Текст книги "Четверо детей и чудище"

– Теперь надо для слона найти дом, скорей, пока он опять не обкакался, – сказала Шлёпа.

– Слону нужна травка. – Робби выбрался из ямы на травянистую кромку. Он соорудил из нескольких больших веток ограду, потом аккуратно взял слона и поставил его на мягкую мшистую траву. Слон помахал хоботом.

– Видишь, он доволен. Тебе тоже сюда, лёвушка, травянистая равнина – твой дом родной. И твой тоже, жираф. Давай его сюда, Роз, – сказал Робби.

– В один загон со львом? Ни за что!

– Он может за себя постоять, честно. Если лёвушка попробует его цапнуть, он станет лягаться и бодаться. А вот для зебры мы построим отдельный загончик, потому что зебры – любимая львиная еда.

– А давай на всякий случай сделаем зеброчке загон с другой стороны ямы, – предложила я. Зебру я полюбила больше всех других зверей. Я помогла обустроить ей персональное пастбище в маленькой уютной долине и отпустила ее щипать травку.

– Готово! – довольно сказал Робби. – Так. Горилла и обезьяна колобус живут в лесу, так что поселим их вон в тех папоротниках. Иди сюда, горильчик. – Он аккуратно достал гориллу из кармана. Обезьяна нашла там завалявшееся драже и грызла его как печеньку.

– Не очень-то полезная еда, – покачал головой Робби. – Хотя листья тебе, наверное, жутко надоели. Меня от салата тоже иногда воротит. Вот так, хороший мальчик. Добро пожаловать в чудесный лес. Моди, неси сюда обезьянку.

– Нет, моя бизьянка, – сказала Моди. – Она щекочется.

– А давай я тебя пощекочу, а обезьянка в папоротниках побегает. Ей там очень понравится, – сказал Робби.

Моди с неохотой отцепила от уха обезьяну и опустила ее в тенистый папоротниковый лес. Колобус весело затараторил, мигом забрался на папоротник, а потом, раскачавшись, перебрался с него на соседний.

– Здорово! Он по деревьям лазает лучше нас с тобой, Шлёп, – восхитился Робби.

Он сидел скрестив ноги и зачарованно смотрел на свой маленький зоопарк. Я беспокойно маячила над зеброй и одним глазом следила за львом. Моди уселась в папоротниках, и обезьяна то и дело сигала с «дерева» и пробегалась по ней. Шлёпа щекотала травинкой слона и жирафа. Льва она благоразумно остерегалась. Но через полчаса Шлёпа начала зевать и ерзать.

– Все это, конечно, мило и трогательно, и зверье симпатичное, но что-то мне это желание уже надоело, – сказала она.

– Ничего ты не понимаешь, Шлёпа. Это самое классное желание в мире, – не согласился Робби.

– Но ведь ничего не происходит, – пожаловалась она.

– А ты понаблюдай за животными! Это ж так интересно – смотреть, как они приспосабливаются к естественным условиям, – настаивал Робби.

– Зато я к этим условиям приспосабливаться не собираюсь. Хочу компьютер и «Икс-бокс». Домой хочу, – заупрямилась Шлёпа.

– Ну, Шлёп, так нечестно. Пусть он еще немножко со своей живностью поиграет, – сказала я.

– Он может взять зверье с собой и построить им новый зоопарк у Моди в комнате, – не сдавалась Шлёпа.

– Но им там не понравится, на воле им лучше, – сказал Робби. – Хотя, кстати, я у Моди под кроватью уже построил зоопарк. Ой! – Он резко выпрямился и стал нервно кусать губу. – Розалинда, а ты слышала, как я желание загадывал?

– Конечно.

– Что я сказал, дословно? «Хочу, чтобы эти звери ожили»?

– Да.

– Или «Хочу, чтобы все мои звери ожили»?

– Откуда нам-то знать, – сказала Шлёпа. – Это ж твое желание, а не наше. Какая разница вообще?

– Но лев, слон, зебра, обезьяна, горилла и верблюд с жирафом – это не все мои животные. Все в карманы не поместились. Я с собой взял только африканских млекопитающих, потому что они у меня первыми появились и они мои любимые. Но у меня еще есть индийские млекопитающие. Я их под кроватью оставил. Я вот подумал – а вдруг псаммиад и их тоже оживил?

– М-да, не исключено, – сказала я. – Но всё равно ничего страшного-то в этом нет.

– Нет, есть. Там тигр, леопард и кабан – они все передерутся, а еще носорог, он будет все подряд таранить, – встревоженно сказал Робби, чуть не плача.

– Спокойно, Робс, все хорошо. Я уверена, всё обойдется. Хотя на всякий случай нам лучше вернуться домой. Устроишь им всем новый зоопарк, в детской. Отлично выйдет. Можно из кубиков загоны сделать, – пыталась я его успокоить.

– Надо набрать побольше песка для верблюда и травы и листьев для остальных, – сказал Робби. – Как же я всё это дотащу, со зверями в придачу?

– Придумала! – воскликнула я и побежала к папе с Элис. Папа разгадывал кроссворд в «Таймс», а Элис листала «Грацию». Оба безмятежно мне улыбнулись.

– Всё возитесь в песке? – снисходительно спросил папа. Он поискал взглядом остальных. Увидел и Моди, и Робби, и Шлёпу – но не увидел маленьких зверей, которые носились туда-сюда, рычали, трубили, лаяли и радостно ржали.

– Да, но вообще-то хорошо бы уже собираться. По-моему, Моди с Робби устали, – сказала я. – Давайте я посуду соберу?

– Спасибо, Розалинда, – сказала Элис.

Я схватила большую сумку-термос.

– Бутерброды остались? Сейчас уберу. Ой, минуту, по-моему, Робби песок в глаза попал, – схитрила я. Закинув сумку на плечо, я поскакала к яме и сгребла Робби в охапку.

– Ты чего? – спросил он, вырываясь. Я пальцами раздвинула ему веки:

– Как будто тебе песок в глаза попал.

– Ничего не попал!

– Да знаю я. Это обманный маневр.

– Какой еще маневр?

– Мы наберем в сумку песка и засунем туда же зверей. Только зебру я сама понесу, а то мало ли что. Не доверю я твоему льву. Там бутерброды – пожуют, если голодные. Хищники могут бекон есть, а травоядные салатом закусят.

Мы погрузили передвижной зоопарк и закрыли сумку, от души надеясь, что животные угомонятся и лягут спать. Путь был неблизкий, Робби обычно еле плелся и хныкал, но сейчас шагал бодро: переживал, как там дома звери – ожили или нет.

– Не волнуйся ты так, Робби. Если они ожили, то небось просто бродят по детской. А если даже и выбрались оттуда, папа с Элис все равно не увидят, что они настоящие.

Папа-то с Элис – да, но вот другие взрослые… Когда мы всей толпой вошли в калитку дома номер 52 по улице Акаций, входная дверь распахнулась и из нее вылетела крепко сбитая тетенька с сумкой в одной руке и тряпкой в другой. Тетенька истошно голосила.

– Что это с Бриджет? Это мамина уборщица, – удивилась Шлёпа.

– Бриджет! Господи, что с вами? Кто вас напугал? – бросилась к ней Элис.

– В доме воры? – спросил папа и полез за телефоном.

– Нет-нет, там крысы! – всхлипывая, проговорила Бриджет. – Ужасные крысы, целые полчища. Они рычат! Я стала у Моди под кроватью пылесосить – а они как набросятся на меня! Ноги моей больше не будет в этом доме, хоть мильон фунтов заплатите. Страшные крысы! Звоните в дезинфекцию.

– Крысы! – Элис прижала к себе Моди и тоже как давай вопить.

– Боже мой, крысы? – повторил папа и побледнел как мел. – Так, Элис, дети, оставайтесь здесь, от греха подальше. А может, лучше нам всем тут постоять. Я звоню профессионалам.

Но Робби, не долго думая, прошмыгнул в открытую дверь.

– Робби! Робби, а ну вернись! Не делай глупостей, сын, крысы кусаются. Робби, прошу тебя! – заорал папа.

Робби, не обращая внимания на папины вопли, помчался по коридору к лестнице.

– Я за ним, – сказал папа. – Стойте на месте.

Папа взбежал по лестнице, а мы стояли, оцепенев. Элис с Моди на руках ретировалась к калитке:

– Идите сюда, девочки. Вдруг Дэвид крыс погонит. Господи, ужас какой!

– Да успокойся ты, мам. Нет там никаких крыс. Наверняка Бриджет показалось, – протянула Шлёпа. – Зуб даю, Дэйв там даже малюсенькой мышки не найдет.

В этот момент из дома вышел папа, в лице по-прежнему ни кровинки, зато улыбка до ушей. Одной рукой он обнимал Робби:

– Порядок, народ. Отбой! Бриджет показалось. Вот бедолага, ты ей позвони попозже, Элис, узнай, как она там.

– Но она сказала – там полчища крыс.

– Она у Моди под кроватью пылесосила, а там Робби своих игрушечных зверей оставил. Она приняла их за крыс и перепугалась! – Папа нервно засмеялся. – Покажи, Робби.

Робби вытянул вперед руки. На одной ладони у него был леопард, на другой – тигр. Оба рычали и скалили зубы – но папа, спасибо псаммиадовым чарам, не видел, что они живые.

– Просто куски пластика! – сказал папа.

– Какое облегчение! – сказала Элис.

– Кисоньки-кисули! – сказала Моди и потянулась погладить тигра.

– Осторожно, Моди, смотри, чтоб не цапнул, – сказала Шлёпа.

Элис с папой рассмеялись, как будто она пошутила.

– Ох уже эти ваши игры! – сказал папа. – Кстати, Робби, ты же не мог знать, что на самом деле там нет никаких крыс. И ведь бросился не раздумывая, а я же помню, что ты тоже крыс не переносишь. Спать не мог после той жуткой сказки Марвела О’Кэя. Ты настоящий смельчак! Я очень тобой горжусь, сын.

– Да я и не думал, что там правда крысы, – честно сказал Робби.

– Не скромничай, парень. Молоток!

– Вы оба на сто процентов уверены, что там нет крыс? – боязливо спросила Элис.

– Иди сама посмотри, – сказал папа.

И мы все пошли наверх. Папа с Элис увидели раскиданных по ковру неподвижных пластмассовых зверушек. А мы с Робби, Шлёпой и Моди – маленького кабана, который зверски потрошил плюшевого медвежонка, а еще шакала, грызущего тапочку, и разъяренного носорога, таранящего детский горшок.

Глава 12

– Эй, Роз, просыпайся, – сказала Шлёпа. – У меня гениальная идея!

А мне снился удивительный сон: мы с Антеей и Джейн играли в куклы. Моя была самая красивая, с большими голубыми глазами и длинными золотыми волосами, в платье цвета топленого молока, в маленьких ромашках. Ужасно не хотелось просыпаться.

– Ну просыпайся, соня! – Шлёпа выпрыгнула из своей кровати, уселась на мою и давай стаскивать с меня одеяло.

– Не надо! Я сплю, – простонала я и глянула одним глазом на часы у кровати. – Только шесть утра. Ты рехнулась?

– Да послушай ты! Сейчас Моди проснется, а Элис всегда рано вскакивает, чтобы дать ей молока. Давай скажем, что мы все уже хотим завтракать, и попросим завтрак-пикник в лесу. Тогда у нас на желание будет целый день. Сегодня моя очередь – и я хочу летать. Мне ночью сон приснился. Я летала у мамы и Дэвида над головой, а они не могли меня достать – прыгали, прыгали, но никак. Умора. Потом я полетела к папе на Сейшелы, и он закружился со мной – так классно! – но потом она тоже давай летать – ну Тесса, мачеха моя. Она была прямо как фея Динь-Динь – кстати, она правда типичная Динь-Динь. Странно, когда во сне такое, да? И они с папой умчались в облаке волшебной пыльцы, а я осталась висеть в воздухе. Дальше ничего особо интересного – но летать было очень классно.

У меня на лице, видимо, отобразилось сомнение. Шлёпа взяла меня за плечи и легонько встряхнула:

– Я попрошу, чтобы мы все летали, дурында. И ты, и Робби, и Моди – хотя она, конечно, маловата для таких дел.

– Хочешь, чтоб мы все полетели на Сейшелы к твоему папе? – удивилась я.

– Сначала хотела. Для этого и летать-то не надо. Можно пожелать сразу там оказаться. А потом я стала представлять, как оно все будет. Во-первых, Динь-Динь поднимет кипеж, а папа решит, что я тайком в самолет пробралась или еще чего похуже, и распсихуется. И вообще – если б он правда хотел со мной повидаться, он бы сам меня позвал.

– Шлёп, ну кто берет с собой в медовый месяц детей? – мягко возразила я. – А если хочешь просто полетать – по-моему, это замечательное желание. Антея пожелала крылья, и все было просто супер – пока они не сели на крышу высокой башни и не заснули там, а потом солнце зашло, крылья исчезли, и они не могли спуститься.

– Ладно. Тогда летаем – но никаких башен. Пошли разбудим Моди и уболтаем ее попросить завтрак-пикник. Тогда сможем летать весь день. Слетаем за границу, не на Сейшелы, поближе куда-нибудь, может в Париж, вокруг Эйфелевой башни покружим, или в Италии вокруг Пизанской, или… или еще какой башни в Европе. С географией у меня паршиво.

– Зато идеи у тебя – высший класс, – сказала я.

– Ну, скажи? – ухмыльнулась она.

Мы пробрались в детскую – будить Робби и Моди. Робби спал, свернувшись клубком, сжимая в руке своего льва. Когда мы его разбудили, он с такой грустью посмотрел на пластмассового зверя, что я чуть на разрыдалась.

– Мы суперское желание придумали, Робби! – поторопилась сказать я. – Летать!

– Это я придумала, – сказала Шлёпа. – Надо родителей уговорить на завтрак-пикник у песчаной ямы. Просыпайся, малютка Моди! Вот умница, просыпайся, муся, нам нужна твоя помощь! – Шлёпа легонько пощекотала Моди. Она заерзала и потянулась, а потом обняла Шлёпу за шею.

– Шлёп-Шлёпа, – сказала она.

Я старалась радоваться за Шлёпу – что Моди ее больше всех любит. В конце концов, у меня же есть Робби. Хоть он и встал сегодня не с той ноги.

– Не хочу завтрак-пикник в такую рань, – пробурчал он и заполз обратно под одеяло.

– А полетать хочешь? – спросила я, пытаясь его выманить.

– Не особо. Все равно небось у меня не получится. Или укачивать начнет, или еще что. Никогда ничего не получается как надо, – сказал Робби.

– Но ведь со зверями здорово вышло, Робс, все как ты хотел, – похвалила я. Медвежонок и тапочки получили тяжкие увечья, но Моди вроде не расстроилась.

– Да, но больше я никогда не смогу такое пожелать, а это было самое классное желание в мире, – скорбно сказал Робби.

– Сунь уже его в ведро с водой, а? – не вытерпела Шлёпа. – Так, Моди, беги к маме с папой и возьми с собой тарелочку и чашку с блюдцем. Мы все сложим в корзинку – они помрут от умиления, – и ты скажешь, что хочешь завтрак-пикник. Они станут с тобой играть в пикник понарошку, но ты должна сказать, что хочешь настоящий завтрак-пикник. Упроси их, чтобы повели нас в лес, только чур всех. Справишься, Моди?

– Пикник! – просияла Моди, побросала половину кукольного сервиза в корзинку и пошлепала как была, в пижамке.

Мы со Шлёпой драпанули к себе. За стенкой папа с Элис что-то сонно забормотали. Потом засмеялись. Зазвенели посудой – играли в пикник, не иначе. Потом мягко сказали «нет». Снова «нет». Немножко попрепирались. Потом вздохнули. Вылезли из постели. Моди захихикала.

Папа постучался и сунул голову в дверь:

– Вы уже проснулись, девчонки? Хотите сюрприз? У нас будет завтрак-пикник.

Когда он ушел в ванную, мы со Шлёпой победно хлопнулись ладонями.

– Моди никогда не подводит, – сказала Шлёпа. – В следующий раз то же самое провернем, а потом еще и…

– Еще только один раз получится: мы с Робби послезавтра домой уезжаем, – грустно сказала я.

– Вот засада! А я тут еще на две недели!

– У мамы в субботу учеба заканчивается.

– Но вы же все равно можете остаться?

– Не-а, мама нас к бабушке повезет.

– Так нечестно! Я не хочу тут одна торчать! – взбрыкнула Шлёпа.

– Сможешь желания загадывать без очереди, – сказала я.

– Но без тебя это будет уже не так весело. Странно, вот раньше, когда мы виделись, я думала, ты жуткая зануда и зубрила…

– Спасибо, – ухмыльнулась я.

– Но просто я тебя толком не знала. И Робби тоже – хотя он-то вот точно зануда. Я рада, что ты моя сводная сестра.

– А я рада, что ты моя сводная сестра. – Я с удивлением поняла, что действительно так думаю. Иногда Шлёпа до печенок меня достает, и да, она вечно выпендривается – зато она смелая, находчивая, и с ней весело.

Умывшись и одевшись, мы спустились вниз – помочь Элис с завтраком-пикником.

– Интересно, что едят на завтрак-пикник? – спросила Шлёпа. – Бутерброды с хлопьями?

Элис, хоть ей и пришлось действовать без подготовки, не ударила в грязь лицом. Она сделала гренки с беконом (и упаковала в специальные пакетики, чтобы они не остыли) и нарезала бананы кружочками в мягкие пресные булочки. В сумку-термос сунула шесть греческих йогуртов и пакет апельсинового сока, налила в термос кофе, прихватила банку домашнего абрикосового компота.

– Столько вкусностей! Пикники у вас просто замечательные, Элис, – сказала я. Странно было нахваливать ее – коварную блондинку, которая отбила у мамы нашего папу. Наверное, я начинала к ней привыкать.

К моему удивлению, Элис залилась румянцем.

– Приятно для всей семьи пикники устраивать, – ответила она. Потом помолчала и прибавила: – Здорово, что мы вот так все вместе собрались.

– Готовься, мам. Со следующей недели я одна у тебя на шее буду сидеть, – сказала Шлёпа. – Когда Роз с Робби уедут, я от скуки в пять раз вреднее стану.

– Придется мне подсобраться и потерпеть, – пошутила Элис и взъерошила копну темных Шлёпиных волос.

Когда папа споткнулся, наступив на пластмассовых зверей на лестнице – африканский слон с индийским взбирались на высокую гору, – я чуть ли не выдохнула с облегчением. Папа разозлился и наорал на Робби, Робби надулся. Ненормально как-то, когда все такие добрые и терпимы друг к другу. А может, это и загадать завтра, подумала я, – чтоб все были добрыми и терпимыми? Хотя это перебор – да и не так уж весело.

В Оксшоттском лесу ранним утром было на удивление много народу. Люди гуляли с собаками, бегуны-энтузиасты рассекали между деревьями. При виде наших пикниковых корзин все улыбались. Моди скакала по дорожке со своей плетеной корзинкой, в которой звенели чашка с блюдцем и тарелка. Когда мы уселись на наше место у ямы, Элис подала малышке завтрак в ее собственной посуде: четвертинку сэндвича с беконом, половину булочки с бананом и сок в чашечке.

– Никогда раньше не был на завтраке-пикнике. Неплохая, кстати, идея! – сказал папа. – Он взял кружку с кофе и произнес тост за Моди: – Молодчина, малютка Моди!

Мы со Шлёпой переглянулись и закатили глаза. Робби по-прежнему дулся и сидел к нам спиной, сгорбившись, чтобы никто не видел, как он кормит своего лёвушку беконом. Лев довольно порыкивал – только уже не по-настоящему, теперь за него рычал Робби.

Мы резво расправились с едой и побежали к песчаной яме, дожевывая на ходу.

Шлёпа стала копать. Мы с Робби присоединились. Мы искали, пока пальцы не засаднило, загребали песок как экскаваторы, но псаммиада было не видать.

– Вдруг Антея с остальными пожелала, чтобы он в прошлое вернулся, и он там застрял? – сказала я.

– Не такой он дурак, чтобы застрять в прошлом. В отличие от некоторых, – съязвила Шлёпа.

– А по-моему, в нашем времени ему не нравится, – сказала я. – Он считает, что дети нынче пошли очень невоспитанные. Интересно, с чего бы это?

Шлёпа хмыкнула и покачала перепачканным в песке пальцем – дельное, мол, наблюдение.

– А попробуй ты псаммиада поискать, Моди. Зуб даю, ты его вмиг нароешь, – сказала Шлёпа.

Моди с надеждой похлопала ладошкой по песку.

– Бизьянка? Бизьяночка, выходи! – позвала она. Но, похоже, сегодня даже Моди не могла его вызвать.

– Нет, только не сегодня, зря я, что ли, придумывала завтрак-пикник! – взмолилась Шлёпа.

– И летать научиться – правда обалденное желание, – похвалила я.

– А мое вчерашнее все равно лучше, – сказал Робби. Он лег на пузо и заговорил в землю, рискуя набрать полный нос и рот песка: – Это самое лучшее в мире желание было, милый псаммиад. А я даже не могу вас поблагодарить как следует.

В песке что-то шевельнулось. Потом два глаза-стебелька воззрились на распростертого Робби. Показалась псаммиадова голова, а за ней и мохнатые лапы. Он подпер ими подбородок.

– Вот тебе и представилась такая возможность, дитя! – сказало чудище прямо Робби в ухо. – Благодари как следует!

– Ой, псаммиадик, спасибо, спасибо, огромное спасибо! Это потрясающе было, когда мои звери ожили. Я вчерашний день до конца жизни не забуду. Вы самое доброе и самое умное волшебное существо в мире! – захлебывался Робби.

Псаммиад задрал голову и приосанился. Судя по всему, он не отказался бы от еще пары-тройки комплиментов.

– Мы самые везучие дети на свете, – подхватила я.

– Будем – если вы сегодня еще одно наше желание исполните. У меня идея ну просто закачаетесь! – не удержалась Шлёпа.

– Бизьянка! Добрая бизьяночка! – сказала Моди. – А где твои ножки?

Псаммиад выпрыгнул из норы, стряхнул со шкурки песок и хорошенько потянулся.

– Вот они, – благодушно сказало чудище и помахало Моди сперва одной задней лапой, потом другой.

– А где твой хвостик? – спросила Моди, вспомнив, что у обезьян обычно бывают длинные хвосты, которые болтаются из стороны в сторону.

– Псаммиад не совсем обезьяна. У него никогда не было хвоста, – сказала я.

– Вообще-то был, очень давно, – возразил псаммиад. – Весьма элегантный отросток, длинный, пушистый от основания и до кончика. Это был псаммиадов отличительный признак, и он вызывал всеобщее восхищение. Прошу заметить, я очень гордился своим прекрасным хвостом. Но вот однажды я раздулся, чтобы подать сочного мегатерия к воскресному обеду одного пещерного семейства, а мимо как раз громыхал тираннозавр рекс – а он тоже собирался обедать, вот и подумал, что из меня получится вкуснейшая закуска. Я был так поглощен раздуванием, что не замечал его, пока не увидел устремившуюся ко мне чудовищную голову с распахнутыми челюстями. Я покатился от него так быстро, как только мог, но вот хвост подобрать не успел. Челюсти клацнули – и я лишился хвоста.

– Какой ужас! – воскликнула я.

– Не стану отрицать, – согласился псаммиад. – До сих пор прихватывает в районе копчика, стоит об этом подумать. Но с годами я сумел примириться со своим новым тупоконечным обликом. Я все еще вполне привлекателен, если мне позволено будет заметить.

Псаммиад засиял от самодовольства. Я боялась поднять глаза на Шлёпу или Робби. Псаммиад – он совершенно замечательный, но с внешностью ему катастрофически не повезло. Мохнатый бочонок вместо туловища, морщинистое лицо, раскидистые уши летучей мыши, глаза, колыхающиеся на нелепых розовых стебельках, – сами посудите.

– Ну да, вы исключительно красивый, – сказала я, изо всех сил сдерживая смех.

Псаммиад благосклонно мне улыбнулся.

– Так что же, исполнить ваше желание, дети? – спросил он.

– Да, пожалуйста. Сегодня моя очередь, и мне бы очень хотелось, чтобы мы все могли летать. Будьте так добры. Если вас не затруднит. Я прям жутко надеюсь, что не затруднит, – затараторила Шлёпа.

– Разумеется, – сказал псаммиад и начал раздуваться. Он пыжился, и пыжился, и пыжился, казалось, еще чуть-чуть – и его разорвет пополам. Потом мгновенно сдулся, коротко кивнул и зарылся в песок.

В ту же секунду я почувствовала странное жжение и покалывание в спине. Шлёпа шарила сзади рукой, Робби чесал лопатки, а Моди изумленно смотрела через плечо.

– Что это? – спросила Шлёпа. – Что происходит?

Ощущение все усиливалось, в лопатках так зудело, как будто они сейчас кожу прорвут. Я буквально чувствовала, как они выпирают сквозь тонкую футболку. Я перепугалась. Изогнувшись, нащупала за спиной что-то острое, а потом мягкое, как перо, выбившееся из подушки. Перо!

– Ничего себе, по-моему, у нас крылья растут! – выдохнула я.

Два острия прорвали футболку, и, высвободившись, крылья поперли с немыслимой скоростью. Сперва они были туго скручены, как свернутые зонтики, но, когда еще выросли, у меня появилось странное тянущее, ноющее чувство. Я втянула голову в плечи, и вдруг мои длинные, темные, остроконечные крылья расправились. Я захлопала ими в воздухе, подняв вокруг себя страшный ветер. Крылья были небесно-голубые с серовато-синими кончиками.

– Смотрите, какие у меня крылья красивые! – крикнула я.

– Ты на мои посмотри! – завопила Шлёпа, кружась юлой и распахивая свои крылья как громадный плащ. Ей достались алые с золотой каемкой, ослепительно яркие.

– У меня тоже! – заорал Робби. – Звериные! – У него крылья были чудесного темно-желтого, как песок, цвета и в коричневых пятнышках – леопардовые.

– Крылышки, крылышки! – распевала Моди, подпрыгивая и хлопая прелестными малышовыми крылышками. Сверху они были белоснежные, а изнанка – розовая. – Моди летает! – сказала она, подпрыгнула повыше… и зависла в паре дюймов над землей. Она так энергично била крыльями, что разрумянилась, и щеки у нее стали под цвет нижних перышек.

– Смотрите на Моди! – сказала я. – Она правда летает. Осторожней, солнышко, высоко не взлетай!

Я тоже замахала крыльями, и в ногах и руках появилась странная легкость. Но оторваться от земли не вышло.

– Не получается! – Робби стоял на цыпочках и размахивал крыльями, а заодно и руками тоже. – Я пытаюсь, но ничего не выходит: так и знал, что у меня не получится!

– Смотри на меня! – Шлёпа сиганула вверх и так яростно замолотила крыльями, что порывом ветра нас чуть с ног не сбило, но и она шмякнулась на землю.

– Ой! Моди, покажи, как ты это делаешь?

Моди хихикнула, взмыла вверх, болтая ножками, и повисла у нас над головами. Она попробовала описать в воздухе круг, но вместо этого, визжа от смеха, перекувырнулась, и еще раз, и еще.

– Тебе весело, Моди? – довольно окликнула ее Элис, не замечая, что драгоценное дитя вверх тормашками парит в воздухе.

– Может, так? – Шлёпа подпрыгнула. На пару секунд она вроде повисла в воздухе, но только захлопала крыльями – тут же устремилась вниз и во второй раз шмякнулась, растрепав свои новенькие перышки.

– Ой, опять! Вот же псаммиад подлюка! Крылья у нас есть, а толку от них нет – летать-то мы не умеем.

– Зато они красивые. – Я потянулась и погладила свои крылышки.

– Я же говорил, – сказал Робби, передернув плечами. – Так и знал, что ничего у нас с крыльями не получится.

Из-за дерева с клекотом вылетела стайка птичек. Они как будто потешались над нами.

– Зеленые длиннохвостые попугаи, – определил Робби, вытянув шею, чтобы рассмотреть птиц. Он побежал на своих тоненьких ножках-палочках, размахивая крыльями. Под ноги он не смотрел и споткнулся о корень.

Я бросилась к нему:

– Не ушибся, Робс? Ничего не болит? Ноги целы? А руки?

– Только попа! Здорово я шлепнулся, – сказал Робби. – Я хоть чуть-чуть взлетел?

– Увы! – мягко сказала я.

– Почему у Моди получается, а у нас нет? – возмутилась Шлёпа. – Мои вообще не работают. – Она изо всех сил замахала крыльями.

– Может… может, мы слишком стараемся? – предположила я. – По-моему, мы просто еще не наловчились. Это как плавать или на велосипеде ездить. Сначала вообще не получается, а потом раз – и ты вдруг уже плывешь или едешь… Ой! – Я вдруг очутилась в воздухе. Я поднялась совсем чуть-чуть – ногами до верхушек папоротника доставала, – но все-таки я была над землей: я не шла – я летела, по-настоящему летела. – Смотрите! Смотрите, я лечу! – сказала я и потянулась взять Моди за руку.

– Скажи как! – крикнула Шлёпа.

– Сама не знаю! – Я подвигала руками и ногами и энергично замахала своими чудесными голубыми крыльями. Стоило мне сосредоточиться – сразу стало как-то странно и неудобно, и я навзничь плюхнулась в папоротники. Хорошо хоть крылья успела сложить, чтобы не помялись.

– Давай, Роз! Ты молодец! – похвалил Робби.

– Покажи, как ты это сделала! – сказала Шлёпа. Пытаясь взлететь, она крепко сжала губы и вся напружинилась.

– Ты слишком напрягаешься, – сказала я. – Так ничего не выйдет. Я только задумалась о том, как я это делаю, – сразу ощущения такие чу́дные и перестало получаться. Вот если начинаешь думать о том, как ходить, ноги тут же деревенеют и не знаешь, куда руки девать. Постарайся не думать об этом.

– Бред какой-то. Ну как я могу об этом не думать? – разозлилась Шлёпа. – Только желание зазря тратится. Так раздражает, что у тебя получается, а у меня нет. И ты глянь на Моди – она вообще ас.

Шлёпино лицо подобрело, когда она, задрав голову, посмотрела на Моди – малышка так забавно подпрыгивала в воздухе. И вдруг коленки у Шлёпы согнулись, руки затрепетали, она взмахнула крыльями – и взмыла вверх, прямо к Моди под бочок.

– О радость! О чудо! О счастье! – завопила Шлёпа.

– О горе! О ужас! О мука! – застонал Робби. – Теперь я единственный, у кого не получается.

– Возьми меня за руки, Робс, – сказала я. – Теперь резко перестань думать, как летать. Подумай о… о зверях своих подумай. Представь, что у лёвушки желтые крылья. А у тигра – оранжевые с черными полосками, а у жирафа – тоненькие, в пятнышках, а у слонов – мощные, серые, кожистые – такую махину-то поднять!

Робби уставился на меня и, не выдержав, прыснул со смеху – не заметив, что мы оба поднялись над травой и над папоротниками и поравнялись со Шлёпой и Моди.

– Возьми Шлёпу за руку, Робс. А я Моди возьму – устроим летучий хоровод! – сказала я.

Робби завизжал от восторга. Мы взялись за руки и стали играть в воздушные «Розы эти, веночки и букеты». Моди с таким усердием «чихнула», что опять перекувырнулась и повисла головой вниз, болтая в воздухе пухлыми ножками. Мы со Шлёпой попробовали ее перевернуть – и тут же рухнули вниз. Моди плюхнулась мне на грудь, отскочила и приземлилась на Шлёпу. А Робби так и парил над землей, глядя на нас сверху вниз, и по его лицу расползалась улыбка от уха до уха.

– Я лечу! – сказал он. – Только я один лечу!

Раз взлетев, он уже ни за что не хотел спускаться и нарезал в воздухе круги с победным кличем «У-у-у!». Он был так горд собой, что полетел к папе с Элис и завис над ними – прямо мальчик-вертолет.

– Посмотри на меня, пап! – сказал он.

Папа безмятежно сидел на травке, ни сном ни духом, что Робби – прямо у него над головой.

– Пап! – гаркнул Робби.

Папа бесцельно огляделся вокруг.

– Ты там не скучаешь, Робби? – крикнул он.

– Ни капельки, пап! – сказал Робби.

Моди снова подскочила, словно на батуте, и повисла в воздухе – она тоже явно не скучала. Нам со Шлёпой не сразу удалось взлететь по новой – так трудно было расслабиться и не усердствовать.

– Давай на дерево влезем, – предложила Шлёпа. – Тогда нужно будет только шагнуть – и всё, мы ведь и так уже будем высоко.

– Ага, и бухнемся о землю лбом, – сказала я.

Шлёпа все равно решила попробовать. Она проворно, как обезьяна, забралась на дерево, на самую верхушку – там были совсем тонкие ветки, и без волшебства они ее веса ни за что бы не выдержали, – и полезла еще выше, расправляя крылья. И вот она уже парит над всеми остальными.

– Айда слетаем куда-нибудь! – крикнула она.

– Нет! Подождите меня! Робби, Моди, не улетайте! – закричала я, пытаясь поймать их за лодыжки.

Тут я снова ощутила то странное покалывание – и вдруг очутилась в воздухе вместе со всеми, хлопая крыльями, паря.

– Давайте возьмемся за руки, чтобы не потеряться, – сказала я.

– Ну да, как маленькие! – фыркнула Шлёпа.

– Моди маленькая, а мы должны за ней присматривать, – сказала я.

– Ладно. Давай-ка, возьми меня за руку, Моди, – смилостивилась Шлёпа.

– Не поймаешь, Шлёп-Шлёпа! – хихикала Моди, ускользая из рук.

Всем держаться за руки не получалось. Это все равно что бежать за ручку. Мы летели рывками, дергая друг друга в разные стороны.

– Ясно, плохая идея, – сказала я, задыхаясь. – Руки отпускаем, но все равно не разлетайтесь, ладно?

Мы расцепились и, поднявшись выше, полетели над верхушками деревьев. Там дул легкий ветерок, и крыльями можно было не махать вовсе. Чуть спустишься – и поток воздуха тут же тебя подхватит. Было так здорово, что мы все вопили от восторга. Женщина, гулявшая с собакой, задрала голову, увидела нас и завизжала.