Калики

 

Проходили калики деревнями,

Выпивали под окнами квасу,

У церквей пред затворами древними

Поклонялись Пречистому Спасу.

 

 

Пробиралися странники по полю,

Пели стих о сладчайшем Исусе.

Мимо клячи с поклажею топали,

Подпевали горластые гуси.

 

 

Ковыляли убогие по стаду,

Говорили страдальные речи:

«Все единому служим мы Господу,

Возлагая вериги на плечи».

 

 

Вынимали калики поспешливо

Для коров сбереженные крохи.

И кричали пастушки насмешливо:

«Девки, в пляску. Идут скоморохи».

 

1910

* * *
 

Поет зима – аукает,

Мохнатый лес баюкает

Стозвоном сосняка.

Кругом с тоской глубокою

Плывут в страну далекую

Седые облака.

 

 

А по двору метелица

Ковром шелковым стелется,

Но больно холодна.

Воробышки игривые,

Как детки сиротливые,

Прижались у окна.

 

 

Озябли пташки малые,

Голодные, усталые,

И жмутся поплотней.

А вьюга с ревом бешеным

Стучит по ставням свешенным

И злится все сильней.

 

 

И дремлют пташки нежные

Под эти вихри снежные

У мерзлого окна.

И снится им прекрасная,

В улыбках солнца ясная

Красавица весна.

 

1910

* * *
 

Выткался на озере алый свет зари.

На бору со звонами плачут глухари.

 

 

Плачет где-то иволга, схоронясь в дупло.

Только мне не плачется – на душе светло.

 

 

Знаю, выйдешь к вечеру за кольцо дорог,

Сядем в копны свежие под соседний стог.

 

 

Зацелую допьяна, изомну, как цвет,

Хмельному от радости пересуду нет.

 

 

Ты сама под ласками сбросишь шелк фаты,

Унесу я пьяную до утра в кусты.

 

 

И пускай со звонами плачут глухари.

Есть тоска веселая в алостях зари.

 

1910

* * *
 

Сыплет черемуха снегом,

Зелень в цвету и росе.

В поле, склоняясь к побегам,

Ходят грачи в полосе.

 

 

Никнут шелковые травы,

Пахнет смолистой сосной.

Ой вы, луга и дубравы, —

Я одурманен весной.

 

 

Радугой тайные вести

Светятся в душу мою.

Думаю я о невесте,

Только о ней лишь пою.

 

 

Сыпь ты, черемуха, снегом,

Пойте вы, птахи, в лесу.

По полю зыбистым бегом

Пеной я цвет разнесу.

 

1910

Подражание песне

 

Ты поила коня из горстей в поводу,

Отражаясь, березы ломались в пруду.

 

 

Я смотрел из окошка на синий платок,

Кудри черные змейно трепал ветерок.

 

 

Мне хотелось в мерцании пенистых струй

С алых губ твоих с болью сорвать поцелуй.

 

 

Но с лукавой улыбкой, брызнув на меня,

Унеслася ты вскачь, удилами звеня.

 

 

В пряже солнечных дней время выткало нить…

Мимо окон тебя понесли хоронить.

 

 

И под плач панихид, под кадильный канон

Все мне чудился тихий раскованный звон.

 

1910

* * *
 

Дымом половодье

Зализало ил.

Желтые поводья

Месяц уронил.

 

 

Еду на баркасе.

Тычусь в берега.

Церквами у прясел

Рыжие стога.

 

 

Заунывным карком

В тишину болот

Черная глухарка

К всенощной зовет.

 

 

Роща синим мраком

Кроет голытьбу…

Помолюсь украдкой

За твою судьбу.

 

1910

* * *
 

Хороша была Танюша, краше не было в селе,

Красной рюшкою по белу сарафан на подоле.

У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру.

Месяц в облачном тумане водит с тучами игру.

 

 

Вышел парень, поклонился кучерявой головой:

«Ты прощай ли, моя радость, я женюся на другой».

Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.

Душегубкою-змеею развилась ее коса.

 

 

«Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,

Я пришла тебе сказаться: за другого выхожу».

Не заутренние звоны, а венчальный переклик,

Скачет свадьба на телегах, верховые прячут лик.

 

 

Не кукушки загрустили – плачет Танина родня,

На виске у Тани рана от лихого кистеня.

Алым венчиком кровинки запеклися на челе,

Хороша была Танюша, краше не было в селе.

 

1911

* * *
 

Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха.

Выходи встречать к околице, красотка, жениха.

 

 

Васильками сердце светится, горит в нем бирюза.

Я играю на тальяночке про синие глаза.

 

 

То не зори в струях озера свой выткали узор,

Твой платок, шитьем украшенный,

мелькнул за косогор.

 

 

Заиграй, сыграй, тальяночка, малиновы меха.

Пусть послушает красавица прибаски жениха.

 

1912

* * *
 

Матушка в купальницу по лесу ходила,

Босая с подтыками по росе бродила.

 

 

Травы ворожбиные ноги ей кололи,

Плакала родимая в купырях от боли.

 

 

Не дознамо печени судорга схватила,

Охнула кормилица, тут и породила.

 

 

Родился я с песнями в травном одеяле.

Зори меня вешние в радугу свивали.

 

 

Вырос я до зрелости, внук купальской ночи,

Сутемень колдовная счастье мне пророчит.

 

 

Только не по совести счастье наготове,

Выбираю удалью и глаза и брови.

 

 

Как снежинка белая, в просини я таю

Да к судьбе-разлучнице след свой заметаю.

 

1912

Береза

 

Белая береза

Под моим окном

Принакрылась снегом,

Точно серебром.

 

 

На пушистых ветках

Снежною каймой

Распустились кисти

Белой бахромой.

 

 

И стоит береза

В сонной тишине,

И горят снежинки

В золотом огне.

 

 

А заря, лениво

Обходя кругом,

Обсыпает ветки

Новым серебром.

 

<1913>

* * *
 

На небесном синем блюде

Желтых туч медовый дым.

Грезит ночь. Уснули люди,

Только я тоской томим.

 

 

Облаками перекрещен,

Сладкий дым вдыхает бор.

За кольцо небесных трещин

Тянет пальцы косогор.

 

 

На болоте крячет цапля;

Четко хлюпает вода,

И из туч глядит, как капля,

Одинокая звезда.

 

 

Я хотел бы в мутном дыме

Той звезды поджечь леса

И погинуть вместе с ними,

Как зарница в небеса.

 

1913 или 1914