Книга: Сказать почти то же самое. Опыты о переводе - Умберто Эко

Текст непонятен и смысл сказанного не укладывается в голове, потому что переводчик не подбирает в русском языке адекватных аналогов, а просто необдуманно калькирует из осмысленного в бессмыслицу. И чтобы это привести в надлежащее состояние, нужен поистине гениальный редактор.

Написано по-итальянски 'testo di partenza' - это и переводят буквально "текст отправки". Написано по-итальянски 'testo di arrivo' - текст прибытия, 'testo di destinazione' - текст пункта назначения. Это хоть и мало-мальски понятно, но, простите, не по-русски!

Energetic interpretant читателю, конечно же, подается как "энергичный интерпретант"!

А 'advanced tones' как "продвинутые тоны"? Кому-то что-то говорят эти словосочетания?

"Ядерное содержание" (contenuto nuckare), "молярное содержание" (contenuto molare), "линейная манифестация" и еще множество сомнительных новоделов, которых не найти ни через поиск в интернете, ни в аппарате русской лингвистики, а значит, и для читателя они обладают эффектом мыльного пузыря. Уточните у лингвистов, как они объяснят эти термины, не открывая при этом книгу Эко.

Элокутивный ритм? - О чем это и на каком языке?

Скажем, есть pun <...> - Так, может, скажем по-русски?..

"Внутренние движения души" - а возможны внешние?

"Рот или глаз на лице"? - А они могут попадаться на других частях тела?

Использование глагола <...> может оказаться симптоматичным <...>? - Все симптомы гугл-перевода налицо.

"сохранившие лапидарность <...>, имплицитно поняли <...>" - страшно подумать, что мы так начнем выражать свои мысли через пару десятилетий, но все к этому идет...

"с устоявшейся рецепцией Гомера" - на языке Гомера, возможно, и встречалась 'receptio', но мы-то читаем вроде как на русском?

"В переводе в собственном смысле слова" - а не в собственном смысле чем отличается? "Взрывчатое" несказанное? - Неужели в самом деле?

Перцептивные реакции римлян? - Решил наобум проверить есть ли такое словосочетание как perception reaction - мне повезло, оно нашлось! Теперь известно, как было в оригинальном тексте.

Чем интенция отличается от того же "намерения"? Возможно, тем, что в оригинальном тексте фигурировало intention?

Постоянные вкрапления англоязычной и латиноязычной лексики в предложениях рассчитаны для гурманов?.. Я не оценил этого "деликатеса", но, возможно, поклонники писателя высоко ценят оригинальность. А еще бесконечные "интертекстуальные переклички" (единственный, на мой вкус, по-божески переведенный на русский язык термин, доступный для понимания), чем автор без конца и развлекается. И сам признается, что к его рукописям прилагается отдельная рукопись примечаний, чтобы переводчик не заблудился в лабиринтах Мысли и правильно понял эту гениальнейшую игру. Правда длиннющий библиографический список на 100 с лишним страниц, куда входит множество неизвестных имен французских, итальянских, испанских, американских писателей, поэтов, философов, как средневековых, так и нового времени, не очень помогает понять, что все это означает и для чего они упомянуты:

Несомненно, Ганслинка бросило бы в дрожь от "Пасторали" Бетховена, понятой как история единорогов, гарцующих по травянистым лугам.

<...> то можно получить результат лишь в духе Караваджо, и редкие лучи, падающие на лица, напоминают скорее Жоржа де Латура, чем "Роскошный часослов герцога Беррийского" или оттоновские миниатюры.

Есть предположение, что найдутся 2-3 % сверхэрудированных читателей, которые вкусят все гаммы этого деликатеса, не позволив автору остаться на волне с самим собой, в гордом одиночестве, но остальные лишь пожмут плечами... Как и я, потому что совсем не планировал заниматься решением интертекстуальных ребусов. Выжимок, ценных замечаний и любопытных открытий в книге ничтожно мало.

Ход мышления автора временами сумбурен. Сначала он утверждает, что Дюма - плохой беллетрист: он писал за деньги, поэтому намеренно наматывал строчки, чтобы больше получить. Лил воду и тянул резину. И "Граф Монте-Кристо" - это плохое произведение. Чуть позже автор приходит к тому, что затягивание повествования - это продуманный ход в тексте, используемый затем, чтобы держать читателя в напряжении до самой кульминации и развязки. Создание ожидания, замедление в итоге оказываются вынужденной необходимостью? А у Толстого в "Войне и мире" диалоги героев на французском, сложные для перевода эпопеи на французский язык, оказались не самого лучшего качества по мнению самих франкоговорящих. Эко кажется, что так потому, что Толстой не знал в совершенстве французского, но... Легко догадаться, что Толстому ничто не мешало заблаговременно обратиться к носителю языка за редакторской помощью. А зачем? Толстой продумал, что его эпопею будут переводить на французский, поэтому намеренно дал французские реплики с акцентом, чтобы эти фрагменты просто передали как есть, тем самым дав понять французскому читателю, что они несовершенны, ведь говорят это русские герои!

Автор просто болтун! И графоман. Ворох исписанной зря бумаги, а сути - с ложку. Если просеять всю болтовню и оставить только сказанное по существу, то наберется с тонкую брошюру. Все в этой книге плохо. И замудренная, неясно выраженная мысль автора, ведущего диалог с собой. И корявый перевод, не адаптированный под русского читателя. Постоянно спотыкаешься, словно о порожки, что перед тобой - перевод. И отсутствие редактуры, что лишний раз позволяет сделать горькое предположение, что качественная редактура осталась в советском прошлом, а после нулевых окончательно умерла. Определенно, это не мой автор, а я - не его Идеальный Читатель.

Я не претендую на полный охват всех проблем, которые поднимает Эко, но могу сказать, что меня очень вдохновили следующие моменты: - тонкость и глубина затрагиваемых тем. Начиная с идеи "переговоров", воздействия на читателя, и заканчивая видами трансмутациями и интерпретациями. Меня очень увлекает лингвистика и перевод на любительском уровне, и могу сказать, что некоторые вопросы ранее подспудно формировались в моем сознании; но увидеть их так точно и подробно описанными в книге для меня было словно свет в ночи. - вдохновенность и ориентация на читателя. Несмотря на кажущуюся сложность, эта книга не представляет собой научный трактат, а написана именно в форме беседы, часто - ироничной - с читателем, а термины вводятся для максимальной точности передачи мысли. - итальянский. Мне кажется невероятным совпадением, что Эко - уроженец Пьемонта, так как для меня многое связано с этим регионом и с Италией в целом. Как человек невероятного уровня образования, переводчик и автор, он ищет связи между всеми уровнями языка: между разными периодами, авторами, контекстами и жанрами, и пытается донести это до нас. Я считаю, что книгу можно читать даже начинающим знакомство с языками; но со знанием итальянского она превращается в настоящее приключение. (К слову, в оригинале я бы прочитать не смогла).

Также в тексте много ссылок на художественную и научную литературу, примеров, комментариев и пояснений, так что можно читать в любом формате, вплоть до скрупулезного изучения каждой фразы. Совершенно с другой стороны для меня открылся подтекст "Имени розы", и захотелось ознакомиться с другими произведениями Эко. Единственная вещь у меня вызывает огромное сожаление - что синьор Умберто говорит в основном о языках романской группы, и сильно меньше о славянской и других.

С первых же глав становится очевидно, что книга не столько о литературном переводе, сколько о переводе как философской категории, о переводе вообще. Т.е. ожидая получить новые сведения о переводоведении, дополнить свою теоретическую базу, я столкнулся с трудом, лишь частично затрагивающим волнующую меня проблематику.

Материал сочинения неоднороден. В нескольких главах Эко действительно касается проблем перевода художественного, сопровождая свои тезисы выдающимися примерами переводов прошлого, а также, что гораздо важнее, переводов произведений настоящего и не столь далёкого прошлого, которые мы могли бы отнести к постмодернизму (одной из отличительных черт которого является, как я считаю, превалирование формы над содержанием): к первым относятся «Ворон» По, «Божественная комедия» Данте, «Сильвия» Нерваля; ко вторым – романы самого Эко и «Финнеганов поминов» Джойса. И если о переводах классических произведений разумнее советовать прочитать «Высокое искусство» Чуковского, который пишет вдохновенно, непринуждённо и увлекательно, то о переводе в эпоху постмодернизма в дополнение к советскому литератору стоит прочитать и Эко (хотя напомню, что этой теме автор уделил лишь некоторые из своих глав, но далеко не все). Кстати, в противоположность лёгкости речи Чуковского, язык Эко по-научному чёрств, а синтаксис тяжёл и неподъёмен.

В других же главах автор, переоценивая эрудицию своего читателя, рассуждает о видах перевода и интерпретаций, различных референциях, субстанции, материи… А что все эти слова, собственно, значат в данном контексте? Здесь всплывает на поверхность ещё один недостаток этой книги: т.к. она претендует на научность, её родитель загружает голову читателя всеразличными терминами из мира языкознания и философии, зачастую не давая им никаких определений. Например, о различии между переводом и интерпретацией сказано лишь, что одно понятие включает в себя другое, но не наоборот. Лингвист, конечно, догадается – либо благодаря чувству языка, либо знаниям, полученным в университете – что такое референция или пара сингификат-интерпретант, но проблема заключается в том, что рассыпанные по страницам термины относятся не только к лингвистике. Желая написать научную книгу, Эко немного перегибает палку наделяя её междицсиплинарным содержанием, и для того, чтобы понять, что хотел сказать Эко, надо быть Эко или, по крайней мере, тем, кто так же хорошо разбирается во всех тех гуманитарных науках, к которым обращается автор.

Кроме того, в посвящённых литературному переводу главах встречаются и крайне спорные утверждения, например, относительно важности воспроизведения оригинального ритма в прозаическом переводе и переложения иностранных по отношению к языку оригинала языков и различных стилей и диалектов, использованных автором в тексте (речь здесь, конечно, о переводе иностранных по отношению к языку оригинала слов украинизмами и переводе латинизмов посредством слов, принадлежащих к церковно-славянской лексике). Да и вообще, вопросов Эко задаёт гораздо больше, чем даёт ответов (что тоже, впрочем, неплохо).

Что касается заумных формул и таблиц, то первые – бесполезны, вторые – непонятны. По большому счёту, когда гуманитарная наука вторгается на территорию точных наук и начинает использовать математические символы и составлять формулы, выглядит это чаще всего неуместно, и потому – комично.

Несмотря, однако, на то, что в своей рецензии я сделал упор на недостатках данной работы, для переводчиков и лингвистов «Сказать почти то же самое» – это маст. Где ещё вы прочитаете о том, как переводить интертекстуальные отсылки и цитаты и как отвечать на остальные вызовы и испытания, которые предлагает переводчику литература эпохи постмодернизма? Я нахожу довольно ценными рассуждения Умберто Эко и особенно сопровождающие их примеры (хотя, подозреваю, самый сильный пример остался за авторством переводчика Андрея Коваля, в котором он комментирует название книги по поэтическому переводу «Le Ton beau de Marot» Дугласа Хофстадтера – полисемия этого тайтла потрясает). Просто будьте готовы: чтение этой книги – тоже испытание.

Перевод, делает Эко вывод и выносит его в название книги, это сказать почти то же самое, потому что то же самое сказать невозможно – и на то множество разных причин, основные, конечно, это разность языков и социокультурный статус читателя, который, подбери ты хоть самое правильное слово, не будет воспринимать текст, как нужно, особенно если ты и сам не смекаешь, какие секреты текст в себе затаил.

В этом сборнике Умберто Эко делится своими размышлениями, своими и чужими успехами и провалами в переводе, собственным бесценным опытом. Размах у книги большой – множество примеров, более чем на шести языках (итальянском, испанском, французском, немецком, английском, латыни; затрагиваются интересные примеры из языков более экзотичных, русском в том числе), и к каждому Эко относится критически, всесторонне рассматривает и оценивает его.

Самое интересное, что частенько Эко разбирает собственные книги и их переводы, и если до этого сборника вы читали его романы как скорее приключенческое или еще какое полотно (за мной, например, был грех в юности), то вам широко откроется их по-ученому извращенная бездна, где Эко не хотел и не мог останавливаться, играл с читателем и с самим собой, иногда едва не снося крышу самому себе же. И тут хочется не только перечитывать его романы с соответствующей базой, но и рыдать над переводчиками, которым мастер не давал спуску, снабжая их секретами к своим текстам и требуя качественных замен и верных, на его взгляд, решений.

Меньшую, но весомую часть книги составляют философские размышления о границах перевода, о том, что хорошо, а что не очень, и что вообще перевод такое – не только когда речь заходит о переводе с одного языка на другой, но и о переложении произведения в совершенно другую субстанцию – фильм, например, или комикс. И Эко был бы не Эко, если бы не подкинул читателям несколько любопытных исторических казусов на эти и многие другие темы.

Кстати, ввиду специфического многоязычного текста стоит заметить, что издатели проделали неплохую работу, снабдив его множеством разнообразных сносок и разделом с потрясающим названием «переводы переводов».

Книга горячо рекомендуется переводчикам, лингвистам (состоявшимся и будущим) и всем, кто интересуется литературным мастерством: Умберто Эко, как обычно, вольно и невольно дает множество ценных советов авторам и всем причастным.

Сразу же каминг-аут — я терпеть не могу Нору Галь. И ее назидательного тона в "Слове живом и мертвом" (пусть это даже и примета советского времени), и расхваливания собственных переводов, где она постоянно перевирала всё что можно, поскольку считала себя умнее автора, и защищала таких же врунов от перевода кашкинцев. Я уж и не говорю о том, что отстаиваемые ею стандарты русского языка устарели еще тогда, когда она писала книгу. Теперь же могу со спокойной совестью утверждать, что студентам и давно не студентам куда полезнее читать Эко.

Человек энциклопедических знаний, Эко сначала доказывает почти полную невозможность эквивалентности на уровне слов — кроме как разве что в двуязычных словарях. Далее идет адаптация различных уровней, а еще столь любимая мной интертекстуальность. Автор анализирует, когда уместнее "одомашнивание", а когда "остранение" текста (и в чем разница между "остранением" и "странностью"). Он берет и свои произведения, и чужие (в том числе писательские автопереводы), рассматривает один и тот же параллельно минимум на 3-4 языках. Жаль, что я не знаю итальянского, потому не все примеры смогла оценить по достоинству. Но там еще есть английский, французский, немецкий, испанский и русский .

Эко вспоминает и интерсемиотический перевод, когда книгу экранизируют, а на основе одиночного музыкального произведения создают балет. Ищет грань между переводом и интерпретацией.

Но, пожалуй, основной тезис — переводчик всегда создает почти то же самое, а работая над компромиссами, должен оставаться верным авторскому тексту.

Вердикт: очень советую, особенно если вы работаете с итальянским.

Умберто Эко "Сказать почти то же самое".

Ничто не верно под луной. Вот главная мысль автора, и кто бы там не говорил, что на свете существуют великие и идеальные переводчики. Работа переводчика всегда ценилась выше всего, в любые времена. Понимание языка и культуры разных народов делают его статус особенным. Но есть одно но, нужно учиться всю жизнь, нужна неиссякаемая мотивация к познанию и способность ее быстро применять на практике. Точность и верность в их работе играет большую роль. В случае с Эко это перевод художественных произведений. Нельзя сказать, что книгу можно осилить на раз-два. Для человека не переводчика, она может показаться несколько нагроможденной и сложной. Даже для меня, окончившего переводческое дело, книга не стала легкой прогулкой. Некоторые термины я вообще не понимал. Но слог и стиль Эко спасают ситуацию.