Текст книги "Мир чеченцев. XIX век"

Арендная плата в Чечне достигала ежегодно 400000 рублей. Правительственное областное правление являлось крупным собственником экспроприированных крестьянских земель. Валовой доход Терской области в 1871 году составлял 20765 рублей⁶⁵. С тех пор, как контроль над лесными угодьями был передан Департаменту лесного хозяйства, а не местным общинам, состояние лесов ухудшилось. Проблема восстановления леса, как и обезлесения, заключалась в том, что деревья по-прежнему оставались объектом большого бизнеса⁶⁶.

Земли Чеченской плоскости, по своему плодородию нисколько не уступали Кубанским землям и во многом превосходили даже самые лучшие угодья России. В Чечне горцам было положено не более 3 десятин земли на мужчину. Казакам давали по 20 десятин на душу. Такой обширный надел должен был стимулировать казаков к занятию скотоводством и коневодством⁶⁷. По поводу горцев у руководства сложилось следующее мнение: «Большой поземельный надел положительно будет им вреден. Изобилие земли даст возможность пренебрегать её возделыванием и заниматься усиленно скотоводством. Этот промысел, когда он берёт перевес над земледелием, приучает жителей к праздности, и отсюда развивается и поддерживается в них страсть к хищничеству. Напротив, ограниченность поземельных угодий заставит горцев заняться обработкой своих земель; а с тем вместе они должны будут отказаться от своей страсти к наездничеству, которое возможно только при изобилии табунов». «Жители претендуют, – читаем мы в одном из документов, – на земли Куринского полка, расположенного в укреплении Ведено и Эрсеной, в Ичкеринском округе. Полк держит свои табуны и скот на чеченских землях и здесь-же заготавливает себе сено, что весьма стеснительно для населения»⁶⁸. При земельном устройстве Кавказских полков, правительством было обращено внимание на то, что земли полков Кизлярского и Гребенского, вошедших позже в состав Терского казачьего войска, в большинстве своём неудобны для хлебопашества, а потому, с целью уравнения выгод притерских казаков с положениями других полков, владеющих лучшими землями, правительство предоставило этим двум полкам, по «Положению» от 14 февраля 1845 года – рыболовство как в рукавах Терека, протекающих по казачьим землям, так и на морских водах, перед устьем этой реки⁶⁹.

В 1861 году чеченцам объявили, что их собственность – плоскостная земля Большой и Малой Чечни, за исключением участков, занятых во время войны под укреплениями и казачьими станицами. Жителям горных районов разрешалось только пользоваться землёй, т. к. она становилась казённой. За принадлежавшие казакам на правом берегу реки Сунжи мельницы, сады и хозяйские постройки, казаки должны были платить чеченцам, по обоюдному с ними соглашению⁷⁰. Государство наделяло земельными участками и горцев, вступивших в казачье сословие, за службу в иррегулярных войсках. Размеры земельных наделов зависели от социального и общественного положения, занимаемого горцами в своих обществах, а также от положения занимаемого в казачьих войсках⁷¹. Руководство придерживалось следующего положения: «Народ не должен думать, что Правительство злопамятно: оно хорошо знает, что народ во время неприязненности наносил русским вред по увлечению, по праву войны, что уже навсегда предано забвению»⁷².

Чеченская равнина протягивалась полосою в северо – восточном направлении между Чёрными горами и рекой Сунжей, от реки Фортанги к Качкалыковскому хребту. Длина всей равнины составляла 70 вёрст, а наибольшая её ширина достигала 30 вёрст (напротив г. Грозного). По плодородию почвы, Чеченская равнина, после Кахетии, считалась лучшим уголком на Кавказе. Земля её почти вся состояла из чернозёма и была хорошо орошена реками и каналами⁷³. По территории Чеченской равнины протекали реки: Терек, Фортанга, Сунжа, Гехи, Гойта, Аргун, Басс, Хулхулау и др. По левую сторону реки Гойты располагалась Малая Чечня, по правую – Большая. Вся Чеченская равнина по качественному составу почвы занимала первое место в Терской области.

До 1840 года границы Чечни простирались гораздо дальше и захватывали значительное пространство правого берега Терека и левого берега Сунжи. С 1888 года, после преобразования Терской области, 5/6 пространства Чечни было заключено в Грозненском округе. В 1893 году территория, занятая чеченцами, располагалась на значительной части Сунженского отдела, почти 1/3 Хасав – Юртовского округа и занимала полностью Грозненский, Веденский, Аргунский округа. Надтеречные участки были отделены от остальной Чечни землями казачьих станиц. Площадь Чечни без Надтеречного участка равнялась миллиону десятин земли⁷⁴. По мнению наместника на Кавказе, Н.Н. Муравьёва – Карского, по правому берегу Терека и по обоим берегам Сунжи жили чеченцы, которые считались покорными, но, однако, содействовали набегам хищнических шаек на Линию»⁷⁵. По данным А.А. Гассиева земли по правому берегу Терека, договором с Персией за 1735 год, были признаны русским правительством входящими в состав территории независимой Чечни. Надтеречная часть этой территории была завоёвана русскими войсками (не казаками) в 1750–1770 гг. ⁷⁶. До 1840 года правый берег Терека и левый Сунжи были усеяны большими чеченскими сёлами. Во время войны жители вынуждены были удалиться в вековые леса, за Сунжу. На правом берегу Терека осталось только 3 села: Кень – Юрт, Аду – Юрт и Брагуны, а покинутая чеченцами земля была занята казачьими станицами⁷⁷. По словам А.П. Берже, «…до 1819 года на Сунже, кроме чеченских аулов, русских поселений не было»⁷⁸.

В силу неравномерного распределения количества земель в ходе реформы между казаками и горцами, станичники в основном практиковали экстенсивный способ земледелия. Чеченцам, имевшим малые клочки земли, приходилось использовать интенсивный метод, когда на единицу площади вкладывалось очень много труда и капитала. Зато, этот способ давал больший валовой продукт, и способствовал усовершенствованию земледельческой технологии⁷⁹. По данным обследования 1882 года, на Северном Кавказе удобные земли составляли 69,6 % горной территории края, но лишь 5445 тыс. десятин (0,8 %) этих земель были пригодны для пахоты и покоса, а остальные находились под пастбищами и лесами⁸⁰. В Нагорной полосе Терской области почти вся земельная площадь (около 8/10) представляла из себя поверхность, годную только для скотоводства. В Нагорной чеченской полосе на мужчину приходилось 5,2 дес. земли. 40 десятин в степной полосе и 50 десятин в горах – та пограничная линия, за которую пастбищное крестьянское хозяйство не должно было переступать⁸¹. Земли Сунженского отдела – Нагорной части – делились на удобные и неудобные. Неудобные, как бездоходные, освобождались от обложения. В Грозненском округе северная (плоскостная) часть Качкалыковского гребня страдала отчасти от засухи (надтеречная часть), а отчасти была покрыта обильными зарослями кустарника, затруднявшими обработку земли⁸².

После завершения Кавказской войны приобретённое Россией земельное богатство необходимо было распределить между населением. Вопрос несколько усложнялся тем, что реформы, проводимые на Кавказе, должны были соответствовать реформам, которые в это время проводились в центральных регионах России, хотя изначально местные условия землепользования и землевладения сильно отличались друг от друга, хотя и имели общие черты. Манифестом 19 февраля 1861 года было провозглашено, что крестьяне с освобождением их от крепостной зависимости, вступают в состояние крестьян – собственников. Начало это было подтверждено законом 28 декабря 1881 года и получило практическое применение в центральных районах России⁸³. На Кавказе даже те немногие освобождённые от зависимости крестьяне не получили право частной собственности на землю, не говоря уже об огромном числе горцев – собственников, чья земля в ходе реформы стала государственной. Реформы, проводившиеся в России и являвшиеся половинчатыми и незавершёнными, в областях Кавказа вводились с ещё большими ограничениями и изъятиями. Основным курсом земельной реформы на Северном Кавказе стало перераспределение земельной собственности не между хозяином и крепостным, а между коренным и пришлым населением. Ещё в 1860 году во Владикавказе состоялось оперативное совещание местных военных и гражданских администраторов. Было принято решение о скорейшем заселении земель горцев казаками. На совещании по этому вопросу возникли разногласия, но военный министр Д.А. Милютин и князь Барятинский дали понять, что такова воля государя. В 60-х годах XIX века главнокомандующий Кавказской армией великий князь Михаил Николаевич обратил внимание на земельную нужду Терской области. Им был предпринят целый ряд мер к улучшению экономического быта населения, но это не дало осязательных результатов, а, напротив, в последствии территория, занятая горцами, подверглась сокращению⁸⁴. Сопоставление документов о состоянии казачьего населения с аналогичными актовыми источниками в отношении горского населения позволяют говорить о большой разнице их положения. Эти документы показывают размеры расхищения горских земель, громадную разницу в земельном обеспечении горского крестьянства в сравнении с казачеством⁸⁵.

В конце XIX – начале XX века в России в среднем на одно помещичье хозяйство приходилось 2333 десятины земли, на одно кулацкое -46,7 десятин, на одно середняцкое – 15 десятин и на бедняцкое – 7 десятин⁸⁶. Хотя между горцами и были люди, которые утешали, говоря, что напрасен страх, увидев, что казакам отводится по 30 десятин на душу, а туземцам не более 2–5 десятин, однако и они вскоре согласились с тем, что будущность горцев действительно страшна и что при увеличении народонаселения земельный голод охватит все слои общества у местных жителей на Кавказе⁸⁷.

Издавна у чеченцев существовало право исключительного владения родовыми участками земли. В отношении распоряжения землёй одновременно действовали шариат и адат⁸⁸. Хотя адаты не указывали на наличие частной собственности на землю, с одной стороны, но они содержали информацию о феодальной ренте, что позволяет говорить о фактическом существовании института частной собственности на землю (без юридического оформления в адатных нормах) уже к середине XIX века⁸⁹. Земельная реформа разрушила многовековые традиции. Масштабное перераспределение земель привело к началу капитализации региона, установлению рыночных отношений. Скрытые резервы людей, не задействованные в полной мере ранее из-за хорошего уровня благосостояния, благородного происхождения, в новых условиях выживания начали проявляться особенно активно. Фактически большая часть населения области была уравнена в своих земельных правах, но значительным препятствием в росте их дальнейшего благосостояния являлось общинное землепользование, ликвидация традиционного для Кавказа многочисленного класса частных собственников. Земля передавалась общине. Общинная собственность не могла отчуждаться (не подлежала купле-продаже). Реформы не преобразовали почвенный уклад, не создали слоя мелких собственников, а законсервировали его, сохранили корпоративность. Опорой политической стабильности государства в регионе являлась корпоративность: крестьянская и казачья община, дворянская корпоративная организация. До проведения земельной реформы среди кавказских администраторов существовало мнение, что в Чечне и Ингушетии существует только общинное земельное владение. Но такой вид собственности не требовалось документов, как это было с частным землевладением. Позже, в связи с введением юридического права, чеченские земли стали именоваться «общественными». Российскому правительству, естественно, было выгоднее иметь дело не с частным землевладением в регионе, когда в результате государственной конфискации земель могли начаться судебные разбирательства, а с общественным. Иски общественных организаций к государству не могли рассматриваться в юридическом порядке – вся земля являлась государственной, и общины ею пользовались по «праву временного владения», сроки и условия которого заявлялись государством⁹⁰. Отчуждая частные земельные владения горцев в пользу казны или общины, государство нарушало свои же правовые нормы, установленные для граждан Российской империи.

Мелкая земельная собственность в России составляла от 70 до 75 % общей площади владения (1901 год). Земля признавалась не собственностью государства (государственный социализм), а являлась предметом свободного владения, обмена, купли и продажи⁹¹. По Своду законов принудительное отчуждение недвижимых имуществ, равно как и временное занятие их, или же установление права участия в пользование ими, когда это было необходимо для какой-либо государственной или общественной цели, допускалось не иначе, как за справедливое вознаграждение⁹². Экспроприация производилась за полное вознаграждение. Правоведы считали, что «…требовать от частных лиц безвозмездной уступки имущества было бы несправедливо, т. к. общеполезное предприятие выполняется в интересах целого общества…»⁹³. Закон об экспроприации от 19 мая 1887 года, как и закон 7 июня 1833 года, действовавший ранее, требовал, чтобы все случаи, в которых представлялось необходимым отчуждение недвижимых имуществ, определялись именными высочайшими указами, представленными на высочайшее воззрение через Гос. Совет⁹⁴.

В 1861 году генерал Евдокимов высказал мысль о том, что земельную реформу следует проводить в административном порядке, «силою власти навязывать её туземному населению». Деятельность земельных комитетов и комиссий, по его мнению, является «пустой тратой времени». Против проекта Евдокимова выступил генерал Святополк – Мирс-кий, который был за немедленное создание в округах Терской области поземельных комиссий. В споре Евдокимова и Святополк – Мирского царь поддержал последнего. В Терской области были созданы окружные комиссии, которые в 1863 году были объединены в одну поземельную комиссию⁹⁵. На членах межевой комиссии лежала большая нравственная и юридическая ответственность, так как межевая комиссия первая рассматривала все поземельные заявления горцев и решала: дать землю или отнять её. Безусловно, что решение комиссии не могло быть окончательным и необходимо было на правительственном уровне предвидеть вопрос о порядке обжалования её решений инородцами и казной, однако этот важнейший вопрос не был отработан на практике⁹⁶.

В 1867 году, приступив к подготовительным работам по определению границ Чеченского округа, Отдел поземельной Комиссии встретил затруднения в разрешении следующих 2-х вопросов: а) возможно лишь включить в число земель, подлежащих распределению между аулами, участки на правом берегу реки Сунжи, предоставленные частными распоряжениями начальствующих лиц в пользование соседних станиц, а также и земли, отведённые близ укрепления Воздвиженского войскам для покосов; б) можно ли при проектировании аульных наделов брать в расчёт часть земель нагорной полосы Чеченского округа. Часть горского населения Грозненского округа, сгруппированная на правом берегу реки Терека, составляла раньше особое наибство, Надтеречное. Земли этого наибства, за исключением Брагуновских участков, были освобождены от местного населения силой оружия и считались казачьими⁹⁷. Обсудив земельные вопросы, Комитет пришёл к заключению, что изъятие из пользования казаков вышеупомянутых участков не может соответствовать «политическим видам» правительства. При установлении окружной границы Чеченского округа возникло несколько споров между казачьими станицами и горскими селениями. Главнокомандующий приказал участок строевого леса в 300 десятин на чеченской территории включить в надел казачьей станицы Алхан-Юртовской (Ермоловской)⁹⁸. Исходя из концепции о вредности больших наделов для горских крестьян, что, якобы, наряду со скотоводством «приучает жителей к праздности», царское правительство в лице своих высокопоставленных чиновников по-своему кроило земельную карту Северного Кавказа. В Терской области, где казаков было 17,9 % (1897 г.), им принадлежала почти третья часть территории области. На одну душу мужского пола у терских казаков приходилось от 16,5 до 74,5 (в среднем по 28 десятин) десятин земли. Эти казачьи наделы во много раз превышали среднюю величину душевого надела крестьянства Европейской России, у которого она составляла в 1860 году 3,5 десятин, а к 1900 году уменьшилась до 2,6 десятин земли⁹⁹.

При самом отводе участков, оставлялся известный процент земли для естественного прироста населения, обычно он составлял 1/7 часть участка (14,5 %). Наделы, выделяемые инородцам, должны были удовлетворять следующие условия. Во – первых, они должны представлять из себя множество отдельных полос и небольших групп, вкрапленных в массу участков отданных пришлому населению. В этом положении, их владельцы – инородцы легче бы «освобождались от иллюзий и подвергались бы более сильному воздействию цивилизации». Во – вторых, правительству необходимо было чтобы инородческие участки, по крайней мере, в течение нескольких десятков лет, до появления нового поколения, «освоившегося с земледелием и грамотностью», были неотчуждаемы¹⁰⁰. В 1883 году начальник Терской области запрашивал мнение межевого управления: «…а есть ли необходимость в земельном устройстве горцев и не лучше ли ограничиться наиболее существенными сторонами земельного вопроса, как – то определением лесовладения и аульным наделом… не удобнее ли отложить вовсе вопрос по поземельному устройству горцев до окончания такового в казачьем населении области»¹⁰¹. Надтеречное наибство в Чечне для России занимало особое стратегическое положение, оно являлось как бы буферной зоной между казачьим населением и горскими районами. Хотя, по существу, соответствующих границ между чеченскими округами и казачьими отделами не было, их территория разграничивалась чисто условно. Так, казачьи станицы Сунженского отдела располагались на территории Владикавказского, Грозненского и Веденского округов¹⁰². В 1863 году был составлен проект размежевания земель Надтеречного наибства. Проведение государственного размежевания земель в других районах Чечни произошло только после переселения чеченцев в Турцию, в 1865 году, что по мнению руководства «.значительно упростило поземельный вопрос в Чечне»¹⁰³. Земли эмигрировавших горцев конфисковывались и распределялись между другими владельцами. Такое распоряжение родовыми землями усугубляло национальные противоречия, что, очевидно и отвечало методу колониальной политики царизма «разделяй и властвуй»¹⁰⁴. В 1868 году расселение чеченцев было связано с размещением Сунженских казачьих полков. Был вариант оставить чеченцев в их селениях на правом берегу реки Сунжи, но на эти земли претендовало казачье войско, поэтому чеченцев переселили на левый берег Терека и Сунжи, а их земли заняли 1-й и 2-й Сунженские полки. Терское казачье войско располагалось на 1/3 части всей площади Терской области, а войсковое население составляло всего 1/5 часть её жителей. С 1863 по 1885 год в Терской области было основано 112 селений, в основном за счёт русских поселенцев¹⁰⁵. Высочайшим указом Правительствующему Сенату 30 декабря 1869 года на Межевые управления Кубанской и Терской областей возложили распределение горских и казачьих земель¹⁰⁶. Появление такого указа было вызвано массовыми жалобами чеченцев на несправедливое распределение земель. Предгорные аулы, получившие плоскостной земли только в половинчатом размере, считали себя обиженными. В связи с этим Межевое управление Терской области вынуждено было в 1873 году ходатайствовать о проведении изменений в распределении наделов по проекту 1871 года¹⁰⁷. Кроме того, возникла масса жалоб со стороны аульных обществ о том, что при распределении наделов, никакой расценки земельных угодий не производилось, а потому многие аулы получили мало удобной земли. При исправлении границ Урус – Мартановского надела выяснилось, что аул этот получил в действительности не то количество удобной земли, какое поземельной Комиссией было по-расчёту ему спроектировано, а именно: вместо 14769 десятин, около 9427 десятин; кроме того, проектируемый надел оказался недостаточным, т. к. в этом ауле поселилось большинство возвратившихся из Турции чеченцев, в следствие чего число дворов вместо 1257, бывших ранее, увеличилось до 1600. В результате ходатайства начальника Терской области, наместник на Кавказе разрешил отвести этому селу дополнительный надел, на общинном праве пользования, в 3400 десятин земли. Благодаря этому весь надел Урус – Мартана составил 22337 десятин земли¹⁰⁸. По материалам чертёжного отдела Терской областной сословно-поземельной комиссии, у горных чеченцев на мужчину приходилось 0,86 десятин под пашнями и 1,76 десятин под сенокосами¹⁰⁹. В горной Чечне, к началу ХХ века имелось 27395 пахотных участков, а их общая площадь составляла 9073 десятины. В плоскостной Чечне средний размер надела составлял 4,11 десятин¹¹⁰. Согласно «Положению» 1867 года для Чеченского округа официально была принята норма подворного надела в 16,8 десятин, однако в каждом дворе проживало по 3–7 мужчин, поэтому душевой надел был крайне низок¹¹¹. Самые маленькие душевые наделы, по официальным данным, в Терской области приходились на Грозненский округ, где в основном проживали чеченцы¹¹². Душевные наделы терских казаков вдвое превышали наделы казаков Кубанской области. В 1886 году на одного терского казака приходилось 13,3 десятины, а на казачий двор 92,12 десятины земли. Минимальный душевой надел, необходимый для того, чтобы крестьянин мог едва сводить концы с концами, составлял в нечернозёмной полосе России 9-10 десятин, а в среднем, для чернозёмной и нечернозёмной полос, свыше 7,5 десятин на душу населения¹¹³. Урожайность же Терской области была выше, чем во внутренних губерниях России. Заметим, что из территории, отведённой индейцам по распоряжению правительства Соединённых Штатов на долю каждого местного жителя приходилось 603 акра (40 акров=14,7 десятин) земли¹¹⁴. Общее количество частновладельческих земель в Терской области, по сведениям местного межевого управления, к 1 января 1884 года не превышало 668021 десятин (11,9 %), к 1893 году это количество увеличилось незначительно и достигло величины 691700 десятин земли¹¹⁵. К 1884 году в Веденском округе был обмежёван всего 1 участок частного собственника, размером в 68 десятин. Всего в этом округе насчитывалось 144714 десятин земли¹¹⁶. В начале 1893 года оставалось ещё 50,3 % всего пространства земель Терской области, без проведённого отмежевания.

Чеченцы издавна проживали не только в горах, но и на плодородных долинах Сунжи и Терека. В отношении установления хронологических сроков переселения с гор, между исследователями существуют разные мнения. Берже пришёл к выводу, что переселение с гор чеченцев и ингушей началось в 1530 году. Что же касается окончания процесса переселения, то его Берже относит к 1810 году¹¹⁷. При основании города Терки и вплоть до завершения Кавказской войны чеченцы уже жили на равнине¹¹⁸.

Одной из главных политических акций российского правительства по подчинению себе горских племён было выселение их с гор на плоскость и укрепление поселений в стратегически важных пунктах – путём соединения мелких аулов в крупные¹¹⁹. Таким образом ещё в начале 50-х годов XIX века плодородные равнины по течению реки Терека были освобождены под заселение их казаками. Переселение аулов, столь удобное в административном и стратегическом отношении, произвело целую социальную революцию внутри жизненных систем горских народов. В

Чечне нередко власти уничтожали целые аулы, чтобы заставить переселиться их жителей на плоскость. В новых районах поселений земли правительством отводились только во временное пользование без определения их количества и границ. Жителям гор приходилось приспосабливаться к плоскостным условиям хозяйствования. Очень часто случалось так, что начальство передвигало аулы с места на место по несколько раз, ввиду важной административной необходимости и всегда при таких же условиях неопределённости и беспорядка. Постоянные переселения на заселённую равнину способствовали стиранию племенных различий, исчезновению локальных этнических наименований и распространению общего национального этнического названия. В составе России сложились условия для консолидации прежде разрозненных тейповых организаций и сельских групп в большие сельские общества¹²⁰. В ходе земельного размежевания чеченские сёла Надтеречного наибства получали запасную землю, на которую они обязаны были принимать переселенцев из Большой и Малой Чечни¹²¹. Хотя в пореформенный период число крестьян-общинников на плоскости неуклонно увеличивалось, первоначальные земельные наделы оставались в прежних размерах. Естественный прирост населения, увеличение числа хозяйств, как за счёт дробления больших семей, так и за счёт принятия в сельские общества прибывших на постоянное жительство горцев, способствовали ещё большему обострению земельного кризиса. Например, в 1866 году в селе Ачхой – Мартан насчитывалось 373 двора. За 20 лет их число возросло до 730, так как в силу гостеприимства жители приняли в сельское общество 157 семей, возвратившихся из Турции и 39 семей, спустившихся с гор, и кроме того 161 семья составила естественный прирост. Между тем количество первоначально выделенной сельскому обществу земли оставалось прежним, что и приводило к непрерывному обезземеливанию горцев¹²². В 1891 году в Грозненском округе плотность населения составляла 24,4 (из них 22,76 чеченцы) на квадратную версту¹²³.

Горцы, переселившиеся на плоскость, пользовались правами временно проживающих. Они чувствовали себя здесь далеко не вольготно: выплачивая наравне с коренными жителями селения земские повинности, отбывая натуральные сельские повинности, они в то же время не имели права на владение установленным паем общественной земли, а при решении общественных сельских дел – права голоса¹²⁴. Ввиду такого сложного положения переселенцев, они стали жаловаться областной администрации на сельские общества, что они их притесняют и не дают права пользования землёй наравне с другими. Такие жалобы особенно часто стали поступать к руководству с 1886 года, когда посторонних лиц записали в списки сельских обществ без ведома и согласия коренных жителей. Начальство это сделало для того, чтобы в документации не значились безземельные крестьяне. Когда посторонние лица только появлялись в сёлах, они зачастую не объясняли своего происхождения, дабы получить более выгодные условия проживания, а ведь зачастую у многих из них оставались родовые участки в горах, которые они продолжали возделывать, или получали прибыль от их аренды или продажи. В спорах, возникавших между обществами и переселенцами, последние зачастую обращались в горский суд, который не мог разрешить споры, т. к. не имел твёрдых оснований для их разбора¹²⁵. Сельские общества жаловались в основном областному руководству на посторонних лиц, проживающих в их сёлах, но имевших земельные наделы в горах. Через окружных начальников им сообщалось, что они имеют право удалить из своих аулов всех не приписанных к ним, при содействии, в случае необходимости местной милиции¹²⁶.

В пореформенный период на Кавказ устремился огромный поток переселенцев из центральных и южных регионов России. За период с конца 1867 по январь 1897 года численность населения Предкавказья возросла на 172,4 %. Ни один район Европейской России, в том числе Новороссия и Заволжье, не имели за этот период столь высоких темпов роста населения, что само по себе говорит о большом экономическом преимуществе региона Северо – Восточного Кавказа, где десятки тысяч десятин земли раздавались новым переселенцам¹²⁷. Иногородних в Терской области в 1897 году проживало более 92 тыс. человек, т. е. около 11 % населения региона¹²⁸.

Законодательство признавало малоземелье (менее 5 десятин земли – усадебной, пашенной и сенокосной – на душу населения) совершенно достаточным поводом к переселению. Для водворения переселенцев назначались те губернии и области, в которых по числу душ государственных крестьян, причиталось в не степной части по 8 десятин на человека, а в степной по 15 десятин. К таким территориям относилась и область Северного Кавказа¹²⁹. Согласно закону о переселении 1889 года, крестьяне могли переселяться организованно, т. е. при оказании помощи со стороны правительства, либо на свой страх и риск¹³⁰. Сенатор Кузьминский в своём всеподданнейшем отчёте говорил следующее: «Замечено, что иногда самый состав переселенцев образуется из лиц, отставших от земледелия и отдающих полученную для колонизационных целей землю в аренду крестьянам – туземцам соседнего селения». Иногородние очень беспокоили казаков и последние, дабы избавиться от пришлого элемента, двигали переселенцев дальше в горы, на чеченские земли¹³¹. В рамках упрочнения позиций российской государственности на Северном Кавказе в рассматриваемый период проводилась политика, направленная на изменение этнодемографической ситуации в регионе. Сущность данной политики заключалась в изменении этнического состава населения региона в пользу славянских народов, уменьшении доли коренных жителей в составе населения, в организации внутренних региональных миграций в соответствии с видами российского правительства.

С 1880-х годов XIX века в России теоретически оформляется так называемая доктрина «географии неблагонадёжности». Её создателями были военные статистики В.А. Золотарёв, Н.Н. Обручев, А.И. Макшеев¹³². Суть данной доктрины сводилась к диффиренсации районов империи по доле в их населении «благонадёжных» (славяне) и «неблагонадёжных» (поляки, евреи, немцы, народы Кавказа) этнических групп. Эта доктрина предполагала для нейтрализации «неблагонадёжности» той или иной территории систему мер, в число которых входили и депортации. Современный исследователь миграционных процессов на Северном Кавказе в XIX веке Н.Ю. Силаев отмечает, что в этом регионе подобный инструмент укрепления «благонадёжности» применялся властями уже с середины XIX века. Депортации, которые далеко не всегда имели жёстко принудительный характер, должны были сломать традиционные ареалы и формы расселения местного населения, так как было очевидно, что неблагонадёжность местного населения на Северном Кавказе во многом была обусловлена особенностями ландшафта и расселения (небольшими хуторами и сёлами, которые были особенно распространены в нагорной части края)¹³³.