Аполлинария Волошун
Блаженны милостивые. Благотворительная деятельность Великой княгини Елизаветы Федоровны

Рекомендовано к публикации Издательским Советом Русской Православной Церкви No ИС 10-17-1697

ИНФОРМАЦИОННАЯ ПОДДЕРЖКА: интернет-портал «Православная книга России» www. pravkniga.ru

От автора

   На первый взгляд может показаться, что сказано и написано о святой преподобномученице Великой княгине Елизавете много – книги, статьи, сборники, альбомы, брошюры. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что почти все издания приводят одни и те же давно известные факты. Благодаря проведенному исследованию удалось добыть новые, ранее не известные сведения и, как кусочки мозаики, собрать их в единую картину.
   Здесь сделана попытка систематизировать источники, освещающие многогранную благотворительную деятельность Великой княгини Елизаветы Федоровны. Ответы на многие вопросы были получены в российских архивах. Многие документы до недавнего времени были засекречены.
   Современный духовный кризис народа и его потребительское отношение к жизни требуют серьезного вмешательства со стороны Церкви и общества. И образ Елизаветы Федоровны в наши дни становится поистине путеводной звездой, ведь ее жертвенный путь преобразил общество, примирил между собой различные слои населения, объединил их в творении дел милосердия и направил людей к Богу. Именно такой пример, поражающий своей красотой и величием, сегодня нам жизненно необходим.
   Низкий поклон и благодарность за помощь в написании книги моей семье и друзьям, прошедшим вместе со мной этот нелегкий путь к публикации.
   А также особая благодарность Любови Петровне Миллер, автору первой книги о Великой княгине Елизавете Федоровне; кандидату исторических наук Людмиле Борисовне Максимовой, автору первой в России диссертации, посвященной Елизавете Федоровне Романовой; Дмитрию Викторовичу Никитину, директору Музея памяти И.И. Мечникова, сохранившему уникальные материалы о жителях усадьбы села Ильинское; Историко-краеведческому музею Дворцового села Ильинское им. св. Е.Ф. Романовой в лице его создателя и директора Нины Григорьевны Калининой; ректору Государственной академии славянской культуры доктору философских наук, профессору Изольде Константиновне Кучмаевой; Новороссийскому Государственному историческому музею-заповеднику и, в частности, научному сотруднику отдела истории Великой Отечественной войны Анне Петровне Зориной; Государственному архиву Российской Федерации, всем его сотрудникам, оказавшим помощь и содействие в исследовании; сестрам Ново-Тихвинского женского монастыря г. Екатеринбурга; сестрам Марфо-Мариинской обители; настоятелю храма в честь Рождества Христова в Черкизово (Новоподрезково) о. Иоанну Кочкину; настоятелю храма вмч. Георгия Победоносца о. Сергию Завьялову; настоятелю Воскресенского храма г. Твери о. Георгию Белодурову и многим другим.

Краткое житие святой княгини Елизаветы Федоровны

   Святая преподобномученица Великая княгиня Елизавета, урожденная принцесса Элла, родилась 20 октября (1 ноября по новому стилю) 1864 года в протестантской семье Великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и принцессы Алисы, дочери английской королевы Виктории. Великая княгиня Елизавета Федоровна была вторым ребенком в семье. Мать Эллы умерла, когда девочке было 12 лет, но она успела привить дочери любовь к ближнему и научила делам милосердия. Принцесса Элла с детства посещала больницы, приюты, дома инвалидов. Семья герцога жила по всем канонам протестантской веры – просто, душевно, и принцесса Элла с раннего детства научилась ценить труд и скромность.
   Элла считалась одной из первых красавиц среди европейских принцесс, обладала очень приятным голосом, хорошо пела и рисовала. В 1884 году она вышла замуж за Великого князя Сергея Александровича, брата Императора Российского Александра III. Уже сразу после свадьбы Великая княгиня приняла участие в благотворительной деятельности Санкт-Петербурга.
   Спустя несколько лет Великая княгиня вместе с супругом переехала в Москву, где они поселились в подмосковном имении Ильинское. Елизавета Федоровна усиленно занималась русским языком, желая глубже изучить культуру и, главное, – веру своей новой родины.
   В 1888 году вместе с мужем совершила паломничество в Святую Землю. Это паломничество глубоко поразило Елизавету Федоровну, и в 1891 году она приняла Православие. 12 (25) апреля, в Лазареву субботу, было совершено Таинство Миропомазания Великой княгини Елизаветы Федоровны. У нее осталось прежнее имя, но уже в честь святой праведной Елисаветы-матери святого Иоанна Предтечи.
   В Москве Елизавета Федоровна стала учредителем и попечителем многих благотворительных организаций и комитетов. Во время Русско-японской войны приняла самое активное участие в экипировке армии, создала санитарные поезда. А когда началась Первая мировая война, Великая княгиня, уже будучи настоятельницей Марфо-Мариинской обители милосердия, объединила под своим руководством практически всю благотворительность Москвы и других городов.
   В 1905 году супруг Елизаветы Федоровны Сергей Александрович при выезде из Кремля был убит террористом Каляевым. Став вдовой, Великая княгиня решила оставить светское общество и обрести душевный покой, полностью предав себя делам милосердия.
   В 1907 г. она приобрела усадьбу на ул. Большая Ордынка в Москве для устройства Марфо-Мариинской обители сестер милосердия. И 10 февраля 1909 г. Елизавета Федоровна стала настоятельницей собственной обители, впервые в традициях благотворительности и Церкви создав обитель нового типа, где сочетались по образу святых дев Марфы и Марии светское медицинское и монашеское служения.
   Весной 1918 года Великую княгиню арестовали, как и всех членов Императорского Дома Романовых, и выслали из Москвы в Пермь. В мае 1918 года ее вместе с другими представителями дома Романовых перевезли в Екатеринбург, где в ночь на 5(18) июля 1918 года сбросили в шахту Новая Селимская в 18 км от Алапаевска. Так окончила свой земной путь та, которую называли Ангелом Хранителем Москвы, отдавшая всю свою жизнь на служение нуждающимся в помощи и опеке людям.
   31 октября 1918 года Белая армия заняла Алапаевск. Останки убитых князей извлекли из шахты. Однако с наступлением Красной армии тела несколько раз перевозили дальше на Восток.
   В апреле 1920 года останки Великой княгини и других жертв привезли в Пекин. Оттуда два гроба – Великой княгини Елизаветы и сестры Варвары – переправили в Шанхай и затем пароходом в Порт-Саид. После чего гробы с телами мучениц прибыли в Иерусалим. Великую княгиню Елизавету Федоровну и сестру ее обители Варвару погребли в январе 1921 под храмом равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании.
   В 1992 году Архиерейским Собором Русской Православной Церкви Великая княгиня Елизавета и сестра Варвара были причислены к лику святых новомучеников российских (ранее, в 1981-м, они были канонизированы Русской Православной Церковью Заграницей).

Глава 1
Состояние благотворительности в России в конце XIX – начале XX вв.

   Благотворительность ведет свое начало со времени Крещения Руси и основывается на одной из главных заповедей христианства – о помощи и любви к ближнему. Милосердие, благотворение, добрые дела на протяжении столетий были свойственны русскому народу и составляли исконную черту его быта, характера, жизни. Нищелюбию учили великие киевские князья, русские цари приветствовали и поощряли благотворительность. Владимир Мономах (XII в.) завещал сыновьям: «Не забывайте о нищих и поддержите их по мере ваших возможностей. Дайте сиротам, защищайте вдов и не давайте сильным губить слабых».
   Слово «благотворительность» (от благо – добро, польза – славянское по происхождению и творить — создавать, созидать, производить) известно в древнерусском языке с XI века. Словари XIX века толкуют благотворительность как качество, побуждающее человека или общество помогать бедным, и вместе – это одна из мер, противодействующих распространению бедности и ее явлений.
   Как отмечается в исследовании Е.А. Вороновой «Духовное состояние российского общества и благотворительность», «при каждом частном деле благотворители получают духовную награду, состоящую в непосредственном эмоциональном переживании нравственной пользы, который получает как помогающий своему ближнему, так и принимающий помощь от своего собрата». «В христианских текстах говорится о “невыразимой сладости”, которую испытывает каждый, кто хоть раз подавал помощь собрату во имя Христа. Поэтому истинные благотворители, часто ощущавшие ее, считают бедных и больных, подававших им поводы и случаи к таким ощущениям, своими благодетелями. Так же и те, кто хоть раз принимал помощь от своего ближнего во имя Христа, понимают, как близка сердцу духовная связь, соединяющая убогого, больного, страждущего со всеми людьми, его братьями во Христе и всех вместе с Христом».
   Здесь и простое человеческое сострадание к ближнему, и сознание гражданской солидарности между членами общества, и нравственные воззрения, и патриотизм, и желание получить признание со стороны общества и государства.
   Уже на протяжении многих веков в России существует благотворительность в форме социальной помощи. Современные исследователи выделяют следующие основные модели социальной помощи:
   – княжеского и церковно-монастырского попечения (XI–XIII вв.);
   – государственно-законодательного регламентирования (XIII–XVIII вв.);
   – общественного призрения (1700–1860 гг.);
   – общественно-территориального распределения (1860–1917 гг.);
   – социального обеспечения (1917–1991 гг.);
   – переходного периода (с 1991 г. по настоящее время).
   В работах М.В. Фирсова предлагается иная, но похожая периодизация. С одной стороны, она следует традициям русской дореволюционной историографии в области общественного призрения, «с другой – содержит новую логику развития процесса, исходя из развития способов помощи и взаимопомощи у этнических групп в их культурно-исторической перспективе:
   1) архаический период – родоплеменные и общинные формы помощи и взаимопомощи у славян до Хв.;
   2) период княжеской и церковно-монастырской поддержки – с X по XIII в.;
   3) период церковно-государственной помощи – с XIV в. по вторую половину XVII в.;
   4) период государственного призрения – со второй половины XVII в. по вторую половину XIX в.;
   5) период общественного и частного призрения – с конца XIX в. до начала XX в.;
   6) период государственного обеспечения – с 1917 по 1991 г.;
   7) период социальной работы – с начала 1990-х гг. по настоящее время».
   В России к концу XIX – началу XX в. благотворительность развилась в мощное общественное движение и взяла курс на устранение первопричины существования нищих и скитальцев путем подъема жизненного и культурного уровней бедных слоев населения. Появились разнообразные типы богоугодных заведений, которые обеспечивали не только приют, но и давали возможность получить образование и в дальнейшем – работу. Были созданы специализированные образовательные комплексы для слепых и глухонемых детей, а также был открыт ряд публичных галерей, народных театров, библиотек для всех желающих. Проводились благотворительные лотереи.
   Благотворительная деятельность на рубеже XIX–XX вв. замечательна и отлична от предыдущих периодов своей цельностью и направленностью как на повседневные нужды, так и на более высокие, непреходящие ценности.
   В большинстве случаев благотворительность опиралась на плечи какого-нибудь дарителя. И заведение, основанное частным лицом, имело определенную символичную роль. Как правило, устройство богадельни, убежища, приюта становилось итогом жизненного пути благотворителя, венцом его земного творения. Некоторые из домовых храмов и церквей богоугодных заведений становились усыпальницами жертвователей и членов их семей. Так, храм детской больницы св. Владимира – усыпальница ее основателя, железнодорожного промышленника Фон-Дервиза; фамильный склеп был устроен в больнице братьев Бахрушиных и Доме призрения братьев Боевых; в церкви Митрофания Воронежского, при приюте Великой княгини Елизаветы Федоровны и принца Ольденбургского в Петровском парке, был погребен храмоздатель, известный московский благотворитель М.С. Грачев.
   Достаточно часто приделы в храмах были посвящены святым благотворителей или их родственников. Благотворительные комплексы были символом жертвы, именной милостыни нескольким десяткам убогих, больных и детей, чьи молитвы впоследствии благословят семью и род покровителя.
   Благотворительность в Москве приобрела особенно яркий характер, так как в столице были сосредоточены огромные промышленные и финансовые капиталы, и их владельцы имели возможность щедро жертвовать на общественные нужды. В городе насчитывались сотни различных благотворительных заведений и обществ. Имена благотворителей вошли в историю. Среди них – А.К. Медведников, Н.А. Мазурин, братья Бахрушины, П.Г. Шелапутин, М.С. Грачев и многие другие.
   К концу XIX века в Российской империи действовало 14 854 благотворительных учреждения, из них благотворительных обществ было – 7349 и благотворительных заведений – 7505. Наибольшее их число приходилось на столицу и Тульскую губернию. Из общего числа благотворительных учреждений 5270, или около 35,5 %, находилось в губернских и областных городах, остальные 9584, или 64,5 %, распределялись между уездными городами и другими поселениями.
   Главными центрами благотворительности Российской империи к этому времени были: Ведомство учреждений Императрицы Марии, Российское общество Красного Креста, Императорское человеколюбивое общество и Попечительство о домах трудолюбия и работных домах.
   Помимо них большое число благотворительных учреждений (12 318) находилось в ведомстве министерств. Так, Министерство внутренних дел опекало 49 % из их общего числа. Наибольшее количество учреждений относилось к Ведомству православного исповедания, в их числе были церковно-приходские попечительства, а также благотворительные заведения при монастырях и храмах (кроме церковно-приходских школ). Следующее место по участию в благотворительности занимало Министерство финансов. И его главными учреждениями были общества трезвости, содержавшие столовые и чайные. Затем следует Министерство юстиции, в ведении которого находились благотворительно-тюремные комитеты.
   Светская благотворительность, несомненно, брала свое начало в Церкви. Как уже говорилось выше, само понятие благотворительности основывалось на нравственных принципах христианского милосердия. «Некоторые исследователи считают, что «приходская благотворительность – это переходное звено между монастырской и гражданской системами помощи». Нравственные принципы, преподаваемые людям через Евангелие, стали стимулом к милосердию и жертвенности.
   В работе Е.А. Вороновой отмечается, что «институт Церкви сыграл свою особую роль в формировании христианских подходов к благотворению и милосердию к ближнему. С принятием христианства в Древней Руси начинается новый этап общественного попечения. Помощь имеет различные стратегии поддержки: от материальных до изменения сценариев жизни нуждающегося. Христианские каноны милосердия расширяют парадигму помощи, выстраивают ориентиры защиты, исходя не только из витальных, но и из духовных потребностей индивида».
   «Крещение Руси (988 г.), распространение христианства, обратившего особое внимание на “малых сих”, положили начало своеобразным мерам и отношению к этой социальной группе. Милостыня и нищелюбие стали необходимыми составляющими жизни во Христе. Эти идеи вошли составной частью в Устав (Закон) 996 г., который поручал благотворительность попечению духовенства». Ведь для Церкви это прямая обязанность, одна из ее составляющих, твердая опора и фундамент: Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут(Мф. 5,7).
   Храмы и монастыри были главным делом благотворителя. На такие обители возлагались основные функции по призрению сирот и убогих, а также их врачевание. Здесь возникали приюты, богадельни, школы. Голодные и отчаявшиеся люди в первую очередь шли в храм, так как для нуждающихся Церковь служила не только местом убежища и приюта, но и центром духовной и образовательной жизни.
   Так, в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре работала столовая для бедных богомольцев, странноприимные дома, дом призрения бедных и больных, приют для девочек и мальчиков, училище. В Свято-Покровском монастыре [1 - Свято-Покровский монастырь в г. Москве (ранее-мужской, ныне – женский). – Здесь и далее прим. peg.], который носил также название «миссионерский», действовала школа для мальчиков и богадельня для престарелых, в годы войны – лазарет для раненых и больных воинов. В московском Рождественском (Богородице-Рождественском) монастыре был приют для девочек-сирот и церковно-приходская школа. Такой же приют был в Новодевичьем Богородице-Смоленском монастыре.
   Всегда от прихожан принимали вещи для раздачи бедным. Организовывались бесплатные трапезы, ночлеги, медицинская помощь, призрение детей. Не обходили вниманием паломников, предоставляя им кров и питание. К пьяницам и бездомным проявлялось христианское отношение и терпение. Монастыри становились «отчим» домом даже для нуждающихся иноверцев. Настоящая любовь и милосердие изливались из обителей ярким светом.

Глава 2
Благотворительная деятельность в Санкт-Петербурге

Первый Санкт-Петербургский дамский комитет Российского общества Красного Креста

   Дамский комитет был основан камер-фрейлиной Императрицы Марии Федоровны графиней Екатериной Федоровной Тизенгаузен.
   Великая княгиня Елизавета Федоровна стала супругой Великого князя Сергея Александровича в 1884 году, и уже в Отчете о деятельности Первого Санкт-Петербургского Дамского комитета за 1886 год (самый ранний на сегодняшний день найденный отчет) она числится его председательницей, почетными членами в комитете на тот момент уже были Великая княгиня Александра Иосифовна и сама основательница Е.Ф. Тизенгаузен.
   Отчетных данных по деятельности Дамского комитета на данный момент не получено, однако исследование в этом направлении ведется. Уже обнаружены списки почетных членов в фондах Государственного архива Российской Федерации (далее – ГАРФ) и Российского государственного архива древних актов (далее – РГАДА), а также упоминания о нем в делах Российского общества Красного Креста в Российском государственном военно-историческом архиве (далее – РГВИА).

Елизаветинская община сестер милосердия Российского общества Красного Креста

   В Российском государственном военно-историческом архиве сохранилось письмо-прошение: «Ваше Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна. Я дочь бывшего отставного врача статского советника. Мне 26 лет, образование домашнее. Имею сильное желание служить сестрой, для этой цели приехала из Движка, с трудом собрав на дорогу денег. В августе месяце я письменно обращалась к начальнице Елизаветинской общины, прося принять меня в число сестер испытуемых. Ответ получила такой: что заочно не принимают, а нужно явиться лично, тогда я со своей скудной пенсией из 19 рублей в месяц начала во всем себе отказывать, дабы собрать на дорогу денег. С большими лишениями, но все-таки мне удалось приехать. Явилась лично, мне говорят, что нужно иметь образование из четвертого класса и почему я так поздно приехала. Причина та, что я с августа месяца откладывала себе на дорогу. Ваше Императорское Высочество, сделайте мне исключение, я так хочу работать на этом поприще. Остановилась я у знакомых, долго не могу их обременять своим присутствием. Ваше Императорское Высочество, войдите в мое положение и осчастливьте ответом. Наталия Ивановна Иерусалимская». Стоит ли сомневаться – Елизавета Федоровна приняла просительницу в общину, о чем свидетельствует резолюция, оставленная на первом листе прошения.
   Что это была за община, о каких сестрах идет речь?
   «В конце 1895 г., по ходатайству Великой княгини Елизаветы Федоровны об учреждении ею в Санкт-Петербурге новой общины сестер милосердия РОКК, Императрица Мария Федоровна соизволила дать свое согласие, а также и на наименование общины “Елизаветинской”, в знак Августейшего покровительства Общине Великой княгини. Император Николай II в ознаменование своего священного коронования пожаловал Великой княгине Елизавете Федоровне 150 000 рублей, на которые ею была куплена дача на Полюстровской набережной для учреждаемой Елизаветинской общины, бывший барский дом графа Кушелева-Безбородко».
   8 декабря 1896 года состоялось освящение Елизаветинской общины сестер милосердия и амбулатории при ней в честь графини Е.Ф. Тизенгаузен.
   На церемонии присутствовала Великая княгиня Елизавета Федоровна. Община должна была принести «неоценимую пользу» бедному населению, работающему на фабриках района.
   Как описывается в работе Л.Б. Максимовой, на освящении молебен с водосвятием совершил протоиерей Иоанн Сергиев (Кронштадтский), сказав вначале слово назидания. После молебна Великая княгиня осмотрела всю общину. «Присутствовавшие на открытии общины журналисты отмечали в своих статьях изначальную заботу о сестрах милосердия: каждая из 10 сестер имеет свою комнату для отдыха, есть общая столовая. Уже на следующий день, 10 декабря, начала прием амбулатория с аптекой, где работали 6 врачей и главный врач общины – профессор С.С. Боткин. Амбулатория вела прием по хирургическим, внутренним, детским, женским болезням, а также по заболеваниям гортани, носа, зубов, глаз». За 1900 год амбулаторию посетило 33 146 человек. Так как в окружающих районах, в Выборгской части на Большой и Малой Охтах, не было ни одного городского амбулаторного пункта, то деятельность амбулатории стала быстро развиваться, и в 1906 году уже было зарегистрировано 38 959 посещений. В 1910 году стала взиматься плата в 10 коп. за медицинский совет, от которой освобождались неимущие больные.
   Для увеличения средств общины Великая княгиня Елизавета Федоровна организовала отдельный комитет. Источником его доходов были денежные и вещественные пожертвования, лотереи и балы. 15 января 1900 года в Таврическом дворце был устроен бал-маскарад, давший прибыль на сумму 2092 руб. 71 коп. Лотерея, проведенная в декабре 1900 года, принесла 753 руб. 50 коп. Пожертвований поступило 112 410 рублей, за которые комитет выдавал жетоны. Деньги присылались из России и даже из других стран (Египет, Англия, Китай, Япония), что «побудило правление перевести текст свидетельств и жетонных правил на иностранные языки».
   В 1899 году при общине был построен склад для пожертвований, освященный 2 февраля 1900 года в присутствии Великой княгини Елизаветы Федоровны. При своих приездах в общину она всегда интересовалась работами на складе по сортировке товаров, способами сохранения и сбыта пожертвований.
   «Весной 1897 г., чтобы “помочь местному населению”, в лечебных целях были построены в саду общины медицинские бараки для новой Мариинской лечебницы. Новые поступления больных требовали и увеличения числа сестер. Организация больничного отделения общины, помимо прямой задачи лечить больных, имела и другую цель – подготовить сестер, способных работать в военное время. 5 января 1899 г. были открыты терапевтическое (мужское) и хирургическое отделения, куда больные поступали с амбулаторного приема общины. Постройку лечебницы осуществил архитектор П.Ю. Сюзор. В хирургическом бараке все было устроено на основании “хирургических требований и опыта последних лет”. В каменном здании лечебницы находилась операционная с широкими окнами и цельными стеклами, с потолком в виде фонаря из стекла на крыше здания. Отдельные комнаты устроили для перевязок, приготовления материалов. Чистота помещения и воздуха соблюдались санитарками и сестрами, пол ежедневно обмывался водой. Бараки имели помещения для 25 больных, принимаемых бесплатно».
   3 октября 1900 года был открыт женский терапевтический барак с детским отделением на 16 и 18 кроватей. Терапевтическим отделением заведовал доктор медицины В.Ф. Петров, хирургическим – врач П.А. Розов, а детским – доктор медицины Н.К. Вяжлинский. В каждом бараке дежурили по две сестры. По утрам врачебные осмотры всегда проводились в присутствии сестер. Нельзя не отметить следующего факта в истории общины, о котором писал доктор С.С. Боткин: «Операция, иногда и очень технически трудная, стройно и легко проходит при исключительном участии в ней, кроме врача-хирурга, только одних сестер милосердия». С.С. Боткин считал, что в лечебнице «весь строй жизни, весь уклад ее находится, в сущности, в руках сестер, в руках добрых молодых девушек. Сестры постоянно около больного, они всегда среди больных. Обходительные, заботливые и всегда готовые помочь больному человеку, они окутывают его какой-то мягкой атмосферой ласки, доброй души, женской души… Как это нужно и как хорошо в деле врачевания, стоит ли об этом говорить?!»
   «В 1903 г. при общине было открыто гинекологическое отделение, в котором работал известный врач Д.А. Парышев. Он писал, что Елизаветинская община “идет далеко впереди других, так как является одною из немногих общин, в которой имеется для обучения сестер уходу за больной женщиною специальное отделение для гинекологических больных”. В 1908 г. гинекологический барак посетила Великая княгиня Елизавета Федоровна, давшая распоряжение устроить новую операционную».
   14 июня 1901 года в Елизаветинской общине был освящен храм святого великомученика и целителя Пантелеймона в присутствии Великой княгини Елизаветы Федоровны и 50 сестер общины. Церковь построили за два года по проекту А.В. Кащенко в русском стиле. Ее внутреннее убранство напоминало итальянскую базилику. Стоимость строительства составила 70 тысяч рублей. 35 тысяч из них было собрано комитетом общины под председательством княжны М.А. Васильчиковой. Церковь вместе с хорами вмещала до 1200 человек. Елизавета Федоровна во время строительства, как писали в газетах, «вникала во все детали постройки, и под ее непосредственным руководством создан замечательный иконостас из искусственного цементного мрамора, выписанного из-за границы (первый в России). Мрамор этот замечательной белизны и крепости, в 2 раза дешевле настоящего мрамора, превосходит его в легкости и чистоте отделки, отсутствии швов». Выполнил иконостас академик М.П. Попов, иконы написал академик А.В. Троицкий. Общая высота храма – 16 аршин, внутренняя – 12 аршин».
   Интересно, что в 1909 году Вселенский Патриарх Дамиан подарил храму список образа Воскресения Христова, находившегося над входом в часовню Гроба Господня.
   В 1910 году в Сергиевском дворце Великой княгини Елизаветы Федоровны были проведены чтения о святителе Иоасафе, принесшие Елизаветинской общине пожертвования на сумму 1511 руб. 54 коп.
   «На заседании комитета Елизаветинской общины 16 мая 1911 г. было доложено о желании Великой княгини предложить Городскому управлению выстроить барак для туберкулезных больных на земле общины. Хотя принципиально это предложение и было принято Советом, но было предложено обратиться с подобным проектом к Лиге борьбы с туберкулезом».
   Таким образом, Елизаветинская община в своей деятельности была крупнейшим медицинским учреждением в Санкт-Петербурге, где оказывали первую, скорую помощь, переправляли в другие больницы при отсутствии свободного места в лечебнице. В ней была организована и медицинская помощь на дому, когда сестры посылались в частные дома на дежурства. Целенаправленная деятельность комитета для усиления средств общины дала возможность развиваться и увеличиваться числу опытных сестер милосердия, оказывать нравственную помощь в храме общины больным и служащим. В работе общины современники отмечали «сердечный, мягкий уход сестер и высокогуманное отношение врачей». Елизаветинская община уже в первые годы работы получила материальную поддержку более 20 000 человек, среди которых было много славных имен, таких, как протоиерей Иоанн Сергиев (Кронштадтский), избранный почетным членом комитета для усиления средств Елизаветинской общины.
   Из телеграммы Великой княгини Елизаветы Федоровны в Елизаветинскую общину: «Сердечно благодарю вас, врачей, сестер и служащих. Поздравляю вас всех со светлым праздником. Елизавета».
   Храм общины был закрыт 6 июня 1923 года. Сейчас в его перестроенном здании находится одно из отделений детской инфекционной больницы.

Глава 3
Благотворительная деятельность в Москве

Ильинское

   Прибыв в Москву в 1981 году, Великая княгиня с супругом поселились в его имении Ильинское в шестидесяти километрах от Москвы, на берегу Москвы-реки.
   Баронесса Буксгевден писала в своей книге: «Ильинское было настоящей русской усадьбой, подобной тем, которые описал в своих романах Тургенев. Великий князь Сергей Александрович и его жена жили простой сельской жизнью, вместе со своими слугами и немногими избранными друзьями, которые – по принятой в России традиции – подолгу гостили у них в имении. Все это необычайно нравилось Великой княгине…»
   К ним приезжало множество гостей, и каждый увозил оттуда частицу душевного тепла, дарованного Елизаветой Федоровной. Князь Феликс Феликсович Юсупов-младший также вспоминал: «Усадьба их была устроена со вкусом, в духе английского сельского дома. В гостиных стояли кресла с кретоновой обивкой и многочисленные вазы с цветами… Елизавету Федоровну я обожал…»
   В дневнике Императора Николая II записано: «Переодевшись… отправились по Московско-Брестской железной дороге до ст. Одинцово, откуда в экипаже до Ильинского. Радость неописанная попасть в это хорошее тихое место!» Племянница Сергея Александровича, в будущем королева Румынии Мария, вспоминала: «Тетя Элла обладала ангельской красотой… Проведя с ней вечер, каждый ожидал часа, когда сможет увидеть ее на следующий день». «Если бы можно было хоть на одно мгновение воскресить ее… Вот она идет! С этой дивной улыбкой, играющей на устах, с румянцем на лице, сравнимым лишь с цветущим миндалем, и почти робким взглядом ее удлиненных ярко-голубых глаз. Она держит в руке несколько веточек майского ландыша – ее любимого цветка».
   В своем дневнике Император писал: «Какая тишина, какое спокойствие. Все веселы, довольны. На душе у меня было так тихо… Холодная погода, но ясно. Странно, здесь, в Ильинском, я чувствую себя более дома, чем летом на Дудергофской даче… После завтрака до 6 часов была репетиция. Потом мы с Сергеем вдвоем вышли погулять. Солнце садилось, освещая холодными румяными лучами оголенную осенью природу и золотя желтые верхушки деревьев. Мы разговорились. Он рассказывал мне про свою жену, восхищался ею, хвалил ее; он ежечасно благодарит Бога за свое счастье».
   Константин Константинович также рассказывает о празднике на Воздвижение Креста Господня, организованном для крестьян великокняжеской четой: «Пятница, 14 сентября. После завтрака переправились на шлюпках через реку на тот берег, где Сергей устроил народный праздник. Собралась пестрая толпа крестьян и зажиточных, и бедных, со множеством детей. Сперва мальчики прыгали в мешках, и прибежавшим первым (Елизавета Федоровна) дарила разные вещицы. Потом была лотерея. Крестьяне-домовладельцы подходили по очереди и вынимали билеты, по которым выигрывались предметы, которые давала выигравшим Элла; проигрыша не было. Байковые одеяла, платки, ситец на платье и рубахи, самовары, сапожный товар, фарфоровые чайники и чашки с блюдцами составляли выигрыши». Вдохновляемый безмятежной жизнью в поместье брата и созерцанием его прекрасной супруги Великий князь написал стихи, которые были положены на музыку известными композиторами – П.И. Чайковским, А.К. Глазуновым, С.В. Рахманиновым и другими.
   В Ильинском в разное время побывали величайшие деятели культуры – П.А. Вяземский, А.И. Полежаев, А.П. Елагина, В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, Н.В. Гоголь, Е.А. Баратынский, В.Ф. Одоевский, П.В. Киреевский, Ф.И. Шаляпин. Усадьба была и оставалась своеобразным культурным центром.
   Уже в свой медовый месяц Великая княгиня начала ходить по избам крестьян, вникала в их бедность и нужды, старалась оказать немедленную помощь. Баронесса Буксгевден вспоминала: «Она (Елизавета Федоровна. – Прим, авт.) искренне интересовалась жизнью простых селян и с радостью исполняла роль “щедрой барыни”». Однако всегда и во всем советовалась с супругом. Их племянница и воспитанница Мария Павловна вспоминала: «В их отношениях была какая-то сдержанная нежность, основанная на готовности тети согласиться с любым решением мужа по всем вопросам, большим или малым».
   В переписке управляющего двором сохранилось много прошений от крестьян о помощи, об устройстве на работу. Множество телеграмм и благодарностей, просьб о жертвовании на воспитание сирот. Великокняжеская чета постоянно занималась решением этих вопросов. Одним из них было обращение девушек-наборщиц частной типографии Е.К. Гербек. Девушки пели в церковном хоре храма святых Адриана и Наталии и мечтали пропеть литургию в храме села Ильинского для Великого князя и княгини. «Не было такой просьбы, с которой нельзя было к ней обратиться. Как благодарно и преданно любили ее и Сергея Александровича крестьяне!» – вспоминала матушка Надежда, последняя сестра Марфо-Мариинской обители. Также в доме Великой княгини видели глухонемую девочку, которую приютила Елизавета Федоровна.
   Современник рассказывает о молодой великокняжеской чете: «Чем только не обязаны им здесь крестьяне: и школами… и больницами, и щедрой помощью в случаях пожара, падежа скота и всякой другой беды и нужды… Нужно было видеть августейших помещиков в селе Ильинском в день престольного праздника, в Ильин день, среди крестьян после обедни на ярмарке. Почти все привозимое скупается ими и здесь же раздаривается крестьянам и крестьянкам от мала до велика. Крестьяне сел Ильинское, Усова и других, как дети, сердечно сроднились с Их Высочествами».
   В 1892 году Великим князем и княгиней был построен родильный приют для сельчан в память умершей после родов 12 сентября 1891 года Великой княгини Александры Георгиевны, жены Великого князя Павла Александровича, родного брата Сергея Александровича (ее дети, Великая княжна Мария Павловна и Великий князь Дмитрий Павлович, были взяты на воспитание Великой княгиней Елизаветой Федоровной). В этой больнице часто совершались и крещения новорожденных детей, чьими восприемниками были сами Сергей Александрович и Елизавета Федоровна. «Вот только идти туда роженицы не хотели. Боялись. Привыкли русские женщины рожать, где Бог пошлет: в поле, в огороде, на сенокосе, за горшками у печи. Одна женщина вспоминала: “Но я все же набралась мужества и пошла в роддом, благополучно там родила, за что получила 25 рублей, два воза дров и много детского белья… а после этого и повалили бабы со всей округи рожать в приют”». Деревянное здание родильного приюта не было разрушено, однако до нашего времени сохранились только крепкие бревенчатые стены.
   В 1892 году вспыхнула эпидемия холеры. 11 июля Великий князь Сергей Александрович утвердил «Краткое наставление о мерах предупреждения от холеры», составленное санитарными врачами. Наставление было опубликовано и бесплатно раздавалось жителям Московской губернии при эпидемии 1892 и 1893 гг. Помимо этого, были организованы санитарные попечительства по улучшению состояния территорий в городе, приняты меры для улучшения питания бедных (устройство столовых, чайных), учреждены ночные дежурства для оказания на дому помощи заболевшим, не производилось осмотров городскими врачами пассажиров на железных дорогах по всей Московской губернии. В 1893 году холера добралась до Ильинского. Великокняжеская чета тут же создала наблюдательный медицинский пункт, который действовал до тех пор, пока опасность не миновала. Одновременно с этим были поставлены палатки и изба для стационарного ухода за больными, из военного госпиталя Великого князя Сергея Александровича были приглашены в помощь врачу фельдшеры и санитарки. Также доктор оказывал крестьянам срочную медицинскую помощь, в том числе им были успешно проведены операции в родильном приюте. Земский врач Н. Комаривский отмечал самоотверженность великокняжеской четы и духовенства, принимавших участие в борьбе наравне с медицинским персоналом, и говорил, что преодолеть холеру они смогли благодаря этим дружным действиям. По итогам работы Московской городской санитарно-исполнительной комиссии за 1893 год, по сравнению с 1892 годом смертность от холеры снизилась в 1893 году до 44,8 %.
   В 1903 году Россия прославляла преподобного Серафима Саровского. В Успенском соборе Кремля была выставлена для поклонения мантия преподобного Серафима. Многие получали исцеление, прикладываясь к этой великой святыне. 20 июля 1903 года в Москве в половине восьмого утра был отслужен молебен, и мантия святого Серафима, принадлежавшая московскому генерал-губернатору Великому князю Сергею Александровичу, была привезена в Ильинскую церковь.
   Во время Русско-японской войны, уже после смерти Сергея Александровича в 1905 году, Великая княгиня Елизавета Федоровна в селе Ильинском содержала лазарет для раненых. Здание лазарета сохранилось до наших дней. Сейчас в нем – сельская библиотека.
   В течение всей жизни Великая княгиня не оставляла своей опекой село Ильинское. 30 августа 1907 года в 5 часов утра генералу Владимиру Федоровичу Джунковскому доложили по телефону, что в Ильинском большой пожар. Он прибыл туда в самый разгар бедствия. Каково же было удивление генерала, обнаружившего, что раньше, чем он, в Ильинском оказалась Елизавета Федоровна. «Мы застали на пожарище, – пишет В.Ф. Джунковский, – Великую княгиню, которая ободряла служащих, потерпевших от пожара».
   В 1907 году не без участия Великой княгини Елизаветы Федоровны была отреставрирована церковь в честь пророка Илии, о чем сообщалось в «Московских церковных ведомостях»: «Весь иконостас был реставрирован, возобновлена настенная живопись, драгоценные ризы на иконах вновь вызолочены. Елизавета Федоровна пожаловала в храм дорогие облачения, была на богослужении. Литургию пели учащиеся церковной школы. Крестьяне Ильинского поднесли Великой княгине хлеб-соль».
   После революции усадьба Ильинское была национализирована. И 6 мая 1918 года в имение приехал В.И. Ленин с сестрой Марией Ильиничной. Вечером на охоте Ленин посоветовал открыть в бывшем дворце дом отдыха для рабочих. В кратчайшее время в усадьбе был создан санаторий для рабочих Трехгорной мануфактуры [2 - Сохранилось удостоверение на имя Емельяна Петровича Шлепнева, выданное фабрично-заводским комитетом Трехгорной мануфактуры, что он является ответственным за помещения и инвентарь бывшего имения Ильинское.], который позже был переорганизован в дом отдыха, получив название «Ильичево».
   В 1925 году В.Ф. Джунковский писал о посещении села Ильинское: «Родильный приют не пострадал и во время революции, крестьяне его сохраняли от расхищения, и он остался нетронутым. Я нашел его, каким видал в 1912 году».
   В 1924 году дворец сгорел, а в 1937 году закрыли церковь св. пророка Илии. В начале 1940-х гг. в Ильинском были устроены дачи для партийного руководства, и вся территория усадьбы скрылась за высоким забором. В настоящее время на территорию усадьбы доступ закрыт. В усадьбе сохранился лишь небольшой фрагмент полуразрушенной галереи.

Елизаветинское благотворительное общество

   К концу XIX века выросло число детей из беднейших семей, нуждающихся не только в заботе, воспитании, но и в спасении жизни. Согласно уставу Елизаветинского благотворительного общества, цель его состояла в «попечении о вскормлении и воспитании законных младенцев, которые по бедности и беспомощности их родителей могли бы остаться, за отсутствием такового попечения, без приюта и призрения».
   Сегодня, к сожалению, об этом обществе, развернувшем широкую деятельность, историки почти не упоминают. Хотя до сих пор в Москве и на территории бывшей Московской губернии сохранились здания, принадлежавшие обществу.
   Помимо Елизаветы Федоровны, в обществе состояли такие почетные члены, как Его Императорское Высочество Великий князь Николай Михайлович и Его Королевское Высочество владетельный герцог Эрнест Гессенский, брат Великой княгини.
   Генерал-губернатор Москвы Великий князь Сергей Александрович обратил внимание московского митрополита Иоанникия на большое количество детей, оставшихся без попечения родителей. В столице уже был Воспитательный дом в Ведомстве учреждений Императрицы Марии, но он явно не справлялся с таким потоком детей. В тот же год, 21 марта 1890 года, к Государыне Марии Федоровне обратился почетный попечитель Воспитательного дома Борис Александрович Нейдгарт с предложением по созданию нового специального благотворительного учреждения для детей и просил о высочайшем ходатайстве перед Великой княгиней Елизаветой Федоровной стать во главе этого благотворительного общества.
   Официальная история возникновения дошкольных учебных заведений берет начало с 1839 года, когда Император Николай I утвердил «Положение о детских приютах» на основе «Дома для призрения трудящихся», устроенного известным благотворителем А.Н. Демидовым в 1833 году. Его функцией выступало предоставление бедным возможности заработать, не будучи отягченными заботой о детях, и ввиду невозможности пристроить их на время рабочего времени. Впоследствии этот приют получил название Первого образцового. Во время дневного призрения детей кормили и с ними занимались. У Демидова тут же нашлись последователи – петербургские благотворители купец Жуков и гражданин Лаваль, которые создали еще четыре подобных заведения, назвав их «дневное убежище». В 1835 году все пять приютов вошли в одно ведомство под покровительство Ее Императорского Величества.
   Главной функцией общества было учреждение и содержание яслей и приютов для призрения младенцев. Яслями в то время называли дневные приюты для детей, не умеющих ходить, а приютами – учреждения для детей более взрослых. Кроме того, общество могло отдавать младенцев на вскармливание и первоначальное воспитание в другие благотворительные учреждения и частным лицам. Но Елизаветинское благотворительное общество не ограничилось только этим – впоследствии были созданы временные убежища и уездные учреждения по всей губернии и в Петербурге. С большой долей вероятности можно сказать, что деятельность общества затронула и другие города России, но подтверждающих документов пока найдено не было.
   17 января 1892 года Государь Император Александр III утвердил устав общества. Позже последовало благословение московского митрополита Леонтия и одиннадцати благочинных священников Москвы на привлечение московских приходов и монастырей к совместной благотворительной деятельности с Елизаветинским благотворительным обществом. Образовалось более 220 елизаветинских столичных комитетов, во главе которых стали отцы благочинные.
   «Каждый комитет возглавлялся настоятелем, протоиереем храма. В состав комитета входил староста церкви и прихожане, члены общества. Комитеты действовали в пределах территории церковного прихода, причем в размерах средств прихода. Комитеты должны были устраивать ясли и приюты для постоянного или дневного пребывания законнорожденных детей. К нуждающимся в призрении детям относились те, у которых были бедные и порочные родители, и дети, не имеющие матерей и родственников. Разрешалось объединение средств соседних приходских комитетов по устройству совместных детских учреждений».
   Елизаветинское общество представляло собой разветвленную структуру, осуществлявшую широкомасштабную благотворительную деятельность. Руководил обществом Совет, в состав которого входили 10 членов: Московский городской глава, врач, управляющий, директор Воспитательного дома, старшина купеческого сословия, секретарь Великой княгини. Сама «Великая княгиня Елизавета Федоровна как попечительница общества имела конкретные права и обязанности. Кроме общего руководства Советом общества и его комитетов, только с ее разрешения осуществлялось открытие каждого детского учреждения, назначались члены Совета, при этом окончательное утверждение председателя Совета осуществляла Императрица Мария Федоровна. Дипломы почетным членам общества выдавала и лично подписывала Великая княгиня Елизавета Федоровна…»
   «Управление Елизаветинским благотворительным обществом с начала 1892 г. и в последующем периоде происходило путем проведения совещаний. Первое заседание Совета состоялось 6 февраля 1892 г., и на нем членами Совета было предложено Б.А. Нейдгарту принять звание первого почетного члена общества. Первое торжественное заседание Елизаветинского общества под председательством Августейшей попечительницы состоялось 18 апреля 1892 г. Это заседание проходило в генерал-губернаторском доме [3 - Великого князя Сергея Александровича.]. На заседании были рассмотрены вопросы о первых поступивших денежных суммах, заявления об открытии яслей и приютов, заслушан адрес на имя Великой княгини о нуждающихся детях от игумений одиннадцати московских женских монастырей (о принятии ими на попечение 50 девочек), рассмотрен список вступивших в общество членов и жертвователей».
   К открытию общества, «сочувствуя его святым целям, москвичи уже пожертвовали более 90 тысяч рублей. Немало пожертвований было сделано от лиц, пожелавших остаться неизвестными». «…Не далее как вчера, – свидетельствует одна из руководителей общества, – скромно одетая старушка вручила председателю Совета в его квартире 1000 рублей, пожелав остаться неизвестной… Несомненно, всегда чуткие к добру сердца москвичей охотно будут и впредь отзываться на это человеколюбивое христианское дело, на котором, видимо, почиет Божие благословение».
   В Совет Елизаветинского общества стало поступать много прошений о помощи и содействии. Так, жительница Сергиева Посада в связи с тяжелым психическим заболеванием мужа просит принять в приют Елизаветинского общества трех детей – Марию семи лет, Алексея шести лет и Антонину трех лет. Больной крестьянин Миронов, находящийся без средств к существованию, просит принять в Елизаветинский приют Московского Новодевичьего монастыря дочь Наталью шести лет. А москвичка Богомилова, оставшаяся вдовой с пятью детьми, из которых старшему одиннадцать лет, а младшему один год, просит взять дочь Юлию в Елизаветинский приют Новодевичьего монастыря.
   На открытии первых Елизаветинских яслей при приходе храма Рождества Богородицы в 1892 году иерей произнес проникновенную речь: «…Поселившаяся среди нас Августейшая супруга Царственного брата, Благоверная Государыня Великая княгиня Елизавета Федоровна, своим любвеобильным оком проникла и в эту непроницаемую темь столичной бедности и нищеты – усмотрела в ней те бедствия, какие несут несчастные дети неимущих родителей, в сердце своем следуя заповеди Спасителя о призрении детей, с трогательной любовью простерла к ним свои благодеющие руки, призывая и нас всех поспешить на помощь, чтобы облегчить горькую участь этих невинных созданий».
   За год существования Елизаветинского благотворительного общества, на 1 января 1893 года, в нем состояло 25 почетных членов, 128 действительных членов и 2751 жертвователь. Капитала в кассе Совета имелось на сумму 57 000 руб. процентными бумагами и в кассах приходских благотворительных комитетов Москвы – 68 069 руб. Согласно уставу общества, Совет и комитеты должны были ориентироваться на свои капиталы, полученные от членских взносов жертвователей, театральных представлений, концертов, лотерей. Запрещалось обращаться за материальной помощью в Ведомство учреждений Императрицы Марии. За первый год работы общества в кассу Совета поступило до 60 000 руб. пожертвований и в кассы столичных комитетов – 78 524 руб.
//-- Елизаветинские столичные комитеты --//
   Согласно уставу Елизаветинского благотворительного общества, в обязанности Елизаветинских комитетов входили: 1) устройство и поддержание Елизаветинских учреждений и 2) оказание помощи в воспитании детей – трудовой, материальной и денежной.
   Как правило, в Елизаветинских комитетах проходили заседания, обычно ежемесячные, где обсуждались и разрешались наиболее важные вопросы местной детской помощи. В первую очередь это были вопросы, связанные с изысканием средств, а также выдачей денежной и материальной помощи в виде обуви и одежды бедным детям своего района.
   Так, например, открытый в Сергиевом Посаде Елизаветинский Троице-Сергиевский комитет организовал приют-ясли. Учрежденный местной жительницей А.П. Дьяконовой, он быстро нашел сочувствующих на это благое дело и в Сергиевом Посаде, и в Москве, и в более отдаленных районах России. «Первая лепта на учреждение Сергиево-Посадских яслей была пожертвована от известного благотворителя, досточтимого отца протоиерея Иоанна Кронштадтского».
   Однако были комитеты и бездейственные, и объяснялось это либо отсутствием сочувствующих лиц, т. е. лиц, заинтересованных в этом деле, либо малочисленностью прихода, либо исключительно торговой спецификой района, в котором население только торгует, но не живет. Таким комитетом стал Николо-Москворецкий. Также причиной могло стать и то обстоятельство, что уже имелось церковное попечительство, отнимающее на свои нужды работников и средства (комитет Вознесения на Моховой). И могло случиться особое препятствие в виде ремонта церкви, что произошло в Михайло-Овчинниковском комитете. Сам же Елизаветинский комитет считал действительно оправдывающей только первую причину – отсутствие сочувствующих лиц, что прямо или косвенно и явилось причиной непроизводительности других комитетов. Так как Сергиевский комитет в Рогожской заставе ясно показал, как при энергии руководителей и сочувствии местных жителей, привлеченных ими вместе со средствами на благое дело, удалось значительно облегчить жизнь местных детей.
   Кроме всего вышеперечисленного, на Елизаветинские комитеты Инструкцией 1901 года было возложено еще обследование семейного и общественного положения лиц, обращающихся к Совету общества с ходатайствами. Впоследствии эта обязанность перешла к другим административным структурам.
//-- Елизаветинские приюты --//
   Ежегодно, начиная с 1892 года, приходские комитеты стали открывать новые ясли, приюты, называемые с высочайшего соизволения августейшими именами семьи Дома Романовых, по названию церкви при учреждении или именами почетных членов общества.
   21 апреля 1893 года был открыт Елизаветинский приют, учрежденный А.К. Якобом первоначально в виде яслей, но впоследствии воспитывавший 10 мальчиков школьного возраста.
   15 ноября 1893 года появился Елизаветинский приют имени Е. И. В. Великого князя Сергея Александровича в Архангельском переулке Мясницкой части, учрежденный председателем Елизаветинского комитета при церкви Архангела Гавриила Московского почтамта, тайным советником К.Г. Радченко. В приюте было 20 вакансий для детей школьного возраста, из них 18 детей посещали школу, но при этом в самом приюте велись «повторительные домашние задания», изучались французский и немецкий языки, музыка, рисование и переплетное мастерство. В приюте была хорошо подобранная библиотека и выписывались журналы для юношества. По окончании курса воспитанники определялись на службу в Московский почтамт, причем попечителями выдавались пособия на обзаведение («подъемные»). Лето дети проводили на даче в Николаевском поселке в Химках. В приюте существовали три стипендии: Государыни Императрицы Марии Федоровны, Великого князя Сергея Александровича и тайного советника Радченко.
   25 ноября 1893 года был создан Староконюшенный приют, который впоследствии (в 1894 году) с высочайшего соизволения был переименован в Елизаветинский приют имени Ее Императорского Высочества Великой княжны Ольги Николаевны. Попечительницей стала фрейлина Их Императорских Величеств С.И. Тютчева, помощницей – жена статского советника Е.И. Карцова, почетным попечителем – камергер Высочайшего Двора Л.М. Савелов. Приют был рассчитан на 20 мальчиков школьного возраста.
   20 октября 1894 года учредили Елизаветинский приют княгини З.Н. Юсуповой, графини Сумароковой-Эльстон, которая взяла на себя звание почетной попечительницы приюта. Воспитанницами были 15 девочек школьного возраста, и еще 5 вакансий оставались на распоряжение княгини Юсуповой. На лето детей вывозили на дачу в Сокол ово Клинского уезда.
   29 декабря 1894 года был открыт Дорогомиловский приют, которому в 1905 году было присвоено наименование Елизаветинский приют в память 25-летия бракосочетания Их Императорских Величеств Государя Императора Александра Александровича и Государыни Императрицы Марии Федоровны, на 15 мальчиков школьного возраста, 10 из которых ходили в городскую школу и один старший обучался в реальном училище. Содержание приюта было обеспечено специальным капиталом в 40 600 рублей в процентных бумагах, пожертвованных московским обществом старообрядцев. Усилиями Н.И. Сахарова была устроена бесплатная баня для детей. Два воспитанника заботами помощника попечителя Д.С. Соколова были трудоустроены.
   14 февраля 1897 года был учрежден Елизаветинский приют имени Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны. Попечительницей стала супруга генерал-майора А.К. Серебрякова, а ее помощницей – дочь статского советника В.П. Богданова. В нем было 55 мест для детей от шести месяцев до двух лет. Подросшие дети переводились в малолетний приют имени Августейшей попечительницы общества. Источниками содержания выступали отпускаемые ежегодно Великой княгиней Елизаветой Федоровной 1810 рублей, а также стипендиатные капиталы имени барона Г.Н. Шиллинга, барона Л.Г. Кнопа и М.А. Бороздина по 5000 рублей каждый и, помимо этого, пожертвования попечительского персонала и суммы из общих средств кассы общества.
   5 августа 1900 года появился Елизаветинский приют имени обер-гофмейстера Б.А. Нейдгарта, состоявший под надзором персонала приюта имени Августейшей попечительницы общества. В приюте воспитывались 20 мальчиков школьного возраста, посещающих городскую школу.
   11 мая 1901 года был открыт Елизаветинский приют, учрежденный Ф.А. Леонгардт, которая и выступила попечительницей. Приют был рассчитан на 14 воспитанниц, обучающихся в гимназии О.Ф. Протопоповой, в Голофтьевской школе Общества поощрения трудолюбия и в Александро-Мариинском городском училище. На летний отдых воспитанницы вывозились на дачу Знаменского монастыря в Кузьминках.
   30 января 1902 года был учрежден Елизаветинский приют имени Августейшей попечительницы общества Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны. Попечительницей стала дочь статского советника А.М. Языкова (с 19 марта 1914 года). В приюте было открыто 75 штатных вакансий для малолетних детей, дошкольного и школьного возраста. Из воспитанников посещали городскую школу 23 девочки и 14 мальчиков. С детьми дошкольного возраста, разделенными на группы, занимались воспитательницы, которые обучали малышей чтению, ручному труду и лепке из глины. Содержание приюта оплачивала сама Елизавета Федоровна (10 000 рублей). Кроме того, шли проценты со стипендиатных капиталов имени Великого князя Сергея Александровича (5000 рублей), И.К. Прове (5000 рублей) и М.А. Бороздина (5000 рублей) и использовались попечительские взносы и суммы из касс самого общества.
   9 мая 1907 года открылся Елизаветинский Рогожский приют, учрежденный А.Н. Смоленским, ставшим почетным попечителем приюта, на 10 девочек, которые должны были обучаться грамоте, счету, уходу за детьми, рукоделию, пению и домашнему хозяйству, и из них пять воспитанниц посещали городскую школу и пять обучались в самом приюте. В летние месяцы девочки вместо поездки на дачи совершали подмосковные экскурсии. Приют содержал Елизаветинский Рогожский комитет.
//-- Елизаветинские ясли --//
   В Елизаветинских яслях дети, подлежащие по уставу покровительству, получали дневное содержание. В праздничные дни ясли не работали, то есть, по сути, они стали прототипом современных детских садов. Устройство и содержание яслей было возложено на местные Елизаветинские комитеты.
   Елизаветинские Сущевские ясли, рассчитанные на 10 детей, были открыты 6 апреля 1893 года. Но 1 декабря 1913 года они закрылись в связи с увольнением попечителя и надзирательницы от их должностей. Врач стал врачом-консультантом общества. До самого дня закрытия еще производилось устройство детей, три девочки были переведены в Первое Елизаветинское убежище.
   24 мая 1893 года открылись Елизаветинские Спасские ясли, учрежденные А.В. Фомичевым, на 10 детей. Почетным попечителем и содержателем яслей стали почетный член общества, почетный гражданин Алексей Фомичев и его супруга, а после их смерти – их сын Аркадий Фомичев.
   31 марта 1897 года начали свою работу Елизаветинские Воскресенские ясли, рассчитанные первоначально на 10, потом, по расширении помещения, на 24 ребенка, а в 1913 году количество воспитанников достигло 34. Попечителем яслей стал московский купец Г.В. Яковлев. Дети дошкольного возраста обучались молитвам, чтению, счету и рукоделию.
   25 июля 1902 года открылись Елизаветинские Алексеевские ясли, рассчитанные на 10 детей и находившиеся под общим наблюдением председателя местного Елизаветинского комитета протоиерея Крестовоздвиженской церкви в Алексеевской монастыре А.И. Грузова, супруга которого Л.И. Грузова состояла смотрительницей яслей безвоздмездно.
   В ознаменование двухсотлетия со дня кончины святителя Димитрия Ростовского 28 октября 1909 года были открыты Елизаветинские Иоанно-Воиновские ясли, председателем которых стал приход церкви св. Иоанна Воина Елизаветинского комитета в лице священника Х.А. Надеждина.
//-- Елизаветинские очаги --//
   Это были учреждения, сходные с Елизаветинскими яслями, которые также брали детей на дневное содержание. Отличие было в контингенте – это были дети «интеллигентных тружеников и тружениц». Дети из беднейших семей принимались бесплатно, прочие же за плату не больше трех рублей в месяц с одного ребенка, пяти рублей – с двоих из одной семьи и семи рублей – за троих.
   В очагах проводились занятия в соответствии с программами начальных училищ или детских садов, но уклон делался в художественном направлении. Дети занимались музыкой, пением, танцами, рисованием, лепкой, выжиганием по дереву и другими видами творчества. С 15 мая по 15 августа очаги не работали и детей отпускали на каникулы.
   Первый Елизаветинский детский очаг был открыт 26 октября 1902 года. В связи с решением расширять этот вид детской помощи 4 февраля 1913 года появился второй Елизаветинский детский очаг. Для этого членами комитета очагов были выделены денежные средства, в частности З.Г. Рейнбот. Профессор В.Ф. Снегирев бесплатно предоставил свою квартиру. Попечительство над вторым очагом приняла на себя княгиня Н.П. Оболенская.
   Делами очагов заведовал Комитет детских очагов Елизаветинского благотворительного общества.
//-- Елизаветинские временные убежища --//
   Согласно Инструкции Елизаветинским столичным комитетам (от 1901 г.), учреждаемые последними Елизаветинские временные убежища назначались для помещения детей на срок не более трех месяцев. Поводом к помещению в убежище служила потеря родителями заработка, болезнь, временная отлучка и т. д. Однако практика показала, что пребывание детей в убежище задерживалось, что вынудило Совет общества удлинить срок пребывания для особо уважительных случаев до шести месяцев.
   18 мая 1902 года близ Донского монастыря, в Михайловском проезде, протоиереем И.Ф. Горским, председателем Елизаветинского Марие-Магдалининского комитета, было учреждено первое Елизаветинское временное убежище. Убежище содержалось на комитетские средства, которые собирались самим попечителем. В среднем ежедневно убежище содержало до 10 детей.
   Протоиерей Горский также учредил 15 августа 1910 года второе Елизаветинское временное убежище (первоначально в виде яслей). Но 31 мая 1914 года убежище было закрыто, и дети были размещены Спиридоновским комитетом.
//-- Елизаветинские уездные учреждения --//
   Елизаветинский комитет действовал по всей Москве и губернии, создавал приюты и пункты выдачи помощи во многих уездах. Благодаря найденным отчетам мы сегодня можем восстановить хотя бы часть сведений о благотворительной деятельности Общества Елизаветы Федоровны.
   С 1893 года Елизаветинский комитет открылся в городе Богородске и носил название Богородский уезд. В его ведении находились Елизаветинский Богородский приют-ясли, перешедший в ведомство Елизаветинского общества в 1898 году. В том же году были открыты Елизаветинские Богородские ясли.
   Приют располагался в пожертвованном Ф.А. Детиновым доме, где были размещены мальчики-воспитанники школьного возраста, посещавшие местные учебные заведения. В свободное время дети занимались «разумными развлечениями» и принимали участие в ансамбле балалаечников.
   Богородский приют-ясли осуществлял дневное и постоянное призрение маленьких детей. Помещение, отопление и освещение приюту бесплатно предоставило городское управление.
   Богородские ясли расположились в доме, пожертвованном Е.П. Свешниковым, который и принял на себя попечительские заботы об учреждении.
   Организовав работу в этих учреждениях, Комитет занялся созданием приюта для девочек. Для этого была создана комиссия для изыскания средств на постройку, и вскоре уже смогли приобрести здание бывшего Калитинского земского училища. Его перевели во владение Богородского приюта с целью соединения обоих зданий теплым переходом, а также чтобы дети, мальчики и девочки, пользовались общей кухней и столовой. Дом был двухэтажным с нижним подвальным этажом со службами и верхним для жилья.
   Помимо учреждений Богородского комитета, независимо от него в уезде существовали Елизаветинские ясли при фабрике Т-ва М-ръ Рабенекъ, которые обслуживали детей фабричных рабочих.
   Елизаветинский комитет развернул свою деятельность и в Бронницком уезде, где с 1893 года выдавались пособия нуждающимся семьям.
   В том же 1893 году комитет учредили в Верейском уезде, где также раздавали пособия из сумм членских взносов, пожертвований, доходов частной лотереи и сданного в аренду здания общества. В селе Крюково данного уезда Ф. Клейстом были открыты Елизаветинские ясли. Спустя двенадцать лет существования яслей он просил о награждении священника этого села М.Н. Некрасова: «Со дня учреждения мною яслей при селе Крюкове протекло 12 лет, и за все это время священник Некрасов имел главнейший надзор за детьми, безвозмездно отдавая все свое свободное время этому благому учреждению, которое благодаря такому сердечному и поистине христианскому отношению и достигло успеха».
   В Волоколамском уезде, действовавшим также с 1893 года, председателем состоял депутат дворянства князь С.Б. Мещерский, удостоенный в 1913 году благодарности от Августейшей попечительницы общества за заботы о приращении комитетских средств.
   Елизаветинский комитет в городе Дмитрове был открыт в том же 1893 году. Свою деятельность он начал с выдачи пособий и к 1913 году устроил летние Елизаветинские ясли в селе Орудьеве, которые принимали детей с 1 июля по 1 сентября, и в деревне Тарусове – с 12 июня по 12 сентября. «Отношение населения к яслям было самое сочувственное».
   Звенигородский уезд вошел в число Елизаветинских учреждений в 1893 году, и его председателем выступил уездный предводитель дворянства граф П.С. Шереметев, заместителем его стал граф М.П. Гробе. Среди его учредителей были дворяне Михалковы, графиня Александра Андреевна Олсуфьева, статс-дама Их Императорских Величеств Государынь Императриц. Приют помещался в наемном доме с садом на окраине города и был устроен во всех отношениях образцово. Для сбора средств на оказание местному населению детской помощи комитет организовал спектакль. В городе Воскресенске развернули раздачу денежных пособий, но летние ясли не устраивали, поскольку у местного населения выявились заболевания скарлатиной и дифтеритом.
   В Клинском уезде Елизаветинский комитет действовал с 1894 года, где его председателем состояли гофмейстер Высочайшего Двора барон В.Д. Шепипинг, а его заместителем был клинский уездный предводитель дворянства князь Г.Г. Гагарин. В Клину функционировал Елизаветинский Клинский приют на 4 мальчика и 7 девочек, которые обучались в местных учебных заведениях бесплатно. Приют пользовался сочувствием со стороны местного населения, и ему оказывалось внимание со стороны Клинского уездного земства и городского общественного управления.
   Елизаветинский Коломенский комитет был открыт в 1893 году и содержал ясли. Можайский уезд вошел в Елизаветинский комитет в 1893 году и занимался раздачей денежных средств. Подольский комитет существовал также с 1893 года и оказывал материальную помощь населению. В 1913 году обсуждалась идея о создании Елизаветинского приюта для детей в возрасте от четырех лет, с обучением впоследствии чтению, письму и счету. Но был ли проект осуществлен, неизвестно.
   В Рузском комитете председательницей стала княгиня Е.А. Долгорукова. Комитет открыл Елизаветинские летние ясли, работавшие ежегодно в деревне Хрущевой. Для сбора средств комитет организовал концерт.
   В 1892 году Елизаветинский комитет расположился в Серпуховском уезде и организовал Елизаветинский Серпуховской приют на два отделения – для мальчиков и для девочек. В приют поступало достаточно средств на хорошее содержание детей. Это были и пожертвования попечительского персонала, и лиц, сочувствующих делу призрения детей, и прибыль от лотереи, и другие поступления. Для девочек была создана швейная мастерская, обшивавшая бельем не только приют, но и принимавшая сторонние заказы. Летом дети занимались садовыми работами на специально отведенном для этого участке. В свободное время занимались пением под руководством местного регента.
//-- Елизаветинская женская гимназия при Доме воспитания сирот убитых воинов --//
   Гимназия принадлежала к Ведомству Императорского человеколюбивого общества и к Обществу поощрения трудолюбия в Москве, состоящих под Августейшим Государыни Императрицы Марии Федоровны покровительством, и подчинялась обществу в законодательных, финансовых и хозяйственных делах. С 4 июня 1894 года Елизаветинская гимназия состояла под непосредственным покровительством Великой княгини Елизаветы Федоровны, получив название Елизаветинской.
   История возникновения Дома воспитания сирот убитых воинов Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. и Елизаветинской женской гимназии связана с А.Н. Стрекаловой, председательницей Общества поощрения трудолюбия.
   Учреждение создавалось для оказания помощи детям погибших офицеров. Дочери убитых штабс-и обер-офицеров, живя в Доме воспитания, могли посещать женские гимназии под надзором наставниц, а малолетние сироты должны были подготавливаться для поступления в гимназию. По окончании войны в Доме воспитания предполагался прием сирот по указаниям Комитета о раненых и Главного управления Общества Красного Креста, а также прием на воспитание сирот на свободные вакансии.
   По просьбе попечительского совета Великая княгиня Елизавета Федоровна выразила согласие принять гимназию и Дом воспитания под свое покровительство. Ежегодно выпускницы Елизаветинской гимназии удостаивались напутствия Великой княгини в предстоящей им новой самостоятельной жизни.
   В 1894 году попечительский совет гимназии принял на полное содержание одну из беднейших и лучших воспитанниц Дома воспитания сирот в память бракосочетания Императора Николая II и Императрицы Александры Федоровны, на что последовала телеграмма с благодарностью от Великой княгини Елизаветы Федоровны. В 1895 году по поводу рождения Великой княжны Ольги Николаевны попечительский совет постановил принять одну бедную девочку на бесплатный полный гимназический курс. На это решение совета Великая княгиня откликнулась телеграммой со словами благодарности. В том же году она пожертвовала на нужды гимназии пять тысяч рублей.
   Покровительство гимназии Великой княгини и квалифицированный персонал – все это приводило к ежегодному увеличению количества учениц, численность которых к 1 января 1903 года достигла 379. С 1896 года число желающих учиться в Елизаветинской женской гимназии стало превышать ее возможности, что приводило к отказам в приеме учениц.
   Попечительский совет и персонал гимназии постоянно трудились над делом воспитания и обучения: вновь перерабатывались программы учебных предметов, приглашались известные преподаватели, приобретались лучшие учебные пособия, была создана ученическая библиотека, закупались хорошие рояли и вся классная мебель.
   В пользу Елизаветинской гимназии Н.М. Пржевальский устраивал чтения о своих путешествиях.
   В 1898 году решился вопрос о летнем помещении для воспитанниц. В селе Болшево была построена большая дача, строительство которой обошлось в 12 000 рублей. В том же году в гимназии было устроено электрическое освещение.
   «С согласия попечительского комитета гимназии перед епархиальным начальством было возбуждено ходатайство о разрешении устроить домовую церковь. 18 августа 1894 г. последовал Указ Святейшего Синода о разрешении устроить в гимназии домовую церковь во имя святой праведной Елисаветы. На сооружение храма было пожертвовано 6000 рублей Семеном Николаевичем Спиридоновым. Освящение храма последовало 16 января 1895 г. На литургии присутствовала Великая княгиня, по окончании службы выразившая свое удовольствие по поводу устройства храма. Освящение храма во имя святой праведной Елисаветы вызвано тем, что попечительство над учреждениями, для которых храм созидался, приняла на себя Великая княгиня. 22 апреля 1896 г. Святейший Синод определил при храме штатный причт. Ежегодно в день тезоименитства Великой княгини в храме совершались литургии и торжественные молебствия, провозглашались многолетия, как и во всех храмах при учреждениях Великой княгини. 26 мая 1895 г. в храме была произнесена священником Сергием Страховым напутственная речь к воспитанницам. Первоначально церковь считалась приписной к приходской Никольской церкви в Клениках. На документах описи церковного имущества сохранились автографы ныне широко известного священника Алексея Мечева (1859–1922), служившего в Никольском храме».
   Основной идеей Дома воспитания и Елизаветинской гимназии была их благотворительная направленность. Количество платных учениц было велико, однако учредители старались увеличить число бесплатных воспитанниц. Для этого привлекались новые средства, благотворительные капиталы, что позволяло учредить стипендии для бедных учениц, преимущественно сирот. Это и было основным отличием Елизаветинской гимназии от других женских гимназий.
   14 января 1895 года было учреждено Попечительство о недостаточных ученицах Елизаветинской женской гимназии с целью оказания помощи нуждающимся ученицам и окончившим курс воспитанницам.
   В начале 1900-х гг. главным препятствием правильному ходу классных занятий был недостаток надлежащих помещений. Гимназия помещалась в старинном, неприспособленном и тесном для учебных целей доме (ул. Маросейка, д. 11). Возникший первоначально в собственном здании Дом воспитания постепенно перешел в наемные помещения, ставшие неудобными для обширного учебного заведения. Вопрос о строительстве нового здания разрешился в 1910 г. благодаря постоянному и внимательному участию Великой княгини. Она лично вела переписку о строительстве гимназии. Сохранился документ с резолюцией митрополита Московского Владимира (Богоявленского) от 5 мая 1910 г. с его указанием для Московской Духовной Консистории: «Согласно ходатайству Ее Высочества нужно заняться этим делом незамедлительно вне очереди». В 1912 г. гимназия уже смогла переехать в новое здание в Большом Казенном переулке, д. 9 (близ Курского вокзала).
   «Сохранившиеся документы гимназии показывают, что в отличие от других учебных заведений Елизаветинская гимназия была благотворительным учреждением, имеющим многолетнюю историческую преемственность, неразрывно связанную с Императорским человеколюбивым обществом и Обществом поощрения трудолюбия в Москве. Неоднократно в гимназии подвергались испытаниям в знании курса 4-х классов сестры Марфо-Мариинской и Иверской общин сестер милосердия. В период Первой мировой войны ученицы приняли участие в благотворительных сборах для нужд войны, на что последовало выражение благодарности Великой княгини 31 марта 1915 гг».
   За 25 лет своей деятельности (1877–1902) маленькое благотворительно учреждение, начавшее свою работу с воспитания десяти сирот и имевшее в бюджете около 3000 рублей, выросло в комплекс благотворительно-просветительских учреждений. Это и Дом воспитания на 70 человек, и гимназия почти на 400 учениц, и собственный храм, и Попечительство о недостаточных ученицах, а также дача для летнего отдыха воспитанниц и благотворительные капиталы на сумму 184 000 рублей.
   Такой успех этого благотворительного учреждения был достигнут покровительством Великой княгини и ее совместной работой с группой деятелей Общества поощрения трудолюбия во главе с А.Н. Стрекаловой и О.П. Яковлевым. Деятельность Елизаветинской гимназии имела большое гражданское значение. «Давая твердые основы образования и развития девушкам, гимназия открывала им путь к высшим ступеням знаний, к самостоятельной трудовой деятельности по обучению и воспитанию следующего молодого поколения. Достигнув высокого уровня учебно-воспитательной работы путем привлечения квалифицированного преподавательского состава, Елизаветинская гимназия формировала профессионалов, наставниц, учительниц из разных сословий».
   После революции гимназия была преобразована в общеобразовательную школу Nq 65 (ныне – средняя школа № 330).
//-- Елизаветинские вакансии --//
   Кроме приютов и яслей при приходских комитетах, общество располагало 107 Елизаветинскими вакансиями: в 13 женских монастырях Московской епархии, 10 вакансий в Московском совете детских приютов, 20 вакансий в Николо-Угрешском мужском монастыре, 3 вакансии в Богоявленском мужском монастыре, 10 вакансий в Покровском мужском монастыре (ныне – женский монастырь), 1 вакансия в Александровском училище ремесленного сословия и 6 вакансий в Александро-Мариинском училище мещанского сословия.
   В приютах женских монастырей девочкам преподавали рукоделие, и в 1900 году их работы были выставлены в особой витрине на Всемирной выставке в Париже (шитье гладью, шерстью, рисование по фарфору, всего 11 предметов).
   Все годы Елизаветинское общество существовало исключительно на благотворительные средства. Доходы общества составляли членские взносы, пожертвования, поступления с процентов капитала, прибыли от устраиваемых спектаклей, концертов, лотерей. Кроме денежных благотворений, были пожертвования недвижимым имуществом, бесплатными работами, строительными материалами, вещами. Наиболее крупные из частных пожертвований сделала Великая княгиня Елизавета Федоровна (более 60 тыс. рублей).
   По данным отчета за 1913 год, в Елизаветинских учреждениях, в приютах, яслях и очагах, призревалось ежедневно в среднем более 600 детей, полным суточным содержанием пользовались 350 детей. Школьное обучение получали 116 мальчиков и девочек. Помимо этого, касса общества выдавала денежные пособия нуждающимся. На вакансиях Елизаветинского общества состояло ежедневно в среднем 117 детей.
   За 25 лет работы общество приняло участие в судьбе свыше 9 тысяч детей, в том числе в яслях – 3717 детей, в приютах – 2312 детей, остальные получали от общества пособие. Общество выплатило матерям-вдовам 13 тысяч пособий на общую сумму 120 тысяч рублей. На содержание яслей и приютов общество за годы своего существования израсходовало свыше 1 миллиона рублей.
   Каждое учреждение Елизаветинского комитета было тщательно организовано. В каждом учреждении обязательно присутствовал врач, постоянно наблюдавший воспитанников и при первых признаках заболевания оказывавший помощь. Благодаря этой мере в Елизаветинских учреждениях успешно боролись с моровыми болезнями и смертельные случаи практически не допускались. Скорая изоляция больных детей не позволяла распространяться заболеваниям не только в зданиях общества, но также среди местного и многолюдного фабричного населения. За здоровьем детей тщательно следили, недостатка в медикаментах не было. Слабые воспитанники, попавшие в приют с малокровием или золотухой, обеспечивались особой опекой и получали витамины. Более того, сотрудники приютов были добрыми людьми и хорошо относились к воспитанникам, о чем говорит расположение к ним детей. Например, к награде был приставлен доктор А.П. Иордан, который «в течение четырнадцатилетнего безвозмездного служения… чрезвычайно внимательно относился к воспитанникам: часто посещал их, приносил бесплатно разные медикаменты, делал необходимые операции, предупреждал эпидемии. Все воспитанники встречали его как своего благодетеля и даже отца. Благодаря усилиям доктора Иордана в приюте не только не было инфекционных заболеваний, но к выпуску из приюта здоровье воспитанников значительно улучшалось».
   Здания приютов и яслей были освещены и отапливаемы, обязательными условиями были просторность помещений и отсутствие сырости. В свободное время ребятишкам предлагались занятия пением, рисованием, лепкой. Летом обеспечивался отдых за городом. Для всех желающих открывали летние приюты и ясли (прототип современных детских лагерей), где дети отдыхали и занимались садом. Так, дети ездили на летние месяцы на дачу в Петровско-Разумовское владение общества. Кроме обычных занятий, дети ежедневно занимались физическими упражнениями, а в теплые дни большую часть времени проводили на свежем воздухе. Кормили детей хорошо, четыре раза в день: «два раза чай с белым хлебом, горячий обед и ужин».
   Для фабричного населения, для облегчения семейного положения, детей принимали в дневные ясли и приюты, позволявшие родителям ходить на работу и обеспечивать семью. Если же ситуация усложнялась болезнью, длительной отлучкой или еще какими-то обстоятельствами, вынуждавшими оставить детей на долгое время одних, то на помощь приходили убежища, готовые приютить и обеспечить ребенка на необходимый срок. В уездах, где не было зданий и средств на создание подобных заведений, оказывалась прямая материальная или денежная помощь.
   Для стимулирования интереса к Елизаветинским учреждениям и увеличения пожертвований, а также в благодарность потрудившимся Великая княгиня Елизавета Федоровна учредила «Положение о нагрудном знаке Елизаветинского благотворительного общества в Москве и Московской губернии» в Царском Селе 2 мая 1900 года. Это был знак трех степеней, к которым прилагались соответствующие дипломы о награде людей «за значительные труды и пожертвования, переданные обществу».
   Из письма Великой княгини Елизаветы Федоровны своей бабушке королеве Виктории от 8/20 декабря 1893 года: «…Я очень занята. Целое утро занимает прием людей и различные более важные дела, касающиеся благотворительных учреждений».
   Деятельность общества получила высокую оценку российской общественности. В материалах о деятельности общества, опубликованных в газете «Московские церковные ведомости» (1907 г., № 16–17), оно было названо «украшением Москвы», «цветом христианского милосердия и просвещения».
   В речи, произнесенной на молебне по случаю двадцатилетия Елизаветинских Спасских яслей, в присутствии Великой княгини Елизаветы Федоровны 13 октября 1913 года отмечался большой личный вклад в развитие деятельности общества Ее Императорского Высочества. «Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное(Мф. 19,14) – так учит нас Христос Спаситель. В этих Божественных словах Господа мы находим самое сильное побуждение к тому роду благотворительности, который преследует наше Елизаветинское общество, и, в частности, к заботливому попечению о том виде призрения детей, на который ныне мы призываем благословение Божие. Уже два десятилетия просуществовали эти Спасские ясли. Сколько за этот некраткий период времени оказано помощи бедным людям! Сколько обтерто слез, пролитых под давлением нищеты и других невзгод!.. Да, дело призрения детей – дело великое и святое, это дело небесных сил, дело святых ангелов, которые все, по выражению слова Божия, суть служебные духи, посылаемые на служение для тех, которые имеют наследовать спасение(Евр. 1, 14). Обыкновенно на благотворительность смотрят как на подвиг благотворителей и как на милость благотворимым. Правда, благотворительность есть подвиг со стороны благотворителей, но не есть ли этот подвиг и некое благодеяние для самих благотворителей, по слову Господа, Который сказал: блаженнее давать, нежели принимать(Деян. 20, 35)? Не заключает ли этот подвиг в себе самом награду для благотворителя, когда христиански настроенное доброе сердце находит в подвиге неисчерпаемый источник наслаждений духовных? Какое сердечное наслаждение может сравниться с тем отрадным чувством, когда малолетние и беспомощные дети находят в вас отца и мать? Но в каждом добром деле, а в особенности в делах благотворения, всего важнее мудрая инициатива, легкий почин, умение взяться за дело и подбор сердечно расположенных и способных к нему людей, как надежных помощников. В этом отношении Елизаветинское благотворительное общество может быть названо счастливым. Вашему Императорскому Высочеству, Благоверная Великая княгиня, благоугодно было стать во главе этого симпатичного общества. Вы соблаговолили принять на себя августейшее попечение над ним и нелегкие материнские заботы о малолетних детях; а эти невинные ангельские души привлекают чрез своих Ангелов Хранителей, видящих Лице Отца Небесного (см. Мф. 18,10), благоволение Божие и желательный успех к Вашему начинанию, Ваш добрый пример располагает других к подражанию, Ваше согретое любовью и состраданием, отзывчивое на всякое нужду и горе доброе сердце, как теплое весеннее солнце, светло и радостно разогревает сердца добрых людей и направляет их к делам милосердия и благотворительности. Есть мудрое народное изречение: “Наставления ведут, а примеры влекут”. Таким увлекающим к делам благотворительности примером поистине может быть назван беззаветно преданный делам благотворения пример Вашего Императорского Высочества. Нет сомнения, что этот увлекательный добрый пример горячо отозвался в добром сердце почившего незабвенного Алексея Васильевича Фомичева, учредившего эти Спасские ясли, и в сердце наследовавшего его добрые качества сына его, достопочтенного Аркадия Алексеевича, теперешнего попечителя этих яслей, своим щедрым пожертвованием обеспечившего их всегдашнее существование. Возблагодарим же Господа Бога за успешное развитие деятельности нашего Елизаветинского общества, от всей души пожелаем привлечения к нему щедрых благотворителей и со всем усердием помолимся о дальнейшем развитии нашего благотворительного дела и о расширении и процветании этих Спасских яслей до преобразования их в обширный и многолюдный детский приют, к облегчению участи меньших братий Христовых. Аминь».

Московский иверский комитет

   Московский Иверский комитет состоял под председательством Великой княгини Елизаветы Федоровны и находился в числе учреждений Российского общества Красного Креста под Августейшим покровительством Государыни Императрицы Марии Федоровны. Однако отчитывался комитет не ей, а Санкт-Петербургской Общине сестер милосердия во имя св. Елизаветы, иначе – Елизаветинской общине. Находился Комитет в собственном здании в Москве на Малой Якиманке. Исчерпывающих данных по этому вопросу на данный момент не найдено, но исследования продолжаются.
//-- Иверская община сестер милосердия --//
   В Москве 19 декабря 1894 года в день тезоименитства Государя Императора Николая II была открыта новая община сестер милосердия Российского общества Красного Креста, названная в честь известной московской святыни – чудотворной Иверской иконы Божией Матери. По этому случаю Великий князь Сергей Александрович прислал телеграмму: «Радуемся открытию нового учреждения на пользу страждущего человечества и с удовольствием Великая княгиня и я принимаем звание попечителей Иверской общины. Сергий».
   Председательницей комитета и почетной попечительницей общины была Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна. Ее Величество королева эллинов Ольга Константиновна выразила желание принять на себя звание почетной попечительницы Иверской общины сестер милосердия и была Высочайше утверждена в этом звании Императором Николаем Александровичем 24 января 1912 года.
   Задача Иверской общины состояла в обеспечении сестрами милосердия московских военных госпиталей и санитарных отрядов, а также в создании курсов по подготовке запасных сестер Красного Креста военного времени. Сестрам было обеспечено жилье в специальном общежитии для сестер общины при Московском военном госпитале.
   Так, в 1912 году сестры милосердия Иверской общины были командированы в Оренбургскую и Тургайскую области для открытия врачебно-питательных пунктов в местностях, пострадавших от неурожая.
   По предложению Главного управления Российского общества Красного Креста в течение десяти дней был сформирован мобильный госпиталь на 200 кроватей и отправлен в Сербию, в город Белград. Такая поспешность была обусловлена специальным мобилизационным расписанием, применяемым в подобных случаях. Перед отправкой был отслужен молебен епископом Анастасией Серпуховским в присутствии Великой княгини Елизаветы Федоровны, членов попечительского совета, врачей общины, полного состава отряда и всех сестер. На вокзале отряду была вручена городским головой Н.И. Гучковым «драгоценная икона Иверской Божией Матери в благословение от города Москвы».
   Отряд благополучно прибыл в Белград и в первые же дни приступил к работе в местных больницах, пока ему не предоставили специальное помещение. Весь инвентарь и оборудование, продуманные до мелочей, госпиталю предоставил склад Главного управления Красного Креста, благодаря чему отряд развернулся за четыре дня и немедленно приступил к работе.
//-- Курсы запасных сестер Красного Креста военного времени --//
   В 1912 году Главное управление Общества Красного Креста предложило организовать при Иверской общине курсы для подготовки запасных сестер Красного Креста военного времени. Для этого попечительский совет избрал исполнительную комиссию, где председателем стал главный врач общины И.П. Алексинский, профессор Императорского Московского университета. Комиссия выработала порядок приема лиц, желающих поступить на курсы сестер запаса, и наметила специальную программу обучения. Для проведения занятий в общине не хватало больничных помещений. В связи с этим община обратилась к главному врачу больницы Императора Павла I А.А. Полиевктову с просьбой предоставить больничные учреждения с необходимым клиническим оборудованием. И он не только предоставил в распоряжение комиссии нужные помещения, но и взял на себя руководство практическими занятиями совместно с образованной им группой лекторов из врачей Павловской больницы. Таким образом, курсы были распределены между Иверской общиной и Павловской больницей: врачи общины взяли на себя теоретическую часть, а врачи Павловской больницы, во главе с А.А. Полиевктовым, – практическую, каждый по своей специальности.
   Заботясь о времени слушательниц, большая часть которых работала с утра, педагогический персонал установил занятия вечером с 17.00 до 19.00 часов в Павловской больнице и с 19.30 до 21.30 в Иверской общине. Ночные дежурства в Павловской больнице курсистки несли под руководством крестовых сестер общины.
   8 марта 1912 года после молебна был открыт первый курс сестер запаса военного времени. Прошения о зачислении на курсы подали 72 человека, из них было зачислено 69. Занятия продолжались с небольшим перерывом до 1 октября. За время учебы 50 курсисток выбыли по разным причинам, главным образом по случаю отъезда из Москвы на лето. Еще пятеро были выпущены экстерном для командирования с отрядом сестер госпиталя Иверской общины в Сербию. В ноябре из девятнадцати оставшихся слушательниц восемнадцать успешно сдали экзамены и получили звание сестры милосердия запаса военного времени Красного Креста. Иверская община, несмотря на малочисленность сестер, признала проект успешным и вскоре организовала вторые курсы. На этот раз поступило 133 прошения о зачислении.
   Финансирование курсов, их организацию и проведение взяло на себя Главное управления Общества Красного Креста Императрицы Марии Федоровны.
   5 июня 1912 года в присутствии Великой княгини Елизаветы Федоровны, генерал-майора В.Ф. Джунковского, членов Московского местного Управления Красного Креста и других лиц была заложена новая амбулатория и терапевтическое отделение. Деньги на строительство выделило Главное управление. Молебен проводил почетный член общины Преосвященный Анастасий, епископ Серпуховской в сослужении с настоятелем местного храма и членом попечительского совета С.К. Махаевым и многочисленным духовенством. Строительство было закончено к 1 ноября, что без внутренних отделочных работ и снабжения оборудованием составило пять месяцев.
   Каждое Рождество на протяжении всех лет существования Иверской общины для бедных и больных детей организовывалась елка. Перед этим собирались пожертвования в виде денег, игрушек, платьев, теплых вещей, книг и лакомств в таком количестве, что их хватало на 400 человек. С каждым годом число пожертвований для подарков увеличивалось, и у общины появилась возможность приглашать на праздник большее число детей.

Дамское благотворительное общество попечения о приемных покоях при полицейских домах г. Москвы

   В фонде Российского государственного архива древних актов было найдено уникальное дело с грифом: «М.В.Д. Состоящее под Августейшим Ея Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны покровительством Дамское Благотворительное Общество попечения о приемных покоях при полицейских домах города Москвы».
   Из устава общества стало известно о том, что оно было учреждено Великой княгиней Елизаветой Федоровной 24 февраля 1899 года и имело своей целью заботу об облегчении участи больных, находящихся в приемных покоях, а также о правильной организации первой медицинской помощи и доставление их в больницы во всех случаях, когда требуется содействие полиции. Также общество заботилось о доставляемых в приемные покои заблудившихся или нуждающихся в защите детях, беспомощных, стариках и слабоумных до времени помещения их в соответственные приюты или до отдачи их на попечение родственников или сословных обществ.
   Деятельность общества распространялась на арестантские помещения при полицейских домах Москвы, в которых попечители устраивали внутреннее убранство приемных покоев, следили за содержанием их в исправном состоянии, размещали больных соответственно их званию, полу и возрасту, следили за качеством питания, обеспечивали нуждающихся одеждой, бельем, обувью и другими необходимыми вещами, нравственно поддерживали больных, пеклись о скорейшем разрешении их участи, что было вполне возможно, поскольку все дела Министерства внутренних дел и деятельность общества проходили через генерал-губернатора Москвы – Великого князя Сергея Александровича.
   Средства на содержание общества поступали из ежегодных членских взносов и единовременных пожертвований, кружечного сбора и из доходов устраиваемых комитетом публичных лекций, спектаклей, концертов, праздников и т. п.
   Отчитывалось общество не только перед Августейшей покровительницей Великой княгиней Елизаветой Федоровной, но и перед московским генерал-губернатором Великим князем Сергеем Александровичем и министром внутренних дел.
   Из письма княгине Юсуповой: «Согласно распоряжению председательницы Общества попечения о приемных покоях при полицейских домах г. Москвы имеем честь препроводить при сем к Вашему Сиятельству копии журналов заседаний комитета общества».
   В журналах оказались подробные отчеты с заседаний и краткая информация о самом обществе. В его цели входила забота о приемных покоях, арестантских помещениях, организация скорой медицинской помощи, для чего был создан Особый отдел общества.
   При организации Центрального приемного покоя оказалось необходимым пригласить для заведования им врача-психиатра. Впоследствии этот Центральный приемный покой приобрел специализацию для душевнобольных, и княгиня Юсупова стала его попечительницей. В штате покоев состояли врачи и надзирательница.
   На заседании был поднят вопрос о перевозке больных, что было сопряжено с большими трудностями – больных пересаживали из кареты в карету, причиняя им неудобства и вред. Из-за этого обстоятельства Попечительский совет просил о предоставлении сумм на оплату карет до прямого места назначения или о покупке собственного особого экипажа общества, на что общество стало ежемесячно выделять средства.
   Помимо этого, было высказано пожелание от больных, которые хотели бы писать письма родным, но средств на покупку бумаги и чернил не имели. Общество приняло это во внимание, и на покупку канцелярских принадлежностей были выделены деньги, а также принадлежности для рукоделия.
   Великая княгиня Елизавета Федоровна также принимала участие в заседании общества и выразила желание о проведении кружечного сбора в пользу приемных покоев, как было установлено Советом детских приютов, и об организации благотворительного игрушечного базара.
   Для людей, прибывающих в покои совершенно без одежды, был организован склад вещей у М.Ф. Лихтанской. При приемных покоях было решено организовать небольшие медицинскую и обычную библиотеки для персонала и больных.
   Из журнала заседаний нам известны некоторые частные случаи. Так, например, в приемные покои попала женщина – проститутка, бросившая свое ремесло. Было решено определить ее в один из приютов. А одна из больных оказалась католического вероисповедания и попросила переместить ее в католический приют, и тут же было принято решение ходатайствовать об этом. В другом случае – на просьбу от арестантов дать им чашки для чая и сам чай, им было предоставлено просимое.
//-- Дамский благотворительно-тюремный комитет --//
   Московский Дамский благотворительно-тюремный комитет состоял под Высочайшим Его Императорского Величества покровительством. Он действовал в соответствии с Уставом Патроната, Правилами приема для женщин и детей, выходящих из мест заключения.
   Второй параграф Устава Патроната ставил целью всячески содействовать заключенным лицам женского пола, сопровождаемым из мест заключения г. Москвы и высылаемым после заключения и условно-досрочно освобожденным. Комитетом предусматривалась обустройство их быта и жизни их детей для удержания бывших заключенных от преступного пути в дальнейшем.
   Комитет брал под покровительство исключительно лиц, выражавших свое желание, никому свою заботу не навязывал ввиду специфики призреваемых. Те, кто оказывался в попечении комитета, получали одежду, медицинские пособия, рабочие инструменты, денежные суммы. Комитет оказывал им юридическую помощь, устраивал на рабочие места, в больницы, приюты, убежища, мастерские учреждения Патроната, дома трудолюбия, обеспечивал дешевыми или бесплатными квартирами.

Общество попечения о неимущих и нуждающихся в защите детях

   Общество было открыто князем М.И. Хилковым, который еще в 1879 году начал свою благотворительную деятельность с учреждения приюта для 26 мальчиков и девочек. Цели этих учреждений были четкими и ясными: призрение сирот и детей бедных родителей всех сословий для религиозно-нравственного воспитания и обучения их ремеслам. Главной чертой общества было уважение к детям и уделение основного внимания на их становление как личностей – независимо от социального происхождения, возраста и любых других причин. Вторым приоритетом считалось обучение ремеслу, которое в будущем становилось для выпускников прочной опорой в жизни.
   Как отмечается в работе И.К. Кучмаевой «Жизнь и подвиг Великой княгини Елизаветы Федоровны», «в 1893 году собрание попечителей ходатайствовало перед Государем о принятии общества под покровительство Великой княгини Елизаветы Федоровны». «С момента положительного решения этого вопроса со стороны Государя Великая княгиня не оставляла своим вниманием деятельность этой организации. 28 апреля 1900 года Елизавета Федоровна назначает своей помощницей по обществу княгиню Марию Николаевну Васильчикову, а после переезда последней в Петербург помощницей становится княгиня Софья Александровна Голицына».
   «1895 год, – пишет И.К. Кучмаева, – устроители общества считали самым счастливым за весь период его тринадцатилетнего существования, поскольку благодаря значительным пожертвованиям Елизаветы Федоровны и других лиц именно в этот год происходит строительство и открытие своего дома первого приюта для мальчиков. Дом был построен на средства московской мещанки Марии Михайловны Нестеровой, которая завещала обществу участок земли и денежный капитал в размере 32 тысяч рублей. В нижнем этаже двухэтажного светлого дома размещались спальня, помещение для надзирательницы приюта и учителей. Верхняя часть была отдана под школьную часть приюта. В доме приюта были теперь свои столовая, больница, склады, погреба, прачечная, водопровод, сад. 20 декабря 1895 года состоялось освящение дома, на котором присутствовала Елизавета Федоровна. А в 1903 году в помещении Нестеровского приюта было организовано празднование в честь 10-летия покровительства обществу Великой княгини и 20-летия со дня его основания. После молебна, выступления хора детей состоялось торжественное заседание под председательством Елизаветы Федоровны. Еще раз Великая княгиня посетила приют с Великой княжной Марией Павловной, слушала пение детей, интересовалась жизнью приюта, радовалась соблюдению незыблемой традиции воспитания детей в религиозно-нравственных правилах, в приучении их к рукоделию. Особенно отрадным для Елизаветы Федоровны было обучение воспитанников церковному пению, что позволяло им петь за богослужением в Гурьевской богадельне. За все годы существования приюта на его содержании состояло 960 девочек со временем пребывания каждой здесь от шести до восьми лет».
   «До 1895 года в приютах общества воспитывались только девочки, а мальчики содержались в других благотворительных учреждениях. Великая княгиня выразила озабоченность в связи с такой ситуацией, и к одному из дней именин Елизаветы Федоровны общественность Москвы претворила в жизнь ее желание. В этот год 5 сентября был отслужен молебен перед Иверской иконой Богоматери и начал свою жизнь приют общества для мальчиков. И здесь целью деятельности было провозглашено религиозно-нравственное воспитание детей и обучение их ремеслам».
   И.К. Кучмаева отмечает, что в приюте был установлен определенный режим дня. Подъем был в шесть часов утра, затем – умывание, после молебна – чай с черным и белым хлебом, повторение уроков и посещение различных школ города. После школы предлагался обед из двух блюд. По праздникам пеклись пироги и дети угощались разными лакомствами. В 16 часов – чай с хлебом, с 17 до 19 дети подготавливали домашние задания. В 19 часов накрывался ужин из двух блюд, в 20.30 читалась общая молитва, и воспитанники отправлялись на ночной отдых. Соблюдение постных дней было ограниченным, поскольку в приют поступали крайне истощенные дети. На рождественских елках все дети получали от Елизаветы Федоровны подарки.
   «1902 год был знаменателен тем, что В.Д. Беклемишева пожертвовала приюту участок земли, на котором началось строительство своего дома. С июня по август 1902 года по ходатайству Великой княгини Елизаветы Федоровны и С.А. Голицыной дети проживали в подмосковном имении князя Александра Борисовича Голицына. Их разместили в прекрасном доме возле соснового леса. Они имели возможность пить хорошее молоко, питаться свежими овощами и фруктами. А главное, они ощутили по отношению к себе самое сердечное внимание со стороны всего семейства Голицыных. Лето, проведенное на этой благодатной земле, сохранилось в памяти детей на всю последующую жизнь. В конце сентября 1902 года дети Беклемишевского приюта переселились в свой новый, только что отстроенный дом с фруктовым садом и огородом возле него. Освящение собственного дома приюта состоялось 22 ноября 1902 года».
   «В 1903 году в связи с 10-летием с того момента, как Елизавета Федоровна возглавила попечение общества, было издано постановление об учреждении в Нестеровском и Беклемишевском приютах по одной стипендии имени Ее Императорского Высочества с тем, чтобы эти стипендии присуждались постоянно новым кандидатам по усмотрению Великой княгини».
   «В мае 1906 года умерла одна из учредителей Общества попечения о неимущих и нуждающихся в защите детях и создателей Басманного приюта Надежда Степановна Васильева. Елизавета Федоровна, высоко ценя заслуги супругов Васильевых, вложивших все силы и душу в развитие Басманного приюта, предложила назвать это детское учреждение «Басманный приют гг. Васильевых», украсить приют их портретами, учредить на средства Великой княгини стипендию гг. Васильевых. Все заботы о Басманном приюте Елизавета Федоровна временно возложила на известного благотворителя детей Ивана Семеновича Кукина».
   «Работа общества, – отмечает И.К. Кучмаева, – проходила под руководством Великой княгини и ее помощницы С.А. Голицыной, которая всегда вела заседания распорядительного комитета. Дважды в месяц комитет рассматривал множество вопросов и принимал соответствующие решения. В его состав входили известные в Москве общественные деятели: А.И. Геннерт, A. Г. Вейденбаум, А.А. Чеблоков, Т.М. Кобылин, B. В. Смирнов, П.А. Столповский. Огромных усилий требовала работа по привлечению средств, необходимых для жизнеобеспечения приютов. Е.К. Сорокоумовская, которая руководила этим направлением деятельности, проявляла большую изобретательность при организации и проведении благотворительных музыкальных вечеров, базаров, лотерей, лекций, чтений, концертов. Благотворители временно передавали для этих мероприятий различные учреждения: Исторический музей, Епархиальный дом и другие примечательные здания Москвы».
   «Большой проблемой, которая тревожила Елизавету Федоровну и всех членов общества, была серьезная юридическая и практическая защита прав истязаемых детей. Сбор сведений о различных ремесленных заведениях, рассмотрение жалоб на жестокое обращение с детьми побудили к созданию специального комитета общества, который возглавил П.Н. Обнинский. В Москве было хорошо известно бедственное положение детей, отдаваемых обучаться ремеслу, но дети, как правило, не жаловались на своих обидчиков, более того, они часто оправдывали жестокого, виновного хозяина: “…Избитый, чахлый ребенок, застрашенный и хозяином и родителями, восхваляет на суде своих мучителей даже и тогда, когда знаки варварского насилия на его заморенном теле явно противоречат этому. Но не всегда налицо были такие улики: только простодушные мастера бьют до появления следов на теле; более осторожные предпочитают “учить” голодом, холодом или иными мерами “домашнего исправления”, не влекущими столь обличающих результатов…”»
   «Общество попечения о неимущих и нуждающихся в защите детях давно ожидало официального права на посещение, наблюдение и осмотр учреждений, где дети обучались ремеслу. В 1897 году было впервые получено 19 открытых листов для 19 участковых попечителей по Отделу защиты детей, выданных из канцелярии московского генерал-губернатора Великого князя Сергея Александровича за его собственной подписью. Такого количества открытых листов было явно мало. И все же дело юридической защиты детей сдвинулось с мертвой точки. Великая княгиня Елизавета Федоровна, видя, что в Москве всегда есть дети, нуждающиеся в защите, поставила перед обществом вопрос о том, чтобы в его приютах всегда было несколько свободных мест на случай необходимости немедленного помещения ребенка в приют. Часть работы Великая княгиня взяла на себя».
   На второй год работы общества, в 1884 году, в Москве было открыто шесть попечительских групп: Арбатская, Пятницкая, Пречистенская, Басманная, Мещанская и Хамовническая. Большую помощь в развитии Пречистенского попечительства оказала Т.Н. Шилова, которая не только ежегодно вносила деньги на содержание приюта, но заботилась об отдыхе и развлечении детей. Летом дети гостили в ее имении, зимой она приглашала их на елку в своем московском доме. Ежегодно с 1893 года в приюте устраивались елки с подарками от Великой княгини Елизаветы Федоровны. Дети посещали театры, Румянцевский и Политехнический музеи, зоопарк.
   Басманным попечительством, точнее, особыми заслугами в организации его деятельности супругов Васильевых в 1885 году был открыт детский приют для мальчиков и девочек от двух до семи лет. Воспитанники находились на попечении ежедневно с семи утра до восьми вечера.
   Дети приюта занимались посильными рукодельными ремеслами, шитьем, вышивкой, вязанием, принимали участие в уборке дома. В 1895 году усилиями И.С. Кукина, который заменил в Басманном супругов Васильевых, приют был размещен в доме церкви Петра и Павла на Новой Басманной.
   Тверское попечительство общества также трудилось в делах милосердия на благо Русской Православной Церкви. В приютах Тверского попечительства развивалось внимательное отношение к чтению (здесь была организована хорошая библиотека). Воспитанники Тверского приюта два летних месяца проводили на берегу Волги в имении В.А. фон Дервиз или возле города Романов-Борисоглебский. Эти летние поездки устраивались за счет Н.Ф. и Ю.И. Михайловых.

Участие в жизни студенчества

   12 (25) января 1755 года, в день памяти святой мученицы Татианы, Императрица Елизавета Петровна подписала Указ об основании Московского университета «для общей Отечеству славы». Этот день стал официальным университетским праздником, и московские студенты всегда отмечали Татьянин день с большим весельем. Празднования начинались на Моховой: в университетской церкви святой мученицы Татианы служили молебен, затем в присутствии высокопоставленных гостей проходил торжественный акт. «Актовый зал набит битком, – писала о празднике газета “Голос Москвы” в 1910 году. – Тут и шитые камергерские мундиры, и косоворотки, и красные ленты через плечо, и красные рубашки, выглядывающие из-под засаленных тужурок, и девушки в простеньких нарядах».
   Ежегодно эти собрания посещал московский генерал-губернатор Великий князь Сергей Александрович со своей супругой Елизаветой Федоровной. «В связи с этим у студентов возникло поверье: кому удастся получить цветок из букета, поднесенного от университета Великой княгине, тому на экзаменах будет сопутствовать удача. После акта лестница обычно была запружена студентами, и сквозь этот строй выходила из университета Елизавета Федоровна без единого цветочка».
//-- Императорское Строгановское художественно-промышленное училище --//
   В конце XIX – начале XX в. Императорское Строгановское художественно-промышленное училище являлось одним из первых в России, «высоко поднявшим русское прикладное искусство». Основание училища в 1825 году связано с именем графа Сергея Григорьевича Строганова.
   В училище изучали рисование и черчение в применении к орнаментному и архитектурному делу для развития промышленности, в основном ремесленной. Училище состояло в ведении Министерства финансов по департаменту торговли и мануфактур. Полный курс обучения продолжался шесть лет.
   В 1890 году училище разместилось в здании на Рождественке. В 1892 году архитектором С.У. Соловьевым была завершена реконструкция здания училища, главный фасад получил ренессансную обработку, а справа было выстроено двухэтажное здание для квартир преподавателей.
   При училище были открыты Художественно-промышленный музей Императора Александра II, библиотека, состоявшая из 5888 единиц оригинальных рисунков, рукописей, большой неизданной коллекции рисунков русских древностей, хранившихся в Патриаршей ризнице и московских монастырях. С 1899 года хранителем библиотеки и музея был С.В. Ноаковский, преподаватель истории искусств и композиции.
   А.Н. Нарышкина, опекавшая народные промыслы в Тамбовской губернии, писала гофлектриссе Императрицы Александры Федоровны Е.А. Шнейдер: «…до сего дня не попала к Вам; завалена была делом и по ночам писала свои доклады Великой княгине Елизавете Федоровне. Хочу, чтобы она все ясно себе усвоила, и потому ей сжато пишу о всем производстве кустарном. Прилагаю маленький обзор этого промысла для Государыни Императрицы. Дело это на Руси имеет большое значение, но наши высокие господа мало о народе думают (министры). Если бы Великая княгиня взялась бы за него, то оно было бы вспрыснуто живой водой – ожило бы».
   Сохранились многочисленные свидетельства о посещении Великой княгиней мастерских училища, об организации ею благотворительных выставок работ учащихся в здании училища. Так, в апреле 1901 года проходила выставка произведений старины в стенах Строгановского училища, где были представлены экспонаты из богатой коллекции Великого князя Сергея Александровича и Великой княгини Елизаветы Федоровны, принцессы Альденбургской Елены Георгиевны, княгини Зинаиды Николаевны Юсуповой и других. После этого Великая княгиня Елизавета Федоровна взяла под свое покровительство Строгановское училище технического рисования.
   Великая княгиня сама была художницей, писала иконы, вышивала церковные покровы, расписывала фарфор, вырезала гравюры, а также лично оказывала поддержку молодым художникам. «Вместе с супругом она ежегодно посещала училище и личным примером побуждала студентов к благотворительной деятельности. Будучи талантливой художницей, она, вспоминал художник Н.Я. Тамонькин, сама создавала всевозможные декоративные изделия, в чем ей коллективно помогали воспитанники Строгановского училища. Все эти произведения продавались с благотворительной целью. Н.Я. Тамонькин вместе с другими студентами принял участие в оформлении серии небольших, переплетенных в пергамент Евангелий: на обложке каждой книги Елизавета Федоровна изображала сюжеты из жизни Христа, а учащиеся под рисунками делали славянским шрифтом подписи, выбранные Великой княгиней из текста Евангелия». Эти подарки и вырученные за них деньги обычно раздаривались во время рождественских елок, при посещении раненых воинов и бедных детей.
   Н.Я. Тамонькин, происходивший из бедной крестьянской семьи, получил в училище материальную поддержку – ему была назначена благотворительная стипендия и заказы на работу, большая часть которых поступала от Великой княгини. Так, «однажды к дому директора Строгановского училища И.А. Морозова, где жил его юный стипендиат Н.Я. Тамонькин, подъехала карета с гербами. Главный камердинер Великой княгини передал студенту благодарность за хорошую работу и подарок – одно из Евангелий с рисунком и текстом, исполненными самой Елизаветой Федоровной. Этим Евангелием Н.Я. Тамонькин дорожил до последних дней своей жизни».
   Училище получало доходы от продажи изделий, изготовленных в его мастерских: скульптурной, гончарной, майоликовой, ткацкой, набивной, стекольной, резчицкой, кожевенной, эмалевой, гальванопластической, литейной. При училище был открыт большой магазин с постоянной продажей изделий учащихся.
   Кроме этого, студенты училища приносили свои работы в магазин в Столешниковом переулке. Н.Я. Тамонькин вспоминал, что в 1906 году там был кустарный магазин, находившийся под покровительством Великой княгини Елизаветы Федоровны. В магазине на рисунки Н.Я. Тамонькина обратил внимание В.В. фон Мекк, секретарь Великой княгини, пригласивший его для работы в обители. В 1907–1911 гг. студенты и преподаватели училища приняли участие в работе по отделке интерьера и скульптурного убранства Покровского храма Марфо-Мариинской обители милосердия.
   За время августейшего покровительства Великой княгини училищу можно отметить несколько важных событий и дат в его истории.
   В Московском уезде было открыто несколько филиалов училища и рисовальные школы. Так, в Сергиевом Посаде 1 октября 1903 года был открыт его филиал на 10 учащихся.
   В 1902 году настоятелем Покровского монастыря о. Амфилохием училищу была пожертвована богатейшая коллекция японских и китайских вещей, украшением которой были вазы из нефрита и ляпис-лазури.
   В сентябре 1902 года при училище открылась высшая художественно-иконописная мастерская. Обучение в ней распределялось на четыре года. Здесь преподавали технику иконописи, наложение золотых фонов, эмалировку фонов и окладов. По окончании курса ученикам присваивали звание художников-иконописцев и предоставляли работу в иконописной артели для исполнения правительственных и епархиальных заказов.
   Открытие иконописной мастерской в училище и внимание Великой княгини к развитию иконописи не случайны. Именно в 1901 году на Высочайшем государственном уровне был решен вопрос об учреждении Комитета попечительства о русской иконописи, председателем которого был избран граф С.Д. Шереметев. Членами комитета состояли академик Н.П. Кондаков, Ю.С. Нечаев-Мальцев, Н.В. Султанов.
   Император Николай II лично проявил особое покровительство комитету, что подтверждают его письма к графу С.Д. Шереметеву.
   В 1908 году в Строгановском училище была открыта мастерская по обработке кости и рога. Заведующим мастерской был М.В. Ружейников, разработавший новые методики резьбы при помощи машины «Бор», употребляемой зубными врачами. Новая технология и произведения были признаны совершенными на международных выставках (к примеру, в Турине).
   В 1914 году Государственная Дума разрешила кредит на постройку нового здания для мастерских училища на сумму 500 000 рублей. Окончание строительства здания предполагалось осуществить за один сезон, к 1 августа 1914 года.
   2 февраля 1914 года Великая княгиня присутствовала на молебне и закладке здания мастерских и перед окончанием молебна заложила первый кирпич. По окончании торжества директор училища Н.В. Глоба рассказал Великой княгине о строительстве, а затем преподнес ей художественно исполненную учениками икону Спасителя, усыпанную драгоценными камнями.
   Строительство мастерских осуществил по своему проекту архитектор А.В. Кузнецов, один из первых зодчих, применивший в работе железобетон. Здание училища было приспособлено для работы 22 мастерских и кабинетов с новейшими усовершенствованиями.
   Анализируя забытые факты из истории училища, отметим, что открытие в 1902 году иконописной мастерской в Строгановском училище явилось большим событием в художественной жизни и в деле образования в России в целом. К большому достижению можно отнести и создание новых иконописных мастерских в Петербурге, Мстере, Холуе, Палехе, находившихся в ведении Комитета попечительства о русской иконописи. В России потребовался целый ряд мер, огромные усилия, чтобы сохранить иконописание, оградить обиход от икон фабричного изготовления, издать лучшие образцы иконописных подлинников. Этот труд был вознагражден появлением в России новых имен талантливых иконописцев, реставраторов, коллекционеров, ученых, принесших славу русской иконописи в начале XX века.

Глава 4
Деятельность Великой княгини Елизаветы Федоровны после кончины супруга, Великого князя Сергея Александровича

Императорское православное палестинское общество

   Великая княгиня Елизавета Федоровна возглавляла Императорское православное палестинское общество (ИППО) 12 лет.
   Будучи наследником Духовной миссии, Палестинского комитета и Палестинской комиссии, Императорское православное палестинское общество взяло на себя одну из основных функций этих учреждений – заботу о паломниках, прибывавших из разных губерний России, и организацию паломнических путешествий.
   Для того чтобы понять, как на рядовом паломнике отразились образование и деятельность Палестинского общества, достаточно привести мемуары протоиерея Климента Фоменко. Первый раз он посетил Святую Землю до того, как образовалось общество: «В то время, в которое я предпринял первое мое путешествие в Святую Землю, Палестинского общества еще не существовало. Путешествие на Восток было соединено с большими затруднениями и лишениями. Все это я и мои спутники почувствовали на опыте, когда о. Васой перевез нас из Пантелеимоновского подворья на пароходе австрийского Ллойда для дальнейшего путешествия в Св. Землю. Мы оказались в положении обездоленных сирот. Провизией на дорогу мы не запаслись. А нам предстояло плавание суток на десять. Поверите ли, нам на пароходе Ллойда не продавали даже чистой кипяченой воды для чая, а за 5 копеек давали какую-то бурду после отваренной вермишели! Нас на палубе толкали матросы, как рабочий скот. За что?! Я недоумевал. Наши паломники обращались ко мне за защитой (я был единственный православный священник на палубе). Но мне наносили оскорбления еще более обидные, чем моим соотечественникам… Отдавшись поклонению святым местам Палестины, я мало заботился о потребности дня. Могу сказать только одно: было не без скудости…
   Все это происходило до открытия Палестинского общества. Я старался пройти молчанием многое, очень многое из тяжестей путешествия в Св. Землю до открытия этого Общества».
   Оно заключило соглашение с железнодорожными обществами, с Русским обществом пароходства и торговли (РОПиТ) о снижении платы за проездные билеты для тех, кто намеревался посетить Святую Землю. Были введены особые паломнические книжки, которые давали право на проезд туда и обратно по льготному тарифу.
   Протоиерей Климент Фоменко продолжает: «Второе путешествие в Св. Землю я совершил уже под покровительством и руководством Палестинского общества. Положение дела оказалось совершенно иное. Произошла существенная перемена в путешествии на христианский Восток. Во-первых, общество значительно удешевило издержки для путешествия по св. местам Востока, выпустив по уменьшенным ценам «Паломнические книжки» для путешественников I, II и III классов. Книжки эти – сущее благодеяние для паломников. Книжки выдаются туда и обратно на год. Цена? Из Киева, например, 3-й класс – 38 рублей 50 копеек туда и обратно. Во-вторых, общество устроило обширные странноприимные дома в Св. Граде. Это так называемые Палестинские постройки, при которых имеются: чайные, столовые, читальни, прачечные помещения и даже русские бани. Чего больше! В-третьих, уже у берега Яффы нашего неопытного паломника ожидают кавассы Палестинскаго общества. Кавассы – это по преимуществу черногорцы, знающие и турецкий, и русский языки. Кавассы эти – образец услужливости, порядочности и бдительности по своей службе. Они точно дядьки для наших паломников на Востоке…»
   «Палестинское общество воспользовалось, по окончании последней войны с Турцией, отменой того пункта Парижского трактата, заключенного после Крымской войны, в силу которого наши корабли могли доходить только до вод Золотого Рога в Царьграде, – продолжает свои воспоминания отец Климент. – Мраморное море, Дарданелльский пролив, Архипелаг и Средиземное море были закрыты для наших кораблей и даже торговых пароходов. Вот почему в Константинополе мы должны были пересаживаться на австрийские пароходы. Теперь наши торговые пароходы свободно проходят все прописанные выше воды. Палестинское общество вошло в соглашение с Русским обществом пароходства и торговли по понижению цен для паломников. Садясь на пароход в Одессе или Севастополе, наш паломник теперь водворяется на родном пароходе дешево до самой Яффы. Здесь он как у себя дома. Капитанам пароходов дана инструкция не стеснять на пароходах наших паломников в отправлении сими последними богослужебных священнодействий. Теперь на русском пароходе вы в течение дня слышите или чтение акафистов паломниками, или пение священных песнопений. И особенно это заметно по утрам и вечерам. Это христианская заслуга Палестинского общества. Во время второго моего путешествия я накануне праздника Св. Троицы мог беспрепятственно совершать в каюте I класса вечерню и утреню и прочесть коленопреклоненные молитвы дня Св. Троицы. А на пароходе Ллойда нам и втайне помолиться не давали. Спасибо Палестинскому обществу!»
   Из Устава Императорского православного палестинского общества:
   «Православное палестинское общество учреждается с исключительно ученою и благотворительною целями, для достижения которых ему предоставляется:
   а) собирать, разрабатывать и распространять в России сведения о святых местах Востока;
   б) оказывать пособие православным паломникам этих мест;
   в) учреждать школы, больницы и странноприимные дома, а также оказывать материальное пособие местным жителям, церквам, монастырям и духовенству».
   Структура общества была ступенчатой. Прежде всего в него входили члены-учредители (44 человека) дворянско-аристократического состава, двое были наделены высококняжеским достоинством, четверо княжеским, восемь графским. Во главе Православного палестинского общества стоял Великий князь Сергей Александрович. Великая княгиня Елизавета Федоровна после кончины своего супруга выразила желание стать во главе ИППО, и 14 февраля 1905 года состоялось высочайшее назначение Великой княгини председателем Императорского палестинского общества.
   Почетными членами общества состояли почти все выдающиеся представители высшей государственной власти. Отделения Палестинского общества действовали в 52 епархиях Русской Православной Церкви. Возглавляли их правящие архиереи, а вице-председателями становились губернаторы и вице-губернаторы.
   Но самое умилительное замечание протоиерея Фоменко относилось к тому, что сделало Палестинское общество на Святой Земле для христианского воспитания местного населения: «Буду говорить только о том, что видел. Раз по дороге из Вифлеема в Иерусалим я зашел в школу в селе Бет-Джала. Мне сказали, что там будет выпускной экзамен. На этот экзамен приехал и патриарх Герасим (уже почивший). С ним приехала большая свита греческого духовенства. Экзамен производился на русском языке. Женская школа в Бет-Джале. Положительно могу сказать, что этот прекрасный экзамен напомнил мне экзамены в наших епархиальных женских училищах. Русский выговор арабок был безупречен. Патриарх экзаменовал по катехизису и св. истории на арабском языке. Посещал я школу Палестинского общества еще и в городе Бейруте. Меня поразила масса детей. Это просто был цветник малюток, жизнерадостных, приветливых. Таких школ общество основало в полудикой Палестине и Сирии немало».
   В начале XX века общая сумма российских вложений в недвижимость в Палестине оценивалась в 3 млн рублей. Благодаря председательству Великой княгини Елизаветы Федоровны к 1914 году русские владения составляли более 20 территорий, 11 церквей (6 – в Иерусалиме), 17 гостиниц (8 – в Иерусалиме), 7 монастырей (2 – в Иерусалиме). Действовала сеть (более 100) русских школ в районах Иерусалима и Галилеи, 2 учительские семинарии.
   Великую княгиню Елизавету Федоровну еще при жизни особо почитали на Святой Земле. Так, в 1905 году пожертвованная ею в храм Гроба Господня серебряная лампада в память об убиенном Великом князе Сергее Александровиче по благословению Патриарха Иерусалимского Дамиана заменила одну из прежних греческих. Напомним, что число лампад над входом в Кувуклию строго оговорено и входит в условие общего статус-кво. Новая зажженная русская лампада свидетельствовала о необходимости усиленного моления и предстательства на пороге страшных метаморфоз, нависших в те годы над Россией.
//-- Барградский комитет --//
   Императорское православное палестинское общество, устроив в течение своей 30-летней неусыпной деятельности условия русского паломнического быта в Святой Земле, не могло равнодушно и безучастно взирать на те невзгоды и лишения, которым подвергались русские паломники при странствовании из Палестины в город Бари. Хотя по недостатку денежных средств Палестинское общество долгое время лишено было возможности распространить свои заботы на это русское паломничество в Бари. Еще в 1890 году в совете Палестинского общества возникла мысль о постройке в Бари странноприимного дома. На протяжении 20 лет общество не могло, по не зависящим от него причинам, осуществить свои намерения. И даже более того, члены общества пришли к полному пониманию их безнадежности. Но с соизволения Августейшей председательницы общества Великой княгини Елизаветы Федоровны появилась надежда на успешное завершение «Барийского вопроса». И даже несмотря на полученные в 1910 году подтверждения русского посла в Константинополе Н.В. Чарыкова о полной безнадежности всякой попытки восстановить права России на создание православных построек, Великая княгиня не оставляла надежды. И в 1911 году Палестинское общество учредило Барградский комитет с назначением построить в городе Бари храм св. Николая и при нем странноприимницу.
   Идею поддержал Император Николай II, внесший в строительство 10 тысяч рублей. 12 мая 1911 года он взял Барградский комитет под свое покровительство.
   На протоиерея И.И. Восторгова и князя Н.Д. Жевахова Общество с соизволения Елизаветы Федоровны возложило поручение съездить в Бари и подыскать место для возведения здания храма и странноприимного дома. И лишь после одобрения участка Великой княгиней была заключена сделка и земля была передана Барградскому комитету.
   Высочайше учрежденный Барградский комитет, приступив к выполнению возложенного на него поручения по сооружению в Бари храма и странноприимного дома, прежде всего озаботился получением хранившегося в конторе Двора Великой княгини Елизаветы Феодоровны Мирликийс-кого капитала, достигшего к 1 ноября 1911 года вместе с процентными бумагами 253 984 рубля, принятием мер к производству церковного всероссийского сбора на строительство в Бари и особенно предварительной разработкой вопроса о будущих сооружениях. Учитывая пожелания комитета, приглашенный им для этой последней работы архитектор А.В. Щусев [4 - А.В. Щусев проектировал храмы в Марфо-Мариинс-кой обители, был автором храма-памятника на Куликовом поле, Казанского вокзала в Москве и др.] составил план храма и странноприимницы.
   Сам архитектор писал: «…Я принял предложение высочайше учрежденного Барградского комитета сочинить здание и церковь в Бари в мотивах родной архитектуры, ставшей особенно близкой лицам, любящим нашу Церковь, которая так чтит своего святителя Николу».
   Храм был заложен, о чем свидетельствует телеграмма председателю высочайше учрежденного Барградского комитета князю А.А. Ширинскому-Шихматову следующего содержания: «Собравшись сегодня, 9 (22) мая, при участии местных властей и многочисленном стечении народа на торжество закладки храма святителю Николаю, возносим к святому угоднику и покровителю горячие молитвы о драгоценном здравии нашего Августейшего Монарха и просим Ваше Сиятельство от лица всех присутствующих повергнуть к стопам Его Императорского Величества чувства нашей беспредельной любви и преданности». В тот же день вечером городской голова Сабино Фиорезе телеграфировал председателю Барградского комитета: «Закладка храма, который Императорское палестинское общество посвящает свт. Николаю Чудотворцу, скрепляет узы, соединяющие наш город с благородным русским народом, воины которого в минуты пережитого Италией бедствия оказали ей самоотверженную помощь. В качестве истолкователя этих чувств выражаю горячее пожелание счастья вашему Государю и величия славянским народностям». На что Император Николай II собственноручно написал: «Искренне благодарю. Желаю успешного окончания постройки храма».
   По словам Щусева, «место комитет приобрел за городом в расстоянии одного километра вдоль дороги, по которой идет трамвай; это плоский сад, покрытый старыми оливками и миндалями. Кругом частные сады с виллами постройки конца XIX века. Моря не видно. Затеять нечто высокое, памфлетное казалось здесь неподходящим, и было решено строить простое, уютное, приспособив русские формы к климату Италии, т. е. сделав веранды и балконы на восток, чтобы вечером можно было отдыхать в приятной прохладе».
   Средства для подворья собирала вся Россия: помимо всех доходов Николо-Александровского храма на Песках, по высочайшему повелению дважды в год, на Николу вешнего и Николу зимнего, во всех российских храмах устраивался тарелочный сбор на строительство в Барграде.
   Храм был рассчитан на 260 человек, тут же была построена звонница. Иконостас в церкви состоял из пяти ярусов старинных русских икон (XVI–XVII вв.), окованных чеканной, золоченной старым золотом медью.
   «Здание странноприимницы в соответствии с планом заключает в себе: на нижнем этаже – приемную, три общие палаты для паломников, помещения для священника и смотрителя, и в верхнем этаже – 3 комнаты 1-го разряда, 14 комнат 2-го разряда, парадные покои для почетных гостей и общую столовую; на третьем этаже южной части дома намечено помещение для псаломщика; кроме того, в полуподвальном помещении южной части дома с выходящими на запад большими окнами предположена обширная со сводчатыми потолками народная трапезная, соединяющаяся с находящимися в верхнем этаже кухней и хозяйственными помещениями посредством электрического подъемника. Все свободное место вокруг здания странноприимницы предположительно превратить в тенистый сад и перед главным фасадом разбить цветник, а на наружной западной стене храма, выходящей на улицу, а также над главным входом в странноприимницу поместить большие иконы свт. Николая Чудотворца с неугасимыми перед ними лампадами».
   4 марта 1914 года князь Олег Константинович писал отцу Великому князю Константину Константиновичу: «Тетя Элла сделала меня членом Палестинского общества, чему я очень рад. Я получил бумагу и при ней знак». Олег Константинович взял на себя нелегкий труд по осмотру сооружаемых в Бари зданий и разработке наиболее приемлемых и выгодных условий для успешного завершения начатого дела. Особенно важным было его указание на ограду вокруг храма. Великий князь предложил поставить вместо каменной ограды легкую железную, чтобы не скрывать от взоров проходящих красоту и боголепие русского храма. Князь настолько проникся заботой о храме в Барграде, с такой горячей отзывчивостью, что в истории «навсегда будет сохранена светлая память о безвременно павшем при защите родины юном герое – князе Олеге Константиновиче».
   Когда в мае 1915 года Италия вступила в войну с Германией, Елизавета Федоровна в тот же день решила предоставить новую странноприимницу в распоряжение итальянского Красного Креста под лазарет для раненых воинов.
   Широкая просветительская и благотворительная деятельность Императорского православного палестинского общества под председательством Великой княгини Елизаветы Федоровны «не только открыла доступ русским паломникам в Святую Землю и Бари и облегчила моральные и материальные проблемы, но и умерила пыл латинской и протестантской пропаганды, дав твердую опору Православию в Палестинской земле».
   23 ноября 1998 года власти города Бари передали Московскому Патриархату церковные здания в Бари – православный храм во имя святителя Николая и примыкающий к храму дом паломников, построенные до революции Императорским православным палестинским обществом и Барградским комитетом под председательством Великой княгини Елизаветы Федоровны.

Марфо-мариинская обитель милосердия

//-- История сестричества --//
   В 1908 году проект создания Марфо-Мариинской обители милосердия увидел свет и сразу вызвал бурю эмоций и сомнений в обществе. Великая княгиня Елизавета Федоровна хотела совместить две главные заповеди: любовь к Богу и любовь к ближнему; служение святой Марфы и сестры ее Марии. Такое единение было новым в благотворительной деятельности того времени, а потому казалось чем-то чужеродным, неправильным. Ни монашество, нацеленное на исполнение первой заповеди и имеющее образец служения святой Марии, ни светские общины, несущие исключительно завет второй заповеди, равной по значению первой, и подражающие святой Марфе, не могли найти в себе силы объединиться.
   Великой княгине пришлось встретить на своем пути много препятствий и упреков, но она не остановилась, а всецело положилась на Божию волю. Ей предстояла тяжелая работа, нужно было выстроить связь между монастырем и светским служением, и пришлось выбирать из опыта христианского милосердия те зерна, которые были способны принести плод. Взять самое лучшее и исправить недостатки.
   Елизавета Федоровна обратилась к прошлому и решила возродить древний институт диаконис. Она приступила к этому делу, тщательно обдумывая все до мельчайших подробностей. Но в своем начинании Великая княгиня не была одинока. К счастью, ее окружали люди, как и она, искренне верующие в богоугодность этого дела.
   Так, 20 ноября 1908 года на рукописи «Временного устава Марфо-Мариинской обители», сданной в Синодальную типографию, митрополитом Московским Владимиром было написано: «Устав сей утверждается с призыванием Божия благословения на благоуспешную деятельность возникающей обители милосердия». Чуть позднее вышло «Пояснительное слово об открываемой в Москве Ее Императорским Высочеством Великой княгиней Елизаветой Федоровной Марфо-Мариинской Обители Милосердия», в котором объяснялась необходимость подобного служения: «В настоящее время строй жизни ушел далеко от заветов древнего христианства, и современное общество в большинстве лишь сохранило свое название “христианского”, и благодаря этому упадок веры и забвение заветов Христа сделали жизнь невыносимо тяжелой, создали недовольство ею и понизили ценность ее как среди бедных классов, так и в достаточных».
   5 декабря 1908 года Елизавета Федоровна писала Императору Николаю II: «Я занята, работаю больше головой и пером, чем практически, ведь так много надо обдумать. Потихоньку двигаться вперед – это надежнее, когда собираешься создать нечто такое, что нельзя просто скопировать». И действительно, приходилось объяснять как Синоду, так и всем остальным людям, для чего создавалась Марфо-Мариинская обитель: «Название “Обитель” дано для выражения главной мысли, что каждый работающий здесь должен сердце свое, душу свою сделать обителью, вместилищем Любви Христовой, милосердия и что все учреждения обители должны обслуживаться настолько самоотверженно и бескорыстно, что именно должны сделаться вместилищем Любви Христовой, милосердия. Христос сказал: Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам. Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим(Ин. 14, 21, 23). Название «Марфо-Мариинская обитель» является соответствующим евангельскому сказанию о двух сестрах: Марфе и Марии, в которых выразились понятия о христианской любви и милосердии. Стремясь прийти на помощь нуждающимся в ней, учредительница обители милосердия, по мере своих слабых человеческих сил, стремится к осуществлению этих христианских идеалов и объединяет в устраиваемой ею обители милосердия ряд соответствующих учреждений, в которых сестры обители милосердия будут посильно работать». Цель устраиваемой обители Елизавета Федоровна определила такими словами: «помощь ближнему во всех ее видах, но помощь не только материальная, но и нравственно-духовная в чисто христианском православном смысле, и ближайшей целью обители милосердия является стремление удовлетворить обращающихся к ней в одинаковой степени как по запросам духовного мира человека, так и помощи бедному больному, голодному и обездоленному ближнему».
   За всю историю существования человечества людям приходилось лечить больных и заботиться о близких. Еще в Древней Греции и Риме был широко распространен институт акушерок. Во время войн раненых воинов располагали в богатых домах и за ними ухаживали женщины. Чувство жалости и сострадания к ближнему вообще присуще человеку. Но яркая милосердная деятельность появилась вместе с христианством и расцвела в период гонений.
   Первые упоминания о женском диаконате на Востоке можно найти в «Западной Церкви», каноническом сборнике, составленном в III веке н. э. в Сирии или Северо-Восточной Палестине. Появился этот вид служения для посредничества между мужским клиром и женской частью общин: диаконисы для соблюдения благопристойности помогали при крещении женщин – после помазания елеем лба крещаемой остальные части тела помазывала диакониса. Также они помогали вступающим в Церковь, обучали их основам веры. Но главными обязанностями диаконис была забота о бедных и больных. Во время гонений на христианство диаконисы служили мученикам и мученицам в темницах.
   Уход за больными считался еще у первых христиан богоугодным делом, ему посвящали себя почти все члены общины, но в основном женщины. Потому как у постели больного женщины чаще, чем мужчины, проявляют выдержанность и легче переносят беспокойные ночи и дни, полные тревог и забот о больном.
   По постановлениям Халкидонского Собора, в диаконисы поставляли женщин не моложе сорока лет и то лишь после тщательного испытания. При некоторых Церквах число диаконис было весьма значительным: так, при Константинопольской Церкви, по постановлениям Юстиниана и Гераклия, положено быть 40 диаконисам.
   В литургической практике существовал особый чин доставления женщин через хиротесию. Однако он не давал права участвовать непосредственно в Таинствах. «В конце первого тысячелетия посвящение могло производиться у алтаря с возложением на женщину диаконского ораря двумя концами вперед. Не исключено, что существовали упрощенные чины доставления диаконис, без рукоположения, о чем может свидетельствовать и 19-е правило Никейского Собора (325 г.) о перекрещивании павликиан».
   В Восточной Церкви доставление диаконис прекращается в XII веке как следствие изменений литургической практики: постепенно перестают крестить взрослых женщин, не всегда строго соблюдается в храмах разделение на мужскую и женскую половины; «Постановления апостольские» – главный юридический источник служения диаконис – утрачивает свое значение; изменяется состав низшего клира: диаконисы сменяются вновь возникшим чином иподияконов. Кроме того, в связи с борьбой Византии с богомильством, а возможно, и под влиянием Западной Церкви начинают опасаться еретического искажения этого женского служения.
   «Исчезновение женского диаконата объясняется частично изменением церковной практики, так как Трулльский Собор признал “Постановления апостольские” – основной сборник, регламентировавший деятельность диаконис, – затронутыми ересью». «Кроме того, главная функция диаконис – помощь при крещении – постепенно утратила свой смысл с распространением практики крещения младенцев. Как кажется, главную роль в упразднении этого чина сыграло распространение женского монашества. Диаконисы хранили целомудрие и избирались из дев или однобрачных вдов не моложе 40 лет, фактически являлись монахинями или ставились в один ряд с последними.
   Впрочем, предположительно с VIII–IX вв. функции диаконис сильно изменились и могли непосредственно соприкасаться с некоей литургической практикой, аналогичной диаконской, поскольку женщине на шею возлагался орарь и в алтаре она брала в руки Чашу. Это могло вызвать со стороны Церкви опасения в возникновении ереси. А в XII веке слово “диакониса” уже в полной мере превратилось в почетное звание.
   Западная Церковь не знала женского диаконата в той развитой форме, в какой он существовал на Востоке. На Западе диаконисам предписывалось строгое безбрачие, ими становились вдовы, возможно, и девы. Посвящение диаконис, очевидно, производилось через возложение рук. В раннесредневековую эпоху слово “диакониса” стало почетным званием настоятельницы женского монастыря, аббатисы. Отсутствие разработанности данного чина и раннее его запрещение, относящееся к V веку, можно объяснить опасением Западной Церкви того, что женщины превысят свои полномочия и будут претендовать на священнические функции. Для этого были основания, потому что, в частности, уже святой Ириней Лионский писал о некоем еретике Марке, последовательницы которого совершали Евхаристию».
   Но документов об официальном злоупотреблении женщинами привилегиями диаконата нигде нет. «Диаконисы давали обет целомудрия, много молились Богу. Предание донесло до нас житие сподвижницы Иоанна Златоуста святой Олимпиады (конец IV – начало V века, память 25 июля (7 августа)). Олимпиада, женщина знатного происхождения, была поставлена в диаконисы после ранней смерти мужа. Святой Иоанн любил Олимпиаду за добродетели и не только духовно наставлял ее, но порой умерял ее излишний пыл. В 404 году, после изгнания Златоуста, в Константинопольском храме случился пожар, и Олимпиада была обвинена в поджоге. Кроме того, она не пожелала подчиниться новому архиепископу.
   Изгнанная из Константинополя Олимпиада удалилась в Кизик. Диаконисе приходилось бороться с большим унынием, и святой Иоанн, утешая ее, отправил в Кизик 17 писем, дошедших до нас. Он напоминал о трудах, которые она переносила ранее: “С первого возраста до настоящего дня ты непрестанно питала алчущего Христа, напояла жаждущего, одевала нагого, гостеприимно принимала Его странником, посещала больного…”» «И Сам Христос, показывая, насколько важнее девства милостыня, скипетр которой ты сама крепко держишь и за которую давно стяжала себе венец, изгнал из того сонма половину дев, так как они вошли без этой добродетели, лучше же сказать, потому что не владели ею в достаточной степени, – потому что масло у них было, но не в достаточной мере, – а тех, которые вошли без девства, но облечены были добродетелью милостыни, принял с великой честью, называя их и благословенными Отца и призывая к Себе, даруя им участие в Царстве Своем и провозглашая (об их добродетели) перед всей вселенной (см. Мф. 15), в присутствии ангелов и всей твари не отказывался назвать их питавшими Его и оказавшими гостеприимство».
   В греческих рукописях сохранился чин поставления в диаконисы в IX веке, но уже в XII говорится о его упразднении. «В Церкви многое меняется не формально, а является следствием развития живого церковного организма. Уже к XI–XII вв. в связи с массовыми крещениями младенцев перестали крестить взрослых (во всяком случае, это было редкостью). Перестало соблюдаться и разделение на женскую и мужскую половины храма, отпала практика присутствия третьего человека при исповеди. Теперь помогать могли просто благочестивые прихожанки или монахини».
   Тем не менее само дело женского служения милосердию не только не исчезло, но, наоборот, развилось и расцвело.
   На Западе (Нидерланды, Германия и др.) в XI веке появились так называемые общины женщин и девиц для служения делу милосердия и ухода за больными. В летописях этих стран упоминается о многих женщинах, принадлежащих даже к княжескому роду, которые посвящали свою жизнь уходу за прокаженными в первых общественных больницах. Так, Великая княгиня Елизавета Федоровна была крещена в честь католической святой, жившей в XIII веке, графини Елизаветы Тюрингенской, и, уже приняв Православие с именем святой праведной Елисаветы, матери святого Иоанна Крестителя, Елизавета Федоровна продолжала невольно подражать графине, настолько сильно в ней было сострадание к страждущим. Елизавета Тюрингенская отличалась глубокой религиозностью и любовью к людям. Она всю свою жизнь посвятила служению делу милосердия. В возрасте 20 лет графиня на свои средства построила госпиталь, организовала приют для подкидышей и сирот, в которых сама много работала. В 1235 г. Елизавета была причислена к лику святых, и в ее честь была основана католическая община елизаветинок. В мирное время сестры общины ухаживали только за больными женщинами, а в военное время – и за мужчинами, нуждающимися в медицинской помощи. Много сделала община и для прокаженных.
   В Средние века в католических странах создавались различные светские и духовные рыцарские ордена, члены которых считали основной своей целью уход за больными. Например, основной функцией ордена Святого Лазаря (отсюда – лазарет) в Иерусалиме был уход за прокаженными. Ордена тамплиеров во Франции и немецких рыцарей покровительствовали паломникам и заботились о больных и неимущих. Членами ордена могли стать и женщины.
   Орден Святого Иоанна, основанный в Иерусалиме, опекал больных. Первой его настоятельницей в 1099 г. стала римлянка Агнесса. Сестры давали обет проводить все свое время в уходе за больными, в посте и молитве и трудиться на благо ордена. Деятельность женщин этого ордена распространилась и на Италию, Испанию, Францию, Англию, где ими были созданы монастыри. Особенно известными иоаннитки стали в Париже. В 1348 г., во время большой эпидемии чумы, члены общины показали пример самопожертвования.
   Современники этих событий описывали такую картину: «Всеми оставленный больной лежал один со своими муками. Родные боялись приблизиться к нему, врач страшился вступать в его жилище, и даже священник лишь со страхом причащал его. Со стонами, разрывавшими сердце, призывали дети родителей, отцы и матери – сыновей и дочерей. Но тщетно! Даже и до трупов родные прикасались лишь потому, что никто не соглашался исполнять последние желания за деньги… ничто не могло собрать родных и знакомых на обряд погребения. Трупы самых знатных и заслуженных лиц относились в могилы самыми бедными людьми, потому что невыразимый страх отталкивал от гроба их друзей и товарищей». Тем весомее выглядят многочисленные примеры самопожертвования сестер орденов при оказании помощи больным. Только в Париже за время эпидемии умерли более 500 сестер этих орденов, но эту опасную работу продолжали делать другие сестры.
   Много сделали по уходу за больными и сестры ордена, так называемые госпитальерки. Введении этих сестер находились крупные госпитали – святого Людовика в Париже, а также в других городах Франции. Только один Отель-Дье (дом Божий) в столице вмещал 6000 пациентов. Сюда принимались люди с любыми заболеваниями, даже заразными.
   В XVII веке во Франции священник Винсент де Поль основал Католическое общество дочерей милосердия, служанок бедных. Еще в 1668 г. оно приобрело церковно-юридический статус католической конгрегации, устав и правила которой почти не отличались от монашеских орденов. Впоследствии российские общины заимствовали у католиков название «сестры милосердия», по-французски «soeurs», «filles de charite», «de la misericorde». Это словосочетание, привычное для россиян уже в конце XIX века, поначалу звучало несколько не по-русски, и недаром народ переиначивал его в «милосердных сестер». Подобное словосочетание немного резало «православный слух», как типичное название католических орденов и конгрегаций: «Дочери Страстей Христовых», «Сыновья Непорочного Сердца Девы Марии», «Сестры Святого Семейства» и т. п.
   В «Правилах дочерей милосердия, служащих бедным больным» записано: «Принципиальная цель, для которой Бог призвал и устроил дочерей милосердия, – почтить Господа нашего Иисуса Христа как источник и образец всякого милосердия, служа телесно и духовно Ему в лице бедных, будь то больные, дети, заключенные или другие… Поэтому, если они хотят соответствовать столь святому призванию и подражать столь совершенному Образцу, они должны стараться жить свято и трудиться с большой заботой, чтобы снискать совершенство, соединяя упражнения духовной жизни с внешними обязанностями христианского милосердия по отношению к бедным».
   Общее управление конгрегацией осуществлял глава (superior) мужской священнической конгрегации Миссии (лазаристов), а также настоятельница (superioressa). Первой из них была Луиза де Марийяк, 7 апреля 1642 года давшая вместе с другими сестрами монашеские обеты безбрачия, бедности и послушания. Эта дата ежегодно торжественно отмечается как праздник конгрегации дочерей милосердия. Общество состояло из отдельных общин, которые имели в больших городах собственные дома под управлением настоятельницы. Винсент де Поль предписывал «служительницам бедных» вести жизнь более совершенную, чем монахиням. Он говорил: «Монастырь сестер – это больница». В своих воспоминаниях начальница Крестовоздвиженской общины сестер милосердия Екатерина Михайловна Бакунина писала о дочерях милосердия («des Soeurs de St. Vincent de Paul»): «У них все очень строго, хотя они произносят обет на один год, после пяти лет de professorat [5 - Professorat (франи,) – окончательное вступление в конгрегацию с принятием пожизненного обета.] (не знаю, как перевести это слово)». Впоследствии Винсент де Поль и Луиза де Марийяк были канонизированы Католической Церковью.
   Особенность соединения двух начал в служении-мирского и монашеского – пытались осуществить также и союзы бегинок.
   В Германии в первой половине XIX века лютеранским пастором Теодором Флиднером была возрождена община диаконис. В 1833 году в городке Кайзерверт близ Дюссельдорфа он устроил в беседке своего дома приют для женщин, отбывших срок заключения в тюрьме. И в 1836 году это начинание переросло в общину под названием «Союз для ухода за больными в Рейнской провинции и Вестфалии». «Основной задачей союза было оказание помощи беднякам; в первый год в общину входили всего четыре диаконисы. Согласно разработанному Т. Флиднером уставу, диаконисой могла стать женщина не моложе 25 лет; над ней совершался особый обряд посвящения – возложение рук, сопровождавшееся чтением молитвы. Диаконисы обязывались трудиться в общине пять лет, но не были связаны обетом и в зависимости от обстоятельств могли в любой момент покинуть союз; если же выходили замуж, то вернуться уже не имели права. Каждая испытуемая обучалась элементарному ведению домашнего хозяйства, что было необходимо для реальной помощи бедным, которых приходилось посещать; училась письму, счету, чтению, особенно вслух, опять же ради больных. После общего курса испытуемая могла стать “сестрой по уходу” и работать в госпитале либо “сестрой по обучению” и работать в школе. Диаконисы имели право владеть собственностью и распоряжаться ею по своему усмотрению; жалованья не получали, но имели бесплатное питание, деньги на мелкие расходы, одежду – рабочую и выходную».
   Флиднер распространяет свой «Союз» далеко за пределами Германии, он едет в Америку, Ближний Восток, Англию и везде основывает «дома» с диаконисами. К началу XX века в одной Германии существовало более 80 общин диаконис с персоналом до 20 тысяч человек. «Подобное служение возникло и в Англиканской Церкви в середине XIX века, можно сказать, из него выросло современное женское священство, не соответствующее никаким нормам жизни древней Церкви».
   В Русской Православной Церкви диаконис никогда не было, несмотря на то что деятельность русских женщин в самых различных сферах церковной жизни становилась все более активной и разнообразной.
   Впервые женский уход за больными в госпиталях и лазаретах появился при Петре I. «По его указу в приютах для зазорных младенцев должны были служить женщины, которым из государственной казны платилось по три рубля, три копейки и три деньги. Параллельно они привлекались и для ухода за ранеными и инвалидами». Потом постепенно эта практика прекратилась и возникла вновь в середине XVIII века. Там работали «бабы-сидельницы», но официальный статус они так и не приобрели.
   И лишь в 1803 году, когда Императрица Мария Федоровна создала в Москве и Санкт-Петербурге вдовьи дома, появилось сестринское дело. Его главной задачей была не только благотворительная деятельность, но и подготовка опытного женского санитарного персонала для ухода за больными и ранеными как в военное, так и в мирное время.
   Помимо вдовьих домов, Императрица основала институт «сердобольных вдов». Если вдовьи дома возникли как учреждения общественного призрения, то институт «сердобольных вдов» – скорее частная инициатива Марии Федоровны, поначалу лично ею и финансируемая. Церковь в лице одного из членов Святейшего Синода благословила это начинание и позволила «сердобольным вдовам» принимать специальное обещание (присягу), сопровождаемое церковным обрядом (посвящением). «Сердобольные вдовы» не составляли общин, а выделялись в особый разряд пансионерок вдовьих домов российских столиц и занимались уходом за больными. В Петербурге «сердобольные вдовы» по очереди несли двухнедельные дежурства в палатах Мариинской больницы для бедных, получая в придачу к полному содержанию во вдовьих домах небольшую плату: 1,5 руб. серебром, особый стол и рюмку водки. Во внеслужебное время они подчинялись довольно строгим, внешне почти монастырским правилам вдовьих домов.
   Первые российские общины сестер милосердия заимствовали у «сердобольных вдов» основной текст присяги, особое почитание Петербургской чудотворной иконы Богородицы «Всех скорбящих Радость» и ношение наперсных крестов. «Последняя черта была, вероятно, перенята из католических миссионерских орденов как свидетельство исповедания христианства. Обещания, которые давались при вступлении в первые общины сестер милосердия, вторят обещанию “сердобольных вдов”: “Обещаю… что, доколе сил моих достанет, употреблять буду все попечения и труды на богоугодное служение болящим”. Эта формулировка позволяла сестре милосердия оставлять общину под благовидным предлогом: нездоровья или семейных обстоятельств. Так, в Свято-Троицкой общине “менее одной трети сестер (не касаясь умерших) в состоянии были вынести эту службу более 10 лет”. Этот факт необходимо учитывать при сравнении обещания или присяги сестры милосердия с пожизненными монашескими обетами».
   Так, в уставах православных женских монастырей целью выступает добровольное неуклонное выполнение христианских заповедей и основных монашеских обетов, среди которых важнейшее место занимают: нестяжание, девство и послушание. Обет нестяжания утверждается на словах Христовых: если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною(Мф. 19, 21). Пища, одежда и другие необходимые предметы должны служить лишь сохранению жизни и здоровья, а не удовольствию и похоти, а потому должны употребляться с большим ограничением. Обет девства состоит в постоянной безбрачной жизни, т. е. в совершенном воздержании от всего, дозволяемого в жизни супружеской, а также в постоянном хранении души от нецеломудренных мыслей и пожеланий. Дающий обет девства утверждается на следующих словах Священного Писания: Кто может вместить, да вместит(Мф. 19, 12); незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом и духом (1 Кор. 7, 34). Обет послушания состоит в постоянном добровольном смиренном подчинении себя воле другого с решительным отвержением собственной воли и собственного разумения. Истинный послушник выполняет послушание именно так, как ему указано, ничего не опуская и не прибавляя. Дающий обет послушания утверждается на словах Священного Писания: если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною(Мф. 16, 24).
   Эти основные положения стали основанием для создания первых общин сестер милосердия и проявились в так называемых «послушнических монастырях». Их «внешняя деятельность заключалась в различного рода благотворительности. Они стали возникать после закрытия более половины российских женских монастырей указом Екатерины II от 1764 г., когда монахини упраздненных монастырей переводились в штатные монастыри, а послушницы, оставленные без средств, создавали обители нового типа. Насельницы этих послушнических монастырей имели монастырский устав, но монашеских обетов не давали. Для рукоделия и пропитания они открывали богадельни и больнички, где ухаживали за больными и престарелыми, приюты для сирот, странноприимные дома, школы и ясли для детей. Число таких женских общин, игнорируемых гражданскими и церковными властями, росло за счет частных пожертвований и значительного числа желающих в них поступить».
   Одна из таких общин, существовавшая в г. Задонске Воронежской губернии с 20-х гг. XIX века, в 1851 году обратилась к митрополиту Московскому Филарету (Дроздову) с просьбой помочь ей законно утвердиться как «Тихоновское общество сестер милосердия». Митрополит Филарет сказал: «И хорошо, что Тихоновское общежитие образовалось не по иностранным образцам, но в простоте духа православного и русского». Эта женская община была признана Синодом в 1860 году под именем Тихоновского дома сестер милосердия и позднее была превращена в монастырь.
   «Еще один пример самобытной общины представляла Иосифовская женская община (Екатеринославская губерния), устав которой приводится в сборнике уставов общин сестер милосердия, изданных в 1879 г. в качестве образцовых. В Иосифовской общине, утвержденной Синодом еще в 1845 г., “особенные сестры, которые именуются сестрами милосердия, ухаживают за больными в лечебнице общины под руководством врача”. Кроме того, община, обязанная согласно уставу служить благотворительным целям, имела на воспитании “10 малолетних нищих-сироток”, которых сестры обучали грамоте. В 1885 году община была превращена в Иосифовский внештатный женский монастырь».
   «В начале XIX в. церковные женские общины (общежития) с благотворительным “уклоном” приобретают все большее распространение уже с утверждения, а иногда и по инициативе церковных властей. Начинается процесс “феминизации” русского монашества, значительный рост числа женских обителей, увеличение численности не только собственно монашествующих, а в еще большей степени послушниц. Поступая в женскую общину, послушницы не спешили принимать постриг, а жаждали участия в делах благотворительности. Эти особенности женского монашества XIX–XX вв., описанные многими исследователями, вызваны самыми разнообразными причинами: экономическими, социально-политическими, аскетическими и т. п.».
   В светском же обществе, по-видимому, это не было широко известно, и вместо того чтобы искать образцы сестричества в России, благотворители брали пример с лютеранских диаконис. Таким образом, учреждались новые общины сестер милосердия. Первой такой общиной стала Свято-Троицкая, учрежденная Великими княгинями Марией и Александрой Николаевнами совместно с принцем Петром Георгиевичем Ольденбургским и его супругой Терезией Васильевной. Они заявили, что берут в пример лютеранские сестричества. «Отчасти это можно объяснить тем, что члены Императорского дома Ольденбургские были лютеранами. В Комитет общины поначалу входила и лютеранка княгиня Мария Федоровна Барятинская, вскоре основавшая свою общину Литейной части (с 1890 года – во имя Христа Спасителя). Указание на диаконис было, вероятно, предпочтительнее по причине большей веротерпимости при дворе и в высших кругах общества к лютеранам, чем к католикам».
   «Уставом первой общины сестер милосердия от кандидаток и сестер требовались “набожность” и “удостоверение в хорошей их нравственности” и не предписывались никакие духовные правила в традициях Православия». В то время как «одно из первых правил Винсента де Поля для дочерей милосердия призывало их ценить спасение своей души превыше всех земных вещей».
   У католиков правила «детально регламентируют все необходимые для этого духовные и телесные упражнения, в том числе и поведение с больными, их родственниками, духовниками. В служении больным сестры должны стяжать добродетели, которые католики называют “сверхдолжные”, т. е. обязательные только для монахов, а не для всех христиан».
   В правилах лютеранских диаконис особо подчеркивалось, что служение вовсе не позволяет им считать, что они имеют перед Богом какие-то «сверхдолжные» заслуги. «Никто не должен полагать, в ошибочном и не евангельском мнении, что в призвании диаконис (Diakonissenbernf) легче найти покой для души в Доме диаконис или что служение в таковом призвании приятнее Богу, чем в своей собственной семье или в других христианских призваниях». В 1910 году Правила и устав общин диаконис – «исключительно религиозного содержания». Естественно, в требованиях к сестрам и диаконисам как католики, так и протестанты исходили из особенностей собственного вероучения, в то время как в правилах для первых российских сестер можно усмотреть лишь некоторые предписания нравственно-гуманного характера.
   Еще одной особенностью российских общин сестер милосердия была их межконфессиональность. В них на равных правах принимались православные, лютеранки и католички. Так, например, при Свято-Троицкой общине были построены две одноименные церкви – православная и лютеранская, в которой также совершались католические богослужения, а первой настоятельницей общины стала англичанка Сарра Биллер, из квакеров, после литургии читавшая и толковавшая сестрам Писание. В 1848 году в общине состояло 12 сестер милосердия православного вероисповедания, 5 лютеранок и 3 католички.
   Об этом обстоятельстве Свято-Троицкой общины стало известно митрополиту Московскому Филарету, которому учредители общины прислали устав на рассмотрение. Он деликатно на это ответил: «В уставе нет правила, которое допускало бы в состав общины лиц, не принадлежащих к православному вероисповеданию. Хорошо, если так и на деле. Разность вероисповеданий препятствует сгармонизировать общину в духовно-нравственное единство, одушевить одним общим духом и дать ей внутреннюю силу».
   Действительно, «объединение в одну общину сестер разных конфессий было тогда немыслимо даже на Западе. Когда во время Крымской войны легендарная Флоренс Найтингейл собрала в своем отряде для ухода за ранеными англиканок и католических сестер милосердия, это вызвало возмущение со стороны “протестантских духовных фанатиков” и сестер пришлось разделить. Из первых общин межконфессиональными были и общины во имя Христа Спасителя, Крестовоздвиженская и, возможно, Никольская».
   Первые общины сестер милосердия были созданы по инициативе особ из Царского Дома и знатных дворянских родов. Это «княгиня М.В. Барятинская, Великая княгиня Елена Павловна, Великая княгиня Александра Петровна, княгиня Софья Степановна Щербатова, княгиня Наталья Борисовна Шаховская. Основательницы, особенно на первых порах, выступали также главными попечительницами (т. е. строителями и содержателями) своих общин. Их громкие имена и безупречная репутация привлекали и других благотворителей в пользу общин, как из высших сословий, так и простых граждан».
   «Хорошо известна деятельность Великой княгини Александры Павловны, вдовы фельдмаршала Великого князя Николая Николаевича, которая после смерти мужа в 1879 г. переехала в Киев и впоследствии тайно приняла монашество под именем Анастасии. Благодаря ее усилиям в Покровском монастыре была создана огромная больница, которая могла принимать в день до 400–500 приходящих больных и имела 100 с лишним мест для стационарных, – больница, оборудованная по последнему слову техники, про которую съезды врачей в Киеве засвидетельствовали, что она составляет гордость не только Киева, но и всей России».
   Сама Александра Павловна так обосновывала свою активную социальную деятельность: «Больничное дело было предусмотрено уставом Василия Великого. В св. уставе о больнице говорится: монашки, опасающиеся, что путем больничного послушания они уклоняются от монашества, не понимают церковного устава, не понимают заповеди Христовой и не понимают того, что Господь во время Своего странствования так много заботился о болящих, а также и св. апостолы. Когда мы сподобляемся приблизиться к болящему, то мы невидимо приближаемся к Христу, и если при служении болящим храним на уме, в сердце и творим устами Иисусову молитву, то это те живые четки, та идея, за которую радостно можно гореть на костре, за которую можно радостно принимать всякое поношение!»
   Строгие общежительные уставы часто вообще запрещали монахам покидать территорию монастыря – это еще одна причина того, что широкая социальная деятельность монастырей вызывала неодобрение. Как писал в своих воспоминаниях митрополит Евлогий (Георгиевский), «некоторые епископы смотрели на наши холмские монастыри косо. “Школы, приюты, лечебницы… – при чем тут монашество?” – говорили они».
   Вопрос о том, нужно ли давать общинам статус церковности, назревал, и уже слышались первые высказывания «за» или «против». Так, Н.И. Пирогов, главный врач Крестовоздвиженской общины, высказал мнение, что «если общине будет дан религиозный характер, то в нее нужно принимать лишь православных», и тогда «удобнее было бы определить для этой цели один из женских монастырей». И далее: «Я сам клонюсь более в сторону нравственно-филантропического направления и думаю, что оно более соответствует духу и потребности нашего времени».
   В то же время духовник Крестовоздвиженской общины о. Иоанн Янышев, будущий ректор Петербургской Духовной Академии и протопресвитер дворцового духовенства, в составленной для митрополита Филарета записке «Об учреждении общины сестер милосердия в православной России» писал: «Община сестер милосердия не есть богадельня или приют для вдов и сирот женского пола, не походит и на школу и вообще на какое-либо благотворительное или учебное женское заведение. Это есть святое общество избранных христианок, ради любви ко Христу Спасителю и ради своего спасения добровольно оставивших все в мире, чтобы служить Господу в лице Его меньшой братии: больных, сирот, детей, странников, странниц… И если такое общество может возникнуть и в православной России, то это может случиться тогда, во-первых, когда в членах Православной Церкви обнаружится оскудение любви и частной благотворительности и созреет более или менее общее убеждение в необходимости особого сословия женщин – официальных служительниц делу человеколюбия; когда, во-вторых, вследствие сознания этой нужды, появятся лица, на самом деле жаждущие послужить немощным братиям, как Самому Христу, и когда, наконец, Бог воздвигнет исполненного благодати мужа, служителя Церкви, или какую-либо великую женщину-подвижницу, которые бы влиянием своего примера и убеждений извлекали из мира и соединяли около себя малое стадо избранниц, укрепили бы одушевляющие их святые чувства и под осенением и руководством церковной власти направили бы их к тому или другому роду благотворительной деятельности. Учреждать же общину лицу, не призванному на это дело свыше, утверждать не личными подвигами самоотвержения, ради Христа, а только материальными средствами и уставами; учреждать из лиц, вовсе не испытанных в деле бескорыстного самоотвержения, не имеющих иногда обыкновенного христианского воспитания, принадлежащих даже к различным вероисповеданиям и в общине ищущих себе лишь приюта и пропитания; поэтому держать эту общину вне влияния церковной власти и, следовательно, вне ее уставов о посте, молитве, богослужении и проч.; назначить ей целью не спасение душ как сестер, так и тех, кому они духовно и материально служат, а, например, искоренение злоупотреблений чиновников в госпиталях, развитие честности в служителях и проч.; и при том украшать сестер христианскими крестами, а общину – именем христианского милосердия: все это есть такое предприятие, которое не только осуществить, но и принять с церковной точки зрения невозможно. А таким именно предприятием и можно назвать существующие в Санкт-Петербурге так называемые общины: сердобольных вдов и сестер попечения о больных».
   В ответ на это заявление о. Иоанна Янышева митрополит Филарет замечает: «Записка о сестрах милосердия в России есть рассуждение основательное…»
   «В 1860 году взявшийся окормлять Кресто-воздвиженскую общину молодой священник Александр Гумилевский выступил со смелой идеей превращения ее в общину православных диаконис, составив для этого специальный устав. В «сестрах милосердия» он видел что-то иностранное, противное православному духу и далекое от простого народа, который чуждался одного их вида – «барынь с наперсными крестами на груди». Но народ точно так же сторонился бы и неведомых ему диаконис: простых баб с орарями на шее (такое одеяние для них предлагал о. Александр Гумилевский). Рескрипт Императора Александра II на проекте устава общины диаконис, думается, был справедливым для своего времени: «не нужно искусственно придумывать новые, непонятные для большинства виды служения».
   Но в то же время уже существовало три вида общин сестер милосердия, по определению П.А. Илинского:
   – общины с широкими благотворительными задачами;
   – военные общины (ориентированные на помощь раненым);
   – епархиальные общины.
   «К третьей категории епархиальных общин сестер милосердия П.А. Илинский причисляет лишь московскую Владычне-Покровскую и псковскую Иоанно-Ильинскую. Эти общины находились под ведением Синода, под начальством епархиального архиерея и управлялись настоятельницей того женского монастыря, к которому были приписаны: первая – к псковскому Иоанно-Предтеченскому, а вторая – к серпуховскому Владычнему».
   Вообще об отношении монашества к новым общинам можно судить по дневникам игуменьи Страстного монастыря Евгении (Озеровой), записавшей разговор с попечительницей общины Литейной части графиней Марией Владимировной Орловой-Давыдовой. Графиня призналась, что ее единственным желанием было «поставить общину на монастырский лад, дать ей руководство духовное или лучше обратить ее в монастырь». На что игуменья Евгения ответила: «Это дело неудобоносимое. Суетные дела благотворительности – школы, ясли, т. е. хождение за крошечными детьми, больницы, прием больных, занятия в аптеках – отнимают все время, умучивают донельзя, так, что о молитве или внутреннем своем состоянии и подумать некогда да и невозможно. Мы не бесплотные, и нам нужно отдохновение сном и отдых мысли». Графиня привела в пример общины за границей и получила такой ответ: «По-моему, враг хитро действует. Осмотритесь и увидите сами.
   Сперва были монастыри, потом смешали с делами милосердия. А теперь монастыри уничтожены, общины умаляют, а в Швейцарии и сестер милосердия не дозволяют. То же проводят и в нашем православном отечестве, уничтожая доброе под видом доброго. Всмотритесь, Великая княгиня Александра Петровна явила самые благие намерения и меня уверила, что это все прекрасно. Смешала монастырь с общиной сестер милосердия. Что вышло? Безобразие, неустройство, беспорядок и срам монашеству…» Мария Владимировна пришла в замешательство: «Стало быть, надо отложить попечение о духовном ее устроении?» Игуменья ей ответила: «Не то я говорю, а только невозможность соединить с общиной монастырь. Подумайте, может ли быть мир, где в одном и том же заведении два разнородных учреждения? Оставьте общину неприкосновенной, продолжайте благотворение».
   Поэтому вскоре возникшее в России общество Красного Креста носило сугубо светский характер, хотя и не без досмотра со стороны Церкви. «При учреждении общества, в мае 1867 г., к “россиянам, чадам Православной Церкви” с призывом принять в нем участие обратился, ссылаясь на евангельского милосердного самарянина, митрополит Московский Филарет. Почетными членами нового общества стали семь епископов (в том числе митрополит Московский Иннокентий и митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский Исидор) и десятки священников. Московский Дамский комитет Общины сестер милосердия в рамках зарождавшегося общества возглавила мать Паисия, игуменья Московского Вознесенского монастыря. В комитет также вошли игуменья Алексеевского монастыря Иллария и игуменья Страстного монастыря Антония…»
   «К началу XX века Российское общество Красного Креста насчитывало 81 общину, в которых состояло 1603 сестры. Согласно уставу РОКК, сестрой милосердия могло стать лицо любого христианского исповедания. Сестры милосердия брали на себя “нравственную обязанность в избранной ими трудной задаче ухода за больными… выполняя свое дело с любовью и кротостью”. Прослужившие в общине не менее пяти лет удостаивались особого знака отличия и диплома. Ни о каких церковных обещаниях (присягах, обетах) в документах не говорится. В качестве знака отличия сестры милосердия имели вышитые красные кресты на передниках, а при исполнении обязанностей – белую повязку с таким же крестом. Красный крест на белом фоне – “негатив” герба Швейцарии, эмблема Женевской конвенции и Международного комитета Красного Креста, принятая и РОКК. Цветовое обращение, как видно, было произведено из чисто практических соображений: заметный издалека красный крест на белом фоне сигнализировал воюющим сторонам о местонахождении госпиталей, санитарных поездов и медицинского персонала, защищенных от нападения, согласно Женевской конвенции» [6 - Хотя эмблеме Женевской конвенции не было придано религиозного значения, некоторые государства (Турция, Персия, Сиам) заменили крест полумесяцем. Япония добавила поперечные полосы. Сегодня такой крест, например, на машинах «Скорой помощи», аптечных вывесках не воспринимается как религиозный символ.].
   Основной целью РОКК была подготовка медицинского сестринского персонала, необходимого на случай войны, для чего при общинах учреждались собственные больницы, амбулаторные лечебницы, учебные курсы и училища.
   Однако светская основа общин сестер милосердия, отсутствие православного духа, о котором говорили митрополит Филарет (Дроздов), о. Иоанн Янышев и о. Сергий Махаев скоро сказались. «В 1908 г. сестра милосердия Т. Миркович в обстоятельной “Записке”, имевшей большой резонанс в обществе, писала о кризисе института сестер милосердия. Идейные принципы первых общин сестер милосердия пришли в противоречие с задачами и целями Красного Креста. В “Записке” также отмечается и общий упадок общин Красного Креста в профессиональном и нравственном смысле. Требования бескорыстного и безвозмездного служения сестер диктовались корыстными интересами различных государственных ведомств. Общежитие, способствующее в православных общинах спасению души и исполнению заповеди любви к ближнему, превращалось в казарму закрытых заведений. Духовное подвижничество уступало место кратковременному военному и трудовому героизму. Из общин Красного Креста исчезали человеческие “чувства локтя”, дружества, взаимной поддержки. Формально независимые от Красного Креста общины сестер милосердия вполне усваивали тот же дух».
   Таким образом, для того чтобы дело милосердия развивалось и не подрывало репутацию всего благотворительного движения, необходимо было вопреки всем сомнениям и препятствиям создать новый тип общин. Дать твердую основу в виде православной веры, а не строить доброе здание на фундаменте из песка. По сути, нужно было соединить монашеские добродетели и светскую благотворительность, чтобы не отпугивать женщин строгими обетами и гарантировать свободу в случае отказа, ибо этот путь тяжел, но и в то же время несколько ее ограничивать ввиду возможного попадания под влияние страстей. Дело благотворительности, способное привлечь каждого желающего, должно созидаться исключительно на нравственных основах. Где их можно почерпнуть? Только в глубоком вероисповедании, там, где первыми заповедями выступают любовь к Богу и любовь к ближнему. Поэтому все чаще звучало наименование «диакониса».
   Еще в XIX веке архимандрит Макарий (Глухарев) хотел воплотить служение диаконис для проповеди христианских идей в инородческой среде. Митрополит Филарет (Дроздов) признавал право на существование древнего чина, но не советовал архимандриту Макарию затевать это дело без благословения Синода. Но архимандрит Макарий понимал, насколько необходимо преображение женского служения, и отправил епископу Томскому Агапиту «Проект воссоздания чина диаконис» с просьбой препроводить в Святейший Синод. Другой экземпляр был отправлен на имя Императора Николая I. Этот экземпляр тоже оказался в Синоде. Определение Синода гласило: «Прошение архимандрита Макария оставить без действия и рукопись возвратить при указе томскому Преосвященному».
   Митрополит Филарет (Дроздов) в одном из своих писем архимандриту Макарию писал: «Вы говорите о диаконисах, но от чего сей чин прекратился в Церкви? От того ли, что отцы меньше нас знали, что для Церкви полезно и что удобно? Я не почитаю восстановление сего чина ни бесполезным, ни невозможным, но вы видите, что мысли ваши дошли до начальства и не встретили сочувствия».
   «Интересно, однако, что переписка с Макарием относительно диаконис повлияла и на самого митрополита Филарета; он пошел даже далее, чем алтайский архимандрит. В том же 1840 г. митрополит посвятил настоятельницу Спасо-Бородинского монастыря Марию (Маргариту Михайловну Тучкову) в сан игуменьи по чину диаконис, с троекратным возглашением слов “повели, повелите и аксиос”».
   В 1839 году в деревне Майне на Алтае поселилась с целью помочь архимандриту Макарию Софья Густавовна де Вальмон, дочь капитана русской армии, убитого в Бородинском сражении в 1812 г.; ее мать, уроженка Польши, умерла еще до гибели отца. Софья де Вальмон воспитывалась в Смольном институте, затем обучала детей в благородных семьях. Архимандрит Макарий писал о ней в 1841 г.: «Ревностные труды сей благородной сестры явно содействовали успехам миссии в здешнем крае. Она помогает больным, иногда аллопатическими, а чаще гомеопатическими лекарствами. Старается путем приветливого обращения с девицами и замужними женщинами распространить между ними познание евангельских истин; приглашает их по вечерам в свой домик и читает им Святое Евангелие и разного духовно-нравственного содержания книжицы; приучает новообращенных женщин к молитве и труду; раздает им волну и лен, чтобы приняли, а потом берет у них пряжу и за нее платит им холстом, а другим ради Христа помогает и деньгами, учит девочек грамоте, из которых некоторые и живут в ее домике, после чтения девочки учатся петь церковные песнопения и знакомятся с первоначальными арифметическими соображениями по пальцам».
   Уже после смерти Макария в ставке Алтайской миссии, Улале, удалось создать женскую общину благодаря активной финансовой поддержке барнаульского купца Афанасия Григорьевича Малькова. Задачи общины были подобны тем, которые считал важными архимандрит Макарий. Надо заметить, что инициатива создания этой общины происходила от самих женщин. Вот как описывает это журнал «Христианское чтение»: «Еще в 1858 г., 19 января, в день памяти основателя миссии незабвенного отца архимандрита Макария, в храме главного стана миссии – Улалы, более 10 вдов и девиц заявили начальнику миссии прот. Стефану Ландышеву свое общее искреннее желание навсегда служить Господу в девстве и целомудрии, на правилах общежития. В том числе только три из них были русские; остальные – все из новообращенных инородок, калмычек и татарок, и притом некоторые из них родились в язычестве и были окрещены еще при служении о. Макария, иные – самим о. Макарием в первые годы его миссионерской деятельности».
   Своей основной задачей эти женщины считали «помогать миссии в христианском обучении новообращенных из язычества лиц женского пола, споспешествовать им в многообразных нуждах от рождения и до гроба, в особенности – принимать в свое попечение больных, бесприютных и сирот новокрещенных женского пола, когда будем иметь к тому возможность, и вообще содействовать миссии в деле ее служения всем, к чему она найдет нас благопотребными, в полной надежде, что Господь и Пречистая Матерь Его пошлют нам силы и лучших помощниц и руководительниц».
   Активная деятельность женщин на Алтае продолжалась на протяжении всей истории миссии. Нехватка мужчин-учителей, покидавших свое место при возможности улучшить материальное положение, сделала актуальным женское учительство. Поэтому «митрополит Макарий (Невский) решил открыть в миссии женскую второклассную школу для подготовки учительниц из числа инородок. Таким образом, была открыта при Чемальской женской общине школа. В школе был установлен монастырский уклад жизни, строгое религиозное воспитание с особым вниманием к постановке пения, изучению алтайского языка и приобщению учеников к разнообразному сельскохозяйственному труду. Первый набор в школу был проведен успешно, стипендия обеспечена, и в 1915 г. ожидался первый выпуск учительниц. Будучи уже московским митрополитом, Макарий объяснял преимущество женщин-учительниц тем, что учителя не могут долго заниматься в одной школе и переводятся с места на место, ища большего оклада жалованья, а учительницы часто довольствуются и малым и просиживают подолгу на одном месте, что очень важно и для школы, и для учеников, и даже для населения».
   Первая община диаконис в России была создана при Леснинском монастыре «в Седлецкой губернии, в Западной России (ныне Польша), в 1884 г. архиепископом Леонтием в целях укрепления Православия в униатском крае. Настоятельница мать Екатерина (урожденная графиня Ефимовская, скончалась в 1925 г. в Сербии) была энергичной и одаренной женщиной, имела медицинское образование и вместе с сестрами ухаживала за больными крестьянами. Потом была организована школа, где учились 80 детей всех вероисповеданий. В 1889 г. община была преобразована в общежительный монастырь, в котором в 1914 г. было уже 20 монахинь и 300 послушниц. Монастырь содержал амбулаторию, выдавал лекарства, организовал приют для престарелых женщин, больницу. На собственные средства монастырь давал образование монахиням и послушницам, которые работали в больнице. При монастыре были созданы ремесленные мастерские, огород, пасека, ферма.
   Монастырь основал еще четыре общины со школами, медицинскими пунктами и аптеками. Обители правительство отдало 1200 десятин пахотной земли. К 1914 г. на средства монастыря содержались два народных училища, две учительские семинарии, средняя школа, сельскохозяйственное училище и приют для сирот».
   Из Леонинского монастыря, как писал митрополит Евлогий (Георгиевский), «стали вылетать выводки и вить гнезда на стороне». Так образовались еще 5 монастырей (Вировский, Теолинский, Радочницкий, Красностокский, Турковицкий) с традициями широкой благотворительности и внимания к нуждам населения. «Вокруг обителей возникали приюты, школы, больницы… Сестры распространяли свою деятельность и за пределы этих учреждений, ходили по деревням – к роженицам, к больным, к старушкам, погребали безродных, оказывали самую разнообразную помощь местному населению».
   Игуменья Екатерина неоднократно ставила вопрос о восстановлении чина диаконис. Она отмечала, что в обществе нет однозначной оценки социальной деятельности общин милосердия: «Многие еще утверждают, что монахине не подобает общественная деятельность. Маститый издатель “Троицких листков” преосвященный Никон, епископ Серпуховской, неоднократно высказывал в печати, что Леснинскую обитель и ей подобные обители можно признать полезными и почтенными, но называть их монастырями не должно, ибо они преследуют цели мирские, благотворительные, чуждые монашеству».
   Она обратилась в Предсоборное присутствие с докладной запиской – ходатайством о восстановлении служения и звания диаконис. Она писала: «Надвинувшиеся на Россию грозы событий заставляют меня безотлагательно ходатайствовать о восстановлении звания диаконис. Я глубоко убеждена, что, несмотря на не менее строгие монашеских обеты, требуемые от диаконис, множество девушек и вдовушек откликнется на призыв к новому деятельному служению Церкви и Отечеству».
   «Игуменья хотела, чтобы ее монастырь стал “рассадником” диаконис-местом, где они могли бы получать необходимое богословское и медицинское образование, впоследствии сохраняя связь с общиной. В диаконисы посвящались лица, испытанные в нравственности и благочестии и для своего времени образованные, начитанные в Священном Писании, способные обучать истинам веры. Училище богословия для диаконис предполагалось основать именно при Леснинском монастыре. Благодаря этому институту можно будет решить ряд социальных задач; именно это служение привлечет образованных женщин, которые раньше не шли в монастырь».
   «Вследствие установившегося понятия о монашестве как о жизни узкоэгоистической, имеющей целью спасение собственной жизни через подвиг поста и молитвы, оно находится в полном отчуждении от мира. Не удовлетворяя поэтому высокому христианскому стремлению русской образованной женщины отдать жизнь свою на служение ближнему, монастыри наши наполняются обыкновенно совершенно необразованными девушками из народа, между которыми немало таких, которые сообразно с нуждами своими не чужды искания в монашестве материального обеспечения и лучшего общественного положения. Немногие интеллигентки, попадающие по каким-либо особенным причинам в монастырь, совершенно потеряны для просвещения общества: неподготовленные к сему, они решительно никакого воздействия на мир не имеют».
   Вопрос рассматривался в Предсоборном присутствии на заседаниях IV Отдела 20 и 21 марта 1906 года. Отделом было принято постановление: «Желательно восстановление института диаконис, в особенности в тех приходах, где существуют женские благотворительные кружки. Из числа этих преданных Церкви женщин достойнейшие девственницы или вдовы, достигшие 40-летнего возраста, могли бы быть посвящены в диаконисы по чину, который существовал в древности. Круг их деятельности: забота о чистоте храма, особенно же научение взрослых грамоте и молитвам и участие во всех делах благотворения в приходе».
   Протоиерей Ф. Успенский составил «Правила для жизни и деятельности православных диаконис». Этот проект отличался от предложения игуменьи Екатерины тем, что предлагал существование диаконис при приходах. Ф. Успенский выступил против замысла игуменьи Екатерины, которая предлагала организацию отдельных общин диаконис, заявив, что более разумным видится иной порядок: «Диаконисы будут свои урожденные, приходские при своем родном храме, родной деревне, а не пришлые, это обстоятельство имеет важное значение как для самих диаконис, так и для священника».
   Таким образом, возникли «две модели восстановления чина диаконис. Одна, идущая из деятельности монашеских общин, где не все собирались принимать монашеский постриг и хотели заниматься более социальной деятельностью, чем той, которая возможна для монахинь. Другая модель – диакониса как помощница пресвитера на приходе – вытекала из нужд повседневной практики».

Чин диаконис

   Великая княгиня Елизавета Федоровна была прекрасно осведомлена о происходящем и все же рискнула добиться того, чего так и не смогли достичь видные деятели Русской Православной Церкви. На начальном этапе она имела только личный авторитет в деле благотворительности. Однако Великая княгиня была твердо настроена создать в России официальное служение диаконис, то, которое несправедливо отвергалось как протестантское. Оно должно было гармонично вписаться между монастырем и светскими благотворительными учреждениями и было так жизненно необходимо женскому служению в Церкви.
   Архиепископ Анастасий, лично знавший Елизавету Федоровну, подтверждает: «Одно время она серьезно думала о возрождении древнего института диаконис, в чем ее поддержал митрополит Московский Владимир».
   «Она смотрела на свою обитель не просто как на общину сестер милосердия, в которой более строгий устав, близкий к монашескому, но как на новую церковную структуру, которая должна развиваться, расширяться, модернизироваться. И для того чтобы ее зафиксировать, Елизавета Федоровна хотела присвоить сестрам обители звание диаконис». И она представила Синоду устав созданной ею Марфо-Мариинской обители, где целью стало «трудом сестер Обители милосердия и иными возможными способами помогать в духе Православной Христовой Церкви больным и бедным и оказывать помощь и утешение страждущим и находящимся в горе и скорби».
   Сугубо монашеские обеты нестяжательства, девства и послушания были несколько изменены, так сказать, адаптированы под мирских женщин, не имеющих душевных сил на такие подвиги. Так, пункт № 20 гласил, что «в сестры Обители милосердия принимаются лица, достигшие 21 года и до 40 лет, православные, грамотные, достаточно крепкого здоровья и желающие посвятить во имя Господа все свои силы служению страждущим, больным и неимущим». Обет нестяжательства также присутствовал: «Труд свой они (сестры – Прим, авт.) несут бесплатно, и всякое вознаграждение, получаемое ими за работу в качестве сестры, они обязаны полностью передавать Обители милосердия». Обет послушания был обязателен, что было прописано в пунктах № 13: «Настоятельница есть начальница Обители милосердия. Сестры обязаны ей беспрекословным повиновением, равно и все служащие в Обители милосердия, находящиеся в подчинении»; № 21: «Лицо, желающее поступить в число сестер Обители милосердия, подает о том заявление на имя настоятельницы с приложением подписки о согласии подчиняться испытанию, исполнять все установленные правила»; № 24: «Как сестры, так и испытуемые и ученицы исполняют все работы по Обители милосердия и всякие обязанности и поручения, возлагаемые на них настоятельницей».
   Обет безбрачия в чистом виде не звучал, так как речь шла о служении мирянок. Однако в пункте № 21 говорилось о наведении справок о претендентке в сестры, что если «собранные о просительнице справки окажутся благоприятными, то настоятельница при возможности и необходимости увеличить число сестер Обители милосердия зачисляет просительницу в разряд испытуемых», но в то же время в пункте № 25 было написано, что «сестры испытуемые, если того потребуют семейные обстоятельства, могут оставить Обитель милосердия и вернуться к прежней своей жизни». Впрочем, это не касалось сестер обители, давших обеты и носивших наименование «крестовых сестер»: «крестовые могут быть уволены только постановлением Совета обители, утвержденным высшим духовным начальством». Обет безбрачия – подвиг нелегкий, и Елизавета Федоровна предписала сестрам следовать ему лишь временно. Об этом написано в изданном в 1908 году «Пояснительном слове об открываемой в Москве Ее Императорским Высочеством Великой княгиней Елизаветой Федоровной Марфо-Мариинской обители милосердия»: «Сознавая вполне трудность возлагаемых на сестер обязанностей, учредительница Обители милосердия назначает сроки обещаний на определенное время (1, 3, 6 лет и более), желая, чтобы вступающая в Обитель милосердия серьезно обдумала предварительно тот путь, по которому она думает идти, и не обольщала себя какими-либо надеждами, которые не смогут осуществиться. Назначение сроков имеет также целью:
   1) укрепить волю и постепенно приучить человека к новой подвижнической жизни; сохранить в нем этой постепенностью ровность души, мир, так как и обещание, данное сразу на всю жизнь, без собственного, хотя бы краткого, опыта в новой жизни, тяжелым камнем ложится на человека, ослабляя его энергию;
   2) известную правильность в распределении работы Обители милосердия;
   3) наибольшую ее полезность, так как для вступления в Обитель милосердия требуется известная подготовка в виде запаса знаний и духовного проникновения».
   Впоследствии жизнь показала, что такое решение было самым правильным. Если сестры выходили замуж, то получали от обители приданое и тем самым хорошо обеспечивались.
   От времен апостольских в Древней Церкви был особый чин посвящения в диаконисы. Избранные в диаконисы женщины вводились в алтарь через Царские врата и причащались в алтаре вместе с диаконами. Для Марфо-Мариинской обители милосердия на основании древнего чина посвящения был разработан свой особый чин, не требующий от сестер пострига. Обряд же принесения обета лицами, не постригающимися в иночество, давно уже существовал, «например, у сердобольных сестер Московского Вдовьего дома и у сестер в приютах Санкт-Петербургского братства Царицы Небесной».
   Именно на основании этого чина и было проведено посвящение в сестры обители – это произошло (9) 22 апреля 1910 года в церкви святых Марфы и Марии: 9 апреля во время всенощной, после пения Великого славословия духовник обители Митрофан Сребрянский, осенив благословением сестер, принимающих обет, подвел их к епископу. В руках духовенства и всех присутствующих в храме горели свечи, а певчие запели особым распевом тропарь: «…во иго Твое спасительное прими мя, Христе, рабу Твою…»
   Сестры, дойдя до амвона, встали на колени перед открытыми Царскими вратами. Епископ в мантии вышел к сестрам и произнес: «Господь милосердный и человеколюбивый, зря вашу смиренную веру и любовь нелицемерную, приемлет вас, от сердца к Нему припадающих».
   Когда Великая княгиня и прочие сестры встали с колен, епископ спросил: «Чего ради пришли есте, сестры, в сию обитель милосердия, припадающее к престолу Милосердного Владыки нашего Христа Бога?» На что Великая княгиня с сестрами с убеждением отвечали: «Семо притекли есмы, желающие по заповеди Спасителя нашего послужити Богу. Его же всей душой возлюбили есмы, в ближних наших, чрез сие же поработали и вечному спасению нашему». Архиерей тогда сказал им: «Воистину доброе дело и блаженно избрали есте; обаче памятуйте, яко добрая дела смирением и терпеливым трудом стяживающе».
   Затем раздался новый вопрос: «Обещается ли в течение грядущего лета жизни вашей нерушимо хранити святую веру Христову, уставы святые Церкви Православные, целомудрие, нестяжание и послушание настоятельнице сея обители, еще же вся силы души и телес ваших принести на вольное служение Богу в ближних?» Сестры отвечали: «Обещаемся, в чесом да поможет нам Господь наш Иисус Христос, Его Пречистая Матерь, святые жены Марфа и Мария, Фива и Олимпиада, вен святые Божии человецы и Ангелы наши Хранители».
   Затем, после чтения особой молитвы, архиерей раздал кипарисовые кресты с изображением Спаса Нерукотворного и Богоматери с омофором на простертых руках и с надписью на оборотной стороне, вокруг изображения святых жен Марфы и Марии: «Возлюбиши ближнего твоего, яко сам себе».
   Давая первый крест, архиерей произнес: «Примите, сестры, сей крест Христов на перси своя во всегдашнее воспоминание злострадания, распятия и крестныя смерти Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, яже вся волею нас ради претерпе, да любовию восприимше крестную жертву Его, паче мира Его возлюбите и подражати Ему потщитеся, во имя Отца и Сына и Святага Духа. Рцем вся о них: “Господи, помилуй”». На это певчие ответили трижды: «Господи, помилуй».
   Затем на голову каждой из сестер было возложено архиерейское покрывало со словами: «Приме, сестры, на главы ваши покровы сии, якоже охраняющий в покров благодати Божия, в знамение смирения и всегдашнего послушания воле Божией и во еже отвратити очи ваши от суеты и пристрастий мира сего».
   До конца всенощной сестры стояли со свечами у икон Спасителя.
   Покрывала сестер весьма сходны с теми, которые в Древней Руси носили русские женщины. Остальные части одежды следующие: платья наподобие ряски, имеющие для удобства в работе узкие рукава, и под покрывалами белые апостольники. В праздники сестры ходят в белом, в будни – в сером.
   «На другой день за литургией, отслуженной в обители митрополитом Московским, на Малом выходе митрополит возвел Великую княгиню в настоятельницы обители, прочитав молитву и возложив на нее настоятельский крест. В конце обедни Великая княгиня и сестры, произнесшие обет, приобщились Святых Таин. В конце литургии духовник обители протоиерей Митрофан Сребрянский благословил Великую княгиню по поручению Государя Императора и Императрицы Александры Федоровны иконой святителя Николая Чудотворца и царицы Александры».
   В древности же чин посвящения имел несколько иной вид. Святой Амвросий Медиоланский описывает это так: «Дева преклоняла колена перед освященным алтарем, новокрещеные, облаченные в белые одежды, окружали ее, народ наполнял базилику, епископ произносил похвалу христианскому девству, потом обращался к простертой на земле деве и возлагал на ее главу покрывало; с этого дня дева считалась посвященной Христу. По достижении сорокалетнего возраста эти девы обычно рукополагались епископом в диаконисы».
   Наименование «крестовые сестры» – одно из существенных отличий сестер Марфо-Мариинской обители от обычных монахинь.
   11 декабря 1910 года обер-прокурор Святейшего Синода направил официальное письмо министру внутренних дел: «Преосвященный митрополит Московский в представлении Святейшему Синоду донес, что Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна, препроводив к нему, митрополиту Владимиру, чин посвящения сестер Марфо-Мариинской обители милосердия, с временным уставом, пояснительною запискою о цели и деятельности сестер и расписанием трудового дня, Обитель, просить исходатайствовать у Святейшего Синода утверждение означенного чина с разрешением сестрам Марфо-Мариинской обители милосердия именоваться диаконисами, причем, по объяснению Ее Высочества, с этим званием будет соединено только лишь понятие о служении сестер делами милосердия, без древнего руковозложения и исполнения соединенных с ним обязанностей по богослужению. О вышеизложенном преосвященный митрополит Владимир представил на распоряжение Святейшего Синода. Обсудив означенное представление преосвященного митрополита Московского, а равно рассмотрев приложенные к сему представлению временный устав Марфо-Мариинской обители милосердия и “Чин како приимати обет сестрам и настоятельнице Марфо-Мариинской обители милосердия” и принимая во внимание:
   1) что хотя сестрам названной обители предполагается усвоить наименование диаконис, но по укладу жизни обитель сия приближается к типу женских общин, и
   2) что учреждение сей обители имеет важное религиозно-просветительское значение, и скорейшее введение в действие постоянного для оной устава представляется весьма желательным, но вместе с тем имея в виду, что по вопросу о беспрепятственности существования женских общин, по установившейся издавна практике, обязательно производится надлежащее сношение с Министерством внутренних дел, между тем по отношению к назначенной обители такого сношения учинено не было, Святейший Синод, предварительно разрешения настоящего дела по существу, 1-го – 8-го декабря с.г. за № 10096 определил: предоставить мне снестись с Вашим Высокопревосходительством с просьбой о сообщении отзыва, не встречается ли со стороны Министерства внутренних дел препятствий к учреждению означенной выше обители».
   Через два дня был получен ответ: «Г-ну обер-прокурору… Вследствие отношения от 11 декабря… имею честь уведомить… что к учреждению Марфо-Мариинской обители милосердия… с моей стороны никаких претензий не вызывает. Столыпин».
   Дело о чине посвящения сестер Марфо-Мариинской обители милосердия было отдано на рассмотрение А.А. Дмитриевскому. 17 января 1911 года Великая княгиня ему писала: «Алексей Афанасьевич! Я узнала от М.П. Степанова, что Вам поручено Святейшим Синодом рассмотрение чина посвящения сестер Марфо-Мариинской обители милосердия и что Вы желаете иметь устав и объяснительную записку. С удовольствием спешу Вам их выслать и вместе с сим очень надеюсь, что Вы ознакомитесь с моим прошением в Синод и с приложенной к нему объяснительной запиской. Могу вкратце указать здесь содержание того и другого. Я постаралась по возможности научно-исторически проверить вопрос о диаконисах, и оказалось, например, по толкованию Вальсамона на правила Соборов, диаконисы делились на две категории: а) диаконисы по одеянию (так и назывались), они делали то же дело милосердия, но получали лишь благословение епископа и посвящение с обетами; б) когда же наступал возраст (лет около 60, а по нужде и раньше), диаконисы получали рукоположение, но не Таинства Священства, а церковно-служительское (хиротесия). Добавлю, что диаконисы в древности жили обителями, а не только как отдельные личности при церквах. Так вот я и прошу о первом, что никак не противоречит древнему Православию. Когда же придет возраст моих сестер (диаконисе по одеянию), в котором они должны бы получить рукоположение, вместо этого, по уставу нашей обители, им предложено будет принять мантию и удалиться в наш скит (вдали от города). Далее. В настоящее время темноты и голода духовного в нашем русском народе, когда безусловно необходимо спешить на помощь со светом и любовью Христовой при благословении Церкви, я нахожу почти грехом откладывать до Собора этот вопрос, разве Святейший Синод не есть Поместный Собор иерархов, могущий дать свое благословение и тем укрепить это полезное для народа дело милосердия, имеющее жить и развиваться в ограде церковной? Я принципиально против монахинь, выходящих на служение ближнему в мир, в чем со мной согласны некоторые иерархи. Мне бы также не хотелось обращать мою обитель в обыкновенную общину сестер милосердия, так как, во-первых, там только одно медицинское дело, а другие виды даже не затронуты, и, во-вторых, в них нет церковной организации, и духовная жизнь на втором плане, тогда как должно быть совершенно наоборот. В настоящее время деятельность моей обители заключается в следующем. При обители есть:
   – два храма (один в построении), где, кроме ежедневного богослужения, ведутся с народом беседы, вводится общее пение, все это с помощью сестер;
   – больница для бедных женщин и детей на 25 кроватей;
   – дом для бедных чахоточных женщин на 18 кроватей;
   – бесплатная амбулатория с выдачей лекарств;
   – трудовой приют для девочек;
   – воскресная школа для взрослых женщин и девушек бедных на 60 человек – им выдается чай;
   – бесплатная библиотека для сестер и народа;
   – бесплатная столовая для бедных с выдачей 150 обедов на дом в семьи;
   – бесплатная странноприимница для бедных и приезжающих говеть, с полным содержанием.
   Все означенные учреждения обслуживаются сестрами. Сестры под руководством обительских священников посещают бедных на дому для проверки и подаяния духовной и медицинской помощи. При обители существует кружок “Детская лепта”, деятельность которого заключается в следующем: дети богатых родителей по праздникам работают для детей бедных, причем этим способом в течение прошлого года одето 1000 детей. Вся эта работа обители, мне кажется, есть вполне деятельность диаконис. В дальнейшем развитии предполагаются отделения в деревнях и городах, а также и участие в миссионерском деле. Для этого сестры специально подготовляются беседами обоих обительских священников – разбор Священного Писания и святых отцов, изучение догматов Православной Церкви, также их ознакомляют со способами борьбы против пьянства, настоящим бичом нашего народа, и бытом преступников. Почему-то некоторые опасаются дать название диаконис, но я думаю, Вы лучше меня знаете и можете доказать, насколько это церковно и православно. Устав временный и жизнь показали, что необходимо сделать некоторые изменения, например: в нем означен лазарет для раненых воинов русско-японской войны, который уже не существует при обители. Уважающая Вас Елисавета».
   В более подробной «Пояснительной записке» Елизавета Федоровна привела веские доводы в свою защиту: «В летописях нашей Православной Русской Церкви хранится, как драгоценная жемчужина, завет патриарха Иоакима, призывающий верных чад ее прийти на помощь всем страждущим духовно и телесно, “всем немоствующим душой и тем, иже просити стыдятся”, чтобы послужить Господу милостыней через особые “домы милования”, в коих была бы сосредоточена вся благотворительная церковная деятельность. Члены этих “домов милования” и сами должны были поучаться в слове Божием и других в том же наставлять, так сказать, благотворить прежде всего друг другу во взаимное укрепление в Господе, а затем посещать бедных и больных в домах их жительства, давать им утешение и вспоможение и просвещать их словом веры в “недужнопиталищах”. “Все они, – по слову патриарха, – к нам приходят и у нас помощи и отрады ищут”. И неужели мы будем жестокосерды, сознавая великую силу милосердия ради спасения души? И всех милостынедателей называя своими любимцами, “отрадой и утешением в день Суда Божия”, патриарх надеется, что его думы осуществятся, что в царственной Москве благодать Божия поможет “извоплотити таковой дом начата”. В заключение слова он еще раз просит “послушати Его о сем умном намерении и совершении милости”. Идейно поэтому не новостью является для нашей Православной Церкви открывшаяся с благословения преемника древних святителей Его Высокопреосвященства, Высокопреосвященнейшего митрополита Московского Владимира Марфо-Мариинская обитель милосердия – этот дом милования, насельники коего дают обеты поработать своему спасению служением Господу в ближних. Трудом сестер обители и иными возможными способами в церковном духе обитель милосердия именно всей душой хочет послужить во славу Святой Церкви всем бедным, оказывая помощь и утешение страждущим и находящимся в горе и скорби (Временный устав, утвержденный митрополитом Владимиром, п.1), к чему призыв идет из глубины веков и носит благословение первосвятителя Москвы и всея Руси».
   Великая княгиня напоминает о знаменитых примерах: «И разве этот путь забыт в нашей Православной Русской Церкви? А о чем свидетельствуют подвиги наших великих жен – служительниц милосердия? О чем говорят подвиги святой Юлиании Осоргиной, святой Евфросинии Полоцкой, святой Евфросинии, супруги святого князя Димитрия Донского, вдовство свое проведшей среди бедных и убогих, толпами проводивших ее из палат в обитель? Все эти истинные сестры милосердия служили той помощью, которая вытекала из их преображаемых во Христе душ, очищаемых молитвой, постом, словом Божиим и Таинствами. Как древние мироносицы и как святые жены-диаконисы, так и наши русские подвижницы милосердия умели одновременно соединить в себе и образ евангельской Марфы, пекущейся о Господе, чтобы накормить и успокоить в лице Его меньших братьев и сестер, и образ Марии, сестры Марфы, седшей у ног Христовых, чтобы Его Одного только слушаться и только Его Одного творить святую волю».
   Елизавета Федоровна прекрасно отдавала себе отчет в том, что ее начинание немного иное, чем более привычные женские общины. Она писала: «Правда, по поводу того устройства, каковое, с благословения церковной власти, установилось в обители, можно сказать, что это дело новое на Святой Руси, что наша Церковь знала виды благотворительности через богадельни, странноприимные дома и т. п. Обителей же милосердия с сестрами, не носящими на себе монашеского пострига, она не знала. Это последнее невольно, конечно, переводит нашу мысль к истории Вселенской Церкви, дабы не могло быть поставлено упрека возникшей обители в каком-либо новшестве, искусственности или оторванности от общего корня Вселенского Православия. Обращаясь к христианской древности первых веков, мы находим там служение женщиной Церкви вне чина инокинь, однако через посвящение Богу на подвиги веры и человеколюбия. Мы встречаемся с диаконисским служением женщины. Обитель милосердия именно и хочет идти вослед древних диаконис, идти по их пути в служении ближним, идти по тому пути, который так ярко запечатлен от времен апостольских подвигами святых жен диаконис: Фивы и Феосевии, удивительной Татианы и безграничных в своей любви Олимпиады и Макрины, Павлы и Нины и многих других. Обитель милосердия хочет принять на себя диаконисское служение женщины, как оно выразилось в древней Церкви и как освящено апостолами, святыми женамими-роносицами и подвигами сонма подвижниц».
   В то же время некоторые общины сестер милосердия пытались совместить христианскую любовь с делами благотворительности, но закончилось это, увы, плачевно. «Обитель в своем стремлении вызвать к жизни в Церкви этот забытый путь диаконисского служения христианской любви (наставление сестрам от духовника Марфо-Мариинской обители милосердия) обязывается привести основания против упрека в новшестве или искусственности не в том, что призывает русскую женщину к подвигам служения вере и человеколюбию через жертву себя Богу вне иноческого чина, а в том, что должна оправдать себя в своем устроении в образе обители и с особым чином посвящения Богу сестер. Если мы теперь обратимся к истории, то увидим, что в древней Церкви существовали два чина – хор дев, посвящающих себя Богу. Одни были те, кои на себя принимали подвиги монашества и для особого служения Господу, другие же были те девы, которые посвящали себя Богу для приуготовления себя к диаконисскому служению… Подтверждение сказанному о двух путях – диаконисском и иноческом-мы находим в целом ряде канонов Вселенских Поместных Соборов и в толкованиях на них Аристина, Вальсамона и Зонары… Одни из них посвящали себя Богу, чтобы приуготовиться к иноческому пути. Правило 16-е Четвертого Вселенского Собора ясно указывает это различие девы, посвятившей себя Богу, и девы монашествующей, что особенно ясно выражено в толковании Вальсамона на это правило. Он говорит: “Если хочешь назвать этих подвижниц девственницами, ничто тебе не будет препятствовать в этом, если только не желаешь приравнивать их к монахиням, которые имеют пострижение и дают свои обеты при церковном собрании” (Четвертый Вселенский Собор, 16-е правило, толкование Вальсамона; аналогичны им 18-е и 24-е правила Василия Великого с толкованиями на них Зонары и Вальсамона). Мы оставляем в стороне чин дев-черноризиц, или монахинь, как посвящавших себя подвигу покаяния и иному служению и жизни, отличному от диаконисского, делаем это потому, что монастырь даже в первый момент своего возникновения не шел на служение миру; в монастырь, в пустынь, к отшельнику нужно было прийти, почему самим инокам и инокиням запрещалось канонами являться в обществе. Наоборот, диаконат был вызван к жизни именно стремлением Церкви самой идти в лице диаконов и диаконис к страждущим и всем нуждающимся в духовной и телесной помощи. Имея это в виду, мы находим следующие постановления древней Церкви о девах-диаконисах. Так, в толковании на 140-е правило Карфагенского Собора говорится: был обычай приводить дев в Церковь и освящать, т. е. посвящать их Богу, если они давали обещание девства с тем, чтобы в надлежащем возрасте рукополагать их в диаконисы. Об устроении этих дев, посвященных Богу, мы находим целый ряд указаний, по которым мы узнаем, во-первых, что эти девы жили общежитием-киновией по монашеским уставам, имея общую пищу и все нужное и подчиняясь настоятельнице, вместе с которой они утверждались в добродетелях и вели достойный своему званию образ жизни (см. 6-е и 53-е правила Карфагенского Собора с толкованиями на них Зонары и Вальсамона). Во-вторых, они находились в ведении епископов, которые становились им вместо отцов по разлучении от семейств родителей; сами общежития таких дев устраивались при соборной церкви, где была кафедра самого епископа, дабы епископ через них мог знать нужды своей паствы и приходить на помощь (см. толкование Славянской Кормчей на 6-е правило Карфагенского Собора). В-третьих, эти девы различались от дев-черноризиц особым платьем, по которому их Первый Вселенский Собор в 19-м правиле называет диаконисами, хотя бы они самого рукоположения (хиротесии) не имели. То же об особой одежде диаконис говорит и 140-е правило Карфагенского Собора, называя эту одежду одеянием посвященных Богу. Известно, что древние диаконисы носили особое покрывало – фляммеум. Дальнейшими правилами и толкованиями на них устанавливается в самом этом диаконисском служении две стадии: одна стадия – это служение Богу до церковного рукоположения, другая же стадия – служение Богу после церковного рукоположения, когда в собственном смысле эти девы становились уже диаконисами и зачислялись в клир как достигшие преклонного возраста и доказавшие усердие к Богу чистотой своей жизни. Со всей ясностью это выражено в толковании Зонары и Вальсамона на 19-е правило Первого Вселенского Собора, которое мы приводим дословно: «о диаконисах же мы упомянули о тех, которые по одеянию за таковых приемлются» и прочее, означает следующее: в древности приходили к Богу девы, обещавшиеся соблюдать чистоту; их епископы по 6-му правилу Карфагенского Собора посвящали и имели попечение об охранении их по 47-му (53-му) правилу того же Собора. Из этих дев в надлежащее время, т. е. когда им исполнялось 40 лет, рукополагались диаконисы. На таковых дев на 25-м году их возраста возлагаемо было епископами особое одеяние по 140-му правилу упомянутого Собора. Сих именно дев Собор и называет диаконисами, принимаемыми за таковых по одеянию, но не имеющих руковозложения (19-е правило и толкование на него Первого Вселенского Собора)».
   Великая княгиня предлагает найти определенное место в Православной Церкви для подобного вида служения, узаконить все те общины, доселе существовавшие под самыми различными наименованиями. При этом, что важно, не претендуя на иерархию и высокое положение: «Обитель милосердия считает нужным оговориться со всей решительностью, что она для себя нисколько не ставит задачей восстановить самую хиротесию диаконис, оставляя это благоусмотрению самой Церкви. Она ставит для себя задачей – подражать святому служению святых жен-диаконис лишь в их служении, насколько это применимо в современных условиях церковно-общественной жизни. Обитель ищет служения диаконис, столь украшенного дивными именами подвижниц, полагая в подражании их примеру все свое усердие, но не ищет восстановления прав быть зачисленной в клир, через что создать особое положение женщины в Церкви. Вместе с этим все изложенное доселе дает основание определить место и положение Марфо-Мариинской обители в нашей Православной Церкви, а именно – как обитель диаконического служения, а сестер как диаконис, называя их этим именем в том же смысле, в каком их называет так 19-е правило Первого Карфагенского собора (т. е. по силе данных обетов и по одеянию, а не по хиротонии). Что в древней Церкви было ходячим наименованием “обетных дев” диаконисами, это видно из следующих слов Вальсамона в его толковании 15-го правила Четвертого Вселенского Собора: “То, о чем говорится в настоящем правиле (т. е. о рукоположении в диаконисы), совершенно вышло из употребления”; ибо ныне не рукополагают диаконис, хотя некоторые подвижницы в несобственном смысле и называются диаконисами».
   При этом Елизавета Федоровна напоминает о голосе «великого московского святителя митрополита Филарета (Дроздова), который восстановление сего чина (диаконис) почитал “ни бесполезным, ни невозможным” и с радостью дал благословение на богоугодное намерение некоей девице, бывшей при Алтайской миссии, возжелавшей принести себя в жертву Богу служением “вере и человеколюбием” в миссионерском деле, “чая побед Христовых над царством тьмы” от сего служения женщины. Вместе с тем, как дорого знать каждой русской женщине, ищущей возможности послужить Христу девственным житием вне иноческого чина, что это благословение девицы, самые слова ее о диаконисах были исторгнуты из уст святителя миссионером-подвижником, знаменитым архиепископом Алтайским Макарием, коего народ чтит как угодника Божия, приходит на его могилу за молитвой и исцелением и чает открытия его нетленных останков. (Его останки почивают в Волховском Тихвинском мужском монастыре Орловской губернии.)»
   Предупреждая обвинения в подражании Западу, Великая княгиня сразу же говорит: «По образцу устроения благотворительности на Западе и у нас на Руси с начала XIX века и в течение его стали возникать разные человеколюбивые общества и, наконец, общины сестер милосердия. Но как на Западе эти общества получили чисто светский характер, так и наша русская системная благотворительность, возникшая под влиянием западных идей, получила в конце концов светский характер, что особенно ярко выразилось в открывшейся недавно и уже утвержденной московским градоначальником чисто светской благотворительной организации под именем Московского трудового братства, где уже с сестер милосердия сняли крест, заменив его повязкой соответствующего цвета. Если же современные нам общины сестер милосердия имеют еще пока вид церковной организации, поскольку сестры общин носят особое одеяние и на своем одеянии особые кресты, однако в существе этих общин не лежит во всей силе принцип церковной благотворительности и принцип христианского устроения личной жизни каждой сестры. В самом деле, при виде сестры милосердия, носящей на груди крест, конечно, всякий христианин должен думать, что эта сестра обетная, посвященная Богу, Божий человек, о чем так ярко говорит крест на груди. Но что же думать нужно, когда этому же христианину приходится видеть японку-язычницу с крестом сестры милосердия на груди, ужели и она служительница и дева Христова? Или что думать, когда среди нашей общественной жизни видим сестру милосердия, после своих дневных трудов снявшую форму и крест и веселящуюся на балах, в театрах и других зрелищах? Очевидно, что в самой организации общин милосердия лежит причина, что обет, молитва и церковь здесь дело личной настроенности руководящих и сестер, но не самого устроения жизни, как, например, иноческого чина».
   Заканчивает Елизавета Федоровна объяснения призывом к сочувствию ее проекту: «Верим и надеемся, что церковная власть утвердит за Марфо-Мариинской обителью милосердия служение в Церкви во образ сего древнего диаконата и призовет Божие благословение на благоуспешную деятельность возникающей обители милосердия во славу Божию, Церкви Православной и Отчизны родной. И с Божиею помощью открываемая обитель милосердия, если только судит Бог ей процвести и принести плод, пусть сделается как бы школой сестер-диаконис при митрополичьей кафедре, откуда они могли бы идти работать, получая управление и поддержку от обители, в наши попечительства церковные и городские, в наши благотворительные учреждения и дома богатые и убогие, в деревни наши темные, бедные и скорбные, где деятельность сестер так нужна, чтобы спасти простую женщину от нахлынувшей на нее мути безверия. В заключение сей записки обитель хочет засвидетельствовать, что она хотя и идет к страждущим, но вовсе не для того только, чтобы служить человеческому стремлению выбраться из нужды, горя и страдания, твердо помня, что за грехи и гордость все мы наказаны страданием в сей юдоли плача и что, по слову святого Симеона Нового Богослова, даже недостойно истинного христианина всячески хлопотать избыть от скудости (7-е Слово Симеона Нового Богослова), но и затем, чтобы принести страдающему ту радость о спасении, которую благовествовали святые апостолы и которую благовествует Святая Церковь, призывая всех к покаянию и очищению греха, этой немощи всего человечества, ибо Бог по чрезмерной любви Своей к людям подверг их разным испытаниям в жизни сей, и Сам Спаситель мира подъял на Себя все скорби и лишения до Крестного пути и тернового венца…»
   9 ноября 1911 года в Синоде рассматривалось ходатайство митрополита Московского Владимира о присвоении сестрам и настоятельнице Марфо-Мариинской обители именования диаконис. Члены Синода постановили: 1) старшим сестрам Марфо-Мариинской обители, уже посвященным по особому церковному чину и давшим обет диаконисского служения на всю жизнь, усвоить искомое звание; 2) в параграф 24-й устава обители внести дополнение о принятии сестер в число диаконис только по благословению Московского митрополита, вопрос же о восстановлении древнего женского служения в Православной Церкви следует разрешить на предстоящем Поместном Соборе.
   Под документом подписались семь архиереев, в том числе сам митрополит Владимир, активно защищавший и поддерживавший дело Великой княгини. Первоприсутствовавший в Синоде митрополит Санкт-Петербургский Антоний остался при особом мнении: «Пока не восстановлен чин диаконис в древнем его значении, сестрам Марфо-Мариинской обители не может быть усвоено именование диаконис, в чине коих они не состоят».
   Кроме того, свое несогласие выразил епископ Саратовский Гермоген, заявив, что от такого рода «диаконис по одеянию» требуется лишь внешняя сторона служения: благотворение, врачевание, просвещение – при отсутствии духовно-нравственных или аскетических обетов внутренней непререкаемой дисциплины, вследствие чего, как опасался епископ Гермоген, «посвященная Богу часть души и жизни должна висеть над бездной страстей и предоставлена быть неверным стихиям…». Епископ Гермоген усмотрел попытку возродить неканонический чин, существовавший в павликанской ереси, где действительно имелись нерукополагавшиеся «диаконисы по одеянию», и признал постановление Синода противоканоническим.
   Суть возражений епископа Гермогена заключалась в следующем: «Хотя Марфо-Мариинская обитель – одно из наиболее благочестивых мирских обществ, но устав не приспособлен для применения строгих канонических правил, поскольку сестры не дают пожизненных обетов. Церковная дисциплина не может усвоить себе хаотические мирские начала, даже заключающие в себе благие намерения». В то же время на обязательную монашескую принадлежность общины указывали и другие, в том числе и будущий священномученик Сергий Махаев, законоучитель Московской Иверской общины, где Великая княгиня была покровительницей. Он писал, что без Духа Божия дело милосердия невозможно. Светская благотворительность имеет совсем иную основу, и без истинной веры она мало значит, если не сказать ничего, особенно в вопросах такого великого начинания, как институт милосердия и благотворительности: «…думали, что можно строить здание христианской любви на зыбком основании мирской благотворительности, забывая, что это значит желать действия без причины, так как добродетель христианского самоотвержения есть проявление христианского духа, и нельзя требовать совершения этой добродетели от людей, не имеющих этого духа… Во всяком случае, милосердие, покоящееся только на естественных чувствах сострадания и долга, не имеет того богатства содержания, внутренней силы и устойчивости, какие присущи только христианскому милосердию».
   Помимо этого, епископ Гермоген замечает, что «в древности существовал один-единственный, а не двоякий чин поставления диаконис, которому предшествовало тщательное испытание женщин, решивших хранить девство и чистоту, – на строго канонических началах восстановление этого служения не только полезно, но и необходимо».
   Ни во Вселенских, ни в Поместных Соборах, признанных Восточной Церковью, нет прямого запрещения института диаконис. «Правда, в 11-м каноне V Поместного Собора в Лаодикее (конец IV века) отменяется поставление так именуемых стариц, или председательниц, но неизвестно, идет ли здесь речь о диаконисах. Прямые запреты женского служения имелись в канонах Галльских Соборов, хотя и в Западной Церкви диаконисы существовали до конца I тысячелетия».
   Синоду не удалось достичь единства по этому вопросу, и дело было передано в последнюю инстанцию – Государю. Епископ Гермоген 15 декабря отослал телеграмму Императору Николаю II, где представил особое мнение. На что Николай Александрович ответил 1 января 1912 года: «Всецело разделяю особое мнение митрополита Петербургского Антония» в том, что, пока чин этот не будет восстановлен в его древнем значении, он не может иметь места в Церкви.
   Великая княгиня писала Государю 1 января 1912 года: «Да благословит тебя Господь, дорогой. Это первое в новом году письмо приносит на твой суд мою скромную работу, и пусть святые этой недели и этого месяца – Василий Великий, Григорий Богослов и Иоанн Златоуст, покровители одной из первых диаконис, святой Олимпиады, – наставят тебя, как наилучшим образом принять решение, а мне да даруют смирение, мудрость и любовь, чтобы служить нашей Православной Церкви и страждущему человечеству. Словно рука Божия ограждает нас – именно в этом месяце должно решиться наше дело о диаконисах. И часто в жизни нашей общины Его безграничное милосердие и любовь изливались на нас и на меня, знающую на самом деле так мало… но Он часто в трудные минуты посылал мне мудрых советчиков и всегда поддерживал меня молитвами столь многих Своих служителей. Ты, конечно, знаешь от Саблера все подробности: 8 голосов за нас и два – другого мнения [7 - За положительное решение дела высказались семь иерархов: митрополит Московский Владимир, митрополит Киевский Флавиан, архиепископ и экзарх Грузии Иннокентий, архиепископ Финляндский Сергий, архиепископ Волынский Антоний, архиепископ Полтавский Назарий, епископ Холмский Евлогий. Восьмым был сам обер-прокурор Синода В.К. Саблер.]. Теперь я хотела бы объяснить свою точку зрения. Это начинание должно занять “определенное место” в Церкви, иначе оно так и будет колебаться и после моей смерти, кто знает, скорее всего, будет преобразовано в монастырь или “светскую общину”. Мы исходим из строго церковного основания, православного во всех частях, и имеем благословение митрополита, который, разумеется, знает всю нашу жизнь. И ведь есть традиции “диаконис по одеянию”. Священный Синод находит, что сейчас как раз подходящий момент для того, чтобы поддержать Церковь, укрепить пошатнувшуюся веру и руководить паствой как добрый пастырь. Они надеются, что будут основаны дома сестер, подобные нашему; из-за одного этого мы должны быть утверждены как диаконисы. Первая ступень раньше была “диакониса по одеянию”. Вторая, высшая – “по рукоположению” (что хочет епископ Гермоген), – привела к разрушению этой общины: диаконисы стали играть такую важную роль среди духовенства, что их мало-помалу начали оттеснять, и так они и исчезли. (Синод настроен решительно против этого, и это очень мудро, так как современные женщины еще более хваткие и стремятся играть такую же роль, как мужчины.) Так как они не были упразднены. Незачем ждать Собора (за что высказался митрополит Антоний). До сих пор я не писала тебе, так как мое дело находилось в Священном Синоде, но, поскольку у тебя теперь уже есть “доклад”, я хочу сообщить тебе свое смиренное мнение. Да благословит тебя Господь, мой дорогой. Поминай меня в своих молитвах. Твоя любящая старшая сестра и смиренная подданная Элла».
   Великая княгиня Елизавета Федоровна опиралась на традицию так называемых диаконис «по одеянию», не рукополагавшихся и не претендовавших на особое место в церковной иерархии. Но поскольку она следовала примеру Флиднера и называла свою обитель «домом сестер», рассматривая ее как центр распространения целой системы подобных учреждений, то, естественно, вызвала негативные ассоциации и упрек в «подражании протестантизму» со стороны епископа Гермогена.
   В письме Императору Великая княгиня писала: «Я смогла так хорошо поговорить с Алике во время прогулки, но тебя – увы – я никогда не увижу одного. В поезде, наверное, снова будут люди, и мое дело к тебе лежит у меня на сердце теплым грузом. Я бы хотела, чтоб ты знал, что у меня на душе, чтобы совесть моя всегда была чиста пред тобой, – этого принципа я держалась всю жизнь. Видишь ли, мы просили о присвоении имени диаконис, что по-гречески означает “служительницы”, то есть служительницы Церкви, чтобы сделать наше положение в стране возможно более ясным: мы – организация Православной Церкви. А в интервью Гермогена, опубликованном в газетах, нам брошен резкий упрек в подражании протестантизму, тогда как мы трудимся под прямым руководством митрополита, в постоянном непосредственном контакте с епископами. В нашу “обитель” приезжали старцы из самых разных и очень строгих монастырей и “пустынь”, и мы получали их молитвы и благословения. Жаль, что Гермоген так несправедливо отозвался о нашей работе, не видев ее. Теперь к замечанию о том, что мы должны быть исключительно “рукоположенными” диаконисами, что также не было обязательным в раннехристианской Церкви, поскольку “посвященные” сестры “по одеянию” являлись как раз живым “trait d’union” между Церковью и народом – это именно то, что сейчас так нужно. Понимаешь, Священный Синод почти единогласно поддержал наше предложение, это установление сочли совершенно приемлемым, в такой организации Церковь сейчас остро нуждается. При большой необходимости “великие диаконисы” могли бы выйти из первого, низшего разряда. Я была совершенно уверена, что ты знаешь все подробности и согласишься с теми 8 голосами, о которых я писала, только в последнюю минуту до моего слуха дошло, что я будто бы колеблюсь. Конечно, я и не думаю возражать, а только хочу разъяснить свою позицию. В качестве одного из аргументов Алике сказала: “Святой Олимпиадой руководил святой Иоанн Златоуст”, – но что же теперь – ждать, пока появится еще одна святая Олимпиада со своим премудрым святым наставником? Это было бы небесным посещением, но ведь иногда Господь дает потрудиться в Свою честь и для Своей Церкви людям простым, вовсе не значительным, и труд их бывает благоуспешен-молитвами Его служителей и паломников, которые получают упокоение, и страждущих, которые находят утешение, – разве я не права, дорогой мой?! Вот простая женщина, которая действительно не мнит о себе высоко, а имеет большое усердие и любовь к Церкви, она начинает работать, находит мудрых руководителей. Кажется, мы можем сделать немного, но, по-моему, Церковь должна поддержать нас, не бросать, и, к счастью, в основном так оно и есть. Алике находит, что с нашим домом сестер все совершенно ясно, ну а я как раз с этим не могу полностью согласиться и надеюсь, коль скоро наш “чин посвященных” утвержден Священным Синодом, мы будем стоять на этом крепко и ожидать, что нас ясно и открыто представят стране как церковную, православную церковную организацию. Большего я не желаю. В любой день можно умереть, и мне было бы очень жаль, если бы такой тип обители – не совсем монастырь и, конечно же, не обыкновенная светская община – подвергся изменению. Народ, простые, бедные люди, когда к ним приходят мои сестры, слава Богу, принимают их хорошо и называют матушками. Это большое утешение: они чувствуют наше монастырское основание. Все наши службы отправляются как в монастыре, весь труд основан на молитве. Надеюсь, с терпением и за молитвы других наша скромная “обитель” будет процветать, и, когда будет созван Собор, мы сможем показать работу, которую все оценят единодушно. Многие хотят поступить к нам и открыть маленькие “отделы”, но мы пока ждали своего утверждения как диаконис. Ну, посмотрим; с Божией помощью станем трудиться, не спеша и не робея. “Работай, и Господь тебе поработает”. Еще помолись за нас, дорогой, чтобы мы могли приносить пользу твоей Церкви и утешение страждущим, ибо это и есть цель нашей жизни в молитве и труде. Господь да благословит тебя, да будет тебе защитником и наставником».
   Дело было отложено. Чему, по свидетельству живописца Михаила Васильевича Нестерова, усердно содействовал и Григорий Распутин.
   В следующий раз «вопрос о диаконисах рассматривался на Поместном Соборе 1917–1918 гг. в отделе «О церковной дисциплине», председателем которого до своей трагической гибели был Киевский митрополит Владимир (Богоявленский). Среди документов отдела, посвященных восстановлению чина диаконис, представляет интерес комплекс материалов, связанных с поставлением в диаконисы Ольги Дементьевны Клюевой. Это, во-первых, выписка из протокола Собора № 67 от 22 января 1918 г. о передаче в отдел прошения о поставлении в диаконисы, доклады Агапита, епископа Екатеринославского и Мариупольского, и Иоанна, епископа Приазовского и Таганрогского, а также приходского совета при Никольской церкви Ростова-на-Дону. В докладе приходского совета содержится просьба о поставлении Клюевой: «Вдова Клюева находится в почтенном возрасте (61 г.), окончила курсы Одесской Мариинской женской гимназии, отличается преданностью Святой Православной Греко-Российской Церкви, благотворительностью и щедродаятельностью для нашей Церкви. Желательна всем приходом, а утверждение ее в должности диаконисы послужит к вящей славе богоспасаемого града Ростова».
   Помимо прошения Клюевой, есть рукописное прошение сестры милосердия Людмилы Герасимовой о поставлении ее в диаконисы. Прошение Герасимовой передает особенности женского движения начала XX в.: тут и требование равноправия полов, и искреннее желание послужить Церкви. Важен и статус Людмилы Герасимовой – она дочь священника, т. е. принадлежит именно к категории тех лиц, о которых и напоминал митрополит Владимир, говоря о необходимости установить чин диаконис. Вот текст: «Сим имею честь покорнейше просить Поместный Собор разрешить мне принять сан диаконисы Русской Церкви, а для сего прошу разрешить подведомый настоящему Собору вопрос о восстановлении института диаконис по древнему церковному чину, существовавшему во времена Иоанна Златоустого, этого требует культурно-историческая миссия России, благо государства, народа, с ними и благо всего человечества». Обоснования были такими: «Женщина заложена в судьбы человечества; как Святая Дева (стершая главу змея), посредница между Богом и людьми, как нравственная сила, она является носительницей христианской любви и милосердия, полагая душу за други, что утверждают факты нравственного порядка в жизни; равноправие политического, демократического строя требует и равноправия женщины в Церкви, а не деления: мужчины в храме и вне храма, а женщины только вне храма – проповедницы. У Христа нет изгоев и рабынь с господами, нет ни мужского пола, ни женского, а Бог во всем; рабство женщины есть искажение христианства; как мать и воспитательница женщина закладывает фундамент нравственных и религиозных начал в ребенке, но рабыня не даст ни героев духа, ни героев-граждан; нравственное растление, бегущие солдаты, анархия – это моральный крах Церкви, уклонение ее от исполнения своего долга нравственно-христианского просвещения пасомых и рабства женщины. Последнюю необходимо возвести на подобающую ей высоту нравственного авторитета и дать самое широкое христианское просвещение.
   Сам Христос женщине Самарии открыл глубочайшую сущность Своего учения и дал Свое благо Богопознания Марии. Все Евангелие есть благовещение Деве об Ее освобождении от оков ветхозаветного закона… Святая Фива и равноапостольная Фекла, сотрудница апостола Павла… указали нравственный идеал… Женщина по чуткости и нервности физической и по тонкости психической организации обладает совершеннейшим интуитивным способом познания, является носительницей мистического религиозного чувства. Имея фактические доказательства призвания меня Христом к вышеуказанной миссии, человек ли станет противиться Духу Божию. Если немецкая принцесса (имеется в виду Елизавета Федоровна. – Прим, авт.) получила право на организацию общества диаконис, то русской ли женщине будет отказано в просимом?.. Что сделает женщина в ее духовной миссии для Народа, Церкви, Государства, Человечества? Тьма и невежество народа – культурно-просветительная деятельность в духе религиозном, что соответствует мистическому чувству в душе русского народа… Слепое обрядоверие – за ним бездна нравственного падения в жизни, незнание Евангелия и Христа в христианских истинах Богопознания… Хозяйственно-экономическая деятельность в Церкви, организация прихода, благотворительная деятельность, благовестив Евангелия и оглашение в христианском учении мирян – взрослых, юношества, детей.
   Участие в богослужении; заведование церковным хозяйством. Монастыри утратили свое значение – и женские интеллигентные силы найдут наилучшее свое употребление в культурно-просветительской религиозной миссии диаконис. Деревня и народ жаждут веры, и… по громадности пространства один священник не может обслуживать массу пасомых, диакониса возьмется его сотрудницей; она приобщит Таинств умирающего, застигнутого в пути, подаст вовремя помощь того или иного рода. Все это вместе взятое в деятельности диаконисы имеет громадное государственное значение, ибо есть организация России на началах внутреннего нравственного порядка, который есть постройка здания на камне, на Христовом камне, которым только и держится человечество. Историческая миссия России – явить Христа миру – духовно-христианская, без нее Россия теряет право существования, и народ изъемлется из среды живых. На всех ответственность за судьбы России и человечества. Сейчас, в грозные, роковые минуты, женщина стоит на страже судеб России и мира. Горе вам, если ее отвергнете. Верующая в Бога Отца, Господа Иисуса Христа, Сына Божия и Святого Божественного Духа, Божией милостью раба Господня… дочь умершего священника, писательница-журналистка, специалистка по сельскому хозяйству, сестра милосердия Людмила Семеновна Герасимова».
   Дело «О восстановлении в Русской Церкви служения диаконис» было подготовлено для вынесения на обсуждение Собора. Однако Собор не успел рассмотреть этот доклад. В преамбуле доклада, сделанного Т.П. Теодоровичем, отмечалось, что служение женщин в Церкви имело особое значение в первые века христианства, когда «женщина-христианка при известных условиях могла быть причислена к клиру и ей были предоставлены права низшего иерархического служения в Церкви». Далее отмечалось, что для Русской Церкви вопрос о возобновлении чина диаконис стал актуальным с 1860-х гг. В докладе упоминалось сходство современной ситуации с той, в которой оказалась Церковь в первые века христианства: «Переживаемое нами время в положении Церкви, некоторыми чертами напоминающее первые века христианства, побуждает, вспомнив о полезном служении диаконис в древней Церкви, призвать верующую русскую женщину к особливому служению ее Церкви, в звании диаконис».
   Отдел счел нужным восстановить древний чин диаконис («в Русской Православной Церкви учреждается чин диаконис применительно к тому виду, в каком он существовал в древней Церкви»). В диаконисы могли быть поставлены «девы и однобрачные вдовы в возрасте не моложе сорока лет, давшие обет целомудрия и пожизненного служения Церкви Христовой, по тщательном испытании их познаний и жизни, посвященные епископом и причисленные к клиру». В примечании к этому пункту говорилось о праве епископа в исключительных случаях поставлять и более молодых дев, а также «замужних женщин, ради подвига воздержания прекративших брачное и совместное жительство с мужьями по обоюдному согласию». В качестве отличительного элемента одежды диаконис назывался мафорий – белое покрывало, надеваемое на голову и ниспадающее на плечи. При богослужении диаконисе положено было носить орарь: «Богослужебной одеждой их является орарь, возлагаемый на шею, причем оба конца его спускаются вперед на мафорий».
   Повторяя тезис Предсоборного присутствия о безвозмездности служения диаконис, доклад говорил, что диаконисы «могут получать пособие в случае необходимости из средств, изыскиваемых приходом, но не из доходов прочих членов причта». Диаконисы должны служить храму Божию и приходу. Диаконисы в служении храму должны сохранять в нем порядок и чистоту, наблюдать за поведением молящихся, подносить детей к Причащению, услуживать при крещении детей и взрослых женщин, заботиться о сохранении чистоты в храме, следить за содержанием в исправности облачений и утвари. В приходе диаконисы выполняют распоряжения священника, участвуют в церковном просвещении. «Не имея права на богослужебное церковное учительство, помогают священнослужителям в учительстве частном, в катехизации (в доме, в школах и храмах содействуют распространению религиозно-нравственной литературы), в благотворительности, помогают священнослужителям в заботах и трудах по призрению сирот и вообще в делах благотворительности; содействуют в изыскании на это средств, посещают квартиры бедных и больных и несут службу в приходских благотворительных учреждениях; содействуют священнослужителям в руководстве приходскими церковницами, кружками сестер и женскими обществами религиозного характера. Желательно, чтобы диаконисы, особенно сельские, знакомили женщин прихода с основными необходимыми знаниями по гигиене, домашнему и сельскому хозяйству».
   Доклад вводил также и чин церковниц без посвящения: «Девы и однобрачные вдовы, желающие принять звание диаконис, но не достигшие установленного возраста или не имеющие надлежащих познаний, допускаются к исполнению их обязанностей со званием церковниц без посвящения, но с правом входить в алтарь с благословением настоятеля».
   Доклад отдела «О восстановлении чина диаконис» был передан в Соборный совет, который постановил распечатать и раздать текст доклада членам Собора. Однако на заседаниях Собора доклад так и не был рассмотрен. Членам отдела удалось разыскать доклад, подготовленный митрополитом Владимиром (Богоявленским). В протоколе № 29 от 4 (17) сентября 1918 г. при обсуждении доклада о праве женщин входить в алтарь протоиерей П.А. Миртов и Т.П. Теодорович внесли предложение «просить Соборный совет, чтобы при обсуждении на Священном Соборе доклада о диаконисах был прочитан доклад по этому вопросу митрополита Владимира как воспоминание о бывшем председателе отдела и завет его и как ценный документ по этому вопросу. Желательно было бы, чтобы этот доклад был отпечатан и роздан членам Собора». Это предложение было принято отделом единогласно.
   Итак, на «Соборе 1917–1918 гг., до которого было отложено дело о диаконисах, этот доклад не прозвучал. Однако отголоском прений в Синоде можно счесть соборное определение от 20 сентября 1918 года “О привлечении женщин к деятельному участию на разных поприщах церковного служения”. Согласно постановлению, женщины получали право участвовать в приходских собраниях и советах, быть старостами, входить в благочиннические и епархиальные собрания – но не советы, – равно как и во все епархиальные учреждения, а в исключительных случаях даже занимать должность псаломщиков, “но без включения в клир”.
   Почему доклад не был рассмотрен? Что заставило Собор повернуть вспять и ограничиться лишь постановлением «О привлечении женщин»? Это еще предстоит выяснить исследователям.
   Елизавета Федоровна была вынуждена отказаться от своей идеи, не желая пользоваться своим высоким положением, чтобы обойти установленные правила и тем самым пренебречь мнением церковной власти. Этим она опровергла слухи недоброжелателей о ее «самовольстве». Тем не менее чин диаконис остался тесно связанным с именем Великой княгини и сестрами Марфо-Мариинской обители милосердия, которые при жизни именовались и почитались в народе именно как диаконисы.

Глава 5
Благотворительная деятельность в военное время

Русско-японская война

   Как только была объявлена война с Японией, Великая княгиня Елизавета Федоровна сразу же решила создать учреждение, которое могло бы максимально эффективно организовать помощь участникам войны. Эта идея воплотилась в создании Особого комитета Ее Императорского Высочества, который был основан 12 февраля 1904 года.
//-- Особый комитет для объединения в Москве благотворительной деятельности, вызванной войной на /Дальнем Востоке --//
   Одной из причин возникновения комитета стал высочайший рескрипт на имя Великой княгини Елизаветы Федоровны от Императрицы Марии Федоровны, данный 4 февраля 1904 года:
   «Ваше Императорское Высочество! Москва, сердце России, всегда отзывчиво откликалась во все переживавшиеся Россией великие минуты на возникавшие в такие минуты нужды и всегда широко несла свою помощь на облегчение страданий воинов, сражающихся за Царя и Отечество. И ныне, с момента военных действий, великодушный порыв уже охватил нашу Первопрестольную столицу. Дабы объединить широкую благотворительную деятельность Москвы по притоку денежных и материальных пожертвований с дальнейшим направлением таковых лишь по указаниям Исполнительной комиссии Главного управления Красного Креста, Я признала за благо просить Ваше Императорское Высочество стать во главе организации по сбору в Москве пожертвований на нужды Красного Креста. Пребываю к Вашему Императорскому Высочеству неизменно доброжелательная, любящая вас Мария».
   Таким образом, решено было основать Особый комитет для объединения в Москве благотворительной деятельности, вызванной войной на Дальнем Востоке. Великая княгиня Елизавета Федоровна обратилась к жителям Москвы со следующим воззванием: «Рескриптом Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны на меня возложено объединение благотворительной деятельности Москвы, вызванной испытаниями войны, переживаемой ныне дорогим Отечеством. В видах этой цели я решила образовать при мне Особый комитет из лиц по выбору моему, список коих будет безотлагательно опубликован, на каковой и возложить обязанности помочь мне оказать содействие всем учреждениям и всем добрым людям Москвы в их заботах об облегчении страданий воинов, несущих беззаветно кровь свою на защиту Отечества. Главной задачей комитета будет выяснение потребностей данного времени, снабжение жертвователей всеми необходимыми для них справками и сведениями, содействие к доставлению всего жертвуемого на места и к тому, чтобы желания и указания жертвователей были в точности выполняемы. Летопись России преисполнена доказательства отзывчивости Москвы ко всяким страданиям Отчизны, и теперь с дерзким вызовом врага на далекой окраине сказалось обычное доброе сердце древней столицы. С благоговением принимаю на Себя исполнение желания Государыни Императрицы Марии Федоровны послужить объединению сердечных порывов москвичей под сенью знамени Красного Креста, являющегося высшим выразителем любви человечества к страданиям воинов, сражающихся за Царя и Отечество».
   Пожизненным почетным председателем Московского местного управления Российского общества Красного Креста оставался и после смерти Великий князь Сергей Александрович, поэтому Елизавета Федоровна взяла на себя звание товарища Его Императорского Высочества. [8 - На момент создания Особого комитета Сергей Александрович был еще жив, отчет был опубликован спустя три года после его гибели, где указано, что Великий князь остался пожизненным почетным председателем.]
   В состав комитета, согласно выбору Великой княгини, вошли деятели и представители всех обществ Москвы. Председателем был назначен заведовавший двором Великого князя Сергея Александровича флигель-адъютант полковник граф Г.Г. Менгден, а товарищем председателя стал председатель Елизаветинского благотворительного общества тайный советник К.В. Рукавишников. Также в состав вошли старшина Московской ремесленной управы и гласный Городской Думы И.А. Александров, В.А. Бахрушин, Н.И. Гучков, Н.А. Жедринский, Н.К. фон-Мекк, Н.А. Найденов, С.А. Протопопов, Н.И. Прохоров, А.Д. Самарин, граф П.С. Шереметев. Членами Комитета стали князь Н.Н. Оболенский, А.И. Гучков, A. А. Корнилов, князь П.Н. Трубецкой, князь B. М. Голицын и др.
//-- Исполнительная комиссия по бесплатному размещению больных и раненых воинов, эвакуированных с Дальнего Востока --//
   В 1904 году после начала Русско-японской войны приват-доцент Императорского Московского университета доктор А.А. Корнилов обратился в Особый комитет Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны с предложением «об организации эвакуации и объединению благотворительности в деле помощи раненым и пострадавшим вследствие военных действий на Дальнем Востоке», прося Великую княгиню принять все это дело под свое высокое покровительство. В результате чего была создана Исполнительная комиссия для оказания медицинской помощи и эвакуации раненых с Дальнего Востока. А. А. Корнилов указал на необходимость организации посемейного призрения больных и раненых по всей Европейской России и устройство лазаретов, так как в лечебных заведениях Военного ведомства даже в мирное время мест было недостаточно.
   Согласно утвержденному в 1890 году «Положению об эвакуации больных и раненых», на перемещение больных и раненых с места боевых действий и размещение их и призрение выдавала средства казна империи. Распределением подопечных по лазаретам занимался Распорядительный комитет. Общество Красного Креста отказалось от бесплатного размещения больных, и эту заботу взяла на себя Великая княгиня. Елизавета Федоровна предложила организовать эвакуацию и размещение больных и раненых без всяких расходов для казны, в том числе и их содержание: снабжение бельем, одеждой, обувью и медицинскими пособиями, а также бесплатное призрение подопечных и контроль за их выздоровлением. Военное ведомство увидело в этом явную выгоду для казны и охотно согласилось передать все дело Комитету Ее Высочества. И отныне больные и раненые, эвакуируемые с Дальнего Востока и прибывающие на сборный пункт Московской внутренней эвакуационной комиссии, отбирались врачами Исполнительной комиссии Елизаветы Федоровны и передавались на попечение комиссии. Принимались все пригодные для размещения в частных семьях и лазаретах комиссии.
   Главное ведомство Красного Креста, убедившись в целесообразности начинания Исполнительной комиссии Елизаветы Федоровны, устроило по ее образцу С.-Петербургскую особую комиссию по бесплатному размещению больных и раненых, состоявшую под председательством Ея Императорского Высочества Великой княгини Ксении Александровны.
//-- Склад по сбору пожертвований --//
   Еще одной замечательной идеей Великой княгини Елизаветы Федоровны было устройство мастерских для помощи солдатам – под них были заняты все залы Кремлевского дворца, кроме Тронного. Тысячи женщин трудились за швейными машинами и рабочими столами.
   Кремлевский склад открылся после молебна 30 января 1904 года, и сразу же стали приниматься денежные и вещевые пожертвования, производиться отправка госпитальных грузов, началось шитье белья и теплых вещей. Одной из главных форм деятельности склада была раздача работы на дом. Так, в мае 1904 года было роздано 24187 предметов, сделанных к июню бесплатно.
   Из воспоминаний Н. Балуевой-Арсеньевой: «В Большом Кремлевском дворце имелись отделы приема пожертвований, отправки посылок, швейная и закройная мастерские, заготовки бинтов и т. д. Елизавета Федоровна лично принимала пожертвования. Некоторые из них были очень трогательны: например, дети одного приюта принесли для раненых сахар, который они сэкономили, отказавшись от полагающейся им к чаю порции. Один мальчик принес живую курицу, которую он жертвовал в лазарет с тем, чтобы яйца от нее шли самым тяжело раненным; в узелочке он принес корм для курицы, чтобы она не голодала на первых порах. Великая княгиня лично благодарила его и обещала позаботиться, чтобы за курицей был надлежащий уход».
   Отделения Кремлевского склада, предоставлявшие подробные отчеты о своей деятельности, распространились до Дальнего Востока.
   Огромные пожертвования поступали со всей Москвы и из провинции. На фронт посылались тюки с продовольствием, обмундированием, медикаментами и подарками для солдат. Великая княгиня отправляла на фронт и походные церкви с иконами и со всем необходимым для совершения богослужения. Лично от себя посылала Евангелия, иконки и молитвенники.
   На свои средства Елизавета Федоровна сформировала несколько санитарных поездов. В Москве она устроила госпиталь для раненых, который сама постоянно посещала, создала специальные комитеты по обеспечению вдов и сирот погибших на фронте солдат и офицеров.
//-- Летучие санитарные отряды --//
   Самым крупным делом по денежным и организационным затратам было снаряжение 9 летучих санитарных отрядов. Причиной их возникновения стали условия, при которых велась Русско-японская война. Из-за этого создалось множество затруднений, в том числе невозможность определения видов помощи, необходимой раненым и больным. В то же время надо было быть осторожными и если принимать какие-либо действия, то сразу в больших размерах.
   Красный Крест своей первоочередной задачей считал снаряжение санитарных отрядов и устройство госпиталей, что в значительной степени и было выполнено в начале войны. Но постепенно, при получении сведений с театра военных действий, выяснилась необходимость создавать еще летучие отряды, примерно 20 штук на 25 больных каждый. Вскоре они были признаны самой мобильной и успешной организацией в военное время. Предназначались они как существенное дополнение войсковых лазаретов для следования за отдельными частями действующей армии и оказанием срочной помощи раненым непосредственно сразу после сражения. После чего летучий отряд собирал свои палатки и вьюки и опять следовал за какой-нибудь войсковой частью, а раненые препровождались в ближайшие более или менее постоянные госпитали, либо военные, либо устроенные Красным Крестом и другими организациями.
   Создание их разделили между собой Красный Крест Императрицы Марии Федоровны, благотворительные учреждения Государыни Императрицы Александры Федоровны и Особый комитет Великой княгини Елизаветы Федоровны. Итого 10 летучих отрядов снаряжали в Петербурге, а 10 в Москве. Такое распределение было связано с чрезвычайной отзывчивостью московских жертвователей, от которых поступили весьма щедрые пожертвования. «Так, например, от Московского кредитного общества поступило 200 000 рублей, от Московского земельного банка – 60 000 рублей, от Московского купеческого собрания 60 000 рублей, и т. д.». Более того, первый летучий отряд был снаряжен даже не Особым комитетом Елизаветы Федоровны, а князем А.А. Ширинским-Шихматовым, причем настолько быстро, что сразу же был отправлен за действующей армией на сражение при р. Ялу.
   Оставшиеся 9 отрядов были организованы Особым комитетом Ее Высочества, а последние 8-й и 9-й совместно с Московским городским управлением. Кроме того, часть снаряжения для 8-го отряда взял на себя Комитет С.С. Треповой.
   Все отряды были отправлены на поля военных действий под флагом Великой княгини Елизаветы Федоровны. Согласно пожеланию жертвователей, отрядам № 2, 3, 4 и 5 было присвоено название летучих отрядов имени Московского кредитного общества, № 6 и 7 – имени Московского земельного банка, № 8 – имени Комитета С.С. Треповой и № 9 и 10 – имени Московского купеческого собрания. Все отряды состояли в ведомстве Красного Креста.
   Летучий отряд состоял из двух врачей, четырех фельдшеров и студентов и двенадцати санитаров. Причем врачей старались приглашать молодых, но достаточно подготовленных и опытных, среди фельдшеров было не менее одного студента 4-го и 5-го курсов, остальных можно было принимать из школьных фельдшеров. Санитары набирались преимущественно из запасных нижних чинов, желающих посвятить себя уходу за ранеными. Для их подготовки были организованы специальные курсы. Впоследствии, по прибытии их на войну, возник вопрос о призвании их на действительную службу, но Елизавета Федоровна лично ходатайствовала перед военным министром об освобождении их от военной службы на время работы в летучем отряде, и ее просьба была удовлетворена.
   Так, в воспоминаниях княгини Наталии Владимировны Урусовой описывается живая картина действия людей, преданных делу благотворительности и Отечеству. Ее второй сын Николай, несмотря на титул и образование, «по объявлении в 1914 году войны с Германией, получив благословение от отца и от меня, уехал добровольцем в Двинский район военных действий, на защиту родины, и избрал трудную работу санитара в летучем отряде Красного Креста, на самых передовых позициях. Вскоре благодаря самоотверженной работе, такту и исполнению долга он был уже начальником отряда».
   Все это свидетельствует о длительной успешной деятельности летучих отрядов, оказывавших трудами единомышленников Великой княгини Елизаветы Федоровны неоценимую помощь в военное время Русско-японской и Первой мировой войн.
   Оборудовались отряды следующим образом: в каждый входило 9 палаток, из которых одна была операционной. В отряде имелись аптека, санитарные сумки, хирургические инструменты, стерилизаторы, перевязочные материалы и марлевые бинты; белье, халаты и постельные принадлежности, тюфяки и брезентовые подстилки на 25 раненых и на весь персонал отряда; резиновые принадлежности и вещи обихода; кухонные принадлежности, разные продукты и консервы на первую потребность больных и персонала, а также носилки, операционный стол, треноги, котлы, сосуды для воды и пр. Все это навешивалось на вьючных лошадей. В распоряжение отряда давалось 53–60 лошадей, из которых 18 предназначалось для персонала, а остальные для перевозки инвентаря отряда. Все сотрудники отряда обучались верховой езде, потому как это был единственный способ передвижения. Лошадей для отрядов закупал князь Б.А. Васильчиков, А.И. и Ф.И. Гучковы.
   Что касается медицинских инструментов, то большая часть была выписана из Парижа «от Колена», а остальные были приобретены в Москве. Легкие и удобно складывающиеся носилки были заказаны за границей. Операционные столы, палатки и все остальное было сделано в Москве и Петербурге. Белье, мелкие вещи и тюфяки шили склад Ее Высочества, склад С.С. Треповой и Городской склад.
   22 апреля 1904 года был отправлен первый летучий отряд, снаряженный Особым комитетом на средства Московского кредитного общества. В Потешном дворце в присутствии Великого князя Сергея Александровича и Великой княгини Елизаветы Федоровны был отслужен напутственный молебен, после которого Елизавета Федоровна раздала всем сотрудникам отряда образочки, а представитель Кредитного общества Н.М. Перепелкин подарил иконы. Великие князья Сергей Александрович и Елизавета Федоровна осмотрели снаряжение, вплоть до лошадей с вьюками. После всего Елизавета Федоровна простилась с отрядом, пожелав успешной деятельности и благополучного возвращения. Остальные отряды были отправлены из Москвы 30 апреля, 3, 4 и 9 мая 1904 года. Дорога до места назначения занимала у них 3–4 недели.
   Первые четыре отряда, т. е. № 2–5, по прибытии на Дальний Восток были распределены в Северо-Восточный район и остановились в Никольск-Уссурийске. Другие отряды, № 6 – 10, были направлены в гущу военных действий в Ляоянь. Впоследствии три из первых отрядов отправились на юг, а отряд № 5 в Корею, где он был единственным учреждением, оказывающим медицинскую помощь войскам Северной Кореи.
   В отчетах Особого комитета упоминается гибель одного сотрудника отряда № 5 – студента П. Пруденкова. Она поразительна не только тем, что молодой человек был прострелен пятью пулями, сколько тем обстоятельством, что после смерти над телом глумились и нарукавная повязка Красного Креста на нем была проколота штыком и разорвана.
   Сведения о деятельности летучих отрядов на Дальнем Востоке не сохранились, поскольку врачи не имели возможности писать подробные отчеты, лишь некоторые из них присылали отрывочные сведения. Но сохранились подробные письма старшего врача 2-го летучего отряда доктора А.А. Королева благодаря тому, что вошли в изучаемый отчет. Также и телеграммы от уполномоченного Особого комитета А.И. Гучкова и доклад доктора 8-го отряда Д.Н. Шоластера. Приведем некоторые из них:
   «29 августа на Имя Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны от уполномоченного Особого комитета А.И. Гучкова была получена из Харбина следующая телеграмма: “Доношу Вашему Высочеству более подробные сведения о деятельности московских летучек за время ляоянских боев.
   Третий летучий отряд, прибывший от князя Васильчикова, не успевши обзавестись лошадьми, работал как перевязочный пункт… при Георгиевском госпитале в Ляояне… Кроме того, отдельные члены отряда работали в составе других отрядов…
   6-й отряд… работал в деревне Кофензах… вследствие полного обстрела деревни вынужден был перебраться к полуэтапу Сяолинцзы…
   Студент отряда Перимонд, по собственной просьбе, был отпущен на 7-ю батарею 3-й бригады, где, по свидетельству батарейного доктора, выказал особенное самоотвержение, перевязав раненых под жестоким огнем…
   7-й летучий отряд, ранее работавший на юге при отряде полковника князя Трубецкого, во время ляоянского боя действовал 17 августа в восточном отряде… 18 августа при I корпусе, открыв перевязочный пункт в деревне Фанцзятунь впереди наших батарей… 20 августа во время ночной атаки сопки, занятой японцами, перевязал 85 человек, преимущественно Елецкого полка.
   8-й летучий отряд… 20-го прибыв в Цовчинцзы к левому флангу армии, получил приказание устроить перевязочный пункт на разъезде No 1 узкоколейной дороги, а также заняться эвакуацией на вагонетках узкоколейки… отрядом перевязано 500 человек, эвакуировано вместе с евангелическим отрядом, прибывшим на разъезд 21-го, около 1000 раненых… Рад засвидетельствовать дружную блестящую работу евангелического отряда, руководимого московским доктором Шиманом.
   10-й летучий отряд после айсандзянского боя отступил севернее на Янзалин, где работал вместе с 8-м.
   На перевязочных пунктах отряды кормили раненых, снабжали бельем, помогали транспортированию лошадьми и носилками. Отмечаю выдающееся поведение всего персонала”».
   Елизавета Федоровна получала письма с театра военных действий от старшего врача 2-го Московского летучего отряда А.А. Королева. Из письма от 26 августа 1904 года из Мукдена: «В новом районе нам повезло более. По приезде в Ляоянь 2-й отряд тотчас же принялся за перевязки, изобразив из себя перевязочный пункт при госпитале Георгиевской общины. Автоклав [9 - Автоклав (в медицине) – аппарат для стерилизации паром под давлением хирургического перевязочного материала, инструментов, большинства питательных сред для выращивания микроорганизмов, для обеззараживания инфицированного материала, операционных халатов и т. п.] под руководством фельдшера Е.К. Ракина работал на славу. За 16, 17, 18 и 19 августа сделали более 400 перевязок. Сделали много извлечений неглубоко сидевших пуль и отломков. Раны иногда ужасны, особенно шрапнелью. Последний день работали под огнем орудий. Вышли из Ляояна на арбах ночью. 21-го работали на 1-м разъезде от Ляояна – с утра до глубокой ночи перевязали около 200 раненых. Было 18 стационарных раненых. До Мукдена дошли пешком, багаж везли на арбах. Отряд цел».
   27 августа 1904 года А.А. Королев написал следующее письмо: «…B ночь на 16 августа отряду было предложено открыть перевязочный пункт в бараке на 168 человек, отведенном отряду при госпитале Георгиевской общины, куда уже доставлялся в это время первый транспорт раненых… Больные доставлялись с позиций по ночам и проводили в бараке время до вечернего поезда следующего дня. За это время весь транспорт раненых (около 170 человек каждый раз) должен быть приготовлен к эвакуации в поезд. Работа была интенсивна. Всего принято и отправлено в поезде три транспорта. Перевязок больших и малых сделано более 400.19 августа, в первый день бомбардировки города, работа с последней партией раненых закончена в 7 часов вечера. Место, где помещался перевязочный пункт, оказалось совершенно безопасным: здесь до конца бомбардировки в этот день не упал ни один снаряд. К 11 часам отряд погрузил имущество на 7 китайских арб и выехал на север – к станции Янтай. На утро 20-го отряд прибыл на 101-й разъезд. Здесь было получено предложение к ночи приготовить палатки и постели для раненых, которых ждали сюда с позиций в большом числе. Отряд, разбив палатки, в два часа ночи принял часть общей массы раненых, а рано утром, устроив перевязочную на открытом воздухе, начал перевязки. Раненые доставлялись сюда с позиций на вагонетках – самый удобный способ перевозки из всех мною здесь виденных. Перевязки продолжались здесь до наступления темноты, когда отряд стал свертываться и готовиться к дальнейшему отступлению. Перевязок в этот день сделано более 200. Здесь отряд израсходовал значительную часть своего перевязочного материала и раздал большое количество белья и пищевых запасов. Отсутствие достаточного количества воды здесь сильнее всего осложняло работу… На рассвете 21-го отряд выступил с разъезда. До Мукдена переход на арбах представлял местами чрезвычайные трудности: дороги и особенно переезды через реки требовали громадных усилий санитаров и фельдшеров отряда, выносивших тяжелые возы на своих плечах. Во время ночевки между станциями Янтай и Шахэ отряд был разбужен перестрелкой, начавшейся в месте расположения отряда. Перестрелка, как говорили, с хунхузами продолжалась недолго, и раненых отряд не видел. Во время стоянок отряд снабжал в небольшом количестве слабых солдат чаем и пищей; отстававшим в дороге по слабости предлагалось вино. В Мукден отряд прибыл 25 августа и здесь остается в ожидании дела… Весь персонал отряда здоров и чувствует себя бодро». Впоследствии отсутствие достаточного количества воды повлекло появление кишечных заболеваний в отряде. Таковы были тяжелые и смертельно опасные условия работы в «московских летучках».
   Ситуация усложнялась, как было видно из письма от 7 октября 1904 года из Мукдена: «…3 октября отряд принял на себя ночную работу по перевязкам и осмотру раненых, проходивших в поездах через Мукден. После двух ночей работы в шатре Мукденской городской больницы 5 октября поставлена собственная перевязочная, которая и работает до настоящего времени. Наиболее интенсивна работа в ночных поездах. Раненые снабжаются теплым бельем, полученным из подвижного склада Ее Высочества, открывшегося здесь на днях… Отряд помещается в палатках, вследствие полного отсутствия свободных теплых помещений. 6 октября получены и розданы членами отряда полушубки, доставленные складом. Теплые сапоги и шапки ожидаются из Харбина. Все в отряде в настоящее время здоровы».
   Письмо от 25 ноября 1904 года из Суятуня: «…Ввиду обнаружившихся в первых числах ноября признаков возможности большого боя перевязочный пункт на ст. Суятунь в последние дни значительно расширен. В настоящее время здесь закончена постройка деревянного барака на 500 раненых. Около этого барака, составляющего центр всего перевязочного пункта, кроме нашей перевязочной, расположены три военных дивизионных лазарета и два отряда Красного Креста: Юго-Западных железных дорог и Кубанский отряд. Наша перевязочная помещается в большой палатке, взятой из управления Красного Креста. Палатка закрыта от северного ветра снопами гаоляна, отапливается железной печью, и температура в самые холодные дни, какие до сих пор здесь были, вполне достаточна для работы в палатке во время топки… Персонал отряда до сих пор бодро выносит все лишения, связанные с жизнью на передовом перевязочном пункте, несмотря на несомненное переутомление некоторых отдельных членов… Все шлют привет родным и знакомым и поздравления с наступающим праздником Рождества Христова и Новым годом».
   Великая княгиня Елизавета Федоровна писала Императрице Марии Федоровне 26 февраля 1905 года: «Только что получила от моего уполномоченного Кроткого, который сейчас в Матзуяма, следующую телеграмму: ходатайствуем перед Вашим Высочеством донести Государыне Императрице Марии Федоровне что сегодня Первый Ее Величества отряд принял на Монголии из лазарета Матзуяма 100 тяжело больных 1000 калек солдат 31 больных офицера отходим Владивосток больные полны благодарности, радости, освобождения» [10 - Оригинальная пунктуация сохранена. Примечательно, что в телеграмме русские слова были написаны английскими буквами, что вызвало затруднения в установлении имени уполномоченного. В телеграмме написано «Oupolnomotcheni meek». Слово «meek» дословно переводится как «кроткий», но что это – фамилия или прозвище, – установить на данный момент не удалось. Также затрудняет перевод то обстоятельство, что в целях конспирации все имена в телеграмме написаны с маленькой буквы.].
//-- Плавучие лазареты --//
   Российское общество Красного Креста предложило Особому комитету Елизаветы Федоровны снарядить две баржи плавучего лазарета на 400 человек, предназначенных для эвакуации больных и раненых по рекам Сунгари и Амуру, начиная от Харбина.
   Получив сведения о судоходности этих рек, Великая княгиня постановила снарядить баржи силами Кремлевского склада Ее Высочества. Следуя ее примеру, такие же баржи снарядило Московского городское управление.
   Как выясняется из рапорта князя Б. А. Васильчикова, баржи явились единственным средством доставления раненых в Благовещенск из Харбина, однако этот проект не был до конца успешным из-за дороговизны его оборудования и условий навигации того времени. В одну сторону баржа шла три дня, обратно с ранеными – семь. Князь А.Б. Васильчиков писал: «По сравнению с железнодорожным передвижением, в особенности же на необорудованных, так называемых теплушечных поездах, плавание на баржах по единогласному и всестороннему отзыву всех его испытавших является чистым благодеянием и быстро восстанавливает здоровье, помимо всякого лечения».
   О пользе плавучего госпиталя высказался и врач Московского плавучего госпиталя Д.Н. Рознатовский: «Что касается деятельности плавучего госпиталя, то он, несомненно, принес свою долю пользы: больных из Харбина увозить на поездах было очень затруднительно, так как не хватало вагонов для перевозки всех раненых, и здесь плавучий госпиталь оказался очень полезен; кроме того, в лазареты г. Благовещенска больные и раненые попадали только через городской плавучий госпиталь, так как из тринадцати барж, предназначенных к плаванию, остальные одиннадцать дальше Хабаровска не доходили и были обращены в постоянный госпиталь, имеющий стоянку в Сунгари.
//-- Этапные лазареты --//
   В конце марта 1904 года Главное управление Красного Креста обратилось в комитет с новым запросом – оборудовать так называемые этапные лазареты для надобностей склада Императрицы Марии Федоровны в Никольск-Уссурийске.
   Они предназначались для перевозки раненых с места сражения в постоянные госпитали и состояли из врача, двух студентов, пяти сестер милосердия и шести санитаров. Персонал высылался в непродолжительную командировку для приема больных и наложения повязок, обеспечения бельем, пищей и отдыхом в период прохождении горной и грунтовой дорог. Отсюда лазареты были снаряжены каждый 7 палатками, 25 брезентами, 40 тюфяками. Лазареты были рассчитаны на прием от 25 до 50 больных.
   Свои запасы медикаментов, пищи и белья они пополняли на складе Императрицы Марии Федоровны и складе Великой княгини Елизаветы Федоровны.
//-- Отряд для борьбы с заразными болезнями имени С.П. Боткина --//
   2 апреля 1904 года от имени Московского терапевтического общества в Комитет Великой княгини поступило заявление с предложением создать специальный отряд при участии врачей-бактериологов для точного и быстрого распознавания возникающих заболеваний и предупреждения развития эпидемий. Елизавета Федоровна признала важность задачи и выделила на организацию отрядов 60 000 рублей. Однако этого явно было недостаточно, и Особым комитетом были выпущены специальные квитанционные книжки для сбора пожертвований.
   В С.-Петербурге и Харькове уже были организованы для театра войны дезинфекционные отряды, но они выполняли несколько иные функции, чем предложенные Терапевтическим обществом.
   Было постановлено, что отряды не только будут заниматься бактериологическими исследованиями среди войск и местного населения, но и дезинфицировать помещения и белье больных; делать прививки; распространять сведения о заразных болезнях и о мерах борьбы с ними; выводить живых переносчиков заразы – крыс, мышей, клопов, блох, мух, а также устраивать против них средства механической защиты.
   В тексте воззвания «О снаряжении отрядов имени С.П. Боткина для борьбы с заразными болезнями на театре военных действий» говорится: «Так как войска или перемещаются, или остаются сосредоточенными на одном месте, то и отряды должны носить двойной характер: один центральный отряд (3 врача, 2 студента, 8 служителей-дезинфекторов) и при нем 3 летучих (1 врач, 1 студент и 4 служителя)… Центральный отряд остается в местах средоточения войск и местного народонаселения производить более точные исследования, а также обслуживает свою область по общему плану с летучими отрядами, составляющими его отделения».
   Под личным наблюдением Н.К. фон-Мекк, который был председателем правления Московско-Казанской железной дороги, три предоставленных отрядам вагона были переделаны и оборудованы под лаборатории. Первый из них состоял теперь из лаборатории, кладовой и помещения для животных (крыс, морских свинок и т. д.). Второй вагон предназначался для персонала. Третий – для кладовой, для парового котла дезинфекционной камеры и динамо-машины, питавшей электричеством весь отряд.
   Помимо этого, возникла серьезная проблема нехватки на театре военных действий чистого льда для удовлетворения санитарных потребностей. Для этого решено было снарядить специальный ледоделательный поезд в составе из семи вагонов. Только таким образом могла разрешиться проблема хорошей воды и льда для госпиталей, санитарных лазаретов и перевязочных пунктов. Это был первый опыт во всей Европе. Более подробная информация об оборудовании и действии описана в отчете Комитета Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны (12 февраля 1904 г. – 1 сентября 1907 г.).
   1 июля 1904 года Великие князья Сергей Александрович и Елизавета Федоровна подробно осмотрели ледоделательный поезд и отряд для борьбы с заразными болезнями, побеседовали с врачами и студентами отряда, благословили образками. Великая княгиня Елизавета Федоровна двум врачам иудейского вероисповедания вручила Пятикнижие Моисеево.
   На войне услугами отрядов пользовались все размещенные в Харбине военные госпитали, лазареты Красного Креста и лазареты общин – Елизаветинской, Георгиевской, Иверской, Крестовоздвиженской, Евгеньевской, Александровской, а также лазареты Великого князя Бориса Владимировича – Дворянский, Гродненский и Тверской земские отряды и многие другие.
   Были выявлены и остановлены заболевания брюшным тифом, дизентерией и «инфлюэнцы».
//-- Елизаветинская санатория --//
   Как описывалось в отчете об открытии санатории в газете «Черноморское побережье» (сентябрь 1904 г.), Елизаветинская санатория расположилась на «самом берегу моря, на южном склоне глубокого ущелья на 9-й версте Новороссийско-Сухумского шоссе… в живописнейшем уголке новороссийского берега, откуда открывается великолепнейший вид на безбрежное синее море; на горные вершины Маркхота, где царят тишина и покой…».
   Санатория была создана Великой княгиней Елизаветой Федоровной для лечения раненных на театре военных действий Русско-японской войны. В фонде князей Васильчиковых были обнаружены телеграммы от Великой княгини Елизаветы Федоровны княжне Марии Александровне Васильчиковой: «…узнайте у Бриземейстера, можете ли дать для новороссийской санатории три тысячи. Необходимо торопиться ввиду военного времени, приготовить все помещение к осени. Оба дома стоят 7500, мне хочется иметь еще 500 на меблировку, белье и инвентарь. Елисавета». И через пять дней другая: «Не беспокойтесь относительно Новороссийска, все устрою из другого источника. Убежище будет для офицеров-раненых, не для сестер…»
   Таким образом, санатория была построена на участке земли, подаренном О.В. Козловской специально «на предмет устройства здесь санатории». Здания санатории сооружались с подряда городским архитектором Н.Н. Карлинским по его же проекту, под личным наблюдением и указанием черноморского вице-губернатора А.А. Березникова, осуществлявшего надзор за строительством.
   За четыре месяца два первых здания санатории были не только построены, но и полностью оборудованы и готовы принять первых раненых. Уже на подъезде к санатории с Новороссийско-Сухумского шоссе можно было увидеть два небольших здания и развевающийся над ними белый флаг с изображением Красного Креста.
   Санатория была рассчитана на 10 человек. Ее комнаты, расположенные по коридорной системе, были небольшими, но уютными, «изобилующими светом и воздухом». Каждая комната предназначалась для двух человек. Все, что находилось в них, было просто, но хорошего качества и вида: железные, окрашенные белой краской кровати с мягкими тюфяками и добротным постельным бельем, гардероб, комод с большим зеркалом, столик с письменными принадлежностями (почтовая и писчая бумага, конверты, карандаши, перья), два умывальника с необходимыми предметами гигиены – для каждого больного отдельно, свои собственные. На полу перед кроватями лежали коврики, на которых в ожидании пациентов уже стояли домашние туфли. На стенах комнат были развешаны гравюры, выбранные самой Великой княгиней Елизаветой Федоровной. Двери комнат были окрашены под красное дерево. На них изнутри были прибиты вешалки, а снаружи – особые крючки для вывешивания одежды, отдаваемой прислуге в чистку. Каждому больному в санатории предоставляли белье, халаты, туфли.
   В этом же здании угловая комната с видом на море была отведена для тяжелораненых. Кровати здесь имели «особое приспособление в виде столика, двигающегося на винте, что дает возможность больному, лежа в постели, заниматься чтением и письмом». На террасе этого здания, как и соседнего, была расставлена изящная плетеная мебель.
   Второе здание было, скорее, административным, несмотря на то что в самом большом помещении располагалась столовая для пациентов. Здесь же предполагалось устроить помещение для ванн, уже доставленных из Москвы. В этом здании располагались главным образом служебные помещения: комната заведующей санаторией, сестры милосердия, маленькая аптека, кухня, склад для хранения белья и посуды, который прибыл из Москвы.
   В Елизаветинской санатории все было продумано до мелочей. И все, чем она была оборудована, «до последнего гвоздя», было доставлено из Москвы. 450 пудов багажа прибыло в Новороссийск для Елизаветинской санатории.
   Покупкой этого инвентаря и непосредственным наблюдением санатории занималась специально командированная в Новороссийск Великой княгиней Елизаветой Федоровной фрейлина Государынь Императриц Марии Федоровны и Александры Федоровны княжна Мария Александровна Васильчикова. В ее фонде сохранились уникальные материалы: фото, письма и телеграммы, благодаря которым были получены сведения о существовании некоторых Елизаветинских учреждений. Помогала ей Н.С. Соковнина, «член сердобольного Императорского вдовьего дома и почетный член углицкого отдела Красного Креста», и именно она была назначена временно заведующей санаторией.
   В устройстве санатории принимали участие своими пожертвованиями директор цементного завода «Цепь» господин Кольегорн, предоставивший санатории цемент по дешевой цене, устроивший для снабжения санатории водой «колодезь, дающий прекрасную питьевую воду», и пожертвовавший цементные плитки, из которых были сделаны красивые дорожки между зданиями.
   Для содержания санатории принимались любые пожертвования. К моменту открытия она уже получила в качестве пожертвования двух коров и лошадь. Любой, кто вносил в кассу санатории 25 рублей (для сравнения – за 2025 рублей в 1904 году можно было снять в Новороссийске 1–2 комнаты на месяц), мог в течение месяца «содержать в санатории кровать своего имени».
   В августе Великая княгиня торопилась открыть санаторию и писала: «Комитет рассчитывает, что наше убежище откроется к первому сентября… Елисавета».
   О полном оборудовании Елизаветинской санатории было сообщено по телеграфу Великой княгине Елизавете Федоровне, на которую она ответила: «В восторге от вашего письма. Благодарю вас и всех усердных сотрудников. Передайте завтра всем мои лучшие приветствия. Надеюсь скоро направить вам больных, которые теперь постепенно прибывают. Сердечно обнимаю. Кланяюсь Соковниной… Елисавета».
   Торжественное освящение Елизаветинской санатории состоялось 19 сентября (2 октября) 1904 года в 3 часа дня. Среди гостей на открытии санатории, как пишет газета «Черноморское побережье», присутствовали фрейлина Мария Александровна Васильчикова, черноморский вице-губернатор А.А. Березников, управляющий экспедицией по заготовлению государственных бумаг князь Б.Б. Голицын с супругою, начальник Новороссийского округа подполковник М.А. Фомишкин, врачебный инспектор Розанов, редактор-издатель «Черноморского побережья» Ф.С. Леонтович, строитель санатории Н.Н. Карлинский и ее заведующая Н.С. Соковнина.
   Вскоре в санаторию прибыла первая партия раненых с Дальнего Востока.
   Дальнейшая судьба Елизаветинской санатории во многом неожиданна и трагична. Долгое время она использовалась по прямому назначению – здесь поправляли здоровье сначала ранненые на Русско-японской войне, затем – служащие Владикавказской железной дороги. В распоряжении железнодорожников дом отдыха продолжал находиться до 1942 года. За это время появились новые здания, были разбиты виноградники, к небольшому причалу с купальней вели каменные лестницы-спуски.
   Война круто изменила судьбу санатории. В августе 1942 года, в разгар боев на подступах к Новороссийску, в скале рядом со зданиями бывшей санатории, был построен подземный командный пункт, в котором осенью 1942 года располагалось командование Новороссийского оборонительного района и Новороссийской военно-морской базы, а с февраля 1943 года – вспомогательный пункт управления 18-й армии.
   С этого времени территория бывшей санатории стала закрытой зоной. Но именно благодаря этому она до недавнего времени продолжала оставаться тем самым живописным местом, где, как и в 1904 году, продолжали «царить тишина и покой». Еще можно было увидеть остатки лестниц-спусков к морю, цементную плитку завода «Цепь», уже почти рассыпавшуюся, но все еще удивлявшую своими узорами.
   Здания большей частью были разрушены в годы войны. Из первых двух зданий санатории одно – бывший жилой корпус – было восстановлено на старом фундаменте. Другое – административное, – по свидетельству очевидцев, устояло в годы войны, и лишь недавно новый владелец почти полностью изменил его внешний вид. Остальные здания, построенные в 1904—1930-е гг. и восстановленные в 1940-е, в последнее время также были перестроены.
   Таким образом, из всех бывших зданий Елизаветинской санатории сохранилось лишь одно – жилой корпус 1904 года постройки, который является сейчас мемориальным объектом Новороссийского государственного исторического музея-заповедника.
//-- Комитет по оказанию помощи жертвам Русско-японской войны --//
   После окончания Русско-японской войны Великая княгиня Елизавета Федоровна решила продолжить деятельность Особого комитета. Согласно требованиям послевоенного времени, Комитет теперь, по ее мысли, должен был оказывать разностороннюю помощь всем жертвам минувшей войны. Такой комитет был учрежден 20 сентября 1905 года.
   Елизавета Федоровна приняла на себя почетное председательство и в состав комитета пригласила своих прежних сотрудников, бывших членов Особого комитета.
   По задумке Елизаветы Федоровны комитет делился на несколько комиссий. И первым его делом было устройство приюта для увечных, в котором проходило обучение ремеслу. Второй задачей комитета была забота о расширении этого приюта и о создании новых, в том числе и мастерских. Третьей задачей комитета являлось «приискание собственных занятий для пострадавших на войне офицеров и нижних чинов». Другая задача заключалась в оказании содействия офицерам и нижним чинам в получении следуемых им пенсий и пособий. И наконец, пятой задачей комитет ставил себе содействие вдовам и сиротам, помещение их в богадельни и приюты и исходатайствование им пособий, вплоть до создания приютов для них.
   В результате сформировалось шесть отделов, между которыми распределись поставленные перед комитетом задачи. Первый отдел получил название «попечительский совет» и взял на себя заведование убежищами и помещением в них калек и увечных. Второй отдел – офицерский – помогал офицерам и их семьям в получении пенсий и пособий, а также принял на себя патронат по всякого рода их нуждам. Третий отдел, отдел нижних чинов, участвовал в жизни солдат и их семей. Четвертый отдел комитета взял на себя заботы о размещении калек и их семей на призрение в богадельни и приюты, а для лечения в санатории и больницы и помогал им обучиться труду. Он получил название «отдел калек и их семей». Пятый, отдел приискания занятий, обеспечивал всех подопечных трудовыми вакансиями, для чего была создана специальная контора по найму и приюту для временного помещения лиц, которым места эти не приисканы. Шестой, отдел вдов и сирот, взял под опеку семьи павших воинов и оказывал содействие в получении пенсий и пособий, сирот помещал в приюты и учебные заведения и принял над ними патронат, оказывая помощь во всяких нуждах.
   Состав каждого отдела, порядок и форма его работы контролировались лично Елизаветой Федоровной.
//-- «Трудовое убежище увечных русско-японской войны» --//
   7 февраля 1906 года Великая княгиня Елизавета Федоровна основала в Москве «Трудовое убежище увечных русско-японской войны», которое было рассчитано на 50 человек. Оно расположилось около Тверской заставы, по левому Санкт-Петербургскому шоссе, в доме Комоловых.
   В убежище обучались калеки относительно работоспособные, но не имевшие возможности заниматься земледельческим трудом. Мастерские были специально оборудованы для обучения сапожному, портновскому и переплетному мастерству. После обучения в убежище увечные могли в своих деревнях и городах существовать своим трудом, не обременять свою семью, а, наоборот, помогать. Во главе каждой мастерской стоял вольнонаемный опытный мастер-руководитель.
   Убежище не брало денег с продаж изделий, выполненных калеками, а лишь покрывало расходы на покупку материалов и все вырученные от продаж деньги отдавало призреваемым на зарплаты. Это удавалось потому, что содержал убежище Комитет Великой княгини Елизаветы Федоровны.
   Обучение продолжалось не менее года, и за это время призреваемые пользовались бесплатной квартирой, содержанием, одеждой, а также необходимым лечением. Получали заработную плату и заслуженную от казны пенсию. Кроме того, они обучались грамоте, арифметике и церковному пению. После обучения им давали перевозочные документы, необходимую одежду, инструменты. Портные получали швейные машины, сапожники – товар и колодки, и все уезжали домой.
   Убежище первоначально носило характер лазарета, но когда 20 мая 1906 года из убежища были отправлены в лазарет в село Ильинское все больные, совершенно не способные к труду, убежище стало чисто трудовым, где все призреваемые обязательно должны были обучаться какому-либо ремеслу.
   Также были открыты ткацкая и слесарная мастерские, но их пришлось вскоре закрыть, так как не находилось желающих в них заниматься.
   Пока убежище не имело своей церкви, призреваемые по воскресным и праздничным дням посещали приходской храм. В эти дни для них организовывались чтения с «туманными картинами» на духовно-нравственные и литературно-географические темы. Введены занятия пением и изучение молитв. Для развлечения призреваемые могли играть на балалайках, а также несколько раз в год посещать цирк и манеж, где проходили народные гулянья.
   Уже через год существования убежища в его мастерские поступали заказы от училищ, приютов, яслей и т. п.
   Постепенно из-за неудовлетворяющих санитарным требованиям помещений комитет приобрел в собственность здание во Всехсвятской роще, и убежище переехало туда, получив присвоенные ему имена покойного Великого князя Сергея Александровича, завещавшего особый капитал для обеспечения увечных, и Августейшей его супруги, председательницы Комитета Великой княгини Елизаветы Федоровны – «Сергиевско-Елизаветинское трудовое убежище увечных русско-японской войны». При убежище была устроена церковь во имя св. преподобного Сергия Радонежского Чудотворца и св. праведной Елисаветы.
   С окончанием Русско-японской войны «Особый комитет Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны для объединения в Москве благотворительной деятельности, вызванной войной на Дальнем Востоке» прекратил свою деятельность.

Первая мировая война

   В годы Первой мировой войны трудов у Великой княгини прибавилось: необходимо было ухаживать за ранеными в лазаретах. Часть сестер обители были отпущены для работы в полевом госпитале. Первое время Елизавета Федоровна, побуждаемая христианским чувством, навещала и пленных немцев, но клевета о тайной поддержке противника заставила ее отказаться от этого. Из письма Императору Николаю II от 30 апреля 1915 года: «И тем более, когда мы обнаружили, что военнопленным уделяется мало внимания со стороны их соотечественников и т. п., да и нашим тоже, мои дамы стали помогать нашим и всячески старались помочь раненым и все такое… Конечно, имея доброе сердце, они по возможности помогали несчастным пленным, но их доброта была так дурно истолкована, и все свалили на меня, будто бы я забочусь только о немцах…»
   В «Московских церковных ведомостях» был напечатан следующий доклад: «Его Императорскому Величеству Государю Императору Николаю Александровичу состоящей при Комитете Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны Комиссии по удовлетворению религиозно-нравственных нужд и потребностей раненых русских воинов, находящихся в военно-лечебных заведениях и лазаретах г. Москвы, всеподданнейший доклад. Ваше Императорское Величество!., было организовано в Москве и ее уездах на собственные средства и добровольные жертвы прихожан до 200 лазаретов, более чем на 4000 кроватей… при приходских же церквах по сие время устроено 154 лазарета на 2747 кроватей. Кроме того, была образована среди московского духовенства особая Военно-благотворительная комиссия…
   Епархиальный лазарет на 50 кроватей периодически посылает в действующую армию теплые вещи, изготовленные в собственной же мастерской, выдает единовременные или периодические пособия наиболее нуждающимся вдовам и сиротам убитых и умерших от ран воинов и т. п. Но московское духовенство не исполнило бы своего пасторского перед Отчизной долга, если бы в переживаемые ею тяжкие дни ограничилось только материальной помощью страдальцам за нее – нашим доблестным воинам. Движимое сознанием этого долга, оно образовало из своей среды, при Комитете Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны, по Ее призыву особую, под председательством викария Московского митрополита, Можайского епископа Димитрия, комиссию, которая поставила своей задачей удовлетворение религиозно-нравственных нужд и потребностей тяжелораненых по казармам и военным госпиталям, а также городским и частным лазаретам г. Москвы.
   С архипастырского благословения первосвятителей Церкви Московской, Высокопреосвященнейшего митрополита Макария и с одобрения Ее Императорского Высочества Елизаветы Федоровны вышеозначенная комиссия при участии большинства столичных пастырей для выполнения своей религиозно-просветительной и патриотической задачи осуществила и осуществляет следующие мероприятия.
   1) Закрытые с уходом на войну квартировавших в Москве войсковых частей храмы при военных казармах по ходатайству комиссии вновь открыты.
   2) В помещениях всех запасных батальонов и “слабосильных команд” перед отправлением так называемых “маршевых рот” на театр военных действий священнослужителями г. Москвы служатся молебны о даровании победы доблестному воинству с соответствующими поучениями, раздаются крестики, Святые Евангелия и различные религиозно-нравственные листки и брошюры. При этом пасторы предлагают православным воинам исполнить свой долг исповеди и причащения Святых Христовых Таин.
   3) Во всех казармах и помещениях “слабосильных команд” один, а иногда и два раза в неделю устраиваются чтения и беседы с волшебным фонарем и теневыми картинами на различные религиозно-нравственные, церковно-исторические и патриотические темы (по русской истории, географии, алкоголеведению и т. п.), причем лекторами выступают как духовные, так и светские лица под строгою ответственностью и неослабным наблюдением председателя и членов комиссии…Таковые же чтения с теневыми картинками и духовно-патриотические концерты устраиваются комиссией и во всех, по возможности наиболее населенных, городских лазаретах и военно-лечебных заведениях г. Москвы.
   4) Стремясь к облегчению страданий и религиозному утешению тяжко раненных и прикованных к одру болезни православных воинов, комиссия озаботилась сооружением нескольких походных церквей, дабы дать возможность… получать великое духовное утешение от служения литургии. В настоящее время таких походных храмов имеется уже четыре.
   5) Приходским пастырям столицы комиссией предложено возможно чаще посещать все находящиеся в пределах их приходов лазареты, совершать в них накануне праздников всенощные бдения, а в самые праздничные дни служить обедню и молебны, вести беседы, раздавать крестики, Святые Евангелия, листки и брошюры, – и они с полной готовностью откликнулись на это предложение и ревностно его исполняют.
   6) …Комиссия, по соглашению с господином временно командующим Московским военным округом, ввела обязательное ежедневное совершение во всех лазаретах утренней и вечерней молитв с пением общеизвестных церковных песнопений, молитвы за Царя: “Спаси, Господи, люди Твоя…” и гимна “Боже, Царя храни”.
   Представляя вышеизложенный всеподданнейший доклад на благовоззрение Вашего Императорского Величества, комиссия поверяет к стопам Вашим, Всемилостливый Государь, чувства беспредельной верноподданнической преданности и готовности и впредь по мере сил своих служить великому делу удовлетворения духовных нужд находящихся в первопрестольной столице раненных русских воинов».
   По инициативе Великой княгини Елизаветы Федоровны было создано и Братское кладбище для погребения солдат, умерших в госпиталях. Братское кладбище было открыто 15 февраля 1915 года. Вначале в храме Сергиево-Елизаветинского убежища была отслужена литургия, затем была освящена временная часовня в деревянном флигеле бывшей усадьбы. Сохранилось ее описание: «…против входной двери стояло живописного письма Распятие, дар Великой княгини Елизаветы Федоровны, перед ним – панихидный столик с зажженными свечами, перед столиком чудной работы ковер, по стенам и на полу венки серебряные, металлические, фарфоровые, на некоторых фотографии и надписи…»
//-- Благотворительный комитет --//
   В первые дни войны с Германией в Москве под покровительством Великой княгини Елизаветы Федоровны был создан комитет для устройства и объединения на местах благотворительной помощи семьям лиц, призванных на военную службу. Во всех губерниях, областях и градоначальствах образовывались местные отделения комитета, оказывающие из имеющихся средств необходимую действительную помощь нуждающимся в ней семьям лиц, призванных на войну из запаса и ополчения. В их обязанности входило учреждение приютов, яслей, дешевых или бесплатных квартир, приискание занятий, организация работ, выдача провианта, вещей, топлива и других необходимых предметов, назначение денежных пособий.
   В личном архиве Императрицы Александры Федоровны сохранился Краткий обзор деятельности Комитета Великой княгини Елизаветы Федоровны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну, по 11 августа 1915 года, который как нельзя лучше описывает его деятельность.
   11 августа 1914 года, почти в самом начале войны России с Германией и Австрией, последовало Высочайшее утверждение Положения о Комитете Ея Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны. Комитету была поставлена задача устроить и объединить благотворительную помощь семьям лиц, призванных в армию на время военных действий как из запаса, так и из ополчения. Впоследствии была возложена также и забота о семьях всех находящихся в рядах войск нижних чинов, независимо от их отношения к воинской повинности. Комитет должен был помогать и многим нуждающимся семьям воинов, призванных в армию по очередному призыву или добровольцев, а также внебрачным детям и их матерям, если они содержались трудом призванного.
   Деятельность комитета распространялась на всю Европейскую и Азиатскую Россию, за исключением Петроградской губернии, Кавказа и Финляндии. В сеть комитета были объединены свыше 4000 мелких благотворительных учреждений.
   Деятельность учреждений комитета на местах проявлялась в весьма разнообразных формах и включала в себя заботы об организации трудовой помощи, о призрении детей и их питании, о квартирной помощи, о непосредственной, в некоторых случаях, денежной помощи остро нуждающимся семьям, а также и о других видах помощи в зависимости от местных условий. Так, наиболее целесообразной и желательной формой помощи семьям призванных являлась трудовая помощь.
   В самом начале своей деятельности комитет и его местные отделения столкнулись с крайне тяжелым положением детей, не имеющих матерей, которые с уходом их отцов на войну остались буквально на улице. По имеющимся в комитете сведениям, громадное большинство – свыше 50 местных органов комитета – нашли нужным оказать в этом направлении немедленную помощь путем устройства приютов для детей призванных.
   Так, Тверское отделение комитета для призрения сирот воинов решило устроить два приюта на 100 мальчиков. Для этой цели городом бесплатно был предоставлен городской дом в Заволжской части города. Вятским отделением в городе Яренске был открыт приют и ясли для детей воинов, призванных на войну. Существовавший в городе Кишиневе приют для 25 мальчиков-сирот, детей воинов, погибших в Русско-японскую войну, был расширен еще для 30 мальчиков. Кроме того, открылись ясли на 100 детей, и из дешевой столовой имени Шмидт ежедневно отпускалось по 150 обедов для 300 детей бесплатно. Преосвященным Димитрием, епископом Рязанским и Зарайским, была предоставлена в бесплатное пользование его дача в Павловской роще для устройства приюта для детей воинских чинов, которые с уходом отцов в действующую армию и при неимении матерей оказались без родительского попечения.
   На собранные пожертвования Обществом содействия народному образованию в области войска Донского с 5 сентября 1914 года был оборудован и открыт приют для призрения детей семей запасных. В городе Томске функционировал оборудованный приют для детей-полусирот нижних чинов, призванных в ряды войск, на 55 человек. В ноябре 1914 года Волынским отделением был открыт детский приют, в котором жили 40 детей. Силами Воронежского дамского комитета Красного Креста в Воронеже был открыт приют на 68 детей. В Казани семейнопедагогический кружок содержал столовую для детей запасных, где свыше сотни детей ежедневно получали питание и где им оказывалась медицинская помощь.
   Такие же приюты и призрение детей организовывались и в других губерниях – Архангельской, Иркутской, Пензенской, Томской, Тульской и др.
   С наступлением весны 1915 года Комитет Ее Императорского Высочества обратил особо серьезное внимание на вопрос о своевременном засеве полей яровыми хлебами, их обработке и уборке. Несмотря на то что в этой области помощь населению была широко организована как правительственными учреждениями, так и земствами, комитет все же счел необходимым прийти на помощь той части населения, которая находится на его попечении, а именно семьям призванных, оставшихся без работников из-за ухода их мужей на войну. С этой целью комитет предложил местным отделениям войти в тесную связь с земствами и организовать снабжение семей запасных как семенным, так и продовольственным материалами по заготовительной цене, а особо нуждающихся обеспечить семенами бесплатно. Соглашение было достигнуто, и засев прошел под флагом Великой княгини Елизаветы Федоровны.
   Ввиду действующих во многих местах распоряжений военных и административных властей о запрещении вывоза продовольственных продуктов и невозможности, по обстоятельствам военного времени, получить необходимое для этой цели количество вагонов Комитет Ее Высочества неоднократно приходил на помощь в этом своим местным отделениям – «путем исходатайствований беспрепятственного провоза семенных и продовольственных продуктов». Во всех случаях в деле помощи этого рода комитет своевременно оказывал поддержку своим отделениям как значительными ассигнованиями, которые достигали 300 000 рублей, так и непосредственной закупкой продовольствия и отправкой его на места.
   В виде примера, подтверждающего целесообразность предпринятого, можно указать на следующий случай. Олонецкий губернатор телеграммой уведомил Комитет Ее Высочества, что в некоторых районах губернии за отсутствием в продаже муки многие семьи призванных почти голодают и что в эти районы необходимо немедленно доставить восемь вагонов муки. Комитетом была закуплена мука в необходимом количестве у Рыбинского биржевого комитета и своевременно доставлена, что позволило устранить испытываемую нужду.
   В некоторых случаях отделения непосредственно обращались в Министерство внутренних дел с просьбами отпустить им пособие на обсеменение полей. Так, например, псковский губернатор ходатайствовал перед министром внутренних дел об отпуске на этот предмет 25 000 рублей. Министерство внутренних дел, «признавая безусловно необходимым прийти на помощь семьям призванных в деле обсеменения яровых полей, распорядилось настоящее дело передать на зависящее распоряжение Комитета Ее Императорского Высочества». Приведенные примеры красноречиво указывают на то, какую крупную поддержку оказал комитет семьям призванных на войну.
   С наступлением периода уборки урожая и обработки полей комитет Елизаветы Федоровны продолжал свою деятельность в этом направлении, приобретая уборочные машины, молотилки и пр. Во многих случаях требовались весьма значительные перечисления, и комитет выдавал отделениям средства, впоследствии достигшие суммы около 100 000 рублей. И с мест приходили сведения, что острой, неудовлетворенной нужды в период сборки урожая не наблюдалось.
   Как уже отмечалось выше, при организации местных учреждений комитета был успешно выполнен основной принцип деятельности этих учреждений, заключающийся в необходимом объединении их работы с работой различных местных благотворительных органов, существовавших ранее, а также открытых вновь и принявших на себя выполнение задач, общих с делом комитета. Без особых затруднений и препятствий этот вопрос был разрешен совершенно удовлетворительно, лучшим доказательством чего является огромная, равная 4000 цифра мелких учреждений, включенных в сеть органов комитета. Так что губернские и областные отделения свободно заняли присущую им роль руководящих учреждений в деле попечения о семьях воинов. Но, помимо этого, чрезвычайно важным является и то, что местные учреждения комитета «сумели создать правильные взаимоотношения с земскими и городскими общественными учреждениями, в силу закона выполняющими весьма важные задачи в этом же деле».
   Сведения о существовании на местах какой-либо розни между общественными учреждениями и органами комитета совершенно отсутствуют, а, наоборот, в делах Комитета имеется ряд данных, указывающих на стремление к дружному совместному достижению общих целей. В настоящем обзоре было упомянуто, что такое положение вещей особенно ярко проявилось в деле оказания помощи семьям призванных при обработке и уборке полей и иногда выражалось в форме ассигнований на нужды местных органов комитета денежных средств со стороны общественных учреждений.
   Осветить деятельность всех иногородних учреждений комитета было сложно. «Причина этого заключается в недоставлении комитету многими его местными органами отчетных сведений, несмотря на то что напоминание об этом делалось комитетом неоднократно и все иногородние учреждения снабжены формами отчетностей, заполнение которых не может составить никакого затруднения».
   «Ст. 8 Положения 11 августа. На Комитет Ее Высочества возложена обязанность местного Отделения по Москве и Московской губернии. Естественно, комитет близко стоит к населению Первопрестольной и знает его нужды и в данной области сделал все, чтобы семьи призванных ни в чем не испытывали нужды. Можно определенно утверждать, что каждая семья призванного в войска, обратившаяся в комитет, нашла в нем ту или другую поддержку или помощь. Об этом красноречиво свидетельствует тот незначительный процент отклоненных просьб, зарегистрированных к настоящему моменту. Из поступивших в Комитет Ее Высочества 61 575 прошений отклонено всего лишь 1076, т. е. около 1,5 %».
   «В частности, деятельность комитета в черте гор. Москвы, за исключением пригородов, которые отнесены к ведению уездных комиссий, выражалась в следующем: 1) в призрении детей, 2) в удовлетворении квартирной нужды, 3) в выдаче одежды и обуви, 4) в выдаче денежных пособий и 5) в трудовой помощи. С момента объявления мобилизации многие семьи из-за недостатка и переполнения детских приютов в Москве очутились в весьма тяжелом, подчас безвыходном положении. Отцы, уходя на войну, часто принуждены были оставлять детей на произвол судьбы. Были случаи, когда детей доставляли в комитет городская и жандармская полиция, так как таких детей помещать было некуда, и они временно оставлялись при полицейских управлениях. Поэтому прежде всего комитет обратил свое внимание на организацию детских приютов».
   Первый такой приют был открыт на Солянке на 50 человек. Затем в первой половине августа 1914 года в с. Марфине, в усадьбе, принадлежавшей Богоявленскому монастырю, был открыт приют на 300 детей.
   В течение года, идя навстречу возраставшей потребности в детском призрении, комитет открыл еще 8 приютов и ясли. Таким образом, всего за год деятельности комитета было открыто 9 приютов и ясли при мастерских комитета (всего для 722 человек, в которых на 11 августа 1915 года призревалось 636 детей).
   В практике комитета было также несколько случаев определения в приюты детей слепых, глухонемых, умственно отсталых, неизлечимо больных и увечных. К сожалению, детей, входящих в перечисленные категории, поместить в приют было крайне трудно, так как комитет не имел своих приютов подобного типа, а вакансии в существующих приютах для таких детей всегда были переполнены. Комитет, озабоченный таким положением вещей, вел переговоры с администрацией Арнольдо-Третьяковского училища для глухонемых.
   Кроме приютов, учрежденных комитетом, в его распоряжение были предоставлены места и в других приютах и убежищах: 102 в организациях Московского совета детских приютов, 25 мест в приютах, открытых Московским обществом борьбы с детской смертностью, 20 мест в женском приюте Елизаветинского благотворительного общества, 10 мест в Варваринском сиротском доме Лобковых, 10 мест в детских трудовых артелях, 10 мест в учебной мастерской Общества борьбы с детьми улицы и 5 мест в приюте Елизаветинской общины. Всего комитету было предоставлено 182 вакансии, на которые было помещено 132 человека. То есть всего в учреждения и приюты, открытые комитетом, на 11 августа 1915 года было помещено 883 человека.
   Кроме приютов, имелись также вакансии в учебных заведениях: 10 – в Филаретовском женском училище, 5 – в женской гимназии В.В. Ломоносовой, 4 – в художественно-ремесленной школе и 10 – в школе Общества распространения практических знаний между образованными женщинами.
   Не на последнем месте стоял вопрос, касавшийся проживания семей лиц, призванных на войну. Комитет Великой княгини Елизаветы Федоровны располагал десятью бесплатными квартирами, расположенными в различных частях города Москвы. Однако, с одной стороны, имея в виду, что жилищный вопрос вследствие неимоверной дороговизны квартир в Москве являлся наиболее жгучим и острым, особенно в зимнее время года, а с другой – что развитие сети бесплатных квартир, не говоря уже о трудности этого дела, нежелательно в том отношении, что семьи призванных искусственно становятся в условия, чуждые привычному укладу их жизни, постановил на удовлетворение квартирной нужды выдавать с декабря месяца 1914 года московским городским попечительствам о бедных пособия в размере 20 000 рублей в месяц.
   Организовав в Москве мастерские, исполняющие крупные заказы на нужды Интендантства и Красного Креста, Комитет Ее Высочества вошел в тесную связь с подведомственными ему органами по Московской губернии – уездными комиссиями, которые также взяли на себя шитье белья и разного рода вещей для армии и весьма успешно справились со своей задачей, изготовив свыше 50 % всех принятых на себя комитетом заказом.
   К сожалению, прекрасно налаженное дело трудовой помощи, вследствие исполнения всех принятых на себя заказов от Интендантства и Красного Креста и отсутствия новых заказов, вскоре претерпело значительные затруднения. С особенным сожалением отмечалось, что названные обстоятельства повлекли за собой дезорганизацию этого рода работы в уездах. Но благодаря принятым комитетом своевременным мерам удалось выйти из создавшегося затруднения, получив для Интендантства новый весьма крупный заказ теплых вещей и белья.
   Для снабжения нуждающихся семей запасных одеждой и обувью Комитетом Ее Высочества был организован склад при Марфо-Мариинской обители милосердия и его отделение под ведением М.Н. Кристи. Центральным складом было выдано в течение года 49 534 вещи для 10 488 детей. Отделением склада было одето 1206 семей и выдано им на 5033 человека различных вещей 11 529 штук.
   Особенно большую помощь комитету сослужили пожертвования граждан Северо-Американских Соединенных Штатов для детей павших русских воинов. Эти подарки были отправлены в восьми вагонах – теплая одежда, платья, фуфайки, белье, обувь, пищевые продукты, консервы, игрушки и пр. Вещи были упакованы (884 места) и весили 2642 пуда. Одна тридцатая часть этого количества, согласно постановлению Верховного Совета, была переправлена в распоряжение особого Петроградского комитета Великой княжны Ольги Николаевны. Остальные были распределены между Москвой и всеми губернскими отделениями комитета.
   Наряду с вышеуказанными видами помощи комитет оказывал денежную помощь главным образом внебрачным детям и наиболее нуждающимся.
   Совершенно отдельно стоит сказать о работе комитета в области призрения увечных и их семей. Что касается работы комитета в этом направлении по Москве, то комитет фактически приступил к ней 12 февраля 1915 года, образовав при своей Канцелярии Особый отдел, где сосредоточивались просьбы. Всего до 11 августа 1915 года поступило 2628 ходатайств от самих увечных и 173 от членов их семей. По большинству этих просьб комитетом были исходатайствованы пенсии и пособия означенным лицам от других учреждений, а в отдельных случаях выдавались пособия из средств комитета.

Глава 6
Паломнические поездки

Августейшая паломница

   Великую княгиню Елизавету Федоровну уже при жизни называли Ангелом Хранителем Москвы. Королева Румынии Мария вспоминала: «Она была подобна лилии, ее чистота была безукоризненна, от нее невозможно было оторвать взгляд». Архиепископ Анастасий (Грибановский) замечал: «Она всюду носила с собой чистое благоухание лилии; быть может, поэтому она так любила белый цвет: это был отблеск ее сердца». «Да, какая-то сила в ней необыкновенная. Какая-то светлость от нее исходила. Чувствовалось, что человек другой земли, другого мира, она дышала Иным миром, жила неземным. И так всегда чувствовалось в ее близости, что человек – не от мира сего», – писала матушка Надежда, последняя монахиня Марфо-Мариинской обители милосердия.
   Образ Великой Матушки и сегодня привлекает к себе внимание многих исследователей. В «Елизаветинских чтениях», регулярно проходящих с 1998 года, принимают участие такие организации, как Отдел внешних церковных связей Московского Патриархата, Паломнический центр, Императорское православное палестинское общество, Государственная академия славянской культуры и Научный центр «Агиология и культура», Марфо-Мариинская обитель милосердия. На чтениях звучат доклады о жизни и деятельности Великой княгини, приводятся новые факты и материалы ее биографии.
   В Государственном архиве Российской Федерации, в Центральном историческом архиве г. Москвы и в Государственной публичной исторической библиотеке сохранились уникальные материалы о паломнических поездках Великой княгини Елизаветы Федоровны, приоткрывающие завесу ее жизни, краткие мгновения ее земного пребывания.
   Великая княгиня совершала много паломнических поездок: для нее это был основной вид отдыха. «В простом сером платье (реже в белом), доступная и радушная, как скоро покоряла она сердца людей!.. Высоко почитая в ней соединение двойного ореола царственного происхождения и высокого благочестия, он (народ. – Прим, авт.) восторженно встречал ее повсюду, и поездки Великой княгини в разные города России против ее воли обращали в триумфальное шествие».
   Сохранилось воспоминание о том, что «при посещении одного из монастырей незнакомая женщина бросилась ей в ноги и крепко, с великим благоговением обхватила ей колени». Ее присутствие объединяло простой люд с Императорской Семьей. Великая княгиня олицетворяла любовь Царя к своему народу.
   Накануне Первой мировой войны Великая княгиня посетила Оптину пустынь, и путь ее усыпали живыми розами – настолько почитали ее люди. Но она неизменно стремилась к уединению и почувствовать себя простой паломницей могла только в отдаленных монастырях со строгим уставом. Так, епископ Варнава (Беляев) писал: «В иных строгих обителях России приезжих богомольцев, будь они хоть архиереем или Великая княгиня Елизавета Феодоровна… кормили со скромной братской трапезы: пустыми щами, безвкусным свекольником, не очищенной от кожуры как следует картошкой».
   Обычно ее сопровождали всего два-три человека, никакого светского лоска и помпы. Она ехала молиться. При прославлении преподобной Ефросинии Полоцкой Елизавета Федоровна всю ночь простояла возле раки святой, оправляя покров, служа паломникам-простолюдинам – «подавала им иконки, вату, смоченную елеем из лампады, и пр.». Епископ Варнава (Беляев) донес до нас высказывание одного гостиника Спасо-Елеазаровой пустыни: «Всё молится. Мало длинных всенощных наших, придет-молится еще до часу ночи…»
   Как простая паломница, Великая княгиня покупала свечи, подавала записки, выстаивала все службы на ногах – старалась ничем не отличаться от простого люда, и народ отвечал ей безграничной любовью и почитанием.
   Елизавета Федоровна участвовала практически во всех больших духовных торжествах, и ее присутствие приумножало духовную радость людей. В простом облачении сестры Марфо-Мариинской обители, коленопреклоненная перед святыней, Великая княгиня стала символом Души России, надеждой и путеводительницей в надвигающемся сумраке тяжких времен.

Кашин. Торжество прославления Великой княгини Анны

   12 (25) июня 1909 года в городе Кашине прошли торжества в честь второго прославления в лике святых Анны Кашинской. В эти дни Кашин посетила и Великая княгиня Елизавета Федоровна.
   «Тверские епархиальные ведомости» 24 августа 1909 года писали: «10 июня утром прибыла по железной дороге на поклонение многоскорбной княгине Ее Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна. К ее прибытию вокзал красиво убрался флагами, гирляндами зелени, небольшими арками с коронами наверху. На вокзале Ее Высочество была встречена губернатором, представителями городского и земского управления, властями. С вокзала в открытой коляске, запряженной парою лошадей, прямо проследовала к Воскресенскому собору, где ее ожидали местное и много приезжего духовенства во главе с тверским владыкой, архиепископом Алексием и только что прибывшими архипастырями: Владимирским, Кишеневским, Орловским, Омским и Муромским. Архиепископ Алексий в полном облачении, с посохом и крестом в руках, приветствовал Ее Высочество прекрасной речью, причем Высокую паломницу, супругу князя-мученика, назвал «близкою по судьбе и родною по духу» к благоверной княгине Анне: «С чувством сердечной радости имеем счастье встречать Тебя, благоверная княгиня. Ты пришла разделить с православным русским народом уготованный здесь пир нашей веры по случаю восстановления церковного почитания во святых благоверной княгини, преподобной Анны Кашинской. С чувством глубочайшей благодарности приветствуем в лице Твоем дорогую нашему сердцу Августейшую Семью Царствующего Дома. Да будет благословенно, а в преданиях русского народа незабвенно имя Благочестивейшего Государя нашего Императора Николая Александровича, соизволившего благоговейно разделить постановление высшей церковной власти о настоящем торжестве. Да будет незабвенно имя Его, как осталось приснопамятным имя Благочестивейшего Царя Алексия Михайловича, 259 лет тому назад на раменах своих несшего из могилы в сей храм Воскресения Христова честные нетленные мощи праведницы.
   Настоящее торжество в честь многострадальной благоверной княгини Анны, изволением Промысла Божия, суждено разделить с нами именно лично Тебе, многострадальная возлюбленная благоверная Великая княгиня, Тебе – как близкой с нею по судьбе и родной по духу… Не будем мы тревожить сердце Твое и наболевшее в последние годы сердце всего православного русского народа тяжелыми воспоминаниями о пережитых бедствиях и жалобами на переживаемые скорби. Молим Господа вместе с Тобою и множеством русских богомольцев, стекшихся со всех концов земли русской на поклонение к раке честных мощей праведницы: да подаст Тебе Господь благодатное утешение терпеливо нести с нею твой тяжкий крест, да упокоит во Царствии Своем родного Тебе и нам Великого князя-мученика. Молим Господа, да хранит Он милосердными молитвами праведницы чада Церкви Своей в вере и благочестии, Отечество наше в мире и всяком довольстве, под крепкою державою Благочестивейшаго Самодержца земли Русской, на многая-многая лета!»
   После краткой литии и обычных многолетий Ее Высочество коленопреклоненно молилась около раки княгини-инокини Анны, а затем изволила обозревать собор, его древности и святыни. По распоряжению архиепископа Тверского Алексия при обозрении объяснения давал священник Иоанн Завьялов, автор вышедшей ко дню торжеств книжки «Город Кашин, его история, святыни и достопримечательности».
   Относительно кашинского собора, имеющего величественный вид, сравнительно богато и довольно изящно обставленного и украшенного, Ее Высочество изволила сказать: «Прекрасный собор». Великая княгиня при обозрении древностей особое внимание обратила: а) на шитый шелками покров, сработанный руками царевен – сестер Царя Алексия Михайловича, являющийся ныне вещественным и нелицеприятным свидетельством того, что прещение на имя благоверной княгини действительно было наложено из-за перстосложения. Царевны на этом покрове правую руку благоверной княгини Анны вышили с двуперстным сложением, но руку с таким перстосложением, очевидно, позднее закрыли твердо пришитою сверху новою дланью, на которой пальцы уже сложены триперстно. Эта подробность выяснилась незадолго до праздника при оправлении покрова и внимательном его рассмотрении. Старообрядцы просили Высокопреосвященного Алексия снять нашитую десницу, что он и разрешил сделать; б) на воздухи и покровцы, приготовленные также царевнами. Ее Высочество изволило удивляться хорошей сохранности этих предметов и довольно искусной работе – шитью; в) на древнюю икону (XIII века) Нерукотворенного Образа, видевшую, заметно, на своем веку немало превратностей: на нем оказываются три надписи, последовательно одна на другую наложенные. Сначала сделана (самая древняя) надпись славянская, на новом слое лежит надпись греческая «arioc», на верхнем опять славянская «святый». Предание говорит, что эта икона принадлежала в свое время св. Васильку Константиновичу, убитому татарами в 1238 г. в Шаринском лесу (Кашининский уезд). Благоверная княгиня Анна была правнучкой (по мужской линии) сего князя.
   Пробыв в соборе около получаса, Ее Высочество при пении концерта (в теплой части собора были два хора: тверской – архиерейский и кашинский – соборный) отбыла в Сретенский женский монастырь, где ей было в покоях настоятельницы приготовлено помещение на все время пребывания в Кашине. Около собора толпы народу приветствовали Августейшую паломницу громким «ура».
   В Сретенском женском монастыре с пением тропарей Великая княгиня проведена была сначала в храм; здесь она выслушала сказанное протоиереем В. Рождественским приветствие, литию и многолетие. От входных дверей храма и до солеи стояли монахини и игуменьи (последних на торжество прибыло до шестнадцати). В храме Ее Высочество изволила удостоить милостивого разговора схимонахинь, бывших также при встрече.
   В 3 часа пополудни Великая княгиня посетила Успенский собор, в коем обозревала могилу благоверной Анны, и затеплила здесь свечу. Свеча эта была ответом на речь настоятеля собора, протоиерея Скобникова, отметившего, что настоящий каменный Успенский собор в честь благоверной княгини Анны устроен по повелению Царя Алексия Михайловича, на «царскую казну», но затеплить в нем у могилы праведницы свечу ни самому Царю Алексию Михайловичу, ни другому кому из царской фамилии по известным обстоятельствам не доводилось.
   Литию при Ее Высочестве в Успенском соборе пели монахини Сретенского женского монастыря.
   В 4-м часу Великая княгиня Елизавета Федоровна прибыла в мужской Николаевский-Клобуков монастырь. Здесь была встречена благочинным монастырей, архимандритом Феофаном. После краткой речи архимандрита и обычной литии обозревала монастырские храмы; приняла икону при. Макария, поднесенную ей от братии монастыря; затем осматривала достопримечательность монастыря – древнюю деревянную келию, срубленную руками самого прп. Макария (Кожина), игумена Калязинского, здесь получившего пострижение.
   После сего, осмотрев городской общественный сад, составляющий красу города и со своих земляных валов (насыпей) открывающий прекрасные виды на город, Ее Высочество по пути к минеральным источникам посетила тверского архиепископа Алексия и других архипастырей, поместившихся вместе с ним близ соборов в здании Кашинской женской гимназии.
   С 9—10 июня установилась прекрасная погода.
   11 июня благовест в Воскресенском и Успенском соборах к бдению начался в 6 часов вечера. К этому времени митрополит Владимир, архиепископ Нижегородский Назарий и епископ Вологодский Никон, имевшие помещение в Николаевском-Клобукове монастыре, и также архиепископ Владимирский Николай и его викарий епископ Евгений, помещавшиеся в Дмитровском монастыре, прибыли в здание женской гимназии (в нескольких саженях от соборов), где имели пребывание прочие архипастыри во главе с архиепископом Тверским Алексием.
   Отсюда в предшествии архимандритов, протоиереев, священников и диаконов, разместившихся попарно, архипастыри в мантиях и с посохами в руках, со славою, под звон колоколов, при пении духовных песнопений проследовали на служение в соборы через густые толпы богомольцев, переполнявших соборную площадь и высокий земляной вал, отделяющий с северной стороны соборы от торговой части города. Всенощное бдение архиерейским служением отправлялось одновременно в трех местах. В Воскресенском соборе в присутствии Ее Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны, при предстоятельстве Высокопреосвященнейшего митрополита Московского Владимира, оное совершалось с участием преосвященных: архиепископов – Алексия Тверского, Тихона Ярославского, Назария Нижегородского и епископов Гавриила Омского, Александра Орловского, Никона Вологодского и Серафима Кишиневского. Здесь же участвовали в служении архимандриты Московский Чудовский Арсений, Казанский Варсонофий, Новоторжский Феофан, Желтиковский Антоний, Ниловский Леонид, Краснохолмский Филарет; игумены Вассиан Селижаровский, Нифонт Осташковский, Тихон Малицкий… Мы здесь намеренно позволили себе перечислить некоторых из старших участников торжества, чтобы наглядно показать, что на сие торжество прибыли архипастыри и пастыри с разных концов необъятной матушки Руси. За пастырями потянулись, конечно, с разных мест и пасомые. Богомольцы были не только из близких мест, но с Кавказа, и из Архангельска, и из Сибири.
   Торжественно шло всенощное бдение в Воскресенском соборе, при великолепном служении протодиакона Московского большого Успенского собора Розова, при чудном пении двух многолюдных, красиво разодетых в форменные кафтаны хоров: на правом клиросе – Тверского архиерейского, под управлением выдающегося певца и талантливого регента Александрова, и на левом – Кашинского соборного, под управлением обладающего большим певческим опытом регента Паншина…
   На площади между соборами, заполненной великим множеством народа, на особом помосте, окруженном хоругвями и крестами, пред картиной, принесенной из Корчевы («Прощание благоверной с мужем пред отправлением в Орду»), бдение совершал епископ Саратовский Гермоген с участием архимандритов – Макария из Москвы и Виталия из Николостолпенской пустыни, священников – Д. Молчанова, Н. Архангельского и др. при диаконе Кавском. С воодушевлением пели любители из народа.
   Одним из самых торжественных и величавых моментов этого вечера была всенародная лития, совершенная около помоста епископом Гермогеном.
   Сюда явились из Воскресенского и Успенского соборов две торжественные процессии с архипастырями, многочисленным духовенством и певчими, окруженные целым лесом хоругвей.
   Процессия из Воскресенского собора обогнула оный обычным порядком с юго-западной стороны и из Успенского собора прошла, из уважения к единоверцам, посолонь – с северо-западной стороны. Около помоста эти процессии соединились. На помост вошли митрополит и 12 архипастырей в мантиях и клобуках, с посохами в руках. Около них поместились два протодиакона – Розов и Колтыпин – и кашинский соборный диакон Садиков для произнесения литийных прошений.
   Началось дивное по чудной обстановке и своему великолепию духовное и поистине всенародное торжество. Наблюдалась картина редчайшей и неописанной красоты. Великолепие этого служения и красота дополнявшей его картины навеки неизгладимо сохранятся в памяти всякого, кому выпало счастье видеть его и принимать участие в этом молитвенном восторге.
   Мягкие лучи заходящего солнца нежно переливаются на блещущих золотом облачениях многочисленного духовенства, на золотых ризах икон; тихо, не колышась, стоит целый лес металлических золоченых и шитых золотом бархатных хоругвей, оберегаемый массою хоругвеносцев, разодетых в украшенные золотыми и серебряными галунами и шнурами кафтаны, а далее на фоне роскошной природы под голубым сводом неба громадные толпы народа; море голов на площади, на земляном валу, на крышах домов, на деревьях, на паперти-балконе Воскресенского собора… разнообразие нарядов, сочетание всевозможных цветов и красок.
   Глубокотрогательные напевы священных песнопений, исполняемых после четкого и звонкого построчного речитатива архимандрита-канонарха поочередно тремя хорами – архиерейским, соборным и общенародным, – гулко разносятся по площади.
   Среди литии на разукрашенный гирляндами зелени балкон северной паперти Воскресенского собора, где стояла ярко освещаемая лучами солнца, вся в белом Великая княгиня, взошел московский протодиакон Розов, которого нельзя назвать иначе как великолепным, и прочел выразительно, артистически-художественно и так, что слышала его вся площадь, послание Святейшего Синода по поводу прославления благоверной княгини Анны Кашинской как святой.
   Это была весть, которую жадно ждали столько переставших уже биться кашинских сердец, давно истлевших на погостах. И словно слышатся из того, нездешнего мира радостные голоса этих верных людей к своей благоверной заступнице: «Преподобная мати Анно, моли Бога о нас».
   Впечатление получилось громадное; слезы радости у многих катились из глаз; ощущалось глубокое духовное удовлетворение.
   По окончании чтения хоры попеременно пропели тропарь преподобной княгине Анне; многие из богомольцев опустились на колени; Высокопреосвященнейший митрополит совершил благословение хлебов; затрезвонили колокола церквей под мощные раскаты 600-пудового соборного колокола, и процессии двинулись в свои храмы для продолжения бдения.
   На помосте остался лишь Преосвященный Гермоген с сослужащим ему духовенством, продолжая так же под открытым небом всенародное всенощное бдение.
   Во время всенародного бдения (после кафизмы) с этого же помоста архимандрит Макарий (Гневушев) твердым голосом, с присущим ему искусством и искренним воодушевлением говорил народу изустную проповедь, имевшую, как это было видно по настроению слушателей и их лицам, выдающийся успех. Для того же народа после песни канона священник Н. Архангельский выразительно произнес составленное им поучение с паперти балкона Воскресенского собора.
   В Успенском соборе с житием благоверной княгини Анны ознакомил богомольцев с церковной кафедры священник Н. Ушаков.
   Прекрасное впечатление на слушателей произвело в Воскресенском соборе слово, произнесенное в присутствии Ее Высочества с душою, с убеждением протоиереем И. Хильтовым.
   Во время сего слова из главного алтаря вышли пять архимандритов, два протоиерея и два священника и направились в теплую часть собора к временной раке со святыми останками благоверной княгини Анны для приготовления оной к перенесению на уготованное ей место на катафалке среди холодного собора.
   Кончена проповедь; гробница приготовлена: сняты с нее покровы, прикреплены к ней полотенца. Отверзаются царские двери. Сияя золотом облачений, архипастыри, во главе с митрополитом Владимиром, архимандриты, протоиереи и, наконец, священники и диаконы при воцарившейся в храме тишине молча, длинною лентою проходят в первую часть собора к той же гробнице.
   Митрополит совершил каждение вокруг временной раки; затем с коленопреклонением прочитал молитву благоверной княгине Анне.
   Временную раку окружают высшее духовенство, Ее Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна, обер-прокурор Св. Синода Лукьянов, губернатор ф. Бюнтинг и др. власти, родичи преподобной (князья Касаткин-Ростовский и Куракин, Штюрмер), и вот из нее появляется богато устроенная сребропозлащенная гробница; ее подхватывают на рамена особо назначенные архимандриты и священники; Ее Высочество идет в головах, держа конец прикрепленного к гробнице полотенца. При пении «преподобная мати Анно, моли Бога о нас», неоднократно повторенном, направляются в холодную часть собора. Медленно-медленно идут; наконец, поставляют на катафалке…
   Площадь живет. Около собора многие, пользуясь теплой и тихой погодой, расположились на ночлег и заснули; неспавшие, собравшись в кучки, разговаривали; иные, сгруппировавшись, пели общеизвестные молитвы и тропари. Ночью на 12 июня (так же как и на 11 июня) Августейшая паломница Великая княгиня Елизавета Федоровна в одеянии монахини, сопровождаемая лишь своей горничной, проследовав по улицам пешком более версты, явилась помолиться у раки запросто, вместе с так называемым серым людом. Усердие и благоговение к праведникам не знает препятствий ни в рабочем времени, ни в недостатке средств, ни в отсутствии для них удобств во время многолюдных стечений богомольцев. С некоторыми из этих терпеливцев Ее Высочество, оставаясь незамеченной, изволила разговаривать. О ее присутствии могли догадываться лишь немногие лица, стоящие в числе соборной администрации.
   12 июня, «утру глубоку», еще с 4 часов кашинские колокола начали призывать богомольцев в храмы. На улицах города полное оживление. Во всех храмах для народа с возможной торжественностью и при участии приезжего духовенства отправлены ранние литургии, а после оных молебны святой благоверной княгине-инокине Анне. Многие из богомольцев за этими литургиями приобщались Святых Таин.
   В 7 час. утра перезвон со всех кашинских церквей возвестил о приготовлениях к общеградскому крестному ходу.
   Со всех сторон раскинувшегося по холмам и точно лентой опоясанного рекою города потянулись к Вознесенской церкви, стоящей среди обширной площади и только через реку от соборов, кресты, иконы и хоругви от монастырей и приходских церквей города.
   В это время архиерейским служением шли две литургии. В Воскресенском соборе в пределе «Всех святых», где рака с останками благоверной так долго стояла неприкосновенною, литургию совершал архиепископ Тверской Алексий с епископами – Евгением Муромским и Алипием Старицким и большим числом архимандритов, протоиереев и священников, прибывшими на торжество. Со всеми особенностями архиерейского служения литургию прекрасно исполнил, под управлением священника Романовского, общенародный хор. Проповедь произнес священник С. Соколов. За литургией было много причастников. Собор был переполнен богомольцами.
   В Вознесенском храме, откуда должен был тронуться крестный ход к собору, литургию служил епископ Орловский Александр; ему сослужили приезжие священники и настоятель храма. Пели монахини Александровской общины, Калязинского уезда. Во время литургии были произнесены две проповеди – одна местным священником А. Малиновским, а другая протоиереем г. Орла Ливанским.
   На соборную площадь еще с раннего утра начал стекаться народ. Громадные толпы народа запрудили не только площадь, но и примыкающую к ней Думскую улицу. На пространстве, ими занимаемом, безбрежное море голов, волнующееся, переливающееся, сверкающее разными цветами и красками. Толпы стоят в ожидании величавой процессии.
   Вот открылось блестящее зрелище. От Вознесенской церкви двинулся грандиознейший крестный ход. Впереди идут священники – Д. Молчанов и Воскресенский (ключарь Орловского собора) – распорядители крестного хода. За ними по сторонам священники – С. Сретенский и В. Александровский со своими диаконами. Окропляют народ и путь крестного хода святой водой. Далее вытянулись бесконечной лентой целый лес хоругвей и крестов и целое ополчение икон. Здесь святыни двадцати кашинских приходских церквей, Успенского собора и трех монастырей. Их сопровождают псаломщики в стихарях, в блестящих облачениях диаконы и священники, разместившиеся парами. Среди духовенства много прибывших на торжество с разных сторон священников. Всего духовенства свыше 100 человек. При великолепной погоде, ярко блиставшем солнце, под дружный и мощный звон колоколов, медленно, с пением церковных песнопений движется эта чудная, необычайная для Кашина священная процессия.
   Процессию завершает почтенный старец иконописного вида, окруженный своей свитой и многотысячными толпами народа.
   Зрелище производило неизгладимое впечатление. Подъем религиозного воодушевления самый высокий. Гигантская толпа настроена торжественно и соблюдает прекрасный порядок, не требуя большого вмешательства со стороны всюду расставленных солдат и стражников.
   Из Воскресенского собора для встречи священной процессии вышли: митрополит Владимир, архиепископы – Тихон Ярославский, Назарий Нижегородский, епископы – Гавриил Омский, Гермоген Саратовский, Никон Вологодский, Серафим Кишеневский и до 30 архимандритов, протоиереев и священников, назначенных к сослужению с помянутыми архипастырями поздней литургии в Воскресенском соборе.
   После обычной литии иерархи и духовенство проследовали в собор, где началось служение Божественной литургии.
   Хоругви и все прочие святыни крестного хода разместились непрерывной круговой линией около соборов на улице в ожидании обнесения гробницы со святыми останками по месту их расположения.
   Во всем великолепии православного обряда шла торжественная литургия. С чувством, с душою пели кафедральные тверские певчие. Не забудешь чудно исполненной, тихой и умиляющей «Херувимской» Глинки; «Верую» Гречанинова с удивительною выразительностью, на фоне тихих отголосков хора, исполнил мальчик-альт. Прекрасно было пение и кашинских певчих, занимавших левый клирос. Московский протодиакон Розов своим чудным голосом и благолепным, исполненным религиозного воодушевления служением восхитил всю церковь. Высокопреосвященный митрополит Владимир сказал слово глубокосодержательное, церковножизненное и трогательное. Все умилены речью святителя Московского и его благоговейным служением.
   В соборе присутствовали: Ее Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна, гофмейстерина Олсуфьева, обер-прокурор Святейшего Синода С.М. Лукьянов, член Государственного Совета Б.В. Штюрмер, тверской губернатор Н.Г. ф. Бюнтинг, командующий войсками Московского округа Плеве, губернаторы-московский, ярославский, костромской, Т.С. Столпаков, князь Касаткин-Ростовский, графиня Игнатьева, тверской губернатор предводитель дворянства Кушелев, д.с.с. В.М. Скворцов, д.с.с. И.А. Иванов, игуменья Московского Вознесенского монастыря, игуменья Вировского монастыря Холмской епархии, тринадцать игумений Тверской епархии, командиры Астраханского и Фанагорийского полков, представители от разных городов и учреждений, местные власти, представители Кашинского городского и земского управлений, местное дворянство и именитое купечество и немалое число простых богомольцев.
   Во время литургии священник Н. Рождественский освятил на мощах иконы, предназначенные в разные города и селения. Среди помянутых икон была древняя икона благоверной княгини Анны, привезенная Великой княгиней Елизаветой Федоровной. Икона эта чеканная, сооружена в Царской Оружейной палате лучшими царскими мастерами в царствование Царя Феодора Алексеевича, в 1676 году, когда было уже предрешено приостановить почитание благоверной Анны Кашинской как святой. Теперь она находится в храме-усыпальнице в бозе почившего В.К. Сергия Александровича, к коему поступила по кончине Государыни Императрицы Марии Александровны.
   Окончились литургии в соборах.
   В Воскресенский собор собрались все архипастыри. Наступает торжественный момент обнесения гробницы со святыми останками воспрославляемой древней праведницы вокруг соборов.
   Положено начало молебну. При пении «Бог Господь» и тропаря при. Анне архимандриты и священники снимают блещущую золотом гробницу с катафалка и, подняв на свои рамена, выносят наружу. За гробницей шествуют архипастыри и власти. Около паперти собора, вытянувшись в две линии, как бы священной стражей, стоят более сотни протоиереев и священников в ожидании выноса гробницы.
   Вот она… Вышла к народу целительница недугов и скорбей. Колокола собора и города гремят ей славу. Гробницу устанавливают на высокие носилки, покрывают роскошным бархатным, шитым золотом покровом – усердным даром жителей с. Кимры.
   Высоко на носилках, видимою для всех, плывет гробница воспрославленной, точно воскресшей «многоскорбной княгини», покоясь на раменах архимандритов и священников, поддерживаемая знатными богомольцами – С.М. Лукьяновым, Б.В. Штюрмером, Бирилевым, сопровождаемая 13 архипастырями, во главе с митрополитом Московским Владимиром, Ее Высочеством Великой княгиней Елизаветой Федоровной, губернатором ф. Бюнтинг и другими видными паломниками.
   Кругом как будто не народ, а волнующееся море, готовое прорваться через все цепи и преграждения. В воздухе густой гул колоколов… громкие, воющие, стонущие голоса больных, одержимых… приятные звуки военных оркестров, играющих «Коль славен наш Господь в Сионе»… Стройное пение тропаря преподобной… Все это сливается в один аккорд, в хвалебный гимн благоверной княгине-инокине, святой Анне. Солнце ласково смотрит с высоты на ликующий народ, празднующий явление праведницы.
   Картина величественная, торжественная, потрясающая, и она долго не изгладится из памяти присутствовавших на торжестве. Религиозное настроение народа достигает крайнего напряжения. Взоры всех с выражением беспредельной веры и страстных надежд устремлены к гробнице благоверной и «многоскорбной княгини».
   Велика сила веры в народе! Надо было посмотреть на эти лица – сосредоточенные и умиленные, чтобы понять и оценить значение торжества. Вереницы страждущих стояли сплошною цепью, склоняясь и жаждая, чтобы над их головами пронесли гробницу святой. Но это оказалось, к величайшему огорчению всех, не исполнимым: тяжесть гробницы и особое устройство носилок не позволили удовлетворить очень понятное желание больных.
   На четырех сторонах соборов остановки; совершается лития и читается Евангелие около паперти Успенского собора, шествие встречает пением тропаря преподобной общенародный хор.
   Явление праведницы народу совершилось.
   В соборе гробницу опускают в сребропозлощенную раку, над коей красиво возвышается на золоченых колоннах сень.
   Высокопреосвященный митрополит Владимир с умилением читает коленопреклоненно молитву преподобной. Ему внимает весь храм.
   Молебен оканчивается обычными многолетиями. Духовенство, прибывшее в собор с крестным ходом, отправляется на площадь к святыням, и последние, сопровождаемые народом, возвращаются в свои церкви.
   После торжественных служений в соборе опять началось непрерывное пение молебнов. Народ снова послушно встал длинной лентой и пошел на поклонение святыне.
   Как во время обнесения гробницы со св. останками, так и после благодаря бдительности военных и политических чинов и особенной распорядительности полицмейстера Гоффенберга соблюдался большой порядок; не было никаких несчастных случаев, ни давки, ни толкотни.
   В этот день от имени Тверского братства св. Михаила Ярославича, а также от имени В.И. Кункина было роздано бесплатно народу несколько тысяч брошюр и листков, посвященных памяти св. благоверной княгини Анны Кашинской.
   Как описывают «Тверские епархиальные ведомости», в день торжества (12 июня) в 3-м часу пополудни в покоях Высокопреосвященнейшого Алексия, архиепископа Тверского (в зале женской гимназии), в присутствии всех иерархов и других почтенных духовных и светских особ состоялся прием депутаций, а затем чтение приветственных адресов и телеграмм, полученных к торжеству от различных учреждений, городов и лиц.
   Всех приветствий прочитано было до 50. Прием и чтение окончилось в 4 часа.
   После сего высокопоставленные лица и другие приглашенные гости направились в зал городской думы, где город почтил прибывших парадным обедом…
   Прекрасный городской дом был великолепно декорирован гирляндами зелени и флагами. Его окружили громадные толпы празднично одетой публики. Встречали гостей представители городского управления и комитета по торжеству во главе с городским головой Дорогутиным и председателем комитета Лядовым.
   Громадный двухсветный зал городской думы, со стен которого из золоченых рам приветливо глядят портреты Государя Императора, изображенного во весь рост, и почтенных кашинских общественных деятелей, принял особо торжественный вид; на этот раз он уставлен красиво сервированными длинными столами.
   За средним столом были отведены почетные места митрополиту Московскому Владимиру и прочим двенадцати иерархам. В трапезе приняли участие обер-прокурор Святейшего Синода С.М. Лукьянов, губернатор Н.Г. ф. Бюнтинг, гофмейстер Штюрмер, адмирал Бирилев, губернатор Джунковский и другие прибывшие на торжество высшие гражданские и военные власти, а также представители учреждений, предводители дворянств, архимандриты, игуменьи, несколько протоиереев, городские головы и небольшое число именитых кашинских граждан. Из местного духовенства, занятого служением непрерывных молебнов у раки преподобной и другими неотложными делами, участие в праздничной трапезе принимал лишь один протоиерей собора И. Аменитский. Среди обеда губернатор ф. Бюнтинг провозгласил тост за Государя Императора, встреченный дружным «ура» присутствующих. Затем им же прочитан был текст телеграммы, посылаемой Государю Императору от имени г. Кашина и собравшихся богомольцев.
   Протодиакон Розов провозгласил своим богатырским басом Царское многолетие. После сего прочитана была телеграмма, посылаемая Самодержцу Всероссийскому от собора иерархов и духовенства. Эту же телеграмму огромного значения, написанную в почтительных и трогательных выражениях, Высокопреосвященнейший митрополит, выйдя на балкон, огласил при помощи протодиакона Розова несметной толпе народа, собравшейся к городскому дому. Народ пропел «Спаси, Господи, люди Твоя»… Когда прочитана была народу телеграмма губернатора, то ответом на нее было громкое, долго несмолкающее «ура» народа. Военные же оркестры исполнили «Боже, Царя храни».
   Далее за обедом прочитано было несколько приветственных телеграмм и произнесены речи: Н.Г. Бюнтинг, адмиралом Бирилевым, сенатором Ивановым, тверским городским головой Немовым и кашинским городским головой Дорогутиным.
   Обед окончился к 6 час. вечера. Он прошел без особенных затяжек ввиду назначенного на вечер сего же дня отъезда Ее Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны, митрополита Владимира, некоторых архипастырей и других властей.
   К 8 час. вечера проводить Ее Высочество на вокзал кашинской железной дороги собрались: губернаторы – тверской, московский, костромской; митрополит Владимир, архиепископ Алексий и другие архиереи; генерал Плеве, гофмейстер Штюрмер, представители дворянства, земства и города, начальница местной женской гимназии с депутацией учениц, игуменья Вировской общины, Холмской епархии, с воспитанницами своей школы и многие другие.
   От учениц кашинской гимназии через начальницу оной О.А. Смирницкую и от воспитанниц вировской школы через игуменью Сусанну Великая княгиня Елизавета Федоровна благосклонно приняла букет ландышей и приношения [11 - Ученицы гимназии удостоились поднести: 1) полосу на диван и 2) две скатерти небольших размеров, шитых по зеленому сукну шелками, синелью, а цветы (розы) из шелковой материи.]. При пении воспитанницами «Многая лета» Ее Высочество вошла в вагон. Отбыв из Кашина, сопровождаемая восторженными криками народного «ура».
   Августейшая паломница приобрела в городе и среди богомольцев общие симпатии и громадную популярность. Народ не мог не заметить в Ее Высочестве высокой религиозной настроенности, ясно светившейся в ее приветливом, ласковом взоре, не опустил из вида и ее усердных выстаиваний всех церковных, довольно продолжительных и утомительных служений; до слуха народного дошло известие о иных молитвенных и постнических подвигах Ее Высочества, выразившихся в Кашине в двукратном посещении раки преподобной ночью, в употреблении самой простой, неизысканной пищи.
   Народные симпатии, благорасположение к Особе Ее Высочества еще более усилились, усугубились, когда стала известной в Кашине полученная 13 июня тверским губернатором от Великой княгини Елизаветы Федоровны телеграмма следующего содержания:
   «Вернувшись в Москву под свежим впечатлением чудно радостных дней, только что проведенных в Кашине, я не могу не высказать вам, как я была счастлива, что мне удалось принять участие в торжествах прославления святой Анны Кашинской и провести эти три дня в ее родном и бывшем столь близким ее сердцу городе. Я была глубоко растрогана тем дорогим, тонким вниманием, которым я была окружена все время пребывания в Кашине, и мне было несказанно дорого, что к молитвам за усопших на заупокойных службах присоединили и молитвы за моего дорогого мужа. ЕЛИСАВЕТА».
   В своем письме к Императору Елизавета Федоровна написала: «Это было идеальное повторение Сарова… Была та молитвенная атмосфера, что так поразила нас тогда и что всякий раз возводит человека к Богу… Паломники прибывали и прибывали, и все молились… Все были поражены идеальным порядком и тем, что можно было так легко подойти к мощам. Несчастные, заблудшие грешники, которые, увы, существовали во все времена, пытались смутить христиан, говоря, что им придется платить за доступ к мощам… и что полиция будет перегораживать проходы. Но после того, как они увидели своими глазами и передали другим, что слухи эти оказались лживыми, люди стали приходить с еще большим рвением, радостью и благодарностью, на какую способны лишь русские крестьяне. Сколько молитв вознеслось тогда…»
   Церковно-религиозная часть торжеств завершилась 13 июня открытием в Кашине Православного братства святой благоверной княгини Анны Кашинской.
   Владыка Алексий предложил собранию ходатайствовать чрез г. губернатора, чтобы Ее Высочество соизволила с милостивою благосклонностью принять Братство св. княгини Анны под свое покровительство, дабы тем сильнее и крепче запечатлеть в Кашине память о чудном молитвенном единении, которое испытывали граждане, видя в дни торжеств за всеми богослужениями среди богомольцев Ее Высочество.
   Предложение это с восторгом и единодушно было принято всем собранием.
   В пользу братства начали передавать пожертвования, кои по распоряжению Высокопреосвященнейшого председателя принимал священник И. Завьялов. Во время собрания пожертвований поступило до 600 руб. Почетными членами братства были избраны: Высокопреосвященнейшие митрополиты-московский Владимир, петербургский Антоний и киевский Флавиан; все иерархи, кои были в Кашине на торжестве; г. обер-прокурор Св. Синода С.М. Лукьянов, его товарищ г. Роговин, гофмейстер Штюрмер, ф. Бюнтинг, графиня Игнатьева, тайный советник Столпаков, В.М. Скворцов, А.А. Кушелев, В.П. Кисловской.
   Отложив организацию совета до другого раза, собрание вторую часть своего заседания посвятило речам и реформам, имевшим прямое отношение к целям и задачам братства.
   С таковыми выступили: о. архимандрит Макарий Гневушев, г. Погожев (Поселянин) и д. ст. с. В.М. Скворцов. Архимандрит Макарий с присущим ему воодушевлением и ораторским талантом произнес красивую и убедительную речь в пользу братств вообще. Яркими красками изобразив тяжелое положение и даже опасное, в коем ныне находится православная Русь, отметив также, что враг нашего дорогого отечества, нашей святой веры православной – теперь внутренний, борьба с которым куда тяжелее старинной борьбы с татарами, не касавшимися нашей веры, нашего быта, семейного очага, воспитания детей, оратор отметил высокое значение православных братств и призвал всех православных людей к объединению для защиты общими силами в союзе с Церковью исконно русских верований, быта и государственности народа русского.
   В конце своей речи о. Макарий высказал сожаление, что близкие к нам по крови и духу староверы (раскольники) не пожелали воспользоваться настоящим торжеством для того, чтобы уничтожить отделяющее их от господствующей Церкви недоразумение.
   Бриллиантов и его единомышленники после сего оставили зал заседания.
   Г. Погожев (Поселянин) прочитал поэтически и с большим чувством составленный им к торжеству очерк: «Св. Анна как образец русской женщины».
   В.М. Скворцов остановил внимание почтенного собрания на № 23 старообрядческого журнала «Церковь», выпущенном ко дню торжества с несправедливыми хулами и нареканиями против господствующей Православной Церкви. Далее в интересной речи он выяснил, что у нас со старообрядцами дело не в двуперстии и других старых обрядах, а в том, что, невинные сами по себе и не вредящие чистоте православной веры, обряды у раскольников стали знаменем вражды и всяческих похулений на Православную Церковь.
   Собрание закончилось в 6-м часу молитвой.
   Некоторые газеты (которые ни в каком случае нельзя заподозрить в особом сочувствии настоящему духовному торжеству), не имея возможности замолчать крупного церковного явления, постарались отметить «бледность» кашинских торжеств по сравнению с Саровскими и если не отсутствие народа на торжестве, то положительную бедность в этом отношении, указывая, что богомольцев было лишь тысяч 20–25.
   На самом деле последних прибыло в Кашин на торжество от 70 до 100 тысяч. Правда, кашинцы ожидали гораздо более – до 200 тысяч. Теперь объявилась и причина, почему их ожидания не оправдались. Оказывается, по показаниям богомольцев, пришедших с разных мест, даже с противоположных сторон, что какие-то старатели поусердствовали еще за много дней до праздника распустить в народе слух, что в Кашине ожидается какая-то катастрофа, что в нем будут пущены в дело и бомбы, и мины, что город ввиду этого за 5 верст окружен войсками, доступ в него труден и т. п. Богомольцы, предупрежденные такими вестями, одни остались дома, другие воротились с дороги, до Кашина добрались лишь самые решительные. Здесь нелепые слухи, конечно, оказались полным вздором, преднамеренною ложью, кем-то не без цели, очевидно, придуманной.
   За дни торжеств в городе никаких тяжелых, обычных для многолюдных стечений инцидентов (если не считать карманные кражи) не зарегистрировано, не замечено никаких заболеваний, не было, по счастью, ни одного смертного случая, хлеба хватило, по случаю хорошей погоды не ощущалось острой нужды в помещениях для богомольцев.
   «Тверские епархиальные ведомости» писали: «Благодарение Господу Богу, дивному во святых Своих! По молитвам св. благоверной Великой княгини Анны Кашинской, торжество восстановления церковного почитания ее в г. Кашине совершилось в высшей степени светло и радостно: в присутствии Великой княгини Елизаветы Федоровны и многих высокопоставленных лиц, при теплой, ясной и тихой погоде, при высокорадостном и глубокоумиленном настроении многотысячной толпы граждан гор. Кашина и пришлых богомольцев – и все это в полном порядке, с точным исполнением церемониала. Радуйся и веселись, отселе славный град Кашин! Да будет сие торжество неисчерпаемым источником радости для всех грядущих поколений и залогом милостей Божиих православным христианам! Святая благоверная Великая княгиня, преподобная мати Анно, моли Бога о нас!»

Уфа. Покровительство уфимской миссии

   Образ святителя и чудотворца Николая, называемый Березовским, явил себя во время царствования Иоанна Васильевича Грозного. Напротив того места, где теперь село Николо-Березовка. На месте явления иконы, где стало совершаться множество чудес и исцелений, был основан Камско-Березовский Богородицкий черемисский монастырь.
   Чудесный образ святителя и чудотворца Николая, а также монастырь привлекали многих паломников, в том числе некрещеных язычников.
   8 июля 1910 года Великая княгиня Елизавета Федоровна прибыла туда на пароходе «Межень» – ко времени освящения придела при новом храме во имя преподобного Сергия Радонежского в память о покойном Великом князе Сергее Александровиче.
   Власти готовились встретить ее с почестями, на что Елизавета Федоровна ответила: «К чему все это? Зачем? Пусть будет все просто, как это бывает при обычном посещении архиереем своей епархии. Я еду молиться; я желаю молиться с народом; я хочу видеть жизнь нашего народа в ее непосредственной, ничем не прикрашенной действительности». В это время в селе Николо-Березовка случился пожар, уничтоживший десятки домов. Великая княгиня, узнав об этом несчастий, сказала: «Да, мне и нужно быть там, где несчастье, где страдание народное», и тут же телеграфировала Императору, который в свою очередь прислал погорельцам тысячу рублей. В селе был открыт Комитет помощи, организовано медицинское обслуживание, столовые с выдачей горячей пищи и разрешен бесплатный отпуск леса для беднейших погорельцев. Погорельцы были до глубины души растроганы такой высочайшей милостью.
   8 июля в 4 часа дня пароход «Межень» пристал к берегу. Елизавету Федоровну встречал епископ Нафанаил в сопровождении казначеи обители В.С. Гордеевой, гофмейстера Корнилова и врача Никитина, и все проследовали с пристани в сопровождении громадной толпы народа в Николо-Березовский храм, где был совершен торжественный молебен.
   По желанию местных крестьян их трудами вся дорога до села была убрана гирляндами зелени. Перед селом Николо-Березовки красовалась убранная флагами и зеленью арка с инициалами Великой княгини. Погода стояла тихая и жаркая.
   Елизавета Федоровна посещала все службы. «Долго молились… Уже последние лучи заходящего солнца мягким светом своим едва озаряли лики святых. Вот солнце совсем зашло за гору. В воздухе свежо… Великая княгиня не замечала этой вечерней прохлады, не чувствовала никакого утомления от длительной службы».
   За богослужением пели инородческие хоры: черемисский, татарский и чувашский. Владыка благодарил Великую княгиню за молитвы, на что она ответила: «Да мне было приятно помолиться с вами. Пение церковных песнопений на инородческих языках очень заинтересовало меня, хотя, конечно, я не могла разобрать, на каком языке и что поют».
   В крестных ходах принимало участие все духовенство, прибывшее из разных мест епархии. Чудотворный образ святителя Николая на крестном ходе несла Елизавета Федоровна. Архипастырь Уфимский взял чудотворный образ, подошел к Великой княгине и подал его ей. Позже он сказал: «Я и сам не знаю, как это случилось. В ту минуту разве мы действовали? Разве мы рассуждали? Действовал через нас и руководил нами сам святитель Николай». Взоры всех были обращены на Великую княгиню: «Она идет твердо, спокойно. Тихий, радостный взгляд ее очей покоился на святой иконе… Картина шествия была потрясающа, что весь народ пришел в умиление. Не только женщины, но и крепкие духом мужчины – все плакали… Трижды подходили к Великой княгине и просили у нее икону, но она не хотела расстаться с ней».
   На освящение при монастырском храме придела во имя преподобного Сергия Радонежского Чудотворца Елизавета Федоровна привезла в дар икону преподобного, которой благословил ее в путь у гроба св. Сергия митрополит Московский Владимир.
   «Незабвенные, светлые и радостные июльские дни 1910 года, когда Николо-Березовский и монастырский храмы видели в своих стенах, у подножия чтимой святыни – чудотворного образа святителя Христова Николая, – коленопреклоненную и горячо молящуюся царственную паломницу».
   Великую княгиню интересовало благосостояние народа, особенности образа жизни, состояние народного просвещения, она спрашивала о религиозных верованиях разных племен.
   Елизавета Федоровна посетила также окрестные деревни. Флагами украшены были все селения, в которых останавливалась Великая княгиня. В деревне Арлан она была встречена некрещеными черемисами во главе с шаманом, который поднес ей хлеб-соль, и она на их глазах приняла его, поцеловала и отведала. На ее вопросы черемисы отвечали: «Своего бога признаем и Царя почитаем». Язычники почитали святителя Николая как Бога – «Никола Юмо».
   В этом селе было министерское двухклассное училище, у учителя которого лежала прикованная к постели дочь. Елизавета Федоровна заметила ее, склонилась, как сестра милосердия, над ее изголовьем, говорила с ней, утешала, ободряла… «Слышно было, как больная прошептала: “Теперь хорошо!..”» Великая княгиня потом посылала к ней своего врача.
   В деревне Крым-Сараево Великая княгиня неожиданно приказала остановиться около первого, стоящего на краю, черемисского домика и посетила хозяев.
   В селе Кареево Елизавета Федоровна приняла приглашение посетить дом языческого жреца, познакомилась с его семьей, с двумя маленькими дочерьми. Хозяин говорит с Великой княгиней, а у самого слезы. «Что же ты плачешь? – спрашивают. – Надо радоваться». А он ответил: «Радуемся шибко. Увидел ее – и слезы. Ждали часами – теперь радуемся!»
   По пути Елизавету Федоровну приветствовали нарядные черемисы, пришлось остановиться. Как оказалось, это место является священной рощей язычников. Это были древние места поклонения язычников – их священная роща, кереметь, куда и ныне язычники собирались на молитву, совершали богослужение и приносили жертву богам. Народ предложил Великой княгине показать, как язычники совершают свои моления. На это она ответила: «Как? Разве религию можно делать предметом зрелищ?» Однако она, не желая огорчать народ, пошла с ними в рощу.
   «Сколько внимания и любви к народу было сказано; все получали к ней доступ видеть и печаловаться в своих нуждах и горестях, и все получали милостивое утешение и обещание сделать все для них на пользу. Когда Великой княгине доложили о свирепствующей местной глазной болезни (трахоме), то и помощь была готова через обещание послать глазной врачебный отряд. Чтобы убедиться и воочию видеть быт и обстановку обыденной жизни, Великая княгиня посетила даже хаты, в которых живут бедняки».
   11 июля, в воскресный день и в день памяти святой равноапостольной княгини Ольги, на пристани был отслужен напутственный молебен, после чего Елизавета Федоровна отбыла в Казань.
   Вскоре была получена телеграмма на имя епископа Нафанаила от 11 июля сего года: «Его Преосвященству епископу Нафанаилу. Покидая Вашу епархию, уношу в душе отпечаток глубокой радости, благодаря молитвенному соединению с Вами и вверенной Вашему Преосвященству паствой. Никогда не забуду так мало заслуженного счастья нести чудотворную икону небесного покровителя Уфимского края. Дай Бог, чтобы по молитвам святителя Николая я могла бы хоть немного принести пользы Вашему святому делу миссионерства. Еще раз примите и передайте Вашим священнослужителям и сотрудникам мою искреннюю благодарность. Поручаю себя Вашим святым молитвам. ЕЛИСАВЕТА».
   В ноябре Преосвященный Нафанаил Уфимский и Мензелинский обратился с докладом в Православное миссионерское общество, где было рассказано об истории Уфимской миссии, инородческом составе населения епархии, излагались все потребности, трудности и особенности миссионерской деятельности духовенства епархии, и в заключение епископ просил доложить Великой княгине Елизавете Федоровне обо всем, что было написано в докладе об инородцах, и принять Уфимскую миссию под свое высокое покровительство.
   Вскоре последовало Высочайшее соизволение: «Государь Император… в 23-й день июля месяца сего года Высочайше соизволил на принятие Православной Миссии в Уфимской епархии под Августейшее покровительство Ее Императорского Высочества, Великой княгини Елизаветы Федоровны, о чем обер-прокурор Святейшего Синода уведомил Преосвященного Нафанаила».
   В это же время в Уфе собрался епархиальный съезд. Собравшиеся, как лучшие выборные люди епархии, удостоились первые об этом услышать, и, возвратившись по своим местам, они разъясняли, какое великое значение имеет для миссии принятие ее под покровительство Великой княгини. «Значение заключается в том, что пастыри Уфимской епархии в исполнении своего трудного миссионерского служения могут с упованием проходить свое тяжелое поприще, сознавая, что они не одиноки… Ныне пастыри Уфимской епархии пусть возгорают в себе подвиг апостольского служения в силе и духе, помня, какое великое содействие и облегчение… они получили для насаждения веры Христовой среди тех, которые ее еще не приняли или еще заблуждаются в ересях и сектах… Все удостоились и будут ограждены царственными заботами великой покровительницы».
   Епархиальное торжество было ознаменовано 29 августа совершением в кафедральном соборе торжественного богослужения и благодарственного молебна с участием всего городского духовенства и представителей духовенства в лице о.о. депутатов епархиального съезда, в присутствии Миссионерского комитета, Братства Воскресения Христова и Духовной Консистории в полном составе.
   Решено было поднести Государю Императору икону святителя Николая – копию его чудотворного образа в с. Николо-Березовке. Августейшей покровительнице Уфимской православной миссии Великой княгине Елизавете Федоровне решили поднести такую же икону и адрес от имени всего духовенства и православных жителей епархии.
   Елизавета Федоровна 1 и 9 августа в Петергофе лично докладывала Государю Императору о своей поездке в Николо-Березовку и состоянии Уфимской миссии. Государь Император выслушал ее доклад с большим вниманием и интересом.
   1 сентября 1910 г. в городе Уфе в Успенском мужском монастыре начали свои занятия краткосрочные миссионерские курсы по расколу и сектантству под Августейшим покровительством Великой княгини.
   5 сентября в знаменательный день тезоименитства Великой княгини курсисты ходатайствовали перед Его Преосвященством – поздравить Ее Высочество. Елизавета Федоровна прислала в ответ телеграмму: «До глубины души была тронута и благодарна за ваши молитвы в день моего Ангела; искренне желаю полного успеха собравшимся… для совместной братской подвижнической работы. Прошу святых молитв. ЕЛИСАВЕТА».
   15 апреля 1911 года произошло удивительное событие – прибыла святая икона Спасителя, пожертвованная Великой княгиней Елизаветой Федоровной в Камско-Березовский миссионерский монастырь. Икона была собственноручно написана Елизаветой Федоровной и принесена Ее Высочеством в молитвенный дар Камско-Березовскому миссионерскому монастырю. «Икона имеет большой размер и изображает на чеканном золотом фоне Спасителя, как Царя Славы, сидящим на троне, правая рука сложена благословляюще, а левая – держащей раскрытый свиток, на коем начертаны евангельские слова: «Аз есмь Свет миру».
   Икону встретил Преосвященный Нафанаил со всем духовенством, и торжественным крестным ходом она была отнесена в монастырь.
   Великая княгиня Елизавета Федоровна прислала на торжество телеграмму: «Николо-Березовка. Епископу Нафанаилу. Молитвенно была с Вами эти дни; счастлива, что Господь позволил мне потрудиться для Николо-Березовской обители. Тронута, Владыко, молитвенной памятью Вашей и Вашей паствы. ЕЛИСАВЕТА».
   Вскоре Елизавете Федоровне была представлена докладная записка с личными соображениями епископа Нафанаила по устроению миссии в Уфимской губернии. Весь Бирский край был населен черемисами, вотяками, татарами – последние преимущественно мусульмане, черемисы и вотяки почти все язычники, а крещеные из них не многим лучше язычников. При Камско-Березовском Богородицком миссионерском черемисском мужском общежительном монастыре открыта миссионерская школа, куда принимают на полное содержание мальчиков черемиссов-язычников. Задача этой школы – готовить учителей для открывающихся по деревням школ. Однако вследствие крайней бедности монастыря дело просвещения идет крайне медленно. «Приходские священники оставляют себе место зрителей в деле миссионерства и только издали наблюдают…» Преосвященный Нафанаил поведал Великой княгине тяжелое состояние дел миссии, упадок монастыря и дела просвещения. Инородческая школа больше не может себе позволить содержать учащихся, отчего их количество сократилось втрое. Повсюду стали открывать русские школы, куда принимали только крещеных инородцев и то за установленную для них плату за обучение. В то же время монастырь является центром стечения паломников-язычников, почитающих образ святителя Николая как чудотворный.
   Великая княгиня согласилась с мнением епископа Нафанаила. Было решено преобразовать Камско-Березовский мужской монастырь в женский миссионерский монастырь с открытием при нем инородческой миссионерской школы для девочек. Преосвященный Нафанаил писал Елизавете Федоровне: «Наши современники – великие пастыри и учители святой Церкви Христовой – о. Амвросий, старец Оптиной пустыни, и о. Иоанн Кронштадтский были создателями женских обителей, придавали им величайшее религиозное значение как рассадников живой веры во Христе и истинной христианской жизни, чего, к глубочайшему сожалению, нельзя сказать о мужских обителях». Владыка также ходатайствовал перед Елизаветой Федоровной, чтобы «приняли живое и непосредственное участие в должностях учительниц сестры святой Марфо-Мариинской обители… они внесут глубокую веру в святость миссионерского делания, внесут бескорыстный труд и любовь». При этом работа миссионерской школы для мальчиков не была прекращена: учащимся снова предоставили общежитие с бесплатным обучением и полным содержанием. Кроме того, при училище решено было ввести обязательное обучение инородцев садоводству, огородничеству и пчеловодству, а также практическим ремеслам – кузнечному, столярному и сапожному.
   При поддержке Великой княгини в монастыре были восстановлены старые постройки и завершено строительство двухэтажного каменного храма.
   В 1914 году Елизавета Федоровна снова посетила Уфимскую епархию. Великая княгиня прибыла в Казанско-Богородицкий миссионерский женский монастырь в селе Николо-Березовке. Среди местного населения всюду было заметно радостное оживление в связи с предстоящим прибытием Высокой гостьи. «Всем селом приедем посмотреть матушку княгиню и поклониться Ей, уж очень-то мы полюбили Ее за ласковое с нами обращение в прошлый Ее проезд в 1910 году по нашему селу», – сказал пишущему эти строки мужичок из села Касева… Из Уфы прибыли Преосвященный Андрей с миссионерским архимандритом Николаем, белым духовенством; граф А.Г. Толстой и другие.
   Вместе с Елизаветой Федоровной прибыла ее сестра – принцесса Баттембергская Виктория с дочерью принцессой Луизой; сопровождали их также гофмейстер А.П. Корнилов, генерал-майор А.А. Зуров, В.С. Гордеева и другие лица.
   8 июля архиерейским служением в женском монастыре при большом стечении народа была совершена Божественная литургия и молебен о благополучном плавании Ее Высочества. Вечером 9 июля, накануне дня приезда Великой княгини, в монастыре Преосвященнейшим Андреем было совершено всенощное бдение.
   Наступил долгожданный и памятный для епархии день. С раннего утра народ заполнил левый берег Камы от пристани до с. Николо-Березовки. В 8 часов утра на пароходную пристань съехались все лица, прибывшие в Николо-Березовку для встречи Ее Высочества.
   В 8 часов 30 минут к пристани тихо причалил пароход «Межень». На пристани Ее Высочество, после приветствия с Владыкой, проследовала в находящуюся тут же на пристани часовню местного женского монастыря, где о. архимандритом Николаем была совершена лития при пении сестер обители. Из часовни Ее Высочество подошла к находившимся на пристани начальствующим лицам губернии и приняла хлеб-соль от члена Бурской уездной земской управы Криницкого. С пристани Августейшая паломница отбыла в женский Богородицкий монастырь через с. Николо-Березовку. При въезде в Николо-Березовку Ее Высочество приняла приветствие и хлеб-соль от местного населения.
   Масса православных разноплеменных окрестных жителей, большинство которых даже не понимали русского языка, с сердечным умилением ожидали прибытия Августейшей паломницы. Теперь они уже жаждали как бы родственного свидания с Высокой своей покровительницей.
   Наконец, колокольный трезвон с монастырской звонницы возвестил о въезде в обитель Высокой гостьи. Приветствуя Ее Высочество, владыка Андрей сказал: «Ваше Императорское Высочество… дерзаю уверить Вас, что то море голов, которое сейчас окружает эту скромную обитель, говорящее на четырех языках, но имеющее одно русское сердце, преданное Царю и Святой Церкви, никогда не перестанет благодарить Господа за Ваше внимание к ним, за Вашу материнскую ласку, за ту радость, которую Вы им несете. Да благословит Вас Господь и да исполнит все благие намерения сердца Вашего во славу Его пресвятого Имени».
   Ее Высочество, приложившись к св. кресту, последовала за крестным ходом внутрь храма, где тотчас же началась Божественная литургия.
   Богослужение это было необычным: пение исполнялось четырьмя хорами певчих-монашествующих, детей монастырской школы, крещенотатарским и черемисским. Некоторые ектений и песнопения евхаристического канона были исполнены поочередно крещенотатарским и черемисским хорами на своих языках. На нового человека такое пение производило весьма сильное впечатление…
   После молебна Ее Высочество с сопровождавшими ее лицами и владыкой Андреем посетила покои настоятельницы монастыря игуменьи Марии, где беседовала с собравшимися, а затем отбыла на пароход «Межень».
   В четвертом часу дня Елизавета Федоровна вновь прибыла в монастырь, где собственноручно раздавала крестики, иконки и подарки как учащим, так и всем учащимся.
   В 5 часов вечера Преосвященнейший Андрей начал служение всенощного бдения под открытым небом у входа в храм. За всенощной всем молящимся были розданы от Великой княгини иконки, книжки Псалтири и листки с поучениями.
   По окончании всенощной Ее Высочество отбыла на пристань, а около 9 часов вечера население края с высокого берега Камы посылало прощальное приветствие удалявшейся на «Межени» Великой княгине и мысленно обращалось к Господу Богу.
   Из Верхотурья Ее Высочество прислала игумении Марии следующую телеграмму: «С удовольствием усмотрела вчера, что ваша юная обитель процветает. Да пошлет вам всем Господь крепости и сил на святое дело молитвы и распространение Православия между инородцами. Передайте сестрам, что надеюсь в будущем еще посетить вашу обитель и застать их крепкими духом и работающими к дальнейшему процветанию обители. Прошу ваших святых молитв у вашего небесного покровителя Николая Чудотворца, да поможет он вам. ЕЛИСАВЕТА».
   Как писали «Уфимские епархиальные ведомости», «счастливыми воспоминаниями живет теперь наш инородческий край. Он дважды видел свою Августейшую покровительницу и вместе с ней молился Господу Спасителю, Упованию всех концев земли, об укреплении своем в истинах веры православной».
   Ее Высочество пожаловала игумении Марии, настоятельнице женского монастыря, портрет с собственноручной подписью. Также был пожалован портрет и второклассной школе.
   Вскоре Августейшая покровительница Уфимской миссии выразила намерение снова прибыть в Уфу в день годичного миссионерского собрания, но неожиданные обстоятельства не позволили Ее Высочеству приехать.
   17 июля 1914 года Преосвященный Андрей получил телеграмму от Великой княгини из Верхотурья: «Уфа. Епископу Андрею. Ввиду непредвиденных обстоятельств не можем, к сожалению, заехать в Уфу; завтра выезжаем на Пермь и Камой обратно. Прошу святых молитв Ваших; искренно сожалею и прошу передать собравшимся, что надеюсь, с Божией помощью, специально приехать в Уфу на один из миссионерских съездов. ЕЛИСАВЕТА». И жители Уфимской епархии не оставляли надежды вновь увидеть своей Августейшую покровительницу, что Великая княгиня снова будет в Николо-Березовке, «и голосу молвы народной верят и ждут ее прибытия» [12 - Елизавета Федоровна вновь посетила эти места, но уже как прославленная в лике святых преподобномученица. В начале XXI века, в 2003 году, в парке Победы села Николо-Березовка архиепископ Никон освятил восстановленный источник и вновь построенную над ним часовню, которая была названа «Елизаветин кладезь» в память о Великой княгине. Частица мощей святой Елизаветы была передана Никольскому храму, в котором она молилась почти 100 лет назад.].

Казань. Помощь в восстановлении Казанско-Богородицкого женского монастыря

   13 июля 1910 года Казань принимала Высочайшую гостью. Около десяти часов утра на пароходную пристань сошла Великая княгиня Елизавета Федоровна и сразу отправилась в Казанско-Богородицкий женский монастырь, к началу Божественной литургии, где ее встречали настоятельница монастыря игумения Варвара, казначея монахиня Людмила и благочинная монахиня Евгения.
   «В летнем Богородичном соборном храме царственную путешественницу с крестом в руках и со святой водой приветствовал настоятель собора протоиерей Александр Зеленецкий, окруженный священнослужителями монастырского клира. По окончании речи последовало краткое молебствие, во время которого Елизавета Федоровна приложилась к святым иконам Спасителя и Божией Матери. И по возглашении многолетия Царствующему Дому и Высокой Августейшей посетительнице началась Божественная литургия, совершили которую благочинный монастыря архимандрит Варсонофий, настоятель собора протоиерей Зеленецкий и священник Самуилов. После литургии, приложившись к святому Кресту, Елизавета Федоровна посетила настоятельницу обители игуменью Варвару в ее покоях. Здесь она рассматривала живописные золотошвейные и рукодельные работы сестер-мастериц, перебирала в руках те немногие уцелевшие драгоценности, найденные у преступников, похитивших чудотворную икону Божией Матери в июне 1904 года…»
   Именно тогда у Великой княгини возникло желание посетить место самого явления святой чудотворной иконы Божией Матери, которое находилось под алтарем главного монастырского храма, и ее желание тут же было исполнено.
   «Великая княгиня спустилась в нижний (подвальный) этаж собора, – пишет А.М. Елдашев, – долго молилась там и выразила сожаление, что такое святое место находится в запущенном состоянии. Игу меняя монастыря Варвара предложила Елизавете Федоровне устроить на месте явления чудотворной Казанской иконы Божией Матери часовню в память приближающегося трехсотлетия царствования Дома Романовых. При этом было предложено Ее Высочеству принять под свое покровительство ход строительства часовни, на что Великая княгиня изъявила полное свое согласие и радость послужить этому святому делу».
   После этого Елизавета Федоровна посетила кафедральный Благовещенский собор, где ее тепло и торжественно встретило все соборное духовенство, во главе с Высокопреосвященнейшим Никанором, архиепископом Казанским и Свияжским.
   «Владыка благословил ее (Елизавету Федоровну – Прим, авт.) иконою свв. Гурия, Варсонофия и Германа. После чего Великая княгиня приложилась к чудотворному Смоленскому образу Богоматери и св. мощам святителя Гурия. Из собора Великая княгиня проследовала в покои Его Высокопреосвященства, посетив по пути следования молитвенную келлию св. Гурия».
   Встречали Великую княгиню сестры Покровской женской общины Мамадышского уезда, которые преподнесли Ее Высочеству точную копию с портрета преподобного Серафима Саровского, изготовленного незадолго до его кончины. Великая княгиня поблагодарила за дар и расспросила сестер о духовной жизни их общины.
   «В покоях Владыки был приготовлен чай, и беседа вращалась по преимуществу вокруг путешествия Ее Императорского Высочества, жизни женских обителей и наиболее выдающихся их тружениц. Его Высокопресвященством архиепископом Никанором были подарены Великой княгине для библиотеки ее общины все его многочисленные печатные труды».
   Простившись с Владыкой, Великая княгиня посетила Спасо-Преображенский монастырь, после чего отбыла на устьинскую пристань. Ее Высочеству предстоял путь через Нижний Новгород в Москву.
   «11 декабря 1910 г. Казанская Богородичная женская обитель получила Указ Святейшего Синода от 27 ноября на имя архиепископа Казанского и Свияжского Никанора, в котором извещалось, что Император дал согласие на принятие Великой княгиней Елизаветой Федоровной звания попечительницы сей часовни».
   Верная себе, Елизавета Федоровна с энтузиазмом принялась за новое дело.
   В своем письме от 16 декабря 1910 года на имя Преосвященного Алексия, ректора Казанской Духовной Академии, управляющего Казанской епархией, Великая княгиня писала: «Глубоко счастлива, что Господь сподобляет меня принять участие в святом деле сооружения часовни на месте явления чудотворной Казанской иконы Божией Матери. На днях вышлю вам, Владыко, план маленького храма-часовни, который разработан архитектором академиком Щусевым, строителем моего храма в обители. Со своей стороны я желала бы прислать все иконы и соорудить сень над царскими вратами, в которой будет вставлена чудотворная икона. Весь храм будет напоминать древние катакомбы, а отчасти и усыпальницу Великого князя Сергея Александровича».
   И уже в феврале 1911 года Великая княгиня отправила в Казанский монастырь модель храма. Для ознакомления с проектом, его размером и выполнением в Казань приезжал секретарь Ее Высочества В.В. фон Мекк, который привез и эскиз иконостаса, выполненный архитектором Щусевым. Будучи сам художником, фон Мекк на месте сделал необходимые архитектурные наброски. Вскоре после его отъезда в Москву пригласили игу меняю Варвару вместе с инженером П.П. Голышевым. С Елизаветой Федоровной они окончательно приняли проект устройства церкви и часовни.
   «30 июля 1911 г., в день рождения Наследника Престола Цесаревича Алексея, в нижнем (подвальном) этаже летнего собора был совершен чин основания храма-часовни во имя Рождества Пресвятой Богородицы на месте явления чудотворной Казанской иконы Божией Матери. Чин совершали благочинный монастыря архимандрит Варсонофий, настоятель монастырского собора протоиерей Александр Зеленецкий, профессор Казанской Духовной Академии и университета иеромонах Анастасий, диакон Панкратьев, в присутствии настоятельницы монастыря игумении Варвары, старших монахинь и сестер обители.
   По совершении чина Великой княгине была послана телеграмма. На другой день игуменией Варварой был получен ответ от Ее Высочества: «Да поможет нам Господь трудиться во славу его Пречистой Матери и да даст Он силы и пошлет благословение всем принимавшим участие в построении храма-часовни. Молитвенно соединяюсь с Вами, архимандритом Варсонофием, протоиереем Зеленецким и иеромонахом Анастасием. Прошу Ваших святых молитв. Елизавета».
   Возведение храма-часовни началось уже на следующий день после основания под руководством инженера П.П. Голышева.
   В подземелье была обустроена лестница, для иконостаса возвели кирпичную стенку, полы зацементировали, оштукатурили стены и своды, поставили две печи для притока наружного воздуха, покрасили стены и полы.
   Помимо этого, пришлось произвести захоронения, ведь на протяжении всего XIX века на этом месте погребались умершие – лица иноческого чина и воинских званий, «на что указывали кости похороненных здесь людей и полуистлевшие останки одеяний». «Все найденные здесь черепа и кости были бережно и благоговейно собраны в одно место, окроплены святой водой и погребены с восточной стороны часовни; над ними была совершена панихида». Это место получило название «Казанских пещер».
   «На самом месте явления чудотворной Казанской иконы Божией Матери была устроена богато убранная сень, в которой была установлена икона. Перед ней находилась серебряная лампада с украшениями из жемчуга и драгоценных камней, пожертвованная самой Великой княгиней еще в первый ее приезд в монастырь.
   Сень была обита басмой и расписана в древнерусском стиле. Внутри сени находилась еще одна ажурной работы драгоценная лампада, украшенная изумрудом, эмалью и тремя государственными гербами, подаренная самой Императрицей Александрой Федоровной.
   Одна серебряно-вызолоченная лампада была пожертвована инженером П. Голышевым, другая – неизвестным жертвователем.
   Росписи потолка и стены часовни производились сестрами монастыря по эскизам, присланным из Москвы Великой княгиней. Местная икона Нерукотворного Образа Спасителя была написана по образцу, находившемуся в Кремлевской часовне Казани».
   На работы ушло почти два года, и к весне 1913 года в основном они были завершены. «Все благочестивые жители города и насельницы Казанского монастыря с нетерпением стали ожидать дня освящения храма-часовни, который должна была назначить Великая княгиня. Ею была выбрана суббота на пасхальной неделе, 20 апреля».
   19 апреля 1913 года Великая княгиня прибыла скорым поездом в Казань, где на вокзале Ее Императорское Высочество встретили городские власти, духовенство и множество народа.
   «После посещения кафедрального Благовещенского собора и Спасо-Преображенского монастыря она прибыла в Казанско-Богородицкий монастырь, где была с радостью встречена настоятельницей обители игуменией Варварой, казначеей монахиней Анатолией, благочинной монахиней Евгенией со старшими сестрами и большим стечением народа».
   И вот «наступило утро последнего дня пасхальной седмицы. Весеннее солнце ярко освещало обитель, его лучи радостно блестели на храмах и зданиях святой обители. Казалось, что оно тоже празднует вместе с молящимися этот день в жизни православного города.
   В освящении новосозданного храма-часовни на месте явления чудотворной Казанской иконы Божией Матери в память трехсотлетия царствования на российском престоле дома Романовых участвовали, по благословению Высокопреосвя-щеннейшего Иакова, архиепископа Казанского и Свияжского, который не мог из-за болезни присутствовать на этом торжестве, викарии: Преосвященный Михаил, епископ Чебоксарский, и Преосвященный Анастасий, епископ Чистопольский, настоятель соборного храма протоиерей А.Зеленецкий.
   Епископ Михаил произнес торжественную речь: «Ваше Императорское Высочество! Казань имеет счастье радостно приветствовать Ваше благополучное прибытие в ее пределы. Посещение Высочайшей Особы всегда является для русского человека великим и светлым праздником, заставляющим загореться ярким и горячим пламенем и вырваться наружу всегда живущие в его душе чувства беспредельной любви и беззаветной преданности своему возлюбленному монарху, Его Августейшей Семье и всему Царствующему Дому. Прибытие же в Казань Вашего Императорского Высочества дает нам и другие основания для великой радости. Около трех лет тому назад, когда во время первого своего посещения Казани Ваше Императорское Высочество ознакомились с Казанским женским Богородицким монастырем, с его святынями и святыми храмами, Вы изволили выразить святую мысль о необходимости ознаменовать место явления чудотворной Казанской иконы Божией Матери устройством храма на этом месте, под главным монастырским собором. Теперь эта мысль получила осуществление, и Ваше Императорское Высочество изволили прибыть в Казань для завершения дела освящением новоустроенного храма. На том месте, где Пречистая Матерь Божия благоволила явить новопросвещенной Казани Свою милость в чудотворной Своей иконе, в недрах земли, завтра откроется, для православных казанцев новый источник благодатного освящения. Это святое дело является плодом и вместе вечным памятником благочестивого усердия Вашего Императорского Высочества. Осчастливленные столь великим бесценным благодеянием, мы от всей души, переполненные чувством благодарной радости и глубокого благоговения пред Вами, приветствуем Ваше Императорское Высочество пасхальным приветствием: Христос Воскресе! Вечно Живой и Животворящий, но плотию Умерший и Воскресший Господь по молитвам Пречистой Своей Матери ревностию о прославлении Которой Вы одушевлены и святителя Казанского Гурия, святую икону которого мы смиренно просим Ваше Императорское Высочество принять, да сохранит Вас в здравии и благоденствии и за Ваши святые труды и подвиги, да воздаст Вам Своими пренебесными милостями и дарами».
   Церковь и часовня были сооружены при живейшем участии Великой княгини.
   Священник Воскресенской церкви г. Казани Порфирий Руфимский оставил удивительное свидетельство об этом событии: «До этого самое место явления казанской святыни было сокрыто от взоров православных христиан под тяжелыми сводами соборного, холодного храма Казанского женского монастыря. Многие из православных в течение целых столетий не могли созерцать этого святого места. А теперь, после 20 апреля 1913 года, со дня освящения храма и часовни на месте явления Казанской иконы Божией Матери, место явления чудотворной иконы Божией Матери открыто для каждого верующего. Казанская женская обитель может теперь во всеуслышание сказать: приди и виждъ… 25 апреля 1913 года я имел возможность сходить в Казанский женский монастырь и осмотреть “храм во имя Рождества Пресвятой Богородицы и часовню на месте явления Казанской иконы Божией Матери, освященных в память царствования Дома Романовых при державе Императора Александра II, в присутствии Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны 20 апреля 1913 года”. Как памятник юбилейный, эти храм и часовня являются достойным отзвуком того юбилейного года, который пережила Россия… Преклонив свою главу “у места явления”, я совершенно забыл минувшие века и все бывшее в них и как-то инстинктивно воскликнул: “Вот это святое место, где была обретена святыня; вот она, эта святыня; она тут, тут, как это было 8 июля 1579 года”. Так сильно и так чарующе то впечатление, которое производит на посетителя храм и особенно часовня, устроенная на месте явления казанской святыни. И это не мое только личное чувство. Нет. Оно присуще и другим паломникам “к месту явления”. Не далее как в тот же день я встретил одних благочестивых супругов, которые через несколько минут после меня были “на месте явления”. И они в один голос сказали мне: “Батюшка! Святая икона тут, на месте ее явления; никто ее не воровал, и никто украсть не мог; сердцем своим мы чувствовали, что она тут, на месте ее явления, когда мы были там; верой своей веруем, что она там, и этой веры никому не украсть у нас, ничем не вырвать из нас”. Настроение этих благочестивых паломников было понятно мне, так как и я не многим раньше их почувствовал то же самое…»
   После окончания освящения и крестного хода состоялся торжественный обед с участием духовенства и почетных гостей, среди которых были командующий войсками Казанского округа, генерал от инфантерии барон А.Е. Зальц, начальник губернии, камергер, действительный статский советник М.В. Стрижевский, попечитель Казанского учебного округа, действительный статский советник Кульчицкий, вице-губернатор Г.Б. Петкевич.
   В тот же день Великая княгиня посетила Императорскую Казанскую Духовную Академию.
   В вестибюле главного корпуса Ее Высочество была встречена инспектором Академии архимандритом Гурием. «Хор студентов, стоявший на средней площадке лестницы, ведущей в храм, при приближении Ее Высочества к лестнице запел “Ангел вопияше благодатней ”, “Светися, светися новый Иерусалиме”. При входе в академический храм, по случаю Пасхи прекрасно убранный студентами гирляндами и сетками из пихты с набросанными на них по местам цветами, молодыми елочками и венками из цветов, Ее Высочество была встречена Преосвященным Ректором Академии епископом Анастасием с большим сонмом священнослужителей в праздничном облачении. После чего ректором была произнесена пасхальная приветственная речь: “Приветствуя вхождение Вашего Высочества к себе, Академия рада благословить Вас святым образом Архистратига Божия Михаила, душевно молясь, дабы начальник Сил Небесных, покровитель нашего святого храма и Академии, охранял Ваше Высочество во всех путях Ваших. По русскому обычаю Академия желала бы душевно предложить Вашему Высочеству хлеб-соль, но на молитвенную память о нашем святом храме и нас грешных в эти святые дни Пасхи разрешите благословить Вас сим святым пасхальным хлебом “артос”; ученая же коллегия академическая всепреданнейше просит Ваше Высочество принять от трудов ея юбилейный сборник; “1613–1913. В память 300-летия царствования благословенного Дома Романовых”.
   По окончании речи Преосвященный осенил Великую княгиню святым крестом и окропил святой водой. Профессоры, протоиереи и иереи, поднесли Ее Высочеству икону Архистратига Михаила. Елизавета Федоровна благодарила за приветствие и подношения [13 - Впоследствии Великая княгиня станет единственной женщиной – покровителем Казанской Духовной Академии.].
   После этого все священнослужители пошли на середину храма и совершили пасхальный молебен с многолетием. Студенческий хор трижды пропел “Христос Воскресе” по-славянски, по-гречески и по-латыни».
   После молебна Ее Высочество проследовала в квартиру о. инспектора Академии архимандрита Гурия, где ей были представлены профессоры Академии. После двухчасового пребывания в Академии Ее Величество сказала студентам: «Желаю, чтобы кандидатские работы… были новым вкладом в богословскую науку», и отбыла из Академии.
   21 апреля в Никольском соборном храме Великая княгиня присутствовала на молебне по случаю ее обратного путешествия. При этом к ней со словами искренней благодарности за участие в устроении храма-часовни обратился протоиерей А. Зеленецкий.
   Под звон колоколов Великая княгиня отбыла из монастыря на пароходную пристань, где ее уже ждал казенный пароход «Екатерина». По пути она пожелала побывать в Свияжске. Город встретил ее украшенными флагами, колокольным звоном, большим скоплением народа. Великая княгиня посетила мужской Богородичный Успенский монастырь, где приложилась к мощам святителя Германа Казанского, а также женский Иоанно-Предтеченский монастырь, где в древнем деревянном храме XVI века приложилась к чудотворной иконе преподобного Сергия.
   В пять часов вечера при звоне всех колоколов городских церквей пароход увез дорогую гостью на железнодорожную станцию Зеленый Дол. Так завершилось это пребывание в Казани Великой княгини Елизаветы Федоровны.
   22 апреля из Рязани на имя игумении Варвары она прислала телеграмму: «Сейчас получила телеграмму из Царского Села от Его Величества следующего содержания: “Обрадован освящением храма, передайте всем мою сердечную благодарность за молитвы. Николай”. Путешествуем благополучно. Всей душой с Вами, благодарю, вспоминаю Ваше гостеприимство. Под покровом Пресвятой Владычицы. Елизавета».
   Однако не только дела милосердия связывали Ее Императорское Высочество с Казанью. «Известно, что Елизавета Федоровна была духовной дочерью преподобного Гавриила Седмиозерного.
   Она знала его еще по Седмиозерной пустыни, куда неоднократно приезжала с будущей сестрой Марфо-Мариинской обители Варварой Яковлевой. Там они простаивали все долгие монастырские службы и питались от общего стола монашествующих. Когда в четыре часа пополудни подавали чай в покоях настоятеля, то Елизавета Федоровна приходила туда и принимала живейшее участие в душеспасительных беседах. Эти собрания нередко посещались и студентами Казанской Духовной Академии».
   «Но настоящее духовное сближение Великой княгини со схиархимандритом Гавриилом произошло тогда, когда старец был переведен в Спасо-Елеазарову пустынь, расположенную недалеко от г. Пскова.
   В Спасо-Елеазаровом монастыре Псковской епархии, в обстановке духовной любви и доверия, благодатный дар его старчества беспрепятственно изливался на многочисленных богомольцев, искавших у него утешения и действенной помощи в скорбях и болезнях. В день старец принимал до 150 человек, так широко разнеслась слава о прозорливом молитвеннике и утешителе. Великая княгиня Елизавета Федоровна навещала здесь своего духовного отца, а он, в свою очередь, посещал устроенную ею Марфо-Мариинскую обитель милосердия, где лечился, подкреплялся физически и наставлял сестер обители».
   В 1915 году батюшка совершенно неожиданно для всех возвращается в Казань с ясным сознанием своей близкой кончины: «Поеду в Казань – и там умру!» – и в ночь на 24 сентября 1915 года сподвижник веры Христовой упокоился в стенах Академии.
   «На отпевание приехала и Великая княгиня Елизавета Федоровна с несколькими сестрами Марфо-Мариинской обители милосердия».
   К сожалению, время не пощадило святые труды Великой матушки, и в годы советской власти Казань не миновали тяжелые времена гонений. В 1920-е годы Казанско-Богородицкий монастырь и его соборный храм использовался под склад для хлеба, причем зерно ссыпали прямо под иконостас, а в ноябре 1929 года он был изъят из пользования общины. 22 февраля 1930 года были сняты колокола. Община сама отказалась от здания колокольни, т. к. была не в состоянии платить налоги за фактически неиспользуемое здание. «1 марта 1929 года был составлен акт о сдаче закрытой Крестовоздвиженской церкви, помещение которой было принято на учет горкомхозом. Если до 1930 года монастырским священнослужителям еще разрешалось проводить крестный ход на Казанку, то с 10 января 1930 года его проведение было запрещено. В феврале 1931 года православная община переводится в Петропавловский собор. На 1932 год в этой общине состояло 120 человек. В 1930–1932 гг. разрушаются соборный храм и величественная пятиярусная колокольня».
   Летом 2000 года археологическая экспедиция под руководством профессора Казанского университета З.М. Слепака обнаружила фундамент алтарной части монастырского собора, но остатки храма-часовни найдены не были.

Вологда. Павло-Обнорская обитель [14 - Павло-Обнорский монастырь был основан учеником святого Сергия Радонежского прп. Павлом Комельским в 1414 г. по благословению московского святителя Фотия. Будущий святой принял постриг в Рождественском монастыре на Волге (в Ярославской епархии). Оттуда он перешел в Свято-Троицкий монастырь к прп. Сергию Радонежскому и несколько лет провел у него в келейном послушании. С его благословения он поселился вдали от обители в отшельнической келье, где пробыл пятнадцать лет в затворе. Испросив у прп. Сергия благословение уйти в пустыню для безмолвной и уединенной жизни, он остановился в Комельском лесу. Над речкой Грязовицей, в дупле старой липы преподобный устроил себе маленькую келью и прожил там три года в полном безмолвии. Затем он перешел на реку Нурму. В 1414 г. он построил Свято-Троицкий храм, вокруг которого вырос монастырь, получивший название Павло-Обнорского. Написав духовного, так и материального. Он пользовался большим и неизменным расположением со стороны московских великих князей и царей, наделявших его богатыми имениями и вотчинами. В настоящее время не восстановлен.]

   В 1912 году за несколько дней до конца июля настоятель монастыря игумен Никон получил конфиденциальное сообщение и телеграмму, что Великая княгиня изволит посетить обитель преподобного Павла 31 июля. Ранним утром этого дня Преосвященный Александр, епископ Вологодский, прибыл в обитель для встречи Ее Высочества.
   Как описывается в журнале «Голос Долга» (1915, Nol), «в 12 часов 20 минут дня 31 июля 1912 года поезд Московской Архангельской дороги доставил в город Грязовец высокую и дорогую гостью, сопровождаемую ее фрейлиною, двумя сестрами основанной ею Марфо-Мариинской женской обители милосердия и управляющим Двором Ее Высочества. Великая княгиня и сестры были в белых одеяниях с кипарисовыми крестами на груди и кипарисовыми же четками в руках. На железнодорожном вокзале Ее Высочество была встречена местным исправником и тотчас же, войдя в поданный ей экипаж, в сопровождении вышеназванных лиц изволила отбыть в путь. На пути Ее Высочества, в шестиверстном расстоянии от города Грязовца, лежал Корнилие-Комельский мужской монастырь [15 - Монастырь находился в 48 верстах к югу от Вологды и в 5 верстах от города Грязовца. Обитель была основана в 1497 г. Монастырь еще при жизни своего основателя, прп. Корнилия Комельского, достиг процветания как духовного, так и материального. Он пользовался большим и неизменным расположением со стороны московских великих князей и царей, наделявших его богатыми имениями и вотчинами. В настоящее время не восстановлен.], основанный великим подвижником и наставником северного иночества преподобным Корнилием, святые мощи которого почивают здесь под спудом и на поклонение которому Ее Высочество изволила уклониться несколько вправо с большой дороги. Встреченная колокольным трезвоном с подобающей честью настоятелем монастыря, игуменом Нифонтом, Великая княгиня воздала молитвенное поклонение Комельскому преподобному и продолжала прерванный путь».
   При входе в храм Павло-Обнорской обители, где почивали мощи преподобного Павла, Ее Императорское Высочество ожидали игумен Никон и братия обители, в священных облачениях, с крестом и святой водой. «Наконец, дорогая гостья смиренно-благоговейно вошла под священную сень храма, при пении тропарей “Спаси, Господи, люди Твоя” и “Преподобному Павлу”. Облобызав святой крест, поднесенный игуменом Никоном и приняв окропление святою водою, она проследовала к недавно пожалованной Их Императорскими Величествами освященной высокохудожественной раке угодника, где изволила лобызать чудесно сохранившееся в пламени пожара 1909 года его изображения, при совершении краткого молебствия, положенного при встрече Высочайших Особ».
   От лица обители Елизавету Федоровну приветствовал Преосвященный Александр и преподнес ей святую икону преподобного Павла «в сребропозлащенном окладе и цате [16 - Цата – украшение в форме полумесяца, закрепляемое на иконе, иногда с фигурно вырезанным краем, из металла – с узором (тисненым, чеканным, филигранным), камнями в кастах и т. п. Цату подвешивали к нижнему внутреннему краю венца.], в стиле XV века, исполненною фирмою “Оловянниковых”, предварительно освященную на раке чудотворца». Великая княгиня подробно осмотрела новоосвященный 27 июля храм, царскую раку преподобного Павла, посетила Воскресенский скит и выразила желание пройти в рощу за рекой Нурмою, где некогда стояла убогая келлия – хижина пустынножителя Обнорского, выкопавшего на этом месте «кладезь».
   В 6 часов вечера начался благовест ко всенощной. Прибыв в храм, Великая княгиня встала у столпа, перед которым возвышалась рака преподобного Павла. По желанию Великой княгини всенощное бдение совершалось обычно с точным выполнением всех требований церковно-богослужебного устава. И несмотря на то что оно закончилось в 11 часу, Ее Высочество стояла до конца, отдыхая лишь при чтении кафизм. «Глубокое молитвенное чувство, выражавшееся во всех движения Царственной паломницы, были красноречивейшим уроком и назиданием для всех присутствующих, как должно поступать в доме Божием (1 Тим. 3, 15). После службы Великая княгиня беседовала с присутствующими.
   В 5 часов утра 1 августа «неутомимая Царственная паломница» в сопровождении Преосвященного Александра посетила бывшую Спасо-Нуромскую обитель (приходской храм), где находились мощи преподобного Сергия Нуромского, ученика преподобного Сергия Радонежского, духовного отца, друга и собеседника преподобного Павла Обнорского. «Встреченная здесь трезвоном с подобающей честью, она изволила поклониться преподобному Сергию за молебном, совершенным местным священником Н. Манаковым и обозревать храм».
   После этого Великая княгиня посетила рощу за рекой Нурмой, где когда-то находилась убогая келья Обнорского подвижника.
   К 7 часам утра Елизавета Федоровна снова возвратилась в монастырь на литургию, которая совершалась по личному ее желанию игуменом и братией обители, при пении архиерейского хора. Протоиерей Суровцов обратился к Ее Высочеству с прекрасным и прочувствованным словом, «в котором обрисовал ту тесную духовную связь, соединяющую весь православный русский народ с Ее Высочеством неразрывными узами, благодаря которым она, чуждая нам по рождению, необыкновенно близка и дорога по духу святого Православия, служа образцом для верующих искренним и высоким благочестием и неисчисленными делами милосердия, ею совершаемыми». «В заключение оратор, благодаря Великую княгиню за высокое духовное утешение, доставленное всем ее паломничеством к преподобному Павлу, просил повергнуть к стопам Государя Императора от лица всего Севера Русской земли чувства глубочайшей и благоговейной верноподданности».
   По окончании литургии всеми священнослужителями был отслужен молебен преподобному Павлу, и начался крестный ход, возглавляемый Преосвященным Александром. Процессия останавливалась на всех сторонах монастырских храмов для возношения обычных прошений и осенения святым крестом, «причем Ее Императорское Высочество изволила принять на себя молитвенный труд, неся в руках своих святую Корсунекую икону Богоматери». «С чувствами живейшей радости и утешения сопровождали Великую княгиню до настоятельских келлий молившиеся с нею в храме, а в келлиях своих настоятель, игумен Никон, удостоился поднести Елизавете Федоровне фотографические виды обители».
   В память своего посещения Великая княгиня принесла в дар на раку преподобного Павла шелковый покров красного цвета и оставила обители свой фотографический портрет с собственноручной надписью. В иконной монастырской лавке она приобрела образки преподобного на значительную сумму. После чая Ее Императорское Высочество, в сопровождении Преосвященного Александра и лиц своей свиты в 11-м часу утра покинула обитель преподобного Павла, «напутствуемая колокольным трезвоном и молитвенными благожеланиями смиренных иноков ее».
   «Да помянет же преподобный Павел веру и усердие к нему Царственной паломницы и да будет ей благонадежным путеводителем ко вратам Небесного Царствия Божия», – говорилось в заключение этого описания в журнале «Голос Долга».

Архангельск. Соловецкая обитель

   В Государственном архиве Российской Федерации хранится письмо святой Великой княгини Елизаветы Федоровны, повествующее об ее паломнической поездке в Соловецкий монастырь. Письмо написано на бланке монастыря, адресовано Императору Николаю II, датировано 25–31 июля 1913 года – временем посещения Великой княгини святой обители. Таким образом, по существу перед читателем предстает дневниковая запись Великой княгини. Письмо написано размашистым, трудно читабельным почерком на английском языке. Его перевод был выполнен З.Г. Антипенко и Н.С. Соколовой. Ниже приводятся многочисленные выдержки из письма.
   Известно, что в паломнической поездке на Соловки Великую княгиню сопровождали князь Феликс Феликсович Юсупов (младший), казначея Марфо-Мариинской обители милосердия В.С. Гордеева, егермейстер Высочайшего Двора А.А. Зуров и две сестры обители. В Архангельске к ним присоединились епископ Нафанаил, архимандрит Печенегского монастыря Иоасаф, статский советник Н.Д. Козьмин. Последний оставил подробное описание этого паломничества, которое было опубликовано в 1915 году в журнале «Голос Долга». Сохранились также воспоминания князя Феликса Юсупова, которые были изданы в 1954 году в Париже. Записи князя Феликса Юсупова и статского советника Н.Д. Козьмина удивительно дополняют письмо Елизаветы Федоровны и позволяют более полно восстановить картину прошлого. Краткое изложение статей из «Голоса Долга» приводится в книге В.В. Вяткина «Христовой Церкви цвет благоуханный».
   Первое известие о желании Великой княгини Елизаветы Федоровны посетить Соловецкую обитель для поклонения мощам преподобных соловецких чудотворцев дошло до г. Архангельска ранней весной 1913 года. 24 июля – в день приезда Великой княгини – соборная пристань, все дома горожан и суда, стоявшие на рейде, были расцвечены национальными флагами. При подъеме с пристани на набережную была устроена особая, украшенная зеленью и цветами арка. «Около 12 часов дня на берегу и на соборной пристани стал собираться народ, количество которого чрезвычайно быстро росло…» Около трех часов раздался колокольный звон и на соборную пристань вышел крестный ход во главе с епископом Нафанаилом. Когда поезд с высокими гостями приближался к городу, начался молебен.
   От вокзала до пристани гости ехали на пароходе «Вологда». Вот пароход стал причаливать. «Взоры всей бывшей на пристани и берегу тысячной толпы невольно приковываются к стоявшей на середине парохода в скромном сером одеянии высокой и стройной особе, которая многократно и благоговейно осеняла себя крестным знамением…» [17 - Примечательно, что князь Ф.Ф. Юсупов в свите не упоминается.] Из письма Великой княгини: «В Архангельске, как раз напротив собора, мы погрузились в небольшое суденышко и вскоре очутились у пристани, залитой ярким солнцем, высвечивающим золотистые облачения епископа Нафанаила и клира».
   Сойдя на пристань, Елизавета Федоровна приняла благословение Преосвященного, хлеб-соль от города и с крестным ходом последовала в кафедральный собор.
   Ее приветствовали словами:

     Ваше Императорское Высочество!

     Благочестивая смиренная княгиня,
     Благословен твой вход Господня инокиня,
     Во град Архистратига Божия Михаила…
     Благодарим Тебя, что Ты нас посетила
     И взор очей Своих на Север обратила.

     Приятно нам – как Ты, Христова голубица,
     С молитвой на устах спешишь к святым гробницам
     Угодников и чудотворцев Соловецких…
     Храни Тебя Творец от всех невзгод житейских,
     И от сетей врагов, и замыслов злодейских…

     Благодарим Тебя, что Ты в наш век крамольный
     Всю отдала Себя на подвиг добровольный,
     И в келлии водворясь, рассталась Ты с чертогом…
     Да преуспеем мы чрез подвиг Твой во многом,
     И ярко теплится душа Твоя пред Богом…

     Счастливы мы и край наш северный, холодный,
     Что Бог привел нам встретить образ благородный
     В Твоей великой и освященнейшей Особе…
     Да здравствуют все члены Царственного рода
     Для благодействия Российского народа.

Диакон Николай Кузнецов
   По пути дети бросали к ее ногам живые цветы. Великая княгиня писала: «Он встречал нас с Распятием. Мы поднялись по нескольким ступеням в собор, прослушали краткий молебен “Тебе Бога хвалим”».
   Епископ благословил Великую княгиню иконой Святой Троицы старинного письма. «С глубоким благоговением, приняв святыню, Ее Высочество благодарила Владыку за встречу. Затем Ее Императорское Высочество изволила осматривать живопись собора…» Из письма Елизаветы Федоровны: «Собор снаружи гораздо красивее, чем изнутри. Мы увидели необычное деревянное Распятие, вырезанное собственноручно Петром Великим. Затем мы выпили по чашке чая у епископа, а оттуда отправились поклониться особо почитаемому древнему образу св. Николая. В церкви монастыря опять напутственное в дорогу “Тебе Бога хвалим”. Ты рассказывал мне, что архиепископ Ионафан (я видела его прежде в Москве; это замечательный пастырь самоедов; бывал в Соловецком монастыре) служил в одной из церквей Трифоновой пустыни. Он много рассказывал мне о монастыре во время нашей переправы…»
   Далее Великая княгиня посетила Соловецкое подворье, где был отслужен молебен о путешествующих. В 6 часов вечера Елизавета Федоровна на пароходе «Вера» «изволила отбыть из г. Архангельска в Соловецкую обитель». К паломникам присоединились «епископ Нафанаил, архимандрит Печенегского монастыря Иоасаф, архангельский епархиальный наблюдатель церковных школ (состоявший в то же время делопроизводителем местного отделения Императорского православного палестинского общества…), статский советник Н.Д. Козьмин… Вслед за “Верой” отправился из Архангельска… пароход… с губернатором С.Д. Бибиковым и другими лицами». «Перед самым отходом из Архангельска парохода “Вера” начался дождь. Несмотря на это, не только соборная пристань, но и на большом пространстве набережная была усеяна народом, желавшим проводить в путь Высокую паломницу».
   Из письма Великой княгини: «…Накрапывал дождь. Я любовалась морем; оно казалось таким спокойным. Мы долго сидели на палубе, проезжая мимо бесконечных лесопилок и кораблей со всего света: Германии, Англии, Дании, Швеции. Все это зрелище, кажется, тянулось 38 верст. Через 2 часа пообедали и вышли в открытое море. Вдоль берега стояли тысячи рыбацких шхун с рыбой, которую рыбаки пытались продать, а также суда изо всех стран, которые ждали своего часа, чтобы совершить сделку повыгоднее. Началась легкая качка, и я сошла вниз, но всю ночь просыпалась при каждом новом всплеске волны. Было интересно, но не очень приятно, хотя не укачало и я не принимала никаких лекарств. Должно быть, молитвы добрых монахов сделали свое дело…»
   Ранним утром вдали стали показываться очертания Соловецких островов. Великая княгиня «была уже в это время на палубе [18 - Примечательно, что в письме Елизаветы Федоровны написано: «Я встала, только когда мы причалили».]: взор ее напряженно устремлялся вперед, желая увидеть святую обитель, и первое, что сделала она при открывшемся вдали виде, – это с благоговением осенила себя крестным знамением… С парохода было заметно, как насельники обители и бывшие в монастыре паломники спешили навстречу пароходу…»
   К судну подошел «особо приготовленный катер, управляемый иеромонахом с гребцами-иноками, внутри обитый красным сукном и устланный коврами, который, по плану о. настоятеля монастыря, должен был доставить ее к специально устроенной в гавани пристани. Пристань эта была украшена флагами, вензелями из хвои и аркой с надписью на одной стороне: “Благословенна грядущая во имя Господне”, и на другой – под Государственным гербом были инициалы Ее Высочества».
   Елизавета Федоровна «в сопровождении Преосвященного спускается в катер и направляется к указанному месту… Вот она, осеняя себя крестным знамением, тихо поднимается по устланному красным сукном ступеням на пристани. Здесь ее встречает с крестным ходом о. настоятель монастыря, архимандрит Иоанникий со всею братией. Обширная пристань и набережная до самых стен монастыря заняты насельниками обители и многочисленными паломниками. О. настоятель приветствует Высокую паломницу краткой речью».
   Из письма Великой княгини: «Прибыв на место, я встала, и – о чудо! – яркое солнце, великолепный, величественный монастырь! С древних башен палили пушки; маленькой лодкой правил иеромонах; в качестве гребцов монахи – сказка, да и только, все похожи на моряков; тут и Greate Duke стяг; тут и… А у причала ждал архимандрит Иоанникий».
   Крестный ход направился в древний Преображенский храм обители. Из письма Великой княгини: «Прибыли! Впереди нас, один за другим, с пением, через святые врата, в несказанно живописный монастырь входили монахи. Опять же молебен “ Тебе Бога хвалим” у мощей свв. Зосимы и Савватия». Елизавета Федоровна «приложилась к святым мощам. Затем она подошла к стоявшему у раки преподобных иеросхимонаху Зосиме и смиренно просила у него благословения. В безмолвии стояла заполнившая собою весь обширный монастырский храм толпа насельников обители и паломников…»
   Великая княгиня осмотрела древний собор, восхищаясь пятиярусным резным иконостасом. Она преклонила колена перед частицами мощей свт. Филиппа, который «так много сделал для Соловецкой обители, завершив свою трудовую жизнь мученической кончиною…».
   «Потом, после недолгого обеда, я взялась было за перо, но боялась опоздать на корабль и ограничилась телеграммой». В сопровождении владыки Нафанаила и других Елизавета Федоровна посетила Сергиевский скит, «отстоящий в 10 верстах от монастыря» с сельскохозяйственной фермой. Она обратила внимание на Муксаломскую дамбу: «Рядом с собором есть небольшая церквушка, где службы, конечно, короче и куда можно попасть только через дамбу, которая невысока и тщательно продумана инженерно, хотя работа, как видно, проведена колоссальная: дамба с версту длиной. Через нее в море можно перебраться и зимой, но только не в шторм, когда море кипит и груды скал в отдалении представляют опасность. Все эти виды труда вызывают восхищение, ведь это результаты усилий простых монахов, которые университетов не кончали, инженеров в помощниках не имели; все вершилось трудом, молитвами, верой и любовью к своему острову, которая вдохновляла их. Ничего от амбиций, ничего от пустой славы, только неустанный труд, чтобы сделать свой остров процветающим. Испытываешь такое моральное отдохновение, когда входишь в духовность всего этого, ощущаешь такой покой, когда после великих современных открытий возвращаешься вдруг в старые времена и начинаешь лучше понимать, как прежде жили, как вершили великие дела, как сила веры помогла пребывать им в душевном и телесном здравии».
   Великая княгиня интересовалась всеми подробностями образцового хозяйства: «…Мы посетили Сергиевский скит на острове Муксалма с его великолепным хозяйством. Дворец (!) для кур – все так обустроено, так обихожено. У каждой животины свое место, своего рода отдельный маленький приют. Ухоженные на вид коровы холмогорской породы, с богатым надоем, стойла с лошадьми, за которыми с большой любовью ухаживает Дмитрий К.; кролики с серым и белым мехом; из свиней только одна белая как украшение скотного двора. В помощниках у монахов годовики и трудовики-мальчики от 15 лет, которых родители посылают служить по обещанию на год или два. Затем, если они пожелают, остаются дольше, а иные и принимают монашеский постриг. Теперешний архимандрит как раз один из тех, кто ребенком сломал ногу (смял практически), и отец пообещал послать его в монастырь в благодарность Господу за то, что Он спас жизнь его дитяти и нога осталась не изувеченной. Мальчики здесь носят длинные светло-серые кафтаны из грубой шерсти зимой, изо льна летом и подпоясываются кожаным поясом. Если они остаются в монастыре надолго и ведут себя примерно, им выдают темноголубую одежду. Позже, становясь монахами, они удостаиваются монашеского клобука, и по длине их волос можно судить, как давно они поступили в монастырь. Наш кучер, хочу отметить, из донских казаков, а теперь трудовик. Прежде он был какое-то время кучером у нашего митрополита Макария, на Соловках уже несколько лет, но одевается он по-кучерски. Сейчас он возвращается домой. Мальчики-певчие одеты в черное. Рабочих в монастыре около 700 человек. Этим отчасти объясняется великолепие монастырского хозяйства. Дороги здесь такие же, как в парке; проведены каналы; болота осушены так, что похожи на лужайки».
   В 6 часов вечера со звоном колокола все последовали в скитский храм на богослужение, совершаемое рядовым иеромонахом. «Вечерние службы, на которых мы были, проходили в скиту; все делается с Божия благословения и, как всегда, с молитвой». Уехала Великая княгиня с острова в 11-м часу вечера.
   «26 июля в 5.30 часов утра раздался с монастырской колокольни могучий благовест 1000-пудового колокола, возвестивший о начале литургии, совершаемой Преосвященным». Великая княгиня, все насельники и паломники собрались в Преображенский храм. Простой народ умилялся тем, как Великая княгиня «покупала свечи, ежедневно подавала на проскомидию целые десятки просфор с надписями имен о здравии и упокоении ее присных, просфор, предназначенных ею в качестве лучшего подарка из обители…». По окончании литургии Ее Высочество спустилась в нижнюю церковь при. Германа Соловецкого. Елизавета Федоровна приложилась к раке и затем посетила часовню при. Иринарха.
   В этот день предполагалось поехать по окрестным скитам. Только к 2-м часам небо очистилось, из туч «проглянуло ясное летнее солнышко… настал чудный, теплый, тихий день», все отправились в Филиппову пустынь. Елизавета Федоровна не могла налюбоваться окрестностями, «в расположенной на возвышенности, покрытой густым хвойным лесом Филипповой пустыни, она любовалась расстилающей внизу гладью задремавшего озера, обрамленного яркой перволетней зеленью. Здесь она вкусила воды из святого источника. Истово перекрестившись, облобызала камень, который некогда служил возглавием св. митрополиту Филиппу (Колычеву) в бытность его иночества на Соловках».
   Затем поехали в Макарьевскую пустынь, «отстоящую в 5 верстах от монастыря и расположенную на довольно высокой горе». Посетив Александро-Невскую часовню, паломники осмотрели «скитские постройки, устроенный иноками сад (с пышными кедрами, малиновым кустарником и т. п.) и воскобелильню. По дороге обратно собирали и ели чернику. Вернулись к 6 часам, и Великая княгиня пошла в Зосимо-Савватийский собор на всенощное бдение, которое закончилось в половине одиннадцатого.
   Елизаветы Федоровна 26 июля писала Императору Николаю II: «Прости за приземленность стиля моего письма. Это оттого, что голова моя полна впечатлений, к тому же был довольно утомительный день. Боюсь, что и в Москве в первые дни у меня не будет минуты, чтобы взяться за перо и написать что-нибудь стоящее. Вдобавок другие дела, несомненно, приглушат свежесть впечатлений.
   В 5 часов утра мы были уже на службе. С утра шел дождь, и мы имели возможность осмотреть монастырь. Ризница, убранства, подаренные Иваном Грозным, Петром I и… Побывали в трапезной, осмотрели хозяйство… После завтрака выглянуло солнце, и мы отправились в чудесный маленький скит св. Филиппа (митрополита Московского), с чистым родником у церковки, с фигурой сидящего Христа, сделанной руками святителя, с его маленькой кельей. Я послала Алике [19 - Государыня Императрица Александра Федоровна.]небольшой альбом, а архимандрит приготовил для тебя большой с образами и…, который, возможно, я захвачу с собой, а возможно, ты позволишь сделать это ему самому. Скоро он будет в Москве, чтобы проконсультироваться у знающего врача в связи с сердечными недомоганиями. Если ты дашь знать мне об этом, я ему сообщу; для него будет большой радостью лично вручить тебе свой подарок. Они мечтают принять тебя у себя. Это было бы поистине чудесное путешествие. Такие великолепные виды открываются со стороны скита, такие восхитительные луга, отвоеванные у болот… Затем мы исповедовались и стояли вечернюю службу. Одной из особенностей Соловков являются чайки (по-немецки moven; не помню, как это по-английски; я пишу на английском; может, другим ты позволишь заглянуть в письмо и правильно перевести), которые кричат сутками напролет и в самом монастыре, и за его стенами. Они напоминают ручных цыплят. Милые птицы, сейчас у них уже выводок, коричневатого цвета, который учится летать. Улетают они в сентябре, а возвращаются в марте. В Соловецке и Архангельске никогда не бывает диких холодов, поскольку море в какой-то мере согревает их».
   27 июля Елизавета Федоровна молилась на ранней литургии: «Заутреня в 5 часов. Мы приняли Святое Причастие. Архимандрит Иоанникий объяснил, почему монастырь называется ставропигиальным. Это несколько необычное название получают монастыри, если их настоятелями являются члены Св. Синода, епископами например. Потом мы были на короткое время предоставлены сами себе, и я немного поспала, в эти два дня мы ложились очень поздно и вставали очень рано».
   В этот же день решено было посетить Секирную гору и Савватиеву пустынь. Подъехав к горе и поднявшись наполовину, все вышли из экипажей и взошли наверх пешком. Великая княгиня осмотрела каменную церковь, колокольню и расположенный над ней маячный фонарь.
   Елизавета Федоровна писала: «Мы совершили чудесную поездку в скит Секирная гора. В альбоме он есть, вид прелестный, напоминает Байдарские ворота, только здесь уйма леса, гладь озер, настоящее дивное море. Трудно сказать, что из них прекраснее! В церкви есть две часовни, одна над другой, есть и маяк, который светит на 60 верст. Я поднималась на самый его верх. Затем мы отправились на вечернюю службу в скит св. прп. Савватия (он первым прибыл на остров). Прп. Зосима прибыл туда позже и основал монастырь. Святитель Филипп начал его обустройство. Эти трое и множество других принесли на этот дивный остров Божие благословение. Их миссионерские труды суть бесконечное добро, которое они оставили в наследство годовикам, постигающим глубины веры, ученикам, жаждущим благочестивой жизни».
   На следующий день (28-го числа) в 5 часов утра Великая княгиня молилась за ранней литургией в Троицком соборе. Перед раками преподобных совершался молебен. В половину 9-го утра все поехали осматривать многочисленные монастырские озера и каналы. «Ее Высочество изволила пересесть на особо подготовленную и украшенную флагами шлюпку, которая была взята на буксир небольшим паровым катером. Во время следования по озерам и каналам монастырские певчие, находившиеся в отдельном, буксируемом тем же катером баркасе, пели церковные песнопения, главным образом догматики обиходным напевом». Проехав несколько озер, Великая княгиня сошла на берег для осмотра места под предполагаемую постройку санатории для больных чахоткой. Затем отправились к Белому озеру, а по нему – до недавно построенного канала, названному в Ее честь Елизаветинским. Ее Высочество перерезала ленту, движение по каналу было открыто. Поездка закончилась в 3 часа, а в 6 часов было обычное всенощное бдение в больничной церкви во имя святителя Филиппа.
   Запись Елизаветы Федоровны от 28 июля (воскресенье): «В 5 утра служба. После чая отправились по каналам из одного озера в другое – поэзия! Впереди маленький паровой катер; привязывали к нему свою лодку, к ней другую, в которой монахи поют тропари. В маленькую книжицу Алике я вношу карту трех каналов. Их всего 9, соединяющих озера; все сделано руками монахов, безо всяких инженеров. Великолепны певчие-мальчики. Все 9 озер в своей последовательности имеют разную высоту; одни лежат чуть выше, другие чуть ниже. Глубиной они от 5 до 15 сажен, и все очень живописны. Я открыла один из каналов. Тогда певчие встали и пропели гимн… Это было так трогательно, но бледно по сравнению с тем, что запомнилось мне, когда открывали канал близ Кронштадта в бытность твоего отца. Новый небольшой скит-церковка близ одного из этих озер был основан, когда начал работать новый канал. Здесь построили санаторий для слабых здоровьем монахов, так как здесь прекрасный сосновый лес и место довольно укромное. Каналы устроены так, чтобы сильные потоки воды помогали вырабатывать электрический ток для нужд монастыря, что особенно важно в зимнее время. Вечернюю службу мы отстояли в больничном храме монастыря; побывали в приюте. Там хороший медицинский уход; там обслуживают паломников и монахов…»
   Из воспоминаний князя Феликса Юсупова: «Монастырь особенно примечателен был зубчатыми стенами из серого и красного круглого камня. Там и сям над стенами – башни. Места вокруг сказочные. Бесчисленные озера с ясной водой сообщаются меж собой канальцами, и остров сам похож на архипелаг-множество поросших ельником островков… Кельи, отведенные нам, были чисты и уютны. На беленых стенах висели иконы и теплились лампадки. Зато пища оказалась негодной. Все две недели пребывания [20 - Согласно письму Елизаветы Федоровны и статье Н.Д. Козьмина, паломничество продолжалось в течение недели – с 25 по 31 июля.] сидели мы на хлебе и чае… Великая княгиня ходила на все службы. Поначалу с ней ходил и я, два дня спустя был сыт по горло и просил уволить меня от сей обязанности, сказав, что монахом не стану наверняка. Об одной из служб сохранились у меня особенно мрачные воспоминания. Пришли на нее четверо черноризцев-отшельников. Клобуки они скинули, виднелись изможденные лица. Босые ноги и голые черепа были словно белая оторочка их черной ризе. Одного из них мы посетили в лесу, в землянке, где жил он. В узкий проход в земле в нее входили, верней вползали, на четвереньках. В такой вот позе и в монашеской рясе Великую княгиню я сфотографировал, и после она много смеялась, глядя на карточку. Отшельник наш лежал на полу. Всего убранства в его кельи была икона Иисуса с лампадкой. Он благословил нас, не сказав ни слова».
   Елизавета Федоровна писала Николаю II: «Я поддразниваю Феликса, говорю, не оставить ли мне его здесь, но, может, его сердце не столь захвачено всем этим? Кто знает? Хотя он как-то сказал, не поехать ли ему вместо Оксфорда сюда. Он был так сильно очарован, так по-настоящему счастлив. Однажды они с рыбаками поймали 20 пудов сельди, а в день нашего приезда они выловили 100 пудов».
   Обычно день князя проходил так: «Часть дня я плавал по озерам на лодке. Порой сопровождали меня молодые чернецы, прекрасно певшие хором. В сумерках их пение звучало поэтично-волнующе. А порой я плавал один, причаливая там, где нравилось место. Вернувшись, шел я к Великой княгине или на долгую беседу к монахам, с какими подружился. Потом уходил к себе в келью и, задумавшись, сидел у распахнутого в ночное небо окна… В созерцании звездного неба находил я более успокоения, нежели в человеческой мудрости. И не верней ли всего, подумалось мне, жить в монастыре? Но ведь Господь Сам вложил мне в сердце чувство, меня направляющее! Я поделился с Великой княгиней, и та согласилась… “Останешься в миру, – сказала она, – и в миру будешь любить и помогать ближнему. И ответа слушай только от самого Христа. Христос обращается ко всему лучшему, что есть в душе, Христос зажигает в ней огонь милосердия”. Навек озарена моя жизнь светом этой замечательной женщины, которую уже в те годы почитал я как святую».
   Во все время пребывания в Соловецком монастыре Великая княгиня «хотела оставаться простой паломницей и выражала желание, чтобы все службы шли без всякого изменения обычным порядком». Поэтому Преосвященный Нафанаил присутствовал за всеми богослужениями в качестве простого богомольца. Однако по просьбе паломников владыка совершил вторую литургию 29 июля. Во время службы поминали «в Бозе почивших лиц Царствующего Дома и некоторых близких Ее Высочеству покойных лиц». А затем была совершена торжественная панихида на открытом воздухе. «При возглашении вечной памяти в Бозе почившим лицам из Царствующего Дома все присутствующие в ограде храма как один человек опустились на колени. Минута была в высшей степени трогательная, вызвавшая слезы…»
   «Лития в 7 утра на кладбище. Панихиду среди могил служил епископ Нафанаил. Молились за твоих прадедов, отца, Владимира, Алексея, за моего Сергея, как я просила. Чудное место, если смотреть из монастыря. Если фото, которое сделала моя прислуга, будет удачным, я привезу его в Клин, чтобы показать тебе. Домой пришла без ног и все же заглянула посмотреть, как льют из воска свечи. При возможности наблюдала, как делают хлеб, квас, кожу, одежду…»
   В тот же день Великая княгиня снова была на всенощном бдении в Филипповой пустыни. «После завтрака мы привели свои вещи в порядок, потом пошли на вечернюю службу в скит св. Филиппа – такое укромное маленькое место в лесу. Все 5 служб прошли в разных скитах. В основном литургии служат в главном кафедральном соборе, но и в малых церквах тоже. Ни одна из фотографий не даст верного впечатления от великолепия и мощи этих древних стен, сложенных из камней колоссальных размеров, – все это напоминает библейские предания. Видела я и иконописную мастерскую, где художник Борисов делает изумительные эскизы. Он тоже трудился годовиком или трудовиком в свое время в мастерской. После службы мы поужинали наконец, прослушали полностью молебен “Тебе Бога хвалим”, и я ушла».
   В 8 часов все были уже на пароходе. Был отслужен краткий молебен, и пароход, «дав свисток, отвалил от берега, сплошь заполненного насельниками обители и паломниками».
   Елизавета Федоровна стояла на палубе: «Еще долго-долго виделся чудо-монастырь, его святые труженики на берегу у причала, паломники, провожающие нас взглядом. Незабываемое впечатление. Как мне отблагодарить Его за целый месяц счастья, который я провела в кругу дорогих мне людей сначала в Англии, затем в Германии, Швеции, Петергофе, закончив избытком святых впечатлений, которые наполнили мое сердце и душу неиссякаемым кладезем благодати». Соловецкая обитель провожала Высокую паломницу звоном колоколов и пушечным салютом.
   Великая княгиня писала: «На корабле. В четвертом часу я поднялась на палубу, смотрела на восход солнца; сначала оно отдавало багрянцем, а когда садилось на море, обретало перламутровый цвет. Все еще спали, тишина была полная; я спустилась вниз и тоже уснула». Запись следующего дня: «На палубе служили обедню и молебен за твое милое дитя (в день память св. Алексия). Сегодня празднуются святой мученик Иоанн Воин и преподобный Герман Соловецкий. Прибыв в Архангельск, мы увидели много иностранных судов, груженных лесом и отбывающих в свои порты по всем сторонам света. Мы остановились в первом подворье Соловецкого монастыря, послушали коротенький тропарь “Тебе, Господи ”, а потом разошлись по разным церквам города, прежде зашли в Успенскую церковь (в ней выпрямили колокольню) великолепной работы <… > ты благодарил архиепископа; затем в церковь Михаила Архангела, затем на Грузинское подворье, подворье Сурского (отца Иоанна Кронштадтского), затем монастырь Михайловский и подворье Никольского монастыря, уходя из которого прослушали напутственное “Тебе Бога хвалим”. Оттуда на нашем милом суденышке “Вера” отправились на станцию, что на противоположной стороне города. “Вера” построена монахами, у них свой док, но двигатель они купили, хотя даже двигатели делают сами; “Вера” – практически их первое судно».
   Из записей князя Феликса: «На обратном пути мы снова остановились в Архангельске. И опять Великая княгиня ходила по церквам, а я пустился по городу…» Князь купил на местном аукционе большого белого медведя и отправил его к поезду: «Затем я отыскал Великую княгиню. Она уже сидела в своем вагоне-салоне за чаем вместе с церковными сановниками, пришедшими проводить ее. Вдруг снаружи донесся до нас свирепый рык. На перроне стали собираться зеваки. Попы тревожно переглядывались. Великая княгиня была спокойна, однако, узнав, в чем дело, смеялась до слез. “Ты сумасшедший, – сказала она мне по-английски. – Что подумают священнослужители?” Уж не знаю, что они подумали… Поезд тронулся под крики толпы. Кого приветствовала она – Великую княгиню, медведя ли, мы так и не поняли…» Елизавета Федоровна записала: «Сейчас я в поезде, болтаю с тобой, а ведь уже половина второго ночи; глаза слипаются; впечатления стираются, и тем не менее надеюсь, что мои строчки дадут тебе все же какое-то представление. Завтра мы заглянем в некоторые монастыри и храмы Вологды. Там поезд будет стоять 5 часов».
   «На вокзале в Петербурге Великую княгиню Елизавету Федоровну встречало множество народу, в том числе лица официальные. И все от изумления пооткрывали рты, увидав Великую княгиню-паломницу в сопровождении громадного белого медведя!»
   «31 июля, с пути из Семигорского монастыря Вологодской епархии, Ее Императорское Высочество осчастливила Преосвященного Нафанаила милостивейшей телеграммой: «Переживая с умилением чудные молитвенные дни в Соловецкой святой обители и посещение архангельских святынь. Сердечно благодарю Вас, Владыко, за сопутствие и радушный прием в Вашей епархии. Прошу Ваших святых молитв. Елисавета».
   Богатая впечатлениями поездка закончилась. Закончилось и письмо Елизаветы Федоровны Государю Императору: «Спокойной ночи, дорогой братец. Храни тебя Господь в мире, здравии и радости. Всех вас нежно целую. С любовью, Элла» (25–31 июля 1913 года).

Козельск. Оптина пустынь

   В 1914 году в журнале «Русский паломник» появился рассказ (автор неизвестен) о пребывании Великой княгини Елизаветы Федоровны в Оптиной пустыни.
   Чудный и славный уголок России, куда стекается множество богомольцев, всякого рода скорбящих людей, – Оптина пустынь пережила некогда радостные дни, принимая в своих стенах дорогого и редкого гостя – Великую княгиню Елизавету Феодоровну. Еще накануне приезда Ее Высочества заволновалась, зашевелилась вся братия обители, всегда спокойная, ровная, тихая, сосредоточенная. Чувствовалось что-то особенное: ожидали гостя редкого, молитвенницу и подвижницу, отдавшую жизнь свою Христу и ближним, Великую княгиню.
   Великая княгиня Елизавета Феодоровна 27 мая утром со станции Козельск проследовала в Оптину пустынь на монастырских лошадях, в открытом экипаже, прямо к Божественной литургии. Первым встречал ее казначей о. Пантелеймон. При приближении экипажа к пустыни раздался звон во все колокола.
   Братия монастыря расположилась по обе стороны у святых северных врат обители. При входе в собор Великую княгиню встретил настоятель обители архимандрит о. Ксенофонт со священнослужителями в облачениях с крестом и святою водою. Здесь же приветствовал Великую княгиню Преосвященный епископ Михей, бывший Уфимский, проживающий в Оптиной пустыни на покое, кратким словом, приблизительно в следующих выражениях: «Я имею счастье от лица настоятеля, старцев и братии приветствовать Вас. Святой и спасительный труд подъяли Вы на себя, чтобы прибыть сюда и помолиться вместе с нами. Обитель эта особенная, в которую Вы изволили прибыть. Здесь поддерживают дух смирения, кротости и братолюбивого отношения друг ко другу. Здесь все проникнуто особенною духовною жизнью. Здесь Вы не встретите обычных приветствий и пожеланий счастья, но зато услышите братское и глубокосердечное: “Спаси Вас Господи”. Приветствую и я Вас также братскими словами: “Спаси Вас Господи”».
   После приветствия Великая княгиня лобызала святой крест и приняла окропление святой водой от о. архимандрита. Священнослужителями совершен был молебен с возглашением многолетия Царствующему Дому. Преосвященный Михей поднес Ее Высочеству чудную художественной работы икону Калужской Божией Матери. Началась Божественная литургия, которую совершал о. Варсис при иеродиаконе о. Кирилле. Великая княгиня Елизавета Феодоровна стала с правой стороны собора, против чудотворного образа Казанской Божией Матери, и прослушала всю литургию. По окончании литургии соборне, во главе с Преосвященным Михеем, был совершен молебен Казанской Божией Матери. Затем, поклонившись умершим старцам о. Амвросию, о. Иосифу, о. Варсонофию, погребенным у собора с восточной стороны, Великая княгиня проследовала в запасное помещение, где имела пребывание во все время до отъезда. Подан был чай, за которым присутствовали Великая княгиня, г-жа Гордеева, епископ Михей, о. Ксенофонт и старец о. Анатолий. Настоятель о. Ксенофонт – большой молитвенник и подвижник, аскет, надежный кормчий у корабля, к которому он приставлен.
   Великая княгиня Елизавета Феодоровна весьма усердно готовилась к святому причастию как истинная христианка, мало вкушала пищи, и притом только растительной, посещала все службы: вечерню в 17 часов, утреню в 23.30, позднюю литургию в 9 часов утра. Молилась усердно, проникновенно, полагала низкие поклоны и всегда отвечала низкими поклонами на поклоны священнослужителей и братии во время службы. Поистине она являет собою многим людям пример истинно-христианской духовной, строго подвижнической жизни.
   В среду, 28 мая, было совершено торжественно всенощное бдение с литией и величанием, на которые выходил епископ Михей, производящий впечатление удивительно бодрого, здорового и жизнерадостного человека, со старшей братией обители. Служба совершена, как всегда, по уставу, с 18 часов до 23.30 часов ночи. Великая княгиня молилась от первого удара колокола до самого конца всенощного бдения. Чудно пел полный братский хор. Пение было какое-то особенное, задушевное. «Благослови душе», «Блажен муж», «Хвалите имя Господне» исполнены были киевским распевом, говорят, будто бы по желанию Великой княгини, стихиры на «подобны»-местным распевом. Торжественная архиерейская служба при чудном пении хора произвела неизгладимое впечатление на молящихся, которых собралось множество. Много было богомольцев, приехавших из других мест России, многие пришли из г. Козельска и соседних деревень, услышав о приезде Великой княгини.
   В четверг, 29 мая, с особой торжественностью была совершена Божественная литургия. Служил Преосвященный епископ Михей со старшей братией. В служении Божественной литургии участвовал старец о. Анатолий, у которого Великая княгиня исповедовалась. Старец о. Анатолий по своему духовному устроению редкий человек. Всегда бодрый, неутомимый, обладающий несомненными дарами благодати Божией, он является чудным светильником и мудрым советником для страждущих людей. Чувствуется, что он весь объят пламенем живой горячей веры в Бога. Народ любит его очень. Едут к нему со всех концов России. И он всех принимает с утра до поздней ночи, всех утешает, наставляет, ободряет. За литургией на о. Анатолия Преосвященный Михей возложил золотой наперсный крест. Обязанности протодиакона исполнял старший иеродиакон о. Кирилл, который при скромном голосе, благообразной и благородной наружности производил приятное впечатление и немало способствовал торжественности богослужения.
   По причащении священнослужителей епископ Михей вышел на амвон и произнес глубоко прочувствованное слово, которое тронуло до слез многих молящихся. Приблизительно сказал он следующее: «Страшная тайна совершается пред нашим взором. Здесь вот – на этом видимом престоле, в видимом хлебе и вине, невидимо присутствует Сам Господь наш Иисус Христос. Он зовет нас вкусить Своего Тела и Крови, но как мы пойдем к Нему, готовы ли мы, достойны ли мы? Мы готовы обычно, но когда подходим к Святым Дарам, бываем рассеянны, холодны. Момент принятия Святых Таин Тела и Крови Христовых страшен и требует особого внимания и сосредоточения. Кто из нас может сказать, что он готов и достоин приступить к Святым Тайнам, ибо мы недостойны, а с другой стороны, Сам Христос зовет нас. И можем ли мы осмелиться не послушать Его спасительного гласа? Что же нам делать? Если не подойдем, не будем христианами, не будем иметь части со Христом нашим. Есть ли выход из такого положения? Есть. Это – путь смирения. Пусть мы недостойны, пусть мы не подготовились, но мы должны иметь смиренное сознание того, что мы недостойны, что мы грешны, что мы не можем быть достойными, что, уповая на милость Божию, мы можем только с благоразумным разбойником просить Господа Бога: “Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем”. И если будет у нас такое смиренное сознание, то веруйте, что Господь не отринет нас, посетит нас и удостоит нас соделаться жилищем Своим. Смирение есть такое состояние души, без которого и невозможно соединиться со Христом. Да удостоит Вас Господь благодати Своей, самого тесного, никогда не прерываемого общения с Собою. Да будет Вам причащение не в суд или осуждение, а в жизнь вечную. Аминь!»
   После сего иеродиакон возгласил: «Со страхом Божиим и верою приступите», и Великая княгиня приобщилась Святых Таин. Благодарственные молитвы по причащении были прочитаны Преосвященным Михеем, который приветствовал Великую княгиню кратким поздравительным словом и поднес просфору.
   Благолепное, вдохновенное служение Преосвященного Михея производило глубокое впечатление на народ. Во время Божественной литургии на глазах Великой княгини и многочисленных молящихся замечались слезы.
   После литургии в помещении, где имела пребывание Великая княгиня, состоялся чай, к которому приглашены были епископ Михей, о. Ксенофонт и старец о. Анатолий.
   В этот же день Великая княгиня посетила Преосвященного Михея, старца о. Анатолия, больницу, милостиво беседовала в больнице с одним послушником, Павлом, беседовала почти перед самой его смертью, посетила иконную лавку, библиотеку и ризницу. Затем в 5 часов вечера Великая княгиня удостоила своим посещением Иоанно-Предтеченский скит, куда женщин никогда не пускают. Но на этот раз вместе с Великой княгиней Елизаветой Феодоровной удостоились посетить скит многие женщины, бывшие в то время в обители. Скит этот расположен в 1/4 версты от Оптиной. К нему ведет чудная аллея, а кругом большой густой лес. В скитских вратах встретил Великую княгиню Преосвященный Михей со всеми скитянами, при торжественном колокольном звоне. Дорожка к храму была усеяна чудными цветами, преимущественно розами, ароматный запах которых приятно разносился кругом.
   В скитском храме приветствовал Великую княгиню настоятель скита, иеромонах о. Феодосий, обратившись с такими словами: «Ваше Императорское Высочество, скит имеет особое счастье приветствовать Вас в своих святых стенах. Да благословит Господь вхождение Ваше и да покроет Вас Своею благодатью». После краткого молебна с возглашением многолетия Царствующему Дому о. Феодосий поднес Ее Высочеству в дорогом окладе икону св. Иоанна Предтечи, сказав при этом: «Приимите, Ваше Императорское Высочество, образ св. Иоанна Предтечи, покровителя скита сего. Да будет он покровителем и Вашим и да хранит Вас на всех путях Вашей жизни».
   Началась вечерня, которую совершал иеромонах о. Осия при участии всего скитского хора. Прослушав вечерню, Великая княгиня посетила летний скитский храм, библиотеку, находящуюся в храме, осматривала достопримечательные рукописи, проследовала скитским кладбищем в помещение для совершения молитвенного правила, на которое собираются скитяне по своему уставу в особенные часы. Потом Великая княгиня посетила одну из келий монаха о. Иова, посетила старца о. Феодосия, о. Нектария и долго с ним милостиво беседовала.
   Старец о. Нектарий живет в том самом помещении, где жили о. Амвросий и о. Иосиф, отличается удивительным смирением, а старец о. Феодосий-миролюбием.
   В пятницу, 30 мая, Великая княгиня Елизавета Феодоровна изволила присутствовать за утреней, которая началась в 1.30 ночи, в 7.30 утра выбыла из пустыни в Шамордино – женский Амвросиевский монастырь, основанный старцем Амвросием, находящийся в 12 верстах от Оптиной. В Шамордине Великую княгиню торжественно встречали местное духовенство и все сестры во главе с игуменьей Валентиной. Настоятель храма о. Николай приветствовал Великую княгиню кратким словом. После молебна началась Божественная литургия, которую совершал настоятель храма о. Николай, казначей Оптиной пустыни о. Пантелеймон, иеромонах о. Пиор при иеродиаконе о. Кирилле.
   По окончании литургии Великая княгиня Елизавета Феодоровна проследовала в домик жены Сергея Васильевича Перлова Анны Яковлевны, который построил храм в этой обители и был ее главным благотворителем, и изволила кушать чай. Затем Великая княгиня осматривала все мастерские, позолотную, иконописную, типографию, вышивальню, усыпальницу, трапезную, богадельню, детский приют и домик, где жил последний год и скончался старец о. Амвросий. Домик этот сохранен в том самом виде, как был при жизни о. Амвросия. С.В. Перлов обнес его каменным футляром.
   После скромной трапезы в покоях игуменьи Валентины Великая княгиня отбыла обратно в Оптину пустынь, провожаемая всеми сестрами обители, при торжественном звоне и пении многолетия.
   Когда экипаж приближался к Оптиной, раздался звон в колокола и вся братия вышла навстречу к парому во главе с Преосвященным Михеем. Стояла чудная солнечная погода. Зрелище было дивное, на редкость умилительное. Народу много. Великая княгиня, прямо прибывши в покои, имела продолжительную беседу со старцем о. Анатолием, а потом удостоила вторичным своим посещением старца о. Нектария.
   После вечерни епископом Михеем соборне с братией был отслужен напутственный молебен, по окончании которого Преосвященный Михей произнес прощальное слово: «Теперь я благодарю Вас не за посещение только, а за ту ласку, которую Вы оказали всем нам. Говорю не от своего имени, а по просьбе всей братии. Мы поражены тем простым, задушевным и ласковым отношением, которого Вы удостоили нас, а потому братия просила меня земно благодарить Вас». Преосвященный Михей при этих словах в полном облачении поклонился до земли, поклонились до земли и вся братия, и все молящиеся в храме. Момент был в высшей степени трогательный и умилительный. Великая княгиня Елизавета Феодоровна также поклонилась до земли. А затем в сопровождении братии и всего народа отправилась к парому, где приготовлены были экипажи. Весь путь, от собора до парома, усыпан был зеленью и цветами. Ее Императорское Высочество Великая княгиня взошла на паром. Взошли и Преосвященный Михей и другие начальствующие лица. Паром тронулся. А братский хор чудно запел величественный догматик пятого гласа «В Чермнем мори».
   Затем возглашено было многолетие. И Великая княгиня, попрощавшись с братнею, причем поклонившись в землю настоятелю о. Ксенофонту, милостиво раскланиваясь, села в экипаж и изволила отбыть на станцию Козельск.

Пермская губерния

   11-20 июля 1914 года Великая княгиня Елизавета Федоровна посетила Пермскую губернию. В православно-патриотическом журнале «Голос Долга», который выходил с 1912 по 1916 год под редакцией игумена Серафима (Кузнецова) [21 - Игумен Серафим (Кузнецов) (1873–1959) был не только лично знаком с Великой княгиней Елизаветой, но, по некоторым сведениям, пользовался огромным ее доверием и был одним из ее духовников. Он принял постриг в Белогорском Свято-Николаевском монастыре Пермской епархии. В 1903 г. вскоре после канонизации прп. Серафима Саровского основал около Белогорского монастыря Свято-Серафимовский скит и стал его начальником. Печатные труды и издаваемый им печатный журнал «Голос Долга» не раз удостаивались Высочайшей благодарности Императорской Семьи. В 1912 г. своим письмом игумена Серафима благодарил Иерусалимский Патриарх Дамиан. Во время Первой мировой войны был военным священником на фронте. В 1919 г. с армией А.В. Колчака прибыл в г. Алапаевск, уже после мученической кончины Великой княгини Елизаветы. Известно, что ранее игумен Серафим предлагал Великой княгине укрыться от большевиков на Урале, в одном из недоступных таежных скитов, расположенных недалеко от Белой горы. Однако Елизавета Федоровна отказалась, но попросила лишь об одном:«Если меня убьют, похороните меня по-христиански». В 1920 г. с останками Великой княгини и других алапаевских мучеников игумен Серафим выехал в Пекин, затем в Шанхай. В 1921 г. он доставил тела Елизаветы Федоровны и инокини Варвары в Палестину, где они были захоронены у храма св. Марии Магдалины. Последние годы жизни провел в греческом монастыре «Мужи Галилейские» на Елеоне – загородной даче Иерусалимских Патриархов.], приводится описание этого паломничества.
   Из журнала «Голос Долга»: «Все в жизни человека и целого общества совершается не самопроизвольно, но по воле Божественного Промысла, направляющего все на общую пользу. Так и посещение далекого Пермского края Великой княгиней Елизаветой Федоровной совершилось по воле Того, Кто управляет всем небесным и земным – именно здесь, в Пермской земле, в небольшом городе Алапаевске, Елизавете Федоровне предстояло принять мученическую кончину. Сейчас это Августейшее паломничество для истории Пермской страны будет лучшим воспоминанием и драгоценной жемчужиной на письменных скрижалях. Оно обновит светильник патриотизма и веры и подольет обильно елею в народную сердечную лампаду…
   В лице Августейшей паломницы в смиренном одеянии пермский народ увидит дышащую любовью родную сестру Ее Императорского Величества Императрицы Александры Федоровны. Он ободрится, воодушевится и с новой силой будет трудиться для достижения неба, где дышится воздухом любви. Он еще более укрепится в сознании, что цель нашей жизни не земля, а небо. Никакой гений ума человеческого не в силах разубедить верующего люда в этой истине, когда он увидит пример в лице не только простого смертного, а человека, имевшего высшее земное удовлетворение и презревшего все земное и всецело посвятившего себя на благо ближних ради неба, для которого мы предназначены Творцом…
   Приятно и утешительно делается на душе русского человека, когда он увидит, что не прерывается “святое семя”, которым стоят и держатся царства и народы, во всех слоях общества и в царственном роде.
   Образ Августейшей паломницы, посвятившей всю жизнь свою любви к ближним, всюду вносит мир и воодушевление и живым наглядным примером учит, как следует выполнять завет Христа Жизнодавца в самоотверженном служении делу любви. Дела Ее в неразрывном соединении с верой не блекнут, но цветут и ароматом своим благоухают всюду и везде, внося в сердца светлую радость, отраду и покой.
   По своей исключительной необычайности и трогательности это посещение будет занесено в летописях края как событие выдающееся, неизгладимое из книги судеб человеческих: события, занесенные на книжные страницы, в сущности, бессмертны». Очевидцы подобных исключительных событий, занесшие свои пережитые чувства в книге, тем самым делают то, что воспоминания об этих событиях будут жить века, оставаться до тех пор, пока светят солнце и луна… А потому книги есть самое долговечное произведение человеческой деятельности. Книги – это наследие человечеству, которое будет переходить от поколения к поколению. Вещественные памятники со временем разрушаются, но книги продолжают жить. Время не в силах сделать ничего тем событиям и мыслям, которые занесены на книжные страницы.
   30 сентября, 1 и 2 октября 1824 года Пермь посетил Император Александр I. 23–24 мая 1837 года в Пермь приезжал Александр II. Также в Пермь приезжали Великий князь Михаил Николаевич с юным сыном Великим князем Сергеем Михайловичем (в 1887 году).
   В 2 часа дня 11 июля пароход «Межень», на котором прибыла Великая княгиня Елизавета Федоровна, причалил у села Елово, расположенном на левом берегу реки Камы в Осинском уезде Пермской губернии.
   Богатое благоустроенное село к приезду царственной паломницы было нарядно украшено национальными флагами, зеленью и полевыми цветами. По пути следования Ее Высочества были устроены дверки с надписями: «Добро пожаловать», «Боже, Царя храни» и «Благословен грядый во имя Господне». Красиво было украшено большинство домов и особенно пароходные пристани.
   Все село было заполнено тысячами человек из окрестных селений и дальних сел и деревень.
   На пристани Ее Высочество встречали пермский вице-губернатор В.И. Европеус, директор народных училищ Пермской губерний Раменский, осинский исправник Л.Н. Шаншиев, земский начальник 9-го участка Осинского уезда Кузнецов и другие лица.
   Ее Высочество в сопровождении казначеи Марфо-Мариинской обители В.С. Гордеевой проследовала в открытом экипаже в сельский храм. Ее приветствовали толпы собравшегося народа. Весь путь к церкви был усыпан зеленью и цветами. «У общественной арки Ее Высочеству были поднесены волостным старшиной хлеб-соль на деревянном резном блюде, а местной крестьянской девицей Ириной Фотиной – вышитый ею шелком по сукну портфель и учащими местной земской школы букеты из живых цветов».
   У церковной ограды Ее Высочество встретило с крестным ходом духовенство в белых пасхальных облачениях, во главе с настоятелем Спасо-Преображенской Фаворской пустыни игуменом Ювеналием, который приветствовал Августейшую паломницу речью следующего содержания: «Ваше Императорское Высочество, Благоверная княгиня! Стопы человеку от Господа исправляются, учит Святое Писание, и Твои Царственные стопы, Благоверная княгиня, в наш далекий Пермский край направлены всецело Промыслом Божиим.
   Ныне мы несказанно счастливы встретить Ваше Высочество и вознести вместе с Тобой горячую молитву ко Господу Промыслителю о ниспослании Государю Императору, Императрицам, Наследницу Цесаревичу, Вашему Императорскому Высочеству и дорогим Царственным Именинницам со всем Царственным Домом драгоценного здравия на многая лета.
   В знак беззаветной любви и благоговейной преданности и благодарности за посещение просим принять в благословение от нашей Фаворской пустыни сей святой образ Преславного Преображения Господня.
   Божественный Свет, возблиставший некогда на Фаворской горе, да осеняет и Тебя, Благоверная княгиня, во вся дни благочестивой жизни Твоей.
   Грядите, Ваше Высочество, в сей храм, и разделите вместе с нами молитвы за Царствующий Дом. Мы же, удостоившиеся лицезреть Ваше Высочество, будем вечные времена с благодарностью молитвенно вспоминать Царствующую Паломницу».
   Приложившись ко Кресту и приняв окропление святой водой, Ее Высочество приложилась к поднесенной иконе Преображения Господня.
   Затем священник о. Василий Торопов, обратившись к Ее Высочеству с краткой приветственной речью от имени основанного им Детского кружка трезвости, удостоился поднести Ее Высочеству дар от кружка – книгу «Новый Завет» в роскошном переплете, которую держали на блюде два мальчика.
   По пути шествия от ворот ограды до паперти храма стояла братия Фаворской пустыни (Фаворская пустынь расположена в пяти верстах от с. Елово), народ при общем пении громко пел «Спаси, Господи, люди Твоя».
   При входе в храм настоятель его, священник И. Лизунов, обратившись с приветственной речью, в которой выразил радость духовенства и прихожан лицезреть Ее Высочество в своем храме, преподнес Августейшей паломнице просфору на блюде.
   После пения тропаря святым храма – апостолам Петру и Павлу – начался молебен перед иконою святой равноапостольной княгини Ольги. После многолетия Ее Высочество, приложившись ко кресту и приняв от игумена Ювеналия просфору, изволила милостиво беседовать с игуменом Ювеналием о Фаворской пустыни, и местные священники Иоанн Лизунов и Василий Торопов удостоились милостивой беседы Ее Высочества. Здесь же Великая княгиня расспрашивала о школе, о времени открытия ее, об учащихся местного учителя Волокитина.
   Затем в сопровождении своей свиты Ее Высочество из храма изволила отбыть обратно на пароход. Народ пел афонским напевом «Достойно есть», а также гимн «Боже, Царя храни». По пути следования Ее Высочества толпы народа радостно кричали «ура».
   На пристани удостоилась милостивого разговора с Великой княгиней крестьянка деревни Шульдихи Дубровской волости Осинского уезда Жуланова, дочь которой находится в Марфо-Мариинской обители милосердия.
   Ровно в 4 часа дня пароход «Межень» отошел от пристани в дальнейший путь в город Пермь.
   Тысячи собравшегося на берегу народа прощальными приветствиями провожали Царственную паломницу, которая своим посещением доставила великую радость и утешение.
   Счастлива Пермь, удостоившаяся ныне лицезреть Августейшую молитвенницу Ее Императорское Высочество Великую княгиню Елизавету Федоровну. Долго, долго не изгладятся из памяти пермяков эти счастливые минуты, много будут говорить о них, долго станут переживать душой эти счастливые мгновения.
   Город Пермь расположен на левом берегу реки Камы. Общий вид города живописен, а в особенности он красив, когда к городу подъезжаешь на пароходе. На месте города ранее был Ягошихинский медно-плавильный завод, построенный в 1723 году по повелению Императора Петра Великого В.Н. Татищевым. В 1781 году Ягошихинский завод был переименован в город Пермь. Через Пермь проходит большой Сибирский тракт.
   Пермь приукрасилась к принятию высоких гостей. Казенные и частные здания украшены зеленью и национальными флагами. Украшены флагами и электрическими лампочками все пристани пассажирских пароходов. В особенности чудно украшена пристань Каменских, к которой пристанет пароход с высокими гостями. Весь путь от конторки до набережной устлан красным сукном, а по бокам стояли деревья. В городе несколько величественных арок, украшенных в национальном вкусе. Во многих местах устроены гирлянды из разноцветных лампочек для вечерней иллюминации и транспаранты с инициалами Их Императорских Величеств Государя Императора, Государыни Императрицы и прибывающих высоких гостей.
   Пермь преобразилась, неузнаваема, в полном смысле представляет из себя уголок Северной столицы. После пасмурной дождливой погоды выглянуло солнце и ярко засияло на небосклоне. Среди народа заметно необычайное движение. Всколыхнулись все слои общества, с приветливым радушием и любовью стремясь встретить Великую княгиню. Вся Набережная улица заполнена народом, всюду виделось искреннее русское «Добро пожаловать». По пути от пристани рядами стояли воспитанники и воспитанницы учебных заведений. Путь в собор следовал через Мариинскую женскую гимназию, здание Крестьянского банка, Городскую управу, Александровскую мужскую гимназию, Стефановскую часовню. Арки были устроены на Обвинской, Сибирской и на Проспекте.
   Вот на западном горизонте величавой и многоводной Камы показывается дым парохода «Межень», приближающегося все ближе и ближе. В толпе народной, усеявшей всю набережную и ее откосы, пробежал радостный возглас: «Едут!» Загудели пермские колокола, и вся Пермь встрепенулась. Пароход быстро двигается по Каме. С берега машут пароходу шляпами, платками и шарфами. Наконец, плавно подходит пароход «Межень» в 4 часа 50 минут дня.
   Изволили прибыть Ее Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна с Ее Высочеством Викторией Федоровной, принцессой Баттенбергской, и дочерью принцессой Луизой в сопровождении казначеи Марфо-Мариинской обители В.С. Гордеевой, гофмейстера Высочайшего Двора А. П. Корнилова, в. д. егермейстера Высочайшего Двора А.А. Зурова. Остановился пароход. Брошены сходни, пароходная команда выстроилась вдоль правого борта. Первым входит на пароход начальник губернии И.В. Кошко, за ним супруга его М.С. Кошко, супруга вице-губернатора В. А. Европеус и дочь губернатора О.И. Кошко, которые удостоились поднести высоким гостям роскошные букеты живых цветов. Затем заступающий место городского главы Юрьевский, представитель губернского земства, член управы А.П. Черногоров и член уездной земской управы И.П. Бобрик удостоились поднести Ее Высочеству хлеб-соль. Здесь имели счастье представиться Великой княгине генерал-лейтенант Н.И. Лопатин и попечитель Оренбургского округа Т.С. Тихомиров.
   После подношения хлеба-соли кафедральный протоиерей А. Воскресенский приветствовал Ее Высочество следующим приветствием: «Ваше Императорское Высочество, Благоверная Государыня Великая княгиня! Его Преосвященство, Преосвященнейший Палладий, епископ Пермский и Соликамский радостно приветствует Тебя, Благоверная княгиня с благополучным прибытием в город Пермь. Переполненные чувствами духовного восторга, считаем за величайшее счастье сказать Вашему Императорскому Высочеству “Добро пожаловать!”». Затем отец протоиерей удостоился от Владыки поднести Ее Высочеству просфору. После сего имел счастье приветствовать Ее Высочество с благополучным прибытием игумен Серафим следующим приветствием: «Ваше Императорское Высочество, Благоверная Государыня Великая княгиня! Приспе день светлого торжества, град Пермский радуется и все монашествующие ликовствуют – се грядет Отрасль драгоценного для нас Царствующего рода. Насельники Белогородской обители и Серафимо-Алексеевского скита в преддверии скорого лицезрения Вашего Высочества восторженно приветствуют Тебя, Благоверная княгиня, с благополучным вступлением в пределы Пермской земли. Да будет благословенно вхождение Твое от ныне идо века!»
   При звоне колоколов и при несмолкаемых народных и учащихся криках «ура» Ее Высочество проследовали с пристани в кафедральный собор, где на паперти были встречены пермским Преосвященным Палладием со всем градопермским духовенством. После приложения ко св. кресту и принятия окропления св. водою, Преосвященнейший епископ Палладий произнес воодушевленное приветственное слово, в котором выразил радость пермского народа по поводу благополучного прибытия Великой княгини в Пермскую страну.
   Затем Ее Высочество изволила проследовать в собор, где выслушала молебствие святителю Стефану Велико-Пермскому с царским многолетием и с глубоким благоговением приложилась к святыням собора. Осматривала древний посох первосвятителя Пермского Стефана, хранящийся в соборе. После сего Ее Высочество осматривала собор.
   Из собора Ее Высочество проследовала внутренним ходом в Крестовую церковь, где была ектения, молитва перед иконой Черниговской Божией Матери и многолетие. Затем Его Преосвященством был представлен Ее Высочеству церковный староста Крестовой церкви П.В. Стариков, который поднес Ее Высочеству икону, а супруга его букет живых цветов. После сего Владыкой были представлены Великой княгине игуменьи монастырей Пермской епархии: Пермского Успенского монастыря игумения Нина, Кунгурского Иоанно-Предтеченского монастыря игумения Никия, Красносельского Иоанно-Предтеченского монастыря игумения Ангелина, Пешнигортского Стефанофского монастыря игумения Аглаида, Обвинского Успенского монастыря игумения Магдалина, Сарсинского Боголюбского монастыря игумения Антония, Бахаревского Казанского Серафимо-Алексеевского монастыря игумения Глафира, Тамаровского Сергиевского монастыря игумения Антония, Чердынского Иоанно-Богословского монастыря игумения Руфина и попечительница сего монастыря Е.Н. Черных. Затем Ее Высочество проследовала в покои Преосвященного, где изволила кушать чай, и по ее воле были приглашены к чаю матушки игуменьи. Здесь же удостоились представиться: попечитель Оренбургского учебного округа Н.И. Тихомиров, начальница учительской семинарии К.А. Степанова с 12 воспитанницами, начальница Пермского Романовского епархиального училища Л.В. Первушина, ректор Пермской Духовной семинарии архимандрит Виссарион, смотритель Пермского духовного училища иеромонах Феофил, настоятель Саликамского монастыря архимандрит Хрисанф, пожизненные члены Палестинского общества П.В. Зеленов, протоиерей А. Воскресенский, К.А. Макурин, Н.И. Колосов и товарищ председателя Палестинского общества управляющий Пермской казенной палаты д.с.с. Н.А. Ордовский-Танаевский. Матушки игуменьи поднесли Ее Высочеству свои рукодельные работы и некоторые альбомы с видами своих обителей. Также удостоились представиться монашествующие слушательницы миссионерских курсов всех монастырей епархии во главе епархиального миссионера-проповедника А.Г. Кулящева.
   В 7 часов раздался звон ко всенощной. Входит из своих покоев Владыка в Крестовую церковь, где совершается обычная встреча. Ее Высочество с В.С. Гордеевой из покоев Преосвященного внутренним ходом последовали в храм.
   Ее Высочество Виктория Федоровна принцесса Баттенбергская с дочерью принцессой Луизою из собора отбыли на пароход, а затем посетили дом г. начальника губернии.
   Всенощную начал эконом архиерейского дома игумен Пахомий…
   На литию вышли: Преосвященнейший Палладий, епископ Пермский и Соликамский, ректор Пермской семинарии архимандрит Виссарион, настоятель Соликамского монастыря архимандрит Хрисанф, кафедральный протоиерей Александр Воскресенский, ключарь собора протоиерей А. Сергиев, настоятель Фаворской пустыни игумен Ювеналий, начальник Серафимо-Алексеевского скита игумен Серафим, член Консистории протоиерей М. Рыжков, смотритель Духовного училища иеромонах Феофил, секретарь Преосвященного священник Симеон Буров, иеромонахи архиерейского дома Никон и Макарий, протодиакон Федор Оленев, диаконы Богословский и Дубровский и иеродиакон Евлогий.
   Пел с особенною торжественностью архиерейский хор в новых желтых стихарях под управлением регента архиерейского хора И.С. Чумакова. Стройное умилительное пение разносилось под сводами храма. Чувствовалось, что сам равноапостольный первосвятитель Пермский Стефан невидимо присутствовал, взирая и благословляя Августейшую молитвенницу.
   Прекрасно исполнил хор «Хвалите имя Господне».
   Всенощное бдение кончилось в 11 часов ночи. Ее Высочество простояла до конца и проследовала на пароход «Межень».
   Пристани и город были прекрасно иллюминованы. По всему пути следования Великой княгини от Крестовой церкви до пристани по улицам стояли многочисленные толпы народа. Монастырская, Набережная и Обвинская запружены народом. Всюду виделось празднично-радостное настроение, до глубокой ночи народ ходил по улице, делясь друг с другом своими впечатлениями.
   13 июля в 6 часов утра началась ранняя литургия в Пермском Успенском женском монастыре, которую совершал Преосвященнейший Палладий в сослужении архимандритов Виссариона и Хрисанфа, ключаря собора протоиерея А. Сергиева, протоирея монастырского храма Виталия Мальгинова, иеромонаха Феофила и священника Симеона Бурова. Пел хор монахинь.
   К началу литургии прибыла Ее Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна с В.С. Гордеевой.
   У часовни в память 300-летия Царствующего Дома Романовых Ее Высочество была встречена настоятельницей монастыря игуменией Ниной. Великая княгиня проследовала в часовню, где настоятелем монастырского храма протоиереем A. Никитиным была встречена, и диаконом была сказана ектения и провозглашено Царское многолетие. Отсюда Ее Высочество проследовала к монастырскому собору, где на паперти собора была встречена с крестом и св. водою Преосвященнейшим Палладием. После приложения Ее Высочества ко кресту и окропления святой водою Владыка проследовал в собор, за Преосвященным следовала Ее Высочество в сопровождении B. С. Гордеевой, пермского губернатора д.с.с. И.Ф. Кошко. Сестры обители стояли рядами у входа в собор со слезами радости на глазах, встречая дорогую Августейшую гостью.
   Тотчас же при входе в собор началось чтение часов.
   Умилительно пел хор монахинь, невольно затрагивая тайники души. После Евангелия Преосвященнейшим Палладием было произнесено приличествующее торжеству слово: «…B данную же минуту, в этой необычайной молитвенной обстановке, живым и ободряющим для нас примером духовного служения нашей Родины является Августейшая посетительница сего храма Великая княгиня Елизавета Федоровна. Своей любовью к храмам Божиим, к святым обителям русским, ко всем церковным установлениям, своей истиннохристианской самоотверженной деятельностью по благотворению меньшим братьям, по призрению, по врачеванию и по просвещению их благочестивейшая Великая княгиня является воистину олицетворением правдолюбивой и богоносной русской души….»
   В 9 часов 20 минут утра окончилась литургия. По окончании литургии игуменией Ниной была поднесена от монастыря Великой княгине икона Казанской Божьей Матери хорошего письма в шитой золотом ризе.
   Затем Ее Высочество проследовала в первоначальный Казанский храм, осмотрев его, изволила посетить покои игумении, где были предложены чай и закуска…
   В 11 часов утра Ее Высочество с В.С. Гордеевой проследовали в открытом экипаже на пароход «Межень».
   В 1 час десять минут Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна, Ее Высочество Виктория Федоровна с дочерью принцессой Луизой изволили прибыть на вокзал Пермь 1-я. Их Высочеств сопровождали В.С. Гордеева, гофмейстер Высочайшего Двора А. П. Корнилов, в. д. егермейстера Высочайшего Двора А.А. Зуров. Вокзал утопал в зелени и флагах. Как волны на море, колыхались многочисленные толпы народа. При громовом «ура» поезд с Их Высочествами отбыл со станции Пермь… В служебном вагоне сопровождали Ее Высочество: начальник губернии И.Ф. Кошко, Преосвященнейший Палладий, начальник Пермской железной дороги А.Н. Тихомиров и игумен Серафим.
   На разъезде Яранычи, в 8 верстах от Перми и полуверсте от Бахаревского Серафимо-Алексеевского Казанского женского монастыря, поезд остановился. Здесь все сестры монастыря со священником крестным ходом и пением тропаря Казанской Божией Матери встретили Августейшую паломницу. Сестры стояли рядами, среди них девочки-приютянки в серых костюмах, держа в руках живые цветы. Впереди стоят: игумения Глафира с иконой Казанской Божией Матери с вышитой золотом ризой, работы самих сестер, первая строительница-казначея монахиня Анастасия с хлебом-солью на чудном деревянном резном блюде и попечительница монастыря жена коммерции советника Т.Н. Жирнова с альбомом видов монастыря. Вот выходит из вагона Ее Высочество, дрогнули сердца сестер, и по ланитам их покатились слезы радостного умиления. Пение смолкло.
   Монастырский священник отец Владимир Сапожников стоит с крестом в руках и святой водой. Ее Высочество прикладывается ко кресту и принимает окропление св. воды.
   Пятилетняя девочка Нина Николаева подносит Ее Высочеству букет живых цветов и удостаивается милостивой ласки Великой княгини и поцеловать руку Ее Высочеству. Игумения Глафира, держа икону в руках, приветствует Великую княгиню следующим приветствием: «Ваше Императорское Высочество! Приими, Благоверная княгиня, от смиренных и искренне преданных богомолиц Твоих, насельниц Казанской Серафимо-Алексеевской обители, созданной в память рождения Наследника Цесаревича Алексея Николаевича, сей святый образ Богоматери – убогий труд сестер, и хлеб-соль. Помолись за нас и благослови нашу юную обитель».
   Ее Высочество милостиво принимает от игуменьи святую икону, затем от казначеи хлеб-соль и от попечительницы альбом с видами обители. Одновременно с сим поднесли корзиночку свежей клубники из своего сада. Тотчас же после поднесения десятилетняя послушница Галина прочитала с выражением следующее стихотворение:

     Мать родная, Мать святая,
     Как благодарить Тебя не знаем!
     Ты нас посетила, Ты нас утешила,
     Ты нас духом воскресила.
     Быть может, во всю жизнь
     Не увидали бы Тебя, родная,
     А ныне мы Бога славим и просим,
     Чтоб жизнь Твою Он продлил
     И нас, Твоих убогих богомолец,
     Жить в Боге укрепил.

   Милостиво обласкав девочек, как горячо любящая мать, и побеседовав об обители, Ее Высочество проследовала в вагон, и поезд двинулся вперед. Звон колоколов, пение монахинь и народное «ура» неслись вслед отбывших высоких паломников. Сестры обители радовались как дети, от радости и духовного восторга забыв все земное, торжествовали и ликовали, долго смотря вслед уходящему поезду. Трудно описать, как возрадовалось их сердце и возвеселился дух. Какую душевную благодарность будут питать они к Царственной подвижнице за такую любовь и внимание к ним убогим сиротам. Они отныне будут верить, что Августейшая молитвенница хотя далеко будет от них расстоянием, но душой будет с ними и будет молиться за них. Эти великие минуты никогда не изгладятся из памяти бахаревских насельниц и будут залогом всегдашней радости и утешения.
   В 3 часа дня поезд прибыл на станцию Ергач. Здесь громадная толпа народа приветствовала Их Высочеств. Среди народа стояли магометанские дети, мальчики и девочки, так же радостно, с ликующими лицами радостно приветствовали высоких гостей. Ее Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна выходит из вагона, и народное «ура» могучим эхом разнеслось в воздушном пространстве. На перроне Великую княгиню удостоился приветствовать председатель Кунгурской уездной управы член Государственной Думы А.В. Перевощиков, поднесший Ее Высочеству святую икону Казанской Божией Матери, затем приветствовал председатель кунгурского духовенства протоиерей Петр Пономарев, также поднесший святую икону пермских святителей.
   После сего Ее Высочество под пение народного гимна «Боже, Царя храни» проследовала через вокзал, села в поданный открытый экипаж с впряженной тройкой лошадей и при восторженных народных криках «ура» отбыла в Белогорский монастырь [22 - Белогорский Свято-Николаевский православно-миссионерский мужской монастырь был основан в 1891 г. в память чудесного избавления наследника российского престола цесаревича Николая от опасности в Японии мая 1891 г. На Белой горе был установлен семисаженный крест, прозванный в народе Царским (10 м 65 см). Строительство первого деревянного храма было закончено в феврале 1894 г. В монастыре была открыта школа для обучения мальчиков-сирот. До 1917 г. на Белой горе получили воспитание 25 сирот. В 1897 г. деревянный храм полностью сгорел. Закладка нового каменного храма (Крестовоздвиженский собор) состоялась 24 июня 1902 г. Сооружение храма продолжалось 15 лет. Его освящение состоялось в июне 1917 г. Белогорский собор стал самым грандиозным храмом Пермской епархии.]. Ее Высочество сопровождали казначея Марфо-Мариинской обители В.С. Гордеева, в. д. егермейстера Высочайшего Двора А.А. Зуров, две сестры Варвара Алексеевна и Анна Ивановна и местные представители… Поезд с Их Высочествами принцессами Баттенбрегскими проследовал в Кунгур, где осматривали ледяную гору, а затем, проследуя через Пермь, в Нижний Тагил и другие уральские заводы для их осмотра. Их Высочество сопровождают гофмейстер Высочайшего Двора А.П. Корнилов и местный вице-губернатор д. с. с. В.И. Европеус.
   В селе Троельге Великая княгиня посетила храм, где была встречена местным причтом.
   Здесь тысячи народа в праздничных костюмах с необычайным восторгом приветствовали Августейшую паломницу. У церковной ограды была выстроена рота потешных в красных костюмах. Также Ее Высочество заходила в церкви дер. Ершей и Бымовского завода. По всему пути народ с энтузиазмом приветствовал следующую на тройке лошадей Великую княгиню. Дома в селах и деревнях были украшены флагами. При въезде в селение стояли арки с надписью «Добро пожаловать», а у домов стояли столики, покрытые самодельными скатертями с хлебом-солью.
   По получении известия о скором прибытии Благоверной Государыни Великой княгини Елизаветы Феодоровны на Белую гору и в скит вся братия воспрянула духом, оживилась, подобно детям, с радостным трепетом ожидая Августейшую молитвенницу за Царя и Отечество. Понятна была поэтому радость белогорцев, воспитанных в патриотическом духе, – принять у себя и лицезреть избранную Отрасль из Царского рода – родную сестру Ее Императорского Величества Александры Феодоровны. Весь монастырь и скит пришли в движение. Из уст в уста передавались радостные восторги скорого прибытия Царственной подвижницы.
   В 1 часу ночи кончилось всенощное бдение.
   Эта последняя перед приездом Ее Высочества ночь после дождя была тихая, теплая, а кругом в селах и заводах мерцали огоньки, – видимо, еще не спали, как и в монастыре. Кругом так тихотихо… Как будто что-то ожидалось необыкновенное. Не ощущалось дуновение ветра и не шелестели листья на деревьях. Этот чудный вид на необъятное пространство невольно заражал сердце миром и покоем. Эта тишина, мир и покой были предвестниками пришествия на эту гору Той, Которую русский народ называет в сердце своем Ангелом мира и кротости.
   Насельники обители долго не спали, ибо всецело жили ожиданием Великой гостьи, считая дни, часы и минуты Ее прибытия. Они в простоте своего сердца вместе с природой готовились к завтрашнему дню, ожидая светлого дня пришествия на гору Благоверной Государыни и Великой княгини Елизаветы Феодоровны.
   Уже накануне 13 июля все было готово к встрече Августейшей паломницы. Здания украшены национальными флагами и зеленью.

     «Среди уральских мест, при царстве могучих лесов,
     Где лишь древле рыскали дикие звери,
     Обитель юная с величием стоит
     И Бога Истинного неусыпно чтит».

   Велика и необъятна святая православная Русь, а на ней, как звезды небесные, мерцают народные святыни. Страдальческая, измученная народная душа с глубоким благоговением стремится к этим заветным святыням, где находит душевный покой, где очищается и умиротворяется совесть и берутся новые силы на самоотверженный подвиг добра и любви…
   Умилительно смотреть, как верующий русский человек, оставив хозяйство, семью, испытывая лишения и необычайный труд, идет за сотни и тысячи верст в святую обитель помолиться вдали от житейской суеты и примириться со своей совестью через Таинство Покаяния и Св. Причащения.
   Пермский край – эту отдаленную северную окраину великой России, занимающую громадное пространство с Уралом и многочисленными заводами, заселенную народами разных взглядов и верований до идолопоклонства включительно, – Господь не оставил без Своей милости. Он прославил нетлением и чудесами великого праведника Симеона Верхотурского, куда собираются десятки тысяч народа.
   Верхотурская обитель расположена на восточной стороне Урала.
   В последние двадцать лет создалась Белогорская обитель на западной стороне угрюмого Урала, на выдающейся из всех окружающих гор и обращающей на себя особое таинственное внимание Белой горы, которая также стала привлекать к себе десятки тысяч народа и этим народом прозвана «Сибирским Афоном».
   Не напрасно еще царь-пророк Давид сказал: Ибо один день во дворах Твоих лучше тысяч: предпочел я лучше повергаться у дома Бога моего, нежели жить в домах грешников(Пс. 83,11). В пустынных иноческих обителях, как в тихих пристанях Отца Небесного, многие пловцы житейского бурного моря отдыхают душой и телом и забываются от суеты мирской хоть на время. Такие обители, безусловно, приносят существенную пользу в духовно-нравственном просвещении всему окружающему населению всякого звания и состояния. Все, кто с верой прибегает в эти тихие пристани, получают душевную пользу, и в тайниках их сердца остается глубокое и неотразимое впечатление, которое вряд ли изгладится до гроба. При одном посещении обители верующий человек невольно приходит в самосознание. Самый вид и образ жизни монашествующих дают понять, что главная забота человека на земле – это возвращение своего первобытного состояния и совлечение своего ветхого человека. В обители какой-то тайный голос шепчет, что есть другая жизнь, не земная, а небесная, вечная, там, далеко, далеко на небе… А весь строй монашеский, вид черных траурных одежд, вид юных лиц, лишивших себя мирских удовольствий и ласки родительской ради Христа, невольно трогают до слез, сердце как бы растопляется и раскрывается к молитве. Хорошо при таком состоянии молиться, ибо ощущается на это время святое и блаженное состояние.
   Помимо чисто религиозного значения, монастыри имеют важное значение в государственном и политическом отношении. Насельники идеальных монастырей по своему духовному настроению всюду и везде проводили дух поучения и дисциплины. Они были всегда неизменными преданными друзьями Богом установленной власти, и друзьями не из боязни, не по земным соображениям, а по глубокому убеждению и святому долгу.
   Белая гора высоко выделяется среди окружающего горизонта, утопающая в роскошной растительности и украшенная живописными картинами природы.
   С Белой горы представляется взору чудная панорама необъятного пространства горизонта, на котором чернеют леса и горы, и приводит в восторг, не поддающийся описанию. Разбегаются глаза и захватывает дух при обзоре красоты окружающего пространства. Внизу пестреют поля и поселки, которые с этой высоты простому – не вооруженному биноклем – глазу открываются на десятки верст, а далее утопают в какой-то таинственной манящей дали, подернутой синевой облаков, храмы гор. Кунгура, села Степанова и других сел и заводов.
   При виде этой чудной местности невольно всякий преклонится перед величием Премудрости Божьей, сотворившей все, и воскликнет: «Дивны дела Твои, Господи!»
   Еще несколько лет тому назад и на этой горе обитали дикие звери и пернатые лесные птицы, а ныне по неисповедимым судьбам Божиим и по неисследимым путям Его сия пустынная гора сделалась горой Божией, горой святой, подготовленной для обители, для спасительного маяка, для светильника, горящего и освещающего путь к небу среди тьмы сени смертной.
   Премудрый Совет Божия домостроительства о спасении людей отныне создал св. обитель в благодарную память Господу Богу за спасение драгоценной жизни Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича в бытность Наследником Всероссийского престола в г. Отсу, во время путешествия по Японии 29 апреля 1891 года. Здесь ныне на семь верст гор создан вечный памятник, который яснее слов будет свидетельствовать о том, что неисповедимые пути Промысла Божия хранили и хранят Избранников Своих, и чудо милости Божией совершается над ними воочию, дабы знали, что Господом цари царствуют.
   При одном взгляде на Белогорскую обитель с пустынным ее скитом, зная ее историю недавнего прошлого, невольно благоговеешь перед дивными путями Промысла Божия, так быстро воздвигнувшего большую обитель, питающую 400 человек братии и до 70 000 приходящих богомольцев в год. Самая уединенность обители от суеты мирской составляет лучшее условие к преуспеянию в духовной жизни ее насельников. Вдали от мира и в близком общении с природою ощутительнее чувствуется близость Бога, а окружающая пустыня более располагает углубляться в самих себя, отрешившись от всего земного, предаваться сосредоточенной молитве. Здесь яснее сознается, что всякая земная радость изменчива, ибо житейская буря часто волнует душу и оставляет в сердце пустоту и томление духа… Только мир и радость о Духе Святе не оставляет сердца человека, пребывающего в Боге. Всякое же земное благополучие веселит сердце человека только на время, ибо не насыщается око видением, не наполняется ухо слышанием, не удовлетворяется сердце человеческое ничем видимым и слышанным. Одна святая радость о Боге утверждает в истине и дает силу подготовиться к небесной жизни.
   И вот в эту-то обитель святителя Николая, расположенную в далекой глуши отрогов [23 - Отрог – ответвление основной горной цепи.] седого Урала, среди простого народа, Господь Бог, по молитвам святителей Николая и Алексия, преподобного Серафима и св. праведного Симеона, по неисповедимым путям Своим ведет избранную Августейшую молитвенницу – родную сестру Ее Величества Государыни Императрицы.
   Ее Высочество по своему глубокому смирению избегает подобающих ей почестей и внешнего блеска, а предпочитает во всем простоту. Она едет молиться вместе с народом и видеть жизнь как народа, так и насельников обителей в ее непосредственной, ничем не прикрашенной деятельности. Она любит быть там, где простота, где скорбь и страдание, дабы пролить луч утешения.
   В Белогорскую обитель непрерывными вереницами прибывают богомольцы в большинстве из крестьян. Изможденные их лица, загрубелые почерневшие руки, «сбитые» ноги, обутые в самодельные лапти, – весь вид их говорил о том, что немалый и трудный путь совершили они, чтобы добраться до обители и тут, при виде Августейшей паломницы, забыть на время свою тяжелую страстотерпческую жизнь с ее беспросветным трудом и заботами, излить накопившееся на сердце горе, очистить душу покаянием и вновь с обновленным духом и освеженными силами вступить на жизненный путь. Вознести вкупе с ней, Августейшей молитвенницей, свои молитвы за горячо любимых Царя и Царицу и Августейшую Семью Их Величеств.
   Время уже 5 часов 10 минут. Августейшая паломница подъезжает к заводу Быму.
   Вот и спуск с горы. Взору ее предстала величавая Белая гора со строящимся на ее вершине грандиозным собором, отчетливо вырисовывающимся на фоне голубого неба. Серебристый купол собора с золотым крестом, словно маяк среди бурного житейского моря, сверкает яркой звездой, приковывая к себе внимание всех, несмотря на сравнительно большое расстояние в 9 верст.
   Проехали и Быковский завод. Осталось до Белой горы 8 верст.
   Стоит чудная погода. Когда отъехали от завода версты две, вновь показалась вдали Белая гора, стоявшая, как грозный великан, среди окружающих ее мелких гор. По мере приближения к ней она все растет и растет, пока, наконец, своею громадностью и массивностью совершенно не заслонит окрестные горы и холмы и одна остается в глазах путников.
   Все ближе и ближе подъезжает Высокая путешественница к своей цели поездки, а Белая гора представляется все более величественной. Благодаря живописным видам на окружающие горы и долины с разбросанными по ним хуторами поездка из Быма представляла удовольствие и проходила незаметно.
   Вот кончился и последний спуск, начался пологий подъем. Чудная природа представилась взору путников. По обе стороны дороги-могучая растительность леса и высокая сочная трава; здесь точно стал другой мир и возникла новая обстановка. Высокие ели и пихты чередуются между собою, изредка допуская в свое царство липу, клен, березу, илем [24 - Ильм – лиственное дерево с прочной древесиной, род вяза.], унизанный оригинальным цветом, напоминающим молодые зеленые шишки хмеля. Есть и черемуха, и цветущий красный пион, или, по местному, «Марьин корень», благодаря которому нет на Белой горе ни одной змеи.
   Начались крутые подъемы. По сторонам виднеются скамейки, устроенные для отдыха паломников.
   На Белой горе рано, с утренней зарей проснулись все от мала до велика. «Не до сна сегодня», – говорят насельники обители. На душе у всех было точно в пасхальное утро, радовалось и ликовало сердце у всех. Все готовились к светлому празднику, который несет насельникам радость, о которой никто не смел ни думать, ни мечтать. Готовились, как к Светлому Христову дню.
   В 5 часов 45 минут послышался звон с монастырской колокольни, гулко разносясь по воздушному пространству, возвещая радость грядущего события.
   Насельники Белой горы и все прибывшие богомольцы, осеняя себя истовым крестом, спешат в Иверский храм. Все молились Божией Матери о благополучном путешествии Царственной паломницы. Хотя эти люди еще не видели и не знали ее, но и не видевши, своим чутким сердцем чувствовали, что она близка им, ибо слышали про ее доброту ко всем, ласковость, любвеобильность.
   Из храма двинулся крестный ход на площадь перед храмом, во главе настоятеля монастыря архимандрита Варлаама, в котором принимали участие все священнослужители как монастыря, так и скита, при монастырском хоре. Братия монастыря были расставлены шпалерами вплоть до храма, а за ними стояли толпы богомольцев.
   Крестный ход остановился, впереди стоял в полном облачении, со святым крестом архимандрит Варлаам. Народное напряжение росло: оставалось несколько минут до приезда желанной Благоверной Великой княгини, навстречу которой народ принес самое дорогое и ценное, что нашел в себе – всю свою чистую любовь, которой горели сердца их, раскрывая перед нею свою простую бесхитростную душу… Между тем Высокая путешественница подъехала к украшенной флагами и зеленью арке, на которой надпись: «Добро пожаловать», а затем и кончается подъем…
   Вот и монастырский колодезь у самой дороги с небольшой часовенкой. За ним еще несколько сажень подъема, и кортеж уже среди построек.
   Вот и грандиозный строящийся собор, возле которого высится пятисаженный металлический золоченый крест, известный в народе под названием «царского» и служащий символом закладки первоначального монастыря, а за ним оригинальный полукаменный Иверский храм наподобие корабля, несущегося в воздухе.
   С вершины горы представилась величественная панорама. В первый же момент у нового посетителя появляется чувство восхищения, и он поражается чудной красотой уральской горной природы. Глазу представляется необозримый вид с этой высоты, поднятой на 1000 слишком футов выше всех других гор, на пространстве 70—120 верст в окружности. Темя самой горы занимает площадку с юга на север на 100 и с востока на запад на 60 сажень. С трех сторон – юга, востока и севера – гора круто сползает вниз, образуя на глубине 800–900 футов громадное плато перспективы, состоящее из разных гор, холмов и долин, замыкающихся вдали туманною синевою горизонта. Глубоко внизу под ногами разбросаны хутора, желтеют поля; между холмами на северо-востоке синеет пруд и белеют церкви Бымовского завода, а вот направо, на расстоянии 12 верст, виднеется со своим храмом и прудом завод Юго-Кнауфский; еще далее видны церкви сел Степанова, Мазунина, а расстояние около 32 верст, а там вон ближе к горизонту белеет церковь около серых утесов, – это берег реки Сылвы и церковь пригородного села гор. Кунгура, на расстоянии уже 55 верст; вот на севере обрисовывается «Липовая гора» у гор. Перми, на расстоянии уже 90 верст. И весь этот грандиозный ландшафт залит солнцем, дающим чудную неподражаемую игру света и теней на дальних и ближних холмах и долинах. Невольно чувствует себя маленьким созданием путник перед необъятным Божиим миром и ничтожным перед величием Творца, создавшего его. Этот вид не может не поразить и не привести в духовный восторг всякого. Много есть чудных панорам в Крыму и на Кавказе, в Италии, на Афоне и в Палестине. Им придает особый ореол величия и красоты окружающее их море; о них много говорит история и поэзия; они поэтому стоят на высоте величия и красоты. Ничего этого у Белой горы нет. Она была забыта всеми еще не так давно. Она, как седой великан, стоит без этих атрибутов и преимуществ. Но и без этого она отныне сияет в полном блеске своего великолепия. Но только житель Севера России, Сибири и всего Приуралья найдет здесь дивную красоту природы, а вместе с сим и душевное утешение от всего виденного и слышанного…
   Вот коляска с Августейшей путешественницей уже у всех на глазах. Все пришли в движение… Время 6 часов 30 минут вечера.
   Высоко воздвигая Животворящий Крест, архимандрит Варлаам осеняет приближающуюся Великую княгиню, молитвенно призывая на нее и сопутствующих ей лиц через Крест Христов, Божие благословение. Наконец, Ее Высочество подъехала к площади Иверского храма, где была встречена всей братией монастыря во главе с архимандритом Варлаамом. Все священнослужители были в красных бархатных ризах, братия стояли рядами, вперед выступали хоругви, запрестольный крест и иконы. Звон прекратился…
   Благоверная княгиня в серой одежде, как будто прибывшая из другого мира, вышла из коляски. Ее глубокий, молитвенно-сосредоточенный взор с благоговением остановился на Животворящем Кресте, которым осенял ее настоятель обители, ее добрый и милостивый взор ободрил всю народную громаду, как будто на время находящуюся в немом восторге и восхищении, а у многих из очей закапали слезы радостного умиления. Все чувствовали, что окинул их своим ясным взором человек с горячо любящим сердцем и открытой душой. Каждому хотелось взглянуть на нее и быть вблизи нее. Своим ласковым приветливым взором Она отвечала народу на его восторженные детские приветствия. Она была дорога и любезна боголюбивому народу в своем простом сером одеянии. На главе ее было серое головное покрывало как знак отречения от мира с его суетой, как символ смирения и послушания; на груди ее висел кипарисовый крест как знак добровольного обета следовать за Христом и служить ближним во Имя Его. На левой руке вместо золота были иноческие четки как напоминание о непрестанной молитве, – вот и весь ее простой, но самый дорогой народной душе наряд.
   Кто мог себе представить из не видевших ее, что она, Великая княгиня российская, родная сестра Ее Величества Государыни Императрицы, в таком скромном и несложном одеянии? Светлый луч заронила она в сердца насельников обители и народа, пришедшего сюда. Этот луч не померкнет, и память о Царственной молитвеннице не изгладится у настоящих и грядущих родов и поколений.
   Благоговейно облобызав св. крест, Ее Высочество приняла окропление св. водою от архимандрита Варлаама, который имел счастье поднести хлеб-соль и прибытие ее приветствовал следующею речью:

   «Ваше Императорское Высочество, Благоверная княгиня!
   Святитель Христов Николай своим молитвенным предстательством неусыпно покровительствует обители сей, посвященной его имени. Твое, Благоверная княгиня, прибытие к нам, мы понимаем как проявление особенного о нас промышления, устрояющого сие в утешение нам, по молитвенному предстательству святителя Николая. Веселится и радуется ныне все братство наше вкупе с собравшимся боголюбивым народом, встречая Тебя под кровом юной обители святителя Николая Мирликийского чудотворца, созданной в благодарение Господу Богу за чудесное спасение Его Императорского Величества Государя Императора Николая Александровича в бытность Его Наследником Всероссийского Престола, во время путешествия по Японии, когда Милосердый Господь спас Его в г. Отсу от дерзновенной руки фанатика-японца, поднятой на Его священную Особу.
   Да сохранит Господь Бог на многие годы драгоценную жизнь Твою, Благоверная княгиня, на пользу и славу Церкви и Отечества! Благословение Господа Бога и покров Царицы Небесной да почиет на Тебе до века и сохранит Тебя на всех путях жизни Твоей.
   Прими, Благоверная княгиня, от смиренных богомольцев хлеб-соль».

   Внимательно выслушала Благоверная княгиня приветствие и, приняв хлеб-соль, поклоном благодарила. Затем, в предшествии крестного хода, при пении тропаря Иверской Божией Матери и колокольном звоне Великая княгиня, окруженная своей многочисленной свитой и многочисленным народом, проследовала по дорожке из красного сукна в Иверский храм. Преосвященный Палладий и пермский губернатор И.Ф. Кошко, игумен Серафим, прибывшие с Ее Высочеством, также следовали за крестным ходом в храм. В храме Ее Высочество встала на правой стороне перед заклиросной иконой на пол, устланный красным сукном. Была провозглашена ектения с царским многолетием. По окончании многолетия певчие запели величание Божией Матери и святителю Николаю. Ее Высочество с благоговением приложилась к чтимой иконе Иверской Божией Матери, к иконе печерских чудотворцев с частицами св. мощей преподобных Кукиш и Пимена и к раке с частицами св. мощей угодников Божиих.
   В трепетном безмолвии стояла братия обители, толпа богомольцев при виде Царственной молитвенницы, горячо молящейся и источающей, как драгоценные жемчужины, слезы умиления.
   «Слава Богу! Господь утешил нас великим утешением», – слышалось всюду.
   Затем осмотрев храм Ее Высочество в сопровождении Преосвященнаго Палладия, архимандрита Варлаама и игумена Серафима проследовала в приготовленные для нее покои в верхнем этаже большого каменного корпуса.
   Не прошло и получаса, как послышался звон к всенощному бдению. Ее Высочество со своею постоянною спутницей и помощницей по управлению обителью В.С. Гордеевой прибыла в храм, заняв место среди молящихся, на правой стороне перед заклиросной иконой… Началось служение всенощного бдения. Служба совершалась Иверской Божией Матери, во имя которой создан и самый храм… У всех песнословцев были как бы одно сердце и одна душа, рвавшаяся к Богу Живому.
   На литию вышел Преосвященнейший Палладий с сонмом монашествующих священнослужителей. Окна храма были открыты. Народ не вместился в храм, а стоял на террасе храма, с которой представлялась чудная картина.
   Вершина горы, освященная лучами догорающего солнца, с грандиозным собором, с сияющими массивными золотыми крестами, а далеко-далеко внизу, насколько хватает глаз, необъятная ширь горизонта. Дым от кадил, исходящий из окон, свет горящих в храме свечей и лампад, разносящиеся под сводами храма и доносящиеся далеко по храму звуки церковных песнопений и множество молящихся, из грудей которых вырывались вместе с молитвой восторг и умиление, – все это создавало высокое религиозное настроение и трогало до слез…
   Закончилась вторая кафизма, малая ектения, возглас и торжественно из Царских врат выходят: Преосвященнейший Палладий, архимандрит Варлаам, игумен Ювеналий, игумен Серафим, ключарь собора прот. Андрей Сергиев, иеромонахи: Антоний, Вячеслав, Игнатий, Сергий, Герман, Иосиф в красных бархатных облачениях. Владыка подносит зажженную свечу Ее Высочеству, а вслед за сим и все богомольцы зажгли имевшиеся у них свечи. Море огня залило храм. Певчие запели чудным напевом: «Хвалите имя Господне». Затем раздалось торжественное пение священнослужителей – величание. Момент был торжественный. На лицах молящихся замечалась духовная неземная радость, и духом веры невольно ощущалось присутствие среди умильно молящихся Самой благословляющей Владычицы мира, а какой-то невидимый голос как бы шептал, что есть еще люди, которые любят благолепное богослужение. Душа с полной силой ощущала, что собрались здесь в сей момент сыны Православной Церкви, среди которых виделось равенство, братство, пламенная вера и взаимная любовь. Среди собравшегося народа стоит в сером, подобно иноческому одеянию, Августейшая молитвенница, возносит свои пламенные умиленные молитвы с твердой верой и надеждой в силу молитвы, как бы не чувствовала вокруг себя ничего земного, а всецело предалась усердной молитве.
   После священнослужителей было пропето дважды хором «величание» и затем совместно хором и священнослужителями. Затем попеременно хор и священнослужители поют умилительно антифоны… прокимен, и Владыка читает Евангелие. После прочтения обычная ектения, и хор запел ирмосы, и чтец начал читать положенные каноны. Преосвященный и все священнослужители прикладываются к иконе Божией Матери, а за ними прикладывается Ее Высочество Великая княгиня Елизавета Феодоровна и все находившиеся в храме. Помазывал народ освященным елеем Преосвященный Палладий, а сменил Владыку архимандрит Варлаам.
   Торжественно звучит: «Величит душа моя Господа» и затем «Слава в вышних Богу»…
   Всенощная кончилась в 12 часу ночи, кончилось духовное торжество, где души молящихся нашли себе покой и отдых и восторжествовали духовно, хотя на время сбросив с себя все земные заботы и хлопоты, перенесшись мыслию к первобытным евангельским временам. Усталость как бы не чувствовалась. Богомольцы, выйдя из храма в приподнятом духовном настроении, долго любовались чудной ночью.
   14 июля уже в пять часов утра началась полунощница, а в 6 час – ранняя литургия.
   В 9 часов утра раздался благовест с монастырской колокольни к Божественной литургии.
   Прибывает в храм Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Феодоровна с казначеей Марфо-Мариинской обители В.С. Гордеевой, а также прибыли: пермский губернатор д.с.с. И.Ф. Кошко, попечители обители коммерции советник П.С. Жирнов с супругой Татьяной Николаевной, потомственный почетный гражданин Д.С. Жирнов с супругой Александрой Ивановной и другие гости и начальствующие лица губернии.
   В девять часов пятнадцать минут вступает со славою в Иверский храм Его Преосвященство Преосвященнейший Палладий, встреченный у западных ворот духовенством. Владыка облачается посреди церкви в бордовое, шитое золотом и шелком облачение.
   Начинается чтение часов. С Владыкой Божественную литургию совершают: настоятель Белогорского монастыря архимандрит Варлаам, настоятель Фаворской пустыни игумен Ювеналий, ключарь собора протоиерей Андрей Сергиев, иеромонахи: Антоний, Вячеслав и секретарь Преосвященного священник Симеон Буров, протодиакон Феодор Оленев, диакон Дубровский и иеродиакон Варсонофий.
   Чудно пел монастырский хор, уносивший душу куда-то далеко-далеко в небесную высь. Литургия шла в строго уставном порядке, без каких-либо пропусков.
   Все молились с приподнятым духовным настроением.
   После Евангелия Преосвященнейший Палладий произнес слово о необходимости чтения Слова Божия.
   Во время причастного было сказано начальником Серафимо-Алексеевского скита игуменом Серафимом следующее слово: «А одно только нужно(Лк. 10, 41). Таковы слова Божественного учителя – Жизнодавца Христа. “Одно” и главное наше дело на земле – это спасение души и подготовление к вечной небесной жизни. Приучение себя к небесному воздуху любви. Все земное, как то: честь, слава, почести, богатство, – только суета сует и всяческая суета. Одно дуновение ветра смерти, и все исчезнет как дым. Останется одна беспредельная вечность. Вот посему-то Господь и учит нас прежде всего заботиться о деле первостепенной важности, “едином на потребу”. Дело спасения должно быть делом главным, а все остальное делом второстепенным.
   В самую тяжелую минуту жизни – в момент перехода в загробную жизнь, ничто не поможет из земных приобретений. Одни только добрые дела будут нашими благими спутниками в невозвратном пути к вечности.
   В день Страшного Суда все земные изобретения ума человеческого, величественные постройки разрушатся и самая земля сгорит. Еще премудрый царь Соломон, испытав все земные удовольствия, в конце концов пришел к заключению, что ничего здесь на земле нет постоянного. Одна суета сует и всяческая суета.
   Матерь Божия оставила нам лучший пример заботы о “едином на потребу”. Вот посему-то Церковь установила читать эти Божественные глаголы во все Богородичные праздники.
   Богоматерь с самого раннего детства избрала путь самоотверженной жизни, отреклась от мира и всецело посвятила Свою жизнь на служение Богу и ближним. Однако в настоящее время от сынов века сего нередко приходится слышать о их отрицательном отношении к самоотреченной жизни и подвигам, с нею связанным. Они вопрошают нас: “Какую же, в сущности, пользу приносят миру люди, отвергшиеся мира?” Мы же спросим их: “Без высших школ – этих двигателей науки, будет ли существовать самая наука?” Ответ, наверное, будет: нет! Обители же подвижников для христианской жизни есть то же самое, что академии для науки.
   Так вот, если не будет людей, познавших и изучивших высшую духовную философию, – этих светильников и зорких очей, как двигателей высшей небесной науки, то христианская жизнь будет падать все ниже и ниже. Об этой непреложной истине говорит еще св. Иоанн Златоуст.
   Подвижники являются светильниками, указующими путь к небу. Когда тьма какого-либо сомнения покроет душевный взор людской, то подвижники своими чудесами выходили из этого затруднения и открывали истину. Сам Господь сказал Своим ученикам, что потому узнают святую истину, когда будут подтверждать ее знамения и чудеса, совершаемые Его именем (см. Мк.16, 16–18). Эти знамения и чудеса совершались и поныне совершаются в нашей Православной Церкви, а потому наша вера есть вера правая, вера живая, вера истинная, приводящая к Жизнодавцу Христу. А по слову Божию спасутся только те, которые будут находиться в правой вере. Как во время Ноева потопа все, кто не находился в ковчеге, потонули в водной стихии; так и во время Страшного Суда, кто не будет в лоне Церкви Христовой, не избежит вечного огня. Вот посему-то так необходимы подвижники благочестия, как светильники, указующие правый путь, ведущий к небу. Никакой гений ума человеческого не в силах разрешить какое-либо недоумение, как только подвижник благочестия своим мудрым рассуждением или чудесным знамением. Далее мир стоит и впредь будет стоять молитвами праведников – этих учителей небесной науки. Следовательно, они совершают дело первостепенной важности не токмо для себя, но и для всего человечества.
   Избирая самоотверженную жизнь, лишая себя даже дозволенных земных удовольствий, отсекая свою волю, подвижники приносят себя в жертву на алтарь человеческого блага. А потому они в полной мере исполняют заветы Жизнодавца Христа о высшей любви к Богу и ближним и являются благодетелями целого народа и государства.
   А что это так, послушайте, что говорит св. Григорий Великий: “Монашеские обеты суть спасение мира: ими война и мировая язва отвращается; молитвами иноков Господь содержит весь мир”. Не ради ли ветхозаветного праведника пророка Илии спасается народ от голодной смерти? Не по молитвам ли пророка Елисея целое царство избавляется от жестокого и сильного неприятеля? Не было ли открыто Богом Аврааму, что если бы было десять праведников, то не погибли бы Содом и Гоморра? Не было ли также открыто царю Елезвою, что он спасет от неминуемой гибели свое царство только в том случае, когда даст обещание после победы над идущим на него грозным и сильнейшим врагом Дунааном оставить царский трон и сделаться иноком? Уже в небесном совете была предрешена позорная гибель и плен войска царя Елезвоя, как было открыто одному праведнику… Когда же царь Елезвой дал обещание оставить мир и вступить на подвижнический путь, Господь изменил Свое предрешение.
   Елезвой победил своего непримиримого врага, омиритского царя Дунаана, и спас свое царство от неминуемой гибели.
   По человеческому суждению этот мудрый царь разве не принес бы пользы на своем высоком посту? Но Господь рассудил иначе. Он нашел более полезным сделать его спасителем своего государства и молитвенником за свое царство, ибо, видимо, в то время не было праведника, без которого царство не могло существовать. Не ради ли молитв преподобного Сергия была спасена Россия от татарского унижения? Не по молитвам ли святителя Ермогена выходит из тяжелой опасности отечество во времена междуцарствия? Не заступлением ли современных нам подвижников благочестия Господь сохранил Самодержавную Русь от грозившей опасности со стороны клятвопреступников – революционеров, поправших долг присяги? Несомненно, благоволение Божие изливалось и изливается на Россию ради пребывающих в стране праведников, того “святого семени, которым стоят и держатся царства и народы”. Страшно будет тогда, когда оскудеет земля Русская ими… умалится истина. Так грозит Писание: Так беззаконие опустошит всю землю, и злодеяние ниспровергнет престолы сильных(Прем. 5,24).
   Но благодарение Богу: это святое семя не исчезает в Святой Руси и поныне, не только во всех слоях общества, но и в царственном роде, что и видим в лице самоотверженной Царственной работницы на поприще христианской любви и милосердия, усердной молитвенницы за Царя и Русь, удостоившей ныне посетить нас грешных.
   Приятно Богу самоотверженное следование за Ним простого человека, но несравненно дороже ценит Бог самоотверженное следование вослед Его Царственной подвижницы. Он труды и подвиги ценит не по количеству, а по трудам и качеству.
   Человеку, с юных лет находившемуся в трудной и грубой обстановке, привыкшему ко всяким лишениям, не составляет такого труда подвижническая жизнь, как человеку, воспитанному в лучшей обстановке, обставленной всеми удобствами жизни. А потому последний если бы понесет и менее трудный подвиг первого, но так как для него он составляет более тяжелый труд, то он и получит от Бога награду по тяжести несущего им труда. Как царская багряница несравненно дороже одежды простого человека, так несравненно дороже перед Богом подвиг и самоотверженный труд Царственной подвижницы перед нашим подвигом и трудом…
   Пройдут годы, пройдут столетия, но труд прибытия в сию пустынную обитель Великой княгини-подвижницы будет говорить о ней грядущему потомству. Дела ее служат и будут служить грядущим родам путеводными звездами в наш век маловерия, эгоизма и упадка нравственных устоев. И чем более будут оказывать влияния на народ ее дела, тем большая ожидает ее награда на небе, в обителях Отца Небеснаго. Мы же, получившие от ее посещения сугубую радость, утешение и душевное подкрепление для дальнейшего плавания к тихой пристани по бурному морю житейскому, произнесем сердечную благодарность и земной поклон, будем возносить свои молитвы ежедневно за дорогую нам Царственную подвижницу, дабы и впредь Господь Бог помог ей еще с большим усердием и ревностью нести подъятый тяжелый крест служения страждущему человечеству, а вместе с сим усердно будем просить ее святых молитв за нас грешных.
   Не оставляет Господь без особой награды и там, на небе, заботящихся о “едином на потребу”. Не говорил ли, явившись по преставлении своем пустыннику Паисию, св. равноапостольный царь Константин, что он скорбит о том, что при жизни не знал о величии и высоте ангельского иноческого чина, а потому не позаботился о получении его.
   Он говорил при этом, что получившие его имеют огненные крылья и летят куда хотят, как Ангелы, а “мы сего не имеем”. Мать преподобного Алипия Столпника не была впущена в чудную палату, где слышалось сладкое пение, только потому, что не имела еще ангельского чина. А не говорила ли Сама Божия Матерь, явившись преподобному Серафиму в сопровождении святых дев в чудных венцах, что такую славу они получили за то, что призрели земное и подвинулись на “едино на потребу”. Однако те люди, которым семейная обстановка не позволяет всецело отвергнуться мира, они пусть не падают духом, ибо за свое сочувствие и расположение к отрекшимся мира они получают от Бога должную награду, как свидетельствовала тогда же Царица Небесная преподобному Серафиму. Это будет для Бога также приятной жертвой. Но подвижники благочестия, горели и будут гореть, как неугасимые свечи, пламенея своими молитвами за народ. Они являются драгоценными камнями в нашем отечественном здании и горящими светильниками, указующими человечеству путь к небу. Аминь».
   Литургия кончилась около часа дня.
   Ее Высочество проследовала в свои покои, где был предложен чай.
   Когда Ее Высочество выходила из храма, то крестьянин Агафоновской волости Красноуфимского уезда Попов с двумя женщинами в национальных костюмах имели честь поднести Великой княгине хлеб-соль.
   В третьем часу Великая княгиня изволила посетить покои настоятеля монастыря архимандрита Варлаама, живописную мастерскую и вновь строящийся собор.
   Архимандрит Варлаам удостоился поднести Ее Высочеству св. икону святителя Николая и альбом с видами монастыря и скита.
   В 2 часа дня состоялся обед в присутствии Ее Высочества, за которым удостоились быть: ее превосходительство В.С. Гордеева, Преосвященнейший Палладий, начальник губернии И.Ф. Кошко, настоятель монастыря архимандрит Варлаам, П.С. Жирнов, Т.Н. Жирнова, Д.С. Жирнов, А.И. Жирнова, председатель Кунгурской земской управы А.В. Перевощиков, председатель Осинской земской управы Горшков, Е.М. Луканина. День прошел незаметно.
   В 12 часов 20 минут дня Ее Высочество прибыла в Белогорский монастырь. Здесь в своем помещении Великая княгиня изволила закусить и в начале второго часа на лошадях отбыла на ст. Ергач, а оттуда в отдельном вагоне проследовала в Пермь. Ее Высочество сопровождали казначея Марфо-Мариинской обители В.С. Гордеева, в. д. егермейстера Высочайшего Двора А.А. Зуров и местные представители: начальник губернии д. с. с. И.Ф. Кошко, Преосвященный Палладий, начальник Серафимо-Алексеевского скита игумен Серафим.
   Проводы Августейшей паломницы носили весьма сердечный характер. Братия обители с пением проводили дорогую Августейшую гостью, удостоившую своим посещением обитель. Братия и посетители обители шли за экипажем до подножия горы, срывая по дороге зелень и бросая ее на дорогу. Насельники обители до гроба не забудут это исключительное для обители событие.
   Настоятелю Белогорского монастыря Ее Высочеством пожалованы портрет с собственноручною надписью, священническое и дияконское облачение.
   В тот же день в 6 часов 40 минут поезд с Ее Высочеством прибыл в Пермь.
   С вокзала Пермь 1-я Великая княгиня проследовала на миссионерские курсы в зале братства святителя Стефана Пермского. Здесь Августейшую паломницу торжественно встретили слушатели курсов: священнослужители в облачениях со святым крестом и св. водою, выйдя на крыльцо здания. При входе Ее Высочества в зал все курсисты стройно и мощно пели «Достойно есть» болгарского распева. Вначале был отслужен краткий молебен, после которого имели счастье представиться Великой княгине председатель и член совета братства святителя Стефана. Затем руководитель курсов епархиальный миссионер А.Г. Куляшев приступил к спрашиванию курсистов. Спрошенные курсисты, нисколько не смущаясь, быстро и уверенно давали ответы. Тут были и монахини-курсистки, из которых были спрошены Анна Леханова и Любовь Щапова, также давшие блестящие ответы. Ее Высочество слушала ответы с глубоким вниманием, которые, видимо, произвели на Августейшую гостью приятное впечатление.
   После ответов курсистов Великая княгиня изволила спрашивать о постановке миссионерского дела в женских монастырях, о миссионерских курсах для монахинь и в заключение благодарила руководителя курсов А.Г. Куляшева за хорошую постановку дела, а курсистов и курсисток за отличные ответы.
   Пробыв на курсах около часа, Ее Высочество при пении «многая лета» изволила отбыть с курсов на пароход «Межень».
   Посещение Великой княгиней миссионерских курсов произвело на слушателей и руководителя их неизгладимое, глубокое впечатление. Оно доставило им чистую святую радость. Это посещение ими никогда не будет забыто.
   На пароходе «Межень» Великая княгиня изволила принять начальника Серафимо-Алексеевского скита игумена Серафима, удостоив его милостивой беседы. Затем Ее Высочество изволила пожаловать свои портреты с собственноручною подписью попечителям Белогорского монастыря и скита: коммерции советнику П.С. Жирнову и потомственному почетному гражданину Д.С. Жирнову, каковые передала игумену Серафиму для передачи по принадлежности.
   В 10 часов 30 минут вечера Ее Высочество изволила в поезде отбыть в г. Верхотурье.
   Со времени основания г. Верхотурья прошло 316 лет и монастыря 310 лет, но за такое долгое время город не был осчастливлен посещением кем-либо из высочайших особ Российского Царствующего Дома. Таким образом, Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна первою из высочайших особ удостоила посетить г. Верхотурье и его святые обители.
   За несколько дней до приезда Ее Высочества город начал принимать оживленный и праздничный вид. Повсюду виделось суетливое приготовление к встрече Августейшей гостьи. Улицы в городе стали неузнаваемы, по обеим сторонам около панели расставлены березки, и все дома украшены национальными флагами. При въезде в город устроена величественная арка, украшенная зеленью и флагами. На верху арки был Государственный герб. На арке было написано большими золотыми буквами: «Добро пожаловать». Погода стояла ясная, чем благоприятствовала предстоящему торжеству. Народ был настроен оживленно и жизнерадостно. Духовное состояние каждого влекло к принятию участия в столь знаменательном событии. Каждый считал для себя величайшим счастьем встретить и лицезреть Высокую гостью.
   Станция “Верхотурье” Богословской железной дороги заполнилась народом. Вокзал убран гирляндами из зелени и множеством национальных флагов. В конце платформы на месте, где должен остановиться поезд, устроена красивая арка, декорированная зеленью и небольшими флажками, а платформа перед аркой устлана красным сукном. На верху арки посредине на красном фоне вызолоченные инициалы Ее Высочества. Идущий от арки подъезд весь убран большими флагами на высоких шестиках, соединенных между собою гирляндами из зелени. Николаевский монастырь также приукрасился и принял необычайный праздничный вид. Между Николаевским и Преображенским храмами, с западной их стороны, на пути к новому Крестовоздвиженскому собору была устроена арка, художественно украшенная зеленью и искусственными цветами; дорога от арки до собора по сторонам красиво окаймлялась рассаженными березками, а также собор был местами украшен зеленью. Стены монастыря, здания и святые ворота украшены национальными флагами.
   16 июля в 2 часа на монастырской колокольне торжественно зазвонили в один большой колокол. Народ стал громадными толпами собираться в монастырскую ограду и на площадь около монастыря. На всем пути, между аркой и собором, были размещены шпалерами с одной стороны ученики городского училища, а с другой стороны стояли с букетами из живых цветов воспитанницы местной женской гимназии и других женских училищ. Затем далее по пути следования до святых ворот рядами стояли насельники обители.
   На вокзале вся площадь запружена народом. Все с нетерпением ждут поезда с Августейшей гостьей.
   Вот послышался звон «во вся» во всех церквах Верхотурья.
   Время 3 часа дня. Народ приумолк, сосредоточив свой взор вперед, откуда должен прийти поезд. Вот послышался и свисток паровоза. Все встрепенулись, заволновалось народное море. Вот и поезд показался и тихо подходит при дружном народном кличе «ура» к вокзалу, становясь против триумфальной арки. Из салон-вагона выходит Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна, сопровождаемая В.С. Гордеевой и в. д. егермейстера Высочайшего Двора А.А. Зуровым.
   На вокзале встретили Ее Высочество: городской голова М.Г. Выборов, председатель Верхотурской уездной земской управы И.Я. Черемных и представитель от монастыря игумен Аверкий. Все они были представлены Великой княгине начальником губернии, прибывшим с одним поездом. М.Г. Выборов обратился с кратким приветствием к Ее Высочеству и поднес от города на серебряном блюде хлеб-соль. На блюде была выгравирована надпись: «Ее Императорскому Высочеству Великой княгине Елизавете Федоровне от города Верхотурья 16-го июля 1914 года».
   И.Я. Черемных поднес на деревянном блюде хлеб-соль от земства. Блюдо и солонка были художественно выполнены ремесленным отделением, которое содержалось земством учебно-показательных мастерских в Нижне-Тагильском заводе. На блюде исполнена выжиганием надпись: «Хлеб-соль от Верхотурского земства».
   После принятия хлеба-соли приветствовал Великую княгиню игумен Аверкий, а затем Ее Высочество проследовала в приготовленный открытый экипаж, при громовом народном «ура» и звоне колоколов проследовала через город в Николаевский монастырь. У монастырских святых ворот Ее Высочество была встречена крестным ходом Преосвященнейшим Серафимом, епископом Екатеринбургским и Ирбитским, настоятелем монастыря архимандритом Ксенофонтом и братией обители.
   Преосвященный Серафим приветствовал Великую княгиню пространной речью, в которой высказал от лица братии монастыря и от всех присутствующих неописуемую радость по случаю столь незабвенного внимания, оказанного посещением Ее Высочества здешней обители. Затем в кратких чертах изложил жизнь угодника Божия, праведного Симеона, Верхотурского чудотворца, сего поистине святого человека, оставившего богатую обстановку своих родителей дворян и уединившегося в лесные дебри от мирской суеты для спасения души. Рассказал владыка и о чудесах угодника Божия, и о том значении Верхотурской обители для местного края, какое она имеет.
   В заключение своей речи архипастырь призывал Божие благословение на Августейшую паломницу.
   После речи, приложившись к кресту и приняв окропление святой водой, Ее Высочество проследовала при пении монастырского хора в Кресто-воздвиженский собор.
   Весь путь от святых ворот до собора был устлан красным сукном с разбросанными на нем живыми цветами.
   При входе в собор Ее Высочество, с глубоким благоговением сделав три земных поклона, приложилась к мощам св. праведного Симеона и, выслушав краткое молебствие с провозглашением многолетия Их Императорским Величествам, Ее Императорскому Высочеству Великой княгине Елизавете Федоровне и всему Царствующему Дому, изволила отбыть в Покровский женский монастырь, где были приготовлены покои на время пребывания Ее Высочества в г. Верхотурье.
   После молебна в Крестовоздвиженском соборе Преосвященным Серафимом были представлены Ее Высочеству настоятель монастыря архимандрит Ксенофонт, настоятельница женских монастырей и начальница женских общин Екатеринбургской епархии.
   При входе в церковь Покровского женского монастыря Великая княгиня была встречена двумя монастырскими священниками и настоятельницей монастыря игуменьей Таисией. Старший священник монастыря А. Оболенский приветствовал Ее Высочество кратким словом, а игуменья Таисия поднесла хлеб-соль.
   В храме было совершено краткое молебствие с провозглашением многолетия всему Царствующему Дому и Августейшей паломнице, затем Ее Высочество приложилась к святому кресту и изволила отбыть в приготовленные покои.
   В половине седьмого часа вечера в Николаевском мужском монастыре раздался благовестный звон, призывающий к всенощному бдению. В 7 часов вечера изволила прибыть в храм Ее Высочество, и тотчас началось служение всенощного бдения.
   Всенощную совершал Преосвященный Серафим в сослужении архимандрита Ксенофонта, игумена Аверкия и прочего монастырского духовенства. Служба правилась святому праведному Симеону, Верхотурскому чудотворцу, по монастырскому уставу без пропусков.
   На величание архипастырь соборно выходил к раке честных мощей св. праведного Симеона, где был прочитан перед Евангелием акафист угоднику Божию. Ее Высочество изволила возжечь пожалованную ею к св. мощам серебряную художественной работы лампаду. После Евангелия архипастырь помазывал освященным елеем Ее Высочество и всех молящихся.
   Всенощное бдение окончилось в 11 часов ночи, после которого Великая княгиня отбыла в свои покои в женский монастырь.
   Вечером город был иллюминован.
   17 июля Ее Высочество присутствовала за Божественной литургией, каковая совершалась в Крестовоздвиженском соборе Николаевского монастыря Преосвященным Серафимом в сослужении сонма монастырских священнослужителей.
   После литургии был совершен у раки св. мощей молебен праведному Симеону. Пел на правом клиросе архиерейский хор, а на левом монастырский. Храм был переполнен народом.
   По окончании богослужения Ее Высочество проследовала в покои монастыря, где был предложен чай, после которого изволила принимать настоятельниц женских монастырей: Тагильского Скорбященского игуменью Марию, Каслинского Казанского игуменью Агнию, Успенского, близ г. Верхотурья, монахиню Ангелину и начальниц женских общин: Бобровской-Алексеевской монахиню Татьяну и Сирбишинской Введенской монахиню Валерию. Все настоятельницы монастырей и начальницы общин поднесли Великой княгине рукоделия сестер своих обителей и удостоились милостивой беседы Ее Высочества.
   В 12 часов дня Великая княгиня изволила отбыть в Покровский женский монастырь.
   К общему прискорбию, в этот день радостное настроение в монастыре и городе по случаю Августейшей посетительницы покрылось печалью, так как сего числа в городе была объявлена мобилизация войск. Сердца всех дрогнули перед надвигающейся кровавой тучей.
   Вечером Великая княгиня изволила присутствовать за всенощным богослужением в храме Покровского женского монастыря, совершенным местным монастырским причтом, при пении сестер обители. Ее Высочество, готовясь к следующему дню к принятию Святых Христовых Таин, изволила в женском монастыре исповедаться у духовника Николаевского монастыря.
   В пятницу, 18 июля, Божественная литургия в Крестовоздвиженском соборе Николаевского монастыря началась в 7 часов утра. Литургию совершал Преосвященный Серафим в сослужении архимандрита Ксенофонта и монастырских священнослужителей.
   В положенное время Ее Высочество удостоилась приобщения Святых Божественных Христовых Таин, а также приобщились Святых Таин В.С. Гордеева и две сестры Марфо-Мариинской обители.
   После Божественной литургии и благодарственных молитв Преосвященный Серафим в кратких словах приветствовал Ее Высочество с принятием Святых Таин и просил принять в знак благословения от обители образ св. праведного Симеона, какой и был поднесен архимандритом Ксенофонтом. Затем владыка выразил сожаление о невозможности, по случаю тревожных дней, посетить Ее Высочеством епархиальный город Екатеринбург, а потому просил Великую княгиню принять в благословение образ Божией Матери «Утоли моя печали», копию с находящегося в храме архиерейского дома г. Екатеринбурга и особенно чтимый местным населением.
   Приняв св. образы, Великая княгиня благодарила Владыку и братию монастыря, с глубоким чувством приложилась к честным мощам св. праведного Симеона и изволила отбыть в Покровский женский монастырь.
   В И часов дня Ее Высочество изволила прибыть в Николаевский монастырь, где была предложена обителью трапеза, которую и благоугодно было Ее Высочеству разделить вместе с Преосвященным Серафимом, начальником губернии И.Ф. Кошко, В.С. Гордеевой, в. д. егермейстера А.А. Зуровым, помощником управляющего Пермской железной дороги, архимандритом Ксенофонтом, настоятельницами монастырей и начальницами общин и другими должностными лицами.
   После трапезы Великая княгиня выразила настоятелю монастыря архимандриту Ксенофонту, а в лице его и всей братии обители свою благодарность, трогательно распростившись со всеми присутствующими, в 11 часов 30 минут дня при колокольном звоне отбыла из монастыря и города на ст. “Верхотурье”, откуда с экстренным поездом в сопровождении владыки, начальника губернии и своей свиты проследовала по Богословской железной дороге на ст. Кушва.
   В субботу, 19 июля, в 10 час. утра с поездом уральской горнозаводской линии Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна и Их Высочества Виктория Федоровна, принцесса Баттенбергская, с дочерью Луизой изволили прибыть в Пермь.
   Вскоре по приезде Их Высочеств, остановившихся в салон-вагоне на ст. Пермь 1, Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна изволила отбыть в Крестовую церковь, где слушала литургию и молебен преподобному Серафиму Саровскому. Литургию совершал Преосвященный Палладий в сослужении ректора духовной семинарии и городского духовенства.
   За причастно Н.И. Колосов произнес следующее слово: «Уклоняйся от зла и делай добро (Пс. ЗЗ, 15).
   Ныне день священной памяти преподобного отца нашего Серафима Саровского чудотворца. Преподобный Серафим! Какое дорогое для всех нас, какое это любимое всеми нами имя! Для многих православных русских людей достаточно назвать одно это имя, чтобы тихое умиление уже сошло в их душу, чтобы засветилось на их лице светлое спокойное счастье.
   Каким-то особым обаянием полна для нас, православных русских людей, личность и жизнь преподобного Серафима. Великий образ великого подвижника источает для нас лучи необыкновенного мира, глубокого душевного спокойствия и высокой духовной красоты.
   Почему так?
   Конечно, потому, что дух самого преподобного Серафима был полон и теперь полон священного мира, постоянной радости о Господе, неиссякающей бодрости и бесконечной готовности на всякие подвиги во славу Божию и во спасение ближних.
   Сколько высокопросвещенных людей, сколько выдающихся мыслителей и ученых, сколько просто образованных людей тяжелые усилия употребляли, большие и многочисленные книги написали, чтобы решить вопросы о смысле жизни, о цели ее, о путях к жизни счастливой и удовлетворяющей, но многие ли нашли желанное разрешение этих мучительных, так называемых проклятых вопросов. Но вот преподобный Серафим независимо от учености, независимо от всех образовательных средств, независимо от всяких философских построений нашел высший и единственно истинный смысл жизни, нашел ее святую радость и нашел эту радость в таком изобилии, что щедро распространял ее на весь окружающий мир, на людей, которые во множестве к нему стекались, на природу, среди которой он жил, даже на диких животных, которые из его рук принимали от него пищу. Многие невзгоды и скорби выпадали на долю преподобного Серафима: были у него враги, нападали на него разбойники, посещали его тяжкие болезни. Но при всем этом преподобный Серафим неизменно был полон бодрости и радостной готовности на подвиги ради Христа.
   Жития преподобного Серафима говорят даже, что всех приходивших к нему благочестивых людей он, невзирая на время церковного года, приветствовал всерадостным восклицанием “Христос воскресе”. Да, для нас, грешных людей, Святая Пасха с ее высокими порывами, с ее светлыми бодрящими настроениями бывает лишь один раз в году. Для преподобного Серафима жизнь всегда была полна праздничной радости и счастья, для него всегда, при всех невзгодах его жизни, была красная Пасха, он наиболее ярко осуществлял заповеди св. апостола Павла: радуйтесь всегда в Господе (Флп. 4,4).
   Где причина такой светлой бодрости в духе Серафимовом?
   Причина этого лежит, между прочим, и в тех условиях, среди которых слагалась духовная личность преподобного Серафима.
   Какие это условия?
   В данном случае мы назовем два из них – близость к природе, к естественным и здоровым условиям человеческого развития, и близость к храму Божию со всеми его высоковоспитывающими средствами.
   Теперь наша школа, главным образом, в младших своих представителях, в учащихся, склонна высказывать, и иногда очень настойчиво, пожелание, чтобы школа возможно ближе стояла к жизни, к людям, к житейским интересам, к так называемым злободневным вопросам и нуждам. Но вот преподобный Серафим в детстве и отрочестве своем был близок к природе, к простым условиям быта своего народа, был близок к Церкви Божией и к церковным службам с их постоянным устремлением от земного к небесному, но в эту пору он, так сказать, не углублялся в самые пучины обыденной человеческой жизни, не искал непосредственной близости к житейским человеческим отношениям, наоборот, – он искал уединения. Вообще, это замечательная и заслуживающая всяческого внимания черта в жизни многих наших святых: в раннем своем возрасте, до полного созревания их духа, любили они уединение, избегали шума и суеты этой новой жизни. (Например, св. Иоанн архиепископ Новгородский, прп. Варлаам Новгородский, св. Герман архиепископ Казанский.)
   Понятно почему: жизнь человеческая, если рассматривать ее во всей ее сложности, наряду с добром заключает в себе много зла. Можно еще ставить вопрос: чего в жизни больше – добра или зла. Св. апостол Иоанн, в согласии с другими священными писателями, проникновенным своим взором зла в мире находил так много, что говорил: мир во зле лежит (1 Ин. 5,19). Увы! Жизнь человеческая бывает полна тревожных положений. Очень часто она обращается в страшную арену лютой житейской борьбы, где, как черные тучи в грозу, сталкиваются противоположные интересы, где с ужасающей быстротой по часам, по минутам развиваются и вырастают в стихийные силы разрушительные человеческие страсти зависти, тщеславия, корыстолюбия, плотолюбия и т. д. Нужно обладать достаточной стойкостью и крепостью духа, чтобы не поддаться отрицательным и злым впечатлениям жизни, чтобы не опустить под их тяжестью головы, чтобы не впасть в уныние и отчаяние. В жизни отрицательных сторон так много, что близость к жизни во всей ее целости, особенно к дурным ее сторонам, не может быть благим пожеланием для дела воспитания. И не потому ли, что это пожелание к близости жизни во всем ее целом в последнее время начинает постепенно осуществляться и через разного рода развлечения, и через печать, и через художественную литературу, и через театр, и через кинематограф, и через семью, и даже через школу, не потому ли именно теперь, по наблюдениям многих, начиналось было постепенное ослабление в нашем народе всегда ранее в той или в другой степени присущего ему духа Серафимова, духа бодрости, спокойствия, относительного довольства, жизнерадости и живой готовности, если того требуют серьезные условия текущей жизни, на героические духовные подвиги? Не потому ли в последнее именно время большим успехом пользовались в некоторых кругах нашего общества разные учения и художественные произведения с отрицательными, как говорят, пессимистическим характером? Не потому ли именно в последнее время так слышны были, особенно среди молодежи нашей, жалобы на жизнь, на ее невзгоды и уколы, на ее черствость и безрадостность?.. Жаль, глубоко жаль было бы, если бы в дальнейшем больше и больше стал ослабевать в народе дух светлой бодрости, жизнерадостности и святого героизма. Но этого не будет, если мы с нашими детьми и юношами при близости к храму Божию и к его спасительным и воспитательным средствам, а также при близости к природе с рассыпанными в ней прекрасными дарами Божиими будем стараться дальше уходить от того отрицательного и злого в жизни, что создает в ней человек. Это не приближение к жизни во всем ее целом, а отдаление от дурных ее сторон, и притом отдаление не внутреннее только, но и внешнее, уже провозглашается как важное воспитательное начало во многих новых школах в Западной Европе, главным образом – в Англии.
   Слава Богу: немало еще зародышей Серафимова духа, доброго, жизнерадостного, стойкого, готового на подвиги, немало еще этих зародышей лежит на почве нашей народной жизни и ждет своего всхода и возрастания. Можно было бы относительно этого спорить, можно было бы в этом сомневаться, но ясное доказательство этого мы видим в обстоятельствах переживаемого нами момента. Стоило лишь сильному, всем нам известному государству больно коснуться интересов далекой от нас географически, но близкой нам духовно маленькой нашей сестры, горячо нами любимой православной и славянской Сербии, чтобы в живой бодрости воспрянул дух народный, чтобы из края в край по всей необъятной нашей родине прокатилась высокая волна святого народного чувства в виде церковных молений и патриотических манифестаций с искренними заявлениями о готовности народной выступить на подвиги духа и тела во славу Божию и во благо угнетаемого православного народа, во имя Церкви, Царя и Отечества, стоило случиться беде, чтобы повсюду на земле нашей огласился воздух мощными кликами: да здравствует православная Сербия, да здравствует великая Россия, да здравствует Царь святорусский!
   Можно сказать, что теперь всякий уголок нашей родины полон великим напряжением народного духа, готового вспыхнуть святым героизмом во славу Божию и во благо ближних. Разве это не доказательство, что далеко еще не погас в нашем народе Серафимов дух бодрости, жизнерадостности и героизма?.. Мы не знаем, что ожидает нас в будущем, равно как не знаем, какие изменения, какие переломы в настроении народном возможны под влиянием ожидающих нас по воле Божией событий, но в данную минуту мы с полным правом можем сказать, что прочны еще те основы церковно-народного воспитания, на которых во время оно восставали великие герои духа – Серафимы, Ермогены, Сергии и многие, многие другие. И текущий момент ставит перед нами такую задачу: надо точнее определить основы церковнонародного воспитания, тверже встать на них, вести детей и юношей наших ближе к Церкви, ближе к здоровым, естественным, природным условиям быта народного, и если и ближе становиться к жизни в лучших ее проявлениях, то непременно дальше уходить от той же жизни в отрицательных, злых ее сторонах, дабы дух Серафимовой бодрости, жизнерадостности и героической стойкости в добре не ослабевал в среде нашей, но становился постоянной народной стихией.
   Буди, буди!»
   По окончании богослужения Ее Высочество проследовала в покои Преосвященного, где изволила кушать чай, а затем отбыла в свой вагон.
   Вечером всенощное бдение Ее Высочество слушала в Крестовой церкви, какое совершал Преосвященный Палладий соборно.
   20 июля, в день памяти св. славного пророка Илии, Ее Высочество изволила присутствовать за Божественной литургией в Пермском Успенском женском монастыре.
   В 11 часов вечера Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна и Их Высочества Виктория Федоровна, принцесса Баттенбергская, с дочерью Луизою отбыли из Перми по железной дороге через Вятку в Москву.
   19 июля настоятель Белогорского монастыря архимандрит Варлаам удостоился получить из Перми от Ее Императорского Высочества следующую телеграмму:
   «Вчера на обратном пути от небесного покровителя здешнего края Симеона праведного молилась за всенощной у горы Благодати, служил епископ Серафим, молитвенно соединялась с Вами в тихом благодатном Вашем скиту. Сегодня были за литургией Крестовой церкви епископа Палладия, отрадно было присутствовать на рукоположении Ваших двух иноков. Ввиду осложнившихся политических событий возвращаемся в Москву. С умилением, благодарностью вспоминаю молитвенные дни Белой горы и Ваше теплое гостеприимство. Прошу передать игумену Серафиму и братии мое молитвенное приветствие с праздником, искреннюю благодарность Вам всем. Елизавета».
   Настоятель Верхотурского Николаевского монастыря архимандрит Ксенофонт 20 июля удостоился получить из Перми от Ее Высочества следующую телеграмму:
   «Очень прошу помолиться, особенно за всю мою семью и дорогую нашу Родину. Ужасно скорбное тяжелое время. Ваш небесный покровитель праведный Симеон меня прошлую войну укреплял, и теперь как бы получила его благословение. Елизавета».
   Так просиял светлый луч в Пермской земле перед грядущим испытанием. В дни, когда решалась судьба народов и государств, когда шли исторические дипломатические переговоры, Августейшая молитвенница совершала паломнический и молитвенный подвиг. Мы глубоко верим, что эти молитвы совместно с молитвами всего народа русского помогли в разрешении великого вопроса и умилостивили Бога умирить внутреннюю смуту и возбудить другие народы встать в единое воинство с нами.
   Глубокое умиление и молитвенное утешение пережили насельники и насельницы обителей и народ в совместной молитве с Августейшей молитвенницей.
   Дай Бог, что бы это исключительно радостное и желанное посещение Пермского края было не последним.
   Быстро промелькнули дни пребывания Августейшей паломницы в пределах Пермской земли. Но память о ее посещении в исторические дни будет незабвенна в род и род всего русского народа.

Заключение

   В конце XIX – начале XX в., когда крестьянская Россия переходила на образ жизни промышленной державы и ломались многие представления об укладе жизни православных людей, Великая княгиня Елизавета Федоровна принесла из протестантской Германии образец деятельного христианства. Глубоко познав Православие и войдя всей душой в жизнь Церкви и народа, познав его духовные потребности и запросы, она после долгих раздумий и колебаний активно включилась в дело милосердия, стремясь позвать за собой все сословия общества. Благодаря глубокой духовности, широкому образованию, уму и постоянному общению с выдающимися церковными и духовными деятелями ей удалось начать создание новой для России системы благотворительных учреждений, воплощающей идеал христианства. Именно благодаря этому милосердному служению образ Елизаветы Федоровны был примером для многих, идеалом в православной христианской жизни конца XIX – начала XX в.
   После 70 лет молчания этот образ снова становится примером и зовет нас, не только христиан, к служению Богу и ближнему. О действенности этого примера, о том, как он востребован, свидетельствует то, что в 2004 году в Россию были принесены святые мощи святой преподобномученицы Елисаветы и инокини Варвары, и около 10 млн человек пришли им поклониться.
   Великая княгиня Елизавета Федоровна не только внесла огромный вклад в благотворительную деятельность конца XIX – начала XX в. Она выступила ее двигателем. Ее активность привела к тому, что практически при каждом приходе столицы действовали ясли и детские приюты, очаги и общества помощи, находили приют больные и нищие. Ученикам и студентам выплачивались стипендии, многочисленные воспитанники Елизаветинских учреждений одевались, обувались, обучались наукам и ремеслам, наблюдались квалифицированными медиками, – и все за счет Великой попечительницы и привлеченных ею благотворителей.
   Главный принцип, которым руководствовалась Великая княгиня при создании благотворительных организаций, – это тесная связь с Церковью. Она неизменно привлекала духовенство к участию в своих учреждениях, руководствовалась уставом Русской Православной Церкви, испрашивала благословение у иерархов. Ее светские благотворительные учреждения изначально основывались на церковном опыте благотворительности.
   Несмотря на уход из светского общества, Великая княгиня не оставляла свою попечительскую деятельность в ранее организованных ею благотворительных заведениях. Она вела большую работу в Московском отделении Российского общества Красного Креста (с 1905 года она была его пожизненным председателем). Помимо этого, после гибели мужа она возглавила Императорское православное палестинское общество.
   В военное время организованный Великой княгиней Благотворительный комитет объединил существовавшие ранее и открытые вновь благотворительные органы, в результате чего в ведомстве Елизаветы Федоровны оказалось «4000 мелких учреждений, включенных в сеть органов комитета». Великая попечительница объединила всю благотворительность, направив ее в русло христианского милосердия.
   Венцом ее деятельности стала Марфо-Мариинская обитель милосердия, последняя из созданных в Москве общин сестер милосердия. Молва о ней шла по всем уголкам России. И не случайно, когда в сентябре 1917 года Временное правительство закрыло все общественные организации, которым покровительствовали члены Царской Фамилии, Марфо-Мариинскую обитель не тронули. Обитель стала центром благотворительного движения, распространившегося по всей России.
   Подводя итог данной работе, приведем слова самой Великой княгини Елизаветы Федоровны из письма Государю Императору Николаю Александровичу: «Милый Ники!.. Как мне хочется хотя бы одним глазком взглянуть на тебя, дорогой! Время летит так незаметно, что уже не различаешь ни дней, ни лет, все сливается в один миг молитвы и милосердия… Сегодня двадцать пять лет, как я присоединилась к нашей возлюбленной Церкви. Мы отстояли литургию и большой молебен, священники дарили мне иконы, были и из Палестинского общества. Душою я была с Папа, Мама-моей крестной и Сергеем, вновь переживая все эти годы, – через месяц будет двадцать пять лет, как я в Москве. Все сливается в глубочайшей благодарности Богу, нашей Церкви и тем благородным примерам, которые я могла видеть в истинно православных людях. И я чувствую себя настолько ничтожной и недостойной безграничной любви Божьей и той любви, которая меня окружала в России, – даже минуты скорби были освещены таким утешением свыше, а мелкие недоразумения, естественные для людей, с такой любовью сглаживались, что я могу сказать одно: “Слава Богу за все, за все”. Молись за меня, мой дорогой, и благослови меня. Твоя любящая старшая сестра и смиренная подданная и друг Элла. 13 апреля 1916 года».

Источники

   1. Адрес-календарь Уфимской губернии и справочная книжка на 1911 год. Уфа., 1911. С. 3, 5.
   2. Архангельские епархиальные ведомости. 1913. № 15,1 августа.
   3. Библиотека церковного реформатора на 1908 год. СПб., 1908.
   4. Благотворительные женщины. Т. I–VI. Тверь, 1861.
   5. Временный Устав Марфо-Мариинской обители милосердия. М., 1908.
   6. Голос Долга. 1914. Nq9; 1915. NqI, 3, 4.
   7. Дело о разрешении устроить домовую, во имя святой праведной Елисаветы, церковь при женской гимназии на Маросейке. V. 1894–7.IX.1894. – Центральный исторический архив Москвы (далее – ЦИАМ). Ф. 16. Оп. 128. Д. 117.
   8. Денисов Л.И. Православные монастыри Российской империи: полный список… М.: А.Д. Ступин, 1908.984 с.
   9. Дневник графа С.Д. Шереметева за 1915 г. – Российский государственный архив древних актов (далее-РГАДА). Ф. 1287. Оп.1. Д. 5060. Л. 52а.
   10. Журнал заседания 13 октября 1899 г. – РГАДА. Ф. 1290. Оп. 2. Д. 1290.
   11. Журналы заседаний Московской городской санитарно-исполнительной комиссии за 1893 г.; Отчет Московской городской управы о мерах против распространения азиатской холеры в 1893 году. М., 1894.
   12. Записка профессора Н.П. Кондакова об издании лицевого иконописного подлинника по древним образцам и черновики письма графа С.Д. Шереметева к Императору Николаю II по этому поводу. 1899–1900 гг. – РГАДА. Ф. 1287. On. 1. Д. 4074.
   13. Известия по Казанской епархии. 1913. Nq17, 1 мая.
   14. Иконописцы-крестьяне с. Палеха. Две записки о запрещении изготовления икон механическим способом и об освобождении иконописных мастеров от промыслового налога. 1900 г. – Государственный архив Российской Федерации (далее – ГАРФ). Ф. 543. Оп. 1.Д.604.
   15. К открытию Елизаветинской санатории в Новороссийске // Черноморское побережье. 1904. 21 сентября.
   16. Канцелярия Московского генерал-губернатора о постройке домовой церкви во имя св. праведной Елисаветы при женской гимназии и Доме воспитания. 4.VI. 1894-17.VI. 1894. – ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 463. Д.7. Л.2.
   17. Колышко И.И. Ангел-хранитель Москвы: Ее Императорское Высочество Великая княгиня Елизавета Федоровна. М.: Типография Филатова,1905. 8 с.
   18. Корнилиев-Комельский. Введенский монастырь Вологодской епархии Грязовецкого уезда. Вологда, 1904.
   19. Краткий обзор деятельности Комитета Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну по 11 августа 1915 года. – ГАРФ. Ф. 640. Оп. 3.
   20. Куроедова В.П. Марфо-Мариинская обитель милосердия. Орел, 1916.
   21. Матвеев Стефан, свящ. Первые в Уфимской епархии курсы по приходской миссии для крещеных инородцев. Уфа: Губ. электр. тип., 1911.27 с.
   22. Московская Духовная Консистория. Дело о рассмотрении прошения Комитета Общества поощрения трудолюбия в Москве о разрешении строительства нового здания Елисаветинской женской гимназии на земле Николо-Перервинского монастыря. 26/IV. 1910—24/V.1911 г. – ЦИАМ. Ф. 203. Оп. 694. Д. 6. Л. 4.
   23. Московские церковные ведомости. 1915. NqI, 3 января.
   24. Московский листок. 1902. № 92,107,142; 1912. № 205; 1914. Nq28. – РГАДА. Ф. 1290. Оп. 2. Д. 3709. Л. 12.
   25. Отчет Елизаветинского благотворительного общества в Москве и Московской губернии за 1907 год. М. 1908.
   26. Отчет Елизаветинского благотворительного общества в Москве и Московской губернии за 1913 год. М., 1914.
   27. Отчет Елизаветинского Троице-Сергиевского комитета за 1897 год. Сергиево-Посадский приют-ясли Елизаветинского благотворительного общества. Сергиев Посад., 1898.
   28. Отчет Комитета Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны, 12 февраля 1904 г. – 1 сентября 1907 г. М., 1908.
   29. Отчет Марфо-Мариинской обители милосердия за 1910 г.
   30. Отчет Марфо-Мариинской обители милосердия за 1914 г.
   31. Отчет о деятельности Иверской общины сестер милосердия Российского общества Красного Креста в Москве за 1912 год. М., 1913.
   32. Отчет Первого С.-Петербургского дамского комитета Российского общества Красного Креста с 1 января 1891 года по 1892 год. СПб., 1892. – РГАДА. Ф. 1290. Оп. 2. Д. 2551.
   33. Отчет Склада Е.И.В. Великой княгини Елизаветы Федоровны в Москве по сбору пожертвований на помощь раненым и нуждающимся вследствие войны на Дальнем Востоке. М., 1907.
   34. Отчет состоявшей при Особом комитете Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны Исполнительной комиссии по бесплатному размещению больных и раненых воинов, эвакуированных с Дальнего Востока в Русско-японскую войну. 14 июня 1904 года – 1 апреля 1906 года. М., 1907.
   35. Отчет состоящего под Августейшим Ее Императорского Высочества Великой княгини Елизаветы Федоровны покровительством Попечительства о недостаточных ученицах Елизаветинской женской гимназии Ведомства Императорского человеколюбивого общества, Общества поощрения трудолюбия в Москве за время с 14 ноября 1896 года по 1 января 1898 года. М., 1898.
   36. Отчетный доклад Совета Елизаветинского благотворительного общества в Москве и Московской губернии годичному общему собранию за 1913 год (XXII год действий общества). М., 1914.
   37. Перепелкин А.П. Исторический очерк развития благотворительной деятельности Елисаветинского общества в Москве и Московской губернии за 20 лет с 1892 по 1912 год (с 5 приложениями). М.: Т-во скоро-печ. А.А. Левенсон, 1912. 36 с.
   38. Переписка с попечителем педагогического совета Елисаветинской женской гимназии в Москве о назначении преподавателей и служащих. 28.11—XI. 1913. – ЦИАМ. Ф. 459. Оп. 5. Д. 5497.
   39. Переписка с председателем педагогического совета Елисаветинской женской гимназии в Москве о назначении на службу преподавателей и утверждение членов Попечительного совета. 11.XII.1909 – 17.11.1911 г. – ЦИАМ. Ф. 459. Оп. 5. Д. 3287.
   40. Письма и поздравления по поводу учреждения Комитета попечительства о русской иконописи. 1901 г. – РГАДА. Ф. 1287. On. 1. Д. 4063.
   41. Письмо Государю Императору Николаю И, запись 25 июля 1913 г. – ГАРФ. Ф. 601. On. 1. Д. 1254. Л. 96-103.
   42. Письмо на бланке Дамского благотворительного общества попечения о приемных покоях при полицейских домах города Москвы от 1 декабря 1899 г. – РГАДА. Ф. 1290. Оп. 2. Д. 1290.
   43. Письмо на бланке Дамского благотворительного общества попечения о приемных покоях при полицейских домах города Москвы от 26 марта 1901 г. – РГАДА. Ф. 1290. Оп. 2. Д. 1290.
   44. Письмо на бланке Московского дамского благотворительно-тюремного комитета от 23 января 1910 г. – РГАДА. Ф. 1290. Оп. 2. Д. 1290.
   45. Письмо на бланке Московского Иверского комитета. 1909 г. – Российский государственный военно-исторический архив (далее – РГВИА). Ф. 12651. Оп. 1.Д. 1020.
   46. Письмо от 30 марта 1909 г. – РГВИА. Ф. 12651. Оп. 1.Д. 1020.
   47. Под молитвенным покровом святителя Николая, Ее Императорское Высочество и Великая княгиня Елизавета Федоровна у черемис-язычников 8, 9, 10 и 11 июля 1910 г. в Николо-Березовке Уфимской епархии. М., 1910. С. 2.
   48. Положение о Строгановском центральном училище технического рисования в Москве. М., 1892.
   49. Поселянин Е. Русские преемницы древних диаконис//Русский паломник. 1910. Nq23, 5 июня. С. 362.
   50. Посещение Николо-Березовки Ее Императорским Высочеством Благоверной Государыней и Великой княгиней Елизаветой Федоровной (с 8 по 11 июля 1910 г.) // Уфимские епархиальные ведомости. 1910. Ыо14-15,15 июля—1 августа. С. 601.
   51. Пояснительное слово об открываемой в Москве Ее Императорским Высочеством Великой княгиней Елизаветой Федоровной Марфо-Мариинской Обители милосердия. М., 1908. – РГАДА. Ф. 1184. Оп. 3. Д. 14.
   52. Православный собеседник. 1913. Т.1.
   53. Проект временного положения об учебных иконописных мастерских, состоящих в ведении Комитета попечительства о русской иконописи и мнение графа С.Д. Шереметева по вопросу о художественно-промышленном образовании. 1902 г. – РГАДА. Ф. 1287. Оп. 1.Д.4095.
   54. Русский паломник. 1914. Nq24.
   55. Савваитов П.И. Описание Семигородной Успенской пустыни и упраздненного Катромского Николаевского монастыря. Вологда, 1881.
   56. Слово епископа Нафанаила// Шестаков Иаков, свящ. История Камско-Березовского Богородицкого миссионерского черемисского мужского общежительного монастыря Уфимской епархии. СПб., 1910.
   57. Служение женщин в первохристианской Церкви // Русский паломник. 1910. Nq23, 5 июня. С.365.
   58. Суворов Н.И. Описание Павло-Обнорского монастыря Вологодской епархии. Вологда, 1866. 67 с.
   59. Тверские епархиальные ведомости. 1909. Hq23 —24, 22 июня; Nq33, 24 августа; Nq35, 7 сентября; Hq36, 15 сентября.
   60. Телеграмма от 30 марта 1909 г. – РГВИА. Ф. 12651. Оп. 1.Д. 1020.
   61. Тюнин И.П. К посещению Ее Императорским Высочеством Великой княгиней Елизаветой Федоровной села Николо-Березовки Бирского уезда в 1908 и 1914 гг.
   62. Устав Дамского благотворительного общества попечения о приемных покоях при полицейских домах г. Москвы. М., 1899.
   63. Устав Елизаветинского благотворительного общества в Москве. М., 1892.
   64. Устав Марфо-Мариинской обители милосердия. 1914 г.
   65. Уфимские епархиальные ведомости. 1910. № 8, 9,14–15; 1911. № 7,10; 1912. Nq16; 1914. Nq15, 16,17.
   66. Черноморское побережье. 1904. 21 сентября.
   67. Число учащихся в учебно-иконописных мастерских Комитета попечительства о русской иконописи – РГАДА. Ф. 1287. On. 1. Д. 4100. Л. 1.

Список литературы

   1. Августейшие сестры милосердия / Авт. – сост. Зверева Н.К. М.: Вече, 2006. 461 с.
   2. Арсений (Жадановский), епископ. Воспоминания. М.: Православ. Свято-Тихонов. богослов, ин-т: Братство во имя Всемилостивого Спаса, 1995. 294 с.
   3. Арсений (Стадницкий), митрополит. Дневник: 1880–1901 / Подгот. и ред. О.Н. Ефремова. М.: Изд-во Православного Свято-Тихоновского ун-та, 2006. Т.1.738 с.
   4. Арсеньев В.С. Воспоминания. Дневник. Материалы семейного архива. Генеалогия рода Арсеньевых. СПб.: Издательство им. Н.И. Новикова, 2005. 565 с.
   5. Барятинская М.С. Моя русская жизнь. Воспоминания великосветской дамы (1870–1918 гг.). М.: Центрполиграф, 2006. 365 с.
   6. Белякова Е.В., Белякова Н.А. Диаконисы в Русской Православной Церкви // Первое сентября. 2002, сентябрь.
   7. Благотворительность в социальной политике России: история и современность: материалы к международному конгрессу «Христианство и проблемы благотворительности» / Под ред. В.Д. Виноградова. СПб.: Изд-воСПбГУ, 2000.146 с.
   8. Бобров Ю.Г. История реставрации древнерусской живописи. Л.: Художник РСФСР, 1987.162 с.
   9. Буксгевден С.К. Венценосная мученица: жизнь и трагедия Александры Феодоровны, Императрицы Всероссийской / Пер. с англ. Н.Б. Лебедевой. М.: Русский Хронографъ, 2006. 525 с.
   10. Бьюкенен Д. Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910–1918 / Пер. с англ. Т.В. Китаиной. М.: Центрполиграф, 2006. 398 с.
   11. Вдали от мирской суеты / Под ред. Скляровой М.Н. Новгород.: РИД РПЦ, 1996. 222 с.
   12. Великий князь Александр Михайлович. Воспоминания: обе кн. в одном томе: (пер. с англ.). М.: Захаров, 2004. 524 с.
   13. Великий Князь Александр Михайлович. Книга воспоминаний / Предисл. и ком. А. Виноградова. М.: Современник, 1991.270 с.
   14. Великий князь Гавриил Константинович. В Мраморном дворце. М., 2003.
   15. Воронова Е.А. Духовное состояние российского общества и благотворительность: (ист. – соц. анализ). СПб.: Изд-воС.-Петерб. ун-та, 2005.130с.
   16. Воспоминания Великой княгини Марии Павловны. М.: Захаров, 2004. 511 с.
   17. Вяткин В.В. Христовой Церкви цвет благоуханный: Жизнеописание преподобномученицы Великой княгини Елисаветы Феодоровны: С прил. акафиста. М.: Правосл. Свято-Тих. богосл. ин-т, 2001. 237 с.
   18. Глушкова В.Г. Монастыри Подмосковья. М.: Вече, 2005. 464 с.
   19. Глушкова В.Г. Усадьбы Подмосковья: их история, владельцы, жители, архитектура. М.: Вече, 2006. 544 с.
   20. Государыня Императрица Александра Федоровна Романова. Дивный свет: дневниковые записи, переписка / Пер. с англ. Л. Васенина, Т. Оводова; Сост. монахиня Нектария (Мак Лиз). М., 1999. 655 с.
   21. Гришин Д.Б. Трагическая судьба Великого князя. М.: Вече, 2006.294 с.
   22. Джунковский В.Ф. Воспоминания: В 2 т. / Под общ. ред. А.Л. Паниной. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1997–1998.
   23. Диаконисы: между монастырем и миром. Интервью со священником Андреем Постернаком // Нескучный сад. 2005. № 2 (9).
   24. Дневник Николая II (1913–1918). М.: Захаров, 2007.512 с.
   25. Дневники Императора Николая II / Сост., коммент., примеч., перечень имен, список сокр.
   B. П. Козлова и др.; Общ. ред. и предисл., с. 3–34, К.Ф. Шацилло. М.: Орбита, 1992. 736 с.
   26. Дневники Императора Николая И. / Сост., ком. и прим. В.П. Козлова, Т.Ф. Павловой, З.И. Перегудовой. М.: ЦГАОР, Орбита, 1991.736 с.
   27. Дневники Императрицы Марии Федоровны. (1914–1920, 1923 годы) / Сост. Ю.В. Кудрина. М.: Вагриус, 2005. 701 с.
   28. Древнерусская литература/ Сост., ком. C. Н. Травниковаи др. М.: Дрофа: Вече, 2003. 414 с.
   29. Елдашев А.М. Посещение Великой княгиней Елизаветой Феодоровной Казани // Семинарский вестник. Казань: Изд-во Казанской Духовной семинарии, 2007.
   30. Земляниченко М.А. Великая княгиня Елизавета Федоровна – путь к лику святых. Симферополь: Бизнес-Информ, 2005. 63 с.
   31. «Золотой святыни свет…»: воспоминания матушки Надежды – последней монахини Марфо-Мариинской обители милосердия/ Авт. – сост. Неволина Е.В. М.: Сиб. Благозвонница, 2004. 699 с.
   32. Исторические записки. Исследования и материалы. Вып. 2. Новороссийск: Северный Кавказ, 1996. 277 с.
   33. Источник. 1994. Nq4. С. 34.
   34. Калинина И.Г. Летопись родного края. М.: Инсвязьиздат, 2003. 224 с.
   35. Кантакузина Ю. Революционные дни. Воспоминания русской княгини, внучки президента США (1876–1918 гг.). М.: Центрполиграф, 2007. 285 с.
   36. Карпычева Л.А. Благотворительность в России. Исторические и социально-экономические исследования. 2004/2005 / Под общ. ред. О.Л. Лейкинда. СПб.: Издательство журнала «Звезда», 2005. С. 120–138.
   37. Карпычева Л.А. Сестры милосердия. История в свете современности // Круглый стол по религиозному образованию и диаконии. Информационный бюллетень – Режим доступа: www.rondtb.msk.rn/newslet/ rn/63_2_rn.htm
   38. Ключевский В.О. О нравственности и русской культуре / Ключевский В.О. Писатели и люди искусства о В.О. Ключевском/ Сост., авт. вступ. ст. и примеч. Р.А. Киреева. М.: Дрофа, 2006. 300 с.
   39. Княгиня Наталия Владимировна Урусова. Материнский плач Святой Руси. М.: Русский Паломник: Валаамское о-во Америки, 2006. 559 с.
   40. Князь Михаил Греческий. В семье не без урода: Биография Великого князя Николая Константиновича. М.: Захаров, 2002. 268 с.
   41. Князь Феликс Юсупов. Мемуары. В 2 кн.: До изгнания, 1887–1919. В изгнании / Первый поли. пер. с фр. Е. Кассировой. М.: Захаров, 2004. 426 с.
   42. Кононова Т.Б. Очерки истории благотворительности. М.: Дашков и К°, 2006. 340 с.
   43. Кучмаева И.К. Жизнь и подвиг Великой княгини Елизаветы Федоровны. М.: Москвоведение: Моек, учеб., 2004. 271 с.
   44. Лисовой Н.Н. Русское духовное и политическое присутствие в Святой Земле и на Ближнем Востоке в XIX – начале XX в. (Рос. акад. наук, Ин-т рос. истории, Император, палестин. о-во). М.: Индрик, 2006. 510с.
   45. Максимова Л.Б. Вклад Великой княгини Елизаветы Федоровны в благотворительное движение России конца XIX – начала XX века: диссертация… кандидата исторических наук: 24.00.03. М., 1998. 229 с.
   46. Максимова Л.Б. Елизаветинское общество в Москве и Московской губернии (1892–1917 гг.) // Круглый стол по религиозному образованию и диаконии. Информационный бюллетень – Режим доступа: http://www.rondtb.msk.rn/info/rn/Maksimova_ rn.htm
   47. Марфо-Мариинская обитель милосердия (с издания 1914 г.). М.: Новоспасский монастырь, 2006.28 с.
   48. Материалы к житию преподобномученицы Великой княгини Елизаветы: Письма, дневники, воспоминания, документы. М.: Сестричество во имя преподобномученицы Великой княгини Елизаветы, Православный Свято-Тихоновский богословский институт, 1995. 304 с.
   49. Махамид О. Россия и Палестина: диалог на рубеже XIX–XX веков: Историко-литературные очерки. СПб.: Лики России, 2002.152 с.
   50. Мельник В. Первый мученик Царственного Дома. Великий князь Сергей Александрович Романов. Сергиев Посад: Ковчег, 2006.109 с.
   51. Мельников В.П., Холостова Е.И. История социальной работы в России: учеб, пособие. М.: Дашков и К°, 2005. 342 с.
   52. Миллер Л.П. Святая мученица российская Великая княгиня Елизавета Федоровна. М.: Паломник, 2006.351 с.
   53. Мосолов А.А. При дворе последнего Царя. Воспоминания начальника дворцовой канцелярии (1900–1916). М.: Центрполиграф, 2006. 270 с.
   54. Нестеров М.В. О пережитом. 1862–1917 гг.: воспоминания. М.: Молодая гвардия, 2006. 587 с.
   55. Отблеск Нетварного Света. Материалы VI юбилейных Свято-Елизаветинских чтений, посвященных 140-й годовщине со дня рождения Великой княгини преподобномученицы Елизаветы Федоровны. М., 2005.168 с.
   56. Палестина – Россия: Связь времен: Спец, вып. / Лига араб. Государств. М.: Б.и., 1993. 63 с.
   57. Память как максима поведения: (Материалы Свято-Елизавет. чтений) / Редкол.: Кучмаева И.К. (отв. ред.) и др. М.: госуд. акад. славян, культуры, 2001.137 с.
   58. Платонов О. Убийство Царской Семьи. М.: Советская Россия, 1991.192 с.
   59. Религии мира. Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. М.: Вече, 2006.638 с.
   60. Россия на Святой Земле // К свету. М., 2002. Вып. 19.
   61. Руга В., Кокорев А. Москва повседневная: очерки городской жизни начала XX века. М.: Олма-пресс, 2006. 509 с.
   62. Святая преподобномученица Елизавета Федоровна. Жизнеописание и акафист. СПб., 2005.
   63. Святой Иоанн Златоуст. Письма к Олимпиаде. М.: Отчий дом, 1997. 206 с.
   64. Серафим (Кузнецов), иером. Первый Всероссийский съезд монашествующих 1909 года: воспоминания участника. М.: Изд-во им. Святителя Игнатия Ставропольского, 1999. 366 с.
   65. Сергий Махаев, сщмч. Подвижницы милосердия: О подвиге русских сестер милосердия. М., 2003. 143 с.
   66. Солоницын А.А. Земной ангел. СПб.: Царское дело, 2001.135 с.
   67. Справочник-путеводитель по монастырям. Подмосковье. Южное направление. Вып. 1. М.; Пушкино: Грааль, 2001.52 с.
   68. У гробницы святителя Николая Чудотворца (русские паломники в Мирах и в Бари). М.: О-во сохранения лит. наследия, 2005.156 с.
   69. Уфа. 2006. Noll (60), ноябрь; Nq12 (61), декабрь.

Именной указатель лиц, принимавших участие в благотворительности и связанных с именем Великой княгини Елизаветы Федоровны

   Александра Греческая (1870–1891). Дочь греческого короля Георга I и Великой княгини Ольги Константиновны. Супруга Великого князя Павла Александровича (1860–1919). Умерла после родов сына Дмитрия в с. Ильинском, где в память о ней был построен родильный приют.

   Александра Федоровна, Императрица Всероссийская (1872–1918). Дочь Великого герцога Гессенского Людвига IV от брака с принцессою Алисою Великобританскою, внучка королевы Виктории, до миропомазания – принцесса Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса. Родная сестра Великой княгини Елизаветы Федоровны.
   В годы Русско-японской войны была покровительницей всех военно-санитарных поездов. Покровительница С.-Петербургского Первого дамского комитета, Комитета для усиления средств Елизаветинской общины сестер милосердия, Крестовоздвиженской общины сестер милосердия, Комитета Общества по увековечиванию памяти погибших в Русско-японской войне, Дома призрения для увечных воинов, Школы нянь своего имени в Царском Селе, Петергофского общества вспомоществования бедным, Братства во имя Царицы Небесной для призрения детей-идиотов и эпилептиков, Александровского приюта для женщин, Общества попечения о детях офицерских чинов 2-го армейского корпуса, Киевского попечительства о малолетних детях воинских чинов. Являлась председателем Императорского женского патриотического общества (26.02.1896), Комитета попечительства о трудовой помощи, Комитета по приисканию мест воинским чинам, пострадавшим на войне с Японией, Общества помощи одеждой бедным города С.-Петербурга, Верховного совета по призрению семей лиц, призванных на войну (1914). 6 ноября 1914 г. ей было присвоено звание сестры милосердии военного времени.
   Состояла в браке (с 14.11.1894) с Императором Николаем II. Их дети: Ольга (1895–1918), Татьяна (1897–1918), Мария (1899–1918), Анастасия (1901–1918), Алексей (1904–1918).

   Алексий, иеромонах, старец Смоленской Зосимовой пустыни (в миру – Федор Алексеевич Соловьев) (1846–1928). Осуществлял общее духовное руководство Марфо-Мариинской обителью. Причислен к лику святых Русской Православной Церкви для общецерковного почитания на Юбилейном Архиерейском Соборе в августе 2000 года.

   Алиса Гессенская, Великая герцогиня (1843–1878). Вторая дочь английской королевы Виктории от брака с принцем Альбертом Саксен-Кобург-Готским, принцесса Великобритании и Ирландии. Супруга Великого герцога Людвига IV. С первых дней пребывания в Дармштадте начала широкую благотворительную деятельность: оказывала помощь раненым, создавала благотворительные союзы. В короткий срок создала женское общество по линии Красного Креста, школу по обучению женщин и др. Дети: Виктория (1863–1950), Елизавета (будущая Великая княгиня Елизавета Федоровна) (18641918), Ирана (1866–1953), Эрнст Людвиг (1868–1937), Фридрих (1870–1872), Алиса (будущая Императрица Александра Федоровна) (18721918), Мария (1874–1878). Скончалась от дифтерита, ухаживая за своими больными детьми.

   Ансеров Сергей Александрович. Заведующий делопроизводством секретариата Великой княгини Елизаветы Федоровны, член Попечительства над учащимися в Москве славянами.

   Базилевский Петр Александрович (1855–1920). Шталмейстер Высочайшего Двора. В1902– 1905 гг. – сверхштатный чиновник по особым поручениям при московском генерал-губернаторе Великом князе Сергее Александровиче. Московский уездный предводитель дворянства (с 1905 г.), Московский губернский предводитель дворянства (1915–1917 гг.). Председатель Московского совета детских приютов. Почетный опекун Опекунского совета учреждения Императрицы Марии по московскому присутствию.

   Березкин Федор Иванович (1863–1919). Доктор медицины, хирург Марфо-Мариинской обители милосердия. Главный врач Яузской городской больницы и врач Московской епархиальной Покровской общины сестер милосердия.

   Богданова Мария Александровна. Начальница Александро-Мариинского кавалерственной Дамы Чертовой Института, начальница приюта им. И. и А. Коншиных; член Общества вспомоществования нуждающимся воспитанницам института им. Чертовой.

   Боткин Петр Петрович. Владелец чайного магазина «Петра Боткина сыновей», казначей Комитета, состоящего под председательством Великой княгини Елизаветы Федоровны для сбора пожертвований в пользу пострадавших от неурожая в 1891 г.

   Боткин Сергей Сергеевич (1859–1910). Доктор медицины, главный врач Елизаветинской общины сестер милосердия.

   Булыгин Александр Григорьевич (1851–1919). Гофмейстер Высочайшего Двора. В 1893 г. назначен московским губернатором, в 1903 г. – помощником московского генерал-губернатора Великого князя Сергея Александровича. В 1905–1917 гг. – член Государственного совета. В январе – октябре 1905 г. – министр внутренних дел, участвовавший в комиссии по выработке первого положения о Государственной думе. Главноуправляющий Канцелярией по учреждениям Императрицы Марии.

   Васильчиков Борис Александрович, князь (1863–1931). Главноуполномоченный Российского общества Красного Креста (РОКК) на Дальнем Востоке (1904–1905 гг.). В 1906 г. назначен председателем Главного управления РОКК.

   Васильчикова Мария Александровна, княжна (1859–1934). Фрейлина Государынь Императриц. Помощница Великой княгини Елизаветы Федоровны в организации Елизаветинской общины.

   Вельский Леонид Петрович (1855–1916). Приват-доцент русской словесности Московского университета, преподаватель Московских высших женских курсов.

   Веселкина Ольга Михайловна. Попечительница Иверской общины сестер милосердия РОКК. Начальница Александровского института.

   Виктория (1819–1901). Королева Великобритании и Ирландии (1837–1901), Императрица Индии (1876). Бабушка Великой княгини Елизаветы Федоровны.

   Виктория фон Баттенберг (1863–1950). Урожденная принцесса Гессенская, старшая сестра Великой княгини Елизаветы Федоровны, супруга принца Людвига фон Баттенберга (1854–1921), маркиза Милфорд-Хейвен.

   Владимир, митрополит Киевский и Галицкий (в миру – Василий Никифорович Богоявленский) (1848–1918). Епископ (1888). С 1898 г. – митрополит Московский и Коломенский. 10 (23) апреля 1910 г. в церкви святых Марфы и Марии возвел Великую княгиню в настоятельницы Марфо-Мариинской обители милосердия и возложил на нее настоятельский крест. С 1912 г. – митрополит С.-Петербургский и Ладожский, первенствующий член Святейшего Синода. С 1915 г. – митрополит Киевский и Галицкий. В 1917 г. – почетный председатель Поместного Собора для избрания Патриарха. Первый в сонме замученных и убиенных русских православных архиереев. В день его смерти (был убит около Киево-Печерской Лавры 25 января / 7 февраля 1918 г.) Собор Русской Православной Церкви постановил творить ежегодное молитвенное поминовение всех новомучеников российских. Канонизирован в 1992 г.

   Гааз Федор Петрович (1780–1853). Главный врач тюремных больниц, секретарь тюремного губернского комитета. В народе его называли святым доктором.

   Гавриил, схиархимандрит (в миру – Гавриил Федорович Зырянов) (1844–1916). Старец Седмиезерной пустыни Казанской епархии (1883–1908) и Спасоелеазаровой пустыни Псковской епархии (1908–1915). Духовник Великой княгини Елизаветы Федоровны. Прославлен в лике местночтимых святых Казанской епархии.

   Герман, схиигумен (Гавриил Семенович Гомзин) (1844–1923). В 1897 г. назначен строителем Смоленской Зосимовой пустыни. В 1916 г. принял схиму. Иконописец, собеседник и духовный наставник Великой княгини Елизаветы Федоровны. Составитель и издатель ряда книг духовного содержания. Прославлен в лике местночтимых святых Владимирской епархии.

   Герье Владимир Иванович (1837–1919). Заслуженный профессор Императорского Московского университета; Гласный Московской городской Думы и Московского губернского земского собрания. Основал Высшие женские курсы («Курсы Герье»), которые возглавлял в 1872–1905 гг. С 1888 по 1905 г. был председателем комиссии, разработавшей организацию попечительства о бедных, введенного в 1894 г.

   Глоба Николай Васильевич (1859–1941). Камергер Высочайшего Двора; директор Императорского Строгановского центрального художественно-промышленного училища; член Совета министерства торговли и промышленности. В 1921 г. устроил кустарный художественно-промышленный техникум. С 1925 г. работал в Париже, где организовал Художественно-промышленный институт.

   Голенищев Владимир Семенович (1856–1947). Ученый-востоковед, египтолог, передавший около 6 тысяч предметов своей коллекции древневосточных памятников в государственную собственность (1908–1909) с последующей передачей на хранение в Музей изящных искусств (1909–1911).

   Голицын Александр Борисович, князь (1855–1920). Шталмейстер Высочайшего Двора.
   Управляющий Московским Воспитательным домом.

   Голицына Софья Александровна, княгиня (1859–1941). Супруга князя А.Б. Голицына. Член Дамского комитета РОКК; председательница Московского благотворительного общества 1837 г.; Общество попечения о неимущих и нуждающихся в защите детях в Москве.

   Голицына Татьяна Александровна, княжна (1885–1936). Фрейлина Государынь Императриц; сестра милосердия Марфо-Мариинской обители; художница и музыкант.

   Гордеева Валентина Сергеевна, урожд. Ушакова (1863–1931). Вдова шталмейстера Высочайшего Двора. Казначея Марфо-Мариинской обители; художница и поэтесса; член Комитета по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну.

   Григорьев Василий Николаевич (1852–1925). Член Московской городской управы (с 1896 г.); член Совета городских домов дешевых квартир им. Г.Г. Солодовникова; член Комитета Бюро для приискания занятий, заместитель председателя Особого городского присутствия по разбору и призрению нищих в Москве; член Государственной управы; комиссар по всем учреждениям, бывшим в ведении Великой княгини Елизаветы Федоровны (с марта 1917 г.).

   Гучков Александр Иванович (1862–1936). С 1897 г. – гласный Московской городской думы, член железнодорожной и водопроводной комиссий, а также комиссий о газовом освещении, о страховании наемного труда, по разработке вопроса о призрении беспризорных и бесприютных детей. Во время русско-японской войны был помощником главноуполномоченного Красного Креста при маньчжурской армии, уполномоченный города Москвы и Комитета Великой княгини Елизаветы Федоровны по оказанию на местах помощи раненым перед их эвакуацией в 1904–1905 гг. В 1907 г. и с 1915 г. – член Государственного совета. В 1910–1911 гг. – председатель Государственной думы. Основатель и лидер партии октябристов. В 1915–1917 гг. – председатель Центрального военно-промышленного комитета. В последние месяцы существования монархии был организатором заговора с целью свержения Императора Николая II с престола. В 1917 г. – военный и морской министр Временного правительства.

   Гучков Николай Иванович (1860–1935). Помощник Председательницы Особого комитета Великой княгини Елизаветы Федоровны по объединению забот об эвакуации раненых воинов и благотворительной помощи в Москве и Московской губернии в 1904–1905 гг. В 1905–1912 гг. – Московский городской голова. Почетный мировой судья. Общество попечения о неимущих и нуждающихся в защите детях.

   Детинов Федор Андреевич (1844–1913). В 1877–1909 гг. в Богородске состоял уездным земским гласным, а также губернским земским гласным Московской губернии. До 1892 г. являлся богородским городским головой. Состоял членом многих обществ: Елизаветинского комитета, был директором Богородского отделения тюремного комитета, членом комитета Богородского общества распространения среднего образования, членом правления общества вспомоществования учащимся. В его доме в Богородске располагалось с 1893 г. одно из Елизаветинских уездных учреждений – Елизаветинский Богородский приют-ясли. Видный старообрядец, один из учредителей Богородской старообрядческой общины.

   Джунковский Владимир Федорович (1865–1938). С 1891 г. – адъютант московского генерал-губернатора Великого князя Сергея Александровича. Свиты Его Величества генерал-майор, шеф жандармов, московский генерал-губернатор, товарищ министра внутренних дел, командир отдельного корпуса жандармов. В 1913 г. ему был подчинен Департамент полиции.

   Елевферий, митрополит Ленинградский и Ладожский (в миру – Вениамин Александрович Воронцов) (1892–1959). В 1916–1925 гг. служил вторым священником Марфо-Мариинской обители. В 1943 г. принял монашество, хиротонисан во епископа Ростовского и Таганрогского. 18 сентября 1943 г. участвовал в деяниях Архиерейского Собора, избравшего Патриархом митрополита Сергия (Старгородского). В 1945 г. по поручению Святейшего Патриарха Алексия (Симанского) отбыл в Харбин для единения Русской Православной Церкви и иерархов и духовенства дальневосточных русских приходов, до того времени находившихся в расколе. В 1946 г. рукоположен в архиепископа Пражского и Чешского, Экзарха Московского Патриархата в Чехословакии. С 1948 г. – митрополит. В 1951 г. стал Первоиерархом Чехословацкой Автокефальной Православной Церкви. С 1955 г. – митрополит Ленинградский и Новгородский. С 1957 г. – митрополит Ленинградский и Ладожский.

   Елизавета Тюрингенская (1207–1231). Дочь короля Венгрии Андрея II, ландграфиня. Ее дочь София была матерью Генриха Дитяти, и, таким образом, святая Елизавета стала родоначальницей Гессенского владетельного дома. Прославилась делами милосердия: организовала госпитали, во время голода ежедневно кормила 900 человек. После смерти мужа в 1227 г. вместе с сыном и двумя дочерьми была изгнана братом мужа Генрихом Распе, скиталась в жестокой нужде и нашла приют у своего дяди епископа Бамбергского. Вскоре Генрих Распе возвратил ей регентство, приглашал обратно, но она отказалась и последовала в 1229 г. за своим духовником Конрадом в Марбург. Здесь она раздавала бедным все, что получала, прядением зарабатывая себе деньги на пищу, предавалась аскетическим подвигам. Канонизирована Католической Церковью в 1235 г. Самое известное ее чудо – превращение хлеба и вина, которые она несла бедным, в цветы, чтобы избежать упреков в излишней благотворительности.

   Ермолова Екатерина Петровна (1829–1910). Камер-фрейлина Государынь Императриц. В 1892 г. организовала склад крестьянских кустарных изделий, ставший впоследствии новым учреждением; входила в Правление склада кустарных изделий, состоящего под покровительством Великой княгини Елизаветы Федоровны.

   Ермолова Мария Николаевна. Фрейлина Высочайшего Двора. Дамский благотворительнотюремный комитет.

   Иванов Александр Федорович (1867–1935). Доктор медицины, профессор Императорского Московского университета. Врач Марфо-Мари-инской обители. С 1911 г. – профессор Высших женских курсов. Организатор первого в России (1908) съезда отоларингологов, с 1914 г. – профессор оториноларингологии Московского университета (с 1930 г. – 1-го Московского медицинского института); Медицинский институт П.Г. Статкевича и А.Б. Изачика.

   Ильин Алексей Алексеевич. Председатель Главного управления РОКК; Дворянское депутатское собрание; Императорский Александровский лицей.

   Иоанн Кронштадтский, святой праведный (в миру – Иоанн Ильич Сергиев) (1829–1908). Известный церковный писатель и проповедник, протоиерей. С 1855 г. – священник Андреевского собора в Кронштадте, где прослужил до конца жизни. Многие тысячи людей стекались к нему со всей России. По молитвам о. Иоанна совершалось множество чудес. Один из основателей «Союза русского народа». С 1880-х гг. активно занимался широкой благотворительностью. При Кронштадтском соборе его усилиями было открыто «приходское попечительство для помощи бедным», а позднее первый в России «Дом трудолюбия», в котором работали 25 тыс. человек. Открыл школу для бедных, женскую богадельню, детский приют. В 1964 г. был канонизирован Русской Православной Церковью Заграницей. В 1990 г. – Русской Православной Церковью.

   Карпов Тимофей Геннадиевич (1870–1932). Член Бюро для приискания занятий, состоящего под покровительством Великой княгини Елизаветы Федоровны; Попечительный комитет Сергиево-Елизаветинского трудового убежища для увечных воинов Русско-японской войны; Московское благотворительное общество 1837 г.; Варваринский сиротский дом Лобковых.

   Карпова Анна Тимофеевна, урожд. Морозова (1849–1924). Благотворительница, финансировала Марфо-Мариинскую обитель. Почетный член Общества истории и древностей российских. В память о муже, Карпове Геннадии Федоровиче, учредила премию в Московском университете за лучшие исторические работы.

   Каткова Мария Владимировна. Товарищ председательницы комитета «Христианская помощь» РОКК.

   Киселева Наталья Александровна. Начальница Мариинского у Троице-Сергия убежища сестер милосердия РОКК.

   Княжевич Лидия Павловна. Городское попечительство о бедных 1-го участка Пресненской части;
   Александровская община сестер милосердия комитета «Христианская помощь».

   Корнилов Александр Александрович. Врач 10-го лазаретного отделения, имевшего свой медицинский персонал в Москве в 1914–1917 гг.; врач Марфо-Мариинской обители.

   Ламанова-Каютова Надежда Петровна.
   Благотворительное общество «Московский муравейник»; Портновское заведение дамского платья.

   Любомудров Павел Васильевич. Доктор медицины, врач Марфо-Мариинской обители; Бесплатная лечебница военных врачей; секретарь Общества военных врачей; Московский военный госпиталь.

   Людвиг IV, Великий герцог Гессен-Дарм-штадтский (1837–1892). Отец Великой княгини Елизаветы Федоровны. См. Алиса Гессенская.

   Мария Павловна (младшая), Великая княгиня (1890–1958). Дочь Великого князя Павла Александровича (1860–1919) и Великой княгини Александры Георгиевны (1870–1891). В возрасте полутора лет лишилась матери и вместе с младшим братом, Великим князем Дмитрием Павловичем, воспитывалась в семье дяди – Великого князя Сергея Александровича и его супруги Великой княгини Елизаветы Федоровны. Когда началась Первая мировая война, прошла обучение в больнице Красного Креста в С.-Петербурге и с середины октября 1914 г. всю войну проработала старшей медсестрой в полевом госпитале в г. Пскове. За труды, понесенные по уходу за больными и ранеными, получила знак отличия РОКК 2-й степени (05.06.1915).

   Мария Федоровна, Императрица (1847–1928). Покровительница Ведомства учреждений Императрицы Марии, Комитета Российского общества Красного Креста по подаче первой помощи в несчастных случаях и помощи в общественных бедствиях, Общества пособий бедным женщинам в С.-Петербурге, Благотворительного общества при церкви Божией Матери «Всех скорбящих Радость» в Обуховской больнице, Попечительства о воспитанницах и учительницах в России, Попечительства о семействах воинов, призванных из запаса в ряды армии на Дальний Восток, Варшавского Николаевского приюта для солдатских детей, Общества спасения на водах, Общества покровительства животных, Женского патриотического общества (всего более 120 учреждений).

   Мекк, фон, Владимир Владимирович (1877–1932). Камер-юнкер, секретарь Великой княгини Елизаветы Федоровны. Заведующий Бюро для приискания занятий; Городское присутствие по разбору и призрению нищих; Попечительный комитет Сергиево-Елизаветинского трудового убежища для увечных воинов Русско-японской войны; общество попечения о неимущих и нуждающихся в защите детях; Комитет Великой княгини Елизаветы Федоровны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну.

   Мекк, фон, Николай Карлович (1863–1929).
   Председатель правления Общества Московско-Казанской железной дороги; член Комитета Великой княгини Елизаветы Федоровны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну; Попечительный комитет Сергиево-Елизаветинского трудового убежища для увечных воинов Русско-японской войны.

   Мерчанский Дмитрий Васильевич. Комитет «Христианская помощь»; попечитель дома Общества поощрения трудолюбия; Совет Московского отделения попечительства Императрицы Марии Александровны о слепых; Московское местное управление РОКК; Мужской благотворительнотюремный комитет.

   Морозова Маргарита Кирилловна, урожд. Мамонтова (1873–1958). Попечительница женской гимназии Н.Л. Хвостовой; Попечительница приюта городского попечительства о бедных отделения Рогожской части 3-го участка; одна из директоров Московского отделения Российского музыкального и филармонического обществ; владелица издательства «Путь», финансировала журналы «Новый путь», «Московский еженедельник».

   Морозова Мария Федоровна, урожд. Симонова (1830–1911). Благотворительница; пожертвовала средства на строительство общежития для сестер милосердия Марфо-Мариинской обители. Главная совладелица Никольской мануфактуры. На ее средства построены ночлежный дом на Пресне, богадельня на Брестской улице, колокольня на Рогожском кладбище, лаборатория механической технологии волокнистых веществ Московского высшего технического училища (МВТУ). Бесплатная лечебница военных врачей; Московское Благотворительное общество 1837 г.; студенческое общежитие имени Императора Николая II; Общество распространения полезных книг.

   Мясоедов Андрей Николаевич. Доктор медицины, врач Марфо-Мариинской обители. Императорский Московский воспитательный дом; Московский военный госпиталь.

   Нарышкина Александра Николаевна, урожд. Чичерина (1887–1918). Статс-дама, кавалерственная дама ордена св. великомученицы Екатерины меньшего креста. Близкая подруга Великой княгини Елизаветы Федоровны, состояла с ней в переписке. Поддерживала и возрождала народные промыслы в Тамбовской губернии. Расстреляна в Тамбове.

   Нейдгарт Борис Александрович (1819–1900). Действительный тайный советник, обергофмейстер. Николаевское Благотворительное общество; Дамское попечительство о бедных в Москве; Императорский Московский воспитательный дом; Московская Мариинская больница. Председатель совета Елизаветинского благотворительного общества в 1891–1900 гг.

   Нейдгарт Мария Александровна, урожд. Талызина (1831–1904). Московское благотворительное общество 1837 г. Попечительница совета Дамского попечительства о бедных и Мариинского училища.

   Нестеров Михаил Васильевич (1862–1942). Академик живописи, расписывал в 1910–1911 гг. Покровский храм Марфо-Мариинской обители.

   Никитин Алексей Иванович. Доктор медицины, состоявший при дворе Великой княгини Елизаветы Федоровны. Сергиево-Елизаветинское трудовое убежище для увечных воинов Русско-японской войны.

   Николай II, Российский Император (1868–1918). Старший сын Императора Александра III и Императрицы Марии Федоровны. Являлся покровителем, учредителем и почетным членом многих учреждений, обществ и комитетов: покровитель Императорской Николаевской царскосельской гимназии (15.04.1895); убежища для увечных воинов и их сирот на месте Полтавской битвы близ шведской могилы (09.09.1908); учредитель и покровитель Комитета попечительства о русской иконописи (19.03.1901); почетный председатель Императорского русского военно-исторического общества (27.08.1907); почетный член Императорского русского археологического общества (04.05.1884); Александровского православного братства при церкви Иоанна Богослова близ Костромского Ипатьевского монастыря (21.07.1884); Русского астрономического общества (25.03.1892) и многих др. Состоял в браке (с 14.11.1894) с Императрицей Александрой Федоровной, ур. принцессой Алисой Гессен-Дармштадтской. См. также; Александра Федоровна.

   Новосильцева Мария Александровна. Заведующая отделениями городских лазаретов и товарищ председателя Комиссии в Москве в 1914–1917 гг. Комитет Великой княгини Елизаветы Федоровны по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну; действительный член Дамского попечительства о бедных.

   Одоевский-Маслов Николай Николаевич, князь (1849–1919). Генерал-лейтенант. Заведующий Придворною частью и начальник дворцового управления. Попечительный комитет о военных госпиталях; почетный опекун Московского присутствия Опекунского совета учреждений Императрицы Марии Федоровны.

   Олсуфьева Александра Андреевна, графиня (1846–1929). Статс-дама, гофмейстерина Великой княгини Елизаветы Федоровны. Московское благотворительное общество 1837 г.

   Ольга Николаевна, Великая княжна (1895–1918). Старшая дочь Императора Николая II и Императрицы Александры Федоровны. В годы Первой мировой войны окончила курсы сестер милосердия и, получив 06.11.1914 г. звание сестры милосердия военного времени, ухаживала за ранеными офицерами в Собственном Ее Величества лазарете в Царском Селе. Награждена знаком отличия РОКК 2-й степени (05.06.1915) «За труды, понесенные по уходу за больными и ранеными воинами». Являлась попечительницей рукодельни Императрицы Марии Александровны (16.06.1912), действительным членом Императорского женского патриотического общества, почетным председателем «Особого Петроградского комитета Ее Высочества по оказанию благотворительной помощи семьям лиц, призванных на войну».

   Пальчикова Мария Николаевна. Попечительница Елизаветинской женской гимназии; Сергиево-Елизаветинский приют; Московский дамский благотворительно-тюремный комитет.

   Парышев Дмитрий Адрианович (1858–1922). Доктор медицины, заведующий Выборгским родильным приютом, врач Елизаветинской общины сестер милосердия РОКК.

   Перепелкин Алексей Павлович. Председатель совета Елизаветинского благотворительного общества. Московская контора Государственного банка; Городское попечительство о бедных Хамовнической части 2-го участка.

   Пигарев Василий Евгеньевич (1878–1919). Секретарь Великой княгини Елизаветы Федоровны, в звании камер-юнкера. Бюро по приисканию занятий; Иверская община сестер милосердия РОКК; Общество помощи воспитанникам Александро-Мариинского института; Общество помощи погорельцам Москвы и Московской губернии; Попечительство над учащимися в Москве славянами.

   Пржевальский Владимир Владимирович. Присяжный поверенный; Братолюбивое общество снабжения неимущих квартирами.

   Протопопов Степан Алексеевич (1843–1916). Старшина московского купеческого общества. Пожертвовал средства на Ассирийский зал имени Великой княгини Елизаветы Федоровны в Музее изящных искусств Александра III; Особый комитет для объединения в Москве благотворительной деятельности, вызванной событиями на Дальнем Востоке; Елизаветинское благотворительное общество.

   Ребиндер Надежда Кузьминична. Председательница Московского дамского благотворительно-тюремного комитета.

   Рейн Георгий Ермолаевич (1854–1942). Почетный лейб-хирург, академик, член Государственного Совета, с 1916 г. – главноуправляющий государственным здравоохранением.

   Рейн Федор Александрович (1866–1925). Доктор медицины, профессор. Императорский Московский университет; Общество русских врачей в память Н.И. Пирогова.

   Рерберг Иван Иванович (1869–1934). Военный инженер, архитектор. Училище живописи, ваяния и зодчества; Московское архитектурное общество.

   Решетов Алексей Михайлович (1874–1913). Врач Императорских театров, заведующий очагом для туберкулезных женщин при Марфо-Мари-инской обители.

   Розанов Василий Васильевич (1856–1919). Критик, публицист, философ-идеалист. В 1909 г. (4–6 марта) в «Новом времени» вышла его статья «Великое начинание в Москве», посвященная открытию Марфо-Мариинской обители милосердия.

   Розов Петр Алексеевич (1852–1916). Врач больницы при общине сестер милосердия св. Георгия; Елизаветинская община; склад РОКК.

   Рукавишников Константин Васильевич (1848–1915). Председатель совета Елизаветинского благотворительного общества; Благотворительный совет при городской Управе; городской Рукавишниковский приют; Общество распространения полезных книг.

   Серафим, игумен (в миру – Георгий Михайлович Кузнецов) (1875–1959). Основал Серафимо-Алексеевский скит в Пермской епархии. Перевез в 1918–1921 гг. гробы с телами Великой княгини Елизаветы Федоровны, инокини Варвары Яковлевой из Алапаевска в Иерусалим.

   Сергей Александрович, Великий князь (1857–1905). Пятый из шести сыновей Императора Александра II (1818–1881) и Императрицы

   Марии Александровны (1824–1880). В браке (1884) с Великой княгиней Елизаветой Федоровной (ур. принцессой Елизаветой Александрой Луизой Алисой Гессенской и Рейнской). Детей не имели.
   В 1881 г. совершил вместе с Великими Князьями Павлом Александровичем и Константином Константиновичем путешествие по Европе и в Палестину. Результатом поездки на Святую Землю стало образование (май 1882 г.) под председательством Сергея Александровича Православного палестинского общества (с 1889 г. – Императорского). Пожертвовал большие средства на раскопки в Иерусалиме, благодаря которым была обнаружена часть городской стены, что позволило уточнить место нахождения Голгофы и др. мест Иерусалима, связанных с земной жизнью Господа Иисуса Христа.

   С февраля 1891 г. по январь 1905 г. – московский генерал-губернатор. В декабре 1894 г. назначен членом Государственного совета. В мае 1896 г. произведен в генерал-лейтенанты. Одновременно с мая 1896 г. – командующий войсками Московского военного округа.

   Состоял почетным членом Петербургской Академии наук, Московской Духовной Академии, Петербургского и Московского университетов, Императорской академии художеств, Императорского русского музыкального общества, Российского общества Красного Креста, Московского археологического общества и других, попечителем и почетным председателем многих благотворительных обществ. Убит 4 февраля 1905 г. у Никольских ворот в Кремле на 48-м году жизни эсером-террористом И. Каляевым, бросившим бомбу в карету Великого князя.

   Сергий, архимандрит (в миру – Митрофан Васильевич Сребрянский). С 1 сентября 1897 г. – настоятель Покровского храма 51-го драгунского Черниговского полка в г. Орле, шефом которого была Великая княгиня Елизавета Федоровна. С 1908 г. – духовник Марфо-Мариинской обители милосердия, настоятель храма обители. Создал при приходе библиотеку и школу. Все получаемые от благотворителей средства жертвовал на приходские нужды. В 1904–1905 гг. вместе с полком был на Русско-японской войне. После ареста и гибели Великой княгини продолжал духовно окормлять сестер обители. В 1919 г., по благословению Святейшего Патриарха Тихона, принял монашеский постриг (вместе с женой, которая стала монахиней Елисаветой), возведен в сан архимандрита. После закрытия Марфо-Мариинской обители в 1925 г. уехал в с. Владычня Тверской области, стал служить в местном храме. Был известен как молитвенник и человек святой жизни. В августе 2000 года был канонизирован на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в лике святых новомучеников и исповедников российских. Его мощи были перенесены в Воскресенский кафедральный собор г. Твери.

   Смирнов Сергей Григорьевич (1859—192?). Гласный московского уездного и губернского земств, преподаватель и председатель педагогического совета Елизаветинской гимназии, женской гимназии Е.Н. Дюлу, товарищ председателя Московского общества грамотности, председатель Общества содействия внешкольному образованию.

   Солдатенков Козьма Терентьевич (1818–1901). Почетный гражданин Москвы, купец первой гильдии, коллекционер, книгоиздатель, крупный текстильный фабрикант. Содержал приют арестантских детей. В своем завещании распорядился выделить 2 млн рублей на постройку больницы: по его воле в Москве должна быть построена бесплатная больница для всех бедных без различия званий, сословий и религий. Больница была открыта 23 декабря 1910 г. (сейчас – Городская клиническая больница им. С.П. Боткина). На его средства в Москве было построено несколько школьных зданий. Владелец коллекции картин, которую оставил по завещанию Румянцевскому музею, рассматривая ее как национальное достояние. Дар его был оценен в 500 000 рублей.

   Степанов Михаил Петрович (?—1917). Учредитель и первый секретарь Императорского православного палестинского общества (18821889), затем, до апреля 1917 г., был бессменным помощником председателя, оставшись на этом посту и после гибели Великого князя Сергея Александровича, когда обязанности председателя взяла на себя Елизавета Федоровна. Сопровождал Сергея Александровича во всех поездках по Святой Земле. Автор книги «Храм-усыпальница Великого князя Сергея Александровича во имя преподобного Сергия Радонежского в Чудовом монастыре в Москве». М.: Синодальная типография, 1909.

   Стрекалова Александра Николаевна (1821–1904). Основательница Общества поощрения трудолюбия; Дамское попечительство о бедных; Дамский благотворительно-тюремный комитет; благотворительное общество «Московский муравейник»; Общество пособия нуждающимся студентам Московского Императорского университета.

   Татьяна Николаевна, Великая княжна (1897–1918). Вторая дочь Императора Николая II и Императрицы Александры Федоровны. Являлась шефом ряда гвардейских полков Русской армии (в т. ч. августейшим шефом 8-го уланского Вознесенского полка). В годы Первой мировой войны окончила курсы сестер милосердия и, получив 6 ноября 1914 г. звание сестры милосердия военного времени, ухаживала за ранеными офицерами в Собственном Ее Величества лазарете Царского Села. Награждена знаком отличия РОККII степени (05.06.1915) «За труды, понесенные по уходу за больными и ранеными воинами». Являлась почетной председательницей Комитета Ее Императорского Высочества Великой княжны Татианы Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий.

   Тизенгаузен Екатерина Федоровна, графиня (1802–1888). Старшая камер-фрейлина Е.И.В. Императрицы Марии Федоровны. Основательница Санкт-Петербургского дамского комитета РОКК.

   Трифон, епископ (в миру – князь Борис Петрович Туркестанов) (1861–1934). Старший викарий Московской митрополии. В начале Первой мировой войны служил полковым священником, награжден панагией на Георгиевской ленте, орденом св. Александра Невского. В 1923 г. возведен в сан архиепископа, в 1931 г. – в сан митрополита. 9 (22) апреля 1910 года в церкви святых Марфы и Марии посвятил в звание крестовых сестер любви и милосердия семнадцать сестер Марфо-Мариинской обители милосердия во главе с Великой княгиней Елизаветой Федоровной.

   Трубецкая Надежда Борисовна, княгиня (1812–1909). Основательница и почетная председательница

   Братолюбивого общества снабжения неимущих квартирами в Москве. Московский Совет детских приютов; Дамское попечительство о бедных.

   Тютчева София Ивановна (1870–1957). Внучка поэта Ф.И. Тютчева. С 1907 по 1911 г. состояла при Августейших Дочерях Императора Николая II. Во время Русско-японской войны работала на складе Великой княгини Елизаветы Федоровны. По ее рекомендации появилась при дворе. Председательница совета Мариинского в Сергиевом Посаде убежища РОКК, заведующая лазаретом при убежище. Елизаветинское благотворительное общество; Московский местный дамский комитет РОКК.

   Уварова Прасковья Сергеевна, графиня (1840–1924). Близкая подруга Великой княгини Елизаветы Федоровны, ее помощница в работе председательницы Московского дамского комитета РОКК и в Мариинском убежище для престарелых сестер милосердия в Сергиевом Посаде; археолог, председатель Комиссии по охране древних памятников старой Москвы, председатель Московского археологического общества (с 1884 г.).

   Флиднер Теодор (1800–1864). Немецкий лютеранский пастор. В 1836 г. в городке Кайзерверт близ Дюссельдорфа стал основателем общины диаконис под названием «Союз для ухода за больными в Рейнской провинции и Вестфалии». В 1835–1836 гг. открыл первые в Германии школы для малолетних детей рабочих. Создал специальную школу для обучения женщин уходу за детьми из малоимущих семей и больными бедняками. Устроил благотворительные заведения в Питтсбурге, Иерусалиме, Константинополе, Александрии, Смирне, Бейруте.

   Чайковский Ипполит Ильич (1943–1927). Генерал-майор. Младший брат композитора П.И. Чайковского. В Петербурге состоял членом городского комитета по народному образованию, председателем попечительского комитета Училища дальнего плавания и судовых механиков имени Петра I. С середины 1910-х гг. жил в Москве, где руководил отделом улучшения быта рабочих в Правлении Московско-Казанской железной дороги. В конце 1914 г. стал председателем «Общества содействия организации юных разведчиков г. Москвы» (организация скаутов). В феврале 1915 г. Великая княгиня Елизавета Федоровна взяла общество под свое покровительство.

   Чаманский Анатолий Данилович. Управляющий канцелярией РОКК, чиновник особых поручений при Министерстве финансов, редактор журнала «Вестник Красного Креста».

   Чертова Варвара Евграфовна. Богадельня для слепых женщин им. Долгорукова; Дамское попечительство о бедных; Приют для слепых детей им. принца Ольденбургского.

   Шаховская Наталья Борисовна, княгиня (1820–1906). Основательница и пожизненная начальница общины сестер милосердия «Утоли моя печали».

   Шереметев Павел Сергеевич, граф (1871–1943). Гласный Московского губернского земского собрания; звенигородский уездный предводитель дворянства. Московское дворянское депутатское собрание.

   Шереметев Сергей Дмитриевич, граф (18441918). Член Государственного Совета. Императорская академия наук; Русское генеалогическое общество; Императорское общество любителей древней письменности; Общество ревнителей русского исторического просвещения в память Императора Александра III; Археологическая комиссия; Высочайше учрежденный Комитет попечительства о русской иконописи.

   Шереметева Мария Федоровна, графиня.
   Попечительница ремесленной школы Императорского женского патриотического общества, председательница С.-Петербургского кустарного склада. Общежитие св. Ксении Общества пособия бедным женщинам в С.-Петербурге; Община сестер милосердия св. Георгия.

   Щусев Алексей Викторович (1873–1949). Академик архитектуры, строитель Покровского храма Марфо-Мариинской обители. В 1926–1929 гг. – директор Третьяковской галереи.

   Юсупов Феликс Феликсович, князь, граф Сумароков-Эльстон (1887–1967). Финансировал организацию дома для чахоточных женщин при Марфо-Мариинской обители. Принимал участие в убийстве Г. Распутина, был выслан в Курскую губернию; амнистирован Временным правительством.

   Юсупова Зинаида Николаевна, княгиня, графиня Сумарокова-Эльстон (1861–1939). Председательница Общества попечения об улучшении быта питомцев обоего пола Императорского С.-Петербургского воспитательного дома. Школа Императорского женского патриотического общества.

   Яковлева Варвара Алексеевна (? —1918). Сестра милосердия Марфо-Мариинской обители. Келейница Великой княгини Елизаветы Федоровны. Убита вместе с Великой княгиней. В 1992 г. Русской Православной Церковью причислена к лику святых вместе с Великой княгиней Елизаветой Федоровной.

   Янышева Екатерина Петровна. Сестра милосердия Марфо-Мариинской обители, сопровождала Великую княгиню Елизавету Федоровну в ссылку в Алапаевск, где 21 июня 1918 г. была разлучена с ней при введении тюремного режима.

Аполлинария Волошун Блаженны милостивые. Благотворительная деятельность Великой княгини Елизаветы Федоровны