Путаница

 

…Чей это стук? О, погодите!

(Одна дорога – за окно).

«Ах, Вы? Я не ждала. Войдите».

Вы тоже с ними заодно?

Какое сердце! Бьет и душит,

и жарко мечется в груди.

Ах, Вы пришли? Ах, Вы – по душу?

О нет, куда! Не уходи…

Вот так уже однажды было,

вот так… На лезвии ножа…

Уйдите… милый! Тоже «милый»…

Я лучше обземь с этажа!

 

Победа

 

«В осанке твоей «с кой стати»

любовь, а в губах у тебя

насмешливое: «Оставьте,

вы хуже малых ребят».

Ты взглянешь совсем без грусти,

испортишь улыбкой рот,

и вот – он тебя отпустит,

вернее, он сам уйдет.

И ты без мучений совести

и, может быть, с ним вдвоем

прочтешь окончанье повести

о грешном сердце твоем

и снова почуешь стоимость

и радости бытия,

и это – твое достоинство

и гордость это твоя,

и руки к груди не тулятся,

и губы твои – ничьи.

О, как на знакомых улицах

весною шумят ручьи!

 

Ничего не было

 

Как рада я, что все так просто,

что возвратить – уже нельзя.

Друзья идут по перекрестку

и входят в сад мои друзья.

Назло привычкам и резонам,

сшибая ветки по пути,

я к ним бегу по тем газонам,

где прежде было – не пройти.

Поговорить и обогреться.

О том, что было – ни гу-гу.

Я так живу. Я так могу.

Мне нынче дела нет до сердца!

 

Сердце – во-вторых

 

…Ах, сердце! Бьющийся сосуд,

и кровь моя внутри.

И в этот раз тебя спасут:

стучи. Живи. Смотри.

 

 

Счастливым будь. Свободным будь

среди своих путей

и принеси в живую грудь

тепло чужих страстей.

И пусть он властен, все равно,

твой стук и твой сумбур,

а все же сердцу не дано

вершить мою судьбу.

 

Апрель

И Вы!

 

Такую нить не вдруг развяжешь.

Мы квиты – тем и хороши.

Спасибо Вам. Вы сняли тяжесть,

Вы сняли грех с моей души.

Но так стряслось помимо воли,

что в дни смятенья и тоски,

в огне отчаянья и боли

лишь Вы мне будете близки.

 

 

О нет, ни страсть и ни объятья

не вспомним вдруг ни Вы, ни я.

О нет, я Вас не прочу в «братья»,

ни даже в «близкие друзья»,

 

 

но пусть в часы грядущей муки,

сама сгубив свою судьбу,

я буду вправе Ваши руки

прижать к пылающему лбу.

 

Март

Раскаянье

 

…Пусть в омутах, в огне и в пыли,

на свет случайный забредя,

но продалась! Тебя купили

за час хмельного забытья.

Кому же камень вместо хлеба

своей рукой ты подала?

Теперь живи. Просись на небо.

Ищи забытого тепла.

Смотри в тоске напрасной жажды

на чистый, на весенний свет!

Душе, продавшейся однажды,

уже вовеки счастья нет.

Да будет жизнь моя легка мне,

когда дерюга, словно шелк,

когда колени в кровь о камни

на том пути, где он прошел.

 

8 мая

Поединок

 

Лицо к лицу и грудь – к груди.

Живу ли – не пойму.

Мой враг любимый! Погоди…

Не-быть-по-тво-е-му!..

 

 

Засим, прощай! И невдомек,

что слезы до утра.

Протяжный свист. Скупой дымок.

И – кончена игра.

 

 

И жизнь пройдет. И мне вольно,

чтоб так она прошла.

А там – «Матрона, ждут давно

Вас дети и дела».

 

2 июля 1947

Прощай

 

Прощай! Как верно в этот раз

без горечи и без прикрас

звучит прощальный мой привет,

и лжи в нем нет, и правды нет.

Да… было всяко. А теперь

лишь грустно мне. Вот эта дверь

однажды скрипнет (место есть),

да кто войдет в нее – Бог весть,

в лицо глядеть, колени гнуть…

Не все ль равно? Изныла грудь.

Так тяжко мне, так тошно мне

в далекой этой стороне.

 

 

И улыбнусь, и погляжу,

да правды больше не скажу.

Себе слеза. К себе слова.

В свои ладони голова.

 

2 июля 1947

«Холодные волны, соленые волны…»

 

Холодные волны, соленые волны

глаза застилают, туманят глаза…

А все же я жизнью премного довольна.

Покойна, и нет мне дороги назад.

И сердце мое не боится известий,

не ждет, не тоскует, не сходит с ума.

А если немного оно не на месте,

его я на место поставлю сама.

О как все равно мне, в нем холод крещенский,

тоска ли о прошлом, глаза ль, голоса…

А слезы в подушку – от слабости женской.

Я знаю, что девичьи слезы – роса.

А скажут мне вдруг, что мы песенку спели,

что он не дождался желанного дня –

совсем я утешусь. Вы утром в постели

уж слишком спокойной найдете меня.

 

Июнь 1947

Довольно!

 

Это жизнь, приказавшая: «Хватит!»,

это ветер грядущего дня.

Он задушит, закружит, подхватит

унесет и оставит меня.

 

 

И пойду я к неведомой доле,

замедляя стремительный шаг.

Это жизнь моя! Воля! Раздолье!

Это ветер, поющий в ушах.

 

 

И всегда за моими плечами,

краше счастья и горше беды,

милый хищник с шальными очами

цвета мутной озерной воды.

 

 

Я шепну ему вдруг о надежде

на иные, на старые дни,

и они посветлеют… Ведь прежде

так внезапно светлели они…

 

Июнь 1948