Михаил Хурчак
Криминология. Общая часть: Конспект лекций

Предисловие

   В учебном пособии рассматриваются понятие и методология криминологии, и в соответствии с этим определяется ее место в системе других юридических наук. Большое внимание в работе уделено анализу криминологических теорий, причин, мер предупреждения преступности, а также личности преступника.
   Выбор названных тем не является случайным. Они принадлежат к наиболее актуальным и сложным проблемам криминологии, имеющим важное теоретическое и практическое значение.
   Философское обоснование причин преступности и их криминологическая характеристика с учетом социально-экономического развития общества, характеристика личности преступника и определение ее социальной сущности – вопросы, по которым и до настоящего времени имеется больше всего расхождений между учеными, От того, как решаются данные проблемы в криминологии, зависят содержание этой науки, определение ее основных категорий и понятий, направление исследований, их методологии. Иначе говоря, рассматриваемые проблемы имеют основополагающее значение. По существу, они накладывают отпечаток на все содержание криминологической науки. Этим, видимо, можно объяснить и тот большой интерес, который проявляют ученые к их теоретической разработке. Нельзя не отметить также практический аспект указанных проблем: с их решением непосредственно связаны разработка мер предупреждения преступности, повышение эффективности профилактической деятельности, задачи укрепления правовой основы государственной и общественной жизни.
   За последнее время появилось множество работ, посвященных исследованию причин преступности и личности преступника, а также другим вопросам криминологии. С учетом характера и содержания рассматриваемых в пособии вопросов дается анализ отдельных положений, содержащихся в этих работах.
   Опыт преподавания криминологии показывает, что указанные проблемы, определяющие содержание ее основных категорий и понятий, в силу их сложности вызывают у студентов наибольшие затруднения. Это учитывалось при подготовке пособия, что в известной мере определило как его структуру, так и форму изложения материала.

Лекция 1
Понятие криминологии, ее предмет и метод, связь криминологии с другими науками

   Специфика любой науки определяется, прежде всего, ее предметом. Предмет определяет и метод исследования. История научной мысли свидетельствует, что развитие наук шло по пути их обособления, что непременно было связано с выделением предмета исследования, определением тех явлений, разработка которых характеризует прогресс научного познания мира. Сказанное в полной мере относится и к развитию правовых наук, в том числе и криминологии.
   Криминология – наука социально-правовая. Она выступает как составная часть научной системы изучения общественных явлений, образующей в своей совокупности социальные знания.
   Знания, составляющие в настоящее время содержание криминологии как самостоятельной науки, долгое время развивались и разрабатывались в рамках наук, изучающих общественные явления: философии, социологии, психологии, статистики и других, в особенности в рамках правовых наук криминального цикла и, в первую очередь, науки уголовного права.
   Попытки разрешить те или иные проблемы преступности и ее причин предпринимались в различные периоды существования человеческого общества, и на этот счет в науке было высказано немало интересных суждений и взглядов. Долгое время в истории человеческой цивилизации действовал принцип талиона.
   Но уже в те далекие времена выдвигались и рассматривались идеи о необходимости предупреждения преступности и отдельных преступлений.
   Так, Платон призывал законодателя создавать законы, отвращающие от преступления тех, кто может сделаться преступником. Аристотель полагал, что предупреждение преступлений – это, прежде всего, борьба с испорченными, противоречащими разуму привычками и вкусами. И эта тенденция получила подтверждение в Средние века, когда Вольтер сформулировал известный тезис, что предупреждение преступлений и есть истинная юриспруденция.
   Свой вклад в понимание индивидуального поведения и в определение преступного, а также в формирование социального порядка внесли и деятели церкви, считавшие, что измена и ересь должны караться высшей мерой наказания, т.е. преступлением объявлялись все действия, неугодные богу и светской власти. Хотя, наряду с этой основной тенденцией, Томас Мор поставил на обсуждение проблему «происхождения воров»: почему эти люди воруют?
   Дальнейшие импульсы к развитию криминологии дали уголовно-политические исследования Монтескье и Беккариа, которые, наряду с критикой феодального уголовного права, указывали, что причины преступности коренятся в жизни людей. И необходимо поэтому на первое место в политике государства поставить не наказание, а предупреждение преступлений.
   Стоит привести интересный исторический факт. В русском уголовном праве был устав о предупреждении и пресечении преступлений, где не содержалось санкций, а имелись указания на то, что не должны все делать, чтобы не было преступлений. Там, в частности, было сказано, что всем и каждому вменяется в обязанность жить в незазорной любви и согласии друг другу, по достоинству воздавать почтение, послушным быть, кому надлежит по установленному порядку, и стараться предупреждать недоразумения, ссоры, споры и прения, которые могут довести до огорчения и обид.
   В 1836 г. бельгийским статистом Кетле была издана книга «Социальная физика». Краткий вывод о преступности сводился к тому, что общество заключает в себе зародыши всех могущих совершиться преступлений, потому что в нем заключаются все условия, способствующие их развитию. Общество подготавливает преступление, а преступник есть только орудие. Всякое общество предполагает известное число и известный порядок преступлений, которые являются необходимым следствием его организации. По мнению Кетле, преступность есть категория вечная, присущая любому обществу, которая повторяется из года в год с «железной необходимостью» [31,40].
   Маркс, положительно оценив труд Кетле, одновременно обратил внимание на необходимость серьезно подумать об изменении системы, которая порождает эти преступления, вместо того, чтобы прославлять палача, который устраняет известное число преступников лишь для того, чтобы дать место новым [20,102].
   Начало социалистической криминологии положила работа Энгельса «Положение рабочего класса в Англии» (1845 г.), в которой он проанализировал закономерности возникновения и развития преступности в буржуазном обществе и сформулировал выводы, определившие в дальнейшем развитие советской криминологии: главной причиной преступности в буржуазном обществе является частная собственность, утверждающая борьбу каждого против всех и обуславливающая прогрессирующую деморализацию человеческого общества. Единственным выводом из этих положений является требование ликвидации буржуазного общества, неизбежным продуктом которого является всевозрастающая преступность, успех борьбы с которой зависит от пролетарской революции.
   Таким образом, уже к середине XIX в. были разработаны все исходные идеи, которые определили дальнейшее развитие криминологической мысли. Считается, что термин «криминология» ввел в 1879 г. французский антрополог Топинар, который и был признан всеми.
   Как известно, ни одна идея в обществе не получит должного развития, если нет общественных потребностей. Криминология как самостоятельная социолого-правовая наука возникает в конце XIX столетия. Ее возникновение было связано с усложнением развития человеческого общества, усилением его противоречий. Обострение этих противоречий привело к резкому возрастанию преступности. В этих условиях криминологические идеи, которые рассматривались в рамках антропологической, социологической теорий и в поле зрения которых были преступления, преступник, причины противоправного поведения, стали приобретать все большую общественную значимость, что и обусловило зарождение криминологии.
   Криминология (от латинского – crimen (crimenis) и греческого – 1оgоs) – наука, изучающая преступность как социально-правовое явление, причины и закономерности ее развития, личность преступника и меры по предупреждению преступности.
   Исходя из вышеуказанного определения можно сделать вывод, что предметом криминологии являются следующие элементы: преступность, ее причины, личность преступника и меры предупреждения преступности.
   Предметом криминологии является, прежде всего, преступность как социально-правовое и массовое явление. Криминология, несомненно, изучает и отдельное преступление как реальное явление социальной жизни.
   Иначе говоря, криминология изучает преступность не только на уровне общего (в масштабе всей страны), но и на уровне особенного (отдельные виды преступности: общеуголовная, корыстная, экономическая, женская, рецидивная, организованная, профессиональная, насильственная, несовершеннолетних и т.д.) и отдельного. Закономерности развития преступности как социально-правового явления так же, как и причины конкретного общественно опасного поведения, могут быть выражены лишь закономерностями целого, т.е. статистическими закономерностями, характеризующими поведение значительного количества лиц, совершивших аналогичные преступления. Особенностью статистических закономерностей является то, что, суммируя случайности в большой массе событий, они дают возможность выявить с той или иной степенью вероятности скрытую за ними необходимость, определить конкретные формы ее проявления. Говоря о преступлениях, К. Маркс указывал, что они, «взятые в большом масштабе, обнаруживают по своему числу и своей классификации такую же закономерность, как и явления природы»[21,532].
   Только массовые наблюдения дают возможность выявить закономерные связи и определить тенденции, характеризующие диалектику развития тех или иных криминологических явлений. Например, социально-демографические различия лиц, совершивших должностные преступления, в сочетании с другими личностными особенностями, несомненно, накладывают свой отпечаток на мотивы этих деяний. Установить определенную зависимость между особенностями личности и характером совершенного преступления на основе лишь отдельных случаев, разумеется, нельзя. Это можно сделать лишь с помощью массовых наблюдений, путем изучения сравнительно большого числа лиц, совершивших названные преступления. Этим, в частности, можно объяснить тот большой интерес, который проявляют криминологи к конкретно-социологическому методу при изучении преступности и личности преступника.
   Статистические закономерности по-своему выражают диалектику соотношения необходимости и случайности в человеческом поведении. Как известно, случайность не только противостоит необходимости, но и выступает как обязательное условие ее проявления, как форма выражения объективных связей, без которой необходимость теряет всякий смысл. Случайность – важнейшая сторона в процессе развития, и ее нельзя игнорировать в объяснении сущности того или иного явления, в том числе и антиобщественного поведения. Нужно иметь в виду, что применительно к отдельным фактам, событиям и особенно к поведению людей, рассматриваемым на уровне общего, особенного и единичного, случайное и необходимое могут меняться местами. То, что являлось случайным в общем, может быть необходимым в особенном и единичном, и наоборот. Границы этих отношений в поведении людей не могут быть одинаковыми. Данное обстоятельство имеет важное значение в понимании природы преступного поведения, закономерностей развития преступности.
   Вместе с тем, как ни важен метод статистических закономерностей в объяснении детерминистической природы преступного поведения, он недостаточен для познания сущности антиобщественного поведения, развития преступности. Указанные закономерности подчеркивают лишь повторяемость факторов, количественную сторону изучаемых явлений. «Статистика, – отмечал В. И. Ленин, – должна иллюстрировать установленные всесторонним анализом общественно-экономические отношения, а не превращаться в самоцель…»[14,506].
   В правовой литературе спорным является вопрос о том, следует ли включать в предмет криминологии различные формы непреступного отклоняющегося поведения (пьянство, наркоманию, административные проступки и т. д.).
   В западной криминологии существует узкое понятие криминологии, включающее изучение лишь преступления и личности преступника, и широкое, подразумевающее анализ любого отклоняющегося поведения. Так, по замечанию немецкого криминолога Кайзера, предмет криминологии включает в себя изучение и явлений алкоголизма, проституции, самоубийств и других форм антиобщественного поведения.
   Несомненно, криминология не может оставлять без внимания различные аморальные явления и антиобщественные проступки, на почве которых появляются антиобщественные взгляды и привычки и которые весьма часто предшествуют совершению преступления. Например, нельзя понять природу и источники уголовно наказуемого хулиганства, не исследуя различные аспекты, связанные с мелким хулиганством и другими нарушениями общественного порядка. Однако это не означает, что отдельные виды отклоняющегося непреступного поведения должны быть включены в предмет криминологии. Как справедливо отмечалось в правовой литературе, при таком подходе криминология превратилась бы в неопределенную науку. Нельзя растворять предмет криминологии бесчисленным множеством проблем, связанных с преступностью. Любая наука в ходе исследования неизбежно затрагивает и изучает те или иные смежные проблемы. Но пределы этого изучения определяются спецификой предмета исследования. Для криминологии – это преступность.
   Криминология не ограничивается изучением количественной и качественной сторон преступности. Ее основное назначение – исследовать закономерности развития преступности, что непосредственно связано с изучением причин и условий появления преступности в обществе и ее развития. Поэтому в содержание предмета криминологии входит исследование причин и условий совершения преступлений.
   Исследование причин совершения преступлений – важнейшая задача криминологии. Собственно, само возникновение этой науки, как уже отмечалось, было связано с необходимостью изучения причин и условий совершения преступлений, закономерностей развития преступности. Криминология не может рассматривать преступление как голый факт, не изучая источники, вызвавшие его к жизни. Она должна исследовать все социальные явления и процессы, которые оказывают решающее влияние на появление преступности в обществе, детерминируют ее развитие.
   Задача изучения причин совершения преступлений весьма сложная и трудная. Социальные явления и процессы, воздействующие на преступность, весьма многочисленны и разноаспектные. Они могут быть базисного и надстроечного характера, находиться в постоянном изменении и развитии и т. д. и, главное, – действуют не в чистом виде, а чаще всего взаимосвязаны с другими социальными явлениями и процессами.
   Преступность и причины, ее обуславливающие, должны исследоваться как в общетерриториальном масштабе, так и в масштабе отдельных регионов, как на уровне общего, так и на уровне особенного, отдельного. Установление причины конкретного преступления дает возможность проводить профилактическую работу по конкретному делу.
   Важным элементом предмета криминологии является личность преступника.
   Преступление выступает не только как внешний акт, но и как акт волевой, сознательный, свободно избираемый. Оно – результат весьма сложного процесса, в котором внешние обстоятельства действуют не непосредственно, а преломляясь через внутренние условия.
   Действие человека не является результатом только каких-то одних факторов. Внутренние условия, как бы они ни были значительны сами по себе, без конкретных обстоятельств не могут вызвать мотив и породить общественно опасное намерение. Точно так же внешние обстоятельства не вызывают фатально общественно опасного поведения, если нет соответствующих внутренних условий. Для того чтобы внешние обстоятельства приобрели характер мотива, они должны пройти через сознание и волю лица, через внутренний строй его психики, составляющие основу личности, и найти свое выражение в волевом акте, посредством которого совершается преступление.
   Следовательно, чтобы познать причины преступности, необходимо раскрыть механизм преступного поведения. Но нельзя его раскрыть, не исследовав личность преступника, влияние ее свойств и особенностей на противоправное поведение.
   Криминология не может удовлетвориться уголовно-правовыми признаками, которые характеризуют виновное лицо как субъекта преступления. В совершенном преступлении выражается не какая-нибудь черта личности, а, в определенном смысле, весь человек. Чтобы определить влияние тех или иных социальных явлений и процессов на преступность, надлежит принять во внимание не только социально-демографические признаки, но и психологические свойства и особенности личности, ее мотивационную направленность и т.д.
   Проблема личности преступника, поскольку она непосредственно связана с детерминацией преступного поведения, имеет большое методологическое значение. Она накладывает отпечаток на все проблемы криминологии, следовательно, на содержание этой науки. Необходимо также отметить связь данной проблемы с воспитанием законопослушного гражданина общества. Трактовка личности, особенно в аспекте соотношения социального и биологического в ее структуре, – тот главный пункт, по которому и по настоящее время продолжают высказываться прямо противоположные взгляды.
   Криминология не ограничивается изучением общего понятия личности преступника. В настоящее время криминологи большое значение придают изучению личности преступника с учетом характера совершенного преступления, отдельного региона, а также личности преступника, принадлежащего к определенным социальным группам (рецидивисты, «беловоротничковые» преступники и т.д.), личности несовершеннолетнего преступника, личности преступника с аномалиями психики. В условиях современных социальных, экономических и политических преобразований особую актуальность приобретают такие проблемы, как преступник в свете социальной адаптации, характеристика лиц, совершивших неосторожные преступления, и другие.
   Важной частью предмета криминологии является предупреждение преступности. Предупреждение преступности и профилактика преступлений рассматриваются большинством стран как важная практическая и социально-политическая задача, как главное направление в борьбе с преступностью.
   Меры предупреждения преступлений, их содержание и характер всецело зависят от того, как определяются причины преступности. Большинство криминологов, рассматривая преступность как социальное явление, подчеркивало и подчеркивает, что главным в её предупреждении является проведение социально-ориентированной политики государства. Предупреждение преступности должно выступать как разновидность социального управления, включающее в себя научное прогнозирование изменения преступности и тех явлений, которые выступают в качестве причины, а также планирование и координирование профилактической работы.
   В условиях современной российской действительности первостепенное значение имеют ликвидация бедственного положения значительной части российских граждан, укрепление роли государства как политической организации всех российских граждан, идеологическое обоснование проводимых преобразований в стране и др. Наряду с этим немаловажное значение имеют и специальные криминологические мероприятия, связанные с изучением причин и условий совершения преступлений и разработкой превентивных мер, в особенности, возврат к ранее существовавшим наработкам в профилактической деятельности правоохранительных и других государственных органов и общественных организаций. Как было указано выше, криминология – наука, занимающаяся изучением преступности, причин и закономерностей ее развития, личности преступника и разработкой мер по предупреждению преступности. Успешное решение названных проблем в определяющей степени зависит от методологии исследования.
   Общепризнанным является положение, что метод определяется предметом и задачами исследования. Вместе с тем к исследованию того или иного явления может быть неодинаковый подход, и, следовательно, неодинаковыми могут быть методы.
   Многое зависит не только от предмета, но и от его понимания, вернее, от теории предмета. Поэтому не случайно говорят, что каждой теории присущ свой метод, что метод – это не только способ исследования, но и теория. Это можно проиллюстрировать на личности преступника. Ее можно изучать с разных позиций. И, как свидетельствует история криминологии, способы такого изучения были самыми различными. Представители антропологического направления, родоначальником которого был итальянский врач Ломброзо, рассматривая личность как чисто биологическое явление, главным образом применяли физиологический метод при изучении личности преступника. Социологи использовали в этих целях как биологический, так и социологический методы. Эти методы широко применяются в западной криминологии и в настоящее время.
   Следовательно, метод исследования в решающей степени определяется теорией личности преступника, иначе говоря, зависит от того, как понимается ее сущность, структура, детерминистическая природа преступного поведения. Данное замечание полностью относится и ко всем другим проблемам криминологии.
   Для того чтобы обеспечить эффективность их разработки, необходимо сначала наметить общий методологический подход, определяющий направление и содержание научных исследований. В соответствии с общим методологическим подходом должны разрабатываться конкретно-научные методы исследования.
   Под методологией понимается совокупность принципов, идей, с помощью которых раскрывается закономерность изучаемого явления.
   Методологической основой отечественной криминологии является диалектический и исторический материализм. Именно восстановление в правах подлинного диалектического метода помогает отечественной криминологии познавать действительные закономерности развития преступности, ее причин и условий, а также ее предупреждения.
   Диалектический и исторический материализм позволяет ответить на ряд вопросов, имеющих для криминологии основополагающее значение: о происхождении, социальной природе преступности, ее причинах, о сущности человеческой личности и др. Признание того факта, что материальные условия лежат в основе человеческого общества, является исходным пунктом криминологии. В целях научного анализа криминология использует законы и категории диалектического материализма. Так, закон единства и борьбы противоположностей служит методологической базой для изучения личности преступника, в которой сочетаются и позитивные, и негативные качества. Закон перехода количественных изменений в качественные объясняет новые качественные характеристики преступности (появление в 1990 гг. организованной преступности), являющиеся результатом роста некоторых видов преступлений и существенных изменений в структуре преступности.
   Такие категории диалектического материализма, как необходимость и случайность, причина и условие, общее, особенное и единичное, сущность и явление, способствуют раскрытию содержания одноименных понятий в криминологии. На их основе становятся возможными классификация причин преступности, преступников, мотивов преступлений, прогнозирование преступности и индивидуального преступного поведения.
   Диалектико-материалистический метод ориентирует исследователя на необходимость рассматривать преступность и другие криминологические явления в сравнительно-историческом аспекте: в развитии и изменении, в социальных связях и обусловленностях, предостерегает от субъективизма и одностороннего подхода к изучению социальных явлений, обеспечивает всесторонность изучения.
   Однако неправильно было бы полагать, что только на основе общих философских положений можно объяснить все те явления и противоречия в жизни, с которыми сталкивается криминология. Задача любого криминологического исследования заключается в том, чтобы с помощью общих положений материалистической диалектики избрать такой метод исследования, который бы давал возможность раскрыть социальную сущность явления, установить закономерности его развития, формы выражения вовне и т. д.
   Диалектико-материалистический метод не исключает, а предполагает разработку других общих и частнонаучных методов, в частности, таких, как конкретно-социологический, историко-сравнительный, психологический, статистический, системный, математический и другие, которые в настоящее время широко используются во многих странах. Они не являются чисто криминологическими, но свою специфику приобретают в криминологии в силу особенностей предмета и задач исследования.
   Термин «методика» чаще всего употребляется для характеристики разнообразных технических приемов, применяемых в криминологических исследованиях, различных по своей направленности и целям. Методика – это средство и способ познания конкретного участка действительности, необходимые для решения задач исследования.
   Особенно широко применяется конкретно-социологический метод, наиболее распространенными приемами которого являются анкетирование, интервьюирование и другие. Он дает возможность более глубоко познать социологический аспект изучаемых явлений, их детерминистическую природу. С помощью этого метода криминологами накоплен большой фактический материал, характеризующий как состояние и динамику преступности в целом, так и отдельные преступления, и позволяющий более предметно решать проблемы изучения причин преступности и совершенствовать меры по ее предупреждению.
   Часто используется и историко-сравнительный метод, дающий возможность определить преобладающие тенденции развития преступности, ее динамику, изменение состояния и структуры за тот или иной период времени, без чего невозможно разработать профилактические меры.
   Преступление, как отмечалось, выступает в качестве волевого целенаправленного акта. Для понимания его природы весьма важное значение приобретает проблема соотношения объективного и субъективного в конкретном человеческом поведении. Решается она с помощью психологических методов, применяемых в общей психологии при изучении различных аспектов человеческого поведения. Это позволяет определить диалектику соотношения объективных условий среды и субъективных свойств при формировании личности, возникновении преступного намерения, его реализации, мотивации преступлений.
   Криминология, как было указано выше, имеет дело, как правило, с массовыми явлениями. Это и определяет значение уголовно-статистического метода в изучении количественной стороны криминологических явлений с целью познания их закономерности развития. Его особенностью является то, что он описывает изучаемое явление с помощью цифр, что позволяет получить важную информацию о состоянии, структуре, динамике, причинах преступности, личности преступника, мотивах совершения преступления и других явлениях.
   В настоящее время в исследовании социологических проблем все чаще стал применяться системный подход. Перспективен он и в криминологии. Преступность как система характеризуется определенными связями и отношениями между составляющими ее элементами. Вместе с тем она выступает как определенная целостность в неразрывной связи с теми социальными явлениями и процессами, которые оказывают на нее непосредственное воздействие. Рассмотрение преступности с позиций системного подхода позволяет более глубоко понять ее детерминистическую природу, закономерности развития как в целом, так и отдельных ее видов.
   В криминологии также применяются и иные методы, например: документальный, обобщение судебной практики, метод экспертных оценок, эксперимент и другие.
   Каждый из перечисленных методов предполагает определенные приемы (процедуру, технику) исследования, выбор которых зависит от программы, определяющей цели и задачи научного исследования.
   Для того чтобы определить специфику и содержание любой науки, необходимо установить ее место в системе других наук. Криминология отличается от всех иных правовых дисциплин тем, что большинство разрабатываемых ею проблем носит комплексный характер, находится на стыке ряда наук: права, социологии, философии, психологии и других. Исследование этих проблем в той или иной мере должно опираться на достижения и выводы смежных наук. Это обстоятельство не лишает ведущей роли криминологии в решении теоретических проблем, возникающих при изучении преступности, и только на основе такой связи возможно успешное решение всего комплекса криминологических проблем. Причем криминология не только использует данные других наук, но и сама вооружает последние своими выводами и предложениями.
   Особенно тесная связь существует между криминологией и социологией. Преступность как социально-правовое явление может быть понята, а закономерности ее раскрыты лишь в аспекте тех социальных явлений и процессов, которые действуют в обществе и которые связаны с ней причинно. К примеру, чтобы раскрыть причины преступности, недостаточно знать состояние, динамику и структуру последней, а необходимо тщательно исследовать те многочисленные явления и процессы, которые имеют решающее значение в ее детерминации. Это в полной мере относится и к другим проблемам криминологии: личности преступника, мотивам совершения преступления, мерам предупреждения преступности, роли противоправных действий потерпевшего в детерминации антиобщественного поведения и другим. Криминология не только использует достижения социологии, но и сама оказывает ей большую помощь, снабжая соответствующей информацией.
   Много общего и в применяемых методах исследования в этих науках. Методологической базой как криминологии, так и социологии является исторический материализм, раскрывающий закономерности развития общества. Именно с этих позиций должны рассматриваться проблемы, исследуемые обеими науками. Общность в методологических основах определяет, в свою очередь, и используемые ими частнонаучные методы, и конкретную методику. Поэтому не случайно криминологию иногда именуют социологией уголовного права, социологией преступности. Некоторые авторы рассматривают ее как составную часть социологии; они считают, что основные элементы предмета криминологии: преступность как социальное явление, ее причины, личность людей, совершающих преступления, и предупреждение преступности – это одновременно и социологическая проблематика. По нашему мнению, подобный взгляд на криминологию не выражает всей той специфики, которая служит основанием для выделения ее в самостоятельную отрасль человеческих знаний и, по существу, лишает эту науку самостоятельного значения.
   Криминология – прежде всего наука правовая. Это подчеркивается ее предметом, методом и задачами исследования. То, что преступность как предмет криминологии имеет социальное содержание, не меняет характера этой науки. Криминология изучает ее не только как социальное, но как социально-правовое явление, видит в нем, прежде всего, правовой аспект. Причем последний является главным, определяющим признаком этой науки в характеристике ее категорий и понятий.
   Основное значение криминологии состоит в изучении закономерностей развития преступности и разработке мер по ее предупреждению. Эти меры в своем большинстве связаны с охраной прав и интересов граждан и во многих случаях носят правовой характер, что наиболее наглядно проявляется в индивидуальной профилактике преступлений. Правовой аспект можно обнаружить и в других мерах, разрабатываемых криминологией. Для социологии правовой аспект преступности, как, впрочем, и других явлений, которые ей приходится исследовать, не имеет решающего значения, для нее главное – их социальная характеристика. Учение же о преступном поведении должно включать в себя философский и, значительно шире, чем пока это сделано, психологический аспекты.
   Проблемы, изучаемые как криминологией, так и другими правовыми науками, тесно связаны не только с социологией, но во многих случаях находятся на стыке философии, психологии, статистики и других наук.
   Следует отметить тесную связь криминологии с философией. Философские категории и понятия играют важную роль в исследовании закономерностей развития преступности, причин и условий ее совершения, личности виновного и т. д.
   Среди других наук, связь криминологии с которыми является значительной, нужно назвать психологию. Психологический аспект в той или иной мере наличествует во всех криминологических проблемах. Но особенно ярко он проявляется при исследовании механизма преступного поведения, личности преступника, мотивации преступления.
   Социальная психология помогает криминологии раскрыть закономерности поведения человека под воздействием социальной среды; выявить роль семьи, бытового окружения, неформальных групп; определить влияние на индивида групповых норм, ценностей. Данные социальной психологии особенно важны для исследования групповой преступности, механизма образования групп.
   Криминология связана и с другими общественными, а также естественными науками. Существенное значение имеет установление ее соотношения с иными правовыми науками.
   Особенно тесная связь существует между криминологией и уголовным правом. В криминологии широко используются многие категории и понятия уголовного права: преступления, преступности, рецидива и другие. Однако по своему предмету, методу, задачам она не укладывается в рамки уголовного права.
   Уголовное право изучает основания и пределы уголовной ответственности, применение наказания за совершенное преступление, а также возникающие в связи с этим отношения. Уголовное право, несомненно, изучает социальные и криминологические аспекты преступления и наказания, с чем связано возникновение социологии уголовного права. Однако эти аспекты имеют подчиненное значение. Они интересуют науку уголовного права постольку, поскольку связаны с исследованием основных элементов ее предмета.
   Следует отметить также связь криминологии с уголовно-исполнительным правом. С одной стороны, исполнение наказания, сочетающегося с исправительно-трудовым воздействием, имеет большое профилактическое значение, особенно в предупреждении рецидива преступлений. С другой – криминология, исследуя причины рецидива и меры по его предупреждению, оказывает существенную помощь методике воздействия на осужденных.
   Криминология связана и с другими дисциплинами криминалистического цикла, в частности, с криминалистикой и уголовным процессом.
   Криминалистика, разрабатывая тактические приемы, методику и технические средства раскрытия и расследования преступлений, установления истины по делу и разоблачения виновных, играет немаловажную роль в предупреждении преступлений. В то же время криминология, исследуя причины и условия совершения преступлений, меры их предупреждения, личность преступника, оказывает криминалистике большую помощь в выработке соответствующих тактических приемов и методических рекомендаций по раскрытию и расследованию преступлений, собиранию доказательств и установлению истины по делу.
   Для криминологии имеет значение связь с уголовным процессом. Уголовно-процессуальная деятельность облекается в законе в такие формы, что сама по себе имеет большое превентивное значение. Но ее предупредительное значение этим не ограничивается. Уголовно-процессуальный закон возлагает на судебно-следственные органы обязанность выяснять по каждому уголовному делу причины и условия, способствовавшие совершению преступления, и вносить представления об их устранении в соответствующие государственные органы и общественные организации. В свою очередь, криминология должна оказывать судебно-следственным и прокурорским работникам помощь в решении указанных проблем криминологическим путем.
   Криминология имеет связь и с другими правовыми дисциплинами, а также дисциплинами, изучающими проблемы управления.
   Задачи криминологии определяются ее предметом и природой. Криминология призвана глубоко изучать состояние, закономерности развития преступности и на этой основе разрабатывать меры по ее контролю и ограничению ее воздействия на жизнь общества. Иначе говоря, она должна содействовать осуществлению социально-экономических задач, которые решает российское государство на современном этапе, что требует внедрения криминологической экспертизы проектов нормативных актов на предмет их обоснованности и последствий в изменении преступности. Криминология больше, чем какая-либо иная правовая наука, использует достижения других наук, в особенности, философии, политэкономии, социологии, психологии и т.д.
   Борьба с преступностью – сложная и многоплановая задача, выполнение которой связано с восстановлением элементарной законности, существовавшей в советский период, неотвратимостью ответственности за совершенные правонарушения, выявлением и наказанием виновных, последовательным осуществлением судебной политики и созданием системы предупредительной работы. Причем главные усилия должны быть направлены на профилактику.
   Применительно к предупреждению конкретных категорий преступлений первоочередными задачами являются интенсификация предупреждения насильственной и вооруженной преступности, сокращение организованной преступности, стабилизация экономической преступности, резкое сокращение темпов роста преступности несовершеннолетних.
   Криминология на основе глубокого изучения причин и условий совершения преступлений должна способствовать разработке таких мер предупреждения преступности, которые с учетом проводимых социально-экономических мероприятий были бы наиболее эффективными в современных условиях развития российского общества.

Лекция 2
Криминологические идеи классической школы уголовного права

   Принято считать, что более или менее систематический характер научное осмысление проблем преступности и борьбы с ней приобрело во второй половине XVIII в. Хотя ряд суждений о причинах преступности и методах борьбы с ней встречается и на более ранних этапах человеческой истории, в том числе и в трудах церковных идеологов.
   Человеческий мир представлялся полем борьбы между добром и злом, т. е. между богом и сатаной. В ходе этой борьбы «злое начало» активно воздействует на личность, совращая ее, и трансформирует нормального человека в преступника. Идея о том, что совершение преступления (греховного деяния) является доказательством, что лицом овладели «силы зла», была всеобщей и бесспорной. Кстати, сомнение в подобном порядке вещей считалось одним из тяжких преступлений, которое влекло за собой смертную казнь.
   Понятие преступного связывалось с крайним проявлением зла, т.е. преступлением считалось посягательство на бога в виде его земного воплощения в церкви и королевской власти. Утверждалось, что самый плохой представитель духовенства лучше самого благочестивого из мирян. И основным видом преступления в таком обществе была ересь, а самым опасным преступником – еретик. Преступник – это непосредственное воплощение зла, т.е. низкого, дурного, безнравственного, а следовательно, и греховного, человек, который попал под влияние дьявола. Он качественно отличается от других людей. Создается методика выявления преступников (грешников). Дается описание ведьмы: это, прежде всего, женщина, которой по натуре присущи низменные страсти, порицаемые христианством, и меньшая вера в бога. У них должен быть знак – родимое пятно как метка дьявола. Это была первая, но не последняя в истории человечества идея о возможности заранее выделить преступного человека. Так, религиозная модель личности преступника явилась неотъемлемой частью господствующего представления о мире, в том числе о боге и дьяволе, как воплощении добра и зла.
   Еретики и ведьмы были объявлены самыми опасными врагами веры и людей. С целью их преследования создается инквизиция, для деятельности которой характерны следующие черты:
   − в основу был положен постулат зловещей опасности со стороны еретиков, неминуемо грозящей обществу;
   − источник угрозы наделялся чрезвычайным могуществом;
   − те, кто сомневался или пытался стоять в стороне, были причислены к пособникам зла;
   − быть заподозренным в ереси практически значило уже быть осужденным;
   − преследование за ересь окутывалось тайной.
   Святая и великая цель – очищение человека от зла – оправдывала любые средства, применяемые к преступнику (грешнику) инквизицией для ее достижения. Главное в такой деятельности – это добиться покаяния преступника и спасти его душу. Этим и объясняется та жестокость феодального уголовного права и процесса, против которой и выступили в XVIII в. гуманисты-просветители.
   Таким образом, в рамках данной концепции были затронуты основные криминологические вопросы: понятие преступного поведения, его причины, личность преступника и меры борьбы с преступностью.
   Возникновению нового представления о личности преступника, причинах преступлений предшествовал один из наиболее грозных в истории социальных переворотов: смена феодального строя буржуазным, замена религиозного мировоззрения философией гуманизма и просвещения. Философами-просветителями (Вольтером, Монтескье, Беккариа) впервые была сделана попытка противопоставить теологическому объяснению мира объяснение, основанное на рациональном понимании природы и общества. С этих же позиций они стремились дать понятие преступлению, преступности и ее причинам.
   В центр системы общества помещается человек, наделенный от природы неотъемлемыми правами: правом на жизнь, свободу, достоинство, счастье и собственность. Вопреки религиозным догмам о «причинности» человеческого поведения было сформулировано понятие преступления как выражение акта «свободной воли» человека, который не есть игрушка в руках высших либо потусторонних сил, но сознательно действующий и свободный в своих поступках. Истоки преступления, как и истоки добродетели, – в самом человеке. Лицо, совершающее преступление, – это совершенно независимый от каких-либо объективных факторов индивид, взвешивающий последствия преступного акта и решающий совершить преступление вследствие такого расчета.
   Постулат «свобода воли» освобождает человека от воздействия каких-либо объективных, существующих вовне и не зависящих от его сознания сил. При этом причина поступков скрыта в нем самом, а точнее, такой причины вообще нет, ибо воля абсолютно «свободна», мотивы к действию возникают произвольно, по усмотрению самого индивида.
   В чем же причина, что люди нарушают законы, установленные для общего блага? Преступление – это результат действия всемирного закона разложения, это зло, порожденное всеобщей борьбой человеческих страстей. Преступление совершается, т.к. массы людей не могут усвоить твердых правил поведения и избежать действия всемирного начала разложения, проявляющегося как в мире физическом, так и моральном. Но если поведение человека не детерминировано объективной реальностью, если оно не связано с ней, то каким же образом можно воздействовать на человека, чтобы обязать его к законопослушному поведению? Предлагалось два способа воздействия на его поведение: убеждение и устрашение. Воспитание, как утверждал Беккария, даст результат в будущем, а сейчас надежды необходимо возлагать на устрашение [4,229].
   Если человек абсолютно свободен в своих поступках, то за все, что ни сделано им, если это сделано в здравом уме, ему не может быть ни снисхождения, ни прощения. Отрицая за государством и церковью право вторгаться в «свободный дух» человека, эта позиция исходила из того, что наказание как раз и должно выполнить функцию вторжения в моральную позицию личности, которая создавала бы в сознании лица противовес его противоправным устремлениям.
   Подобное осмысление природы поступка человека и возможности воздействия на него отвело решающую роль уголовному праву в борьбе с преступностью. Была выдвинута развернутая программа создания совершенно нового уголовного права, построенного на новых принципах и содержащего новые правовые институты. Гуманисты-просветители в противовес феодальным законам потребовали резко сократить число деяний, влекущих за собой уголовную репрессию, и, прежде всего, за счет так называемых «религиозных» преступлений (ересь, колдовство, магия и т.д.). Они потребовали отменить смертную казнь или же свести до минимума число преступлений, за которые она может быть назначена, запретить пытки подозреваемых в преступлениях и отменить членовредительские наказания для осужденных. Было выдвинуто требование осуществить ряд новых принципов уголовной ответственности, которые и поныне сохраняют свое значение. К их числу относятся: принцип равенства всех граждан перед законом, первоначально означавший отмену привилегий дворянства и духовенства; принцип «нет преступления без закона», иначе говоря, только закон определяет круг уголовно наказуемых деяний; принцип «нет наказания без закона», т.е. должны применяться только те наказания, которые предусмотрены уголовным законом. Примером того, какое значение придавали гуманисты доброкачественным уголовным делам в борьбе с преступностью, является мнение Монтескье, оценивающего их как «…сведения о наилучших правилах, которыми следует руководствоваться при уголовном судопроизводстве, важнее для человечества всего прочего в мире» [23,318].
   Наряду с рассмотрением в основном проблем уголовного права и процесса, философы-гуманисты и Монтескье, и Беккария рассматривали также криминологические проблемы.
   Исключительный интерес представляют соображения Монтескье по вопросам уголовной политики. Он выступал за общее смягчение уголовных наказаний, против излишней их суровости, обосновывая это тем, что суровые наказания, налагаемые государством, не содействуют большему повиновению законам. Им была высказана глубокая мысль, которая в дальнейшем неоднократно повторялась разными мыслителями и на которую следует обратить внимание. «Вникните в причины всякой распущенности, и вы увидите, что она проистекает от безнаказанности преступлений, а не от слабости наказаний» [24,233].
   Монтескье задумывался над проблемами причин преступности и не ограничивался одними лишь уголовно-правовыми средствами борьбы с нею. Но подойти к правильному решению проблем причин преступности ему мешала его общесоциальная концепция, согласно которой законы, нравы и обычаи людей находятся в решающей зависимости от климатических условий. Монтескье полагал, что в северном климате живут люди, у которых мало пороков, немало добродетелей и много искренности. По мере приближения к югу мы как бы удаляемся от самой морали: там вместе с усилением страстей умножаются преступления. В странах же умеренного климата мы видим народы, непостоянные в своем поведении и даже в своих пороках и добродетелях, так как недостаточно определенные свойства этого климата не в состоянии дать им устойчивость.
   Наряду с этими фатальными причинами преступности, которые невозможно преодолеть, он указывал и на другие, предлагая меры их предупреждения. Монтескье считал, что источник преступлений – нравы, мораль людей, которые могут быть изменены законодательством. Беккариа, наряду с рассмотрением уголовно-правовых проблем, уделил большое внимание предупреждению преступлений. Он исходил из того, что окончательное искоренение преступлений невозможно, ибо они порождаются «всеобщей борьбой человеческих страстей», а эта борьба является вечной, как и сами чувства людей. Однако можно добиться сокращения преступлений, предупредив многие из них. Лучше предупреждать преступления, чем наказывать. В этом – главная цель всякого хорошего законодательства.
   Основную роль в предупреждении преступности он отводил законодательной деятельности, которая должна соответствовать следующим условиям:
   − сокращение числа преступлений за счет «тех действий, которые в дурных законах называются преступлениями»;
   − ясность и простота законов, которые должны вызывать у людей страх;
   − распространение просвещения, ибо знание законов предупреждает преступление, а незнание и неточное представление о наказаниях, вне сомнения, усиливают красноречия страстей;
   − наличие такой деятельности властей, которая исключала бы произвол и воспитывала в людях уважение к закону, а не страх перед властями.
   Однако, по словам Беккариа, самое верное, но и самое трудное средство предупреждения преступлений заключается в усовершенствовании воспитания. Вопрос же о воспитании тесно связан с природой правления, и поэтому здесь нельзя ожидать больших успехов «вплоть до самых отдаленных эпох всеобщего счастья»[4,229]. Уголовно-правовые идеи гуманистов-просветителей получили закрепление в принятых уголовных кодексах большинства европейских стран в начале XIX в. В дальнейшем, вплоть до второй половины XIX в., занимаясь анализом уголовно-правовых проблем, ученые сосредоточили свое внимание на догматической разработке институтов уголовного права в отрыве от социальных причин, порождающих преступления. Игнорирование особенностей личности преступника при совершении преступления способствовало в дальнейшем появлению уже криминологических теорий.

Лекция 3
«Антропологическая» школа в криминологии

   В 70– 80 гг. XIX в. в уголовном праве возникло новое направление, которое в противоположность классическому иногда называют позитивистским. Оно было представлено двумя основными школами: «антропологической» и «социологической». «Антропологи» (Ломброзо, Ферри, Гарофало), выступившие впервые в 70 гг. XIX в., рассматривали преступность как биологическое явление, а преступников – как особую породу людей, которую можно распознать по особым физическим признакам («стигматам»).
   «Социологи», выступившие несколько позже, в 80 гг. XIX в., заявляли, что преступность есть результат взаимодействия множества факторов («физических», «индивидуальных» и «социальных») и что существует категория людей, находящихся в опасном состоянии, от которых общество должно защищаться до того, как они совершат преступление. «Антропологи» и «социологи» предлагали коренным образом реформировать уголовное право и процесс. Они предлагали отбросить как «устаревшие» важнейшие принципы и институты уголовного права: принцип «nullum сrimen sine 1еgе» (нет преступления без закона), принцип соответствия наказания тяжести содеянного, понятия состава преступления, вины, вменяемости и т.п. То обстоятельство, что новые течения в буржуазном уголовном праве появились именно в 70– 80 гг. XIX в., не было случайностью. В этот период обостряются противоречия во всех западных государствах, усиливаются экономические кризисы, растет безработица и нищета народных масс. Как неизбежное следствие этого неуклонно растет преступность, прежде всего, профессиональная преступность, политическая, и резко увеличивается преступность среди молодежи.
   Господствовавшая до этого в буржуазном уголовном праве «классическая» школа не могла объяснить невиданного роста преступности да и не пыталась этого сделать, так как свое основное внимание она сосредоточивала на чисто юридическом, нормативном анализе преступлений и отдельных институтов уголовного права, не пытаясь, как правило, давать анализа причин преступности.
   В то же время в этот период широкое распространение получает учение марксизма, согласно которому ответственность за рост преступности лежит на капиталистическом обществе, и только с его уничтожением возможно надеяться на полное искоренение преступности в жизни человеческого общества, о чем мечтали лучшие умы в истории. Все это в совокупности вызывало необходимость появления новых идей, которые бы не отмежевывались, подобно «классической» школе уголовного права, от вопросов причин и сущности преступности, а, наоборот, ставили бы эти вопросы.
   Немаловажную роль в возникновении нового направления в уголовном праве сыграло и то обстоятельство, что «классическая» школа с ее принципами «nullum сrimen sine lеgе», вины, соответствия наказания тяжести содеянного и т. п. была недостаточно гибким оружием в осуществлении уголовной политики.
   В основе идей «антропологической» и «социологической» школ лежали самые различные философские, социологические и общеюридические теории.
   «Антропологи» заимствовали некоторые мысли философов Бюхнера, Фогга, Молешотта, в которых те отождествляли законы природы с законами общества. «Антропологи» трактовали преступление как биологическое явление, присущее не только человеческому обществу, но и животным и даже растениям.
   Другим учителем «антропологов» и «социологов» был философ позитивист Конт, объявивший, что он своим методом «позитивного» изучения общественных явлений преодолел противоположность материализма и идеализма, якобы поднявшись над ними.
   Особенно сильное влияние философии позитивизма испытали на себе сторонники «социологической» школы, хотя они и объявили себя независимыми от какого-либо направления в философии.
   Большую роль в формировании и обосновании взглядов «антропологической» школы сыграло учение философа и социолога Спенсера. Согласно Спенсеру человеческое общество, подобно животному организму, подчинено биологическим законам. На этом основании Спенсер делал вывод о естественном и вечном характере человеческого общества и присущих ему явлений. Положениями Спенсера обосновывали «антропологи» свой подход к преступлению как биологическому явлению.
   Взгляды «антропологов» и «социологов» находятся также под сильным влиянием социал-дарвинизма – направления в социологии, которое пыталось использовать учение Дарвина о борьбе за существование в мире животных и растений при объяснении закономерностей общественного развития. Опираясь на положения социал-дарвинизма, «антропологи» и «социологи» рассматривали преступность как проявление борьбы за существование между преступником и обществом и поэтому обосновывали право общества наказывать вредных ему лиц, независимо от их вины, правом всякого организма на существование, на самозащиту. Из того же теоретического источника питается положение «антропологов» и «социологов» о том, что преступники представляют собой людей, не приспособленных к жизни в обществе, поэтому их необходимо уничтожить или, по крайней мере, изолировать от общества.
   Мальтузианская теория народонаселения также была использована «антропологической»» школой. Опираясь на ее положения, «антропологи»» требовали принятия мер к тому, чтобы ликвидировать якобы существующую «расу преступников». Лучшим способом для достижения этой цели они объявили стерилизацию и физическое уничтожение преступников. В работах «антропологов» учение Мальтуса было связано с положениями известной теории о якобы «полноценных» и «неполноценных» расах, поэтому «антропологическая» школа пытается доказать существование рас, предрасположенных к преступности или к отдельным видам преступлений. Эта сторона учения «антропологической» школы в дальнейшем была широко использована германским фашизмом, поставившим цель уничтожить целые расы и народы.
   «Антропологическая» школа возникла первоначально в Италии, где у нее оказалось большое число приверженцев (эту школу иногда называют «итальянской»). Основателем новой школы стал итальянский врач Чезаре Ломброзо, опубликовавший в 1876 г. работу «Преступный человек в его соотношении с антропологией, юриспруденцией и тюрьмоведением». В 1881 г. была опубликована «Криминология» итальянского юриста Гарофало, и в том же 1881 г. под названием «Новые горизонты уголовного права и процесса» вышла в свет основная работа итальянца Ферри «Уголовная социология».
   С 1880 г. Ломброзо, Гарофало, Ферри и их единомышленники начали издавать свой журнал «Архив уголовной психиатрии и уголовной антропологии». С этого же времени начинают собираться международные конгрессы уголовной антропологии, организуемые Ломброзо и его сторонниками.
   Прежде чем перейти к изложению взглядов Ломброзо и его единомышленников, надо сказать, что эти взгляды не представляли собой чего-то абсолютно нового ни в антропологии, ни в уголовном праве. Так, еще в конце XVIII – начале XIX в. широкое распространение получила френология – теория австрийца Галля о происхождении психических свойств человека из строения его мозга, которое находит свое отражение в конфигурации черепа. Согласно Галлю существуют люди с дурной организацией мозга – преступники, которых можно выявить по строению их черепа. Галль предлагал уничтожать таких людей, изучив их череп и убедившись в том, что они представляют собой врожденных неисправимых преступников.
   Одним из предшественников «антропологической» школы является французский психиатр Деспин. По его мнению, преступники представляют собой людей «нравственно помешанных», т.е. со здоровым, но «порочным» состоянием мозга. Это «нравственное помешательство» выражается во врожденном отсутствии нравственного чувства, сильнейшей нравственной нечувствительности, в отсутствии раскаяния и угрызений совести и в крайней непредусмотрительности.
   Важнейшим источником «антропологической» школы послужило также учение французского психиатра Мореля, выдвинувшего теорию прогрессирующего вырождения человеческой расы, которое находит свое выражение в передающихся по наследству душевных болезнях и преступности.
   Таким образом, многие исходные положения «антропологической» школы были сформулированы задолго до Ломброзо, Ферри и Гарофало. В работах Ломброзо и его сторонников эти положения были уже возведены в ранг «основополагающей» криминологической теории, и из них были сделаны радикальные выводы для организации уголовной репрессии. В отличие от своих предшественников, «опередивших» события, Ломброзо выступил в такое время, когда государство начало осознавать необходимость отказа от «обременительного» наследия «классической» школы.
   Одним из важнейших постулатов «антропологической» школы является трактовка преступления в качестве вечного и естественного явления. Так, Ломброзо утверждал, что преступление является естественным и необходимым феноменом, как зачатие, рождение, смерть, душевные болезни.
   Для «антропологов» преступление свойственно всякому обществу, на любой стадии развития человечества. Через все произведения «антропологов» красной нитью проходит мысль о том, что человеческое общество не в состоянии избавиться от язвы преступности, а может только в той или иной мере ослабить тот вред, который причиняется преступлением.
   Более того, для сторонников «антропологической» школы преступление есть явление, свойственное не только человеческому обществу, но и животному и даже растительному миру. В своей работе «Преступный человек» Ломброзо совершенно серьезно исследовал самые различные «преступления», совершаемые животными и растениями. В частности, у животных он обнаружил существование 22 видов убийств: из корысти, ради пропитания, «детоубийство» и т. п. Ломброзо «удалось» выявить «прирожденных преступников» среди животных, отмеченных аномалиями черепа. Например, к числу «преступных» он относил норовистых, злых лошадей с узким убегающим лбом. Ломброзо широко использовал и проведенное Дарвином изучение насекомоядных растений, рассматривая их как «преступников». Данная Ломброзо биологическая трактовка преступления полностью игнорировала принципиальную противоположность между характером отношений, складывающихся в человеческом обществе во взаимоотношениях людей, и той борьбой за существование, которая имеет место в условиях животного и растительного мира.
   Исходя из этой ложной установки о биологической сущности преступления Ломброзо выдвинул утверждение о существовании особого типа человека, «прирожденного преступника», отличающегося по своим физическим и психическим данным от обычных людей. «Антропологи» рассматривали «прирожденных преступников» как совершенно самостоятельную расу людей, резко отличающуюся от остального человечества. В этом отношении характерно высказывание Куреллы, немецкого последователя Ломброзо, который заявил, что превращение нормального организованного человека в преступника так же невозможно, как невозможно превращение шимпанзе в гориллу.
   Подвергнув сравнительному исследованию заключенных в тюрьмах и обычных граждан (солдат, пожарных, студентов), Ломброзо заявил, что им обнаружен тип «прирожденного преступника» (примерно 40 % из всех заключенных), которого легко обнаружить по определенным физическим признакам («стигматам»). К таким признакам Ломброзо относил, прежде всего, особенности черепа: глубокие лобные пазухи, очень объемистые скулы, громадные глазные орбиты, многочисленные затылочные углубления, птицевидный тип носового отверстия, так называемый «лемуров» придаток челюсти и т. п. Лицо «прирожденного преступника», согласно Ломброзо, имеет следующие признаки: отвислые уши, косые глаза, кривой нос, скошенный лоб, узкие губы, богатая шевелюра на голове и жидкая борода.
   Чуть ли не каждый из указанных Ломброзо признаков стал предметом специального изучения со стороны многочисленных последователей «великого итальянца». Например, Оттоленги, изучая носовую кость черепа, пришел к выводу, что по ней можно различать не только преступников и обычных граждан, но и воров, убийц и т. п. В частности, у большинства воров Оттоленги обнаружил короткий, широкий, сплющенный нос, который во многих случаях отклонялся в сторону. Тот же Оттоленги детально изучал морщины на лице и пришел к выводу, что «прирожденного преступника» можно выявить по специфичной скуловой морщине, проходящей посреди щеки, которую назвали «морщиной порока».
   Другой последователь Ломброзо – Фригерио – всецело посвятил себя изучению ушей преступников при помощи специально изобретенного им «отометра» (от латинского «ото» – ухо).
   Исследованием рук преступников занялся еще один «ученый» – Марро, который установил, что у убийц обычно бывают толстые и короткие руки, а у воров, наоборот, – тонкие и длинные.
   Ломброзо и другие «антропологи» не ограничились чисто «внешним» изучением преступников. Они заявили, что вес мозга и количество извилин мозга у преступника меньше, чем у нормальных людей; они находили особенности даже в желудке, сердце и других внутренних органах преступника; по их утверждениям, преступник по весу и росту отличался от нормальных людей и т.д.
   «Антропологи» утверждали также, что чувствительность преступника к боли иная, чем у нормальных людей, причем, по мнению некоторых из них, эта чувствительность повышена, по мнению других, – понижена. Ломброзо подверг исследованию зрение, вкус, обоняние, осязание, развитие сосудистой системы, даже способность преступника краснеть и пришел к выводу, что все виды чувствительности у преступников притуплены. На основании всего этого «антропологи» заключили, что все истинные преступники обладают определенным, причинно связанным рядом телесных, антропологически доказываемых, и душевных, психофизически доказываемых, признаков, которые характеризуют их как особую разновидность, собственно, антропологический тип человека и обладание которыми с неизбежной необходимостью делает их носителя преступником (может быть, и необнаруженным), совершенно независимо от всех социальных и индивидуальных условий жизни.
   Следует отметить, что, согласно Ломброзо, черты «прирожденного преступника» по-разному проявляются у различающихся по своим «стигматам» основных преступных типов: воров, мошенников и убийц. При этом Ломброзо заявлял, что в наиболее опасном «преступном типе» – убийце – сосредоточены все характерные черты «прирожденного преступника». Положения «антропологической» школы о существовании особого типа «прирожденного преступника» с присущими ему физическими и психическими признаками были опровергнуты уже в конце XIX в. многими криминалистами с помощью фактов и статистических данных. В частности, они показали, что признаки, якобы отличающие «прирожденных преступников», без труда можно обнаружить у людей, никогда не совершавших преступлений, у людей, нравственность и поведение которых безупречны даже с точки зрения «антропологов». В то же время на фактах было показано, что среди самых матерых убийц, воров-рецидивистов и т.п., встречаются такие, которые совершенно лишены многочисленных признаков, указанных «антропологами» в качестве отличительных особенностей «прирожденного преступника».
   В чем же видела «антропологическая» школа причину появления «прирожденного преступника»?
   С помощью фальсифицированных данных «антропологи» старались доказать, что преступник по строению мозга и черепа близок к первобытному человеку. Так, на VII Международном конгрессе уголовной антропологии в Кёльне (1911 г.) обсуждался вопрос, связывающий преступные наклонности современного европейца с его происхождением от неандертальца.
   «Антропологи» также старались доказать сходство между преступниками и жителями некоторых районов Африки, Австралии и Океании, искажая при этом различные научные данные. В качестве одного из «доказательств» этого сходства фигурировала даже склонность преступников к татуировке. Однако ясно, что татуировка, распространенная у некоторых народов, связана с определенным уровнем культурного развития, традициями, религиозными представлениями и не имеет ничего общего с татуировкой у преступников. Последняя вызвана отнюдь не врожденными качествами преступников, а условиями тюремной жизни, что дало повод одному современнику остроумно заметить, почему эта врожденная склонность преступника к татуировке проявляется только тогда, когда он попадает в тюрьму.
   Все эти утверждения «антропологов» о сходстве преступников с первобытными людьми и с народностями Африки или Австралии понадобились им для того, чтобы выдвинуть положение об атавистической сущности преступления. Некоторым из «антропологов» показалось недостаточным утверждение о том, что преступник – повторение дикаря и первобытного человека. Так, Ломброзо и Ласки писали, что в преступнике можно видеть проявление преатавизма, восходящее к плотоядным и грызунам.
   Отсутствие типа «прирожденного преступника», характеризуемого анатомическими или психическими особенностями, делает излишним доказательство ложности атавистического объяснения преступности. Политический же смысл такой трактовки преступления состоит в стремлении доказать, что поскольку преступник есть проявление атавизма, то человеческое общество не виновато в его преступлении, а с преступником можно обращаться как с получеловеком, не связывая репрессию «человеческими» рамками. Единственное, что общество может обещать преступнику, – это измерить, взвесить и повесить его.
   Но атавизм – не единственное объяснение преступности, предложенное «антропологами». Наряду с этим они попытались использовать утверждение Деспина о том, что преступление есть вид «нравственного помешательства», т. е. помешательства, которое, не проявляясь в области душевной деятельности, затрагивает исключительно нравственность человека. «Нравственно помешанный» – это человек, у которого отсутствуют элементарные представления о добре и зле, о преступном и непреступном. Согласно Ломброзо нравственная позиция, которая делает ее носителя не борцом за интересы общества вообще, а борцом за интересы только класса (группы людей – М.Х.), должна рассматриваться как нравственное помешательство.
   Ломброзо предложил еще одно объяснение преступности – эпилепсию. Все преступники были им объявлены больными эпилепсией в той или иной форме. Однако и это утверждение Ломброзо было опровергнуто криминалистами и врачами после довольно серьезного изучения данной гипотезы.
   Таким образом, самими буржуазными учеными были опровергнуты утверждения Ломброзо о том, что преступность – это атавизм, «нравственное помешательство» или эпилепсия. Современники Ломброзо – противники его теории – указывали, что никак нельзя объяснять появление «прирожденного преступника» такими исключающими одно другое состояниями, как атавизм, «нравственное помешательство» и эпилепсия. Остается отметить, что все эти «гипотезы» понадобились Ломброзо и его единомышленникам для того, чтобы доказать, будто преступники представляют собой особую расу людей, специфическую биологическую разновидность, тем самым отрицая социальную природу преступности.
   Специального рассмотрения заслуживает вопрос об оценке «антропологами» политической преступности, ее причин, характера и методов борьбы с нею.
   Ломброзо и его единомышленники проповедовали путь реформ и отказа от революций. В работе «Политическая преступность» Ломброзо и его ближайший соратник Ласки отмечали, что между революцией и бунтом существует такая же громадная разница, как между эволюцией и катаклизмом, натуральным ростом и болезненной опухолью… Революция и восстание представляют почти полную противоположность друг другу. Под «революцией» они понимают постепенные реформы; под «бунтом» – массовые движения народа за свои права, в том числе и вооруженные. Объявляя бунты уродливыми, ненормальными явлениями в жизни общества, «антропологи» выступали против вооруженного метода разрешения противоречий в человеческом обществе.
   Несомненно, вопреки очевидным фактам, «антропологи» пытались отрицать, что причина политических преступлений лежит в человеческом обществе и его пороках. Кроме того, они считали, что усиление эксплуатации, ухудшение материального положения народных масс даже способствует борьбе с политическими преступлениями. Так, Ломброзо утверждал, что, с точки зрения политических преступлений, крайние степени бедствий и несчастий имеют гораздо более благоприятное влияние на человека, чем довольствие и счастье.
   Причиной политической преступности «антропологи» объявляли существование особой разновидности людей, якобы страдающих «политическим сумасшествием», «политической эпилепсией». Это видно из той оценки, которую дал в свое время Ломброзо участникам Парижской коммуны, утверждая, что они – преступники, сумасшедшие, пьяницы и восстали лишь ради удовлетворения своих аморальных аппетитов.
   На первый план в своем объяснении причин политической преступности «антропологи» выдвинули влияние расы, считая, что якобы существуют расы, в силу врожденной неполноценности склонные к политическим преступлениям. В подобном утверждении «антропологической» школы видна все та же линия – отрицание социальных причин политических преступлений за ширмой разговоров об антропологических факторах преступности, о существовании преступных рас и т.п.
   Подлинная направленность «антропологической» школы ясно видна в предлагаемых ею мероприятиях по борьбе с политической преступностью. Считая, что известное влияние на преступность имеют климатические, метеорологические, почвенные, географические и другие, так называемые «физические», факторы преступности, «антропологи» давали правительствам советы, как облегчить борьбу с революционным движением. Чтобы смягчить влияние почвы, следует вырубить леса и позаботиться о путях сообщения, что затруднит восстания и даст правительству большую прочность.
   Наряду с этими «предупредительными» мероприятиями против революционного движения «антропологи» потребовали проведения самой суровой репрессии в отношении его участников. Смертная казнь, ссылка на необитаемые острова и в болотистые местности – вот те меры, которые они заслуживают. Что касается членов Парижской коммуны, то Ломброзо предлагал заключить их в специальные заведения как душевнобольных, где они содержались бы в тюремных условиях до «выздоровления», т.е. до тех пор, пока правительство не сочтет для себя возможным выпустить их на свободу.
   При огромном росте детской преступности в то время Ломброзо первым провел исследование этого вида преступности. Его позиция сводилась к тому, что моральные аномалии, которые создали бы применительно к взрослому преступность, проявляются у детей в гораздо больших размерах и с теми же признаками, особенно благодаря наследственным причинам. В этом отношении ничего не может сделать воспитание: оно дает детям, самое большее, внешний блеск, что является источником всех наших иллюзий. Оно не может изменить тех, кто родился с извращенными инстинктами.
   Несмотря на ошибочность положения Ломброзо о существовании прирожденных преступников, нельзя отрицать его вклад в развитие криминологии. Некоторые западные криминологи считают началом становления криминологии как самостоятельной науки работы именно этого ученого. Известный французский криминолог М. Ансель отмечал, что существенной новизной явились не теория прирожденного преступника и не доктрина об атавизме в преступности, значение имел перенос центра тяжести в оценке преступления на человека, совершающего этот акт. Именно Ломброзо начал исследовать фактический материал, поставил вопрос о причинности преступного поведения и о личности преступника. В более поздних работах Ломброзо отказался от своих радикальных взглядов, практически восприняв позицию «социологов»[19,166].

Лекция 4
«Социологическая» теория причин преступности

   Учение «антропологической» школы о «прирожденном» преступнике представляло собой слишком грубую попытку объяснить существование преступности, оно противоречило многим очевидным фактам, поэтому не могло выдержать той критики, которой подверглось со стороны ученых-антропологов, врачей, а также юристов классического направления.
   Поэтому на смену, а точнее, в дополнение «антропологической» школе возникает новое течение – «социологическая» школа. Ведущими теоретиками новой школы явились немецкий криминалист Лист, бельгийский – Принс, голландский – Ван Гамель. Близко к этой школе примыкал и ряд французских криминалистов во главе с Тардом. В России «социологическая» школа была также представлена значительной группой криминалистов (наиболее крупные из них – Фойницкий, Дриль и Набоков).
   С 1881 г. начал выходить журнал социологического направления, издававшийся Листом (Журнал общей уголовно-правовой науки), а в 1889 г. в Брюсселе состоялся I Конгресс Международного союза криминалистов, объединившего «социологов» различных стран.
   Необходимо отметить, что «социологическая» школа не была цельным и стройным учением с ясной и четкой программой, а представляла собой течение, в котором сочетались взгляды ортодоксальных социологов и сторонников компромисса с «антропологической» и «классической» школами. В качестве предшественников «социологической» школы обычно называют основателя научной статистики Кетле и его учеников. В результате изучения статистики преступности они одни из первых стали утверждать, что общество в себе самом носит зародыш совершаемых преступлений. Само общество тем или иным путем неизбежно создает преступления, и преступник – лишь преступное орудие в его руках; каждая общественная форма порождает определенное число и определенный род преступлений, с необходимостью совершаемых в ее среде.
   Самое существенное в учении Кетле положение о том, что преступность есть порождение общества, прочно вошло уже в общественное сознание к моменту возникновения «социологической» школы.
   Сторонники «социологической» школы были убеждены в вечности преступления. Преступление вечно, как смерть и болезни, указывал глава «социологов» Лист. Важнейшим положением их теории было учение о так называемых «факторах преступности», согласно которому преступление представляет собой результат взаимодействия трех групп факторов:
   1) индивидуальные факторы (происхождение и воспитание, образование, возраст, пол, семейное положение, физические и психические свойства личности);
   2) физические факторы (времена года, климат, почвенные условия и т.п.);
   3) социальные факторы (город и деревня, профессия, раса и религия, алкоголь, проституция, безработица, жилищные условия).
   В учении о факторах преступности «социологическая» школа шла на компромисс с «антропологами», поскольку она придавала большое значение «индивидуальным», в частности, «антропологическим» факторам. Лист писал, что биологическое и социологическое изучение преступления не только не противоречат, но взаимно дополняют друг друга; только взаимодействие их делает возможным и обеспечивает нам объяснение преступности с точки зрения ее причинности.
   В свою очередь, «антропологи», вначале исходившие из положения о том, что личные качества (физические и психические) человека безраздельно определяют его преступное или непреступное поведение, пошли на компромисс со сторонниками «социологической» школы, признав значение «физических» и «социальных» факторов преступности.
   Конечно, сторонники «антропологической» и «социологической» школ не придерживались единого мнения: если «антропологи» считали решающими «индивидуальные» факторы преступности, признавая за «социальными» факторами лишь второстепенное значение, то, по утверждению «социологов», наоборот, социальные факторы имеют несравненно большее значение, чем фактор индивидуальный. Они замечают бросающееся в глаза соответствие между колебаниями в статистике преступлений, с одной стороны, и колебаниями в статистике хлебных цен, потребления алкоголя, внебрачных рождений и т.д. – с другой.
   Вообще следует заметить, что в вопросе о предупреждении преступлений «социологи» исходили из убеждения о том, что преступность можно лишь ограничить или, самое большее, сократить, но ее нельзя полностью уничтожить. Это было совершенно ясно выражено в заявлениях Листа, в которых он отмечал, что мысль о возможности путем преобразования нашей общественной жизни полностью уничтожить преступность принадлежит к области утопий.
   Подобно тому как «антропологическая» школа, исходя из биологической трактовки преступления, постулировала существование «прирожденного преступника», так «социологическая» школа, исходя из теории факторов преступности, выдвинула тезис о лицах, находящихся в «опасном состоянии».
   Идея «опасного состояния» заключается в утверждении, будто существуют определенные категории людей, чья личность под влиянием различных «факторов преступности» оказалась в «опасном состоянии». Поскольку эти люди представляют «угрозу для безопасности общества», то общество должно постараться выявить этих лиц до того, как они совершат посягательство на его интересы, и «обезвредить» их.
   Различные «социологи» по-разному определяли категории людей, находящихся в «опасном состоянии». Так, профессор Гарро в своем докладе на Копенгагенском съезде (1913 г.) Международного союза криминалистов наметил три группы лиц, находящихся в «опасном состоянии»:
   а) те, которые опасны в силу их душевного состояния (сумасшедшие или полусумасшедшие);
   б) те, которые опасны в силу своих предшествующих судимостей (рецидивисты);
   в) те, которые опасны в силу своего образа жизни (бродяги, нищие, сутенеры, шулеры).
   Смысл идеи «опасного состояния» заключается не столько в применении репрессии к душевнобольным и к лицам, которые, подобно бродягам и нищим, лишены средств к существованию, сколько в возможности признания «опасными» и подлежащими «обезвреживанию» политических противников. И, к сожалению, классическим примером реализации данной идеи были положения УК РСФСР 1922 г. и проводимая, особенно в 20– 30 гг. XX в., в СССР уголовная политика. Несомненно, заслуживает осуждения, прежде всего, сама идея возможности применения репрессивных мер к лицам, не совершившим преступления.
   Следует отметить, что концепция «опасного состояния» разделялась не всеми сторонниками «социологической» школы. В частности, в ней довольно сильны были позиции так называемого «левого крыла» (итальянцы Турати и Колаянни, голландец Бонгер, некоторые русские криминалисты), которое выдвигало на первый план значение экономических факторов преступности и сопротивлялось проведению наиболее реакционных мероприятий, предложенных другими «социологами».
   «Классическая» школа в уголовном праве провозглашала «nullum crimen sine lege» (нет преступления без закона) важнейшим своим принципом, что соответствовало идее справедливости. Рост преступности и неумение «классиков» объяснить этот процесс требовал новых идей в проведении уголовной политики, которые и были предложены «антропологами» и «социологами».
   Они потребовали признать право вмешательства государства даже туда, где нет ни преступления, ни проступка. Признав же принципиальную возможность применения репрессии к лицам, еще не совершившим никакого преступления, сторонники нового направления объявили второстепенными и различия в составах преступления. Тем самым они отрицали за составом преступления значение важнейшего основания уголовной ответственности. Это наглядно проявилось в словах немецкого криминалиста Р. Франка, утверждавшего, что в будущем следовало бы ломать себе голову не над тем, совершено ли простое или же квалифицированное убийство, разбой или кража, а наоборот, собственно криминалистическая проблема состоит в глубоком изучении классов преступников, в отнесении преступной личности к тому или другому классу и в соответствующем каждому классу обращении с преступником.
   Самому же факту совершения преступления «антропологи» и «социологи» придавали значение лишь постольку, поскольку он свидетельствовал о «преступной сущности», об «опасности» лица, совершившего деяние. Тот же Франк утверждал, что значение преступления ограничивается лишь тем, что оно является средством распознавания дефекта личности. Таким образом, антрополого-социологическое направление переносило центр тяжести уголовной репрессии с «деяния» на «деятеля».
   Отныне пределы и основание уголовной ответственности должны были определяться не характером и тяжестью совершенного деяния, а тем, какова «личность» преступника (настоящего или будущего). В частности, один из лидеров «социологов» Лист прямо ставил вопрос: «Караем ли мы человека за то, что он совершает, или за то, что он собой представляет?» и недвусмысленно высказывался в пользу второго решения вопроса[18,7].
   Взамен классификации составов преступления, служащей основанием для индивидуализации ответственности, сторонники антрополого-социологического направления предложили различные классификации преступников, исходящие из биологических и психологических свойств личности, степени ее опасности для общества и т.п.
   В частности, предлагалось разделить всех преступников на следующие типы: прирожденный преступник, преступник-душевнобольной, преступник по приобретенной привычке, случайный преступник и преступник по страсти.
   В свою очередь, получило широкое распространение предложенное одним из лидеров «социологов» Листом деление всех преступников на две большие группы:
   1) случайные преступники, находящиеся в состоянии острой преступности, преступление которых обусловлено в основном внешними обстоятельствами;
   2) постоянные преступники, находящиеся в состоянии хронической преступности, когда «преступление вытекает из самой организации преступника, из глубоко укоренившихся свойств его натуры, истинную сущность которой это преступление обнаруживает».
   По отношению к первой группе, к случайным преступникам, наказание, по мнению Листа, должно иметь своей целью так называемую «мотивацию» – косвенное, психологическое принуждение, искусственное приспособление преступника к обществу посредством исправления или устрашения. По отношению ко второй группе, к постоянным преступникам, наказание должно иметь своей целью так называемое «обезвреживание» – прямое, механическое принуждение, искусственное отделение от общества социально негодных элементов.
   В соответствии с этим делением Лист предлагал, чтобы общая часть уголовного кодекса применялась к обеим группам преступников, а особенная – только к случайным. Таким образом, Лист предлагал развязать государству руки в борьбе с теми, кто представляет для него наибольшую «опасность». Тем самым в значительном числе случаев уголовный кодекс уже не определял пределы уголовной ответственности, а должен был служить лишь для общего направления карательной политики.
   И «антропологи», и «социологи» придавали огромное значение переходу от традиционной классификации преступлений к классификации преступников по «биологическим» или «социальным» типам. В этом отношении характерны слова Ферри о предложенной им классификации преступников. Он писал, что это подразделение должно стать одним из главных положений для юридической науки, на нем должно основываться определение как характера, так и средств социальной защиты от преступлений, оно должно стать основным положением уголовной социологии. Идея классификации преступников сама по себе заслуживает внимания, но с рядом совершенно необходимых оговорок. Во-первых, классификация преступников оправдана, когда она проводится в целях научного изучения причин преступности и не носит законодательного характера. Во-вторых, классификация преступников не должна подменять собой классификации преступлений, содержащейся в законе и фиксирующей основания и пределы уголовной ответственности.
   В этой связи следует подчеркнуть, что и идея переноса центра тяжести уголовной репрессии с «деяния» на «деятеля» оказалась реакционной именно потому, что с ее помощью «антропологи» и «социологи» подрывают демократические принципы уголовного судопроизводства. Положив в основу уголовной репрессии свойства «деятеля», а не «деяния», сторонники антрополого-социологического направления отвергли и важнейший принцип, выдвинутый «классической» школой, состоящий в том, что уголовная ответственность может наступать лишь в случае установления вины преступника в совершенном им деянии. «Социальная ответственность», предложенная ими, должна была базироваться не на индивидуальной вине деятеля, проявляющейся в совершенном им деянии, а на свойстве опасности, угрожающей обществу со стороны низменного уклада индивидуальности виновного.
   Требование отказа от принципа индивидуальной вины правонарушителя по-разному обосновывалось представителями «антропологической» и «социологической» школ. В частности, Лист, будучи «социологом», утверждал, что требование соответствия между виной и наказанием ставит судье неразрешимую задачу. Поэтому уголовная ответственность должна определяться, по его словам, сообразно обнаруженному посредством преступного деяния, а иногда и без этого, «преступному настроению» «деятеля». При этом он утверждал, что подобное решение вопроса представляет исходный пункт для начертания программы уголовного законодательства будущего.
   В свою очередь, «антропологи», отвергая принцип индивидуальной вины, объявили основным принципом назначения наказания так называемый «позитивный критерий наказуемости»: внушаемый преступником страх и степень приспособляемости преступника к обществу. Предлагая этот критерий, «антропологи» исходили из того, что каждый преступник внушает обществу страх и представляет для него определенную угрозу, которая зависит не от тяжести совершенного преступления, а от индивидуальных свойств преступника. Как видно, в основе «позитивного критерия наказуемости» лежит социал-дарвинистское положение о том, что преступник представляет собой лицо, не приспособленное к жизни в обществе. Следовательно, наказание должно определяться на основе решения вопроса о том, в какой степени преступник приспособлен к жизни в обществе. Предложенный «антропологической» школой «позитивный критерий наказуемости» означает отрицание принципов «классической» школы уголовного права и замену уголовного наказания в соответствии с тяжестью содеянного произволом судебных органов.
   Ферри, например, считал, что дело уголовного правосудия должно будет заключаться в том, что оно, ничуть не заботясь об установлении степени неуловимой нравственной ответственности (т. е. индивидуальной вины – М.Х.) преступника, должно определить антропологическую категорию преступника и степень его опасности и приспособляемости к общественной жизни.
   Отрицая вину, сторонники антрополого-социологического направления отрицали и вменяемость как необходимую предпосылку уголовной ответственности. Они требовали применений к душевнобольным таких же репрессивных мер, как и к нормальным людям, основываясь на том, что душевнобольные опасны для общества не меньше, если не больше, чем преступники с нормальной психикой. Желание обрушить всю силу уголовного преследования на душевнобольных ясно видно из слов Ферри, утверждавшего, что уменьшение предполагаемой нравственной свободы в действительной жизни совпадает с возрастанием опасности, которую представляет для общества такой человек, лишенный нормального разумения и воли; а между тем это уменьшение влечет за собой уменьшение уголовной ответственности, и в результате получается, что свобода уменьшается или исчезает в то время, когда опасность увеличивается. Тем самым новое направление, по существу, возвращалось к средневековым представлениям о возможности применения уголовной репрессии к лицам, не сознающим опасного характера своих действий.
   Исходя из недостаточной эффективности системы наказаний, предложенной классической школой, которая не оправдала себя на практике при контроле преступности, «антропологи» и «социологи» предложили систему борьбы с преступностью социальной направленности.
   Известное место в этой системе уделялось мерам по предупреждению преступлений. Причем некоторые сторонники нового течения пытались предложить меры, непосредственно направленные на предупреждение определенных категорий преступлений. В частности, Ферри разработал следующую систему: организация публичных работ в голодные годы и суровые зимы как средство против воровства, «правильная» организация проституции как средство против половых преступлений, уравнение таможенных тарифов как средство против контрабанды и т. п. В соответствии со своим учением о «факторах преступности» сторонники «социологической» школы предложили государству систему мероприятий общего характера, осуществление которых должно, по их мнению, служить предупреждению преступлений. Это устройство профессиональных синдикатов, признание рабочих ассоциаций, учреждение бирж труда, вспомоществование эмиграции, покровительство детям, заброшенным нравственно или материально, бедным, случайным нищим, более долгосрочное заключение профессиональных бродяг, помощь старцам, рабочим, больным, расслабленным и изувеченным благодаря работе, размножение благотворительных мастерских, богаделен, исправительных школ, возложение на общины забот о бедных, ограничение области применения строгих мер одним лишь пороком, принятие мер к удержанию крестьянина в деревне. Таковы средства для сокращения площади распространения преступности.
   Однако не «заместители наказания», а вполне реальные репрессивные меры лежали в основе системы борьбы с преступностью, предложенной антрополого-социологическим направлением. При этом предлагалось дополнить или заменить существующую систему уголовных наказаний так называемыми «мерами исключения из общества» («антропологи») или «мерами безопасности» («социологи»).
   Многие из предложенных антрополого-социологическим направлением мер являлись лишь воспроизведением худших сторон существующей карательной системы. Так, «антропологи» и «социологи» требовали широкого применения смертной казни, пожизненного тюремного заключения, ссылки на необитаемые острова и в болотистые местности, объявляя их лучшими средствами «очищения» общества от преступников. В частности, вступив в длящийся со времен Беккариа спор о смертной казни, «антропологи» высказались за неограниченное ее применение. При этом Ферри, например, попытался обосновать эту позицию исходя из биологической трактовки законов общества. Он утверждал, что смертная казнь начертана самой природой во всех уголках вселенной, во всех моментах общественной жизни.
   Объявляя своей целью «очищение» общества от преступников, как совершивших преступление, так и «потенциальных», сторонники «антропологической» школы требовали широкого проведения мероприятий по стерилизации преступников с тем, чтобы лишить их возможности продолжать свою «расу». При этом Гарофало, например, писал, что наша эпоха не должна наказывать детей преступников, но она должна помешать тому, чтобы они рождались.
   Система мер «безопасности», предложенных «социологами», включала специальные меры для рецидивистов, бродяг и душевнобольных. В частности, к преступникам-рецидивистам, даже совершившим незначительное преступление, «социологи» предлагали применить после (или взамен) отбытия соответствующего наказания особые «меры безопасности» в виде длительного тюремного заключения или ссылки, которые гарантировали бы общество от новых посягательств.
   Подобные же меры «социологи» предлагали применять к лицам, находящимся в «опасном состоянии» в силу своего образа жизни (например, к бродягам), хотя бы они еще не совершили никакого преступления.
   Наконец, и «антропологи», и «социологи» предлагали заключать душевнобольных в специальные заведения с режимом, близким к тюремному, с тем, чтобы «обезопасить» от них общество.
   При этом следует заметить, что «антропологи», а отчасти и «социологи», не делали различия между преступниками и душевнобольными. Они предлагали обращаться с преступниками, как с опасными душевнобольными, и наоборот. Вот как, например, выглядит борьба с преступностью в представлении Ферри. Карательная функция есть проявление всеобщего закона самосохранения. Она должна приобрести свой истинный характер клиники, предохраняющей от болезни, именуемой преступлением.
   Следует подчеркнуть основное различие между наказанием «классической» школы и теми «мерами безопасности», или «мерами исключения из общества», которые были предложены сторонниками антрополого-социологического направления.
   Наказание применяется только в случае совершения преступления, предусмотренного уголовным законом, и должно соответствовать степени вины преступника и тяжести совершенного им преступления. Что касается «мер безопасности», или «мер исключения из общества», то они не обязательно имели своим основанием совершение преступления и нарушение уголовного закона: их можно было применить и к «потенциальному» преступнику; суровость этих мер связывалась лишь с предполагаемой «опасностью» данного лица. Наконец, «меры безопасности» могли, в отличие от наказания, изменяться в период их применения.
   Можно добавить, что опасность мер, предложенных антрополого-социологическим направлением, еще более возрастала в связи с тем, что сторонники этого направления выдвинули широкую программу коренной ломки основных институтов уголовного права.
   Здесь важно отметить, что с точки зрения сторонников антрополого-социологического направления решение вопроса о наказании или «мере безопасности» должно было зависеть не от характера и тяжести преступления, а от особенностей личности подсудимого, от его принадлежности к той или иной категории преступников.
   Вот как представлялась деятельность реформированного суда итальянскому «антропологу» Гарофало. Когда факты установлены, публичное обсуждение прекращается. Затем суд определяет нравственную сущность обвиняемого, чтобы отнести его к одному из классов преступников. Последующее решение вопроса о судьбе преступника должно было зависеть от усмотрения административных органов и, прежде всего, тюремной администрации.
   В этой связи антрополого-социологическое направление высказалось в пользу широкого использования системы неопределенных приговоров, которая впервые стала применяться американскими судами в 70 гг. XIX в. Эта система состоит в том, что суд, приговаривая обвиняемого к лишению свободы, устанавливает лишь минимальный или максимальный срок заключения, а соответствующий административный орган или тюремные власти по своему произволу решают вопрос о возможности освобождения арестанта.
   Так, на Копенгагенском конгрессе Международного союза криминалистов (1913 г.) была принята резолюция, требующая введения системы неопределенных приговоров в отношении так называемых «привычных преступников». Применительно к ним суд должен был назначать наказание в виде лишения свободы с указанием лишь минимума заключения. После отбытия этого минимума вопрос о дальнейшем пребывании преступника под стражей должен был время от времени рассматриваться специальной комиссией. Что касается состава комиссии, то на этот счет были различные предложения. В частности, Лист рекомендовал образовать ее из пяти человек: начальника тюрьмы, прокурора, судебного следователя и двух лиц, назначаемых правительством из деятелей органов местного самоуправления и патронажа.
   Система неопределенных приговоров, особенно в том ее варианте, когда суду предоставлялось право определить лишь минимальный срок лишения свободы, представляет серьезную опасность для прав и интересов граждан. Эта система заменяет решение суда, «скованного» рамками уголовного закона и находящегося под известным контролем общественного мнения, по существу, ничем не ограниченным произволом тюремной администрации. Эта система создает возможности для самых различных злоупотреблений со стороны государства и его органов.
   Необходимо отметить, что, наряду с реакционными требованиями реформы уголовного права и процесса, сторонники «социологической» школы предложили ряд мероприятий достаточно прогрессивного характера. К их числу относится введение специального суда для несовершеннолетних, применение условного осуждения и условного досрочного освобождения, отказ от краткосрочных тюремных приговоров и некоторые другие мероприятия.
   Первым уголовным кодексом, воплотившим в себе идеи «социологической» школы, принято считать норвежский уголовный кодекс 1902 г. Особого внимания заслуживает ст. 65 этого кодекса. В ней говорится, что если преступник совершил два или несколько оконченных преступлений или покушений, то судьи могут обратиться к жюри присяжных с вопросом, «не должен ли виновный считаться особенно опасным для всего общества в целом или даже для жизни, здоровья и благосостояния некоторых по свойству преступлений, им учиненных, мотивов их направлявших, а равно тенденций, ими проявляемых». Если ответ будет утвердительным, то осужденный может быть сверх точно назначенного законом срока оставлен в тюрьме на столько, сколько это будет необходимо, с тем, однако, чтобы дополнительное заключение не превышало 15 лет.
   На такую же позицию встало английское законодательство. В 1908 г. в Англии был принят закон о предупреждении преступлений. В части 2 ст. 10 этого закона говорится, что если суд признает «привычки и образ жизни» виновного «преступными», то он «для защиты общества» может дополнить обыкновенное наказание тюремным заключением на срок от 5 до 10 лет.
   Однако наибольшее применение концепция «антропологов» и «социологов» получила в государствах с фашистским режимом. Так, в Германии в период фашизма была создана специальная «криминально-биологическая служба», которая занималась «классификацией» лиц, брошенных в концентрационные лагеря. В фашистской Германии практиковалась в широчайших масштабах внесудебная расправа над «инакомыслящими». Что касается уголовного законодательства, то оно предусматривало различные «меры безопасности и исправления», а также смертную казнь за многие преступления. При этом фашистские правители нередко использовали терминологию представителей антрополого-социологического направления, дополнив ее собственными демагогическими приемами. Например, в 1941 г. был издан закон, предусматривавший, что к опасным «привычным преступникам» и «преступникам против нравственности» должна применяться смертная казнь, если «этого требуют интересы защиты народа».
   Следует признать, что отдельные положения «социологов» были восприняты в 20 гг. ХХ в. советским уголовным законодательством. В этот период становится очевидной необходимость создания единого законодательства для всей страны, но уже на новых принципах, которые бы не соответствовали так называемому буржуазному подходу. УК РСФСР 1922 г. наряду с институтом наказания вводит понятие «меры социальной защиты», а в Основных началах уголовного законодательства СССР 1924 г. понятие «наказание» уже отсутствовало. Различалось три группы мер социальной защиты: судебно-исправительного характера, медицинского и медико-педагогического. Для применения мер социальной защиты не предполагалось обязательное установление вины лица в совершении общественно опасного деяния. Они могли применяться к душевнобольным, малолетним, совершившим общественно опасное деяние, а также к лицам, представляющим какую-либо опасность, но не совершившие преступления. Опасными лица могли признаваться по причине своей связи с преступной средой или по своей прошлой деятельности.
   В настоящее время законодательство большинства западных государств содержит положения, в той или иной мере отражающие концепции антрополого-социологического направления. В их числе следует, прежде всего, назвать «меры безопасности», назначаемые преступникам-рецидивистам и лицам, ведущим «опасный образ жизни».

Лекция 5
Основные современные направления в западной криминологии

   В XX в. в западных странах, несмотря на рост благосостояния, в том числе и широких народных масс, преступность продолжала расти. Возникла необходимость дать новое истолкование социальных явлений, включая и преступность. В связи с этим следует отметить, что в криминологии главенствующее место заняли ученые, рассматривавшие вопросы преступности в социологическом плане.
   Теория социальной дезорганизации дает объяснение преступности на социальном уровне, ставит в зависимость психологию преступника от процессов функционирования общества в целом, и, пожалуй, эта теория до настоящего времени является наиболее значительным теоретическим достижением мировой криминологии. Основоположником ее является французский социолог Эмиль Дюркгейм (1858– 1917 гг.), чьи идеи были успешно развиты и дополнены американцем Робертом Мертоном (1938 г.) и др.
   Дюркгейм утверждал, что индивид испытывает влияние «социальных фактов», к которым, в частности, относятся внешние по отношению к нему образы мыслей, действий и чувствования. При этом он исходил из того, что коллективные наклонности не сводятся к наклонностям индивидов, представляют собой нечто иное, чем сумма взглядов отдельных людей. Так, по его мнению, общественная мораль всегда строже и бескомпромиссней, чем индивидуальная мораль. Мораль общества диктует конкретным людям правила поведения.
   Давая объяснение отклоняющемуся от социальных норм поведению, наибольшее внимание Дюркгейм уделил самоубийствам и убийствам. При этом он использовал две научные категории: социальную сплоченность и аномию.
   В успешно функционирующем обществе, по Дюркгейму, всегда велика сплоченность, выраженная в том, что большинство солидарно в идеалах, представлениях о должном и порицаемом. Периодически, при нарушении общественного равновесия, которое может происходить как вследствие экономического бедствия, так и при резком возрастании благосостоянии страны, сплоченность между людьми ослабевает – общество дезорганизуется.
   Социальная дезорганизация, в частности, выражается в явлении аномии. Этот термин, заимствованный из теологического лексикона, буквально переводится как «безнормативность». Аномия понимается Дюркгеймом как социальный факт, как такое состояние общества, при котором существенно ослабевает одерживающее действие морали, и общество в течение какого-то времени не способно оказывать ограничивавшее воздействие на человека. Общее состояние дезорганизации, или аномии, усугубляется тем, что страсти менее всего согласны подчиняться дисциплине именно в тот момент, когда это всего нужнее. Таким образом, по мнению Дюркгейма, «аномия» является основной причиной преступности. Согласно убеждению этого автора само существование преступности является нормальным при условии, что она достигает, но не превышает уровня, характерного для общества определенного типа. В то же время он считал, что этот уровень, быть может, и невозможно установить.
   Последователями Дюркгейма явление аномии рассматривается в двух аспектах: как характеристика общества и как характеристика отдельного человека. Мертон дополняет учение Дюркгейма тезисом о том, что причиной аномии может служить противоречие между целями, которые пропагандирует общество, и одобряемыми средствами, которые в нем считаются приемлемыми. Пропаганде общепринятых в обществе целей личного успеха и благосостояния противостоит ограниченность доступа к социально одобренным каналам обретения этого успеха, а именно: к образованию, профессии, богатству и статусу. Тем самым для низших слоев общества остается практически только один выход – нарушение правовых норм. А преступление и является способом преодоления разрыва между желаниями индивида и его возможностью их осуществления.
   Исследователи определяют «анемического» индивида как индивида, отчуждающего себя от других и считающего, что:
   − лидеры общества безразличны к его нуждам;
   − социальный порядок непредсказуем;
   − никто и никогда не может рассчитывать на поддержку со стороны других людей;
   − жизнь, в общем-то, лишена всякого смысла.
   Исходя из вышесказанного авторы полагали, что государство обязано проводить такую политику, чтобы как можно большее количество граждан имело возможность достижения социально одобряемых целей социально приемлемым путем.
   Теория дифференцированной связи разработана американцем Эдвином Сатерлендом в книге «Принципы криминологии». Как отмечали сами западные ученые, это первая значительная социологическая теория преступного поведения, которая приобрела многих сторонников. Основное внимание она уделила вопросам социальных отношений, и ее методологическую базу составляет социальная психология как наука о малых социальных группах. Теория Сатерленда направлена на объяснение индивидуального систематического преступного поведения. В ней сделана попытка объяснить механизм усвоения моделей негативного поведения. Социальная дезорганизация вынуждает индивида вступать в контакты с другими людьми, где он подвергается воздействию различных моделей поведения. Преступное поведение возникает в результате связи отдельных людей или групп с моделями преступного поведения. Чем более часты и устойчивы эти связи, тем больше вероятности того, что индивид станет преступником. Главный вывод – преступному поведению обучаются. Касаясь преступности в целом, Сатерленд опирается на теорию социальной дезорганизации. Именно социальная дезорганизация, возникающая в результате социальных процессов мобильности, конкуренции и конфликта, по его мнению, является главной причиной преступности. Социальная дезорганизация порождает конфликт культур, который ведет к «дифференцированной связи». Сатерленд и его последователи отрицают биологическое наследование преступных наклонностей. Они полагают, что преступному поведению учатся в процессе общения, главным образом, в группах. Многое зависит от частоты, продолжительности, очередности и интенсивности контактов. Обучение преступному поведению ничем не отличается от любого иного обучения. Теория дифференцированной связи высоко оценивается в мировой, и особенно американской, криминологии.
   Вместе с тем эта теория не лишена недостатков, которые рассматривались в многочисленной литературе, а именно:
   − не всякий человек, сталкивающийся с преступным поведением, воспринимает его в качестве модели своего поведения;
   − она не учитывает индивидуальных различий;
   − теория не объясняет, почему у людей есть именно те связи, которые у них есть, и др.
   Основываясь на положениях о дифференцированной связи, никак не объяснить, почему, например, некоторые люди, выросшие среди преступников, никогда не совершают преступлений, и, наоборот, отчего иногда преступник выходит из законопослушного, благонравного окружения. Тезис об обучении преступному поведению не подходит ситуативным преступникам, а также преступникам, выросшим на почве глубоко укоренившейся в их сознании идеи (чаще всего корыстной или политической). Теория дифференцированной связи игнорирует индивидуальные особенности личности, а также присущую человеку изобретательность поведения – свободную волю.
   Благодаря этой теории западные криминологи провели обстоятельный анализ процессов взаимодействия различных преступных групп.
   Психологическое направление. Ряд криминологов, изучая преступное поведение, делает акцент на личность преступника. Психологический подход восходит к Р. Гарофало. Нельзя отрицать того, что психология дала криминологии в области методики, а также разработки психодиагностических и психометрических методов. При изучении преступников, несомненно, приносят пользу специальные тесты. В США в послевоенный период отмечается сдвиг от социологических теоретических описаний воспроизводства преступности в обществе к практическому применению методов современной психологии. Эти методы, употребляемые при обследовании лиц, совершивших преступления, нацелены на определение оптимальных путей приспособления данных людей к нормальной общественной жизни.
   Разработанные тесты позволяют углубиться в особенности личности правонарушителей, сравнить последних с законопослушными гражданами, выбрать индивидуальные меры предупреждения повторного преступного поведения. С помощью тестирования определяют склонности человека, уровень его умственного развития, клинические отклонения. Разработанная шкала эмпатии помогает оценить способность обследуемого лица к сопереживанию и двустороннему общению. Наряду с индивидуальными используются также групповые тесты, позволяющие прояснить особенности взаимодействия индивида с окружением. Применяемые в криминологических целях методики публикуются в специальной печати, что способствует их распространению.
   Психологические теории используются для обоснования тактики осуществляемых на практике мер поэтапной коррекции поведения осужденных. Так, в молодежном центре имени Р. Кеннеди в Моргантауне (США) осуществляется методика «модификации», основу которой составляет система вознаграждений, призванная подкрепить положительные сдвиги в поведении осужденного. Продолжает пользоваться известностью теория опасного состояния, которая дает для практического использования методику клинической работы по предупреждению преступлений. Первая книга в данном направлении – «Критерии опасного состояния» – была опубликована в 1880 г. Р. Гарофало. В ней он рассматривал преступные деяния как «естественные преступления» и относил к ним правонарушения, противоречащие двум главным чувствам человека – честности и состраданию. Преступление, считал Гарофало, это аморальный поступок, наносящий ущерб государству. По сравнению с антропологическим подходом Ломброзо, позиция Гарофало отличается более сильным психологизмом. Он объяснял преступность внутренне присущей определенным лицам склонностью к совершению преступлений. Подобная склонность определялась им как опасное состояние личности.
   Следуя биологическим принципам учения Дарвина о естественном отборе, Гарофало сформулировал правила адаптации и устранения тех, кто не может приспособиться к условиям жизни в социально-естественной селекции. Он предлагал: лишать жизни тех, чьи преступные деяния проистекают из неустранимых психических аномалий, делающих их не способными к жизни в обществе; частично устранять или подвергать длительному заключению тех, кто способен только к образу жизни кочевников и примитивных племен; принудительно исправлять тех, у кого недостаточно развиты альтруистические чувства, но кто совершил преступления при чрезвычайном стечении обстоятельств и вряд ли когда-нибудь повторит их снова.
   После Второй мировой войны виднейшим представителем этой теории является французский криминолог Жан Пинатель, рассматривающий опасное состояние личности как понятие не юридическое, а клиническое, устанавливаемое клиническим методом (отсюда и второе название теории – клиническая теория) и означающее повышенную, по сравнению с остальными людьми, склонность лица к совершению преступления. Преступная способность может быть повышенной, средней и слабой. Выступая на IV Международном конгрессе криминологов, Пинатель утверждал, что предрасположенность к совершению преступлений связана с биологической структурой личности, которую следует считать преступной личностью. Пинатель пытался осуществить поиск «измерений» опасного состояния. Ученый высказывался за сближение клинической криминологии с социологией для создания клинической социологии. Пинатель пытался сформулировать позицию клинической криминологии по проблеме: кто же – судья или психиатр – будет ответственен за вынесение судебного решения?
   Согласно теории опасного состояния преступление в ряде случаев возникает на основе предшествующего его совершению определенного психического состояния, предрасполагающего к конфликту с социальными нормами. Опасное состояние обычно временно, оно соответствует внутреннему кризису, сменяемому эмоциональным безразличием, вслед за которым приходит эгоцентризм, затем лабильность (неустойчивость), которая вновь может вылиться в кризис. Специалистами осуществляется диагностика опасного состояния. При этом важную роль играет сопоставление результатов обследования личности с данными, характеризующими социальную ситуацию, в частности, учитываются материальные условия, влияние со стороны окружения, наличие психотравмирующих факторов и др. Диагноз предопределяет строго индивидуальные профилактические меры.
   Большое значение при этом придается распознанию очень сложных и не всегда осознаваемых обследуемым стрессовых реакций, зачастую являющихся источником опасного состояния.
   Сегодняшние представления о внутридушевных конфликтах впитали в себя многое из психоаналитического учения З. Фрейда о комплексах, отражающих противоборство сознания с подсознанием. Подробный перечень криминологически значимых реакций, именуемых обычно защитными механизмами, разработан Д. Коулменом. Работа специалистов по предопределению опасного состояния заключается в том, чтобы своими консультациями помочь человеку, переживающему стресс, ввести поведение в социально приемлемые рамки, помочь ему понять свои проблемы, почувствовать безопасность, оказать ему поддержку, проявляя уважение, понимание, одобрение и терпимость. Большое значение придается устранению излишних эмоций. На базе стационаров практическая помощь по преодолению опасных кризисных состояний оказывается лицам, как содержащимся в исправительных учреждениях, так и находящимся на свободе. Криминологическая экспертиза в виде прогноза индивидуального поведения принимается во внимание при определении наказания за совершенное преступление, а также при решении вопроса об освобождении от наказания.
   Психоаналитическая теория З. Фрейда рассматривает преступное поведение как проявление глубинных подсознательных природных инстинктов и наклонностей, свойственных человеку от рождения. Неофрейдизм, теория фрустрации, рассматривает преступление как подсознательный выход из сложного психического состояния – острого переживания; сторонники теории психопатологических причин преступности утверждают, что преступник – это либо психопатологическая личность, либо умственно отсталый человек. Взгляды З. Фрейда на преступность обычно относят к биологическим концепциям. Однако фрейдизм внес нечто новое в теорию прирожденного преступника. Если Ломброзо считал, что только некоторая часть людей рождается преступниками, то исходной позицией Фрейда явилось положение о том, что все без исключения люди рождаются преступниками (хотя большинство ими не становится).
   Теория Фрейда основывается на том, будто сущность психики человека есть результат воздействия врожденных, архаичных половых и агрессивных импульсов. Контролирует эти инстинкты волевое образование человека (нравственность). Такое образование уже выше человека, оно довлеет над ним. Однако, как утверждал Фрейд, определяющую роль играют инстинкты. Волевое же образование, иногда именуемое фрейдистами интеллектом, должно подавить, затормозить природный инстинкт. Если такового не происходит, возникает невротический конфликт, внешним проявлением которого является преступление. Иначе говоря, если контролирующий фактор не способен подавить природный инстинкт, то возникает конфликт, выливающийся в преступление. Нетрудно заметить, что здесь исключается сознание человека.
   По Фрейду, человек от природы наделен разрушительными, агрессивными инстинктами. Фрейдизм, по существу, никак не объясняет истоки преступности. Эта теория игнорирует роль социальных факторов (учитывалась только семейная среда и некоторые вопросы воспитания в раннем детстве). Собственно, теорию З. Фрейда никак нельзя назвать криминологической. Скорее, это психология повседневной, обыденной жизни. Психология же преступного поведения при этом, по существу, не объясняется. Любые поступки людей, утверждал З. Фрейд, увязывая свои взгляды с преступлениями, – это рвущиеся наружу бессознательные инстинкты или влечения.
   На почве фрейдизма возникли неофрейдистские теории: теория фрустрации и теория психопатологических причин преступности. В соответствии с теорией фрустрации преступное поведение объясняется как агрессивная реакция, вызванная неудовлетворенностью инстинктивных желаний. Данная теория получила довольно широкое распространение. Но она, как показала жизнь, отнюдь не приемлема для объяснения преступного поведения.
   В отечественной криминологии советского периода всегда с подозрением относились к наличию множества криминологических теорий в западной науке, считая это недостатком. Объяснения же западных ученых сводились к тому, что поведение человека нельзя объяснить только одной какой-либо теорией. Это и подтверждает немецкий криминолог Р. Мюллер, делая интересное сравнение. Человек как социальное животное может выжить сообща лишь с другими и в таких условиях, в каких в одиночку выжить нельзя. Слепой, глухой, немой могут прожить, если объединятся. Слепая уголовная юстиция, глухая судебная психиатрия и немая криминология вместе могут не только выжить, но и облегчить участь рода человеческого [30,292].

Лекция 6
Становление и развитие отечественной криминологии

   В дореволюционной России вопросам преступности и воздействию на нее уделялось значительное внимание как в практическом, так и в теоретическом отношениях. Для сравнения достаточно сказать, что в советский период так и не удалось законодательно оформить систему мер предупреждения преступлений. В царской России это было сделано еще в 1832 г. в виде Устава о предупреждении преступлений, который в последующем трижды (в 1842, 1857 и 1900 гг.) существенно обновлялся.
   Начало изучения преступности в России, как и за границей, относится к первой четверти ХIХ в. В 1823 г. действительный член Российской академии наук Герман прочел в академии доклад на тему «Изыскания о числах убийств и самоубийств в России в 1819–1820 гг.», в котором русский ученый высказал на несколько лет раньше, чем Кетле, идеи о закономерном развитии преступности и ее обусловленности определенными причинами. «Главные причины этих преступлений, – говорил он, – лежат обычно в крайностях, в диких нравах или в утонченной цивилизации, вырождающейся в эгоизм, в безверии или фанатизме, в анархии или в гнете, в крайностях нищеты или чрезмерного богатства; таблица этих преступлений, совершенных за несколько лет позволяет, по крайней мере, частью узнать нравственное и политическое состояние народа…». Министр народного просвещения А.С. Шишков на указанный доклад дал самый резкий отзыв: «…Хорошо извещать о благих делах, а такие, как смертоубийства и самоубийства, должны погружаться в вечное забвение… и впредь над такими пустыми вещами не трудиться»[6,369,371]. И только в 60 гг. XIX в. начинают появляться работы по изучению преступности. Анучин изучил движение преступности за ряд лет в связи с полом, классово-социальной принадлежностью. Неклюдов рассматривал влияние возраста на преступность, признавая за ним значение «космополитической» причины преступлений и игнорируя при этом влияние социальных условий. Вильсон изучал преступность государственных крестьян, показав при этом соотношение применяемых мер наказания как в отношении крестьян, так и в отношении других сословий.
   В 70 гг. ХIХ столетия министерство юстиции начинает работы по собиранию и систематизации материалов уголовной статистики, и в 1873 г. выходит первый отчет, а в 1913 г. – последний. Многочисленные таблицы этих отчетов давали обширный материал для изучения преступности и преступника в связи с различными условиями общественной жизни. Значительный вклад в становление отечественной уголовной статистики принадлежит Е.Н. Тарновскому. Рассматривая влияние на преступность войны, хлебных цен и урожаев, автор неоднократно подчеркивал преобладающее значение внутренней политики государства в вопросе уменьшения преступности.
   Теоретические представления о преступности российских дореволюционных криминалистов корнями уходили в традиционную русскую философскую и духовную жизнь. Русская духовность яркое выражение нашла, в частности, в беллетристике, где художественный вымысел тесно переплетается с философскими и нравственными вопросами. Примечательно, что «проблема преступления и наказания» затрагивалась многими русскими писателями. При этом родились идеи, значение которых для развития криминологической теории трудно переоценить. В криминологическом учении о преступнике весьма существенен вопрос о возникновении соблазна переступить черту дозволенного. Не менее важно понимание философских воззрений, позволяющих «избранным сверхлюдям» пренебрегать запретами. Четко проблема личности преступника воплощена в концептуальной формулировке, предложенной Ф.М. Достоевским: «Тварь я дрожащая или право имею?». Н.В. Гоголь, изобразив мошенничество с «мертвыми душами», раскрыл механизм формирования психологии приобретательства. Л.Н. Толстой в «Крейцеровой сонате» в тончайших деталях исследовал криминогенную супружескую ситуацию. Значителен вклад русских писателей в гуманизацию идей о наказании преступников. Беллетристика и философия в дореволюционной России центр тяжести переносят с внешней кары на внутреннее искупление.
   В конце XIX – начале XX в. нарастала дезорганизация российского общества, сказавшаяся накануне революции в углубляющемся кризисе всех сфер общества и, в частности, в росте числа самоубийств и общеуголовных преступлений. Общественному распаду противостояла философия Н.А. Бердяева, В.В. Розанова, В.С. Соловьева и др., пытавшихся консолидировать нравственные силы нации. Тем не менее русская философская мысль последних десятилетий дореволюционной России не могла не оказать воздействие на мировоззрение отечественных криминалистов, занимавшихся проблемами преступности.
   Отрицательное отношение к жестокости наказания, примат человеческой морали, осознание необходимости предупреждать преступления посредством решения социальных проблем – все это характеризует взгляды известных юристов. В последней трети XIX столетия в России так же, как и в зарубежных европейских странах, появились статистические исследования преступности, попытки научного осмысления влияющих на нее факторов.
   Криминологическая мысль в России развивалась в трех направлениях: биологическом, социологическом, психологическом. В дооктябрьской России идеи антропологической школы не получили значительного распространения.
   В 70 гг. XIX в. в России явно выделилось направление ученых-юристов, приверженцев социологического направления, в изучении преступности: М.Н. Гернет, М.М. Исаев, П.И. Люблинский, А.А. Пионтковский и др. Каждый из представителей социологической школы обладал определенным своеобразием взглядов на проблемы преступности, но все они сходились в одном, что представители классической школы занимаются изучением только юридической конструкции преступлений и отворачиваются от жизни. Так, М.Н. Гернет главную характерную черту социологического направления видел в изучении преступления как социального явления, выявлении зависимости между социальной средой и преступностью. А.А. Пионтковский отмечал, что факторы преступности коренятся не просто в социальной среде, а в отрицательных особенностях экономического уклада.
   История российской криминологии пока недостаточно изучена. Однако ясно, что в идеях специалистов, изучавших преступность в прошлом, содержится немало полезного и для настоящего времени, что в равной степени относится как к зарубежной, так и отечественной науке.
   В послеоктябрьский период изучение преступности было продолжено. Первое послереволюционное десятилетие в стране в какой-то мере еще сохранялась гласность. В системе статистики выделялся особый раздел – «моральная статистика», в котором, в частности, отражались сведения о преступлениях и преступниках. Это создавало эмпирическую базу для криминологических исследований. По всей стране при различных ведомствах действовали кабинеты и клиники по изучению преступности и преступника. Наряду с чисто научными учреждениями криминологические проблемы исследовались также и вузами, где криминологию преподавали в рамках общей части уголовного права.
   К середине 20 гг. наметилась тенденция к централизации криминологических исследований и усилению государственного контроля за ними. В 1925 г. возник Государственный институт по изучению преступности и преступника, объединивший ранее разрозненные кабинеты. Надо отметить, что сам термин «криминология» в 20–30 гг. ХХ в. употреблялся редко. Речь шла, главным образом, о социологических исследованиях в области уголовного права. Отстаивая взгляд на криминологию как на часть науки уголовного права, его сторонники не отрицали специфики метода криминологии и ее связи с другими правовыми науками, а также с социологией, статистикой, социальной психологией.
   В этот период времени труды представителей старой профессуры, касающиеся причин преступности, в основном отражали социологическую теорию факторов. А в работах отечественных психиатров и психологов делалась попытка объяснить причины преступности не только социальными, но и биопсихологическими особенностями личности преступника. Оба этих направления были подвержены резкой критике и не нашли поддержки среди других ученых-юристов.
   По мере нарастания в стране тоталитаризма руководство страны во главе со Сталиным повело наступление на гласность. В начале 30 гг. была засекречена моральная статистика. Криминологи стали подвергаться гонениям. Распространенным приемом против них служило обвинение в «неоломброзианстве». В этих целях был специально проведен диспут в Коммунистической академии, нанесший криминологии как науке сильный удар. В 1931 г. Государственный институт по изучению преступности и преступника был реорганизован в Институт уголовной и исправительно-трудовой политики, причем объем криминологических исследований существенно сузился.
   В 30–50 гг. исследованию причин преступности уделялось мало внимания. Кабинеты и клиники по изучению преступности были ликвидированы. Криминологические проблемы изъяты из программ юридических вузов по уголовному праву. Сама постановка вопроса об изучении причин преступности объявлена излишней, т.к. в СССР отсутствуют объективные условия, способствующие совершению преступлений. Причины преступности объяснялись наличием классовой борьбы пролетариата с врагом, влиянием капиталистического окружения. В 50 гг. преступность характеризовалась как пережиток в сознании людей, не имеющий никаких связей с реальной действительностью.
   Тем не менее более чем за 10 лет, предшествовавших сталинскому террору, криминология кое-что успела. Продолжали свои исследования ученые, имевшие основательную дореволюционную подготовку. Было опубликовано немалое число научных трудов. Интенсивно разрабатывались темы преступности несовершеннолетних, хулиганства, растрат, убийств, городской и деревенской преступности. На первых порах сохранялся необходимый науке плюрализм. Преступное поведение рассматривалось в его социологическом, психологическом, клиническом аспектах. Считалось, что криминология еще не настолько продвинулась вперед, чтобы определить законы, управляющие преступностью. Однако процесс политизации советской криминологии, подавление плюрализма привели к фактическому прекращению научных исследований.
   Возрождение отечественной криминологии (или второй ее этап) началось в 60 гг. ХХ в., после разоблачения «культа личности» Сталина. Но возвращение криминологии к жизни и последующее ее развитие шло противоречиво, отражая достаточно «крутые виражи» в развитии советского общества. Основным тормозом, безусловно, оставалась партийность, идеологизированность криминологических исследований. Ритуальным стало славословие в адрес марксизма-ленинизма как единственно подлинной научной основы понимания преступности, объяснения ее причин и обоснования закономерностей ее ликвидации. Декларировался принципиально разный характер природы причин преступлений в капиталистической и социалистической формациях. Важной задачей считалось разоблачение методологических пороков, антинаучности и реакционности псевдонаучных буржуазных криминологических теорий.
   Надо, однако, понимать, что многие наивные утверждения, изобиловавшие в сочинениях и в учебниках по криминологии, были продиктованы достаточно жесткими условиями, в которых находились их авторы. Без идеологических заклинаний просто невозможно было заниматься исследовательской деятельностью, а тем более публиковать ее результаты. Специалисты, стремящиеся хоть немного продвинуть науку, вынуждены были обставлять свои рассуждения идеологическими оговорками. Вплоть до 1986 г. криминология в нашей стране существовала в условиях полного отсутствия гласности, ибо статистика преступности оставалась закрытой.
   И все же, несмотря на эти немалые трудности, ей удалось достигнуть некоторых результатов. Фундаментально изучается проблема причин преступности. В развитии этой проблемы значительную роль сыграли труды В.Н. Кудрявцева[11]. Автор дал отечественной криминологии теорию, которая объясняла преступления в качестве результата взаимодействия негативных свойств личности и конкретной жизненной ситуации. В.Н. Кудрявцев детально разработал представления о проявлении причин преступности на разных уровнях: индивидуальном, малых социальных групп и общесоциальном.
   Начиная с 60 гг. стали появляться отечественные исследования социально-психологических факторов преступного поведения. Были теоретически освещены сложные процессы формирования у человека преступных наклонностей в малой социальной группе, микросреде. Социально рассматривался вопрос о взаимодействии личности и способствующей преступлению жизненной ситуации, в частности, А.М. Яковлевым[31].
   Вновь криминология вернулась и к проблеме личности преступника, чему препятствовали трудности идеологического плана. Марксизм всегда с подозрением относился ко всему индивидуальному, предпочитая иметь дело с массами, отношениями классов и т.п. В учебниках по криминологии раздел, посвященный личности, появляется только начиная с 1976 г. Этому предшествовала прошедшая на страницах специальной и широкой печати дискуссия по соотношению биологического и социального в преступном поведении. Стороны сходились в главном: целый ряд биологических характеристик (пол, возраст, особенности нервной системы, психические аномалии и др.) играют определенную роль в преступном поведении, но лишь будучи опосредованными социальными факторами. Учение о личности преступника было развито в работах Н.С. Лейкиной, И.С. Ноя, Н.А. Стручкова и других авторов[16].
   Ряд исследований был посвящен проблеме предупреждения преступления[28].
   В 70–80 гг. в отечественной криминологии сложилась концепция предупреждения преступлений. Согласно этой концепции предупреждение преступлений рассматривается как реально существующая разновидность управленческой деятельности государства, имеющая своих субъектов. Положительные подвижки в теории предупреждения состояли в корректировке конечных целей предупредительной работы: задача ликвидации преступности и устранения всех порождающих ее причин была снята как утопическая и заменена более реальной задачей стабилизации и снижения числа преступлений.
   В тот же период сформировался ряд криминологических теорий: преступности несовершеннолетних (Н.П. Грабовская, А.И. Долгова, В.В. Ермаков, Г.М. Миньковский), женской преступности (В.А. Серебрякова), насильственной преступности (С.Б. Алимов, Э.Ф. Побегайло), экономической преступности (А.М. Яковлев), виктимологии (Д.В. Ривман, Л.В. Франк), прогнозирования преступности и планирования борьбы с ней (Г.А. Аванесов, В.В. Панкратов, В.В. Орехов, М.Д. Шаргородский), семейной криминологии (Я.Я. Соотак, Д.А. Шестаков и др.).
   В настоящее время криминологические исследования проводятся сотрудниками научных учреждений и юридических высших учебных заведений. Если в 60– 70 гг. ХХ в. первостепенное внимание уделялось изучению преступности как продукта общества и общему предупреждению преступности, то с начала 80 гг. анализируются внутренние характеристики преступности, процессы ее самодетерминации и воздействия на различные сферы жизнедеятельности. Разрабатываются рекомендации по составлению программ борьбы с преступностью, проводятся криминологические экспертизы, хотя эта практика и не стала постоянной. Криминологами создана Криминологическая Ассоциация.
   Новые политические реалии в нашей стране позволяют объективно подойти к оценке действительного положения отечественной криминологии. И надо подчеркнуть, что многие ее концептуальные положения сохраняют и сохранят свое значение. Не вина криминологической науки и ученых-криминологов, что соответствующие разработки в свое время оказались политиками не востребованными. Подобное положение сохраняется и в настоящее время.

Лекция 7
Понятие и измерение преступности

   Понятие «преступность» – первичное и основное понятие науки криминологии. Оно возникает на определенном этапе развития гражданского общества и формирования общественного сознания, когда было осознано существование социального явления, а не просто индивидуальных актов. В настоящее время существует множество определений понятия «преступность», оттеняющее философские, правовые, религиозные взгляды авторов.
   В сознании людей понятие «преступность» всегда негативно окрашено, поскольку оно отражает эгоистические, антиобщественные качества. Данное явление негативно для общества и, в конечном счете, для каждого его члена. Однако в западной криминологии были попытки отдельных авторов включить в понятие «преступность» определенные позитивные моменты. «Преступность – это часть современной культуры… это нормальная функция человеческого общества… это необходимая дань, которую общество платит за ускорение темпов социальной динамики и т. д.» [10,13].
   Преступность – это исторически изменчивое, социальное и уголовно-правовое явление, представляющее собой систему совершаемых в обществе преступлений за определенный период времени, характеризующееся количественными и качественными показателями и требующее специфических государственных и общественных мер контроля за ней.
   Преступность – социальное явление. Преступления совершают люди. Она порождается причинами и условиями, которые носят социальный характер, и нарушает нормальное функционирование человеческого общества.
   Преступность – уголовно-правовое явление. Ее базовое понятие – преступление – определяется уголовным правом как запрещенное уголовным законом под страхом наказания общественно-опасное деяние. Любые изменения уголовного закона автоматически влекут и изменения показателей преступности.
   Преступность – это исторически изменчивое явление, ибо она зависит от правовых оценок тех или иных явлений в качестве преступлений. Точную характеристику этого признака отразил К. Маркс, указавший что, когда англичане перестали сжигать на кострах ведьм, они стали вешать подделывателей банкнот.
   Происхождение преступности связывается с периодом возникновения государства, права, социальным, имущественным и классовым расслоением человеческого общества.
   Преступность – это не простая сумма преступлений, а их система. Она образует определенную целостность в обществе, для нее характерны неразрывное единство со средой и самоорганизация. В советский период «системность» преступности большинством авторов не признавалась. Утверждалось, что преступность в стране существует и сохраняется лишь в силу действия внешних обстоятельств и отдельных конкретных обстоятельств жизни общества. Обязательным было также указание в определении преступности на ее классовый и преходящий характер, что, по сути дела, являлось лишь идеологическим штампом.
   Как негативный вид социального поведения преступность проявляется в отдельных преступлениях. Однако сводить преступность к простой сумме преступлений нельзя. Преступность – явление закономерное, обусловленное объективной реальностью, в то время как отдельные преступления обусловлены индивидуальными обстоятельствами и носят случайный характер. Любое конкретное преступление может быть, а может и не быть, его можно и не допустить. Преступность же в целом – это закономерно и неизбежно существующая объективная реальность, присущая для всех социальных систем, искоренить которую нельзя, но контролировать возможно и необходимо путем решения политических, экономических, социальных, правовых, культурных задач, осуществляемых обществом и государством.
   В отечественной криминологии до недавнего времени, как уже отмечалось, было стремление в самом определении преступности подчеркнуть его классовость и тем самым отгородиться от «немарксистских» определений. Подобная тенденция касалась и всех других криминологических проблем. По сути, это было лишь идеологическим штампом, мифом, не помогающим, а мешающим познать всю сложность преступности.
   Миф главный и самый давний исходил от предположения В.И. Ленина об «отмирании» эксцессов, состоящих в нарушении правил общежития с устранением коренных социальных причин преступности: эксплуатации, нужды, нищеты. И хотя Ленин подчеркивал, что он не знает, как быстро и с какой постепенностью это будет происходить, а в последующих работах не возвращался к этой идее, вопрос об отмирании считался аксиоматичным. В третьей программе КПСС (1961 г.) была поставлена задача: искоренить преступность. Хрущев даже собирался пожать руку последнему преступнику в социалистическом обществе.
   Были ли основания для подобных заявлений? Если не считать «контрреволюционных» и «трудовых» (опоздание на работу) преступлений, которые исчислялись миллионами, то преступность в 30– 50 гг. сокращалась. Это представлялось в качестве доказательства преимуществ социализма перед капитализмом. Однако сокращение преступности в те годы достигалось путем тотального контроля государства над всеми сферами человеческой жизни. Причем в 50 гг. оно было в криминологическом смысле даже более эффективно, чем в 30 гг.
   В настоящее время, анализируя этот период, криминологи отмечают, что при сокращении общеуголовной преступности в стране росла политическая преступность, т.е. преступность властей против своих граждан. И не учитывать данного факта нельзя.
   После смерти Сталина масштабы преступности начали меняться не по социалистическим законам, а по общемировым, открытым в свое время Марксом. Она стала расти быстрее, чем численность населения, примерно, в 10 раз. А это уже тенденция, соответствующая закономерностям развития преступности. С 1966 г. до середины 80 гг. было принято более пятнадцати постановлений ЦК КПСС, направленных на ужесточение борьбы с преступностью, ни одно из которых до конца не было выполнено.
   Второй миф получил активное распространение в конце 80 гг., когда возможность значительного сокращения преступности связывалась с построением правового государства. По этому поводу криминологи приводят данные ООН, согласно которым за 1980–1985 гг. из 48 стран преступность выросла в 39 и сократилась в 9 странах. Среднестатистический прирост составил 4,6 %. За 1985–1990 гг. темп прироста почти удвоился. Снижение преступности регистрируется лишь в некоторых государствах, как правило, развивающихся. Исключение составляет лишь Япония, где показатели преступности стабильны на протяжении длительного периода.
   В свое время прогноз до 2000 г., рассчитанный в ООН, показывал, что коэффициент преступности в развитых странах достигнет 8000 преступлений на 100 тысяч человек. Для сравнения, в последние годы в России он составляет 2010, во Франции – 5600, Италии – 3305, США – 5700, Германии – 7359, Японии – 1100.
   Таким образом, проводимая стратегия политического и экономического приближения России к развитым странам автоматически к сокращению преступности не приведет.
   Третий миф – это вера в то, что путем жестокого обращения с преступниками, исключающего проявления гуманизма по отношению к ним, можно наконец-то разрешить проблему преступности в человеческом обществе. Но этот путь ведет в никуда, чему яркое свидетельство – уголовная политика государств в феодальную эпоху.
   Развитие уголовного законодательства в ХIХ–ХХ вв. исходило из принципа гуманизма, учитывающего то, что в обращении с преступниками нельзя использовать их методы. Не уменьшая преступности, они ужесточают нравы всего общества. Такая политика получила в дальнейшем закрепление и в документах ООН на VIII конгрессе по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями. В них красной нитью проходит идея о том, что борьба с преступностью должна выступать в качестве основной ответственности государства. В той мере, в какой государство не сможет обеспечить безопасность своих граждан, своих завоеваний и своих основных институтов, в той мере будет сдерживаться экономическое, социальное и культурное развитие этого государства. Человек остро нуждается в социальной помощи. Более чем актуально, учитывая наше сегодняшнее состояние.
   Преступности, как всякому социальному явлению, можно дать количественную и качественную характеристики.
   Количественные характеристики преступности – это ее состояние и динамика.
   Состояние (уровень) преступности – это число совершенных преступлений и лиц, их совершивших, на определенной территории за определенное время. Состояние преступности оценивается по следующим показателям: число совершенных преступлений и лиц, их совершивших, – так называемые абсолютные показатели; коэффициент преступности, который исчисляется из количества преступлений (и числа лиц, совершивших преступления) в расчете на 1000, 10000 или 100000 человек населения в целом или соответствующих общественных или возрастных групп. При исчислении коэффициента преступности учитывается население только того возраста, с которого закон устанавливает уголовную ответственность за эти деяния. Состояние преступности также оценивается и по цифрам отдельных ее видов: организованной, профессиональной, рецидивной, преступности несовершеннолетних, должностных лиц и т.д. Для правильной оценки состояния преступности необходимо учитывать возможные размеры латентной преступности, т.е. не учтенной.
   Динамика преступности – это изменение ее состояния и структуры за тот или иной период времени. Она позволяет установить тенденции и закономерности развития преступности. Для вычисления показателей динамики преступности применяется ряд способов: базисный, цепной и укрупнения интервалов. Базисный способ заключается в том, что данные за какой-то период принимаются за 100 %. Показатели следующих периодов в процентах определяются по отношению к этой постоянной базе. Цепной способ состоит в том, что показатели исследуемого периода сравниваются с показателями предыдущего периода. Укрупнение интервалов – это суммирование данных за более продолжительный отрезок времени (например, сопоставление данных за десятилетия).
   На показатели динамики преступности влияют две группы факторов. Первая – это причины и условия преступности, демографическая структура населения и другие социальные явления и процессы, влияющие на преступность. Вторая – изменение уголовного законодательства, расширяющее либо сужающее сферу преступного и наказуемого.
   Динамика преступности в РФ обгоняет все развитые страны. В начале 1990 гг. она достигала 37 % против 3–5%, например, в США.
   Качественные показатели преступности – это ее структура, характер, латентность, виктимностъ, «цена» преступности.
   Структура преступности – это удельный вес и соотношение различных видов преступлений в общем их числе за определенный период времени на определенной территории.
   Структура преступности может быть представлена по различным группировочным признакам: социально-демографическим (пол, возраст, образование, социальное положение и т.д.), уголовно-правовым (форма вины, степень тяжести преступлений, степень организованности и др.) и криминологическим (мотивационная направленность личности преступника, место и время совершения преступления, виды преступности и т.д.). Наиболее часто используется структура преступности, учитывающая соотношение 6–8 наиболее распространенных преступлений.
   Под характером преступности понимается вид преступной деятельности, имеющий наибольшую распространенность в определенный период развития общества, которая характеризовала собой всю преступность. Так, до 80 гг. наиболее распространенным было хулиганство, а в настоящее время – корыстные преступления, которые составляют в среднем 80 % зарегистрированных преступлений.
   При оценке состояния преступности используется зарегистрированная преступность, т.е. те преступления, которые приняты на учет в правоохранительных органах. Однако это не дает полного представления об ее истинных размерах, т.к. не учитывается скрытая преступность, которая получила название латентной преступности. Существует ряд ее определений, в которых упор делается на то, что это преступность, скрытая от одного из органов, которым по закону предоставлено право расследовать или рассматривать дела о совершенных преступлениях. Согласно известному афоризму «преступность – это айсберг, надводная часть которого известна, а подводная часть айсберга лишь предполагается», где последняя – и есть латентная преступность. В западной криминологии она получила название «темной», «серой» цифры.
   В криминологии существуют определенные методики определения латентной преступности, но лишь приблизительного состояния. Экспертные оценки этой цифры самые разные: от «осторожных» – в виде соотношения зарегистрированных и латентных преступлений как 1:5, до «пессимистических» – 1:20.
   В 1948 г. вышла книга американского криминолога Г. Хентинга «Преступник и его жертва», где он выдвинул идею понимания преступления, как отношения между причинителем вреда и их жертвами. Был поставлен вопрос о необходимости изучения роли потерпевшего в создании и развитии ситуации преступления. Исследования показывают, что поведение преступника нередко обусловлено как поведением его жертвы, так и особыми качествами ее, а также взаимоотношениями, сложившимися ранее либо в процессе столкновении преступника с потерпевшим. Состояние человека, подверженного повышенной уязвимости с точки зрения возможности стать жертвой преступника, называется виктимностью, а наука о жертве – виктимологией.
   Вопрос о потерпевшем в криминологии изучается в двух направлениях. Первое – на индивидуальном уровне как фактор, могущий своим поведением повлиять на намерение будущего преступника совершить преступление. Второе – это изучение совокупности жертв, разделяемых по таким критериям, как возраст, пол, профессия, психические свойства, где в каждой группе есть присущие именно ей особенности виктимности.
   Конечной целью изучения жертв преступлений является повышение эффективности предупреждения конкретных преступлений и профилактика преступности в целом путем воздействия непосредственно на потерпевших, а также осуществление специальных мероприятий, ориентированных на большие группы потенциальных жертв (например, несовершеннолетних, престарелых, инкассаторов и т.д.).
   В последнее время в качестве важного показателя преступности рассматривается «цена преступности» в виде ее отрицательных последствий, которая была предметом обсуждения на всевозможных совещаниях, в том числе и в рамках ООН.
   Социально-экономические последствия преступности складываются из ущерба, прямо или косвенно причиненного преступной деятельностью (ущерб от хищений, количество человеческих жертв и т. п.), а также из упущенной материальной выгоды, расходов на законодательную деятельность, содержание правоохранительных и контрольно-охранных органов.
   В социально-психологическом плане последствия преступности выражаются в нарушении общественного спокойствия, когда самим фактом своего существования преступность выступает как пример нравственной деградации общества, отрицательного его существования.
   Отмечается, что исчисление «цены преступности» крайне сложно, оно может быть сделано лишь на междисциплинарном уровне и в отношении только той части преступности, которая выявлена.

Лекция 8
Детерминация преступности, классификация ее причин и условий

   Проблема причинности в криминологии – одна из сложнейших и основополагающих. Она имеет большое методологическое значение и преимущественно определяет смысл и содержание данной науки. От ее решения зависят понимание социально-правовой природы преступности, социальной сущности личности преступника, разработка предупредительных мер и определение других криминологических проблем. С данной проблемой связано само возникновение криминологии как науки. Вместе с тем ни одна проблема в криминологии не представляет такой сложности и не вызывает у исследователей столько споров, как эта.
   В самом деле, можно ли объяснять антиобщественное поведение исключительно обстоятельствами, участвующими непосредственно во взаимодействии, когда совершается волевой акт, или же мы должны принять во внимание и другие факторы, оказавшие на них влияние? Иными словами, следует ли положить в основу объяснения антиобщественного поведения строго причинно-следственную зависимость, под которой понимается объективная связь между двумя явлениями, одно из которых (причина) при наличии определенных условий производит, порождает другое следствие – получившую в литературе наименование принципа жесткой детерминации, или же принципа детерминизма. Детерминизм (лат. Determinare – определять) – учение об объективной закономерной взаимосвязи и взаимообусловленности явлений материального и духовного мира (их насчитывается более трех десятков), где причинность понимается как одна из форм детерминизма. Эти вопросы до сих пор являются предметом остройдискуссии в криминологической литературе. Объясняется это, видимо, теми трудностями, которые всегда испытывали криминологи при исследовании процессов, связанных с механизмом социального отклонения, в том числе преступного поведения, стремлением определить конкретные причины, которые оказывают на него влияние.
   Предпосылкой правильного решения проблемы причинности в криминологии является философское понимание причинной связи как объективной категории, отражающей реальный процесс взаимодействия явлений действительности и указывающей на то, из чего произошло данное явление.
   Как известно, объективная природа причинной связи – это тот пункт в теоретико-познавательном процессе, по которому имелись и имеются принципиальные расхождения между материализмом и идеализмом. Причинная связь не просто характеризует последовательность и регулярность событий, а выражает их закономерный характер. Иначе говоря, она дает возможность определить преобладающие тенденции развития того или иного явления и те факторы, которые имеют решающее значение в этом процессе. Само по себе выявление факта взаимосвязи преступности с каким-то явлением или процессом нельзя признать достаточным. За этим должно следовать определение характера взаимосвязи. Иначе нельзя определить, что именно порождает преступность, и меры могут касаться обстоятельств, находящихся с преступностью лишь в функциональной или иной зависимости. Указанное обстоятельство и подчеркивает как теоретическое, так и практическое значение рассматриваемой проблемы.
   Только с таких позиций мы можем выявить явления и процессы, которые определяют закономерности развития преступности и являются предметом предупредительного и криминологического воздействия.
   Правда, существует мнение, что в криминологии можно отказаться от поиска причинных связей. Действительно, нельзя отрицать того факта, что в обществе установление причинных связей бывает значительно более трудным делом, чем в природе. Но как отмечает большинство отечественных исследователей, упрощение ситуации в теории ведет к пустой трате сил и средств на практике.
   Причинная связь имеет предметное содержание, определяемое системой связей и отношений, которые и характеризуют специфическую форму ее проявления. Уникальной особенностью причинных связей в области социальной жизни является то, что они в большинстве случаев проходят через сознание людей, выражаясь в виде целей и мотивов их поведения. Превращение возможности в действительность в обществе происходит всегда при активном участии людей.
   Каждой сфере отношений, определенной организационно-структурной системе соответствуют свои особые закономерные связи, специфические формы детерминации. Энгельс отмечал, что «причина и следствие суть представления, которые имеют значение как таковые только применительно к данному отдельному случаю. Но как только мы будем рассматривать этот отдельный случай в его общей связи со всем мировым целым, эти представления сходятся и переплетаются в определенном универсальном взаимодействии, в котором причина и следствие постоянно меняются местами»[20,546]. Иными словами, оценка одних явлений в качестве причин, а других – в качестве условий носит относительный характер. Конкретное явление в одних взаимодействиях может играть роль причины, а в других – условия.
   Таким образом, с точки зрения диалектико-материалистического понимания, причина и следствие имеют значение только в определенной системе отношений применительно к конкретному факту, событию, иначе говоря, в совокупности целого ряда обстоятельств, являющихся необходимыми условиями развития события, наступления следствия.
   Разграничение причин и условий имеет принципиальное значение для правильного понимания проблемы причинности, в частности, для ее характеристики в криминологии.
   Любое общественно опасное деяние совершается в системе различных социальных явлений и процессов, воздействующих на волю и сознание лица и порождающих решимость его совершить. Однако эти явления и процессы играют неодинаковую роль в детерминации такого поведения. Одни из них имеют решающее значение в возникновении намерения совершить преступление, т. е. выступают как причина общественно опасного поведения, другие – как условия, благодаря которым эта причина получает именно данную форму проявления.
   Проблема причинности в криминологии сводится к тому, чтобы установить причинно-следственную зависимость между общественно опасным поведением лица и обстоятельствами, которые вызывают его к жизни, иначе говоря, установить непосредственную причину совершения преступления.
   Вместе с тем диалектический материализм не сводит эту проблему лишь к жесткой детерминации. Он исходит из того, что между явлениями и процессами существуют самые различные связи и отношения, складывающиеся на основе всеобщего взаимодействия.
   Следует отметить, что принцип жесткой детерминации страдает определенной ограниченностью: он учитывает лишь одностороннюю связь, логическую последовательность событий. В то же время между явлениями, как говорилось, существуют не только прямые, но и иные связи, взаимодействия различных зависимостей.
   Как известно, конкретное общественно опасное поведение является результатом взаимодействия социально-психологических особенностей личности и конкретной жизненной ситуации. Если объяснять механизм этого поведения с точки зрения непосредственной причинно-следственной зависимости, то мы должны были бы признать, что его причиной являются или внешние обстоятельства, предшествовавшие совершению конкретного деяния, или индивидуально-психологические особенности виновного. Но такой выход был бы, очевидно, неточным.
   Конкретная жизненная ситуация, предшествовавшая преступлению, весьма часто является конфликтной. Но какой бы конфликтный характер конкретная ситуация ни носила, она, по общему правилу, выступает не как причина, а как условие совершения преступления.
   Социально-психологические особенности личности, в том числе дефекты психологии и социальных ценностей, несомненно, играют более значительную роль в совершении преступления. От общей направленности человека, в конечном счете, зависит, какой способ он избирает для удовлетворения своих потребностей.
   Но, видимо, было бы неправильно сводить причину совершения преступления исключительно к указанным особенностям личности. Не говоря уже о том, что такая констатация содержания детерминации в данном случае является односторонней, практически она мало что дает для понимания общественно опасного поведения. Чтобы определить его причинную обусловленность, необходимо установить обстоятельства, которые оказали решающее воздействие на само формирование социально-психологических особенностей личности и выбор поведения.
   Личность, несомненно, формируется под влиянием различных социальных условий. Но процесс формирования личности нельзя понимать упрощенно, в смысле непосредственного воздействия внешних факторов на формирование ее потребностей, интересов, ценностных ориентации. Данный процесс исключительно сложный, в нем социальное и биологическое, внешние обстоятельства и внутренние условия выступают в единстве и взаимообусловленности. Особенно четко это единство проявляется на первых порах жизни человека, когда происходит его формирование как личности по мере усвоения им опыта предшествующих поколений. И область действия причин – это, прежде всего, стадии мотивации и принятия решения, когда речь идет о формировании мотива, цели, определения средств ее достижения именно как преступных.
   Криминальная мотивация в соответствии с характером и степенью общественной опасности личности и преступлений ныне в России выглядит так: до 70 % – корыстная мотивация, до 25 % – агрессивно-мизантропическая, до 1 % – мотивация профессионального и гражданского пренебрежения к требованиям технической, транспортной, экологической, бытовой безопасности.
   Акцентируя все внимание при объяснении преступного поведения лишь на жесткой детерминации, мы упрощаем сам причинный процесс. В основе жесткой детерминации, как известно, лежит принцип равенства. Выходит, поскольку преступление носит антисоциальный характер, то и причина должна обладать теми же свойствами. Но в жизни мы не всегда наблюдаем такое совпадение. Социальное явление может быть само по себе позитивным (например, миграция населения), но оно может содержать негативные аспекты, влияющие на противоправное поведение. Вообще, какое-то обстоятельство, даже крайне отрицательное, трудно само по себе назвать причиной преступности. Его взаимодействие с разными типами личности может привести к противоположным результатам.
   Таким образом, с позиций детерминистического подхода мы в состоянии объяснить характер механизма преступного поведения, учесть объективные и субъективные факторы в формировании личности преступника и в совершении преступления.
   Особенность человеческого поведения заключается в том, что оно является не просто результатом непосредственного воздействия каких-то одних (внутренних или внешних) факторов, а результатом сложного процесса, на который оказывают влияние как обстоятельства, связанные с формированием и воспитанием личности, так и обстоятельства, непосредственно предшествовавшие совершению преступления. Применительно к причинам преступности – это взаимодействие среды и человека.
   Можно выделить обстоятельства, в которых люди статистически чаще, чем в других, совершают преступления. Такие обстоятельства называют криминогенными, т.е. несущими в себе возможность преступного поведения. Антикриминогенными называют те обстоятельства, которые затрудняют совершение преступлений, стимулируют правомерное поведение. Но их оценка как таковых также относительна.
   Как уже указывалось, каждой сфере отношений присущи свои особые формы детерминации и уровни причинности. В соответствии со спецификой этих отношений и должно определяться значение отдельных обстоятельств в причинной обусловленности тех или иных явлений. Это положение имеет принципиальное значение при объяснении причинности в криминологии. Если рассматривать соотношение объективного и субъективного в причинном комплексе на трех уровнях: общество, социальная группа, личность, то определяющая роль объективного фактора сильнее проявляется на уровне общественных процессов, на уровне индивидуального акта больше проявляются нравственно-психологические качества личности.
   Необходимо учитывать, идет ли речь об общих причинах преступности или причинах конкретных преступлений, иначе говоря, необходимо принимать во внимание соотношение общего, особенного, отдельного.
   Общие причины, детерминирующие правонарушения и преступность, могут по-разному проявляться на уровне общего, особенного, отдельного. С другой стороны, то, что выступало непосредственной причиной конкретного преступления, не всегда может иметь такое значение на уровне общего (например, психопатические особенности личности). Правильное определение диалектики этого соотношения является необходимым условием решения проблемы причинности в криминологии.
   Итак, преступность является результатом социально приобретенных личностных качеств и взаимодействия с внешними обстоятельствами. Ведущую роль в этом взаимодействии может играть то социальная среда, то личность.
   Знание действительной природы преступления: почему совершаются преступления; в чем заключается та сила, которая управляет волей человека; почему человек, зная, что такое хорошо, поступает плохо, – все эти вопросы волновали и продолжают волновать не только юристов, но и философов, социологов, психологов, писателей и вообще всех, кто задавался вопросом о смысле бытия, об отношениях индивида и общества. Вопросы о преступности и ее причинах – это вопросы, над которыми постоянно работает человеческая мысль.
   Особое значение они приобретают в настоящее время, в условиях системного кризиса, происходящего в стране. Причем их решение имеет не только теоретическое, но и самое непосредственное практическое значение.
   Знание действительной природы преступления, причин антиобщественного поведения важно для определения оснований ответственности, ее границ и пределов, целей и задач наказания и решения других вопросов уголовной ответственности, а также профилактики преступлений.
   Вопрос о преступности и ее причинах был и остается одним из самых спорных в правовой науке, в частности, в криминологии. С момента возникновения криминологии и до наших дней не прекращается спор – кто повинен в том, что человек оступился: сам ли он или объективные обстоятельства.
   Первую попытку объяснить причины преступности исходя из биологических особенностей человека сделал итальянский врач-психиатр, профессор судебной медицины университета в Риме Чезаре Ломброзо (1836–1909 гг.). В 1876 г. он опубликовал книгу «Преступный человек». Как показывает название книги, ее основная идея: преступник – прирожденный тип. В соответствии с этой идеей Ломброзо проводил классификацию преступников, определив для каждого вида (убийц, воров, насильников) физиологические особенности. Согласно этим теоретическим воззрениям делались и практические выводы о мерах и средствах борьбы с преступностью. При этом главными в борьбе с преступностью объявлялись меры общественной безопасности, превентивные меры, вопрос о применении которых должен решаться не судом, а специальной комиссией. Таким образом, взгляды Ломброзо не только искажали социальную сущность преступности, но фактически вели к произволу в борьбе с этим явлением. Его взгляды оказались настолько неприемлемы, что вызвали критику даже большинства буржуазных юристов. В дальнейшем Ломброзо смягчил категоричность своих суждений.
   Биологическое объяснение причин преступности имеет широкое распространение в западной криминологии и в настоящее время. Некоторые западные криминологи, используя идеи Ломброзо о прирожденном преступнике, в то же время стремятся дополнить их новыми воззрениями.
   Так, представители распространенной в США расовой теории (Хутон и другие) утверждают, что не существует единого типа преступника, что такой тип зависит от расы, а расовая предрасположенность к совершению преступления не бывает одинаковой.
   В большом ходу в западной криминологии была так называемая теория наследственного предрасположения. Ее представители для обоснования биологической природы преступления используют близнецовый метод и метод хромосомных аномалий.
   В настоящее время в западной криминологии весьма широкое распространение получила психоаналитическая теория причин преступности. В ее основу положены взгляды Фрейда на мотивацию человеческого поведения (поэтому в литературе она именуется теорией Фрейда) – о преобладающем значении в нем инстинктов и бессознательного. Самыми сильными мотивами поведения Фрейд считал сексуальные побуждения, основу которых составляет половой инстинкт (инстинкт жизни), и мотивы, обусловленные инстинктом разрушения.
   Он не отрицал влияния на поведение внешних обстоятельств, среды, социальных норм, моральных и правовых требований, однако все это выступает не как факторы, причинно обусловливающие поведение, а как обстоятельства, вызывающие необходимость приспособления. В человеке, как считал Фрейд, происходит постоянное противоборство между сознательными побуждениями, возникающими под влиянием среды и социальных норм, с одной стороны, и подсознательными влечениями, определяемыми инстинктами, – с другой. Это противоборство (противоречие) и создает в организме постоянное напряжение.
   В соответствии с теорией Фрейда западные криминологи рассматривают преступления не как результат социальных противоречий, а как следствие конфликта между инстинктами и влечениями, с одной стороны, и окружающей средой, моральными и правовыми требованиями – с другой.
   В западной правовой литературе имеют хождение и другие биологические теории, усматривающие причины антиобщественного поведения человека в тех или иных (как приобретенных, так и врожденных) особенностях.
   Совершенно очевидно, что такое понимание антиобщественного поведения не может быть положено в основу правильного объяснения причин преступности.
   Преступление – явление социальное, и как таковое оно есть следствие социальных противоречий и возникающих на их основе социальных явлений и процессов.
   Интерес к биологическим теориям причин преступности не является случайным. В известной мере это объясняется тем, что мотивация поведения – процесс весьма сложный и недостаточно изученный, а биологическое объяснение весьма удобно. В настоящее время этот интерес в какой-то мере вызывается успехами биологической науки (клонирование), которые порождают у отдельных людей надежду, что можно изменить поведение людей и ликвидировать антисоциальные явления. Но, как известно, никаких закодированных программ поведения нет. По наследству передаются задатки, а не программы поведения.
   Разумеется, далеко не все западные криминологи являются сторонниками биологических теорий. Многие из них причины преступности объясняют социальными факторами, недостатками социальной жизни: безработицей, нищетой, алкоголизмом и другими негативными явлениями.
   Криминологов, придерживающихся этих взглядов на преступность, в правовой литературе принято называть представителями социологического направления. Оно появилось во второй половине XIX в.
   Социологические теории весьма многообразны, что, главным образом, связано с изменениями социальных условий жизни общества. Социологи потратили немало усилий на исследование роли отдельных социальных факторов в детерминации преступности. Начался подсчет этих факторов, причем каждый исследователь считал по-своему. Было определено до 250 факторов. В этот перечень включали все то, что, по мысли авторов, может влиять на преступность, считая, что из совокупности множества факторов никакой отдельный не может быть выделен как определенная причина. Это – так называемая теория факторов, которая не делит явления на главные и второстепенные. И значит, нищета, жилищные условия, болезнь, миграция и т.д. – явления одного порядка. Этот вывод можно проиллюстрировать на примере воззрений современных социологов.
   Непрерывный рост преступности, особенно тяжких и корыстных преступлений, многие западные криминологи пытаются объяснить явлениями и процессами, связанными с научно-техническим прогрессом, в частности, ростом городов (урбанизацией), миграцией населения и другими факторами.
   Несомненно, указанные явления имеют и теневые стороны. Рост городов и миграция населения вносят определенные сложности в социальную жизнь, вызывают определенные противоречия. Однако дело не только в этих факторах, а в тех условиях, в которых они проявляются.
   Преступность – явление социальное, историческое и, следовательно, в силу закона причинно-следственных отношений самым непосредственным образом связано с социально-экономическими условиями развития общества. Преступность относится к тем социальным явлениям, которые наглядно выражают состояние социальных противоречий в обществе. Обострение противоречий обязательно сказывается на состоянии, структуре и динамике преступности. Именно сквозь призму социальных противоречий необходимо рассматривать все явления и процессы, воздействующие на преступность.
   Преступность – явление сложное, многоплановое, затрагивающее почти все аспекты общественных отношений. Поэтому причины, ее вызывающие, не сводятся к каким-то одним социальным явлениям или процессам, они разнообразны и многочисленны, выражают противоречивые аспекты социальной жизни, имеют неодинаковое значение в детерминации преступлений.
   Сложность решения проблемы причин преступности заключается в том, что социальные явления и процессы воздействуют на антиобщественное поведение не непосредственно, а преломляясь через волю и сознание лица. Причем одни из них оказывают влияние на воспитание и формирование человека, другие проявляются в момент совершения преступления. И задача сводится к тому, чтобы установить именно те явления, которые оказывают решающее влияние на волю и сознание лица и его решение совершить преступление.
   Как уже отмечалось, явления и процессы, воздействующие на преступность, весьма разнообразны. Это обстоятельство и объясняет нам те противоречия, которые возникают при классификации причин преступности. Прежде всего, здесь необходимо учитывать роль, которую играют те или иные явления в антиобщественном поведении. Одни из них имеют решающее значение в детерминации преступлений, другие играют вспомогательную роль, содействуя проявлению причины. В первом случае говорят о причинах, во втором – об условиях. К первой группе относят социально-экономические, политические, идеологические, управленческие, культурно-воспитательные противоречия в обществе, ко второй – пробелы, ошибки, недочеты в системе профилактики правонарушений и в организационно-управленческой сфере.
   При этом стоит отметить, что не существует какой-то главной, одной причины либо «каталога» причин, которые были бы пригодны при объяснении преступности «для всех времен и народов». Существуют типичные обстоятельства, в разных своих сочетаниях и проявлениях порождающие различные виды преступности.
   Некоторые криминологи полагают, что деление обстоятельств, детерминирующих преступность, на причины и условия применимо лишь к конкретному случаю.
   По поводу приведенных соображений считаем необходимым отметить следующее. Они не согласуются с философским пониманием причинно-следственных зависимостей. Причина постольку есть причина, поскольку имеются соответствующие условия, в которых она и может только проявиться.
   Далее. Приведенные соображения не соответствуют и фактическому положению дела. Это можно проиллюстрировать на таком примере, как пьянство. Вряд ли кто будет отрицать, что оно оказывает огромное влияние на совершение не только хулиганства, преступлений против личности, но и корыстно-насильственных преступлений. Но было бы неточно считать пьянство основной причиной их совершения. Пьянство выступает как одно из условий, причем не только на уровне отдельного, но и общего.
   В отечественной правовой литературе принято классифицировать причины преступности с учетом разноуровневого подхода. Их принято делить на общие, причины отдельных групп преступлений, причины совершения конкретного деяния. Как уже отмечалось, такое разграничение имеет не только практическое значение, но и помогает правильно определить значение тех или иных социальных процессов в детерминации преступного поведения.
   Кроме того, причины преступности классифицируются с учетом их характера. По этим основаниям различаются причины социально-экономические, идеологические, организационно-управленческие, социально-психологические.
   В правовой литературе встречается деление причин преступности и по другим основаниям.

Лекция 9
Причины преступности в современной России

   Исходя из вышерассмотренных позиций причины преступности следует раскрывать путем анализа социальных противоречий в обществе, используя статистические данные о преступности и характеристику личности субъектов преступности. Начав в свое время демократизацию, российское общество оказалось не ближе к демократии, чем оно было во времена СССР. По выражению Г. Явлинского, она оказалось «криминальной олигархией с монополистическим государством», а бывший глава правительства России В. Черномырдин констатировал наличие «тотальной криминализации российского общества». В этой ситуации возникает естественный вопрос: в чем причины подобного социального явления?
   По статистическим данным количество зарегистрированных преступлений в 90 гг. по сравнению с 80 гг. XX в. существенно выросло. Так, в 1980 г. было зарегистрировано 1.028.284 преступлений,
   в 1985 г. – 1.416.935,
   в 1990 г. – 1.839.451,
   в 1995 г. – 2.756 тыс.,
   в 1996 г. – 2.625 тыс.,
   в 1997 г. – 2.397 тыс.,
   в 1998 г., – 2582 тыс.,
   в 1999 г. – 3.002 тыс.,
   в 2000 г.– 2.952 тыс.
   Максимально высокого уровня достиг и коэффициент преступности – 407 преступлений на 100 тыс. человек населения в возрасте от 14 лет и старше в 1961– 1965 гг., 901 – в 1981– 1985 гг., 1770 – в 1991– 1995 гг. В 1998 г. этот показатель составил 2.051, в 1999 г. – 3.002, в 2000 г. – 2.952. За период с 1956 г. по 1985 г. темпы роста преступности опережали темпы роста населения почти в 10 раз. В 1990–2000 гг. население России почти в 2 раза чаще страдало от преступлений, чем 10 лет тому назад. Другие данные также свидетельствуют о росте как абсолютных, так и относительных показателей преступности в стране за последние 10 лет.
   В официальных отчетах МВД РФ отмечается, что криминальная среда активно консолидировалась, приобретает более высокий профессионализм и организованность, многоцелевую и крупномасштабную ориентацию, захватывает в сферу своего влияния новые слои и категории населения. Выделяются и новые тенденции в характере преступности. Каждое девятое зарегистрированное преступление совершено в крупном или особо крупном размере. Произошло сращивание криминала, теневого бизнеса и представителей властных структур, прежде всего на почве передела собственности, что позволило организованным группам и преступным сообществам сохранять контроль над значительной частью экономического потенциала и финансовых ресурсов страны. Широкое распространение получают хищения бюджетных денежных средств. В прошлом году произошло резкое увеличение числа преступлений террористической направленности. Так, в 1998 г. был зарегистрирован 21 случай террористических актов, в 1999 г. – 20, в 2000 г. – 135.
   Что касается причин, то, по оценке Госкомстата РФ, на динамику и структуру преступности продолжали оказывать влияние процессы, обусловленные кардинальными изменениями в экономической, социальной и политической сферах общества. Высокую степень криминализации общества в России усиливали кризис в хозяйственно-экономической сфере, социально-политическая нестабильность, этно-региональные конфликты. Как видно, корни криминальных процессов усматривается во многих сферах общественной жизни страны.
   И это соответствует действительности. Нередко встречается «экономизация» преступности, когда причину ее всплеска в нынешней России видят исключительно в экономике: в дефектах приватизации, в продолжающемся перераспределении бывшей общественной собственности, в ошибках экономической политики государства, которая толкает людей на преступления. Действительно, экономические факторы в сегодняшнем росте преступности в российском обществе играют огромную роль. Но это результат действия не какой-то одной группы факторов, а их целостной системы. Причем системы, охватывающей практически все сферы общества.
   Представляется, что основными причинами этого процесса можно считать следующие:
   1) ценностный вакуум (включая и моральный), который возник после распада СССР и отказа от руководящей роли КПСС;
   2) либерализацию экономики («отпуск» цен, разгосударствление собственности, приватизация и проч.), вызвавшую «шок от свободы»;
   3) влияние криминальных структур и видов криминального поведения, унаследованных от СССР;
   4) слабость российского государства, возникшего на месте бывшего СССР;
   5) возникновение в стране многих маргинальных и незащищенных социальных слоев и групп, положение которых делает их потенциальным резервом преступности.
   Эти 5 групп факторов, будучи взаимосвязанными, скомплектовались в некую социально-экономическую систему, которая и является основным источником роста преступности в России последние 10 лет.
   Ценностный вакуум. Социологические опросы последних лет демонстрируют отчуждение людей от общества и государства, падение интереса к политике, огромное недоверие к властям, разочарование в реформах. Например, около 60 % опрошенных считают, то они стали жить хуже, чем жили до 1985 г. Доля предпочитающих советскую систему – в 2 раза больше, чем сторонников нынешней. По мнению более чем 80 % опрошенных, экономическое положение России плохое и в ближайшие годы будет ухудшаться.
   Однако все это лишь симптомы более глубокой сущности – ценностного вакуума, который к настоящему времени сложился в российском обществе. Это отсутствие четких приоритетов, предпочтений, которые стимулировали бы ту или иную деятельность людей. Применительно к обществу, ценностный вакуум – это ситуация, когда людям безразлично, при каком политическом строе жить, за какую партию голосовать, какую власть иметь и др. Это показатель утраты чувствительности к разным идеологиям: демократической, коммунистической, националистической; утраты доверия к ним. А значит отчуждение и от тех ценностей, на которых эти идеологии базируются. Прежде всего, ценностей политических, правовых, нравственных.
   Этот феномен у разных слоев общества проявляется по-разному. У высших чиновников государства ценностный вакуум проявляется, во-первых, в конъюнктурном характере управления страной, когда решаются текущие технико-экономические вопросы, но отсутствуют какие-либо целевые ориентиры и перспективные программы, касающиеся страны в целом.
   Во-вторых, – в отсутствии четких и понятных всем приоритетов, которые предъявлены обществу и проводятся в жизнь. Отсутствие целевых ориентиров, перспективных программ и приоритетов благоприятствует тому, что власть работает не на интересы большинства населения страны, а на конъюнктурные интересы борющихся политических группировок. Показателями этого становятся закрытость политики, ее противоречивость и непоследовательность, неверные хозяйственные решения, беспринципность и безответственность высших чиновников, их коррумпированность. Что касается ценностного вакуума у «низов», то он проявляется в социальном пессимизме, разочаровании в возможности улучшения жизни, отчуждении от проводимых преобразований, от общественной жизни вообще.
   Равнодушие к таким проблемам связано с деполитизацией населения, которая, в свою очередь, вызвана сильнейшим падением авторитета власти и политиков вообще. Все это снимает правовые и нравственные барьеры, «развязывает» групповой и личностный эгоизм, создает атмосферу, когда все позволено.
   При всей спорности социалистических ценностей в СССР ценностный вакуум не ощущался. Следует говорить о двух группах факторов, которые привели современное российское общество к ценностному вакууму. Первая группа – конкретные условия сегодняшней жизни, в первую очередь, известные экономические трудности, которые породили неудовлетворенность жизнью, пессимизм, утрату перспектив. Вторая группа факторов – долгосрочные. Нынешний ценностный вакуум – это накопленный результат двух исторических сломов социального сознания, которые Россия пережила на протяжении XX века в периоды двух переходных эпох: 1) при переходе от дореволюционной капиталистической России к советской и 2) при переходе от советской России к нынешней, олигархическикриминальной.
   Первый слом длился около четверти века – с момента революции 1917 г. и до ухода старых, дореволюционных поколений, когда остались поколения, сформировавшиеся в духе социалистических ценностей. Суть слома – «сбрасывание» ценностей, характерных для дореволюционной России (отчасти – национальных, отчасти – общечеловеческих), и создание новых, составлявших основу социалистической идеологии. Второй слом произошел в середине 90 гг. ХХ в., когда люди, сформировавшиеся в духе социалистических идей, вытесняют их из своего сознания, принимая идеологию капиталистической системы.
   Эти процессы происходят при адаптации к новым условиям повседневной жизни: гласности, деидеологизации общественной жизни, либерализации экономики, развитию частного бизнеса, свободному въезду и выезду из страны и т.п. Но очевидно одно: так же, как советский этап российской истории сломал ценности цивилизации капитализма, постсоветский этап этой истории ломает ценности цивилизации социализма. Второй слом не менее болезненный, чем первый, так как к его началу ценности советского этапа российской истории уже вошли в культуру страны.
   Именно этим объясняется то неприятие рыночных реалий, которое проявилось на начальном этапе реформы – неприятие глубокой социальной дифференциации, снижения уровня жизни, безработицы, банкротств и т.п.
   Однако второй слом ментальности, произошедший в эпоху Ельцина, не реконструировал старых дореволюционных ценностей. Слом социалистического сознания не был возвратом к традиционному для дореволюционной России. Процесс пошёл иначе. С одной стороны, экономическая свобода резко усилила те теневые процессы, которые, хотя и были в СССР, но жестко контролировались. В условиях либерализации экономики эти процессы приобрели массовый и криминальный характер. Более того, криминальные группы стали набирать силы в обществе, влияя на все происходящее в нем, включая и управление страной. В свою очередь, криминализация девальвировала не только советские ценности, но и традиционные рыночные, в рамках которых индивидуальный успех, основанный на трудолюбии, рассматривается как безусловно нравственное дело и которые «работают» при цивилизованной рыночной экономике. Все это и привело к образованию ценностного вакуума в стране.
   Этот феномен можно интерпретировать как естественную защитную реакцию общества на распад того уклада жизни и той духовной атмосферы, которые существовали в предыдущие три четверти века. Эта реакция выражается в том, что общественное сознание все больше ориентируется не на социальную интеграцию и развитие, а, напротив, на социальную дезорганизацию. Об этом свидетельствует, например, тот факт, что не только общественность, но и правосудие сегодня не способно использовать свой арсенал кодифицированных норм для пресечения преступности.
   Весьма примечательно, что при всей жесткости идеологии КПСС, базировавшейся на силе политического аппарата власти, этот аппарат пытался подкреплять предметные ценности моральными. Действительно, наряду с такими ценностями, как победа в строительстве социализма, единство партии и народа, коммунистическое отношение к труду, коллективизм, дружба народов, внедрялись и понятия о чести, совести, товарищеской взаимопомощи и т.д. Декларирование такого рода «норм-целей» если и не регулировало поведение, то, по крайней мере, заставляло людей учитывать их. К тому же идейные принципы эпохи социализма держались на государственных и партийных запретах. Люди боялись партвзысканий, выговоров, потери работы. «Моральный кодекс» советского человека подкреплялся административными регуляторами. С распадом СССР и запретом КПСС сфера морали оказалась пустой. Моральные критерии перестали учитываться. Толчком ко всему этому послужила экономика.
   Либерализация экономики. Главную роль в процессе криминализации общества играет экономическая преступность. По официальным данным, численность зарегистрированных преступлений против собственности в России составляет три четверти к числу всех зарегистрированных преступлений в стране, подавляющая часть из них – кражи.
   Экономическая преступность – это сильнейший фактор, влияющий не только на экономику, но и на другие сферы общества. По оценке Госкомстата, среди всех факторов преступности определяющую роль играют негативные факторы, связанные с издержками проводимых реформ. Наиболее деструктивным из факторов, влиявших как на состояние общества в целом, так и на криминальную ситуацию в стране, стал неоправданно высокий темп концентрации капиталов и средства производства в руках частных лиц. Это не только углубило социальное неравенство и антагонизм между отдельными группами населения, но и ожесточило борьбу за сферы влияния среди новоявленных бизнесменов, обладающих криминальным опытом или связями с преступным миром. В результате наблюдается активный процесс криминализации экономики с одновременным усилением альянса экономической и общеуголовной преступности в наиболее опасных формах. Отсюда – заказные убийства банкиров и крупных коммерсантов; серии банкротств и разорений банковских и иных финансовых структур, подконтрольных менее влиятельным криминальным группировкам.
   Столь большое влияние экономической преступности на состояние общества связано с разнообразием ее видов. Судя по официальным документам, ими являются такие, как: 1) незаконное отчуждение государственной собственности в ходе приватизации и корыстные злоупотребления при управлении ею; 2) противоправное перераспределение произведенного валового внутреннего продукта в пользу криминальных слоев путем преступных махинаций в кредитно-финансовой и внешнеэкономической сферах, на валютно-денежном и потребительском рынках; 3) нелегальное осуществление предпринимательской деятельности, использование лжефирм или предприятий, зарегистрированных на подставных лиц; 4) крупномасштабные аферы в отношении вкладчиков различных финансовых компаний; 5) «сползание» некоторых секторов экономики на незаконные принципы функционирования; 6) использование теневых капиталов на воспроизводство преступности; 7) активная интеграция организованной преступности в экономическую сферу с целью получения сверхвысоких незаконных доходов; 8) уголовный террор; 9) использование коррумпированных должностных лиц для достижения преступных целей; 10) расширение каналов незаконного обогащения, установление и передел сфер влияния, перераспределение собственности и устранение конкурентов и др. Из одного этого перечня видно, что причины преступности необходимо прежде всего искать в экономических отношениях.
   В постсоветскую эпоху наблюдается экспансия экономических преступлений в разные неэкономические институты общества: сферу политики, правоохранительных органов, финансовые учреждения, службы таможни, налоговую полицию, учреждения культуры (музеи, библиотеки, хранилища) и т.д. Именно эта экспансия и означает, что экономическая преступность становится фактором криминализации не только экономики, но и общества. Этот процесс был облегчен повсеместно проводившейся приватизацией. Она вовлекла в операции с собственностью миллионы людей, расширила социальную базу экономической преступности по сравнению с эпохой СССР. Однако многие составляющие криминального поведения в сфере экономики были заимствованы от эпохи СССР, где «теневая экономика» играла весьма серьезную роль.
   Трансляция традиций преступности из СССР в постсоветскую Россию. К началу рыночной реформы 90 гг. Россия имела большие традиции как «теневой» деятельности в сфере экономики, так и экономической преступности. Известно, что плановая экономика в действительности управлялась не столько планом, сколько «механизмом согласований». Хотя такие механизмы были «теневыми», но в СССР они имели неоднозначный смысл. Немалая часть хозяйственников становилась на путь «теневых» сделок ради того, чтобы обеспечить нормальную работу предприятий. Дефекты хозяйственного механизма советской экономики тормозили решение насущных экономических задач предприятий и отраслей. Эти хозяйственники шли на сговор с «теневыми» посредниками для того, чтобы достать дефицитное оборудование и стройматериалы, обойти запреты Госплана или своего министерства, мешающие решить те или иные производственные вопросы. Чаще всего это было строительство или перевод предприятия на новую технологию. Без обращения к «черному рынку» сделать это в условиях административно-командной системы было невозможно. Поэтому у сильных хозяйственников вырабатывалась привычка обходить законы и запреты. Хотя эта привычка мотивировалась благими целями, само ее наличие создавало нездоровую атмосферу в экономике. В условиях экономической свободы привычка к «теневому» хозяйствованию, как правило, с групповой или личной мотивацией, сохранилась.
   Наряду с этим от эпохи СССР Россия унаследовала экономическую преступность в самом прямом смысле этого слова. Достаточно вспомнить коррупцию аппарата власти брежневских времен. Весьма сходны также «составы преступлений», в которых периодически обвиняются те или иные российские бизнесмены (в основном имеющие дела с западными фирмами), с характером крупных дел той же брежневской эпохи. По своей структуре эти дела сходны (например, такие дела брежневской эпохи 80 гг. ХХ в., как «рыбное дело» с магазинами «Океан», «хлопковое дело» в Узбекистане). Как и в те времена, нынешние российские бизнесмены осуществляют прямой экспорт продукции, открывают счета в иностранных банках, осуществляют финансовые операции с наличными деньгами и присваивают огромные суммы. Как и тогда, все это осуществляется с помощью западных фирм, а в России создаются фиктивные организации для «отмывания» денег. Как и тогда, в таких делах участвуют высшие политические чиновники, и потому дела закрываются. Примеры наследия криминальных структур, возникших во времена СССР, дают также «подпольные предприятия».
   Бесспорно, что подобное взаимодействие, которое сложилось в рамках таких структур, оказалось востребованным на первых же шагах рыночной реформы. Более того, либерализация экономики создала благоприятную среду для широкого воспроизводства и расширения традиций советской «теневой экономики». По подсчетам экономистов, доля «неформального сектора» в российской экономике доходит до 50 %, что дает возможность говорить исследователям о том, что у нас государства как института политической власти, по существу, нет.
   Наряду с «криминальной наследственностью» в сфере экономики, важнейшим фактором криминализации общества в постсоветской России явилось новое государство, возникшее на месте СССР.
   Тот слом социального сознания, о котором говорилось выше, не мог не породить серьезных социальных последствий. Общественное сознание выполняет жизненно важную функцию – социальный контроль за деятельностью и поведением социальных групп. Но их деятельность осуществляется внутри определенных институтов и организаций: промышленных предприятий, банков, торговых фирм, дипломатических и иных внешнеполитических организаций, судов, издательств и т.д. Например, если в массовом сознании сложились представления, что долги можно не отдавать, налоги и заработную плату можно не платить, то эти представления (постепенно получающие все более широкое распространение и входящие в привычку) начинают определять характер деятельности множества организаций страны: от предприятий до министерств, от фермерских хозяйств до финансово-промышленных групп. Ибо именно социальные нормы, определяя рамки того, что «можно» и что «нельзя», регулируют поведение как отдельных людей, так и их коллективов, организаций.
   Все это сказалось и на качестве того государства, которое возникло после распада СССР. Как это ни парадоксально, именно государство оказалось одним из самых сильных факторов, который «запустил» процесс тотальной криминализации российского общества. Его криминогенная роль на этапе перехода к рынку проявилась во многих формах.
   Во-первых, весьма сильным криминогенным фактором в начале реформы была двойственность положения, в котором оказался бывший аппарат советского государства, его чиновники. С началом рыночных реформ они скоропалительно сменили свой статус: из «партийно-советской номенклатуры», боровшейся с любыми проявлениями экономической инициативы, они начали превращаться в «реформаторов», которые, по идее, должны были внедрять рыночные структуры в экономику. Однако в массовом сознании «номенклатура» ассоциировалась с административно-командной системой, которую, казалось, реформа должна была элиминировать, заменив рыночной. Поэтому захват бывшими партработниками госсобственности, превращение их в бизнесменов вызывали у общества страшное возмущение. Это вынуждало старую номенклатуру скрывать свои собственнические амбиции и свою причастность к переделу собственности. Сокрытие всего этого делало их уязвимыми перед лицом преступных группировок и вынуждало их к тому, чтобы опираться на эти группировки в защите своего нового статуса. Не исключено, что именно благодаря этому обстоятельству и провалилась рыночная реформа в России, т. е. это именно тот фактор, который объясняет ее провал. Но, так как, кроме старой номенклатуры, другого субъекта, способного иметь дело с экономикой, в России не было, то это значит, что рыночная реформа здесь могла идти только так, как она и пошла. То есть могла быть только криминальной.
   Во-вторых, как ни парадоксально, фактором криминализации общества оказалась экономическая политика постсоветского государства. Ее криминогенная роль проявляется в двух формах. С одной стороны, государство принимает законы, стимулирующие противоправное поведение граждан. Классический пример – принятые в России законы о налогообложении, которые породили массовое уклонение от уплаты налогов в стране. С другой стороны, само государство выступает как правонарушитель, тем самым стимулируя граждан следовать его примеру. Классический пример – игнорирование государством собственных обязательств по оплате госзаказа крупным промышленным предприятиям. Именно это «запустило» кризис неплатежей, который, в свою очередь, явился благоприятной почвой для тотального воровства.
   В-третьих, криминогенная роль государства проявилась в преступной деятельности самих работников государственных органов. И создание служб собственной безопасности едва ли представляет эффективный путь борьбы с преступностью внутри государственных органов, которые создавались для борьбы с нею.
   В-четвертых, криминогенная роль государства проявилась в «срастании» госчиновников с преступными элементами. Формы этого срастания многообразны. Это и попустительство криминальному бизнесу с получением соответствующих вознаграждений, и участие в криминальном бизнесе, и ограждение криминальных авторитетов от наказаний, и обеспечение доступа криминальных авторитетов в органы управления и т.д. В официальных отчетах МВД РФ приводится структура привлеченных к ответственности коррумпированных лиц с незначительной разницей по отдельным годам: работники министерств, комитетов и государственных структур в регионах – 47 % (от числа привлеченных); сотрудники правоохранительных органов – 29 %; работники кредитно-финансовой системы – 13 %; работники контрольных служб – 5%; работники таможенной службы – 4%; депутаты – 2%. Цифры, которые появляются в средствах массовой информации, указывают, что суммарные потери от коррупции в России составляют от 10 до 20 миллиардов долларов в год.
   В-пятых, криминогенная роль постсоветского государства проявилась в том, что оно не только не смогло противостоять натиску криминальных элементов во всех сферах российского общества, но, более того, «развратило» те свои службы, которые были призваны противостоять преступности и обеспечивать безопасность граждан. С одной стороны, не была проведена реформа ни судебных, ни правоохранительных органов. Это привело к безнаказанности преступлений и их росту. С другой стороны, сам характер управленческой деятельности государства оказался криминогенным. Серия кризисов: бюджетного, неплатежей, расчетного, инвестиционного, долгового, валютного, банковского да и политического – это прямое следствие нынешнего курса правительства. И каждый такой кризис создает новые условия для экономических преступлений.
   Таким образом, будучи «разработчиком» криминогенной экономической политики, государство, естественно, утратило возможность выполнять свою основную функцию в условиях реформы – служить надежным барьером против преступности. Оно оказалось чересчур слабым для того, чтобы справиться с джином, которого выпустила на свободу российская рыночная реформа с развитием криминального бизнеса. Более того, оно оказалось участником этого бизнеса. В результате этого государство как хозяйствующий субъект сильнейшим образом ослабило государство как политический институт. Проще говоря, если государственные чиновники входят в состав криминального бизнеса, берут взятки и работают «на себя», то государство не может выполнять свою управленческую функцию, не может рассчитывать на то, что его решения будут выполняться. Сращивание бизнеса и политики говорит о том, что государство как аппарат власти и управления, направленный против преступности, себя устраняет. На его месте возникает новый тип власти и управления – криминальное государство. И это подтверждают многие серьезные исследователи.
   Самым фундаментальным изменением российской преступности 1992– 1993 гг. явились политизация преступности и криминализация политики.
   В этом контексте естественным представляется то, что новое российское государство не смогло обеспечить выполнение двух своих основных функций: организации безопасности граждан и облегчения их экономического благосостояния. В свою очередь, эти дисфункции государства деформировали социальную структуру российского общества, придав ей криминогенный характер.
   Деформация социальной структуры общества как фактор его криминализации. Как и всякий социальный процесс, криминализация реализуется через поведение людей, в данном случае, – через их криминальное поведение. Численность таких людей (которая в разных обществах различна) зависит от социального состава населения.
   Его структура определяет некую абстрактную возможность противоправных действий тех или иных социальных групп. Например, вероятность преступности среди беспризорников и бомжей большая, чем среди ухоженных детей из обеспеченных семей и среди людей, живущих в благоустроенных квартирах. Если это так, то наличие в составе населения тех или иных «групп риска» и численность таких групп позволяют говорить о «криминогенном потенциале» общества. Естественно, что этот потенциал зависит от «социального портрета» имеющихся групп, от их социального статуса и материального положения, от того, как, где и чем они живут, чем занимаются.
   Есть основание считать, что криминогенный потенциал современного российского общества весьма высок Базой для такой оценки являются особенности социальной структуры этого общества, а именно:
   1) большая доля населения, относимого к категории «бедных»;
   2) значительная доля безработных и фиктивно занятых;
   3) наличие «социального дна» из числа нищих, бомжей, беспризорных детей и подростков, вышедших из тюрем;
   4) значительная доля беженцев из «горячих точек» бывшего СССР;
   5) весомая доля неустроенных лиц, демобилизованных из армии и находящихся в состоянии «поствоенного шока».
   Все эти категории в той или иной мере представлены в любом обществе. Но в нынешний России таких людей неизмеримо больше. В России сегодня асоциальных групп больше допустимого, и количество их растет ежедневно. Россия люмпенизируется масштабно и стремительно. На дно опускаются миллионы с тем, чтобы никогда уже не подняться. Разросшиеся асоциальные слои порождают асоциальную мораль и тиражируют ее не только в своей среде, но и в обществе в целом.
   Если начать с бедности, то, по данным Госкомстата РФ, за «чертой бедности» (ниже прожиточного минимума) в России в настоящее время живет 25 % населения страны, в то же время, по западным стандартам, эта цифра не должна превышать 10 %. Однако, по мнению социологов, проводящих анализ субъективных оценок самого населения, доля живущих на уровне «прожиточного минимума» и ниже составляет 75–80 %. В стране сложился слой «новых бедных» («переходящая бедность»), порожденный несвоевременными выплатами зарплаты и пенсий. Проведенные обследования показали, что в 2/3 регионов до 50 % опрошенных составляют представители «класса профессионалов» (инженеры, учителя и др.), которые ныне не могут выжить за счет традиционного для них труда по своей профессии. Согласно социальной стратификации российского общества, данная категория людей составляет социальное «преддонье»[26,45]. Они как бы балансируют на краю бездны, что увеличивает вероятность криминального поведения указанных групп населения.
   Если говорить о безработных, то надо различать две разных категории: 1) полностью безработных (включая стоящих на учете в службах занятости) и 2) фиктивно занятых, которые в связи с невыплатами зарплаты являются кем-то вроде полубезработных.
   Криминогенность второй категории, в принципе, большая, чем первой, так как люди продолжают находиться на предприятиях и имеют возможность использовать его ресурсы для выживания. Отсутствие нормальной работы и нормальной оплаты труда у миллионов таких работников стимулирует массовые хищения на предприятиях. Хищения были и в СССР, но нынешняя беспрецедентная ситуация невыплаты зарплаты сделала хищения не только массовыми, но и как бы социально правомерными.
   Криминогенную роль играет и «социальное дно». Эта категория включает самые разные социальные слои – от беспризорных детей и подростков до бомжей, нищих, проституток, алкоголиков и наркоманов, ведущих антисоциальный образ жизни. Оценка численности этой группы, полученная на основе специального обследования по всей России, превышает 10 % населения[26,45]. По-видимому, растет преступность и за счет групп «социального дна».
   Весьма криминогенной категорией являются беженцы из «горячих точек» бывшего СССР. Например, появление в городах России беженцев из разных районов Кавказа и внедрение их в рыночную торговлю породило новые формы противоправного поведения в этой сфере: создание кордонов, препятствующих свободному проникновению на рынки; взимание дани с русского населения за торговлю на рынках; поборы с тех, кто отказался от участия в криминальных сделках, и др. Во всем этом участвуют работники местных правоохранительных органов: сложившаяся ситуация вполне устраивает их, они кормятся за ее счет.
   Судя по материалам прессы, структура асоциальных и криминальных групп в России в последние годы становится все более разветвленной за счет возникновения новых форм криминального бизнеса. Например, появилась категория сутенеров, зарабатывающих на вовлечении детей в разного рода сексуальные связи, на организации связей бездомных детей с сексоманами из числа гомосексуалистов; легко предположить, что сутенеры занимаются и «доставкой» бездомных детей в воровские «малины» для вовлечения в преступную деятельность. Таков же механизм вовлечения в криминальные группировки проституток, наркоманов, бомжей и других «аварийных» категорий населения. Для таких групп попадание в преступную среду нередко оказывается решением их проблем.
   Из изложенного можно видеть, что нынешняя криминализация российского общества и, как следствие, рост преступности явились результатом экспансии рынка. Общая картина такова, что наступающий рынок подмял под себя и деформировал государство и общество. Действительно, в начале перестройки большие надежды возлагались на становление в России гражданского общества. Однако те процессы, которые пошли реально, в первую очередь, развитие криминального бизнеса, показали утопичность надежд на гражданское общество в ближайшие годы.
   России пришлось платить за рынок дорогую цену. Но цена рынка – это не только возникновение бедности и социального дна. Цена российских рыночных реформ – это регресс многих социально-гражданских ценностей, деформация многих социальных отношений и, соответственно, рост преступности.

Лекция 10
Понятие личности и ее структура

   Чтобы определить признаки, характеризующие личность преступника, необходимо остановиться на общесоциологическом (общефилософском) понятии личности. Общесоциологическое понятие личности – исходный момент в определении личности преступника и ее структуры.
   Среди проблем, которые занимали ранее и продолжают в настоящее время занимать умы философов, социологов, психологов, юристов, а также представителей естественных наук, проблеме личности принадлежит одно из первых мест. Объясняется это, прежде всего, ее методологическим значением, поскольку она накладывает отпечаток на весь строй философских, психологических, правовых и других наук. По существу, от нее зависит решение многих криминологических проблем.
   Современная наука утверждает, что применительно к людям надо выделить 3 понятия: человек, личность, индивид.
   В отношении понятия «человек» все едины. Это существо, занимающее определенное место в эволюционной системе. Человек – это биологическое существо, принадлежащее к классу млекопитающих, вида homo-sapiens. Человек наделен сознанием, т.е. способностью познавать мир и себя и в соответствии с этим действовать разумно. Человек как биологический вид наделен телесной организацией: прямохождением, наличием рук, высокоразвитым мозгом. Человек служит объектом изучения естественных и общественных наук.
   Личность – это тот же человек, но изучаемый только в одном социальном плане. Личность изучается только общественными науками. Органика не является характеристикой для личности. Личность – это сложная саморегулирующаяся, самоуправляющаяся система, которая достигает подобного уровня во взрослом состоянии (около 25 лет). Личностью мы называем взрослого, психически нормального человека. Личность – это социальное лицо человека, и ее становление всегда протекает в системе общественных отношений. Личность не может быть сформирована в условиях социальной изоляции. Известно около 30 случаев, когда животные «воспитывали» детей. Картина везде была одна и та же. Дети не умели ни стоять, ни ходить, но быстро передвигались на четвереньках или ловко лазили по деревьям. Они не владели речью и не могли произносить членораздельные звуки, отказывались от человеческой пищи, питались сырым мясом или дикими растениями, срывали с себя одежду, кусались, выли, спали на голом полу и т.д. Это показывает, что человеческая органика универсальна, пластична и позволила детям легко приспособиться к животному образу жизни.
   Индивид – это конкретная личность в ее своеобразии (интеллектуально, эмоционально или в волевой сфере).
   Рассмотренные понятия позволяют уточнить понятие личности. Личность – это совокупность социально-значимых качеств, присущих человеку и сформировавшихся в результате активного взаимодействия с другими людьми, которые определяют человека как социальное существо и в то же время выражают его индивидуальность и неповторимость.
   Исходя из определения личности можно выделить важнейшие психологические характеристики личности:
   – устойчивость свойств личности, что позволяет предвидеть поведение данной личности в той или иной ситуации. Так, советские криминологи, учитывая общественную опасность личности, ставили прогноз о будущем поведении лица. Повторные через 10 лет исследования показали, что в 70–80% случаев прогноз оказался оправданным;
   – единство свойств личности, где каждая ее черта неразрывно связана с другими и приобретает особое значение в зависимости от ее сочетания с другими чертами личности. Устойчивость и единство составляют целостность личности;
   – активность личности. Мы знаем, что источником активности являются потребности. В отличие от животных, активность человека является сознательной, носит преобразующий характер (человек трудится, познает при этом окружающий мир и изменяет его) и социальной;
   – динамичность. Сущность этого свойства в том, что личностью человек не рождается, а становится ею в процессе активного взаимодействия и общения с другими людьми.
   В чем же сущность личности? В истории науки существуют различные взгляды на этот вопрос. Известный английский философ Т. Гобс полагал, что «человек человеку – волк» [7,311]. Этим он подчеркивал крайний индивидуализм человека и фиксировал идею об антиобщественной природе человека. Противоречия между индивидом и обществом извечны, и поскольку давление общества на индивида по природе изначально, то поправить ничего нельзя. Индивид сам по себе должен постоянно изворачиваться. Идея о виновности, греховности человека лежит и в основе христианской религии.
   Основатель теории психоанализа, австрийский психиатр Зигмунд Фрейд, провозгласил, что человек автономен, самоценен. Но так как он не один, а есть миллионы других индивидов, которые также автономны и самоценностны, то они постоянно сталкиваются и начинают притеснять друг друга. В этой ситуации необходимо либо идти в смертельную схватку со всеми, либо согласовывать свои действия с другими, но тем самым все время себя ущемлять. Подавляя себя, чтобы смертельно не столкнуться с другими людьми, человек становится психопатом, т.е. психопатия лежит в основе нашего существования. Таким образом, человек свою подлинную суть проявляет тогда, когда он стремится изолироваться от других, и самозащита индивида становится принципом человеческой жизни, что и подтверждает антиобщественную сущность человека.
   И лишь К. Маркс указал, что подлинная свобода человека возможна только в обществе[20,102]. Человек связан с другими людьми бесчисленными отношениями: экономическими, политическими, юридическими, нравственными, культурными и т.д. Иначе говоря, мы опутаны бесчисленными отношениями, но чувствуем себя свободно и защищенно. Личности не будет, если не будет связи, отношений с другими людьми. Это и есть социальная природа личности.
   Следовательно, личность – понятие социальное, конкретно-историческое, изменчивое. Нет личности вообще, а есть действительная личность, определяемая конкретно-историческими условиями. Поэтому нельзя подходить с одной и той же меркой к оценке личности людей, принадлежащих к разным социальным группам, занимающим неодинаковое положение в обществе. Более того, нельзя мерить одним и тем же аршином людей разных поколений. К оценке помыслов и поступков личности нужно подходить с учетом условий и обстоятельств, определяющих ее положение в обществе.
   Намерения и поступки личности детерминированы наличным бытием, процесс ее формирования и становления – это процесс усвоения человеком опыта общественной жизни. Общее в человеке, унаследованное им в процессе жизни и деятельности, – наиболее значимое в личности. Как само общество производит человека, так и он производит общество. «Мои произведения вскормлены невеждами и мудрецами, – писал Гете, – мой труд – это труд коллективного существа» [5,160].
   Во всякий момент, когда человек уже может осознавать себя, он существует в качестве продукта социальных отношений. Общество не просто окружает индивида, но и живет «внутри него». Эпоха, в которую человек родился и сформировался, уровень культуры, которого достиг его народ, способ жизнедеятельности, отличающий социальную группу, к которой он принадлежит, – все это накладывает печать на индивидуальное поведение, определяет первоначальные (чаще всего неосознаваемые) установки и влияет на осознанные мотивы поступков. И вполне справедливым выглядит замечание Ленина, указывавшего, что жить в обществе и быть свободным от общества нельзя [15,195].
   Человек не может ставить перед собой целей, которые бы не имели обоснования в реальной действительности, так же, как и выдумывать обстоятельства, которые бы не соответствовали определенной цели.
   Детерминированность личности и ее поведения нельзя понимать упрощенно, в смысле непосредственного влияния внешней среды. На личность, формирование ее свойств и особенностей воздействуют самые различные социальные условия, как непосредственные, так и опосредованные. Каждая личность индивидуальна, самобытна, неповторима. Содержание, социальная сущность личности, в конечном счете, определяются теми общественными отношениями, которые вошли в ее внутреннюю структуру и стали ее индивидуальной принадлежностью. Именно они определяют общую направленность и характер поведения человека. Это положение имеет исключительно важное значение для понимания данной проблемы.
   На личность воздействуют не только условия и отношения, в которых ей приходится жить и работать, но и прошлые отношения, как позитивные, так и негативные, а также те, которые могут наступить в будущем. Иначе говоря, личность детерминируется не только настоящим, но и опытом прошлого, а также будущим. Каждое новое поколение воспитывается на опыте предшествующих поколений, чем и определяется непрерывность исторического процесса. Смена поколений есть не что иное, как дыхание вечности, отмечал Виктор Гюго. Дикость, подлость и невежество не уважают прошлое. Уважение к прошлому – вот основная черта, которая отличает образованного человека, указывал А.С. Пушкин [5,234,486]. Без опыта предшествующих поколений не было бы и человеческого прогресса. Навыки, традиции, пережитки, взаимодействуя с бытием, оказывают большое влияние на формирование личности. Особенно четко это взаимодействие прослеживается в содержании и характере мотивов, в частности, мотивов, имеющих большое криминологическое значение (корысть, хулиганские побуждения, месть, ревность и другие).
   Немаловажное значение в формировании человека имеет то, как он представляет свою перспективу, видит свое будущее. Этот момент необходимо также учитывать при характеристике личности вообще и личности правонарушителя в частности, в объяснении причин правонарушений и их профилактике.
   Становление личности нельзя понимать только как процесс воздействия на нее внешних обстоятельств. В этом процессе она выступает не только как объект, но и как субъект. Человек – продукт социальной среды, вместе с тем он ее и творец. Сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его. Изменяя природу в процессе этой деятельности, человек сам изменяется и преобразуется. Деятельность – основа развития личности, формирования ее потребностей, влечений и интересов.
   Понимание личности как социального существа не связано с отрицанием значения биологического в ее структуре. Развитие личности – это единый процесс, в котором социальное и биологическое (среда и наследственность) выступают в тесном единстве и взаимообусловленности.
   Личность очень сложное целое, в структуре которой можно выделить четыре сферы:
   − направленность личности. Это мотивационно-целевая сфера, в которую входят интересы, стремления, идеалы, мировоззрение, убеждение. Это социально обусловленные особенности, которые формируются путем воспитания;
   − подготовленность личности, или ее опыт к выполнению социальных ролей. Сюда входят знания, умения, навыки и привычки человека. Эта сфера определяет уровень развития личности, который формируется путем обучения;
   − характерологические свойства, т.е. своеобразие протекания отдельных психических процессов. Эта сфера формируется в процессе упражнений;
   − природно-предопределенная сфера. Это темперамент, задатки, возрастные и половые свойства. Для их формирования достаточно тренировки.
   Как известно, не все связи и отношения, воздействующие на личность, входят в ее внутреннюю структуру. Это зависит не только от характера связей и отношений, особенностей социальных условий жизни и воспитания, но и от психофизиологических свойств и особенностей личности. Во внутреннюю структуру личности входят те общественные отношения, которые больше всего соответствуют ее биологической природе. Видимо, этим в определенной мере можно объяснить, что дети, воспитывающиеся в одной и той же семье, вырастают, с точки зрения характерных свойств и особенностей, разными.
   Личность есть совокупность наиболее характерных черт и особенностей, которые определяют человека как социальное существо и в то же время выражают его индивидуальность и неповторимость.
   Много веков назад Сократ сформулировал знаменитый тезис: «…я решил, что перестану заниматься изучением неживой природы и постараюсь понять, почему так получается, что человек знает, что хорошо, а делает то, что плохо»[9,118]. И в наши дни это во многом остается такой же загадкой, как и в те далекие времена. Споры велись и ведутся в основном вокруг двух противоположных точек зрения.
   С одной стороны, многие ученые все свое внимание концентрируют на внутренних, физиологических пусковых механизмах человеческого поведения (прирожденный преступник, генетическая предрасположенность), игнорируя способность социальных факторов эффективно регулировать поступки человека. С другой стороны, существуют концепции, которые полностью игнорируют внутреннюю обусловленность поведения и представляют себе личность всего лишь как «продукт» внешних условий существования, обучения, воспитания.
   В криминологии эта проблема получила название «соотношение социального и биологического в личности преступника», где речь шла о том, что является определяющим: социальное или биологическое в человеке, совершившим преступление, с точки зрения понимания его преступного поведения; во-вторых, каковы пределы изучения в криминологии медико-биологических характеристик преступников.
   Вопрос о соотношении социального и биологического в личности преступника – это один из самых сложных вопросов. Он имеет принципиальное значение для объяснения мотивации и причин человеческого поведения и его природы, для решения, по существу, всех криминологических проблем.
   Эта проблема имеет также философский и правовой аспекты.
   Философское значение вопроса связано с проблемой личной ответственности. Человек осуществляет выбор варианта своего поведения под влиянием внутренних и внешних факторов, в условиях их взаимодействия. Он ответствен за преступное поведение во всех тех случаях, когда внешний фактор – среда, конкретная жизненная ситуация – давал ему возможность для альтернативного решения и когда человек был в состоянии сделать этот выбор. Если поведение человека, в том числе и преступное, вызвано плохой наследственностью, то личная (уголовная) ответственность теряет всякий смысл так же, как и положительная коррекция социальной среды и форм взаимодействия с ней лиц, совершивших преступление.
   Юридическое значение этой проблемы сводится к тому, что лицо, у которого нарушение уголовного запрета связано с медико-биологическими особенностями, не может быть субъектом преступления, ибо они заранее однозначно определяют характер поведения человека как противоречащий социальным нормам. Такие лица должны признаваться невменяемыми. Если же эти особенности заранее не определяют возможный характер поведения человека, то он должен нести ответственность, и причина его поведения носит уже социальный характер.
   Понимание личности не связано с отрицанием роли биологического в ее структуре, а социальное и биологическое выступают здесь во взаимодействии и взаимообусловленности. При этом определяющими являются социальные условия.
   Биологическое – это не обязательно генетическое. Биология человека – это и строение тела, и функции внутренних органов, некоторые психические процессы, здоровье и болезни, потребности и возможности в определенной сфере, многие связи с окружающей средой (питание, дыхание, и т.д.), да и сам организм – часть живой природы. Биологическое начало тесно переплетается с социальным в таких свойствах человеческой личности, как эмоции, черты характера, особенности нервной системы, воля, память, способности и т.д. Не вызывает сомнения биологическая природа половых и возрастных различий, физического, а иногда и психического состояния человека.
   Влияние природных особенностей на формирование личности, развитие ее способностей, склонностей и интересов настолько очевидно, что в настоящее время никто из ученых не отрицает их детерминистического значения. Однако сам по себе факт признания роли биологического в личности еще ничего не решает. Механизм взаимодействия социального и биологического не сводится к простому сложению социальной и наследственной программ поведения. Это единый процесс, в котором социальное и биологическое (среда и наследственность) выступают в тесном взаимодействии. Причем это взаимодействие происходит на всем протяжении развития личности. Однако на разных этапах проявляется по-разному.
   Детерминистическая трактовка личности и ее поведения обусловлена двусторонним воздействием на личность эволюции вида и среды.
   Ребенок, родившийся на свет, является человеком, и в то же время он таковым не является, а становится им, когда освоит человеческие условия существования. Если родившийся ребенок попадает в среду, не соответствующую таким условиям, то человеческие свойства в нем не развиваются. Многочисленные примеры «Маугли» – наиболее яркое тому доказательство. От рождения мозг человека заключает в себе не те или иные конкретные специфические способности, в том числе и нарушение социальных норм, а лишь способность к формированию этих способностей. Если бы генетически были заложены жесткие врожденные структуры поведения, то человек не смог бы приспособиться к меняющейся жизни. Такие программы свойственны лишь насекомым, а социальное поведение не может быть запрограммировано, ибо в социальной жизни внешние раздражители иногда меняются чаще, чем поколения людей. Как разовьются психические особенности человека, решает не генетический код, а последующее формирование личности, т.е. социальная среда. По мере того, как человек усваивает опыт предшествующих поколений, он осознает себя как личность.
   Если допустить, что преступность имеет наследственное происхождение, то, очевидно, что изменения, которые происходят в ней с течением времени, должны находиться в тесных соотношениях с изменениями в генофонде человечества. Однако рост преступности в нашей стране в начале 90 гг. ХХ в. на 30–40 % ежегодно убедительно свидетельствует, что определяющим для качественных изменений преступности являются изменения исторических, социально-экономических, политических условий жизни, а не изменения в генофонде человека последние 10– 20 лет. Наукой доказано, что биологическая наследственность прямо не распространяется на те приобретения в сфере психического развития на протяжении последних 40 тыс. лет, когда сложился биологический тип людей. Человеческое же общество перешло к историческому развитию, полностью управляемому действием общественных законов.
   Процесс взаимодействия социальных и биологических начал не заканчивается ранним периодом становления личности. Это взаимодействие продолжается постоянно. Своеобразие этого взаимодействия и определяет особенности развития психики человека в различные периоды его жизни.
   От биологических особенностей, главным образом, зависит то, что возьмет личность из окружающей среды, какие общественные отношения войдут в ее структуру. Иными словами, природа наделяет людей своеобразными фильтрами, через которые не каждый социальный фактор может пройти. Биологическое выступает как обстоятельство, под воздействием которого формируется система общественных отношений, составляющих сущность личности.
   С этих позиций нужно подходить к оценке так называемого близнецового метода. Еще в начале XX в. ряд исследователей стремился доказать наследственный характер преступности на основе анализа поведения так называемых однояйцовых близнецов, характеризующихся полной идентичностью наследственных признаков. Исследования показали, что у них вдвое чаще (72 % против 34 %) встречались случаи сходного поведения, чем у близнецов неидентичных.
   Утверждалось, что это подтверждает наследственную передачу «склонности к преступлению». Некоторые авторы, используя результаты исследования поведения близнецов, в особенности их противоправного поведения, доказывают, что преступность и наследственность неразрывно связаны, что решающее значение в противоправном поведении человека имеют его биологические особенности. Другие же объявляют данный метод не достойным внимания, поскольку близнецов, тем более правонарушителей, чрезвычайно мало, что не позволяет сделать достоверных выводов.
   Совершенно очевидно, что ни тот, ни другой выводы не являются правильными, и не только потому, что оба они основаны на крайностях, а, главным образом, потому, что они свидетельствуют об упрощенном подходе к проблеме.
   Близнецовый метод свидетельствует, что наследственность не является пассивной при становлении личности, формировании ее психических особенностей, способностей, потребностей, склонностей, интересов. От наследственности, главным образом, зависит, что войдет во внутреннюю структуру личности, какие особенности, накладывающие отпечаток на ее поведение, получат в ней свое закрепление и развитие. Поэтому совершенно отвергать этот метод, как и преувеличивать его значение, было бы неправильно. Наряду с другими факторами он может оказать существенную помощь в решении проблемы о роли биологического в личности и мотивации поведения.

Лекция 11
Личность преступника как объект криминологического изучения

   Как известно, лица, совершающие преступления, по своим социально-психологическим особенностям, характеру антиобщественной установки, ее глубине и стойкости, по мотивам и характеру совершаемых преступлений существенно между собой разнятся. Один это делает под влиянием случайных обстоятельств, конкретной ситуации, другой превратил преступную деятельность в систему, в источник паразитического существования; у одного сам факт содеянного не вызывает никаких переживаний и угрызений совести, другой глубоко раскаивается, переживает чувство вины за свое поведение.
   В связи с этим возникает вопрос: а есть ли вообще необходимость в выделении понятия личности преступника? Нельзя ли ограничиться общим понятием личности, даваемым в философии и психологии? В советской правовой литературе подобное мнение высказывалось.
   Такой взгляд на проблему личности преступника представляется неточным. Когда говорят о личности преступника, то имеют в виду не какой-то особый тип людей, склонность к совершению преступлений у которых является определяющей в их поведении, а наиболее вероятные социально-психологические особенности человека, сформировавшиеся под влиянием социальных условий и нашедшие свое выражение в преступлении. Типичное в личности преступника не есть простая сумма тех или иных отрицательных свойств, наиболее распространенных среди лиц, совершивших уголовно наказуемые деяния. Его можно представить в виде наиболее вероятной для общественно опасной личности системы особенностей духовного мира, форм их проявления в противоправных поступках и действиях, а также факторов, формирующих эти особенности. Понятие личности преступника имеет смысл исключительно лишь в аспекте преступного поведения. Преступление, как известно, возникает не только под влиянием противоречивых социальных условий. В нем выражаются и социально-психологические особенности личности, которые наряду с внешними обстоятельствами оказали решающее влияние на совершение преступления.
   Свойства и особенности личности, имеющие детерминистическое значение в совершении преступления, и являются предметом криминологического изучения.
   Выяснение указанных свойств и особенностей дает возможность понять, почему человек встал на преступный путь, какие обстоятельства оказали влияние на выбор им антиобщественного поведения, что сыграло решающую роль в формировании личности преступника. Проблема личности преступника непосредственно связана с проблемой причинности в криминологии. Без познания социально-психологических особенностей преступника нельзя решить как проблемы причин преступности вообще, так и проблемы причин совершения конкретных преступлений.
   Таким образом, общее понятие личности преступника имеет в криминологии методологическое значение. Как отмечалось, главное здесь заключается в том, что ее характеристика связана с особенностями и спецификой ее поведения, то есть с фактом совершения преступления. Это обстоятельство и должно найти отражение в определении личности преступника.
   Личность преступника выражает собой совокупность социально значимых свойств человека, совершившего преступление, и оказавших в определенной ситуации решающее влияние на выбор преступного поведения.
   Личность преступника, как и личность вообще, – понятие социальное. Общественные отношения, которые стали доминирующими в ней, возникли и сформировались под влиянием определенных социальных условий в процессе деятельности. Это ориентирует нас на изучение, прежде всего, социально значимых свойств, вошедших во внутреннюю структуру личности и определяющих ее социальную сущность.
   Вместе с тем личность преступника – понятие не только социальное, но и правовое. Оно применимо лишь к тем, кто в соответствии с законом был признан виновным в совершении преступлений. Этот момент имеет важное значение. Он дает возможность правильно определить направление, границы изучения личности преступника, причем тех ее свойств и особенностей, которые в той или иной мере нашли свое отражение в совершенном преступлении.
   Характеристика личности преступника будет неполной, если не рассматривать ее структуру. Сложность в определении структуры личности заключается в том, что отношения, характеризующие личность преступника, весьма многочисленны и многообразны. Этим, видимо, можно объяснить те расхождения, которые имеются в ее определении в психологической и правовой литературе. Но, с другой стороны, многообразие отношений, определяющее многосторонность и богатство личности как сложнейшего продукта истории развития, требует выделения в структуре личности преступника доминирующих отношений, характеризующих ее направленность.
   В правовой литературе при характеристике личности преступника указываются следующие признаки, определяющие ее структуру:
   − социально-демографические и уголовно-правовые признаки, определяющие принадлежность лица к определенному социальному слою и группе с социально-демографической характеристикой (пол, возраст, образование, семейное положение и т.д.);
   − социальные проявления в различных сферах общественной жизни, включающие совокупность видов деятельности лица в системе общественных отношений как гражданина, члена трудового коллектива, семьянина и т.д.;
   − нравственно-психологические свойства, которые отражают отношение личности к социальным ценностям и выполняемым социальным функциям (отношение к обществу, государству, труду, семье, закону, правопорядку, мировоззрение человека, его самооценка).
   Несомненно, эти признаки важны в криминологической характеристике личности тех, кто совершает общественно опасные деяния, но они, на наш взгляд, недостаточно выражают сущность личности, и на их основе трудно строить модель поведения личности.
   В структуру личности необходимо включать те признаки, которые имеют наиболее существенное значение в характеристике личности как системы, признаки, объясняющие поведение личности, то есть закономерно участвующие в становлении преступного поведения. К таким признакам личности относится, прежде всего, ее направленность, иначе говоря – личностная установка, жизненная программа поведения, включающая потребностно-мотивационную сферу, ценностно-нормативную, социальную позицию личности (официальную и неофициальную), т.е. определенное отношение к целям и избирательная готовность к деятельности.
   В каждом человеке в процессе его жизни и деятельности формируется индивидуальное бытие общественных отношений, определяющих социальную сущность личности, в соответствии с которым вырабатываются определенный тип поведения и ориентация на определенные цели и задачи.
   Существенное значение в характеристике общей направленности личности имеют ценностные ориентации, то есть наиболее значимые для личности социальные ценности, на основе которых формируются понимание долга, чувство ответственности, нравственные начала и другие особенности, играющие большую роль в общей характеристике личности и детерминации поведения.
   То же самое можно сказать о системе потребностей, склонностей и интересов, другими словами, об определенной системе влечений. Мы не найдем в жизни двух людей, у которых она была бы одинаковой.
   Потребности играют исключительно важную роль в характеристике личности и ее поведения, хотя их влияние неодинаково. Это зависит не только от характера и содержания потребностей, но и от того значения, которое придает им человек, иначе говоря, от иерархии потребностей. Человек может развить одни потребности за счет других. Все зависит от социальных условий, в которых формируется личность. Можно сказать, что на потребностях больше, чем на каких-то других особенностях личности, лежит печать социальных условий.
   Среди признаков, характеризующих личность, немаловажное значение имеют ее психические функции, т. е. функции, характеризующие психические процессы, свойства и состояния личности, а также ее особенности, в частности, половые, возрастные и т. д.
   На поведение человека значительное влияние оказывают его волевые качества, то есть способность к выбору определенного поведения и внутренним усилиям, направленным на его осуществление. От этого в решающей степени зависит, какое поведение изберет человек в данной конкретной обстановке, подчинит ли его чувству долга и ответственности, или же решающую роль сыграют страсти и влечения.
   Особенностью любого волевого акта является то, что это акт, свободно избираемый человеком. Конкретная жизненная ситуация, в которой индивиду приходится принимать решение, всегда носит противоречивый характер, т. е. допускает несколько вариантов решения. Именно это и обусловливает необходимость выбора. И от человека зависит, какой вариант поведения он изберет. Указанными чертами характеризуется, разумеется, и волевой акт, посредством которого совершается преступление.
   Следовательно, когда говорят о механизме противоправного поведения, то имеют в виду процесс взаимодействия социально-психологических особенностей личности и внешних обстоятельств (факторов), в результате чего возникают мотив, цель и решение совершить преступление.
   Необходимо, однако, подчеркнуть, что механизм преступного поведения, несомненно, имеет свои специфические особенности, отличающие его от механизма правомерного поведения. Эти особенности связаны с теми факторами, которые непосредственно участвуют во взаимодействии. Они заключены, прежде всего, в характере ситуации, т. е. в совокупности тех внешних обстоятельств, которые непосредственно предшествовали совершению преступления и которые оказали влияние на выбор именно данного варианта поведения.
   В случае совершения преступления конкретная ситуация, ему предшествовавшая, всегда носит конфликтный (проблемный) характер. Эта конфликтность обусловлена не только противоречивостью обстоятельств, в которых происходит выбор поведения, но, главным образом, тем, что выход из данной ситуации связан с возможностью нарушения требований морали и права. В этом случае конфликтность выражается в противоречии между потребностями лица и возможностью их удовлетворения правомерным (социально приемлемым) или противоправным способом. Подобную ситуацию в литературе принято именовать криминогенной.
   По существу, в ней в своеобразной форме отражаются противоречия, с наличием которых связано существование преступности в обществе. Чем острее и глубже общие противоречия, тем конфликтнее и криминогеннее может быть конкретная ситуация и, следовательно, тем больше возникает условий для совершения преступлений.
   По своему характеру и содержанию она может быть разной. Наибольшее уголовно-правовое и криминологическое значение имеет так называемая провоцирующая ситуация, распространенная в судебной практике. В основе ее обычно лежат острые конфликты между близкими родственниками или другими лицами, чаще всего возникающие помимо воли виновного. Например, совершение преступления в ссоре, драке, а также в состоянии сильного душевного волнения, вызванного противоправными действиями потерпевшего.
   Большое криминологическое значение имеют ситуации, способствующие совершению преступления, т. е. те, которые являются необходимыми условиями антиобщественного поведения. С ними судебная практика нередко сталкивается по делам о хищениях чужого имущества, должностных и хозяйственных преступлений и др. Например, отсутствие надлежащего учета товарно-материальных ценностей, обстановка бесхозяйственности могут быть благоприятными условиями для совершения хищений чужого имущества.
   Ситуация может возникнуть как по вине правонарушителя, так и помимо его воли. Она может быть простой или весьма сложной, например, по делам о неосторожных деликтах, в частности, автотранспортных преступлениях.
   Конкретная ситуация может не иметь детерминистического значения при совершении преступления, быть нейтральной или даже затрудняющей совершение преступления.
   Ситуация может содержать непосредственный повод к совершению преступления. Повод, несомненно, имеет определенное криминологическое значение. Он может подсказать, с какими обстоятельствами связывает лицо совершение преступления, что сыграло решающую роль в антиобщественном поведении. Однако повод не играет решающей роли в определении антиобщественного поступка, а представляет собой лишь внешний толчок, под влиянием которого возникает преступное намерение. Он больше характеризует социально-психологические особенности личности, имеющие определяющее значение в совершении преступления.
   Следует отметить, что роль повода зависит от характера самого преступления и особенностей его мотивации. Например, при совершении корыстных преступлений повод не имеет решающего значения в мотивации поведения. Для реализации корыстного мотива важен не столько повод, сколько выбор способов и средств его удовлетворения. Напротив, в случае совершения преступлений из хулиганских побуждений повод выступает на первый план, поскольку намерение совершить преступление связано со спецификой этих мотивов. В основе хулиганского мотива лежит стремление в нарочито вызывающей форме выразить показное пренебрежение к законам и правилам общежития, другим людям, обществу. Для выражения такого стремления не нужна особая конфликтная ситуация, нужен лишь повод.
   Таким образом, вероятность нарушения уголовного закона во многом зависит от конкретной ситуации, предшествовавшей совершению преступления.
   Тщательный анализ обстоятельств, характеризующих конкретную жизненную ситуацию, имеет важное значение для выявления причин и условий совершения преступлений и разработки предупредительных мер.
   Вместе с тем, как ни важны эти обстоятельства, они, по общему правилу, выступают не как причина, а как условие преступного поведения. Конкретная ситуация содержит лишь возможность разного поведения, в том числе и такого, которое является социально приемлемым для общества. Выбор того или иного варианта поведения, в конечном счете, зависит от личности, ее социально-психологических особенностей.
   Среди этих особенностей первостепенное значение имеют характер и система потребностей и интересов – важнейших источников активности личности и мотивации поведения. Влияние потребностей и интересов на поведение человека зависит не только от их характера, но и от степени их выражения и развития. Как свидетельствует судебная практика, у правонарушителей некоторые потребности носят гипертрофированный характер и, следовательно, могут сыграть решающую роль, когда приходится делать выбор поведения в сложной и противоречивой ситуации. К примеру, непомерно развитое стяжательство нередко толкает отдельных лиц на совершение хищений имущества, взяточничества, корыстных злоупотреблений и других преступлений.
   Согласно данным исследования, проведенного В. Н. Кудрявцевым, у обследованных правонарушителей наблюдались искаженные потребности и интересы. Главным образом, это были: а) завышенные притязания, как правило, корыстного характера, основанные на стремлении к наживе (свыше 35 %); б) извращенные потребности сексуального характера (11 %)[11,87]. Фактом, заслуживающим пристального внимания, является то обстоятельство, что 52,4 % молодежи вообще не задумываются над вопросом о своих взаимоотношениях с законом [29,57].
   Необходимо, однако, отметить, что потребности действуют не автоматически, а сообразуясь с общими свойствами и особенностями личности, ее личностной установкой (общей направленностью). Каким потребностям и интересам человек отдает предпочтение в той или иной ситуации, в решающей степени зависит от его личностной установки, в частности, от того, какими общезначимыми критериями он руководствуется, каковы его ценностные ориентации, сознание долга, чувство ответственности.
   Немаловажное значение в принятии решения, выборе поступка в той или иной ситуации имеют психофизические особенности личности, характер и особенности воли, а также ее состояние.
   Социально-психологические особенности личности, которые оказывают решающее влияние на ее поведение, не являются врожденными. Они формируются под влиянием социально-экономических условий развития общества: производственных отношений, политических институтов, идеологии, морали, права. Однако наибольшее влияние на формирование личности оказывают различные социальные группы, так называемые дробные элементы. Среди них особую роль играет семья. Именно там человек получает свое первое представление о нравственных ценностях, понимании долга, ответственности, социальных ценностях. Недостатки семейного воспитания имеют немаловажное криминогенное значение. Особенно наглядно это видно на примере преступности несовершеннолетних, в том числе рецидивной. Как отмечалось в литературе, около 52 % рецидивистов свое первое преступление совершили в возрасте до 18 лет, большинство из них происходят из неполноценных семей, из семей алкоголиков, а также из тех, в которых родители не проявляли должной заботы о детях [27,73].
   Большое значение в формировании и воспитании личности имеют школа, трудовой коллектив, ближайшее бытовое окружение по месту жительства.
   Криминологическое изучение личности преступника проводится на трех уровнях: индивидуальном, групповом и общесоциальном, которое подчинено определенным практическим задачам. На индивидуальном уровне устанавливается совокупность характерных социально-психологических, биологических свойств и качеств человека, которые проявляются через его сознание и жизненный опыт. Они позволяют установить, почему преступление совершил данный человек, играют большое значение в процессе расследования и рассмотрения уголовного дела и способствуют проведению индивидуальной профилактики.
   На групповом уровне, где изучаются отдельные виды преступлений, а именно: корыстная, насильственная преступность, преступность несовершеннолетних, наркотизм и др., анализируются преимущественно социальные и социально-психологические свойства личности, что позволяет вести разработку мер борьбы с отдельными видами преступлений.
   Общесоциальный уровень личности преступника дает возможность раскрыть наиболее общие ее свойства, элементы, структуру, помогают определить причины и условия преступности и направление ее предупреждения. Ей присущ комплекс социально обусловленных характеристик, отличных от характеристик законопослушной личности и которые определяют вероятность преступного поведения. Для криминогенной личности характерны следующие характеристики: формирование личности в условиях противоправного и аморального поведения окружающих; наличие системы аморальных поступков и разного рода правонарушений; отчуждение от ценностно-нормативной системы общества и государства; отсутствие чувства социальной ответственности; привыкание к негативной оценке своего поведения; выработка социально-психологических механизмов самозащиты; активность в ситуации совершения преступления и т.д.
   Однако личность преступника сходна с личностью законопослушного гражданина различными позитивными свойствами, например, учебой, работой, занятием спортом и т.д. Таким образом, в личности преступника взаимодействуют общеопасные и просоциальные свойства.
   Криминологическая характеристика личности преступника приобретает практическую и научную значимость только при определенной систематизации черт, свойств и социальных связей личности преступника. Этим целям и служит классификация преступников, т.е. распределение лиц, совершивших преступления, на определенные классы, разряды или категории. Причем в основании классификации в зависимости от целей, стоящих перед ней, могут лежать самые различные критерии.
   По характеру и содержанию мотивации преступного поведения можно выделить следующие группы:
   I – негативно-пренебрежительные отношения к человеческой личности и ее важнейшим благам (жизни, здоровью, личной безопасности, чести и достоинству), что приводит к совершению таких преступлений, как убийство, причинение телесных повреждений, изнасилование, оскорбление, клевета и т. п.
   II – корыстные тенденции, связанные со стремлением к незаконному обогащению, игнорированию всех видов собственности и прав собственников.
   III – индувидуалистически пренебрежительное отношение к различным социальным институтам и требованиям, к своим гражданским, служебным, семейным и прочим обязанностям, связанное с совершением преступлений против порядка управления, против правосудия, воинских преступлений и т. п.
   IV – легкомысленно-безответственное отношение к социальным институтам и требованиям, своим обязанностям, проявляющееся в неосторожных преступлениях.
   Каждый из названных типов характеризует единый родовой объект или группа объектов преступного посягательства, но сама типология исходит не из этого критерия, а из характера антисоциальных целей и мотивов преступного поведения личности, отражающихся как в выборе объекта и предметов посягательства, так и в форме вины.
   В зависимости от социального генезиса становления личности на преступный путь можно выделить следующие типы личности преступника:
   а) «случайный» – лица, впервые совершившие нетяжкие преступления в результате случайного стечения обстоятельств и в противоречии с общей характеристикой всего предкриминального поведения;
   б) «ситуационный» – лица, впервые совершившие тяжкие преступления под воздействием неблагоприятного стечения внешних обстоятельств;
   в) «неустойчивый» – лица, впервые совершившие преступления, но допускавшие и ранее аморальные проявления и правонарушения;
   г) «злостный» – лица, неоднократно совершавшие преступления, в том числе и ранее судимые;
   д) «особо опасные» – лица, признанные в установленном законом порядке особо опасными рецидивистами.
   Классификация преступников также возможна по основаниям в зависимости от того, какие цели они преследует.
   Наиболее распространены следующие классификации преступников:
   1) основанные на сугубо демографических данных, главным образом, по возрасту, полу, образованию.
   По возрасту обычно выделяются следующие группировки: 14– 15 лет, 16– 17 лет («несовершеннолетние преступники»); 18– 24 года, 25– 29 лет («молодые преступники»); 30–49 («преступники зрелого возраста»); старше 50 лет («преступники пожилого возраста»).
   В зависимости от образовательного уровня различают преступников, имеющих начальное, неполное среднее, среднее (объединенные в одну группу), высшее и незаконченное высшее образование;
   2) основанные на данных о социальном положении и роде занятий: предприниматели, рабочие, служащие, пенсионеры, студенты, безработные и т.д.;
   3) основанные на данных о местожительстве: а) город (число жителей, молодой – старый), сельская местность; б) длительность проживания;
   4) основанные на данных об интенсивности преступной деятельности: повторность и рецидив (многократный, специальный, особо опасный);
   5) основанные на данных о состоянии личности на момент совершения преступления: наркотическое возбуждение, алкогольное опьянение, в составе преступной группы, во время отбывания наказания в исправительно-трудовом учреждении, находясь под административным надзором и т.п.
   С практической точки зрения классификация создает возможность разрабатывать действенные меры предупреждения преступности, профилактического воздействия на конкретных субъектов, общего и индивидуального прогнозирования в сфере преступности и планирования борьбы с ней.
   Так, индивидуально-профилактическое воздействие должно осуществляться с учетом типологической принадлежности конкретного лица. Если в ходе работы с осужденным или лицом, которое может встать на преступный путь, будет выяснена его принадлежность к определенному типу личности, это позволит сравнительно быстро составить представление об его индивидуальных особенностях и в зависимости от этого выбирать определенное направление работы с ним.

Лекция 12
Личность преступника с психическими аномалиями

   До недавнего времени изучение общественно опасных действий душевно больных и лиц с психическими аномалиями в отечественных исследованиях было прерогативой судебной психиатрии. Вместе с тем, учитывая растущую распространенность психической патологии среди преступников, сохраняется насущная необходимость в создании общей теоретической концепции влияния психической патологии на преступность в целом и отдельные виды преступного поведения, как-то: насильственная (в том числе бытовая) преступность, рецидивная преступность, преступность несовершеннолетних, неосторожная преступность, связанная с использованием источников повышенной опасности, а также потребность в дальнейшем повышении всех видов и форм предупреждения преступности на основе максимальной увязки их с личностными особенностями преступников. Речь идет о том, что у некоторых преступников (30 % среди все преступников и 60–70% среди насильственных) имеются физические или психические аномалии, которые влияют на поведение, облегчая или стимулируя действие криминогенных личностных ориентаций [1,44]. Их надо учитывать при профилактике преступлений и оценке общественной опасности личности.
   Тем не менее освещенность этого вопроса в литературе недостаточна. Исключение составляют работы Ю.М. Антоняна в соавторстве с С.В. Бородиным и В.В. Гульданом[2].
   В Российской Федерации 2 июля 1992 г. был принят закон «О психиатрической помощи и гарантиям прав граждан при ее оказании», а 27 июля 1995 г. – региональная целевая программа «Неотложные меры по совершенствованию психиатрической помощи в Тверской области (1995– 1997 гг.)».
   Констатация криминогенности психических аномалий отнюдь не превращает проблему борьбы с преступностью лиц, имеющих такие аномалии, из социальной в медицинскую. Преступность – всегда социальное явление, и меры ее предупреждения носят, прежде всего, социальный характер. Психические изменения вызываются расстройством психики, которые возможно нейтрализовать системой коррекционных мероприятий. Но если такие усилия со стороны общества отсутствуют, преступное поведение становится весьма вероятным. Эта вероятность тем более важна, что в наших условиях психиатрическая помощь населению недостаточна, выявляемость психических нарушений невысока, а традиции обращения к врачу-психиатру практически отсутствует[2,38]. Вот почему предупреждение преступлений со стороны лиц с психическими аномалиями надо понимать в самом широком плане: как усилия всего общества.
   Для того чтобы дать криминологическую характеристику лицам с аномалиями психики, необходимо, прежде всего, определить, что есть психическая норма. «Определить ее – значит дать ответ на «вечные вопросы», которые с большой легкостью задают дети и над которыми ломают голову специалисты»[17,2].
   Наиболее распространенное понимание нормы, имеющее глубокие корни в житейском сознании, – это что-то среднее, устоявшееся, не выделяющееся из основной массы, наиболее приспособленное к окружающей среде. Русский исследователь пограничного состояния П.Б. Ганнушкин отмечал в этой связи, что разница между психически здоровыми и психически больными «…если иметь в виду границы здоровья и болезни, вовсе не так уже велика»[8,170].
   Под психическими аномалиями следует понимать все расстройства психической деятельности, не достигшие психотического уровня и не исключающие вменяемости, но влекущие личностные изменения, которые могут привести к отклоняющемуся поведению[2,9]. Это, прежде всего, структурные или функциональные отклонения стабильного характера, обусловленные нарушениями дородового развития (например, олигофрения в форме дебильности и ядерные, или конституциональные, психопатии); далее краевые психопатии, патохарактерологические развития, остаточные явления черепно-мозговых травм, органическое поражение центральной нервной системы и т.д.; а также алкоголизм, наркомания, эпилепсия, шизофрения в стадии стойкой ремиссии, реактивные состояния и другие расстройства психической деятельности, которые могут приводить к стабильным личностным изменениям, не носящим психотического характера. Иначе говоря, речь идет о лицах с дефектной психикой, являющихся вменяемыми.
   Понятия «психические аномалии», «психическая дефектность», «психическая неполноценность», «ущербная психика», «нарушения психики», «пограничное состояние» используются как однозначные. Общим для всех этих понятий является то, что они охватывают психические состояния, находящиеся на грани психического здоровья и психической болезни, но не исключающие вменяемости. В широком смысле слова они могут быть охарактеризованы как психические недостатки личности. Необходимо подчеркнуть, что объектом криминологических исследования являются не сами психические аномалии, а личность преступника. Такие аномалии затрудняют социальную адаптацию индивида и снижают его способность отдавать отчет в своих действиях и руководить ими.
   У лиц с психическими аномалиями преобладают нормальные психические явления и процессы, поэтому они в большинстве случаев сохраняют свои социальные связи, трудоспособны, дееспособны и вменяемы. Психические аномалии могут протекать скрытно и восприниматься окружающими не как психические расстройства, а всего лишь как неординарность характера, неуравновешенность, склочность, необъяснимая жестокость, тупость и т.п. Обычно они трудоспособны и дееспособны. Однако жизнь в обществе для этих лиц довольно сложна, поскольку психические аномалии способствуют возникновению таких черт характера, как раздражительность, агрессивность, жестокость, чрезмерная внушаемость, снижают сопротивляемость к воздействию ситуаций, сужают возможность выбора решений и вариантов поведения, ослабляют сдерживающие контрольные механизмы, облегчают реализацию импульсивных, случайных непродуманных, в том числе противоправных поступков, препятствуют нормальной социализации личности, усвоению ею общественных ценностей, установлению нормальных связей и отношений, мешают заниматься определенными видами деятельности или вообще участвовать в труде, в связи с чем повышается вероятность совершения противоправных действий, ведения антиобщественного образа жизни.
   По степени распространенности психические аномалии можно распределить следующим образом (по убыванию): алкоголизм, наркомания, психопатия, остаточные явления черепно-мозговых травм, органические заболевания центральной нервной системы, олигофрения в степени легкой дебильности, сосудистые заболевания с психическими изменениями, реактивные состояния, шизофрения в стадии стойкой ремиссии и эпилепсия.
   Алкоголизм – прогредиентное (нарастающее) заболевание, определяющееся патологическим влечением к спиртным напиткам (психическая и физическая зависимость), развитием дисфункционального состояния, абстинентного синдрома при прекращении употребления алкоголя, а в далеко зашедших случаях – стойкими соматоневрологическими расстройствами и психической деградацией. Алкоголизм всегда сопровождается многообразными социальными последствиями, неблагоприятными как для самого больного, так и для общества.
   Криминологическое значение алкоголизма проявляется в том, что он способствует развитию психических аномалий, в свою очередь имеющих криминогенное значение, в частности, психопатий и психопатических черт характера, и, следовательно, совершению преступных действий лицами, страдающими такими аномалиями. Алкоголикам, совершившим насильственные преступления, свойственны такие криминологически значимые черты, как повышенная раздражительность и агрессивность (95 % случаев), конфликтность (70 %), подозрительность и мнительность (27 %), ревность, сутяжничество (23 %), садизм 99 %).
   Тесная связь алкоголизма и преступности в значительной мере обусловлена тем, что они детерминированы многими общими причинами: низким культурным уровнем отдельных групп населения, недостатками в воспитательной работе, организации досуга и т.п. Кроме того, алкоголизм и преступность взаимно влияют друг на друга: как алкоголизм является важным условием, способствующим преступности, так и преступное поведение, в свою очередь, способствует алкоголизму.
   Лица, длительное время ведущие антиобщественный образ жизни и совершающие преступления, зачастую являются пьяницами и алкоголиками, что особенно характерно для дезадаптивных многократно судимых преступников. Постоянное пьянство соответствует тому уровню культуры и потребностей, который типичен для данной категории преступников; в свою очередь, пьянство и алкоголизм определяют содержание и уровень их потребностей, содержание и круг их социальных контактов, времяпрепровождение.
   Второй по распространенности психических аномалий среди преступников является психопатия. Выборочные данные свидетельствуют о том, что среди всех, в том числе здоровых, лиц, совершивших уголовные преступления, психопатов было около 10 %, а без учета здоровых – около 20 % [2,35].
   Для психопатии характерно сочетание аномальной дисгармонии эмоционально-волевых свойств и относительной сохранности познавательных способностей личности. Неустойчивость эмоционально-волевого реагирования на среду нарушает приспособительные возможности человека, что находит выражение в его поведении. Патологический склад личности при психопатиях возникает на основе взаимодействия врожденной или рано приобретенной биологической неполноценности нервной системы и влияния внешней среды. Одного же влияния последней для образования психопатии недостаточно. Психопатия – это своего рода психическое уродство, возникшее в результате стойкого отклонения в развитии высшей нервной деятельности.
   Для психического облика человека при психопатии характерны тотальность (дисгармония охватывает все личностные проявления), стабильность (признаки дисгармонии могут быть более или менее выражены, но они есть всегда) и нарушения социальной адаптации, когда психопатические свойства находят свое выражение в изломах жизненного пути больных. Обнаружение отдельных характерологических проявлений недостаточно для постановки диагноза заболевания. Поскольку же в подростково-юношеском возрасте происходит интенсивный процесс формирования личности, диагноз психопатии обычно не ставится до достижения 21– 25 лет. Диагностируется психопатия в том случае, если уже нарушена адаптация личности в среде, а психопатические свойства тотальны и малообратимы.
   Для криминологии представляет значительный интерес группа сексуальных психопатий, проявляющихся в извращенном направлении полового влечения. К ним относятся: гомосексуализм, садизм, мазохизм, эксгибиционизм, скотоложство, геронтофилия, педофилия, а также повышение полового влечения. Невозможность принять четко очерченную половую роль приводит личность к дезинтеграции и изменению ценностных критериев. Такие расстройства лежат в основе многих тяжких преступлений против личности, отличающихся исключительной тяжестью последствий.
   Психопатия тесно связана с алкоголизмом. Она способствует алкоголизации, что также имеет криминогенное значение. Многие исследования указывают на особую предрасположенность психопатических личностей к осложненным и патологическим формам опьянения, актуализации отрицательных переживаний, выявлению скрытных психопатических форм поведения, агрессивных реакций. Агрессия при остром алкогольном опьянении наблюдается у возбудимых и неустойчивых психопатических личностей, а также у лиц с травматическим поражением центральной нервной системы.
   К числу остаточных явлений черепно-мозговых травм, прежде всего, относятся признаки травматической астении: явлений раздражительности и истощаемости, утомляемости, легкого возникновения тревожных опасений и сомнений, проявлений слабодушия. Появляются головные боли, головокружения, рассеянность, забывчивость, трудность сосредоточения. Часты психопатоподобные расстройства. При черепно-мозговых травмах легкой и средней степени, особенно полученных в подростковом и юношеском возрасте, эти расстройства развиваются быстро и отличаются устойчивостью. Характерны резкие колебания настроения, истерические реакции. При пониженном настроении часто отмечается злобность, при повышенном – «дурашливость». Особенно утяжеляет аномалию присоединяющийся алкоголизм. Именно сочетание психопатоподобных расстройств вследствие черепно-мозговой травмы и алкоголизма особенно повышает вероятность правонарушений.
   По выборочным данным, лица с остаточными явлениями черепно-мозговых травм среди всех изученных правонарушителей, в том числе здоровых, составляют около 6 %, а без учета последних – около 10 %. Удельный вес преступников, страдающих органическими заболеваниями центральной нервной системы, соответственно составляет от 3 % до 6 %[2,39].
   Психические нарушения, возникающие в отдельном периоде органических заболеваний головного мозга, имеют клиническую картину, сходную с вышеописанными последствиями черепно-мозговых травм. Наиболее часто встречаются астенические и психопатоподобные расстройства, оказывающие значительное влияние на поведение.
   Олигофрения (малоумие) – врожденное или рано приобретенное (в первые три года жизни) слабоумие, выражается в недоразвитии психики в целом, преимущественно интеллекта, понятийного мышления вследствие поражения головного мозга на ранних этапах его развития (внутриутробно, в первые месяцы и годы жизни) или обусловленное наследственной неполноценностью мозга. Выделяют три степени выраженности олигофрении: идиотию, имбецильность, дебильность.
   Криминологию может интересовать только олигофрения в степени дебильности (легкая умственная отсталость). Для дебилов характерен низкий запас общих сведений и знаний, примитивность и конкретность мышления и речи, интересов и чувств, эмоционально-волевые расстройства. Если при дебильности не отмечается расстройств эмоционально-волевой сферы (так называемых психопатоподобных явлений), личностных расстройств, неврологических дефектов, такие больные способны овладеть несложной профессией, могут иметь семью, самостоятельно существовать.
   Выборочные данные свидетельствуют о том, что олигофрения в степени дебильности у всех преступников, попавших в выборку, составляет 3,2 %, а без учета психически здоровых лиц – 5,3 %.
   Сосудистые заболевания с психическими изменениями также встречаются у правонарушителей. Эти аномалии включают в себя различные непсихотические расстройства на основе сосудистой патологии головного мозга (например, атеросклероз, гипертоническая болезнь), а также при сосудистых заболеваниях немозговой локализации (например, инфаркт миокарда). Сам характер заболевания говорит о том, что психические нарушения этого вида встречаются в зрелом и пожилом возрасте (например, среди лиц пожилого возраста, систематически занимающихся бродяжничеством). Так же, как и психические нарушения, вследствие черепно-мозговых травм и органических заболеваний центральной нервной системы, непсихотические расстройства при сосудистых заболеваниях в целом делятся на астенические (псевдоневрастенические) и психопатоподобные состояния. Практически наиболее часто встречаются астенические и психопатологические состояния в начальных стадиях церебрального атеросклероза.
   При развитии сосудистого заболевания в инволюционном возрасте усиливаются, прежде всего, астенические компоненты характера: нерешительность, неуверенность в себе, склонность к тревожным опасениям, депрессивным и ипохондрическим реакциям. В начале сосудистого процесса в старческом возрасте развивающиеся личностные изменения выражаются в нарастании выраженной ригидности и огрубении личности, эгоцентризме, преобладании отрешенности, мрачного, угрюмо-раздраженного настроения и недовольно-неприязненного отношения к окружающим.
   Реактивными состояниями (психическими реакциями), которые нередко обнаруживаются и среди правонарушителей, называются временные и обратимые расстройства психической деятельности, возникающие как реакции в ответ на воздействие психической травмы. Глубина реактивных состояний колеблется от психологически понятных реакций на психогенный фактор до тяжелых реактивных психозов. Таким образом, для этих состояний характерно, что они: а) развиваются в связи с психической травмой; б) психическая травма непосредственно отражается в болезненных переживаниях; в) состояние прекращается после ликвидации вызвавшей его психической травмы.
   В настоящее время принято выделять следующие формы реактивных состояний: аффективно-шоковые психогенные реакции (встречаются при массовых катастрофах, в связи с реальной угрозой жизни; проявляются либо бессмысленным хаотическим возбуждением, либо обездвиженностъю); депрессивные психогенные реакции, или реактивная депрессия (чрезмерно сильная и длительная болезненная реакция печали на утрату или жизненную неудачу); реактивные (психогенные) бредовые психозы, а также истерические реакции или психозы. Две последние формы (бредовые и истерические состояния) часты в судебно-психиатрической и пенитенциарной практике. Реактивные состояния иногда можно наблюдать во время отбывания наказания, особенно в его адаптационный период.
   Особого внимания заслуживают аффекты. Аффект не является причиной выбора преступного поведения. Аффект играет роль катализатора, является ослабляющим фактором так называемых «социальных тормозов» и тем самым способствует совершению преступления, но не фактором, объясняющим совершение преступления. Поэтому аффект признается обстоятельством, смягчающим, но не исключающим уголовную ответственность.
   Шизофрения относится к числу очень редко встречающихся среди преступников психических заболеваний. Больные шизофренией, как правило, признаются невменяемыми, однако иногда имеют место случаи совершения ими преступлений в состоянии стойкой ремиссии. Шизофрения – прогредиентное психическое заболевание, для которого характерно неуклонное, быстрое или медленное, развитие изменений личности особого типа (утрата единства психических процессов). Развитие болезни, особенно ее выраженных форм, ведет к искажению или утрате прежних социальных связей, снижению психической активности, резкому нарушению поведения. Вследствие этого наступает значительная социальная дезадаптация больных. Однако это бывает далеко не всегда. В редких случаях больные шизофренией в стадии стойкой ремиссии могут признаваться вменяемыми.
   Небольшую долю среди преступников составляют эпилептики. Эпилепсия – это нервно-психическое заболевание, проявляющееся судорожными припадками и бес-судорожными пароксизмальными проявлениями с образованием типичного психического (в сфере мышления и характера) дефекта при длительном течении процесса. Степень характерологических изменений может быть различна: от едва заметных до выраженных, вплоть до слабоумия. Характерны полярные эмоциональные реакции и установки личности: от эгоцентрической жизненной позиции, опирающейся на крайне узкий круг личных интересов, взрывчатости с агрессивно-разрушительными действиями и актами жестокости до утрированной приниженности и угодливости. Характерны вязкость и накопление переживаний, медлительность, аккуратность, обстоятельность, мелочность. Эпилептики долго помнят нанесенную им, часть незначительную, обиду, а иногда и жестоко мстят за нее.
   Эпилептики слабо усваивают требования правовых и моральных норм, затрудняются реализовывать их в своих действиях, плохо ориентируются в новых ситуациях, а поэтому иногда неадекватно реагируют на них. Тугоподвижность, замедленность всех психических процессов, склонность к застреванию на деталях, неспособность отличить главное от второстепенного обусловливают затруднения в накоплении нового опыта, ослабление комбинаторных способностей, ухудшение возможностей репродукции. Все это отражается на противоправном поведении эпилептиков.
   Итак, психические аномалии могут существенно способствовать неправильному развитию личности. Однако не психические аномалии сами по себе активно способствуют преступному поведению, а те психологические особенности личности, которые формируются под их влиянием.
   Как и внешние социальные условия, так и психические расстройства, лишь преломляясь через психологию субъекта, ведут напрямую к преступлению.
   Проблема криминогенности психических аномалий. Среди проблем, связанных с наличием в обществе лиц с аномалиями психики, особое место занимает проблема совершения преступлений такими лицами. Указанная проблема в науке не нова. Такие аномалии, как одна из причин совершения преступлений, широко исследовались криминалистами и криминологами еще в XIX в. При этом роль психических расстройств, как правило, значительно преувеличивалась, и не проводилось различий между вменяемыми и невменяемыми, совершившими общественно опасные деяния. Это прослеживается в работах Ч. Ломброзо, Д. Дриля.
   Большинство современных криминологов придерживается того мнения, что активно способствуют преступному поведению не сами по себе психические аномалии, а те психологические особенности личности, которые формируются под их влиянием. Криминогенное значение психических аномалий заключается в том, что они при главенствующей роли социально приобретенных особенностей личности, взаимодействуя с ними, облегчают совершение преступления. Если названные расстройства непосредственно вызывают общественно опасные поступки, минуя психологию личности, то совершивший их человек должен быть признан невменяемым, поскольку именно в психологии «хранятся» его возможности оценивать и контролировать свои действия, руководить ими. Вне личности, в том числе и нравственных установок, «вписанных» в ее психологию, антиобщественное поведение не может рассматриваться как преступное. Однако у аномальных субъектов сфера психологического, личностного сужена по сравнению с психически здоровыми людьми и соответственно шире, активнее сфера нарушенной психики. Это соображение можно расценивать как одно из оснований установления в уголовном праве ограниченной (уменьшенной) вменяемости.
   Криминогенная значимость психических аномалий не предполагает неизбежности совершения преступления лицами с такими аномалиями. Даже при их наличии преступное поведение как разновидность человеческого поведения представляет собой лишь вероятность, которая при определенных условиях может стать действительностью, а может и не стать.
   Нельзя считать, что если у преступника имеется психическая аномалия, то она обязательно повлияла на совершение им преступления. Неправильно приравнивать все формы психической патологии к патологии личности. Вряд ли можно допустить, что любое преходящее изменение психики должно вызвать патологический сдвиг личности, привести ее к оскудению, деформировать определяющую ее систему отношений к миру, людям, обществу, повлиять на ее морально-этические оценки, политические взгляды и убеждения.
   Психические аномалии оказывают значительное влияние на совершение преступлений против личности, хулиганство, бродяжничество и некоторые другие преступления. Однако они не влияют или влияют весьма незначительно на совершение, например, хозяйственных и должностных преступлений. Более того, психические аномалии могут даже препятствовать преступному поведению. Так, олигофрены в степени дебильности, лица, страдающие остаточными явлениями заболеваний центральной нервной системы, многие деградированные алкоголики не способны совершать «сложные» преступления, требующие ловкости, сообразительности, значительных интеллектуальных усилий или тщательной подготовки. Поэтому криминогенностъ аномалий психики не следует преувеличивать, а, напротив, надо решительно отвергнуть получившие значительное распространение взгляды, что в своей массе преступники – душевнобольные люди.
   В целом, влияние психических аномалий на преступность прослеживается:
   1) в формировании личности правонарушителя, особенно несовершеннолетнего, когда при наличии указанных аномалий возникают и развиваются особенности, могущие привести к антиобщественному поведению, легче воспринимаются и усваиваются внешние негативные воздействия (например, семьи, неформальных малых групп и т.д.). В силу тех особенностей, которые сформировались у субъекта под влиянием психических аномалий, возможности выбора им путей и средств, ведущих к разрешению проблемы, достижению поставленной цели, более ограничены, иногда весьма существенно. Происходит это не только в силу недостаточного усвоения нормативных ценностей, но и потому, что имеют место нарушения сознания, восприятия, памяти, мышления, умственной работоспособности, а также нарушения самой личности. Так, можно отметить слабые аналитические способности таких лиц, отсутствие у них достаточных представлений о наличии различных вариантов решений возникших жизненных задач и т.д.;
   2) в мотивации преступного поведения лиц с аномалиями психики, восприятии и реагировании на конкретные жизненные ситуации, более легком вовлечении их в преступные действия. Реакции лиц с такими аномалиями более острые, более быстрые, чем у здоровых лиц, они проще вовлекаются в преступную деятельность, в том числе групповую. Поводами, актуализирующими преступную деятельность, могут выступать ничтожные обстоятельства, которые остальными обычно не принимаются во внимание. Насильственные преступные действия преступников с психическими аномалиями, часто спровоцированные ими же, носят особенно разрушительный, уничтожающий характер, причем жертвами могут быть и лица, не имевшие отношения к конфликту. Гораздо чаще, чем у здоровых, мотивация преступного поведения у таких лиц является бессознательной, а само поведение менее опосредованно. Это связано с тем, что ими слабо усвоены правовые и нравственные требования и правила должного поведения в человеческом обществе. Данное обстоятельство определяет исключительную сложность предотвращения их преступных действий, например, на стадии покушения. Кроме того, у большинства осужденных, имеющих психические аномалии, отсутствует самоупрек по поводу содеянного, и здесь не редки ссылки оправдательного содержания на состояние своего психического здоровья, чем они нередко злоупотребляют;
   3) в исправлении правонарушителей, мотивации их поведения в период отбывания наказания, их ресоциализации, вовлечении в общественно полезную деятельность и адаптации в позитивной среде. Преступники с психическими аномалиями представляют собой наиболее дезадаптированную, отчужденную часть правонарушителей. Они еще больше, чем психически здоровые преступники, находятся в социально-психологической изоляции от общества, микросреды, малых социальных групп и их ценностей, так как расстройства психики во многих случаях встают барьером между ними и обществом. Эти расстройства не дают им в должной мере устанавливать дружеские связи, необходимые отношения с представителями противоположного пола, успешно адаптироваться в новой среде, трудовых коллективах, семье и т.д. Перечисленные обстоятельства оказывают существенное, подчас определяющее влияние на образ жизни таких людей, их поведение и социальные связи, которые, как правило, фрагментарны, случайны, весьма неустойчивы, а очень часто попросту отсутствуют. Следовательно, необходимы новые решения теоретических и практических задач их исправления и перевоспитания, приобщения к нормальной жизни, вовлечения в общественно полезную деятельность;
   4) в неосторожном, в ряде случаев аморальном и противоправном поведении потерпевших, поскольку среди них немало лиц с ущербной психикой.
   Еще одним очень существенным аспектом воздействия психических аномалий на преступность является влияние лиц с дефектной психикой из числа ближайшего окружения индивида на неблагоприятное формирование его личности, а также вовлечение ими других в преступную деятельность. Особенно это относится к родителям, которые в силу своих патологических особенностей не способны обеспечить надлежащее воспитание несовершеннолетних. Так, в семьях, где родители страдают хроническим алкоголизмом, они почти в 65 % случаев практически не принимают участия в воспитании своих детей. Лишь 9 % делают все от них зависящее для воспитания подростков. Возможности родителей, являющихся психически больными, воспитывать своих детей очень ограничены, что само по себе представляет особую проблему.
   Именно у алкоголиков часто рождаются дети с различными физическими дефектами, которые оказывают значительное влияние на формирование их образа жизни и психических особенностей, могущих сыграть криминогенную роль. Многие дети алкоголиков предрасположены к алкоголизму, что повышает для них риск противоправного поведения в будущем. Дети алкоголиков часто рождаются слабоумными. Слабоумных (олигофренов) довольно много среди бродяг и особенно – среди виновных в совершении изнасилований. Олигофренов в степени дебильности легко вовлечь в преступные действия, чаще всего в качестве исполнителя. Исправление преступников-олигофренов представляет собой большую сложность.
   Некоторые преступники, страдающие психопатией, становятся лидерами преступных групп и активно стимулируют их членов на преступные действия.
   Важной научной задачей криминологии является определение и анализ роли социальных условий в генезисе расстройств психической деятельности, т.к. эти расстройства могут иметь криминогенное значение.
   Социальные условия оказывают не однозначное, а многофакторное влияние на психическое здоровье. Многие психические заболевания являются не чисто наследственными, а так называемыми болезнями предрасположения, при которых одного наследственного задатка недостаточно для развития болезни. Важная роль здесь принадлежит влиянием среды. При изменении среды будет меняться и характер протекания патологических процессов в человеческом организме. Психическая болезнь должна рассматриваться как результат взаимодействия организма, обладающего определенным предрасположением к болезни, и факторов среды, природных и социальных.
   Поведение и образ жизни психически больных являются психотравмирующим фактором для здоровых членов семьи, который воздействует на них постоянно и длительное время. Неблагоприятное влияние обстановки в семье, где имеются психические больные, может способствовать становлению психопатий или психопатических черт характера, не достигающих степени патологии. Начало психического заболевания у одного члена семьи может стать психической травмой, которая способствовала развитию психической аномалии у другого.
   14,3 % семей, в которых воспитывались преступники с психическими аномалиями, являются «положительными», 40,5 % – «отрицательными», 35,7 % – «нейтральными», т.е. имелись и позитивные, и негативные явления, 3,0 % воспитывались вне семьи, около 6,6 % семей никаких сведений не получено. Семейное неблагополучие заключалось в систематическом злоупотреблении спиртными напитками, ссорах и скандалах в семье, привычном разрешении конфликтов с помощью грубости и насилия (20 %), пренебрежительном отношении родителей к своим родительским особенностям (12,1 %), совершении ими правонарушений (2,5 %). Такая обстановка может разрушающе действовать на психику, приводить к деморализации детей и подростков, формировать особенности характера, которые потом могут приводить к антиобщественному поведению. Это, в свою очередь, создает благоприятные предпосылки для возникновения или развития психических аномалий, обладающих к тому же силой обратного воздействия на образ жизни и поведение.
   Большинство лиц с психическими аномалиями рождалось и воспитывалось либо в отрицательно, либо в нейтрально характеризующихся семьях. Так, из числа психопатов в «положительных» семьях воспитывалось 10,9 %, «отрицательных» – 43,7 %, «нейтральных» – 37,0 %; из числа олигофренов соответственно – 6,5 %, 64,5 % и 22,6 %; из числа хронических алкоголиков соответственно – 15,5 %, 38,4 % и 31,3 %; из числа страдающих органическими заболеваниями центральной нервной системы соответственно – 6,1 %, 27,3 % и 54,5 %, что подтверждает выводы о том, что важной причиной психических аномалий является семейное неблагополучие [3,15].
   Нередко можно наблюдать, что чем более неблагополучной является семейная ситуация человека, чем больше у него трудностей и меньше достижений в сфере труда или учебы, тем больше он связан с антиобщественной средой. Общение с «себе подобными», способствуя нравственной деградации личности, поддерживает ее антиобщественный образ жизни и является одной из главных причин длительной преступной деятельности. Подавляющее большинство обследованных лиц до осуждения постоянно общалось с теми, кто совершал преступления и мелкие правонарушения. Причем общались с ними больше лица с психическими аномалиями (60 %), чем здоровые (40 %). Наиболее часто контактировали с ними психопаты и алкоголики, причем с преступниками больше общались первые, а с правонарушителями – вторые.
   Криминогенностъ психических аномалий проявляется и в том, что они детерминируют нежелательные социальные контакты. Последние, играя активную роль в формировании антиобщественного образа жизни, неблагоприятно воздействуя на психику, способствуют возникновению и развитию ее расстройства. Наконец, нельзя не принимать во внимание, что здоровые часто отталкивают лиц с психическими аномалиями, а те, наоборот, «принимают» себе подобных.
   Не только психические аномалии влияют на преступное поведение, но и сама преступная деятельность, постоянное ведение антиобщественного образа жизни и связанное с ними длительное пребывание в местах лишения свободы способствуют возникновению и развитию патологических изменений в психике. В возникновении и развитии таких аномалий, как психопатия, алкоголизм, черепно-мозговые травмы и реактивные состояния, очень велика роль антиобщественного образа жизни индивида, неблагоприятных условий его формирования и развития, особенно в детском и подростковом возрасте, прежде всего, в семье, внешних социальных, в том числе психотравмирующих факторов в микроокружении. Так, реактивные состояния возникают под влиянием психотравмирующих переживаний. Черепно-мозговые травмы чаще всего бывают в результате несчастных случаев на производстве или в быту, преступных посягательств и т.д. Возникновение психопатии в большинстве случае связано с неблагоприятными социальными условиями, в особенности на ранних этапах развития личности. Она тесно взаимодействует с алкоголизмом и черепно-мозговыми травмами, а каждая из этих аномалий выступает по отношению к другим в качестве «утяжеляющего» условия.
   Подводя итоги, следует выделить два основных варианта детерминации преступного поведения лиц с психическими аномалиями.
   Во-первых, преступное поведение лиц с психическими аномалиями может быть связано со стойкими сознательными антисоциальными установками, формирование которых, в свою очередь, связано с определенным внутриличностным контекстом и историей жизни. Сохраненные и нарушенные стороны психической деятельности в этих случаях найдут отражение в особенностях реализации преступных действий. Это будет проявляться в спланированных или ситуационно-импульсивных преступных действиях, в неадекватности оценки сложившейся ситуации, находить отражение в субъективной оценке вероятности достижения преступной цели, в особенностях сокрытия следов преступления и способах ухода от ответственности, в неадекватности прогноза всех возможных последствий своих действий, особой жестокости содеянного, отсутствии жалости и сопереживания.
   На другом полюсе механизма преступного поведения лиц с психическими нарушениями располагаются различные варианты отказов социального, интеллектуального и волевого контроля над поведением, вызванным патологическими мотивами, личностной дисгармонией и другими психопатологическими детерминантами. В этих случаях ведущую роль играют не антисоциальные установки лиц с психическими нарушениями, а, например, повышенная возбудимость и нарушения волевого контроля в аффективно насыщенных ситуациях, повышенная привлекательность чужой вещи и нарушения способности к прогнозированию возможных последствий своих действий, сформировавшиеся в определенных условиях сверхсильные патологические мотивы-«суррогаты» и неспособность их контролировать в соответствии с социальными нормами, императивные галлюцинации и невозможность им противостоять. Между этими двумя полюсами располагаются все известные варианты детерминации преступного поведения лиц с психическими аномалиями.
   Общая характеристика аномальных преступников. Криминологический анализ личности включает в себя учет особенностей психики индивидуума, играющих важную роль в механизме поведения человека, в том числе и преступного. За последние годы увеличивается число психических расстройств, обусловленных хронической социально-стресовой ситуацией, интосикационными факторами и т.п. Значительно растет число самоповреждений и самоубийств, совершаемых в основном людьми с психическими расстройствами. В Тверской области число самоубийств на 100 тыс. населения в 1992 г. – 29,5, в 1993 г. – 49,4, в 1994 г. – 54,9. О криминогенности психических аномалий говорит и такой факт, что в Тверской области за последние пять лет число судебно-психиатрических экспертиз выросло вдвое [25].
   Вопрос о личности преступника с психическими аномалиями давно привлекает внимание исследователей. Изучение личности преступников с психическими аномалиями позволит установить удельный вес представителей отдельных нозологических групп среди них, связи между видами аномалий и видами преступного поведения, между возрастом правонарушителей и распространенностью и видом патологии, влияние последней на занятость, наличие и уровень квалификации, семейное положение, рецидив преступлений и мелких правонарушений, совершение преступлений в группе и т.д. Однако как отсутствие специальности, семьи, постоянное употребление алкоголя и др. еще далеко не полностью объясняют причины совершения преступлений, так и учет психических аномалий не может дать удовлетворительный ответ на тот же вопрос. Из данных факторов необходимо выделить и адекватно оценить тот, который играет ведущую роль. Сделать это без обращения к психологическим особенностям личности невозможно, а применительно к тем, у кого нарушена психика, всегда следует ориентироваться на те психологические черты, которые детерминированы этими нарушениями, в совокупности с теми, которые не затронуты ими.
   В отечественной криминологии наиболее обстоятельно изучена личность психопатов. Под психопатиями следует понимать патологические состояния, характеризующиеся дисгармоничностью психики, связанной, главным образом, с нарушениями в эмоционально-волевой области при относительной интактности интеллекта. Психопатия представляет собой патологический вариант характера, от особенностей которого страдают и сам больной, и окружающие. Психопатии присущи выраженность патологических черт личности до степени, нарушающей адаптацию; тотальность психопатических особенностей, определяющих весь психический облик индивида; их относительная стабильность, малая обратимость[12,190].
   Психопатия является результатом неспособности усвоить определенное поведение, необходимое для нормальной жизни. Поведение психопата – преимущественно аморальное и антисоциальное, характеризующееся импульсивными, безответственными действиями, направленными на немедленное удовлетворение возникающих нарцисстических интересов, без учета возможных последствий этих действий и без последующего чувства тревоги и вины.
   Психопатия представляет собой существенный криминогенный фактор. У психопатических личностей имеется комплекс эмоциональных, волевых интеллектуальных особенностей, благодаря которым внешние факторы среды могут облегчать совершение преступления. Психопатическая структура личности проявляется в легкости включения в криминальное поведение, выборе способа совершения преступления, поисках средств самозащиты и т.п.
   В настоящее время выделяют следующие группы психопатий: возбудимые, тормозимые, неустойчивые, истерические, паранойяльные и мозаичные.
   Самую большую группу среди психопатов из числа преступников составляют психопатические личности возбудимого круга. Они характеризуются вспыльчивостью, раздражительностью, легким возникновением приступов гнева, ярости, аффективными разрядами по любому, даже незначительному поводу, периодическими возникающими расстройствами настроения. Многие из них отличаются обидчивостью, жестокостью, угрюмостью, склонностью к накоплению отрицательных переживаний, злопамятностью, злобно-раздражительным фоном настроения.
   Уровень интеллектуального развития данной группы различен: от пограничной умственной отсталости до высокого интеллекта с достаточным запасом общих сведений и знаний, хорошей ориентацией в практических вопросах, осведомленностью в правовых нормах; многие имеют высшее, среднее специальное и среднее образование. Мышление возбудимых психопатов независимо от их интеллектуального уровня в значительной степени подвержено влиянию аффективных моментов. Это проявляется в пристрастных оценках, аффективной логике, искажении хода рассуждений, особенно в зоне личностно-значимых тем. Отмечаются вязкость, обстоятельность мышления, застревание на темах, связанных с аффективно окрашенными переживаниями. Принятие решений в нейтральных ситуациях может происходить у этих лиц с учетом обстановки, прошлого опыта, в соответствии с интеллектуальными способностями. В конфликтных ситуациях, спектр которых для психопатических личностей возбудимого круга очень расширен, действия часто принимают импульсивный характер, прогноз их возможных последствий минимален или вообще отсутствует. Главной особенностью данной группы лиц является взрывчатый модус реагирования на внешние препятствия, преграды, противодействие их притязаниям. Большинство противоправных действий, совершенных ими, было направлено против личности (убийства, нанесение телесных повреждений, изнасилования). Немного меньшая доля приходится на корыстные и корыстно-насильственные преступления и преступления против общественного порядка, включая хулиганские действия.
   Следующей по распространенности среди преступников формой психопатии является истерические психопатия. Лица, входящие в эту группу, отличаются, прежде всего, специфической интрапсихической переработкой переживаний, формирующей внутренне пустую «оболочку личности», постоянно заполняемую новыми внешними впечатлениями и маскируемую с помощью разнообразных ухищрений. Основными признаками истерической психопатии являются эгоцентризм, театральность, демонстративность, «жажда признания», лживость, склонность к фантазированию, внушаемость. Истерическим психопатам также присущи эмоциональная неустойчивость, обидчивость, вспыльчивость, возникновение сверхценных идей сутяжного содержания.
   Интеллектуальные проявления истерических психопатов характеризуются поверхностными и отрывочными знаниями, маскируемыми в ряде случаев красочностью речи, необычностью суждений и интересов. Среди них немало лиц с высшим, средним специальным и средним образованием. Мышление истерических психопатов образное, с высоким уровнем обобщений, незрелостью и поверхностью суждений, преобладанием эгоцентрической трактовки событий, опорой на неожиданные признаки предметов и понятий; аффективными «соскальзываниями». Поведение определяется в основном ситуативными моментами, какое-либо планирование, реальное прогнозирование подменяется нереалистическими фантазиями, исключающими, в частности, отрицательное развитие событий. Большинство преступных действий, совершаемых истерическими психопатами, составляют преступления против собственности, среди них значительный процент приходится на мошеннические действия, а также преступления против личности.
   Тормозимая психопатия включает в себя астеническую, шизоидную и психастеническую психопатию.
   Астенические психопаты отличаются общей нервной слабостью, повышенной утомляемостью, робостью, чрезмерной чувствительностью и впечатлительностью, неуверенностью в себе, чувством собственной неполноценности, застенчивостью, слабохарактерностью.
   Основной признак шизоидной психопатии – аутизм, проявляющийся в отторженности, замкнутости этих лиц, погруженности в себя, высоком уровне рефлексии, ориентации на свои переживания. Шизоидные психопаты отличаются повышенной чувствительностью, ранимостью, мимозоподобностью, сочетающимися с внешней холодностью, отчужденностью, недостаточностью сопереживания. Эмоциональные реакции часто носят парадоксальный, неожиданный для окружающих характер. Среди шизоидных психопатов выделяется группа экспансивных шизоидов, эмоционально холодных, настойчивых в достижении своих целей.
   Главными чертами психастенических психопатов являются неуверенность в правильности своих поступков и решений, постоянная готовность к реакциям тревоги, робость, нерешительность, застенчивость, трудность принятия самостоятельных решений, особенно в ситуациях неопределенности. Наряду с основными чертами каждого из вариантов тормозимой психопатии у них наблюдается факультативная симптоматика с истерическими формами реагирования.
   Формальные показатели интеллекта у лиц данной группы – средние и высокие. Примерно половина преступников с тормозимой психопатией имеет высшее, среднее специальное и среднее образование. Лиц с начальным образование в группе тормозимых психопатических личностей практически нет. Данных лиц отличает своеобразие мышления: трудность выделения существенного, главного, использование маловероятных признаков предметов и понятий, склонность к рассуждательству, которое иногда принимало отвлеченный характер. Принятие решений сопровождается длительным обдумыванием сложившейся ситуации и своих действий, перебором возможных вариантов, при этом часто, чем более длительно и основательно обдумывание, тем более нелепым, с житейской точки зрения, оказывается избранный вариант поведения. В наибольшей степени страдает прогноз развития событий, возможных последствий своих действий. Большинство противоправных действий в этой группе направлено против общественного порядка, преступления против личности (при этом насильственные преступные действия отличаются тяжестью содеянного), преступления против собственности.
   Большую группу среди преступников, страдающих психопатией, составляют неустойчивые психопаты. Основными их признаками являются неорганизованность, легкомыслие, безволие, внушаемость, непереносимость какой-либо внешней регламентации их образа жизни, неспособность к целеустремленной деятельности, жажда новых впечатлений и развлечений. Поведение неустойчивых психопатов носит преимущественно ситуационный характер, они не имеют каких-либо отдаленных планов, не задумываются о будущем. Преступления неустойчивыми психопатами совершаются в основном группами. Интеллектуальные способности в этой группе различны: 38 % испытуемых имеют высшее, среднее специальное и среднее образование. Их социальная судьба во многом зависит от внешних воздействий и обстоятельств. При неблагоприятных условиях, даже при наличии высшего образования, они не удерживаются на достигнутом уровне, меняют места работы, опускаясь до неквалифицированных профессий. Психопатические личности неустойчивого круга совершают, как правило, корыстные преступления, преступления против общественного порядка.
   Для паранойяльных психопатов характерны ригидность аффекта и мышления, застреваемостъ на определенных идеях и представлениях, эмоциональная напряженность переживаний, нетерпимость к субъективно трактуемой несправедливости, односторонность, узость интересов и увлечений, склонность к формированию логически неправильных умозаключений, нетерпимость к противодействию. Аффективная ригидность способствует не только застреванию на отрицательно окрашенных переживаниях, враждебности к определенным лицам, но и длительным переживаниям собственных успехов и достижений. Поэтому этих лиц отличает повышенная самооценка, неадекватно завышенный уровень притязаний. Эгоцентрические притязания, не находящие отклика у окружающих, способствуют постоянному переживанию несправедливости. Эти лица отличаются повышенной обидчивостью, подозрительностью. Лицам с паранойяльным развитием свойственны схваченность доминирующими переживаниями, некорригируемость сформировавшихся сверхценных и бредовых идей и представлений. Интеллектуальный уровень данной группы выше, чем в других группах психопатических личностей. Большинство противоправных действий паранойяльных психопатов направлено против общественного порядка и против личности и носят тяжкий насильственный характер.
   В ряде случаев психопатическая структура личности может состоять из разнородных психопатических проявлений, которые отнесены к так называемой мозаичной психопатии.
   Рассмотрим психопатические особенности преступников-алкоголиков, поскольку связь алкоголизма и преступности не вызывает сомнения. Направленность на систематическое употребление спиртных напитков морально разложившейся личности алкоголика становится его главной ценностной ориентацией. Для ее удовлетворения алкоголик готов на совершение корыстных преступлений. Алкоголизм выступает причиной агрессивности, грубости, порождающих насильственные и хулиганские преступления.
   Алкоголизм ведет к распаду, деградации личности. Влияние болезненного злоупотребления спиртными напитками накладывается на личность «доболезненного» периода, развивает, обостряет или, напротив, разрушает те ее черты и особенности, которые у нее существовали ранее. Начинается их новое движение на основе того, чем уже обладал человек.
   Алкоголизация представляет собой длительный процесс. В начальной стадии алкоголизма у некоторых правонарушителей преобладают повышенная возбудимость, несдержанность, нетерпеливость, придирчивость, нередко выраженная утомляемость со снижением работоспособности. У других выявляются легкие депрессивные нарушения настроения. Во второй, развернутой, стадии алкоголизма формируется так называемый алкогольный характер, усиливается аффективная окраска всех переживаний со склонностью к полярным аффектам. Характерны повышенная эмоциональная откликаемость и зависимость настроения от внешних влияний. Особенности усиленной аффективности, повышенная внушаемость с легко возникающими реакциями оппозиции, лживость с подкупающей непосредственностью в манере общения.
   В последней, конечной, стадии алкоголизма усиливаются прежние и появляются новые личностные изменения. Аффективные и волевые расстройства приобретают форму грубости, злобности, агрессивности, цинизма, либо преобладают состояния вялости, апатии, тупой эйфории, беспечности и сниженнослезливого настроения. Резкое обеднение личности проявляется в стирании прежних характерологических черт, в том числе и приобретенных психопатоподобных изменений.
   Среди аномалий психики у правонарушителей-алкоголиков значительное место занимают расстройства, возникающие вследствие черепно-мозговых травм. Их последствия в основном проявляются различными формами астении (психической слабости), психопатоподобными изменениями личности. Эти изменения психики могут сочетаться с другими видами психических аномалий (психопатия, олигофрения и т.д.), образуя сложные по своим клиническим проявлениям симптокомплексы и изменения характера.
   Для криминологических исследований представляют особый интерес такие черты алкоголиков, как подозрительность, недоверчивость, повышенная мнительность, необоснованная ревность, готовность к болезненной фиксации ошибочных утверждений. Эти патопсихологические особенности лежат в основе многих насильственных преступных действий.
   Спецификой отличается женский алкоголизм. Он развивается преимущественно у лиц с узким кругом интересов, ограниченными семейно-бытовыми связями.
   Динамика течения алкоголизма у женщин оказывается более злокачественной, с быстрым развитием морально-этической деградации, резким сужением круга интересов, огрублением, утратой черт женственности в сочетании с циничностью, угасанием родственных привязанностей, интеллектуальным снижением, патологической лживостью. Изучение многократно судимых женщин, страдающих алкоголизмом, показывает, что многие из них не знают, где находятся их дети, живы ли их родители, не имеют планов на будущее. Их успешная ресоциализация очень трудна.
   В ходе одного эксперимента была обследована большая группа правонарушителей с различными психическими аномалиями. Все обследуемые ими по поведенческим характеристикам были разделены на две группы. В первую группу вошли лица, отличающиеся внешней пассивностью, безынициативностью, бездеятельностью и подчиняемостью, а во вторую – те, кто проявлял достаточную активность, в том числе в организации неформальных групп с антиобщественным поведением и объединением вокруг себя других правонарушителей, склонных к подчинению[13,48].
   Изучение позволило установить, что среди всех обследованных можно выделить лиц с преобладанием астенических или стенических особенностей. Первым их них присущи такие черты, как неуверенность, повышенная обидчивость, ранимость, быстрая смена настроения, сниженная сопротивляемость отрицательным ситуационным воздействиям в сочетании с выраженными признаками общей дезадаптации. Для второй группы характерны открытое пренебрежение к социальным нормам, игнорирование правил поведения, реакции протеста. У них не возникает переживания о совершенных поступках, снижены способности к эмоциональному отклику, повышенные самооценка и активность помогают сплачивать вокруг себя группы.
   Первой группе присущ довольно широкий спектр психических отклонений, явившихся следствием воздействия на центральную нервную систему черепно-мозговых травм, инфекционных заболеваний, хронического алкоголизма. Негативно действовал на них их образ жизни, включающий систематическое пьянство, правонарушения, нередко бездомное существование и т.п. Все это приводило к личностным психическим изменениям, а иногда и к интеллектуальному снижению.
   У лиц с астеническими особенностями указанные отклонения органического происхождения характеризуются психической раздражительностью, сочетающейся с быстрой психической и физической истощаемостью. Вспышки раздражения в результате психотравмирующих воздействий, как правило, носят непродолжительный характер и быстро заканчиваются раскаянием и сожалением по поводу случившегося. Отмечается нерешительность, легко возникают различные тревожные опасения и реакции слабодушия с проявлением обидчивости и слезливости. У таких лиц часты головокружения, рассеянность, забывчивость, головные боли, бессонница. Эти состояния связаны с внешними воздействиями, такими, как перепады погоды, с психотравмирующими и другими моментами. Таким личностям присущи признаки дезадаптации, которые выражаются в срывах, поломке приобретенных в течение жизни защитно-компенсирующих функций, обеспечивающих временное уравновешивание между личностью с астеническими особенностями и средой и перестающих выполнять эту роль. В большинстве случаев под влиянием психотравмирующих обстоятельств признаки декомпенсации достигают степени психопатологических расстройств и перерастают в реактивные состояния с преобладанием депрессии, вялости, апатии, суицидальных мыслей. Внешне это проявляется в уединении, двигательной заторможенности, склонности к слезливости, высказываниях о бесперспективности дальнейшего существования.
   При клинико-психическом обследовании лиц с наличием ряда стенических особенностей (в рамках первой группы) были выявлены психические расстройства несколько иного содержания. В их основе также лежат сложные психические изменения травматического поражения центральной нервной системы. Однако обнаруженные психопатоподобные расстройства чаще всего определяются взрывчатостью. Клиническая картина характеризуется выраженной возбудимостью, готовностью к бурному реагированию с возможной агрессивностью. При сочетании с истерическими проявлениями прослеживается стремление к оригинальности, превосходству, признанию со стороны окружающих и желание казаться больше, чем есть на самом деле. Но это всего лишь маска, за которой скрывается свойственная травматическому поражению центральной нервной системы астения с характерной повышенной утомляемостью и истощаемостью, приводящей к дезадаптации, что оказывает заметное влияние на поведение таких лиц. Личностные реакции таких лиц, как правило, кратковременны, эмоциональный заряд быстро истощается и сменяется нередко выраженными депрессивными расстройствами с подавленностью, унынием, слезливостью, повышенной обидчивостью, опасениями за свое здоровье. Такие лица отличаются конфликтностью, неуживчивостью и вместе с тем внушаемостью и невозможностью к длительному волевому напряжению.
   Своеобразное поведение лиц с нарушениями адаптации часто воспринимается окружающими как странное и служит основанием для насмешек. При этом безропотность, боязливость и подчиняемость, фиксация на своих внутренних переживаниях или внешне немотивированная раздражительность, вспыльчивость используются некоторыми лицами с отрицательной направленностью поведения в целях подчинения их своему влиянию, что способствует совершению ими правонарушений в составе группы. Астенические личности при наличии дезадаптации обнаруживают способность к накоплению различных психотравмирующих переживаний и изменению свойственных им подчиняемости, повышенной ранимости, восприимчивости и недостаточной инициативности в черты повышенной возбудимости, злобной раздражительности и внешне немотивированной агрессивности. Это нередко выливается в подталкивающие моменты в механизме противоправных действий этих лиц, которые иногда могут быть направлены не на объект притеснения, а на случайных людей.
   Преступники-олигофрены чаще всего совершают изнасилования, хулиганские действия, мелкие кражи. Многие их них легко подчиняемы и поэтому нередко выступают в качестве исполнителей преступлений. Их мышление характеризуется такой особенностью, как конкретность, которая выражается в том, что они устанавливают связи между явлениями действительности по формальным признакам и, как правило, не способны к абстрактному мышлению. Ими в основном усваиваются и используются понятия, имеющие конкретно-предметное значение. Такие мыслительные операции, как анализ, синтез и обобщение, а также вероятностное прогнозирование, для них труднодоступны. Поэтому они очень плохо, односторонне усваивают содержание социальных, нравственных норм, регулирующих отношения между людьми. Это затрудняет адаптацию олигофренов, приводит к конфликтам со средой, которые они обычно разрешают с помощью самых простых и приводящих к мгновенному результату средств, например, насилия. В связи с нарушениями мыслительных процессов они не всегда способны адекватно оценить складывающиеся ситуации и предвидеть последствия своих поступков.
   Память олигофренов недостаточна как для запоминания, так и для воспроизведения. В связи с этим они редко строят свое поведение с опорой на прошлый опыт, который плохо усваивают и который обычно состоит из конкретных знаний примитивно-бытового характера. В этом одна из главных причин их рецидивного преступного поведения, повторных нарушений режима в период отбывания наказания в местах лишения свободы.
   Интеллектуальное снижение, находящее, в частности, выражение в скудном запасе знаний, дефектах речи, манере вести себя, внешнем облике и т.д., существенно ограничивает социально-психологические контакты олигофренов, нередко вызывает озлобление и замкнутость. У них формируется аутичность как способ психологической защиты. Окружающий мир воспринимается ими как непонятный и даже враждебный. Эти установки вызваны во многом отношением к ним окружающих, особенно в подростковом возрасте. Аутизация олигофренов представляет собой не просто уход в себя, а бессознательное формирование дистанции между собой и средой. Однако среда обладает для них большой мотивирующей силой, и поэтому их поведение в значительной мере управляется внешними воздействиями. Это весьма затрудняет усвоение олигофренами социального опыта, подавляет его регулирующие функции, способствует нарушениям интеллектуального и волевого самоконтроля, а также усиливает конфликты с внешним миром.
   Среди различных типов олигофренов выделяются два: дисфорический и психопатоподобный.
   Для олигофренов дисфорического типа, наряду с интеллектуальным дефектом, характерными являются частые колебания настроения, легкая возбудимость, расторможенность, импульсивность. Под дисфориями следует понимать преимущественно спонтанно возникающие, относительно кратковременные расстройства настроения, чаще тоскливо злобной окраски, нередко сочетающиеся на высоте приступа с состоянием неясного сознания. Указанные расстройства настроения внешне не мотивированны и сочетаются с повышенной возбудимостью, невыносливостью к сильным раздражителям, недостаточно ясным восприятием окружающего и чувства страха.
   Среди олигофренов психопатоподобного типа с асоциальными тенденциями наиболее часто встречаются два основных варианта олигофренического дефекта: истеро-возбудимый и астенодистимический. Первой группе свойственны грубость, повышенная обидчивость, эгоистичность, вязкость и назойливость, лабильность настроения. Состояния аффекта протекают со злобой, негодованием, яростью, сопровождаются демонстративными угрозами окружающим, кратковременным двигательным возбуждением, утрированной примитивной мимикой. Они слабо учитывают ситуативные факторы. Лица этой группы склонны в сложных конфликтных ситуациях к реактивным состояниям.
   При астенодистимическом варианте типичны дифференцированные формы поведения с явлениями робости, смущения, нерешительности, пугливости страха, непереносимости сильных раздражителей, растерянности в непривычных ситуациях, тоски, подавленности. На фоне общей заторможенности у ряда лиц этой группы наблюдаются периодические маломотивированные состояния возбуждения, протекающие по типу бурных аффективных разрядов, примитивной ярости с разрушительными, агрессивными тенденциями. Доминирующие у них в мотивационной сфере элементарные потребности не могут реализовываться из-за различных препятствий, что способствует усилению аффективно-отрицательных переживаний и реакций протеста, принимающих зачастую антиобщественный характер (кражи, бродяжничество и т.д.).
   Выявление особенностей криминологической характеристики личности с психическими аномалиями является важной задачей, т.к. без этого невозможно во всей полноте представить себе проблему преступности лиц с психическими расстройствами, эффективно вести работу по ее предупреждению, а также предотвращению и пресечению преступной деятельности таких лиц.
   Механизмы приобретения и проявления психических аномалий. Ранее уже говорилось о том, что основной причиной криминогенности лиц с психическими аномалиями является невозможность или низкая способность к социальной адаптации. В симптоматике психопатологий выделяются несколько факторов, являющихся одновременно следствием и причиной психических девиаций.
   Ведущим фактором в этой группе считают тревожность, которая определяется как индивидуальная психологическая особенность, состоящая в повышенной склонности испытывать беспокойство в самых различных жизненных ситуациях, в том числе и таких, общественные характеристики которых к этому не располагают. Тревожность может рассматриваться в качестве общей синдромальной (синдром – совокупность проявлений заболевания) характеристики большинства психических аномалий. Любое отклонение, нарушение в психике неизменно вызывает ощущения субъективной дезадаптированности, повышенные переживания страха, неуверенности, беспомощности, уязвимости. Это иногда вызывает уход в себя или из общества, от людей («биологический» – самоубийство, «социальный» – бродяжничество) либо активную защиту в виде агрессии. В подавляющем большинстве случаев источники, природа, смысл названных переживаний не охватываются сознанием, что особенно характерно для лиц с нарушенной психикой.
   Теория тревожности как объяснительная схема причин преступного поведения получила большое распространение в криминологии. В основе ее лежит идея о том, что преступное поведение детерминируется неблагоприятными условиями формирования и развития личности в детстве в родительской семье. Они в основном заключаются в психической депривации ребенка, его эмоциональном отторгании матерью и отцом. В дальнейшем это приводит к возникновению необратимых психологических особенностей: общей неуверенности индивида в жизни, ощущении неопределенности своих социальных статусов, тревожных ожиданий негативного воздействия среды. По мнению психологов, отвергание создает у ребенка психологическое состояние полностью не осознаваемого страха смерти. Гипотеза такова, что на самом высшем уровне вызывается страх смерти, который преодолевается, компенсиуется путем агрессивных действий, носящих характер защиты от внешней агрессии. Все это, образно говоря, защита своего биологического бытия. Именно в этом и состоит личностный смысл большинства насильственных преступлений. На низшем уровне тревожность порождает общую неуверенность человека в своем социальном существовании, месте в жизни, в своей социальной определенности. Совершение корыстных преступлений путем реального приобретения материальных благ позволяет временно снять психотравмирующие переживания. Можно сказать, что в этом заключается охрана своего социального бытия.
   Таким образом, охрана, защита, подтверждение собственного бытия – биологического и социального – представляют, как и можно полагать, личностный смысл большинства преступлений, и это можно рассматривать в качестве гипотезы о причинах преступности в целом.
   Однако наличие такого свойства личности, как тревожность, вовсе не означает обязательной криминогенности личности, фатальности преступного поведения. В большинстве случаев неблагоприятные последствия данного свойства успешно снимаются надлежащим воспитанием, хорошими социальными установками.
   Различается ситуативная и личностная тревожность. И если первая проявляется в определенной жизненной ситуации, то вторая представляет собой устойчивое свойство личности.
   Ситуативная тревожность – свойство, обнаруживающееся в ситуациях неопределенной опасности и проявляющееся в ожидании неблагополучного развития событий. В отличие от страха как реакции на конкретную угрозу, тревожность представляет собой генерализованный, беспредметный страх. Она часто бывает обусловлена неосознаваемостью источника опасности. Она может проявляться как ощущение беспомощности, неуверенности в себе, бессилия перед внешними факторами, преувеличение их могущества и угрожающего характера. Поведенческие проявления тревоги заключаются в общей дезорганизации деятельности, нарушающей ее направленность и продуктивность. Под влиянием тревожности происходит искривление отражения индивидом окружающей действительности, возникает новая иерархия мотивов поведения, в которой главным становится мотив, вызывающий тревожность. Возникает неудержимое стремление к компенсации стрессового состояния любой ценой. И ценой этой легко могут оказаться жизнь и здоровье человека.
   Вторым по значению криминологическим фактором, присущим психическим аномалиям, является внушаемость.
   Современная наука определяет внушаемость как восприимчивость индивида к разного рода психологическим воздействиям на личность, в результате которых субъект усваивает внешние для него побуждения, оценки, формы поведения. При этом у субъекта, подверженного внушению, отсутствуют критичность к воспринимаемому материалу, возможность произвольной коррекции внушенного содержания.
   Исследования показали, что внушаемость находится в прямой зависимости с состоянием психики индивида. Здоровая психика наиболее резистентна к внушению, и, наоборот, у лиц с психическими отклонениями в виде психопатий, умственной неполноценности способность противостоять внушению очень слаба. Так, 40,5 % умственно отсталых с олигофренией в степени дебильности руководствовались в своих преступных действиях суггестивными мотивами.
   Механизм внушаемости не сложен. Эмоциональный дискомфорт, неуверенность в себе заставляют внушаемого «пускаться на поиски» авторитета, фетиша, чтобы «скопировать» у этого предмета, человека недостающие качества либо «приобщиться» к ним иным образом. Таким образом, психика внушаемого все время находится открытой внешним воздействиям. При умственной недостаточности внушаемых их психика открыта для бессознательного внушения в силу отсутствия природных механизмов защиты от подобного рода воздействий.
   В дальнейшем поведенческие мотивы внушаемого заменяются на суггестивные мотивы авторитета литературного или киногероя, реальной личности. Очевидно, что чаще всего это используется криминальными «авторитетами», а внушаемые становятся их бездумными исполнителями, а порой и «козлами отпущения», на которых можно свалить вину за содеянное.
   Статья 40 УК РФ 1996 г. определяет психическое принуждение в качестве обстоятельства, исключающего преступность деяния. Уголовная практика пошла по пути признания гипноза как одного из методов психического принуждения. В связи с этим встает вопрос о разграничении случаев внушения как обстоятельства, не исключающего вину обвиняемого, и гипноза, при котором обвиняемый становится лишь орудием совершения преступления. Большинство преступлений, совершаемых внушаемыми людьми, имеют внушаемого именно в качестве своего субъекта, т.к. в момент совершения преступления обвиняемые объективно сохраняли возможность контролировать свои действия, хотя такая возможность была субъективно затруднена суггестивными психологическими установками. Безусловно, что в этом ключе внушаемость как свойство личности несет определенное криминогенное значение.
   Жестокость, агрессивность, ригидность выступают более в качестве следствий, проявлений психических аномалий в личности.
   Их проявлению может способствовать целый ряд психологических свойств и черт личности. Среди них: эмоциональная или интеллектуальная неспособность к сопереживанию, эгоцентризм, эмоциональная холодность, интеллектуальная тупость, фанатизм, схваченность доминирующей идеей, внушаемость, пассивная подчиняемость, депрессии. Все эти свойства в наибольшей степени присущи личностям с психическими патологиями.
   По большому счету, данные свойства можно отнести к внешним проявлениям действия механизма компенсации в девиантной психике личности. При длительной невозможности удовлетворения определенной личностно значимой потребности у таких лиц накапливается психическая энергия. Она-то и становится причиной проявления как жестокости, агрессивности, так и ригидности, т.е. невозможности эмпатии вследствие блокирования данной энергией ее механизмов.
   Представляется бесспорным, что преступность лиц, имеющих дефект психики, – проблема важная, вызывающая определенные сложности как в теоретическом, так и в практическом плане. Изучение криминогенных черт личности преступника позволяет во многом объяснить механизм преступного поведения таких лиц, ибо:
   1) криминогенная значимость психических расстройств может быть прослежена как на разных этапах жизни конкретного правонарушителя, его воспитания, социализации, так и в отдельных действиях в конкретных жизненных ситуациях;
   2) психические отклонения препятствуют усвоению социальных норм, регулирующих поведение людей. Если значительная часть преступников находится в социально-психологической изоляции от общества, то преступники с психическими аномалиями отчуждены еще больше, т.к. расстройства психики во многих случаях встают барьером между ними и обществом. Эти расстройства не дают им в должной мере устанавливать дружеские связи, необходимые отношения с представителями противоположного пола (особенно олигофренам), успешно адаптироваться в новой среде. Поэтому можно утверждать, что преступники с психическими аномалиями – наиболее дезадаптированная, отчужденная часть правонарушителей;
   3) наличие психических аномалий предопределяет особенности реагирования на определенные жизненные ситуации. Реакции лиц с такими аномалиями более острые, более быстрые, чем у здоровых людей, они проще вовлекаются в преступную деятельность, в том числе групповую. Поводами, актуализирующими преступные действия, могут выступать ничтожные обстоятельства, которые остальными обычно не принимаются во внимание. Насильственные действия преступников с психическими аномалиями носят, как показывают исследования, особенно разрушительный, уничтожающий характер, причем жертвами могут быть и лица, не имевшие к конфликту отношения;
   4) гораздо чаще, чем у здоровых, мотивация преступного поведения у таких лиц является бессознательной, а само поведение менее опосредовано.
   Все вышесказанное позволяет говорить о крайней необходимости специальной, социально-психиатрической и ранней профилактики.

Лекция 13
Понятие предупреждения преступности

   Среди вопросов, которыми занимается криминология, предупреждению преступности, несомненно, принадлежит одно из первых мест. По существу, это именно то звено, на котором замыкаются и испытываются на прочность все проблемы данной науки, ее теоретические выводы и положения.
   Если на преступность мы будем смотреть как на общественное бедствие, обусловленное биологическими особенностями личности, то согласно этим воззрениям должна определяться и методика ее предупреждения. Напротив, если в качестве исходного будет взято положение о том, что преступность есть следствие социальных условий, проявление основных тенденций и противоречий общества, то, естественно, взгляд на проблему ее предупреждения станет иным, и, следовательно, иными должны быть и способы самого предупреждения. Содержание и характер предупредительных мер определяются содержанием и характером обстоятельств, оказывающих решающее воздействие на совершение преступлений.
   Рассматривая преступность как социальное явление, обусловленное противоречивыми тенденциями общественного развития, необходимо исходить из того, что ее удержание на социально-терпимом уровне связано лишь с социальными преобразованиями, с изменением тех условий и обстоятельств, которые детерминируют преступность.
   Предупреждение преступности – комплексная задача, связанная с осуществлением экономических, социально-политических, организационно-хозяйственных и других мероприятий. Иными словами, это сложный процесс, осуществляемый обществом на основе и в связи с решением социально-экономических задач. Как справедливо отмечалось в нашей литературе, в этом процессе абсолютно недопустим поверхностный либо волюнтаристический подход.
   Предупреждение преступности как комплексная проблема связано не только с деятельностью правоохранительных органов. Для его реализации необходимо объединить усилия всего общества, всех государственных органов и общественных организаций, а также граждан. Оно должно рассматриваться в качестве важной государственной задачи.
   Предупреждение преступности – процесс целенаправленный, подчиняющийся тем же закономерностям, на которых строится управление социальными явлениями.
   В советский период, кстати, существовало мнение, что процесс перевоспитания людей носит автоматический характер и идет параллельно с построением социализма. В соответствии с этим был распространен и такой взгляд, что при социализме с развитием общественных и хозяйственных отношений сокращение преступности также будет автоматическим процессом. Однако это далеко не так.
   Предупреждение преступности является одной из форм социального контроля, имеющего свою специфику.
   В отличие от других социальных явлений и процессов, преступность – явление негативное, и поэтому человеческое общество всегда боролось с ним, используя для этих целей, главным образом, правовые средства, в частности, уголовно-правового воздействия.
   История развития уголовного законодательства свидетельствует, что в борьбе с преступностью применялись самые разнообразные методы и средства: от имущественных санкций до различных изощрённых форм смертной казни.
   Однако по мере совершенствования общества становилось все более очевидным, что употреблявшиеся до сих пор средства были недостаточно эффективными.
   Несомненно, уголовно-правовые средства имеют большое превентивное значение и являются одним из важнейших факторов, сдерживающих преступность. Но, как справедливо отмечают криминологи, вести борьбу только таким путем означает, по существу, применять оборонительную тактику. Жизнь давно подтвердила истину, что с помощью одних правовых средств задачу контроля преступности решить нельзя. И, к сожалению, при всех недостатках уголовно-правового контроля изобличение и наказание виновных остается традиционным и пока единственным реальным рычагом сдерживания преступности.
   Предупреждение преступности – проблема сложная. Она связана с использованием различных по своему содержанию, масштабу действия, уровню, времени применения и другим показателям мер воздействия.
   Как отмечалось, социальные, экономические, идеологические, политические процессы, проходящие в обществе, неизбежно оказывают влияние на преступность. Но поскольку они носят общий характер, то не предназначены только для ее предупреждения. Когда речь идет о предупреждении преступлений, то имеется в виду воздействие на те криминогенные явления и процессы, которые оказывают решающее влияние на преступность, личность преступника и конкретную ситуацию, предшествующую совершению противоправного деяния.
   Предупреждение преступности – это система государственных и общественных мер, осуществляемых путем воздействия на преступность, причины и условия, ее порождающие. Иначе говоря, это понятие широкое, охватывающее все возможные способы и средства борьбы с преступностью.
   В правовой литературе наряду с понятием «предупреждение преступности» используются такие понятия, как «профилактика», «предотвращение и пресечение преступлений» и иные. Одни авторы полагают, что это идентичные понятия, другие видят в них различные оттенки единого процесса.
   Понятие «профилактика» имеет более узкое содержание. Это деятельность, направленная исключительно на выявление и устранение причин и условий совершения преступлений. Термин «предотвращение» в более узком его значении предполагает принятие соответствующих мер для недопущения совершения преступления конкретным лицом. Пресечение – это прекращение начавшейся преступной деятельности.
   Меры предупреждения преступности весьма разнообразны. Они могут быть объективными (предназначены для воздействия на объективные обстоятельства) и субъективными (связаны с воспитанием людей).
   По уровню различают общесоциальные меры предупреждения преступности и специально-криминологические.
   Первые определяются закономерностями развития общества. Они связаны с регулирующим воздействием на господствующие общественные отношения. Любое человеческое общество, как известно, развивается не без противоречий. Если эти противоречия останутся без надлежащего воздействия, то они могут нарастать и приобрести кризисные формы, что мы и наблюдаем сейчас в нашей стране.
   Совершенно очевидно, что эти противоречия прямо или косвенно влияют на негативные социальные процессы, в том числе на правонарушения и преступность.
   Решающее значение в преодолении указанных противоречий имеют меры социально-политического, экономического, идеологического характера, совершенствование управления государством, повышение сознательности и ответственности людей, их духовной активности, соблюдение режима законности, что уже выше было рассмотрено.
   Помимо общесоциальных, немаловажное значение в предупреждении правонарушений и преступности имеют специально-криминологические меры, т.е. те, которые осуществляются государственными органами и общественными организациями и специально направлены на предотвращение и пресечение преступлений. Именно специальная предназначенность и целенаправленность на борьбу с преступностью отличает эти меры от общесоциальной профилактики. Они должны быть обязательно взаимосвязаны и дополнять друг друга, что и создает основу для их эффективного воздействия.
   Меры предупреждения различаются по масштабу их применения. Они могут носить общегосударственный, региональный и локальный характер. Необходимость такого разграничения очевидна. Однако отметим следующее. Социальные условия оказывают существенное влияние на территориальные различия в преступности. К примеру, миграция населения, несомненно, играет немаловажную роль в детерминации правонарушений и преступности, но в неодинаковых территориальных условиях она проявляется по-разному. Следовательно, при разработке профилактических мер в тех или иных регионах необходимо учитывать особенности проявления отдельных социальных условий в этих регионах.
   Предупредительные меры существенно разнятся между собой и по объему их применения. Они могут применяться не только в масштабе всего общества (предупреждение отдельных видов преступлений), но и в отношении отдельных социальных групп, по сферам общественной жизни, территориальным зонам и т.д. Важнейшими из них являются меры по созданию надлежащих условий жизни и воспитания несовершеннолетних.
   Меры предупреждения могут применяться также в отношении определенного контингента лиц с отрицательным поведением, к отдельным людям (индивидуальная профилактика).
   На наш взгляд, в настоящее время выделяются следующие контингента лиц, профилактическая работа, с которыми особенно важна. Это рецидивисты, алкоголики, наркоманы, лица с психическими аномалиями, занимающиеся проституцией, и особенно детской, бродяжничеством, жертвы преступлений и т.д.
   Профилактические меры, применяемые в отношении названных категорий лиц, несомненно, будут иметь большое значение. К примеру, предупреждение рецидивной преступности связано с возвращением к жизни в общество лиц, отбывающих наказание, особенно несовершеннолетних, путем облегчения им доступа к образованию и профессиональной подготовке, трудоустройству, получению жилья, социальной помощи; недопущением маргинализации правонарушителей и разрыва их личных и культурных связей; доступностью государственных служб, могущих оказать содействие бывшим заключенным.
   В системе предупредительных мер по профилактике преступлений большое место отводится работе с лицами, в отношении которых есть основание опасаться, что они могут совершить преступление, т.е. индивидуальной профилактике. Она, как показывает опыт, является одним из наиболее эффективных средств предупреждения преступности.
   Важнейшее значение здесь имеет выявление и изучение лиц с антиобщественной направленностью, а также источников, отрицательно влияющих на их поведение. Успех индивидуальной профилактики зависит от того, насколько она носит активный характер, и строится в соответствии с социально-психологическими особенностями человека, в отношении которого осуществляется.
   Индивидуальная профилактика связана также с воздействием на условия и обстоятельства, отрицательно влияющие на поведение личности. Ее совершенствование – необходимое условие улучшения всей профилактической деятельности.
   По своему содержанию меры предупреждения преступности могут быть самыми разнообразными: политическими, экономическими, идеологическими, социально-демографическими, культурно-воспитательными и другими. Немаловажное значение имеют и меры организационно-управленческого и технического характера. Обычно все они являются комплексными, чем и обусловливается их эффективность.
   Предупредительные меры принято делить и по другим основаниям: по времени их применения (ранняя и непосредственная профилактика), по субъектам применения и т. д.
   Деятельность по предупреждению преступлений должна строиться на определенных принципах, быть основанной на соблюдении ряда требований.
   К числу важнейших относится принцип демократизма. Он означает, что к решению проблемы предупреждения преступности должны привлекаться не только государственные органы, но и различные общественные организации, а также граждане. Совершенно очевидно, что силами одних правоохранительных органов эту проблему решить нельзя.
   Ранее в СССР была создана целая система общественных организаций, принимающих участие в предупреждении преступлений. Среди них: советы профилактики правонарушений на предприятиях, добровольные народные дружины, товарищеские суды, общественные пункты охраны порядка и другие. В настоящее время эта система практически разрушена, а новой, соответствующей реалиям переходного периода, еще не создано. Правоохранительные органы остались один на один с преступностью, да еще в условиях острейших политических и социальных противоречий.
   Одним из важных принципов, определяющих направление и содержание уголовной политики, в том числе деятельности по предупреждению преступлений, является принцип гуманизма. Применительно к данному случаю он означает: меры предупреждения преступности должны быть нравственными, их применение не может быть связано с унижением чести и достоинства личности. Особенно это необходимо иметь в виду, когда встает вопрос об индивидуальной профилактике, о применении предупредительных мер к конкретному лицу.
   Важное место в организации предупреждения преступности занимает принцип законности. Предупреждение преступности должно осуществляться исключительно на правовой основе. Однако в настоящее время регулирование носит в целом лишь фрагментарный характер, ориентированный лишь на индивидуальную профилактику. Но еще в 70 гг. ХХ в. криминологи говорили о необходимости принятия закона о предупреждении преступности как социального явления, где были бы закреплены все аспекты профилактической работы: субъекты предупредительной деятельности, их функции, источники ресурсного обеспечения, сферы, требующие постоянного внимания властей, криминогенные факторы общего характера, организация предупреждения преступности, криминологическая экспертиза и др. К сожалению, как и раньше, это остается лишь пожеланием криминологов.
   Предупреждение преступности должно основываться на принципе научности. Этот принцип дает возможность учитывать преобладающие тенденции развития преступности, изменение ее состояния, структуры и динамики. В настоящее время криминологической наукой разработаны научные рекомендации и методики по предупреждению отдельных видов преступлений.
   Среди других принципов, использование которых позволяет совершенствовать профилактическую работу, следует указать и такие, как системность, экономическая и социальная целесообразность, индивидуализация и дифференциация применяемых мер. Они должны основываться на объективных данных и носить конкретный характер.
   Только комплексное применение рассмотренных принципов является необходимым условием эффективности предупреждения преступности.

Список литературы

   1. Антонян Ю.М. Криминальная психиатрия как частная криминологическая теория // Советское государство и право. 1990. № 10. С. 44.
   2. Антонян Ю.М., Бородин С.В. Преступность и психические аномалии. М., 1987. 476 с.; Антонян Ю.М., Гульдан В.В. Криминальная патопсихология. М., 1991. 398 с.
   3. Антонян Ю.М.. Социальная среда и формирование личности преступника (неблагоприятное влияние на личность в микросреде). М.: Акад. МВД СССР, 1975. 76 с.
   4. Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М.: Фирма «Стелс», 1995. С. 229.
   5. Великие мысли великих людей. Антология афоризма. Т. 3. М., 1998. 678 с.
   6. Гернет М. Н. Моральная статистика // Избранные произведения. М.: Юрид. лит., 595 с.
   7. Гобс Т. Левиафан. Соч. в 2 т. М., 1989. 543 с.
   8. Ганнушкин П.Б. Избранные труды. М., 1964. 465 с.
   9. Диалоги продолжаются. Серия «Общество. Человек. Земля и космос». М.: Политиздат, 1989. 354 с.
   10. Карпец И.И. Преступность: иллюзии и реальность. М.: Российское право, 1992. 429 с.
   11. Кудрявцев В.Н. Причинность в криминологии. М., 1968. 295 с.
   12. Кербиков О.В. Избранные труды. М.: Медицина, 1971. 534 с.
   13. Козюля В.Г., Очнев В.К. Некоторые психологические особенности личности правонарушителей, способствующих их дезадаптации // Личность преступника и предупреждение преступлений. М.: ВНИИ МВД СССР, 1987. С. 23– 37.
   14. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 3. М., 1964. 654 с.
   15. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 29. 696 с.
   16. Лейкина Н.С. Личность преступника и уголовная ответственность. Л., 1968; Ной И.С. Методологические проблемы советской криминологии. Саратов, 1975; Стручков Н.А. Проблема личности преступника. Л., 1983; Личность преступника. М., 1975; Криминогенная мотивация. М., 1986.
   17. Лидеман Р.Р. За гранью психического здоровья. М.: Знание, 1992. 49 с.
   18. Лист Ф. Преступление как социально-патологическое явление. М.: Фирма «Спарк», 1991. 432 с.
   19. Ломброзо Ч. Преступление. М.: Фирма «Спарк», 1994. 349 с.
   20. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 2. М., 1958. 674 с.
   21. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 8. М., 1958. 692 с.
   22. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. М., 1958. 764 с.
   23. Монтескье Ш. О духе законов // Избранные произведения. М., 1957. 543 с.
   24. Монтескье Ш. Персидские письма. М., 1957. 427 с.
   25. Региональная целевая программа Тверской области «Неотложные меры по совершенствованию психиатрической помощи в Тверской области (1995–1997 гг.).
   26. Садков Е.В. Маргинальность и преступность // Социологические исследования. 2000. № 4. С. 39– 48.
   27. Стумбин Э.Я. Рецидивная преступность: понятие и криминологическая характеристика. Рига, 1983. 373 с.
   28. Теоретические основы предупреждения преступности / Под ред. В.К. Звирбуля, В.В. Клочкова. Г.М. Миньковского. М., 1977; Блувштейн Ю.Д., Зырин М.И., Романов З.З. Профилактика преступлений. Минск, 1986; Раска Э.Э. Борьба с преступностью, и социальное управление. Таллинн, 1985. Саркисов Г.С. Индивидуальная профилактика преступлений. Ереван, 1986 и др.
   29. Татидинова Т.Г. Организованная преступность и молодежь // Социологические исследования. 2000. № 1. С. 48– 59.
   30. Фокс В. Введение в криминологию. М.: Прогресс, 1985. 592 с.
   31. Яковлев А.М. Преступность и социальная психология. М., 1971. 453с.; Механизм преступного поведения. М., 1981. 562 с.

Михаил Хурчак Криминология. Общая часть: Конспект лекций

Предисловие

Лекция 1 Понятие криминологии, ее предмет и метод, связь криминологии с другими науками

Лекция 2 Криминологические идеи классической школы уголовного права

Лекция 3 «Антропологическая» школа в криминологии

Лекция 4 «Социологическая» теория причин преступности

Лекция 5 Основные современные направления в западной криминологии

Лекция 6 Становление и развитие отечественной криминологии

Лекция 7 Понятие и измерение преступности

Лекция 8 Детерминация преступности, классификация ее причин и условий

Лекция 9 Причины преступности в современной России

Лекция 10 Понятие личности и ее структура

Лекция 11 Личность преступника как объект криминологического изучения

Лекция 12 Личность преступника с психическими аномалиями

Лекция 13 Понятие предупреждения преступности