Электронная библиотека » Уильям Манчестер » » онлайн чтение - страница 62


  • Текст добавлен: 29 марта 2016, 21:40


Автор книги: Уильям Манчестер


Жанр: История, Наука и Образование


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 62 (всего у книги 98 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

Шрифт:
- 100% +

В течение нескольких дней Черчиллю доложили о трех событиях, которые вновь заставили всерьез задуматься о безопасности Великобритании, межсоюзнических отношениях, открытии второго фронта и возможности возобновления блица с использованием нового чудовищного оружия. Первое шокирующее известие пришло 13 апреля, когда Черчилль впервые был поставлен в известность о том, что начальники штабов договорились о переброске всех доступных десантных средств из Великобритании в Северную Африку для обеспечения «Хаски». Кроме того, суда должны были находиться в состояние готовности, чтобы при любой благоприятной возможности ими можно было воспользоваться для высадки на материковую часть Италии. Черчилль всегда активно выступал за то, чтобы использовать любую удобную возможность, но до этого момента ему не было известно, что из-за нехватки десантных судов предстоит сделать выбор в пользу одного из вариантов: задействовать их на Сицилии или в операции «Кузнечный молот» (англ. Sledgehammer) – маломасштабный удар по Франции. Черчилль испытал эмоциональное потрясение, хотя ему было известно о нехватке десантных судов; уже почти год назад стало ясно, что операция «Факел» отодвинула на середину 1944 года операцию «Раундап» (крупномасштабное вторжение). Несмотря на это, Черчилль и Рузвельт давали Сталину обещания, которые не могли выполнить. Последние новости о десантных судах окончательно убедили союзников в том, что данное Сталину слово сдержать не удастся. В тот вечер за ужином с Бруком – «начался бурно, но потом протекал в мирной обстановке» – Черчилль согласился на предложение. Он сообщил военному кабинету, что операция «Кузнечный молот» (и, если потребуется, «Раундап») не будет проводиться в этом году, но не сообщил об этом Сталину[1617]1617
  Danchev and Todman, War Diaries, 393.


[Закрыть]
.

Второе неприятное известие прибыло через два дня, 15 апреля, когда Черчиллю сообщили, что согласно данным аэрофотосъемки было установлено, что на полигоне Пенемюнде, расположенном на побережье Балтийского моря, находятся большие ракеты и пусковые станции. Эти ракеты были не просто усовершенствованной версией небольших, но смертоносных ракет Nebelwerfer[1618]1618
  Буксируемый реактивный миномет. За характерный звук, издаваемый снарядами, получил у советских солдат прозвище «ишак». Солдаты союзных войск называли его «стонущий Микки». Низкая дальность компенсировалась мощью снарядов и применением войскового прикрытия.


[Закрыть]
.

Не были это и 3– или 5-дюймовые твердотопливные ракеты, используемые в корабельных и зенитных орудиях. Немецкие ракеты – большие, беспилотные, бескрылые снаряды, приводимые в движение за счет газов, получаемых за счет сгорания топлива, и оснащенные гироскопами и навигационными системами, которые британцы не могли даже представить.

Это походило на научную фантастику. Уже четыре года британцам было известно о том, что немцы занимаются созданием ракет, но никому в британской разведке не было точно известно, как далеко зашли немецкие ученые и инженеры в деле испытания и производства этих ракет. Ничего не было известно о виде топлива, дальности, системе управления и боевой части ракеты. По предложению Мопса Исмея зятю Уинстона Черчилля Дункану Сэндису поручили узнать, как далеко продвинулись немцы и какие ответные меры будут наиболее эффективными. Кумовство в чистом виде, но Сэндис участвовал в работе над проектами, связанными с зенитными установками, до того как попал в автомобильную аварию, после которой он был вынужден сменить сферу деятельности. Он видел будущее ракет в боевых действиях, не просто ракет малой дальности, выпускаемых из стволов, а футуристических аппаратов, подобных тем, которые сейчас, очевидно, создают немцы, а вскоре, возможно, приступят к их испытаниям. Сэндис создал комитет под кодовым названием «Арбалет» (Crossbow) для выработки рекомендаций по принятию контрмер. Но для начала членам комитета требовалось выяснить, над чем именно работают немцы. Этого не знал никто. Спустя несколько дней после того, как стало известно, что немцы создают новую ракету, Черчилль с Бруком отправились на аэродром Хэтфилд, чтобы присутствовать на испытании новейших британских разработок в области истребительной авиации. Брук описал увиденный самолет как «не имеющий пропеллеров, приводимый в движение за счет всасывания воздуха на входе [в компрессор] и создания потока воздуха на выходе [из двигателя]. Очевидно, это истребитель будущего». Более десятилетия проектировался этот самолет, и первые британские турбореактивные двигатели прошли испытания в 1941 году. Однако у министерства финансов не хватало средств, чтобы начать их массовое производство. Таким образом, эра реактивных самолетов началась одновременно с эрой ракет, хотя ни те ни другие не прошли боевого крещения. Это предстояло сделать Гитлеру[1619]1619
  GILBERT 7, 383; Danchev and Todman, War Diaries, 394.


[Закрыть]
.

Третья новость была самой неприятной для Черчилля по нескольким причинам. В апреле на той неделе Гитлер сказал регенту Венгрии, адмиралу Хорти Миклошу, что евреи – «настоящие паразиты», которые, «подобно туберкулезным бациллам», поражают здоровые организмы. «Страны, которые не избавились от евреев, – сказал Гитлер Хорти, – погибнут». Берлин не заставлял Венгрию, немецкого союзника, депортировать евреев, и, к его чести, Хорти в то время не занимался депортацией евреев, но не возражал против принуждения венгерских евреев к рабскому труду. У лидеров других стран не было возможности выбирать, и они без всякого сожаления отправляли евре ев на восток. В течение нескольких следующих дней поезда с 2400 бельгийскими и французскими евреями отправлялись из Брюсселя и Парижа в Аушвиц. 19 апреля немецкие власти в Варшаве издали приказ, согласно которому следовало очистить еврейское гетто, а евреев отправить в лагерь смерти Треблинку. С начала 1940 года было убито или отправлено на восток более 300 тысяч варшавских евреев. Когда немецкие грузовики с солдатами прибыли за своим «грузом», они столкнулись с тем, чего никак не ожидали. Более 1200 евреев, вооруженных всего несколькими десятками винтовок, гранатами и самодельными бомбами, три недели противостояли 2100 немецким солдатам, убив 300 из них. Немцы заблокировали, а затем затопили подземные туннели и канализационные трубы, по которым пытались сбежать евреи. Немцы задействовали тяжелую артиллерию и в течение десяти дней подвергали обстрелу еврейское гетто, а затем подожгли руины, чтобы выкурить выживших. Когда они наконец захватили гетто, то расстреляли 7 тысяч евреев и еще 7 тысяч отправили в Треблинку. Еще несколько тысяч евреев, которым удалось сбежать в город, были пойманы или выданы жителями Варшавы. Известия о кровавой бойне просочились из рейха и получили широкое освещение в лондонской прессе и печатных изданиях Правительства Польши в изгнании. К тому времени в Варшаве в живых остались менее 50 тысяч евреев[1620]1620
  Martin Gilbert, The Second World War: A Complete History (London, 1989), 421.


[Закрыть]
.

Геббельс и Гитлер не обращали внимания на обвинения со стороны союзников в совершении подобного рода расправ; они задумали отвлекающий маневр. Немцы решили представить свой собственный план послевоенного устройства мира в ответ на туманные разглагольствования Вашингтона и Лондона относительно федераций и всемирных советов. Речь шла о новой Европейской хартии, в которой не говорилось ни слова о Herrenvolk (господствующей расе) или Lebensraum («жизненном пространстве», плане по переселению немцев на завоеванные восточные земли). Хартия декларировала намерение Германии выступить в роли своего рода европейского поверенного, гарантирующего свободы каждому гражданину, находящемуся под покровительством Германии. Одна из немецких газет написала, что Великобритания не смогла дать такого обещания, поскольку не имеет национал-социалистической партии, способной «руководить судьбой европейских стран». Геббельс намеревался убедить европейцев в мудрости развития «европейского сотрудничества». Эта фраза, по его мнению, способствовала достижению его целей, которые не имели ничего общего с сотрудничеством в Европе. Скорее, его целью было вбить клин между Советами и их западными союзниками, особенно Польшей[1621]1621
  Time, 3/29/43, 25; Lochner, Goebbels Diaries, 325.


[Закрыть]
.

За несколько недель до этого поляки в Лондоне дали надежду Геббельсу, которая обернулась головной болью для Черчилля. Лондонские поляки, не согласные с решением союзников заняться обсуждени ем послевоенных границ после победы над Гитлером, обнародовали намерение вернуть Польше те территории, которые в 1939 году захватил Сталин (и ранее захваченные Польшей после революции в России). Сталин, в свою очередь, произнес загадочную фразу, предложив полякам обратить взоры на Восточную Пруссию, способную удовлетворить их территориальные аппетиты. Что он имел в виду? Намеревался ли Сталин отодвинуть защитную зону от будущей немецкой агрессии дальше на запад на территорию Польши? Ситуация осложнялась тем, что в разгар Судетского кризиса Польша захватила Тешинскую область, тем самым лишив себя возможности претендовать на статус государства с высокими моральными устоями в вопросе восстановления прежних границ. Эдуард Бенеш, чью страну Британия предала в Мюнхене, пытался заручиться поддержкой Москвы в деле возвращения Тешинской области в состав Чехословакии. Великобритания вступила в войну из-за Польши, но какой Польши? Польши, которая подверглась вторжению Гитлера, Польши, часть территорий которой захватил Сталин, или Польши, которая, по словам Черчилля, «запрыгнула на спину Чехословакии» в 1938 году? Ситуация была не из лучших. Ликующий Геббельс увидел в этом для себя хороший шанс, но как наилучшим образом использовать подозрительность, которой пронизаны отношения между союзниками, как изобразить Сталина и большевиков истинными злодеями Европы? На протяжении десяти лет, сталкиваясь с подобными проблемами, нацисты прибегали к самому надежному и вместе с тем самому нечестному способу – ко лжи[1622]1622
  Time, 3/15/43; GILBERT 7, 676.


[Закрыть]
.

Утром 13 апреля берлинское радио ликующе объявило, что немецкие солдаты, действующие в Катынском лесу, к западу от Смоленска, обнаружили братские могилы с трупами более 8500 польских офицеров и солдат со связанными за спиной руками. Жертвам, похоже, стреляли в затылок с близкого расстояния. В явной попытке замаскировать место совершенного злодеяния на могилах были высажены молодые хвойные деревья. По версии Берлина, русские взяли в плен этих поляков в 1939 году (когда Сталин, будучи компаньоном Гитлера, отхватил кусок Польши). Русские отправили этих поляков на восток, разместив их в трех лагерях, и, по заявлению Берлина, позже вывезли их из лагерей и расстреляли. Тот факт, что эти методы в точности совпадали с теми, что применяли гитлеровские айнзацгруппы, ничуть не смущал Геббельса.

Он знал, что русские действительно убивали польских офицеров (которые этого заслуживали, написал он в своем дневнике, поскольку поляки «были виновны в развязывании этой войны»). Он даже сумел изобразить в своем дневнике ужас, который испытал, узнав об этом: «Выявилась самая омерзительная сторона человеческой души»[1623]1623
  Lochner, Goebbels Diaries, 318, 332.


[Закрыть]
.

Итак, на той неделе три неприятные новости причинили беспокойство премьер-министру. Генерал Андерс, отправившийся годом ранее в Москву на поиски пропавших поляков, наконец их обнаружил. Лондонские поляки, настороженно относившиеся к решимости Великобритании в деле восстановления польских границ, потребовали от Лондона решительных действий, желая выяснить всю правду о Катыни. Спустя два дня после информационного сообщения по Берлинскому радио Черчилль на завтраке в «номере 10» предостерег Владислава Сикорского, намеревавшегося прибегнуть к помощи Красного Креста в расследовании преступления, не поддаваться на эту провокацию. Присутствовавший на завтраке Кадоган запомнил слова, сказанные Черчиллем в заключении: «Увы, к сожалению, немецкая информация может подтвердиться. Я знаю, на что способны большевики и какими они могут быть жестокими». Он посоветовал Сикорскому смотреть в будущее, а не оглядываться на прошлое. Он имел в виду, что в данный момент необходимо сохранить альянс для того, чтобы одержать победу над Гитлером. Только в этом случае Польша сможет стать свободным членом европейского сообщества. Что касается польских офицеров, сказал Черчилль Сикорскому, «если они мертвы, то вы уже никак не сможете их вернуть». Однако Сикорский, вопреки совету Черчилля, обратился в Красный Крест за помощью в расследовании. Несколько дней спустя Берлин тоже обратился в Красный Крест с просьбой о проведении расследования. Геббельс с энтузиазмом излагал в дневнике, какие перед ним открываются возможности для пропаганды. Учитывая спорные вопросы и противоречия в англо-американо-советском альянсе, которые ни для кого не являлись секретом, он увидел возможность внести раскол в отношения и, возможно, добиться проведения мирных переговоров. «Нашу пропаганду подозревают в стремлении раздуть инцидент в Катыни, чтобы получить возможность заключить сепаратный мир с Англией или Советами». Хотя это не входило в его планы, он признал, что «такая возможность, естественно, была бы весьма кстати»[1624]1624
  Dilks, Diaries, 520; Lochner, Goebbels Diaries, 348; WSC 4, 759.


[Закрыть]
.

Русские говорили: поляки ничему не учатся и ничего не забывают. Поляки, в свою очередь, говорили о русских: они славяне, но славяне без сердца. Реакция Сталина на обвинения поляков была быстрой и безапелляционной. Через несколько дней он разорвал отношения с правительством Сикорского в Лондоне, заявив: «Они возомнили себя талантливыми тактиками, но Господь не наделил их мозгами». Черчилль с Рузвельтом посоветовали Сталину не разрывать окончательно отношения с лондонскими поляками. Сталин не последовал их совету, поскольку вероломство поляков было очевидно, когда они предъявили эти «чудовищные обвинения». Рузвельт предупредил Сталина о том, что разрыв отношений приведет к негативным последствиям для польской общины в Соединенных Штатах. Сталину не было никакого дела до поляков, проживавших в Буффало или Чикаго. Черчилль предостерег Сталина, сказав, что Геббельс сможет извлечь немалые выгоды от раскола, а союзникам будет причинен серьезный вред. Он заверил Сталина, что лондонские поляки достойные люди и не вступали «в тайный сговор с немцами». Кроме того, сказал Черчилль, он убежден в том, что «немецкая пропаганда предъявила эту историю, чтобы внести раскол» в ряды союзников (расплывчатое слово «предъявила» можно было трактовать двояко, как «сфабриковала» или «раскрыла»). Сталин был непреклонен. Черчилль планировал закрыть польские газеты, которые выступали с критикой Советов, и сообщил о своем решении Сталину. Сталин стоял на своем. На самом деле он объявил о том, что будет поддерживать новое польское правительство в изгнании, в Москве. Когда лондонские поляки начали оказывать давление, Черчилль предупредил, что в их «обвинениях, которые носят оскорбительный характер в адрес советского правительства» «содержится поддержка отвратительной немецкой пропаганды». На этом фронте Геббельс одерживал победу. 28 апреля Черчилль телеграфировал Рузвельту: «Это величайший триумф Геббельса»[1625]1625
  Dilks, Diaries, 526; C&R-TCC, 2:194, 199; WSC 4, 759—61.


[Закрыть]
.

В приложении к пятому тому своих военных воспоминаний, «Кольцо смыкается», Черчилль опубликовал записку Идену от января 1944 года. В ней говорится о том, что он по-прежнему пытался докопаться до истины в Катынском деле. Однако он убрал последнюю фразу в записке: «Мы должны сделать так, чтобы об этом никто из нас не обмолвился ни словом». Записка была написана примерно в то время, когда Кэтлин Гарриман и американских журналистов повезли в Катынский лес. Журналисты отметили много несоответствий: если немцы убили военнопленных летом 1941 года, почему на некоторых из погибших была зимняя форма? И почему найденные в карманах некоторых поляков письма, датированные 1940 годом, так и не были отправлены? На обратном пути в Москву Кэтлин Гарриман и журналисты выпили за упокой души. Несмотря на противоречивые факты, журналисты разделяли советскую точку зрения (большинство американцев считали русских героями). Корреспондент Time Ричард Лаутербах телеграфировал: «Что касается большинства из нас, то мы считаем, что это немцы безжалостно убили поляков». Сорок лет спустя Аверелл Гарриман сказал, в оправдание слов своей дочери: «Она не была историком, и она не должна была решать, соответствовало ли то, что она увидела, официальной версии или нет»[1626]1626
  Time, 2/7/44; Time, 7/17/72; WM/Averell Harriman, 8/22/80.


[Закрыть]
.

На самом деле спустя полтора месяца после апрельского сообщения по Берлинскому радио Черчилль с Иденом знали, что случилось в Катыни. Иден запросил и 31 марта получил отчет сэра Оуэна О’Мэлли, британского посла при польском правительстве в изгнании. Мнение О’Мэлли было однозначным: «Большинство из нас убеждены в том, что множество польских офицеров было на самом деле убито русскими властями». В подробном отчете, с которым ознакомились только Черчилль, военный кабинет и король Георг, О’Мэлли делает вывод: «Мы, по сути, использовали доброе имя Англии, как убийцы использовали молодые сосенки, чтобы скрыть преступление; и, учитывая чрезвычайную важность демонстрации единства союзников и героическое сопротивление, оказываемое Россией Германии, большинство из нас считает правильным и мудрым придерживаться такой позиции». Затем О’Мэлли затрагивает этическую сторону дела, выходя за рамки своей компетенции: «То, что в международной сфере считается морально недопустимым, как правило, в будущем оказывается политически недальновидным». Лондон поддержал Москву за счет поляков, написал О’Мэлли, которых выставили безрассудными и бестактными, «не сумевшими удержаться от того, чтобы не выставить свое дело на суд общественности». Правительство его величества «было вынуждено… искажать наши нравственные умозаключения и мо ральные принципы». Черчилль распорядился хранить доклад О’Мэлли в сейфе, разрешив доступ к нему только членам военного кабинета. Тем не менее в августе Черчилль отправил копию доклада Рузвельту. В конце концов, они были партнерами. Доклад, объяснил Черчилль президенту, «мрачная, хорошо изложенная история, возможно, даже слишком хорошо»[1627]1627
  C&R-TCC, 2:389, 398—99; GILBERT 7, 665.


[Закрыть]
.

Это была реальная политика в немецком смысле слова. Те, кто с готовностью вступали в переговоры с того самого момента, как началась холодная война – как во время англо-русской борьбы за власть в Персии и Афганистане (Большая игра) в XIX веке, в Москве в ноябре 1917 года, при заключении пакта Молотова – Риббентропа в 1939 году, – могли сделать хуже, разбираясь с Катынским делом, и им не обязательно было выявлять тех, кто действительно совершил это преступление. Немцы наблюдали за реакцией союзников в последующие месяцы после того, как Сталин выразил свое негодование (но так и не заявил о своей невиновности напрямую). Позднее Черчилль написал об обязательствах, которые было необходимо соблюдать в ходе войны с Гитлером: «Иногда приходится делать ужасные, и даже постыдные, заявления ради общего дела». Он произнес эти слова, говоря о трагических событиях 1944 года, когда во время Варшавского восстания Сталин отказал британским бомбардировщикам в праве пересекать польское воздушное пространство и призем ляться на советской территории. Однако эти слова применимы и к Катыни[1628]1628
  Burns, Roosevelt, 373—74; WSC 6, 141.


[Закрыть]
.

Нэнси Астор[1629]1629
  Астор Нэнси – виконтесса, первая женщина, избранная в палату общин. Ее популярности способствовало не только парадоксальное мышление и выдающееся ораторское искусство, не только инициированные ею радикальные экономические и образовательные программы, но также знакомство с выдающимися современниками. В 1931 году Бернарда Шоу пригласили посетить СССР; он взял с собой в поездку небольшую группу друзей, среди которых были леди Астор с мужем. Программа визита включала посещение показательной фабрики, пионерлагеря, музеев, Большого театра в Москве и Зимнего дворца в Ленинграде. Но гвоздем программы был прием у Сталина, длившийся два с половиной часа, на котором присутствовали Б. Шоу, чета Астор, Максим Литвинов и переводчик. Согласно воспоминаниям виконта Астора, леди Астор спросила: «Когда вы, господин Сталин, прекратите убивать собственных подданных?» Помертвевший переводчик замолк, но хозяин Кремля, внимательно следивший за всем происходящим, потребовал перевода ее вопроса и, не изменившись в лице, после паузы ответил: «В нашей стране идет борьба с нарушителями конституции. Мир наступит, когда нарушения прекратятся».


[Закрыть]
во время визита в Москву в 1931 году со свойственной ей прямотой спросила Сталина, когда будет положен конец массовому убийству западных славян. «В этом больше нет необходимости», – ответил Сталин. Необходимость, очевидно, все-таки была[1630]1630
  Time, 2/5/43.


[Закрыть]
.


В апреле отношения между союзниками ухудшились: не только между Россией и Польшей, но и между англо-американцами и Москвой. Необходимость встречи Рузвельта с Черчиллем была очевидна. Требовалось понять, что можно сделать (или сказать), чтобы успокоить Сталина и решить вопрос с операцией на Сицилии. Что касается последнего, то свое слово должен был сказать Джордж Маршалл, который пока не принял решения. Однако Брук, отправивший все имевшиеся в наличии десантные средства из Британии в Северную Африку, фактически решил вопрос в пользу средиземноморской стратегии. Решение Брука в какой-то мере было реакцией на отправку адмиралом Кингом своих десантных судов в Тихий океан, где Макартур и адмирал Нимиц готовились к рейду на Токио. Тем не менее Брук расценил это как очередной удар по стратегии «в первую очередь Европы». Пентагон с неодобрением отнесся к отправке десантных судов, предпринятой Бруком (строительство здания штаб-квартиры было закончено в январе 1943 года), и подчеркнул необходимость встречи Черчилля с Рузвельтом в ближайшем будущем. Позднее Черчилль написал: «Я знал, что нас разделяли глубокие противоречия, которые, если их не урегулировать, могут привести к тяжелым последствиям и ослабить наши действия в оставшуюся часть года»[1631]1631
  WSC 4, 783.


[Закрыть]
.

Этим он хотел сказать, что у британцев и американцев не было согласованной стратегии военных действий в Европе по окончании операции в Северной Африке. На этом фронте союзники смогли добиться больших успехов. В конце марта Монтгомери, прорвав линию Марет, продвигался в северном направлении, а Паттон, пробившись через горные перевалы, повернул на восток и вышел на левый фланг оси. Утром 7 апреля передовые отряды 8-й армии и 2-го корпуса Паттона обнаружили, что враг исчез с линии фронта. В то утро британский разведывательный дозор натолкнулся на разведывательный дозор 2-го корпуса Паттона. Сержант Билл Браун из графства Девон сказал: «Это, безусловно, приятный сюрприз». Рядовой Перри Пирс из Кентукки ответил: «Всегда приятно встретить кого-то, кроме нацистов». Всего за шесть недель – с начала марта, когда заболевший Роммель вернулся в Германию, и до середины апреля – преимущество в Тунисе, в небе, на море и на суше перешло от оси к союзникам. К 20 апреля Монтгомери, генерал Андерсон, французы и Джордж Паттон взяли в клещи армию Арнима[1632]1632
  Collier, War in the Desert, 173.


[Закрыть]
.

Битва за Тунис вступила в решающую стадию, которую Черчилль в разговоре с Гарольдом Николсоном и Даффом Купером[1633]1633
  Купер Альфред Дафф – министр без портфеля с падения Сингапура, где был резидентом кабинета министров.


[Закрыть]
за рюмкой портвейна в курительной комнате парламента назвал временем, когда необходимо «сражаться стиснув зубы».

Вечером Николсон написал в дневнике о Черчилле: «Он, как обычно, был в хорошем настроении». В тяжелейшие моменты в течение прошлых трех лет его веселость была притворной, но Черчилль всегда был полон решимости и не терял присутствия духа. Когда Николсон спросил относительно позиции бея Туниса, Мухаммеда VII аль-Мунсифа, которого «свободные французы» обвиняли в симпатиях Виши и называли немецкой марионеткой, Черчилль ответил: «В будущем он будет называть себя Obey» («повинующийся»; игра слов: bey – правитель, to obey – повиноваться). Черчилль сообщил Николсону, что Королевские военно-воздушные силы уничтожили немецкие транспортные самолеты, возвращавшиеся на Сицилию после доставки подкрепления Арниму. И он узнал, что Ватикан только что опубликовал список военопленных, в числе которых сын Вайолет Бонем-Картер, Марк. Он сказал Николсону: «Я молюсь только об одном», чтобы на борту немецких самолетов «не было наших военнопленных»[1634]1634
  TWY, 291.


[Закрыть]
.

Британские военнопленные не погибли, но Черчилль был прав насчет необходимости «сражаться стиснув зубы». К 22 апреля у Арнима осталось всего 76 танков, возникла проблема с бензином, и немцы стали использовать в качестве топлива местное вино. Союзники наступали по всей 130-мильной линии фронта, изгибавшейся от мыса Бон, на юге, где окопалась 8-я армия, к западу, затем уходившей на север, где находилась 1-я армия Андерсона, и упиралась в побережье Средиземного моря, приблизительно в 40 милях западнее Бизерты. Солдат оси было больше, чем взятых в плен в Сталинграде; – за каждым кряжем, в каждом пересохшем русле, на каждой дороге и тропинке были установлены немецкие пулеметы и противотанковые орудия. Александер полагал, что 2-й американский корпус, располагавшийся между Андерсоном и «Свободной Францией», окажет поддержку на завершающем этапе. Но в дело вмешались политики из Вашингтона. Эйзенхауэр, под давлением со стороны домашних стратегов, объяснил Александеру, что если американцы решат, что их солдаты «не сыграли решающей роли, то они еще больше будут настаивать на необходимости боевых действий против японцев» и, соответственно, у них пропадет желание бороться с Гитлером. В этой связи Айк попросил Александера дать возможность 2-му корпусу сыграть более значимую роль на завершающем этапе. Александер нехотя согласился и приказал 2-му корпусу переместиться к северу от 1-й армии Андерсона. Таким образом, 2-й корпус оказался в первых рядах на заключительном этапе сражения. Паттон не мог возглавить это сражение, поскольку отправился в Рабат, чтобы заняться планированием Сицилийской кампании, в которой должен был возглавить американские силы. Эйзенхауэр назначил командовать 2-м корпусом своего заместителя, генерал-майора Омара Брэдли. Французы заняли позицию между Андерсоном и Монтгомери, у мыса Бон. Все шло по плану. Черчилль взял Арнима в клещи[1635]1635
  Keegan, Second World War, 343; Butcher, Eisenhower, 285.


[Закрыть]
.


После того как в марте в Блетчли взломали код немецких подводных лодок, маршруты конвоев обходили те зоны, где рыскали волчьи стаи. В результате потери союзников в тоннаже в апреле (250 тысяч тонн) снизились почти на две трети по сравнению с мартом. Потери были заметно меньше, но все-таки весьма значительные, чтобы праздновать победу. И если целью Дёница было вести борьбу таким образом, чтобы дело не двигалось с мертвой точки, то есть не допуская высадки союзников на континенте, то в таком случае он действовал весьма успешно. Действительно, американская пресса заявляла, что он выигрывает на данном этапе. Time написал, что «обнадеживающим фактом для немцев» является то, что «Германия продолжает одерживать победу в Битве за Атлантику… Черчилль и Рузвельт подчеркивали, что союзники не могут рассматривать возможность крупномасштабного наступления на континенте до тех пор, пока преимущество на стороне немцев». К началу мая положение оставалось прежним. Адмирал Эрнест Кинг, привыкший действовать напрямую, заявил: «Мы решаем проблемы, связанные с подводными лодками… Мы ожидаем решить ее через четыре-шесть месяцев». То есть в октябре. Это было первое (и непреднамеренное) публичное признание со стороны англичан и американцев, что крупномасштабное вторжение в Европу не будет предпринято до тех пор, пока на Ла-Манше не установится подходящая погода, то есть не раньше мая – июня 1944 года[1636]1636
  Time, 4/17/42, 31; Time, 5/10/43, 30.


[Закрыть]
.

Завсегдатаи вашингтонских баров и лондонских пабов задавались вопросом, что миллион американских и британских солдат в Англии и Африке сделал за этот год? Тот же вопрос беспокоил и Черчилля. Сейчас он был уверен в том, что вскоре операция в Тунисе будет успешно завершена, и собирался воспользоваться победой, чтобы получить максимум преимуществ. В связи с этим 29 апреля он предложил Рузвельту организовать встречу, чтобы решить, куда двигаться дальше после того, как они одержат победу в Северной Африке, и обсудить детали операции на Сицилии. Италия казалась Черчиллю очевидной целью. Однако существовала еще одна проблема, которую было необходимо решить. Американцы не предоставили сведения об атомной бомбе, несмотря на достигнутые годом ранее соответствующие договоренности. Гарри Гопкинс обещал Черчиллю в Касабланке, что ситуация будет «исправлена». Однако этого не произошло. Американцы, сказал лорд Червелл Черчиллю, не предоставляют никакой информации. Разгневанный Черчилль спросил, когда британские ученые смогут начать работать в одностороннем порядке. Червелл ответил, что для этого потребуется, возможно, от шести до девяти месяцев, в том случае, если этому вопросу будет уделяться первостепенное внимание, а финансирование разработок будет осуществляться за счет урезания бюджетных расходов на военные программы. Предстояло обсудить и ряд других актуальных вопросов. На повестке дня были поляки, «Свободная Франция», арктические конвои и Тихоокеанский театр военных действий. Когда Рузвельт не дал своевременного ответа на предложение организовать встречу, Черчилль озвучил свою позицию Гопкинсу, добавив, что врачи рекомендуют ему воздерживаться от полетов, опасаясь ухудшения состояния из-за пневмонии. Следовательно, он может отправиться в Вашингтон только на корабле и, значит, прибудет в Вашингтон 11 мая. Наконец, 2 мая Рузвельт ответил так, будто приглашал на выходные поиграть в бридж старого товарища по Гарварду, с которым делил комнату: «Я по-настоящему рад, что вы приезжаете… Я, конечно, хочу, чтобы вы остановились здесь [в Белом доме] у меня»[1637]1637
  GILBERT 7, 417—18; C&R-TCC, 2:206.


[Закрыть]
.

Итак, было решено провести встречу под кодовым названием «Трайдент»[1638]1638
  Третья Вашингтонская конференция – международная конференция, проходившая в Вашингтоне 12 по 17 мая 1943 года.


[Закрыть]
.

Сталин не принимал участия, поскольку его присутствие было необходимо в Москве, когда летом Гитлер перейдет в наступление. В России, от Ленинграда до Ростова, весенняя распутица превратила лесную почву в трясину, болота в озера, дороги в топь. Корреспондент New York Times написал, что вдоль линии фронта «ржавеющие пушки и сломанные грузовики служат напоминанием о том, где раньше проходили бои». Силы двух противостоящих друг другу армий были относительно равны. Ситуация смогла не сдвинуться с мертвой точки. Тем не менее близ Курска Гитлер разместил самую крупную в истории танковую армию, и эта армия в данный момент ожидала приказа начать наступление. Учитывая, что отправка арктических конвоев была приостановлена, а Иранская железная дорога не смогла компенсировать их отмену, Красной армии вскоре предстояло оказать сопротивление вермахту с помощью только того оружия, танков и войск, которые находились в ее распоряжении на данный момент. Сталинские заводы и фабрики обеспечивали свои армии всем необходимым на 95 процентов, оставшиеся же 5 процентов по программе ленд-лиза Сталину были необходимы прямо сейчас, но рассчитывать на помощь в скором будущем не приходилось. Не вызывало сомнений, что предстоящее сражение будет ужасным и, возможно, определит дальнейший ход войны. В Лондоне и Вашингтоне возникли сомнения относительного того, как долго смогут Сталин и Красная армия выдерживать этот напор[1639]1639
  Time, 4/19/43, 32.


[Закрыть]
.

Советский лидер, как и на протяжении предыдущих полутора лет, добивался от своих партнеров ответа только на один вопрос: когда будет открыт второй фронт. Этот вопрос был одним из главных пунктов повестки дня «Трайдента». Отношения между Рузвельтом и Сталиным застыли на мертвой точке после Пёрл-Харбора, и Рузвельт считал, что необходимость встречи со Сталиным, без Черчилля, ясна и очевидна. Когда Черчилль выразил готовность отправиться в Вашингтон на корабле, Рузвельт написал письмо Сталину, в котором предложил выбрать удобное место встречи, возможно в Сибири или на Аляске, но не в Африке – там слишком жарко – и не на побережье Атлантики, к примеру в Исландии, где Черчилль, если его не пригласить, может почувствовать, что его обошли стороной. Письмо должен был лично доставить и собственноручно вручить Сталину бывший посол в Советском Союзе Джозеф Дэвис так, чтобы о существовании этого письма ни при каких обстоятельствах не узнал Черчилль. Рузвельт считал, что нет необходимости уделять Черчиллю столько времени и внимания, сколько требовал премьер-министр, в связи с тем, что в альянсе возрастала роль Рузвельта, в значительной степени благодаря производственным мощностям и вооруженным силам, численность которых достигла 6 миллионов человек. Все это заставило Рузвельта считать, что он сумеет наладить отношения со Сталиным, как только представится возможность сесть за стол переговоров и поговорить наедине[1640]1640
  Burns, Roosevelt, 367—68.


[Закрыть]
.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
  • 4.6 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации