Текст книги "Сочинения. Том 5. Экономическая история и экономическая политика. Статьи. Книга 2"

Разумеется, акцент на секторе услуг не означает забвения других относительно перспективных секторов, к которым относятся, например, автомобилестроение и самолетостроение. Однако надо отдавать себе отчет в том, что при всей важности развития этих секторов (с политической, технологической и социальной точек зрения) они вряд ли станут точками прорыва в постиндустриальную систему.

Обеспечение открытости российской экономики является существенным фактором движения в направлении постиндустриализации. Причем тезис об открытости как факторе ограничения монополистических тенденций и стимуле к инновационной деятельности корпораций – лишь один из аспектов этой проблемы. Именно на постиндустриальный прорыв, а не на примитивную защиту «отечественных производителей» должны быть нацелены переговоры по присоединению к ВТО, а затем и по вопросам формирования общего европейского экономического пространства. Соответствующие меры должны быть ориентированы не на защиту неэффективных отраслей, а на обеспечение проникновения на мировые рынки перспективных производств и высокотехнологичных услуг. Такой подход предполагает принципиально иное, нежели теперь, представление о том, зачем России нужно участие в ВТО.

Укрепление институтов государственной власти, хотя и выходит за рамки экономической сферы, также приоритетно с точки зрения перспектив вхождения в постиндустриальное общество. Здесь необходимы реформы:

– судебной системы – повышение эффективности, справедливости и «прозрачности» судебных решений, без чего любые шаги в области совершенствования экономического законодательства не дадут должного эффекта;

– государственного аппарата (или административная) – преодоление коррупции, повышение эффективности его деятельности;

– военная, и прежде всего радикальное изменение системы комплектования армии с выходом на контрактную армию в кратчайшие сроки: можно забыть о постиндустриальном рывке, если талантливая молодежь будет тратить силы на уклонение от службы в армии и тем более уезжать по этой причине учиться и работать за границу

При разработке концепции ускоренного постиндустриального роста нередко возникают предложения о разработке долгосрочной программы (или стратегического плана) социально-экономического развития страны. В принципе внимание к долгосрочным перспективам совершенно естественно, особенно после длительного периода глубокой трансформации общества и экономико-политической нестабильности. Однако преувеличение роли такого рода документа чревато существенными негативными последствиями. Превращение его в официальный государственный план может дезориентировать деятельность экономических агентов, подталкивая их к ориентации не на реальные вызовы времени (производительных сил, научно-технического прогресса), а на устанавливаемые властью приоритеты. А это сделает решение задач догоняющего развития в принципе невозможным.

* * *

Вступление мира в постиндустриальную эпоху выдвигает на первый план вопрос о специфике догоняющего развития в новых обстоятельствах. И, похоже, Россия стала первой страной, которой предстоит решать эту задачу. Во всяком случае проблема догоняющего развития представляет несомненный интерес для российской элиты и вообще для значительной части российского общества.

Вопрос о том, в какой мере в принципе возможно решение задач догоняющего развития, всегда остается открытым. Анализ разрывов в социально-экономическом развитии отдельных стран в различные эпохи неоднократно подталкивал к выводу об «отставании навсегда». Тем не менее до сих пор задачу преодоления отсталости отдельным странам удавалось решить. Хотя надо признать, что опыт прошлого не может быть однозначно транслирован в будущее: принципиально нельзя исключить ситуацию, когда отставание окажется непреодолимым – во всяком случае в обозримом историческом периоде. Поэтому возможность догоняющего развития надо каждый раз доказывать на практике заново. И уж точно никогда невозможно четко в исходном пункте сформулировать, что именно надо сделать для решения задач догоняющего развития. Понятно, что система должна быть восприимчива к обретению механизмов ускоренного роста, но, как справедливо заметил М. Абрамович, «проблема состоит в том, что никто не знает, в чем они состоят и как их измерить»[134]134
  Abramovitz М. Thinking about Growth. Р. 222.


[Закрыть]. Можно обсуждать разные механизмы ускоренного развития, можно более или менее четко формулировать, чего не следует делать, что препятствует экономическому росту. Однако реальный экономический прорыв становится результатом взаимодействия очень большого числа факторов, очень конкретного стечения обстоятельств, плохо поддающихся однозначной интерпретации а priori. Тем самым с уверенностью можно сказать лишь одно: точный секрет экономического прорыва известен только экономическим историкам будущего.

Европейский выбор и российские реформы[135]135
  Опубликовано в: Общее европейское экономическое пространство: Перспективы взаимоотношений России и ЕС. М.: Дело, 2004.


[Закрыть]

В настоящее время внешнеэкономическое позиционирование России является одним из ключевых направлений экономической политики страны. Важным рубежом в этом процессе стал состоявшийся в мае 2001 года саммит Россия – ЕС, в документах которого было зафиксировано намерение обеих сторон двигаться в направлении формирования общего европейского экономического пространства (ОЕЭП). Тем самым фактически был положен конец (во всяком случае на бумаге) дискуссиям первого посткоммунистического десятилетия о геополитическом векторе развития России. Европейский азимут явно обозначен в качестве приоритета.

Однако европейская идентификация России – вовсе не конечный, а лишь исходный пункт движения, и даже после состоявшегося 6 ноября 2003 года саммита Россия – ЕС все еще не решены многие серьезные проблемы.

Во-первых, тезис о вхождении в ОЕЭП сформулирован пока в самом общем виде и еще предстоит проделать серьезную работу – интеллектуальную и политическую – по наполнению этого вывода реальным содержанием. Так, на последнем саммите концепция ОЕЭП не получила четкого и недвусмысленного одобрения, лидеры России и ЕС ограничились тем, что «приветствовали» ее.

Во-вторых, отношение наших европейских партнеров к России неоднозначно: и в европейском бизнесе, и среди брюссельских политиков немало тех, кто крайне скептически относится к перспективам экономического сближения с Россией. Эти силы обладают значительным влиянием. Причина этого не только в мнимых и реальных несовершенствах российского рынка, но и в весьма осторожном отношении к перспективам конкуренции с российскими компаниями[136]136
  Одно из объяснений этого дает М. Тэтчер: «…Сочетание высоких налогов, жесткого регулирования и высоких издержек, с одной стороны, и отсутствия гибкости, обусловленного единой валютной и процентной ставкой, – с другой, в любом случае будет толкать Европу на путь протекционизма» (Тэтчер М. Искусство управления государством. М.: Альпина Паблишер, 2003. С. 368). В этом свете становятся понятными многие опасности, следующие из поставленной концепцией создания ОЕЭП цели гармонизации стандартов регулирования.


[Закрыть].

В-третьих, в отличие от стран Центральной и Восточной Европы, взявших курс на полную интеграцию с ЕС, России необходимо выработать такую формулу европейской политики, которая позволит использовать все экономические преимущества европейской интеграции, не отрицая возможностей тесных взаимоотношений с другими регионами мира (прежде всего с Северной Америкой и Азиатско-Тихоокеанским регионом).

В настоящее время консультации по поводу перспектив взаимоотношений ЕС и России стали более интенсивными. Они ведутся на политическом уровне, в среде промышленников и предпринимателей, в научном и экспертном сообществе. В данной статье речь пойдет о ряде проблем во взаимоотношениях России и ЕС, которые, по нашему мнению, важны как для экономической интеграции России и ЕС, так и для задач внутреннего экономического развития.

Проблема вхождения в общее европейское экономическое пространство – центральная с точки зрения стратегических перспектив взаимоотношений России и Европейского союза. Тому есть ряд причин, обусловленных как собственными проблемами развития ЕС, так и экономической стратегией России.

Во-первых, концепция ОЕЭП непосредственно связана с проблемой присоединения России к ВТО. Согласно предложенной состоявшемуся 6 ноября 2003 года саммиту концепции создания ОЕЭП общее пространство «будет основано на существующих и будущих обязательствах Сторон в рамках СПС и ВТО. Его охват будет шире и глубже в сравнении с обязательствами в рамках ВТО и СПС. Стороны будут обеспечивать совместимость ОЕЭП с их существующими и будущими обязательствами в контексте ВТО».

Во-вторых, двусторонняя проблема создания ОЕЭП включает и односторонний, внутренний аспект, поскольку продвижение к ОЕЭП предполагает и либерализацию экономики, базирующуюся на среднесрочной правительственной программе.

В-третьих, концепция ОЕЭП основывается на Соглашении о партнерстве и сотрудничестве (СПС) 1994 года и Общей стратегии ЕС в отношении России – базовых документах российско-европейского сотрудничества. Она по сути предусматривает расширенное и полномасштабное применение принципов СПС к экономическим отношениям России и ЕС, а также опирается непосредственно на текст «Коллективной стратегии», формирующей перспективы общего европейского экономического пространства.

В-четвертых, по итогам последнего саммита Россия – ЕС создание ОЕЭП необходимо рассматривать как часть более широкого контекста – идеи создания в долгосрочной перспективе четырех общих пространств (экономического пространства; пространства свободы, безопасности и правосудия; пространства общей внешней безопасности; пространства науки, исследований, образования и культуры).

Важнейшей среди целей интеграции России и ЕС является решение задачи ускоренного экономического развития. Причем экономическое развитие требует другого определения, а не через формальный показатель среднедушевого ВВП. Это следует в том числе из того, что происходящие сегодня быстрые изменения в экономике делают состав любых макроэкономических агрегатов очень подвижным, что существенно снижает их ценность. Более того, эти количественные агрегаты маскируют реально происходящие в экономике изменения. Не важно, сколько ламп вы добавите в радиоприемник и по какому соотношению «зачтете» их в ВВП. Они все равно не будут равнозначны силиконовому чипу[137]137
  См.: Simpson D. The End of Macroeconomics? L.: Institute of Economics Affairs, 1994.


[Закрыть].

Таким образом, основными показателями становятся гибкость и адаптивность экономической системы, способность экономических агентов быстро и адекватно реагировать на вызовы времени. Именно адаптивность и должна стать ключевым ориентиром государственной политики.

Что же касается промышленной (или структурной) политики, то она ни в коем случае не должна ориентироваться ни на «назначение победителей», ни даже на «выбор их». Оба таких подхода означали бы консервацию существующих пропорций. Гораздо важнее стратегия постоянной корректировки структуры, при которой власть готова гибко защищать политическими (в том числе и внешнеполитическими) методами всех, кто добивается успеха в мировой конкуренции.

Важные факторы стратегии прорыва лежат во внешнеэкономической сфере. Именно на постиндустриальный прорыв, а не на примитивную защиту «отечественных товаропроизводителей» должны быть нацелены переговоры о вступлении в ВТО, а затем и о вопросах формирования общего европейского экономического пространства. Политика должна быть ориентирована не на защиту неэффективных отраслей, а на обеспечение проникновения на мировые рынки перспективных производств и высокотехнологичных услуг. Такой подход предполагает принципиально иное, нежели теперь, представление о том, зачем нам нужно вступление в ВТО.

Это, в частности, относится к перспективам аграрного сектора в контексте ВТО. Российское сельское хозяйство способно конкурировать на мировых рынках (при некотором дополнительном развитии инфраструктуры). В результате даже открывается возможность для новой политической игры: в ИЭПП недавно была высказана мысль, что в ходе переговоров о вступлении в ВТО Россия могла бы пойти на решительное сближение со странами так называемой Кернской группы (странами с низкой защитой сельского хозяйства), в которую входят, например, Австралия и Новая Зеландия.

Внешнеэкономическая либерализация важна для России еще и в контексте укрепления позиций финансово-промышленных групп (ФПГ), которые становятся значимым фактором экономического роста. Однако развитие ФПГ может иметь неоднозначные последствия для экономического развития. С одной стороны, они действительно могут способствовать снижению трансакционных издержек и активизации инвестиционной активности[138]138
  Подробнее см.: Дынкин А.А., Соколов А.А. Интегрированные бизнес-группы – прорыв к модернизации страны. M., 2001. С. 13.


[Закрыть]. С другой стороны, эти группы, склонные к политике «приватизации прибылей и национализации убытков», переносят конкуренцию из области экономической в политическую, что требует принятия специальных мер для нейтрализации подобного развития событий. И именно либерализация внешнеэкономического режима, открытие внутренних рынков могут стать важным фактором в решении этой задачи.

Естественно, важными для России направлениями сотрудничества с ЕС были бы получение современных технологий через импорт капитала, а также доступ на европейские рынки. Опыт стран Центральной и Восточной Европы убедительно свидетельствует в пользу исключительной важности доступа на рынок наиболее развитых стран для перехода на траекторию устойчивого экономического роста[139]139
  На этот фактор еще в начале 1990-х годов совершенно справедливо указывал П. Бауэр в своем анализе проблем развития посткоммунистических стран. Открытие доступа на рынок, по его мнению, будет важнее для этих стран, чем финансовая помощь. (См.: Bauer Р. Western Subsidies and Eastern Reform // The Revolution in Development Economics / J.A. Dom, S.H. Hanke, A.A. Walters (eds.). Washington, DC: Cato Institute. 1998. R 246.)


[Закрыть]. Этот тезис связан и с выводом об относительно низкой эффективности «дешевых денег», т. е. попытки заменить доступ на рынок финансовой помощью посткоммунистическим странам. В пользу этого свидетельствует и достаточно негативный опыт трансформации Восточной Германии, получившей практически безграничный доступ к финансам одной из наиболее развитых стран [140]140
  Cm.: Aslund A., Warner A. EU Enlargement: Consequences for the CIS Countries / A paper presented to the conference «Beyond Transition: Development Perspectives and Dilemma». Warsaw: CASE, 2002.


[Закрыть].

Существует несколько аспектов возможных взаимоотношений и соответственно направлений сближения России и ЕС в рамках реализации идей общего экономического пространства. К ним относятся:

– использование опыта ЕС при формировании институтов современной рыночной экономики в России;

– взаимное открытие рынков России и ЕС, формирование в перспективе зоны свободной торговли, а затем и зоны свободного перемещения капиталов и рабочей силы;

– решение проблем конкретных секторов экономики (прежде всего энергетической, транспортной, регионального сотрудничества, Калининградской области в контексте расширения ЕС и др.).

Это самостоятельные, хотя и взаимосвязанные, проблемы. Адаптация институтов ЕС в России является одним из факторов формирования общего экономического пространства, т. е. постепенного снятия экономических барьеров. Такой же цели служит и решение секторальных проблем.

В то же время в сфере текущих взаимоотношений России и ЕС перечисленные задачи нередко оказываются альтернативными, поскольку встает вопрос о последовательности их решения. В первую очередь это касается соотношения институциональной и секторальной проблематики: акцент на первой может увести практическую работу в сферу бесконечных теоретических дискуссий вокруг правовых и политических вопросов, а преимущественная концентрация на второй фактически лишает отношения ЕС и России политической перспективы.

Институциональное сближение России и ЕС – не неожиданная, только что возникшая проблема. И хотя эта тема оказалась в центре дискуссии только в последние годы, движение в направлении европейских институтов зародилось гораздо раньше, с начала перехода к демократии и рынку. По сути, уже программа реформ 1992 года, разработанная под руководством Е. Гайдара, знаменовала собой первый этап этого пути. Однако тогда формировались лишь общие основы рыночной демократии и было еще рано однозначно говорить именно о западноевропейском векторе: институты, фундамент которых закладывался в 1990-е годы, были европейскими в историко-культурном смысле этого слова, но не специфическими институтами ЕС.

Следующий шаг был сделан в правительственной программе 2000 года – втором программном документе посткоммунистической России, носившем концептуальный характер. Предлагавшиеся в нем меры институциональной и структурной политики по многим параметрам фактически ориентировались на систему институтов ЕС, хотя формально речь об этом не шла. Влияние опыта Европейского союза прослеживается здесь в разделе о дерегулировании (дебюрократизации) экономики, в предложениях о реформировании финансового рынка, отчасти – реформировании естественных монополий (особенно МПС и электроэнергетики).

В 2001 году проблема сближения институциональной среды России и ЕС (по сути – законодательства) была поставлена официально, вокруг нее развернулась дискуссия. Хотя в официальных документах речь, как правило, идет о сближении институтов России и ЕС, все понимают это исключительно как задачу адаптации европейских институтов к условиям нашей страны. С одной стороны, это оправданно и справедливо: ЕС имеет гораздо более развитую и устойчивую систему социально-экономических отношений и не ставит перед собой задачи их существенного и комплексного реформирования. Россия же, напротив, находится в процессе реформ: она строит новую экономическую систему и новые для себя институты рыночной экономики. К тому же изменение правил игры в ЕС является исключительно сложным процессом, требующим длительного согласования позиций всех входящих в него стран.

С другой стороны, существует и оборотная сторона медали. Уже сейчас ясно, что по целому ряду позиций Россия или уже соответствует критериям членства в ЕС (это касается, например, параметров бюджетной политики), или уже зафиксировала более благоприятные для экономического роста правила игры, чем в ЕС, например бюджетное, налоговое, социальное законодательство. Это делает российское законодательство потенциально весьма привлекательным для европейских стран. Конечно, пока и экономическая, и социальная ситуации в Европе остаются достаточно стабильными, вряд ли можно ожидать, что ЕС обратится к российскому опыту. Но в экономической жизни нет ничего невозможного, и мы не исключаем в будущем ситуацию, когда западноевропейские страны возьмут на вооружение российские институты.

Однако пока что России предстоит определить роль европейского законодательства в ходе проведения дальнейших институциональных реформ в России. Правые критики европоцентристского подхода к реформам обычно указывают на то, что европейское законодательство является «слишком социалистическим» (социально ориентированным), возлагающим слишком большую нагрузку на государство и потому отнюдь не самым благоприятным для решения стоящих перед Россией задач ускорения экономического роста.

Эти опасения отчасти справедливы[141]141
  На неоднозначное влияние вступления в ЕС стран ЦВЕ с точки зрения влияния acquis communautaire на экономический рост в странах-кандидатах указывают, в частности, А. Аслунд и Э. Уорнер (Äslund А., Warner A. EU Enlargement: Consequences for the CIS Countries).


[Закрыть]. Однако в процессе трансформации у нас в отличие от стран – кандидатов в члены ЕС появляется принципиальная возможность адаптации европейских правил в той мере, в какой они способствуют экономическому росту России, и отказа от сомнительных с экономической точки зрения норм. К первым, по нашему мнению, относятся нормы, которые обеспечивают свободу передвижения товаров, услуг, капитала и рабочей силы, ко вторым – аграрное, социальное и экологическое законодательство.

Создание общего европейского экономического пространства – не только интеллектуальная, но и практическая задача. Она связана как с определением конечного пункта сближения, так и с согласованием интересов многочисленных сторон на каждом этапе сближения.

Первым и естественным шагом на пути движения к европейским институтам является вступление России во Всемирную торговую организацию и в Организацию экономического сотрудничества и развития (формальная заявка на вступление в ОЭСР была подана еще в 1996 году). Однако, к сожалению, вступление в ВТО не вполне равнозначно открытию рынков для российских товаров. ВТО во многом является «клубом» для переговоров о торговом режиме, а не объединением стран, осуществляющих политику свободной торговли[142]142
  См. например: Rose A.K. Do WTO Members have More Liberal Trade Policy? / NBER. Working paper. № 9347. 2002 (http://www.nber.org/papers/w9347); Idem. Do We Really Know that the WTO Increases Trade? / NBER. Working paper. № 9273. 2002 (http://www. nber.org/papers/w9273).


[Закрыть].

Определенная склонность к протекционизму характерна и для ЕС, что затрудняет формирование единого европейского рынка. В результате главным препятствием созданию ОЕЭП здесь оказывается вовсе не позиция российского бизнеса, опасающегося конкуренции европейских товаропроизводителей. Опыт взаимоотношений с ЕС и европейским бизнесом позволяет сделать вывод, что наши западные партнеры в гораздо большей степени опасаются появления российских товаров на своих рынках.

Не вдаваясь в дискуссию о сравнительном положении отдельных секторов и перспективах их продвижения на российский и европейский рынки, хотелось бы в порядке постановки предложить решение, принятие которого означало бы радикальный прорыв в отношениях России и ЕС в направлении единого экономического пространства: вместо обсуждения положения отдельных отраслей и секторов вести переговоры именно о полномасштабном взаимном открытии рынков товаров и услуг, включая финансовые и страховые услуги. Это эффектное и эффективное решение будет способствовать повышению общего уровня конкуренции на наших рынках, экономическому росту, включая резкое повышение качества финансовых услуг на российском рынке. В такой ситуации предметом переговоров может стать не скрупулезное сравнение положения отдельных секторов, а дата взаимного открытия рынков. Тогда сами предприниматели должны будут сосредоточить усилия на проработке вопросов повышения своей конкурентоспособности.

Сегодня эта идея многим, наверное, покажется абсолютно невозможной для практической реализации. Однако напомним, что еще несколько лет назад никем всерьез не обсуждалась и идея общего экономического пространства.

* * *

Итак, создание ОЕЭП – не только проблема отношений с ЕС и даже не только внешнеэкономическая задача. Его стоит рассматривать в более широком контексте формирования институтов рыночной экономики. Разумеется, вопрос о том, в какой мере и в каких аспектах европейские институты соответствуют задачам ускоренного развития России, следует считать открытым.

В то же время опыт ЕС надо принимать во внимание хотя бы потому, что речь идет об опыте нашего крупнейшего торгового партнера. При этом партнер расположен столь близко, что конкуренция экономических и налоговых режимов ЕС и России в перспективе может стать достаточно острой. Указанные обстоятельства означают, что России необходимо сосредоточить усилия одновременно на двух направлениях: взаимном открытии рынков, в чем заинтересованы потребители и конкурентоспособная часть российского бизнеса, а также совершенствовании российских институтов, что позволит, используя некоторые недостатки регулирования ЕС, привлечь в страну и новый, европейский бизнес.