Текст книги "Запах Cумрака"

Стилизованная под старину вывеска появилась над головами прохожих уже через полминуты. «Олд Ханса», «Старый Союз», в котором меня ожидал Борис Сергеевич Гросс. Странное, но при этом закономерное совпадение. В этой войне я и таллинский Дозор – лишь союзники, каждый со своими целями. Впрочем, враг у нас сейчас общий.

Глава 4

После залитой солнечным светом улицы ароматное нутро «Олд Хансы» показалось совсем темным. Едва ли здесь экономили на электричестве – свечи были не только на низко висящей… люстре? лампе? – но и стояли еще и на каждом столике. И уж точно обходились не дешевле лампочек. Девушка, облаченная в соответствующий антуражу костюм, равнодушно скользнула по мне взглядом и поспешила по своим делам дальше. Вылитая служанка из тех самых средних веков – атмосфере заведения здесь явно уделяли особое внимание. Угловатая простая мебель из потемневшего дерева, уютный полумрак и никакой современной техники. Или ее просто удачно маскировали выкрашенными в подходящий цвет панелями. Уж не знаю, так ли на самом деле выглядела «Олд Ханса» лет этак триста-четыреста назад, но верить хотелось. Если и «клюква» для туристов с безбожно задранными ценами, то по крайней мере качественная. В меру достоверная, в меру адаптированная под широкую публику.

Которой здесь оказалось неожиданно мало. Когда глаза чуть привыкли к темноте, я огляделся. Пусто. Только за небольшим столиком в углу виднелся одинокий мужской силуэт с аурой Высшего Светлого целителя. Похоже, Гросс рассчитывал на беседу без посторонних и уже успел ненавязчиво разогнать посетителей.

– Борис Сергеевич. – Я не стал дожидаться приглашения, скинул рюкзак и опустился на стул напротив. – Александр Шаров в ваше…

– Можно просто Борис, – выдохнул Гросс, наклоняясь вперед. – Брось ты эти формальности. Не до них сейчас. Голодный?

– Не откажусь.

Если кухне в «Олд Хансе» уделяли хотя бы столько же внимания, сколько антуражу, попробовать точно стоило. Да и самому Борису Сергеевичу – точнее, просто Борису – подкрепиться тоже не мешало.

Пока что шеф таллинского Дозора мне нравился. И не только из-за ответственного подхода к питанию личного состава. Я и представить себе не мог, при каких обстоятельствах Петр Валентинович мог бы превратиться в «просто Петра». Позавчера шеф обмолвился, что Гросс старше его самого почти на полтора века. Выходит, ему запросто может быть и триста лет, и даже больше. Внешне Гросс выглядел мужиком категории «слегка за пятьдесят». Высокий, крупный, с большими руками, похожими на медвежьи лапы. Деловые костюмы он наверняка любил не больше, чем официальные обращения. Бежевая рубашка с закатанными рукавами выглядела не менее помятой, чем ее хозяин. Когда-то давно изрытое оспинами лицо с крупными чертами уже понемногу зарастало неровной щетиной. Серой, седой – хотя на голове у Гросса взлохмаченные длинные космы были еще черными. Петр Валентинович никогда бы не позволил себе выглядеть так. Впрочем, ему на моей памяти не приходилось за какие-то несколько дней терять половину сотрудников.

– Три дня назад они просто начали убивать. – Голос Гросса звучал глухо и размеренно. – И нас, и Дневной Дозор. Позавчера мы потеряли связь с Темными. Теперь – все. Я даже не знаю, что творится в городе.

– В основном – оборотни. Немного вампиров, маги и ведьмы низких уровней Силы, – на всякий случай уточнил я. – Зато в большом количестве.

– Все верно, – кивнул Гросс. – Предположительно – та же самая группировка, что напала на схрон в Выборге.

– И на детишек в Саранске.

– В Саранске. – Гросс просто повторил мои слова. Без тени удивления. По его лицу я даже не понял, слышал ли он что-нибудь от Петра Валентиновича, или шеф, как обычно, не спешил делиться неподтвержденной информацией. – Излагай. Все. От начала и до конца.

Излагал я, наверное, час или около того, прерываясь только на невесть откуда появившееся на столе мясное блюдо и медовуху в пузатой кружке с карикатурным бородатым барельефом. Еда была вкусной, но как-то не запомнилась. Видимо, после десяти с лишним лет поедания пельменей, сосисок, макарон и кое-как прожаренного мяса гурман во мне умер окончательно. А вот медовуха оказалась что надо. Чуть сладковатая – но без присущей бутылочным суррогатам навязчивой приторности, легкая и, можно сказать, незаметная. Я слегка притормозил, только когда к концу подходила уже вторая кружка. У Гросса и так был повод считать меня не совсем адекватным. Он наверняка не хуже Виталика или Петра Валентиновича представлял себе механизм ревоплощения и имел все основания считать ритуал призыва Праматери из Сумрака бредом. Я не стеснялся и рассказывал все подряд, скрыв только личное знакомство с Лаксом. Местному Дозору не обязательно знать, что я собираюсь перегрызть горло главному подозреваемому безо всякого Трибунала. Гросс только пару раз уточнил кое-какие детали, а все остальное время слушал молча. И с совершенно непроницаемым лицом – даже когда я закончил.

– Борис, – вздохнул я. – Наверное, все это очень странно звучит…

– Нормальная. Рабочая. Версия.

Гросс рубил фразу на отдельные слова. Будто бы гвозди заколачивал. Что ж, меня хотя бы не считают психом. В сложившейся непростой и нервной ситуации – уже достижение.

– Спасибо. – Я чуть склонил голову. – Петр Валентинович был несколько иного мнения.

– Петр еще очень молод. – На губах Гросса мелькнула улыбка. – Конечно, не так, как ты. Но два века – коварный рубеж. Пережив детей, внуков и правнуков, постепенно начинаешь думать, что что-то знаешь. – Гросс оперся локтями на стол. – И только потом понимаешь, что не знаешь вообще ни хрена.

– А если не понимаешь? – усмехнулся я.

– Тогда шансы дожить до следующего серьезного юбилея невелики, – ответил Гросс. – В нашей работе всегда нужно готовиться к самому невозможному. Тогда получится справиться с возможным. Если повезет.

– То есть вы верите, что оборотни смогут вернуть Праматерь из Сумрака? – спросил я напрямую. – Что ритуал все-таки существует?

– Не знаю, – признался Гросс. – Честно говоря, меня куда больше волнует другое.

– И что же?

– Знаешь, в чем самая главная проблема Дозора? – Гросс сложил руки на груди. – Самая-самая главная?

– Маленькие квартальные премии? – попытался сострить я.

– Кажется, я догадываюсь, почему они маленькие конкретно у тебя. – Гросс ухмыльнулся, обнажая крупные пожелтевшие от табака зубы, но тут же снова заговорил серьезно. – Нет, Саша. Самая главная проблема и Ночного, и Дневного Дозора, и Инквизиции – феодальный строй.

– В смысле?

Я даже отставил кружку. Разговор приобретал неожиданный поворот.

– В прямом. Дозор – феодальная система, – ответил Гросс. – Вот ты, например, знаешь, кому подчиняется твой шеф?

– Ну… Гесеру.

Как будто были еще варианты.

– Допустим. – Гросс улыбнулся и покачал головой. – А кому в таком случае подчиняется мой Пресветлый тезка?

– Да откуда мне знать? – Я поморщился. – Инквизиции. Совету Старейшин. Некоему центру в Европе или Америке… или вообще в Китае. Я бы не удивился.

– Я бы тоже, – кивнул Гросс. – Но вся соль в том, Саша, что и Гесер, и твой шеф, и я, и Дозор какого-нибудь Саранска, по сути, не подчиняются никому.

– Это как? – удивился я. – В шестом году Гесер из Москвы приезжал в Питер, и…

– А вот так. Феодальный строй, – с нажимом повторил Борис. – И Пресветлый сюзерен – первый среди равных, не более. Так называемому начальству накрывают богатую поляну, показывают все в лучшем виде, выделяют шикарное авто с водителем, мило улыбаются… еще к начальству обращаются за помощью, когда дела идут совсем плохо. И все. Любые вопросы местные Дозоры всегда решают своими силами. Или хотя бы пытаются.

Возразить мне оказалось попросту нечего. Несмотря на все, казалось бы, очевидные аргументы, на практике Гросс был прав целиком и полностью. Я никогда не видел в офисе выборгского Дозора ни самого Гесера, ни других гостей из Москвы. Захудалый и малочисленный Дозор Саранска до последнего открещивался от нашей помощи, хоть и нуждался в ней. Да и здесь, в Таллине…

– Постеснялся. Затянул. – Гросс будто бы прочитал мои мысли. – И дело ведь не только в некой… ну, скажем так, традиции. Может быть, когда-нибудь ты и поймешь.

– Пойму что?

– Что мы не люди, – вздохнул Гросс. – Для них вопрос преемственности кадров решается несколько проще. Старый и мудрый король или председатель совета директоров рано или поздно умирает, освобождая место для молодого и активного. А старый и мудрый Иной не умирает. Только становится еще старше и еще мудрее. А в это время молодые и активные сами становятся старыми и мудрыми.

– И им остается только гнуть свою линию где-нибудь в другом месте? – догадался я. – В другом городе, в другой стране…

– Грубо говоря, – кивнул Гросс. – После пары сотен лет, когда ты уже вдоволь наигрался в охотника на вампиров, к некоторым из нас приходит желание делать что-то качественно новое, другое, без оглядки на старших. Можешь назвать это Светлыми амбициями. Или обычным человеческим желанием быть самым умным.

– Мне все равно не светит, – проворчал я. – И вашим ребятам, которых порвали в городе, теперь тоже не светит.

– Светлый маг, совершивший непоправимую ошибку и осознавший, что своими действиями увеличил количество Зла в мире, немедленно развоплощается. – Гросс говорил медленно и размеренно, будто бы читал какую-то старую и всем известную книгу. Или даже учебник. – Добровольно уходит в Сумрак. Верно?

– Верно. – Я положил локти на стол и подался вперед. – Кажется, это называется «совесть».

– А моя совесть чиста, Саша. – Гросс спокойно выдержал мой взгляд глаза в глаза. Даже не моргнул. – После того как началась резня, я отозвал всех патрульных обратно в офис. Отдал приказ. Но несколько моих сотрудников остались на улицах. Представь себе, им тоже хотелось быть самыми умными.

– Это не одно и то же.

– Правда? – Гросс склонил голову набок. – Тебе никогда не приходило в голову, что ты понимаешь и чувствуешь Великое Дело Света куда лучше шефа? И ты никогда не принимал решений самостоятельно – даже если знал о последствиях?

Глупо было ввязываться в словесную дуэль со старым и умным. Такие, как Гросс или Петр Валентинович, умели убеждать. Умели находить нужные слова и болевые точки. Умели находить компромиссы – в том числе и с самими собой. И все-таки он прав. Когда дозорный шагает по ночным улицам, рядом нет начальства – только он сам и его собственная совесть. Его собственная возможность побыть самым умным, самым правым и самым Светлым одновременно. Возможность действовать. Без оглядки на старших.

– Мы собрались, чтобы обсуждать мировые проблемы функционирования Дозоров? – буркнул я. – Или все-таки по другому делу?

– Итак, проблема функционирования Дозоров заключается в феодальном типе разделения полномочий руководства, – неторопливо проговорил Гросс. – И подобное неизбежно сказывается на оперативности и эффективности реагирования системы на внешние факторы.

– Внешние факторы, – повторил я. – Полный город серых, зубастых и очень голодных внешних факторов.

– Саша, я еще не настолько выжил из ума, чтобы тратить полчаса на словоблудие на отвлеченные темы. – Гросс нахмурился и чуть возвысил голос. – Дозор имеет проблемы с организацией. Но если мы застряли в средних веках, у оборотней дело обстоит еще хуже. Фактически – первобытно-общинный строй, клановая система.

– Семьи. – Я в очередной раз вспомнил лекции. – Прайды.

– Да, – кивнул Гросс. – Разобщенные кучки по пять-десять голов, которые нередко еще и грызутся между собой. Способность оборотней к созданию единой структуры практически равна нулю. Точнее, так было до начала этой недели.

– Объединение вокруг…

– …некоего центра, – продолжил Гросс. – Идеи, клана или даже отдельно взятого оборотня – не важно. Ты знаешь, сколько времени проходит от укуса до полного обращения?

– От полутора недель до месяца. – Я ответил не задумываясь. Кое-какие вещи нам крепко вбивали в голову. – Иногда чуть больше – в зависимости от состояния иммунной системы. Процесс необратим.

– Именно. – Гросс легонько стукнул пальцем по краю столешницы. – Месяц – и на выходе мы имеем полноценного оборотня. Из человека, начисто лишенного потенциала Иного, который в свою очередь может инициировать себе подобных.

– Вы хотите сказать…

– Они могут размножаться в геометрической прогрессии, Саша, – выдохнул Гросс. – Дозоры, Инквизиция, Великий Договор – детские игрушки. Тысячи лет этот мир существовал таким, каким ты его знаешь, только из-за полной неспособности низших Темных к самоорганизации.

Что ж, теперь эта неспособность вдруг сама собой рассосалась.

– Праматерь. – Я поднял правую руку и помассировал пульсирующее плечо. – Если она действительно вернется…

– Саша, это фантастика, – буркнул Гросс. – Фольклор!

– Вы сами десять минут назад говорили, что мы должны быть готовыми к невозможному. – Я сцепил пальцы в замок. – Пусть я ошибаюсь, и пришествие древней твари нам не грозит. Но если есть хотя бы крошечная вероятность, что я прав, – Праматерь соберет всех оборотней. Напомнить, сколько их на территории одной только Эстонии?

– Какая разница, – глухо пробормотал Гросс. – Через месяц их может быть втрое больше.

– А если на их сторону встанет могущественная Иная? – Похоже, мне удавалось если не переубедить многомудрого шефа таллинских дозорных, то хотя бы пошатнуть его уверенность. – Операции такого масштаба не появляются из ниоткуда. Вы не хуже меня знаете, что Темные не слишком-то любят умирать за абстрактную идею. Должна быть причина!

– Должна быть причина, – эхом повторил Гросс, потирая уставшие глаза. – Саша, слишком мало данных. Нужны зацепки, без них мы можем только…

– «Поцелуй вечного сна», – наугад выпалил я. – Вот вам еще зацепка, Борис. Артефакт с неизвестными свойствами, который оборотни забрали из схрона в Выборге.

– Ах, это…

Гросс полез в карман, крякнул, потом положил руки на стол… Несколько мгновений на его лице отражалась нелегкая внутренняя борьба, но потом вредная привычка победила. В пальцах Гросса появилась сигарета, кончик которой тут же вспыхнул – сам по себе, без зажигалки или спичек. Проходившая мимо официантка принюхалась, сердито нахмурилась, но так и не смогла связать появление запаха табачного дыма с единственными двумя посетителями. Нас она, разумеется, видела – просто не обращала внимания. Курить здесь, похоже, не разрешалось, но раз уж старший подает дурной пример…

– Вам что-нибудь известно о «Поцелуе»? – Я щелкнул зажигалкой. – Кроме того, что за обладание им двадцать девять Темных упокоились в Сумраке.

– Тридцать четыре, – ворчливо поправил Гросс. – Еще пятерых на следующий день задержали на границе. Живым не дался никто.

– Артефакта у них, разумеется, не было? – на всякий случай уточнил я.

– Разумеется. – Гросс выпустил дым из ноздрей. – Я знаю немногим больше того, что написано в справочнике. Если отбросить все поэтические выверты – только одно слово.

– Какое?

– Смерть, – коротко ответил Гросс. – Лет пятнадцать назад в Таллин приезжал Андрэ Делорм…

– Кто-кто? – переспросил я.

– Коллекционер. Старый клоун и шизофреник, но в определенных кругах фигура довольно известная. – Гросс махнул рукой. – Впрочем, тебе-то откуда знать?

Понятное дело, никакого Андрэ Делорма я не знал. И не очень-то и хотел – но, судя по всему, рассказ о неизвестных свойствах «Поцелуя» содержал обязательный абзац о Темном Ином второго уровня, больше известном под кличкой Коллекционер.

– …постоянно тарахтел. – Гросс поморщился. – Без умолку.

Похоже, личностью мсье Делорм был не самой приятной, хоть и считался одним из самых известных в мире знатоков древних артефактов. В свое время Инквизиция прибрала к рукам чуть ли не половину его частной коллекции – все, что представляло хоть какую-нибудь потенциальную опасность, – и последние семьдесят лет он пытался восполнить потерю.

– «Поцелуй», – напомнил я. – Он искал именно его?

– Не только. В списке было почти полсотни названий. Но «Поцелуй», – Гросс усмехнулся, – пожалуй, он бы мог выпросить его у Инквизиторов. Разумеется, не за просто так, но мог бы. Они уже давно считали артефакт безвредной игрушкой с красивым названием. Но у Коллекционера было свое мнение. И он имел глупость его озвучить.

– Смерть? – догадался я.

– Прекрасный сон, абсолютный покой, заключенный в холодный фарфор. – Похоже, Гросс цитировал витиеватые фразы Коллекционера. – Нежное и неотвратимое прикосновение богини смерти.

– Поэзия, – фыркнул я. – Артефакт может убивать.

– Скорее всего. – Гросс склонил голову. – Естественно, после таких слов Инквизиторы на всякий случай упрятали «Поцелуй» подальше.

– В Выборгский замок, – подытожил я. – Где он и находился до недавнего времени. И теперь его забрали оборотни. Зачем?

– Чтобы воспользоваться?

– Или чтобы им не воспользовались мы. – Я с размаху опустил ладонь на стол. – Неотвратимая смерть. Что-то, способное уничтожить даже самого могущественного Иного. Вам нужны еще зацепки?

– Мне – нет. – Гросс поморщился. – Я даже готов поверить, что оборотням каким-то образом удалось восстановить или создать ритуал, способный полноценно и необратимо вернуть из Сумрака ушедшего Иного…

– Иную, – поправил я.

– Иную. – Гросс не стал спорить. – Но для Инквизиции это просто догадки. Даже если я обращусь к ним напрямую…

– У нас не хватит времени, – усмехнулся я. – Оборотням не удержать город больше одного дня. Может быть, двух. Они не могут этого не понимать. Значит, операция должна завершиться до того, как сюда нагрянет Инквизиция.

– Сегодня, – вздохнул Гросс.

В таких случаях все отступает на второй план. И инстинкт самосохранения, и даже месть. И это нормально, это правильно – иначе ты не имеешь права называть себя Светлым. Я – имел. Ведь для этого совершенно не обязательно состоять в штате.

– Надо бить первыми, – тихо сказал я. – Сегодня. Сейчас. Второго шанса не будет.

– Четверо дозорных, включая меня. – Гросс поднял голову и посмотрел мне в глаза. Долго и внимательно, будто выискивая там что-то очень важное. – Пять человек оперативного резерва. Трое ребят из Минска. Ты. Медведь. Шансы?

– Выжить – почти никаких. – Я пожал плечами. – Но мы можем попытаться сорвать ритуал. В коридорах офиса Дневного Дозора им будет сложнее задавить нас числом.

– Похоже, ты уже все спланировал. – Гросс криво улыбнулся. – А ошибиться – не страшно?

– Нет. – Я отодвинул стул и поднялся. – Страшно ничего не делать.

* * *

Ожидание чего-то паршивого. Пожалуй, самое неприятное из того, что вообще может произойти с человеком. Или Иным. Сидя в офисе Ночного Дозора, я испытывал почти то же самое, что в очереди перед кабинетом стоматолога в далеком детстве. С той только разницей, что мрачная решимость в духе «поскорее бы, и будь что будет» пришла почти сразу. Страха не было. Только какое-то тягучее и неприятное ощущение где-то в области желудка. Драться – пожалуйста, но сидеть вот так… Тошно. Просто тошно.

Уцелевшие дозорные и Светлые из резерва сновали туда-сюда, готовясь к выходу. Только светловолосая девушка с кукольным личиком замерла над столом с амулетами, словно никак не могла решить, за какую из начиненных убойной магией финтифлюшек взяться в первую очередь. Поймав мой взгляд, она покраснела и отвернулась, но потом снова встретилась со мной глазами. Огромными голубыми глазищами. Я думал, такое только на картинках бывает. Красивая – но какой-то отстраненной, нездешней красотой. Бледная, будто бы лишенная привычных красок этого мира. И хрупкая. Такие женщины могут до глубокой старости выглядеть похожими на девочку-подростка. Но пока что она и была скорее подростком – лет восемнадцать от силы. И шестой уровень.

Я попытался улыбнуться, но, наверное, скорее это выглядело как нелепый и жутковатый оскал. Девушка улыбнулась в ответ.

– Пригласишь меня завтра куда-нибудь? – тихо спросила она.

Это такая игра. Глупая, детская. Девушка спрашивает, а я должен ответить «да». Должен пообещать, что завтра вечером у нас будет самое настоящее свидание. И тогда все будет хорошо, тогда мы оба уцелеем – ведь я же обещал! Она очень хотела жить. Хотела, чтобы я ей соврал – иначе она просто не сможет выйти отсюда, сжимая в крохотных кулачках не по уровню подобранные амулеты. А я почему-то соврать не мог.

– Посмотрим… – пробормотал я, вылезая из-за стола.

В кабинет Гросса я вошел, не постучавшись. Старый маг стоял ко мне спиной и, судя по звукам, искал что-то в огромном старинном шкафу.

– Борис, – негромко позвал я, – у вас там девчонка, молоденькая совсем. Куда ее призывать? С шестым-то уровнем…

– Саша, – Гросс развернулся на пятках и аккуратно положил на стол какой-то сверток. – Ты думаешь, это я мобилизовал резерв Дозора?

– А кто еще? – Я на всякий случай прикрыл за собой дверь. – Вы здесь главный.

– Они все добровольцы. – Гросс улыбнулся. – Все пятеро, от этой девочки до Олега Рудольфовича, инициированного два года назад в возрасте семидесяти шести лет.

– Светлые… – тихо проговорил я. – Разве они могли отказаться?

– Могли. Но не отказались. Знаешь, Саша, – Гросс положил мне на плечи здоровенные ручищи и легонько тряхнул, – спасибо тебе.

– Мне? – усмехнулся я.

– Тебе. – Похоже, Гросс не шутил. – Может быть, именно тебя нам и не хватало здесь, в Таллине. Праматерь… Если честно, я все еще не могу до конца поверить.

– Тогда почему?..

– Потому что иначе нельзя. – Гросс заговорил громче. – Ты правильно сказал – страшно ничего не делать. Мы – Ночной Дозор. Это мой город. Это, – Гросс указал рукой на дверь, – их город! Мы не можем сидеть здесь и просто отдать его Темным, понимаешь? Даже если никакой Праматери вообще нет, даже если нас всех вырежут – не можем!

Гросс будто бы разом сбросил несколько сотен лет, превратившись в такого же Иного, каким был я сам. Совсем юного и глупого, не знающего компромиссов. И это правильно, сейчас Светлым Таллина он нужен таким. Война – дело молодых. Тех, кто умеет делить мир только на черное и белое. На своих и чужих. Полутона и бесчисленные варианты хороши в повседневной работе. Но когда начинается бой, варианта остается только два. Или ты – или тебя.

– Вооружился? – поинтересовался Гросс.

– Нет. Зачем? – Я пожал плечами. – Я сам себе оружие. Зубы, когти и дурная башка.

– С дурной башкой не помогу. – Гросс взял со стола сверток и аккуратно размотал тяжелую темную ткань. – А вот зубы… Зуб. Еще один длинный и острый зуб. Держи.

Из свертка появлялся меч. Простая, без украшений, вытертая рукоять. Увесистая и длинная – за такую без труда можно взяться двумя руками… И все. Лезвие заканчивалось неровным обломком сантиметрах в десяти-пятнадцати от гарды.

– Зуб-то… – я осторожно принял из рук Гросс искалеченное оружие, – …того.

– А ты посмотри повнимательнее. – Гросс хитро улыбнулся. – Называется Дюрандаль. Мне говорили – тот самый. Только его все-таки смогли сломать.

– Тот самый Дюрандаль? – переспросил я.

– Молодежь… – Гросс махнул рукой. – Книжки читать надо. Хотя, конечно, вранье это все. Тут ковка явно века пятнадцатого, а Роланд жил…

Дальнейшую историческую справку я пропустил мимо ушей. Вряд ли Гросс вручил бы мне бесполезный кусок железа – обстановка к шуткам уж точно не располагала. Значит, должен быть какой-то секрет.

Я уже несколько минут изучал Дюрандаль. И все эти несколько минут Гросс с неподдельным интересом за мной наблюдал. Если это был какой-то тест на интеллект или общую магическую грамотность, я с треском его провалил. Силы в темной рукояти было достаточно – это я чувствовал. Но как ею воспользоваться?

– Да чтоб тебя, – пробормотал я себе под нос, погружаясь в Сумрак.

Ничего не изменилось. Рукоять, гарда и все тот же куцый обломок когда-то смертоносного клинка. Или?..

Я встал лицом к свету и вновь уставился на то место, где Дюрандаль заканчивался неровной стальной кромкой… Нет! Не заканчивался! Я скорее чувствовал, чем мог разглядеть продолжение обломанного лезвия – тонкую паутинку Силы, сплетавшуюся в то, чем Дюрандаль когда-то был. В реальном мире осталась лишь рукоять. Но здесь, в Сумраке, упрямое оружие так и не смирилось с потерей. Я осторожно вытянул руку вперед. Тяжело. У клинка не было формы – но масса у него была. Гроздья сумеречного мха, срезанные со стены невидимым лезвием, медленно опускались на пол. Похоже, Борис уже несколько дней не прибирался в кабинете.

– Покажись, – прошептал я, осторожно касаясь меча Силой. – Должен же я знать, где ты заканчиваешься.

Древние предметы своенравны. И если ты пришелся артефакту не по нраву, заставить его работать будет непросто. Но мы с Дюрандалем, похоже, поладили. Рукоять отозвалась легкой вибрацией, и клинок начал проступать в Сумраке. Совсем как фотография в проявочной мастерской. Теперь я без труда мог разглядеть меч целиком. Рукоять и длинное – метр с лишним – лезвие. Оно так и осталось полупрозрачным и как будто бестелесным. Но мне почему-то совсем не хотелось проверять его остроту пальцем. Я несколько раз крутанул Дюрандаль в руке, примериваясь к весу, а потом позволил призрачному клинку растаять и вышел из Сумрака.

– Смотри своих не поруби, – усмехнулся Гросс. – Ну что, по коням?

* * *

Я едва успел напоследок взглянуть на здание Ночного Дозора. Снаружи дом номер двенадцать по Ратушной площади показался совсем крохотным – при том, что внутри места было достаточно. То ли из-за какой-то особенной пространственной магии, то ли благодаря искусству средневековых архитекторов. Симпатичное здание. Двухэтажное, серое, с большой красной дверью над коротенькой лесенкой. Я почему-то сразу представил его на какой-нибудь рождественской открытке. Чуть подтаявший снег на фонаре над дверью, морозные узоры на стеклах, из-за которых льет уютный домашний свет. Но сейчас в окнах было темно.

Внутри не осталось никого.

Машина взревела и, набирая ход, рванула через опустевшую площадь. Длинноволосый парень на водительском сиденье уверенно гнал видавший виды «Рено» за огромным черным джипом Гросса. Следом за нами мчалась еще одна машина – кажется, в ней остались белорусы и девушка с кукольным личиком. Я сильно сомневался, что через Ратушную площадь вообще разрешалось ездить, но остановить нас было некому. Улицы Старого города опустели – и вряд ли только из-за начинавшегося дождя. Гросс расчистил нам дорогу.

– Не возражаешь? – Водитель несколько раз ткнул пальцем в магнитолу. – Хоть повеселее будет.

Я кивнул, и салон тут же наполнился гитарным перебором. Похоже, песня началась откуда-то с середины.

 
Сытые псы всласть порезвятся
От святой крови.
Кто против них станет сражаться,
Если выбрал ты
Шаг на эшафот?
Шаг на эшафот!
 

На последней строчке и без того высокий голос вокалиста взлетел на какую-то запредельную ноту, следом за которой загремели ударные, а мягкий гитарный перезвон перешел в электрический рев. Звенящий голос надрывался, заставляя дверную ручку под моими пальцами содрогаться.

 
Так кричи – не молчи,
И в последний миг
Пусть нацелив мечи –
Дрогнут палачи!
Сталь оков
Превратится в прах,
Страх
Навеки в ночи
Растворится![4]4
  Группа «Скорая помощь», песня «Шаг на эшафот». Автор слов А. Поляков.


[Закрыть]
 

Хеви-метал. Классический, хоть и отечественного, а скорее, еще советского розлива. Подходящая музыка перед дракой. И подходящие слова. Шаг на эшафот. В качестве и осужденного на смерть, и палача, которому никак нельзя дрогнуть, нацелив Дюрандаль.

– Хорошая песня, – сказал я, когда колонки затихли. – Местные ребята?

– Питерские. – Водитель улыбнулся. – «Скорая помощь». Не слышал?

Я отрицательно помотал головой. Кому под силу упомнить все питерские тяжелые команды? Тем более – судя по звучанию – записывали песню лет двадцать назад.

– Держи. Дарю. – Водитель выдернул из магнитолы крохотный прямоугольник флешки. – Потом послушаешь, там еще много чего.

– Ну… спасибо. – Я опустил в карман неожиданный подарок. – Долго еще ехать?

– Да, собственно, уже. – Водитель лихо воткнул машину по соседству с джипом. – Вот ведь махина, да?

По сравнению с крохотным домиком на Ратушной площади таллинский Дневной Дозор выглядел более чем внушительно. Массивное серое здание с огромным круглым окном в самой середине фасада. Центральный вход под аркой и две лестницы – справа и слева. Сумрак услужливо перевел надпись. «Национальная библиотека Эстонии».

– Здоровенная. – Я выбрался из машины и прошел чуть вперед к Гроссу и Медведю. – Куда им столько места?

– Дневной Дозор занимал всего пару верхних этажей, вход справа по лестнице, – пояснил Гросс. – Но сейчас, я так понимаю, Темных там несколько больше…

Я кивнул. Высший, пожалуй, мог разглядеть и хотя бы примерно сосчитать Иных за толстыми стенами. Я – нет. Но чутье безошибочно подсказывало – библиотека буквально набита оборотнями. И когда начнется бой…

– Люди, – тихо сказал я. – Внутри есть люди?

– Через пару минут не будет, – отозвался Гросс. – Работаю.

Голос прозвучал хрипло, будто у него пересохло во рту. Зацепить Силой несколько десятков, а то и сотню с лишним человек, заставить их поспешить к выходу – например, подкинув тревожную мысль о не выключенном вовремя утюге или незапертой двери, а потом еще и накрыть громадину библиотеки «сферой невнимания». Задача нелегкая даже для Высшего. Лицо Гросса побледнело, а под глазами начали проступать тени – так всегда бывает, когда расходуешь слишком много Силы зараз. Конечно, через несколько минут он восстановится, маги вне категорий быстро восполняют резерв… Только нет у нас этих минут. Я шагнул вперед и на всякий случай поддержал Гросса под локоть.

– Нормально, – отмахнулся он. – Не сахарный, не растаю. Заходим.

Заходим. Вперед и вверх по лестнице. Туда, где одна за другой появляются фигуры с волчьими аурами. Наивно было бы думать, что Темные в городе каким-то образом прозевали три машины, принадлежавшие Ночном Дозору.

– Мокро. – Медведь поднял ворот куртки. – Пора под крышу.

Где-то вдалеке громыхнул гром.