Электронная библиотека » Владимир Владмели » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 2 апреля 2014, 02:10


Автор книги: Владимир Владмели


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Владимир Владмели
Приметы и религия в жизни А. С. Пушкина

©Владимир Владмели

©Ольга Муратова, обложка


Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.


Соавторы

Автор приносит благодарность доктору исторических наук Вере Михайловне Боковой за ценные замечания и исправления, Давиду Кагановичу и Борису Алюрову за техническую помощь в оформлении книги.

Введение

В книге ярко и увлекательно рассказывается о русских оригиналах XIX века: Ф.Толстом, М.Лунине и Н.Б.Юсупове, в повести «Приметы и религия в жизни Пушкина» жизнь великого поэта освещается с малоизвестной стороны. Очерки о декабристах дают живые портреты Чернышёвых и Голицына, а рассказ «Казнь» – страшную картину суда и казни руководителей восстания.

Ф.И.Толстой-американец

 
Американец и цыган
На свете нравственном загадка,
Которого как лихорадка
Мятежных склонностей дурман
Или страстей кипящих схватка
Всегда из края мечут в край
Из рая в ад, из ада в рай,
Которого душа есть пламень,
А ум – холодный эгоист.
Под бурей рока – твердый камень,
В волненье страсти – легкий лист.
 

П.А.Вяземский

Американец

Картежник и гуляка, дуэлянт и путешественник, патриот и сорвиголова, Ф.И.Толстой родился в 1782 году. Окончив Морской Кадетский Корпус, Федор начал службу в Преображенском полку.

Служба не очень обременяла молодого человека и он искал острых ощущений. Узнав, что в России строится воздушный шар, он захотел первым подняться в воздух. Ему понадобилась вся его энергия и изобретательность, чтобы сначала познакомиться с конструктором, а затем убедить его лететь вместе. В назначенный день, не говоря сослуживцам ни слова, Федор ушел из казармы. На его несчастье именно тогда был произведен внеочередной смотр полка. Федора не было в самый ответственный момент. Вернулся он только вечером. Друзья встретили его рассказ о приключениях в воздухе восторгом и похвалой, а педантичный полковник из обрусевших немцев при всех отчитал его как мальчишку. Федор вскипел и вместо оправданий плюнул своему командиру в лицо. С огромным трудом полковник сдержался, чтобы не застрелить кадета на месте. Он вызвал Федора на дуэль, во время которой получил тяжелое ранение. Толстого разжаловали и посадили в тюрьму.

На милосердие суда рассчитывать не приходилось: полковник занимал высокое положение при дворе. Родственники стали думать, как помочь Федору.

Как раз в это время его двоюродный брат и тезка – Федор Петрович Толстой (будущий художник-медальер) – должен был отплыть в кругосветное плавание с экспедицией Крузенштерна. Художник страдал от морской болезни и всячески старался избежать путешествия. Обоим братьям можно было облегчить участь, заменив на корабле одного Федора Толстого другим. В конце концов, это удалось сделать, да так ловко, что Крузенштерн не успел ничего узнать о новом члене экипажа и оставил даже характеристику на «медальера» Толстого. В характеристике о Ф.Толстом говорилось как о «молодой, благовоспитанной особе, состоящей кавалером посольства в Японию».



Фёдор Толстой


Эта «особа» за несколько дней ухитрилась перессорить всех матросов и офицеров, да так, что хоть сейчас на ножи. А когда старенький, благообразный иеромонах Гедеон стал воспитывать Федора своими проповедями, буйный поручик напоил его до положения риз и, подождав пока Гедеон уснет, припечатал святейшую бороду к палубе сургучной печатью. Затем он уселся рядом с монахом и стал ждать пока тот проснется. Когда Гедеон с трудом продрал глаза, Федор закричал:

– Лежи, не смей вставать, печать казенная.

Гедеон с перепугу заплакал и стал просить, чтобы его отпустили.

– Не могу, – ответил Федор, – для этого надо обрезать твою бороду.

– Согласен, – жалобно простонал старичок, который в тот момент больше всего хотел опохмелиться.

Следующим в списке Толстого был капитан, который несколько раз строго отчитывал Федора за хулиганское поведение. Когда корабли прибыли на Маркизские острова, почти все члены экипажа вышли на берег. Они с удовольствием гуляли по острову, наслаждаясь его пышной природой. Федор же остался на корабле и стал дрессировать маленькую ручную обезьянку. Он хотел, чтобы мартышка в присутствии капитана измазала чернилами журнал с его научными наблюдениями. После усиленных занятий, Федор был уверен, что его уроки дадут желаемый результат. Так оно и оказалось. Крузенштерн сразу же догадался, кто все это подстроил. Терпение его лопнуло. Он высадил графа на остров с предписанием отправляться обратно в полк. Федор внешне спокойно выслушал приказ капитана, но на душе у него кошки скребли. Ему вовсе не улыбалось провести свою жизнь среди дикарей.

Он целыми днями ходил по берегу и смотрел в море, надеясь увидеть корабль. Прошло несколько месяцев прежде чем костер, который он постоянно поддерживал, был замечен и к берегу пристало судно. Толстой чуть не потерял сознание от радости. В этот момент он готов был поклясться, что больше не сделает в жизни ничего дурного и сам искренне верил в это. На корабле он действительно вел себя очень тихо и без происшествий доплыл до Петропавловского порта Камчатки. Теперь ему предстояло путешествие через всю Сибирь. Отсутствие дорог не могло остановить Федора. Он отправился в Россию сквозь непроходимую тайгу со случайными проводниками, неделями не встречая других людей.

Через два года он подошел к столице. Появляться там ему было запрещено специальным указом Александра I. Лишь однажды Федор нарушил предписание императора. Узнав, что Крузенштерн вернулся и устроил бал в честь успешного завершения кругосветной экспедиции, Федор явился к нему и во всеуслышание поблагодарил за то, что по его воле так весело провел время на Алеутских островах. Свое появление на балу он объяснил тем, что также закончил кругосветное путешествие, только по другому маршруту.

С этого момента за ним прочно закрепилось прозвище «Американец».

Картежной шайки атаман

Федор не мог выдержать провинциальной скуки и чтобы заслужить прощение стал проситься в действующую армию. Помог ему князь П.М.Долгорукий. Он взял Толстого к себе адъютантом. Должность эту армейские офицеры презрительно называли «штабной», но Федор, опровергая сложившиеся мнение, участвовал в самых отчаянных операциях.

Во время боя при Иденсальме он с несколькими казаками удерживал чуть ли не полк отступающих шведов. Он не давал им разобрать мост, необходимый русским войскам для переправы. Вскоре подоспела подмога во главе с самим князем Долгоруким. Шведов оттеснили, а в самом конце боя шальная пуля попала князю в голову и он умер на месте.

Федор тяжело переживал смерть друга. Он перенес тело князя в расположение русских войск и сказал, что не будет смывать кровь, которой запачкался до тех пор, пока она сама не сойдет.

Потом, уже в составе Преображенского батальона, Федор провел разведку пролива Иваркен и убедился, что гарнизон шведов не силен. Он доложил об этом Барклаю де Толли и тот с трехтысячным отрядом перешел по льду Ботнического Залива. Эта неожиданная атака решила ход Северной войны. Федор вернул себе офицерский чин и получил несколько почетных наград.

Настало мирное время и Толстой увлекся карточной игрой. У столика, покрытого зеленым сукном, он мог проявить все стороны своей натуры: и азарт, и знание психологии, и математический расчет. Он играл некоторое время с незнакомым человеком, изучая его характер и черты лица. Поняв как надо себя вести, чтобы выиграть, он принимался за дело. Иногда, стремясь вывести партнера из равновесия, он шутил в самый критический момент. Так, например, когда А.И.Нарышкин, прикупая карту, сказал: «Дай туза!» Федор отложил карты, засучил рукава рубахи и, выставив кулаки, с улыбкой ответил: Изволь! Нарышкин обиделся на грубый каламбур и вышел. («Дать туза» значит ударить. Отсюда и пошло слово «тузить») Федор догнал его и извинился, но Нарышкин ничего не ответил. Тогда Толстой принес свои извинения письменно, но и они не были приняты.

– Если бы на его месте был кто-нибудь другой, я посмеялся бы первый, а от известного бретёра оскорбления не стерплю.

Дуэль стала неизбежной. Первым выпало стрелять Федору и у самого барьера Нарышкин, глядя в глаза противнику, четко сказал: «Если ты промахнешься, я убью тебя. Пора тебе кончать твои штучки».

– Раз так, получай, – ответил Федор и, выстрелив, смертельно ранил противника.

Драться с «Американцем» любым видом оружия было равносильно самоубийству, но иногда дворянин, дороживший своей честью, вынужден был потребовать сатисфакцию. Его очередной противник – морской офицер оказался именно в такой ситуации. Прекрасно зная, что Федор не умеет плавать, при выборе оружия он сказал: «Мы схватим друг друга и бросимся с обрыва в воду. Проигравшим будет считаться тот, кто первым разожмет пальцы».

Так и сделали.

Противников не было на поверхности воды несколько минут. Секунданты решили, что оба утонули и достали тела. Позы утонувших говорили больше, чем могли бы рассказать они сами. Было видно, что морской офицер пытался оттолкнуть Толстого, но тот обнимал своего соперника мертвой хваткой. Пальцы Федора разжали с большим трудом. Стали откачивать.

Морской офицер утонул.

Федора откачали.

За эти дуэли Американца уволили со службы, разжаловали в рядовые и сослали в Калугу, где он жил в своем имении до начала войны с Наполеоном. Как только Родина оказалась в опасности, он стал в ряды ее защитников и опять начал службу в чине рядового. Проявляя чудеса героизма, он прошел от Бородинского поля до Парижа и закончил войну подполковником с орденом Георгия 4-ой степени. После войны он вышел в отставку и поселился в Москве. Там он вновь стал играть и иногда просиживал за картами до рассвета.

 
Страсть к банку! Ни дары свободы,
Ни Феб, ни слава, ни пиры
Не отвлекли б в минувши годы
Меня от карточной игры.
Задумчивый, всю ночь до света
Бывал готов я в эти лета
Допрашивать судьбы завет:
Налево ляжет ли валет?
Уж раздавался звон обеден,
В кругу разорванных колод
Дремал усталый банкомет,
А я нахмурен, бодр и бледен,
Надежды полн, закрыв глаза,
Метал на третьего туза.[1]1
  Евгений Онегин.


[Закрыть]

 

Как-то заигравшись, Фёдор остался в Английском клубе с Гагариным один на один, а уже утром, подводя итог, сказал, что граф должен ему 2000 рублей.

– Это ложь, – возразил тот, – вы их записали, но я их не проигрывал.

– А я привык руководствоваться своей записью и сейчас докажу вам это.

Он встал, запер дверь и, положив на стол пистолет, сказал:

– Между прочим, эта штука заряжена, так что заплатить вам все равно придется. Даю на размышления 10 минут.

Гагарин откинулся на спинку кресла, смерил Толстого презрительным взглядом, вынул из кармана часы и бумажник, положил их на стол и сказал:

– Вот все мое имущество. Часы могут стоить 500 рублей, в бумажнике 25. Только это тебе и достанется, если ты меня убьешь, а чтобы скрыть преступление ты должен будешь заплатить не одну тысячу. Будешь ты в меня стрелять после этого? Даю на размышления 10 минут.

– Молодец! – воскликнул Федор восхищенно, – ты – Человек!

С тех пор они стали неразлучны, а вскоре Гагарин даже попросил Толстого быть секундантом. Его дуэль была назначена на 11 часов утра. Но когда Гагарин заехал к Федору в условленное время, тот еще спал. Разбудив Американца, он недовольно сказал: Разве ты забыл, ведь сегодня…

– Да, этого уж не нужно, – перебил его Федор, зевая, – я твоего приятеля убил.

Оказалось, что накануне он специально поехал к противнику Гагарина, поссорился с ним, вызвал его на дуэль, назначил дуэль на 6 часов утра, застрелил своего противника, вернулся домой и лег спать.

Прототип

Свой дом в Петербурге Федор превратил в Монте-Карло и приглашал туда самых разных людей. Бывали у него Жуковский и Вяземский, Грибоедов и Пушкин. Во время обеда с обильными возлияниями Федор рассказывал о своих необычных приключениях. Артист и талантливый импровизатор, он придумывал такие невероятные истории, что его современники использовали их в своих произведениях. Под впечатлением этих рассказов Грибоедов в своей комедии «Горе уму» писал:

 
Но голова у нас, какой в России нету
Не надо говорить, узнаешь по портрету.
Ночной разбойник, дуэлист,
В Камчатку сослан был, вернулся алеутом
И крепко на руку нечист,
Да разве умный человек и может быть не плутом.
Когда ж о честности высокой говорит,
Каким-то демоном внушаем.
Глаза в крови, лицо горит,
Сам плачет и мы все рыдаем.
 

Толстой сразу же узнал себя, но желая уточнить портрет, густо зачеркнул четвертую строчку и рядом написал: В Камчатке черт носил, а в скобках добавил: ибо сослан никогда не был. Не удовольствовавшись этим, он, встретив Грибоедова, спросил:

– Ты что это написал, будто я на руку нечист?

– Так ведь все знают, что ты передергиваешь, играя в карты.

– И только-то? – искренне удивился Федор, – так бы и писал, а то подумают, что я взятки беру.

Грибоедов пожал плечами, а когда уже после его смерти комедия была напечатана, после процитированных строк стояла звездочка, а сноска внизу гласила: «Ф.Т. передергивает, играя в карты, взяток он не берёт»

Пушкин слышал о нечистой игре Федора, но отказывался верить в это. Только воочию убедившись, что Американец передергивает, молодой поэт расстался с иллюзиями. Когда в конце игры Толстой потребовал деньги, Пушкин, смеясь, сказал: Ну что вы, граф, нельзя же платить такие долги.

– Почему? – спросил Американец.

– Вы же играете наверняка.

После такого замечания Толстой должен был вызвать Пушкина на дуэль, но вокруг сидели люди, которые считали Александра Сергеевича восходящей звездой русской поэзии. Их мнением Федор дорожил и ссориться с ними из-за безусого юнца не хотел. Решив обратить все в шутку, Толстой изысканно поклонился и сказал:

– Только дураки играют на счастье, а я не хочу зависеть от случайностей и поэтому исправляю ошибки фортуны.

Все окончилось мирно, но в глубине души Фёдор затаил злобу на Пушкина и когда поэта выслали из Петербурга, Толстой стал под большим секретом рассказывать, что Александра Сергеевича вызвали в тайную канцелярию Его Величества и там высекли. Сплетня быстро распространилась по столице, но Пушкин узнал о ней несколько месяцев спустя, уже в Екатеринославле. Он был взбешен и, несмотря на предписание царя, хотел вернуться в Петербург, чтобы драться с Толстым на дуэли. С большим трудом друзья удержали поэта и он излил свою желчь в стихах.

 
В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен.
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он,
Но исправясь понемногу,
Он загладил свой позор
И теперь он, слава богу,
Только что картежный вор.
 

Федор воспринял эпиграмму как публичную пощечину и, не желая оставаться в долгу, состряпал ответ:

 
Сатиры нравственной язвительное жало
С пасквильной клеветой не сходствует нимало.
В восторге подлых чувств ты, Чушкин, то забыл,
Презренным чту тебя, ничтожным сколько чтил.
Примером ты рази, а не стихом пороки
И вспомни, милый друг, что у тебя есть щеки.
 

Его рифмованные строчки резали слух, печатать их никто не хотел, но Пушкину они наносили страшное оскорбление, а именно этого Толстой и добивался.

Во время ссылки, долгих шесть лет Александр Сергеевич готовился к дуэли. В Одессе он ходил гулять с толстой железной палкой. Подбрасывал ее высоко в воздух и ловил, а когда кто-то из друзей спросил, зачем он это делает, поэт ответил: «Чтобы рука была тверже, если придется стреляться, чтобы не дрогнула». В Михайловском, вместе со своим соседом, Алексеем Вульфом, он по несколько часов в день стрелял в звезду, нарисованную на воротах баньки.

В 1826 году Николай I вернул Пушкина в Москву. Сразу же после аудиенции с царем Александр Сергеевич послал секунданта к Ф.Толстому. К счастью, Американца в Москве не оказалось, а впоследствии дуэль удалось предотвратить. Очень скоро отношения врагов резко изменились: Федор познакомил поэта с семьей Гончаровых, а затем был сватом на его свадьбе.

Цыган

За карточным столом Американец редко встречал еще более искусных шулеров, чем он сам, но Огонь-Догановский оказался именно таким соперником. Проигрыш наличных денег Федор посчитал случайностью и стал увеличивать ставки. Догановский, подливая масла в огонь, несколько раз проиграл Толстому, а потом обчистил его так, что из-за стола Фёдор встал совершенным банкротом. Несколько дней он пытался раздобыть деньги, но все было безуспешно и Американец решил покончить собой.

В то время он жил с цыганкой Авдотьей Тугаевой. Своей безропотностью она смягчала буйный характер Федора и когда Толстой впал в депрессию, Авдотья, почувствовав неладное, не отходила от него ни на шаг. Он хотел отделаться от нее и, придравшись к какому-то пустяку, обругал ее последними словами.

– Что с тобой, Федя? – спросила она и такое искреннее участие было в ее словах, что против воли он ответил:

– Жить не хочется, Авдотья.

– Почему?

– Мою фамилию должны вывесить на черной доске в Английском клубе за неплатеж долга, а я такого позора не вынесу.

Авдотья прекрасно знала, что карточный долг для любого дворянина был «долгом чести», а черная доска и исключение из Английского клуба унижением гораздо более страшным, чем разжалование в рядовые.

– Много ты должен? – спросила она.

– Какая разница, – махнул рукой Федор.

– Скажи, может я смогу тебе помочь. Ведь у меня есть друзья, у меня и свои деньги имеются.

Федор назвал сумму.

– Обещай мне ничего не предпринимать до моего возвращения, – горячо воскликнула Тугаева, – я тебе обязательно помогу.

– Обещаю, – устало сказал Федор.

Следующие двое суток он провел как в забытьи и когда Авдотья вернувшись, дала ему пачку денег, он решил, что бредит. Она попросила его пересчитать банкноты, а он, не веря происходящему, молча смотрел на нее.

– Где ты их взяла? – спросил он, наконец.

– У тебя. Ведь мы с тобой живем 5 лет. За это время ты подарил мне много подарков. Я их очень бережно хранила, а теперь все продала, так что эти деньги твои.

От избытка чувств Федор не мог говорить. Он лишь обнял Авдотью и стал нежно целовать ей руки. А после того как расплатился с долгом, они обвенчались.

Некоторые знакомые не признавали его жену. Для чванливых представителей высшего света его брак был непростительным мезальянсом и вокруг Федора образовалась непривычная пустота. Семейная жизнь его тоже складывалась трагично: дети его умирали в младенчестве. Толстой твердо уверовал, что Бог наказывает его за грехи молодости. После смерти первенца он даже наложил на себя епитимью: не пить полгода. Держался он стоически и только раз, когда после холостой пирушки к нему приехал один из приятелей, Федор попросил:

– Дыхни на меня, хоть винца понюхаю.

Но епитимья не помогла. Дети продолжали рождаться и умирать. Тогда Федор Иванович завел синодик, в котором выписал имена убитых им на дуэлях. После смерти каждого своего ребенка он вычеркивал имя очередного убитого и сбоку писал «квит». Так у него умерло 11 детей, в том числе и любимая дочь Сара. Полностью заплатив дань Всевышнему, он тяжело вздохнул и сказал:

– Слава Богу, хоть мой цыганенок будет жить. И действительно двенадцатый его ребенок – Наташа дожила до глубокой старости. Ф.Толстой стал глубоко верующим, часто ходил в церковь, а когда почувствовал приближение смерти, позвал священника. Исповедь продолжалась несколько часов. Батюшка был поражен искренним раскаянием и верой в милосердие Божие.

Похоронили Федора Ивановича Толстого на Ваганьковском кладбище.

Гражданин вселенной. Повесть о М. С. Лунине (1787–1845)

Бесстрашие – это слово, которое

только одно могло выразить свойство

души его.

П. Свистунов.

Единственное оружие моё – мысль.

Лунин.

I

Похоронив жену, Сергей Михайлович Лунин затосковал. Любая мелочь в его имении напоминала ему о совместной счастливой жизни с Феодосьей Никитичной. В Тамбовской глуши он не знал, куда себя деть от скуки. Пробовал организовать театр, но артистки скоро надоели, попытался заниматься хозяйством – не получилось, начал пить – не помогло.

Осталось только одно – сменить обстановку, и после долгих размышлений он с детьми укатил в Петербург. Там жили его друзья и, встречаясь с ними, он забывал о своей утрате. Да и детям легче было дать в столице приличное образование. Можно было выбрать самых лучших учителей. И хотя они заламывали невероятные цены, экономить на воспитании своих сироток отставной бригадир не хотел. Он даже пригласил дирижера французской оперы в Петербурге обучать дочь музыке. А после недели занятий решил посмотреть, как проходят уроки этой хваленой знаменитости по фамилии Штейбельт.

Сергей Михайлович зашёл в музыкальный салон, удобно уселся в глубокое мягкое кресло и в течение получаса, борясь с зевотой, слушал, как Катя мучила клавесин. Она пыталась извлечь из него простенький мотивчик. Затем ее сменил Штейбельт, но Лунин-старший особой разницы в игре не почувствовал. А вот сын его – Мишель – сразу же преобразился: глаза его засверкали, он напрягся и крепко сжал ручки кресла, "Что он нашел в этой музыке?" – думал Сергей Михайлович, исподволь наблюдая за мальчиком. Штейбель стал исполнять новую пьесу и Миша забыл обо всем. Волшебные звуки захватили его и перенесли в другой мир. В этом мире была мать, с которой он мог поделиться самыми сокровенными мечтами, и отец, который не прятался за маской родительской любви. Там все люди были чуткие и сердечные. Они добром отвечали на добро и любовью платили за любовь.

Мишелю было так приятно, что не хотелось возвращаться к действительности. Но урок вскоре кончился, и все разошлись. Мальчик встал, подошел к клавесину и начал подбирать понравившуюся ему мелодию. Потом он повторил ее в другой тональности, затем, использовав основную тему, стал сочинять сам. Клавесин послушно выражал все его желания. Мишель был поражен этим открытием. Теперь ему не придется искать приятелей, чтобы излить перед ними душу. Когда он почувствует потребность в этом, он будет приходить сюда.


Михаил Сергеевич Лунин


С этого дня Музыка стала для него способом самовыражения. Он не хотел, чтобы кто-нибудь узнал об его новом увлечении и скрывал его даже от сестры.

А друзья и не подозревали о происшедшей в нем перемене. Они, как и прежде делились с ним своими радостями и печалями, но он уже не стремился перебить их, чтобы рассказать о себе. Да и что было рассказывать? Так же, как и все его сверстники, он учил историю и географию, очень ловко танцевал, хорошо ездил верхом и прекрасно стрелял из пистолета. Всё ему давалось легко, и без особого труда он овладел четырьмя языками.

В 1803 г. отец записал его в лейб-гвардии Егерский полк, а два года спустя перевел в Кавалергардский. В это время все офицеры с нетерпением ожидали приказа о выступлении в Западную Европу, на помощь русским войскам, участвовавшим в боевых действиях. Они горели желанием сразиться с Наполеоном, который одерживал одну победу за другой. После того, как Александр I заключил с королем Пруссии союз против Франции, приказ о выступлении, наконец, был получен и гвардия быстрым маршем двинулась на встречу с Кутузовым.

Между тем французы овладели единственным мостом через Дунай и переправились на левый берег. Над русскими войсками нависла смертельная опасность. Лишь ценой огромных жертв и быстрого отступления Кутузову удалось избежать позорной капитуляции. Французов было почти вдвое больше и прибытие кавалергардов мало что меняло в соотношении сил. Но Александру I оно оказало очень плохую услугу. 28-летний император, начисто лишенный понятия о тактике и стратегии, увидев свежие силы, решил, что победа не за горами. Приближенные царя услужливо поддакивали. Возражал только старик Кутузов. Он видел всю безнадежность положения и настаивал на скорейшем отступлении из местечка Ольмюц, но на него не обращали внимания.

Наполеон, прекрасно понимая, что творится в штабе русской армии, очень ловко разыграл смятение. Он приказал своим аванпостам отступить и послал к Александру I своего адъютанта Савари с просьбой о перемирии, а если Савари будет отказано от встречи, он просил Александра I назначить личного представителя, чтобы вести переговоры с ним, с Наполеоном.

Савари, конечно, не приняли, а ликованию в русском штабе не было границ: Наполеон трусит! Он боится сражения! И к нему направили молодого самовлюбленного фата П. Долгорукова. Этот адъютант Александра I разговаривал с Наполеоном, как с “боярином, которого хотят сослать в Сибирь”. Он потребовал, чтобы французский император отказался от большинства своих завоеваний, а тот, увидев, с кем имеет дело, с неподражаемым мастерством сыграл роль смущенного полководца. Но понимая, что даже глупость князя Долгорукого имеет предел, он отказался выполнить ультиматум русского штаба. При этом он облек свой отказ в такую форму, что противник воспринял его как проявление слабости.

Наполеону было дано сражение близ местечка Аустерлиц. Русские войска потерпели сокрушительное поражение, а кавалергарды, спасшие армию от окончательного разгрома, потеряли больше половины офицеров. Оставшиеся в живых получили ранения, а М. Лунин вышел из боя без единой царапины. Расценив это как оскорбительное невнимание неприятеля к своей персоне, он отправился в яркой форме рядового кавалергарда “пострелять во француза”. Мишель нарочно лез под пули, но ни одна его даже не коснулась. А его младший брат Никита заплатил судьбе за двоих. “У него была мысль уйти в монастырь и желание это чудесно исполнилось. Истекающий кровью, он был унесен с поля битвы прямо в монастырь, где умер, как младенец, засыпающий на груди у матери”.

Остатки армии отправились на Родину. Дорога была долгой, и молодые офицеры часто обсуждали причины поражения. Они не раз вспоминали слова Наполеона о том, что лучше армия баранов, которой руководят львы, чем армия львов, которой руководят бараны. Конечно, французских солдат никак нельзя было сравнить с этими последними, но по храбрости и самопожертвованию они значительно уступали своим противникам. Главной причиной неудач русской армии было её бездарное руководство. В войсках чувствовалось глухое недовольство.

* * *

Полк, где служил Михаил Лунин, был расквартирован недалеко от Петергофа. В жаркую погоду многие солдаты и офицеры купались в Финском заливе. Это раздражало генерала Депрерадовича и в очередном приказе он объявил, что запрещает купания, поскольку они происходят рядом с дорогой и оскорбляют приличия. Через несколько дней, как раз когда генерал проезжал по дороге, Мишель в полной парадной форме залез в Финский залив. Командир полка еще издали увидел барахтающегося в воде офицера. Когда он подъехал ближе, Лунин почтительно вытянулся и отдал генералу честь.

– Что вы здесь делаете? – спросил озадаченный Депрерадович.

– Купаюсь, а чтобы не нарушать предписание вашего превосходительства, стараюсь делать это в самой приличной форме.

Генерал усмехнулся и поехал дальше. Но шутка эта оказалась не такой уж безобидной, а главное, она стала известна в полку. Конечно, это не могло подорвать авторитет командира, но все-таки он решил при случае поставить корнета на место. Вскоре состоялись маневры. Улучив момент, Депрерадович подъехал к Мишелю и отдал какое-то приказание, а затем, не дав времени его выполнить, закричал: “Корнет Лунин, вы спите!!!”

– Виноват, ваше превосходительство, – отчеканил Мишель, – спал и во сне видел, что вы бредите.

Ошарашенный Депрерадович молча смотрел на Лунина, а мысль его бешено работала. Ведь если он вызовет Лунина на дуэль, то вне зависимости от ее исхода, станет посмешищем полка, а если оставит очередную колкость подчиненного без ответа, то и другие юнцы станут позволять себе всякие вольности.

– Берегитесь, в бредовом состоянии я за свои поступки ответственности не несу, – неожиданно для себя сказал генерал, и, уже отъезжая, добавил, – да и в обычном, если дело идет о выполнении приказа.

Но угроза не могла испугать Мишеля, и за ним закрепилась слава бесстрашного удальца. Друзья поражались, как ему удавалось выходить сухим из воды. Его сила духа, жизнелюбие и уверенность в своей неуязвимости подавляла даже врагов. В обществе его считали представителем “золотой молодежи”, бесшабашным гулякой и бретером. Внешне его поведение полностью соответствовало такой оценке, но он постоянно работал над собой.

Мишель много читал. Его наблюдательный взгляд и быстрый ум моментально улавливали все изменения, происходившие вокруг. Веяния времени оказывали на него огромное влияние. Его беззаветная смелость и бешеная энергия требовали выхода и он искал возможности применить свои силы. В минуту плохого настроения он мог подойти к незнакомому офицеру и сказать:

– Милостивый государь, вы меня уверяли, что Земля имеет форму бутылки из-под шампанского.

– Милостивый государь, я вас ни в чем не уверял, – отвечал удивленный незнакомец.

– Ах, значит, теперь вы меня уверяете, что я солгал? Я прошу вас дать мне удовлетворение.

Назначалась дуэль, во время которой Лунин обычно стрелял в воздух, а противник – в него.

Постоянно рискуя жизнью, Мишель хотел хоть на несколько минут забыться в смертельной опасности. Но “разменяв пару пуль”, он чувствовал себя таким же опустошенным и одиноким, как и раньше.

Так он жил до 1807 года, пока гвардия не выступила в Пруссию, где начались военные действия.

На сей раз Александр I не решился командовать армией и доверил это Беннигсену. Поначалу тот неплохо справлялся со своими обязанностями. Битва при Прейстиш-Эйлау, хотя и окончилась кровавой ничьей, во всех реляциях была подана Беннигсеном как победа. Авторитет его резко возрос. Александр I, подогреваемый хвастливыми донесениями с фронта, хотел во что бы то ни стало отплатить за прошлые поражения и для того, чтобы подбодрить солдат, выехал навстречу армии. Причем, сделал это в тот самый день, когда генерал Беннигсен совершил роковую ошибку, собрав все войска в излучине реки Алле. Французский маршал Ланн заметил это и завязал сражение. Одновременно он послал срочную депешу Наполеону. Император тотчас же приказал всем своим войскам идти к месту боя, а сам помчался туда первый.

Русские защищались очень храбро, особенно кавалергарды, среди которых был и Мишель. Но ничто уже не могло их спасти. Французы разрушили все мосты через реку и с боем вошли в местечко Фридланд. Русская армия была сжата со всех сторон. Началась паника, многие солдаты, пытаясь спастись бегством, тонули в реке.

Вновь, как и два года назад, русская армия потерпела поражение, но теперь оно казалось еще более трагическим, особенно для Александра I. Он совсем пал духом. Еще после битвы при Гейльсберге, кончившейся отступлением русской армии, великий князь Константин в присутствии многочисленных приближенных крикнул своему старшему брату:


Страницы книги >> 1 2 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации