Текст книги "Пьесы (сборник)"

Жан Жене
Пьесы (сборник)

Строгий надзор

Действующие лица

Зеленоглазый, двадцать два года (на ногах кандалы).

Морис, семнадцать лет.

Лефран, двадцать три года.

Надзиратель, двадцать пять лет.

Старший Надзиратель и его подразделение (еще несколько надзирателей).

Декорации: камера в крепости.

Тюремная камера с каменными стенами, причем хорошо различимы отдельные, грубо вытесанные камни кладки; судя по ним, архитектурная конструкция тюрьмы достаточно сложна. В глубине мы видим окно, забранное решеткой, причем острые концы прутьев загнуты внутрь. Постелью служит гранитная плита, на которой разбросано несколько одеял. Справа зарешеченная дверь.

Некоторые рекомендации:

Все действие развертывается как будто во сне. Необходимо добиться крайне резких цветов декораций и костюмов актеров (полосатые грубошерстные робы). Белые и черные тона подбираются по принципу наибольшего контраста. Актеры должны попытаться придать своим жестам тяжелую медлительность или же молниеносную, непостижимую быстроту. Если возможно, они должны приглушить тембр своих голосов. Следует избегать специальных эффектов освещения. Просто дать как можно больше света. Текст написан обычным французским разговорным языком, орфография соответствует норме, однако актеры должны произносить его с искажениями, характерными для просторечного выговора. Актеры двигаются по сцене неслышно, на фетровых подошвах. Морис ходит босиком.

Морис произносит «Зеленоглазый» как «З-з-зеленоглазый».

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Снежок, он всюду за мной ходит, это он придает мне смелость. Если удастся выпутаться, мы вместе отправимся в Кайенны, а если я пойду под нож, он последует за мной. Что я для вас? Думаете, я не догадался. В этой камере я один держу всю тяжесть. Не знаю уж, тяжесть чего. Я неграмотный, мне нужен крепкий пах. Точно так же, как Снежок держит вес за всю крепость, возможно, есть и другой, пахан всех паханов, который держит вес за весь мир. Вы с ума сошли! Вы оба сумасшедшие. Я вас успокою одним ударом, я вас разложу тут на цементе. (Обращаясь к Лефрану.) Еще бы секунду, и Морису бы досталось. Берегись своих рук, Жюль. Не разыгрывай тут страшилок и не трепись больше об этом нефе.

ЛЕФРАН (яростно). Это он…

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (сухо). Ты. (Протягивает ему лис ток бумаги.) Читай дальше.

ЛЕФРАН. Мне остается только замолчать.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Это ты, Жюль. Оставь нас в покое. Со Снежком все кончено. Ни он, ни ребята из камеры больше не занимаются нами. (Слушает.) Через четверть часа придет и мой черед. (Молчание.) Начались посещения.

На протяжении всей следующей сцены он не останавливаясь ходит по камере.

МОРИС (показывая на Лефрана). Он несет с собой беспорядок, с ним никогда не поладишь. Он всего лишь Снежок.

ЛЕФРАН (яростно). Он самый. У негра есть тут какой-то авторитет. Это просто черный, обыкновенный дикарь…

МОРИС. Никто… (Слово повисает в воздухе.)

ЛЕФРАН (после паузы и как бы про себя). Дикарь, черный, который высекает молнии, Зеленоглазый…

МОРИС. Что?

ЛЕФРАН (обращаясь к Зеленоглазому). Зеленоглазый? Этот Снежок тебя просто подавляет.

МОРИС. Снова начинаешь? Сегодня утром, возвращаясь с прогулки, он тебе улыбнулся.

ЛЕФРАН. Мне?

МОРИС. Нас было там только трое. Так что либо надзирателю, либо кому-то из нас.

ЛЕФРАН. Когда именно?

МОРИС. Прямо перед тем – а тебе все-таки интересно? – перед тем как мы подошли к круглой площадке посередине коридора. О! Такая легкая, чуть заметная улыбка. Он немного запыхался после четырех этажей.

ЛЕФРАН. И что из этого следует, по-твоему?

МОРИС. Ты сеешь смуту в этой камере.

ЛЕФРАН. Снежок – это такой парень, что стоит ему дохнуть, и вас просто не станет. Он создает тень. Никто не может уничтожить его, ни одному заключенному его не погасить. Он по-настоящему крутой, и он пришел издалека.

МОРИС. Может, не стоит к этому возвращаться, но кто же возражает? Снежок суровый парень. Если хочешь, он совсем как Зеленоглазый, если его начистить гуталином.

ЛЕФРАН. Зеленоглазый больше не сопротивляется!

МОРИС. А как Зеленоглазый отвечал инспекторам?

ЛЕФРАН. Снежок? Он экзотичен. Он черный, а освещает собой две тысячи камер. Никто не может его убить. Он – единственный хозяин этой крепости, и все ребята его банды еще ужаснее, чем он сам. (Показывает на Зеленоглазого.) Достаточно посмотреть, как он все ходит…

МОРИС. Зеленоглазый, если только захочет…

ЛЕФРАН. Но когда видишь, как он идет коридорами: километры, километры, километры коридоров, шагает в своих цепях, понимаешь, что Снежок – король. Если он и пришел из пустыни, то с высоко поднятой головой!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (останавливаясь, смотрит на них обоих). В крепости нет больше монарха; Снежок теперь такой же, как и все остальные. Хватит, Жюль. Не думай, что он на меня давит, все его преступления – это, возможно, пустое, один ветер!

ЛЕФРАН. Какой ветер?

МОРИС (обращаясь к Лефрану). Его не перебивают. (Слушая под дверью.) Скоро начнутся посещения. Сейчас пойдут из 38-й.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Ветер, дующий в щели. Я не знаю, какие за ним преступления…

ЛЕФРАН. Нападение на поезд с золотом…

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (так же высокомерно). Не знаю, что там на нем. Я знаю, какие висят на мне.

ЛЕФРАН. На тебе всего одно.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Раз говорю «какие», значит, знаю, что говорю. Мои преступления. И не трогайте это, а то я стану опасен. Не раздражайте меня. Об одном тебя попрошу, прочти письмо моей жены.

ЛЕФРАН. Я уже читал тебе.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. А что еще она пишет?

ЛЕФРАН. Я все прочел!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (показывает строчку в письме). Здесь ты не читал.

ЛЕФРАН. Ты мне не веришь? ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (упрямо). А здесь?

ЛЕФРАН. Что здесь? Скажи мне, что тут, по-твоему?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Жюль, ты пользуешься тем, что я неграмотный.

ЛЕФРАН. Забирай эту бумагу, раз ты мне не веришь. И не надейся, что я снова буду читать тебе письма жены.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Жюль, ты много себе позволяешь. Готовься к веселенькой корриде в камере.

ЛЕФРАН. Ты меня утомил, Зеленоглазый. Ты, может, думаешь, я все тебе заливаю про нее? У меня все без надувательства. Не слушай Мориса. Он просто настраивает нас всех друг против друга.

МОРИС (с насмешкой). Я? Я самый спокойный мальчик…

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (обращаясь к Лефрану). А я говорю, что тебе на меня наплевать!

ЛЕФРАН. Ну ладно! Сам и пиши свои письма.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Вот сволочь!

МОРИС (мягко). Ох, не шуми так, Зеленоглазый. Увидишь еще свою мышку. Ты такой красавчик. Куда она от тебя денется?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (после долгого молчания). Сволочь!

МОРИС. Да не волнуйся ты. Жюль любит тайны, а ты производишь на него впечатление.

ЛЕФРАН. Я скажу тебе, что было в письме. Твоя жена скоро придет в комнату для свиданий, вот и спроси у нее, правда ли это. Хочешь, прочту?

Зеленоглазый ничего не отвечает и остается неподвижным.

Твоя жена заметила, что писал не ты. И теперь она подозревает, что ты не умеешь ни читать, ни писать.

МОРИС. Зеленоглазый может нанять себе писца.

ЛЕФРАН. Хочешь, прочту? (Читает.) «Милый, я сразу поняла, что ты не сам писал мне все эти красивые слова, но мне больше нравится, когда ты пишешь, как можешь…»

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Педрило!

ЛЕФРАН. Ты обвиняешь меня в чем-то?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Педик! Ты нарочно все так устроил, чтобы она решила, будто письма от тебя.

ЛЕФРАН. Я всегда писал то, что ты мне велел.

МОРИС (обращаясь к Лефрану). Какой бы ты ни был умник, а Зеленоглазый запросто может тебя изувечить. Значит, господин потихоньку старался…

ЛЕФРАН. Не подливай масла в огонь, Морис. Я вовсе не хотел его унизить.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Потому что я неграмотный? Не верь. Когда ты говоришь, что негр – парень более опасный, ты знаешь, я этих негров… (Делает непристойный жест.) Так что же тебе помешало прочесть все? Отвечай. Ты уже мечтаешь, как подкатиться к моей жене? Потому что через три дня ты выйдешь отсюда и поедешь к ней?

ЛЕФРАН. Потому что не хотел тебя смущать. Зеленоглазый, ты мне не поверишь, я бы тебе сказал, но (показывает на Мориса) не при нем же.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Почему?

МОРИС. Почему я? Нужно тебе объяснить. Я вас смущаю, но я еще вполне могу растаять в тумане. Я тот парнишка, который проходит стены насквозь, все видели, все это знают. Нет, нет, Жюль, ты все выдумываешь. Признайся, что ты хотел его жену, тут тебе каждый поверит.

ЛЕФРАН (яростно). Это из-за тебя все идет из рук вон плохо, из-за твоих ребячеств. Ты хуже любого педика.

МОРИС. Не стесняйся, я ведь самый слабый; давай, вымещай на мне свою ярость. Уже восемь дней как ты затеваешь все эти стычки, но ты просто попусту теряешь время. Я решил защищать свою дружбу с Зеленоглазым.

ЛЕФРАН. Вы не даете мне больше жить.

МОРИС. Только что, когда ты схватил меня за шиворот, ты думал – я так и останусь здесь на цементе. Я уже весь посинел, и, если бы не Зеленоглазый, мне пришел бы конец. Это ему, Зеленоглазому, я обязан жизнью. (С неподражаемой торжественностью.) Вечная благодарность. (Положив левую руку на сердце, Морис очень низко склоняется перед Зеленоглазым.) К счастью, ты скоро выходишь. У нас наступит наконец покой.

ЛЕФРАН. Не говори об этом, Морис.

МОРИС. Вот видишь? Сам видишь, Жюль, мне и слова нельзя сказать. Ты хотел бы прижать нас с Зеленоглазым к ногтю. Нет, не выйдет, Жюль Лефран.

ЛЕФРАН. Мое имя – Жорж.

МОРИС. Да тебя уже все привыкли звать Жюлем. Ты должен был нас заранее предупредить, вместо того чтоб раздражаться.

ЛЕФРАН. Я делаю то, что должен делать.

МОРИС. Кому должен? Мы-то здесь все заключенные, и к нам ты должен относиться с уважением. А ты плетешь заговоры. В полном одиночестве. Ведь ты совсем один, не забывай.

ЛЕФРАН. А ты? Чего ты добиваешься, принимая все эти позы? Все юлишь вокруг него, вокруг тюремщиков. Можешь сколько угодно пытаться их обмануть, со мной этот номер не пройдет. Если я и спустил тебе сейчас, то только из-за этих твоих гримас. Им ты обязан жизнью больше, чем Зеленоглазому. Я тебя пожалел, но ты все равно сдохнешь, сдохнешь еще до того, как я выйду отсюда.

МОРИС. Ну давай, изображай из себя крутого, Жюль. Пользуйся тем, что я сейчас на тебя смотрю. Только что ты пытался меня убить, а бывает, что ночи напролет ты надоедаешь мне своими разговорами. То ты боишься, что я замерзну, то тебе кажется, что у меня лихорадка. Я-то давно уже заметил. И Зеленоглазый меня предупредил. Лишний случай для нас посмеяться над твоей рожей.

ЛЕФРАН. Ты плохо меня знаешь, если думаешь, что я соглашусь пожертвовать собой ради твоего скелета.

МОРИС. А мне это нужно? Хочешь подлизаться ко мне? Думаешь, так ты мне будешь менее противен? Через три дня тебя освободят. И мы с Зеленоглазым будем наконец свободны.

ЛЕФРАН. Не слишком на это рассчитывай, Морис, сегодня вечером тебе придется уйти из этой камеры. Пока ты не появился, мы с Зеленоглазым прекрасно ладили, как двое мужчин. Я не разговаривал с ним как молоденькая невеста.

МОРИС. Ты мне отвратителен!

Он делает движение головой, как бы откидывая со лба непослушную прядь волос.

ЛЕФРАН (все больше распаляясь). Не могу тебя видеть! Не могу тебя слышать! Чувствовать твой запах! Даже твои повадки внушают мне отвращение. Не хочу уносить их с собой, когда выйду отсюда.

МОРИС. А если я откажусь? Ты злишься, что я совсем недавно в крепости. Ты был бы рад, если бы мои волосы остригли под ноль машинкой?

ЛЕФРАН. Заткнись, Морис!

МОРИС. Я сижу на табуретке, и мои срезанные кудри падают мне на плечи, на колени и на землю, – ты рад даже сейчас, когда я говорю об этом, рад моей ярости. Ты просто балдеешь от моей беды.

ЛЕФРАН. Я сказал уже, что мне надоело оставаться здесь между вами, чувствовать, как ваши жесты пронзают меня насквозь, когда вы говорите между собой. Мне надоело видеть ваши слишком доступные физиономии. Ваши опущенные веки, вздрагивающие ресницы, – как хорошо я их знаю! Мало того, что тут подыхаешь с голоду, бессильно пропадаешь за этими стенами, вам еще нужно, чтобы мы тут совсем передрались.

МОРИС. Ты что, хочешь меня разжалобить, все время напоминая, что отдавал мне половину своего хлеба? И половину супа к тому же. (Пауза.) Мне вообще трудно было глотать все это. Еда исходила от тебя, и этого было достаточно, чтобы внушать мне отвращение.

ЛЕФРАН. Но кое-что перепадало и Зеленоглазому.

МОРИС. А ты хотел бы, чтобы он подох с голоду.

ЛЕФРАН. Как вы там делились, меня не касается. Я могу накормить хоть всю камеру.

МОРИС. Оставь себе свой суп, великомученик, мне хватит храбрости, чтобы отдавать половину моего обеда Зеленоглазому.

ЛЕФРАН. Да-да, поддерживай его силы, они ему еще пригодятся. Но не пытайся провести меня. Я вообще во многом зашел куда дальше вас.

МОРИС (с иронией). На каторгу, что ли?

ЛЕФРАН. Повтори, что ты сказал!

МОРИС. Я и говорю: на каторгу.

ЛЕФРАН. Ты меня достаешь? Ты хочешь довести меня до края? Морис, ты хочешь, чтобы я снова завелся?

МОРИС. И отправился прямиком на каторгу? Но ты ведь первый стал рассказывать нам о следах цепей на твоих запястьях…

ЛЕФРАН. И на щиколотках! На запястьях и на щиколотках. У меня есть право говорить об этом! А у тебя есть право заткнуться. (Кричит.) У меня есть полное право говорить об этом. Уже триста лет, как на мне – метки каторжного раба, и все это закончится грандиозной катастрофой. Вы слышите меня? Я могу стать настоящим ураганом и смести вас всех! Приберите хоть немного в камере. Ваша мягкотелость меня убивает. Один из нас должен срочно убраться отсюда. Вы совсем утомили меня, – ты вместе со своим красавцем убийцей.

МОРИС. Ты до сих пор его обвиняешь. Чтобы попытаться скрыть свои повадки предателя, ты обвиняешь его. Он знает, что ты хотел украсть у него жену. Совсем так же, как ночью ты встаешь, чтобы красть его табак. А стоит предложить тебе тот же табак днем, и ты откажешься. Легче, конечно, таскать при свете луны. Его жену! Ты ее уже давно хотел.

ЛЕФРАН. Тебе ведь хочется, чтобы я сказал: да. Ты был бы рад? Ты был бы счастлив, если бы сумел разлучить меня с Зеленоглазым? Ну что ж – да! Да, малыш Морис, ты верно угадал: уже очень давно я делаю все возможное, чтобы она послала его к черту. Начиная с первого любовного письма.

МОРИС. Сволочь!

ЛЕФРАН. Уже давно я пытаюсь их рассорить. Мне наплевать на его жену. На нее – наплевать. Я хотел, чтобы Зеленоглазый остался совсем один. Как говорится, «соло». Но это так трудно. Парень неплохо держится. Он с таким апломбом стоит на своих чуть расставленных ногах. И я, по всей вероятности, уже провалил это дело.

МОРИС. Что ты хотел с ним сделать? Куда увести? (Обращаясь к Зеленоглазому.) Зеленоглазый, ты слышишь?

ЛЕФРАН. Это тебя не касается. Это останется между ним и мною, и даже если мне придется сменить камеру, я буду продолжать делать то же самое. И даже если я выйду из крепости.

МОРИС. Зеленоглазый!

ЛЕФРАН. Я скажу, что останется у тебя: твоя ревность. Ты не можешь вынести, что это я пишу его жене. У меня слишком теплое местечко. Настоящая должность: я – его почта. Вот ты и злишься!

МОРИС (сжав зубы). Неправда! Просто я делаю ошибки в правописании.

ЛЕФРАН (передразнивая Мориса). Неправда? Ты сам не понимаешь, что говоришь! Да у тебя слезы на глазах. Стоило мне сесть за стол, взять листок бумаги, опробовать интендантское перышко, откупорить чернильницу – и ты места себе не мог найти. Ты был просто весь заряжен электричеством. С тобой нельзя было больше иметь дела. Ты сам на себя посмотри, – что с тобой творилось, когда я начинал писать. А когда я перечитывал письма? Что-то я не слышал тогда твоих насмешек, не видел, чтоб ты подмигивал!

МОРИС. Жена Зеленоглазого могла бы стать твоей первой женщиной. Ты весь выкладывался, когда писал эти письма!

ЛЕФРАН. Ты до сих пор страдаешь: из твоих хорошеньких глазок текут слезы. Я заставил тебя плакать от ярости и стыда! И я еще не закончил! Пусть только Зеленоглазый вернется из комнаты для свиданий! Он вернется счастливым, потому что увидел жену, и счастливым, потому что наконец бросил ее.

МОРИС. Неправда!

ЛЕФРАН. Ты так думаешь! Конечно, жена не сможет так легко его позабыть. Разве можно забыть Зеленоглазого! И он слишком труслив, чтобы бросить ее. Как только он приклеится к переговорной решетке, его жизнь начнется сначала… Нет, только когда он вернется сюда, жизнь его действительно начнется сначала.

МОРИС. Сволочь!

ЛЕФРАН. Ты еще не понял, что ты вообще не в счет? Что это он – мужчина! И сейчас, погляди только, вот он прижался к решетке. А вот отступает назад, чтобы жена могла его получше рассмотреть! Ну же, погляди!

МОРИС. Кто ревнует! Ты просто хотел бы, чтобы вся Франция говорила о тебе, как говорит о Зеленоглазом. Как же это было прекрасно. Только вспомни, как это было прекрасно, когда даже трупа не могли отыскать. Все эти крестьяне искали. И фараоны, и собаки! Осушали колодцы, вычерпывали пруды. Настоящая революция, под звон колоколов. Священники – и бродяги, ведуны, экстрасенсы – все эти бродяги! А уж когда нашли труп! Вся, вся земля была пропитана этим ароматом. А руки Зеленоглазого? Его окровавленные руки, – ими он срывал занавески с окон. И встряхивал волосы с венком из гроздьев сирени. Как он нам и рассказывал.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (в изумлении). Какая кровь, Морис? Черт побери!

МОРИС. Что ты сказал?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Крови не было. Только сирень.

Он приближается с угрожающими жестами.

МОРИС. Какая сирень?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. У него в зубах! У него в волосах! А только теперь ты меня предупреждаешь! (Дает Морису пощечину.) Ни один легавый мне этого не рассказывал. Я должен был сам об этом подумать, и, к несчастью, подумал слишком поздно. (Обращаясь к Морису.) И все ты виноват, червяк. Тебя там не было. Ты должен был присутствовать там, чтобы меня предупредить, я бы замолчал, заткнулся перед лицом своей скорби, я был бы точен… Но ты был, наверное, так занят с моей женой…

МОРИС. Зеленоглазый…

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Вы все мне надоели. Через месяц я пойду под нож. По одну сторону машины будет моя голова, а по другую – тело. Потому я так ужасен. Ужасен! И я могу тебя уничтожить. Если моя жена тебе нравится, пойди возьми ее. Ты все крутишься вокруг меня, все крутишься, все ищешь уголок, где бы устроиться, и не боишься, что я тебя прибью.

МОРИС (слушая под дверью). Зеленоглазый… все устроится: ты появишься перед ней, и она снова будет твоя. Послушай! Послушай! Теперь черед 34-й камеры.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Нет. Пусть посмеется: она тут права. Я бы сделал то же самое. Для начала здесь, а потом и там, по ту сторону. Если, конечно, доберусь. Вот только как подумаю, что она мне это сейчас сообщит, так прямо и скажет… Она хладнокровно пошлет меня к черту, даже не сообразив, что, стоит ей подождать еще пару месяцев, и она все равно станет вдовой. Она могла бы приходить молиться на мою могилу и приносить… (Колеблется.)…цветы… МОРИС (нежно). Зеленоглазый…

ЛЕФРАН. Она придет. Посещения только начались.

Он идет и снимает с гвоздя куртку.

МОРИС. Это не твоя куртка, это куртка Зеленоглазого.

ЛЕФРАН (снова вешая куртку). Ты прав, я ошибся.

МОРИС. Это с тобой частенько случается. Ты берешь его куртку уже в пятый или шестой раз.

ЛЕФРАН. А чем он рискует? У него нет секретов, и в этих куртках нет карманов. (Пауза.) А ты, Морис, ты что, теперь стережешь шмотки Зеленоглазого?

МОРИС (пожав плечами). Тебе-то что, это мое дело!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Вот стервочка! Она бросает меня одного посреди пустыни. Ты уходишь к чертовой матери, исчезаешь!

МОРИС. Если встречу – прикончу ее, клянусь.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Слишком поздно. Как только ты ее увидишь, ты скажешь «прощай» Зеленоглазому.

МОРИС. Никогда!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Никогда не говори «никогда». Я слишком хорошо знаю друзей, которые постоянно клянутся. Да и не стоит ее трогать, она просто несчастная девчонка. Ей нужен мужчина, настоящий мужчина, а я уже просто призрак себя самого. И всего-то нужно было – научиться писать. Все эти красивые фразы, – мне нужно было выучить их наизусть. Этому можно научиться. (Пауза.) Но я сам и есть красивая фраза, – этому не научишься.

МОРИС. Ты что, оправдываешь ее?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Она не заслуживает прощения, но что я тут могу поделать? Или сделать для нее?

МОРИС. Прикончить ее.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Вы оба мне просто смешны. Разве вы не видите, в каком я положении? Разве вы не видите, что здесь человек начинает выдумывать истории, и истории эти могут выжить только среди этих стен? Я никогда уже не увижу солнечного света, исходящего от других людей, а вам на меня наплевать? Вам на меня наплевать? Вы не понимаете, что для меня уже вырыта могила? Через месяц я предстану перед судьями. Через месяц они решат, что мне нужно отрубить голову. Отрезать голову, господа! Я-то уже вообще не живой! Я теперь совсем один! Совсем один! Один! Соло! Я могу умереть спокойным. Я больше не ослепляю лучами. Я заледенел.

Морис и Лефран, сбитые с толку, смотрят на него и стараются вникнуть в монолог.

Заледенел! Ну давайте, падайте на колени перед Снежком, и вы будете по-своему правы. Настоящий пахан – это он. Идите, целуйте ему ноги: ему ведь повезло – он дикарь. У него есть право убивать людей и даже съедать их потом. Он живет в джунглях, – в этом его преимущество передо мной. У него есть свои ручные пантеры. Я-то совсем один. Слишком бел. Слишком устал от камеры. Слишком бледен. Подавлен. Но если б вы видели меня раньше, руки в карманах, с цветами, – всегда с цветком в зубах или за ухом, вместо сигареты! Меня звали… Хотите знать, как? Красивое имя: «Пауло с цветком в зубах»! А что теперь? Я совсем один, жена моя меня бросает… (Обращаясь к Морису.) Она тебе понравилась, моя жена?

МОРИС. Ну признаюсь, у меня немного закружилась голова. Когда я вижу ее вот так, сквозь тебя, я схожу с ума.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (горько). Я и сам прекрасная пара, да? Это тебя беспокоит?

МОРИС. Да. Это что-то вроде подземного хода, который ты сам должен прорыть. Тебе будет тяжело избавиться от нее. Потому-то за тебя и нужно отомстить. Покажи мне ее портрет.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Ты видишь его каждое утро, когда я моюсь.

МОРИС. Покажи еще. Последний раз.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (резко, одним движением распахивает рубашку и показывает Морису свой торс, на ко тором – татуировка женского лица; при этом он стоит к публике спиной, так что та никогда так и не увидит татуировки). Она тебе нравится?

МОРИС. Она прекрасна! Жаль, что не могу плюнуть ей в морду, это все-таки твоя кожа. (Смеется.) А здесь у тебя что? (Показывает другое место на груди Зеленоглазого.) Еще одна женщина?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Хватит. С ней покончено.

МОРИС. Хотелось бы мне с ней познакомиться…

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Я же сказал: замолчите все. Быстро. Ты и так слишком доволен тем, что со мной происходит. Наверное, та же самая радость восстанавливает вас против нее и против меня. Вы счастливы, что останетесь одни и сможете на нее смотреть.

МОРИС. И ты мог бы разозлиться на меня? Я способен пойти и убить твою жену…

ЛЕФРАН. Хорош бы ты был при виде текущей крови. Для этого нужно прежде иметь ее в собственных жилах.

МОРИС. Главное – это подходящая физиономия. Вот моя…

ЛЕФРАН. Если б ты только ее видел! Должно быть, отлита в той же форме, что и Зеленоглазый.

МОРИС (почти теряя сознание). Ох, Жюль, не говори так, а то я хлопнусь в обморок. Ты ведь не станешь отрицать, что я самый красивый парень в крепости. Приглядись хоть немножко к хорошенькому самцу! (Он делает прежний жест, как бы отбрасывая со лба прядь волос. Все так же замирает, но действительно видно, что он хорошенький негодник.) С такой мордашкой я что угодно могу себе позволить. Даже когда я невиновен, все считают, что я виноват. Потому что я красив. Из газет всегда вырезают лица вроде моего. Ну что, Жюль, годится для твоей коллекции? Богатые тетки с претензиями сходят по таким с ума. Тут уж действительно кровь потечет. Да и слезы. А всем ребятам сразу же хочется поиграть ножичком. Вот праздник-то будет. На улицах будут танцевать. Четырнадцатое июля, наверное, вроде того, да?

ЛЕФРАН. Дрянь!

МОРИС. Но дрянь драгоценного, белого металла! А потом мне стоит только превратиться в розу, и меня обязательно подберут! В розу или в барвинок. В маргаритку или львиный зев. Тебе же никогда не добиться такого изумительного результата. Стоит только взглянуть на тебя. Ты не создан для этого. Но я вовсе не хочу сказать, что ты невинен, я вовсе не утверждаю, что как грабитель ты никуда не годишься, однако преступление – это нечто совсем другое.

ЛЕФРАН. Что ты об этом знаешь?

МОРИС. Я все знаю. Меня принимали все мужчины, настоящие мужчины. Я еще молод, но у меня уже есть их дружба. А у тебя нет. Ты не нашей породы. И никогда не будешь таким. Даже если прикончишь человека.

ЛЕФРАН. Ты просто увлечен Зеленоглазым. Он стал для тебя просто наваждением!

МОРИС (все более откровенно провоцируя его, но теперь уже отбросив всякое кокетство). Неправда! Я, может, и не помогаю ему так, как хотел бы помочь, но вот ты, – ты сам хотел бы, чтобы он тебе помог.

ЛЕФРАН. В чем же?

МОРИС (внезапно приходя в ярость). В чем? Вспомни, какое у тебя было лицо, когда надзиратель нашел все эти фотографии убийц у тебя в матрасе. Что ты с ними делал? Зачем они тебе были нужны? У тебя они были все! Все! И фотка Соклея, и фотка Вейдмана, и Ваше, и Солнечного Ангела, и уж не помню, кого еще. В отличие от тебя, я не помню их всех наизусть. Что ты с ними делал? Служил им мессу? Молился им? Эй, Жюль, похоже, что ночью, на своем матрасе, ты их поливал бальзамом.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Не ругайтесь. Если вы еще собираетесь прикончить мою жену, тяните жребий.

ЛЕФРАН И МОРИС (вместе). Зачем? Не стоит!

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Тяните жребий. Я остаюсь здесь хозяином. Судьба укажет нож, но палачом все равно буду я.

ЛЕФРАН. Ты просто шутишь, Зеленоглазый.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Разве похоже? За кого вы себя держите? Будьте же внимательны к тому, что произойдет. Осмотрительны. Вы решились? Вы и впрямь решились прикончить мою жену? Тогда нужно действовать быстро. Остерегайтесь. Удар палкой – и один из вас упадет. (Кладет свой кулак на плечо Мориса.) Это будешь ты? Мы еще сделаем из тебя маленького убийцу?

МОРИС. Ты на меня больше не сердишься?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Мы тут все измучились от нехватки воздуха, не заставляй меня слишком напрягаться. Я просто объясняю вам. По-отечески. Я просто говорю, что нужно следить за собой, потому что такие минуты ужасны. Они ужасны как раз потому, что так сладки. Вы меня понимаете? Это слишком сладко.

МОРИС. Что слишком сладко?

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (произносит весь монолог очень мягким, очень нежным голосом). По этим признакам легко заранее угадать катастрофу. Я-то сам уже не стою у края. Я падаю. Я же вам сказал: сам я больше ничем не рискую. И Зеленоглазый нас всех еще посмешит: я падаю так мягко, то, что заставляет меня падать, так нежно, что из вежливости я даже не сопротивляюсь. В день преступления… Ты слышишь? В день преступления все было так же. Вы слышите меня? Это ведь вас интересует, господа. Я говорю: «в день преступления» – и мне не стыдно! Кого вы еще знаете в этой крепости, на всех ее этажах, кто мог бы подняться и встать вровень со мной? Кто еще так же молод, как я? Кто остался так же красив после такой беды? Я говорю: «в день преступления»! В этот день, все больше и больше, пока…

ЛЕФРАН (мягко)…Не испустишь дух.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Люди становились все вежливее со мной. Мне даже показалось, что человек на улице поздоровался со мной, приподняв шляпу.

МОРИС. Зеленоглазый, успокойся.

ЛЕФРАН (обращаясь к Зеленоглазому). Продолжай. Рассказывай.

МОРИС. Нет, стой. То, что ты говоришь, возбуждает его. Это его захватывает. (Обращаясь к Лефрану.) Ты просто питаешься бедами других.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ (растолковывая им или попросту не вполне понимая сам). Я же вам объясняю. Он приподнял свою шляпу. Вот начиная с этого все и…

ЛЕФРАН (неумолимо). Точнее.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ …все и пришло в движение. Мне нечего было больше делать. И потому было так необходимо, чтобы я кого-нибудь убил. Теперь ваша очередь. Один из вас прикончит мою жену. Только будьте внимательны. Я все для вас подготовил, я даю вам шанс. Со мной-то уже покончено. Я как пенсионер, который отправляется в мир соломенных шляп и пальмовых рощ. Вы сами увидите – начать новую жизнь легко. Я понял это с той самой минуты, когда убил эту девочку. Я осознал и опасность, но, к счастью, лишь потом. Понимаете? Опасность оказаться в шкуре другого человека. И мне стало страшно. Мне захотелось вернуться назад. Остановись! Невозможно! Я прилагал усилия. Бегал взад и вперед. Кривлялся и мучился. Я испробовал все обличья, чтоб только не становиться убийцей. Пробовал быть собакой, кошкой, лошадью, тифом, столом, камнем! Я даже пытался стать розой! Не смейтесь. Я делал все, что мог. Я корчился. Люди будут говорить, что я был не революционером, а конвульсионером. Я хотел вернуться назад во времени, отменить то, что сам сделал, вернуться к жизни до преступления. Вернуться к легкости, – да только вот тело не пускало. Я попробовал еще раз, – не выходит! А вокруг меня всем было наплевать. Никто и не подозревал об опасности, – до того самого дня, когда все вдруг всполошились. А как я плясал! Если б вы видели, как я плясал! О, ребята, я плясал так уж плясал!

Здесь актер должен сымпровизировать нечто вроде коротенького танца, бурлескного, если получится, – и одновременно трогательного; танец показывает, как Зеленоглазый пытался вернуться назад во времени. Все так же молча он корчится в конвульсиях. Он пытается танцевать, кружась вокруг собственной оси. Морис и Лефран внимательно наблюдают за всеми его усилиями. Потом он продолжает монолог.

Ничего не вышло. Я не могу ни читать, ни писать, ни танцевать, ни вернуться назад во времени. Вот дерьмо! (Танцуя.) А все-таки плясал! Потанцуй со мной, Морис.

Подхватывает его, держа за талию, делает несколько па вместе с ним, но тут же отталкивает партнера прочь.

Убирайся к черту! Ты танцуешь как пьяная девка, вихляя бедрами!

Продолжает танцевать, кружась. Наконец, сбив дыхание, актер останавливается.

А я все-таки танцевал! Ну, понятно, меня стали искать. Меня заподозрили. А потом уж все произошло само собой. Я делал именно те поступки, которые вели меня самой гладкой дорожкой на гильотину. Теперь я спокоен. И я сам должен обеспечить вашу судьбу. Вы будете тянуть жребий. (Обращаясь к Лефрану.) Боишься? Ты к этому привыкнешь. Надо подходить к каждой идее, разбирая, в чем от нее прибыль. Вначале мне было страшно от самого себя. А теперь я нравлюсь себе! А вам я разве не нравлюсь?

МОРИС (обращаясь к Зеленоглазому). Ты его волнуешь. Он как листок козлобородника.

ЗЕЛЕНОГЛАЗЫЙ. Отдайтесь на волю течения. Отдайся течению, Жюль. Ты всегда найдешь кого-нибудь, кто протянет тебе руку. Может, даже Снежок, если меня уже здесь не будет. Ты все больше сдаешь. Ты не способен так прекрасно держаться, как Морис. Может, я даже предпочел бы, чтоб это был ты.