Текст книги "Операция «Снег»"

Поскольку один из агентов, руководящий сотрудник госдепартамента, был привлечен к работе еще Н.М.Бородиным, а во время войны входил в резидентуру Рида, было признано целесообразным отозвать из США Рида, а его резидентуру законсервировать. Решили, чтобы уехал и В.М.Зарубин.

Между тем «дело Бентли» было использовано Вашингтоном, чтобы организовать шумную кампанию против тех американских граждан, которых Бентли одним махом зачислила в шпионы только потому, что от Д.Голоса ей были известны их антифашистские настроения. Из названных ею более ста человек пятьдесят один американец, как говорилось в официальном документе ФБР, представили «большой интерес» для этого ведомства, а двадцать семь человек являлись сотрудниками правительственных учреждений. По указанию Гувера бюро бросило свои наиболее квалифицированные кадры на получение изобличающих доказательств. Пытались использовать в этих целях и саму Бентли. Ей присвоили псевдоним «Грегори» и подсылали с провокационными целями к названным ею лицам. Два года безуспешных попыток в этом направлении так ничего и не дали. Американская контрразведка не могла и заподозрить, что мы имели возможность с помощью агентуры внимательно следить за каждым шагом ФБР. Подавляющее большинство подозреваемых, естественно, никак не реагировало на «подходы» провокаторов, в том числе и самой Бентли, так как действительно не сотрудничало с нами.

На помощь ФБР поспешила и комиссия конгресса по расследованию антиамериканской деятельности. Она вызывала каждого подозреваемого и подвергала унизительным и изнурительным допросам. Насколько нам известно, никто из них так и не признал своего участия в «советском шпионаже».

Хочу сказать, что большинство ценных источников информации, сотрудничавших с внешней разведкой на идейной основе, были истинными американскими патриотами. Свою помощь Советской России в борьбе с гитлеровской Германией они рассматривали как долг перед демократической Америкой, поскольку США и СССР сражались вместе против общего врага.

Навязывая миру «холодную войну», известные силы в Соединенных Штатах заимствовали многое из гитлеровского арсенала психологических подрывных акций. Дело в том, что немецкая разведка многие годы активно поддерживала пронацистские настроения в США и Англии. Своими происками в руководящих кругах Лондона она стремилась удержать Великобританию от выступления против Германии, именно поэтому нам важно было активизировать работу известной «пятерки» агентов, возглавляемой К.Филби, с тем чтобы знать об этих происках и вовремя предупреждать советское правительство о возможных маневрах реакционных кругов Альбиона.

Еще с большим размахом психологическую войну немецкая разведка вела в США. По документальным данным известного американского исследователя разведслужб Ладислава Фараго, в 1938 году гитлеровцы располагали за океаном десятками опытных шпионов – больше чем в любой другой стране, за исключением Польши и Франции.

Нацистская разведка завербовала президента Конгресса производственных профсоюзов Джона Л. Льюиса, игравшего главную роль в проведении трех крупных акций:

– в 1938 году благодаря его стараниям было налажено снабжение Германии мексиканской нефтью;

– в 1939 году Льюис помогал безуспешным тайным усилиям немцев привлечь Рузвельта к участию в кампании по установлению «мира» в Европе на условиях, продиктованных Гитлером;

– в 1940 году Льюис принимал самое активное участие в закулисных интригах с целью не допустить избрания Рузвельта президентом на третий срок. Это была самая крупная операция нацистов в Соединенных Штатах. Попутно хотел бы привлечь внимание читателя к некоторым соображениям Ладислава Фараго. Он считал, что «ни одна разведка, какой бы разветвленной и эффективной она ни была, не в состоянии предугадать неумолимый ход событий». И приводит такой пример: абвер – немецкая военная разведка и контрразведка – располагали сотнями агентов в районе, прилегающем к западной части Средиземного моря, однако не смог предупредить о времени высадки союзных войск в Северной Африке осенью 1942 года. Тем не менее, отмечает Фараго, разведывательные службы оказывают «гораздо большее влияние на ход истории, нежели на историков. За любым крупным событием, за спиной каждого государственного деятеля, причастного к этим событиям, стоят разведчики, однако авторы научных хроник то ли из-за высокомерия, то ли из чувства брезгливости игнорируют их вклад и редко называют их имена».

Можно только поддержать такую позицию американского исследователя. Примеры тому – Зорге и некоторые другие наши разведчики, предупреждавшие об угрозе нападения Германии на Советский Союз и даже называвшие точную дату начала агрессии. Другой пример – вскрытие крупных подрывных акций Запада Блейком и Филби, между тем как роль этих разведчиков игнорировалась в нашей исторической литературе. Правда, виной во многом была и чрезмерная секретность, но чаще такое отношение диктуется желанием присвоить чужие лавры. Иногда умолчание о действительных инспираторах операций внешней разведки объясняется желанием контрразведки приписать себе побольше заслуг. Сошлюсь на разоблачение шпиона Пеньковского. Первоначальный сигнал получили сотрудники внешней разведки. Все остальное, как говорится, было «делом техники». Или обнаружение подслушивания и перехвата советских стратегических линий связи американцами приписывается внутренним органам госбезопасности, в то время как об этом советской разведке дал исчерпывающие материалы ее агент Рональд Пелтон, сотрудник Агентства национальной безопасности США[28]28
  Пелтон Рональд Уильям служил в АНБ с 1964 по 1968-годы. В 1980 году стал агентом внешней разведки КГБ. Сообщил о пяти системах сбора данных электронной разведки, и среди них об операции Айви Беллз, в ходе которой производился съем информации с советского подводного кабеля, проходившего по дну Охотского моря.


[Закрыть].

В работе по анализу информации мой, тогда еще не большой, опыт уже подсказывал немало соображений, проверенных в беседах с такими опытными коллегами, как В.М.Зарубин и И.А.Ахмеров. Считается, что приблизительно 50 процентов разведывательной информации поступает из открытых источников, 40 процентов добывается с помощью технических средств: через спутники, авиаразведку, подслушивание, радиоперехват и так далее. Остальные 10 процентов приходятся на человеческий фактор – на добытчиков информации. Но, как показывает жизнь, именно эти 10 процентов самые ценные.

Не случайно бывший директор ЦРУ Уильям Уэбстер назвал человеческие ресурсы «наиболее жизненно важной частью разведывательной деятельности – только с их помощью можно вскрывать намерения».

А раз речь идет о человеке, то вступают в силу закономерности психологии, надо сказать, достаточно эффективно использованные поджигателями «холодной войны». Учитывая страх людей перед опасностью возникновения нового мирового вооруженного конфликта, Запад изображал инициатором «холодной войны» Советский Союз, несмотря на то, что с первых послевоенных дней наша страна на всех встречах своих руководителей с западными лидерами неустанно вносила все новые мирные предложения и шла на компромиссы. Так, в начале 1949 года, когда североатлантические союзники решили создать сепаратное западногерманское государство, Советский Союз выступал за объединение Германии и старался предотвратить бессмысленную гонку вооружений, а западные союзники следовали курсу конфронтации. Они, в частности, начали широко практиковать похищения советских людей, в том числе и сотрудников внешней разведки. Сейчас трудно сказать, сколько из тех так называемых «добровольных» переходов к американцам и англичанам людей, фигурировавших в числе перебежчиков, были действительно добровольными и сделаны по собственной инициативе. Судя по выявленным внешней контрразведкой фактам насильственного захвата, а затем обработки известными и неизвестными, в том числе фармакологическими средствами, во многих случаях это были прямая провокация и насилие. Одно лишь «дело Гузенко» и то, как вокруг него западные средства массовой информации раскручивали спираль дезинформации, многому нас научило.

Настораживали и приходившие к нам из разных источников сведения о том, что в интересах формирования общественного мнения США в духе «холодной войны» ЦРУ и ФБР использовали тот же метод провокаций и дезинформации против собственных граждан. Но так как всё тайное непременно становится явным, в 80-е годы такая деятельность спецслужб взбудоражила американское общество. Когда ФБР пошло на прямую провокацию против членов конгресса и сотрудников других властных органов, подставляя им свою агентуру с соблазнительными предложениями незаконных заработков, скандал вышел наружу.

Глава 5. Нелегальная – самая совершенная

В созданном в 1920 году Иностранном отделе (ИНО) ВЧК грани между разведывательной работой с легальных и нелегальных позиций практически не существовало. Преобладал подход: есть конкретная задача – под нее и подбираются необходимые силы и средства. За кордон по нелегальным каналам направлялись и кадровые сотрудники ИНО, и агенты-иностранцы. Надо сказать, что в этот период разведка с нелегальных позиций активно использовала опыт дореволюционного большевистского подполья.

В дополнение к заброске нелегалов, решавших, так сказать, конкретные разовые поручения, в некоторых странах создавались постоянные разведывательные точки. Уже в 1922 году небольшая нелегальная резидентура возникла во Франции, в следующем году – в США. И в ту, и в другую входили надежные агенты из числа иностранных граждан.

Дальнейшее упрочение внутреннего и внешнего положения Советского Союза сопровождалось расширением внешней разведки в значительной мере с использованием нелегальных средств и методов. Так, в 1926 году в Скандинавские страны направили В.М.Зарубина. Это была его первая поездка за кордон. Созданная им нелегальная резидентура начала действовать уже через год. До войны такие точки возникли в Австрии, Германии, Англии и Китае.

В Англии, когда с этой страной у СССР еще не было дипломатических отношений, особенно активно действовала группа нелегалов во главе с Б.Я.Базаровым. В ней были люди, имевшие доступ в правительственные и политические круги. Они добыли немало важной политической информации и военно-технической документации. Позднее, в 1939 году, там начала работать еще одна нелегальная резидентура – известная теперь пятерка К.Филби. Она переправила в Центр около 20 тысяч важных информационных материалов, из которых более 90 процентов составляли документы.

В Италии в 1934 году нелегальную резидентуру возглавлял М.М.Аксельрод. С ним мне довелось познакомиться в 1938 году во время учебы в ШОН. Тогда он был заведующим учебной частью школы и читал очень интересные лекции.

До установления дипломатических отношений между СССР и США в ноябре 1933 года разведывательная работа в этой стране проводилась главным образом с нелегальных позиций. Началась она, как я уже упоминал, в 1923 году.

Франкистский мятеж в Испании в 1936 году и вооруженная интервенция в эту страну Германии и Италии, политика поощрения этой агрессии Англией и Францией под лицемерным лозунгом невмешательства сделали остро необходимым проникновение в стратегические планы и военные приготовления Лондона и Парижа, равно как и гитлеровского руководства, открыто провозгласившего программу расширения жизненного пространства за счет Советского Союза.

В связи с обострением обстановки в Германии туда в 1934 году был направлен В.М.Зарубин.

Короче говоря, в предвоенный период был создан эффективно действовавший нелегальный аппарат – до полутора десятка точек в различных странах.

Решение задачи облегчало наличие кадров, имевших опыт подпольной борьбы с царским самодержавием, в том числе в условиях эмиграции, а также патриотов, закаленных в ходе гражданской войны и борьбы с контрреволюцией в первые годы советской власти. Благоприятствовало и то обстоятельство, что за рубежом было немало патриотически настроенных выходцев из России.

Если же говорить о слабой стороне организации нелегальной разведки в 20-е и 30-е годы, то это была несовершенная связь между нелегалами и Центром. Сказывались и отсутствие необходимого числа легальных резидентур, и недостаточная активность уже созданных.

Но, несомненно, огромный, если не сказать чудовищный, ущерб внешней разведке, особенно ее нелегальному аппарату, нанесли во второй половине 30-х годов сталинские репрессии, проводимые Ежовым и Берией, которые оказались в руководстве органов государственной безопасности. Не менее сложным для нелегальной службы был период, предшествовавший смерти Сталина и разоблачению Берии. В эти годы на грани уничтожения оказались многие зарубежные нелегальные структуры.

С 1939 года нелегальной разведкой руководил 5-й отдел ГУГБ НКВД СССР, который в феврале 1941 года был преобразован в Первое (разведывательное) управление. Растущая угроза германской агрессии выдвинула перед внешней разведкой главную цель – обеспечить получение сведений о планах и намерениях Гитлера и его союзников, помешать им создать военные и разведывательные плацдармы на Американском и Азиатском континентах.

В начале войны в Латинской Америке нам удалось задействовать нелегальную разведывательно-диверсионную группу во главе с Максимовым, который прибыл в Аргентину в канун 1941 года. Он имел опыт подпольной работы в буржуазной Литве, сражался за республиканскую Испанию в 1936-1937 годах, действовал в нелегальных условиях в других странах. Перед ним поставили задачу организовать диверсии на морских путях снабжения Германии стратегическим сырьем из латиноамериканских стран. За два с половиной года на судах, шедших в германские порты, было заложено более 150 мин, многие транспорты пошли ко дну. Удалось также уничтожить несколько складов в портах Аргентины. Я еще вернусь к рассказу об этом выдающемся разведчике.

В США – я уже об этом говорил – всю войну успешно действовала нелегальная резидентура Рида. В октябре 1943 года в Италии развернула работу нелегальная точка, возглавлявшаяся Боевым. С этим замечательным разведчиком я познакомлю читателей ниже.

Упоминаю о всех этих событиях, в которых мне довелось участвовать на разных этапах моей службы потому, что с той поры, когда я попал в ШОН, именно работа с нелегальных позиций привлекала меня больше всего. Видимо, судьба с самого начала определила мне этот путь в разведке как главный. Ведь еще в 1938 году меня стали готовить на роль нелегала, и только неблагоприятное стечение обстоятельств увело на несколько лет на другие тропы. А жаль. Ведь нелегальная разведка – это самый совершенный вид секретной службы.

Встречи с И.А. Ахмеровым и В.М. Зарубиным вновь укрепили меня в убеждении, что нелегальные формы разведки – это то, к чему следует стремиться. И когда во второй половине 1949 года начальник нелегальной разведки А.М.Коротков предложил мне перейти в его службу, я без колебаний согласился. Так я стал старшим помощником начальника американского отдела нелегального управления внешней разведки.

Здесь жизнь свела меня со знаменитым Рудольфом Абелем (его настоящее имя Вильям Фишер) и его семьей, а также с его коллегами по работе в США супругами Питером и Хелен Крогерами (Моррис и Леонтина Коэны). Я привлек на нелегальную стезю Конона Трофимовича Молодого, ставшего впоследствии резидентом в Англии Гордоном Лонсдейлом, и руководил его подготовкой, а также переброской к нему Крогеров.

Мне довелось заниматься выводом за рубеж многих сотрудников нелегальных резидентур, руководить их работой. Среди них были и ставшие известными широкой общественности Сеп и Жанна, Халеф и Бир, Патрия и Боевой и многие другие, о ком пока говорить еще не время – их разведывательный ресурс далеко не исчерпан. Но о некоторых разведчиках, тех, кто попал в поле зрения иностранных спецслужб, я намерен рассказать ту правду, которую наши противники либо скрыли, либо преднамеренно исказили.

И пусть читателя не смущает тот факт, что в большинстве случаев рассказ мой коснется именно таких сотрудников, ибо о других, успешно действующих, я, по понятным причинам, говорить не могу. Многих моих славных коллег, о ком я собираюсь рассказать, к сожалению, уже нет в живых, но всей своей жизнью они заслужили добрую память.

Начался один из самых интересных периодов моей разведывательной карьеры. Он продолжался до 1961 года. Двенадцать лет я активно участвовал в организации работы нелегальной разведки. Большую часть этого времени моим начальником был А.М.Коротков. Поэтому мне хотелось бы представить подробнее этого выдающегося разведчика. Он занимал в разведслужбе какое-то особенное место. Способность быстро и без колебаний принимать ответственные решения, стремление не уклоняться от ответственности за порою рискованные ходы заметно выделяли его среди других руководителей. Напомню, как вел себя Коротков на совещании у Берии в 1940 году. Тогда он отвечал наркому твердо и уверенно, без тени смущения. И, наверное, за такое смелое поведение буквально через несколько недель его направили в Берлин.

После почти девяти лет совместной работы с Александром Михайловичем я могу сказать, что он был очень схож с В.М.Зарубиным. Оба они прошли непростой путь, хотя Коротков был моложе Василия Михайловича на пятнадцать лет; оба имели опыт нелегальной работы в фашистской Германии (правда, Коротков был там не так долго, как Зарубин).

Но главное, что сближало этих необыкновенных людей, – готовность к оправданному риску, решительность, умение под держать каждого сотрудника, если он представлялся им человеком, искренне стремящимся хорошо делать порученное дело. В то же время А.М.Короткова отличала от В.М.Зарубина нетерпимость к тем, кто манкировал своими обязанностями, бездельничал или проявлял нерешительность, в чем Александр Михайлович справедливо усматривал недостойную разведчика трусость. С другой стороны, он не был зашорен: внимательно выслушивал возражения коллег, спокойно их анализировал и, признав правоту оппонента, смог изменить свое первоначальное решение.

Как я убедился, он охотнее работал с теми сотрудниками, кто отстаивал свои взгляды и оценки, чем с теми, кто безропотно принимал любое указание. Сказывалось его расположение к тем, кто готов был противопоставить твердым и решительным позициям начальства такие же твердые, аргументированные возражения.

А.М.Коротков родился в Москве в 1909 году. После средней школы начал в 1928 году работать электромонтером по обслуживанию жилых домов. Осенью того же года был принят на работу в ОГПУ монтером по лифтам хозяйственного отдела, а затем делопроизводителем в одно из отделений ИНО. Природные способности, острый ум и прекрасная память позволили Александру Михайловичу за короткое время освоить азы разведывательной работы, достаточно хорошо изучить немецкий язык. В 1933 году его направили в первую командировку по австрийским документам во Францию, и он хорошо справился с заданием. Свою поездку Коротков использовал для совершенствования иностранного языка и успешной обкатки в роли нелегала. В 1937 году в краткосрочной нелегальной командировке он весьма удачно провел в фашистской Германии вербовку крупного ученого-химика. А через год ему довелось выполнять за кордоном еще более ответственные и рискованные задания.

В начале 1940 года Коротков был командирован в Берлин. К тому времени многие сотрудники легальной резидентуры были отозваны, оставалось всего два оперативных работника. Надо было практически самому обеспечивать связь с действовавшей агентурой, восстанавливать работу с законсервированными агентами. И это при том, что условия работы советских разведчиков в стране, готовившейся к нападению на СССР, все более осложнялись. Тем не менее на связи у Короткова находились самые ценные источники – Харро Шульце-Бойзен, Арвид Харнак, Грета Кукхоф, возглавлявшие разветвленную агентурную организацию, которая после войны стала известна как Красная капелла.

Сейчас мы знаем о печальной судьбе полученной от этих ценных агентов информации: Сталин ее игнорировал. Короткова очень беспокоило отсутствие какой-либо реакции Центра на важные сведения. Поэтому он в конце марта 1941 года смело обратился с письмом к Берии, убедительно доказывая, что нападение Германии на СССР намечено на ближайшие недели. Но и эту информацию постигла та же участь, что и со общения других наших разведчиков.

После нападения Гитлера на Советский Союз Коротков вместе с сотрудниками посольства покинул Германию в июле 1941 года. Но еще не раз ему пришлось работать в этой стране. В годы Великой Отечественной войны он возглавил отдел, ведавший разведкой в фашистской Германии и на оккупированных ею территориях. Трудное это было время. Надо было непоколебимо верить в победу, чтобы хладнокровно руководить подготовкой и заброской агентуры в глубокий немецкий тыл, на территорию самой Германии и ее сателлитов, осуществлять связь с нелегальными группами.

Вскоре после окончания войны, в 1946 году, становится одним из руководителей внешней разведки. На этом посту ярко проявились его выдающиеся способности. Забегая вперед, скажу, что скончался A.M. Коротков, занимая важный пост Уполномоченного КГБ СССР в Германии. В июне 1961 года он находился в командировке в Москве, там с ним случился острый сердечный приступ, и спасти его не удалось.

Переход в нелегальную разведку резко изменил режим моей работы. В англо-американском отделе не было ни начальника отдела, ни его заместителя. Все замыкалось на помощнике начальника отдела и мне. На нас легла тяжесть многообразных обязанностей по руководству уже созданными резидентурами и отдельными нелегалами, выведенными за кордон по подбору, подготовке и направлению за границу новых сотрудников. Все шло в стремительном темпе – одно дело накладывалось на другое, разные по характеру задачи требовали быстрых решений. Ко всему добавлялись трудности из-за слабой ориентированности легальных резидентур в специфике нелегальной работы; были срывы в организации связи с подпольщиками.

Встреча с отъезжающим нелегалом тут же сменялась беседой с новым кандидатом или с необходимостью подбодрить товарища, который начинал хандрить из-за затяжки с отправкой за кордон. Ориентироваться в таком калейдоскопе забот, находить оптимальные решения в трудных ситуациях очень помогли мне беседы с такими экспертами, как В.М.Зарубин и И.А.Ахмеров. Хотя Василий Михайлович уже в 1949 году находился в отставке, я продолжал поддерживать добрые отношения с ним и его женой, и это порою помогало мне прояснить некоторые сложные проблемы, возникавшие в работе. Что касается Исхака Абдуловича, то он еще продолжал работать, и это облегчало возможность получить ценный совет выдающегося разведчика.

Ежедневно из легальных резидентур шел поток телеграмм, в том числе были срочные депеши в ночное время, требовавшие немедленного ответа. Например, поступало сообщение о полученном нью-йоркской или иной легальной резидентурой срочном вызове на встречу с нелегалом. На самом же деле, как часто оказывалось, нелегал сигналом лишь подтверждал получение радиопередачи. Но это выяснялось позже, а пока…

Учитывая, что телеграммы сначала читало руководство ПГУ, а иногда и министерство госбезопасности, если приходило особо тревожное сообщение, то станет понятно, почему почти каждую ночь меня будили звонком из секретно-шифровального отдела. Первоначально по неопытности я сразу вызывал дежурную машину и мчался разобраться с такой депешей. Позже, прибегая к заранее разработанному коду, выяснял по телефону, о чем идет речь, и прямо из дома переадресовывал такие срочные сообщения другим работникам либо откладывал решение до утра.

Анализ появления многих ложных тревог привел нас к выводу, что в легальных резидентурах нужно иметь работников нашей службы, специально подготовленных к обеспечению связи с нелегалами и проведению других особых операций. Подбором и подготовкой таких сотрудников мы и занялись, что, конечно же, не способствовало уменьшению забот.

Первое время моей работы в нелегальной разведке вплоть до 1953 года проходило в условиях частой смены организационных структур и их руководителей.

В 1947 году, как я уже упоминал, по чьей-то фантазии внешняя разведка МГБ СССР была выведена из этого министерства и сведена с военной разведкой, изъятой из Министерства обороны СССР. Возник Комитет информации, в нем было создано несколько подразделений, одним из которых было Управление нелегальной разведки. Однако в ноябре 1951 года разведывательные службы были выведены из состава КИ и вернулись в свои ведомства. В этот период вплоть до смерти Сталина в марте 1953 года МГБ руководил С.Д.Игнатьев. А потом Министерство госбезопасности и внутренних дел были объединены в одно ведомство. Это объединенное Министерство внутренних дел возглавил Берия. Огромный монстр пережил своего хозяина, после смещения Берии в конце июня 1953 года и до марта будущего года МВД командовал С.Н.Круглов.

Тогда из него вновь выделились службы государственной безопасности и было образовано отдельное ведомство – Комитет государственной безопасности при Совете министров СССР, у руля которого встал И.А.Серов.

Внешняя разведка в период этих реорганизаций прошла через ряд болезненных пертурбаций. После выхода из состава КИ в 1952 году ее возглавил С.Р.Савченко, затем в следующем году появился П.Н.Кубаткин. Потом откуда-то возникла фигура В.С.Рясного, не имевшего никакого понятия о разведке и быстро получившего за свое профессиональное невежество прозвище Василий Темный. Он процарствовал всего один месяц. Кадровая свистопляска закончилась только с разоблачением Берии, после чего временно руководил внешней разведкой Е.П.Питовранов, высококвалифицированный профессионал, который за короткое время сумел оставить заметный след в ее деятельности. Вскоре он выехал на работу в ГДР, где успешно руководил представительством КГБ СССР. После него временно исполнял обязанности начальника разведки А.М.Коротков, пока в начале 1954 года на этот пост не назначили А.С.Панюшкина.

Помимо изменений в руководстве разведкой Берия за время своего хозяйничанья в органах безопасности провел реорганизацию аппарата министерства. В мае 1953 года он произвел ломку всей структуры внешней разведки, переименовав ПГУ во Второе (разведывательное) управление (ВУ) и значительно сократив штаты. Нелегальное управление было ликвидировано. Его отделы слили с соответствующими географическими отделами. Личный состав, естественно, сократили почти вдвое. Подразделения ВУ должны были вести разведку как с легальных, так и с нелегальных позиций.

При реорганизации Берия дал указание вызвать в Центр многих сотрудников легальных и нелегальных резидентур, чтобы провести очередную чистку. Помня об огромном ущербе, нанесенном аналогичным вызовом нелегальным кадрам в 1938-1939 годах, я на свой страх и риск под разными предлогами оттягивал исполнение этого указания. Думаю, что это во многом помогло сберечь многие ценные кадры и сохранить завоеванные нами позиции за кордоном.

13 марта 1954 года решением правительства ПГУ было восстановлено в составе КГБ. Вновь образовали нелегальное управление, которым стал руководить А.М.Коротков. Я же был назначен его заместителем.

Читатель, полагаю, уже достаточно знаком с Александром Михайловичем. Мне хочется лишь сказать о том, что я глубоко признателен ему за возможность проявить свои способности в этой сложной разведывательной профессии. Хотя наши взаимоотношения не всегда были безоблачными, это никак не отражалось на главном – на работе по организации эффективного разведывательного аппарата.

Совершенно другим был сменивший Короткова в 1956 году А.А.Крохин. Если А.М.Коротков, также будучи одновременно заместителем начальника всей разведки, никогда не уклонялся от решения сложных вопросов по нашей линии, Алексей Алексеевич предпочитал при малейшей возможности перекладывать все на меня – своего заместителя. Я не был против, охотно брался за дело, и чем сложнее оно было, тем интереснее мне было найти оптимальное решение. Что меня не устраивало, так это стремление А.А.Крохина все уже решенные мною дела снова подробно рассматривать, и не только со мною, но и с привлечением тех сотрудников, с которыми я уже все обсудил самым тщательным образом. Была неприятна не столько эта своеобразная форма недоверия, как то, что обычно повторное рассмотрение сводилось лишь к редакционным, чисто стилистическим поправкам подготовленных документов и указаний.

А.А.Крохин оставался начальником нелегальной разведки всего около трех лет, одновременно являясь заместителем начальника ПГУ. По единодушному мнению сотрудников, он не оставил заметного следа в нашем подразделении. Хотя, справедливости ради, надо отметить, что Алексей Алексеевич был опытным разведчиком и контрразведчиком и до прихода к нам успешно руководил резидентурой в Париже.

В 1950 году А.М.Коротков временно отключался от руководства нелегальной службой, в этот период вплоть до его воз вращения в конце 1952 года ее начальником был Арсений Васильевич Тишков. Родился он в 1909 году. В органах государственной безопасности служил с 1935 года. Во время Великой Отечественной войны был нашим офицером связи при главном штабе Югославской национально-освободительной армии. После двухлетнего с небольшим руководства нелегальной службой он стал начальником Высшей школы КГБ, затем начальником разведывательной школы ПГУ. Человек вдумчивый и в высшей степени эрудированный, мягкий в обращении с подчиненными, он слабо ориентировался в проблемах нелегальной разведки. Чувствуя себя не на месте, А.А.Тишков не стеснял нас, руководителей подразделений, своими указания ми и предоставлял нам большую свободу действий, что нас вполне устраивало.

Не буду касаться тех кадровых перемен, которые происходили в службе нелегальной разведки после моего ухода оттуда в 1961 году. Но о некоторых сотрудниках, составлявших с самого начала ее костяк, хочу сказать хотя бы коротко. Это опытнейшие профессионалы полковники Р.А.Агамалов и Н.М.Горшков и генерал-майор В.Я.Барышников, занимавшие должности заместителей начальника управления в 40-60-х годах. Это начальник отдела документации полковник Г.А.Соколов, сам в прошлом нелегал, ставший в 60-х годах заместителем руководителя управления. Это начальник отдела безопасности полковник Д.П.Тарасов, под руководством которого проводились операции по вызволению Р.И.Абеля, К.Т.Молодого и других попавших в беду кадровых разведчиков и агентов. Это и один из старейших сотрудников службы нелегальной разведки полковник Н.А.Корзников, занимавший должность заместителя начальника управления в 70-80-х годах. С Николаем Алексеевичем и его семьей меня связывала дружба с 1940 года. Он участвовал в подготовке почти всех молодых сотрудников к нелегальной работе и знал всех наших ветеранов. Это он выезжал в Берлин в 1962 году для встречи вызволенного из американской тюрьмы Р.И.Абеля. Это он отвечал за операции по обмену Г.Лонсдейла и четы Крогеров, попавших в английские тюрьмы.