Электронная библиотека » Виктор Коваль » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 16 декабря 2013, 15:29


Автор книги: Виктор Коваль


Жанр: Афоризмы и цитаты, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Виктор Коваль
Особенность конкретного простора

1
В накопителе

Встреча
 
…В первой, может быть, декаде,
Думаю, что до обеда.
Так, понятно. Пушкин. Сзади.
Лучше где? У Грибоеда?
Где-нибудь в районе, вроде
Трёх, возможно, без десьти?
Да. В подземном переходе.
Нет. Я должен быть к пяти
На Савёловском. С детьми,
Понимаете – на дачу.
Если к часу я иссякну,
То тогда же вам и звякну
И наш план переиначу.
 
 
В два конца – поймите – глупо!
Я не корчу сибарита.
Как у вас во вторник? Глухо…
В среду? Тоже всё забито…
Вот Господь послал заботу.
Нет, я не могу. В субботу
Я – в хозяйственных вопросах.
Вы, конечно, на колёсах?
Вот и я хожу пехотой
И в тени жилых утёсов
Воздыхаю с неохотой.
 
 
Жаль. От центра удалённый,
Я – всему далековатый.
У какой? Восьмой колонны?
Знаю, нету там девятой.
 
 
Чтобы нам договориться,
Надо очень постараться.
Хочешь, в пятницу в 7.30
В вестибюле у торца?!
 
 
Хорошо. В последних числах,
К Малой Бронной по пути.
У прудов – согласен – Чистых.
Нет, я должен быть к пяти
У зубного Степаненки.
Может, в восемь на Петровке?
Буду я стоять у стенки,
Знаете, в такой ветровке…
 
 
Думаю, что мы, наверно,
Возле – около, примерно,
Всё-таки пересечёмся
В направлении взаимном,
Непременно, непреложно,
Между делом и поспешно.
Это ведь вполне возможно?
 
 
– Да, конечно, неизбежно!
 
Природные условия

люли-люли, betula,

люли-люли, pendula[1]1
  betula pendula (лат.) – береза плакучая.


[Закрыть]
.


1
 
В дорогу мама мне дала букет
Из ноготков и гладиолуса.
А этой твари по сю пору нет.
Опять она куда-то подевалася!
Ведь слышит, бестия, как издалёка
Бранится мать «бессовестной скотиною»
И призывает: «Клёпа! Клёпа!» —
С букетом, словно с хворостиною.
 
2
 
Ну, до свиданья. Рейсовый автобус
Меня повёз до станции Морозки,
Качается в букете гладиолус,
Мелькают за окном берёзки,
Бабуля рядышком уснула,
Я про берёзку думаю: бетула…
 
3
 
…Бетула, думаю, плакучая пендула.
О как привык я к белизне твоей коры
И к рыжине подкоркового слоя!
– Да! – за спиною кто-то говорит,—
Уж таковы природные условия.
– И каковы они? —
                              бабуля встрепенулась.
Мол, не спала, но вдруг проснулась.
– Они – для разума
                               желательная пища,
Они – и радость наша, и беда.
Сплошные горизонты! Широтища!
А вот дороги наши – никуда!
Ни к чёрту! Хоть возьми да тресни!
И вот что интересно: если
Вдруг недород – то надо закупать.
А денег нету. В силу недорода!
Но хуже – урожай! Куда его ссыпать?
Везти в Снежанск?
Поломана дорога!
Стою среди своих товарищей, растерян,
Поскольку труд их урожаем обесценен.
Да и «кому грузить?»,
                              да и «на чём возить?»
Не счесть вопросов иже с ними трудных.
Ему порой бывает выгоднее – гнить
В условиях таких паскудных!
Кому – ему? Соображаю,
Что – урожаю.
– А вы как полагаете? – Я полагаю,
Что о предметах, мне далёких, —
                                                    не сужу.
– Вы сходите? – спросила Пелагея
Васильевна. – По-моему, схожу.
 
4
 
Приехали. На станции Морозки
Встречаю Клёпу в обществе хвостатых
Вокруг неё облезлых отморозков,
Котов – неистребимых супостатов.
Ну, курва! Пшла домой! —
Стремлюсь её догнать,
Из-под кустов, из-под земли её достать,
За всё – физическим букетом
                                              ей воздать,
Словесною картиной угрожая
О пагубе иного урожая!
 
Передряга
 
Со мною случай на метро «Арбатской»
Произошёл весьма дурацкий.
 
 
Запомним: нищий, к стенке прислонённый,
Сидит с гармошкой – без руки.
Навстречу панк идёт с причёскою зелёной,
За мной постукивают шпильки-каблуки
Трёх женщин – трёх различных рас.
 
 
Да. Я о фатуме, конечно, повествую.
 
 
Споткнулась чёрная. Но не о том рассказ —
Она ногой поддела мятую, пустую
«Джин-тоник» банку жестяную.
И вот помчалась жестяная банка
С подскоками – к ботинку панка.
Тот бьёт по банке – китаянке —
Ей на подъём и под её замах.
Она, в вельветовых штанах —
Бьёт! – в гармониста попадает. Нищий
Сам молодой, но с Карабаса бородищей,
Единственной рукой с татуировкой «вор»
Меня расстреливает банкою в упор!
Я уклоняюсь, белую сбиваю проститутку,
Её, чтоб не упала, ухватив за грудку.
И мы вдвоём, испуганы, как дети,
Заваливаем, падая, мента в бронежилете.
 
 
Он, свой отдельный наблюдая интерес,
Бежал по службе – нам вразрез!
 
 
А я, увы, не в очень трезвом виде.
Душа-предательница в пятки упадает.
Но мент сказал мне: «Извините!»
Да. Это выдумка. Такого не бывает!
 
 
О сколь же наши представленья скудны
О том, что тут бывает. Божья воля
Нас уместила в три секунды —
Как мы попадали, футболя.
 
 
Не хочешь – а влипаешь в передрягу,
Хоть ты запрись, да окна все закрой!
 
 
Четвёртая секунда – и «Бродягу»
                                                   на гармошке
Играет нищий. Да. Одной рукой
 
Зануда
 
Он муху называет «бедный Озрик»,
Чей – помнит – фрак с брусничною искрой,
Любитель говорить, что это возраст
Таков уж… И не за горой
Простор без возраста. Ну не зануда ль?
Другой сказал бы: пустомеля.
Однако, кто сумел бы Букстехуде,
Как он, зануда,
Отличить от Пахельбеля?
 
 
Он на себя бывал особенно похож,
Когда травил вcё ту же с бородою байку,
И у плиты со спичками: «Ну что ж,
Давай-ка, брат, с тобой поставим „Чайку“».
 
 
Любитель: «Карты, – говорить, – сданы!»
К ним, картам, с детства равнодушен,
Внезапно бросить взгляд со стороны:
«Ты пьян, прости, и оттого мне скучен».
 
 
А сам-то? По какой причине
Его, вы думаете, мучает икота?
И, вдруг, беседы дружеской посередине
Он затевает распрю о сангине,
Что всё-таки, она – не терракота!
 
 
Мы на балконе с сигареткой холодеем,
А в комнате, в виду ледовой брани,
Давно уж, удрученные хоккеем,
Не различаем шайбу на экране
 
В накопителе
 
В обратном Адлере на взлётном поле
Я вдруг задумался о воле
В нескромном понимании «хотеть»
И в скромном понимании «стремиться».
Гляжу: невероятно, чтоб взлететь.
И, – чудо! – думаю, – чтоб приземлиться.
 
 
Сих дум случайные свидетели
Сосредоточились со мной перед посадкой
В одном удушливом, потея, накопителе;
Склонилась дочь над ученической тетрадкой
Для —
Не какого-нибудь там естествознания,
Но, первым делом, отчеркнув поля,—
«Для, – написала, – вольного писания»,
Которое, конечно, начиналось с «Я»
Такая-то: фамилья, имя, отчество,
Где проживает и так далее.
 
 
А дальше думать ей уже не хочется,
Впадать в бытописательство детальное
 
У ящика
 
Услуги по… коньков заточке.
Неглинка. Помните, разнообразной пастой
Заправку шариковых ручек? В этой точке
Всем заправлял златозубастый
С тройной отсидкою Фарид.
Он молнию вшивал мохнатой лапой,
Крюк клюшки гнул паяльной лампой,
Что синем пламенем горит.
Он эту точку, видимо, держал
Не для трудкнижки и не ради денег,
Но – чтоб огонь его гудящий окружал
И света синего – сиреневый оттенок.
 
 
Плыви, плыви сиреневый туман.
И то, что с ним рифмуется – туда же.
Почтовый ящик. Я стою, как истукан,
Читаю приглашенье к распродаже
В фасовке заводской ацетилена
И полуфабриката шоколада.
К чему бы это? Что это – эмблема?
В каком контексте, и какого ляда?
Читаю снова: да, гексахлоран,
Башкирский мёд, вагон со стекловатой.
А что? Разумно: старых шуб обмен
На новые. Обидно, что с доплатой.
Тут все, что подобает человеку,
Как я – разнообразного достатка:
Коттедж. Великолепный вид на реку.
Песок. Бесплатная доставка.
Ну, как же – разбежался! В Сингапур.
 
 
Да, да Египет, Крит, со скидкою путёвки…
Я эту призывающую дурь
Воспринимаю в качестве издёвки.
 
 
И тут ещё Свидетель Иеговы
Мне пишет:
«Завтра – всё! А вы готовы?»
 
Оптовый рынок
 
Бывало, все услуги по —
Один продмаг, одно сельпо.
Теперь…
Испания, керамика, смеситель,
Германия, сушитель, нагреватель,
И я как Витя, биожитель – потребитель
И Леша, мой приятель – покупатель —
Идём вдоль по рядам внимательно и бодро.
В центре вниманья – голени и бёдра
Куриные, и для морозной свежести —
«Миф», «Дося» моющие принадлежности
И «Ласка»;
Сосиска венская, колбаска
Деревенская.
Теперь их тут, как воздуха – навалом,
А ведь бывало… Хватит о бывалом!
 
 
Особенность конкретного простора:
Замылка взора,
Тыщи как копейки,
Рука судьбы,
Плечо индейки
 
Магнит
 
Полвека я уже как доктор.
И тем, конкретно, знаменит,
Что, разломавши репродуктор,
Я обнаружил там магнит.
Из репродуктора сирена
Мне пела, что она калитку
Приотворила в чудный сад,
Что есть на свете рио-рита,
Мосторг, ВДНХ и Гагры,
Цирк на Цветном и эскимо.
И на Трубе, на месте самом видном
Она содержит пирожки с повидлом.
И, что с котятами – не там, а у Мосторга —
Марина из седьмого «Б» сказала строго.
Из репродуктора сирена
Мне пела так, что три танкиста
Горят, горят в душе моей!
И, что запутавшийся в детском лепете,
Я умиленья уронил слезу,
Туда, где восковые гуси-лебеди
И утки плавали в тазу —
У цирка, помню, на Центральном рынке.
Что ты ответишь на: какой же ты дурак! —
Что дура! – из седьмого «Б» Маринке
 
Подпись к фотографии
 
Мне кажется, что в каждом доме
Располагается на фоне
Ограды зоопарка сонный пони —
Неужто тот же? – а на нем – дитя
Сидит с улыбкою цветущей,
К тому же месту общему, цветя,
Впоследствии своих детей ведущий —
В берете черном, в расписной венгерке,
Пошитой мамою по высшей мерке —
Великоватой, но ботинки,
Я вспоминаю, жмут на фотоснимке
 
Des infants terribles (Ужасные инфанты)
 
Я буду врать – и не солгу,
А правду расскажу – едва ли.
Не зря конфетную фольгу
Мы золотцем именовали.
 
 
Чтобы немедленно – к восьми! —
Кому-то из окна орали.
У мамки-улицы спроси —
За что пороли?
 
 
Еще задолго перед сроком
Тому настырному влетит,
Кто перебил водой с сиропом
И пирожками – аппетит.
 
 
Тогда – ужасные инфанты,
Теперь – отцы во цвете лет,
Мы закопали наши фанты
И застеклили наш секрет
 

2
Особый пафос сна

«О, дымка! О, туман нелётный…»
 
О, дымка! О, туман нелётный,
Вползающий ко мне домой!
То разряженный он, то плотный,
И вдруг – как вихрь огневой!
Так закрутил меня Армагеддон —
Наш – снежный и египетский – песчаный.
Дурная смесь – кошмарный сон.
Теперь смешной. Тогда печальный.
Особый пафос сна:
Как мне избегнуть пекла,
Коль воздух всюду пламенеет бегло?
Особый юмор сна:
«Але!» – с пожарной службою
Я срочно выхожу на связь.
Дежурный отвечает: «Слушаю.
Как вас зовут и адрес ваш?»
Помехи. В трубке треск и вслед за этим
Кошмар рассеялся. Гляжу:
Туман – надуман. Телефон – предметен.
И я лежу,
Как звать меня, по телефону говорящий,
Не виртуальный, нет, но настоящий.
«Отбой! – кричу. – Кошмар попутал, все – в ажуре!»
«Нет. Поздно, – отвечает мне дежурный. – Наряд в пути!»
 
 
Полковник с каской на боку – пожарный
И два мента – сержанта с акаэмами
Вошли. Я объясняю: сон кошмарный.
А это – чай, черновики с поэмами,
Остатки завтрака – нормальный быт.
 
 
И я – рассудочен и вовремя побрит.
А также я имею свойство
Благодарить людей за беспокойство.
Даю:
Ментам – по сотне: «Не сочтите за обиду».
Полковнику, что под рукой, – Хеопса,
За неименьем третьей сотни – пирамиду.
На их вопрос: «Зачем я красномордый?».
«Ах, виноват, – не лепечу я, – извините!»
Но: «Загорел! – ответ имею твердый. —
Да. В марте! Что, не верите? В Египте!»
Мои понятья, посчитав нечеткими,
Они меня препроводили для порядка
Во множество дверей с решетками,
С ключом единым – «кавадратка».
«Конечно, в принципе, ты, брат, невиноватый.
Но не учел серьезности момента.
И засветился, как дурак, тогда ты,
Когда в Москве вокруг – одни теракты,
А в воскресенье – выбор Президента!»
 
 
Неделю воли не видать мне и небесной выси
И пребывать в тоскливой заморочке:
Ну, сдал бы я полковнику весь комплекс в Гизе,
А как потом в глаза смотрел бы дочке?
 

3
О вещи бесхозной

Ветка
 
Пурпурно-алые яблоки, думаю, что – Джонатан,
Скачут по лестнице вниз на «Отрадном».
 
 
Север. Серая ветка.
 
 
Эка печаль, что – побитые,
На кольцевой – всё б раздавили!
 
 
Думаю,
 
 
Что же такое на «Бунинской» скачет «аллее»?
Ясно – антоновка, желто-зеленая!
 
 
Серая ветка. Юг.
 
Ёшкин кот
1
 
Скачет лягушка по нашей садовой дорожке,
Ёжик за нею бежит, никак не поспеет.
Тут появляется Лакки (Lucky – удачник).
Как черная молния, он настигает лягушку,
Чуть придавив, отступает:
«Ёжик, твой теперь ход!»
 
 
Ёжик – к лягушке. Но та
Живо в тройном прыжке сиганула
В кадку с водой дождевою и грязной посудою – плюх!
Скрылась, как в омуте. Двух
Теплокровных надула амфибия.
 
 
Слава лягушке!
Слава Лакки, коту,
Вступившему с ёжиком чуждым в совместную ловлю
Не ради корысти!
 
 
Гостю, спасибо, ежу, за то, что уважил
Мой садовый участок нашего общества «Дружба»!
 
 
Мне – неуспевшему переоформить
Право свое на собственность эту —
Позор!
 
2
 
Трудно качаться на даче в своем гамаке,
Если земля не заверена
В Дмитрове нотариально.
Если тут каждая яблоня шепчет:
«Как же тебе не поздно!»
 
 
Впору сказать наконец:
«Ёшкин кот!»
И – двинуться в Дмитров.
 
3
 
Двинулся только – но тут – ёшкин кот! —
Вдруг ураган налетел!
 
 
Двенадцатибальный. Со шквалом.
 
 
Если бы Лакки совсем ее придушил —
Баллов было бы больше, и крышу, наверно, снесло,
А так —
В кадке вода обновилась, ну и посуда. И ладно.
 
 
Тучки небесные высохнут – двинемся снова:
 
 
Не унывая – как ёжик,
С силой витальною – как у лягушки,
Как Лакки – играючи!
 
4
 
В строгих словах о нелегком труде садовода,
Помнится, тщетно к земле меня приучал
Папа, когда-то хозяин участка, участник
Финской компании в тридцать девятом, а дальше —
В танке проехавший через Европу – в Китай.
 
 
– Все это – глупости, – так говорил недовольно
Папа, когда я просил: – Расскажи про кукушек!
 
Направление
 
Парень, видать с бодуна,
В тамбур вбежал. Спросил у народа:
«Верное ли это направление?»
 
 
Двери закрылись, вагон покатился.
 
 
Парень, подумав, с обидой сказал:
«Нет, это неверное направление!»
Дескать, ну что же вы, люди, молчали?
 
 
А чего говорить?
Если стоим и курим,
Значит, уверены – верное!
 
Воробей
 
К нам в электричку влетел воробей.
Так же вылететь прочь ему уже невозможно.
Не объяснишь ему: вот приоткрыто окошко.
 
 
Путь от «Морозок» до «Тимирязевки» – час
Без малого.
А с малым сим – совсем ничего.
 
 
То по вагону он в ужасе мечется,
То он бесстрашно садится на плечи и головы.
Юркий! Нет, не ухватишь такого!
 
 
Один ухватил. Крепко, но бережно.
Резко бросил его (иначе – нельзя) в окошко – гуляй!
Прямо навстречу идущему поезду.
 
 
– Юркий! – подумал вагон, – наверное, вырулил!
 
Зять
 
Как-то в Свистухе мой зять захромал на левую ногу —
                                                                                артрит.
С палочкой двинулся он за продуктом
В ближний ларёк, где какая-то сука
Хворую ногу ему искусала, собака.
 
 
Ибо с палкой пришел, а у суки – щенки.
Да и нечистый – тоже хромает на левую ногу.
Не избежать тебе, зять, превентивной атаки,
Если в деталях ты, зять, не продуман,
 
 
А в ближнем – всяко бывает. Свистуха!
 
 
Через неделю – крестился. Рядом, в Ильинском,
Именно в день пророка Ильи. Ну, посмотрим
 
Вещь
 
О вещи бесхозной я доложил шоферу маршрутки:
– Там кто-то оставил портфель на заднем сидении!
 
 
– Ты – первый увидел – и забирай его – ты!
 
Трубы
 
– В доме стандартном, но сделанном наспех
Ваши трубы по-своему согнуты и перекошены.
На всех этажах
Нет и двух одинаковых! —
Мастер сказал, установщик у нас водосчетчиков.
 
 
Ушел, не установив.
 
 
Внешне – безликая типовуха,
Внутри – труб личные судьбы
 
Вектор
 
Шолохов в лодке сидит поперек людского потока.
Пара гребков – и упрется в ограду чугунную.
Лучше б ему от «Кропоткинской» в сторону Гоголя
Вдоль по бульвару свободно направить движение.
 
 
Нет, вектор к Сивцему Вражку здесь тормознул.
Отдыхает —
Писатель,
А вектор —
Все же стремится.
Нет, не наедет.
 
 
Но мимо – как ни пройду – спотыкаюсь
 
Прохожий
 
Каждый прохожий держится за ухо.
Что, получил оплеуху?
– Да! Это я! – говорит сам с собою, – Алё!
 
 
Сотовый, тысячный. Миллионный
 
Закуска
 
Он завязал.
Но ему из Ростова прислали стерлядку.
Он развязал. Зовет Антонину:
– Закуска такая, что жалко испортить! Придешь?
 
 
А ведь всего-то:
Oстренький носик и репутация
 
Мухи
 
Зол алкоголик Седов на Божье творенье без кира.
Мухи мясные в витринах на скрученных лентах висят.
Пусто в палатках и нету, увы, у таксиста. А было б?
– Было б – не дали! – в аптеке сказали, – уйдите!
Всё разобрали: «Боярышник» и «Поморин»!
 
 
Что же осталось?
 
Роза и мухи
 
Скрученной в трубку газетой красавица Роза, мегера,
Двух синеватых с зеленой искрою прибила
Мух космоногих, бликующих в солнечном свете. – Уйдите!
Хлопнув об стену и по столу, – вот вам, заразы! – сказала.
 
 
Мухи давно улетели, а девушка бьет их и бьет
 

4
Все игроки на поле

Второй голос

Я верю в чибиса, а не в чудеса

(п о г о в о р к а)


У дороги чибис

(п е с н я)

1
 
Девушка Шура, «от воблы шкура»,
сидит на мостках, болтает ногой.
– На воде, – слышит девушка, – рябь и каша без соли.
К шуткам ребят равнодушна – пустое.
 
 
– Эй, ля бемоль! Паром далеко ли?
 
 
Потянулась – хрустнула.
 
 
– Слышь, балерина! Рыбу пугаешь!
 
 
Рассмеялась – прикрыла ладошкой,
зевнула – прихлопнула.
Вот и паром.
 
 
– Эй,
ты куда – с чемоданом тяжелым?
Может, поженимся? Я подсоблю!
 
 
– Уже подсобил! —
прихлопнула.
 
2
 
– Слышь, что ли? Спишь
в ботинке одном?! Я же сказала: – Отчаливай, старый, отчаливай!
Если не мучить Муму, то успеем – до перерыва – на десять!
Ну, давай, шевелись, пошевеливай вал!
Слышь, что ли – грома раскаты?!
 
 
– «Отчаливай!» – так говори жениху своему конопатому, ясно?
И – «шевелись».
Видишь: люди, как мухи ползут – кое-как, не торопятся, думают,
что, наверно, дадут дополнительный.
Дадут – не дадут, а я без людей не отчалю.
Жди! И не ёрзай мне под руку, как шилохвостка!
С шилом в заднице тут над душой не елозь. Тьфу! —
Сплюнул несмачно – только ради словца,
бегло ощупал себя – где же, где? – достает,
рукавом заслоняет от ветра. Чиркает.
– Бедный мой парус, кафтан дыроватый,—
песню под нос себе напевает, – тьфу! —
с легкой руки шилохвостки.
 
3
 
– Эй, дебаркадер несчастный, понтон недоштопанный!
Что ты тянешься с визгом и скрипом —
никак не развалишься?!
 
 
Так бранят его местные, чтобы не сглазить —
вот он пока и тянется, тянется,
рыбу пугает пока.
 
 
– Рыбу? Какую? Окстись! —
посмеиваются,
Яхрому речку – вонючкой зовут – для отвода
глаза дурного.
 
 
Вот потому и успели – тьфу-тьфу! —
на дополнительный в десять пятнадцать из Талдома
(вне расписания)
и в перерыв (из-за ремонта путей) —
нет, не попали – в трехчасовой!
 
 
Это значит – тьфу-тьфу! – что мы стопудово,
точно в одиннадцать ровно – ноль-ноль! —
все там и будем – в столице постылой!
 
4
 
Все – кроме девушки Шуры, сказавшей:
– Ну, не верю я в дополнительный!
 
 
Верит, конечно. Просто —
слаба на терпелку училка по пению,
«Сявка босявка».
Помню, вот так же – полвека назад – её, бедолагу,
доводили ребята – я знаю – беззлобные, просто —
когда же сорвется —
 
 
ждали.
 
5
 
Она мне велела сидеть у окна. Сказала:
– Второй голос.
А я незаметно к стене отъезжал – сидя за партой.
Сидя за партой, мы все потихонечку ездили
туда-сюда, думали – пение! —
можно расслабиться – после
русского и математики.
 
 
– Чайка крыльями машет, —
как дураки хохотали.
– За собой нас зовет, – кричали, как чайки
 
«Только не надо ля-ля!..»
 
«Только не надо ля-ля!» —
так говорить вообще-то не надо.
Ибо:
и всеми любимая Людмила Лядова,
бывало: «ля-ля»,
и – великолепная Гелена Великанова!
 
 
«Только не надо ля-ля» —
Хилю скажи Эдуарду – только.
Поющему: – Вот вам ля-ля бесконечные!
– Хватит! – скажи ему, – больше не надо ля-ля!
 
 
Хиль же ответит:
– Все ля-ля мои – музыка!
А ваши ля-ля – о ней разговоры.
Вот и не надо ля-ля!
 
 
А ты ему скажешь: – А что разговоры – не музыка?
Музыка!
Вот и не надо ля-ля!
 
 
Всё понятно:
 
 
Все ля-ля говорят, что прекрасное – неназываемо!
Отсюда – ля-ля!
Но сами ля-ля, в конце-то концов,—
надоедают.
Отсюда – не надо ля-ля!
 
 
А надо-то – что?
 
 
Говорят: – Ни гу-гу!
 
 
– Ни гу-гу! – говорят, говорят —
как филин – птица ночная, непевчая:
– Ни гу-гу, ни гу-гу, ни гу-гу!
 
«Грачей драка…»
 
Грачей драка,
обрывки ругани
про друг друга ли,
про трактор ли,
про тракториста с транзистором
с Первым концертом Чайковского
и солистом —
Рихтером у рояля,
и дирижером – фон Караяном
у пульта. А фуль-то?
Все —
игроки на поле!
 

5
День Глухаря
(из цикла «Гомон»)

«– Привет щеглам! – Салют тетерям!..»

Эвельпид: А что насчет пути ворона думает?

Писфатер: О Зевс, она по-новому закаркала

Первая птица: Торо-тикс, торо-тикс!

Аристофан, «Птицы»

 
– Привет щеглам! – Салют тетерям!
– Как живы? – Помаленьку птерим:
Кто где. Я, например, – бекасю,
Сижу на берегу и квасю.
Глядишь, мыслишку некую —
Поймаю, и – кумекаю.
– А я где кину харю – там и глухарю.
– Пап!
У меня – вопрос неприличный:
Кто первичнее —
Утка или утконос?
– Такой вопрос принят на сброс!
Сегодня – День глухаря, между прочим,
И наш разговор – к нему приурочен.
О чём и доношу!
– А я доношу, что не клюю анашу,
А моя пташка – ну такая анашка!
– А я доношу, что прошу
Прощения за наше с вами общение.
Ибо оно – распря!
– А что? Венец разговора —
Ссора!
Отцвела беседа – и давай отседа!
– Сик! Разговор обретает простор —
Через раздор!
– А простор преобороть —
Это, если вы поймёте,—
Как перепеть Паваротти!
Или – перепить Гаргантюа —
А?!
– Правильно получается:
Душа по-разному облегчается!
– А где душа – у меня, дутыша?
Неужели – тут – где я надут?
Признаюсь, очень уж не хочется,
Скривив душою – скособочиться!
– А душа, как и ум,
Хоть и не бездомна, но автономна.
И буквально: автокефальна!
– Душа – птицеподобна.
И это нам понимать удобно.
Но на нашем лбу не написано,
Что ум – антропоморфен.
А ведь это так!
– Зачем темнить,
Когда и так – мрак?
Ведь что такое – брак
И куда его деть?
Угнездить-то он угнездит,
Да будет так гнездеть!
– А насчет гарема есть теорема:
Жрите столько наложниц, сколько влезет.
Сколько влезет, столько и жрите!
А не влезет – ждите!
– Птица – вещь скромная,
Но – стрёмная!
Живет – вразнос
И жрет – вразброс!
– Птица вещь глупая, но не кушает хлюпая!
– Вот тут ты туп!
– Туп, да не труп!
– Эх, мать моя жистянка, за жисть потасовка,
В Египте зимовка!
Сегодня День глухаря, между прочим,
И наш разговор – к нему приурочен!
– Так мы о том и говорим:
– День Глухаря – неоспорим!
– День Глухаря – такой это день уж,
Что никуда ты его и не денешь!
– В День Глухаря и его Глухарки
Наши кулдыканья – наши подарки!
– Да кумекать надо, а не клекотать!
Я жду приветливости от кумекливости,
А от клекотания да клекливости —
Мне не надо милости!
– И мне – приятно, не скрою,
Например, над бездной морскою
Пораскинуть мозгою!
– И я – не против, чтоб лучше петрить —
Мозги проветрить,
Но не выветрить, едрить твоё гнездо —
Их – на все сто!
– Вот и не надо пороть чепуховое порево —
И тем позорить небо лазорево!
– Разуй глаза: твердь – бирюза!
– Сам разуй: оно – лазурь!
– Да шел бы ты в дупло, фуфло!
– Силь ву пле! Я – в дупле!
Вижу из дупла, как наружность светла,
Без меня, фуфла.
– Только не надо субъективничать!
Утеряли придурки критерии,
А притырки находят и балуются.
– А я критерий потеряла по весне.
Какое счастье! Но без критерия
И Ленин прыгает в пенсне,
А надо – Чехов, Берия!
– Эх, мать-тиас ракоши!
Да как не стыдно вам, однако же!
Сегодня – День глухаря, между прочим.
И наш разговор – к нему приурочен!
А вы развели тут базар недостойный,
Отстойный!
– А каковы указания ваши?
– Шат ап, шпана, нишкни у параши!
– Пап, а что такое – нишкни и шат ап?
– Цыц! – Ну, пап…
– Когда наступают такие дни,
Как День глухаря, то, конечно, – нишкни.
А «шат ап», моя душа, происходит от «ша»,
Что и для птиц
Означает: «Цыц!»
(Все замолкают. Издалека доносятся едва различимые голоса)
– Си?
– Си!
– Си зив?
– Зив, зив!
– Синь-синь! Цзян-цин цыси. Си?
– Це цыси, си-си!
– Цвик-цвик! Цвейг-цвейг це плятт?
– Це плятт-плятт!
– Ки-ки плятт-плятт? Ватт-ватт? Вольт-ватт?
– Ом-ом! Юм-юм ом-ом! Пси?
– Пси!
– Цорн! Цорн!
– Цо, цорн? Климт кмит?
– Ниц, ниц! Клех-клех клейст.
– Цхао! Цхао нема!
– Склифф…
– Гир, гир! Брэд пит – депп?
– Пропп! Гроф-гроф дрда.
– Дрда… дрда… Пселл, плятт, пселл!
– Ки пселл? Плятт пселл? Гуль-гуль пселл!
– Гуль-гуль – куркуль,
Гур-гур – горгуль!
– Брехт! Брехт!
– Ки брехт? Плятт брехт?
– Ке-ке плятт? Пяст бакст!
– Ке-ке ки-ки? Кви-кви?
– Склифф…
– Цуцик, цуцик! Цо хцешь? Цацу?
– Ниц!
– Цыцу?
– Сик!
– А мы на Иссык —
                            куле
Цыкали цыку в июле.
И нацыкали столько цык,
Что тут тебе и сипуха – сцыкуха,
И тишина – сцышина.
И тут вдруг: – Иссык!
Ну, думаем: куль!
Чуток обцыкались,
И больше не цыкали!
– Тьфу! Мать-тиас ракоши!..
Да как не стыдно вам, однако же!
Это я говорю – глухарю!
А вам говорю, повторяю: – Зря —
С Днём глухаря поздравлять глухаря!
Дело это такое —
Глухое!
Целый день говорю ему, говорю:
– С днём глухаря! А кому? – Глухарю!
Короче,
Разуйте очи:
Что есть – глухарь? Глушня глушнёй.
Чурбан без области ушной!
– Глухарь – башкою нездоровый!
Визжит, как боров краснобровый!
– Линяем! Ясно дураку,
Что наш Глухарь – давно ку-ку!
– Пап, а Глухарь ли он – вопрос.
Вдруг – китоглавый челнонос?
– А вдруг он – мнимости пузырь?
Болотный хмырь?
А мы – с поклонами – к хмырю!
Тьфу! – глухарю!
(Все шумно взлетают, летят прочь; за их полетом
наблюдает Калхаз Фесторид, верховный птицегадатель)
КАЛХАЗ ФЕСТОРИД (Агамемнону)
Теперь – пора!
Летят как надо – в добрый знак!
АГАМЕМНОН
Ну, наконец-то! (Менелаю)
Руби концы. Звездец троянцам!
МЕНЕЛАЙ
А?! Что?! Не понял!
(все дико ржут над Менелаем)
АГАМЕМНОН
Оглох, тетеря? Отплываем!
(отплывают)
 

Внимание! Это не конец книги.

Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!

Страницы книги >> 1
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации