Осень

Р.В. Иванову



 

Тихо в чаще можжевеля по обрыву.

Осень, рыжая кобыла, чешет гриву.

 

 

Над речным покровом берегов

Слышен синий лязг ее подков.

 

 

Схимник-ветер шагом осторожным

Мнет листву по выступам дорожным

 

 

И целует на рябиновом кусту

Язвы красные незримому Христу.

 

1914

* * *
 

Заглушила засуха засевки,

Сохнет рожь, и не всходят овсы.

На молебен с хоругвями девки

Потащились в комлях полосы.

 

 

Собрались прихожане у чащи,

Лихоманную грусть затая.

Загузынил дьячишко ледащий:

«Спаси, Господи, люди твоя».

 

 

Открывались небесные двери,

Дьякон бавкнул из кряжистых сил:

«Еще молимся, братья, о вере,

Чтобы Бог нам поля оросил».

 

 

Заливались веселые птахи,

Крапал брызгами поп из горстей,

Стрекотуньи-сороки, как свахи,

Накликали дождливых гостей.

 

 

Зыбко пенились зори за рощей,

Как холстины ползли облака,

И туманно по быльнице тощей

Меж кустов ворковала река.

 

 

Скинув шапки, молясь и вздыхая,

Говорили промеж мужики:

«Колосилась-то ярь неплохая,

Да сгубили сухие деньки».

 

 

На коне – черной тучице в санках —

Билось пламя-шлея… синь и дрожь.

И кричали парнишки в еланках:

«Дождик, дождик, полей нашу рожь!»

 

1914

* * *
 

По селу тропинкой кривенькой

В летний вечер голубой

Рекрута ходили с ливенкой

Разухабистой гурьбой.

 

 

Распевали про любимые

Да последние деньки:

«Ты прощай, село родимое,

Темна роща и пеньки».

 

 

Зори пенились и таяли.

Все кричали, пяча грудь:

«До рекрутства горе маяли,

А теперь пора гульнуть».

 

 

Размахнув кудрями русыми,

В пляс пускались весело.

Девки брякали им бусами,

Зазывали за село.

 

 

Выходили парни бравые

За гуменные плетни.

А девчоночки лукавые

Убегали, – догони!

 

 

Над зелеными пригорками

Развевалися платки.

По полям бредя с кошелками,

Улыбались старики.

 

 

По кустам, в траве над лыками,

Под пугливый возглас сов,

Им смеялась роща зыками

С переливом голосов.

 

 

По селу тропинкой кривенькой,

Ободравшись о пеньки,

Рекрута играли в ливенку

Про остальние деньки.

 

1914

* * *
 

Не ветры осыпают пущи,

Не листопад златит холмы.

С голубизны незримой кущи

Струятся звездные псалмы.

 

 

Я вижу – в просиничном плате,

На легкокрылых облаках,

Идет возлюбленная Мати

С Пречистым Сыном на руках.

 

 

Она несет для мира снова

Распять воскресшего Христа:

«Ходи, мой сын, живи без крова,

Зорюй и полднюй у куста».

 

 

И в каждом страннике убогом

Я вызнавать пойду с тоской,

Не Помазуемый ли Богом

Стучит берестяной клюкой.

 

 

И может быть, пройду я мимо

И не замечу в тайный час,

Что в елях – крылья херувима,

А под пеньком – голодный Спас.

 

1914

* * *
 

Шел Господь пытать людей в любови,

Выходил он нищим на кулижку.

Старый дед на пне сухом в дуброве

Жамкал деснами зачерствелую пышку.

 

 

Увидал дед нищего дорогой,

На тропинке, с клюшкою железной,

И подумал: «Вишь, какой убогой, —

Знать, от голода качается, болезный».

 

 

Подошел Господь, скрывая скорбь и муку:

Видно, мол, сердца их не разбудишь…

И сказал старик, протягивая руку:

«На, пожуй… маленько крепче будешь».

 

1914

* * *
 

Троицыно утро, утренний канон,

В роще по березкам белый перезвон.

 

 

Тянется деревня с праздничного сна,

В благовесте ветра хмельная весна.

 

 

На резных окошках ленты и кусты.

Я пойду к обедне плакать на цветы.

 

 

Пойте в чаще, птахи, я вам подпою,

Похороним вместе молодость мою.

 

 

Троицыно утро, утренний канон.

В роще по березкам белый перезвон.

 

1914

* * *
 

Сохнет стаявшая глина,

На сугорьях гниль опенок.

Пляшет ветер по равнинам,

Рыжий ласковый осленок.

 

 

Пахнет вербой и смолою,

Синь то дремлет, то вздыхает.

У лесного аналоя

Воробей псалтырь читает.

 

 

Прошлогодний лист в овраге

Средь кустов, как ворох меди.

Кто-то в солнечной сермяге

На осленке рыжем едет.

 

 

Прядь волос нежней кудели,

Но лицо его туманно.

Никнут сосны, никнут ели

И кричат ему: «Осанна!»

 

1914

* * *
 

Чую радуницу Божью —

Не напрасно я живу,

Поклоняюсь придорожью,

Припадаю на траву.

 

 

Между сосен, между елок,

Меж берез кудрявых бус,

Под венком, в кольце иголок,

Мне мерещится Исус.

 

 

Он зовет меня в дубровы,

Как во царствие небес,

И горит в парче лиловой

Облаками крытый лес.

 

 

Голубиный дух от Бога,

Словно огненный язык,

Завладел моей дорогой,

Заглушил мой слабый крик.

 

 

Льется пламя в бездну зренья,

В сердце радость детских снов.

Я поверил от рожденья

В Богородицын покров.

 

1914

* * *
 

По дороге идут богомолки,

Под ногами полынь да комли.

Раздвигая щипульные колки,

На канавах звенят костыли.

 

 

Топчут лапти по полю кукольни,

Где-то ржанье и храп табуна,

И зовет их с большой колокольни

Гулкий звон, словно зык чугуна.

 

 

Отряхают старухи дулейки,

Вяжут девки косницы до пят.

Из подворья с высокой келейки

На платки их монахи глядят.

 

 

На вратах монастырские знаки:

«Упокою грядущих ко мне»,

А в саду разбрехались собаки,

Словно чуя воров на гумне.

 

 

Лижут сумерки золото солнца,

В дальних рощах аукает звон…

По тени от ветлы-веретенца

Богомолки идут на канон.

 

1914

* * *
 

На плетнях висят баранки,

Хлебной брагой льет теплынь.

Солнца струганые дранки

Загораживают синь.

 

 

Балаганы, пни и колья,

Карусельный пересвист.

От вихлистого приволья

Гнутся травы, мнется лист.

 

 

Дробь копыт и хрип торговок,

Пьяный пах медовых сот.

Берегись, коли не ловок:

Вихорь пылью разметет.

 

 

За лещужною сурьмою —

Бабий крик, как поутру.

Не твоя ли шаль с каймою

Зеленеет по ветру?

 

 

Ой, удал и многосказен

Лад веселый на пыжну.

Запевай, как Стенька Разин

Утопил свою княжну.

 

 

Ты ли, Русь, тропой-дорогой

Разметала ал наряд?

Не суди молитвой строгой

Напоенный сердцем взгляд.

 

1915

* * *
 

Туча кружево в роще связала,

Закурился пахучий туман.

Еду грязной дорогой с вокзала

Вдалеке от родимых полян.

 

 

Лес застыл без печали и шума,

Виснет темь, как платок, за сосной.

Сердце гложет плакучая дума…

Ой, не весел ты, край мой родной.

 

 

Пригорюнились девушки-ели,

И поет мой ямщик наумяк:

«Я умру на тюремной постели,

Похоронят меня кое-как».

 

1915

* * *
 

За темной прядью перелесиц,

В неколебимой синеве,

Ягненочек кудрявый – месяц

Гуляет в голубой траве.

 

 

В затихшем озере с осокой

Бодаются его рога,

И кажется с тропы далекой —

Вода качает берега.

 

 

А степь под пологом зеленым

Кадит черемуховый дым

И за долинами по склонам

Свивает полымя над ним.

 

 

О сторона ковыльной пущи,

Ты сердцу ровностью близка,

Но и в твоей таится гуще

Солончаковая тоска.

 

 

И ты, как я, в печальной требе,

Забыв, кто друг тебе и враг,

О розовом тоскуешь небе

И голубиных облаках.

 

 

Но и тебе из синей шири

Пугливо кажет темнота

И кандалы твоей Сибири,

И горб Уральского хребта.

 

<1915>