Всегда приятно отвлечь делового человека от его дел. Особенно если он норовит показать вам, насколько он занят и как драгоценно его время. Возможность отнимать время у эффективных людей – одна из маленьких радостей в паскудной работе аудитора. Делать это можно совершенно безнаказанно. В американской бизнес-культуре как-то не принято выгонять аудиторов – как внешних, так и внутренних – взашей. Хотя, по-моему, самая естественная, здоровая реакция человека, вдела и бумаги которого кто-то, понятия не имеющий о его бизнесе, вдруг без приглашения засунул свой нос, должна быть именно такой – выгнать нахала к чертовой матери. Кстати, носу меня длинный – почти как у Гоголя, автора тематической комедии «Ревизор».
На месте Джеральда Клейфилда мне бы очень хотелось меня выгнать. Вне всяких сомнений, я выгнал бы меня на месте Джеральда Клейфилда. Ссаными тряпками. Но я знаю, что Джеральд Клейфилд выгонять меня не будет. В арсенале начальника юридического департамента и вице-президента компании с оборотом в пять миллиардов долларов, выпускника Йельского университета и юридической школы Гарварда есть другие средства, чтобы указать мне мое место. Как вербальные, так и аудиовизуальные. Он постукивает по своим ослепительным часам. Я не знаю и из принципа не хочу знать марки швейцарских часов. Меня бесят швейцарские часы. У каждого уважающего себя эффективного человека есть швейцарские часы. Это – данность. Это как Миссисипи впадает в Мексиканский залив. У меня нет швейцарских часов. Получается, что я либо не уважающий себя эффективный человек, либо уважающий себя неэффективный человек, либо, что совсем уж печально, не уважающий себя неэффективный человек.
– У меня совсем мало времени. Через час меня ждут в суде. Извините, я забыл, как вас зовут. Кажется, Пабло?
Я киваю. Какая разница? Можно и Пабло. У моего имени много вариантов: Павел, Пол, Паоло или даже Пауль. Пабло звучит хорошо. Как Пикассо. Мне кажется, я мог бы изобразить Джеральда Клейфилда на шаре в белом платьице. Или лучше в Гернике – голова отдельно, ноги отдельно.
– Я все прекрасно понимаю, Джерри. И очень ценю ваше время. У меня всего несколько вопросов, по которым ваше мнение как руководителя юридической службы компании является ключевым.
Джеральд Клейфилд устало улыбается: слишком много людей нуждается в его компетентном мнении. Но ничего не поделаешь: ноблесс, сами понимаете, оближ.
– Я вас слушаю.
– В данный момент мы делаем оценку стоящих перед компанией рисков и с этой целью проводим серию интервью с руководителями различных корпоративных функций, а также географических регионов.
Я доволен формулировкой. Алене понравилось бы. Вот видишь, всего за несколько лет из ленивого, витающего в облаках разгвоздяя и неудачника твой бывший муж превратился в крепкого профессионала, способного грамотно вести беседу с представителями американской бизнес-элиты, используя соответствующую терминологию. То ли еще будет. Увидишь, каких высот эффективности я достигну. Дай срок. Локти будешь кусать. Волосы вырывать из всех мест. В общем, я горжусь собой. Но на лице Джеральда Клейфилда почему-то – смесь удивления и жалости.
– Вы не могли бы уточнить, кто именно проводит такую оценку? – интересуется он.
– Отдел внутреннего аудита, по поручению Жана Ранбера, председателя комитета при правлении, которому наш отдел напрямую подчинен.
Я не могу сказать, что важность выполняемой мной миссии или имя председателя комитета сильно впечатлили Джеральда Клейфилда.
– Как интересно, – говорит он. – А я думал, что это одна из задач, поставленных перед нашими консультантами по стратегии, компании «Голдфарб и Морриссетт». Мы часто играем в гольф со старшим партнером на проекте Дэвидом Уолтерсом. Дейв – очень грамотный специалист. С глобальным видением проблемы. Я его знаю еще по Йелю. Думаю, Дейв и его ребята вполне справятся сами.
– О, я в этом абсолютно уверен, Джерри, – с воодушевлением соглашаюсь я. – Репутация «Голдфарб и Морриссетт» неоспорима и прямо пропорциональна размеру их гонораров. Мы в стратегию не лезем: наша задача куда эже. Нам всего-навсего нужно знать, что включить в план работы отдела на ближайший год. Видите ли, нас только несколько человек, и охватить все направления просто невозможно. Условно говоря, мы пытаемся решить, на каком складе пойти ящики считать.
– Не уверен, что я могу быть вам полезен. Я плохо знаком со спецификой складских операций. – Клейфилд крутит перстень-печатку с гербом Гарварда и надписью «Веритас».
– Буду всегда рад вам помочь, Джерри. Это на самом деле очень увлекательно. Понимаете, дело в том, что на каждую упаковку товара наносится множество черточек разной толщины, в которых – вы только вообразите себе – заключена вся информация об изделии. Эта информация считывается при помощи специального прибора, называемого сканером, и заносится в компьютер. Поэтому ясно, что, где, и в каком количестве находится.
Джеральд Клейфилд больше не крутит перстень. Он смотрит на меня. Я чувствую себя телепатом. Вольфом Мессингом. Я абсолютно точно знаю, о чем сейчас думает Джеральд Клейфилд. Он задается вопросом, неужели сидящий перед ним идиот действительно собирается рассказать ему во всех деталях, как работает штрих-код.
– Ну, и конечно, – продолжаю я с неугасающим энтузиазмом, – при получении товара очень важно сличать накладные со счетами-фактурами и бланками заказов…
Не рассказать ли ему еще что-нибудь из складской жизни? У меня есть в запасе несколько новелл: про вилочный погрузчик, например, или про допустимый процент усушки. Нет, пожалуй, хватит, а то меня действительно выгонят.
– Впрочем, я увлекся. Простите. Вы знаете, я очень страстно отношусь к своей работе. Итак, Джерри, вернемся, так сказать, к нашим баранам: в чем, по-вашему, состоит наибольший риск для компании?
– Я не знаю, к каким баранам вы хотите вернуться, Пабло, – морщится Клейфилд. – Мне этот оборот непонятен. Английский ведь не ваш родной язык, правда? Что же касается рисков, то главный риск – всегда один: потеря конкурентоспособности на рынке. К этому может привести ряд факторов: неудовлетворительное качество наших микропроцессоров, быстрое моральное устаревание дизайна, слишком высокие производственные затраты. Однако как юриста меня, прежде всего, беспокоит защита интеллектуальной собственности компании. Мы очень агрессивно отстаиваем разработки наших инженеров. В любой момент времени мы вовлечены в несколько судебных процессов. Именно на заседании по одному из них я и должен быть, – он смотрит на сверкающий хронометр, – уже через сорок минут.
– Вы там непременно будете, – заверяю я Джеральда Клейфилда. – Позвольте задать вам еще один вопрос. На этот раз, как человеку, недавно назначенному главным координатором по вопросам этики.
Меня не перестает умилять американская прямолинейность в наименованиях должностей: «чиф этике оффисер», главный этический, так сказать, офицер. Самый этичный человек! Главный по тарелочкам! И это на полном серьезе.
– Какой географический регион, по-вашему, представляет наибольший риск с точки зрения возможности значительных хищений, приписок и других подобных злоупотреблений? – продолжаю я.
– Я не стал бы выделять какой-то один регион. Предотвращение таких нарушений – наша общая задача. Юристы компании проводят большую работу по повышению этических стандартов ведения бизнеса в масштабах всей компании. Мне хотелось бы надеяться, что отдел аудита нам будет в этом помогать. Мне кажется, эта задача в большей степени соответствует уровню образования и квалификации наших аудиторов, нежели попытки оценивать глобальные риски.
– Абсолютно с вами согласен, – киваю я. – Мы будем стараться соответствовать своему уровню. И, продолжая тему – в последние годы постоянно растет доля азиатского региона в общем объеме продаж…
– Это и не удивительно, поскольку туда переместили свои производственные мощности большинство наших клиентов, – говорит Клейфилд.
– Именно так. В прошлом году эта доля превысила три миллиарда, или шестьдесят процентов от общей суммы годового оборота компании. В то же время ни в нашем главном региональном офисе в Гонконге, ни в какой-либо из стран азиатско-тихоокеанского бассейна у нас нет штатных юристов, аудиторов, нет даже более-менее опытного бухгалтера.
– Они там и не нужны. В азиатских странах у нас относительно небольшие представительские офисы, состоящие в основном из сотрудников отдела продаж. Все основные административные функции поддерживаются из головного офиса в Сан-Франциско. Мы тесно сотрудничаем со старшим вице-президентом по Азии Реймондом Ченом. Он уделяет большое внимание обеспечению безусловного соблюдения законодательства и правил внутрикорпоративной политики «Логан Майкротек».
Есть категория людей, в устах которых самые чудовищные канцеляризмы звучат естественно. Просто невозможно представить, что они могут разговаривать как-то иначе. Они – сливки сливок, соль от соли эффективных людей. Джеральд Клейфилд – один из них. Интересно, как Джеральд разговаривает в постели с женой? «Уважаемая госпожа Клейфилд, для обеспечения беспрепятственного внедрения и успешного продолжения процесса, не могли бы вы рассмотреть вопрос о переходе на новые позиции и общем оживлении деловой активности?» Я на мгновение представляю эту картину. На моем личном кинофестивале порно с участием супругов Клейфилдов получило бы «Оскара». При всем этом я осознаю, что давно уже перешел на язык Джеральда Клейфилда. Ничего не поделаешь, способности к подражательству у меня выше средних. Слиться со средой мне нетрудно, стать ее частью – куда сложнее.
– У меня нет в этом ни малейших сомнений, – говорю я. – И все же, учитывая огромный объем продаж в азиатском регионе, даже при относительно небольшой вероятности финансовых злоупотреблений, возможная сумма ущерба для компании может быть очень значительна. Не стоит ли нашим аудиторам в наступающем финансовом году провести серию инспекций в Гонконге, Китае, Корее, Японии и других странах Азии?
– Это ваша личная идея, Пабло? – интересуется Клейфилд.
– Что вы, Джерри. Я всего лишь скромный бухгалтер. Генерация идей – не моя компетенция. Скорее такая необходимость вырисовывается в результате бесед с другими руководителями. Вы с ними не согласны?
– Я думаю, что нам следует сосредоточить наши совместные усилия в тех регионах, где у нас имеются производственные мощности и значительная концентрация персонала, а именно в обеих Америках и в Европе.
– Понимаю. И последний вопрос. Меня, как относительно нового сотрудника компании, не может не восхищать разнообразие ролей, которые вы играете в руководстве «Логан Майкротек».
Клейфилд не считает нужным реагировать на грубую лесть нижестоящего сотрудника с непонятным этническим бэкграундом, и я продолжаю.
– Насколько я успел понять, вы не только возглавляете юридический департамент и координируете мероприятия по этичному ведению бизнеса во всех отделах и регионах, но выполняете и оперативные функции. Так, например, вам, а не финансовому директору подчинен казначейский отдел, занимающийся инвестированием свободных денежных средств. Вы также курируете группу учета акций и опционов, выделяемых сотрудникам. Даже закупка офисной мебели и техники проходит лично через вас.
– И?.. – Джеральд Клейфилд смотрит не меня неприязненно, я бы сказал, брезгливо. Может быть, он тайный ксенофоб или даже, страшно подумать, глубоко законспирированный расист?
– Должен признаться, что это не самые типичные обязанности для генерального юрисконсульта. Просто в качестве сноски на полях замечу, что с чисто аудиторской, буквоедской точки зрения разделение функций выглядит, как бы это сказать, не полностью оптимальным. Как вам удается совместить все эти роли с бескомпромиссной борьбой против покушений на интеллектуальную собственность и отстаиванием прочих юридических интересов компании?
Джеральд Клейфилд устало улыбается:
– Кто-то же должен это делать, – со вздохом говорит он. – Вы знаете, Пабло, я работаю в «Логан Майкротек» уже более 20 лет, с самого основания. Когда мы начинали компанию с Лоренсом Логаном, нас было всего несколько человек, и каждому приходилось отвечать за разные направления работы. С годами ситуация улучшается. Я уверен, что она будет улучшаться и впредь. А сейчас, извините: мне действительно пора. У вас, Пабло, наверно тоже найдутся какие-нибудь важные дела, по крайней мере я очень на это надеюсь.
Я улыбаюсь. Я надеюсь как раз на обратное.