Текст книги "Квартира"

Уильям Сароян
Квартира

Год 1960-й. Он выглядит как-то до смешного нескладно. Кажется, что цифры в нем выстроились в несчастливое число. Мы должны бережно относиться к тем, кто родился в этом году.

Но уже следующий год совершенно иной – цифры стоят на своих местах: две единички по бокам делают это число особенным, от него веет уютом и теплом, оно словно предвещает нечто удивительное. А шестерка и девятка внутри просто-таки безупречны. Как я завидую тем, кто родился в 1961 году. Им должно повезти.

Из всех месяцев в году самый лучший – ноябрь. Он исполнен достоинства, спокойствия и смирения.

Время делает свое дело – день пролетает за днем, месяц – за месяцем, переворачивая в наших жизнях, как говорится, все с ног на голову, а мы живем себе. Так проходит и ноябрь, и декабрь, а там, глядишь, и целый год прошел, безрадостный, но неизбежный.

Париж… Опера, Троица, Сен-Лазар, Нотр-Дам де Лоре – я люблю этот Париж.

Улица Тейбу. Названа в честь Сэма Тейбу, ветеринара-вегетарианца, убитого на дуэли из-за собаки, когда он отказался стрелять в своего противника. Он был знаком с Арчи Крэшкапом, Арчи Миназия, Арчи Током – с тремя из лучших, но под конец и это ему не помогло.

Дом № 74.

Номер 74 достался дому согласно очередности номеров, он едва не наступает на пятки номеру 72.

Пятый этаж.

Большая комната; я не называю ее гостиной (как войдешь, первая направо), хоть и принимаю здесь гостей.

Тут стоит застеленный диван-кровать, можно подумать, это и в самом деле приличный диван, обитый грубой темно-зеленой тканью.

Диван стоит перед письменным столом, у стены, на хорошем месте, уж я-то знаю.

Напротив дивана, прямо за стулом, на котором сидит писатель, находится камин, в последнее время им не пользовались, но он все еще в хорошем состоянии, украшен в классическом стиле серым мрамором с темными и светлыми прожилками.

Над камином висит большое зеркало в золоченой раме, а на каминной полке стоят книги, стопка пластинок, лампа-вспышка, транзистор, маленькая желтая пепельница из парижской гостиницы, здесь же лежат три перочинных ножа, хитроумный театральный бинокль, который служит мне также компасом и увеличительным стеклом, и еще пара каких-то безделушек, купленных у уличного торговца. (Я был восхищен его ораторскими способностями, хоть и не понял ни слова из того, что он мне говорил. Он зачем-то тыкал пальцем то в одну штуковину, то в другую, то в третью, чего я тоже не мог понять.) Бинокль сделан из серого пластика и заключен в прозрачную пластмассовую коробку. Четыре шариковые ручки – две я нашел, а две забыли рассеянные агенты из бюро путешествий. Айва из Армении, от пятен казавшаяся почти черной. Бутылка чернил из Америки, сигар

...

конец ознакомительного фрагмента