Текст книги "Остров Россия"

Бешеные деньги

В период с 2000 по 2008 г. Россия получила редкий шанс догнать передовые страны Запада, оздоровить свою экономику за счет поступлений от продажи нефти по небывало высоким ценам, достигавшим 110, а то и более долларов за баррель. Бывший начальник аналитического управления внешней разведки КГБ СССР генерал-лейтенант Николай Сергеевич Леонов в своей книге «Закат или рассвет. Россия 2000-2008» (М., Издательство «Русский дом». 2009), подытоживая два президентских срока Владимира Путина, пришел к выводу, что самое положительного за это восьмилетие – лишь «цены на нефть и газ и рост объема добычи. Причем рост только до 2007 года, потом он прекратился. И дождь долларовый, который обрушился на нашу страну, шквал в триллион долларов. Ничего подобного в истории России, имперской России или советской России, не было конечно. Это фактор, который не создан нами, а создан, ну, скажем, Господом Богом, который подарил нам пространство вместе с этими запасами газа и нефти. И конечно, подарил конъюнктуру мирового рынка, потому что нефть и раньше продавалась, но тут нам, как говорится, подфартило. Никаких других усилий, которые бы можно было отнести в заслугу нашему руководству, нашему правительству, нашим властям, местным, региональным, каким угодно нельзя».

К сожалению, этот исторический шанс был упущен в силу того, что российскими финансами управляли и управляют не столько некомпетентные, сколько недальновидные люди. Политическое руководство России по непонятным причинам пошло у них на поводу. Только после многочисленных провалов в развитии российской экономики в период с 2000 по 2008 гг. в Кремле начали осознавать, что ультралиберальный курс последователей Мальчиша-Плохиша по имени Егор Гайдар на интеграцию России в западную финансовую систему равнозначен подключению пациента для переливания крови к ампуле с кровью больного СПИДом. Все хронические западные болезни автоматически были переданы России. В этом можно было убедиться уже по тому, чем обернулись рекомендации МВФ по развитию российской экономики и по многолетним попыткам РФ вступить в ВТО. Взять хотя бы такой пример, как заоблачные цены на сырую нефть, которые весьма серьезно бьют по рядовым потребителям нефтепродуктов и по нашему сельскому хозяйству, работающему на дизельном топливе. Как это ни нелепо, но к началу 2007 г. цена на дизельное топливо (ДТ), на котором работает вся сельхозтехника в России, подошла вплотную к цене на бензин А-95. Прежде такого никогда не было. А объясняется это тем, что внутрироссийская цена черного золота привязана к мировой, следовательно, с удорожанием углеводородов на внешнем рынке растет цена на нефть и в России, а это неизбежно приводит к подорожанию нефтепродуктов в целом и бензина в частности. Результатом этого стал обвал сельхозпроизводства в России, которая утратила способность прокормить свое население и подсела на импорт продовольствия.

Вместо того чтобы использовать доходы от нефти и газа для развития страны и ее экономики, совершенствования человеческого потенциала, Россия подсела на нефтяную иглу. Точно по Иноземцеву в этих недолгих тепличных условиях креативные возможности народа не использовались, а его интеллектуальный потенциал не развивался. Армия сидела на голодном пайке и практически не получала никакого нового вооружения. Система образования деградировала. Национальная промышленность теряла конкурентоспособность. Я уже не говорю о деградации общества и растлении молодежи. Любая сырьевая игла не менее опасна, чем игла наркомана. Нефтяная и газовая – особенно. Если с этой иглы не слезть, Россию ждет судьба островного государства Науру, которое жило за счет добычи фосфатов, из которых собственно и состоял этот остров. Через несколько десятков лет интенсивного экспорта наурской земли, это государство представляет собой огромную яму, в которой копошатся лиловые крабы, а обнищавшее население спасается от голодной гибели рыбной ловлей.

Напомню, что за счет высоких цен на нефть Россия за 8 лет (2000 – 2008 гг.) дополнительно заработала $475 млрд. Это почти два бюджета РФ на 2008 год. В 2007 году нефтегазовые доходы России составили 8,8 проц. ВВП, в 2008 – 11,2 проц. ВВП. По итогам 2007 г. доходы федерального бюджета РФ составили 7,81 трлн. руб. При этом рост цен на нефть Urals дал бюджету дополнительно 36,1 млрд. руб., изменение экспортной цены на газ – 26,9 млрд. руб.

В 2008 г. в РФ было добыто порядка 490 млн. тонн нефти, экспорт составил порядка 250 млн. тонн. По прогнозу Минэкономразвития, экспорт нефти из России в 2009 г. может составить 235 млн. т. По оценке ЦБ РФ, доход от экспорта нефти из России в 2008 г. вырос по сравнению с аналогичным показателем 2007 г. на 32,1% и составил 160,5 млрд. долл. При этом доход от экспорта нефти в январе – сентябре 2008 г. составил 133,4 млрд. долл. против показателя 83,9 млрд. долл. за 9 месяцев 2007 г. Как отмечается в сообщении Центробанка, доход от экспорта нефтепродуктов из России в 2008 г. составил 79,8 млрд. долл., увеличившись с показателя 52,2 млрд. долл. в 2007 г.

Согласно данным МЭР добыча газа в 2008 г. составила порядка 665 млрд. куб. м, в 2009 г. добыча прогнозировалась на уровне 670 млрд. куб. м. Экспорт природного газа в 2008 г. составил порядка 203 млрд. куб. м, в 2009 г. по прогнозу – на уровне 208 млрд. куб. м. По оценке ЦБ РФ, доход от экспорта газа из России в 2008 г. вырос, по сравнению с аналогичным показателем 2007 г., на 54,02% и составил 69 млрд. долл.

Куда же делись все эти несметные доходы, эти действительно бешеные деньги? По словам бессменного ультралиберального министра финансов РФ А. Кудрина, 72% нефтяных денег ($340 млрд.) из полученных за 2000-2008 гг. 475 миллиардов долларов поступили в бюджетную систему. Из них на нужды бюджета «ушло» 30% накопленных средств, на погашение внешнего долга – 34%. Оставшаяся часть (36%) попала в Cтабфонд.

В стране многие политики и ученые, деловые люди выступали за более рациональное использование доходов от экспорта нефти и газа. Первый заместитель директора Института экономики РАН Д. Сорокин, например, в открытой печати заявил, что «сверхдоходы (от нефти и газа) могут и должны быть направлены на модернизацию отечественной экономики, закупку за рубежом дорогостоящего оборудования, строительство нефтеперерабатывающих заводов. Последнее позволило бы нам избавиться от дефицита бензина внутри страны» («Труд», 14.03.2008). Увы. На экспорт гнали в основном сырую нефть, в тундре и тайге по-прежнему вовсю горели газовые факелы, а первый в России завод сжиженного газа на Сахалине был сдан в эксплуатацию только в начале 2009 г. Сам по себе этот факт говорит о том, насколько государство игнорировало переработку нефти и газа, теряя на этом миллиарды долларов. И это при таких запасах, как в России!

После того, как в 2007 г. цена за баррель нефти впервые достигла 100 долларов, московский журнал «Финанс» отметил, что на экономике России это «отразится так, как этого захочет правительство», поскольку все излишние доходы от продажи нефти, если цена за баррель превышает 27 долларов, идут в Стабфонд. «А Стабфонд у нас до сих пор никуда не инвестируется и никуда не тратится». Главный редактор журнала О.Анисимов писал тогда, что, если правительство примет хотя бы уже давно назревшее решение по инвестированию средств из Стабфонда в строительство дорог, то это хорошо отразится на людях, поскольку будут созданы новые рабочие места, будут финансироваться отрасли строительных материалов, появятся новые очаги возникновения бизнеса. «Это будет мощным всплеском для экономики», – убеждал «Финанс». Главный экономист «Альфа-банка» Наталья Орлова в том же журнале выразила надежду, что «приток экспортной выручки в какой-то степени поможет компенсировать проблему с ликвидностью в российских банках».

Но надежды эти были тщетны. Как отметил Михаил Делягин, директор Института проблем глобализации, «нефтедоллары» по воле Минфина РФ использовались с предельной неэффективностью: «Они замораживаются в бюджете, а значительная их часть уходит на модернизацию международных конкурентов – США и Евросоюза. При этом часть средств вкладывается в высокорискованные ценные бумаги вроде американских ипотечных облигаций». В 2007 г. Министерство финансов РФ утвердило список иностранных государственных агентств, куда могут быть инвестированы средства Резервного фонда и Фонда национального благосостояния. В число прочих организаций в список вошли американские ипотечные госкомпании Fannie Mae и Freddie Mac. Обе компании были созданы Конгрессом США для увеличения объемов финансирования ипотеки, и на тот момент Fannie Mae и Freddie Mac контролировали около 40% рынка ипотечного кредитования жилищного сектора. Через них предоставлялись госгарантии по ипотечным кредитам. Когда начался кризис, акции Fannie Mae и Freddie Mac за один день рухнули более чем на 20%, и, если бы не поддержка их со стороны американского государства, потери Минфина, вложившего «нефтяные деньги» в эти ценные бумаги были бы еще больше. ЦБ вложил более 100 млрд. долл. в облигации Fannie Mae, Freddie Mac и Federal Home Loan Banks, которые пострадали от обвала на рынке недвижимости. (К началу 2009 года ЦБ продал эти облигации, потеряв при этом миллионы долларов.) С начала 2009 г., используя эти средства, Россия более чем в 3,5 раза увеличила свои вложения в американские казначейские облигации и в результате… смогла войти в пятерку крупнейших стран – кредиторов США. На конец 2008 года в этих бумагах Россией было сосредоточено более 116 млрд. долларов (См. RBC daily 03.03.09). Даже американский миллиардер Уоррен Баффет считает это невыгодным в свете того, что весь 2009 г., по его прогнозу, экономика США будет находиться постоянно на грани краха. По мнению Баффета, доходность этих бумаг практически равна нулю. При этом постоянные денежные вливания Вашингтона в экономику могут привести к раскручиванию в США инфляции, что является главным врагом инвесторов, зарабатывающих на бумагах с фиксированной доходностью. Ни ЦБ, ни г-н Кудрин, однако, Баффета не послушали и продолжали вкладываться в американскую экономику, скупая казначейские облигации США. В экономику России, как очевидно, вложенные в эти бездоходные бумаги средства не попали. Оправдывая свою политику замораживания нефтяных доходов и вложения в экономику США, глава Минфина утверждал, что Россия таким образом сумела «удержать свою экономику от чрезмерного укрепления рубля». Благодаря сбережению этих средств России, по его же мнению, также удалось добиваться ежегодного снижения инфляции.

Эта почти маниакальная боязнь инфляции в ведомстве А.Кудрина обернулась в конечном итоге для России гигантскими потерями. Уникальная возможность создать без обременительных займов и кредитов за рубежом, на свои средства, за счет доходов от нефти и газа мощную инфраструктуру, способную обеспечить ускоренное развитие страны на базе самых современных технологий, была упущена. Вот как объясняют механику этих потерь эксперты Strategik.ru (01.02.09): «Борьба с инфляцией на протяжении нескольких лет, и особенно в 2008 году, является основной причиной ухудшения экономики. На протяжении 2008 года правительство то и дело резало ликвидность. Модель правительства была основана только на том, что чем меньше денег напечатано, тем ниже инфляция. Такая модель экономически неверна в условиях рыночной экономики. В реальности же, чем больше денег напечатано в стране, тем ниже инфляция. По итогу 2008 года инфляция составила выше 14%, притом что денег напечатали значительно меньше. При этом инфляция равная 14% распространяется только на граждан с высокими доходами, а для граждан с низкими доходами инфляция составила выше 20%. Все это уже доказывает то, что модель правительства показала свою неработоспособность. Правительство значительно снизило темпы роста денежной массы, тем самым резко снизилась ликвидность в экономике, для того чтобы снизить потребление в стране. Но эти действия привели не только к росту инфляции, но и к падению темпов роста промышленности и снижению ВВП страны. Чем больше темп роста денежной массы, при высоком инвестиционном климате, тем ниже инфляция. А это в свою очередь приводит к увеличению темпов роста промышленности и ВВП страны. Именно такая модель является работоспособной в условиях рыночной экономики. Рост ВВП России в 2008 г. был выше 10% в год. Это показатель весьма благоприятного инвестиционного климата. О потребности в инвестициях в РФ тогда говорил и рост заимствований за рубежом компаниями, и рост количества IPO российских компаний. Но правительство решило не бороться за благосостояние России, предпочтя использовать свою нерабочую модель для борьбы с инфляцией. Экономика РФ просто недополучила того объема денег, в котором так нуждалась. Ликвидность исчезала на глазах из-за резкого снижения темпов роста денежной массы, повышения ставок фондирования банками и повышения ставки рефинансирования. Все действия были направлены только на то, чтобы снизить потребление, тем самым не давая инфляции вырасти. ЦБ законодательно отделен от исполнительной власти, но как показала практика, сдерживая до предела рост денежной массы и закручивая гайки в ликвидность, он неизменно выступал заодно с Минфином. В итоге в 2008 году инфляция значительно выросла, а темпы роста промышленности сильно снизились. Конечно, в конце 2008 года (когда грянул кризис и надо было срочно спасать страну. – В.Б.) руководство все-таки поняло свою ошибку и всем стали давать денег, т.е. давали деньги компаниям, нуждающимся в инвестициях. Но они уже в них не нуждались как ранее, им нужно было как можно скорее закрыть свои долги (а это не инвестиционный процесс)».

Механика надувательства

С началом финансового кризиса стало ясно, что политика на искусственное «сдерживание инфляции» тормозит развитие России. И вот в конце января 2009 г. в швейцарском Давосе на ежегодном заседании Всемирного экономического форума единомышленник Кудрина, бывший глава МЭР Герман Греф, к тому времени возглавивший Сбербанк, объявил, что отныне «средства, поступающие от продажи нефти и газа, Россия будет вкладывать, в первую очередь, в конкурентоспособность страны, в диверсификацию экономики». «Мы будем инвестировать в развитие интеллекта: это и образование, и высокие технологии, – сказал Греф (Грефа явно ознакомили с лекцией Иноземцева). – Задача уже решается, для чего был создан целый ряд инструментов, которые с прошлого года начали внедряться, а с этого года будут активно развиваться». А что ж раньше-то этого никто не делал? Ужели надо было дождаться, когда клюнет жареный петух по имени «Кризис», а цены на нефть упадут до уровня конца ХХ века?

В том, как распределяются доходы от нефти, не меньше загадок, чем в том, как они учитываются. В ноябре 2007 г. в интервью программе «Воскресное время» первого телеканала вице-премьер С.Иванов с оптимистической улыбочкой сказал: «Слезли ли мы с нефтяной и газовой иглы? Я бы ответил так: еще не слезли, но уже слезаем».

Чем мотивировал? Вице-премьер пояснил: «Последние годы у нас экономика демонстрирует достаточно устойчивые темпы роста. В этом (2007 г. – В.Б.) году мы ожидаем прирост экономики близко к 8%. И в этом приросте 8% – доля нефти и газа не более 2%». Всего-то! Так это значит, что по своим показателям наша экономика уже в 2007 г. вплотную подошла к информационной, к самым развитым странам. Так и хотелось, слушая это интервью, самому задать вопрос: «Это же сенсация, господин Иванов! А как же считали-то? Поделитесь. Все ли учли? Или тут мы вновь сталкиваемся, как не раз в статистических отчетах и расчетах Минфина о нефтегазовых доходах, не то с финансовым вариантом потемкинской деревни, не то с воздушными замками?» Это был, конечно, вопрос риторический. Но задавал его не один автор этой книги.

В феврале 2004 г. в Москве разразился настоящий скандал. Представительство Всемирного банка в России в своем ежегодном докладе о состоянии российской экономики упрекнуло Госкомстат в том, что в своих отчетах он дает неправильную картину структуры ВВП РФ. Экономисты Всемирного банка изучили данные Госкомстата и выяснили, что главная «услуга» в российской экономике – это продажа нефти и газа через посредников. Сначала сырье продается некой фирме по заниженной цене, а затем уже реализуется на рыночных условиях. Как рассказал в интервью корреспонденту «Газеты» Андрею Литвинову главный экономист представительства ВБ в России Кристоф Рюль, благодаря подобным «услугам» российский бюджет теряет до 2% ВВП, или 266 млрд. рублей в год из расчета госбюджета РФ на 2004 г. Вот что, в частности, говорилось в том интервью:

Вопрос: В новом докладе ВБ о состоянии российской экономики делается вывод, что Госкомстат дает неправильную картину структуры ВВП. В чем ошибка?

Ответ: Речь здесь идет не о корректности самих методов Госкомстата, а о том, какие компоненты он принимает к расчету. По статистике получается, что практически половина всей прибыли в российской экономике приходится на торговые компании. Выходит, что сектор торговли дает треть всего объема ВВП, то есть больше, чем производственный сектор. Это очень странно. Ведь стоит только выглянуть в окно, и мы увидим страну, где сфера услуг явно не приоритет, – страну прежде всего производящую. И еще одна удивительная вещь. Если проанализировать данные Госкомстата, то получается, что нефтегазовая отрасль составляет всего 9% от общего объема ВВП. При этом, по тем же данным, объем экспорта нефти и газа составляет 20% от ВВП. Если принимать за основу оценку в 9% ВВП, то почему же все кричат о том, что российская экономика полностью зависит от нефтегазового сектора? Наше исследование как раз и началось именно со сравнения этих двух цифр – 9% и 20%. Мы обнаружили, что они никак не сочетаются друг с другом, и стали анализировать ситуацию.

Вопрос: В чем же причина такого несоответствия?

Ответ: Дело в том, что в России очень широко практикуются так называемые трансфертные цены. Компании-производители продают свою продукцию по сильно заниженным ценам торговой компании – своей же дочерней структуре, а уже посредник продает ее потребителю по рыночным ценам. В результате вся прибыль оседает на счетах компании-посредника, а не производителя. Делается это либо через вполне легальную компанию, которая располагается в так называемом внутреннем офшоре, либо через подставную фирму, которая после завершения сделки просто исчезает. Система национальных счетов, которой пользуется Госкомстат при расчете ВВП, не приспособлена для учета таких сделок.

Вопрос: Понятно, что широкое применение трансфертных цен означает для российского бюджета неуплаченные налоги. Каков масштаб этих потерь?

Ответ: Такие расчеты произвести довольно трудно. Мы знаем, что основной причиной трансфертных операций является стремление избежать налогообложения. Но для того чтобы более точно рассчитать объем такого рода операций, необходимо вести расчеты по каждой отдельной компании, по каждому сектору и региону. Можно сказать, что объемы таких операций довольно значительны. Я могу назвать вам приблизительную цифру. Если допустить, что применение трансфертных цен помогает российским компаниям снизить налоговую ставку примерно на 10%, что вполне реально, то потери для бюджета составят примерно 2% ВВП. Если на 15%, тогда бюджет теряет 3% ВВП, если на 20% – соответственно 4%. Если допустить, что российский бизнес вообще не платит налогов, что, конечно, вряд ли, то потери достигнут 8% ВВП (т.е. превысят из расчета госбюджета 2004 г. один триллион рублей. – В.Б.). Конечно, можно выйти и на более точные цифры, но в этом случае придется анализировать результаты финансово-хозяйственной деятельности практически каждой компании. Пока мы видим, что объемы операций такого рода довольно значительны. Даже если взять осторожную оценку – 2% ВВП, то это очень много, весь профицит российского бюджета за прошлый год составил 1,6% ВВП.

Вопрос: По вашим расчетам получается, что если в нефтяном секторе 35% всей прибыли оседает в торговых компаниях, то в газовом показатели намного выше – почти 64%. Получается, что в газовой промышленности активнее уходят от налогов?

Ответ: Если сравнить эти две отрасли – нефтяную и газовую, – то видно, что нефть добывается в стране и затем экспортируется. Что же касается газа, то значительная его доля сначала поступает в страну, прежде всего из Туркменистана, а уже потом направляется на экспорт. В этом конкретном случае использование трансфертных цен может быть вполне законно. Но в целом эта практика не является здоровой, потому что если взглянуть на положение дел в других странах, то там практически трансфертные операции не употребляются. Например, в нефтедобывающем секторе Великобритании доля торговотранспортной наценки всего 0,1%, а в Нидерландах она вообще равна нулю. То есть Россия явно выделяется на мировом фоне. Если же использовать методику расчетов, применяемую в других странах, в отношении России, то получается, что доля нефтяной и газовой отрасли в общем объеме российского ВВП составляет 25% вместо 9%, которые показывает официальная статистика.

Я думаю, что самым главным в настоящий момент является законодательное обеспечение налоговой системы. В большинстве случаев в роли посредников выступают подставные компании, которые специально создаются именно для этой сделки, чтобы после исчезнуть. За годы подобной практики сформировалось довольно мощное лобби, которое заинтересовано в том, чтобы операции на рынке по-прежнему оставались непрозрачными. При наличии этого лобби очень трудно изменить сложившуюся ситуацию в законодательстве. Но даже если закрыть все лазейки в законодательстве, какая-то часть тех операций, которые сейчас производятся законно, перейдет в теневую сферу. Безусловно, вопросы, которые мы ставили перед собой, не касались налогообложения как такового. Мы хотели определить, почему национальные счета давали такие цифры. Когда мы это выяснили, то углубились в проблему так называемых трансфертных цен. Потом высветилась проблема ухода от налогов. Именно в таком порядке мы и рассматривали все вопросы. И пришли к выводу, что проблема заключается не в Госкомстате, а в предпринимательской практике – поведении субъектов хозяйственной деятельности. Многие специалисты утверждают, что экономика России находится в полной зависимости от нефтегазовой отрасли, и необходимо было найти подтверждение этим словам. Наше исследование позволяет надеяться, что такое подтверждение наконец-то получено». В другом интервью газете «Ведомости» (см. «Ведомости», № 29, 19.2.2004) представитель МБР в России отметил, что «частные компании прибегают к подобной практике не меньше, чем госкомпании. Широкие масштабы этой проблемы подразумевают очевидное – наличие группы лиц, сильно заинтересованных в поддержании нынешнего непрозрачного статус-кво».

Высказывания Кристофа Рюля широкой публике не стали известными, а сам он скоро покинул Россию. Та «группа лиц», о которой он говорил, по-прежнему поддерживает непрозрачный статус-кво во всем, что касается доходов от экспорта нефти, газа и прочей продукции нефтегазовой промышленности и их распределения. Кто они конкретно и какой «интерес» они с этого имеют, наше общество, видимо, узнает не скоро.

Обозреватель «Газеты» В.Кучеренко, один из весьма резких критиков экономической политики российского руководства, писал вскоре после того, как разразился мировой финансовый кризис, что в России за все те годы, что на нее проливались потоки нефтегазодолларов, так и не были созданы рабочие структуры, способные превратить эти деньги в инвестиции на приоритетных направлениях, в долгосрочные кредиты для создания передовых производств. «В банковском смысле РФ – колония развитых стран, – считает Кучеренко. – Обратимся к примеру с реальным сектором. Чтобы профинансировать грандиозные (а других в борьбе с разрухой просто не получается) программы развития страны, нужны мощнейшие специализированные банки. Аналогичные тем, что имелись в СССР. Один банк-гигант должен заниматься аграрными делами, другой – машиностроением, третий – строительством, и т.д. Причем такие супербанки должны выдавать кредиты больших объемов под низкие проценты – и лет на десять. Необходима трехуровневая банковская система: Центробанк – специализированные банки-гиганты – банки мелкие, коммерческие, сберегательные и инвестиционные. Подобной системы в РФ нет. В ней имеются Центробанк и тысячи мелких, маломощных «банчков». Причем самые крупные банки Росфедерации даже не входят в двадцатку мировых банков. Они – карлики. Выдать большие ссуды, необходимые для осуществления аграрной программы, они не в силах. Нет ресурсов».

Зачем тогда, спрашивается, нужны эти банки-карлики и банки-гномы? Для многих иностранных аналитиков – это большая загадка. Для тех, кто научился работать в условиях капитализма по-русски, загадки тут никакой нет. Дело в том, что налогообложение в России построено таким образом, что законное развитие производства невыгодно, и чем больше усовершенствуется Налоговый кодекс, тем невыгоднее оно становится. Российская экономика основана на великом множестве хитроумных схем, прежде всего на серой зарплате, на бухгалтерском учете, построенном таким образом, дабы показать налоговой инспекции, что проверяемый ею бизнес убыточен. Именно с помощью таких трюков предприятия в РФ уходят от налогообложения. Власти смотрят на это сквозь пальцы по двум причинам – во-первых, если налоговики прижмут бизнес по-настоящему, у чиновников исчезнет неисчерпаемый источник взяток, а во-вторых – остановится производство. Все знают, что самые верные и надежные союзники предприятий, работающих по абсолютно непрозрачным серым схемам – это мелкие и средние банки. Бороться с «обналичкой», которой они все живут – это разрушать экономический базис российской экономикой. Теневой оборот служит единственным резервом для увеличения ВВП. Если бы предприятия могли нормально функционировать в условиях охоты на них фискальных и правоохранительных органов, то они бы не прятали девять десятых своего оборота в тень, подальше от тех, кто приватизировал функции государственного надзора и контроля. Сейчас же только спрятавшись от государева ока, можно позволить себе обновлять основные фонды.

Вплоть до начала финансового кризиса 2008 г. российское государство не было источником ликвидности для банков. Российские банки ходят за «длинными деньгами» на Запад. Там они берут большие кредиты под 4 процента годовых, а потом перепродают их клиентам в РФ вдвое, втрое дороже. За счет этого предприятия могут брать кредиты, за счет этого развивались ипотека и потребительский кредит. «Если на Западе брать «длинные деньги» больше не удастся, – пишет В. Кучеренко, – то для хилой экономики РФ это – катастрофа. В то же время, на Запад за «длинными» и долгими кредитами пошли и крупные компании РФ (здесь-то брать не у кого). Пошли и «Газпром», и «Роснефть». В самые сжатые сроки российские компании нахватали на Западе долгов вдвое больше, чем РФ за годы правления Ельцина. Чтобы отдавать такие тяжелые долги, российскому большому бизнесу приходится все время перекредитовываться. То есть, перезанимать деньги, брать новые кредиты для того, чтобы отдать старые. И если источники кредитов на Западе иссякнут, крупные компании РФ окажутся банкротами. Страна в очередной раз может пасть жертвой «либерального фундаментализма», коим наши верхи маются с декабря 1991 года. По данным Ларса Расмуссена, аналитика Danske Bank, внешние долги российских предприятий достигли к середине 2008 г. 500 млрд. долларов, или 32% ВВП, и по большей части нуждались в рефинансировании во втором полугодии 2008 – первой половине 2009 года. На спасение отечественных компаний Центробанк направил 50 млрд. долларов, что привело к очередному снижению золотовалютных запасов и к увеличению оттока капитала из России. Пришлось программу затормозить, когда стало ясно, что наши «патриотические» олигархи используют государственные средства «по назначению», переправляя эту помощь на свои счета в западных банках. При этом усилившаяся переуступка долгов частных предприятий увеличивала риски для всей государственной финансовой системы, о чем предупреждали Москву даже западные банки, включая Danske Bank. (См. схему использования взятых на Западе дешевых кредитов выше.) И вот 22 февраля 2009 г. газета Financial Times забила тревогу: «Западных банкиров все сильнее тревожит способность российских компаний выплатить $500 млрд. корпоративных долгов после заявления правительства России о приостановке программы помощи размером $50 млрд. из-за уменьшения резервов». Описывая сложившуюся ситуацию, газета пришла к выводу, что подобное изменение политики правительства РФ «стало началом игры в покер с высокими ставками, в которой участвуют иностранные кредиторы, правительство России и олигархи. Банкиры хотят получить государственные гарантии, прежде чем начать реструктуризацию сделок, а правительство сопротивляется, поскольку у него не хватает средств. Между ними оказались олигархи, которым, чтобы выжить, нужно в этом году реструктурировать более $130 млрд. долгов». Одним из таких олигархов оказался Олег Дерипаска, владелец РУСАЛ, долг которого к началу 2009 г. составил около $17 млрд., $7 млрд. из них компания должна иностранным кредиторам. На принадлежащих Дерипаске предприятиях объединения БАЗЕЛ в июне 2009 г. возникли стихийные бунты, т.к. олигарх не платил зарплату рабочим с марта.

Правительство России в результате неконтролируемых корпоративных займов оказалась как бы между Сциллой и Харибдой – западные банкиры открыто заявили, что уровень государственной поддержки российского корпоративного долга отразится на способности России получать иностранное финансирование в будущем. А в случае крупных дефолтов банки Запада, по их словам, могут отвернуться от России на годы. Справедливости ради, замечу, что рост корпоративного долга во многом был косвенным следствием политики, проводимой Минфином. Ну, скажите на милость, почему взять десятки миллиардов долларов кредитов в европейских банках на постройку новых трубопроводов «Газпрома» (да еще и под большой процент!) – это рыночно, а занять те же суммы для того же самого у собственного государства – нерыночно? Почему лучше отдавать сотни миллиардов «у. е.» с процентами на Запад, чем возвращать их Российской Федерации? Почему рыночным считается попадание страны в опасную зависимость от внешних сил? Риторический вопрос! Да потому, что в России законы капиталистического рынка не действуют, а действуют чиновничьи циркуляры, регулирующие этот рынок таким образом, чтобы чиновник мог постоянно и безнаказанно обирать тех, кто на нем работает. А все это только усугубляет компрадорский характер Российского государства.