Текст книги "Девятнадцать мест в машине времени"

Владимир Малов
Девятнадцать мест в машине времени

1. В класс приходит диплодок

Вера Владимировна, учительница истории, постучала указкой по столу, требуя внимания, и сказала:

– Князь Ярослав Мудрый очень любил чтение и часто читал книги. В этом смысле он мог бы служить примером некоторым учащимся нашего класса.

Она хотела, было в воспитательных целях сначала немного поговорить об общей культуре, о громадной пользе чтения и о том, как обкрадывает себя тот, кто предпочитает книгам телевизор или видеомагнитофон, но поскольку, прежде всего, была историком и вдобавок историком по призванию, то тут же увлеклась основным материалом.

– Правление Ярослава Мудрого – это прекраснейшая страница в истории Древней Руси, – начала она воодушевленно. – Представьте, ему удалось, наконец, разбить печенегов, которые до этого то и дело совершали набеги на русские земли. Он устраивал школы при монастырях, и дети могли учиться. По приказу Ярослава в Киеве были построены прекраснейшие здания – Софийский собор, новые городские стены, знаменитые Золотые Ворота. Он собрал в Киеве замечательных художников и архитекторов. Именно в княжение Ярослава стали складываться своеобразная русская живопись и архитектура. Правда, – она немного подумала, – по большому счету поначалу в ней явно прослеживается византийское влияние, и все же…

Учительница взяла со стола какой-то свиток, развернула его, и он превратился в большой красочный плакат.

– Вот как выглядит знаменитый Софийский собор, – сказала Вера Владимировна. – И хотя качество печати здесь просто изумительное, потому что плакат печатался в Лейпциге, в действительности же выдающееся произведение древнерусского зодчества, конечно, несравненно прекраснее, чем на любом изображении, и производит на каждого неизгладимое впечатление. Кто-нибудь из вас, ребята, был в Киеве? Кто-нибудь видел этот каменный шедевр своими глазами?

Долговязая отличница Марина Букина густо покраснела, словно ее уличили в том, что она не выучила урок, и медленно покрутила головой. Многие потупились, испытывая чувство жгучего стыда. Молодую учительницу истории все в седьмом «А» очень любили, и всем сейчас было ее очень жаль, потому что, раз никто из ее учеников не видел Софию Киевскую своими глазами, она должна была огорчиться чуть ли не до слез. Но тут же по классу пронесся вздох облегчения – с последнего стола донеслись слова Петра Трофименко:

– Я видел! В последний раз родители уплывали работать в Африку из Одессы на теплоходе, и мы с бабушкой их провожали. Несколько часов были в Киеве, были и в Софийском соборе.

Вера Владимировна посмотрела на вихрастую, как всегда, голову Петра Трофименко с большим уважением.

– И какие же у тебя остались впечатления? – спросила она, с нетерпением ожидая ответа.

Петр поерзал на стуле, посмотрел на своего соседа Костю Костикова.

– Неизгладимые, конечно, – ответил он, наконец. – И бабушка тоже так сказала. А папа, помню, тогда сказал, что в городе Бамако, это в стране Мали, он видел…

Но договорить он не успел: в коридоре раздался нечеловеческий крик. Плакат с Софийским собором выпал из рук Веры Владимировны. Ученики вскочили на ноги. Крик повторился. Потом дверь кабинета истории с треском распахнулась, и на пороге появился бородатый и всклокоченный человек с очень бледным лицом. В мгновение ока он закрыл за собой дверь и изо всех сил уперся в нее плечом, словно боялся, что за ним войдет кто-то еще.

– Стол, стол придвиньте! – задыхаясь, крикнул он. – Сдвигайте все столы! Стройте баррикаду! Быстро!

– Лаэрт Анатольевич… – пролепетала Вера Владимировна.

Было видно, что учитель физики изнемогает. В класс ломился кто-то большой и сильный. В конце концов, Лаэрт Анатольевич отлетел в сторону, и в распахнувшихся створках показалась голова, похожая на змеиную, но увеличенную в несколько раз, с двумя горящими голубыми глазами. У головы равномерно из стороны в сторону, как жернова, двигались челюсти, словно они перетирали какой-то твердый предмет. Мельком оглядев оцепеневший седьмой «А», голова, покачиваясь на длинной шее, которая стала вытягиваться из коридора, двинулась над столами вслед за пятившимся по проходу смертельно бледным Лаэртом Анатольевичем. Вера Владимировна без сил опустилась на стул; кажется, она была в глубоком обмороке. Девчонки подняли отчаянный визг. Увлекающаяся биологией отличница Букина, у которой были очень крепкие нервы, машинально определила:

– Да ведь это же диплодок, ящеротазовый динозавр. Но он ведь вымер еще в юрском периоде… так откуда же… почему…

– Боже мой, боже мой! – выкрикнул учитель физики. – Неужели он способен меня съесть? Но за что, за что?

– Диплодоки были травоядными, – машинально ответила Марина.

Пятясь, Лаэрт Анатольевич наткнулся на стол, за которым сидели Петр Трофименко и Костя Костиков. Дальше отступать было уже некуда. Учитель закрыл глаза и, по-видимому, приготовился к худшему. Голова диплодока, задумчиво двигающая челюстями, была уже в двух шагах от него. Шея, на которой она сидела, протянулась через весь класс, но туловища еще и не было видно.

Однако в этот момент вновь, как и во многих критических ситуациях, ярко блеснули отвага и твердость духа Петра Трофименко. Пусть он ничего еще не понимал в том, что происходит, но действовать надо было немедленно, и он схватил учебник и замахнулся на диплодока.

– Эй, – крикнул он во весь голос, – топай отсюда, пока из тебя котлет не сделали!

Диплодок растерянно моргнул маленькими глазками. Челюсти его, вероятно, от удивления, остановились. Чтобы не терять инициативы, Петр бросил учебник и взялся за более тяжелый и увесистый портфель. Диплодок с явной опаской взглянул на портфель, и шея чудовища, извиваясь, стала медленно исчезать в дверях, унося с собой голову. Петр перепрыгнул через стол, и смело двинулся на диплодока. Костя Костиков, тоже еще ничего не понимая и даже не успев испугаться, вдруг подумал: так ведут себя, вероятно, мужественные испанские тореро. Голова чудовища уже скрылась в дверях, Петр выскочил за ней в коридор. Костя, воодушевленный примером товарища, тоже схватил, как оружие, портфель и выскочил следом. За ним, пошатываясь, из класса выбрался бледный учитель физики. Петр наступал на диплодока. Но в этот момент на поле сражения появился еще один мужественный человек.

– Это еще что такое! – загремел грозный голос директора школы Степана Алексеевича Бегункова. – И опять, конечно, ЧП не где-нибудь, а в физическом кабинете! Ну, сколько же можно!

– Степан Алексеевич, – пробормотал, побледнев еще больше, Лаэрт Анатольевич, – он ведь… это ведь…

Напротив кабинета истории был кабинет физики, и шея встревоженного диплодока, в самом деле постепенно втягивалась туда. Лаэрт Анатольевич прижал руки к груди.

– Степан Алексеевич, – вымолвил он дрожащим голосом, – это ведь не я, это он сам… Он ведь из прошлого… Я машину времени все-таки построил… Весь отпуск на это ушел, ночами не спал…

– А ну! – голосом заправского укротителя крикнул директор. – На место! В вольер! – И, словно бичом, Степан Алексеевич с силой хлопнул себя рукой по бедру.

Голова диплодока вздрогнула, и шея потянулась в глубь кабинета физики еще быстрее. Степан Алексеевич наступал на пришельца из прошлого, как укротитель на арене цирка. «Боже мой, – подумал Костя Костиков, – сколько же метров в этой шее?»

Вслед за чудовищем директор отважно вступил в кабинет физики. Он был в этот момент пуст, так как по расписанию у Лаэрта Анатольевича урока не было, именно поэтому он, вероятно, решил отправиться в путешествие во времени. Шея диплодока теперь втягивалась в лаборантскую, и здесь Степан Алексеевич, Костя и Петя увидели загадочную картину: туловища у диплодока вообще не было, шея висела в воздухе, начинаясь от какой-то невидимой черты, и становилась все короче, исчезая за этой чертой.

– Здесь очень узкий временной канал, – пробормотал, как бы извиняясь, учитель физики. – Туловище сквозь него никак не могло бы пройти, а шея, как видите, успела проскользнуть вслед за мной. Степан Алексеевич еще раз хлопнул себя рукой по бедру, и диплодок, укоризненно взглянув на директора, исчез в пустоте. Лаэрт Анатольевич тут же кинулся к какому-то пульту на стене и стал выключать многочисленные рубильники. Потом он тяжело опустился на стул и вымолвил:

– Все! Временной канал перекрыт. Директор школы тоже позволил себе расслабиться.

– Уф! – сказал он почти добродушно. – Двоюродный брат у меня, знаете ли, замдиректором в зоопарке работает, так что и мне приходится иногда с разным зверьем общаться. Придешь, бывало, к брату в зоопарк вечером в пятницу…

Степан Алексеевич замолчал, и вообще наступила долгая тишина. Лаэрт Анатольевич постепенно отходил, лицо его стало розоветь. Степан Алексеевич, напротив, мрачнел на глазах.

– Значит, теперь еще и машина времени? – спросил он устало. – Значит, мало нам всех этих электронных замков, закрывающихся перед комиссиями из РУНО, мало компьютеров, аппаратов для обучения во сне и так далее?!

– Так ведь, Степан Алексеевич, это такое ведь… это ведь машина времени, – слабо возразил Лаэрт Анатольевич. – Я ведь построил ее по обрывку схемы, оставленной этими, помните, школьниками из будущего…

– Первый раз опробовал? – хмуро спросил директор.

– Первый…

Степан Алексеевич устало отмахнулся.

Петр и Костя быстро переглянулись. Теперь им все было ясно: изобретатель совершил невозможное и все-таки нашел ключ к принципу путешествия во времени. Впрочем, от него можно было ожидать всего, и именно этого они и опасались.

В лаборантскую стали несмело заглядывать приходившие в себя после невиданного потрясения ученики седьмого «А». Учитель физики между тем становился все оживленнее и разговорчивее.

– Понимаете, – увлекаясь, рассказывал он каждому, кто входил в лаборантскую, начиная все снова и снова, – я вообще-то для начала хотел отправиться на машине времени в будущее, лет на двадцать вперед, посмотреть, что там такое будет. Но, как выяснилось, я свою машину плохо еще отрегулировал. Я врубил рубильник и вдруг оказался не в будущем, а в далеком прошлом, прямо перед мордой этого зверя… (На этом месте каждый раз Лаэрт Анатольевич снова слегка бледнел.)

– Тут же, конечно, я кинулся назад, – продолжал рассказывать учитель, – но что-то случилось, и этот… диплодок… попал своей шеей прямо во временной коридор. Ох, что же я пережил, когда увидел, что благополучно вернулся в кабинет физики, а голова его все равно рядом со мной! Это было, знаете…

– Диплодок, это точно был диплодок! – убежденно сказала Марина Букина. – На всех плакатах и иллюстрациях он точно такой же. Это грандиозный динозавр, длиной до 25 метров. У него были очень тонкие хвост и шея.

Даже при самых необычных обстоятельствах Костю Костикова, прежде всего, отличало желание установить научную истину.

– Длинная шея? – поинтересовался он. – Какой же примерно длины?

Отличница ответила без запинки:

– Ну, метров десять, наверное.

Костя недоверчиво покачал головой. Он подошел к той невидимой черте, за которой исчез диплодок, и начал отсчитывать отсюда шаги. Ему пришлось пройти половину лаборантской, кабинет физики, пересечь коридор и, наконец, пройти весь кабинет истории. Вера Владимировна, потрясенная, все еще сидела на стуле и смотрела прямо перед собой широко раскрытыми глазами. Костя понял, что пока ее лучше не трогать и ничего ей не говорить, и вернулся в лаборантскую.

– Да нет, – сказал он Марине, – шея была метров двадцать пять, не меньше, если туловище не могло пройти временной коридор.

Эрудированная отличница усмехнулась.

– Остатки диплодоков, – отчеканила она поучительно, – были найдены в Соединенных Штатах в отложениях юрского периода. Ученые произвели измерения, и сомневаться в них не приходится.

Костя пожал плечами.

– Значит, шея у него просто могла очень сильно вытягиваться. Посуди сама, если туловище диплодока так и не появилось в нашем времени.

– Ой, – сказала Марина, схватывающая все на лету, – не появилось? А может, мы сделали важное научное открытие. Никто не знал, что шея диплодока могла вытягиваться, а мы теперь знаем. Давай напишем статью в научный журнал, а?

Степан Алексеевич поправил галстук и откашлялся. Увлекающийся все больше и больше Лаэрт Анатольевич смолк. Вид у директора был теперь суровым и непреклонным. Степан Алексеевич должен был дать оценку всему, что произошло.

– Значит, так, Лаэрт Анатольевич, – произнес он, – завтра же вы представите мне подробную объяснительную записку. Я понимаю, что машина времени – это великое изобретение, но вы тоже подумайте и поймите. Вы представляете, чем все это могло кончиться? А что, если бы этот временной канал, как вы говорите, оказался пошире и этот, как его… диплодок, прошел бы его целиком и стал разгуливать по школе, вышел бы в город? А нам происшествий, сами знаете, и без того хватает.

– Но это машина времени, Степан Алексеевич, это эпохально, – слабо возразил Лаэрт Анатольевич, – мы опередили свое время…

Степан Алексеевич одернул пиджак.

– По машине времени я приму отдельное решение, – сказал он твердо. – Пока же на кабинет физики будет наложен засов и дверь опечатана. Занятия по физике пока будете проводить, – на мгновение директор задумался, – ну, скажем, в столярной мастерской.

На пороге лаборантской уже некоторое время стояла Вера Владимировна. Она была все еще бледна, но уже окрепла духом.

– Ребята, – начала она тихим голосом, – я все поняла. Лаэрт Анатольевич построил машину времени, но, как всегда у него бывает, произошла какая-то неполадка. Это, однако, не повод прерывать начатый разговор об эпохе Ярослава Мудрого. Прошу всех занять места в кабинете истории.

– Верочка, это же непедагогично, нельзя же… при них, – униженно пробормотал Лаэрт Анатольевич.

– Да, занятия надопродолжать! – строго сказал директор и неодобрительно посмотрел на учителя физики. – Диплодоки диплодоками, а Ярославы Мудрые Ярославами Мудрыми. Идите!

В лаборантской появился еще один человек, грузный и краснолицый, одетый в грязный рабочий халат. Это был завхоз Петр Филиппович, он же по совместительству слесарь и столяр.

– Шум тут был, – сказал он с порога. – А я не сразу услышал, потому что дырку на крыше заделывал. Она как раз над кабинетом физики. И, как я чувствую, я здесь сейчас нужен больше, чем на крыше. Может, Степан Алексеевич, замок электронный надо опять взломать? Это же, сами понимаете, кабинет физики и здесь преподает Лаэрт Анатольевич…

– Засов надо на двери повесить, – мрачно сказал директор, думая о чем-то своем, – да потяжелее и понадежнее. И замок чтобы был надежным… Машина времени теперь в школе появилась! И ведь надо же: именно в нашей!

2. По плану доктора наук

Александра Михайловна ходила по комнате, украшенной, помимо обычной мебели, индейскими луками и стрелами, африканскими масками и барабанами, бивнями слонов и носорогов, шкурами леопардов; ходила взад и вперед и на ходу размышляла вслух. Сидя на диване, где когда-то ночевали Златко и Бренк, Костя и Петя следили за ней, поворачивая головы то в одну, то в другую сторону.

– Давайте всесторонне оценим ситуацию, – говорила Петина бабушка. – Общение человека будущего с человеком нашего времени опасно, правильно? Потому что наш человек может получить преждевременные знания, которые в корне изменят закономерности исторического процесса, и тогда человечество неминуемо ждут непредсказуемые беды. Никогда нельзя забегать вперед, развитие должно быть совершенно естественным!

Костя Костиков, уважительно глядя на доктора педагогических наук, позволил себе вставить:

– Александра Михайловна, в одном фантастическом рассказе, не помню автора, я прочитал, что сведения о ядерной энергии и некоторые другие научные мысли попали в наше время из будущего именно случайно и преждевременно, когда человек еще не был готов к ним, и этим во многом объясняются неразрешимые проблемы, стоящие сейчас перед человечеством.

– Любопытно, – промолвила Александра Михайловна, – мне всегда нравится, как ты мыслишь, Константин, потому что ты всегда мыслишь нетривиально, пусть в данном случае ты пересказываешь идею другого человека, писателя-фантаста. Идея эта, конечно, заслуживает внимания. И тут не имеет никакого значения, попадет ли человек из будущего в наше время или наш человек, как этот… Лаэрт Анатольевич Ковригин попадет в будущее и тоже нахватается там преждевременных идей.

– Пока что не в будущее, пока что по ошибке он попал в прошлое, в эпоху диплодоков, – мрачно сказал Петр.

– Это характеризует человека, – тут же отозвалась Александра Михайловна, – человека несобранного и, собственно, не умеющего добиться поставленной цели. Он мог бы попасть случайно и в средние века или в XIX век и тоже принести людям совершенно преждевременные идеи… В общем, двух мнений тут быть не может: такой человек, как ваш Лаэрт, становится социально опасным.

– Так что же делать? – спросил Костя.

– Лучше бы его изолировать от общества, совсем, – ответила бабушка, задумчиво поглядывая на лук со стрелами. – Но как его изолировать? В общем, ребята, нам сейчас предстоит принять очень важное решение. В наших руках судьба человечества. Пойдет ли оно естественным, разумным путем развития? Или же, из-за того, что Лаэрт преждевременно проник в тайну изобретения, которое было совершено в далеком будущем, произойдут непредставимые и непоправимые исторические катаклизмы?

– В будущее Лаэрта пускать нельзя никак! – мрачно сказал Петр.

– И в прошлое тоже, – отозвался Костя. – Это же однозначно: и там, и здесь неминуемый временной катаклизм. Хорошо еще, что на первый раз ему попался неразумный диплодок.

Александра Михайловна еще раз прошлась по комнате.

– Эх, жалко отца твоего на родине сейчас нет! – сказала она с горечью. – Вот уже полгода вместе с твоей матерью он работает в Верхней Вольте и опять строит горно-обогатительный комбинат, уж не знаю, какой по счету, потому что по всей Африке строил. А он сейчас очень мог бы помочь человечеству. Мой сын решителен, собран, отважен, словом, он унаследовал лучшее, что у меня есть.

Бабушка погладила бивень носорога, лежащий на книжной полке. На минуту она задумалась.

Она сделала паузу.

– Этот маломерный хроноаппарат, который был у наших друзей из XXIII века, совсем ведь небольшого размера?

– Примерно как отечественный магнитофон «Весна», – сказал Петр. – Побольше, чем там «Нэшнл» или «Сони».

– Вот и надо похитить собранную Лаэртом машину времени из кабинета физики! – решительно сказала Александра Михайловна и взглянула на Петра и Костю так, как мог бы, скажем, посмотреть на своих воинов Александр Македонский, окончательно решивший перейти Геллеспонт и вступить на территорию персидского царя. – То, что кабинет сейчас на засове, ничего не значит. Этот ваш директор на меня тоже производит неблагоприятное впечатление, и кто знает, что ему может прийти в голову. По-моему, у него нет царя в голове. Так что аппарат надо похитить в интересах человечества и укрыть, а пока ваш Изобретатель построит новый, мы придумаем что-нибудь еще…

– Бабушка, – растерянно начал Петр, – ты всерьез предлагаешь…

– Петр, – сказала Александра Михайловна, – до аспирантуры я некоторое время сама преподавала и знаю, что по ночам школы нередко никто не охраняет, потому что брать в них нечего. Ну, какому, скажи, жулику придет в голову взять ручную центрифугу в кабинете химии или скелет в кабинете биологии? Правда, я знаю, – добавила бабушка, немного подумав, – что в кабинете физики есть разные там компьютеры и прочие технические штуки, которые построил Лаэрт. Это представляет некоторую ценность, но в вашей школе учатся честные люди, а другие про них не знают. – Бабушка еще немного подумала. – Он, конечно, мог позаботиться о сигнализации, но я знаю людей. Вряд ли такой легкомысленный человек, каким представляется учитель физики, подумал о мерах предосторожности. Но даже если и так. – Бабушка помолчала. – Петр, я не хотела тебе говорить, но теперь, видно, пришло время. Дело в том, что еще два-три года назад твой взбалмошный отец привез тебе ради забавы в подарок откуда-то там… из Новой Зеландии, что ли, игрушечный набор «Юный гангстер». Ну, знаете, как у нас, скажем, выпускают для детей наборы «Юный повар», «Юный парикмахер» и так далее. На всякий случай я его припрятала подальше… в воспитательных целях, но инструкцию прочитала. Как я поняла из английского текста, все это действительно игрушки и, скажем, для настоящего банка они не годны. Но это там, у них, а у нас, знаете ли, вполне могут пригодиться, потому что многое у нас, чего скрывать, делается совершенно не должным образом…

Петр Трофименко вдруг выдвинул вперед нижнюю челюсть, и лицо у него сразу стало решительным и волевым. Костя Костиков непроизвольно поежился, представив, как он будет первый раз в жизни вскрывать чужие замки. Но тут же, вспомнив, что другого выхода действительно нет, он тоже постарался придать своему лицу мрачное и решительное выражение.

Александра Михайловна нашла в кармане ключ и на минуту вышла в другую комнату, чтобы принести пестро оформленную коробочку с картинкой, на которой человек в маске и шляпе, вскрыв сейф, доставал из него пачки с долларами. Вскоре ребята вертели в руках предметы неизвестного уголовного назначения, а бабушка переводила английский текст:

– Это набор игрушечных отмычек, – говорила она. – А вот это нейтрализатор сигнализации… Любопытно… Как я понимаю, он автоматически настраивается на нужную частоту, и звуковой сигнал нейтрализуется… Да, вот еще две полумаски, кляп на пружине для сторожа или водителя такси…

– Такси нам, наверное, не понадобится, – сказал Костя.

– А вот немного потренироваться вам необходимо, – ответила бабушка и посмотрела в окно. – В сентябре еще не скоро темнеет, время есть…

Она снова углубилась в инструкцию, шевеля губами и переводя про себя с английского на русский.

– Отмычки, – сказала она наконец, – прежде всего надо освоить отмычки. Входную дверь в квартиру, конечно, лучше не трогать, но в моей комнате есть старинный комод, его сделали еще до Февральской революции. Значит, пользуются отмычками так…

С помощью игрушечной отмычки Петр вскрыл старинный замок с первого раза.

– Однако… – молвила бабушка, поразившаяся легкости операции. – Может, у них там, в Новой Зеландии, замки совсем другие? Игрушка ведь, а как сработала! А вообще, Петр, ты, оказывается, прирожденный взломщик!

Игрушечный нейтрализатор сигнализации представлял собой маленькую плоскую коробочку с кнопкой, которую по инструкции следовало нажать перед дверью объекта. Его испытания тоже прошли легко и успешно, правда, нейтрализована была не сигнальная система банка с долларами, а просто включенный на полную мощность радиоприемник. Потом бабушка задумчиво повертела в руках пружинный кляп.

– Вставляется в рот, – пояснила она, сверяясь с инструкцией, – и тоже нажимается кнопка, вот она. Пружина распрямляется и… м-да… сторож или шофер такси уже не может ни сказать, ни крикнуть. Чтобы убрать пружину, надо нажать на другую кнопку. Ну, кляп вам вряд ли понадобится, хотя на всякий случай возьмите. Да, вот и фонарь. Словом, вы снаряжены полностью!

– Нам, наверное, пора, – не очень бодро произнес Костя. – Почти восемь, когда дойдем до школы, будет совсем темно…

Про себя он подумал: «Надо было сказать: „Пора на дело“, потому что люди преступного мира всегда называют свои деяния „делом“. И, словно угадав его мысли, Александра Михайловна слегка дрогнувшим вдруг голосом сказала:

– Ну что же, действительно пора! Но вот что я считаю своим долгом сказать вам в назидание… как педагог. Дело, на которое вы сейчас пойдете, конечно, не совсем обычное. Надо, пожалуй, отдавать себе отчет, что вы преступаете кое-какие законы, а делать этого никогда не стоит. Но вами движет не преступная, а благородная цель, потому что вы, может быть, спасаете человечество от катастрофы. Исторические примеры такому бывали. Ну, например, – на минуту бабушка задумалась, – вот, например, по телевизору нередко повторяют фильм „Берегись автомобиля“. Ситуация не аналогичная, но в общем сходная. Так что…

Лицо доктора педагогических наук стало озорным и лукавым; Александра Михайловна вдруг словно бы помолодела лет на двадцать.

– Ну, как говорится, ни пуха, ни пера! Попасться вы не должны, потому что я надеюсь на твою решительность и отвагу, Петр, и на твою нетривиальность мышления, Костя. Но на всякий случай, знаете, заметайте следы. Не возвращайтесь домой пешком, покатайтесь на автобусах туда, обратно, но не привлекайте к себе никакого внимания. Дважды в один и тот же автобус не садитесь, запоминайте номера. Ну, пора! – Бабушка вдруг отвернулась. – А я пока приготовлю место для блока хронопереноса где-нибудь на антресолях. Да, Костя, если позвонят твои родители, я скажу, что вы с Петей ушли в кино. Сейчас же, кстати, позвоню и узнаю, что идет в ближайшем кинотеатре.

Не глядя больше на ребят, Александра Михайловна вышла из комнаты.

– Все-таки бабка у меня молодец! – восхищенно произнес Петр.

Было уже совсем темно, когда Петя и Костя подошли к подъезду школы № 1441 – шли они, как и подобало в такой ситуации, в полном молчании. Только в небе горели звезды да тусклая лампочка слегка раскачивалась над дверью от сентябрьского ветра.

– Надо маски надеть, – прошептал Петр и натянул на лицо черную повязку, оставляющую открытыми только глаза.

– А шляпы мы не взяли, – шепотом отозвался Костя.

– Ладно, – тихо сказал Петр, – обойдемся без шляп. Ты отойди в сторонку, постой, как это в детективах… на стреме. Может, придется повозиться. Все-таки это школа, а не старый комод.

Костя послушно отошел в сторону и стал зорко смотреть по сторонам, но уже через несколько секунд до него долетел удивленный шепот:

– Готово! Ну, прямо как по маслу!

Юные гангстеры оказались в школьном вестибюле и прикрыли за собой дверь. В вестибюле было темно, но они наизусть знали каждый его квадратный метр. Медленно и осторожно Петр и Костя двинулись к лестнице. Обоим было немного не по себе, но в то же время ощущался и какой-то подъем, потому что, в конце концов, необыкновенные приключения и благородная цель нечасто, надо признать, выпадают на долю школьников восьмидесятых годов двадцатого века.

– Подумать только, – прошептал Костя, – днем здесь шум, множество людей, а сейчас никого, кроме нас.

Ощупью они поднялись по лестнице и свернули в коридор четвертого этажа. Ощупью нашли дверь кабинета физики. Здесь пришлось включить фонарь, и луч уперся в тяжелый засов с огромным висячим замком. Петр посмотрел на него с большим сомнением.

– Уж больно велик! Наверное, даже в Новой Зеландии таких нет.

Костя спохватился. На всякий случай надо было включить нейтрализатор сигнализации, и он нажал его кнопку. Вполне возможно, Александра Михайловна недооценила Изобретателя, и какую-нибудь сигнальную систему при своей одержимости техникой он все-таки соорудил. Петр перебирал связку заграничных игрушечных отмычек.

– Вот эта, наверное, – решил он, выбрав самую большую, и отмычка в самом деле не подвела: огромный замок тут же, даже с какой-то готовностью щелкнув, откинул вверх дужку. От восхищения Петр тоже прищелкнул языком.

– Если у них дети играют такими игрушками, так что же у настоящих гангстеров?

– Пошли, – нетерпеливо сказал Костя и осторожно снял засов.

Когда открыли дверь, сигнализация не сработала, а может быть, ее и действительно не было. Минуту спустя ребята были уже в лаборантской и Петр обшаривал ее лучом фонаря, но ящичка блока хронопереноса, такого, как у Бренка и Златко, нигде не было видно. Однако в лаборантской появились какие-то громоздкие железные шкафы, не меньше десяти, каких раньше ребята никогда не замечали. Впрочем, в лаборантской им случалось бывать не так уж часто, только если Лаэрт Анатольевич просил вынести оттуда в кабинет какой-нибудь необходимый в данный момент урока прибор, и поэтому поиски были трудными. Луч фонаря безуспешно обшаривал самые укромные уголки. Наконец в душу Петра закралось сомнение:

– Слушай, он, может, уже успел как-нибудь незаметно вытащить свой блок хронопереноса?

Костя помотал головой.

– Вряд ли! Он выбежал из прошлого в наше время, а потом постоянно был на виду, и засов наложили сразу же. Надо искать, может…

Он вдруг замолчал: ему показалось, что он слышит чьи-то дальние шаги. Молниеносно среагировав, Петр погасил фонарь, и юные гангстеры оказались в кромешной тьме. Теперь шаги были слышны совершенно отчетливо; они затихли у дверей кабинета физики, и кто-то, вероятно с удивлением, покачал засовом, висевшим на одной дужке.

– Неужели в школе все-таки есть сторож? – еле слышно прошептал Петр и приготовил кляп. „Вот с кляпом потренироваться не успели, – подумал он, – а стоило бы“…

Кто-то открыл дверь кабинета, шаги приближались к лаборантской. Петр бесшумно пробрался к ее двери и встал наготове. Но испытать кляп в деле ему так и не пришлось, потому что, несмотря на всю свою решительность, секунду спустя он растерялся от неожиданности. В лаборантской вспыхнул свет, ина пороге Петя и Костя увидели учителя физики Лаэрта Анатольевича с всклоченной прической и бородой.