Текст книги "Заговор патриотов (Провокация)"

– С какой стати? – усомнился Муха. – В России нас посадят за захват заложника, а тебя вернут в Эстонию.

– Нет, ты не понимаешь! – горячо возразил Томас. – В Москве я все расскажу. Я сбежал, чтобы предотвратить провокацию. Провокацию против русских в Эстонии. Так! Без меня им дедушку немцы не отдадут. Значит, некого будет торжественно хоронить. И всей их затее наступит финиш. А вы мне помогли. И все будет замечательно. Мне дадут политическое убежище, а вам дадут орден Дружбы народов.

При всей своей экзотичности план был не лишен остроумия. Но в нем был один существенный недостаток.

– Нас не пропустят через границу, – объяснил я. – Как раз потому, что ты можешь все рассказать россий-ским властям. Поэтому тебя не выпустят. И нас тоже. Вместе с тобой.

Томас немного подумал и уныло согласился:

– Да, это может быть. Что же делать?

А что делать, когда не знаешь, что делать?

Думать.

Все правильно. Не будет никакой каталажки, не будет никакого суда. Потому что на суде мы можем заговорить о том, о чем не должна знать ни одна живая душа. Кроме тех, кто ведет игру. А есть только один стопроцентно надежный способ заставить человека молчать. Этот способ называется «не убить». Нет, он называется «решить проблему».

И как ее будут решать? Нас захватит полиция или «эсты» и пристрелят на месте? Не проходит. Даже если найдется чин, который возьмет на себя ответственность отдать такой приказ, вряд ли найдется служивый, который его выполнит. Как там ни крути, а это убийство. А служивый человек, хоть и не всегда последовательно, служит закону. Для таких дел есть специальные люди. Их не так уж и много, и маловероятно, что они окажутся на месте в момент нашего задержания. Убрать потом – при попытке к бегству? Это ближе. А если мы не будем предпринимать никаких попыток к бегству? Как тогда?

Это был интересный вопрос. И я был почти уверен в том, что волнует он сейчас не только меня. Но и тех, кому эту проблему нужно решать.

Твою мать. Это называется – вляпались. На ровном месте.

В нашей ситуации самым разумным было доехать до какого-нибудь городка, купить там обычную, не привлекающую внимания одежду, а потом бросить эту засвеченную «мазератти», хоть она и обошлась Артисту в чертову кучу баксов, бросить этого раздолбая Томаса Ребане, разбежаться и поодиночке переходить границу – в толпах эстонских «покупантов», которые каждый день наводняли ярмарки Ивангорода и сметали все, что у себя на родине могли продать дороже. Мы видели эту картину по дороге в Эстонию и очень удивились: оказывается, и в России есть еще что-то, представляющее интерес для эстонских торговцев. В этой сутолоке проскочить через пограничный пункт будет не так уж и трудно. И у нас хватало «зеленых», чтобы в случае осложнений найти общий язык с пограничниками.

Но что-то мешало мне принять это решение. И я понял что. Нельзя было Томаса оставлять. Оставить его здесь, а самим вернуться домой значило притащить вместе с собой опасность. Те, кто ведет эту игру, вряд ли смирятся с бесследным исчезновением трех человек, которые соприкоснулись с их тайной. В таких делах мелочей не бывает. А вычислить нас – нечего делать, достаточно за-просить погранпункт в Нарве. Там скажут, с кем пересекал эстонскую границу российский гражданин Злотников. И уже, возможно, сказали. И с нами начнут происходить разные случайности.

О чем это я раньше подумал? Что нас втягивает в омут?

Да мы в нем уже с головой!

По всему выходило, что Томас прав: его нужно забирать в Россию. Оставался только один вопрос: как нам всем вместе выбраться? И тут меня осенило. А с чего это мы зациклились на сухопутных границах, почему бы не попытаться умотать морем? По Финскому заливу курсируют десятки судов. Спрятать четырех человек на любой посудине – не проблема. Было бы желание. А желание будет. В любом эстонском порту найдется капитан какого-нибудь лесовоза или сухогруза, которому лишние бабки не помешают.

Значит, нам нужен порт. Большой. В маленьких любой чужак на виду. А самый большой порт в Таллине. Что ж, придется прорываться в Таллин.

Я не стал делиться своими соображениями. Не хотел, чтобы о придуманном мной маршруте отхода раньше времени узнал Томас. До Таллина еще пилить и пилить. Всякое может быть. И если так случится, что его прихватят, а нам удастся уйти, путь морем будет для нас закрыт. Его прижмут, и он все выложит, потому что он не Зоя Космодемьянская. Я не ставил это ему в вину, просто констатировал как факт. А случиться могло что угодно. Недаром на полях старинных русских лоций писали: «Там, где неизвестность, предполагай ужасы».

В машине было темно, уютно. Прицеп швыряло на ямах, но амортизаторы «мазератти» превращали эти толчки в мягкое покачивание. Потом ямы и кочки кончились. Значит, выехали на шоссе. Я не очень представлял себе, каким маршрутом мы едем, но до автострады Таллин – Санкт-Петербург было никак не меньше ста пятидесяти или даже двухсот километров. При скорости трактора километров двадцать в час это почти десять часов езды. Вот тебе и маленькая страна. Размер страны зависит от способа передвижения.

– Жрать охота, – сообщил Муха.

Что верно, то верно: со вчерашнего дня во рту у нас не было и крошки хлеба.

Но предусмотрительным оказался не только шкипер. Предусмотрительным оказался и Томас. Часа через полтора трактор остановился, постоял с работающим двигателем, потом двинулся и через полчаса снова остановился. Брезент приподнялся, шкипер стукнул в стекло и просунул в машину два полиэтиленовых пакета. В одном было три батона вареной колбасы и две буханки хлеба, в другом позвякивали бутылки.

– Это я попросил его купить, – объяснил Томас. – С нас еще двадцать баксов.

Пакет с колбасой он отдал нам, а из второго пакета извлек бутылку «Смирновской» водки.

– Неужели будешь пить? – поразился Муха.

– Буду, – со вздохом сказал Томас.

– Ты же целую бутылку выжрал!

– Это уже давно. И было много переживаний. Нервы нужно успокаивать.

И он принялся успокаивать нервы, а мы дружно навалились на колбасу. Путешествие становилось не то чтобы приятным, но сносным. Если бы еще не периодически возникавший стрекот патрульных вертушек, подтачивающий иллюзию нашего благополучия.

Но чувства чувствами, а природа брала свое. Нас естественным образом потянуло в сон. И как я ни старался убедить себя, что расслабляться не время и спать нельзя, организм одержал сокрушительную победу.

Проснулся я внезапно – с тем ужасом, с каким водитель на ночной дороге вдруг открывает глаза и обнаруживает, что какое-то время он был в отключке. Прицеп не двигался. Доносился рокот тракторного двигателя, работающего на холостых оборотах. Возле пассажирской двери «мазератти» стоял хозяин трактора и терпеливо постукивал по стеклу каким-то ключом. Я удивился: зачем он залез под брезент? И тут же понял, что брезент откинут, а на улице темнота. На моей «Сейке» было четверть седьмого. Вечера! Вот это мы придавили! Сказалась все-таки бессонная ночь.

Я опустил стекло. Шкипер сунул голову в салон и сказал:

– Нужно выходить. Мы приехали.

Он добавил что-то еще – по-эстонски.

Я приоткрыл дверь. В салоне зажегся свет. Муха и Артист мгновенно проснулись. Лишь Томас безмятежно дрых, откинув голову на спинку сиденья и двумя руками прижимая к груди бутылку. Муха растолкал его. Он закрутил головой, заморгал, пытаясь понять, где он и что с ним. Потом дошло. Он выслушал шкипера и перевел:

– Говорит: дальше не поедет. На автостраде много полиции и военной автоинспекции. Пост мы проехали, нужно выгружаться.

Я вылез из машины. Трактор стоял на придорожной стоянке, на каких ночуют дальнобойщики. Вокруг чернел сосновый лес, тревожно шумел ветер. Площадка была пуста. Лишь одна фура светилась подфарниками на другом конце. Двое водил, расположившись перед капотом, грели на паяльной лампе чайник. Мимо стоянки со свистом проходили тяжелые грузовики, бесшумно скользили легковушки. Метрах в пятистах празднично сиял стеклянный куб дорожного поста, возле него стояли две полицейских машины.

– В какой стороне Нарва? – спросил Артист.

– Там. – Томас показал на пост.

– Твою мать! Нам же нужно как раз в ту сторону!

– Нет, – возразил Томас. – Нам нельзя в Нарву. Там найдут. Нам нужно в Таллин.

– А в Таллине не найдут?

– В Таллине мы спрячемся.

– Как?

– Я знаю как. До Таллина близко, сорок километров. И только один пост.

Артист вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул:

– В Таллин так в Таллин.

Мы скатили «мазератти» с прицепа и расплатились со шкипером. Он аккуратно спрятал баксы в бумажник, взгромоздился в кабину трактора и свернул в сторону Нарвы.

– Уезжаем! – скомандовал Томас. – Быстро, быстро! Я немножко думаю, что он нас сейчас заложит.

И точно: «К-700» остановился возле поста, тракторист выпрыгнул из кабины и подошел к полицейским. Муха достал из бардачка бинокль, но и без него было видно, как шкипер что-то объясняет, показывая руками в разные стороны. Оба полицейских «форда» включили мигалки, сорвались с места и устремились к нашей стоянке. Артист дал по газам, «мазератти» снарядом вылетела на шоссе. Мы уже приготовились к гонке, но «форды» вдруг свернули на какой-то проселок.

Томас включил приемник и нашел полицейскую волну.

– Поступила информация о местонахождении объекта, – немного послушав, сообщил он. – Объект в километре от трассы, на второстепенной дороге. Доставлен туда на тракторе. Информация поступила от хозяина трактора.

– Все-таки заложил, подлюка! – сказал Муха.

– Да, заложил, – подтвердил Томас. – Но соврал.

– Это у вас не от русских. И не от немцев, – обобщил Артист. – И даже не от евреев. А от кого?

– Зачем ты обижаешь эстонский народ? – укорил его Томас. – Не нужно отказывать нам в самобытности. Это у нас от нас самих. Теперь можно ехать в Таллин. Некоторое время будет спокойно.

Некоторое время мы ехали спокойно. Навстречу нам проносились полицейские «форды» и военные джипы, подтягиваясь к месту обнаружения объекта. Томас, которому я уступил кресло рядом с водительским, чтобы он показывал Артисту дорогу, напряженно слушал переговоры патрульных.

Впереди показался дорожный пост. Артист пристроился за огромным рефрижератором, на подъезде к посту вышел в левый ряд и как бы прикрылся махиной рефрижератора от полицейских. Кажется, проскочили. Но тут Томас сообщил:

– Нас засекли! – И снова приник к приемнику. – Приказ всем: объект движется к Таллину, – ретранслировал он переговоры на полицейской волне. – Приказ группе захвата: приступить к задержанию... Всем патрульным машинам: уйти с пути следования объекта, обеспечить группе захвата свободу маневра... Ага, вот: «Объект вижу»...

Мы вывернули шеи и уставились в заднее стекло. Какая-то машина выскочила из-за автобусной остановки и ринулась за нами.

– Что за черт? – удивился Артист. – Это же «Нива»! У них что, не нашлось тачки поприличней?

Он придавил педаль газа. «Нива» отстала.

– Здесь – шестьдесят, – предупредил Томас. – И часто стоят с радарами.

– Сбавь скорость, – сказал я. – Нам сейчас не хватает на обычного гаишника напороться.

Артист сбросил до шестидесяти. «Нива» быстро приближалась. При свете фар встречных машин было видно, что она красная, а капот черный – так бывает, когда деталь сменили, но не успели покрасить. В машине, судя по силуэтам, было четверо. Водитель и пассажир курили – отчетливо светились огоньки сигарет.

Артист нервничал, то и дело поглядывал в зеркало заднего вида.

– Сейчас ограничение кончится, – успокоил его Томас. – Будет окружная, там можно ехать сто.

Но до окружной мы не доехали. С правой стороны «Нивы» сверкнуло, ударил выстрел, пуля чиркнула по асфальту и ушла в сторону. Тут же полыхнуло еще. Били по колесам.

– Да что ж они, козлы, делают? – возмутился Муха. – Людей же может зацепить рикошетом!

Томас оглянулся на звук выстрелов, всмотрелся в «Ниву» и завопил, вцепившись в плечо Артиста:

– Гони! Гони! Это не группа захвата, это люди Лембита Сымера! Точно! Это их тачка! Они на ней пасли мою студию! Гони!

– Кто такой Лембит Сымер? – спросил я.

– Начальник охраны Краба! Я вам про него говорил! Это бандиты! Они выпустили на нас бандитов!

– Спокойно, – сказал я. – Их всего четверо.

– Ты не понимаешь! – продолжал вопить Томас. – Они будут стрелять! Они вас перестреляют, а меня возьмут! Полиция не может стрелять, а они могут!

И тут до меня дошло. Вот, значит, как они придумали решить проблему. А что, неплохо. Если бы Томас не узнал их машину, мы в конце концов остановились бы и сдались властям. Тут бы нас и свели на конус.

Грохнуло еще два выстрела.

Муха оглянулся и выругался.

– Они еще и покуривают! Покуривают и постреливают! Сбрось скорость! – приказал он Артисту. – Подпусти ближе.

– Зачем? – спросил Артист, но скорость сбавил. Так уж у нас повелось: если кто-то приказывает – значит, он знает, что делает.

– Опусти крышу! – продолжал командовать Муха и нагнулся, зашуршал пакетами.

– Зачем? Холодно! – запротестовал Артист.

Я уже понял замысел Мухи и подкрепил его команду своим авторитетом:

– Делай что сказано!

Крыша уползла назад. В салон ворвался сырой ветер, обжег лица, сразу пронизал до костей. Между нами и «Нивой» было всего метров десять.

Грохнул еще выстрел.

– Сейчас согреемся. Сейчас у меня кое-кто хорошо согреется! – пообещал Муха.

В руках у него появилась бутылка. Он примерился и метнул ее в «Ниву», как гранату из окопа. Лобовое стекло «Нивы» разлетелось, она вильнула и вмазалась в бетонный столб ограждения. От удара задок занесло в кювет, «Нива» кувыркнулась и встала на крышу.

– Недурно! – похвалил себя Муха. – А сейчас они будут греться!

Но взрыва не последовало.

– Они же курили! А почему не горят? – с недоумением проговорил Муха.

Крыша надвинулась и встала на место. Артист прибавил газу. Муха включил в салоне свет и снова нагнулся, зашуршал пакетами. Он извлек какую-то бутылку, посмотрел на этикетку и заорал:

– Фитиль, твою мать! Твое пьянство до добра не доведет! Я тебе точно говорю: не доведет!

– Странно. Почему они не загорелись? – спросил я, оглядываясь на быстро удалявшуюся от нас «Ниву».

– Потому! Потому что этот мудак водку везде насовал!

Муха ткнул мне в руки бутылку. На этикетке стояло: «Бензин авиационный, очищенный».

– Ты бросил в них мою водку? – поразился Томас. – А почему ты не бросил бензин? Он гораздо дешевле!

– Еще слово, и этим бензином получишь по башке! – пообещал Муха. – Почему, почему! А чем я штаны буду чистить?

– Показывай дорогу, – одернул Томаса Артист. – Уходим на окружную?

Томас послушал переговоры полиции и сказал:

– Нет. Прямо, в город. Они уже нашли «Ниву». Вызывают «скорую»... Приказ всем машинам: блокировать красную «мазератти». Оружие не применять. Это они заботятся обо мне... Теперь налево... Прямо... На светофоре направо... А теперь в эту арку...

Надо отдать ему должное: свой город он знал. Подчиняясь его командам, Артист гнал тачку по каким-то переулкам, проходным дворам, мелькали то крепостная стена, то решетка набережной. К нашему счастью, наступил вечерний «пик», машин было полно, и даже на центральных улицах, расцвеченных мигалками полицейских «фордов» и военных «лендроверов», нам удавалось оставаться незамеченными. Наконец въехали в какой-то темный двор, Томас велел втиснуться между стоящими в глубине двора машинами, выскочил из тачки и начал поспешно стаскивать с одной из машин прорезиненный тент.

– Помогите! – скомандовал он.

Под тентом оказался белый «жигуленок» – пикап «ВАЗ-2102».

– Это моя машина, – объяснил Томас. – Дальше поедем на ней.

– Молоток, Фитиль! У тебя котелок варит! – одобрил Муха.

– Да, иногда немножко варит, – признался Томас. – Когда заднице становится горячо.

Мы натянули тент на «мазератти», Томас перетащил в «двушку» свои бутылки и сел за руль.

– Ты же поддатый! – запротестовал я.

– Нормально, – возразил он. – Я уже весь переволновался. Если остановят, все равно заберут. А вам нужно спрятаться и сидеть, пока не скажу. Ищут четверых на «мазератти», а одного на «Жигулях» не ищут. Нам из города выехать, а там будет тип-топ.

Довод был убедительный. Муха сжался в комок спереди, я с Артистом распластался в просторном багажнике пикапа. Заднее сиденье было разложено, так что места хватило. Томас прикрыл нас сверху каким-то полиэтиленом, и мы начали новый этап путешествия. На этот раз – по Таллину.

Красивый, говорят, город, много достопримечательностей.

Пару раз «двушку» Томаса притормаживали, но тут же отпускали.

– Им не до нас, – объяснил он. – Я чувствую себя очень значительным. Меня ловит вся полиция Таллина.

– И все вооруженные силы Эстонии, – из-под полиэтилена добавил я.

– Да? – удивился Томас. – Кажется, ты прав. Если я когда-нибудь об этом расскажу, мне никто не поверит... Последний пост, – предупредил он. – Очень тихо лежите. Я сейчас остановлюсь и спрошу, по какой дороге лучше ехать на Маарду. Это такой поселок на побережье.

– А сам дорогу не знаешь? – подал голос Муха.

– Хорошо знаю. Но если я буду ехать, меня остановят. А если я остановлюсь сам, они скажут, чтобы я уезжал и не мешал им ловить меня.

Скрипнули тормоза, послышались голоса. Вежливо-просительный – Томаса, лающий – полицейского. Машина тронулась.

– Вот теперь уже порядок, – сообщил Томас. – Но вы еще немножко полежите.

Минут через двадцать он разрешил нам подняться. Машина шла по темной дороге, проложенной, как просека, среди сосен. Здесь еще держался снег. Далеко позади стоял отсвет городских огней. Проехали какой-то малолюдный поселок, снова углубились в лес. Еще через полчаса «двушка» остановилась возле просторной избы на краю садово-огородного кооператива – скопища дачек-скворечников. Нигде не было ни огонька.

– Все, приехали, – сказал Томас. – Здесь хорошо.

Он поднялся на крыльцо, нашарил за наличником ключ и отпер дверь. Щелкнул выключателем. Голая лампочка под потолком осветила довольно большую захламленную комнату с бревенчатыми стенами. Из мебели в ней были топчан, пара табуреток и стол, да на тумбочке стоял древний телевизор «Юность». И все углы были уставлены пустыми бутылками.

– Чего же здесь хорошего? – спросил Артист, брезгливо осматриваясь.

– Здесь нас не будут искать. Я прожил тут целый месяц. И весь месяц был очень свободным человеком. Очень.

Он сбегал во двор, принес охапку дров, набил ими печку, на конфорку поставил закопченный алюминиевый чайник. В топке загудело пламя, затрещали поленья. Стало уютней. Из чулана Томас приволок несколько старых матрацев, овчинный тулуп, какое-то тряпье, лишь отдаленно напоминающее одеяла. Все это он расстелил на полу и сообщил:

– Здесь будем спать. Здесь будем сидеть. Пить чай. Смотреть телевизор. Чем плохо?

– И сколько же мы будем здесь сидеть? – задал риторический вопрос Муха.

– А вот этого я не знаю, – ответил Томас.

Ну, не привыкать. Приходилось жить и не в таком комфорте. Мы навели в комнате порядок, вымыли кружки, разложили остатки колбасы и хлеба, налили чаю и устроились за столом дружной артелью. Эдакие работяги, хорошо сделавшие свое дело. Но вот что это за дело и каким боком оно еще выйдет – это был очень большой вопрос.

Томас включил телевизор и довольно потер руки:

– А теперь можно спокойно выпить.

Что он и сделал, вежливо предложив налить и нам, но не очень огорчившись отказом.

Телевизор разогрелся и сообщил:

– Как мы передавали, пресс-секретарь премьер-министра заявил сегодня, что правительство намерено обсудить и, возможно, принять решение о перевозке в Эстонию останков командира 20-й дивизии СС штандартенфюрера СС Альфонса Ребане для торжественного перезахоронения на мемориальном кладбище Таллина. Он мотивировал это тем, что правительство не может выступать против воли значительной части эстонских избирателей, возмущенных наглой провокацией русских экстремистов и срывом съемок патриотического фильма...

– Неужели решатся? – поразился Муха. – Торжественно хоронить эсэсовца – да они что, озверели?!

– Могут, – отозвался Томас. – Заявление пресс-секретаря – пробный шар. Посмотреть на реакцию, стравить пар. А потом можно и принимать решение. Под давлением общественности.

– Суки, – сказал Артист.

– Политики, – согласился Томас.

– Это заявление вызвало резкую реакцию Объединенной народной партии Эстонии, – продолжал диктор. – В заявлении правления ОНПЭ отмечается, что придание статуса национального героя человеку, носившему мундир организации, повинной в гибели миллионов людей, является кощунством. Правление ОНПЭ потребовало от правительства Эстонии не принимать этого решения, чреватого обострением внутриполитической ситуации в республике и подрывом международного авторитета Эстонии. «В случае игнорирования этого требования ОНПЭ оставляет за собой право на организацию акций протеста против фашизации Эстонии», – подчеркнуло правление Объединенной народной партии Эстонии в своем заявлении...

Диктора на экране сменил телекорреспондент «Новостей»:

– Все жители Эстонии обратили сегодня внимание на необычную активность полиции и вооруженных сил. Полеты военных вертолетов, патрулирование дорог мобильными группами спецподразделения «Эст», необычно строгий пропускной режим на границах. Чем это вызвано? С этим вопросом мы обратились к командующему Силами обороны генерал-лейтенанту Кейту.

В кадре появился хорошо знакомый нам и особенно Артисту генерал-лейтенант. Вид у него был несколько помятый, как у человека, не спавшего пару ночей. Впрочем, это могло просто показаться – качество изображения черно-белой «Юности» было не идеальным.

– Нет никаких причин для беспокойства, – объяснил генерал. – Проводятся плановые учения спецподразделения «Эст» для отработки взаимодействия Сил обороны и полиции в операциях антитеррористического характера.

– Связано ли это со взрывом на съемочной площадке? – спросил корреспондент.

– Нет, это всего лишь учения.

– Правление Объединенной народной партии Эстонии открытым текстом заявило сегодня о своем намерении организовать акции протеста в случае решения правительства о торжественном перезахоронении праха эсэсовского офицера Альфонса Ребане. Не являются ли эти учения предупреждением экстремистам?

– Я не раз говорил и готов повторить: Силы обороны Эстонии вне политики. Они призваны защищать конституционный строй. Все наши мероприятия преследуют только эту цель.

– Сколько времени продлятся учения?

– До тех пор пока не будет достигнут положительный результат. Пока трое условных террористов, условно проникших на территорию республики, не будут обнаружены и обезврежены.

– Вы хотите сказать, господин генерал, что за целый день этого сделать не удалось? – удивился корреспондент. – Все наши вооруженные силы и полиция не смогли найти и обезвредить всего трех человек?

– В этом главная трудность борьбы с террористами, – разъяснил генерал-лейтенант. – Если бы на территорию республики проник батальон, задача давно была бы решена. Чем меньше диверсионная группа, тем трудней с ней бороться. Мы не намерены играть в поддавки. На роль условных террористов были выбраны очень опытные диверсанты. Но они будут задержаны в самое ближайшее время.

– Вы не могли бы сказать, где и когда это произойдет?

– Разумеется, нет. Я не исключаю, что они сейчас смотрят эту передачу. С моей стороны было бы неразумно сообщать им о наших планах.

– Спасибо, господин генерал. На вопросы корреспондента «Новостей» отвечал командующий Силами обороны генерал-лейтенант Кейт.

– Сейчас пойдет эстонский выпуск, – сказал Томас и выключил телевизор.

– Условные диверсанты – это он про нас? – спросил Муха. – И мы будем задержаны в ближайшее время?

– Туфтярщик, – прокомментировал Артист.

– Что такое туфтярщик? – заинтересовался Томас.

– Это то же самое, что понтярщик, – объяснил Муха. – А понтярщик – то же, что мудозвон. А мудозвон – это все равно что...

– Это я знаю, – сказал Томас. – Туфтярщик. Очень красивое слово. Нужно запомнить.

Но генерал-лейтенант Кейт не был туфтярщиком. Едва мы расположились на тюфяках и выключили свет, как глубокую, до звона в ушах, тишину заполнил рев двигателей, в окно ударили слепящие прожектора, над избой зависли не меньше двух вертушек и по окрестным лесам разнесся громоподобный мужской голос:

– Говорит командующий Силами обороны генерал-лейтенант Кейт. Вы окружены. Сопротивление бесполезно. Предлагаю освободить заложника, сложить оружие и сдаться. В этом случае я гарантирую вам безопасность.

Мы повскакивали с матрацев. На улице было светло, как на стадионе во время футбольного матча. Сверху били прожектора вертолетов, с земли – не меньше десятка автомобильных фар и фар-искателей.

– Как они сумели нас вычислить? – удивился Артист.

– Я не знаю, – растерянно ответил Томас. Он метнулся к столу, глотнул «смирновки» прямо из горла и сказал: – Нет, знаю. Знаю! Это Юрген Янсен! Только он мог догадаться, что я здесь! В прошлый раз они меня взяли отсюда!

– А какого ж ты нас сюда привез?! – возмутился Муха.

– Я не подумал, что это его дела. Не понимаю, почему не подумал. – Он сделал еще глоток и вдруг заорал: – Это снова она! Эта стерва снова меня достала! Да за что же она ко мне прицепилась?!

– Кто? – с недоумением спросил Артист.

– Клио!

– Совсем одурел малый, – поставил диагноз Муха. – А я предупреждал: не доведет тебя до добра эта пьянка!

– Повторяю, – вновь загремел голос Кейта. – Освободите заложника и выходите с поднятыми руками. Обещаю, что правительство Эстонии не станет выдвигать против вас обвинений, вы будете переданы российской стороне.

– Врет, сука, – сказал Артист.

– Придется поверить, – ответил я.

– Передаю микрофон представителю российского посольства, – сообщил Кейт.

– Пастухов, Злотников, Мухин! – раздался другой мужской голос – очень знакомый, хоть и искаженный динамиками. – Не валяйте дурака, немедленно выходите!

Артист выглянул в окно и ахнул:

– Мама родная! А он-то откуда взялся?!

Мы оторвали Томаса от бутылки, вытолкнули его вперед и вышли на крыльцо с послушно поднятыми руками.

А как было не послушаться, если представителем российского посольства был не кто иной, как генерал-майор Голубков, начальник оперативного отдела Управления по планированию специальных мероприятий – самой секретной спецслужбы России, подчиненной только Кремлю.

Два «эстовца» обыскали нас и отступили, освобождая путь к микроавтобусу российского посольства.

– Садитесь, – кивнул Голубков.

Залезая в салон, мы увидели, как «эстовцы» проводили Томаса к военному «лендроверу». Стоявший возле него молодой офицер козырнул и открыл перед Томасом дверь. В другой «лендровер» погрузились генерал-лейтенант Кейт и сопровождающие его лица. Вертушки ушли, машины вырулили на проселок и длинной колонной устремились к Таллину.

Похоже, наше путешествие подходило к концу.

За всю дорогу Голубков, сидевший рядом с водителем, ни разу не обернулся к нам и не сказал ни одного слова. В городе микроавтобус отделился от колонны и через двадцать минут въехал в ворота посольства России.

Никогда раньше никому из нас в посольствах бывать не приходилось. По телепередачам мне представлялось, что там парадные залы с коврами и красивой мебелью, где проходят приемы и всякие торжественные дела. Но кроме залов, как выяснилось, в посольстве были и другие помещения. В одно из них нас и препроводили два сержанта посольской охраны.

Это была полуподвальная комната с металлической дверью и решетками на маленьких окнах. В ней стояли с десяток железных кроватей, покрытых серыми суконными одеялами, и пластиковый стол с несколькими стульями, какие бывают в дешевых забегаловках. Все это очень напоминало «губу». Вероятно, сюда сажали проштрафившихся дипломатов – непроницательных экономических советников и нерасторопных пресс-атташе. Может быть, и военных атташе. Этих наверняка за пьянку.

Некоторое время мы пребывали в одиночестве, потом дверь открылась и появился генерал-майор Голубков. Как всегда, он был в обычном цивильном костюме. Седые, коротко постриженные волосы окаймляли его простоватое добродушное лицо. Но сейчас оно не было добродушным.

Он внимательно оглядел нас, потом устроился за столом, закурил «Яву» и кивнул:

– Рассказывайте!..