Алексей Паутов
История публицистики России

ВВЕДЕНИЕ

   Публицистика как сфера общественной деятельности представляет собой часть мировой культуры, являясь выражением общественной мысли, способствуя прогрессу современной цивилизации. Это одно из важнейших явлений нашей жизни, сочетающее творчество и факты. Публицистика в современном понимании зарождается в начале XVII столетия в Европе, в России это произошло на век позже – в эпоху Петра I. Однако явления, присущие публицистики, сопровождали человечество на протяжении всей его истории.
   Итак, публицистика (от лат. publicus – общественный) – это область литературы или род произведений, посвященных актуальным проблемам и явлениям текущей жизни и общества; играет важную политическую и идеологическую роль как средство выражения плюрализма общественного мнения, в основном формирующегося вокруг острых проблем действительности.
   Цель данного учебного пособия – обозначить основные особенности и тенденции, свойственные процессу развития отечественной публицистики, для наиболее успешного освоения материала студентами.
   С момента своего возникновения значение публицистики неуклонно возрастало. Сегодня это мощная сила, способная влиять на ход общественной мысли, политические перестановки, на организацию общества как такового, на развитие экономического сектора государства. Публицистика как феномен культуры активно взаимодействует и воздействует на развитие духовной и материальной составляющих культуры, преобразуя их в направлении вектора общественных настроений.
   История отечественной публицистики на всех этапах ее пути сложна и противоречива. Суть ее определяется не суммой выходящих изданий и публикаций, различных по характеру и содержанию, не количеством распространенных в обществе высказываний или статей, а динамичным, многообразным процессом, в котором издание, сам публицист и общество находятся в весьма сложных взаимоотношениях, в постоянном движении и развитии.
   В силу всего вышесказанного изучение истории публицистики России представляет собой одно из приоритетных направлений и одно из важнейших условий становления будущих специалистов в области коммуникационных технологий, являясь неотъемлемым компонентом их университетского образования.

РАЗДЕЛ I. ВВЕДЕНИЕ В ПРЕДМЕТ «ИСТОРИЯ ПУБЛИЦИСТИКИ РОССИИ». РУССКАЯ ПУБЛИЦИСТИКА В XVIII ВЕКЕ

ГЛАВА 1
История появления публицистики как сферы общественной деятельности

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Предпосылки появления публицистики. Первичные процессы информационного обмена между людьми уходят своими корнями в глубокую древность. В сущности, общение, обмен информацией и превратили человеческое сообщество в социум. Различные способы передачи актуальной, общественно– значимой информации, использовавшейся в древние времена, мы будем считать пражурналистскими явлениями. Сюда можно отнести ораторское искусство, таблички, летописи, проповеди, глашатаев, герольдов. По-видимому, журналистику метафорически называют одной из древнейших профессий ещё и в хронологическом отношении.
   Изначально важнейшим носителем (и хранителем) информации было слово, человеческая речь. Поэтому к пражурналистским явлениям относится ораторское искусство, возникшее и достигшее совершенства в Древней Греции и Римской империи. Есть все основания утверждать, что развитие риторики связано с возникновением и упрочением государства как института общественной организации. Нарицательными стали такие имена той эпохи, как Демосфен (Греция, IV век до н. э.) или Цицерон (Рим, I век до н. э.). И отточили эти блестящие политические орато-ры своё мастерство благодаря тому, что им было кому (аудитория вполне массовая по масштабам того времени) и что (общественно значимая информация) сказать – и, как свидетельствует история, сказать с весьма значительной результативностью. Таким образом, здесь налицо все компоненты стандартного коммуникативного акта, лежащего в основе журналистской деятельности.
   В Средние века этот вид пражурналистской деятельности сохраняется. История не сохранила имён тех, кто выступал на новгородских вече, толковищах суздальцев и московитов, но вряд ли Александр Невский или Василий Буслаев могли увлечь за собой народ, если бы владели только мечом и не владели словом.
   Политическую информацию в это время распространяли в Европе глашатаи, герольды, курьеры и вестники, которые вещали уже не от своего имени, но развозили по городам и весям и зачитывали царские да королевские указы, реляции и рескрипты. Как отголосок этих явлений в современной журналистике сохранились названия газет и журналов – «Курьер ЮНЕСКО», «Daily Herald» (герольд), «Московский вестник», «Washington Post» (почта), «Chicago Tribune» (трибуна – место произнесения речей), «Форум» (площадь в Риме, где проходила агора – народное собрание) и т. д.
   В Средние века, несмотря на всеобщий упадок и разгул клерикального мракобесия, именно в церквах и храмах дальнейшее развитие получило ораторское искусство, и проповеди не всегда носили богословский характер. Однако устная речь, достаточно успешно выполняющая свои задачи в процессе создания информации, несовершенна при её массовом распространении и особенно хранении. Человечество ищет и постоянно совершенствует способы хранения информации, и история развития цивилизации напрямую связана с успехами на этом поприще.
   Древнейшие образцы письменности сохранились на каменных скрижалях, но можно ли говорить о скорости распространения сведений, если немало времени требовалось для того, чтобы выбить одну только букву, знак, иероглиф? Для более быстрой фиксации текста сначала использовались глиняные и натёртые воском дощечки, на которых писали острой палочкой (стило).
   В первом случае след, нанесённый на влажную глину, после затвердения был пригоден к длительному хранению. Во втором – написанное легко стиралось, благодаря чему открывалась возможность многократного использования восковых дощечек. В Древнем Риме по указанию императора Юлия Цезаря (I в. до н. э.) на видных местах вывешивались гипсовые доски с сообщениями о решениях сената – «Acta Senatus», о постановлениях народного собрания – «Acta diurna populi Romani». Эти своеобразные предшественницы газет просуществовали вплоть до 4 в. н. э.
   В Японии сохранилась глиняная «газета» за 1615 г. под названием «Йомиури Каварабата», что в переводе обозначает «Прочти и передай другому»; стало быть, создатели такой «газеты» стремились к массовости если не количеством экземпляров своего издания, то хотя бы попыткой увеличить число потребителей информации.
   Одним из очень важных изобретений человечества, без которого было бы невозможно развитие массово-информационной деятельности, стало изобретение бумаги. Принято считать, что это произошло в Китае в I–II вв. н. э., по крайней мере, оттуда через Японию и арабские страны в Х в. бумага попала в Европу. Итальянское слово bambagia (хлопок) передаёт суть производства этого писчего материала, который сначала изготавливали из тряпья, пеньки, затем из древесины.
   Ещё до появления бумаги в Древнем Египте писали на папирусных свитках. Во II в. до н. э. в Малой Азии научились изготавливать пергамент (назван по имени города Пергам) – выделанную кожу животных, практически вечный материал для письма. На Руси некогда послания отправляли на бересте – напротив, весьма недолговечном материале (тем не менее, сохранившемся до наших дней в археологических пластах новгородской земли). Кирилл и Мефодий, давшие славянам письменность, причислены к лику святых. Не меньшие заслуги перед человечеством у Иоганна Гуттенберга, изобретшего в середине ХV в. печатный станок. Распространение бумаги и гуттенбергова способа книгопечатания совершили революцию в деле распространения и сохранения на века живого человеческого слова. Это – важнейшие предпосылки возникновения журналистики.
   Возникновение первых печатных изданий. Отметим, что первые газеты все же были рукописными – «News Letters» в Англии, «Куранты», «Вести», «Столбцы» на Руси. Но социально– экономический прогресс, возникновение капиталистических отношений, развитие международной торговли привели к созданию первых настоящих газет. Слово «газета» произошло от названия мелкой венецианской монеты gazzetta: именно такой была цена печатных листков, сообщавших о прибытии в порт иностранных судов, о привезенных ими товарах. Таким образом, содержание первой в истории газеты ограничивалось, выражаясь современной терминологией, информацией экономического характера. Можно сказать, что она была одним из первых рекламных изданий.
   Однако уже во французской «Gassetta» – печатном издании кардинала Ришелье – появились политические сообщения. Английская буржуазная революция ХVII в. ввела в обиход регулярные издания памфлетов – брошюр с актуальным политическим содержанием, которые вполне можно считать прообразом журналов.
   Во второй половине XVII в. в Европе появляются настоящие журналы и ежедневные газеты. Не случайно первые достижения нового вида общественной деятельности – политической публицистики, ставшей в это время синонимом журналистики, – связаны с переломными моментами человеческой истории. В этом смысле достаточно вспомнить эпоху Великой французской революции, породившей блестящие памфлеты Мирабо, знаменитые газеты Робеспьера «Защитник конституции» и Марата «Друг народа».
   К XVI веку относятся первые опыты периодики на Руси. В Посольском приказе для царя стали составлять «вестовые письма», которые с 1621 г. стали именоваться курантами. Название это было взято из заглавия одной зарубежной газеты («Courant» – текущий). В «Курантах» говорилось о сражениях, взятии городов, о приемах послов, о государственных договорах, о прибытии кораблей с товарами, появлениях комет и т. д. Источником этих сведений служили немецкие, голландские, польские, шведские газеты. Они поступали в Посольский приказ, где дьяки и подьячие выбирали известия, занося их в русском переводе на узкие длинные листы бумаги – «столбцы».
   Рукописная газета в России готовилась для царя Михаила Федоровича, а затем Алексея Михайловича и была окружена строгой дипломатической тайной. Газета читалась царям вслух, на некоторых рукописях есть отметки об этом, иногда с добавлением, что новости слушали и ближние бояре. Эти «Куранты», или «Вестовые письма», после учреждения регулярной почты в 1668 г. составлялись два, три и четыре раза в месяц, большей частью в одном экземпляре, реже в двух-трех, предназначенных, кроме царя, для наиболее видных бояр, и после прочтения возвращались в Посольский приказ или в приказ Тайных дел. «Куранты» писались на нескольких листах склеенной бумаги и достигали длины в несколько сажен. Рукописный способ передачи сообщений, и сами сообщения, носящие характер голой информации, и предельно суженная аудитория – царь и его ближайшее окружение – все это было прообразом будущей периодики в России. Но недооценивать такое начало тоже не следует: оно подготовило сознание москвичей (по крайней мере руководства) к необходимости получения постоянной информации о делах, выходивших за пределы Кремля. Так продолжалось, пока к власти не пришел царь-реформатор Петр I.
   Петру Алексеевичу понадобилась собственная печатная газета для пропаганды намеченных реформ. Ему не нужна была сводка, так как он мог читать сам. Такая потребность предопределила появление в России первой печатной газеты «Ведомости», которая вышла в свет 13 (2) января 1703 года. Указ о её создании был подписан Петром I 16 декабря 1702 года. С недавних пор 13 января в России отмечается День свободной прессы. В советские времена День печати отмечался 5 мая – это дата выхода в 1912 году первого номера ленинской «Правды». Однако, отдавая дань историческому прошлому, начинать отсчёт истории отечественной журналистики следует на два века раньше – со времён великого реформатора, который был по сути и первым российским журналистом.
//-- Вопросы для повторения --//
   1. Назовите виды деятельности, относящиеся к пражурналистским явлениям.
   2. Назовите виды древнейших образцов письменности.
   3. Изобретатель печатного станка в Европе? Откуда появилось название «газета»?
   4. Обозначьте основные тенденции, связанные с первыми опытами периодики на Руси.

ГЛАВА 2
Возникновение и развитие русской публицистики в XVIII веке

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Становление русской публицистики в XVIII в. Социально– экономическое развитие России конца XVII – начала XVIII века требовало преодоления хозяйственной и культурной отсталости, реорганизации государственного аппарата, усиления оборонной мощи, строительства мануфактур. Исторически обусловленные преобразования в области экономики, политики и культуры были осуществлены Петром I: реформа центрального и местного управления, подчинение церкви государству, создание регулярной армии и военно-морского флота, насаждение мануфактур, учреждение типографий и др. Реформы способствовали укреплению международного авторитета Российского государства и получили одобрение и поддержку в публицистических трудах И. Посошкова, Ф. Прокоповича и ряда других общественных деятелей.
   Однако преобразования осуществлялись за счет усиления эксплуатации народных масс, что вызывало их недовольство, проявлением которого стали астраханское восстание 1705–1706 гг., волнения наемных рабочих на московских предприятиях легкой промышленности в 1721–1722 гг., выступления крестьян в 1720-е гг. в связи с введением подушной подати и др.
   Связанная с политическими, экономическими и культурными потребностями страны, первая печатная газета «Ведомости» (1702–1727) отразила в своей сущности противоречия эпохи петровских преобразований. С одной стороны, она стала важным явлением национальной культуры, содействовала демократизации языка, осуществляла просветительскую функцию. С другой – служила целям пропаганды внутренней и внешней политики правительства, монопольно воздействовала на мнения читателей в монархическом духе.
   Газета выходила под непосредственным присмотром Петра I, ее статус определялся теми требованиями, которые царь предъявлял к печатной продукции: «…чтобы те чертежи и книги напечатаны были к славе нашему, великого государя, нашего царского величества превысокому имени и всему нашему российскому царствию меж европейскими монархи цветущей, наивяшей похвале и общей народной пользе и прибытку».
   Сподвижники Петра I – Яков Синявин, Борис Волков, – активно поддерживавшие его реформы, принимали участие в подготовке и выпуске «Ведомостей» и в своих суждениях о газете проявляли заботу об оперативности, доступности, качественном оформлении издания.
   Учитывая цель издания и интересы читателей «Ведомостей», Б. Волков говорит о «новости» как важнейшем признаке газеты, без которого она утрачивает свою специфику и превращается в «меморий ради гисториков». Для обеспечения регулярности выхода и оперативности газеты он предлагает печатать ее так, «чтобы одна новая ведомость в запасе была». В основу его высказывания о назначении «Ведомостей» положены идеи современности и общей пользы: «Наши авизии почитаются за краткую следовательную историю и печатанию предаются для народной пользы и подноса высочайшим лицам».
   Газета была основана лично Петром Великим, который рассматривал газету как важное средство борьбы за проведение реформ и утверждения могущества русского государства. Его указ об учреждении газеты гласил: «1702 г. декабря в 15 день Великий Государь Царь и Великий Князь Петр Алексеевич всея великия и малыя и белыя России Самодержец указал по имянному своему великого Государя указу: Куранты, по нашему Ведомости, которые присылаются из разных государств и городов в Государственный Посольский и иные приказы, из тех приказов присылать те ведомости в приказ книг печатного дела, а как те ведомости присланы будут, и еще на печатном дворе печатать, и те печатные ведомости, что останется за подносом (т. е. после безвозмездной раздачи царю и его сановникам) – продавать в мир по надлежащей цене».
   Первый, сохранившийся до наших дней экземпляр печатной газеты, датирован 2 января 1703 г. (по ст. ст.) Однако косвенные данные свидетельствуют о том, что еще в декабре было выпущено два номера «Ведомостей», во всяком случае в архивах найдены рукописные оригиналы и копии.
   «Ведомости» издавались в виде книжечки, размером меньше четвертушки, то есть намного меньше привычного нам газетного формата. Обычно номер состоял из четырёх страниц, иногда из восьми, десяти, реже – из шестнадцати и более. Иногда газета издавалась на одном листе, текст на котором был напечатан только с одной стороны. Учёные впоследствии выяснили их предназначение – для наклеивания на стены, заборы и фонарные столбы (типа листовок или афиш). Текст размещался на одну колонку, набирался кириллицей, а номер от 1 февраля 1710 г. набран гражданским шрифтом. Переход на гражданский шрифт сделал газету более доступной читателям.
   Главным редактором с 1703 по 1714 год был Федор Поликарпович Поликарпов, типичный человек петровского времени: подобно Меншикову, Макарову и многим другим «птенцам гнезда Петрова», он происходил из незнатной семьи, но, благодаря Петру получил желаемое образование и считался одним из наиболее образованных людей тогдашней России. Историк, поэт, переводчик, автор известного в своё время «Лексикона треязычного». Можно с уверенностью утверждать, что именно при Поликарпове в России по-настоящему возникло и получило своё развитие газетное дело.
   После Поликарпова главным редактором «Ведомостей» стал другой не менее образованный журналист Михаил Аврамов, приверженец старины. Петр настолько уважал его, что прощал нападки Аврамова на излишнюю любовь императора к новшествам в русской жизни и обычаях.
   Первая русская печатная газета находилась в ведении Монастырского приказа, но контроль над «Ведомостями» был также поручен Коллегии иностранных дел. Материалы в газету поставляли такие знаменитые деятели петровского времени, как Г. Головин, П. Толстой, П. Шафиров, А. Долгорукий, Б. Куракин, Б. Волков, Н. Мусин-Пушкин, Ф. Головин. Да и сам Петр Алексеевич частенько принимал участие в издании своего детища.
   В газете помещались материалы по военному делу, по вопросам техники и промышленности, производства артиллерийских орудий, строительства флота. Большая доля публикаций посвящалась победам русской армии, особенно в крупных сражениях при Полтаве, Гангуте, в Прибалтике. Наряду с военной тематикой на страницах газеты нашли отражение проблемы гражданской жизни: основание новой столицы – Санкт-Петербурга, строительство городов и крепостей, развитие торговли. Здесь же можно встретить сведения о просвещении, об успехах науки и культуры. Источником оперативной информации служили официальные документы, донесения послов, ведомственные материалы. Также сведения черпались из иностранных газет, круг которых расширился по сравнению с XVII века за счет газет, поступавших из таких городов, как Лейпциг, Париж, Амстердам.
   Рекордным был тираж номера «Ведомостей» от 22 марта 1703 года. Государь приказал распечатать побольше, и было выпущено четыре тысячи экземпляров. Они и наполовину не были распроданы, и уже в апреле того же года установился оптимальный тираж – тысяча, но необходимо отметить, что в целом тираж «Ведомостей» был непостоянным: он колебался от 150 до 4000 экземпляров (номер с сообщением о Полтавской битве был отпечатан в количестве 2500 экземпляров). Круг читателей формировался преимущественно за счет знати, чиновничества, служащих ведомств, которых царь обязывал приобретать книги и газеты, немногих грамотных людей. Спрос на газету был невысокий, и расходилась она медленно, несмотря на довольно низкую стоимость – одна копейка, а некоторые номера стоили и того меньше. В результате на складах типографий скопилось огромное количество нераспроданных экземпляров, которые спустя много лет погрузили на баржу и спустили по Неве. За долгие годы лежания в сырых трюмах петровские «Ведомости» спрессовались и окаменели. Много лет позже грузом заинтересовались букинисты, которые приобрели эту массу на вес, и, орудуя, буквально топором вырубали немногие сохранившиеся внутри этого месива книги петровского царствования. Номеров газеты «Ведомости» по известным причинам удалось сохранить единицы.
   Петровские «Ведомости» дают образцы применения цветной печати. В письме Петра I о победе над шведами под Полтавой первые абзацы напечатаны киноварью (представляет собой сернистую ртуть, одну из давно известных красных минеральных красок, встречается в природе в готовом виде и представляет ртутную руду. Употребляется также в живописи как масляная и акварельная краска, в ситцепечатном деле, обойном и сургучном производствах). Цветная печать ассоциируется у читателя с важностью публикуемого сообщения.
   В «Ведомостях» появляются виньетки и заставки, имеющие декоративное назначение. Чтобы отделить художественный текст от обычного, а также подчеркнуть особую его важность, приветственные стихи М. Абрамова Петру I окружены в «Ведомостях» рамкой– рисунком.
   «Ведомости» имели по преимуществу информационный характер. Будучи «газетой новостей», они осуществляли политические задачи не только благодаря тенденциозному отбору фактов, их комментированию, но и размещению на полосе. Так, о временных неудачах Петра I в ходе Северной войны «Ведомости» умалчивали, зато сообщения о победах подавались броско, на первых страницах, а иногда и в специальных выпусках. Форма подачи и комментарий такого значительного события, как восстание под руководством К. Булавина, подтверждают политическую тенденциозность газеты: «Донской казак, вор и богоотступник Кондрашка Булавин умыслил… учинить бунт. Собрал к себе несколько воров и единомышленников, и посылал прелестные письма во многие города и села, призывая к своему воровскому единомыслию» (1703, 20 июля).
   В заметках «Ведомостей», передающих авторское отношение к изображаемым фактам, детально описывающих события, комментирующих высказывания, проявляется тенденция к отпочкованию информационных жанров – репортажа, отчета, интервью. Корреспонденции на военные темы содержат в себе зачатки аналитического рассмотрения фактов. Развитие жанров в «Ведомостях» шло интенсивно, как и вся экономическая, политическая и культурная жизнь России в эпоху петровских преобразований.
   Итак, «Ведомости» печатались до 1711 г. в Москве, затем в Петербурге. Цена за номер составляла от 2 до 8 денег, т. е. от 1 до 4 копеек (ежедневный заработок их наборщика равнялся 3 деньгам). Периодичность, объем номера, формат и даже заглавие газеты не были устойчивыми.
   Таким образом, в первые десятилетия XVIII века единственной разновидностью периодики в России была газета, обретавшая свои типологические особенности в содержании, оформлении, системе жанров (преимущественно информационных, среди которых главенствующую роль играла заметка). После смерти Петра I в пору начавшихся дворцовых переворотов «Ведомости» прекратили свое существование, печатное дело перешло в ведение Академии наук и Московского университета. В состоянии периодической печати произошли изменения, обусловленные развитием и специализацией экономики и науки, осознанием журналистикой своих возможностей: увеличилось число газет, расширилась их география, появился журнал, окрепли научная и специальная периодика. С переходом печати в ведение Академии наук в периодику пришли ученые, стали во главе ее, поэтому популяризация достижений науки выдвинулась на передний план.
   Академическая журналистика 1728–1759 гг. С 1728 г. издаются «Санкт-Петербургские ведомости», первым редактором их стал Г. Ф. Миллер. С 1728 по 1742 гг. газета имела приложение «Исторические, генеалогические и географические примечания». С 1756 г. Московский университет начал издание «Московских ведомостей». В январе 1755 г. вышел первый номер журнала «Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие», редактором его был Г. Ф. Миллер.
   Осуществляя научно-просветительские задачи, академическая журналистика обращалась к жанрам научной и научно– популярной статьи, рецензии, очерка. Так, в «Примечаниях к ведомостям» публикуются статьи Я. Штелина по истории и теории драматургии, поэзии. Со статьями на литературные темы выступает в «Ежемесячных сочинениях» В. Тредиаковский. Цикл статей историко-краеведческого характера печатает Г. Миллер, излагая результаты своего десятилетнего пребывания с научной экспедицией в Сибири. Статьи М. Ломоносова, В. Татищева и других ученых внесли значительный вклад в развитие не только отечественной, но и мировой науки и культуры.
   Задачам просвещения читателя служил жанр рецензии. В них рассматривались как научные труды, так и литературные, русские и иностранные. Как правило, рецензии представляли собой пересказ произведения и общую его оценку с незначительными элементами анализа. Порой они уступали место аннотациям на новые книги с отрывками из них. Академические издания знакомили читателя в жанре очерка с историей, географией, этнографией России и других стран.
   В газетах по-прежнему преобладали информационные жанры, журналы тяготели к аналитическим. «Санкт-Петербургские ведомости» отводили под объявления 2–4 страницы, что составляло от трети до половины номера. Отдел объявлений имел постоянную рубрику «Для известия» и содержал сведения о новых книгах, подрядах, продажах. Сначала объявления разделялись линейками, потом появились тематические блоки с заглавиями: «Продажи», «Подряды». Постепенно отдел объявлений отделился от «Ведомостей» и стал издаваться в виде «Прибавлений» (суплементов) с особой ценой на них.
   «Московские ведомости», по образцу «Санкт-Петербургских ведомостей», печатали объявления как в основной части, так и в «Прибавлениях», где они группировались под постоянными рубриками. Под рубрикой «Продажа» сообщалось о продаже книг, лошадей, меда. Рядом объявлялось о продаже парикмахера 23 лет; девки, умеющей стирать и гладить белье.
   Вопросы оперативности, доступности периодики, раньше других получившие обоснование, рассматривает Г. Миллер в «Предуведомлении» к первому русскому журналу, руководствуясь целью привлечь внимание к изданию возможно большого числа читателей («число любознательных зрителей все растет», необходимо «издание, которое доставляло бы читателям пищу для ума и средства к дальнейшему саморазвитию»). Он предъявляет к журналу требования новизны суждений («новое изобретение»); простоты, понятности изложения («писать таким образом, чтоб всякой, какого бы кто звания или понятия ни был, мог разуметь предлагаемые материи»); разнообразия материалов («надлежит, смотря по различию читателей, всегда переменять материи, дабы всякой, по своей склонности и охоте мог чем-нибудь пользоваться»). (Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие, СПб, 1755, январь, С. 5–6).
   Суждения об оперативности, регулярности издания, разнообразии и краткости изложения публикуемых материалов высказаны с учетом читательской психологии и ею обоснованы. «Читатель, – говорится в этом программном заявлении, – нечувствительно наставляется, когда в определенное время получает по немногому числу листочков вдруг; и сие наставление обыкновенно тверже в нем вскореняется, нежели чтение больших и пространных книг. Любопытство его притом всегда умножается, когда наступает время, в которое новый лист или новая часть такого сочинения из печати выйти имеет. Редко кто не захочет оного читать; а для краткости своей не может оно никому наскучить, и едва ли кто покинет его из рук, не прочитав от начала до конца».
   Г. Миллер пытался на практике изучить читателя журнала и провел исследование подписчиков на «Ежемесячные сочинения», взяв за основу классификации социальный признак. В названии первого русского журнала была определена и его цель – служение пользе и увеселению читателей. Эти слова не раз появлялись на титульных листах, в программах изданий XVIII в. и в известной мере выражали существовавший взгляд на назначение периодической печати. Связывая назначение издания с его содержанием, Г. Миллер прямолинейно решал вопрос о пользе и увеселении читателя посредством периодики. По его мнению, и политика, и экономика, и мануфактуры, и поэзия могут иметь место в периодическом издании. Но не все они служат пользе. Формула «польза и увеселение» была реализована в содержании и структуре первого научно-популярного и литературного журнала: науки занимали в нем главное место и четко отделялись от литературы.
   Вопросы специфики журналистской деятельности, морального облика журналиста, его места в обществе, свободы творчества раньше других рассмотрел М. Ломоносов в статье «Рассуждение об обязанностях журналистов при изложении ими сочинений, предназначенное для поддержания свободы философии», опубликованной в одном амстердамском журнале.
   М. Ломоносов характеризует журналистскую деятельность как особый род деятельности. Труд журналистов, по его мнению, творческий и направлен на служение истине: «Силы и добрая воля – вот что от них требуется. Силы – чтобы основательно и со знанием дела обсуждать те многочисленные и разнообразные вопросы, которые входят в их план; воля – для того, чтобы иметь в виду одну только истину, не делать никаких уступок ни предубеждению, ни страсти».
   Доказывая некомпетентность критических отзывов зарубежных журналистов о его научных трудах, М. Ломоносов решает одновременно ряд теоретических вопросов: о задачах научной периодики, требованиях к публикуемым материалам на научные темы, жанровых признаках рецензии на ученые труды, обязанностях рецензентов. (Ежемесячные сочинения, к пользе и увеселению служащие, СПб., 1755, январь, С. 8).
   По его мнению, успешно осуществлять свои обязанности может журналист «ученый, проницательный, справедливый и скромный». Он должен уметь схватывать «новое и существенное» в сочинениях, освободить свой ум от всякого предубеждения, особенно внимательно относиться к сочинениям, признанным «достойными опубликования людьми, соединенные познания которых естественно должны превосходить познания журналиста». Он не должен «спешить с осуждением гипотез», «красть у кого– либо из собратьев высказанные последними мысли и суждения», быть «высокого представления о своем превосходстве». В связи с назначением и содержанием издания М. Ломоносов решает задачи его внутренней организации, обосновывает положение о коллегиальном обсуждении публикуемых в журнале материалов.
   Благотворное влияние на развитие периодической печати оказали научные труды М. Ломоносова, посвященные основам литературного языка, прежде всего «Краткое руководство к риторике, на пользу любителей сладкоречия сочиненное» (1743), в переработанном и дополненном виде изданное в 1748 г. под названием «Краткое руководство к красноречию». Характеризуя понятийную и эмоциональную стороны публичной речи, М. Ломоносов говорил о логической связи между понятиями, уравнивании слова и понятия, с одной стороны, а с другой – о чистоте стиля, живом изображении, красоте и силе слова. Своеобразной иллюстрацией к этим рассуждениям ученого служили приведенные в руководстве отрывки из речей Демосфена и Цицерона, диалогов Лукиана Самосатского и Эразма Роттердамского.
   Ломоносовское учение о «трех штилях» способствовало демократизации русского литературного языка, искоренению из него древних церковнославянизмов, укреплению живых общенациональных языковых элементов.
   Процесс первоначального накопления капитала, рост общественного разделения труда и товарного производства, расширение торговли отвечали потребностям нарождающейся буржуазии. С развитием производительных сил складывались новые, капиталистические отношения, оформившиеся в недрах феодального уклада к 1760-м годам. Формируются идеи русского просветительства, резко осуждавшего крепостнические порядки и ратовавшего за преобразования, расчищавшие путь буржуазному развитию страны.
   В период разложения феодально-абсолютистского уклада, становления капиталистических отношений и упрочения идеологии буржуазии, которая, борясь за власть, проповедует идею свободы личности, формируется новое литературное направление – сентиментализм, обостривший внимание общества к внутреннему миру, чувствам человека, вызвавший сострадание к социальным низам. Русский сентиментализм складывается как национальное явление, испытывая влияние европейской культуры. Наиболее яркое художественное воплощение идеи гражданственности, внесословной ценности человека получили в творчестве просветителей, обращенном к социальной проблематике, реальному быту.
   Эти идеи проводились в периодической печати, главным образом частной, возникшей в 1759 г., когда частный капитал проникает в издательское дело. Появление частных изданий, давших выход оппозиционным настроениям общества, содействовало расколу в едином лагере официальной периодики, что, в свою очередь, привело к возникновению различных концепций печати и обострило полемику формирующейся демократической концепции журналистики с официозной, охранительной.
   Сатирическая пресса 1750-х – 1770-х гг. Демократическая тенденция в русской литературе и журналистике утверждала себя в борьбе с идеей служения искусства, печати исключительно увеселению, забаве читателя, зрителя. Особенно острый характер приняла полемика вокруг функций сатирических и литературно– критических жанров. Официально насаждаемый взгляд на задачи сатирика увеселять читателя, осмеивая общечеловеческие недостатки, нашел теоретическое истолкование и практическое осуществление в руководимом Екатериной II журнале «Всякая всячина». Демократическая журналистика Н. Новикова, Д. Фонвизина, И. Крылова видела право сатирика изображать недостатки современной социальной действительности, а обязанность – в служении истине, в воспитании истинного сына отечества. В области литературно-критических жанров демократическое направление отстаивало право автора рассматривать не только достоинства, но и недостатки произведения, не только положительные, но и отрицательные явления литературной жизни, давать им общественную оценку. Проблема общественного мнения встает перед русскими и зарубежными мыслителями в тот момент, когда в недрах феодального уклада начинают складываться буржуазные отношения, и означает попытку философски подойти к такому политическому вопросу, как верховная власть и народная масса.
   Наиболее яркое воплощение борьба полярных концепций журналистики нашла в полемике Н. Новикова и Екатерины II. В ходе полемики обе стороны стремились сформировать общественное мнение и выступить его выразителями, о чем свидетельствуют их частые обращения к читателям, публикация писем от их имени. В полемике с коронованным оппонентом Н. Новиков мог рассчитывать на успех только при поддержке общественного мнения. «Я тем весьма доволен, – писал он, – что госпожа «Всякая всячина» отдала меня на суд публике. Увидит публика из будущих наших писем, кто из нас прав».
   Н. Новиков, подобно своим предшественникам, считает целью периодического издания служение пользе и увеселению читателя. Однако в отличие от них он воспринимает пользу и увеселение не обособленно, а в единстве и в связи с задачей просвещения общества. В равной мере относит он сказанное к творчеству журналиста и писателя, к журналу и газете. «Каждый писатель, – говорит он, отвечая на вопрос о назначении своего журнала «Трутень», – должен иметь два предмета: первый – научать и быть полезным; второй – увеселять и быть приятным; но тот превосходным долженствует почитаться пред обоими, который столько счастлив будет, что возможет оба сии предмета совокупить во единый».
   В предисловии, обращенном к читателям «Трутня» и озаглавленном «К чему ж потребен я в обществе», Н. Новиков объясняет, какие произведения публикуются в журнале: «…особливо сатирические, критические и прочие ко исправлению нравов служащие, ибо таковые сочинения исправлением нравов приносят великую пользу, а сие то и есть мое намерение». Пользу обществу, считает Н. Новиков, может принести печать, осуждающая пороки. Критику порока он не отделяет от критики носителей порока: «Критика на лицо больше подействует, нежели как бы она написана на общий порок». Порок для него – зло социальное, и главный порок – «несносное иго рабства».
   Видное место в новиковской концепции печати отводится личности журналиста. В предисловии к первому номеру его журнала «Пустомеля» под заглавием «То, что употребил я вместо предисловия» (1770) определены требования к журналисту. По его словам, «чтобы уметь хорошо сочинять, то потребно учение, острой разум, здравое рассуждение, хороший вкус, знание свойств русского языка и правил грамматических, и, наконец, истинное о вещах понятие». Об этих достоинствах журналиста писал Ломоносов. В новиковском моральном кодексе журналиста сверх того названы качества, вытекающие из его концепции печати, – критический талант («Правильно и со вкусом критиковать так же трудно, как и хорошо сочинять»), общественная активность («Нет ничего, что бы не было подвержено критике»; журналист должен «метаться в политические дела»).
   Н. Новиков высказывается за ориентацию журнала на читателя-единомышленника. С ним Н. Новиков ведет постоянный разговор на страницах своих изданий, советует, делится планами, от него ждет писем и отвечает на вопросы, помещает одобрительные отзывы о действенности публикаций. Тираж «Трутня» составлял в 1769 г. 1240 экземпляров.
   Отмечая успех своего журнала «Живописец», Н. Новиков пишет, что «сие сочинение попало на вкус мешан наших». Достойным сыном отечества для него является мещанин образованный, честный, «защитник истины», посвятивший жизнь служению родине.
   В противоположность новиковскому Екатерина II составля-ет собственный свод правил, обязанностей и личных качеств сочинителя. По ее мнению, сочинитель должен прежде всего пылать «любовию и верностию к государю». С этих позиций она определяет личные качества сочинителя: красота души, непорочность, добродетельность, добронравие, миролюбие. По словам Екатерины II, журналист, изредка касаясь пороков, не должен называть при этом конкретных лиц: «не целить на особ, но единственно на пороки». Ее предписания на этот счет сочинителям отличаются особой категоричностью: 1) никогда не называть слабости пороком; 2) хранить во всех случаях человеколюбие; 3) не думать, чтоб людей совершенных найти можно было, и для того просить Бога, чтоб дал нам дух кротости и снисхождения.
   Очередная ее регламентация достоинств литератора – завещание автора «Былей и небылиц» – выдержано в том же полемическом духе: «думать не долго и не много», «за умом, за прикрасами не гоняться», «веселое всего лучше, улыбательное же предпочесть плачевным действиям». Стремясь придать сатире дидактический и юмористический характер, Екатерина II опиралась в своих высказываниях на суждения Стиля и Аддисона из английскою журнала «Тhe Spectateur». В заимствованной «Всякой всячиной» из «Тhe Spectateur» статье «Два есть у меня рода читателей» осуждалась сама мысль об изменении социальной действительности и проповедовались нравоучение с развлечением как средство привлечь побольше читателей.
   Что касается программы журналистской деятельности, обоснованной Н. Новиковым, то Екатерина II объяснила ее гордостью, которая «есть начало непристойных поступок, дурных стихов, витиеватого письма». По ее словам, это страшная болезнь («Больной вздумает строить замки на воздухе, все люди не так делают, и само правительство, как бы радетельно ни старалось, ничем не угождает»).
   Публицистика последней четверти XVIII в. В период общественного подъема, который способствовал расцвету сатирической печати, завершившегося крестьянским движением под предводительством Е. Пугачева, прямым и открытым суждениям Н. Новикова и его единомышленников Екатерина II противо-поставляла советы и наставления. После подавления восстания и вслед за событиями Великой французской революции 1789 г. императрица принимает репрессивные меры против инакомыслящих. Новиков был объявлен «государственным преступником» и заточен в Шлиссельбургскую крепость в 1792 г.
   Однако демократическая журналистика не утратила достижений в области теории. Д. Фонвизин называет сочинителей стражами «общего блага» и видит их долг в том, чтобы «возвысить громкий глас свой против злоупотреблений и предрассудков, вредящих отечеству». Отвечая в своем журнале, не увидевшем света, «Друг честных людей, или Стародум» на вопрос, «отчего имеем мы так мало ораторов?», Д. Фонвизин устанавливает связь искусства с политической жизнью, условиями современной действительности: «Демосфен и Цицерон в той земле, где дар красноречия в одних похвальных словах ограничен, были бы риторы не лучше Максима Тирянина». По его мнению, «истинная причина малого числа ораторов есть недостаток в случаях, при коих бы дар красноречия мог показаться».
   Вклад в обогащение представлений о печати в последней четверти XVIII столетия внес Н. Карамзин. Он начал свою жур-налистскую работу в одном из новиковских изданий («Детское чтение для сердца и разума»), когда в них обосновывались идеи самопознания личности, воздействия на чувства читателя. В статье под названием «Что нужно автору?» (1793) Н. Карамзин так отвечал на поставленный вопрос: «доброе, нежное сердце». Он видел в авторе тонко чувствующую личность с богатым внутренним миром, способную сопереживать читателю. Н. Карамзин стремился воздействовать не только на разум, но и на чувства читателей в особенности, и это, естественно, способствовало расширению читательской аудитории, вовлечению в нее менее подготовленных, тяготеющих к образованию кругов.
   Об этом свидетельствует составленная им программа «Московского журнала». Периодическое издание Н. Карамзина было сориентировано на широкие круги читателей как содержанием («постараюсь, чтобы содержание журнала было как можно разнообразнее и занимательнее»), так и самим изложением материала («учить нас, так сказать, неприметно, питая наше любопытство приятным повествованием»). В этом журнале появились его повесть «Бедная Лиза», поразившая чувства читателей несчастной судьбой крестьянской девушки, обманутой дворянином; путевые очерки «Письма русского путешественника» – дневниковые записи о поездке по европейским странам, о встречах с видными писателями, философами и простыми крестьянами, ремесленниками.
   С именем Н. Карамзина связана языковая реформа 1790-х гг. Учение о «трех штилях» изживало себя в связи с новыми веяниями в общественной жизни и литературе. Признавая изменчивость, развитие норм литературного языка, Н. Карамзин выступает с идеей общелитературной нормы, которая отвечала бы требованиям хорошего вкуса, общественным потребностям. Он обращает внимание на чистоту слога, осуждает такого рода словосочетания, как «вследствие чего, дабы», отмечая, что «это слишком по приказному», заботится о простоте, доступности печатного слова различным слоям читателей.
   В эту пору усиливается интерес к языку прессы. А. Радищев в письме к А. Воронцову в октябре 1798 г. следующим образом определил требования к языку периодики: «Среди всех повременных листков, будь то на французском языке или на немецком, попадавшихся мне в руки за последние десять лет, нет ни одного, что написан был бы слогом таким же сжатым, таким же сильным и сообразным с предметом, как листок «Лондонского Меркурия».
   Традиционный подход к назначению печати – служение пользе и увеселению читателя – не удовлетворял А. Радищева по той причине, что идея «общей пользы», официально насаждаемая в эпоху абсолютизма, маскировала общественное неравенство. Нет у него надежд и на просвещенного монарха в деле исправления общественных нравов. В одном из примечаний к переводу сочинения Мабли «Размышления о греческой истории» А. Радищев заявил: «Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние». Сокрушение деспотической власти возможно при достижении единства слова и дела: «глагол истины ее сокрушит, деяние мужества ее развеет». Он своеобразно преломлял идеи «общественного договора» и «естественного права», получившие распространение в работах европейских просветителей. По мнению А. Радищева, народ может и должен силой завоевать и отстоять свои права: «Много было писано о праве народов… Примеры всех времен свидетельствуют, что право без силы было всегда в исполнении почитаемо пустым словом». Эти мысли А. Радищев высказал в книге «Путешествие из Петербурга в Москву», за которую был объявлен Екатериной II «бунтовщиком хуже Пугачева» и сослан в Сибирь.
   Последняя четверть XVIII в. – период интенсивных поисков новых идей и форм в русской журналистике. Появляются новые типы журналов: театральный – «Российский феатр» (1786), литературно-критический – «Московский журнал» (1791–1792), исторический – «Российский магазин» (1792–1794). Возникают новые типы еженедельников: критико-библиографический – «Санкт-Петербургские ученые ведомости» (1777), медицинский – «Санкт-Петербургские врачебные ведомости» (1792–1794). Формируется такая разновидность периодики, как альманах:
   литературный – «Аглая» (1794), музыкальный – «Карманная книга для любителей музыки на 1775 год». Впервые выходит частный краеведческий журнал в провинции – «Уединенный пошехонец» (1786, Ярославль). Отчетливее проявляется ориентация изданий на определенный контингент читателей: женский – «Модное ежемесячное издание, или Библиотека для дамского туалета» (1779), детский – «Детское чтение для сердца и разума» (1785–1789). Усиливается внимание периодической печати к литературе, искусству, истории, философии. Журнал и газета ярче определяют свою специфику в содержании, оформлении, жанрах. Демократически настроенные журналисты активно используют аналитические жанры, и прежде всего статью, беседу, трактат, для распространения своих политических и философских идей.
//-- Вопросы для повторения --//
   1. Значение петровской газеты «Ведомости» для русской журналистики. Какой характер носила информация в «Ведомостях»?
   2. Литературная деятельность Г. Ф. Миллера.
   3. Роль М. В. Ломоносова в развитии русской журналистики XVIII в. Анализ статьи Ломоносова «Рассуждение об обязанностях журналистов…» (основные идеи, нравственные требования к журналисту).
   4. Назовите наиболее значительные сатирические журналы в 1750-х – 1770-х гг. Деятельность Н. И. Новикова, Д. И. Фонвизина и И. А. Крылова. В чем разница во взглядах на сатиру Новикова и Екатерины II?
   5. Перечислите основные жанры академических сатирических изданий XVIII в.
   6. Какие нравственные качества, по мнению Н. А. Радищева, должны быть у граждан России?
   7. Назовите тенденции, преобладавшие в отечественной журналистике в конце XVIII в.

РАЗДЕЛ II. РУССКАЯ ПУБЛИЦИСТИКА XIX ВЕКА

ГЛАВА 3
Развитие отечественной публицистики первой половины XIX века

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Российская пресса первой четверти XIX в. В общественно– политической жизни России первой четверти XIX в. произошли события, оказавшие влияние на отечественную и европейскую историю, – борьба с наполеоновским нашествием, восстание декабристов. Журналистика стала не только летописцем, но и активным участником этих событий.
   Сотни политических ссыльных, произвол тайной экспедиции, запрещение ввоза иностранных книг и даже нот – все эти меры кратковременного (1796–1801) царствования Павла I, сына Екатерины II, вызывали недовольство общественности. Пришедший к власти в результате дворцового переворота в марте 1801 г. Александр I, сын Павла I, предпринял ряд реформ, необходимость которых вызывалась политическими и социальными условиями русской действительности. 23-летний император получил хорошее образование, его воспитывал швейцарец Лагарп, разделявший идеи французского просвещения. Александр I возвратил гражданские права тысячам политических заключенных, снял запрет на ввоз книг из-за рубежа, вновь разрешил частные типографии. Однако реализация либеральных нововведений тормозилась вследствие противостояния консервативных сил и непоследовательности действий самого царя. Проекты реформирования государственного управления, открывавшие путь конституционного процесса в России, были отвергнуты, а их автор М. Сперанский подвергся гонениям.
   К числу нововведений Александра I относился первый цензур-ный устав 1804 г. Некоторые параграфы устава давали видимые послабления печати. Вместе с тем устав узаконивал предварительную цензуру, дополнения к нему стесняли положение прессы.
   Отечественная война 1812 г. содействовала росту национального самосознания, утверждению национального характера русской культуры. Пробудился интерес к национальной истории, что нашло отражение в послевоенный период в выходе первых восьми томов «Истории государства Российского» Карамзина, в «Думах» Рылеева, «Борисе Годунове» Пушкина, романах и пьесах Лажечникова и Кукольника.
   Отечественная война способствовала подъему вольнолюбивых настроений в обществе, обострила внимание к социально– политическим вопросам современности, вызвала всеобщую неприязнь к тирании. В заграничных походах русские солдаты убедились в том, что вслед за буржуазными революциями ряд европейских стран вступил на путь экономического и социального прогресса. Сам факт возвращения крестьян, отстоявших независимость Отчизны, под палку господина вызывал возмущение прогрессивно мыслящих современников. Воспитанные на произведениях французских просветителей, защитники Отечества из числа офицеров-дворян стали вынашивать планы политического переустройства России. Военный успех окрылял их, настраивал на возможность достижения цели решительными действиями. Так появились будущие декабристы.
   Круг участников первых политических организаций был неширок, ограничивался составом тайных обществ: «Союза спасения» (1816–1817), «Союза благоденствия» (1818–1821), «Северного общества» (1821–1825), «Южного общества» (1821 – начало 1826). Заговорщиков объединяла ненависть к самодержавию и крепостному праву, но пути избавления предлагались различные.
   Так, в «Конституции» Н. Муравьева закреплялась конституционная монархия, в которой исполнительная власть принадлежала императору, а законодательная парламенту. «Русская правда» – конституционный проект будущего республиканского устройства, составленный П. Пестелем, утверждал идеи революционной диктатуры и физического уничтожения царской семьи. В «Кавказском разделе» проекта приветствовалось покорение земель между Россией и Турцией, разделение населяющих их народов на мирных и буйных, переселение последних малыми количествами в другие места.
   Восстание разразилось после скоропостижной смерти Александра I, когда в период междуцарствия решался вопрос о престолонаследии. Заговорщики составили «Манифест к русскому народу», в котором провозглашались конституционное правление, отмена крепостного права, демократические свободы, и вывели на Сенатскую площадь лейб-гвардии Московский полк, к нему присоединились матросы и некоторые части Петербургского гарнизона. Заговорщики не расходились, пока артиллерийская картечь по приказу нового императора Николая I не рассеяла их ряды.
   К следствию по делу декабристов было привлечено 579 человек, из них 279 признаны виновными, пять человек повешены: П. Пестель, К. Рылеев, С. Муравьев-Апостол, М. Бестужев-Рюмин, П. Каховский. Осужденных сослали на каторжные работы и поселение в Сибирь, в действующую армию на Кавказ, некоторых матросов и солдат забили шпицрутенами.
   События 14 декабря 1825 г. оставили неизгладимый след в отечественной истории. Это была первая попытка программно обосновать и одновременно практически реализовать идею изменения социально-политической системы в России.
   В первой четверти XIX в. возникло около 150 новых периодических изданий – официальных и частных, столичных и провинциальных. Эта цифра превышала количество газет и журналов, издававшихся на протяжении всего предыдущего времени. Закрепился приоритет журнала перед другими видами периодики – газетами и альманахами, утвердился общественный и профессиональный статус журналиста.
   Основанный в 1802 г. Н. Карамзиным литературно-политический журнал «Вестник Европы», выражая потребности времени и опираясь на традиции отечественной журналистики, в известной степени ориентировался на европейский опыт, о чем свидетельствовали как его название, так и обращение издателя к 12 английским, французским и немецким журналам для перевода статей. Вводя отдел политики в состав журнала, Карамзин желал предоставить интересное и полезное чтение широкому кругу читателей и в особенности тем, кто не имел возможности самостоятельно следить за иностранной периодикой: «Не многие получают иностранные журналы, а многие хотят знать, что и как пишут в Европе: Вестник может удовлетворять сему любопытству, и притом с некоторою пользою для языка и вкуса» (Вестник Европы, М., 1802, № 23).
   Карамзин придал своему журналу просветительскую и гуманистическую направленность, издавал его на достаточно высоком профессиональном уровне, сам активно участвовал как автор и привлек к сотрудничеству ряд талантливых писателей: Державина, Хераскова, Измайлова, Жуковского и др. Все это обеспечило успех журнала среди читателей. Уже к середине 1802 г. «Вестник Европы» имел 580 подписчиков, вскоре их число возросло до 1200, потребовалось переиздание.
   Карамзин ратовал за открытие сельских школ, установление казенного содержания для неимущих студентов, ведь с притоком талантливой молодежи из низших слоев общества он связывал будущие достижения отечественной науки и образования. В целом он выступал как активный поборник просвещения, нравственного влияния литературы на общество.
   Признавая целесообразность эволюционного пути развития государства с утвердившимся политическим устройством, сложившимися общественными и нравственными отношениями, каковым, по его мнению, являлась монархическая Россия, Карамзин вместе с тем знакомил русского читателя с республиканскими основами государственности. В повести «Марфа Посадница, или Покорение Новгорода» он показал Новгородскую республику с ее символом вольности – вече, высказался за восстановление республиканских порядков в Швейцарии.
   Карамзин издавал «Вестник Европы» дважды в месяц в течение двух лет (1802–1803). Журнал оказался долгожителем и просуществовал до 1830 г. За это время не раз сменялись редакторы, обновлялся состав сотрудников. Неизменной оставалась проправительственная ориентация издания, признание монархии и крепостного права гарантами стабильности и процветания российского государства.
   К числу изданий-долгожителей принадлежал и «Сын отечества», выходивший в Санкт-Петербурге с 1812 по 1852 гг. Основатель и редактор журнала Николай Греч получил на его организацию от царской фамилии 1 тыс. рублей. Уже в названии журнала подчеркивался его патриотический замысел и гражданское назначение периодического издания, созданного в пору народного противостояния наполеоновскому нашествию. Содержание, жанры, иллюстрации «Сына отечества» служили главной цели – пробуждению в сердцах читателей патриотических чувств. Война трактовалась как освободительная борьба народа за национальную независимость.
   Ход военной кампании оперативно освещался в жанрах зарисовки и репортажа, героями которых являлись солдаты, готовые стоять на смерть за Отчизну, крестьяне-партизаны, с вилами в руках наводившие страх на врага. Рядом с этими материалами, иллюстрирующими народный характер войны, печатались басни И. Крылова, карикатуры А. Венецианова и И. Теребенева, ставшие живой летописью героических событий. Политические новости из Европы помещались в регулярных приложениях к журналу. После завершения военных действий в «Сыне отечества» стали сотрудничать вернувшиеся с поля боя офицеры, будущие декабристы, молодые талантливые писатели и публицисты: Ф. Глинка, А. Бестужев, Н. Муравьев, К. Рылеев, Н. Тургенев, В. Кюхельбекер, А. Грибоедов, А. Пушкин и др.
   На титульном листе «Сына отечества» значилось: журнал исторический, политический и литературный (последнее слово появилось в 1814 г.). Как журнал исторический «Сын отечества» обращался к знаменательным событиям прошлого России и прежде всего к «грозе двенадцатого года». В этой связи программное значение имела статья «Рассуждение о необходимости иметь историю Отечественной войны 1812 года» Ф. Глинки – участника военных действий, автора «Писем русского офицера», члена тайных обществ декабристов.
   Как журнал политический «Сын отечества» обращался к событиям внешней и внутренней жизни страны. В статье А. Куницына «О состоянии иностранных крестьян» (1818, № 17) ставились под сомнение доводы публицистов, считавших положение русского крестьянина более предпочтительным по сравнению с иностранным, так как о его благосостоянии печется помещик. По словам Куницына, русский крестьянин лишен главного – личной свободы. Опубликованная в следующем номере «Сына отечества» (1818, № 18) статья Куницына «О конституции» продолжала заявленную тему и утверждала преимущества конституционного парламентского правления.
   Состояние литературной жизни России находило постоянное отражение в журнале. В статьях А. Бестужева, В. Кюхельбекера, К. Рылеева рассматривались магистральные вопросы развития отечественной словесности, утверждалась идея самобытности литературы. В статье «Несколько мыслей о поэзии» (1825, № 22) Рылеев выступал против духа рабского подражания, за истинно национальную поэзию гражданской направленности. В полемике вокруг комедии Грибоедова «Горе от ума», поэмы Пушкина «Руслан и Людмила», баллады Жуковского «Людмила» выявлялась литературно-эстетическая позиция «Сына отечества», его ориентация на народность, национальную самобытность искусства, гражданский романтизм.
   После событий на Сенатской площади «Сын отечества» претерпел существенные изменения в направлении, составе сотрудников и сделался заурядным официозным изданием. Соредактором Н. Греча стал Ф. Булгарин, журнал постепенно растерял подписчиков (с 1200 до 300).
   В рассматриваемый период активно формировалась отечественная отраслевая периодика. В качестве издателей специальных журналов выступали государственные учреждения: Министерство внутренних дел выпускало «Санкт-Петербургский журнал» (1804–1809), Академия наук – «Технологический журнал» (1804–1815) и «Статистический журнал» (1806, 1808), временный артиллерийский комитет Военного министерства – «Артиллерийский журнал» (1808–1811). Среди частных изданий заявили о себе «Экономический журнал», издаваемый В. Кукольником (1807), «Новый магазин естественной истории, физики, химии и сведений экономических» И. Двигубского (1820–1830).
   В соответствии со специализацией отраслевые журналы печатали научные и научно-популярные статьи, статистические материалы, практические советы, рекламу. Особое место в них занимала иллюстрация: чертежи новейших изобретений, рисунки технических новшеств, географические карты, таблицы, схемы. Авторами теоретических и практических публикаций являлись отечественные и зарубежные ученые, изобретатели. В ведомственных изданиях печатались правительственные распоряжения, разного рода официальные документы. Имелись библиографические отделы, где рецензировалась специальная литература.
   К числу новых газетных изданий принадлежал «Русский инвалид», основанный в феврале 1813 г. в Санкт-Петербурге П. Пезаровиусом, выходцем из Лифляндии, окончившим курс в Йенском университете со званием доктора философии. Члены императорской фамилии субсидировали частное издание П. Пезаровиуса.
   Число подписчиков на «Русский инвалид» быстро росло (к концу апреля 1813 г. их было 800), что объяснялось исключительной оперативностью, с какой освещался в нем ход войны. Видя огромный интерес читателей к военной информации, Пезаровиус стал выпускать «Чрезвычайные прибавления» к газете, в которых сообщалось о победоносных сражениях русской армии с наполеоновским войском. Издатель впервые применил необычную для России и популярную за рубежом форму распространения газеты: «Чрезвычайные прибавления» раздавались за наличные деньги (по 25 коп. медью за экземпляр) детям, преимущественно солдатским, которые продавали их на улицах и бульварах и получали вдвое или втрое более заявленной цены, тем самым Пезаровиус преследовал благотворительные цели.
   По примеру некоторых французских изданий «Русский инвалид» первым завел у себя отдел фельетона (так называлась нижняя часть газетной полосы, как правило, одна теть, отделенная сверху чертой и набранная мелким шрифтом). Однако это новшество не было принято русской периодикой. Критик «Сына отечества» упрекнул издателя «Русского инвалида» в непатриотичности. С 1816 г. газета под новым названием «Русский инвалид, или Военные ведомости» выходила ежедневно и публиковала, главным образом, приказы по армии, зарубежные и внутренние известия.
   Новым жанром русской прессы стало обозрение – политическое и литературное. Оно появилось в «Вестнике Европы», «Сыне отечества», «Русском инвалиде». Под пером А. Бестужева жанр литературного обозрения обрел свою специфику: концептуальность, аналитичность, сюжетную стройность, четкие хронологические рамки. Литературные обозрения А. Бестужева открывали каждую из трех книжек альманаха «Полярная звезда» (1823–1825), в которых поместили свои художественные произведения лучшие поэты и писатели той поры: Пушкин, Баратынский, Жуковский, Батюшков, Рылеев.
   «Полярная звезда» пользовалась значительным успехом у читателей. Первая книжка альманаха вышла тиражом 600 экз., вторая – 1500 экз., окупила все издержки издания и принесла прибыль. Издатели альманаха К. Рылеев и А. Бестужев ввели систему гонораров для оплаты труда авторов. Политической направленностью и публицистическим звучанием литературной критики и словесности, представленной произведениями прежде всего самих издателей – участников декабристского движения, тяготением к журнальному разнообразию материалов «Полярная звезда» существенно отличалась от первых альманахов Карамзина «Аглая» (1794, 1795) и «Аониды» (1796–1799) с их чисто литературным содержанием по европейскому образцу и ориентацией на круг любителей изящной словесности.
   Периодическая печать 1826–1855 гг. После восстания декабристов был принят новый цензурный устав (1826 г.), прозванный современниками «чугунным». Запрещалось пропускать в печать места, «имеющие двоякий смысл», если цензор заподозрил намерение автора высказать крамольные мысли. Новый устав 1828 г., хотя и отменил этот казуистический параграф, существенно ограничивал права журналистов. Разрешения на новые издания с 1832 г. утверждались Николаем I. В 1836 г. в соответствии с циркуляром министра просвещения временно приостанавливалась выдача таких разрешений, что побудило журналистов перекупать право на издание частных журналов. Усилились позиции правительственной печати. С 1838 г. в губернских центрах России стали издаваться официальные ведомости по утвержденной правительством программе. Напуганные карательными мерами, некоторые издатели частных газет и журналов открыто поддержали репрессивные действия правительства. В их числе были Ф. Булгарин и Н. Греч. После событий 14 декабря 1825 г. Булгарин сделался агентом Третьего отделения тайной полиции, призванной следить за общественным мнением. Газета «Северная пчела», которую он издавал с 1825 г., удостоилась привилегии (единственная из частных газет) публиковать политическую информацию и тем самым обеспечила себе широкий круг читателей (до 3 тыс. подписчиков). В 1829 г. журнал Греча «Сын отечества» слился с журналом Булгарина «Северный архив», а с 1831 г. они стали совместно издавать «Северную пчелу» и сделались монополистами в журналистике.
   Русская периодическая печать испытывает в этот период тенденцию к разносторонности, энциклопедичности содержания. Раньше других запросы времени почувствовал Николай Полевой. Он объявляет целью своего журнала «Московский телеграф» способствовать распространению идей просвещения. Приступая в 1825 г. к изданию журнала, Н. Полевой учитывал опыт европейской периодики, традиции отечественной печати и современные общественные потребности. Первые полтора-два года «Московский телеграф» имел научно-литературный характер, а затем стал энциклопедическим, благодаря усилению общественно-экономической проблематики, разнообразию и популярности изложения материала, интересу к практическим знаниям. «Московский телеграф» включал в себя следующие отделы: «Наука и искусство», «Словесность», «Библиография и критика», «Известия и Смесь», «Мода».
   Просветительская по своей сути программа была обширной, разнообразной и ориентированной на популяризацию научных знаний. В первом отделе журнала присутствовали история, археология, география, статистика, эстетика, изящные искусства. Во втором – новейшие произведения русских и иностранных писателей, переводы с арабского, китайского, английского, итальянского языков. В третьем – известия о новых русских и иностранных книгах, критические разборы и обозрения. В четвертом – коммерческие известия, научные открытия, заседания ученых обществ, жизнеописания знаменитых современников. Нацеленность на новые знания и их практическое применение нашла отражение в названии «Московского телеграфа» и рисунке на обложке. В России телеграфа еще не существовало, на обложке журнала был представлен известный европейцам семафорный оптический телеграф в виде башни с сигнальным устройством, возвышающейся на скале вблизи озера.
   «Московский телеграф» выступал за преобразования отечественной экономики на буржуазных началах. Будучи родом из купеческой семьи, Н. Полевой общественный прогресс и благоденствие России связывал с развитием промышленности и торговли, с капитализацией государственного хозяйства. По мнению издателя, экономическое развитие страны откроет «народу иметь средства сбыть внутри государства свои произведения» и позволит «образовать, просветить народ».
   «Московский телеграф» проявил интерес к европейским событиям и прежде всего к буржуазной революции 1830 г. во Франции; увидел реализацию идеала конституционной монархии, близкого политическим взглядам самого издателя, в Июльской монархии. В обзорах международной жизни говорилось об освободительном движении в Греции, латиноамериканских странах, о личности Боливара.
   Журнал издавался раз в две недели, каждая его книжка имела объем от четырех до пяти печатных листов. В «Московском телеграфе» принимали участие писатели, историки, археологи, географы, филологи, педагоги, в том числе П. Вяземский, С. Полторацкий, С. Соболевский, Е. Баратынский, В. Одоевский, И. Киреевский, М. Максимович, П. Кеппен, А. Вельтман, А. Галахов, эпизодически А. Пушкин, В. Жуковский. В последние три года существования «Московского телеграфа» ведущую роль в нем играл брат издателя К. Полевой, а сам Н. Полевой занимался преимущественно драматургией и историей. Первоначальный тираж журнала составлял 700 экз., к третьей книжке он возрос до 1200 экз. «Московский телеграф», вызывавший беспокойство властей, был запрещен в 1834 г. за публикацию критической рецензии Н. Полевого на верноподданническую пьесу Н. Кукольника «Рука всевышнего Отечество спасла».
   В числе изданий, подвергшихся гонениям, была «Литературная газета» А. Дельвига, в которой принял участие А. Пушкин в качестве автора, а в отсутствие своего друга поэта Дельвига – и редактора. В «Литературной газете» Пушкин впервые разоблачил литератора и журналиста Ф. Булгарина как агента Третьего отделения тайной полиции. Поэт использовал форму библиографической заметки, известив читателей об изданных во Франции записках начальника полицейского отряда, а до того – уголовного преступника Видока. Современники, знавшие биографию Булгарина, смогли без труда разглядеть его под личиной Видока. Правительство взяло под защиту Булгарина, запретив в печати упоминание имени Видока и даже продажу его портретов. Публикация пушкинского памфлета «О записках Видока» сказалась на судьбе газеты. В ноябре 1830 г. после опубликования на французском языке четверостишия Казимира Делавиня для памятника жертвам июльской революции 1830 г. в Париже шеф Третьего отделения А. Бенкендорф обвинил А. Дельвига в якобинстве, пригрозил Сибирью. В 1831 г. Дельвиг скончался, в том же году «Литературная газета» прекратила существование.
   Пушкинское выступление против Ф. Булгарина согласовывалось с его суждениями о назначении журналистики и месте журналиста в обществе. В 1831 г. он назвал сословие журналистов «рассадником людей государственных». Пушкин считал, что журналистика управляет общим мнением публики и не признавал монопольного права «указателей общественного мнения» за официозными газетами и журналами, потому что сами эти издания не являлись голосом общественного мнения. Пушкин противопоставлял европейскую периодику русской и указывал на качества, которых лишена последняя, – широкий спектр политических направлений, свобода мнений.
   В 1831 г. появился журнал «Телескоп», издаваемый Н. Надеждиным, который считал просвещение важнейшей целью современной журналистики и отводил в этом деле особую роль энциклопедическому журналу. В «Телескопе» печатались философские, юридические, исторические, филологические статьи профессоров М. Павлова, М. Погодина. М. Максимовича, А. Востокова и др.
   Позиционируемый как «журнал современного просвещения», «Телескоп» имел постоянные отделы: «Наука», «Изящная словесность», «Критика», «Современные летописи», «Смесь». Под рубрикой «Знаменитые современники» вниманию читателей предлагались биографические очерки о Канте, Манцони, Гегеле, Шатобриане, Петрарке, Берлиозе, Гизо, Талейране и др.
   В 1825 г. В Санкт-Петербурге появилась российская официозная политическая и литературная газета – негласный орган III Отделения – «Северная пчела», имевшая следующие отделы: «Новости политические и заграничные»; «Новости внутренние»; «Новости не политические: о новых изданиях и предприятиях; о произведениях наук, художеств и ремесел»; «Известия обо всех выходящих в свет русских книгах»; «Нравы. Небольшие статьи о нравах; критические и нравоучительные замечания»; «Словесность. Легкие стихотворения и различные статьи в прозе».
   Редакторы газеты Ф. Булгарин и Н. Греч поставили издание как коммерческое предприятие, приносящее значительный доход. Они придали содержанию газеты занимательность, доступность, разнообразие, сориентировали его на вкусы и потребности широкой публики, преимущественно среднего класса.
   Внутриполитический отдел газеты включал официальные распоряжения, представления к наградам, статьи для «успокоения умов», подготовленные в правительственных инстанциях. Зарубежная политическая информация, отличавшаяся оперативностью и разнообразием, не комментировалась.
   Значительное место в «Северной пчеле» занимали статьи и заметки, посвященные государственному хозяйству, которые печатались под рубрикой «Наблюдения в отечестве». В поле зрения газеты находились промышленные выставки, торговые ярмарки, продукция фабрик и заводов в разных концах страны. При этом апология капиталистического прогресса сочеталась с рекламой различных товаров.
   Отдел «Нравы», в котором господствовали фельетоны Булгарина, затрагивал бытовые вопросы, представлявшие всеобщий и повседневный интерес. В легкой сатирической манере автор повествовал о разного рода человеческих слабостях, жизненных невзгодах, мелких общественных недостатках, давал читателю советы и наставления, искусно вставляя в них скрытую рекламу.
   Коммерческая направленность газеты Булгарина и Греча сближала ее с «Библиотекой для чтения» О. Сенковского. Эти издания дополняли друг друга: читатель энциклопедического журнала подписывался на политическую и литературную газету.
   «Библиотека для чтения» была заявлена в 1834 г. как «журнал словесности, наук, художеств, промышленности, известий и мод». Программа энциклопедического журнала включала следующие отделы: «Русская словесность», «Иностранная словесность», «Науки и художества», «Промышленность и сельское хозяйство», «Критика», «Литературная летопись», «Смесь». Журнал выходил регулярно первого числа каждого месяца, объем одного номера составлял 25–30 печатных листов. «Библиотека для чтения» имела привлекательный внешний вид: отличная бумага, четкий шрифт, цветные картинки мод.
   Основал «Библиотеку для чтения» известный книгоиздатель, хозяин самой популярной книжной лавки в Петербурге А. Смирдин. Редактором он пригласил О. Сенковского – университетского профессора-ориенталиста, хорошо знавшего Восток, много путешествовавшего. Эрудиция, редкая работоспособность, общительность, предприимчивость помогли Сенковскому быстро освоить новое для него дело.
   «Библиотека для чтения» создавалась по европейскому образцу как коммерческое предприятие. Редактор получал значительное по тем временам жалованье – 15 тыс. руб. в год помимо гонорара. Вводилась полистная оплата авторского труда – 200 руб., а для знаменитых писателей гонорар повышался до 1000 руб. за печатный лист. Преследуя рекламные цели, издатель платил до 1000 руб. за согласие известного писателя или поэта назвать свое имя в числе сотрудников журнала. Невысокая подписная цена – 50 руб. ассигнациями в год – позволила расширить читательскую аудиторию, к концу третьего года «Библиотека для чтения» имела около 7 тыс. подписчиков.
   В 1836 г. Пушкину разрешили издавать свой собственный журнал под названием «Современник». По условиям цензуры это был чисто литературный журнал. Пушкин не мог издавать общественно-политический журнал, а тем более газету, хотя он стремился к этому. Поэт повел «Современник» в традициях «Полярной звезды» декабристов, отдавая предпочтение русским авторам. Свою задачу Пушкин видел в том, чтобы, используя позитивный опыт отечественной и зарубежной прессы, противопоставить коммерческой журналистике качественное издание. Для сотрудников «Современника» он установил значительный по тем временам гонорар – 200 руб. за печатный лист. Оплата авторского труда способствовала профессионализации журналистской работы, обеспечивала материальную независимость литераторов, и Пушкин активно участвовал в этом начинании.
   Цель пушкинского журнала состояла в защите подлинно художественных ценностей, популяризации достижений науки и культуры, утверждении гуманистических начал в жизни общества. Среди его сотрудников были герой Отечественной войны поэт-партизан Д. Давыдов; начинающие талантливые поэты А. Кольцов и Ф. Тютчев; «кавалерист-девица» Н. Дурова, которая, переодевшись в мужское платье, воевала в 1812 г.; дипломат, популяризатор естественных наук П. Козловский; критик и публицист П. Вяземский.
   В собственных публикациях Пушкин откликнулся на животрепещущие проблемы общественной жизни. Пушкинский «Современник» положил начало типу так называемого толстого журнала, ставшего властителем умов многих поколений читателей.
   В условиях 1840-х годов остро стоял вопрос о путях дальнейшего прогресса, путях развития России, о выработке правильной революционной теории. Это время формирования различных идеологических течений, таких как «официальная народность» (М. П. Погодин, С. П. Швырев), «славянофилы» (И. В. и П. В. Киреевские, А. С. Хомяков, К. С. Аксаков и др.), «западники» (В. П. Боткин, Т. Н. Грановский). В рядах «западников» очень скоро выделилась группа революционных демократов (Белинский, Герцен). Необходимо было подготовить широкое общественное мнение в пользу отмены крепостного права, просвещения и прогресса, каждое течение стремилось обладать своим печатным органом. Так, западники-либералы и революционные демократы нашли точки соприкосновения в таких изданиях, как журнал «Отечественные записки», а затем закрепились в «Современнике» Н. Некрасова и И. Панаева.
   Журнал «Отечественные записки», издававшийся с 1818 г. как исторический, далекий от злобы дня, обрел новую жизнь с 1838 г. под редакцией А. А. Краевского. Позиционируемый как энциклопедический, журнал включал в себя отделы: «Современная хроника России», «Наука», «Словесность», «Художества», «Домоводство, сельское хозяйство и промышленность вообще», «Критика», «Современная библиографическая хроника», «Смесь». Критический отдел возглавлял Белинский, он опубликовал циклы критических статей, посвященных творчеству Пушкина, Лермонтова, Гоголя. В журнале сотрудничали Лермонтов, Тургенев, Достоевский, Даль, Герцен, Огарев и др. писатели. Западноевропейская литература была представлена именами Шекспира, Гете, Диккенса, Гейне, Ж. Санда.
   Тенденции развития европейской прессы и русская общественно-политическая обстановка побуждали современников пристальнее вглядываться в процессы, свидетельствующие об идейном размежевании сил в журналистике. «Отечественные записки» публиковали художественные произведения и публицистические статьи острой социальной направленности, в которых обличалось рабство, доказывалась экономическая несостоятельность крепостного труда. В философских работах Герцена «Дилетантизм в науке», «Письма об изучении природы» защищались идеи материализма и диалектики. В выступлениях Белинского обосновывалась теория критического реализма, глубоко исследовалось творчество Пушкина, Лермонтова, Гоголя. Активная общественная позиция журнала, его демократический настрой, популярность и влиятельность вызывали подозрения властей и цензурные гонения, что побуждало А. Краевского к осторожности, попыткам ослабить политическую остроту публикаций. Это обстоятельство, а также изнурительная черновая работа и скупость издателя в расчетах побудили Белинского покинуть журнал.
   В 1846 г. Некрасов и Панаев приобрели основанный Пушкиным журнал «Современник», где Белинский возглавил отдел критики и библиографии. В журнале появилась художественная проза Тургенева, Герцена, Гончарова, а из зарубежных авторов – Диккенса, Мериме, Фильдинга и др. Публицистика Милютина, Сатина и др. отличалась антикрепостническим пафосом. В обозрениях литературы Белинский развивал идеи «натуральной школы», к которой причислял писателей, творивших в русле критического реализма. «Неистовый Виссарион», как называли Белинского современники, бескомпромиссно боролся с теми, кто пытался противостоять идеям социального обличения и протеста в литературе и журналистике.
   Таким образом, благодаря идейно-политической борьбе в это время приобретают все большую популярность такие жанры, как физиологический очерк и фельетон. В периодике 1840-х годов существовало несколько разновидностей фельетона: нравоописательный со скрытой рекламой (Ф. Булгарин, В. Межевич, П. Смирновский); фельетон – хроника новостей (В. Соллогуб, Э. Губер, Ф. Кони); сатирический фельетон (Н. Некрасов, А. Герцен).
   В русской периодике 40-х годов XIX века возрастает роль иллюстрации. Этому способствовали совершенствование типографской техники (использование при печатании иллюстрации помимо оригинальной гравюры на дереве также копии деревянной доски, отлитой из гарта, – политипажа) и утверждение энциклопедизма в журналистике, демократизации которой содействовала иллюстрация.
   Подводя итог, необходимо отметить, что в 1840-е гг. роль и значение печати в общественной и культурной жизни России значительно возросли. Система российской печати претерпела большие изменения, которые свидетельствовали об усилении позиций демократических изданий. При этом внешняя картина – количество изданий и их названия оставались почти без изменений. В годы «мрачного семилетия» (1848–1855), как окрестили этот период современники, в журналистике на смену принципиальной полемике и анализу действительности пришел эмпиризм, описание частных фактов, объективизм. Выходу русской журналистики из периода застоя содействовали важные политические события: поражение России в Крымской войне и смерть Николая I. В стране начинается общественный подъем, предшествующий крестьянской реформе 1861 г.
//-- Вопросы для повторения --//
   1. Охарактеризуйте журнал Н. М. Карамзина «Вестник Европы».
   2. Назовите основные печатные издания периода Отечественной войны 1812 г.
   3. Перечислите издания, где сотрудничали декабристы. Какова роль А. А. Бестужева и К. Ф. Рылеева в журналистике декабристов?
   4. Каково значение событий 14 декабря 1825 г. для русской журналистики?
   5. Охарактеризуйте журналистскую деятельность Ф. В. Булгарина и Н. И. Греча.
   6. Назовите основные требования к печати согласно цензурным уставам после восстания декабристов?
   7. Охарактеризуйте журнал «Московский телеграф».
   8. Дайте оценку журналистской деятельности В. Г. Белинского?
   9. Каковы основные черты пушкинского журнала «Современник»?

ГЛАВА 4
Отечественная публицистика второй половины XIX – начала XX века

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Публицистика 1855–1870-х гг. Новый император Александр II был настроен на скорое решение крестьянского вопроса. К этому побуждали волнения крестьян, непроизводительность подневольного труда, которая замедляла темпы экономического развития. Не последнюю роль играла и нравственная сторона проблемы: рабство единодушно осуждали просвещенные европейцы и россияне. Будучи страстным охотником, Александр II познакомился с «Записками охотника» И. Тургенева и признавал, что эта гуманистическая книга утвердила его в решении отменить крепостное право.
   Первые годы нового царствования свидетельствовали о грядущих реформах общественной жизни: были возвращены из ссылки декабристы и петрашевцы, частным журналам дозволили иметь политический отдел и обсуждать крестьянский вопрос.
   В предреформенное пятилетие возникло свыше полутораста новых газет и журналов. Расширился и окреп лагерь демократической прессы, изменился его типологический характер. Примером для других изданий послужил некрасовский «Современник». В объявлении о подписке на 1858 г. Н. Некрасов замечал: «Если определить одним словом, который редакция желает иметь характером своего журнала, – это слово «общественный»». Через год «Современнику» разрешили открыть отдел «Политика», и он стал литературным и политическим. Ведущую роль в нем стали играть Н. Чернышевский и Н. Добролюбов; либерально настроенные писатели и публицисты – Дружинин, Толстой, Григорович, Тургенев – покинули журнал. На страницах «Современника» Чернышевский излагает программу урегулирования крестьянского вопроса: освобождение крестьян с землей без выкупа. Крестьянская община, по его мнению, станет ячейкой социалистического устройства общества, началом перехода к коллективным формам труда.
   Обращение «Современника» к актуальным проблемам общественной жизни было положительно встречено читателями, о чем свидетельствовал рост тиража с 3 до 4,5 тыс. экз. Постоянной темой «Современника» стала критика либералов. Чернышевский в статье «Г. Чичерин как публицист», Добролюбов в «Литературных мелочах прошлого года» и др. осуждали мелкое обличительство, свойственное либеральным изданиям, указывали на неспособность дворянской интеллигенции активно бороться за освобождение народа.
   Критика либералов велась на страницах сатирического приложения к «Современнику» под названием «Свисток» (1859–1863), основателем которого стал Добролюбов. Он использовал ряд сатирических образов-масок – Аполлона Капелькина, Якова Хама, Конрада Лилиеншвагера, пародируя стихи современных поэтов, прославлявших казенный патриотизм или уводивших читателя в царство идеальной красоты. В «Свистке» раскрылось сатирическое дарование А. Толстого и братьев Жемчужниковых, создавших журнальную маску Козьмы Пруткова. От его имени печатались афоризмы, «Проект о введении единомыслия в России» и др. произведения.
   Изменения в содержании и структуре претерпел журнал «Русское слово» (1859–1866) с приходом на пост редактора летом 1860 г. Г. Благосветлова. Человек демократических взглядов, испытавший влияние идей Герцена во время трехлетнего пребывания за границей, он реорганизовал издание по примеру «Современника», привлек к участию демократически настроенных публицистов, в том числе Д. Писарева, открыл страницы для пропаганды естественно-научных знаний.
   В русле поисков демократическими публицистами более оперативного, чем ежемесячный «толстый» журнал, типа издания, обращенного к широкому кругу читателей, в том числе из провинции, можно рассматривать появление «Искры» – тонкого иллюстрированного еженедельника с карикатурами, основанного в Санкт-Петербурге в 1859 г. В. Курочкиным и Н. Степановым. На оформление и структуру сатирического еженедельника оказал влияние герценовский «Колокол».
   Герцен, основавший вольную русскую прессу в Лондоне, выступал против «кровавых методов борьбы». В журнале «Полярная звезда» (1855–1862) и газете «Колокол» (1857–1867) он призывал Александра II вступить на путь реформ, освободить крестьян с землей, выкупленной государством, осуществить демократические свободы. Он критиковал некрасовский «Современник» за непримиримое отношение к либералам, предлагавшим путь мирного решения крестьянского вопроса и активно участвовавших в журнале периода «мрачного семилетия».
   Опубликованное в «Колоколе» «Письмо из провинции» за подписью «Русский человек» призывало к революционным действиям. «К топору зовите Русь» – таков лейтмотив письма. В комментарии к нему Герцен высказался против насилия и выдвинул лозунг «К метлам», т. е. мирным преобразованиям. Он признал необходимость использовать все возможности, чтобы избежать крайних мер. В «Записке об освобождении крестьян» либерал К. Кавелин высказывался за освобождение крестьян и учет правительством при разработке выкупной операции интересов как помещиков, так и крестьян. Эта записка была опубликована в «Современнике» по инициативе Чернышевского, однако последний и его единомышленники разошлись с либералами в путях решения крестьянского вопроса. Реформистская позиция либералов сближалась с планами правительства.
   Согласно подписанному 19 февраля 1861 г. Александром II манифесту об отмене крепостного права, бывшие крепостные крестьяне становились «свободными сельскими обывателями». За землю они должны были уплатить помещику и государству, платежи последнему растягивались на 49 лет. Получив в качестве надела участки земли, мало пригодные для хлебопашества, лишенные орудий труда, крестьяне бунтовали, на подавление высылались войска.
   Вслед за манифестом был утвержден закон о земском самоуправлении, проведена судебная реформа, обеспечившая гласное судопроизводство, реформирована армия, отменена рекрутчина. Реформы 1860–1870-х гг. содействовали движению России по европейскому пути становления цивилизованных форм государственности.
   В эпоху «великих реформ» появились новые сатирические, библиографические, педагогические журналы, специальные издания по фотографии и издательскому делу, иллюстрированные еженедельники. На «своего» читателя ориентировались новые детские, женские, военные журналы; возникли «народные» издания для крестьян и солдат. Рост численности периодических изданий происходил преимущественно за счет газет: общественно-политических, энциклопедических, политических и литературных, театральных, музыкальных, отраслевых. Выходили вечерние и воскресные газеты. Появилась «народная» газета, ориентированная содержанием, языком, ценой на читателей из городских мещан, ремесленников.
   Великие русские писатели, признанные духовными выразителями нации, выступали в качестве редакторов, активных сотрудников изданий, истолкователей целей и задач прессы. Они обосновывали просветительскую роль журналистики и считали ее действенным средством культурного и нравственного совершенствования общества.
   Среди различных типов изданий главенствующую роль играл политический и литературный журнал, структуру и задачу которого обосновали демократические публицисты и реализовали в «Современнике», «Русском слове», реорганизованных «Отечественных записках», перешедших в руки Некрасова по договору с А. Краевским в 1868 г. после запрещения в 1866 г. «Современника» и «Русского слова». В официальном министерском отчете о состоянии книгопечатания в 1864 г. отмечался рост числа произведений «в духе материализма, социализма».
   Н. Чернышевский признавал первостепенное значение публицистики в воздействии на общественное сознание, воспитании стойких борцов с режимом. Писарев оценивал путь развития журналистики в соответствии с рассмотрением ею насущных проблем современности. Главными он объявлял материальные потребности. Особую роль в осуществлении этой задачи он отводил пропаганде, понимая под нею не пассивное восприятие читателем новых идей, а активную встречную работу мысли. Д. Писарев признавал важнейшей целью публицистики популяризацию научных знаний, прежде всего тех отраслей, которые дают «верный, разумный и широкий взгляд на природу, на человека и на общество». Контакт с читателем, по его мнению, может быть достигнут за счет диалогической формы изложения, умелой постановки вопросов и верного их разрешения. Публицист «должен постоянно предвидеть все вопросы, сомнения и возражения своего читателя; он сам должен ставить и разрешать их». По мнению Писарева, либеральные журналисты отвлекают общество от борьбы за разрешение коренных проблем.
   А. Герцен видел успех пропаганды в ее соотнесенности с насущными потребностями народа. Он призывал публицистов вести за собой массы и не отрываться от них. Герцен обосновал цель и задачи нового для отечественной прессы жанра – передовой статьи, организующей номер, ставящей актуальные общественные проблемы. Он в теории и на практике показал многообразие форм использования читательских писем, определил их роль и значение для издания.
   В среде журналистов-разночинцев созревает идея о коренном преобразовании издательского дела на артельных началах. Они не только публично осуждали беспринципность, продажность капиталистической прессы, но и пытались на практике противопоставить ей печать, организованную на коллективных началах, внедрить артельные принципы при издании газеты «Народная летопись».
   Стремление к наживе побуждало издателей увеличивать объем коммерческой рекламы, совершенствовать формы ее подачи и способы привлечения рекламодателей. Складываются предпосылки для появления посредника между периодическим изданием и рекламодателем – профессионала рекламного дела. В 1870-е гг. Московская Центральная контора объявлений Торгового дома «Метцель и К°» принимала объявления для публикации в столичных и провинциальных изданиях.
   В 1875 г. в столичном демократическом журнале «Дело» появилась статья Д. Л. Мордовцева «Печать в провинции», вызвавшая бурную реакцию местной периодики. По мнению автора статьи, закон роста больших городов оказывал влияние на печать, которая сосредотачивалась в крупных центрах, а областная и национальная печать должна была в таком случае играть скромную роль, заниматься исключительно местными вопросами. Автор сделал вывод о бесперспективности провинциальной прессы.
   С идеями крестьянской революции и социалистической утопии выступили в 1860–1870-е гг. народники, основавшие свои издания за границей: бакунисты, или анархисты («Народное дело»); лавристы, или пропагандисты («Вперед!»), разделявшая бланкистские настроения группа Ткачева («Набат»). Нелегально в России народники издавали газеты «Начало», «Земля и воля», «Черный передел», «Народная воля» и др. Тактика индивидуального террора, которую пытались реализовать народники в надежде на последующие революционные перемены в стране, завершилась убийством Александра II в марте 1881 г.
   Отечественная пресса 1880–1890-х гг. Правительство нового монарха Александра III приняло меры по укреплению порядка в стране. Частично реставрировались дореформенные структуры. Были введены институт земских начальников и правительственный контроль над земством, новое земское положение, упрочившее власть поместного дворянства в деревне, поколебленную крестьянской реформой. Чтобы приостановить распад общины, принимались ограничительные законы о семейных разделах и переселениях, об условиях найма сельскохозяйственных рабочих и выходе крестьян из общины.
   Новые «Временные правила о печати» от 27 августа 1882 г. ликвидировали те послабления, которые имели место при Александре II. Отныне четыре министра, среди них ми-нистр внутренних дел Д. Толстой и обер-прокурор Синода К. Победоносцев, решали вопрос о закрытии неугодного издания, не заботясь о ссылках на параграф и букву закона. А однажды приостановленное издание мог вновь подвергнуть такой же санкции сам цензор единолично. В дополнение к этим нововведениям временные правила вменяли в обязанность редакторам не только знать авторов публикуемых материалов, но и давать в случае необходимости сведения о них карающим органам. Гонениям подверглись прежде всего столичные частные демократические журналы – «Отечественные записки», «Дело». В 1884 г. комитет четырех министров запретил «Отечественные записки» за «вредное направление».
   После смерти в 1894 г. императора Александра III на престоле воцарился Николай II – последний русский самодержец. Современники о нем отзывались как о человеке средних способностей. Однако последнее десятилетие века было отмечено экономическим ростом, по темпам среднегодового прироста промышленной продукции Россия сравнялась с США, обогнав европейские страны. С именем министра финансов С. Витте была связана денежная реформа, стабилизировавшая русский рубль и укрепившая государственные финансы.
   Вместе с тем усиливается рабочее движение в стране, формируются его организационные структуры, выдвигаются новые лидеры. В 1895 г. В. И. Ульянов, после встречи за границей с Плехановым, организует в Петербурге «Союз борьбы за освобождение рабочего класса». По инициативе «Союза» в 1898 г. в Минске собрались представители марксистских кружков (всего 9 человек), объявившие о создании Российской социал-демократической рабочей партии.
   В эту пору заметную роль в русской периодике играли журналы либерально-народнической ориентации «Русское богатство», «Русская мысль», либерально-буржуазный «Вестник Европы». Увеличиваются тиражи газет, среди наиболее массовых – «Новое время» А. Суворина, «Голос» А. Краевского, «Московские ведомости» М. Каткова. Тираж «Нового времени» в 1889 г. составлял 35 тыс. экз., в 1897 г. уже 50 тыс. экз., газета печаталась в собственной типографии А. Суворина, оснащенной ротационными машинами, словолитней, цинкографией, гальванопластикой, современным импортным оборудованием.
   Из либерально-демократических изданий, выходивших за границей и ориентированных на русскую читательскую аудиторию, примечателен периодический сборник «Свободное слово» (1898–1899), организаторами которого стали единомышленники Л. Толстого В. Чертков и П. Бирюков. Тем самым для великого русского писателя открылась возможность публиковать свои статьи, минуя цензурные рогатки. По Л. Толстому, журналистика призвана служить нравственному совершенствованию личности и, как следствие, всего человечества. С этих позиций он более всего осуждал в журналистике то, что дает повод называть ее второй древнейшей профессией: «Нет более великого греха, как прелюбодеяние словом».
   В журнале «Русская мысль» в 1893 г. появились очерки Чехова, посвященные русской каторге, в 1894 г. они вышли отдельной книгой – «Остров Сахалин». Чтобы собрать достоверный материал на эту тему, Чехов совершил с риском для жизни путешествие на каторжный остров, побеседовал почти с десятью тысячами сахалинцев и заполнил на каждого статистическую карточку с их ответами на составленную им опросную анкету.
   В 1892 г. в «Ростовских-на-Дону известиях» появились эссе А. Свирского «Ростовские трущобы». Автор знакомит читателя с историей создания эссе, раскрывает творческую лабораторию журналистского расследования. Нарядившись соответствующим образом, он отправляется скитаться по ростовским трущобам. Это дает возможность Свирскому исследовать социальные и нравственные проблемы жизни современного общества. Автор встречается со своими героями в тот момент, когда они оказались изолированными от привычного уклада, выясняет причины их падения.
   В «Самарской газете» активным сотрудником в 1895–1896 гг. стал начинающий писатель М. Горький. Героями его фельетонов являлись продажные журналисты, банкиры-хищники, кабацкие аристократы, фабриканты-грабители. Автор пишет о «рабском положении» женщины, которую «бьют, как лошадь», «развращают и морально, и физически», о непосильном труде, калечащем малолетних детей на фабриках.
   В газетах 1880–1890-х гг. – «Московский листок», «Русские ведомости», «Россия» и др. – раскрывается репортерский талант В. Гиляровского. Такие качества его репортажей, как оперативность, сплав рассказов очевидцев с реальными описаниями событий, включенность журналиста в действие, расследовательский характер, принесли ему широкую известность. Репортажи о полете Д. И. Менделеева на воздушном шаре, катастрофе на Ходынском поле во время коронации Николая II, пожаре на фабрике Хлудова в Егорьевске становились сенсациями.
   Реклама в прессе России обретала черты, присущие журналистике капиталистических стран. В 1896 г. доходы от объявлений в столичной газете «Новое время» составляли без малого полмиллиона рублей. Заголовки рекламных материалов тяготели к сенсационности, в тексте присутствовала разного рода мотивация (выгода, зависть, страх), использовались различные оформительские приемы (изобретательная верстка, иллюстрация), применялись изобразительно-выразительные средства для эффективного эмоционального и логического воздействия на читателя. Реклама располагалась на всех страницах газетного номера.
   В конце XIX в. эволюционный период развития капитализма завершался и постепенно уступал место острым политическим баталиям, социальным катастрофам, которые назревали в российском обществе. Легальная и нелегальная печать России представляла собой широкий спектр политических взглядов и отражала сложную и противоречивую картину общественной жизни на рубеже столетий.
   Пресса в 1900–1917 гг. История отечественной публицистики начала XX века определялась специфическими социально– экономическими и политическими условиями развития страны на стадии «восходящего капитализма». Темпы промышленного роста в России были одними из самых высоких в мире, большие успехи достигнуты в области науки, литературы, искусства. И в то же время бурное развитие капиталистических отношений сочеталось с остатками феодализма (особенно в Средней Азии, на Кавказе) и крепостничества. По составу населения Россия находилась в ряду самых мелкобуржуазных государств Европы: более 60 % жителей страны являлись мелкими собственниками, а пролетариат составлял примерно седьмую часть. По уровню грамотности населения Россия также сильно отставала от развитых стран. Согласно статистическим данным, опубликованным на страницах журнала «Нива», к 1908 г. на 1 тыс. жителей в европейской части страны приходилось 229 грамотных, в Сибири – 123, а в Средней Азии – всего 53.
   К началу нового столетия в стране уже существовала разветвленная структура официальной, правительственной и проправительственной прессы, ядром которой была региональная, губернская печать и огромный ряд ведомственных, специализированных изданий. Наряду с этим активно развивалась контролируемая финансовым и промышленным капиталом частная журналистика, которая вскоре стала доминировать в количественном отношении. Несмотря на значительный прогресс, обеспеченность прессой в стране была еще очень низкой. Если, например, в Соединенных Штатах на 1 жителя в год выпускалось более 100 номеров различных газет, в Германии – более 40, то в России – 3.
   По подсчетам современников, на рубеже веков в России выходило 1002 издания. Самым большим сегментом были специальные и научные периодические издания – 508 наименований, на втором месте по численности находились официальные и справочные издания – 282, общественно-политических и литературно– художественных газет и журналов насчитывалось 212. Почти половина всех изданий была сосредоточена в Москве и Петербурге, здесь же печаталась и основная масса журналов, тогда как в провинции развивались преимущественно газеты.
   В основном в системе журналистики России начала XX века действовали те доминирующие тенденции, которые сформировались в предыдущем столетии. К новым явлениям можно отнести возникновение самостоятельных вечерних газет, в частности, в 1903 г. стала выходить «Вечерняя газета» В. Абазы. Газетная периодика в целом начинает играть все более важную роль в обществе, и постепенно общественно-политическая газета становится ведущим типом издания, потеснив с этого места традиционный «толстый» журнал.
   Вся российская печать находилась под жестким гнетом цензуры, деятельность которой определялась утвержденным еще в 1865 г. «Уставом о цензуре и печати» и рядом дополнительных запрещений. Существование самодержавия, отсутствие каких-либо политических свобод в стране создавали наиболее благоприятные условия для развития государственной, «казенной» печати и частных монархических изданий, которые являлись оплотом и рупором царской политики.
   Официальная, правительственная пресса была представлена, как и в XIX веке, «Правительственным вестником», «Сенатскими ведомостями», газетами и журналами различных министерств, губернскими и областными «Ведомостями», периодическими органами градоначальств, городских дум и т. п., а также отрядом церковной прессы, которая издавалась как в столице, так и в провинциальных епархиях. Откровенно монархические позиции занимали лишь некоторые частные издания – «Московские ведомости», «Санкт-Петербургские ведомости», «Гражданин», «Свет», «Русский вестник» и др. Многие из них получали щедрые субсидии из засекреченного фонда. Все издания монархического направления вели на своих страницах охранительную пропаганду, воспевая самодержавие, защищая права и привилегии дворян и помещиков.
   Негосударственные газеты и журналы в большинстве своем придерживались либерального направления – от умеренного до радикального. Либеральная пресса пыталась дискутировать с откровенно консервативными изданиями, намекать на необходимость серьезных реформ в стране, критиковать наиболее одиозные фигуры в царском правительстве и среде чиновничества, показывать отдельные случаи проявления жестокого деспотизма, национализма, коррупции. Но свои идеи и оценки либеральная печать вынуждена была выражать только в завуалированной, скрытой форме, поскольку над ней постоянно висела угроза жестких репрессий.
   Показательна судьба газеты «Россия», которая начала выходить в 1899 г. и быстро завоевывала популярность у читателей, благодаря необычайной смелости критических выступлений. Публикация фельетона А. В. Амфитеатрова «Господа Обмановы» в январе 1902 г. стала одновременно и звездным часом, и причиной гибели издания. В героях фельетона читатели без труда узнали представителей царской фамилии. «Неслыханная дерзость» А. В. Амфитеатрова вызвала не только огромный резонанс в стране, но и гнев Николая II. Последовали незамедлительные репрессии: автор фельетона и редактор газеты были отправлены в ссылку, издание закрыто.
   Знаменательным событием для российской журналистики начала XX века стало празднование в январе 1903 г. ее 200-летнего юбилея. Уже в период подготовки обозначилось два подхода к торжествам: правая печать (в частности, черносотенная газета «Свет», бульварный «Московский листок») приняла ликующий тон, а передовые издания или публиковали материалы по истории русской журналистики (например, «Русская мысль, «Мир божий»), или вообще никак не отреагировали на событие. Такое сдержанное отношение к круглой дате в истории печати объяснялось в первую очередь тем, что, как считали многие либеральные публицисты, «в сущности, праздновать нечего». Отнюдь не умаляя роли и значения прессы в развитии всего русского общества, ее вклада в просвещение «простых» людей, прогрессивные деятели прессы видели абсолютно удручающую картину состояния свободы слова в стране.
   В качестве альтернативы официальным юбилейным «славословиям» была предпринята попытка собрать представителей прессы либерального направления (в их число, например, от провинциальных изданий вошли В. В. Вересаев, А. М. Горький, В. Г. Короленко). И речь на этом «сепаратном» мероприятии должна была идти не о достижениях, а о проблемах русской периодической печати, о ее тяжелом положении в условиях цензурного гнета. Однако министр внутренних дел В. К. Плеве, вызвав редактора журнала «Русское богатство» Н. К. Михайловского и других видных прогрессивных литераторов, пригрозил репрессиями в случае организации «сборища» опасных писателей. Это означало, что никаких позитивных изменений в сторону ослабления цензуры не предвиделось. Таким образом, юбилей печати, по оценке многих журналистов, получился грустный.
   Недовольство самодержавием, протестные настроения, назревавшие в русском обществе, промышленный кризис, голод 1901 г., рост рабочего, крестьянского, национального движений, студенческие волнения – все это приводило к политизации жизни страны, увеличению числа организаций, оппозиционных власти. Поскольку в России в легальных условиях существование партий было невозможно, первые партийные печатные органы начинают возникать за границей. Большинство из них носило радикальный, революционный характер.
   Создание Российской социал-демократической рабочей партии (РСДРП), которое было провозглашено на I съезде в 1898 г., фактически произошло позже. «Рабочая газета», объявленная официальным органом партии, была вскоре разгромлена, почти все участники I съезда арестованы. Объединению разрозненных российских и заграничных марксистских кружков служила созданная в 1900 г. «Искра» (выходила до 1905 г.). Это была первая общерусская нелегальная марксистская газета, которая издавалась В. И. Лениным, Г. В. Плехановым, Ю. О. Мартовым, В. И. Засулич, П. Б. Аксельродом и А. Н. Потресовым.
   В 1903 г. после раскола, произошедшего на II съезде РСДРП, «Искра», являясь формально центральным органом всей партии, стала отражать позиции только меньшевистской фракции. Большевики приступили к изданию новых нелегальных периодических органов – с декабря 1904 г. газеты «Вперед», а с весны 1905 г. – газеты «Пролетарий».
   В эти же годы в эмиграции возникают печатные органы эсеров, кадетов, анархистов. Зародившись в России, с 1901 г. в Женеве стала выходить газета «Революционная Россия» (издавалась до 1905 г.), которая сыграла главную идейную и организационную роль в объединении эсеровских организаций и формировании единой партии. Газета, которую возглавлял В. М. Чернов, была направлена против самодержавия, отстаивала идеалы свободы, широких общественно-политических реформ, в том числе в области земельных отношений. Как и созданная в 1903 г. в Женеве анархистская газета «Земля и воля», исповедовавшая идеи Кропоткина, «Революционная Россия» считала допустимым в борьбе с самодержавием индивидуальный террор.
   В царском Манифесте от 17 октября 1905 г. было объявлено о непреклонной воле государя «даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собраний и союзов», а вскоре были введены новые «Временные правила о периодической печати». Правовое положение прессы кардинальным образом изменилось, что привело к сущностным переменам во всей системе печати, открыло качественно новый этап в развитии русской прессы. Отмена как общей, так и духовной предварительной цензуры, явочный порядок регистрации изданий, запрещение административного воздействия на печать, установление ответственности за проступки печати только судебным решением, отмена залогов и цензов в издательской деятельности – все это вызвало настоящий газетно-журнальный ажиотаж в стране.
   Специальным указом от 24 ноября 1905 г. было устранено административное вмешательство в дела прессы, восстанавливался судебный порядок ответственности за преступления, совершаемые путем использования печати. Закреплялся комплекс наказаний, которым могли подвергаться журналисты: денежные штрафы, приостановка и закрытие изданий, конфискация номеров. Вначале на волне революционного подъема многие радикальные издания игнорировали этот указ, но уже с 1906 г. он стал применяться достаточно жестко. Следует отметить, что впоследствии большевики использовали в Декрете «О революционном трибунале печати» (январь 1918 г.) многие положения указа от 24 ноября 1905 г.
   Количество газет и журналов в 1905–1907 гг. по сравнению с началом века возросло более, чем в 3 раза и превысило 3300 наименований. Бурный рост периодики происходит не только в Петербурге, Москве, но и в регионах. Например, на Дону в этот период издавалось 33 газеты и 12 журналов, а в предыдущие годы выходило всего 11 изданий. Самым многочисленными становятся общественно-политические издания – почти 1,5 тыс. наименований. Резко повысился интерес к газетам во всем русском обществе. И в столице, и в провинции появляется множество новых газет и журналов, рассчитанных на самые разные социальные слои населения – рабочих, крестьян, солдат, промышленников, интеллигенцию, развиваются издания для женщин, детей, юношества и т. д. Принципиально новым явлением для русской журналистики стала легальная партийная печать.
   На волне общего подъема революционного движения вышли из подполья социал-демократы (большевики и меньшевики), анархисты, эсеры. В. И. Ленин и его соратники начали активно разворачивать сеть своих изданий, самым массовым из которых стала первая легальная газета большевистского направления «Новая жизнь» (тираж до 80 тыс. экз.). В подготовке и выпуске «Новой жизни» принимали участие М. Горький, Н. Теффи, А. Серафимович, А. Луначарский, К. Бальмонт, а с девятого номера газеты в ее редактировании стал принимать участие В. И. Ленин. Именно здесь была опубликована его статья «Партийная организация и партийная литература», вызвавшая широкую полемику. Было выпушено 28 номеров газеты, 15 из которых конфисковано властями. Всего в 1905 г. большевики издавали 58 периодических органов (12 легальных, 10 полулегальных и 36 нелегальных). В 1906 г. общее количество большевистских газет и журналов возросло до 83, а в 1907 г. вновь сократилось до 56.
   Меньшевики издавали легальную газету «Начало», «Невскую газету», журнал «Наше дело», многочисленные местные издания. В 1905–1907 гг. у меньшевиков по стране было около 20 легальных изданий. Эсеры вели свою пропаганду со страниц газеты «Сын Отечества», партийного еженедельника «Народный вестник», массовой политической газеты «Голос» и т. д.
   Основной процесс формирования легальных политических партий буржуазии начался в ходе подготовки к выборам в I Государственную думу. На страницах общественно-политической печати впервые открыто был представлен практически весь спектр партийных позиций того времени. Учредительный съезд кадетов состоялся в октябре 1905 г., однако, как и во многих других партиях, у кадетов не было единства. Левое крыло, отстаивавшее более радикальные реформы, начало выпускать свою газету «Жизнь», которая вскоре была закрыта цензурой и выходила под другими названиями – «Жизнь и свобода», «Свободная жизнь» и т. д. Центристская часть кадетской партии приступила к изданию ежедневной политической газеты «Свободный народ». Первым официальным центральным органом партии стал еженедельник «Вестник партии народной свободы», который увидел свет в феврале 1906 г. Но основным средством массовой пропаганды кадетов стала крупная ежедневная газета «Речь» (1906–1917 гг.), во главе которой стоял П. Милюков.
   Консервативные либералы России в 1905 г. организовали несколько партий, самой влиятельной из которых был «Союз 17 Октября». Центральным органом октябристов стала газета «Голос Москвы», в Санкт-Петербурге выходила газета партии «Слово», октябристы имели также разветвленную сеть провинциальных изданий. Политические взгляды черносотенных (часто погромных) организаций отражали такие издания, как газета «Русское знамя», «Глас народа», «Черносотенец» и др.
   В ходе революции в стране начали формироваться различные профессиональные союзы и, соответственно, профсоюзная пресса. Первый профсоюзный печатный орган России начал выходить в Петербурге летом 1905 г. под названием «Печатный вестник». Вслед за ним появились «Строительный рабочий», «Ткач», «Листок для рабочих-портных и скорняков», «Голос приказчика» и т. д. По неполным данным в период первой русской революции в стране выходило более 100 профсоюзных газет и журналов: из них в Петербурге издавалось около 60 органов, в Москве – около 20, в Одессе – 5, в Нижнем Новгороде – 2.
   В период первой русской революции в России появились организации профессиональных журналистов, в частности, Союз защиты свободы печати, Союз журналистов, книгоиздателей и книгопечатников. В 1905 г. состоялся I съезд писателей и жур-налистов.
   Эпоха 1905 г. дала новый импульс еще одному весьма плодотворному в российской журналистке направлению – сатирической прессе. Имея весьма различные политические ориентации, сатирические журналы и газеты одинаково остро выступали против самодержавия и его догматов, против царя и его министров. В таких изданиях, как «Пулемет», «Жало», «Бич», «Жупел» и др., выходивших как в столице, так и в крупных провинциальных городах, выступали в качестве авторов М. Горький, А. Куприн, Н. Теффи, И. Бунин, К. Чуковский и др. Ярким продолжателем традиций этих изданий стал «Сатирикон» (1910 г.) А. Аверченко. Первая русская революция стимулировала также развитие искусствоведческих, в частности театральных изданий, прессы на языках народов российских окраин, эротических и иных изданий.
   Удар, нанесенный царизмом по революционным тенденциям и идеалам, приход к власти П. Столыпина в 1906 г. повернул вспять многие направления развития российской журналистики, вытеснил за границу издания радикальных и реформаторских направлений. Наиболее характерным явлением этого процесса стал сборник статей под названием «Вехи», авторы которого ушли от революционных идей к религиозно-нравственным исканиям.
   Весной 1907 г., уже на спаде революционного движения, правительством было введено положение «об особой охране», которое предусматривало усиление репрессий и запретов. Многие газеты партий левого крыла закрылись, оставшиеся ушли на нелегальное положение.
   Тем не менее благодаря возникновению новых типов изданий, система русской журналистики стала более оформленной и определенной. Впервые общество получило доступ к информации о революционном движении, партийной борьбе, о выборах в Государственную думу, деятельности этого представительного органа, а также многочисленных общественных организаций, профессиональных союзов и мн. др., что вызвало значительный сдвиг в политической жизни России и общественном сознании.
   В послереволюционный период широкое распространение получает «независимая», «надпартийная» периодика, ориентированная на массового читателя. Усиливаются процессы коммерциализации печати, по всей стране распространяются бульварные издания. Самые высокие тиражи среди бульварных газет имеют «Газеты-копейки», издававшиеся в Петербурге, Москве, Саратове, Харькове, Иркутске и других городах страны. Издательство П. П. Сойкина «Копейка», основанное в конце 1907 г., выпускало также «Журнал-копейку», «Листок-копейку», целый ряд приложений и являлось одним из крупнейших в стране.
   К числу издательских предприятий, имевших самые большие финансовые обороты, относится фирма И. Д. Сытина. К 1914 г. им выпускалось около четверти всей книжной продукции России. Сытинская газета «Русское слово», издававшаяся в Москве, была одной из самых популярных – ее тираж в 1914 г. превышал 500 тыс. экз.
   В 1910–1912 гг. российская журналистика переживает новый подъем на фоне обострения общественно-политической борьбы. Жестокие меры властей в связи с сопротивлением крестьян земельной реформе П. Столыпина, казни, бесчинства полиции, насилие, беззаконные расправы над людьми вызвали острые протесты политических партий, многих литераторов и журналистов. Большое впечатление на общество произвели статьи Л. Толстого («Не могу молчать»), В. Короленко («Бытовое явление», «Черты военного правосудия») и др.
   Мощным импульсом в развитии русской печати стали события, связанные с началом первой мировой войны 1914–1918 гг. Происходит увеличение тиражей почти всех буржуазных изданий в 2–3 раза, в крупных городах страны открываются десятки новых периодических органов. По подсчетам специалистов, в России только в 1914 г. появились 431 газета и 411 журналов. Активно развивается военная печать: начинают выходить «Вестник войны», «Военная летопись». «Последние армейские известия», «Вести с театра великой войны», «Армия и флот» и т. д., издания отдельных фронтов и армий. Специальные рубрики, посвященные событиям на войне, открылись во всех общественно-политических изданиях. На волне охватившего страну подъема патриотизма, шовинистических настроений ультраправые, черносотенные идеи и соответствующие периодические издания приобретают большую популярность. Широкое распространение по всей стране получают так называемые народные издания, которые продаются по мизерным ценам или вообще раздаются бесплатно.
   Февральская буржуазно-демократическая революция дала начало новому этапу в развитии России, страна на короткое время стала одной из самых свободных в мире. Уже 5 марта правительство объявило о свободе слова, печати, союзов, собраний и стачек. 26 апреля был утвержден закон о печати, который предусматривал отмену цензуры «отныне и навсегда», запрет какого-либо административного воздействия на прессу. Все политические партии получили право выпускать свою периодику.
   Большевики возобновляют издание массовой рабочей газеты «Правда» в Петрограде, в Москве начинает выходить газета «Социал-демократ». Партия меньшевиков выпускает свой центральный орган – «Рабочую газету», в Москве – газету «Вперед». Обе фракции социал-демократической партии имеют разветвленную сеть местных изданий. Эсеровские газеты также выходят во всех крупных городах страны, разворачивают агитационную работу анархисты.
   Кадеты, ставшие после Февраля правящей партией, вновь начинают издавать журнал «Вестник партии народной свободы», а также новые газеты – «Власть народа», «Война и мир» и др. На позициях кадетов в этот период стоит и большая часть русской непартийной прессы. Вновь происходит резкое увеличение тиражей всех популярных общественно-политических газет: у «Русского слова», например, он доходит до 1200 тыс. экз. Общее число периодических изданий в 1917 г. превысило 4 тысячи.
   Процесс развития русской журналистики в начале XX века определялся теми новыми историческими реалиями, которые возникли в общественно-политической жизни России. Всего за 17 лет стране пришлось пережить две войны и три революции. Сложность и противоречивость исторического пути, по которому шла Россия, непосредственно отражалась на русской прессе: полная свобода печати сменялась годами жесткой политической цензуры, наступлением реакции на все предыдущие демократические завоевания. Страна и отечественная журналистика вступали в период революционных изменений, смут и потрясений.
//-- Вопросы для повторения --//
   1. Охарактеризуйте взгляды А. И. Герцена на российскую действительность. Раскройте значение вольной русской типографии в Лондоне и журнала «Колокол» для русской журналистики.
   2. Обозначьте основные направления русской журналистики в эпоху «великих реформ».
   3. Перечислите печатные издания народников.
   4. Содержание «Временных правил о печати».
   5. Основная тематика русской литературной мысли в конце XIX в.
   6. Охарактеризуйте социально-экономическое положение страны в начале XX в.
   7. Царский Манифест от 17 октября 1905 г. и его значение для журналистики.
   8. Перечислите основные периодические издания политических партий в начале XX в.

РАЗДЕЛ III. ИСТОРИЯ РАЗВИТИЯ ПУБЛИЦИСТИКИ РОССИИ В XX–XXI ВЕКАХ

ГЛАВА 5
Становление и развитие советской публицистики (1917–1945 гг.)

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Публицистика в период Октябрьской социалистической революции и гражданской войны (1917–1920 гг.). Октябрьская революция, оказавшая огромное влияние на весь ход дальнейшей мировой истории, положила начало качественно новому этапу в развитии России и отечественной публицистики. Переход страны от демократического пути развития к диктатуре пролетариата и установлению однопартийной системы коренным образом изменил систему прессы России.
   После осуществления вооруженного переворота 25–26 октября 1917 г. и отстранения от власти Временного правительства вся печать страны раскололась на два непримиримых лагеря – большевистскую и оппозиционную. Большевики во главе с В. И. Лениным, став партией власти, одновременно решали как задачу подавления неугодной прессы, так и создания новой системы партийно-советской печати. На следующий же день после захвата власти по распоряжению Временного революционного комитета (ВРК) были закрыты 10 наиболее крупных газет – «Русское слово», «Новое время», «Речь», «Копейка», «Биржевые ведомости», «Русская воля» и др., а их полиграфическая база конфискована. Благодаря этому акту экспроприации ведущие партийно-советские издания – «Правда», «Солдатская правда», «Известия», «Деревенская беднота» и др. – получили лучшие типографии страны и огромные запасы бумаги в свое распоряжение. Создание материально-технической базы новой советской журналистики и в дальнейшем осуществляется путем такого «перераспределения». Всего же до 30 июня 1918 г. было реквизировано, конфисковано или национализировано более 150 предприятий полиграфической промышленности.
   В первом законодательном акте Советского правительства, посвященном прессе, Декрете о печати от 27 октября 1917 г. были подтверждены все мероприятия, направленные против контрреволюционных газет. В то же время в Декрете специально подчеркивалось, что «как только новый порядок упрочится, всякие административные воздействия на печать будут прекращены, для нее будет установлена полная свобода в пределах ответственности перед судом согласно самому широкому и прогрессивному в этом отношении закону. Однако вплоть до 1991 г. практика администрирования, борьба с инакомыслием являлись основными методами работы коммунистической партии с отечественной журналистикой.
   Ленинская концепция предусматривала, что борьба с оппозиционной прессой должна была осуществляться разными методами: в отношении изданий крупной буржуазии использовались главным образом административные меры, а борьба с изданиями мелкобуржуазных партий должна была осуществляться в первую очередь в сфере идейно-политической. В первые месяцы после революции по отношению к мелкобуржуазной печати принимались не самые радикальные меры: в основном в качестве наказания осуществлялись временные приостановки изданий, задержка печатания отдельных номеров, денежные штрафы.
   Поскольку эффективность этих мер, по мнению большевиков, была недостаточной, в ноябре 1917 г. Совнарком принял Декрет «О введении государственной монополии на объявления», который должен был подорвать экономические основы существования оппозиционной прессы, лишив ее доходов от рекламы и объявлений. По новому закону публикация платных материалов становилась прерогативой исключительно правительственной и советской прессы.
   В конце января 1918 г. Совнарком принял Декрет «О Революционном трибунале печати», который ознаменовал начало нового этапа борьбы с оппозиционными изданиями. Ведению нового трибунала подлежали «преступления и проступки против народа, совершенные путем использования печати». К таковым относились «всякие сообщения ложных или извращенных сведений о явлениях общественной жизни, …а также нарушения узаконений о печати, изданных Советской властью». Впервые после Октябрьской революции проводилось открытое судебное разбирательство деятельности газет и журналов при участии обвинения и защиты, с широким освещением в прессе. Впервые советская власть в борьбе с оппозиционной прессой стремилась привлечь общественное мнение на свою сторону. Революционные трибуналы печати были организованы в ряде крупных городов России и просуществовали до мая 1918 г.
   Местные органы Советов и ВРК также принимали активные меры административного воздействия и экономического ограничения контрреволюционной прессы. Выход новых газет допускался только с разрешения комиссаров по делам печати. Всего с октября 1917 г. по июнь 1918 г. были закрыты властями или прекратили свое существование самостоятельно более 470 оппозиционных изданий.
   Наряду с подавлением оппозиционной печати партия большевиков решала очень важную для новой власти задачу – создание системы партийно-советской журналистики. В первый же день после победы Октябрьской революции началась энергичная работа по восстановлению всех большевистских изданий, которые были закрыты Временным правительством. Ведущими газетами в первые месяцы советской власти были те, которые имели еще дореволюционную историю: «Правда» (с марта 1918 г. в связи с переездом в Москву стала одновременно органом Центрального и Московского комитетов РКП(б)), «Известия», «Деревенская беднота». «Солдатская правда», «Деревенская правда» и др. Первым правительственным изданием стала «Газета Временного рабочего и крестьянского правительства», которая выходила до марта 1918 г. и была закрыта в связи с передачей ее функций «Известиям» (одновременно центральный орган ВЦИКа и Совнаркома). С 21 ноября 1917 г. начала выходить ежедневная газета «Рабочая и крестьянская Красная армия и флот», с 25 января 1918 г. популярное массовое издание «Красная газета», имевшее с конца февраля 1918 г. и вечерний выпуск.
   С конца 1917 г. бурно развивалась местная и национальная партийно-советская печать. По мере установления советской власти в регионах были возобновлены практически все большевистские издания, выходившие в дооктябрьский период. Они увеличили свою периодичность, формат, расширили географию распространения, резко повысили тиражи. Во многих губерниях и уездах появились новые партийные и советские газеты и журналы, объединявшие функции руководящих и массовых изданий. Среди местных органов прессы можно выделить такие газеты, как «Петроградская правда», «Наше знамя», «Рабочая правда» (Ростов-на-Дону), «Прикубанская правда» (Екатеринодар), «Борьба» (Царицын), «Воронежская беднота», «Сочинский пролетарий» и др.
   Уже в начале 1918 г. на территории Советской России издавалось 884 газеты и 753 журнала, являвшихся органами партии и Советов на местах. Активно развивались национальные издания, в числе которых были издания как республиканские, так и губернские, городские – «Вестник Украинской народной республики», «Борьба рабочего» (Армения), «Борьба» (Грузия), «Звезда» (Белоруссия), «Донецкий пролетарий» (Украина), «Горская беднота» (Грозный) и др. К середине 1918 г. выпускалось около 40 национальных газет, часть из которых выходила на русском языке, а часть на языках других народов, населявших Россию.
   В период Октября и установления Советской власти на территории России важнейшую роль сыграло радио. 25 октября 1917 г. по радиотелеграфу было передано ленинское воззвание «К гражданам России!», сообщавшее о восстании в Петрограде и осуществлении социалистической революции. В последующие дни и месяцы радиотелеграф стал средством самой оперативной связи центра со всеми концами страны. По радио передавались обращения, декреты, приказы, распоряжения, сообщалось о положении дел как в стране, так и за рубежом, распространялись агитационные и контрпропагандистские материалы. Вся эта информация тиражировалась в виде листовок, помещалась в специальных витринах и на щитах «Радио», публиковалась во всех основных большевистских газетах.
   Партийно-советская печать, становясь неотъемлемой частью новой политической системы страны, активно пропагандировала коммунистические идеи и идеалы, поддерживала принимаемые правительством декреты и постановления. В середине 1918 г. идейно-политическая борьба в стране достигла наивысшего напряжения. Силы контрреволюции при поддержке стран Антанты начали гражданскую войну, которая унесла, по подсчетам ряда исследователей, от 12 до 15 миллионов жизней. Отечественная журналистика, как и вся страна, раскололись на два враждебных лагеря – партийно-советскую прессу и журналистику белого движения. На территории Советской России к концу 1918 г. практически не осталось оппозиционных газет и журналов, а в районах, занятых белой армией, естественно, не выходило легальных большевистских изданий.
   Очень важную роль в политическом и военном воспитании красноармейцев, командиров, политработников играла военная печать. Всего в 1918–1919 гг. выходило более 90 фронтовых, армейских, флотских газет. На смену газете «Армия и флот рабочей и крестьянской России», выходившей до апреля 1918 г., был выпушен ежедневный орган Военного отдела издательства ВЦИК – газета «Красная Армия», которая должна была носить более массовый характер. Однако ее содержание (основные рубрики – «Красная Армия», «Распоряжения правительства», «Борьба с контрреволюцией», «К оружию!», «Там, где нет Советов» и др.) скорее носило директивно-пропагандистский характер и не соответствовало типу популярного издания. В ноябре 1918 г. газета прекратила свой выход из-за недостатка бумаги.
   Гораздо более массовыми в годы гражданской войны были издания Реввоенсоветов фронтов и армий, политотделов дивизий, т. е. низовая военная печать, которая развертывалась параллельно с формированием Красной Армии и ее политорганов. К началу 1919 г. не было ни одной армии, где бы не выходила своя газета. Например, на Восточном фронте издавались газеты «Восточный фронт», «Красный стрелок», на Южном – «Солдат революции», «Красный солдат» («Красный воин») и т. д. Типологически эта пресса была близка к местной советской печати и распространялась не только среди красноармейцев, но и среди жителей прифронтовых территорий, забрасывалась в тыл.
   В подполье и для подполья осуществлялось издание листовок и прокламаций самых разных функциональных назначений: информационных, призывных, зарисовочных, репортажных, даже портретно-очерковых. Важнейшее место заняли листовки– призывы и листовки-воззвания, выпускавшиеся на иностранных языках: немецком, французском, английском, венгерском, румынском, польском и др. По подсчетам специалистов, только группа международной пропаганды при Политуправлении Республики распространила около 16 млн экз. листовочной литературы на иностранных языках.
   Как важнейшее средство борьбы за единение международного рабочего класса рассматривался вышедший в 1919 г. журнал «Коммунистический интернационал» – орган Исполкома Коминтерна. Он издавался на нескольких языках и отличался высоким качеством бумаги и полиграфического исполнения.
   Несмотря на бумажный голод и тяжелейшие экономические условия в Советской России и в годы гражданской войны продолжали появляться новые журнальные издания. Хотя в целом их количество сократилось, в этот период вышли в свет такие теоретические партийные издания, как «Известия ЦК РКП(б)», «Вестник агитации и пропаганды», «Политработник» и пр. Активно развиваются литературно-художественные журналы, представлявшие разные эстетические направления: «Пламя» (первый советский «тонкий» журнал), «Творчество», «Пролетарская культура», «Художественное слово», «Грядущее», «Записки мечтателей» и т. д., а также профсоюзные издания.
   Журнальной периодикой была представлена в основном и молодежная пресса страны. После создания Российского коммунистического союза молодежи (октябрь 1918 г.) молодежная печать стала развиваться главным образом в виде органов РКСМ, сеть которых растет очень быстрыми темпами: если в 1918 г. у союзов молодежи было 23 периодических издания, то в 1919 г. уже 115, а в 1920 г. – 346. Совместный орган Центрального и Московского комитетов РКСМ журнал «Юный коммунист», вышедший в декабре 1918 г., достигал тиража в 10 тыс. экз. и на протяжении нескольких лет совмещал в себе типы теоретического и массового издания. С марта 1920 г. начал выпускаться журнал «Известия ЦК РКСМ», публиковавший в основном официальные материалы.
   Таким образом, можно сказать, что в первые годы советской власти наблюдается дифференциация печати по социальным группам населения, в первую очередь на рабочую и крестьянскую печать. Кроме того, существовало территориальное разделение: центральная печать и местная, которая в свою очередь разделялась на губернские и уездные издания. Количество местных и национальных изданий заметно увеличилось. По неполным данным к 1920 г. издавалось 246 губернских и 334 уездных газеты. В то же время их качество, уровень отражения событий местной жизни в большинстве случаев были очень низкими, т. е. тип местной газеты еще не был окончательно сформирован. Печать стала частью партийно-государственной системы, мощным идеологическим институтом, обслуживающим интересы одной партии. Произошло коренное изменение ее роли и места в обществе, основных функций.
   Отечественная пресса 1920–30-х гг. После окончания гражданской войны в стране сложилась тяжелая социально– экономическая ситуация. Разруха, разорение, нищета требовали скорейшего восстановления экономики, промышленности, сельского хозяйства. Политика «военного коммунизма» как форма командно-административной системы управления привела страну на грань катастрофы. Продразверстки, попытки почти полного огосударствления крестьянских хозяйств настраивали огромные массы людей против большевиков. Недовольство проявлялось и среди рабочих, жизненный уровень которых снизился примерно в 3 раза. Глубокие перемены требовались во всех сферах общественной жизни, внутренней и внешней политики, что дало начало новой экономической политике после X съезда партии в марте 1921 г. Пропаганда нового курса, разъяснение его основных задач были поставлены в качестве приоритетных направлений деятельности журналистики. Но пресса оказалась не готовой для выполнения новой роли.
   Одним из путей решения проблемы профессиональной подготовки кадров стало открытие осенью 1921 г. Государственного института журналистики. Следующим важным шагом являлось утверждение в январе 1922 г. государственной сети газет на территории РСФСР. Ее создание означало унификацию местной прессы по единому плану, обеспечение полного партийного контроля над развитием ее структуры. Государственная сеть включала 232 газеты, которые по типам распределялись следующим образом: 158 губернских (в том числе 20 крестьянских и 11 комсомольских) и 74 уездных. На национальных языках должна была выходить 51 газета.
   В резолюции XII съезда партии был сформулирован принцип дифференциации печати. Социальный признак в эти годы при формировании типов газет был ведущим. В постановлении оргбюро ЦК РКП(б) от 1 декабря 1924 г. «О типе рабочих и крестьянских газет» указывалось, что «основными типами газет являются рабочая, обслуживающая рабочего читателя, и крестьянская – для обслуживания крестьянства».
   Журнальная периодика в 20-х гг. переживает своеобразный бум. Если в 1921 г. в стране выходило 856 журналов и изданий журнального типа, то в 1925 г. их количество удвоилось, а разовый тираж достиг почти 150 млн экземпляров. Новыми журналами представлены самые разные типы: теоретические – «Пролетарская революция», «Большевик», «Под знаменем марксизма», литературно-художественные и общественно-политические «толстые» – «Молодая гвардия», «Октябрь», «Звезда», «Новый мир», «тонкие» для семейного чтения – «Огонек», женские – «Крестьянка», детские – «Мурзилка», сатирические – «Крокодил» и др.
   Происходит значительное укрепление типа научных журналов, издателем которых в основном выступает Академия наук: появляются «Журнал прикладной химии», «Журнал технической физики» и т. д. Растет число научно-популярных изданий. В частности, в конце 20–30-х гг. начали издаваться: «Знание – сила», «Наука и жизнь», «Техника – молодежи», «Юный натуралист» и др.
   Развитие системы журналистики в 1920–30-х гг. осуществлялось под непосредственным руководством и постоянным контролем со стороны партии. Ее деятельность регулировалась не столько законодательством страны, сколько многочисленными документами РКП(б) – ВКП(б) – КПСС, направлявшими как формирование системы агитации и пропаганды в целом, так и функционирование отдельных типов, даже конкретных периодических изданий. С конца 20-х гг. наступает период расцвета командно-административной системы в СССР, начинается последовательное свертывание гласности в отношении государственного и партийного аппаратов, а к середине 30-х гг. она была сведена до минимума.
   1920–30-е гг. – противоречивый период в истории отечественной публицистики, период драматичный, даже трагический и вместе с тем яркий, насыщенный творческими поисками и находками, открывший незаурядные таланты, выдающиеся имена. Жгучий, неподдельный интерес к современности, к человеку, умение жить одной жизнью с героями своих материалов, искренняя вера в идеалы равенства, братства, социальной справедливости – эти качества позволили достичь высот профессионального мастерства многим журналистам, а некоторым стать настоящими корифеями публицистики (например, М. Кольцов).
   В целом развитие отечественной публицистики в 1920–30-е гг. проходило в стороне от общемирового процесса, страна и ее пресса пошли «своим путем», целью которого было построение коммунистического общества. Будучи вторичными по своей природе (по отношению к более общим социальным системам), СМИ зеркально отражали основные противоречия и проблемы своей эпохи. Основными принципами советской журналистики стали партийность, классовость, народность, а функции определялись ленинской формулой «коллективный пропагандист, агитатор и организатор». Партия создала систему СМИ в стране, реализуя следующий организационный принцип: каждое основное звено институтов политической организации общества должно иметь особый орган прессы. Действовала идеологическая монополия, единая унифицированная модель печати, радиовещания во всех регионах, во всех национальных образованиях, что позволило поставить журналистику на службу сталинскому режиму. Созданная в довоенные годы система периодики, ее типология в основном оставались неизменными вплоть до начала 90-х годов.
   Публицистика периода Великой Отечественной войны. Начало Великой Отечественной войны было полной неожиданностью для всех советских людей, громом среди ясного неба. В связи с новыми задачами, которые поставило военное время, система прессы была значительно изменена. Существенному сокращению подверглась гражданская печать. Если до войны в стране издавалось 39 центральных газет, то теперь их количество уменьшилось до 18. Был приостановлен выход ряда отраслевых изданий, например, «Нефть», «Животноводство», «Металлургия». Некоторые близкие по тематике и аудитории издания были объединены в одно, как это произошло с газетой «Советское искусство» и «Литературной газетой», слитых в общий орган «Литература и искусство». Общественно-политические издания, как правило, сокращали свои тиражи и объемы: «Правда» перешла с 6 полос на 4, республиканские, краевые, областные газеты стали выходить на 2 полосах, районные газеты перешли на еженедельный выпуск. Практически повсеместно закрылись областные комсомольские издания и вновь, как и в годы гражданской войны, их функции стали выполнять сменные молодежные страницы в партийных газетах. Сокращение числа газет и журналов происходило и за счет территориальных потерь. Таким образом, если накануне войны в стране выходило более 8800 газет с разовым тиражом свыше 38 млн экз., то в 1942 г. их стало около 4,5 тысячи, а тираж сократился до 18 млн экз.
   24 июня 1941 г. было принято совместное постановление ЦК партии и правительства «О создании и задачах Советского информационного бюро», в котором определялись его основные задачи: «а) руководство освещением международных событий и внутренней жизни Советского Союза в печати и по радио; б) организация контрпропаганды против немецкой и другой вражеской пропаганды; в) освещение событий и военных действий на фронтах, составление и опубликование военных сводок по материалам Главного Командования». Такая последовательность в изложении задач свидетельствует о том, что в первую очередь руководство страны беспокоили проблемы контроля над всей журналистикой, а не обеспечение населения всесторонней информацией. Тем не менее, ежедневные сводки Совинформбюро являлись основным источником информации о положении на фронте в течение всего периода войны.
   С первых дней войны начала разворачиваться широкая сеть военных изданий. Самой массовой центральной военной газетой была «Красная звезда», помимо нее в число общесоюзных изданий входили «Красный флот», «Красный сокол», «Сталинский сокол».
   Газеты фронтов и флотов (многие из них были созданы на основе изданий военных округов) выходили ежедневно на 4 полосах, армейские – также ежедневно объемом в 2 полосы, дивизионные и бригадные издания, как правило, были двухполосными и имели меньшую периодичность – 3–4 раза в неделю. Все издания этой группы были рассчитаны главным образом на массового читателя, некоторые газеты выпускались на языках народов СССР.
   В действующей армии уже в 1942 г. насчитывалось 13 фронтовых, 93 корпусных и армейских, более 600 дивизионных и бригадных газет.
   Формирование на оккупированных территориях партизанских соединений, подпольных организаций привело к возникновению партизанской и подпольной печати, рост которой был особенно активен в 1943 г. В частности, в Смоленской области выпускались «Лазовец», «Народный мститель», «Партизанская правда». Много газет выходило на Украине, в Белоруссии, а всего по стране в 1943–1944 гг. было издано около 270 партизанских и подпольных периодических органов.
   В особых условиях работали в годы войны журналисты Ленинграда. Все 900 дней в блокадном городе печатались основные центральные издания, а также выходили местные – областная партийная газета «Ленинградская правда», областная комсомольская газета «Смена», военная газета «На страже Родины» и даже многотиражки, как «За трудовую доблесть» Кировского завода. Бумага для периодических изданий и листовок доставлялась по «дороге жизни», а матрицы центральных газет – самолетом.
   Вся система советской журналистики работала на общую победу, на разгром врага. В первые месяцы войны на основании сообщений Совинформбюро трудно было понять, что происходит в стране: города не назывались, указывались только направления, «энские» участки фронта. Сведений о потерях в Красной Армии не было, но сообщалось о том, как бойцы отдельных подразделений стойко оборонялись, сколько ими уничтожено живой силы и техники противника. Со временем стала появляться информация о действиях партизан и зверствах немцев на оккупированной территории, о трудовом героизме рабочих в тылу.
   Тема патриотизма, любви к Родине в годы войны начинает звучать с особой силой. После долгих лет пропаганды идей пролетарского интернационализма началось обращение к национальным чувствам, национальной гордости, особенностям национального характера. В публикациях часто использовались исторические аналогии, рассказывалось о великих русских полководцах, о военных успехах страны в прошлом, показывались освободительные традиции народов России.
   В начале войны у советских людей еще не было подлинной ненависти к агрессорам, присутствовало определенное благодушие, наивность; сказывался и запрет на антифашистские выступления, который фактически существовал с 1939 г. Показать звериную суть фашизма, вызвать ярость и гнев против врага – одна из важнейших задач, которая решалась журналистами. И. Эренбург, например, так и называл свои статьи: «О ненависти», «Оправдание ненависти», «Убей!», «Отомстить!».
   В период, когда советские войска отступали, внимание прессы и радио было приковано к небольшим участкам фронта, к отдельным бойцам, которые проявляли колоссальное мужество и самоотверженность. Рассказы о подвигах Н. Гастелло и А. Матросова, В. Талалихина и 28 памфиловцев, тысяч других героев не только показывали силу духа советских людей, но и давали образцы для подражания.
   В 1941–1945 гг. связи отечественной журналистики с мировой системой СМИ значительно упрочились и окрепли. Общий враг, фашизм, сплотил мировые державы, была создана антигитлеровская коалиция, открыт второй фронт. Как в европейской, так и в советской прессе тема борьбы с фашизмом вышла на первый план. Начался активный обмен информацией: в СССР на страницах газет публиковались многочисленные отклики на победы русского оружия, цитировались и перепечатывались материалы зарубежных авторов, а в западных СМИ – советских. Впервые после 1917 г. журналисты нашей страны так активно работали с европейскими и американскими газетами, журналами, радио– компаниями и информационными агентствами. Только один И. Эренбург подготовил несколько сотен материалов для зарубежной аудитории. После окончания войны эти интеграционные процессы начали сворачиваться, но в то же время усилилось влияние СССР на функционирование системы журналистики в странах Восточной Европы.
//-- Вопросы для повторения --//
   1. Первые законодательные акты советского правительства, посвященные прессе, их особенности.
   2. Обозначьте основные тенденции в отечественной журналистике с приходом к власти большевиков.
   3. Российская пресса в условиях гражданской войны и иностранной интервенции.
   4. Охарактеризуйте изменения в системе прессы, связанные с установлением советской власти на территории государства.
   5. Обозначьте основные направления в деятельности органов советской печати в годы Великой Отечественной войны.

ГЛАВА 6
Советская публицистика в 1946–1991 гг

-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

   Послевоенная отечественная публицистика. После подписания акта о капитуляции гитлеровской Германии и празднования Победы началась всесторонняя перестройка жизни страны на мирный лад. Урон, принесенный войной СССР, был огромен: по официальным данным, погибло более 27 млн человек, около 70 тысяч разоренных сел и деревень, почти 2 тысячи разрушенных городов. Большая часть промышленных предприятий европейской части России подлежала полному или частичному восстановлению – всего около 32 тыс. заводов, фабрик, электростанций, шахт и т. д. Поэтому в первые послевоенные годы проблемы восстановления и подъема народного хозяйства стали центральными для всей страны и для отечественной журналистики в частности.
   Восстановительные мероприятия осуществляются и в самой системе прессы. В июне 1945 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «Об улучшении качества и увеличении объема республиканских, краевых и областных газет». В этом документе был дан перечень из 35 газет, которые с 15 июля должны были перейти на 4-полосный объем, т. е. вернуться к довоенному варианту. Постепенно были восстановлены объем и периодичность городских и районных изданий, возобновили свой выход местные молодежные газеты. Появляются и новые областные, городские, молодежные газеты, например, «Калининградская правда», «Львовская правда», «Невская заря» (Черняховск), «Заполярье» (Воркута), «Комсомолец Кузбасса», «Молодежь Эстонии», «Тюменский комсомолец» и т. д. Только городских газет было создано около 60. Активно развивается печать на национальных языках. Все эти мероприятия приводят к быстрому количественному росту прессы: в 1946 г. выходило 7039 газет с тиражом 29, 6 млн экз., а к 1950 г. их число увеличилось почти на 800 наименований, тираж – более чем на 6 млн экз. Еще выше были темпы развития журнальной периодики: в 1946 г. выходило 960 изданий, а в 1950 – 1408, тиражи увеличились соответственно со 104 млн почти до 182 млн экз.
   Из вновь созданных центральных изданий особое значение придавалось газете «Культура и жизнь», которая начала выходить как орган отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) летом 1946 г. В ее задачи входило не только общее руководство, но и постоянное инструктирование прессы и радиовещания, а также контроль за развитием литературы и искусства с точки зрения соответствия линии партии. «Выше уровень идеологической работы!», – призывала передовая статья первого номера газеты.
   В послевоенные годы главное информационное агентство страны ТАСС значительно расширяет свою работу: увеличиваются его республиканские отделения, растет число корреспондентских пунктов по стране. Под руководством ТАСС были созданы телеграфные агентства в республиках – РАТАУ (Украина), БелТА (Белоруссия), ГрузТАГ (Грузия) и т. д. Особое внимание стало уделяться зарубежной информации, в связи с чем были открыты новые корпункты в странах Восточной Европы, Азии, Африки, Латинской Америки.
   Руководство всей журналистикой в этот период осуществляется методами жесткого администрирования и централизации. ЦК партии в своем постановлении от 20 июня 1945 г. не только требует от газет стать «боевыми органами политического воспитания масс», но и указывает, сколько и каких отделов должно быть в редакциях газет разного типа, определяет количество штатных единиц в изданиях и даже объем гонорарного фонда на номер. Такая подробная регламентация абсолютно всех сторон деятельности редакций вполне соответствовала взглядам И. В. Сталина на прессу как на колесико и винтик общепартийного дела и его отношению к журналистам как к подручным партии. В эти годы активно практикуются совещания, семинары редакторов, их отчеты и доклады как в центральных, так и в местных органах власти, что являлось одной из форм руководства журналистикой и средством повышения личной ответственности редакторов за содержание материалов прессы и передач радио.
   Проблемно-тематический комплекс выступлений газет, журналов и радиовещания послевоенного десятилетия развивался в целом по тем же направлениям, как и в 30-е гг.: борьба за выполнение и перевыполнение пятилетних планов, подробный рассказ о вводе в строй новых промышленных предприятий, освещение хода сельскохозяйственных кампаний, поддержка различных форм социалистического соревнования, починов, распространение передового опыта новаторов и рационализаторов, разоблачение мирового империализма и т. д. Повторялись многие основные лозунги и рубрики довоенных лет: «Пятилетку – в четыре года!», «На стройках пятилетки», «Из опыта передовых колхозов», «Школа передового опыта» и пр.
   В послевоенные годы отечественная журналистика по– прежнему играет важнейшую роль в поддержании культа личности И. В. Сталина. Газеты, журналы, радио постоянно внушают мысль, что именно Сталин обеспечил победу в кровавой войне с фашизмом, именно ему принадлежат заслуги в возрождении страны. Преклонение перед вождем культивировалось сознательно и постоянно. Огромные портреты, славословия как со стороны самых известных людей страны – писателей, ученых, артистов, так и от имени «простых» советских людей тиражировались практически ежедневно.
   Одновременно осуществляются мероприятия по усилению идеологической работы, начинается кампания «за партийность и идейность» литературы и искусства. В 50-е гг. выходит целый ряд постановлений партии: «О журналах «Звезда» и «Ленинград»», «О журнале «Знамя»», «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению», «Об опере «Великая дружба»» и т. д., – в которых прозвучала резкая критика в адрес признанных писателей, поэтов, композиторов. Грубые выпады были допущены в адрес А. Ахматовой, М. Зощенко, Д. Шостаковича, В. Мурадели, Д. Кабалевского. Многие материалы, публиковавшиеся в это время в «Культуре и жизни», выглядели как обвинительные заключения. В кампанию травли включились и другие издания. Например, в журнале «Звезда» была напечатана статья, где стихи А. Ахматовой назывались антинародными, ее поэзия – «замкнутой в самой себе», а ее духовный мир – «комнатным мирком». В «Литературной газете» А. Ахматову обвинили в измене и низкопоклонстве перед иностранщиной за то, что она увидела в пушкинском «Золотом петушке» традиции зарубежного фольклора.
   К началу 50-х гг. в стране сложилась новая экономическая и политическая ситуация. Восстановительный период закончился, о чем свидетельствовали показатели развития народного хозяйства. В общественной жизни утвердился мирный настрой, люди начали все больше осознавать, что вместе с уходом войны в прошлое должны уходить и тяготы, бытовые лишения, принцип достижения результатов «любой ценой», репрессии против неугодных. Эти новые настроения значительной части советского общества нашли свое отражение в развитии страны в связи с приходом в 1953 г. после смерти И. В. Сталина на пост первого секретаря ЦК КПСС Н. С. Хрущева.
   К концу послевоенного десятилетия в стране появились только первые признаки демократизации общественной жизни, наметился поворот к цивилизованным методам руководства страной, сближения с основными общечеловеческими ценностями.
   Развиваясь за «железным занавесом», отделившим СССР от всех развитых стран, отечественная журналистика тем не менее внесла большой вклад в дело борьбы за мир, за развитие и укрепление международной безопасности, против термоядерной угрозы, нависшей над планетой.
   Публицистика второй половины 1950-х – начала 80-х годов. XX съезд КПСС, состоявшийся весной 1956 г., стал рубежом, началом важных перемен в развитии страны. На нем был определен новый экономический курс, были сделаны первые шаги к возрождению демократических основ в деятельности партии, провозглашен переход от «холодной войны» к политике мирного сосуществования. Но самое основное значение XX съезда – в преодолении культа личности И. В. Сталина и его последствий, восстановлении справедливости по отношению ко многим коммунистам и беспартийным, подвергшимся репрессиям. Это был ответ на реальные проблемы жизни. Все более нищавшая деревня, отсталая в техническом отношении промышленность, острейший дефицит жилья, низкий уровень жизни населения, миллионы заключенных, изолированность от внешнего мира – все это требовало новой политики и радикальных перемен.
   В этот период существенно обновляется структура прессы, возникает ряд новых всесоюзных газет: «Промышленно-экономическая газета», «Экономическая газета», «Социалистическая индустрия», «Московские новости» (на нескольких европейских языках) и пр. Впервые у самой крупной республики Союза РСФСР появляется своя центральная газета – «Советская Россия». С 1960 г. «Известия» начинают выходить двумя выпусками – утренним и вечерним, а по воскресеньям печатается приложение к «Известиям» – «Неделя». Происходят изменения и в местной печати, в частности начали выходить колхозные многотиражные газеты, предпринята попытка межрайонных изданий, газет колхозно-совхозных управлений. Но вскоре эти новые типы периодики были признаны не очень эффективными, и основным изданием для сельских районов страны вновь стала районная газета. В числе новых журналов были представлены как литературно-художественные «толстые» – «Москва», «Ленинград», «Нева», «Молодая гвардия», так и общественно– политические – «Агитатор», обществоведческие – «Вопросы истории КПСС», научные – «Известия Сибирского отделения Академии наук СССР» и т. д. Всего в стране в 1960 г. насчитывалось более 7 тыс. газет и около 4 тыс. журналов и изданий журнального типа.
   После XX съезда КПСС существенно изменилась тематика и проблематика советской журналистики. Доклад Н. С. Хрущева «О культе личности и его последствиях» был сделан на закрытом заседании и не публиковался в открытой печати. Но уже 4 июня он появился за границей. Вскоре после XX съезда с текстом доклада Н. С. Хрущева ознакомили коммунистов, а на страницах «Правды» были изложены его основные положения. Все это вызвало огромный резонанс в стране.
   Процесс обновления партийной жизни, попытки преодолеть командно-бюрократические методы руководства непосредственно связывались с возвращением к «истокам» – ленинским нормам и принципам работы. Многочисленные пропагандистские, передовые статьи в печати, беседы на радио, выступления на телевидении были посвящены новому стилю работы партии, ее «повороту лицом к народу».
   Важным инструментом борьбы с недостатками воспитания трудящихся была названа критика. Это вызвало значительное увеличение количества критических и сатирических материалов, расцвет жанра фельетона. Например, в «Правде» регулярно выходят подборки «Под огонь критики», «Колючие строки», в «Известиях» – «Под острым углом», «На булавку».
   Подлинным успехом советской науки и техники стали запуски первых космических кораблей. Полет Ю. А. Гагарина 12 апреля 1961 г. вокруг Земли стал знаменательной вехой не только в истории страны, но и всего человечества. Этому событию были посвящены экстренные выпуски «Правды» и «Известий», сообщения ТАСС, которые разошлись по всему миру. 14 апреля по телевидению из Москвы была показана встреча советских людей с первым космонавтом, которая транслировалась и на страны Европы. Вслед за Ю. Гагариным подлинными национальными героями стали и другие советские космонавты, имена которых, благодаря журналистам, знала вся страна.
   В годы «оттепели» происходит заметное духовное возрождение страны, повышается интерес к внутреннему миру человека. Материалы газет и журналов стали гораздо психологичнее, «человечнее». Цикл очерков В. Овечкина «Районные будни» стал «фактом поворотного значения», открыл новый этап в развитии очеркистики. Правдивое и яркое отображение жизни деревни было продолжено А. Калининым, Г. Троепольским, В. Тендряковым, Е. Дорошом и другими авторами. В отечественной публицистике возникло целое направление «деревенщиков», в чьем творчестве постановка острых проблем сельского хозяйства страны сочеталась с тонким психологизмом, глубиной образов, художественной отточенностью формы.
   Следует отметить особую роль журнала «Новый мир», который в период «оттепели» стал флагманом развития литературы, публицистики и общественного сознания в целом, символом духовной оппозиции. На протяжении многих лет (первый номер вышел в свет в 1925 г.) это издание продолжало лучшие традиции русского «толстого» журнала, знакомя читателей с наиболее интересными произведениями литературы, открывая новые имена в критике и публицистике. Однако самым ярким и значимым периодом в истории «Нового мира» стали 50–60-е гг., когда журналом руководил А. Т. Твардовский. Популярнейший советский поэт дважды назначался главным редактором (1950–1954 гг., 1958–1969 гг.) и дважды отстранялся от работы, причем в последний раз была разогнана и почти вся редколлегия журнала.
   Все эти колебания и отступления от заявленных принципов, импульсивность в действиях, отсутствие точного научного расчета привели к тому, что в октябре 1964 г. в партии произошла смена руководства – ЦК КПСС возглавил Л. И. Брежнев. Были приняты решения, направленные на «преодоление волюнтаристских тенденций и перекосов». Лозунг «стабильность и основательность» постепенно становится доминирующим, а назревшие реформы тормозятся и выхолащиваются. В первую очередь «механизм торможения» был запущен в социально-политической сфере. В 60-е гг. критика И. В. Сталина и порожденной им системы была свернута, а многие демократические достижения «оттепели» были размыты или утрачены совсем. Само упоминание XX съезда КПСС стало не-желательным и даже опасным, все больше становится список запретных тем и имен. Так, например, после того, как в 1964 г. зять Н. С. Хрущева А. Аджубей был освобожден от должности главного редактора «Известий», он в течение 20 с лишним лет не мог выступать в печати под своим именем: существовало «табу на фамилию».
   Для советской журналистики периода «застоя» характерен прежде всего количественный рост. В 1970 г. в СССР выходило 7250 газет, разовый тираж которых составлял около 140 млн экз. В 1977 г. газет стало 7985, тираж вырос до 168 млн экз. Количество журналов к 1977 г. достигло 7 тыс., а их годовой тираж – выше 3 млрд. Значительно улучшилась материально-техническая база прессы, во второй половине 70-х гг. начали работать более 20 новых полиграфкомбинатов, построенных в ряде крупнейших городов страны. Внедряется фототелеграф, все большее распространение получает офсетный способ печати, позволивший значительно улучшить полиграфическое исполнение изданий.
   Основные тенденции развития печатной прессы периода перестройки и последнего десятилетия XX века. На протяжении десятилетий основы общественной организации, важнейшие идеологические ценности, принципы и структуры представлялись незыблемыми. Объявленная в 1985 г. перестройка, инициированные Генеральным секретарем ЦК КПСС М. С. Горбачевым социально-экономические и политические перемены оказали огромное воздействие на ход исторического развития страны. Началось движение общества от монической системы к плюралистической, от тоталитарного устройства к демократическому, которое завершилось стремительным прорывом и кардинальными изменениями во всех сферах жизнедеятельности государства и СМИ. Первоначально СМИ отводилась роль только проводника новой политики, средства пропаганды официальной точки зрения, а провозглашенные принципы плюрализма мнений, гласности не могли обеспечить подлинной свободы слова, всестороннего информирования общества. Но вскоре перестройка стала жить и развиваться по своим законам, независимо от воли и намерений ее инициаторов. Основным катализатором углубления и расширения перемен в стране, приведшим к радикальной трансформации политической системы, стали СМИ.
   Реальные перемены произошли и в самой системе журналистики, но на первом этапе они наращивались постепенно. В начале перестроечного периода в Советском Союзе выходило около 14 тыс. периодических изданий. Из 8515 газет, издававшихся разовым тиражом более 198 млн экз., только 31 являлась центральной (всесоюзной), общий разовый тираж всех местных газет различных масштабов – более 102,5 млн экз. – превышал разовый тираж центральных газет. Значительную часть газетных изданий выпускали партийные комитеты, их влияние на общественную жизнь было еще очень сильно. Центральный орган ЦК КПСС – газета «Правда», например, имела тираж около 11 млн экз., большими тиражами выходили и другие органы ЦК – газеты «Социалистическая индустрия», «Сельская жизнь», «Советская культура».
   Многие газеты республиканского масштаба (их количество достигало 166) имели объединенного издателя, например, ЦК Компартии и Совет Министров республики. Все 336 краевых и областных газет издавались соответствующими партийными комитетами и исполкомами Советов народных депутатов. Аналогична была практика выпуска газет автономных республик и областей (всего 97 изданий), городских газет (25 наименований) и районных, число которых превышало 3 тысячи. Самыми многочисленными были многотиражные газеты промышленных предприятий, колхозов, вузов (более 4 тыс.). Значительная часть местных газет специализировалась по аудиторным группам. Например, 132 областные и республиканские газеты были адресованы молодежи, в союзных республиках издавалось 30 детских (пионерских) газет. Около 5,5 тыс. газет выходили на русском языке, 1291 – на украинском, 192 – на узбекском, 162 – на казахском, 130 – на белорусском, 64 – на латышском и т. д., а в целом газеты издавались на 55 языках народов СССР и на 10 иностранных языках.
   В Советском Союзе выпускалось 5275 журналов и других периодических и продолжающихся изданий, из них 1553 – собственно журналы, которые выходили на 46 языках народов СССР и 24 – на языках зарубежных стран. Их годовой тираж составлял почти 4 млрд экземпляров. Журналы, как и газеты, дифференцировались по издающим органам, назначению, отображаемой сфере действительности, аудиторным группам, масштабу издания, территориальному признаку. В частности, партийных журналов было 64, массовых – 334, научных – 409, информационных – 159, научно-популярных – 41, методических – 59, для зарубежного читателя – 146 и т. д.
   Значительная часть альтернативных изданий, представляющих различные объединения парламентариев и избирателей, поддерживала платформу Межрегиональной группы Народных депутатов СССР.
   Многие издания декларировали самостоятельность, независимость от каких-либо организаций, но при этом одни указывали на свои политические пристрастия («Независимая социал-демократическая газета», «Новая жизнь»), другие стремились быть информационным органом широкого профиля («Экспресс-Хроника»).
   Классификация альтернативных изданий по другому важному признаку – по сферам отображаемой действительности – позволяет выделить три больших группы: общественно-политические, религиозно-философские и литературно-художественные. Первая из них наиболее многочисленна: она включала в себя сотни альтернативных изданий, имевших политическую окраску. Ко второй группе можно отнести такие издания, как «БХО», «Слово», «Выбор», «Харе Кришна», обладавшие одновременно некоторыми качествами общественно-политической прессы. Третья группа, вследствие трудностей воспроизведения больших литературных произведений, представлена, в основном, искусствоведческими и сатирическими изданиями, среди которых «Дело» (журнал, посвященный джазу), «Сине-Фантом» (параллельное кино), «Искра, сиречь Моралька» (Коллекция политической советской сатиры) и др.
   По общественно-политической ориентации альтернативные издания 80-х гг. условно можно разделить на следующие группы: «почвеннические», развивающие традиции славянофильства (правое крыло – «Слово», левое крыло – «Земля», «Русский вестник»), либерально-демократические, ориентированные на ценности западных демократий («Гласность», «Гражданское достоинство», «День за днем», «Референдум»), радикально-демократические («Свободное слово», «Новая жизнь», «Демократическая оппозиция», «Панорама»), радикально-социалистические («Левый поворот», «Голос избирателя», «Открытая зона», «Обновление»), левомарксистские издания («Спектр», «Марксист», «Набат»). В 1989–1990 гг. также стали формироваться издания, отстаивающие ценности организованного социализма («Единство»).
   Альтернативная пресса вызывала интерес читателей прежде всего потому, что рассказывала о тех событиях, которые официальной прессой по каким-либо причинам умалчивались или освещались слабо, привлекала открытой, «чистой» альтернативностью политических позиций, новизной трактовок, возможностью выбора информации.
   В России наступает период бурного роста новой прессы: в начале 1990-х гг. появляются «Сегодня», «Независимая газета», «Куранты», «Новая ежедневная газета», «Деловой мир», «Коммерсант», «Мегаполис-экспресс» и многие другие. Возникновение «Общей газеты» было связано с драматическими событиями августа 1991 г. Попытка государственного переворота, предпринятая группой видных руководителей партии, включала запрет на выход всех общесоюзных и московских газет и журналов, а также отмену передач центрального телевидения и радиовещания. Увидели свет 19 августа только несколько изданий ЦК КПСС во главе с «Правдой», а также «Известия», «Труд» и «Красная звезда». На второй день путча совместными усилиями 11 независимых газет было выпущено новое издание – «Общая газета», целиком посвященное событиям, происходящим в столице. После ареста членов ГКЧП (Государственного комитета по чрезвычайному положению) по указу Президента России Б. Н. Ельцина был приостановлен выход ряда изданий ЦК КПСС, которые через некоторое время опять начали издаваться.
//-- Вопросы для повторения --//
   1. Обозначьте тенденции в отечественной прессе после окончания Великой Отечественной войны.
   2. Каково значение XX съезда КПСС для общественнополитической жизни страны и структуры советской печати?
   3. Назовите наиболее крупные газеты и журналы этого времени.
   4. В чем особенность прессы в поздний советский период?
   5. Обозначьте направленность и господствующие тенденции в советской партийной печати в 1945–1991 гг.

ГЛАВА 7
Публицистика современной России (1991–2000-е гг.)

   После событий августа 1991 г. начинают активно развиваться процессы, приведшие к окончательному распаду СССР, становлению государственности суверенной России и новой журналистики. В сентябре 1991 г. вступил в действие Указ Президента РСФСР «О мерах по защите свободы печати в РСФСР», а в конце декабря был принят Закон РФ «О средствах массовой информации». В системе прессы страны появляются новые органы, учредителем которых выступают институты государственной власти – Верховный Совет РФ («Российская газета»), Президиум Верховного Совета РФ («Россия»), Совет Министров РФ («Российские вести»), Совет национальностей РФ («Федерация»). По решению I съезда народных депутатов РСФСР было создано Министерство печати и массовой информации. Начинается раздел имущества и полиграфической базы издательств, принадлежавших КПСС. Издательская собственность, помещения редакций передаются вначале Советам разных уровней, а затем – после осени 1993 г. – органам исполнительной власти. Начинается борьба за акционирование изданий.
   Формирование новых политических партий и движений вызвало к жизни активное развитие партийной прессы самого широкого спектра – от коммунистической до монархической. В начале 1990-х гг. в России было зарегистрировано около 1200 изданий, имевших четкое политическое направление (в 1989 г. их было свыше 500). В числе изданий партий и движений коммунистической направленности были «Народная правда», «Молния», «Борьба», «За Родину, за Сталина», «Левая газета» и другие, а также десятки региональных газет. После раскола, произошедшего в редакции газеты «Правда» в середине 90-х гг., появилось 3 издания с этим названием. К печатным органам демократических движений относились «Демократическая Россия», «Демократическая газета», «Свободное слово», «Гражданское достоинство», «Путь» и т. д. Либерально-демократическая партия выпускала газеты «Либерал», «Речь», «Правда Жириновского», «Сокол Жириновского» и пр. В ряду изданий национал-патриотического и монархического направлений были «Русский вестник», «Память», «Русский собор», «Монархист», «Гражданин империи» и пр. Некоторые из партийных изданий после непродолжительного периода активной деятельности закрывались и вместе с породившими их политическими силами становились частью истории. В то же время появление новых партий, блоков, движений приводило к созданию очередных газет и журналов. К концу 90-х гг. растет число изданий, выражающих интересы не одной политической организации, а нескольких, близких по своим взглядам. Например, в числе соучредителей газеты «Дума» были фракции Компартии РФ, Аграрной партии России, депутатская группа «Новая региональная политика»; газета «Око народа» стала рупором всех организаций патриотической ориентации и т. д.
   Интенсивное развитие рыночных отношений в стране и в самой сфере СМИ стало катализатором коммерциализации журналистики и, в частности, широкого распространения бульварной прессы. О масштабности этого нового явления красноречиво говорит следующий факт: к середине 1994 г. по суммарному тиражу и влиянию на общество бульварная пресса превзошла «классическую» печать – общественно-политические и профессиональные издания. Популярность этого типа изданий была обусловлена тем, что потенциальному читателю-покупателю, уставшему от политики и экономических проблем, нужна была эмоциональная отдушина, роль которой стала играть бульварная пресса России.
   По оценкам специалистов за первый год после выхода Закона «О свободе печати» на территории страны было зарегистрировано около 12 тыс. изданий, в том числе около 8 тыс. явно коммерческого бульварного типа. К наиболее многочисленным видам бульварной прессы относятся юмористические («Карусель», «Кукиш», «Нескучная газета», «Окрошка», «Улыбнемся вместе», «Авось!»), издания, посвященные интимной сфере («Спид-Инфо», «Венера», «Двое», «Ева», «Женские дела», «Интим», «Любовь, любовь», «Он и она»), периодика, отражающая мир иррационального и аномального («Гипно», «НЛО», «На грани возможного», «Нострадамус», «Не может быть», «Очень страшная газета», «Оракул», «Чертовщина», «Голос вселенной»), газеты и журналы, специализирующиеся на криминальной тематике («Криминальная хроника», «Криминальные вести», «Частный детектив», «Пресскриминал», «Сыщики и воры») и т. д.
   Издания-дайджесты, очень популярные до середины 90-х гг., постепенно начинают терять своего читателя, их количество сокращается. Одновременно все большее место в системе печати страны начинают занимать рекламно-справочные издания. Газеты рекламных объявлений, как имеющие общероссийское распространение, так и местные, становятся самыми многотиражными во всех крупных городах страны. Широкое распространение разнообразной справочной, рекламной, развлекательной прессы оказало влияние на всю систему отечественной периодики. Уменьшаются тиражи общественно-политических изданий, их тяжелое экономическое положение усугубляется оттоком рекламы в бесплатные газеты. На каком-то этапе понятия «бульварность» и «популярность» становятся синонимами в общественном сознании. Основная часть общественно-политических газет вынуждена была признать бульварную форму подачи материалов. В образовавшемся в сфере СМИ «диком рынке» условия для существования и развития качественных изданий оказались крайне жесткими, коммерческая бульварная пресса стала доминировать на всех направлениях. По результатам опроса российских экспертов фонда «Открытое общество», проведенного в 1998 г., с известными оговорками к качественным изданиям были отнесены «АиФ», «Труд», «Известия», «Независимая газета» и еще два-три издания. В связи с обострением конкуренции, значительным ростом цен на подписку, падением доверия аудитории к прессе с начала 90-х гг. начинают падать тиражи многих изданий: по сравнению с 1990 г. годовой тираж газет в 1997 г. сократился почти в 5 раз, журналов – в 7,5 раза. Особенно резко в последние годы стали уменьшаться тиражи общероссийских (центральных) изданий – почти в 15 раз. Неуклонное снижение тиражей газет и журналов, имевших огромную популярность среди читателей в советский период (например, к 1992 г. газета «Труд» потеряла почти 6 млн читателей, «Комсомольская правда» – 5 млн), продолжалось в течение нескольких лет. К середине 90-х гг. ситуация несколько стабилизировалась и вновь резко обострилась после экономического кризиса в августе 1998 г. В качестве одного из путей выживания многие столичные редакции стали осуществлять политику регионализации своих изданий.
   Учитывая потребность аудитории в региональной информации, многие газеты, выходившие в советский период на весь Союз, начали выпускать еженедельные дайджесты своих материалов с местными вкладками или вводить сменные местные страницы. Такие формы стали использовать газеты «Комсомольская правда», «Труд», АиФ», «Литературная газета» и др. Газета «Московский комсомолец», выходившая долгие годы как областное молодежное издание, также стала одной из наиболее популярных общественно-политических газет в стране и достигла тиража более 1,2 млн экземпляров благодаря регионализации своих выпусков.
   Эти процессы еще больше усилили ту жесткую конкурентную борьбу, которая шла в местной прессе, количество газет и журналов в регионах в течение 90-х гг. увеличилось почти в 3 раза. Неравные финансовые возможности столичных и местных изданий в соревновании за влияние на провинциальную аудиторию создали ситуацию, которая вызвала падение тиражей местной общественно-политической прессы.
   В 1997 г. в России издавалось 2199 журналов общим разовым тиражом свыше 327 млн экземпляров. Как и много лет назад, продолжают выходить массовые издания различных типов, возникшие в годы советской власти: «Огонек», «Новый мир», «Иностранная литература», «Крестьянка», «Веселые картинки», «Наука и жизнь» и т. д., хотя тиражи большинства из них сократились в несколько раз.
   Система специальных изданий – научных, профессиональных и пр. – в целом не претерпела серьезных изменений, а к концу века она стала расширяться в первую очередь за счет журналов, посвященных новейшим компьютерным технологиям и Интернету.
   В начале 1990-х гг. в стране начали издаваться журналы, на протяжении десятилетий выходившие за рубежом и распространявшиеся в СССР только нелегально. В их числе общественно– политический журнал «Посев», который был создан в 1945 г., литературно-публицистический журнал «Грани», основанный в 1946 г. в Германии, и др. Вышли на российский рынок несколько крупных зарубежных издательских компаний, в частности, корпорация «Индепендент Медиа» приступила к выпуску журналов «Космополитен», «Домашний очаг», «Витрина», «Плейбой» и др. Издательский концерн «Бурда» начал работать в стране еще в годы перестройки, а его журналы «Бурда моден», «Лиза» заняли прочные позиции в системе женской периодики.
   Распад командно-административной системы управления средствами массовой информации не снизил, а скорее обострил накал борьбы за влияние на прессу, радио и телевидение. Однако эта борьба все больше тяготеет к экономическим, а не к административным формам. Государство пытается руководить СМИ, распределяя столь необходимые для них в кризисные времена деньги и материальные ресурсы.
   В течение нескольких лет в стране существовала система дотаций (частичного финансирования изданий федеральной или местной администрацией). Выделение средств порождает требования к прессе не критиковать власти, создает унизительную зависимость журналистов от бюрократии.
   К середине 90-х гг. стало ясно, что государство так и не сумело превратиться в эффективного собственника в сфере СМИ, хотя оно и оставалось крупнейшим владельцем полиграфических мощностей, средств связи, производственных площадей и т. п. Информационный рынок все больше притягивает внимание частных финансовых групп. Те, кто первым оценил преимущества контроля над СМИ, активно скупают акции ведущих российских газет, журналов, телеканалов, создают новые, собственные средства массовых коммуникаций.
   Парламентские, а вслед за ними и президентские предвыборные кампании подтвердили, что вкладывание денег в СМИ оборачивается надежным политическим капиталом. Осенью 1996 г. в период президентских выборов и политики, и новые владельцы СМИ перед угрозой коммунистического реванша на время забыли о своих разногласиях и определили единую стратегию действий, в которой контролируемым ими СМИ, в особенности телевидению, отводилась роль главного механизма в успешном проведении кампании. Такое объединение оказалось решающим фактором в победе Б. Н. Ельцина. Вклад СМИ и их владельцев не был забыт властями. Именно после президентской кампании частная телекомпания НТВ получила общероссийскую частоту. Именно в этот период начинают складываться и укрепляться крупные информационные группы, холдинги, медиаимперии.
   Одним из самых мощных факторов, воздействующих на отечественную журналистику, преобразующих ее характер, стало развитие новейших информационных технологий: видео, кабельного и спутникового телевидения, компьютерных баз данных, мультимедиа, Интернета и сетевых СМИ. Журналистика России, несмотря на отставание от Запада в силу ряда объективных причин, активно включается в формирующееся мировое информационное пространство.
//-- Вопросы для повторения --//
   1. Обозначьте тенденции, появившиеся в системе прессы после распада СССР.
   2. Назовите наиболее крупные партийные периодические издания.
   3. В чем особенности «бульварной» прессы?
   4. Охарактеризуйте роль прессы в новых социальнополитических условиях?

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

   Рассматривая современные тенденции развития мировой и отечественной журналистики, необходимо отметить их противоречивость. С одной стороны, наблюдается углубляющаяся коммерциализация печатной и электронной прессы, растет концентрация медийной собственности, принадлежащей крупным корпорациям, развивается глобальный информационный рынок. С другой стороны, все более заметным становится рост общественной активности в информационной сфере, проявляющийся в создании альтернативных массмедиа по преимуществу на сетевой платформе, а также в деятельности гражданских организаций мониторинга СМИ и медиакритики, в отстаивании требований демократизации медийного сектора («медиадемократии»), в сохранении и развитии мощных общественных средств массовой информации.
   Основополагающим фактором развития российских СМИ является коммерциализация журналистики. Под коммерциализацией понимаются структурные и содержательные перемены в медийной сфере, порожденные воздействием факторов информационного рынка. В журналистике, ориентированной на коммерческий успех, распространено представление, что журналист и пресса обслуживают определенный рынок, в то время как представители других социокультурных моделей журналистики декларируют свою обращенность к гражданину, общественному мнению, либо личности читателя.
   В условиях рынка издание газет и журналов, вещательная деятельность во все большей степени становятся отраслями информационной индустрии, на которую в полной мере распространяются деятельности требования и схемы производства, «привязанного» к потребностям рынка, а также стандарты эффективного менеджмента и маркетинга.
   В условиях нарастающей коммерциализации журналистики и сокращения государственного регулирования массмедиа решающее значение приобретает экономическое регулирование деятельности журналистов и СМИ, осуществляемое в основном через рыночный механизм. Именно давление рынка во многом определяет приоритеты и «правила игры» средств массовой информации и журналистов, действующих в конкурентной среде: они либо вынуждены считаться с рыночной конъюнктурой, с правилами маркетинга, чтобы обеспечить свое выживание и коммерческий успех, либо полностью строить свою деятельность на коммерческой эксплуатации этой конъюнктуры.
   В рыночной среде с ее жесткой конкуренцией на первый план выходят те средства массовой информации и те журналистские произведения, которые способны привлечь внимание наибольшего количества людей, обеспечить высокий рейтинг, являющийся залогом коммерческого успеха, стабильности поступления доходов от публикации рекламы и мерилом стоимости рекламных услуг. В условиях, когда редакторы и журналисты охвачены «рейтинговым помешательством», требования рынка приобретают силу закона. Стремление постоянно добиваться высокого рейтинга, максимального охвата рынка, выливается в некую теневую цензуру, негласную, но эффективную ограничительную систему, заставляющую журналистов отказываться от освещения сложных, спорных, «неудобных» проблем по той причине, что такого рода публикации и передачи не способны привлечь широкую аудиторию вкупе с существованием вероятности применения санкций к тому или иному изданию со стороны высокопоставленного объекта критики. Эта система полностью или частично закрывает темы и произведения, не отвечающие ожиданиям аудитории или неудобные для власти.
   Ожидания же большей части аудитории, формируемые коммерческими средствами массовой информации, не простираются дальше легковесных, но внешне привлекательных материалов, ориентированных на «среднего» потребителя информации с его посредственными вкусами и узкими интересами, обычно не выходящими за пределы проблем преступности, здоровья, спорта, жизни знаменитостей, бизнеса и развлечений.
   Критики коммерчески ориентированной журналистики, подстроенной под изученные ожидания и запросы потребителя, отмечают, что подобная подстройка приводит в итоге к ограничению и подавлению познавательной активности и интеллектуального кругозора аудитории. В итоге остаются невостребованными публикой «непопулярные», непривычные для нее темы и пласты информации, то есть чрезвычайно полезные идеи и сведения, вооружающие людей принципиально новым знанием, расширяющие рамки привычного видения проблем или же кардинально меняющие отношение к ним. Такая подстройка существенно подрывает развивающий, просветительский потенциал массовых коммуникаций, удерживая аудиторию в наезженной колее стандартных идей, представлений, мифов, подавляя ее творческие возможности, духовную самостоятельность, то есть качества, жизненно необходимые сознательным и активным гражданам демократического общества.
   В современных условиях важную роль в развитии коммуникационных способностей аудитории призвана играть медиа– критика – формирующаяся область журналистики, осуществляющая критическое познание актуальных социально значимых творческих, профессионально-этических, правовых, экономических и технологических аспектов информационного производства в средствах массовой информации с акцентом на творческую сторону создания медийного содержания. Медиакритика изучает и оценивает не только творчество создателей медийного содержания, но также и подвижный комплекс многообразных отношений печатной и электронной прессы с аудиторией и обществом в целом, вооружая потребителей медийной информации знаниями о механизмах социального функционирования СМИ, развивая их способности к самостоятельной критической переработке получаемой информации.
   Каким бы сложным и противоречивым не выглядело историческое и современное развитие массовых коммуникаций, несомненно огромное значение журналистики для развития современной цивилизации. Сегодняшнее общество превратилось в «медиатизированный» социум, неспособный функционировать без средств массовой информации. Журналистика оказывает возрастающее влияние на судьбы человечества, поэтому чрезвычайно важно, чтобы ее дальнейшее развитие происходило на принципах гуманизма, демократии, уважения и сохранения культурного многообразия народов мира.

ВОПРОСЫ К ЗАЧЕТУ

   1. Предмет и задачи курса история публицистики России. Источники и методы исследования. Периодизация.
   2. Пражурналистские явления.
   3. Социально-экономические, культурные, политические предпосылки возникновения отечественной публицистики.
   4. Петровские «Ведомости» и их значение для развития российской прессы.
   5. Роль М. В. Ломоносова в развитии русской журналистики.
   6. Сатирические журналы XVIII века, их характеристика.
   7. Журналистская деятельность А. Н. Радищева.
   8. Публицистика первого десятилетия XIX века: общая характеристика.
   9. Деятельность членов «Вольного общества» («Периодическое издание», «Журнал российской словесности», «Северный вестник»).
   10. «Вестник Европы»: история создания и содержание.
   11. Публицистика Отечественной войны 1812 года («Сын Отечества»).
   12. Публицистика декабристов.
   13. Энциклопедический журнал, его характерные черты (на примере «Московского телеграфа»).
   14. Журналистская деятельность А. С. Пушкина. Журнал «Современник».
   15. Полемика А. С. Пушкина с Ф. В. Булгариным и Н. И. Гречем.
   16. Журналистская деятельность В. Г. Белинского.
   17. Анализ статьи Белинского «Ничто о ничем, или отчёт г. издателю «Телескопа».
   18. Основные положения программ «Полярная звезда» и «Колокол» А. И. Герцена. А. И. Герцен в полемике с «Русским человеком» («Письмо из провинции»).
   19. Содержание закона о печати 1865 г.
   20. Отражение идей народников в печати.
   21. Политическая и экономическая программа либеральнобуржуазных изданий конца 19 века. («Вестник Европы»).
   22. Возникновение рабочей печати.
   23. Журналистская деятельность А. П. Чехова.
   24. В. А. Гиляровский – король репортеров.
   25. Царский Манифест 17 октября 1905 г. и развитие российской прессы.
   26. Характеристика основных изданий политических партий после 1905 г.
   27. Сатирические журналы 1905–1907 гг.
   28. Создание массовой информационной печати («газеты-копейки»).
   29. Позиции печатных органов в годы Первой мировой войны.
   30. Характерные черты газеты «Правда» как массового социал-демократического издания.
   31. Публицистика Советской России в условиях многопартийности (ноябрь 1917 – июль 1918 г.).
   32. Первые законы советской власти о печати (Декреты «О печати», «О введении государственной монополии на объявления», «О революционном трибунале печати»).
   33. Ленинская программа организации советской печати («Как организовать соревнование», «Очередные задачи советской власти», «О характере наших газет»).
   34. Журналистика в годы гражданской войны и иностранной интервенции. Создание однопартийной советской журналистики.
   35. Новая экономическая политика и советская печать.
   36. Формирование структуры средств массовой информации в 1920–30-е годы.
   37. Внутрипартийная борьба и её отражение в печати. Складывание культа личности.
   38. Проблемы коллективизации и индустриализации на страницах советских газет и журналов.
   39. Отечественная публицистика 1930-х годов.
   40. Советская публицистика в предвоенные годы. Печать и радио в условиях Великой Отечественной войны.
   41. Основная проблематика выступлений советской прессы в годы Великой Отечественной войны.
   42. Публицистика в годы Великой Отечественной войны.
   43. Развитие системы средств массовой информации в послевоенные годы.
   44. Тема восстановления и дальнейшего подъема народного хозяйства в советской прессе.
   45. Хрущевская «оттепель» и развитие системы прессы.
   46. Реформы в экономике в 1950–60-х годах и их отражение в печати.
   47. Основная тематика публицистики 1980-х годов.
   48. Средства массовой информации в условиях демократизации и гласности.
   49. Возрождение многопартийной печати.
   50. Журналистика и новое политическое мышление.
   51. Структура периодической печати Российской Федерации (1991–2000-е гг.).
   52. Ведущие темы средств массовой информации Российской Федерации.
   53. Современные проблемы СМИ.
   54. Государственная идеология и информационная политика современной России.

библиографический список

//-- Основная литература --//
   1. Ахмадулин, Е. В. История отечественной журналистики XX века: учебник для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлению 030600, специальности 030601 «Журналистика» / Е. В. Ахмадулин, Р. П. Овсепян. – Ростов н/Д, 2008.
   2. Бобков, А. К. История отечественной журналистики: русский журнал на рубеже XIX–XX веков: учебно-методическое пособие для студентов, обучающихся по специальности 030601.65 – «Журналистика» / А. К. Бобков. – М., 2011.
   3. Волковский, Н. Л. Отечественная журналистика 1950–2000: учеб. пособие: система и типология СМИ. Формы отражения действительности. Тематические направления. Творческие шк.: в 2 ч. / Н. Л. Волковский. – СПб., 2006.
   4. Есин, Б. И. Очерки: о настоящем и прошлом отечественной журналистики / Б. И. Есин. – М., 2007.
   5. Кузнецов, И. В. История отечественной журналистики: : учебное пособие по специальности по специальности 021400 – Журналистика: хрестоматия / И. В. Кузнецов. – М., 2008.
   6. Стровский, Д. Л. Отечественная журналистика новейшего периода: учебное пособие для студентов, обучающихся по специальности «Журналистика» / Д. Л. Стровский. – М., 2011.
//-- Дополнительная литература --//
   7. Белоусов, М. Г. История отечественной журналистики: тексты лекций / М. Г. Белоусов. – М., 2010.
   8. Бик-Булатов, А. Ш. История отечественной публицистики XIX – XX веков: дискурсы нигилизма / А. Ш. Бик-Булатов. – Казань, 2010.
   9. Иванова, Р. А. Журналистика 30-х годов: особенности ее деятельности в условиях тоталитарного государства / Р. А. Иванова // Неизвестные страницы отечественной журналистики. – М., 2006.
   10. История русской журналистики 18–19 вв. / Под ред. Л. П. Громовой. – СПб., 2003.
   11. Лапшина, Г. С. Очерки из истории отечественной журналистики 1870-х гг. / Г. С. Лапшина. – М., 2009.
   12. Маркова, В. В. История отечественной журналистики XVIII–XIX веков: учебно-методический комплекс для студентов специальности «Журналистика» / В. В. Маркова. – Тюмень, 2007.
   13. Седаев, П. В. История отечественной журналистики: хрестоматия / П. В. Седаев. – Нижний Новгород, 2011.
//-- Интернет-ресурсы --//
   http://bonjournal.ru
   http://journed.net
   http://www.durov.com
   http://www.editor.ru
   http://www.fapmc.ru
   http://www.journ.msu.ru
   http://www.karta-smi.ru
   http://www.library.cjes.ru
   http://www.mediasprut.ru
   http://www.press-attache.ru
   http://www.prezzo.ru
   http://www.sabkor.ru

ПРИЛОЖЕНИЯ

//-- М. В. Ломоносов «Рассуждение об обязанностях журналистов при изложении ими сочинений, предназначенное для поддержания свободы философии» --//
//-- (печатается с сокращениями) --//
   Всем известно, сколь значительны и быстры были успехи наук, достигнутые ими с тех пор, как сброшено ярмо рабства и его сменила свобода философии. Но нельзя не знать и того, что злоупотребление этой свободой причинило очень неприятные беды, количество которых было бы далеко не так велико, если бы большинство пишущих не превращало писание своих сочинений в ремесло и орудие для заработка средств к жизни, вместо того чтобы поставить себе целью строгое и правильное разыскивание истины…
   Журналы могли бы… очень благотворно влиять на приращение человеческих знаний, если бы их сотрудники были в состоянии выполнить целиком взятую ими на себя задачу и согласились не переступать надлежащих граней, определяемых этой задачей. Силы и добрая воля – вот что от них требуется. Силы – чтобы основательно и со знанием дела обсуждать те многочисленные и разнообразные вопросы, которые входят в их план; воля – для того, чтобы иметь в виду одну только истину…
   Вот правила, которыми, думается, мы должны закончить это рассуждение. Лейпцигского журналиста и всех подобных ему просим хорошо запомнить их.
   Всякий, кто берет на себя труд осведомлять публику о том, что содержится в новых сочинениях, должен прежде всего взвесить свои силы. Ведь он затевает трудную и очень сложную работу, при которой приходится докладывать не об обыкновенных вещах, и не просто об общих местах, но схватывать то новое и существенное, что заключается в произведениях, создаваемых часто величайшими людьми. Высказывать при этом неточные и безвкусные суждения – значит сделать себя предметом презрения и насмешки; это значит уподобиться карлику, который хотел бы поднять горы.
   Чтобы быть в состоянии произносить искренние и справедливые суждения, нужно изгнать из своего ума всякое предубеждение, всякую предвзятость и не требовать, чтобы авторы, о которых мы беремся судить, рабски подчинялись мыслям, которые властвуют над нами, а в противном случае не смотреть на них, как на настоящих врагов, с которыми мы призваны вести открытую войну.
   Сочинения, о которых дается отчет, должны быть разделены на две группы. Первая включает в себя сочинения одного автора, который написал их в качестве частного лица; вторая – те, которые публикуются целыми учеными обществами с общего согласия и после тщательного рассмотрения. И те и другие, разумеется, заслуживают со стороны рецензентов всякой осмотрительности и внимательности. Нет сочинений, по отношению к которым не следовало бы соблюдать естественные законы справедливости и благопристойности. Однако надо согласиться с тем, что осторожность следует удвоить, когда дело идет о сочинениях, уже отмеченных печатью одобрения, внушающего почтение, сочинениях, просмотренных и признанных достойными опубликования людьми, соединенные познания которых, естественно, должны превосходить познания журналиста. Прежде чем бранить и осуждать, следует не один раз взвесить то, что скажешь, для того чтобы быть в состоянии, если потребуется, защитить и оправдать свои слова. Так как сочинения этого рода обычно обрабатываются с тщательностью и предмет разбирается в них в систематическом порядке, то малейшие упущения и невнимательность могут повести к опрометчивым суждениям, которые уже сами по себе постыдны, но становятся еще гораздо более постыдными, если в них скрываются небрежность, невежество, поспешность, дух пристрастия и недобросовестность.
   Журналист не должен спешить с осуждением гипотез. Они дозволены в философских предметах и даже представляют собой единственный путь, которым величайшие люди дошли до открытия самых важных истин. Это – нечто вроде порыва, который делает их способными достигнуть знаний, до каких никогда не доходят умы низменных и пресмыкающихся во прахе.
   Главным образом пусть журналист усвоит, что для него нет ничего более позорного, чем красть у кого-либо из собратьев высказанные последними мысли и суждения и присваивать их себе, как будто он высказывает их от себя, тогда как ему едва известны заглавия тех книг, которые он терзает. Это часто бывает с дерзким писателем, вздумавшим делать извлечения из сочинений по естественным наукам и медицине.
   Журналисту позволительно опровергнуть в новых сочинениях то, что, по его мнению, заслуживает этого, хотя не в том заключается его прямая задача и его призвание в собственном смысле; но раз уж он занялся этим, он должен хорошо усвоить учение автора, проанализировать все его доказательства и противопоставить им действительные возражения и основательные рассуждения, прежде чем присвоить себе право осудить его. Простые сомнения или произвольно поставленные вопросы не дают такого права; ибо нет такого невежды, который не мог бы задать больше вопросов, чем может их разрешить самый знающий человек. Особенно не следует журналисту воображать, будто то, чего не понимает и не может объяснить он, является таким же для автора, у которого могли быть свои основания сокращать и опускать некоторые подробности.
   Наконец, он никогда не должен создавать себе слишком высокого представления о своем превосходстве, о своей авторитетности, о ценностях своих суждений. Ввиду того, что деятельность, которой он занимается, уже сама по себе неприятна для самолюбия тех, на кого она распространяется, он оказался бы совершенно не прав, если бы сознательно причинял им неудовольствие и вынуждал их выставлять на свет его несостоятельность.
   Примечания. М. В. Ломоносов был тесно связан с русской журналистикой как организатор и литератор. Кроме того, ему приходилось как публицисту и ученому отстаивать труды отечественных ученых, собственные научные открытия от искажения их зарубежными рецензентами. В 1754 г. Ломоносов написал на латинском языке (как тогда было принято) «Рассуждение об обязанностях журналистов…» в ответ на ряд рецензий с необоснованной критикой его работ по физике в немецких изданиях 1752–1754 гг. Не ограничиваясь изложением специальных научных проблем, Ломоносов затрагивает в статье вопрос о правах и обязанностях журналистов, этике научных публикаций, говорит о большой ответственности журналиста при рецензировании научных трудов.
   Статья Ломоносова была напечатана в 1755 г. при содействии немецкого ученого Л. Эйлера на французском языке в научном амстердамском журнале без подписи автора; на русском языке впервые опубликована в «Сборнике материалов для истории Академии наук в XVIII веке». (СПб., 1865, Ч. 2).
//-- А. Н. Радищев «Беседа о том, что есть сын Отечества» --//
//-- (печатается с сокращениями) --//
   Не все рожденные в Отечестве достойны величественнаго наименования сына Отечества (патриота). – Под игом рабства находящиеся не достойны украшаться сим именем. – Поудержись чувствительное сердце, не произноси суда твоего на таковыя изречения, доколе стоиши при праге. – Вступи и виждь! – Кому не известно, что имя сына Отечества принадлежит человеку, а не зверю или скоту, или другому безсловесному животному? Известно, что человек существо свободное, поелику одарено умом, разумом и свободною волею; что свобода его состоит в избрании лучшаго, что сие лучшее познает он и избирает посредством разума, постигает пособием ума и стремится всегда к прекрасному, величественному, высокому. – Все сие обретает он в едином последовании естественным и откровенным законам, инако божественными называемым, и извлеченным от божественных и естественных гражданским или общежительным. – Но в ком заглушены сии способности, сии человеческия чувствования, может ли украшаться величественным именем сына Отечества?
   Он не человек, но что? он ниже скота; ибо и скот следует своим законам, и не примечено еще в нем удаления от оных. Но здесь не касается разсуждение о тех злосчастнейших, коих коварство или насилие лишило сего величественнаго преимущества человека, кои соделаны чрез то такими, что без принуждения и страха ни чего уже из таких чувствований не производят, кои уподоблены тяглому скоту, не делают выше определенной работы, от которой им освободиться нельзя; кои уподоблены лошади, осужденной на всю жизнь возить телегу… хотя и случается иногда, что жестокая печаль, обьяв дух их размышлением, возжигает слабый свет их разума, и заставляет их проклинать бедственное свое состояние и искать оному конца; не о тех здесь речь, кои не чувствуют другаго, кроме своего унижения, кои ползают и движутся во смертном сне (летаргия), кои походят на человека одним токмо видом, в прочем обременены тяжестию своих оков, лишены всех благ, изключены от всего наследия человеков, угнетены, унижены, презренны…
   Не о сих здесь слово; они не суть члены Государства, они не человеки, когда суть не что иное, как движимыя Мучителем машины, мертвые трупы, тяглый скот!
   Человек, человек потребен для ношения имени сына Отечества! – Но где он? где сей украшенный достойно сим величественным именем? – Не в объятиях ли неги и любострастия? – Необъятый ли пламенем гордости, любоначалия, насилия? – Не зарытый ли в скверно-прибыточестве, зависти, зловожделении, вражде и раздоре со всеми даже и теми, кои одинаково с ним чувствуют, и к одному и тому же устремляются? – или не погрязший ли в тину лени, обжорства и пиянства?
   Вертопрах, облетающий с полудня (ибо он тогда начинает день свой) весь город, все улицы, все домы для безсмышленнейшаго пустоглаголания, для обольщения целомудрия, для заражения благонравия, для уловления простоты и чистосердечия, со– делавший голову свою мучным магазином, брови вместилищем сажи, щеки коробками белил и сурика, или лучше сказать живописною политрою, кожу тела своего вытянутою барабанною кожею, похож больше на чудовище в своем убранстве, нежели на человека, и его разпутная жизнь, знаменуемая смрадом из уст и всего тела его произходящим, задушается целою аптекою благовонных опрыскиваний, словом, он модный человек, совершенно изполняющий все правила щегольской большаго света науки; – он ест, спит, валяется в пьянстве и любострастии, не смотря на изтощенныя силы свои; переодевается, мелет всякий вздор, кричит, перебегает с места на место, кратко, он щеголь. – Не сей ли есть сын Отечества?
   Или тот простирающий объятия свои к захвачению богатства и владений целаго Отечества своего… пусть то заплачено будет реками крови собратий его, пусть то лишит последняго убежища и пропитания подобных ему сочеловеков, пусть они умирают с голоду, стужи, зноя; пусть рыдают, пусть умерщвляют чад своих в отчаянии, пусть они отваживают жизнь свою на тысячи смертей; все сие не поколеблет его сердца; все сие для него не значит ничего; – он умножает свое имение, а сего и довольно. – И так не сему ли принадлежит имя сына Отечества?
   Или не тот ли сидящий за исполненным произведениями всех четырех стихий столом, коего услаждению вкуса и брюха жертвуют несколько человек, отьятых от служения Отечеству, дабы по пресыщении мог он быть перевален в постель, и там бы спокойно уже заниматься потреблением других произведений, какия он вздумает, пока сон отнимет у него силу двигать челюстьми своими? И так конечно сей, или же который ни будь из вышесказанных четырех? (ибо пятаго сложения толь же отдельно редко найдем). Смесь сих четырех везде видна, но еще не виден сын Отечества, ежели он не в числе сих! – Глас разума, глас законов, начертанных в природе и сердце человеков, не согласен наименовать вычисленных людей сынами Отечества! Самые те, кои подлинно таковы суть, произнесут суд (не на себя, ибо они себя не находят такими), но на подобных себе, и приговорят изключить таковых из числа сынов Отечества; поелику нет человека, сколько бы он ни был порочен и ослеплен собою, чтобы сколько ни будь не чувствовал правоты и красоты вещей и дел.
   Нет человека, который бы не чувствовал прискорбия, видя себя уничижаема, поносима, порабощаема насилием, лишаема всех средств и способов наслаждаться покоем и удовольствием, и не обретая ни где утешения своего. – Не доказывает ли сие, что он любит Честь, без которой он, как без души… Всякому врождено чувствование истинной чести; но освещает оно дела и мысли человека по мере приближения его к оному, следуя светильнику разума, проводящему его сквозь мглу страстей, пороков и предубеждений к тихому ея, чести то есть, свету. – Нет ни одного из смертных толико отверженнаго от Природы, который бы не имел той вложенной в сердце каждаго человека пружины, устремляющей его к люблению Чести…
   Не оправдывайте себя здесь притеснители, злодеи человечества, что сии ужасные узы суть порядок, требующий подчиненности. О ежелиб вы проникли цепь всея Природы, сколько вы можете, а можете много! то другия бы мысли вы ощутили в себе; нашли бы, что любовь, а не насилие содержит толь прекрасный в мире порядок и подчиненность… Везде и со всяким человеком раждается оная пламенная любовь к снисканию Чести и похвалы у других. – Сие произходит из врожденнаго человеку чувствования своей ограниченности и зависимости. Сие чувствование толь сильно, что всегда побуждает людей к приобретению для себя тех способностей и преимуществ, посредством которых заслуживается любовь как от людей, так и от высочайшаго Существа, свидетельствуемая услаждением совести; а заслужив других благосклонность и уважение, человек учиняется благонадежным в средствах сохранения и совершенствования самаго себя. – И естьли сие так, то кто сомневается, что сильная оная любовь к Чести, и желание приобрести услаждение совести своей с благосклонностию и похвалою от других, есть величайшее и надежнейшее средство, без котораго человеческое благосостояние и совершенствование быть не может? – Ибо какое тогда останется для человека средство преодолеть те трудности, кои не избежны на пути, ведущем к достижению блаженнаго покоя, и опровергнуть то малодушное чувствование, кое наводит трепет при воззрении на недостатки свои?..
   Кто посеял в человеке чувствование сие искать прибежища? – Врожденное чувствование зависимости ясно показывающее нам оное двойственное к спасению и удовольствию нашему средство. И что на конец побуждает его ко вступлению на сии пути? что устремляет его к соединению с сими двумя человеческаго блаженства средствами, и к заботе нравиться им? – По истинне не что иное, как врожденное пламенное побуждение к приобретению для себя тех способностей и красоты, посредством которых заслуживается благоволение божие и любовь собратии своей, желание учиниться достойным их благосклонности и покровительства… Се предмет, к коему стремятся истинные человеки, и где обретают истинное свое удовольствие! Доказано уже, что истинный человек и сын Отечества есть одно и то же; следовательно будет верный отличительный признак его, ежели он таким образом Честолюбив.
   Сим да начинает украшать он величественное наименование сына Отечества, Монархии. Он для сего должен почитать свою совесть, возлюбити ближних; ибо единою любовию приобретается любовь; должно изполнять звание свое так, как повелевает благоразумие и честность, не заботясь ни мало о воздаянии, почести, превозношении и славе, которая есть сопутница, или паче, тень, всегда следующая за Добродетелию, освещаемою не вечерним солнцем Правды; ибо те, которые гоняются за славою и похвалою, не только не приобретают для себя оных от других, но паче лишаются. Истинный человек есть истинный изполнитель всех предуставленных для блаженства его законов; он свято повинуется оным. – Благородная и чуждая пустосвятства и лицемерия скромность сопровождает все чувствования, слова и деяния его. С благоговением подчиняется он всему тому, чего порядок, благоустройство и спасение общее требуют; для него нет низкаго состояния в служении Отечеству; служа оному, он знает, что он содействует здравоносному обращению, так сказать, крови Государственнаго тела… Он не страшится пожертвовать жизнию; естьли же она нужна для Отечества, то сохраняет ее для всемерного соблюдения законов естественных и отечественных; по возможности своей отвращает все, могущее запятнать чистоту, и ослабить благонамеренность оных, яко пагубу блаженства и совершенствование Соотечественников своих. Словом, он благонравен! Вот другий верный знак сына Отечества! Третий же и, как кажется, последний отличительнейший знак сына Отечества, когда он благороден. Благороден же есть тот, кто учинил себя знаменитым мудрыми и человеколюбивыми качествами и поступками своими; кто сияет в Обществе разумом и Добродетелию, и будучи воспламенен истинно мудрым любочестием, все силы и старания свои к тому единственно устремляет, чтобы, повинуясь законам и блюстителям оных, придержащим властям, как всего себя, так и все, что он ни имеет, не почитать иначе, как принадлежащим Отечеству, употреблять оное так, как вверенный ему залог благоволения Соотчичей и Государя своего, который есть Отец Народа, ни чего не щадя для блага Отечества…
   Весьма те ошибутся, которые почтут сие разсуждение тою Платоническою системою общественнаго воспитания, которой события ни когда не увидим, когда в наших глазах род такова– го точно воспитания, и на сих правилах основаннаго, введен Богомудрыми Монархами, и просвещенная Европа с изумлением видит успехи онаго, возходящие к предположенной цели исполинскими шагами!
//-- Н. М. Карамзин «Что нужно автору?» --//
   Говорят, что автору нужны таланты и знания: острый, проницательный разум, живое воображение и проч. Справедливо: но сего не довольно. Ему надобно иметь и доброе, нежное сердце, если он хочет быть другом и любимцем души нашей; если хочет, чтобы дарования его сияли светом немерцающим; если хочет писать для вечности и собирать благословения народов. Творец всегда изображается в творении и часто – против воли своей. Тщетно думает лицемер обмануть читателей и под златою одеждою пышных слов сокрыть железное сердце; тщетно говорит нам о милосердии, сострадании, добродетели! Все восклицания его холодны, без души, без жизни; и никогда питательное, эфирное пламя не польется из его творений в нежную душу читателя.
   Если бы небо наделило какого-нибудь изверга великими дарованиями славного Аруэта (защитник и покровитель невинных, благодетель Каласовой фамилии, благодетель всех фернейских жителей имел, конечно, не злое сердце), то, вместо прекрасной «Заиры», написал бы он карикатуру «Заиры». Чистейший целебный нектар в нечистом сосуде делается противным, ядовитым питием.
   Когда ты хочешь писать портрет свой, то посмотрись прежде в верное зеркало: может ли быть лицо твое предметом искусства, которое должно заниматься одним изящным, изображать красоту, гармонию и распространять в области чувствительного приятные впечатления? Если творческая натура произвела тебя в час небрежения или в минуту раздора своего с красотою: то будь благоразумен, не безобразь художниковой кисти, – оставь свое намерение. Ты берешься за перо и хочешь быть автором: спроси же у самого себя, наедине, без свидетелей, искренно: каков я? ибо ты хочешь писать портрет души и сердца своего.
   Ужели думаете вы, что Геснер мог бы столь прелестно изображать невинность и добродушие пастухов и пастушек, если бы сии любезные черты были чужды собственному его сердцу?
   Ты хочешь быть автором: читай историю несчастий рода человеческого – и если сердце твое не обольется кровию, оставь перо, – или оно изобразит нам хладную мрачность души твоей.
   Но если всему горестному, всему угнетенному, всему слезящему открыт путь во чувствительную грудь твою; если душа твоя может возвыситься до страсти к добру, может питать в себе святое, никакими сферами не ограниченное желание всеобщего блага: тогда смело призывай богинь парнасских – они пройдут мимо великолепных чертогов и посетят твою смиренную хижину – ты не будешь бесполезным писателем – и никто из добрых не взглянет сухими глазами на твою могилу.
   Слог, фигуры, метафоры, образы, выражения – все сие трогает и пленяет тогда, когда одушевляется чувством; если не оно разгорячает воображение писателя, то никогда слеза моя, никогда улыбка моя не будет его наградою.
   Отчего Жан-Жак Руссо нравится нам со всеми своими слабостями и заблуждениями? Отчего любим мы читать его и тогда, когда он мечтает или запутывается в противоречиях? Оттого, что в самых его заблуждениях сверкают искры страстного человеколюбия; оттого, что самые слабости его показывают некоторое милое добродушие.
   Напротив того, многие другие авторы, несмотря на свою ученость и знания, возмущают дух мой и тогда, когда говорят истину: ибо сия истина мертва в устах их; ибо сия истина изливается не из добродетельного сердца; ибо дыхание любви не согревает ее. Одним словом: я уверен, что дурной человек не может быть хорошим автором.

Статья написана весной 1793 года, впервые опубликована в альманахе «Аглая», 1794, ч. I.

//-- А. П. Куницын «Посланіе къ рускимъ» --//
//-- (печатается с сокращениями) --//
   Доселѣ мы были удалены отъ кроваваго зрѣлища войны; гласъ брани не поражалъ нашего слуха, и звукъ оружія не достигалъ мирныхъ жилищъ обитателей Россіи; одинъ только громъ побѣдъ раздавался въ предѣлахъ нашихъ. Прежде мы были окружены дружественными народами, которые, подъ эгидою Рускаго Царства, наслаждались тишиною, и отдѣляли насъ отъ западныхъ варваровъ. Долго прикрывала Россія малодушныхъ народовъ щитомъ своимъ, но для нихъ было ужасно даже самое зрѣлище ея противоборства: неминуемое рабство предпочли они сомнительной побѣдѣ; въ знакъ позорной неволи повергли къ стопамъ завоевателя свои мечи, которые онъ превратилъ въ оковы, и обременилъ руки, нѣкогда его ужасавшія. Невольнымъ подданствомъ хотѣли они склонить его къ милосердію, но тѣмъ усугубили его алчность и отяготили судьбу свою. Нынѣ не смѣютъ они даже потрясать цѣпями, ихъ удручающаго ихъ тирана. Тихіе, умирающіе стоны сихъ произвольныхъ страдальцевъ достигаютъ до нашихъ предѣловъ и призываютъ ко мщенію.
   Упоенный успѣхами врагъ покоился окруженный добычею; несытая гортань его поглощала плоды трудовъ чуждыхъ, исторгнутые остріемъ меча изъ устъ народовъ порабощенныхъ. Но вскорѣ новая алчба терзаетъ его утробу, новая злоба возгарается въ его сердцѣ. Такъ покоится тигръ среди смрадныхъ остатковъ растерзанныхъ имъ животныхъ, и когда оскудѣваетъ кровавая его жертва, съ новою яростію устремляется на ловитву.
   Западный тиранъ, сей кровожадный звѣрь, посланный на землю въ образѣ человѣка, снова замышляетъ убійство и втайнѣ изощряетъ смертоносныя стрѣлы. Для кого еще готовитъ онъ сіи роковыя орудія? На кого еще вознесетъ святотатственную руку? На васъ, сыны Сѣвера, на васъ, великодушные Россы! Быстро устремился онъ противу Отечества нашего, и уже простираетъ хищныя руки свои на злачныя долины и на плодоносныя поля наши. Полчища его протекаютъ наши области, подобно стаду гладныхъ насѣкомыхъ, и своими злодѣйствами оскверняютъ Рускую землю, освященную памятниками неослабнаго мужества, любви къ Отечеству и преданности Царямъ и повелителямъ, Москва, древняя столица Сѣвера, испытала ихъ неистовство, Ея великолѣпіе возбудило жадность тигра, но не удовлетворило его алчности; нечестивые уста его изрекли: разрушеніе…
   Но сіи нещастія недолжны ослабить нашего великодушія. Пусть нивы наши порастутъ терніемъ, пусть села наши опустѣютъ, пусть грады наши падутъ въ развалинахъ; сохранимъ единую только свободу, и всѣ бѣдствія прекратятся. Соберемся подъ знамена законныхъ вождей нашихъ, и кровію враговъ удобримъ опустошенную ими землю. На развалинахъ градовъ великолѣпныхъ построимъ бѣдныя хижины; – наша доблесть просіяетъ и подъ соломеннымъ кровомъ. Путникъ иноплеменный посѣтитъ страну Ироевъ, и подивится – не красотѣ зданій, не богатству искуствъ, не пышности и великолѣпію, но нашему единодушію и мужеству при всеобщихъ бѣдствіяхъ…
   Такъ, Россіяне! мы должны испить чашу бѣдствій; ибо нѣтъ другаго средства облегчить нашу участь. Тщетно будемъ смягчать гордость врага умѣренностію; онъ ищетъ владычества и такого мира, которой бы велъ къ скорому порабощенію; его дружество опаснѣе войны самой бѣдственной; ибо оное влечетъ за собою неминуемое лишеніе свободы. Мы видимъ плачевное состояніе покоренныхъ имъ народовъ; заградивъ источники промышленности, онъ отнимаетъ у нихъ послѣднее достояніе, расточаетъ ихъ сокровища въ странахъ чуждыхъ, отводитъ ихъ юношей въ отдаленные краи Европы, для закланія подъ именемъ союзниковъ. Насильства, грабежи и убійства называетъ онъ средствами правленія. Страшно подвергнуться его власти. Новый рабъ бываетъ посмшищемъ даже равныхъ ему невольниковъ. Естьли мы покоримся злобной его волѣ, то подвергнемся поруганію даже тѣхъ народовъ, которые предупредили насъ принятіемъ поноснаго ига…
   Вы, которымъ благоденствіе и слава Отечества, драгоцѣнны, мужайтесь! Испанцы, безъ правительства, при одной только помощи великодушныхъ союзниковъ, освободили страну свою отъ ига иностраннаго. Разсѣянныя дружины патріотовъ истребили стройные Гальскіе легіоны; Испанцы, народъ не столько многочисленный, разсыпали грозное ополченіе тирана. Но мы, при благоустройствѣ правительства, наслаждающіеся еще истинною свободою и будучи изобильны Ироями, уже ли уступимъ врагу нашему землю, которая насъ родила и воспитала? уже ли Россіянинъ нѣкогда признаетъ владыкою гнуснаго Корсиканца, или какое нибудь исчадіе сего низкаго племени? Есть ли Небо пребудетъ непреклонно въ судьбахъ своихъ, то пусть земля, которую наши руки защитить не въ состояніи, будетъ намъ общею могилою; но мы умремъ свободными оъ свободномъ отечествѣ!
   Сограждане! конечно мы сражаемся съ многоглавою гидрою; падетъ одна глава, и тысячи другихъ разверзаютъ ужасныя пасти; но быстрое возрожденіе сего змія не должно устрашать насъ; кровь его льется, и съ послѣднею каплею мгновенно закроются всѣ его смертоносныя гортани.
   Да не подумаетъ кто, что французы столько же храбры, какъ и развратны: они болѣе дерзки, нежели отважны, болѣе стремительны, нежели мужествены; успѣхъ дѣлаешъ ихъ буйными и безчеловѣчными, и сіе-то служитъ вѣрнымъ признакомъ подлаго ихъ малодушія. Ошибки другихъ народовъ и несогласіе воевавшихъ противу ихъ союзниковъ, утвердили ихъ славу. Коварный вождь ихъ увѣренъ въ сей истинѣ болѣе нежели они сами. Зная легковѣрный и мечтательный характеръ своихъ воиновъ; онъ назвалъ ихъ непобѣдимыми, и они чистосердечно повѣрили льстивому изрѣченію боготворимаго ими кумира, изрѣченію толико пріятному для ихъ самолюбію; но обманы сего кровожаднаго лжепророка откроются, коль скоро единодушіе, мужество и благоразуміе противу– поставлены будутъ непостояннымъ его поклонникамъ.
   Все благопріятствуетъ нащему оружію, все предвѣщаетъ гибель врагамъ нашимъ. Французы сражаются въ отдаленіи отъ своего Отечества, гдѣ ихъ родственники и единоземцы проклинаютъ варварство тирана, и безуміе соотечественниковъ; ибо нѣтъ большаго безумія, какъ стремиться на погибель въ чужія страны, не имѣя въ виду благородной цѣли. Мы сражаемся въ родной сторонѣ, наши войска прикрываютъ мирныя хижины, въ коихъ жены, дѣти и старцы преклоняютъ колѣна предъ Создателемъ и просятъ гюбѣды и избавленія. Французы проливаютъ кровь свою за дѣло ихъ тирана, мы сражаемся за наше собственное.
   Съ трепетомъ обозрѣваютъ они неизвѣстное имъ небо, и ужасное предчувствіе поражаетъ сердца ихъ. Мрачные лѣса и быстрыя рѣки, остановляя опустошительное ихъ стремленіе, содѣствуютъ ихъ погибели. Провидѣніе предало ихъ намъ, для совершенія давно уже заслуженной ими казни. Мстители Европы и Отечества! исполните правосудный приговоръ Неба. Уже враги поколебались; они ищутъ удобнаго пути для постыднаго бѣгства. Да возвратятся они, обремененные не корыстями, но ранами; пусть одно безчестіе достанется имъ въ добычу. Предшествуемые позоромъ, сопровождаемые проклятіемъ, да узрятъ они въ своихъ единоземцахъ и союзникахъ непримиримыхъ враговъ своихъ!

Царское село. А. Куницынъ.
28 октября 1812 г.

//-- К. Ф. Рылеев «Несколько мыслей о поэзии» --//
//-- (Отрывок из письма к NN) --//
   Спор о романтической и классической поэзиях давно уже занимает всю просвещенную Европу, а недавно начался и у нас. Жар, с которым спор сей продолжается, не только от времени не простывает, но еще более и более увеличивается. Несмотря, однако ж, на это, ни романтики, ни классики не могут похвалиться победою. Причины сему, мне кажется, те, что обе стороны спорят, как обыкновенно случается, более о словах, нежели о существе предмета, придают слишком много важности формам, и что на самом деле нет ни классической, ни романтической поэзии, а была, есть и будет одна истинная самобытная поэзия, которой правила всегда были и будут одни и те же.
   Приступим к делу.
   В Средние века, когда заря просвещения уже начала заниматься в Европе, некоторые ученые люди избранных ими авторов для чтения в классах и образца ученикам назвали классическими, то есть образцовыми. Таким образом Гомер, Софокл, Виргилий, Гораций и другие древние поэты наименованы поэтами классическими. Учители и ученики от души верили, что, только слепо подражая древним и в формах и в духе поэзии их, можно достигнуть до той высоты, до которой они достигли, и сие-то несчастное предубеждение, сделавшееся общим, было причиною ничтожности произведений большей части новейших поэтов. Образцовые творения древних, долженствовавшие служить только поощрением для поэтов нашего времени, заменяли у них самые идеалы поэзии. Подражатели никогда не могли сравниться с образцами, и кроме того, они сами лишали себя сил своих и оригинальности, а если и производили что-либо превосходное, то, так сказать, случайно и всегда почти только тогда, когда предметы творений их взяты были из древней истории и преимущественно из греческой, ибо тут подражание древнему заменяло изучение духа времени, просвещения века, гражданственности и местности страны того события, которое поэт желал представить в своем сочинении. Вот почему «Меропа», «Эсфирь», «Митридат» и некоторые другие творения Расина, Корнеля и Вольтера – превосходны. Вот почему все творения сих же или других писателей, предметы творений которых почерпнуты из новейшей истории, а вылиты в формы древней драмы, почти всегда далеки совершенства.
   Наименование классиками без различия многих древних поэтов неодинакового достоинства принесло ощутительный вред новейшей поэзии и поныне служит одной из главнейших причин сбивчивости понятий наших о поэзии вообще, о поэтах в особенности. Мы часто ставим на одну доску поэта оригинального с подражателем: Гомера с Виргилием, Эсхила с Вольтером. Опутав себя веригами чужих мнений и обескрылив подражанием гения поэзии, мы влеклись к той цели, которую указывала нам ферула Аристотеля и бездарных его последователей. Одна только необычайная сила гения изредка прокладывала себе новый путь и, облетая цель, указанную педантами, рвалась к собственному идеалу. Когда же явилось несколько таких поэтов, которые, следуя внушению своего гения, не подражая ни духу, ни формам древней поэзии, подарили Европу своими оригинальными произведениями, тогда потребовалось классическую поэзию отличить от новейшей, и немцы назвали сию последнюю поэзиею романтическою, вместо того, чтобы назвать просто новою поэзиею. Данте, Тасс, Шекспир, Ариост, Кальдерон, Шиллер, Гёте наименованы романтиками. К сему прибавить должно, что самое название романтический взято из того наречия, на котором явились первые оригинальные произведения трубадуров. Сии певцы не подражали и не могли подражать древним, ибо тогда уже от смешения с разными варварскими языками язык греческий был искажен, латинский разветвился, и литература обоих сделалась мертвою для народов Европы. Таким образом поэзиею романтическою назвали поэзию оригинальную, самобытную, а в этом смысле Гомер, Эсхил, Пиндар, словом, все лучшие греческие поэты-романтики, равно как и превосходнейшие произведения новейших поэтов, написанные по правилам древних, но предметы коих взяты не из древней истории, суть произведения романтические, хотя ни тех, ни других и не признают таковыми. Из всего вышесказанного не выходит ли, что ни романтической, ни классической поэзии не существует? Истинная поэзия в существе своем всегда была одна и та же, равно как и правила оной. Она различается только по существу и формам, которые в разных веках приданы ей духом времени, степенью просвещения и местностию той страны, где она появлялась. Вообще можно разделить поэзию на древнюю и на новую. Это будет основательнее. Наша поэзия более содержательная, нежели вещественная: вот почему у нас более мыслей, у древних более картин; у нас более общего, у них частностей. Новая поэзия имеет еще свои подразделения, смотря по понятиям и духу веков, в коих появлялись ее гении. Таковы «Divina Comedia» Данта, чародейство в поэме Тасса, Мильтон, Клопшток (Клопшток Фридрих Готлиб (1724–1803) – немецкий поэт, автор поэмы «Мессиада». Оценка его Рылеевым завышена, Клопшток писал трудным языком, был архаистом-классиком – Прим. автора) с своими высокими религиозными понятиями и, наконец, в наше время поэмы и трагедии Шиллера, Гёте и особенно Байрона, в коих живописуются страсти людей, их сокровенные побуждения, вечная борьба страстей с тайным стремлением к чему-то высокому, к чему-то бесконечному.
   Я сказал выше, что формам поэзии вообще придают слишком много важности. Это также важная причина сбивчивости понятий нашего времени о поэзии вообще. Те, которые почитают себя классиками, требуют слепого подражания древним и утверждают, что всякое отступление от форм их есть непростительная ошибка. Например, три единства в сочинении драматическом у них есть непременный закон, нарушение коего ничем не может быть оправдано. Романтики, напротив, отвергая сие условие, как стесняющее свободу гения, полагают достаточным для драмы единство цели. Романтики в этом случае имеют некоторое основание. Формы древней драмы, точно как формы древних республик, нам не впору. Для Афин, для Спарты и других республик древнего мира чистое народоправление было удобно, ибо в оном все гражданы без изъятия могли участвовать. И сия форма правления их не нарочно была выдумана, не насильно введена, а проистекла из природы вещей, была необходимостью того положения, в каком находились тогда гражданские общества. Точно таким же образом три единства греческой драмы в тех творениях, где оные встречаются, не изобретены нарочно древними поэтами, а были естественным последствием существа предметов их творений. Все почти деяния происходили тогда в одном городе или в одном месте; это самое определяло и быстроту и единство действия. Многолюдность и неизмеримость государств новых, степень просвещения народов, дух времени, словом, все физические и нравственные обстоятельства нового мира определяют и в политике и в поэзии поприще более обширное. В драме три единства уже не должны и не могут быть для нас непременным законом, ибо театром деяний наших служит не один город, а все государство, и по большей части так, что в одном месте бывает начало деяния, а в другом продолжение, а в третьем видят конец его. Я не хочу этим сказать, что мы вовсе должны изгнать три единства из драм своих. Когда событие, которое поэт хочет представить в своем творении, без всяких усилий вливается в форму древней драмы, то разумеется, что и три единства не только тогда не лишнее, но иногда даже необходимое условие. Нарочно только не надобно искажать исторического события для соблюдения трех единств, ибо в сем случае всякая вероятность нарушается. В таком быту наших гражданских обществ нам остается полная свобода, смотря по свойству предмета, соблюдать три единства или довольствоваться одним, то есть единством происшествия или цели. Это освобождает нас от вериг, наложенных на поэзию Аристотелем. Заметим, однако ж, что свобода сия, точно как наша гражданская свобода, налагает на нас обязанности труднейшие тех, которых требовали от древних три единства. Труднее соединить в одно целое разные происшествия так, чтобы они гармонировали в стремлении к цели и составляли совершенную драму, нежели писать драму с соблюдением трех единств, разумеется с предметами, равномерно благодарными. Много также вредит поэзии суетное желание сделать определение оной, и мне кажется, что те справедливы, которые утверждают, что поэзии вообще не должно определять. По крайней мере по сю пору никто еще не определил ее удовлетворительным образом: все определения были или частные, относящиеся до поэзии какого-нибудь века, какого-нибудь народа или поэта, или общие со всеми словесными науками, как Ансильоново. По мнению Ансильона, «поэзия есть сила выражать идеи посредством слова, или свободная сила представлять с помощью языка бесконочное под формами конечными и определенными, которые бы в гармонической деятельности говорили чувствам, сообщению и суждению». Но сие определение идет, и к философии, идет и ко всем человеческим знаниям, которые выражаются словом. Многие также соображаясь с учением новой философии немецкой, говорят, что сущность романтической (по-нашему, старинной) поэзии состоит в стремлении души к совершенному, ей самой неизвестному, но для нее необходимому стремлению, которое владеет всяким чувством истинных поэтов сего рода. Но не в этом ли состоит сущность и философия всех изящных наук? (Ансильон Фридрих (1767–1837) – немецкий публицист и политический деятель – Прим. автора).
   Идеал поэзии, как идеал всех других предметов, которые дух человеческий стремится обнять, бесконечен и недостижим, а потому и определение поэзии невозможно, да, мне кажется, и бесполезно. Если б было можно определить, что такое поэзия, то можно б было достигнуть и до высочайшего оной, а когда бы в каком-нибудь веке достигли до него, то что бы тогда осталось грядущим поколениям? Куда бы девалось perpetuum mobile? (Вечный двигатель – лат.)
   Великие труды и превосходные творения некоторых древних и новых поэтов должны внушать в нас уважение к ним, но отнюдь не благоговение, ибо это противно законам чистейшей нравственности, унижает достоинство человека и вместе с тем вселяет в него какой-то страх, препятствующий приблизиться к превозносимому поэту и даже видеть в нем недостатки. Итак, будем почитать высоко поэзию, а не жрецов ее, и, оставив бесполезный спор о романтизме и классицизме, будем стараться уничтожить дух рабского подражания и, обратясь к источнику истинной поэзии, употребим все усилия осуществить в своих писаниях идеалы высоких чувств, мыслей и вечных истин, всегда близко к человеку и всегда не довольно ему известных.
   Примечания. К. Ф. Рылеев – один из руководителей «Северного общества» и восстания 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади. Крупнейший поэт-декабрист. Принял участие в журнальной полемике своего времени по вопросам о характере и направлении поэзии. Публикуемая статья «Несколько мыслей о поэзии» (1825) является формой ответа на споры с Пушкиным, которые велись между ними в письмах.
//-- А. И. Герцен «Крещеная собственность» --//
   С детских лет я бесконечно любил наши села и деревни, я готов был целые часы, лежа где-нибудь под березой или липой, смотреть на почернелый ряд скромных, бревенчатых изб, тесно прислоненных друг к другу, лучше готовых вместе сгореть, нежели распасться, слушать заунывные песни, раздающиеся во всякое время дня, вблизи, вдали… С полей несет сытным дымом овинов, свежим сеном, из лесу веет смолистой хвоей и скрипит запущенный колодезь, опуская бадью, и гремит по мосту порожняя телега, подгоняемая молодецким окриком…
   В нашей бедной, северной, долинной природе есть трогательная прелесть, особенно близкая нашему сердцу. Сельские виды наши не задвинулись в моей памяти ни видом Соренто, ни Римской Кампаньей, ни насупившимися Альпами, ни богато возделанными фермами Англии. Наши бесконечные луга, покрытые ровной зеленью, успокоительно хороши, в нашей стелющейся природе что-то мирное, доверчивое, раскрытое, беззащитное и кротко грустное. Что-то такое, что поется в русской песне, кровно отзывается в русском сердце.
   И какой славный народ живет в этих селах! Деревенские мещане– собственники составляют на Западе слой народонаселения, который тяжело налег на сельский пролетарий и душит его, по мелочи и на чистом воздухе, так, как фабриканты душат работников гуртом в чаду и смраде своих рабочих домов.
   Сословие сельских собственников почти везде отличается изуверством, несообщительностью и скупостью; оно сидит назаперти в своих каменных избах, далеко разбросанных и окруженных полями, отгороженными от соседей. Поля эти имеют вид заплат, положенных на земле. На них работает батрак, бобыль, словом, сельский пролетарий, составляющий огромное большинство всего полевого населения.
   Мы, совсем напротив, государство сельское, наши города – большие деревни, тот же народ живет в селах и городах; разница между мещанами и крестьянами выдумана петербургскими немцами. У нас нет потомства победителей, завоевавших нас, – ни раздробления полей в частую собственность, ни сельского пролетариата; крестьянин наш не дичает в одиночестве – он вечно на миру и с миром, коммунизм его общинного устройства, его деревенское самоуправление делают его сообщительным и развязным. При всем том половина нашего сельского населения гораздо несчастнее западного, мы встречаем в деревнях людей сумрачных, печальных, людей, которые тяжело и невесело пьют зеленое вино, у которых подавлен разгульный славянский нрав, – на их сердце лежит, очевидно, тяжкое горе. Это горе, это несчастие – крепостное состояние…
   Зачем наш народ попал в крепость, как он сделался рабом? Это не легко растолковать.
   Все было до того нелепо, безумно, что за границей, особенно в Англии, никто не понимает.
   Как, в самом деле, уверить людей, что половина огромного народонаселения, сильного мышцами и умом, была отдана правительством в рабство без войны, без переворота, рядом полицейских мер, рядом тайных соглашений, никогда не высказанных прямо и не оглашенных как закон.
   А ведь дело было так, и не бог знает когда, а два века тому назад. Крестьянин был обманут, взять врасплох, загнан правительственным кнутом в капканы, приготовленные помещиками, загнан малопомалу, по частям, в сети, расставленные приказными; прежде нежели он хорошенько понял и пришел в себя – он был крепостным…
   Торг людьми идет не хуже, как в Кубе или в Малой Азии. Правда, стыдливое и целомудренное правительство запретило объявлять о продаже людей. В газетах скромно и бессмысленно печатают: «Отпускается в услужение кучер, лет 35, здорового сложения, с обкладистой бородой и честного поведения, или девка лет 18, прекрасного поведения и годная на всякую службу».
   Это лицемерие, этот полустыд, эта неловкая ложь пойманного на деле вора – в устах самодержавия имеет в себе что-то безгранично подлое.
   Самое существование несчастного сословия дворовых людей – внезаконное, ничем не определенное и зависящее вполне от помещика. Сколько крестьян может взять помещик во двор из деревни, сколько рук отнять у семей? Он может взять жену у мужа и сделать ее прачкой у себя в доме, он может взять последнего сына у старика отца и сделать из него лакея; пока помещик не уморил с голоду или не убил физически своего крепостного человека, он прав перед законом и ограничен только одним – топором мужика. Им, вероятно, и разрубится запутанный узел помещичьей власти…
   Народ русский все вынес, но удержал общину, община спасет народ русский; уничтожая ее, вы отдаете его, связанного по рукам и ногам, помещику и полиции. И коснуться до нее, в то время когда Европа оплакивает свое раздробление полей и всеми силами стремится к какому-нибудь общинному устройству!
   Говорят, что община поглощает личность и что она несовместна с ее развитием. В этом мнении есть доля правды. Всякий неразвитой коммунизм подавляет отдельное лицо. Но не надобно забывать, что русская жизнь находила сама в себе средства отчасти восполнять этот недостаток. Сельская жизнь образовала рядом с неподвижной, мирной, хлебопашенной деревней подвижную общину работников – артель и военную общину казаков…
   Само собою разумеется, что ни в коммунизме деревень, ни в казацких республиках мы не могли бы найти удовлетворения нашим стремлениям. Все это было слишком дико, молодо, неразвито, но из этого не следует, что нам должно ломать эти незрелые начинания, – напротив, их надобно продолжать, развивать, образовывать. Тут нет большого достоинства, что мы неподвижно сохранили нашу общину, в то время как германские народы ее утратили, но это большое счастье, и его не надобно выпускать из рук… Народ русский ничего не приобрел… он сохранил только свою незаметную, скромную общину, т. е. владение сообща землею, равенство всех без исключения членов общины, братский раздел полей по числу работников и собственное мирское управление своими делами. Вот и все приданое Сандрильоны, – зачем же отнимать последнее? …
//-- А. С. Суворин. Из «Дневника» --//

   1896, 18 мая

   Сегодня при раздаче кружек и угощения задавлено, говорят, до 2000 человек. Трупы возили целый день, и народ сопровождал их. Место ухабистое, с ямами. Полиция явилась только в 9 часов, а народ стал собираться в два. Бэр публиковал несколько раз о кружках, и в Москву в эту ночь по одной Московско-Курской дороге приехало более 25000. Что это была за толпа и что это за ужас! Раздававшие бросали вверх гостинцы, а публика ловила. Одна баба говорит: «До 2000 надавили. Я видела мальчика лет 15-ти, в красной рубахе. Лежит, сердечный»… Воронцов, министр двора, сам в 9 часов дал знать государю, что задавлено 2000 человек, по слухам, и сам поехал на место, чтобы проверить. Говорили, что царь под влиянием этого несчастья не явится на народном гулянье. Но он был там. Я только что уезжал с Ходынки, около 2 часов, когда он ехал к Петровскому дворцу.
   […] Сколько слез сегодня прольется в Москве и в деревнях! 2000 – ведь это битва редкая столько жертв уносит! В прошлом царствовании ничего подобного не было. Дни коронации стояли серенькие, и царствование было серенькое, спокойное. Дни этой коронации – яркие, светлые, жаркие. И царствование будет жаркое, наверное. Кто сгорит в нем и что сгорит? – вот вопрос! А сгорит, наверное, многое, но и многое вырастет! Ах, как надо нам спокойного роста!
   Государь дал на каждую осиротелую семью по 1000 рублей.
   Камергеру Дурасову я сегодня напел резких речей, когда он сказал, что напрасно доложили государю о погибших. Их – 1138. Завтра на Ваганьковском кладбище будет устроен морг, и там будут разложены трупы для определения их фамилий и проч.
   […] Вчера придворная цензура задержала статью для «Русского Слова», где говорится, что радоваться нечего, а следует печалиться об умершем императоре, который так много сделал.

   19 мая

   […] Если когда можно было сказать: «Цезарь, мертвые тебя приветствуют», это именно вчера, когда государь явился на народное гулянье. На площади кричали ему «ура», пели «Боже, царя храни», а в нескольких саженях лежали сотнями еще не убранные мертвецы.

   20 мая

   Сегодня бал у великого князя Сергея Александровича. Окна освещены и открыты. Блестящие фигуры дам и кавалеров ходят по залам. Очень нестройные, но крики «ура» временами раздаются.

   22 мая

   […] Вчера перед отъездом я видел d -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Alheim, корреспондента «Теmps». Он мне рассказывал, что 19 или 20 мая великий князь Владимир, принц Неаполитанский и др. забавлялись возле Ваганьковского кладбища стрельбой голубей, в то время когда на этом кладбище происходили раздирающие сцены. Принц Неаполитанский убил, кроме того, коршуна. Народ тоже не похвалит за это, когда узнает. А узнает он наверное. D -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Alheim спрашивал, не достанется ли ему за то, что он поставил рядом эти два «события», гибель людей и голубей, столь же невинных, как люди, и так же связанных и посаженных в клетки, как связаны и посажены были в ямы люди.

   4 ноября

   У Богдановича обедали с женою. Великий князь Сергей Александрович возвратился в Москву. На фонарных столбах полиция срывала афиши: «Возвращается князь Ходынский для охраны Ваганьковского кладбища». Сибирский исправник, разославший циркуляры по селам, требуя, чтобы крестьяне убрали солому даже с крыш при проездах Куломзина, умер.

   1901 год, 29 мая

   Два царя у нас: Николай II и Лев Толстой. Кто из них сильнее? Николай II ничего не может сделать с Толстым, не может поколебать его трон, тогда как Толстой, несомненно, колеблет трон Николая и его династии. Его проклинают, Синод имеет против него свое определение, Толстой отвечает, ответ расходится в рукописях и в заграничных газетах. Попробуй кто тронуть Толстого. Весь мир закричит, и наша администрация поджимает хвост. Сипягину ничего не остается, кроме утешения в фразе, которую он сказал государю: «Если напечатать ответ Толстого Синоду, то народ его разорвет». Утешайтесь, друзья, утешайтесь, скудоумные правители. Герцен громил из Лондона. Толстой громит в Лондоне из Ясной Поляны и Москвы, громит в России при помощи литографий, которые продаются по 20 копеек. Новое время настает, и оно себя покажет. Оно уже себя показывает тем, что правительство совершенно спуталось и не знает, что начать. «Не то ложиться спать, не то вставать». Но долго ли протянется эта безурядица? Хоть умереть с этим убеждением, что произвол подточен и совсем не надо бури, чтоб он повалился. Обыкновенный ветер его повалит.

   1902, 6 февраля

   […] Толстой дал России очень много. Он прославил ее, как не прославляли победы. Он дал русскому имени за границей особый почет и значение. Его мнения принимались за душу русского народа. Его гений – народный гений. Вот что важно. И какие-то идиоты Сипягины предписывают говорить об этом человеке «объективно и осторожно». Этот идиот не может забыть письма Толстого царю.

   2 апреля

   Сегодня убит Д. С. Сипягин. Покойный не был умен и не знал, что делать. Его поставили на трудный пост и во время чрезвычайно трудное, когда и сильному уму трудно найти путь в самодержавном государстве. Надо бы свободы совести, личности, печати. Но какая может быть свобода при самодержавии министров, поддерживающих самодержавие. Идеалисты-славянофилы находили, что это возможно, но они говорили, что необходимо убрать средостение между царем и народом. А как уберешь это средостение?

   10 апреля

   […] Нерешительность государя доходит до того, что он соглашается не только не поощрять образование, но и сузить его. Высшее учебное заведение, построенное Тенишевым в Моховой, с программой лекций прошло в Комитете министров, а государь написал: «Такие заведения неудобны в населенных местах». Смоленское земство положило ходатайствовать об обязательном образовании. Написано: «Это не дело земства заниматься образованием», и Сипягин циркулярно оповестил это по России. В Государственном совете все старики, спят или ничего не понимают, например, в юридических вопросах. Сипягин в совещании о технических школах настаивал на том, чтоб без его ведома не открывалась ни одна школа.
   Витте очень смущен положением. Факт равнодушия и радости после убийства Сипягина поразил его. «Он был таким хорошим человеком дома, – говорил он, – и вообще в личных отношениях. Но для человека другая мерка в делах общественных. Будучи совсем неумным человеком, он наделал множество глупостей, а глупости довели до революционного порядка».

   1907 год, 3 августа

   […] …Мне жаль затравленного зверя (революцию). Не то чтобы я жалел его острых зубов, его хищного наскока, его безумной ярости – помилуй Бог! Мне жаль улетевшей красоты этого единственного в своем роде русского медведя, столь много обещавшего и столь мало давшего. Мне жаль моих ожиданий, моей грусти, моих восторгов, моей веры и ошибок, жаль пролетевшей, как сон, молодости. Подкрадывается что-то старое, склизкое, корявое. Перед зрелищем затравленной революции я испытываю что-то среднее между тошнотой и раскаянием. Смелость сознавшей свою силу и отвагу задорной юности; наглость реакции, наглость торжествующей, злобно-старострастной, импозантной, но похотливой энергии старости.

   7 августа

   […] «Друзья слева» – кадетские друзья. Рассчитывали на стихию преждевременно, но и страх перед стихиею оказался напрасным. Традиционные силы правительства взяли верх. Укрепления оказались картинными, тактические приемы пришлось сдать в архив. Не физическая сила решает, но есть сила и «невесомых величин».
   Революционеры хотели победить физической силой, а кадеты дозволяли им делать опыт. Если б он удался, они пристали бы. Но он не удался, и они отстают.
//-- В. Г. Короленко «О свободе печати» --//
//-- (печатается с сокращениями) --//
   В настоящей заметке я намерен говорить об одном из самых больных и насущных вопросов нашего бурного дня. Но я позволю себе начать ее с небольшого отступления.
   В 1894 году я был в Америке. Это было во время выставки и в разгар борьбы так называемых серебряных штатов с большинством остальных из-за валюты и связанных с нею вопросов финансовой политики. В одном из видных городов серебряной полосы губернатор штата произнес на многолюдном митинге громовую речь, которую закончил, потрясая кулаком в том направлении, где предполагался гор. Вашингтон с его сенатом, следующими словами: «А если и на этот раз наши требования не будут уважены, то пусть знают господа из Белого дома и сената, что ответственность падет на их головы: ваши лошади будут ходить по уздцы в крови сынов этой страны!»
   Стенографы записали эту речь от слова до слова, и американские газеты разнесли ее по всей стране. Может быть, нашелся бы в Америке судья или атторней, которые сочли бы возможным попытаться применить какой-нибудь закон к пламенным воззваниям воинственного губернатора (хотя едва ли). Но если бы кто– нибудь заговорил о преследовании газет, поместивших эту речь в миллионах оттисков, – то, наверное, американцы сочли бы такого человека сумасшедшим.
   И эта, и многие другие речи самого пламенного характера расходились в неисчислимом количестве по всем штатам. И, однако, нигде не только лошади не бродили по уздцы в крови, но нигде и вообще не пролилось ни капли крови. Белый дом и сенат только последовательно и твердо проводили политику, выработанную представителями народа, – и великая страна вышла из бурного кризиса, как могучий корабль плавно выходит из гряды шквала… В тот же год мне пришлось быть свидетелем другого маленького, но характерного эпизода. На выставке каждый штат имел свое особое здание и «свой день», когда представители этого штата собирались вместе и ораторы с трибуны говорили речи своим землякам. В один из таких дней, посвященных штату Пенсильвании, я едва мог протолкаться к зданию картинной галереи, так как прилегающая аллея была запружена пенсильванцами. На террасе пенсильванского здания стоял оркестр музыки, сидели члены «бюро» в шарфах, и какой-то длинный джентльмен говорил страстную речь. По-видимому, Пенсильвания тоже имела какие-нибудь не удовлетворенные претензии, потому что оратор то и дело грозил кулаками по направлению центральному зданию, на котором развевалось звездное знамя союза… Я не расслышал, в чем именно заключались претензии пенсильванцев, так как стоял далеко и плохо понимал язык. Ввиду этого я ушел в здание картинной выставки. Я был как раз в русском отделе, когда вдруг снаружи донеслись в тихие выставочные залы бурные звуки. Казалось, поблизости идет битва, гремят трубы, рушатся здания и все покрывается воплями многотысячной толпы. Я вздрогнул от неожиданности и невольно оглянулся. Но стоявший рядом со мной старый янки улыбнулся, угадав во мне иностранца, и сказал: – Ничего! Все в порядке. Это немного шумит Пенсильвания. Я подумал, что если бы у нас вздумала так «немного пошуметь» какая-нибудь область, то и в эту толпу, и в ее мирных соседей, наверное, понеслась бы картечь.
   После этого я, разумеется, вернулся в отечество. На границе с меня взяли подписку, что я, никуда не заезжая, явлюсь в Петербург, в департамент полиции. Если бы я не дал этой подписки, то, конечно, я все равно поехал бы в Петербург, вероятно, под стражей. В этом департаменте у меня, русского путешественника, потребовали ответа по поводу… некоторых непочтительных отзывов американской печати о русских порядках в статьях, вызванных приездом русского писателя на почву свободной республики.
   В нашем отечестве в то время царствовало «полное спокойствие». Правда, Россия за это время пережила два года страшного голода, стоившего народу сотен тысяч лишних смертей. Но… голод приказано было называть «недородом хлебов», а лишняя смертность отнесена к «естественным причинам». За голодом последовали два года холеры, с холерными бунтами, вызванными преступно бессмысленными распоряжениями приволожских губернаторов. Но… бунтовщиков судили при тщательно закрытых дверях, а губернаторы получили благодарности и награды… Зато у нас никто не грозил, что лошади будут ходить по уздцы в крови… Русская кровь лилась без всяких предварительных угроз и без последующих оглашений… Что кровь все это время лилась втихомолку на пространстве всей России – это несомненно, и вообще можно доказать непререкаемо, что все происходящее теперь в таком бурном виде – росло и накоплялось из года в год под покровом безгласности. Вся мудрость и все силы правительства направлялись к тому, чтобы факты не оглашались и не комментировались в печати и обществе. Мудрость наших правителей того времени достигала тогда таких изумительных размеров, что два министра народного просвещения публично выражали сомнение в пользе «излишнего просвещения народа», а органы министерства внутренних дел, чтобы подавить всякое свободное слово, всякое выражение неприятных правительству мнений, – сделали попытку идти дальше и уже пытались «назначать» газетам редакторов и «предписывать» направление. Мне лично, как редактору «Русского богатства», начальник управления по делам печати М. П. Соловьев высказал замечательную мысль, – что истина одна и что правительство стремится сделать всю печать выразительницей этой единой истины, которая, конечно, должна была фабриковаться г-м Победоносцевым с одной стороны и департаментом полиции – с другой…
   Так было дело с печатью. Устное обращение к обществу и народу преследовалось еще более, и, для того чтобы перед аудиторией из простых людей во время воскресных чтений прочесть дважды процензурованную брошюрку, – необходимо было особое «утверждение» лекторов после справок о политической благонадежности.
   Все это история назовет сознательным комплотом против просвещения народа в пользу тьмы и невежества. Но зато все эти мифы опирались на «существующие законоположения» и все они (или почти все) были формально «законны». Законом в самодержавной монархии называется воля государя, объявленная через соответствующие органы. Всевластному чиновничеству не стоило много труда, чтобы добиться ряда таких актов этой воли, которыми бюрократии представлялось действовать по отношению к обществу и народу вне всяких обычных законов. Это был ряд «законов о беззаконии», которые делали общество совершенно бесправным, а чиновничество безответственным. И вот в эпоху «полного спокойствия» принят ряд самых экстраординарных мер против печати, устного слова, речей, чтений, даже элементарного просвещения. На все у администрации были законные основания в «законе о беззакониях». Все было ультразаконно с этой точки зрения, и все вместе было вопиющим преступлением против русского народа, обреченного на невежество, бесправие и тьму, против его совести, мысли, слова, против его благосостояния, могущества, значения, против его настоящего и будущего…
   И все это время, под кровом безгласности, в разных концах России лилась кровь. Кровь усмиряемых рабочих, не находивших законного выхода своим нуждам, кровь обнищавших крестьян, кровь евреев во время погромов, кровь погромщиков, когда их действия переходили известные «терпимые» границы… Можно сказать без всякого преувеличения, что во времена глубокого спокойствия, при «незыблемых основах самодержавного строя», из которых главною являлась полная безгласность страны, – Россия целые годы истекала кровью… И все это завершилось слепой, невежественной, безгласной и темной войной, с ее небывалыми бедствиями и позором… За ней последовал внезапный взрыв, во время которого заговорили уже камни…
   При таких обстоятельствах явился манифест 17 октября, который, конечно (независимо от обстоятельств, его вызвавших и сопровождающих), история внесет на свои страницы как формальный конец старого строя русской жизни. В этом акте «непреклонная воля» самодержца объявляла упразднение самодержавия, и Россия становилась монархией конституционной.
   Манифест 17 октября является, несомненно, актом революционным, если под революцией разуметь коренное изменение существующей формы правления. То, за что гибли представители передовой мысли, начиная с декабристов и кончая шлиссельбургскими узниками, – объявлялось отрицательно необходимым и полезным, а старые основы упраздненными. Но он мог и должен был быть революционным, так сказать, единовременно, если бы сразу же со всей полнотой и искренностью дал материальные формы новому строю. Тогда манифест стал бы «основой» нового строя, и его революционное значение закончилось бы в тот самый день, когда ушли бы из правительства старые слуги произвола и вступило бы новое министерство. В революционные периоды народной жизни нет ничего опаснее полумер, промедлений и колебания… Но именно того, что было нужно, – не было сделано. В правительстве оставлены самые яркие выразители старого порядка, система выборов явно направлена к затруднению народного представительства, а права, провозглашенные в манифесте, тотчас же были залиты кровью. Люди старого порядка, всюду оставшиеся у власти, тотчас же объявили войну началам манифеста…
   Таким образом, положение страны продолжает фактически оставаться революционным по существу и по необходимости. Самодержавный строй всюду действует фактически, как сила уже внезаконная, потому что он упразднен законным актом верховной власти. Дух новой грядущей законности и буква старого закона – таковы два полюса теперешней нашей политической жизни.
   В таком же положении находится в настоящее время и вся русская печать.
   В манифесте 17 октября провозглашена как «незыблемое начало» гражданской свободы – свобода слова. По несколько странной «случайности» о свободе печати при этом особо не упомянуто, но на прямой запрос в этом смысле последовал категорический ответ графа Витте, что, конечно, Манифест под общим термином свободы слова разумел также и свободу печатного слова. Иначе, конечно, и быть не могло.
   Но печать может быть свободна только в свободной стране, и наоборот: свобода самой страны немыслима без свободы печати. Основная черта самодержавного строя состояла в том, что всякий данный состав правительства отождествлял себя с самодержавием. «Самодержавие – писал, кажется, Щедрин, – это такой порядок вещей, при котором страна управляется столоначальником». Тут есть, конечно, доза преувеличения, но оно только подчеркивает существенную сторону вопроса. Страной управляли министры или, вернее, – один из них, в данное время наиболее сильный, и этот министр уже без всяких колебаний отожествлял себя с самодержавием. По большей части, это бывали шефы жандармов, а в последние годы – министры внутренних дел. В них сосредоточивалась наибольшая сила власти. Нападение на них отожествлялось с нападением на самую власть; противодействие им – означало «потрясение основ существующего строя».
   Отсюда логически вытекало полное подавление печати. Директоры департаментов состоят в ведении министра. Значит, нападение на них тоже было бы потрясением основ. Но столоначальники, в свою очередь, состоят в ведении директоров департамента. Губернаторы фактически назначаются министром – значит, нельзя осуждать и действий губернаторов. Но в ведении губернаторов находятся полицмейстеры, исправники, становые, урядники, городовые… И логическое развитие бюрократического самодержавия дошло до своих пределов: рядом «законов о беззаконии» упразднена всякая гарантия против произвола всех чинов администрации, и параллельно – обличение в печати даже городового отождествлено с потрясением основ самодержавного строя. Правда, это относилось главным образом к министерству внутренних дел, и в то самое время, когда урядники были тщательно ограждены от обличений, – министры внутренних дел иной раз выпускали «из-под руки» резвого публициста на своих неприятных товарищей из других ведомств. Всем еще памятен смелый шантаж, которому «известный» Шарапов подвергал министра финансов Витте, с благословления сначала г. Горемыкина, а потом – гг. Сипягина и Плеве. Это было возможно потому, что с самодержавием отождествляла себя, главным образом, полицейская часть правительства и, таким образом, случалось, что газеты закрывались за резкие статьи против местной полиции в то самое время, как «неприятный» министру внутренних дел его товарищ подвергался резким и безнаказанным нападкам…
   Мне пришлось однажды выслушать от одного из провинциальных полицмейстеров (в Перми) отзыв об одном моем знакомом как о чрезвычайно опасном революционере. Между тем образ мыслей этого человека был ультралояльный. Когда я передал ему мнение о нем «начальства», он засмеялся и ответил: – Я, вследствие обстоятельств чисто личных, – не подаю ему руки. Он чувствует себя оскорбленным, а он – власть. Поэтому он совершенно искренно считает меня врагом всякой власти.
   Этот простодушный провинциальный администратор был, в сущности, настоящим выразителем всей философии самодержавного бюрократизма. Всякий винтик этого строя, начиная с министра и кончая урядником, считает себя носителем частицы некоторой почти мистической власти и поэтому органически неспособен отделить нападки на себя лично от нападений на власть, а значит, и на самые основы «существующего строя». Отсюда уже совершенно понятна прямая неизбежность подавления печати при самодержавии. В 80-х годах все газеты обошел классический ответ омского губернатора на запрос из Петербурга по поводу ходатайства частного лица об открытии в Омске газеты. «Мне для управления краем газета не нужна», – ответил великолепный сибирский сатрап. Ответ щедринский, комичен это правда, но… газета все-таки не была разрешена, потому что она не нужна была омскому самодержцу… В 1896 году я лично, вместе с двумя товарищами-провинциалами, ходатайствовал о разрешении издавать газету в Нижнем Новгороде. Мы получили отказ. Во время личных объяснений моего товарища с начальником главного управления по делам печати последний дал великолепное объяснение этого отказа: – Министр не хочет провинциальных газет. Понимаете – не хочет… И затем, с выражением крайней досады, он прибавил, разводя руками: – А они так и лезут, точно из-под земли.
   Со времени обнародования Манифеста 17 октября прошло два месяца, но вопрос о свободе печати до сих пор остается в области тех противоречий, среди которых так мучительно бьется вся русская жизнь. И между печатью и нынешним составом правительства уже начались серьезные конфликты, в основании которых лежит коренная противоположность во взглядах на сущность свободы печатного слова.
   Еще до 17 октября в Петербурге образовался союз защиты свободы печати, объединивший все ежедневные петербургские издания и многие еженедельники и ежемесячники. «Со дня образования союза все примкнувшие к нему издания решили действовать так, как если бы они существовали в свободном государстве. А именно, они перестали считаться с какими бы то ни было произвольными административными мерами, направленными против свободы слова, высказывая в своих изданиях, по долгу чести и совести все, что предлагает им к обсуждению текущая жизнь…» В отношении свободы печати союз своим постановлением признал, между прочим, необходимым «издание нового закона на следующих общих основаниях: 1) явочный порядок возникновения новых изданий и отмена залогов; 2) отмена предварительной (то есть до напечатания) и запретительной (то есть до выхода в свет) цензур; 3) ответственность за общие преступления, совершенные путем печати исключительно по суду, с подсудностью суду присяжных».
   На почве этих постановлений объединились органы всех направлений, начиная с «Нов. Времени» и «Света» и кончая «Сыном Отечества» и «Новой Жизнью». Правительству графа Витте уже на другой день по опубликовании Манифеста пришлось очутиться перед фактом, который состоял в том, что в Петербурге исчезли все виды цензуры, и в течение некоторого времени печать фактически осуществляла свободу печатного слова, то есть все мнения оказались свободными и все факты общественного значения подлежащими оглашению, независимо от удобств или неудобств этого оглашения для данного состава правительства.
   Вслед за Манифестом 17 октября, на почве свободы союзов, возникли союзы журналистов, книгоиздателей, книгопечатников и (еще ранее) – рабочих печатного дела. Таким образом, все работники печатного станка оказались объединенными для защиты свободы печатного слова…
   Правительство графа Витте сначала как бы примирилось с существующим фактом, и печать вправе была ожидать, что временный закон о печати станет в уровень с этими ясными требованиями и новых начал управления, и самой жизни. Но уже 24 ноября появились временные правила о печати, в которых сказались совершенно ясно старые взгляды администрации.
   Союз в защиту свободы печати, рассмотрев эти правила, нашел, что:
   1) административным властям предоставлено право, по собственному их усмотрению, налагать арест на отдельные номера изданий (отд. VIII, стр. 9);
   2) под страхом тяжких кар печати воспрещено касаться самых насущных вопросов, именно в настоящее время требующих оглашения и всестороннего освещения (стачки рабочих, прекращение работ на железных дорогах, телеграф, телефон и др.; прекращение занятий служащими в правит. установлениях, прекращение занятий в учебных заведениях) (отд. VIII, стр. 4, 5 и др.);
   3) установлен порядок судебной ответственности, вводящий в судебный процесс политическую партийность (полное устранение присяжных и сохранение суда с сословными представителями);
   4) сохранены даже некоторые виды предварительной цензуры (цензура объявлений, придворных известий).
   Ввиду того что означенными временными правилами существенным образом нарушены коренные начала свободы слова и извращены «незыблемые основы» гражданских свобод, провозглашенных в Манифесте 17 октября, Союз постановил: «Попрежнему фактически осуществлять свободу печати».
   2-го декабря были приостановлены сразу восемь петербургских газет, экземпляры их конфискованы, а редакторы преданы суду и подвергнуты личному задержанию за оглашение воззвания, озаглавленного «Манифест» и исходившего от совета рабочих депутатов и нескольких партийных организаций. Большинство этих газет напечатало этот документ в хронике, как факт общественного значения, и кара, наложенная на эти газеты, вызвана уже, несомненно, не призывом, а лишь оглашением факта.
   Союз защиты печати, обсудив в тот же день этот эпизод, принял решение: перепечатать, в виде протеста, означенный документ во всех изданиях союза… Таким образом, и здесь еще раз сказалось единодушие печати – без различия направлений – в отстаивании свободы печатного слова. Едва ли можно сомневаться, что большинство изданий, принявших это решение, не разделяло по существу высказанных в «Манифесте» взглядов и предоставляло себе выразить о нем свое мнение в последующих номерах… Но они считали самым существенным в этом вопросе право оглашения и свободного обсуждения общественного факта.
   По разным причинам постановление это не приведено в исполнение. Некоторые органы печати нарушили принятое уже обязательство, другие сочли его целесообразным лишь при полном единодушии. Мы не станем разбирать здесь подробности этого эпизода. Очень может быть, что печать найдет другие средства коллективной борьбы за свое право, но нам кажется несомненным, что в своем постановлении от 2-го декабря союз печати стоял на принципиально правильной почве.
   Основной смысл происходящих в нашем отечестве событий состоит в тяготении страны к правильному представительству всенародного мнения. Возврат к старому не возможен. Все партии признают единственным выходом из периода тяжкой борьбы организацию народного представительства, которое должно сказать свое решающее слово. Организованное мнение страны является в настоящее время последней инстанцией, от которой все мы с надеждой ожидаем выхода и спасения от надвигающейся дезорганизации и анархии. Но если это так, – а это так несомненно, – то перед этой последней инстанцией должно быть со всею полнотою и искренностью раскрыто все положение страны, без недомолвок и без утайки. Она должна узнать все о характере, программах и взаимном положении главных борющихся в обществе сил; она должна знать, каковы приемы этих партий и какими средствами данное правительство защищает свои позиции. Если России суждено выйти победоносно из тяжкого испытания, в которое ввергли ее годы произвола и безгласности, то этим она обязана будет здоровым силам общества и народа. Так пусть же общество и народ узнает все происходящее от свободной печати, всесторонне и со всею полнотой жизненных фактов.
   Нам скажут, что порой оглашение тех или других воззваний и заявлений несет с собой неудобства не только для данного состава правительства, но и для тех общественных интересов, которые пока находятся в руках этого состава. Это, конечно, возможно. Но во-первых, противовесом является свободное обсуждение каждого такого акта органами всех направлений, если только эта свобода не искажается преследованиями и карами. А во-вторых, – великая страна скоро исправит частные неудобства, когда станет действительно свободна. Немецкий разгром и внутренняя борьба, сопровождавшая крушение деспотического наполеоновского режима, не помешали Франции уплатить 5 миллиардов и достигнуть благосостояния гораздо большего, чем при Наполеоне. Но если старому строю нашей жизни удастся похитить и исказить «незыблемые основы» ее новой свободы, если нас вернут к прежнему произволу, к прежней безгласности и бесправию народного голоса и мнения, то это значит, что Россия вступит опять на путь хронического расстройства самых источников ее жизненных сил, на тот самый путь, который уже привел ее к тяжким внешним поражениям и внутренней анархии.
   И кто знает, найдет ли она тогда выход из этого затянувшегося положения… Вот почему при выборе между мертвой буквой старых начал русской жизни и духом «незыблемых основ» грядущего нового строя – для печати не может быть колебаний…
   Примечания. В данной статье В. Г. Короленко поднимает один из самых больных вопросов русской жизни – о свободе печати. Она была написана в 1905 г., вскоре после Манифеста 17 октября, который либералы восприняли и как обещание свободы печати. Короленко предупреждает их, что верить таким обещаниям опасно, ибо «в правительстве оставлены самые старые выразители старого порядка». Размышляя об истории подавления в России свободного слова, писатель вспоминает о том, как зажимали рот честным журналистам во время голода (этой теме в 1893 г. Короленко посвятил цикл «В голодный год»).
//-- Декрет СНК о печати 27 октября 1917 г --//
   В тяжкий решительный час переворота и дней, непосредственно за ним следующих, Временный революционный комитет вынужден был предпринять целый ряд мер против контрреволюционной печати разных оттенков. Немедленно со всех сторон поднялись крики о том, что новая социалистическая власть нарушила, таким образом, основной принцип своей программы, посягнув на свободу печати.
   Рабочее и Крестьянское Правительство обращает внимание на то, что в нашем обществе за этой либеральной ширмой фактически скрывается свобода для имущих классов, захватив в свои руки львиную долю всей прессы, невозбранно отравлять умы и вносить смуту в сознание масс. Всякий знает, что буржуазная пресса есть одно из могущественных оружий буржуазии. Особенно в критические моменты, когда новая власть, власть рабочих и крестьян, только упрочивается, невозможно было целиком оставить это оружие в руках врага в то время, как оно не менее опасно в такие минуты, чем бомбы и пулеметы. Вот почему и были приняты временные и экстренные меры для пресечения потока грязи и клеветы, в которых охотно потопила бы молодую победу народа желтая и зеленая пресса.
   Как только новый порядок упрочится, всякие административные воздействия на печать будут прекращены, для нее будет установлена полная свобода в пределах ответственности перед судом, согласно самому широкому и прогрессивному в этом отношении закону. Считаясь, однако, с тем, что стеснение печати, даже в критические моменты допустимо только в пределах абсолютно необходимых. Совет Народных Комиссаров постановляет:
   1. Закрытию подлежат лишь органы прессы:
   1) призывающие к открытому сопротивлению или неповиновению Рабочему и Крестьянскому правительству;
   2) сеющие смуту путем явно клеветнического извращения фактов;
   3) призывающие к деяниям явно преступного, т. е. уголовно наказуемого характера.
   2. Запрещения органов прессы, временные или постоянные, проводятся лишь по постановлению Совета Народных Комиссаров.
   3. Настоящее положение имеет временный характер и будет отменено особым указом по наступлении нормальных условий общественной жизни.
   Председатель Совета Народных Комиссаров Владимир Ульянов (Ленин).

Правда. 1917. 28 окт.

//-- Декрет о Революционном трибунале печати 28 января (10 февраля) 1918 г --//
   1) При Революционном трибунале учреждается Революционный трибунал печати. Ведению Революционного трибунала печати подлежат преступления и проступки против народа, совершаемые путем использования печати.
   2) К преступлениям и проступкам путем использования печати относятся всякие сообщения ложных или извращенных сведений о явлениях общественной жизни, поскольку они являются посягательством на права и интересы революционного народа, а также нарушения узаконений о печати, изданных Советской властью.
   3) Революционный трибунал печати состоит из 3 лиц, избираемых на срок не более 3 месяцев Советом рабочих и солдатских депутатов.
   4) а) Для производства предварительного расследования при Революционном трибунале печати учреждается Следственная комиссия в составе трех лиц, избираемых Советом рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
   б) По поступлении сообщения или жалобы Следственная комиссия в течение 48 часов рассматривает их и направляет дело по подсудности или назначает к слушанию в заседании Революционного трибунала.
   в) Постановления Следственной комиссии об арестах, обысках, выемках и освобождении арестованных действительны, если они приняты в составе коллегии из трех лиц. В случаях, не терпящих отлагательства, меры пресечения могут быть приняты единолично каждым членом Следственной комиссии с тем, чтобы в течение 12 часов эта мера была утверждена Следственной комиссией.
   г) Распоряжение Следственной комиссии приводится в исполнение Красной гвардией, милицией, войсками и исполнительными органами Республики.
   д) Жалобы на постановления Следственной комиссии подаются Революционному трибуналу печати и рассматриваются в распорядительном заседании Революционного трибунала печати.
   е) Следственная комиссия имеет право: а) требовать от всех ведомств и должностных лиц, а также от всех местных самоуправлений, судебных установлений и властей, нотариальных учреждений, общественных и профессиональных организаций, торгово-промышленных предприятий, правительственных, общественных и частных кредитных установлений доставления необходимых сведений и документов, а также дел, не оконченных производством; б) обозревать через своих членов и особо уполномоченных лиц дела всех упомянутых в предыдущем пункте установлений и властей для извлечения необходимых сведений.
   5) Судебное следствие происходит при участии обвинения и защиты.
   6) В качестве обвинителей и защитников, имеющих право участия в деле, допускаются по выбору сторон все пользующиеся политическими правами граждане обоего пола.
   7) Заседание Революционного трибунала печати публично. В Революционном трибунале печати ведется полный отчет всего заседания.
   8) Решения Революционного трибунала печати окончательны и обжалованию не подлежат. Комиссариат по делам печати при Совете рабочих и солдатских депутатов приводит в исполнение постановления и приговоры Революционного трибунала печати.
   9) Революционный трибунал печати определяет следующие наказания: 1) денежный штраф; 2) выражение общественного порицания, о котором привлеченное произведение печати доводит до всеобщего сведения способами, указываемыми трибуналом; 3) помещение на видном месте или же специальное издание опровержения ложных сведений; 4) временная или навсегда приостановка издания или изъятие его из обращения; 5) конфискация в общенародную собственность типографий или имущества издания печати, если они принадлежат привлеченным к суду; 6) лишение свободы; 7) удаление из столицы, отдельных местностей или пределов Российской Республики; 8) лишение виновного всех или некоторых политических прав.
   10) Содержание Революционного трибунала печати относится на счет государства.
//-- В. И. Ленин. Из статьи «Борьба с голодающими» --//
   Какую удивительную заботливость о голодающих проявляет наше правительство! Какой длиннейший циркуляр (от 17-го августа) выпустил министр внутренних дел к губернаторам пострадавших губерний! Это целое литературное произведение объемом больше обыкновенного печатного листа, изъясняющее устами г. Сипягина всю политику правительства в продовольственном деле. Опубликованием этого произведения рассчитывали, очевидно, произвести впечатление на «общество»: вот, дескать, как мы попечительны, как мы торопимся с мерами помощи, как мы заранее предусматриваем и организацию продовольственных учреждений, и все виды и стороны их деятельности. И нельзя не сознаться, что циркуляр министерства внутренних дел действительно производит впечатление и не только своей величиной, но также (если иметь терпение дочитать до конца) и своим содержанием. Откровенное изложение правительственной программы дает всегда в руки лучшее орудие для агитации против царского правительства, и, принося свою почтительнейшую благодарность г. Сипягину, мы осмеливаемся рекомендовать и остальным гг. министрам почаще говорить о своей программе в циркулярах, публикуемых во всеобщее сведение.
   […] Г-н Сипягин проявляет удивительную настойчивость и изобретательность в изыскании мер сокращения пособия голодающим. Прежде всего он требует, чтобы губернаторы обсудили, какие уезды являются «неблагополучными по урожаю» (окончательно решать этот вопрос будет само министерство: даже губернаторам нельзя доверить, смогут ли они избежать «преувеличений»!). И вот преподаются указания, когда не следует признавать уезда неблагополучным: 1) когда не более трети волостей пострадало; 2) когда недостаток хлеба обычен и хлеб прикупается из года в год путем заработка; 3) когда недостает местных средств для выдачи пособий. Мы видим уже здесь маленький образчик чиновничьего решения продовольственных вопросов: одну мерку на всех! Как велико население в одной трети волостей, как сильно они пострадали, не упали ли обычные «заработки» в год сильнейшего промышленного кризиса, – это все праздные вопросы после решительных «предписаний» министерства! Но это только цветики, а ягодки дальше будут. Вся суть в том, кого считать нуждающимся и по скольку выдавать пособия. Г-н Сипягин рекомендует следующий «приблизительный расчет», который «редко оказывается сколько-нибудь значительно преувеличенным» (мы больше всего боимся преувеличений; боимся преувеличенных надежд, боимся преувеличенных ссуд! И голод и безработица – все это одни «преувеличения»: таков ясный смысл всех министерских рассуждений). Во-первых, по пробному умолоту определяется «средний сбор с десятины в каждом селении» и затем величина всего посева у каждого хозяина. Почему бы не определить также величины урожаев у хозяев разного достатка? У крестьянской бедноты урожаи ниже, и определение «среднего» сбора именно нуждающимся-то и невыгодно. Во-вторых, считаются не нуждающимся, у кого приходится не менее 48 пуд. хлеба в год на семью (считая по 12 пуд. на трех взрослых и по 6 пуд. на двух детей). […] в обыкновенный год даже беднейшие крестьяне потребляют хлеба не по 48, а по 80 пуд. в год на семью в 6–5 чел., как это известно из описаний крестьянского хозяйства; средний же крестьянин потребляет в обыкновенный год 110 пуд. хлеба на семью в 5 чел. Значит, царское правительство наполовину понижает количество хлеба, необходимое в действительности на продовольствие. В-третьих, «это количество» (то есть 48 пуд. на семью) – гласит циркуляр – «уменьшается наполовину, ввиду того, что рабочий элемент составляет около 50 % населения».
   Правительство неуклонно настаивает на своем правиле, что рабочее население не должно получить ссуду, ибо оно-де может заработать. Но ведь уже раз министр предписал не считать неблагополучными те уезды, где есть обычные заработки. Зачем же второй раз исключать из пособия рабочее население? Ведь всем известно, что в настоящий год не только нет особых заработков, но и обычные-то заработки все упали по случаю кризиса. Ведь само правительство повысылало из городов в деревни десятки тысяч безработных рабочих! Ведь опыт прежних голодовок доказал, что исключение рабочего населения ведет только к разделу недостаточной ссуды между детьми и взрослыми! Нет, поговорка: «с одного вола двух шкур не дерут» была бы еще слишком лестна для министерства внутренних дел, которое в два приема исключает из числа нуждающихся всех способных к работе! В-четвертых, и это вдвое уменьшенное количество совершенно недостаточного пособия уменьшается еще на -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

– -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

– -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

«во внимание к приблизительному числу состоятельных хозяев, имеющих запас от прошедшего года или же какой-либо материальный достаток»!! Это уже третья шкура с одного и того же вола! Какой еще «достаток» или «запас» могут быть у крестьянина, собравшего не более 48 пуд. хлеба на семью? Всякие остальные заработки сочтены уже дважды, а кроме того, ведь одним хлебом не может просуществовать даже русский крестьянин при всем нищенстве, до которого его довела политика правительства, гнет капитала и помещиков. Необходим расход и на топливо, и на ремонт дома, и на одежду, и на пищу, кроме хлеба. В обыкновенный год даже беднейшие крестьяне, как это известно из научных описаний крестьянского хозяйства, расходуют более половины своего дохода на другие нужды, кроме хлеба. Если принять во внимание все это, то окажется, что министр определяет нужду в помощи в четыре или в пять раз меньше действительной надобности. Это не борьба с голодом, а борьба с теми, кто хочет действительно помочь голодающим.
   И циркуляр заканчивается прямым походом против частных благотворителей. Нередко обнаруживалось – гремит г. Сипягин, – что иные благотворители стараются возбудить в населении «недовольство существующими порядками и ничем не оправдываемую требовательность по отношению к правительству», ведут «противуправительственную агитацию» и проч. Это – обвинения, в сущности, прямо лживые. Известно, что в 1891 г. были рассылаемы прокламации «крестьянских доброхотов», прокламации, справедливо указывавшие народу на его настоящего врага; были, вероятно, и другие попытки агитации на почве голода! Но не было ни одного факта, чтобы, прикрываясь благотворительностью, вели агитацию революционеры. Масса благотворителей – это несомненный факт – были только благотворителями, и если г. Сипягин ссылается на то, что из них многие – «лица с небезупречным политическим прошлым», то ведь кто у нас теперь с «безупречным прошлым»? Даже «высокопоставленные лица» отдавали очень часто в юности дань общедемократическому движению! […] слова г. Сипягина доказывают только одну старую истину: полицейское правительство боится всякого соприкосновения с народом сколько-нибудь независимой и честной интеллигенции, боится всякого правдивого и смелого слова, прямо обращенного к народу, подозревает – и подозревает совершенно справедливо, – что одна уже забота о действительном (а не мнимом) удовлетворении нужды будет равносильна агитации против правительства, ибо народ видит, что частные благотворители искренно хотят ему помочь, а чиновники царя мешают этому, урезывают помощь, уменьшают размеры нужды, затрудняют устройство столовых и т. д. […] в России всякая деятельность, даже самая далекая от политики, филантропическая (благотворительная) деятельность неизбежно ведет к столкновению независимых людей с полицейским произволом и с мерами «пресечения», «запрещения», «ограничения» и проч. и проч. Ужасно то, что правительство прикрывает соображениями высшей политики свое иудушкино стремление – отнять кусок у голодающего, урезать впятеро размер пособий, запретить всем, кроме полицейских чинов, подступаться к умирающим от голода. […]

Искра. 1901

Алексей Паутов История публицистики России

ВВЕДЕНИЕ

РАЗДЕЛ I. ВВЕДЕНИЕ В ПРЕДМЕТ «ИСТОРИЯ ПУБЛИЦИСТИКИ РОССИИ». РУССКАЯ ПУБЛИЦИСТИКА В XVIII ВЕКЕ

ГЛАВА 1 История появления публицистики как сферы общественной деятельности

ГЛАВА 2 Возникновение и развитие русской публицистики в XVIII веке