Текст книги "Реквием для иллюзий"

Владимир Токавчук
Реквием для иллюзий

Человеку не дано никакого

заранее предопределенного мира.

Ему даны только радости и горести жизни.

Влекомый ими человек должен изобрести мир.

Хосе Ортега-и-Гассет

www.napisanoperom.ru

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.

© Владимир Токавчук, 2015

© ООО «Написано пером», 2015

* * *

Пролог

Белые складки гор отражали лучи тусклого осеннего солнца. Самый высокий хребет тянулся, казалось, бесконечно, но где-то на горизонте он все-таки обрывался синей гладью моря…

Я поднял лицо от смятой простыни, из-под которой виднелся синий матрас и посмотрел на часы. Дело шло к полудню. Хорошая доза алкоголя и ночное метание по квартире дали о себе знать. Но все это было лишь следствием. Причина – очередная агония одиночества.

Мое одиночество заключалось не в том, что было не с кем поговорить, напиться или даже заняться сексом. Одиночество заключалось в отсутствии родственной души. А именно, девушки, в которую я бы не смог не влюбиться. Конечно, ее образ не имел никакой конкретики. Но я представлял эмоции, которые вызовет эта встреча. Она потрясла бы мое сознание и воображение. Но она не была бы похожа на взрыв, как многие представляют себе подобные вещи. Это походило бы на вечную головоломку: потому что я не смог бы предугадать и полностью познать эту девушку. Как будто ты хочешь пить, пьешь, напиваешься, а вскоре все повторяется снова. Все мое существо стремилось бы к ее познанию, и в процессе этого познания не нужно было ей врать или пытаться понравиться, оставаясь самим собой. И главное, эта встреча унесла бы меня из этой предсказуемой, скучной и ужасной реальности.

Желание найти такого человека можно было сравнить с малярией, которая настигла меня очень и очень давно. В повседневных делах я чувствовал, как нарастает очередной приступ. Я начинал искать в интернете, на улицах, в кафе… Наконец, в какой-то из вечеров этот поиск заканчивался душевной агонией! Хотелось кричать в пустоту, отдать все, что есть, лишь бы найти ту, единственную… Потом приступ заканчивался. Приходило осознание того, что я ищу несуществующего человека. Все это переходило в алкогольное забвение, длящееся пару дней, после которых я просыпался и начинал жить заново. Но буквально через несколько недель чувство одиночества вновь прорастало во мне. И все повторялось снова…

Вот и в это утро я начал жить заново. С нулевым настроением и легким безразличием ко всему. Кофе, завтрак, пасмурное питерское небо. Потом я, как обычно, сел просмотреть электронную почту. С этого момента порядок вещей стал изменять привычному порядку. Причина – письмо одного из моих читателей. Его прислал некий Remainder. Читатели пишут мне не так уж часто, поэтому непрочитанных писем у меня нет. В общем, шансов не прочитать это послание у меня не было. А именно оно стало началом тех перемен, что ожидали меня. Но, как это часто бывает в таких случаях, я этого совсем не мог предположить.

«Константин, доброе утро, день или быть может вечер. Не удивляйтесь, что пишу Вам. Просто читал Ваши книги, и многое из того, что там написано, близко мне по смыслу и духу. А еще считаю, что изложенное мной ниже, Вы оцените. Знаете, у меня нет родных, друзей, просто знакомых, кто мог бы действительно понять и осмыслить подобные вещи, чтобы вдумались в суть, а не считали бредом больного сознания. Да и итог этих рассуждений отнюдь не радужен. В общем, поэтому Вы. Простите, что отвлекаю и, быть может, ввожу Вас в уныние, но кому еще, как не писателю, понять, как порой важно высказать свои мысли!

Об этом столько написано и столько сказано. Только совсем оскотинившиеся и циничные люди не хотят ее найти. И только конченые пессимисты не верят, что сделают это. Конечно же, я говорю про любовь. Ты надеешься, ищешь и в какой-то момент думаешь, что находишь. И вот твой любимый человек перед тобой, но твое подсознание говорит, что ничего не выйдет, это не он! Ты отказываешься слышать, просто назначив любого, выбрав того, кто хоть как-то подходит на «должность любимого человека». А потом удивляешься, откуда обиды, слезы, измены, боль… Ведь мы же любим! Но все это время мы любим не того, кто рядом с нами. Мы любим свой идеал. То, что мы создали сами, то, что есть только в нас самих и нигде больше. И нет ничего удивительного, что кто-то обидел, изменил, ушел. Этот человек мог сделать так всегда, просто мы этого не видели. Потому что любили не его, а свой идеал, который никогда бы так не сделал. Вечером ты смотришь на уходящее солнце и понимаешь, что никогда не будешь с тем, кого действительно любишь, потому что этого человека просто НЕТ! И когда осознание этого приходит, это воистину звучит как реквием, который заказали твои иллюзии.

Так стоит ли задерживаться здесь? Стоит ли каждый день испытывать боль? Или, быть может, просто пытаться не думать о ней, как делают многие люди. Она превращается в постоянный фон, а болевой порог с каждой новым назначением на «должность любимого» все падает и падает. Если бы он вдруг стал таким, каким был изначально, мы бы впали в отчаянье от невыносимости страданий. Но этого не случится, и остаются только инстинкты – все, от чего мы можем получить удовольствие. Секс. А потом надоедает и он.

До такого состояния доходят многие люди. Большинство просто об этом не думает. Но, если у тебя хватит прозорливости и упорства, чтобы посмотреть в самую суть и осознать это, ты увидишь, как смысл твоего существования ускользает от тебя, как песок сквозь пальцы. И когда смысла останется совсем мало, ты возьмешь бритву или веревку, включишь, но не зажжешь газ, или, быть может, сделаешь самый длинный шаг в своей жизни…

Вот и мне пора. Не вижу ни одной причины, чтобы задерживаться здесь. Вам никогда не казалось, что любовь – она как болезнь? Если выздоровел и выработались антитела, то будешь жить, но эти антитела никогда не дадут тебе заболеть, то есть влюбиться с такой же силой, как прежде. А значит, ты никогда больше не испытаешь того потрясающего ощущения эйфории, фантастического волнения, эмоциональных всплесков и переживаний… Большого, не похожего ни на что, счастья. И после каждой неудавшейся любви все перечисленное мной великолепие будет делиться надвое. А если антитела не выработались и любовь никуда не ушла? Любовь – это смертельная болезнь.

Поэтому, Константин, когда Вы читаете это письмо, меня, скорее всего, уже нет в живых. Способ, который я выбрал, чтобы прервать череду мучений своей жизни, не так уж и важен. Гораздо важнее причины. Они указаны выше. Remainder, в переводе с английского, означает «остаток». Тот, кем я сейчас являюсь – всего лишь жалкий остаток того, кем я был раньше. На новые «назначения на должность любимой» нет сил. И эти назначения не принесут уже никаких эмоций. Я люблю несуществующего человека, потому что девушка, которую я ищу, живет только в моей голове и нигде больше. Без нее моя жизнь бессмысленна и никчемна.

Спасибо за внимание. Вам желаю прожить свою жизнь более удачно и счастливо, чем я».

Remainder

Я был в шоке! Такое впечатление, что это письмо я написал самому себе. Наверное, таких людей как я, очень много. Спасибо тебе за это письмо, дорогой Remainder. Жаль, что не могу хоть как-то тебе возразить и отговорить от суицида, потому что в твоем письме сплошная правда. Да, наверное, уже и поздно. Хотя, датой получения была вчерашняя ночь. Быть может, он еще жив? Может, написать ему, что он не один такой? Что уйти можно всегда, а пока ты жив, есть шанс стать счастливым!

Все это было глупо. Человек написал мне предсмертную записку. Если бы он хотел играть на публику, то оставил бы ее родителям, родственникам, друзьям, знакомым, кому угодно, кто мог бы его найти и отговорить. Но записка была адресована мне, потому что мои шансы найти автора ровнялись нулю.

Я был разбит и выбит из колеи, метался по квартире и в итоге понял, что ничем полезным заняться сегодня уже не смогу. Чтобы отвлечься, я вышел из дома.

Когда я попадаю на улицы в моменты размышления «о вечном», то меня всегда «убивает» цинизм толпы. Машины едут по своим делам, пешеходы куда-то торопятся. Кажется, что все это происходит в какой-то хаотичной динамике, но, на самом деле, у каждого свои цели, дела, мысли. Каждый идет или едет из конкретного пункта «А» в конкретный пункт «Б», пересекаясь со множеством других людей. И, кажется, что такое множество дает тебе шанс счастливого случая. Неважно какого. Ведь почти всегда наши удачи связаны с удачными знакомствами. Но толпе нет до тебя никакого дела. Она как будто самостоятельный организм, где люди лишь крошечные кровяные тельца, текущие по сосудам улиц. И если тебя вдруг не станет, то никто этого не заметит. Ничего не изменится! Так же будут ехать машины, идти пешеходы… Remaindera не стало, и ничего в городе не изменилось.

Я стоял на улице и понимал, что нужно куда-то идти. От обуявших меня мыслей и всего посыла начавшегося дня, возникало только одно желание – напиться в хлам. Литр водки должен был помочь исполнить задуманное. Прикупив побольше закуски, чтобы изобилие алкоголя быстро не вызвало рвотный рефлекс, я поспешил домой. Ощущение причастности к всеобъемлющему цинизму толпы не покидало всю дорогу. Для окружающих людей я был такой же частью потока, как они для меня. Безликим организмом, идущим из конкретного пункта «А» в конкретный пункт «Б». Их проблемы также не волновали меня, и то, что я переживал из-за смерти Remaindera, было лишь нелепой случайностью. От этого напиться захотелось еще больше.

Чтобы напиться, нужно пить быстро и большими дозами. Но не слишком большими, чтобы они не вызывали рвотного рефлекса. Это в теории. До того я никогда специально не ставил задачи накачать себя до отключения сознания.

Я помню, как на дне бутылки оставалось совсем немного, когда сверху, с горлышка, на зеркальную гладь жидкости, словно метеорит, упала затаившаяся капля, а остатки водки, словно цунами, ударились о бесцветную бесконечность стекла. Стул пошатнулся, и мой взгляд уперся в потолок. Нужно было подняться и дойти до кровати, но на полу было слишком хорошо и уютно. Да и сил совсем не было. Дверь была заперта и мои веки опустились.

Когда глаза открылись, то перед моим лицом предстали ноги. Женские, немного пухлые, в капроновых носках и с педикюром. «Кажется, дверь я, все-таки, не закрыл, – промелькнула в моей голове мысль. – И вообще, кто это стоит?»

– Пи… ец! – услышал я женский голос сверху. Он показался очень знакомым.

Глава 1
Таня

Я поднял голову и увидел обладательницу ног. Это была Таня. Ну да, вообще-то в тот день я ожидал Таню. Похоже, в таком виде она меня найти не предполагала. Жутко воняло блевотиной, куча которой лежала недалеко от меня. На автопилоте я все же блеванул в сторонке, а не на себя. Но этого я не помнил. Также на полу валялся разваленный салат (наверное, он упал, когда я рухнул со стула). В остальном все было в норме, дверь я все же закрыл (что меня обрадовало), потому что у Тани были ключи. Хотя, нет, в норме было не все. Похоже, в норме не было Татьянино настроение.

Решить, кто такая Таня Абросимова, даже для себя самого, достаточно затруднительно. В старых зарубежных фильмах про частных детективов, персонажи, подобные Тане, встречались регулярно. В них они назывались секретаршами, только эти секретарши, как правило, были влюблены в своих боссов и почему-то прибирались у них в квартирах. И самое интересное, эти частные детективы никогда не занимались со своими секретаршами сексом. Когда, будучи тинэйджером, я смотрел эти фильмы, меня всегда мучил вопрос – почему?

Знакомство с Таней произошло буднично. Как и все будничные знакомства, оно получилось долгим. Ведь это от неожиданных ярких знакомств мы ждем чего-то сверхъестественного, иногда даже надеемся, что они изменят нашу жизнь. А когда ты узнаешь человека в скучном потоке дней, в обычных для тебя делах, он, постепенно вписываясь в твою жизнь и не меняя в ней ничего кардинально, становится такой же ее неотъемлемой частью, как, например, кофе. Никто не вспомнит, когда в его жизнь пришел кофе, но все его пьют каждый день. Такое знакомство, будто привычка, появляется непонятно откуда и продолжается очень долго.

Я просто устраивал презентацию своей книги в одном из университетов. И таких студенческих презентаций у меня было достаточно, чтобы не видеть в этом чего-то необычного. Таня сидела в аудитории. В ней не было ничего такого, на что бы я мог обратить внимание. Я и не обратил. Пока не выяснилось, что она читала мои две предыдущие книги и является поклонницей моего таланта (если вообще таковой существует). Она была длинноволосой, круглолицей, курносой блондинкой с пышными формами. Мне понравились ее конструктивные вопросы. Но дальше вопросов дело не пошло. Потом она писала мне на электронную почту, опять про книги и творческий процесс, я что-то отвечал ей. Как оказалось, в одном из своих писем я упомянул о захватывающем процессе творения, вплоть до того, что моя квартира стоит неделями неубранная. Через несколько дней мне пришло очередное письмо от Татьяны. Но на этот раз в нем содержалось весьма любопытное предложение. Таня написала, что могла бы убираться у меня в квартире за скромную плату. Это было бы полезно и мне, и ей, как бедной студентке. Окинув взглядом бардак, окружающий меня, я ответил: «Приходи, обсудим».

Поначалу Татьяна вела себя как-то робко. Старалась не задерживаться и не говорить ничего лишнего.

Последнее было странным, ведь в интернете мы довольно живо и глубоко общались о творчестве. Наверное, она просто стеснялась. В один из ее приходов я просто пил пиво на кухне. Одному пить было скучно, и, когда Абросимова закончила, я предложил ей присоединиться. Так общение становилось все более тесным. Чем больше проходило времени, тем больше наши отношения походили на дружеские. Мытье полов становилось скорее поводом наших встреч, чем рабочими обязательствами, но было понятно, что после окончания Таней университета придется находить другие причины, чтобы увидеться. Как часто бывает в таких случаях, пока время перемен не настало, никто и не думал, как быть дальше. Поэтому момент окончания университета Абросимовой даже где-то застал меня в врасплох. Сделать первый шаг на встречу переменам я решил сам, и поводом нашей очередной встречи должна была стать не очередная уборка, а радостное событие получение диплома. В честь такого повода я даже намеревался купить Тане подарок.

Я долго думал, что подарить ей. Поскольку Татьяна стала дипломированным врачом, я купил ей фонендоскоп. Как оказалось, это третий фонендоскоп, подаренный за неделю, и я понял, что оригинальностью не отличился. Мы отправились обмывать ее диплом. К тому времени из всех знакомых новоиспеченного терапевта диплом с ней не обмыл только я. Был замечательный июльский вечер, мы уехали на Васильевский остров, фотографировались со сфинксами и упились ирландским элем. Конечно же, я понимал, что терапевту больше заняться нечем, как отдраивать хату почти неизвестного питерского писателя за триста рублей. И тут-то я признался, что мне ее будет не хватать, и дело не только в чистоте, хотя я уже совсем отвык сам убираться. На что Татьяна ответила: «Все остается в силе! Буду приезжать раз в неделю на выходных. И больше никаких денег!» Я был удивлен, а где составляющая бизнеса, которая подпитывала наши отношения? На что дипломированный специалист ответила: «Но мы же друзья!» Вот именно, друзья друг другу квартиры бесплатно не убирают! Бесплатно квартиры убирают девушки. Это был тонкий ход. И я понял, что уборка снова войдет в мою жизнь, потому что видеть Таню в качестве своей девушки мне не хотелось.

Нет, конечно, она была молодец. Неглупа, недурна, не смотря на лишний вес, и я бы с удовольствием с ней переспал. Но секс это одно, а любовь совсем другое. Как говорится: «Мухи отдельно, а котлеты отдельно». Впрочем, так же можно сказать и о сексе, и дружбе.

Стоило ли вообще все воспринимать серьезно, когда парень с девушкой напиваются, а жизнь у обоих не слишком-то бьет феерией красок? Тут можно и потрахаться, и в любви признаться, и даже с моста в воду прыгнуть. Но ничего из перечисленного не случилось, и я решил не воспринимать разговоры того вечера всерьез. Когда Таня мне позвонила, я решил сразу закрыть тему и сказал, что убрался сам. Она замялась, а я добавил, что если она хочет, то может убираться за деньги, как и раньше. И тут же понял, что обидел ее. Когда люди не расставили в своих отношениях все точки над «і», всегда говорятся какие-то глупости. Как следствие, Татьяна обиделась и пропала. Я чувствовал вину, хотя не мог понять почему, поскольку не мог придумать нежные чувства к Абросимовой, а те, что были, имели циничный и мало романтичный вид. Но может искренность важнее лживых признаний о высоком, а людям иногда просто нужно страсти и секса? Или зачастую нужно страсти и секса? И все это совсем не означает, что они плохие люди.

Через месяц я получил гонорар за сборник рассказов в одном литературном журнале. Когда гонорар был в кармане, главный редактор журнала – лысеющий мужик с большим пузом, налил мне коньяка из саблевидной емкости, хлопнул по плечу и сказал:

– Костя, ты растешь.

– Может и расту, но денег, как уволился из университета, как не хватало, так и не хватает. Думаю, съездить к другу в гости в Красноярск, а по приезду устроиться сторожем. Можно будет писать по ночам, – ответил я.

– Приноси еще, напечатаю.

– Обязательно, – заверил я главного редактора и выпил коньяк.

Душа требовала продолжения банкета, и я решил встретиться с Таней. Ситуация, сложившаяся между нами, угнетала меня. Я и Татьяна уже как месяц не общались, а решать недопонимания всегда было проще за распитием спиртных напитков и в хорошем настроении.

Татьяна сидела передо мной улыбающаяся и довольная, что было не удивительно, так как еще по телефону после моего предложения встретиться раздался ее радостный голос. Она охотно его приняла, и теперь нас разделял стол моей кухни и начатая бутылка виски. Ее большие груди были втиснуты в какую-то декольтированную маечку, поверх которой был одет джемпер. Даже в июле в Питере бывает весьма прохладно. Я смотрел на мою сегодняшнюю собутыльницу и думал о том, что ею движет. Почему она здесь, и чего она ждет?

Я решил начать с извинений, так как это могло прояснить картину.

– Ты просто не понимаешь, – начала Татьяна, выслушав меня, – мне нравится о тебе заботиться. Мне это совсем не трудно. Неужели ты думаешь, что я ходила почти полтора года и убиралась из-за тысячи двухсот рублей в месяц?

Я пожал плечами и добавил:

– Твои родители вроде не олигархи. Насколько помню, присылали тебе около шести тысяч в месяц. Плюс стипендия. Хотя, наверное, ты права. Зачем тебе врать? Тогда почему ты это делала?

– Ты показался мне интересным человеком. Когда я читала твои книги, то во многом была с тобой согласна. Можно сказать, ты стал моим другом еще до личного знакомства.

Я понимал, о чем она говорит. Есть такое чувство у тех, кому нравятся чьи-то книги, песни, фильмы, в общем, продукт творчества. Это что-то вроде благодарности, за то, что общением через произведение поддержал в трудную минуту или помог что-то понять. У меня самого такое бывало, и теперь было приятно слышать, что и я могу создавать нечто подобное.

– Таня, ты понимаешь, что я писатель, а, следовательно, мне свойственен определенный тип мышления. Я рассматриваю себя как персонажа собственной жизни и время от времени задумываюсь: как должен развиваться сюжет дальше. И сейчас я задаюсь вопросом: какой сюжет будет у наших отношений?

– И какие варианты у писателя? – хитро спросила моя собеседница.

– Их множество, а развитие сюжета зависит во многом и от тебя.

– Может, огласишь весь список, а я уже выберу.

Вот так вот и бывает с женщинами. Ты должен угадать, чего они хотят. А ведь их мысли умел читать только персонаж Мела Гибсона в фильме «Чего хотят женщины?» Но всегда можно выкрутиться. В данном случае с помощью метода половинного деления. Когда у электропровода происходит разрыв, а электрик не знает где, он просто разрезает провод пополам и проверяет обе половины на проводимость. Так можно откинуть половину лишней работы. На самом деле этот метод имеет очень широкое применение. Чтобы откинуть желания Тани, касающиеся серьезных отношений, я задал ей вопрос, который легко можно было расценить как шутку или часть игры, в которую можно превратить идею «о развитии сюжета между нами».

– Выходи за меня замуж, – сказал я.

Татьяна расхохоталась:

– Я совсем не хочу замуж. Ты что, серьезно?

– Конечно, нет, – ответил я, улыбнувшись. – Но, это же вариант?

– Может, мы обсудим варианты, близкие к реальности?

– Хорошо, логика и жизненный опыт подсказывают мне, что, как бы тебе ни нравились мои книги, это никак не связано с твоим желанием убираться в моей квартире. Более того, будь у тебя личная жизнь и молодой человек, в квартире было бы убрано у него, а не у меня. Значит, в связи с его отсутствием, часть неудовлетворенных желаний и эмоций ты переносишь на меня. Я, конечно, за то, что старик Фрейд перегнул палку с причастностью всего к сексуальным мотивам, но в данном случае они вполне прослеживаются, так как все же главное неудовлетворенное желание при отсутствии личной жизни – это секс. Если я скажу: «Таня, убирайся у меня в квартире просто так!», – ты расценишь это как очередную ступеньку к желаемому – сексу. Может, даже не осознано. Поэтому предлагаю перейти к самому главному во всей этой истории с уборкой, то есть к сексу.

– Так мне секс еще никто не предлагал, – констатировала Татьяна. – Но, судя, по твоим словам, секс тебе предложила я, убираясь у тебя полтора года.

– Может быть, моя концепция и попахивает эпистемологическим анархизмом, но, как не крути, точка бифуркации наступила, и надо выбирать: либо секс без мимикрии под уборку, либо уборка, с элементами монетизации, – подытожил я. – Ну, или вообще коллапс.

– Пи…ец, – тихо проронила Таня. Это было ее любимым матерным словом.

На самом деле я специально «выстрелил очередью» малопонятных для девушки слов, так как знал, что ее это заводит. Таня любила повторять мне, что я «очень умный». Что же до ее негативной реакции… Это можно сравнить с другим женским негодованием – с реакцией на пошлые шутки. Многие этому возмущаются, но все равно смеются. Но в этот раз, то ли ситуация не располагала умничать, то ли я перестарался, но Абросимова вдруг взорвалась:

– Неужели нельзя выражаться нормально? Неужели нельзя просто сказать: «Таня, я хочу тебя! Ты симпатичная, у тебя классные сиськи и попа!» Зачем эти непонятные слова? Я понимаю, что ты кандидат филологических наук, но сейчас ты не на лекции, и тема разговора у нас не иностранные слова в русском языке. Уж не знаю, как они там называются. Хренонимы какие-нибудь!

Татьяна закончила свою эмоциональную речь и, похоже, немного обиделась. Настала неловкая пауза. Хотя мне расстраиваться вообще не стоило, потому что я добился, чего хотел – узнал, желания Тани в наших отношениях помимо патологической любви к отмыванию моего грязного пола. В этот момент мне пришел в голову каламбур о том, что сейчас решается два половых вопроса: межполовой и чисто половой. Это показалось забавным, я не выдержал и сдержанно хихикнул.

Таня неодобрительно посмотрела на меня.

– У тебя, правда, классные сиськи, – выпалил я первое, что пришло в голову.

Озвучить шутку о решении двух половых вопросов мне показалось лишним. Кажется, к разговору я относился несерьезно. Надо сказать, это было для меня неожиданностью. Ведь целый месяц я думал о том, как страдает Абросимова.

– Щербаков, ты старше меня на восемь лет. Ты должен быть уже состоявшимся мужчиной, а ведешь себя как студент первокурсник! – не выдержала Татьяна. – Чего ты добиваешься? Устроить здесь непонятную игру со мной? Ты позвал меня выпить виски, потому что тебе просто было скучно? А я думала, тебе хотелось поговорить, узнать, что произошло со мной за этот месяц, который мы не общались. Да не собиралась я тебе полы драить за просто так. Напилась с тобой на Васильевском, ляпнула по пьяни, а потом было стремно признаться тебе в этом. Вот и все. Бесплатно я мыть твою квартиру не собиралась, за деньги тоже, вот и не знала, как быть. Нужна ли я тебе в каком-то другом качестве? Как друг хотя бы?

Я улыбнулся, уронил лоб на ладонь и отрицательно замотал головой. Это означало мою растерянность. Все было так просто!

– Таня, прости. Ты сама виновата отчасти. Что я должен был думать после твоих слов. Сказала бы все, как есть.

– Да не отчасти я виновата. А во всем. Так что это ты меня прости, Костя. Действительно, могла просто позвонить тебе и сказать все по-честному.

– Ну, так как прошел последний месяц твоей жизни?

И мы, потягивая виски, стали говорить о делах, планах, как старые знакомые. Но в нашем разговоре остался неразрешенный вопрос, который даже в свете открывшихся обстоятельств, не перестал быть менее актуальным. Хотим ли мы заняться сексом?

Вопрос всплыл, когда виски почти закончился.

– Костя, а ты, правда, считаешь, что у меня классные сиськи?

– Да! – уверенно ответил я, ибо это было правдой.

Следующая фраза Татьяны была неожиданна даже для сегодняшних откровенных тем:

– Хочешь потрогать?

Когда я подошел к Тане, она поднялась со стула, и я поймал ее взгляд. Без сомнения, она хотела меня. Я же уже не видел причин, чтобы дальше вести эти странные отношения, ведь можно было сразу понять, что Таня появлялась здесь не из-за денег, а из-за меня. Меня, не только, как писателя, но и как мужчины. Моя жизнь давно протекала без любовных приключений, можно было сказать, что я даже соскучился по ним, и чтобы они начались прямо сейчас, оставалось только ответить Абросимовой взаимностью….

Если бы трах длился вечно, то на земле настал плотский рай, а так людям надо что-то говорить и что-то делать после секса. Мы лежали в постели, и в воздухе летало ощущение романтики. Абсолютно лживой. Мне казалось, что мы знаем об этом оба, но что-то мешало разрушить это ощущение. Может еще достаточное количество эндорфина в крови, может, какие-то неписаные правила, которые мы исполняли, а может, нам было просто лень углубляться в темные дебри взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Таня разоткровенничалась и поведала, что секса у нее не было уже год, а последний раз она соблазнила какого-то второкурсника, и он, потом бегал за ней несколько месяцев. А я рассказывал о какой-то повседневной ерунде. В ту ночь всех все устраивало. Как, впрочем, и потом, на протяжении полутора месяцев и до сегодняшнего момента, когда я стоял еще не полностью протрезвевший на заблеванной кухне и пытался объяснить ситуацию с RemainderoM. Возможно, в другой раз Абросимова и вошла бы в мое положение, но в тот особенный день у нее наступила уже упомянутая мной точка бифуркации.

– Костя, я повстречала человека, с которым была бы не против связать свою дальнейшую жизнь, – рассказывала Таня, сдерживая переполняющее ее возбуждение. – Он совсем не похож на тебя. Он никогда бы безответственно не бросил работу в университете, потому что терпеть не мог своих коллег. Он никогда бы не запустил свою квартиру до состояния притона бичей. И, наконец, он никогда бы не стал напиваться до состояния падения на кухне, из-за того, что ему написал какой-то депрессивный поклонник, который, скорее всего, уже забыл об этом письме и просто нажрался с друзьями или обдолбался чем-нибудь.

Я попытался что-то возразить Тане. Что-то про схожесть моего состояния с состоянием Remaindera, отчего я не мог остаться безучастным к его проблемам. Но Таня меня уже не слышала, она продолжала свой пафосно-эмоциональный монолог:

– Но я не стала сразу же заводить с этим человеком роман, потому считала, что у меня есть ты. Что нужно как-то для начала с тобой поговорить, поступить по отношению к тебе честно. Возможно, я даже сомневалась, с кем мне остаться. И что я вижу? Ты лежишь пьяный в стельку на кухне, рядом куча блевотины. Ты знал, что я приду и вот так вот меня встретил?! Нет, Костя, проё… ай свою жизнь дальше без меня. Жалей себя, каких-то депрессивных челов. Ты же так это любишь. Все вокруг пи…сы, один ты Д'Артаньян. Я ошиблась в тебе. Мыла, бл. дь, эти полы тут полтора года, чтобы быть к тебе как-то поближе. И вот все, что меня ожидало!

Таня достала связку ключей из своей сумочки, впопыхах отстегнула ключ от моей квартиры и, бросив его мне под ноги, добавила:

– Забирай свой ключ! Бухай, кури, засирайся! Занимайся своими любимыми вещами! Лохушка Таня закончилась! Таня и уберись, и есть приготовь, и потрахаться дай!

– Это был твой выбор…, – пытался как-то парировать я, но мне не дали договорить.

– Да пошел ты! Оставайся один в своем бардаке и не звони мне больше, я теперь с другим!

После этих слов Татьяна Абросимова развернулась и ушла. Ушла из моей жизни навсегда, потому что больше я ее никогда не видел.

Дверь хлопнула, и я в расстройстве пнул брошенный к моим ногам ключ. Тот ударился о стенку и спикировал прямо в кучу блевотины.

Я поднял стул и сел на него. Чувство ужасного недомогания нарастало с каждой минутой. Мысли разбрелись, как стайка тараканов по кухне при включенном свете, и все, что мне пришло в голову, это сценка, как машина судмедэкспертизы увозит тело Remaindera. Почему-то мне казалось, что он вскрыл себе вены. Было ощущение, что загадочному автору не все равно, как будет выглядеть его тело после смерти. Если бы я решил покончить с собой, я бы предпочел застрелиться. Жестко и благородно. Офицеры в царские времена выбирали именно этот способ.

Что же до сцены, устроенной здесь Таней, то казалось, она абсолютно не произвела на меня впечатления. Потому что об Абросимовой мне хотелось думать меньше всего. Но это вскоре начало проходить.

Меня тошнило, напало ощущение жуткой слабости и хотелось спать. Вот такой был итог прожитого дня. Солнце уже подбиралось к горизонту. Я посмотрел в окно на Невский проспект. Машины продолжали ехать, а пешеходы идти. Для большинства из них прожитый день имел гораздо больше смысловой нагрузки, нежели для меня.

Может Таня не так уж и ошибалась? Кто это такой Remainder, и существует ли он вообще? И почему я должен ему верить и убиваться из-за его предстоящего суицида? Ведь кроме этого письма и похмелья у меня от загадочного автора ничего не осталось и уже не останется. Завтра я пойду по этой улице и буду как все, решать свои проблемы и думать о своих делах. И, конечно, забуду обо всем случившимся. А сегодня останется только ощущение тотальной бессмыслицы.