Текст книги "Те, кто остается"

Те, кто остаётся

Т., с любовью

Я никогда не пишу о том, что происходило со мной в действительности. То есть, конечно, так или иначе я всегда использую в работе то, что видела, что чувствовала сама или чему была свидетелем. Но только использую – в сильно переработанном виде, так что чаще всего в героях и событиях в итоге не остаётся даже тени того, из чего они родились. Выдумывать легко, но нужно слишком много душевных сил для того, чтобы писать правду, как она есть.

Но правил без исключений не бывает. Два рассказа, «Те, кто остаётся» и «Дорога в Баэлор», полностью основаны на реальных событиях. Да, я знаю, что в это трудно поверить – особенно если учесть, что стержнем сюжета в них стала магия. Но это действительно так и было. И действительно была магия – не та, которая описана здесь, проще и обыденнее, та магия, которой полнится каждый наш день, каждый вздох и каждый взгляд, которыми мы обмениваемся с теми, кто нам близок. Обе эти истории случились на самом деле. Все герои этих рассказов имеют реальные прототипы. И эти люди по-прежнему мне очень дуроги. Может быть, кто-то из них читает сейчас эти строки. И если это так, я хочу сказать им, что по-прежнему остаюсь с ними, даже если мы идём в Баэлор разными путями.

– Милорд, мы должны уходить, – сказал Седдерик.

Ты развернулся и ударил его. Наотмашь, латной рукавицей по лицу.

Седдерик угрюмо сплюнул выбитый зуб и повторил:

– Должны, милорд.

Ты знал, что это правда, что не остаётся выбора, но всё равно ответил:

– Нет.

Так устало, так обречённо. Будто утомился иметь дело с дураками, которые никак не могут уразуметь, как дулжно себя вести воинам.

Только сам ты никогда не поймёшь, как дулжно себя вести побеждённым.

– Воды, – сухо потребовал ты. Кто-то передал тебе кувшин, ты отпил, в ярости швырнул сосуд на пол. Кувшин лопнул, черепки брызнули во все стороны, и твои солдаты, не прятавшиеся от вражеских стрел, инстинктивно отпрянули.

Они боятся тебя. Ты же знаешь, они тебя всегда боялись.

– Проклятье, я попросил воды!

– Воды не осталось, милорд, – полушёпотом ответил Рокстер. – Только вино.

– Подите к дьяволу, – раздражённо бросил ты и снова принялся мерить залу шагами, не замечая, что окровавленное лезвие меча бьёт тебя по бедру. Снаружи доносился приглушённый гул битвы, уже понемногу затихающий.

– Милорд… – снова начал Седдерик, похоже, не страшась лишиться оставшихся зубов.

Ты отрывисто спросил:

– Сколько мы ещё продержимся?

– Трудно сказать. Может, час, может, меньше. Но не больше двух, это точно.

– Проклятье, – почти спокойно повторил ты и поднял меч. – Ладно. Идёмте.

– Милорд! – Седдерик почти кричал.

– Я не сдам эту крепость, – сказал ты уже совсем невозмутимо и двинулся к выходу.

Бенкинд преградил тебе дорогу. Ты молча взглянул в его непроницаемое лицо, взмахнул мечом. Вас успели растащить прежде, чем ты снёс ему голову. Ты тяжело дышал, спутанные волосы залепляли тебе глаза, от тебя разило потом, кровью и отчаянием. Ты так страстно хотел умереть, что смотреть на это было куда больнее, чем собственно умирать.

Уэстерли шагнул вперёд. Он был ещё бледнее, чем ты. По тряпке, обматывавшей его голову, медленно расплывалось багровое пятно..

– Послушайте меня, – начал он.

– Я не сдам эту крепость! – яростно повторил ты.

– Не наша вина, что подкрепление задержалось в пути. Вы не должны погибнуть из-за этого. Вы же сами знаете, этот форт не ключевой…

– Я никогда не сдаю свои крепости, – выплюнул ты. Почему-то это прозвучало как оскорбление. Уэстерли на миг потупил взгляд.

– Милорд, это всего одна битва. Главное впереди, вы же знаете. В Тэленфорте вас ждут ещё десять тысяч бойцов. И триста тысяч простых людей, которые умрут, если умрёте вы. Вы… Господи, скажите мне, почему я должен вам это объяснять?!

Ты хмурился, злился, но уже колебался. Как всегда. Все видели, что тебя можно переубедить. Все знали это. Надо только немного терпения… но у нас ведь нет на это времени.

– Если вы умрете здесь сегодня, завтра они возьмут Тэленфорт, – произнёс Седдерик. И, помолчав, сказал единственное, что мог сказать: – И осквернят могилу вашей Аделины.

Ты не убил его за эти слова, хотя, вероятно, этого почти всерьёз ждали все присутствующие. Напротив – ты разом успокоился. Твой взгляд прояснился, дыхание выровнялось. Ты принял решение. На самом деле ты ведь просто хотел, чтобы тебя заставили его принять, разве не так?

Ты окинул взглядом группу выживших соратников. Помедлил, будто прислушиваясь к звукам битвы наверху – шум стал ровнее, но ближе – они уже взбирались на крепостные стены.

Потом произнёс:

– Я никогда не сдаю свои крепости.

Это был приговор. Ты должен был вынести его и вынес – оставалось лишь определить осуждённых. Но такие вещи ты всегда оставлял на совесть каждого из нас.

Молчание длилось не дольше нескольких мгновений. Потом Уокерс шагнул вперёд:

– Милорд, позвольте мне прижать ублюдков напоследок. Я прослежу, чтобы они не обошлись… слишком малой кровью.

Молодая беременная жена Уокерса умерла от холеры месяц назад. С тех пор он упрямо рвался в бой, но почему-то оставался жив, пока рядом с ним умирали те, кого дома, дрожа от страха больше не свидеться в этом мире, ждали многодетные семьи. Уокерсу только что исполнилось двадцать лет, но по его глазам все видели, что он хочет умереть не меньше, чем ты. Окажи ему эту милость, мой лорд – раз уж её некому оказать тебе.

– Благодарю вас, сэр Джой, – сказал ты. Уокерс коротко поклонился и окинул взглядом собравшихся.

– Я остаюсь, – сказал он. – Кто со мной?

– Я, – сказал Эвверин и шагнул вперёд.

– Я, – сказал Райлен и шагнул вперёд.

Они говорили «я» и шагали вперёд, и у каждого из них была своя причина, чтобы остаться здесь на верную смерть. Ты смотрел на них, и твой взгляд теплел, и из него уходило то, из-за чего они тебя боялись.

Когда тех, кто остаётся, набралось восемь, я шагнула вперёд и сказала:

– Я.

И увидела то, ради чего осталась бы трижды – вспышку света в твоих глазах. Вспышку ясной, виноватой признательности… Будь у тебя воля и право выбирать из нас смертников, ты назвал бы меня первой. Я знаю это, мой лорд.

Я знаю это и потому остаюсь.

– Старина Генри с нами, – ухмыльнулся Райлен и похлопал мясистой ладонью по мечу. – Ну держитесь, ублюдки, наша бой-баба вам задницы-то надерёт.

– Девять – число силы, – усмехнулась я. – Авось и правда поможет.

– Я благодарю вас, леди Генриетта, – сказал ты и почти улыбнулся. Окинул взглядом остающихся и улыбнулся по-настоящему. («О да… стоило остаться, чтобы это увидеть».) – Я благодарю вас всех, доблестные сэры. Ваша жертва не останется забытой.

Вопли звучали уже совсем близко, должно быть, на лестнице. Дверь содрогнулась под ударом рухнувшего тела. Уже можно было различить лязг оружия и брань.

– Идёмте, милорд, – быстро сказал Седдерик. Ты кивнул, не отводя от нас глаз, посылая прощальный взгляд каждому – всем, кроме меня. Но я поклонилась тебе так же низко, как остальные, и смотрела в пол, слушая твои затихающие в глубине потайного хода шаги. Ты хотел, чтобы я умерла. Ты так давно и так страстно этого хотел, что я уже устала этого не замечать.

«Так грустно, мой лорд… Я всего лишь не желала умирать вдали от тебя. Но, видимо, суждено».

Я выпрямилась. Мы, оставшиеся, перекинулись взглядами. Потянули мечи из ножен, заухмылялись, будто объединённые общей похабной тайной.

– А что, Генри, – проговорил Эвверин, – не подтянуть ли тебе безрукавочку, а? Не жмёт ли где? Может, напоследок?..

– Попробуй, Мак – я тебе кой-чего так подтяну, разом жить захочется.

Мужики загоготали – беспечно и развязно, куда веселее, чем соответствовало моей неуклюжей шутке, будто сидели в трактире за кубком вина, а не доживали последние минуты. Эвверин обиженно загундосил, я показала ему жест, в моём исполнении неизменно приводивший их в восторг. Хохот стал громче, своды зала содрогнулись, огоньки факелов дрогнули, затухая.

Я вдруг ощутила, что у меня затекла рука, и широко махнула мечом. Сказала:

– За милорда!

А Уокерс, изогнув обветренные губы в подобии усмешки, добавил – вполголоса:

– И его ведьму Аделину.

Мы кричали так всегда, хоть ты и не знал об этом, мой лорд. А, узнав, конечно, разгневался бы. Но память о твоей Аделине – это всё, то ещё держит тебя в живых. А стало быть – всё, что может держать в живых нас. Пусть ещё и совсем недолго.

То есть так кричали они: я – никогда.

Я не могла… ты же знаешь, Господи, я просто не могла.

– За его ведьму Аделину.

– За его ведьму Аделину!

– За милорда и его ведьму Аделину! Открывай!

Райлен сбил с двери засов. Мы ринулись вперёд, вверх по лестнице, туда, где ещё было солнце и где пара десятков уцелевших ждали нашего решения – ринулись, чтобы ска

...

конец ознакомительного фрагмента