Текст книги "Психология понимания. Проблемы и перспективы"

Глава 5. Понимание и личность

5.1. Личностные качества субъекта, определяющие специфику понимания

В научной литературе представлены результаты целого ряда исследований, направленных на анализ влияния эмоциональных состояний и психологических свойств личности испытуемых на специфику понимания сообщений.

А.Г. Копелло и Ф.Р. Тата изучали влияние когнитивной оценки социальной ситуации, включающей или не включающей элементы агрессивного поведения людей, на ее понимание. На материале мнемических задач они обнаружили, что преступники (как применявшие ранее насилие, так и не применявшие его) с большей вероятностью интерпретируют угрожающим способом неоднозначные предложения типа «Художник нарисовал нож», чем непреступники (Copello, Tata, 1990).

Дж. Иппс и Р.К. Кендалл также анализировали агрессивные типы понимания ситуаций. 120 испытуемых в возрасте от 17 до 38 лет сначала заполняли опросник Басса-Дарки, опросник склонности человека к раздражительности и несколько других. Затем им предъявлялись 22 сценария, изображающие взаимодействия людей в обычной, вполне благожелательной манере, агрессивные действия и неоднозначные ситуации, допускающие разные интерпретации. Результаты выявили значимую связь между приписываемой субъектом враждебностью поведения героев и его самооценками раздражительности и агрессивности. Испытуемые приписывали враждебный характер действиям других при отсутствии достаточных объективных причин для этого. Было обнаружено, что раздражительные и/или агрессивные субъекты испытывают большую враждебность и агрессивные намерения описываемых людей по сравнению с менее раздражительными и/или менее агрессивными испытуемыми. Это происходит и в благожелательных, и двусмысленных, и действительно враждебных ситуациях (Epps, Kendall, 1995).

Однако не только враждебность и агрессивность понимающего субъекта сказывается на интерпретации ситуации как угрожающей (ранее это было обнаружено в моих исследованиях понимания ситуаций насилия и унижения человеческого достоинства агрессивными подростками и участниками войны в Афганистане. См.: Знаков, 1994). Другой значимой в обсуждаемом контексте психологической чертой является личностная тревожность. Когнитивные предубеждения, побуждающие понимать неоднозначные высказывания («Незнакомец взял в руки нож») как угрожающие безопасности субъекта, чаще формируются у людей с высоким уровнем тревожности (MacLeod, Cohen, 1993).

Конечно, не все исследования интерпретации сообщений были направлены на анализ того, как раздражительность, агрессивность и тревожность влияют на понимание ситуаций. Например, в экспериментах Л.П. Джекмен с соавт. рассматривались предубеждения 50 спортсменок-легкоатлеток, сильно или мало озабоченных своим весом. Им давалась инструкция представить себя в ситуации, имеющей отношение к весу человека, но описываемой двусмысленными предложениями. Предложения допускали двоякую интерпретацию – позитивную или негативную. При последующем тестовом задании на вспоминание ситуации психологи обнаружили, что женщины, озабоченные своим весом, склонны негативно интерпретировать двусмысленные предложения, выбирая слово «тучность». Женщины, мало озабоченные своим весом, более позитивно интерпретируют те же самые предложения, выделяя значение «стройность». Эти данные дают основание для предположения о том, что понимание ситуации подвержено влиянию эмоциональных переживаний, связанных с собственным весом. И явно предвзятая интерпретация относящихся к этой теме двусмысленных предложений может функционировать именно для того, чтобы и в дальнейшем поддерживать чрезмерную заботу о физических параметрах своего тела (Jackman et al., 1995).

Очевидно, что личностные качества субъекта влияют на понимание им не только познавательных ситуаций. Еще более наглядно и выпукло они проявляются в общении и взаимопонимании. Люди различаются по параметру сложности – простоты организованности субъективного опыта, в соответствии с которым каждый человек по-своему воспринимает, понимает, интерпретирует и прогнозирует действительность, в том числе партнеров по коммуникации. Индивидуальная организация субъективного опыта в интегрированном виде воплощена в стиле взаимодействия человека с другими людьми. «В психологии стилевые проявления изучаются в связи не столько с воплощением их в продуктах деятельности человека, сколько с индивидуальными особенностями активности, создающей эти продукты, и индивидуальностью субъекта, порождающего и выражающего себя в ней» (Моросанова, 1998, с. 15). В частности, такой параметр когнитивного стиля, как сложность-простота, проявляется в оценке партнерами психологических особенностей друг друга и успешности взаимопонимания или, наоборот, в неудавшихся попытках понимания. Как отмечает М.А. Холодная, «о мере когнитивной сложности субъективного оценочного пространства следует судить как на основе степени дифференцированности конструктивной системы (количества имеющихся независимых конструктов), так и на основе степени ее интегрированности (характера связей между конструктами)» (Холодная, 20026, с. 73).

Когнитивно сложные субъекты более точно и дифференцированно понимают людей: при описании другого человека они используют большее количество конструктов и смысловых категорий конструктов, чем когнитивно простые. Такие субъекты более детально оценивают себя и других и чаще обращают внимание на собственно психологические характеристики людей.

По данным З.М. Ахметгалеевой, когнитивно сложные испытуемые чаще называют такие качества, как отношение к себе, особенности мировоззрения, темперамента, интеллектуальные и другие способности человека. Когнитивно простые отличаются эмоциональной стабильностью, способностью управлять своими эмоциями и находить им адекватное объяснение. Когнитивно простые субъекты менее дифференцированно понимают себя и других, вместе с тем у них положительный образ Я, они эмоционально устойчивы, их жизнь наполнена смыслом. «На вещи они смотрят серьезно и реалистично, хорошо осознают требования действительности, не скрывают от себя своих недостатков, не расстраиваются из-за пустяков, чувствуют себя хорошо приспособленными. Когнитивно простые более способны ценить свои достоинства, положительные свойства характера, уважать себя за них. По всем показателям теста СЖО когнитивно-простые имеют более высокие значения, чем когнитивно-сложные. Это значит, что у когнитивно-простых выше осмысленность жизни, в их психике лучше работают механизмы, придающие жизни цельность, осмысленность, упорядоченность» (Ахметгалеева, 2005, с. 154).

Стилевой параметр когнитивной сложности-простоты применительно к межличностному оцениванию и взаимопониманию нельзя интерпретировать однозначно. В этом случае когнитивная простота может быть следствием как обобщенной недифференцированной системы оценивания, так и хотя и дифференцированных, но очень взаимосвязанных, т. е. когнитивно интегрированных, конструктов. Вместе с тем когнитивная сложность может быть порождена и слишком большой изолированностью используемых субъектом шкал, и такой дифференцированностью конструктов, которая способствует связыванию и обобщению входной информации (Холодная, 2002б).

* * *

Приведенный выше краткий перечень личностных черт, так или иначе влияющих на формирование процессов и результатов понимания, разумеется, не полон. Я продолжу его в следующих разделах на примерах конкретных исследований, тематика которых отражает принципиальные направления развития психологии человеческого бытия.

5.2. Самоотношение, склонность к риску и понимание ситуаций радиационной опасности

Современный мир – очень технологизированный и информационный. Обратной стороной научно-технического прогресса, во многом облегчающего жизнь человека, являются неизбежные техногенные катастрофы. После аварии на Чернобыльской АЭС радиационная опасность из предмета анализа специалистов превратилась в такую проблему массового сознания, над которой стали задумываться миллионы людей. Невидимость радиационного излучения, невозможность воспринимать его с помощью органов чувств превращает размышления людей о радиации в проблему понимания опасных и неопасных для жизни ситуаций. Следовательно, изучение понимания радиационной опасности неразрывно связано с изучением проблем понимания человеком ситуаций риска и индивидуальных различий в склонности к риску как психологическому свойству личности. Обычно готовность к риску связывается с разными видами активности, в том числе имеющими неадаптивный характер. Готовность к риску как личностная характеристика образуется из разных составляющих: оценки субъектом своих возможностей на основе прошлого опыта; умения полагаться на себя в критических ситуациях, в которых нет возможности хорошо сориентироваться в обстановке; предвосхищения возможных уровней самоконтроля в условиях неполноты информации (Корнилова, 1997).

Проблема риска радиационного заражения является предметом изучения в различных областях психологического знания: экологической психологии, нейропсихологии, психофизиологии, психологии труда, инженерной психологии и др. Однако пока практически нет исследований, в которых анализировалось бы понимание радиационной опасности. В частности, почти полностью отсутствуют работы, посвященные пониманию ситуаций радиационной опасности профессионалами и непрофессионалами. Задача восполнения этого пробела была поставлена в диссертационной работе Н.В. Родионовой, выполненной под моим руководством (Родионова, 2004).

Основная цель диссертационного исследования заключалась в ответе на вопрос: могут ли некоторые личностные особенности людей оказывать большее влияние на понимание радиационной опасности, нежели наличие профессиональных знаний в сфере атомной энергетики? Задача эмпирического исследования состояла в изучении личностных и когнитивных факторов, которые могут повлиять на различия в понимании ситуаций радиационной опасности профессионалами и непрофессионалами.

Поскольку цель и задачи исследования для психологической науки были новыми, то для их достижения отсутствовали соответствующие методики. Вследствие этого Н.В. Родионовой была разработана и психометрически адаптирована специальная методика оценки понимания влияния радиации на человека. Методика представляет собой описание 12 ситуаций, в которых объективно или субъективно (только в воображении испытуемых) действуют источники радиационного излучения. Каждой ситуации в методике соответствуют объективные количественные данные (величина дозы облучения, которому подвергается человек в этой ситуации). Всего было шесть объективно опасных для человека и шесть объективно безопасных ситуаций. Другими словами, наряду с ситуациями, которые оцениваются специалистами как действительно опасные, в методику включены ситуации, которые, по мнению профессионалов, являются не более чем «мифами». Доза радиационного воздействия в них ничтожно мала, в несколько раз ниже естественного радиационного фона.

К объективно опасным ситуациям относились следующие (приводятся в порядке убывания опасности пострадать от радиационного излучения): ежегодная флюорография; воздействие радиационного фона, создаваемого космическими лучами (например, при загорании); проживание вблизи тепловой электростанции; семичасовой полет на самолете; глобальные осадки в результате испытания ядерного оружия; проживание в панельных домах.

Объективно безопасные, но понимаемые населением как опасные (тоже в порядке убывания опасности): попадание в зону неаварийных выбросов АЭС в атмосферу; купание в водохранилище, в которое спускается вода, используемая при охлаждении турбин на атомной электростанции; проживание в 30-километровой зоне действующей атомной электростанции; воздействие АЭС на почву, растительность, продукцию сельского хозяйства близлежащих районов; потребление продуктов, выращенных вблизи атомной электростанции; просмотр кинофильма по цветному телевизору.

При обработке подсчитывался суммарный балл испытуемого по методике в целом, а также сумма баллов отдельно по опасным и неопасным ситуациям. Разработаны основные нормативные данные методики для группы профессионалов, непрофессионалов и смешанной выборки.

В исследовании приняли участие жители городов Смоленск и Десногорск (город-спутник Смоленской атомной электростанции), разделенные на две группы – профессионалы (операторы САЭС, врачи-рентгенологи, дозиметристы, т. е. специалисты, обладающие профессиональными знаниями в области атомной энергетики) и непрофессионалы – учителя, студенты, служащие и т. д. в возрасте от 16 до 70 лет. Общий объем выборки составил 347 человек.

Испытуемые заполняли методику исследования самоотношения (МИС) С.Р. Пантилеева, опросник «Уровень субъективного контроля», опросник «Личностные факторы принятия решений» (ЛФР-25), шкалу личностной тревожности методики исследования самооценки тревожности Спилбергера – Ханина и методику оценки понимания влияния радиации на человека.

Результаты исследования показали, что на специфику понимания ситуаций радиационной опасности влияют как личностные особенности испытуемых, так и социально-демографические факторы.

Понимание ситуаций радиационной опасности определяется наличием у испытуемых некоторых личностных особенностей. При низкой самоуверенности, среднем уровне саморуководства, высоком уровне внутренней конфликтности, самообвинения и личностной тревожности испытуемые склонны завышать оценку опасности пострадать от радиации. При высоком уровне саморуководства и среднем уровне личностной тревожности оценки опасности пострадать от действия радиации занижаются всеми испытуемыми (как профессионалами, так и непрофессионалами). Высокий самоконтроль является психологическим фактором, способствующим отрицанию опасности. Когда человек чувствует, что может лично контролировать ситуацию и способен ей противостоять, то он отрицает опасность для себя, не уменьшая данной опасности для других людей, находящихся в подобной ситуации.

Объективно неопасные ситуации по-разному понимаются людьми с гуманитарным и техническим образованием: испытуемые-гуманитарии завышают оценки опасности пострадать от действия радиации, а испытуемые с техническим образованием их занижают. В объективно опасных ситуациях никаких различий между профессионалами и непрофессионалами, лицами с гуманитарным и техническим образованием в оценках воздействия радиации не наблюдается. Аналогичны и половые различия: женщины склонны приписывать более высокие, чем мужчины, оценки возможности пострадать от действия радиации (правда, они высоко оценивают как объективно опасные, так и объективно неопасные ситуации).

Непрофессионалы в целом характеризуются большей, чем профессионалы, склонностью к рискованным действиям, им свойственно завышать опасность радиационного воздействия даже в объективно неопасных ситуациях. Непрофессионалы при высоком уровне саморуководства, среднем уровне личностной тревожности дают низкие оценки опасности пострадать от воздействия радиации, а при среднем уровне саморуководства, низком уровне отраженного самоотношения, высоком уровне самообвинения и личностной тревожности – высокие.

Профессионалы с высоким уровнем личностной тревожности, средним уровнем общей интернальности и экстернальным локусом контроля в области межличностных отношений приписывают высокие оценки возможности пострадать от радиации. Профессионалы же с высоким уровнем общей интернальности, интернальности в области неудач, низком уровне внутренней конфликтности показывают низкие оценки возможности пострадать от действия ионизирующего излучения.

Однако если у человека высокий уровень личностной тревожности, то и профессионалы, и непрофессионалы одинаково понимают опасные и неопасные ситуации: приписывают высокие оценки возможности пострадать от реального или мнимого радиационного излучения (Родионова, 2004).

Таким образом, специфика понимания ситуаций радиационного излучения определяется не только личностными особенностями понимающих субъектов, но и их полом, типом образования, наличием или отсутствием профессиональных знаний в области радиационного излучения.

Как известно, в нашей стране повышенный интерес к возможности радиационного заражения возник после аварии на Чернобыльской АЭС. Однако эта катастрофа сделала явной и еще одну язву, социальную болезнь нашего общества: извечную склонность руководителей государства скрывать от населения правдивую информацию и манипулировать общественным сознанием. Когда тайное стало явным, проблема манипуляции, имеющая локальное значение в различных областях гуманитарных наук и практической деятельности, стала чрезвычайно актуальной и популярной, в том числе среди психологов. Важнейшим аспектом проблемы оказалось выявление связи между психологическими особенностями личности людей и характером понимания ими ситуаций, в которых субъект манипулирует другими людьми, превращая их из равноправных партнеров, субъектов своей жизни, в безвольные объекты манипуляций.

5.3. Макиавеллизм личности и понимание манипулятивного поведения

Новые социально-экономические условия жизни в нашей стране порождают иные стили отношений между людьми, влияющие на взаимопонимание между ними. И правительственные органы, и рядовые россияне ставят перед психологами новые задачи. Вместе с тем формирование рыночной экономики, рекламного бизнеса, публичное развертывание предвыборных кампаний и т. п. выдвигают на передний план психологической науки такие проблемы межличностного влияния и эффективного воздействия средств массовой информации на население страны, которые хотя и были известны психологам, но находились не в фокусе, а на периферии их внимания. Для отечественной психологии одной из таких проблем является феномен манипуляции. В последние годы положение стало изменяться: было проведено несколько интересных теоретических и экспериментальных исследований. Ученые получили новые данные как о психологических механизмах самого феномена манипуляции, так и о личностных особенностях людей, склонных к манипулятивному поведению, а также способах и технологиях информационно-психологического воздействия (Грачев, Мельник, 1999; Доценко, 1997; Марголина, Рюмшина, 1999; Рюмшина, 2004).

В современном гуманитарном познании проблема манипуляции индивидуальным и общественным сознанием и поведением изучается по меньшей мере в двух основных аспектах. Во-первых, в контексте нарушения прав человека. Все мы живем в обществе и ориентируемся на социальные нормы поведения. В развитых странах и тех, в которых люди стремятся к созданию справедливого и богатого государственного устройства, важнейшими социальными нормами считаются «права человека». Очевидно, что манипуляция, т. е. обращение с человеком не как с субъектом, а как с объектом, безусловно, противоречит указанным нормам.

Во-вторых, манипулятивное поведение в общении рассматривается как одна из причин нарушения взаимопонимания между людьми. В психологических исследованиях показано, что в коммуникативных ситуациях наличие манипулятивной направленности хотя бы у одного из партнеров по общению препятствует возникновению взаимопонимания между ними (Желтонова, 2004).

В истории европейской культуры категория «манипуляция» неразрывно связана с понятием «макиавеллизм». В наше время термин «макиавеллизм» нередко используется в различных гуманитарных науках. Макиавеллизм как научная категория широко распространен в зарубежных психологических исследованиях (Wilson et al., 1996), но мало используется в отечественной психологии. Американские ученые провели контент-анализ трактата Н. Макиавелли «Государь» и на его основе создали психологический опросник. Он называется «Мак-шкала» и активно используется в западной социальной психологии и психологии личности. С его помощью были получены весьма интересные результаты.

Макиавеллизмом западные психологи называют склонность человека манипулировать другими людьми в межличностных отношениях. Речь идет о таких случаях, когда субъект скрывает свои подлинные намерения; вместе с тем с помощью ложных отвлекающих маневров он добивается того, чтобы партнер, сам того не осознавая, изменил свои первоначальные цели. «Макиавеллизм обычно определяется как склонность человека в ситуациях межличностного общения манипулировать другими тонкими, едва уловимыми или нефизически агрессивными способами, такими, как лесть, обман, подкуп или запугивание» (Ames, Kidd, 1979, р. 223). Несколько иначе описывается обсуждаемое психологическое свойство личности в другой работе: «В этой обзорной статье мы определяем макиавеллизм как стратегию социального поведения, включающую манипуляцию другими в личных целях, зачастую противоречащую их собственным интересам. Макиавеллизм следует рассматривать как количественную характеристику. Каждый в разной степени способен к манипулятивному поведению, но некоторые люди к нему более склонны и способны, чем другие» (Wilson et al., 1996, р. 285).

Приведу простой пример макиавеллистской стратегии поведения в семейных отношениях.

Малыш просит отца показать, как нужно собирать машинку из деталей детского конструктора. Отец показывает. Проходит некоторое время, и сын опять задает вопрос. Отец отвечает. Затем снова следует вопрос, потом еще и еще. Наконец отец не выдерживает и сам собирает машину. Сын торжествует: он и не намеревался разбираться в деталях конструктора, а теперь доволен тем, что заставил отца сделать работу за него.

По мнению создателей Мак-шкалы Р. Кристи и Ф. Гейс, макиавеллизм представляет собой психологический синдром, основанный на сочетании взаимосвязанных когнитивных, мотивационных и поведенческих характеристик (Studies in Machiavellianism, 1970). Главными психологическими составляющими макиавеллизма как свойства личности являются: 1) убеждение субъекта в том, что при общении с другими людьми ими можно и даже нужно манипулировать; 2) навыки, конкретные умения манипуляции. Последние включают способность убеждать других, понимать их намерения и причины поступков.

Интересно, что макиавеллистские убеждения и навыки могут не совпадать и реализоваться в поведении «автономно». Как показано в исследованиях, посвященных развитию макиавеллизма личности в онтогенезе, одни дети перенимают от родителей систему убеждений, которая не прямо, а косвенно влияет на их поведение. Другие – непосредственно копируют у родителей успешные способы манипулирования людьми, но не перенимают у них макиавеллистские убеждения (Kraut, Price, 1976).

Макиавеллизм как личностная характеристика в целом отражает неверие субъекта в то, что большинству людей можно доверять, что они альтруистичны, независимы, обладают сильной волей. Высокие оценки по Мак-шкале положительно коррелируют с экстернальностью, подозрительностью, враждебностью (Geis, 1978). Такие субъекты более эффективно обманывают других, в межличностном общении они чаще используют лесть (Blumstein, 1973) и в целом успешнее влияют на других людей (Studies in Machiavellianism, 1970). Существует обоснованное предположение о сходстве показателей по шкале макиавеллизма в супружеских парах (Kraut, Price, 1976). Макиавеллизм не коррелирует с интеллектом, рациональными установками и такими личностными чертами, как потребность в достижении и уровень тревожности (Ames, Kidd, 1979).

Люди, демонстрирующие высокие показатели по Мак-шкале, при вступлении в контакт с другими склонны держаться эмоционально отчужденно, обособленно, ориентироваться на проблему, а не на собеседника, испытывать недоверие к окружающим (Domelsmith, Dietch, 1978). Такие субъекты в отличие от испытуемых с низкими показателями имеют более частые, но менее глубокие контакты со своими друзьями и соседями. Например, в одном исследовании обнаружена обратная зависимость между уровнем макиавеллизма и сочувствием, проявляемым студентами, когда они дают советы и помощи друг другу. Кристи и Гейс назвали высокий уровень макиавеллизма «синдромом эмоциональной холодности», потому что социальная отстраненность является основной характеристикой подобных людей (Studies in Machiavellianism, 1970).

Вместе с тем результаты экспериментов ясно показывают, что в отличие от испытуемых с низкими показателями по шкале макиавеллизма субъекты с высокими значениями оценок по Мак-шкале, когда им нужно решить какую-нибудь личную проблему, оказываются более коммуникабельными и убедительными независимо от того, говорят они собеседнику правду или лгут (Kraut, Price, 1976). По сравнению с испытуемыми, получившими низкие оценки по шкале макиавеллизма, субъекты с высокими оценками более точны и честны в восприятии и понимании себя и других. Важно отметить и то, что они обычно получают низкие оценки по методике социальной желательности (Studies in Machiavellianism, 1970). В общении макиавеллисты, как правило, предметно ориентированы: в социальных взаимодействиях они более целеустремленны, конкурентоспособны и направлены прежде всего на достижение цели, а не на взаимодействие с партнерами (Domelsmith, Dietch, 1978).

Приведу обобщенные психологические характеристики, которые западные ученые используют для описания сильно выраженного типа макиавеллистской личности. Они характеризуют его так: умный, смелый, амбициозный, доминирующий, настойчивый, эгоистичный. Слабо выраженный тип: трусливый, нерешительный, поддающийся влиянию, честный, сентиментальный, надежный. Любому ярко выраженному макиавеллисту хочется выглядеть в глазах окружающих, к примеру, умным и неэгоистичным. Естественно, что в коммуникативных ситуациях именно такими они и стараются себя показать. Людям с низкими показателями по Мак-шкале в действительности более свойственны положительные черты вроде честности и надежности, зато ярко выраженные макиавеллисты обладают большим умением и поведенческими навыками сокрытия недостатка подобных качеств личности (Cherulnik et al., 1981).

Появление в категориальном аппарате психологической науки наряду с понятием «манипуляция» понятия «макиавеллизм» породило естественный вопрос о сходстве и различии психологических феноменов, обозначаемых этими словами. В западной научной литературе ответ на него найти не удалось. Удивительно, но факт: в текстах тех статей, название которых включает слово «макиавеллизм», оно фактически бессистемно чередуется с понятием «манипуляция» (см., например, аналитический обзор: Wilson et al., 1996). Тогда непонятно, зачем вводить новый термин и чем понятие макиавеллизма отличается от категории манипуляции?

Задачу выяснения сходства и различия содержания психологических феноменов манипуляции и макиавеллизма я поставил перед аспиранткой 0.0. Ждановой. Первые шаги, сделанные в этом направлении, мне кажутся интересными и продуктивными (Жданова, 2001).

Манипуляция

Начать следует с указания на то, что в субъект-объектных и субъект-субъектных контекстах психологи используют понятие «манипуляция» в весьма различных значениях. Кратко перечислю основные из них.

1. Манипуляция как движение рук, связанное с выполнением определенной задачи: в инженерной психологии, психологии практического мышления и т. п. Не в метафорическом, а в исходном, буквальном значении этого слова термин «манипуляция» обозначает разнообразные виды действий, выполняемых руками (управление рычагами, выполнение медицинских процедур, произвольное обращение с предметами и т. п.) и нередко требующих мастерства и сноровки при их исполнении.

2. Манипуляция – это такое психологическое воздействие на другого человека, которое не всегда им осознается и заставляет его действовать в соответствии с целями манипулятора.

При удачном манипулировании субъект, скрывая свои подлинные намерения, с помощью ложных отвлекающих маневров добивается того, чтобы партнер, сам того не осознавая, изменил свои первоначальные цели.

С психологической точки зрения, следует различать манипуляцию осознаваемую и не осознаваемую самим манипулятором.

2.1. Осознанная субъектом манипуляция может быть социально желательной или, наоборот, неодобряемой. В первом случае речь идет о манипуляции, которую человек совершает из лучших побуждений, желания помочь ближнему, во втором – манипуляция направлена исключительно на получение собственной выгоды.

Иногда человек вынужден манипулировать другими для достижения полезного для всех результата. При этом он понимает, что поступает так только потому, что не видит другого выхода. Он совершает поступок, испытывая угрызения совести. Примеры «добродетельной манипуляции» легко найти в возрастной психологии при описании известного кризиса подросткового возраста. В частности, манипулятивные приемы иногда используют матери, уговаривающие дочерей в прохладную погоду надеть более теплую, но менее красивую одежду. Известны примеры добродетельной манипуляции и из спортивной психологии. Приведу рассказ спортивного психолога Ю.: «Перед тем, как спортсменка выходит для прыжка в воду, я ей говорю, причем строго так: „Вы должны заполнить этот опросник!“ Там пять вопросов на уровень ситуативной тревожности. Они злятся на меня страшно, многие меня терпеть не могут. И многим непосвященным кажется, что я издеваюсь над спортсменками. И ведь никому не расскажешь, что именно благодаря мне они добиваются высоких результатов! Спортсмена перед выступлением нужно разозлить, а не успокоить! Злость побеждает страх. Но раскрыть эту тайну я не могу: если они будут знать ее, то прием перестанет действовать. Так и мучаюсь» (Сидоренко, 2002, с. 60).

«Корыстная манипуляция» неоднократно описана в работах, авторы которых изучают технологии тайного принуждения человека в межличностных взаимодействиях и массовых информационных процессах (Грачев, Мельник, 1999; Доценко, 1997). Примером корыстной манипуляции можно считать поступок известного героя Марка Твена. Вспомним, как Том Сойер, которому было скучно красить забор, побудил своих приятелей выполнить эту работу вместо него. С помощью имитации удовольствия и вдохновения от работы Том одновременно достиг двух целей. Во-первых, он защитил себя от насмешек мальчишек, представив крашение забора не как принудительный труд недостойный настоящего мужчины, а как увлекательное творческое занятие. Во-вторых, возбудил у друзей зависть и интерес к работе, которая до этого им казалась рутинной. В результате приятелям захотелось делать то, чего они сначала не хотели, и что было обузой для Тома.

Следует отметить, что независимо от добродетельного или корыстного мотива манипуляторы ясно осознают социальную нежелательность своего поведения, а некоторые из них могут чувствовать вину за те способы, которыми действуют.