Текст книги "Разбитое сердце богини"

Глава 24
Кое-что о вреде курения

Вопреки опасениям Владислава Шарлахова, и на кладбище ничего не произошло, – если, конечно, не считать инцидента с невесть откуда взявшимися настырными телевизионщиками. У них отняли камеру, а журналисту разгневанный Владислав лично пообещал, что вскорости сместит руководство его канала. На что журналист (очевидно, не робкого десятка) ответил, что надеется до этого увидеть всю мафию Шарлаховых в гробу. После таких слов вмешалась уже полиция, караулившая все подступы к кладбищу. Журналисту, оператору и их шоферу заломили руки и запихали в полицейский фургон.

– И зачем люди на неприятности нарываются, – вздохнул Калиновский.

Я ничего не ответила и только плотнее закуталась в черное пальто.

С неба сыпал похожий на крупу мелкий дождик. День выдался промозглый и хмурый, в ветвях деревьев надрывно каркали вороны, которых не смущали ни охрана, ни напряженные лица прощавшихся с «дорогим другом, незабываемым Ипполитом Сергеевичем, мир его праху». Мне уже ничего не хотелось – хотелось только, чтобы все это поскорее кончилось. Никого, даже отдаленно похожего на Ангела Смерти, я в толпе не заметила.

Однако оставались еще поминки, и кортеж машин потянулся с кладбища обратно к особняку. Кое-кто нашел в себе силы уклониться от этого. Несколько чиновников сразу же вспомнило, что их ждут неотложные дела, и откланялось. Уехала и жена Шарлахова, даже не попрощавшись с пасынком. Я вполне ее понимала – она потеряла сначала сына, потом бывшего мужа, и на обмен любезностями у нее просто не оставалось сил.

В наше отсутствие столы были накрыты, и надо сказать, что выставленные в изобилии поминальные яства поражали воображение. Чего тут только не было! Особенно мне запомнились фигурно нарезанные арбузы, полосатые, как зеленые тигры, и размякшие омары с растопыренными клешнями. При виде снеди гости малость приободрились. Лица расцвели румянцем, кто-то даже позволил себе пошутить. Марина скользила между столами кошачьей походкой, для каждого из оставшихся находя нужное слово, и бриллианты трепетно мерцали на ее шее и в ушах.

Челюсти энергично двигались, перемалывая пищу. Нежно, печально, надломленно звенели бокалы. Ко мне подошел Калиновский. В черном, безукоризненно сшитом костюме он выглядел почти по-человечески.

– Не заметили никого подозрительного, Танечка?

Я проглотила напиток, который был у меня во рту, и отрицательно покачала головой.

– По-моему, все это глупости. Ангела здесь нет.

– Вы в этом уверены? – спросил Калиновский, прищурившись точь-в-точь как покойный Ипполит Сергеевич.

– Да, – подтвердила я, – и вообще, не такой он дурак, чтобы соваться сюда.

– Согласен с вами, – поддакнул Калиновский, – но, видите ли, почтеннейшая Татьяна Александровна, это его единственный шанс добраться до Гнедича.

Я невольно обернулась в сторону колобка. Слегка наклонив голову, он внимательно слушал, что ему шептал на ухо человек с тяжелым взглядом и мощными складками жира, подпиравшими воротничок белоснежной рубашки. В некотором отдалении от них стоял уже знакомый мне Петр Петрович, разговаривая с какой-то холеной дамой.

– В самом деле? – пробормотала я. – Мне это как-то не приходило в голову. Почему единственный?

– Сегодня вечером, сразу же после похорон, – пояснил подошедший к нам Охотник, – Гнедич улетает обратно на Кипр.

– Что, доктор прописал теплый климат и щадящий режим? – хмыкнула я. – Бросьте вы, ради бога. Захотят достать Гнедича – и на Кипре достанут, киллерам никакой остров не помеха. Вот так. – И я широко улыбнулась.

– Ой, Таня, следите за языком, – вкрадчиво шепнул Калиновский. – А то нехорошо выходит.

– Что именно? – в упор спросила я.

– Ваша манера резать всем в глаза правду-матку, – отозвался капитан. – Москва – город суровый, здесь осторожней надо быть, а то так недолго и в беду угодить.

– Уже угодила, – отрезала я, – из-за какого-то хмыря без мизинца который день коротаю в вашем обществе. Хуже действительно не придумаешь.

– Я чувствую, Таня, я вам не нравлюсь, – промолвил Калиновский после паузы, тяжелой, как бочка с цементом, в которую запаяли труп невинно убиенного гангстера, прежде чем спустить его на дно морское.

– Мне вообще мало кто нравится, – с вызовом отозвалась я. – Такая уж я родилась привередливая.

– Однако с Охотником у вас полное взаимопонимание, – не преминул подколоть меня капитан. – Любопытно знать почему.

– Да потому, что он меня не напрягает дурацкими разговорами.

– Да, Охотник у нас человек молчаливый, – согласился Калиновский. – И надежный как скала.

– Кончайте меня обсуждать, – сказал Охотник, морщась. – Вы бы, Данила Викторович, за гостями-то проследили. А то не ровен час, ваш клиент замочит Гнедича, пока вы тут всех анализируете.

– Вздор это все, – фыркнула я. – Никто никого не замочит, смотрите, сколько здесь охраны. И не говорите мне, товарищ Калиновский, что вы не проверяли под микроскопом каждого, прежде чем впустить их в дом.

– Микроскопы микроскопами, но Ивар-то убил хозяина по приказу Ангела, – заметил капитан. – И это мне не нравится.

– Вся эта история с Иваром мне вообще не внушает доверия, – признался Охотник. – Скажите, капитан, а вы не могли часом все это придумать, чтобы покрыть настоящего отравителя?

– Придумывать – не по моей части, – спокойно ответил Калиновский. Он отщипнул виноградинку и отправил ее в рот.

Я перестала слушать его перепалку с Охотником. На столе стояла большая красивая ваза с мороженым, и я мысленно прикидывала, не будет ли кощунством на поминках съесть немножко этого восхитительного продукта. Потому что если я что-то и люблю на этом свете, так это мороженое.

– Н-да, яды, – протянул Калиновский, уловив направление моего взгляда. – И отравить ведь можно в принципе все что угодно. Мороженое, к примеру…

– Типун вам на язык, – в сердцах отозвалась я.

– А что? Гнедич ест мороженое, так что наш лучший друг вполне мог подсуетиться.

– Шутите? Да какая гарантия, что яд попадет к тому, к кому надо?

– В истории уже бывали случаи, когда травили всех, чтобы достать только одного, – сообщил Калиновский с лучезарной улыбкой.

Охотник отошел от нас и направился к столу. Через полминуты он вернулся, неся вазочку с мороженым.

– Можете спокойно есть, яда там нет, – сказал он. – Я попробовал.

– Есть медленно действующие яды, – ввернул Калиновский.

Меня всю передернуло. Глаза Охотника сверкнули. Он хотел что-то сказать, но в это мгновение до нас донесся зычный голос лысого колобка:

– Нет, ни в коем случае. И речи быть не может об этом!

Его собеседник, человек с тяжелым взглядом, стоял с выражением досады и недоумения на лице. Колобок щелкнул пальцами, и охранник, не отходивший от него ни на шаг, жестом фокусника достал из кармана золотую коробку, из которой выпорхнула чудовищных размеров сигара.

– Говорят, этому парню платят только за то, что он таскает с собой любимые сигары босса, – бесстрастно уронил Охотник, передавая мне холодную вазочку. – Непыльная работенка, хотел бы и я иметь такую.

Калиновский понимающе улыбнулся. Гнедич вставил сигару в рот, достал дорогую зажигалку, сколько я могла видеть со своего места – золотую, украшенную бриллиантами.

– Интересно, отчего он не наймет человека носить и зажигалку тоже, – заметил Калиновский.

И в следующее мгновение прогремел взрыв.

Глава 25
Гибель титанов

Все произошло так внезапно, что никто – даже видавшие виды охранники – не успел ничего предпринять. Мелькнула ослепительная вспышка, не то оранжевая, не то алая. Оглушительный грохот мягко перетек в громкий, пронзительный женский визг, и сразу же вслед за этим началась паника.

Прежде чем я успела что-либо сделать, Охотник схватил меня за локоть и оттащил прочь. Обезумевшие люди метались между столами, сшибая и топча друг друга. Из всех дверей в зал рвалась охрана, но даже этим накачанным, здоровым ребятам было не под силу идти против общего потока. Они повыхватывали пистолеты и надрывали глотки, пытаясь призвать к порядку сорвавшуюся с цепи толпу, но тщетно. Женщины верещали как резаные, и, надо признаться, мужчины вели себя ничуть не лучше. Глядеть на все это было и противно, и страшновато, и именно поэтому я не сопротивлялась, когда Охотник отволок меня в укромный угол, хотя пальцы у него были дьявольски сильные и причиняли мне боль.

– Капитан, иди взгляни, что там! – перекрывая общий шум, прокричал он.

Какая-то дамочка, похожая на многократно (и неудачно) отреставрированный монумент, дико вопила, призывая попеременно то мужа, то какого-то Леню, который должен был немедленно отвезти ее домой, потому что она больше не в силах здесь оставаться и терпеть все эти ужасы. Калиновский наотмашь ударил ее по лицу, и она умолкла, глядя на него широко распахнутыми глазами.

– Молчать! – заорал капитан, доставая пистолет. – Всем оставаться на местах! Кто попробует смыться или вякнет хоть слово – пристрелю!

Странное дело, но почти все услышали его и тотчас же замолчали. Опрокинутые столы и стулья лежали на полу, как и роскошные яства, для приготовления которых наверняка пришлось вызывать не одного повара. Отовсюду – из углов, из-за печальных пальм в красивых кадках – выглядывали смертельно бледные испуганные лица. Посреди зала остались лежать двое: бывший банкир Гнедич и его собеседник. О банкире надлежало говорить лишь в прошедшем времени, ибо его внутренности находились где угодно – на полу, на потолке, на содранной со стола скатерти, но только не там, где им полагалось быть. Разговаривавший с ним человек с тяжелым взглядом смотрелся несравненно лучше, но и он не подавал признаков жизни. Один из подбежавших охранников наклонился над ним.

– Жив! – радостно крикнул он. – Слава богу, даже не ранен! Господи! Да чем же это так воняет-то?

– Обделался, ясное дело! – со злостью отозвался Калиновский.

Обделавшегося кое-как привели в чувство и усадили на стул. Только теперь стало видно, что глаза у банкирского собеседника никакие не тяжелые, а жалкие, и левый заметно подергивается.

– Врача сюда! – командовал капитан. – Успокоительного Егору Николаевичу!

Владислав, скрестив руки на груди, мрачно наблюдал за происходящим. Марина стояла в нескольких шагах позади него, и на лице ее застыл ужас. Прическа сбилась набок, нижняя губа полуоткрытого рта дрожала.

– Я ничего, – твердил сидящий на стуле человек, вмиг утративший всю свою респектабельность, – я только разговаривал с ним, а он сига… сига… сигару… и зажигалкой щелкнул… при-прикурить хотел… О-ох! – По щекам его катились крупные слезы. Он до сих пор не мог поверить в то, что остался жив, хотя из всех людей, находившихся в зале, именно он стоял ближе всех к центру взрыва.

– Может, вы отпустите мою руку? – сердито спросила я Охотника, который вцепился в мой локоть и не отпускал его.

– Конечно. Простите, – пробормотал он, выпуская меня.

Я огляделась. Арбуз. Кто-то уронил арбуз, и теперь розовая мякоть валяется на полу осклизлыми клочьями. Да, это арбуз, это не мозги гениального Гнедича, великого комбинатора мирового рынка, авантюриста от долларового станка. Лучше думать, что это арбуз, иначе можно сойти с ума.

После того как стало ясно, что, кроме Гнедича, никто не пострадал, страх отпустил людей, и на смену ему пришло, поводя длинным заостренным носиком, извечное человеческое любопытство. Все-таки не каждый день приходится присутствовать при том, как знаменитый на весь мир банкир теряет голову, причем в самом что ни на есть буквальном смысле. Падаль всегда притягивает к себе взоры – особенно если эта падаль в жизни пользовалась кое-какой известностью. Первой шагнула вперед та самая дамочка, которая истошно призывала то мужа, то неведомого Леню. На лице ее большими буквами был написан жадный интерес: как же все-таки выглядит, ну, это самое, тело то есть, которое взрывом разнесло на части? Вслед за дамой потянулись и другие. Гости выползали из укромных ниш, из-за колонн, из закутков, из-под подоконников, слезали с люстр, выбирались из разбитых чашек и паркетных щелей и зачарованно пялились на бесплатный аттракцион. Смертельный номер, господа! Отрывание головы заживо! Детей и подростков просят не беспокоиться! Только для изысканных ценителей, только один раз в этом году! Беспримерный трюк, который вы нигде больше не увидите! Подходите, подходите ближе, не стесняйтесь! Свою цену вы уже заплатили.

– Не ходи туда, – угрюмо сказал мне Охотник. – От него мало что осталось.

– Прикурил, прикурил, – лепетал собеседник почившего в бозе банкира и внезапно залился истерическим смехом. Слезы текли по его лицу.

Наконец в дверях нарисовался врач. Он нахмурился, увидев тело и Калиновского, который рыскал возле трупа, как собака.

– Осмотрите его, – резко бросил капитан, указывая на впавшего в прострацию гостя. – Он не контужен?

– Нет, со мной все хорошо, все хорошо, – лепетал гость, всем телом раскачиваясь на стуле. Он схватился за шею, рванул ворот и показал всем присутствующим маленькую иконку на золотой цепочке. – Слава богу, надел сегодня! Это Богородица, она спасла меня, она, она, она. – Он схватил иконку дрожащими руками и стал покрывать ее горячими поцелуями, – не попустила детей моих стать сиротами… – Он поник головой и судорожно зарыдал. Никто из гостей даже не улыбнулся, наоборот, некоторые торжественно перекрестились, и я готова была поклясться, что сегодня многие из них побегут в церковную лавку заказывать себе точно такую же иконку. Мало ли что может случиться в этой жизни…

Теперь толпа полностью закрыла от меня распластанное на полу нелепое тело. Эх, Калиновский, Калиновский! Оплошал ты, капитан, оплошал! Видишь, а я тебя предупреждала, что с Ангелом шутки плохи! И, как будто мне было мало уже случившегося, я (сама не знаю зачем) стала протискиваться поближе к трупу. Чтобы продвинуться вперед, мне пришлось даже поработать локтями. Никита Боголюбов стоял в первых рядах, не подпуская зевак. Он взглянул на меня, и я поразилась тому, какое у него страшное, изможденное лицо. Совсем как у того несчастного, которого врач усиленно отпаивал успокоительным. Под глазами резко обозначились мешки, нижняя губа отвисла. Я отвернулась и переключила свое внимание на труп.

Охотник оказался прав: смотреть тут было особенно не на что. От головы и верхней части тела остались одни воспоминания. Возле трупа, внимательно следя за действиями Калиновского, топтались проштрафившиеся телохранители покойника, и я была совершенно уверена, что все они уже думают о том, что завтра им придется подыскивать себе другое место. Прощай, Кипр, перелеты на частном самолете и должность переносчика любимых сигар. Начинается другая жизнь, и еще неизвестно, захотят ли работодатели взять к себе на службу олухов, хозяина которых убили под самым их носом.

– Ну, что? – спросил Никита с нетерпением.

– Что, что, конь в пальто, – передразнил его Калиновский. – Направленный взрыв, вот что это такое.

– Это и ежу ясно, – процедил Никита. – Специалист, мать твою!

Капитан медленно поднялся на ноги и посмотрел Никите прямо в глаза.

– Ты, г…о недоделанное, – голос его был тих и страшен, – знай свое место, понял? Я тебе не шестерка, чтобы на меня цыкать. Усек, корешок?

Он придвинулся к Никите вплотную, и, хотя тот изо всех сил пытался сохранить лицо, под напором невысокого капитана ему все же пришлось отступить назад.

– Да я что… Да ведь ясно же…

– Ни хрена не ясно. Где была взрывчатка? В зажигалке? Как только он щелкнул ей, сразу же раздался взрыв. Так? Или не так?

Никита облизнул губы. Судя по его лицу, ему смертельно хотелось в это мгновение оказаться подальше отсюда и обсуждать что-нибудь более мирное – к примеру, перспективы выращивания апельсинов в подмосковном климате.

– Может, взрывчатка находилась в сигаре? – предположил Владислав, кусая губы. – Зажигалка же совсем маленькая, а взрыв был… – Он поежился и не окончил фразу.

Калиновский недовольно прицокнул языком.

– Сигара тоже не настолько большой предмет, чтобы… – Капитан передернул плечами. – Ладно. Пора вызывать спецов, пусть они хорошенько тут все осмотрят. Гостей и всех, кто был при взрыве, на второй этаж. – Поднялась волна протеста. – Ничего особенного, господа, только поделитесь впечатлениями о происшедшем, может, кто и вспомнит что ценное. Обещаю, надолго вас не задержат. И никто, слышите, никто не уйдет отсюда, пока я с ним не побеседую!

– А камеры? – спросил Охотник. – Может быть, они что-нибудь засекли?

– Маловероятно, – подумав, ответил Калиновский. – Хотя, чем черт не шутит… Никита! Мне нужны все сегодняшние записи с камер наблюдения!

Глава 26
Зажигалка

– Назад, – скомандовал капитан.

Глаза у него были осовевшие от усталости, но он не сдавался и упорно поглощал кофе, чашку за чашкой. Был вечер, всех гостей уже давно допросили и отпустили по домам. Допрашивал, само собой, Калиновский, а уж он-то дело свое знал туго. Скажу коротко: ничего решительно этот допрос не дал, и никто не сознался в том, что является убийцей, присвоившим себе функции Ангела Смерти.

– Вот сейчас… – сказал Калиновский, покусывая ноготь. Он явно нервничал, и это совсем не вязалось с его обычной манерой держать себя.

Картинка на экране ожила, задвигалась. Столы. Люди. Кто-то жует, кто-то мирно беседует. Бдительные лица охранников. Вот молодой парень, повинуясь знаку хозяина, достает из кармана заветную коробочку, обрезает кончик сигары. Надо же, а в первый раз я этого не заметила. Последнее мгновение жизни банкира: он подносит к сигаре ту самую зажигалку. Дальше на пленке – яркое светящееся пятно. Вопли бьются в уши, как нелюбимый муж – в квартиру жены, к которой он все еще неровно дышит.

– Стоп, – скомандовал Калиновский и стряхнул пепел с сигареты.

В пепельнице образовалась уже целая братская могила из агонизирующих окурков. Капитан потер переносицу яростно, словно она была в чем-то виновата.

– Еще раз отмотай назад, – распорядился Калиновский.

Изображение задвигалось, и словно в кошмарном сне я увидела, как голова банкира Гнедича вернулась на его плечи.

– Все-таки зажигалка, – пробурчал Охотник.

– Похоже на то, – согласился Калиновский.

Неслышными шагами вошла Марина и замерла у порога.

– Журналисты как с цепи сорвались, – пожаловалась она. – По всем каналам передают новость о сенсационном убийстве.

– Козлы, – вяло заметил Никита.

Калиновский молча потирал рукой подбородок.

– Непонятно. Как же…

– Все смотрите? – осведомилась Марина. Мне показалось, что в ее тоне зазвенела враждебность.

– Изучаем, – коротко ответил Охотник.

– Придурки, – сказала Марина неожиданно отчетливо. – Все вы – придурки.

Калиновский развернулся на вертящемся стуле.

– Вы так думаете? – спросил он почти дружелюбно.

– Конечно, – Марина нервно хихикнула. – Один, блин, охотник за людьми, другой – типа ас сыскного дела, Жеглов с Шараповым курят в сторонке. Как же! Лосева убили, как собаку. Свекра отравили в этом самом доме. А бедного Гнедича… – она умолкла, поджала губы. – На части разнесло. А вы все не можете найти, кто это сделал. – Она затряслась всем телом и прижала ладонь к лицу, видимо, пытаясь справиться с волнением.

– Согласен с вами, – необычайно кротко согласился Калиновский. – Я придурок, а вы умная. Может, вы тогда объясните мне, каким образом взрывчатка могла оказаться в зажигалке?

– А тут и думать нечего. – Марина громко шмыгнула носом и окончательно сделалась как две капли воды похожа на продавщицу овощного отдела. – Она оказалась там, потому что ее туда положили. Вот и все, товарищ специалист.

– И как же ее положили? – поинтересовался Охотник.

– Руками, я полагаю, – с вызовом отозвалась Марина. – А может, ногами.

Никита ухмыльнулся.

– Что, вот так просто подошли к банкиру, которого пасут и днем и ночью, и…

– Хватит! – неожиданно тонким голосом взвизгнула Марина. – Хватит мне рассказывать все эти сказки про то, как кого пасут и трепетно берегут. Противно слушать. Любого можно достать, слышите вы? Любого! А вы, вместо того чтобы изображать тут бурную деятельность, лучше признайтесь, что вы ничего не можете поделать с этим гребаным Ангелом Смерти. Кишка у вас тонка, вот что я скажу!

Наступило молчание, и я даже вздрогнула, услышав трель сотового телефона у Калиновского в кармане. Не сводя с Марины пристального взгляда, он взял трубку.

– Да… Да, это я. Сколько? Когда? Хорошо, я согласен! Где встречаемся? Только мне нужны самые точные данные! Перезвонишь? О’кей, только поскорее! Ладно!

Он с гримасой отключился. Марина глядела на него с безграничным презрением.

– Это по поводу нашего дела, – криво улыбнувшись, пояснил Калиновский.

– Пижон паршивый! – фыркнула Марина и ушла, грохнув дверью.

– Мило, – проговорил капитан, ни к кому конкретно не обращаясь. – Ладно. Покажи мне пленки с других камер.

– Ну так что там насчет зажигалки? – осведомился Никита, ковыряя в зубах зубочисткой.

– Марина Анатольевна мыслит правильно, – согласился Калиновский. – Только вот одного она не учла. Взрывчатку в зажигалку могли каким-то образом подложить, но есть еще один путь, куда более заковыристый, и именно он больше отвечает характеру нашего клиента.

– Подмена, – кивнул Охотник. Калиновский метнул на него быстрый взгляд.

– Точно. Зажигалку могли просто подменить другой, точной копией, в которую уже была заложена взрывчатка. И я готов поставить все что угодно на то, что подмена произошла в этом самом доме. А это значит, что первая, настоящая зажигалка до сих пор находится где-то здесь.