Валентина Петровна Талимончик
Международно-правовое регулирование отношений информационного обмена

Введение

   Для советской доктрины международного права была характерна глубокая проработка вопросов международного информационного обмена. В данной сфере широкую известность приобрели труды А.Г. Днепровского, Е.В. Ермишиной, Ю.Б. Кашлева, Ю.М. Колосова, Б.А. Цепова. Авторами рассматривались основы международно-правового регулирования информационного обмена – специальные принципы, концепция нового международного информационного порядка, а также особенности правового регулирования информационного обмена с учетом применяемых в XX в. технологий передачи информации.
   Достижения российских юристов-международников в области изучения международно-правовых аспектов информационного обмена несколько скромнее. За период с 1992 г. было защищено 12 кандидатских диссертаций по отдельным проблемам международного информационного обмена. Это диссертационные исследования П.Д. Барановского, Л.В. Горшковой, Е.В. Ермичевой, А.В. Зажигалкина, А. Климчика, Е.О. Крылова, А.В. Кубышкина, О.В. Мозолиной, А.А. Робинова, Д.А. Савельева, В.И. Федулова. Отдельно следует упомянуть диссертацию доктора юридических наук Т.В. Закупень по теме «Информационное обеспечение межгосударственной интеграции Содружества Независимых Государств: правовые и организационные аспекты». На фоне сотен диссертационных исследований по проблемам внутригосударственного информационного права количество диссертационных исследований в области международно-правового регулирования информационного обмена не кажется значительным.
   Вместе с тем международно-правовое регулирование информационного обмена за последнее десятилетие изменилось настолько значительно, что требует глубокого теоретического переосмысления.
   Прежде всего на уровне институционного механизма сотрудничества государств получила поддержку концепция глобального информационного общества. На Всемирном саммите по информационному обществу был разработан План действий, и задача построения информационного общества перешла в практическую плоскость.
   Идеи Всемирного саммита по информационному обществу были поддержаны многими международными организациями – как межгосударственными (ООН, ОАГ, ОАЕ и др.), так и неправительственными (ОРБИКОМ, МАИ, АПК и др.). Международные организации развивают концепцию глобального информационного общества, уделяя особое внимание отдельным проблемам применения новых технологий – информационной безопасности, компьютерной преступности, приватности и т. д.
   Изменилось содержание права человека на информацию. Ранее за индивидом была закреплена свобода искать, получать и распространять информацию, т. е. своими действиями реализовывать свое право на участие в информационном обмене. Государство при этом не должно было создавать препятствий для свободного поиска информации.
   В принятой на Всемирном саммите по информационному обществу «Декларации принципов построения информационного общества: глобальная задача нового тысячелетия» от 12 декабря 2003 г. при определении информационного общества установлено, что каждый должен иметь возможность создавать информацию и знания, иметь к ним доступ, пользоваться и обмениваться ими. Таким образом, закреплены новые правомочия индивида – на создание информации, на доступ к ней и ее использование. Появление этих новых правомочий объективно связано с развитием информационно-коммуникационных технологий (далее – ИКТ).
   Развитие новых информационных технологий нашло отражение в международных договорах, в основном заключенных в рамках Совета Европы.
   На универсальном уровне утверждается концепция глобального информационного общества. Правовые проблемы, возникающие в современном информационном обществе, требуют изучения.

Глава 1
Основы международного информационного обмена

§ 1. Понятие информации и ее виды

   Понятие информации на первый взгляд определить несложно. Оно может быть отождествлено с понятием данных об объективной реальности. Однако понятие информации значительно сложнее, чем просто данные. В правовой доктрине учитывается содержательное и функциональное значение информации.
   А.Б. Венгеров в своей книге «Право и информация в условиях автоматизации управления» выделяет этапы эволюции понятия информации. [1 - Венгеров А.Б. Право и информация в условиях автоматизации управления. М., 1978. С. 18–19.]
   До конца 40-х годов XX в. информация являлась понятием, синонимичным таким понятиям, как сведения, сообщения, сигнал. Она изучалась в теории передачи сообщений.
   С конца 40-х – начала 50-х годов XX в. происходило обогащение и развитие понятия «информация» за счет выделения общих признаков таких духовных явлений, как «знание», «память», «опыт», «навыки».
   А.Б. Венгеров не дает понятия информации, а определяет ее сущностные черты: известная самостоятельность информации по отношению к ее носителю; возможность многократного использования одной и той же информации; ее неисчезаемость при потреблении; сохранение передаваемой информации у передающего субъекта; способность к сохранению, агрегированию, интегрированию, накапливанию, «сжатию»; количественная определенность информации; системность информации.
   Указанные черты информации используются в правовом регулировании. Так, например, неисчезаемость информации при потреблении и ее сохранение у передающего субъекта не могут приравнять информацию к вещам. Она нуждается в особом правовом режиме.
   В то же время соответствующие признаки позволяют описать информацию, но не определить ее в качестве категории.
   Качественная сторона информации изучалась в рамках кибернетики. При кибернетическом подходе информация выступает как мера возрастания организованности, упорядоченности системы. [2 - Рассолов М.М. Проблемы управления и информации в области права. М., 1991. С. 120.] Не все данные могут рассматриваться как информация, а только те, которые ведут к упорядочению системы. Таким образом, информация рассматривается как организующий элемент любой системы, способствующий ее упорядоченности.
   Однако данное определение отражает функциональное назначение информации, а не ее содержание.
   В международно-правовой доктрине понятие информации сформулировано Е.В. Ермишиной. По ее мнению, информация включает передачу новостей, сообщений о событиях, а также научно-техническую информацию, видеопленки и записи, различного рода печатную информацию и т. п. Одновременно Е.В. Ермишина указывает на то, что информация понимается как средство, процесс и как конечный результат. [3 - Ермишина Е.В. Международный обмен информацией. М., 1988. С. 13.]
   Рассмотрение информации как процесса представляется недостаточно обоснованным. Мы не можем использовать термин «информация» взамен понятий «распространение» или «передача» информации. Для процессов, связанных с информацией, существуют свои термины, которые можно использовать независимо от термина «информация».
   Обзор точек зрения на понятие информации представляют В.А. Копылов, Т.В. Закупень и С.Ю. Соболь. [4 - Закупень Т.В., Соболь С.Ю. Информация и ее правовое регулирование // Журнал российского права. 2004. № 1. С. 31–35.] Так, В.А. Копылов указывает, что с середины XX в. информация определяется как общенаучное понятие, включающее: обмен сведениями между людьми, человеком и автоматом, автоматом и автоматом; обмен сигналами в животном и растительном мире, передачу признаков от клетки к клетке, от организма к организму (генетическая информация), одно из основных понятий кибернетики. [5 - Копылов В.А. Информационное право: вопросы теории и практики. М., 2003. С. 34.]
   На сложность проблемы определения информации в зарубежной правовой доктрине указывал профессор Уильям Мок. [6 - Mock W. On the Centrality of Information Law: a Rational Choice Discussion of Information Law and Transparency 11 Journal of Computer and Information Law. 1999. V. XVII. P. 1072–1077.] Он выделил три подхода к определению информации: 1) уменьшение неопределенности – подход, учитывающий особенности воспринимающего субъекта; 2) второй подход не учитывает свойства воспринимающего субъекта, а основное внимание уделяет данным как таковым – информация определяется как данные либо как качественное определение Вселенной; 3) в рамках третьего подхода информация определяется как процесс получения данных, их восприятия и понимания – от данных к знанию, а затем к пониманию.
   Нетрудно заметить, что приведенные подходы основаны на каких-то отдельных свойствах информации. Вместе с тем эти свойства настолько разнообразны, что определить информацию неким универсальным способом крайне сложно. Авторы, формулируя понятие информации, пытаются его объяснить, раскрыть признаки.
   Для целей настоящей работы необходимости в широком понятии информации нет. Работа не носит естественнонаучного характера, и различная биологическая, генетическая информация не является предметом изучения, в работе также не затрагиваются социологические аспекты, в связи с чем роль воспринимающего субъекта не имеет определяющего значения. В рамках настоящей работы рассматривается социальная информация независимо от способа ее передачи (устного, письменного, телекоммуникационного).
   Для определения информации целесообразно учесть положения международных договоров. Необходимо отметить, что большинство международных договоров в сфере информационного обмена используют понятие «информация», но не дают его определения. Только в отдельных международных договорах содержится определение отдельных видов информации, учитывающее и ее общие признаки. Если исходить из содержания соглашений об обмене секретной информацией (например, Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Федеративной Республики Бразилии о взаимной защите секретной информации от 13 августа 2008 г., Соглашения между Правительством Российской Федерации и Правительством Туркменистана о взаимной защите секретной информации от 4 июля 2008 г.), то информацию можно определить как сведения, выраженные в любой форме. К данному определению следует сделать дополнение, что такие сведения должны быть воспринимаемы человеком, поскольку в ином случае информация не будет иметь ценности для общества.
   Таким образом, информацию можно определить как сведения, выраженные в любой форме и воспринимаемые человеком непосредственно или с помощью технических средств.
   Данное определение полно описывает основные свойства информации. Информация в первую очередь является инструментом познания. Именно то, что информация несет определенные сведения, обусловливает ее социальную ценность. Информация должна быть воспринимаемой человеком или специальным устройством. В ином случае она не сможет играть свою роль в общественной жизни.
   В правовой доктрине было предпринято множество попыток классификации информации в зависимости от ее содержания. В частности, Хамид Мовлана выделял четыре типа социальной информации: 1) оперативная – состоит из трансграничных данных, относящихся к управленческим решениям либо осуществлению определенных административных функций; 2) информация о финансовых сделках; 3) личные идентификационные данные; 4) научная и техническая информация [7 - Mowlana Н. International flow of information: a global report and analysis 11 Report and Papers of Mass Communication. 1985. N 99. P. 47.]. При этом единого критерия для классификации информации автор не определил. Более того, он рассматривал только часть информации, которая пересекает границы, не упоминая ни о правовой информации, ни о литературных и художественных произведениях и иных, не менее важных, видах информации.
   Андре Прюм разделил информацию на три вида: обычную информацию, информацию, имеющую финансовую либо моральную ценность, и информацию, которая в силу своего оригинального содержания требует специальных соглашений. [8 - Prum A. Information, data and continental law 11 Freedom of information and EEC law. Boston, 1988. P. 35.] Из указанной классификации невозможно установить, что подразумевается под «оригинальной информацией», а также определить, в силу каких обстоятельств информация, имеющая моральную ценность, охраняется правом.
   А.А. Шиверский предлагает следующую классификацию информации: информация открытая, на распространение и использование которой не имеется никаких ограничений; информация запатентованная – охраняется внутригосударственным законодательством или международными соглашениями как объект интеллектуальной собственности; информация, «закрываемая» ее собственником, владельцем и защищаемая им с помощью государственной, коммерческой или другой охраняемой тайны. [9 - Шиверский А.А. Защита информации: проблемы теории и практики. М., 1996. С. 8.]
   Данная классификация недостаточно корректна. Во-первых, в ней не учтена информация, запрещенная к распространению. Во-вторых, к объектам интеллектуальной собственности относится не только запатентованная информация, но и объекты авторских и смежных прав. В-третьих, к информации запатентованной можно применить ограничения к распространению, сходные с режимом тайны.
   М.М. Рассолов дает развернутую классификацию правовой информации. Он использует множество критериев классификации: функциональное назначение и характер конкретных правовых информационных систем, отношение сообщения к данному управляющему объекту, тип связи правового системного образования и внешней среды и др. [10 - Рассолов М.М. Указ. соч. М., 1991. С. 113.] Данные критерии классификации представляют определенный интерес, но только в связи с правовой информацией.
   Необходимо отметить, что информацию можно классифицировать по различным критериям. Классификации не могут носить исчерпывающий характер, так как существует множество критериев классификации.
   Например, можно классифицировать информацию в зависимости от сфер общественной жизни, в которых информация используется. По данному критерию информацию можно подразделить на экономическую, социальную, политическую, правовую, образовательную, научно-техническую, информацию в культурной сфере, а также военную информацию. Данная классификация используется в правовом регулировании в рамках СНГ и на двустороннем уровне. Так, например, регулированию военной информации посвящены Соглашение о правовом режиме информационных ресурсов пограничных войск государств – участников Содружества Независимых Государств от 25 ноября 1998 г., [11 - Бюллетень международных договоров. 2001. № 7. С. 3–8.] Соглашение об информационном обеспечении системы управления и защите секретов Пограничных войск от 26 июня 1992 г. [12 - Там же. 1993. № 6.] 26 июня 1992 г. в рамках СНГ заключено Соглашение об обмене экономической информацией. [13 - Там же. С. 39–40.] Соглашение об обмене информацией в сфере образования государств – участников Содружества Независимых Государств от 31 мая 2001 г. [14 - Там же. 2002. № 3. С. 48–51.] регулирует обмен информацией в области образования, подготовки и аттестации научных и научно-педагогических работников.
   В зависимости от формы выражения информацию можно подразделить на устную, письменную и телекоммуникационную. При этом все формы выражения информации могут быть урегулированы правом. В частности, это относится к устной информации. Устная информация – это не только бытовое общение, но и лекции, обращения, проповеди, которые в соответствии со ст. 2 Бернской конвенции по охране литературных и художественных произведений 1886 г. [15 - Там же. 2003. № 9. С. 3–34.] отнесены к охраняемым произведениям, т. е. к объектам охраны авторским правом. Устно могут быть произнесены различные антиобщественные призывы, например, к разжиганию национальной розни, которые являются наказуемыми по национальному законодательству государств.
   Письменная информация выражается в журналах, газетах, книгах, документах различных организаций и т. п. На определенную часть письменной информации распространяется правовой режим средств массовой информации. В основном деятельность средств массовой информации регулируется национальными законами. Вместе с тем отдельные международные организации уделяют внимание средствам массовой информации. В частности, Консультативной ассамблеей Совета Европы на 21-й сессии принята резолюция № 428 (1970)от 23 января 1970 г. относительно Декларации о средствах массовой информации и правах человека. [16 - Правовое поле журналиста. Настольная справочная книга / Под ред. Б.И. Варецкого. М., 1997. С. 51–55.] В приложении к резолюции содержится соответствующая Декларация, касающаяся права на уважение личной жизни, включая личную, семейную и домашнюю жизнь, физическую и духовную неприкосновенность, честь и репутацию и т. п. Общий режим обращения телекоммуникационной информации установлен Конвенцией Международного союза электросвязи от 22 декабря 1992 г. [17 - Бюллетень международных договоров. 1997. № 3. С. 30–81.]
   Информация может быть классифицирована в зависимости от наличия ограничений на ее распространение.
   В части 1 ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах от 19 декабря 1966 г. закреплено общее положение о свободе информации. Следовательно, большая часть информации должна быть свободно обращающейся.
   Вместе с тем ст. 19 указанного Пакта предусматривает возможность введения ограничений свободы информации, а ст. 20 исключает из сферы информационного обмена информацию, относящуюся к пропаганде войны, национальной, расовой или религиозной ненависти, представляющей собой подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию.
   Существует и ряд других общих запретов, закрепленных в многосторонних договорах и резолюциях органов международных организаций. В частности, в резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН закреплены запреты на распространение ложной или извращенной информации (резолюция № 127 от 15 ноября 1947 г.), пропаганду ненависти и предвзятого отношения к другим народам (Декларация о воспитании народов в духе мира от 15 декабря 1947 г.), подстрекательство к расизму, расовой дискриминации, ксенофобии и подобной нетерпимости (резолюция № A/RES/51/79 от 25 февраля 1997 г.).
   Положения указанных резолюций следует рассматривать как подтверждение существования соответствующих международно-правовых обычаев. При этом необходимо отметить, что резолюции Генеральной Ассамблеи ООН позволяют «охватить и систематизировать стремительно развивающуюся практику государств, хотя они и сохраняют при этом свою декларативную форму». [18 - Броунли Я. Международное право. Кн. 2. М., 1977. С. 434.] В указанных случаях резолюции Генеральной Ассамблеи ООН по своему содержанию свидетельствовали о «выражении государствами, голосовавшими за нее, признания… изложенных в резолюции положений в качестве норм международного права». [19 - Тункин Г.И. Теория международного права. М., 1970. С. 200.] Резолюции предусматривали не меры по реализации уже существующих норм международного права, а новые положения, содержание которых непосредственно относилось к обеспечению мира и безопасности, осуществлению сотрудничества государств и обеспечению прав человека. Таким образом, содержание указанных положений таково, что они не могут рассматриваться в качестве необязательных.
   В связи с наличием запретов и ограничений свободы информации всю информацию следует подразделить на свободно обращающуюся информацию, информацию, для распространения которой установлен специальный правовой режим, и информацию, распространение которой запрещено.
   Правовое регулирование информации дифференцируется в зависимости от видов информации. Особенности правового регулирования информации связаны с действием принципа свободного, более широкого и сбалансированного распространения информации. Вместе с тем запреты на распространение информации и специальные правовые режимы распространения отдельных ее видов существуют на универсальном, региональном и национальном уровнях.
   Следует учесть, что общие запреты, установленные на универсальном уровне, будут действовать для всех без исключения государств. Ограничения, установленные на универсальном, региональном и национальном уровнях, в значительной степени отличаются, поскольку информация имеет различную социальную ценность. Некоторые категории информации значимы для человечества в целом, некоторые – для нескольких государств, отдельная информация может иметь ценность только для одного государства либо отдельных юридических и физических лиц.
   Если запреты на распространение отдельных видов информации сложились преимущественно в виде международно-правовых обычаев, то установление ограничений на распространение определенных видов информации должно осуществляться на основании международных договоров. Согласование воль государств в процессе разработки и принятия международного договора может занимать длительный период времени, в течение которого ряд проблем распространения информации остается неурегулированным.
   В частности, в течение длительного периода с момента появления Интернета оставались актуальными проблемы охраны авторского права в компьютерных сетях. Более того, в доктрине международного права высказывалось мнение о том, что с распространением информационных технологий действующие ограничения теряют свою необходимость и эффективность. [20 - Sussman L. Exit the censor, enter the regulator 11 Report and Papers on Mass Communication. 1991. N 106. P. 10.] Еще в начале 1996 г. было высказано мнение о неэффективности действия авторского права в отношении Интернета, [21 - Handa S. Copyright liability when browsing on the information highway I I Law / technology. 1996. V. 29. N 1. P. 34.] но уже в конце года на дипломатической конференции, проходившей в Женеве со 2 по 20 декабря, были одобрены тексты договоров, предусматривающих ограничения свободы информации в компьютерных сетях с целью защиты авторских прав.
   С принятием под эгидой ВОИС текстов Договора ВОИС об авторском праве (WIPO Copyright Treaty) [22 - Журнал международного частного права. 1998. № 4 (22). С. 55–62.] и Договора ВОИС об исполнениях и фонограммах (WIPO Performances and phonograms Treaty) [23 - Там же. С. 68–78.] от 20 декабря 1996 г. создались предпосылки для установления правового режима охраны информации, относящейся к литературным, художественным произведениям и иным объектам авторских прав. Согласно ст. 8 Договора об авторском праве авторы литературных и художественных произведений имеют исключительное право разрешать любую передачу своих произведений кабельными либо беспроволочными средствами связи. Следовательно, при передаче по сетям литературных и художественных произведений должны соблюдаться установленные ограничения: передача может быть осуществлена только с разрешения автора и с выплатой соответствующего гонорара. Статья 11 вышеуказанного Договора содержит обязательства в отношении технологических мер, которые должны будут обеспечить соблюдение авторских прав в Интернете.
   Правовой охране подлежат и передаваемые посредством Интернета исполнения произведений и фонограммы, поскольку ст. 2 Договора ВОИС об исполнениях и фонограммах содержит достаточно широкое определение передачи для публики, включая и перемещение посредством любого средства связи. Более того, ст. 12 Договора об авторском праве и ст. 19 Договора об исполнениях и фонограммах предусматривают, что государства-участники обязуются пресекать любое распространение без разрешения законного владельца, импорт с целью распространения, передачу с помощью электронных средств информации, идентичной произведению, а также идентифицирующей ее автора, собственника, и касающуюся условий использования, номеров и кодов, посредством которых предоставляется информация. Для Российской Федерации названные Договоры ВОИС действуют с 5 февраля 2009 г.
   Остается неурегулированным на универсальном уровне использование не менее важных видов информации, например личных данных. Международно-правовое регулирование в отношении личных данных существует только в Европе. В январе 1981 г. Советом Европы была принята Конвенция о защите лиц в отношении автоматической обработки личных данных. [24 - Сборник документов Совета Европы в области защиты прав человека и борьбы с преступностью. М., 1998. С. 106–114.] Конвенция содержит условия обработки, сбора и трансграничной передачи данных о личности, тем самым устанавливая специальный правовой режим в отношении личных данных.
   В рамках СНГ установлены специальные режимы в отношении значительного количества видов информации. Условия межгосударственного обмена информацией и меры по ее охране предусмотрены Соглашением об обмене экономической информацией от 26 июня 1992 г. [25 - Бюллетень международных договоров. 1993. № 6. С. 39–40.], Соглашением о межгосударственном обмене научно-технической информацией от 26 июня 1992 г. [26 - Там же. С. 41–47.], Соглашением об обмене правовой информацией от 21 октября 1994 г. [27 - Там же. 1995. № 2. С. 34–39.], Соглашением об обмене информацией по вопросам охраны внешних границ государств – участников СНГ от 12 апреля 1996 г. [28 - Там же. 1996. № 11. С. 3–6.] и др.
   В указанных соглашениях содержатся правила о видах предоставляемой информации, бесплатном предоставлении информации, государственных органах, между которыми непосредственно осуществляется информационный обмен, а также правило о внутригосударственном режиме соответствующего вида информации. Что касается положения о внутригосударственном режиме, то, например, согласно ст. 5 Соглашения об обмене экономической информацией, вся получаемая информация должна использоваться в служебном порядке, а в соответствии со ст. 9 Соглашения о межгосударственном обмене научно-технической информацией информация должна предоставляться на бесплатной или коммерческой основе.
   Для уровня отдельных государств характерно достаточно полное и разнообразное регулирование информации. Вместе с тем государства должны устанавливать меры по регулированию информационного обмена с учетом принятых на себя обязательств по международным договорам. В частности, подписание и вступление в силу Договоров, принятых под эгидой ВОИС 20 декабря 1996 г., должны обусловить установление отдельными государствами режима охраны авторских данных при их использовании в компьютерных сетях.
   В настоящее время рядом европейских государств приняты акты об охране личных данных при их трансграничной передаче. Например, ст. 24 Закона, регулирующего свободу информации и информатику, принятого во Франции в 1978 г., предусматривает, что передача данных между Францией и иностранной территорией может быть предметом предварительного разрешения или регулироваться в соответствии с мерами, содержащимися в декрете Государственного совета, с целью соблюдения принципов действующего права. В ст. 4 указанного закона предусмотрено предварительное разрешение на сбор или сохранение в компьютере данных о расовом происхождении лица, его политических, философских и религиозных взглядах, принадлежности к профсоюзу. [29 - Briat М. Personal data and the free flow of information 11 Freedom of data flows and EEC Law. Boston, 1988. P. 50.]
   Статья 6 Закона Дании о частных записях 1978 г. запрещает сбор не только указанных данных, но и данных о цвете кожи, сексуальном поведении, уголовных нарушениях, здоровье и пристрастии к наркотикам для распространения за пределами Дании. [30 - Ibid. P. 51.]
   Наряду с правовой охраной информации, касающейся авторских прав, а также личных данных, государства принимают меры к охране информации, имеющей особое значение для осуществления государственного управления. Большая часть указанной информации может быть отнесена к государственной тайне. Например, в США общественности не предоставляются информация, засекреченная в соответствии с исполнительным приказом Президента о засекречивании документов № 12356 от 2 апреля 1982 г., внутриведомственные служебные правила, внутриведомственная служебная корреспонденция, персональные дела, информация контрольно-ревизионных финансовых ведомств. [31 - Бухвалов A.T., Власихин B.A. Правовые основы свободы информации // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 7. С. 56.]
   В Российской Федерации меры по правовому регулированию отдельных видов информации предусмотрены Федеральным законом «О государственной тайне» от 21 июля 1993 г. № 5485-1 [32 - Закон РФ от 21 июля 1993 г. № 5485-1 «О государственной тайне» (с изм. от 6 октября 1997 г., 30 июня, 11 ноября 2003 г., 29 июня, 22 августа 2004 г., 1 декабря 2007 г.). // Собрание законодательства РФ. 1993. № 41. Ст. 8220; 1997. № 41. Ст. 4673; 2003. № 27. Ч. I. Ст. 2700; № 46. Ч. 2. Ст. 4449; 2004. № 27. Ст. 2711; № 35. Ст. 3607; 2007. № 49. Ст. 6055, 6079.], Федеральным законом РФ «Об информации, информационных технологиях и защите информации» от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ [33 - Федеральный закон РФ от 27 июля 2006 г. № 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и защите информации» // Там же. 2006. № 31.4. 1. Ст. 3448.], Федеральным законом РФ «О коммерческой тайне» от 29 июля 2004 г. № 98-ФЗ [34 - Федеральный закон РФ от 29 июля 2004 г. № 98-ФЗ «О коммерческой тайне» (с изм. от 2 февраля 2006 г., 18 декабря 2006 г., 24 июля 2007 г.) // Там же. 2004. № 32. Ст. 3283; 2006. № 6. Ст. 636; № 52. Ч. 1. Ст. 5497; 2007. № 31. Ст. 4011.] и др.
   Вышеуказанными законами охраняется не только информация как таковая, но и ее носители. Согласно ст. 2 Федерального закона «О государственной тайне» к сведениям, составляющим государственную тайну, относятся материальные объекты, в том числе физические поля, в которых такие сведения находят свое отражение в виде символов, образов, сигналов, технических решений и процессов.
   На национальном уровне решаются проблемы регулирования информации, которая может не представлять особой ценности для государства, но быть значимой для юридических лиц, а именно информации, составляющей коммерческую тайну. Государства используют иные средства правового регулирования коммерческой информации, чем, например, данных, составляющих государственную тайну, предоставляя законным обладателям информации необходимые правомочия для охраны коммерческой информации, но непосредственно ее обращение не регулируя. При этом коммерческие организации используют для охраны информации правовые и технические средства, применение которых санкционировано государством.
   В статье 5 Федерального закона РФ «Об информации, информационных технологиях и защите информации» информация классифицирована в зависимости от правового режима, установленного для нее законодательством РФ. Она подразделяется на:
   1) информацию, свободно распространяемую;
   2) информацию, предоставляемую по соглашению лиц, участвующих в соответствующих отношениях;
   3) информацию, которая в соответствии с федеральными законами подлежит предоставлению или распространению;
   4) информацию, распространение которой в Российской Федерации ограничивается или запрещается.
   Кроме того, законодательством РФ могут быть установлены виды информации в зависимости от ее содержания или обладателя.
   Множество критериев для классификации учитывает многоаспектность понятия информации, ее разнообразие, различную социальную ценность и отличия в правовом режиме отдельных ее видов. Представляется, что могут быть и иные критерии для классификации, однако в рамках настоящей работы рассмотрены те критерии, которые имеют значение для международно-правового регулирования информационного обмена.
   Следует отметить, что сложности в правовом регулировании информационного обмена, прежде всего, возникают в связи с нечетким представлением о сущности права на информацию в правовой доктрине. Единого понимания права на информацию не сложилось. «Современная доктрина пытается систематизировать право информации. Можно различить две тенденции. Первая стремится признать право собственности на информацию. Вторая пытается защитить ценность информации без предоставления определенного правового статуса». [35 - Prum A. Op. cit. Р. 28.] Существующие концепции не учитывают особенностей информации. Правовой статус информации может и должен быть определен. При этом разнообразие информации обусловливает необходимость установления ее режима с использованием норм, относящихся к различным отраслям права.
   Российскими правоведами концепция права собственности на информацию подверглась критике, [36 - Терещенко Л.К. Информация и собственность // Защита прав создателей и пользователей программ для ЭВМ и баз данных. М., 1997. С. 3–11.] но, тем не менее, указанная концепция на определенном этапе была воспринята российскими законодателями. В настоящее время положения о праве собственности на информацию можно найти в Законе РФ «О государственной тайне», более поздние акты подобных положений не содержат.
   Вызывает определенное сомнение то, что Модельный информационный кодекс для государств – участников СНГ (принят на 30-м пленарном заседании Межпарламентской Ассамблеи государств – участников СНГ (постановление № 30-6 от 3 апреля 2008 г.) [37 - Информационный бюллетень. Межпарламентская Ассамблея государств – участников Содружества Независимых Государств. 2008. № 42. С. 223–251.] в ст. 58 устанавливает право собственности на информацию. Согласно положениям указанной статьи право собственности на информацию – это урегулированные законом общественные отношения относительно владения, пользования и распоряжения информацией. В отношении информации соответствующие правомочия не могут рассматриваться так же, как в отношении вещи. Например, совершенно непонятно, что означает правомочие владения. Можно ли фактически обладать информацией, если информация по своему характеру нематериальна. Представляется, что может быть закреплено право собственности на носитель информации, а не на саму информацию.
   Таким образом, информация является особым объектом права. Она может быть определена как сведения, выраженные в любой форме и воспринимаемые человеком непосредственно или с помощью технических средств.
   В отношении информации существуют специальные предписания на универсальном, региональном, двустороннем и национальном уровнях. Регулирование информации в рамках отдельных государств должно учитывать положения международных актов, обязательных для данного государства.

§ 2. Влияние научно-технического прогресса на систему международных отношений

   Прошедший XX век ознаменовался значительными научно-техническими достижениями, влияние которых на общество еще до конца не исследовано. Среди выдающихся научных достижений можно назвать ядерную энергетику, освоение космоса, появление Интернета.
   С развитием научно-технического прогресса возникали новые проблемы международного сотрудничества. Они связаны как с появлением новых групп общественных отношений, требующих правового регулирования, так и с влиянием научно-технического прогресса на сложившиеся отрасли международного права. Не случайно в конце XX в. достаточно существенные изменения произошли в сфере правового регулирования интеллектуальной собственности. Характерной чертой этих изменений было то, что традиционные институты приспосабливались к необходимости охраны новых технических объектов.
   Следует согласиться с тем, что в современных условиях сферы науки, высоких технологий и телекоммуникаций приобретают характер самостоятельной составляющей международной политики, более того, становятся одним из ее приоритетных направлений. [38 - Технологический прогресс и современные международные отношения / Под ред. А.В. Крутских. М., 2004. С. 19.] Представляется, что научно-техническое сотрудничество следует относить не только к одному из ключевых направлений сотрудничества государств, оно становится одним из инструментов развития международных отношений. Расширяя международные связи в сфере науки и техники, государства и невластные субъекты тем самым способствуют экономическому, социальному, культурному развитию.
   Для научно-технического прогресса характерно то, что в последние десятилетия ускорилось внедрение достижений науки и техники в повседневную жизнь. Показательным в этом отношении является развитие телекоммуникаций. Наряду с Интернетом, к числу достижений в сфере телекоммуникаций можно отнести мобильную телефонию, цифровое телевидение.
   Научно-технический прогресс оказывает влияние как на властные, так и на невластные международные отношения. При этом правовое регулирование этих видов отношений может осуществляться комплексно. В рамках межгосударственного сотрудничества государства способствуют научным поездкам ученых, созданию совместных научных коллективов и т. п.
   Российская Федерация заключила ряд двусторонних договоров о научно-техническом сотрудничестве с Австрией, Аргентиной, Бразилией, Египтом, Малайзией, Норвегией, США, Японией и др. Иногда вопросы научно-технического сотрудничества включаются в соглашения об экономическом и научно-техническом сотрудничестве, долгосрочные программы экономического, промышленного и научно-технического сотрудничества. В отдельных договорах рассматриваются вопросы научно-технического сотрудничества в сфере ядерной энергетики, космоса. Таким образом, следует констатировать многообразие договоров, заключаемых в области научно-технического сотрудничества.
   Характерной чертой международных договоров в области научно-технического сотрудничества является то, что они содержат как направления межгосударственного сотрудничества, так и сотрудничества между невластными субъектами. Например, ст. 3 Соглашения между Российской Федерацией и Австрийской Республикой от 29 октября 1997 г. [39 - Бюллетень международных договоров. 1999. № 9. С. 61–64.] указывает, что договаривающиеся государства содействуют развитию прямых научно-технических связей между государственными учреждениями, академиями наук, высшими учебными заведениями и научно-исследовательскими центрами, исследовательскими и технологическими институтами, фирмами и другими организациями, а также разработке совместных проектов, которые могли бы вписываться в международные программы, как существующие, так и будущие, и привлечению ученых и экспертов к их реализации.
   Общие закономерности влияния научно-технического прогресса на систему межгосударственных отношений и международное право были предметом изучения науки международного права в XX в. [40 - Иойрыш А.И. Научно-технический прогресс и новые проблемы права. М., 1981. С. 3–36; Малинин С.А., Онушкин В.Г. Научно-технический прогресс и международное сотрудничество. Л., 1965. С. 3–7; Никольский Н.М., Гришин А.В. Научно-технический прогресс и международные отношения. М., 1978. С. 74–98; Научно-технический прогресс и актуальные вопросы международного права / Под ред. Н.Н. Ульяновой, А.А Шишко. Киев, 1990. С. 8–26; Бахин С.В. Научно-технический прогресс в области медицины и международно-правовая защита прав человека. Автореф. дне… канд. юрид. наук. Л., 1990. С. 8–10.] При этом ряд авторов особое внимание уделяли проблемам правового регулирования ядерной энергетики, транспорта, доступу развивающихся государств к достижениям научно-технического прогресса, экологическим последствиям развития науки и техники. Влияние развития информационных технологий на систему международных отношений не нашло всестороннего рассмотрения в доктрине международного права применительно к исследованию общих закономерностей научно-технического прогресса.
   В исследованиях в области социологии получила развитие концепция революции в сфере развития информационно-коммуникационных технологий, имеющая различные наименования: «научно-техническая революция», [41 - Шухардин С.В., Дряхлое Н.И., Кедров Б.М. и др. Научно-техническая революция и общество. М., 1973. С. 58–64.] «информационно-технологическая революция», [42 - Чумаков А.Н. Глобализация: контуры целостного мира. М., 2009. С. 143–151.] «информационно-коммуникационная революция», [43 - Технологический прогресс и современные международные отношения / Под ред. А.В. Крутских. М., 2004. С. 70.] «инфокоммуникационная революция». [44 - Варакин Л.Е. 25 лет инфокоммуникационной революции. Технологии. Синергетика. Общество // 25 лет инфокоммуникационной революции / Под ред. Л.Е. Варакина. М., 2006. С. 7–9.]
   С 40-х годов XX в. получают свое развитие различные теории научно-технической революции. В конце 40-х – начале 50-х годов XX в. доминирующее значение имели концепции, выдвигающие в качестве главной черты научно-технической революции атомную энергетику. [45 - Шухардин С.В., Дряхлое Н.И., Кедров Б.М. и др. Указ. соч. С. 65.]
   С 60-х годов XX в. начали развиваться концепции, согласно которым учитывались научно-технические достижения в сфере кибернетики как составная часть научно-технической революции. При этом ряд авторов считали, что исходным пунктом всех изменений в мире является кибернетизация, и отождествляли научно-техническую революцию с кибернетической революцией. Другие авторы полагали, что происходит одновременно кибернетическая и энергетическая революция. Существовала также теория тройственной революции: кибернетической, революции в вооружениях и революции в правах человека. [46 - Подробнее см: Там же. С. 66–70.]
   Таким образом, значение кибернетики было определено фактически сразу же после ее появления. Однако в 60-е годы XX в. ученые не могли предугадать, каковы будут изменения в современном мире под влиянием информационно-коммуникационных технологий. Кибернетическая революция первой половины XX в. нашла свое продолжение в инфокоммуникационной революции (далее – ИКР), которая связана с развитием новых коммуникационных технологий. Л.Е. Варакин к числу таких технологий относит микроэлектронику, оптику и программное обеспечение. [47 - Варакин Л.Е. Указ. соч. С. 8.]
   Ученые не могут определить, с какого именно события началась ИКР. О. Шевчук пишет, что «любая, пожалуй, сколько-нибудь значимая дата до рубежа XX и XXI веков в равной степени может считаться точкой отсчета Инфокоммуникационной революции… Это может быть 1961 год, когда студент Массачусетского технологического института Леонард Клейнрок описывает технологию, способную разбивать файлы на куски и передавать их различными путями через сеть. Или 1963 год, когда руководитель компьютерной лаборатории ARPA Джон Ликлидер предложил первую детально разработанную концепцию компьютерной сети… Или 1969 год, когда заработала ARPANET. Такой датой также может быть 1974 год, когда была открыта первая коммерческая версия ARPANET – сеть Telenet. И 1976 год, когда Роберт Меткалф, сотрудник исследовательской лаборатории Xerox, создал Etherner – первую локальную компьютерную сеть». [48 - Шевчук О. 25 лет инфокоммуникационной революции // 25 лет инфокоммуникационной революции / Под ред. Л.Е. Варакина. М., 2006. С. 187.]
   Определенные сложности с датой начала ИКР не опровергают факт ее существования. То, что ИКР оказала влияние на политику, экономику, социальную сферу, культуру, повседневную жизнь, не опровергается никем. При этом ИКР еще не завершилась, поскольку мы не можем предусмотреть, каковы будут будущие изменения в технологиях различных коммуникаций и какие это повлечет последствия для общественных отношений.
   В правовой доктрине исследовались ключевые моменты влияния ИКР на международные отношения. В частности, указывалось, что: 1) формируется глобальная электронная среда; 2) появилось новое явление международного масштаба, имеющее политическое и экономическое значение – информационная экономика; 3) ускорился процесс трансформации международных отношений (размывается традиционная концепция национального суверенитета, ставится под сомнение соответствие содержания традиционного понятия «территория» новым условиям); новое содержание получили идеи обеспечения международной безопасности и прав человека. [49 - Технологический прогресс и современные международные отношения / Под ред. А.В. Крутских. М., 2004. С. 71–81.]
   Не ставя под сомнение идею о том, что многие проблемы международных отношений и международного права в эпоху ИКР приобретают качественно иное содержание и решение, необходимо отметить, что перечень таких проблем всегда будет неполным. Следует согласиться с положением, в соответствии с которым информационно-коммуникационные технологии (ИКТ) оказывают преобразующее воздействие на все сферы жизнедеятельности человеческого общества – экономику, политику, безопасность, социальную сферу, науку, культуру, образование и досуг. [50 - Там же. С. 70.] В различных сферах это воздействие проявляется с разной степенью интенсивности и приводит к появлению новых социальных явлений – электронного правительства, электронной коммерции, электронного здравоохранения, цифрового наследия и т. п. Каждое из этих явлений отличается внутренней динамикой и определенным уровнем развития. Можно утверждать, что ресурсы ИКР не исчерпаны и мы еще станем свидетелями радикальных перемен в жизни общества. Однако современный уровень развития ИКР позволяет сделать определенные выводы об ее влиянии на общественные отношения. Такое влияние носит комплексный характер, обусловливает взаимодействие всех сфер жизни общества и свидетельствует о новых процессах в системе общественных отношений, включая международные отношения.
   Таким образом, вопрос влияния ИКР на международные отношения требует концептуального переосмысления. Его рассмотрение нельзя ограничивать выделением отдельных признаков трансформации международных отношений. Следует учитывать те качественные преобразования, которые произошли в системе международных отношений. Представляется, что влияние ИКР на международные отношения не может быть рассмотрено без учета процесса глобализации.
   В науке существует дискуссия по вопросу о том, кто первым ввел понятие «глобализация» в научный оборот. Авторство этого термина приписывают Т. Левиту (1983 г.), Дж. Маклину (1981 г.), Р. Робертсону (1983 г.). [51 - Глобализация / Под ред. В.А. Михайлова, В.С. Буянова. М., 2008. С. 17–18.] При этом все ученые едины в том, что интерес к проблемам глобализации стал развиваться с 80-х годов XX в. Показательно, что именно с этого периода началось и широкое распространение Интернета, когда сеть стала использоваться не только в исследовательских, но и в коммерческих целях, а также для непосредственного общения между людьми. Таким образом, можно проследить определенную взаимосвязь между ИКР и появлением новой концепции развития международных отношений. Именно рост новых технологий стал поворотным моментом в процессах изменения современного мира, оказав преобразующее воздействие на все сферы жизни общества.
   А.Н. Чумаков указывает на ряд планетарных процессов, которые «кардинально изменили мир, “сжали”, “спрессовали”, “сократили” пространство и время до не мыслимых еще в недалеком прошлом размеров». К ним он относит транспорт, средства массовой информации, глобальную сеть Интернет. [52 - Чумаков А.Н. Указ. соч. С. 75.]
   Если зарождение транспорта относится к XIX в., а прообразы газет появились к XVI в., то зарождение Интернета состоялось в 1969 г., а с 80-х годов XX в. начался этап его многофункционального развития. Не отрицая значения иных технологий для процесса глобализации, являющегося по существу эволюционным процессом, необходимо рассматривать развитие Интернета как поворотный момент, с которым глобализация обрела свое качественное своеобразие.
   Однако взаимосвязь глобализации и ИКР гораздо глубже, чем представляется на первый взгляд. Охарактеризовать данную взаимосвязь невозможно без более полной характеристики глобализации.
   Следует констатировать, что единая теория глобализации в настоящее время не сложилась. В.С. Малахов выделяет два методологических подхода к характеристике феномена глобализации: структурно-функционалистский и марксистский. [53 - Малахов В.С. Государство в условиях глобализации. М., 2007. С. 23–53.] Им соответствуют две парадигмы – парадигма модернизации и парадигма зависимости. Парадигма модернизации исходит из того, что все общества движутся по пути эволюции, от «традиционных» форм к более «современным», которые по мере такой эволюции становятся универсальными. Парадигма зависимости указывает на социальное неравенство в глобальном масштабе и необходимость решения проблем развивающихся государств посредством радикального изменения существующих в них институтов. Таким образом, различие между двумя парадигмами заключается в методологии процесса глобализации – является ли этот процесс эволюционным или революционным.
   Более дифференцированное представление о теориях глобализации предлагает А.Н. Чумаков, выделяя восемь направлений в теоретических исследованиях глобализации: философско-методологическое, естественнонаучное, технико-экономическое, социоприродное, социальное, политическое, культурологическое, прогностическое. [54 - Чумаков А.Н. Указ. соч. С. 93–96.] Такая дифференциация позволяет понять, насколько многогранен процесс глобализации и насколько сложно дать ему некую общую характеристику.
   Исследования в сфере глобализации, как правило, не направлены на поиск краткого и емкого понятия глобализации. В некоторых работах прослеживается тенденция к описанию этого процесса, выявлению его сущностных признаков. Следует отметить, что в ряде случаев называются те признаки, которые уже проявили себя в системе международных отношений. Исследование перспектив глобализации не входит в цели настоящей работы, поскольку для нас более значимо выделить существующие тенденции и предложить адекватные средства правового регулирования.
   В.В. Перская называет шесть признаков глобализации, обращая основное внимание на ее экономические характеристики. Так, к экономическим признакам глобализации можно отнести: 1) трансциркуляцию технологических культур воспроизводственного процесса на базе усиления интернационализации последнего; 2) возрастание числа и силы так называемых новых «транснациональных действующих лиц»; 3) возрастание экономической концентрации. [55 - Перская В.В. Глобализация и государство. М., 2007. С. 31.] Данное видение глобализации обусловлено тем, что автор рассматривает преимущественно глобализацию в экономической сфере, ее влияние на международные экономические отношения.
   Более предпочтительным представляется обобщение основных черт глобализации, к которым относятся:
   – растущая взаимосвязанность и взаимозависимость стран и народов в различных сферах человеческой жизнедеятельности;
   – становление общемирового финансово-экономического пространства, рынка планетарного масштаба;
   – информационная революция;
   – изменение функций государства, «размывание» национальных границ, все большая их транспарентность и одновременно значительное возрастание роли и расширение сферы деятельности надгосударственных организаций и транснациональных объединений;
   – универсализация мира, повсеместное распространение либерально-демократических и социокультурных ценностей, накопленных евроатлантической цивилизацией;
   – распространение идеологии и политики глобализма. [56 - Глобализация / Под ред. В.А. Михайлова, В.С. Буянова. М., 2008. С. 22.]
   Обобщая указанные черты, глобализацию можно понимать как процесс развития всех сфер международных отношений, в результате которого в политической сфере происходят усиление роли негосударственных акторов, а также формирование наднациональных объединений, в экономической сфере формируется общемировое финансово-экономическое пространство, в культурной сфере формируется общее культурное наследие человечества с сохранением культурного многообразия, в социальной сфере происходит становление общемирового рынка социальных услуг (например, единые стандарты образования), в духовной сфере происходит распространение либерально-демократических и социокультурных ценностей, накопленных евроатлантической цивилизацией, в информационной – становление глобального информационного общества.
   Глобализация имеет как позитивные, так и негативные последствия. К числу позитивных последствий относятся следующие: ряд современных глобальных проблем (безопасности, экологических и т. п.) решается общими усилиями всего человечества в результате принятия мер на глобальном, региональном и национальном уровнях; вследствие глобализации возрастает международный обмен товарами, работами, услугами, развивается электронная торговля, в результате чего субъекты одного государства легко получают доступ на рынки других государств; невластные субъекты более активно участвуют в международных отношениях. В целом можно сказать, что процесс глобализации свидетельствует о существенном преобразовании системы международных отношений, превращении ее в полисистемное формирование с множеством акторов, выступающих на международной арене.
   В то же время из числа негосударственных акторов следует выделить ТНК, которые именуются «глобальными игроками», предпринимающими усилия к перераспределению доходов в свою пользу. Таким образом, многие авторы констатируют усиление экономического неравенства в результате процесса глобализации. [57 - См., напр.: Анилионис Г.П., Зотова Н.А. Глобальный мир, единый и разделенный. М., 2005. С. 433–434; Глобализация сопротивления: борьба в мире / Под ред. С. Амина, Ф.М. Утара, 2004. С. 14–15.] ТНК могут подрывать экономику национальных государств, эксплуатировать национальные богатства. При этом актуальной проблемой остается выработка правил поведения ТНК на международном уровне. Соответствующие усилия предпринимаются в рамках ООН, ОЭСР, МОТ.
   Примером жесткой критики глобализации является исследование Х.А. Барлыбаева. [58 - Барлыбаев Х.А. Человек. Глобализация. Устойчивое развитие. М., 2007. С. 136–144.] Он развивает психологическую теорию глобализации, увязывая ее проблемы с человеческими качествами. Соглашаясь отчасти с утверждением, что миром правит стремление к власти, страсть и корысть, он указывает на то, что глобализация усиливает эффект действия указанных человеческих пороков.
   Данную позицию следует признать отчасти верной. Дело в том, что глобализация касается многих сторон жизни общества. По существу, она охватывает все процессы, происходящие в общественной жизни. Как следствие, ряд проблем, существующих на национальном уровне, переходит на уровень международный. Глобализация не только открывает новые возможности сотрудничества в политической, экономической и других сферах, но и начинает объединять преступность на транснациональном уровне, делает возможным трансграничное перемещение экологически вредных производств и товаров и т. п. Таким образом, многие негативные явления, ранее локализованные в границах национальных государств, приобретают международное значение. Вместе с тем на международный уровень переходят проблемы борьбы с ними, ставится задача развития международного сотрудничества в борьбе с негативными проявлениями глобализации.
   Одной из острых проблем глобализации является проблема увеличения разрыва в уровнях развития государств. Заслуживает внимания теория квазиренты, объясняющая причины такого разрыва. [59 - Удовик С.Л. Глобализация: семиотические подходы. М., 2002. С. 216–222.] Появление квазиренты непосредственно связано с развитием научно-технического прогресса. Дело в том, что развитие науки и техники способствует получению собственниками изобретений, новых технологий и устройств дополнительного дохода (т. е. квазиренты), обусловленного качествами и уникальностью нового продукта. [60 - Там же. С. 217.] Это позволяет получать сверхприбыли на этапе начала производства и распространения, до того, как продукт войдет во всеобщее употребление.
   Таким образом, развитие науки и техники связано со значительным экономическим эффектом, который может оказывать и негативное влияние на систему международных отношений, усиливая неравенство между ее акторами.
   Рассмотрение признаков глобализации позволяет сделать ряд выводов о взаимодействии глобализации и ИКР. Во-первых, ИКР является одним из технологических факторов, влекущих появление глобализации (наряду с развитием транспорта). Не случайно появление глобализации происходит практически одновременно с ИКР.
   Во-вторых, в результате ИКР формируется определенная система общественных отношений – информационное общество, являющееся одним из проявлений глобализации. Следовательно, по своему содержанию и последствиям ИКР и глобализация тесно переплетаются.
   В-третьих, глобализация как проявление взаимозависимости явлений и процессов, происходящих в современном мире, обусловливает дальнейшее развитие науки и техники. В результате глобализации формируется такая система общественных отношений, которая делает востребованными информационные технологии и способствует их дальнейшему совершенствованию.
   Таким образом, ИКР в отношении глобализации играет тройственную роль: 1) катализатора глобализации; 2) ее части; 3) следствия глобализации. Глобализация и ИКР выступают как два взаимосвязанных процесса, постоянно взаимодействующих и оказывающих взаимное влияние друг на друга.
   То, что глобальные процессы в информационной сфере составляют часть глобализации, нашло отражение в исследованиях по проблемам глобализации и телекоммуникаций, а также глобализации и СМИ.
   Для целей данной работы определенное внимание привлекла категория «информационная глобализация», использованная А.И. Смирновым в названии своей монографии. [61 - Смирнов А.И. Информационная глобализация и Россия: вызовы и возможности. М., 2005.] Однако, употребив термин, привлекающий внимание к работе, автор не дает его теоретического обоснования. В работе использованы такие категории, как «инфономика», «информационное общество». Автор работы не предлагает новой концепции, рассматривая проблемы развития информационных отношений в условиях глобализации с использованием уже сложившейся терминологии. Для концептуальной части работы А.И. Смирнова характерен в основном экономический подход к роли информации в условиях глобализации. Автор указывает на формирование «новой экономики», основанной на достижениях информационно-коммуникационной революции. [62 - Там же. С. 15.] Рассмотрение иных сфер, на которые ИКР также оказывает свое воздействие, сведено в основном к внутригосударственным аспектам, влияние же ИКР на систему международных отношений в целом не получило должного освещения.
   Экономическое значение ИКР подчеркивается и в работе В.В. Копьева. [63 - Копьев В. В. Средства массовой коммуникации в контексте глобализации мировой экономики и развитие информационного пространства России. М., 2005.] Развивая идею мирового информационного рынка, автор пишет: «Сегодня мировой информационный рынок представляет собой совокупность региональных и локальных рынков, объединенных сетью транснациональных коммуникаций, по которым беспрерывно перемещаются огромные потоки информации». [64 - Там же. С. 28.]
   Идея мирового информационного рынка сопряжена с критикой идеи информационного пространства из-за ее неопределенности. [65 - Там же. С. 88–100.] Действительно, термин «глобальное информационное пространство» носит, скорее, метафорический характер, он не связан с определенной территорией, неясными остаются компоненты такого пространства, его границы, соотношение с территориями государств. Вряд ли в рамках юридической науки необходимо развивать эту концепцию. Более продуктивным представляется изучение системы общественных отношений, возникающих и развивающихся в процессе глобализации, в сфере информации. Условно новая структура общественных отношений может быть поименована как «информационное общество», признаки которого будут исследованы в следующем параграфе настоящей работы.
   Следует отметить, что в информационной сфере проявляются как положительные, так и отрицательные последствия глобализации. Сферу телекоммуникаций как часть информационной сферы можно сравнить с кровеносной системой для существующей системы международных отношений. Сфера телекоммуникаций опосредует ряд общественных отношений и является одним из основных факторов обеспечения взаимозависимости современного мира. Телекоммуникации ускорили и упростили международное сотрудничество. Сегодня можно легко заказать товар по Интернету в другом государстве, заключить коммерческую сделку и т. п. Международные отношения становятся более динамичными и легкоформируемыми.
   В то же время все негативные факторы глобализации в целом проявляются в информационной сфере. Так, наличие обширного англоязычного цифрового наследия может угрожать культурной самобытности отдельных народов и национальных групп.
   В информационной сфере весьма успешными оказываются так называемые «глобальные игроки». Доминирующее положение на мировом информационном рынке занимают мегакомпании, созданные по типу вертикальной интеграции: America Online – Time Warner, Walt Disney Co, Vivendi Univercal, Viacom, Baertersmann, News Corporation и др. [66 - Там же. С. 29.] Таким образом, в информационной сфере наблюдается такое же влияние транснационального капитала, как и в иных сферах.
   Говоря о преобразовании информационной сферы в XX в., нельзя не остановиться на роли и значении средств массовой информации (СМИ). Условно их можно разделить на печатные (газеты, журналы) и телекоммуникационные (радио-, телепередачи, электронные издания). Следует отметить, что грань между печатными и телекоммуникационными СМИ в настоящее время стирается, поскольку многие печатные СМИ имеют свои сайты в Интернете. Для многих журналов характерна электронная публикация отдельных материалов, которые можно найти по ссылке в анонсе номера журнала. ИКР повлияла на функционирование СМИ, расширив их возможности и аудиторию.
   Вместе с тем следует учесть ту роль, которую СМИ традиционно играют в обществе. Они выражают и формируют общественное мнение. Не случайно в период грузино-осетинского конфликта в августе 2008 г. Россия столкнулась в проблемой освещения в СМИ происходящих событий таким образом, что якобы Россия предприняла агрессию против Грузии. Этому способствовала активная информационная политика руководства Грузии, которое изначально переигрывало Россию на «информационном фронте». Понадобилось определенное время, чтобы зарубежные СМИ пришли к реальной оценке происходящих событий.
   Таким образом, в международных отношениях СМИ формируют образ государства, иных акторов международных отношений, общественное отношение к ним. Тем самым государства при формировании своей внешней политики вынуждены считаться с таким фактором, как ее оценка СМИ.
   В условиях глобализации СМИ начинают играть особую роль. Они оказывают непосредственное влияние на формирование идеологии глобализма. Следует согласиться с профессором И.И. Лукашуком в том, что «в условиях глобализации жизненно важное значение приобретает утверждение культуры мира, включающей общечеловеческую мораль и правосознание, отражающих представление о справедливом, гуманном мироустройстве… Интересы человечества требуют утверждения общих ценностей, целей, идеалов, представлений о будущем. Добиться этого без активного участия СМИ невозможно». [67 - Лукашу к И.И. Глобализация, государство, право, XXI век. М., 2000. С. 33.]
   По итогам рассмотрения влияния научно-технического прогресса на систему международных отношений в целом и отношения в информационной сфере в частности можно сделать следующие выводы.
   Научно-технический прогресс, одной из составляющих которого является инфокоммуникационная революция, привел к существенным изменениям в системе международных отношений. Он обусловил возникновение и развитие процесса глобализации, усиливающего взаимозависимость современного мира и влекущего появление глобальных явлений в различных сферах международных отношений. Иными словами, произошло изменение в предмете правового регулирования международного публичного и международного частного права.
   Глобальным явлением в информационной сфере, связанным с глобализацией, является формирование информационного общества. Развитие информационно-коммуникационных технологий повлекло появление трех групп международных отношений: 1) отношений, возникающих в процессе развития ИКТ и непосредственно связанных с таким развитием (прежде всего это вопросы стандартизации, технического регулирования); 2) отношений, обеспечивающих функционирование ИКТ (отношения между различными операторами телекоммуникационных услуг, между операторами и пользователями); 3) отношений, на которые функционирование ИКТ оказывает опосредованное влияние, поскольку они формируются в рамках уже сложившихся групп международных отношений (осуществление электронной коммерции, защита прав потребителей, пресечение компьютерных преступлений и т. п.).
   Вместе с тем все аспекты развития ИКТ находят свое обоснование в концепции информационного общества, изложенной ниже.

§ 3. Концепция глобального информационного общества

   Научно-технический прогресс привел к радикальным изменениям в современном мире. Изменилась сама система общественных отношений. Развитие информационно-коммуникационных технологий оказало влияние на все сферы жизни общества – экономику, политику, социальную сферу и культуру.
   Радикальные изменения во всех сферах позволили сделать вывод о формировании новой социальной структуры, которая ассоциируется с возникновением нового способа развития – информационализма, исторически сформированного перестройкой капиталистического способа производства к концу XX в. [68 - Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М., 2000. С. 37.]
   Значимость перехода к информационному обществу отмечена целым рядом государств. Так, например, еще в 1993 г. правительство США выпустило доклад о плане развития национальной информационной инфраструктуры. Европейское сообщество с 1994 г. поставило задачу построения информационного общества в число наиболее приоритетных. [69 - Информационное общество: Информационные войны. Информационное управление. Информационная безопасность / Под ред. М.А. Вуса. СПб., 1999. С. 6.]
   Но современные информационные технологии таковы, что они не могут развиваться в границах одного государства. Они объективно носят трансграничный характер и стремятся завоевать глобальное пространство. Постепенно концепция информационного общества стала утверждаться на международном уровне.
   На сегодняшний день теория информационного общества нашла свое отражение в целом ряде международных документов, что свидетельствует о понимании значительной роли коммуникации в современном обществе. К таким документам относятся: Окинавская хартия глобального информационного общества от 22 июля 2000 г. [70 - Дипломатический вестник. 2000. № 8. С. 51–56.], Декларация принципов «Построение информационного общества – глобальная задача в новом тысячелетии», а также План действий Всемирного саммита по информационному обществу от 12 декабря 2003 г. [71 - Материалы Всемирного саммита по информационному обществу см. в сборнике: Всемирный саммит по информационному обществу. СПб., 2004.], Совместное заявление стран СНГ по развитию информационного общества (Санкт-Петербургская декларация) от 1 июля 2003 г. [72 - Федеральная целевая программа «Электронная Россия»: достижения, проблемы, перспективы. Библиотечка «Российской газеты». Вып. 15. М., 2003. С. 121–122.], Декларация о европейской политике в области новых информационных технологий от 7 мая 1999 г. [73 - Дипломатический вестник. 1999. № 6. С. 37–39.] и др.
   Особенностью всех международных документов является то, что в них не содержится понятий информационного общества или глобального информационного общества, а перечисляются их основные признаки. Исключение составляют План действий и Декларация принципов «Построение информационного общества – глобальная задача в новом тысячелетии» Всемирного саммита по информационному обществу, в которых предпринята попытка сформулировать понятие информационного общества.
   Поэтому необходимо обратиться к теории информационного общества с тем, чтобы уяснить его понятие, характерные черты, соотношение с глобальным информационным обществом.
   В доктрине нет единого мнения о том, в какой момент возникла теория информационного общества. Так, Т. Ершова отмечает, что «пионерами информационного общества считают основоположников кибернетики и математической теории связи – американских ученых Клода Шеннона, Норберта Винера, Джона фон Неймана, Алана Тьюринга, а также советских математиков школы академика Колмогорова, прежде всего, самого Андрея Николаевича Колмогорова». [74 - Ершова Т. Информационное общество – это мы! М., 2008. С. 27–28.] Она относит основание концепции информационного общества к 50-м годам XX в.
   На более ранние истоки теории информационного общества указывает А. Маттеларт. Он начинает исследование теорий информационного общества с Лейбница (1646–1716), который впервые упорядочил множество чисел и придал ему строгую иерархию. [75 - Mattelart A. The information society: an introduction. London, 2003. P. 6.] Ему же принадлежит идея универсального математического языка, так называемой бинарной системы исчисления, впоследствии использованной в кибернетике.
   Не отрицая достижений мыслителей VII–XIX в., отметим, что первые социологические исследования информационного общества относятся к 60-м годам XX в. (Ю. Хаяши, Ф. Махлуп и Т. Умесао).
   Следует отметить, что в отечественной доктрине теория информационного общества не находила поддержки вплоть до 90-х годов XX в. Еще в 1988 г. Ю.Б. Кашлев критиковал теории информационного общества, показывая их буржуазный характер и указывая на то, что «стремительный научно-технический прогресс в области информации и связи сопровождается на Западе гипертрофированной оценкой роли коммуникации в социальном развитии общества» [76 - Кашлев Ю.Б. Информационный взрыв: международный аспект. М., 1988. С. 21.].
   На данный момент в ряде работ отечественных авторов [77 - Чернов А.А. Основные историко-теоретические этапы развития концепций глобального информационного общества // Информация. Дипломатия, Психология / Под ред. Ю.Б. Кашлева. М., 2002. С. 31–50; Литвак Н.В. Информационное общество: перманентная эволюция. М., 2008. С. 27–33; Ершова Т. Указ. соч. С. 27–80 и др.] содержится обстоятельный анализ теорий информационного общества. Так, А.А. Чернов выделяет три этапа в формировании теорий информационного общества: 1) со второй половины 60-х годов XX в., когда впервые характеристики информационного общества были определены в отчетах, представленных японскому правительству рядом неправительственных организаций; 2) с 1973 г., когда вышла книга Д. Белла «Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования», в которой системно изложена теория информационного общества; 3) с начала 1980-90-х годов – данный этап связан с результатами исследований Питера Дракера и Мануэля Кастельса, которые развивали теорию экономического преобразования капиталистического общества, перехода от индустриального хозяйства к экономической системе, основанной на информации и знаниях. Следует отметить, что А.А. Чернов анализирует исключительно труды зарубежных ученых, давая собственную периодизацию исследований, но не останавливается на классификациях теорий информационного общества в зарубежной доктрине.
   Собственную классификацию теорий информационного общества предлагает Н.В. Литвак. [78 - Литвак Н.В. Указ. соч. С. 28.] Он делит теории информационного общества на технологические и социальные, отмечая, что первые рассматривают в основном научно-технический прогресс, который якобы решает все проблемы, вторые считают, что происходят социальные преобразования и возникает новый тип общества.
   Данная классификация представляется упрощенной. Она не учитывает всего многообразия теоретических воззрений в сфере исследования вопросов информационного общества. Каждый из ученых внес определенный вклад в развитие общей концепции информационного общества, и на данном этапе необходимо систематизировать, соотнести различные теории, выделить их сильные стороны и на этой базе разработать комплексный подход к понятию информационного общества.
   Задача систематизации теорий об информационном обществе усложняется тем, что нередко ученые исходили из представлений об идеальном информационном обществе, делали социальные прогнозы, о достоверности которых говорить пока преждевременно.
   В целях выработки комплексного подхода к понятию информационного общества, для демонстрации многообразия теорий информационного общества воспользуемся классификацией, данной Ф. Уэбстером. [79 - Webster F. Theories of the Information Society. London, 2006. P. 8–21.] Он выделяет пять групп теорий информационного общества: технологическую, экономическую, профессиональную, пространственную и культурную. Существо технологической теории заключается в том, что в рамках нее исследуется роль новых технологий в формировании новой структуры общественных отношений. При этом информационные технологии признаются ключевым фактором развития информационного общества и одновременно рассматриваются как наиболее значимая его составляющая. Основателем такого подхода стал А. Тоффлер.
   Вторая теория рассматривает долю информационного бизнеса в рамках роста ВВП, и обосновывает формирование информационной экономики. Первым эту теорию стал развивать Ф. Махлуп.
   Профессиональная теория развивается в работах Д. Белла. Он рассматривает концепцию, согласно которой с развитием информационных технологий изменяется социальная структура общества, лидирующую роль в нем начинает играть особая социальная группа – класс профессионалов, те, кто владеет навыками использования информационных технологий, обладает знаниями и занят интеллектуальным трудом.
   Пространственная теория включает теорию сетевого общества М. Кастельса. Она возникла с развитием глобальных информационных сетей. В рамках этой теории изучается влияние компьютерных сетей на пространство и время, в качестве ключевого фактора формирования информационного общества рассматривается упрощение коммуникаций между людьми. Именно в рамках данного подхода изучаются феномен виртуального пространства, его влияние на общественные отношения, его характерные признаки.
   Культурная концепция исходит из того, что современная жизнь наполнена символами и знаками. Мы воспринимаем мир через определенную знаковую систему. Современная культура более информационно насыщена, чем предшествующая. При этом средствами обеспечения культурного развития выступают различные средства массовой коммуникации. В итоге возникает ситуация, когда человек перестает воспринимать символы в том значении, которое заложено при их передаче, и начинает формировать собственное мнение.
   Разнообразие теорий информационного общества объясняется взаимодействием в нем множества факторов и явлений. Поскольку информационное общество представляет собой систему общественных отношений разнообразного характера, которые так или иначе связаны с использованием информационно-коммуникационных технологий, то возникают сложности в выделении общих признаков разнообразных общественных отношений. Формирование концепции информационного общества требует системного подхода, который бы учитывал разнообразные экономические, политические, социальные и иные процессы, происходящие в обществе под влиянием ИКТ.
   Определенные сложности возникают и при попытке дать краткое определение информационного общества.
   В Плане действий Всемирного саммита по информационному обществу указано, что информационное общество – это эволюционирующая структура, которая, отражая различные стадии своего развития, достигла различных уровней в разных странах мира. Очевидно, что такое определение не отражает сущностных признаков информационного общества, не дает представления об информационном обществе на определенном этапе развития общественных отношений.
   Более развернутым является определение информационного общества в Декларации принципов Всемирного саммита по информационному обществу. В и. 1 Декларации говорится об ориентированном на интересы людей, открытом для всех и направленном на развитие информационном обществе, в котором каждый мог бы создавать информацию и знания, иметь к ним доступ, пользоваться и обмениваться ими. В данном определении указан ряд признаков информационного общества – доступность информации для всех, направленность на развитие, открытость. Однако нетрудно заметить, что ориентированность на интересы людей, открытость характерны для любого демократического общества и не зависят непосредственно от уровня развития ИКТ.
   В качестве примера можно привести следующее определение: информационное общество – это общество, активно и умело использующее информацию и информационно-коммуникационные технологии для того, чтобы каждый его член мог жить достойно и безопасно. [80 - Ершова Т.В. Указ. соч. С. 10.] Между тем в данном определении указывается только один специфический признак информационного общества – использование информации и информационно коммуникационных технологий и не учитывается, какие социальные изменения они повлекли.
   Представляется, что категория «общество» предполагает определенную систему общественных отношений. В информационном обществе такая система складывается под влиянием ИКТ. Для того чтобы определить, каково своеобразие отношений в информационном обществе, следует рассмотреть его признаки, исходя из доктринальных представлений и международных документов.
   Если рассмотреть материалы Всемирного саммита по информационному обществу то можно выделить следующие признаки: 1) в информационном обществе используются возможности цифровых технологий; 2) предоставление доступа к ИКТ для всех; 3) обеспечение разнообразия в киберпространстве; 4) использование цифровых технологий в целях развития. Нетрудно заметить, что данные признаки носят в основном технический характер и мало что дают для характеристики системы общественных отношений. Их следует рассматривать как проблемы, которые решают международное сообщество и отдельные государства в процессе создания информационного общества на национальном, региональном и универсальном уровнях. Поскольку актуальность данных проблем признана на международном уровне, они одновременно указывают направления преобразования системы международных отношений и непосредственно влияют на правовое регулирование вопросов информационного общества. Как решаются эти проблемы в настоящее время, будет рассмотрено ниже.
   В доктрине нет единообразного подхода к определению признаков информационного общества, однако все авторы признают значение ИКТ для его развития. Так, А.Д. Еляков говорит о создании специфической инфосферы для развития коммуникационных сетей, информационных технологий, которые связывают между собой континент или регион, а главное, мировое сообщество, воедино. [81 - Еляков А.Д. Современное информационное общество (философско-социологический анализ). Самара, 2007. С. 34.] Далее он указывает в основном экономические признаки: формирование новой интеллектуальной технологии, ускоренная автоматизация и роботизация экономической сферы, переход работников в информационную область деятельности и сферу обслуживания. В результате данный автор сосредоточился на анализе влияния ИКТ на различные сферы жизни общества. Несомненно, что формирование информационного общества затрагивает экономическую, политическую, социальную и культурную сферы. Однако проявление такого влияния носит в основном внешний характер, при этом глубинные изменения системы общественных отношений автором не учитываются.
   Д. Иванов, обобщая признаки информационного общества, существующие в исследованиях футурологов, выделяет три основных признака:
   1) определяющим фактором общественной жизни в целом является знание. Оно вытесняет труд (ручной и механизированный) в его роли фактора стоимости товаров и услуг. Экономические и социальные функции капитала переходят к информации;
   2) уровень знаний, а не собственность, становится определяющим фактором социальной дифференциации… привилегированный слой образуют информированные, в то время как неинформированные – это «новые бедные»;
   3) инфраструктурой информационного общества является новая «интеллектуальная», а не «механистическая» техника. [82 - Иванов. Д. Общество как виртуальная реальность // Информационное общество / Под ред. А.М. Лактионова. М., 2004. С. 357–358.]
   Однако далее сам автор отмечает, что «такого рода информационное общество нигде не состоялось». [83 - Там же. С. 358.]
   Следует отметить, что информационное общество – это формирующаяся система общественных отношений. Отдельные государства значительно продвинулись в его построении. Как следствие, при характеристике информационного общества необходимо учитывать те признаки, которые проявляются в настоящее время.
   Обстоятельная характеристика информационного общества содержится в работе И. Масуды. [84 - Masuda Y. The Information Society as Post-Industrial Society. Washington, 1983. P. 31–33.] Он выделяет 17 признаков информационного общества, шесть из которых носят экономический характер: в информационном обществе «компьютерная технология» является инновационной технологией, составляет ядро развития; ее фундаментальной функцией являются осуществление и применение умственного труда человека; в информационном обществе осуществляется массовое производство познавательной, систематизированной информации, технологии и знаний; информационные сети и базы данных заменили фабрику как социальный символ; стали центром производства и распределения товаров и т. п.
   Однако особое внимание следует обратить на социальные признаки информационного общества, названные И. Масудой (наличие горизонтальных связей в обществе, возможность для каждого создавать информацию и знания и т. п.). Соответствующие социальные признаки определенным образом характеризуют систему общественных отношений и могут быть использованы при формулировании краткого понятия информационного общества.
   К. Мэй, обобщая труды различных авторов по проблемам информационного общества, выделяет четыре ключевые идеи такого общества. [85 - May С. The Information Society: a sceptical view. Cambridge, 2003. R 13–17.] Содержание этих идей можно рассматривать как признаки информационного общества. Во-первых, идея социальной революции показывает влияние новых информационных технологий на систему общественных отношений в целом, приведшую к их радикальной трансформации. Во-вторых, появилась информационная экономика. В-третьих, появились класс технократов и кибернетические сообщества, влияние которых заменило старую власть капиталиста и землевладельца. В-четвертых, усиливается роль гражданского общества, поскольку в информационном обществе государство уже не может эффективно управлять. Следует отметить, что все указанные признаки относятся к уже существующим тенденциям, и не преследуют цели охарактеризовать складывающуюся систему общественных отношений. Не случайно К. Мэй далее подвергает критике каждую из изложенных идей, полагая, что изменения в обществе не носят настолько радикального характера.
   Обзор существующих точек зрения на признаки информационного общества показывает, что попытки охарактеризовать информационное общество нередко сопряжены с применением одного подхода – технологического или экономического. В перечне признаков всегда доминируют признаки определенного вида.
   Поскольку задачей настоящей работы является выявление особенностей правового регулирования вопросов информационного общества, для его характеристики важно определить, чем характеризуются общественные отношения в информационном обществе. Условно этот подход можно назвать социологическим.
   Таким образом, необходимо определить специфику субъектов, объекта и содержание отношений в информационном обществе.
   Современные отношения по созданию, распространению, получению, иным действиям по обращению информации, ее хранению и уничтожению (далее – информационные отношения) характеризуются широким кругом субъектов. Следует согласиться с И. Масудой, который утверждает, что «наиболее развитой стадией информационного общества должно стать общество массового производства знаний, в котором компьютеризация позволяет каждому индивиду создавать знания и использовать их для самореализации». [86 - Masuda Y. Op. cit. R 33.] Субъектами информационных отношений все активнее выступают индивиды и объединения индивидов – юридические лица, общественные объединения и т. п. Данное обстоятельство связано с тем, что ИКТ позволяют осуществлять непосредственную коммуникацию между людьми независимо от государственных границ. Невластные субъекты получают возможность участия в информационных отношениях, что не исключает участия в них властных субъектов.
   Изменяется и объект информационных отношений. Если до середины XX в. существовали отдельные, обособленные носители информации, то далее возможности для познания расширились. Субъекты информационных отношений приобрели возможность оперировать информационными системами, к которым, прежде всего, относится Интернет. Таким образом, в информационном обществе складываются отношения по поводу функционирования информационных систем.
   Наиболее существенные изменения произошли в содержании информационных отношений. Благодаря развитию ИКТ их возможности стали использоваться во многих сферах жизни общества: политической, экономической, социальной и культурной. Появились электронная торговля, электронное правительство, электронная медицина, дистанционное образование и т. п. По существу, не осталось сфер, в которых не применялись бы ИКТ. Как результат, информационные отношения стали опосредовать экономические, политические, социальные и культурные отношения. Изменилось и содержание собственно информационных отношений: в связи с участием невластных субъектов в информационном обмене значительную часть информационных отношений стали составлять отношения невластные.
   Обобщая данные признаки, можно предложить следующее определение информационного общества: это комплексный предмет правового регулирования, представляющий собой систему общественных отношений, в которой информационные отношения (как властные, так и невластные) опосредуют политические, экономические, социальные и культурные отношения, а также каждый вправе создавать знания и пользоваться ими, складывающуюся в отношении функционирования информационных систем, формирующихся на базе развития информационно-коммуникационных технологий.
   Если общая концепция информационного общества сформулирована и нуждается только в систематизации, то концепция глобального информационного общества разработана недостаточно. По существу, ключевые признаки глобального информационного общества в доктрине проанализированы не были. Обычно проблемы глобального информационного общества рассматриваются в рамках определенной теории информационного общества. Например, А. Маттеларт, излагая теорию информационного общества, в отдельной главе рассматривает геополитические проявления глобального информационного общества. [87 - Mattelart A. Op.cit. Р. 129–158.] Он не дает общего понятия глобального информационного общества, а рассматривает проблемы, которые в нем возникают, включая проблему войны и мира, информационное доминирование, использование электронных технологий в дипломатии, минимизацию роли государства, увеличение значения средств негосударственного регулирования. Как следствие, целостная концепция глобального информационного общества не складывается.
   Основательное исследование проблем глобального информационного общества проведено А.А. Черновым. [88 - Чернов А.А:. 1) Основные историко-теоретические этапы…; 2) Становление глобального информационного общества: проблемы и перспективы. М., 2003.] Он также исходит из теорий информационного общества, четко не разграничивая понятия «информационное общество» и «глобальное информационное общество». Однако он дает понятие глобального информационного общества, под которым понимается:
   – общество нового типа, формирующееся в результате новой глобальной социальной революции, основой которой являются взрывное развитие и конвергенция информационных и телекоммуникационных технологий;
   – общество знания, в котором главным условием благополучия каждого человека и каждого государства становится знание, полученное благодаря беспрепятственному доступу к информации и умению с ней работать;
   – глобальное общество, в котором обмен информацией не будет иметь ни временных, ни пространственных, ни политических границ; где с помощью научной обработки данных и поддержки знания будут приниматься более продуманные и обоснованные решения с целью улучшения качества жизни во всех аспектах;
   – общество, которое, с одной стороны, способствует взаимопроникновению культур, а с другой – открывает каждому сообществу новые возможности для самореализации. [89 - Там же. С. 37–38.]
   Как видно из данной совокупности определений, автор попытался обобщить существующие подходы к исследованию информационного общества. Прослеживается влияние технологической, пространственной теорий информационного общества Д. Белла, И. Масуды и др. При этом А.А. Чернов пошел по пути выделения отдельных признаков, а не характеристики системы общественных отношений в целом. При этом отдельные признаки (принятие решений с целью улучшения качества жизни, взаимопроникновение культур и самореализация) присущи гражданскому обществу как таковому, независимо от того, является ли данное общество информационным.
   Существующие международные документы не дают четкого ответа на вопрос, чем же отличается информационное общество от глобального информационного общества. Окинавская хартия глобального информационного общества от 22 июля 2000 г. и документы Всемирного саммита по информационному обществу содержат сходные положения по вопросам информационного общества.
   Информационное общество, по нашему мнению, является более общей категорией в сравнении с глобальным информационным обществом. Оно может быть создано в пределах одного государства, на региональном или всемирном уровнях. На всемирном уровне оно будет именоваться глобальным информационным обществом.
   Если соотнести понятия «информационное общество» и «глобальное информационное общество» как общее и частное, то, с учетом признаков информационного общества, глобальное информационное общество можно определить как комплексный предмет международно-правового регулирования, представляющий собой систему международных отношений, в которой международные информационные отношения (как властные, так и невластные) опосредуют политические, экономические, социальные и культурные отношения, а также каждый вправе создавать знания и пользоваться ими, складывающуюся в отношении функционирования глобальных информационных систем, формирующихся на базе развития информационно-коммуникационных технологий.
   Поскольку на Всемирном саммите по информационному обществу была намечена задача построения информационного общества на всех уровнях и определены меры по ее реализации, следует рассмотреть предлагаемое решение проблем, возникающих в ходе построения информационного общества, к которым относятся: 1) использование возможностей цифровых технологий; 2) предоставление доступа к ИКТ для всех; 3) обеспечение разнообразия в киберпространстве; 4) использование цифровых технологий в целях развития.
   Что касается использования цифровых технологий, то они обладают большим потенциалом в политике, экономике, социальной и культурной сферах. Иными словами, концепция информационного общества реализуется во всех сферах жизни общества.
   Окинавская хартия выделяет основные направления использования ИКТ, включая: проведение экономических и структурных реформ, позволяющих получить преимущества от использования цифровых технологий; рациональное управление макроэкономикой, способствующее более точному планированию со стороны деловых кругов и потребителей, и использование преимуществ новых информационных технологий; разработку информационных сетей, обеспечивающих быстрый, надежный, безопасный и экономичный доступ с помощью конкурентных рыночных условий и соответствующих нововведений к сетевым технологиям, их обслуживанию и применению; развитие людских ресурсов, способных отвечать современным требованиям в области информации; использование ИКТ в государственном секторе. Данные направления охватывают сферы экономики, образования и политики. Не случайно основное внимание уделено экономическим преобразованиям. Именно в сфере экономики создаются ИКТ, которые затем распространяются во всех сферах жизни общества.
   Изложенные в Окинавской хартии ключевые направления использования ИКТ не охватывают все цифровые возможности. Ключевые направления указывают на основу создания информационного общества, которую в совокупности образуют экономические преобразования, приводящие к введению новых технологий, должным образом обученные люди, а также государственная власть, благодаря цифровым технологиям становящаяся более открытой для граждан. Использование ИКТ обеспечивает система правовых мер. В Окинавской хартии определены основные направления правового регулирования использования ИКТ.
   Прежде всего должно развиваться законодательство в сфере конкуренции. Окинавская хартия ставит задачу открытия рынков для информационных технологий и телекоммуникационной продукции и услуг, включая недискриминационное и основанное на затратах подключение к основным телекоммуникациям. Меры по облегчению доступа на рынок операторов телекоммуникационных услуг реализованы в рамках ЕС. 7 марта 2002 г. была также принята Директива № 2002/20/ЕС Европейского парламента и Совета в отношении разрешения доступа к электронным коммуникационным сетям и услугам (Разрешительная директива). Директива предусматривает, что предприятия, оказывающие электронные коммуникационные услуги и эксплуатирующие сети, не должны получать на это разрешение национальных регулирующих органов. Разрешение заменено уведомлением в адрес национальных регулирующих органов, которое подается до начала деятельности.
   В информационном обществе должна обеспечиваться защита прав интеллектуальной собственности. С принятием Договора ВОИС об авторском праве 1996 г. и Договора ВОИС об исполнениях и фонограммах 1996 г. создана система охраны авторских и смежных прав, соответствующая уровню развития цифровых технологий. Остается неурегулированным в нормативных актах вопрос о доменных именах. В отношении их использования действуют в основном рекомендательные акты. Но на основе рекомендательных актов Центр ВОИС по арбитражу и посредничеству разрешил значительное количество споров о правах на доменные имена. С уважением прав интеллектуальной собственности связано и обязательство использовать только лицензированное программное обеспечение, которое отдельно выделяет Окинавская хартия.
   К числу правовых мер Окинавская хартия относит также меры по либерализации электронной торговли, называя в качестве примера ВТО. Однако нельзя сказать, что в настоящее время ВТО добилась значительных успехов в регулировании электронной торговли. Данный вопрос обсуждается в рамках Министерской конференции ВТО, начиная с ее второй конференции, проведенной в 1998 г. в Женеве. Какие-либо документы по электронной торговле еще не приняты.
   Более успешной оказалась работа ООН по регулированию электронной торговли. Возможность использования технологий электронных коммуникаций учитывает Конвенция ООН об использовании электронных сообщений в международных договорах от 23 ноября 2005 г. [90 - По своему содержанию Конвенция регулирует использование электронных сообщений в международных контрактах.]
   Кроме того, в числе правовых мер Окинавская хартия называет последовательные подходы к налогообложению электронной торговли, основанные на обычных принципах, включая недискриминацию, равноправие и упрощенность.
   В Окинавской хартии отмечена необходимость продолжения практики освобождения электронных переводов от таможенных пошлин.
   В качестве правовых мер отмечено и повышение доверия потребителей к электронным рынкам в соответствии с руководящими принципами Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР). К числу документов ОЭСР, регулирующих защиту прав потребителей, относятся Руководящие принципы защиты прав потребителей в контексте электронной коммерции от 9 декабря 1999 г. [91 - http://www.oecd.org/document/51/0,2340,en_2649_37441_1824435_l_l_l_37441,00. html (2007. 2 апр.)] Данные Принципы затрагивают вопросы идентификации поставщиков для целей сделки, прозрачный способ подтверждения сделки, безопасность платежей, поставку тех товаров, которые были заказаны, и т. д.
   В дальнейшем ОЭСР вновь обратилась к этой проблеме. В рамках ОЭСР приняты Руководящие принципы защиты потребителей от мошеннической и вводящей в заблуждение трансграничной коммерческой практики от 11 июня 2003 г. [92 - http://www.oecd.Org/document/20/0,2340,еп_2649_37441_15589524_1_1_1_37441,00. html (2007. 2 апр.)] Для целей Принципов под мошеннической и вводящей в заблуждение коммерческой практикой понимается такая мошенническая и вводящая в заблуждение коммерческая практика, которая наносит вред потребителям либо обусловливает непосредственную угрозу причинения такого вреда. К числу примеров такой практики можно отнести практику непоставки товаров или неоказания услуг после того, как потребители их оплатили. Принципы содержат меры, которые должны быть реализованы частным сектором и правительством для предотвращения такой практики.
   Таким образом, повышенная защита прав потребителей, характерная для национальных правовых систем, должна быть перенесена в электронное пространство. При этом следует учитывать специфику электронной коммерции, использование компьютерных средств связи для заключения и подтверждения сделок.
   К числу правовых проблем информационного общества относится и проблема стандартизации, которая решается как на международном уровне, так и на уровне отдельных государств. Значительную работу по разработке стандартов проводит Международная организация по стандартизации. Например, совместно с Международной электротехнической комиссией данная организация в 2005 г. приняла стандарт ISO/IEC 17799 – стандарт информационной безопасности, озаглавленный «Информационные технологии – Технологии безопасности – Практические правила менеджмента информационной безопасности».
   Директива № 2002/2l/EC Европейского парламента и Совета от 7 марта 2002 г. об общей регулятивной структуре для электронных коммуникационных сетей и услуг (Структурная директива) содержит положения о стандартизации. Комиссия ЕС разрабатывает и публикует в Официальном журнале ЕС список стандартов и/или спецификаций, которые являются базой гармонизированного регулирования в сфере стандартизации. Комиссия может обратиться за выработкой стандартов к Европейскому комитету по стандартизации (CEN), Европейскому комитету по электротехнической стандартизации (CENELEC), Европейскому институту и телекоммуникационным стандартам (ETSI).
   Разработкой стандартов в цифровой среде занимаются многие международные организации. Соответствующие стандарты могут непосредственно применяться в национальных правовых системах.
   В числе задач, решаемых правовыми средствами, Окинавская хартия называет дальнейшее развитие и эффективное функционирование электронной идентификации, электронной подписи и других средств обеспечения безопасности и достоверности операции. Как следствие, электронная подпись призвана обеспечить идентификацию электронного документа и безопасность сообщений.
   Законы, регулирующие электронную цифровую подпись, приняты в Австралии, Бельгии, Болгарии, Канаде, США и других государствах. В некоторых странах электронные цифровые подписи регулируются законами об электронных сделках. Например, в Австралии такие подписи регулирует Закон об электронных сделках 1999 г. [93 - http://www.mbc.com/ecommerce/Intsummary.asp?int=Enacted&PubID=20001029 13411 (2007. 2 апр.)]
   Таким образом, использование возможностей цифровых технологий как признак информационного общества связано с рядом политических, экономических и правовых проблем. Ряд правовых проблем уже нашли свое решение. Это регулирование конкуренции, защита авторских и смежных прав в компьютерных сетях, создание сетевых стандартов.
   Второй проблемой информационного общества является предоставление доступа к ИКТ для всех.
   Пункт 10 Окинавской хартии гласит, что ключевой составляющей стратегии государств должно стать непрерывное движение в направлении доступа для всех. Окинавская хартия содержит те меры, которые должны принять государства для обеспечения всеобщего доступа к ИКТ, для всех, а именно: содействовать установлению благоприятных рыночных условий, необходимых для предоставления населению услуг в области коммуникаций; изыскивать дополнительные возможности, включая доступ через учреждения, открытые для широкой публики; уделять приоритетное внимание совершенствованию сетевого доступа, в особенности в отсталых городских, сельских и отдаленных районах; уделять особое внимание нуждам и возможностям людей, пользующихся меньшей социальной защищенностью, людей с ограниченной трудоспособностью, а также пожилых граждан, и активно осуществлять меры, направленные на предоставление им более легкого доступа; содействовать дальнейшему развитию «удобных для пользования», «беспрепятственных» технологий, включая мобильный доступ к сети Интернет, а также более широкое использование бесплатного, общедоступного информационного наполнения и открытых для всех пользователей программных средств, соблюдая при этом права на интеллектуальную собственность.
   Таким образом, предоставление всеобщего доступа к ИКТ связано как с созданием определенных рыночных механизмов, увеличением числа операторов телекоммуникаций, их ценовой политикой, так и с мерами, принимаемыми непосредственно государством. К последним мерам относятся: установление льготных условий доступа для людей, пользующихся меньшей социальной защищенностью, людей с ограниченной трудоспособностью, а также пожилых граждан; осуществление государственных инвестиций в сельские районы с целью их коммуникационного оснащения; открытие учреждений, доступных для широкой публики. При предоставлении доступа для всех должны быть задействованы как экономические, так и социальные механизмы. Свободный рынок как таковой не обеспечит всеобщего доступа к ИКТ. Всегда будут социально незащищенные группы, которые нуждаются в льготах.
   План действий Всемирного саммита по информационному обществу предусматривает ряд мер по обеспечению доступа к информации и знаниям. К таким мерам относятся: разработка политических руководящих принципов для развития и популяризации информации, являющейся публичным достоянием; обеспечение органами государственного управления надлежащего доступа к официальной информации; создание ими устойчиво функционирующих многоцелевых публичных пунктов коллективного доступа, предоставляющих гражданам по приемлемым ценам или бесплатно доступ к различным ресурсам связи, прежде всего к Интернету.
   В разделе Плана действий «Наращивание потенциала» зафиксировано, что каждый должен обладать навыками, необходимыми для использования в полной мере преимуществ информационного общества. Как следствие, расширяются границы свободы искать, получать и распространять информацию. Государства не просто должны предоставить право на информацию, они должны создать условия для получения знаний и приобретения навыков использования ИКТ. Концепция информационного общества изменяет содержание права на информацию. Она предполагает заботу о личности с тем, чтобы каждый имел уровень образования и культуры, необходимый для информационного общества.
   Отдельные проблемы доступа к ИКТ обсуждались на Круглом столе 1 «Создание цифровых возможностей» Всемирного саммита по информационному обществу. Отдельно была выделена проблема разрыва в цифровых технологиях между городскими и сельскими районами, особенно в Африке. При этом какого-либо универсального решения проблемы разрыва в цифровых технологиях не существует. В докладе Круглого стола 1 в качестве примеров были приведены меры, которые реализуются в отдельных государствах (колумбийский Фонд коммуникаций для телефонии в сельских районах, инициатива Grameen Phone в Бангладеш, предоставление правительством Таиланда недорогих персональных компьютеров и др.).
   Разрыв в цифровых технологиях существует не только в пределах отдельных государств, но и между государствами. Одни государства добились значительных успехов в развитии ИКТ, другие же не могут решить проблемы доступа не только к цифровым технологиям, но и к обычным средствам коммуникации. Так, странам Африки присущ не только разрыв в цифровых технологиях между городскими и сельскими районами, но и значительное отставание по уровню развития информационных технологий от развитых государств.
   Таким образом, предоставление всеобщего доступа к ИКТ сопряжено с множеством проблем политического, социального и экономического характера. Наиболее остро стоит проблема разрыва в цифровых технологиях между государствами и внутри государств. Каждое государство должно подойти к решению данного комплекса проблем индивидуально, с учетом своего уровня развития. Меры, которые могут принять государства, многообразны: создание государственных фондов, поощрение деятельности общественных фондов, предоставление льгот по доступу к ИКТ для социально незащищенных групп и т. д.
   Третьей проблемой информационного общества является культурное и языковое разнообразие.
   Влияние ИКТ на обеспечение культурного и языкового разнообразия неоднозначно. С одной стороны, ИКТ предоставляют новые цифровые возможности, во многом уникальные. Отдельные национальные группы, национальные меньшинства могут заявить о себе всему миру – создать сайты о своих традициях, культуре, проблемах, распространять информацию о себе в сети Интернет. С другой стороны, в Интернете используется ограниченное количество языков, с доминированием английского языка [94 - Культурное и языковое многообразие в информационном обществе. СПб., 2004. С. 38.], что затрудняет международный культурный и информационный обмен с использованием цифровых средств. Кроме того, редкие языки непонятны для большинства пользователей Интернета, что ограничивает их использование.
   Однако определенные тенденции к обеспечению языкового разнообразия в Интернете существуют. Сетью Интернет пользуются примерно 172 млн англоговорящих и 163 млн говорящих на других языках. Почти одна треть Интернет-сайтов использует язык, отличный от английского. [95 - Там же. С. 35.]
   Окинавская хартия не содержала положений о языковом и культурном разнообразии. Соответствующие положения нашли свое воплощение в резолюциях ЮНЕСКО и документах Всемирного саммита по информационному обществу.
   На 31-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО принята Всеобщая декларация о культурном разнообразии от 2 ноября 2001 г. [96 - Там же. С. 65–71.], рассматривающая культурное разнообразие как общее достояние человечества.
   Проблемы культурного разнообразия не исчерпываются только информационными аспектами. Культурное разнообразие связано с правами человека, творчеством, международной солидарностью.
   В Декларации отмечается, что защита культурного разнообразия является этическим императивом, она неотделима от уважения достоинства человеческой личности. Фактором, благоприятствующим культурному разнообразию, являются культурные права человека. Они определенным образом сформулированы в международных документах. О праве на свободное участие в культурной жизни общества говорится в ст. 27 Всеобщей декларации прав человека от 10 декабря 1948 г. [97 - Международное публичное право. Сборник документов. T. 1. М., 1996. С. 460–464.] Статья 15 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 г. [98 - Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXXII. М., 1976. С. 3–26.] предусматривает комплекс прав человека в культурной сфере: на участие в культурной жизни; пользование результатами научного прогресса и их практическое применение; пользование защитой моральных и материальных интересов, возникающих в связи с любыми научными, литературными или художественными трудами, автором которых он является.
   Декларация ЮНЕСКО более подробно формулирует права человека в сравнении с Пактом. Каждый человек должен иметь возможность для самовыражения, творчества и распространения своих произведений на любом языке по своему выбору и, в частности, на своем родном языке. В данном положении содержится возможность языкового разнообразия, которое тесно связано с культурным разнообразием.
   Кроме того, каждый человек имеет право на качественное образование и профессиональную подготовку при условии уважительного отношения к его культурной самобытности; каждый человек должен иметь возможность участвовать в культурной жизни по своему выбору и придерживаться своих культурных традиций при условии соблюдения прав человека и основных свобод.
   Культурные права человека в полном объеме должны быть реализованы в цифровой среде. Уважительное отношение к культурной самобытности, культурным традициям должно быть характерно для информационных материалов, помещаемых в цифровую среду. Кроме того, цифровая среда должна предоставлять возможности для культурного самовыражения. В настоящее время создаются механизмы защиты прав авторов в компьютерных сетях путем признания их права на публичный доступ к произведениям, защиты электронной авторской информации и регулирования технических мер.
   Декларация ЮНЕСКО рассматривает культурное разнообразие как источник творчества. Творческий процесс происходит в определенной среде. Автор произведения учитывает культурные традиции, достижения культуры. Информация, содержащаяся в цифровой среде, может быть источником знаний о культурных традициях и культурных ценностях.
   Таким образом, проблемы культуры и информации имеют общие истоки, сходные проявления и во многих случаях требуют единообразного решения.
   В рамках Всемирного саммита по информационному обществу Итоговый отчет Председателя Круглого стола 2 «Разнообразие в киберпространстве» содержит указание на неоднозначное разрешение проблемы разнообразия контента.
   В отчете отмечается, что частный сектор сам по себе не может добиться разнообразия контента. В связи с этим подчеркивается роль университетов и неправительственных организаций для обеспечения культурного разнообразия. В качестве предпосылки разнообразия определена свобода слова. Ряд выступающих подвергли критике концентрацию СМИ в глобальном масштабе. Для обеспечения демократии и диверсификации контента следует не допускать того, чтобы крупные медиаконцерны контролировали доступ к информации.
   В результате дискуссии участники выдвинули ряд конкретных предложений:
   – добиться того, чтобы такие поисковые машины, как Google, учитывали необходимость обеспечения местных языков, расширить их потенциал поиска контента на таких языках;
   – принять меры по содействию разработке и использованию средств машинного перевода;
   – разработать международную конвенцию по защите от спама;
   – рассмотреть вопрос о разработке международных конвенций, которые дали бы пользователям возможность применять существующий контент в качестве основы, не нарушая при этом действующее законодательство по авторским правам.
   Электронная информация может являться культурным достоянием. В Хартии о сохранении цифрового наследия, [99 - Культурное и языковое многообразие в информационном обществе. СПб., 2004. С. 89–96.] принятой на 32-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО в октябре 2003 г., цифровое наследие рассматривается как общее наследие человечества. Оно охватывает ресурсы в области культуры, образования, науки и управления, а также информацию технического, правового, медицинского и другого характера, созданную в цифровом виде или переведенную в цифровую форму из существующих аналоговых ресурсов.
   Между тем к цифровому наследию относятся не все электронные информационные ресурсы. Основными чертами цифрового наследия являются ценность и значимость для человечества. Однако четких критериев для отнесения информации к цифровому наследию Хартия не дает.
   Отдельный раздел Хартии посвящен защите от потери наследия. При этом определяются риски утраты цифрового наследия, связанные со старением техники и программного обеспечения, необходимого для доступа к цифровым материалам, неясностью в отношении ресурсов, ответственности и способов технического обслуживания и обеспечения их сохранности, а также отсутствием соответствующего законодательства.
   Определяющая роль в сохранении цифрового наследия принадлежит библиотекам, архивам, музеям, образовательным учреждениям. Они могут хранить электронную информацию в надлежащих условиях, обеспечивая ее сохранность для будущих поколений.
   Деятельность указанных организаций регулируется национальным законодательством. Так, например, ст. 5 Федерального закона «Об архивном деле в Российской Федерации» [100 - Федеральный закон от 22 октября 2004 г. № 125-ФЗ «Об архивном деле в Российской Федерации» (с изм. от 4 декабря 2006 г.) // Собрание законодательства РФ. 2004. № 43. Ст. 4169; 2006. № 50. Ст. 5280.] относит к Архивному фонду Российской Федерации электронные документы. Соответственно, на них распространяются все положения закона.
   Закон Республики Беларусь «О национальном архивном фонде и архивах Республики Беларусь» от 6 октября 1994 г. (в редакции Закона от 6 января 1999 г. № 236-3) [101 - http://archives.gov.by/index.php?id=719821 (2007. 6 апр.)] предусматривает понятие технотронного документа. Это документ, создание и воспроизведение которого требуют применения специальных технических средств и современных технологий.
   Следует отметить, что указанные законы не содержат специальных положений об условиях хранения электронных либо технотронных документов. Вместе с тем такие условия могут отличаться спецификой, например, для таких документов требуется резервная копия.
   Меры по охране цифрового наследия предприняты в основном на национальном уровне. На международном уровне поставлена проблема такой охраны, но конкретные меры защиты цифрового наследия не разработаны. По мере роста объема цифровой информации возможно принятие конвенции об охране цифрового наследия, в которой будут содержаться совместные меры государств. Не исключено и создание международного фонда цифрового наследия, который будет выполнять функции межгосударственного архива.
   Четвертая проблема информационного общества – использование информационных технологий в целях развития.
   Окинавская хартия обращает внимание на проблемы развивающихся государств в связи с внедрением концепции информационного общества. В ней указано, что все те развивающиеся страны, которые не успевают за все более высокими темпами развития ИКТ, оказываются лишенными возможности в полной мере участвовать в жизни информационного общества и экономике. Этот вопрос наиболее актуален в тех странах, где распространению ИКТ препятствует отставание в развитии основных экономических и социальных инфраструктур, в частности энергетического сектора, телекоммуникаций и образования.
   Таким образом, проблема развития ИКТ не может быть решена вне комплекса экономических и социальных проблем. Развитие ИКТ требует определенного уровня развития телекоммуникаций, энергетики, обучения граждан навыкам работы с ИКТ.
   В Окинавской хартии подчеркивается, что у проблемы участия развивающихся стран в информационном обмене не может быть «уравнительного» решения. В ее решении основное место принадлежит инициативе самих развивающихся государств. Они должны выработать национальные стратегии развития ИКТ. Без планомерного подхода к развитию ИКТ любые материальные затраты могут оказаться неэффективными. При этом каждое развивающееся государство может определить те области, в которых имеется отставание, и направить свои усилия на развитие указанных областей.
   Окинавская хартия детально не анализирует все аспекты развития, указывая только проблему развивающихся государств и основные меры по обеспечению развития ИКТ. В числе таких мер названо двустороннее и многостороннее сотрудничество.
   Окинавская хартия предусматривает, что международные финансовые институты, включая многосторонние банки развития (МБР), особенно Всемирный банк, могут разрабатывать и осуществлять программы, которые будут способствовать экономическому росту и борьбе с бедностью, а также расширять связи, доступ и обучение. Международная сеть телекоммуникаций, ЮНКТАД и ЮНДП и другие соответствующие международные фонды также могут сыграть важную роль. Особо следует отметить роль частного сектора в продвижении ИТ в развивающихся странах. Он может также существенно способствовать международным усилиям по преодолению отставания в развитии ИКТ. НПО, обладающие уникальными возможностями донести идеи до общественности, также могут способствовать развитию человеческих и общественных ресурсов.
   Таким образом, для сотрудничества в целях развития ИКТ должны быть задействованы все субъекты международных отношений: государства, межгосударственные организации, неправительственные организации, юридические лица отдельных государств и др.
   На Всемирном саммите по информационному обществу проблема использования ИКТ как инструмента развития не ограничивалась только сотрудничеством развитых и развивающихся государств, были отмечены и иные аспекты развития с помощью ИКТ: 1) расширение потенциала использования ИКТ во всех государствах; 2) проблема малых островных развивающихся государств; 3) проблема удовлетворения потребностей уязвимых групп населения.
   Что касается расширения потенциала использования ИКТ, то ряд государств подает пример эффективного использования ИКТ в обществе в целом или в отдельных сферах общественной жизни. В материалах Круглого стола 3 «ИКТ как инструмент для достижения целей в области развития на пороге тысячелетия» Всемирного саммита по информационному обществу приводятся примеры электронной стратегии правительства Бангладеш, использования на Кубе ИКТ в области здравоохранения и образования, азиатской инициативы по развитию широкополосной связи и др.
   Однако уровень развития ИКТ в различных государствах различается. В своем послании Совету, Европейскому парламенту, Европейскому экономическому и социальному комитету и Комитету по регионам № СОМ (2004) 757 от 19 ноября 2004 г. «Вызовы для Европейского информационного общества после 2005 г.» [102 - http://eurlex. europa.eu/smartapi/cgi/sga_doc?smartapi! celexplus! prod! DocNumbe r&lg=en&type_doc=COMfmal&an_doc=2004&nu_doc=757] Комиссия ЕС указывает, что в период с 1992 по 2001 г. затраты на ИКТ в Китае, Индии и Бразилии значительно возрастали, охватывая от 20 до 35 % ежегодно. При этом в ЕС достигнут показатель роста в секторе ИКТ – 9 % в год в период 1996–2000 гг. Таким образом, Китай, Индия и Бразилия выдвинулись в число лидеров по использованию ИКТ. В других государствах темпы развития ИКТ не столь впечатляющие.
   Неодинаковый уровень развития ИКТ обусловливает актуальность проблемы развития ИКТ для всех государств. Государства-лидеры заинтересованы в том, чтобы не утратить свои лидирующие позиции, а другие страны стремятся к увеличению темпов роста ИКТ. В отношении малых островных развивающихся государств на Всемирном саммите по информационному обществу было признано, что для них развитие ИКТ связано со значительными затратами на обеспечение связи и им необходима финансовая помощь.
   В число уязвимых групп населения включены женщины и пожилые люди. При этом указано, что им необходимо обеспечить доступ к ИКТ, но конкретные меры такого доступа не предложены.
   В материалах Всемирного саммита по информационному обществу сама проблема ИКТ как инструмента развития поставлена более широко – в связи с устойчивым развитием. Однако материалы Всемирного саммита не дают ответа на вопрос, в чем состоит специфика устойчивого развития с использованием ИКТ. В них говорится о преодолении разрыва в уровнях развития ИКТ в пределах отдельных государств, который может быть больше, чем международный, о переосмыслении развивающимися государствами электронных стратегий и т. п.
   На данный момент концепция информационного общества получила развитие в основном в рекомендательных актах. Исключения составляют Конвенция ООН об использовании электронных сообщений в международных договорах от 23 ноября 2005 г., Конвенция об информации и правовом сотрудничестве относительно «услуг информационного общества» от 4 октября 2001 г. [103 - http://conventions.coe.int/Treaty/Commun/QueVoulezVous.asp?NT=180&CM=8 &DF=4/26/2006&CL=ENG] и Европейская конвенция о правовой защите услуг, предполагающих ограниченный доступ, от 24 января 2001 г. [104 - ttp [//conventions, сое. int/Treaty/Commun/ Que Voulez Vous. asp?NT= 17 8&CM=8& DF=4/26/2006&CL=ENG]
   Несмотря на рекомендательный характер предписаний об информационном обществе, они в определенной мере способствуют проведению государствами политики развития ИКТ. Представляется, что дальнейшее развитие концепция информационного общества должна найти в международных договорах.
   Создание информационного общества – объективное направление общественного развития. Построение глобального информационного общества – это цель развития. Она реализуется благодаря концепции всеобщего доступа к ИКТ. Государства обязаны оказать политическую, правовую и экономическую поддержку в обеспечении доступа к ИКТ.
   Следует отметить, что изменился сам подход к свободе информации. Если ранее государства не должны были препятствовать индивиду в доступе к информации, то теперь они должны давать индивиду соответствующий образовательный уровень, развивать культуру, чтобы обеспечить всеобщий доступ к ИКТ.
   Представляется, что в развитие ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. применительно к развитию информационного общества необходимо принять конвенцию о всеобщем доступе к ИКТ. В конвенции следует предусмотреть как общее правило доступа, так и категории бесплатной информации, а также категории социально уязвимых лиц, которым должен предоставляться бесплатный доступ.
   Концепция информационного общества стала логическим продолжением концепции нового международного информационного порядка (далее – НМИП). Между концепцией информационного общества и концепцией НМИП нет противоречий. Концепция информационного общества учитывает интересы развивающихся государств при определении таких требований, как всеобщий доступ к ИКТ и использование ИКТ в целях развития.
   В 60-х годах XX в. по инициативе развивающихся государств была выдвинута концепция НМИП. Суть этой концепции заключалась в том, что должен быть установлен новый, более справедливый международный порядок в сфере информации и коммуникации, основанный на равном участии всех государств в международном информационном обмене; преодолены диспропорции в обмене информацией между развитыми и развивающимися государствами; развивающиеся государства должны получить право на помощь международных организаций, других государств в развитии ими собственных систем информации.
   Основная задача НМИП – обеспечение использования информации в интересах мира, сотрудничества и развития всех народов на основе более сбалансированных информационных обменов между развитыми и развивающимися странами, обеспечение честного и правдивого характера передаваемой информации, оказание помощи развивающимся странам в деле развития собственных систем информации. [105 - Днепровский А.Г. Правовые проблемы нового международного информационного порядка. М., 1989. С. 89.]
   Таким образом, НМИП отвечал интересам всех государств, но особую защиту получили интересы развивающихся государств в силу их неравномерного участия в международном информационном обмене.
   Концепция НМИП реализовывалась посредством принятия ряда актов международных организаций (например, резолюций Генеральной Ассамблеи ООН№ 33/115 от 18 декабря 1978 г. [106 - http://daccessdds.un.org/doc/RESOLUTION/GEN/NRO/365/47/IMG/NR036547. pdf?OpenElement], № 34/182 от 18 декабря 1979 г. [107 - http://daccessdds.un.org/doc/RESOLUTION/GEN/NRO/382/77/IMG/NR038277. pdf?OpenElement] и др.). ЮНЕСКО приняла Декларацию об основных принципах, касающихся вклада средств массовой информации в укрепление мира и международного взаимопонимания, в развитие прав человека и в борьбу против расизма и апартеида и подстрекательства к войне, от 28 ноября 1978 г. [108 - Международные нормативные акты ЮНЕСКО / Под ред. И.Д. Никулина. М., 1993. С. 410–414.] Особо следует отметить работу Международной комиссии по изучению проблем коммуникации ЮНЕСКО под руководством Ш. Макбрайда. В докладе Международной комиссии впервые на универсальном уровне были проанализированы существующие проблемы международного информационного обмена и предложены варианты их решения. На 21-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО была одобрена Международная программа развития коммуникации и избран Межправительственный Совет в составе 35 государств.
   По словам Е.В. Ермишиной, «НМИП… оказал большое влияние на развитие международных отношений по обмену информацией». [109 - Ермишина Е.В. Указ. соч. С. 49.] Концепция НМИП, прежде всего, отразилась на нормах международного права. В качестве примеров автор приводит Международную конвенцию электросвязи 1982 г. и Соглашение о ввозе материалов образовательного, научного и культурного характера 1950 г., в дополнительном протоколе к Соглашению была изменена ст. VII, в которую включено право развивающихся государств ограничивать ввоз отдельных категорий материалов, если это угрожает национальной экономике.
   Ряд положений о развивающихся государствах содержится в Конвенции Международного союза электросвязи 1992 г. [110 - Бюллетень международных договоров. 1997. № 3. С. 30–81.] В частности, в ст. 8 Конвенции говорится, что ассамблея радиосвязи систематизирует вопросы, представляющие интерес для развивающихся государств. Статья 11 Конвенции предусматривает, что при осуществлении своей деятельности исследовательские комиссии по радиосвязи уделяют надлежащее внимание изучению вопросов и составлению рекомендаций, непосредственно связанных с созданием, развитием и усовершенствованием электросвязи в развивающихся странах как в региональном, так и в международных масштабах. Проблемами развивающихся государств занимаются и другие секторы Международного союза электросвязи.
   Однако существующих в международных договорах положений, направленных на содействие концепции НМИП, было явно недостаточно для ее реализации. Концепция НМИП должна была содействовать развитию национальных систем информации развивающихся государств. Между тем Конвенция Международного союза электросвязи затрагивает узкую сферу связи, а положения других международных договоров носят фрагментарный характер.
   Проблема участия развивающихся государств в международном информационном обмене не перестает привлекать внимание мирового сообщества. Однако их участие в международном информационном обмене в настоящее время должно осуществляться на качественно ином уровне, в рамках концепции, охватывающей требование всеобщего доступа к ИКТ. Всеобщий доступ к ИКТ гарантируется не только для развивающихся государств, но и для всех субъектов информационных отношений.
   Таким образом, концепция информационного общества возникла на базе комплекса представлений об осуществлении информационного обмена, включая концепцию нового международного информационного порядка.
   Правовое регулирование еще не охватывает всех вопросов функционирования информационного общества. В частности, ни на международном уровне, ни на уровне отдельных государств не установлены четкие правила оказания услуг информационного общества. При этом законодательство о телекоммуникациях призвано решать в основном технические проблемы. Такие проблемы, как всеобщий доступ к ИКТ, включая социально уязвимые группы, обеспечение разнообразия контента, на данный момент не решаются. Концепция информационного общества, сформулированная в рекомендательных актах, требует четких правовых предписаний.

§ 4. Принципы международного информационного обмена

   В сфере международного информационного обмена действуют, прежде всего, общие принципы международного права.
   Говоря о таких принципах, Г.И. Тункин отмечал: «Речь идет о том, что среди принципов и норм общего международного права, создаваемых соглашением государств, есть такие, которым этими соглашениями придается особое значение. Это особое значение состоит в том, что отдельные государства в своих взаимных отношениях и на основе соглашения не могут от них отклоняться и действовать иначе, чем предписывают эти принципы и нормы». [111 - Тункин Г.И. Теория международного права. М., 2006. С. 141.]
   Общие принципы международного права императивны, представляют собой систему, которая устанавливает правовые основы международных отношений, в процессе применения общие принципы тесно взаимодействуют. К характерным особенностям данных принципов следует отнести и то, что они распространяются на все группы международных отношений. Не стали исключением и международные информационные отношения, включая отношения обмена электронными данными. На стадии появления международных отношений, связанных с развитием ИКТ, не существовало правового вакуума – отношения, возникшие с появлением ИКТ, попали в сферу регулирования общих принципов международного права.
   Несомненно, важное значение для сферы международного информационного обмена имеет принцип уважения прав и свобод человека. Само существование международного информационного обмена связано с правом человека на информацию.
   Право человека на информацию зафиксировано в ст. 19 Всеобщей декларации прав человека 1948 г., принятой в качестве резолюции Генеральной Ассамблеи ООН [112 - Права человека. Сборник международных договоров. Нью-Йорк, 1978. С. 1–3.]. В ней предусмотрено, что каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное их выражение; это право включает свободу беспрепятственно придерживаться своих убеждений и свободу искать, получать и распространять информацию и идеи любыми средствами и независимо от государственных границ.
   Положение о свободе искать, получать и распространять информацию любыми средствами и независимо от государственных границ имеет нормативный характер. Оно зафиксировано не только в рекомендательном акте, каковым является Всеобщая декларация прав человека, но и в Международном пакте о гражданских и политических правах 1966 г.
   Международный пакт о гражданских и политических правах устанавливает границы права на информацию. Данное право может быть ограничено в целях уважения прав и репутации других лиц, а также для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения.
   Осуществление права на информацию налагает определенные обязательства. Это касается соблюдения запретов на распространение информации, установленных в международном праве. Запрещена пропаганда войны, расовой ненависти, ксенофобии.
   Каждый человек при распространении информации сталкивается не только с запретами, но и с ограничениями на распространение определенных видов информации. Как следствие, нельзя говорить о том, что право на информацию является абсолютным и ничем не ограниченным. Существующие ограничения указанного права позволяют соотнести международный информационный обмен со всей системой международных отношений. Международный информационный обмен не должен подрывать устои международных отношений.
   Право на информацию связано с определенной социальной ответственностью человека. Каждый человек должен распространять правдивую информацию, не наносящую ущерба международному миру и безопасности, общественным интересам, правам других лиц.
   Таким образом, право на информацию имеет границы, четко определенные в международном праве.
   В последние годы расширяется содержание права на информацию. В ряде международных документов провозглашено право на всеобщий доступ к ИКТ, который гарантируется как определенной тарифной политикой, так и повышением образовательного уровня и культуры, обучением в области ИКТ.
   Следует отметить, что право на информацию развивается по пути повышения активности индивида в сборе, обработке и распространении информации.
   Принцип невмешательства во внутренние дела других государств следует рассматривать в связи с конкретизацией этого принципа в Декларации о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств, утвержденной резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН № 36/103 от 9 декабря 1981 г. [113 - http://daccessdds.un.org/doc/RESOLUTION/GEN/NRO/412/19/IMG/NR041219. pdf?Open Element] В Декларации, в частности, закреплено право государств и народов иметь свободный доступ к информации и без вмешательства извне развивать свою систему информации и средств массовой информации, использовать свои средства информации в целях содействия своим политическим, социальным, экономическим и культурным интересам и чаяниям. При этом развитие системы информации не служит самоцелью, а является частью политического, социального и культурного развития. Другие государства не могут препятствовать свободе доступа к информации соответствующих народов и государств.
   Принцип невмешательства во внутренние дела государств влечет за собой определенные ограничения свободы информации. Государства обязаны воздерживаться от любых клеветнических кампаний, оскорбительной или враждебной пропаганды с целью осуществления интервенции или вмешательства во внутренние дела других государств. Существует право и обязанность государства бороться, в рамках своих конституционных полномочий, против распространения фальшивых или искаженных сообщений, которые могут рассматриваться как вмешательство во внутренние дела других государств или как наносящие ущерб укреплению мира, сотрудничества и дружественных отношений между государствами и нациями.
   Таким образом, клеветнические кампании по распространению ложной или извращенной информации рассматриваются как одна из опасных форм вмешательства во внутренние дела государства. В настоящее время в международном праве установлен нормативный запрет на распространение ложной и извращенной информации, который реализуется через право опровержения искаженной информации. Разработана международная система опровержения, что способствует повышению эффективности действия принципа невмешательства во внутренние дела государств.
   Следует отметить, что с развитием международного информационного обмена и появлением технологий электронных коммуникаций обогатилась практика действия принципа, согласно которому государства воздерживаются в своих международных отношениях от угрозы силой или ее применения как против территориальной целостности или политической независимости любого государства, так и каким-либо иным образом, несовместимым с целями Организации Объединенных Наций. При анализе действия указанного принципа в сфере международного обмена информацией особое внимание традиционно уделялось запрету пропаганды войны. [114 - Днепровский А.Е. Указ. соч. С. 64–78; Ермишина Е.В. Указ. соч. С. 7–9.]
   Не вызывает сомнения то, что запрет пропаганды войны, являясь частью нормативного содержания принципа неприменения силы и угрозы ее применения, действует при осуществлении международного информационного обмена независимо от используемых средств. Но действием указанного положения не исчерпывается действие принципа, имеющего более широкое нормативное содержание. Принцип неприменения силы и угрозы ее применения будет действовать и в отношении иной угрозы применения силы. Например, в компьютерные сети не должна помещаться информация, содержащая угрозу применения политического, экономического и иных видов принуждения в отношении другого государства.
   Технологии коммуникаций не должны использоваться и в качестве средства применения силы. В частности, как применение силы может рассматриваться блокирование поступления правомерной информации от другого государства и передачи информации в компьютерные сети другого государства. При этом в качестве правомерной будет рассматриваться вся информация, за исключением той, в отношении которой в соответствии с международным правом установлены запреты и ограничения на распространение. Ни одно государство не вправе ограничивать свободное распространение информации на своей территории, если только содержание распространяемой информации не влечет нарушение принципов международного права, международных договоров, в которых государство участвует, международных обычаев, а также личных, авторских, патентных и иных охраняемых прав отдельных лиц. Государство, в отношении которого применяется «информационная блокада», вправе применить технические средства для ее «прорыва», а в случае отсутствия соответствующих технических средств либо невозможности их применения – урегулировать возникший спор мирными средствами.
   Нарушением принципа неприменения силы и угрозы ее применения является ведение информационных войн. Примером может служить информационная война, начатая Джорджем Соросом против правительства Китая.
   В июле 1997 г. Дж. Сорос предпринял успешную информационную атаку против национальной валюты ряда стран Азиатско-Тихоокеанского региона – Малайзии, Индонезии, Сингапура и Филиппин. В итоге произошел скачок цен, национальные экономики этих стран были отброшены в своем развитии на 10–15 лет, а в Индонезии к маю 1998 г. начался хаос. [115 - http://www.it2b.ru/it2b2.view9.pagel9.html]
   В сфере международного информационного обмена действует и принцип, согласно которому государства разрешают свои международные споры мирными средствами таким образом, чтобы не подвергать угрозе международный мир, безопасность и справедливость.
   При информационном обмене используются процедуры досудебного урегулирования споров: переговоры, обследование, посредничество, примирение.
   В международном праве появились новые механизмы разрешения споров. Так, Центр ВОИС по арбитражу и посредничеству рассматривает традиционные споры в сфере интеллектуальной собственности и применяет специальную, «квазиарбитражную», процедуру для рассмотрения споров о правах на доменные имена.
   Особенности действия принципа суверенного равенства государств в сфере международного обмена информацией являются предметом дискуссий в доктрине международного права. Наиболее сложным представляется вопрос о влиянии трансграничной передачи данных на государственный суверенитет. Хамид Мовлана обосновал концепцию «информационного суверенитета», согласно которой информация признана ресурсом, над которым государство должно осуществлять исключительный контроль. [116 - Mowlana H. International flow of information: a global report and analysis // Reports and Papers on Mass Communication. 1985. N 99. R 49.] Леонард Зуссман полагает, что с развитием технологий электронных коммуникаций государственный контроль становится неэффективным, а следовательно, и нецелесообразным. [117 - Sussman L.R. Exit the censor enter the regulator // Ibid. 1991. N 106. P. 9–23.]
   Обе концепции нуждаются в уточнении. Прежде всего следует отметить, что неэффективность осуществления государственного контроля в сфере международного информационного обмена может быть связана с неадекватностью средств его осуществления, а не с отсутствием необходимости контроля. Нельзя не учитывать, что государственный контроль в той или иной области вводится в силу необходимости обеспечения реализации правовых норм, а не потому, что государство произвольно избирает область, в которой государственный контроль осуществлять будет несложно. В отношении международного информационного обмена необходимость государственного контроля обусловлена существованием запретов и ограничений на распространение информации.
   Что касается «исключительного» государственного контроля, то в силу действия принципа суверенного равенства суверенное право на участие в международном информационном обмене признается в равной степени за всеми государствами. Ни одно государство не может исключительно по собственному усмотрению регулировать информационный обмен на своей территории, поскольку такое регулирование должно осуществляться с учетом принципов и норм международного права и необходимости уважения прав других государств.
   Суверенное равенство государств в отношениях международного обмена означает, что каждое государство обладает суверенными правами на создание собственной системы информации, на участие в международном информационном обмене, а также на осуществление контроля за содержанием информации с целью обеспечения соблюдения запретов и ограничений, содержащихся в международном праве и не противоречащих нормам международного права национальном законодательстве.
   Таким образом, общие принципы международного права создают правовую основу для осуществления международного информационного обмена. Они конкретизируются в международных договорах и актах международных организаций.
   Вопрос о том, какие положения следует относить к специальным принципам международного информационного обмена, являлся предметом дискуссий в правовой доктрине. Авторы, которые рассматривали процесс становления принципов международного информационного обмена, включали в число принципов различные положения.
   В 1983 г. Ю.М. Колосов и Б.Г. Цепов анализировали «тенденции к формированию общепризнанных специальных принципов и норм международной массовой информации» [118 - Колосов Ю.М., Цепов Б.А. Новый международный информационный порядок и проблема поддержания мира. М., 1983. С. 34.]. При этом четкого перечня принципов в монографии указанных авторов представлено не было.
   Е.В. Ермишина в 1988 г. указала, что существуют следующие принципы международного информационного обмена: принцип запрещения пропаганды войны и милитаризма и принцип запрещения пропаганды расовой и других видов дискриминации [119 - Ермишина Е.В. Указ. соч. С. 9.]. Запрет пропаганды войны является обычно-правовой нормой, сформировавшейся под воздействием резолюций Генеральной Ассамблеи ООН. Запрет пропаганды расовой дискриминации вытекает из Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации от 7 марта 1966 г. Приведенные Е.В. Ермишиной положения следует рассматривать как правовые нормы, а не как принципы, характеризующиеся более широким нормативным содержанием.
   А.Е. Днепровским был предложен более широкий круг принципов:
   – принцип свободы информации;
   – принцип, запрещающий использование средств массовой информации для пропаганды войны, угрозы силой, а также для пропаганды, способной создать или усилить угрозу миру;
   – принцип невмешательства при помощи СМИ во внутренние дела государств;
   – принцип запрещения пропаганды человеконенавистнических идей и теорий;
   – принцип, запрещающий распространение заведомо ложной информации;
   – принцип запрещения передачи информации аморального характера [120 - Днепровский А.Е. Указ. соч. С. 41–56.].
   Из приведенных положений только принцип свободы информации обладает широким нормативным содержанием. Иные положения касаются конкретных видов информации, а запрет вмешательства с помощью СМИ во внутренние дела государств связан с действием общего принципа международного права.
   Следует отметить, что точки зрения указанных авторов не были основаны на международных документах. Вместе с тем Генеральной конференцией ЮНЕСКО 28 ноября 1978 г. была принята Декларация об основных принципах, касающихся вклада СМИ в укрепление мира и международного взаимопонимания, в развитие прав человека и в борьбу против расизма и апартеида и подстрекательства к войне, которая в правовой доктрине рассматривалась как документ, сформулировавший «принципы, которыми должны руководствоваться государства при распространении информации» [121 - Галенская Л.Н. Музы и право: правовые вопросы международного сотрудничества в области культуры. Л., 1987. С. 45.]. В указанном документе перечислены следующие принципы:
   – принцип свободного, широкого и сбалансированного распространения информации;
   – принцип, согласно которому осуществление свободы мнения, выражения и информации является существенным факторов укрепления мира и международной безопасности;
   – принцип, определяющий, что доступ общественности к информации должен гарантироваться разнообразием доступных ей источников и средств информации;
   – принцип, в соответствии с которым средства информации должны вносить вклад в укрепление мира и международного взаимопонимания и в борьбу против расизма, апартеида и подстрекательства к войне, и др.
   Данные принципы обладают достаточно широким нормативным содержанием – они отражают основную роль СМИ в современном мире. Однако в Декларации принципов, принятой 12 декабря 2003 г. на Всемирном саммите по информационному обществу, в качестве принципов сформулированы иные положения, что может свидетельствовать об изменении системы специальных принципов.
   Согласно Декларации принципов от 12 декабря 2003 г., для обеспечения того, чтобы каждый получал выгоды от преимуществ информационных технологий, все участники должны работать совместно с целью обеспечить доступ к информационной и коммуникационной инфраструктуре, а также информации и знаниям, возможность создания информационного общества; усилить конфиденциальность и безопасность при использовании информационных технологий и т. д. Соответствующие направления сотрудничества участников саммита были указаны как ключевые принципы создания информационного общества.
   При принятии Декларации не преследовалась цель формирования специальных принципов международного информационного обмена. Участники саммита сформулировали те принципы, которыми они были готовы руководствоваться при создании информационного общества. Тем не менее, в настоящее время сложно представить международный информационный обмен без новых компьютерных технологий. Соответственно, можно говорить о том, что под воздействием новых информационных технологий постепенно изменялись принципы международного информационного обмена.
   Декларация принципов, принятая на Всемирном саммите, содержит следующие принципы:
   – принцип доступа к информационной и коммуникационной инфраструктуре и технологиям, а также к информации и знаниям;
   – принцип упрочения возможности создания информационного общества;
   – принцип конфиденциальности и безопасности при использовании ИКТ;
   – принцип создания соответствующей среды для информационного общества;
   – принцип развития и распространения ИКТ;
   – принцип этического измерения информационного общества;
   – принцип обеспечения международного и регионального сотрудничества при создании информационного общества.
   В Декларации содержатся отдельные положения, касающиеся нормативного содержания указанных выше принципов (раздел «В»), а также положения, относящиеся к расшифровке содержания принципов.
   Принцип доступа к информационной и коммуникационной инфраструктуре и технологиям, а также к информации и знаниям, прежде всего, предполагает предоставление универсального, повсеместного, справедливого и приемлемого в ценовом отношении доступа к инфраструктуре ИКТ и услугам на базе ИКТ. Кроме того, должен предоставляться доступ к услугам энергоснабжения и почтовой связи.
   Для доступа к ИКТ государства должны разработать политику содействия конкуренции, а также обеспечить обязательства по универсальному обслуживанию в тех областях, где не действуют рыночные механизмы. В частности, можно создавать публичные пункты доступа к ИКТ в почтовых отделениях, школах, библиотеках и архивах.
   Для информационного общества характерной является способность всех получать и распространять информацию, идеи и знания. В Декларации указано, что распространение глобального знания может быть достигнуто путем удаления барьеров на пути доступа к информации об экономической, социальной, политической деятельности, деятельности в сфере здоровья, культуры, образования и науки, а также путем обеспечения доступа к общественным сферам информации. Широкая общественная сфера – обычный элемент роста информационного общества. Она создает различные выгоды для общества, такие как образование, новая работа, инновации, расширение деловых возможностей, развитие науки. Информация в общественной сфере должна быть легко доступна с целью поддержки информационного общества и защищена от незаконного присвоения. Общественные учреждения, такие как библиотеки, архивы, музеи, собрания культурных ценностей, должны стремиться к тому, чтобы обеспечить сохранение документированных записей и свободный доступ к информации, находящейся в них. Доступ к информации и знаниям может быть обеспечен путем использования возможностей программного обеспечения.
   Принцип упрочения возможности создания информационного общества, на первый взгляд, не имеет широкого нормативного содержания. Однако в Декларации содержится объяснение указанного принципа. Возможность создания информационного общества, прежде всего, связана с обучением. Каждый человек должен иметь возможность получать необходимые знания и умения, с тем чтобы принимать участие и получать выгоды от информационного общества и экономики знаний. Грамотность и образование являются ключевыми факторами построения информационного общества. ИКТ должны использоваться на всех стадиях образования, подготовки и развития человеческих ресурсов. Особое значение уделяется образованию в сфере ИКТ для социально уязвимых групп, таких как инвалиды, женщины. Благодаря ИКТ появляется возможность использования нетрадиционных форм обучения, включая обучение взрослых, переподготовку, дистанционное образование.
   В Декларации говорится не только о создании информационного общества, но и о его устойчивом развитии. Для устойчивого развития информационного общества необходимы исследования в сфере ИКТ и их развитие. Более того, с этой целью должно быть установлено партнерство между развитыми и развивающимися государствами, включая государства с переходной экономикой, в сферах исследований и развития, передачи технологий, производства и использования продуктов ИКТ.
   Принцип конфиденциальности и безопасности при использовании ИКТ также раскрыт в Декларации принципов. Одним из приоритетов информационного общества является создание надежной структуры, включающей безопасность информации и сетей, аутентификацию, уважение приватности и защиту прав потребителей. Глобальная культура кибербезопасности должна быть обеспечена, развита и воплощена в жизнь посредством взаимодействия всех участников саммита и международных экспертных органов. Эти усилия должны быть поддержаны растущим международным сотрудничеством. При проведении в жизнь культуры кибербезопасности должны быть учтены уровни социального и экономического развития государств, поскольку не каждое государство обладает достаточным уровнем развития технологий. Современное состояние компьютерных технологий таково, что для борьбы с киберпиратством необходимы совершенные технологии. Именно необходимость внедрения таких технологий в менее развитых государствах и имелась в виду при включении в Декларацию принципов положения об учете уровня развития государств.
   В Декларации кибербезопасность понимается не только как защита от киберпиратства. Понятие безопасности толкуется более широко. В частности, в Декларации отмечено, что, уважая право доступа к компьютерным технологиям, участники саммита поддерживают деятельность ООН по предотвращению потенциального использования ИКТ в целях, несовместимых с целями обеспечения международной стабильности и безопасности, и обязуются пресекать развитие инфраструктуры государств, угрожающее международному миру и безопасности.
   При рассмотрении проблемы безопасности была затронута и проблема спама. В Декларации отмечено, что спам является значительной и растущей проблемой для пользователей и сетей, таких как Интернет. Проблемы спама и кибербезопасности должны решаться на национальном и международном уровнях.
   Принцип создания соответствующей среды для информационного общества предполагает, что ИКТ существуют в определенной системе общественных отношений. Как отмечается в Декларации, правовые нормы, сопровождаемые поддерживающей, соответствующей, проконкурентной, технологически нейтральной и предсказуемой политикой и регулятивной структурой, отражающей национальные реалии, необходимы для создания информационного общества, сосредоточенного на человеке. Правительства государств должны поддерживать конкуренцию, инвестиции, развитие инфраструктуры ИКТ.
   Для создания информационного общества необходима соответствующая среда не только на национальном, но и на международном уровне. В Декларации отмечается, что на международном уровне должны поддерживаться прямые иностранные инвестиции, передача технологий, международное сотрудничество, равно как и эффективное участие развивающихся государств в принятии решений на глобальном уровне.
   Развитие ИКТ выгодно для малого и среднего бизнеса. Создание информационного общества приведет к экономическому росту как в развитых, так и в развивающихся государствах. Экономическое развитие будет сопровождаться благоприятными социальными изменениями.
   Необходимым компонентом соответствующей среды для информационного общества является защита интеллектуальной собственности. В Декларации отмечается, что защита интеллектуальной собственности важна для обеспечения инноваций и творчества в информационном обществе.
   Кроме того, одним из элементов соответствующей среды является стандартизация. Особое внимание в Декларации уделено международным стандартам. Стандарты должны быть открытыми, взаимодействующими и недискриминационными.
   В разделе Декларации, посвященном созданию соответствующей среды, уделяется внимание и функционированию Интернета, отмечается, что международный менеджмент сети Интернета должен быть многонациональным, прозрачным и демократичным, охватывающим правительства, частный сектор, гражданское общество и международные организации. Функционирование сети Интернета должно быть стабильным и безопасным, доступ к ней – расширен, при ее функционировании должно использоваться множество языков. В Декларации признается суверенное право государств на проведение публичной политики в отношении Интернета.
   Несмотря на то, что этическое измерение информационного общества относится к сфере нравственности, а не права, в Декларации отмечены этические аспекты информационного общества. Информационное общество уважает мир и фундаментальные ценности, такие как свобода, равенство, солидарность, толерантность, ответственность перед обществом и окружающей средой. Использование ИКТ и создание сетевого контента должны осуществляться в соответствии с принципом уважения прав человека, в частности права на приватность, свободу мысли, совести и религии.
   Что касается указанных в Декларации принципов развития и распространения ИКТ и развития международного и регионального сотрудничества, то вряд ли указанные положения следует относить к специальным принципам. Развитие и распространение ИКТ представляют собой социальное явление, а не правовой принцип. Международное и региональное сотрудничество по созданию информационного общества является не специальным принципом, а отражением действия общего принципа сотрудничества государств в сфере информационных технологий.
   Учитывая, что развитие международного информационного обмена в настоящее время пошло по пути создания информационного общества, можно сделать общий вывод о том, что проанализированные принципы создания информационного общества являются специальными принципами международного информационного обмена. Как следствие, мы становимся свидетелями уникального явления, когда развитие ИКТ приводит к изменению специальных принципов международного права.
   В связи с использованием ИКТ формируются специальные принципы международного информационного обмена в сфере электронных коммуникаций.
   Комитет министров Совета Европы принял Декларацию о свободе обмена информацией в Интернете от 28 мая 2003 г. В ней зафиксированы специальные принципы обмена информацией в Интернете: контроль за содержанием информации; регулирование или саморегулирование; отсутствие государственного контроля; устранение запретов на участие в информационном сообществе; свобода предоставления услуг через Интернет; ограниченная ответственность служб предоставления информации за содержание информации в Интернете; анонимность.
   Принцип контроля за содержанием информации в Интернете связан с суверенным правом государств регулировать отношения информационного обмена в Интернете. Каждое государство принимает меры по регулированию сегмента сети на его территории. При этом в Декларации зафиксировано правило, что государства-члены не подвергают содержание информации в Интернете ограничению большему, чем это применяется к другим средствам доставки информации.
   Регулирование или саморегулирование связано с возможностью для государств регулировать Интернет. Кроме того, создаются самостоятельные механизмы саморегулирования, например Общество Интернета, и вырабатываются собственные стандарты сети участниками международного информационного обмена.
   Вместе с тем регулирование или саморегулирование представляет собой социальное явление, а не принцип. В отношении любого вида общественных отношений, например международной торговли, можно говорить о регулировании и саморегулировании.
   Принцип отсутствия государственного контроля сформулирован неточно. Государственный контроль за потоком информации в Интернете существует. Однако государства не должны запрещающими или ограничительными мерами препятствовать доступу общественности к информации и свободному обмену информацией в Интернете, независимо от границ. Это не мешает установить ограничения для защиты несовершеннолетних пользователей, особенно в доступных местах, таких как школы или библиотеки.
   При соблюдении гарантий, предусмотренных п. 2 ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, могут быть приняты меры, обязывающие удалять четко распознаваемую информацию или блокировать доступ к ней в случае, если компетентные национальные власти примут временное или окончательное решение о ее незаконности. В данном случае речь идет о доступе общественности к информации, за отдельными исключениями, связанными с правомерными запретами на распространение информации. Доступ общественности к информации является специальным принципом международного информационного обмена в целом и характерен не только для Интернета.
   Принцип устранения запретов на участие в информационном сообществе означает, что государства должны одобрять и поддерживать всеобщий доступ к свободному обмену информацией в Интернете и информационным службам на недискриминационной основе по разумной цене. Кроме того, активное участие общественности, например, создание и развитие индивидуальных веб-сайтов, не должно становиться объектом для любого лицензирования или других требований, имеющих подобный эффект.
   Свобода предоставления услуг через Интернет не должна становиться объектом для получения официальных разрешений только на основании того, что используются средства передачи.
   Государства должны предпринимать меры по активизации многообразных предложений услуг, предоставляемых через Интернет, которые обеспечивают различные потребности пользователей и социальных групп. Службы предоставления услуг должны иметь возможность функционировать в регулируемой структуре, которая гарантирует недискриминационный доступ к национальным и международным сетям передачи данных.
   Ограниченная ответственность служб предоставления информации за содержание информации в Интернете означает, что провайдеры предоставляют только технический доступ к Интернету. Они не контролируют потоки информации с точки зрения содержания. Для провайдеров технически сложно осуществлять отслеживание информации. В то же время государственные органы на определенных условиях могут отслеживать информацию в Интернете с целью защиты общественного порядка.
   Принцип анонимности означает, что для обеспечения защиты против наблюдения в сети и расширения свободного обмена информацией и мнениями государства должны учитывать желание пользователя Интернетом не идентифицировать свою личность. Это не мешает государствам принимать меры и сотрудничать для установления ответственности за преступления в соответствии с национальными законодательствами, Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и других международных соглашений в области правосудия и поддержания общественного порядка.
   Таким образом, не все положения, указанные в Декларации, следует рассматривать как принципы информационного обмена в Интернете. Одни положения обладают более широким нормативным содержанием, а другие – не отличаются достаточной точностью. Однако на данном этапе можно говорить о том, что принципы информационного обмена в Интернете только формируются. Постепенно они будут приобретать глобальное значение, подтверждаться актами других международных организаций и поведением участников информационного обмена в Интернете.
   В настоящее время можно говорить о складывающейся системе принципов международного информационного обмена. При этом специальные принципы международного информационного обмена в целом уже сложились, но их нормативное содержание уточняется под воздействием новых информационных технологий. Что касается принципов информационного обмена в Интернете, то они находятся в стадии становления и их нормативное содержание уточняется.

Глава 2
Роль международных организаций в регулировании международного информационного обмена

§ 1. Международная институционная система в сфере информации

   В информационной сфере действуют различные институционные образования, которые оказывают влияние на сотрудничество в информационной сфере, специфику ее функционирования. В настоящее время на международном уровне формируется новая социальная структура – глобальное информационное общество. Исходя из того, что глобальное информационное общество – определенная система международных отношений, эта система характеризуется взаимосвязанностью, иерархичностью и сложной структурой. В глобальном информационном обществе формируются определенные подсистемы, одной из которых является международная институционная система в сфере информации.
   На системность институционных взаимосвязей впервые обратила внимание Л.Н. Галенская, [122 - Галенская Л.Н. Международная институционная система // Российский ежегодник международного права. 2003. СПб., 2003. С. 263–267.] отметив, что в системе современных международных отношений сформировалась определенная подсистема – международная институционная система. «Наличие международной институционной системы характеризуется рядом признаков, присущих международной системе в целом, таких как стабильность, стремление к развитию, иерархичность, многообразие составляющих ее элементов, урегулированность нормами международного права. В то же время эта система обладает и своими специфическими признаками: все ее элементы – искусственные образования; среди этих элементов большинство составляют институции негосударственного характера; государства как основные акторы международной системы не являются элементами данной подсистемы; каждый элемент международной институционной системы обладает способностью к саморегулированию». [123 - Там же. С. 265.]
   В настоящее время отмечается дальнейшая дифференциация международной институционной системы. Поскольку международные отношения в отдельных областях характеризуются качественным своеобразием, международное сотрудничество в отдельных сферах также имеет свою специфику. Не оспаривая единство международной институционной системы, следует отметить, что в отдельных сферах международных отношений формируются ее подсистемы. Одной из таких подсистем международной институционной системы является международная институционная система в сфере информации.
   Качественное своеобразие международной институционной системы в сфере информации проявляется в ее целях, задачах и функциях. Существуют определенные особенности институционных образований, входящих в международную институционную систему в сфере информации.
   На сегодняшний день целью функционирования международной институционной системы в сфере информации является формирование информационного общества на всех уровнях: универсальном, региональном, национальном. В связи с этим международная институционная система в сфере информации выполняет задачи центра международного сотрудничества по решению вопросов информационного общества. Задачи данной институционной системы конкретизируют цель ее функционирования. Среди таких задач выделяются две основные: обеспечение международного обмена отдельными видами информации и решение общих проблем международного информационного обмена (информационной безопасности, технического регулирования, использования электронных коммуникаций, регулирования вопросов электронной коммерции, иных электронных видов деятельности). Для международной институционной системы в сфере информации характерна единая функция – деятельность в области международных информационных отношений, а также направленность на регулирование этих отношений.
   Международная институционная система в сфере информации характеризуется разнообразием институционных образований. Специфика институционных образований обусловлена тем, что все они являются субъектами международных информационных отношений. В свою очередь международные информационные отношения характеризуются разнообразием. К ним нельзя отнести исключительно отношения межгосударственные. Наличие частноправовых проблем международного информационного обмена (например, диффамации, приватности) указывает на то, что международные информационные отношения имеют сложную структуру и охватывают как властные, так и невластные отношения. Своеобразие международных информационных отношений обусловливает участие в международной институционной системе в сфере информации как международных, так и внутригосударственных институционных образований. К первым следует отнести международные организации и органы. В информационной сфере проявляется специфика международных институционных образований. Так, в частности, появились новые институционные образования, не известные иным подсистемам международной институционной системы, – международные сети. Внутригосударственные институционные образования – это ТНК, юридические лица (операторы телекоммуникационных услуг), общественные организации, занимающиеся вопросами информации.
   Следует отметить, что в международные информационные отношения вступает широкий круг субъектов. По существу, все субъекты международного публичного и все субъекты международного частного права могут участвовать в международных информационных отношениях. Однако в международную институционную систему в сфере информации входят только институционные образования, чья деятельность оказывает регулирующее воздействие на международные информационные отношения. Например, любое юридическое лицо может отправлять и получать электронную почту. Однако функционирование телекоммуникаций обеспечивают только операторы услуг, которые вступают в контрактные отношения с пользователями и другими операторами. Таким образом, в международную институционную систему в сфере информации входят не любые юридические лица, а только операторы телекоммуникационных услуг.
   В международной институционной системе в сфере информации существуют системные взаимосвязи. Различные институционные образования стараются координировать свои усилия по созданию глобального информационного общества. Так, в рамках ООН создан специальный орган – Группа ООН по Информационному обществу (UNGIS, ЮНГИС). ЮНГИС создана в апреле 2006 г. Советом глав исполнительных органов организаций системы ООН (СЕВ). Основной целью деятельности ЮНГИС является координация общественных и политических вопросов, касающихся имплементации организациями системы ООН мер, разработанных в рамках Всемирного саммита по информационному обществу.
   Членами ЮНГИС являются не только организации системы ООН, но и отдельные региональные организации, например ОЭСР. В настоящее время Группа провела два заседания – 14 июля 2006 г. в Женеве и 17 июля 2007 г. в Париже. В сферу деятельности ЮНГИС входят: 1) внесение вклада в имплементацию Женевского Плана действий и Тунисской программы для информационного общества, в первую очередь на международном уровне, путем реализации их в деятельности и программах членов СЕВ; 2) создание механизма сотрудничества между организациями системы ООН для активизации совместных усилий, избежания дублирования и достижения целей, поставленных на Всемирном саммите по информационному обществу; 3) обеспечение публичного доступа к информации о процессе имплементации документов Всемирного саммита по информационному обществу в рамках системы ООН.
   Осуществляя свою деятельность, ЮНГИС готовит информацию для СЕВ по актуальным вопросам построения информационного общества (например, кибербезопасность), помогает СЕВ в определении ключевых вопросов, касающихся деятельности ООН в сфере использования ИКТ.
   Для того чтобы четко определить структуру международной институционной системы в сфере информации, следует рассмотреть те институционные образования, которые входят в эту систему.
   Вопросами информации занимаются организации общей компетенции (ООН, ОАГ, Совет Европы, СНГ и др.). Однако включать их в международную институционную систему в области информации было бы не совсем корректным. Данные организации занимаются и иными вопросами, представляющими интерес для международного сообщества. Вопросы информационного обмена составляют один из видов деятельности таких организаций.
   В то же время в организациях общей компетенции формируются подсистемы, которые занимаются исключительно вопросами информационного обмена. Речь идет об органах межгосударственных организаций общей компетенции, созданных специально для рассмотрения вопросов информационного обмена. Например, Генеральной Ассамблеей ООН был создан Комитет по информации как вспомогательный орган (резолюция № 33/115 от 18 декабря 1978 г.). В полномочия Комитета по информации входили: 1) изучение политики и деятельности ООН в области информации в свете развития международных отношений и установления нового международного экономического порядка и нового международного информационного порядка; 2) оценка и развитие усилий и прогресса, достигнутых в рамках ООН в области информации и связи; 3) содействие установлению нового международного информационного порядка. С целью содействия развитию новых технологий ЭКОСОС создал такие вспомогательные органы, как Комиссия по науке и технике в целях развития и Специальная рабочая группа открытого состава по информатике. Существуют специальные органы и в других межгосударственных организациях общей компетенции.
   Таким образом, в международную институционную систему в сфере информации входит подсистема органов межгосударственных организаций общей компетенции, специально созданных для решения вопросов международного информационного обмена.
   Что касается межгосударственных организаций специальной компетенции, то они входят в международную институционную систему в сфере информации. Такие организации существуют как на универсальном, так и на региональном уровнях. Они занимаются определенными вопросами в сфере международного информационного обмена. Среди организаций, занимающихся вопросами международного информационного обмена, наибольшее количество составляют организации в области телекоммуникаций. Характерно, что Международный союз электросвязи (МСЭ) принимает юридически обязательные резолюции, которые касаются технических вопросов функционирования телекоммуникаций. Акты МСЭ по своей юридической силе отличаются от актов иных международных организаций в сфере информационного обмена, принимающих исключительно рекомендации.
   Наличие организаций специальной компетенции, в том числе принимающих юридически обязательные акты, позволяет организационно оформить сотрудничество государств в сфере информации как определенное, значимое направление международного сотрудничества. В то же время наличие множества межгосударственных организаций специальной компетенции свидетельствует об определенном уровне развития сотрудничества в сфере международного информационного обмена. Резолюции, принятые межгосударственными организациями специальной компетенции, отличаются большей конкретностью содержания в сравнении с резолюциями межгосударственных организаций общей компетенции. Организации специальной компетенции сосредоточивают свое внимание на отдельных аспектах международного информационного обмена.
   Примерами международных органов могут стать органы, созданные по итогам Всемирного саммита по информационному обществу, в рамках которого были разработаны постоянно действующие механизмы для проведения в жизнь документов, принятых на Женевской и Тунисской встречах. В настоящее время Всемирный саммит по информационному обществу еще не приобрел черты международной организации, однако наличие постоянно действующих механизмов отличает его и от международной конференции.
   Для имплементации документов Всемирного саммита по информационному обществу проводятся периодические встречи по направлениям деятельности, изложенным в Плане действий от 12 декабря 2003 г. Постоянно работают такие направления, как: С1 «Роль правительств и всех участников для обеспечения использования ИКТ в целях развития»; С2 «Информационная и коммуникационная инфраструктура как необходимая основа информационного общества»; СЗ «Доступ к информации и знаниям» и др. Всего создано 11 направлений. В рамках этих направлений рассматриваются вопросы международного сотрудничества по отдельной тематике, что позволяет уделять пристальное внимание всем аспектам информационного общества. Встречи по направлениям происходят достаточно часто, приблизительно раз в месяц. Иногда по нескольким направлениям проводятся совместные встречи.
   Периодически в рамках Всемирного саммита по информационному обществу Исполнительный секретариат готовит сводные отчеты о реализации Плана действий. Так, в отчете от 19 октября 2005 г. были зафиксированы те достижения, которых удалось достичь в процессе имплементации решений Всемирного саммита.
   Помимо ЮНГИС, создаются иные совместные органы международных организаций. Международный торговый центр (МТЦ), являющийся совместным органом ЮНКТАД и ВТО, разработал Вводную программу по электронной торговле, основанную на его стратегии по развитию торговли с помощью электронных средств, для оказания помощи малым и средним предприятиям в преодолении цифрового разрыва в сфере международной торговли.
   Особенностями международных органов являются отсутствие внутриорганизационной структуры, рекомендательный характер их актов, узкая специализация и соответствующая ей специальная компетенция.
   Для деятельности рассмотренных институционных образований, действующих в сфере международного публичного права, характерно общее регулятивное воздействие на международные информационные отношения.
   К негосударственным институционным образованиям в сфере информационного обмена можно отнести как международные институции – неправительственные организации, так и внутригосударственные институции – ТНК, операторов телекоммуникационных услуг, общественные организации, занимающиеся вопросами информационного обмена.
   Роль неправительственных организаций очень близка к роли межгосударственных организаций – они оказывают содействие международному информационному обмену. Однако в них работают специалисты, которые заинтересованы в формировании основ информационного общества, обладают необходимой квалификацией и знаниями, четко представляют себе технологическую и экономическую стороны возникающих проблем информационного обмена.
   Неправительственные организации разрабатывают конкретные программы по определенным проблемам информационного обмена, аккумулируют и распределяют средства на создание новых технологий, их внедрение и распространение, содействуют определенным группам (нетрудоспособным, женщинам, подросткам) в их участии в международном информационном обмене.
   Неправительственные организации в сфере информационного обмена применяют иные формы деятельности, чем межгосударственные организации. Они не ограничиваются принятием рекомендаций с достаточно широким содержанием, а проводят в жизнь конкретные мероприятия и программы, непосредственно участвуют в международных информационных отношениях, преобразовывая их и способствуя их развитию.
   Что касается ТНК, то в правовой доктрине не выработано единой позиции по вопросам понятия ТНК и их правосубъектности. Так, В.С. Литкевич рассматривает ТНК как «группу юридических лиц». [124 - Лшкевич В. С. Правове регулювання дiяльностi транснацiональних корпорацiй. Автореф. дис… канд. юрид. наук. Киев, 1992.] Указывая на экономическое единство, он не рассматривает признаков единства с правовой стороны. С точки зрения Р.А. Куликова, ТНК – это корпорация, состоящая из группы формально самостоятельных юридических лиц, принадлежащих разным национальным правовым системам, реально контролируемым однонациональным, подчиненным lex societatis, капиталом головной компании, созданной путем волеизъявления частных лиц на бессрочной основе, путем держания акций (долей) в уставном капитале последних, управленческим контролем или договором подчинения, и тем самым представляющую собой фактически единое целое. [125 - Куликов Р.А. Эволюция правовой природы и место транснациональной корпорации в системе международного частного права. Автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 2006.] Таким образом, автор придерживается противоречивого подхода к понятию ТНК, рассматривая ТНК и как группу юридических лиц, и как единое целое.
   Следует отметить, что ТНК представляют собой новое явление на международной арене, образования, которые появились объективно в силу развития интеграционных связей и поэтому представляют собой определенное единство и являются самостоятельным субъектом МЧП. Они отличаются от «обычных» юридических лиц сложной организационной структурой, характером взаимоотношений внутри такой структуры, а также возможностью ответственности образования в целом за вред, причиненный дочерними компаниями.
   Примером ТНК в информационной сфере является корпорация Майкрософт. Это крупнейшая транснациональная компания по производству программного обеспечения для различного рода вычислительной техники, как-то: персональных компьютеров, игровых приставок, мобильных телефонов и пр. Также производит некоторые аксессуары для персональных компьютеров (клавиатуры, мыши и т. п.).
   Майкрософт основана в 1975 г. Биллом Гейтсом и Полом Алленом – в то время студентами. Название компании – сокращение от английского MICROcomputer SOFTware (программное обеспечение для микрокомпьютеров).
   Майкрософт ведет политику активной скупки перспективных компаний – разработчиков ПО. В частности, в результате поглощения компании Navision, Solomon, Great Plains в ассортименте Microsoft появилось новое крупное направление Microsoft Dynamics (ранее называлось Microsoft Business Solutions).
   Компания стала ответчицей в исках антимонопольной комиссии ЕС и конкурентов. Майкрософт выплатила по антимонопольным искам компаниям Би Inc. 23 млн долл Интертраст – 440 млн, Иммерсон – 27 млн, Новелл – 536 млн долл., а также другим компаниям, среди которых британская Сендо – производитель сотовых телефонов. Суммы выплат другим компаниям не разглашаются.
   Майкрософт в России ведет активную политику против пиратства, рассылая организациям письма с предложением приобрести лицензионное программное обеспечение взамен нелицензионного, обращаясь в правоохранительные органы и суды.
   Если рассматривать деятельность ТНК в информационной сфере, то следует выделить проблему институций, производящих массовую информацию. Однако производством массовой информации могут заниматься не только ТНК (Viacom, Baertersmann, News Corporation), но и «обычные» юридические лица (издательства, редакции средств массовой информации). Деятельность средств массовой информации регулируется как универсальными (например, Конвенция о праве опровержения от 16 декабря 1952 г. [126 - Международное частное право. Сборник документов. М., 1997. С. 538–542.]), так и региональными (например, Конвенция о стагусе корреспондента, представляющего средство массовой информации государства – участника СНГ в других государствах Содружества, от 16 апреля 2004 г. [127 - Бюллетень международных договоров. 2005. № 12. С. 4–7.]) международными договорами.
   Вопросами деятельности СМИ занимается ряд международных организаций (ЮНЕСКО, Совет Европы и др.), которые приняли множество рекомендаций по вопросам функционирования СМИ, распространения ими информации, статуса журналистов. Так, в рамках Совета Европы Комитетом министров Совета Европы 3 мая 1996 г. принята Декларация о защите журналистов в ситуациях конфликта и напряженности [128 - http://www.medialaw.ru/laws/other_laws/european/decl-prot-conf.htm (2007. 12 февр.)], на 4-й Европейской конференции министров по политике в области средств массовой коммуникации (г. Прага, 7–8 декабря 1994 г.) принята Декларация «Журналистские свободы и права человека» [129 - http://www.medialaw.rU/publications/books/evr/4/9.html (2007. 12 февр.)], 8 марта 2000 г. Комитетом министров Совета Европы принята Рекомендация № R (2000) относительно права журналистов не раскрывать свои источники информации. [130 - http://www.medialaw.ru/laws/other_laws/european/rec2000-7.htm (2007. 12 февр.)]
   Необходимо обратить внимание на то, что в правовой доктрине границы правового регулирования СМИ определяются нечетко, нередко деятельность СМИ отождествляется с международным информационным обменом как таковым. [131 - См., напр.: Ермичёва Е.В. Международно-правовые аспекты деятельности средств массовой информации. Автореф. дне… канд. юрид. наук. М., 2003.] В частности, нельзя согласиться с отнесением Интернета исключительно к средствам массовой информации. Интернет следует рассматривать и как средство коммуникации, объединяющее возможности существующих телекоммуникаций на качественно ином уровне. [132 - Подробнее см: Талимончик В.П. Международно-правовое регулирование отношений информационного обмена в Интернет. Дне… канд. юрид. наук. СПб., 1999. С. 77–84.] Кроме того, проблемы реализации права человека на информацию, информационной безопасности характерны для международного информационного обмена в целом, а не только для деятельности СМИ.
   В сферу деятельности СМИ входит создание совместных предприятий. В рамках СНГ создана межгосударственная телерадиокомпания «Мир» (МТРК), что было предусмотрено Соглашением о создании межгосударственной телерадиокомпании от 9 октября 1992 г. [133 - Бюллетень международных договоров. 1993. № 10.] Устав МТРК был утвержден Решением о вопросах межгосударственной телерадиокомпании, принятым Советом глав правительств СНГ 22 января 1993 г.
   МТРК учреждена в форме акционерного общества закрытого типа. Его участниками являются: Республика Армения, Республика Беларусь, Республика Казахстан, Республика Кыргызстан, Республика Молдова, Российская Федерация, Республика Таджикистан, Республика Узбекистан. Государства-учредители являются акционерами Компании через своих представителей. Акционеры Компании имеют право: участвовать в управлении делами Компании; получать информацию о деятельности Компании, в том числе знакомиться с данными аудиторских проверок и бухгалтерского учета и отчетности, а также другой статистической документации; получать часть прибыли пропорционально принадлежащим им пакетам акций и т. п.
   Основной целью деятельности МТРК является более полное и качественное удовлетворение потребностей граждан государств-учредителей во всесторонней объективной информации о событиях и процессах, происходящих в государствах-учредителях и на мировой арене, а также обеспечение средствами телевидения и радиовещания их культурных запросов.
   Видами деятельности являются: производство и распространение телевизионных и радиопрограмм на территориях государств-учредителей; выход в мировое информационное пространство с учетом национальных особенностей и специфики интересов государств-учредителей при строгом соблюдении обязательств государств-участников по международным договорам; содействие участию в мировом информационном пространстве национальных государственных телерадиоорганизаций государств-учредителей и др.
   МТРК является юридическим лицом и регистрируется в соответствии с законодательством Российской Федерации. Компания действует на территориях государств-учредителей в соответствии с действующим законодательством этих государств.
   Таким образом, МТРК – совместное предприятие, созданное на основании международного договора. Оно относится к категории юридических лиц, но с особым правовым положением. Иное наименование данного совместного предприятия – международная хозяйственная организация (МХО).
   Следует согласиться с И.М. Ямпольским в том, что МХО – своеобразные образования, не входящие в категории таких известных форм международного сотрудничества, как межгосударственные организации, международные неправительственные организации, частные транснациональные корпорации или обычные СП. [134 - Ямпольский И.М. Международные хозяйственные организации. СПб., 2004. С. 110.]
   В то же время нельзя разделить позицию данного автора, согласно которой МХО являются субъектами международного публичного права. В данном случае не учитывается то, что МХО регистрируются в определенном государстве, их правовое положение определяется международным договором и уставом, а в части, не урегулированной этими международными документами, – законодательством государства регистрации. Однако не вызывает сомнения, что МХО являются особым субъектом международного частного права, чье правовое положение отличается своеобразием.
   На национальном уровне создаются институции, занимающиеся оказанием телекоммуникационных услуг. Их правовое положение определяется национальным законодательством государства регистрации, и только в отдельных директивах ЕС существуют нормы, касающиеся операторов телекоммуникационных услуг.
   В Законе о телекоммуникациях Федеративной Республики Германии от 25 июля 1996 г. содержатся общие требования ко всем лицам, оказывающим телекоммуникационные услуги. Данные лица обязаны письменно уведомлять регулирующий орган о начале, изменении и окончании эксплуатации, а по требованию регулирующего органа – предоставлять в его распоряжение отчеты, которые требуются национальному органу регулирования для выполнения своих обязанностей по отчету перед Еврокомиссией на основании директив и рекомендаций, издаваемых согласно ст. 6 Директивы Совета № 90/387/EWG от 28 июня 1990 г. по реализации внутреннего рынка (Open Network Provision – ONP), a также согласно абз. 3 ст. 90 Договора об учреждении Европейского сообщества.
   Специальный раздел о правовом статусе операторов и провайдеров услуг содержится в Законе Украины о телекоммуникациях от 18 ноября 2003 г. № 1280-IV. [135 - Відомості Верховної Ради. 2004. № 12. Ст. 155.] Прежде всего в Законе Украины закреплены понятия оператора телекоммуникаций и провайдера телекоммуникаций. Оператор телекоммуникаций – это субъект хозяйствования, который имеет право на осуществление деятельности в сфере телекоммуникаций с правом на техническое обслуживание и эксплуатацию телекоммуникационных сетей. Провайдер телекоммуникаций – субъект хозяйствования, который имеет право на осуществление деятельности в сфере телекоммуникаций без права на техническое обслуживание и эксплуатацию телекоммуникационных сетей и предоставления пользования каналов электросвязи.
   Следовательно, оператор и провайдер отличаются по объему прав, предоставляемых для эксплуатации телекоммуникаций. Провайдер обладает меньшим объемом прав и, соответственно, меньшими техническими возможностями.
   Закон Республики Узбекистан о телекоммуникациях от 20 августа 1999 г. № 822-1 использует иные формулировки, чем Закон Украины, для определения оператора и провайдера услуг. Оператор телекоммуникаций – юридическое или физическое лицо, владеющее сетью телекоммуникаций на праве собственности или других вещных правах, обеспечивающее ее функционирование, развитие и оказывающее услуги телекоммуникаций. Провайдер услуг телекоммуникаций – юридическое или физическое лицо, оказывающее на коммерческой основе услуги телекоммуникаций пользователям через сети операторов.
   В данном случае не указывается, кто имеет право на техническое обслуживание и эксплуатацию телекоммуникационных сетей, а кто – не имеет. Однако по существу разграничение между операторами и провайдерами такое же, как и в Законе Украины. Провайдеры не могут иметь в собственности или пользовании телекоммуникационные сети.
   Государства осуществляют лицензирование деятельности в сфере телекоммуникационных услуг, антимонопольное регулирование, устанавливают технические нормы, включая правила межсетевого взаимодействия.
   Таким образом, понятие и правовое положение институций, оказывающих телекоммуникационные услуги, определено преимущественно национальным правом.
   В информационной сфере действуют и различные общественные инстигуции, задачами которых являются содействие международному информационному обмену опосредованно, через проведение мероприятий на национальном уровне, и осуществление международного сотрудничества с иными институциями. Примером такой институции может быть Институт развития информационного общества (ИРИО) [136 - Сайт Института: http://www.iis.ru] – общественная организация в России. Это независимая исследовательская и сервисная организация, созданная 7 сентября 1998 г. по инициативе известных специалистов в сфере информационных технологий, телекоммуникаций и информационной политики, объединенных идеей развития информационного общества в России.
   Партнерами Инстигута являются несколько международных организаций, в сотрудничестве с которыми реализован ряд важных проектов и организованы международные мероприятия. Среди партнеров ИРИО необходимо назвать следующие организации: Фонд электронного развития (Development Gateway Foundation, DGF), Европейская экономическая комиссия ООН, Информационный центр ООН в Москве и др.
   Институт активно участвует в деятельности ряда международных организаций, содействующей развитию информационного общества. Среди таких организаций: Глобальное партнерство во имя знания (Global Knowledge Partnership, GKP); Ассоциация научно-образовательных сетей Центральной и Восточной Европы (Central and Eastern European Networking Association, CEENet); Международная федерация библиотечных ассоциаций и учреждений (International Federation of Library Associations and Institutions, IFLA) и др.
   Таким образом, общественные организации участвуют в международном сотрудничестве, оставаясь под юрисдикцией определенного государства.
   Рассмотрев институционные образования в информационной сфере, можно сделать следующие выводы.
   Международная институционная система в сфере информации характеризуется своеобразием субъектов и особенностями системных взаимосвязей. Ее функционирование подчинено определенным целям и задачам, характерным именно для данной системы, первоочередной из которых является создание информационного общества на всех уровнях: универсальном, региональном, национальном.
   Структура международной институционной системы в сфере информации определяется особенностями международных информационных отношений, их субъектного состава.
   В международном информационном обмене участвуют как институции, характерные для международной институционной системы в целом (международные организации и органы), так и специфические институции (международные сети, операторы и провайдеры телекоммуникационных услуг).
   Международная институционная система в сфере информации является комплексной системой, объединяющей разнообразные институционные образования – субъектов международного публичного и международного частного права, вступающих в международные информационные отношения.

§ 2. Деятельность межгосударственных организаций общей компетенции в сфере международного информационного обмена

   Международные организации общей компетенции решают комплекс политических, экономических, социальных и иных проблем. Вопросы информации занимают одно из приоритетных мест в международном сотрудничестве, и, несмотря на специальный характер этих вопросов, организации общей компетенции уделяют им внимание.
   Среди межгосударственных организаций общей компетенции особая роль в регулировании международного информационного обмена принадлежит ООН. Во-первых, в деятельности ООН находит поддержку реализация общей концепции развития международных информационных отношений. Во-вторых, ООН обращает внимание на наиболее значимые вопросы в сфере международного информационного обмена. Однако, как будет показано далее, для деятельности ООН характерна скорее констатация существующих проблем, чем предложение вариантов их решения.
   Исходя из того, что ООН является организацией общей компетенции, она создает подсистему органов, которые специально занимаются вопросами информации, новых технологий в информационном обмене.
   Так, Генеральная Ассамблея ООН в 1978 г. создала Комитет по информации, в задачи которого входило содействие установлению нового, более справедливого международного информационного порядка. Поскольку на тот момент в качестве доминирующей концепции развития международных информационных отношений была принята концепция нового международного информационного порядка, создание специального органа для этой цели соответствовало потребностям международного информационного обмена. Однако на сегодняшний день общая концепция развития международных информационных отношений изменилась, что должно повлечь изменение задач, стоящих перед Комитетом по информации.
   В своем решении № 1992/218 от 30 апреля 1992 г. Совет учредил Комиссию по науке и технике в целях развития как функциональную комиссию вместо Межправительственного комитета по науке и технике в целях развития и его вспомогательного органа – Консультативного комитета по науке и технике в целях развития. [137 - Сведения о Комиссии см.: http://www.un.org/russian/ecosoc/about/science_ commission, shtml]
   В своей резолюции № 2006/46 от 28 июля 2006 г. [138 - http://www.un.org/russian/documen/ecosoc/2006/r2006-46.pdf (2009. 16 марта)] ЭКОСОС расширил полномочия Комиссии по науке и технике в целях развития, возложив на нее ряд задач по итогам Всемирного саммита по информационному обществу. Так, Комиссии было вменено в задачи: 1) рассматривать и оценивать прогресс на международном и региональном уровнях в деле осуществления направлений деятельности, рекомендаций и обязательств, содержащихся в итоговых документах Всемирного саммита; 2) обмениваться информацией о передовом опыте, эффективной практике и извлеченных уроках и определять возникающие препятствия и трудности, меры и инициативы по их преодолению и важные шаги в целях дальнейшего осуществления рекомендаций Всемирного саммита; 3) содействовать расширению диалога и укреплению партнерства в координации с другими соответствующими фондами, программами и специализированными учреждениями Организации Объединенных Наций. Возложение специальных задач на Комиссию было связано с поддержкой в рамках системы ООН новой концепции развития международных информационных отношений – концепции информационного общества. В то же время задачи сформулированы очень широко, что предполагает возможность для Комиссии самой определять конкретные вопросы, которые она будет освещать в своей деятельности.
   Комиссия по науке и технике в целях развития должна готовить доклады по вопросам своей деятельности и представлять их ЭКОСОС. Таким образом, какие-либо самостоятельные резолюции Комиссия принимать не вправе.
   В резолюции № 1995/61 от 28 июля 1995 г. Совет просил своего Председателя созвать, первоначально на один год, в рамках имеющихся ресурсов специальную рабочую группу открытого состава для выработки соответствующих рекомендаций относительно надлежащего осуществления положений его резолюций по вопросу о необходимости согласования и совершенствования информационных систем Организации Объединенных Наций в целях обеспечения их оптимального использования и доступности для всех государств. [139 - Материалы о Группе см.: http://www.un.org/russian/ecosoc/about/informatics_ wg. shtml] Данная Группа занимается исключительно информационными системами ООН и ее специализированных учреждений, не ориентируясь на «внешние» проблемы информатизации.
   В рамках Секретариата ООН создан Департамент общественной информации (ДОИ), в функции которого также входит осуществление информационных связей в рамках ООН, а также ООН с государствами, неправительственными организациями, иными субъектами. Таким образом, функции ДОИ ограничены исключительно деятельностью самой ООН в информационной сфере и не затрагивают регулирование обмена информацией как такового.
   В 2002 г. была осуществлена реформа ДОИ, и в его составе выделены три подразделения: отдел стратегических коммуникаций, который отвечает за подготовку, распространение и оценку информационных программ ООН по таким приоритетным темам, как мир и безопасность, программы развития, права человека и т. п.; отдел СМИ и новостей; информационно-пропагандистский отдел. [140 - Кашлев Ю., Галумов Э. Информация и PR в международных отношениях. М., 2003. С 116.]
   Таким образом, в рамках ООН сформировалась особая подсистема органов ООН, специально занимающихся вопросами информационного обмена. При этом в определении компетенции отдельных органов учтены тенденции в развитии международного информационного обмена, в частности решения Всемирного саммита по информационному обществу. Однако обращает на себя внимание слишком общий характер задач, стоящих перед отдельными органами, их конкретизация происходит только на уровне подразделений ДОИ. Столь широкое формулирование задач не способствует эффективности деятельности отдельных органов, не дает им возможности сконцентрироваться на наиболее значимых проблемах.
   Однако интерес представляет не столько внутриорганизационная структура ООН, ориентированная на информационные связи, сколько резолюции органов ООН, которые могут оказывать регулятивное воздействие на международный информационный обмен.
   Ряд вопросов информационного обмена является традиционным для резолюций Генеральной Ассамблеи ООН. Генеральная Ассамблея ООН периодически рассматривает определенный круг вопросов в сфере информации и принимает по ним резолюции. К таким вопросам относятся: 1) итоги Всемирного саммита по информационному обществу; 2) использование информационно-коммуникационных технологий в целях развития; 3) борьба с преступным использованием информационных технологий; 4) вопросы информационной безопасности. Это основной блок вопросов, по которым можно сгруппировать резолюции Генеральной Ассамблеи ООН.
   Что касается резолюций, принятых по итогам Всемирного саммита по информационному обществу [141 - Тексты резолюций Генеральной Ассамблеи ООН см.: http://www.un.org/russian/ documen/gadocs/gares.htm (2007. 6 апр.)], то из них четко не следует, как система ООН будет способствовать проведению в жизнь решений, принятых на Всемирном саммите по информационному обществу.
   В резолюции Генеральной Ассамблеи ООН № 56/183 от 21 декабря 2001 г. были поддержаны меры по подготовке Всемирного саммита по информационному обществу.
   В ходе подготовки Женевской встречи была принята еще одна резолюция Генеральной Ассамблеи ООН – № 57/238 от 20 декабря 2002 г. В соответствии с ней государствам – членам ООН предложено принять активное участие в региональных конференциях, которые будут проводиться под эгидой региональных комиссий, и в самой встрече. В отношении предстоящей встречи рекомендовано, чтобы при решении всего круга соответствующих вопросов, касающихся информационного общества, все вовлеченные стороны выработали координированный подход к удовлетворению потребностей всех стран, включая развивающиеся страны, в частности наименее развитые их них.
   По итогам Женевской встречи принята резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 59/220 от 22 декабря 2004 г. В резолюции одобрены Декларация принципов и План действий, принятые на Всемирном саммите по информационному обществу 12 декабря 2003 г. Указывается, что Генеральная Ассамблея ООН приветствует ярко выраженную в этих документах ориентированность на развитие, предлагает развивающимся и развитым странам в сотрудничестве друг с другом продолжать усилия по выявлению новых путей использования информационных технологий в интересах достижения согласованных на международном уровне целей в области развития.
   В резолюции Генеральной Ассамблеи ООН № 60/252 от 27 марта 2006 г., принятой по итогам Тунисской встречи, одобрены итоговые документы тунисского этапа Всемирного саммита по информационному обществу. Кроме того, указано, что Генеральная Ассамблея ООН приветствует: ярко выраженную ориентированность итоговых документов женевского и тунисского этапов Всемирного саммита по информационному обществу на развитие; прогресс, достигнутый саммитом, в выработке подхода, предусматривающего участие многих заинтересованных сторон, к построению ориентированного на интересы людей, открытого для всех и направленного на развитие информационного общества; создание в Женеве Фонда цифровой солидарности в качестве инновационного финансового механизма добровольного характера, открытого для участия заинтересованных сторон.
   По существу, основное содержание резолюций сводится к поддержке актов Всемирного саммита по информационному обществу без указания мер по содействию их реализации. Однако только поддержки решений Всемирного саммита по информационному обществу недостаточно для развития международных отношений в направлении формирования информационного общества. Следует констатировать, что в рамках ООН отсутствует системное представление об информационном обществе, задачах его построения, выраженное в ее актах. ООН не приняла на себя координирующую роль в столь важной сфере международного сотрудничества.
   Генеральная Ассамблея ООН периодически принимает резолюции по вопросам использования информационно-коммуникационных технологий в целях развития.
   Так, была принята резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 57/295 от 20 декабря 2002 г. «Использование информационно-коммуникационных технологий в целях развития». [142 - http://www.ifap.ru/ofdocs/un/57295.pdf (2009. 17 марта)] Основной ее идеей является выработка всеобъемлющей стратегии в области информационно-коммуникационных технологий для системы Организации Объединенных Наций с учетом следующих элементов:
   – поощрение общесистемного применения и использования информационно-коммуникационных технологий для укрепления потенциала ООН по сбору, обмену и распространению информации и для оказания помощи ООН в обеспечении более эффективного предоставления услуг государствам-членам;
   – более полное включение информационно-коммуникационных технологий в основные мероприятия в области развития и технического сотрудничества организаций системы;
   – создание совместных сетей и сотрудничающих объединений организациями системы;
   – разработка, в соответствующих случаях, общих платформ для оказания услуг в таких областях, как базы данных, документация и организация заседаний;
   – стимулирование использования информационно-коммуникационных технологий в целях поощрения обмена опытом и расширения обмена информацией между организациями системы и между организациями и государствами-членами и др.
   Между тем соответствующая стратегия, конкретизирующая названные направления, до настоящего времени не выработана. В дальнейшем Генеральная Ассамблея ООН не обращалась к идее выработки стратегии использования информационно-коммуникационных технологий в целях развития. Более поздние резолюции по это тематике содержали положения о поддержке решений Всемирного саммита по информационному обществу.
   Так, резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № A/RES/62/182 от 19 декабря 2007 г., [143 - http://www.ifap.ru/ofdocs/un/62182.pdf (2009. 17 марта)] лишь подтвердила необходимость реализации документов Всемирного саммита по информационному обществу.
   В резолюции Генеральной Ассамблеи ООН № A/RES/63/202 от 19 декабря 2008 г. [144 - http://daccessdds.un.org/doc/UNDOC/GEN/N08/482/93/PDF/N0848293.pdf7Open Element (2009. 17 марта)] отмечены отдельные конкретные проблемы:
   1) насущная потребность в устранении серьезных препятствий, с которыми сталкиваются развивающиеся страны в области доступа к новым технологиям, таких, как нехватка ресурсов, неразвитость инфраструктуры, низкий уровень образования, потенциала и инвестиций и недостаточный охват информационно-коммуникационной сетью;
   2) гендерный разрыв существует как часть цифрового разрыва, в связи с чем всем заинтересованным сторонам рекомендовано обеспечивать полномасштабное участие женщин в информационном обществе и доступ женщин к новым технологиям, особенно информационно-коммуникационным, в целях развития. Однако данные проблемы освещались еще в документах Всемирного саммита по информационному обществу.
   Что касается мер по использованию информационно-коммуникационных технологий в целях развития, то названные резолюции ограничиваются в основном сбором информации и поручениями органам ООН подготовить доклады по интересующей проблематике. Каких-либо программ действий по данному направлению ООН не принимала.
   Одна из наиболее актуальных проблем использования информационно-коммуникационных технологий – борьба с компьютерной преступностью. Данный вид преступности является высокоинтеллектуальным, что требует сложных мер борьбы и усиления сотрудничества государств.
   Меры по борьбе с компьютерными преступлениями содержатся в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН № 55/63 от 4 декабря 2000 г. [145 - http://www.ifap.ru/ofdocs/un/5563.pdf (2009. 17 марта)] В частности:
   – государства должны обеспечить, чтобы их законодательство и практика не оставляли возможности тем, кто злоупотребляет информационными технологиями, укрываться где бы то ни было;
   – сотрудничество правоохранительных органов в расследовании случаев трансграничного преступного использования информационных технологий и судебном преследовании за такие деяния должно координироваться всеми соответствующими государствами;
   – государства должны обмениваться информацией о проблемах, с которыми они сталкиваются в борьбе с преступным использованием информационных технологий;
   – сотрудники правоохранительных органов должны быть обучены и оснащены для борьбы с преступным использованием информационных технологий;
   – правовые системы должны защищать конфиденциальность, целостность и доступность данных и компьютерных систем от несанкционированного вмешательства и предусматривать наказания за злоупотребления, совершаемые в преступных целях и т. д.
   Преодоление компьютерной преступности возможно только в результате общих усилий всех государств. Нередко такие преступления носят трансграничный характер, что обусловливает совершенствование действующих механизмов правовой помощи и их приспособление к условиям научно-технического прогресса.
   Далее Генеральная Ассамблея ООН по вопросу борьбы с компьютерной преступностью приняла резолюцию № 56/121 от 19 декабря 2001 г., [146 - http://www.ifap.ru/ofdocs/un/56121.pdf (2009.17 марта)] в которой отметила меры, принятые в рамках иных институционных образований, и постановила отложить рассмотрение этого вопроса.
   Таким образом, на сегодняшний день работа по координации мер борьбы с компьютерной преступностью в рамках ООН не завершена. Нельзя также сказать, что те меры, которые рекомендовались для принятия государствами, отражают специфику высокоинтеллектуальной преступности и те сложности, с которыми сталкиваются отдельные государства при преследовании преступников. Скорее всего, это меры общего характера, которые могут быть рекомендованы для борьбы с любым видом преступлений.
   Для решения проблем международной безопасности, возникших с развитием ИКТ, Генеральная Ассамблея ООН с 1998 г. на каждой своей сессии принимает резолюции «Достижения в сфере информации и коммуникаций в контексте международной безопасности», в которых содержится призыв к государствам информировать Генерального секретаря ООН по следующим вопросам: 1) общая оценка проблем информационной безопасности; 2) выработка понятий, относящихся к информационной безопасности; 3) выработка международных принципов, направленных на обеспечение информационной безопасности глобальных информационных и телекоммуникационных систем и борьбу с информационным терроризмом и криминалом. Данной тематике посвящены резолюции Генеральной Ассамблеи ООН: № 53/70 от 4 декабря 1998 г., № 54/49 от 1 декабря 1999 г., № 55/28 от 20 ноября 2000 г., № 56/19 от 29 ноября 2001 г., № 57/53 от 22 ноября 2002 г., № 58/32 от 8 декабря 2003 г., № 59/61 от 3 декабря 2004 г., № 60/45 от 8 декабря 2005 г. и № 61/54 от 6 декабря 2006 г., № 62/17 от 5 декабря 2007 г., № 63/45 от 17 октября 2008 г. Резолюции существенно сходны по своему содержанию, что свидетельствует о том, что данный вопрос в течение 10 лет находится в центре внимания Генеральной Ассамблеи ООН.
   Следует отметить, что приняты резолюции, которые указывают на определенный прогресс в обеспечении информационной безопасности. Они содержат конкретные предложения по созданию системы информационной безопасности и могут быть использованы при разработке соответствующих международных договоров. Например, Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию № 58/199 от 23 декабря 2003 г. «Создание глобальной культуры кибербезопасности и защита важнейших информационных структур», [147 - http://www.ifap.ru/ofdocs/un/58199.pdf (2009.18 марта)] в которой приняты к сведению элементы для защиты важнейших информационных инфраструктур; предложено всем соответствующим международным организациям, включая соответствующие органы ООН, в надлежащем порядке учитывать, среди прочего, эти элементы для защиты важнейших информационных инфраструктур в любой будущей работе по вопросам кибербезопасности или защиты важнейших инфраструктур; предложено государствам-членам учитывать, среди прочего, эти элементы при разработке своих стратегий уменьшения рисков для важнейших информационных инфраструктур в соответствии с национальными законами и нормами.
   К элементам для защиты важнейших информационных структур относятся:
   – наличие сетей для срочного предупреждения о факторах уязвимости, угрозах и инцидентах в кибернетическом пространстве;
   – повышение степени информированности заинтересованных сторон, с тем чтобы они глубже понимали характер и масштабы своих важнейших информационных инфраструктур и ту роль, которую каждая из них должна играть в защите этих инфраструктур;
   – анализ инфраструктур и выявление факторов, обусловливающих их взаимозависимость, для усиления защиты таких инфраструктур;
   – содействие развитию партнерских отношений между заинтересованными сторонами, представляющими как государственный, так и частный секторы, для обмена информацией о важнейших инфраструктурах и ее анализа в целях предотвращения нанесения ущерба таким инфраструктурам или попыток нарушения их защиты, расследования таких случаев и принятия мер в связи с ними и др.
   Характер элементов для защиты важнейших информационных структур таков, что ни могут быть включены в международный договор при условии их конкретизации.
   Следует отметить, что резолюции Генеральной Ассамблеи ООН не признаются юридически обязательными и не являются источником международного права. «Они обязывают морально-политически и имеют свой механизм воздействия на международные отношения, который по эффективности нередко превосходит немалое число договоров», – считает И.И. Лукашук. [148 - Лукашук И.И. Международное право в судах государств. СПб., 1993. С. 172.]
   Однако в сфере информационного обмена Генеральная Ассамблея ООН не всегда высказывает четкую позицию по рассматриваемым вопросам, не всегда учитывает специфику рассматриваемых проблем, требующих особого подхода к их решению, что умаляет регулятивное воздействие ее резолюций.
   В то же время в сфере международного информационного обмена некоторые обычно-правовые запреты на распространение информации содержатся в резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН.
   В частности, в резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН закреплены запреты на распространение ложной или извращенной информации (резолюция № 127 от 15 ноября 1947 г.), пропаганду ненависти и предвзятого отношения к другим народам (Декларация о воспитании народов в духе мира от 15 декабря 1947 г.), подстрекательство к расизму, расовой дискриминации, ксенофобии и подобной нетерпимости (резолюция № A/RES/51/79 от 25 февраля 1997 г.).
   Таким образом, в резолюциях международных организаций может констатироваться формирование того или иного международного обычая. «В том случае, когда резолюция Генеральной Ассамблеи ООН или другого международного органа носит характер констатации наличия той или иной нормы международного права, она имеет, естественно, декларативный характер». [149 - Тункин Г.И. Теория международного права. М., 2006. С. 155.]
   Однако процесс формирования общепризнанных норм международного права представляется более сложным. Принятие резолюции международной организации (даже единогласное) не обязательно свидетельствует о признании государствами обязательности положений резолюции в качестве правовой нормы. Когда государство голосует за ту или иную резолюцию, оно руководствуется уставом организации, и устав указывает на обязательность или необязательность резолюций того или иного органа. Принятие резолюции может быть определенным этапом в формировании общепризнанных норм международного права, но сам по себе факт принятия резолюции еще не свидетельствует о том, что соответствующая норма сформировалась.
   Резолюции международных организаций могут выступать в качестве доказательства существования общепризнанной нормы международного права, но такое доказательство не может быть единственным; должны учитываться другие проявления воли государств (судебная практика, односторонние заявления государств и т. п.).
   На региональном уровне создаются региональные институционные механизмы сотрудничества в сфере информации. Организации общей компетенции, существующие на региональном уровне, создают собственные подсистемы органов в сфере информации. Характер компетенции этих органов определяется как особенностями деятельности данной организации, так и теми приоритетами, которые ставит для себя организация в сфере информационного обмена.
   Характер деятельности региональных организаций общей компетенции в сфере информации различен. Некоторые из них дублируют позицию ООН, некоторые же вырабатывают собственную политику в сфере информации.
   Много внимания проблемам информации уделяет Совет Европы.
   В соответствии со ст. 1 Устава Совета Европы [150 - Бюллетень международных договоров. 1997. № 5. С. 12–21.] целью Совета Европы является достижение большего единства между его членами во имя защиты и осуществления идеалов и принципов, являющихся их общим достоянием, и содействие их экономическому и социальному прогрессу. Уставом предусмотрено, что эта цель будет достигаться усилиями органов Совета Европы посредством рассмотрения вопросов, представляющих общий интерес, заключения соглашений и проведения совместных действий в экономической, социальной, культурной, научной, правовой и административной областях, равно как и путем поддержания и дальнейшего осуществления прав человека и основных свобод.
   К вопросу, представляющему общий интерес, относится информационный обмен и его различные аспекты.
   В рамках Совета Европы закреплено право человека на информацию в его общей формулировке. Статья 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. [151 - Там же. 2001. № 3. С. 3–44.] предусматривает, что каждый имеет право свободно выражать свое мнение. Это право включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ.
   С целью обеспечения реализации данного положения Конвенции Совет Европы принял целый ряд документов, касающихся информации. Таким образом, основным вопросом, которым занимается Совет Европы в сфере информации, является обеспечение реализации прав человека при осуществлении международного информационного обмена.
   Следует отметить, что в отдельных случаях Комитет министров СЕ принимает резолюции более широкого содержания, чем это вытекает из ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.
   В правовой доктрине было высказано мнение, что резолюции Комитета министров СЕ могут быть использованы для толкования Конвенции 1950 г. [152 - The hon sir Anthony Mason AC KBE. The Relationship between Freedom of Expression and Freedom of Information // Freedom of Expression and Freedom of Information / Ed. by J. Beatson, Y. Cripps. Oxford University Press, 2002. P. 229.] Так, А. Масон, рассматривая Декларацию о свободе выражения мнения и информации, принятую Комитетом министров СЕ 29 апреля 1982 г., уделяет внимание положениям названной Декларации о доступе к информации, о возможности свободно обсуждать политические, экономические, социальные и культурные вопросы и т. п. Констатируя более широкое содержание Декларации 1982 г. в сравнении со ст. 10 Конвенции 1950 г., данный автор, тем не менее, высказывает суждение, что Декларация должна использоваться для толкования Конвенции.
   Однако ни Устав Совета Европы, ни Конвенция 1950 г. не уполномочивают Комитет министров СЕ на совершение таких действий. Акты Комитета министров СЕ не могут быть использованы в качестве актов официального толкования Конвенции 1950 г. Они также не могут юридически обязывать государства. Согласно ст. 16 и 17 Устава Совета Европы [153 - Собрание законодательства РФ. 1997. № 12. Ст. 1390.] Комитет министров принимает обязательные решения только по вопросам внутренней организации и порядка работы Совета Европы, по остальным вопросам он принимает рекомендации.
   Таким образом, резолюции Комитета министров СЕ следует рассматривать как акты, направленные на обеспечение права человека на информацию, а не изменяющие нормативное содержание права человека на информацию.
   Определенный интерес представляет Декларация Комитета министров СЕ о правах человека и верховенстве права в информационном обществе от 13 мая 2005 г. В Декларации признано, что ИКТ являются движущей силой построения информационного общества, оказывают влияние на экономический рост и социальное развитие, а также производительность труда, и могут оказывать как позитивное, так и негативное влияние на права человека.
   Раздел первый Декларации посвящен правам человека в информационном обществе. Это право на свободу выражения мнений, на информацию и коммуникацию, право уважения частной жизни и корреспонденции, право на образование, право на справедливое судебное разбирательство, защита собственности, право на свободные выборы, свобода собраний.
   Для того чтобы гарантировать свободу мнений, государства-члены должны содержащиеся в их законодательстве положения о незаконности отдельных видов информации, включая расизм, расовую дискриминацию, детскую порнографию, распространить на использование ИКТ.
   Государства-члены должны принять правовые и практические меры для предотвращения государственной и частной цензуры. В то же время они должны обеспечить применение Дополнительного протокола к конвенции о киберпреступности и другим конвенциям, которые объявляют уголовно наказуемыми акты расизма и ксенофобии, совершенные с использованием компьютерных систем.
   В отношении права на уважение частной жизни и корреспонденции необходимо отметить, что любое использование ИКТ должно быть совершено с уважением права на частную жизнь и частную корреспонденцию. При электронной передаче данных должны соблюдаться ограничения, установленные ст. 8 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Кроме того, должны соблюдаться положения Конвенции о защите физических лиц в отношении автоматической передачи личных данных.
   Основная идея Декларации 2005 г. состоит в том, что все права человека действуют при использовании ИКТ и государства должны обеспечить меры по соблюдению прав человека в процессе использования ИКТ.
   Среди множества документов Совета Европы можно выделить Декларацию о свободе мнений и информации в средствах массовой информации в контексте борьбы против терроризма от 2 марта 2005 г. [154 - https://wcd.coe.int/ViewDoc.jsp?Ref=Dec02.03.2005&Sector=secCM&Language =lanEnglish&BackColorInternet=9999CC&BackColorIntranet=FFBB55&BackColorLog ged=FFAC75 (2007. 16 апр.)] В Декларации содержится призыв к правительствам государств-членов не вводить новые ограничения свободы мнений и информации, за исключением крайней необходимости, когда после тщательной проверки вводятся меры, соответствующие демократическому обществу; одобрить меры, которые отличают освещение терроризма в СМИ от поддержки терроризма; обеспечить доступ журналистов к информации; гарантировать право СМИ знать обвинения, выдвинутые судебной властью против лиц, которые являются субъектами антитеррористических судебных процедур и право освещать такие процедуры и сообщать о них в соответствии с национальным законодательством и др.
   Таким образом, данная Декларация охватывает все аспекты освещения в СМИ проблем терроризма. Наряду со свободой информации СМИ должны сознавать свою ответственность перед обществом, чтобы их информационные материалы не превратились в пропаганду терроризма. Объективность освещения в СМИ проблем терроризма достигается как законодательными мерами, так и посредством саморегулирования деятельности журналистских сообществ.
   Декларация о свободе политических дебатов в средствах массовой информации от 12 февраля 2004 г. [155 - https://wcd.coe.int/ViewDoc.jsp?id=118995&Fang=en (2007. 16 апр.)] предусматривает, что плюралистическая демократия и свобода политических дебатов требуют, чтобы общественность была проинформирована о касающихся ее вопросах, что включает право СМИ распространять негативную информацию и критические мнения о политиках и государственных служащих, а также право общественности получать такую информацию.
   Советом Европы была принята Декларация об обеспечении информации в средствах массовой информации относительно уголовных процедур от 10 июля 2003 г. [156 - https://wcd.coe.int/rsi/common/renderers/rend_standard.jsp?DocId=51355&SecMode =1 &SiteName=cm&Fang=en (2007. 16 апр.)] В Декларации содержится призыв к государствам-членам: обеспечивать соответствующее освещение уголовных процедур в СМИ путем поддержки обучения журналистов в области права и судебных процедур; поддерживать любые инициативы по саморегулированию деятельности СМИ, посредством которых СМИ определяют профессиональные этические стандарты в отношении сообщений СМИ об уголовных процедурах; развивать сотрудничество с саморегулируемыми органами СМИ; вовлекать профессиональные ассоциации СМИ в соответствующий законодательный процесс относительно освещения в СМИ уголовных процедур и т. п.
   Приведенными выше резолюциями Совета Европы тематика резолюций в сфере информации не исчерпывается. Совет Европы принял резолюции об услугах публичного доступа в области передачи данных, о свободе мнений в СМИ, об изображении женщин в СМИ, о расизме и ксенофобии в киберпространстве, об образовании в области СМИ, о СМИ и демократической культуре, об информационном обществе и электронном мире, о праве на неприкосновенность частной жизни, о научных и технических аспектах новых информационных и коммуникационных технологий и др.
   Резолюции затрагивают все аспекты передачи информации, освещая основные проблемы в этой сфере – создание информационного общества, доступ к ИКТ, соблюдение установленных запретов на распространение информации, включая запрет расизма и ксенофобии, приобщение отдельных слоев населения к услугам информационного общества.
   Многообразие рассматриваемых Советом Европы проблем в сфере информации объясняется как задачами, которые ставит перед собой данная международная организация, так и дифференциацией ее подсистемы, занимающейся вопросами информации.
   Для рассмотрения актуальных вопросов в сфере информации в рамках Совета Европы создан Регулирующий комитет по услугам СМИ и новых коммуникаций (CDMC, КДМК). Его задачами являются: обеспечение общеевропейского сотрудничества в сфере услуг новых коммуникаций; наблюдение за имплементацией государствами рекомендаций КДМК; участие в мониторинговых процедурах Комитета министров СЕ относительно свободы мнения и информации, на основе решений Комитета министров СЕ; подготовка Европейских министерских конференций по услугам СМИ и новых коммуникаций и т. п. Задачи КДМК сформулированы в общем виде.
   КДМК осуществляет деятельность в основном через свои рабочие группы, занимающиеся определенной проблематикой. В состав рабочих групп входят эксперты. На сегодняшний день рабочие группы занимаются в основном аналитической работой, исследуют вопросы международного сотрудничества и готовят по ним доклады. Созданы три рабочие группы: Группа специалистов по разнообразию в СМИ; Группа специалистов по правам человека в сфере информации; Группа специалистов по общественно доступным СМИ в информационном обществе.
   Следует отметить, что дискуссии, которые ведутся в рамках Совета Европы, нередко приводят к определенным результатам, к изменениям в правовом регулировании. Так, например, с 1981 г. Совет Европы стал обсуждать проблему доступа к официальной информации государственных органов. На сегодняшний день принята Конвенция Совета Европы о доступе к официальным документам от 27 ноября 2008 г.
   В настоящее время Советом Европы принят целый ряд текстов международных договоров, соответствующих современному уровню развития международных отношений и потребностям научно-технического прогресса. Принятию текстов договоров предшествовала значительная подготовительная работа в рамках институционного механизма Совета Европы.
   Определенное внимание вопросам информации уделяет Организация американских государств (ОАГ).
   Положение о свободе информации закреплено в ст. 13 Американской конвенции о правах человека от 22 ноября 1969 г. [157 - Международные акты о правах человека. Сборник документов. 2-е изд. М., 2002. С. 867–886.] Это положение отличается от ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. В частности, в Американской конвенции установлен запрет на предварительную цензуру. При этом публичные представления могут, согласно закону, подвергаться предварительной цензуре с единственной целью регулирования доступа на них несовершеннолетних по соображениям моральной защиты детства и юношества.
   Европейская конвенция предусматривает возможность для государств осуществлять лицензирование радиовещательных, телевизионных или кинематографических предприятий. Американская конвенция устанавливает строгие рамки для государственного контроля. Право выражения своего мнения не может быть ограничено косвенными методами или средствами, как-то: злоупотреблением правительственным или частным контролем над бумагой, частотами радиопередач, инструментами или оборудованием, используемыми в распространении информации, или любыми иными средствами, направленными на задержку в обмене и распространении идей и мнений.
   В Американской конвенции содержится положение, сходное со ст. 20 Международного пакта о гражданских и политических правах 1966 г. Всякая пропаганда войны, а также национальной, расовой или религиозной вражды, которая ведет к подстрекательству к незаконным действиям против любого лица или группы лиц на основе расы, цвета кожи, религии, языка или национального происхождения, рассматривается как преступление, наказуемое по закону.
   Положения Американской конвенции воспроизводятся в ряде резолюций Генеральной Ассамблеи ОАГ. Так, например, в резолюции Генеральной Ассамблеи ОАГ № AG/RES. 1932 (ХХXIII-О/ОЗ) от 10 июня 2003 г., озаглавленной «Доступ к общественной информации: усиление демократии» [158 - http://www.oas.org/juridico/english/ga03/agres_1932.htm (2007. 16 апр.)], содержится ссылка на ст. 13 Американской конвенции о правах человека, ряд иных документов, в том числе План действий, принятый на Третьем саммите американцев в Квебеке в 2001 г. Резолюция содержит следующие положения: каждый вправе искать, получать доступ и распространять информацию, а также получать доступ к общественной информации; государства обязаны уважать право каждого на доступ к общественной информации и обеспечить принятие необходимого законодательства и признание этого права и его эффективное осуществление; государства должны воплощать принципы доступа к информации в свое национальное законодательство; государства обязаны принять эффективные меры по электронному доступу к общественной информации.
   Под таким же заглавием был принят ряд резолюций. Так, например, в резолюции № AG/RES. 2057 (XXXIV-O/04) от 8 июня 2004 г. [159 - http://www.oas.org/juridico/english/regeneas.html (2007. 16 апр.)] Генеральная Ассамблея ОАГ, рассмотрев доклад Постоянного совета об имплементации предыдущей резолюции, отметила значение ст. 12 Американской конвенции о правах человека, а также ст. 19 Всеобщей декларации прав человека. В резолюции вновь подтверждено право человека на информацию и обязанность государств обеспечивать это право. Кроме того, указаны обязательства государств: предусмотреть правовые меры по доступу к общественной информации в соответствии с Декларацией Нуэво-Леоне; предусмотреть четкие критерии для изъятий из свободы информации.
   Вопросу доступа к общественной информации была посвящена и резолюция Генеральной Ассамблеи ОАГ № AG/RES. 2121 (XXXV-O/05) от 7 июня 2005 г., [160 - http://www.oas.org/juridico/english/regeneas.htm (2007. 16 апр.)] в которой вновь подтверждено право каждого на информацию. В резолюции содержится призыв к государствам-членам привлекать гражданское общество для подготовки нормативных актов в области доступа к общественной информации. Ряд положений резолюции существенно сходен с предыдущими резолюциями: об обязательствах государств, о мерах, принимаемых Межамериканской комиссией по правам человека, о функциях Постоянного совета.
   Таким образом, Генеральная Ассамблея ОАГ по вопросу права на информацию периодически принимает резолюции сходного содержания, не развивая механизм реализации права человека на информацию. Показательным для практики ОАГ является и отсутствие разработанных ею международных договоров, учитывающих особенности реализации права человека на информацию в условиях научно-технического прогресса. Если в рамках Совета Европы были выработаны нормативные предписания по вопросам услуг информационного общества, автоматизированной обработки личных данных, то Генеральная Ассамблея ОАГ даже в рекомендательных актах не затрагивает названных проблем.
   В связи со Всемирным саммитом по информационному обществу была принята резолюция Генеральной Ассамблеи ОАГ № AG/RES. 2135 (XXXV-O/05) от 7 июня 2005 г. «Поддержка и наблюдение над действиями, относящимися к Всемирному саммиту по информационному обществу». [161 - http://www.oas.org/juridico/ english/ga05/ga05.doc (2007. 16 апр.)] В резолюции изложено понимание функций информационного общества. Информационное общество должно служить устранению социоэкономических различий в обществе, избегать новых форм отчуждения от общественного развития, уважать права человека, включая право на развитие, и стать позитивной силой для всех людей в мире, уменьшающей различие между развитыми и развивающимися государствами, а также различия внутри государств.
   В задачи информационного общества входят обеспечение общественного интереса и социальной справедливости, уменьшение бедности, обеспечение социального развития, демократического участия, языкового разнообразия и культурной идентичности, а также равных возможностей доступа к информационным и коммуникационным технологиям.
   В резолюции подчеркиваются важность для государств-членов Декларации принципов и Плана действий, принятых в Женеве на Всемирном саммите по информационному обществу, а также необходимость проведения региональных действий, скоординированных между общественным сектором, гражданским обществом и частным сектором, которые способствуют воплощению положений Декларации, а также обеспечению экономического и социального развития стран ОАГ.
   Резолюция указывает на необходимость следующих действий государств-членов: установить, при поддержке государственных органов высокого уровня, открытое сотрудничество между общественным сектором, гражданским обществом и частным сектором, а также форумы и механизмы для обеспечения, координации и развития информационного общества; предоставить возможности для технической помощи и сотрудничества в соответствии с принципом электронной солидарности, указанным в Декларации принципов Всемирного саммита по информационному обществу; проводить политику устойчивого развития в области ИКТ.
   По существу, из данной резолюции не следуют конкретные мероприятия, которые должны быть проведены на американском континенте с целью формирования информационного общества. Резолюция ограничивается повторением формулировок, которые были предметом рассмотрения на Всемирном саммите по информационному обществу. Каких-либо новых положений с целью дополнения концепции информационного общества резолюция не содержит.
   Резолюции Генеральной Ассамблеи ОАГ имеют определенное сходство с резолюциями Генеральной Ассамблеи ООН, обусловленное, прежде всего, тематикой резолюций. Оба органа уделяют внимание праву человека на информацию и концепции информационного общества. При этом для резолюций Генеральной Ассамблеи ОАГ характерны та же степень обобщенности, неопределенность формулировок, отсутствие конкретизации предписаний, что и для резолюций Генеральной Ассамблеи ООН.
   Отсутствие конкретных вопросов, обсуждаемых в ОАГ, оказало влияние и на международные договоры, принятые в рамках этой организации. На данный момент система международных договоров в рамках ОАГ далеко отстает от потребностей развития научно-технического прогресса. Так, регулирование телекоммуникаций ограничено двумя конвенциями по вопросам любительского радио. Каких-либо усилий по регулированию электронных коммуникаций ОАГ не предпринимает.
   Вопросу обеспечения права человека на информацию уделяется внимание в рамках Организации африканского единства (ОАЕ). В Африканской хартии прав человека и народов от 26 июня 1981 г., [162 - Международные акты о правах человека. Сборник документов. 2-е изд. С. 887–899.] текст которой был утвержден в рамках ОАЕ, вопросу доступа к информации посвящена ст. 9. В ней установлено, что каждый человек имеет право получать информацию, в рамках закона выражать и распространять свое мнение. Данная формулировка статьи достаточно лаконична и отличается от развернутых формулировок ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. и ст. 13 Американской конвенции о правах человека 1969 г. В отличие от Европейской и Американской конвенций, ст. 9 Африканской хартии не говорит об условиях реализации права на информацию: запрете цензуры, праве государств лицензировать деятельность вещательных организаций и т. п.
   Специфика деятельности ОАЕ в сфере информации обусловлена рядом проблем в реализации права на информацию, характерных только для африканского континента. Если в более развитых регионах активно дискутируются вопросы защиты права человека в информационном обществе, то в Африке основные гарантии права на информацию только формируются. Влияние ТНК в информационной сфере, бедность местных информационных ресурсов, недостаточная защита журналистов – вот далеко не исчерпывающий перечень проблем, характерных для Африки.
   В условиях формирования гарантий права на информацию особое значение приобретает подтверждение права человека на информацию в резолюциях органов ОАЕ.
   Право человека на информацию детально урегулировано в Декларации принципов свободы выражения мнений в Африке, принятой Африканской комиссией по правам человека и народов 23 октября 2002 г. [163 - http://www.achpr.org/english/resolutions/resolution67_en.html (2007.18 апр.)] В Декларации закреплено право каждого искать, получать и распространять информацию и идеи как устно, так и письменно или в печатной форме либо посредством коммуникаций, включая распространение через границы. Отмечены равные возможности для осуществления права на выражение мнений и доступ к информации без дискриминации. Ограничения свободы выражения мнений должны быть предусмотрены правом, служить законным интересам и быть необходимыми в демократическом обществе.
   В Декларации урегулированы следующие вопросы: 1) гарантии права на информацию; 2) деятельность частных и государственных организаций вещания; 3) защита работников СМИ; 4) экономические меры поощрения деятельности СМИ.
   Право на информацию гарантируется следующими положениями: каждый имеет право на доступ к информации, принадлежащей государственным органам; каждый имеет право на доступ к информации, принадлежащей частным учреждениям постольку, поскольку это необходимо для защиты его интересов; любое ограничение на распространение информации может быть обжаловано в независимом органе и/или суде; государственные органы должны публиковать информацию, представляющую публичный интерес; секретные законы должны изменяться таким образом, чтобы соответствовать принципам свободы информации.
   Что касается регулирования деятельности частных и государственных организаций вещания, то условия их деятельности различаются. Государства должны обеспечить существование разнообразного и независимого частного вещательного сектора. С этой целью они: распределяют частоты на равных основаниях; назначают независимый орган для лицензирования деятельности частных организаций вещания; обеспечивают, чтобы лицензирование было добросовестным и прозрачным.
   При формулировании предписаний о защите работников СМИ в Декларации не используется более узкий термин «журналист», а говорится именно о работниках СМИ, что может включать и редакторов, другой персонал редакции. В отношении работников СМИ государства должны принять меры по пресечению их убийств, угроз, иных противоправных действий. Им гарантируется свобода от политического вмешательства. Вместе с тем СМИ предоставлено право критиковать политиков.
   Отдельно оговорено право работников СМИ сохранять конфиденциальность своих источников информации.
   7 декабря 2004 г. Африканской комиссией по правам человека и народов принята резолюция «О полномочиях и назначении специального докладчика по свободе выражения мнений в Африке» [164 - http:// www.achpr.org/english/_info/index_freeexp _en.html (2007. 19 апр.)]. Резолюция учредила пост специального докладчика по свободе выражения мнений в Африке и определила его полномочия. К полномочиям специального докладчика относятся: анализ национального законодательства о СМИ, политики и практики государств – членов ОАЕ, мониторинг их соответствия стандартам, определенным в Декларации принципов свободы выражения мнений в Африке; осуществление следственных задач в отношении государств, допускающих массовые нарушения права на свободу выражения мнений, и подготовка соответствующих рекомендаций Африканской комиссии; привлечение общественного внимания к нарушениям права на свободу выражения мнений и т. п.
   С учреждением поста специального докладчика стал создаваться институционный механизм обеспечения свободы выражения мнений в Африке. В резолюции «О ситуации со свободой выражения мнений в Африке» от 29 ноября 2006 г. [165 - http:// www.achpr.org/english/resolutions/resolutionl04 _en.html (2007. 19 апр.)] Африканская комиссия по правам человека и народов призвала государства – члены ОАЕ сотрудничать со специальным докладчиком по свободе выражения мнений в Африке при осуществлении его полномочий с целью проведения в жизнь положений Декларации принципов свободы выражения мнений в Африке.
   Таким образом, в рамках ОАЕ установлены основные начала в отношении права на информацию. Базовым документом является Декларация принципов свободы выражения мнений в Африке, в которой зафиксированы положения, относящиеся к праву на информацию. Декларация содержит преимущественно политические гарантии права на информацию, что обусловливает ее сходство с документами, принимаемыми в рамках Совета Европы.
   В рамках ОАЕ проявляются тенденции формирования системы гарантий права на информацию, восприятия общепризнанных положений, касающихся свободы информации, в практике государств Африки. В целом следует констатировать, что деятельность ОАЕ в сфере информации соответствует специфике информационного обмена в Африке.
   Существенный прогресс в регулировании информационного обмена был достигнут в рамках ЕС. Специфика ряда актов ЕС заключается в их обязательности для государств, что способствует формированию четких правил в сфере информационного обмена. Принятие этих актов осуществляется в результате значительной подготовительной работы.
   В ЕС существует собственная подсистема органов, которые занимаются вопросами информационного обмена. Определенная реформа в системе органов была проведена в 2002 г., в результате принятия пакета телекоммуникационных директив и резолюций Комиссии ЕС в сфере телекоммуникаций. С 2002 г. функционируют: Коммуникационный комитет (Коком), Комитет по радиоспектру, Группа по политике в области радиоспектра, Европейская регулятивная группа.
   Коком помогает Комиссии ЕС в регулировании телекоммуникаций в рамках новой регулятивной структуры, созданной директивами 2002 г., а также осуществляет регулирование доменов высшего уровня. Заседания Коком проходят каждые три месяца и осуществляются в форме обмена мнениями среди государств-участников по вопросам регулирования телекоммуникаций.
   Комитет по радиоспектру (РСК) был учрежден по решению Комиссии ЕС № 676/2002/ЕС от 24 апреля 2002 г. как часть новой регулятивной структуры для электронных коммуникаций. РСК помогает Комиссии ЕС в утверждении и имплементации технических мер, направленных на достижение гармонизированных условий использования радиоспектра, а также в обмене информацией относительно использования радиоспектра.
   Группа по политике в области радиоспектра имеет консультативные полномочия, являясь совещательным органом при Комиссии ЕС по вопросам, касающимся использования радиоспектра, гармонизации предписаний, способов предоставления прав в отношении радиоспектра и т. п.
   Европейская регулятивная группа (ЕРЕ) создана для координации действий национальных регулирующих органов в области электронных коммуникаций, поддержания их взаимодействия с Комиссией ЕС. Она также осуществляет надзор за имплементацией государствами положений директив ЕС 2002 г., устанавливающих новую регулятивную структуру в области телекоммуникаций, и информирует Комиссию ЕС по таким вопросам.
   В числе органов ЕС в области информации продолжает работать созданная в 1995 г. на основании Директивы № 95/46/ЕС Рабочая группа по защите физических лиц в отношении обработки личных данных. Она разрабатывает рекомендации для Комиссии ЕС по вопросам защиты личных данных, формулирует экспертное мнение по данным вопросам, анализирует опыт государств – членов ЕС в области защиты личных данных, сотрудничает с национальными консультативными органами по вопросам защиты личных данных.
   ЕС уделяет много внимания концепции информационного общества. По этому вопросу были подготовлены послания Комиссии ЕС Совету, Европейскому парламенту, Европейскому экономическому и социальному комитету и Комитету по регионам № СОМ(2004) 757 от 19 ноября 2004 г. «Вызовы для Европейского информационного общества после 2005 г.», [166 - http://eurlex.europa.eu/smartapi/cgi/sga_doc?smartapi!celexplus!prod!Doc Number&lg=en&type_doc=COMfinal&an_doc=2004&nu_doc=757 (2007. 19 апр.)] № СОМ(2005) 229 от 1 июня 2005 г. «2010 – Европейское информационное общество для роста и занятости».
   Решение проблем информационного общества осуществляется в рамках ЕС в течение длительного исторического периода. В марте 2000 г. в Лиссабоне главы государств и правительств – членов ЕС выработали стратегию подготовки ЕС к изменениям в новом тысячелетии. Эта стратегия стала именоваться Лиссабонской стратегией.
   ИКТ – ключевой компонент в Лиссабонской стратегии. Во-первых, они являются важным сектором, достигшим в период 1996–2000 гг. показателя роста по 9 % в год. Во-вторых, ИКТ играют центральную роль в повышении производительности и усилении конкуренции. Они являются составной частью рынка товаров и услуг. ИКТ служат составной частью товаров (например, в медицинском оборудовании) или услуг (например, электронное банковское обслуживание). ИКТ обеспечивают гражданам качество жизни, позволяя производить больше качественных услуг для большего числа людей.
   В соответствии с этим Европейская комиссия выработала инициативу об «электронной Европе» (eEurope), которая оказалась успешной. План действий по «электронной Европе» был принят на период до конца 2005 г.
   Таким образом, задачи построения информационного общества в рамках ЕС охватывают не только технические, но и социальные, культурные аспекты. Развитие ИКТ не должно превращаться в самоцель. ИКТ должны служить инструментом развития в политической, социальной, экономической, культурной сферах.
   В послании Комиссии Совету, Европейскому парламенту, Европейскому экономическому и социальному комитету и Комитету по регионам № СОМ(2005) 229 от 1 июня 2005 г. «2010 – Европейское информационное общество для роста и занятости». Обосновывается концепция единого европейского информационного пространства. Единое европейское информационное пространство основано на электронной конвергенции и включает такие характеристики, как скорость, богатый контент, взаимодействие между операторами услуг, безопасность Интернета от нарушителей, вредного контента и технологических ошибок.
   В послании содержатся меры, которые намерена предпринять Комиссия, например урегулировать использование аналогового телевидения до 2012 г., установить эффективный подход по взаимодействию мобильных сетей до 2010 г., предложить стратегию охраны информации в 2006 г.
   Комиссия одобрила две программы – Седьмую программу структурных исследований (FP7), а также Программу конкуренции и инноваций.
   Наряду с документами общего характера, в рамках ЕС приняты акты по конкретным вопросам: информационной безопасности, языкового разнообразия, регулирования Интернета, радиочастотам, защите баз данных и т. п.
   В области информационной безопасности действует Решение Совета ЕЭС № 92/242/ЕЕС от 31 марта 1992 г. о безопасности информационных систем. [167 - Official Journal. 1992. L 123. P. 19–25.] В соответствии с данным решением создан специальный Комитет по вопросам безопасности информационных систем, а также утвержден План действий, включающий общую программу регулирования безопасности компьютерных сетей, меры в области стандартизации и сертификации информационных систем, развитие технических и операционных средств безопасности информационных систем. Следует отметить, что предусмотренные Планом действий меры носят в основном общий характер. План действий по своей сути является скорее программным документом, чем перечнем конкретных мер.
   Применительно к языковому разнообразию принято Решение Совета ЕС № 96/664/ЕС от 21 ноября 1996 г. об утверждении многолетней программы обеспечения языкового разнообразия в условиях информационного общества. [168 - Ibid. 1996. L 306. R 40–48.] В соответствии с указанным решением одобрена программа обеспечения языкового разнообразия сроком на три года с бюджетом 15 млн экю. Целями программы являются: стимулирование оказания многоязычных услуг в Сообществе, включая языковые технологии, ресурсы и стандарты; создание благоприятных возможностей для компаний, оказывающих услуги на разных языках; уменьшение стоимости информации, передаваемой на разных языках. Таким образом, в рамках ЕС не просто декларируется языковое многообразие, но и принимаются конкретные экономические меры по его обеспечению.
   Меры по регулированию Интернета приняты в соответствии с Решением Европейского парламента и Совета ЕС № 854/2005/ЕС от 11 мая 2005 г., утвердившим многолетнюю Программу обеспечения безопасного использования Интернета и новых онлайновых технологий. [169 - Ibid. 2005. L 149. P. 1–13.] Программа, рассчитанная до 2008 г., содержит систему экономических, правовых и технических мер по обеспечению безопасности в Интернете. Особое внимание уделено безопасности контента. Программа предусматривает меры по выявлению вредного и угрожающего контента и его исключению из виртуальной среды.
   В рамках ЕС также принимаются обязательные акты, оказывающие регулятивное влияние на осуществление информационного обмена. Характерно, что значительная часть таких актов затрагивает актуальные вопросы информационного обмена, возникающие в процессе формирования информационного общества. Так, например, приняты директивы:
   – Директива Европейского парламента и Совета № 2000/31/ЕС от 8 июня 2000 г. о некоторых правовых аспектах услуг информационного общества, в отдельности электронной торговли, на внутреннем рынке [170 - Directive 2000/31/ЕС of the European Parliament and of the Council of 8 June 2000 on certain legal aspects of information society services, in particular electronic commerce, in the Internal Market // Ibid. 2000. L 178. P. 1–16.];
   – Директива Европейского парламента и Совета № 2002/5 8/ЕС от 12 июля 2002 г. относительно передачи личных данных и защиты приватности в электронном коммуникационном секторе [171 - Directive 2002/58/EC of the European Parliament and of the Council of 12 July 2002 concerning the processing of personal data and the protection of privacy in the electronic communications sector // Ibid. 2002. L 201. P. 37–47.];
   – Директива Европейского парламента и Совета № 2002/21/ЕС от марта 2002 г. об общей регулятивной структуре для электронных коммуникационных сетей и услуг [172 - Directive 2002/21/EC of the European Parliament and of the Council of 7 March 2002 on a common regulatory framework for electronic communications networks and services // Ibid. 2002. L 108. P. 33–50.] и др.
   Таким образом, в рамках ЕС регулируется множество вопросов информационного обмена. Для ЕС характерно такое же многообразие проблем, как и для Совета Европы. Но если Совет Европы основное внимание уделяет политическим проблемам информационного обмена, праву человека на информацию и его гарантиям в различных условиях, то в сферу интересов ЕС входят экономические аспекты международного информационного обмена. Обмен информацией в рамках ЕС является одним из факторов, обеспечивающих функционирование общего рынка. В то же время социальные проблемы информационного обмена в рамках ЕС находят отражение в соответствующих документах, но в тесной связи с экономическими проблемами.
   Если Совет Европы принимает документы общего характера, содержащие в основном общие положения применительно к международному информационному обмену, то для ЕС характерно принятие конкретных программ, в рамках которых решаются различные вопросы информационного обмена: компьютерная безопасность, языковое разнообразие, построение информационного общества и т. п.
   Наконец, регулирование в рамках ЕС посредством принятия обязательных актов характеризуется большей степенью оперативности. Если Совет Европы принимает тексты международных договоров, которые затем в течение достаточно длительного периода вступают в силу, то государства – члены ЕС должны привести свое законодательство в соответствие с директивами ЕС в течение определенного периода времени. Тем самым регулирование в рамках ЕС более соответствует потребностям научно-технического прогресса.
   Множество решений, касающихся обмена информацией, принято в рамках СНЕ.
   18 октября 1996 г. Совет глав правительств СНЕ принял Концепцию формирования информационного пространства Содружества Независимых Государств. [173 - «Российская газета» (Экономический союз). 1996. 7 дек.] Согласно Концепции информационное пространство СНЕ – совокупность национальных информационных пространств государств – участников СНЕ, взаимодействующих на основе соответствующих межгосударственных договоров по согласованным сферам деятельности. Как следствие, основным признаком общего информационного пространства СНЕ является межгосударственное сотрудничество на основе международных договоров в сфере информационного обмена. В частности, такие соглашения заключены в отношении обмена правовой, экономической, научно-технической и иными видами информации.
   В Концепции определены цели, задачи и принципы формирования и развития информационного пространства СНЕ. Главной целью работ по формированию информационного пространства государств – участников СНЕ является обеспечение взаимодействия национальных информационных пространств государств Содружества на взаимовыгодной основе с учетом национальных и общих интересов в деле развития сотрудничества в согласованных сферах деятельности. Данная цель носит достаточно общий характер. Для ее определения необходимо указать, какие интересы считаются общими и какие сферы деятельности – согласованными.
   Концепция определяет также задачи формирования и развития информационного пространства СНЕ. Это – разработка и принятие межгосударственных документов о трансграничном распространении информационной продукции; разработка и утверждение механизма доступа к национальным информационным ресурсам; принятие согласованных мер по оказанию информационно-телекоммуникационных услуг, сохранению и развитию национального промышленного потенциала производства средств информатизации в государствах Содружества на основе кооперации и международного разделения труда и др.
   В Концепции отмечены наиболее значимые вопросы информационного обмена: нормативно-правовые механизмы формирования и развития информационного пространства СНГ; формирование, поддержка и использование информационных ресурсов в информационном пространстве СНГ; функционирование автоматизированной системы информационного обмена между государствами – участниками СНГ (АСИО СНГ) и др. [174 - Подробнее см.: Закупень ТВ. Информационно-правовые нормы в документах интеграционного развития государств – участников СНГ // Журнал российского права. 1999. № 1. С. 165–166.]
   Следует отметить, что в силу обобщенного характера положений Концепции невозможно определить, в чем состоит специфика информационного обмена в рамках СНГ, какие конкретно проекты будут осуществляться. Пробелы в Концепции частично восполняются посредством принятия отдельных резолюций по вопросам информационного обмена.
   Концепция информационной безопасности государств – участников Содружества Независимых Государств в военной сфере утверждена решением Совета глав правительств СНГ от 4 июня 1999 г. В концепции определены цель и основные задачи обеспечения информационной безопасности государств – участников Содружества Независимых Государств в военной сфере, а также соответствующие меры по их реализации.
   Источниками угроз информационной безопасности государств – участников Содружества в военной сфере являются: государственная политика ряда зарубежных стран, направленная на осуществление глобального мониторинга политических, экономических, военных, экологических и других процессов в целях получения односторонних преимуществ; все виды разведывательной деятельности зарубежных государств, а также радиоэлектронные и технические воздействия со стороны иностранных государств; нарушение установленных регламентов сбора, обработки и передачи информации и др. В Концепции предусмотрены объекты обеспечения информационной безопасности. К ним относятся: информационные системы, системы и средства управления войсками и оружием; информационные процессы, информационные ресурсы и информационная инфраструктура, используемые в военной сфере; система формирования, распространения и использования информационных процессов, используемых в военной сфере, и др.
   Для предотвращения и нейтрализации угроз информационной безопасности применяются правовые, организационные и программно-технические методы.
   Концепция Межгосударственной подсистемы информационного обмена между органами внутренних дел государств – участников Содружества Независимых Государств была принята Советом глав правительств СНГ 4 июня 1999 г. Концепция определяет основные принципы, задачи, структуру и этапы создания межгосударственной подсистемы информационного обмена между органами внутренних дел государств – участников СНГ (МПИО-ОВД) как подсистемы Автоматизированной системы информационного обмена между государствами – участниками Содружества (АСИО СНГ).
   Задачами МПИО-ОВД являются: информационное обеспечение Совета министров внутренних дел государств – участников СНГ, в том числе Бюро по координации борьбы с организованной преступностью и иными опасными видами преступлений на территориях государств – участников Содружества Независимых Государств; обеспечение информационного взаимодействия органов внутренних дел государств – участников СНГ с учетом общих интересов в деле развития сотрудничества в борьбе с преступностью; формирование единого информационного пространства органов внутренних дел государств – участников СНГ и обеспечение их оперативного доступа к имеющимся информационным ресурсам.
   25 мая 2006 г. решением Совета глав правительств СНГ утверждена Концепция формирования национальных баз данных и организации межгосударственного обмена информацией по предупреждению и пресечению правонарушений в области интеллектуальной собственности. Концепция принята в целях развития информационного взаимодействия государств – участников Соглашения о сотрудничестве по пресечению правонарушений в области интеллектуальной собственности от 6 марта 1998 г. [175 - Бюллетень международных договоров. 2002. № 3. С. 51–54.]
   Основной идеей Концепции является создание национальных баз данных о правонарушениях в области интеллектуальной собственности. Концепция указывает, что в таких базах данных должны храниться сведения: об охраняемых в соответствии с законодательством Сторон зарегистрированных объектах интеллектуальной собственности и их правообладателях; о передаче прав на зарегистрированные объекты интеллектуальной собственности; о продукции, содержащей зарегистрированные объекты интеллектуальной собственности, и ее производителях и др. Предполагается, что информация из баз данных будет доступна не только государственным органам в рамках межгосударственного сотрудничества, но и СМИ, юридическим и физическим лицам.
   Органами СНГ принимались решения по вопросам отдельных видов информации. Так, например, созданию информационно-аналитической системы в штабе по координации военного сотрудничества государств – участников СНГ и министерствах обороны государств – участников СНГ посвящено решение глав правительств СНГ от 7 октября 2002 г.
   Указанным решением были утверждены Положение о порядке финансирования создания информационно-аналитической системы в Штабе по координации военного сотрудничества государств – участников Содружества Независимых Государств и министерствах обороны государств – участников Содружества Независимых Государств (ОКР «Дистанция») и План выделения ассигнований на создание информационно-аналитической системы в Штабе по координации военного сотрудничества государств – участников Содружества Независимых Государств и министерствах обороны государств – участников Содружества Независимых Государств (ОКР «Дистанция»).
   Положение об общей базе данных о незаконных мигрантах и лицах, въезд которым в государства – участники Соглашения о сотрудничестве государств – участников СНГ в борьбе с незаконной миграцией закрыт в соответствии с их действующим национальным законодательством, и порядке обмена информацией о незаконной миграции было утверждено решением Совета глав правительств СНГ от 25 января 2000 г Положением предусмотрено, что государства – участники Соглашения о сотрудничестве государств – участников СНГ в борьбе с незаконной миграцией от 6 марта 1998 г (далее – Стороны) осуществляют централизованное ведение и использование во взаимных интересах общей базы данных по учету незаконных мигрантов и лиц, въезд которым на территории Сторон закрыт в соответствии с их действующим национальным законодательством.
   Информация о незаконных мигрантах относится к информации ограниченного доступа. Обмен информацией между сторонами в отношении лиц, въезд которым на территории Сторон закрыт, и ведение общей базы данных по учету лиц указанной категории осуществляются через органы безопасности и специальные службы Сторон по взаимному согласованию.
   Таким образом, регулирование информации в рамках СНГ основывается как на концептуальных документах, так и на документах, относящихся к определенным видам информации. Единственным недостатком такого регулирования является то, что концептуальные документы, как правило, содержат общие положения и требуют разработки и принятия международных договоров в соответствующей сфере.
   Вместе с тем в рамках СНГ принято множество конвенций в отношении отдельных видов информации, которые обеспечивают достаточно полное регулирование международного информационного обмена. [176 - О соглашениях в рамках СНГ подробнее см.: Закупень ТВ. Законодательные акты в области информации и информатизации, принятые в рамках СНГ // Журнал российского права. 1998. № 6. С. 144–150.] Регулирование информации в рамках СНГ осуществляется преимущественно с помощью международных договоров, а не решений органов СНГ.
   Регулирование вопросов информационного обмена в рамках СНГ отличается от подобного регулирования в рамках других международных организаций. Во-первых, для СНГ характерно принятие концепций, которые не приняты в других организациях. Во-вторых, для СНГ характерен значительный объем договорного регулирования информации, что сравнимо только с Советом Европы. В-третьих, тематика регулирования информации в рамках СНГ отражает исторически сложившиеся взаимосвязи государств-участников и охватывает сферы, представляющие общий интерес, – правонарушения в области интеллектуальной собственности, взаимодействие органов внутренних дел, незаконную миграцию и т. п. Соответствующая тематика не характерна для других региональных организаций.
   По итогам рассмотрения деятельности организаций общей компетенции в сфере информации можно сделать следующие выводы.
   Не все организации общей компетенции одинаково эффективно регулируют вопросы информации. Так, ООН ограничивается преимущественно принятием актов с общими формулировками, которые можно отнести к любой сфере сотрудничества, и только в сфере информационной безопасности приняты определенные решения. Следует констатировать, что в деятельности ООН недостаточное внимание уделяется концепции информационного общества, она ограничивается отсылкой к документам Всемирного саммита по информационному обществу.
   Недостатки в регулировании в рамках региональных организаций обусловлены неодинаковым уровнем развития информационных технологий в различных регионах. Следует отметить, что по степени упорядоченности вопросов информации первенство принадлежит Совету Европы и ЕС. Однако в каждой из организаций регулирование отличается своеобразием. Совет Европы основное внимание уделяет политическим аспектам права на информацию, гарантиям права на информацию, а ЕС – экономическим аспектам.
   В рамках же СНГ создана существенная нормативная база по вопросам информации, но регулируются в основном отдельные виды информации, а не проблемы информационного общества в целом.
   Наименее развито регулирование информации в ОАГ и ОАЕ. И если для ОАЕ это вполне оправданно – ИКТ в Африке фактически не развиты, – то общий характер резолюций ОАГ существенно проигрывает на фоне их детальной регламентации в Совете Европы и ЕС.

§ 3. Деятельность межгосударственных организаций специальной компетенции в сфере международного информационного обмена

   В отличие от организаций общей компетенции, организации специальной компетенции в сфере информации занимаются именно вопросами международного информационного обмена, специализируясь на отдельных его аспектах. Каждая организация имеет собственную компетенцию, однако в рамках определенных групп организаций специальной компетенции можно обнаружить сходство по кругу решаемых вопросов, формам деятельности, а также юридической силе принимаемых актов.
   Организации специальной компетенции в сфере международного информационного обмена можно подразделить на группы: организации в сфере образования, науки и культуры, которые занимаются вопросами информации, а также организации в области связи, среди которых отдельно следует выделить организации в области спутниковой связи.
   Каждая из указанных организаций действует в специальной сфере сотрудничества государств. При этом сходство между организациями имеется только в рамках определенных выше групп.
   Среди организаций в области образования, науки и культуры особое место занимает деятельность ЮНЕСКО в сфере информации, которая является достаточно многогранной.
   В соответствии со ст. 1 Устава ЮНЕСКО [177 - Международные нормативные акты ЮНЕСКО / Под ред. И.Д. Никулина. М., 1993. С. 40–43.] указанная организация способствует сближению и взаимному пониманию народов путем использования всех средств информации и рекомендует с этой целью заключать международные соглашения, которые она сочтет полезными для свободного распространения идей словесным и изобразительным путем. Кроме того, она поощряет международный обмен изданиями, произведениями искусства, лабораторным оборудованием и всякой полезной документацией, обеспечивая различными видами международного сотрудничества всем народам возможность ознакомления со всем, что публикуется в отдельных странах.
   В настоящее время ЮНЕСКО, а также международными конференциями под эгидой ЮНЕСКО принято множество резолюций, которые касаются не только информационного обмена как такового, но и направлены на построение информационного общества, как на национальном уровне, так и в глобальном масштабе. [178 - Материалы ЮНЕСКО по информационному обществу см. в сб.: ЮНЕСКО об информационном обществе: основные документы и материалы. СПб.: Изд-во «Российская национальная библиотека», 2004.]
   С целью формирования основ информационного общества ЮНЕСКО приняла программу «Информация для всех» [179 - Информация о программе на сайте: http://www.ifap.ru]. Данная программа содержит как концептуальные аспекты в отношении информационного общества, так и практические меры, которые следует предпринять для его формирования. Достоинство программы состоит в том, что она объединяет преимущества программ по отдельным вопросам формирования информационного общества, которые характерны для практики ЕС и неправительственных организаций, с формированием фундаментальных подходов к сотрудничеству в области информации, характерных для деятельности ЮНЕСКО. В качестве примера можно назвать формулирование ЮНЕСКО специальных принципов международного информационного обмена в 1978 г.
   История принятия программы такова. В ходе 30-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО, прошедшей 26 октября – 17 ноября 1999 г., была принята резолюция № 36, согласно которой Общая программа по информации и Межправительственная программа по информатике заменялись новой программой, название которой в тот момент еще не было определено. В соответствии с этой резолюцией 160-я сессия Исполнительного совета ЮНЕСКО, прошедшая 9-25 октября 2000 г., приняла Решение № 160ЕХ/3.6.1 о замене Общей программы по информации и Межправительственной программы по информатике новой межправительственной программой «Информация для всех». На той же сессии был утвержден текст Программы и Устав ее межправительственного совета.
   Программа отличается высокой упорядоченностью ее структуры. Она охватывает пять областей деятельности: 1) разработка международной, региональной и национальной информационной политики; 2) развитие человеческих ресурсов и возможностей для информационной эпохи; 3) усиление роли институтов в обеспечении доступа к информации; 4) разработка средств и систем обработки и управления информацией; 5) информационные технологии для образования, науки, культуры и коммуникаций.
   С учетом потребностей международно-правового регулирования необходимо обратить внимание на первую область деятельности. Она включает следующие ключевые направления: достижение единого во всем мире подхода к концепции всеобщего равного доступа к информации как к одному из основных прав человека; содействие достижению единого во всем мире подхода к системе взглядов на этические и правовые нормы, относящиеся к киберпространству; создание международной структуры по сбору информации о международной, региональной и национальной информационной политике; создание Информационного центра по вопросам передового опыта в области управления на основе ИКТ и др.
   Часть из названных направлений должна быть реализована в рамках институционной формы международного сотрудничества, часть – в рамках договорной формы. При этом успехи ЮНЕСКО по участию в международном нормотворчестве крайне незначительны. Можно отметить, что большая часть указанных направлений в настоящее время не реализована, в первую очередь это касается двух первых направлений, которые могут быть реализованы посредством принятия международных договоров либо формирования соответствующих международных обычаев.
   Более успешной является прикладная часть программы, Например, в рамках такой области, как «Усиление роли институтов в обеспечении доступа к информации», содержатся следующие направления: создание портала ЮНЕСКО для информационных институтов со всего мира; национальных общественных пунктов доступа к информации; национальных политик оцифровки. При этом меры, принимаемые на национальном уровне, в рамках программы «Информация для всех», нашли свое дальнейшее развитие в документах Всемирного саммита по информационному обществу, содержащих рекомендации по созданию национальных стратегий формирования информационного общества.
   В целом следует отметить, что само принятие программы «Информация для всех» послужило фактором развития международного информационного обмена. Впервые на международном уровне был сформулирован комплекс проблем, возникающих в информационном обществе, и даны направления их решения. Как следствие, реализация программы могла бы привести к существенному преобразованию информационных отношений. Однако программа рассчитана на достаточно длительный период, и все изменения будут происходить постепенно, иногда с отставанием по сравнению с научно-техническим прогрессом.
   В деятельности ЮНЕСКО также проявляется тенденция, которую отметил Ю.Б. Кашлев, заключающаяся в рассмотрении вопросов содержания информации и ее роли в качестве фактора международных отношений. [180 - Кашлев Ю., Галумов Э. Информация и PR в международных отношениях. М., 2003. С. 109.] Так, в сфере образования Вторым международным конгрессом «Образование и информатика: политика в области образования и новые технологии», проведенным под эгидой ЮНЕСКО с 1 по 5 июля 1996 г., была принята соответствующая Декларация. Участники Конгресса заявили о своей приверженности политике более эффективного использования ИКТ для усовершенствования образовательного процесса, укрепления контактов между народами и отдельными людьми, содействия миру и взаимопониманию между народами и для стимулирования международного сотрудничества в этой области, – политике, жизненно важной для будущего всего человечества.
   В ст. 6 Всеобщей декларации о культурном разнообразии, принятой Генеральной конференцией ЮНЕСКО в ноябре 2001 г., в числе гарантий культурного разнообразия отмечаются плюрализм в средствах массовой информации, доступ к научным и технологическим знаниям, включая знания в области цифровых технологий.
   Таким образом, использование новых технологий тесно связано с обеспечением культурного разнообразия. Культурные достижения могут стать частью сетевого контента. В свою очередь языковое разнообразие выступает как средство достижения культурного разнообразия.
   На 32-й сессии Генеральной конференции ЮНЕСКО были приняты Рекомендации о развитии и использовании многоязычия и всеобщем доступе к киберпространству. Рекомендации направлены на уменьшение языковых барьеров при использовании Интернета. В соответствии с Рекомендациями государства – члены ЮНЕСКО должны: стимулировать и поддерживать создание необходимых условий для производства в Интернете программного содержания для местного и коренного населения на их языках; сформулировать надлежащую национальную политику по ключевой проблеме языкового выживания в киберпространстве; поддерживать совместные исследования в области операционных систем, поисковых машин и программ просмотра информации в Интернете, а также онлайновых словарей и терминологических справочников.
   Признано необходимым, чтобы ЮНЕСКО, в сотрудничестве с другими международными организациями, организовала совместный онлайновый орган надзора, задачей которого будет наблюдение за сложившейся политикой, выполнением правил предоставления технических рекомендаций и передового опыта, относящихся к многоязычию и многоязычным ресурсам и программам.
   В Рекомендациях предусматриваются меры по обеспечению всеобщего доступа к Интернегу. Прежде всего государствам-членам и международным организациям необходимо выработать политику по предоставлению такого доступа. Затем на местном, национальном, региональном и международном уровнях должны быть созданы механизмы, содействующие всеобщему доступу к Интернегу с помощью доступных цен на телекоммуникационные и Интернет-услуги. Государства-члены должны побуждать провайдеров Интернет-услуг рассматривать возможность предоставления льготных тарифов на доступ в Интернет школам, академическим институтам, музеям, архивам и публичным библиотекам.
   Следует отметить, что всеобщий доступ в Интернет является одной из целей развития Интернета. В настоящее время такой доступ предоставляется не всем. В частности, Интернет-услуги предоставляются на платной основе, и не каждое лицо может позволить себе оплатить такие услуги. Ограничивается доступ в Интернет для пользователей из развивающихся стран в силу того, что уровень развития компьютерных технологий не позволяет обеспечить всеобщий доступ.
   Отдельное внимание в Рекомендациях уделено информации, являющейся общественным достоянием. Государства должны обеспечить всеобщий онлайновый доступ к общественным и государственным документам. При этом учитываются права на конфиденциальность, на обеспечение частной и государственной безопасности.
   Таким образом, ЮНЕСКО рассматривает как конкретные проблемы использования ИКТ в образовании, науке и культуре, так и общие проблемы доступа к ИКТ. Очевидна взаимосвязь этих проблем: без обеспечения всеобщего доступа к ИКТ невозможно расширение возможностей применения ИКТ в отдельных сферах.
   Однако обращает на себя внимание то обстоятельство, что по содержанию Рекомендации ЮНЕСКО гораздо шире, чем предписания международных договоров, тексты которых приняты в рамках ЮНЕСКО. Если Рекомендации ЮНЕСКО очень подробно освещают проблему языкового разнообразия, то Конвенция об охране и поощрении разнообразия форм культурного самовыражения от 20 октября 2005 г. упоминает языковое разнообразие только в преамбуле. Проблема достижения разнообразия контента в Интернете, обеспечения многоязычия, в данной Конвенции вообще не затрагивается.
   Таким образом, в рамках ЮНЕСКО проходят дискуссии по разнообразным вопросам, большинство из которых не находит отражения в международных договорах, разрабатываемых в рамках этой организации. Следует отметить, что ЮНЕСКО могла бы активнее участвовать в международном нормотворчестве, поскольку в ее Рекомендациях затрагиваются действительно значимые вопросы.
   Исламская организация по вопросам образования, науки и культуры (ИСЕСКО) была создана в мае 1980 г. в качестве специализированного учреждения Организации исламской конференции. [181 - Энциклопедия международных организаций. T. 1. Международные межправительственные организации. СПб., 2003. С. 125.] Среди целей деятельности организации установлены усиление и поощрение сотрудничества государств-членов в области коммуникаций, а также поддержание согласия между мусульманскими народами, в частности по вопросам коммуникаций.
   Для реализации целей, предусмотренных уставом, на Восьмой исламской конференции на высшем уровне в 1997 г. была принята Стратегия развития науки и технологии в исламских государствах [182 - http://www.isesco.org.ma/English/strat/index.htm]. В данном документе содержится раздел «Использование новых информационных и коммуникационных технологий», в котором отмечается, что недавние достижения в области информации и коммуникаций открыли широкие возможности для доступа к новым технологиям, а также распространения информации и знаний. Эти достижения должны в максимальной степени использоваться исламскими государствами. В связи с этим были даны следующие рекомендации: обеспечение новыми информационными и коммуникационными технологиями, включая компьютерную грамотность и доступ к научным и технологическим знаниям; достижение прогресса в исламских государствах в результате того, что научные и технологические знания станут обычным компонентом культуры людей; создание виртуальных центров в государствах-членах для обмена знаниями и распространения опыта; создание Интернет-программ для сельских и отдаленных районов; пропагандирование новых технологий через электронные и печатные СМИ.
   Помимо новой стратегии развития науки и технологий, в рамках ИСЕСКО был принят ряд программ, связанных с развитием коммуникаций. Это, в частности, Web-служба ИСЕСКО по научной информации (сайт, который содержит множество информации об исламе, мусульманском мире, исламской культуре и цивилизации); проект учреждения региональных аудио-визуальных и мультимедийных центров подготовки и производства; программы Информационного и Документационного центра по обеспечению государств-членов современными информационными, коммуникационными и документационными технологиями.
   Для ЮНЕСКО и ИСЕСКО характерна сходная постановка проблем международного информационного обмена, но пути их решения различаются. В рамках обеих организаций рассматриваются проблемы использования ИКТ, их роль в образовании, науке и культуре. В то же время в рамках ЮНЕСКО принято множество документов общего характера, призванных разъяснить, какова роль ИКТ в образовании, науке и культуре. ИСЕСКО сосредоточена на реализации конкретных программ по использованию ИКТ.
   Международные организации в области электросвязи обладают своеобразием не только в силу характера компетенции, в которую входят в основном технические вопросы развития электросвязи, но и характера принимаемых актов. Так, Международный союз электросвязи принимает административные регламенты, имеющие обязательный характер для государств-членов. Г.И. Тункин, соглашаясь с позицией Е.А. Шибаевой в том, что регламенты являются по существу международными договорами, отмечает: «Процесс заключения таких договоров значительно отличается от обычного. Это новое явление, связанное с развитием международных организаций, имеющее целью ускорить и упростить процесс заключения и изменения такого рода международных договоров. Но обязывающая сила норм регламентов основывается на соглашении (т. е. на согласовании воль государств), а не на законодательной власти международных организаций». [183 - Тункин Г.И. Указ. соч. С. 91.]
   Что касается деятельности Международного союза электросвязи (МСЭ), то в соответствии с Уставом МСЭ [184 - Бюллетень международных договоров. 1997. № 3. С. 3–29.] его целями являются: обеспечение и расширение международного сотрудничества между всеми членами Союза с целью усовершенствования и рационального использования всех видов электросвязи; содействие технической помощи и предоставление ее развивающимся странам в области электросвязи, а также содействие мобилизации материальных и финансовых ресурсов, необходимых для ее осуществления; содействие развитию технических средств и их наиболее эффективной эксплуатации с целью повышения производительности служб электросвязи, расширения их применения и их возможно более широкого использования населением и др.
   МСЭ состоит из Полномочной конференции, которая является высшим органом Союза; Совета, действующего от имени Полномочной конференции; всемирных конференций по международной электросвязи; Сектора радиосвязи, включая всемирные и региональные конференции радиосвязи, Ассамблеи радиосвязи и Радиорегламентарного комитета; Сектора стандартизации электросвязи, включая всемирные и региональные конференции по стандартизации электросвязи; Сектора развития электросвязи, включая всемирные и региональные конференции по развитию электросвязи; Генерального секретариата.
   Функции Сектора радиосвязи заключаются в реализации целей Союза, относящихся к радиосвязи, путем обеспечения рационального, справедливого, эффективного и экономного использования радиочастотного спектра всеми службами радиосвязи, включая те, которые используют орбиту геостационарных спутников, при условии выполнения положений ст. 44 Устава МСЭ и проведения изучений без ограничения диапазона частот и принятия рекомендаций по вопросам радиосвязи. Различные функции технического регулирования возложены и на иные секторы.
   Однако в последнее десятилетие МСЭ стремится к расширению своей компетенции – он не ограничивается исключительно техническими вопросами, а стремится оказывать влияние на политические, экономические и социальные аспекты использования электросвязи. Поскольку уставные цели МСЭ сформулированы достаточно узко, он использует косвенные механизмы расширения своего влияния.
   Так, МСЭ принял активное участие в подготовке и проведении Всемирного саммита по информационному обществу. Можно сказать, что саммит состоялся во многом благодаря инициативе МСЭ по его проведению. Еще в 1998 г. Международный союз электросвязи поручил своему Генеральному секретарю поставить вопрос о проведении Всемирного саммита по информационному обществу [185 - Материалы Всемирного саммита по информационному обществу размещены на сайте: www.itu.int/wsis] в повестку дня Административного комитета ООН по координации и доложить Совету МСЭ о результатах этой консультации. В своем докладе Совету, сделанном в 1999 г., Генеральный секретарь МСЭ отметил, что Административный совет положительно отнесся к идее проведения такого форума, и большинство других организаций проявило интерес к его подготовке и участию в нем.
   Таким образом, МСЭ не ограничивается только техническими вопросами развития электросвязи, его деятельность оказала влияние на формирование концепции международного информационного обмена в целом. Однако попытки МСЭ расширить сферу своего влияния не находят должного отражения в учредительных документах организации, которые приняты достаточно давно и требуют пересмотра. Возможно, что на МСЭ будут возложены регулятивные функции в сфере Интернета. На данный момент в Интернете отсутствует централизованная система сетевых стандартов. МСЭ мог бы выполнять функции технического регулирования Интернета. Кроме того, в связи с дискуссией по вопросу распределения сетевого пространства в Интернете, имевшей место на Всемирном саммите по информационному обществу, для этой цели можно не создавать новую международную организацию, а возложить соответствующие функции на МСЭ.
   Характерно, что региональные организации связи заимствуют методы работы МСЭ и также стремятся к расширению сфер своего влияния. На региональном уровне был учрежден ряд региональных телекоммуникационных союзов: Азиатско-Тихоокеанское телесообщество, Карибский союз электросвязи, Африканский союз электросвязи, Европейская конференция администраций почт и телекоммуникаций.
   Азиатско-Тихоокеанское телесообщество (АПТ) было создано 27 марта 1976 г. Целями организации являются: согласование планирования, программирования и развития в регионе внутрирегиональных и международных сетей электросвязи; поощрение внедрения всех согласованных сетей; оказание помощи развитию в регионе национальных компонентов эффективной региональной и международной сети электросвязи и др. [186 - Энциклопедия международных организаций. T. 1: Международные межправительственные организации. СПб., 2003. С. 12.]
   Организация приняла ряд мер по развитию концепции информационного общества. В частности, в период с 31 октября по 2 ноября 2000 г. в Токио был проведен Азиатско-Тихоокеанский саммит по информационному обществу на уровне министров информации и коммуникаций. Министры обсудили перспективы развития ИКТ, электронные возможности с учетом предложений частного сектора. По итогам саммита была одобрена Токийская декларация об азиатско-тихоокеанском ренессансе через ИКТ в XXI в. [187 - http://www.aptsec.org/meetings/2002/AIIS-2/Documents%20List.htm]
   Вопросы имплементации Токийской декларации обсуждались на встречах по азиатско-тихоокеанским инициативам в отношении информационного общества, которые были проведены в Таиланде в период с 16 по 19 октября 2001 г., а также в Брунее с 5 по 9 августа 2002 г. и в Индии с 21 по 23 июня 2003 г.
   Основное содержание Токийской декларации посвящено различным аспектам информационного общества. В Декларации отмечено, что ИКТ являются движущей силой развития в XXI в. Благодаря им изменяются экономическая структура, а также качество жизни. В Азиатско-Тихоокеанском регионе имеется богатое и разнообразное наследие, которое следует сохранить при использовании ИКТ.
   В Декларации указывается, что каждый должен иметь доступ к ИКТ. Кроме того, с целью обеспечения экономического, социального и культурного развития все государства, а также публичный и частный секторы должны сотрудничать в области внедрения ИКТ.
   Токийская декларация предусматривает меры по развитию информационного общества, включая преодоление электронного разрыва между лицами в зависимости от их дохода, возраста, пола и физических возможностей, а также между государствами, городскими и сельскими районами, секторами экономики; развитие информационной и коммуникационной инфраструктуры.
   Следует отметить, что большинство положений Токийской декларации было воспроизведено в документах Всемирного саммита по информационному обществу. Это свидетельствует о том, что Токийская декларация недостаточно учла специфику Азиатско-Тихоокеанского региона, в котором сложилось собственное представление о методах построения информационного общества, проявляющееся в политике ряда государств. [188 - Подробнее см.: Чернов А.А. Становление глобального информационного общества: проблемы и перспективы. М., 2003. С. 41–46.]
   Дальнейшее развитие идеи использования ИКТ получили на Конференции в Бангкоке 1–2 июля 2004 г., где была одобрена Бангкокская повестка дня для развития широкоформатных сетей и ИКТ в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
   На Бангкокскую повестку дня оказали влияние документы Всемирного саммита по информационному обществу. В Бангкокской повестке дня поднимаются те же вопросы, что и в Плане действий Всемирного саммита по информационному обществу. Основным отличием Бангкокской повестки дня от Токийской декларации является то, что, наряду с программными положениями, в Бангкокской повестке дня предусмотрены конкретные меры, которые должны внедрить государства с целью расширения использования ИКТ. Несмотря на достаточно общий характер этих мер, они способствуют упорядочению регулирования ИКТ.
   Таким образом, АПТ в развитие положений об информационном обществе, принятых на универсальном уровне, уделило внимание развитию информационного общества в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Однако следует отметить своеобразный подход АПТ к формированию концепции информационного общества: он не учитывает региональной специфики.
   Карибский союз электросвязи создан в соответствии с Соглашением об учреждении Карибского союза электросвязи от 28 апреля 1989 г. [189 - http://www.caricom.org/jsp/secretariat/legalinstruments/agreementctu.jsp?menu=secretariat (2007. 23 anp.)] Целями деятельности Союза являются: обеспечение координации планирования, программирования и развития внутрирегиональных и международных коммуникационных сетей для удовлетворения непосредственных и будущих потребностей региона в электросвязи; помощь в развитии национальных компонентов региональных и международных сетей; обеспечение обмена информацией, взглядами и идеями между администрациями электросвязи государств-членов и др.
   Органы Союза: Генеральная ассамблея, Исполнительный комитет, Секретариат, а также Техническая конференция. Если первые три органа характерны для многих международных организаций, то Техническая конференция является специализированным органом данной организации. В состав Технической конференции входят эксперты государств-членов. Она проводит свои заседания перед очередными сессиями Генеральной ассамблеи. В компетенцию Технической конференции входит рассмотрение специальных технических вопросов относительно региональных и международных коммуникаций. Более подробно характер и перечень таких вопросов не определен.
   Таким образом, Карибский союз электросвязи обеспечивает региональное сотрудничество по вопросам развития коммуникаций в Карибском регионе. Его структура отличается от структуры МСЭ. Соответственно и круг решаемых вопросов также отличается. Карибский союз электросвязи сосредоточен в основном на технических вопросах регионального значения.
   Африканский союз электросвязи (АТУ) создан в 1977 г. как специальное агентство Организации африканского единства. Его правопредшественником был Панафриканский союз электросвязи. Современное наименование организация получила в 1999 г.
   Целями деятельности АТУ являются: обеспечение развития и проведения в жизнь соответствующей политики и регулирования в области телекоммуникаций в Африке; обеспечение финансирования развития телекоммуникаций; подготовка специальных программ для наименее развитых государств в Африке и развития телекоммуникаций в сельских районах и др.
   Органами АТУ являются: Конференция полномочных представителей, Административный совет, Конференция по технике и развитию, Генеральный секретариат.
   Специальными полномочиями обладает Конференция по технике и развитию. Она высказывает свое мнение по политике организации, оперативным, регулятивным, техническим и инвестиционным вопросам, необходимым для быстрого развития и распространения инфокоммуникационных технологий на континенте.
   Структура АТУ в целом сходна со структурой Карибского союза электросвязи. Специализированный орган – Конференция по технике и развитию – решает в основном технические вопросы, как и Техническая конференция Карибского союза электросвязи. При этом орган АТУ обладает более широкими полномочиями, так как перед ним поставлена задача содействия развитию.
   В целом АТУ отличается от других региональных телекоммуникационных союзов тем, что его цели связаны в основном с развитием телекоммуникаций. Эта проблема крайне актуальна для Африки, что не могло не повлиять на цели АТУ. Цель содействия развитию электросвязи характерна для МСЭ, в котором создан специальный сектор. Таким образом, данная цель сближает АТУ и МСЭ.
   Европейская конференция администраций почт и телекоммуникаций (КЕПТ) создана в 1959 г. Среди целей ее деятельности – создание европейского форума для обсуждения вопросов в области почтовой связи и телекоммуникаций; оказание взаимной помощи в отношении вопросов регулирования; выработка общих позиций; способствование более тесному сотрудничеству с Восточными и Центрально-Европейскими странами и пр. [190 - Энциклопедия международных организаций. T. 1. С. 88.]
   Первоначально деятельность КЕПТ была сосредоточена на сотрудничестве в области технической, коммерческой и регулятивной стандартизации, а также общих политических целях регулирования. С 1992 г. внимание КЕПТ было привлечено к национальному регулированию с тем, чтобы достичь гармонизации национальных регулятивных систем. В 2000 г. Пленарная ассамблея КЕПТ одобрила принципы реорганизации структуры организации. Было создано Европейское коммуникационное ведомство.
   Примером деятельности организации могут быть сессии ее Пленарной ассамблеи. 14 сентября 2005 г. была проведена сессия в г. Мамайа (Румыния). Основное внимание было уделено деятельности Европейского комитета по телекоммуникационным вопросам (ЕСС). Президент комитета представил доклад об отношениях с Европейской комиссией и развитием на уровне ЕС, а также о перспективах деятельности ЕСС, в особенности о подготовке к Радиокоммуникационной конференции МСЭ.
   На сессии Пленарной ассамблеи, проходившей с 13 по 14 июня 2006 г., обсуждался целый ряд вопросов. В частности, развернулась дискуссия по гармонизации и упрощению управления радиочастотами, которая включала представление результатов работы КЕПТ, а также изучение опыта Германии в этом вопросе.
   В структуре организации имеются три комитета: Европейский комитет почтового регулирования, Европейский комитет по регулированию телекоммуникационных вопросов, Европейский комитет радиосвязи.
   Таким образом, по своей структуре КЕПТ более приближена к МСЭ, чем остальные телекоммуникационные региональные организации. Образование комитетов в КЕПТ во многом сходно с секторами МСЭ. При этом в КЕПТ не создан специальный комитет для развития электросвязи. По кругу рассматриваемых технических вопросов КЕПТ весьма приближена к МСЭ, равно как и к иным региональным телекоммуникационным организациям. В то же время КЕПТ, в отличие от АПТ, не занимается проблемами информационного общества.
   В целом существует сходство в целях уставной деятельности как между самими региональными телекоммуникационными организациями, так и с МСЭ. При сходстве компетенции их организационная структура не отличается единообразием: каждая региональная телекоммуникационная организация имеет собственную структуру, соответствующую особенностям деятельности организации. В то же время в деятельности ряда организаций проявляются тенденции к расширению своей компетенции посредством рассмотрения отдельных аспектов информационного общества, проблем гармонизации законодательства и развития.
   Для институционных образований в сфере международного информационного обмена характерно широкое распространение организаций в области спутниковой связи. Как правило, такие организации создаются в отдельных регионах или в отдельных сферах сотрудничества (например, морская связь). На данный момент на базе ряда организаций в области спутниковой связи возникли комплексные институционные образования, не характерные для иных областей международного сотрудничества. При сохранении существующей правовой основы в системе отдельных организаций произошли существенные изменения.
   Арабская организация спутниковой связи (АРАБСАТ) была создана в апреле 1976 г. в качестве специализированного учреждения Лиги арабских государств. Основной целью АРАБСАТ является удовлетворение потребностей арабских государств в области телевидения, телефонной связи с использованием спутников. [191 - Там же. С. 20.]
   Изначально она создавалась по образцу коммерческой организации. Ее уставной капитал был определен в 100 млн долл, и разделен на 1000 паев, каждый стоимостью в 100 тыс. долл. В свою очередь 1000 паев были разделены на 21 члена организации. Максимальную долю имеет Саудовская Аравия (36,66 %).
   АРАБСАТ является ведущим оператором услуг спутниковой связи для арабских государств на Среднем Востоке. Она находится на 11-м месте в мире среди операторов подобных услуг. Услуги АРАБСАТ отличаются большим разнообразием. Это – телевидение, телефония, Интернет, малые порты связи и другие интерактивные услуги.
   Организация имеет 6 спутников связи (4 из которых в ее собственности), которые обеспечивают связь для вещательных компаний, частных и государственных образований, а также Интернет-провайдеров. Спутники АРАБСАТ охватывают территорию более чем 100 государств и миллионы пользователей в Европе, на Среднем Востоке и в Африке.
   В отношении ряда организаций произошли изменения, которые условно можно назвать «приватизацией». Имущественные комплексы этих организаций были переданы частным компаниям при сохранении за ними контроля со стороны существующей международной организации.
   Так, Европейская организация спутниковой связи (ЕУТЕЛСАТ) была создана в 1982 г. Ее целью является управление спутниками для осуществления быстрой и устойчивой связи в Европе. [192 - Там же. С. 95.]
   «В настоящее время существует коммерческая компания – оператор космического сегмента – «Евтелсат». У межправительственной организации «Евтелсат» с небольшим штатом (финансируется учрежденной компанией) остались функции координатора и контролера за соблюдением компанией уставных принципов ее деятельности». [193 - Цит. по: Технологический прогресс и современные международные отношения / Под ред. А.В. Крутских. М., 2004. С. 113–114.]
   ЕУТЕЛСАТ является ведущим спутниковым оператором в Европе для услуг видео и передачи данных и входит в число трех крупнейших операторов мира. Спутники ЕУТЕЛСАТ предоставляют высокоскоростной доступ к информации для миллионов домов. Они обслуживают деловые круги более чем в 150 государствах. ЕУТЕЛСАТ имеет 23 спутника (19 из которых находятся в собственности), обеспечивая возможности для операторов по оказанию пользователям услуг радио, телевидения, передачи данных и доступа в Интернет. Спутники организации охватывают Европу, Средний Восток, Африку, а также большую часть азиатского и американского континентов, т. е. 90 % населения Земли. Организация имеет 17 наземных станций.
   Международная организация морской спутниковой связи (ИНМАРСАТ) была создана в 1976 г. в соответствии с Конвенцией о международной организации морской спутниковой связи). [194 - Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXXV. М., 1981. С. 305–324.] Целью Организации является обеспечение космического сегмента, необходимого для улучшения морской связи, содействуя тем самым улучшению связи для оповещения о бедствиях и обеспечения охраны человеческой жизни на море, повышению эффективности работы судов и управления ими, совершенствованию служб морской общественной корреспонденции и возможностей радиоопределения.
   С начала 1990-х гг. в ИНМАРСАТ шли длительные переговоры о реструктуризации организации, завершившиеся ее разделением в 2001 г. на независимую коммерческую компанию «Инмарсат» и собственно межправительственную организацию – Международную организацию подвижной спутниковой связи (МОПСС). [195 - Технологический прогресс и современные международные отношения. С. 113–114.]
   Соглашение о международной организации спутниковой связи ИНТЕЛСАТ заключено 20 августа 1971 г. [196 - Бюллетень международных договоров. 1993. № 5. С. 2–43.] Целью деятельности ИНТЕЛСАТ является продолжение и осуществление проектирования, разработки, создания, вывода на орбиту, эксплуатации и обслуживания космического компонента глобальной системы коммерческих спутников связи.
   ИНТЕЛСАТ ставила перед собой в качестве основной задачи предоставление на коммерческой основе космического компонента, необходимого для международных публичных услуг связи высокого качества и надежности, доступных на недискриминационной основе всем районам мира.
   В июле 2001 г. произошла приватизация компании. За сохранившейся межправительственной организацией остались закреплены функции наблюдения за выполнением приватизированной компанией трех кардинальных принципов: обеспечения глобального доступа к средствам связи, недискриминационного доступа и обслуживания клиентов, использующих сигналы по каналам жизнеобеспечения. [197 - Технологический прогресс и современные международные отношения. С. 109–110.]
   Таким образом, для организации спутникового вещания существует ряд международных организаций на региональном уровне. Государства определили спутниковое вещание как одно из ключевых направлений межгосударственного сотрудничества.
   Отдельно следует рассмотреть вопрос о правовой природе новых комплексных институционных образований, состоящих из коммерческой компании, непосредственно оказывающей услуги спутниковой связи, и регулирующей ее деятельность межгосударственной организации.
   Представляется, что эти две институции следует рассматривать как единое комплексное институционное образование для целей международно-правового регулирования, которое условно можно именовать квазисубъектом, поскольку для деятельности коммерческой организации и межгосударственной организации существует единая правовая основа. Сказанное подтверждается наличием устойчивых системных взаимосвязей между коммерческой компанией и регулирующей ее международной организацией.
   Например, Поправки к Конвенции о международной организации подвижной спутниковой связи, одобренные на 18-й сессии Ассамблеи ИНТЕЛСАТ от 29 сентября 2006 г., содержат специальную статью о надзоре, которая демонстрирует характер взаимоотношений между межгосударственной организацией и непосредственным поставщиком услуг спутниковой связи.
   Организация заключает Соглашение об общественных службах связи с каждым Поставщиком и заключает другие договоренности, которые могут оказаться необходимыми для того, чтобы позволить Организации осуществлять функции надзора, а также представлять доклады и разрабатывать рекомендации в зависимости от случая.
   Надзор за Поставщиками, осуществляемый Организацией, основан на:
   – любых специальных условиях или обязательствах, установленных Международной морской организацией во время или на любой стадии после признания и утверждения Поставщика;
   – соответствующих международных правилах, стандартах, рекомендациях, резолюциях и процедурах, относящихся к Глобальной морской системе связи при бедствии и для обеспечения безопасности, учрежденной Международной морской организацией;
   – соответствующем Соглашении об общественных службах связи и других относящихся к этому договоренностях, заключенных между Организацией и Поставщиком.
   Таким образом, для обеспечения функций надзора межгосударственной организации спутниковой связи за поставщиком задействованы как договорные, так и институционные механизмы. Основы взаимоотношений устанавливаются международным договором, который регламентирует общий характер таких отношений. Далее положения международного договора конкретизируются в резолюциях международных организаций, относящихся к предмету сотрудничества. Соглашение об общественных службах связи следует отнести к частноправовому договору, поскольку оно подписывается межгосударственной организацией и невластным субъектом – поставщиком услуг. В то же время заключение данного частноправового договора обязательно, поскольку предписано международным договором.
   В целом межгосударственные организации специальной компетенции решают отдельные вопросы международного информационного обмена. Более широкий круг вопросов решают организации в области образования, науки и культуры. Они уделяют внимание ряду аспектов становления информационного общества, включая регулирование его основных параметров.
   Организации в области связи решают в основном технические проблемы. Особое место в числе организаций связи занимают организации спутниковой связи. Для их деятельности характерно то, что они не только принимают определенные резолюции, но и организуют оказание услуг связи.
   Для организаций специальной компетенции, занимающихся вопросами информации, характерно совпадение задач, решаемых на универсальном и региональном уровнях. Так, например, организации в области образования, науки и культуры (ЮНЕСКО и ИСЕСКО) в равной степени занимаются вопросами применения ИКТ в образовании, науке и культуре. Для МСЭ и региональных телекоммуникационных союзов характерно решение сходных технических проблем. Как результат происходит дублирование полномочий на универсальном и региональном уровнях, которое следует расценивать как негативное явление.

§ 4. Роль неправительственных организаций в обеспечении международного информационного обмена

   Неправительственные организации, действующие в сфере международного информационного обмена, отличаются от соответствующих межгосударственных организаций формами своей деятельности. Межгосударственные организации как общей, так и специальной компетенции осуществляют функции по регулированию международного информационного обмена, принимают соответствующие резолюции. Таким образом они содействуют решению более общей задачи – поощрению международного информационного обмена.
   Указанная задача решается и неправительственными организациями. Как правило, неправительственные организации не регулируют международный обмен, не принимают резолюций, направленных на его регулирование. Они реализуют программы, проводят мероприятия, обеспечивающие международный информационный обмен.
   Следует отметить, что деятельность неправительственных организаций в сфере информации более эффективна, чем деятельность межгосударственных организаций. В неправительственных организациях работают специалисты в области информационного обмена, хорошо знакомые с особенностями функционирования ИКТ и проблемами их применения и распространения. В межгосударственных организациях большинство органов состоят из представителей государств, не всегда обладающих специальными знаниями. Как следствие, межгосударственные организации вынуждены создавать специализированные органы, чтобы разобраться в той или иной проблеме.
   Об эффективности деятельности неправительственных организаций свидетельствует и круг рассматриваемых ими вопросов. Обычно они не ограничиваются принятием документов общего характера и принимают программы, которые помогают определенным социальным группам принимать активное участие в международном информационном обмене.
   Для каждой неправительственной организации в сфере информации характерна своя, специальная компетенция. Вместе с тем некоторые организации занимаются сходными вопросами. В зависимости от компетенции все неправительственные организации, которые действуют в сфере информационного обмена, можно разделить на группы: 1) организации, рассматривающие комплекс вопросов информационного обмена; 2) организации по обмену отдельными видами информации; 3) организации в области связи; 4) сети по правам человека; 5) организации по вопросам свободы печати и прав журналистов.
   Первую группу составляют организации, рассматривающие комплекс вопросов информационного обмена, которые имеют широкую компетенцию. Они не ограничиваются вопросами обмена отдельными видами информации в зависимости от ее содержания или способов передачи. Организации первой группы решают вопросы права на информацию, его обеспечения, информационной политики, исследований в области информации и т. п.
   Примером организации, рассматривающей комплекс вопросов информационного обмена, является ОРБИКОМ – Сеть бюро ЮНЕСКО по коммуникациям, которая создана в 1994 г. совместно ЮНЕСКО и Квебекским университетом в Монреале. О широкой компетенции данной организации свидетельствует то, что она проводит экспертизы по семи направлениям: 1) коммуникации и международное развитие; 2) национальная политика государств в области доступа к информации и права на информацию; 3) доступ, передача и использование новых технологий; 4) развитие образовательных программ в сфере коммуникаций; 5) развитие и управление средствами массовой информации, включая Интернет; 6) отношения по связям с общественностью и рекламой; 7) этика и профессиональное образование по таким специальностям, как журналистика, связи с общественностью и т. п. [198 - Энциклопедия международных организаций: В 3 т. Т. 2: Международные неправительственные организации, обладающие консультативным статусом при Экономическом и Социальном Совете ООН / Под ред. Л.Н. Галенской. СПб., 2006. С. 72.]
   Из данного перечня следует, что организация занимается как общими вопросами права на информацию, так и специальными вопросами, включая развитие образовательных программ в сфере коммуникаций, Интернет и т. п.
   ОРБИКОМ проводит исследования по проблемам информационного обмена и готовит итоговые доклады. Так, по итогам 2005–2006 гг. были подготовлены доклады «От электронных надежд к электронным возможностям: женщина в информационном обществе», «Электронное обозрение в Азиатско-Тихоокеанском регионе за 2005–2006 гг.». В соответствующих докладах на примере данных из различных государств исследуются отдельные проблемы становления информационного общества.
   Таким образом, в деятельности ОРБИКОМ нашли свое отражение актуальные проблемы международного информационного обмена: доступ к информации, использование ИКТ. Это свидетельствует о том, что деятельность ОРБИКОМ находится в русле общей тенденции регулирования информационного обмена – построения информационного общества.
   Организацией, рассматривающей комплекс вопросов информационного обмена, является Международная академия информатизации (МАИ), созданная в 1990 г. Целями МАИ являются: координация и содействие в формировании единого мирового информационного пространства; анализ и прогнозирование информационной политики мирового сообщества; проведение научно-исследовательских работ в области информации, информатизации, информационных ресурсов и информациологии в целом; создание научных и культурно-просветительских центров и т. п. [199 - Там же. С. 34.]
   Цели деятельности носят достаточно общий и, можно даже сказать, «идеальный» характер. Вряд ли в настоящее время можно говорить о едином мировом информационном пространстве, поскольку системы информации в разных государствах обособлены друг от друга, находятся на разной ступени развития. Вероятно, имеется в виду не единое информационное пространство, а международный информационный обмен между государствами, организациями и индивидами, который действительно имеет место.
   Организация реализует социальные, научные, технические и инновационные проекты. Так, например, к числу технических проектов относится Дополнительная программа «Развитие российско-казахстанского сотрудничества в области науки и техники».
   При МАИ создано международное издательство «Информациология», которое выпускает работы по различным аспектам информационного обмена. Так, например, в 2006 г. были изданы книги: «Энергетическая безопасность. Информационный аспект», «Элита информациологов мира: Кто есть кто в Международной академии информатизации», «Безопасное устойчивое развитие регионов России и стран ЕЭП – проблемы и решения», «Культурная политика: современные реалии» и др.
   Несмотря на общую формулировку целей, МАИ осуществляет вполне определенные проекты, проводит исследования и публикует издания по вопросам информации, науки и культуры.
   К числу организаций, рассматривающих комплекс вопросов информационного обмена, относится и Ассоциация прогрессивных коммуникаций (АПК), созданная в 1990 г. Ее целью является усиление и поддержка организаций, социальных движений и индивидов путем использования информации и технологий (в том числе Интернета) для строительства стратегических обществ и инициатив в поддержку равного развития людей, социальной справедливости, участия в политических процессах, устойчивости окружающей среды. [200 - Там же. С. 6.]
   Основные программы, осуществляемыми АПК: «Коммуникационная и информационная политика», «Стратегические пользователи и создание возможностей», «Поддержка АПК доступа женщин к компьютерным сетям». В рамках этих программ проводится мониторинг развития коммуникаций, готовятся ежегодные доклады, проводятся конкретные мероприятия (семинары, конференции).
   Так, например, программа «Поддержка АПК доступа женщин к компьютерным сетям» существует с 1993 г. Цель программы – обеспечение равенства по признаку пола при осуществлении доступа к ИКТ, предоставление женщинам возможностей использования ИКТ через техническую помощь, поддержку и т. п. В рамках программы создана сеть из 100 женских групп в 35 государствах. АПК оказывает женщинам образовательную, информационную и консультационную поддержку.
   Таким образом, как и ранее рассмотренные организации, АПК осуществляет разнообразные программы в сфере информации.
   Для организаций, рассматривающих комплекс вопросов информационного обмена, характерно разнообразие осуществляемых ими программ и мероприятий. Обычно отдельные мероприятия имеют определенную тематику, определяемую общими целями деятельности организации.
   Что касается уставных целей организаций, рассматривающих комплекс вопросов информационного обмена, то они всегда имеют широкую формулировку и касаются информационного обмена в целом. Именно цели деятельности указанных организаций позволяют выделить их в особую группу.
   Вторую группу составляют организации по обмену отдельными видами информации. Данные организации содействуют международному информационному обмену путем сбора и распространения отдельных видов информации. Примерами таких организаций являются Ассоциация Дивнет, Всемирная организация по обмену информацией (ВИТ), Бюро справок о народонаселении (ПРБ).
   Основное направление деятельности Ассоциации Дивнет – работа Коммуникационного и Информационного центра Дивнет, а именно: разработка, развитие, воплощение в жизнь и сохранение международных компьютерных систем (Компьютеризированной системы подготовки Дивнет (Cts), Телематической интеграционной деловой системы (Tibs) и др.); создание информационных и коммуникационных систем (например, Система доступа к информации Европейской Комиссии, Сеть промышленной информации Венесуэлы, Межамериканская ежедневная федерация (Ferale), Латиноамериканская программа помощи нефтеперерабатывающей промышленности (Arpel)) и т. п.
   Основными проектами Ассоциации Дивнет являются «Система содействия продвижению технологической и торговой информации, ТИПС», а также «Женщины в новой сети по укреплению руководства, ВИННЕР». К примеру, структура ТИПС весьма разнообразна. Она включает информацию об отдельных отраслях – пищевой промышленности, сельском хозяйстве, строительстве, химической и фармацевтической промышленности, рыболовстве, биотехнологии и т. п. Кроме того, портал ТИПС в Интернете включает документы и аналитические материалы в отношении региональной интеграции, управления в области охраны окружающей среды, систем производства, технических стандартов и регламентов качества, календарь событий, а также международное сотрудничество, финансы и проекты.
   Таким образом, Дивнет посредством применения новых технологий осуществляет сбор и распространение коммерческой информации и в этих целях развивает множество сетей.
   Всемирная организация по обмену информацией (ВИТ) ставит своей целью обеспечение всех заинтересованных лиц актуальной информацией о загрязнении окружающей природной среды и пагубных последствиях такого воздействия на здоровье человека. [201 - Там же. С. 14.]
   Основным направлением деятельности организации является проведение с 1992 г. в Нью-Йорке ежегодной Конференции «Здоровье и окружающая природная среда: глобальные партнеры для глобальных решений», на которой представляются исследования экспертов, анализирующих наличие связи между деградацией природной среды с отклонениями в здоровье людей. Так, например, в апреле 2005 г. прошла Конференция по теме «Объединенная политика для действий по достижению целей развития в новом тысячелетии».
   С 1989 г. ВИТ ежеквартально издает журнал «Всемирный экологический доклад (World Ecology Report, WER)» на английском, арабском, испанском, китайском, русском и украинском языках. В журнале рассматриваются проблемы устойчивого развития, охраны окружающей среды, влияния окружающей среды на здоровье человека, а также отдельные аспекты охраны окружающей среды, например использование атомной энергии.
   Таким образом, в отличие от Ассоциации Дивнет, ВИТ основное внимание сосредоточила не на проектах и создании определенных компьютерных систем, а на издательской деятельности, проведении конференций. Деятельность неправительственных организаций в сфере информации отличается разнообразием форм, но сходна по целям такой деятельности – распространению информации об определенных явлениях, событиях и фактах среди широких слоев общественности.
   Определенный вид информации распространяет и Бюро справок о народонаселении (ПРБ). Цели ПРБ – публикация и создание электронных версий материалов по вопросам народонаселения, здравоохранения и экологии; сотрудничество с организациями для развития и реализации стратегий по связям с политиками; проведение обучения по политике коммуникаций и использованию Интернета; сотрудничество с журналистами для распространения материалов по вопросам народонаселения, здравоохранения и экологии. [202 - Там же. С. 104.]
   Цели ПРБ частично совпадают с целями ВИТ. И та, и другая организации распространяют экологическую информацию, а также информацию о влиянии окружающей среды на здоровье человека. Но если для ВИТ распространение экологической информации является основной целью, то ГТРБ сосредоточено также на информации о народонаселении, что нашло свое отражение в наименовании организации.
   ПРБ издает ежеквартальный «Бюллетень о народонаселении (Population Bulletin)», в котором рассматриваются проблемы семьи, расовых и этнических меньшинств, здоровья, развития и т. п.
   В рамках организации осуществляются следующие основные проекты: электронная библиотека о народонаселении и здоровье, включающая различные документы и статьи (InfoShare); Межучрежденческая группа по вопросам пола (IGWG), которая рассматривает вопросы положения женщин; Проект приоритетов контроля за болезнями (DCPP), в рамках которого осуществляется исследование политики здравоохранения в развивающихся государствах, готовятся соответствующие доклады.
   Таким образом, ПРБ применяет разные формы в своей деятельности, распространяя информацию о народонаселении различными средствами.
   К организациям по обмену отдельными видами информации относится и Информационная служба по борьбе с расизмом (АРИС). Ее основной задачей является распространение информационных материалов, касающихся реализации норм Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 г.
   АРИС сообщает международным и национальным общественным организациям тексты официальных документов ООН по борьбе с расизмом, информирует их об отчетах тех государств, которые намечены для обсуждения в Комитете по ликвидации расовой дискриминации, учрежденном в соответствии с Конвенцией 1965 г., о способах сообщения органам ООН имеющейся информации по вопросам борьбы с расовой дискриминацией. [203 - Там же. С. 158.]
   Таким образом, АРИС способствует реализации норм Международной конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации 1965 г., охватывая все вопросы информационного обмена, возникающие при реализации норм Конвенции.
   В целом организации по обмену отдельными видами информации организуют сотрудничество индивидов, общественных организаций, образовательных учреждений и т. д. в узких сферах деятельности. Как, правило, их деятельность касается одного вида информации: экономической, экологической, антирасистской и иных видов. Вместе с тем, распространяя отдельный вид информации, организации прибегают к разнообразию форм такого распространения, используя семинары, конференции, обучение, библиотеки, издания, специальные проекты.
   Третья группа организаций – это организации в области связи. Примером такой организации может быть Международная академия связи (MAC). Цели MAC – развитие информационной коммуникационной сети, систем технологий, услуг как основы создания глобального информационного общества; интеграция мирового научного потенциала людей, которые профессионально занимаются развитием связи. [204 - Там же. С. 180.]
   MAC приняла следующие направления научных исследований на 2004–2011 гг.: 1) Развитие глобального информационного общества. Направления развития, цифровой разрыв, структура сообщества стран, принципы оказания помощи, страны-доноры и страны-реципиенты, устойчивое развитие; 2) Наука Инфокома. Направления научных исследований и потенциальные характеристики инфокоммуникаций; 3) Техническое искусство в Инфокоме. Будущие системы и сети. Развитие стационарной, мобильной, широкополосной и мультимедийной связи, комплементарность и конвергенция; 4) Социальная экономика и Инфоком. Значение Инфокома в развитии общества. Социальные задачи Инфокома в глобальном и российском плане. Устойчивое развитие общества и др.
   Таким образом, как и межгосударственные организации (МСЭ, ЮНЕСКО), MAC основное внимание уделяет концепции информационного общества. Обращает на себя внимание сходство постановки определенных проблем информационного общества с проблемами, рассмотренными в документах Всемирного саммита по информационному обществу. MAC занимается не только техническими, но и социальными проблемами информационного общества – преодоление цифрового разрыва, социальная экономика и инфокоммуникации, устойчивое развитие. Научные исследования MAC отличаются широтой охвата различных аспектов информационного общества.
   MAC не только осуществляет научные исследования проблем информационного общества, но и реализует практические меры по пропаганде идей информационного общества. MAC проводит тематические международные форумы и конгрессы, посвященные определенным проблемам развития информационного общества. Так, например, в 2006 г. был организован юбилейный международный Конгресс MAC’06 «Инфокоммуникационные технологии глобального информационного общества XXI века».
   Международная академия связи активно занимается издательской деятельностью. Регулярно издается журнал «ИНФОКОМ. Труды MAC» (с 2004 г.), в котором публикуются статьи и отчеты известных ученых, экспертов в области телекоммуникаций и операторов связи, представляющие их взгляды на развитие глобального информационного общества.
   Таким образом, MAC проводит научные исследования и осуществляет практические меры по воплощению концепции информационного общества. Наличие общего концептуального начала в деятельности отличает MAC от организаций второй группы, занимающихся отдельными видами информации. MAC выходит за рамки узкоспециализированных организаций и занимается деятельностью, более характерной для организаций общей компетенции, – рассмотрением концептуальных вопросов международного информационного обмена. Однако на специальный характер деятельности организации указывает то, что вопросы информационного общества рассматриваются в тесной связи с вопросами телекоммуникаций.
   Четвертую группу организаций составляют сети по правам человека. Это Международные системы информации и документации по правам человека (ХЮРИДОКС) и Южно-Азиатский центр документации по правам человека (САХРДС).
   ХЮРИДОКС объединяет глобальную сеть организаций по правам человека, работающих с соответствующей информацией. В отношении участия в сети нет формальных правил. Сетью пользуются организации по правам человека, тематические и секторальные группы по интересам, профессиональные организации, лоббистские и политические центры, академические учреждения, некоторые правительственные учреждения и центры документации органов межправительственных организаций. [205 - Там же. С. 264.]
   ХЮРИДОКС является сетью документации и информации, которая предоставляет ряд услуг, связанных с доступом к сети. ХЮРИДОКС развивает стандарты распространения информации, приспособления и технологии для мониторинга и документации нарушений прав человека, включая мониторинг экономических, социальных и культурных прав; предлагает услуги по подготовке и консультированию в области создания и функционирования информационных систем по правам человека, с учетом программных и технических аспектов; через структуру сети и электронную почту обеспечивает распространение знаний и опыта, а также оказывает поддержку организациям в области прав человека в развитии их информационных систем.
   Таким образом, ХЮРИДОКС – организация, в рамках которой осуществляется единственный проект – сеть по правам человека. По существу, это специализированная организация по распространению отдельного вида информации.
   Что касается второй организации – САХРДС, то она осуществляет свою деятельность в пределах одного региона. При этом она также создала сеть по правам человека.
   САХРДС собирает информацию по правам человека, в том числе по вопросам их нарушений (образование, беженцы, свобода средств массовой информации, реформы тюрем, политические заключенные, пытки, исчезновения, жестокое обращение); публикует доклады; выступает с акциями солидарности по прекращению нарушений прав человека; осуществляет ряд программ по повышению квалификации в области прав человека. [206 - Там же. С. 376.]
   САХРДС подготовила ряд докладов, в частности: «Ограничение суверенного и официального иммунитета в делах о нарушениях фундаментальных прав человека», «Превентивное задержание и индивидуальная свобода», «Отмена смертной казни» и др.
   Совместно с Центром документации по правам человека (Human Rights Documentation Centre, HRDC) САХРДС создала информационную службу «Особенности прав человека», (ХРФ; Human Rights Features, HRF). ХРФ передает детальную информацию по трем основным темам: права человека, демократия и добросовестное управление. Выпуски новостей выходят раз в две недели. Они публикуются в электронном виде. Кроме того, САХРДС издает ежеквартальный бюллетень ХРФ. Целью изданий является обеспечение населения независимой и достоверной информацией по указанным выше трем основным темам. Издания публикуют новости, обзоры и т. п.
   Таким образом, деятельность организации не ограничивается только функционированием сети по правам человека. САХРДС активно участвует в международном информационном обмене, используя разнообразные формы такого участия, в частности, проводит аналитическую работу, готовит доклады по правам человека и распространяет их среди широкой общественности.
   Сети по правам человека в целом сосредоточены на определенном виде информации – информации по правам человека. Они способствуют распространению информации по различным аспектам прав человека на постоянной основе. Их основное назначение – поддерживать постоянный обмен информацией по тематике прав человека. То, что они функционируют как сети, отличает их от иных организаций.
   Пятую группу составляют организации по вопросам свободы печати и защите прав журналистов. Их можно подразделить на две подгруппы – организации, действующие во всемирном масштабе, и организации, действующие в пределах отдельных регионов.
   Во всемирном масштабе действует Международная ассоциация по защите свободы слова (ИФЕКС; International Freedom of Expression eXchange, IFEX). ИФЕКС – это виртуальная сеть, состоящая из 72 организаций, которые следят за состоянием свободы слова и предоставляют собираемую ими информацию отдельным лицам и организациям во всем мире. Основу ИФЕКС составляют организации, члены которых всегда готовы прийти на помощь тем, кто, смело отстаивая свое основное гуманитарное право на свободу слова, подвергается цензуре, атакам и даже убийствам.
   Одним из центральных компонентов ИФЕКС является Сеть Тревожных Сигналов (ААН; Action Alert Network, AAN). Организации, которые участвуют в ИФЕКС, сообщают о нарушениях свободы слова в их географических регионах или областях, входящих в зону действия IFEX Clearing House, который, в свою очередь, предоставляет эту информацию членам ИФЕКС, а также более чем 4700 другим организациям и индивидуальным подписчикам во всем мире.
   Сеть Тревожных Сигналов способствует всемирной, быстрой и координированной реакции на нарушения свободы печати и свободы слова. Только в 2002 г. 47 журналистов были убиты во время выполнения ими своих обязанностей, сотни других были избиты или лишены свободы. Тревожные Сигналы содействуют освещению действий во всех уголках мира, нарушающих права человека, и это может иметь огромное значение, так как лица, нарушающие права человека, часто рассчитывают на то, что их действия окажутся скрытыми от общественности.
   Таким образом, ИФЕКС принимает конкретные меры по защите прав журналистов, отстаивая их право на свободу профессиональной деятельности и освещая нарушения прав журналистов.
   Защитой прав журналистов занимается и Международная организация журналистов (МОЖ) – объединение профсоюзов и профессиональных организаций журналистов. Основной целью МОЖ является координация действий по защите интересов журналистов с тем, чтобы обеспечить право людей на достоверную информацию в соответствии с принципами профессиональной этики. [207 - Там же. С. 216.]
   МОЖ долгое время функционировала при активной поддержке Советского Союза. В деятельности МОЖ проявились прогрессивные тенденции развития журналистики. В течение длительного периода МОЖ выступала за проведение в жизнь концепции нового международного информационного порядка.
   Не менее значимую роль в сотрудничестве журналистов играет Международная федерация журналистов (МФЖ) – объединение профсоюзов журналистов. МФЖ была создана для решения вопросов сотрудничества профсоюзов журналистов и журналистской деятельности. Организация поддерживает плюралистическую демократию и права человека. Она независима от идеологического, политического, правительственного и религиозного влияния.
   Целями деятельности МФЖ являются: защита и обеспечение прав и свобод журналистов; уважение и защита свободы информации, свободы СМИ и независимости журналистов, в частности посредством исследований и мониторинга нарушений и принятия мер по защите журналистов в их работе; усиление профессионализма и обеспечение высоких стандартов журналистского образования; обеспечение социальных и профессиональных условий для всех журналистов и т. п.
   Характерно, что именно МФЖ принимает резолюции, регулирующие деятельность журналистов, а не ограничивается только программами и проектами. В 1954 г. МФЖ приняла Декларацию принципов поведения журналистов, которая была пересмотрена в 1986 г. В данной Декларации закреплены основные профессиональные правила для журналистов, в частности: уважать правду и право общественности на правдивую информацию; прилагать все усилия для исправления неточной информации, соблюдать конфиденциальность своих источников и т. п.
   В Декларации существенное внимание уделено правдивой информации. Различным аспектам правдивости информации посвящены четыре из девяти пунктов Декларации. В отношении обязанности предоставлять правдивую информацию журналист обязан защищать принципы свободы добросовестного сбора и публикации новостей и право на правдивый комментарий и критику. Правдивости информации служит и положение о том, что журналист сообщает только факты, происхождение которых ему известно. Он не искажает информацию и не фальсифицирует документы. Кроме того, он использует только добросовестные методы сбора информации, фотографий и документов.
   В Декларации содержится также положение о недопустимости профессиональных нарушений, таких как: плагиат; злонамеренное искажение; клевета, необоснованные обвинения; принятие взятки в любой форме как вознаграждения за публикацию или сокрытие фактов.
   Таким образом, Декларация содержит наиболее значимые профессиональные стандарты для журналистов. Ее положения значимы не только для членов МФЖ, но и для журналистов, не состоящих в данной организации. Она содержит положения, которые соблюдаются всеми журналистами в своей деятельности, воспроизводятся и конкретизируются в международных актах и национальном законодательстве по вопросам СМИ.
   В отличие от ИФЕКС, МОЖ и МФЖ, Международная ассоциация «ИПС-Ингер Пресс сервис» (ИПС) занимается не только вопросами СМИ, но и проблемами связи. Она объединяет журналистов, профессиональных работников в области коммуникаций, а также органов и физических лиц, разделяющих ее цели.
   Основная цель ИПС – содействие развитию путем поощрения свободных коммуникаций и профессиональных потоков информации для усиления технического, экономического сотрудничества между развивающимися странами. [208 - Там же. С. 36.]
   ИПС основала информационное агентство под одноименным наименованием. Это агентство распространяет независимые новости и анализ событий, касающихся глобальных процессов в сферах экономического, социального и политического развития, в особенности на Юге. Информационное агентство ведет свою деятельность в 150 государствах. Новости распространяются на английском и испанском языках, для отдельных событий используются французский, немецкий, финский, датский и другие языки.
   ИПС издает информационный бюллетень “TerraViva”. Он содержит информацию о конференциях, официальных и неофициальных переговорах, проблемах внутреннего и внешнего развития. Существует как общий бюллетень “TerraViva”, так и специализированные издания: “TerraViva-OOH”, “TerraViva-Европа”, “TerraViva-Африка”, “TerraViva-Конференции”. Например, в последнем издании были опубликованы материалы по Всемирному саммиту по информационному обществу в декабре 2003 г., а также по Всемирному социальному форуму в январе 2004 г.
   Организация осуществляет радиовещание в Африке и Латинской Америке.
   Таким образом, ИПС в своей деятельности развивает средства массовой информации, включая агентство новостей, информационный бюллетень, радиовещание. ИПС вносит непосредственный вклад в распространение информации, поскольку в определенной степени организация действует как редакция СМИ. Деятельность ИПС как редакции СМИ отличается от ранее рассмотренных журналистских организаций, которые сосредоточены в основном на защите прав журналистов. ИПС ведет непосредственно издательскую деятельность и деятельность в сфере вещания. Тем самым ее деятельность отличается от социально-политической деятельности ИФЕКС, МОЖ и МФЖ.
   Среди организаций в области печати и журналистики, действующих в пределах одного региона, можно указать Латиноамериканское агентство информации (АЛАИ) и Межамериканскую ассоциацию печати (ИАПА).
   АЛАИ действует в пределах Латинской Америки. Организация работает как информационная служба, подобно ИПС. С 1977 г. организация развивает альтернативную коммуникационную модель, которая соответствует более демократической, широко распространенной, децентрализованной и многокультурной коммуникационной структуре, вовлеченной в процессы социальных преобразований.
   Среди сфер деятельности АЛАИ – систематизация информации, обеспечение права на коммуникацию, специальная программа для женщин, региональные программы в таких областях, как права человека, развитие регионов сельского хозяйства, индейское население и этнические меньшинства. АЛАИ разработала программу «Организационное развитие и создание сетей», которая направлена на стимулирование обмена опытом, знаниями и стратегиями среди сетей и социальных организаций, а также создание возможностей для коммуникации на международном уровне.
   АЛАИ издает ежемесячный журнал «Латинская Америка в движении», а также ряд специализированных брошюр по вопросам прав женщин, положения индейцев, расовым проблемам, проблеме СПИДа и т. п.
   Таким образом, деятельность АЛАИ весьма сходна с деятельностью ИПС. Основной составляющей этой деятельности являются функционирование агентства информации, оперативный сбор данных и их распространение. В то же время ИПС функционирует в нескольких регионах, а АЛАИ – только в Латинской Америке.
   В пределах одного региона действует и Межамериканская ассоциация печати (ИАПА). Целями ИАПА являются: защита свободы печати в Америке; юридическая помощь в вопросах защиты достоинства, а также установления прав и обязанностей журналистов; установление высоких стандартов профессионального и делового поведения; осуществление обмена идеями и информацией, который ведет к профессиональному и техническому развитию печати; распространение знаний и усиление обмена между американцами в целях поддержки принципов свободного общества и индивидуальной свободы. [209 - Там же. С. 172.]
   ИАПА непосредственно участвует в международном информационном обмене. Она распространяет пресс-релизы на английском и испанском языках.
   Вместе с тем для деятельности ИАПА характерно принятие резолюций общего характера, в которых находят отражение актуальные проблемы прессы и журналистской деятельности. В частности, ряд резолюций был принят на сессии Генеральной ассамблеи ИАПА, проведенной с 16 по 19 марта 2007 г. Эти резолюции посвящены безнаказанности преступлений в отношении журналистов, рекламе, а также свободе выражения мнений. Например, в резолюции, озаглавленной «Безнаказанность», выражена необходимость принятия законодательных, исполнительных и юрисдикционных мер для определения и применения эффективных механизмов пресечения правонарушений против журналистов; содержится призыв к правительствам выполнять резолюции ЮНЕСКО о принятии законов по расследованию и судебному преследованию нарушений против журналистов; содержится рекомендация государствам – членам ОАГ принять в своем законодательстве меры по имплементации соответствующих резолюций и т. п.
   Таким образом, ИАПА не только участвует в международном информационном обмене и содействует его осуществлению путем сбора и распространения информации, но и принимает резолюции подобно тому, как это делают межгосударственные организации. Резолюции ИАПА носят рекомендательный характер. Они выражают отношение организации к проблемам прессы и журналистов, отражают ее активную общественную позицию.
   Для деятельности неправительственных организаций в сфере информации в целом характерно сходство форм их деятельности и проблем, которыми они занимаются. Все организации в основном применяют сходные формы деятельности – проекты, исследования, публикации докладов, издательскую деятельность.
   Спецификой отличаются формы деятельности сетей по правам человека и информационных агентств. Для сетей по правам человека (ХЮРИДОКС, САХРДС) характерно, что их основной деятельностью является функционирование сетей информации и документации, связанных с защитой прав человека, в первую очередь выявлением нарушений прав человека. Информационные агентства созданы в рамках отдельных организаций по вопросам печати (ИПС, АЛАИ). Они действуют так же, как соответствующие информационные структуры внутри государств: собирают и распространяют информацию.
   Как правило, неправительственные организации занимаются сходными проблемами, связанными с различными аспектами информационного обмена, включая проблемы глобального информационного общества, связи, защиту прав журналистов и т. п.
   Многообразие рассматриваемых проблем характерно для организаций, рассматривающих комплекс вопросов информационного обмена, которые имеют достаточно широкую компетенцию (ОРБИКОМ, МАИ, АПК). Вместе с тем иные рассмотренные организации обладают более узкой компетенцией и, как правило, осуществляют отдельные проекты по специализированной проблематике.
   Из всех рассмотренных организаций только МФЖ и ИАПА принимают резолюции в сфере информационного обмена, что определяет их сходство с межгосударственными организациями. Однако в целом неправительственные организации применяют иные формы деятельности, чем межгосударственные организации, в основном непосредственно участвуя в международном информационном обмене.

Глава 3
Система международных договоров, регулирующих отношения информационного обмена

   К концу XX в. сложилась определенная система международных договоров, регулирующих информационный обмен. Системность проявляется в наличии определенных взаимосвязей между содержанием договоров. На универсальном уровне заключены договоры, формирующие основные положения в отношении информационного обмена. Положения таких договоров обязательны для государств-участников, а также в ряде случаев касаются формирования международных обычаев. Например, запрет пропаганды расовой дискриминации, подстрекательства к геноциду приобрел обычно-правовой характер. На региональном и двустороннем уровнях наблюдается большее сходство в содержании договоров, что связано с определенным сходством задач межгосударственного сотрудничества. Как правило, государства одного региона вырабатывают сходные формы и направления сотрудничества, в том числе на двустороннем уровне.
   Все международные договоры в зависимости от круга рассматриваемых в них вопросов условно можно разделить на шесть групп: 1) международные договоры, регулирующие информационный обмен независимо от используемых средств; 2) международные договоры, обеспечивающие книгообмен и иные способы перевозки изданий через границы государств; 3) международные договоры в области радиосвязи и телефонной, телетайпной, телеграфной связи; 4) международные договоры в области телевидения; 5) международные договоры, регулирующие обмен электронными данными.
   Что касается соглашений второй группы, то они не требуют детального рассмотрения. В 40-50-е годы XX в. в рамках ЮНЕСКО принят ряд соглашений, направленных на облегчение международного книгообмена, обмена официальными изданиями, а также наглядными и звуковыми материалами. Данные соглашения содержали меры, которые должны принять государства для обеспечения информационного обмена: отменить таможенные пошлины, лицензии и т. п. Соглашения в основном преследовали цель облегчить ввоз изданий, официальных документов и иных указанных в соглашениях материалов. Они касались главным образом печатных материалов и традиционных способов их перемещения через границу.
   К таким соглашениям относятся: Соглашение о содействии распространению в международном плане наглядно-звуковых материалов образовательного, научного и культурного характера от 10 декабря 1948 г. [210 - Международные нормативные акты ЮНЕСКО / Под ред. И.Д. Никулина. М.: Логос, 1993. С. 231–239.], Соглашение о ввозе материалов образовательного, научного и культурного характера от 17 июня 1950 г. [211 - Бюллетень международных договоров. 1999. № 3. С. 3–20.], Конвенция о международном обмене изданиями от 3 декабря 1958 г. [212 - Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXIII. М., 1970. С. 631–636.], Конвенция об обмене официальными изданиями и правительственными документами между государствами от 3 декабря 1958 г. [213 - Там же.]
   Содержание соглашений по вопросам международного информационного обмена, заключенных в рамках ЮНЕСКО, уже было предметом рассмотрения в правовой доктрине. [214 - См., напр.: Колосов Ю.М. Массовая информация и международное право. М., 1974. С. 53–56.] Комплекс данных соглашений позволяет обеспечить распространение информации, которая обладает повышенной социальной значимостью и служит средством обеспечения международного сотрудничества в образовательной, научной и культурной областях.

§ 1. Международные договоры, регулирующие информационный обмен независимо от используемых средств передачи информации

   Отдельные международные договоры касаются информации как таковой и не связывают ее распространение с определенными техническими средствами. Данные договоры, в свою очередь, можно разделить на две подгруппы: 1) договоры, содержащие общие положения относительно информационного обмена, положения которых не связаны определенными видами информации; 2) договоры, регулирующие обращение информации в зависимости от ее видов.
   Что касается договоров первой подгруппы, то они устанавливают основы международного обмена информацией. В первую очередь это договоры, устанавливающие положение о свободе информации и основные границы свободы информации.
   О свободе информации говорится в ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. [215 - Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXXII. М., 1978. С. 44–58.], ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г. [216 - Бюллетень международных договоров. 2001. № 3. С. 3–44.], ст. 13 Американской конвенции о правах человека от 22 ноября 1969 г. [217 - Международные акты о правах человека. Сборник документов. 2-е изд. М., 2002. С. 867–886.], ст. 9 Африканской хартии прав человека и народов от 26 июня 1981 г. [218 - Там же. С. 887–899.]
   Во всех договорах, за исключением Африканской хартии, закреплено положение о том, что означает свобода информации. Каждый человек имеет право на свободное выражение своего мнения; это право включает свободу искать, получать и распространять всякого рода информацию и идеи, независимо от государственных границ, устно, письменно или посредством печати, или художественных форм выражения, или иными способами по своему выбору.
   Свобода информации может иметь определенные ограничения. Они устанавливаются в целях уважения прав и репутации других лиц; охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения (ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах). Статья 10 Европейской конвенции содержит более развернутый перечень ограничений. Наряду с вышеизложенными, она указывает, что ограничения свободы информации могут устанавливаться в интересах национальной безопасности, территориальной целостности, в целях предотвращения беспорядков или преступлений, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия.
   Американская конвенция, наряду с общими ограничениями свободы информации, содержит правило о том, что публичные представления могут согласно закону подвергаться предварительной цензуре с единственной целью регулирования доступа на них несовершеннолетних по соображениям моральной защиты детства и юношества.
   Наконец, ст. 20 Международного пакта и п. 5 ст. 13 Американской конвенции запрещают пропаганду войны.
   Отдельные ограничения свободы информации зафиксированы и в других международных договорах. Так, Международная конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации от 21 декабря 1965 г. [219 - Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXVI. М., 1973. С. 109–118.] устанавливает запрет на всякую пропаганду, основанную на идеях или теориях превосходства одной расы или группы лиц определенного цвета кожи или этнического происхождения, или пытающуюся оправдать, или поощряющую расовую ненависть и дискриминацию в какой бы то ни было форме.
   Конвенция обязывает государства принять немедленные позитивные меры, направленные на искоренение всякого подстрекательства к дискриминации или актов дискриминации. В частности, государства: объявляют караемым по закону преступлением всякое распространение идей, основанных на расовом превосходстве или ненависти, всякое подстрекательство к расовой дискриминации; объявляют противозаконной и запрещают организованную и всякую другую пропагандистскую деятельность, которая поощряет расовую дискриминацию и подстрекает к ней, и признают участие в такой деятельности преступлением, караемым законом; не разрешают национальным или местным органам государственной власти или государственным учреждениям поощрять расовую дискриминацию или подстрекать к ней.
   Таким образом, в Конвенции предусмотрен как общий запрет на пропаганду расовой дискриминации, так и меры государств по реализации этого запрета.
   Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 г. [220 - Там же. Выл. XVI. М., 1957. С. 66–71.] содержит запрет на прямое и публичное подстрекательство к совершению геноцида, которое может иметь место с помощью СМИ.
   Из данных конвенций следует, что на универсальном уровне установлены запреты на распространение наиболее общественно опасных видов информации: пропаганда войны, расовой дискриминации, геноцида. За распространение данных видов информации государства в своем законодательстве предусматривают ответственность.
   Положения универсальных международных договоров, регулирующих информационный обмен безотносительно к его средствам, касаются основ информационного обмена. Они служат базой для заключения договоров по определенным вопросам, принятия резолюций международных организаций. В общем виде в них зафиксированы положения, отражающие существо международного информационного обмена: о свободе информации, об основных запретах на ее распространение.
   Таким образом, универсальные международные договоры, регулирующие информационный обмен безотносительно к его средствам, составляют основу правового регулирования информационного обмена, являются системообразующим элементом.
   Договоры, регулирующие информационный обмен независимо от применяемых технических средств, заключены и на региональном уровне. Примером может быть заключенное в рамках СНГ Соглашение о сотрудничестве в области информации от 9 октября 1992 г. [221 - Бюллетень международных договоров. 1993. № 10.]
   В Соглашении содержится ряд обязательств сторон по содействию: всем формам сотрудничества между различными средствами массовой информации своих стран для обеспечения широкого и свободного распространения и обмена информацией, включая создание общих информационных структур; обмену делегациями соответствующих министерств, других правительственных органов и средств массовой информации с целью поиска и изучения новых направлений сотрудничества в области информационных обменов; созданию необходимых условий для профессиональной деятельности представителей средств массовой информации. Из данных положений не следует, какие именно конкретные меры будут приняты в рамках сотрудничества в сфере информации. Формулировки носят достаточно общий характер. Они применимы к любой сфере сотрудничества.
   В то же время в Соглашении имеются отдельные положения, которые можно отнести к правилам информационного обмена. Например, стороны не будут препятствовать доступу к официальным, общественным и другим источникам информации, а также распространению приобретенной на законных основаниях информации представителями средств массовой информации каждой из сторон.
   Особое внимание уделено праву представителей национальных, этнических, религиозных и языковых меньшинств распространять информацию на родном языке, иметь к ней доступ и обмениваться ею.
   В целом содержание Соглашения не отличается конкретностью. Оно включает общие положения о направлениях сотрудничества в сфере информации, не уточняя, каким именно образом будет вести данное сотрудничество. При наличии значительного количества договоров об обмене отдельными видами информации недостатки указанного Соглашения не имеют существенного значения. В рамках СНГ сформирована система соглашений об обмене информацией, которая позволяет говорить о создании основ единого информационного пространства.
   На двустороннем уровне Российская Федерация заключила целый ряд соглашений о сотрудничестве в области информации. Такие соглашения заключены с Азербайджаном 16 октября 2000 г. [222 - Там же. 2005. № 4. С. 78–81.], Арменией 25 сентября 2000 г. [223 - Там же. № 11. С. 50–53.], Грузией 11 февраля 2004 г. [224 - Там же. 2006. № 2. С. 69–72.], Казахстаном 23 декабря 1998 г. [225 - Там же. 1999. № 12. С. 38–40.], Киргизией 13 января 1999 г., Узбекистаном 19 июня 1999 г. [226 - Там же. 2000. № 1. С. 62–65.]
   Содержание двусторонних соглашений характеризуется большей конкретностью по сравнению с многосторонним соглашением. Если, например, многостороннее соглашение предусматривает общую формулировку о том, что стороны будут содействовать созданию необходимых условий для профессиональной деятельности представителей СМИ, то в двусторонних соглашениях содержится ряд правил в отношении журналистов. Во-первых, предусмотрено содействие сотрудничеству между профессиональными организациями журналистов и формы такого сотрудничества: обмены, встречи, семинары и т. п. Во-вторых, установлено правило о том, что на основе взаимности стороны содействуют журналистам в выполнении ими своих профессиональных обязанностей.
   Двусторонние соглашения содержат общее правило о взаимном распространении теле– и радиопрограмм, чего нет в многостороннем соглашении.
   Наконец, двусторонним соглашением предусматриваются дополнительные формы сотрудничества, а именно: обмен специалистами в области телерадиовещания, печатных СМИ, научно-технических отраслей, связанных с информацией; содействие в подготовке кадров; обмен опытом в сфере правового регулирования деятельности СМИ.
   Однако приведенные различия в содержании многостороннего и двусторонних соглашений не имеют принципиального значения. В большей части их содержание совпадает. Двусторонние соглашения также носят рамочный характер и являются основой для заключения соглашений по отдельным вопросам информационного обмена.
   Договоры, регулирующие обращение отдельных видов информации, заключены на универсальном, региональном и двустороннем уровнях. Они устанавливают различные правовые режимы информации, в связи с чем их можно подразделить на: 1) договоры, согласно которым информация должна быть свободно обращающейся; 2) договоры, по которым к информации установлен ограниченный доступ; 3) договоры об обмене секретной информацией.
//-- Договоры, согласно которым информация должна быть свободно обращающейся --//
   Данные договоры устанавливают гарантии реализации свободы информации применительно к определенным видам информации. В отдельных случаях они содержат дополнительную гарантию права человека на информацию, устанавливая право на доступ к определенным видам информации и обязанность компетентных органов ее предоставлять.
   К общедоступной информации относится экологическая информация, гарантии предоставления которой зафиксированы как на универсальном, так и на региональном уровнях.
   Вопросам экологической информации посвящена Конвенция о доступе к информации, участии общественности в процессе принятия решений и доступе к правосудию по вопросам, касающимся окружающей среды, от 25 июня 1998 г. Она является единственным универсальным международным договором, регулирующим вопросы доступа к информации.
   Основное назначение правил об информации, содержащихся в Конвенции, состоит в том, что они обеспечивают информирование общественности о состоянии окружающей среды. Статья 4 Конвенции регламентирует доступ к экологической информации. Каждая сторона обеспечивает, чтобы государственные органы в ответ на просьбу о предоставлении экологической информации предоставляли общественности, в рамках национального законодательства, такую информацию, включая копии фактической документации, содержащей или включающей такую информацию.
   Экологическая информация предоставляется в максимально сжатые сроки, но не позднее одного месяца после подачи просьбы, если только объем и сложность соответствующей информации не оправдывают продления этого периода до двух месяцев после подачи просьбы.
   Податель просьбы информируется о любом продлении этого периода и о причинах, оправдывающих принятие такого решения.
   Конвенция устанавливает строго определенные основания для отказа в исполнении просьбы о предоставлении экологической информации.
   Таким образом, путем установления четкой, единообразной, определенной процедуры получения информации для общественности создана гарантия доступа к экологической информации.
   Конвенция также регулирует сбор и распространение экологической информации. В частности, каждая сторона обеспечивает: постепенное увеличение объема экологической информации в электронных базах данных, являющихся легкодоступными для общественности через публичные сети связи; публикацию национального доклада о состоянии окружающей среды, включая информацию о качестве окружающей среды и о нагрузке на окружающую среду, и т. д.
   На региональном уровне, в рамках СНГ, общие правила обмена экологической информацией установлены в Соглашении об информационном сотрудничестве в области экологии и охраны окружающей среды от 11 сентября 1998 г. [227 - Бюллетень международных договоров. 2003. № 7. С. 6–8.]
   Если в предыдущей Конвенции говорилось об увеличении объема экологической информации в общедоступных сетях, то Соглашение предусматривает создание специализированной сети экологической информации. В соответствии с Соглашением стороны формируют межгосударственную эколого-информационную систему (МЭИС) на базе существующих средств коммуникации и действующих структур, обладающих экологической информацией. Стороны возлагают на Межгосударственный экологический совет координирующую роль в формировании МЭИС.
   Основными задачами МЭИС являются: оперативное распространение и обмен экологической информацией; оповещение и предоставление информации о чрезвычайных экологических ситуациях, авариях, катастрофах, перемещениях опасных отходов; обмен информацией о видах животных и растений, занесенных в Красные книги государств – участников Содружества; подготовка и распространение ежегодных докладов о состоянии окружающей природной среды и природоохранной деятельности на территориях государств – участников Содружества и т. д.
   В результате заключения Соглашения об информационном сотрудничестве в области экологии и охраны окружающий среды от 11 сентября 1998 г. создана общедоступная сеть экологической информации. Как следствие, для данного вида информации Соглашением установлен свободный режим распространения.
   В сравнении с Конвенцией от 25 июня 1998 г. Соглашение представляется более прогрессивным. Если Конвенция в основном учитывает традиционные способы распространения информации, устанавливая процедуру ответов на запросы, то Соглашение предоставляет доступ к экологической информации с использованием технологий электронных коммуникаций.
   Открытой является и архивная информация. Вопросу доступа граждан к архивной информации посвящено Соглашение о принципах и формах взаимодействия государств – участников СНГ в области использования архивной информации от 4 июня 1999 г. [228 - Там же. 2000. № 12. С. 3–6.] Стороны Соглашения обеспечивают юридическим и физическим лицам государств-участников доступ к архивной информации, хранящейся в их государственных архивах, в соответствии с порядком, установленным их национальным законодательством.
   Архивные учреждения сторон в соответствии с их национальным законодательством на основе архивных документов предоставляют по запросам юридических и физических лиц сторон по возможности на языке заявителя или на русском языке информацию социально-правового характера: о трудовом стаже, заработной плате, образовании и квалификации, государственных и ведомственных наградах, фактах необоснованных репрессий, депортации граждан и конфискации их имущества, военной службе, участии в военных действиях, нахождении в концентрационных лагерях военнопленных, в гетто, о насильственном угоне населения и репатриации граждан, ранениях и лечении в госпиталях в годы Второй мировой войны.
   Таким образом, граждане и юридические лица государств – участников Соглашения могут непосредственно обращаться в архивные учреждения другого государства с целью получения определенной архивной информации. Доступ к архивной информации сходен с доступом к экологической информации. Она должна быть открыта для общественности. Но если в отношении экологической информации в рамках СНГ предусмотрено создание информационной системы, то архивная информация продолжает храниться в национальных архивах. При этом в Соглашении предусмотрены автоматизация центральных фондовых каталогов архивных органов и объединение их в информационную сеть для взаимного информирования о фондах государственных архивов.
   Режим свободного обращения установлен международными договорами для информации в области образования и науки.
   Соглашение об обмене информацией в сфере образования государств – участников Содружества Независимых Государств от 31 мая 2001 г. [229 - Там же. № 3. С. 48–51.] регулирует обмен информацией в области образования, подготовки и аттестации научных и научно-педагогических работников.
   Данное Соглашение не предусматривает междуведомственный обмен информацией. Вопрос о целесообразности создания межгосударственного информационного центра (агентства), ответственного за распространение и публикацию информационно-нормативной базы, будет рассмотрен при необходимости. В самом же Соглашении уполномоченные органы не названы.
   Стороны Соглашения признают сервер «Образование в СНГ», созданный в Республике Беларусь, сервером Содружества Независимых Государств «Образование в СНГ» и принимают меры к своевременному предоставлению и обновлению на нем национальных информационных материалов.
   Таким образом, информация в сфере образования рассматривается как общедоступная и открытая.
   Обмен научно-технической информацией регулируется Соглашением о свободном доступе и порядке обмена открытой научно-технической информацией государств – участников СНГ от 11 сентября 1998 г. [230 - Российская газета (Экономический союз). 1998. 19 дек.]
   В соответствии с Соглашением каждая сторона: обеспечивает пользователям свободный доступ к открытой научно-технической информации; принимает меры по осуществлению согласованных действий информационных структур по обеспечению наиболее полного формирования и эффективного использования ресурсов научно-технической информации совместного пользования; создает условия для практической реализации принципа свободного доступа к научно-технической информации совместного пользования сторон и т. д.
   Таким образом, научно-техническая информация в большей своей части является открытой, доступ к ней потенциально возможен для каждого, в том числе с использованием электронных средств. Ее режим во многом аналогичен режиму информации в сфере образования. В то же время Соглашение от 31 мая 2001 г. не затрагивает вопрос платы за информацию. Научная же информация может предоставляться не только на безвозмездной, но и на коммерческой основе. Перечень информации, предоставляемой безвозмездно, регулируется внутренним законодательством сторон.
   На национальном уровне объем общедоступной информации может быть более значительным. Однако в международных договорах нашли отражение не все вопросы открытого доступа к информации. В настоящее время гарантии доступа установлены только в отношении экологической, архивной информации, информации в области образования и науки.
//-- Договоры, по которым к информации установлен ограниченный доступ --//
   Договоры, согласно которым к информации установлен ограниченный доступ, регулируют обмен информацией между компетентными государственными ведомствами. Договоры не предусматривают, чтобы информация предоставлялась юридическим и физическим лицам, что не исключает возможности для государств установить гарантии доступа к отдельным видам такой информации в своем законодательстве.
   В отдельных случаях установление правил обмена информацией исключительно между ведомствами обусловлено необходимостью сохранения тайны (государственной, коммерческой и т. п.). Однако ограничение доступа в международных договорах не всегда оправданно, поскольку в ряде случаев информация может представлять интерес для общественности, а гарантий доступа к ней международный договор не устанавливает. Так, например, общественность заинтересована в получении экологической информации. Одним из видов экологической информации является информация об экологических катастрофах. Обмен такой информацией предусмотрен в Соглашении об обмене информацией о чрезвычайных ситуациях природного и техногенного характера, об информационном взаимодействии при ликвидации их последствий и оказании помощи пострадавшему населению от 18 сентября 2003 г. [231 - Бюллетень международных договоров. 2005. № 10. С. 3–5.]
   Указанное Соглашение предусматривает обмен информацией о чрезвычайных ситуациях природного и техногенного характера между уполномоченными государственными органами. В данном случае оперативное поступление соответствующей информации в государственные органы позволяет им принять меры по предупреждению чрезвычайных ситуаций, ликвидации последствий, а также оказанию помощи другим государствам в случае природных и техногенных катастроф.
   Данное Соглашение предусматривает возможность создания банка данных, однако в нем не говорится о том, будет ли банк данных входить в МЭИС.
   Таким образом, Соглашение от 18 сентября 2003 г. установило особый порядок обращения соответствующей информации, отличающейся от общего порядка обращения экологической информации в рамках СНГ. Информация о чрезвычайных ситуациях природного и техногенного характера является объектом межгосударственного обмена, в то время как экологическая информация содержится в МЭИС.
   Ряд соглашений относится к межгосударственному обмену правовой информацией, включая многосторонние и двусторонние соглашения. Многосторонние соглашения имеются в рамках Совета Европы, ОАГ, СНГ.
   Европейская конвенция об информации относительно иностранного законодательства от 7 июня 1968 г. [232 - Там же. 2000. № 1. С. 22–32.] предусматривает обмен информацией между договаривающимися сторонами относительно их законодательства и процедур в гражданской и коммерческой сферах, а также относительно их судебной организации. Тем самым Конвенция способствует получению судебными органами информации, необходимой для рассмотрения дел, в которых применяется иностранное право.
   Конвенция устанавливает процедуру, сходную с той, которая предусмотрена для исполнения судебных поручений договорами о правовой помощи. В целях осуществления положений Конвенции каждая договаривающаяся сторона создает или назначает единый орган для получения запросов об информации от другой договаривающейся стороны и для принятия мер по этим запросам. Конвенция регулирует содержание запроса об информации, порядок его направления и исполнения. Запрашиваемое государство может отказаться принять меры по запросу об информации, если его интересы затрагиваются делом, из которого возникает запрос, или если оно считает, что ответ может нанести ущерб его суверенитету или безопасности.
   СССР присоединился к Конвенции с 13 мая 1991 г., что стало важным шагом на пути расширения объема правовой помощи, получаемой в рамках рассматриваемых судебных дел. Всего в Конвенции участвуют 42 государства. Это дает возможность получать информацию о законодательстве значительного количества государств.
   Европейская конвенция о получении за рубежом информации и свидетельств по административным вопросам от 15 марта 1978 г. [233 - Сборник документов Совета Европы в области защиты прав человека и борьбы с преступностью. М., 1998. С. 362–369.] регулирует правовую помощь по административным вопросам. Конвенция неприменима к делам, вытекающим из финансовых правоотношений, или уголовным делам. Данная Конвенция, как и предыдущая, устанавливает необходимость назначения центрального органа, регулирует содержание запроса об оказании помощи, порядок его пересылки, обязанность давать ответ на запрос, случаи отказа в исполнении запроса.
   В отличие от Конвенции от 7 июня 1968 г., данная Конвенция не получила широкого распространения. Российская Федерация в ней не участвует.
   Межамериканская конвенция о подтверждении и информации об иностранном праве от 8 мая 1979 г. [234 - http://www.oas.org/juridico/english/treaties/b-43.html (2008. 31 июля)] устанавливает процедуру, во многом сходную с предусмотренными предыдущими конвенциями. Каждое государство назначает центральный орган, который отвечает на запросы других государств. Однако данная Конвенция более четко регулирует форму и содержание ответа. Предусматриваются три формы – документальное подтверждение, заключение эксперта и доклад государственного органа.
   Специальный характер носит Соглашение об обмене правовой информацией от 21 октября 1994 г. [235 - Бюллетень международных договоров. 1995. № 2.] Оно регулирует обмен правовой информацией в рамках Тематического перечня нормативных правовых актов (открытых к публикации), подлежащих межгосударственному обмену. Соглашение регулирует междуведомственный обмен информацией.
   Отдельные положения Соглашения касаются создания баз данных. Стороны, используя собственные национальные информационные ресурсы, организуют эталонные базы данных правовых актов высших органов законодательной и исполнительной власти государства.
   Стороны договорились, что Исполнительный секретариат Содружества Независимых Государств организует интегрированную базу данных многосторонних соглашений государств – участников Содружества, решений Совета глав государств, Совета глав правительств, Координационно-консультативного комитета Содружества и на ее основании предоставляет информацию для обмена.
   Предусмотрев создание баз данных, Соглашение, тем не менее, не предусмотрело открытого доступа к базам данных. Вероятно, базы данных будут использоваться исключительно государственными органами для целей межгосударственного информационного обмена.
   В отличие от Европейской конвенции об информации относительно иностранного законодательства от 7 июня 1968 г., Соглашение СНГ не предусматривает детальную процедуру запроса и ответа на запрос. Оно содержит только правило об обмене правовой информацией. Каким образом будет осуществляться межгосударственный обмен информацией, Соглашение не регулирует.
   Отдельные государства – члены СНГ участвуют как в Европейской конвенции от 7 июня 1968 г., так и в Соглашении от 21 октября 1994 г. Возникает вопрос, какой международный договор применяется в отношениях между государствами, являющимися участниками обоих договоров. Согласно ст. 30 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г. [236 - Сборник международных договоров СССР. Вып. XLIL М., 1988. С. 171–197.], если не все участники последующего договора являются участниками предыдущего договора, то в отношениях между государствами – участниками обоих договоров предыдущий договор применяется только в той мере, в какой его положения совместимы с положениями последующего договора.
   В данном случае положения Европейской конвенции и Соглашения СНГ следует признать совместимыми. Они регулируют межгосударственный обмен правовой информацией. Представляется, что у запрашивающего органа есть право выбора процедуры, по которой он направит свой запрос.
   К договорам, регулирующим распространение отдельных видов информации, относятся также соглашения об обмене правовой информацией. Российская Федерация заключила такие соглашения с рядом государств (например, с Узбекистаном от 6 мая 1998 г. [237 - Бюллетень международных договоров. 1998. № 10. С. 48–50.]). Все соглашения существенно сходны между собой, а также с соответствующим многосторонним соглашением, заключенным в рамках СНГ. Сходство с многосторонним соглашением приводит к дублированию положений многостороннего соглашения в двустороннем договоре.
   Отдельные статьи об обмене правовой информацией имеются и в договорах о правовой помощи. В частности, ст. 28 договора между Российской Федерацией и Аргентинской Республикой о сотрудничестве и правовой помощи по гражданским, торговым, трудовым и административным делам [238 - Там же. 2003. № 11. С. 53–59.] предусматривает, что Договаривающиеся Стороны в целях правового сотрудничества и в тех случаях, когда это не противоречит основам их законодательства, предоставляют друг другу информацию по гражданским, торговым, трудовым и административным вопросам, а также по вопросам международного частного права без какой-либо оплаты. Статья 29 указанного договора содержит положение о том, что Сторона, предоставляющая информацию о толковании и применении ее правовых норм, не несет ответственности за высказанное по этим вопросам мнение. Договаривающаяся Сторона, получившая эту информацию, не обязана применять нормы иностранного законодательства, содержащиеся в полученном ответе.
   Предоставление информации о законодательстве предусмотрено ст. 12 договора между Российской Федерацией и Республикой Куба о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским и уголовным делам от 14 декабря 2000 г., ст. 15 договора между Российской Федерацией и Арабской Республикой Египет о взаимной правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, коммерческим и семейным делам от 23 сентября 1997 г. [239 - Там же. С. 40–51.], ст. 15 договора между Российской Федерацией и Республикой Албания о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 30 октября 1995 г. [240 - Сборник международных договоров Российской Федерации по оказанию правовой помощи. М., 1996. С. 102–121.], другими договорами о правовой помощи.
   Таким образом, имеется множество договоров, регулирующих обмен правовой информацией. Наличие множества договоров свидетельствует о достаточной степени развития данного вида международного информационного обмена. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в соответствии с международными договорами правовая информация не является общедоступной. Обмен такой информацией осуществляется между ведомствами.
   Вместе с тем правовая информация, размещенная в сети Интернет, нуждается в упорядочении. При том, что ряд государств открыли официальные порталы правовой информации, существует множество неофициальных порталов. Нередко нельзя установить, актуальна ли редакция нормативного акта, не вносились ли в нее изменения. Информацию о судебной практике невозможно получить даже на официальных порталах.
   В условиях развития технологий электронных коммуникаций более приемлемым, по сравнению со сложившейся системой правового регулирования, представляется создание на основе конвенции Европейской информационной системы (ЕИС) для распространения правовой информации в электронном виде. Указанная система могла бы стать составной частью Интернета. Предлагаемое соглашение должно предусматривать: 1) создание ЕИС в рамках Совета Европы и формирование Рабочей группы, состоящей из специалистов в области компьютерных технологий и переводчиков нормативных актов на языки, используемые в системе; 2) обязанность каждого из государств-участников направлять в электронном виде акты его законодательства, решения высших судебных органов, а также акты официального толкования в ЕИС незамедлительно после их официального опубликования с приложением справки о документе (форма справки может быть установлена в приложении к конвенции либо вышеуказанной Рабочей группой); 3) право лиц, разработавших комментарии к законодательству государств – участников соглашения, направлять свои комментарии в ЕИС (Рабочей группе); 4) право каждого на получение информации из ЕИС без внесения платы за информацию; 5) правило о том, что тексты нормативных актов, содержащиеся в ЕИС, приравниваются к их официальной публикации и могут быть использованы в практике органов всех государств – участников конвенции.
   С правовой помощью связано содержание Конвенции об обмене информацией относительно приобретения гражданства от 10 сентября 1964 г. Конвенция содержит форму информации о приобретении гражданства. Каждое государство обязуется назначить центральный орган для получения такой информации. Данная Конвенция не получила широкого распространения. В ней участвуют Люксембург и Австрия.
   В отличие от Конвенции от 10 сентября 1964 г., в Конвенции о международном обмене информацией в отношении гражданского состояния от 4 сентября 1958 г. участвуют 7 государств. Конвенция содержит форму сертификата о гражданском состоянии, пересылаемого органами одного государства органам другого государства.
   Следует отметить, что на уровне национального законодательства должен решаться вопрос об общедоступности правовой информации, полученной по международным договорам. Это не исключает создания в дальнейшем механизма информирования общественности о содержании нормативных актов на международном уровне.
   В отдельных случаях ограничения на распространение информации имеют определенное основание. В частности, вполне обоснованно ограничение распространения военной информации (в отношении той, которая не является секретной).
   Регулированию военной информации посвящено Соглашение о правовом режиме информационных ресурсов Пограничных войск государств – участников Содружества Независимых Государств от 25 ноября 1998 г. [241 - Бюллетень международных договоров. 2001. № 7. С. 3–8.] Предметом Соглашения является согласование правового режима той части информационных ресурсов каждой из Сторон, которая предназначена для межгосударственного информационного обмена, осуществляемого между их Пограничными войсками, соответствующими ведомствами, органами и службами, по согласованному Сторонами перечню вопросов. Все взаимоотношения по поводу иных информационных ресурсов регулируются национальным законодательством каждой из Сторон.
   Соглашение содержит ряд правил о правовом режиме информационных ресурсов Пограничных войск. В частности, Стороны являются собственниками информационных ресурсов своих Пограничных войск и в полном объеме реализуют полномочия владеть, пользоваться и распоряжаться этими ресурсами, в том числе право устанавливать режим и правила обработки, защиты принадлежащих им информационных ресурсов и доступа к ним. Несмотря на некоторую некорректность формулировки о праве собственности на информационные ресурсы, которые имуществом не являются, данное положение отражает право каждой из Сторон на информацию о своих Пограничных войсках и возможность регулирования этой информации соответствующим государством.
   Документирование информации является обязательным условием включения ее в информационные ресурсы Пограничных войск государств-участников. Для каждого способа обмена информацией порядок ее документирования определяется в соответствии с согласованными сторонами и утвержденными в рамках Совета командующих Пограничными войсками Едиными структурированными формами информационных ресурсов.
   Соглашение устанавливает общий режим информации. Информационные ресурсы Пограничных войск, предоставляемые Сторонами для межгосударственного информационного обмена, являются открытыми и общедоступными. Исключение составляет документированная информация, отнесенная соответствующими межгосударственными (межправительственными) соглашениями и законодательством Сторон к категории ограниченного доступа. Информация с ограниченным доступом подразделяется на информацию, содержащую межгосударственные секреты Сторон, их государственные секреты и конфиденциальную информацию. Отнесение информации к соответствующей категории ограниченного доступа и определение ее правового режима осуществляются в соответствии с национальным законодательством каждой из Сторон.
   Таким образом, в Соглашении установлено общее правило об общедоступности информации о Пограничных войсках, а вопросы ограничения доступа к ней отнесены к ведению национального законодательства.
   В рамках ОАГ действует Межамериканская конвенция о транспарентности в отношении приобретения конвенционного оружия от 7 июня 1999 г. [242 - http://disarmament.un.org/treatystatus.nsf/bßaa57c4fc2ae5d85256920005f83be/2f 902245857e2b89852569200060beda?OpenDocument] Конвенция предусматривает приложение с перечнем оружия, сделки с которым подлежат огласке. Каждое государство-участник направляет депозитарию информацию о сделках с оружием, включая импорт, приобретение у национальных производителей, либо же об отсутствии этих сделок. Любое другое государство имеет доступ к этой информации у депозитария. Таким образом, предусмотрена централизованная процедура сбора информации.
   В рамках СНГ особые правовые режимы установлены также для информации технического и экономического характера. Установление таких режимов обусловлено тем, что такая информация может содержать сведения об объектах интеллектуальной собственности (новых технологиях), а также сведения, составляющие коммерческую тайну.
   Ограничение доступа общественности к такой информации представляется в определенной степени обоснованным.
   Обмен информацией в области железнодорожного транспорта регулируется Соглашением о принципах обмена информацией на основе программно-технических комплексов и международных стандартов от 30 января 1998 г. [243 - Вестник Совета по железнодорожному транспорту. 1998. № 2. С. 54–55.]
   В соответствии с Соглашением стороны обеспечивают работоспособность и взаимодействие существующих систем технологической связи между железнодорожными администрациями, автоматизированных систем номерного учета дислокации грузовых вагонов и контейнеров и расчетов за их использование, автоматизированного банка данных парка грузовых вагонов и контейнеров, автоматизированной системы резервирования мест и продажи билетов на пассажирские поезда, других действующих и разрабатываемых автоматизированных систем и технологий, имеющих межгосударственное значение.
   Обмен информацией осуществляется между железными дорогами. При этом, как правило, он осуществляется в электронной форме. Благодаря этому Соглашению обеспечивается функционирование различных автоматизированных систем, включая системы продажи билетов, что создает значительное удобство для пассажиров.
   Соглашение установило ряд мер по содействию международному информационному обмену в сфере железнодорожного транспорта. В то же время информация, передаваемая в соответствии с Соглашением, должна рассматриваться как информация ограниченного доступа: доступ к ней имеют только железные дороги, она не распространяется по открытым сетям. Во многом это связано с тем, что информация может содержать личные данные пассажиров, сведения об отгрузках товаров, которые могут составлять коммерческую тайну.
   В отношении обмена технической информацией заключено Соглашение, устанавливающее процедуру обмена информацией в области технического регулирования, от 19 декабря 1998 г. [244 - http://www.legaltext.ee/text/en/T71267.htm (2008. 31 июля)] между ЕЭС и ЕАСТ. Органом для организации обмена информацией назначен Совет ЕАСТ, которому государства предоставляют проекты технических регламентов, а также сами регламенты. Соглашение направлено на содействие торговле и касалось только технического регулирования в отношении промышленных товаров, сельскохозяйственной продукции и рыбы.
   Соглашение об обмене экономической информацией от 26 июня 1992 г. [245 - Бюллетень международных договоров. 1993. № 6. С. 39–40.] регулирует обмен соответствующей информацией между экономическими, финансовыми и иными органами, научными учреждениями и информационными агентствами. Предусмотрено, что экономическая информация используется в служебном порядке.
   Для Соглашения характерно то, что понятие экономической информации не раскрывается ни путем описания, ни ссылкой на какой-либо тематический перечень. Как следствие, отнесение той или иной информации к экономической осуществляется в ходе обмена ею.
   Соглашение об обмене информацией в области внешнеэкономической деятельности от 24 сентября 1993 г. [246 - Там же. 1994. № 1.] предусматривает, что Договаривающиеся Стороны будут обмениваться нормативными актами, информацией и текстами документов по следующим направлениям: о внешнеэкономических отношениях, включая валютное регулирование; о таможенных пошлинах и тарифах; о квотировании и лицензировании товаров и др.
   Два последних соглашения предусматривают ограничения в распространении экономической информации. Обмен информацией ведется только между ведомствами. Она не предназначена для публичного доступа. Опубликование информации допускается только с разрешения Договаривающихся Сторон.
   Таким образом, на региональном уровне установлен особый режим обращения в отношении информации об экологических катастрофах, правовой, экономической, военной и технической информации. Установление информационного обмена отдельной информации экологического характера и правовой информации только между ведомствами может со временем претерпеть изменения вследствие развития технологий электронных коммуникаций. Не исключено, что появятся общедоступные сети такой информации, режим функционирования которых будет установлен международными договорами.
   На двустороннем уровне к договорам об обмене информацией ограниченного доступа относятся договоры об обмене налоговой информацией.
   Предоставление информации, относящейся к налогообложению, регулируется соглашениями о сотрудничестве и обмене информацией в области борьбы с нарушениями налогового законодательства. Такие соглашения заключены Российской Федерацией с Азербайджаном от 25 января 2002 г. [247 - Там же. 2003. № 2. С. 61–65.], Беларусью от 19 октября 1999 г. [248 - Там же. 2000. № 4. С. 3–8.], Болгарией от 2 марта 2003 г. [249 - Там же. 2005. № 12. С. 58–61.], Грецией от 12 октября 2000 г. [250 - Там же. 2002. № 6. С. 75–79.], Грузией от 9 декабря 1997 г. [251 - Там же. 1998. № 6. С. 55–59.], Киргизией от 26 августа 1999 г. [252 - Там же. 1999. № 11. С. 84–88.], Молдовой от 8 октября 1996 г., Монголией от 18 мая 2001 г. [253 - Там же. 2001. № 10. С. 56–59.], Румынией от 25 ноября 1999 г. [254 - Там же. № 8. С. 65–70.], Таджикистаном от 14 января 1998 г. [255 - Там же. 1998. № 7. С. 71–75.]
   В отличие от многосторонних соглашений, заключенных в рамках СНГ, данные договоры содержат перечень информации, которой обмениваются компетентные государственные органы. Обмен информацией по вопросам соблюдения налогового законодательства предусматривает предоставление сведений относительно: регистрации налогоплательщиков; открытия налогоплательщиками счетов в государственных и коммерческих банках, а также наличия и движения на них денежных средств, если есть основания полагать, что на них находятся скрываемые от налогообложения суммы; доходов налогоплательщиков, полученных на территории государства данной Стороны, уплаченных сумм налогов либо другой информации, связанной с налогообложением.
   Кроме того, договоры предусматривают обмен нормативными актами налогового законодательства.
   Для налоговой информации установлен режим конфиденциальности. Обмен информацией происходит только между государственными органами. Орган, получивший информацию, обязан соблюдать режим ее конфиденциальности. При этом информация может использоваться в административных и судебных разбирательствах. Вероятно, такие разбирательства должны быть закрытыми. Предоставление информации третьим лицам допускается только с согласия органа, предоставившего информацию.
   Следует отметить, что режим конфиденциальности налоговой информации менее жесткий, чем режим секретной информации. Так, например, для передачи налоговой информации не используются специальные средства связи (фельдъегерская связь и т. п.).
   Таким образом, обмен отдельными видами информации исключительно между государственными ведомствами существует как на региональном, так и на двустороннем уровнях. Режимом ограничения доступа к информации положения соответствующих международных договоров можно назвать условно, поскольку они вообще не затрагивают вопросов доступа общественности к информации. В то же время такие договоры носят в определенной степени гарантирующий характер, поскольку выступают правовой основой межгосударственного обмена информацией.
//-- Договоры об обмене секретной информацией --//
   Для договоров об обмене секретной информацией характерен жесткий режим секретности. Информация, получаемая по межгосударственному обмену, не подлежит передаче третьим лицам или же такая передача должна быть санкционирована передающей стороной.
   На региональном уровне осуществляется защита секретной информации военного характера.
   Вопросы обмена информацией военного характера решаются в ряде соглашений, заключенных в рамках СНГ. К ним относятся: Соглашение об информационном обеспечении военного сотрудничества государств – участников Содружества Независимых Государств от 16 апреля 2004 г., Соглашение об информационном обеспечении системы управления и защите секретов Пограничных войск от 26 июня 1992 г. [256 - Там же. 1993. № 6.]
   В первом Соглашении под информационным обеспечением военного сотрудничества понимается информирование международного сообщества, государственных органов, населения и личного состава Вооруженных сил государств – участников СНГ через средства массовой информации о военном сотрудничестве, в том числе о совместно проводимых учениях и иных мероприятиях, решениях органов Содружества Независимых Государств о вопросах военно-политического сотрудничества.
   В Соглашении регулируется международный информационный обмен между органами информации – органами и средствами массовой информации сторон, Вооруженных сил, Штаба по координации военного сотрудничества государств – участников СНГ
   Соглашением предусматривается режим секретности военной информации. Информация не может быть распространена или передана кому бы то ни было, если это не обусловлено предоставившим ее органом информации.
   Таким образом, Соглашение устанавливает специальный режим для обращения военной информации. В отличие от экологической и правовой информации, в отношении военной информации не ставится задача обеспечения доступа общественности к информации. Соответственно Соглашение регулирует только обмен информацией между органами информации.
   В целях защиты информации ограниченного доступа, используемой в деятельности Пограничных войск, 26 июня 1992 г. заключено Соглашение об информационном обеспечении системы управления и защите секретов Пограничных войск. [257 - Там же.] Государства – участники СНГ в интересах обеспечения устойчивого управления Пограничными войсками осуществляют согласованные меры по вопросам: поддержания боеготовности, эксплуатации, дальнейшего развития и совершенствования автоматизированной системы информационного обеспечения и связи; порядка разработки, производства и поставки шифровальной, кодировочной, засекречивающей техники и соответствующих к ним документов.
   Государства-участники берут на себя обязательство в 1992 г. разработать и принять взаимосогласованные нормативные документы о порядке и сроках подготовки основных направлений (концепции) создания и развития инфраструктуры автоматизированной системы информационного обеспечения и связи, а также по обеспечению шифрованной, кодированной, засекреченной связи всех уровней и по защите секретов Пограничных войск. До принятия указанных документов государства-участники будут руководствоваться нормативными актами бывшего Союза ССР, если они не противоречат законодательству государств-участников и принятым ими соглашениям.
   Таким образом, Соглашение от 26 июня 1992 г. является основой для сотрудничества, а также защиты секретов Пограничных войск. Однако для установления правового режима секретной информации норм Соглашения недостаточно. В нем содержатся положения о необходимости принятия соответствующих нормативных актов. До принятия таких нормативных актов положения о правовом режиме информации ограниченного доступа в Пограничных войсках на межгосударственном уровне не предусмотрены.
   В рамках НАТО установлен специальный режим технической информации, используемой в военных целях, в соответствии с Соглашением о передаче технической информации в целях обороны от 19 октября 1970 г. Речь идет о передаче конфиденциальной технической информации, которая понимается достаточно широко – как информация, которая может быть использована в промышленности. Характерной для Соглашения является статья III, которая предусматривает возмещение получателями информации убытков, возникших у собственника информации в результате ее несанкционированного разглашения. Компенсация может быть выплачена как правительствами государства – получателя информации, так и органами НАТО. Статья содержит положения о применимом праве при разрешении вопроса о компенсации. Иные соглашения об обмене информацией, доступ к которой ограничен, подобных положений не содержат.
   Соглашения об обмене секретной информацией принимаются только на двустороннем уровне. Российская Федерация заключила такие соглашения с Азербайджаном 6 февраля 2004 г. [258 - Там же. 2004. № 11. С. 81–86.], Алжиром 27 октября 2002 г. [259 - Там же. № 3. С. 33–38.], Арменией 2 ноября 2002 г. [260 - Там же. № 4. С. 45–52.], Казахстаном 7 июля 2004 г. [261 - Там же. 2006. № 12. С. 24–30.], Киргизией 19 сентября 2003 г., Молдовой 23 апреля 2003 г. [262 - Там же. 2005. № 4. С. 71–78.], Монголией 1 июля 2003 г. [263 - Там же. 2003. № 11. С. 67–72.], Мьянмой 3 апреля 2006 г. [264 - Там же. 2007. № 5. С. 35–40.], Сирией 25 января 2005 г., Словакией 7 ноября 2006 г., Таджикистаном 22 января 2003 г. [265 - Там же. 2004. № 11. С. 69–75.], Украиной 2 декабря 2000 г. [266 - Там же. № 6. С. 54–59.], Францией 18 декабря 2000 г. [267 - Там же. 2006. №. 1. С. 34–38.]
   Для всех соглашений характерно определенное сходство их содержания. К достоинствам соглашений следует отнести то, что в них детально урегулированы понятие секретной информации и режим обмена ею.
   Так, в частности, под секретной информацией понимаются сведения, выраженные в любой форме, защищаемые в соответствии с законодательными и иными нормативными правовыми актами государств Сторон, переданные или полученные в порядке, установленном Соглашением, а также сведения, которые образовались в процессе сотрудничества Сторон и несанкционированное распространение которых может нанести ущерб безопасности или интересам Сторон.
   Поскольку секретная информация регулируется и национальным законодательством, ряд соглашений содержат определения секретной информации применительно к каждой стороне соглашения. При этом учитываются грифы секретности и указывается, какая информация под каким грифом содержится. Грифы секретности предусматриваются во всех соглашениях применительно к каждому из государств. При этом устанавливается соответствие грифов секретности, принятых в одном государстве, грифам секретности, принятым в другом государстве.
   С целью исключения несанкционированного доступа к секретной информации при ее передаче передача такой информации имеет свои особенности. Во-первых, у органа, намеренного получить секретную информацию, запрашивается наличие допуска к секретной информации. Только при наличии такого допуска он может получить секретную информацию от органа другой стороны. Во-вторых, передача секретной информации осуществляется по дипломатическим каналам, фельдъегерской службой или иным способом, согласованным с компетентными органами. Соответствующие уполномоченные органы подтверждают получение секретной информации. Для передачи носителей секретной информации значительного объема уполномоченные органы в соответствии с законодательными и иными нормативными правовыми актами своих государств договариваются о способе транспортировки носителей секретной информации, их маршруте и форме их сопровождения.
   Таким образом, только для секретной информации характерны определенные способы ее передачи. Она не может быть направлена по почте в обычном порядке, обязательно используются специальные средства связи.
   После того как информация передана, принимается ряд мер по ее неразглашению. Соглашения регулируют обращение с секретной информацией. В частности, к правилам такого обращения относятся: 1) на носителях секретной информации уполномоченные органы, ответственные за получение секретной информации, дополнительно проставляют грифы секретности, соотносимые в соответствии с Соглашением; 2) на носителях секретной информации, образовавшейся в результате обработки полученной секретной информации, проставляется гриф секретности не ниже грифа секретности переданной секретной информации; 3) секретная информация учитывается и хранится в соответствии с требованиями, действующими в отношении собственной секретной информации; 4) носители секретной информации возвращаются или уничтожаются по письменному разрешению уполномоченного органа государства Стороны, их передавшей, и т. д.
   Следовательно, соглашения достаточно жестко регулируют режим обращения секретной информации, ее защиты. Передавшая информацию сторона не утрачивает контроля за ней и после передачи. Все значимые действия с секретной информацией могут осуществляться только с разрешения передавшей ее стороны.
   В целом режим секретной информации исключает доступ к ней третьих лиц. Информация передается только уполномоченным органам, и они используют ее в своей деятельности. На переданную информацию распространяются все нормы принявшего ее государства о защите государственной тайны.
   Таким образом, значительная часть международных договоров в области межгосударственного обмена информацией регулирует отдельные виды информации. Как правило, договоры предусматривают межгосударственный обмен информацией. Исключение составляет обмен экологической информацией, информацией в области образования, науки. Для данных видов информации предусмотрен доступ общественности без ограничений такого доступа.
   В определенных случаях ограничение доступа общественности к информации нельзя считать обоснованным. Например, соглашениями ограничивается доступ к правовой информации. Однако в содержании данной информации нет той специфики, которая обусловливает ограниченный доступ.
   В целом рассмотренные договоры способствуют международному информационному обмену, направлены на его поощрение. Они предусматривают постоянные механизмы обмена определенными видами информации и тем самым формируют основу для стабильного и долгосрочного сотрудничества государств в рассматриваемой сфере.

§ 2. Международные договоры в области радиосвязи, телефонной, телетайпной и телеграфной связи

   Области радиосвязи, телефонной, телетайпной и телеграфной связи можно объединить термином «электросвязь» или «телекоммуникации». В Уставе Международного союза электросвязи от 22 декабря 1992 г. [268 - Там же. 1997. № 3. С. 3–29.] указано, что электросвязь – это любая передача, излучение или прием знаков, сигналов, письменного текста, изображений и звуков или сообщений любого рода по проводной, радио-, оптической или другим электромагнитным системам. Электромагнитные системы используются и в телевидении, и в компьютерных сетях. Однако вопросы правового регулирования телевидения и обмена электронными данными требуют отдельного изучения, так как в отношении указанных способов электросвязи существуют отдельные международные договоры.
   Общие вопросы регулирования электросвязи рассмотрены в Конвенции Международного союза электросвязи от 22 декабря 1992 г. [269 - Там же. С. 30–81.], с поправочными документами от 14 октября 1994 г. и 6 ноября 1998 г. [270 - Там же. 2003. № 6. С. 24–51.], а также в Уставе Международного союза электросвязи от 22 декабря 1992 г. [271 - Там же. 1997. № 3. С. 3–29.], с поправочными документами от 14 октября 1994 г. и 6 ноября 1998 г. [272 - Там же. 2003. № 6. С. 3–23.] Основное внимание в указанных документах уделено функционированию Международного союза электросвязи, а именно: его целям, членству, компетенции органов и порядку их работы.
   Вместе с тем в Конвенции и Уставе содержится ряд правил, касающихся электросвязи как способа коммуникаций, а также отдельных способов электросвязи – радиосвязи, телеграмм и т. п. Прежде всего это правило Устава МСЭ об общем доступе к услугам электросвязи и равных условиях такого доступа. Для всех пользователей по каждой категории корреспонденции должны устанавливаться одинаковые условия обслуживания, тарифы и гарантии без предоставления каких-либо приоритетов или предпочтений.
   Уставом установлены ограничения на распространение отдельных видов информации, которые соответствуют ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах. Государства-члены в соответствии со своим национальным законодательством сохраняют за собой право прекратить передачу любой частной телеграммы, которая могла бы представлять угрозу безопасности государства или противоречить его законам, общественному порядку или правилам приличия. В этих же случаях государства могут прервать любую частную электросвязь.
   Особое внимание уделено тайне сообщений и безопасности услуг электросвязи. Уставом предусмотрено общее правило о тайне международных сообщений. Конвенция устанавливает правовой режим засекреченных сообщений. Частные телеграммы в засекреченном виде могут быть допущены между всеми государствами-членами, за исключением тех, которые предварительно заявляют через Генерального секретаря, что они не допускают засекреченных сообщений для данной категории корреспонденции. Государства-члены, которые не допускают на своей территории как исходящих, так и входящих частных телеграмм в засекреченном виде, должны пропускать их транзитом.
   Каждое государство несет ответственность за техническое обслуживание участков сетей международной электросвязи, находящихся в пределах его юрисдикции.
   Устав МСЭ и Конвенция содержат ряд положений об использовании радиочастотного спектра. При использовании полос частот для радиослужб государства-члены должны учитывать то, что радиочастоты и связанные с ними орбиты, включая орбиту геостационарных спутников, являются ограниченными естественными ресурсами, которые надлежит использовать рационально, эффективно и экономно, в соответствии с положениями Регламента радиосвязи, чтобы обеспечить справедливый доступ к этим орбитам и частотам разным странам или группам стран с учетом особых потребностей развивающихся стран и географического положения некоторых стран.
   Отдельное положение закреплено в отношении вредных помех. Государства должны устанавливать и эксплуатировать станции таким образом, чтобы не было вредных помех в эфире.
   Государства-члены обязуются принимать меры, необходимые для предотвращения передачи или распространения ложных или вводящих в заблуждение сигналов бедствия, срочности, безопасности или опознавания, и сотрудничать при определении местоположения и опознавании станций, находящихся под их юрисдикцией, передающих такие сигналы. Конкретный перечень мер, необходимых для исполнения этого обязательства, Уставом не определен.
   Уставом закреплена свобода государств в отношении военного радиооборудования. Иных правил относительно военного радиооборудования Устав не содержит. Остается открытым вопрос, должна ли военная связь подчиняться Регламенту радиосвязи и не будет ли создавать подобная «свобода» помех в использовании радиочастотного спектра.
   В Конвенции также содержится ряд положений в отношении эксплуатации электросвязи. В частности, это правило об урегулировании счетов. Урегулирование международных счетов рассматривается как текущая операция и должно производиться в соответствии с имеющимися международными обязательствами соответствующих государств-членов.
   Для определения тарифов на услуги международной электросвязи и выставления счетов за денежную единицу принята либо денежная единица Международного валютного фонда, либо золотой франк.
   Таким образом, Устав МСЭ и Конвенция предусматривают конкретные правила функционирования услуг электросвязи. На универсальном уровне установлены основы такого функционирования. В Уставе предусмотрено общее правило о доступности для всех услуг электросвязи. Вместе с тем для отдельных видов информации установлены специальные правовые режимы. Запрещено передавать антиобщественную и неприличную информацию, а также предусмотрена тайна сообщений и режим засекреченных сообщений.
   Ограничения на передачу информации, предусмотренные Уставом МСЭ и Конвенцией, в целом соответствуют положениям Международного пакта о гражданских и политических правах.
   Международная конвенция об использовании радиовещания в интересах мира от 23 сентября 1936 г. [273 - Сборник международных договоров СССР. Вып. XXXIX. М., 1985. С. 20–24.] содержит ряд обязательств государств. В числе основных обязательств названы следующие: запрещать использование радиовещания в целях, противоречащих делу мира; обеспечить, чтобы передачи станций, находящихся на их территориях, не являлись подстрекательством к войне. Кроме того, Конвенцией предусмотрено обязательство государств по предотвращению передачи неправильных сообщений, исправлению возникших ошибок. Конвенция устанавливает, что передача правдивой, неискаженной информации тесно связана с использованием радиовещания в интересах мира.
   Использовать радиовещание в интересах мира должны как государственные, так и частные организации. С целью исполнения своих обязательств государства взаимно обязались издать для руководства правительственных радиослужб соответствующие инструкции и правила и обеспечить их выполнение такими службами. Кроме того, они обязались включать соответствующие положения в уставы национальных учреждений, либо в условия деятельности концессионных компаний, либо в правила, применимые к другим частным предприятиям, и принимать необходимые меры для обеспечения выполнения этих положений.
   В целом Конвенция направлена на конкретизацию принципа неприменения силы и угрозы ее применения в области радиовещания. Она предусматривает использование радиопередач исключительно с целью обеспечения мира, запрета пропаганды войны.
   В Конвенции не содержится перечень конкретных мер, которые должны принять государства с целью имплементации ее положений. Представляется, что государства могут устанавливать уголовную и административную ответственность за пропаганду войны, подстрекательство к войне, передачу искаженной информации.
   Региональное соглашение об использовании службой радиовещания частот в диапазоне гектометровых волн в районах 1 и 3 и в диапазоне километровых волн в районе 1 от 22 ноября 1975 г. [274 - Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXXIV. М., 1980. С. 337–344.] заключено между членами Международного союза электросвязи, собравшимися в Женеве на Региональную административную конференцию, созванную в соответствии с положениями Международной конвенции электросвязи. В Соглашении установлено, что его положения применяются к полосам частот между 150 и 285 кГц и между 525 и 1605 кГц, выделенных службе радиовещания в соответствии со статьей 5 Регламента радиосвязи (Женева, 1959 г.). Соответствующие частоты должны использоваться согласно плану, предусмотренному Соглашением.
   Условия торговли телекоммуникационными услугами установлены в Генеральном соглашении по торговле услугами (ГАТС).
   ГАТС содержит специальное Приложение по телекоммуникациям. В нем отмечена двоякая роль сектора телекоммуникационных услуг: как особого сектора экономической деятельности и как основного средства передачи информации для других видов экономической деятельности. Иными словами, указывается базовое значение указанного сектора для экономики как средства передачи информации.
   Приложение содержит определение основных терминов. Телекоммуникационная услуга общего пользования означает любую телекоммуникационную услугу, которую государство требует открыто или фактически предоставлять широкой общественности. Такие услуги могут включать, среди прочего, телеграф, телефон, телекс и передачу данных, как правило, включающие передачу в реальном времени предоставленной потребителям информации между двумя или более пунктами без каких-либо изменений формы или содержания этой информации между начальным и конечным пунктом передачи.
   Телекоммуникационная сеть общего пользования означает телекоммуникационную инфраструктуру общего пользования, которая позволяет осуществлять телекоммуникационные связи между сетью определенных конечных пунктов или внутри них.
   В Приложении содержится ряд общих обязательств государств. Государства должны обеспечить, чтобы соответствующая информация об условиях доступа к телекоммуникационным сетям и услугам общего пользования и их использования являлась общедоступной, чтобы любой поставщик услуг любого другого государства имел доступ к телекоммуникационным сетям и услугам общего пользования и к их использованию на основе разумных и недискриминационных условий для поставки услуг.
   Таким образом, государства приняли на себя ряд обязательств по предоставлению доступа к телекоммуникационным сетям и услугам общего пользования, включая доступ к ним иностранных поставщиков услуг.
   ГАТС содержит общие требования к условиям доступа к телекоммуникациям. Перечень этих условий является исчерпывающим. Государства не могут произвольно устанавливать ограничения на использование телекоммуникационных услуг. Условия доступа к телекоммуникационным сетям и услугам общего пользования могут включать: ограничения на перепродажу или раздельное использование таких услуг; требование использовать определенные технические соединения, включая правила соединения, для подключения к таким сетям и услугам; при необходимости, требование взаимодействия таких услуг; одобрение типа терминала или другого оборудования, которое соединяется с сетью, и технические требования, относящиеся к присоединению такой аппаратуры к таким сетям; ограничения на подключение частной, арендованной или приобретенной линии связи к таким сетям или услугам или линиям связи, арендованным или приобретенным другим поставщиком услуг; уведомление, регистрацию и лицензирование.
   В целом в Приложении предусмотрены равные требования для всех государств-участников применительно к установлению условий доступа к сетям и услугам. Особые условия доступа могут устанавливать только развивающиеся государства.
   В Приложении содержатся положения о техническом сотрудничестве, учитывающем интересы развивающихся государств. Государства обеспечивают доступ, где это практически возможно, развивающихся стран к информации в отношении телекоммуникационных услуг и развития в области телекоммуникационной и информационной технологии в целях содействия усилению их национального телекоммуникационного сектора услуг.
   Другое Приложение, посвященное переговорам по телекоммуникациям, предусматривало проведение переговоров по основным телекоммуникациям и создание с этой целью Переговорной группы. В результате переговоров был подписан Четвертый протокол к ГАТС, который будет проанализирован в 5-й главе настоящей работы.
   Для радиосвязи, телефонной, телеграфной и иных видов связи характерно комплексное регулирование. Конвенция и Устав МСЭ распространяются на все виды электросвязи. Отдельно урегулирована только радиосвязь, так как данный способ связи появился исторически первым.
   В современном международном праве сложились две системы регулирования электросвязи. Технические вопросы ее функционирования регулирует МСЭ, а экономические – ВТО. Вместе с тем технические и экономические вопросы тесно взаимосвязаны. При установлении технических требований государства тем самым регулируют условия доступа к услугам и сетям электросвязи. Не случайно в Приложении к ГАТС по телекоммуникациям содержатся уже упоминавшиеся условия доступа к телекоммуникационным сетям и услугам общего пользования: требование использовать определенные технические соединения; одобрение типа терминала или другого оборудования, которое соединяется с сетью, и технические требования, относящиеся к присоединению такой аппаратуры к таким сетям; уведомление, регистрация и лицензирование.
   Специальному вопросу сотрудничества государств посвящена Конвенция Тампере о предоставлении телекоммуникационных ресурсов для смягчения последствий бедствий и осуществления операций по оказанию помощи от 18 июня 1998 г. [275 - Московский журнал международного права. 2006. № 4. С. 271–290.]
   Конвенция распространяет свое действие на все способы телекоммуникаций. Она предполагает использование телекоммуникаций в условиях бедствий, когда необходима помощь других государств. Сотрудничество государств по оказанию помощи с использованием телекоммуникаций не исчерпывается способами, указанными в Конвенции. Конвенция вводит понятие «телекоммуникационная помощь», под которым понимается широкий круг действий, включая предоставление телекоммуникаций, специалистов, оборудования, иную поддержку. Далее Конвенция регулирует саму процедуру запроса и предоставления телекоммуникационной помощи.
   В доктрине совершенно справедливо отмечается социальное значение данной Конвенции. Так, А.А Илющенко пишет: «Решение правовых вопросов предупреждения природных бедствий и техногенных катастроф и применение мер своевременного устранения их последствий – сложная задача современности… Отношения сотрудничества государств в смягчении последствий бедствий, вызванных силами природы или деятельностью человека, которые затрагивает Конвенция Тампере (п. 6 ст. 1), включают в себя проблемы экологии, обмена научно-техническими достижениями, международного таможенного права, международной ответственности за ущерб, международной защиты прав человека. Источники морского, воздушного, ядерного международного права, охраны окружающей среды регулируют взаимодействие государств и их специализированных учреждений в проведении спасательных операций и осуществлении мер по ликвидации последствий бедствий. В связи с этим Конвенция Тампере, выражаясь словами профессора Дж. Кэйта, является «“необычным документом”». [276 - Илющенко А.А. Комментарий к Конвенции Тампере о предоставлении телекоммуникационных ресурсов для смягчения последствий бедствий и осуществления операций по оказанию помощи (заключена в г. Тампере 18 июня 1998 г.) // Московский журнал международного права. 2006. № 4. С. 293.]
   К сказанному следует добавить, что уникальность Конвенции проявляется и в том, что впервые государства учли необходимость выработки новых форм сотрудничества в условиях изменения системы международных информационных отношений. Государства, обладающие телекоммуникационными ресурсами, выразили готовность предоставить их в распоряжение государств с менее высоким уровнем развития. В целом складывается практика межгосударственного сотрудничества, которая может быть использована в иных сферах, например в борьбе с компьютерной преступностью, налоговыми правонарушениями.
   Следует отметить, что правовое регулирование электросвязи отличается полнотой, взаимосвязанностью и комплексностью.

§ 3. Международные договоры в области телевидения

   Вопросы телевещания урегулированы Европейской конвенцией о трансграничном телевидении от 5 мая 1989 г. [277 - Совет Европы и Россия. 2003. № 1. С. 50–58.]
   Конвенция применяется к любой программе, транслируемой или ретранслируемой организациями либо с помощью технических средств, находящихся под юрисдикцией ее участника, как по кабельному телевидению, так и наземным передатчиком или спутником, и которые могут приниматься прямо или косвенно в одном или более государствах-участниках. Таким образом, Конвенция охватывает различные виды телевещания, включая спутниковое и кабельное, внутреннее и трансграничное.
   В Конвенции решены следующие вопросы: 1) ограничения на телевещание; 2) распространение европейских программ; 3) размещение рекламы; 4) спонсорство.
   Конвенция устанавливает ряд ограничений в отношении транслируемых программ, которые соответствуют общим принципам международного права и специальным принципам международного информационного обмена.
   Во-первых, программы не должны: быть непристойными и, в особенности, содержать порнографию; чрезмерно выделять насилие и способствовать расовой ненависти. Данные ограничения установлены в соответствии со ст. 19 Международного пакта о гражданских и политических правах и Международной конвенцией о ликвидации всех форм расовой дискриминации от 21 декабря 1965 г.
   Во-вторых, особое внимание уделено защите детей от вредного воздействия телевидения. Все программы, которые могут нанести вред физическому, умственному или нравственному развитию детей и подростков, не должны транслироваться в тот период времени, когда они могут их смотреть.
   В-третьих, телевещатель должен обеспечивать, чтобы в новостях факты и события представлялись правдиво и поощрялось свободное формирование мнений.
   Каждый транслирующий участник обеспечивает возможность любому физическому или юридическому лицу, независимо от гражданства и местожительства, осуществлять право ответа или поиска других соответствующих правовых или административных средств защиты, касающихся программ, транслируемых или ретранслируемых организациями или с помощью технических средств, находящихся под его юрисдикцией. В Конвенции не уточняется, касается ли право ответа только распространения ложной информации, либо оно относится к любой информации, например к критике. В отношении ответа на ложную информацию положения данной Конвенции можно соотнести с Конвенцией о международном праве опровержения от 16 декабря 1952 г. [278 - Международное частное право. Сборник документов / Под ред. К.А. Бекяшева, А.Г. Ходакова. М., 1997. С. 538–542.], которая предусматривает, что в случае распространения в отношении договаривающегося государства ложных или искаженных сведений оно имеет право представить свою версию фактов (именуемую «коммюнике»). Копия этого коммюнике отправляется одновременно другому государству и соответствующему корреспонденту или информационному агентству. Если Конвенция о международном праве опровержения регулирует только ответ государства на распространение ложной или искаженной информации в отношении него, то Европейская конвенция о трансграничном телевидении регулирует ответы частных субъектов на любую информацию.
   В отношении распространения европейских программ Конвенция предусматривает, что каждый транслирующий участник обеспечивает, где это возможно, и соответствующими мерами, чтобы телевещатели предоставляли европейским программам большую часть телевизионного времени, исключая время, отводимое новостям, спортивным событиям, играм, рекламе и передаче телетекста. Такое количество времени обеспечивается прогрессивно на основе соответствующих критериев, с учетом информационных, образовательных, культурных и развлекательных обязанностей телевещателя перед зрителями.
   Таким образом, Конвенция не устанавливает объема европейских программ в телевещании, но содержит общие положения, направленные на увеличение такого объема.
   Конвенция содержит как общие, так и специальные нормы в отношении рекламы. К общим нормам относится то, что все рекламные объявления должны быть добросовестными и честными; реклама не должна вводить в заблуждение и не должна наносить ущерба интересам потребителей; адресованная детям или использующая детей реклама не должна причинять вред их интересам и учитывать их особую восприимчивость; рекламодатель не вправе редактировать или влиять на содержание программ.
   Специальные нормы установлены в отношении длительности рекламы. Объем рекламы не должен быть свыше 15 % времени ежедневных передач. Однако эта доля может быть увеличена до 20 % с включением такой формы рекламы, как прямые предложения населению о продаже, покупке и аренде товаров или предоставлении услуг, при условии, что объем рекламы о наличии товаров или услуг не превысит 15 %. Объем рекламы о наличии товаров или услуг в течение одного часа передач не должен превышать 20 %. Прямые предложения населению о продаже, покупке и аренде товаров или предоставлении услуг не должны превышать одного часа в день.
   В отношении содержания рекламы установлены нормы о недопущении рекламы, воздействующей на подсознание человека, скрытой рекламы, рекламы с представлением лиц, регулярно ведущих программы новостей и текущих событий.
   Рекламу нельзя включать в любые религиозные передачи. Программы новостей и текущих событий, документальные фильмы, религиозные и детские программы продолжительностью менее чем 30 мин. не должны прерываться для рекламы. В Конвенции содержатся запрет на рекламу табачных изделий, ограничение рекламы алкогольных напитков, условия рекламы лекарственных средств.
   Конвенция устанавливает ряд специальных положений о спонсорстве. Если программа или серия программ спонсируется полностью или частично, это должно быть четко указано в титрах в начале и/или в конце программы. Ни при каких обстоятельствах спонсор не вправе влиять на содержание и время передачи своей программы таким образом, чтобы это затрагивало ответственность и редакторскую независимость телевещателя в отношении таких программ. Спонсируемые программы не должны поощрять продажу, покупку или аренду товаров или услуг спонсора или третьего лица, в особенности посредством специальных, содействующих их реализации упоминаний об этих товарах или услугах в таких программах. Спонсорами программ не могут быть физические или юридические лица, главным предметом деятельности которых является изготовление или продажа товаров либо предоставление услуг, реклама которых запрещена. Не допускается спонсорство программ новостей и текущих событий.
   Итак, Конвенция устанавливает единообразные нормы, касающиеся телевещания. Степень конкретизации этих норм крайне высока. В частности, урегулирован объем рекламного времени при осуществлении телевещания, установлены ограничения для спонсорства.
   В большей части Конвенция не оставляет государствам возможностей для усмотрения при имплементации ее положений. Правила Конвенции достаточно жесткие.
   Участниками Конвенции являются 38 государств. Как следствие, Конвенция позволяет функционировать телевещанию по единым правилам на территории почти всей Европы.
   Европейская конвенция о защите культурного наследия в форме аудио-, видеопроизведений от 8 ноября 2001 г. [279 - http //conventions, сое. int/Treaty/Commun/ Que Voulez Vous, asp?NT= 183 &CM=8&DF= 4/26/2006&CL=ENG] регулирует охрану всех кинематографических работ. Протоколами к Конвенции ее действие распространено на видеоматериалы, отличные от кинематографических работ, такие как телевизионные постановки.
   Положения Конвенции в основном сводятся к условиям хранения аудио– и видеопроизведений. Государства назначают один или несколько архивных органов, задачами которых является обеспечение сохранности, документирования, восстановления и предоставления доступа для консультаций по хранящимся видеоматериалам. Назначенные органы должны быть либо государственными, либо частными, но не могут контролироваться непосредственно или косвенно любыми физическими или юридическими лицами, в основном занятыми деятельностью по извлечению прибыли в области средств массовой информации.
   Для более эффективного достижения целей Конвенции стороны могут принять решение об учреждении объединенных архивных органов и органов по добровольному хранению.
   Таким образом, Конвенция направлена на сохранение материалов для телепрограмм, которые могут иметь определенное культурное значение.
   Пятью государствами – Республикой Беларусь, Республикой Казахстан, Кыргызской Республикой, Российской Федерацией и Республикой Таджикистан – 26 февраля 1999 г. заключено Соглашение о создании благоприятных условий для распространения программ телевидения и радио на территориях государств – участников Договора об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях от 29 марта 1996 г.
   Данное Соглашение предусматривает общее обязательство государств развивать сотрудничество по созданию благоприятных правовых, организационных и экономических условий для обеспечения трансляции и распространения программ телевидения и радио Республики Беларусь, Республики Казахстан, Кыргызской Республики, Российской Федерации и Республики Таджикистан на территориях друг друга. Вместе с тем Соглашение не дает ответа на вопрос, что понимается под правовыми, организационными и экономическими условиями применительно к сфере телевидения.
   В трех первых статьях Соглашения говорится фактически об одном и том же – обязательстве сотрудничать в сфере телевидения и радио. Для дальнейших статей характерна определенная конкретика. Так, например, государства-участники обязались: повышать содержательность и аудиовизуальную привлекательность программ телевидения и радио; объективно освещать актуальные проблемы, стоящие перед государствами – участниками Соглашения; осуществлять беспрепятственный транзит теле– и радиопрограмм.
   Однако основная часть Соглашения содержит общие формулировки о сотрудничестве. Представляется, что содержание сотрудничества в области телевидения и радио между участниками Соглашения должно в основном определяться междуведомственными договорами, заключение которых предусмотрено Соглашением.
   Соглашения о сотрудничестве в области телевещания существуют и на двустороннем уровне, например Соглашение между Правительством Российской Федерации и Кабинетом министров Украины о сотрудничестве в области телевидения и радиовещания от 23 октября 2000 г. [280 - Бюллетень международных договоров. 2001. № 1. С. 85–87.]
   Данное Соглашение устанавливает общие условия распространения программ российского телевидения на территории Украины и программ украинского телевидения на территории России. По своему содержанию оно сходно с предыдущим Соглашением. Однако имеются и определенные отличия. В частности, двустороннее Соглашение предусматривает, что взаимная трансляция программ осуществляется по договорам между заинтересованными организациями.
   Таким образом, Соглашение носит рамочный характер, устанавливает общие обязательства государств. Условия распространения телепрограмм будут регулироваться частноправовыми договорами.
   На двустороннем уровне ранее заключались договоры, отражающие уровень развития научно-технического прогресса в области телевидения. Так, 22 марта 1965 г. заключено Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Французской Республики о сотрудничестве в области цветного телевидения. [281 - Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXIV. М., 1971. С. 433–434.]
   Данным Соглашением предусматривались распространение стандарта «СЕКАМ» и внедрение совместной системы цветного телевидения. Следует отметить, что в Соглашении определены формы сотрудничества: совместные научные исследования, совместные разработки, внедрения, организация серийного производства и взаимных поставок аппаратуры и технологического оборудования и т. п.
   По существу, в Соглашении совместная система цветного телевидения понималась не как создание единой системы телевещания, а как развитие сотрудничества в определенных формах.
   5 июля 1989 г. было заключено Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Французской Республики о сотрудничестве в области цифрового телевидения и телевидения высокой четкости. [282 - Сборник международных договоров СССР. Вып. XLV. М., 1991. С. 478–480.] Соглашение предусматривает формы сотрудничества, сходные с предыдущим Соглашением. Одновременно в Соглашении от 5 июля 1989 г. предусмотрены направления сотрудничества, которые раскрываются более подробно, чем формы. Это – усовершенствование существующих систем телевидения путем внедрения техники цифрового телевидения в области выпуска программ и приема; разработка теоретических и практических вопросов стандартизации параметров системы телевидения высокой четкости и вопросов внедрения ее в телевизионное вещание, в том числе стандарта, обеспечивающего беспрепятственный обмен программами между всеми странами мира и особенно европейскими, с использованием наземных и спутниковых каналов связи и т. п.
   Оба соглашения содержат единый институционный механизм. Согласно первому Соглашению была создана Смешанная советско-французская комиссия по цветному телевидению. Второе Соглашение возложило на Комиссию организацию сотрудничества по цифровому телевидению и телевидению высокой четкости.
   Рассмотрение соглашений в области телевидения показало, что наиболее высокий уровень конкретизации предписаний достигнут в рамках Совета Европы. Государства – участники Европейской конвенции о трансграничном телевидении обеспечили единые правила для телевещания, в том числе условия распространения телевизионных программ, единую систему запретов, одинаковые меры против недобросовестной рекламы, а также правила для спонсоров. По существу, Европейская конвенция непосредственно регулирует телевещание.
   Договоры в рамках СНГ и двусторонние договоры, в которых участвует Российская Федерация, не создали единого режима функционирования телевидения. Они направлены в основном на организацию межгосударственного сотрудничества и не содержат правил телевещания. В то же время они способствуют развитию телевещания, но не в столь высокой степени, как Европейская конвенция.

§ 4. Международные договоры, регулирующие обмен электронными данными

   По вопросу обмена электронными данными первой была заключена Конвенция о защите физических лиц в отношении автоматизированной обработки данных личного характера от 28 января 1981 г. [283 - Сборник документов Совета Европы в области защиты прав человека и борьбы с преступностью. М., 1998. С. 106–114.] Она посвящена специальной проблеме – защите личных данных.
   Цель Конвенции состоит в обеспечении на территории каждой стороны для каждого физического лица, независимо от его гражданства или местожительства, уважения его прав и основных свобод, и в частности его права на неприкосновенность частной жизни, в отношении автоматизированной обработки касающихся его данных личного характера.
   В Конвенции предусматривается любая обработка личных данных, как в государственной, так и в частной сферах.
   Государства-участники обязались внести в свое внутреннее законодательство определенные положения, в частности требования к сбору и обработке личных данных. Данные личного характера, подвергающиеся автоматизированной обработке, собираются и обрабатываются на справедливой и законной основе, хранятся для определенных и законных целей и не используются иным образом, несовместимым с этими целями и т. п.
   Специальный правовой режим установлен в отношении данных личного характера, касающихся расовой принадлежности, политических взглядов или религиозных или других убеждений, здоровья или половой жизни, судимости. Они не могут подвергаться автоматизированной обработке, если внутреннее законодательство не устанавливает соответствующих гарантий.
   За национальным законодательством остается определение мер безопасности, направленных на предотвращение случайного или несанкционированного уничтожения личных данных, а также на предотвращение несанкционированного доступа, их изменения или распространения таких данных.
   Конвенция непосредственно устанавливает гарантии для субъекта данных. Любое лицо вправе: знать о существовании автоматизированного файла данных личного характера, знать его основные цели, а также название и место обычного проживания или место делового обзаведения контролера файла; получить через разумный промежуток времени и без чрезмерной задержки или чрезмерных расходов подтверждение того, хранятся ли касающиеся его данные личного характера в автоматизированном файле данных, а также получить такие данные в доступной для понимания форме; добиваться в случае необходимости исправления или уничтожения таких данных, если они подвергались обработке в нарушение норм внутреннего законодательства; прибегать к средствам правовой защиты в случае невыполнения просьбы о подтверждении или предоставлении данных, их изменении или уничтожении.
   Изъятия из положений о защите личных данных допускаются для защиты безопасности государства, общественной безопасности, валютно-кредитных интересов государства или пресечения уголовных преступлений, а также для защиты субъекта данных или прав и свобод других лиц.
   В Конвенции урегулированы трансграничные потоки данных. По общему правилу, сторона не должна запрещать или обусловливать специальным разрешением трансграничные потоки данных личного характера, идущие на территорию другой стороны, с единственной целью защиты частной жизни. Однако ограничения трансграничных потоков личных данных возможны в соответствии с национальным законодательством.
   Государства – участники Конвенции оказывают друг другу взаимную помощь по вопросам автоматической обработки личных данных. Взаимная помощь включает: предоставление информации о законодательстве и административной практике государства в области защиты данных; предоставление фактологической информации, касающейся специальной автоматизированной обработки, осуществляемой на территории государства; помощь субъектам данных, постоянно проживающим за границей.
   Таким образом, Конвенция содержит множество отсылок к национальному законодательству, что не способствует созданию единообразного правового режима личных данных. Однако предпосылки для создания такого режима Конвенция создает. Так, например, урегулированы гарантии для субъекта данных, круг правомочий субъекта данных по доступу к информации о себе и защите своих прав. Одновременно Конвенция в общем виде определяет, какие положения должны быть внесены в национальное законодательство. В то же время, например, выбор мер безопасности в отношении личных данных оставлен за национальным законодательством.
   Конвенция была заключена в период, когда технологии электронных коммуникаций не получили столь широкого распространения, как в настоящее время. Однако она содержала положения, актуальные и сегодня. Положения Конвенции сформулированы достаточно определенно и не нуждаются в пересмотре.
   4 октября 2001 г. в Москве Советом Европы была принята Конвенция об информации и правовом сотрудничестве относительно «услуг информационного общества». [284 - http://conventions.coe.int/Treaty/Commun/QueVoulezVous.asp?NT=180&CM= 8&DF=4/26/2006&CL=ENG]
   В Конвенции под «услугами информационного общества» понимаются любые услуги, обычно оказываемые за вознаграждение на расстоянии посредством электронных средств и по индивидуальному требованию получателя услуг. Таким образом, электронная передача данных, включая распространение информации посредством Интернета, подпадает под действие Конвенции.
   По своему содержанию Конвенция достаточно лаконична. Она не регулирует условия предоставления услуг информационного общества, доступ к информации и иные значимые вопросы.
   Положения Конвенции направлены на достижение гармонизации правового регулирования услуг информационного общества. Она предусматривает информационный обмен проектами нормативных актов, направленных на регулирование услуг информационного общества. Если какое-либо государство-участник подготовило соответствующий проект, оно направляет его Генеральному секретарю Совета Европы, который рассылает соответствующий проект другим государствам. Органы других государств вправе подготовить заключения по проектам нормативных актов. Впоследствии указанные заключения учитываются по мере возможности при принятии нормативных актов.
   По существу, Конвенция предусматривает уникальную процедуру. Она предполагает предоставление возможности влияния других государств на содержание нормативных актов на стадии их подготовки. Тем самым вырабатываются единообразные подходы к правовому регулированию услуг информационного общества, достигается взаимодействие ИКТ на территории различных государств.
   Конвенция предусматривает косвенный метод регулирования ИКТ. Она пошла не по пути создания единых норм, которые должны включаться государствами в свое национальное законодательство, а путем выработки процедуры согласования государствами содержания проектов нормативных актов. Конвенцию следует расценивать как промежуточный этап на пути достижения единообразия в регулировании ИКТ.
   С Конвенцией от 4 октября 2001 г. тесно связана Европейская конвенция о правовой защите услуг, предполагающих ограниченный доступ, от 24 января 2001 г. [285 - http://conventions.coe.int/Treaty/Commun/QueVoulezVous.asp?NT=178&CM= 8&DF=4/26/2006&CL=ENG] Конвенция касается услуг в области вещания и информационных услуг, оказываемых за плату и имеющих ограниченный доступ. Ее цель – поставить вне закона на территориях сторон ряд видов деятельности, которые открывают несанкционированный доступ к находящимся под защитой услугам, а также сблизить законодательство сторон в этой области.
   Указанная Конвенция регулирует не только услуги информационного общества, но и телевидение, радиовещание. При этом в ней дается такое же понятие услуг информационного общества, что и в предыдущей Конвенции.
   Если Конвенция от 4 октября 2001 г. регулирует достаточно специфический вид сотрудничества государств – обмен проектами нормативных актов, то данная Конвенция предусматривает более традиционные формы сотрудничества. В ней речь идет о мерах по преследованию определенных правонарушений. Подобные меры уже известны в международной практике, например в отношении правонарушений в области интеллектуальной собственности.
   Прежде всего в Конвенции объявляются незаконными ряд деяний. Это – изготовление или производство незаконных устройств в коммерческих целях; ввоз незаконных устройств в коммерческих целях; распространение незаконных устройств в коммерческих целях и т. д. Конвенция объявляет незаконными все действия в отношении незаконных устройств, которые могут привести к их использованию для доступа к информации.
   Стороны принимают меры с тем, чтобы незаконная деятельность наказывалась уголовными, административными или иными санкциями. Каковы будут эти санкции, каждая сторона решает самостоятельно.
   Стороны принимают такие меры, какие могут потребоваться для того, чтобы стороны могли изымать и конфисковывать незаконные устройства или связанный с продвижением, маркетингом или рекламой материал, используемый при совершении правонарушения, а также арестовывать любые доходы или финансовые активы, являющиеся результатом незаконной деятельности. Поставщики услуг, пострадавшие от незаконных устройств, могут предъявлять иски в порядке гражданского судопроизводства.
   Далее в Конвенции предусмотрены меры по ее реализации – взаимная правовая помощь сторон, многосторонние консультации.
   Специальным вопросам в области международного информационного обмена посвящена и Конвенция о преступности в сфере компьютерной информации от 23 ноября 2001 г. [286 - http://conventions.coe.int/Treaty/Commun/QueVoulezVous.asp?NT=185&CM=8 &DF=4/26/2006&CL=ENG] Ее содержание будет проанализировано в 4-й главе настоящей работы.
   Характерной чертой указанных конвенций, заключенных в рамках Совета Европы, является их соответствие научно-техническому прогрессу. Если на универсальном уровне регулирование информации преимущественно осуществляется без учета технических средств ее передачи или с учетом традиционных способов обмена информацией, то Совет Европы учитывает технологии электронных коммуникаций. На уровне Совета Европы урегулированы наиболее актуальные проблемы международного обмена электронными данными: защита личных данных, услуги информационного общества, компьютерная преступность.
   В рамках СНЕ также существует международный договор по вопросу борьбы с компьютерными преступлениями – Соглашение о сотрудничестве государств – участников Содружества Независимых Государств в борьбе с преступлениями в сфере компьютерной информации от 1 июня 2001 г. [287 - Содружество. Информационный вестник Совета глав государств и Совета глав правительств СНГ. 2001. № 1 (37). С. 138–145.]
   В ряде соглашений, заключенных в рамках СНГ, электронная передача документов предусматривается наряду с другими способами информационного обмена. Об электронных документах упоминается в ст. 6 Соглашения об обмене информацией в сфере образования государств – участников Содружества Независимых Государств 2001 г., ст. 4 Соглашения о правовом режиме информационных ресурсов Пограничных войск государств – участников Содружества Независимых Государств 1998 г., ст. 2 Соглашения о свободном доступе и порядке обмена открытой научно-технической информацией государств – участников Содружества Независимых Государств 1998 г. и т. д.
   Таким образом, регулирование обмена электронными данными в рамках СНГ носит ограниченный характер по сравнению с подобным регулированием в рамках Совета Европы. Сходство заключается только в наличии конвенции о компьютерной преступности. Иные вопросы в рамках СНГ не регулируются.
   Большинство международных договоров, заключенных в рамках СНГ, содержат упоминание о международном обмене электронными данными, не отражая специфики такого обмена. По существу, такие договоры предусматривают общий порядок обмена информацией для электронных документов, который характерен и для документов на бумажных носителях.
   Возможность использования технологий электронных коммуникаций учитывает Конвенция ООН об использовании электронных сообщений в международных контрактах от 23 ноября 2005 г. Как и Венская конвенция о договорах международной купли-продажи товаров, указанная Конвенция применяется к сделкам между организациями, коммерческие предприятия которых находятся в разных государствах. Под коммерческим предприятием понимается место деятельности стороны.
   В применении Конвенции существует ряд исключений. В частности, она не применяется: к сделкам на регулируемом фондовом рынке; сделкам с иностранной валютой; межбанковским платежным системам, межбанковским платежным соглашениям или расчетно-клиринговым системам для ценных бумаг или других финансовых активов или инструментов; передаче обеспечительных прав в ценных бумагах или других финансовых активах или инструментах, хранящихся у посредника, или их продаже или ссуде, или владению ими, или соглашению об их обратной покупке. Исключения существенно сходны с теми, которые предусмотрены Конвенцией ООН об уступке дебиторской задолженности в международной торговле 2001 г.
   Конвенция содержит общее правило о признании юридической силы электронных сообщений, а также правило, согласно которому электронные сообщения приравниваются к письменным. Единственным условием для признания электронных сообщений письменными является доступность информации для ее последующего использования.
   Таким образом, Конвенция установила достаточно либеральный режим использования электронных сообщений. Для придания им юридической силы не требуются электронно-цифровая подпись, идентификация отправителя, фиксация факта отправления. Достаточно, чтобы сообщение было в читаемой форме и позволяло далее использовать информацию.
   В Конвенции изложен ряд специальных правил, касающихся использования электронных документов. Например, временем отправления электронного сообщения является момент, когда оно покидает информационную систему, находящуюся под контролем составителя или стороны, которая отправила его от имени составителя, или, если электронное сообщение не покинуло информационную систему, находящуюся под контролем составителя или стороны, которая отправила его от имени составителя, – момент получения электронного сообщения.
   В Конвенции урегулировано заключение контракта и предусмотрен ряд правил: общедоступное электронное сообщение является публичной офертой; договор может быть заключен путем обмена электронными сообщениями; условия договора должны быть доступными, т. е. передаваться одной стороной другой.
   Конвенция стала первым универсальным международным договором, регулирующим электронную торговлю. Она создала предпосылки для формирования унифицированного режима использования электронных сообщений в контрактных отношениях.
   Таким образом, на универсальном уровне в отношении обмена электронными данными регулируется только электронная торговля. Наиболее полное регулирование обмена электронными данными существует в рамках Совета Европы, но и оно ограничивается регулированием отдельных вопросов. В отличие от регулирования телекоммуникаций как таковых, регулирование электронных коммуникаций не приобрело системного и комплексного характера. В частности, неурегулированным остается ряд важных вопросов, касающихся Интернета. Это – положения о всеобщем доступе к сети, льготах для отдельных категорий пользователей, распределении сетевого пространства, праве опровержения информации, размещенной в Интернете, сетевых стандартах и т. д. Правовой режим информации, размещенной в Интернете, должен определяться международным договором, а не рядом рекомендательных актов межгосударственных и неправительственных организаций.
   Рассмотренные международные договоры составляют правовую основу информационного общества. Они создают унифицированные правила в сфере использования ИКТ, стабильный правовой режим. Применение указанных международных договоров в комплексе способствует реализации задач информационного общества – использованию возможностей цифровых технологий, преодолению электронно-цифрового разрыва и др.

Глава 4
Безопасность и борьба с правонарушениями при осуществлении международного информационного обмена

§ 1. Информационная безопасность в контексте всеобъемлющей системы международной безопасности

   Концепция создания всеобъемлющей системы международной безопасности была разработана советскими учеными в 80-е годы XX в. Говоря о «новой концепции безопасности», Г.И. Тункин отмечал, что «согласно этой концепции, в современном мире обеспечение безопасности в военно-стратегическом плане стало проблемой не столько военно-стратегической, столько политической, и потому она должна решаться политическими средствами» [288 - Тункин Г.И. Создание всеобъемлющей системы международной безопасности и международное право // Советский ежегодник международного права. 1986. М., 1987. С. 15.].
   По существу, новая концепция безопасности предполагает прекращение дальнейшего нарастания гонки вооружений, усиления военного потенциала сторон и использования этого военного потенциала как средства влияния на сложившуюся систему международных отношений, прежде всего, на таких ее акторов, как государства, которые вынуждены сообразовывать свою внешнюю политику с существующими угрозами.
   В концепции создания всеобъемлющей системы международной безопасности подчеркивается, что данная концепция не ограничивается вопросами безопасности в военной сфере, «а включает также безопасность экономическую, а также мероприятия в политической и гуманитарной областях» [289 - Там же. С. 16.].
   Н.А. Ушаков писал: «…новая концепция международной безопасности предусматривает ее всеобъемлемость: мирное сотрудничество и взаимодействие между государствами должно распространяться на все сферы международных отношений, исключать давление и силовую политику не только в военной и политической областях, но и в области экономических, научно-технических, социальных, культурных и иных взаимоотношений между государствами» [290 - Ушаков Н.А. ВСМБ и прогрессивное развитие международного права // Всеобъемлющая система международной безопасности и международное право / Под ред. В.С. Верещетина, М.М. Славина, Р.А. Тузмухамедова. М., 1987. С. 14.].
   Таким образом, концепция создания всеобъемлющей системы международной безопасности представляла собой политическую концепцию достижения безопасности всей межгосударственной системы [291 - Г.И. Тункин определяет межгосударственную систему как систему, компонентами которой являются государства, народы и нации, борющиеся за независимость, межгосударственные международные организации, международные конференции, объединения государств (например, движение неприсоединения, «Группа 77» и др.), различные международные органы (международные комиссии, международные суды, международные арбитражи и др.), международное право и другие социальные нормы, действующие в этой системе (рекомендательные нормы, договоренности, нормы международной морали и др.), а также отношения и взаимодействия между этими компонентами (Тункин Г.И. Указ. соч. С. 12).]. Она распространялась на всю систему межгосударственных отношений, включая экономические, социальные, культурные и т. п.
   Следует отметить, что данная концепция нуждается в уточнении. Поскольку речь идет о создании всеобъемлющей системы международной безопасности, она должна распространяться на всю систему международных отношений.
   В рамках данной работы применяется подход к международным отношениям, разработанный в теории международных отношений во второй половине XX в. Рядом ученых (М. Мерл., Дж. Розенау, Г.Х. Шахназаров) [292 - Merle М. Sociologie des relations internationals. Paris, 1974; Rosenau J. Lineage Politics: Essay on the Convergence of National and International System. New York, 1969; Шахназаров Г.Х. Грядущий миропорядок. М., 1981.] было отмечено качественное изменение всей системы международных отношений в XX в. Если ранее международные отношения были синонимом межгосударственных отношений, то на современном этапе развития международных отношений существенно изменилось их содержание и субъектный состав. В международных отношениях все активнее стали участвовать невластные факторы или властные, но не суверенные факторы. Данная тенденция характерна для всей системы международных отношений, включая международную сферу.
   Таким образом, концепция создания всеобъемлющей системы международной безопасности распространяется и на международные отношения невластного характера.
   Вместе с тем в правовой доктрине обращалось внимание на то, что данная концепция неразрывно связана с международным правом (Г.И. Тункин [293 - Тункин Г.И. Указ. соч. С. 17–32.], Ю.М. Рыбаков [294 - Рыбаков Ю.М. Правовые аспекты обеспечения ВСМБ и развитие международного сотрудничества // Всеобъемлющая система международной безопасности и международное право / Под ред. В.С. Верещетина, М.М. Славина, Р.А. Тузмухамедова. С. 5.], Р.А. Мюллерсон [295 - Мюллерсон Р.А. Роль и возможности международного права в создании ВСМБ // Там же. С. 9–12.] и др.). Во-первых, всеобъемлющая система международной безопасности основана на принципах международного права, которые составляют правовую основу сотрудничества между государствами во всех сферах. Особая роль принадлежит принципу неприменения силы и угрозы ее применения. Данный принцип исключает не только военную силу, но и любое ее применение (политическое, экономическое давление и т. п.). Во-вторых, в современном международном праве сложилась система международных договоров, в рамках которой созданы конкретные нормы, обеспечивающие мирное сотрудничество государств в определенных сферах. На договорном уровне закреплен запрет апартеида, геноцида и т. д. В-третьих, неотъемлемым элементом системы международной безопасности является пресечение международных правонарушений, борьба с которыми может быть осуществлена правовыми средствами.
   В правовой доктрине уже обращалось внимание на то, что концепция создания всеобъемлющей системы международной безопасности затрагивает и информационную сферу. Рассматривая роль международного права в обеспечении всеобъемлющей системы международной безопасности, Ю.М. Рыбаков писал: «Велика роль международного права в утверждении нового международного порядка в такой важной сфере, как информация, в частности, в разработке норм, призванных содействовать обеспечению прав человека и основных свобод» [296 - Рыбаков Ю.М. Указ. соч. С. 7.].
   Представляется целесообразным соотнести категории «всеобъемлющая система международной безопасности» и «информационная безопасность».
   Всеобъемлющая система международной безопасности означает состояние защищенности межгосударственной системы от тех опасностей, которые существуют в современном мире. Она предполагает стабильное функционирование системы международных отношений.
   Отношения между субъектами межгосударственной системы включают и информационные отношения, которые также нуждаются в защищенности. Система информационных отношений включает не только властные, но и невластные отношения. Категория информационной безопасности применяется и к тем, и к другим.
   Понятие информационной безопасности требует более подробного анализа.
   На сегодняшний день проблема информационной безопасности выделилась в самостоятельную научную проблему, которая имеет социологические, экономические и правовые аспекты. Отдельные авторы для рассмотрения проблемы информационной безопасности используют понятие безопасности. [297 - Уфимцев Ю.С., Ерофеев Е.А. Информационная безопасность России. М., 2003. С. 14–21.] При этом безопасность рассматривается как объект социального моделирования. Применяется определенная методика построения модели безопасности, которая включает анализ исходной информации об исследуемом социальном объекте и прогнозирование результатов процедуры моделирования; формирование ценностно-целевой установки и т. д.
   Социальное моделирование позволяет разработать адекватную систему правового регулирования. Но методика социального моделирования не позволяет дать краткое определение информационной безопасности.
   В Доктрине информационной безопасности Российской Федерации под информационной безопасностью Российской Федерации понимается состояние защищенности ее национальных интересов в информационной сфере, определяющихся совокупностью сбалансированных интересов личности, общества и государства. [298 - Там же. С. 362.] Данное определение требует раскрытия его содержания. Оно включает понятие «национальные интересы» как совокупность сбалансированных интересов личности, общества и государства. Из этого неясно, являются ли национальные интересы самостоятельной категорией, или же это простая совокупность интересов личности, общества и государства. Кроме того, непонятно, что означает сбалансированность интересов, которые могут быть и противоположными.
   Далее в Доктрине дается определение интересов личности в информационной сфере, общества и государства, что непосредственно относится к определению понятия «информационная безопасность». Так, например, интересы личности в информационной сфере заключаются в реализации конституционных прав человека и гражданина на доступ к информации, на использование информации в интересах осуществления не запрещенной законом деятельности, физического, духовного и интеллектуального развития, в также в защите информации, обеспечивающей личную безопасность.
   Таким образом, в Доктрине предпринята попытка охарактеризовать национальную информационную безопасность, но ее определение нельзя считать удачным.
   Более широкое понятие информационной безопасности предлагают В.А. Тихонов и В.В. Райх: «…под информационной безопасностью в широком смысле можно понимать такую ситуацию в информационной сфере, которая гарантирует выявление, предупреждение, нейтрализацию и устранение всех негативных событий, явлений и процессов, возникающих в ходе информатизации, и обеспечивает дальнейшее развитие рассматриваемого объекта защиты (личности, общества, государства, предприятия и т. д.)». [299 - Тихонов В.А., Райх В.В. Информационная безопасность: концептуальные, правовые, организационные и технические аспекты. М., 2006. С. 25–26.]
   Определение информационной безопасности как ситуации представляется недостаточно обоснованным. Как правило, в информационной сфере могут действовать различные негативные факторы (например, распространение ложной информации). В данном случае состояние информационной сферы не будет соответствовать требованию информационной безопасности, т. е. сложится совершенно иная ситуация. Таким образом, рассматривая информационную безопасность как ситуацию, авторы фактически предлагают идеальную модель.
   Информационную безопасность следует рассматривать в двух аспектах, с учетом свойств информационных отношений.
   Под информационными отношениями будут пониматься общественные отношения, связанные с созданием, обработкой, распространением и получением информации. Они представляют собой определенную систему, поскольку их объектом выступает информация, для них характерны определенная однородность и сходство методов воздействия субъектов информационных отношений на объект (информацию).
   Если применить системный подход, то информационная безопасность будет выступать в качестве системообразующего элемента. Она может рассматриваться как свойство системы информационных отношений, обеспечивающее ее стабильное состояние и защищенность от негативных внешних факторов.
   Кроме того, информационная безопасность может быть рассмотрена как некая идеальная модель. Существуют концептуальные представления о том, какой именно должна быть информационная безопасность. Она рассматривается в социологическом (как определенное состояние общественных отношений), в техническом (соблюдение стандартов, иных технических требований), правовом (соблюдение запретов и ограничений на распространение информации) аспектах. Исходя из концептуальных представлений, информационная безопасность может быть определена как совокупность требований, предъявляемых к функционированию системы информационных отношений, обеспечивающих ее защищенность от негативных внешних факторов.
   Всеобъемлющая система международной безопасности и информационная безопасность в определенной сфере пересекаются. Информационная безопасность международной системы входит в качестве составной части во всеобъемлющую систему международной безопасности. При этом информационные отношения не исчерпываются только отношениями между субъектами международного публичного права. Требование информационной безопасности в равной степени применимо к международным невластным и внутригосударственным отношениям. Ярким примером посягательства на систему международных невластных информационных отношений является диффамация. В одном государстве может быть распространена информация, подрывающая деловую репутацию юридического лица из другого государства. Как следствие, возникают коллизионные вопросы, вопросы международной подсудности.
   В доктрине различаются виды информационной безопасности. Так, В.А. Тихонов, В.В. Райх подразделяют информационную безопасность на: компьютерную безопасность, безопасность информационных систем и процессов, безопасность среды для реализации информационных процессов. [300 - Тихонов В.А., Райх В.В. Указ. соч. С. 26.] Данная классификация имеет в основном техническое значение. Она определяет, какие технические средства должны применяться для обеспечения того или иного вида безопасности. Однако она может оказывать влияние на рассмотрение информационной безопасности в социологическом и правовом аспектах, поскольку данные виды безопасности применимы к различным общественным отношениям, которым соответствует определенное правовое регулирование.
   Информационную безопасность подразделяют по субъектам, выделяя информационную безопасность общества, государства и личности. [301 - Информационная безопасность России / Под ред. Ю.С. Уфимцева, Е.А. Ерофеева. М., 2003. С. 8.] При этом указывается, что информационная безопасность общества и государства характеризуется степенью их защищенности и, следовательно, устойчивостью основных сфер жизнедеятельности (экономики, науки, техносферы, сферы управления, общественного сознания и т. п.) по отношению к опасным, дестабилизирующим, деструктивным, ущемляющим интересы страны информационным воздействиям на уровне как внедрения, так и извлечения информации. [302 - Там же.] В данной характеристике не разграничивается информационная безопасность общества и государства. Представляется, что «информационная безопасность общества» – понятие более широкое, включающее информационную безопасность всех субъектов, в том числе государства. Она охватывает все сферы общественной жизни: политическую деятельность, функционирование общественных объединений, экономику, науку, культуру.
   Информационная безопасность личности характеризуется защищенностью психики и сознания от опасных информационных воздействий: манипулирования, дезинформирования, побуждения к самоубийству, оскорблений и т. п. Суть влияния информации как раз и заключается в ее способности «запускать» и контролировать вещественно-энергетические процессы, параметры которых на много порядков выше самой информации. [303 - Там же.]
   Приведенная классификация имеет значение для выработки правовых средств защиты соответственно общества, государства и личности от вредного информационного воздействия. Например, уголовные средства защиты могут быть дифференцированы в зависимости от вида посягательства. В частности, ст. 129 УК РФ предусматривает ответственность за клевету, а ст. 130 УК РФ – за оскорбление как преступление против личности. Статья 185 УК РФ предусматривает ответственность за внесение в проспект эмиссии ценных бумаг заведомо недостоверной информации, утверждение содержащего заведомо недостоверную информацию проспекта эмиссии или отчета об итогах выпуска ценных бумаг. Данные деяния направлены против государства.
   Для целей данной работы представляется необходимым использование классификации информационной безопасности в зависимости от сферы общественных отношений, на которые она распространяется. Можно выделить две группы отношений – международные и внутригосударственные. Соответственно различаются международная и внутригосударственная информационная безопасность.
   В связи с этим следует подробно рассмотреть международную информационную безопасность, ее понятие, структуру.
   В правовой доктрине отдельные авторы используют понятие «международная информационная безопасность». [304 - См., напр.: Кубышкин А.В. ООН и проблемы обеспечения международной информационной безопасности // ООН и международный правопорядок в глобализирующемся мире. Материалы международной научно-практической конференции / Отв. ред. А.Я. Капустин. М., 2001. С. 231–233; Смирнов А. И. Некоторые проблемы международной информационной безопасности // Юридический мир. 2001. № 8. С. 13–18.] Другие авторы говорят об информационной безопасности в международных отношениях, [305 - Лопатина Т.М. Международный опыт правового обеспечения информационной безопасности // Современное право. 2005. № 2. С. 36–39.] не выделяя международную информационную безопасность как самостоятельный вид информационной безопасности. Однако терминологические различия не имеют существенного значения, поскольку все авторы придерживаются той точки зрения, что безопасность является одним из требований должного построения международных отношений в сфере информации.
   При использовании понятия «международная информационная безопасность» авторы, как правило, не дают его определения. Между тем данное понятие можно определить, исходя из более общего понятия – информационной безопасности, которое ранее было рассмотрено в двух аспектах. Следовательно, международную информационную безопасность можно определить как свойство системы международных отношений в сфере информации, обеспечивающее ее стабильное состояние и защищенность от негативных внешних факторов. Кроме того, международная информационная безопасность может быть рассмотрена как совокупность требований, предъявляемых к функционированию системы международных отношений в сфере информации, обеспечивающих ее защищенность от негативных внешних факторов.
   Представляется обоснованным рассмотрение международной информационной безопасности как части всеобъемлющей международной безопасности. Концепция всеобъемлющей системы международной безопасности применима как к межгосударственным отношениям, к публично-правовым, властным отношениям, так и невластным отношениям.
   Таким образом, под международными отношениями в сфере информации понимаются как властные, так и невластные отношения. Регулирование таких отношений осуществляется достаточно сложно, на уровне международного публичного и частного права. Кроме того, нормы внутреннего законодательства также принимают участие в регулировании международных отношений в сфере информации. Например, журналист средства массовой информации, зарегистрированного и действующего на территории одного государства, не будет признаваться иностранным корреспондентом на территории другого государства, если в последнем государстве он не пройдет процедуру аккредитации. Процедура аккредитации регулируется исключительно внутренним правом.
   Следует констатировать, что отношения, возникающие в процессе реализации требования международной информационной безопасности, неоднородны по своему составу, в силу чего само понятие международной информационной безопасности во многом условно. Обеспечение международной информационной безопасности порождает комплекс проблем международного публичного и международного частного права.
   На сегодняшний день можно говорить, что в рамках ООН сформировалась определенная концепция международной информационной безопасности. Началом ее формирования можно считать письмо министра иностранных дел России, направленное Генеральному секретарю ООН Кофи Аннану в 1998 г. В письме говорилось, что на современном этапе необходимо принимать во внимание, возможно, пока и потенциальную, но от того не менее серьезную опасность использования достижений в информационной сфере в целях, не совместимых с задачами поддержания мировой стабильности и безопасности, соблюдения принципов неприменения силы, невмешательства во внутренние дела, уважения прав человека. [306 - Кубышкин А.В. Указ. соч. С. 231.]
   Таким образом, именно наше государство первым обратило внимание на наличие информационных угроз всему человечеству и поставило проблему международной информационной безопасности на универсальном уровне.
   С 1998 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла ряд резолюций, озаглавленных «Достижения в сфере информатизации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности». К их числу, например, относятся резолюции Генеральной Ассамблеи ООН № A/RES/60/45 от 8 декабря 2005 г. [307 - http://www.un.org/mssian/Docs/joumal/asp/ws.asp?m=A/RES/60/45 (2007. 9 нояб.)] и № A/RES/59/61 от 3 декабря 2004 г. [308 - http://www.un.org/russian/ga/59/docs/59cmtlres.htm (2007. 9 нояб.)] и др.
   Основная идея этих резолюций состоит в том, что значительный прогресс, достигнутый в разработке и внедрении новейших информационных технологий и средств телекоммуникации, повлек не только позитивные, но и негативные последствия. При этом позитивные последствия очевидны – открылись новые возможности для всего человечества.
   Однако Генеральная Ассамблея ООН выражает озабоченность тем, что новые технологии и средства потенциально могут быть использованы в целях, несовместимых с задачами обеспечения международной стабильности и безопасности, и могут негативно воздействовать на целостность инфраструктуры государств, нарушая их безопасность применительно как к гражданской, так и к военной сферам.
   Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН являются результатом серьезной подготовительной работы: в августе 1999 г. в Женеве проведена международная встреча экспертов по вопросу о достижениях в сфере информатизации и телекоммуникаций в контексте международной безопасности, в 2004 г. Генеральный секретарь ООН учредил группу правительственных экспертов, которая в соответствии со своим мандатом рассмотрела существующие и потенциальные угрозы в сфере информационной безопасности и возможные совместные меры по их устранению, а также провела исследование соответствующих международных концепций, направленных на укрепление безопасности глобальных информационных и телекоммуникационных систем. Работа правительственных экспертов привела к тому, что на универсальном уровне удалось сформировать концептуальное представление о международной информационной безопасности.
   В резолюциях Генеральной Ассамблеи ООН отмечаются ключевые моменты, относящиеся к международной информационной безопасности. В частности, содержится призыв к государствам-членам содействовать рассмотрению на многостороннем уровне существующих и потенциальных угроз в сфере информационной безопасности, а также возможных мер по ограничению таких угроз, исходя из необходимости сохранить свободный поток информации. ООН должна стала форумом для многостороннего обсуждения комплекса проблем, в связи с чем государствам предлагается информировать Генерального секретаря ООН о своей точке зрения и об оценках по следующим вопросам: общая оценка проблем информационной безопасности; усилия, предпринимаемые на национальном уровне для укрепления информационной безопасности и содействия международному сотрудничеству в этой области; содержание концепций, которые были бы направлены на укрепление безопасности глобальных информационных и телекоммуникационных систем; возможные меры, которые могли бы быть приняты международным сообществом для укрепления информационной безопасности на глобальном уровне.
   Таким образом, в рамках ООН создана основа для сотрудничества по вопросам формирования и реализации глобальной концепции международной информационной безопасности.
   Вопросами международной информационной безопасности занимаются и другие международные организации – ОЭСР, Совет Европы и т. д.
   Развитие концепции международной информационной безопасности привело к тому, что в правовой доктрине появились понятия, ранее не известные практике государств. На данный момент ученые оперируют такими понятиями, как: информационное оружие, информационный терроризм или кибертерроризм, информационная преступность или киберпреступность.
   Состояние международно-правового регулирования таково, что эти новые понятия не нашли закрепления на законодательном уровне (за исключением компьютерных преступлений). Однако ряд явлений социального характера свидетельствует о том, что данные понятия следует относить к дестабилизирующим факторам системы международных отношений.
   Что касается информационного оружия, то его можно охарактеризовать достаточно широко – как любое средство воздействия на массовое и индивидуальное сознание, которое способно повредить, исказить, уничтожить или скрыть информацию, доступ к которой гарантирован в соответствии с принципом доступа общественности к информации. Сегодня ученые высказывают озабоченность масштабами распространения информационного оружия. Так, А.И. Смирнов приводит данные, согласно которым разработки информационного оружия ведут 120 государств, тогда как ядерного – 20. [309 - Смирнов А.И. Указ. соч. С. 16.]
   Особенности информационного оружия заключаются в том, что оно не является средством, применяемым исключительно в военной сфере. Информационное оружие может использоваться как средство совершения компьютерных преступлений, хакерской атаки, наносящей имущественный ущерб, как средство пропаганды и т. п. В доктрине предприняты попытки классификации информационного оружия. К нему относят:
   – компьютерные вирусы, способные размножаться, внедряться в программы, передаваться по линиям связи, сетям передачи данных, выводить из строя системы управления и т. п.;
   – «логические бомбы» – программные закладные устройства, которые заранее внедряют в информационно-управляющие центры военной или гражданской инфраструктуры, чтобы по сигналу или в установленное время привести их в действие;
   – средства подавления информационного обмена в телекоммуникационных сетях, фальсификация информации в каналах государственного и военного управления, средства нейтрализации тестовых программ;
   – различного рода ошибки, сознательно вводимые в программное обеспечение объекта. [310 - Возжеников А.В., Выборнов М.А. и др. Международный терроризм: борьба за геополитическое господство. М., 2005. С. 76.]
   Данная классификация является далеко не полной, поскольку учитывает только компьютерные технологии, но, например, помехи в телекоммуникациях (телефонии) при определенных условиях также могут выполнять функции информационного оружия, использоваться как средство применения силы.
   Применение информационного оружия известно международной практике, начиная со второй половины XX в. Так, оно широко применялось в палестино-израильском конфликте. Известно, что израильские хакеры проникали на арабские религиозные сайты, взламывали их защиту и делали отсылку при наборе религиозного сайта на порносайты.
   С принятием отдельных конвенций о киберпреступности в международном праве стала проявляться тенденция борьбы не с информационным оружием как таковым, а с последствиями его применения. При этом применение информационного оружия имеет разные масштабы и проявления. Например, информационный терроризм может быть рассмотрен как одно из наиболее опасных проявлений применения информационного оружия.
   Понятие информационного терроризма выводится, исходя из общих представлений о терроризме как сознательном и целенаправленном использовании кем-либо насилия или угрозы насилия для принуждения политического руководства страны к реализации политических, экономических, религиозных или идеологических целей террористической организации. [311 - Информационные вызовы национальной и международной безопасности / Под ред. А.В. Федорова, В.Н. Цыгичко. М., 2001. С. 31.] При этом совершенно верно отмечается, что для информационного терроризма характерны особые цели, отличающие его от обычной компьютерной преступности. [312 - Там же.]
   Нетрудно заметить, что данное выше определение терроризма применимо к указанному явлению в пределах одного государства. Понятие информационного терроризма применительно к системе международных отношений может быть определено в результате анализа такого понятия, как «международный терроризм».
   Определение понятия «международный терроризм» вызвало определенные сложности как в науке, так и на практике. Следует отметить, что отдельные авторы, исследующие явление международного терроризма, тем не менее, не дают определения его понятия. [313 - См., напр.: Загладин Н.В., Путилин Б.Г. Международный терроризм: истоки, проблемы, противодействия. М., 2006; Возжеников А.В., Выборнов М.А. и др. Международный терроризм: борьба за геополитическое господство. М., 2005.]
   На сложность и многогранность данного понятия указывается и в международных документах. Так, например, в материалах Конгресса ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями по теме «Террористическая преступная деятельность», проведенного в Гаване 27 августа – 7 сентября 1990 г., отмечалось: «Начиная с первого исследования международного терроризма, проведенного Организацией Объединенных Наций в 1972 г., международное сообщество до сих пор не может достигнуть согласия в отношении общеприемлемого содержания термина “международный терроризм”». [314 - Борьба с международным терроризмом. Сборник документов / Под ред. В.В. Устинова. М., 2005. С. 419.]
   Многосторонние международные договоры ограничиваются перечнем конкретных деяний, подпадающих под понятие «международный терроризм», не давая общего определения. В частности, ст. 1 Европейской конвенции о пресечении терроризма от 27 января 1977 г. указывает на преступления, подпадающие под действие положений Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов от 16 декабря 1970 г., Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленной против безопасности гражданской авиации, от 23 сентября 1971 г., – преступления, связанные с покушением на жизнь, физическую неприкосновенность или свободу лиц, пользующихся международной защитой, и т. п.
   Таким образом, природа международного терроризма объясняется на конкретных примерах.
   В рамках настоящей работы представляется целесообразным воспользоваться определением международного терроризма, которое дается в ряде национальных законов.
   Единообразно подходят к определению международного терроризма Закон Азербайджанской Республики «О борьбе с терроризмом» № 687-1Г от 18 июня 1999 г. [315 - Там же. С. 576–581.], Закон Республики Беларусь «О борьбе с терроризмом» № 77-3 от 3 января 2002 г. [316 - Там же. С. 582–589.], Закон Республики Казахстан «О борьбе с терроризмом» № 416-1 от 13 июля 1999 г. [317 - Там же. С. 590–596.] и др. Под международной террористической деятельностью понимается террористическая деятельность, осуществляемая террористом или террористической организацией на территории более чем одного государства или наносящая ущерб интересам более чем одного государства; гражданами одного государства в отношении граждан другого государства или на территории другого государства; в случае, когда как террорист, так и жертва терроризма, являются гражданами одного и того же государства или разных государств, но преступление совершено за пределами территории этих государств.
   Недостатком данного определения является то, что оно учитывает только объективную сторону терроризма. В основу международного характера заложен в основном территориальный критерий – если террористическая деятельность выходит за пределы одного государства, то она признается международной.
   Более удачным представляется определение, данное в Модельном законе о борьбе с терроризмом, принятым Межпарламентской ассамблеей государств – участников СНГ 17 апреля 2004 г. [318 - Там же. С. 565–575.] Под международным терроризмом понимается терроризм, акции которого, осуществляемые гражданами одной или нескольких стран, имеют цель подрыва конституционного строя иных государств либо международного правопорядка и международных отношений в целом. Именно такой подход – с учетом не территориальной сферы, а целей терроризма – представляется более приемлемым для определения международного терроризма. Террорист может не покидать пределы одного государства, но совершить действие, посягающее на международный правопорядок.
   Информационный терроризм можно определить как применение информационного оружия, имеющее целью подрыв конституционного строя иных государств либо международного правопорядка и международных отношений в целом. С объективной стороны он может выглядеть как обычное компьютерное преступление, например рассылка компьютерного вируса. Но если при этом преследуется цель дестабилизировать экономику другого государства, террористами выдвигаются соответствующие требования.
   Таким образом, информационный терроризм и обычная компьютерная преступность отличаются в основном по субъективной стороне. Кроме того, при международном информационном терроризме объектом посягательства всегда выступают международные отношения в сфере информации.
   При соотношении понятий информационного терроризма и «обычной» компьютерной преступности под последней имелись в виду общеуголовные преступления, направленные против информационной безопасности физических и юридических лиц.
   В настоящее время все большее распространение в доктрине получает понятие кибертерроризма. Кибертерроризм следует рассматривать как современную форму информационного терроризма, при которой террористические акты совершаются с использованием компьютерных сетей.
   Д.Е. Деннинг определяет кибертерроризм как проникновение терроризма в киберпространство. Это незаконные атаки и угрозы таких атак против компьютеров, сетей и содержащейся в них информации, предпринимаемые с целью влияния или вмешательства в деятельность правительства или его чиновников и преследующие политические или социальные цели. [319 - Denning D.E. Cyberterrorism // http://www.cs.georgetown.edu/~denning/ infosec/cyberterror.html (2007. 13 нояб.)]
   С. Гордон подвергает критике определение Д.Е. Деннинг. Он полагает, что только атаками и угрозами таких атак кибертеррористическая деятельность не исчерпывается. Террористы поддерживают связи с использованием сетей, они получают малозатратное и анонимное средство организации своей деятельности. [320 - Gordon S. Cyberterrorism? // http://www.aic.gov.au/topics/cybercrime/cyberterror. html (2007. 13 нояб.)]
   Таким образом, кибертерроризм включает как непосредственно террористическую деятельность с использованием компьютеров, сетей, информации в сетях, так и различные вспомогательные операции: координацию, подготовку и организацию террористической деятельности с использованием сетей и информации в сетях, распространение знаний о терроризме и навыков террористов.
   Пример кибертерроризма приводит директор Центра исследования компьютерной преступности, руководитель Департамента анализа информации и стратегических оценок Международного антикриминального и антитеррористического комитета (МААК) В. Голубев: «Примером кибертеррора в Украине могут послужить события 2002 г., когда в целях получения миллиона гривен неизвестные лица сообщили директору Одесского аэропорта о наличии взрывного устройства на борту самолета, следующего в Вену. Для устрашения они устроили взрыв напротив аэровокзала и разместили в Сети подробные инструкции о выполнении своих требований. “Выбить” деньги хотели через систему интернет-платежей “Приват-24”, позволяющую открыть счет анонимно (зная только логин и пароль). Злоумышленники получили по заслугам только после вмешательства сотрудников МВД и СБУ. Сегодня эта форма терроризма представляет особую опасность в связи с высокой уязвимостью компьютерных систем, подключенных к Интернету (транспорт, атомные электростанции, водоснабжение, энергетика)». [321 - http://mignews.com.ua/articles/261013.html (2007. 13 нояб.)]
   Отдельные примеры кибертерроризма известны со второй половины XX в. Так, в 1985 г. в Японии леворадикальная группировка с помощью компьютерных систем предприняла атаку на единую сеть управления железной дорогой. К счастью, у компьютеров оказалась надежная защита, взломать которую не удалось.
   1 мая 2000 г. в Азии в Интернет был запущен компьютерный вирус “I lave you”, который с невероятной скоростью распространился по планете, нарушив работу правительственных учреждений, парламентов и корпораций многих стран (в том числе в Пентагоне и британском парламенте). За первые 5 дней он нанес ущерб в 6,7 млрд долл. Спецслужбы США и Филиппин нашли автора вируса – участника одной из террористических группировок.
   Существует мнение, что потенциальная опасность кибертерроризма сильно преувеличена. Брюс Шнайер полагает, что преувеличенное внимание к угрозе кибертерроризма отвлекает от настоящих проблем, связанных с кибербезопасностью. [322 - http://e-commerce.com.ua/850 (2007. 13 нояб.)] А. Астахов проводит обзор основных мифов, связанных с кибертерроризмом, и приходит к выводу о том, что крайне редко кибертерроризм может нарушить системы жизнеобеспечения и привести к гибели людей. Для этого кибертеррористы должны не только получить доступ к определенным системам, но и обладать специальными техническими навыками и знаниями. [323 - Астахов А. Реалии и мифы кибертерроризма // http://www.osp.ru/ os/2003/05/l83045/ (2007. 13 нояб.)] Иной точки зрения придерживается М.Е. Бауман, сравнивая электронный эквивалент терроризма с монгольским нашествием, произошедшим семь столетий назад. Как и кибертеррористы, монголы прерывали коммуникации, атаковали в выбранные ими место и время, а также посылали грозные предупреждения. [324 - Bowman М.Е. Is International Law Ready for the Information Age // Fordham Law Journal. 1996. V. 19. N. 5. P. 1936.]
   Приведенные примеры кибертерроризма, подтверждающие существование его как социального явления, свидетельствуют о необходимости борьбы с кибертерроризмом как одной из задач международного права.
   Кибертерроризм следует рассматривать в качестве составной части компьютерной преступности. Луис Шелли отмечает, что «террористы и транснациональные преступники используют одни и те же стратегии для осуществления своих действий, главным образом используя компьютерные технологии, чтобы планировать и осуществлять свою деятельность». [325 - Shelley L. Organized crime, terrorism and cybercrime // http://www.aic.gov.au/ topics/cybercrime/cyberterror.html (2007.13 нояб.)]
   В рамках настоящей работы компьютерная преступность понимается широко – как любое преступление, совершенное посредством использования компьютерных сетей, компьютерных программ, отдельных компьютеров. Вместе с тем в международном праве термин «компьютерное преступление» всегда будет иметь специальное значение, которое не может совпадать со значением этого термина в национальном праве. Не все преступления, наказуемые по законодательству одного государства, затрагивают интересы другого государства либо международного сообщества в целом.
   Понятие «компьютерное преступление» (computer crime, computer-related crime) используется в международно-правовых документах. Первоначально проблема компьютерных преступлений была поставлена и рассмотрена в рамках Организации экономического сотрудничества и развития. В период с 1983 по 1985 г. специально созданный (ad hoc) комитет разрабатывал предложения по возможной международной гармонизации уголовного законодательства отдельных государств. Комитетом не было предложено общее понятие компьютерного преступления. В то же время на рассмотрение государств-участников был вынесен список действий, предлагаемых для включения в национальное законодательство в качестве уголовных преступлений. К таким действиям относились: ввод, изменение, уничтожение, изъятие компьютерных данных, совершенные преднамеренно с целью осуществить незаконную передачу денег и иных ценностей; те же действия с целью подделки документов и т. п. Следует отметить, что в список были включены только те компьютерные преступления, которые связаны с нарушением нормального функционирования компьютерных сетей. Такой подход представляется недостаточным и не учитывающим ряд общественно опасных действий.
   В доктрине международного права предлагается классификация преступлений на международные преступления и преступления международного характера. [326 - Блищенко И.П., Каламкарян Р.А., Карпец И.И. и др. Международное уголовное право. М., 1995. С. 112.] Если международные преступления влекут угрозу международному миру и безопасности, то преступления международного характера – это те общеуголовные преступления, в борьбе с которыми государства сотрудничают.
   С использованием компьютеров могут совершаться международные преступления. Глобальные компьютерные сети позволяют вести пропаганду войны, геноцида, апартеида и расовой дискриминации. Более того, использование компьютеров для технологий военного назначения может привести к тому, что электронные коммуникации станут средством агрессии. Что касается международных преступлений, то меры борьбы с ними предусматриваются в международных договорах.
   Следует отметить, что существующие международные договоры по вопросам компьютерной преступности (Конвенция о преступности в сфере компьютерной информации от 23 ноября 2001 г., Соглашение о сотрудничестве государств – участников Содружества Независимых Государств в борьбе с преступлениями в сфере компьютерной информации от 1 июня 2001 г. [327 - Содружество. Информационный вестник Совета глав государств и Совета глав правительств СНГ. 2001. № 1 (37). С. 138–145.]) подходят к компьютерным преступлениям в основном как к преступлениям международного характера. Они определяют составы преступлений, которые должны быть уголовно наказуемыми по национальному праву, а также международные меры сотрудничества в борьбе с такими преступлениями.
   Борьба с компьютерными преступлениями, являющимися международными, может вестись в рамках общих мер борьбы с таким видом преступлений, поскольку специально они не регулируются.
   Для определения понятия компьютерного преступления важнейшим является именно способ их совершения, который и определяет повышенную общественную опасность указанной группы преступлений.
   Под компьютерными преступлениями в международном праве должны пониматься совершенные с использованием отдельных компьютеров либо компьютерных сетей общественно опасные противоправные деяния, как влекущие угрозу международному миру и безопасности, так и предусмотренные международными договорами преступления, в борьбе с которыми государства сотрудничают.
   Следует отметить, что компьютерная преступность, включая кибертерроризм, угрожает не только публичным, но и частным интересам. Невластные субъекты могут быть подвержены кибератакам, которые дестабилизируют их бизнес, влекут убытки и т. п.
   В то же время в сфере международного частного права возможны посягательства на сложившуюся систему отношений, которые характерны именно для данной системы. В качестве примера можно привести диффамацию – распространение порочащих сведений. Как правило, в этом случае затрагиваются честь и достоинство гражданина, деловая репутация организации, что влечет обязанность возмещения морального вреда.
   Из изложенного выше следует, что в международном и национальном праве происходят параллельные процессы становления новых понятий – информационной безопасности, информационного оружия, кибертерроризма и т. п. При становлении этих понятий происходит взаимодействие национального и международного права. Так, например, в международном праве унифицированы составы компьютерных преступлений, что влечет единообразный подход государств к криминализации общественно опасных деяний в киберпространстве.
   В настоящее время происходит формирование системы международной информационной безопасности. Международная информационная безопасность межгосударственной системы является составной частью всеобъемлющей системы международной безопасности. Вместе с тем международная информационная безопасность выступает одним из стабилизирующих факторов системы международных отношений невластного характера. При этом ряд угроз международной информационной безопасности затрагивает сферу как международных властных, так и невластных отношений.

§ 2. Международно-правовые меры борьбы с компьютерными преступлениями

   С развитием научно-технического прогресса проявляются не только положительные стороны, но и отрицательные последствия такого развития. В частности, возможность использования сетевых технологий породила феномен компьютерной преступности. Этот высокоинтеллектуальный вид преступности требует адекватных мер борьбы с ней.
   На региональном уровне приняты две конвенции, в которых компьютерные преступления рассматриваются как преступления международного характера: Конвенция о преступности в сфере компьютерной информации от 23 ноября 2001 г. [328 - Текст см.: Волеводз А.Г. Противодействие компьютерным преступлениям: правовые основы международного сотрудничества. М., 2002. С. 376–414.] и Соглашение о сотрудничестве государств – участников Содружества Независимых Государств в борьбе с преступлениями в сфере компьютерной информации от 1 июня 2001 г. [329 - Содружество. Информационный вестник Совета глав государств и Совета глав правительств СНГ. № 1 (37). С. 138–145.]
   Основными положениями этих конвенций являются определение единообразных составов компьютерных преступлений, которые государства должны включить в свое национальное законодательство, а также разработка мер борьбы с ними. Первая Конвенция достаточно подробно рассмотрена в правовой доктрине с точки зрения ее содержания. [330 - См., напр.: Волеводз А.Г. Указ. соч. С. 125–144,245-277; Осипенко А.Л. Борьба с преступностью в компьютерных сетях: международный опыт. М., 2004. С. 182–186.]
   В отношении Конвенции о преступности в сфере компьютерной информации от 23 ноября 2001 г. Шеннон Хопкинс отмечает слишком большую широту и неясность ее основных понятий. [331 - Hopkins S. The Cybercrime Convention Does Not Provide Substantive Lawmaking Guidance // http://www.netdialogue.org/discussion/?p=23 (2007. 23 нояб.)] Так, например, Конвенция определяет компьютерную систему как любое устройство или группу взаимосвязанных или смежных устройств, одно или более из которых, действуя в соответствии с программой, осуществляют автоматизированную обработку данных. В таком случае термин «устройство» включает детские игрушки, Palm Pilots или кабельные телевизионные устройства. Иными словами, сфера действия Конвенции расширяется от собственно компьютерных преступлений до вмешательства в любые устройства, где используется программное обеспечение.
   Соглашение о сотрудничестве государств – участников СНГ в борьбе с преступлениями в сфере компьютерной информации от 1 июня 2001 г. никак не определяет компьютерную систему, что обусловливает неопределенность в объекте посягательства.
   И Конвенция от 23 ноября 2001 г., и Соглашение от 1 июня 2001 г. определяют компьютерную информацию. При этом Соглашение дает более краткое понятие: это информация, находящаяся в памяти компьютера, на машинных или иных носителях, в форме, доступной для восприятия, или передающаяся по каналам связи. Данное определение представляется неполным.
   В Конвенции содержится более широкое понятие: компьютерная информация включает информацию в форме, подходящей для обработки компьютером, включая программы, способные заставить компьютерную систему выполнять ту или иную функцию. Как следствие Соглашение не учитывает те программы, которые недоступны для человеческого восприятия, но заставляют компьютерную систему работать. Вмешательство в такие программы общественно опасно. В данном случае следует считать оправданным широкий подход, предлагаемый Конвенцией.
   В Соглашении дана попытка определить компьютерное преступление, которую нельзя считать удачной. Оно отличается от принятого в доктрине. [332 - См., напр.: Петухов Б.В., Маслакова Е.А. Компьютерные преступления: Проблема выработки уголовно-правового понятия // Российский следователь. 2004. № 9. С. 35–37; Карпов В.С. Понятие и признаки компьютерного преступления // Право и законность. Вып. 2. Иркутск, 2001. С. 58–65; Сударева Л.А. Понятие компьютерной преступности и проблема уголовно-правовой ответственности лиц, допускающих незаконное проникновение в информационные сети // Вопросы совершенствования правоохранительной деятельности органов внутренних дел. Ч. 1. М., 2003. С. 160–172.] Не уточнено, что компьютерная информация может быть не только предметом, но и средством преступного посягательства.
   В Соглашении СНГ при определении вредоносной программы и неправомерного доступа используется понятие «несанкционированный». При этом остается неясным, кто должен санкционировать доступ и в какой форме осуществляется такое санкционирование. В связи с этим возникает неопределенность содержания базового понятия, которое должно быть единым для всех государств.
   В Конвенции присутствует ряд понятий, не известных Соглашению СНГ, – «поставщик услуг», «данные о потоках». Необходимость внесения этих понятий обусловлена тем, что Конвенция определяет более широкий круг мер борьбы с компьютерной преступностью, чем Соглашение.
   Что касается унифицированных составов компьютерных преступлений, то они различны в Конвенции и Соглашении. Часть преступлений совпадают по их наименованию, но не по существу. Так, например, Конвенция и Соглашение предусматривают в качестве преступного деяния неправомерный доступ к информации. Однако Соглашение крайне лаконично. Оно предусматривает в качестве уголовно наказуемого деяния осуществление неправомерного доступа к охраняемой законом информации, если это деяние повлекло уничтожение, блокирование, модификацию или копирование информации, нарушение работы ЭВМ, системы ЭВМ или их сети. Конвенция указывает на то, что сам по себе доступ к компьютерной системе в целом или к ее части без права на это образует преступление, не указывая на дополнительные квалифицирующие признаки. Таким образом, Конвенция преследует всякий незаконный доступ к компьютерной системе, а Соглашение СНГ – только тот, который повлек определенные последствия.
   Конвенция предусматривает ряд составов преступлений, которые не предусмотрены Соглашением. Это – противозаконный перехват данных, нарушение целостности данных, противозаконное использование устройств, подлог с использованием компьютеров, мошенничество с использованием компьютеров, правонарушения, связанные с детской порнографией. Для Конвенции характерным является то, что она учитывает некоторые общеуголовные преступления (подлог, мошенничество), которые становятся значительно более опасными, поскольку совершаются с помощью компьютеров.
   Оба международных договора предусматривают правонарушения в области авторского права. Но в Конвенции говорится еще и о правонарушениях в области смежных прав. При этом Конвенция преследует любое нарушение авторского права, а Соглашение – только незаконное использование программ для ЭВМ и баз данных.
   Таким образом, в Соглашении от 1 июня 2001 г. используется более узкий подход к самому понятию компьютерного преступления. Это только те преступления, которые посягают на безопасность компьютерных систем, т. е. объектом охраны выступают компьютерные системы как таковые. Конвенция от 23 ноября 2001 г. объявляет уголовно наказуемым более широкий круг деяний, при которых компьютерные системы выступают не только объектом посягательства, но и средством совершения преступления. Подход к понятию компьютерного преступления, принятый в Конвенции, является более точным.
   Существующие противоречия в содержании международных договоров по вопросам борьбы с компьютерными преступлениями могут создать трудности для тех государств, которые будут участвовать и в том, и в другом договоре. По существу, положения договоров являются взаимоисключающими, что затрудняет их одновременное применение.
   Конвенция о преступности в сфере компьютерной информации подвергалась критике в правовой доктрине (Шеннон Хопкинс [333 - Hopkins S. The Cybercrime Convention Does Not Provide Substantive Lawmaking Guidance // http://www.netdialogue.org/discussion/?p=23 (2007. 23 нояб.)], Кэлверт Джонс [334 - Jones C. Convention on Cybercrime: Themes and Critiques // http://www. netdialogue.org/discussion/?p=22 (2007. 26 нояб.)]) за то, что она в недостаточной степени обеспечивает защиту личных данных. Конвенция. от 23 ноября 2001 г. не учитывает положения Конвенции о защите физических лиц в отношении автоматизированной обработки данных личного характера от 28 января 1981 г. [335 - Сборник документов Совета Европы в области защиты прав человека и борьбы с преступностью. М., 1998. С. 106–114.] В соответствии со ст. 10 Конвенции от 28 января 1981 г. государства обязались ввести в свое законодательство санкции за нарушение конфиденциальности личных данных. Конвенция от 23 ноября 2001 г. не предусматривает в качестве преступных деяний различные посягательства на конфиденциальность личных данных, что является существенным пробелом и порождает несогласованность предписаний обеих Конвенций.
   Конвенция от 23 ноября 2001 г. предусмотрела унифицированные процессуальные нормы, которые детально рассмотрены в правовой доктрине. [336 - Волеводз А.Г. Указ. соч. С. 253–261.]
   Следует отметить, что предлагаемые процессуальные нормы не обеспечивают полной унификации процедуры раскрытия, расследования и судебного преследования компьютерных преступлений и иных преступлений, по которым сбор доказательств осуществляется в электронной форме. Конвенция, по существу, урегулировала только содержание отдельных розыскных, следственных и судебных действий, оставив на усмотрение государств целый ряд вопросов. Во-первых, это вопрос о том, какие органы компетентны отдавать распоряжения о сохранности данных, предъявлении данных и т. п.
   Во-вторых, при описании процессуальных мер используется ряд оценочных понятий. Например, государства-участники должны принять такие законодательные и иные меры, какие будут необходимы, чтобы обязать определенное лицо хранить компьютерные данные и обеспечивать их сохранность в течение адекватного периода времени.
   Кроме того, Конвенция от 23 ноября 2001 г. содержит положения о незамедлительном обеспечении сохранности хранимых компьютерных данных, а также данных о потоках информации. При этом незамедлительность должна обеспечиваться путем установления конкретного процессуального срока для издания соответствующего распоряжения и его исполнения.
   Конвенция от 23 ноября 2001 г. также предписывает поставщикам услуг в ряде случаев сотрудничать с компетентными органами, назначенными государствами-участниками. Так, они обязаны собирать или записывать информацию с использованием технических средств, сотрудничать с компетентными органами и помогать им в сборе или записи в реальном масштабе времени данных о потоках информации или содержании сообщений. При этом не предусмотрены условия, на которых поставщики привлекаются для выполнения процессуальных действий. В частности, не установлена возможность обжалования соответствующих предписаний об оказании содействия.
   В целом можно сделать общий вывод о том, что в Конвенции предпринята попытка жесткого контроля за обращением компьютерных данных в связи с совершением преступлений. Разнообразие процессуальных действий позволяет сохранить, перехватить, собрать и изъять информацию, являющуюся средством или объектом преступного посягательства. Однако Конвенция от 23 ноября 2001 г. недостаточно последовательна в обеспечении унификации процессуального права государств-участников.
   В то же время жесткость процессуальных предписаний Конвенции может иметь отрицательные последствия для деятельности провайдеров и электронной торговли: участники информационного обмена будут опасаться устанавливать связи, зная, что их корреспонденцию просматривают.
   Вопрос о влиянии принятых конвенций на традиционные меры и формы правовой помощи между государствами в правовой доктрине не рассматривался.
   Появление компьютерных преступлений транснационального характера сделало очевидным вывод о том, что ни одно государство не может бороться с ними в одиночку. Как следствие появилась необходимость международного сотрудничества.
   Институт правовой помощи по уголовным делам известен в международном праве достаточно давно. Например, Европейская конвенция о взаимной правовой помощи по уголовным делам от 20 апреля 1959 г. [337 - Бюллетень международных договоров. 2000. № 9. С. 39–46.] предусматривала определенные процедуры оказания правовой помощи. В рамках СНГ правовая помощь по уголовным делам регулируется Минской конвенцией о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г., [338 - Там же. 1995. № 2. С. 3–28.] которая была принята в новой редакции – Кишиневской конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 7 октября 2002 г. [339 - Содружество. Информационный вестник Совета глав государств и Совета глав правительств СНГ. 2002. № 2 (41). С. 82–130.]
   Однако сложившаяся система отношений государств, связанная с оказанием правовой помощи по уголовным делам, не всегда учитывала особенности совершения компьютерных преступлений. По традиционным процедурам государства взаимодействовали через центральные органы, чаще всего министерства юстиции; предусматривалась письменная форма просьбы о правовой помощи и ответа на нее. Соответствующие процедуры сотрудничества могли занимать полгода, а то и более.
   Выработанный государствами механизм оказания правовой помощи по уголовным делам оказался неприспособленным к особенностям компьютерных преступлений. Во-первых, следы компьютерных преступлений исчезают очень быстро, иногда достаточно одного «клика». Во-вторых, компьютерные преступления имеют достаточно широкое распространение по пространственной сфере: сервер преступников может находиться в одном государстве, а вмешательство в деятельность компьютерных систем происходить в другом государстве и затрагивать права лица, находящегося в третьем государстве.
   Адекватными мерами борьбы с компьютерными преступлениями на международном уровне могут являться:
   1) ускорение механизма правовой помощи;
   2) развитие правовой помощи в сфере оперативных мер фиксации следов преступлений;
   3) допущение действия органов одной стороны на территории другой стороны;
   4) создание межгосударственных оперативно-розыскных и следственных органов.
   Ряд предлагаемых мер уже нашел свое отражение в международных договорах. И конвенции по вопросам борьбы с компьютерными преступлениями – яркий тому пример.
   Так, п. 3 ст. 25 Конвенции о преступности в сфере компьютерной информации от 23 ноября 2001 г. предусматривает возможность использования факсимильной и электронной связи для отправки запросов об оказании правовой помощи и ответов на них. Это общее правило, которое применяется в соответствии с указанной Конвенцией, независимо от того, заключен ли между ее сторонами какой-либо иной договор о правовой помощи.
   Вызывает удивление, что система электронных запросов на оказание правовой помощи не нашла своего применения в рамках СНГ. Минская конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. не предусматривает пересылки сообщений по электронной почте. Кишиневская конвенция о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам от 7 октября 2002 г. в ст. 105 в качестве технических нововведений предусматривает использование средств видеосвязи. Электронная почта при этом также не упоминается. Но поразительным является тот факт, что Соглашение о сотрудничестве государств – участников СНГ в борьбе с преступлениями в сфере компьютерной информации от 1 июня 2001 г. основано также на традиционном представлении о правовой помощи. Оно вкратце упоминает о новых технологиях при направлении запроса о правовой помощи, не упоминая о них при направлении ответа. При этом запрос, отправленный с использованием новых технологий, обязательно должен быть подтвержден письменно. Не исключена ситуация, что правоохранительные органы другого государства не будут исполнять электронный запрос, дожидаясь письменного подтверждения.
   Конвенция о преступности в сфере компьютерной информации от 23 ноября 2001 г. адаптировала ряд традиционных мер правовой помощи к специфике компьютерных технологий. Так, например, она предусмотрела обыск в компьютерных сетях, осуществляемый в одном государстве по просьбе другого государства, сбор в реальном масштабе времени данных о потоках информации, сбор или запись в реальном масштабе времени данных о содержании сообщений. Два последних действия Конвенция не регулирует в отношении процедуры их совершения, ссылаясь на внутреннее законодательство и специальные соглашения между государствами. Все эти меры объединяет то, что они производятся по просьбе одного государства на территории другого государства. Таким образом, применяется общий механизм правовой помощи, но ее содержание отличается спецификой.
   Вместе с тем указанная Конвенция предусмотрела специальную предварительную меру, которая позволяет зафиксировать следы компьютерного преступления. Это незамедлительное обеспечение сохранности хранимых компьютерных данных. Если одно государство в дальнейшем намерено обратиться с просьбой к другому государству об обыске, досмотре, выемке или раскрытии данных, оно предварительно может обратиться с просьбой о том, чтобы эти данные были сохранены. При этом может быть применено общее правило о направлении запроса путем электронной почты.
   Следует отметить, что Конвенция предусматривает функционирование сети ежедневного круглосуточного доступа, т. е. каждое государство назначает контактную точку, работающую 24 часа в сутки 7 дней в неделю. В ее задачи входит и обеспечение сохранности данных. По существу, такая процедура может занять несколько минут.
   Процедура направления и исполнения запроса об обеспечении сохранности данных сходна с общими процедурами оказания правовой помощи. Конвенция содержит требования к запросу об оказании правовой помощи. Как и в запросе согласно Европейской конвенции о взаимной правовой помощи по уголовным делам от 20 апреля 1959 г., должен быть указан запрашивающий орган и преступление. При этом Конвенция от 23 ноября 2001 г. конкретизирует содержание запроса, указывая на хранимые компьютерные данные, сведения об идентификации хранителя, потребность в сохранении.
   Для отказа в исполнении запроса о сохранности данных предусмотрены сходные основания, что и в Конвенции от 20 апреля 1959 г.: если просьба касается преступления, которое запрашиваемая Сторона считает политическим преступлением, преступлением, связанным с политическим преступлением; если запрашиваемая Сторона считает, что выполнение просьбы может нанести ущерб суверенитету, безопасности, общественному порядку или другим существенно важным интересам ее страны. Дополнительно Конвенция от 23 ноября 2001 г. предусматривает, что государство может отказать в исполнении запроса, если по его праву данное деяние не признается преступлением.
   Конвенция от 23 ноября 2001 г. предусматривает обязательство государства, к которому поступил запрос о сохранении данных, в случае обнаружения того факта, что в передачу данных вовлечен поставщик услуг в запрашивающем государстве, немедленно поставить в известность запрашивающее государство. В данном случае на основании полученной информации запрашивающее государство может само принять меры в отношении поставщика услуг на своей территории и, возможно, самостоятельно получить требуемую информацию.
   Соглашение о сотрудничестве государств – участников СНГ в борьбе с преступлениями в сфере компьютерной информации от 1 июня 2001 г. не содержит положений об оперативных мерах, содержащихся в Конвенции о преступности в сфере компьютерной информации от 23 ноября 2001 г. В нем содержится только общая формулировка об оказании правовой помощи при проведении оперативно-розыскных мероприятий среди форм сотрудничества.
   Таким образом, Конвенция о преступности в сфере компьютерной информации от 23 ноября 2001 г. предусмотрела новую оперативно-розыскную меру, при осуществлении которой государства вступают в сотрудничество, – обеспечение сохранности компьютерных данных.
   В Конвенции устанавливаются определенные случаи, когда органы одного государства могут действовать на территории другого государства. Вернее, речь идет не о территории как таковой, а о виртуальном пространстве под юрисдикцией другого государства. Подобных положений нет в соглашении от 1 июня 2001 г.
   Согласно Конвенции одно государство может, не получая разрешения другого государства, получить доступ к общедоступным компьютерным данным независимо от их географического места нахождения. В первую очередь речь идет о данных, содержащихся в Интернете. Если какой-либо сайт не снабжен кодами доступа и информация на нем может быть доступна каждому, ею могут воспользоваться оперативно-розыскные, следственные и судебные органы. По существу, Конвенция закрепила общую практику доступа к информации в открытых компьютерных сетях. Можно говорить о существующем международном обычае, в соответствии с которым государства не ставят специальных ограничений на распространение общедоступной информации в компьютерных сетях. Специальный режим установлен в отношении информации, распространение которой запрещено или ограничено. Если доступ к информации может получить любое лицо, было бы нелогичным отказывать в таком доступе правоохранительным органам.
   Кроме того, можно получить доступ через компьютерную систему, находящуюся на территории одного государства, к хранимым компьютерным данным, находящимся на территории другого государства, если лицо, осуществляющее хранение данных, добровольно согласно на их раскрытие. В данном случае необходимо непосредственное обращение государственного органа одного государства к провайдеру, находящемуся в другом государстве. Однако данная мера подверглась критике со стороны Российской Федерации. В Распоряжении Президента РФ № 557-рп от 15 ноября 2005 г. указано, что Российская Федерация исходит из того, что положения п. “b” ст. 32 Конвенции сформулированы таким образом, что не исключается возможность такого их толкования и применения, которые не соответствуют, в частности, целям и принципам, изложенным в абзацах девятом и десятом преамбулы Конвенции, и могут нанести ущерб суверенитету и национальной безопасности государств-участников, правам и законным интересам их граждан и юридических лиц. Речь идет о возможном раскрытии провайдером личных данных, а также коммерческой, служебной тайны и т. п. При этом следует отметить, что органы другого государства, получившие такие данные, вряд ли допустят их раскрытие неограниченному кругу лиц. В частности, существует тайна следствия. Сложнее с судебным разбирательством, которое обычно является открытым, но в исключительных случаях может быть закрытым.
   Таким образом, под влиянием борьбы с компьютерными преступлениями развитие института правовой помощи по уголовным делам идет по пути не только внедрения технологий электронных коммуникаций при осуществлении традиционных видов правовой помощи, конкретизации мер правовой помощи применительно к особенностям технологий электронных коммуникаций, но и по пути радикального изменения содержания этого института.
   До появления компьютерных преступлений одно государство, как правило, не могло действовать на территории другого государства. Исключение составляли полномочия консула в округе, где он выполняет свои функции, получать без принуждения свидетельские показания по гражданским или торговым делам от граждан государства, которое он представляет, в помощь судебным разбирательствам, начатым судами представляемого ими государства, или от граждан иного государства, но по специальному разрешению. Такое право консулу, в частности, предоставлено Гаагской конвенцией о получении за границей доказательств по гражданским или торговым делам от 18 марта 1970 г. [340 - Текст см.: Журнал международного частного права. 2001. № 1(31). С. 89–100.] Подобная мера характерна для гражданских или торговых дел, и в уголовных делах, как правило, не применялась.
   Согласно Конвенции от 23 ноября 2001 г. правоохранительные органы одного государства получили возможность непосредственно действовать в сфере юрисдикции другого государства, не прибегая к разрешению этого другого государства, но в строго определенных Конвенцией случаях.
   То обстоятельство, что компьютерные преступления могут затрагивать территории нескольких государств, объективно породило потребность в международных группах по раскрытию и расследованию таких преступлений. Соглашение о сотрудничестве государств – участников СНГ в борьбе с преступлениями в сфере компьютерной информации от 1 июня 2001 г. в качестве формы сотрудничества указывает планирование и проведение скоординированных мероприятий и операций по предупреждению, выявлению, пресечению, раскрытию и расследованию преступлений в сфере компьютерной информации. Однако процедура организации таких мероприятий не раскрывается.
   Таким образом, к новым чертам правовой помощи по уголовным делам следует отнести возможность использования электронной почты в запросах и ответах, предварительные меры по фиксации следов преступлений, возможность действовать органу одного государства на территории другого государства. В то же время представляется перспективным развитие многосторонней правовой помощи в форме международных групп по раскрытию и расследованию преступлений.
   Конвенция о преступности в сфере компьютерной информации от 23 ноября 2001 г. и Соглашение о сотрудничестве государств – участников Содружества Независимых Государств в борьбе с преступлениями в сфере компьютерной информации от 1 июня 2001 г. стали первыми международными договорами, в которых предусмотрена система мер борьбы со специфическим видом преступлений в сфере информации – компьютерными преступлениями. Ранее преступления в сфере информации предусматривались в отдельных международных договорах наряду с другими преступлениями (например, пропаганда расовой дискриминации).
   Принятие указанных международных договоров стало значимым шагом на пути регулирования отношений в глобальных компьютерных сетях. Именно принятие Конвенции от 23 ноября 2001 г. повлекло появление в правовой доктрине мнения, что «из независимой и дерегулируемой системы Интернет превращается в самое урегулированное средство массовой информации». [341 - Akdeniz Y. Big Brother Indeed 11 http://www.netdialogue.org/discussion/index. php?cat=41 (2007. 29 нояб.)]
   Рассматриваемые договоры выполняют очень важную роль: благодаря им установлены основы юрисдикции государств по уголовным делам в Интернете и правила международного сотрудничества, обеспечивающие согласованность действий государств в борьбе с компьютерными преступлениями. Несмотря на отдельные недостатки договоров, в целом они предусматривают системы взаимосвязанных международных и национальных мер борьбы с компьютерными преступлениями.

§ 3. Запрет на распространение ложной или извращенной информации

   Одной из угроз информационной безопасности является распространение ложной или извращенной информации. Подобные сведения могут быть распространены о различных субъектах, как властных, так и невластных. Распространение подобных сведений может угрожать внутренней и международной информационной безопасности.
   Запрет на распространение ложной или извращенной информации носит обычно-правовой характер. На необходимость борьбы с ложной и извращенной информацией обращалось внимание в резолюции Генеральной Ассамблеи ООН № 127(11) от 15 ноября 1947 г. [342 - http://www.un.Org/russian/ga/2/docs/res2.htm (2007. 30 нояб.)] Указывалось, что такая информация угрожает международному взаимопониманию.
   Таким образом, общественная опасность ложной или извращенной информации была осознана достаточно давно, и международное право развивалось по пути установления мер борьбы с ложной или извращенной информацией.
   В международном публичном праве борьба с такими сведениями осуществляется посредством опровержения, а в международном частном праве – в виде ответственности за диффамацию.
   В отношениях между государствами действует Конвенция о праве опровержения от 16 декабря 1952 г. [343 - Международное частное право. Сборник документов. М., 1997. С. 538–542.] Она предусматривает международную процедуру опровержения. Государство, которое утверждает, что информационные сообщения, могущие причинить вред его отношениям с другими государствами или его национальному престижу и достоинству, переданные из одной страны в другую корреспондентами или информационными агентствами другого Договаривающегося государства или государства, не являющегося участником Конвенции, и опубликованные или распространенные вне его пределов, являются ложными или искаженными, имеет право представить свою версию фактов («коммюнике») Договаривающимся государствам, на территории которых такие сообщения были опубликованы или распространены. Копия этого коммюнике отправляется одновременно соответствующему корреспонденту или информационному агентству, для того чтобы дать этому корреспонденту или информационному агентству возможность исправить соответствующее информационное сообщение.
   В возможно короткий срок и во всяком случае в течение пяти суток со дня получения коммюнике, Договаривающееся государство, получившее такое коммюнике, должно, независимо от занятой им позиции в отношении фактов, о которых идет речь:
   – передать это коммюнике работающим на его территории корреспондентам и информационным агентствам в обычном порядке, установленном для передачи сообщений, касающихся международных вопросов, в целях их опубликования;
   – препроводить указанное коммюнике главной конторе того информационного агентства, корреспондент которого ответствен за появление соответствующего сообщения, если эта главная контора находится в пределах его территории.
   Таким образом, предусмотрена процедура широкого распространения коммюнике, которая призвана устранить последствия передачи ложного сообщения.
   Конвенция предусматривает последствия нераспространения коммюнике государством, его получившим. Во-первых, государство, направившее коммюнике, может также поступать с коммюнике государства, не опровергнувшего сведений. Во-вторых, установлена дополнительная процедура. Договаривающееся государство, осуществляющее свое право опровержения, может представить означенное коммюнике Генеральному секретарю Организации Объединенных Наций с приложением к нему дословного текста опубликованного или распространенного сообщения; одновременно оно должно уведомить об этом шаге государство, действия которого вызвали его жалобу. Последнее может, не позднее пяти суток со дня получения означенного уведомления, представить свои соображения Генеральному секретарю, причем эти соображения должны касаться исключительно обвинения в том, что это государство якобы не выполнило обязательств.
   Генеральный секретарь, при всех обстоятельствах, должен надлежащим образом огласить это коммюнике, не позднее десяти суток со дня его получения, пользуясь находящимися в его распоряжении средствами информации, вместе с сообщением и соображениями, представленными ему государством, действия которого вызвали жалобу, если таковые были представлены.
   Таким образом, Конвенция устанавливает международную процедуру опровержения, включая конкретные сроки для распространения коммюнике.
   Конвенция не решает вопрос о возможном ущербе государству в связи с распространением о нем ложных сведений. Такой вопрос может быть решен в ходе применения общих процедур урегулирования споров, принятых в международном праве.
   В международных невластных отношениях международные процедуры опровержения не установлены. Вопрос об опровержении решается в соответствии с применимыми нормами национального права.
   В международном частном праве проблема ложных и извращенных сведений связана с проблемой диффамации. Понятие диффамации охватывает распространение ложных и извращенных сведений, но не ограничивается ими. Представляется необходимым рассмотреть понятие диффамации, принятое в правовой доктрине.
   Понятие диффамации в правовой доктрине не вызывает существенных дискуссий. Под диффамацией обычно понимают распространение порочащих сведений о каком-либо лице – как физическом, так и юридическом. [344 - Эрделвеский А. Диффамация//Законность. 1998. № 12. С. 11; Самородов Д.А. Достоверная диффамация и ответственность за нее // Юрист. 2001. № 8. С. 17.]
   О.Ю. Черников рассматривает диффамацию как опубликование позорящих кого-либо сведений. [345 - Черников О.Ю. Достоверная диффамация как посягательство на неприкосновенность частной жизни // Юрист. 2003. № 7. С. 22.] Данное определение близко к ранее приведенному, но является более узким, поскольку говорит не о распространении, а об опубликовании, тем самым исключается ряд СМИ (радио, телевидение, Интернет). Вместе с тем диффамация в Интернете стала широко распространенным явлением, на что обращалось внимание в правовой доктрине. [346 - Brian М. Defamation havens // http://firstmonday.org/issues/issue5_3/martin/index. html (2007 5 дек.); Halberstam S. Defamation and the Internet // http://www.weblaw.co.uk/ artl90499.php (2007. 5 дек.); Sutherland D.F. Defamation on the Internet // http://www. adidem.org/articles/DS5.html (2007. 5 дек.)] При этом Интернет открывает не только широкие возможности для самой диффамации, но и предоставляет средства борьбы с ней. Например, опровергнуть порочащие сведения можно с помощью электронной рассылки или размещения опровержения на сайте. Иными словами, сеть Интернет предоставляет непосредственные средства опровержения, чего нет в традиционных СМИ.
   В словаре “Lexicon” диффамация – акт коммуникации, который влечет для кого-либо стыд, высмеивание, презрение, заниженную оценку его обществом или потерю статуса, включая работу или доход, или иной ущерб репутации. [347 - http://www.lectlaw.com/def/d021.htm (2007. 5 дек.)] Данное определение учитывает диффамацию в Интернете, поскольку подразумевает любую коммуникацию. В этом определении сделана попытка определить последствия диффамации путем их перечисления, однако блага, которые затрагивает диффамация, могут быть различны. При этом указано общее последствие – ущерб репутации.
   Более подробное определение диффамации предлагает С.В. Потапенко. Он полагает, что диффамация – это общепринятый в большинстве стран мира юридический термин, под которым понимается правонарушение в виде распространения (произнесение слов или публикация) не соответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию потерпевшего. [348 - Потапенко С.В. О понятии диффамации в СМИ // Юридический мир. 2002. № 1. С. 51.] Данное понятие содержит определенные объекты посягательства – честь, достоинство, деловую репутацию. Однако оно ограничивает способы распространения, не указывая передачу средствами связи, в том числе Интернет. Кроме того, данное определение не учитывает достоверную диффамацию.
   Таким образом, за основу может быть принято определение диффамации, данное С.В. Потапенко, но с определенными уточнениями. Диффамация – это распространение или передача сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию физического лица или юридического лица.
   Понятие диффамации известно как странам общего права, так и странам континентальной системы права. Например, в странах континентального права диффамацией в уголовно-правовом смысле считаются бездоказательные утверждения или распространение порочащих фактов, независимо от того, правдивы они или ложны. [349 - Михно Е.А. Возмещение морального вреда при диффамации // Правоведение. 1992. № 6. С. 65.]
   Правовые последствия диффамации определяются законодательством государств и могут быть как гражданско-правовыми, так и уголовно-правовыми. Для последнего десятилетия характерно ограничение сферы уголовно-правовой ответственности за диффамацию. Как правило, суды ограничиваются штрафами и не применяют более серьезных мер наказания.
   Например, во Франции диффамация определяется одновременно и как гражданское правонарушение, и как уголовное преступление. Гражданский и уголовный иски рассматриваются одновременно одним и тем же составом суда. Рассмотрение происходит без участия присяжных и может завершиться приговором к штрафу (по уголовному обвинению) и возмещению убытков в пользу потерпевшего. Наказания в виде тюремного заключения на срок от пяти дней до шести месяцев налагаются редко. Одна из возможных линий защиты – доказывание, что инкриминируемое высказывание является правдивым, но доказать истинность утверждения бывает сложно и оправдательные приговоры, вынесенные на этом основании, достаточно редкое явление. Другая возможная линия защиты – доказывание, что обвиняемый или ответчик проявил добросовестность, проверил факты, старался связаться с заинтересованными лицами и т. д. [350 - Шифрин Н. Законы против диффамации и свобода выражения мнений // http:// www.hrights.ru/text/inter/b4/Chapter81.htm (2007. 3 дек.)]
   В Германии диффамация в основном является уголовным преступлением. Закон проводит различие между тремя видами диффамации: оскорблением, порочащим заявлением и заведомо ложными измышлениями. В случае оскорбления правдивость заявления не может быть аргументом защиты, если оскорбительный характер заявления связан с формой, в какой это заявление было сделано, или обстоятельствами его распространения. Закон различает также фактические утверждения и выражение мнения, предоставляя последнему более высокую степень защиты. Суды в своей практике пытаются найти баланс между защитой граждан от диффамации и конституционными гарантиями свободы прессы и правом общества получать информацию по вопросам, представляющим для него интерес. Уголовный кодекс Германии предусматривает в качестве наказания за диффамацию в любом ее виде наказание в виде штрафов или тюремного заключения, но на практике уголовные наказания применяются только в наиболее «необычных или возмутительных» случаях, а принцип соразмерности требует, чтобы выбранные меры защиты прав личности были «подходящими, необходимыми и адекватными», имея в виду соблюдение права на свободу выражения мнения. [351 - Там же.]
   На международном уровне проблемы диффамации рассматривались в решениях Европейского суда по правам человека. Дела касались нарушения ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. В качестве общей нормы статья предусматривает свободу выражения мнений. Однако в ней установлено ограничение, косвенно относящееся к диффамации. Для свободы выражения мнений законом может быть установлено ограничение, необходимое в демократическом обществе для охраны репутации и прав других лиц. Европейский суд по правам человека в конкретных делах исследовал, являются ли установленные государствами ограничения свободы выражения мнения необходимыми в демократическом обществе и всегда ли они оправданны для защиты репутации конкретных лиц.
   Для правовых позиций Европейского суда характерно: 1) отстаивание свободы политических дискуссий; 2) разграничение между сведениями и оценочными суждениями.
   Суд придает особое значение общественным дискуссиям и оставляет государствам-участникам узкую сферу усмотрения, когда заявители ищут защиту за выражение информации и идей политического характера (например, судебные постановления по делам «Санди Таймс» против Соединенного Королевства, 1979 г.; Бартольд против Германии, 1985 г.; Лингенс против Австрии, 1986 г.; «Обсервер» и «Гардиан» против Соединенного Королевства, 1991 г.; Обершлик против Австрии, 1991 г.; Торгейрсон против Исландии, 1992 г.; Кастеллс против Испании, 1992 г. и Иерсилд против Дании, 1994 г.). [352 - http://www.rusexpert.ru/magazine/032.htm (2007. 3 дек.)]
   Характерным примером практики Европейского суда по правам человека может быть дело «Общество с ограниченной ответственностью “Украинская Медиа Группа” против Украины» (постановление № 72713/01 от 29 марта 2005 г.). [353 - Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2005. № 8. С. 42–43.] Дело было связано с осуждением владельца газеты за клевету. В ежедневной украинской газете «День» были опубликованы критические статьи в адрес политических деятелей Натальи Витренко и Петра Симоненко. Соответственно ими были возбуждены уголовные и гражданские дела против газеты и ее владельца. Суды Украины признали вину владельца и газеты. Европейский суд по правам человека по этому делу признал, что нарушена ст. 10 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Кроме того, Европейский суд поддержал свободу политических дискуссий, указав, что Наталья Витренко и Петр Симоненко, выбрав себе род занятий, неизбежно поставили себя в центр острой критики и пристального внимания со стороны общества.
   На то обстоятельство, что «границы допустимой критики в отношении государственного служащего, осуществляющего свои властные полномочия, могут быть шире, чем пределы критики в отношении частного лица, поскольку первый неизбежно и сознательно открывает себя для тщательного наблюдения за каждым своим словом и поступком со стороны журналистов и большей части общества и, следовательно, он должен проявлять большую степень терпимости», обращалось внимание и в деле «Гринберг против Российской Федерации» (постановление Европейского суда по правам человека № 23472/03 от 21 июля 2005 г.). [354 - Там же. 2005. № 12. С. 4, 90–98.]
   На данный момент официальная позиция Совета Европы сводится к тому, чтобы ограничить уголовную ответственность за диффамацию. 2 мая 2006 г. Генеральный секретарь Совета Европы Терри Дэвис призвал страны – члены организации законодательно отменить уголовное преследование журналистов за диффамацию. В его заявлении отмечалось, что «угрозы преследования за диффамацию представляют собой особенно изощренную форму запугивания». Также указывалось, что «в действительности, наказания за диффамацию все еще предусмотрены более чем в трети государств – членов СЕ, и эти законы часто используются для замалчивания критики». [355 - http://www.medialaw.kz/index.php?r=l&c= 1897 (2007. 3 дек.)]
   На сессии Парламентской ассамблеи Совета Европы 4 октября 2007 г. был обсужден вопрос о декриминализации диффамации. В докладе комиссии ПАСЕ по юридическим вопросам и правам человека отмечалось, что под предлогом диффамации на журналистов в некоторых странах оказывается давление. [356 - На заседании ПАСЕ обсужден вопрос о декриминализации диффамации. Сообщение ANS-PRESS // http:// www.ans.az/index.php?nid=38728 (2007. 3 дек.)]
   Подобная позиция поддерживается юридической общественностью. На Международном семинаре по свободе выражения мнения и диффамации, проведенном в Лондоне 29 февраля – 1 марта 2000 г., были приняты Принципы свободы выражения мнения и защиты репутации. [357 - http://www. intemetpolicy.kg/upload/files/e-gov/defamation.mc.doc (2007. 3 дек.)] В данных Принципах отмечается, что все законы, касающиеся уголовно наказуемой диффамации, должны быть отменены или заменены, где это необходимо, соответствующими гражданско-правовыми нормами о диффамации. Должны быть предприняты шаги для поэтапной реализации данного принципа в тех государствах, где все еще существуют законы об уголовно наказуемой диффамации.
   Вместе с тем Принципы содержат определенные критерии для законодательства государств, которые сохраняют уголовную ответственность за диффамацию. Во-первых, запрещается возбуждать дела об уголовно наказуемой диффамации, пока не будет доказано, что порочащие сведения являются заведомо ложными, т. е. распространены лицом, которое знало об их ложности, или лицом, которое легкомысленно относилось к тому, являются сведения ложными или нет, и если это было сделано со специальным намерением причинить вред стороне, заявляющей об ущербе ее репутации. Во-вторых, органы государственной власти, включая полицию и государственных обвинителей – прокуратуру, не должны принимать участия в инициировании или преследовании по делам об уголовно наказуемой диффамации, независимо от статуса лица, считающего себя пострадавшим, даже если оно является высшим должностным лицом. В-третьих, приговоры о лишении свободы, в том числе с отсрочкой исполнения; приостановление права на выражение своего мнения через конкретные СМИ или занятие журналистикой, или какой-либо другой профессией; чрезмерные штрафы и другие жесткие уголовные наказания недопустимы в качестве санкций за нарушение законов о диффамации, какими бы вопиющими или неприличными не были порочащие репутацию сведения.
   Таким образом, в качестве промежуточного шага к отмене уголовной ответственности за диффамацию участники Семинара рекомендовали меры по четкому определению состава диффамации и смягчению наказания за нее.
   В связи с тем, что на международном уровне признана необходимость отмены ответственности СМИ за диффамацию, необходима определенная реформа национальных законодательств. Однако практика отдельных государств идет по пути смягчения ответственности, но не ее полной отмены.
   В международном частном праве проблема диффамации возникает тогда, когда в правоотношениях включен иностранец и возникает вопрос о защите субъективного права средствами, имеющимися в национальном гражданском законодательстве или специальном законодательстве о СМИ. Возможны две ситуации: либо иностранное СМИ распространило порочащие сведения о гражданине или юридическом лице данного государства, либо отечественные СМИ допустили нарушения прав иностранцев.
   В международных невластных отношениях ответственность за диффамацию реализуется путем подачи иска потерпевшей стороной. При этом первый вопрос, который возникает, – о международной подсудности данных категорий дел.
   Как правило, международные договоры не содержат специальных правил подсудности по искам о диффамации. Вопросы подсудности могут быть разрешены с учетом общего понятия диффамации, ее характерных признаков. Что касается документов, принятых в рамках СНГ, то в них нет понятия «диффамация», однако установлена альтернативная подсудность дел по искам о защите чести, достоинства и деловой репутации. Подпункт «в» и. 2 ст. 20 Минской конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским семейным и уголовным делам от 22 января 1993 г. [358 - Бюллетень международных договоров. 1995. № 2. С. 3–28.] и пп. «в» п. 2 ст. 22 Кишиневской конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским семейным и уголовным делам от 7 октября 2002 г. [359 - Содружество. Информационный вестник Совета глав государств и Совета глав правительств СНГ. 2002. № 2 (41). С. 82–130.] устанавливают, что суды Договаривающейся Стороны компетентны также в случаях, когда на ее территории имеет постоянное местожительство или местонахождение истец по иску о защите чести, достоинства и деловой репутации. Таким образом, у истца по иску о диффамации существует правовая возможность обратиться либо в суд по месту нахождения ответчика, либо по своему месту жительства или месту нахождения.
   Сходное правило закреплено и в российском законодательстве (пп. 9 и. 3 ст. 402 ГПК РФ, пп. 6 и. 1 ст. 247 АПК РФ).
   Данное правило направлено на создание благоприятных для истца возможностей защиты его прав, предоставляя ему право выбора суда. Однако российские истцы, обращаясь в российские суды, должны обращать внимание на исполнимость судебного решения в другом государстве. Решения могут быть исполнены при наличии договора о правовой помощи между государствами или же на началах взаимности, если другое государство является стороной Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г.
   Для применения правил международной подсудности определенное значение имеет определение диффамации как деликта. Диффамацию следует считать разновидностью деликта, поскольку: 1) при диффамации нет договорных отношений между сторонами правоотношения; 2) диффамация причиняет вред правам личности; 3) при диффамации возможно требование о возмещении вреда, чаще всего морального. В англо-американском праве, где используется система сингулярного (единичного, специального) деликта, диффамация отнесена к разновидности деликтов. [360 - Канашевский В.А. Международное частное право. М., 2006. С. 495.]
   В ФРГ иски из противоправных действий предъявляются по месту совершения действия (§ 32 ГПК ФРГ). Действие § 32 ГПК ФРГ распространяется на иски об ответственности за распространение сведений, подрывающих кредитоспособность другого лица либо наносящих иной вред его предпринимательской деятельности. [361 - Елисеев Н.Г. Гражданское процессуальное право зарубежных стран: источники, судоустройство, подсудность. М., 2000. С. 113.] При этом речь идет о дополнительном правиле подсудности, которое действует наряду с правилами общей подсудности, а не об исключительной подсудности.
   Следует отметить, что при публикации сведений в мировой прессе может возникнуть «разбросанный деликт», известный германскому праву. «В подобных случаях германским правом в качестве места происшествия рассматривается как место действия, так и место наступления последствий». [362 - Шак Ч. Международное гражданское процессуальное право. М., 2001. С. 138.] Как следствие, потерпевший получает право выбора между несколькими судами.
   В законодательстве Швейцарской конфедерации иски о нарушении прав личности предъявляются по местожительству истца или ответчика. Возможность возбуждения производства по месту совершения противоправного действия не предусмотрена, но допускается forum prorogatum. [363 - Елисеев Н.Г. Указ. соч. С. 145.]
   В законодательстве Испании существует несколько иной подход. Дела о защите чести, неприкосновенности личной и семейной жизни, других основных прав отнесены к компетенции суда по местожительству истца, а в случае, когда он находится за пределами Испании, – суда, в округе которого имело место деяние, которое нарушило основное право, являющееся предметом спора. [364 - Там же. С. 168.] Таким образом, в отличие от законодательства Швейцарии, законодательство Испании допускает forum delicti при определенных условиях, чтобы право истца не осталось без судебной защиты.
   Несмотря на определенные различия в подходах к определению подсудности дел о диффамации в различных государствах, можно выделить единую тенденцию: по делам о диффамации, как правило, устанавливается альтернативная подсудность. Помимо предъявления иска по правилам общей подсудности, истец получает право предъявить иск также по месту своего жительства (нахождения) или по месту совершения противоправных действий.
   Вместе с тем при установлении правил подсудности государства, как правило, избегают установления специальных правил о диффамации. Однако специальные правила устанавливаются по искам о защите прав личности и деликтным обязательствам.
   Вопрос о применимом праве по обязательствам, возникающим вследствие диффамации, зависит от того, что намерен требовать истец: возмещения ущерба или опровержения. Вопрос о праве, применимом к опровержению, разрешается исключительно национальным правом.
   В отношении обязательств, возникающих из причинения вреда, существуют определенные коллизионные нормы Минской и Кишиневской конвенций. При этом если в отношении исков о защите чести, достоинства и деловой репутации данные конвенции устанавливают специальные правила подсудности, то по вопросам защиты чести, достоинства и деловой репутации специальных коллизионных норм не содержат.
   В ст. 42 Минской конвенции и ст. 45 Кишиневской конвенции установлено, что обязательства о возмещении вреда, кроме вытекающих из договоров и других правомерных действий, определяются по законодательству Договаривающейся Стороны, на территории которой имело место действие или иное обстоятельство, послужившее основанием для требования о возмещении вреда. Если причинитель вреда и потерпевший являются гражданами одной Договаривающейся Стороны, то применяется законодательство этой Договаривающейся Стороны.
   Статья 1219 ГК РФ содержит большее число коллизионных привязок и учитывает автономию воли сторон. Во-первых, она содержит такое же общее правило, как и в указанных конвенциях: к обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда, применяется право страны, где имело место действие или иное обстоятельство, послужившие основанием для требования о возмещении вреда. Однако предусмотрена дополнительная привязка: в случае, когда в результате такого действия или иного обстоятельства вред наступил в другой стране, может быть применено право этой страны, если причинитель вреда предвидел или должен был предвидеть наступление вреда в этой стране.
   Далее в ст. 1219 ГК РФ содержится такое же правило, как и в конвенциях: к обязательствам, возникающим вследствие причинения вреда за границей, если стороны являются гражданами или юридическими лицами одной и той же страны, применяется право этой страны. Однако оно дополнено следующим: в случае, если стороны такого обязательства не являются гражданами одной и той же страны, но имеют место жительства в одной и той же стране, применяется право этой страны.
   Кроме того, предусматривается возможность соглашения сторон о выборе права. После совершения действия или наступления иного обстоятельства, повлекших причинение вреда, стороны могут договориться о применении к обязательству, возникшему вследствие причинения вреда, права страны суда.
   Следует отметить, что ГК РФ также не содержит специальных коллизионных норм ни о диффамации, ни по вопросу защиты чести, достоинства и деловой репутации.
   В Законе Украины «О международном частном праве» № 2709-IV от 23 июня 2005 г. [365 - http://: www.cisg.ru/content/download/ipr_ua_rus.pdf (2007. 12 дек.)] установлено, что к обязательствам, которые возникают из действия одной стороны, применимо право государства, в котором имело место такое действие. Данная коллизионная норма применима в том случае, если лицо требует опровержения сведений при диффамации. При этом в отношении вопроса о возмещении вреда установлены специальные коллизионные нормы, которые в основном сходны с нормами российского права. Однако есть специальная оговорка о том, что право иностранного государства не применяется в Украине, если по законодательству Украины действие или иное обстоятельство, которое послужило основанием для причинения вреда, не является противоправным.
   Статья 1117 ГК Республики Казахстан [366 - http://www.pavlodar.com/zakon/?dok=00001&uro=08722 (2007. 12 дек.)] также может быть применима при определении права, подлежащего применению при возмещении вреда при диффамации. Она содержит такие же коллизионные нормы, как и в Минской и Кишиневской конвенциях. При этом содержится оговорка, сходная с имеющейся в законодательстве Украины: иностранное право не применяется, если действие или иное обстоятельство, служащее основанием для требования о возмещении вреда, по законодательным актам Республики Казахстан не является противоправным.
   Указанные выше коллизионные нормы, имеющиеся в законодательстве государств – участников СНГ, вряд ли позволяют разрешить все проблемы, возникающие при определении применимого права в случае диффамации. Они не рассчитаны специально на диффамацию. Соответствующие коллизионные нормы могут быть применены только в том случае, когда потерпевший требует возмещения вреда. На тот случай, когда потерпевший требует опровержения, коллизионные нормы не рассчитаны. Как следствие, у суда возникнут значительные затруднения при определении права, применимого к опровержению.
   Проблема определения права, применимого к опровержению, может быть решена на международном уровне путем создания унифицированных материально-правовых норм. Наличие таких норм может исключить необходимость обращения к коллизионному регулированию. При этом, например, в рамках СНГ может быть установлена такая же процедура опровержения, которая существует в межгосударственных отношениях. Вместе с тем в процедуру, предусмотренную Конвенцией 1952 г., при ее адаптации к отношениям невластных субъектов могут быть внесены определенные изменения. Например, государства могут создать международную организацию или орган – Центр по опровержению, который будет разрешать споры и обеспечивать публикацию опровержений.
   Ряду зарубежных государств известна практика специального коллизионного регулирования при диффамации. Специальные коллизионные нормы в отношении диффамации существуют в Великобритании, США, Швейцарии, Японии. Так, например, ст. 139 Федерального закона Швейцарии 1987 г. «О международном частном праве» предусматривает, что к требованиям о защите прав личности, основанным на факте распространения порочащих сведений в печати, по радио, телевидению или посредством других средств массовой информации, применяется, по выбору потерпевшего: 1) право государства обычного пребывания потерпевшего, при условии, что причинитель вреда должен был ожидать наступления вредных последствий на территории этого государства; 2) право государства, в котором причинитель вреда имеет место делового обзаведения или обычного пребывания; 3) право государства, в котором наступили вредные последствия посягательства, при условии, что причинитель вреда должен был ожидать наступления вредных последствий на территории этого государства. [367 - Международное частное право: Иностранное законодательство / Сост. и науч. ред А.Н. Жильцов, А.И. Муранов. М., 2000. С. 656.]
   Таким образом, максимально соблюдаются интересы потерпевшего, ему предоставляется широкий выбор применимого права. Однако выбор права осуществляется непроизвольно, должна быть определенная связь между обстоятельствами причинения вреда и намерением причинителя вреда. Таким образом, суды должны установить ряд обстоятельств при выборе права потерпевшим.
   Следует отметить, что по швейцарскому законодательству к праву на опровержение порочащих сведений в средствах массовой информации периодического характера применяется исключительно право государства, в котором была выпущена в свет публикация или передача. Такая привязка обусловлена тем, что обычно опровержение публикуется в том же источнике, что и опровергаемый материал, с учетом определенных требований (например, тем же шрифтом). В государстве, где периодическое издание выпущено в свет, существуют определенные правила опровержения в СМИ. Данные правила должны распространяться и на иностранцев, когда они требуют опровержения.
   Статья 19 Закона Японии об общих правилах применения права 1898 г. (с изменениями от 21 июня 2006 г.) [368 - http://www.international-divorce.com/horei_law.htm (2007. 18 дек.)] не предоставляет потерпевшему права выбора применимого права при диффамации. Отношения, возникающие из диффамации, регулируются законом места жительства потерпевшего или законом основного места деятельности, если речь идет о юридическом лице.
   В настоящее время ведется дискуссия по вопросу о том, нужны ли специальные коллизионные нормы о диффамации в Интернете. Спектр точек зрения крайне широк – от мнения, что Интернет не имеет границ и к диффамации в Интернете трудно применить коллизионные привязки по территориальному признаку, до той точки зрения, что существующие коллизионные привязки не требуют их адаптации к Интернету. [369 - Обзор точек зрения см.: Davis P.A. The defamation of choice-of-law in cyberspace: countering the view that the restatement (second) of conflict of laws is inadequate to navigate the borderless reaches of the intangible frontier // http://www.entrepreneur.com/ tradejournals/article/84971966_6.html (2007. 18 дек.)]
   Точка зрения, согласно которой традиционные коллизионные нормы применимы к диффамации в Интернете, нашла свое воплощение в судебной практике. Так, 10 декабря 2002 г. Верховный суд Австралии рассмотрел дело по иску предпринимателя Джозефа Гутника (Joseph Gutnick) к американской издательской компании Dow Jones & Company Inc. Большинство судей пришли к мнению, что публикации в Интернете не являются настолько новым явлением, чтобы исключить применение существующих норм. Таким образом, распространители информации в Интернете рассматриваются как традиционные издатели для целей применения коллизионных норм. [370 - Svantesson D. The Place of Action Defence. A Defamation Defence for the globalised world of the 21st Century // http:// www.svantesson.org/pubALTA2004.doc (2007. 18 дек.)]
   Представляется, что в том случае, когда привязка идет к закону места причинения вреда, толкование места причинения вреда применительно к Интернету имеет свою специфику. Можно, например, в качестве места причинения вреда рассматривать сервер, с которого были распространены сведения. В любом случае применение традиционных коллизионных привязок требует их особого толкования судами. Вместе с тем при определенном толковании традиционные коллизионные привязки применимы к диффамации в Интернете.
   Из многообразия коллизионных норм, применимых к диффамации, следует, что государствами не выработаны единые подходы. Однако прослеживается тенденция отдельного коллизионного регулирования отношений, вытекающих из диффамации. Так, например, Регламент Европейского парламента и Совета ЕС № 864/2007 от 11 июля 2007 г. «О праве, применимом к внедоговорным обязательствам» [371 - http:// en.wikipedia.org/wiki/Rome_II_Regulation (2007. 18 дек.)] исключает из числа регулируемых отношений внедоговорные обязательства, возникающие из нарушения приватности и личных прав, включая диффамацию. Предполагается, что в отношении диффамации не будут распространяться общие коллизионные нормы, а будет создано специальное коллизионное регулирование. С принятием указанного Регламента такая тенденция должна стать преобладающей для государств – членов ЕС. Таким образом, специальное коллизионное регулирование диффамации будет развиваться.
   Из вышеизложенного можно сделать некоторые выводы. Во-первых, право опровержения по-разному гарантируется в международном публичном и частном праве. Если на межгосударственном уровне существует международная процедура опровержения, то в отношении невластных субъектов право опровержения будет определяться на основе коллизионных норм, которые недостаточно разработаны.
   Во-вторых, проблема ложной и извращенной информации в международном частном праве решается в рамках борьбы с диффамацией. Регулирование отношений, связанных с диффамацией, осуществляется на национальном уровне, с соблюдением баланса между правом на свободу выражения мнения и приватностью. С одной стороны, ограничивается уголовная ответственность за диффамацию; с другой – потерпевшей стороне в гражданском судопроизводстве нередко предоставляется право выбора суда и применимого права.

Глава 5
Отдельные проблемы международного частного права при осуществлении информационного обмена

§ 1. Международная защита прав потребителей при использовании электронных коммуникаций

   При использовании электронных коммуникаций для совершения потребительских сделок становятся очевидными как преимущества, так и проблемы, связанные с участием потребителей в электронной коммерции. Потребители получают доступ не только на рынок своего государства, они могут заказывать товары, происходящие из других государств. Тем самым предоставляются более широкие возможности для удовлетворения потребительского спроса. Такой способ заказа товаров более прост и удобен. Потребитель может заказать товар, не выходя из дома. Единственное, ему нужно будет получить товар по почте или иным согласованным способом.
   Однако при совершении сделок с участием потребителей возникает множество проблем, связанных с необходимостью защиты прав потребителей независимо от того, какие технические средства применяются для совершения сделок. Ряд проблем характерен как для национального, так и для международного частного права. Это, в частности, проблемы возврата товара, предъявления претензий потребителями. На сегодняшний день большинство интернет-магазинов не информирует потребителей о правилах возврата товара. Поскольку продавец может находиться в ином государстве, необходима унификация или гармонизация норм, защищающих права потребителей.
   Для сделок с участием потребителей и иностранных продавцов характерны проблемы применимого права и юрисдикции, которые могут быть решены в рамках международного частного права.
   Коллизионные нормы в отношении сделок с участием потребителей содержатся в законодательстве отдельных государств, а также в ст. 5 Римской конвенции о праве, применимом к контрактным обязательствам, 1980 г. [372 - UN Treaty Series. 1997. V. 1605. P. 59–156.] и ряде других международных договоров. [373 - Подробнее см.: Клетченкова М.М. Конвенционное регулирование отношений с участием потребителя // http://skorodiplom.ru/publikatsiya-statey/konventsionnoe-regulirovanie-otnosheniy.html (2008. 15 дек.)] Однако унификация коллизионных норм в отдельных международных договорах не решает проблему защиты прав потребителей при заключении электронных сделок, поскольку предпочтительной представляется унификация материально-правовых норм.
   Следует отметить, что содержащие материально-правовые нормы о защите прав потребителей конвенции, регламентирующие международные перевозки пассажиров и багажа (Варшавская конвенция об унификации некоторых правил, касающихся международных воздушных перевозок, от 12 октября 1929 г. Афинская конвенция о перевозке морем пассажиров и багажа от 13 декабря 1974 г.), заключены задолго до широкого распространения технологий электронных коммуникаций и, следовательно, должны толковаться с учетом той исторической обстановки, в которой они были заключены, и не могут регулировать права потребителей как участников отношений, связанных с электронной коммерцией. Положения об электронной коммерции есть только в международных договорах о перевозке грузов: Будапештской конвенции о договоре перевозки грузов по внутренним водным путям (КПГВ) от 22 июня 2001 г. [374 - Бюллетень международных договоров. 2007. № 12. С. 3–21.], непосредственно предусматривающей электронный обмен документами, а также Конвенции ООН о международных смешанных перевозках грузов от 24 мая 1980 г. [375 - Международное частное право. Сборник документов. М., 1997. С. 370–387.], предусматривающей подписание документов с помощью электронных средств.
   В отечественной доктрине проблемы защиты прав потребителей в Интернете уже были предметом рассмотрения. [376 - См., напр.: Калятин В.О. Право в сфере Интернета. М., 2004. С. 363–366; Дашян М. Право информационных магистралей. М., 2007. С. 211–224.] При этом, однако, недостаточное внимание уделялось международно-правовым аспектам защиты прав потребителей.
   Поскольку специфика Интернета такова, что адекватными мерами правового регулирования отношений в системе Интернет должны стать унификация и гармонизация материально-правовых норм, вопрос о защите прав потребителей целесообразно начать именно с этих мер, осуществляемых в рамках регулирования электронной коммерции.
   В современном международном праве возникла тенденция гармонизации норм о защите прав потребителей. Складываются две системы гармонизации норм о защите прав потребителей – в ОЭСР и ЕС. Данные системы отличаются не только подходами к гармонизации, но и предписаниями, сложившимися к настоящему времени.
   В рамках ОЭСР вырабатываются рекомендации, которыми государства могут руководствоваться при разработке национального законодательства, отражающего новые проблемы защиты прав потребителей. При этом рекомендуемыми являются правила поведения, предлагаемые в качестве единообразных для субъектов из всех государств – членов ОЭСР.
   В ЕС выработка рекомендаций сочетается с принятием директив, которые обязывают государства принять законодательство, соответствующее содержанию директив.
   Таким образом, сам подход к гармонизации норм о защите прав потребителей в рамках ЕС представляется более предпочтительным. Возложение юридических обязательств на государства более эффективно, чем выработка рекомендаций, которым государства могут и не следовать.
   По своему содержанию регулирование в рамках ЕС и ОЭСР имеет определенное сходство, обусловленное спецификой отношений с участием потребителей, что влечет сходство в решении поставленных проблем.
   К числу документов, принятых в рамках ОЭСР, относятся: Руководящие принципы защиты прав потребителей в контексте электронной коммерции от 9 декабря 1999 г. [377 - http://www.oecd.Org/document/51/0,2340,еп_2649_37441_1824435_1_1_1_3744html (2007. 2 апр.)]; Руководящие принципы защиты потребителей от мошеннической и вводящей в заблуждение трансграничной коммерческой практики от 11 июня 2003 г. [378 - http://www.oecd.org/document/20/0,2340,en_2649_37441_15589524_l_l_l_374 html (2007. 2 апр.)]; Рекомендация ОЭСР о разрешении споров с участием потребителей и восстановлении прав от 12 июля 2007 г. [379 - http://www.oecd.org/dataoecd/43/50/38960101.pdf (2008. 15 дек.)], а также ряд документов, принятых на министерской встрече «Будущее Интернет-экономики», состоявшейся 17–18 июня 2008 г.
   Регулирование в рамках ЕС представлено как директивами общего характера, направленными на защиту прав потребителей независимо от используемых технических средств принятия заказа и заключения договора, так и специальными директивами, регулирующими защиту прав потребителей при совершении ими электронных сделок. К числу первых директив относятся: Директива Совета ЕЭС № 93/13/ЕЕС от 5 апреля 1993 г. о недобросовестных условиях в потребительских договорах; Директива Совета ЕЭС № 84/450/ЕЕС от 10 сентября 1984 г. в отношении вводящей в заблуждение и сравнительной рекламы и др.
   Однако более корректным для сравнения с актами ОЭСР будет рассмотрение специальных актов ЕС, направленных на регулирование электронных сделок с участием потребителей.
   Прежде всего сходство в регулировании в рамках ОЭСР и ЕС заключается в вопросах информирования потребителей. Руководящие принципы защиты прав потребителей в контексте электронной коммерции 1999 г. предусматривают предоставление потребителям информации в режиме on-line, касающейся бизнеса поставщика товаров и услуг, информации о товарах и услугах, а также информации, касающейся сделки. Если в отношении информации о товарах и услугах приведены только общие требования, то остальные виды информации раскрываются достаточно подробно.
   Директива Европейского парламента и Совета № 97/7/ЕС от 20 мая 1997 г. о защите потребителей в отношении дистанционных договоров [380 - Official Journal. 1997. L 144. P. 19–27.] предусматривает почти такой же состав информации, однако требуемая информация о поставщике товаров и услуг более ограничена. Имеются и отличия в форме предоставления информации. Если Руководящие принципы предусматривают только электронную передачу информации потребителю, то Директива в отношении определенной информации предусматривает обязательное письменное подтверждение. Письменное подтверждение обязательно в отношении права потребителя расторгнуть договор на условиях, установленных Директивой, адреса поставщика, по которому потребитель вправе направлять свои претензии, информации о послепродажном обслуживании и гарантиях, основания для расторжения договора, действующего в течение неопределенного периода или периода, превышающего один год.
   Директива Европейского парламента и Совета № 97/7/ЕС от 23 сентября 2002 г. в отношении дистанционного маркетинга финансовых услуг для потребителей и изменяющая директивы Совета № 90/619/ EEC, № 97/7/ЕС и № 98/27/ЕС [381 - Ibid. 2002. L 271. P. 16–24.], в сравнении с предыдущей Директивой, содержит более развернутые правила в отношении характеристики поставщика финансовых услуг. Например, потребителю должны предоставлять сведения о представителе или служащем поставщика, находящемся в месте нахождения потребителя, данные регистрации поставщика. Кроме того, данная Директива содержит конкретные требования к информации, характеризующей финансовую услугу, включая все расчеты, связанные с оказанием услуги.
   Более подробные требования установлены и в отношении информации о договоре финансовых услуг, в том числе требование указания применимого права, языка переписки и т. п. Существенные отличия в информировании потребителей в отношении финансовых услуг обусловлены особенностями таких услуг. Директива под финансовыми услугами понимает банковские, кредитные, страховые, пенсионные, инвестиционные или платежные услуги. Поскольку в банковской сфере значительное место занимают средства негосударственного регулирования, условия оказания таких услуг могут быть неочевидны для потребителя. Финансовые учреждения, страховые компании самостоятельно формируют условия договоров с потребителями. В силу специфики услуг для потребителя может иметь значение ряд деталей договора, например порядок и условия оплаты комиссионных банку.
   Руководящие принципы предусматривают необходимость предоставления возможности потребителю прекратить операцию по заказу товаров и услуг до совершения их покупки. Директивы ЕС предусматривают право потребителя на отказ от договора в течение определенного периода без обоснования такого отказа и применения санкций к потребителю. Директива от 20 мая 1997 г. предусматривает период не менее семи дней, а Директива от 23 сентября 2002 г. – 14 календарных дней. При этом далее излагаются правила исчисления начала течения указанных сроков. В любом случае отказ возможен после заключения договора и после того, как потребителю стали известны все его условия.
   В связи с отказом потребителя от договора, директивы регламентируют расчеты сторон. При этом средства, уплаченные потребителем за товары и услуги, подлежат возврату в срок не позднее 30 дней с даты получения уведомления потребителя об отказе от договора.
   Во всех трех рассматриваемых документах содержатся положения в отношении платежа потребителя. Руководящие принципы ограничиваются общим положением о том, что потребитель должен быть обеспечен легкими в использовании безопасными механизмами платежа и информацией об уровне безопасности использования таких механизмов. В директивах подход иной. Они содержат правила о возможности аннулирования платежа потребителем, совершенного с недобросовестным использованием его кредитной карты, а также возврата платежа или компенсации средств в случае такого использования.
   Таким образом, рассматриваемые документы совпадают в части постановки отдельных проблем, касающихся защиты прав потребителей, а также принципиальными подходами в их решении.
   Если оценивать акты, принятые в рамках ОЭСР, и акты, принятые ЕС, касающиеся защиты прав потребителей при использовании электронных коммуникаций, то можно выявить существенные различия в направленности их содержания. Акты ОЭСР содержат более общие предписания, они выделяют наиболее значимые, по мнению данной организации, вопросы защиты прав потребителей. Регулирование в рамках ЕС отличается иным содержанием, оно направлено на конкретизацию норм о защите прав потребителей.
   Общие предписания, содержащиеся в актах ОЭСР, дают возможность государствам самим определять комплексы норм, которые должны конкретизировать эти общие предписания. Директивы ЕС четко определяют, какие вопросы оставлены на усмотрение государств и каковы пределы этого усмотрения.
   Что касается особенностей регулирования в рамках ОЭСР, то Руководящие принципы защиты прав потребителей в контексте электронной коммерции от 9 декабря 1999 г. с целью раскрытия положения о добросовестной деловой практике, рекламе и маркетинге предусматривают положения общего характера, в отношении любых сфер защиты прав потребителей, а именно:
   – деловые круги должны избегать любого представления, упущения или вовлечения в практику, которое является обманным, вводящим в заблуждение, мошенническим или недобросовестным;
   – товары и услуги не должны нести неразумный риск или угрозу для потребителей;
   – информация потребителю должна быть предоставлена в доступной, заметной, точной и легкодоступной форме и т. п.
   Более конкретными являются правила, касающиеся положения добросовестной деловой практики, рекламы и маркетинга, которые обязывают деловые круги обеспечить механизмы, позволяющие потребителю выбрать, желает ли он получать коммерческую электронную почту, и уважать такой выбор потребителя. По существу, данные предписания ограничивают спам.
   Руководящие принципы защиты потребителей от мошеннической и вводящей в заблуждение трансграничной коммерческой практики от 11 июня 2003 г. касаются специального вопроса защиты прав потребителей. Они содержат меры, которые должны быть приняты на национальном и международном уровнях против обмана потребителей при осуществлении электронной коммерции. При этом меры, принимаемые на международном уровне, конкретизированы в незначительной степени. Органы государств-членов, занимающиеся защитой прав потребителей, должны сотрудничать при расследовании и преследовании практики мошенничества и введения в заблуждение потребителей. Государства должны предоставить полномочия своим национальным органам по осуществлению международного сотрудничества. С целью имплементации Руководящих принципов государства будут заключать многосторонние и двусторонние договоры.
   Специальная статья Руководящих принципов более конкретно регулирует обмен информацией между органами государств-членов, занимающимися защитой прав потребителей. Определены виды информации, которые должны предоставляться органам другого государства, территорию которого затрагивает мошенническая и вводящая в заблуждение практика.
   Однако большую часть Руководящих принципов занимают гармонизированные предписания административно-правового характера. Речь идет о тех мерах, которые должны предусмотреть государства в своем национальном законодательстве, о тех полномочиях, которые они должны предоставить своим национальным органам по защите прав потребителей.
   Таким образом, Руководящие принципы защиты потребителей от мошеннической и вводящей в заблуждение трансграничной коммерческой практики от 11 июня 2003 г. в основном содержат перечень вопросов, на которые государствам следует обратить внимание, оставляя решение этих вопросов на усмотрение государств в рамках общих предписаний, содержащихся в Руководящих принципах.
   На обобщение существующих предписаний направлено Руководство по политике ОЭСР, касающейся защиты прав потребителей и вопросов полномочий в мобильной коммерции, от 18 июня 2008 г. В нем анализируются вопросы применения ранее принятых документов ОЭСР. Однако поднимается и отдельная проблема – защиты прав несовершеннолетних потребителей при осуществлении электронной коммерции. В частности, таким потребителям должен быть ограничен доступ к вредному или взрослому контенту. Провайдеры должны принимать меры для идентификации таких потребителей.
   Руководство определяет направления, по которым должна вестись защита прав несовершеннолетних потребителей. Следует отметить, что в Руководстве поставлена действительно важная проблема. При осуществлении информационного обмена в отношении детей должен быть установлен специальный правовой режим, поскольку они не могут иметь такой же доступ к информации, как и взрослые. Руководство оставляет за родителями возможность заблокировать получение детьми мобильных сообщений, доступ к отдельным сайтам и т. п. К числу достоинств Руководства следует отнести не только постановку данной проблемы, но и предложение конкретных примеров, определение вариантов решения.
   Таким образом, специальное регулирование в рамках ОЭСР сосредоточено на наиболее значимых вопросах защиты прав потребителей, которые определены с учетом серьезности нарушений прав потребителей. Если для регулирования в рамках ЕС большее значение имеют частноправовые аспекты отношений с участием потребителей, то регулирование в рамках ОЭСР касается гармонизации публично-правовых норм.
   В рамках ОЭСР и ЕС особое внимание уделяется механизмам разрешения споров с участием потребителей.
   Совет ОЭСР принял Рекомендацию о разрешении споров с участием потребителей и возмещении убытков от 12 июля 2007 г. [382 - http://www.oecd.org/dataoecd/43/50/38960101.pdf (2008. 22 дек.)] Трансграничным спорам посвящен раздел III Рекомендации. Данный раздел содержит отсылку к разделу II, предусматривающему положения, направленные на гармонизацию норм о внутренних спорах, включая вопросы доступа к механизмам разрешения споров, отсутствия платы за разрешение споров, доступности таких механизмов и т. п.
   Вместе с тем в разделе III Рекомендации указаны общие направления сотрудничества государств при разрешении трансграничных споров с участием потребителей. В частности, государства обязаны: обеспечить точную информацию для потребителей и их организаций о судебном и внесудебном разрешении споров, а также процедурах возмещения убытков, применяемых в соответствующих государствах; участвовать в международных и региональных сетях защиты прав потребителей; обеспечить доступность судебных средств защиты для иностранных потребителей, пострадавших и местных поставщиков и т. п.
   Особое внимание в Рекомендациях следует обратить на такую форму сотрудничества, как участие в сетях по защите прав потребителей. В рамках ОЭСР не созданы сети по разрешению споров с участием потребителей, но государства – члены ОЭСР участвуют в международных сетях.
   С конца XX в. развивается новый вид международного сотрудничества – сети по разрешению споров с участием потребителей. Речь идет о создании компьютерных сетей, в которых посредством электронных коммуникаций осуществляется сотрудничество по разрешению споров с участием потребителей.
   В 1992 г. создается Международная сеть по защите потребителей и исполнении решений (ICPEN, ИКПЕН). На конференции в Лондоне представители ведомств по добросовестной торговле и защите прав потребителей из 19 государств, а также представители ОЭСР и ЕС подписали Меморандум о создании и деятельности ИКПЕН. Последняя редакция Меморандума относится к 2006 г. Меморандум представляет собой междуведомственное соглашение – разновидность международного договора.
   По существу, сеть близка по структуре к международной организации. Участниками сети являются государственные ведомства, что влечет определенное сходство с межгосударственной организацией. На сегодняшний день в данном объединении участвуют ведомства по защите прав потребителей из 38 государств.
   Однако основное назначение организации – создать единую сеть разрешения споров с участием потребителей. Вся деятельность данного объединения осуществляется посредством сети. Органы, которые создаются, обязаны обеспечить функционирование единой сети. Все участники сети в рамках основной деятельности взаимодействуют непосредственно. Сказанное позволяет определить сеть как новый вид сотрудничества государств в рамках институционной формы сотрудничества.
   Меморандум содержит общие цели сети – обмен информацией, содействие разрешению трансграничных споров и т. п.
   ИКПЕН управляет сайтом www.econsumer.gov, который помогает потребителям в разрешении трансграничных споров. На данном сайте размещена информация общего характера, которая позволяет потребителю сориентироваться в существующих механизмах разрешения споров, их преимуществах. Кроме того, на сайте даны обзоры национального законодательства о защите прав потребителей государств – участников сети.
   ИКПЕН представляет собой систему разрешения споров, которая помогает потребителям в разрешении трансграничных споров. Потребитель может подать жалобу в орган, который является участником сети, по месту своего жительства. Далее этот орган пересылает жалобу в орган по месту нахождения поставщика. Орган по месту нахождения поставщика передает жалобу поставщику и начинает осуществлять посреднические функции с целью разрешения возникшего спора.
   Потребитель может подать жалобу в электронной форме. Жалоба размещается в сети, и каждый из органов государств, в которых поставщик осуществляет свою деятельность, имеет к ней доступ.
   К недостатку сети следует отнести то, что данная система сформирована в основном для обмена информацией, международные механизмы разрешения споров в ней не создаются. Система предполагает взаимодействие между органами государств-участников. При этом каждый из органов при рассмотрении жалобы потребителя действует в рамках своей компетенции. Он может и не иметь компетенции для разрешения индивидуальных споров. Кроме того, органы, как правило, уполномочены принимать меры к недобросовестному поставщику, а не возмещать ущерб потребителям. Однако угроза применения административных мер вынуждает поставщиков урегулировать свои споры с потребителями из других государств.
   Таким образом, ИКПЕН косвенно защищает права потребителей, сосредоточивая основное внимание на электронном обмене данными, касающимися жалобы потребителя.
   Согласно результатам деятельности ИКПЕН за первое полугодие 2007 г. [383 - http://www.econsumer.goY/english/contentfiles/pdfs/econsumer_stats.pdf (2008. 22 дек.)] наибольшее число жалоб от потребителей пришло из США – 5332, далее из Австралии – 371 и Великобритании – 213. На фоне массового характера интернет-торговли количество жалоб является незначительным. Однако само по себе то, что свыше 7000 потребителей прибегли к этому механизму, доказывает его востребованность.
   В рамках ЕС сформировалась отдельная сеть по содействию разрешению трансграничных споров с участием потребителей. Правовой основой ее функционирования являются акты органов ЕС.
   30 марта 1998 г. принята Рекомендация Комиссии ЕС № 98/257/ЕС о принципах, применимых к органам, ответственным за внесудебное разрешение споров с участием потребителей. [384 - Official Journal. 1998. L 115. P. 0031–0034.]
   Резолюция предусматривает единые принципы для внесудебного разрешения споров с участием потребителей в рамках ЕС, к которым относятся принципы, характерные для международного гражданского процесса в целом, – принципы независимости компетентного органа, транспарентности, состязательности, эффективности, законности, свободы и представительства.
   Резолюция раскрывает специфику действия данных принципов при разрешении споров с участием потребителей. Например, меры по обеспечению транспарентности процедуры включают предоставление любому лицу информации, касающейся описания видов споров, разрешение которых входит в компетенцию органа, ограничений по территории и цене спора, правил процедуры, включая требования к подаче заявления, и т. п.
   Таким образом, в резолюции содержатся общие требования, которые должны соблюдаться при разрешении споров с участием потребителей. В рамках резолюции не унифицирована процедура разрешения споров, поскольку она обладает спецификой в каждом отдельном государстве. Вместе с тем резолюция зафиксировала принципы, обеспечивающие единство системы разрешения споров с участием потребителей в рамках ЕС. Особенности действия этих принципов связаны с необходимостью предоставления дополнительной правовой охраны потребителю как субъекту, который находится в менее выгодном положении, чем поставщик, являющийся профессионалом на соответствующем рынке.
   Резолюция Совета ЕС от 25 мая 2000 г. о сети национальных органов в рамках Сообщества внесудебного разрешения споров с участием потребителей [385 - Ibid. 2000. С 155. Р. 0001–0002.] поддержала деятельность Комиссии ЕС по созданию Европейской внесудебной сети (EEJ-Net) и рекомендовала Комиссии оказывать техническую и организационную поддержку государствам-членам в процессе функционирования сети.
   Рекомендация Комиссии от 4 апреля 2001 г. о принципах для внесудебных органов, вовлеченных в согласительное разрешение споров с участием потребителей [386 - Ibid. 2001. L 109. Р. 56–61.], предусмотрела ряд принципов, сходных с указанными в Рекомендации от 30 марта 1998 г.: независимость, транспарентность, эффективность, добросовестность. Особенности действия этих принципов отражали специфику согласительной процедуры.
   В настоящее время в рамках ЕС функционирует сеть Европейских центров для потребителей (ECC-Net). Она создана в результате объединения EEJ-Net и сети Европейских центров для потребителей, которая предоставляла консультационные услуги для потребителей.
   Европейские центры для потребителей существуют в каждом государстве – члене ЕС. Они оказывают услуги по информированию потребителей о возможностях общего рынка, европейском и национальном праве, а также оказывают им содействие в составлении заявлений по трансграничным спорам, подбирают подходящую внесудебную процедуру разрешения спора, обеспечивают доступ потребителей к таким процедурам, могут сами участвовать в разрешении споров.
   К преимуществу сети относится то, что потребитель обращается в Европейский центр в своем государстве, который далее обращается к центру в ином государстве, например государстве поставщика. Таким образом, в результате сотрудничества центров потребитель получает необходимую информацию и помощь.
   В 2007 г. при содействии ECC-Net разрешено 1552 спора с участием потребителей в области электронной торговли. Большинство разрешенных споров касается непоставки товаров, заказанных через Интернет, недостатков товаров, а также невозврата платежей. Например, Европейский центр для потребителей во Франции (ЕСС Франции) получил жалобу потребителя, который перевел 4900 евро за автомобиль, продававшийся на сайте, размещенном в Германии. Деньги были переведены в Великобританию, где находился счет поставщика. Само место нахождения поставщика установить не удалось. С тем чтобы возвратить деньги, ЕСС Франции обратился к ЕСС Великобритании с запросом о переводе денег, далее посредством использования всех возможностей сети перемещение денег было отслежено, что позволило защитить права потребителя.
   Поскольку сеть объединяет уполномоченные государственные органы, они обладают широкими возможностями по содействию разрешению споров с участием потребителей. В ряде случаев они обращаются в правоохранительные органы, взаимодействуют с полицией для поиска нарушителей прав потребителей. Чаще всего это происходит при невозвратах платежей. Например, в одном из дел ЕСС Германии был вынужден обратиться в полицию Таиланда для поиска средств, переведенных потребителем за товар.
   Таким образом, как и ИКПЕН, ECC-Net является видом международного сотрудничества для содействия разрешению споров с участием потребителей. Сети выполняют в основном функцию информирования потребителей о тех возможностях, которые предоставляются для разрешения споров. Одновременно они оказывают помощь в разрешении спора – национальные органы по месту жительства потребителя принимают заявление, а далее используются возможности сети для урегулирования спора. Характерной особенностью ИКПЕН является то, что она объединяет существующие национальные органы по защите прав потребителей. В рамках ECC-Net специально создаются Европейские центры для потребителей в каждом государстве. Их основная задача – содействовать альтернативному разрешению споров с участием потребителей.
   Унификационные процессы в области защиты прав потребителей при использовании электронных коммуникаций касаются только коллизионных норм. Под влиянием ст. 5 Римской конвенции о праве, применимом к контрактным обязательствам, 1980 г. в ряде государств были сформулированы национальные коллизионные нормы, воспроизводящие соответствующие положения Римской конвенции. Так, например, § 28/А-1 Указа Венгрии № 13 1979 г. о международном праве (в ред. 1997 г.), [387 - Международное частное право. Иностранное законодательство / Под ред. А.Н. Жильцова, А.И. Муранова. М., 2001. С. 236.] ст. 29 Вводного закона к Германскому гражданскому уложению [388 - Там же. С. 280–281.] содержат соответствующие положения. Общую отсылку к Римской конвенции содержит законодательство Италии в части коллизионных норм о договорных обязательствах.
   Смысл ст. 5 Римской конвенции заключается в том, что выбор права, применимого к потребительским сделкам, в ряде случаев ограничен строго императивными нормами государства, где потребитель имеет место жительства.
   Применение норм Римской конвенции к отношениям в сети Интернет требует их определенного толкования. Если потребитель заказывает товар в Интернет-магазине, сервер которого находится в другом государстве, продавец может выслать ему проформу договора, в котором предусмотрено в качестве применимого права право продавца.
   Возникает вопрос, могут ли при определенных условиях применяться императивные нормы, упомянутые в Римской конвенции. Представляется, что если потребитель оформил заказ на сайте продавца, по специальной форме, оснований утверждать, что потребителем в его государстве приняты все меры, необходимые для заключения договора, нет. Иная ситуация возникает, если потребитель направил заказ со своего почтового ящика. Тогда он может настаивать на применении императивных норм своего государства.
   Если же сервер продавца находится в государстве потребителя, а отгрузка товара будет вестись из иного государства, можно применить такие условия действия императивных норм государства потребителя, как:
   – если заключению договора в государстве потребителя предшествовало адресованное ему специальное предложение или реклама или если в этой стране были приняты все меры, необходимые для заключения договора;
   – если заказ от потребителя получен другой стороной в этой стране. Таким образом, в зависимости от места нахождения сервера продавца будет определяться возможность применения императивных норм государства потребителя. При этом в случае нахождения сервера продавца в другом государстве и оформления заказа непосредственно на сайте продавца применение императивных норм государства потребителя весьма ограничено.
   Поскольку соответствующие коллизионные нормы установлены международным договором, в ближайшем будущем вряд ли стоит ожидать их пересмотра. В то же время суды на практике могут столкнуться с проблемой толкования и применения коллизионных норм с учетом специфики правоотношений в киберпространстве. Думается, что нормы Римской конвенции требуют специального толкования. Для их правильного применения возможен предложенный подход – определение места нахождения сервера продавца. В то же время возможность применения норм Римской конвенции будет определяться в каждом конкретном случае с учетом характера отношений сторон.
   При предложенном подходе в толковании Римской конвенции продавец не испытывает существенных затруднений в связи с необходимостью соблюдения множества правовых предписаний различных правовых систем государств, в которых его многочисленные потребители имеют место жительства. В большинстве случаев будет применяться право продавца, выбор которого допускает Римская конвенция. Таким образом, Римская конвенция не создает существенных препятствий в ведении интернет-торговли и не требует пересмотра с целью адаптации к отношениям в киберпространстве.
   В ряде государств – участников СНГ (Казахстан, Киргизия, Узбекистан) существуют специальные коллизионные нормы об ответственности за вред, причиненный потребителю вследствие недостатков товара, работы, услуги. Они предоставляют потребителю правовую возможность выбрать более благоприятное для него право из следующих правовых систем:
   – права страны, где находится место жительства потребителя;
   – права страны, где находится место жительства или место нахождения производителя или лица, оказавшего услугу;
   – права страны, где потребитель приобрел товар или ему была оказана услуга.
   Таким образом, даже при ведении электронной торговли поставщик будет вынужден руководствоваться правом потребителя, если потребитель сделает соответствующий выбор, но только в случае причинения потребителю ущерба (включая ущерб собственности, здоровью и т. п.). Представляется, что данная коллизионная привязка не может являться препятствием электронной торговле. Поставщик обязан обеспечить безопасность товаров, а если товар подлежит обязательной сертификации в государстве потребителя, то он должен быть снабжен соответствующим сертификатом. Требования безопасности товара следует отнести к императивным нормам, которые являются общими для всех правовых систем. Можно говорить о том, что сложился определенный международный обычай, касающийся безопасности товаров для потребителя. Следовательно, данное требование должно соблюдаться независимо от того, в какой форме совершается сделка – письменной, электронной и т. п.
   Таким образом, регулирование отношений с участием потребителей при использовании электронных коммуникаций на международном уровне находится на стадии становления. Основным методом такого регулирования является гармонизация норм о защите прав потребителей в рамках электронной торговли, осуществляемая с привлечением механизмов ЕС и ОЭСР. Регулирование отношений с участием потребителей представлено в основном на региональном уровне.
   Поскольку речь идет о сравнительно новом правовом институте, в регулировании отношений с участием потребителей большое значение имеют средства негосударственного регулирования. Сказанное относится и к механизмам гармонизации в рамках международных организаций, и к особым механизмам содействия разрешению споров. Именно необходимость разрешения трансграничных споров с участием потребителей привела к формированию нового вида международного сотрудничества – сетей по разрешению споров. Сети по разрешению споров относятся к институционной форме сотрудничества. При этом они объединяют как государственные органы, так и невластных субъектов (посредников, арбитров), в зависимости от характера деятельности сети.
   Регулирование отношений с участием потребителей при использовании электронных коммуникаций имеет и определенные недостатки. Наиболее существенным является то, что в рамках такого регулирования не наблюдается тенденция к унификации материально-правовых норм. Унификация материально-правовых норм предоставляет определенные преимущества как потребителям, так и продавцам. В результате унификации создаются единые нормы, предоставляющие одинаковую правовую защиту потребителям независимо от того, где и как приобретен товар, работа, услуга. Преимуществом для продавцов является наличие четких и единых правил, а не необходимость соблюдать предписания множества правовых систем.

§ 2. Конкуренция в сфере телекоммуникационных услуг

   Во второй половине XX в. актуализировалась проблема преодоления монополии на рынке телекоммуникаций. Необходимость ее решения была обусловлена рядом факторов. Во-первых, несформированностью международного рынка телекоммуникаций. В сфере традиционных телекоммуникаций (радио, телефонии) функционировали национальные рынки, на которых, как правило, действовал один оператор. Андрэ Марэ пишет, что «европейские телекоммуникации вступили в 1980-е гг. с обособленной, сосредоточенной в национальных границах, монополистической структурой, при которой национальные рынки были закрыты для других государств». [389 - Mare A. “Fortress Europe” in the Telecommunications Sector as a Consequence of “Europe 1992”: reality or Imagination? // Transnational lawyer. 1993. V. 6. P. 123.]
   Во-вторых, стали широко развиваться альтернативные формы телекоммуникаций (мобильная телефония, Интернет). Они развивались на конкурентной основе. В то же время, например, в отношении Интернета наличие монополии стало фактором, осложняющим его развитие. Технология Интернета базируется на традиционных коммуникациях. Новое – только в использовании протоколов TCP/IP. Как следствие, телефонные операторы получили возможность влиять на рынок Интернета.
   В-третьих, сходство технологий коммуникаций, обусловленное тем, что при любом способе телекоммуникаций сигналы передаются на расстояние, повлекло возможность единых подходов в правовом регулировании. Если альтернативные формы телекоммуникаций основаны на конкуренции, то это подрывает монопольные устои традиционных форм.
   Правовые основы конкуренции формировались достаточно сложно. Государства долго не хотели отказываться от сложившейся системы отношений.
   Первым многосторонним международным договором, регулирующим торговлю телекоммуникационными услугами, стал Четвертый протокол к ГАТС, иначе именуемый Соглашением ВТО по основным телекоммуникациям (WTO Basic Telecom Agreement). Данное соглашение было заключено 69 членами ВТО 15 февраля 1997 г. и вступило в силу 5 февраля 1998 г. В Протоколе участвуют все развитые государства, а также более 40 развивающихся государств. Рынки участников составляют 82 % глобального телекоммуникационного рынка [390 - Bovet С., Gugler P. Connecting regulations and competition law: a Swiss perspective on liberalization 11 Law and Contemporary Problems. 2000. N. 63. P. 135.]. Следовательно, заключенное соглашение содержит правовые основы рынка телекоммуникационных услуг в целом, поскольку весьма незначительная часть рынка телекоммуникационных услуг осталась вне сферы регулирования ВТО.
   История разработки Четвертого протокола к ГАТС отражает те сложности, которые возникли при подготовке процесса демонополизации телекоммуникационной сферы.
   В 1994 г., на момент заключения ГАТС, государства были не готовы достичь определенных договоренностей в отношении телекоммуникационного сектора. Позиция государств была обусловлена не только значением телекоммуникаций для национальных экономик, не только нежеланием слишком быстро реформировать исторически сложившуюся монополию на рынке телекоммуникационных услуг, но и тем, что «значение телекоммуникаций для национальной безопасности значительно выше, чем иных услуг» [391 - McLarty T.L. Liberalized telecommunications trade in the WTO: implications for universal service policy // Ibid. P. 7.].
   Основной проблемой в отношении телекоммуникационного сектора было применение режима наибольшего благоприятствования к телекоммуникационным услугам. Государства, подписавшие ГАТС, не были готовы применять режим наибольшего благоприятствования в отношении телекоммуникационного сектора. В результате решение данного вопроса было отложено.
   Поскольку применение ст. II ГАТС в телекоммуникационном секторе стало предметом дальнейших переговоров, не применялась и ст. VIII ГАТС, в соответствии с которой государства – члены ВТО обязались обеспечивать, чтобы любой монопольный поставщик услуг на его территории при монопольной поставке услуги на соответствующем рынке не действовал образом, несовместимым с обязательствами этого члена по статье II и его специфическими обязательствами. При этом Совет по торговле услугами может, по запросу какого-либо государства – члена ВТО, которое имеет основание полагать, что монопольный поставщик услуги любого другого государства-члена действует образом, несовместимым с соответствующими положениями ГАТС, попросить государство-члена, учреждающее, сохраняющее или уполномочивающее такого поставщика, предоставить конкретную информацию относительно соответствующих операций.
   Как следствие, государства – члены ВТО в 1994 г. не приняли на себя обязательства упразднить монополию в телекоммуникационном секторе.
   Вместе с тем другие положения ГАТС подлежали применению к телекоммуникационным услугам. В частности, это – положения о публикации мер, применяемых отдельными государствами и затрагивающими обязательства по ГАТС, а также международных соглашений, заключаемых членами ВТО и имеющих отношение к торговле услугами или затрагивающими ее; об информировании Совета по торговле услугами о принятии новых или каких-либо изменениях в существующих законах, нормативных актах или административных распоряжениях, которые существенно затрагивают торговлю услугами; об ответах на запросы других государств.
   Не вызвало дискуссий и положение об участии развивающихся государств в международной торговле, поскольку это положение не содержит непосредственных обязательств. ГАТС предусматривает, что возрастающее участие развивающихся стран – членов ВТО в международной торговле облегчается посредством достигнутых путем переговоров специфических обязательств различных членов. В числе направлений, по которым должны вестись переговоры с целью принятия специфических обязательств, указано также улучшение доступа развивающихся государств к каналам распределения и информационным сетям.
   Общих положений ГАТС, которые применялись к телекоммуникациям, было недостаточно для проведения мер по демонополизации телекоммуникационного сектора.
   Учитывая специфику телекоммуникационного сектора, было согласовано специальное приложение к ГАТС, которое регулировало обязательства членов ВТО, затрагивающие доступ к телекоммуникационным сетям и услугам общего пользования, а также их использование. Однако это приложение не применялось к мерам, затрагивающим кабельное или вещательное распределение радио– или телепрограмм.
   Под телекоммуникационной услугой общего пользования понималась любая телекоммуникационная услуга, которую член ВТО требует открыто или фактически предоставлять широкой общественности. Такие услуги могут включать, среди прочего, телеграф, телефон, телекс и передачу данных, как правило, включающие передачу в реальном времени, предоставленной потребителям информации между двумя или более пунктами без каких-либо изменений формы или содержания этой информации между начальным и конечным пунктом передачи.
   В соответствии с приложением по телекоммуникациям государства – члены ВТО приняли на себя обязательства обеспечивать: распространение информации об условиях доступа к телекоммуникационным сетям и услугам общего пользования и их использования, включая тарифы и другие условия предоставления услуг, спецификации технических соединений с такими сетями и услугами и иную информацию; доступ к телекоммуникационным сетям и услугам общего пользования для иностранных поставщиков, но с изъятиями, которые должны были стать предметом отдельных переговоров; осуществление технического сотрудничества на международном, региональном и субрегиональном уровнях.
   Отдельным приложением к ГАТС было Приложение о переговорах по основным телекоммуникациям, в соответствии с которым положение о применении режима наибольшего благоприятствования и положение об изъятиях из режима наибольшего благоприятствования – о тех мерах, несовместимых с режимом наибольшего благоприятствования, которые государства намерены сохранить, – является предметом дальнейших переговоров. Применение режима наибольшего благоприятствования в отношении телекоммуникационных услуг было отложено до момента достижения соглашения государств о специфических обязательствах в телекоммуникационном секторе, а также установления списка изъятий из режима наибольшего благоприятствования.
   Таким образом, при заключении ГАТС государства достигли договоренности о том, что проблемы телекоммуникационного сектора услуг станут предметом отдельных переговоров. С этой целью была создана Группа для переговоров по основным телекоммуникациям, которая должна была подготовить итоговый доклад для Совета по торговле услугами не позднее 30 апреля 1996 г.
   В начале переговоров государства договорились, что до окончания переговоров и вступления в силу нового международного договора они будут сохранять существующее положение на национальном рынке телекоммуникаций и не применять мер, которые могут усилить их позицию на переговорах.
   В апреле 1996 г. государствами, участвующими в переговорах, был одобрен Рекомендательный документ к Четвертому протоколу к ГАТС (Reference Paper to the Fourth Protocol to the General Agreement on Trade in Services [392 - Анализ основных положений указанного документа см.: Sherman L. Op. cit. P. 71–90; McLarty T.L. Op. cit. P. 48–59.]); далее – Рекомендации). Соответствующие Рекомендации не являются составной частью Четвертого протокола, их одобрили только 45 государств, но ряд стран указали в своих специфических обязательствах, что при применении Четвертого протокола к ГАТС они руководствуются положениями Рекомендаций. Соответствующие ссылки на Рекомендации вошли в Список специфических обязательств государств – членов ВТО, который является приложением к Четвертому протоколу к ГАТС.
   Разработка Рекомендаций началась по инициативе США, которые представили проект документа, направленного на ограничение монополии в телекоммуникационном секторе. Основной целью Рекомендаций была выработка мер по обеспечению конкуренции и пресечению антиконкурентной практики.
   В Рекомендациях содержится понятие крупного поставщика, под которым понимается поставщик, имеющий возможность фактически определять условия участия других лиц (в отношении как установления цен, так и объема поставок) на соответствующем рынке основных телекоммуникационных услуг в результате того, что он контролирует основные сооружения или использует его позицию на рынке. При этом под основными сооружениями понимались сооружения общего телекоммуникационного доступа, которые используются исключительно либо преимущественно одним оператором или ограниченным числом операторов и не могут быть легко разделены ввиду экономических или технических факторов. Понятие крупного поставщика явилось результатом компромисса между государствами – участниками переговоров и содержит достаточно общие критерии. Однако такой подход не исключает возможностей конкретизации признаков крупного поставщика в национальном законодательстве. В частности, законодательство государств – членов ЕС содержит более четкие критерии крупного поставщика в силу того, что эти критерии были определены в директивах.
   Далее в Рекомендациях указываются меры по обеспечению конкуренции, которые должны предпринять государства. Данные меры также носят общий характер, что позволяет государствам самим определять правовые средства их реализации.
   Рекомендации содержат положения о пресечении антиконкурентной практики в сфере телекоммуникаций. В частности, дано общее правило о том, что соответствующие меры будут предприняты государствами с целью пресечения деятельности поставщиков, которые единолично или совместно являются крупными поставщиками, начинают или продолжают антиконкурентную практику. Под антиконкурентной практикой понимались следующие меры:
   – участие в объединениях поставщиков, нарушающих конкуренцию;
   – использование полученной от конкурентов информации в антиконкурентных целях;
   – непредставление другим поставщикам услуг технической информации об основных сооружениях и соответствующей коммерческой информации, которая необходима для оказания услуг.
   В процессе выработки Рекомендаций государствами обсуждался вопрос, какие меры могут приниматься для создания конкурентной среды на рынке телекоммуникаций. Однако указания на меры, принимаемые государствами, в Рекомендациях не содержится. При обсуждении в качестве одной из эффективных мер указывалось изменение структуры рынка телекоммуникаций [393 - Sherman L. Op. cit. R 77.], но государствами не были приняты обязательства по реформированию структуры рынка телекоммуникаций ни в Рекомендациях, ни в Четвертом протоколе к ГАТС.
   В Рекомендациях содержится ряд положений по обеспечению взаимосвязи между телекоммуникационными сетями, которые направлены на обеспечение единства функционирования телекоммуникационных сетей, находящихся в собственности различных поставщиков услуг. Данные положения направлены на то, чтобы ограничение монополии на рынке телекоммуникационных услуг не нанесло ущерба интересам пользователей услуг. Вне зависимости от экономических условий функционирования рынка телекоммуникационных услуг – монополии или конкуренции – телекоммуникации должны функционировать как единая технологическая система не только в пределах одного государства, но и на международном уровне.
   Государства обязаны обеспечить взаимосвязь между телекоммуникационными сетями с тем, чтобы позволить пользователям одного поставщика осуществлять коммуникацию с пользователями другого поставщика и получать доступ к услугам, оказываемым другим поставщиком. Взаимосвязь с крупным поставщиком должна быть установлена в любой технически возможной точке его сетей. Эта взаимосвязь обеспечивается путем установления крупным поставщиком недискриминационных условий (включая технические стандарты и спецификации), тарифов и качества услуг, не меньшего, чем качество услуг, используемых крупным поставщиком для собственных нужд или предоставляемых своим аффилированным лицам, а также применения к крупным поставщикам иных требований, в том числе необходимости учета потребностей большинства пользователей услуг. Процедуры, которые используют для связи между собой крупные поставщики услуг, должны быть публично доступными.
   Кроме того, государства должны предусмотреть компетентный орган и механизм разрешения споров, возникающих в процессе взаимодействия поставщиков телекоммуникационных услуг с крупными поставщиками. Эти споры могут относиться как к условиям предоставления доступа к сетям, так и к тарифам за услуги, устанавливаемым крупными поставщиками.
   С целью обеспечения конкуренции в Рекомендациях содержатся требования об информировании поставщиков услуг об условиях лицензирования такой деятельности. Общедоступной должна быть информация обо всех лицензионных требованиях, периоде, в течение которого должно быть принято решение о выдаче лицензии, условиях индивидуальных лицензий. Дополнительно установлено требование об информировании претендентов на получении лицензии о причинах отказа в выдаче такой лицензии.
   В Рекомендациях также содержится положение о том, что государства создают независимый регулирующий орган, который устанавливает равные требования для всех поставщиков услуг на рынке телекоммуникаций. Основной задачей такого органа является обеспечение конкуренции. Однако требования о том, что это должен быть именно специализированный и обособленный орган, в Рекомендациях не содержится. В ходе переговоров обсуждался вопрос о том, что государства могут сами определить регулирующий орган. Это может быть министерство телекоммуникаций или юстиции, специально созданное учреждение или несколько правительственных учреждений [394 - Ibid. Р. 73.].
   В ряде работ зарубежных авторов дается высокая оценка Рекомендациям. В частности, указывается, что Рекомендации содержат регулирующие принципы, обеспечивающие конкуренцию на рынке телекоммуникационных услуг [395 - Feltham J.L. Polish Communications Law: Telecommunications takes off in transition countries but at what price are they becoming wired? // Vanderbilt Journal of Transnational Law. 2000. Vol. 33. P. 155.]. Рекомендации сравниваются с картой, на которой видно, как государства должны применять Четвертый протокол к ГАТС [396 - Meisner S.M. Global telecommunications competition reality: United States complies with WTO Pact 11 American University International Law Review. 1997–1998. N 13. P. 1345.].
   Однако следует отметить, что Рекомендации не могут содержать специальные принципы регулирования рынка телекоммуникационных услуг с целью обеспечения конкуренции, так как на момент принятия данного документа соответствующие принципы не сложились ввиду монополии на рынке. Кроме того, положения Рекомендаций не обладают достаточно общим характером, чтобы их можно было считать принципами.
   Рекомендации также нельзя применять в качестве средства толкования Четвертого протокола к ГАТС в целом, поскольку на Рекомендации сослались только отдельные государства и соответствующие ссылки имеются в Списке специфических обязательств. Как следствие, Рекомендации применяются не всеми государствами – членами ВТО, что не способствует установлению единого правового режима в отношении телекоммуникационных услуг.
   Вместе с тем сам факт вступления в силу Четвертого протокола к ГАТС ознаменовал начало развития конкуренции на рынке телекоммуникационных услуг. Со вступлением в силу Четвертого протокола государства – члены ВТО стали предоставлять режим наибольшего благоприятствования поставщикам услуг из других государств на своих национальных рынках. Учитывая, что Четвертый протокол к ГАТС подписали государства, контролирующие почти весь рынок телекоммуникационных услуг, можно сделать вывод о том, что со вступлением в силу указанного Протокола начали формироваться единые правовые основы международного рынка телекоммуникаций.
   Текст Четвертого протокола предельно лаконичен и содержит отсылку к приложениям, в которых и содержатся новые условия функционирования рынка телекоммуникационных услуг. В преамбуле Четвертого протокола к ГАТС содержится ссылка на то, что были проведены переговоры в соответствии с условиями Решения министров о переговорах по основным телекоммуникациям, принятого в Марракеше 15 апреля 1994 г., а также Приложения к ГАТС по переговорам по основным телекоммуникациям.
   Основной текст Четвертого протокола к ГАТС включает всего пять статей, из которых четыре имеют процедурный характер и относятся к подписанию протокола, его вступлению в силу, депозитарию и регистрации в соответствии со ст. 102 Устава ООН.
   Статья 1 Четвертого протокола к ГАТС предусматривает, что с момента вступления в силу этого Протокола, Списка специфических обязательств и Списка исключений из статьи II ГАТС относительно основных телекоммуникаций (соответствующие Списки прилагаются к Протоколу) каждый из членов должен применять и изменять Список специфических обязательств и Список исключений из статьи II так, как это предусмотрено в указанных документах в отношении данного государства-члена.
   Таким образом, с принятием Четвертого протокола к ГАТС единый правовой режим в отношении торговли телекоммуникационными услугами создан не был, поскольку предоставление режима наибольшего благоприятствования ограничивалось Списком специфических обязательств и изъятиями из положений статьи II ГАТС, которые установили государства – члены ВТО в соответствии с Приложением к ГАТС. Однако была достигнута определенная стабильность в правовом регулировании рынка телекоммуникационных услуг. Государства, подписавшие Четвертый протокол к ГАТС, не могли произвольно изменять свое законодательство, они должны были действовать в соответствии со своими специфическими обязательствами и указанными ими исключениями.
   Только отдельные государства приняли на себя обязательства предоставлять доступ на рынок и возможность внутреннего обращения для всех видов услуг (Австрия, Бельгия, Дания, Финляндия, Германия, Гватемала, Исландия, Люксембург, Нидерланды, Норвегия, Швеция, Швейцария и Великобритания). Указанные государства не оговорили для себя возможности вводить ограничения для иностранных инвесторов. На национальных рынках этих государств все субъекты обладают равными возможностями, и должна быть сформирована конкурентная среда.
   Остальные государства ограничили свободный доступ на свои рынки отдельными видами услуг, установив дату, с которой будет предоставлен свободный доступ на рынок для поставщиков остальных видов телекоммуникационных услуг. Например, Канада изначально предоставила доступ на свой рынок для иностранных инвесторов, но с ограничением их участия в размере 46,7 %, в отношении всех видов телекоммуникационных услуг, за исключением постоянной спутниковой связи, международных услуг связи и морской кабельной связи. США, открыв доступ на свой рынок, оставили ограничения в отношении прямых радиовещательных спутников, услуг по электронной передаче звуков, а также ограничения по участию иностранных инвесторов в организациях, получающих лицензии на радиовещание. Турция установила открытый доступ на рынок мобильной, пейджинговой связи и частных компьютерных сетей, но с ограничением участия иностранных инвесторов в размере 49 %. Для остальных телекоммуникационных услуг рынок должен быть открыт с 1 января 2006 г.
   Некоторые государства установили и постоянно действующие ограничения. Например, Аргентина не намерена предоставлять режим наибольшего благоприятствования иностранным инвесторам в отношении доступа на рынок спутниковой связи.
   Таким образом, режим наибольшего благоприятствования в отношении доступа на рынок телекоммуникационных услуг неодинаково применяется государствами – членами ВТО. Различные ограничения конкуренции на национальных рынках телекоммуникационных услуг продолжают сохраняться. При этом нельзя вывести общие закономерности в существующих ограничениях.
   Пример успешного регулирования конкуренции на телекоммуникационном рынке демонстрирует ЕС. На данный момент общая концепция регулирования телекоммуникаций в рамках ЕС изменялась дважды, в связи с чем целесообразно рассмотреть ее историческое развитие.
   Историческими вехами в правовом регулировании коммуникаций в рамках ЕС являются: 1) формирование Положения об открытых сетях; 2) создание общей гармонизированной структуры регулирования.
   Правовое регулирование конкуренции на рынке телекоммуникаций в рамках ЕС сформировалось благодаря значительной подготовительной работе. В 1987 г. Комиссией ЕС был подготовлен Доклад об общем рынке для телекоммуникационных услуг и оборудования (Зеленая книга; Green Paper), где были установлены основные положения для регулирования рынка телекоммуникаций: либерализация, гармонизация и конкуренция. [397 - Flynn L. The Evolution of EC Telecommunication Law: a One-off Success or a Model for Utilities Reform 11 International Trade and Business Law. 1996. N. 2. R 135.]
   Соответствующие положения нашли свое дальнейшее развитие в директивах ЕС. Так, например, либеральные положения (об открытом доступе на рынок, свободном выборе поставщика) были зафиксированы в Директиве № 88/301/ЕЕС от 16 мая 1988 г. о конкуренции на рынках оборудования телекоммуникационных терминалов и Директиве № 90/388/ЕЕС от 28 июня 1990 г. о конкуренции на рынке телекоммуникационных услуг. Директивы предписывали государствам-членам отменить специфические и исключительные права в отношении импорта, маркетинга, связи, оказания услуг, безопасности оборудования и услуг. «Целью этих Директив было создание конкурентного, распространенного на все Сообщество, рынка телекоммуникационных услуг, тогда как Терминальная директива была направлена на достижение того же в отношении оборудования. Директивы создали более либеральный общий режим, регулирующий доступ на рынок в государствах-членах». [398 - Ibid. P. 137.]
   Данные директивы явились первым шагом на пути к формированию общей концепции регулирования рынка телекоммуникаций. Они установили равный доступ на рынок для всех субъектов.
   Постепенно в рамках ЕС сформировалась общая концепция правового регулирования рынка – Положение об открытых сетях. Данное Положение стало предметом широкого обсуждения в зарубежной правовой доктрине. [399 - Pombo F. European Community Telecommunications Law and Investment Perspectives // Fordham International Law Journal. 1994–1995. V. 18. P. 557–614; Dov Lando S. The European Communities Road to Telecommunication Deregulation 11 Fordham Law Review. 1993–1994. V. 62. P. 2178–2182 etc.] Суть Положения об открытых сетях была сформулирована в Директиве № 90/387/ЕЕС от 28 июня 1990 г. об установлении внутреннего рынка телекоммуникационных услуг через имплементацию Положения об открытых сетях.
   Положение об открытых сетях устанавливало гармонизированные условия, а именно: технические условия, включая сетевые соединения; условия использования, включая доступ к частотам; основы исчисления тарифов. Согласно положению об открытых сетях условия открытого доступа к сетям должны базироваться на следующих принципах: 1) соответствие объективным критериям; 2) прозрачность и публикация в доступной форме; 3) гарантия равного доступа и недискриминации. Условия Положения об открытых сетях не должны были ограничивать доступ к общественным телекоммуникационным сетям и услугам, за исключением случаев необходимости соблюдения требований безопасности сетей, сохранения единства сетей, взаимодействия услуг, защиты данных.
   Концепция Положения об открытых сетях касалась в основном гармонизации стандартов, условий доступа и тарифов.
   Положение об открытых сетях было направлено в противовес политике государств, ориентированной на поддержку монополий в телекоммуникационном секторе. Оно делало инфраструктуру более доступной для поставщиков услуг посредством установления общих условий доступа и единых стандартов. «Проще говоря, концепция Положения об открытых сетях была направлена на признание телекоммуникационной инфраструктуры “общей собственностью”, в которой базовые элементы сетей доступны для использования продавцами соответствующих услуг и конечными потребителями». [400 - Austin М.Т. European Telecommunication Policy and Open Network Provision: the Evolution of a regulatory Methodology // The Fletcher Forum. 1993. № 17. P. 107.]
   Изначально Положение об открытых сетях распространялось на ограниченный круг услуг. Из него были исключены радио и телевидение (на них оно не распространялось и впоследствии), голосовая телефония, спутниковая связь. Постепенно шло расширение действия Положения об открытых сетях по предметной сфере. Например, в отношении арендованных сетей была принята специальная директива.
   Таким образом, Положение об открытых сетях предусматривало общие регулятивные меры по обеспечению конкуренции в телекоммуникационном секторе. Оно затрагивало как социальные, так и технические аспекты. Социальные аспекты заключались в выработке общей согласованной политики по обеспечению всеобщего доступа к сетям, созданию равных условий для всех операторов. Социальные аспекты тесно связаны с техническими аспектами. Всеобщий доступ обеспечивался путем установления единых стандартов, общих основ тарифов, условий взаимодействия сетей.
   В правовой доктрине обращалось внимание на определенные недостатки Положения об открытых сетях. [401 - Sauter W. The System of Open Network Provision Legislation and the Future of European Telecommunication Regulation 11 The Future of EC Telecommunication Law / Ed. by C. Scott., O. Audeoud. Köln, 1996. P. 105.] Оно явилось результатом определенного компромисса между либерализацией и государственным регулированием. Положение устанавливало правила для новых субъектов рынка, но не затрагивало уже существующие монополии, точнее, затрагивало их косвенно, посредством стимулирования деятельности новых субъектов. Положение об открытых сетях означало эволюционное развитие конкуренции. При этом сохранялась регулятивная функция государства в отношении существующих монополий, и судьба каждой монополии решалась в каждом конкретном случае индивидуально.
   Так, например, в Великобритании демонополизация началась в 1984 г., когда правительство М. Тэтчер проявило инициативу в принятии Телекоммуникационного акта, приватизировавшего British Telecom. Долгое время на рынке складывалась дуопольная система, а с 90-х годов XX в. состоялся переход к конкуренции. Великобритания считается государством, успешно применившим дерегулирование на рынке телекоммуникаций. [402 - Dov Lando S. Op. eit. P. 2187–2188.] Процессы дерегулирования затронули также Германию, Францию, Италию и другие страны. Как правило, монополии либо переходили под контроль независимого регулирующего органа, либо приватизировались, либо последовательно осуществляли и то и другое.
   В 2002 г. в рамках ЕС были приняты директивы, изменившие существующую систему регулирования отношений в сфере телекоммуникаций. Если ранее было принято Положение об открытых сетях, обеспечивающее конкуренцию в телекоммуникационном секторе, то новыми директивами был констатирован переход от монополии в телекоммуникационном секторе к конкуренции, а также урегулированы технологии электронных коммуникаций.
   К новым директивам принадлежит Директива Европейского парламента и Совета № 2002/21/ЕС от 7 марта 2002 г. об общей регулятивной структуре для электронных коммуникационных сетей и услуг (Структурная директива). [403 - Directive 2002/21/ЕС of the European Parliament and of the Council of 7 March 2002 on a common regulatory framework for electronic communications networks and services (Framework Directive) // Official Journal. 2002. L 108. P. 33–50.] Данная Директива носит общий характер, тогда как другие принятые директивы именуются специальными.
   К специальным директивам относятся:
   Директива Европейского парламента и Совета № 2002/20/ЕС от 7 марта 2002 г. в отношении разрешения доступа к электронным коммуникационным сетям и услугам (Разрешительная директива) [404 - Directive 2002/20/EC of the European Parliament and of the Council of 7 March 2002 on the authorisation of electronic communications networks and services (Authorisation Directive) // Ibid. P. 21–32.];
   Директива Европейского парламента и Совета № 2002/19/ЕС от 7 марта 2002 г. о доступе и взаимосвязи электронных коммуникационных сетей и относящихся к ним сооружений (Директива о доступе) [405 - Directive 2002/19/EC of the European Parliament and of the Council of 7 March 2002 on access to, and interconnection of, electronic communications networks and associated facilities (Access Directive) // Ibid. P. 7–20.];
   Директива Европейского парламента и Совета № 2002/22/ЕС от 7 марта 2002 г. об универсальных услугах и правах пользователей в отношении электронных коммуникационных сетей и услуг (Директива об универсальных услугах) [406 - Directive 2002/22/EC of the European Parliament and of the Council of 7 March 2002 on universal service and users' rights relating to electronic communications networks and services (Universal Service Directive) // Ibid. P. 51–77.];
   Директива Европейского парламента и Совета № 2002/58/ЕС от 12 июля 2002 г. в отношении передачи личных данных и защиты частной жизни в электронном коммуникационном секторе. [407 - Directive 2002/58/EC of the European Parliament and of the Council of 12 July 2002 concerning the processing of personal data and the protection of privacy in the electronic communications sector (Directive on privacy and electronic communications) // Ibid. P. 37–47.]
   После комплекса указанных Директив была принята Директива Комиссии ЕС № 2002/77/ЕС от 16 сентября 2002 г. о конкуренции на рынках электронных коммуникационных сетей и услуг. [408 - Commission Directive 2002/77/ЕС of 16 September 2002 on competition in the markets for electronic communications networks and services. // Ibid. P. 21–26.] Она содержит ряд отсылок к предыдущим директивам, а также положения применительно к отдельным видам коммуникаций. Данная Директива отменяет Директиву № 90/388/ЕЕС 1990 г., устанавливая новый правовой режим конкуренции.
   Структурная директива устанавливает гармонизированную структуру для регулирования электронных коммуникационных услуг, сетей, сопутствующих сооружений и услуг. Она ставит задачи национальным регулирующим органам и предусматривает процедуры для достижения гармонизированного применения регулятивной структуры в Союзе. Как следствие, достигается единообразная структура управления в рамках ЕС, сходные системы регулирования телекоммуникаций применяются во всех государствах.
   Для целей Директивы под электронной коммуникационной сетью понимается передающая система, передающее и направляющее оборудование и другие ресурсы, которые позволяют передавать сигналы по проводам, по радио, оптическими или другими электромагнитными средствами, включая спутниковые сети, Интернет, мобильные сети, электрические кабельные системы в той степени в которой они используются для цели передачи сигналов, а также сети, используемые для радио и телевизионных передач, кабельного телевидения, независимо от типа передаваемой информации.
   Таким образом, Директива регулирует все виды телекоммуникаций, устанавливая правила общего характера.
   Государства обязаны назначить компетентные органы для осуществления задач, предусмотренных данной Директивой и специальными директивами. Государства должны гарантировать независимость национальных регулирующих органов: указанные органы должны быть юридически и функционально обособлены от всех организаций, оказывающих электронные коммуникационные услуги или эксплуатирующих сети. Данное положение явилось существенным достижением по сравнению с управленческой структурой, существовавшей в XX в. Обычно, при отсутствии независимых регулирующих органов, монополии управлялись министерствами связи.
   Государства – члены ЕС обеспечивают эффективные механизмы на национальном уровне, в соответствии с которыми пользователь или оператор может обжаловать решение регулирующего органа. В качестве апелляционного органа может выступать суд или административный орган. Если в качестве апелляционного органа выступает административный орган, его решения могут быть обжалованы в суд.
   Директива устанавливает обязанность организаций, оказывающих электронные коммуникационные услуги и эксплуатирующих сети, предоставлять информацию национальным регулирующим органам. При этом объем запрашиваемой информации жестко регулируется. Национальные регулирующие органы должны запрашивать информацию в том объеме, который необходим для решения их задач, и давать письменное обоснование запросу информации. Положения о получении информации национальными регулирующими органами были необходимы в силу того, что на указанные органы возлагалась серьезная аналитическая работа – следить за состоянием рынка.
   До принятия каких-либо мер, оказывающих влияние на внутренний рынок, национальные регулирующие органы должны обеспечить механизм консультаций с заинтересованными сторонами. Государства должны обеспечить наличие информационного центра, который будет публиковать информацию о соответствующих мерах. Результат консультационных процедур должен быть доступен обществу, за исключением конфиденциальной информации.
   Национальные регулирующие органы должны сотрудничать друг с другом и с Комиссией в процессе содействия развитию внутреннего рынка.
   Часть третья Директивы посвящена задачам регулирующих органов. В частности, они должны обеспечивать конкуренцию в сфере электронных коммуникационных сетей и услуг. С этой целью следует обеспечивать: получение пользователями, включая нетрудоспособных, максимум выгод от выбора, цены и качества; недопущение ограничений конкуренции в секторе электронных коммуникаций; эффективные инвестиции в инфраструктуру и инновации; эффективное использование и управление радиочастотами и сетевым пространством.
   Директива регулирует и другие задачи национальных регулирующих органов: распределение радиочастот, управление сетевым пространством.
   В Директиве содержатся специальные предписания в отношении предприятий со значительным влиянием на рынке.
   Директива детально регламентирует процедуру исследования рынка. Такой процедуре предшествует подготовительная работа. После публичных консультаций и консультаций с национальными регулирующими органами Комиссия одобряет рекомендацию в отношении соответствующего рынка товаров и услуг. Комиссия публикует, не позже даты вступления в силу Директивы, принципы для анализа рынка и определения значительного влияния на рынке, которые должны соответствовать принципам конкурентного права. Таким образом, создаются единые подходы к анализу рынков.
   В соответствии с рекомендацией и принципами национальные регулирующие органы должны определить соответствующие рынки применительно к национальным особенностям. Далее национальные регулирующие органы проводят анализ соответствующих рынков, с учетом принципов, определенных Комиссией. Они могут прийти к выводу, что рынок является конкурентным, и не применять никаких мер. Если рынок является неконкурентным, национальные регулирующие органы налагают специальные обязательства на предприятия, имеющие значительное влияние на рынке.
   Директива также содержит положения о стандартизации. Комиссия разрабатывает и публикует в Официальном журнале ЕС список стандартов и/или спецификаций, которые являются базой гармонизированного регулирования в сфере стандартизации. Комиссия может обратиться за выработкой стандартов к Европейскому комитету по стандартизации (CEN), Европейскому комитету по электротехнической стандартизации (CENELEC), Европейскому институту и телекоммуникационным стандартам (ETSI).
   Если международные организации универсального уровня приняли соответствующие стандарты, то они должны учитываться в стандартах ЕС. Директива предусматривает обязательную процедуру применения стандартов.
   В Директиве содержится ряд иных положений по общим вопросам функционирования телекоммуникаций, в частности: взаимодействие электронных интерактивных телевизионных услуг; гармонизирующие процедуры.
   Директива предусматривает порядок разрешения споров. В частности, споры могут разрешаться национальными регулирующими органами по требованию предприятий, оказывающих электронные коммуникационные услуги и обслуживающих сети. Срок для разрешения споров установлен в четыре месяца.
   В отношении разрешения трансграничных споров устанавливаются особые правила. Они разрешаются национальными регулирующими органами соответствующих государств. Национальные регулирующие органы должны координировать свои усилия по разрешению споров.
   Директива предусматривает функционирование Телекоммуникационного комитета, четко не определяя его полномочий.
   Кроме того, в Директиве предусмотрены обмен информацией между Комиссией и Телекоммуникационным комитетом, а также государствами-членами и публичный доступ к информации об исполнении Директивы и специальных директив.
   Директива радикально изменила регулирование телекоммуникаций, отменив целый ряд ранее действовавших директив. С принятием указанной Директивы и специальных директив должна была сложиться новая система регулирования телекоммуникаций в рамках ЕС, которая отличается простотой и скоординированностью.
   7 марта 2002 г. была принята Директива Европейского парламента и Совета № 2002/20/ЕС в отношении разрешения доступа к электронным коммуникационным сетям и услугам (Разрешительная директива). Ее цель – применение к внутреннему рынку электронных коммуникационных сетей и услуг гармонизированных, упрощающих доступ правил.
   Согласно Директиве предприятия, оказывающие электронные коммуникационные услуги и эксплуатирующие сети, не должны получать на это разрешение национальных регулирующих органов. Разрешение заменено уведомлением в адрес национальных регулирующих органов, которое подается до начала деятельности.
   Данная процедура именуется общим разрешением. Предполагается, что каждое государство установит в своем законодательстве правило, согласно которому любой субъект допускается на рынок без предварительных формальностей.
   В Директиве содержится минимальный список прав, вытекающих из общего разрешения деятельности. Предприятия вправе: оказывать электронные коммуникационные услуги и эксплуатировать сети; использовать соответствующие сооружения; осуществлять взаимодействие сетей; обеспечивать всеобщий доступ.
   Отдельно урегулировано правило по использованию радиочастот и номеров. Государства по возможности должны обеспечить регистрационное использование радиочастот и номеров. В случае, если радиочастоты и номера являются объектом индивидуальных разрешений, государства должны предоставлять такие разрешения по требованию любого лица. Такие разрешения должны предоставляться с использованием открытых и недискриминационных процедур.
   Для Директивы характерна концепция общего разрешения на использование электронных коммуникаций, а также права на использование радиочастот и номеров. По общему правилу, любой субъект допускается на рынок.
   Однако общее разрешение на использование электронных коммуникаций, а также право на использование радиочастот и номеров, сопряжены с рядом условий, изложенных в приложениях А, В и С к Директиве.
   В Приложении А содержатся условия, которые могут быть применены в рамках общего разрешения. К ним относятся вклады на финансирование универсальных услуг в соответствии с Директивой № 2002/22/ЕС (Директива об универсальных услугах); административные взносы; взаимодействие услуг и взаимосвязь сетей; доступность номеров из национального номерного плана для конечных пользователей и др.
   В Приложении В предусматриваются условия, которые могут быть выдвинуты в рамках использования радиочастот. К ним относятся: обозначение услуги, типа сети или технологии, в отношении которых предоставляется право на использование частот, включая, если применимо, исключительное право на использование частоты для передачи специального контента или оказания специфических аудиовизуальных услуг; эффективное использование частот в соответствии с Директивой № 2002/21/ЕС (Структурной директивой); технические и операционные условия, необходимые для избегания вредного вмешательства и для ограничения воздействия на общественность электромагнитных излучений и др.
   Приложение С содержит условия, применимые к праву на номера, включая: обозначение услуги, для которой номер будет использоваться, любые требования, связанные с оказанием услуг; эффективное использование номеров в соответствии с Директивой № 2002/21/EC (Структурной директивой); требования о мобильности номеров и др.
   Директива устанавливает процедуру ограничения количества радиочастот и основные требования к такой процедуре. В частности, ограничение радиочастот применяется в целях получения выгод для пользователей и обеспечения конкуренции; все заинтересованные стороны, включая пользователей, могут высказать свое мнение о вводимых ограничениях; решения об ограничениях публикуются и периодически пересматриваются по требованию заинтересованных сторон.
   Директива устанавливает порядок применения условий для общего разрешения и ограничений. Национальные регулирующие органы вправе запрашивать у предприятий информацию о соответствии условиям, установленным Директивой.
   В случае обнаружения нарушений национальные регулирующие органы предоставляют предприятию срок для устранения нарушения, который составляет один месяц, если более короткий срок не предусмотрен договоренностью между предприятием и национальным регулирующим органом.
   В случае неустранения нарушений в установленный срок национальные регулирующие органы применяют к нарушителю меры воздействия, включая штрафные санкции. Если нарушения условий общего разрешения носят серьезный характер, национальный регулирующий орган может приостановить оказание предприятием электронных коммуникационных услуг и эксплуатацию сетей.
   Кроме того, в случаях угрозы национальной безопасности, общественному здоровью национальный регулирующий орган вправе применить предварительные немедленные меры до вынесения окончательного решения.
   Любые меры, примененные национальным регулирующим органом, могут быть обжалованы в суд.
   Директива устанавливает ограничение для административных взносов. Они должны компенсировать затраты национальных регулирующих органов на управление, контроль и проведение в жизнь схемы общего разрешения и прав на использование радиочастот и номеров. Если национальные регулирующие органы устанавливают административные взносы, они должны ежегодно публиковать их обзоры.
   Специальный характер носит и Директива Европейского парламента и Совета № 2002/19/ЕС от 7 марта 2002 г. о доступе и взаимосвязи электронных коммуникационных сетей и относящихся к ним сооружений (Директива о доступе).
   Директива гармонизирует регулирование государствами-членами условий доступа и взаимосвязи сетей. Ее цель – установление регулятивной структуры в соответствии с принципами внутреннего рынка, применительно к отношениям между провайдерами сетей и услуг, на основе конкуренции, взаимодействия электронных коммуникационных сетей и выгод для пользователей.
   Директива устанавливает права и обязанности операторов и предприятий, которые нуждаются во взаимодействии и/или доступе к сетям или сопутствующим им сооружениям.
   Государства-члены должны обеспечить, чтобы не было ограничений на переговоры и заключение соглашений между предприятиями в отношении доступа или взаимодействия в соответствии с правом ЕС.
   Операторы общественных коммуникационных сетей имеют право и, в соответствии с запросом иных предприятий, обязанность проводить переговоры по взаимодействию в целях оказания общественно доступных услуг электронных коммуникаций. Операторы предлагают доступ и взаимодействие для других предприятий на условиях, определенных национальными регулирующими органами.
   Общественные электронные коммуникационные сети, предназначенные для распространения услуг электронного телевидения, должны быть доступны для распространения широкоэкранных телевизионных услуг и программ. Операторы, которые получают и ретранслируют телевизионные услуги, должны сохранять широкоэкранный формат.
   Национальные регулирующие органы должны обеспечивать доступ и взаимодействие сетей. Для этого они могут предусматривать технические и операционные меры.
   Государства-члены должны обеспечивать условия доступа к телевидению и радиовещанию, изложенные в Приложении 1, где установлены следующие условия: системы доступа, действующие на рынке ЕС, должны иметь необходимое техническое оснащение для контроля за операторами сетей; все операторы услуг доступа, независимо от средств передачи, должны предлагать услуги на разумной и недискриминационной основе всем пользователям и иметь отдельные финансовые счета для такого рода услуг и т. п.
   Национальные регулирующие органы могут налагать ряд обязательств на операторов коммуникаций: по транспарентности, недискриминации, об отдельном учете и др. Обязательство по транспарентности они налагают, требуя у операторов предоставления общественности информации о счетах, технических спецификациях, характеристиках сетей, условиях доступа и ценах.
   Обязательство по недискриминации означает, что оператор применяет равные условия в сходных обстоятельствах для других предприятий, а также применяет такое же качество услуг.
   Обязательство об отдельном учете означает, что по требованию национального регулирующего органа оператор должен вести отдельный учет в отношении взаимодействия и доступа. В частности, национальный регулирующий орган может потребовать, чтобы оператор сделал публично доступными свои цены. Национальный регулирующий орган может определять формат и методологию учета для использования операторами.
   Национальный регулирующий орган может выдвигать специальные требования о предоставлении доступа к сетям, когда отказ в доступе нарушает конкуренцию.
   Национальные регулирующие органы могут налагать на операторов обязательства, связанные с контролем за ценами и ведением учета расчетов, с тем чтобы механизм расчетов и методология цен служили обеспечению эффективности, конкуренции и выгоде для пользователей.
   В Директиве есть ряд положений, сходных со Структурной директивой: о Телекоммуникационном комитете, о публикации информации и доступе к ней.
   Основной идеей рассматриваемой Директивы является положение о равном и всеобщем доступе к телекоммуникациям. Те меры, которые предусматривает Директива, позволяют национальным регулирующим органам обеспечить такой доступ. Однако равный и всеобщий доступ обеспечивается в первую очередь экономическими средствами, является итогом развития конкуренции. Национальные регулирующие органы вмешиваются только тогда, когда допускаются нарушения конкуренции, когда необходимо восстановить конкурентную среду.
   Специальный характер носит и Директива Европейского парламента и Совета № 2002/22/ЕС от 7 марта 2002 г. об универсальных услугах и правах пользователей в отношении электронных коммуникационных сетей и услуг (Директива об универсальных услугах).
   Директива касается электронных коммуникационных сетей и услуг для конечных пользователей. Ее целью является доступность качественных общественных услуг посредством конкуренции и обеспечения выбора конечными пользователями.
   Директива устанавливает права конечных пользователей и соответствующие им обязательства предприятий, эксплуатирующих сети и оказывающих услуги. Предусматривается минимум услуг, к которым пользователи имеют доступ по приемлемым ценам, без ущерба для конкуренции. Конечные пользователи должны иметь доступ к местным, национальным и международным услугам телефонной связи, факсимильным коммуникациям и передаче данных, а также доступ в Интернет.
   Государства-члены должны определить наиболее эффективный подход к имплементации универсальных услуг, который основан на принципах объективности, прозрачности, недискриминации и пропорциональности.
   Директива устанавливает, что услуги телефонных сетей должны быть доступны конечным пользователям в отношении географического охвата, количества номеров, доступа к телефонным услугам нетрудоспособных лиц и качества услуг. Государства могут предусматривать специальные меры для нетрудоспособных лиц в отношении доступа к телефонным услугам. В чем заключаются такие меры, Директива не предусматривает.
   В Директиве установлен ряд мер по регулированию рынка. К ним относятся: назначение предприятий для оказания универсальных услуг; регулирование тарифов на услуги; контроль за расходами назначенных предприятий; установление стандартов качества услуг.
   Специальные меры предусмотрены в отношении контроля за деятельностью предприятий со значительным влиянием на рынке. Директива конкретизирует положения Структурной директивы. Указывая на меры, которые уже предусмотрены Структурной директивой, настоящая Директива предусматривает дополнительные меры контроля, например регулирование тарифов.
   В Директиве регулируется содержание контрактов с пользователями. В частности, они должны предусматривать: компенсации при ненадлежащем качестве услуг, извещения о ценах и тарифах, разрешение споров. Пользователи имеют право на получение информации о ценах и тарифах, стандартах, качестве услуг.
   Отдельная статья Директивы посвящена единому европейскому номеру для обращения в критических ситуациях. Государства-члены обеспечивают, чтобы в дополнение к национальным неотложным телефонным номерам пользователи имели доступ к единому европейскому номеру «112». Звонки на данный номер бесплатные. Кроме того, Директива содержит иные технические предписания: о европейских телефонных кодах, о негеографических номерах, о дополнительных сооружениях.
   Наряду с общими правилами для пользователей Директива устанавливает конкретные положения применительно к развитию телекоммуникаций, охватывая широкий круг аспектов – от содержания договоров с пользователями до технических аспектов функционирования сетей.
   Последней директивой из телекоммуникационного пакета является Директива Европейского парламента и Совета № 2002/58/ЕС от 12 июля 2002 г. в отношении передачи личных данных и защиты частной жизни в электронном коммуникационном секторе.
   Директива гармонизирует положения об обеспечении должного уровня охраны фундаментальных прав и свобод, в частности, права на неприкосновенность частной жизни, в отношении передачи личных данных в электронном коммуникационном секторе.
   Директива не применяется к отношениям, связанным с общественной безопасностью, обороной, государственной безопасностью, а также деятельностью государств в области уголовного права.
   Директива применяется к передаче личных данных по общественно доступным коммуникационным сетям в ЕС. Она налагает обязательство на провайдеров принять соответствующие технические и организационные меры к обеспечению безопасности их услуг.
   Передаваемые данные о пользователях должны быть анонимными. Разрешается обрабатывать данные о пользователях в целях выставления счетов и получения платежей. Кроме того, для целей маркетинга могут обрабатываться данные о пользователях, если пользователи дают на это согласие.
   Если требуется идентификация на линии связи, провайдер должен предложить пользователю возможности, посредством простых мер и бесплатно, предотвратить его идентификацию.
   Государства-члены должны обеспечить, чтобы каждый пользователь имел возможность предотвращать автоматическую передачу данных третьей стороне с его терминала.
   Директива регулирует содержание директорий с личными данными. Пользователи имеют право на получение информации о том, что их личные данные включены в директорию. Они также имеют право проверять правильность, корректировать или удалять такие данные.
   Реализация прав не должна быть связана с какими-либо затратами. Иное использование директории, чем поиск по контактным данным лица, включая имя и минимум идентификационных данных, требует дополнительного разрешения пользователя.
   Использование личных данных в автоматических системах, факсах или электронных сообщениях требует предварительного одобрения пользователя.
   Согласно Директиве государства могут устанавливать технические меры, применяемые на оборудовании терминалов, которые позволяют пользователям охранять или контролировать свои личные данные.
   Государства-члены могут одобрить законодательные меры, направленные на ограничение предусмотренных Директивой прав, в целях обеспечения национальной безопасности, обороны, общественной безопасности, а также пресечения, расследования, обнаружения и преследования уголовных правонарушений и несанкционированного использования электронных коммуникационных систем.
   Директива Комиссии ЕС № 2002/77/ЕС от 16 сентября 2002 г. о конкуренции на рынках электронных коммуникационных сетей и услуг не вводит новых регулятивных мер в сравнении с предыдущими директивами. Она содержит общий запрет на предоставление государствами исключительных или специальных прав отдельным операторам. Далее положения об объективном, транспарентном, недискриминационном подходе к операторам услуг содержатся применительно к использованию частот, кабельному телевидению, универсальным услугам и т. п.
   Если предыдущие директивы устанавливают положения, общие для всех видов услуг (за исключением положений о радиочастотах), то данная Директива в основном направлена на регулирование отдельных видов услуг. Так, например, в отношении спутниковой связи установлено, что стороны разрешают спутниковое вещание над своей территорией для любого оператора, который соответствует опубликованным условиям доступа к сегменту космического пространства. При этом, если правила, принятые международными организациями, в которых участвуют государства-члены, противоречат данному положению Директивы, государства должны принять меры для сглаживания указанных противоречий.
   Директивы в совокупности предусматривают новый механизм регулирования телекоммуникаций. Для целей регулирования деятельности операторов создаются национальные регулирующие органы. Выход на рынок не связан с какими-либо специальными разрешениями, действует правило об общем разрешении. Национальные регулирующие органы анализируют состояние рынка и могут принимать специальные меры в отношении предприятий со значительным влиянием на рынке. Пользователи осуществляют весь объем прав на использование телекоммуникаций. Специальный правовой режим установлен в отношении личных данных.
   Принятый комплекс директив существенно отличается от концепции Положения об открытых сетях. Если Положение об открытых сетях в основном сосредоточено на технических аспектах (стандартизация, взаимодействие сетей), то круг вопросов, урегулированных в директивах, существенно расширен. Это и структура управления в телекоммуникационной сфере, и договорные отношения, включая договоры с пользователями, и защита личных данных.
   Положение об открытых сетях не распространялось на телевидение и радиовещание, а в новых директивах соответствующее регулирование предусматривается.
   Наконец, Положение об открытых сетях радикально не изменяло систему регулирования телекоммуникаций. Если применялось лицензирование, то в соответствии с Положением об открытых сетях должны были устанавливаться равные условия для всех. Лицензирование при этом не отменялось. Разрешительная директива радикально изменяет саму систему доступа на рынок телекоммуникаций. Для такого доступа не требуется специального разрешения. Оно заменено уведомлением. По существу, любой субъект, обладающий техническими возможностями, может оказывать услуги, поставив об этом в известность регулирующий орган.
   Однако в директивах 2002 г. наблюдается определенная преемственность применительно к Положению об открытых сетях. Одинакова направленность их концепций – дальнейшая либерализация регулирования телекоммуникаций, создание конкурентной среды. Прогрессивные меры, предусмотренные директивами 2002 г., были бы невозможны без имплементации Положения об открытых сетях. Функционирование сетей и оборудования в соответствии с едиными техническими правилами создало предпосылки для внедрения новой системы регулирования сетей. Положение об открытых сетях обеспечило для всех равные технические возможности доступа на рынок, Директивы 2002 г. создали условия для применения экономических методов воздействия на конкурентную среду, что явилось очередным шагом в развитии конкуренции на рынке телекоммуникационных услуг.
   Наконец, директивы 2002 г. обеспечили преемственность в отношении Положения об открытых сетях применительно к вопросам стандартизации и взаимодействия сетей. Они не отказались от технических предписаний, но технические предписания приобрели более развернутый характер.
   Таким образом, в 2002 г. изменилась концепция правового регулирования телекоммуникаций в рамках ЕС. Система разрешений на занятие соответствующей деятельностью на рынке заменена общим разрешением. Гармонизированы функции регулирующих органов. Их основной целью является наблюдение за состоянием рынка. Если рынок не вызывает опасений, то они никаких мер не предпринимают. Если появляются доминирующие субъекты, в распоряжении регулирующих органов имеется комплекс необходимых мер.
   Изменение концепции правового регулирования объективно обусловлено изменившимся состоянием рынка. Если к моменту принятия Положения об открытых сетях рынок в большинстве европейских государств был монополизирован одним оператором, находящимся в государственной собственности, то к концу 90-х годов XX в. произошел постепенный переход от монополии к конкуренции. Объективное состояние конкурентной среды и отразили директивы 2002 г.

§ 3. Охрана интеллектуальной собственности в информационном обществе

   Международная охрана интеллектуальной собственности стала формироваться в конце XIX в. Характерно, что именно в этот период были заложены стабильные основы международного сотрудничества в сфере интеллектуальной собственности. В отношении авторского права была принята Бернская конвенция об охране литературных и художественных произведений 1886 г., патентные права стали охраняться посредством Парижской конвенции об охране промышленной собственности 1883 г.
   Для развития правовой охраны интеллектуальной собственности на универсальном уровне характерен консерватизм. С появлением новых технологий существующие международные договоры пересматривались в незначительной степени и приспосабливались к регулированию новых технологий. Так, например, при пересмотре Бернской конвенции в 1908 г. в Берлине круг объектов охраны был расширен за счет произведений хореографии, пантомимы, кинематографии, архитектуры и фотографии. Римская конференция 1928 г. признала за автором право на трансляцию произведения по радио и внесла соответствующие изменения в Бернскую конвенцию. [409 - Сиджанский Д, Кастанос С. Международная охрана авторского права. М., 1958. С. 27.]
   Появление технологий электронных коммуникаций повлекло множество проблем в области охраны интеллектуальной собственности.
   Одной из основных проблем является противоречие между территориальным характером охраны интеллектуальной собственности и экстерриториальным способом распространения информации в Интернете. Когда возникает вопрос об убытках или компенсации в случае нарушения прав интеллектуальной собственности, суды должны избрать систему права, регулирующую данный вопрос. Судебная практика в различных государствах отличается разнообразием. Так, суды США стремятся применять свое национальное право в случаях нарушения авторских прав, если копирование произошло в США, а копии распространяются за рубежом. Суды же государств – членов ЕС применяют в этом случае право государства, в котором получена информация. [410 - Geller Е. International Intellectual Property, Conflict of Laws, and Internet Remedies // Intellectual Property and Information Law. Essays in honour of Herman Cohen Jehoram / Ed. by J. Kabel., G. Mom. Hague, 1998. P. 30–31.]
   Различия в применимом праве не имеют существенного значения, если государства придерживаются сходных подходов к охране интеллектуальной собственности.
   Статья 45 ТРИПС [411 - Соглашение о торговых аспектах прав интеллектуальной собственности (ТРИПС) 1994 г. // Журнал международного частного права. 2001. № 2–3 (32–33). С. 83–103; № 4 (34). С. 43–58.] предусматривает, что судебные органы имеют право издать судебный приказ, предписывающий нарушителю оплатить владельцу прав убытки, сумма которых достаточна для того, чтобы компенсировать ущерб, понесенный правообладателем в связи с нарушением его права интеллектуальной собственности нарушителем, который знал или имел достаточные основания знать о том, что он осуществляет правонарушающие действия.
   В соответствующих случаях государства-члены могут уполномочить судебные органы потребовать взыскания прибыли и/или выплаты предварительно установленных убытков даже в случаях, если нарушитель не знал или не имел достаточных оснований знать о том, что он осуществляет правонарушающие действия.
   Таким образом, в качестве общих оснований ответственности в ТРИПС установлено: наличие ущерба у правообладателя, нарушение права интеллектуальной собственности, а также осведомленность или презумпция осведомленности нарушителя. При этом последнее основание может быть исключено в законодательстве отдельных государств.
   Из данных положений ТРИПС следует, что четко механизм определения ущерба не устанавливается. А между тем в отношении нарушений, касающихся интеллектуальной собственности, сложно определить именно сумму ущерба. Очевидно, что национальные суды будут применять собственные критерии и формировать определенную практику.
   Кроме того, ТРИПС четко не определяет оснований ответственности нарушителя, допуская отступление от общих правил в законодательстве отдельных государств.
   Если рассмотреть проблемы в зависимости от видов интеллектуальной собственности – авторского и смежных прав, промышленной собственности, – то существует целый ряд проблем, связанных со спецификой прав и особенностями объектов этих прав.
   Что касается авторского права, то в доктрине затрагивается вопрос реализации традиционно сложившихся правомочий автора в цифровой среде.
   Так, ст. 9 Бернской конвенции закрепляет право автора на воспроизведение. С появлением Интернета возникла проблема, подпадают ли под авторско-правовую охрану временные файлы в памяти компьютера. Поскольку Интернет предполагает временное закрепление информации, применение авторского права к временным файлам может привести к тому, что каждый пользователь Интернета будет нарушителем авторских прав. [412 - Сох Т. Information and the Internet: Understanding the Emerging Legal Framework for Contract and Copyright Law and Problems with International Enforcement // The Transnational Lawyer. 1998. V. 11. N 1. P. 44.]
   Существующие международные договоры в области авторского права применительно к Интернету (ТРИПС, Договор ВОИС об авторском праве 1996 г. [413 - Журнал международного частного права. 1998. № 4 (22). С. 55–62.]) не регулируют вопрос временного воспроизведения файлов в памяти компьютера.
   Статья 4 Директивы Совета ЕС от 14 мая 1991 г. о правовой охране компьютерных программ [414 - Там же. 1994. № 4. С. 68–76.] предусматривает в числе исключительных прав правообладателя постоянное или временное воспроизведение компьютерной программы любыми средствами и в любой форме, частично или полностью. Таким образом, временная загрузка компьютерной программы в компьютер пользователя требует разрешения правообладателя.
   В Директиве ЕС № 2001/29/ЕС от 22 мая 2001 г. о гармонизации некоторых аспектов авторского права и смежных прав в информационном обществе установлено, что право воспроизведения распространяется, в частности, на все действия, необходимые для производства средств поддержки мультимедиа как актов воспроизведения, обязательных для онлайновой передачи. Четко устанавливается, что исключительное право на воспроизведение позволяет правообладателям разрешать или запрещать «прямое или косвенное, временное или постоянное воспроизведение любыми способами и в любой форме, полностью или частично» авторских произведений и исполнений, охраняемых смежными правами.
   Однако ст. 5 Директивы предусматривает, что временные акты воспроизведения, которые являются преходящими или случайными и составляют важную и неотъемлемую часть технологического процесса, единственная цель которых заключается в том, чтобы дать возможность осуществить передачу в сети между третьими сторонами посредством промежуточного или законного использования произведения или другого предмета, и которые не имеют независимого экономического значения, подлежат изъятию из права на воспроизведение.
   Существующие на региональном уровне предписания в отношении временного воспроизведения обусловлены тем, что к регулированию новых технологий были приспособлены традиционные положения авторского права. Вместе с тем разработчики последней Директивы признали целесообразным сделать исключение из авторского права, обусловленное особенностями технологий электронных коммуникаций. Под действие авторского права не подпадают такие действия пользователя, как просмотр и кэширование (запись в сверхоперативную память). [415 - Керевер А. Европейская директива о гармонизации некоторых аспектов авторского права и смежных прав в информационном обществе // http://www.iprgroup.info/ index.php?p=1222 (2008. 23 июля)]
   Следует отметить, что при регулировании авторского права в Интернете столкнулись две противоположные тенденции – присущий вопросам авторского права консерватизм и необходимость учета достижений научно-технического прогресса, который поставил новые задачи перед авторским правом. Такие же тенденции характерны и для регулирования смежных прав.
   Указанные тенденции привели к тому, что к отношениям в системе Интернет применяются все правомочия авторов и обладателей смежных прав, ранее предусмотренные международными договорами. Однако с принятием Договора ВОИС об авторском праве 1996 г. и Договора ВОИС об исполнениях и фонограммах 1996 г. [416 - Журнал международного частного права. 1998. № 4 (22). С. 68–78.] было закреплено новое правомочие автора – право на сообщение для всеобщего сведения. Статья 8 Договора ВОИС об авторском праве предусматривает, что авторы литературных и художественных произведений пользуются исключительным правом разрешать любое сообщение своих произведений для всеобщего сведения по проводам или средствами беспроволочной связи, включая доведение своих произведений до всеобщего сведения таким образом, что представители публики могут осуществлять доступ к таким произведениям из любого места и в любое время по их собственному выбору Такое же правомочие предусматривает Договор ВОИС об исполнениях и фонограммах для исполнителей (ст. 10) и производителей фонограмм (ст. 14). При этом предусматривается, что за данный вид использования произведения вознаграждение выплачивается единовременно. Таким образом, лицо, помещающее, например, исполнение музыкального произведения в Интернет, должно выплатить вознаграждение автору, исполнителю и лицу, которое впервые записало это произведение.
   При заключении соответствующих договоров преследовалась цель установления охраны авторских и смежных прав в Интернете. Однако вопрос ее достижения вызывает определенные сомнения. В отношении авторских прав охрана предоставляется только тем произведениям, к которым может быть осуществлен доступ. При этом четко не решен вопрос в отношении компьютерных программ вспомогательного характера, которые пользователю не видны, но благодаря которым осуществляются передача данных, их загрузка. Могут ли они считаться доведенными до всеобщего сведения? Представляется, что нет.
   Таким образом, установлением нового правомочия не обеспечена всеобъемлющая охрана авторских прав в Интернете.
   Отдельно следует рассмотреть правовую охрану компьютерных программ. Договор ВОИС об авторском праве 1996 г. и ТРИПС содержат достаточно лаконичные предписания в отношении компьютерных программ. Так, ст. 4 Договора ВОИС, ст. 10 ТРИПС устанавливают, что компьютерные программы охраняются как литературные произведения в смысле Бернской конвенции.
   Следует отметить, что подход, примененный в указанных договорах, не учитывает особенности компьютерных программ как результатов научно-технической деятельности. Более приемлемым является подход, принятый в ЕС, где в отношении компьютерных программ существует более детальная регламентация.
   Так, в Директиве Совета ЕС о правовой охране компьютерных программ № 91/250/ЕЭС от 14 мая 1991 г. правомочия автора урегулированы применительно к специфике компьютерных программ. К ним относятся: постоянное или временное воспроизведение компьютерной программы любыми средствами и в любой форме, частично или полностью, включая загрузку, показ, действие, передачу или накопление программы, которые могут являться условием воспроизведения; трансляция, адаптация, аранжировка и любая другая перестройка компьютерной программы, а также воспроизведение ее результатов; любая форма публичного распространения, включая прокат оригинальной компьютерной программы или ее копий.
   Специфика объекта охраны проявилась и в исключениях, предусмотренных Директивой. Не требуется разрешения правообладателя на действия, которые необходимы для использования компьютерной программы законным приобретателем в соответствии с его намерениями, включая исправление погрешностей.
   Производство устаревшей копии лицом, имеющим право использовать компьютерную программу, не может быть запрещено контрактом, если это необходимо для такого использования.
   Лицу, имеющему право использовать копию компьютерной программы, предоставляется право без разрешения носителя права просматривать, изучать или проверять работу программы в целях определения идей и принципов, которые лежат в основе любого элемента программы, если он делает это во время загрузки, просмотра, действия, передачи или накопления программы, которые он имеет право делать.
   Характер приведенных исключений таков, что они направлены на обеспечение нормального использования программы, делают использование программы удобным для пользователя. Таким образом, достигается баланс публичных и частных интересов при использовании охраняемых объектов.
   Из положений Директивы можно сделать вывод о том, что даже в рамках авторского права положения об охране компьютерных программ отличаются определенной спецификой. Однако эта специфика не учитывается при регулировании на универсальном уровне.
   Необходимость соответствия правовых средств охраны особенностям охраняемых объектов более четко проявилась при принятии Директивы Европейского парламента и Совета № 96/9/ЕС от 11 марта 1996 г. о правовой охране баз данных. Данная Директива предусмотрела право sui generis. Условием возникновения этого права являются «существенные инвестиции», которые требуются для создания объектов нового права. Право sui generis на базы данных охраняется в течение 15 лет и включает исключительный контроль создателя базы над извлечением и повторным использованием ее содержимого. [417 - Середа С. Инвестиции и творчество. Что защищают исключительные права? // http://consumer.nm.ru/cprt_rev.htm (2008. 24 июля)]
   В правовой доктрине возникновение права sui generis связывают с проблемой правовой охраны неоригинальных произведений. Т.К. Джехорам пишет, что «авторское право не является подходящим средством для охраны баз данных. Поэтому Директива о базах данных содержит охрану sui generis для тех баз, которые не являются оригинальными». [418 - Jehoram Т.С. Copyright in Non-Original Writings Past-Present-Future? // Intellectual Property and Information Law. Essays in honour of Herman Cohen Jehoram/ Ed. by J. Kabel, G. Mom. Hague, 1998. P. 108.]
   А.И. Абдуллин дает следующую оценку праву sui generis: «…юридические лица могут наделяться целым рядом полномочий (право sui generis) на простые компиляции – базы данных, не являющиеся результатом творческой деятельности их создателя, а представляющие собой лишь суммарный эффект финансового вложения компаний в поиск данных, их систематизацию и представление в виде базы данных. Естественно, что все это вновь детерминировано императивами рыночной экономики, необходимостью первостепенной защиты инвестиций, а не самого произведения творчества и его истинного создателя». [419 - Абдуллин А.И. Право интеллектуальной собственности в Европейском Союзе: генезис, унификация, перспективы развития. Автореф. дис… докт. юрид. наук. М., 2006. С. 10.]
   Таким образом, развитие научно-технического прогресса привело к появлению новых, адекватных форм охраны научно-технических достижений. Можно сделать вывод о том, что на региональном уровне было допущено значительное отступление от консервативных традиций авторского права. Однако на универсальном уровне такие традиции были в значительной степени сохранены. Так, например, в рамках ВОИС до настоящего времени не принят договор о правовой охране баз данных.
   В отечественной правовой доктрине обращалось внимание на проблемы авторского права, связанные с техническими особенностями Интернета. Одной из таких проблем является проблема установки гиперссылок. [420 - Подробнее см.: Серго А. Интернет и право. М., 2003. С. 97–99; Калятин В.О. Право в сфере Интернета. М., 2004. С. 295–299.] Существо гиперссылок заключается в том, что, используя эту ссылку на одном сайте, пользователь попадает на сайт другого правообладателя.
   Возникает вопрос, подпадает ли подобное использование информации под действие международных договоров, регулирующих охрану авторских прав в Интернете. Следует отметить, что Договор ВОИС об авторском праве предусмотрел отдельное правомочие автора на доведение произведения до всеобщего сведения. При этом не имеет значения, какие технические средства и способы используются для представления произведения конечному пользователю. Если кто-либо устанавливает на своем сайте гиперссылку, он тем самым осуществляет доведение до всеобщего сведения произведения, к которому адресована ссылка. Представляется, что подобные ссылки на произведение требуют разрешения обладателя авторских прав. При этом автор также вправе требовать защиты своих неимущественных прав, установленных Бернской конвенцией.
   Данные утверждения справедливы, если информация, к которой делается ссылка, является объектом авторского права. При этом не всегда информация, составляющая содержимое сайта, выступает объектом авторского права. Так, например, ст. 2 Бернской конвенции устанавливает, что охрана, предоставляемая Конвенцией, не распространяется на новости дня или на различные события, имеющие характер простой пресс-информации. По нашему мнению, сайты, содержащие пресс-информацию, не могут претендовать на наличие авторских прав.
   В связи с изложенным представляется спорным утверждение о возможности наличия авторского права на сайт. [421 - Калятин В. О. Указ. соч. С. 89.] Предусмотренный Бернской конвенцией перечень литературных и художественных произведений является исчерпывающим. При этом Договор ВОИС об авторском праве дополнил этот перечень компьютерными программами и базами данных. Учитывая сложную структуру сайта, он может содержать охраняемые объекты. Однако сам сайт как таковой вследствие этого не становится объектом авторского права.
   Таким образом, существует проблема толкования и применения международных договоров об охране авторского права применительно к системе Интернет. При разработке договоров были согласованы достаточно общие формулировки, которые требуют их конкретизации применительно к определенным отношениям. На данный момент специалистами в области компьютерных технологий используется иная терминология, чем предусмотренная в международных договорах. Можно предположить, что при совершенствовании технических возможностей Интернета всегда будут возникать вопросы, учитывают ли действующие международные договоры научно-технические изменения и соответствуют ли они уровню научно-технического прогресса.
   В целом предписания об охране авторских и смежных прав в информационном обществе, содержащиеся в международных договорах, можно оценить как соответствующие современному уровню развития технологий электронных коммуникаций. Несмотря на наличие отдельных проблем, авторское право и смежные права сумели приспособиться к потребностям информационного общества. На универсальном и региональном уровнях создана взаимосвязанная система охраны авторского права и смежных прав в информационном обществе.
   Иная ситуация складывается с патентным правом. В области охраны промышленной собственности почти незыблемыми остаются традиции, заложенные еще в XIX в. Существующие международные договоры в основном исходят из письменной формы заявки, сообщений и иных документов, используемых при патентовании.
   Определенные изменения в существующую систему патентования внес Договор о патентном праве 2000 г. [422 - Журнал международного частного права. 2006. № 4 (54). С. 47–67.] В ст. 8 Договора изложены положения об электронных сообщениях. После 2 июня 2005 г. любая Договаривающаяся Сторона может исключать представление сообщений на бумаге или продолжать разрешать представление сообщений на бумаге.
   Следует отметить, что Договор непосредственно не допускает электронных сообщений, но оставляет за договаривающимися государствами право сделать заявление об использовании электронных сообщений.
   Договаривающаяся Сторона, которая разрешает представление сообщений в ее ведомство в электронной форме или электронными средствами передачи, уведомляет Международное бюро о требованиях в соответствии с ее применимым законодательством, относящихся к такому представлению. Любое такое уведомление публикуется Международным бюро на языке, на котором такое уведомление сделано, и на языках, на которых аутентичные и официальные тексты Договора утверждены.
   В ст. 9 Договора говорится об общих правилах подписания электронных сообщений. Государства признают приемлемыми электронные сообщения с графическим изображением подписи по правилам, установленным в Договоре. Таким образом, в патентное ведомство можно отправить отсканированный документ с подписью. При отсутствии графического изображения подписи государство может потребовать проставление подписи в электронной форме.
   Договор о патентном праве не ввел унифицированный режим для использования электронных документов. Правила Договора достаточно лаконичны. За государствами оставлено право признавать или не признавать электронные сообщения. Таким образом, вопрос о возможности использования электронных сообщений при патентовании должен быть урегулирован в национальном законодательстве отдельных государств.
   Статья 8 Сингапурского договора о законах по товарным знакам 2006 г. [423 - Там же. 2007. № 3 (57). С. 43–67.] допускает сообщения в электронной форме при регистрации товарных знаков. Однако в данном Договоре применен тот же подход, что и в Договоре о патентном праве, – право выбора формы сообщений оставлено за государствами-участниками.
   В то же время соответствующие положения договоров свидетельствуют о формировании тенденции использования технологий электронных коммуникаций при патентовании. Использование соответствующих технологий позволит ускорить процедуру патентования.
   В сложившейся ситуации особое внимание приобретают средства негосударственного регулирования. Так, в отношении соотношения прав на товарный знак и доменное имя действует Единообразная политика по разрешению споров в области доменных имен от 26 августа 1999 г. и Правила по ее применению, принятые Корпорацией по распределению сетевого пространства в Интернете (ICANN).
   Единообразную политику и Правила по ее применению применяют Центр ВОИС по арбитражу и посредничеству, Национальный арбитражный форум (США, штат Миннесота), Институт CPR по разрешению споров (США, г. Нью-Йорк), Азиатский центр по разрешению доменных споров. [424 - Райкин В., Серго А. Споры о доменных именах: отечественный и зарубежный опыт // Хозяйство и право. 2003. № 6. С. 28.] Единообразная политика была рассмотрена А. Минковым с точки зрения проблем, возникающих при ее практическом применении, и предлагаемых процедур. [425 - Минков А. Рассмотрение споров о доменных именах в соответствии с процедурой UDRP. М., 2004. С. 21–38.] За рамками исследования остался вопрос о правовой природе указанного акта.
   Единообразная политика принята неправительственной организацией, что предопределяет ее рекомендательный характер. Сам по себе рекомендательный характер не препятствует ее использованию в качестве регулятора правоотношений сторон.
   Однако Единообразная политика применяется иначе, чем иные акты международных организаций, например Инкотермс. Если ссылку на Инкотермс стороны включают в заключаемый ими контракт и только в исключительных случаях, в силу положений национального законодательства, применение Инкотермс обязательно, то Единообразная политика включается в соглашения между регистратором и обладателем прав на доменное имя. При этом лицо, чьи права могут быть нарушены регистрацией доменного имени, в таком соглашении не участвует. Однако при рассмотрении споров правоотношения с участием этого субъекта квалифицируются в соответствии с Единообразной политикой. По существу, рассматриваемый акт является рекомендательным актом как для контрактных, так и для внедоговорных отношений.
   В формально-юридическом смысле Единообразная политика не является источником права. Однако практика ее применения показывает, что арбитражи применяют ее независимо от соглашения сторон спора. По сути, стороны могут избрать любой регулятор для регулирования их правоотношений, включая рекомендательные акты. Однако в отношении Единообразной политики соглашение сторон о выборе применимого права отсутствует.
   Согласно Единообразной политике лицо, которое регистрирует доменное имя, гарантирует, что: 1) все заявления, сделанные им в регистрационном соглашении, являются полными и точными; 2) оно знает, что регистрация доменного имени не нарушает прав третьих лиц; 3) данное лицо не регистрирует доменное имя для незаконных целей; 4) лицо, регистрирующее доменное имя, не будет заведомо использовать доменное имя для нарушения любых применимых законов или правил.
   При нарушении указанных положений возникает процедура разбирательства, которую можно назвать «квазиарбитражной», поскольку она проводится по правилам арбитражного разбирательства, с вынесением решения. Однако для ее проведения не требуется арбитражная оговорка между сторонами спора. Потенциально любое лицо, чьи права на товарный знак нарушены в результате регистрации доменного имени, может подать иск к обладателю прав на доменное имя.
   В качестве примера можно привести дело № D2002-0531 по иску ЗАО «Коммерсантъ. Издательский дом» к Стенли Тобайсону. [426 - Там же. С. 87–106.] 11 июня 2002 г. доменное имя «kommersant.com» было зарегистрировано на имя Стенли Тобайсона. Издательский дом «Коммерсантъ» обратился с иском в Центр ВОИС по арбитражу и посредничеству.
   В ходе разбирательства исследовались следующие обстоятельства: 1) доменное имя сходно до степени смешения с товарным знаком Истца; 2) у Ответчика нет прав и законных интересов в отношении доменного имени; 3) доменное имя зарегистрировано и используется недобросовестно.
   По первому обстоятельству трибунал отметил, что доменное имя идентично транслитерации товарного знака Истца. При этом транслитерация была приведена в Свидетельстве о регистрации товарного знака согласно Мадридскому соглашению.
   При исследовании второго обстоятельства трибунал учел те факты, что наименование не является родовым, а также что Ответчик его не использует.
   Доказательствами недобросовестности Ответчика стали регистрация Ответчиком ряда доменных имен с целью дальнейшей уступки прав на них, предложение Истцу приобрести права на доменное имя, наличие «пассивного удержания» имени в течение 16 месяцев. Отдельно был отмечен довод Истца о том, что потенциальная возможность доменного имени может нанести ущерб деловым интересам Истца. Большинство пользователей сети пытаются использовать доменное имя, чтобы увидеть сайт Истца. Таким образом, Ответчик может как бы «паразитировать» на деловой репутации Истца. Однако данные доводы Истца трибунал отверг в силу того, что не было использования доменного имени.
   В итоге трибунал решил доменное имя передать Истцу.
   Данный пример разбирательства является во многом характерным. Как правило, трибунал исследует одни и те же обстоятельства, но с учетом конкретных фактов.
   Для практики Центра ВОИС по арбитражу по посредничеству характерно, что в ряде случаев в качестве незарегистрированного товарного знака признаются имена известных людей (дела N D2000-0210, Julia Fiona Roberts v Russel Boyd; N D2000-0235, Jeanette Winterson v Mark Hogarth; N D2000-0596, Sting v Michael Urvan).
   Таким образом, круг защищаемых посредством данной процедуры прав шире, чем права на товарный знак в формально-юридическом смысле.
   В эффективности данной «квазиарбитражной» процедуры сомнений нет. Об этом свидетельствуют и значительное количество дел, и то, что решения исполняются добровольно регистраторами.
   В случае необходимости принудительного исполнения решения возникли бы значительные сложности. В редких случаях трибунал обеспечивает соблюдение письменной формы арбитражного соглашения. Непредставление отзыва ответчиком, неизвестность ответчика не препятствуют разбирательству дела. Письменная форма арбитражного соглашения в ее известных практике модификациях [427 - О письменной форме арбитражного соглашения подробнее см.: Карабельников Б.Р. Признание и приведение в исполнение иностранных арбитражных решений. Научно-практический комментарий к Нью-Йоркской конвенции 1958 г. М., 2001. С. 40–48.] не соблюдается. Как следствие, решение трибунала невозможно исполнить в соответствии с Нью-Йоркской конвенцией о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений 1958 г.
   Данная «квазиарбитражная» процедура отличается и от иных альтернативных способов разрешения споров. Переговоры, посредничество, согласительная процедура возможны, как правило, по соглашению сторон. Рассматриваемую процедуру следует отнести к особому способу досудебного урегулирования спора.
   В пользу этой точки зрения говорит и то, что процедура, предусмотренная Единообразной политикой, не исключает возможность для стороны прибегнуть к судебному разбирательству.
   Таким образом, вопросы интеллектуальной собственности в информационном обществе урегулированы как международными договорами, так и средствами негосударственного регулирования. При этом в отношении авторского права и смежных прав значительную роль играют международные договоры. В отношении патентного права следует отметить эффективность средств негосударственного регулирования. В настоящее время подготовлен итоговый доклад в рамках Второго процесса ВОИС по доменным именам. Он касается охраны при регистрации доменных имен наименований фармацевтических субстанций, наименований мест происхождения товаров, наименований межгосударственных организаций, а также личных имен и коммерческих обозначений. В докладе рекомендовано вновь обратиться к средствам негосударственного регулирования и предложено ICANN разработать соответствующие методики.

Заключение

   Для сотрудничества государств в области международного информационного обмена характерно то, что в последние тридцать лет оно развивалось на определенной концептуальной основе. Для XX в. была характерна концепция нового международного информационного порядка. В XIX в. начала развиваться новая концепция – глобального информационного общества. В рамках институционного механизма сотрудничества государств разработаны основные параметры глобального информационного общества, идеи и принципы, на которых должно строиться сотрудничество государств.
   Концепция глобального информационного общества уже оказала влияние на международное право. Изменились специальные принципы правового регулирования отношений информационного обмена, изменилось содержание права человека на информацию.
   В настоящее время можно говорить о том, что сформировались новые правовые основы международного информационного обмена.
   Вместе с тем формирование правовых основ глобального информационного общества происходит во многом стихийно. В рамках институционного механизма сотрудничества государств отсутствует системное видение того, каково должно быть правовое регулирование, соответствующее уровню развития научно-технического прогресса.
   Ряд правовых проблем был обозначен в Окинавской хартии глобального информационного общества 2000 г. При этом Хартия не разграничила, какие проблемы должны решаться посредством создания норм международного права, а какие – с использованием институционного механизма сотрудничества государств и выработки рекомендаций. Не разграничено в Хартии регулирование на универсальном, региональном и двустороннем уровнях.
   Всемирный саммит по информационному обществу весьма фрагментарно обращался к правовым проблемам, без их конкретизации.
   Таким образом, концепции информационного общества должна соответствовать целостная концепция международно-правового регулирования отношений информационного обмена в информационном обществе.
   Концепция международно-правового регулирования отношений информационного обмена может быть разработана совместно ЮНЕСКО и МСЭ. Для этой цели представляется возможным создать специальную рабочую группу.
   Необходимо остановиться на тех задачах, которые стоят перед правовым регулированием международного информационного обмена. Прежде всего определенность задач может быть достигнута посредством их распределения по уровням правового регулирования.
   Отдельные задачи существуют в течение длительного периода времени и связаны с неурегулированностью тех или иных проблем, иные появились сравнительно недавно в результате научно-технического прогресса.
   Какие же задачи должны решаться на универсальном уровне? При формировании круга задач необходимо учитывать, что информационные технологии приобрели глобальный характер и четко показывают взаимозависимость современного мира. При этом имеется опыт регулирования отношений информационного обмена электронными данными в рамках Совета Европы, который следует признать прогрессивным и полезным для универсального уровня.
   На универсальном уровне необходимо:
   1) разработать рамочную конвенцию о сотрудничестве государств по построению информационного общества. В рамках конвенции определить, какие меры обязаны принимать государства в процессе построения информационного общества. В данной конвенции могут быть зафиксированы специальные принципы правового регулирования международного информационного обмена, содержание права человека на информацию и меры по обеспечению всеобщего доступа к ИКТ. Далее должен быть предусмотрен механизм координации усилий государств по построению информационного общества, включая предоставление доступа к телекоммуникационным ресурсам для развивающихся государств;
   2) посредством заключения универсальных договоров решить те проблемы, которые решены на региональном уровне, а именно разработать:
   – механизм защиты личных данных;
   – меры борьбы с компьютерной преступностью;
   – механизмы унификации норм об услугах информационного общества;
   3) создать механизм технического регулирования новых информационных технологий, возложив на МСЭ выработку регламентов для Интернета;
   4) создать общедоступные сети экологической и официальной правовой информации, установив правовую возможность использования такой информации в судебных разбирательствах и условия такого использования;
   5) установить запреты на распространение определенных видов информации в международном договоре, а также право каждого государства по уголовному преследованию лица, нарушающего соответствующие запреты;
   6) принять конвенцию об информационной безопасности при использовании ИКТ, в которой разрешить вопросы спама, приватности, диффамации, включая коллизионное регулирование и определение подсудности;
   7) принять рамочную конвенцию по электронной торговле, в которой разрешить все вопросы электронного документооборота, использования электронных документов в качестве доказательств в судебных и арбитражных разбирательствах, юрисдикции и применимого права;
   8) непосредственно разрешить использование электронных документов при патентовании.
   В целом на универсальный уровень нужно перенести установление основ правового режима информации. Дифференциация информации на свободно обращающуюся, ограниченную в обращении и запрещенную к обращению должна исходить из универсального уровня. В настоящее время наблюдается тенденция, согласно которой на различных уровнях существуют различные правовые режимы информации.
   На региональном уровне должен осуществляться обмен отдельными видами информации (экономической, включая внешнеэкономическую, технической и т. п.). По существу, это та информация, которая необходима для обеспечения региональных интеграционных процессов. Вопрос определения видов информации, меры по обеспечению обмена которой принимаются, остается на усмотрение государств.
   Сходные задачи выполняются и на двустороннем уровне. Это обмен теми видами информации, которые представляют интерес для государств.
   Таким образом, основная нагрузка по правовому регулированию отношений информационного обмена должна быть перенесена на универсальный уровень. Без детальной регламентации отношений информационного обмена на универсальном уровне невозможно построение глобального информационного общества.
   В данный момент наблюдается тенденция расширения регламентации информационного обмена на региональном уровне. По существу, региональное сотрудничество решает те задачи, которые должны решаться на универсальном уровне. Не отказывая в суверенном праве государств самим определять, по каким вопросам сотрудничать, на каком уровне и в каких формах, данную форму сотрудничества на региональном уровне следует признать как допустимую, но не разрешающую существующих проблем.
   На всех уровнях необходимо изменять содержание сотрудничества. Для регионального и двустороннего уровней на данный момент характерен информационный обмен между уполномоченными органами различными видами информации. Если в отношении военной, секретной информации такое сотрудничество оправданно, то непонятно, может ли быть закрыта вся экономическая, правовая, экологическая информация, информация о техническом регулировании и т. п. Представляется, что в том случае, когда на универсальном уровне не допускается ограничение обращения информации, и информацию можно отнести к свободно обращающейся, нецелесообразно ограничивать сотрудничество государств по обмену такой информацией только обменом между ведомствами. Необходимо создавать общедоступные сети обмена информацией как на региональном, так и на двустороннем уровнях.
   Представляется возможным включать в новые договоры по вопросам информационного обмена оговорку, согласно которой положения договора будут применяться независимо от того, будут ли усовершенствованы существующие технологии передачи информации, а также в отношении любых новых технологий, обеспечивающих доступность информации для отдельных адресатов, их групп, общества в целом, независимо от того, основаны ли они на телекоммуникациях или на ином способе фиксации, передачи, вещания, воспроизведения или иного использования информации. Предлагаемая оговорка позволит учитывать достижения научно-технического прогресса при регулировании международного информационного обмена. Она обеспечит стабильность регулирования, поскольку в таком случае будут заранее учтены изменения в способах передачи информации.

Библиография

   Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г. // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXXII. М.: Международные отношения, 1978. С. 44–58.
   Международная конвенция о ликвидации всех форм расовой дискриминации от 21 декабря 1965 г. // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXVI. М.: Международные отношения, 1973. С. 109–118.
   Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него от 9 декабря 1948 г. // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XVI. М.: Международные отношения, 1957. С. 66–71.
   Международная конвенция об использовании радиовещания в интересах мира от 23 сентября 1936 г. // Сборник международных договоров СССР. Вып. XXXIX. М.: Международные отношения, 1985. С. 20–24.
   Региональное соглашение об использовании службой радиовещания частот в диапазоне гектометровых волн в районах 1 и 3 и в диапазоне километровых волн в районе 1 от 22 ноября 1975 г. // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXXIV. М.: Международные отношения, 1980. С. 337–344.
   Соглашение о ввозе материалов образовательного, научного и культурного характера от 17 июня 1950 г. // Бюллетень международных договоров. 1999. № 3. С. 3–20.
   Соглашение о содействии распространению в международном плане наглядно-звуковых материалов образовательного, научного и культурного характера от 10 декабря 1948 г. // Международные нормативные акты ЮНЕСКО / Под ред. И.Д. Никулина М.: Логос, 1993. С. 231–239.
   Конвенция о международном обмене изданиями от 3 декабря 1958 г. // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXIII. М.: Международные отношения, 1970. С. 631–636.
   Конвенция об обмене официальными изданиями и правительственными документами между государствами от 3 декабря 1958 г. // Сборник действующих договоров, соглашений и конвенций, заключенных СССР с иностранными государствами. Вып. XXIII. М.: Международные отношения, 1970. С. 636–641.
   Конвенция о международном праве опровержения от 16 декабря 1952 г. // Международное частное право. Сборник документов / Под ред. К.А. Бекяшева, А.Г. Ходакова. М., 1997. С. 538–542.
   Конвенция о распространении несущих программы сигналов, передаваемых через спутники, от 21 мая 1974 г. // Сборник международных договоров СССР. Вып. XLIV. М.: Международные отношения, 1990. С. 364–367.
   Соглашение о торговых аспектах прав интеллектуальной собственности (ТРИПС) 1994 г. // Журнал международного частного права. 2001. № 2–3 (32–33). С. 83–103; № 4 (34). С. 43–58.
   Договор ВОИС об авторском праве 1996 г. // Журнал международного частного права. 1998. № 4 (22). С. 55–62.
   Договор ВОИС об исполнениях и фонограммах 1996 г. // Журнал международного частного права. 1998. № 4 (22). С. 68–78.
   Договор о патентном праве 2000 г. // Журнал международного частного права. 2006. № 4 (54). С. 47–67.
   Сингапурский договор о законах по товарным знакам 2006 г. // Журнал международного частного права. 2007. № 3 (57). С. 43–67.
   Европейская конвенция об информации относительно иностранного законодательства от 7 июня 1968 г. // Бюллетень международных договоров. 2000. № 1.С. 22–32.
   Европейская конвенция о получении за рубежом информации и свидетельств по административным вопросам от 15 марта 1978 г. // Сборник документов Совета Европы в области защиты прав человека и борьбы с преступностью. М.: СПАРК, 1998. С. 362–369.
   Конвенция о защите физических лиц в отношении автоматизированной обработки данных личного характера от 28 января 1981 г. // Сборник документов Совета Европы в области защиты прав человека и борьбы с преступностью. М.: СПАРК, 1998. С. 106–114.
   Европейская конвенция о трансграничном телевидении от 5 мая 1989 г. // Совет Европы и Россия. 2003. № 1. С. 50–58.
   Европейская конвенция о защите культурного наследия в форме аудио-, видеопроизведений от 8 ноября 2001 г. // http://conventions.coe.int/Treaty/ Commun/ Que Voulez Vous. asp? NT=183&CM= 8&DF= 4/26/2006&CL=ENG
   Конвенция о преступности в сфере компьютерной информации от 23 ноября 2001 г. // http://conventions.coe.int/Treaty/Commun /Que Voulez Vous, asp? NT= 185&CM=8&DF=4/26/2006&CL=ENG
   Конвенция об информации и правовом сотрудничестве относительно «услуг информационного общества» // http://conventions.coe.int/Treaty/ Commun/ QueVoulezVous.asp? NT=180&CM=8&DF=4/26/2006&CL=ENG
   Европейская конвенция о правовой защите услуг, предполагающих ограниченный доступ, от 24 января 2001 г. // http://conventions.coe.int/Treaty/ Commun/QueVoulezVous.asp?NT=178&CM=8&DF=4/26/2006&CL=ENG
   Концепция формирования информационного пространства Содружества Независимых Государств // Российская газета. 1996. 7 декабря.
   Соглашение о сотрудничестве в области информации от 9 октября 1992 г. // Бюллетень международных договоров. 1993. № 10.
   Соглашение о сотрудничестве в формировании информационных ресурсов и систем, реализации межгосударственных программ государств – участников Содружества Независимых Государств в сфере информатизации от 24 декабря 1999 г. // Бюллетень международных договоров. 2002. № 11. С. 18–33.
   Соглашение о принципах и формах взаимодействия государств – участников СНЕ в области использования архивной информации от 4 июня 1999 г. // Бюллетень международных договоров. 2000. № 12. С. 3–6.
   Соглашение об информационном сотрудничестве в области экологии и охраны окружающий среды от 11 сентября 1998 г. // Бюллетень международных договоров. 2003. № 7. С. 6–8.
   Соглашение о правовом режиме информационных ресурсов пограничных войск государств – участников Содружества Независимых Государств от 25 ноября 1998 г. // Бюллетень международных договоров. 2001. № 7. С. 3–8.
   Соглашение об информационном обеспечении системы управления и защите секретов Пограничных войск от 26 июня 1992 г. // Бюллетень международных договоров. 1993. № 6.
   Соглашение о принципах обмена информацией на основе программно-технических комплексов и международных стандартов от 30 января 1998 г. // Вестник Совета по железнодорожному транспорту. 1998. № 2. С. 54–55.
   Соглашение об обмене информацией о чрезвычайных ситуациях природного и техногенного характера, об информационном взаимодействии при ликвидации их последствий и оказании помощи пострадавшему населению от 18 сентября 2003 г. // Бюллетень международных договоров. 2005. № 10. С. 3–5.
   Соглашение об обмене экономической информацией от 26 июня 1992 г. // Бюллетень международных договоров. 1993. № 6. С. 39–40.
   Соглашение об обмене информацией в сфере образования государств – участников Содружества Независимых Государств от 31 мая 2001 г. // Бюллетень международных договоров. 2002. № 3. С. 48–5.
   Договор об обеспечении полетов авиации вооруженных сил государств – участников Содружества Независимых Государств аэронавигационной информацией от 25 января 2000 г. // Бюллетень международных договоров. 2003. № 5. С. 3–5.
   Соглашение о свободном доступе и порядке обмена открытой научно-технической информацией государств – участников СНГ от 11 сентября 1998 г. // Российская газета (Экономический союз). 1998. 19 декабря.
   Соглашение об обмене правовой информацией от 21 октября 1994 г. // Бюллетень международных договоров. 1995. № 2.
   Конвенция о статусе корреспондента, представляющего средство массовой информации государства-участника Содружества Независимых Государств в других государствах Содружества, от 16 апреля 2004 г. // Бюллетень международных договоров. 2005. № 12. С. 4–7.
   Договор о дружественных отношениях и сотрудничестве между Российской Федерацией и Румынией от 4 июля 2003 г // Бюллетень международных договоров. 2005. № 3. С. 85–90.
   Договор об основах отношений между Российской Федерацией и Республикой Никарагуа от 18 сентября 2002 г. // Бюллетень международных договоров. 2004. № 11. С. 87–90.
   Договор о дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и Туркменистаном от 23 апреля 2002 г. // Бюллетень международных договоров. 2003. № 7. С. 57–63.
   Договор между Российской Федерацией и Республикой Армения о долгосрочном экономическом сотрудничестве на период до 2010 года от 15 сентября 2001 г. // Бюллетень международных договоров. 2005. № 10. С. 32–36.
   Договор между Российской Федерацией и Азербайджанской Республикой о долгосрочном экономическом сотрудничестве на период до 2010 года от 25 января 2002 г. // Бюллетень международных договоров. 2004. № 1. С. 37–40.
   Договор о дружбе и сотрудничестве между Российской Федерацией и Республикой Молдова от 19 ноября 2001 г. // Бюллетень международных договоров. 2002. № 10. С. 21–28.
   Договор между Российской Федерацией и Аргентинской Республикой о сотрудничестве и правовой помощи по гражданским, торговым, трудовым и административным делам // Бюллетень международных договоров. 2003. № 11. С. 53–59.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Королевства Марокко о сотрудничестве в области почтовой и электрической связи, а также информационных технологий от 15 октября 2002 г. // Бюллетень международных договоров. 2003. № 1. С. 61–63.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Королевства Норвегия о сотрудничестве в области почтовой и электрической связи, а также информационных технологий от 12 ноября 2002 г. // Бюллетень международных договоров. 2003. № 4. С. 8–9.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и правительством Союза Мьянма о взаимной защите секретной информации от 3 апреля 2006 г. // Бюллетень международных договоров. 2007. № 5. С. 35–40.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Азербайджанской Республики о взаимной защите секретной информации от 6 февраля 2004 г. // Бюллетень международных договоров. 2004. № 11. С. 81–86.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Монголии о взаимной защите секретной информации от 1 июля 2003 г. // Бюллетень международных договоров. 2003. № 11. С. 67–72.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Молдова о взаимной защите секретной информации от 23 апреля 2003 г. // Бюллетень международных договоров. 2005. № 4. С. 71–78.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Таджикистан о взаимной защите секретной информации от 22 января 2003 г. // Бюллетень международных договоров. 2004. № 11. С. 69–75.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Казахстан о взаимной защите секретной информации от 7 июля 2004 г. // Бюллетень международных договоров. 2006. № 12. С. 24–30.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Армения о взаимной защите секретной информации от 5 ноября 2002 г. // Бюллетень международных договоров. 2004. № 4. С. 45–52.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Алжирской Республики об обеспечении сохранности секретной информации от 27 октября 2002 г. // Бюллетень международных договоров. 2004. № 3. С. 33–38.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Кабинетом Министров Украины о взаимной охране секретной информации от 2 декабря 2000 г. // Бюллетень международных договоров. 2004. № 6. С. 54–59.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Французской Республики о защите секретных информации и материалов от 18 декабря 2000 г. // Бюллетень международных договоров. 2006. № 1.С. 34–38.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Грузии о сотрудничестве в области информации от 11 февраля 2004 г. // Бюллетень международных договоров. 2006. № 2. С. 69–72.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Таджикистан о сотрудничестве в области информации от 16 октября 2004 г. // Бюллетень международных договоров. 2005. № 6. С. 72–74.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Армения о сотрудничестве в области информации от 25 сентября 2000 г. // Бюллетень международных договоров. 2005. № 11. С. 50–53.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Узбекистан о сотрудничестве в области информации от 19 июня 1999 г. // Бюллетень международных договоров. 2000. № 1. С. 62–65.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Казахстан о сотрудничестве в области информации от 23 декабря 1998 г. // Бюллетень международных договоров. 1999. № 12. С. 38–40.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Азербайджанской Республики о сотрудничестве в области информации от 16 октября 2000 г. // Бюллетень международных договоров. 2005. № 4. С. 78–81.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Малайзии о сотрудничестве в области информационных и коммуникационных технологий от 5 августа 2003 г. // Бюллетень международных договоров. 2004. № 1. С. 77–80.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Азербайджанской Республики о сотрудничестве и обмене информацией в области борьбы с нарушениями налогового законодательства от 25 января 2002 г. // Бюллетень международных договоров. 2003. № 2. С. 61–65.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Румынии о сотрудничестве и обмене информацией в области борьбы с нарушениями налогового законодательства от 25 ноября 1999 г. // Бюллетень международных договоров. 2001. № 8. С. 65–70.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Азербайджанской Республики о сотрудничестве и обмене информацией в области борьбы с нарушениями налогового законодательства от 19 октября 1999 г. // Бюллетень международных договоров. 2000. № 4. С. 3–8.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Кыргызской Республики о сотрудничестве и обмене информацией в области борьбы с нарушениями налогового законодательства от 26 августа 1999 г. // Бюллетень международных договоров. 1999. № 11. С. 84–88.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Таджикистан о сотрудничестве и обмене информацией в области борьбы с нарушениями налогового законодательства от 14 января 1998 г. // Бюллетень международных договоров. 1998. № 7. С. 71–75.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Грузии о сотрудничестве и обмене информацией в области борьбы с нарушениями налогового законодательства от 9 декабря 1997 г. // Бюллетень международных договоров. 1998. № 6. С. 55–59.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Монголии о сотрудничестве и обмене информацией в области борьбы с нарушениями налогового законодательства от 18 мая 2001 г. // Бюллетень международных договоров. 2001. № 10. С. 56–59.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Греческой Республики о сотрудничестве и обмене информацией в области борьбы с нарушениями налогового законодательства от 12 октября 2000 г. // Бюллетень международных договоров. 2002. № 6. С. 75–79.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Болгария о сотрудничестве и обмене информацией по вопросам соблюдения налогового законодательства от 2 марта 2003 г. // Бюллетень международных договоров. 2005. № 12. С. 58–61.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Узбекистан о статусе корреспондентов средств массовой информации Российской Федерации в Республике Узбекистан и корреспондентов средств массовой информации Республики Узбекистан в Российской Федерации от 6 мая 1998 г. // Бюллетень международных договоров. 1998. № 10. С. 45–48.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Азербайджанской Республики о статусе корреспондентов средств массовой информации Российской Федерации в Азербайджанской Республике и корреспондентов средств массовой информации Азербайджанской Республики в Российской Федерации от 9 января 2001 г. // Бюллетень международных договоров. 2004. № 9. С. 41–44.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Молдова о статусе корреспондентов средств массовой информации Российской Федерации в Республике Молдова и корреспондентов средств массовой информации Республики Молдова в Российской Федерации от 11 апреля 1997 г. // Бюллетень международных договоров. 1997. № 12. С. 12–14.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Армения о статусе корреспондентов средств массовой информации Российской Федерации в Республике Армения и корреспондентов средств массовой информации Республики Армения в Российской Федерации от 25 сентября 2000 г. // Бюллетень международных договоров. 2005. № 10. С. 17–19.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Таджикистан о статусе корреспондентов средств массовой информации Российской Федерации в Республике Таджикистан и корреспондентов средств массовой информации Республики Таджикистан в Российской Федерации от 11 июля 2001 г. // Бюллетень международных договоров. 2002. № 10. С. 28–31.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Корея о взаимной защите классифицированной военной информации от 26 февраля 2001 г. // Бюллетень международных договоров. 2004. № 4. С. 32–38.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Узбекистан об обмене правовой информацией от 6 мая 1998 г. // Бюллетень международных договоров. 1998. № 10. С. 48–50.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Кабинетом Министров Украины об учреждении и условиях деятельности информационно-культурных центров от 27 февраля 1998 г. // Россия – Украина. 1990–2000. Документы и материалы. Кн. 2. 1996–2000. М.: Международные отношения, 2001. С. 228–233.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Узбекистан об учреждении и условиях деятельности информационно-культурных центров от 6 мая 1998 г. // Московский журнал международного права. 2000. № 1. С. 288–292.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Словацкой Республики о защите информации ограниченного доступа от 29 апреля 1997 г. // Бюллетень международных договоров. № 9. 1997. С. 47–50.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Украины о сотрудничестве в области технической защиты информации от 14 июня 1996 г. // Собрание законодательства РФ. 1996. № 24. Ст. 29–32.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Финляндской Республики об оперативном оповещении о ядерной аварии и об обмене информацией о ядерных установках от 19 января 1995 г. // Дипломатический вестник. 1995. № 2. С. 8–10.
   Соглашение между Правительством Российской Федерации и Правительством Республики Белоруссия о сотрудничестве в области защиты информации от 9 июля 1997 г. // Бюллетень международных договоров. 1997. № 10. С. 71–73.
   Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Венгерской Народной Республики о создании и деятельности культурного, научного и информационного центра ВНР в Советском Союзе от 26 февраля 1988 г. // Сборник международных договоров СССР. Вып. XLIV. М.: Международные отношения, 1990. С. 442–444.
   Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Республики Индия о сотрудничестве в области информации от 23 июля 1990 г. // Сборник международных договоров СССР. Вып. XLVI. М.: Международные отношения, 1993. С. 445–448.
   Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии об оперативном оповещении о ядерной аварии и об обмене информацией относительно эксплуатации ядерных установок и управления ими от 10 апреля 1990 г. // Сборник международных договоров СССР. Вып. XLVI. М.: Международные отношения, 1993. С. 289–294.
   Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Федеративной Республики Германии об оперативном оповещении о ядерной аварии и об обмене информацией о ядерных установках от 25 октября 1988 г. // Treaty Series. V. 1587. New York: United Nations, 1998. P. 127–141.
   Соглашение между Правительством Союза Советских Социалистических Республик и Правительством Королевства Дании об оперативном оповещении о ядерной аварии и об обмене информацией о ядерных установках от 12 ноября 1987 г. // Сборник международных договоров СССР. Вып. XLIV. М.: Международные отношения, 1990. С. 238–241.
   Декларация об основных принципах, касающихся вклада средств массовой информации в укрепление мира и международного взаимопонимания, в развитие прав человека и в борьбу против расизма и апартеида и подстрекательства к войне от 28 ноября 1978 г. // Международные нормативные акты ЮНЕСКО / Под ред. И.Д. Никулина. М., 1993. С. 410–414.
   Декларация об обеспечении информации в средствах массовой информации относительно уголовных процедур от 10 июля 2003 г. // https://wcd. coe.int/rsi/common/renderers/rend_standard.jsp?DocId=51355&SecMode=l&Si teName=cm&Lang=en (2007. 16 апреля).
   Декларация о свободе политических дебатов в средствах массовой информации от 12 февраля 2004 г. // https://wcd. сое. int/ViewDoc.jsp?id=l 18995&Lang=en (2007. 16 апреля).
   Декларация о свободе мнений и информации в средствах массовой информации в контексте борьбы против терроризма от 2 марта 2005 г. // https://wcd.coe.int/ViewDoc.jsp?Ref=Dec02.03.2005&Sector=secCM&Lang uage=lanEnglish&BackColorInternet=9999CC&BackColorIntranet=FFBB55 &BackColorFogged=FFAC75 (2007. 16 апреля).
   Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН№ 33/115 от 18 декабря 1978 г. «Вопросы, касающиеся информации» // http://daccessdds.un.org/doc/RESOFUTION/ GEN/NRO/365/47/IMG/NR036547.pdf?OpenElement (2007. 30 октября).
   Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 34/182 от 18 декабря 1979 г. «Вопросы, касающиеся информации» // http://daccessdds.un.org/doc/RESOFUTION/ GEN/NRO/382/77/IMG/NR038277.pdf?OpenElement (2007. 30 октября).
   Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 36/149 от 16 декабря 1981 г. «Вопросы, касающиеся информации» // http://daccessdds.un.org/doc/RESOLUTION/ GEN/NR0/412/65/IMG/NR041265.pdf?OpenElement (2007. 30 октября).
   Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 59/126 от 25 января 1995 г. «Вопросы, касающиеся информации» // http://www.un.org/russian/ga/59/docs/ 59cmt4res.htm (2007. 2 ноября).
   Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 60/109 от 18 января 1996 г. «Вопросы, касающиеся информации» //http://www.un.org/russian/Docs/joumal/ asp/ws.asp?m=A/RES/60/109%20A-В (2007. 2 ноября).
   Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН № 61/121 от 15 января 1997 г. «Вопросы, касающиеся информации» //http://www.un.org/mssian/Docs/joumal/ asp/ws.asp?m=A/RES/61/121 (2007. 2 ноября).
   Рекомендация Rec (2003) 9 Комитета министров Совета Европы государствам-членам о мерах по обеспечению демократического и социального вклада в электронную передачу данных от 28 мая 2003 г. // https://wcd.coe.int/ rsi/common/renderers/rend_standard.jsp?DocId=38043&SecMode=l&SiteName =cm&Lang=en (2007. 16 апреля).
   Резолюция Генеральной Ассамблеи ОАГ № AG/RES. 1932 (XXXIII-0/03) от 10 июня 2003 г. «Доступ к общественной информации: усиление демократии» //http://www.oas.org/juridico/english/ga03/agres_1932.htm (2007. 16 апреля).
   Резолюция Генеральной Ассамблеи ОАГ № AG/RES. 2057 (XXXIV-0/04) от 8 июня 2004 г. «Доступ к общественной информации: усиление демократии» //http://www.oas.org/juridico/english/regeneas.html (2007. 16 апреля).
   Резолюция Генеральной Ассамблеи ОАГ № AG/RES. 2121 (XXXV-0/05) от 7 июня 2005 г. «Доступ к общественной информации: усиление демократии» //http://www.oas.org/juridico/english/regeneas.htm (2007. 16 апреля).
   Резолюция Генеральной Ассамблеи ОАГ № AG/RES. 2135 (XXXV-0/05) от 7 июня 2005 г. «Поддержка и наблюдение над действиями, относящимися к Всемирному саммиту по информационному обществу» // http://www.oas. org/juridico/ english/ga05/ga05.doc (2007. 16 апреля).
   Декларация принципов свободы выражения мнений в Африке, принятая Африканской комиссией по правам человека и народов 23 октября 2002 г. // http://www.achpr.org/english/resolutions/resolution67_en.html (2007. 18 апреля).
   Резолюция Африканской комиссии по правам человека и народов от 7 декабря 2004 г. «О полномочиях и назначении специального докладчика по свободе выражения мнений в Африке» // http:// www.achpr.org/english/_ info/indexfree-exp _en.html (2007. 19 апреля).
   Резолюция Африканской комиссии по правам человека и народов от 29 ноября 2006 г. «О ситуации со свободой выражения мнений в Африке» // http:// www. achpr.org/english/resolutions/resolutionl04 _en.html (2007. 19 апреля).
   Руководящие принципы защиты прав потребителей в контексте электронной коммерции от 9 декабря 1999 г. // http://www.oecd.Org/document/51/0,2340,еп_2649_37441 1824435_1_1_1_37441,00.html (2007. 2 апреля).
   Руководящие принципы защиты потребителей от мошеннической и вводящей в заблуждение трансграничной коммерческой практики от 11 июня 2003 г. // http://www.oecd.Org/document/20/0,2340,еп_2649_37441 15589524_I1137441,00.html (2007. 2 апреля).
   Решение Совета ЕЭС № 92/242/ЕЕС от 31 марта 1992 г. о безопасности информационных систем // Official Journal. 1992. L 123. P. 19–25.
   Решение Совета ЕС № 96/664/ЕС от 21 ноября 1996 г. об утверждении многолетней программы обеспечения языкового разнообразия в условиях информационного общества // Official Journal. 1996. L 306. P. 40–48.
   Решение Европейского парламента и Совета ЕС № 854/2005/ЕС от 11 мая 2005 г., утверждающее многолетнюю Программу обеспечения безопасного использования Интернета и новых онлайновых технологий // Official Journal. 2005. L 149. P. 1–13.
   Директива Совета ЕС от 14 мая 1991 г. о правовой охране компьютерных программ // Журнал международного частного права. 1994. № 4. С. 68–76.
   Соколовский против Польши. Постановление от 29 марта 2005 г. № 75955/01. Вынесено IV Секцией. Европейский Суд по правам человека // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2005. № 8. С. 68.
   Концепция формирования информационного пространства Содружества Независимых Государств от 18 октября 1996 г. // Российская газета (Экономический союз). 1996. 7 декабря.
   Закон РФ от 21 июля 1993 г. № 5485-1 «О государственной тайне» (с изм. от 6 октября 1997 г., 30 июня, 11 ноября 2003 г., 29 июня, 22 августа 2004 г.) //
   Собрание законодательства РФ. 1993. № 41. Ст. 8220; 1997. № 41. Ст. 4673; 2003. № 27. Ч. I. Ст. 2700; № 46. Ч. 2. Ст. 4449; 2004. № 27. Ст. 2711; № 35. Ст. 3607.
   Доктрина информационной безопасности Российской Федерации. Утверждена Президентом РФ 09.09.2000 г. // Международное право. 2001. № 3. С. 334–396.
   Абдуллин А.И. Право интеллектуальной собственности в Европейском Союзе: генезис, унификация, перспективы развития. Автореф. дис… докт. юрид. наук. М., 2006. 63 с.
   Абдуллин А. Авторское право и смежные права в информационном обществе: Опыт Европейского Союза // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. 2006. № 3. С. 21–30.
   Абдуллин А.И. Проблемы и перспективы правовой охраны изобретений, содержащих компьютерные программы: Опыт Европейского Союза // Юрист. 2006. № 6. С. 50–53.
   Абдуллин А.И. Правовая охрана баз данных в Европейском Союзе // Журнал международного частного права. 1997. № 2 (16). С. 24–41.
   Актуальные проблемы права СМИ. Материалы Первой российско-американской конференции / Под ред. Е.В. Винокурова, А.Е. Рихтера, B. В.Чернышова. М.: Центр «Право и СМИ», 1997. 184 с.
   Актуальные проблемы правового регулирования телекоммуникаций / Под ред. Е.В. Винокурова, А.Е. Рихтера, В.В. Чернышова. М.: Центр «Право и СМИ», 1998. 160 с.
   Анилионис Е.П., Зотова Н.А. Глобальный мир: единый и разделенный. М.: Международные отношения, 2005. 676 с.
   Астахов А. Реалии и мифы кибертерроризма // http://www.osp.ru/os/ 2003/05/183045/(2007. 13 ноября).
   Айков Д., Сейгер К., Фонсторх У. Компьютерные преступления: Руководство по борьбе с компьютерными преступлениями / Пер. с англ. В.И. Воропаева, Е.Е. Трехалина. М.: Мир, 1999. 351 с.
   Базекс М. Система выдачи разрешений на осуществление профессиональной деятельности в европейском праве: на примере телекоммуникаций // Государственное регулирование экономической деятельности. М.: Юрист, 2000. C. 156–159.
   Барановский П. Д. Международно-правовые проблемы охраны интеллектуальной собственности в сети Интернет. Дис… канд. юрид. наук. М., 2005. 206 с.
   Барлыбаев Х.А.Человек. Глобализация. Устойчивое развитие. М.: Изд-во РАЕС, 2007. 320 с.
   Барнашов А.М. Некоторые проблемы информационной безопасности и информационного противоборства // Правовые проблемы укрепления Российской государственности. Ч. 23. Томск: Изд-во Томского университета, 2005. С. 193–198.
   Батурин Ю.М., Жодзишский А.М. Компьютерная преступность и компьютерная безопасность. М.: Юридическая литература, 1991. 160 с.
   Батурин Ю.М. Проблемы компьютерного права. М.: Юридическая литература, 1991. 272 с.
   Бачило И.Л. Компьютерная преступность: Особенности и методы борьбы // Современное право. 2006. № 4. С. 93–95.
   Бахин С.В. Научно-технический прогресс в области медицины и международно-правовая защита прав человека. Автореф. дис…. канд. юрид. наук. Л., 1990. 21с.
   Башаратьян М.К. Информация как объект права и содержание права на информацию // Современное право. 2006. № 12. С. 36–43.
   Башаратьян М.К. Свобода мысли: правовой анализ // Право и политика. 2007. № 1.С. 18–25.
   Бегли У. Некоторые мысли о взаимоотношениях гуманитарных организаций и средств массовой информации // Международный журнал Красного креста. 1998. № 23. С. 747–752.
   Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования. М.: Academia, 1999. 956 с.
   Бикбулатов И.Р. Обычаи в международном гуманитарном праве в отношении защиты журналистов во время вооруженных конфликтов // Российский ежегодник международного права. 2005. Специальный выпуск. СПб.: Социально-коммерческая фирма «Россия-Нева», 2006. С. 69–72.
   Бобров Р.Л. Основные проблемы теории международного права. М.: Международные отношения, 1968. 270 с.
   Борьба с нарушениями авторских прав в сети Интернет: попытка саморегулирования. Комментарий Центра «Право и СМИ» // http://www.medialaw. m/publications/zip/55/selfreg.htm (2007. 3 июля).
   Борьба с международным терроризмом. Сборник документов / Под ред. В.В. Устинова. М.: ТК Велби, Изд-во «Проспект», 2005. 672 с.
   Борьба с терроризмом. Нормативные и международные правовые акты с комментариями. Научные статьи / Под ред. И.Л. Трунова. М.: МИР, 2004. 520 с.
   Боташева Ф.Н. Понятие информации как объекта правового регулирования // www.nostalgia.ncstu.ru/content/_docs/pdf/conf/ast/2002/ vireg/08/02.pdf (2007. 20 апреля).
   Броунли Я. Международное право: В двух книгах. Книга первая. М.: Прогресс, 1977. 535 с.
   Брумштейн Ю., Кириллов А., Сепкулов Т. Особенности авторских прав, связанных с основными объектами дистрибуции в сфере информационно-коммуникационных технологий России // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. 2007. № 3. С. 27–37.
   Брумштейн Ю. Особенности практического использования знака охраны авторских прав в области информационных технологий // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. 2004. № 8. С. 20–34.
   Бундин М.В. Информационная безопасность: понятие, некоторые правовые аспекты // X Нижегородская сессия молодых ученых. Гуманитарные науки: Материалы докладов. И. Новгород, 2006. С. 323–324.
   Бухарина О.С., Шимон H.С. Предмет и субъекты права информационной безопасности // Вестник Воронежского института МВД России. № 1 (20). Воронеж: Воронежский институт МВД России, 2005. С. 26–29.
   Бухвалов А.Г., Власихин В.А. Правовые основы свободы информации // США: экономика, политика, идеология. 1990. № 7. С. 56–63.
   Василенко В.И. Проблемы обеспечения информационной безопасности государства // Национальная безопасность и геополитика России. 2001. № 4–5 (21–22). С. 124–125.
   Вачнадзе Г.Н., Кашлев Ю.Б. Международный обмен информацией: его сторонники и противники. Тбилиси: Изд-во Сабчота Сакартвело, 1980. 386 с.
   Венгеров А.Б. Право и информация в условиях автоматизации управления. М.: Юридическая литература, 1978. 208 с.
   Веревченко А.П. Информационные ресурсы: определение, основные понятия, параметры, особенности открытого потока информации, помехи, возникающие в каналах поступления информации // http://www.mai.ru/~gr08x07/ vap/verinO 10.htm (2007. 3 мая).
   Вехов В.Б., Голубев В.А. Расследование компьютерных преступлений в странах СНГ. Волгоград: Волгоградская академия МВД России, 2004. 304 с.
   Возжеников А.В., Выборнов М.А. и др. Международный терроризм: борьба за геополитическое господство. М.: Изд-во РАГС, 2005. 528 с.
   Волеводз А.Г. Противодействие компьютерным преступлениям: правовые основы международного сотрудничества. М.: Изд-во «Юрлитинформ», 2002. 496 с.
   Волеводз А.Г. Международно-правовые основы международного сотрудничества в обнаружении, отслеживании, сохранении и изъятии компьютерной информации // Международное публичное и частное право. 2001. № 4. С. 28–41.
   Волков Ю.В. Субъекты телекоммуникационного права. Автореф. дне… канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2007. 25 с.
   Войниканис Е.А. Понятие «информации» и его особенности в контексте правового регулирования Интернета // http://www.ifap.ru/pi/05/voinikas.htm (2007. 20 апреля).
   Воронина Т.П. Информационное общество: сущность, черты, проблемы. М.: ЦАГИ, 1991. 110 с.
   Ворошилов В.В. Право и этика в журналистике. Курс лекций. СПб.: Изд-во Михайлова В.А., 2004. 160 с.
   Всемирный саммит по информационному обществу / Под ред. Е.И. Кузьмина, В.Р. Фирсова. СПб.: Изд-во «Российская национальная библиотека», 2004. 135 с.
   Всеобъемлющая система международной безопасности и международное право / Под ред. В.С. Верещетина, М.М. Славина, Р.А. Тухмухамедова. М.: Институт государства и права АН СССР, 1987. 124 с.
   Гассер Г.-П. Защита журналистов в опасных командировках. – Моду А. Международное гуманитарное право и деятельность журналистов. Женева: МККК, 1994. 25 с.
   Галенская Л.Н. Музы и право: правовые вопросы международного сотрудничества в области культуры. Л.: Изд-во ЛГУ, 1987. 223 с.
   Галенская Л.Н. Международная институционная система // Российский ежегодник международного права. 1993. СПб.: Изд-во «Социально-коммерческая фирма ’’Россия-Нева“», 2003. С. 263–267.
   Гибо Л. Характер и объем ограничений и исключения из авторского права и смежных прав в свете общих задач передачи знаний: перспективы их адаптации к цифровой среде // http://www.unesco.ru/rus/pages/Admin21062004114249. php#_Toc74757063 (2007. 3 апреля).
   Гидденс Э. Ускользающий мир: как глобализация меняет нашу жизнь. М.: Изд-во «Весь Мир», 2004. 120 с.
   Глобализация / Под ред. В.А. Михайлова, В.С. Буянова. М.: Изд-во РАГС, 2008. 544 с.
   Глобализация и афро-азиатский мир: методология и теория. Реферативный сборник / Под ред. А.И. Фурсова. М.: РАН ИНИОН. Центр научн. – инф. исслед. глобал. регионал. пробл. отд. Азии и Африки, 2007. 164 с.
   Глобализация сопротивления: борьба в мире / Под ред. С. Амина, Ф. Утара. М.: Эдиториал УРСС, 2004. 304 с.
   Голубев В. Кибертерроризм как новая форма терроризма // http://www. crime-research.ru/library/Gol_tem3.htm (2007. 13 ноября).
   Голубев В., Сайтарлы Т. Проблемы борьбы с кибертерроризмом в современных условиях // http://www.crime-research.ru/library/e-terrorism.htm (2007. 13 ноября).
   Городов О.А. Информационное право. Учебник для вузов. М.: ТК Велби, Изд-во «Проспект», 2007. 248 с.
   Горшкова Л.В. Правовые проблемы регулирования частноправовых отношений международного характера в сети Интернет. Дне… канд. юрид. наук. М., 2005. 184 с.
   Грачев Г.В. Информационно-психологическая безопасность личности как подсистема обеспечения информационной безопасности Российской Федерации // Национальная безопасность и геополитика России. 2001. № 4–5 (21–22). С. 132–133.
   Григорьева К.В. Пути совершенствования правового регулирования международной торговли телекоммуникационными услугами. Автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 2005. 27 с.
   Григорьева К.В. Международные телекоммуникационные услуги как вид услуг: особенности правового режима // Право и предпринимательство. Сборник научных статей. М.: Изд-во ГУУ, 2003. С. 28–32.
   Гутман Р.У. Привлечь внимание к нарушениям международного гуманитарного права. Роль средств массовой информации // Международный журнал Красного креста. 1998. № 23. С. 737–744.
   Дамаскин О.В. Правовые проблемы национальной безопасности в условиях глобализации информационной сети // Современное право. 2001. № 9. С. 3–7.
   Даниленко Г.М. Обычай в современном международном праве. М.: Наука, 1988. 192 с.
   Дашян М.С. Право информационных магистралей. М.: Волтере Клувер, 2007. 288 с.
   Дворецкий М.Ю. Преступления в сфере компьютерной информации: понятие, система, проблемы квалификации и наказания. Тамбов: Изд-во Тамбовского государственного университета им. Г.Р. Державина, 2003. 197 с.
   Денисова Г.Д. Правовые проблемы информационной безопасности // Правовая наука и реформа юридического образования. Вып. 16. Воронеж: Изд-во Воронежского университета, 2004. С. 81–88.
   Дмитренко О., Демпси Д. Авторское право и Интернет // www.intemetpolicy. kg/upload/files/property/building_law_rus.pdf (2007. 9 августа).
   Днепровский А.Г. Правовые проблемы нового международного информационного порядка. М.: Наука, 1989. 142 с.
   Добровольский Д.В. Взаимодействие компьютерной организованной преступности // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2005. № 1. С. 377–379.
   Дрожжинов В., Штрик А. Глобальное информационное общество: покой нам только снится // http://www.pcweek.ru/?ID=507861 (2007. 18 апреля).
   Дроздов В.Ю., Кожухарик Д.Н. Юридическая составляющая в обеспечении информационной безопасности // Юридическая безопасность человека в России. М.: Изд-во МНЭПУ, 2001. С. 194–197.
   Европейский суд по правам человека и защита свободы слова в России: прецеденты, анализ, рекомендации. T. 1 / Под ред. Г.В. Винокурова, A.Г. Рихтера, В.В. Чернышова. М.: Институт проблем информационного права, 2002. 604 с.
   Европейский суд по правам человека и защита свободы слова в России: прецеденты, анализ, рекомендации. Т. 2 / Под ред. Е.В. Винокурова, А.Е. Рихтера, B.В. Чернышова. М.: Институт проблем информационного права, 2004. 612 с.
   Елисеев Н.Е. Гражданское процессуальное право зарубежных стран: источники, судоустройство, подсудность. М.: Статут, 2000. 271 с.
   Емельянов Е.В., Стрельцов А.А. Задачи обеспечения информационной безопасности России на современном этапе // Национальная безопасность и геополитика России. 2001. № 4–5 (21–22). С. 141–143.
   Ермичёва Е.В. Международно-правовые аспекты деятельности средств массовой информации. Дис… канд. юрид. наук. М., 2003. 176 с.
   Ермичева Е.В. Международно-правовые аспекты деятельности средств массовой информации. Автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 2003. 24 с.
   Ермишина Е.В. Международный обмен информацией. М.: Международные отношения, 1988. 144 с.
   Ершова Т.В. Концептуальные вопросы перехода к информационному обществу XXI века // http://intra.rfbr.rU/pub/vestnik/V3_99/l_5.htm#4 (2007. 12 июля).
   Ершова Т. Информационное общество – это мы! М.: Институт развития информационного общества, 2008. 512 с.
   Желтов А. Информационная безопасность в международных отношениях // http://www.rami.ru/publications/2001-02-24zheltov.rtf (2007. 19 апреля).
   Жмыхов А.А. Компьютерная преступность за рубежом и ее предупреждение. Автореф. дис… канд. юрид. наук. М.: Всероссийский научно-исследовательский институт МВД России, 2003. 26 с.
   Загладин Н.В., Путилин Б.Е. Международный терроризм: истоки, проблемы, противодействия. М.: ООО «ТИД «Русское слово – PC», 2006. 152 с.
   Загородников С.Н., Шмелев А.А. Основы информационного права. Учебное пособие. М.: Изд-во «Академический проект “Парадигма”», 2005. 192 с.
   Законодательство о СМИ стран бывшего СССР. T. 1 / Под ред. Е.В. Винокурова, А.Е. Рихтера, В.В. Чернышова. М.: Институт проблем информационного права, 2002. 592 с.
   Закупень Т.В. Законодательные акты в области информации и информатизации, принятые в рамках СНЕ // Журнал российского права. 1998. № 6. C. 144–150.
   Закупень Т.В. Информационно-правовые нормы в документах интеграционного развития государств – участников СНЕ // Журнал российского права. 1999. № 1.С. 162–196.
   Закупень Т.В., Соболь С.Ю. Информация и ее правовое регулирование // Журнал российского права. 2004. № 1. С. 31–41.
   Закупень Т.В. Правовое регулирование создания единого информационного пространства стран – участниц Содружества Независимых Государств // Государство и право. 1997. № 6. С. 92–95.
   Закупень Т.В. Информационное обеспечение межгосударственной интеграции Содружества Независимых Государств (правовые и организационные аспекты). Автореф. дне… докт. юрид. наук. М., 1999. 50 с.
   Закупень Т.В. Правовые и организационные аспекты формирования информационного пространства государств – участников СНГ. М.: Изд-во «Молодая гвардия», ЮНИТИ, 1998. 240 с.
   Зверева Е Правовые гарантии безопасности информации // Законность. 2004. № 5. С. 18–21.
   Згадзай О.Э., Казанцев С.Я., Оболенский Р.М. Правовое обеспечение информационной безопасности. М.: Academia, 2007. 240 с.
   Зинина У.В. Преступления в сфере компьютерной информации в российском и зарубежном уголовном праве. Автореф. дне…канд. юрид. наук. М.: Российская академия наук. Институт государства и права, 2007. 33 с.
   Иноземцев В.Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы. М.: Логос, 2000. 304 с.
   Информационная безопасность России / Под ред. Ю.С. Уфимцева, Е.А. Ерофеева. М.: Изд-во «Экзамен», 2003. 560 с.
   Информационное общество: Информационные войны. Информационное управление. Информационная безопасность / Под ред. М.А. Вуса. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского государственного университета, 1999. 212 с.
   Информационное общество / Под ред. А.М. Лактионова. М.: ООО «Издательство АСТ», 2004. 507 с.
   Информационные вызовы национальной и международной безопасности / Под ред. А.В. Федорова, В.Н. Цыгичко. М.: ПИР-Центр, 2001. 328 с.
   Информация. Дипломатия. Психология / Под ред. Ю.Б. Кашлева. М.: Известия, 2002. 616 с.
   Ильинский П.В., Сердюк А.В. Проблема классификации компьютерных преступлений // Проблемы теории и юридической практики в России. Самара: Изд-во Самарской государственной экономической академии, 2005. С. 109–111.
   Иойрыш А.И. Научно-технический прогресс и новые проблемы международного права. М.: Международные отношения, 1981. 168 с.
   Каледин О. Информационная эволюция общества и сетевое авторское право // http://noutilus.align.ru/books/4906.html (2007. 26 апреля).
   Калятин В.О. Право в сфере Интернета. М.: Изд-во НОРМА, 2004. 480 с.
   Калинин Е. Комментарий к постановлению Европейского суда по делу «Карман против России» // http://www.medialaw.ru/publications/zip/152/index. html (2007. 26 апреля).
   Канашевский В.А. Международное частное право. М.: Международные отношения, 2006. 698 с.
   Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. М.:ЕУ ВШЭ, 2000. 608 с.
   Кашлев Ю.Б. Информационный взрыв: международный аспект. М.: Международные отношения, 1988. 208 с.
   Кашлев Ю.Б. Становление глобального информационного общества и место России // Информация. Дипломатия. Психология. Сборник материалов «Круглого стола» и лекций преподавательской кафедры массовой коммуникации и связей с общественностью ДА МИД России. М.: Известия, 2002. С. 16–23.
   Кашлев Ю.Б., Еалумов Э.А. Информация и PR в международных отношениях. М.: Известия, 2003. 432 с.
   Кашлев Ю.Б. Глобальное информационное общество и вызовы дипломату XXI века // http://www.polpred.eom/free/smi/2.html (2007. 10 мая).
   Кашлев Ю.Б. Проблемы коммуникации и информации во всемирных организациях // http://www.polpred.eom/free/smi/9.html (2007. 10 мая).
   Керевер А. Европейская директива о гармонизации некоторых аспектов авторского права и смежных прав в информационном обществе // http://www. iprgroup.ua/index.php?p=1222 (2007. 9 августа).
   Кирьянов А.Ю. Сущность информационного аспекта национальной безопасности Российской Федерации // Государственная власть и местное самоуправление. 2005. № 6. С. 20–22.
   Климчик А. Свобода информации и право на частную жизнь в международном праве. Дис… канд. юрид. наук. М., 2003. 184 с.
   Ковалевский В.О. Теоретико– методологiчнi засади Iнформацiйного суспiльства // http://kovalevsky.webs.com.ua/theory/theory.htm
   Колосов Ю.М. Массовая информация и международное право. М.: Международные отношения, 1974. 168 с.
   Колосов Ю.М. Массовая информация и международное право // Советское государство и право. 1972. № 11. С. 89–95.
   Колосов Ю.М., Дудаков Б.Е. Массовая информация через космос. М.: Знание, 1975. 56 с.
   Колосов Ю.М. Международное сотрудничество в области массовой информации // Советское государство и право. 1978. № 2. С. 31–39.
   Колосов Ю.М., Цепов Б.А. Новый международный информационный порядок и проблема поддержания мира. М.: Наука, 1983. 72 с.
   Копылов В.А. Информационное право. М.: Юристъ, 1997. 472 с.
   Копьев В.В. Средства массовой коммуникации в контексте глобализации мировой экономики и развитие информационного пространства России. М., 2005. 166 с.
   Кормич Б. Вопросы правового регулирования информационной безопасности в современном украинском государстве // Закон и жизнь. 2004. № 3. С. 44–46.
   Корталс Альтес В.Ф. Обзор европейского законодательства о диффамации // http://www.msexpert.ru/magazine/032.htm (2007. 3 декабря).
   Красненкова Е.В. Угрозы информационной безопасности // Проблемы преступности. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2003. С. 234–240.
   Красильникова Е.В. К вопросу об ответственности за клевету в средствах массовой информации // Актуальные вопросы дифференциации ответственности и законодательной техники в уголовном праве и процессе. Ярославль, 2004. С. 165–169.
   Кротов А.В. Философско-юридическое понятие информации человека // Юрист. 2005. № 10. С. 60–63.
   Круг П., Прайс М. Благоприятная среда для свободных и независимых средств массовой информации // http://www.medialaw.ru/publications/books/ ee/index.html (2007. 3 июля).
   Крутских А. О международной информационной безопасности // Международная жизнь. 2000. № 2. С. 37–48.
   Кубышкин А.В. ООН и проблемы обеспечения международной информационной безопасности // ООН и международный правопорядок в глобализирующемся мире. Материалы Международной научно-практической конференции / Отв. ред. А.Я. Капустин. М.: Изд-во РУДН, 2001. С. 231–233.
   Кубышкин А.В. Международно-правовые проблемы обеспечения информационной безопасности государства. Дис…. канд. юрид. наук. М., 2002. 193 с.
   Кудряшов С. Авторские и другие права журналистов // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. 2002. № 8. С. 49–53.
   Кудряшов С.М. Действие общих принципов международного права в информационной сфере // Право и политика. 2001. № 6. С. 51–55.
   Куликов Р.А. Эволюция правовой природы и место транснациональной корпорации в системе международного частного права. Автореф. дис… канд. юрид. наук. М., 2006. 31 с.
   Кучеренко Ю.В. Телекоммуникационные рынки в мировой экономике и перспективы их развития в России. М.: Научная книга, 2006. 192 с.
   Лазаревич А.А. Глобальное коммуникационное общество. Минск: Булорусская наука, 2008. 350 с.
   Лапина М. А., Ревин А. Г., Лапин В. И. Информационное право. М.: ЮНИТИ, 2004. 335 с.
   Лессиг Л. Свободная культура. М.: Изд-во «Прагматика культуры», 2007. 272 с.
   Линдси Б. Глобализация: повторение пройденного. М.: ИРИСЭН, 2008. 416 с.
   Лисичкин В.А., Вирин М.М. Формирование информационного общества: проблемы и перспективы. М.: ИСПИ РАН, 2008. 272 с.
   Литвак Н.В. Информационное общество: перманентная эволюция. М.: Колос, 2008. 416 с.
   Лiткевич В.С. Правове регулювання дiяльностi транснацiональних корпорацiй. Автореф. дне… канд. юрид. наук. Киев, 1992. 22 с.
   Логачев И., Прокофьев С. Россия в международном информационном обмене //http://www.compress.rU/Archive/CP/2001/8/18/ (2007. 13 апреля).
   Лопатин В.И. Информационная безопасность государства и личности // Актуальные проблемы становления правового государства. СПб.: Санкт-Петербургский гуманитарный университет профсоюзов, 2003. С. 33–76.
   Лопатина Т.М. Международный опыт правового обеспечения информационной безопасности // Современное право. 2005. № 2. С. 36–39.
   Лопатина Т.М. О новых составах компьютерных преступлений // Современное право. 2006. № 4. С. 43–46.
   Лопатина Т. Противодействие преступлениям в сфере компьютерной информации // Законность. 2006. № 6. С. 50–51.
   Лукашук И.И. Глобализация, государство, право, XXI век. М.: Спарк, 2000. 279 с.
   Лукашук И.И. Международное право в судах государств. СПб.: СКФ «Россия – Нева», 1993. 301 с.
   Лукина Н.П. Информационное общество: состояние и перспективы социально-философского исследования // http://huminf.tsu.ru/e-jumarmagazine/l/ lukina.htm (2007. 19 апреля).
   Мазуров В.А. Компьютерные преступления: классификация и способы противодействия. Учебно-практическое пособие. М.: Палеотип; Логос, 2002. 148 с.
   Макаров О. Понятие охраняемой информации // http://www.court.by/ vestnik/5-2004/f4b47d3b370f937l.html (2007. 20 апреля).
   Малахов В.С. Государство в условиях глобализации. М.: КДУ, 2007. 256 с.
   Малинин С.А. Концепция всеобъемлющей системы международной безопасности и международное право // Правоведение. 1987. № 4. С. 16–25.
   Малинин С.А. Человеческое измерение как обязательный компонент всеобъемлющего подхода к международной безопасности // Правоведение. 1994. № 3. С. 40–47.
   Малинин С.А., Онушкин В.Г. Научно-технический прогресс и международное сотрудничество. Л.: Общество «Знание», 1965. 48 с.
   Мальцев В.А. Соотношения и взаимосвязь между различными видами безопасности в России (конституционной, национальной, государственной, общественной, личной, информационной) // Проблемы правоведения. Вып. 1. Белгород: Белгородский государственный университет, 2003. С. 54–61.
   Манойло А.В., Петренко А.И., Фролов Д.Б. Государственная информационная политика в условиях информационно-психологической войны. М.: Горячая линия-Телеком, 2003. 541 с.
   Масленников М. Журналисты ошибаются, а судьи обижаются // Российская юстиция. 2001. № 6. С. 32–33.
   Мартин Б. Информационное общество: от мечты к реальности // http:// dialogs.org.ua/crossroad_full.php?m_id=9784 (2007. 18 апреля).
   Марченко М.Н. Государство и право в условиях глобализации. М.: Проспект, 2009. 400 с.
   Машлыкин В.Г. Информационный терроризм как угроза международной безопасности XXI века // http://evartist.narod.ru/textl0/82.htm (2008. 6 марта).
   Международное частное право: Иностранное законодательство / Сост. и науч. ред. А.И. Жильцов, А.И. Муранов. М.: Статут, 2000. 892 с.
   Мелюхин И.С. Информационное общество и государство // http://www. relcom.ru/Archive/1997/ComputerLaw/State.htm#2
   Минков А. Рассмотрение споров о доменных именах в соответствии с процедурой UDRP. М.: Волтере Клувер, 2004. 304 с.
   Михальченко И.А. Информационные войны и конфликты идеологий в условиях современных геополитических изменений // http://mihalchenkol. narod.ru/html/disser.html (2007. 1 августа).
   Михайлов С.А. Журналистика Соединенных Штатов Америки // http:// evartist.narod.ru/text6/01.htm (2007. 2 апреля).
   Михайлов С.А. Современная зарубежная журналистика: правила и парадоксы // http://www.evartist.narod.ru/text3/91.htm (2007. 2 апреля).
   Михно Е.А. Возмещение морального вреда при диффамации // Правоведение. 1992. № 6. С. 63–70.
   Монахов В. Основные информационные права и свободы: проблемы правопонимания и правоприменения // http://www.internet-law.ru/info/unesco/ tom6.htm (2007. 10 мая).
   Муравьев В.А. Информация в постиндустриальной экономике. Трактовки понятия «информация» и ее виды // http://vestnik.fa.ru/1 (21)2002/8.html (2007. 20 апреля).
   Научно-технический прогресс и актуальные вопросы международного права / Под ред. Н.Н. Ульяновой, А.А. Шишко. Киев: Наукова думка, 1990. 212 с.
   Нетаньяху Б. Война с терроризмом: Как демократии могут нанести поражение сети международного терроризма. М.: Альпина Паблишер, 2002. 207 с.
   Нехад М. Арабское спутниковое телевидение в 1990-е годы // http://www. africana.ru/communications/arab_sputnik_TV.htm (2007. 28 марта).
   Никольский Н.М., Гришин А.В. Научно-технический прогресс и международные отношения. М.: Международные отношения, 1978. 296 с.
   Новичкова М.Н. Проблема нового международного информационного пopядкa//www.nostalgia.ncstu.ru/content/_docs/pdf/conf/past/2005/problems/ 09/07.pdf (2007. 20 апреля).
   Ноль Л.Я. Информационная политика ЮНЕСКО // http://www.future. museum.ru/part01/010605.htm (2007. 19 апреля).
   Норманн С. Директива Европейского Совета по гармонизации авторского права и смежных прав // http://www.gpntb.rU/win/ntb/ntb2002/l/f01_ll.htm (2008. 29 июля).
   Нурбеков С.Ж. СМИ Казахстана в условиях глобализации // http://www. postsoviet.ru/page.php?pid=106 (2007. 2 апреля).
   Образование в информационном обществе. СПб.: Изд-во «Российская национальная библиотека», 2004. 96 с.
   Орешкина М.Е. Практика рассмотрения судами США дел о диффамации // Студенты о праве. М.: Зерцало-М, 2001. С. 60–65.
   Осипенко А.Л. Борьба с преступностью в глобальных компьютерных сетях: Международный опыт. М.: Изд-во «Норма», 2004. 432 с.
   Паращенко И.П. О понятии «информация» // http://www.noo.ru/7Main/ ThinkSpace/Articles/aboutinformashion (2007. 20 апреля).
   Первое решение Европейского Суда по свободе печати в России. Комментарий Центра «Право и СМИ» // http://www.medialaw.ru/publications/ clean/ch5.htm (2007. 3 июля).
   Перская В.В. Глобализация и государство. М.: Изд-во РАЕС, 2007. 208 с.
   Петровский С.В. Интернет-услуги в правовом поле России. Ростов н/Д: Феникс; М.: Агентство «Издательский сервис», 2003. 272 с.
   Подшибихин Л.И., Леонтьев К.Б., Бузова Н.В. Европейский опыт совершенствования законодательства об авторском праве в эпоху становления // http://www.copyright.ru/en/library/stati_knigi/avtorskoe_pravo_i_smezhnye_ prava/avtorskoe_pravo_zakonodatelstvo_vois/ (2007. 9 августа).
   Потапенко С.В. Компенсация морального вреда как форма гражданско-правовой ответственности за диффамацию в СМИ // Юридический мир. 2001. № 4. С. 67–71.
   Потапенко С.В. Личное мнение как привилегия от иска о диффамации в СМИ // Журнал российского права. 2002. № 5. С. 72–76.
   Потапенко С.В. О понятии диффамации в СМИ // Юридический мир. 2002. № 1. С. 51–55.
   Потапенко С.В. Опровержение как способ защиты от диффамации в СМИ // Юрист. 2002. № 2. С. 12–14.
   Потапенко С. Судебная защита деловой репутации юридических лиц от диффамации // Право и экономика. 2000. № 6. С. 69–71.
   Потапенко С.В. Диффамация и российская судебная практика в контексте опыта Европейского Суда по правам человека // http://www.medialaw.ru/ article 10/7/15.htm (2007. 3 декабря).
   Правовое поле журналиста. Настольная справочная книга. М.: Славянский диалог, 1997. 591 с.
   Правовые и этические нормы журналистской деятельности в документах. М.: Центр «Право и СМИ», 1998. 120 с.
   Правовые и этические нормы в журналистике / Сост. Е.П. Прохоров, Е.М. Пшеничный, В.М. Хруль. М.: Аспект Пресс, 2004. 222 с.
   Правовые вопросы журналистики и телекоммуникаций в США / Под ред. А.Е. Рихтера. М.: Институт проблем информационного права, 2005. 454 с.
   Разуваев В.Э. Проблемы становления информационного общества и его нормативного регулирования // http://www.lawmix.ru/content.php?id=77 (2007. 20 апреля).
   Рассолов М.М. Управление, информация и право. М.: Мысль, 1983. 157 с.
   Рассолов М.М. Проблемы управления и информации в области права. М.: Юридическая литература, 1991. 222 с.
   Рассолов И.М. Интернет-право. М.: ЮНИТИ, 2004. 143 с.
   Рассолов И.М. Защита авторских прав в Интернете: Новое в гражданском и информационном законодательстве // Закон и право. 2008. № 1. С. 106–108.
   Рахманов А.Р. Международно-правовые аспекты всеобъемлющей безопасности // Государство и право. 2003. № 2. С. 67–74.
   Робинов А.А. Проблемы ответственности провайдеров за распространение экстремистских материалов в эпоху трансграничных информационно-телекоммуникационных сетей и технологий // Московский журнал международного права. 2003. № 2. С. 143–149.
   Робинов А.А. Ограничения свободы средств массовой информации в интересах борьбы с терроризмом: международно-правовые вопросы. Дис… канд. юрид. наук. М., 2003. 204 с.
   Румянцев А.Е. Современное государство и вызовы постиндустриального общества//http://www.law.net.ru/stat_is/index.htm (2007. 20 апреля).
   Сабадаш В. Проблемы обеспечения информационного суверенитета государства и информационного суверенитета личности // http://privacy.hro.org/ about/advanced/crim.php (2007. 2 апреля).
   Савельев Д. Некоторые проблемы международного права телекоммуникаций // http://www.netlaw.spb.ru/articles/paper02.htm (2007. 26 апреля).
   Савельев Д.А. Права человека в области информации (международно-правовые аспекты). Дис… канд. юрид. наук. Петрозаводск, 2002. 138 с.
   Савельев Д.А. Глобальное видение информационного пространства и международное право // Актуальные проблемы юридической науки и практики. Сборник научных статей. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2004. С. 42–47.
   Салтевский М.В., Литвинов А.Н., Чернец Н.Г. Проблемы противодействия преступности в сфере компьютерных технологий. М.: Юркнига, 2006. 96 с.
   Самородов Д.А. Достоверная диффамация и гражданско-правовая ответственность за нее // Юрист. 2001. № 8. С. 17–19.
   Сандо И. Существует ли «право на вмешательство» в области информации? Право на информацию в свете международного гуманитарного права // Международный журнал Красного креста. 1998. № 23. С. 753–764.
   Сайтарлы Т. Опыт США в расследовании компьютерных преступлений // http://www.crime-research.ru/news/2002/09/1103.htm (2007. 13 ноября).
   Сборник аналитических докладов по современному состоянию законодательства о СМИ в странах СНГ и Прибалтики. М.: Институт проблем информационного права, 2004. 268 с.
   Сеидов А.В. Международное право в эпоху глобализации. Эволюция концепции государственного суверенитета. М.: Научная книга, 2005. 154 с.
   Сергеев В.И. Диффамация и клевета // Адвокатская практика. 2004. № 2. С. 24–26.
   Сергеев И.В., Веретенникова И.И., Сергеев А.И. Научно-технический прогресс и экономика. М.: ТК Велби, Изд-во «Проспект», 2004. 160 с.
   Серго А. Интернет и право. М.: Изд-во «Бестселлер», 2003. 272 с.
   Серго А. Рассмотрение доменных имен на основе UDRP // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. 2007. № 1. С. 73–88; № 3. С. 54–61; № 4. С. 41–49; № 5. С. 47–58; № 6. С. 31–42.
   Серго А. Пути урегулирования конфликтов, возникающих при использовании доменных имен в сети Интернет // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. 2005. № 2. С. 31–40.
   Серго А. Практика рассмотрения доменных споров за рубежом // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. 2006. № 12. С. 54–64.
   Серго А.Г. Единая политика рассмотрения споров о доменных именах // Право и экономика. 2003. № 11. С. 79–82.
   Скрыль С.В., Фисун А.П., Минаев В.А. Правовое обеспечение информационной безопасности. М.: Изд-во «Маросейка», 2008. 368 с.
   Смирнова В. Информационная безопасность: За или против? // Международное право. 2001. № 3. С. 328–333.
   Смирнов А.И. Некоторые проблемы международной информационной безопасности // Юридический мир. 2001. № 8. С. 13–18.
   Смирнов А.И. Информационная глобализация и Россия: вызовы и возможности. М., 2005. 392 с.
   Смирнов С.Е. Информационная безопасность: технологическое и правовое обеспечение // Закон и право. 2005. № 2. С. 11–16.
   Собакина Е.В. Международная коммуникация и международное право: современные тенденции // Советское государство и право. 1990. № 6. С. 140–144.
   Собакина Е.В. Международно-правовые проблемы международных обменов информатикой // Советское государство и право. 1987. № 4. С. 77–81.
   Собакина Е.В. Принцип ответственности и новый международный информационный порядок // Советское государство и право. 1984. № 8. С. 139–143.
   Собакина Е.В. Международно-правовые аспекты нового международного информационного порядка. (Критика буржуазных теорий). Дис… канд. юрид. наук. М., 1985. 208 с.
   Современное право средств массовой информации в США / Под ред. А.Е. Рихтера. М.: Право и СМИ, 1997. 256 с.
   Современные информационные технологии и общество / Под ред. А.М. Кулькина. М.: ИНИОН РАН, 2002. 196 с.
   Солодченко В.С., Алексеев Е.В. Международно-правовой статус журналиста в зоне вооруженного конфликта // Российский ежегодник международного права. 2005. Специальный выпуск. СПб.: Социально-коммерческая фирма «Россия-Нева»., 2006. С. 61–69.
   Сорокин Д.В. Проблемы становления и развития теории информационного права // История государства и права. 2006. № 10. С 44–45.
   Средства массовой информации в эпоху глобализации. Т. 3: Парадоксы глобализации / Под ред. А.А. Новикова. М.: ЛЕНАНД, 2008. 272 с.
   Старостина Е.В., Фролов Д.Б. Защита от компьютерных преступлений и кибертерроризма. М.: Изд-во «Эксмо», 2005. 192 с.
   Старостина Е.В., Фролов Д.Б. Пути совершенствования законодательной системы в борьбе с кибертерроризмом в России и за рубежом // Законодательство и экономика. 2005. № 5. С. 62–66.
   Статья 10 и Европейский Суд по правам человека: Обзор европейской правоприменительной практики и хроника обращений из стран СНЕ и Прибалтики (1998–2004 гг.). М.: Институт проблем информационного права, 2004. 176 с.
   Степанов-Егиянц В.Е. К вопросу о терминологии в сфере компьютерных преступлений // «Черные дыры» в российском законодательстве. Юридический журнал. 2005. № 4. С. 218–221.
   Степанов-Егиянц В. Ответственность за компьютерные преступления // Законность. 2005. № 12. С. 49–51.
   Столяров Ю.Н. Онтологический и метонимический смыслы понятия информации // http://www.gpntb.ru/win/inter-events/crimea2001 /tom/sec4/Doc3.HTML (2007.20 апреля).
   Стрельцов О.А. Правовое обеспечение информационной безопасности Российской Федерации как правовая категория // Право и политика. 2001. № 2. С. 76–82.
   Ступак С., Жувака А. Авторское право и смежные права в информационном обществе в Европейских сообществах и Украине // http://patent.km.ua/ rus/articles/i873 (2007. 9 августа).
   Суханова М. Французские парламентарии восстали против Директивы ЕС //http://www.telecomforum.ru/vesti/2005/12/30_01.htm (2007. 9 августа).
   Тангян С.А. Неолиберальная глобализация. Кризис капитализма или американизация планеты? М.: Современная экономика и право, 2004. 240 с.
   Тарасов И.А. Моральный аспект цензуры как фактор, разграничивающий права журналиста и злоупотребление ими // Человек, государство, общество: традиционные проблемы и новые аспекты. Материалы II межвузовской ежегодной научной конференции. Владикавказ, Рекламно-издательское агентство, 2003. С. 84–85.
   Тедеев А.А. Безналичные денежные средства, выраженные в электронной форме: общеправовые и налогово-правовые проблемы // Современное право. 2001. № 11. С. 17–22.
   Тедеев А.А. Законотворчество в области правового регулирования экономических отношений, формирующихся в сети Интернет // Современное право. 2003. № 9. С. 17–20.
   Тедеев А.А. Информационная среда глобальной компьютерной сети Интернет как сфера правового регулирования // «Черные дыры» в российском законодательстве. Юридический журнал. 2005. № 1. С. 343–353.
   Тедеев А.А. Информационное право (право Интернета). Учебное пособие. М.: Изд-во «Эксмо», 304 с.
   Тедеев А.А. Налогово-правовое регулирование электронной экономической деятельности: проблемы терминологии // Законодательство и экономика. 2002. № 2. С. 21–25.
   Тедеев А.А. Особенности правового регулирования отношений в глобальных компьютерных сетях // Информационное право. 2007. № 2. С. 3–8.
   Тедеев А.А. Правовые проблемы налогообложения субъектов электронной экономической (хозяйственной) деятельности. Дис…канд. юрид. наук. М., 2003. 237 с.
   Тедеев А.А. Правовые проблемы развития электронной коммерции: пробелы в праве и пробелы налогообложения // Юрист. 2002. № 5. С. 46–48.
   Тедеев А.А. Правовые проблемы регулирования и налогообложения экономической деятельности, осуществляемой с использованием сети Интернет в различных странах мира // Современное право. 2001. № 10. С. 21–27.
   Тедеев А.А. Предмет информационного права в условиях Интернета // Информационное право. 2006. № 3. С. 3–5.
   Тедеев А.А. Электронная экономическая деятельность в сети «Интернет» // Законодательство и экономика. 2003. № 11. С. 19–22.
   Тедеев А. Концепции налогообложения субъектов электронной экономической деятельности в европейских странах // Российская юстиция. 2003. № 9. С. 67–68.
   Тедеев А. Проблема пробелов в информационно-правовом регулировании экономических отношений // Право и жизнь. Независимый правовой журнал. 2004. № 74. С. 20–28.
   Тедеев А. Проблемы совершенствования информационно-правового регулирования экономических отношений // Право и жизнь. Независимый правовой журнал. 2004. № 67. С. 15–28.
   Телекоммуникации и право: вопросы стратегии / Под ред. Ю.М. Батурина. М.: Центр «Право и СМИ», 2000. 324 с.
   Технологический прогресс и современные международные отношения / Под ред. А.В. Крутских. М.: Просвещение, 2004. 448 с.
   Титлов Д.В. Правовое регулирование информационной безопасности Республики Беларусь // Право Беларуси. Ч. 2. Новополоцк, 2004. С. 116–118.
   Титлов Д.В. Правовая сущность информационной безопасности по законодательству Российской Федерации и Республики Беларусь // Вестник юридического факультета. Вып. 4. Самара: Изд-во Самарской гуманитарной академии, 2005. С. 123–131.
   Тихонов В.А., Райх В.В. Информационная безопасность: концептуальные, правовые, организационные и технические аспекты. М.: Изд-во «Гелиос АРВ», 2006. 528 с.
   Томазова О.Е. Проблемы ответственности журналистов за ущемление чести и достоинства в СМИ // Юридический вестник Ростовского государственного экономического университета. 2005. № 4 (36). С. 42–45.
   Третейский информационный суд и первые свободные выборы. Сборник нормативных актов и документов / Под ред. Ю.М. Батурина. М.: Юридическая литература, 1994. 112 с.
   Тункин Г.И. Создание всеобъемлющей системы международной безопасности и международное право // Советский ежегодник международного права. 1986. М.: Изд-во «Наука», 1987. С. 11–29.
   Тункин Г.И. Теория международного права. М.: Международные отношения, 1970. 511 с.
   Удовик С.Л. Глобализация: семиотические подходы. М.: Изд-во «Рефлбук», «Ваклер», 2002. 480 с.
   Ушаков Н.А. Проблемы теории международного права. М.: Наука, 1988. 186 с.
   Федотов М.А. Правовые основы журналистики. М.: ИМПЭ им. А.С. Грибоедова. Гуманитарный издательский центр ВЛАДОС, 2002. 432 с.
   Федотов М. Право на информацию и (или) безопасность // http://www. index.org.ru/joumal/13/fedotovl301.html (2007. 19 апреля).
   Федулов В.И. Международно-правовые аспекты защиты компьютерной информации. Дис… канд. юрид. наук. М., 2006. 192 с.
   Фисун А.П., Белевская Ю.А., Касилов А.Н. Правовое регулирование в сфере обеспечения информационной безопасности личности, общества, государства: проблемы и влияющие факторы // Проблемы правовой информатизации. 2006. № 1. С. 71–74.
   Фисун А. П., Касилов А. Н., Глоба Ю. А. Право и информационная безопасность. М.: Изд-во «Приор», 2005. 272 с.
   Ханина К.В. Воздействие развития информационных технологий на формирование системы авторского права ЕС // http://www.ifap.rn/pi/05/sr02.doc (2007. 9 августа).
   Хачатуров К.А. Обеспечение внешнеполитических позиций России в свете Доктрины информационной безопасности РФ // http://www.polpred. com/free/smi/3.html (2007. 10 мая).
   Хачатуров К.А. Роль международной информации в формировании репутации государства // http://www.polpred.eom/free/smi/4.html (2007. 10 мая).
   Хендрикс А., Хэйден Т., Новик Д.Д. Ваше право на неприкосновенность частной жизни. СПб.: Изд-во «Гражданский контроль», «Манускрипт», 1996. 121 с.
   Цепов Б.А. «Психологическая война», массовая информация и международное право // Советское государство и право. 1984. № 11. С. 131–138.
   Чаннов С.Е. Информационное право. Учебное пособие. М.: Юрайт, 2006. 144 с.
   Чеботарева А.А. Диффамация в сетевых СМИ // Информационное право. 2006. № 4. С. 29–31.
   Черников О.Ю. Достоверная диффамация как посягательство на неприкосновенность частной жизни // Юрист. 2003. № 7. С. 22–26.
   Черниченко С.В. Международное право: современные теоретические проблемы. М.: Международные отношения, 1993. 296 с.
   Чернов А.А. Становление глобального информационного общества: проблемы и перспективы. М.: «Дашков и К°», 2003. 232 с.
   Чернов А.А. Основные историко-теоретические этапы развития концепций глобального информационного общества // Информация. Дипломатия. Психология. Сборник материалов «Круглого стола» и лекций преподавательской кафедры массовой коммуникации и связей с общественностью Дипломатической академии МИД России. М., 2002. С. 31–50.
   Чумаков А.Н. Глобализация: контуры целостного мира. М.: Проспект, 2009. 432 с.
   Чупрова А.Ю. Правовые проблемы борьбы с кибертерроризмом // Новые криминальные реалии и реагирование на них. М.: Российская криминологическая ассоциация, 2005. С. 193–198.
   Чупрова А.Ю., Маринин С.А. Основные направления противодействия компьютерным преступлениям в США: сравнительно-правовой аспект // «Черные дыры» в российском законодательстве. Юридический журнал. 2007. № 2. С. 179–181.
   Шак X. Международное гражданское процессуальное право. М.: Изд-во БЕК, 2001. 560 с.
   Шамраев А.В. Правовое регулирование информационных технологий. М.: Статут, 2003. 1013 с.
   Швецова Т.В. Информационная безопасность, безопасность информации, защита информации: соотношение понятий // Вестник Московского университета МВД России, 2007. № 2. С. 43–45.
   Шерстюк В.П. Информационная безопасность в системе обеспечения национальной безопасности России: Федеральные и региональные аспекты обеспечения информационной безопасности // Развитие информационного общества в России. Т.1: Теория и практика. СПб.: Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2001. С. 50–56.
   Шибаева Е.А. Международные организации в области транспорта и связи. М.: Изд-во Института международных отношений, 1960. 105 с.
   Шиверский А.А. Защита информации: проблемы теории и практики. М.: Юристъ, 1996. 112 с.
   Широков В.А., Беспалова Е.В. Компьютерные преступления: основные тенденции развития // Юрист. 2006. № 10. С. 18–21.
   Шифрин Н. Законы против диффамации и свобода выражения мнений // http://www.hrights.ru/text/inter/b4/Chapter81.htm (2007. 3 декабря).
   Шмидт М., Кудрэ С. Будущие задачи построения общества, основанного на знаниях // http:// www.osce.org/publications/rfm/2004/12/13570_97_ru.pdf (2007. 19 апреля).
   Шорин И.Ю. Некоторые проблемы борьбы с киберпреступностью и кибертерроризмом в переходном обществе // Деятельность милиции и полиции в переходном обществе. Материалы Международного научно-практического семинара (4–6 февраля 2004 г.). Саратов: СЮИ МВД России, 2004. С. 113–117.
   Шухардин С.В., Дряхлов Н.И., Кедров Б.М. Научно-техническая революция и общество. М.: Мысль, 1973. 480 с.
   Щетилов А. Некоторые проблемы борьбы с киберпреступностью и кибертерроризмом // http://www.crime-research.ru/library/chetilov.htm (2007. 13 ноября).
   Эрделевский А. Диффамация//Законность. 1998. № 12. С. 11–15.
   Ямпольский И.М. Международные хозяйственные организации (особенности правового статуса и деятельности). СПб.: СКФ «Россия-Нева», 2004. 208 с.
   Янковский С. Концепция общей теории информации // http://n-t.ru/tp/ng/ oti.htm (2007. 20 апреля).
   Ястребов Д.А., Стрельников Г.А. К вопросу о понятии «информационная безопасность личности» // Юридическая безопасность человека в России. М.: Изд-во МНЭПУ, 2001. С. 197–198.
   Ястребов Д.А. Уголовная ответственность за преступления в сфере компьютерной информации за рубежом. Лекция. М.: Изд-во ПРИМА-ПРЕСС, 2004. 62 с.
   25 лет инфокоммуникационной революции / Под ред. Л.Е. Варакина. М.: MAC, 2006. 264 с.
   Aldrich R.W. Cyberterrorism and Computer Crimes: Issues Surrounding the Establishment of an International Legal Regime // http://stinet.dtic.mil/oai/oai7ver b=getRecord&metadataPrefix=html&identifier=ADA435088 (2007. 13 ноября).
   Asinari M.V.P. Legal constraints for the protection of privacy and personal data in electronic evidence handling // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 2. P. 231–250.
   Austin M.T. European telecommunication policy and Open Network Provision: the evolution of a regulatory methodology // The Fletcher Forum. 1993. N 17. P. 97–117.
   Baker R. K. Offshore IT Outsourcing and the 8th Data Protection Principle – legal and regulatory requirements – with reference to Financial Services // International Journal of Law and Information Technology. 2006. V. 14. N 1. P. 1–27.
   Balboni P. Liability of certification service providers towards relying parties and the need for a clear system to enhance the level of trust in electronic communication // Information and Communications Technology Law. 2004. V. 13. Iss. 3. P. 211–242.
   Basu S. E-govemment and developing countries: an overview // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 1. P. 109–132.
   Ber£i£ B. Protection of Personal Data and Copyrighted Material on the Web: The Cases of Google and Internet Archive // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 1. P. 17–24.
   Bonnici M. Right Vision, Wrong Expectations: The European Union and Self-regulation of Harmful Internet Content // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 2. P. 133–149.
   Brian M., Gray T. How to make defamation threats and suits backfire // http:// www.uow.edu.au/arts/sts/bmartin/pubs/05ajr.html (2007. 5 декабря).
   Brian M. What to do when you’ve been defamed // http://www.uow.edu.au/ arts/sts/bmartin/pubs/06whistle.html (2007. 5 декабря).
   Brian M. Defamation havens // http://firstmonday.org/issues/issue5_3/martin/ index.html (2007. 5 декабря).
   Bromby M. Security against crime: Technologies for detecting and preventing crime // International Review of Law, Computers and Technology. 2006. V. 20. Iss. 1–2. P. 1–5.
   Bromby M.; Ness H. Over-observed? What is the quality of CCTV in this new digital legal world? // International Review of Law, Computers and Technology. 2006. V. 20. Iss. 1–2. P. 105–115.
   Brown-Syed C. The New World Order and the Geopolitics of Information // http://valinor.ca/csyed_libres3.html#Principles%20and (2007. 3 апреля).
   Cameron E. Introduction: information technology law at the crossroads // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 3. P. 307–311.
   Cangemi D. Procedural law provisions of the council of Europe convention on cybercrime // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 2. P. 165–171.
   Cannataci J.A., Bonnici J.P. Loreword: Internet Governance // International Review of Law, Computers and Technology. 2007. V. 21. Iss. 1. P. 1–3.
   Cannataci J.A., Mifsud-Bonnici J.P. Data Protection Comes of Age: The Data Protection Clauses in the European Constitutional Treaty // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 1. P. 5–15.
   Cave M. Regulation and competition law in European telecommunications // http://www.pts.se/Archive/Documents/SE/Regulation_and_Competition_Law_ in_European_Telecommunications.pdf (2007. 24 июля).
   Chang Y.L. Does Lessig’s criticism of digital rights management target one technology that the information industries desire more than they can actually provide? // International Review of Law, Computers and Technology. 2005. V. 19. Iss. 3. P. 235–252.
   Chan G. Domain name protection in Hong Kong: flaws and proposals for reform // International Journal of Law and Information Technology. 2005. V. 13. N 2. P. 206–242.
   Chik W.B. The Lion, the Dragon and the Wardrobe Guarding the Doorway to Information and Communications Privacy on the Internet: A Comparative Case Study of Hong Kong and Singapore – Two Differing Asian Approaches // International Journal of Law and Information Technology. 2006. V. 14. N 1. P. 47–100.
   Collin B. The future of cyberterrorism: where the physical and virtual worlds collide //http://www.aic.gov.au/topics/cybercrime/cyberterror.html (2007. 13 ноября).
   Conway M. Terrorist ‘use’ of the internet and fighting back // http://www.aic. gov.au/topics/cybercrime/cyberterror.html (2007. 13 ноября).
   Cooper C. Television on the Internet: Regulating new ways of viewing // Information and Communications Technology Law. 2007. V. 16. Iss. 1. P. 1–15.
   Cox T. Information and the Internet: Understanding the Emerging Legal Framework for Contract and Copyright Law and Problems with International Enforcement // The Transnational Lawyer. 1998. V. 11. N. 1. P. 23–78.
   Cradduck L., Mccullagh A., Designing Copyright TPM: A Mutant Digital Copyright // International Journal of Law and Information Technology. 2005. V. 13. N. 2. P. 155–187.
   Cross S.R. Corporate governance, information technology and the electronic company in the United Kingdom // Information and Communications Technology Law. 2004. V. 13. Iss. 2. P. 117–128.
   Cunningham A. Rights Expression on Digital Communication Networks: Some Implications for Copyright // International Journal of Law and Information Technology. 2005. V. 13. N 1. P. 1–38.
   Daniel B., Garrie D.B., Wong R. The Future of Consumer Web Data: A European/US Perspective // International Journal of Law and Information Technology. 2007. V. 15. N 2. P. 129–152.
   De Hert P, Gutwirth S. Interoperability of police databases within the EU: An accountable political choice? // International Review of Law, Computers and Technology. 2006. V. 20. Iss. 1–2. P. 21–35.
   De Vey Mestdagh C.N.J. Rijgersberg R.W. Rethinking Accountability in Cyberspace: A New Perspective on ICANN // International Review of Law, Computers and Technology. 2007. V. 21. Iss. 1. P. 27–38.
   Debusseré F. The EU E-Privacy Directive: A Monstrous Attempt to Starve the Cookie Monster? // International Journal of Law and Information Technology. 2005. V. 13. N1.P. 70–97.
   Denning D.E. Cyberterrorism // http://www.aic.gov.au/topics/cybercrime/ cyberterror.html (2007. 13 ноября).
   Denning D.E. Activism, hacktivism, and cyberterrorism: the internet as a tool for influencing foreign policy // http://www.aic.gov.au/topics/cybercrime/cyberterror. html (2007. 13 ноября).
   Dinant J.M. The long way from electronic traces to electronic evidence // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 2. P. 173–183.
   Dobrzeniecki K. How should we deal with human rights in cyberspace? some remarks // International Review of Law, Computers and Technology. 2005. V. 19. Iss. 3. P. 253–258.
   Protecting Works of Fact. Copyright, Freedom of Expression and Information Law / Ed. by E.J. Dommering, P.B. Hugenholtz. Deventer; Boston: Kluwer Law and Taxation Publishers, 1991. 110 p.
   Donald B. Safe speech and managing the media // http://www.edo.org.au/ edonsw/site/papers/speechandmedia.asp (2007. 5 декабря).
   Donoghue A. Cyberterror: clear and present danger or phantom menace? // http://www.aic.gov.au/topics/cybercrime/cyberterror.html (2007.13 ноября).
   Dov Lando S. The European Community Road to Telecommunications Deregulation // Fordham Law Review. 1993–1994. V. 62. P. 2159–2198.
   Dreier T. Law and information technology. An uneasy marriage, or getting along with each other? // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 3. P. 207–216.
   Drozdova E. Civil Liberties and Security in Cyberspace. Center for International Security and Cooperation (CISAC), Stanford University, US, 2000. 31 p.
   Edwards L. Reconstructing consumer privacy protection on-line: a modest proposal // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 3. P. 313–344.
   Ellsmore N. Cyber terrorism in Australia: the risk to business and the plan to prepare // http://www.aic.gov.au/topics/cybercrime/cyberterror.html (2007. 13 ноября).
   Engel C. The role of law in the governance of the internet // International Review of Law, Computers and Technology. 2006. V. 20. Iss. 1–2. P. 201–216.
   Endeshaw A. Rethinking the law and information interface: Towards information law, an introduction // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 3. P. 199–206.
   Endeshaw A. Building a model for an information property framework // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 3. P. 255–265.
   Feijöo C., Gömez-Barroso J.L., Ramos S., Rojo-Alonso D. VoIP at the crossroads: A critical overview of feasible European regulatory models // Information and Communications Technology Law. 2007. V. 16. Iss. 1. P. 33–46.
   Flanagan A. The law and computer crime: Reading the Script of Reform // International Journal of Law and Information Technology. 2005. V. 13. N 1. P. 98–117.
   Flynn L. The Evolution of EC Telecommunications Law: a One-off Success or a Model for Utilities Reform? // International Trade and Business Law. 1996. N2. P. 127–151.
   Fore W.F. A New World Order in Communication // http://www.religion-online.org/showarticle.asp?title=1305 (2007. 3 апреля).
   Freedom of Expression and Freedom of Information / Ed. by J.Beatson., Y. Cripps. Oxford: Oxford University Press, 2002. 421 p.
   Freedom of Data Flow and EEC Law. Boston: Klumer law and taxation publishers de vender, 1988. 156 p.
   The Future of EC Telecommunications Law / Ed. by C. Scott., O. Audeoud. Köln: Bundesanzeiger, 1996. 170 p.
   Galindo F. Electronic government from the legal point of view: methods // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 1. P. 7–23.
   Ganley P. Digital Copyright and the New Creative Dynamics // International Journal of Law and Information Technology. 2004. V. 12. N 3. P. 282–332.
   Gonzalez A.G. Attack of the killer acronyms: the future of information technology law // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 3. P. 411–424.
   Gordon S. Cyberterrorism? // http://www.aic.gov.au/topics/cybercrime/ cyberterror.html (2007. 13 ноября).
   Grabosky R, Stohl M. Cyberterrorism // http://www.aic.gov.au/topics/ cybercrime/cyberterror.html (2007. 13 ноября).
   Griffin J. The rise of the digital technology “Meritocracy”: Legal rules and their impact // Information and Communications Technology Law. 2006. V. 15. Iss. 3. P. 211–221.
   Griffin G.P. The need for a new paradigm in IP law: A focus on authorship // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 3. P. 267–278.
   Guadamuz A. Information Feudalism: Who owns the Knowledge Economy? // International Journal of Law and Information Technology. 2004. V. 12. N 2. P. 238–240.
   The Future of the Public Domain – Identifying the Commons in Information Law / Ed. by L. Guibault, B.P. Hugenholtz. Hague: Kluwer Law International, 2006. 377 p.
   Handa S. Copyright Liability when Browsing on the Information Highway 11 Law/technology. 1996. V. 29. N 1. P. 11–34.
   Helberger N. The “Right to Information” and Digital Broadcasting: About Monsters, Invisible Men and the Future of European Broadcasting Regulation // Entertainment Law Review. 2006. N 2. P. 70–80.
   Helberger N. Controlling Access to Content – Regulating Conditional Access in Digital Broadcasting. The Hague: Kluwer Law International, 2005. 308 p.
   Hins A.W., Voorhoof D. Access to State-Held Information as a Fundamental Right under the European Convention on Human Rights // European Constitutional Law Review. 2007. N1. P. 114–126.
   House W. National strategy to secure cyberspace // http://www.aic.gov.au/ topics/cybercrime/cyberterror.html (2007. 13 ноября).
   Copyright and Electronic Commerce / Ed by P.B. Hugenholtz. London: Kluwer Law International, 2000. 307 p.
   Hömle J. The UK Perspective on the Country of Origin Rule in the E-commerce Directive – A Rule of Administrative Law Applicable to Private Law Disputes? // International Journal of Law and Information Technology. 2004. V. 12. N 3. P. 333–363.
   Intellectual Property and Information Law. Essays in honour of Herman Cohen Jehoram/ Ed. by J. Kabel, G. Mom. Hague: Kluwer Law International, 1998. 120 p.
   Information Society and Civil Society/Ed. by S. Splichal, A. Calabrese, C. Sparks. West Lafayette: Purdue University Press, 1994. 371 p.
   Jackson M., Shelly M. Black Hats and White Hats: Authorisation of Copyright Infringement in Australia and the United States // International Journal of Law and Information Technology. 2006. V. 14. N 1. P. 28–46.
   Jones R. Entertaining code: File sharing, digital rights management regimes, and criminological theories of compliance // International Review of Law, Computers and Technology. 2005. V. 19. Iss. 3. P. 287–303.
   Kabel J., Mom G.J. Intellectual Property and Information Law. Essays in Honour of Herman Cohen Jehoram. The Hague, Kluwer Law International. 1998. 350 p.
   Kerr K. Putting cyberterrorism into context // http://www.aic.gov.au/topics/ cybercrime/cyberterror.html (2007. 13 ноября).
   Key Thinkers for the Information Society / Ed. by C. May. London: Routledge, 2003. 194 p.
   Key der V.B. From information to property and back again // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 3. P. 299–312.
   King I. Internationalising internet governance: does ICANN have a role to play? 11 Information and Communications Technology Law. 2004. V. 13. Iss. 3. P. 243–258.
   Kiskis M., Petrauskas R. ICT adoption in the judiciary: classifying of judicial information // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. l.P. 37–45.
   Kohl U. Who has the right to govern online activity? A criminal and civil point of view // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 3. P.3 87-410.
   Kohl U. Ignorance is no Defence, but is Inaccessibility? On the Accessibility of National Laws to Foreign Online Publisher // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 1. P. 25–41.
   Komaitis K. Pandora's box is finally opened: The uniform domain name dispute resolution process and arbitration // International Review of Law, Computers and Technology. 2005. V. 19. Iss. 1. P. 99–116.
   The Commodification of Information / Ed. by N.E. Koren., N.W. Netanel. Hague: Kluwer Law International, 2002. 514 p.
   Information Law towards the 21st Century / Ed. by W.F. Korthals Altes, E.J. Dommering, P. Bemt Hugenholtz, J.J.C. Kabel. Deventer; Boston: Kluwer Law and Taxation Publishers, 1992. 393 p.
   Landau M. Copyrights, moral rights, and the end of the right of attribution under US trademark law // International Review of Law, Computers and Technology. 2005. V. 19. Iss. l.P. 37–64.
   Leith P, Morison J. Communication and dialogue: what government websites might tell us about citizenship and governance // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 1. P. 25–35.
   Leith P, McCullagh K. Developing European Legal Information Markets based on Government Information // International Journal of Law and Information Technology. 2004. V. 12. N 3. P. 247–281.
   Leroux О. Legal admissibility of electronic evidence // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 2. P. 193–220.
   Lewis B. Prevention of computer crime amidst international anarchy // http:// goliath.ecnext.com/coms2/summary_0199-3456285_ITM (2007. 22 ноября).
   Lewis J. Assessing the risk of cyber terrorism, cyber war and other cyber threats // http://www.aic.gov.au/topics/cybercrime/cyberterror.html (2007. 13 ноября).
   Lucchi N. The Supremacy of Techno-Governance: Privatization of Digital Content and Consumer Protection in the Globalized Information Society // International Journal of Law and Information Technology. 2007. V. 15. N. 2. P. 192–225
   Malkawi B.H. E-Commerce in Light of International Trade Agreements: The WTO and the United States-Jordan Free Trade Agreement // International Journal of Law and Information Technology. 2007 V. 15. N 2. P. 153–169.
   Marder N.S. Cyberjuries: The Next New Thing? // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 2. P. 165–198.
   Mare A. “Fortress Europe” in the Telecommunications Sector as a Consequence of “Europe 1992”: Reality or Imagination? // The Transnational Lawyer. 1993. V. 6. P. 111–144.
   Matterlart A. The information society: an introduction. London: SAGE Publications Ltd, 2003. 182 p.
   Masuda Y. The Information Society as Post-Industrial Society. Washington: World Future Society, 1983. 171 p.
   May B. E., Chen V. J.-C., Wen K.-W. The differences of regulatory models and internet regulation in the European Union and the United States // Information and Communications Technology Law. 2004. V. 13. Iss. 3. P. 259–272.
   May C. The Information Society: a sceptical view. Cambridge: Polity Press, 2003. 189 p.
   McCann A. Enclosure without and within the ‘information commons’ // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 3. P. 217–240.
   Mendel T. Freedom of information: a comparative legal survey // http://library. cjes.ru/online/?a=con&b_id=727 (2007. 11 мая).
   Mitrakas A. Information security and law in Europe: Risks checked? // Information and Communications Technology Law. 2006. V. 15. Iss. 1. P. 33–53.
   Mock W. On the Centrality of Information Law: a Rational Choice Discussion of Information Law and Transparency // Journal of Computer and Information Law. 1999. V. XVII. P. 1069–1100.
   Monti A. The legal duty of IAPs to preserve traffic data: a dream or a nightmare? //International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 2. P. 221–230.
   Mowlana H. International flow of information: a global report and analysis // Report and Papers of Mass Communication. 1985. N 99. P. 1–69.
   Muhender R. Defamation, the jury and the pursuit of justice // The Cambridge Law Journal. 2001. V. 60. Part 3. P. 460–462.
   Nair A. Internet Content Regulation: Is a Global Community Standard a Fallacy or the Only Way Out? // International Review of Law, Computers and Technology. 2007. V. 21. Iss. l.P. 15–25.
   Nair A. Mobile phones and the internet: Legal issues in the protection of children // International Review of Law, Computers and Technology. 2006. V. 20. Iss. 1–2. P. 177–185.
   Ngenda A. TheNature ofthe International Intellectual Property System: Universal Norms and Values or Western Chauvinism? // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 1. P. 59–79.
   O’Brien M. The Witchfinder-General and the Will-о’-the-Wisp: The myth and reality of Internet control // Information and Communications Technology Law. 2006. V. 15.ISS.3. P. 259–273.
   O’Brien M., Ashford C. Rights, Identity and Regulation in Cyberspace // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 2. P. 81–88.
   O’Brien M. Clear and Present Danger? Law and the Regulation of the Internet // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 2. P. 151–164.
   Ong R. Internet sex crimes against children: Hong Kong’s response // International Review of Law, Computers and Technology. 2006. V. 20. Iss. 1–2. P. 187–200.
   Osterdahl I. Freedom of Information in Question. Freedom of Information in International Law and the calls for a New World Information and Communication Order (NWICO). Uppsala: Iustus Forlag AB, 1992. 303 p.
   Panourgias L. Competition Law and Regulation in European // International and Comparative Law Quarterly. 2001. V. 50. Part 4. P. 1000–1001.
   Pendleton M.D. Balancing competing interests in information products: A conceptual rethink // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 3. P. 241–254.
   Penfold C. Converging content: diverging law // Information and Communications Technology Law. 2004. V. 13. Iss. 3. P. 273–290.
   Pombo F. European Community Telecommunications Law and Investment Perspectives // Fordham International Law Journal. 1995–1996. V. 18. P. 555–615.
   Poullet Y. The fight against crime and/or the protection of privacy: a thorny debate! // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 2. P. 251–273.
   Poyton D. Dematerialized goods and liability in the electronic environment: the truth is, There is no spoon (box) // International Review of Law, Computers and Technology. 2005. V. 19. Iss. 1. P. 83–98.
   Prum A. Information, data and continental law // Freedom of information and EEC law. Boston, 1988. P. 35–43.
   Regulating the Global Information Society / Ed. by C.T. Marsden. New York: Routledge, 2005. 364 p.
   Ratai В. Understanding Lessig: implications for European Union cyberspace policy // International Review of Law, Computers and Technology. 2005. V. 19. Iss. 3. P. 277–286.
   Reid A. S. The Rise of Third Generation Phones: The Implications for Child Protection I I Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 2. P. 89–113.
   Rietjens B. Trust and reputation on eBay: Towards a legal framework for feedback intermediaries // Information and Communications Technology Law. 2006. V. 15.Iss.LP. 55–78.
   Rohrmann C.A. Legal aspects of electronic criminal evidence in Brazil // International Review of Law, Computers and Technology. 2006. V. 20. Iss. 1–2. P. 77–93.
   Rogers K.M. The Early Ground Offensives in Internet Governance // International Review of Law, Computers and Technology. 2007. V. 21. Iss. 1. P. 5–14.
   Romero P.M. An Immunological Approach to Counter-Terrorism and Infrastructure Defense Law in Electronic Domains // International Journal of Law and Information Technology. 2006. V. 14. N 1. P. 101–136.
   Salmon N. The Internet and the Human Right to Food: The European Rapid Alert System for Food and Feed // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 1. P. 43–57.
   Senftleben M. Copyright, Limitations and the Three-Step Test. An Analysis of the Three-Step Test in International and EC Copyright Law. Hague: Kluwer Law International, 2004. 340 p.
   Schafer B. The taming of the Sleuth – problems and potential of autonomous agents in crime investigation and prosecution // International Review of Law, Computers and Technology. 2006. V. 20. Iss. 1–2. P. 63–76.
   Schweighofer E. Knowledge management and administration of justice // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 1. P. 47–57.
   Schulte-Braucks R. Telecommunications Law and Policy in the European Community // Fordham International Law Journal. 1989–1990. V. 13. P. 234–253.
   Schryen G. Anti-spam legislation: An analysis of laws and their effectiveness // Information and Communications Technology Law. 2007. V. 16. Iss. 1. P. 17–32.
   Shelley L. Organized crime, terrorism and cybercrime // http://www.aic.gov. au/topics/cybercrime/cyberterror.html (2007. 13 ноября).
   Shytov A. Indecency on the Internet and International Law // International Journal of Law and Information Technology. 2005. V. 13. N 2. P. 260–280.
   Simpson B. From Family First to the FBI: Children, ideology and Cyberspace // Information and Communications Technology Law. 2006. V. 15. Iss. 3. P. 239–257.
   Simpson B. Identity Manipulation in Cyberspace as a Leisure Option: Play and the Exploration of Self // Information and Communications Technology Law. 2005. V. 14. Iss. 2.P. 115–131.
   Sirois A., Martin S.A. United States copyright law and digital sampling: Adding color to a grey area // Information and Communications Technology Law. 2006. V. 15. Iss. l.P. 1-32.
   Stacey T. Electronic tagging of offenders: a global view // International Review of Law, Computers and Technology. 2006. V. 20. Iss. 1–2. R 117–121.
   Sutherland D.F. Defamation on the Internet // http://www.adidem.org/articles/ DS5.html (2007. 5 декабря).
   Sussman L.R. Exit the censor, enter the regulator // Reports and Papers on Mass Communication. 1991. N 106. P. 9–25.
   Svantesson D. J. The characteristics making Internet communication challenge traditional models of regulation – What every international jurist should know about the Internet // International Journal of Law and Information Technology. 2005. V. 13. N l.P. 39–69.
   Ter Doest EL, Salden A.H., Goedvolk E.-J., Kersemakers R., Slijp D., Prins C. Digital rights management in information publishing // Information and Communications Technology Law. 2004. V. 13. Iss. 2. P. 99–116.
   Thompson N. Terrorism and internet warfare // http://www.aic.gov.au/topics/ cybercrime/cyberterror.html (2007. 13 ноября).
   Torremans P. Copyright and Human Rights. Freedom of Expression – Intellectual Property – Privacy. The Hague, Kluwer Law International, 2004. 181 p.
   Ungerer H. EC Competition Law in the Telecommunications, Media, and Information Technology Sectors // Fordham International Law Journal. 1995–1996. V. 19. P. 1111–1166.
   Uri N. D., Zimmerman P.R. Market power and the deregulation of special access service by the Federal Communications Commission // Information and Communications Technology Law. 2004. V. 13. Iss. 2. P. 129–173.
   Van Engers T, Boekenoogen M. Improving legal quality – a knowledge engineering approach // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. l.P. 81–96.
   Vandenberghe W. Electronic Theft: Unlawful Acquisition In Cyberspace // International Journal of Law and Information Technology. 2004. V. 12. N 2. P. 237–238.
   Visser J. Jurimetrics, safety and security // International Review of Law, Computers and Technology. 2006. V. 20. Iss. 1–2. P. 123–133.
   Walden I. Forensic investigations in cyberspace for civil proceedings // International Review of Law, Computers and Technology. 2004. V. 18. Iss. 2. P. 275–287.
   Wasik M. Protecting vulnerable groups after Soham and Bichard: Is IT the solution, or part of the problem? // International Review of Law, Computers and Technology. 2006. V. 20. Iss. 1–2. P. 7–19.
   Webster F. Theories of the Information Society. London: Routledge, 2006. 317 p.
   Weinstein S. Lawrence Lessig’s ‘Bleak House’: A Critique of “Free Culture: How Big Media Uses Technology and the Law to Lock Down Culture and Control Creativity” or “How I learned to stop worrying and love internet law” // International Review of Law, Computers and Technology. 2005. V. 19. Iss. 3. R 363–375.
   White H., Lauria Jr., Lauria R. The Impact of New Communication Technologies on International Telecommunication Law and Policy: Cyberspace and the Restructuring of the International Telecommunication Union // California Western Law Review. 1995. V. 32. N 1. P. 1–30.
   Wild C., Weinstein S., Riefa C. Council regulation (EC) 44/2001 and internet consumer contracts: Some thoughts on article 15 and the futility of applying ‘in the box’ conflict of law rules to the ‘out of the box’ borderless world // International Review of Law, Computers and Technology. 2005. V. 19. Iss. 1. P. 13–21.
   Wilhelm A.G. Digital Nation: toward an Inclusive Information Society. Cambridge: Massachusetts Institute of Technology, 2004. 161 p.
   Wong M. W. S. Cybertrespass and ‘Unauthorized Access’ as Legal Mechanisms of Access Control: Lessons from the US Experience // International Journal of Law and Information Technology. 2007. V. 15. N 1. P. 90–128.
   Young M. The Future of Universal Service. Does it Have One? // International Journal of Law and Information Technology. 2005. V. 13. N 2. P. 188–205.

Валентина Петровна Талимончик Международно-правовое регулирование отношений информационного обмена