Текст книги "Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965"

21 мая, на второй день сражения за Крит, еще одни зловещие новости достигли «номера 10». Линкор «Бисмарк», похоже, готовился к походу в Атлантику. Рейды в Атлантику таких линкоров, как «Бисмарк» и «Тирпиц», были столь же опасны, если не более опасны, для британского флота, как подводные лодки. Немецкие подводные лодки вызывали ужас и у членов команд, и у пассажиров, находившихся на борту британских судов; это были чудовища, скрывавшиеся в морских глубинах, о появлении которых извещало пламя, вырывавшееся из недр невезучего торгового судна. «Бисмарк» был самым настоящим чудовищем. Капитан танкера или грузового судна, заметив «Бисмарк», понимал, что его судно обречено. Эскорты конвоев (эсминцы и корветы) были созданы специально для охоты и уничтожения подводных лодок, но их орудия и глубинные бомбы были бесполезны против крупных боевых кораблей. «Бисмарк», не обнаруженный британскими разведывательными самолетами, которым не хватало радиуса действия для патрулирования над Центральной Атлантикой, мог догнать любой конвой и был невосприимчив к обстрелу эскорта. «Бисмарк», если бы захотел, мог пробиться через конвой; он мог протаранить 5000-тонное грузовое судно, словно это была гребная лодка.

Январский рейд линкоров «Шарнхорст» и «Гнейзенау» привел к потере одного конвоя – за один день было потоплено десять судов – более 115 тысяч тонн груза. В результате британцы прониклись огромным уважением к надводным кораблям кригсмарине и получили две проблемы вместо одной. Определить местонахождение линкоров было довольно трудно, но что делать, если они будут обнаружены? У Черчилля было два варианта решения проблемы, и оба неподходящие. Он мог преследовать немцев и подвергнуть опасности побережье или оставить немцев в покое и подвергнуть опасности конвои. Ему не хватало боевых кораблей, чтобы одновременно быть в двух местах. Англичане и прежде попадали в подобные ситуации; когда в 1804 году Наполеон принял решение «тревожить англичан бесчисленными ложными атаками». Направив часть французского флота в Британскую Вест-Индию, он надеялся, что флот метрополии кинется в погоню за недостижимым, тем самым позволит основной части его флота произвести высадку сил вторжения на британский остров. Возникал вопрос: Гитлер изучал морскую тактику Наполеона или только его Русскую кампанию? Кроме того, Черчилль боялся, что сам факт появления немецких крупных боевых кораблей в экстерриториальных водах заставит Америку задуматься, стоит ли рисковать своими торговыми судами ради поставок в Великобританию, не говоря уже о риске, которому будет подвергаться ее устаревший Атлантический флот, вынужденный защищать эти суда. Позже он написал, что «одновременное появление на просторах Атлантического океана всех этих мощных быстроходных кораблей явилось бы чрезвычайно тяжелым испытанием для наших военно-морских сил». В январе «Шарнхорст» и «Гнейзенау» положили начало испытаниям. Предполагалось, что «Бисмарк» закончит начатое[902]902
  WSC 3, 305.


[Закрыть].

Вечером 21 мая «Бисмарк» и тяжелый крейсер «Принц Ойген» в сопровождении шести эсминцев вышли из фиорда возле норвежского города Берген под командованием адмирала Гюнтера Лютьенса, сурового, лишенного чувства юмора ветерана Первой мировой войны. Благодаря готовности атаковать превосходящие силы противника и умению выходить из боя победителем он заработал репутацию блестящего, храброго тактика. Командование операцией, первой для «Бисмарк», под кодовым названием «Рейнбург» («Рейнские учения») гроссадмирал Редер, ни секунды не раздумывая, поручил Гюнтеру Лютьенсу. Лютьенс, полный роковых предчувствий, сказал товарищам-офицерам, что операция «Рейнбург» станет его «смертельным плаванием». Адмирал обеспечил себе место в этой операции благодаря превосходному командованию тяжелыми крейсерами «Шарнхорст» и «Гнейзенау» во время январской операции. Согласно первоначальному плану эти крейсеры должны были принять участие в операции «Рейнбург» вместе с «Бисмарк», но после совместного «океанского вояжа» они проходили ремонт во французских портах. Таким образом, в операции «Рейнбург» принимали участие только «Бисмарк» и «Принц Ойген» (назван в честь принца Евгения Савойского, союзника герцога Мальборо в сражении при Бленхейме). Эти два корабля, стоявшие на якоре в Бергенском фиорде, стали привлекательной целью для Королевских ВВС. Если бы британские самолеты были в небе, Лютьенс получил бы отличную возможность еще до того, как снялся с якоря, увидеть, как сбылось его роковое предчувствие. Но облачность и туман позволили немцам беспрепятственно выйти в Северное море. Лютьенс так спешил оказаться в открытом море, пока не улучшилась погода, что «Бисмарк» дозаправки не сделал[903]903
  Boatner, Biographical Dictionary, 328.


[Закрыть].

Британцы, ожидая поспешный уход, надеялись, что удастся проследить за немецкими кораблями. Если «Бисмарк» и «Принц Ойген», до того как их обнаружат, выйдут в Северное море, то Королевскому флоту останется только гадать, по какому из четырех путей они направятся в Атлантику. Два из четырех находились в зоне воздушного патрулирования Королевских ВВС к северу от Оркнейских островов; третий – между Фарерскими островами и Исландией, в зоне действия британских самолетов-корректировщиков. Лютьенс остановил свой выбор на четвертом, самом длинном пути, через Датский пролив, заполненный плавучими льдами, между Гренландией и Исландией. Это был его январский путь следования, и он принял решение пройти по нему еще раз. Когда 22 мая облака над Бергеном разошлись, одинокий «Спитфайр» с грохотом пронесся всего в нескольких футах над водой. Летчик бросил быстрый взгляд вокруг, взял курс домой и передал радиограмму: «Бисмарк» ушел.

Черчилль пришел в волнение. В тот момент какие-то из одиннадцати конвоев находились в открытом море, а какие-то готовились покинуть британские порты. Один из них с 20-тысячным подкреплением следовал на Ближний Восток к Уэйвеллу в сопровождении двух крейсеров, с которыми бы легко расправился «Бисмарк». Если пересекутся пути «Бисмарк» и военного транспорта, война в Африке будет проиграна. Следовало обнаружить местоположение «Бисмарк» и утопить.

Рано утром 22 мая эсминцы сопровождения стали один за другим отставать от идущих намного быстрее «Бисмарк» и «Принц Ойген». Оставшись в одиночестве, Лютьенс до полудня шел на всех парах на север, затем повернул на северо-запад, готовясь двинуться по Датскому проливу, в это время года затянутому туманом и заполненному недавно оторвавшимися айсбергами. Незадолго до полуночи немецкие корабли вошли в пролив. Если бы Лютьенсу продолжала сопутствовать удача, то примерно через тридцать часов он вырвался в Атлантику. Это была самая опасная часть операции; в это время года ширина судоходной части пролива составляла в самом широком месте всего тридцать миль, и если британцам повезет, то их радар мог засечь немецкие корабли. Им повезло. Два крейсера, «Норфолк» и «Саффолк», заняли позиции в Датском проливе. Ни один из них не мог сравниться с «Бисмарк» или с «Принц Ойген». Их задача состояла в обнаружении немцев и следовании за ними по пятам до появления на поле битвы линейного крейсера «Худ» (назван в честь адмирала Сэмюэла Худа, участника Войны за независимость США и Французских революционных войн) и новейшего британского линкора «Принц Уэльский». Линкор, вооруженный десятью 14-дюймовыми орудиями, был построен для охоты и уничтожения практически любых плавсредств. Спущенный на воду в 1920 году крейсер «Худ», вооруженный восемью 15-дюймовыми орудиями, был гордостью Великобритании – его боялись даже немецкие матросы. Когда Черчилль узнал, что «Худ» вступит в бой с «Бисмарк», то, довольный, пошел спать[904]904
  Chesneau, Conway s; WSC 3, 305—20.


[Закрыть].

По приказу адмирала сэра Джона Тови, командующего флотом метрополии, «Худ» и «Принц Уэльский» вышли из Скапа-Флоу 22 мая через несколько минут после полуночи и взяли курс на Датский пролив. Им предстояло охранять три подхода к Атлантическому океану. Если Лютьенс выберет один из них, то на его пути встанет «Худ».

В противном случае немцы и британцы, по всей видимости, встретились бы и вступили в схватку в южной части Датского пролива. Получив неутешительное сообщение от летчика «Спитфайра», Тови вышел из Скапа-Флоу на флагманском линкоре «Король Георг V» во главе флотилии, состоявшей из авианосца «Викториес», четырех крейсеров и семи эсминцев. Тови собирался взять под контроль выходы в Атлантику восточнее Исландии. Кто-то должен был столкнуться с немцами. Таков был план.

Если бы «Бисмарк» не попал в сеть, Черчиллю потребовалась помощь Рузвельта. Он телеграфировал президенту: «Вчера, 21 мая, «Бисмарк» и «Принц Ойген» находились в Бергене. Низкая облачность не позволила организовать воздушный налет. Сегодня выяснилось, что они вышли в море. Предполагаем, что противник собирается провести широкомасштабный рейд в Атлантике. Если мы их потеряем, то ваш военно-морской флот наверняка сможет обнаружить их и поделиться данными с нами… Если вы поделитесь с нами данными об их местонахождении, нам останется доделать начатое дело». Американцев смутила просьба стать глазами Великобритании в Атлантике, поскольку гроссадмирал Редер ясно дал понять, что намерен открывать огонь по любому американскому военному кораблю, который, по его мнению, «совершает военные действия», сообщая британцам о местонахождении немецких кораблей в экстерриториальных водах. Редер был прав. Международное право запрещает оказание помощи воюющим со стороны нейтральных государств. Но в начале апреля Рузвельт – еще один неуверенный шаг к военным действиям – объявил, что отныне американская «зона безопасности» будет простираться в Атлантике на восток до 26° западной долготы. Он также объявил, что если американские суда обнаружат немецкие военные корабли, то сообщат координаты местоположения на открытой частоте, понимая, что это может спровоцировать военные действия со стороны Германии, которые, вероятно, приведут (Черчилль надеялся) к объявлению Америкой войны Германии[905]905
  C&R-TCC, 1:192; Colville, Fringes, 374.


[Закрыть].

Черчилля устроило бы критическое положение на море, и фактически он вскоре попытался создать необходимый инцидент. Заявление Рузвельта означало расширение зоны патрулирования американских кораблей, но эта зона не охватывала самые горячие районы боевых действий, таким образом, у американских кораблей уменьшалась возможность встретиться с немцами. Рузвельт заключил договор с датским правительством в изгнании о строительстве авиабаз в Гренландии. Если бы базы были готовы к эксплуатации в конце мая, это, возможно, облегчило бы Черчиллю поиск «Бисмарк»; но базы не были готовы. В любом случае Датский пролив не входил в зону патрулирования флота Соединенных Штатов. Британские корабли сами должны были найти «Бисмарк».

Это сделал «Саффолк». Вечером 23 мая он заметил два немецких корабля и передал радиограмму, прежде чем скрылся в тумане. «Норфолк», тоже скрывшись в тумане, получил сообщение «Саффолк». Адмирал Уильям Уйэк-Уокер руководил действиями обоих кораблей с «Норфолк» и, стремясь установить визуальный контакт, приказал «Норфолк» подойти к краю полосы тумана, оказавшись под оптическими прицелами «Бисмарк». «Бисмарк» в ярости открыл огонь, но Уокер успел спрятаться в тумане. Утопить «Бисмарк» выпало крейсеру «Худ».

Вице-адмирал Ланселот Холланд, заместитель командующего флотом метрополии, находился на борту «Худ», который получал сообщения с «Саффолк» и «Норфолк»; крейсер был на расстоянии приблизительно 300 миль и шел на такой большой скорости, что эсминцы сопровождения в конце концов отстали от него. Приблизительно в 20:00 командир «Худ», Ральф Керр, сообщил команде, что в проливе замечены немцы. Был отдан приказ подготовить боевое снаряжение – спасательные жилеты, фонари и каски – и переодеться в чистое белье. Подняли боевые флаги, что свидетельствовало о том, что крейсер идет в бой. Вскоре после полуночи – это было уже 24 мая – члены команд «Худ» и «Принц Уэльский» заняли свои боевые посты. «Бисмарк» был примерно в 180 милях к северу[906]906
  C&R-TCC, 1:192; Colville, Fringes, 374.


[Закрыть].

Черчилль, обедая в Чекерсе, потребовал, чтобы ему немедленно докладывали все новости. На позднем обеде, как обычно проходившем в «чисто мужской компании», написал Колвилл, присутствовали брат Черчилля, Джек, Колвилл, Гарриман и Исмей. Хотя Черчилль и его гости находились под впечатлением ужасных новостей с Крита, разговор, по воспоминаниям Исмея, «шел исключительно о надвигающемся морском сражении». Они просидели почти до трех утра, даже Черчилль не засиживался так поздно, в надежде получить хоть какие-то сообщения из адмиралтейства. Но их не было. Черчилль вспоминал, что «делать было нечего, и я пошел спать… я так устал, что спал крепко. Я был полностью уверен в первом лорде адмиралтейства адмирале Паунде, и мне нравилось, как он действует. Я проснулся в Чекерсе около 9 утра с тем странным волнением, которое испытываешь в начале дня, когда ожидаются важные известия, хорошие или плохие»[907]907
  Colville, Fringes, 390; Ismay, Memoirs, 219; ChP 4/219.


[Закрыть].

Пока Черчилль спал, в Атлантическом океане начался последний решающий поединок линкоров. Все закончилось меньше чем за восемь минут. За несколько минут до 6:00 «Худ» и «Принц Уэльский», изменив курс, оказались восточнее и южнее «Бисмарк» и «Принц Ойген», чтобы лучи восходящего солнца осветили приближающиеся немецкие корабли. Первым шел «Принц Ойген», который британцы ошибочно приняли за «Бисмарк», шедший вторым и казавшийся меньше. «Принц Уэльский», основная часть команды была неопытной, и «Худ» открыли огонь по «Принц Ойген», но снаряды не достигали цели. Между тем «Бисмарк» спокойно нацеливался на «Худ». Один из 8-дюймовых снарядов «Принц Ойген» попал в среднюю часть «Худ» и вызвал сильный пожар. Капитан Керр, поняв, что ошибся с выбором цели, приказал начать разворачиваться, чтобы дать возможность вступить в дело кормовым башням главного калибра. Но было слишком поздно.

«Бисмарк» открыл огонь по «Худ», но первые снаряды не долетели до крейсера. «Худ» еще не завершил разворот, когда был накрыт вторым залпом с «Бисмарк». Офицер на «Принц Ойген» увидел падающие в воду снаряды и решил, что они не попали в цель. Но через пару секунд высоко в небо ударил гигантский фонтан огня, а через несколько секунд раздался оглушительный взрыв. За доли секунд «Худ» окутали клубы дыма, и большие части корабля взлетели в небо. Через несколько минут дым рассеялся. «Худ» ушел на дно. Из 1412 членов команды спаслись только трое. Они нашли друг друга в воде среди обломков крейсера, мазутных пятен и десятков пустых спасательных плотов. «Худ» забрал с собой на дно адмирала Холланда, капитана Керра и остальных членов команды. Проснувшись утром в Чекерсе, Черчилль узнал новости, хуже которых было трудно вообразить: «Худ» затонул, «Бисмарк» на свободе. Черчилль зашел в спальню Гарримана. Перед открывшим глаза Гарриманом стояло привидение, одетое в желтый свитер поверх короткой ночной рубашки, выставив на обозрение голые ноги. «Чертово сражение продолжается, – пробормотал Черчилль. – «Худ» затонул, чертовская неудача»[908]908
  WM/Averell Harriman, 8/22/80.


[Закрыть].

В то утро в Чекерсе воцарился мрак, но известие о гибели «Худ» не вызвало слез у Черчилля. У него могли вызвать слезы известия о жертвах среди животных из лондонского зоопарка и рассказы о героических делах давно минувших дней. Слезы подступали к его глазам при виде мирных жителей, пострадавших от бомбежек; это были ни в чем не повинные люди. Известия о гибели солдат или моряков во время сражений могли повергнуть его в гнев, иногда подвигнуть к принятию поспешных решений, но никогда не вызывали слезы. Узнав о гибели крейсера «Худ», он отправился на поиски Клементины, Сары и Вика Оливера, которых нашел в гостиной. Вик играл на рояле сонату Бетховена, которую Черчилль принял за похоронный марш. «Никаких похоронных маршей в моем доме», – буркнул Черчилль. Все присутствующие, кроме Черчилля, рассмеялись. «Это не похоронный марш, – сказал Оливер. – Это Appassionata». Черчилль, сердито глядя на него, ответил: «Можете говорить что заблагорассудится, но я знаю, что это похоронный марш». Вик совершил ошибку, взяв еще несколько аккордов. «Прекрати! Прекрати! – крикнул Черчилль. – Я уже сказал, что не желаю слушать похоронный марш». Черчилль успокоился, только когда Сара подбежала к Вику и попросила сыграть другую пьесу[909]909
  WCS 6, 1094.


[Закрыть].

В то утро, но чуть позже, Черчилль узнал, что «Принц Уэльский» принял на себя несколько ударов. Один из снарядов пробил боевую рубку и вышел, не разорвавшись, но погибли все, кто там находился. Командир корабля капитан Лич отдал приказ об отступлении, но, прежде чем уйти, «Принц Уэльский» дал четыре залпа. Черчилль, кипя от негодования, сказал Колвиллу, что это «наихудшее из того, что случилось с 1914 года, когда Траубридж упустил «Гёбен». Черчилль ругал адмиралтейство, первого лорда адмиралтейства за действия в Атлантике, а затем переключился на Каннингема, ругая его за то, что он не стал рисковать своими кораблями, чтобы заблокировать вторжение на Крит. Черчилль требовал рисковать, а не проявлять осмотрительность. Однако Каннингем рискнул своими кораблями и разогнал флот вторжения. Он высадил на Крит тысячи британских солдат, и с 24 мая его корабли, подвергавшиеся непрерывным атакам, готовились забрать их с острова. Он понес чудовищные потери. Каннингем обеспечил себе место в истории Королевского флота. В своих воспоминаниях Черчилль наконец отдал ему должное и включил эпизод, как нельзя лучше характеризующий личность адмирала. Эвакуация с Крита протекала тяжело, это была опасная работа для моряков, которых постоянно атаковали самолеты люфтваффе. Один из штабных флотских офицеров обратил внимание адмирала Каннингема на то, что флот уже и без того понес большие потери, и выразил сомнение в том, нужно ли подвергать британские корабли еще большему риску. Каннингем ответил: «Флоту нужно три года, чтобы построить корабль, но триста лет, чтобы построить традицию; мы не должны подвести армию»[910]910
  Colville, Fringes, 391; WSC 3, 299.


[Закрыть].

24 мая отмечался День империи[911]911
  В следующем десятилетии его переименовали в День Содружества, и сначала его отмечали 10 июня, в день рождения королевы Елизаветы, а затем во второй понедельник марта. К тому времени, когда Черчилль отмечал свой девяностый день рождения, первоначальное значение этого дня быстро исчезало из коллективной памяти. (Примеч. авт.)


[Закрыть].

В этот день миллионы школьников по всей Империи освобождались от занятий; это был день рождения королевы Виктории, и школьники прославляли королеву, отдавали честь национальному флагу Соединенного Королевства и пели патриотические песни. Поколения детей слушали вдохновенные речи и рассказы о героических делах прошлого, о победах Роберта Клайва в Индии, о Джеймсе Вольфе и победе в битве при Квебеке, о Чарльзе Джордже Гордоне, известном под именем Китайского Гордона или Гордона Хартумского, о Мальборо и Нельсоне. В 1941 году в Великобритании не праздновался День империи. На следующей неделе Черчиллю предстояло сообщить новости о «Худ» палате общин, но в тот вечер в Чекерсе он позволил себе развлечься. Недавно Старик настоял, чтобы в доме оборудовали кинозал. В тот вечер его настроение несколько улучшилось благодаря Марлен Дитрих, исполнявшей главную роль в фильме Seven Sinners («Семь грешников»).

Тем не менее он продолжал испытывать гнев по отношению к Каннингему и адмиралам, преследовавшим «Бисмарк». «Спасение Крита обойдется ценой потери половины Средиземноморского флота», – раздраженно сказал он Колвиллу. На самом деле, с учетом растущих потерь Каннингема на Крите, с начала года Средиземноморский флот уменьшился почти вдвое. Черчилль был не прав, приписывая неуверенность – другими словами, трусость – Каннингему, и был не прав в отношении адмирала Уэйк-Уокера, находившегося на борту «Норфолк», и командира «Принц Уэльский» Лича. Лич был абсолютно прав, отдав приказ об отступлении «Принц Уэльский». Уэйк-Уокер и Лич отступили, но не из-за отсутствия боевого духа, а чтобы выжить и вступить в следующий бой. Это было правильное решение[912]912
  Colville, Fringes, 391.


[Закрыть].

У Черчилля на этот счет было иное мнение. Мертвенно-бледный, он хотел предать военному суду этих командиров, но адмиралы Паунд и Тови убедили его, что офицеры действовали правильно. Спустя годы его гнев поутих, и он написал в воспоминаниях, что решение Уэйк-Уокера было, «несомненно, правильным».

По крайней мере, три 14-дюймовых снаряда, выпущенные «Принц Уэльский», попали в «Бисмарк», вызвав утечку топлива и отказ носового радара. В адмиралтействе еще не знали об этом. Теперь Лютьенс понял, что его решение обойтись без дозаправки в Бергене было фатальным. У «Бисмарк», получившего повреждения, не хватало топлива, чтобы вернуться на базу, и ему пришлось отправиться в порт в оккупированной Франции. «Принц Ойген», не получивший повреждений, направился в Брест. Операция «Рейнские учения» закончилась. Ночью Черчиллю доложили, что утром Королевский флот даст сражение, но рано утром 25 мая «Бисмарк» исчез с радара «Саффолк». По воспоминаниям Колвилла, крушение черчиллевских надежд привело к тому, что 25 мая стало одним из самых мрачных дней. В следующие два дня, за 1200 морских миль, происходило поистине историческое преследование в экстерриториальных водах. Черчилль с удовольствием сам бы поучаствовал в погоне и, особенно, уничтожении вражеского корабля, но ему пришлось довольствоваться наблюдением из военной комнаты адмиралтейства, сильно мешая работе. «Бывший военный моряк» никогда не слышал о корабельной артиллерии, участвовавшей в сражении. В адмиралтействе он занимался в основном тем, что втыкал булавки в настенные карты. В тот день он всем надоел до смерти[913]913
  Colville, Fringes, 391.


[Закрыть].

Утром в понедельник, 26 мая, летающая лодка «Каталина», пилотируемая американцем, наконец обнаружила пропавший более тридцати часов назад «Бисмарк». «Король Георг V» под командованием Тови бросился в погоню за «Бисмарк». К охоте присоединился линкор «Родней». Черчилль, засевший в адмиралтействе, наблюдал за разворачивающейся сценой погони; адмиралы требовали информацию у подчиненных, и Черчилль раздражал абсолютно всех. Он настаивал, чтобы Паунд приказал Тови продолжать преследование, даже если придется отбуксировать «Король Георг V» из-за отсутствия топлива. Паунд не нуждался в советах; он был старым опытным моряком, считавшим, что место капитана на мостике[914]914
  Colville, Footprints, 188—89.


[Закрыть].

Позднее в этот же день торпедоносцы-бипланы «Суордфиш» и «Арк Ройял» атаковали «Бисмарк», вызвав повреждение рулевого механизма и заклинив рули. Лютьенс отправил радиограмму: «Корабль неуправляем. Будем драться до последнего снаряда. Да здравствует фюрер!» Рано утром 27 мая Тови приказал кораблям, участвовавшим в погоне, подойти ближе. «Бисмарк», потерявший управление, был обречен, но еще мог стрелять; последние залпы он выпустил по «Родней» и «Король Георг V». Сотни британских снарядов обрушились на раненый линкор, орудия которого уже молчали. Британские наводчики видели пламя, бушевавшее в трюмах. Корабль раскачивался под ударами, но не тонул. Команда пыталась затопить судно, открыв кингстоны, но оно оставалось на плаву. Сражение, если так можно было назвать происходившее, длилось больше шести часов. К 10:30 британский крейсер «Дорсетшир» выпустил уже 250 снарядов с расстояния 3 миль и, приблизившись, выпустил две торпеды, поразившие «Бисмарк». Лютьенс, сбылось его предчувствие, погиб вместе с 2100 из 2200 находившихся на борту. Потопление «Бисмарк», как ни странно, укрепило уверенность в том, что линкоры правят морями. Для того чтобы потопить «Бисмарк», потребовалось оперативное соединение из линкоров, эсминцев, крейсеров, подводных лодок, самолетов, бомб, снарядов и огромного количества торпед, но, даже будучи поврежденным, он продолжал огрызаться[915]915
  WSC 3, 316—17.


[Закрыть].

Британские эсминцы недолго занимались поиском оставшихся в живых и, опасаясь появления подводных лодок, вскоре ушли, оставив в воде сотни немцев. Во всяком случае, так было официально объявлено. С Крита уже пришло известие, что люфтваффе обстреляли беззащитных британских моряков с затонувших кораблей; Дики Маунтбеттен вскоре подтвердил эти слухи. Обе стороны, похоже, отказались от соблюдения джентльменских правил ведения войны. В конце дня испанский крейсер, прибывший к месту гибели «Бисмарк», увидел лишь сотни трупов, покачивающихся на волнах[916]916
  WSC 3, 317—20; Colville, Fringes, 403.


[Закрыть].

В тот день, выступая в парламенте, Черчилль ничем не мог порадовать собравшихся. Крит был на грани, Каир и Суэцкий канал – поставлены под удар. Правительство Виши в Сирии приветствовало появление немецких советников. Роммеля, казалось, было не остановить. Порты и Лондон с марта подвергались жестоким бомбардировкам. Лесли Хор-Белиша, либерал, бывший член правительства Чемберлена, который считал, что способен лучше Черчилля руководить войной, высказал нелестные замечания в прессе относительно «темпов наших военных усилий». Старый марксист Гарольд Ласки положительно оценил деятельность Черчилля как «военного лидера». Но в то же время Ласки – с его густыми бровями, шикарными усами, длинным носом и очками в роговой оправе – привел доказательства слабости Черчилля как премьер-министра, указав на узкие места производства и отсутствие соответствующих планов эвакуации в случае вторжения. Daily Mail прямо спросила: «Когда мы узнаем, что наконец покончено с искусно выполненными отступлениями? Что-то здесь не так. Великобритании нужны новые идеи. Она, безусловно, нуждается в радикальной перестановке на домашнем фронте». Черчиллю была необходима победа, и потопление «Бисмарк» предоставило ему эту победу, или он так думал[917]917
  Time, 6/16/41; WM/Averell Harriman, 8/22/80.


[Закрыть].

В полдень 27 мая, когда Черчилль выступал в палате общин, Брекен передал ему записку. Черчилль, пробежав ее глазами, сказал: «Я только что получил известие, что «Бисмарк» потоплен». Он сделал паузу, чтобы понять, какое впечатление эта новость произвела на членов палаты. «Они казались довольными», – позже написал он[918]918
  WSC 3, 317—20.


[Закрыть].

Это было не совсем так. Немцы потеряли линкор; Черчилль потерял Крит. Полным ходом шла очередная эвакуация – скорее бегство, чем отступление. Британская пресса не стала, как в случае с Грецией, пытаться найти этому оправдание. Оппозиционные члены парламента на протяжении мая не стеснялись высказывать мнение, что Черчилль и его коалиционное правительство не в состоянии выиграть войну. Поражение за поражением свидетельствовали об ошибках Черчилля как военного стратега. Он по-прежнему считался блестящим оратором, поднимавшим боевой дух англичан, но не зарекомендовал себя как опытный воин. Он «переживает спад популярности», написал в дневнике Генри Ченнон, «и многие его враги, долгое время молчавшие, опять заговорили»[919]919
  Cv/3, 761; Time, 6/16/41, 30; WSC 3, 304.


[Закрыть].

Основным критиком был Лесли Хор-Белиша, который вскоре после того, как Черчилль объявил о потоплении «Бисмарк», перевел обсуждение на другую тему, касающуюся Крита, заявив, что фиаско на Крите в значительной степени произошло из-за отсутствия зенитных орудий на острове. Он высказал справедливое замечание. Подготовка Крита к обороне велась из рук вон плохо. Черчилль, предупрежденный о том, что Хор-Белиша собирается поднять вопрос о зенитных орудиях, был готов отразить удар. В этой дискуссии он мог применить одну из своих излюбленных тактик – «заманить и подменить». Не зря лучший друг Черчилля, Фредерик Эдвин Смит (покойный лорд Биркенхед), как-то сказал, что Черчилль потратил лучшие годы своей жизни на составление экспромтов. В ответ на критику Черчилль заявил, что Хор-Белиша, отвечавший почти три года при Чемберлене за вооруженные силы, привел их в «плачевное» состояние. Хор-Белиша возразил, что на самом деле он советовал Чемберлену провести модернизацию армии. Черчилль бесцеремонно прервал Хор-Белишу: «Я не возлагаю всю вину на своего достопочтенного Друга, но не думаю, что он прав, когда… выдвигает себя в качестве арбитра и судьи и с таким презрением говорит об усилиях тех, кто получил его тяжелое наследство». Услышав ропот в рядах членов парламента, Черчилль повысил голос: «Никаких встречных обвинений»[920]920
  WSCHCS, 6412—15; Hansard 6/10/41.


[Закрыть].

Черчилль продолжил: «Достопочтенный джентльмен сказал что-то об отсутствии взаимных обвинений, но его чрезвычайно яростные нападки и враждебные высказывания причинили большой вред». Он изложил суть вопроса, как он его понимал. «Возникает вопрос, что произойдет, если позволить врагу наступать и занимать, без потерь со своей стороны, самые важные стратегические объекты? Предположим, мы не стали входить в Грецию и не пытались защитить Крит. Где бы сейчас были немцы? Могли бы они… уже захватить Сирию и Ирак и готовиться к наступлению в Персию?.. жизненно важно упрямо идти против вражеской воли». Некоторые члены парламента придерживаются мнения, что вступать в борьбу можно только будучи уверенными в победе, что «противоречит всей военной истории» и «демонстрирует абсурдность подобной точки зрения». Черчилль мастерски перевел стрелки с себя на Хор-Белишу, который не имел никакого отношения к поражению на Крите. При этом Черчилль обошел жизненно важный вопрос, почему британские заводы работают не в полную силу. Он не нашел время для объяснения, почему такой слабой была противовоздушная оборона на Крите, хотя ответ был очевиден – имелось всего несколько зенитных батарей[921]921
  WSCHCS, 6415; Hansard 6/10/41.


[Закрыть].

Хотя он был прав, когда сказал Хор-Белише, что в любом случае надо вступать в бой, уверен или нет в победе, но уже больше года, навязывая свою наступательную доктрину, он добивался только поражений. В августе прошлого года Черчилль сказал Колвиллу, что за три месяца его пребывания на должности премьер-министра «все пошло не так и он объявляет исключительно о неудачах». В течение следующих десяти месяцев неудачи только множились. Ничто не срабатывало против немцев, как и в отношении американцев. Усилия, направленные на то, чтобы заставить Америку вступить в войну, пока не увенчались успехом. У Черчилля участились перепады настроения. Его сильно тревожила судьба оставшихся на Крите 1200 королевских морских пехотинцев. Это позор, сказал он Колвиллу, ответственность за который несет все ближневосточное командование. Он начал подозревать, что его генералам, и даже членам кабинета, не хватает боевого духа. Черчилль считал, что они все отвечают за неудачи[922]922
  Colville, Fringes, 383, 393.


[Закрыть].

Черчилль сильно устал. Спустя три дня после потопления «Бисмарк» Клементина уговорила его отдохнуть несколько дней в Чартвелле. Дом был закрыт, прислугу уволили. Это был отдых в спартанских условиях. В первый вечер после обеда Черчилль встал из-за стола, сделал пару шагов и лег на пол рядом со столом. Пока Клементина и Колвилл играли в триктрак, он дремал, не обращая внимания на стук костей о доску.

Поездка задумывалась как необходимая передышка для Клементины и для Черчилля. Но погода была дождливой, холодной и ветреной, и Черчилль, по словам Колвилла, проявлял беспокойство, был погружен в раздумья и выглядел встревоженным. На следующий день он уехал в Лондон. Он был постоянно недоволен сотрудниками, и даже Клементина однажды утром вызвала у него приступ раздражения. Во время завтрака он помрачнел, написал Колвилл, «когда увидел, что К. взяла немного его любимого меда из Квинсленда, чтобы подсластить ревень». Черчилль, который всегда разговаривал со своим рыжим котом, с золотыми рыбками и утками, теперь разговаривал сам с собой. Его здоровье было столь же переменчиво, как настроение. В начале марта он простудился, выздоровел и снова простудился, простуда перешла в бронхит, а нюхательный табак[923]923
  Осенью предыдущего года шестьдесят членов Другого клуба сдали по фунту стерлингов и купили Уинстону золотую табакерку, которая, как известно, принадлежала адмиралу Нельсону, одному из черчиллевских героев. Вдыхая запах из золотой табакерки, романтик испытывал почти духовные переживания. И Уинстон часто нюхал табак. (Примеч. авт.)


[Закрыть] только усугубил положение[924]924
  Colville, Fringes, 396.


[Закрыть].