Текст книги "Зденка"

Бензиновые реки

Октябрь 1989 Ружомберок.

Гвардейский Гумбиненский полк.

В «Гвардейском Гумбиненском» жизнь продолжала течь своим чередом, не обращая внимание на события вокруг. Бензиновые реки, речушки и ручейки вытекали из части, впадая в баки чехословацких «Шкодовок». Большинство из тех, кто стоял у «бензиновой кормушки», сверху донизу, от отдельного офицера управления, прапорщика на складе до солдата-водилы, всяк, имеющий по долгу службы хоть какой-то доступ к ГСМ, в той или иной мере, в тайне от других, или практически открыто, грешил этим. К счастью, не все такой доступ имели, а значит, и соблазна на сей грех имели, всё же, далеко не все! Слив топлива начинался прямо из цистерн ГСМ на складах, заканчивая топливными баками. Борьба с хищениями ГСМ носила больше перманентно-показной характер, напоминая больше борьбу с ветряными мельницами, нежели реальное полноценное действие, нацеленное на результат, где предпочтение гурманно отдавалось самому процессу. Ёмкости с топливом нещадно разбавлялись водой, для ввода в заблуждение всяческие комиссии и проверки. Но вот уж когда и обозначился явный перебор, так это когда в воде, заливаемой в баки боевой техники, бензина осталось так мало, что техника едва ли уже могла заводиться! Чихала и кашляла, захлёбываясь водяными парами… Местные чехословацкие торгаши уже отказывались приобретать такую топливную смесь, уже едва способную называться бензином! Наступил момент, когда дикую недостачу было уже невозможно скрыть. Командир полка подполковник Вовченко был вне себя от бешенства. Его искривлённая гневом линия рта нервно открывалась, жалко сотрясая воздух бесполезными раскатами негодования. Карпов осознавал свою немалую роль в случившемся. Необходимы были немедленные показательные меры. Публичная порка «козла отпущения», на которого бы и повесили всё! Тут уж никто в детали лезть не станет! Одна задачка – словить такого «козла» с поличным, когда он заберётся в чужой огород за капустой!..

Карпов медленно цокал сапогами по крыльцу штаба, наблюдая со стороны за происходившем на плацу разводом суточного наряда…

Служба у Карпова давно уже стала давать пробуксовки. Планы на «дикорастущую» карьеру как-то не реализовывались. Добытые нечестным путём материальные ценности как-то не приносили ни счастья, ни удовлетворения. А главное – у него не было цели. Он сам не понимал, для чего он существует и что же он в действительности хочет. Ещё две звезды на погоны? Должность? Что же это может ему дать, кроме большей ответственности?! Ему, по сути, неприхотливому солдату из рабочих-крестьян, много было не нужно. Тёплый полевой «кунг», да пайка из полевой кухни, ему, служаке, было, впрочем, вполне достаточно для удовлетворения первичных потребностей. Потребности более высокого порядка у него исчезли вместе с потерей своей «второй половины». Его переполняла желчь, которую он изливал бурными потоками вокруг на своих подчинённых. На его личном фронте также было не всё в порядке. Ольга ещё летом укатила в Союз. Согласие на развод своей «бывшей» он давно уже дал. Новостей же от Ольги давно не было. Видимо, её увлекла новая жизнь, а может, и вообще– новое увлечение, кто её знает! Жизнь же Оксаны, там, в Союзе, видимо, налаживалась, но в ней уже не было нисколько места ему. Но как знать, что кого ждёт там, за их скрытыми поворотами личной жизни? Ведь чужая жизнь – всегда потёмки. И лишь по фрагментам «фасада» мы пытаемся заглянуть в её глубины, чтобы предположить, что же там на самом-то деле. Надеюсь, что обе женщины всё же действительно сумели найти кусочки своего женского счастья, которое всё же заключено вовсе не в дорогих шмотках!..

Проехал ЗИЛ в сторону полковой мусорки на загрузку.

Тимофеев залез в ЗИЛ старшим машины. Его наряд подходил к концу и начпатр уже облизывался в предвкушении сдачи наряда, рассматривая построение на плацу очередной смены.

Наконец, в кузов был загружен весь полковой мусор, и машина выехала через ворота в город. В функции патруля входило и сопровождение полковой мусоровозки до городской свалки.

– Давай, заверни здесь недалеко! – сказал лейтенант водителю на обратном пути, когда содержимое кузова было успешно опорожнено.

– Есть, товарищ лейтенант, – вяло кивнул головой солдат, – куда именно?

Тимофееву страшно хотелось заскочить в тот заветный дом, где могла бы быть сейчас Здена. А вдруг?! Хоть на миг. Его сердце колотилось…

Он остановил машину чуть поодаль, чтобы ни привлекать излишнего внимания, спрыгнул, торопясь, направился к заветной цели. Так, на всякий случай, наобум. А вдруг?!

Ведь была же та встреча в Савое, да и в Штребске Плесо!

Однако в этот раз «обум» долбанул его «обухом» ожидаемого разочарования, ибо мечты лейтенанта не сбылись и он, не солоно хлебавши, поспешил назад к машине.

Тимофеев вынырнул из-за домов и вдруг обомлел. Рядом с ЗИЛом стоял УАЗик. «Что бы это значило? – подумал лейтенант. – Что ж, теперь станут промывать мозги за отклонение от маршрута!»

Рядом уныло топтался водитель ЗИЛа. На земле стояла какая-то канистра.

– Что, лейтенант, бензинчиком промышляем? – Карпов прищурил глаз.

– Ни-и-икак нет! Я не понимаю,.. – начал было мямлить Тимофеев.

– А это что? – майор ткнул пальцем в сторону канистры.

– Не знаю, товарищ майор, – лейтенант перевёл взгляд на солдата. Тот потупил взгляд в землю.

– Товарищ майор, простите меня, я больше так не буду! – взмолился солдат.

– Молчать, солдат! Тебе слово никто не давал! – грубо обрубил его Карпов. – Ну, мордоворот!

А случилось следующее, майор ехал на очередную встречу с Мирославом, но на этот раз порожним. Увидев вдруг полковую дежурную машину, он насторожился. «На ловца и зверь бежит»! – мысленно воскликнул он, когда увидел, как боец тянет канистру с бензином. К сожалению, лейтенанта – старшего машины в эту минуту рядом не оказалось. «Договаривается, видимо»! – решил он. Хотя тут же откинул эту мысль. Откуда у этого замполита доступ-то к ГСМ?! Да ещё и не со своим солдатом. С этим ЭрМОшником! Он прекрасно понимал, что солдат-эрмэошник просто использовал факт отсутствия офицера для сбыта собственной припасённой заранее канистры. Но было бы глупо повесить всю полковую растрату на этого солдатика. Роль «козла отпущения» здесь больше подходила этому глупому старлею.

«Один чёрт, терять ему особенно нечего. У него ни жены тебе, ни детей. Да и одним замполитом больше – одним меньше. Переживёт Сидоренко потерю. Не всё ему нос задирать!»

Карпов про себя недолюбливал этого дикорастущего харизматичного ротного, умеющего держать не только в страхе, но в преданном почтении всех своих подчинённых. Может, оттого, что сам Карпов таким никогда не был. Так что каверзная ситуация с Тимофеевым, подчинённым капитанау Сидоренко, кинула бы и на него самого значительную тень! План созрел в голове майора мгновенно!

«Добыча» была брошена к ногам комполка. Тот с очевидным удовольствием потирал руки. Всех бы устроила эта жертва. Каждый осознавал, что молния «справедливого гнева» саданёт теперь по этому «громоотводу». Оставалось лишь за малым – обставить всё как следует. Про себя Карпов где-то и стыдился своего поступка, но некий «второй голос» твердил ему, что он поступает совершенно правильно. Что ж, этот лейтенант заслуживает того, что с ним скоро произойдёт. Почему? А хотя бы потому, что он сам нарушил незыблемое правило – маршрут движения. Рванул куда-то, зачем-то. А куда он бегал, так ведь и остаётся за «кадром»! А может и впрямь он не так уж безобиден, каким хочет казаться?! Причастен он к бензину или нет – это лишь вопрос времени. Может, сегодня и нет, а вот завтра – кто знает! А главное преимущество именно этой кандидатуры на роль «козла» состояла ещё и в том, что с ней не потянется весь «порочный клубок», где каждый участник операции «Ы», начав тонуть, может увлечь за собой бог весть кого ещё! А здесь – совершенно «левый залётный» летёха. Ведь на то и есть главный армейский принцип, гласящий: «Делай что угодно, только не попадайся, а уж если попался, то не важно, делал ты что-то или нет, ни на кого не пеняй. А отвечать будешь всё равно пополной за всех и вся, дабы другим неповадно было!». Короче говоря, тучи быстро сбирались над растерянным лейтенантом, чья карьера, казалось, уже готовится к публичной «казни» и торжественному «погребению». «Палачи», скрывая свои лица под чёрными колпаками, уже точили свои кривые топоры, набрасывали тяжёлые верёвочные петли на шершавые перекладины виселиц, зловеще щёлкали диагональными стальными блестящими лезвиями безотказные станки гильотин»… «Казнь» обещала быть зрелищной и изощрённой, с применением всех имеющихся в распоряжении средств… Готовились все: и партийная организация полка, и суд офицерской чести, и все, все, все дисциплинарные карательные механизмы. Даже те, призванные контролировать процессы Горбачевской перестроечной инициативы, активно подключились сюда же…

– Тимофеев, тут Пронин списки в штаб подаёт о перестроившихся и не перестроившихся офицерах и прапорщиках. По всему полку собирают данные для политуправления дивизии. В нашем батальоне вроде как все «перестроились», кроме тебя! – Хашимов сочувственно, но с ноткой сарказма улыбался ему.

– Выходит, я не перестроился? То есть все, кого нет в «залётных списках», сразу уже и перестроились? А что, собственно, поменялось? Добавился лишь ещё один дисциплинарный рычаг давления?! – усмехнулся Тимофеев и вспомнил свои недавние рассуждения о перестройке: «Да, если перестройка будет проходить вот так вот глупо и бездарно, мы не только не перестроимся, мы только погубим окончательно и те завоевания социализма, которые с таким трудом удалось получить», – подумал он с нотками раздражения от тупости «капитанов» перестроечных процессов.

– Это же надо придумать такую редкостную бредятину как списки «перестроившихся и не перестроившихся»!

– Бредятина – не бредятина, но выходит, братишка, что это то, что мы имеем! – Хашимов похлопал его по плечу. – Проставишь пиво сегодня, пойдём, подумаем. Может, что и придумаем.

– Что-о-о придумаем? – Тимофеев недоверчиво поднял брови, типа, «ну что за бред ты сейчас несёшь».

– Ну, как тебя «пэрэстроить» ударными темпами! А? – Альяр прищурил правый глаз, сдвинул козырёк своей фуражки почти на нос и задрал голову…

«Бензиновое дело»

Октябрь 1989 Ружомберок.

«Стекляшка».

Реставрация была наполнена оживлёнными беззаботными людьми. Альяр жадно заглатывал пенистое ароматное пиво, разматывал волокнистый копчёный сыр. Тимофеев внимательно следил за его движениями, ожидая, наконец, когда тот приступит к озвучиванию плана действий.

– Тебе, Владик, просто так из этой истории не выпутаться, – наконец произнёс, причавкивая, Хашимов.

– А что ты предлагаешь?

– А ты сам подумай. Какая из оборон самая эффективная? – продолжал Хашимов загадками.

– Эшелонированная.

– Тоже верно! А какие «эшелоны» у тебя есть в твоём случае?

– Я не знаю. Ни черта у меня нет!

– Может, «волосатые лапы» есть, где-нибудь, а? Замолвят за тебя словечко?!

– Я же уже сказал, ни черта у меня нет! – Альяр снова отхлебнул пива. – А ты подумай. Я хочу, чтобы ты сам догадался.

– Ты про «защиту нападением», что ли? Ты это имеешь ввиду?

– Типа того! Заметь, ты сам это сказал! – Альяр хитро самодовольно улыбнулся. – Столкновение неизбежно, поэтому просто необходимо начать первым «превентивную войну», а учитывая однозначный перевес сил противника, нападение должно быть не лобовое, а в самом уязвимом и неожиданном для него месте.

– Да, что тут можно сделать?

– Действовать придётся не силой, а умом! Думай!

– Что тут придумаешь?.. Гранату кому-нибудь в окно кинуть?

– Ду-у-рень! Оберни их же оружие против них самих. Они что, хотят тебе повесить всю бензиновую недостачу?! Дела уже подшиваются к твоему делу. Отпираться и защищаться ты не сможешь. Тебя просто никто нэ станет слушать. Будут тебе и свидетели, и обвинители, и неопровержимые факты. А кто за тебя вступытся? А кто и попробует, пойдёт ещё как соучастник твоего бэнзинового дела! Так что поддержки нэ жди ни от кого! Короче, выход у тебя только один – начать дэйствовать.

– Что же я должен делать? Какие действия? Взломать штаб? Окопаться по периметру? Откопать в штабных кабинетах улики?

– В штабе ни хрена, кроме геморроя себе ты нэ найдёшь. Но подумай сам, если есть воровство бензина, значит, в этом замешан нэ один человек. Вот их-то и нужно заставить говорить. Тебе нужно собирать досье на твоих же обвинителей! Ты должен нэ защищаться, а нападать!

– Здорово! Только где их взять?

– А ты басни Крылова читал? Да, уж! Отцы-командиры всэсильны, но, как в той басне Крылова «Про мужика, который трех генералов накормил», что они могут без простого солдата. Солдат крутит «баранку» УАЗика, солдат таскает в «закрома», солдатик топит баньку, наконец! И кто, как не солдат, является самым главным свидетелем всех подвигов, грехов и грешков своих начальников – отцов-командыров!

– Оно-то так, но как их заставить говорить? Может, пытать?

– Пытать – это, конечно, самый эффективный метод. Пытай! Давай! Если сможешь, конечно. А нэ сможешь пытать, ищи подходы. К каждому – свой. Ты у себя поищи, кто там в авторитете среди бойцов. Поговори с ними. А я тоже с земляками потолкую. Кстати, ротный в РМО – также мой земляк! Уверен, мы все вместе сможем такой компромат собрать! Солдат боится начальника, но как ты сам прекрасно понымаешь, неформальных лидеров и земляков они боятся болше! – он замолчал на минуту, оторвал кусок сыра, забросил в рот. – Так что отцы-командиры ещё сами будут нэ рады, что всё это затэяли! Это их судилище обернётся против них самих же. Они думают, что это они вот так запросто сейчас младшего офицэра засадят по полной! Как бы ни так! Представляю я выражения их лиц! – Хашимов, то ли от чувства удовольствия от будущего возмездия, то ли от вкусного сыра, то ли от пива, смачно облизнулся. Его глаза горели заговорческим огнём…

Хашимов, как достойный представитель азербайджанского народа, имел множество земляков. Отсюда, национальная клановая поддержка могла всегда прийти ему на помощь, ежели чего.

Тимофеев, выслушав Хашимова, охотно взялся за дело.

Вскоре нашлась и пара бойцов, осмелившихся на заявление, обличающее некоторых штабных начальников в торговле бензином…

Не сидел без дела и Хашимов. Для него это было делом чести. Делом кровной мести тем, кто когда-то в прошлом обвинял его, Хашимова, в аморалке и бог ещё весть в чём! Как ему хотелось засадить их по самые уши. Конечно, он хотел помочь своему коллеге. Однако эта помощь сильно подогревалась собственной жаждой мести за всё «хорошее»!

Активное участие в сборе «компромата» приняли и некоторые другие младшие офицеры. Какая грандиозная пропасть лежала между младшими офицерами и старшим офицерским составом! Это были словно два противоборствующих лагеря. Казалось, что старшие офицеры питались кровью тех, кто младше их по званию.

Итак, показания солдатских «свидетелей» выбивались под различными предлогами и различной мотивацией, под различными формами давления… Вскоре слухи о собирающемся мощном досье с самыми разными обвинениями, компрометирующими облик отдельных штабных офицеров, и даже порочащие едва не самого командира полка, распространились среди военнослужащих. По правде, это «досье» не было слишком мощным, но кто это знал!? Молва медленно, но верно расползалась по полку. Полк уже замер в ожидании самого громкого в истории части «судилища», т.е. «суда офицерской чести», где главным обвиняемым выступал Тимофеев. И где главным обвинителем уже все воспринимали его же! Все поголовно осознавали, что этот суд – самая отличная трибуна для того, чтобы размазать по стенке тех, которые мнили себя «обвинителями». Тимофеев напоминал ходячую «бомбу», от которой уже шарахались все, кто потенциально чувствовал за собой хоть какой-то грешок. (Бог весть, что там этому типу удалось накопать!) Даже те, с «пушком на рыльце», на кого не было никакого компромата, да и цели разоблачения, стали беспокойно спать. Чёрт его знает, что за пазухой у этого лейтенанта! Очевидно, что тонуть он не намерен без жуткого, кровопролитного боя и жаждой потащить за собой всех и вся!

Как и предполагал Хашимов, предсудебная подготовка пошла полным ходом по неугодному для командования пути. Правда, последнее, прознав про всё это, а не прознать оно не могло, ибо, учитывая особый размах действий, лишь совсем ленивый только мог ничего не знать. А командование-то уж было просто обязано знать обо всём, что происходит в полку, в первую же очередь. И оно уже было совсем не радо затеянному!..

Суд так и не состоялся. Полковое командование, почуяв, что запахло жареным, прикусило языки, и мощный «каток», направленный на Тимофеева, стал резко тормозить, издавая мощный скрежет… Судилище так и не состоялось. «Тайфун» потерял свою силу, так и не достигнув «побережья»!

Все предпочли дело замять, сославшись на недоразумение. Просто спустили всё на тормозах. Как будто и не было ничего. В то же самое время хищения бензина продолжились…

Мировая октябрьская капиталистическая революция
А в это время в мире

Октябрь 1989 г.

В ГДР 4 октября 1989 года произошли выступления восточных немцев в Лейпциге. Главное требование – проведение в стране политических реформ. Собрания начинаются в лютеранских кирхах.

7 октября Горбачёв посещает Берлин, где его восторженно встречает публика, требуя отставки Хонеккера, не раз критиковавшего Горбачёва за «перестройку» и считавшего себя единственным хранителем истинных социалистических ценностей.

В этот же день социалистическая рабочая партия Венгрии самораспускается.

На следующий день, 8 октября национальный народный фронт Латвии объявляет о намерении выйти из состава СССР.

11 октября польские власти открывают границу с Восточной Германией, которая в отличие от Польши и Венгрии до последнего придерживалась жёсткого курса.

И уже через неделю в ГДР 77-летний Эрих Хонеккер уходит в отставку с поста главы государства131131
  (Восточно-германская прокуратура обвинила его в государственной измене, злоупотреблении властью и т.д., однако Хонеккер лег в госпиталь советской Западной группы войск. В марте 1991 года по приказу маршала Язова он был тайно вывезен в Москву. Но летом 1992 года, после краха СССР, Э. Хонеккер будет возвращён в Германию, где просидит 169 дней в следственной тюрьме, правда будет освобожден «по гуманным соображениям» и уедет к дочери в Чили, где и скончается через два года. На его похоронах будут играть «Интернационал», а гроб покроют флагом несуществующего государства – ГДР.)
  А 23 октября 1989 года


[Закрыть]. Его место занимает Эгон Кренц.

А 23 октября 1989 года провозглашается новая Венгерская Республика, гарантирующая многопартийную демократию.132132
  (По материалам открытых интернет-источников.)


[Закрыть]

Курва

Октябрь 1989 Liptovský_Mikuláš.

Липтовски Микулаш.

– Зденка, поди сюда, дочка. Поди, говорю, сядь к столу, – лицо Ладислава было серьёзным.

– Говорят, ты с русским вояци продолжаешь разгуливать!?

– Я? – Здена замялась под отцовским напором.

– Не срами семью. Не срами себя.

– Отец, ты, вроде, к русским хорошо относился!

– Оно так. Я к ним и сейчас нормально отношусь. Это другое. То я. Но что люди станут про нас говорить? Моя дочь тягается, как курва, с русским поручиком!

– Папа, а если бы он был немецким поручиком, что тогда?

– Ещё лучше! Но вот познакомишься с немцем, тогда и поговорим. Пойми, ты ему не нужна. Он вернётся через три года в свой Союз. И всё. А ты останешься здесь. А после такой славы кому ты будешь здесь нужна?!

– Это моё дело. Я уже взрослая. Могу сама всё решать.

Ладислав стукнул кулаком по столу.

– Пока ты живёшь под крышей этого дома, ты ничего не будешь решать сама!

Здена надулась и молча вышла на улицу…

Темнело. Свежий воздух наполнял пространство. Было почти пустынно.

Группка молодёжи куда-то оживлённо перемещалась, и их голоса раскатывались эхом по пустым улицам. Поравнявшись со Зденой, кто – то выкрикнул:

– А вот и русская подстилка! Курва!

Она узнала в нём подвыпившего соседского парня. Остальные оживлённо—пренебрежительно завыли. Слышался смех вперемежку с оскорбительными выкриками.

– Курва, пича…!

Здена кинулась назад домой, промчалась фурией мимо всё ещё бухтевшего отца и закрылась в своей комнате. Глаза её были на мокром месте от навалившейся досады и, как казалось, безысходности.

«Звездопад»

ГДР – прощай, страна Советов! 7 ноября 1989 года непрекращающиеся демонстрации в ГДР побуждают правительство подать в отставку.

А через два дня руководство Восточной Германии открывает пропускные пункты на границе с ФРГ. На следующий же день начинается разрушение 155-километровой Берлинской стены ликующей толпой. Преемник Хонеккера Эгон Кренц получил шесть с половиной лет тюрьмы, из которых отбыл четыре. Политическим репрессиям подверглись многие тысячи коммунистов и членов правительства Восточной Германии, несмотря на «демократическую критику» политических репрессий как таковых. Стало совершенно очевидно то, что эта «демократическая ценность» имеет совершенно однобокий характер и не исключает репрессий в отношении своих главных политических оппонентов, не затрагивая представителей своих, по сути, «дочерних» им политических оппозиций нынешним сокрушающимся коммунистическим правительствам. Таким образом, новая «демократическая власть», осуждая репрессии в адрес себе подобных, сумела провести все нужные ей репрессии в адрес особенно ей неугодных, обозначив рождение новой эпохи «Двойных стандартов».

10 ноября 1989 года лидер Болгарии Тодор Живков освобожден от партийных и государственных постов его коллегами по Политбюро. Тогда Болгария была наиболее близкой Москве. Поговаривали о превращении её в шестнадцатую союзную республику. Это родило поговорку: «Курица не птица, Болгария – не заграница». (Впрочем, то же говорили и про Монголию…) Т. Живкову было 78 лет. Срок его правления был равен 35 годам! Он не оказал сопротивления «перестройщикам» в обмен на жизнь.133133
  (* Через год, в 1990 году против Живкова возбудят уголовное дело по весьма модному тогда обвинению в «коррупции», которое не будет доведено до конца. До самой смерти в августе 1998 года бывший лидер будет жить под домашним арестом в своем особняке в Софии и писать мемуары…)


[Закрыть]

Ноябрь 1989 г. Ружомберок.

Полковой плац.

Полк уныло пристукивал сапогами на плацу. Командир по очереди вызывал счастливых обладателей очередных воинских званий к полковой трибуне. Тимофеев не слишком надеялся, что его фамилия будет названа. После всего того, что было!.. Но! Она прозвучала! Он получил погоны! Погоны старлея!

Не слишком веря в происходящее, он шлёпал по плацу подошвами сапог, сжимая в руке погоны с ещё одной звёздочкой. Получение новой звезды – очень знаменательное событие в жизни любого офицера!

Тимофеев вспомнил слова одного полковника в училище – препода по огневой. То был момент накатившего откровения на сурового полковника-«огневика»…

1986 г. Новосибирское ВВПОУ.

Прошлое.

– Знаешь курсант, какое воинское звание является самым ценным?

– Маршал, наверное! – Тимофеев удивился вопросу, где ответ был так очевиден.

– Ну, маршал! Это да! Как далеко метнул! А вот попроще опустись, до простого полковника, типа меня!

– Полковник тогда! – продолжал удивляться курсант.

– Эх, сынок, самым большим, самым ценным званием в моей жизни было звание «старлея!»

– Старлея? – удивился курсант.

– Именно! Старшего лейтенанта! Или, как в шутку говорили, «микро полковника!»

– Почему же?

– Эх, курсант! Вот ты сейчас перед собой ничего не видишь, кроме золотых лейтенантских погон! Но пройдёт выпуск, отгремит марш «Прощание славянки» и наступят простые офицерские будни, где не будет ни цветов, ни шампанского. Только будни, полные лишений. И вот только тогда, испытав себя на прочность, как молодой офицер, ты поймёшь по-настоящему ценность первого звания, первой звёздочки, врученной не курсанту, но полученной офицером!

Потом всё пойдёт как по рельсам. Ещё год-другой, ещё звезда, потом ещё и ещё. Всякий раз приятно, но так как тогда, когда тебе всего немногим за двадцать, никогда! Вот всю жизнь мечтал дойти до полковника! И вот я сегодня полковник! Да, полковника было получить чертовски, чрезвычайно приятно. Ведь полковник – это всё же полковник! И знаешь, о чём мечтаю я сегодня?!

– О чём? О генерале?!

– Тимофеев! Тимофеев! И я был таким же всю свою жизнь! Да, хорошо быть генералом, но сейчас я мечтаю о звании простого старлея! О том, ушедшем, словно песок сквозь пальцы, времени, когда я был молод! И когда всё было ещё впереди! Я бы всё в жизни отдал, чтобы снова получить эти три маленькие звёздочки на погоны с одной красной полоской вместе с молодостью! К сожалению, вместе со звёздами приходит только старость! – глаза полковника слегка увлажнились, он улыбнулся и строго произнёс. – Так, товарищ курсант, всё, кру-у-гом! Шаго-о-ом! Марш!..

Ноябрь 1989 г. Ружомберок.

Тимофеев сжимал в руке погоны старлея. Это был праздник. Не тот, что в училище, когда звание было, по сути, неизбежным следствием для большинства легкомысленных курсантов. Это было первое, выстраданное офицерским пóтом звание! И он всё ещё был очень молод! Двадцать два года позади и впереди ещё вся жизнь! Когда-нибудь и он будет готов отдать всё, чтобы снова стать таким же. Ведь что может быть более ценно в жизни! Именно когда ты всё ещё молод, но уже не так «зелен». Когда на каждом из твоих погон блестят всего по три маленькие звёздочки!!!! И всё, всё, всё ещё впереди!

Реставрация.

Полупустой зал привокзальной реставрации. Специфический характерный запах. Шумные весёлые словаки не обращают никакого внимания на советских офицеров.

– Давай, Тимофеев! Ты теперь целый «микро полковник»! Где твои звёзды?! – ротный взял децу со словацкой сливовицей. – Бросай сюда!

Четыре офицера поднялись из-за стола.

– За тебя, Владислав!

– За тебя, товарищ гвардии старший лейтенант!

– За тебя, дружище!

– За то, чтобы это было не последнее твоё звание!

Тимофеев лишь кивнул в ответ, опрокинул содержимое рюмки, едва не поперхнувшись звёздочками.

– Бери звёзды в рот и выкладывай на погоны!

– Без ру-ук!..

Тимофеев зажал зубами звёздочку, с трудом выложил на один погон, сплюнул вторую на ладонь и положил на другой.

Словаки смотрели с возбуждением, но без особого удивления. Видимо, подобное им уже приходилось видеть не раз….