© Прокошев Н. Н., текст, 2013

© Федоров С. Ф., илл., 2013

* * *

Посвящается Наталье и Николаю

XXIX. Об испытании тех, кто желает вступить в этот Орден

Тому, кто желает вступить в это честное братство, должно дать испытательный срок, достаточный, чтобы он понял и познал все тяготы, ожидающие его на службе Ордену, а братья могли узнать характер его, если только не желает он избежать этого испытательного периода и поручитель его согласен, в каковом случае ему должно принести обет полного послушания. Затем комтур или священник должны дать ему плащ с Крестом, освященный простым благословением и окропленный святой водой, ибо получает он одеяние Ордена с Крестом и ничто более не отличает его от тех, кто пришел в Орден ранее его.

Устав братьев Госпиталя Св. Марии Германской в Иерусалиме

Пролог

Пруссия, лето 1409 года

Бледный, призрачный свет луны, нависшей над громадиной орденского замка в Кёнигсберге, слабо пробивался сквозь прутья решетки на узком окне. Это тусклое сияние, будь оно даже в тысячи раз ярче и теплее, вряд ли смогло бы согреть узника темного и сырого каземата, уже долгие часы безразлично глядевшего на пепельный шар.

На рассвете Гектора Бронте, потомственного прусского дворянина, должны были казнить. От его руки погиб не кто иной, как брат Тевтонского ордена. Одного этого чудовищного злодеяния было вполне достаточно, чтобы отправить преступника на эшафот. Но впридачу присовокупились и прошлые нелады Гектора с законом. Бельмом на глазу духовной организации, безраздельно властвовавшей в средневековой Пруссии вот уже полтора века, вечно пьяный прусс стал уже давно.

Минувшие три месяца хмельной Бронте практически жил в конвентхаузе^[1]. Постоянные драки, хулиганства, бесчинства и мелкие кражи любому другому гражданину – немцу ли, поляку, литвину – стоили бы нескольких лет колодок. Да только провинностями всех пруссов занимался непосредственно орден, зачастую проявлявший, как и подобает божьему слуге, милосердие к коренному народу. Тем не менее всякому терпению рано или поздно приходит конец.

Однажды во время очередной попойки в «Рыжем петухе» прусс заметил, как один из тевтонов, изрядно надравшись, стал нагло приставать к служанке, разносившей пиво. Возмутившись безобразным поведением рыцаря, которому, согласно принятому обету целомудрия, следовало вести себя более сдержанно, Гектор сделал замечание. Не удосужившись ответить, пьяный брат схватил первую попавшуюся табуретку и попытался приложить ею прусса по голове. Завязалась потасовка.

Поскольку пиво в тот день отпускали за полцены по случаю приближения праздника Вознесения Господня, в кутерьму ввязались и прочие посетители трактира. В воздух легко, словно щепки, взмыла мебель, миски и кружки разлетелись в стороны, как крохи хлеба голубям, какие бросает радостный мальчишка. Треск костей, глухие удары кулаков и жуткую брань вдруг заглушил отчаянный вопль той самой служанки, послужившей причиной сыр-бора.

Прикрывая рукой рот, с перекошенным от ужаса лицом девушка в сдвинутом набекрень чепце, забрызганном топленым салом, указывала в центр обеденной залы. Там, покачиваясь, с удивленным выражением на лице держался за живот тевтон – зачинщик беспорядка. Через три секунды он с грохотом рухнул на спину, успев повалить вскинутыми руками всю посуду на соседних столах. Жидкий фонтанчик крови из колотой раны божьего слуги постепенно заливал его белый кафтан.

Три десятка голов одновременно повернулись в сторону изрядно помятого Гектора. Сначала он не понял, чем заслужил всеобщее внимание, но, опустив глаза, едва не намочил штаны от испуга. Оказывается, Бронте сжимал окровавленный нож. Воцарилась напряженная тишина. Орудие убийства резко выпало из мокрой ладони, а в дверях трактира стремительно сверкнули пятки дворянина.

В связи с тем что прусс не просыхал третий день, он не мог составить четкий план отхода. Да что там – ноги в конце концов заплелись, и его обмякшее тело само упало в любезно подставленные руки стражи. Через четверть часа, несмотря на громкую ругань и вялое сопротивление, Гектора бесцеремонно водворили в темную, сырую и холодную камеру тюрьмы орденской крепости.

Как же такое могло случиться? Ведь еще каких-то полгода назад все было иначе. Торговые дела, которые Бронте вел вместе со своим дядюшкой, шли в гору, пока в один прекрасный момент тот бесследно не исчез, оставив племяннику лишь кучу долгов, тяжким бременем свалившихся на его плечи. Жизнь с того момента показала Гектору иную, чрезвычайно неприглядную, сторону. Куча непривычных и порой невыносимых обстоятельств сыграла свою роковую роль и опустила прусского дворянина на самое дно кёнигсбергской жизни.

Две недели, пока шло расследование, протянулись как два года в мрачных застенках, и, когда наконец ему сообщили, что назавтра на виселице подготовили свободное местечко, Гектор даже испытал некоторое облегчение. В конце концов, он сам виноват: незачем было дожидаться такого бесславного завершения разгульной жизни. Надо было давным-давно бежать куда-нибудь в Наварру или даже княжество Рязанское. Но что толку попусту горевать – ведь петля уже маячит перед красными от нервного напряжения глазами, а палач вот-вот выбьет бочку из-под ног.

– Ну что, Пес, неохота подыхать? – Гектору показалось, что его сознание в ожидании смерти начало играть с ним злую шутку, ведь этот голос не мог быть голосом другого человека. – Да ты не крути башкой, не крути.

– Кто это? – сухую глотку Пса моментально разорвал кашель – это были первые сказанные им за две недели слова, из-за чего пересохшие губы и язык отказывались слушаться. – Откуда знаешь мое прозвище? Ты кто такой?

– Любая собака в городе знает твое прозвище. Благодаря им ты, кстати, его и получил.

Действительно, голос не ошибался, поскольку Гектор только и делал, что слонялся по улицам, подобно бродячим собакам, поэтому во всей округе его иначе и не называли. Но что-что, только собственная репутация, а уж тем более внешность, его как раз мало заботили, особенно учитывая сложившуюся весьма непростую обстановку.

На самом деле Гектор-Пес был вполне симпатичным малым, двадцати восьми лет, высокого роста, правда, скорее жилистым, чем атлетического сложения. Правильные черты лица подчеркивали некогда аккуратные усы и бородка, в тюрьме превратившиеся в грязные скомканные клочья, напоминающие свалявшуюся шерсть собаки. Густые темно-русые волосы стали больше походить на затасканную и почерневшую от грязи метлу, нежели на достойную уважения шевелюру.

– Необязательно разговаривать вслух. – Теперь осужденный понял, что голос этот он слышит не ушами, чужие слова, как мысли, сами появляются в его мозгу. – Я тебя и так прекрасно понимаю, поверь мне.

– Видать, я и вправду рехнулся, если в мою башку лезут посторонние голоса, – на этот раз Гектор не стал произносить фразу вслух.

– Нет, Пес, пока еще ты в своем уме, хотя, если посмотреть, – такого начудил…

– Я не пойму, кто ты такой и какого черта тебе от меня надо?

– Ах да, прошу извинить мои манеры, – в бесстрастном голосе появились насмешливые нотки, – меня зовут Бэзил. Я могу протянуть тебе руку помощи, правда, ты ее не увидишь, но зато почувствуешь. Интересует?

– Ну вот – доигрался, теперь меня взаправду посещают демоны. Или ангелы? Черте что. И чем же я обязан такой чести, уважаемый призрак Бэзил. Ты ведь призрак, верно? – от раздражения Гектор сплюнул.

– Пусть будет так. В общем, слушай – завтра тебе необязательно умирать. Всегда успеется. Я предлагаю меня выслушать. Конечно, ты вправе отказаться, но с рассветом сюда зайдет очень неприветливый тип. Этакий Харон…

– И чем же ты можешь мне помочь? – Где-то далеко-далеко, в подсознании, у Гектора слабым огоньком затеплилась надежда.

– Помочь себе можешь только ты сам, Гектор. Я лишь твой проводник, – голос Бэзила, не принадлежавший ни мужчине, ни женщине, заставил заклятого скептика и атеиста Пса судорожно сглотнуть слюну. – Мое предложение заключается в следующем: я помогу тебе отсюда выбраться, а за это ты пообещаешь выполнить семь моих поручений.

– Вообще-то ради своего спасения я готов выполнить хоть тысячу поручений, но, сдается мне, удрать из этой темницы не поможет никто. Разве что сейчас из земли до неба вырастет лестница, как в сказке.

– Во-первых, те задания, которые ты должен будешь выполнить, несравнимы ни с чем из того, что ты можешь себе представить. А во-вторых, выбраться из этого склепа проще, чем высморкаться. Только, если ты согласен, твердо пообещай, что сделаешь все, о чем я намереваюсь тебя попросить.

– Даю слово дворянина. Ты, главное, поскорее меня освободи, а я в долгу не останусь, – широкая улыбка расползлась по лицу Пса, насколько позволяли потрескавшиеся губы.

Жажда жизни овладела Псом как никогда раньше, и поэтому он уверенно пообещал Бэзилу сделать все что потребуется. Ну что такого может ему поручить этот тщедушный дух? Молиться трижды в день за спасение душ всех правоверных? Подавать милостыню нищим на паперти? В конце концов, всегда можно будет отказаться – не зашвырнет же он его обратно в этот треклятый каменный мешок.

Как только Пес согласился на условия невидимки, то с удивлением обнаружил, что чувство голода и жажды бесследно исчезли, в мускулах невесть откуда взялась прежняя сила, а ссадины и ушибы перестали ныть. Он распрямился, насколько позволял низкий потолок, и с хрустом размял конечности.

– Ну что, Псина, полегчало? Обратного пути уже нет, я тебя предупредил.

– Да-да, я понял, – торопливо закивал Пес. – Ну и как отсюда выбираться? Башкой стены пробивать?

– Совсем головушку не жалко, а вдруг пригодится еще? То место, где ты сейчас находишься, служит хозяйственным нуждам многоуважаемых братьев. Однако строителям не подвезли вовремя известняк, глину и песок, поэтому один участок в стене они просто заложили не промазывая. – При этих словах надежда полноправно утвердилась в сознании Гектора, и он внутренне возликовал. – Видишь, сзади тебя из стены немного выпирает кирпич?

Неожиданно в темноте то место, куда указал Бэзил, стало отчетливо видно Гектору, как если бы он обладал даром ночного видения. Не переставая удивляться чудесам, узник осторожно вытащил кирпич и как можно тише положил его на пол. Через десять минут прусс разобрал достаточную, чтобы в нее пролезть, щель в стене. Оглядев на прощание свою камеру и сплюнув на пол, Пес аккуратно втиснулся в проем.

Помещение прежнего зернохранилища, где в одной из комнат обустроили тюрьму, находилось в юго-восточной части внутреннего двора крепости, единственные замковые ворота Оберес Тор – в верхней части восточной стены. Выходило, что Псу пришлось бы бежать до ворот по открытой местности не менее ста шагов. Часовые на стенах обязательно бы заметили беглеца и забили тревогу, не говоря о привратниках, постоянно дежуривших у главного въезда.

Из кёнигсбергской крепости в Альтштадт^[2] вела также маленькая калитка в правом углу южной стены. Пес мог незамеченным вдоль стены пробраться к выходу, но и там всегда стоял стражник, да к тому же ночью калитка постоянно была закрыта. Ее открывали только для срочного сообщения с крепостью. Маленькой лазейкой пользовались в основном почтовые гонцы и сборщики налогов, регулярно посещавшие замок в любое время суток.

Осторожно осмотревшись по сторонам, Гектор, крадучись, обогнул недавнее место заключения и через несколько секунд оказался в нешироком проеме между стеной тюрьмы и стеной, окружавшей крепость. Где-то наверху в окнах замка горели огни, слышались отдаленные голоса и смех, а звуки стрекотавших насекомых потихоньку возвращали Гектора к жизни на воле. Он полной грудью вдохнул свежий ночной воздух и, прищурившись, ухмыльнулся луне. От свободы его отделял только привратник, задремавший в столь поздний час у спасительной калитки.

– Ну и что делать дальше? Ты наделишь меня даром проходить сквозь стены?

Времени у прусса с каждой минутой оставалось все меньше: скоро наступит рассвет.

– И правда, твоей бестолковой башкой только кирпичи ломать, – Бэзил не переставал насмехаться. – Внимательно посмотри под ноги, увидишь там полуразобранную бочку. Оторви одну доску покрепче.

– И что, я на ней, как на метле, должен перемахнуть через стену? Или, может, я сыграю на ней, словно на дудке, и ко мне прилетит волшебная фея?

– Были у меня, конечно, подозрения, что ты слабоумный, но чтоб настолько… Все гораздо проще: этой доской ты оглушишь охранника, заберешь ключи и помчишься как можно дальше.

Оглушить охранника? А впрочем, как еще можно отсюда выбраться? Только вдруг стражник не спит? Как к нему подойти, духу-то легко – он невидимый, а вот человек не умеет ни летать, ни становиться прозрачным. То место, где скрывался Пес, находилось в кромешной темноте, и заметить беглеца никто не мог. Привратника тоже не было видно, пришлось идти наудачу.

Крепко сжимая взмокшей рукой сосновую доску, Гектор бесшумно приближался к цели. Вскоре беглый прусс увидел сидящего на табуретке возле калитки и опирающегося на копье привратника. Голову страж склонил к груди – спал он или нет, поди разбери. Чтобы проверить, Пес тихонько свистнул – охранник не пошевелился. Тогда он свистнул погромче – охранник не реагировал. Гектор еще раз осмотрел стены наверху – как будто никого. Набрав побольше воздуха, узник в четыре прыжка оказался возле стражника.

Действовать следовало стремительно – привратник мирно посапывал, шевеля губами. Взгляд Пса сразу же упал на сыромятный ремень, на котором болталась увесистая связка ключей. Прусс отложил доску в сторону и хотел было отцепить пояс стражника, как тот открыл глаза и, моментально сообразив, что происходит, выхватил длинный кинжал. Но пустить в ход его не успел – Гектор оказался проворнее.

Схватив с земли палку, узник огрел привратника по голове так, что она с треском разлетелась на две части. За сломанной доской на брусчатку рухнул и оглушенный страж. Осмотревшись и не обнаружив никакой видимой угрозы, Пес быстрым движением стянул с распластавшегося сторожа ремень.

– Сейчас начнешь греметь и лязгать, – Бэзил торопился не меньше беглеца. – Вон тот ключ – черный, короткий, с одним отворотом.

– Да уж разберусь как-нибудь без твоих советов.

Лихорадочно подобрав нужный ключ и отперев калитку, Гектор, будто призрак, растворился в темноте.