Текст книги "Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965"

К утру 8 декабря события в Азии затмили донкихотские инициативы Черчилля относительно Ирландии. Он ложился спать с четким представлением о далеком горизонте, но не заметил пропасть прямо перед собой. К северу от Гонконга 25-тысячные японские войска ночью перешли реку Шам-Чунь и вторглись на арендованные Британией территории, где менее 2 тысяч солдат индийской и шотландской армий занимали оборону вдоль слишком растянутого фронта. Вынужденные отступить на 4 мили к острову Гонконг, они соединились с тремя индийскими батальонами и двумя канадскими – «Королевские стрелки» и «Виннипегские гренадеры», – отправленными в конце октября для усиления гарнизона, несмотря на то что несколько месяцев назад Черчилль предупреждал, что Гонконг падет, с подкреплением или без него. Канадцы в Гонконге знали, что японцы, расположившиеся лагерем на материке, должны не осаждать, а взять город; результат был предопределен, защитники были в меньшинстве, и не было надежды на подкрепление[1078]1078
  Cv/3, 1579.


[Закрыть].

Когда Черчилль проснулся утром 8 декабря, японские войска под командованием генерал-лейтенанта Ямаситы высадились в северной части Малаккского полуострова, разгромили оказавший ожесточенное, но бесполезное сопротивление малочисленный контингент британских ВВС и создали плацдарм. В течение дня японская пехота и легкие танки пересекли перешеек Кра, шириной 40 миль, и вышли к Андаманскому морю – то есть японцы вышли к Бенгальскому заливу и Индийскому океану. Британские силы на перешейке состояли из двух недоукомплектованных индийских дивизий, менее 160 устаревших самолетов и без танков. Только они стояли между японской армией и коротким переходом по полуострову к Сингапуру. В море всего несколько эсминцев с линкором «Принц Уэльский» и линейным крейсером «Рипалс», недавно занявшие позицию в проливе Джохор, стояли между японским военно-морским флотом и Сингапуром, где Дафф Купер, недавно назначенный министром-резидентом, был разбужен воем сирен, грохотом зенитных орудий и взрывами японских бомб. Ему ничего не оставалось, как попытаться заснуть[1079]1079
  ChP 20/36; Bryant, Tide, 226; Duff Cooper, Old Men Forget (London, 1954), 301.


[Закрыть].

Еще одна японская армия известила о своем прибытии на Филиппины, когда, спустя приблизительно четыре часа после нападения на Пёрл-Харбор, японская авианосная авиация нанесла удар по острову Минданао, в 600 милях к югу от Манилы. После этой атаки можно было с уверенностью сказать, что дальнейшим воздушным атакам и высадке, скорее всего, подвергнется остров Лусон, самый важный для Филиппин с экономической и политической точки зрения, на котором находится столица государства – Манила. Генерал Дуглас Макартур проснулся в своих апартаментах в отеле «Манила» и ему тут же доложили о нападении на Оаху. События последующих нескольких часов показали, что Макартур, хотя знал о нападении на Пёрл-Харбор и прекрасно понимал, что Филиппины – стратегические ворота в Малайю – являются истинной целью японцев, был захвачен врасплох, катастрофически и непростительно[1080]1080
  William Manchester, American Caesar: Douglas MacArthur 1880–1964 (Boston, 1978), 209—11; Samuel Eliot Morison The Two-Ocean War (Boston, 1963), 82; Clay Blair Jr., Silent Victory (Annapolis, MD, 1975), 134, 171.


[Закрыть].

Разлад отношений между Макартуром, начальником штаба Ричардом К. Сазерлендом и руководителем воздушными операциями Льюисом Бреретоном привел к тому, что фактически все американские военно-воздушные силы на Дальнем Востоке оставались на аэродроме Кларк-Филд, когда спустя более девяти часов после нападения на Пёрл-Харбор двести японских бомбардировщиков и истребителей, базировавшихся на Формозе, налетели и в течение часа уничтожили аэродром и все, что на нем было, – самолеты, топливо и ангары. Чуть позже на той неделе New York Times сообщила, со слов Макартура, что нанесенный ущерб был незначительным. На самом деле Макартур лишился воздушного прикрытия. На следующий день японские бомбардировщики разрушили военную судоверфь в Кавите, в 8 милях от Манилы. Погибли пятьсот американских и филиппинских солдат. Адмирал Томми Харт, командующий слабым азиатским флотом США, наблюдал из Манилы, как его якорная стоянка исчезает под облаками черного дыма. Он отдал приказ оставшимся кораблям своего флота перейти в воды Голландской Ост-Индии. 10 декабря японцы начали высаживаться на Лусоне. Макартур не смог оказать никакого противодействия ни с моря, ни с воздуха. Армия Макартура, 30 тысяч американцев и втрое больше плохо обученных филиппинцев, попала в окружение и была отрезана от подкрепления[1081]1081
  NYT, 12/12/41; Manchester, American Caesar, 209—11; Morison, Two-Ocean War, 82.


[Закрыть].

Спустя несколько дней после нападения на Пёрл-Харбор и Манилу начальник штаба армии США генерал Джордж Маршалл вызвал в Вашингтон Дуайта Эйзенхауэра, недавно получившего звание бригадного генерала. Первое задание, полученное Эйзенхауэром, заключалось в решении проблемы поставок Макартуру. Новый помощник около часа размышлял над проблемой и пришел к выводу, что положение безнадежное. У армии не было ничего, что она могла бы послать Макартуру, а военно-морской флот для того, чтобы перебросить солдат и все необходимые ресурсы на Филиппины, испытывал недостаток и в кораблях, и в боевом духе. Единственное, что мог порекомендовать Эйзенхауэр – создать базы в Австралии, с которых можно будет совершать набеги. Никакое подкрепление не могло быть доставлено Макартуру[1082]1082
  Eisenhower, Crusade, 21; Leonard Mosley, Marshall: Hero for Our Times (New York, 1982), 189—91.


[Закрыть].

Утром 8 декабря Рузвельт продолжил разговор с Черчиллем по телеграфу с повторения фразы, что они теперь в одной лодке, добавив, что «это судно не должно и не может быть потоплено». Не слишком удачное выражение, учитывая, что японцы, посетившие Гонолулу и Манилу, не оставили достаточного количества британских и американских судов для того, чтобы организовать преследование, не говоря уже об уничтожении, японского военно-морского флота. Спустя несколько часов конгресс объявил войну (382 голоса за, 1 против), но только Японии. Когда Рузвельт выступал в конгрессе, он не упомянул ни Черчилля, ни Гитлера. Япония ввергла Америку в войну, но не против Гитлера[1083]1083
  C&R-TCC, 1:283.


[Закрыть].

Днем 8 декабря Черчилль отправился в палату после полудня, держа в руке свернутые утренние газеты, с помощью которых расчищал путь сквозь толпу, собравшуюся на улицы, для себя, Клементины и Памелы. Из дневника Николсона: «Уинстон входит в палату, ссутулив плечи, с выражением мрачной решимости на лице». Премьер-министр объявил членам парламента, что военный кабинет, посовещавшись, объявил войну Японии. Он сказал о том, что придется столкнуться с новыми опасностями. «Когда мы думаем о безумном честолюбии и жадном аппетите, ставших причиной этого огромного и печального распространения войны, нам только и остается думать, что гитлеровское безумие поразило японский ум и что следует уничтожить корень зла вместе с его отростками». Черчилль напомнил палате, что «некоторые лучшие корабли из состава Королевского флота прибыли на Дальний Восток в самый подходящий момент». Эти слова предназначались для американцев, поскольку после потери флота в Пёрл-Харборе, «Принц Уэльский» и «Рипалс» обеспечивали военно-морское присутствие союзников в западной части Тихого океане, возможно, во всем Тихом океане. Корабли сигнализировали Вашингтону черчиллевское стремление внести свой вклад в дальневосточную войну. В Токио видели в кораблях то, чем они были на самом деле, – объекты нападения[1084]1084
  WSCHCS, 6525; TWY, 194.


[Закрыть].

В то утро Черчилль отправил личное письмо японскому послу, в котором очень вежливо объявил о состоянии войны между их странами. Некоторые его коллеги сочли эту ноту излишне вежливой. Позже Черчилль написал, «но, в конце концов, когда вам предстоит убить человека, ничего не стоит быть вежливым». В тот же день он сказал королю Георгу, что рассчитывает отправиться в Вашингтон, конечно, только в том случае, если «президент Рузвельт даст согласие, а я не сомневаюсь, что даст», и добавил, что отсрочит визит до тех пор, пока не прояснится ситуация с Германией и Италией (пока еще ни одна из них не объявила войну Америке). Но он не умел ждать и отправил в Вашингтон телеграмму с просьбой встретиться с Рузвельтом, чтобы «в целом рассмотреть план войны». Рузвельт не ответил на телеграмму, но сказал Галифаксу, что, вероятно, удастся собраться в районе 7 января. Черчилля это не устраивало, но он ничего не мог поделать. Следующий шаг должен был сделать Рузвельт[1085]1085
  WSC 3, 611; ChP 20/46; ChP 20/20.


[Закрыть].

Иден, собираясь уехать из Скапа-Флоу в Москву, считал крайне неразумным, что в такое сложное время они с Черчиллем одновременно покинут страну. Кроме того, он полагал, что Сталин, который никому не доверял, решит, что Черчилль и Рузвельт хотят сговориться у него за спиной. Он позвонил Джону Уайнанту, чтобы высказать свои сомнения, но тот сказал, что, насколько ему известно, встреча пока не назначена. Оливер Харви, парламентский секретарь Идена, написал в дневнике: «Премьер-министр настоящий безумец; он пребывает в таком возбужденном состоянии, что самые дикие планы кажутся разумными». В конце дня Иден отплыл, несколько успокоенный, считая, что король, Уайнант и военный кабинет добьются, чтобы Черчилль остался дома. Черчилль не собирался отказываться от поездки, но приглашения от Рузвельта так и не было. Гитлер тоже безмолвствовал[1086]1086
  Cv/3, 1586; Anthony Eden, Earl of Avon, The Reckoning: The Memoirs of Anthony Eden (New York, 1965), 330—31.


[Закрыть].

Пришло время Черчиллю развернуть карты тихоокеанских островов и архипелагов, которыми давно никто не пользовался и многие из которых высокопоставленные британские чиновники, включая премьер-министра, никогда не видели. Черчилль любил карты не только за практическую ценность, но и за то, что они будоражили его воображение. Карты и морские диаграммы переносили его в дальние страны, вызывали в воображении героические события давно минувших дней. Это создавало проблемы, когда он – регулярно – вмешивался в работу военных планировщиков. Энтони Хэд, награжденный за Дюнкеркскую операцию, младший штабной офицер, занимавшийся военным планированием, вспоминал, как Черчилль, ткнув пальцем в Филиппины, заявил, что вот этот остров – по мнению Черчилля, он являлся частью Голландской Ост-Индии – «населен драконами». Свои знания (или их отсутствие) он черпал из писем Клементины, совершившей семь лет назад четырехмесячный круиз в Ост-Индию.

Фактически каждая остановка во время ее путешествия, Рангун – Сингапур – Борнео, подверглась или вскоре подвергнется нападению японцев. Из Сингапура Клементина посоветовала Уинстону взять в адмиралтействе карту новой британской военно-морской базы, расположенной между островом Сингапур и материком. Если бы он прислушался к ее совету, то понял, что для защиты материковой части Малайи не предусмотрено никаких оборонительных сооружений; Уэйвелл обратил на это его внимание всего за несколько недель до решающего сражения за Сингапур. Клементина побывала на острове Комодо, где принимала участие в охоте на «дракона». Расстояния, которые приходилось преодолевать в Тихом и Индийском океанах, захватывали воображение – 14 тысяч миль и пятьдесят дней пути от Лондона до Калькутты через Кейптаун, 8 тысяч миль и три недели пути от Сан-Франциско до Бомбея. Черчилль упомянул «огромные пространства», толком не представляя, насколько необозримыми были водные пространства в этой части мира. Все европейские и североафриканские театры военных действий и большая часть района боевых действий в Атлантике находились в пределах 1300-мильного радиуса от Берлина; новейшие британские и немецкие бомбардировщики могли вылететь с базы на закате и вернуться обратно к завтраку. Если в 1914 году войска доставляли в окопы по железной дороге в несколько этапов, то теперь можно было перебросить все армии с одного конца Европейского континента на другой. Современные технологии позволили сократить время и расстояние на континенте. Но на необозримых просторах Тихого океана могла разместиться вся Европа, Средиземноморье, Ближний Восток и Северная Африка, причем несколько раз[1087]1087
  Mary Soames, Clementine Churchill: The Biography of a Marriage (New York, 2003), 349—50 (Komodo); WM/Viscount Antony Head, 1980.


[Закрыть].

Черчилль ожидал, что на этих просторах «Принц Уэльский» и «Рипалс» преподнесут урок японцам, как это могла сделать только величайшая в мире морская держава, научившаяся этому задолго до того, как капитан Альфред Тайер Мэхэн изложил на бумаге свои соображения по этому вопросу[1088]1088
  Мэхэн Альфред Тайер (1840–1914) – американский военно-морской теоретик и историк, контр-адмирал (1906), один из основателей геополитики. Одновременно с английским военно-морским теоретиком и историком Ф.Х. Коломбом обосновал теорию «морской мощи», или «морской силы». Согласно этой теории, завоевание господства на море признавалось основным законом войны и целью, обеспечивающей победу над противником и завоевание мирового господства.


[Закрыть].

Японцы, как британцы, были знакомы с принципом Мэхэна, что на океанских просторах – где крепости и морские базы находятся на сотнях и даже тысячах миль друг от друга – сначала необходимо уничтожить вражеский флот, а уж потом захватывать крепости и оборонительные сооружения. По сути, это вариант принципа, изложенного прусским военным философом Карлом фон Клаузевицем, что первой целью командующего является уничтожение вражеских армий, а не захват оборонительных сооружений. По мнению Мэхэна, уничтожение вражеского флота практически гарантировало успех любой наземной операции. Черчилль написал об этом в «Истории англоговорящих народов», где объяснил капитуляцию Корнуоллиса в Йорктауне неспособностью Королевского флота помешать французскому флоту отрезать Корнуоллиса от его подкрепления: «Морская держава в очередной раз решила проблему, но и французская блокада, возможно, хорошо преуспела в британской войне на истощение». В это время американские колонисты прошли по суше 400 миль и заманили в ловушку в Йорктауне армию Корнуоллиса, который понял, что попал в безвыходное положение, и был вынужден капитулировать. Сингапур оказался в аналогичном положении. Японские войска, высадившиеся в 400 милях к северу, решительно перемещались по полуострову Малакка. Пока «Принц Уэльский» не обнаружил и не уничтожил вражеские корабли, Ямасита мог получать подкрепление[1089]1089
  Winston S. Churchill, A History of the English-Speaking Peoples, 4 vols. (New York, 1993), 3:212.


[Закрыть].

На протяжении почти двух веков безопасность Британской империи обеспечивали большие корабли, деревянные до конца XIX века, весом несколько сотен тонн, которые приводились в движение энергией ветра, вооруженные гладкоствольными пушками, огневая мощь которых была способна расщепить вражеский корабль. В середине девятнадцатого века Джеймс Брук, провозгласивший себя раджой Саравака, расположенного в северной части Борнео, написал в Лондон, что, имея «фрегат… небольшое войско и юнион-джек, он может «контролировать всех злодеев по соседству». Он был прав. В XIX веке военные корабли имели на борту все необходимое для того, чтобы отговорить колониальные державы и недружественные местные племена беспокоить британцев в их территориальных водах[1090]1090
  Winston S. Churchill, A History of the English-Speaking Peoples, 4 vols. (New York, 1993), 3:212.


[Закрыть].

В 1942 году водоизмещение двух линкоров было почти таким же, как водоизмещение всего основного линейного флота Нельсона в Трафальгарском сражении. В XX веке британские военные корабли имели железный корпус, толщиной более фута, к 1942 году их оснастили радарами и огромными двигателями, вырабатывающими электроэнергию, достаточную для того, чтобы осветить небольшой город. Большинство судов были вооружены 14-дюймовыми и 15-дюймовыми пушками, которые были способны стрелять 1500-фунтовыми снарядами на расстояние более 20 миль. «Нельсон» и «Родней» были вооружены 6-дюймовыми орудиями. Эти большие корабли, и в первую очередь «Принц Уэльский», были стальными иглами и железными нитями, сшившими одеяло империи и обеспечивающими безопасность морских путей, связывавших империю с Лондоном. Черчилль пристально рассматривал Тихий и Индийский океаны исключительно с точки зрения морских путей из Лондона в Индию и, в меньшей степени, в Британскую Малайю, Австралию и Новую Зеландию. На протяжении двух десятилетий Черчилль и адмиралтейство уделяли мало внимания отдаленным архипелагам, вырванным у Германии после Первой мировой войны, – архипелагу Бисмарка и его самому большому острову Новой Британии, северо-восточной части Новой Гвинеи, и двум крупным островам архипелага Соломоновы острова, Бука и Бугенвиль. Над остальными Соломоновыми островами Великобритания в 1893 году установила протекторат, и с тех пор Лондон практически не обращал на них внимания[1091]1091
  Winston S. Churchill, A History of the English-Speaking Peoples, 4 vols. (New York, 1993), 3:212.


[Закрыть].

Чего нельзя сказать о Токио. Соломоновы острова растянулись в южной части Тихого океана, как брошенные командой корабли-призраки, забытые и незащищенные. На островах оставались только туземцы, вооруженные мачете, и несколько британцев, владельцев плантаций кокосовых пальм; остальные англичане перебрались в Австралию. Архипелаги в западной части Тихого океана – Маршалловы острова и Марианские острова – являлись территорией Германии, пока после Первой мировой войны не перешли Японии (в то время союзник Великобритании). Япония также управляла Каролинскими островами, которые вместе с Маршалловыми и Мариинскими островами создали буфер на пути между Токио и Новой Гвинеей. Эти цепи островов являлись идеальными площадками для будущих нападений в Тихом океане. Японцы давно поняли важное значение Соломоновых островов. Их захват приводил к изоляции Австралии; только теперь это с ужасом осознали в Канберре, но до сих пор не поняли в Лондоне. Лондонцы фактически ничего не знали об одном из этих владений, которое долгое время игнорировала Корона, гористом, рассеченном реками и ручьями, с малярийными болотами и непроходимыми джунглями – Гуадалканале, острове из архипелага Соломоновы острова, расположенном в южной части Тихого океана. Черчилль взял на заметку эти далекие острова, но не потому, что южная часть Тихого океана в скором времени могла стать местом тяжелейших испытаний для доминионов, а потому, что морские пути из этих районов были крайне необходимы для транспортировки подкрепления на театр военных действий, которому он уделял большое внимание: Северная Африка. «Не думаю, что Тихий океан вызывал сильное беспокойство Черчилля, – написал Марк Бонем-Картер, сын давней подруги Черчилля, Вайолет Бонем-Картер. – Он мыслил континентальными категориями»[1092]1092
  WM/Mark Bonham Carter, 10/20/80.


[Закрыть].

Вот почему Черчилль обиделся на австралийцев за то, что они упорно сопротивлялись его требованию увеличения австралийских войск. Если лондонцы не жалуются на то, что их убивают, сказал он доктору, почему это делают австралийцы при виде одной-единственной вражеской бомбы? Однако теперь Австралия, имевшая дома всего три сухопутные дивизии, опасалась не только за свою безопасность, но даже за выживание. Черчилль заверил нового премьер-министра Австралии, Джона Кертина, что «Принц Уэльский» будет охранять Австралию от японских налетов.

Когда сначала он предложил отправить «Принц Уэльский» в Сингапур, адмиралтейство, опасаясь, что в Атлантике может появиться «Тирпиц», «выразило категорическое несогласие». «Им двигало раздражение к нам из-за истории с «Бисмарк», и он считал, что «Принц Уэльский» доставит японцам немало хлопот», – вспоминал Йен Джейкоб. Однако «сравнение было не слишком удачным, поскольку не для японцев, а для нас пути в Атлантике имели жизненно важное значение, и возможная угроза этим путям требовала постоянной защиты». Черчилль был настолько уверен в том, что «Принц Уэльский» является грозной сдерживающей силой, и настолько уверен в результате, что приказал, чтобы о прибытии корабля в Кейптаун «сообщили врагу» в радиопередаче. Японцы должным образом отреагировали на это сообщение. «Рипалс» уже находился в Сингапуре. «Принц Уэльский» проследовал в Сингапур самостоятельно, без сопровождения эсминцев. Черчилль слишком поздно сказал адмиралтейству, что сожалеет об отсутствии эскорта. «Это тот случай, когда «безопасность превыше всего». Но сама по себе задача, стоявшая перед «Принц Уэльский» противоречила его требованию. Черчилль обсуждал возложенную на «Принц Уэльский» миссию в нескольких телеграммах, в том числе Кертину и Сталину, в которых использовал те же слова, которые сказал Рузвельту о «Принц Уэльский»: «Очень важно иметь то, что может настигнуть и уничтожить любой японский корабль»[1093]1093
  Cv/3, 1435; Cv/3, 1455; WM/Sir Ian Jacob, 11/12/80.


[Закрыть]. Адмирал Том С.В. Филлипс, командовавший «Принц Уэльский», согласился с черчиллевской оценкой линкора с одной оговоркой. Японский флот, сказал Филлипс военному кабинету, из более новых и устаревших кораблей, как и британский флот, но новейшие и самые лучшие британские корабли, такие как «Принц Уэльский», действуя вблизи британских азиатских территорий «под прикрытием самолетов береговой авиации», окажутся более чем равносильным противником для японцев. 8 декабря в районе Сингапура не было никакого прикрытия береговой авиации. Несколькими месяцами ранее Черчилль отговорил своих военачальников направлять на Дальний Восток «слишком большие силы», заявив, что «политическая ситуация на Дальнем Востоке, похоже, не требует усиления военно-воздушных сил». Дальневосточная стратегия Черчилля, вспоминал Йен Джейкоб, основывалась на предположении, что, «если японцы вступят в войну, это заставит вступить в войну американцев, и мы выиграем войну, а затем нам ничто не помешает вернуться; вот так он видел эту проблему, и во многих отношениях это было разумное мнение». Таким образом, поскольку ситуация на Дальнем Востоке стала неопределенной, а затем полностью изменилась, Черчилль принял решение не отпускать военно-воздушные силы далеко от дома. Если бы он упорно придерживался стратегии не укреплять Дальний Восток людьми, самолетами и кораблями, он бы не отправил «Принц Уэльский» в Сингапур. Но он отправил, да еще без прикрытия с воздуха. Черчилль посоветовал Адмиралтейству отправить вместе с «Принц Уэльский» авианосец. Но когда выяснилось, что такой возможности нет, Черчилль с адмиралтейством решили отправить линкор без всякого сопровождения[1094]1094
  Cv/3, 1083; WM/Sir Ian Jacob, 11/12/80.


[Закрыть].

Как и предполагали британцы, японцы ждали появление «Принц Уэльский» в Южно-Китайском море, только это были не японские корабли, которые мощный британский военный корабль мог настигнуть и уничтожить, а японские самолеты. 8 декабря во второй половине дня «Принц Уэльский», «Рипалс» и четыре устаревших эсминца вышли из Сингапура, чтобы перехватить японские транспорты, которые должны были высадить войска на полуостров Малакка. Филлипс отправился в ливень без зонтика. Он понимал это, и, хотя адмиралтейство впрямую не приказывало ему выходить из Сингапура, он повел себя как истинный английский адмирал – вступил в борьбу.

Макс Бивербрук и его помощник Джордж Малкольм Томсон[1095]1095
  Томсон Джордж Малкольм, шотландский журналист, служивший во время войны помощником лорда Бивербрука. В 1970-х годах завоевал репутацию талантливого историка и романиста. (Примеч. авт.)


[Закрыть] расценивали миссию «Принц Уэльский» как «полную ерунду».

Бивер считал многие черчиллевские планы – Грецию, Крит, а теперь и задачу, стоявшую перед линкорами, – полнейшей ерундой и начал подыскивать подходящую замену премьер-министру на случай, если Черчиллю будет выражен вотум недоверия или он погибнет. Бивербрук расходился с Черчиллем по вопросу Северной Африки и был сторонником открытия второго фронта в Европе. Вскоре после начала операции «Барбаросса» он уверенно заявлял, что с серьезной помощью со стороны англичан и американцев Сталин продержится намного дольше, чем несколько недель, и даже, возможно, одержит победу. В ноябре Бивербрук помог организовать первые поставки в Москву. А вот в отношении Черчилля у него были сомнения. Он «не испытывал особого уважения к уму Черчилля» и стратегической проницательности, вспоминал Томсон, но уважал Черчилля «как человека, которого нам сам Бог послал». Тот факт, что Черчилль отправил «Принц Уэльский» в Атлантику, только укрепил Бивера в его мнении о Черчилле. Сэр Йен Джейкоб был такого же мнения: «Черчилль излишне горячий и активный человек. Он считает, что каждое мгновение должно что-то происходить» и «отчаянно стремится влезать во все дела». Черчилль «не был стратегом-теоретиком», который «рассматривает все варианты и находит наилучший, будучи уверен, что все пройдет как намечено и что необходимые силы сосредоточены в нужном месте»[1096]1096
  WM/G.M. Thompson, 1980; WSC 3, 854; WM/Sir Ian Jacob, 11/12/80.


[Закрыть].

Проблема состояла в том, что адмирал Том Филлипс был стратегом-теоретиком. Он был кабинетным адмиралом, заместителем начальника штаба военно-морских сил, мыслителем, по мнению многих, мозговым центром адмиралтейства. Он был во многом схож с Черчиллем: подвержен приступам гнева, любил вмешиваться в оперативные планы; считал, что британские адмиралы недостаточно агрессивны; преклонялся перед линкорами. Он впервые выступал в роли командующего флотом в ходе Дальневосточной операции и, хотя в прошлом году высказал несогласие с решением Черчилля разделить ближневосточные силы Уэйвелла между Грецией и Египтом, с готовностью принял программу действий в Сингапуре. Зная об отсутствии прикрытия с воздуха в Малайе, Филлипс, безусловно, понимал, насколько безрассудной является операция в Сингапуре. Но у него появлялся шанс прославиться. Адмирал был очень маленького роста – ему приходилось вставать на ящик, чтобы вести наблюдение с капитанского мостика; адмирал Джеймс Соммервилл назвал его «карманным Наполеоном». Филлипсу было прекрасно известно об ущербе, причиненном большим кораблям в Таранто и Пёрл-Харборе, когда эти суда находились на якорной стоянке. «Принц Уэльский» под его командованием мог резко менять курс на скорости почти 35 миль в час, разрывая небо и все, что находилось в нем, с помощью разнообразного вооружения. Однако любому садовнику, когда-либо спасавшемуся от осиного роя, известно, что размеры и маневренность не всегда помогают достичь успеха[1097]1097
  Mark Mayo Boatner, The Biographical Dictionary of World War II (New York, 1999), 428; Stephen Roskill, Churchill and the Admirals (New York, 1978), 199; Hastings Lionel Ismay, The Memoirs of General Lord Ismay (London, 1960), 240.


[Закрыть].

Японцы, как Черчилль и Филлипс, не сомневались в своих военных талантах. В Пёрл-Харборе они показали, что способны справиться с линкорами самых мощных в мире флотов. Когда дело дошло до бортовых торпедных и бомбовых атак против больших кораблей, японцы поняли то, что до сих пор не постигли англичане и американцы: рейд в Таранто и потопленный крейсер «Саутгемптон» отметили приближение к концу эпохи линкоров. 7 декабря стало последним днем этой эпохи[1098]1098
  WM/G.M. Thompson, 1980.


[Закрыть].

9 декабря Черчилль в общих чертах обрисовал военному кабинету свой план относительно «Принц Уэльский» и «Рипалс»: «скрываться на океанских просторах и вести себя» подобно «слонам-отшельникам», вызывая «ощущение неминуемой опасности». В это время «Принц Уэльский», под флагом Филипса и под командованием Джона Лича (которого Черчилль хотел отдать под суд в мае прошлого года), шел в направлении малайского побережья в сопровождении четырех устаревших эсминцев и линейного крейсера «Рипалс». Капитан «Рипалс» Уильям Теннант сказал Сесилу Брауну, находившемуся на борту американскому репортеру: «Мы отправляемся на поиски неприятностей. Думаю, мы найдем их»[1099]1099
  Cv/3, 1592; Cecil Brown, Suez to Singapore (New York, 1942), 298.


[Закрыть].

У Сайгона, более чем в 400 милях оттуда, японские наземные экипажи занимались приведением в боевую готовность бомбардировщиков дальнего действия «Мицубиси» Nell и нескольких дюжин бомбардировщиков-торпедоносцев Betty. Черчиллю и адмиралтейству было известно, что японцы занимались строительством аэродромов в Индокитае, но, позже написал Черчилль, имелись «веские основания» – расстояние 400 миль – считать, что «Принц Уэльский» будет находиться «вне зоны действия бомбардировщиков-торпедоносцев береговой авиации». Удивительный пример ошибочных рассуждений, учитывая, что всего два дня назад японские летчики преодолели расстояние почти 300 миль от авианосцев до Пёрл-Харбора. Что стоило лучшим летчикам в мире преодолеть лишнюю сотню миль? Черчилль, некогда назвавший японцев «тихоокеанскими макаронниками», позже написал, что «в то время мы и американцы сильно недооценивали эффективность японцев в воздушной войне»[1100]1100
  WSC 3, 619; David Reynolds, Britannia Overruled (London, 2000), 141.


[Закрыть].

Моряки, находившиеся на борту двух британских линкоров, конечно, недооценивали японцев. Когда во второй половине дня 9 декабря Сесилу Брауну сказали, что, похоже, где-то поблизости впереди японский линкор, три крейсера и по крайней мере четыре эсминца, Браун пошутил, что хотел бы взять такси, чтобы вернуться в Сингапур. «Ерунда, это же японцы, – ответил офицер, – нет повода для волнений». В разговор вмешался другой офицер: «Японцы не умеют летать. Они не видят ночью и плохо обучены». Разговор подхватил еще один офицер, заявивший, что у японцев «есть хорошие корабли, но они не могут стрелять прямо». На самом деле японцы довольно активно вели себя в Тихоокеанском регионе, в то время как офицеры, которые вели этот разговор на борту «Рипалс», не сделали ни одного выстрела за первые двадцать семь месяцев войны. Черчилль, похоже, думал так же. Несколько месяцев назад, когда во время завтрака зашел разговор о японских самолетах, он сказал, что, «по нашему мнению, они не очень хорошие»[1101]1101
  Brown, Suez to Singapore, 311—23; Cv/3, 1474.


[Закрыть].

Утром 10 декабря, в 11:07 в Малайе – 3:07 в Лондоне, Браун написал в блокноте: «Вражеский самолет приближается… к боевым постам». В 11:14 он заметил девять японских самолетов на высоте около 12 тысяч футов. «И они на подходе», – записал он. Волна бомбардировщиков-торпедоносцев пошла на снижение. «Слава Провидению», «Рипалс» увернулся от девятнадцати торпед, сообщил капитан адмиралу Филлипсу. Но следующая торпеда попала в центр корпуса, Брауна бросило на палубу. Корабль начал кренится, крен быстро увеличивался. Через минуту капитан отдал приказ оставить корабль и, выдержав секундную паузу, добавил: «Да пребудет с вами Бог»[1102]1102
  Brown, Suez to Singapore, 311—23; Cv/3, 1474.


[Закрыть].

В полумиле от «Рипалс» «Принц Уэльский», жертва двух торпедных атак, потеряв рулевое управление, медленно погружался в воду. Лежа на палубе «Рипалс», Браун видел, как десяток морских пехотинцев прыгнули за борт и их затянуло под корабль, к винтам. Матрос прыгнул с мачты и попал прямо в дымовую трубу. Браун в ужасе смотрел, как сотни человек прыгали в море, но никак не мог заставить себя последовать за ними. Наконец, бросив последний взгляд на часы – они остановились в 12:35, – он вскочил и прыгнул за борт. Оказавшись в воде, по которой расползались пятна мазута, он вместе с капитаном Теннантом и сотнями матросов старался отплыть как можно дальше от «Рипалс», чтобы не уйти вместе с кораблем на дно. Окровавленные, измазанные в мазуте, они молча смотрели, как корабль, задрав в небо нос, «словно церковный шпиль», накренился и ушел под воду, забрав с собой больше половины команды. Но «Рипалс» захотел забрать больше людей в последнее путешествие, и Браун с ужасом наблюдал, как нескольких матросов затянуло в воронку от тонущего корабля. «Принц Уэльский» последовал за ним примерно через час, вместе с адмиралом Филлипсом и стоявшим на мостике капитаном Личем. Вместе с ним на дно Южно-Китайского моря опустились более пятисот членов команды. Позже подошли британские эсминцы, которые подняли на борт Брауна и остальных оставшихся в живых моряков[1103]1103
  Brown, Suez to Singapore, 328.


[Закрыть].

Позже Аверелл Гарриман сказал: «Он [Черчилль] направил эти два линкора в Сингапур, чтобы помочь. Ему очень хотелось принять участие в Тихом океане. Он понимал, что основную роль там будут играть Соединенные Штаты, но он хотел, чтобы Великобритания внесла свою лепту». Черчилль попытался и потерпел неудачу[1104]1104
  WM/Averell Harriman, 8/22/80.


[Закрыть].

На рассвете 10 декабря Черчилль отправил сообщение Энтони Идену. Правительство, по его словам, ожидает, что в течение двух дней Гитлер объявит войну Соединенным Штатам. Он также сообщил Идену, что, согласно сообщениям, полученным из Северной Африки от Окинлека, Роммель отступает на запад. Он отметил «великолепные успехи русских», которые заставили немцев «перейти к обороне или отступать». В общем, «у нас здесь весело». Веселье закончилось, когда Черчилль, лежа в постели, снял трубку зазвонившего телефона, стоявшего в изголовье кровати. «Звонил начальник военно-морского штаба. Его голос показался мне странным. Он кашлянул и поперхнулся, и сначала я не мог разобрать, что он говорит. «Премьер-министр, я должен сообщить вам, что «Принц Уэльский» и «Рипалс» потоплены японцами, по-видимому в результате воздушного налета. Том Филипс утонул, – вспоминал Черчилль. – За всю войну я не получал более тяжелого удара». После разговора, лежа в постели, он «полностью осознал весь ужас этого известия. В Индийском и Тихом океанах не было английских или американских линкоров, за исключением американских кораблей, уцелевших после нападения на Пёрл-Харбор, которые спешно возвращались в Калифорнию». У него не было необходимости сверяться с картой, чтобы понять, что происходит в Тихом океане: «Япония господствовала над всеми этими огромными водными просторами, а мы были слабы и беззащитны повсюду»[1105]1105
  Cv/3, 1593; WSC 3, 620.


[Закрыть].