Текст книги "Четверо детей и чудище"

– Не хочешь букетик в волосы, Розалинда? – спросила Антея и сплела мне маленькую корону из жасмина. Она и Шлёпе предложила такую сделать, но та, конечно, скривилась.

Стеклянные двери в сад были распахнуты, и мы вошли в дом. После залитого солнцем сада внутри показалось очень темно – наверное, из-за плотного тюля и тяжелых бархатных портьер на всех окнах. Комнаты были заставлены массивной темной мебелью – величественный интерьер, хоть и мрачноватый.

– Мама сейчас в гостях у своей старой подруги, так что давайте выпьем чаю в детской, – сказала Антея. – Джейн, сбегай скажи кухарке, что у нас четверо гостей, и попроси, пусть подаст два вида пирожных.

– У вас есть кухарка? – восхищенно спросила Шлёпа. – И она готовит все что ни попросите? Вот это да! А можно три вида пирожных – или вообще четыре?

– У нашей кухарки вздорный нрав, – сказала Джейн. – Обязательно мне идти? Сегодня она уж точно не в настроении.

– Но ты же ее любимица. Если кто с ней и сладит, так только ты, – улыбнулась Антея.

– Сходи, Джейн, будь другом, – попросил Сирил.

Джейн вздохнула, но послушно убежала выполнять поручение.

– А почему ваша кухарка сегодня не в настроении? – спросил Робби.

– Да она переполошилась, потому что мы в войну играли и утащили на шлемы все ее кастрюли со сковородками, а когда лупили друг друга по голове половниками – понаделали в них вмятин. В кастрюлях, не в головах. Хотя у меня и на голове шишка осталась будь здоров, – сказал Роберт. – А ты любишь в войну играть, Робби?

Робби растерялся.

– Вообще толком, наверно, не поиграешь, у тебя же только сестры, – сам ответил на свой вопрос Роберт. – Но ты не расстраивайся, можешь с нами играть, с Белкой и со мной.

– Спасибо! – обрадовался Робби.

– Сегодня никаких сражений, иначе мы без чая останемся, – сказала Антея. – Пойдемте наверх, ребята.

На второй этаж вела широкая лестница с блестящими отполированными перилами.

– С тех пор как я упал и набил себе очередную шишку, на лестнице нам играть не разрешают, – сказал Роберт.

– Но мы все равно по перилам катаемся. Не стесняйтесь, прокатитесь, если желание есть, – предложил Сирил.

У Шлёпы желание, конечно, было будь здоров. Она бегом поднялась на самый верх, а потом со свистом съехала вниз, визжа от смеха.

– Цыц, вы что это расшумелись! Ребятенка мне разбудили, а я только-только его светлость уложила! – На площадку вышла сердитая женщина и недовольно уставилась на всю нашу компанию.

– Извините, пожалуйста, – сказала я, не рассчитывая, что Шлёпа извинится сама.

– Это ваша мама? Вы вроде сказали, она в гостях. Она очень строгая? – испуганно спросил Робби.

– Это Марта, наша няня, – объяснил Роберт. – Не бойся, она часто сердится, но вообще-то она добрая.

– А зачем вам няня? Вы же все большие уже, – спросил Робби.

– Теперь-то она больше за нашим младшим братишкой смотрит, – сказал Роберт. – А за нами уже пригляд не нужен.

Послышался плач, и чей-то тонкий голосок потребовал:

– Хочу к Пантере!

Моди подняла голову и заулыбалась:

– Кто там?

– Пусть уж Ягненок встанет и познакомится с нашими гостями, Марта, раз все равно проснулся, – весело сказала Антея.

Она провела нас в чудесную детскую: там была собака на колесиках и ширма, украшенная вырезками из журналов, а на каминной решетке сохли затейливые маленькие белые одежки. В детской кроватке стоял мальчуган и нетерпеливо тряс решетку, вцепившись в прутья. У него были светлые кудри, большие голубые глаза и очень румяные щечки – ну просто мальчиковая копия Моди. Малыши засмеялись и показали друг на друга пальцем.

– Ну полно! Сейчас мы тебя достанем, мой утеночек, – Антея взяла его на руки.

– Вот не поспал – теперь до вечера будет хныкать да кукситься, – проворчала Марта, однако настроение у Ягненка, похоже, было исключительно хорошее. Он всем нам покивал, а Моди обнял на радостях.

– Мы будем пить чай в детской, Марта, – сказала Антея. – А ты пока можешь выпить чаю с кухаркой. Мы присмотрим за Ягненком.

– Смотрите, чтоб не озорничал. И это вас всех касается. – Она хмуро глянула на Антею, Сирила и Роберта и сердито воззрилась на нас троих: – Не знаю, где вы нашли этих странных детей, только на приличных господ они вовсе не похожи. Все в лохмотьях! Шантрапа, да и только. Что бы сказала ваша матушка, мисс Антея! – укоризненно покачала головой Марта.

– Она бы сказала «Очень рада с вами познакомиться, приятного чаепития», – парировала Антея.

– Ступай, Марта, – сказал Сирил, и та удалилась.

Интересно, каково это – вот так командовать взрослыми? Шлёпе бы наверняка ужасно понравилось.

Антея подхватила Ягненка и повела нас в соседнюю комнату – игровую. Там были стол со стульями, и лоскутный ковер, и яркие картины на религиозные сюжеты – но мы видели только игрушки. Большого-пребольшого коня-качалку с длинной гривой, хвостом и красным кожаным седлом, Ноев ковчег с раскрашенными деревянными зверями, выставленными в ряд на полу, крепость с отрядом оловянных солдатиков, а еще компанию кукол, рассевшуюся за едой с миниатюрной посудой, – на тарелках у них лежали ромашки, трава и сломанные спички.

– У них на обед яичница с зеленой фасолью и жареная картошка, – сказала Антея. – Мы с Джейн вчера закатили им пир, так они до сих пор не доели.

– Вы что, в куклы играете? – удивилась Шлёпа.

– Мы обожаем своих кукол, – ответила Антея без тени смущения. – А у вас что, другие игрушки?

– Лично я с игрушками не играю, – надменно сказала Шлёпа, хотя я-то знала, что она спит с маленьким плюшевым мышонком. Она прятала его под подушкой или в рукаве пижамы, а во сне уютно прижималась к нему носом.

– Классный у вас Ноев ковчег. Мои звери тоже могут тут постоять. – Робби вытащил из кармана льва и тигра.

– Но они же разных видов, – сказал Сирил. – Из них пара не выйдет.

– Еще как выйдет, а если их скрестить – новые виды получатся: тьвы и лигры.

Роберт рассмеялся:

– Здорово ты придумал, Робби! Давай всех животных перемешаем! – Он схватил жирафа и зебру. – Вот мистер Жираф и миссис Зебра, у них будут маленькие жибрята.

Заливисто хохоча, они принялись скрещивать разных животных. Сирил со слегка брезгливой миной улегся на живот и стал лениво выстраивать солдатиков в шеренги. Шлёпа сидела в стороне и наблюдала. А потом метко запустила стеклянный шарик, сбив половину Сириловых бойцов.

– Обязательно такой врединой быть? – взглянул на нее Сирил.

– Это же пушечное ядро. Я объявляю тебе войну, – сказала Шлёпа.

– Хочешь в войну поиграть? – спросил Сирил. – Давай, можешь взять половину моих солдат.

– Чур не убитых! – Шлёпа уселась рядом с ним на корточки. – Какое у нас будет оружие?

Сражение становилось все более кровавым. Шлёпа вела репортаж с места событий, прямо как военный корреспондент, и описывала все раны и повреждения.

– Кровожадная у тебя сестрица, – заметила Антея. – А ты не хочешь в войну играть, Розалинда?

– Я бы лучше с тобой в куклы, – сказала я.

Я думала, Моди захочет играть с нами, но они с Ягненком придумали собственную забаву под названием «Собачка, гуляй». Малыши разбегались и по очереди толкали собаку на колесиках, тараня то мебель, а то и нас.

Прискакала из кухни Джейн:

– Я умаслила кухарку! Я ее обняла и сказала: «Любименькая, самая дорогая моя кухарочка, напеки нам, пожалуйста, побольше вкусностей к чаю, у нас особые гости». Так что она уже поливает глазурью бисквит и месит тесто для булочек!

– Хотите, могу сделать шоколадные хрустики? Они просто объеденье, – предложил Робби.

– Ты умеешь готовить? – изумленно спросил Роберт.

– И неплохо, – кивнул Робби. – Я даже был богатым и знаменитым поваром, меня по телику показывали. Это псаммиад устроил, но готовил-то все равно я.

– Что такое «телик»? – спросил Роберт.

– Ну, это… такая штука, она движущиеся картинки показывает, – попытался объяснить Робби.

– Ой, знаю, папа мне рассказывал про движущиеся картинки, – воскликнул Роберт. – Ничего себе – и ты попал в эту штуковину? Счастливчик ты, Робби!

– Давай переоденем кукол и уложим спать, а то они что-то целый день обедают, – сказала Антея. – Ты тоже была в движущихся картинках, Розалинда?

– Нет, но, когда мы стали богатыми и знаменитыми, я была писательницей, – робко сказала я, раздевая самую большую куклу. У этих кукол наряды были куда замысловатее, чем у моих старых Барби. Пришлось повозиться, чтобы стянуть с нее туфли на пуговках, передник, платье и нижние юбки.

– Вот ее сорочка, – показала Джейн. – Прикрой ее скорей, она же в одном исподнем, смотри, как покраснела!

– Ты правда пишешь книги? – спросила Антея.

– Это псаммиад устроил. Наверно, я тогда писательницей стала, потому что обожаю читать, – сказала я.

– Я тоже! – обрадовалась Антея. – У тебя какая любимая книга? Мне «Маленькие женщины» нравятся.

– Ой, я тоже их очень люблю. Мне больше всего Джо нравится, а тебе? И так грустно, когда Бет заболела, да?

– Я так плакала! – сказала Антея.

– И я тоже, – поддержала Джейн. – И в «Что Кейти делала»[22]22
  Повесть американской писательницы Сьюзен Кулидж (псевдоним Сары Чонси Вулси), опубликованная в 1872 году, рассказывает о судьбе девочки, которая после несчастного случая оказывается на несколько лет прикованной к постели.


[Закрыть] я тоже плакала, когда она с качелей упала. Думала, она так и не поправится.

– Хотя про кузину Хелен мне не понравилось. Она такая святоша, все время хотелось ей врезать, – сказала я.

– И мне тоже, честное слово! – согласилась Антея.

– До чего здорово познакомиться с девчонками, которым нравятся такие же книжки! – сказала я. – А самая любимая у меня, наверно, «Маленькая принцесса».

Антее и Джейн это название, похоже, ни о чем не говорило.

– Ну да, она же еще не вышла. Смотрите не пропустите, когда появится. Вам точно понравится. У Сары в книжке есть удивительная кукла. Ее зовут Эмили, и у нее сотни самых разных платьев. Я этот кусок раз десять перечитывала, так здорово там все описано. Но там и грустное тоже есть: Саре приходится работать служанкой, и она голодает на чердаке, а ее единственный друг – крыса по имени Мельхиседек.

– Я бы страсть как хотела ручную крыску, – сказала Джейн. – Ну или хоть какого-нибудь питомца.

– У меня был сиамский котенок, Кроха. Я ее обожала, хотя она у меня всего один день была, – грустно сказала я.

– У нас, конечно, есть псаммиад, – вздохнула Антея. – Но он не совсем чтобы наш, да и питомцем его никак не назовешь. Хотя однажды он и забрался ко мне на колени.

– Со мной и Робби он не слишком ласков, – сказала я. – А уж со Шлёпой и подавно. Но Моди он разрешает себя гладить.

– Может, сходим к нему после чая? До заката еще полно времени, успеем загадать желание, – предложила Антея.

– Но мы-то свое уже загадали, – сказала я. – А он разрешает только по одному желанию в день.

– А мы свое еще не загадывали! – возразила Антея. – Утром мы с Джейн ходили с мамой за покупками, а после обеда мы играли в войну с кухаркиными кастрюлями и сковородками, так что с желанием мы сегодня припозднились. Мы как раз было собрались загадывать, а тут вы появились откуда ни возьмись… Но, разумеется, это был чудесный сюрприз, – вежливо прибавила она.

В дверь детской постучали:

– Мисс Антея, мисс Джейн, давайте-ка подсобите. У меня руки сейчас отвалятся, до того поднос тяжелый.

На подносе был чайник, молоко и сахар, блюдо с треугольными бутербродиками с маслом, блюдо с румяными булочками и баночкой клубничного джема и три вида пирожных: бисквит в глазури, лимонные квадратики и чудесные кексики с шоколадным кремом, украшенные засахаренными фиалками.

– Уж надеюсь, сгодится, – хмыкнув, сказала кухарка. – Хорошо бы, чтоб вы меня чуток заранее предупредили, когда вам в следующий раз вздумается такую ораву домой зазывать.

– Ты сама доброта, – Джейн снова обняла кухарку.

– Ладно вам, мисс Джейн, угомонитесь уже, – сказала кухарка, но тоже приобняла Джейн. Джейн явно была ее любимицей.

Антея расставила чашки с блюдцами и тарелки на столе в детской, и пир начался. Мы все сели за стол и с аппетитом принялись за еду. Моди с Ягненком больше двух минут не могли усидеть на месте: зажав в кулачках пирожные, они ковыляли по комнате и по очереди «кормили» собаку.

– Объеденье, – похвалила я. Я сжевала хрустящую засахаренную фиалку и лизнула молочно-шоколадный крем. – Пирожные просто чудо! У нас таких не бывает.

– А что у вас к чаю подают? – спросил Сирил, уминая здоровенный кусок бисквита.

– Пирожных у нас нет, – сказала Шлёпа. Она отрезала себе кусок еще больше, чем у Сирила, и умяла его в один присест.

– Есть, – сказал Робби. – Я делаю шоколадные хрустики, а когда домой вернемся, может, и бисквит испеку. Уважаю бисквит.

– Так а с чем вы чай-то пьете? – спросил Роберт.

– Мы чай особо не пьем. Если есть хочется – лично я всегда голодная, – можно пожевать чипсов или печенья, а после школы я иногда в «Макдоналдс» захожу и беру бургер с картошкой, – сказала Шлёпа.

Все четверо эдвардианцев озадаченно уставились на нее.

– Вы что, не слышали про «Макдоналдс»? – изумилась Шлёпа. – У вас вообще фастфуда нет, что ли?

– Какого-такого фастфуда? – спросил Сирил.

– Котлеты с булочкой, и пончики, и пицца, и жареная курица, и картошка фри. Пальчики оближешь, – сказала Шлёпа. – Айда в наше время – сами всё попробуете!

– Ой, вот здорово! – обрадовалась Джейн. – Давайте прямо сейчас пойдем к псаммиаду.

– Но… раз уж мы в прошлом, может, посмотрим, что тут и как? Сходим в ближайший город, поглядим, как люди живут. Представляете, сколько пятерок по истории потом нахватаем! – предложила я.

Все – за исключением Антеи – посмотрели на меня как на чокнутую.

– Какая же ты ботанка, плакать хочется, – сказала Шлёпа.

Я покраснела. Ну вот, выставила себя посмешищем.

– Вовсе ты не ботанка – что бы это ни значило, – сказала Антея. – Мне тоже нравится хорошие оценки получать. Я обожаю историю – и английский, зато вот в алгебре ничего не смыслю, да и на латыни тоже не блещу.

– Ничего себе! Да ты в десять раз головастее меня – у нас в школе нет ни алгебры, ни латыни, – возразила я.

– А я вообще в школе не учусь сейчас, – встряла Шлёпа. – Меня все время отчисляют. Классно.

– Наверно, твои мать с отцом в ярости? – спросил Сирил.

– Да не то слово, – весело сказала Шлёпа.

– Неужто тебе их совсем не жалко? – спросил Роберт.

– Слушай, ну им же меня не жалко. Они просто хотят меня куда-нибудь сбагрить. Мать я почти не вижу, а папа вечно в разъездах, – сказала Шлёпа. – Вы не представляете, каково приходится ребенку в наше время. Вы даже не знаете, как вам повезло.

– Наш папа тоже часто уезжает по делам, а мама много болеет и лечится за границей, но нас из школы ни разу не исключали, – сказал Сирил. – Может, тебе бы стоило дома учиться, как маленькой?

– Я не маленькая. – Шлёпа пихнула его в плечо.

Он в этот момент как раз запивал чаем пирожное:

– Ай! Я чуть не ошпарился! Не лезь!

– А ты не обзывайся. – Шлёпа снова его толкнула.

– Будь ты мальчишкой, я бы тебе показал, – сказал Сирил.

– Давай! Попробуй, – процедила Шлёпа.

– Нельзя драться с девчонками, – сказал Сирил.

– Почему это? – бойко спросила Шлёпа.

– Джентльмены так не поступают, – потупился Сирил.

Шлёпа мерзко захихикала:

– Ну ты и размазня! Девчонки тоже умеют драться. Видал? – И она с размаху врезала ему в грудь.

– Ну все, довольно! Надо тебя проучить, хоть ты и девочка! – не выдержал Сирил.

– Прошу тебя, Сирил, она же нарочно тебя задирает, – вмешалась Антея. – Смотри посуду не побей, ради всего святого!

Сирил поднялся и выставил перед собой кулаки.

– Встань и прими бой как мужчина, – сказал он Шлёпе.

– Нет! Не надо, Шлёпа, не валяй дурака, – я попыталась ее остановить, но она, конечно, меня не послушала.

Она ударила Сирила, а Сирил ударил ее – не ужас как сильно, но все же так, что она пошатнулась. Она ударила в ответ – и вот они уже катаются по полу и мутузят друг дружку.

– Прекрати сию же секунду, Сирил! Она же наша гостья! – воскликнула Антея.

– Кончай, Белка! – поддержал ее Роберт.

– Ей же больно, не могу на это смотреть. – Джейн бросилась оттаскивать брата. В итоге ей тоже досталось – она вскрикнула от боли.

– Джейн, прости, пожалуйста! – Сирил приподнялся и обнял ее.

– Давай, дерись дальше. Пока еще никто не победил, – сказала Шлёпа.

– Бедняжка Джейн! – Антея подбежала к сестре. – Не плачь, милая.

– Не реви ты, Джейн, мне он вон как врезал, но я ж не плачу, – сказала Шлёпа.

– Ну и гордись собой, – бросил Сирил. Он помог Джейн встать. – Прости, Джейн, хотя, сказать по правде, ты сама виновата.

– Так что, я победила? – спросила Шлёпа.

Нам всем было ясно, что Сирил победил бы в этой драке. И самому Сирилу тоже. Но, помешкав, он протянул Шлёпе руку:

– Да, молодец, Шлёпа, ты победила.

– Ура! – Шлёпа пожала ему руку и принялась с важным видом расхаживать по комнате. – Я же тебе говорила, что девчонки умеют драться. Я кого хочешь под орех разделаю.

Мы все вздохнули.

– Чего? – спросила Шлёпа. – Ладно, пошли, народ. Найдем псаммиада и рванем обратно в наше время. Я вам столько всего показать хочу. Погоди, вот увидишь мой «Икс-бокс», Сирил, и ноутбук, и еще телик! Посмотрим спортивный канал. Ты в футболе за кого болеешь?

Всю дорогу до карьера она трещала без умолку – из кожи вон лезла, чтобы произвести впечатление на Сирила, хотя еще пять минут назад собиралась расквасить ему нос.

– Сестра у тебя, с твоего позволения, престранная особа, – сказал Роберт моему Робби.

Робби покрутил пальцем у виска.

– Дурдом отдыхает, согласен. Но она мне не родная, хоть с этим повезло. Моя настоящая сестра – Розалинда. Вот она полный отпад.

Это было так трогательно, что мне захотелось немедленно обнять брата, но я решила его не смущать. Я вечно переживаю, что он считает меня надоедливой занудой, которая все время кипешится из-за ерунды и трясется, как бы чего не случилось.

– Псаммиад? Вы там, милый псаммиад? – позвала Джейн, опустившись на колени в песок.

– А это будет наш псаммиад или их? – спросил Роберт.

– Думаю, тот же самый. Мне кажется, он всего один и может появляться в любом времени, как Доктор Кто[23]23
  Главный герой одноименного британского научно-фантастического сериала, инопланетный путешественник во времени.


[Закрыть] примерно, – сказала я.

– Ой, Сирил, так не терпится показать тебе телик – ты просто обалдеешь от «Доктора Кто». Ангелы-статуи – это вообще нечто. От них такая жуть берет, – предвкушала Шлёпа.

– А мне они не нравятся, – сказал Робби. – Мы не смотрим, когда их показывают, – скажи, Розалинда?

– Кто б сомневался! – фыркнула Шлёпа. – Вы оба просто жалкие нюни. Эй, псаммиадик, ты где? Не застрял, случаем, во временно́й дыре, а?

– Уймись! – одернула я ее. А потом подумала: может, не так уж и плохо было бы застрять в прошлом? Здесь никто не возмущается, что я люблю читать и воображать себя героиней любимых книг. Можно даже играть в куклы, и никто не станет над тобой смеяться.

– Вот вы где, милый псаммиад! – обрадовалась Антея, откопав его сердитую сморщенную мордочку. Морщин у псаммиада будто бы не поубавилось, хотя в этом времени он был на сто с лишним лет моложе. – Простите, что вас побеспокоили, но нельзя ли нам отправиться в будущее с нашими новыми друзьями? Нам бы этого ну страсть как хотелось.

– Хотя здесь тоже чудесно, – мечтательно сказала я. – Пожалуй, я бы хотела остаться здесь навсегда.

– Нет, Розалинда! – воскликнула Антея.

Псаммиад выскочил из песка, хлопая большими стоячими ушами. Глаза-стебельки посмотрели мне в лицо, а потом чудище начало раздуваться. Я поверить не могла, что так сглупила, – и ведь повторила Шлёпину дурацкую ошибку!

– Нет! Нет! Я это не всерьез! Это не настоящее желание! – выпалила я, но псаммиад не обращал на меня внимания.

Он все раздувался и раздувался. Вдруг я увидела темный тоннель. Всех, кроме меня, стало засасывать в него, они завертелись в воздухе вверх тормашками. Я кричала, размахивала руками, пыталась схватить Робби с Моди, но в пугающей тьме их было уже не разглядеть. Потом снова стало светло. Я сидела на коленях в карьере – совсем одна.

Глава 8

– Робби? Моди? Шлёпа? – позвала я. Никто не ответил. – Антея? Джейн, Сирил, Роберт? Кто-нибудь, прошу, ответьте! – снова крикнула я.

У песчаного дна карьера с гравием, казалось, не было конца и края. Я поскребла песок – сразу засаднило под ногтями.

– Псаммиад, прошу, это было не настоящее желание, я это не всерьез. Я не хочу на веки вечные застрять в эдвардианской эпохе.

Я уговаривала себя, что надо просто дождаться заката и меня утянет назад, в наше время, – но как знать? Я читала «Феникс и ковер», продолжение «Пятерых детей и чудища». В этой книжке кухарка пожелала остаться на тропическом острове навсегда – и осталась. Ну так она была и не против: аборигены приняли ее белый чепец за корону и сделали своей королевой, а потом еще появился добрый грабитель, дети с ним подружились, и он тоже остался на острове навсегда – сколько бы тропических закатов ни сменяли рассветы.

– Ну пожалуйста, псаммиадик, вы же знаете, что я это не всерьез, – взывала я, неистово ковыряясь в песке. – Простите меня, я знаю, надо было следить за языком. Я просто не подумала. Если так надо, оставьте меня тут до заката, ну, чтобы хорошенько проучить, – только потом верните обратно в наше время.

Псаммиада было не видать, ни тебе лапы, ни уха, ни даже уса. С полчаса я ползала на коленях по песку, умоляя псаммиада сжалиться надо мной. Потом подумала: а вдруг я перенеслась вместе со всеми в наше время и сижу в песчаном карьере в Оксшоттском лесу? Я запаниковала. Робби при первой же возможности попросит псаммиада вернуть меня обратно, в этом нет сомнений. Но ведь псаммиад ясно дал понять, что больше одного желания в день исполнять не намерен. Может, надо подождать до завтра?

Я сделала глубокий вдох и утерла слезы футболкой. Поревела я там будь здоров, что уж скрывать.

– Соберись, тряпка, – свирепо приказала я себе. Затем встала и хорошенько отряхнулась. – Вернешься ты обратно, не бойся, но раз уж сейчас в прошлом – пользуйся этим. Сходи в деревню, погуляй там. Посмотри, какие у них тут магазины. Поглазей на лошадок и эти их двуколки. Отмечай все отличия, какие найдешь. Давай, это же уникальный шанс, Розалинда Хартлпул. Не будь такой нюней.

Я бодро зашагала по тропинке – надо выбираться из карьера. Искать дорогу к дому бессмысленно: Антеи, Джейн, Сирила и Роберта с Ягненком все равно там нет, и наверняка домашние уже переполошились и ищут их.

И я пошла по дороге. Когда за спиной послышался стук копыт, у меня закололо в шее. Я обернулась: в повозке сидел человек в странной фуражке, он правил старой лошадью, все время кивавшей головой. Я прижалась к обочине и смотрела, как он проезжает мимо. Все равно что в учебнике истории оказалась!

– Чего уставился, прощелыга? – крикнул возница. Я не нашлась что ответить. – Ей-ей, каверзу какую затеял, маленький оборвыш!

Надо же, какой грубиян. Я же не виновата, что мне тут не во что переодеться, а джинсы на мне драные и я вся в песке. Я решила не обращать на него внимания и гордо двинулась дальше.

Показалась окраина деревни. Дома были вполне обыкновенные, небольшие, из красного кирпича, приткнутые вплотную друг к дружке. Они казались яркими и чистенькими, все явно были построены недавно. Дорога стала шире и оживленней, по обочинам выросли странные изогнутые фонари. Я во все глаза разглядывала прохожих: старушку в шали и юбке до пят; молодую женщину в блузке с очень пышными рукавами и шляпке набекрень; двух девочек в передниках – они бежали и катили палкой обруч. Они были точь-в-точь как из исторического кино, только одежда выцветшая и более мятая. Я зачарованно глазела на них, пока одна из девочек не показала мне язык.

Я тоже высунула язык, и она захихикала.

– Привет! Какая интересная игра, – сказала я, показывая на обруч. – Можно мне?

Она пожала плечами, и я решила, что это значит «да». Я попробовала катить обруч. Сперва он вихлял из стороны в сторону, но я быстро наловчилась. Хотя игра была какая-то бестолковая.

– Эй! Ты что же это у моей Джесси обруч отнял? А ну отдай живо! – Из дома, потрясая кулаком, вылетела разъяренная женщина.

– Я только на минутку одолжила. Извините. Не сердитесь! – сказала я, но она схватила меня и давай отвешивать затрещины. Надо же, как взбеленилась! Лупила меня всерьез. Меня раньше никогда в жизни не били, ощущение было ужасное.

На шум из окрестных домов вышли еще женщины, но ни одна не попыталась меня спасти.

– Хотел у нашей Джесси обруч утащить, попрошайка чумазый!

– Небось цыганенок. За этими глаз да глаз нужен, прут все, что плохо лежит.

– Только поглядите на его космы! Под маленького лорда Фаунтлероя, что ль, заделался?

Тетки прыснули со смеху. Я хотела воспользоваться всеобщим весельем и дать стрекача, но драчунья крепко в меня вцепилась. Я стала вырываться, замахала руками и ненароком врезала ей в грудь.

Она вскрикнула и согнулась пополам. Кто-то схватил меня и заломил мне руки за спину:

– Сущий бес! Надо полицию звать. Видала, как он на нее набросился?

– Прошу вас, не надо, извините! Я не хотела вас бить. Отпустите меня, – взмолилась я, но теточья кодла решительно повела меня по дороге.

– Ну что еще стряслось?

Из-за угла вышел полицейский в тяжелом шлеме и мундире, застегнутом на все пуговицы. Тетки все заговорили хором и давай подталкивать меня к полицейскому.

– Прошу вас, офицер, это ужасное недоразумение. Я не пыталась украсть обруч у девочки. Я просто хотела с ней поиграть. Она мне сама разрешила, – затараторила я, но он не стал слушать.

– Пойдешь со мной, шушера! Я тебя отучу пугать почтенных дам и ребятишек! Будьте покойны, дамы, уж я разберусь с этим шпаненком.

Он схватил меня за ухо и потащил за собой. Это было больно и невыносимо унизительно. Я заплакала, и тогда полицейский еще сильней дернул меня за мое несчастное горящее ухо.

– Хватит скулить! Ты же почти мужчина, утри сопли, – велел он.

– Никакой я не мужчина, я девочка! – прорыдала я.

– А чего ж так разоделась? – спросил он. – Девица или нет, добра от тебя не жди. Пойдешь со мной.

Так он довел меня до самого участка и втащил внутрь. Мне как будто снился безумный кошмар. Я ждала, что сейчас меня бросят в камеру, может, даже прикуют к стене, но меня посадили в самой обычной комнате со столом и стульями.

– Заканчивай уже хныкать. Сознайся во всем и расскажи, как все было по правде, – сказал он.

– Я уже вам говорила. Я правда не пыталась у той девочки обруч украсть. Они все не так поняли. Я в жизни ничего не крала!

– Ну-ну! Говори, как тебя звать, парень, и откуда ты. Только правду говори, а не то я очень разозлюсь.

– Меня зовут Розалинда Хартлпул, я… в основном я с мамой живу, в Сток-Ньюингтоне, в Лондоне, но сейчас гощу у папы в Оксшотте, в Суррее, – начала рассказывать я, отчаянно стараясь ничего не утаить и не думая о последствиях.

– А что ж ты тогда делаешь в Кенте? Больно ты много разъезжаешь. Родители твои – цыгане?

– Нет, папа в бухгалтерской фирме работает, а мама – в банке, – сказала я.

– Так давай пошлем за твоими почтенными батюшкой с матушкой, – предложил полицейский.

– Хотелось бы, но… не получится, – всхлипнула я.

– Конечно, не получится, потому что их на свете нет, и не было никогда, так? Ты, вестимо, попрошайка или вор, нечего тебе шмыгать по нашей деревне. Обкрадываешь малых детей, а как попался – давай брехать с три короба. Мальцам вроде тебя дорога только в одно место – в работный дом, где тебя к делу приставят, оденут как подобает и научат уму-разуму.

– Не надо, прошу вас! Послушайте, у меня здесь знакомые есть. Семья в красном доме, они мои близкие друзья. Антея, Джейн, Сирил, Роберт и Ягненок.

– Мне некогда слушать твои побасенки про какую-то ребятню и их скотину. Ступай давай за мной.

– Но я правда их знаю. Спросите в том доме, – сказала я.

– Как фамилия этой твоей семьи?

– Я… я не знаю… но их самих я знаю, клянусь. Вы спросите Антею. Ой, нет! Ее, скорее всего, сейчас нет, и остальных тоже, – но вы спросите Марту, их няню, она наверняка меня вспомнит.

– Да хватит уже балаболить! Не выводи меня из себя. Пошли давай.

– Пожалуйста, не надо в работный дом, прошу вас! Там ужасно, – закричала я.

– Стало быть, тебе не впервой, а?

– Я мюзикл «Оливер» смотрела, там мальчик ест одну жидкую кашу и умоляет о добавке.

– Замолчишь ты или нет? В наше время с кашей полный порядок. На завтрак получишь полную миску овсянки и кружку какао, а на обед – хлеб и баранину с картохой. Ночлежка открывается в шесть, если поторопишься – успеешь к ужину.

Что мне было делать? Пришлось идти с ним.

– Только не тащите меня больше за ухо. Ужасно больно, – взмолилась я.

– У тебя два уха. Ухвачу за второе, – сказал он.

Но это была такая мрачная шутка. Он взял меня за локоть и повел по деревне. Как раз представилась возможность увидеть типичные эдвардианские магазины – только я была в таком отчаянии, что ничего вокруг не замечала, пока мы не подошли ко входу в большое каменное здание.

Полицейский постучал массивным дверным молотком, крепко держа меня другой рукой. Дверь открыла тощая надзирательница в длинном фартуке. Она посмотрела на меня, прищурившись:

– Очередной шпаненок?

– Ну, сам-то он говорит, что девица. Полагаю, вы разберетесь, врет он или нет.

Женщина фыркнула – мол, ей дела нет, мальчик я или девочка.

– Ступай за мной. – Она втащила меня в дом.

– Прошу вас, мэм, я правда девочка, и я ничего плохого не сделала. Это какая-то ужасная ошибка, – взмолилась я. – Отпустите меня домой.

– И где твой дом? – спросила она.

Вряд ли она бы поверила, что от обоих домов меня отделяют века. Мамину квартиру, как и папин дом, еще не построили. Они сами еще не родились. Как и их родители, и родители их родителей. Мелькнула дикая мысль: может, прапрабабушка с прапрадедушкой признают во мне родню и возьмут к себе? Но шанс ничтожный.

– Отвечай же, – сказала надзирательница.

– Да вот… по всей видимости, сейчас у меня нет дома, – промямлила я.

– Тогда пойдешь со мной в приемное, – заключила она.

Это оказалась мрачная комнатушка с двумя большими каменными ванными напротив входа.

– Снимай это тряпье, да поживей, – велела она.

– Нет… я… я не хочу! – слабым голосом стала отказываться я.

– Надо тебя вымыть. Отдраить хорошенько и паразитов повывести. А то всех жильцов мне заразишь. – Она открыла кран над одной из ванн.

Съежившись от смущения, я сняла джинсы, футболку и трусы. Она с изумлением посмотрела на мою одежду, качая головой, потом подобрала ее двумя пальцами и бросила в плетеную корзину.

– Девчонка, значит. И чего только в этот диковинный мальчиковый костюм нарядилась, – сказала она. – Давай пошевеливайся. Залазь в ванну и начинай с себя грязь соскребать.

Я осторожно сунула ногу в воду и взвизгнула:

– Ледяная!

– Давай уже залазь, сколько можно. Ишь, расшумелась, – прикрикнула она. – По-твоему, у нас есть время для каждого тут воду подогревать? Шевелись, кому сказано, до полуночи мне как пить дать еще десяток приведут.

Я наскоро вымылась в леденющей воде сидя на корточках – дно у ванны было шершавое и мерзкое. Мыло воняло и щипало глаза.