Текст книги "13 отставок Лужкова"

Кстати, знакомство Мишина с Савостьяновым состоялось при весьма примечательных обстоятельствах. В августе 1991-го они оказались по разные стороны баррикад: Савостьянов в числе активистов-демократов штурмовал здание ЦК КПСС, а Мишин в числе прочих коммунистических функционеров в срочном порядке оттуда эвакуировался.

За освещение предвыборной кампании в прессе и на телевидении отвечал Александр Батанов, заместитель Савостьянова, а по совместительству – заместитель гендиректора канала «ТВ-Центр».

В 1996 г. Батанов был членом сразу двух предвыборных штабов – ельцинского и лужковского. В первом он занимался рабочим графиком президента и работал с Татьяной Дьяченко. Во второй попал после того, как сошелся с управделами мэра Москвы Василием Шахновским: тот сделал его своим заместителем в предвыборном штабе мэра. На этой работе Батанов познакомился с главой АО «Московский комитет по науке и технике» и АФК «Система» Владимиром Евтушенковым.

Непосредственно политическими технологиями в штабе занимался еще один заместитель Савостьянова – гендиректор компании «PR-система» Олег Савельев. Эта компания создавалась специально под выборы (25% принадлежит Владимиру Евтушенкову). Помимо технологической поддержки выборов «PR-система» должна была привлекать субподрядчиков, чтобы обеспечить лужковской кампании более широкий региональный охват.

Вместе с Савельевым работали Константин Костин («Рекламный мир» и ряд других издательских проектов) и Игорь Писарский (рекламное агентство «Рим»). Все трое были известны на рынке PR, рекламы и предвыборных технологий. В 1995 г. Савельев начал предвыборную кампанию в штабе НДР, в 1996-м стал главным технологом в президентском штабе Олега Сосковца. Его же команда обслуживала переговоры Ельцина и Лебедя после второго тура последних президентских выборов. Костин занимался связями с общественностью финансовой группы МЕНАТЕП. Он и Писарский участвовали в раскрутке проектов 850-летия Москвы и Юношеских олимпийских игр.

У Ельцина же свободы для маневра практически не осталось – 12 мая в отставку был отправлен Евгений Примаков, и вакантное место главного врага, что было совершенно естественно, занял московский мэр.

«На выборах в Госдуму, когда бы они ни состоялись – вовремя или досрочно, у Кремля будет две основные стратегические задачи. Первая – не пустить в Думу коммунистов. Вторая – сделать так, чтобы в ней было как можно меньше депутатов от "Отечества"», – заявил корреспонденту журнала «Власть» высокопоставленный сотрудник кремлевской администрации. Окружение президента Ельцина объявило Лужкову и его сторонникам войну.

«Сейчас отношение к Лужкову в Кремле такое же, каким оно было в разгар правительственного кризиса в сентябре 1998 г., – констатировал собеседник журнала со Старой площади. – Тогда, во время противостояния с Березовским, который хотел видеть на посту премьера Черномырдина, Лужков стал в окружении президента врагом №1 ».

Но одно отличие от сентября все-таки было. Кремль не собирался просто тихо ненавидеть Лужкова, он собирался его уничтожить – как мэра, как лидера «Отечества» и как политика. Давление ожидалось беспрецедентное. Прежде всего необходимо было развенчать славу Лужкова как образцового градоначальника. Для этого годились любые способы, вплоть до подталкивания Москвы к дефолту, реальная опасность которого летом 1999 г. озвучивалась многими экспертами.

Однако, тем не менее, шансы помешать Лужкову на выборах мэра были все же невелики. Поэтому для Кремля было крайне важно не допустить роста влияния столичного градоначальника в регионах. «Администрация президента потребовала у Шаймиева отказаться от Лужкова. Вот почему на съезде "Всей России" никто из делегатов даже не заикался о едином блоке с "Отечеством", хотя это считалось чуть ли не решенным делом», – были уверены в окружении мэра.

Причины для беспокойства у лужковцев были. Во время встречи с неформальным лидером «Всей России» Минтимером Шаймиевым Борис Ельцин (уже в конце беседы) дал понять президенту Татарстана, что блокировка его движения с лужковским «Отечеством» нежелательна. Шаймиев якобы не стал ничего обещать президенту, но к сведению его слова, естественно, принял. Ельцин даже объявил о готовности пойти на расширение полномочий субъектов Федерации. Было понятно, что губернаторы вряд ли откажутся от такого подарка ради Лужкова. Или, по крайней мере, серьезно задумаются.

Наступление, которое администрация президента повела наиболее успешно, – аппаратная борьба с мэром Москвы. Вскоре у Лужкова не осталось своих людей ни в Кремле, ни в Белом доме. Он стремительно терял остатки того небольшого влияния, которое у него было в правительстве Примакова.

При Александре Волошине единственным человеком в администрации, который пытался наладить отношения Лужкова с Ельциным, был Олег Сысуев.

«Сысуев действительно очень много сделал для того, чтобы президент встречался с мэром. Он же организовывал встречи Лужкова с Волошиным. С его уходом в администрации этим не будет заниматься никто», – такое мнение высказал «Власти» человек из ближнего окружения мэра. В руководстве администрации президента не осталось никого, кто считал бы, что с Лужковым необходимо продолжать диалог.

Несмотря на попытку Сергея Степашина оставить Георгию Боосу портфель министра по налогам и сборам (рассказывают, что Лужков активнейшим образом лоббировал интересы своего протеже), Кремль не позволил премьеру это сделать.

Это признал и сам Боос, сказавший, что причиной его отставки была репутация человека Лужкова.

Для мэра отсутствие своих людей на федеральном уровне обернулось еще и потерей дополнительных источников дохода. А администрация тем временем расставляла на всех постах, связанных с поступлением «живых» денег (Минтопэнерго, Пенсионный фонд, Министерство по налогам и сборам, «Росвооружение» и пр.), своих людей.

К лету у Кремля появился неожиданный союзник. В конце апреля лидер движения «Новая сила» экс-премьер Сергей Кириенко понял, что его предвыборная парламентская кампания может быть проиграна, даже не начавшись. Объездив несколько регионов, Кириенко убедился, что его рассуждения о «самостоятельном сословии» и «принципах общественного договора» в провинции мало кому интересны. Единственная возможность заинтриговать избирателя – придумать нетривиальный рекламный ход.

И он был придуман довольно быстро. Поскольку единственным политиком, которого никто, даже принципиальный Григорий Явлинский, не осмеливался критиковать, был мэр Москвы Лужков, Кириенко решил привлечь к себе внимание нарушением этого негласного табу. Привлекательность этого хода заключалась еще и в том, что после критики московского мэра можно было развернуться со своей экономической программой. К тому же столицу традиционно не любят регионы; значит, на их поддержку можно будет рассчитывать.

Сергей Кириенко ухитрился обойти на повороте готового кандидата в мэры Москвы от Кремля – лидера движения «Вперед, Россия!» Бориса Федорова. Федоров, который, будучи министром по налогам и сборам, лично искал фальшивую водку, требовал билеты у водителей «маршруток» и добивался честной уплаты налогов Филиппом Киркоровым, с точки зрения Волошина, на роль оппонента московского градоначальника подходил идеально.

Однако Кириенко предпринял лихой маневр – выступил с критикой Лужкова в ночном эфире «Итогов» 30 мая и объявил о своем намерении претендовать на кресло мэра. Так он опередил всех конкурентов и устроил себе настоящую рекламную акцию. За это он заплатил тем, что его стали считать ставленником Кремля.

Люди, хорошо знающие Лужкова, утверждают, что, вернувшись из отпуска, он был взбешен, что нашелся политик, который не только посмел его критиковать, но и решил побороться с ним за голоса москвичей. То, что мэр нервничает, было заметно невооруженным взглядом. Чем, как не расшатанной нервной системой, можно объяснить такое примерно высказывание мэра: мол, Всевышний хочет, чтобы я победил, и потому посылает мне такого соперника.

Не полагаясь до конца на Всевышнего, Лужков прибегнул и к вполне земным методам борьбы.

Пресс-секретарь мэра Сергей Цой собрал у себя журналистов, аккредитованных при московской мэрии, и задиктовал им антикириенковский текст, который с минимальными различиями вышел потом в четырех газетах одновременно.

Когда первые эмоции улеглись, окружение мэра осознало, что если Лужков будет и дальше так живо реагировать на каждое слово, сказанное Кириенко, то все решат, что он и впрямь считает его реальным соперником, что было бы просто глупо. И в мэрии принялись разрабатывать другую тактику: «Юрий Михайлович будет демонстрировать спокойствие и выдержку. Пусть Кириенко приводит своих экспертов, открывает свои общественные приемные. Собака лает, караван идет», – сформулировал основной оборонный принцип Лужкова один из его соратников.

Через месяц правильность этого принципа оглушительно подтвердилась. Слухи о возвращении Евгения Примакова в активную политику чуть было не спутали все предвыборные альянсы. А разговоры о практически состоявшемся союзе Примакова с Лужковым многих повергли в панику. Началось с того, что «Отечество» распустило слухи о якобы сделанном Примакову предложении возглавить партийный список на думских выборах.

«А уж ближе к президентским выборам Лужков с Примаковым разберутся, кто из них будет первым, а кто вторым», – пояснил глава аналитического центра предвыборного штаба «Отечества» Вячеслав Никонов.

Минтимер Шаймиев выразил убежденность, что если Примаков и вернется в большую политику, то только рука об руку с его движением или движением Лужкова.

В силу обстоятельств Примаков сразу после своего назначения главой правительства стал идеальной фигурой для консолидации старой номенклатуры, считающей себя обделенной властью и собственностью. И летом 1999 г. было понятно, что если и Лужков, и объединение регионального начальства «Вся Россия» сойдутся на кандидатуре Примакова, то такая «партия власти» действительно станет непобедимой. Против нее не решится выступить ни КПРФ, ни, разумеется, «Правое дело».

Между тем на медийном предвыборном поле начиналась настоящая информационная война. Причем медийно-олигархической она выглядела лишь поначалу, когда Белый дом и Кремль пытались дистанцироваться от расширяющегося конфликта, развязанного ОРТ и НТВ. Дескать, Березовский и Гусинский борются между собой – Гусинский опять хочет денег, Березовский – как можно сильнее ослабить конкурента, чтобы как можно выше подняться самому.

Только эта борьба была лишь частностью. Главную битву вел Кремль. И две из трех ее целей непосредственно касались московского мэра. Для начала (возможно, в качестве пробного шара) была начата операция под кодовым названием «Жена Лужкова».

Кремль мог сколько угодно делать вид, что не причастен к расследованию ФСБ, ФСБ могло сколько угодно утверждать, что на фирму Елены Батуриной чекисты вышли случайно и что «пока» никакого криминала в ее действиях не обнаружено. Но факт налицо: общественность узнала, что у Лужкова жена не просто добропорядочная домохозяйка, а довольно оборотистый бизнесмен, уставивший своими пластиковыми креслами стадион «Лужники» и спокойно отдавший $1 млн за приватизацию своей фирмы.

На не слишком богатый электорат (на голоса которого рассчитывал Лужков) это должно было произвести неприятное впечатление – одно дело, когда мэр – хозяйственник, и совсем другое – когда его молодая жена миллионами ворочает…

Далее Кремль собрался всеми доступными способами отобрать у Лужкова третий по охвату населения общенациональный канал. Или же отобрать канал у Гусинского. Планы банкротства НТВ и его последующей национализации обсуждались в Кремле вполне серьезно. Летом 1999 г. задача была признана труднорешаемой – пророчества Березовского о большой крови при переделе собственности могли сбыться даже раньше срока.

Тем не менее Гусинскому дали понять, что если он не откажется от поддержки Лужкова, будет продолжать «поливать грязью» Кремль и угрожать дефолтом Минфину, кремлевские стратеги вполне могут вернуться к идее банкротства. Тем более что Борис Березовский, как говорят, страстно поддерживал эту идею. Правда, аналитики считали, что все эти планы являются лишь частными элементами более глобальной задачи – захвата контроля над «Газпромом», но к мэру Москвы это уже имело весьма опосредованное отношение.

Тем более, что в августе Лужков – вроде бы – победил окончательно и бесповоротно. Когда лужковское «Отечество» слилось с шаймиевской «Всей Россией», казалось, что Кремль проиграл все, что мог. А когда Примаков согласился возглавить ОВР, ответ на вопрос, кто будет следующим президентом, показался очевидным. В стране возникла новая политическая реальность: вместо беспроигрышного даже при слабом Кремле противостояния Ельцин-КПРФ появилось очень опасное – Лужков и Примаков против Ельцина. Мощная некоммунистическая оппозиция могла стать гибельной для президентского окружения.

И ему, этому окружению, не могло не быть по-настоящему страшно. Только от страха можно начать действовать столь решительно и даже нагло. На этом авантюристическом запале удалось и создать кремлевский блок, и начать беспощадную компроматную борьбу с конкурентами, после которой информационная война олигархов 1997 г. за «Связьинвест» кажется невинной забавой.

После почти полугодового небытия на телеэкранах вновь возник «телекиллер» Сергей Доренко и набросился на Лужкова. Для начала в своей программе Доренко, ссылаясь на информацию журнала «Культ личности», сообщил, что личное состояние главы московского правительства составляет порядка $300–400 млн. Московский градоначальник – традиционно – подал в суд. И на телеведущего, и на журнал.

«Первой на это сообщение отреагировала моя жена, которая сразу поинтересовалась, почему я скрываю от нее такие суммы и где я их прячу, – поведал Лужков "Интерфаксу". – Если бы Доренко подсказал мне, где лежат эти деньги, я был бы ему очень признателен, а за клевету я признателен ему быть не могу». Моральный ущерб юристы мэра оценили в 5 млн руб.

Журналист продолжал высказываться – он отправлял Лужкова в отставку (3 октября 1999 г.), демонстрировал с вертолётов недвижимость Лужкова в Подмосковье, и фото Лужкова и криминального «авторитета» Япончика… Сумма претензий градоначальника выросла до 450 млн руб. Кроме того, мэр потребовал опровержения всех доренковских выпадов.

В результате в декабре 1999 г. суд обязал ОРТ в 7-дневный срок опровергнуть ряд высказываний, «порочащих честь и достоинство» Юрия Лужкова. А моральный ущерб, по мнению суда, мэр явно преувеличил. Суд постановил взыскать с ОРТ 50 тыс. руб., а с Сергея Доренко – 100 тыс. руб.

В конце сентября в Москве было официально объявлено о начале кампании по выборам мэра. И Юрий Лужков в полной мере прочувствовал, чем грозит попытка погнаться за двумя зайцами сразу.

Во-первых, альянс Лужков-Примаков оказался не очень прочным. В окружении московского мэра не скрывали: решение принято, и Лужков не намерен уступать дорогу в Кремль никому. Даже Примакову. В кулуарных беседах системообразующие московские чиновники подчеркивали, что заблуждений насчет статуса Примакова в предвыборном альянсе быть не должно: «То, что его сделали начальником ОВР, – это еще совсем не значит, что он стал начальником над нами. По сути, ведь мы сейчас академика тащим на думские выборы на закорках, потому что идти самостоятельно он не в состоянии. Но это – только до декабря. Дальше, если он захочет в президенты, ему придется слезать с наших плеч и идти самому. С его-то радикулитом!»

Во-вторых, в самом окружении мэра нашлись достаточно мощные силы, не желавшие отпускать его «из Москвы в Кремль». Для решительного похода за президентским креслом мэру была необходима мощная команда президентского уровня. Лужков предпринял попытку ее создать, с дальним умыслом предоставив московскую крышу кремлевским изгоям – Ястржембскому, Кокошину, Савостьянову и другим политикам, не только знакомым с кремлевской кухней, но и на практике знающим, как делается власть на федеральном уровне.

Однако мичуринская прививка «молодой ветви» к старому московскому «пню» не прижилась. Степень раскола в лужковской команде осенью 1999-го превосходила даже кремлевские стандарты. Старые лужковские приближенные – Шанцев, Цой, Евтушенков – не на жизнь, а на смерть боролись с новобранцами за «доступ к телу».

Проблема Лужкова заключалась в том, что московские «патриоты» из его окружения, по большому счету, вообще боялись отпускать его на президентство. У них не было гарантий, что, став президентом, Лужков вытащит московскую «олигархию» на федеральный уровень. Ведь если бы Лужкова привела к победе новая, экс-кремлевская команда, то, по логике столичных чиновников, именно ей, а не «старожилам» достались бы все ключевые места в новой федеральной власти. Но главное – московский партхозактив готов был подписаться на раскрутку Лужкова в президенты только при стопроцентной уверенности в победе. Иначе из-за погони за кремлевским журавлем они рисковали бы потерять даже московскую синицу.

В общем, противоречивость лужковской команды делала ее не просто «тянитолкаем», а «тянитолкаем», пытавшимся сесть на два стула. Вернее – на два трона.

В такой обстановке пришедшая в Москву террористическая война серьезнейшим образом ухудшала политические перспективы градоначальника. При этом он был просто вынужден тесно сотрудничать с Кремлем и правительственными структурами – когда идет война, не время сводить счеты с тем, с кем оказался в одном окопе.

Кремлевские идеологи моментально этим воспользовались. В телеобращение, которое Борис Ельцин зачитал в середине сентября, не случайно было вписано: «Мы понимаем, как трудно сейчас московской мэрии, Юрию Михайловичу Лужкову. Я окажу ему всю необходимую помощь и поддержку в эти нелегкие дни».

Парой нехитрых слов Ельцин надолго нейтрализовал антикремлевскую риторику Лужкова, на которой, собственно, и строилась его предвыборная тактика. Президент продемонстрировал отзывчивость и незлопамятность, а как против такого бороться? А уж перед тем, кто, почти как отец родной, забыв прежние обиды, оказал тебе «помощь в эти нелегкие дни», и вовсе оставалось только снять кепку.

Предложенный Евгением Примаковым компромиссный вариант дележа власти в случае победы если и помог, то не очень сильно. В начале октября Примаков изложил свою концепцию новой конституции России из семи пунктов. Самое главное предложение председателя координационного совета блока ОВР состояло в том, чтобы ввести пост вице-президента. Целесообразность новой должности потенциальный кандидат в главы государства объяснил так: «Когда был в МИДе, наблюдал картину: тридцать послов выстраивались в очередь и вручали верительные грамоты Ельцину. Надо же о представительских функциях подумать…»

Примаков не стал уточнять, кто именно (он сам или Юрий Лужков) будет осуществлять исключительно представительские функции. Но очевидно, что только введение поста вице-президента решало проблему, которая после выборов в Думу могла разрушить альянс экс-премьера и мэра Москвы. Вице-президентский пост вполне мог бы удовлетворить эти амбиции. В итоге долго не говоривший ни «да», ни «нет» Лужков 26 ноября в Финляндии произнес решающую фразу: «Я не претендую на президентский пост».

Но ситуацию это уже не спасло. Политический альянс Юрия Лужкова с Евгением Примаковым и рядом влиятельных губернаторов (в частности, президентом Татарии Минтимером Шаймиевым, президентом Башкирии Муртазой Рахимовым и губернатором Санкт-Петербурга Владимиром Яковлевым) на выборах в Думу потерпел сокрушительное поражение. 19 декабря движение «Отечество – Вся Россия» заняло только 3-е место с 13,33%, значительно уступив пропрезидентскому «Единству» с 23,32% и КПРФ. В результате ОВР раскололось.

Более того, даже победив на выборах мэра Москвы, проходивших одновременно с парламентскими, Лужков по сравнению с прошлыми выборами потерял более 18% голосов. Правда, победил он все равно в первом туре, но результат голосования (69,89%) – оказался самым худшим для него за всю историю.

Спасти репутацию Лужкову помог решительный отказ от президентских амбиций. Соратники мэра смогли в последний момент убедить Лужкова остаться мэром. Свое волнение они всячески пытались передать своему хозяину, регулярно подсовывая Лужкову подшивки внутренних социологических опросов. Они показывали один стабильный результат: снижение рейтинга Лужкова в Москве связано с его стремлением получить более высокий федеральный статус. Лужкова вынуждали делать выбор, который не должен был оставить сомнений у столичных избирателей в том, что он не покинет свой кабинет на Тверской ради кабинета в Кремле.

Лужков все сделал вовремя, ибо самый сильный ход в 1999 г. остался за Ельциным. Он провозгласил президентским преемником безвестного Владимира Путина. Теперь уже трудно вспомнить, какой жалкой игрушкой в руках загнанного в угол ельцинского окружения осенью казался тот, кто уже к концу года стал героем победоносной чеченской войны, главным рейтингоносцем страны и ее «единственной надеждой».

2000 г. начался с закономерной «расплаты» за амбиции. Сначала 13 января по собственному желанию и в связи с переходом на новую должность уволился прокурор Москвы Сергей Герасимов.

Он не сдал экзамен на лояльность федеральным властям еще в апреле 1999-го, когда отказался возбуждать уголовное дело против Юрия Скуратова. А когда это сделал вызванный ночью в Кремль зампрокурора Москвы Вячеслав Росинский, Герасимову не доверили продолжить расследование: тогдашний и. о. генпрокурора Юрий Чайка переправил скандальное дело в Главную военную прокуратуру, хотя Скуратов не имел ни малейшего отношения к военным.

Между тем Герасимов продолжал работать и не помышлял об отставке. До тех пор, пока в ходе предвыборной кампании «партия власти» не решила выбить из-под столичного мэра Лужкова преданных ему руководителей силовых структур. Первой жертвой стал глава городского ГУВД Николай Куликов. И сразу же за его отставкой, последовавшей в декабре 1999 г., Генпрокуратура начала комплексную внеплановую проверку Мосгорпрокуратуры. На столь важное мероприятие были брошены 40 прокуроров из 22 регионов, причем половина из проверяющих занимали руководящие должности. Одновременно с проверкой кадровики Генпрокуратуры вели с Герасимовым приватные переговоры, предлагая престижную генеральскую должность взамен на уход из прокуратуры города.

В конце концов Герасимов не выдержал жесточайшего прессинга и еще до окончания проверки согласился перейти на работу директором НИИ Генпрокуратуры, хотя ранее никогда не занимался научной деятельностью. Пока Генпрокуратура искала место работы Сергею Герасимову, в столичных правоохранительных органах лишились своих руководящих должностей еще два генерала: начальник МУРа Виктор Голованов и начальник управления ГИБДД Николай Архипкин. Таков был рождественский «подарок» Юрию Лужкову от главы МВД Владимира Рушайло.

Московский градоначальник понял намек и попытался обсудить условия капитуляции, напросившись в феврале на встречу с Владимиром Путиным, исполнявшим обязанности президента. Тот никогда лично не критиковал московского мэра, не выражал недовольства его политикой в целом и вообще держался по отношению к Лужкову подчеркнуто уважительно. Еще будучи премьером, он пришел на инаугурацию столичного градоначальника и довольно холодно, но все же поздравил Лужкова с переизбранием. Все это, правда, не мешало Путину не препятствовать развешиванию по Москве перед самыми выборами плакатов «Путина – в президенты, Кириенко – в мэры», а Кремлю – продолжать после выборов антилужковскую кампанию в подконтрольных средствах массовой информации.

С началом года приближенные и. о. президента так характеризовали его отношение к мэру: «Путин считает, что раз Лужков избран подавляющим большинством населения столицы, этот выбор надо уважать. Лужков – человек достаточно умный, чтобы понять, какие процессы происходят в стране. Если это понимание выльется в конкретные действия, Путин готов с ним сотрудничать. Но пока, судя по тем же программам ТВЦ, позитива со стороны мэра не наблюдается».

Действительно, после поражения ОВР на парламентских выборах Лужков, хоть и ушел в тень, от критики Кремля не отказался. Так, он назвал ошибкой ввод войск в Чечню, что иначе как выпад лично против Путина расценить трудно. Да и московский телеканал предвыборных оборотов не сбавил.

Однако просьба о встрече с Путиным выглядела почти как капитуляция. У мэра, собственно, не оставалось другого выбора. С угрозой дефолта Москва без помощи федерального правительства вряд ли справилась бы. К тому же после думских выборов от Лужкова отвернулось большинство поддерживавших его губернаторов, причем не только из «Всей России» (они изначально больше ориентировались не на Лужкова, а на Евгения Примакова), но даже из созданного мэром «Отечества».

Оставаться в экономической и политической изоляции Лужков не мог. Голосовать за Путина, выйдя из его кабинета, столичный мэр, правда, не призывал. Но уже сам факт аудиенции, данной мэру и. о. президента, должен показать российской политической элите, что Лужков прощен и боевые действия должны прекратиться. Во всяком случае на это очень рассчитывали в московской мэрии.

Но они некоторое время продолжались – то ли по инерции, то ли «на всякий случай». По итогам конкурса на получение прав эфирного телерадиовещания в конце февраля 2000 г. две радиостанции, подконтрольные московскому правительству, – «Говорит Москва» и «Радио-спорт» – лишились своих частот. Лужков расценил этот факт не только как «ущемление свободы СМИ», но и как репетицию отзыва лицензии у канала ТВЦ.

Тогда же, в конце февраля, Владимир Путин снял главного московского налогового полицейского Бориса Добрушкина с поста замначальника Федеральной службы налоговой полиции. «Опять мочат Лужкова», – смекнула широкая общественность. Но связь с московским мэром в данном случае была, скорее всего, не главной причиной отставки силовика – Московское управление Федеральной службы налоговой полиции давно имело стойкую репутацию одной из самых коррумпированных госструктур. В ФСБ компромат на Добрушкина копился давно. Так что последовавшее в марте его увольнение из налоговых органов прошло уже без спекуляций о судьбе московского мэра, а, скорее, в контексте общего переезда «питерских» силовиков в Москву.

Тем более, что Юрий Лужков 15 марта 2000 г. заявил о поддержке главного кандидата в президенты.

Считается, что решение о капитуляции он принял только в начале марта. Владимир Путин вроде бы несколько раз предлагал мэру мириться, но тот упирался до последнего. Однако следственный комитет МВД начал полномасштабную проверку хозяйственной деятельности московской мэрии и курируемых ею структур.

То есть Лужкова просто приперли к стенке. По свидетельству газеты «Коммерсантъ», посредники, проводившие с ним переговоры, откровенно пригрозили ему уголовным преследованием за хозяйственные злоупотребления в случае политической нелояльности. В Кремле эти сведения, разумеется, категорически отрицали. Однако, по данным газеты, планы отомстить ему за войну с Кремлем в бывшем ельцинском окружении были вполне реальными. Видимо, Лужков рассудил, что лучше сдаться на милость Путина и сохранить за собой пост мэра, чем оказаться под следствием.

Впрочем, и без всякого следственного давления Лужков, не поддержи он Путина, рисковал остаться вне реального политического пространства. «Отечество» было сформировано ровно по тому же номенклатурному принципу «партии власти», что и «Единство». С той только разницей, что «Единство» этой партией власти стало, а «Отечество» – нет. К тому же Лужков, вполне возможно, просто устал от бесплодной и опасной борьбы.

Заявив о поддержке Путина, Лужков подчеркнуто противопоставил и. о. президента его же собственному (то есть бывшему ельцинскому) окружению. Как сказал мэр, Путин вел с ним переговоры даже в тот момент, когда кремлевская администрация организовывала против него травлю. То есть столичный градоначальник, до последнего времени обличавший «ельцинскую клику», сдавшись ей, таким образом вроде бы сохранил лицо. В верноподданническом запале Лужков даже заявил публике, что «чувствует протянутую руку Путина и готов зафиксировать сотрудничество крепким рукопожатием».

Впрочем, мэр пояснил, что «Отечество» «не может, как многие политические организации, лечь под Путина», поэтому выдвигает условия: сохранение демократических свобод, отказ от олигархической диктатуры и прочие полезные вещи.

Как признался газете «Коммерсантъ» один из лужковских приближенных, мэр «лично не видел» программы «Куклы», где все политики (и в том числе Лужков с Примаковым) отдались Путину как девушки легкого поведения. «Если бы видел – то наверное хоть недельку бы подождал», – горько заметил собеседник газеты…

Накануне президентских выборов Владимир Путин провел с московским мэром полдня. Кремлевская команда устроила римейк избирательной кампании 1996 г., когда за несколько дней до выборов столицу заполонили плакаты с крепким рукопожатием Ельцина и Лужкова и слоганом «Москвичи свой выбор сделали!».

Владимир Путин пришел по-простому, пешком, чуть ли не под руку с Лужковым. Лужков был просто счастлив: как рассказали в его окружении, Путин взял мэра в свой «Мерседес» и всю дорогу слушал комментарии по поводу московского строительства. Спустившись в метро, при свете софитов и фонариков на шлемах (в метростроевском подземелье внезапно погас свет) Путин и Лужков обменялись признаниями:

– Вы хотите, чтобы я похвалил Юрия Михайловича? Я это сделаю с удовольствием! – начал и. о. президента.

Он сказал, что «даже завидует» Лужкову, видя, в каком состоянии находится столичное хозяйство. Под конец, правда, Путин произнес фразу, которая должна была бы насторожить мэра: он заявил, что некоторые московские объекты «уже стали памятником» московскому руководству. Впрочем, он мог иметь в виду, что памятники вполне бывают и прижизненными.

В ответ Лужков похвалил Путина за то, тот разбирается в управлении городом, потому что работал в питерской мэрии. В целом же московский мэр получил отличные дивиденды, по примеру избирательной кампании 1996 г. вовремя сообразив, что «москвичи свой выбор сделали».

А для Путина, победу которого в первом туре могли определить 2–3%, каждый голос был еще важен. Даже голос тех, кто еще совсем недавно называл его ставленником «ельцинской клики».