The Summer They Never Forgot © 2014 by Kandy Shepherd
«Незабываемое лето» © ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015
© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2015
Свой тридцатый день рождения, совпавший с днем, когда мужчина, с которым она прожила два года, женился на другой, Сэнди Адамс встретила с твердым решением убежать. Ну, не в прямом смысле, а найти новые виды на будущее.
Первый шаг – к черту Сидней! Она направится за тысячу километров к югу, в Мельбурн.
Она ехала по живописной дороге – старому шоссе Принс-Хайвей – и думала о том, какая кругом красота – самая лучшая природа во всем Новом Южном Уэльсе[1].
Ехала и повторяла про себя: «Одинокая и счастливая». Если повторять это много раз, то начинаешь в это верить.
Где-то между приморским городом Киама и старинной деревушкой Берри Сэнди свернула на своем маленьком светло-зеленом «фольксвагене-жуке» на обочину и позволила себе пару минут размяться. Как же восхитительны пологие холмы и голубой простор Тихого океана! Дух захватывает. Она снова села в машину: на февральской жаре долго не простоишь.
Из сумочки она извлекла новую записную книжку – подарок на день рождения от пятилетней племянницы. На обложке была фея в розовом наряде с блестками на крыльях. Эти блестки обсыпали все содержимое сумки. К записной книжке прилагалась ярко-розовая ручка. Сэнди долго и задумчиво покусывала кончик ручки. Потом озаглавила страницу «Решения в тридцатый день рождения» и начала писать розовыми чернилами: «1. Убраться как можно дальше от Сиднея. 2. Найти новую работу и быть самой себе начальником. 3. Найти доброго, интересного мужчину без душевных закидонов, который будет любить меня так же, как я буду любить его, и который захочет завести семью и много-много детей».
Сэнди зачеркнула «много-много детей» и написала «троих детей», затем добавила: «двух девочек и мальчика». Подумав, она решила уточнить: «Мужчину, который ни в коем случае не будет похож на скрягу Джейсона». Она дважды обвела слово «скряга» и закончила, поставив число и подпись.
Она любила составлять списки. Прямо сейчас у нее три цели. Вот доберется до места назначения и тогда определится с дальнейшим.
Сэнди спрятала записную книжку и вывела машину на шоссе.
Спустя час сельский пейзаж сменился бушлэндом[2], а по обочинам дороги замелькал эвкалиптовый лес.
Плечи заныли от усталости. Неплохо бы сделать остановку и перекусить. Увидев указатель на Дольфин-Бэй[3], она недолго думая повернула налево.
Она собиралась остановиться в каком-нибудь городке на взморье, чтобы поесть и искупаться. О тихом Дольфин-Бэй она не вспоминала много лет. Девочкой она часто проводила с семьей каникулы в курортных городках, но одно лето, когда семья в первый раз отдыхала в Дольфин-Бэй, стало поворотным в ее жизни.
Сэнди было восемнадцать, и она влюбилась в Бена Моргана, красавца блондина, который занимался серфингом. Высокий, весь состоящий исключительно из мускулов и с чарующей улыбкой. Умереть можно, глядя на него. Он волновал ее, и с ним было весело. И в то же время он был настоящий друг, на которого можно опереться, который поддержит. Она и не мечтала встретить такого мальчика.
Они целовались. Первые жаркие поцелуи будоражили и снились ей спустя много лет.
Может, затормозить и повернуть обратно? Слишком много было сладких и горьких воспоминаний о том лете. Разумно ли снова в них погружаться даже ненадолго?
Но неужели ей будет так уж больно остановиться на ланч в Дольфин-Бэй? В конце концов, у нее день рождения и она давно не ела как следует. Да она вообще может остановиться на ночь в пансионе Моргана.
Сэнди нажала ногой на педаль акселератора.
Пока она петляла по главной улице, которая тянулась между магазинами и пляжем, энтузиазма у нее поубавилось. Она не была в Дольфин-Бэй двенадцать лет и теперь едва узнавала это место. Сэнди припарковалась недалеко от справочного киоска и пошла вперед, пытаясь сориентироваться. Бухта, скалы, маленькая безопасная гавань. Вроде все как раньше: прогулочные катера и рыбацкие лодки подпрыгивают на воде, типично австралийский старый паб с железными балкончиками.
Вот чего не было, так это старого каменистого мола. Вместо него Сэнди увидела новый гладкий пирс и пристань с прокатными конторами для лодок и дельфинарием, украшенным большим стеклянным дельфином. Поблизости ряд дорогих магазинчиков. Рыбная закусочная, где они с сестрой ели жареную рыбу с картошкой на пропитанной уксусом бумаге и препирались из-за последнего кусочка, была снесена, а вместо нее построили современное кафе. А универсам превратился в модный бутик.
Хотя уже был февраль и школьные каникулы закончились, народу хватало. Люди прогуливались, глазели на витрины и ели мороженое в вафельных стаканчиках. Помнится, раньше столько народу в Дольфин-Бэй она не видела.
Тут Сэнди увидела на пешеходной дорожке прежние мусорные урны в форме дельфина с широко открытым ртом и исподтишка погладила мордочку одного дельфинчика.
– Замечательно, что ты еще здесь, – прошептала она.
Оглядевшись, Сэнди заметила, что, несмотря на современные ухищрения, все торговые точки до сих пор так или иначе использовали мотивы дельфинов, начиная от афиш и кончая резными деревянными навесами.
И наверняка пансион Моргана не изменился.
Дом был построен в двадцатых годах, построен беспорядочно, из обшивочных досок, но наверняка есть какой-нибудь охранный документ, поскольку дом является частью городской истории.
Сэнди вспомнила, каким был пансион в то волшебное лето. Ставни на окнах, голубые и фиолетовые гортензии в саду, песчаный теннисный корт, где они играли с Беном.
Вокруг залива тянулся потрясающий пляж. К нему проходили по дощатому настилу для прогулок. Когда Бен занимался серфингом, скользя по волнам подобно загорелому юному богу, на пляже всегда собиралась целая компания визжащих от восторга девчонок. Сэнди не входила в их число. Она стояла в сторонке, не смея даже мечтать, что он взглянет на нее как на женщину, а не как на гостью в пансионе его родителей. Каково же было ее удивление и радость, когда он выбрал ее. И тогда для Сэнди по-настоящему засияло солнце.
– Пансион Моргана? – переспросила женщина в справочном киоске. – Понятия не имею, милочка.
– Старое деревянное здание в северной части залива, – подсказала Сэнди.
– Там только отель «Гавань». Это современный отель и стоит там ровно столько, сколько я живу в городе.
Сэнди поблагодарила и, немного смущенная, отошла.
У нее перехватило дыхание, когда она увидела роскошный модерновый отель на месте очаровательного старого деревянного пансиона. Сооружение из бетона и стали. Старый дом напоминала лишь остроконечная крыша.
Отель «Гавань»? Она назвала бы его отель «Уродство». Но там наверняка есть кондиционер и приличный ресторан. Подходящее место для ланча в одиночестве, чтобы отметить свое тридцатилетие. Сэнди стояла на ступенях, ведущих с пляжа к отелю. Она закрыла глаза, вдохнула соленый воздух, почувствовала тепло, поднимавшееся от песка, услышала плеск воды у края волнореза и почти представила себе, что все точно так же, как было тогда.
Почти.
В ресторане кругом стекло, металл и модный дизайн. Как не похоже на столовую в старом пансионе с разрозненными деревянными стульями, поцарапанными столом и кучей коробок с играми, которыми после обеда развлекались гости.
Сэнди выбрала столик в углу подальше от бара и села. Она сняла шляпу и сунула в сумку, но солнечные очки оставила: за темными стеклами она чувствовала себя увереннее. Более защищенной.
Она не позволит даже капли жалости к себе, когда в одиночестве отмечает свое тридцатилетие, а в это время Джейсон готовится идти к алтарю.
Сэнди просматривала меню, когда услышала раскат мужского смеха со стороны бара. И вдруг сердце у нее подпрыгнуло: она узнала этот смех. Ни один другой мужчина на свете не мог так смеяться.
Густой. Теплый. Незабываемый смех.
Бен.
Она боялась посмотреть в его сторону. Боялась разочароваться. Что ей делать? Может, встать и сказать «привет» первому мужчине, который завладел ее сердцем? Или надеть шляпу и незаметно выскользнуть из ресторана?
Сэнди сняла темные очки – пальцы немного дрожали – и медленно подняла голову. Она затаила дыхание, кровь отлила от лица. Он стоял к ней в профиль, но это был Бен Морган. Широкоплечий, возвышающийся над другими мужчинами в баре. И так же красив, как и в тот день, когда они сказали друг другу «до свидания». На нем были шорты и рубашка поло вместо шорт для серфинга с гавайским рисунком и майки, которые он носил в девятнадцать лет. Он казался более мускулистым, возмужал.
Но… он все тот же Бен.
Он что-то сказал парню, стоящему с ним рядом, и снова рассмеялся, когда тот ему ответил. Сейчас, как и тогда, он был в центре внимания.
Заметил ли он ее взгляд или нет?
Он вдруг обернулся. Их глаза встретились, и он застыл. В его лице ничто не дрогнуло, не показало ей, что он ее узнал.
А у Сэнди было такое ощущение, что в зале все куда-то исчезло, стих звон посуды и бокалов, гул разговоров.
Бен повернулся к мужчине, с которым разговаривал, что-то сказал ему, а затем опять перевел свой взгляд на нее. На этот раз с улыбкой.
Он шел к ее столику уверенным спортивным шагом. А она, словно загипнотизированная, смотрела на него, отмечая все изменения в нем за двенадцать лет. Широкие плечи, сильное, поджарое тело. Мальчик превратился в мужчину, взрослого и очень сексуального.
Он подошел к ней так быстро, что она не успела встать со стула.
– Сэнди?
Голос, который она так давно не слышала, был низким, густым. Как тогда. Уже в девятнадцать лет у него был мужской голос, и, хотя он всего на год старше ее, он казался намного взрослее, чем она в восемнадцать.
Надо поздороваться, но… язык прилип к нёбу. Сэнди кашлянула. О ужас! Она не в состоянии даже выдавить «привет».
– Может, ты теперь Александра?
Он помнил. Помнил, что ее отец настаивал, чтобы Сэнди называли полным именем Александра. Но Бен решил, что Александра – слишком длинно, и называл ее так, как она предпочитала. С того лета она для всех стала Сэнди. За исключением, разумеется, родителей.
– Кто это – Александра? – сказала наконец она и, изобразив удивление, оглянулась.
Бен засмеялся. Засмеялся искренне, словно действительно рад ее видеть. И нервозность, смущение немного прошли.
Она поднялась со стула. Круглый столик – барьер между ею и мужчиной, который двенадцать лет назад был для нее всем. Мужчиной, которого она уж не надеялась снова увидеть.
– Как приятно встретить тебя, Бен, – сказала она. Голос все равно прозвучал сдавленно.
Она смотрела в его красивое, с волевым подбородком лицо, в глаза, синие-синие, словно летнее небо в полдень. Его волосы были коротко подстрижены. Теперь его можно было назвать темным блондином, в отличие от выгоревшей на солнце копны, – тогда она считала его прическу очень модной. Вокруг глаз наметились морщинки, а на верхней губе – крошечный шрам, которого раньше не было.
Но все равно в этом мужчине ей виделся мальчик.
– Я тоже рад, – произнес Бен. – Я сразу тебя узнал.
– И я тебя сразу узнала.
Что он увидел, глядя на нее? Какие события последних лет отпечатались на ней?
– Ты отстригла волосы, – сказал он.
– И ты тоже, – ответила Сэнди, и Бен улыбнулся.
Она машинально дотронулась до головы. Конечно, он заметил. В то лето ее длинные каштановые волосы были ниже талии. Он заставил ее дать слово, что она ни за что на свете не изменит прическу. А теперь у нее модная короткая стрижка, волосы взбиты на затылке и осветлены.
– Но во всем остальном ты не изменилась, – добавил он. – Просто повзрослела.
– Приятно это слышать, – улыбнулась Сэнди, прекрасно сознавая, насколько она отличается от девочки, какой была тем давним летом.
– Не возражаешь, если я присяду? – спросил он.
– Конечно. Я просто хотела что-нибудь выпить.
Она снова опустилась на стул. Бен сел напротив.
Когда он садился, его крепкие загорелые ноги коснулись ее ног. Она не отодвинулась. От этого легкого касания, пусть секундного, у нее по телу пробежали мурашки. Сэнди с трудом сглотнула слюну.
Она всегда думала, что Бен Морган – самый красивый мужчина из всех, кого она когда-либо встречала. За двенадцать лет ее мнение не переменилось.
На столе перед Сэнди лежало раскрытое меню.
– Вижу, ты решила начать с десерта, – сказал Бен и улыбнулся такой знакомой улыбкой.
– Вообще-то я выбирала салат, – соврала Сэнди.
– Да ну? – шутливо произнес он.
Он ее поддразнивает, как делал это раньше.
– Ты прав, – сказала она и улыбнулась. – Старые привычки долговечны. Малиновое пирожное с шоколадной глазурью очень привлекательно. – Она ни за что не признается, что праздничного торта на день рождения у нее нет.
– Это пирожное такое вкусное, что ты захочешь повторить.
«Как ты любила делать раньше».
Недосказанные слова повисли между ними в воздухе. Их глаза встретились. Она первая отвела взгляд.
Бен сделал знак официанту. Когда он поднял руку, Сэнди едва не ахнула: на ладони выступали уродливые шрамы. Что случилось? Поранился на рыбной ловле?
Она быстро отвернулась:
– Это было…
– Было давно? – закончил за нее он.
– Да. Я думала о тебе как раз минуту назад и спрашивала себя…
Она чувствовала, что краска поднимается по шее и заливает щеки. Когда она шла от справочного киоска к отелю, то разве не вспоминала, как Бен целовал ее много лет назад? Не вспоминала, как они лежали в обнимку на песке в тени сарая, где Морганы держали свои лодки? А обещания, которые они давали друг другу в перерывах между жаркими поцелуями? Обещания, в которые она верила. Очень верила.
Сэнди вновь ощутила себя неуклюжей и неловкой, как в тот вечер, когда в первый раз танцевала с ним в серфинг-клубе. Она поверить не могла, что Бен Морган выбрал ее из всех девушек, которые посещали местные клубы. После второго танца он спросил, остался ли у нее бойфренд в Сиднее. Когда она отрицательно покачала головой, он улыбнулся:
– Значит, мне не придется ехать в Сидней, чтобы отбить тебя у него.
У Сэнди тогда от радости закружилась голова.
К их столику подошел официант.
– Что тебе заказать выпить? – спросил Бен.
– Хм, колу без сахара, пожалуй.
Что с ней творится? Почему она так нервничает?
В то лето ей всегда было спокойно с Беном, она держалась естественно. А в Сидней вернулась совсем другой девочкой, не похожей на ту, что приехала в Дольфин-Бэй на каникулы.
Хватит. Она должна успокоиться. Перед ней тот же самый Бен. Он стал старше, но все равно это Бен. И держится так же непринужденно, как и мальчик, в которого она влюбилась. Такой же, за исключением – она вздрогнула – ужасных шрамов на руках.
– Ты не поверишь, но я в первый раз с того лета приехала сюда, – сказала Сэнди, глядя прямо ему в глаза. Она вспомнила, как шутила, что зря такие красивые голубые глаза достались мужчине, а не ей. И что с радостью поменялась бы с ним. У нее-то самые обычные, карие.
А помнит ли он те моменты? Долгие разговоры о том, чем они собираются заниматься, о планах на будущее, о радужных надеждах? Сколько же в них было юношеского оптимизма. А твердое намерение не допустить, чтобы расстояние между Дольфин-Бэй и Сиднеем разделило их навсегда?
Если Бен и помнил все это, то по его виду не скажешь.
– Так что же заставило тебя вернуться? – спросил он.
Вежливый, ничего не значащий вопрос. Такой вопрос можно задать старому знакомому, тому, кого давно не видел и кто неожиданно появился в городе.
– Солнце, серфинг и дельфины? – в тон ему беспечно предположила Сэнди.
Бен улыбнулся:
– Серфинг, как всегда, замечательный, и дельфины все еще здесь. Но должно быть что-то еще, что привело в нашу тихую заводь такую девушку, как ты?
– Заводь? Я бы не назвала это так, – сказала Сэнди. – Мне очень жаль, если ты думаешь, что я… – Она запнулась. – Я ехала из Сиднея в Мельбурн. Увидела поворот в чудесную, но совсем не тихую заводь, и вот я здесь. Все произошло спонтанно.
– Хорошо, что ты решила заехать. – Бен сказал это как бы между прочим. – И как тебе город?
Сэнди никогда не врала Бену, но привычка быть тактичной взяла верх. И к тому же это его родной город.
– Могу сказать, что сильно обрадовалась, увидев те самые мусорные урны в виде дельфинов.
Бен засмеялся, сверкнув крепкими белыми зубами, особенно выделяющимися на загорелом лице.
Этот смех… Ее сердце замерло. Сколько же раз они весело смеялись в то лето? Неудивительно, что она сразу узнала его смех.
– А… Постоянно находится какой-нибудь сторонник модернизации, желающий их убрать, но пока что сделать это не удается.
– И слава богу.
– Даже появились слухи, что если дельфинов убрать, то это будет концом для Дольфин-Бэй.
Сэнди улыбнулась:
– Серьезно?
– Серьезно. Как только снесут урны, то город будет наказан цунами или еще каким-нибудь бедствием. – Он округлил глаза.
Совсем как прежде. Сэнди почувствовала укол в сердце. Ничего удивительного, ведь он – ее первая любовь. Она отвела взгляд.
Сэнди вспомнила, как они занимались серфингом, играли в теннис на старом корте. Как им было весело. Как они смеялись. А поцелуи… Пылкие, от всей души. Его твердые теплые губы, дразнящий язык у нее во рту… Она вся тянется к нему…
Воспоминания заставили ее спросить:
– Бен, я понимаю, что все было очень давно, но… почему ты не написал мне, как обещал?
Он долго хранил молчание, потом дернул плечом:
– Я не любитель писать письма. А когда ты не ответила на первые два, я перестал писать.
Она не могла этому поверить.
– Ты написал мне два письма?
– Первое – на следующий день, как ты уехала домой. А затем еще через неделю. Как и обещал.
У нее пересохло во рту.
– Я не получила ни одного письма. Ни телефонного звонка. Я понять не могла почему.
Сэнди ни за что не признается, как день за днем лазила в почтовый ящик, надеясь на то, что он напишет. Строгое воспитание привело к тому, что опыта ухаживания у нее не было, и она очень болезненно все переживала.
«Не гоняйся за мальчиками, – наставляла ее мать. – Мужчины по природе своей охотники. Если он заинтересуется, то сам придет. Если нет, ты лишь выставишь себя дурочкой, вешаясь ему на шею».
Но, невзирая на материнский совет, Сэнди все-таки позвонила Бену. Три раза она набирала номер пансиона и три раза вешала трубку, не назвав себя, когда на звонок отвечал его отец. На третий раз он сказал, чтобы она больше не звонила. Вероятно, он подумал, что это просто какая-то надоедливая девица. Или обо всем догадался, но не захотел, чтобы она приставала к его сыну?
Даже сейчас ей казалось унизительным признаться в этом Бену.
– Твой отец, видно, взял мои письма прежде тебя, – сказал Бен. – Я ему не нравился.
Сэнди знала, что ее строгий отец мог помешать любому общению с Беном. Поэтому-то они с Беном договорились не перезваниваться.
«Он просто курортный повеса, Александра».
Отцовские слова звучали у нее в голове. Это неправда. Бен относился к ней с уважением. Не так, как сынки отцовских друзей, которые учились в частных школах и чью дружбу отец пытался ей навязать.
– Твой отец хотел для тебя кого-то получше, чем рыбак из маленького городка. – Голубые глаза Бена пронзали ее насквозь. – А ты, вероятно, с ним согласилась.
Сэнди потупилась. Ей стало неловко. Отец много раз повторял, чтобы она забыла о Бене. Он ей не подходит. Она – способная, одаренная девочка, а он, хотя и окончил среднюю школу, учиться дальше не собирается. А из всех этих рассуждений следовало: «Он не для тебя». Сэнди не верила в это, но… со временем пришла к выводу, что у нее нет будущего вместе с Беном. Она рыдала в подушку по ночам, когда Бен ей не написал. Писала ему сама, но смелости отправить письмо не хватило.
А он так и не объявился. И тогда она заставила себя забыть его. Очевидно, то лето ничего для него не значило.
«Мужчины дают обещания, которые и не собираются выполнять». Сколько раз мать твердила ей это?
Сэнди поступила в университет в Сиднее, а Дольфин-Бэй и Бен Морган становились все дальше и казались все менее важными. Отец был прав: приятель, с которым она занималась серфингом, не вписывался в ее новое окружение. Так говорила себе Сэнди. Появились другие мальчики. Другие поцелуи. Семейные каникулы в Дольфин-Бэй давно прошли.
Но в душе все же остался уголок, где порой вспыхивали боль и обида.
Выходит, что Бен ей написал.
Сэнди без конца помешивала кубики льда в стакане, не смея встретиться с Беном взглядом. Он не забыл ее после того лета, выполнил обещание! Ей стало легче на душе.
– Это было так давно, – повторила Сэнди. – Все меняется.
– Да. Двенадцать лет – долгий срок, и многое может измениться.
Он говорит о ней, о себе или о городе? Она решила перевести разговор на другую тему:
– Как появление этого отеля, да?
– А что не так с этим отелем?
– Он очень модный, но не очень уютный.
– Мне он нравится. – Бен сделал глоток пива.
– И тебя не расстраивает то, что он построен на том же месте, где стоял старый пансион твоей семьи?
– Как ты сказала, все меняется. Пансион… исчез навсегда.
Бен помолчал, и Сэнди показалось, что он борется с волнением.
– Этот отель и все новые постройки кругом… они дали работу многим людям. А это кое-что значит для города. Так думают жители.
– И ты тоже так думаешь?
Ответ Бена ее сразил.
– Сэнди, я владелец этого отеля.
– Ты…
– Да. Неуютного… и все такое.
Она прижала ладонь ко рту, но как забрать обратно свои слова?
– Прости… я не хотела…
– Никаких обид. Все на совести признанного архитектора, получившего не одну премию.
Сэнди обратила внимание на оживленную атмосферу в баре, на то, что столики не пустуют.
– Отель, конечно, современный. И я уверена, что дела идут хорошо. Просто… старый пансион был таким чудесным. Твоя мама очень им гордилась.
– Родители уехали из пансиона уже очень давно. Они были рады распрощаться с ненадежным водопроводом и гнилыми полами. Они построили удобный новый дом на мысе, когда я занялся переоборудованием.
Вот это да. Новость за новостью. Сэнди понимала, что за двенадцать лет многое изменилось, но это…
– Ты сам занимался пансионом?
Бена в этой роли она не представляла. Она всегда видела его в движении, а не в четырех стенах, угождающим капризам постояльцев.
– Этим занималась моя жена.
Его жена.
Слова ударили прямо в сердце. Глупо, конечно, но она ни на минуту не подумала, что Бен может жениться.
Она бросила быстрый взгляд на его левую руку. Обручального кольца не было, но ведь многие женатые мужчины не носят кольца.
Сэнди выдавила жалкое подобие улыбки и так крепко сжала стакан, что он едва не треснул. Изо всех сил она старалась придать лицу вежливое выражение, показать заинтересованность в теперешней жизни старого приятеля.
– Ты женился… на ком-то из местных?
– На Джоди Харт.
Сэнди вспомнила ее. Джоди. Тихая девушка с милым личиком.
– Она была хорошенькая, – сказала Сэнди, подавив укол ревности.
– Да.
У Бена дернулась щека, и Сэнди заметила морщины на его лице, которые сначала не увидела. Возможно, их брак был неудачным.
Бен постукивал пальцами по столу. И снова Сэнди не смогла отвести глаз от шрамов на его руках. Страшные рубцы…
– А ты? – спросил он. – Ты вышла замуж?
Сэнди покачала головой:
– Замуж? Нет. Мой партнер… он… он не сторонник брака. – Сэнди слышала, как задрожал ее голос. Она всегда ненавидела сомнительное определение «партнер». – Он обычно говорил, что это всего лишь листок бумаги. – Сэнди делано рассмеялась, надеясь, что ей удалось скрыть боль и обиду. – И уж точно нам было легче разойтись. Никакой волокиты с разводом.
Она ни за что не признается, что едва не потеряла рассудок от злости и унижения.
У Бена напряглись скулы.
– Прости. Ты…
Она подняла руку, не дав ему договорить:
– Не стоит это обсуждать, – и заставила себя улыбнуться. – Дело прошлое. Много воды утекло.
В последний раз она видела Джейсона полгода назад. И только для того, чтобы заплатить ему свою долю за купленный совместно диван.
Бен пристально смотрел на Сэнди. Когда он наконец заговорил, то слова прозвучали медленно и обдуманно.
– Много воды утекло. Ты права.
– Да. – Что еще сказать? Она не знала.
После долгой паузы Бен взглянул на часы:
– Это просто замечательно, что мы с тобой пересеклись, Сэнди. Но у меня встреча. – Он встал, отодвинув стул.
– Конечно. – Ей хотелось задержать его. Так много надо спросить. Общие воспоминания… Но зачем ему оставаться? Зачем ему знать, что у нее день рождения? Знать, как ей приятно было бы с ним пообедать?
Он женат. А женатые мужчины не обедают вместе со старыми приятельницами, даже если последний поцелуй был у них двенадцать лет назад.
Сэнди тоже встала, подавив вздох:
– Было чудесно после стольких лет встретиться. Пожалуйста… пожалуйста, передай привет Джоди.
Он кивнул, не глядя ей в глаза, и указал на меню:
– Ланч за счет заведения. Я скажу на кассе, что ты моя гостья.
– Бен, это ни к чему.
– Пожалуйста. Я настаиваю. В память о прежних временах.
Она некоторое время колебалась, потом неуверенно улыбнулась:
– О’кей. Спасибо. Это было хорошее время, правда? У меня только счастливые воспоминания о Дольфин-Бэй.
Сэнди не решилась поцеловать его на прощание, а просто протянула ему руку.
Он на секунду замер, потом взял ее руку в свою и пожал. Она вновь вспомнила, как его теплая рука ласкала ее. Бен ни разу не позволил ничего лишнего, зная, что она этого не хочет. Тогда на его ладонях не было этих грубых рубцов, этих ужасных шрамов. А сейчас… сейчас у нее нет права тешить себя интимными воспоминаниями.
Бен женат.
– Извини, что я так нелестно отозвалась о твоем отеле, – сказала она. Затем постаралась перейти на шутливый тон. – Но я, вероятно, никогда не перестану удивляться, почему ты снес пансион. А те великолепные эвкалипты… ни одного не осталось. Помнишь качели?
Бен отпустил ее руку.
– Сэнди, это был всего лишь дом.
Слишком поздно она сообразила, что это не ее дело, как бы она ни сожалела о том, что пансион снесли.
– Бен, я…
Он оборвал ее:
– Сэнди, это в прошлом. Здорово, что я снова тебя увидел. Приятного аппетита. До свидания.
– До свидания, Бен, – запинаясь, ответила Сэнди, пораженная его внезапным прощанием.
Не сказав больше ни слова, он пошел к выходу, кивнул посетителям бара и закрыл за собой дверь. Сэнди вцепилась в край стола. Ей казалось, что она тонет.
Что такого она сказала? Неужели перешла грань дозволенного, сама того не зная? И почему у нее внутри такая пустота? Может, оттого, что она думала о Бене Моргане, когда писала в блокноте про доброго мужчину, свободного от эмоциональных взбрыков и невероятных амбиций? Разве она не думала о нем, помня, как его честное, открытое отношение к жизни помогло ей повзрослеть в то лето? Повзрослеть настолько, что она впоследствии смогла противостоять отцу и сама определить свою судьбу.
Да, не причал или пансион она хотела увидеть прежними. Сэнди хотела увидеть прежним мужчину, который являл собой противоположность жесткому, пресыщенному человеку, который так сильно ее оскорбил.
В своих фантазиях она и не представляла, что Бен может быть женат. Она просто думала о том, что он всегда здесь, в Дольфин-Бэй.
Подошла официантка, чтобы забрать пустой стакан, но задержалась, взглянув на Сэнди, и она пожалела, что снова не надела темные очки. Наверняка по ее лицу видно, как она расстроена.
Официантка была ее ровесницей, с курчавыми рыжими волосами, уложенными в тугой пучок, и симпатичными веснушками. Прищурившись, она вдруг сказала:
– Я вас знаю. Вы ведь Сэнди? Вы приезжали из Сиднея и останавливались в пансионе Моргана. Правда, это было давно.
– Правильно. – Сэнди была не на шутку удивлена.
– А я Кейт Паркер. Но вы, скорее всего, меня не помните.
Сэнди заставила себя улыбнуться, лихорадочно роясь в памяти. И вспомнила:
– Вы лучше всех танцевали. Мы с сестрой изо всех сил старались вам подражать, но у нас так классно не получалось.
– Спасибо, – ответила Кейт. Ей явно было приятно. Она посмотрела на дверь, в которую только что вышел Бен. – Вы тогда встречались с Беном, да? Бедняга. Тяжело ему пришлось.
– Тяжело?
– А вы разве не знаете? – Голос Кейт прозвучал чуть ли не обвиняюще. – У него погибли жена и ребенок, когда сгорел старый пансион. Джоди умерла, пытаясь спасти их сынишку. Бен был совершенно разбит. Он надолго уехал, а когда вернулся, то построил этот отель. Современный. Чтобы ничем не напоминал старую гостиницу. Он не мог вынести напоминания о прошлом…
Кейт говорила и говорила, но Сэнди, не в силах больше ее слушать, вскочила на ноги, да так стремительно, что опрокинула стул. Она вылетела из ресторана, пронеслась вниз по лестнице и устремилась дальше, на берег. Сердце бешено колотилось, лицо горело. Она молила Бога дать ей еще один шанс.
Бен.
Она должна найти Бена.