Текст книги "Гражданский арест. Статьи, не попавшие в Сеть (сборник)"

Переворот: переэкзаменовка на осень?

[31]31
  Независимая газета. 31.08.1991.


[Закрыть]

Сейчас, в первые дни после победоносного, чтобы не сказать – чудодейственного, разрешения общегосударственного кризиса 19–21 августа, когда провал переворота и связанный с ним разгром мятежных и коллаборационистских структур, равно как и заслуженное ими по справедливости «избиение» изменнических кадров, открывают, казалось бы, дорогу в лучезарное демократическое будущее, – именно сейчас героические лидеры российского Сопротивления, будучи не в силах скрыть своего ликования и восторженного блеска в глазах, постоянно остерегают все же себя самих, и друг друга, и миллионы пошедших за ними земляков и сограждан: «Не надо впадать в эйфорию». Но призывы эти, никак не конкретизированные, имеют поэтому, к сожалению, едва ли большее практическое значение, чем, скажем, первомайские призывы ЦК КПСС.

Верноподданническое ельцинолюбие

Так почему же непозволительно впадать в эйфорию? Во-первых, наверное, потому, что никакой победы демократических сил над силами реакции и уж тем более законно избранной власти над узурпаторами и мятежниками не произошло (хотя определенные обертоны такого рода, разумеется, и звучали). Все, в том числе и все самое страшное, могло произойти и завершиться прежде, чем подавляющее большинство наших соотечественников уяснило бы себе, на чьей стороне закон. Главный смысл происшедшего: победа народного кумира или, в другой оценке, популистского лидера (и только в третью очередь – законно избранного Президента России) Б. Н. Ельцина над кучкой наименее популярных, а точнее – сильнее всего ненавистных народу представителей союзной власти, самых одиозных задолго до путча. Народ поднялся не против «сильной руки», не против ограничения свободы слова, не во спасение демократических структур Моссовета и Ленсовета и уж менее всего – ради вызволения и возврата Президента СССР М. С. Горбачева. Народ поднялся за Ельцина. По слову Ельцина и на защиту Ельцина. Как привык уже не раз подниматься при менее драматических обстоятельствах.

Конечно, при более удачном, с точки зрения мятежников, повороте событий, когда тяжесть активных и репрессивных действий оказалась бы перенесена ка непокорные республики, эта ситуация резко переменилась бы. Но в российском, вернее московском, противостоянии, которым, по счастью, в основном и ограничился переворот, роль Ельцина была не просто огромной, но исключительной и решающей. Разумеется, с лучшей стороны показали себя и его соратники, но и это дополнительно работало на него, не в последнюю очередь, и по контрасту с вероломством горбачевской свиты. Понять это особенно важно потому, что на момент переворота и внешняя, и внутренняя политика страны зашла в тупик, и речь шла не о том, кто – коммунисты или демократы, федералисты или конфедералисты – способен из этого тупика вывести, а кто из них несет бо́льшую ответственность за стучащуюся в окна и двери всенародную беду. Из-за этого, собственно говоря, и решились на немедленный мятеж путчисты. Вернее, решились как раз из-за другого, а осмелились именно из-за этого. И когда люди поднялись, они поднялись не на защиту реформаторов и реформ, а с верой в своего – будет не слишком большим преувеличением сказать – Государя. Следовательно, и дальнейшие наши надежды надо связывать не столько с энергией нарастающих демократических преобразований, сколько с энтузиазмом сегодняшних победителей (если он не будет растрачен впустую на «науку ненависти») и с верноподданическим по своей сути ельцинолюбием.

Переворот провалился потому, что заговорщикам не удалось запустить хотя бы на малые обороты машину страха. Не смогли или не успели? Конечно же, и то и другое. В чем-то им, понятно, не подфартило, где-то они промахнулись, где-то перегрызлись между собой или просто перетрухнули, но важным представляется, пожалуй, другое: выдвиженцы Горбачева, долго демонстрировавшие ему не только лояльность, но и предельную личную преданность, они волей-неволей подверглись определяющему влиянию его личности – вечно колеблющейся, нерешительной, ни в коей мере не кровожадной. Полагаю, что Андропова те же самые люди свергали бы совершенно иначе. Впрочем, его им не понадобилось бы свергать.

Дебильный переворот

А как же они проморгали Ельцина? Думаю, нам всем повезло в том отношении, что в ГКЧП собрались люди, на протяжении всей своей послушно-послужной карьеры не понимавшие, недооценивавшие, в какой-то мере и презиравшие Ельцина, откровенно посмеивавшиеся и над призрачным российским президентством, и над российскими властными структурами, и над российскими законами. Номенклатурщики до мозга костей, они смотрели только вверх, думали только о том, как бы свалить «главного», а боковое зрение у них отсутствовало. То есть Ельцина они бы, разумеется, в положенный ему срок уничтожили, но смертельную опасность для себя и для своих замыслов, исходящую от него и от народных масс, которые неизбежно поднялись бы – и поднялись – вслед за ним, вовремя не разглядели. А когда спохватились, включилась и горбачевского образца нерешительность[32]32
  Позволю себе, несколько отклонившись от главной темы, высказать догадку о подлинном смысле трагедии в Медининкае. Чудовищная жестокость и очевидная бессмысленность преступления, высокий профессионализм его совершения, выбор жертв – литовские таможенники – и времени преступления, приуроченного к подписанию советско-американского соглашения, саботаж союзными органами следствия по делу, взятому под контроль президентом страны, и, наконец, мятеж выстраиваются в строгую логическую цепочку. Это означает, что расправа в Медининкае была своего рода «клятвой на крови», которой будущие члены ГКЧП скрепили свой союз и манифестировали решимость убивать. Не исключено, что сама акция была осуществлена людьми из ведомства Пуго, а также, что он был инициатором всей зловещей затеи, чем, возможно, и объясняется его поспешное самоубийство. Но вполне вероятно и существование документа – «ордера на убийство» литовских таможенников – с подписями всех или главных членов ГКЧП. Если он, конечно, уже не уничтожен.


[Закрыть].

И еще одно. До самой последней минуты идея и возможность переворота открыто обсуждались в средствах массовой информации. Демократы предостерегали, «патриоты» выбалтывали и планы, и сроки, из эмигрантского далёка идейку о своевременной изоляции пяти процентов наиболее активных граждан подкинул Эдуард Лимонов. Так что неожиданным переворот никак не был, хотя и застиг, конечно же, всех врасплох. Но определенный свет на причины провала переворота проливает и публикация в «Огоньке» № 34, на первый взгляд никакого отношения к этой теме не имеющая. Это пространная статья о дебилизации населения нашей страны, о причинах вырождения и о формах, в которых оно проявляется. Мы никогда не были высокого мнения об уме и душевных качествах тех, кто, не получив мандата народного доверия, нами правил, а члены ГКЧП не были и не казались шибко умными даже на фоне своих номенклатурных коллег, – и вот переворот, предпринятый ими, стал, по способу своего осуществления, дебильным переворотом.

Голод выгоден всем

А теперь, не впадая в эйфорию, надлежит задаться вопросом: произошел ли этот дебильный переворот вместо настоящего или перед таковым? Надо ли говорить, что от правильного ответа на этот вопрос и от верно избранных мер в связи с полученным ответом зависит будущее страны. А для этого необходимо связать идею и замысел переворота с также весьма широко циркулировавшей в последние месяцы и откровенно спущенной сверху мыслью о неизбежном голоде.

Мысль о неизбежном голоде шла с разных сторон (практически одновременно говорили о нем, например, и Собчак, и Павлов), но всегда сверху вниз. И постепенно становилось понятным, во-первых, что голод будет, а во-вторых, что это будет искусственно организованный голод. В патовой ситуации примерного равенства непримиримо противоборствующих сил (здесь достаточно вспомнить хотя бы недавнюю историю провалившихся выборов председателя Верховного Совета РСФСР) искусственно организованный голод сулил развязку. Ту или иную. Он оказывался – независимо от субъективных намерений того или иного общественного лидера – выгоден всем. Всем власть имущим и просто имущим. Разумеется, при наличии у них вкуса к риску. Искусственно организованный голод был бы выгоден демократам: они дали бы на его фоне решительный бой партократам (проходящий в изменившихся условиях в эти дни). Он был бы выгоден партократам: они попробовали бы свалить демократов, возложив на них ответственность за него. Он был бы выгоден генералам: они попытались бы взять власть в свои руки. Он был бы выгоден «генералам» от промышленности: они получили бы паек, а рабочим пришлось бы работать за пайку. Он был бы выгоден «генералам» от колхозов – они выменяли бы на хлеб все, чего пожелали. Он был бы выгоден воротилам теневой экономики – они сумели бы приумножить свои богатства. Он был бы выгоден карательным органам – идея поддержания порядка приобрела бы самодовлеющее значение. Он был бы, повторяю, выгоден всем, кому присуща психология азартного игрока: риск проигрыша был велик, но и куш в банке лежал огромный. И механизм искусственно организованного голода, который едва не запустили год назад и по тем же самым причинам, сегодня уже, вне всякого сомнения, задействован.

Переворот ожидался глубокой осенью – и на фоне голода. Сейчас многие заговорщики или идейные сторонники заговора с досадой говорят о преждевременности выступления путчистов, именуя членов ГКЧП провокаторами. Надо было им дождаться голода (и, понятно, подготовить его). Голод – и сразу же кровь, сразу танки, сразу повальные аресты и депортации плюс закусочная колбаса из стратегических запасов страны – так это, вероятно, задумывалось. Августовские путчисты поспешили и не получили поэтому достаточной поддержки в массах. Но если наступления голода (или сходного с ним дальнейшего резкого обнищания) не удастся избежать, то те же силы, пусть и ослабленные, пусть сейчас и деморализованные, но достаточно многочисленные и глубоко укорененные во всех слоях общества, поднимут голову осенью и извлекут при этом тактический урок из августовского поражения – результат путча может тогда оказаться прямо противоположным.

Тут важно различать две вещи. Фальшь, пронизавшую слова и поступки членов ГКЧП, лицемерие во всем, начиная с сообщения о болезни Горбачева и заканчивая «думой об урожае» и заботой о правах человека (с одновременным заказом на сотни тысяч наручников), а добавить сюда надо и самоё узурпацию власти, хотя это, подчеркну еще раз, далеко не самое главное, и подлинность разочарования и смятения в широких народных массах, абсолютное и относительное обнищание целых категорий трудящихся, страх перед завтрашним днем и неверие в него, которые, в своей совокупности, и составляют эвентуальную социальную базу антидемократического (или, конечно, точнее, антиельцинского) переворота – как провалившегося, так и, возможно, предстоящего.

Лидеры КПСС говорили немало разумного

Чем сильнее и стремительнее будут сегодня демократы форсировать переход к рынку, по-прежнему не только не подготовленный, но и толком не продуманный в зыбких на сегодня границах единого экономического пространства, чем увлеченнее и восторженнее станут предаваться социальному и хозяйственному экспериментированию – а протекать все это будет под грохот ломки последних бастионов пусть и преступной, но все же традиционной власти и в условиях сперва ожидания, а потом и наступления голода, – тем более широкую и более прочную базу под предстоящий переворот они подведут. Ведь победители, как мы это уже не раз наблюдали, превратятся в перегибщиков.

Да, если вдуматься, и КПСС в последние год-два говорила устами своих лидеров немало разумного. Другое дело, что самим этим лидерам веры не было и быть не могло, что и доказано, в частности, их поведением во время переворота. Но сами-то идеи тут ни при чем. Парадоксальность сегодняшней ситуации в том, что, предложив новый, этически и интеллектуально куда более привлекательный тип политика, демократы ступили на тропу экономических авантюр. А разоблаченные в бесчестии, коррумпированности, некомпетентности, а теперь вот и в государственной измене, политики коммунистического чекана, давно уже поступившись всеми и всяческими принципами, нечаянно и только на словах, но все же вышли на разумные экономические меры. И будет безумием, если не самоубийством со стороны победивших сегодня – именем и авторитетом Президента России – демократов не посчитаться с реалистическими положениями из программы побежденных, пренебречь ими – и, в их числе, прежде всего «реальными завоеваниями социализма», которые для десятков, если не для сотен миллионов наших сограждан являются реальными без всяких кавычек. Получив сегодня возможность образовать и возглавить правительство народного доверия или даже – и вернее – диктатуру народного доверия, Ельцин должен это доверие оправдать, иначе глубокой осенью танки въедут в его грядущую резиденцию по ковровой дорожке.

И еще раз об эйфории победителей и о двойном подходе. Победа над кучкой заговорщиков и их многочисленными, но столь же преступными подельниками – это одно. Победа над десятками миллионов соотечественников (а именно о числах такого порядка применительно к сегодняшним инакомыслящим приходится говорить) – это дело другое и куда менее праздничное. И сегодняшняя цена победы – определившийся, хотя, возможно, и временно, распад СССР – слишком высока.

И задуманные, во многом уже начатые и, несомненно, необходимые насильственные и экспроприаторские акции – вещь весьма болезненная. И экономическая катастрофа еще не только не исключена, но даже не отсрочена.

Горбачев заслужил покой

И последнее: о Михаиле Сергеевиче Горбачеве. На протяжении последнего года – и на самых разных стадиях горбачевско-ельцинской драмы – я писал о том, что только их союз, их «дуумвират» дает нам шанс на мирное развитие событий в стране и в мире. Но сегодня ситуация коренным образом переменилась. Побывав заложником у заговорщиков, оказавшись преданным всеми своими ближайшими соратниками и спасенным тем человеком, которого он сам не раз предавал, Президент СССР говорит сегодня словно бы мимо микрофона, как это действительно случилось с ним на гражданской панихиде по защитникам Белого дома. «Диктатура с человеческим лицом», полномочия на осуществление которой ему были даны в декабре 1990 года, чем он, не поделившись вовремя этими полномочиями с Ельциным, не сумел воспользоваться, по-прежнему необходима, но теперь у нее должно быть другое «человеческое лицо». Дальнейшее «двупрезидентство» ни к чему, кроме нового (не исключено, и трагического) витка конфронтации, привести не способно. Горбачев заслужил покой.

Мы все прошли через клиническую смерть. И президент заточенный, и президент осажденный. И те, кто стоял на площади, и те, кто жег бумаги у себя в кабинете. И те, кто волею случая оказался в час испытаний за границей и поспешил на родину. И те, кто не поспешил. Нас всех сегодня, 25 августа 1991 года, когда пишутся эти строки, могло уже не быть. Уже не должно было быть. Если не как физических лиц, то как свободных граждан своей страны. Нас спасло чудо.

Которое далеко не обязательно повторится.

Поэтому и впрямь не будем впадать в эйфорию.

Вокруг смехачей, или Как важно понять двойной смысл происходящего

[33]33
  Независимая газета. 25.05.1991.


[Закрыть]

Президент США Рональд Рейган, в прошлом киноактер и неизменный киноман, посмотрел фильм «Звездные войны» и решил устроить для Империи зла аналогичную бяку в космосе. На чем, собственно, если не противостояние, то соревнование Востока и Запада и завершилось: мы признали свое поражение, деликатно закамуфлировав капитуляцию разговорами о «новом мышлении», отпустили на волю страны-сателлиты и занялись домашними делами. Домашние дела у нас идут хорошо, причем с каждым днем все лучше и лучше.

В кровавом январе 1991 года по первой программе ЦТ показали очередного «Спрута». В одной из серий сицилийские мафиози среди бела дня похитили и варварски изнасиловали в автомобиле женщину-прокурора. Этот сюжет буквально пару дней спустя был не то воплощен в жизнь, не то инсценирован в Риге, после чего опять дал о себе знать ОМОН. И вновь искусство, пусть и невысокого пошиба, сумело самым непосредственным образом воздействовать на жизнь.

Меж тем и звездные войны чуть не вышли из области чистой фантастики. Не с космическими пришельцами, правда, собирались мы воевать, да и не с американцами на стороне Саддама Хусейна. Союзное правительство в разгар горбачевско-ельцинского противостояния внезапно преисполнилось решимости сбивать телеспутники российского. Знай наших! Или, вернее, знай только «наших» И, во избежание недомолвок и кривотолков, по первой программе прошел телефильм «Чуждые голоса», в котором неизвестно на кого работающий нынче дважды перебежчик Олег Туманов стращал вероотступников заслуженной карой.

А не пора ли, следуя той же логике, вернуться и к практике глушения западных радиопередач? Правда, глушение накладно, но за ценой мы не стояли никогда. А можно найти и более экономичный способ борьбы с зарубежным иновещанием: поскольку батареек к приемникам уже давно нет в продаже и работают последние только от сети, следует, обойдясь без глушения, отключить – для начала в определенных регионах – электричество. Заодно отпадет и необходимость сбивать спутники.

Борьба идет не за власть над умами (такое вполне естественно), а за монополию на такую власть. «Человек президента» (автохарактеристика Кравченко) навел на телевидении свои порядки. И ничего дурного в желании иметь телеканал, выражающий сугубо официальную, сугубо правительственную точку зрения, строго говоря, нет. «Кто меня ужинает, тот меня и танцует» – такими примерно резонами отговаривались от навязчивых кавалеров со стороны подружки богачей-нэпманов в ресторанах и ресторанчиках, пышным цветом расцветших в ходе перестройки двадцатых. Нашу телекомпанию «ужинает» союзный бюджет, и пускаться в быстрый фокстрот или в сладострастное танго вприжимку со случайным, пусть и обаятельным, спутником честной девушке не пристало. Тут, к слову, всплывает и современная байка: «Девушка, что вы делаете сегодня вечером?» – «Все!»

И первая программа ЦТ успела за последние месяцы зарекомендовать себя девушкой, которая сегодня вечером делает все. И завтра вечером. И сегодня с утра. И послезавтра глубокой ночью. Правда, и это весьма отрадно осознавать, произошла не реставрация былых порядков на телевидении, а всего лишь реанимация. И срочно возвращенные с заслуженной пенсии обозреватели выглядят так, словно их на самом деле извлекли не из Дома творчества, а из могилы. И молодая поросль журналистов, прошедшая нынешний кравченковский противоестественный отбор и подбор, смотрится уже откровенными дебилами. Да и говорит соответственно. Не в лучшей форме находится и постоянный участник первой программы Президент СССР М. С. Горбачев, преисполненный ныне решимости отвечать только на удобные для него вопросы. А ведь таковых становится все меньше, и отвечает он на них все сбивчивее. И постепенно все начали понимать, что оболванивающая дезинформация уже не срабатывает. Программе «Время» не верят. Развлекух черненковского розлива не смотрят. Из призванных скомпрометировать политических противников президента коллажных репортажей со съездов и митингов торчат ослиные уши. Выполняя президентский наказ с чрезмерным усердием, Кравченко, в сущности, саботирует и срывает его выполнение. Впрочем, такова судьба многих наказов и указов нашего многострадального президента.

Во время войны работало так называемое черное Би-би-си. Оно вещало на Германию на немецком языке и выдавало себя за одну из правительственных нацистских радиостанций. Вело как бы нацистскую пропаганду, передавало как бы победоносную информацию, самим качеством пропаганды и подбором фактов исподволь внушая немцам, что дело швах. Аналогичную роль сегодня – хотя, разумеется, и непроизвольно – играет Кравченко со своей горе-командой.

Правительственную точку зрения по государственному телеканалу, конечно же, выражать надо. Но не тенденциозно подобранной информацией или явной дезинформацией, а соответствующими комментариями. Убеждать надо, а не лгать, потому что ложь не срабатывает, даже если ее, по геббельсовскому рецепту, делаешь совершенно невероятной или же, по марксистскому, несколько разбавляешь правдой.

И не потому не срабатывает ложь, что лгать грешно. И не потому, что мы все за последние несколько лет поумнели: не больно-то мы поумнели. Ложь всесильна, когда она подается монопольно, когда в руках у лжецов находятся все средства массовой информации, когда у населения конфискованы коротковолновые радиоприемники, газеты выходят только в однопартийных издательствах, а за любые разговоры, кроме бесед о погоде, сажают по доносу вашего собственного собеседника. Или когда его сажают по вашему. Вот этой-то монополии на ложь у правительства (и ни у кого другого) сегодня нет или еще нет, и поэтому то, что задумывалось как пропаганда, со всей неизбежностью оборачивается контрпропагандой (достаточно вспомнить всю историю травли в средствах массовой информации Б. Н. Ельцина, на чем, собственно, эта монополия и надорвалась). Поэтому не спутники бы сбивать, а кадры сохранять – переубеждать, перевербовывать, может, и подкупать – по всей классической схеме. Да только, кажется, поздно. Новый расклад политической колоды привел к появлению долгожданного Российского телевидения. Потянуло подвыветрившимся было плюрализмом. Впрочем, надолго ли?

На ЦТ, пока его не придушили руками Кравченко, произошла удивительная, хотя и неизбежная метаморфоза. Я имею в виду смену поколений, смену формаций, общество наше в целом еще по-настоящему не затронувшую. Старики брежневского призыва ушли и с самого верха, и из, так сказать, средних сфер, но геронтократический и патерналистский принцип правления, геронтократический принцип жизнеустройства продолжает господствовать в обществе в целом. Аспирант зависит сегодня от профессора, молодой специалист – от директора, младший офицер – от старшего, начинающий писатель – от «классика» ничуть не в меньшей степени, чем раньше. Нынешним «отцам», правда, не по восемьдесят, а по шестьдесят – так ведь и прежним, когда они приходили к власти, было по столько же. Или даже чуть меньше. Разве что в рок-музыке да в теневой экономике власть «старчества» не столь очевидна.

На телевидении же некая молодежная революция успела перед приходом Кравченко произойти. «Взгляд», ТСН, Авторское телевидение… Да и Невзоров, как к нему ни относиться, все-таки не Юрий Жуков. На телевидении, где люди, в отличие от многих других сфер человеческой деятельности, являются одновременно и лицами (не только в юридическом смысле), лица запоминаются, а вместе с ними запоминаются и слова, запоминаются взгляды и высказывания этих лиц, и поэтому новое время потребовало новых лиц. Мы успели полюбить многих из них – и не в последнюю очередь поэтому возвращение старцев из повапленных гробов произвело столь шоковое воздействие.

Но есть лица – и лица. И в первый день своей работы Российское телевидение обрушило на нас сдвоенную (или удвоенную) программу «Вокруг смеха» – одну из самых старых и наименее пристойных программ ЦТ. «Вокруг смеха» во главе со своим ведущим А. Ивановым выставило по такому случаю сборную всех времен (то есть одну и ту же сборную на все времена), вооружилось колоссальным антикравченковским зарядом, вытащило из арсенала все хорошо забытые или крепко запрещенные раньше шутки – и провалилось самым решительным образом. И вовсе не только потому, что перед нами, как и в случае с Олегом Тумановым, предстали откровенные перебежчики. И не потому, что такими плоскими оказались неподцензурные шутки, а сатира так упрямо возвращалась к особенностям произнесения двусложных глаголов главой государства. И даже не потому, что в день открытия Российского телевидения сборная команда «Вокруг смеха» предстала предсмертным кошмаром лидера Союза за пропорциональное национальное представительство. И даже не потому, что для нас – и над нами – смеялись самодовольные сытые люди. И даже не потому, что смех этот уже беззастенчиво ориентирован на экспортное исполнение. И даже не потому, что он, повторяю, не смешон.

Но это были те же самые люди! Ничуть не переменившиеся! Играющие в ту же самую игру по чуть измененным – но не ими – правилам. Играющие в нее не первое десятилетие. Готовые, как та самая девушка, делать сегодня вечером все. И доказавшие нам эту свою готовность, именно в такой роли запомнившиеся. Это был стыд и позор – и это был символ. Это было символическое предупреждение о том, чего нам – и Российскому телевидению, и России, и обществу – необходимо избежать во что бы то ни стало.

Стремление сжечь город до основания и выстроить рядом другой, точно такой же, отмеченное нашим великим сатириком, присуще сегодня многим. Стремление перетечь, перебраться, уйти из одной структуры в другую, по возможности в том же или в более серьезном качестве. Многое, что делается сегодня в России (и в особенности что делалось в ней вчера, будучи обусловлено и вызвано к жизни чисто политическим противостоянием двух лидеров), приобретает именно такую форму. И такую суть. Ведь даже откат экономических советников Горбачева в команду Ельцина (и их нынешнее частичное возвращение под руку Центра) не может не вызывать известного недоумения. Конечно, их рекомендации не были выполнены – но, может быть, изначально порочны были и сами рекомендации? Или российский КГБ, задуманный поначалу как нечто принципиально иное по сравнению с всесоюзным, а сейчас занятый дележом и чуть ли не совмещением (то есть дублированием) функций с «вооруженным отрядом партии». Или – если взять пример с другой полки – загадочное сосуществование РКП и КПСС. И Российская академия наук, которая, убежден, рано или поздно поставит вопрос об академической стипендии для своих членов. Да и советы всех уровней, все более напоминающие никем еще, впрочем, не отмененную номенклатуру. И концерны взамен министерств. И комсомольские работники, дружным строем шагнувшие в налоговую инспекцию. Они ведь привыкли собирать взносы. И работники разогнанных управлений культуры, осевшие теперь в Фонде культуры и ему подобных организациях. И не созданная еще, правда, в Центре муниципальная милиция, которая, скорее всего, начнет впоследствии перестреливаться с федеральной…

Важно понять двойной смысл происходящего. Под видом российской эмансипации и наряду с ней сейчас совершается реорганизация властных и идеологических структур на основе стихийно сложившейся двухпартийности. И если дублирование властных структур ведет к параличу власти, к пату, что сейчас осознано и, будем надеяться, начинает преодолеваться, то наличие двухпартийных средств массовой информации, предполагающее и наличие между ними островка независимой прессы любых направлений, можно и должно приветствовать даже при том, что оно осознается сегодня главным образом как противостояние России и Центра. В этом смысле, убежден, появление Российского телевидения самым решительным образом изменит в лучшую (то есть большей объективности и профессионализма) сторону и работу первой программы ЦТ. Телевидение КПСС плюс телевидение «демократическое» лучше, чем любое из них, почему-либо оказавшееся в гордом одиночестве.

Но только в том случае, если сам по себе идеологический спор не примет шутовского характера. Если на телеэкране пред нами предстанут не ряженые (или переряженные). Если гарантом честности станет молодость или хотя бы «новость», непривычность лиц. И воззрений. Потому что и коммунистические олигархи, и прорабы перестройки внесли свой, хотя и неодинаковый, вклад в сегодняшнее разорение, в равной степени доказав собственную неспособность печься о чем-нибудь, кроме как о самих себе, и их сегодняшнее появление на телеэкране – вне программы «Вокруг смеха» – способно вызвать лишь горькую усмешку.

А о том, какие чувства вызывает освободившаяся нынче от цензурного гнета программа «Вокруг смеха», речь шла выше.

Искусственное противостояние российского и всесоюзного сегодня разрешается не только в рамках «демократического» и «коммунистического», но и в рамках лучшего и худшего. И это действительно так. Российское радио лучше всесоюзного, российские законы разумнее и либеральнее, российские депутаты – в целом – благообразнее. Наверняка лучше Всесоюзного окажется и Российское телевидение.

Но вот насколько лучше – ответ на этот вопрос зависит от того, как удастся решить обозначенные в этой статье проблемы.