Текст книги "Мир чеченцев. XIX век"

Сотенные командиры милиции и их помощники избирались из горцев, дослужившихся до офицерских чинов. Урядниками же и всадниками принимались, по добровольному желанию «…исключительно туземцы Терской области». Служба офицеров милиции, в отношении их прав и льгот, приравнивалась к службе в регулярных войсках, но при переводе их в регулярные войска, офицеры – милиционеры принимались на общих основаниях²⁸². Все чины милиции обязаны были иметь одежду и вооружение за свой счёт. В силу того, что обмундирование, вооружение и лошадь стоили в то время довольно дорого, иногда всем сельским обществом, коллективно, оказывали помощь односельчанину, желавшему служить в милиции. Например, хорошее седло стоило 3 коровы, хорошее кремневое ружьё – 7 коров²⁸³. Горцы, служа в российской милиции, одевались в свою национальную форму – черкеску, папаху, бурку и т. п. Интересно, что в 80-х годах XIX века был принят закон, по которому казакам Терского войска также было официально разрешено заменить форменные мундиры черкесками произвольных цветов, одинакового с мундирами покроя²⁸⁴.

Чеченцы несли службу не только в Терской области, но и в других регионах империи, а также воевали за рубежом. 22 июня 1906 г. депутат от Терской области Т.Э. Эльдарханов на заседании Гос. Думы выступил с заявлением на имя председателя I Думы кадета С.А. Муромцева. Основанием для заявления послужила полученная им телеграмма, где говорилось о найме чеченцев в качестве стражников для отправления в центральные губернии России. В телеграмме было сказано: «Чеченский народ не может позволить, чтобы руки их братьев обагрились кровью невинных русских граждан». В телеграмме содержался протест «против недостойного пользования невежеством и темнотой горцев». Т.А. Эльдарханова поддержали мусульманские депутаты, а также трудовики, кадеты и некоторые другие фракции Думы. Все они предложили предъявить запрос главе правительства о том, по чьей инициативе готовят из чеченцев «погромщиков мирных русских граждан», обещая им чины, почётную службу и знаки отличия, и намерен ли он принять меры к немедленному возвращению нанятых чеченцев и «прекращению преступной агитации»²⁸⁵.

Чеченцы служили в различных воинских подразделениях. В списке 4-ой сотни Кавказского Конно-горского полка значились: Чир Шотаев, Султан Гирей Алиев, Башир Махмутов, Сулан Бехаев, Караха Айдемиров, Мурдал Мукаев, Лягш Давкуров, Неси Ислан, Алиха Муреев, Дзага Арсамиков и Нана Алагаров²⁸⁶. Подпоручик Абдул Кадыр Султан Гиреевич Ахматов служил в 83 Самурском пехотном полку²⁸⁷. Для освобождения напряжения в крае был создан полк из чеченцев для участия в подавлении польского восстания 1863–1864 годов. В состав полка были набраны лица, считавшиеся «наиболее беспокойными»²⁸⁸. Терские милиционеры участвовали в подавлении восстаний, конвоировали горцев при переселении в Турцию. Зачастую горцы сами изъявили желание участвовать в этих экспедициях, так как за такую работу больше платили и в условиях военного времени, можно было быстрее дослужиться до более высокого чина или получить награду, что также давало прибавку к жалованью. Объективно специфика военной службы определялась тем, что армия являлась инструментом государственного вооружённого насилия во внешней и внутренней политике, которое могло сопровождаться уничтожением людей, а также инфраструктуры, обеспечивающей их повседневную жизнь и деятельность²⁸⁹.В 1861 году, когда на Западном Кавказе продолжались военные действия, горцы Терской области изъявили добровольное желание там воевать на стороне русских. Из Чеченского округа на войну отправились юнкера: князь Карасай Алхазов, Кадир Абаев, Узурхан Гамирзаев, а также всадники: Лечи Мимиев, Гучилука Хапцаев и Моска Аргунаев²⁹⁰. От Ичкеринского округа на Западном Кавказе воевали рядовые: Али Дебир Даджиев, Шамиль Шамхалов, Киха Алиханов.²⁹¹

В начале 70-х годов XIX века Россия начала усиленно готовиться к войне с Турцией. В связи с этим в одном из документов ставилась стратегическая задача: «Одной из первых мер в предвидении разрыва с Турцией, должно быть образование сколь можно многочисленной милиции из среды нашего мусульманского населения, в особенности горцев, и вывод их на театр военных действий»²⁹². Хотя по закону Терская постоянная милиция могла состоять только из 11 сотен, её численный состав периодически менялся. В состав Терской милиции входили аульные старшины и их помощники, составлявшие земскую полицию. Кроме сотенного командира (с офицерским званием) в состав милицейских сотен входили юнкеры, урядники, всадники и писарь. Писарь направлялся из казачьих или регулярных войск. Кроме того, в каждой милицейской сотне должны были служить два человека (в крайнем случае, один), владевшие русским языком и умевшие писать по-русски. Офицеры милиции носили на черкесках плечевые погоны и эполеты²⁹³.

Самое крупное сокращение милиции за 60-70-е годы XIX века произошло в 1865 году, когда горцы эмигрировали в Турцию. Затем её численность выросла до 14 сотен. Правительством предполагалось подкупать горцев, особенно чеченцев, эмигрировавших в Турцию, уже в ходе боевых действий, чтобы привлечь их в ряды русской армии. Как говорилось в одном из докладов: «На этот предмет вообще не следует жалеть лучшего средства – денег»²⁹⁴. Сбор сведений о путях сообщения и населенных пунктах, представляющих по современным понятиям элемент топографической разведки, являлся важной задачей. Эти сведения собирались на территории Европейской Турции, т. е. в районе предстоящих боевых действий²⁹⁵. Возможно, руководство предполагало также использовать чеченцев, эмигрировавших в Турцию, для сбора секретной информации за вознаграждение. В 1876 году, накануне русско-турецкой войны, из горцев Терской области был сформирован Терско – горский конно-иррегулярный полк²⁹⁶. За военные отличия многие чеченские офицеры и всадники были представлены к наградам²⁹⁷.

В одном из воззваний, распространённых среди горцев во время самого крупного за весь период после окончания Кавказской войны вооружённого восстания горцев в Чечне и Дагестане в 1877 -78 годах против российских властей, говорилось: «Служащие из наших узденей в русских учреждениях продают ислам за чины, ордена и деньги, живут зажиточно, сильно поддерживают сторону русских»²⁹⁸. Действительно, в ходе подавления восстания были очень редки случаи перехода милиционеров на сторону восставших. Это не осталось не замеченным властями. Многие чеченцы получили ордена и медали за участие в подавлении восстания 1877 -78 годов в Чечне и Дагестане²⁹⁹.

В имамате Шамиля также действовала милиция, разделённая на сотни. Первым знаком отличия у Шамиля была серебряная круглая медаль, которую мог получить сотенный командир наибской милиции. На медали было написано по-арабски «За храбрость сотенному командиру». Следует заметить, что наряду с награждением за храбрость в имамате Шамиля существовало и так сказать «негативное» награждение, т. е. за «трусость». Тем, кто проявил в сражении трусость или малодушие, обшивали правый рукав черкески войлоком или пришивали на спину кусок материи – знаки, подчёркивающие неблаговидный поступок. Эти знаки носили до тех пор, пока виновные не исправлялись, т. е. не отличались в бою. Орденами награждались и бывшие русские солдаты, бежавшие в горы. Например, перебежчик – драгун Нижегородского полка Родимцев за свои смелые действия был награждён имамом орденом «За храбрость»³⁰⁰.

Многие горцы, воевавшие на стороне российской армии в годы Кавказской войны, получали не только медали, но и высшие имперские ордена. Получение некоторых из орденов давало право владельцу на потомственное дворянство и пожизненную пенсию. За отличия в ходе боевых действий прапорщик Минатула Ибрагимов 14 сентября 1841 года получил орден св. Станислава 3 степени. 27 апреля 1843 года прапорщику Абдул – Аджи Ибрагимову был вручён орден Св. Анны 4 степени. Мустафа Ибрагимов, дослужившийся до звания подполковника, был награждён орденом Св. Анны 4 степени (31 декабря 1851 года) с надписью «За храбрость»; орденом Св. Анны 3-й степени с бантом (7 октября 1853 года); орденом Св. Станислава 2 степени с мечами (8 декабря 1857 года). Сам Мустафа был княжеского происхождения³⁰¹.

Ежегодно на содержание Терской постоянной милиции казна отпускала 239250 рублей. 9 февраля 1871 года императором была утверждена смета расходов на содержание городских полиций в Терской области, по которой данные расходы были отнесены на счёт городских доходов. В 1893 году в Грозненском округе офицеры-горцы получали содержание: кадий Шатоевского горского словесного суда – прапорщик Абдул Кагир Абдул Кадыров – 300 рублей; помощник командира 6 сотни Терской постоянной милиции подпоручик Шерипов – 414 рублей; командир 6 сотни ротмистр У.Лаудаев – 649 рублей³⁰². За участие в русско-турецкой войне 1877-78 годов, горцы офицерского звания имели право на получение пенсии. Так, например, стали получать пенсии Джантемир Чериев и Ибит Арсамаков³⁰³. Помимо этого, поощрялись материально и члены семей воевавших в Турции горцев. Дочь прапорщика Мачика Чепанова, по имени Дезик, жившей в селе Брагуны «… за усердие и преданность отца Русскому правительству» выплачивалась пенсия, размером 7 рублей 50 копеек, до выхода девушки замуж. Дочерям майора Баты Шамурзаева, до их выхода замуж выплачивалось 262 рубля. Мулла Карнуко Центро, из селения Гойты «За услуги и преданность правительству» получал пенсию в 75 рублей³⁰⁴. По данным за 1895 год, около 100 чеченских офицеров и чиновников от царского правительства получали в качестве поощрения их службы более 10000 десятин лучшей земли в Терской области³⁰⁵. Горцы, служившие в российских войсках и нарушившие закон, отбывали наказание в военно-исправительных ротах.

Правовой статус постоянной горской милиции за время ее функционирования определенным образом менялся. Так, милиционеры, получавшие жалованье надсмотрщиков лесов, на основании Указа от 30 декабря 1869 г., были исключены из состава сотни, т. к. по этому Указу горские округа переводились на общегражданское управление. Менялась и ведомственная подчиненность горской милиции. В 1871 году ее дела из Кавказского горского управления были переданы в штаб Кавказского военного округа. В 1913 году горская постоянная милиция была существенно реформирована. Постоянная милиция в Терской области была упразднена, а вместо нее сформирована охранная стража, аналогичная земской страже центральных губерний империи³⁰⁶.

Вопрос о Терской постоянной милиции поднимался в III Государственной думе. В Главном управлении казачьих войск был разработан проект преобразования этой милиции в Терскую полицейскую стражу, которая состояла бы в основном из казаков. Если милиционеру платили не более 240 руб. в год, то стражнику намеревались положить от 300 до 430 рублей. Появление вместо милиции полицейской стражи совпало с некоторым обновлением администрации Терской области. Казаки стали составлять до 90 % Терской полицейской стражи³⁰⁷.

2. Мухаджирство

Имперская «национальная политика» никогда не строилась на игнорировании этничности. Напротив, можно лишь говорить о различных формах ее использования – от демонстративной «глухоты» к национальным различиям до жестокой избирательности, опирающейся на эти различия. Подобная этническая избирательность обеспечивает достижение различных локальных задач – от «разбавления» проблемных туземных территорий лояльным населением до поддержания определенного уровня доминирования и гомогенности в преимущественно русских районах. В то же время этническая чересполосица вкупе с аграрным перенаселением и далекими от разрешения земельно-сословными противоречиями оказывается серьезной угрозой для всей имперской конструкции региона. В острых межгрупповых противоречиях самодержавное государство стремится поддержать, прежде всего, казачество как свою ключевую социальную и военную опору и вытеснить горское население с его исконных территорий³⁰⁸.

Эмиграция как общественно – экономический феномен – это, как правило, следствие драматических событий, сопряжённое с острыми социально – психологическими коллизиями, зачастую обретающими трагический оборот. Недаром уже в древних Афинах самым тяжёлым наказанием, применявшимся крайне редко, был остракизм – изгнание из города провинившегося лица по решению народного собрания. Эмиграцию можно разделить на компактно-массовую (одновременный исход большой массы людей из страны обитания через определенные пункты – морские порты, крупные железнодорожные узлы и т. п.), дисперсно-массовую (исход большой массы людей разрозненными группами), и индивидуальную – разными путями, через различные пункты³⁰⁹.

Отток населения определенной этнической принадлежности свидетельствует об уменьшении и даже исчерпании возможностей для взаимной межэтнической адаптации. Первоначально, этническую миграцию осуществляют наиболее обеспеченные и социально активные члены, которые, не дожидаясь прямых угроз и действий, покидают территорию проживания. Располагая определенными материальными возможностями, эти члены диаспоры предпринимают более или менее безболезненный переезд на новые территории, имея при этом возможности жизненного обустройства. Основная же масса переселенцев вынуждена участвовать в миграции, которая имеет залповый ритм и эвакуационный характер³¹⁰.

Отток северо-кавказского автохтонного населения в Османскую империю после окончания Кавказской войны одной из причин имел именно то, что многие горцы не видели для себя надежных социальных ориентиров. Оказавшись в контексте иной правовой, политической, религиозной и т. п. культуры, не имея надежных ресурсов сельскохозяйственного характера, они или покидали родину, или замыкались в узко этнических сельских обществах, или предпочитали формы деятельности, позволяющие сохранять жесткие корпоративные связи. Иными словами, горцы сохранили те поведенческие стереотипы, которые не оставляли особых надежд на то, что они смогут найти свое место в процессе модернизации³¹¹.

Сопоставим историю Кавказа с историческими процессами, происходившими на Руси. Наблюдалась ли массовая миграция населения, в ходе завоевания ее территории, в России? Покорение Руси Золотой ордой принесло тяжелые испытания. Ордынцы требовали дани в размере десятой части во всем, в том числе регулярно уводили людей. Население спасалось массовой миграцией. Доля городских жителей упала после похода Батыя с 13 до 1–2%. Количество жителей стольного города Владимира сократилось в 50 раз. Прежние пашни оказались заброшенными. Малодворная деревня (главным образом однодворная) стала основным типом сельского поселения. Население выживало, приспосабливаясь к новым условиям. В России за многие века сложилась и укоренилась переселенческая культура, а культура народа, как известно, живет в веках даже после исчезновения причин, породивших народные традиции³¹².

Серьёзными последствиями победы России в многолетней Кавказской войне стали усиления эмиграционных настроений среди побеждённой части горских народов и собственно эмиграция. Победители нисколько не возражали: прямо или косвенно они сами подталкивали горцев к эмиграции, причём не только «кнутом» (политическими и религиозными притеснениями, ограничением крепостного права и другими вмешательствами в социальную иерархию горского общества), но и «пряником», например оплатой транспортных расходов³¹³.

Трагичным и губительным было массовое переселение народов Северного Кавказа в Османскую империю. Оно резко изменило демографическую карту Северного Кавказа, сказалось и на социально – экономическом развитии всего региона, разрушив его традиционную специфику и способствуя его колонизации русским, христианским населением (главным образом казаками)³¹⁴. Характерно, что российская наука (в лице военных статистиков конца XIX в. А. Макшеева, Н. Обручева и В. Золотарева) разработала специальную доктрину, имевшую «пальму первенства» в обосновании «территории благонадежности». Эта концепция предполагала территориальную дифференсацию населения по признакам «благонадежности» (к этой группе относилось преимущественно славянское население) и «неблагонадежное» (евреи, немцы, поляки, народы Кавказа и т. д.). Только те районы считались благонадежными, где русское население составляло более 50 %³¹⁵.

В 60-е годы XIX века российскими властями было спровоцировано и организовано массовое выселение чеченцев в Турцию. Генерал М.Т. Лорис-Меликов разворачивал среди горской верхушки провокационную деятельность, вербуя массы за уход в Турцию. Он сам запрашивал в Штабе главнокомандующего у генерала Карцова о присылке ему образцов текстов турецких прокламаций, распространявшихся ранее турецкими агентами в Черкессии, чтобы, размножив их в местной типографии, агитировать чеченский народ этими турецкими фальшивками. В письме Лорис-Меликова к генералу Карцову об этом говорится следующее: «Хотя и трудно ожидать, чтобы можно было возбудить охоту к переселению в добрых наших чеченцах собственно одной этой прокламацией, но все-таки не мешало бы прислать мне несколько экземпляров для распространения в населении». Народ обманывали, его оплели сетями административного заговора. Начальник Среднего военного отдела князь Туманов, которому было поручено прямое выполнение директивы («отклонять» чеченцев от переселения в Турцию), писал М.Т. Лорис-Меликову: «Первым и непременным условием к возбуждению в чеченцах желания переселиться в Турцию полагаю не обнаружение, что желание это исходит от правительства. В противном случае чеченцы, по свойственной им недоверчивости ко всякой правительственной мере, могут заподозрить правительство в намерении переселить все население Чечни в Турцию; а потому или заявят о желании всех на переселение, или же останутся на своих местах в выжидании насильственного выселения… следовательно, все это должно оставаться в глубочайшей тайне; от нашего умения будет зависеть без кровопролития или особых неурядиц довершить великое…»³¹⁶.

В отличие от черкесов, вынужденных эмигрировать в ходе Кавказской войны, мухаджирское движение на Северо – Восточном Кавказе развивалось в условиях мирного времени. Больше всего в переселенческом движении были заинтересованы правящие круги. В результате эмиграции десятков тысяч горцев были освобождены большие пространства плодородных земель, автоматически становившиеся собственностью казны. Западная Европа осуждала инспирированное Россией выселение горцев в Турцию. Многие российские деятели высказывались против выселения, но к их мнению не прислушивались³¹⁷.

Особенно во время переселения были страшны людские потери. В ходе переселения погибло около 40000 горцев Терской области, что составляло чуть менее половины всего выселившегося их состава. Оставшиеся в живых, возвратившись на родину, оказались без имущества и родовых земель. Они часто поселялись вне пределов своих этнических границ. Сотни поселений коренных жителей Кавказа были разорены, опустошены и уничтожены. В памяти народной навсегда закрепилось негативное отношение к царским властям, разлучившим их с родиной³¹⁸.

Во многих частях мира колониальная экспансия сопровождалась массовым вытеснением населения. По мере овладения новыми территориями коренное население изгонялось, а землю захватывали новые поселенцы. Многие покидали родные места в результате целенаправленной государственной политики. Причиной перемещения для большей части населения являются невыносимые условия жизни, неуверенность в завтрашнем дне и нищета. Почти все эти люди испытывали огромные лишения³¹⁹. В широком смысле депортация – это принудительное перемещение значительной массы людей. Смыслом депортации, как макротехнологической операции является выживание власти как таковой, утверждение необходимой для этого выживания неограниченной возможности перемещение людских масс, либо, в известных случаях, профилактика негативных, потенциально опасных с точки зрения власти, событий или состояний («превентивное насилие»). Иными словами, депортация как технологическая операция всегда следовала логике прежде всего властной, а затем уже политической и экономической³²⁰.

В конце XVIII – первой половине XIX века передвижение горцев в основном было ограничено пределами Северного Кавказа – это был период так называемой внутренней миграции. Уже в конце XVIII века

Россия начала использовать внутренние миграции горцев как часть своей политики в этом регионе. Так, в 1782 году часть чеченцев была переселена ближе к реке Сунже и Тереку. Внутренние миграции в это время носили как добровольный, так и насильственный характер. Видом насильственной внутренней миграции стало расселение горцев, попавших в плен к русским властям в ходе военных операций Кавказской войны. Согласно разработанным главнокомандующим Отдельным Кавказским корпусом генерал-адъютантом, князем Михаилом Семеновичем Воронцовым, наместником Кавказа (1844–1854) «Правилам о поступлении с пленными и добровольными выходцами из горцев» (1847), горских пленных главным образом поселяли на Дону или во внутренних губерниях Российской империи³²¹.

Переселенческую политику практиковал и Шамиль. Известны многочисленные случаи переселения им жителей чеченских аулов вглубь Ичкерии в противовес аналогичной политики русских. Подобные крайние меры, предпринимавшиеся Шамилем, были, однако, выгодны и русским, по меньшей мере, в двух отношениях. Во-первых, освобождались новые земли для военных квартир, а при возможности и для водворения русского населения. Во-вторых, переселение Шамилем жителей Чечни в горы усиливало и без того высокое демографическое напряжение в Ичкерии, – сведения о котором находим мы в одном из царских документов³²².

Мухаджирство, будучи формой насильственной эмиграции, близко по своей социальной сути депортации. Политика выдавливания, искусственного создания невыносимых условий совместного проживания, агрессивность инонационального окружения, явное и неявное преследование, ограничения в правах и т. п. сродни депортации по содержанию. Причём, если депортация носит одномоментный характер, то мухаджирство растянулось на десятилетия, оборачиваясь практически равными последствиями для национального самоощущения и самосознания. И у мухаджиров, и у переселенцев, оказавшихся за границами своих национально-территориальных образований и утративших социальный статус и гражданские права, главным индификатором национального самосознания стал мотив защиты. Обиды прошлого (Кавказская война), ошибки настоящего, передаваясь из поколения в поколение, привели к формированию у кавказских народов этностатусной неудовлетворённости, став вневременным источником межнациональной напряжённости³²³.

За мотивами принудительных миграций стоит то или иное сочетание политических и прагматических факторов. Политические мотивы – предотвращать восстания, рассекать недовольство, ослаблять или гасить протест, делать более или менее однородными районы выселения³²⁴. Различия между «добровольной» и «вынужденной» миграцией провести непросто: иногда эти виды миграций неотличимы друг от друга. Перемещение беженцев часто происходит внезапно и в стрессовых ситуациях, представляющих угрозу для их жизни. Имея тенденции приобретать массовый характер, такое перемещение, как правило, сопряжено с утратой средств к существованию и общественного положения. В то же время перемещение может выявить новые неожиданные возможности, и некоторые мигранты в состоянии ими воспользоваться. Однако для большинства переселение означает не расширение возможностей, а дальнейшее обнищание и всё меньшую уверенность в завтрашнем дне. Тяжёлое испытание, связанное с отрывом от привычного окружения и перемещением в незнакомую среду, может вызвать острые физические и душевные страдания даже у здорового человека³²⁵. Презумпция депортации заключается в том, что право населения решающим и безоговорочным образом влиять на собственное расположение в пространстве власти является условным и его соблюдение или несоблюдение зависит исключительно от произвола власти. Презумпция локализации предполагает, что необходимые для власти перемещения населения в границах государства и за его пределы могут осуществляться только по произволу метавласти и в рамках тех технологических матриц, при помощи которых контролируется данное пространство³²⁶.

Учёный Л.А. Гослинг провёл важное разграничение между четырьмя различными формами официального вмешательства в распределение населения. Исследование посвящено перемещению населения внутри страны. Формы правительственного регулирования по Гослингу:

1) Стихийное перераспределение, при котором отсутствует какое-либо прямое вмешательство власти, оказывающее воздействие на районы, направляющие или принимающие мигрантов.

2) Регулируемое перераспределение, при котором имеет место вмешательство либо в направляющем, либо в принимающем районе.

3) Организованное перераспределение, когда правительство использует сочетание положительных и отрицательных стимулов, с тем чтобы побудить население переехать из одного места в другое.

4) Принудительное перераспределение, когда власть применяет силу для перемещения людей из одного места в другое³²⁷.

Трагедия послевоенной эмиграции горцев вызывала сочувствие у многих россиян. Один из очевидцев тех событий, так с горечью их комментировал: «Покорили мы Кавказ – с Кавказа стали выселяться горцы десятками тысяч семейств. Неужели мы такой народ, что с нами инородцу, иноверцу никак и ужиться нельзя, коль скоро мы над ним власть имеем, а не он преобладает над нами? Вовсе нет. В быту мы прекрасно соседствуем. Явление, что какое-либо племя, взятое в русскую народность, бежит от неё, есть явление во всяком случае прискорбное. Удерживать людей силой нельзя, но следует проверить свои действия по отношению к выселяющимся, и если в этих действиях было что-либо несправедливое или оскорбительное, следует изменить систему действия и стараться привлечь к себе остающихся. Чем менее вероисповеданий и «национальный» в узком смысле слова, характер будет иметь наше отношение к окраинам России, чем лучше мы сумеем вовремя снять с них всякие условия и хотя – бы только приметы неравноправности, тем вернее будет поставлено дело»³²⁸. После восстания 1831 года началось массовое выселение из Польши, в конце 40-х – начале 50-х годов XIX века ежегодно за границу России эмигрировало по 50 тыс. человек в год. После покорения Крыма полуостров почти обезлюдел. Правительство России вынуждено было остановить массовое переселение, т. к. уже экономике края был нанесён непоправимый ущерб – катастрофически не хватало рабочих рук³²⁹. После разгрома и смерти К.Булавина 7 тыс. его казаков во главе с Некрасовым бежали на Кубань под покровительство крымского хана и были поселены близ Тамани вместе с ещё ранее, в 1688–1692 гг. бежавшими из России раскольниками. В последствии, после присоединения Кубани к России, казаки-некрасовцы переехали в Турцию, где прожили 250 лет, сохранив верность православию старого обряда, русский язык, песни, обычаи петровских времён, но также симпатии к «старому турчину», т. е. к «доброму старому времени» Османской империи. В 1962 году они вернулись на родину, поселившись главным образом в Ставрополье³³⁰. После разгрома шведов под Полтавой 27 июня 1709 года Мазепа бежал со своими сторонниками в Турцию. Из потомков ушедших с ним 2 тыс. запорожцев на территории Османской империи в Добрудже в 1775 году была создана Задунайская Сечь. Но в 1828 году почти все задунайские запорожцы вернулись на родину. Лишь немногие из них остались, приняв ислам³³¹.

Толчком к политике переселения горцев Северного Кавказа в Турцию, активно проводимой российским правительством в первой половине 60-х годов XIX века, послужило движение мухаджиров, существовавшее на Кавказе и прежде, но особенно усилившееся после пленения Шамиля³³². Семантическая нагрузка слова «мухаджир» (иногда встречается транскрипция «махаджир») претерпела определённые метаморфозы во времени. Первоначально этим термином обозначали сподвижников пророка Муххамеда, ушедших с ним из Мекки в Медину в 622 году хиджры (по-арабски «хиджра» – бегство, перемещение), отсюда «мухаджир» – в буквальном смысле «переселенец»³³³.

Интересно, что для удержания чеченских масс в повиновении руководство имамата Шамиля использовало разные способы. Одним из наиболее интересных и в то же время тесно связанных с присвоением чеченских земель мероприятий являлось поселение в Чечне «мухаджиров». Эти последние представляли собой эмигрантов (чаще всего дагестанцев), ушедших от притеснений царизма к Шамилю. Таких мухаджиров имам расселял в Чечне, рассчитывая этим путём создать прочную базу для подавления всяких проявлений недовольства со стороны чеченской крестьянской массы. Однако и это средство оказывалось, в конечном счёте, далеко не всегда действенным. Репрессии, проводимые имаматом, выливаются в форму военных постоев и параллельно решают проблему снабжения постоянной армии. Имамат мобилизует дагестанские войска «тавлинцев» против чеченского крестьянства³³⁴.

Фактически между различными формами вынужденной массовой миграции существует тесная связь. Люди, которым угрожает обязательное переселение на их родной земле, часто ищут убежище в качестве беженцев в соседних регионах. Таким образом, одно перемещение часто вызывает другое, усиливая тем самым человеческие страдания³³⁵.

Начальник Терской области М.Т. Лорис-Меликов был сторонником решительных, крутых и беспощадных мер для наведения порядка на Северо – Восточном Кавказе после завершения многолетней войны. «Тогда, – писал он, – чеченское население необходимо было сбить в одно место. Население это, отрезанное на плоскости от гор казачьими станицами, не осмелилось бы более грозить нам восстанием и не избегало бы самого бдительного надзора»³³⁶. Одной из главных политических акций российского правительства по подчинению себе горских племён было переселение их с гор на плоскость и укрупнение поселений в стратегически важных пунктах путём соединения мелких аулов в крупные³³⁷. Таким образом, ещё в начале 50-х годов XIX века плодородные равнины по течению реки Терек были освобождены под заселение их казаками.

Переселение аулов, столь удобное в административном и стратегическом отношениях, произвело целую социальную революцию внутри жизненных систем горских народов. В Чечне власти нередко уничтожали целые сёла, чтобы заставить их жителей переселиться на плоскость. Особенно тяжёлым для чеченцев было переселение, предпринятое в декабре 1860 года, во время сильных морозов. 120 семей горцев, не имевших возможности укрыться в лесу зимой, были переселены в течение двух дней на плоскость, а их жилища разорены войсками. Всего М. Кундухов переселил на плоскость 177 чеченских семей³³⁸. В новых районах поселений земли отводились правительством только во временное пользование без определения их количества и границ. Жителям гор приходилось приспосабливаться к плоскостным условиям хозяйствования. Очень часто случалось так, что начальство передвигало аулы с места на место в силу административной необходимости. По свидетельствам очевидцев, «…во всей Чечне не осталось не одного аула, ни одного двора, который по несколько раз не переселялся бы с одного места на другое»³³⁹.