Валентина Горностаева
Книга № 2

Вступление

Книга, которую я с удовольствием представляю тебе, мой дорогой читатель, целиком состоит из весьма любопытных и, несомненно, достойных твоего внимания, записок одного интереснейшего человека. Мой герой, имеющий обыкновенное русское имя и не менее обычную фамилию – Андрей Смирнов, против своей воли оказался в затруднительной ситуации и побывал участником ряда неординарных событий. Я имел счастье познакомиться с ним более четырех лет назад, а спустя три месяца Андрей оставил мне свои бумаги и попросил: «Пообещайте хранить их и никому не показывать!» Затем он ушел и исчез для всех. Сейчас, по прошествии стольких месяцев, я считаю себя свободным от любых обязательств перед моим знакомым, так как не имею больше сил терпеть искушение поведать кому-нибудь секреты, без толку пылящиеся в книжном шкафу и в моей голове. И пускай факты, изложенные в рукописи, покажутся недостоверными, выводы надуманными, а некоторые сюжеты незаконченными, но, может быть, после ее прочтения нелогичное станет логичным, а какой-нибудь древний секрет перестанет быть таковым.

Глава 1. Встреча в поезде

   По всей вероятности когда-нибудь все мы привыкнем к ужасным московским пробкам, но никогда не примиримся с тем, что они разрушают любые наши планы! Так было и в тот день, когда по обыкновению я мчался на вокзал с ощущением полного краха, но Омский скорый терпеливо стоял на перроне, поджидая пассажиров, и даже оставил несколько минут, позволив броситься в дорогущий продуктовый магазин и кинуть в сумку пару бутылок водки. И если бы кто-то сказал, что сегодня для меня заканчивается старая жизнь и начинается новая – наполненная удивительными и необъяснимыми фактами и событиями, я бы не поверил! И вот почему! Будучи человеком не вполне рациональным, я привык доверять разным предсказаниям или на худший случай – предзнаменованиям и знакам. Но таковых этим днем не наблюдалось, и я спокойно вошел в свое купе, где сразу же, возмущенный леностью проводников, принялся наводить чистоту. Больше всего раздражал оставленный предыдущими пассажирами на столе книжный листок. Я схватил замасленную колбасой бумагу, скомкал и уже приготовился запихнуть под полку, когда заметил на ней довольно необычную фразу, к тому же набранную старым стилем: «Нет в этом мире ничего страшнее, чем степное кладбище». Однако сколь бы эта фраза не казалась интригующей, я не имел привычки копаться в чужом мусоре, а потому хладнокровно закончил начатое дело и уселся у окна, с лёгким интересом разглядывая симпатичных девушек без спутников, то и дело подходивших с билетом к проводнику. Но они, к моему сожалению, рассаживались по соседним купе, а напротив меня уже минуту с небольшим восседал совсем немолодой и измученный жизнью мужчина с рыжим допотопным портфелем. Мой невольный сосед уставился в мою сторону с таким нескрываемым любопытством, что не оставалось никаких сомнений: впереди сорок часов интереснейших историй о социалистических временах, поволжских колхозах и уже состарившихся артистках советского кино. Так оно и оказалось. Никто к нам больше не подсел; поезд тронулся, и я остался один на один с почтенным Степаном Васильевичем Марковым, который, не откладывая дел в долгий ящик, тотчас приступил к изложению всех известных ему на свете фактов и событий. Я в свою очередь постарался отстраниться и относился к соседу по купе, как к радиоприемнику с давно сломанным выключателем, вежливо кивая и поддакивая время от времени. Но справедливости ради замечу, что некоторые сюжеты, излагаемые моим спутником, были все-таки любопытны, и тогда я увеличивал количество возгласов одобрения и даже задавал вопросы по теме рассказа, как случилось и в описываемый момент, когда монолог пожилого человека коснулся загадок и тайн прошлого.
   Итак, Степан Васильевич поднял руку и, многозначительно уставившись на меня, произнес:
   – Осмелюсь предупредить, молодой человек, что ваша поездка – самая, что ни на есть, пустая и бессмысленная трата времени и средств.
   – Это почему? – удивился я.
   – Потому что в неинтересные для науки места вы направляетесь!
   Кстати, забыл предупредить, уважаемый мой сосед по купе являлся профессором и доктором исторических наук, а поэтому не было ничего странного в том, что все, о чем не шла речь, в конце концов, сводилось к актуальным проблемам истории.
   – Можно сказать, пустые с точки зрения науки эти ваши степи Западной Сибири. Конечно, почти рядом расположены уникальные феномены Аркаима и Син-ташты. Целый комплекс древних городов бронзового века, на них стоило бы взглянуть! Но… Аркаим скорее исключение из правил. В других же местах объекты материальной культуры, оставленные кочевыми народами весьма редки, потому и не понимаю, зачем вам ехать туда, в Курган этот?
   – Я не копать и не искать артефакты направляюсь, а навестить родственников, – в очередной раз объяснил я причину своей поездки, но спутник и не собирался слушать, увлеченный собственными рассуждениями.
   – Вот вы, Андрей, в Москве живете. Просто не понимаю, как безрассудно вы используете свободное время, в то время как Белокаменная переполнена историческими тайнами!
   – Я не большой любитель участвовать в раскопках, а все остальное в столице, кажется, уже исследовано и переисследовано.
   – Это вы зря! – возмутился профессор. – Загадки Москвы лежат возле нас. Самые известные нам факты и есть самые таинственные. Вот, подумайте, почему именно этот маленький захолустный городишко возрос в столицу огромного государства?
   – В школе проходили: выгодные торговые пути, географическое расположение, мудрая политика князей. Ну и так далее…
   Мой примитивный ответ только раззадорил соседа.
   – Вот и неправда! – Степан Васильевич затряс головой от возбуждения. – Тверь, Ярославль, Новгород – вот они лежали на по-настоящему крупных торговых трассах! Географическое положение у будущей столицы хуже некуда: какие-то сто с небольшим километров, и начиналась Великая степь; и вообще это был медвежий угол Древней Руси! Сотни километров лесов, нет проезжих дорог, враждебное неславянское население. А князья московские по личным качествам были не хуже и не лучше прочих удельных правителей, но вот факт – ресурсов у них меньше имелось, чем у конкурентов. Не должен был этот провинциальный населенный пункт вырасти в главный город зарождающейся державы. И не мог!
   – Но ведь это случилось! – возразил я. – Теперь-то мы можем с полной уверенностью об этом сказать.
   – В этом то и есть неразгаданная тайна, – вздохнул мой сосед. – До сих пор непонятно, что было такого у московских князей, о чем мы не знаем, что-то, позволявшее им при всех недостатках полученной в удел территории, вести наглую и бесцеремонную политику? Почему именно им свободно открывались двери в Орде? Почему в Москву потянулись искатели удачи со всей Руси? Почему гордые в других странах церковные владыки так смиренно склонились перед московскими царями? Почему православный митрополит переехал из великого града Владимира в жалкую Москву? Почему вражеские нашествия из века в век фанатично стремились овладеть именно этим городом?
   Без сомнения, в словах пожилого человека имелась доля истины. Та история, которая преподавалась мне в школе и институте, была прямолинейна и состояла из целой цепи предсказуемых событий. Отклонения влево и вправо не приветствовались, и только сейчас, слушая эмоциональный треп Степана Васильевича, я понимал, как много пищи для ума взрослого человека могут дать, казалось бы, давно известные факты.
   Тем временем поезд приближался к Уралу, и мне предстояло выслушать еще массу историй и советов, но лишь последняя рекомендация соседа имела смысл и касалась содержимого моего кошелька.
   – Никогда не игнорируйте предупреждения опытных людей! Поверьте мне, Андрей, но там, куда вы едете, купюра в тысячу рублей может не рассматриваться в качестве денег.
   Справедливость слов профессора подтвердилась уже через несколько часов, когда я в отчаянии носился по городу прибытия в безнадежных попытках разменять упомянутую тысячу. Была вторая половина субботнего дня, и единственный местный банк давно закрылся, а продавцы пристанционных магазинов и даже редкие таксисты шарахались в страхе от моей необычной просьбы. Поэтому пришлось отказаться от планов поездки на автомобиле, и я покорно поплелся на автостанцию, где как выяснилось, оставшейся в карманах мелочи вполне хватало на поездку в автобусе тридцать седьмого направления, который, судя по загогулине на схеме маршрутов, делал остановку в конечном пункте моего путешествия.

Глава 2. Секреты сибирской степи

   Старый, но еще выносливый «ПАЗик», злобно рыча, мчался по разбитой загородной дороге, и казалось, что меня не ждут уже никакие сюрпризы. Но раз необычное должно было случиться, оно и случилось, на этот раз материализовавшись в образе еще одного приставучего попутчика – моего соседа по автобусу. Весь его беспокойный облик предполагал новую оживленную беседу, и разговор не заставил себя долго ждать.
   – Куда едешь? – непринужденно начал старикашка в поношенном костюме и черной кожаной кепке.
   Я промолчал, надеясь на взаимную любезность, но подобный лаконичный ответ не мог удовлетворить спутника, искренне желавшего обсуждения особенностей местной флоры и фауны. Поэтому, поизучав меня с минуту, сосед продолжил допрос:
   – Откуда приехал? Куда едешь? Да ладно, не молчи. Я и так знаю! Все вы «хуторские» на одно лицо! Только автобус туда не идет!
   – Куда не идет?
   – В Хутора!
   – Почему не идет? – наступил мой черед удивляться.
   Старичок, довольный произведенным впечатлением, медленно и с расстановкой; чтобы весь салон слышал его слова, произнес:
   – А чего, водитель самоубийца, что ли? Автобус всегда в объезд ходил километров за двадцать! Кстати, если хочешь выйти поближе, предупреди водителя заранее!
   Шум от двигателя заглушил хохот довольного моим озадаченным видом соседа. Перспектива топать пешком двадцать километров по незнакомой местности, к тому же вечером и возможно в темноте, не прельщала, и я подбежал к водителю, судя по виду, являвшемуся близким родственником известного боксера, что совсем не располагало к ведению длительных споров.
   – А что автобус мимо Старых Хуторов не пойдет?
   – Не-а, – невозмутимо буркнул тот.
   – Но на автостанции было написано, и схема маршрутов прилагалась….
   – Мало ли, что там написано и нарисовано было.
   – И что теперь? Как мне быть?
   – Слушай, маршруты составляют в областном управлении. Откуда им знать, что на местности творится? Им хотелось, чтобы Хутора были охвачены пассажирским сообщением, а народ этого не хочет.
   – Почему не хочет?
   – А ты себя в зеркале давно видел! – водитель выразительно посмотрел в мою сторону. – С такой рожей тебе нечего бояться!
   До этого момента я всегда чувствовал себя достаточно симпатичным молодым человеком. Признаюсь, женщины не баловали меня повышенным вниманием, но я сам добивался многих из них и особенных упреков относительно моей внешности не помнил. Однако, если судить по лошадиному смеху из первых рядов, что-то в моем лице было действительно не так.
   – Иди, садись! – рявкнул водитель. – Минут через двадцать высажу тебя на перекрестке. Самая раздолбанная дорога – твоя. Когда пойдешь по ней, ориентируйся по километровым столбам, иначе утопать в другую сторону милое дело! Ремонту там лет сорок уж не делали, местами вообще грунт будет, а столбы остались. Это и будет верным направлением движения. Километров, говорят, через двадцать и твоя деревня будет.
   – Почему «говорят»? – удивился я.
   – Потому что старики в твоих Хуторах бывали, а я нет.
   – А почему, боитесь, что ли?
   Водитель и слышавшие разговор пассажиры громко засмеялись, так, словно и обсуждать было нечего.
   – Ты, слышь, не грузись раньше времени, – вступил в беседу высокий деревенский парень, стоявший около двери. – Много чего говорят – мало чего знают! Никуда Хутора не делись. Но ходить туда действительно боятся. Я сам как-то сунулся и ничего, жив остался.
   – И далеко ли заходил? – с иронией в голосе пробасил водитель. – Небось, от Дубровного только на три метра отклонился, а теперь до конца жизни хвастать будешь!
   – Это правда, недалеко я ушел, – признался парень. – Однако, если б нечисть подходы сторожила, никогда не вернулся. Так что зря вы смеетесь. И вообще, там, на полпути батюшка живет.
   – Священник? – переспросил я.
   – Ну, может, и нет. Бабки шепчутся, что расстрига он, а может святой. Возможно, прячется от кого? А может быть, нас охраняет! Какая разница! Короче, земляки в ту сторону побаиваются шастать, а он там избу поставил, скотину держит, огородик. Если стемнеет и припрет переночевать, лучше к нему постучись.
   – А то что, оборотень за зад схватит? – неудачно сострил я.
   – Вот и ты туда же! Слушай! Как пацан – пацану скажу! Парень ты не здешний, городской, мест не знаешь. Нечисти не обещаю, но живности всякой тут всегда много было, а в последние годы вообще до хрена развелось! К Хуторам же охотники совсем не ходят, а потому волки и кабаны там хозяевами себя чувствуют.
   – А что же в Старых Хуторах страшного такого? Что не так?
   – Отшельники они. Живут сами по себе, никуда не выходят, ни с кем не знаются, не торгуют. А мы же, русские, не любим таких людей! Вот, думаю, и весь секрет.
   Перегруженный отрицательной информацией относительно конечного пункта своего путешествия, я присел на свободное место, задумавшись ни о чем. Из этого состояния меня вывел окрик водителя:
   – Слышь, парень, вон твоя дорога!
   Я медленно вышел из автобуса и остановился в нерешительности. На часах было пятнадцать минут шестого. Милая средняя школа! Благодаря кое-каким знаниям, приобретённым именно в ней, я хорошо помнил, что средняя скорость пешехода равняется пяти километрам в час, и поэтому догадывался, что сентябрьское солнце сядет намного раньше предполагаемого прихода в деревню. Признаюсь, мне стало слегка не по себе. Еще оставалась возможность передумать, ведь автобус пока не уезжал. Водитель и пассажиры не хотели лишать себя любопытного зрелища – человека, направляющегося в Старые Хутора и, судя по доносившимся возгласам, спорили: хватит у меня смелости или нет. Я оглянулся назад, где ярко выраженные деревенские лица уставились на меня с бесхитростными улыбками. Отступать и показаться трусом в их глазах не хотелось, и я, наконец, шагнул вперед.
   Впрочем, сначала было не страшно. Я и не думал об этом, завороженный золотистой по осени бескрайней степью, ярко-красным садящимся солнцем и фантастическими переливами огненных красок редких перелесков. Заранее припасенная бутылка пива скрашивала одиночество, а старые, давно некрашеные километровые столбы верно указывали дорогу. Однако вскоре стемнело, и степь наполнилась звуками внезапными и резкими: то беспокойными одиночными криками птиц, то кажущимися мне стонами погибающего животного, то неожиданным хрустом веток где-то по краям дороги. Время от времени раздавался вой какого-то животного, я вначале предположил, что где-то рядом находится волк, но вой неожиданно перешёл в повизгивание и тявканье. Если тут бездомные собаки, то непонятно как они себя поведут. Затем пришла мысль, что в лесостепной местности на больших просторах диким собакам без человека будет прокормиться довольно трудно, и что это вовсе не собаки. Да и волк так не может выть.
   «Оборотень?» – пришла мне в голову подленькая и трусливая мысль, и, как бы в подтверждение моих слов, тявканье перешло в хохот. Неожиданно всё смолкло, я успокоился и продолжил свой путь. Труднее становилось держать правильное направление, ведь, как и предостерегал водитель автобуса, главная дорога местами практически не отличалась от пересекавших ее полевых.
   Неожиданный странный свистящий звук особенно встревожил меня. Его источник находился где-то рядом, но откуда? Несколько минут оглядок и резких остановок ушли на то, чтобы понять – звук раздавался из горлышка пустой пивной бутылки, куда залетал степной шутник-ветер! И этого времени как раз хватило, чтобы я окончательно запугал себя. Пожалуй, ничто на свете не может привести человека в состояние полного истерического ужаса, кроме него самого. Когда-то раньше я слышал от своего знакомого историю, как он в лесах ближнего Подмосковья, переполненного поселками, деревнями и дачами, запугал себя так, что перестал чувствовать собственные ноги. А причиной ужаса был обыкновенный, но крупный пушистый кот, по дружелюбию или в надежде на подачку, увязавшийся за грибником. Кошак все время держался в небольшом отдалении. Когда знакомый шел, тот следовал метрах в пяти сзади, когда он останавливался – кот садился и смотрел внимательными глазами. Через минут двадцать подобного общения мой товарищ довел себя до такого состояния, что не услышал даже шума от находившего в километре от него аэродрома и упал на землю. Взрослый мужчина впервые за много лет заплакал от бессилия! Но бессовестное животное, догадавшись, что ему в этот раз ничего не перепадет, с достоинством удалилось в лес, позволив моему знакомому собраться с силами, встать и пойти дальше, навсегда запомнив удивительную причину своего испуга.
   – Главное в такой ситуации контролировать себя, – вспомнились наставления товарища. – Надо во время переключаться на другие мысли и больше смеяться.
   И спустя пару мгновений я уже вспоминал о веселых институтских годах и не храбро, но вполне уверенно шагал дальше, хотя обстановка за это время сильно изменилась и не в лучшую сторону. Окончательно стемнело. Усилился ветер. Нагнанные им большие тучи надолго спрятали луну. Да и дорога пошла круто вверх, не оставляя никаких шансов разглядеть то, что ожидало меня через какие-то тридцать метров.
   Винить было некого: зачем я, москвич с пеленок, поперся в эту дыру, в которую боялись заезжать даже местные мордовороты – водилы? Черт меня дернул! Теперь приходилось расплачиваться за свою беспечность и бороться с темнотой и неизвестностью. Ведь и на работе уговаривали: «Оставайся!» Хотя то, что происходило со мной, было на порядок интересней, чем тупо валяться на турецком пляже!
   Так вот, две недели назад я получил открытку от своих родственников, о существовании которых догадывался, но до того момента коими никак не интересовался. Открытка была отправлена из небольшого районного центра одной из бескрайних западносибирских областей. Мои далекие сибирские родичи, приходившиеся кем-то по недавно умершей бабке, просили приехать к ним в Старые Хутора на праздник. Мероприятие планировалось грандиозное, почти что феерическое, с участием местных официальных лиц. Не знаю, зачем я понадобился, но приглашение составили с фантазией, и хоть и не мечтал я тащиться в глухомань, но все же отправился в путь. Для такого решения имелись несколько причин: некоторая склонность к романтике, жажда поглазеть на Россию-матушку и бабкины рассказы о необычайных красотах этих мест. Так или иначе, я все равно планировал когда-нибудь посетить Старые Хутора. «Ну, хорошо! Почему не совместить приятное с полезным?» – решил я, заранее представляя не испорченные шопингом милые лица деревенских красоток и уже ощущая вкус качественного самогона. И несмотря на то, что я был человеком совершенно одиноким, не имеющим никаких семейных проблем, я сумел выпросить у начальства всего через месяц после утомительной поездки в Турцию еще один двухнедельный отпуск.
   И следствием всего было то, что сейчас я плелся по ночной незнакомой дороге неизвестно куда и к кому. И что, самое интересное, если бы действительно какому-нибудь волку или медведю захотелось плотно поужинать, то искать меня стало бы только начальство, да и то недели через две, когда размер дебиторской задолженности моих клиентов вырос до катастрофического уровня.

Глава 3. Отшельник

   По истечении двух часов быстрого шага я, наконец, забрался на самый верх холма и увидел далеко внизу маленький слабый огонек, на свет которого и направился. Спускаться было значительно легче, да и источник света оказался значительно ближе, чем виделось вначале, и уже через десять минут я стучался в окно небольшой избы. Дверь открыли быстро. На пороге, как и обещал парень из автобуса, стоял человек в рясе. Священник внимательно осмотрел меня с ног до головы и замер, ожидая дальнейших действий нежданного гостя.
   – Здрасьте! – несколько фамильярно поздоровался я. – Можно на ночлег к вам напроситься?
   – Конечно, конечно! – словно выходя из оцепенения, ответил хозяин.
   Я шагнул в слабо освещенные сени. Батюшка отступил в угол, пропуская меня вперед. Более того, он держал в руках какой-то продолговатый предмет. «Палка?» – предположил я, но внутри жилой комнаты обнаружил, что это обрез. Заметив мой заинтересованный взгляд, хозяин нисколько не смутился и привычно положил оружие на стол.
   – Неместный? – зачем-то спросил он.
   – Да, из Москвы.
   – Как звать?
   – Андреем.
   – Похоже…
   – Похоже, что из Москвы или что Андрей? – пошутил я.
   – Всё похоже, – тяжело вздохнув, ответил батюшка. – Я отец Тимофей. Какими судьбами в наших краях?
   – Вот, в Старые Хутора добираюсь.
   – С автобуса идешь?
   – Ага, он почему-то туда не едет!
   – Понятно почему! Кстати, пока шел, ничего странного не заметил?
   – Нет.
   – Странно, – священник удивленно хмыкнул и перевел тему разговора. – Водки хочешь? – спросил он и, увидев мой согласный кивок, сам ответил. – А нету! Денег нет – сахара нет! Сахара нет – самогону тоже нет!
   Улыбнувшись, я достал из сумки бутылку. На столе быстро появились два стакана, зеленый лук, вареные яйца и хлеб. Мы выпили по первой, и беседа оживилась.
   – Так из Москвы, говоришь? – неожиданно вспомнил батюшка. – Паспорт покажи!
   Я протянул. Отец Тимофей, недоверчиво покрутил документ в руках.
   – Смирнов, значит…. А почему Смирнов?
   – А в чем собственно дело?
   Лицо батюшки приобрело серьезное выражение, и немного заплетающимся голосом он произнес:
   – Потому что я поставлен здесь для охраны.
   – Для какой охраны? – настал мой черед удивляться.
   – Чтобы защищать человечество от нечисти, от вас – «хуторских».
   – С этого места, пожалуйста, поподробнее! – вмешался я. – Каждое обвинение требует пояснения!
   – Все просто. Я принял обет спасать невинные души от нечисти, обитающей в Старом Хуторе. Изба стоит как раз на полпути от деревни, чтобы все проходящие могли остановиться и одуматься.
   – И много спасенных?
   – Да нет, пока! – грустно вздохнул уже довольно пьяненький отец Тимофей.
   – А чего, ты, батюшка, непосредственно против меня имеешь? – спросил я, уже не удивляющийся очередной сказке о моей исторической родине, Паспорт изучал, будто московский милиционер.
   – Видишь ли, Андрей, в Хуторах живут обладатели всего лишь трёх фамилий: Бирюковы, Изместьевы и Горюновы. Так повелось исстари на Руси. Бывают деревни, где все одну фамилию носят, по их старинному предку. Места здесь лихие, степные, потому и селились те, кому далекая чужбина была роднее отечества: раскольники, сектанты, беглые. Но и нечисть разная селилась, подальше от глаз людских.
   – Нечисть? Батюшка, а вы не увлекаетесь?
   – Оборотни, упыри, ведьмаки. Вот и твои Хутора – деревня ведьмацкая, нисколько не смущаясь, продолжил отец Тимофей. – Дьяволу поклоняетесь! Да и оборотни там, подозреваю, проживают.
   – А чем я не угодил?
   – Вот и я не пойму, кто ты есть? – выразительно рубанув ладонью воздух, крикнул священник. – Парень – московский, а ведьмаки своих лет двести в большой свет не отпускали; фамилия – Смирнов, а таких в Хуторах нет…. Но, идешь ночью, не боясь, в ту сторону – это раз…. Кстати, у тебя цвет глаз не разный?
   – Есть немножко, – ответил я. – Один – карий, другой – зеленый.
   – Вот-вот! И я о том же. А водка еще осталась?
   Я достал вторую из приготовленных для свидания с родственниками трех бутылок перцовки, надеясь, что безумный батюшка выпьет достаточно много и не совладает с осиновым колом, пока я буду спать.
   – Так вот, – продолжил тот, выпив очередную рюмку. – А зрение у тебя хорошее?
   – Ну да! – произнес я с гордостью. – Нижний ряд свободно читаю.
   – Что и требовалось доказать! Все признаки налицо. Вот еще бы фамилия….
   – Ну, скажем, бабка у меня в девичестве Изместьевой была. А в Москву она в конце сороковых попала по комсомольской путевке. Думаю, система тогда была сильнее любой нечисти.
   – Значит, нечистокровный ты нечистый! – путаясь в словах, произнес отец Тимофей, наливая новую рюмку. – Да и не было никогда комсомольцев в Старых Хуторах.
   Теперь уже оживился я и, еле сдерживаясь от смеха, пошутил:
   – А чего же не боишься меня, батюшка, тогда? Водку пьешь? Вдруг я тебя ночью по башке и туды, в степь?
   – А чего мне бояться! Глупости какие! Пойдем, – отец Тимофей поднялся из-за стола и поманил рукой. – Пойдем, что покажу.
   Мы вышли назад в холодные и темные сени.
   – Осторожно, не задень что-нибудь, спугнешь! – прошептал священник.
   Я собрался с силами и осторожно ступал вслед за хозяином. Возле двери на улицу тот отодвинул кусок фанеры, прибитый к стене, и показал пальцем:
   – Вот, смотри!
   Под фанеркой находился потайной глазок. Я прислонился и ничего не увидел.
   – Смотри внимательнее, волков у дома видишь?
   – Нет.
   – Тогда в поле. Силуэты, тени какие-нибудь есть?
   Признаться честно, на секунду мне действительно показалось, что в метрах ста в тёмном поле что-то мелькнуло, но в данный момент я соотносил это явление лишь с эмоциональным возбуждением прошедшего дня и выпитым за последний час, поэтому снова расстроил отца Тимофея:
   – Ничего не вижу!
   Хозяин недоверчиво прислонился к глазку.
   – Смотри-ка, черти. Действительно нет! Тогда все понятно.
   Мы вернулись в дом.
   – Теперь я знаю, почему ты ничего не заметил, пока шел сюда. У волков сегодня необычное поведение.
   – У волков?
   – Да, хищники по ночам держат мой дом в осаде. Как только темнеет, приходят и сидят возле дверей всю ночь. Я и глазок для этого сделал и обрез потому держу, и удивился сегодня твоему появлению поэтому. Так что повезло тебе, Андрей! Иначе валялся бы сейчас в поле зверями разодранный! А ты говоришь: «по башке»…! Ничегошеньки ты не знаешь. Не ваш это метод, не ваш! Настоящий ведьмак сперва человека изнутри замучает, чтоб сердце от страха разрывалось, а потом, если захочет – убьет; а захочет – живым отпустит. А меня…, меня крест святой хранит. – Батюшка быстро троекратно перекрестился. – А от зверей – обрез. Хотя твари умные и наглые.
   – Отец Тимофей, – спросил я с интересом, – а кто это в степи то завоет, то затявкает, то засмеётся? Неужели здесь действительно водятся оборотни?
   Священник усмехнулся:
   – Да шакал это! Местные его не боятся, только глупые бабы ребятишек им пугают, чтобы не озорничали.
   – Неужели здесь и вправду все так ужасно? В автобусе запугивали, ты, святой отец, запугиваешь, а люди там как-то живут!
   Священник встал из-за стола.
   – Хочешь цитату из одной умной книжки? – и, не дожидаясь согласия, продолжил. – «Нет ничего страшнее на свете, чем степной погост. Ухоженные кладбища Западной Европы, с их до ненависти ровными тропинками и каменными крестами; утопающие в роскоши могилы московских богатеев; нет, они никогда не смогут быть источником вдохновения для настоящего первобытного ужаса. Этот ужас, приходит из самой глубины нашего создания; он воплощает страх нашего далекого предка перед всем неизведанным, что прячется за пределами охотничьей тропы. В Москве и Мюнхене, Париже и Берлине каждый помечен по имени, возрасту и богатству и никто не будет ждать, что из-под чистого мраморного обелиска с надписью: «Такой-то, тогда-то скончался»; явится нечто, пугающее живых. Только здесь, в степи уже через несколько лет ветер, трава и дождь стирают любую могилу. Ступая, ты никогда не догадываешься, идешь ли по траве или сдавливаешь грудь гордого предка? И не знаешь, не придет ли он к тебе ночью отомстить за поруганную честь мертвеца? Только в степи можно понять, как быстро после смерти мы возвращаемся в землю»
   Я был сражен наповал!
   – Отец Тимофей, это действительно цитата?
   – Да! Это цитата из одной старинной книги. Я к чему ее привел? Потому что она, как ничто другое, иллюстрирует мистическую атмосферу этих мест.
   – Кто ее написал?
   – К сожалению, книга досталась мне без обложки! – вздохнул священник. – Хотя на первой странице были, кажется, фамилии. А что?
   – Это не пустой интерес. Когда я в Москве садился в поезд, я видел первый лист этой книги и запомнил первое предложение.
   – Вот, видишь! Это знак! Уже тогда Господь предупреждал об опасности. Священник покопался в старом шкафу и небрежно бросил мне книжку:
   – На вот, сам почитай!
   – Но здесь нет первой страницы!
   – Наверно оторвалась, где-то валяется, – извинился хозяин. – Как найду отдам.
   Прошло уже достаточно времени, выпитая водка начала сказываться и батюшка все больше и больше бормотал понятный только ему бред. Еще минут через двадцать он, не говоря ни слова, встал и, шатаясь, побрел к кровати, на которую рухнул, не раздеваясь. А мне отчего-то не спалось. Я взял керосиновую лампу, пристроился на старом диване у входа и раскрыл книжку.

Глава 4. Невероятные приключения в дальнем уезде

   «В конце июля 1874 года я отбыл из Тобольска по личному поручению губернатора. Погода в то лето стояла дождливая и холодная. Никто не ожидал чего-либо иного от наших сибирских краёв, но всё неожиданно переменилось: подул жаркий ветер из киргиз-кайсацких степей и воздух раскалился, словно в печи. Живописные земли, через которые я следовал к месту своего назначения, почти не были видны из-за знойного марева.
   Перед отъездом губернатор пожелал лично встретиться со мной и передал особое поручение.
   – Поедешь в Ишимский уезд. Последние два года там большие недоимки. Разузнай, воруют ли или правда, народ бедствует; опять же об иных путях пополнения казны. Да, и еще осторожно разведай, не моют ли где золото?
   – Золото? – удивился я. – В Ишимском уезде?
   Губернатор удовлетворил мое любопытство, достав из потайного ящика бюро треть золотого слитка.
   Десятью днями позднее, прибыв в Ишим, я рьяно взялся за порученное дело. Дело о воровстве местных чиновников изложено мной в соответствующем отчете. Скажу только, что в казну было возвращено пять тысяч рублей золотом. Однако сейчас речь не о том. Последнее задание губернатора привело меня в забытое Господом село Юдино.
   Еще в пути я порядком наслышался нелестных слов о пункте назначения.
   – А что Вы там забыли, любезнейший Андрей Васильевич? В препоганое место едете, на самое болото, хотя вокруг есть сёла, где веселее и земля посуше. А комарьё! Сожрёт оно Вас! И постоялого двора там нет. А Вам в само Юдино или куда дальше?
   – Может, и дальше.
   – Вот это не советуем. Отсидитесь лучше в Юдино, и домой, в Тобольск. Солгите, что побывали там, да ничего и не узнали, так-то лучше будет, и голова уцелеет. Не хотим, чтобы Ваша драгоценная супруга, Андрей Васильевич, осталась вдовой.
   – Что же такого страшного в тех местах? – полюбопытствовал я.
   – Страшно и непонятно там! Страсти такие, что и не объяснить. Есть там хутор один, так к нему даже лихие людишки не шастают, боятся. А в хуторе говорят, пшеницу не сажают, скотины не пасут, а живут хорошо, зажиточно. Откудова только капиталец берут? Кстати, и кыргызы хуторян боятся, вблизи юрты не ставят.
   – А хуторяне православные или староверы? – поинтересовался я, неожиданно догадавшись, что там и будет конечный пункт моего путешествия.
   – Говорят, чернокнижники.
   Было смешно слышать в наш просвещённый век о колдовстве, и следующим вечером, сопровождаемый двумя казаками, через раздольную степь я добрался до Юдина, в коем ничего примечательного не заметил, зато не был обойдён вниманием местных жителей. Наверно, впервые за сто лет в их село прибыл столь значительный чиновник, и обыватели семьями приходили, дабы взглянуть на важную персону. Но вскоре, прознав о моем желании отправиться к отдаленному хутору, все попрятались в своих жилищах. Ни посулы, ни угрозы не помогали, и я пожалел, что отпустил в Ишим казаков.
   Лишь Игнат – хозяин избы, в коей я остановился, поневоле согласился помочь, но ежечасно пугал меня местными сказками.
   – Хватит нам русалок в деревнях, от них жизни нету. Мне еще срок помирать не пришел. До Дубровного провожу, а дальше сами, барин, пойдете, там верст пятнадцать останется.
   Утром мы поехали по пыльной дороге. Было невыносимо жарко, а мошкара и оводы ни на мгновение не оставляли без внимания меня и моего провожатого.
   – Чего, барин, гнусь заела? – спросил Игнат. – Давай отдохнём у озера, коняга попьёт, и мы умоемся.
   Мы свернули с дороги к степному озеру. Игнат взял под узду коней и подвел к воде. Те радостно шагнули вперед и, фыркая, начали пить. Я тоже наклонился и зачерпнул горсть: вода казалась необычайно вкусной.
   – Озеро пресное, мало у нас таких озёр, всё больше солёные. Раздевайся, барин, макнись, что ли, да не закупывайся! Русалки здесь лихие, утопят, а потом вмиг обглодают.
   – Что сильно балуют?
   – Вот приедем в Дубровное, там расскажут тебе всё. Когда первые люди туда приехали, озеро, что Косачёвым зовется, пресным было. Вокруг дубы стеной росли, а на каждом дереве русалки сидели, с косами длинными, до земли. Стали люди дома строить, а русалки смотрят на них да смеются, а как деревья начали рубить, так заплакали, да и уползли в дождь в другие озёра. Уходя, в Косачёво горбунцов понапустили в отместку, а озеро посолонело.
   – А горбунцы, кто такие?
   – Эх, барин, ничего вы там, в столицах своих не знаете. Они в озере плавают и величиной с муху, горбатые и кусачие.
   – Ну и сильно кусаются?
   – А если будешь шевелиться, то не тронут, а ежели вода тёплая да тихая, а ты стоишь в воде, везде укусят. А срамные места больше всего кусать любят.
   Так и въезжал я в село Дубровное, наслушавшись россказней про русалок, горбунцов, про дубы, которые будто бы росли в здешних краях, несмотря на суровый сибирский климат. Игнат торопливо простился со мной и оправился назад в Юдино.
   Село встретило меня лаем бесчисленных собак, более схожих с лисицами, чем с волками. Бревенчатые и саманные хибары с неизменными палисадниками, большими хозяйственными дворами и бескрайними огородами выстроились вдоль двух кривых улиц. Пыль столбом стояла после каждой проезжавшей телеги и окутывала невысокие дома. Богаче всех выглядел поповский дом, сразу за которым находились деревянная церковь и погост.
   В солнечную погоду деревенское кладбище было скорее радостным, чем печальным, и смерть казалась всего лишь досадным недоразумением. Редкие могилы вольготно расположились среди буйных степных трав. Ярко цветущее разнотравье, редкие берёзки, стрекотавшие насекомые, бабочки, без страха садившиеся на руку, перепевы полевых птах, ящерки, греющиеся на могилах: да какая тут смерть? Тут жизнь! Вокруг кладбища под ярким лазурно-синим небом раскинулась безбрежная равнина. Ни холмика, ни возвышения – степь, покрытая берёзовыми и осиновыми колками и озёрами через каждую версту.
   Я остановился в светлой и чистой поповской избе. Приветливые хозяева щедро угощали настойками и пирогами, но радушие селян сразу же закончилось, как только я спросил о хуторе.
   – Не ходите туда, если к деткам вернуться хотите!
   – Да почему же? Неужто они посмеют навредить важному чиновнику?
   – Эти посмеют.
   – Кто они – староверы, раскольники? – поинтересовался я.
   – Нет, староверы другие. Они и у нас в Дубровном живут: крестятся иначе, да шибко брезгливые. У них кладбище есть за озером.
   Возможность осмотреть кладбище староверов представилась любопытной, и я отправился вдоль колеи, оставленной телегами местных жителей; через версту миновал озерцо, обошёл маленькую берёзовую рощицу и внезапно понял, что очутился на деревенской улице, скорее на бывшей деревенской улице. Сквозь заросли татарника, низкого ивняка проглядывали обвалившиеся саманные стены, а в одном месте высилась часть деревянного дома. На то, что здесь когда-то была деревня, указывали редкие кусты сирени, черёмухи и ещё каких-то растений, которые в глухом месте никогда бы не выросли без руки человека.
   Внезапно почудилась опасность, будто чьи-то злые глаза уставились на меня из развалин. Ощущение это было настолько сильным, что мне, вопреки страху, захотелось проверить, а что же там таится. Я сделал шаг к кусту сирени, разросшемуся среди развалин, но внезапно неприятный холод разлился по моему телу. Я, перепугавшись, быстро пошел прочь, не оборачиваясь, но, явственно слыша, как кто-то, скрываясь от солнечного света в кустах, преследовал меня по пятам.
   Позорное бегство прервалось, когда я, споткнувшись о кочку, растянулся среди высокой травы. И, о ужас, мое лицо уткнулось в старую могилу! Кладбище староверов, почти незаметное среди зарослей полыни и конопли, выглядело заброшенным и страшным. Отдаленный степной погост был ужасен, я снова побежал. Лишь добравшись до озерца, успокоился и наклонился к воде утолить жажду, но, услышав громкий всплеск, в страхе отшатнулся. По озеру расходились большие круги, будто очень крупная рыба нырнула в глубину.
   Вернувшись в село, я поделился впечатлениями с хозяевами.
   – Это ж русалка была. Счастье твоё, что уцелел, а глубже бы вошёл, точно уволокла. А брошенную деревню раньше называли Угловка. Люди там жили мирно до тех пор, пока на хуторе по соседству ляхи не поселились.
   – Ляхи? – удивился я. – Откуда они здесь?
   – А, может, и не ляхи, лет триста прошло уж. Только, старики сказывали, что раньше там местный народ жил, на кыргызов не похожий, но языком как наш. Может, казаки. А потом эти пришли, всех поубивали и дома их заняли. Еще говорят, что на хуторе не люди вовсе живут, а ведьмаки, но живых они не трогают – покойников едят. Когда в Дубровном кто-то кладбища стал разрывать и покойников из могил подымать, мужики собрались суд устроить, но как к хутору подъезжали, лошади все взбесились и разбежались по степи. К приставу обратились, так он ни за какие коврижки ехать туда не захотел. А в Дубровное после этого домовые и лешие захаживать повадились: то в стайку, где скотина живёт, заглянут, то в саму избу. В печь спрячутся, а как баба хлеб захочет испечь – заслонку отодвинет, а там он весь черный, в золе, выпрыгнет да отряхиваться начнёт.
   В подтверждение слов привели малую девочку, которая будто с домовым повстречалась. Вот её рассказ:
   «Раннее утро, уже светло, но солнце ещё не встало. В старом доме тихо, все спят, а мама ушла доить корову. Моя постель стоит у стены на заход солнца, а между стеной и спинкой кровати свободно. На стене толстый крюк, на который в холодную погоду вешают одежду. Открываю глаза и вижу: схватившись за крюк левою рукою, повис человек небольшого размера. Кожа у него смуглая, голова без волос, карие глаза буравчиками, лицо разлапистое, роста небольшого, а тела крепкого. Смотрит на меня по-доброму и внимательно, а я всё равно испугалась. Закрыла глаза и нырнула под одеяло. Немного погодя выглянула – нет никого. А хорошо запомнился: родителям ничего рассказывать не стала, побоялась – засмеют.
   В следующее лето на базар в Юдино поехали с бабкой и дедом. Ходим, наряды смотрим. Я вижу, кто-то меж рядов шныряет. Пригляделась, а это он домовой. Меня заприметил, пальцем пригрозил и показал, чтобы молчала. А я с перепугу всё равно закричала. Люди бросились ко мне, а в это время товар у купцов пропал. Кыргызы сказали, что шайтан меж рядов пробежал. А другие думали, что это ведьмаки шутили».
   – Знаете ли, Вы, милейший Андрей Васильевич, – неторопливо продолжал священник, выпивая, не знаю какую по счёту, чашку чаю, – что в наших краях леса имеются гиблые? В этих лесах – мёртвые поляны, с деревьями, поломанными точно соломины.
   – Не может быть! – изумился я. – Наверное, ураганы здесь сильные?
   – Да не бывает здесь никаких ураганов, ветра сильные с севера, конечно, приходят. Как начнут дуть да при сильном морозе – белый свет милым не покажется. А чтобы ураганы, что как сказывают – к западу от Камня пошаливают, так их и старики не упомнят. Вихрь иногда задует, закружится, подымет в воздух всё лёгкое, всё, что плохо лежит. Может и сено растащить, но чтобы ураган…
   – Может, на местах болотистых находятся эти деревья?
   – Да какие там болота! Юдино, сказывают, на болоте стоит, а других сырых мест не знаю.
   – Да никакое там не болото, – возразил я. – Вот у нас под Тобольском и посевернее его точно болота непроходимые да непролазные, а здесь ложбинка небольшая, вода чуть-чуть застаивается. А в сухую погоду вон какая пыль столбом стоит!
   – Точно так, – согласился поп, – сухо в Юдине больше. У нас тут вода в лесу только весной бывает от обильного снега, а в остальное время хорошо везде. Вокруг всё зеленеет, костянка поспевает, клубника, обабки, грузди, и вдруг лес мёртвый. Ни травинки, ни зеленинки, тишина тревожная. Иволга вездесущая, и та не залетает, ни воронья, ни сорочья не видать. Бежать из такого леса хочется на простор поскорее. Пытался я с крестом и святой водой там пройтись, так не получается: рука тяжелеет и мысли путаются. Говорят, сам нечистый пошаливает. Пойдут, бывает, бабы по грибы да по ягоды, а посреди поля будто кто-то на гармошке заиграет, то окликнет, хотя нету живой души за версту, только зверье да птицы. А зверь человеческим голосом говорить разве может?
   – Еще в наших краях живут карлики, сибирами зовутся, – продолжал свои байки священник. – Большей частью под землей они прячутся, а иногда и на белый свет показываются.
   – Являются ли они родственниками всякой нечисти, как домовые, лешие и так далее? – поинтересовался я, и поп, не задумываясь, отвечал:
   – Нет, домовые с первыми поселенцами переехали на новые места, незаметно в их телегах прятались. Лешие, те повсюду одинаковые, а старики сказывали, когда их деды сюда прибывали, так сразу и повстречали сибиров этих. Вроде как люди они и не люди вроде. На девок местных, которые по одной за ягодами ходили, порой нападали, а потом дети волосатые рождались.
   – А с детьми что стало? – полюбопытствовал я.
   – Да, никто не ведает, что с ними случилось. Верно, сибиры к себе забрали. Так было, мамки пришли домой с поля, а зыбки, в которых детки лежали, пустые и следов никаких нету.
   – Собаками искали?
   – То ж дело пустое! Только времени трата. Шавки они чуть сибира почуют, так шерсть дыбом, да от страха только ветер свистит.
   – А в жилище сибиров этих кому-нибудь случалось побывать или нет? – не унимался я.
   – Да, было дело, – отвечал поп, – Как-то двое ребятёшек пропали, ну и крик по деревне поднялся. Искали, искали, да без толку! Восемь дней прошло, отпели их уж, а они объявились. Баловались, говорят, в поле, со стогов соломенных на землю скатывались, игрались по-всякому. Вдруг музыку необыкновенную услыхали, бесовскую, значит. Ну и пошли поглядеть, видят: под землю лаз. Они и сунулись туда, а там комната большая и светлая. Ни свечей, ни лампы, а с потолка – свечение. Ни лавок там, ни столов посреди комнаты, занавесок никаких. Всё блестит и огоньки разноцветные на стенах.
   – И с детьми ничего не случилось?
   – А дети пока глазели на это чудо, сибиры им в чашках напиток дали какой-то. Выпили дети, вкусно показалось. А как наверху очутились, и сами не знают, не ведают.
   – А дети, место заметили?
   – Да не помнят они ничего! Вроде здесь случилось, а вроде и не здесь. Память совсем отшибло.
   – Значит, сибиры вред приносят?
   – Да вроде не бывало от них особого вреда, только девок насильничали и детей своих потом воровали. Ну, а девкам это на руку, кто их с дитём волосатым замуж бы взял?
   – А приходилось ли кому из мужиков сталкиваться с ними? – продолжал любопытствовать я. – Пытался ли кто сибиров из ваших краев прогнать?
   – Да тут ребята как-то увидели этих волосатиков близко, хотели поколотить, а те посмотрели на парней, слова колдовские пробормотали, и те с места сдвинуться не смогли. Будто нечистая сила к земле пригвоздила. Очнулись парни – волосатиков нет, и ба, стоят в другом месте, верстах в трёх от Дубровного.
   – А сибиры так и без одежды ходят? – никак не мог успокоиться я.
   – Летом так и ходят, – подтвердил священник. – Но срама и не видать вовсе под волосьями. Вот еще на шее заместо креста ладанку носят, ни золотую и ни серебряную. Бог знает, из чего сделана! А как станет холоднее, одежду блестящую да в обтяжку одевают, а зимой и вовсе их не видать. Сам-то я этих сибиров не видел, Господь отвёл! Вот еще навь в наших краях водится.
   – Кто такая навь? – удивился я новому слову.
   – Навь – покойники, выходящие из могил.
   – И сам встречал их?
   – Нет, хоть и с погостом рядом живу, а вот люди видели. Это всё души неупокоенные: кто рано, кто не по закону умер. Не только самоубийцы, но и убиенные, и утопленники, и сгоревшие, и в лесу замёрзшие. Порой идут на закате солнца люди из леса, кладбище всё равно проходить надо. Солнце справа, погост слева, глянут, а он из-под земли вылез, на солнце заходящее любуется. А потом вроде и не он, кустом обернётся. Люди-то знают – куста там отродясь никакого не было, а сходить и проверить боятся.
   – А вот Вы, Андрей Васильевич, интересуетесь тем хутором. Из-за этих колдунов, что там живут, навь совсем расходилась по Дубровному, и особенно по ночам стала хозяйничать. Собаки от этого воют, и сам ночью на двор выйдешь – холод по телу, так жутко становится. А могилы точно кто-то разрывать начал.
   Как я уже отметил в своих записках, бывал я на этом кладбище, днём, конечно, но ничего необычного там не увидел, а почувствовал только умиротворение. По моей просьбе священник свозил меня на телеге в одно из гиблых мест. Впечатление от посещения мёртвого леса осталось сильное: неожиданно открывается в лесу островок с погибшими от неизвестной причины деревьями, ни птичьих песен, ни жужжания комара, всё мертво, и воздух кажется неживым. Хорошее место для всякой нежити, но я не верил в нее. Все эти страхи казались мне тогда любопытными, и я был готов записывать все новые и новые легенды о здешних чудесах и, в особенности, о таинственном хуторе. О русалках я слышал ото всех, с кем встречался. Рассказывали также о том, что эти создания, оказавшись на берегу, передвигаются на ногах; в воде плавают словно рыбы, а в сырую погоду переходят из озера в озеро.
   А вот еще история кузнеца местного.
   «Я недавно здесь живу. Чудес местных не видел раньше. Раз баню я истопил, а как вышел из парной, подбежал маленький румяный мужичок и начал помогать: то водичкой польёт, то веником похлещет, а затем и медовухой угостил. Помылся я, медовухи попил, закусил груздями солёными, чайку с травами хлебнул. Думал я, что лицо незнакомое, да идти никуда не хотелось, а мужичок приговаривал: «А ты никуда и не ходи, в предбаннике тебе постелено».
   Человечек вышел, и я уже задрёмывал, когда почувствовал: что-то по лицу скользнуло, щекотно стало. Открыл глаза, а рядом девица: волосы распущенные, глаза большие, тело длинное и гибкое. Обняла меня она, и я голову потерял.
   Очнулся: день давно на дворе, петухи не первую песню пропели. Голова с похмелья болела, а от меня несло рыбой. Кое-как обмывшись, я в деревню вернулся. Услышав мой рассказ, соседи встревожились:
   – Никак банник к тебе приходил, зельем опоил, да и русалку подложил, поэтому рыбой-то и воняешь. Хорошо, что в живых оставила!
   Не понял я, где правда, где почудилось? Выпил вчера крепко, но рыбному духу неоткуда взяться, вот загадка».
   Признаюсь, я не очень-то верил в такие чудеса. Тем более, что поселяне не имели сильного страха к жителям хутора, вот только провожать меня наотрез отказывались.
   – Не любят они чужаков, да и нам спокойнее.
   Пришлось одному отправляться.
   Что такое степная дорога? Да, это никакая не дорога – глубокая колея с потрескавшейся землёй, пыль, пот, слепящее солнце – нет романтизма. Не зная пути, я ехал по наитию. Солнце катилось за полдень, и я пришпорил коня, чтобы засветло успеть в место назначения. Наконец за холмом показалась деревня.
   В четверть седьмого вечера я был на хуторе. Нелюдимые его обыватели сразу разбежались и попрятались по избам. Я остановился посреди улицы, громко позвал старосту, и пока тот не пришел, разглядывал местные достопримечательности.
   – Ну что стоишь, знаю, ко мне приехал, – раздался мужской голос.
   Я обернулся и увидел высокого человека с длинным острым носом и маленькими усиками, совершенно не подходившими к его хищной физиономии.
   «Без бороды, знать и вправду не старовер», – подумал я и представился:
   – Чиновник по особым поручениям канцелярии губернатора.
   – Я староста здешний, Григорий. Пошли, хату покажу.
   Оставив коня у калитки, я направился вслед за старостой. Мы зашли в чистую светлую горницу. Бросилось в глаза, что в красном углу не было икон, но над лавкой висел католический крест.
   – Не удивляйся, нам больше не надо, – заметил мой взгляд Григорий. – Всё остальное от дьявола. Огонь, вода, земля и отец небесный, олицетворяющий воздух, вот это и есть четыре конца креста. Шестиконечье ваше от сатаны пошло, от веры жидовской.
   Я мысленно просил Господа простить меня за то, что вынужден слушать подобные речи.
   – Живи, сколько хочешь, платить не надо. Мы богаты не деньгами и ни в чём нужды не испытываем. Можешь ходить, где хочешь, только сам разговоры ни с кем не затевай и ни во что не встревай.
   Поужинав, я вышел на улицу, где, несмотря на тёплый вечер, никого не было. Не светилось ни одно окно, было пустынно, тихо и одиноко. Опять прошелестел ветер, и что-то тёмное двинулось навстречу: это был мой конь. Он дружелюбно фыркнул, и я погладил его по морде. Спокойное поведение животного показывало, что жители хутора не были ни вурдалаками, ни ведьмаками, иначе конь испугался бы. Они были католиками; в то время я уже не сомневался в этом.
   Откуда-то из-за деревни послышалась песня, я пригляделся и, заметив мерцающие огоньки, побрёл на них по дороге, слегка освещенной светом ущербной луны. Голоса усиливались, и мне показалось, что пел хор. Недовольный не очень-то радушным приемом, я решил втайне проследить обычаи поселян, а потому спрятался за ближайшими к действу кустами. Были виден тлеющий костер и неясные очертания собравшихся возле него людей. Высокий худощавый мужчина бросил что-то в угли, и огонь взметнулся вверх. Пламя осветило его лицо, и я узнал старосту, бормотавшего молитву на незнакомом языке.
   «Чешский, польский?» – раздумывал я.
   Откуда-то из темноты привели связанного человека, громко стонавшего и просившего пощады.
   – Гордись, ты избранный! – закричали люди. – Святым крестом осеняем, да воссоединятся огонь, вода и земля; да благословит тебя Отец небесный!
   Человека дважды ударили ножом в сердце, хлынула кровь, под которую поставили глиняный горшок. Я больше не мог смотреть на это отвратное зрелище и побежал что есть сил в деревню. Конь стоял на месте, и я бросился в дом, чтобы забрать важные вещи. Неожиданно что-то стукнуло снаружи в стену, затем еще раз и еще. Осторожно отогнув занавеску, я увидел на улице покойников с пустыми глазницами, яростно царапавших костлявыми лапами дом. С каждым мгновением всё новые мертвецы прибывали и окружали избу. В хуторе действительно не обошлось без руки нечистого. Но я за службу и не такое переживал, а потому осенил троекратно нательным крестом окно и входную дверь. До самого рассвета покойники ломились в дом и ужасно выли, а когда наступило утро, исчезли. Я вышел наружу и осмотрел деревню. Нигде не было видать ни единого поселянина. Все они попрятались на кладбище. Запрыгнув на коня, я быстро помчался прочь от страшного места. Ужасная ночь все-таки подействовала на мой рассудок, я потерял сознание и, очнувшись через некоторое время, обнаружил, что верный конь сам идёт по дороге в Дубровное.
   – Да ты жив, батюшка! Пропал бы, не сносить нам головы! – приветствовал меня поп.
   Больше никаких приключений я не изведал. Все вокруг молчали, не было рассказов ни о русалках, ни о вурдалаках, а неделей позже, поправив здоровье, я выехал в Тобольск».
   Забавно, – подумал я, наконец, дочитав книгу до конца. – И увлекательно! Ясно теперь почему у священника крыша поехала. Начитался ужастиков: тоже степь, тоже отдаленный хутор.
   Я повернулся к стене и моментально уснул.

Глава 5. Новая встреча

   Утро наступило неожиданно быстро. Я вскочил в страхе, представляя, что проспавшийся отец Тимофей, уже готовит для меня экзекуцию, дабы выполнить воображаемую миссию по спасению человечества. Однако священник все так же мирно спал. Схватив со стола кусок подсохшего за ночь хлеба и пару вареных яиц, я тихо прокрался на улицу и быстро пошел дальше в направлении Старых Хуторов.
   Утренняя погода была комфортной – не жаркой и не холодной одновременно. В голове немного чувствовались остатки вчерашнего алкоголя, но меня занимало не это. Только сейчас, выспавшись и переварив все услышанное за прошедший день, я начал осознавать некую взаимосвязь событий и частичную обоснованность высказанных разными людьми версий. Версия, впрочем, была одна.
   Итак, бабушка моя действительно носила фамилию Изместьева. Она всегда с азартом рассказывала о своей далекой сибирской родине, но никогда не стремилась туда поехать. Более того, я никогда не слышал от нее ничего о колдунах, ведьмаках, или вообще о загадках и тайнах мироздания. Конечно, она славилась среди соседей предсказаниями погоды, но подобным вряд ли можно кого удивить. Далее. Глаза у меня разного цвета от рождения и у бабки тоже. Но это родовая фишка, вроде носа у австрийских императоров. И ничего удивительного в этом нет, раз предки мои столетиями женились только между собой. Зрение – отличное, в старости переходящее в дальнозоркость. Конечно, для нашего времени это исключительное явление, но явно не сверхъестественное. И вообще, причем это? Следующее… Насчет лица? Да хрен его знает, что они во мне эдакого заметили. Никто и никогда раньше о моей внешности ничего особого не говорил.
   Мои размышления были прерваны непривычным для этих краев звуком ревущего мотора. Я обернулся на шум и увидел поднимающий клубы пыли автомобиль, с бешеной скоростью мчащийся по разбитой дороге. Машина поравнялась со мной и резко остановилась. Это был довольно старый «чероки» темно-синего цвета, с уже густо пробившейся по кузову ржавчиной. Я заглянул в кабину через открытое пассажирское окно и увидел коренастого мужчину в возрасте примерно тридцати с небольшим лет. Джинсовая рубашка была расстёгнута, на волосатой груди незнакомца болталась массивная золотая цепь.
   – Ты кто? – неожиданно грубо спросил он.
   Я справедливо предположил, что обладатель подобных манер и соответственной атрибутики является ни кем иным, как представителем местной авторитетной общественности, а потому, по возможности не нарываясь на неприятности, ответил:
   – Андрей.
   – Че стоишь, Андрюха? – теперь уже дружелюбно крикнул мой новый знакомый. – Садись!
   Я радостно принял приглашение. Чероки рванул с места и «авторитет» протянул широкую ладонь.
   – Серега я!
   – Очень приятно!
   – В Хутора идешь? Ничего! Сейчас быстро долетим! Кстати, давно идешь?
   – Со вчерашнего вечера.
   – Ну, ты, блин, мужик отважный! – Сергей посмотрел на меня с видимым восхищением на лице.
   – Ну не знаю, – задумчиво ответил я. – За вчерашний день мне столько всякого наговорили: про нечисть, ведьмаков, оборотней. Любой в штаны наложит!
   – Ну, ты же не наложил! – водитель, смеясь, несколько раз демонстративно втянул ноздрями воздух. – Не пахнет! А про ведьмаков, не верь. Лихие люди в Хуторах живут, чужаков не любят. А лихие, не значит, плохие!
   – Так что, есть основания бояться?
   – Ну да! Я вот сперва опером, теперь следователем в прокуратуре уже тринадцать лет оттарабанил. Всякого навидался, а вот такого, чтобы казахи где-нибудь не селились, не встречал! Не понимаешь?
   Я покачал головой.
   – Считай. До границы с Казахстаном семь километров. Граница через лес идет и охраняется хреново, я скажу. В некоторых окрестных деревнях на сто коренных жителей по двадцать казахских семей приходится. А ты представляешь, Андрюха, сколько народу в каждой ихней семье?
   Я улыбнулся в ответ.
   – И все это за последние лет пятнадцать. А в Хуторах твоих ни одного! – Серега поднял вверх указательный палец правой руки. – Ни одного казаха! Кстати, а тебя какого рожна туда несет?
   – Да вот, на праздник зовут. А у меня бабка оттуда.
   – Че, правда, что ли праздник? – водила с веселым удивлением посмотрел на меня.
   – Вот, открытку пригласительную прислали, – сказал я, доставая её из рюкзака.
   – У них и почты то нет! Вот дела!
   – Из города отправили.
   – Из города? Значит, сильно ты им нужен…. Серега на минуту задумался.
   – А я вот на охоту еду, – следователь широким жестом сдернул куртку на заднем сиденье, прикрывавшую два внушительных размеров помповых ружья.
   – Так ведь не охотничьи же? – удивился я.
   – Вот и я о том же, – нисколько не смутился мой попутчик. Внезапно он остановил машину.
   – Слушай внимательно, Андрюха! Парень я вижу, ты хороший, поэтому запоминай. Я разобью лагерь километрах в трех от деревни, на Заячьем озере. Ты, если чего заметишь необычное, не поленись, сообщи. А родственников своих слушай осторожно. Думай своей головой, если в беду не хочешь попасть. Да, Хутора сразу за холмом, – Серега показал рукой вперед.
   – Иди!
   – А ты?
   – Не-а! Лучше поодиночке.
   Я выпрыгнул из машины и быстро пошел вперед. Вскоре мне открылся вид на небольшую и живописную деревушку, все тридцать домов которой были вытянуты в линейку вдоль главной улицы. Нигде не было видно ни единого огорода или фруктового дерева, что чудесно сочеталось с запущенными и заросшими полями вокруг. Дома в Старых Хуторах были сложены из бревен, но при этом выглядели вполне современно и аккуратно. Я не заметил ни одного забора, что, впрочем, нормальное явление для людей, живущих замкнутым кругом. Оглянувшись назад, где курил возле своего джипа Серега, я махнул на прощанье рукой и уже через пять минут вступил в пределы своей таинственной исторической родины.

Глава 6. Знакомство со Старыми Хуторами

   Несмотря на дневное время на единственной улице Старых Хуторов было много людей. Преобладала молодежь, а самым старым было едва за пятьдесят. Сказать, что мое появление удивило сельчан, значит, не сказать ничего. Местные быстро разбежались по сторонам и уставились на меня резкими холодными взглядами, весьма похожими на те, которыми награждала бабка, когда я по юности возвращался домой под мухой. Кажется, я начал понимать, что имел в виду водитель автобуса, пошутив насчет моего лица, которое, когда я сердился, вероятно, становилось таким же пугающим и колючим. Среди вечно раздраженных москвичей подобная особенность могла навсегда оставаться незамеченной, но здесь, помноженная на сотню родичей, действительно перепугала бы кого угодно. Тем не менее, помня, что первое впечатление о человеке зачастую остается решающим, я с максимально уверенным и бесстрашным видом двинулся вперед к главному, судя по размерам, зданию Хуторов. На ступеньках этого дома величаво восседали трое высоких мужчин весьма колоритной внешности в дешевых спортивных костюмах и галошах на босу ногу. Первый из них был коренастым человеком с густой черной бородой и жидкой рыжей растительностью под носом, второй – абсолютно лысым, и третий – неестественно худым, но с холеными темными усиками «для красоты». Несмотря на странный вид, почему-то именно они сразу показались главными в деревне, и я не ошибся.
   – Здравствуйте! Меня зовут Андрей, я из Москвы, – стараясь выглядеть так вежливо, насколько вообще был способен, представился я.
   – Какой Андрей? – недовольно пробормотал сидевший в центре обладатель красивых усиков. – Мы не ждем никакого Андрея.
   В это время лысый и бородатый наклонились друг к другу за его спиной и начали зло перешептываться. Я нисколько не сомневался в их агрессивных намерениях и, грустно вздохнув, уже приготовился к конфликту и возможному физическому насилию, когда неожиданно меня кто-то тронул за плечо. Я обернулся. Сзади стояла женщина, как две капли воды похожая на мою покойную бабку.
   – Это мой племянник, Андрей, – сказала она. – Успокойтесь! И мы ждем его.
   – Да-да! – закричал я и достал из кармана открытку. – Вот, сами же позвали.
   – Поняли, поняли! – широко улыбаясь, закивали деревенские боссы. – Мы его сразу узнали. Просто пошутить хотели немного. Ты только, Валентина, поскорее уводи племяша своего с улицы, мы еще одного гостя ждем. Рано ему еще на это смотреть.
   Тетка потянула за руку, и я послушно пошел за ней вслед, с удивлением оглядываясь по сторонам и наблюдая весьма странную картину. Жители дружно выбегали и перегораживали собой дорогу, идущую через деревню. Их лица казались страшными, суровыми, взгляды пронизывающими. В этот момент в деревню въехал уже знакомый мне «чероки». Двухтонный агрегат, не снижая скорости, мчался прямо на сельчан, которые не отходили. Они словно пытались собственными телами остановить машину, а Сергей не собирался сворачивать!
   – Невероятно! Что они делают? – спросил я родственницу.
   Однако ответа не последовало. Более того, она рванула мою руку с силой, которую я никак не мог ожидать от женщины. Сопротивляться не получалось, и я послушно побежал за теткой. Сзади раздались крики. Повернув голову, я успел разглядеть, что водителю удалось прорвать кольцо, и на большой скорости джип полетел к другому краю деревни.
   С первого взгляда нравы хуторчан несколько шокировали. Что меня ждало, я не понимал, но осознал, что в некоторой степени опасения жителей окрестных сел и деревень были оправданны. Характер у моих родственников был не сахар, поэтому в любом случае следовало вести себя аккуратно.
   Тетка Валентина подвела меня к своему дому.
   – Извини, Андрюша, за грубость. Ты, наверно, в столице не привык к подобному обращению?
   – Все нормально, – с деланной улыбкой ответил я. – Поверьте, чтобы узнать, что такое грубость, нужно денек на машине по Москве поездить.
   Тетка улыбнулась в ответ.
   – Входи! – пригласила она.
   Я шагнул в уютный и опрятный дом, и пока хозяйка готовила еду, принялся изучать помещение. Единственная комната делилась на две части большой печкой, как это принято во многих русских деревнях. Мебель была самодельной и новой, из необработанного дерева. Вопреки моим ожиданиям нигде не было характерных для деревенских домов старых фотографий в рамочках. В красном углу, завешенном салфеткой, вместо икон стоял пустой горшок. Порыскав глазами, я не обнаружил ни одной книги, журнала или газеты. Единственным украшением служили расставленные в разных углах грубо сделанные глиняные горшки разнообразных форм, да салфетки и полотенца, развешанные по стенам. Почему-то мне захотелось бежать из этого аскетического и странного мира. Но мои размышления прервал приход хозяйки. Стол быстро заполнился разной едой: мясом, птицей и яйцами. Не было никаких овощей, ни веточки петрушки, ни стрелки лучка. Отсутствовал и хлеб, что, однако, не помешало поставить на стол трехлитровую банку самогона.
   Вместе с хозяйкой в комнату вошли пятеро детей разного возраста, старшему из которых было вероятно лет десять, младшему – не больше пяти. Дети расселись по углам и принялись рассматривать меня, как мне показалось, с недобрым любопытством.
   – Кушай, Андрюша! – ласково предложила тетка, и это были единственные ее слова, которые я услышал за следующий час. Молчали и неприглашенные к столу дети. Тем не менее, я был доволен. Еда была вкусной, а отсутствие хлеба с лихвой компенсировалось самогонкой. Валентина ела понемножку, однако не отказывалась выпить. Наконец, с улицы раздались звуки и через мгновение, поклонившись на пороге, в комнату вошли трое уже знакомых мне мужчин. Они молча сели за стол, также, сохраняя полное молчание, разлили себе по рюмке и выпили. Только затем заговорил усатый.
   – Тебе, наверно, все здесь кажется странным, Андрей?
   – Ну, уж куда же странным, все нормально! – съязвил я. – Целый день мне ужасы о вас рассказывают. Автобус сюда не едет. Потом священник чуть кол не вогнал. А тут еще вы на машину бросаетесь.
   Мужчины несколько секунд помолчали, и усатый продолжил.
   – А ты не верь ничему, Андрей! Ведь ты же наш, хуторской. Парень ты, вижу, умный, потому сам сможешь во всем разобраться.
   – Так почему же вас все боятся, почему ведьмаками зовут?
   – Это кто, священник наболтал? – захохотал бородатый. – Давно пора ему уши надрать, чтобы байки по округе не рассказывал. С ним мы еще разберемся. А тебе, родич, вот что скажу. Люди мы не простые. Живем вдалеке от всех не зря, а потому что веру свою храним. Там, – мужчина махнул рукой куда-то вдаль. – Нас зовут сектантами. Ну и пусть зовут! Главное, что мы сами знаем свой верный путь. А они идут по ложному пути, да еще и не по одному. Вот ты сам-то верующий?
   – Нет! – признался я.
   – И правильно, гораздо проще наставить на путь истинный душу неготовую, чем уже познавшую красоту ложных толкований.
   Вот куда все повернулось! Деревенские оказывается, сектанты и именно поэтому избегают общения с окружающим миром, но для верности я переспросил:
   – Вы хоть христиане?
   – Нет! Все христианство – суть ложное знание! – возмущенно ответил бородатый. – Мы хранители истинной славянской веры, веры пришедшей из глубины веков. Веры в землю, огонь и небо, веры в святых коров.
   Теперь все окончательно прояснилось. Сказанное моими родичами напомнило байки о древнем уральском городе Аркаиме, которыми щедро снабдил меня профессор Марков. Жители Старых Хуторов решили поиграть в арийцев. Но это хорошо! По крайней мере, они не опасны, у огнепоклонников человеческие жертвоприношения не практиковались. Наверно у меня было достаточно скептическое выражение лица в этот момент, поэтому к разговору присоединился лысый.
   – Андрей, я уже вижу, что тебе все это кажется бредом. Но будь посерьезней и ты поймешь, в насколько привлекательную и интересную игру ты оказался втянут. Во-первых, не думай, что мы какие-нибудь сектанты-остолопы, насылающие проклятия на телевизоры и компьютеры, умирающие от гриппа, страшась принимать дьявольский аспирин. Ничего подобного! Да, живем мы замкнуто, но с миром общаемся. Я, как и ты бывал в Москве, тем не менее вернулся сюда, потому что здесь я избранный, и каждый из хуторян это понимает и свято чтит традиции предков.
   Во-вторых, действительно, мы можем показаться сектантами, причем опасными, так как даже не исповедуем христианство. Но мы никем не манипулируем, никого не вовлекаем, и уж тем более, насильно. А христианство появилось, когда нашей вере насчитывалась тысяча лет, так что еще поспорить нужно, кто есть сектант в России-матушке, а кто нет! Живем мы, кстати, на сибирской земле уже двадцать веков. Это они пришлые, с шестнадцатого века сюда переселялись. А мы всегда здесь были. Других наших родичей власть охристианила, а до нас, к счастью, так и не успела добраться.
   – Что-то не складывается, – смутился я. – Славяне в Сибири…? Два тысячелетия назад?
   – А ты откуда знаешь? – продолжил лысый. – Из учебников? Или у Грекова и Рыбакова вычитал?
   – Нет, – честно признался я. – Даже не знаю таких.
   – Тогда запоминай. Славянские народы складывались из многих родственных групп. Одно из племен обитало здесь, в Западной Сибири. Часть славян позже перебралась в причерноморские степи. Другая часть осталась, разбросанная по сибирским и уральским лесостепям. Это уже не версия, а аксиома, что славяне две тысячи лет назад жили и в низовьях Волги и на Кавказе и на Урале. Позже они были выдавлены на территорию Киевской Руси тюркскими кочевниками. Но не все, некоторые остались, не теряя связи с остальным миром все это время. По крайней мере, разговариваем-то мы на современном русском языке. Теперь ты понимаешь, в каком интересном мире оказался? – В мире чистых славянских кровей, чистых славянских традиций, и чистой славянской веры. Все оттуда.
   – Боюсь только, что кровь моя изрядно подпорчена в Москве, – пошутил я.
   Лысый даже не улыбнулся в ответ.
   – Ничего страшного. Время от времени мы посылаем в большой свет молодежь, понабраться ума-разума. Бабка твоя была, по всей вероятности, единственной за тысячелетие, не вернувшейся назад по своей воле. Но мы ее простили. Времена такие были! Мы ценим родство, а послезавтра у нас состоится большой праздник, уходящий корнями в глубокую древность! Кстати, будет и обряд посвящения, поэтому мы пригласили и тебя. Так что, приобщайся!
   – А что насчет джипа? Это тоже проявление славянского гостеприимства?
   – Это ты зря, Андрей! Есть у нас негласный уговор с соседями. Мы в их жизнь не лезем, они – в нашу. Те, которые родились рядом с нами, с детства отцовским ремнем научены были, что нечего в Хутора соваться. А этого следака откуда-то из города прислали, и традиции ему не указ. Вот он и шастает вокруг, все вынюхивает чего-то. Мужики ему пару раз объясняли уже дубиной. А он, видишь, опять приперся, не боится. Да и с органами у нас особые отношения. Так уж с советских времен повелось. А тебе что он о нас наговорил?
   – Да, в общем-то, ничего плохого. Сказал, что лихие вы, но не опасные. Ну и что казахи здесь не селятся.
   Мужики довольно переглянулись.
   – Видишь, казахи не селятся, понимают! – снова вступил в разговор усатый. – А этот не понимает. А ты знаешь древнее значение слова «лихие»?
   – Наверное, быстрые? Ловкие? – наивно предположил я.
   – «Злые». Вот и догадайся, что он о нас на самом деле думает?
   – А что, сюда милиции вообще доступ закрыт? Как-то нелогично получается.
   – Почему же. Есть прикрепленный участковый. Только заезжает он к нам редко. Незачем, потому что. Статистики мы не портим. Преступлений в Старых Хуторах лет пятьсот не было. Мирные мы! И, кстати, завтра он приедет в Хутора. Мы его тоже на праздник позвали. Так что ты, Андрей, загружайся поменьше, как это у вас в городе говорят. Отоспись сегодня, отдохни. По окрестностям погуляй. Места у нас живописные! На девок посмотри, может, приглядишь какую, женим с радостью!
   Мужчины встали, поблагодарили за угощение и вышли.
   – Теть Валь, – спросил я после их ухода. – А кто это были?
   – Старшие в родах. Три фамилии у нас и три рода. Тот, что с черной бородой – Славка, он у Бирюковых главный. С усиками – Дмитрий, горюновского рода. А болтливый самый – наш, Антон Изместьев.
   – Это что-то значит?
   – Это наша власть. Так всегда было. Один род от воды пошел, другой от огня, третий от земли. Мы Изместьевы от воды. Потому каждому роду свой староста.
   – Так перемешались все за тысячу лет, породнились, – саркастически заметил я.
   – И что? А традиции-то остались. У вас в городе, в чем главная беда? Порвались все связи с прошлым, а мы так не хотим. Вот ты бабку свою хорошо помнишь? Что любила, чем занималась – знаешь?
   – А вы бабку мою помните?
   – Нет. Здесь ее никто не видел. И я тогда еще не родилась, когда она в город ушла. Но старики рассказывали, что умная женщина была.
   – Рассказывали? Могу я с кем-нибудь из них пообщаться?
   – Да все умерли уже давно.
   – Странно, эпидемия, что ли. Бабке едва за шестьдесят перед смертью стукнуло!
   – Может и эпидемия, – отмахнулась раздраженная расспросами родственница и ушла в сени. Делать было нечего, и я решил отдохнуть и выспаться. Проснувшись парой часов спустя, я последовал недавнему совету и вышел на улицу поглазеть на местных особ женского пола, тем более, что в доме оставалась лишь возившаяся по хозяйству тетка, а она по-прежнему не была настроена на общение.
   Уже смеркалось, и на единственной улице Старых Хуторов было темно. Местные явно не приветствовали никаких достижений прогресса. Электричество в деревню никогда не проводилось, и окна домов светились тусклым светом старых керосиновых ламп. Немногочисленные Изместьевы, Бирюковы и Горюновы сидели на лавочках и неслышно перешептывались друг с другом. Стояла почти полная тишина, лишь изредка нарушаемая стрекотом ночных насекомых. Необычно для деревенского быта, но в Хуторах не держали ни собак, ни кошек, ни любой другой живности. Отсутствие домашних животных создавало ощущение театральности всего происходящего, словно декорации построили, а оживить не сумели. Я молча шел по улице, провожаемый все теми же колючими взглядами. Никто не приветствовал меня и не пытался заговорить. И в этом странном неприветливом мире я снова запугал себя. Я даже мог поклясться, что чьи-то пальцы касались меня под одеждой. Захотелось бежать назад в дом, но ноги, налившиеся чугуном, отказывались слушаться. С огромным трудом я сделал маленький шажок и к счастью наступил на сухую ветку. Даже сейчас, по прошествии нескольких лет, трудно припомнить звук, подобный раскату грома от столь незначительного предмета. И в тот же миг мне почудилось, что несколько теней метнулись прочь и растворились в темноте. «Все, хватит на сегодня приключений!» – решил я и быстро пошел назад.
   Вернувшись домой, я не стал задавать никаких вопросов и постарался уснуть. Теткина железная кровать после койки в поезде и старого дивана у батюшки была настоящим чудом комфорта. Но поспать не удалось. Посреди ночи кто-то толкнул меня в спину. Я резво подскочил, огляделся и не обнаружил никого рядом. Можно было подумать, что мне опять померещилось и упасть в кровать, если бы не ноющая боль в спине.
   Я достал из дорожной сумки фонарик и осмотрел дом. Он был пуст. Дети и те исчезли. Я вышел на улицу и постучался к соседям. Входная дверь была не заперта и, заскрипев, открылась от моих ударов. Осторожно заглянув внутрь, я понял, что и здесь никого не было.
   – Да что же это за место такое! – закричал я в ярости и отчаянии.
   Загадки и тайны уже достали меня, но не желали прекращаться. «Куда делись все жители? Почему они так неожиданно оставили деревню? Что, наконец, будет со мной?» Тревожные раздумья прервались, когда на другом конце деревни мелькнул человеческий силуэт. Я побежал за незнакомцем, тот шагал очень быстро, ни разу не обернулся, и вскоре вышел из деревни в степь. Это уже становилось интересным. Теперь я уже не хотел быть замеченным и продолжал преследование перебежками. Но стоило на секунду отвлечься, как незнакомец таинственным образом исчез. Но уже через мгновение все мое внимание переключилось на движущиеся вдалеке огни. Полежав недолго в траве, я, согнувшись, побежал вперед, чтобы вблизи разглядеть то, что местные не желали показывать, и нырнул в густой кустарник, разросшийся в полусотне метров от места события.
   Это была незабываемая картина! Пять больших костров полыхали вокруг огромной кучи хвороста, очевидно предназначавшейся для кульминации ритуала. Люди в черных плащах, с факелами в руках, радостно кричали и танцевали вокруг огня. Трое из них, выполнявшие роли жрецов, сжимали в руках по большому ножу. Нетрудно было догадаться, что они являлись моими вчерашними знакомыми. Действо сопровождалось громкими криками на неизвестном языке и чтобы расслышать, я подполз ближе, прячась за многочисленными холмиками.
   «Наверно, это какой-то древнеславянский ритуал», – решил я, но вскоре к своему ужасу убедился, что он не был мирным. Один из жрецов запалил хворост, и пламя быстро взметнулось вверх. Стало светло как днем. Из ближайшего леса вывели обнаженного до пояса мужчину. Пленник был без сознания и только у костра, когда его связывали крепкими веревками, кажется, начал что-то понимать и громко застонал. Жрецы, бормотавшие заклинания, по очереди сделали надрезы острыми ножами на груди жертвы, а затем один из них подал знак рукой. Несчастного тут же подняли на руки несколько сильных мужчин и бросили в бушующее пламя. Ужасный вопль погибающего человека разнесся по безмолвной степи. Толпа в ответ радостно заорала, потрясая факелами.
   «Все хватит!» – подумал я. – «Надо бежать! Причем срочно. Совершенно очевидно, с какой целью меня пригласили. Ведь я без роду, без племени, без родственников и друзей. Кто меня искать будет, да и когда? А им наверно нужно очистить свой род от позора, от потомства моей взбунтовавшейся бабушки». В эти секунды у меня не было ни единого сомнения в том, что я должен стать следующей жертвой, и я бы бежал, и вероятно, подписал себе смертный приговор, но судьба внесла неожиданные коррективы. Земля подо мной неожиданно зашевелилась, а странные холмики вокруг затряслись. В страхе я отбежал назад к зарослям кустарника. Спрятавшись там, я увидел сцену, которую наблюдал наверно уже раз тридцать в фильмах ужасов, но никак не ожидал созерцать вживую. Оказывается, церемония проводилась на старом кладбище! И холмики, за которыми я прятался, были заросшими травой могилами. Сейчас они открывались, освобождая путь покойникам из подземного царства в мир людей.
   Поднявшись наверх, мертвецы издавали громкие гортанные крики и медленной походкой шли к огню. Толпа живых громкими криками приветствовала каждого. Один из покойников был всего в десяти шагах от меня, поэтому я мог хорошо видеть его обезображенное лицо и висящие лохмотья одежды. Покойник словно почувствовав взгляд, неожиданно остановился и несколько секунд рассматривал мое убежище. Я затаился, как мог. Секунды казались вечностью, сердце выпрыгивало из груди, напряжение было невыносимым, и я потерял контроль над телом. Руки и ноги онемели. Дыхание стало прерывистым. Ужас овладел мной целиком, и я рухнул без сознания.

Глава 7. Расследование

   Я очнулся от неприятного ощущения. Холодная вода, струйкой сбегала по волосам, лицу и стекала за пазуху. Открыв глаза, я увидел священника, закрывавшего пластиковую бутылку.
   – Проснулся! Хорошо! – с видимой радостью сказал отец Тимофей. – Я молился за твое спасение.
   Я с трудом приподнялся и осмотрелся вокруг. Только начинало светать, но уже хорошо было видно территорию ночного кошмара. К моему удивлению, хотя кострище еще дымилось, кладбище выглядело непотревоженным могилы казались нетронутыми, а буйная трава на них не была примята ужасными лапами покойников.
   – Они ушли? – спросил я у батюшки.
   – Да, с час уже.
   – Вы это видели?
   – К счастью нет, – ответил отец Тимофей, крестясь. – Бог оградил меня от лицезрения дьявольских игрищ.
   – Каких игрищ!? – я едва не сорвал голос от крика. – Они человека сожгли! Понимаете? – Сожгли заживо!
   – Понимаю, понимаю. Вот и ты разумом ослаб. Откуда ж человека им взять? Тут на двадцать километров вокруг нет ни одной христианской души, а своих ведьмаки жечь не станут.
   – Но я видел! И еще, батюшка, они с нечистью дружат.
   – Это может быть, это может, – согласно забормотал отец Тимофей. – Я ж для того здесь и поставлен церковью, чтоб людей от нечисти спасать.
   – Здесь ночью покойники из могил вставали!
   – А вот это почудилось тебе. Ведьмаки – они сами много чего сделать могут, а с потусторонним миром не общаются. В общем, нельзя тебе, Андрей, дальше в Старых Хуторах оставаться. Надо бежать! Бежать, не заходя в деревню!
   – А как ты здесь, батюшка, оказался? – задал я резонный вопрос. Священник был для меня таким же странным и непонятным человеком, как и новые родственники.
   – Зов во сне услышал. Когда я прибежал, язычники расходились уже. Я спрятался от них в кустах, где и нашел тебя. Значит, не зря среди ночи спешил!
   – И все-таки мертвецов я видел!
   – Это тебе почудилось Андрей! Насмотрелся ты ужаса, вот и выдумал.
   – Выдумал? А помните книгу, которую вы мне подсунули? Она об этой деревне? Скажите немедленно!
   – Может быть, – нерешительно пробормотал священник.
   Я вскочил и начал зло пинать ближайшую могилу.
   – Выдумал! Выдумал! Несколько часов назад вот отсюда такая хреновина вылезла! Куда она делась?
   – Я не удивлен, что атмосфера кладбища и лицезрение мерзких обрядов привели тебя к фантастическим видениям. Степь лечит себя, но не настолько же быстро. Поэтому оставь могилу в покое и бежим отсюда.
   – Нет! – решительно ответил я. – Думаю, мне надо остаться в Хуторах ненадолго. Есть одно дело, которое нужно закончить.
   – Но ведь ты подвергаешь себя смертельному риску!
   – Ничего! Полагаю, раз праздник намечен на завтра, то сегодня я буду в полной безопасности. К тому же в деревне остались мои документы и деньги, а, поверьте, для людей без документов милиция куда опаснее, чем покойники.
   Священник благословил меня и почему-то направился к кострищу. Я в свою очередь пошел в деревню, попутно обдумывая дальнейшие действия. А подумать было о чем. Мое исчезновение уже наверняка заметили. Возможно, меня схватят и запрут до нужного момента. Имелся, правда, шанс отговориться. Но в любом случае я должен был помочь смелому человеку. Сейчас я уже не сомневался, что мой вчерашний знакомый появился здесь неспроста. И его работа в прокуратуре, и недовольство жителей деревни, явно указывали на то, что Сергей Андреев знает что-то важное. Если бы я добрался до него, то смог бы предупредить об опасности. Но я не знал, где находится Заячье озеро, и потому для получения ответа на этот вопрос вернулся в дом моей предполагаемой родственницы.
   Таиться было незачем, все и так не спали. Тетка с безразличным лицом пригласила к столу, за которым меня поджидал Антон Изместьев.
   – Садись, завтракай! – непринужденно пригласил он.
   Я налил себе полный стакан молока и залпом выпил.
   – Жажда мучает? Где шатался?
   – Гулял.
   – Ну, гулял, так гулял! – почему-то безразлично согласился Изместьев и, неожиданно изменив интонацию, спросил:
   – Прям с рассвета и ушел?
   Положение мое было неоднозначным. Я не знал, должен ли был видеть то, что видел прошедшей ночью, а потому решил оправдываться максимально правдиво, избегая лишь малейших, но существенных деталей. Впрочем, беседа оказалась недолгой.
   – Да, встал около шести и прогулялся по окрестностям. У вас тут сильно не разоспишься: то душно, то комарье. А под утро вообще крик такой слышал, что мертвого разбудить можно!
   – Комары в конце сентября? Интересно! А еще крик, говоришь? Мертвого? – Антон гаденько улыбнулся.
   – Вот именно, мертвого! Я вскочил, а в доме никого нет. Я думал, что-то случилось, на улицу побежал, к соседям начал стучаться. Но и там – ни души. Вот я и пошел всех искать.
   – Ну и что нашел? – лицо собеседника снова стало безразличным.
   – Нет! Только бродил по колдобинам. Весь перепачкался.
   Одежда моя действительно была грязной и в репьях. Или мой рассказ выглядел правдивым, или Антон услышал именно то, что желал услышать, но только, похоже, он потерял интерес к моей персоне. Антон пил чай и больше ни о чём не спрашивал меня.
   Подошла хозяйка.
   – Что же ты, Валентина, за гостем не следишь? – ехидно спросил Изместьев.
   – Ты, Антон, за своей бабой приглядывай, куда она по ночам шастает. А ко мне не приставай!
   – Ладно. Не горячись. Пойду я! – захохотал гость и, повернувшись ко мне, спросил: – Может, вопросы есть какие? Может, помочь чем?
   – А где Заячье озеро находится?
   – Зачем тебе туда? Соленое оно, мертвое – ни рыбы, ни живности.
   – Бабка когда-то рассказывала, – соврал я. – Хочется посмотреть.
   – Ну, смотри, турист! В беду попадешь, помогать не станем.
   Впрочем, последняя фраза не прозвучала угрожающе. Антон поднялся из-за стола и вышел из дома. Тетка Валентина сразу подсела ко мне.
   – Куда ходил? – доверительно поинтересовалась она. – Не бойся! Мне ты можешь сказать.
   – Вас искал, – с искусственным безразличием на лице ответил я.
   – На кладбище был?
   Я оказался в трудном положении. Тетка могла знать больше, чем я предполагал, но могли я ей доверять? А может, она провоцировала меня?
   – Еще не был, но желал бы сходить. Говорят, что степное кладбище – вещь весьма занимательная.
   – Признавайся, а Заячье озеро зачем тебе понадобилось?
   – Тоже любопытно.
   – Смотри, долюбопытствуешься! Мужики не зря тебя предупреждают. Много опасностей в степи. Ну да как хочешь! Выйдешь на ту сторону деревни, потом вдоль дороги километра два, а там справа увидишь большое озеро. До него еще километра два будет.
   Я поблагодарил тетку за заботу и, незаметно взяв деньги и документы, но, оставив рюкзак с вещами, чтобы не вызывать подозрений, отправился к месту, где должен был находиться Сергей.
   Проходя через деревню, я внимательно оглядывал ее пустые улицы и закрытые ставнями окна. Словно бы завтра ожидался не обещанный веселый праздник, а какое-то неприятное всем событие. Впрочем, шел я быстро, вскоре миновал последний мрачный дом и уже через минут сорок увидел знакомые очертания «чероки». Сергей сидел у костра и наблюдал, как поджаривается толстый кусок докторской колбасы. Мое неожиданное появление не удивило его.
   – А, привет, Андрюха! А я тут перекусить собрался. С чем пришел?
   Я подробно и в красках изложил все, что увидел за последние сутки. Следователь выслушал меня внимательно, ни разу не перебив и ни разу не улыбнувшись, сколь бы фантастические вещи я не описывал.
   – Что же, – подвел черту Сергей. – Думаю, все это была клоунада, цирк специально для тебя, со спецэффектами и дорогостоящими трюками, но все же цирк.
   – Ну а если бы я не пришел на кладбище, для кого бы они тогда жгли костер?
   – Не будь легковерным, Андрюха! Ты же сам сказал, что проснулся от толчка в плечо. Кто-то сначала разбудил тебя, а потом осторожно проводил на место представления, да так, что ты до сих пор веришь, что все сделал сам.
   – Признаюсь, и у меня один раз мелькнула подобная мысль, – согласился я.
   – Все логично! Смотри сам! Когда ты пришел, все жители Хуторов уже находились на кладбище. Очевидно, что и ушли они все из деревни вместе. А этот что, за спичками возвращался? Значит – его специально за тобой послали.
   – А как же сожженный? Он кричал так натурально.
   – Интересный, конечно, вопрос. Но на него мы сможем ответить, если осмотрим место происшествия.
   – А мертвецы? Ведь сволочью буду, если совру: ясно видел – они вылезали из могил и ходили по кладбищу!
   – Не нервничай, Андрюха! Вскрытие все покажет.
   – Ну а священник, что он?
   – Вот роль священника мне не ясна. Не пойму никак, какое значение он имеет для всей этой братии? Думаю, им интересно, чтобы ты поверил в театральную постановку. Но батюшка-то старательно разубеждал! Что-то не сходится. Но, с другой стороны, какой голос, спрашивается, он услышал во сне? Не верю я во все это! Следовательно, священник знал о предполагаемом спектакле и ночью прятался где-то рядом. Но все равно суть не в этом: раз этот Голливуд был показан специально для тебя, значит – ты представляешь весьма большую ценность для родственничков. Ты сам-то не догадываешься, почему?
   – Нет! – покачал я головой. – Может сжечь хотят?
   – Не грузись, не станут такой бюджет на покойника расходовать!
   Действительно, зачем? Неожиданно я догадался, почему батюшка остался у кострища.
   – Серега, нужно срочно ехать на кладбище! Я думаю, святой отец сейчас уничтожает следы преступления, если уже не уничтожил!
   – Только потрясет нас немного! – засмеялся следователь. – По полям, по канавам поедем. Через деревню я больше не хочу!
   Сергей затушил костер, и джип запрыгал по степи. Минут через двадцать мы прибыли на место ночного представления.
   – Вот видишь, священник не прост, на машине назад уехал! – мой спутник показал носком ботинка на след колеса. – Судя по размеру, это был УАЗик. Да и что еще сможет сюда проехать!
   – Но у батюшки не было машины, – возразил я.
   – Была – не была, какая разница! Увез же его кто-то! – следователь, кажется, потерял интерес ко мне, наклонившись над кострищем. – Я лучше останки жертвы поищу! Да и ты поброди, может, что интересное попадется.
   Оставшись без внимания, я медленно шагал по кладбищу, пытаясь отыскать хоть какие-нибудь отгадки, пока не забрел в ближайший березовый лесок, где на глаза сразу же попалась прикрытая ветками большая куча. Сломав длинную палку, я осторожно откинул верхние ветки и увидел черные плащи и виниловые маски мертвецов, какие продаются в любом магазине приколов. Все прояснилось! Конечно, в темноте человек, одетый в подобный костюм мог легко сойти за настоящего покойника. Удивляясь собственной наивности, я понес показать маску Сергею. Но тот, с головой увлеченный поисками, никак не реагировал на меня. Я решил еще раз осмотреть кладбище, ведь кое-что не укладывалось в общую стройную картину заговора: я отчетливо помнил, что мертвецы вылезали из-под земли, однако трава на могилах выглядела нетронутой, и ничто не указывало на подземные ходы и пустоты. Как же тогда проделали этот трюк? Впрочем, можно было предположить, что мнимые покойники прятались под сеном и ветками… Внезапно, я споткнулся и с размаху грохнулся на землю. Чертыхаясь и отряхивая с одежды траву, я с ужасом заметил, что стало причиной падения: в шаге от меня, небрежно присыпанный листьями, лежал мертвый священник!
   Следователь подбежал на мой вопль и деловито перевернул тело на спину.
   – Убит. Судя по всему из «макара». Так, жизнь преподносит все больше и больше сюрпризов!
   – Значит, батюшка все-таки был не причем?
   – Да какая теперь нам разница! Завалили его, вот это имеет значение! – расстроено произнес Сергей. – Так, маску верни обратно. Пусть все останется, как было. И быстро в машину!
   «Чероки» резко рванул с места.
   – Слушай, Андрюха! Не хотел я тебе всего рассказывать. Но, видимо, придется. Хоть и родственник ты хуторских, но вижу мужик хороший! Я это еще вчера заметил. У меня на людей глаз наметанный. Били мы московских в армии. За это прости, но сейчас без тебя никуда! Помощь твоя нужна!
   – Что ж помогу, если надо, – согласился я.
   – Это хорошо, Андрюха! Слушай. Есть большой секрет у хуторских. Таскают твои родственники золотишко. Много золота. Сотни килограммов в месяц!
   – Откуда у них золото? – удивился я.
   – Если бы я знал, не работал бы здесь! Но это факт. То ли из Казахстана тащат через границу, то ли здесь где-то копают. Однако, золото низкопробное, самодельное.
   – Есть доказательства?
   – Практически никаких, но имеются основания.
   – Серьезные?
   – Очень. Полгода назад в областной прокуратуре, где я работаю, умер следователь. Скончался от сердечного приступа. Обычное казалось бы дело работа нервная, алкоголь, курение. Да вот только в рот покойного воткнули перед смертью кусок золота, граммов на двести. Вот ты следствием никогда не занимался, но чтобы предположил в этом случае?
   – Наверно, чья-то месть?
   – Вот ты понимаешь, я понимаю, а начальство не понимает. Закрыли дело за отсутствием состава преступления. А, на мой взгляд, глупо предполагать, что некий неизвестный будет день за днем с куском золота в кармане терпеливо дожидаться, когда же умрет следователь Иванов!
   – Согласен! Это больше похоже на знак мафии. Мол, наказан за жадность.
   – Совершенно верно! А скажи мне, много у тебя золота?
   – В смысле…?
   – В простом. Сколько килограммов золота у тебя дома, в машине, в карманах, на шее, на руках?
   – Ну, грамм десять наберется.
   – А из этого следует, что люди, убившие моего коллегу, имеют столько золота, что обнаруженный у покойного кусок для них ерунда. Поэтому картина сложилась такая. Иванов перед смертью рассматривал дело об исчезновениях людей. Точнее несколько дел, объединенных в одно и переданное к нам в область. Все следы вели в Петуховский район. Иванов несколько раз ездил сюда в командировку, и последний раз вернулся сильно взволнованным. Уж поверь, это было не обычное возбуждение: по лицу чиновника было видно, что он напал на большие деньги! Я давно работаю в системе, и уж поверь: все мы не без греха! На следующий день после возвращения Иванова убили. Я полагаю, что вызвали искусственный сердечный приступ и оставили знак мести.
   – Логично! – согласился я.
   – Знаю, но дело об убийстве не возбуждали. Поэтому здесь я в порядке личной инициативы. Вот если бы мне удалось хоть что-нибудь накопать!
   – Сергей, ответь мне на важный вопрос.
   – Да?
   – Что тобой движет: тайна или нажива?
   – Буду честным: и то и это. Подзаработать я был бы совсем не против. А ты против, Андрюха?
   – В принципе, нет! – признался я. – Но еще важнее разобраться со всей этой чертовщиной!
   – Вот-вот! А сейчас смерть священника все карты спутала. Рушится картина. Нужно искать, кто его завалил!
   – По-моему, дырка от «Макарова» и следы Уазика говорят о том, что это кто-то из твоих коллег.
   – Ты тоже так думаешь?
   – А что думать? Сегодня должен местный участковый на праздник приехать.
   – Корниенко, что ли?
   Я не знал фамилию участкового и пожал плечами в ответ.
   – Ну, относительно него я давно не сомневаюсь! Такую домину отгрохать! Здесь нормальному менту и своровать нечего. Гаишники петуховские в командировку в областной центр месяцами просятся! А у этого дом в два этажа! Если, Андрюха, его на трупе крутануть, он бы много рассказал.
   – Наверно, – согласился я.
   Тем временем мы вернулись к Заячьему озеру.
   – Сейчас от тебя требуется помощь. Дуй в деревню и проверь, приехал ли участковый? – дал напутствие мой приятель. – А если приехал, то на чем? В любом случае, будь внимателен к деталям, ничего не бойся и никому не говори о нашей поездке. Да, и еще, – крикнул Сергей вслед, когда я уходил.
   – Фамилия моя – Андреев. Я следователь областной прокуратуры. Запомнил?
   – Да.
   – Главное, не боись! Если гадов не схватим, то хоть бабок сорвем на всю жизнь, Андрюха!
   Озадаченный, но не напуганный я возвращался в Старые Хутора. Страх уступил место интриге, жажде узнать, то, что от меня скрывали. Не зря говорил Антон Изместьев, что я стал участником интереснейшей игры. И меньше всего мне хотелось оставаться наблюдателем.
   А в деревне все было по-прежнему уныло, правда, несколько жителей появилось на улице. Они сидели на лавочках и равнодушно провожали меня взглядами. «Интересно», – подумал я, – «Чем они на жизнь зарабатывают? Хотя, если принять предположение следователя…». Я в удивлении остановился: Уазик с надписью «милиция» на борту стоял возле теткиного дома.
   – Вот сюрприз! – воскликнул я и вошел в дом.
   Милиционер в погонах капитана сидел за столом и оживленно беседовал с Валентиной. Заметив меня, она радостно произнесла:
   – А, Андрей, вернулся! Иван Сергеич, знакомься: племяш мой из Москвы.
   – Очень приятно! В армии служил?
   – Приходилось.
   – В каких войсках?
   – В ПэВэО.
   – Хорошие войска! – широко улыбнулся участковый. Удивительно, но могло показаться, что его искренне волновала моя армейская служба, тем более что и через полчаса он все так же приветливо беседовал со мной и без меры подливал теткину самогонку, до тех пор, пока организм не забил в колокола.
   – Я во двор! – вставая, громко сказал Иван Сергеич. – Андрюха, не желаешь?
   Я желал. Однако на заднем дворе, участковый внезапно прижал меня к стене дома. Упершись локтем в кадык, он зло процедил сквозь зубы.
   – На кладбище был? Знаю, был. Вон весь в золе перепачкался.
   – Был, – признался я, обескураженный нестандартным продолжением застолья.
   – Это хорошо, что не врешь. Священника ты уложил? Я был застигнут врасплох, и не знал, что отвечать.
   – Так его же из пистолета?
   – А откуда о пистолете знаешь? Ты что судмедэксперт, чтобы в дырках разбираться? – участковый больно надавил мне на горло.
   Я не мог отвечать и лишь судорожно глотал воздух. Заметив это, милиционер ослабил давление.
   – Кто с тобой был? Говори!
   – Не было никого…
   – Врешь! – зарычал капитан, наконец, отпустив меня, но, принявшись бесцеремонно обшаривать мои карманы. – Так! Уже и бежать приготовился!
   Деньги и документы быстро перекочевали в милицейский китель.
   – Хочешь, назад отдам?
   – Конечно.
   – Ладно, только поговорим сначала. Хорошо? Присаживайся!
   Мы примостились кто на чем.
   Лицо капитана изменилось: стало дружелюбным и располагавшим к беседе.
   – Ты извини, если что не так! Нет у меня ничего против тебя, Андрюха! Да и сажать тебя, лошка столичного, нет никакого желания. Но и меня пойми! На этом участке никогда мокрых дел не было. А теперь есть! – участковый с досады ударил кулаком по бревну. – Начальство и так бурчит на меня третий год, а теперь точно съест! Да еще и труп батюшки…. Журналисты понаедут! Будут кричать, мол, убийство совершено сектантами. А сектанты вот они, под боком! Ну, а тогда снимай погоны, Корниенко! Поэтому, понимаешь, нужен мне знакомый твой, тот, что с «пушкой».
   Слова участкового не показались искренними. Все-таки пока я доверял следователю Андрееву больше, поэтому начал рассказывать о происшествиях в Хуторах, тщательно избегая нежелательных подробностей.
   – Не мог он убить! – закончил я свое повествование.
   – Почему?
   – Я священника утром живого видел. Разговаривал с ним. Потом на озеро пошел.
   – И что?
   – Следователь завтракал, колбасу жарил.
   – Уже интересно!
   – Затем мы на джипе на кладбище поехали.
   – А там?
   – А там священника убитого нашли.
   – Убитого? Почему решил, что батюшку убили?
   – Андреев сказал, что дырка от «макара».
   – Кто труп нашел? Ты или он?
   – Я.
   – А знакомый твой, где в это время был?
   – Костер осматривал. Честно говоря, я подумал, что это вы, товарищ капитан, его убили.
   – Я???
   – Ну, следы УАЗика и опять же «Макаров». И еще я знал, что вы сегодня приедете.
   – Отлично! – капитан покраснел от возмущения. – Вот делать мне нечего; ездить по деревням, священников мочить и статистику себе же ухудшать!
   – Так вы были на кладбище, товарищ капитан?
   – Конечно, был. И не скрываю этого! А вот к тебе у меня вопрос, какого хрена ты потащился туда? Да еще и на рассвете! На зайцев охотиться?
   – Нет.
   – Понимаешь теперь, что если бы я хотел, то расколол тебя в один миг. Но, чувствую, не ты это. Интуиция!
   – Так и к вам вопрос имеется. Почему покойника на кладбище оставили? Ведь вы же милиционер!
   – Думаю что делать. То ли группу вызывать, то ли…. В общем, на хрен мне проблемы нужны!
   Судя по виду, капитан был искренне расстроен.
   – А ты тоже молодец! С кем попало знакомишься, а потом веришь всему. Ты хоть ксиву у него посмотрел?
   – Нет!
   – А откуда тогда знаешь, что следователь из прокуратуры это, а не Иван Иванович Пупкин? Он и на кладбище мог успеть сгонять пару раз, пока ты пешком в деревню шел, священника убить, а позже на озеро вернуться.
   В словах участкового, при здравом рассуждении, имелась частица логики. Я в очередной раз доверился человеку, даже не удосужившись узнать о нем подробнее. Этот хоть в форме был.
   – А на кладбище, – продолжал капитан, – дружок позволил тебе тело обнаружить. И, кстати, «макар» у него тоже должен иметься. Да и в дырках мы не большие спецы. Может, из ружья батюшку грохнули?
   – А что же вы меня, товарищ капитан, чуть не придушили?
   – Да потому что приезжие у меня в первую очередь на подозрении!
   – А местные не могут?
   – Нет! Сектанты. Оружия не держат.
   Капитан достал сигарету и прикурил.
   – А тебе что, еще не рассказали? Нет?
   – Нет, – признался я.
   Участковый засмеялся.
   – У родичей твоих оружие пострашнее огнестрельного имеется. И пользуются они им против чужаков нередко. Потому и боятся все сюда ходить.
   – Может, расскажете?
   – Ну, давай! У хуторских способность есть людей запугивать. Спрячутся в кустах и глядят на человека, волны свои посылают. Бедняга сначала начинает думать о чем-то ужасном. Думает, думает, додумывается до такой степени, что руки-ноги у него отнимаются или вообще без сознания падает.
   – И убивают?
   – Смешной ты человек. Нет, конечно! Мирные твои родичи. Иначе все по тюрьмам давно бы разъехались. Но мне показывали, как это делается. На своей шкуре испытал. Ощущения, скажу, не из приятных! А ты сам, не умеешь что ли?
   – Нет.
   – Странно. Ну, у тетки, Валентины Петровны спроси. Она научит! Способности у тебя имеются. У вас, хуторских отметка на морде есть – глаза разного цвета. А в городе пригодится!
   Участковый довольно засмеялся, видимо представив, как я буду запугивать жителей Первопрестольной.
   – Пойдем, доедим! Наверно остыло уже. А потом к другу твоему отправимся. Может, он расскажет что-нибудь путное.
   – А деньги?
   Милиционер лукаво посмотрел в мою сторону, без слов вернул паспорт и небольшую часть денег.
   – Когда уезжать будешь, отдам остальное. Здесь тебе они вообще не понадобятся.
   Спорить возможности не было, и мы сели за стол, вновь накрытый за время нашего отсутствия и украшенный трехлитровой банкой деревенской самогонки. Выпивая и закусывая под веселый и нескончаемый треп капитана, я старался больше ни о чем не думать и ничего не предполагать. Стройные версии создавались и рушились на глазах. Верить было некому. Все пытались что-нибудь утаить от меня и при этом ожидали полного доверия к ним. Оставалось лишь расслабиться и отдаться произвольному течению жизни.

Глава 8. Страшная ночь

   Было уже полпятого, когда мы изрядно повеселевшие встали из-за стола. Участкового сильно покачивало.
   – Айда, Андрей, к другу твоему, следователю! – хмельным голосом позвал он.
   – А что с батюшкой? – поинтересовался я. – Целый день на солнце лежит, жалко.
   – Пусть валяется! Может, звери растащат! – пошутил и сам рассмеялся Корниенко.
   – Нет! – возмутился я. – Давайте сперва с телом разберемся!
   – Ну, хорошо! Следовало бы в морг его отвезти, да куда я в таком виде поеду! Давай, Андрюха, прикопаем его до завтра.
   Милиционер бросил две лопаты в багажник.
   – Не поздно в степь собрались? – спросила тетка весьма серьезным голосом. – Через три часа темнеть начнет.
   – Так посветим! – засмеялся в ответ капитан.
   – Да я не о том! – расстроенная нашим безрассудством тетка махнула рукой. – Страшная ночь сегодня будет. Ворота на тот свет откроются, нечисть по улицам гулять будет.
   Участковый наклонился и зашептал мне на ухо.
   – Хуторские верят, что раз в год перед праздником покойники из могил вылезают и по окрестностям бродят!
   – Ну, Иван Сергеич, верь не верь, – вмешалась моя родственница. – А как наступит темнота, предупреждаю, тебя ни в один дом не впустят. Даже если убивать на улице будут. Тем более если будут убивать….
   – Да, знаем, знаем все, Валентина! – милиционер раздраженно отмахнулся, и многозначительно похлопал себя по кобуре. – Начеку будем! И мотнуться нам всего час-полтора!
   – Ну, как хотите! Только, Андрей, – тетка повернулась ко мне. – Как увидишь что неизвестное или кого незнакомого – беги, что есть сил. На тебя в последнюю очередь нападать будут. Так что беги, пока капитана на куски рвать будут.
   – Вы это серьезно? – спросил я, улыбнувшись.
   – Шутить и не собиралась! – решительно ответила моя родственница.
   – А подробнее можно?
   – Если живым останешься, то завтра на празднике узнаешь!
   Последняя фраза не давала повода для оптимизма, но я уже начал привыкать к многочисленным странностям местной жизни и вдобавок алкоголь усиливал ощущение безопасности. Через минуту мы уже находились в УАЗике, а через десять наслаждались безрадостным видом Заячьего озера. К моему удивлению, Сергей снова сидел у костра и опять сосредоточенно жарил что-то на шампуре. Увидев нас, он подскочил и шагом уверенного в себе человека направился к участковому. Лицо его было напряженно серьезным и выражало крайнюю степень готовности к пролитию крови. Пошатывавшийся от выпитой самогонки капитан выглядел на его фоне жалко, но, заметив приближающегося противника, горделиво выпрямился. Я не желал стать участником яростного столкновения представителей правоохранительных структур, поэтому благоразумно отошел в сторону, выбрав себе отличную точку для наблюдения за дракой. Но мои знакомые биться не стали. Сперва они по очереди доставали и протягивали друг другу удостоверения, долго кричали друг на друга и усиленно жестикулировали, а через минут десять неожиданно обнялись и, улыбаясь, пошли в мою сторону.
   Следователь достал из озера бутылку водки и пригласил нас к импровизированному столу. Сил и желания отказываться не было, и только после того как опустела вторая бутылка, Сергей встал и пошел к машине.
   – Все, Андрюха! Поехали место происшествия осматривать!
   – На двух помчимся! – добавил участковый.
   Но как бы мы не торопились, когда подъехали к кладбищу, уже начало темнеть.
   – Серега, надо быстрее работать! А то скоро мертвяки попрут. Да, Андрюха? – милиционер весело подмигнул мне.
   – Опаньки! – закричал следователь. – А тела-то нет!
   Мы подбежали к Андрееву. Действительно, там, где я сегодня видел убитого священника, сейчас было совершенно пусто.
   – Может зверье? – неуверенно предложил капитан.
   – Давайте вокруг поищем! – предложил Сергей.
   Мы разошлись в разные стороны, но долгих поисков не получилось. Солнце зашло неожиданно быстро, и наступила почти полная темнота. Мы вновь собрались у машин.
   – Давайте оставим это гнусное дело до завтрашнего утра! – предложил Сергей.
   Мы были склонны согласиться и Корниенко уже крутил стартер «УАЗика», когда я заметил приближающийся силуэт.
   – Смотрите! – крикнул я.
   Следователь вынул из бардачка фонарик и посветил. Я не верил своим глазам, это был священник, и его наружность могла ужаснуть любого. Ряса и накинутый на нее сверху старый пиджак, были перемазаны черноземом и облеплены репьями и колючками, как и давно нечесаные волосы, но пугало не это. На грязном и темном от пепла лице зияли черными дырами пустые глазницы.
   – Мертвяк, блин! – почему-то захохотал участковый и укоризненно произнес.
   – Кто бы мог подумать, отец Тимофей! Как тебе не стыдно!
   Батюшка в ответ оскалился и зарычал, подтвердив ужасные подозрения. Не говоря ни слова, Сергей схватил помповое ружье и выстрелил в мертвеца. Тот рухнул. Корниенко передернул затвор табельного пистолета и осторожно подошел к покойнику, лежавшему без движения, но в момент, когда милиционер ослабил бдительность и обернулся к нам, тот затрясся крупной дрожью. Реакция у капитана оказалась отменной. В несколько секунд он выпустил всю обойму из «Макарова» и, нервно шатаясь и потирая потные от волнения руки, побрел к нам.
   – Вот блин! Не думал увидеть такое! – крикнул Корниенко, не подозревая, что это его последние слова. Через мгновение он взлетел на воздух словно перышко. Невесть откуда взявшиеся мертвецы разрывали милиционера за руки и ноги в разные стороны. Брызнула ручьями кровь. Капитан истошно завопил, я дернулся на помощь, но был остановлен сильной рукой следователя.
   – Даже не думай! Я уже с ними встречался! Все бесполезно!
   Сергей бежал к машине и тянул меня за собой.
   – Быстрей, Андрюха! Ноги! Ноги!
   Я, мчался резво, как только мог, не оглядываясь назад и слыша за спиной шум погони. Только не споткнуться, только бы не упасть! С невероятной прытью я скакал через кусты и могилы и, наконец, запрыгнул в джип. Громко матерясь, следователь завел машину и, через мгновение «чероки» несся, не разбирая дороги, по ночной степи, да и времени на это не было. Единственным нашим шансом на спасение могла стать негостеприимная деревня, где еще можно было рассчитывать на укрытие и защиту. Но мертвецы не отставали, и уже у первых домов один из них запрыгнул на крышу автомобиля. Раздались глухие удары по металлу.
   – Все, Андрюха, кранты! – закричал Сергей. – Приготовься…
   Он недоговорил. Джип на скорости влетел в плотную кучу поджидавших нас в Хуторах покойников и перевернулся на крышу. Не знаю как, но я выбрался из машины и побежал к ближайшему дому. Как и обещала тетка, двери были закрыты. Тогда я бросился к окну – бесполезно. Массивные деревянные ставни надежно укрывали тех, кто прятался внутри. А я был совершенно уверен, что за толстыми стенами сейчас трусливо дрожали мои родственники.
   Казалось, их дыхание и страх проникали наружу даже сквозь толстые стены. Но я не испытывал страха, одно лишь желание выжить руководило моими поступками, и ноги сами несли меня к соседнему дому. Внезапно сзади раздались выстрелы. Ура! Значит следователь не погиб. Я на миг обернулся и увидел, как, забравшись на перевернутый джип, Сергей палил по сторонам из ружья в тянущих к нему руки мертвецов. Покойники окружили его такой плотной массой, что было совершенно понятно – у следователя нет никаких шансов. Однако пока они занимались моим несчастным приятелем, шанс был у меня. Убедившись, что никто в деревне не имеет ни малейшего желания спасать мою душу, я вспомнил о погребе, находившемся на заднем дворе. К счастью толстая дубовая дверь оставалась незапертой. Я быстро нырнул внутрь и спешно забаррикадировал вход ящиками и тяжелыми мешками. Лестница в несколько ступенек увела меня вниз, туда, где обычно хранятся ряды банок с домашними заготовками и картошка с капустой. Отсюда, как я надеялся, до покойников не донеслись бы звуки учащенного биения моего сердца и дыхание страха.
   В кромешной темноте я ощупывал руками все вокруг в поисках дополнительного укрытия и, наконец, зарылся в куче пустых затхлых мешков. Лежать было неудобно. Подо мной были сложены какие-то кирпичи, больно врезавшиеся в спину, но я и не думал шевельнуться, зная, что мертвецы, вот-вот начнут искать меня. Я оказался прав! Вскоре снаружи раздались удары. Дверь заскрипела, зашаталась, но не поддалась. Шум продолжался около минуты и, наконец, стих. Но выходить до наступления рассвета я не собирался. Нужно было найти какое-нибудь оружие, и в моих руках сам собой оказался один из причинявших неудобство кирпичей. Ночь еле тянулась, я мучительно ждал рассвета и только, когда первые лучи солнца проникли внутрь моего убежища, осторожно выглянул наружу. Опасности не было. С рассветом покойники, как и предполагалось, исчезли, но жители Старых Хуторов все еще отсиживались в своих домах. Я больше не собирался испытывать судьбу. «Бежать! Бежать, как можно быстрее!» – одна эта мысль вертелась в моей голове. Я швырнул на землю ненужный теперь кирпич, и желтый металл неожиданно сверкнул среди осенней грязи сибирского чернозема. Следователь был совершенно прав! Это было золото! Я не являлся специалистом по драгоценным металлам, но все равно понял, что это мой смертный приговор. Трудно было предположить, что Изместьевы, Горюновы и Бирюковы позволят кому-либо еще знать о главном их секрете.
   Опасаясь быть замеченным, я перебежками приблизился к лежавшему на крыше джипу, все еще наивно надеясь найти Андреева живым. Но чуда не случилось. Оставался еще один шанс на спасение и я, что есть силы, побежал на кладбище, где к моему удивлению опять ничто не напоминало о чудовищной ночи. «Уазик» Корниенко терпеливо стоял на месте, ожидая возвращения хозяина. Ключ торчал из замка зажигания. Это был мой шанс! Не считая минут и километров, я безжалостно погнал автомобиль по ухабам, бросив его, как только показалась дорога, по которой несколько дней назад приехал на автобусе. Разум мой был холоден, и не имелось никакого желания после всего пережитого получить еще и обвинение в убийстве участкового или угоне его автомобиля. Вскоре меня подобрал грузовик, водитель которого на счастье был неразговорчив, и я в полном молчании доехал до районного города, откуда первым попутным поездом отправился подальше от проклятого места.

Глава 9. Ещё один Андреев

   В областном центре жизнь текла своим чередом. Люди привычно не работали в будний день, шатаясь по рынкам и магазинам, а перманентная пробка возле вокзала создавала ирреальное ощущение после бесконечной, свободной степи.
   Сойдя с поезда, я сразу же отправился в прокуратуру. Не очень дружелюбная секретарша без особого интереса выслушала мой наполненный яркими красками рассказ, но все же позволила побеседовать с одним из следователей. В кабинете меня ожидал новый сюрприз.
   – Входите! Присаживайтесь! – дежурно вежливо приветствовал меня молодой и худощавый мужчина в синей форме. – Меня зовут Сергей Николаевич, фамилия – Андреев. Я следователь областной прокуратуры. Слышал, у вас есть нечто любопытное для меня.
   Подобное начало обескуражило настолько, что я, казалось, позабыл, зачем пришел сюда. Вырвалось только:
   – Скажите, а в прокуратуре работает еще один Сергей Андреев?
   – Странный вопрос, – ответил, не улыбнувшись, следователь. – Сотрудников здесь не так уж и много, поэтому о полном тезке я бы знал точно.
   В этот момент я почувствовал, как что-то оборвалось внутри меня. Придти в прокуратуру со стройной версией о разорванном на куски восставшими мертвецами следователе, который и не погибал, а сидел передо мной, означало прямой путь в психушку. Что я еще мог предъявить? Участкового, убитого покойниками? Невесть как погибшего священника? Таинственный обряд моих родственников? Проходимца, называвшегося именем следователя прокуратуры? Что оставалось делать мне? Извиниться и выйти.
   – Что? Так и будете молчать? – прервал мои тягостные раздумья сотрудник прокуратуры. – Или говорите, или не отнимайте рабочего времени.
   Нужно было что-то говорить, и я робко начал, надеясь, что мысль придет сама во время беседы.
   – Сергей Николаевич, кажется, я обнаружил банду контрабандистов!
   – Контрабандистов? – на равнодушном лице следователя не появилось ни следа интереса. – Вы ведь из Петуховского района вернулись?
   – Да.
   – Ну вот, контрабандистов на границе всегда много. Другой вопрос, что тащат?
   – Золото! – выдохнул я.
   – Золото? Это уже интереснее, продолжайте! Не волнуйтесь! Продолжайте.
   Минут двадцать он внимательно, не перебивая, слушал мой рассказ. Я не утаил практически ничего, правда, стараясь не акцентировать внимание на различных мистических странностях. Только когда я дошел до обстоятельств гибели его двойника, следователь на мгновение улыбнулся, а после упоминания о золотых запасах в погребе, прервал меня.
   – Все интересно, конечно. Но возбудить дело только на основании вашего рассказа прокуратура не сможет.
   – Как не сможет? – искренне возмутился я.
   – Сигналов об исчезновении участкового не поступало, а такие дела всегда направляются к нам. Сергей Андреев, как это ни прискорбно, напротив вас, живой и невредимый. Так что будем ждать сигнала.
   – А золото?
   – Так, если бы убегая из деревни, вы прихватили кусочек, тогда бы и основание присутствовало для проверки.
   – Есть основание!
   – Какое?
   – Одежда, в которой я прятался в погребе, все еще на мне.
   – Ну и что?
   – Золото – мягкий металл, а если верить вашему, товарищ следователь, тезке, золото в Хуторах низкопробное.
   – Ну?
   – Я же всю ночь по нему елозил, а в детстве я читал в «Занимательной физике», что небольшие кусочки мягкого металла остаются на ткани. Был случай такой. Один сотрудник банка каждую неделю приносил из дома новую скатерть для стола, на котором пересчитывали золотые монеты. Его хвалили и ставили в пример, пока не выяснилось, что служащий, сжигая скатерть дома, месяц за месяцем получал по маленькому кусочку драгоценного металла.
   – Перельмана, говоришь, читал? Логично! Снимай джемпер!
   Я отдал следователю то, что он просил.
   – Посиди тут. Чайник на подоконнике, там же заварка и кофе. Не стесняйся!
   Андреев отсутствовал около получаса. Вернувшись, он весело крикнул.
   – Так, свитер мы изымаем.
   – Что, нашли?
   – Подтвердилось! Немного конечно, но больше, чем бывает у среднестатистического гражданина на одежде. Фактов мало, но проверку мы направим. И еще, из города пока не уезжай. Можешь понадобиться. Остановиться есть где?
   – Нет.
   – А деньги есть?
   – Не очень, – смущенно ответил я, так как большая часть моей наличности осталась в карманах у участкового, и я вынужден был считать каждый рубль.
   – Тогда смотри. Пройдешь пятьсот метров по улице вниз, там будет заводская общага. Места свободные там имеются. А если скажешь, что из прокуратуры направлен, будет тебе номер подешевле.
   В точности последовав совету Сергея Николаевича, я вскоре стал хозяином грязной и обшарпанной комнаты на третьем этаже древнего общежития. Однако при всех минусах имелись и плюсы. Во-первых, мне предоставили отдельное помещение всего за пятьдесят рублей в сутки. Во-вторых, я не рассчитывал прожить здесь долго. А сейчас, не раздеваясь и не снимая обуви, я плюхнулся на кровать и уснул. Снилось мне, что я опять путешествую по бескрайней степи, но видел я себя почему-то маленьким мальчиком. Как будто я лежал на телеге, укрытый чем-то тёплым и подрёмывал. Время от времени я просыпался от голоса мужчины, который очередной раз не мог вытянуть телегу из грязи. Открыв глаза, я сквозь разрывы туч видел необыкновенно яркие звёзды, которые мне не доводилось видеть в столице с её постоянным и назойливым освещением.
   «Тихо-тихо, спи!» – успокаивала меня бабушка, и я снова засыпал, пока новый толчок телеги не будил меня. Я осознавал, что это мне снится, да и не мог никак оказаться в детстве в этих местах. В моих воспоминаниях была лишь Москва. И по рассказам бабушки и Антона, бабушка никогда не возвращалась в Старые Хутора.

Глава 10. Рассказ старого следователя

   Тосковать и выдумывать, чем развлечь себя в незнакомом городе и практически без денег, мне не пришлось. Следующим утром, я был встречен вахтером, который торжественно объявил:
   – Вам, гражданин Смирнов, два раза звонили из прокуратуры!»
   – Добрый день, Андрей! – приветствовал меня следователь. – Проверка только началась, поэтому не могу ничем обрадовать или огорчить. Но когда мы обсуждали твой случай, неожиданно всплыло, что в конце сороковых имело место аналогичное дело. Оказывается, один из следователей прокуратуры тогда также занимался расследованием дела о золоте низкого качества. Но вскоре материалы забрали в Москву, и в нашем архиве практически ничего об этом не сохранилось, кроме записи, что следователь Никифоров выезжал в Старые Хутора для проведения оперативно-розыскных мероприятий.
   – Ну, если в столицу дело ушло…, – грустно протянул я.
   – Шансов что выдадут мало, – продолжил Андреев. – Нужно веское обоснование для запроса, а такого нет. Но на счастье еще жив Никифоров.
   – Сколько лет ему?
   – Около восьмидесяти, так что остается надежда на интересный рассказ. Мы сейчас поедем к нему в гости.
   Иван Иванович Никифоров, несмотря на возраст, оказался достаточно бодрым и здоровым на вид человеком. К тому же искренняя радость от проявленного к старику интереса не имела границ. Радушно усадив нас за стол, и предложив по большому бокалу чая, он спросил:
   – Так что от меня нужно следователям прокуратуры?
   – Это я следователь, – поправил старика Сергей Николаевич. – А это Андрей Смирнов, он главный свидетель.
   – Значит, не может молодежь без моего опыта! – довольно ухмыляясь, заявил Иван Иванович.
   – Точнее без вашей памяти! Вы ведь когда-то вели дело о золоте низкой пробы?
   – Было! В сорок девятом, если память не изменяет.
   – Так вот, это золото вновь всплыло.
   – Как? – старик искренне удивился.
   – Вот этот молодой человек, – следователь указал на меня. – Он лично видел, как минимум пятьдесят слитков.
   – Не может быть! – Иван Иванович встал и нервно заходил по комнате.
   – Да и, судя по всему, у них все поставлено на поток! – добавил я.
   – У кого?
   – У жителей Старых Хуторов.
   – Хуторов? – бывший следователь оперся на стол. – Нет никаких Хуторов!
   – Есть, я был в них.
   – Хутора твои в сорок девятом сожгли. А жителей всех в расход пустили.
   – То есть…?
   – Нравы тогда простые были. Провели войсковую операцию. Местность оцепили и прочесали. Все живое, что размером больше крысы попадалось, уничтожили, а деревню бомбили, потом сожгли.
   – То есть зачистили?
   – Да как не назови! Опыт тогда у наших командиров огромный имелся, на бандеровских и прибалтийских хуторах отработанный. Операцией командовали большие звезды из Москвы.
   – А было что-нибудь связанное с мистикой, сверхъестественное? – поинтересовался я.
   Андреев укоризненно посмотрел на меня. Теперь он понял, что я сообщил не все, что следовало, но вежливо не произнес ни слова.
   – Нет, молодой человек, – продолжил старик. – Времена тогда другие были, люди другие. Всему находилось научное объяснение. И не склонны мы были как вы сегодня во всем дьявола или инопланетян искать. Хотя странности имелись. Иначе и не обратились бы на Лубянку, а то на кой ляд они нам сдались!
   – Какие странности? – увлеченно спросил я.
   – Ну, во-первых, народ в Хуторах не простой жил какой-то – сектанты, во Христа не верили. Хоть и при Сталине все происходило, но все же к православным верующим относились куда либеральнее, чем к баптистам, а о сатанистах даже подумать боялись. Во-вторых, у них была удивительная способность гипнотизировать людей, как у Вольфа Мессинга. Только тот все по концертам выступал, деньги зарабатывал, а эти черти над людьми издевались. В-третьих, когда деревню выжгли, ее затем две недели исследовали саперы, геологи и, заметьте, археологи из столицы. Если с первыми и вторыми все ясно было; тайники и прииск искали, то зачем археологи понадобились? – Загадка! Я сам двоих подвозил, так они проговорились, мол, имелось предположение, будто хуторские древние курганы грабили. Но это было не логично! Где же столько богатых курганов найдешь, ведь золота тонны две вывезли потом?
   – А прииск так и не нашли, Иван Иванович? – вмешался в разговор молодой следователь.
   – Странно, но не обнаружили никакого прииска, даже следов, хоть и всю округу перерыли. Да и места эти бедны полезными ископаемыми, это ещё мягко сказано. Их там вообще нет. А золото нередко моют на реках, так до ближайшей реки 80 км.
   – И как же вы дело закрыли?
   – А никак не закрывали. Дело в госбезопасность ушло. А как они отчитывались, не моя проблема. Нет деревни, нет людей, вот и конец всем загадкам!
   – Но вот Андрей слышал версию, будто золото из Казахстана через границу провозят.
   – Молодой человек, да какая в сороковых годах граница! Страна то одна была!
   – А что являлось основанием для возбуждения?
   – Это, на самом деле, занимательно. Знаете ли, я в свое время пытался рассказы детективные писать. Многие в органах тогда писательством увлекались, ну и у меня жизненного опыта и правдивых историй хватало. Скажу честно, литератор я неважный, потому рассказы эти так и остались неопубликованными.
   Старик покопался в шкафу и достал толстую папку с бумагами.
   – Вот и нужная история. Вы лучше сами почитайте, там все подробно изложено, – Иван Иванович вынул из папки несколько листков бумаги и протянул их мне. – А сейчас и память меня подводит, и рассказывать тяжело уже стало.
   – Читайте, Андрей! – попросил молодой следователь.
   Я взял в руки листы, отпечатанные на пишущей машинке и желтые от времени. Содержание их местами и, правда было неказистым, некоторые наивные фразы соответствовали духу эпохи и, казалось, были взяты из передовиц советских газет, некоторые отдавали канцеляризмом, но факты и логика прямо указывали, что текст был написан человеком, хорошо знакомым с ситуацией.
   «Случилось это в одна тысяча сорок девятом году. Тогда я, еще совсем молодой следователь, оказался перед трудной задачей. Страна после тяжелой войны голодала, и освоение плодородных степных земель было одной из важнейших задач для каждого коммуниста. Но и тогда, когда весь советский народ, превозмогая голод, усталость и разруху, боролся за лучшую жизнь, оставалось немало подонков, главной целью которых было собственное благополучие, зачастую оплаченное жизнью и трудом честных людей. Не всегда эти преступления являлись очевидными. Часто для того, чтобы вывести преступников на чистую воду, требовался долгий и кропотливый труд, силы многих сотрудников правоохранительных органов.
   12 мая 1949 года в областную прокуратуру обратилась гражданка Стрельникова – секретарь энской районной комсомольской организации. Сама она была родом из Москвы и оказалась в Энске по распределению педагогического института. С первых дней Стрельникова активно влилась в ряды местных комсомольцев и уже через год была избрана секретарем комсомольской ячейки. На этом посту она активно взялась за ревизию деятельности организации и нашла много упущений. Одним из выявленных недостатков было то, что в некоторых населенных пунктах района через тридцать два года после Октябрьской Революции все еще не действовали первичные ячейки. Поэтому в эти села и деревни для налаживания работы направили опытных комсомольцев. Все они вскоре отчитались по результатам, все кроме двоих юношей, отбывших в деревню Старые Хутора. Так как никаких сообщений от них не поступало в течение уже двух месяцев, в указанный населенный пункт повторно делегировали еще двоих комсомольцев. Но и они бесследно исчезли. Обеспокоенная гражданка Стрельникова навела справки и выяснила, что в странной деревне не было ни колхоза, ни школы, крестьяне не уплачивали налогов и не призывались в армию, а по некоторым свидетельствам жители Старых Хуторов исповедовали вредоносный культ.
   По факту пропажи комсомольцев было возбуждено уголовное дело, расследование которого поручили мне. Я сразу же направил соответствующие запросы, результаты которых подтвердили мои подозрения. Деревня Старые Хутора, по крайней мере, двадцать лет, существовала вне Советской власти. В тридцатые туда неоднократно направлялись коммунисты и рабочие для организации колхоза, а также учителя и врач. Все они, как и комсомольцы, пропали без вести. В районном отделе милиции мне сообщили, что об указанном населенном пункте знают, но посещать его боятся, по причине малочисленности личного состава. Когда я указал на недопустимость подобной позиции для сотрудников советской милиции, начальник отдела малодушно заявил, что готов ответить по всей строгости закона, но жизнями сотрудников рисковать не будет. Вызванный для дачи показаний представитель православного культа и бывший поп гражданин Полуночников пояснил, что жители Старых Хуторов не исповедовали христианской веры и, по его мнению, поклонялись злым духам.
   Все факты свидетельствовали, что на протяжении длительного времени партийные и советские работники района попустительствовали антисоветской деятельности, если сами не участвовали в ней. Целая деревня оставалась очагом белогвардейщины и жила по собственным законам. Я немедленно сообщил об этом руководству и получил ответ, что ко мне на помощь направлены сотрудники органов госбезопасности.
   Но ситуация требовала немедленного вмешательства. Поэтому, не дожидаясь прибытия подкрепления, я, сопровождаемый тремя комсомольцами и сознательным работником местной милиции младшим сержантом Леоновым, выехал для осмотра деревни. Не доезжая нескольких километров до места, мы заметили подозрительную телегу. Крестьянин, управлявший ею, увидев нас, бросился бежать в ближайший лес. При осмотре телеги было обнаружено несколько десятков золотых слитков. Оставив комсомольцев и сотрудника милиции охранять находку, я отправился на поиски беглеца, так как лишь один имел при себе табельное оружие. Около часа я безрезультатно прочесывал лес и когда вернулся, то не нашел ни телеги с золотом, ни моих спутников. Было совершенно очевидно, что пока я отсутствовал, на них напали неизвестные. К счастью, машина осталась на месте, а вскоре мне удалось обнаружить милиционера. Он лежал в кустах в сотне метров от места нападения и был еще жив. И хотя на теле младшего сержанта отсутствовали следы повреждений, он был без сознания. Я немедленно доставил его в больницу.
   Когда Леонов пришел в себя, то дал показания, что во время моего отсутствия он неожиданно почувствовал панический страх и затем невыносимую боль в ногах, от которой и упал в траву. Это и спасло его от смерти, так как минутой позже к телеге приблизились около десяти неизвестных мужчин. Превозмогая боль, милиционер отполз в направлении ближайшего укрытия. Что произошло дальше, куда исчезли комсомольцы, он не знал, сообщив, что потерял сознание.
   Оснований не доверять младшему сержанту не имелось, ведь именно он один из числа всех его малодушных коллег вызвался сопровождать меня. И хотя его рассказ мог сойти за выдумку, но врач больницы пояснил, что это походило на действие гипноза – явления, наукой не отрицаемого. Кто-то из жителей Старых Хуторов мог владеть этим искусством и применял его в преступных целях. Несомненным для меня являлось одно, в то время, когда вся страна голодала, здесь в Сибири действовала крупная банда, незаконно укрывавшая такое нужное золото.
   Уже следующим утром прибыл капитан госбезопасности в сопровождении сотни солдат. Немедленно были арестованы все советские и партийные руководители района, начальник милиции и еще несколько десятков лиц, так или иначе способствовавших преступным действиям. Теперь мы могли работать свободно, не опасаясь противодействия. Тем не менее, выслушав мой доклад, капитан посоветовал дождаться подкрепления.
   Через сутки на рассвете деревня была оцеплена в радиусе нескольких километров. Члены преступной группы оказали активное сопротивление, а некоторые пытались прорваться в районе старого кладбища. Поэтому руководителями операции были приняты все необходимые меры для нейтрализации криминального элемента.
   К сожалению, ни один из преступников не предстал перед социалистическим судом. Даже женщины и дети, оболваненные пропагандой и лживым культом, бросались заживо в огонь, отказываясь сдаваться законной власти.
   К исходу дня операция была завершена. Дальнейшее расследование показало, что в деревне Старые Хутора долгие годы действовал подпольный прииск, на котором добывались сотни килограммов золота в год. При попустительстве местных должностных лиц, получавших за это немалые деньги, золото переправлялось и реализовывалось в больших городах. Скрытность обеспечивалась благодаря особому нехристианскому культу, исповедуемому местными жителями. Было обнаружено место жертвоприношения с человеческими останками. Трагична также и судьба советских людей, оказавшихся по призыву партии в этих местах. Все они погибли как герои, и память о них навсегда останется в наших сердцах!».
   – Так значит, прииск был? – спросил молодой следователь, когда я закончил чтение.
   – Нет! – ответил Иван Иванович. – Это осталось одним из главных и логичных предположений. Во всяком случае, геологи, обследовавшие деревню, заявили, что месторождения золота здесь не может быть. Да и поймите, время такое было! Ведь что от нас требовалось, как бы это лучше сказать, обеззаразить территорию, а не докапываться до мельчайших деталей. Ну и войсковая операция – это все равно, что стрижка топором вместо ножниц.
   Конечно сведения, полученные от Никифорова, породили новые вопросы, однако многое прояснилось и, поблагодарив старика, мы вернулись в прокуратуру.
   – Должен предупредить тебя, Андрей, – следователь неожиданно перешел на «ты». – Все, что ты сегодня услышал, все, что мы обсуждали или будем обсуждать, все, что случится с нами дальше, не должно выходить за пределы этого кабинета.
   – Хорошо, – согласился я.
   – Насколько я понял, сегодняшний рассказ в целом соответствует твоим наблюдениям?
   – Во всяком случае, у Ивана Ивановича гораздо меньше сомнений, чем у меня.
   – Да, старая закалка! Вот какая штука получается, ты понимаешь, что происходит? Фактически пятьдесят с лишним лет назад деревню, в которой ты недавно был, стерли с лица земли, уничтожили всех жителей. И, тем не менее, она вновь отстроена, вновь населена и преступный бизнес продолжается. Я, кстати, уже навел справки. За эти годы хуторским не выдано ни одного паспорта, ни одного свидетельства о рождении, никто не женился и не умирал и ни один житель не был призван в армию. Туда не возят продукты, дорога полвека не ремонтировалась. Вообще, по документам Старых Хуторов не существует, однако деревня есть и участковый ее посещает.
   – А автобусный маршрут?
   – Кстати, руководство автобусного парка не смогло внятно пояснить, почему этот населенный пункт оказался в их маршруте. Я подозреваю, что они пользовались какими-то старыми картами. Но, бог с ними! Самое интересное, кто скрывался под моим именем? Зачем он туда приехал, мне понятно, за золотом. А если бы кто-то решил проверить, то подтвердилось бы, что Сергей Андреев действительно работает в областной прокуратуре.
   – А участковый настоящий?
   – Думаю, да! Правда, согласно твоему рассказу он погиб, а по моим сведениям жив, здоров и весьма неплохо себя чувствует.
   – И что будете делать дальше?
   – То же, что и Иван Иванович Никифоров, обращусь в госбезопасность.
   Напоследок я был еще раз, теперь уже официально, предупрежден о необходимости не покидать пределы города.

Глава 11. Спецоперация

   Я нетерпеливо ждал событий, поэтому следующие три дня протекали скучно. Я никого здесь не знал и был никому не нужен. Большую часть суток я отсыпался после пережитых потрясений и бесцельно прогуливался по безумно скучным улицам города, полностью построенного при Советской власти. Наконец, на четвертое утро меня разбудил взволнованный комендант общежития.
   – Идите! Вас там спрашивают! – закричал он, подобострастно улыбаясь на случай, если я окажусь важной персоной.
   Я быстро оделся и вышел на улицу, где меня уже поджидал автобус. Андреев курил у передней двери.
   – Поехали! – скомандовал он.
   Автобус был полон вооруженных людей в камуфляже и милицейской форме.
   – Мы решили не мешкать и провести операцию самостоятельно – силами милиции и прокуратуры, – пояснил следователь. – Через три часа мы оцепим Старые Хутора.
   – И что? Расстреляете всех как в сорок девятом? – возмутился я.
   – Нет! К счастью мы живем в правовом государстве. Наша основная задача не позволить никому скрыться. Для большей ясности в последующем расследовании.
   – А я зачем тогда нужен?
   – Будешь на местности показывать, где что происходило.
   Через час с небольшим автобус присоединился к колонне грузовиков с солдатами внутренних войск. Дальше все происходило по заранее разработанному плану. За несколько километров до деревни грузовики разъехались в разные стороны, вскоре солдаты выскочили, построились в цепь и двинулись быстрым шагом в сторону Старых Хуторов. Большая часть пассажиров автобуса ожидало развязки внутри, почти не разговаривая и выходя только покурить. Судя по серьезным физиономиям, все они были оперативными работниками и представителями руководства. Время текло медленно и прошло более получаса прежде, чем наступила развязка.
   Мы все ждали результатов, но все равно звуки выстрелов со стороны деревни показались нам неожиданными. В тот же миг затрещали и молчавшие до того рации. Офицеры оживились, пытаясь связаться с подчиненными и выяснить ситуацию в Старых Хуторах, но не прошло и минуты, как все разом стихло. Нервы всех были напряжены от неизвестности, и неожиданно в одной из раций раздался предсмертный вопль человека.
   – Что это было? – схватив меня за куртку, закричал Андреев.
   – Я же предупреждал, что в деревне творятся странные вещи.
   Полный майор, сидевший возле двери нервно, кричал в спутниковый телефон:
   – Давайте вертушки!
   В этот момент мимо автобуса, никого не замечая, пробежал солдат. Офицеры догнали его, еле дышавшего от усталости и трясущегося от страха.
   – Что случилось, где остальные? – спросили его.
   – Наша группа первой вошла в деревню. И тут они… отовсюду!
   – Кто они?
   Однако солдат бормотал всякий бред, поэтому оказалось совершенно невозможным узнать причину паники. Но я не сомневался! Жители ужасной деревни защищались с помощью мистических способностей.
   Из автобуса выбежал молодой парень в джинсах и кожаной куртке:
   – Вторая и третья группа вышла на связь! Они слышали выстрелы и окопались в километре от цели.
   – Отлично! Пусть не лезут пока вперед! – скомандовал полный майор.
   Над нами пролетели боевые вертолеты.
   – Сейчас начнется! – обрадовался один из офицеров.
   – Знали бы, сразу направили, – добавил майор.
   Дело принимало неожиданный оборот. Раздались взрывы: один, второй, третий, затем я сбился со счету. Будничный арест плавно перетек в уничтожение. Я забился на свое сиденье и молча ожидал окончания событий.
   Через некоторое время, автобус тронулся, и мы медленно въехали в горящую деревню. Моя консультация уже никому не требовалась. Следователи быстро разбежались по своим делам. Солдаты деловито подносили и складывали в ряд убитых хуторян. Я не хотел оставаться один в автобусе и направился к дымящимся стенам дома моей тетки. Слабый голос остановил меня.
   – Андрей!
   Я обернулся и, никого не увидев, предположил, что мне показалось, но голос раздался снова:
   – Андрей, подойди ко мне.
   В нескольких шагах от меня в высокой траве лежал тяжелораненый Антон Изместьев. Кровь струилась из его головы. Антон задыхался. Я опустился на колени, совершенно растерянный и не знающий что делать в подобных случаях: перевязывать раны, говорить особые слова? Но тот опередил:
   – Не надо спасать меня, – тихо произнес Антон. – Я должен умереть. Все мы должны были умереть.
   – О чем ты?
   – Не перебивай, я скоро уйду и не успею сказать тебе. Я замолчал.
   – Ты все правильно сделал. Так как нужно. Ты прошел все испытания. Я нашел тебя в Москве и позвал сюда. Ты должен был познать все сам, и ты познал. Сам познал. Теперь ты должен понять свою роль в этих событиях и для чего ты был приглашен сюда.
   – Какие испытания? Какую роль?
   Антон захрипел, и мне удалось расслышать только:
   – …ты сам пришел на кладбище?
   – Меня привел ваш человек.
   – Не было никакого человека. Ты его выдумал. Ты сам пришел. Ты не мог не придти. Наконец, ты должен был выжить в нечистую ночь. И ты выжил. Значит – они тебе не страшны и ты сможешь…. – Антон прикрыл глаза на мгновение, но собрался с силами и открыл их вновь.
   – Кто «они»? Что я смогу? – закричал я, понимая, что со смертью этого человека потеряю последнюю возможность что-нибудь разузнать.
   – Запомни. Не все, что ты видел, было правдой, но и неправды почти не было. Пойми себя и ты поймешь, что умеешь и что сможешь сделать…. Запомни, скоро ты узнаешь много, слишком много для одного человека, но разбираться во всем придется тебе одному. Не доверяй никому до конца, проверяй каждого и только тогда раскрывай свой дар….
   Неожиданный выстрел оборвал его слова. Голова Антона разлетелась на множество осколков, забрызгав меня кровью и мозгами. Я в страхе отбежал, но никто не собирался меня преследовать. Скорее всего, шальная пуля, чем злая воля не позволили узнать важный секрет. Тогда я подошел к колодцу, где брезгливо стряхнул человеческие останки с куртки и умыл лицо. Мимо проходили солдаты, таскавшие на носилках золотые слитки. «Значит, и без меня справились!» – недовольно подумал я и вернулся в автобус, где до наступления темноты и просидел, молча наблюдая за общей суетой.

Глава 12. Месть

   День подходил к концу. Солдаты торопливо разбивали возле деревни палаточный лагерь. Возле грузовика, наполненного конфискованным золотом, и большого сарая, в котором содержались оставшиеся в живых жители деревни, была выставлена вооруженная охрана. В автобус зашел следователь.
   – Андрей, ты что здесь сидишь? Пойдем ужинать! – пригласил он.
   Я порядком проголодался и с радостью последовал за ним, в соседний, чудом уцелевший дом, где за большим накрытым столом уже пировали знакомые офицеры. Никто не обращал на меня внимания. Все в красках обсуждали события бурного дня, хвалились заслугами и запивали еду найденной тут же самогонкой.
   – Сегодня в Хуторах заночуем, – доверительно сообщил Андреев. – Темнеет уже, работы еще на целый день осталось, да и золото ночью везти боязно. Короче, располагайся, как сможешь.
   – Сколько нашли? – поинтересовался я.
   – Больше девятисот слитков, – шепнул на ухо следователь.
   – А вознаграждение будет?
   – Это уж как карта ляжет, – ехидно улыбнулся мой сосед.
   Я взял один из принесенных солдатами армейских матрасов и расположился возле окна. Заснуть не получалось. Настроение было мерзкое, да еще и жутко хотелось курить. Это усиливало и без того тягостное ощущение того, что предстоят еще какие-то важные события. Но я гнал от себя плохие мысли и вышел на улицу.
   История Старых Хуторов закончилась. Порядок теперь устанавливали милиционеры, поэтому привычной для деревни тишины не было. Повсюду ярко горели костры. Солдаты, сидевшие вокруг огня, громко разговаривали и перешучивались. Пленные хуторчане были заперты в соседнем доме. Я подошел ближе и прислушался. Оттуда не доносилось ни единого звука. «Умерли что ли?»
   – Завтра всех в город отвезем, – раздался сзади голос тихо подкравшегося следователя Андреева. – Там будем разбираться в степени вины каждого.
   – А если не будет вины?
   – Тогда отпустим!
   Андреев бросил на землю не потушенный курок и вернулся в дом. Я последовал за ним. В избе все уже спали. Я лег, но сон снова не шел, было душно, и громкий храп соседей не давал забыться. После долгих попыток я все-таки начал проваливаться в дремоту, но поспать в эту ночь мне не было суждено. Тягостное предчувствие оказалось верным. Ужасный предсмертный крик и хаотичные выстрелы из автомата разбудили всех. Офицеры, похватав оружие, кто в чем одетый, выбежали на улицу. Я не мог похвастаться подобным самообладанием, а потому, встав на колени, осторожно выглянул в окно. Это было удивительно! Деревня осветилась сотнями огней, будто внезапно наступил день. Отовсюду доносились крики и выстрелы. Тут и там разворачивались ужасные сцены уничтожения солдат и офицеров. Крепко сложенный майор, еще недавно сидевший рядом со мной за ужином, что есть сил, бежал к дому, надеясь укрыться за его толстыми стенами. За ним гнались люди в шкурах, один из которых бросил в жертву топор. Майор закричал и рухнул на землю. Поневоле хотелось перекреститься. Хаос царил всюду. Кто-то стрелял, кто-то кричал, кто-то пробегал мимо. Все полыхало! Я не сомневался, что жители Старых Хуторов извлекли урок из событий сороковых годов и сейчас позвали помощь. Стекло неожиданно разлетелось на мелкие куски, и я чудом увернулся от стрелы, с силой воткнувшейся в стену. Я не чувствовал страха, разум мой был холоден и спокоен, поэтому решение сразу же пришло в голову. «Нельзя выбегать наружу под горячую руку нападающих. Нужно где-то укрыться, пересидеть. Где?» Я осматривал дом, когда внутрь вбежал Андреев, перепачканный чужой кровью.
   – Здесь точно не чисто! – задыхаясь, прохрипел он. – Чертовщина какая-то! Луки, стрелы…. Капитана Орлова мечом разрубили! – следователь махнул руками, демонстрируя как. – От шеи и до бедра! На две половины! Откуда это все? Кто они? Я уверен, ты можешь сказать!
   Андреев, как заведенный, носился по дому, громко стуча по полу каблуками.
   – Вот, нашел! – наконец прокричал он и быстро отогнул половицу. – Здесь подпол! Ныряй!
   Я и не думал спорить. Следователь влез сразу за мной и осторожно опустил крышку. Мы затаились, стараясь даже не дышать, чтобы не подать знак тем, кто вбежал в дом через несколько минут. Наверху падала мебель, над нашим убежищем слышался топот чьих-то пробегающих ног, и неизвестные старательно искали нас, переругиваясь на незнакомом языке. Наконец все стихло. Мы сидели в подполе, тесно прижавшись друг к другу, и я чувствовал, как моего собрата по несчастью бьет сильный озноб. Время текло медленно, и я решился достать мобильный телефон. На экране высветилось «семь двадцать восемь».
   – Можно выходить, – зашептал я. – Светает, и «они» по логике должны уйти.
   – Я все равно не выйду, – заикаясь от страха, отвечал Андреев. – Их там сотни! Я все видел…! Это ужасно…!
   – Кто они? – спросил я.
   – Не знаю. Дикари, рыцари, черти, кто угодно, мать их!
   – Я так не думаю. Я уже видел здесь невообразимые вещи. Это нечисть, а не живые люди, поэтому с рассветом мы будем спасены.
   – Ты соображаешь, что говоришь? – зло прошептал следователь.
   Я решил не спорить, осторожно приподнял половицу, осмотрелся и на всякий случай спросил:
   – Точно не пойдешь?
   – Нет! Смотри, меня не запали! – Андреев отодвинулся глубже в подпол.
   Я, осторожно, не поднимая шума, выбрался наверх и подошел к окну. Было уже достаточно светло, чтобы убедиться, что я в безопасности. Потоптавшись несколько минуту двери, я взял для защиты лопату и вышел наружу.
   На улице было тихо и пустынно. Ни живых, ни мертвых, никого, словно и не было страшной ночи! Но нет, армейский лагерь был разрушен; о нем напоминали сожженные и перевернутые палатки. Как я и предполагал, совершенно пустым оказался и сарай, где вчера содержались пленники. Без всякого сомнения, хуторские дружили с нечистью. Может, это и была их главная тайна?
   Внезапно слабый хруст раздался позади меня. Я быстро обернулся, но бежать было поздно. Меня уже окружили и прижимали к стене десяток крепких мужчин в одежде из шкур и грубой ткани с топорами и копьями в руках. Я медленно отступал, еще надеясь укрыться в доме. Неожиданно из кустов вышел живой и невредимый участковый Корниенко. Он был одет в милицейскую форму, выглядел свежим и радостно улыбался.
   – Отпустите его! – скомандовал капитан.
   Люди с оружием почтительно поклонились и разбежались. Я был ошарашен встречей с человеком, которого не без оснований считал давно умершим, но Корниенко не собирался ничего комментировать или объяснять.
   – Беги, Андрюха! Беги и не спрашивай ни о чем! – крикнул он, и я не нашел никаких аргументов против того, чтобы не последовать совету милиционера. Более того, бежал быстро, не останавливаясь и не оборачиваясь. Бежал куда-то без оглядки, не выбирая пути, куда ноги несли, и только когда рухнул без сил, позволил себе немного передохнуть.
   Я лежал в высокой траве и глубоко дышал. Серые тучи проносились надо мной, и сильный ветер свистел на ветках, что еще более усиливало ощущение страха и нереальности происходящего. Я приподнялся на локте и к ужасу обнаружил, предчувствия оправдались, ноги принесли меня на кладбище. «Ничего, только немного отдышусь и побегу дальше», – успокаивал я себя, прислушиваясь к малейшим шорохам, которых в осенней степи оставалось не так уж много. Не услышать хруст было невозможно. Сначала я подумал, что ослышался и шум всего лишь плод моего растревоженного воображения. Но нет, звук ломающихся веток раздавался снова и снова. Я поднял голову и неожиданно увидел девушку, с видом полного безразличия к происходящему и уж тем более без малейшего выражения страха шагающую по этому жуткому месту. Ее светло-зеленое простенькое платье резко контрастировало с пожухшей осенней травой, да и подобная одежда явно не годилась для зябкого осеннего утра. Казалось, она на минутку выскочила из квартиры, чтобы добежать до ближайшего магазина. Незнакомке нравился этнический стиль. Ее волосы были подвязаны расшитой лентой, а талия таким же ярким пояском. Это оставалось непонятным, так как местные, по моим наблюдениям, одевались во вполне обычный для современных деревенских жителей костюм. Но вся гармония стиля нарушалась большой дамской кожаной сумкой, купленной в каком-то городском магазине и ползущим из нее в правое ухо проводом. Девушка слушала музыку, и как это было не похоже на хуторские привычки! Позабыв о недавнем страхе, я побежал за ней и вдруг с удивлением заметил, как она стала пропадать, словно шаг за шагом заходила в море. За высокой травой я не мог видеть ног незнакомки, поэтому притаился и, лишь дождавшись, что девушка полностью скрылась из вида, осторожно подкрался к месту ее исчезновения.
   Неожиданно ступня подвернулась, и я чуть не упал, на секунду потеряв равновесие. Это было поразительно, но моя левая нога по щиколотку ушла под землю. Я медленно опустил другую ногу на, казалось бы, вековой, никогда и ни кем непаханый слой степного дерна и она провалилась уже почти по колено. Что это, оптический обман, голограмма? – Неизвестно! Но, в чем не было сомнения: подо мной находились ступени, уводившие в подземный мир. И я смело зашагал вперед, помедлив только на мгновение, когда только одна голова оставалась над поверхностью. Сделав на всякий случай глубокий вздох, я нырнул вниз и… не увидел ничего особенного. Ряд тусклых лампочек освещал потолок и убегал куда-то в темноту. Стены были выложены дешевым советским кафелем, и на одной из них висел стандартный черный выключатель с круглой красной кнопкой и надписью «пуск». Я дотронулся до потолка: никаких корней и червяков, совершенно гладкая поверхность. «Ясно, значит, кнопка нужна, чтобы выйти наверх». Мои предположения подтвердила нанесенная по трафарету надпись в полуметре от нее: «Перед выходом убедись в отсутствии посторонних!»
   Где-то вдалеке грохнула дверь, и раздались шаги. Мне не хотелось быть замеченным хозяевами бункера, и я шустро нырнул в неосвещенную нишу метрах в пяти от лестницы. Какая-то железяка чуть не выдала меня, громко звякнув под ногой. Я испуганно поднял и сунул в карман холодный и тяжелый кусок металла.
   Вскоре на лестнице появился мужчина в камуфляже, спросивший кого-то по рации: «Готовы?» И, дождавшись ответа, нажал на красную кнопку. Вслед за этим в подземелье один за другим спустилось трое незнакомцев, говоривших оживленно, но так тихо, что невозможно было разобрать ни слова. Все они, не задерживаясь, ушли по коридору. Снова грохнула дверь, и я понял, что именно за ней, скорее всего, находился ключ к секретам Старых Хуторов. Мне следовало бежать туда, но был ли я готов к новым происшествиям? Что меня ожидало внутри бункера, я не знал и не хотел знать в этот момент, а потому нажал на красную кнопку и через несколько секунд уже стоял наверху, так и оставшись незамеченным.
   Сломя голову, я побежал прочь от кладбища, надеясь к полудню достичь автомобильной дороги. Меня никто не преследовал, но минут через двадцать сзади раздался шум от приближающегося грузовика. Прятаться было поздно, и я приготовился к худшему. Военный КАМАЗ резко остановился возле меня и с водительского места раздался усталый голос Андреева:
   – Ныряй быстрее.
   Я последовал совету, и следователь рванул с места, не дожидаясь пока захлопнется пассажирская дверь.
   – Рад видеть тебя живым, – пробурчал он.
   – И я.
   Мой ответ был искренним. Мы долго тряслись по ухабам и лишь, когда выскочили на трассу, ненадолго остановились и перевели дух.
   Вечером меня довезли до общежития. Еще в машине я нащупал в кармане куртки железяку, подобранную в кладбищенском подземелье и просто бы выкинул ее в окно, но что-то подсказывало: она может оказаться полезной. В тоже время не хотелось показывать находку следователю, поэтому, только закрывшись в комнате, я позволил себе ее рассмотреть. В моих руках сверкал обломок золотого украшения, изображавший лошадь. Сразу многое прояснилось. «Понятно где они берут золото. Из древних курганов!» – подумал я и решил никому не рассказывать о приобретении, как и о других кладбищенских секретах, рассчитывая тем самым значительно продлить свой век.
   На следующий день я был вызван в прокуратуру, где молча расписался на нескольких листах. Следователь Андреев не объяснял мне ничего, а я и не задавал вопросы. Завеса молчания висела над происшедшим. Местные газеты не писали о случившемся, а центральные не знали. Тем же вечером я сел на московский поезд и уехал из этого опасного и загадочного, но фантастически интересного мира в безумно скучную столицу менеджеров и бюрократов.
   Что я мог сказать об увиденном мною за эти несколько дней? – Пожалуй, ничего, хоть я и считал себя человеком разумным и рассудительным. Что за секрет скрывали от внешнего мира Старые Хутора? Секрет настоящий, совсем не тот, который я узнавал по крупицам от разных людей. Почему эта деревня, уничтоженная полвека назад, таинственным образом возродилась и вновь зажила своей скрытой от цивилизации жизнью? Почему она так безжалостно была стерта с лица Земли тогда, и почему в наши дни этот сценарий полностью повторился? Что за подземелье скрывалось под кладбищем? Военный объект? Секретная лаборатория? Наконец, какая истинная роль во всех этих событиях отводилась мне? У меня не было ни одного разумного ответа, ни на один вопрос и лишь причудливые повороты судьбы могли подсказать их. Повороты, о которых я пока не знал, но которые уже поджидали меня в родном городе. А сейчас я ехал домой и был даже рад спокойному и предсказуемому течению жизни, которая ожидала в Москве.

Глава 13. Встреча с профессором

   Мои предположения полностью подтвердились. Уже через неделю монотонная офисная жизнь, славящаяся своей бесцельностью и ненужностью, опостылела настолько, что я в шутку начал подумывать о возможности самоубийства. Безумно подмывало с кем-нибудь поделиться печальной историей о населенной странными людьми деревне, но я не знал, можно ли это? Да и лица моих знакомых, лощеные от достатка и хороших продуктов, и сосредоточенные на взятии очередной высоты в непрекращающейся битве с конкурентами, никак не располагали к серьезному разговору, беседе о том, что не вписывалось в стройную картину жизни стандартного московского офисного бюрократа. А пока желание поведать кому-нибудь тайну глодало меня изнутри и доводило до безумия.
   И в очередной раз я признался себе, что в свои тридцать лет по-прежнему не имел ни друзей, ни просто человека, с которым мог бы свободно обсудить самое сокровенное, оставаясь в уверенности, что тот не обзовет меня психом или не будет заочно перетирать мои косточки среди своих знакомых, вольно пересказывая услышанное. Хотя нет! Я неожиданно вспомнил! В поезде я познакомился с необычным и увлеченным человеком. Я уже потратил на его речи полтора суток, и теперь настал черед рассчитывать на ответную любезность. Поиски профессора оказались простыми. В педагогическом университете, где он работал, мне без лишних вопросов дали адрес.
   – Да и передайте ему, молодой человек, – прохрипела прокуренным голосом рыжая дама сорока лет, выглядывая из-за монитора компьютера. – Пусть вещи свои из шкафа заберет. У нас на кафедре и без них тесно!
   – Степан Васильевич что-то натворил? – удивился я подобной агрессии.
   – Его уволили, – ехидно ответила рыжая. – За антинаучный бред. Советую и вам поменьше с Марковым общаться, если хотите нормально защититься.
   Я не писал диссертацию и меня мало волновали научные споры, поэтому следующим вечером позвонил в дверь квартиры, расположенной на первом этаже старой пятиэтажки, где-то на востоке Москвы. Пришлось нажимать на звонок еще несколько раз, прежде чем дверь открылась, и на пороге появился Степан Васильевич собственной персоной. Профессор несколько секунд напряженно вглядывался в мое лицо, не желая оставаться невежей, и не поздороваться по имени, затем, наконец, вспомнил и радостно закричал:
   – А, Андрей! Весьма рад! Проходите скорее в дом!
   Ученый гостеприимно усадил меня в кресло и примостился на диване с выражением крайнего любопытства на лице.
   В квартире профессора было чисто. Бедная и состоявшая из старой потрепанной мебели обстановка выглядела необычно опрятно. Вещи и книги расположились по шкафам в идеальном порядке так, что, казалось, даже буквы на обложках выстроились по желанию хозяина. Степан Васильевич любил порядок во всем и старался довести свой мир до совершенства.
   – Извините, что ничего не предлагаю, – виновато улыбнулся профессор. – Кроме пустого чая и вареной картошки запасов не держу. Поистратился я за последние дни. Тут еще и с работы выгнали, а по совместительству только в конце месяца заплатят.
   – Спасибо, я не голоден.
   – Предполагаю, что если вы разыскали и посетили меня, значит, имеете что-нибудь любопытное.
   – Именно так, Степан Васильевич. И я хотел бы получить кое-какие справки от вас, как большого специалиста по истории.
   – Ну, уж, скажете, «большого»! – немного смущаясь, ответил хозяин. – Вон институт, где я двенадцать лет отработал, взял да и выкинул на улицу. Не посмотрели на заслуги, на ученые труды. Взяли и выкинули!
   – Понятно тогда, почему в университете просили передать, чтобы вы вещи забрали.
   – В «университете»! Да сейчас любой техникум в «академию» перекрашивается! А «пед» и останется «педом». Вещи пускай сами приносят. Небольшая ценность!
   Видно было, что мой собеседник расстроен темой, которой мы коснулись, и я перевел разговор в другую сторону.
   – Степан Васильевич, скажите, сколько можно заработать, если заняться грабежом древних курганов?
   Профессор удивленно и сердито посмотрел на меня.
   – Уж не хотите ли вы предложить мне, что-нибудь криминальное, молодой человек?
   Я поспешил развеять опасения ученого.
   – Нет, нет! Я и не думал. Все уже было ограблено до нас.
   Я достал из кармана обломок древнего украшения и передал профессору. Тот недолго рассматривал его и уверенно заключил:
   – Скифское золото, звериное. Где вы его нашли?
   – Там, куда недавно ездил.
   – Весьма любопытно! Это вы взяли из кургана?
   – Нет, в одном погребе. Жители Старых Хуторов переплавляют его в слитки.
   – В слитки?
   – Да! Килограммовые, – пояснил я.
   – Какое варварство! – возмутился ученый. – Уничтожать произведения древних мастеров!
   – И, тем не менее, я лично видел слитков килограммов на сто. И это не первая партия.
   – На сто? – профессор рассмеялся. – Подобных запасов золота нет во всех степных курганах России от Черного моря до Монголии вместе взятых! Скажите лучше, вы запомнили место, где нашли эту вещь? Я покажу ее своим коллегам. Пока снег не выпал, еще можно осмотреть территорию, а, если место окажется перспективным, чем черт не шутит, в следующем году экспедицию отправят.
   – Понимаете, Степан Васильевич, я нашел золото не при совсем обычных обстоятельствах….
   – Ах, да! Я по своей вредной привычке опять, не выслушав, не поняв сути проблемы, уже принялся дискутировать, – извинился хозяин. – Я вас слушаю, Андрей! Я весь внимание.
   От профессора я не утаил ничего, подробно рассказав о таинственном ритуале и об удивительных способностях моих предполагаемых родственников, о золоте и обо всех смертях, о живых мертвецах, подземелье и о беспощадной спецоперации. Ученый не перебил меня ни разу, и лишь время от времени кивал:
   – Интересненько, интересненько.
   Когда я закончил, Степан Васильевич встал с кресла и принялся быстро ходить по комнате из угла в угол.
   – То, что я сейчас услышал от вас, просто чудовищно. Я уж не говорю, что уничтожать людей – это варварство, но, сколько наука потеряла, об этом вообще невозможно подумать! Вот что, молодой человек! Не рассказывайте больше никому эту историю. Вас, конечно же, не поймут, но это в лучшем случае, могут и начать преследовать, если вы затронули интересы государственных органов. Я со своей стороны попытаюсь помочь. Думаю, что некоторые мои знакомые могут подсказать ответы на те вопросы, которые вы сейчас задали мне. Но для всего нужно время.
   – А что думаете лично вы? – поинтересовался я.
   – Я? – профессор замолчал на секунду. – То, что вам рассказал про славян, Антон, если я не ошибаюсь, может быть и чистой правдой. Не все, что мы прочли в учебниках истории, полностью соответствует истине. Та история, которую мы знаем, приглажена и причесана в угоду академикам и малообразованной толпе. Правда о нашем прошлом до сих пор скрыта от нас под нагромождением домыслов и идеологии. Я, а вы уже немного знаете о моей судьбе, изгнан из института, только потому, что хотел немного раскрыть загадочные страницы истории. Вот вы, Андрей, говорили о подземном бункере, где обнаружили золотые украшения, так и я изучаю подобную тему. Вот, почитайте дома, – Степан Васильевич протянул мне несколько листов. – Здесь моя статья, которая и послужила причиной всех бед. Я хотел опубликовать ее, однако все отказали. Почему? Никто не объяснил. Попытался всунуть в институтский сборник, так вообще уволили «по собственному желанию»!
   – Я не люблю читать научные тексты. Перескажите своими словами, если не трудно.
   – Хорошо, хорошо, но только завтра. Я устал, и сегодня у меня остались еще важные дела. Возьмите, полистайте дома, а завтра вечером поговорим о том, что не понятно. Да, извините, что прошу, но не могли бы вы, Андрей, одолжить мне пятьсот рублей?
   – Конечно, конечно!
   Я достал из бумажника тысячу и протянул старику.
   – Вернете, когда сможете.
   – Вот выручили старого человека, – благодарно пробормотал профессор. – А об остальном не беспокойтесь, я сегодня же позвоню куда надо.
   Я попрощался и вышел. На душе стало легче, так как я, наконец, поделился информацией, рвавшейся наружу уже много дней. Но при всем этом профессор был столь любезен, что сумел не ответить ни на один мой вопрос, чем еще более озадачил меня.
   Вернувшись домой, я первым делом взял в руки статью и честно сделал попытку прочитать её, но голова не желала цепляться за написанный тяжелым ученым языком текст. Поэтому я отложил чтение на потом, даже не подозревая, что тем самым еще больше осложнил себе жизнь.
   Утром я проснулся как обычно в семь часов, умылся, принял душ и принялся ритмично жевать бутерброды под скучный аккомпанемент утренних передач. Из экрана на тарелку привычно вываливались трупы и катастрофы, но я уже свыкся с подобным напутствием перед началом рабочего дня и потому, как и миллионы москвичей послушно накачивался черной энергией. Сразу же после информации о столкновении на Проспекте Мира двух Мерседесов, Тойоты и Жигулей невнятная брюнетка, искусственно улыбаясь своему столь же невнятному коллеге-мужчине, радостно сообщила, что ночью на улице Подбельского был похищен известный ученый-историк профессор Марков. Сюжет сопровождался показом перевернутой с ног на голову квартиры. Молодой и жутко волновавшийся от общения с тележурналистами следователь, сбиваясь, рассказывал о том, что на квартиру напали с целью ограбления, так как никаких ценностей преступники не оставили. Куда делся профессор, следователь не знал, но самонадеянно обещал, что уже установлен круг подозреваемых и преступники скоро будут пойманы.
   Не было ничего странного в отсутствии в квартире ценностей. Я-то видел, что Степан Васильевич жил очень стесненно и вряд ли мог скопить хоть что-нибудь. Очевидно, похитители искали что-то важное для них. Об этом явно свидетельствовала разруха в квартире. Я размышлял об этом и одновременно перещелкивал каналы, пока не остановился на очередной хронике происшествий. Там ночное преступление описывалось подробнее. Словоохотливая дама из пресс-службы управления милиции по-пионерски бодро сообщила, что соседи видели среднего роста мужчину тридцати лет, славянской наружности, в коричневых вельветовых брюках и темной матерчатой куртке, который вечером перед происшествием приходил к профессору. Найдены и сняты отпечатки пальцев подозреваемого в преступлении. Эти отпечатки уже проверяются специалистами для установления личности.
   «Работает все-таки наша милиция, когда захочет!» – подумал я, но уже спустя секунду понял, что подозреваемый, о котором все говорят, есть не кто иной, как я сам.
   «Вот влип! Что же делать? К кому обратиться за советом и помощью?»
   Признаюсь, в этот момент я совсем забыл о причине своего вчерашнего прихода к профессору и еще меньше думал о том, чтобы связать его внезапное исчезновение с собой. Я боялся попасть в руки легкой на выводы о виновности милиции, поэтому, посмотрев в зеркало, решил не бриться, надеясь хоть так меньше походить на себя. Все эти мысли о происшествии выбили меня из колеи. Было уже пять минут десятого, и я безнадежно опаздывал на работу. На пути к двери меня остановил телефонный звонок.
   «Не выходите, сегодня на улицу и не кому не открывайте дверь!» – предупредил незнакомый мужской голос. – «Вы находитесь в серьезной опасности!»
   Я еще не успел ничего спросить, как на другой стороне раздались гудки. «Невежливо!» – подумал я и, осторожно отогнув занавеску, выглянул на улицу. Там все было по-прежнему. Кто-то шел на работу, кто-то в магазин, мамаши зависли за беседой возле детского садика. Никаких людей в форме и подозрительных субъектов видно не было.
   – Черт с вами со всеми! – выругался я, решительно вышел за дверь и уже вскоре смеялся над собственными страхами. Лифт и улица были как всегда безопасными, а когда я втиснулся в вагон метро, то вообще позабыл обо всем, занятый борьбой за выживание иного рода.

Глава 14. Таинственная тюрьма

   Ничто не предвещало опасности, но, видимо, я рано обрадовался. Дорога в офис проходила через узкий переулок. Неожиданно путь преградила милицейская шестерка, из которой выскочили и побежали ко мне два милиционера. Все произошло так быстро, что я и не подумал что-либо предпринять. Милиционеры брызнули что-то мне в лицо, грубо затолкнули внутрь автомобиля, и в следующий миг я потерял сознание.
   Я очнулся в душном и темном помещении. Меня бросили прямо на каменный пол, едва покрытый старым тряпьем. Все тело ломило от долгого лежания на жесткой и холодной поверхности, а голова раскалывалась от боли. Только маленькая и тусклая лампочка освещала мою тюрьму. Я взял ее в руку. «30 ватт». Наверно еще Ильич вкручивал.
   В углу стояла деревянная табуретка. Я присел и попытался собраться с мыслями. Не трудно было догадаться, что место, где я находился, совсем не походило на отделение милиции в привычном представлении. Комната имела несколько метров в длину и лишь пару в ширину, вход был закрыт старой деревянной дверью. Грязный сводчатый потолок и черные от сырости и плесени кирпичные стены лишь довершали впечатление, что я стал узником средневекового каземата.
   – Не похоже на милицию, – пробормотал я. – Интересно, куда меня занесло?
   – А что их еще милиционерами там зовут? – раздался голос из противоположного угла.
   Я вздрогнул от неожиданности и внимательно посмотрел в сторону, откуда исходил звук. Там на куче тряпья сидел сильно заросший мужчина, черный и грязный. Не было ничего удивительного, что при тусклом освещении я не заметил его сразу.
   – Когда я попал сюда, было модно все на западный манер называть. Я думал, что они теперь «полисмены», – пояснил незнакомец.
   Я подошел поближе.
   – Кто вы?
   – В моем положении можно и не представляться. Я здесь вроде хозяина, а вы вроде гостя. Поэтому будьте любезны представьтесь первым.
   – Андрей Смирнов, работаю менеджером в известной компании, здесь совершенно случайно.
   – Сюда случайно не попадают.
   – На улице два милиционера в машину запихнули. Почему? Представляю с трудом.
   – Все-таки по-прежнему милиционеры…, – незнакомец довольно улыбнулся. – Когда я попал сюда, на дворе был девяносто третий год, а какой сейчас год, не подскажешь?
   – Две тысячи третий, – ответил я.
   – Ну вот, оказывается у меня юбилей – десять лет как я здесь! Только вместо подарка тебя прислали. Но и это сюрприз! Во всяком случае, ты первый с кем я нормально разговариваю за последние годы. Да, меня зовут Николай Петрович Изместьев.
   Подобное совпадение заставляло насторожиться. Слишком уж много однофамильцев своей бабушки я встретил за последние дни! Однако, мой сосед выглядел жалко. И хотя в оборванной одежде, с длинными грязными волосами, нечесаной лохматой бородой, неумытый, бледный и худой он меньше всего подходил на роль подсадной утки, опыт последних дней уже подсказывал мне: никому не доверяй.
   – Сюда просто так не попадают, – продолжил узник. – И никакая это не милиция. Это сектанты, или спецслужба, состоящая из сектантов.
   – Что они хотели от вас? – спросил я.
   – А что они хотят от тебя, знаешь?
   – Нет, даже не догадываюсь?
   Узник нервно захихикал и отвернулся от меня к стене. В этот момент тяжелая дверь открылась, и внутрь вошел крепкий мужчина в синем спортивном костюме:
   – Новенький, на выход! – скомандовал он.
   Я послушно подошел к двери. Странно, но меня не связали и никак не ограничили возможность движения. Загадочные хозяева этого каземата совершенно не опасались моего побега, и было понятно, почему. Меня вели по узкому кирпичному коридору, освещенному лишь изредка попадавшимися слабыми электрическими лампочками, пока я не оказался в большом уютном помещении с современной мебелью и кожаным диваном. Несколько ярких ламп дневного света освещали его, а слепящий эффект усиливался светлыми обоями и несколькими большими зеркалами. В центре за письменным столом сидел высокий мужчина в черном пиджаке, очевидно выполнявший роль следователя. Обладатель спортивного костюма грубо пихнул меня вперед, к столу. «Следователь» внимательно осмотрел меня с ног до головы, а затем громко произнес:
   – Так вот ты какой, Андрей Изместьев! Рад, искренне рад познакомиться!
   – Моя фамилия Смирнов, – попытался поправить я.
   – Знаешь ли ты, почему был задержан?
   – Нет, и хотелось бы получить соответствующие объяснения.
   – Объяснения? – «следователь» громко засмеялся. – Это ты сейчас будешь давать объяснения. Только твоя искренность, Изместьев, поможет тебе. Понял?
   У меня не было возможности спорить, и я согласно кивнул:
   – Понял.
   – Тогда не будем тянуть резину и сразу перейдем к делу. Рассказывай, где находится подземный ход, и как ты попадаешь внутрь?
   – Какой подземный ход? – переспросил я.
   – Изместьев, не пытайся сойти за идиота, – зарычал «следователь» и демонстративно бросил на стол золотое украшение, найденное мной в кладбищенском подземелье. Только сейчас я вспомнил, что вчера, заболтавшись, оставил его у профессора.
   – Узнаешь?
   – Нет.
   – Ну и дурак. Осложняешь себе жизнь. Профессор на допросе все рассказал.
   Теперь я начал понимать правоту слов соседа по камере. Если люди, с которыми я сейчас общался и имели какое-то отношение к милиции, то, скорее всего, преследовали свои, пока еще неизвестные цели. Во всяком случае, эту милицию не интересовало исчезновение ученого.
   – Так что, Изместьев, мы все о тебе знаем. Кроме того, мы уже давно следим за тобой. Вот твое досье, – «следователь» показал рукой на толстую папку. – Мы знаем, куда ты ходишь, с кем встречаешься, всех твоих друзей и знакомых, а главное мы знаем, зачем ты ездил в Сибирь.
   – Если и так знаете, зачем спрашиваете? – огрызнулся я.
   – Вижу, беседа не складывается. Уведи его! – рассерженно приказал хозяин кабинета охраннику, все это время зевавшему у двери. – А ты, Изместьев, запомни: главное в нашей жизни – доверие людей друг к другу. То, что мы знаем о тебе, не исключает нашего желания проверить тебя, убедиться в твоей искренности. У тебя будут сутки подумать, восстановить в памяти все, что знаешь о воротах в подземелье. Запомни, ты находишься перед выбором: либо ты нам друг, либо – враг. Третьего не дано. А интерьер нашей комнаты вполне располагает для спокойных размышлений, – довольно захихикал «следователь».
   Пока охранник вел меня по сырым коридорам назад, я собрался с мыслями. Итак, все-таки это не милиция. Настоящая милиция сейчас, скорее всего уже ищет меня, как главного подозреваемого по делу об исчезновении профессора. Эти люди, вероятно, воспользовались ситуацией и переоделись в форму мышиного цвета, чтобы спокойно выкрасть меня с улицы. Во-вторых, я безумно глуп, раз оставил свою находку у профессора. Но, следовательно, именно эти мои тюремщики похитили Степана Васильевича и, возможно, он содержится где-то рядом, за одной из толстых дубовых дверей, мимо которых мы проходили. В-третьих, прозвучало главное слово, то из-за чего меня собственно и привели сюда: «ворота в подземелье». Что конкретно подразумевалось под подземельем, я не догадывался, но, вероятно, – то, что я обнаружил под старым кладбищем. Выходит, я столкнулся всего лишь с новой группировкой, борющейся за право обладания каналом доставки золота. В любом случае сейчас обратиться за советом и помощью я мог только к своему соседу по камере.
   – Били? – почему-то радостно спросил тот, когда дверь за мной захлопнулась.
   – Нет!
   Мой ответ расстроил соседа, и он уныло пошел в свой угол.
   – С кем разговаривал?
   – Со следователем.
   – Следователем? Нет здесь никаких следователей! Опиши. Высокий, низкий, усатый?
   – Высокий, в черном пиджаке.
   – Значит ты птица высокого полета! Сам магистр к тебе приходил. Я за десять лет всего один раз его видел, да и то поговорить не удалось! Что хотели?
   – Двери в подземелье какие-то….
   – В подземелье? – узник грубо оборвал меня. Он был явно возбужден последними словами. – В подземелье. То есть ты знаешь, где находится вход?
   Я промолчал.
   – Не говори! Никому не говори, если знаешь! Даже мне не говори! Я за десять лет сильно изменился, сволочью трусливой стал. А за той дверью все есть: сумасшедшие деньги, неограниченная власть, самые красивые женщины на свете, но главное, знание!
   Изместьев замолчал и показал пальцем на потолок.
   – Они нас слушают. Я точно знаю, слушают, – зашептал он. – Все, больше ни слова.
   Мы разошлись по углам. Мне никак не удавалось вновь собраться с мыслями, да и голод в сочетании с усталостью уже овладели телом.
   Дверь неожиданно открылась.
   – Изместьев, старый, на выход!
   Мой сосед, покорно улыбаясь, пошел за охранником.
   Час проходил за часом, а я все также сидел на табуретке, прижавшись спиной к стене. Меня не кормили и не вызывали. Тусклая лампочка еле освещала мрачную обстановку моей тюрьмы. Наступила полная апатия, и мозг отключился.
   Очнулся я от сильных толчков в плечо, с трудом открыл глаза и обнаружил перед собой неизвестного человека в новых куртке и джинсах.
   – Не умер еще? – жизнерадостно спросил незнакомец.
   Только теперь по голосу я догадался, что этот гладко выбритый и опрятно одетый мужчина и есть мой еще недавно жалкий грязный сосед по камере.
   – Что случилось, тебя выпускают? – удивился я.
   – Нет, но, судя по всему, что-то сильно изменилось. Я десять лет не мылся, а тут меня в душ отвели, бритву дали, шампунь! Блаженство! Приодели вот! А главное – борщом накормили!
   – Борщ это хорошо, – грустно добавил я, вспомнив о еде.
   – Так что, Андрей, не зря ты здесь! Я же вижу, как они оживились. А что меня накормили – это знак. Они поняли, что я не тот, кто им нужен. Все эти годы они искали тебя.
   – Как ты можешь надеяться на то, что тебя отпустят на волю? – заметил я. – Ты столько лет просидел в этих казематах и там, наверху первым делом побежишь в органы.
   – Отпустят! – уверенно ответил сосед. – Я по лицам вижу – отпустят. Да и что я смогу рассказать милиции? Мол, держали меня под землей, в застенках Малюты Скуратова. А ты знаешь, где вход в нашу тюрьму, кто твои тюремщики?
   – Нет.
   – Вот и мне неизвестно. И скажут обо мне: помешался мужик, десять лет прошлялся где-то, а теперь выдумки о казематах рассказывает. Хотя может ты прав. Убьют меня! Да-да, убьют, – узник понизил голос и уже шепотом продолжил. – Слишком много я слышал, пока сидел здесь. Ведь привыкли они ко мне, говорили обо всем, не таясь нисколько. Сейчас гуманность решили проявить. Откормить, приодеть. А потом по голове и на улицу выбросят. Пусть милиция разбирается. Слушай! – Николай схватил меня за руку. – А ведь и правда убьют! Я только сейчас это понял. Что делать?
   – Бежать, – предложил я.
   – Бежать? Как? Для этого годы подготовки потребуются! Да и невозможно это. Я, как и ты, не знаю даже, где нахожусь! Вот, значит, как! – мой сосед немного помолчал и затем тихо продолжил. – А я тогда тебе расскажу! Все расскажу! Я за эти годы много слышал разговоров. Да и допрашивали меня по одному поводу. Так что, может, я и не знаю всех их секретов полностью, но могу сказать, что они хотят! Что они хотели от меня, а теперь будут требовать от тебя! Это не милиция, это какой-то странный орден, помесь христианства и сатанизма. Я однажды видел их ритуал, их жрецов. Они использовали крест и кровь. Они молились Христу, а затем призывали Сатану. Как это все соседствует, я не знаю! Главная цель этого ордена – поиск входа в подземелье. Москва вся перерыта подземными ходами, но им нужен всего лишь один – самый старый. Именно он ведет к открытию важной тайны, какого-то секрета, за который самые могущественные люди планеты будут готовы заплатить огромные деньги. Но этих, как я понял, волнуют не деньги…
   Наша беседа неожиданно прервалась. Откуда-то издалека доносились громкие крики и выстрелы. Через несколько минут сильные удары раздались в дверь, которую кто-то ломал. Сосед в страхе забился в темный угол, я приготовился к новым испытаниям, но когда дверь распахнулась, поневоле рассмеялся! На пороге стоял вооруженный автоматом человек в рясе! Следом вбежал второй, третий. Впрочем, последний был особенно интересен. С горящим взглядом и длинным острым носом, одетый словно священник, он казался похожим на Ивана Грозного со знаменитой картины Репина. Внимательно осмотрев нас по отдельности, «Грозный» схватил соседа за руку и потянул.
   – Вы спасены, Изместьев! – торжественно объявил он. – Пошли со мной!
   Спасенный истерически засмеялся и, поглядев на меня с выражением истинного превосходства, вышел в коридор.
   «Боевая» группа, не проявляя больше никакого интереса к моей персоне, также двинулась прочь.
   – А я? Что мне делать? – закричал я вслед.
   Остроносый обернулся.
   – А ты кто?
   – Да никто! Андрей Смирнов!
   – Возвращайся домой, бедолага! – снисходительно сказал он.
   «Освободители» быстро ушли, и я побежал за ними, перепрыгивая через трупы тюремщиков. «Бедолага! Зато живой!» Мне сегодня определенно везло. Но где профессор? Если судить по услышанному раньше, он должен быть заперт в одной из камер, где-то рядом. Я бросился на поиски, лихорадочно осматривая коридор, но к своему удивлению больше не обнаружил ни одного помещения, кроме своей камеры и кабинета, где меня недавно допрашивали. Я вошел внутрь, надеясь разыскать золотой обломок, и был ошарашен. Кабинет оказался совершенно пустым: ни стола, ни зеркал, вообще ничего! Что бы это значило, я не понимал, а потому побежал на мелькнувший в конце коридора уличный свет.

Глава 15. Статья профессора

   Вопреки тревожному предчувствию, дорога обратно прошла без происшествий. Возле моей квартиры отсутствовала засада и я, опасливо озираясь по сторонам, закрыл за собой входную дверь. Внутри квартиры царил беспорядок, но точно тот же самый, что я оставил пару дней назад. Значит, еще никто не добрался до моего жилища. Это хороший знак! Я подбежал к журнальному столику и, дрожа от нетерпения, открыл статью, переданную мне профессором.
   «В конце жаркого лета 1812 года французские войска под командованием императора Наполеона с боями шли к Москве, день за днем все дальше и дальше отдаляясь от западных границ и своих жизненно необходимых ресурсов. Император французов был гениальным стратегом и трудно обвинить его в непонимании того, что в России имелось несколько не менее привлекательных и более доступных направлений для наступления, но он рвался именно в Первопрестольную. «Если я захвачу Москву, я поражу Россию прямо в сердце!» – говорил Наполеон, но это было лишь объяснение своего поступка для глупой публики. Имелась иная цель, куда более важная для французов, заставлявшая Великую Армию фанатично двигаться вглубь гигантской России.
   Как ни странно, раскрыть глаза на тайну тех дней позволил давно опубликованный источник. К сожалению, его оригинал был утерян в период русской смуты и войн двадцатого века, поэтому нам приходится полагаться на печатную версию, появившуюся в 1922 году в одном из многочисленных тогда и еще относительно свободных от цензуры московских отраслевых журналов «За Красную руду!». Несмотря на очередную годовщину, Отечественная война 1812 года являлась не самой популярной и во многом запретной темой в то время. Поэтому лишь за господствующим на страницах журнала оптимизмом советских горняков могли остаться незамеченными большевистскими цензорами воспоминания некого Латера, слуги французского ученого господина Сенжака. Изучение этих записок позволяет нам узнать истинные причины некоторых событий Отечественной войны. И, надо полагать, только малая известность и непрофильность издания, в котором записки были опубликованы впервые, сыграла и дурную шутку с этим, несомненно, важным и долгожданным источником сведений о героическом прошлом нашей Родины, почти два столетия остававшимся неизвестным для учёных.
   Жан Латер родился в конце семидесятых годов восемнадцатого века в Провансе, был малообразован, не отличался особыми способностями и сам по себе навсегда бы остался неинтересной фигурой для исторической науки, если бы не события, свидетелем которых он поневоле оказался. Более того, именно скромная роль автора воспоминаний и позволила сохранить для потомков то, что другие современники или не заметили, или по поводу чего хранили обет молчания до конца жизни.
   К 1812 году Латер состоял на службе у видного парижского ученого Сенжака. Воспоминания начинаются с сообщения о том, что его господин в июне того же года был вызван по личному императорскому указу в Польшу, где присоединился к большей группе ученых, специалистов в области истории, древних языков и теологии. Присутствие ученых в обозе Великой Армии не было исключительным явлением. Наполеон был не прочь еще более возвысить французскую науку и расширить коллекции парижских музеев, поэтому достаточно вспомнить знаменитый поход в Египет, так сильно обогативший знания современников об этой древней стране. Однако, что могло интересовать французских ученых в России? Даже сегодняшние европейцы все еще не избавились от пережитков представления о ней, как о дикой и варварской стране; а в начале девятнадцатого века и, особенно во Франции, где процветала классическая культура эпохи Просвещения, господствовали совершенно фантастические и оскорбительные представления о русских. Латер вспоминал, что вопрос о цели своего путешествия волновал и членов экспедиции, не находивших никаких оснований для длительной поездки в Россию. Странным казался и состав экспедиции. Наполеон никогда не благоволил к католической церкви, но 20 июня к ученым присоединились два римских иезуита. Пока же предполагаемая причина поездки оставалась поводом для шуток и самых нелепых предположений.
   В конце июня ученых пригласили к императору. Автор записок с удивлением замечает, как в один миг недавно еще общительные люди, окружавшие его, стали молчаливыми и сосредоточенными. Даже его хозяин, считавший своего верного слугу другом, а потому, делившийся всеми новостями и сплетнями, и тот не отвечал на вопросы. Далее Латер описывает места, через которые проходил вслед за армией обоз, и небольшие военные стычки, участником которых он оказался.
   Новое увлекательное чтение начинается в тот момент, когда автор переходит к обстоятельствам оставления Москвы русской армией и вступления в нее французских частей. Следует отметить, что Латер был довольно талантливым и наблюдательным рассказчиком, а потому я предоставлю читателям возможность самим познакомиться с его замечательным текстом.
   «… 30 августа (даты приводятся по старому стилю) мы подошли к стенам древней русской столицы. Господин сутра был в радостном настроении и много пел. Когда я заметил, что вот-вот начнется великая битва, где падет много славных сынов Франции, а значит, нет повода для веселья, он тихо на ухо прошептал, что ему точно известно: никакой битвы не будет. Лишь парой недель позже я узнал от других слуг, что русский главнокомандующий Кутузов предупредил нашего императора о намерении сдать Москву без боя еще 21 августа. В тот момент, я не поверил моему хозяину, но вечером уже считал его великим провидцем.
   … 31 августа. Совершенно точно известно, что русские оставляют свой великий город без боя. Наши войска все еще стоят в ожидании. Я искренне удивлен: не в традициях варваров трусливо удирать, когда враг стоит у их жилищ, но мой господин сообщил, что варваров среди московитов немного и главный из них – безумный генерал Ростопчин, который готовится к битве силами горожан. Большинство же русских хорошо понимает, зачем император пришел в Москву и искренне помогает ему. Я снова удивился и спросил: «Как, неужели среди русских столько предателей?» «Нет», – ответил господин Сенжак. – «Нашей целью является не грабеж и не завоевание. Мы вступим в Москву и через месяц уйдем из нетронутого города назад, в Польшу. Мы всего лишь возьмем то, что не должно принадлежать русскому царю». Слова господина поразили меня. Но проникнуть в их суть я не смог из-за неграмотности и отсутствия сведений.
   … 1 сентября русские оставили город. Наши войска вступили в прекрасную, но зловеще пустую столицу московитов. Пророчество господина Сенжака сбылось в очередной раз. Рассказывали даже, что генерал Милорадович и Мюрат ехали по Москве вместе, когда полки первого отступали, а французы шли вперед. Не прозвучало ни единого выстрела. Я совсем не понимал русских и возненавидел за величайшую трусость. Приказом императора нас разместили в прекрасном дворце в начале улицы Лубянки. Невдалеке находился великолепный дом генерала Ростопчина. Говорили, что он татарин по происхождению, и что нам еще предстояло испытать на себе его дикость. Скоро мы познали ее. Многочисленные агенты, нанятые Ростопчиным, появляясь, словно из-под земли, зажгли город в разных концах. Наши солдаты пытались навести порядок, но безрезультатно – Москва полыхала. Вернувшийся из Кремля господин Сенжак рассказал, что император в гневе. Сумасшедший граф своими действиями нарушил естественный порядок дел. Известно также, что если генерал Кутузов узнает о своевольстве Ростопчина, то последнему грозит страшная кара. Мне искренне жаль этого смелого человека.
   … 2 сентября. Странно, но дом Ростопчина единственный целый среди обуглившихся и разрушенных огнем соседних зданий. Капитан итальянского полка совершенно серьезно полагает, что граф – колдун, служащий дьяволу. Мой хозяин сказал, что такие слухи нам на руку и просил рассказывать всем интересующимся еще и о бомбах, будто бы спрятанных в доме. В полдень, господин Сенжак приказал взять лампы, и мы отправились в таинственный дом. Слугам приказано искать подземный ход. Один из иезуитов совершенно уверен в том, что из дворца графа можно незаметно пройти в Кремль. Он оказался прав, уже ближе к ночи, обнаружился укрытый кирпичной кладкой подвал.
   … 3 сентября. С самого утра мы разбирали стену, скрывавшую тайный ход. Вокруг дворца выставлена охрана, чтобы никто не помешал нашим работам, но даже грабители обходят стороной пользующийся дурной славой дом. Из беседы с другими слугами я понял, что мы ищем какую-то вещь, возможно книгу, спрятанную московскими царями глубоко под городом. Наконец, мы проникли в подземелье. Шли все вместе, сопровождаемые несколькими офицерами гвардии. Темнота и неизвестность пугала нас. Узкий проход уходил вдаль, но через полчаса дорогу преградила новая стена. Мы прекратили исследование до следующего дня.
   … 4 сентября. Стена, была разобрана за два часа. Работать тяжело, так как под землей мало воздуха. За проходом вскоре обнаружилось разветвление. Часть экспедиции осталась на месте, а другая часть отправилась исследовать левый проход. К исходу второго часа, мы вновь наткнулись на препятствие. После долгих споров господа решили возвращаться и осмотреть второе направление. В этот раз нам повезло. Через час мы увидели старую деревянную дверь. За ней нам открылась большая комната, усеянная старинными книгами.
   … 5-12 сентября. Господин Сенжак и другие ученые весь день изучали книги. Бог хранил меня. Я остался при хозяине, когда другие слуги отправилась разбирать тупик. Пытаясь облегчить работу, по совету одного из гвардейцев они взорвали стену. Все мои товарищи погибли. Вскоре обнаружилось, что завалило и обратную дорогу во дворец Ростопчина. На наше счастье, к тому времени в подземную тюрьму уже было доставлено достаточно провианта, факелов и свечей. Около суток мы разбирали завал, но прохода так и не открылось. Ученые предложили посвятить еще один день на чтение книг, а завтра пробираться дальше по неисследованному ходу.
   Взяв провиант и факела, мы отправились в неизвестность. Иезуиты, надеясь на наше скорое возвращение, остались в древней библиотеке. Идти приходилось очень медленно из-за узости и низких потолков, временами на четвереньках. На этот раз нам повезло. На пути мы не встретили не единого препятствия. Но ход не кончался. Временами мы обнаруживали боковые ходы, которых насчитали не меньше двух десятков. Какими глупцами мы были в начале нашего путешествия, когда предполагали, что уже через несколько часов будем на свободе! Иначе бы взяли с собой больше еды и факелов, и нам не пришлось бы оставлять в этом ужасном подземелье французов, умиравших от голода и холода. На третий день без сил упал мой хозяин. Я был вынужден покинуть его, так как сам еле передвигал ноги. Только на пятый день мы увидели свет. Из восьми человек, вышедших из тайной библиотеки, в живых осталось только двое. К нашему удивлению мы оказались за городом в местечке Сокольники, а, вернувшись в Москву, узнали, что нас всех объявили погибшими. Обстановка за это время сильно изменилась. Фортуна отвернулась от императора, и никто не хотел отправлять экспедицию по поиску и спасению оставшихся в подземелье.
   Голод, холод и сырость сломили меня. Две недели я пролежал на грани жизни и смерти и, когда пришел в себя, уже был в русском плену.
   Ужасна участь божьих слуг, в надежде на спасение погибших среди старинных книг. Страшное заклятие надежно хранило древние тайны московитов, которые мы так и не открыли. Еще двенадцать лет я прожил в России, находясь на службе у знатных московских дворян. Опасаясь преследований, я все это время хранил молчание об истинной цели моего появления в Москве и произошедших после событиях. Только по возвращению в Париж, я навел справки о людях, с которыми был знаком летом 1812 года, но их дальнейшая судьба так и осталась неизвестной».
   На этом воспоминания Жана Латера заканчиваются, но, тем не менее, дают нам обильную пищу для размышления. Изучение этого документа позволяет сделать важный вывод: одним из приоритетов при выборе Наполеоном Москвы в качестве цели для наступления являлось овладение некой ценной книгой, хранившейся в подземной библиотеке. Серьезность этого намерения подтверждается организацией специальной научной экспедиции. К сожалению, другие доказательства данного факта отсутствуют, но, как я полагаю, для этого имеются существенные причины. Во-первых, и об этом упоминает Латер, с самого начала предприятие носило секретный характер. Во-вторых, в живых из участников экспедиции осталось только два человека, и, судя по тексту, второй уцелевший также был слугой, а не ученым.
   Что представляла собой эта книга? Можем ли мы понять это, анализируя текст Латера? Как ни странно, да! Очевидно, и на это указывает, присутствие в научной группе ученых-иезуитов, книга должна была содержать некий текст, особенно интересный для учёных, изучающих христианство, и, вероятнее всего, ранний его период. Странный заговор молчания вокруг экспедиции и последующего исчезновения её подтверждает, что книга имела особое, возможно мистическое значение для римского престола. Необычное, удивлявшее не только Латера, но и многих других современников поведение М. И. Кутузова и русских военачальников также доказывает данный вывод. Не секрет, что в начале девятнадцатого века католики и, в особенности, иезуиты имели сильное влияние на русскую аристократию. Пагубное воздействие на сознание российского дворянства оказывало и широкое распространение масонства, многие элементы идеологии которого основаны на католической традиции. Думаю, что в этом случае Кутузов не считал себя изменником, фактически предавая русский народ, он полагал, что делает благо для европейской цивилизации, представленной в лице или римского папы, или иного духовного лидера.
   Логика рассуждений автора записок совсем не противоречит исторических фактам. Действительно, Москва была оставлена неприятелю нетронутой. До последней минуты московские власти не знали о судьбе города. Командование русской армии, тем самым, фактически препятствовало организации его обороны и эвакуации стратегических запасов. И, следует отметить, первое время французы пытались поддерживать порядок в оккупированном городе. Командующий неприятельским авангардом маршал Мюрат скорее изображал преследование русской армии, позволив ей уйти на позиции, удобные для наблюдения, но не нападения. Известно и то, что спаситель Отечества Кутузов, предпочитал в эти дни прятаться в избе, а не вступать в схватки с неприятелем. Даже знаменитый тарутинский бой, окончившийся победой русского оружия, был осуществлен лишь по настоянию генералов, обеспокоенных странной позицией главнокомандующего. Многие считают, и это уже стало штампом в исторической науке, что Кутузов ждал момента, когда вражеская армия истощит свои силы и начнет отступать. Но трудно представить, сколько времени могли истощаться французы в богатой и обеспеченной огромными ресурсами Москве! Месяцы? Годы? Но если предположить, что Латер прав и существовала некая договоренность между Кутузовым и Наполеоном, то становится понятно, почему ждал первый, и зачем отступил второй.
   В этой связи нельзя обойти и другого деятеля русской истории, постоянно упоминаемого Латером, и в доме которого и разворачивается деятельность экспедиции. Граф Ростопчин был известен, как один из главных борцов с засильем французской культуры и влиянием масонов. Долгие годы он был в опале, но в двенадцатом году неожиданно для многих его назначили московским военным губернатором. Как свидетельствуют документы, пожар Москвы являлся делом рук Ростопчина. Обрушившееся на армию бедствие стало неприятным сюрпризом для императора Франции, но таким же неожиданным пожар был и для Кутузова. Московский главнокомандующий сразу же по назначению на должность развернул активное преследование масонов, и он оставался одним из главных защитников идеи обороны Белокаменной.
   Если исходить из логики, предложенной нам Латером, а именно существования заговора внутри российского общества, имевшего целью вернуть католическому или масонскому миру некий хранящийся в Москве артефакт, то становятся понятными и непоследовательность Наполеона, не использовавшего полностью имевшиеся у его армии ресурсы. Как мы знаем, французы, приносившие во все европейские страны наследие великой революции, так и не решились объявить русских крестьян свободными от крепостной зависимости. Становятся понятными и странные действия Кутузова, не спешившего вступать в сражение с неприятелем и оставившего один из главных городов империи без боя; и роль Ростопчина, очевидно члена иной группировки, стремившейся, напротив, не отдать врагу эту неизвестную нам реликвию.
   Но без должных подтверждений все приведенные выводы, к сожалению, остаются всего лишь очередной невероятной версией истории. И все-таки нельзя обойти стороной и любопытное свидетельство Латера, с которым вряд ли кто-нибудь будет спорить. Под Москвой существует древняя система подземных ходов, весьма протяженных, и может быть доходящих даже до Сокольников! Один из входов в подземелье находится под сохранившимся до наших дней домом Ростопчина, что уже не представляется странным. Именно там иезуиты и французские ученые искали таинственную книгу и там они остались навсегда.
   P.S. Вот что любопытно: первая линия московского метро была проложена как раз через Лубянку и заканчивалась в Сокольниках. Неужели большевики знали о старинных подземельях?».
   Статья, написанная профессором, несомненно, была интересна, и более того я был готов подписаться под выводом о московских подземельях, узником одного из которых сам недавно оказался, но все же я не понимал ее сути, а потому решил обратиться за помощью к соседу по подъезду. Сосед мой был большой оригинал! Его не смущало то, что, окончив университет с отличием, и серьезно занимаясь историей, он все так же продолжал нести службу в одном из отделов милиции простым милиционером. Ну, конечно же, не простым! Михаил был старшим сержантом и старшим группы немедленного реагирования. Сложись судьба иначе, и он непременно стал бы блестящим ученым, но мой сосед любил говорить:
   – Нужно отделять работу от хобби. У каждого настоящего мужчины должно быть какое-то увлечение: кто-то возится в гараже, кто-то пьет, кто-то по бабам шляется, кто-то марки собирает, а я историей занимаюсь.
   Впрочем, странное хобби его смущало не только знакомых. Начальство Михаила не без основания считало, что лучше бы он пил. В то время как начальник отдела закончил медицинский, а его первый зам – заочный музыкальный техникум, присутствие в экипаже, работающем на «земле» подобного старшего сержанта подрывало устои справедливого мироустройства. Неоднократные попытки произведения умного милиционера в офицеры и усадки его в кабинет на должность инспектора по чему-нибудь очень важному, разбивались о нежелание кандидата, ибо утонченный мозг его справедливо подсказывал, что в правоохранительных органах зарабатывают только те, кто работает в самом низу и, соответственно, на самом верху. На какой-нибудь достойный доход на средних позициях он не рассчитывал, а потому продолжал испытывать терпение своих боссов и удивлять окружающих.
   Прочитав предложенную статью, Михаил не показался особенно удивленным или хоть немного заинтересованным.
   – Что ж, интересно! – глотая пиво из банки, невозмутимо произнес он.
   – Не мог бы ты, прокомментировать, – попросил я. – Человека, ее написавшего вначале выгнали из университета, где он преподавал, а затем вообще похитили.
   – Ну, не вижу здесь никакого повода для похищений. Профессор твой, конечно, большой фантазер, но пишет весьма интересно. Но он встал на рискованный путь. Ссылаться на любопытный, но все же сомнительный источник и делать из этого далеко идущие выводы не совсем профессионально. Вот если бы он нашел рукопись, тогда другое дело. Атак можно нарваться на фальсификацию. Двадцатые годы вообще породили много профессиональных фальсификаторов. Тем более, что воспоминания Латера опубликованы в непрофильном издании, а, значит, не прошли даже элементарной проверки.
   Я был раздосадован.
   – И что совсем ничего не скажешь?
   – Почему нет? Скажу! Если фантазировать в духе профессора, нетрудно увлечься. В шестидесятых годах была статья какого-то польского историка, не помню фамилию. Так поляк написал, что его соотечественники, оккупировавшие во время Смуты Москву, привели с собой целую сотню чешских рудокопов. Зачем, спрашивается, профессиональные шахтеры в Белокаменной? Польский ученый тоже не знал, но если следовать логике профессора, становится понятно. Продолжим наши размышления… Как известно чешские, они же моравские рудокопы и основали организацию моравских братьев или вольных каменщиков, или масонов, или мартинистов, как их называл упомянутый в записках Ростопчин. Может, оттуда французские масоны и знали о секретных подземельях. А вот еще, профессор твой в постскриптуме указывает на первую линию метро. «Уж не специально ли копали ее злые коммунисты, чтобы отыскать древнюю книгу?» – словно бы спрашивает он. Короче, белиберда! Фоменковщина какая-то! Ведь что получается. Под Москвой есть древняя библиотека, может, Ивана Грозного даже, там хранится старинная реликвия, имеющая столь важное значение для католиков, масонов и русских патриотов, что сначала римский престол, а затем масоны в лице Бонапарта организовали целые нашествия двунадесяти языков всего лишь с одной целью: отыскать таинственную вещь. Дальше – больше! Поляки приводят с собой роту метростроевцев, французы – половину парижской Академии, а русские, те, не скупясь на жертвы, регулярно поджигают город, дабы осложнить поиски. Как все логично получается! А ведь и действительно логично…!
   Михаил на секунду задумался.
   – А хотя, возможно, он и прав, твой профессор! Столько совпадений, так не бывает! Поневоле сам увлекся. Давай сделаем так. Я человек занятой, мне на работу в ночь, а ты завтра сходи в «Ленинку» или «Историчку», туда сейчас любого с улицы записывают, и поищи журнал, на который профессор ссылается. Найдешь, сделай ксерокопию и ко мне возвращайся, а я пока подумаю. Ночь длинная, ловить нечего! Кстати, теперь я понял, чей фоторобот у меня в бортовом журнале лежит. По-соседски рекомендую, ходи по городу осторожней! Не ровен час, опера загребут.
   Михаил невозмутимо повернулся и побрел в сторону ближайшего магазина за новой банкой пива.

Глава 16. Нежданная гостья

   Мои размышления, связанные с последней информацией, были прерваны звонком в дверь. Это меня удивило чрезвычайно: Михаила я никак не ожидал в данный момент, с соседями особенно не дружил, да и не знал ничего о них по-настоящему. Они отвечали мне взаимностью. Если кто-то посторонний, то, наверное, позвонил бы заранее по телефону или домофону.
   Раздосадованный я подошёл к двери и посмотрел в глазок. По ту сторону угадывался женский силуэт.
   «Наверное, опять разносчики рекламы или товар пришли впаривать» – подумал я, удивляясь умению оных особей проникать в любую щель, несмотря на кодовые замки. Но дверь я всё-таки решился открыть, чтобы высказать данной особе всё, что я думаю по поводу её деятельности. К моему удивлению, за дверью стояла очень симпатичная девушка с чемоданом и другими дорожными аксессуарами. Что-то неуловимо знакомое было в её облике, я молчал и пытался вспомнить, где же я успел увидеть эту девушку.
   – Что же, я так и буду стоять за дверью? – спросила незнакомка. – Я к вам, Андрей, всего на несколько дней, а затем где-нибудь, да устроюсь.
   – Кто вы? – вышел я из оцепенения.
   – Ваша дальняя родственница, Светлана Горюнова. Я приехала из Старых Хуторов в Москву, чтобы обустроиться, тем более нашей деревни больше не существует.
   Вы что, так и будете держать меня на пороге?
   Бормоча слова извинений, я пропустил свою гостью вперёд. Светлана освоилась быстро в новой квартире, и я не успел оглянуться, как мы оказались за накрытым столом.
   Моя гостья к вину почти не прикасалась, что заставило меня засомневаться в её происхождении. В моих воспоминаниях о моих нечаянных родственниках остались трёхлитровые банки с самогоном, которые украшали столы в Старых Хуторах.
   – Всё-таки мне любопытно, – спрашивал я свою неожиданную, но приятную во всех отношениях гостью, – почему Горюнова? Если верить моей бабушке, то я потомок рода Изместьевых.
   – Так за столько веков намешались все, – вдруг слово в слово он повторила когда-то произнесённые мною слова, – но наши «патриархи» прослеживали родственные связи, и как-никак я твоя родственница.
   – Но как они могли проследить родственные связи, если после войны в деревне никого не оказалось? Если обратить внимание на возраст старейшин, то они родились именно в том году, когда Старые Хутора оказались стёртыми с лица земли. Откуда же взялись дети? Кто их воспитывал?
   – Пока тебе не надо знать, каким образом всё это происходило. Только я точно тебе скажу, что жители нашей деревни действительно являются потомками убитых. Генофонд никуда не исчезает, и в этом наша сила.
   Странными казались мне слова моей неожиданной родственницы, но чем больше я разговаривал с ней, тем сильнее терял всякую ясность мышления. Я не знал, чем это обусловлено: странной магнетической силой Светланы Горюновой или её необычайным очарованием.
   Я смотрел на свою родственницу и не видел в ней никаких родовых меток. Глаза были абсолютно одинаковые, голубого цвета, волнистые каштановые волосы обрамляли довольно миловидное лицо. Весь облик девушки выдавал натуру мечтательную, и взор её глаз отличался от колючих взглядов моих сородичей. Фигура девушки и вся её манера держаться явно говорили об её недеревенском происхождении или хотя бы о недеревенском воспитании.
   Светлана рассказывала мне о том, что её не было в Старых Хуторах в тот момент, когда происходили страшные события. Я попытался покаяться перед девушкой в своей невольной вине в новом исчезновении Старых Хуторов, на что Светлана ответила, что моей вины здесь нет, а я просто-напросто оказался случайным свидетелем давно запланированной акции.
   – Какой акции? – воскликнул я, – на дворе 21 век, а здесь попрание всех принципов демократии!
   Гостья ничего не отвечала, и я перевёл разговор на тему её трудоустройства в Москве. Узнав, что девушка по специальности историк, (везёт мне в последнее время на историков), я сказал, что по её специальности устроиться трудно, но я поговорю со своим начальством. В первый же день, как выйду на работу, похлопочу за неё.
   Светлана отвечала мне, что не надо так беспокоиться, она и сама умеет запросто справляться со своими трудностями, но я не хотел её слушать. Я готов был сделать для неё абсолютно всё, от моей вяло текущей мизантропии не осталось ни следа.

Глава 17. Неожиданная встреча

   На следующее утро, следуя совету соседа, я отправился в Историческую библиотеку. Промахнувшись с выходом из метро, я неспешно спускался по Китайгородским переулкам, размышляя о том, как часто в последнее время мне приходилось сталкиваться с представителями правоохранительных структур. Два Сергея Андреева, ложный и настоящий, хотя не поймешь, кто из них был настоящим на самом деле? Участковый Корниенко, погибший и восставший из мертвых, но к которому я испытывал искреннюю симпатию за оказанную в страшную ночь помощь; милиционеры – сектанты, но с этими вообще сам черт не разберется! Хотя, хотя черт то точно знает! И все же, кто они? Теперь опять столкнулся с милиционером. Ну, с этим я уже лет семь как знаком.
   В библиотеке было оживленно. Студенты, сновали туда-сюда по лестнице и разговаривали по мобильным телефонам, воруя у себя время на подготовку к экзаменам. В отделе периодики я подошел к каталогу советских изданий. Все карточки журнала «За Красную руду» были на месте, кроме одной.
   – Извините, – обратился я к задумчивой и привычно некрасивой девушке-консультанту. – А где этот номер?
   Девушка глубокомысленно перебрала пальцами карточки.
   – Значит, нет такого номера.
   – А где его найти можно?
   – Не знаю, – библиотекарша отвернулась и демонстративно удалилась в другой угол зала.
   Такой ответ меня не устроил и я уже собирался в очередной раз плюнуть на поиски, но я не догадывался, что научные библиотеки наполнены непризнанными гениями и книжными червями. Найти такого человека просто. Достаточно осмотреть читальный зал, и там обязательно найдется несколько неопрятно выглядящих, одетых в дешевую одежду персон, тратящих все свое свободное время на безудержное поглощение информации. И если обратиться к кому-нибудь из них, то можно в один миг получить любую справку. Я так бы и ушел в расстроенных чувствах, если бы меня не настиг один из «книжных червей», мужчина без возраста в синих безразмерных джинсах и не по размеру коротком зеленом свитере.
   – Молодой человек, – сказал он, схватив меня за рукав. – Вы, случайно не «Красной рудой» интересуетесь?
   – Ага! Ей самой! – обрадовался я.
   – И случайно не восьмым номером за двадцать второй? – Да!
   – В таком случае Вы зря пришли.
   Я отодвинулся на шаг, так как обладатель зеленого свитера плевался при разговоре. Но его это не смущало, и он опять вошел в мою личную зону.
   – Зря, молодой человек, здесь его нет.
   – А где есть? В «Ленинке»?
   – И в «Ленинке» нет. Нигде нет. Может на Лубянке есть, да кто же туда пустит. Я догадываюсь, Вы совсем не знаете историю. А жаль! Весьма занимательный факт произошел с эти журналом.
   Довольный моим вниманием «книжный червь» продолжил.
   – Когда вышел этот номер произошел большой скандал! Главного редактора арестовали, тираж изъяли. Много номеров, конечно, уже разошлись по стране. Так потом их по местам изымали целый год.
   – А кто запретил номер?
   – Вот это и было самым странным. Обычный, каких много было, журнал. Печатал репортажи о достижениях горняков, постановления профсоюза, ну и разные там занимательные статейки. Ни кому не мешал два года, а тут, раз, ОГПУ вмешалось. Что они могли крамольного опубликовать, так и осталось неизвестным, ведь все номера уничтожили. Правда, времена еще довольно мирные были, поэтому всю редакцию по лагерям не отправили. Большинство и дальше продолжало работать в журнале. Вот они и гадали. Было предположение, что в одной из статей случайно раскритиковали партийного функционера средней руки. Но этот проступок был незначителен для последовавших за ним репрессий. А Вы, почему именно этот номер ищете?
   – Нет, нет, я просматривал годовую подшивку и вдруг номера не хватает, вот, и интересно стало, – соврал я.
   Видно было, что мне не поверили.
   – Ну, удачи вам! Если найдете журнал, не побрезгуйте, сообщите. Я с утра до вечера в библиотеке. Весьма любопытная статейка получится! Я вас могу в соавторы взять. Да, и запишите мой телефон, может, понадоблюсь когда.
   – А можно тогда справку получить, подскажите, кто такой Ростопчин?
   – Ну, это неординарная личность, – довольно улыбаясь, протянул «книжный червь», которому определенно льстило мое внимание. – Необычный человек, отрицательный герой двенадцатого года.
   – Почему отрицательный?
   – А как же еще! Столицу без высочайшего указания сжёг, Кутузова трусом называл, московских масонов разогнал, а одного прилюдно казнил.
   – Раз Кутузова не любил, тогда все понятно! – заключил я, но здесь же был опрокинут железной логикой собеседника.
   – Да Вы, я вижу, молодой человек, совсем испорчены школьным образованием! Фельдмаршала, между прочим, тогда многие предателем считали, но только Ростопчин говорил это вслух. И его сложно обвинить в злобе или зависти! Знаете ли Вы, почему император назначил Кутузова главнокомандующим?
   – По требованию народа, кажется? – попытался вспомнить я.
   – Господь с вами! Это московский военный губернатор граф Ростопчин потребовал от царя назначения Кутузова, и готов был молиться на него. Фельдмаршал же обманул графа, без предупреждения оставив город врагу, хотя клятвенно обещал защищать.
   – Но ведь у Кутузова имелся план! Об этом все знают! – возмутился я.
   – План – это всего лишь версия, подтвержденная только позднейшими умозаключениями. В любом случае заслуги Ростопчина перед Отечеством велики и оклеветали его незаслуженно.
   – А кто это сделал?
   – Тише, молодой человек, – «книжный червь» испуганно сжался и потянул меня за рукав. – Пойдемте в угол, там «они» не услышат.
   – Кто они? – изумился я.
   – Всемогущие масоны. Граф верил в то, что московские вольные каменщики с нетерпением ждут прихода Наполеона и потому ударил по ним. И те до сих пор не могут простить Ростопчину преследований.
   – Значит, масонский заговор не сказки?
   – Я вас прошу, тише. Может, и нет в глобальном масштабе, но в отношении некоторых людей – да. Запомните, Кутузов был масоном, а военный губернатор их преследовал. В девятнадцатом веке общественное мнение формировали масоны, а теперь откройте любой учебник истории и почитайте, кто из двоих хороший, а кто плохой.
   Мой собеседник явно увлекался и переходил границы, поэтому я поблагодарил его и вышел из библиотеки. Погода стояла на пять с плюсом, и я решил прогуляться. От Старосадского переулка до Лубянки всего пятнадцать минут неторопливого шага, и мне невероятно хотелось взглянуть на таинственный дом графа Ростопчина. Я не представлял, где мог раздобыть журнал профессор, но теперь уже понимал, что его статья и воспоминания слуги-француза действительно содержали важную для кого-то информацию, тщательно скрываемую более ста лет и всплывшую только в результате неразберихи первых советских лет. Неизвестный человек воспользовался ситуацией и опубликовал записки Жана Латера в журнале, не имевшем никакого отношения к истории, но тотчас же сработала тайная полиция. Забавно, но из этого следовало, что секретные службы царской России и ОГПУ имели общие интересы. Давно нет ни ОГПУ, ни даже КГБ, но и сейчас все еще оставались хранители древних секретов, похитившие профессора и искавшие в его доме или статью или сохранившийся номер запрещенного журнала.
   Роскошный дом Ростопчина смотрелся странно между поздними аскетическими строениями. Символично, но здания слева и справа принадлежали различным спецслужбам, не говоря уже о гигантском строении в начале Лубянки. Графский дворец ныне отошел во владение коммерческих организаций, и попасть внутрь его оказалось для меня делом более сложным, чем для французов дойти до Москвы. Но я не расстроился, теперь точно зная, что вновь столкнулся с очень интересной загадкой, тайной подземной Москвы. Внезапно мне стало понятно, зачем чекисты построили такой огромный дом, недалеко от дворца, в котором когда-то французские ученые вошли в подземелье. Размышляя и негромко разговаривая сам с собой, я незаметно подошел к невысокой церкви на задах Политехнического музея. Решение войти возникло помимо моей воли, но я и не сопротивлялся. Внутри было пусто, только несколько старушек перешептывались возле дверей. Церковь была старинной, но внутри обычной и неинтересной. Я уже собирался покинуть ее, когда неожиданно увидел священника. Батюшка, заметив мой взгляд, резко отвернулся, но было уже поздно. Конечно, я не мог забыть остроносое лицо моего недавнего освободителя. И я тронул его за плечо.
   – Вот уж не ожидал, что православные священники так хорошо обращаются с автоматическим оружием, – с улыбкой сказал я.
   Батюшка повернулся и прислонил палец к губам.
   – Тише, молодой человек, пожалуйста, не афишируйте наше знакомство. Пойдемте со мной.
   Мы вошли в заднюю комнату.
   – Не ожидал вас встретить здесь. У вас дело ко мне?
   – Даже не знаю, какое дело у меня может быть к священнику-боевику?
   – Не смейтесь, Андрей…. Ведь вас Андреем зовут, кажется?
   – Да. Но сразу встречный вопрос: откуда вы мое имя знаете? Батюшка не отреагировал.
   – Так вот, вы, Андрей, даже не представляете, насколько серьезно то дело, которым мы занимаемся. Этим и обусловлен весь маскарад.
   – В последнее время вокруг меня все важными делами занимаются. Только никто не объясняет, какими и зачем? Да и стоит ли мне удивляться? Подумаешь, сперва на улице схватили, затем в темнице держали, пытать хотели, еще и «узник замка ИФ» разного бреда наговорил. Но, вынужден признаться, чуда большего, чем священники в рясах, стреляющие по-македонски во врага, я пока еще не видывал. Замечу, что все это происходит в Москве в двух тысячи третьем году. Поэтому попрошу объясниться.
   – К сожалению, не имею соответствующих полномочий, – решительно ответил батюшка.
   – Тогда я обращусь в милицию.
   – И кто тебе поверит?
   – Хорошо, тогда я выйду и расскажу тем милым старушкам. Думаю, это будет эффективнее, тем более что в органах наверняка уже все схвачено и всем проплачено.
   По лицу священника было видно, что он еще не имел однозначного мнения на мой счет, а потому я пошел на обострение ситуации, использовав единственный имеющийся козырь.
   – Да, кстати, я знаю, что под церковью есть подземный ход.
   Последнее заявление было сделано на удачу, но реакция на него оказалась именно та, на которую и надеялся.
   – А ты как меня нашел? – обреченно спросил батюшка.
   – Открыл справочник священников-автоматчиков, – саркастически заметил я.
   – А если по-настоящему, от ростопчинского дома эта церковь – ближайшее старинное здание. Если ход в подземелье начинается там, то он должен и сюда вести.
   – А откуда ты о подземелье знаешь?
   – Потому что Изместьев я. Бабка моя покойная разными удивительными способностями обладала. Видать и мне кое-что перепало.
   – Ты из Изместьевых? – широко раскрыв глаза от удивления, закричал священник и, не дожидаясь утвердительного ответа, встал и возбужденно заходил из угла в угол.
   – Изместьев! Конечно! Как мы сразу не догадались! Сколько времени попусту потратили! Ведь не зря они второго пленника держали!
   Батюшка подбежал ближе и уставился на меня.
   – Точно! В темноте не разглядели! Разные глаза! Сиди, не уходи никуда.
   Священник выскочил из комнаты и через минуту вернулся.
   – Скоро сюда все приедут! Я позвонил! Какая радость, что ты здесь! – закричал он и снова выбежал за дверь.
   Не оставалось сомнений, меня ожидал очередной сюрприз. Случайно наткнувшись на эту церковь, невзначай встретив здесь знакомого человека, я опять оказался перед новой загадкой. Существовала некая мистическая связь между моей фамилией и тайной московских подземелий. Видимо поэтому я недавно оказался в тайной тюрьме и очевидно по той же причине сейчас приготовился к появлению новой партии заинтересованных во мне людей.

Глава 18. Посвящение

   Ждать долго не пришлось. Боевые товарищи батюшки прибывали один за другим, молча входили, внимательно осматривали меня словно циркового урода и затем, почтительно поклонившись, рассаживались в противоположном конце комнаты. Наконец появился и главный. Это стало понятно по поведению остальных. Главный был одет в отличный черный костюм и производил впечатление не только богатого, но и одновременно уверенного в себе человека. Он сразу же подошел ко мне и протянул руку.
   – Очень рад! Леонид Сергеевич, для тебя Леонид!
   Я ответил взаимностью.!
   – Не боюсь повторяться, но наша встреча с тобой – большое событие для всех. Признаемся, мы серьезно ошиблись тогда в подземелье, приняв за нужного человека твоего соседа по камере. Но, извини, и наши соперники несколько лет заблуждались. Теперь, раз уж мы неожиданно встретились, давай сразу договоримся: мы поможем тебе, ты – нам. Я выступаю за равноправное сотрудничество, надеюсь, ты тоже.
   – Вы думаете, мне от вас что-нибудь нужно?
   – Думаю, да. Твоя главная беда – отсутствие сведений. В последнее время ты оказался участником ряда запутанных событий и желал бы знать почему, но не можешь, так как не владеешь информацией. Вот ей я и готов поделиться. В обмен на сотрудничество, конечно.
   Я кивнул. Заметив мой жест, Леонид продолжил.
   – Итак, прежде всего ты должен запомнить: все, что услышишь в этих стенах, не подлежит разглашению. Все, что мы знаем, не предназначено для посторонних, и мы готовы убить любого, кто сделает малейшую попытку вынести наружу хоть маленькую толику наших тайн. Итак, ты готов слушать?
   Судя по лицам собравшихся, они не угрожали и действительно могли убить, если что, а с оружием они обращались вполне профессионально: это я хорошо помнил и в другой раз с радостью отказался бы от подобного сотрудничества, но в данный момент любопытство являлось главным мотивом моих действий, поэтому я решительно ответил:
   – Да!
   – Хорошо, – хозяин черного костюма несколько секунд подумал в тишине и продолжил. – Мы все присутствующие здесь – члены одной организации, в которую входят разные люди: ученые, священники, военные, сотрудники спецслужб. Организация наша очень древняя. Тайное знание, которым мы обладаем, передается из поколения в поколение, по крайней мере, тысячу лет.
   Я улыбнулся, и было видно, что моя реакция не понравилась собравшимся.
   – Вижу, что ты не готов принять правду! – рассерженно произнес Леонид Сергеевич. – Ну что же, прекратим!
   – Нет-нет, очень интересно! Просто недавно уже слышал похожее признание, – извинился я, вспомнив удивительную историю о сибирских славянах.
   – Тогда больше не перебивай! – властно приказал рассказчик. – Город, который ныне зовется Москвой, возник не случайно. Когда-то давно, тысячу с лишним лет назад на берега болотистой речки пришли строители и начали возводить стены. Место для нового поселения было идеальное: глухое, с непроходимыми лесами и болотами и населенное враждебными племенами. Только отчаянный храбрец или безумец из большого мира мог забраться сюда, но у него не было ни единого шанса вернуться назад живым.
   Новый город долгое время оставался малонаселенным и небогатым, а потому неизвестным в соседних землях, но именно это и было нужно его хозяевам. Ведь под невысокими деревянными стенами острога и покосившимися домишками обитателей скрывалась настоящая тайна. Мало кто из современников знал, что сотни опытных горных мастеров, присланных византийским императором, несколько десятилетий подряд кропотливо строили подземное хранилище в толще московских холмов. Зачем, спросишь ты?
   Русь недавно крестилась, и христианство еще только вступало борьбу с язычеством. Но, я думаю, уже тогда лучшие умы Византии понимали, что пройдут годы и именно Восточная Русь станет одним из главных центров православия. В тоже время границы Ромейской империи постепенно сужались под ударами многочисленных завоевателей, и императоры торопились укрыть от рук жестоких варваров древние святыни: тысячелетние манускрипты, бесценные произведения искусства. Поэтому и выбрали забытое и пустынное место молодой христианской державы, расположенное вдали от больших городов – старинных племенных центров: Рязани, Суздаля, Новгорода, Чернигова и Киева. Рука никого из русских князей не могла легко дотянуться сюда, да кто бы из них собрался в дальний поход ради завоевания убогого поселения! Однако новый город исправно платил дань сильным соседям и, следовательно, мог рассчитывать на защиту.
   Пришло время и в подземелье начали свозить древние книги и реликвии из империи. Никто не спешил, нужно было сохранить тайну. Так продолжалось пятьдесят лет, когда неожиданно работы прекратились. Почему это случилось? – Остается гадать, но скорее всего или сменилась династия и новых властителей не посвятили в секреты, или все что следовало спрятать – уже спрятали. Ни один человек больше не прибыл в Москву из Царьграда, ни одно судно с ценностями не приходило в Херсонесский порт. И до этого небогатый город вконец захирел. Только небольшая крепость напоминала о некогда грандиозных событиях.
   Лет через сто в Москву случайно заехал великий князь Юрий Долгорукий. Нет, он не был основателем нынешней столицы России, как это принято считать. Долгорукий всего лишь заново открыл Москву для мира. Удивившись, что в забытом Богом месте теплится жизнь, князь приказал перестроить и укрепить крепость. Однако Юрию Владимировичу не было суждено узнать, какие секреты таились под его ногами! Не узнал и знаменитый Андрей Боголюбский, погибший от руки боярина Кучки, не ведал первый московский князь Михаил и его святой брат Александр Невский. Только сын знаменитого воина – Даниил Александрович, первый понял, что, унаследовав во владение худой удел, он, тем не менее, получил нечто большее, чем имелось у его братьев и даже у Великого князя Владимирского. И он уже не хотел уезжать в другие земли и дал хороший урок своему потомству. К примеру, Иван Данилович Калита, даже выторговав в Орде великокняжеский ярлык, остался в родном городе, а вскоре нашел достаточные аргументы, чтобы убедить русского митрополита переехать в Москву навсегда. Следует задать вопрос, что такого узнали московские князья?
   – Да-да, интересно! – перебил я, вспомнив рассказ, услышанный от профессора в поезде. – «Что было такого у московских князей, того, о чем мы не знаем, что-то позволявшее им при всех недостатках вести наглую и бесцеремонную политику? Почему именно им открывались любые двери в Орде? Почему гордые в других странах церковные владыки так смиренно склонились перед московскими царями? Почему православный митрополит переехал из великого града Владимира в жалкую Москву? Почему вражеские нашествия из века в век фанатично стремились овладеть именно этим городом?»
   Слова ученого с неожиданной четкостью всплыли в моей памяти, и я без затруднений процитировал их. Собравшиеся с удивлением, молча, смотрели на меня, словно не понимая, с кем они столкнулись на самом деле?
   – Именно так, – уже нерешительно продолжил владелец черного костюма. После моей речи он изменился в лице и не выглядел столь же уверенно как еще минуту назад. – Именно так. Секрет заключался в одной небольшой деревеньке, стоявшей на этом самом месте, в начале нынешней Лубянки. Прошли века, но здесь по-прежнему жили потомки древних мастеров, ученых и теологов, когда-то с важной миссией прибывших из Византии. Связь с далекой Родиной оборвалась, с годами они породнились со славянами, но от отца к сыну передавали свой секрет. И только, когда стало ясно, что в Москве появился князь, ставящий интересы этого города выше захвата соседних территорий, они поведали ему тайну подземелий.
   – А вы, как я понимаю, их прапраправнуки?
   – Нет, к сожалению, почти все потомки вскоре были истреблены вероломными князьями. Почувствовав силу и власть нового знания, московские государи не желали делиться ей ни с кем больше. В живых осталось только два человека, не ведавшие истинного смысла.
   – То есть, если я не ошибаюсь, вы не только не потомки основателей подземного города, но еще и не понимаете, зачем он нужен? Тогда объясните, на кой черт существует это благородное собрание?
   – Не хотелось бы признаваться, но ты в чем-то прав, Андрей. Те двое были наследниками одного греческого рудокопа. Их далекий предок знал лишь одно: копай – отбрасывай! Ни в какие секреты ученые мужи его не посвящали. Но много лет выходцы из Византии жили тесным кругом, объединенные общей целью не допустить грязных варваров к древним секретам. С этим рождались и умирали все жители деревни. И оставшиеся в живых решили собрать единомышленников среди иноплеменников-славян, которые бы помогли им и в будущем хранить священные тайны. Вскоре сообщество оформилось в мощную организацию-орден, столь влиятельный, что однажды он даже пришел к власти. Иван IV, более известный как Грозный, некоторое время был расположен к нам и наши предшественники воспользовались удобной ситуацией. Но в первые годы существования орден имел проблемы с конспирацией. Часто секреты узнавали случайные люди. Именно через них важная информация утекла к католикам. Знаешь ли ты, почему западные христиане вместо защиты Византийской империи от мусульман захватили ее столицу? Конечно, рыцари мечтали пограбить, но вместе с ними в Царьград вступили и католические ученые, которые добрую сотню лет непрестанно рыскали по городским библиотекам. Однако их поиски не увенчались успехом, а затем Константинополь был потерян для христиан.
   Тем не менее, католики не потеряли надежду. Когда свирепые турки штурмовали стены древнего города, в Риме узнали, что на окраине христианского мира в далекой Москве находится то, что, казалось, навсегда утеряно. Русь еще не стала сильным и единым государством и с этого момента римские папы щедро финансировали всех, кто пытался ослабить власть московских царей: как самих русских, так и их старинных врагов. Не секрет, что военная экспедиция Мамая была оплачена генуэзцами, но она провалилась, и ставка была сделана на внутреннюю оппозицию. В тот момент, когда власть московского князя вот-вот могла стать номинальной и католики бы узнали древний секрет, вмешался наш орден. Мы оказали поддержку молодому Ивану IV и позже получили шанс расправиться с недругами. К сожалению, сейчас опричнина и все, что с ней связано, оклеветана историками. Прошли столетия, но орден жив. Из десятилетия в десятилетия мы отбираем и посвящаем в наши ряды, тех, кто сможет оказать реальную помощь организации. Вот позволь, представлю тебе всего лишь нескольких из присутствующих.
   Рассказчик подошел к невысокому росту мужчине пятидесяти лет.
   – Иван Архипович Ценский, видный специалист в области византийской культуры, автор двенадцати книг и множества статей.
   Специалист по Византии поклонился, а Леонид тем временем подошел к следующему члену организации, высокому усатому мужчине.
   – Алексей Алексеевич, фамилии называть не стану, генерал-майор внутренних войск.
   Генерал поднял руку в знак приветствия.
   – Теперь ты понимаешь, Андрей, какие люди здесь собрались? И для нас является высокой честью пригласить тебя в члены древнего братства.
   – Стойте! Стойте! – перебил я. – Только что я услышал много пафоса и редкостного бреда. Нынче каждый дворник ведет свой род от Рюриковичей, а книжные магазины завалены изданиями о том, что все народы на свете произошли от восточных славян. У меня есть несколько вопросов. Первый. Что за секрет хранят московские подземелья? Второе, кем были те люди, которых вы так безжалостно перебили вчера? И третье, зачем понадобился менеджер среднего звена генералам и профессорам?
   Главный, ни на секунду не задумавшись, начал отвечать.
   – Я уже упоминал об интересах католиков. У них своя тайная организация, финансируемая Западом. Католики не брезгуют ничем ради достижения цели: убивают, похищают и пытают людей. Время от времени мы находим их базы и уничтожаем соперников. Согласен, что это не гуманно, но мы выполняем великую миссию.
   – А генерал, очевидно, прикрывает ваши грешки? – съязвил я.
   – Не без этого, – не смутившись, ответил генерал. – Но моя основная цель – боевая подготовка членов организации. Оперативное прикрытие осуществляют другие братья.
   – Вот видишь, насколько влиятельна наша организация? – продолжил Леонид.
   – И действительно наша нужда в тебе может показаться странной, если бы не одно обстоятельство. Однажды, сразу после окончания великой русской смуты, в 1613 год в Москве объявился некий человек. Не теряя времени, он вступил в переговоры с братьями нашего ордена, потребовав отвести его к входам в древние подземелья. В обмен он пообещал, что покажет местонахождение древней библиотеки, из которой возьмет всего лишь одну книгу, оставив посвященным все другие богатства. Именно тогда ордену выпал редкий шанс, не просто охранять подземелья от чужого вмешательства, но и, наконец, обладать секретами. К сожалению, наши предшественники были прямолинейны и глупы. Они схватили пришельца, и пытали, желая муками вырвать ценную информацию. Однако тот держался стойко и умер под пытками, так ничего и не рассказав, кроме одного: он назвался Матвеем Изместьевым. И с тех пор мы ищем по России людей с этой фамилии, надеясь от них узнать….
   – Что узнать? – перебил я.
   – Проблема в том, что древние владели секретами магии и колдовства и наложили печать на вход в хранилище. Вот уже восемьсот лет мы и наши недруги изучаем подземную Москву. На нашей карте триста километров ходов, из которых значительную часть проложили члены нашего братства для поиска древних реликвий. Много копали поляки, французы, немцы, да кто только не копал, но все бесполезно! За столетия изысканий нам удалось собрать бесценную коллекцию старинных предметов. Но Матвей Изместьев собирался показать вход туда, куда нам нет доступа. Он не знал, под каким зданием нужно спускаться, но мог сказать, куда идти дальше! И вот еще, позже выяснилось, где-то на территории современной России византийцы построили еще одно подземное хранилище. Где, и что там хранится так и остается загадкой.
   – Так мало ли в России Изместьевых? – рассмеялся я.
   – Не так уж и много, и все они под колпаком. Только большая часть случайные люди, однофамильцы. Мы и за тобой уже с десяток лет следим, как ты только повзрослел. И, кстати, именно потому, что ты исчез, мы и организовали нападение на тайную тюрьму наших врагов. Если они тобой интересуются, подумали мы, то вероятно ты и есть тот самый Изместьев.
   – А зачем тогда соседа моего увели вместо меня?
   – И на старуху бывает проруха, – вступил в разговор остроносый священник.
   – Тот как-то серьезнее выглядел.
   – Но я же Смирнов!
   – Бабка твоя Изместьева была, не так ли? А мы родственников до третьего колена отслеживаем. А вдруг удача? Итак, мы все объяснили?
   – Кроме самого главного. Какую все-таки тайну хранит подземелье?
   – А вот этого мы объяснить не можем, – грустно вздохнув, ответил главный. – Потому что сами не знаем, но верим, что узнаем с твоей помощью.
   Комедия продолжалась. В этой комнате сейчас находилось двенадцать небедных и состоявшихся в жизни мужчин, тихо перешептывавшихся и почтительно глядевших на меня. «Кто они? – размышлял я. – Романтики, не наигравшиеся в детстве в рыцарей? А может обычные кладоискатели? Да, скорее второе. Иначе, зачем тратить время, деньги, влияние на бесцельное времяпровождение!» Правда, вырисовывалась интересная закономерность: и грабители степных курганов, и эти «братья», очевидно не знакомые друг с другом, почему-то нуждались в моем присутствии. В любом случае, чтобы ответить на этот вопрос следовало принять неожиданное приглашение вступить в могущественный орден. Сознаюсь, было по-мальчишески интересно, и я согласился.
   – Ждите сигнала, – сообщил на прощанье Леонид. – Для вас потребуется специальная церемония, нам нужно время, чтобы собрать всех посвященных.

Глава 19. Странные воспоминания

   Я возвращался домой, радостно предвкушая встречу со своей дальней родственницей. Мне казалось, что она далека от всех событий, происходящих со мной, и рядом с ней я смогу уйти от моих тягостных мыслей и предположений. Нет, я ни в коем случае не собирался делиться с нею происшедшими со мной событиями, я думал о другом: я гид и наставник девушки, и она обязательно по достоинству оценит мои усилия. Я пребывал в необычайно лирическом состоянии, и, возможно, я скажу довольно банальную фразу: мне казалось, что за моей спиной выросли крылья.
   Меня даже не настораживало, что Светлана – историк по образованию, и я нисколько не задумывался о том, что, возможно, она не просто так оказалась рядом со мной.
   По дороге домой я мечтал о том, что я окружу свою гостью необыкновенной заботой, буду её гидом по столице, и она, наверняка, оценит мои поступки по достоинству. Далеко заглядывать я не решался, но испытывал приятное возбуждение.
   Придя домой, я увидел, что квартира приведена в порядок и поэтому казалась более просторной. Светлана находилась дома, и меня это не удивило. Мне даже захотелось, чтобы она всегда ждала меня с работы. И тут я сам себя стал ругать за то, что мечтаю о недостижимом. Но внутренний голос говорил мне: всё возможно.
   Как уже сказано ранее, я не стал рассказывать девушке о своих приключениях, и спросил только, побывала ли она где-нибудь в моё отсутствие.
   – Устала я с дороги, никуда не хотелось идти совсем. Завтра отправляюсь на экскурсию по Москве, освоюсь с городом, а потом займусь поисками квартиры и работы.
   – Насчёт квартиры можешь не беспокоиться, меня почти дома не бывает. А снимать квартиру дорого.
   – Знаешь, неудобно как-то жить в квартире у холостого мужчины!
   – Но мы же родственники!
   – Дальние! – уточнила Светлана.
   Я не стал спорить с девушкой, прекрасно зная, как трудно в Москве решить квартирный вопрос.
   – Ты лучше расскажи о своих родителях, что ты знаешь о них, – неожиданно спросила Светлана.
   – Абсолютно ничего, только то, что рассказывала мне бабушка, – отвечал я.
   – Странно. Но, возможно, есть какие-то воспоминания, даже фрагменты странных снов. Не бывает так – бабушка должна была тебе что-то рассказывать. Ты же был у неё единственным родственником, а насколько я знаю, пожилые люди любят делиться своими воспоминаниями.
   – Странно, но она не любила делиться воспоминаниями, да и я не особенно интересовался. А насчёт снов… не особенный я сновидец. Хотя иногда снится какая-то ерунда.
   Моя гостья быстро взглянула на меня и почему-то отвела взгляд:
   – А что, собственно снится?
   – Такое впечатление, что я вижу фрагменты раннего ГэДээРовского фильма. Всё чёрно-белое, одежда тех времён, явно не советского покроя. Вижу мужчину и женщину, и вроде себя маленьким мальчиком, и тщетно пытаюсь разглядеть их лица. Но я знаю, что они не похожи на тех людей, которых бабушка показывала мне в семейном альбоме, и говорила, что это мои родители. Кто-то говорит мне во сне, что бабушка представляла мне не моих родителей. Возможно, те люди были кем-то для бабушки, но не для меня.
   – Что же смущает тебя?
   – Костюмы, причёски, выражение лица. Я ощущаю себя малышом, который в тоске произносит: «Мути, мути!». Что за странное слово? Смысл как будто мне известен, но ускользает. «Майн либер кнабе!» – говорит мне женщина. И я знаю, что я на самом деле её дорогой мальчик.
   – Чудно как-то, – сказала Светлана, – а вообще-то ты знаешь немецкий язык?
   – Нет, не знаю, но порой, когда слышу немецкую речь, мне кажется, что стоит прорвать плёнку в мозгу, и я всё пойму.
   – А где ваш альбом? Хотелось бы посмотреть на лица твоих родителей. Возможно, в альбоме есть фотографии и других родственников, я имею в виду наших общих родичей.
   – А он пропал непонятным образом после смерти бабушки.
   – Как пропал? – удивилась Светлана. – Ты хотя бы запомнил лица своих родителей?
   – Дело в том, что я не помню ничего, как будто просмотрел газету, а на другой день забыл её содержание.
   В наших разговорах я начал узнавать, сколько тайн окружает меня, сколько было скрыто от меня. Но что конкретно скрыто, о чём я не знал, мне было неясно. Я не знал, радоваться мне или нет расспросам Светланы, с одной стороны, мне было приятно её участие, давно уже никто не интересовался мною, моей судьбой, с другой стороны, я ощущал, что интерес моей родственницы не простой. В связи с последними событиями я стал подозрительным. Но мне не хотелось думать плохо о моей гостье, тем более она мне нравилась. Ещё как нравилась!

Глава 20. Церемония

   Мне было все равно, когда это произойдет: сегодня, завтра или через год, но члены ордена серьезно относился к моему появлению и уже следующим утром я услышал хриплый голос в телефонной трубке.
   – Андрей, вас ждут сегодня в девятнадцать ноль-ноль в церкви. С собой никого не приводите, средства записи не берите.
   А со мной никого и нет, – ответил я, скрывая, что у меня дома находится нежданная, но приятная гостья.
   Но её я и не собирался приводить. Друзей или просто хороших знакомых я не имел, а потому в одиночестве явился к назначенному времени. Церковь была пуста. Один только священник беспокойно ходил у входа. Заметив меня, он радостно улыбнулся, словно тяжкий груз свалился с его плеч. Когда я вошел, батюшка тотчас закрыл двери изнутри на несколько замков.
   – А где все остальные? – удивился я.
   – Уже ждут! – священник махнул рукой куда-то вниз и поманил меня за собой. Прямо за алтарем он приподнял одну из тяжелых каменных плит. Под ней оказался люк, который в свою очередь скрывал подземелье. По наивности своей, я ждал, что святой отец возьмет в руки чадящий факел, но он разочаровал меня, пошарив под люком рукой и включив электрическое освещение.
   Под нами был глубокий колодец. Около минуты мы спускались по железной лестнице, сделанной из металлических скоб, вроде тех, что используются на фабричных трубах, пока не оказались в коридоре пару метров шириной, вполне благоустроенном и хорошо освещенном электрическими лампочками. Я демонстративно коснулся рукой стены, выложенной дешевой кафельной плиткой.
   – Не похоже на подземелье, то!
   Священник довольно улыбнулся.
   – А ты что думал, у нас тут столетняя паутина и скелеты валяются?
   – Ну, что-то вроде того, – признался я.
   – Посвященные проводят под землей значительную часть своей жизни, поэтому нет ничего странного в том, что мы хотим улучшить место, где работаем.
   – Работаете?
   – Да, прежде всего, работаем. Видишь провода? – батюшка кивнул на потолок. – Датчики.
   – Зачем?
   – Сигнализация.
   – Воров боитесь?
   – Нет, прослушиваем подземный город.
   Мы недоговорили, так как, наконец, подошли к внушительной металлической двери, запертой на электронный замок. Священник ввел код и пригласил меня:
   – Проходи.
   Я заглянул внутрь и увидел лишь темноту. Нерешительно остановившись, я оглянулся на провожатого, но тот по-дружески кивнул.
   – Не бойся, так надо!
   Я смело шагнул вперед и оказался в кромешной тьме. Дверь за мной тут же захлопнулась, и я еще не успел испугаться, или задуматься о своей печальной участи, как в один миг вспыхнуло множество огней. Десятки факелов озарили большой зал, заполненный людьми в черных балахонах. Через секунду они хором запели гимн на неизвестном языке, а ближайшие ко мне расступились, знаками приглашая войти в круг. В центре зала, на столе, покрытом кроваво-красным бархатом, стояла большая золотая чаша, и лежал короткий меч.
   – Подойди! – громко произнес человек возле стола. Я подчинился.
   – Святая кровь пусть даст тебе силу! Святой меч защитит от врагов наших! – громко закричал он.
   Я хмыкнул, через силу стараясь не засмеяться.
   – Могилами предков наших, великою тайной нашей клянись хранить в секрете все услышанное и увиденное, ежеминутно работать для общего блага, ежесекундно приумножать мощь ордена! Клянись все силы свои направить на погибель врагов наших!
   – Клянусь! – громко ответил я, в силу советского воспитания легкомысленно относившийся к любым обещаниям.
   Человек ловко срезал у меня прядь волос и бросил в какой-то ящик.
   – Теперь ты связан с остальными! Ты один из нас! Где бы ты ни находился, мы всегда найдем тебя, мы всегда знаем, где ты. Теперь он с нами! – закричал руководитель церемонии собравшимся, и те радостно заорали в ответ.
   Человек вылил на меня со стакан бурды из блестящей чаши, коснулся по очереди мечом левого и правого плеча, затем лба и… затушил факел. То же проделали и братья. Опять на секунду воцарилась темнота, а затем включили свет. Таинственность и средневековый пафос церемонии мгновенно сменились банальностью электрических ламп. Вокруг десятки незнакомых людей, оживленно переговариваясь, обсуждали мою персону. Однако я не обращал на них никакого внимания, целиком увлеченный необычными богатствами зала. Мне никогда раньше не приходилось видеть старинные книги, здесь же их были сотни: в дорогих кожаных переплетах, украшенные драгоценными металлами и яркими тканями. Но это не все! Золотые и серебряные вещи, драгоценные камни тут и там были свалены в кучи, и это казалось ни капельки не интересовало собравшихся. Что мог я делать? Только согласиться с Леонидом. Это впечатляло!
   – А сейчас пойдем работать! – руководитель церемонии скинул капюшон и я увидел перед собой Леонида. Тот поманил рукой, и я побрел за ним по бесконечным подземным коридорам. За нами увязались еще двое членов ордена: толстый и тонкий.
   – Не волнуйся! – предупредил мой вопрос Леонид. – Это наши заслуженные братья. Они пожелали присутствовать во время поисков.
   Да я и не переживал, совсем не понимая, что буду должен искать среди лампочек и бетона. Через некоторое время мы уперлись в стену.
   – Все, тупик, – объяснил толстый. – Именно здесь по нашим предположениям…
   Он недоговорил. Магистр перебил его, скомандовав:
   – Давай, Изместьев.
   – Что!?
   – Ищи! – нервно повторил Леонид.
   – Что искать? – растерялся я.
   – Тайные подземелья, закрытые древней печатью. Иди и ищи силою могучей власти, данной тебе предками! Ты избранный! Ты прошел посвящение! Ты даже не представляешь, какой силой обладаешь! Пронзи взглядом толщу земли!
   Я внимательно посмотрел на магистра и его спутников. Лица их были серьезны и скрывали внутреннее возбуждение. Ну что ж! Я послушно уставился на стену. Ничего не происходило. После пары минут всеобщего молчания толстый и тонкий начали шептаться.
   – Молчать! – крикнул им магистр. – Давай, Изместьев, напрягись.
   Я напрягся, но никакие мысли вновь не посетили меня. Я уже догадывался, что от меня ожидали, но помочь новым товарищам никак не мог.
   Наконец толстый не выдержал и прыснул, а тонкий раздраженно сказал:
   – Вот так всегда, поверишь людям, все секреты откроешь, а окажется очередная бездарность!
   – Убить его надо, Леонид Сергеевич! – добавил толстый. – И проблем лишних не будет. Думаю, на поверхности его уже иезуиты пасут.
   – Я верю в него, – зарычал он в ответ. – Верю! Поняли? Есть вопросы? Толстый поднял ладони в знак примирения.
   – Способности в миг не раскрываются. Будем работать! А ты, Изместьев, слушай. Сейчас иди домой, выспись и… не вздумай никому рассказывать о нас! Ясно?
   Я кивнул.
   – Вот и хорошо. И запомни, мы всегда будем рядом. Когда понадобишься, позовем.
   С чувством облегчения я возвращался домой, всё хорошо закончилось, хотя и загадок оставалось много. А дома меня ждала самая чудесная девушка на свете – Светлана. А рядом с ней не хочется думать и говорить ни о каких заговорах, ни о каких масонах. Да и вряд ли она знает об этих заговорах.
   Каково же было моё разочарование, когда я вернулся домой и не застал Светлану. На столе лежала записка:
   «Я нашла работу и жильё. Спасибо тебе за всё. Я дам о себе знать и очень скоро».

Глава 21. Происшествие на работе

   Несомненно, все, что со мной происходило в эти дни, было неординарным, но более всего я удивлялся необычайно либеральному поведению моего руководства. Уже несколько дней как я должен был выйти на работу и не выходил без предупреждения и всяческих объяснений. И это оставалось безнаказанным! Поразительно, но молчал даже мобильный телефон, ранее беззастенчиво выдергивавший ночью из кровати, срывавший с выходных, и запрещавший суровым голосом начальника отдела расслабляться хоть на минуту, особенно в конце отчетного периода: «Не забывайте, мобильник вам оплачивает компания, а, следовательно, он должен быть включен всегда!»
   Да, и о начальнике. О Сергее Дмитриевиче ходили легенды. Никто не знал, сколько ему лет, лишь предполагали, что от сорока пяти до шестидесяти. Своим взглядом и поведением он напоминал хищную птицу, сидевшую на высоком уступе и внимательно оглядывавшую окрестности в поисках мышей. Мышами были мы, его подчиненные. Забавно, но многие сходились во мнении, что босс ничегошеньки не понимал в том, чем занимался отдел. Однако как дисциплинировал и упорядочивал! Из месяца в месяц мы становились лучшими в компании. По офису ходил слух, что сам владелец не знал, кто рекомендовал и уж тем более назначил Сергея Дмитриевича на эту должность, но даже не думал его трогать по указанной выше причине. Нельзя сказать, что мы боялись своего шефа, скорее всем нам неприятно было встречаться с ним по любому поводу. При появлении в коридоре низкого и коренастого товарища (язык не поворачивается назвать его еще как-нибудь) Овчинникова, сотрудники инстинктивно прижимались к стенам, дабы случайно не встретиться со взглядом его колючих глаз. Вопреки принятым ныне в бизнесе порядкам Сергей Дмитриевич никогда не устраивал общих собраний и митингов, вызывая подчиненных по одному в свой кабинет, где молча рассматривал их письменные отчеты. Шеф любил читать бумаги, лишь изредка поднимая глаза, чтобы пробурчать что-то вроде: «Семьдесят две тысячи пятьсот…, этими деньгами можно целому колхозу зарплату выдать». И никто не чувствовал себя уверенно в этот момент, нет, не из-за слов, и не из-за тона, которыми они были сказаны; страшен был пристальный взгляд глубоко посаженных черных глаз, который в мгновение проникал в голову и начинал буравить мозг. Можно было взорваться от этого ощущения, но через пару секунд шеф безразлично утыкался в бумаги.
   Весь офис знал, что Сергей Дмитриевич особенно неравнодушен к моей персоне. Редкий вечер или выходной проходил для меня без вызова или звонка по мобильному, поэтому особенно странным было полное отсутствие внимания за те несколько дней, которые я хоть и вынужденно, но прогулял!
   «Приключения приключениями, а на работе появиться нужно», – решил я, хронически неспособный оставаться без средств для своего существования, а потому, преодолевая усталость и ранее не отмечавшуюся ломоту в теле, беспокойно подошел к стеклянным дверям офиса.
   – Куда прешь?! Не видишь, охрана стоит!
   Я вздрогнул от неожиданности. За три недели моего отсутствия поменялись сотрудники охраны. На смену традиционно наряженным в черные полиэстеровые костюмы вежливым парням со слегка виноватыми лицами, пришли какие-то качки в камуфляже.
   – Свой, – негромко произнес я. – Сейчас пропуск покажу.
   Я привычно полез во внутренний карман куртки за пластиковой карточкой, но неожиданно один из амбалов схватил меня за руку и завернул за спину. Я вскрикнул от боли.
   – Да вы что, ребята! Новенькие что ли?
   – Я тебе покажу новеньких! – заорал охранник и больно ударил коленом сзади.
   Другой страж, выглядевший поинтеллигентнее, сухо сказал.
   – Я бы радовался на твоем месте. С тобой еще мягко обращаются. Будь ты в офисе, когда мы сюда ворвались, точно бы прикладом в душу огреб.
   – А чего за дела? – спросил я, переводя дух. – Мужики, я только из отпуска вернулся.
   – Чего-то не сильно загорелый! – «интеллигент» недоверчиво осмотрел меня.
   – Так сентябрь, – оправдался я. – В деревне был.
   – Давненько я самогонки не пил! – радостно проорал на ухо державший меня сзади охранник.
   Его коллега сел на стул и приказал.
   – Стае, отпусти задержанного!
   Я поблагодарил и потер больное плечо.
   – Слышал, в Москве профессора завалили? – спросил «интеллигент».
   – Да. Но вроде он пропал, и милиция его ищет.
   – Убили и ограбили. А убийца в этой фирме работает, понял?
   – А зачем операция?
   – Так опасный очень и эффект неожиданности опять же.
   – А кого подозревают?
   – Изместьева какого-то.
   – Поймали?
   – Нет.
   – А чего так?
   – Не знает его никто здесь! А может, прячут! Директора допросили, кадровика тоже. Рыдают гады, не сознаются – говорят: «Не работает здесь такой».
   – А может, ошиблось ваше руководство? Нет на фирме никаких Изместьевых.
   – Нет, не могли! – уверенно заявил «интеллигент». – Столько людей прокуратура зря не станет гнать! Скорее всего, прячут. Но скоро заговорят.
   – Что, всех забрали? – предположил я.
   – Да нет, только начальство увезли, а рядовых отпустили. А ты, кстати, кем здесь числишься?
   – Менеджер, простой человек. Мне бы пройти в офис, телефон из блокнота списать.
   – Только не долго, – кивнул второй охранник.
   Конечно же, это был лишь повод. Интуиция подсказывала, что нужно срочно уходить подальше от этого здания, но разум говорил, что сделать это следует правдоподобно и без лишней суеты. Я вошел в офис. Все двери были распахнуты, повсюду валялись бумаги и перевернутые стулья. Одна из стен была забрызгана кровью. Я вспомнил слова человека в камуфляже и невольно порадовался своему отсутствию в момент захвата. Комната, в которой работали я и еще четверо моих коллег, пострадала особенно сильно. Ящики моего стола были вырваны с мясом и разбросаны по полу. Я наклонился, чтобы поднять ежедневник. В эту секунду удар страшной силы обрушился на мою голову. Я упал, но не потерял сознание. Кровь залила глаза, и я ничего не видел, но чувствовал как меня за ноги, словно мешок, куда-то волокут. Хлопнула дверь, и я остался один, но не в тишине. В соседней комнате, один из охранников громко отчитывался по телефону.
   – Я сразу понял кто это! – радостно пробасил он. – Предпринял, значит, отвлекающий маневр… Да, обездвижен… Будем наблюдать… Понял… Ждем, товарищ майор.
   Я протер глаза рукой и осмотрелся. Оказывается, меня приволокли в кабинет шефа. Сил подняться с пола не было. Работавший вентилятор гонял вокруг листы бумаги. Телефонная трубка у левого уха противно гудела. Я мог позвонить и попросить помощи, но куда? На кого мне еще надеяться? Позвонить Михаилу? Но зачем?
   Вскоре раздались шаги, и я услышал новый голос.
   – Ну что ж, молодцы! Будем поощрять! А теперь идите! Периметр охраняйте! Я с ним сам разберусь!
   Вновь зазвонил телефон.
   – Латерников слушает… На месте… По обстоятельствам… Да, Изместьев…
   «Латерников? Латерников?» – лихорадочно соображал я. – «Что такого в этой фамилии? Почему она рождает чувство беспокойства? И где я раньше слышал этот голос?»
   – …Нет, убивать нельзя! Даже бить, пальцем тронуть не позволю. Да за таким трофеем пятьсот лет лучшие охотники бегают…! Только сотрудничество! Буду склонять!
   «Понял! Не потомок ли это француза Латера? Конечно да!» – внезапно осенило меня. Но, тогда и эти люди используют пропажу профессора только как ширму для собственных делишек. Что, впрочем, для меня уже не было чем-то необычным.
   Никто не входил в кабинет. Я, наконец, собрался с силами, опираясь на руки, с трудом приподнялся и медленно доковылял до окна. Теоретически я мог спуститься со второго этажа и бежать, но для этого требовалась веревка или что-то длинное. Но проклятая современность! В кабинете начальника даже шторы были заменены на жалюзи. Я подошел к зеркалу, стоявшему в углу, возле сейфа. Странно, но я раньше его не замечал, хотя за время работы, казалось бы, полностью изучил мельчайшие детали интерьера неприятного помещения.
   Достав из кармана почти чистый носовой платок, и, послюнявив его, я принялся стирать с лица засохшую кровь. Шрамов не было, синяков тоже. «Что же все-таки необычного в моем лице?» – внезапно подумалось мне. Напротив стоял светловолосый молодой человек довольно приятной наружности с несколько растерянным выражением. Да, глаза у меня были разного цвета: левый глаз – карий, а правый зеленый, но это нисколько не портило и даже придавало некоторую изюминку.
   Неожиданное ощущение заставило меня вздрогнуть. Казалось, что мое отражение стало расплываться, и я наяву мог разглядеть знакомые очертания степного кладбища с колышущимся на ветру ковылем. Я увидел заброшенные, заросшие жесткой степной травой могилы. На одном из кладбищенских бугорков отдыхала серая ящерица и, словно почувствовав чужой взгляд, беспокойно посмотрела на меня своими глазами-бусинками. В следующий миг ящерка исчезла, и я глаза в глаза глядел на тетку Валентину. Не подчиняясь себе, я шагнул вперед, но тетка сделала предостерегающий жест рукой, и все расплылось. В ту же секунду ноги подкосились, и я с грохотом свалился на пол.
   К удивлению, следующим утром я проснулся в своей постели, разбуженный звонком мобильника. Я испуганно вскочил и схватил трубку. Звонил Михаил.
   – Как голова не болит? – участливо спросил меня он.
   – Нет, – отвечал я, удивленно рассматривая завязанные ботинки и застегнутые джинсы.
   – Звоню, чтобы сказать, с тебя сняли обвинение.
   – В чем?
   – В убийстве профессора. Говорят, вмешалась какая-то важная шишка из прокуратуры.
   – Не Латерников?
   – Я не знаю. Но, во всяком случае, можешь ходить по улицам без страха.
   Я поблагодарил и пошел в ванну, чтобы умыться. Капли крови на рубашке подсказывали, что вчерашние события все-таки имели место, но таинственный майор Латерников по неизвестной пока причине приказал отнести меня домой. Одно радовало, внезапно у меня появился товарищ, проявлявший искреннее сочувствие к моим проблемам. Странно, мы жили с Михаилом в соседних подъездах лет семь. Уже лет пять, как здоровались. Однажды вместе пили пиво возле ближайшей палатки, но я никогда даже не мог предположить насколько душевным может быть сосед. «Из таких людей и получаются верные друзья! Настоящий мужик!» – радостно подумал я.
   Удивительно, но в этот день со мной больше не произошло ничего. В окно не влетела ведьма и из ванны не выполз замызганный скелет погибшего сантехника. Поэтому я выспался, наелся до отвала вареной картошки и сала, выпил все запасы крепкого алкоголя и рано лег спать, чтобы следующим утром сделать еще одну попытку вернуться на работу.

Глава 22. Зеркало

   Офис оживленно гудел. Навстречу пробежал один из сотрудников бухгалтерии, каюсь, но никогда не мог запомнить его фамилии. Лицо бухгалтера было стыдливо опущено, чтобы скрыть большой синяк на щеке. В зале, где размещалось мое рабочее место, несчастные коллеги, стоя на коленках, собирали бумаги с пола.
   – Привет, Андрюха! – узнал меня один из них, – Иди, тебя шеф давно ждет.
   – Что было то? – выражая сочувствие, спросил я.
   – Что было, то было. Наваляли нам всем! Повезло тебе, что еще сказать! – коллега задрал рубашку и продемонстрировал свежую гематому на груди.
   Набравшись смелости, я без стука вошел в кабинет начальника. Овчинников стоял спиной к двери и молча глядел в окно.
   – А, Смирнов, – пробурчал он, не оборачиваясь. – Ты хоть понимаешь, из-за кого все это произошло?
   – Сергей Дмитриевич…, – начал было я свое извинение, но шеф прервал. Резко обернувшись, он сделал знак рукой «нас слышат» и опустился в кресло.
   – Даже не знаю, что с тобой делать, Смирнов? Уволить? Боюсь, вдруг по шапке получу. Но трудностей ты своим коллегам принес много.
   – Сергей Дмитриевич, я не имею никакого отношения к тому, что произошло.
   – Так уж и не имеешь? – Овчинников улыбнулся хитрой улыбкой опытного аппаратчика. – Но очевидно, что вступились за тебя люди не маленькие.
   – В смысле? – не понял я.
   – Сам знаешь, – и подумав. – А сейчас иди домой, и не приходи, пока я не позвоню. Да, мобильный тебе оплачивает компания!
   Несомненно, мой начальник был сильно напуган вчерашним налетом правоохранительных органов. Как человек опытный, первые карьерные шаги которого приходились на советские годы, он обладал потерянным ныне многими чувством перестраховки. «Лучше не сделать нужное, чем сделать ненужное!» – этот девиз прежних бюрократов, до сих пор оставался основополагающим принципом работы товарища Овчинникова. В отличие от своих более молодых коллег, с энтузиазмом первых комсомольцев готовых бросаться на амбразуру и совершавших поэтому многочисленные ошибки, отражавшиеся прежде всего на бюджете компании, Сергей Дмитриевич средства экономил. Кроме того, он знал, что не всякий человек так прост, как может показаться с первого взгляда. События предыдущего дня еще раз доказали ему это. С первых минут, по словесному описанию он понял, кого ищут люди в камуфляже. Понял и не сказал, полагая, что эксклюзивное владение информацией ценнее ее отсутствия. Ну, а поздний звонок с извинениями за причиненные неудобства, поступивший откуда-то сверху, еще раз показал моему шефу, что он действует правильно. Сейчас он вел себя как профессионал. Не любезничая со мной, не лобызая ступней и не теряя достоинства, Овчинников, тем не менее, наводил мосты для дальнейшего сотрудничества, если вдруг я окажусь тем, за кого он меня принимал.
   – Кстати познакомься с нашей новой сотрудницей, пока ты в делах и разъездах, твою работу кому-то выполнять надо. Хочу сказать, что девушка толковая попалась, сразу поняла, что к чему. Кстати, вот и она.
   Оглянувшись, я увидел, что за моим столом устроилась моя недавняя гостья. Она улыбнулась мне и сразу же устремила свой взгляд в бумаги. По какой-то причине она не хотела показывать всем, что знакома со мной. Меня это чрезвычайно удивило, мы же, по её утверждению были родственниками, и я не видел причины это скрывать. Что-то в её поведении говорило, что это не обычная деревенская простушка. Необычайно быстро она устроилась в мегаполисе. Или она уже бывала в Белокаменной.
   Мои чувства к Светлане никуда не исчезли, а только обострились. Я не стал подходить к девушке, непонятным путём оказавшейся в моём родном офисе. В другой обстановке я подошёл бы к новой сотруднице и начал извечный разговор ни о чём.
   Никто не заметил моего волнения или кое-кто вообще не хотел его замечать, но все молчали. Неожиданно мой начальник появился рядом со мной:
   – Еще, перед уходом помоги Сергееву сломанные столы из офиса вынести и зеркало это. – Сергей Дмитриевич недовольно посмотрел на него. – Не люблю держать в помещении то, на чем кровь была.
   – Не надо выкидывать, – неожиданно сказал я, вспомнив вчерашние ощущения. – Можно его домой забрать?
   – Нужно? – Бери, – хмыкнул начальник и опустил взгляд в бумаги.
   Признаюсь, я и сам тогда не понимал, зачем мне понадобилось это зеркало? Наверное, мне казалось, что оно является ключом к какой-то тайне, надолго лишившей меня привычного образа жизни. Но сейчас я не знал этого.
   Только я водрузил зеркало в углу кухни, как раздался звонок в дверь. Через глазок был виден человек в милицейской форме.
   – Участковый Андреев, откройте, пожалуйста.
   – Не хочу! – ответил я, насытившийся сполна за последнее время общения с милицией.
   – Вот так всегда! Участковый всем нужен, за все отвечает, но никто его никуда не пускает!
   – Удостоверение покажите!
   Милиционер протянул к глазку удостоверение.
   – Так ГУВэДэ города Москвы, капитан Андреев Сергей Николаевич, – вслух прочитал я.
   – Убедились? Откройте теперь!
   – Зачем? – на всякий случай спросил я, уже понимая, что если бы мне угрожала какая-либо опасность, то капитан не пришел бы один и не расшаркивался за дверью.
   – Я по частному вопросу.
   Я осторожно открыл дверь, попутно осматривая подъезд на наличие подозрительных субъектов. Участковый с удивлением наблюдал за моими действиями.
   – Так можно войти?
   – Да – да входите, – пригласил я.
   Мы прошли на кухню и сели за маленький стол.
   – Андрей, как вас по батюшке?
   – Андреевич.
   – Андрей Андреевич, продайте мне зеркало.
   – Зачем? – удивился я.
   – Это покажется неправдой, но когда вы тащили его из «Газели» в подъезд, зеркало заметила моя жена. Женщины, сами знаете, странный народ. Говорит, хочу такое. Я его, мол, лаком покрою и в прихожую поставлю.
   – Но зачем? – теперь уже улыбнулся я.
   – Довоенная работа, сейчас такие не делают. Не все любят старинные вещи, а она обожает. Вся квартира старьем заставлена.
   Милиционер выглядел вполне искренним и несколько озадаченным мужичком, который по нелепой прихоти жены отправился за новым корытом. Казалось, он был рад извиниться и уйти прочь, если бы не ожидал очередного домашнего скандала. Но что-то все-таки не сходилось, такой неожиданный интерес к предмету, истинную ценность которого я сам еще не знал, вызывал законное подозрение.
   – Пять тысяч, – прервал мои размышления капитан, и чтобы устранить сомнения добавил. – Семь, больше не могу! – для убедительности он провел ребром ладони по горлу.
   «Семь тысяч за старую рухлядь – неплохая сделка!» – решил я, но в тот же момент понял, в чем подвох. – «Господи! Опять Андреев, еще один!»
   – Нет, извините, не продам! – решительно произнес я и, указав пальцем на дверь, выпроводил милиционера.
   Тот не сопротивлялся, но на прощанье все-таки угрожающе сказал:
   – Ну, смотрите! Желаю вам всего хорошего!
   Вчерашние события, необычные видения, возникшие при контакте зеркалом, появление подозрительного участкового – все это подсказывало, что необходимо вплотную заняться изучением его свойств. Я долго, не отрываясь, смотрел на свое отражение, морщил лоб, пытался сконцентрироваться и собрать внутренние силы, как это делали медиумы. Потратил почти час. Бесполезно! Чтобы отвлечься, я сел в кресло и включил телевизор. Черт! Шли «Чародеи» и герой Абдулова учился проходить через стены. «Верить в себя!» – повторяя его слова, я вновь подошел к зеркалу. Отошел, чтобы разбежаться. Но нет! Внутрь я войду, вряд ли, ненаучно это, а вот осколки стекла собирать придется. Лучше уже Андрееву продам, кем бы он там не был!
   Раздался звонок в дверь и одновременно затрещал телефон.
   – Подождите! – крикнул я и снял трубку.
   – Если хочешь жить, не открывай дверь, – произнес мужской голос.
   – Кто вы? – растерянно спросил я, но услышал гудки.
   Снова зазвонили в дверь и я, пренебрегая последним советом, не глядя распахнул дверь. В коридор ввалился истекающий кровью участковый. Внизу что-то загрохотало. Я выскочил на лестницу, но никого не увидел. Когда я вернулся, Андреев в луже крови лежал на полу посреди комнаты и уже был мертв.
   «Что делать? Что делать?» – лихорадочно думал я. – «Сначала профессор, теперь участковый! Звонить? Да, Михаилу! Он поможет!»
   Я подбежал к телефону, но он на моих глазах расплавился и растекся по столу.
   «Чертовщина!»
   – И не такое бывает, – неожиданно услышал я голос сзади. Я обернулся. Мертвый Андреев, по-хозяйски закинув ногу на ногу, развалился в моем кресле.
   – Можешь быть скажешь свой секрет, Изместьев? – прошипел он. – Где ты прячешь жезл?
   Мертвец встал и двинулся ко мне. В ужасе я отшатнулся и… провалился в зеркало. На другой стороне окровавленный милиционер водил руками по стеклу. Сейчас я снова находился на знакомом степном кладбище. Вокруг шмыгнули ящерицы. Я оступился и упал в высокую траву. Ковыль колюче скользнул по лицу. В этот момент я почувствовал, что земля подо мной становится мягкой, и я плавно ухожу вниз. День неожиданно сменился ночью, небо осветилось звездами, и передо мной снова возникла та самая странно одетая девушка из кладбищенского подземелья. Она манила меня к себе, но я не мог шагнуть навстречу.
   – Доверься нам, – услышал я ее мягкий и почему-то знакомый голос.
   – Кому?
   Но мне не ответили. Картинка расплылась, и я очнулся в своей квартире. Солнце ярко светило в окно, а зеркало, как ни в чем не бывало, стояло в углу. В квартире было тихо, мертвый участковый исчез, и речи не могло быть о недавнем кошмаре.
   Мне срочно требовалось поделиться хоть с кем-нибудь переживаниями, и я позвонил Михаилу.
   – Сейчас приду, – ответил тот и уже через пару минут сидел у меня на кухне. Выслушав мою историю, он авторитетно заключил:
   – Нет здесь никакого Андреева. Тем более капитана. Глючит тебя не по-детски!
   – Да я и сам ничего не понимаю, но то, что происходило, казалось таким реальным!
   – Досталось тебе за последнее время, вот и все.
   Михаил подошел к зеркалу, осмотрел со всех сторон и ковырнул ногтем по дереву.
   – Химией, что ли какой обработали? Не пойму!
   – И все-таки, наверное, есть в нем загадка. Во-первых, почему оно появилось в кабинете Овчинникова? Ведь его раньше там не было.
   – Может, за твой отпуск притащили?
   – Логично. Но, во-вторых, почему Латерников называл меня Изместьевым? Почему, наконец, меня отпустили? Офис разгромили, а меня домой отправили.
   – Зеркало тут причем?
   – В смысле?
   – По пунктам два и три, причем зеркало? Гораздо интереснее выяснить, кто такой Латерников? Смотрю, закис ты совсем. Есть предложение. Давай, на выходные сгоняем во Владимирскую губернию. Я как раз в субботу буду с ночи, понедельник с кем-нибудь поменяю, так что оторвемся по полной. Со мной нормальные парни поедут. Шашлычка поджарим, водочки выпьем. Как, а? А после поездки я тебя с девушкой познакомлю. Кажется, пришёл конец моему одиночеству.
   Михаил чрезвычайно удивил меня тем, что решил завязать со своей холостяцкой жизнью. Мне очень хотелось посмотреть на его избранницу. Но я совсем не мог предположить, что меня ожидало, какое горькое разочарование мне придётся испытать.

Глава 23. Поездка за город

   Это было своевременное предложение. Наконец-то я окажусь вдалеке от проблем, от Москвы, от загадок, а поэтому, не раздумывая, согласился и уже через день стоял на вокзале, окруженный радостно гогочущими и уже не трезвыми мужиками. Большая и шумная компания разместилась в вагоне, открыла водочку и, как в старые добрые времена среди нас оказался гитарист. Я молча приглядывался к новым знакомым, лишь изредка перекидываясь словами с Михаилом. Гитарист что-то негромко тренькал, а за окном пролетали неприметные, похожие одна на другую станции и нетерпеливо ожидающие своей очереди автомобили на переездах.
   После очередного тоста компания почти в полном составе удалилась курить в тамбур. Остались я и гитарист, который тут же подсел ко мне.
   – Привет от Леонида! – прошептал он. Я вздрогнул.
   – Какого Леонида?
   – Вы прекрасно знаете, кто такой Леонид, ваш Магистр и учитель.
   – А! Леонид, – с невинным видом произнес я. Казалось, что земля уходит из-под ног. Гитарист, словно угадав мои намерения, положил тяжелую руку на плечо.
   – Не надо!
   В этот момент вернулся Михаил.
   – О чем болтаете?
   – О чем могут беседовать два нетрезвых мужика! – притворно улыбаясь, отшутился посланец ордена. – Обо всем! Пойду-ка лучше тоже покурю.
   Гитарист поднялся и, покачиваясь, направился в тамбур.
   – Что грустный такой, Андрюха? – хлопнул меня по плечу милиционер.
   – Да так, что-то ехать надоело, – угрюмо буркнул я.
   – Это ничего! Скоро развеселишься. Вот приедем и развернемся. Кстати, место будет очень даже историческое, здесь замок Ивана Грозного был.
   – Уж не Александровская ли слобода? – предположил я.
   – Она самая!
   – А подземелий там надеюсь, не будет?
   – Я думаю, они есть, но нам-то они на кой черт сдались! – засмеялся Михаил.
   – Мы километрах в двадцати от памятников старины отдыхать будем. Не на экскурсию же едем! – сосед кивнул в сторону набитого бутылками рюкзака.
   Электричка останавливалась все реже. Вагон пустел. Я не желал ни с кем разговаривать, а веселые попутчики разливали водочку и не обращали на меня внимания, оживленно споря друг с другом. Гитарист веселился со всеми и только один Михаил время от времени беспокойно посматривал в мою сторону.
   Наконец мы сошли. Несколько ребят быстро обсудили с водителем, стоявшего неподалеку от станции «ПАЗика», финансовый вопрос и вскоре вся компания тряслась по разбитой дороге. Автобус остановился возле въезда в небольшую деревню.
   – Горюново, – с удивлением прочитал я надпись на знаке. – Слушай, уважаемый, – обратился я к водителю, – А чего так населенный пункт назвали?
   – А я откуда знаю, – удивленно хмыкнул тот. – Всегда так называли. Здесь вообще местность мрачная и названия такие же.
   – Какие?
   – Изместьево, Бирюкове Бирюк знаешь кто такой? – Большой голодный волк.
   – А «измест», кто такой? – задал я провокационный вопрос. Водитель нисколько не смутился.
   – Тот, кого выселили из привычных мест. Вот он горюет от одинокой жизни, да с бирюками общается.
   Логичность подобного объяснения несколько ошарашила меня. Компания за это время уже ушла метров на пятьдесят в сторону ближайшего леса, и я бросился догонять товарищей.
   Дальше все пошло, как и должно быть! Пройдя через лес, мы вышли на берег небольшой речки, где нас поджидала древняя избушка и крохотная банька у самой воды. Чаек с водкой, из жара в реку, бег от комаров, и в финале – ночной костер с шашлыком. Я уже отвлекся от всех волнений и вполне мирно воспринимал гитариста, который, кстати, оказался настоящим и пел красивым и душевным голосом.
   – Ночами долго курят астрономы.
   – Колышет космос звезды-ковыли.
   – Там, в океане пламени земного.
   – Огонь пылает неземной любви.
   Я вспомнил девушку со степного кладбища и откинулся на траву. Звезды тихо плыли перед глазами, и я засыпал, уже под другую мелодию.
   – Милая моя, солнышко лесное…
   Странно, но снилось мне зеркало. Я снова свободно прошел через стекло и уже стоял посреди чужого мира. Удивился ли я? Нет, я все-таки спал. Понимал ли я, где нахожусь? Да, я прекрасно помнил картинки из учебника истории и вид серых от старости срубов и сновавшей по замызганным улицам толпы, невыносимо грязной и бедно одетой, не оставляли сомнений: мне снится русское Средневековье. Напрасно я ждал, прошло несколько минут, но в руках не появился волшебный меч, я не чувствовал прилива магических сил, а местные жители совершенно не замечали меня, хотя по всем признакам я должен был являться для них зрелищем не менее удивительным, чем мавританский единорог или птица-сирин. Но нет, один, кажется, подал знак рукой и, не дожидаясь ответа, быстро пошел прочь по узкой улице. Я побежал вслед. Незнакомец проследовал мимо невысокой церкви и остановился возле небольшого, но, судя по красивой резьбе богатого дома, вошел внутрь и, подняв несколько досок, спустился вниз в подпол. Там он открыл железную дверь. Мы двигались по узкому ходу. Два раза попадались ответвления, но мой провожатый хорошо знал путь. Наконец мы оказались в просторной комнате, застеленной яркими коврами. Несколько сундуков стояли в углах и один, самый маленький в центре. Незнакомец громыхнул большой связкой тяжелых ключей, наклонился… И в эту секунду я был разбужен криками. Я подскочил. Вокруг меня дрались с горячностью пьяных людей. Дрались с неизвестными нам людьми, и я еле успел наклониться, как пустая бутылка пролетела над моей головой. Внезапно раздался громкий выстрел, затем второй. Нападавшие бросились в темноту, мои товарищи замерли в растерянности, а из леса к нам вышел невысокий мужичок в телогрейке и высоких кирзовых сапогах.
   – Не бойтесь, – сказал он. – Я местный, шум услыхал.
   Расслабившись, все оживленно заговорили. Оказывается, не один я вырубился. Спали уже все, сраженные усталостью и в первую очередь алкоголем, когда один из моих спутников почувствовал, что кто-то роется в его внутреннем кармане. Он проснулся и увидел неизвестных оборванцев, ворующих наше имущество. Завязалась потасовка, прерванная неожиданным гостем.
   – Это бомжики, – важным тоном пояснил мужичок. – Они всегда здесь под осень появляются. Умные люди зовут это миграцией. А я по-простому рассуждаю: в Москву к зиме тянутся, в ближних лесах собираются кучами, а потом на электричках в большой город. А пьяных людей чего же не обворовать?
   Мужичок молча выпил полный стакан водки, предложенный Михаилом, чинно вытер губы рукавом и отказался от закуски. Я подсел поближе. Один вопрос волновал меня и я спросил:
   – А из какой деревни Вы будете?
   – Из Бирюкове.
   – Мне сегодня историю о трех деревнях рассказали, это правда?
   – А чего ж неправдой ей быть! Все мы тут горемычные. Говорят, сам царь Иван Грозный наших предков приказал из столицы выгнать. За одну ночь, босых, голых, вещей не дал собрать. Затем сюда на выселки отправил.
   – А за что?
   – Кто что рассказывает! Но многие думают, что богатые наши предки были, очень богатые! Золота больше, чем у самого царя имели! Да еще говорят, что секрет какой-то знали, про подземные сокровища. А Иван Васильевич сам знаешь, скор на расправу был! С тех пор и живем здесь.
   Заметив наш разговор, гитарист двинулся к костру. Я же в свою очередь больше ничем не интересовался, только изредка пытался разглядеть глаза гостя, но ничего странного в них не заметил. Мужичок же никаких странностей не демонстрировал, вскоре банально напился и рухнул возле костра. Да, в чем-то Леонид был прав: если и оставались потомки тех, кто строил и охранял московские подземелья, то способности свои они давно растеряли.
   Следующий день пролетел незаметно и в понедельник утром наша компания, уже изрядно потрепанная и жалкая возвращалась домой. Поездка не отвлекла меня от проблем, она добавила новых, но в тоже время приоткрыла часть тайны. Ведь как все замечательно сходилось! То, что рассказывали магистр и бирюковский житель, идеально ложилось на историческую канву. Потомков древних строителей поселили не где-нибудь, а поблизости от места, где Иван Грозный хотел создать новую столицу. Был ли у него замысел? Наверно был. И сон… Что он давал, подсказывал мне? Как всегда неожиданная догадка осенила меня. Я вспомнил, где видел эту церковь. Конечно, в Сокольниках! И выживший слуга-француз вышел в Сокольниках. «Так не бывает!» – думал я. «Бывает…!» – отвечал внутренний голос.
   Странно, но на вокзале гитарист не проявил ко мне повышенного внимания. Да что тут странного. Здоровье его было также подорвано длительным отдыхом, и выглядел он не лучше остальных. Я спокойно добрался до дома, вошел и… затрезвонил мобильник. «Шеф» высветилось на экране. Звонил Овчинников.
   – Привет, Смирнов! Ну, как отдыхаешь?
   – Нормально, – ответил я, не зная, что ожидать от шефа.
   – Я чего звоню, – начальник на пару секунд замолчал. – Может, деньги тебе нужны? Так приходи, из кассы выдадим.
   Я обрадовался этому предложению, так как приключения основательно подорвали мой бюджет. Но чтобы Овчинников, известный своей бережливостью просто так отдал деньги, это было более странным, чем даже появление живых мертвецов на степном кладбище.
   – Сергей Дмитриевич, Вы не в себе? – спросил я, ожидая подвоха.
   – В себе, в себе. Но мне позвонили. Короче, мне работать надо. Приходи, получишь тридцать тысяч.
   Шеф положил трубку, и я радостно потер руки. Неизвестные, оказывается, не только охотились за мной, они еще и следили, чтобы дичь не подохла от голода. Что же, приятное известие!

Глава 24. Раскопки

   Вечером ко мне в квартиру ввалился Михаил, нагруженный пивом. Мы сидели у телевизора, чистили рыбу и болтали о том и о сем. Естественно, что коснулись и моей темы.
   – Миха, ведь ты же профессиональный историк! Объясни что к чему? – взмолился я.
   – Я не профессионал. Это хобби, следовательно, я хоббит! – пошутил мой нетрезвый товарищ.
   Я рассмеялся, но пересказал свой сон. Михаил немного посерьезнел.
   – Церковь, о которой ты рассказываешь, знаю. История красивая, толковая, но вот в чем нескладуха: церковь эта, если память мне не изменяет, в начале двадцатого века построена.
   – Но разве раньше не мог на этом месте другой храм стоять?
   – Мог! Но и выглядел бы он тогда по-другому.
   Я согласился с этими словами, но все-таки утром решил отправиться в Сокольники, чтобы на месте проверить свои ощущения. Путь мой проходил через офис. Там я никого не встретил, кассирша была безразлична к моему появлению и молча выдала причитающиеся мне деньги.
   В Сокольниках меня поджидал новый сюрприз. Невдалеке от красавицы-церкви из сна, которую я сразу узнал, велись земляные работы. Я подошел поближе и удивился их размаху. По периметру стояли милиционеры. За красной лентой, в яме копошились люди в джинсах и куртках, но были и те, кто совсем не походил на строителей. Один из них обернулся, почувствовав мой взгляд, и мы встретились глазами. Это был Леонид.
   – Пропустите его! – скомандовал он.
   Милиционеры расступились, и я спрыгнул вниз.
   – Что вы здесь делаете?
   – Новости что ли не смотришь, – невозмутимо ответил магистр. – Говорят, что в Сокольниках нашли археологический памятник отличной сохранности.
   – Где?
   – Да вот здесь.
   Теперь, наконец, я понял, что передо мной были остатки бревенчатого сруба.
   – А когда нашли?
   – Сегодня ночью.
   – Что, московские археологи по ночам работают?
   – Начали бы вчера, да Георгий Петрович был в непотребном состоянии. Да, Георгий Петрович?
   Один из мужчин, стоявших спиной ко мне, повернулся, и я узнал гитариста.
   – Так вот откуда вы узнали про Сокольники!
   – Конечно, ты, Изместьев, столько во сне наболтал, – ехидно хмыкнул гитарист.
   – Ход уже нашли? – спросил я у Леонида.
   – Нет еще.
   Как не торопил он археологов, те работали, как всегда, основательно. В шурфах, заложенных рядом со срубом, во множестве попадалась древняя керамика и остатки хозяйственного инвентаря. Ученые увлеченно описывали каждую мельчайшую деталь и осторожно слой за слоем снимали грунт. Мы простояли около часа, наблюдая за основательным, неторопливым процессом.
   – Когда до нижнего уровня дойдем? – раздраженно спросил магистр.
   – При такой плотности находок…, – задумчиво пробормотал один из археологов, – Думаю, дня через три-четыре.
   – Четыре! – завопил Леонид и, схватив штыковую лопату, со всей силы воткнул ее в коробку с древними артефактами. – Прямо сейчас копайте!
   Высокий худощавый руководитель раскопок подбежал к нам:
   – Да как Вы смеете!
   Но он не рассчитал собственные возможности, магистр ловко схватил его за горло и зло прошептал прямо в лицо:
   – Ты, сука, лопату бери, и чтоб через полчаса я уже вниз спускался.
   Леонид отпустил руки и ученый, громко кашляя, упал на колени.
   – Да кто Вы такой? Кто вам давал разрешение?
   Удостоверение с двуглавым орлом расставило все по местам. Студенты дружно взялись за шанцевый инструмент и сорока минутами позже мы вчетвером: я, Леонид, ученый и «гитарист», освещая путь фонариками, двинулись по подземному ходу. Мы шли около пятнадцати минут по старому, заполненному затхлым воздухом коридору, пока не наткнулись на завал из огромных бетонных глыб.
   – Над нами сталинский дом, – пояснил руководитель экспедиции. – Ребята знали свое дело. Когда возводили, на пустоты наткнулись, ну и залили раствором, чтоб не просело. Взрывать будете?
   – А что, так не пробьемся?
   – Бесполезно. А взорвем, может дом над нами рухнуть.
   – Тогда попробуем в обход, – решил Леонид.
   Ученый победоносно улыбнулся.
   – Это уже не по нашей части, за этим к проходчикам обращайтесь!
   Магистр выругался и расстроено махнул рукой.
   – Пошли отсюда.
   Как ни странно, но я был искренне рад неудаче моих окруженных тайнами знакомых и еще более удивлен, что мои сны воплощаются в жизнь. Неужели я на самом деле что-то могу?

Глава 25. Детдом

   Теперь я начал немного верить в свои сверхъестественные способности. Иначе как можно было еще объяснить весь этот нездоровый интерес ко мне и особенно превращавшиеся в реальность видения? Размышляя об этом, я открыл дверь своей квартиры, куда за последний месяц не так-то часто и возвращался.
   Да и что мне было делать в квартире? Вспоминать о прекрасной гостье? Пока я переживал свои необыкновенные приключения, Светлана Бирюкова познакомилась с моим лучшим другом Михаилом и их отношения стремительно развивались. Судьба действительно пошутила надо мной: мой лучший приятель увёл мою любимую девушку. Причём здесь увёл? Он же ничего не знал о моих чувствах, а знал лишь о том, что она является мне родственницей и рада была возможности встретиться со мной. Странным было то, что она познакомилась именно с Михаилом. Их общий интерес к истории не мог сыграть никакой роли, в Москве сколько угодно людей с историческим образованием. Вероятно, у них общими были совсем другие интересы. Я не особенно верил в то, что мир тесен, и не доверял обычным совпадениям. Всё не происходит просто так, моя родственница оказалась у меня сразу после событий в Старых Хуторах, она устроилась именно в мой офис, она познакомилась с моим другом.
   Всё делалось так, чтобы держать меня в поле своего зрения, но не особенно и сближаться со мной. Неужели эта красивая милая девушка связана с какой-то организацией?
   Я всё же решился расставить все точки над i и поэтому открылся в своих чувствах Светлане. Здесь говорили не только чувства, но и некоторый расчёт. Я хотел знать, насколько далеко зашли в своей слежке за мной могущественные организации, противостоящие друг другу, и замешана ли здесь девушка. Я не стал говорить ей о своих подозрениях, а банально признался в любви.
   – Но мы же родственники, – ответила Светлана.
   – Дальние, – уточнил я.
   – Не настолько дальние, как ты думаешь, – сказала Светлана.
   В какой-то миг мне показалось, что мир обрушился. Я не хотел её любить как кузину, и, вообще, не хотел думать об этом.
   Эти её слова заставили меня усомниться в нашей родственной связи, и я ещё раз задумался над тем, что не зря девушка оказалась у меня. Вела она себя не как провинциалка, а так, как будто бы в Москве была не в первый раз.
   Я вспоминал крайнюю заинтересованность Светланы в отношении к моим родителям, моим воспоминаниям, к возможному нахождению у меня дома нашего семейного альбома. Он пропал сразу после похорон бабушки весьма странным образом, во-первых, только я знал, где лежит альбом, или казалось, что знал, во-вторых, на похоронах не было ни одного из родственников. Или всё-таки были, а я не подозревал об этом.
   И всё-таки я тосковал по девушке, странно напоминавшей мне кого-то. Но откуда она пришла: из моих снов или воспоминаний, я не знал.
   Больно было оттого, что Светланой руководил холодный расчёт, и если она принадлежит к одной из группировок, стремящихся к обладанию древним знанием, то это поистине страшно. Но я готов был всё простить Светлане, лишь бы она оказалась со мной. Я не ожидал, что любовь сыграет со мной такую шутку. До этого я считал себя человеком прагматичным и неподвластным каким-то там чувствам.
   Но мои мысли невольно возвращались к странному интересу Светланы к моей биографии.
   Итак, вокруг рода Изместьевых действительно что-то происходило, но что? Обидно, но я не мог сам объяснить, причем по уважительной причине – я ничего не знал о своих предках; я даже не помнил родителей. Официальная семейная версия, изложенная бабкой, гласила, что после войны она уехала по комсомольской путевке учиться в Москву и там познакомилась с молодым офицером по фамилии Смирнов. Встречались они недолго, военный предпочел вскоре исчезнуть, оставив на память черно-белую фотокарточку и моего будущего отца. У матери-одиночки в те времена было мало шансов выйти замуж, потому бабка так и доживала свой век одна, отдавая все силы воспитанию сына. В начале семидесятых отец встретил мою маму, они поженились, и в семьдесят третьем я появился на свет. Но, к сожалению, через шесть лет родители погибли в страшной автокатастрофе, и теперь бабушка в одиночку растила уже меня.
   Забавно, но еще в детские годы мне иногда казалось, что мы с бабкой – чужие люди. Я даже замечал изредка ее странный, исследующий взгляд, а больше всего боялся еще одной непонятной привычки: входить ночью в мою комнату и, не включая свет, подолгу сидеть напротив. Так и осталось загадкой, что она в это время делала: спала или наблюдала за внуком?
   Сейчас я, наконец, понял другое, почему бабушка так и не вернулась в Хутора. Видимо, кто-то сообщил ей о событиях сорок девятого года, и эту тайну она никогда мне не открывала. Что же, пришло время провести собственное исследование, больше узнать об отце и бабке.
   Я отыскал телефонный номер, оставленный «книжным червем» из «Исторички» и набрал номер.
   – Игорь Станиславович, здравствуйте, помните, я интересовался недостающим номером «Красной Руды»?
   – Как же забыть, – захихикал собеседник на другом конце провода. – Как поиски? Нашли?
   – Нет, но у меня к Вам есть дело.
   – Какое?
   – Нужно покопаться в моей родословной, сможете?
   – Это две тысячи рублей будет стоить, если быстро; если медленно – за тысячу возьмусь.
   – Плачу сто долларов – сообщил я и, продиктовав данные ближайших родственников, завалился спать. Однако через пару часов меня разбудил настойчивый телефонный звонок.
   – Андрей, я нашел! – возбужденно кричал в трубку «книжный червь».
   – Что, уже? – недовольно пробурчал я.
   – Не буду раскрывать источники, но Вы должны выслушать неприятную новость, Вы не внук той, кого называете своей бабушкой.
   – То есть как?
   – Вы усыновлены в семьдесят девятом году.
   – Ну, за такое известие я ни копейки не заплачу. Когда родители погибли в автокатастрофе, бабка официально меня усыновила.
   – Да все не так! Вас усыновили из детдома, где вы числились как оставленный в младенчестве.
   – Не может быть, – прошептал я.
   – Да-да! Может! И, думаю, историю про родителей придумала ваша приемная бабушка, чтобы не травмировать ребенка. Но есть еще кое-что любопытное! Я осведомился в паспортном столе. В документах ранее семьдесят третьего года не значится никакая Лидия Петровна Изместьева, но имеется Лидия Петровна Бирюкова, прописанная по вашему адресу!
   – Бирюкова? Но я же сам видел ее паспорт!
   – Очевидно в том же семьдесят третьем, одновременно с вашим рождением она сменила фамилию. Затем всей стране поменяли паспорта. И вот, что действительно странно, получается, что ваша бабушка начала готовить легенду за шесть лет до усыновления!
   – Вы бред несете! – возмущенно закричал я в трубку. – Ничего глупее я еще не слышал!
   – Андрей, Вы можете прямо сейчас подъехать в двадцать пятый детский дом и убедиться. Я буду ждать возле метро Семеновская. И купите армянский коньяк, старушка обожает его.
   Я был взбудоражен, расстроен, но поверил услышанному мною по двум причинам: из-за детских подозрений и прозвучавшей другой «хуторской» фамилии – Бирюкова.
   Через час с небольшим я вышел на назначенной станции и отдал причитающуюся ему сотню «зеленых».
   – Вот, Андрей, возьмите, – «книжный червь» протянул мне несколько листов бумаги. – Помните, Вы Ростопчиным интересовались. Я кое-что подготовил. Почитайте, это интересно.
   Я поблагодарил и вежливо отказался от предложения «проехаться на автобусе, тут недалеко». На поднятую руку вмиг притормозила машина и «бомбила» резво погнал по московским улицам.
   – За пять минут доедем, – бодро заявил он, но вскоре уперся в глухую пробку.
   – Черт, метров триста осталось! Ведь не бывает в это время!
   Мимо по встречной полосе с воем пролетели две пожарные машины.
   – А понятно, что-то горит! В этом районе до фига домов с деревянными перекрытиями…
   Я недослушал, вышел из автомобиля и побежал вперед, туда, где полыхало двухэтажное здание детдома.
   – Кто-нибудь пострадал? – взволнованно спросил я у наблюдавших за пожаром бабушек.
   – Говорят, только старушка какая-то, нянечка вроде, задохнулась, а детишки, слава Богу, живы все остались.
   – Господи, только сегодня с ней виделся, – запричитал, наконец, доковылявший до места пожара «книжный червь».
   Я с досады махнул рукой и медленно пошел обратно, стараясь забыть о детдоме и, вообще, об услышанном сегодня, как о странной и неподтвержденной версии моего происхождения.
   Только войдя в квартиру, я просмотрел полученные бумаги. Это были письма Ростопчина к императору, содержавшие ужасающие подробности давних событий.
   «…Отдача Москвы французам поразила умы. Солдаты предались унынию. В самом деле, странно, каким образом после столь постыдного, три месяца длившегося отступления, столицею Вашею овладел доведенный до крайности неприятель? Весьма опасны два распространяемые в армии понятия: одно, будто, отдавая Москву, Кутузов исполнял Ваше приказание; другое, будто Вы дозволили Бонапарту проникнуть в Ваши владения с тем, чтобы он провозгласил в них свободу от Вашего имени. Генералы в бешенстве, а офицеры громко говорят, что стыдно носить мундир. Солдаты уже не составляют армии. Это орда разбойников, и они грабят на глазах своего начальства. В эту минуту на 50 верст отсюда страна разорена совершенно, и гвардейцы действуют заодно со всеми остальными. Расстреливать невозможно: нельзя же казнить смертью по нескольку тысяч человек на день?
   …Князя Кутузова больше нет – никто его не видит; он все лежит и много спит. Солдат презирает его и ненавидит его. Он ни на что не решается; молоденькая девочка, одетая казаком, много занимает его. Покинув Москву, он направился на Коломенскую дорогу, чтобы прервать сообщение неприятеля со Смоленском и воспользоваться запасами, накопленными в Елабуге и Орле. Он даже думает дать сражение, но никак не решится на него. Довод у него тот, что надо сберегать армию; но если она должна все отступать, то он скоро ея лишится».
   Наполненные скорбью за Отечество слова графа не могли не волновать, но мне хватало собственных переживаний, и, бросив на стол бумаги, я завалился спать.

Глава 26. Дело государственной важности

   Несмотря на происходящие вокруг меня события следующим утром я проснулся рано и почувствовал себя неожиданно бодрым и жизнерадостным человеком. Все заботы словно остались позади. Солнце, хоть и была уже вторая половина октября, светило по-летнему ярко и заставляло расстегивать прохожих плащи и куртки. В общем, все было замечательно, и даже подъехавший ко мне на остановке милицейский автомобиль вызвал положительную реакцию. «Ну, наконец-то!» – подумал я, искренне радуясь, что московской милиции все-таки не безразличны происшествия, случающиеся с жителями города.
   – Гражданин Изместьев? – спросил меня не до конца вылезший из патрульной «десятки» милиционер. Лицо его было немного растерянным, слегка тревожным, но самую малость добрым и выразительно ленивым. Помятые брюки, перекошенный на липучках бронежилет и небрежно накинутая на голову фуражка не оставляли сомнений – уж это был самый что ни на есть настоящий сотрудник, без устали стерегущей общественный порядок организации, и я смело шагнул навстречу.
   – Да! – согласился я.
   – Старший сержант Малыгин. Пройдите, пожалуйста, в машину.
   Я не спорил и опять-таки смело забрался на заднее сидение автомобиля. Меня не обыскивали и не стесняли. Милиционер и водитель, казалось, не обращали на меня ни малейшего внимания и лишь изредка переговаривались между собой. Было очевидно, что моя перевозка была им в тягость, и они спешили избавиться от нежелательного присутствия как можно быстрее.
   Наконец, мы подъехали к серому двухэтажному зданию, вывеска на котором гласила, что это и есть сорок восьмой территориальный отдел милиции. Но вопреки предположениям мне не пришлось объясняться с дежурным или «париться» в обезьяннике. У дверей отдела я был встречен двумя высокими мужчинами в темных костюмах, которым и был торжественно передан милиционерами мой паспорт.
   – Гражданин Изместьев? – второй раз за это утро я услышал дежурный вопрос.
   – Да…, – теперь уже нехотя согласился я.
   – Пройдемте! – пригласили меня обладатели темных костюмов, похожие друг на друга словно братья-близнецы. Я печально посмотрел на радостных и весело беседующих милиционеров и поплелся за моими новыми тюремщиками. Впрочем, посадили меня во вполне приличный «мерседес», опять ничем не стесняли, и даже предложили сигарету. Я отказался, откинулся на подголовник и попытался расслабиться перед новыми испытаниями. Деваться было некуда. Я даже догадывался, что меня ждало: новые расспросы, новые легенды, новые ритуалы, новая муть… Но отказаться я не мог. Автомобиль долго петлял по центральным улицам. Мои спутники преимущественно молчали, лишь время от времени посматривая на меня в зеркало заднего вида.
   – Кто вы? – прервал я молчание. – Хоть для приличия представились бы или сказали, будете ли бить?
   Близнец, сидевший справа, улыбнулся и повернулся в мою сторону.
   – А что досталось?
   – Нет! – равнодушно произнес я. – Но лучше бы уж били, во всяком случае, определенность какая-то!
   – Узнаешь, куда приехали? – вступил в разговор водитель.
   Это здание каждый москвич, да наверно и житель России знает даже, несмотря на то, что не входит оно в список архитектурных шедевров и туристы не фотографируются на его фоне. Здание бывшего КГБ, а ныне ФСБ гостеприимно открывало передо мной ворота.
   Меня попросили выйти из машины и долго вели по лестницам и коридорам. Наконец я оказался за дверью одного из многочисленных кабинетов, на которой висела табличка «ГЕНЕРАЛ-МАЙОР ЮРГАНОВ».
   – Садитесь! – указал на одно из кресел мой сопровождающий. Повода отказываться не было, и я нарочито небрежно плюхнулся в ближайшее кресло и по-хозяйски закинул ногу за ногу. В следующее мгновение открылась внутренняя дверь, и из рабочей комнаты кабинета появился невысокий седой мужчина в сером костюме, гладко выбритый и невероятно благообразный, настолько, что одного взгляда хватало, чтобы начать ему полностью доверять.
   – Алексей Леонидович Юрганов, – представился хозяин кабинета.
   – Очень приятно, – кивнул я.
   Генерал спокойно наблюдал за моей вызывающей посадкой в кресле.
   – Андрей Смирнов, он же Изместьев…, правильно?
   – Да как вам нравится, – безразлично махнул рукой я.
   – Знаете, Андрей, можно я вас буду так называть…? – Да.
   – Мне о вас и о ваших приключениях рассказал наш общий знакомый Степан Васильевич Марков.
   – Он у вас, здесь? – надеясь, что профессор спасен, спросил я, теперь уже приняв нормальное положение.
   – Знаете, Андрей! Как все забавно получается. С профессором мы знакомы совсем недавно. Года полтора…, с тех пор как он новой темой занялся, ну, Вы знаете, какой!
   – Подземелья? А ФСБ причем?
   – Ага. Скажем так мониторинг лиц, интересующихся данной темой, входит в круг моих обязанностей.
   – Так профессор жив или нет? – неторопливое изложение генерала раздражало меня.
   – Жив и находится у нас… – успокоил тот. – И все-таки дослушайте. Кстати, может кофе?
   – Я не против. С молоком и одним сахаром.
   Генерал встал и позвонил. Словно из-под земли появился молодой человек в темном костюме, поставивший на стол кофейник, сливки и сахар.
   – Так, вот, продолжим, – сказал хозяин кабинета, когда мы отхлебнули по глотку. – Главная цель твоего присутствия здесь – твоя же безопасность. Именно поэтому мы тебя извлекли с улицы с помощью милиции. И именно поэтому никто не должен знать, что ты здесь.
   – Слова красивые, но что-то не верится, – ухмыльнулся я.
   – Веришь – не веришь – это твое право, – генерал начинал хмуриться, – Но проблема в том, что за тобой следят. Следят, как минимум, две разные группы, и это если не считать нашу «наружку». Если ты этого до сих пор не заметил, то или баран, или обыватель. Но второе скорее, иначе бы ты не дожил до сегодняшнего дня. Поэтому исчезновение твое с улицы следовало обставить как можно деликатнее. Никто не должен даже подозревать, что ты находишься в ФСБ.
   – Зачем эта секретность?
   – Потому что не секретными делами милиция занимается!
   – Хорошо, – согласился я. – За последнее время мне много с кем и с чем уже столкнуться пришлось. Уже и сам запутался: кто прав, кто виноват? Но вам я вижу доверять можно. Поэтому буду рассказывать долго и подробно. Все началось с открытки, приглашавшей меня на праздник в Старые Хутора….

Глава 27. Секретные документы

   Юрганов молча и с озабоченным видом выслушал мою историю. Не споря со мной и не собираясь что-либо комментировать, он решительно произнес.
   – Никогда бы не подумал, что все так далеко зашло! Ситуация выходит из-под контроля! Нужно срочно предпринимать меры!
   Генерал поднял трубку телефона и отдал несколько распоряжений. Через минуту в кабинет вошли трое крепких мужчин тоже в темных костюмах, и мы последовали за ними. Три машины: два джипа и «мерседес» выехали из ворот здания ФСБ и помчались в сторону Чистых Прудов. Миновав проспект Сахарова и небольшой участок Садового кольца, мы поползли вслед за медленным потоком по Мясницкой улице. Наконец автомобили остановились перед воротами, за которыми стоял часовой с автоматом. Один из сопровождавших нас фээсбэшников подбежал к солдату, и тот сразу перезвонил по внутреннему телефону. Мгновением позже из расположенного рядом флигеля навстречу нам выбежали капитан и майор. Ворота спешно открылись, и мы заехали внутрь к главному входу. Там уже ждал офицер в летной форме.
   – Дежурный по штабу подполковник Иванов, – представился он.
   Теперь я осмотрелся. Передо мной было высокое, поражавшее величием здание сталинских времен.
   – Раньше здесь был штаб округа противовоздушной обороны, – прокомментировал мой заинтересованный взгляд генерал. – Говорят, что здание выдерживает взрыв атомной бомбы.
   Захватывало дух, мы вошли внутрь и быстро последовали за дежурным офицером. Вскоре он открывал перед нами невзрачную стальную дверь.
   – Здесь у нас сейчас тренажерный зал, – виновато сообщил подполковник. – И лифт лет десять как не работает.
   – Вы свободны! – поблагодарил провожатого Юрганов и обратился ко мне. – Ну что, Андрей, пойдем?
   – Куда мы идем? И что это? – с удивлением спросил я.
   – Там узнаешь! – тоном, не терпящим возражений, ответил генерал.
   Немногословные «темные костюмы» последовали было за нами, но Юрганов жестом приказал им остаться.
   Скрипнула дверь, и мы вступили в шахту. Лифт, как и напророчил дежурный по штабу, не работал, и единственной дорогой вниз служила винтовая железная лестница, уходившая вниз на пятьдесят метров. Я в нерешительности остановился, но генерал рукой позвал вперед.
   – Спускаться всегда легче, чем подниматься, – начал мой спутник. – К тому же здесь нет лишних ушей, и мы можем все обсудить спокойно и без эмоций. Мы сейчас находимся в самом центре Москвы, во второй штольне. Существует много мнений, зачем она здесь. Согласно первому, так как над нами бывший штаб ПВО, то здесь находился его резервный командный пункт. Другие, увлекающиеся исторической литературой, верят, что здесь размещался Государственный комитет обороны в Великую Отечественную войну. И то, и то может быть правдой, но лишь частично. Основная причина в том, что глупо было оставлять без дела столь огромные подземные помещения, и они использовались. Осталось выяснить, зачем это копали изначально? А причина была! За последнее время ты много узнал о громадной системе подземных ходов под Москвой. Подземелий оказалось столько много, что чекисты буквально с первых дней после переезда столицы занялись их изучением. Не следовало оставлять в главном городе государства неконтролируемое никем пространство, которое могло быть использовано врагами в своих целях. К тридцать второму году мы исследовали и систематизировали до ста километров подземных ходов и кстати обнаружили и несколько тайников с оружием, и древние сокровища. К началу войны все более или менее ценное было изучено и поднято наверх, поэтому все заявления разных диггеров о будто бы скрывающихся под Москвой фантастических богатствах – пустышка. Запомни, Андрей, все давно подчищено моими коллегами! Но где-то к двадцать седьмому году стало ясно, что существует и некая параллельная система подземелий, в которую не так то и просто попасть, а главное нельзя было выяснить цель ее появления. На существование второй системы указывали косвенные факты. Была проведена серьезная оперативная работа. На допросах в НКВД многие наговаривали на себя, но следователи, привлеченные к этой задаче, были люди серьезные и образованные, похожие скорее на профессоров, чем на тех жестоких и ограниченных чекистов, которых ты знаешь по сериалам. Не забывай, что все они были еще и завзятыми материалистами, а потому изначально отметали мистику и религию. Только сухие факты, только математика! По крохам, по крупицам выяснилась удивительная картина: где-то под Москвой скрыт ценный объект, ценный настолько, что германская разведка, католики, масоны, еще какие-то неизвестные организации шли на любые жертвы для овладения им. Только за тридцать пятый год нами было раскрыто и арестовано восемь поисковых экспедиций! Попадались и откровенные любители, но и серьезные люди: разведчики, ученые. Немцы активизировались сразу после прихода к власти нацистов. Уже в тридцать третьем году удалось накрыть группу из пяти человек. Трое покончили жизнь самоубийством, один был смертельно ранен нашими офицерами, одному удалось скрыться в подземельях. Добиться каких-либо признаний от умиравшего свидетеля было трудно, а когда он приходил в сознание, то посылал проклятия в адрес большевиков, но однажды в бреду, и это запомнил приставленный для охраны офицер, произнес странную фразу: «Непобедима страна, обладающая жезлом…». Хоть он и не договорил, но в этот момент для следственной бригады все встало на свои места. Засомневались даже закореневшие материалисты. Все факты свидетельствовали: на территории Москвы находится предмет, имеющий огромное мистическое и оккультное значение для многих людей на планете. Неизвестно, какие тайны он скрывал, неизвестно, действительно ли он обладал волшебной силой, но было ясно одно: объект следовало немедленно обнаружить, изъять и установить над ним контроль раньше, чем до него доберутся враги. О ситуации доложили непосредственно Сталину. Не знаю, правда это или нет, но во всяком случае дальнейшие события показали, что Иосиф Виссарионович серьезно отнесся к сообщению. Бывший семинарист видимо оставался в глубине души верующим, но верующим уже не в бога, а в сверхчеловека, обладающего сверхвозможностями. Сталин сразу же поставил вопрос ребром, почему НКВД не может обнаружить этот предмет? Нет ресурсов? Нет людей? Ситуация оказалась критической. Трудно было объяснить этому человеку, что большевикам-чекистам, атеистам и материалистам препятствует некая мистическая сила, не позволяющая проникнуть в заветные подземелья. Поэтому Сталину доложили, что поискам мешала значительная территориальная разбросанность перспективных зон. К тому же, масштабные земляные работы могли привлечь к себе повышенное внимание.
   – Тогда копайте, – приказал тот. – Копайте так, чтобы никто не заметил. В этот момент кто-то вспомнил о давно предлагавшемся проекте строительства московского метро. Прикрытия идеальнее трудно было придумать. Даже первая ветка, и об этом справедливо догадался профессор Марков, строилась ровно по приоритетному направлению поисков. Но это был не единственный вариант. Выяснились две наиболее перспективных точки для работ – начало Лубянки и Мясницкая улица. Здесь мы пробили огромные дыры, вытащили тысячи тонн грунта, но безрезультатно. Одновременно для маскировки над котлованами возводили знаменитый серый дом и вот этот штаб.
   В этот момент мы спустились. Впереди тянулся широкий тоннель с железнодорожной платформой и рельсами, через несколько метров упиравшимися в кирпичную стену, выделявшуюся на фоне окружавшего её железобетона.
   – Куда идет железная дорога? – спросил я.
   – Не задавай глупых вопросов! – нисколько не смутился генерал.
   Через десять метров мы повернули направо. Мы шли по узкому, освещенному тусклыми лампочками коридору. Слева от нас то и дело попадались закрытые двери. Затем мы спустились по лестнице, отделанной красным гранитом. Над нами загремел поезд метро. Заметив мое удивление, Юрганов улыбнулся. Мы остановились возле закрытой двери. Генерал повернул ключ, и я вошел в большую метров в сорок комнату, наполненную старыми приборами с лампочками и стрелками.
   – Здесь находился наш наблюдательный пункт в былые времена, – объяснил генерал. – День за днем мы отслеживали малейшие подземные колебания, любой шорох, любой шёпот. Тридцать лет мы надеялись, что кто-нибудь сам приведет нас к нужному месту, но безрезультатно. По странному стечению обстоятельств после окончания войны никто не пытался отыскать подземелья. Хрущев и Брежнев не интересовались этой проблемой вообще. Страна и так казалась непоколебимой и самодостаточной. Мистика и религия были загнаны в угол и заняли унылое место между кружком кройки и шитья и секцией шашек. Мы тоже свернули работы. Метро к тому времени давно уже строилось без учета наших интересов, и мы вынужденно перешли к минимальному отслеживанию ситуации. Наши аналитики все это время продолжали мониторить средства массовой информации, научные статьи, книги, доклады в поисках ключевых слов и фраз и однажды, три года назад наткнулись в журнале на маленькую статейку профессора Маркова, в которой тот заявлял об открытии нового письменного источника по истории войны двенадцатого года. В конце концов, через него мы и познакомились с тобой.
   – Так, значит, ваша организация уже давно следит за мной. А почему тогда Вы не вмешались в чертовщину, творившуюся в Старых Хуторах? У кого-то уже должны иметься хоть какие-нибудь разумные объяснения. Мертвецы, священники, масоны, Христос, древняя книга, французы, подземелья – что я еще не слышал за последнее время?
   Юрганов горделиво выпрямился.
   – Не горячись! Ничего я тебе не объясню. Стыдно признаться, но мы сами ничего не знаем. Да мы могущественная организация, да за нами государство. Но те люди, которые что-то понимали в этих секретах давно ушли в мир иной, а мы всего лишь их жалкие последователи. Знаешь, какие люди на нас раньше работали? Мессинги, Нострадамусы – тьфу, пыль под их ногами! Господа Бога бы заболтали! А что мы? Знаем крохи! Повторяю, мы только отслеживали. Но главное в наших людях осталось прежним – дух бойца, и теперь я готов приступить к самым решительным действиям и помочь тебе, соответственно, если ты нам поможешь. Я бы вообще на твоем месте ничему не удивлялся. Жизнь всегда имеет изнанку, только большинство людей о ней, к их же счастью, ничегошеньки не знают. Мы знаем и потому мучаемся. Думаешь все это нам нужно? Думаешь, нам интересно бегать за полоумными монахами, лазить по подземельям, прослушивать московские подвалы? Я понимаю, ты можешь сказать «это ваша работа». Согласен. Работа! Но тогда проще в уголовку, в опера уйти, у них хоть понимание есть, чем надо заниматься, а чем нет. А мы даже толком не можем объяснить сами себе, что мы хотим? Кому это в первую очередь нужно? Ты сейчас окунулся в эту помойку, запутался, а теперь думаешь: мол, ФСБ то прояснит что-нибудь. Нет, не проясним. В этом и беда. Сами на тебя надеемся! Так что рассказывай, что знаешь, и ничего не скрывай. Мы люди дружелюбные, мирные, но любопытные. За хорошую новость слона руками задушим. Так что приступай, Андрюха! – Юрганов замолчал и внимательно посмотрел на меня. Видя мою нерешительность, он дружески толкнул кулаком в плечо. – Главное, Андрей, это позволит тебе самому избавиться от всех призраков, которые окружают тебя и зажить нормальной жизнью. А мы… мы хороших парней не забываем…!
   Генерал открыл стоявший в помещении сейф и достал старую пожелтевшую папку с надписью «дело».
   – На вот, убедись! Я ничего не собираюсь скрывать от тебя. Эти бумаги ни разу не поднимались на поверхность.
   Я развязал шнурок и раскрыл дело. На первом, пожелтевшем от времени листе было напечатано:
   «Особой важности. В данном деле находятся не пронумерованные документы из секретного архива Рейхсканцелярии и их переводы».
   Я перевернул лист и начал читать.
   «Протокол совещания секретного комитета от 12 мая 1939 года.
   К великому сожалению мы вынуждены признать, что предпринятые на протяжении последних шести лет усилия по поиску объекта «альфа» в пределах Британской Индии не принесли ожидаемых результатов. Организованная в район Гималаев и Тибета экспедиция на основе анализа множества фактов выяснила, что так называемое «таинственное учение Шамбалы», есть не что иное, как европеизированное популярное изложение местных примитивных верований и мифов. Поэтому с точки зрения здравого смысла дальнейшие исследования в данном районе приведут лишь к неоправданному расходу сил и средств Рейха.
   Однако по-прежнему большой интерес представляет финансировавшаяся большевиками экспедиция господина Рериха, который, без всякого сомнения, является искренним энтузиастом руководимых им ранее поисков и, скорее всего, не был осведомлен об истинных причинах организации путешествия. Через действующую в районе исследования агентуру стало известно с точностью до девяноста процентов, что главной целью его экспедиции являлась дезинформация европейских ученых о настоящем месте нахождения объекта «альфа». Косвенным свидетельством данного факта выступает серьезное финансирование большевистским правительством издаваемых в Англии статей и книг, посвященных «тайнам тибетских мудрецов». Подобная активность чудесным образом совпадает с известным шовинизмом и высокомерием англичан, и в результате мы имеем устойчивый миф о Шамбале, как о главном хранилище древних знаний и артефактов. Совершенно очевидно, что Рерих также потерпел неудачу, ибо нельзя найти что-нибудь там, где его нет.
   Тем не менее, мы можем сделать два важных вывода:
   Во-первых, большевикам все еще не известно место расположения объекта «альфа», иначе они не стали бы проводить столь дорогостоящие мероприятия.
   Во-вторых, правдоподобной кажется версия профессора Шмейера, основанная на анализе средневековых источников, о вероятном нахождении разыскиваемого предмета в пределах исторического центра Москвы. По сведениям, получаемым от агентурных источников, именно этот город стал в последние годы наиболее активной зоной археологических исследований в России. Также предполагается, что строительство метро является прикрытием для широкомасштабного изучения московских подземелий.
   В связи с этим настаиваю на немедленном рассмотрении вопроса об организации секретной экспедиции в Москву.
   Резолюция.
   При существующей активности большевистских спецслужб такая экспедиция может оборваться еще на границе, а потому теряет всякий смысл. Серьезные поиски возможны только в случае оккупации города, которая при нынешней политической обстановке не представляется возможной. Целесообразно заслушать мнение профессора Шмейера.
   21 мая 1939 года
   Отрывок из стенограммы:
   Шмейер:

   «С древних времен известно стремление католической церкви к господству над умами и душами всего человечества. Однако на пути воинствующей папской экспансии всегда находилось серьезное и непреодолимое препятствие – существование крупной и независимой православной державы и, что особенно важно, обладающей достаточной военной мощью, позволяющей отстаивать собственные идеологические принципы. В средние века папский престол потратил много сил и средств на разрушение Византийской империи, а затем России. Но это только внешняя сторона, обертка проблемы. Предполагается, что непрекращающаяся борьба православия и католицизма имела под собой некую важную подоплеку, тайну столь большого значения, что она остается неизвестной остальному миру и большинству духовенства обеих конфессий. Даже в католических и в православных верхах о ней знают единицы. Нам остается лишь догадываться, но в наших силах произвести анализ по косвенным данным, которые позволяют заявлять, что тайна, интересующая католиков, вполне материальна, и представляет собой некий ценный исторический предмет или книгу. Судя по их активности, с этим объектом могут быть связаны опасения о разглашении каких-либо сведений, порочащих, а может быть и сведущих к нулю авторитет римского престола, а, следовательно, и его значение в христианском мире. Поэтому кажутся естественными действия католиков по обнаружению и возможно уничтожению ценного объекта. Второе предположение основывается на анализе масонских письменных источников, относящихся к периоду возникновения организации моравских братьев. Несмотря на то, что сведения, по интересующему нас вопросу, имеют краткий и не систематический характер, предполагается, что обладание этим предметом даст огромное могущество народу и государю, в чьих руках или землях он находится. Самое интересное, что первые масоны прямо указывали на место его расположения – территорию внутри Белого города – второго кольца стен древней Москвы. Более того, в составе ополчения пана Куженетского они в течение двух лет (скорее всего 1610–1612 годов) занимались поисками данного объекта в оккупированной поляками Москве…»

   Вопрос:
   «Профессор, поясните, как масоны оказались в польской армии и какими полномочиями были наделены?»
   Шмейер:
   «Господа, я понимаю ваш сарказм, но масоны, как известно, наследники тайной организации моравских горняков – «моравских братьев». Поэтому нет ничего удивительного в том, что они были привлечены в качестве экспертов для исследования московских подземелий… Я продолжу.
   Итак:
   Во-первых, неизвестный нам предмет имеет огромное мистическое и политическое значение как минимум для двух могущественных организаций.
   Во-вторых, обладание данным предметом дает ощутимые преимущества. Какие? – Мы пока только можем предполагать.
   В-третьих, предмет находится в Москве. Первые крупномасштабные поиски были предприняты поляками в 1610-х годах при непосредственном участии папского престола. Следующие поиски были предприняты, возможно, Наполеоном.
   В-четвертых, большевикам неизвестно место нахождения предмета. Вероятно, оно было забыто при первых Романовых. Но сейчас русские стремятся им обладать: других причин для серьезных земляных работ в крайне неблагоприятных условиях московского грунта я не вижу.
   Для подтверждения данных выводов мне необходим свободный доступ в секретные архивы Франции и Польши и в первую очередь последней».
   Резолюция:
   Версия доктора Шмейера представляется разумной. Внести в приказ положение об обеспечении Шмейера соответствующими финансовыми ресурсами. Всем чинам армии и гестапо, государственным служащим оказывать необходимое содействие. Предложение профессора о свободном доступе в секретные архивы Франции и Польши согласовать с планами будущей военной компании.
   2 декабря 1940 года
   Записка профессора Шмейера.
   На Ваше поручение сообщаю, что успешные действия германского оружия позволили мне приступить к надлежащему изучению государственных и частных архивов бывшей Польши и частично в последние дни Франции. Проанализировано более пятисот источников. Совокупность полученных сведений позволяет утверждать следующее. Во-первых, несомненно, что интересующий нас объект имеет прямое отношение к Иисусу Христу. Скорее всего, это какой-то документ, созданный лично основателем этого религиозного учения, и имеющий апокрифический характер для всех существующих христианских церквей. Вероятно, что его обнародование может привести к падению крупнейших религиозных организаций и массовому переходу населения в атеизм. Во-вторых, французское правительство в прошлом веке осуществило массовое внедрение агентов в русские государственные структуры, для обнаружения и вывоза ценного объекта. Удалось выяснить имя одного из секретных агентов – Жан Латер.
   Обоснование: протоколы допросов Иеронима Прата, монаха-иезуита, относящиеся к концу 1824 года, обнаруженные и изъятые мной из архивов французской секретной службы. Данные материалы касаются обстоятельств исчезновения доселе неизвестной нам поисковой экспедиции, отправленной с целью исследования московских подземелий непосредственно Наполеоном, и возглавляемой Латером. Этому предприятию уделялось столь важное значение, что даже после окончательного падения Бонапарта, уже роялистами было затрачено много средств и сил для выяснения причин неудачи. Сам Прат являлся одним из участников экспедиции. После окончания войны, монах решил не возвращаться во Францию и оставался в России больше десяти лет, а когда его орден запретили, приехал в Париж, где и был немедленно арестован. По словам Прата, обрушение перекрытий подземных ходов привело к гибели всех его спутников, по крайней мере, он не слышал о том, что кто-нибудь спасся. Он же вместе с другим иезуитом остался в тайной библиотеке, обнаруженной в районе московской улицы Лубянки. В течение десяти дней они изучали найденные книги и манускрипты, весьма древние по его утверждению, надеясь отыскать необходимый документ. Однако когда закончились запасы пищи и воды, Прат решил искать выход, а другой монах предпочел остаться в библиотеке, «прикоснувшись к Спасителю». Иезуит утверждал, что на пятый день блужданий в абсолютной темноте его ум просветился, и он увидел божественный свет, следуя на который, вышел на поверхность в лесу в сорока километрах от русской столицы, в местечке Тяжино, недалеко от Боровского моста через Москву-реку. Там Прату посчастливилось встретиться с возвращавшейся в город командой итальянских фуражиров и потому не быть убитому озверевшими крестьянами.
   Свидетельство иезуита могло бы показаться фантастическим, если бы не ряд обстоятельств. Место, где он вышел из подземелья, является примечательным по нескольким параметрам:
   Во-первых, из-за уникального ландшафта. Здесь сливаются крупные реки Москва и Пахра, а над местностью возвышается огромный Боровской холм, созданный искусственно, как полагают некоторые русские;
   Во-вторых, возле Тяжино располагается древнейшая русская каменоломня. Из добываемого там белого камня были построены Москва, Владимир, другие города Восточной России. Полагаю, что местным горным рабочим не составляло труда прорыть ход до столичного города.
   И если мы соглашаемся с этим, то возникает третий пункт.
   Становится ясно, почему русский фельдмаршал Кутузов в 1812 году именно у Боровского холма сделал первую остановку отступающей армии. Какие планы он имел на подземный ход сейчас уже не выяснить, но, возможно, он предполагал возможность отчаянной диверсии против оккупировавших Москву французов, когда словно из-под земли появились бы тысячи русских головорезов.
   Наконец, остается только предполагать, чем на самом деле занимался Прат в России все последующие годы?
   К сожалению, в польских архивах на сегодняшний день мне не удалось обнаружить хоть что-нибудь стоящее, кроме одного упоминания в хрониках гнезнинского францисканского монастыря, которое, как мне кажется, относится к рассматриваемой проблеме. Это обращение в шляхетский сеймик, с просьбой оказать давление на строптивого магната.
   «Летом 1634 года в Гнезно епископским судом допрошен и повешен некий крестьянин Петрик Возняк за крамольные слова в адрес Святой Церкви, Спасителя нашего, блюстителя Святого Престола папы Урбана и архиепископа Краковского.
   Осужденный еретик утверждал, что вера наша в Христа – лживая и основана на искусном обмане, а настоящие мысли Спасителя изложены в книге, которую будто бы он лично видел. Крестьянин говорил: «Иисус не нуждался в помощи апостолов. Все что он думал, он лично записывал в книгу, которая должна была стать наставлением для грешников на их пути к спасению. Учение же святых апостолов – ложь».
   На пытке он также признался, что видел не саму книгу, а ее список, хранящийся у близкого человека пана Куженетского. Человек этот будто бы колдун, знающий как войти в любое подземелье.
   Епископский суд обратился к пану Куженетскому, дабы тот выдал виновного. Но вельможный пан обещал запороть до смерти каждого, кто коснется его людей.
   Местные крестьяне рассказали, что колдун действительно живет у пана, пользуется его особым покровительством, завел жену и детей. Будто привезен он был из Москвы и сам русский…».
   В этом месте текст обрывался, так как последний лист в деле сильно обгорел.
   Я поднял голову и вопросительно посмотрел на генерала, спокойно сидевшего на стуле и изображавшего полное безразличие.
   – Так бои шли, – пояснил он. – Что-то спасли, что-то нет. На то и война.
   – А вообще что это?
   – Там же написано: «Секретные немецкие документы».
   – И что это доказывает?
   – А то, что немецкая разведка перед войной серьезно интересовалась московскими подземельями.
   – Я тут заметил ошибку. Если верить воспоминаниям, опубликованным профессором Марковым, Латер всего лишь служил у Сенжака, а Шмейер считал, что он работал на французскую разведку и даже руководил экспедицией.
   – Шмейеру были доступны документы, о которых мы ничего не знаем. Да и зачем ему врать? Возможно так называемые «воспоминания Латера» всего лишь «слив» информации, с целью направить конкурентов в другую сторону. Помнишь, ли ты, что публикация появилась при запутанных обстоятельствах? Существовал ли вообще ученый Сенжак? Но забудь о французах, они остались в девятнадцатом веке. Давай лучше, к немцам вернемся.
   – Хорошо, почему ценные и секретные документы здесь хранятся, а не в архиве?
   – Потому что здесь их не увидят посторонние глаза.
   – Вы это серьезно? Нет, остановите меня, если я буду не прав. То есть Вы, генерал-майор федеральной службы безопасности совершенно серьезно предполагаете, что где-то под Москвой скрыта темная-темная комната, где лежит темная-темная книга, обладание которой дает столько могущества, что за ней по очереди охотились поляки, французы, немцы, масоны и даже римский папа?
   – Не только книга, – ни сколько не смутился Юрганов. – Возможно еще один важный предмет, куда более ценный.
   – Но это же бред!
   – Бред не бред, а у нас служба! И, кстати, понимаешь теперь, зачем за тобой следят, охотятся и так далее? Зачем ты вообще кому-то нужен? Понимаешь?
   – Не совсем.
   – Объясняю, ты потомок древнего, очень, очень древнего семейства, когда-то давно охранявшего московские подземелья. И очень многие верят, что они закрыты магическими печатями, и только ты один можешь открыть тайные двери. Поверь, но даже современные научные достижения не позволяют сделать это. Мистика? Ненаучно? Может и да! Но не смейся, я тоже верю в тебя. И ты единственный на данный момент кандидат. Может быть, когда-нибудь объявится другой Изместьев и тебе станет легче.
   – Еще недавно Изместьевых было куда больше, – саркастически заметил я. – А Рерих это кто, художник?
   Генерал раздраженно махнул рукой, очевидно думая, что я издеваюсь над ним. Но это была правда, тогда я не знал, кем являлся Рерих, и зачем разведки нескольких стран следили за каждым шагом художника. Впрочем, и документы, и речи Юрганова не убедили меня в его искренности. Статья профессора никогда не была опубликована, а мой собеседник утверждал, что ее обнаружили в каком-то журнале.
   – Скажите как опытный разведчик, как человек, знающий обо всех секретах, что все-таки произошло в Старых Хуторах? Кто те люди, что охотились за мной в Москве? Что за братство «хранителей древних тайн», объясните, наконец?
   – Это плохие люди, Андрюша, – неожиданно сочувственно ответил генерал. – Теперь мы обязательно с ними разберемся.

Глава 28. Таинственное подземелье

   Юрганов замолчал, и в подземелье наступила полная тишина, изредка нарушаемая лишь слабым гулом метропоездов, где-то далеко наверху. Внезапно странный шум прорезал тишину.
   – Вы ничего не слышали? – спросил я.
   – Нет.
   – Совершенно ясно, так как мы с вами разговариваем, совершенно отчетливо я слышал скрип двери и… шаги.
   – Шаги? – заинтересованно переспросил Юрганов.
   – Да! Скрип и шаги…!
   Минутой раньше, слушая лепет моего спутника, я не собирался идти ему навстречу и в чем-либо помогать, ибо это означало для меня дальнейшее втягивание в опасные игры, из которых я желал всего лишь поскорее выбраться. Но сейчас в этой пустоте, в тишине я чувствовал себя не так как обычно. Радость и восторг, энтузиазм и жажда творчества вспыхнули внутри, и это казалось удивительным. Я знал, что где-то рядом находится моя тайна, и неожиданно был благодарен генералу, приведшему сюда, на глубину в сотню метров под Мясницкой улицей.
   – Это не оттуда, – сказал я пытавшемуся связаться с охраной Юрганову и показал рукой на стену. – Это там!
   – Что там?!
   – Не знаю! Там что-то происходит. Вызывайте саперов, шахтеров, кого угодно, но стену ломайте!
   Вскоре в подземелье появились люди в камуфляже и шахтерских касках и суетливо забегали, растягивая электрические провода. Мы вышли из комнаты, из которой вскоре раздался звук отбойного молотка.
   Около часа прошло в молчании. Генерал все это время нетерпеливо ходил из угла в угол. Я в свою очередь, от безделья и возбуждения, разглядывал красные гранитные стены и пытался наступить ботинком на старый винт, который каждый раз выскальзывал из под подошвы и откатывался по кафельному полу. Наконец, к нам прибежал один из офицеров.
   – Товарищ генерал, пройдено семь метров! Приборы показывают впереди пустоту большого объема, кубов на сто!
   – Так копайте, капитан! – раздраженно крикнул Юрганов.
   Прошло еще минут двадцать, когда раздался сильный взрыв. Я дернулся на звук, но генерал властным движением остановил меня.
   – Оставайся на месте, пусть каждый выполняет свою работу!
   – Вы не понимаете, насколько опасно взрывать под землей. Может обрушиться свод и засыпать людей! Может, им нужна наша помощь! – возмутился я.
   – Там работают специалисты. И уж поверь мне, они никогда не стали бы делать такую глупость. Если был взрыв, значит, случилось нечто непредвиденное, но, поверь, они сами разберутся.
   В комнату вбежал улыбающийся капитан, с лицом, покрытым сажей и пылью.
   – Товарищ генерал! Удача! Нашли!
   – Что за взрыв был, капитан? – сурово спросил Юрганов.
   – Мы пробились в камеру. Но это была ловушка. Помещение было наполнено газом. От случайной искры он сдетонировал.
   – Пострадавшие есть?
   – Да, двое. Один сильно, видимо без лица останется. Весь обгорел, – капитан провел рукой по левой щеке.
   – На себе не показывай! Иди! И чтоб помощь была немедленно оказана.
   – Все уже делается!
   – Почему он так рад, если люди пострадали? – недоуменно спросил я, когда мы остались наедине.
   – Потому что есть долг. У вас, гражданских такого понятия нет. У вас долг должен заменяться совестью, но вы про нее тоже забыли. Люди, которые там работают, – генерал показал рукой в сторону двери, – Прежде всего офицеры и понимают, на какой риск идут. Сейчас мы делаем важное дело и это главное.
   – И все-таки, почему он рад? Ведь обнаружили мы только ловушку.
   – Нельзя приукрашивать таланты наших предков. Но и преуменьшать их не стоит. Древние были практичными людьми и сейчас мы столкнулись с их холодным расчетом. Рядом с основным ходом, скорее всего маленьким и узким, строилась большая пустая камера, заполненная разными опасными секретами. Человек, ищущий подземелье, в первую очередь находил именно ее. Даже если он одновременно обнаруживал два подземных помещения, что маловероятно, то выбирал большее, надеясь, что именно там находится хранилище сокровищ. Итак, он забирался в ловушку и погибал, что приводило к полному прекращению поисков. Ибо люди суеверны, и если даже у бедняги имелись спутники, они бежали прочь от проклятого древними места. Выбор воспламеняющегося газа поэтому вполне логичен. Раньше люди пользовались факелами. И сейчас хватило искры от электричества, от отбойника, от чего угодно. Но главное для нас то, что если есть большая камера, значит, где-то рядом есть то, что мы ищем.
   Снова появился искрящийся от радости капитан.
   – Товарищ генерал, нашли!
   – Что нашли?
   – Пойдемте, все увидите сами!
   Мы поползли по узкому проходу, проделанному военными, и вскоре оказались в большом зале. Сюда уже провели электричество, поэтому были отлично видны тысячи старинных книг, беспорядочно наваленных на покосившиеся полусгнившие полки. Офицеры не обращали на нас никакого внимания, занимаясь каждый своим делом. Кто-то укреплял проход, кто-то описывал и упаковывал в пакеты древние манускрипты.
   – Надевай каску! – скомандовал Юрганов и показал на потолок, древние своды которого разрушались от старости. По всему залу валялись куски кирпича, поэтому предосторожность не казалась лишней.
   – Смотрите, товарищ генерал, – позвал нас один из них. – Здесь до нас уже побывали! Судя по кресту, католик, – добавил офицер, указывая рукой на иссохший скелету стены. – Кстати, у него череп проломлен.
   – Догадываешься, кто это? – спросил меня Юрганов.
   – Спутник Прата?
   – Да. Пойдем наверх, здесь и без нас дышать нечем.
   Мы вернулись в здание штаба.
   – Молодец, Изместьев! – похлопал меня по плечу генерал. – Теперь вижу, что ты настоящий и дар твой настоящий. Поэтому нам придется тебя спрятать. Отнесись к этому с пониманием.
   Юрганов позвонил и к нам подошли уже знакомые «близнецы».
   – Представлять не буду. Это мои лучшие люди и с ними ты будешь в полной безопасности.
   Я кивнул в знак согласия.

Глава 29. С ног на голову

   Скорость движения неожиданно упала. В сотне метров впереди стояла машина ДПС и двое гаишников умело выдергивали из потока «подозрительные» автомобили. Высокий милиционер заинтересованно посмотрел в нашу сторону.
   – Сейчас тормознет, – предположил водитель.
   – Не думаю, – ответил напарник.
   Гаишник, не отрывая взгляда от нашего «мерседеса», двинулся к дороге.
   – Что, будем останавливаться? – спросил водитель.
   – Не надо, нам обязательно нужно довезти парня до места, а не то Главный башку скрутит. Ты его знаешь!
   – Это ты верно сказал, только помнишь, что приказано? Доставить целым, не привлекая внимания.
   – Согласен, делаем все правильно, и общаемся только через щелочку.
   – Почему через щелочку? – удивился я.
   – Для безопасности, – не улыбаясь, ответил водитель. – У нас даже стекла бронированные и по инструкции мы не должны открывать машину, но сам понимаешь, менты обостренно реагируют на удирающие автомобили…
   Жезл упал прямо перед лобовым стеклом. Водитель затормозил и достал спецталон. Гаишник подошел к окну, и стекло немного опустилось, как раз, чтобы слышать друг друга и обмениваться документами.
   – Старший лейтенант Соболев, ваши документы!
   – По делу едем, командир…, – начал отвечать водитель, но в этот момент раздалось два оглушающих выстрела и мои сопровождающие опали в сидениях.
   Я лихорадочно соображал что делать. Милиционер сильно дергал дверь, а второй уже бежал ему на помощь. Я дотянулся до кнопки стеклоподъемника и закрыл окно. Теперь я находился внутри броневика и имел, по крайней мере, минуту, до того как машину вскроют. В том, что снаружи находились профессиональные убийцы, не было сомнений. Иначе кто еще способен застрелить двоих через щель в пару сантиметров? Наклонив до упора переднее сиденье, я с трудом перетянул мертвого водителя назад и перебрался на его место. Нападавшие не могли видеть моих действий, потому что стекла были сильно затонированы. Нападавшие не знали, есть ли еще кто-нибудь со мной. В любом случае дороги вперед не было из-за блокировавшей путь «Нивы», водитель которой, невысокий мужичок пятидесяти лет испуганно выглядывал из-за ближайшего укрытия.
   Я врубил заднюю передачу и в мгновение выскочил на свободную полосу. Сзади раздался визг тормозов и удар. Я поглядел в зеркало заднего вида. От моего маневра развернуло боком «жигуленок», тут же отрихтованный какой-то иномаркой. «Да и черт с вами!» – выругался я и помчался вперед, сопровождаемый криками милиционеров. На счастье дорога была почти пуста для середины рабочего дня. Когда набережная вывела меня к Сыромятническому мосту, я услышал вой сирен сзади. В гонке по городу я не имел никаких шансов. Впереди ждала пробка у Солянки, справа у Курского вокзала. «Стоп! Курский вокзал! Конечно!» Я резко крутанул руль вправо и буквально вылетел в Костомаровский переулок. «Конечно, вокзал! Там толпа, электрички, там метро». Еще раз свернув направо, я оставил «мерседес» возле трамвайных путей и бросился к вокзальной площади. Сзади раздались крики преследующих меня людей. Я обернулся и оценил дистанцию – метров пятьдесят в запасе, но милиционеров стало значительно больше. Было многолюдно, но никто не спешил исполнять гражданский долг. Все почтительно расступались передо мной и с интересом наблюдали за погоней. Я что есть сил, бежал вдоль здания вокзала.
   – Давай парень! – радостно сочувствовали мне местные бомжи. – Так им, так!
   Один из них вышел на тротуар и, демонстративно расставив в стороны руки, попытался остановить бегущих.
   Еще несколько секунд и я влетел в павильон метро. Где-то позади раздавались крики прорывающихся через электронный турникет преследователей: «Открывай скорее, сука старая». Я улыбнулся: – «Все, ушел!» – и вскочил в закрывающийся вагон, раздвинув двери руками. Поезд тронулся, но через секунду остановился. Свет внутри заморгал и недовольный машинист произнес: «По техническим причинам движение на Кольцевой линии временно остановлено. Убедительная просьба покинуть поезд и перейти на другую ветку». Двери открылись и пассажиры, сердито переговариваясь, стали выходить. Станция уже была наполнена милиционерами и людьми в темных куртках. Оставался шанс смешаться с толпою и скрыться. Я нырнул в середину людского потока и послушно поплыл вслед его течению, немного приседая, чтобы не выделяться ростом. «Станция Курская-радиальная и Чкаловская временно прекращают свою работу!» – объявила дежурная. «Граждане пассажиры, приносим извинения и просим выйти на улицу». Толпа послушно ринулась наверх. В создавшейся суматохе было трудно выследить кого-либо, и вскоре я стоял на переполненной площади Курского вокзала, гудевшей и обсуждавшей происшествие в метро. Большая часть людей двинулась к Садовому кольцу, и я вслед за ней, затем спустился в подземный переход, а тут уже и запутанные дворы центра Москвы. Все, спасен! Вот я перебежал Лялин переулок, вот Воронцово поле, вот… Неожиданно путь преградила милицейская «десятка».
   – Куда спешишь? – донесся знакомый голос. Я внимательно пригляделся – это был мой сосед Михаил. Инстинкт самосохранения подсказывал, что надо бежать дальше, однако оснований не доверять старому знакомому я не имел, а потому с облегчением нырнул на заднее сиденье служебного автомобиля.
   – Увези меня, Миха! Куда-нибудь…! Только отсюда подальше!
   – Ты чего-то вспотевший! – сквозь смех отметил тот.
   – Если бы ты знал, что сегодня со мной произошло…!
   – Что случилось?
   – За мной гонятся…! Увези меня подальше…!
   – Подальше не смогу, – медленно протянул Михаил. – Только в пределах территории.
   – В пределах, но подальше! – чуть не крикнул я.
   – Хорошо! Хорошо! Отдышись! Кстати, кто тебя преследует?
   – Не знаю, но они даже метро перекрыть могут в одно мгновение!
   Десятка «медленно, с обычной патрульной скоростью двигалась в сторону Яузы. Я нервничал, но милиционер успокоил.
   – Не надо привлекать внимание, поэтому быстрее не поедем… Кстати, знаешь ли ты, что на этом самом месте 2 сентября двенадцатого года встретились граф Ростопчин и Михаил Кутузов. Лев Толстой позже написал, что Ростопчин уехал, не сказав ни слова главнокомандующему армией, ибо понимал, что виноват перед ним, не подготовив город к обороне. А Кутузов будто промолчал в силу крайнего презрения к московскому военному губернатору. Все неправда! Врут историки, врут писатели. На самом деле, Кутузов произнес три слова: «Так требует он…!» А вот Ростопчин действительно промолчал. В ужасе от услышанного, до конца не веря в наговоры, будто главнокомандующий – член враждебного России братства, он бросился отдавать последние приказы своему верному слуге – полицмейстеру Брокеру. Поэтому пожар развивался не по тщательно разработанному графом плану, поэтому он позже отказывался от своего участия в нем. Ведь сообщить публике о страшном предательстве Кутузова, означало разрушить веру в героя-победителя у миллионов людей. А сейчас Ростопчин негодовал. Ведь еще недавно он сам уговаривал императора поставить недостойного военачальника во главе отступающей армии. Ведь еще весной он с улыбкой отнесся к приватной беседе с Александром Павловичем, который прямо заявил: «В России тлеет заговор. Вскоре вспыхнет пожар. Масоны возжелали отнять у русских государей то, что принадлежит им по праву. Я знаю, Сперанский есть один из опаснейших людей. Я долго был в заблуждении, но сейчас понимаю это со всей ясностью. Я знаю, что отстранение и последующий арест заговорщиков приведет к немедленному вторжению Бонапарта. Поэтому Вы, граф, нужны мне сейчас, как никогда. Между нами сложные отношения. Вы остались преданны моему несчастному отцу, и я только сейчас начинаю ценить подобную преданность. Сперанский более не опасен. Скоро Петербург услышит об его отставке. Не опасны и Вы, ибо выражаете свои мысли открыто. Опасны те, кто остаются в тени. Москва, этот дорогой нашему государству город, переполнен тайными врагами. Я надеюсь на Вас, граф. Надеюсь, что под Вашим руководством измена покинет Первопрестольную, а в случае крайней опасности Вы предпримете любые меры для защиты ее чести. Но запомните, вина за них ляжет только на Вас…!»
   Тогда Ростопчин не понимал, что за тайны хранит Москва. И относился к этому разговору скорее с улыбкой. Но, оказавшись у руля столичной губернии, осознал, что ситуация требует решительных действий… Серега, остановись здесь, во дворике! – прервал свой рассказ Михаил, обратившись к водителю. – Итак, о чем я…? Да…! Москва в двенадцатом году просто кишела масонами или как их еще звали мартинистами. Все они беспрепятственно рыскали по городу и делали буквально все, что хотели. Мартинистами были влиятельнейшие русские люди, такие как Поздеев – начальник почтамта, и Голенищев-Кутузов – попечитель Университета, который, кроме того, являлся и близким родственником «героя-освободителя».
   Последние слова были произнесены с заметной иронией, и я спросил:
   – Откуда ты это все знаешь? Ведь такие вещи в учебниках не описывают! И еще, почему ты так оскорбительно говоришь о Кутузове?
   – Потому что освобождение Отечества не было в двенадцатом году его главной целью!
   – И все же…?
   – Слушай, Андрей! – грубо перебил меня милиционер. – Никак не пойму, вроде парень ты головастый, не без способностей. Вот и хотят поиметь тебя все вокруг. Как ты не поймешь, что мир не так прост, как кажется!
   Действительно, все было сложнее, чем я мог предположить. К патрульной машине подъехали два огромных черных джипа.
   – Это за тобой! Выходи! – скомандовал Михаил.
   Я, все еще надеясь на какую-нибудь помощь, огляделся вокруг. Серый пустынный двор и никого; кричать бесполезно.
   – Выходи, не бойся, – уже мягким голосом сказал милиционер.
   – Миха, – вздохнул я. – Не понимаешь ты, что убьют меня эти на джипах.
   – Не убьют!
   – Убьют!
   – Нет! Давай выходи! Мне на вызов ехать надо.
   Милиционер демонстративно склонился над бортовым журналом и принялся записывать шумы из рации. Я послушно пересел в один из джипов. Здесь со мной не были так любезны, суетливо и грубо завязали глаза, зажали на заднем сиденье между двумя внушительными мордоворотами и куда-то повезли.

Глава 30. Снятая маска

   По ощущениям автомобиль остановился только через час. Повязку сняли. Я находился во дворе трехэтажного дома, облицованного красным кирпичом, и окруженного высоким бетонным забором. Тут и там в мою сторону смотрели еще с десяток агрессивного вида мужчин. «Вот теперь влип по-настоящему!» – безнадежно подумал я и тут же почувствовал болезненный толчок в спину. «Пошел!» – злобно процедил сквозь зубы один из мордоворотов. Я подчинился, но все равно за время моего пути по зданию получил еще пяток ударов. Вскоре меня ввели в большую комнату, и нет, не усадили – бросили на диван. «Точно бить будут!» – решил я, но «гориллы» почему-то поспешно удалились, и я несколько минут оставался наедине с собой. Странно, но впервые за много дней мне не хотелось размышлять, не рождались предположения, я ждал насилия, а оно притупляло мысли.
   Да, кстати, чуть не забыл упомянуть о комнате. Она явно принадлежала какому-то чудику, помешанному на сверхъестественном, средневековье и мистике. Впрочем, меня это совсем не удивляло. На полах были настелены старинные ковры, по стенам развешано холодное оружие, щиты, громадные кресты, какие-то балахоны. Посреди на невысокой тумбе стояла фигура страдающего Христа, как я предположил, из красного дерева. На вытянутой в сторону правой руке Спасителя висело несколько пластиковых колец от игры. «Юморист», – подумал я, догадавшись, что хозяин помещения был не в ладах с основателем одной из мировых религий.
   В этот момент в комнату кто-то вошел. Я оглянулся и ошалел от неожиданности. Это был генерал Юрганов собственной персоной.
   – Товарищ генерал…, – удивленно пробормотал я, уже не понимая как реагировать на происходящее. – Это что, получается, Вы убили своих сотрудников?
   – Да, иначе сегодня уже все заинтересованные лица знали бы, что ты у меня. Слишком много крыс вокруг.
   – Вы меня разочаровали…, – я не договорил, увидев покрасневшее от злости лицо генерала.
   – Ты даже не подозреваешь, с кем ты столкнулся! Нам тысяча лет! Нас десятки тысяч! Мы – русский народ! Мы – государство! Именно мы построили Россию, и она вечно будет принадлежать нам! Нас пытали цари, нас вырезали большевики, но мы живы! Нельзя уничтожить то, что нельзя уничтожить! Глубинная цель нашего существования заложена в древности. Убей нас всех – и рухнет мироздание!
   – Да, да! С высокомерием и самомнением у вас все в порядке, в этом я убедился. Но вот никак не пойму: почему Вы, генерал-майор федеральной службы безопасности, участвуете во всех этих игрищах? Я уже второй месяц впутан в эту дикую историю. Пытаюсь из нее вырваться – не могу! Вокруг кого-то убивают, похищают, меня уже который раз похищают, увозят – я уже не спрашиваю: зачем? Ну, ладно, я готов представить, что вокруг существуют тысячи буйно помешанных, верящих в тарелки, домовых, мистические тайны. Да, пожалуйста, пусть верят – это одно из завоеваний демократии: каждый сходит с ума по-своему; но Вы-то, товарищ генерал, Вы…! Почему Вы, человек уважаемый, работающий в такой структуре ставите себя в один ряд с пацанами, сражающимися на деревянных мечах в Царицынском парке? Почему?
   Юрганов молчал секунд двадцать.
   – Не знаю даже, с чего начать… Понимаешь, Андрей, да ничего ты не понимаешь! – генерал махнул рукой с видом отчаявшегося человека. Ведь дар существует, я это теперь точно знаю, ты же мне сам это доказал. Вот только ошибка природы, вру Господа, что он это чудо, этот ключ к тайнам мироздания и власти над человечеством отдал таким безвольным и неинтересным личностям, как ты. Нет! Зачем я рассказываю это все? Ведь не поймешь… – Юрганов подошел и наклонился над моим лицом, словно пытаясь заглянуть в глаза. – Нет, не способен понять.
   Генерал отошел на несколько шагов, и устало растянулся в кресле.
   – Давай, Андрей, воспитывать из тебя человека, мужчину с большой буквы. Не можем мы без тебя, а ты, небось, и рад. Смеешься втихаря, гаденыш. Так вот слушай одну занимательную историю. Ты же любишь историю, я знаю.
   Представь себе, однажды, где-то далеко на Ближнем Востоке родился мальчик по имени Иисус. Мальчик этот рос не по годам смышленым и сообразительным. Многое хотел узнать о сути мироздания. Но никто в его стране не мог ответить на его вопросы. Отец хотел сделать из сына плотника, но тот желал учиться и однажды убежал в Вавилон. Но и там мудрецы не поведали ему сути. Лишь один человек сказал: «Ищи правду на Востоке, там, где текут огромные реки, где высокие деревья сходятся с травой выше человеческого роста, где стада диких животных столь велики, что не боятся человека. И Иисус отправился в странствие. Сначала он оказался у персов и спросил: – «Где эта страна?» «Иди дальше!» – ответили те. Затем он дошел до индусов. «Ты сбился с пути!» – сказали мудрецы. – «Иди на север». Семь лет был мальчик в пути, в каждой стране, в каждом встречном городе он учился у местных мудрецов, подолгу оставаясь там, и только лишь, когда ему исполнилось двадцать лет, пришел к предгорьям Урала, на просторы Великой бескрайней степи. И тогда Иисус понял, вот он центр мира, вот куда он шел все эти годы. Молодой мужчина поселился отшельником на невысокой сопке и терпеливо ждал откровения, проводя день за днем в медитациях. Но только через три года к нему явился седой старик и спросил: «Готов ли ты принять знание, каким бы страшным оно ни было?» Наш герой был согласен на любые испытания. Пять лет старик учил отшельника истине мироздания, и, наконец, произнес: «Теперь ты знаешь все. Перед тобой два пути, оба истинные, но лишь тебе выбирать, какой из них верный для тебя». И тогда Иисус подумал, правильный путь тот, что ведет людей к могуществу, к власти над миром и природой. И он покинул гору и ушел проповедовать. Почти пять лет Иисус ходил по степи, и за ним шло двадцать учеников. Иисус учил их всему, что открыл в отшельничестве, и они стали мудрыми в толковании его слов, а чтобы не было путаницы, он сам записал свое знание в книгу. Но вот однажды он решил вернуться туда, где родился, чтобы просвещать народ Палестины. Хождение по степям и лесам больше не прельщало его. В тот день, когда он объявил об этом ученикам, они стояли посреди бескрайнего леса у болота, там, где соединялись две небольшие речки. «Возьми нас с собой!» – просили ученики. Но Иисус не взял никого. Лишь пообещал вернуться через двадцать лет. А для крепости веры оставил написанную им книгу и жезл, полученный от седого старика при прощании. «Храни этот жезл!» – наставлял старик. – «Ибо народ и государь, в чьей земле он хранится, станет могущественнее всех на свете. Все будут стремиться овладеть этой страной и этим народом, чтобы заполучить жезл. Временами будет казаться, что ничто уже не спасет от гибели, но народ каждый раз будет восставать из пепла и снова станет могущественным назло врагам». Иисус боялся нести жезл на Родину, так как знал, что страна его захвачена чужеземцами и тогда магический предмет будет помогать им. «Сначала я освобожу свой народ, а потом вернусь к вам», – пообещал учитель и ушел на юг. Ученики же поклялись хранить святую тайну, а потому заложили на месте расставания деревню, где и принялись в уединении ожидать возвращения Иисуса. Однако учитель не пришел ни через двадцать, ни тридцать лет. Деревня превратилась в небольшой город, просвещенные жители которого накопили за века огромные богатства, которые не тратили, а откладывали на будущее. Прошло без малого девятьсот лет, когда хранители святого знания неожиданно узнали, что их учитель вернулся, но не тем каким его помнили предки, а как фантазия греческих и римских попов. В ужасе они перечитывали Евангелие и спрашивали: «Тот ли это о ком мы знаем, это ли его слово?» Несколько человек было послано разведать суть христианства, и они вернулись с неутешительной вестью. Христианство не было учением знания, дарованного Иисусом, христианство оказалось организацией заинтересованных во власти и богатстве лиц. Еще в самом начале «лжеученики» – апостолы, узнали о могуществе, которое может дать им близость к учителю. И потянулись за ним люди, не отличавшиеся святостью, и показной благостью, прикрывавшие свои грязные мысли. То ли по их навету, то ли по собственному выбору Иисус пошел на казнь, не открыв никому, кроме Андрея, своего секрета. И после смерти его остальные апостолы собрались и стали думать, где же спрятан жезл, что дает высшее могущество? Было решено отправиться на его поиски в разные части света, но скоро апостолы поняли, что им потребуется время и мощная поддержка. Поэтому и была создана церковь. Учение Христа было оболгано и изложено в виде Евангелий, а христиане с первых дней повели себя агрессивно. И только любимый ученик Иисуса – Андрей знал о существовании других последователей. Увидев, что происходит вокруг имени учителя, он отправился на Север, чтобы присоединиться к хранителям истинного знания, но, дойдя до Днепра, повернул назад, ибо не поверил, что в столь диких местах могут жить цивилизованные люди.
   – Бред! Откуда Вы это знаете? – возмутился я.
   – Из апокрифов, – неожиданно для меня сзади раздался знакомый голос. Оказывается, мы были не одни. Я оглянулся, на стуле в паре метров от меня сидел Михаил.
   – С первых дней официальная церковь начала охоту и уничтожение хранителей подлинных сведений о Христе и его слове. Однако власть христианских владык никогда не была полной. До нас дошло достаточное количество неканонических текстов, так называемых апокрифов, пусть они записаны не с первых слов, многое в них искажено, но не настолько сильно как в официальных документах.
   Михаил подошел к генералу и сел рядом.
   – Ты все эти годы следил за мной? – спросил я.
   – Да, – и, видя мой укоризненный взгляд, добавил. – Но мне не в чем перед тобой извиняться. Я ведь не сделал тебе ничего плохого. Более того, доставил в надежные руки.
   Я пристально посмотрел на Юрганова.
   – Зачем Вы убили своих коллег?
   – Так было нужно, – без тени смущения ответил тот. – Нужно для выполнения миссии. Ты уже догадался, наверно, что спецслужбы это прикрытие для чего-то более важного, и я не хотел, чтобы лишние люди знали о тебе. Теперь ты должен дослушать и только тогда делать окончательный вывод.
   Я замолчал.
   – Когда жители городка узнали о случившемся, – продолжил генерал. – Они поклялись отомстить христианской церкви. Отомстить за извращение святого знания, за поруганное имя Учителя. Однако, как этого добиться, они не знали. Ведь ресурсы были несоизмеримы. Скоро пришла весть о начавшемся на Руси принудительном крещении. Понимая, что когда-нибудь княжеские воеводы и попы доберутся и до них, потомки решили разделить имеющиеся реликвии. Часть горожан, забрав с собой священную книгу, ушла на восток, туда, где Иисус получил свое знание, и они навсегда пропали из вида. Оставшиеся же стали ждать, набираясь день ото дня сил и могущества. Прошло еще триста лет, пока не наступил нужный момент. В их небольшой городок прибыл князь. Сын великого воина и государя он получил худой удел и только и мечтал, как бы убежать в другой город – Переяславль или Суздаль. Но посвященные поняли, что этот человек и есть их исторический шанс. Молодому князю объяснили, что дает обладание этим заштатным городишком. Ему показали лишь малую часть казны, которую горожане были готовы пожертвовать для укрепления его могущества. А, кроме того, обещали победу навеки над всеми врагами во все времена и власть над церковью. С этого дня и прозвучало по всему свету гордое имя – Москва. Даниил Александрович и его сын Иван, прозванный Калита, черпали без меры из предоставленной им казны, подкупали татарских ханов и вельмож, организовывали военные походы в соседние княжества. Москва окрепла и усилилась настолько, что могла претендовать на главенство во всей Руси и тогда посвященные горожане открыли Калите важный секрет об истоках христианской церкви. Сначала московский государь ужаснулся: и во сне ему не могло почудиться услышанное и уж больно походило это на богохульство. Но, будучи правителем благоразумным и готовым приносить великие жертвы ради укрепления своего удела, Иван Данилович встретился с русским митрополитом, назначенным Константинополем и предложил переехать к нему, в Москву. А заодно и сказал, что с этого дня церковь будет поступать так, как государь прикажет. Молниеносно весть о странном поведении Калиты умчалась в Константинополь, а оттуда и в Рим. Но еще более необычным оказался ответ. «Склонись!» – приказал митрополиту патриарх. – «Склонись и забудь про гордыню. Скажет князь, из одного корыта со свиньями есть – ешь. Скажет, в грязь упасть – упади! Только не допусти огласки». С этого момента и началась «симфония» русского государства и русской церкви, а попросту ее полное подчинение светской власти. Константинополь вскоре потерял свое значение и новые патриархи его, назначаемые турецкими султанами, уже не помнили о страшном секрете. Но Римский престол не забыл. Много сил и средств было потрачено папами на попытки овладеть священной книгой, но бесполезно. Стоит вспомнить лишь поход поляков, но об этом ты уже знаешь.
   – Можно вопрос? Я уже понял и про избранных, и про Москву. Более того, я уже слышал это от других людей. Что такого может угрожать основам христианской церкви?
   – Все просто, – вступил в разговор Михаил. – Все очень просто. Седой старик, который учил Иисуса, был древний Бог – начало всего сущего. Он сказал, что в мире нет добра и зла. Люди сами делят мир на белое и черное. Иисус, как основатель новой религии, должен был сделать выбор, где добро и он сделал. Добро – это жизнь простого человека, в грехе и радости, в достатке и бедности, стремление к развитию, к силе ума и мышц, богатству. То, что христиане называют благодатью, Иисус называл злом. «Не может человек, посланный для процветания рода людского, уйти, отстраниться от людей и думать только о своем спасении. Не может быть никаких посредников между мной и людьми». И это записано им самим. Обнародуй мы эту книгу, пала бы христианская церковь, так как у нас слово самого Иисуса. Московские государи, пошедшие от Калиты, хорошо знали об этом, и умело использовали. Но со смертью Ивана Грозного потерялся и секрет. Церковники поняли, что у них развязались руки и посадили на престол своего царя первого Романова. Почти сто лет прошли под знаком усиления церкви. Патриархи стали ключевыми фигурами и фактически управляли государством. Только Петр Алексеевич смог разрушить эту зависимость.
   – Ему кто-то сообщил тайну?
   – Скажем, он был близок к ней, а потому сделал с церковью все, что желал.
   – Так почему не обнародуете? – ухмыльнулся я. – Это, кажется, в ваших интересах?
   – Совсем нет. И вообще нам неизвестно ее местонахождение. Восемьсот лет назад книгу унесли на восток, и мы не знаем куда. Да и потомки первых учеников Иисуса с веками потеряли интерес к секретам, все больше занимаясь государственными делами и увеличением собственного богатства. Кстати, все древние московские роды пошли от них! – Михаил многозначительно посмотрел на меня и, не заметив хоть какого-нибудь ответного интереса к последнему сообщению, продолжил. – Скоро они стали смешиваться с другими семьями, и наступил день, когда никто не помнил, откуда пошло Московское государство на самом деле.
   – Мы знаем, жезл здесь, в Москве, но мы не желаем его трогать. Главное чтобы он оставался в земле! – вмешался Юрганов.
   – Так зачем тогда все эти поиски? – спросил я.
   – Я хочу убедиться, что все делается не напрасно! – пояснил генерал. – «Он» ждет отчет!
   Все замолчали. Я в очередной раз понял, что не имею возможности сказать: да или нет.
   – Хорошо. Я все сделаю. Все, что вы скажете…, или прикажете.
   – Нет, нет! – заулыбался Юрганов. – Теперь ты наш друг, союзник. Сейчас мы отправимся в…! Эй! – закричал он в сторону двери.
   В комнату вошли несколько человек.
   – Немедленно машину, сопровождение! Все по высшей степени!

Глава 31. Побег

   Через несколько минут мы выезжали из ворот особняка. Впереди и сзади нас двигались два джипа, заполненные вооруженными людьми. Я, наконец, смог разглядеть место, где только что находился. Генеральский дворец одиноко стоял посреди леса, и приблизиться к нему можно было только по узкой бетонке, на которой две машины не разошлись бы точно.
   – Комары не беспокоят? – ехидно спросил я, спустя десять минут общего молчания.
   – Нет, – буркнул генерал.
   – Все-таки не понимаю, какое вы имеете отношение к этому всему? Вы, если я верно догадываюсь, не потомки тех, кто был хранителем секрета; вы не имеете отношения к церкви; вы не масоны…. Или да?
   – Мы не масоны, – тихо ответил Михаил. – Нашу организацию создал триста лет назад император Петр Первый, который поставил задачу раскрыть древнюю тайну. Мы не жалели ни сил, ни средств и оказались почти рядом с отгадкой. Нам не хватало лишь одного – человека, который покажет вход в тайное хранилище. Тогда мы сможем….
   Страшный взрыв подбросил вверх следовавший впереди автомобиль. Последняя жухлая листва посыпалась с деревьев. Водитель резко выкрутил руль вправо, чтобы избежать столкновения, и мы уткнулись в дерево. На секунду наступила полная тишина. Можно было подумать, что мы наехали на невесть откуда взявшуюся мину. Мои спутники еще немного посидели, молча переглядываясь, а затем, взяв оружие, осторожно вышли из машины. Все столпились возле перевернутого и искореженного автомобиля, позабыв обо мне.
   – Откуда она здесь? – разъяренно кричал генерал. – Откуда здесь мина? Какого черта…!
   Он не договорил. В этот момент раздалась автоматная очередь и все попадали на землю. Я не знал, кто убит, кто жив. Сейчас меня это волновало меньше всего. Я открыл противоположную от лежавших людей и, возможно, трупов дверь и осторожно выполз наружу. Сзади раздавались крики. Началась перестрелка. Но я полз, и лишь удалившись метров на десять, позволил себе встать с земли и, согнувшись, побежал. Новый взрыв потряс лес.
   «Ну и отлично!» – думал я, надеясь, что неизвестные уничтожили машину, в которой меня везли.
   Наверное, только через час я вышел на лесную дорогу и, соблюдая осторожность, пошагал в кустах вдоль нее. Еще через пару часов я оказался возле какого-то дачного поселка и вскоре смешался с толпой москвичей на оживленной воскресным вечером станции Михнево.
   Только внутри вагона электрички я почувствовал себя в относительной безопасности. Откинув голову на жесткую спинку сиденья и, прикрыв глаза, я сделал попытку поразмыслить о запутанной в конец ситуации, в которой невольно оказался. Но, как это обычно бывает, мысли не шли в голову. И я попытался просто расслабиться.
   Электричка шла неторопливо, часто останавливаясь и долго выжидая на каждой маленькой станции. Шумели дети, кто-то громко спорил в тамбуре. Пассажиры бегали туда-сюда по вагону. Старики-дачники за моей спиной жарко обсуждали особенности современной политической ситуации. Однако не это держало меня в напряжении. Странное чувство, будто за мной следят, появилось неожиданно, и я не мог не доверять ему. Быстро открыв глаза, я посмотрел вперед, чтобы застать врасплох следившего. Однако все пассажиры спокойно сидели на местах и занимались своими делами. Никто не смотрел в мою сторону. Я успокоился и вновь попытался задремать. Но странное чувство опасности вспыхнуло вновь через пару секунд. Я снова открыл глаза. «Так, прямо напротив меня две женщины оживленно отгадывают дурацкий глянцевый кроссворд. Дальше…, дальше люди ко мне спиной, еще дальше старики в окно смотрят. За ними спиной ко мне трое высоких пассажиров, следовательно, в третьем ряду меня уже не видно… Так, слева ряд ко мне безразличен, следующий… в следующем мужики в карты режутся. Может они?» Я прикрыл глаза и сделал так, как часто поступал в детстве, чтобы не замеченным разглядывать понравившуюся девочку, прикрыл глаза ладонью, будто закрываясь от окружающих. В щелку между пальцев я отчетливо видел, как один из мужиков толкнул локтем другого и они оба уставились на меня, одновременно шепотом переговариваясь. Что я мог сделать в этой ситуации? Юрганов раньше упоминал, что за мной могут следить несколько конкурирующих групп. Кто они, я не знал. Очевидно, что не те, кто работал на генерала и не те, кто организовал взрыв на лесной дороге. «Может так спокойнее?» – подумал я. – «Может, они охраняют меня?»
   За окном пробегали деревья, столбы, домишки дачников и неизвестно кому принадлежащие дворцы. Мысли текли плавно, и я не заметил, как оказался в Москве. Сойдя на Павелецком вокзале, я неторопливо пошел к метро, уже забыв про слежку, когда неожиданно почувствовал болезненный толчок в спину.
   – Стоять, не дергаться, – раздался сзади властный голос. Другой голос, немного писклявый, продолжил.
   – Попался голубчик! Долго бегал, небось? Ну, от нас не побегаешь!
   Через секунду мои руки были силой вывернуты назад и на запястьях щелкнули браслеты наручников.
   – Мужики, вы что? – в недоумении спросил я.
   Обладатель писклявого голоса, невысокий и худой парень, лет двадцати с небольшим, довольно улыбаясь, быстро провел перед моими глазами удостоверением в красной обложке и молниеносно убрал во внутренний карман куртки.
   – Мы опера, понял?
   – Да, – согласно кивнул я.
   – Ну, тогда сам все знаешь! – буркнул второй все это время стоявший за спиной. – Пошли!
   Вскоре меня запихнули в вишневую семерку, и я снова оказался в милиции.
   Заместитель начальника следственного отделения майор Кивух, в кабинет к которому меня завели, хмуро выслушал рассказ подчиненных. Оказывается, опера работали в электричке, выслеживая карманников и тех, кто грабит заснувших или пьяных пассажиров, когда заметили меня, разыскиваемого по подозрению в похищении, или может даже убийстве профессора Маркова. Опера проводили меня до Москвы, где, подвергаясь смертельной опасности, доблестно задержали. При этих словах хозяин кабинета недоверчиво оглядел меня сверху донизу.
   – Значит, ты еще и оказываешь сопротивление сотрудникам милиции! – бескомпромиссным тоном произнес он. – Вся Россия ищет тебя…, на ноги поднята…! Так, ребята, идите! Оставьте нас одних!
   Опера быстро вышли из кабинета, и мы остались одни.
   – Ну что, Смирнов! Рассказывай, как, когда и за что убил гражданина Маркова.
   – Я его не убивал, – спокойно ответил я. – Более того, Степан Васильевич жив, здоров и неплохо себя чувствует, по моим сведениям.
   Кивух нисколько не смутился.
   – Тогда, где ты его держишь?
   – Нигде!
   – Хорошо, так и запишем, что ты убил Маркова с целью последующего хищения ценностей.
   – Я же сказал, что не убивал профессора!
   – Хорошо, что не убивал. Я даже рад, и за тебя, и за него. Но тогда, где ты его прячешь?
   Я промолчал в ответ, ведь действительно не знал.
   – Понимаешь, Смирнов, что у тебя отсюда дорога только одна, в тюрьму? Всё, мы уже отослали телефонограмму в ГУВД, что «в результате осуществления оперативных мероприятий задержан гражданин Смирнов, подозреваемый в убийстве профессора Маркова». Весь город уже об этом знает! Основания, чтобы тебя закрыть, у нас есть… Ты хоть понимаешь, что ты наделал…? Какой шум, резонанс по городу был. Газетчики написали: «В столице развернулась охота на ученых! Почему бездействует милиция?» А милиция работает и теперь у тебя всего лишь один путь. Поэтому, давай, сознавайся. Чем быстрее, тем тебе проще.
   К окончанию монолога голос хозяина кабинета стал совсем мягким и душевным. Но я не питал особых иллюзий и еще менее надеялся хоть что-нибудь объяснить, потому что наконец имел дело с настоящей милицией, бесхитростно выполнявшей свои функции, искренне радовавшейся возможности засветиться перед начальниками и ничегошеньки не ведавшей о тайнах московских подземелий и прочей мути.
   – Как вас зовут? – спросил я.
   – Николай Алексеевич, – ответил майор.
   – Николай Алексеевич, Вы давно здесь работаете?
   – Восемь лет.
   – И вам никогда не приходилось встречаться с чем-нибудь, что вы не могли логически объяснить, но что все равно происходило, как бы вы не старались этому помешать?
   – Нет! – уже заинтересованно сказал Кивух.
   – Вот сейчас Вы столкнетесь именно с таким явлением и ваша задача, скорее даже Ваша дальнейшая судьба целиком зависит оттого, насколько адекватно вы будете себя вести.
   – Ну-ну, продолжай!
   – Я со стопроцентной уверенностью могу заявить, что профессор жив, но не могу указать место его нахождения, потому что сам не знаю. А люди, которые его спрятали вам не по зубам.
   – Мне кажется или ты начал мне угрожать?
   – Нет, нет! Ни в коей мере. Даже мысли такой не имел. Но вы, Николай Алексеевич, опытный человек, не понимаете, что ввязались не в то дело. Я уверен, что скоро за мной придут, придут очень могущественные люди, и вы и ваши сотрудники могут пострадать.
   – Вот, сука! – в бешенстве заорал майор.
   – Я только предупредил, отпустите меня, так всем лучше будет.
   – Степанкин, Воротников сюда, быстро!
   Опера, видимо все это время стоявшие за дверью, в мгновение вбежали в кабинет.
   – Так! Красавца этого закрывайте на ночь! Сука…! Наручники потуже…, есть – пить не давать. Адвокатов не допускать. Все!
   На майора было страшно смотреть. Лицо его покраснело и надулось от гнева, а руки тряслись. Очевидно, что он был не сдержан в своих эмоциях и подчиненные торопливо увели меня в подвал и заперли в небольшой камере без окон.
   В помещении не было никакой мебели и я, грустно вздохнув, присел на пол, откинувшись на стену. Было холодно, наручники мешали сидеть, и руки затекли так, что хотелось закричать. Но усталость и тяжесть минувшего дня закрыли мои глаза, и я провалился в сон, то и дело прерываемый печальными мыслями и необходимостью поменять положение тела.
   Мне снился чужой город. И хотя я никогда не уезжал западнее Гжатска, но узкие улицы, шпили церквей не оставляли сомнений: это Европа. Два человека: мужчина и женщина быстрым шагом прошли мимо меня и уверенно открыли тяжелую деревянную дверь ближайшего двухэтажного дома. Я последовал за ними и очутился в большой, мрачной, освещенной лишь парой свеч комнате, хозяин которой, развалившись в кресле, беседовал с гостями, облокотившимися на камин. Разговор велся по-немецки, но к своему удивлению, я понимал каждое слово!
   – …Вам нужно отправить его по назначению, – сказал хозяин.
   – Вы уверены, что с ним ничего не случится? – испуганным голосом спросила женщина. – Может, дадим ему еще пару лет подрасти?
   – Это миссия, Тесса. Мы все живем ради него. Поэтому просто смирись. Через год он уже начнет понимать и запоминать, и тогда будет поздно.
   – Не волнуйся, дорогая, я его сам буду сопровождать, – вмешался молчавший до того мужчина. Пламя ближайшей свечи колыхнулось и на мгновение осветило его лицо… это был мой отец!
   Я в ужасе проснулся. «Бред! Это усталость. Задолбали тайны! Что только не почудится. Отец говорит по-немецки и, следовательно, женщина, конечно, это моя мать! Тесса? В Западной Европе? Бред!» – думал я, растирая затекшую спину.
   Однако события не оставляли меня ни на секунду. Откуда-то сверху доносились отчаянные крики и выстрелы. Неужели я был прав? Неужели кто-то пришел за мной?
   Минут через пять за стеной раздались громкие голоса. Дверь с силой распахнулась, и в камеру вбежали двое вооруженных автоматами мужчин.
   – Изместьев, пошли с нами! – скомандовал один из них.
   Я радостью поднялся и взглядом показал на скованные руки. В тот же момент в камеру с грохотом влетел писклявый опер. Лицо его было разбито в кровь и, трясясь в сильном ознобе, он с большим трудом расстегнул наручники. Я последовал за своими освободителями. У выхода из отделения с заложенными за голову руками, на коленях стояли обезоруженные милиционеры. Один из них, в разорванном в клочья штатском пиджаке зло поглядел на меня.
   – Ничего у тебя не выйдет, Смирнов. Скоро сюда вся Москва примчится. И тогда хана всем вам.
   – Я же говорил вам, Николай Алексеевич. Не все в жизни так просто, как Вы думаете.
   – Пошли, пошли быстрее, – торопили меня вооруженные люди. – А то и правда бой начнется!
   На улице стоял дым. Горели две милицейских легковушки. У будки дежурного без движения лежал милиционер. Поймав мой взгляд, один из спутников успокоил:
   – Жив, скоро придет в себя.
   Я заранее предполагал, что все это – очередные проделки генерала. Меня посадили в огромный черный джип и машины помчались по пустым ночным улицам, но вопреки ожиданиям внутри машины сидел не Юрганов, а Леонид Сергеевич, тут же дружески похлопавший меня по плечу как старого знакомого.
   – А ты молодец, Изместьев! Признаюсь, недооценивал я тебя. Лихо ты ушел из опасной зоны. И в Москву опять же без происшествий попал, и способности раскрыл. Жаль не у нас и не для нас! Но я-то верил в тебя, ты помнишь?
   – Что теперь? – спросил я.
   – Теперь в Сибирь. В Сибирь, Андрюха! Нас ждут великие дела!
   И все. Ни слова о взрывах в лесу, перестрелке и последующем нападении на отдел милиции. Кажется, уловив мое настроение, Леонид включил радио.
   «Как всегда на нашей станции самые последние и свежие новости», – бодро произнес ведущий. – «По поступившей из надежного источника информации полчаса назад было совершено организованное вооруженное нападение на один из московских отделов милиции. Среди милиционеров имеются убитые и раненые. Данные уточняются. В Москве объявлен план «Вулкан». В срочном порядке перекрываются все выезды из города. Строгий контроль осуществляется во всех аэропортах и вокзалах. На ноги поднят весь личный состав ГУВД. По непроверенным данным нападавшими был освобожден ранее задержанный сотрудниками милиции некий Смирнов, подозреваемый в убийстве известного московского ученого профессора Маркова».
   Леонид убрал звук и многозначительно посмотрел на меня.
   – Ну что делать будешь теперь? Видишь, как прославился? Так что теперь только с нами.
   – Это я уже понял, – отвечал я. – А что все-таки с теми людьми случилось?
   – С иезуитами? – переспросил «великий магистр тайного знания».
   – С гэбэшниками.
   – Гэбэшники, иезуиты, – ехидно улыбнулся тот. – Какая разница! Суть то одна.
   – Теперь я совсем не понимаю. Люди, которые меня держали до вас, говорили, что они из ФээСБэ.
   – Ну…?
   – Ну и в здании у них я был, том самом, на Лубянке… Так кто они на самом деле? Что…? Не чекисты…?
   – И да, и нет. Знаешь, кто был первым чекистом, отцом-основателем?
   – Дзержинский.
   – Вот именно, Феликс Эдмундович, железный человек. А знаешь, что он учился в иезуитской школе?
   – Нет.
   – Плохо историю знаете молодой человек. Поляк и иезуит.
   – То есть…?
   – Вот именно!
   Леонид демонстративно отвернулся в окно, оставив меня один на один с мыслями. Что получалось? Рушилось все святое, что я знал в своей жизни. Наравне со всеми остальными я давно не верил в честность и принципы московской, да и любой иной российской милиции, но Лубянка – Лубянка оставалась для меня незыблемым бастионом чести и совести государства. И вот на тебе! Рыцари без страха и упрека, оказывается, работают совсем на другой орден.
   – Так, а вы, кто? – громко спросил я Леонида.
   – А ты еще не догадался? Нет? Ну, думай тогда!
   Стыдно признаться, но в тот момент я этого не знал и безропотно ждал новых сюрпризов от чрезвычайно насыщенной событиями жизни.

Глава 32. Неожиданный поворот

   Два тяжелых грузовика и несколько джипов медленно въезжали на холм, за которым когда-то располагалась сожженная деревня. Неожиданно передний автомобиль затормозил. Вооруженный автоматом мужчина выскочил из него и подбежал к нашей машине.
   – Леонид Сергеевич, там все не так, как должно быть!
   – Что случилось? – спросил магистр.
   – Вам нужно самому посмотреть!
   Мы подошли к вершине холма, тому самому месту, где я впервые увидел Старые Хутора и был поражен. Вместо руин и обгоревших зданий внизу тянулась ровная цепочка из тридцати свежих домиков, и ничто не напоминало о недавних трагических событиях.
   Леонид повернулся ко мне:
   – Ты можешь объяснить, что произошло?
   – Нет, я сам удивлен!
   Действительно, с момента моего бегства из этих мест, я находился в Москве и не мог контролировать изменения, происходившие где-то в далекой Сибири. Хотя, я все же немного лицемерил. Страшная ночь оставила много вопросов, но Корниенко-то был жив и он явно занимал сторону деревенских, а, следовательно, нет ничего странного в том, что чудесным образом Хутора восстали из пепла. Но меня волновало не это. Затерянная деревня по-прежнему таила опасность, ибо на улицах не было видно ни единой живой души. Я прекрасно помнил ту дьявольскую ночь и понимал, что кто-то сейчас пристально наблюдает за нами.
   – Что посоветуешь? – спросил магистр.
   – Быть осторожнее. Хотя, вы же профессионалы.
   – Вперед! – скомандовал Леонид. – Оружие к бою! Стрелять по любой движущейся цели, по любому шороху!
   Автомобили медленно въехали в деревню и сопровождавшие нас люди группами разбежались осматривать дома. Пахло свежей древесиной. Везде валялись опилки и стружка. Очевидно, работа по восстановлению Хуторов шла полным ходом, и только наше появление отвлекло строителей.
   – Все нормально! Опасности нет! – доложили по рации. – Все жители убежали. В одной избе еще печь теплая.
   – Ну что же, располагаемся тогда. Выставить наблюдательные посты! Чем черт не шутит…
   И еще не успели мы как следует расслабиться, как раздался громкий, усиленный аппаратурой, голос.
   – Деревня окружена, бросайте оружие, и выходите на улицу с поднятыми руками. Каждый, кто окажет сопротивление или сделает хоть одно подозрительное движение, будет убит на месте!
   Соратники Леонида с реакцией бывалых людей в один миг попадали на землю или попрятались за стенами ближних домов. Я растерянно осматривался по сторонам в поисках укрытия. Только магистр сохранял полное спокойствие и оставался на месте.
   – С кем я разговариваю? – закричал он.
   После небольшой паузы, голос ответил:
   – Федеральная служба безопасности, генерал Юрганов!
   – Ты им сообщал, куда мы направляемся? – больно сжав мою руку, спросил магистр.
   – Нет! А если б и захотел, то не смог.
   – Это верно! – согласился мой спутник. – Откуда же тогда они узнали? Иезуиты хреновые!!!
   Леонид смачно плюнул, но для меня его ругательство оказалось тем последним элементом, которого не хватало, чтобы выстроить четкую картину происходящего. Наконец, все встало на свои места.
   – Значит – и вы, и они, – я махнул рукой в сторону. – Все вы враги России! Милиция, прокуратура находятся под тайным контролем масонов, а Лубянка управляется католиками. Значит – и вправду многовековая история русского народа всего лишь отражение борьбы между двумя могущественными международными кланами? Я не прав?
   – Прав.
   – Тогда, что вам нужно: книга или жезл?
   – Жезл, – равнодушно ответил Леонид.
   – Значит, вы масоны?
   – Верно.
   – Тогда зачем вам Сибирь, ведь здесь только книга? А она ценна только для христиан.
   – Если мы найдем ее, иезуиты вернут нам жезл.
   – Неужели жезл уже у них?
   – Лет десять уже, – притворно вздохнул магистр. – И мы хотим его обменять.
   – Обменяют?
   – Конечно, скажу по секрету: иезуитам не нужна книга их главного героя. Они больше всего боятся, что книгу Христа кто-нибудь найдет. Пока реликвия спрятана там, где ее никто не видит, пока никто не знает, где ее искать – их главная тайна навеки останется тайной. Но стоит извлечь книгу и пусть даже самый посвященный из них прочтет хоть одну страницу, все – тайна вырвется в человеческий мир и ее уже не удержать. А вскоре рухнет и церковь.
   – Католическая?
   – Ты глуп, Изместьев. Есть только одна церковь, нет никакого православия. Хитрые церковники тысячу лет недалеким русским лапшу на уши вешали, чтобы только себе не навредить. Забавно, но им даже временами выгодно крепкое российское государство. Именно поэтому они не отдают нам жезл. Именно сильная Россия позволяет иезуитам надежно хранить свой главный секрет, а точнее не подпускать нас к нему.
   – Так зачем тогда они меня мурыжили? Жезл уже у них, книга им не нужна. Кстати, они и не скрывали, что не желают обнародования книги.
   – Юрганов, ты где? Разговор есть! – опять закричал Леонид. – Мальчик вопросы умные задает!
   Генерал вышел из-за ближайших деревьев и неторопливо с достоинством победителя приблизился к нам.
   – Мы боялись, что ты настоящий Изместьев, который может проникнуть в тайну. Столетиями мы искали по всему миру твоих родственников, чтобы уничтожить весь род и не нашли ни одного ни в России, ни в Европе, даже в Африке не обнаружили следов. И вот ты появился! Сперва, мы не поверили, но, к сожалению это оказалось правдой. Поэтому мы решили приручить тебя и использовать последнего Изместьева как наживку, чтобы выйти на главных врагов. А теперь мы убьем всех.
   Юрганов мило улыбнулся, и мне впервые за много дней стало по-настоящему страшно.
   – Как ты нас вычислил? – вмешался магистр.
   – Все вас учить надо. Обычные шпионские штучки, маленький маячок на одежде и вы в ловушке.
   – Юрганов, давай не устраивать бойню. Вспомни семнадцатый год, когда мы вместе рушили эту страну. Помнишь революцию? Наши организации тогда работали как слаженный механизм. Все мы стремимся к одному, но цели у нас разные. Забирай книгу, а мне отдай жезл.
   – Я возьму книгу и убью парня.
   – Это неравный обмен.
   – Почему же? Жезл уже у нас, а книгу, по моим данным, вы еще не нашли.
   – Парень стоит отдельных денег.
   – Мы его все равно прикончим, – генерал не договорил. Леонид сильно толкнул меня в спину и заорал:
   – Ложись!
   Только я повалился на снег, как началась перестрелка. Краем глаза я увидел, как дернулся и рухнул Юрганов. Две группировки безжалостно уничтожали друг друга. Я распластался и старался сделать все, чтобы шальная пуля не настигла меня. Наконец, выстрелы стали редкими. Я приподнял голову и увидел жуткую картину. Победители шагали по улице и хладнокровно добивали еще живых врагов. Я не знал, кто одержал верх и в глубине души молился, чтобы победили масоны, но когда вооруженные люди приблизились ко мне, неожиданно услышал слабый голос генерала:
   – Не трогать, это свой.
   Это был приятный сюрприз. Только что он угрожал мне расправой, а сейчас, лежа на спине в луже собственной крови, спасал жизнь.
   – Спасибо, – дрожащими губами поблагодарил я. – Не ожидал, что Вы живы.
   – Меня не так просто убить, – прошептал Юрганов. – В отличие от него.
   Рядом, сжавшись от страха и что-то тихо бормоча, стоял на коленях Леонид, уже смирившийся со своей участью. В следующее мгновение два выстрела повалили его на снег. Но события не собирались останавливаться на этом. Жуткий режущий звук сирены заставил всех вздрогнуть. Я посмотрел по сторонам. Отовсюду к деревне приближались десятки вооруженных мужчин.
   – Это еще кто? – захрипел генерал.
   В ответ прозвучала автоматная очередь. Я снова упал, в этот раз постаравшись еще и укрыться за ближайшим бревном. «Будь что будет!» – думал я, закрыв глаза и медленно считая секунды, пока выстрелы не прекратились, и рядом не раздался знакомый голос.
   – Андрюха, живой?
   Я открыл глаза. Передо мной на корточках сидел Сергей Андреев, тот самый опер, что помогал мне в первое посещение Старых Хуторов и погибший от рук мертвецов.
   – Я думаю, что ты захочешь услышать объяснения, – опережая мой вопрос, сказал он и протянул руку. – Вставай, пойдем в избу, поговорим.
   Теперь я постепенно узнавал нападавших. Тут и там встречались лица, знакомые с первого посещения деревни, а у дома меня поджидал улыбающийся участковый Корниенко.
   – Ну, привет!
   – Иди, иди, – дружески похлопал меня по плечу милиционер. – Серега тебе все объяснит.
   Андреев жестом пригласил за стол, гостеприимно налил полный стакан водки и протянул:
   – Будешь?
   Я кивнул и залпом осушил стакан до дна. Сразу потеплело внутри, и я буквально рухнул на стул.
   – Что все это значит?
   – Тебе придется слушать долго. Ты готов?
   – Теперь да.
   Сергей задумчиво постучал по столу зажигалкой, оглянулся вокруг, будто ожидал чьей-то помощи и медленно начал.
   – Я тебе сейчас расскажу о неких вещах, фактах, событиях в несколько неожиданной интерпретации, поэтому приготовься к появлению новых вопросов… Так вот, мы давно уже знаем о твоем существовании; мы пригласили тебя в деревню и были с тобой рядом с самого первого момента путешествия и сопровождали везде. Не веришь?
   Мое лицо все еще выражало сомнение, но в эту секунду дверь открылась, и в комнату вошел приветливо улыбающийся профессор Марков. В другое время я, скорее всего, поразился бы этому появлению и что-нибудь прокричал этакое, но не сейчас, когда все эмоции были серьезно истощены постоянными происшествиями и новыми открытиями, а потому равнодушно пробормотал:
   – Тыщу когда вернете?
   – Ах да, извините, нет с собой, – профессор суетливо похлопал себя по карманам.
   – Значит, он не случайно в поезде оказался? – повернувшись к Андрееву, спросил я.
   – Ну да, он первым пытался ввести тебя в курс дела.
   – Неудачно. И девушки поэтому в мое купе не садились?
   – Мы выкупили все места.
   – Нет – нет, Андрей, поверьте, мы стараемся для общего блага, – вмешался Степан Васильевич. – Пойми, заговор против России действительно существует; это не выдумка полусумасшедших ученых, это правда!
   – Какой заговор? – переспросил я.
   – Заговор против великой России…
   – Спасибо профессор, Вы свободны, – оборвал профессора Андреев и обратился ко мне.
   – Что думаешь?
   – Очень увлекательно, но никто до сих пор не объяснил, кто вы и зачем я здесь?
   – Мы и есть потомки древних москвичей, пришедших сюда тысячу с лишним лет назад.
   – Теперь вы, а не те и не эти?
   – Да, сколь бы тебе не удивительным это показалось. Тысячу лет назад наши предки ушли из Москвы, чтобы сохранить книгу Знания, книгу, написанную самим Спасителем. Они осели здесь, вдали от больших дорог, вдали от войн. Естественно, что они забрали с собой часть накопленного поколениями золота. Долгие годы наши предки обеспечивали себя натуральным хозяйством, но с годами жизнь стала дорожать. Царская власть добралось до этих мест, и потребовались средства, чтобы оплачивать независимую жизнь.
   И тогда предки начали переплавлять и тратить древнее золото. Именно его ты видел в подвале. Однако в сорок девятом году спокойная патриархальная жизнь Старых Хуторов закончилась. Наши давние враги – масоны, полностью контролировавшие милицию, давно разыскивали потомков, а потому, наконец, выяснив наше местоположение, предпочли вырезать всю деревню под корень, дабы не усугублять проблему. Но они не знали, что несколько жителей деревни остались живы. Эти люди вели скрытный образ жизни вплоть до начала девяностых годов, когда государственная власть ослабла, и тогда они восстановили Хутора. Мы вновь зажили полноценной жизнью, восстанавливая древние традиции. И только твое появление рассекретило нас.
   – Но это уже ваша вина. Вы сами пригласили меня сюда, ничего не объяснив заранее.
   – Это ты прав, – согласился Сергей. – Проблема была в том, что среди оставшихся в живых в сорок девятом, не было ни одного Изместьева. Все они погибли. А только потомки этого рода владели даром видеть тайные подземелья и, следовательно, только они могли бы указать, где находятся священные реликвии, стеречь которые нам завещано.
   – А как же Горюновы и Бирюковы, чем они занимаются?
   – И те и другие всего лишь потомки обслуживающего персонала, не ученые, не маги. К сожалению, все мы от строителей, охранников, грузчиков, кого угодно, только не от тех, кого надо. Поэтому нам был нужен живой Изместьев, но долгое время считалось, что род прервался в сорок девятом, пока случайно не вспомнили о твоей бабке, уехавшей из Хуторов годом раньше. О Лидии Петровне ничего не было известно, да и нам, честно говоря, долгое время не до того было; но в девяносто первом наши люди разыскали её след, а затем вышли на тебя и установили наблюдение.
   – Зачем? – удивился я.
   – Чтобы понять, тот ли ты Изместьев, есть ли у тебя способность? Однако дар ты не проявлял, и мы уже хотели плюнуть и забыть о неудаче, когда неожиданно заметили слежку за тобой. С этого момента мы уже не сомневались, что имеем дело с настоящим Изместьевым. Оставалось лишь активировать твою скрытую способность, и тогда было решено пригласить тебя в деревню.
   – Только за этим?
   – Да, кроме того, это давало на шанс выявить и уничтожить врагов, отомстить за родственников; но, запомни, главным побуждением была надежда, что единство восстановится, и вновь в Хуторах будут жить три рода.
   – «Активировать», что это значит?
   – Позволить самому себе раскрыть способность видеть тайные подземелья.
   – Неужели нельзя было сразу посвятить в суть дела?
   – Нет. Ты не поверил бы, во-первых. И, во-вторых, это нельзя объяснить рационально. Нельзя! Эта способность подпитывается мистической энергией и требует особого ритуала. Поэтому еще с поезда мы начали настраивать тебя на соответствующий лад, а когда в деревню приехал, устроили представление с жертвоприношениями, мертвецами и так далее. Но… мы не ожидали, что ты сбежишь и обратишься в прокуратуру.
   – Нужно предупреждать в таком случае.
   – Знаем, мы сами виноваты в гибели своих людей. Не предусмотрели. Масоны же, узнав от тебя о восстановлении деревни, переполошились и вновь, как и в сорок девятом, и стерли деревню с лица Земли. Но мы в этот раз подготовились к нападению лучше и жестоко им отомстили. Кстати, теперь ты понимаешь, почему об этом инциденте молчат газеты и телевидение?
   – Кажется, да.
   – Масонам также не нужна огласка. Тайная борьба должна оставаться тайной. И враги наши, получив такой ощутимый отпор, решили действовать издалека, осторожно и тоже установили слежку за тобой. Но чтобы проверить, кто на самом деле Андрей Изместьев, организовали театральное похищение и последующее освобождение.
   – Значит и подземная тюрьма, и второй Изместьев, и священники-автоматчики…?
   – Театр, все театр. Кстати, они тоже осторожно вводили тебя в курс дела. И даже попробовали проверить способности, но быстро разочаровались.
   – Да, – улыбнулся я, невольно вспомнив недовольные лица толстого и тонкого масонов.
   – А что случилось с профессором?
   – Его действительно хотели похитить, но нас трудно опередить.
   – Но он хоть настоящий?
   – Да, самый настоящий профессор, заслуженный человек, отличный ученый. Но он не из наших. В начале девяностых, когда зарплата деятелей науки сравнялась со стоимостью нескольких буханок хлеба, мы приручили его. Кстати, здорово он в статье масонов обработал!? Однако вернемся к нашим событиям. После масонов, ты оказался в руках иезуитов. Это тоже наши враги, преследующие свои цели. Правда, эти ребята гораздо умнее. Они использовали секретную научную разработку подконтрольного им ФСБ, активизирующую скрытые мистические способности.
   – Это не фантастика?
   – Это не фантастика. Если у человека есть скрытый дар к ясновидению или телепатии, например, они в несколько сеансов разбудят его. В твоем же случае был применен постоянный генератор.
   – Какой?
   – Зеркало помнишь? Я кивнул.
   – Вот именно оно и скрывало хитроумный прибор. В конечном результате, способности проснулись, и иезуиты убедились, что ты – потомок настоящих Изместьевых. И они тоже решили использовать тебя в своих целях. Но на их пути встали масоны. Всё оказалось нам на руку. С твоей помощью все враги – наши и России съехались в Хутора, тут-то мы их и накрыли. За это большое человеческое спасибо! – Сергей протянул широкую ладонь. – Во всяком случае, для тебя уже все закончилось.
   Это многое проясняло. К этому моменту я и сам уже пришел к подобным выводам, но Андреев расставил все нас свои места.
   – Слава Богу! – крикнул я и схватил бутылку. – Будем отдыхать.
   Стакан следовал за стаканом, к нам вскоре присоединились Корниенко, Степан Васильевич и еще несколько душевных мужиков. Я ел, пил, отдыхал от пережитого, наслаждался радушием и дружбой и, вероятно, очень быстро заснул.
   Конечно, утром болела голова, меня штормило от выпитого, но рядом был верный Сергей со стаканом рассола и рюмкой водки и я был счастлив от подобного внимания.

Глава 33. Секреты продолжаются

   Следующие дни проходили быстро и радостно. Мои теперь уже старые знакомые вновь отстраивали Хутора. Я отдыхал от пережитых событий, с удовольствием наблюдая, как ловко они обращаются с инструментом, как на пепелище всего за день-другой вырастает еще одна ладная изба. Каждый вечер поселяне устраивали праздник такой щедрый и обильный на еду и выпивку, что оставалось непонятным, кто им помогал спозаранку выходить на работу и стучать топором по бревнам? Более того, мне все больше нравились эти люди – простые, бесхитростные, трудолюбивые; ну и их почтительное и благодарное отношение ко мне тоже не оставляло равнодушным. При встрече на улице хуторяне старались любыми доступными способами заманить меня в гости. Сперва я благосклонно поддавался на уговоры, однако через неделю это стало для меня предметом тревоги. Я решительно не мог отказаться! Несчастный организм реагировал соответственно: реакция слабела, физиономия опухала и однажды, когда я мрачно разглядывал в зеркале свое малопривлекательное лицо, Сергей заботливо предложил:
   – Смотрю, Андрюха, тебе отдохнуть надо. Пошел, прогулялся бы что ли?
   Действительно, уже больше недели как я поселился в Старых Хуторах, а никуда за пределы деревни до сих пор не выходил. Правда, для прогулок был не сезон. Ноябрь в Сибири – зимний месяц. Хоть мороз и был невелик для здешних мест – около десяти, но весьма неприятен для москвича. К тому же за время, прошедшее с моего возвращения в Хутора, навалило сугробов и, шагнув на полметра в сторону от тропинки, я рисковал провалиться до колен.
   – Подумаешь снег! – неожиданно прервал мои размышления Андреев. – Это еще не снег, вот к январю действительно навалит!
   – А звери? – предпринял я еще одну робкую попытку остаться в теплой избе.
   – Да, какие звери! – Сергей беззаботно махнул рукой. – Волки сейчас на людей не нападают – не сезон! Да ты и в лес не заходи, вон степь какая бескрайняя! А хочешь – ружье возьми.
   Я и не заметил, как в течение следующих двадцати минут был напоен чаем, ловко засунут в теплый полушубок и… выставлен на улицу. Ну что ж! Так действительно лучше для меня – хоть встряхнусь!
   Чтобы не утонуть в снегу, я встал на укатанную дорогу. Скоро деревня осталась далеко позади и я, совершенно не замечая красот зимней природы, шагал, погрузившись в тяжелые мысли. Теперь очевидно, что вызваны они были алкогольной интоксикацией, но в тот момент мной овладели неожиданные страхи. «Как-то уж подозрительно скоро меня отправили на прогулку, словно вытолкали! Что-то хотели скрыть? Что они скрывают? – Вроде нечего. Все что могли рассказать – рассказали. Сколько дней с ними живу, никаких секретов не заметил!» И я уже начал сердиться на собственную недоверчивость, когда вспомнил: «Боже ты мой! Ни Сергей, ни Корниенко, никто из их окружения ни разу не упомянул детский дом! А ведь сколько мы болтали в последние дни! По пьяной голове перетерли кости политикам, артистам, историкам, археологам, говорили о том, о сем и ни разу о моем детстве! Что из этого следует? Они не знают о детдоме! Конечно. Я же никогда словечком не обмолвился о своем неожиданном открытии, о сиротском детстве, о том, что бабка моя, скорее всего не родная, а я с большой степенью вероятности никакой не Изместьев. В водовороте сменяющихся событий мне просто не дали вспомнить об этом факте. Может, и подпаивали не случайно? А если не знали они того, что это обстоятельство известно мне, то и не постарались придумать гладенькое объяснение, вроде «твои родители Изместьевы погибли в автокатастрофе; мы специально подослали женщину из нашего рода…» И еще бункер! Все забыли про бункер. А ведь он есть, я сам его видел. Что из этого вытекает? – Все события вокруг меня очередной фарс! Но зачем? Не затем ли чтобы не делиться со мной древним золотом? Может быть, тревоги мои не напрасны?»
   Увлеченный размышлениями я и не заметил, как удалился от Старых Хуторов на приличное расстояние. Дорога, ведущая в районный центр, теперь засыпанная снегом, убегала за горизонт, и только колея от проехавшей после снегопада машины, создавала ощущение близости цивилизации. «Кстати, чей это след?» – подумал я и сам ответил. – «Скорее всего, от «Чероки» или УАЗика Корниенко». Однако мгновенно появился новый вопрос. «Интересно, куда они ездили?» И я зашагал по колее, полагая, что эта наивная слежка позволит найти ответ. Как ни странно она привела к некому результату! Через пару часов хода в километре от дороги показался домик отца Тимофея. Сейчас, через несколько месяцев после таинственной гибели хозяина, дом выглядел мрачным и заброшенным.
   Как же я забыл о батюшке! «Черт! Вот что действительно не вписывалось в четкую картину. Если все что происходило со мной за последние месяцы – фальсификация, то где тогда батюшка? Его не было в Хуторах, и о нем никто не вспоминал! Неужели священник и вправду погиб? Но тогда, получается, от рук Андреева и команды». Я не был в восторге от нового открытия и решил отыскать хоть какие-нибудь подтверждения догадки. Входная дверь была не заперта, и я смело вошел в темный, холодный и пахнущий мышами дом. Я внимательно огляделся по сторонам: никаких подсказок! Внутри был беспорядок, но обычный холостяцкий, свойственный любому одинокому мужчине, не более. Отсутствовали следы обыска, вообще создавалось впечатление, что я первый гость в покинутом жилище за последние месяцы. На пыльном столе стояла недогоревшая свеча, смерзшийся кусок черного хлеба был прикрыт газетным листом от мух.
   Внезапный громкий шум отвлек меня от розысков. Я выскочил на улицу и не поверил глазам. По дороге от Старых Хуторов медленно ползли два тентованных военных КАМАЗа. Откуда в деревне грузовики? За последние дни я исходил ее вдоль и поперек. Да и некуда в степи спрятаться! Значит – все это время они стояли в ближайшем лесу! Больше негде. И этот секрет я не должен был знать. Что они везли? В том, что грузовики были нагружены под завязку, не оставалось никакого сомнения. КАМАЗ – мощная машина и иначе не могла двигаться так медленно и с таким ревом. Конечно, внутри было золото, которым действительно не хотели делиться со мной!
   Я вернулся в дом, чтобы остаться незамеченным и, дождавшись, пока шум двигателей не стихнет, вышел на улицу. У меня имелся выбор: идти в город или вернуться в деревню. Но первый вариант казался хуже. День уже кончался и я не был уверен в том, что засветло доберусь до проезжей дороги, а там поймаю попутную машину. Перспектива провести ночь в снежной пустыне и на морозе не радовала, и я обреченно побрел в Старые Хутора, успокаивая себя мыслью, что по приходу в деревню немедленно начну изучение оставшихся секретов. Но я недооценил способность здешних мест причинять неприятности. Стоило отойти пятьдесят метров от дома, как несколько темных силуэтов, бросились в мою сторону из леска. Я не зря опасался волков – стая серых хищников приближалась все ближе. Не раздумывая ни секунды, я помчался назад в дом, запер за собой дверь и сквозь щелку запертых ставней увидел, как рыскали звери возле моего убежища. Батюшка оказался прав, хищники действительно следили за его жилищем! У священника имелся обрез, это я отлично помнил с первого посещения, однако, тщательно обыскав дом, не нашел никакого оружия кроме большого кухонного ножа с деревянной ручкой. В сумерках у меня не было ни малейшего шанса в схватке с хищниками, а через час наступила полная темнота. Оставалось терпеливо ждать. Следующим утром, а может уже этой ночью жители Хуторов хватятся меня и отправятся на поиски. Чтобы не сидеть в полумраке я зажег свечу и в этот момент волки словно сошли с ума. Вой десятка звериных глоток разорвал зимнюю тишину, и мне стало по-настоящему жутко. Я потушил огонь и через пару минут вой сменился яростным рычанием и скрежетом когтей по дереву. Волки знали, что их жертва внутри и пытались прорваться в дом! Я затаился.
   Прошло около двух часов, когда неожиданно всё прекратилось. И хотя тишина казалась еще более пугающей, время текло еще медленнее, но вскоре я поверил, что страшные звери, убедившись в невозможности достать добычу, ушли от дома. Набравшись смелости, дрожащими руками я снова зажег свечу. Но лишь только слабый свет разлетелся по помещению, как в дверь постучались. Стук был уверенный, выбивавший незатейливый ритм. Нет – с полностью уверенностью я мог определить, что даже самое умное животное не постучалось бы так никогда. Это был человек! Но что он делал ночью, в ледяной степи, окруженный хищниками? Я задул свечу, однако стук повторился, теперь уже быстрый и нетерпеливый. Я осторожно пошел через сени к двери, тихо ступая и ощупывая в темноте каждый предмет на своем пути, но все-таки задел жестяное ведро, с предательским грохотом рухнувшее на пол. Стук сразу же прекратился, будто некто, стоявший с той стороны, убедился, что хозяин идет открывать дверь. Оставалось только предполагать, что за создание просится в гости, а потому я воспользовался секретом, открытым мне батюшкой и прижался к потайному глазку. Слабого лунного света вполне хватало чтобы разглядеть: возле дома сидела пятерка огромных волков. Звери, не шевелясь и не издавая ни звука, пристально уставились на дверь, словно наблюдали за чужими действиями. Вдруг огромный красный глаз возник с другой стороны глазка. Волк смотрел прямо на меня! Я в ужасе отшатнулся, не понимая, как животное с вытянутой мордой могло прислониться к стене. Откуда вообще зверь знал о тайнике? Все не просто! Вернувшись в дом, я схватил нож и уселся возле холодной печи, где, как мне казалось, была наиболее удачная позиция для обороны, если бы звери ворвались внутрь. Однако никаких попыток взять дом священника штурмом не последовало. Минуты тянулись медленно. Порядком замерзнув, я поднял с пола когда-то заготовленные священником дрова и зажег в печи небольшой в пару поленьев огонь, отчего не стало веселее и тепло, но все-таки как-то уютнее и надежнее. Я боялся уснуть. Я был перепуган. Судя по всему, меня ожидало ужасное будущее – быть разорванным голодными хищниками, но прошлое виделось еще страшнее.
   Слабые вспышки огня тускло освещали комнату. Чтобы успокоиться, я методично разрывал книги, когда-то принадлежавшие батюшке, и по листу бросал в печь. Спалив одну, вторую, я наклонился за следующей книжкой, когда увидел знакомый серый лист с дореволюционной орфографией. Сомнений не оставалось, отыскалась недостающая часть книги, с которой я познакомился, когда ночевал у отца Тимофея. Я волнением принялся читать.
   «Нет ничего страшнее на свете, чем степной погост. Ухоженные кладбища Западной Европы, с их до ненависти ровными тропинками и каменными крестами; утопающие в роскоши могилы московских богатеев; нет, они никогда не смогут быть источником вдохновения для настоящего первобытного ужаса. Ужаса, приходящего из самой глубины нашего создания; ужаса нашего далекого предка перед всем неизведанным, что прячется за пределами охотничьей тропы. В Москве и Мюнхене, Париже и Берлине каждый помечен по имени, возрасту и богатству и никто не будет ждать, что из-под чистого мраморного обелиска с надписью: «такой-то, тогда-то скончался»; явится нечто, пугающее живых. Только здесь, в степи уже через несколько лет ветер, трава и дождь стирают любую могилу. Ступая, ты никогда не догадываешься, идешь ли по траве или сдавливаешь грудь гордого предка? И не знаешь, не придет ли он к тебе ночью отомстить за поруганную честь мертвеца? Только в степи можно понять, как быстро после смерти мы возвращаемся в землю».
   Простите за сентиментальность, но именно с этих слов начинаются не публиковавшиеся ранее записки моего отца, отставного майора Никифорова второго, инвалида Крымской войны, служившего в канцелярии Тобольского губернатора чиновником по особым поручениям. В 1874 году он был направлен для ревизии и исследования степных местечек. И в своем деле отец достиг немалых успехов, о чем свидетельствует его отчет. Но осталось неизвестным дополнение к названному документу с описанием весьма странного хутора в Ишимском уезде и его «нечистых» жителей. Вернувшись в Тобольск, майор настаивал на немедленном расследовании обстоятельств заселения хутора и преступных действий его обитателей и даже вызывался возглавить роту солдат, если таковую было бы угодно направить губернатору, но вскоре трагически погиб.
   Прочитав записки отца, я провел некоторые поиски и обнаружил в Тобольском губернском архиве упоминание об имевшем место в начале семнадцатого века конфликте между старыми жителями описанного майором хутора и пришлыми из Великороссии, в коем будто бы первые были до единого человека истреблены. Также в архиве Сената хранится прошение плененных войсками Пожарского поляков «о переселении с женами за Урал». Прошение это из ряда вон выходящее и подтверждает наблюдение отца о католическом населении хутора».
   И. Никифоров
   «Тем незабываемым летом странствия привели меня в окрестности заброшенной старой деревни, затерявшейся на бескрайних просторах Ишимского уезда. Население окрестных местечек панически боялось ступать ближе двадцати верст к этому местечку и, признаюсь, только смелость и немалый ратный опыт позволили вернуться оттуда живым и писать эти записки.
   Проклятое место издавна зовется Хуторами. Кыргызы верят, что шайтан сделал там вход в свои подземные чертоги; русские крестьяне говорят, что тамошние поселяне поклоняются Антихристу. Местный священник рассказал любопытное предание: будто деревня была заселена при царе Михаиле Федоровиче пленными поляками и богемцами. Бывшие недруги пожелали идти за Урал в поисках страны обетованной, ибо трудно предположить иную причину для появления здесь последователей католической веры. Купцы показали мне долговую расписку за именем некого Войтовича. Фамилия эта совершенно не русская и может подтвердить слова священника.
   Я сперва не доверял этим небылицам и даже самонадеянно отправился туда, но теперь готов положить жизнь свою, чтобы истребить жителей Хуторов, а само поселение предать огню, ибо не сумею даже предположить, какую опасность оно несет Отечеству и Государю Александру Николаевичу».
   Текст закончился. Неожиданно в памяти всплыло лицо старого следователя Никифорова. Вот почему он уничтожил Старые Хутора в сорок девятом! Он внук отставного майора и выполнил семейное дело; он, а не масоны! Я был совершенно опустошен, внутри ничего не осталось, потому что теперь и я понимал причину странного поведения Сергея. «Театр, все театр» – вспомнились его слова. Меня опять облапошили, использовали и оставили в-живыхтак, на всякий случай. Вдруг, когда-нибудь потребуюсь я или мой потомок. Главное, что я, дурак, совершенно уверен: все закончилось хорошо, наши победили!; и никуда не пойду болтать, и умру с заветной тайной. Андреев, Корниенко, профессор, Михаил, Юрганов – все они были потомками, но не древних москвичей, а польских иезуитов, четыре века терпеливо ожидавших своего часа. Книга и масоны, вот что их сдерживало веками от уничтожения моей Родины, а теперь этих препятствий больше нет. Книга навсегда останется в сибирской земле, жезл вывезут заграницу; древнее золото в руках иезуитов и трудно предположить какой удар они нанесут по русскому народу через год, а может и скорей. Я сводил концы с концами и не мог этого сделать. Конечно вокруг театр! И старшего Никифорова провели когда-то и его внука в сорок девятом. Ведь комсомольцев, сопровождавших следователя в пути, убили. В-живых остался «сознательный» милиционер, рассказавший о мифическом «нападении» и гипнозе. Теперь стало понятно, почему из всего личного состава райотдела милиции вызвался помогать Никифорову именно он, состоявший на службе у иезуитов.
   Сейчас я панически боялся Андреева и его товарищей. Еще недавно я доверился моим новым друзьям, и все казалось простым и ясным. А теперь – теперь сомнений не оставалось: они являлись еще более загадочными людьми, чем все с кем я столкнулся за последние месяцы. То как они хладнокровно расправились с масонами, свидетельствовало, что на своем пути Андреев, Корниенко и компания не остановятся ни перед каким препятствием. С другой стороны изложенная ими версия, сколь бы фантастической не казалась, имела серьезное подтверждение. Чуть более недели назад здесь в Старых Хуторах убили много людей и некоторые из них – влиятельные государственные чиновники. Логично было бы ждать возмездия, авиации, проливающей огонь на наши головы, но тишина! Словно ничего, ни для кого не случилось! И это не в первый раз. Подобный вопрос я задавал себе и раньше, после странной операции, возглавляемой другим Андреевым. Получалось, что действительно в истинное положение дел были посвящены лишь единицы даже в верхах. И те из них, кто знал о священных реликвиях и жив до сих пор, предпочли в данной ситуации сохранять молчание.
   Сколько суждено прожить мне, если удастся спастись от волков? Зачем я нужен жителям Хуторов? Был ли я действительно Изместьевым, имел ли фантастическую способность? Видимо, ответов мне никогда не узнать. Хотя нет, способность все-таки была. Я ясно помнил удивительное ощущение в момент, когда увидел подземелье в центре Москвы. Но почему тогда они не используют ее? С другой стороны, целую неделю от меня не скрывали ровно ничего. Я беспрепятственно ходил где угодно и совал нос куда угодно. Ни малейшего неудовольствия от моего досужего любопытства я не заметил. Может они ждут, когда я дозрею еще до какого-то состояния? Но нет, скорее всего – нет. Они наверняка знали, что меня сожрут волки, они вытолкали меня в степь на погибель! Теперь я окончательно убедился в этом.
   В подобной ситуации оставалось надеяться только на себя. Я не имел никакого желания возвращаться в Старые Хутора. Если я был все еще остался жив до сегодняшнего утра, то видимо только потому, что иезуиты еще не решили, что делать со мной, а кроме того до сих пор я не предпринял ни одной попытки покинуть «гостеприимных» хозяев. Через час-другой они придут сюда, и у меня оставался всего один шанс вырваться на волю – бежать. Светало, и уже можно было разглядеть окрестности. Я посмотрел в щелку между ставней, затем в глазок. К счастью, утром волки ушли в лес. Крепко сжав в руках нож, я осторожно открыл дверь и сделал шаг за порог, прислушался – тишина и, почувствовав уверенность, быстро пошел к дороге. Вскоре дом священника остался далеко позади, и я совершенно успокоился, но зря! Охотники оказались опытнее. Не успев отреагировать на внезапный рев хищника, я через мгновение был повален лицом в снег. Только толстый воротник полушубка мешал огромному вожаку перекусить мне шею. Кровь потекла по лицу. Боль становилась невыносимой, и я отчаянно пытался скинуть волка, но бесполезно. Моя смерть от физической немощности была расплатой за нежелание заниматься спортом, бегство от армии и беззаботную городскую жизнь. И все-таки я везунчик! Раздался оглушительный выстрел и волк бросил меня. Собрав оставшиеся силы и приподнявшись, я увидел как волчья стая медленно, нехотя, со злым достоинством удалялась в сторону перелеска. С другой стороны ко мне приближалась машина, в которой легко узнавался УАЗик Корниенко. «Ну, все! Нашли», – со смесью радости и разочарования подумал я. – «Хотя, возможность пожить еще пару дней куда лучше немедленной смерти!» Но из автомобиля вышел не тот, кого я ожидал увидеть. Водительская дверь открылась и ко мне побежала женщина в черных лыжных штанах и камуфляжном полушубке. Я сразу вспомнил это лицо: да, это была она – та самая беззаботная девушка из подземелья. Впрочем, сейчас с пистолетом в руках она не выглядела так легкомысленно. Девушка, сорвала с меня окровавленный полушубок и кинула на снег.
   – Быстро в машину!
   Я, не раздумывая, выполнил ее приказ, тем более что волки, отбежав на пару сотен метров, остановились и с любопытством наблюдали за нашими действиями. Девушка завела машину и поехала в сторону дороги.
   – Смотрите, ничего не боятся, – показав рукой на хищников, еле слышно пробормотал я.
   – Умные твари, – неожиданно уверенным и хорошо поставленным голосом ответила моя спасительница. – В последнее время я их сама бояться начала.
   – Представляете, – продолжил я, уже не опасаясь показаться сумасшедшим, – Они ночью выманить меня пытались, в дверь стучались, словно люди… А когда посветлело – засаду устроили! Представляете, попрятались и ждали, когда я от дома отойду.
   Девушка посмотрела на меня как на безумца.
   – А ты уверен, что это волки? – спросила она и, не дожидаясь ответа, отвернулась.
   Я замолчал, тем более что уже начал понимать, что машина направляется не в Старые Хутора.
   – Тебе надо бежать, – предугадала мой вопрос спасительница. – Бежать в Москву, там есть шанс спрятаться. Только там, где много людей у тебя остается шанс…
   – Кто ты? – перебил я. – Как тебя зовут? Что ты, наконец, делаешь сейчас? Девушка резко затормозила.
   – Не понимаешь, дурак, ну и зря. Я же Светлана, твоя московская гостья и твоя сестра.
   – Не может быть у меня никакой сестры, если бы она была, я наверняка знал бы об этом раньше.
   – И как ни странно, это так. И поэтому я спасаю тебя. Через десять минут мы будем у дороги. Через двадцать будет рейсовый автобус. Через час отходит поезд на Москву. Это твой шанс. Нигде не задерживайся, никуда не заходи, только в Москву.
   – Но у меня ничего нет, – я выразительно похлопал по карманам джинсов. – Ни одежды, ни денег, ни документов.
   Моя спутница открыла бардачок и достала черный пакет.
   – На, держи! У вокзала есть универмаг. Куртку купи.
   Внутри пакета лежала стопка пятисотенных купюр и паспорт. Я раскрыл его. Это был мой собственный паспорт, полностью идентичный оставленному в деревне, выданный тем же отделением милиции, с тем же номером. Но это всё-таки был не старый, с захватанной охранниками и кассирами второй страницей, а совершенно новый. Вопросов больше не оставалось. Кто-то давно и серьезно готовился меня спасать.
   – Так кто ты все-таки? Почему действуешь против иезуитов, а машина Корниенко?
   Девушка уважительно посмотрела на меня.
   – А ты смышленый Изместьев! Видимо не просто такты дожил до сегодняшнего дня. Признаюсь, у нас о тебе хуже думают.
   – У кого, у вас? – уже буквально взмолился я.
   – Зови нас «наблюдатели». Во всяком случае, мы желаем тебе добра и в наших интересах, чтобы ты как можно быстрее оказался в Москве.
   Я еще много о чем хотел спросить: о старинных артефактах, о масонах и об иезуитах, о золоте и о моей бабке, но машина выехала на чищеную дорогу, остановилась на обочине и девушка показала пальцем, чтобы я молчал. Так мы и сидели в тишине, пока вдалеке не показался пыхтящий ПАЗик.
   – Ну, давай, – сказала она, кивая на дверь, – Ни пуха, ни пера!
   Я медленно открыл дверь и вышел наружу.
   – И все-таки я спрошу: зачем нужен бункер под кладбищем?
   – Нет никакого бункера, – крикнула она, сильно хлопнула дверью и резко рванула с места обратно в степь.
   Водитель и пассажиры автобуса были сильно удивлены моим видом – зимой, посреди поля, без теплой одежды, но ничего не комментировали, и я без приключений добрался до вокзала, где действительно смог купить приличную зимнюю куртку и кое-что из вещей. Вскоре подошел омский скорый, и я переключил свое внимание на верхнюю полку в купе и окно с безрадостным зимним пейзажем.
   Итак, в очередной раз возвращаясь из Старых Хуторов, я мог с уверенностью сказать лишь одно: «Ситуация стала еще больше запутанной». Долго ли, коротко ли, но к живым мертвецам, иезуитам, масонам и подземельям добавились по-человечески разумные волки и таинственные наблюдатели. Кто они такие и почему одна из них ездит на машине Корниенко? Или у Корниенко тоже имеется собственная загадка? Но было и кое-что приятное во всем этом! Лицо моей спасительницы теперь вспоминалось фантастически красивым, и я почти уже мечтал снова встретиться с ней.
   Дорога прошла без приключений, и через пару суток я вставлял ключ в замок входной двери своей квартиры. В этот момент сзади раздался знакомый хриплый голос. Худой и вечно небритый сосед по лестничной клетке выглядывал из-за полуоткрытой двери.
   – Слышь, Андрюха, тут пока тебя не было, все тип какой-то отирался. Я его шуганул, а он спрашивает: «Где жилец из сто двадцать четвертой? Больше месяца уже не забирает ценную бандероль!» А я ж знаю, что Машка нам почту носит. Говорю: «Давай бандероль-то, передам лично в руки». А он: «Нет! Я сам должен по инструкции».
   – Давно появлялся? – спросил я.
   – Два дня назад приходил, потом вчера и сегодня утром.
   Все совпадало. Иезуиты уже бросились на мои розыски.
   – Как выглядел этот?
   – Высокий как шпала…. и худой, в пальто. Вообще, думаю, мент он.
   Среди встреченных мной за последнее время не было человека, похожего на описанного. Пальто можно было снять и надеть, но рост и худобу – нет. Однако утешало, что проверка была открытой, без засад и прочей неприятной ерунды. Тем не менее, нельзя задерживаться в квартире! Я быстро покидал в сумку нужные вещи: одежду, записную книжку; но на глаза попался коньяк, когда-то купленный для нянечки из детдома. И… невыносимо захотелось выпить. Не делая паузы, я налил и проглотил две рюмки. Внутри потеплело, и мне стало лениво выходить из уютного дома. Неожиданно затрезвонил телефон и я, пренебрегая чувством самосохранения, поднял трубку. Незнакомец, когда-то уже предупреждавший меня об опасности, представился:
   – Добрый вечер, Андрей, моя фамилия – Латерников. Мне нужно обсудить с тобой очень важный вопрос.
   Я моментально сообразил: Латерников – это таинственный следователь, запомнившийся по неожиданной развязке инцидента в офисе. Я бросил трубку, не дослушав, теперь точно зная: «Нужно бежать, бежать и побыстрее!»

Глава 34. Латерников

   Не медля ни секунды, я выскочил в подъезд. Конечно, разумнее было спуститься пешком, но рука привычно нажала кнопку вызова лифта, дверь открылась гораздо быстрее, чем обычно и я, не подумав, вошел. Лифт рывком тронулся, пополз вниз и… неожиданно остановился. «Черт!» – выругался я и принялся лихорадочно нажимать на все кнопки. Только и не хватало застрять в критический момент. Диспетчер не отвечала, и оставалось лишь кричать в расчете на отзывчивость соседей. Нужно только дождаться, когда кто-нибудь будет проходить мимо. К счастью, дом был старой постройки с лифтом посреди подъезда и уже через пару минут послышались мужские голоса.
   Первый заискивающе произнес:
   – Теперь некуда ему деваться. Я подъезд обесточил, так что Изместьев только по лестнице побежит.
   – Молодец, – продолжил обладатель сурового баса. – Только сперва нужно самим было подняться, все-таки восьмой этаж, а бойцы бы потом пешком добрались.
   – Товарищ генерал, если бы меня предупредили раньше, я бы меры принял, подготовился соответствующим образом.
   – Ну, так и останешься ты, Иванкин, вечным участковым!
   Мимо меня, тяжело ступая, прошагали несколько человек. Я уже и не думал поднимать шум, сразу догадавшись, что за мной пришли иезуиты. Меньше чем через минуту сверху раздался крик:
   – Изместьев, открывай! Мы знаем, ты здесь!
   Не дождавшись ответа, неизвестные начали ломать дверь. Не оставалось сомнения в том, что им все позволено. Прикрываясь фээсбэшными корочками, используя наивного участкового, иезуиты пришли за мной, чтобы наказать за побег из Старых Хуторов. Так размышлял я в тот момент, уже не рассчитывая на помощь, когда из динамика раздался хриплый старушечий голос.
   – Третий подъезд, вы стоите?
   – Да, – как можно тише сообщил я.
   – Включаю.
   Лифт тронулся и неспешно доставил меня на первый этаж. Я выскочил из подъезда. Одного взгляда хватило, чтобы понять: что-то на дворе не так, как должно быть. Но не время выяснять и строить версии! Я, что есть сил, побежал через заставленный машинами двор к перекрестку, где всегда тусовались таксисты. Сейчас все мои надежды на спасение возлагались на них. Однако это не удалось, на выходе из двора путь преградил черный автомобиль. Передняя дверь открылась, и оттуда вышел человек, высокий и худой, точно как описывал сосед.
   – Присаживайтесь, Андрей, – мягким голосом пригласил он.
   Я медлил, все еще не решив, насколько это будет разумно.
   – Присаживайтесь, другого выхода у вас нет. Вы же не хотите, чтобы мы применяли насилие?
   Насилия хотелось меньше всего, и я плюхнулся на заднее сиденье. Высокий мужчина сел впереди, дверные замки щелкнули, и машина медленно тронулась. Как ни странно, внутри не было ожидаемых в такой ситуации мордоворотов: только водитель, я и неизвестный, который, повернувшись ко мне вполоборота, представился.
   – Моя фамилия Латерников. Извините, что напугал. Я представляю интересы государственных органов.
   Не хотелось тянуть, и я спросил в лоб:
   – Каких? Иезуитов? Масонов? Латерников улыбнулся.
   – Не тех, и не других.
   – Не верится что-то, – зло пробормотал я. – Ведь вы потомок француза Латера, не так ли?
   – Потомок, – согласился сосед по машине. – Ну и что?
   – В двенадцатом году ваш предок, вместе с иезуитами спускался в московское подземелье!
   – И что из этого. Спускался? Да! Но это совсем не означает, что он являлся иезуитом, – монотонно произнес он.
   Ледяное спокойствие Латерникова начинало раздражать.
   – Отвечайте, наконец, кто Вы, масон, Папа Римский, сам Сатана? Тот достал сигарету и медленно прикурил.
   – Будешь? – протянул он пачку «Житана», и в эту секунду, я догадался.
   – Вы француз?
   – Обрусевший.
   – Тогда рассказывайте, что Вам от меня нужно?
   – Для начала ответь, ты готов сотрудничать с нами?
   – А что мне остается! – эмоционально произнес я.
   – Хорошо. В последние месяцы, пока я наблюдал за тобой, ты был окружен черными силами. Как бы они себя не называли, все они на стороне зла. Но не все так плохо, есть и светлые силы.
   – Наблюдатели? – перебил я.
   – Какие наблюдатели? – удивленно посмотрел на меня Латерников.
   – Извините, всякая фантастика в голову лезет, – притворно засмеялся я, понимая, что поторопился открывать карты.
   – Ничего, простительно, тебе такое пережить пришлось. Так вот, иезуиты и масоны в свое время основательно вклинились в систему государственных органов. Их позиции там сильны и с помощью силовых структур они обеспечивают полную поддержку своей деятельности…
   – Еще раз, извините, это ваши люди мою дверь только что выломали?
   – Да, – ничуть не смутившись, ответил собеседник и продолжил. – Особенно эта мразь окрепла в девяностые. Сам понимаешь, развал страны, отсутствие контроля. Но сейчас государство усилилось, и влиятельные люди готовы приложить все силы, чтобы навсегда избавиться от них. Наступает конец пятисотлетнему игу!
   – То есть, иезуиты и масоны не возглавляют ФСБ и милицию?
   – Я не могу ответить однозначно. Повторю, их позиции там весьма сильны.
   – А кто Вы тогда?
   – Параллельная структура, о нашем существовании знают единицы даже наверху. Сейчас я произнесу важные слова, услышав которые, ты никогда не сможешь покинуть нас живым: мы и есть тайное правительство, руководящее Россией на самом деле.
   – Вы? – недоверчиво улыбаясь, спросил я.
   Спокойное выражение лица Латерникова не изменилось.
   – Я – нет. Но мне поручено представлять его интересы. Открою свой собственный секрет, почему я здесь. Тогда в двенадцатом году моего далекого предка спасли сотрудники тайной службы, подчинявшейся лично императору Александру. После этого Латер поселился в России и всю жизнь посвятил работе по исследованию загадок московских подземелий.
   – А что за служба такая?
   – Русские цари хоть и были немцами по крови, но, к их чести, оставались прагматичными людьми, чтобы понимать: внутри государства действуют опасные враги, угрожающие их власти и могуществу. Поэтому и создали тайную службу. Как результат её деятельности, к концу царствования Александра I запретили иезуитов, а при его брате Николае из России изгнали масонов. Но враги не успокоились, они объединили силы и свергли неугодную династию в 1917 году. Сначала победили одни партии, затем большевики: всё это ослабляло страну. Но тайная служба продолжала существовать, пусть и, не оказывая существенного влияния на ход событий, но терпеливо ожидая своего часа. И вот сейчас мы вновь на коне! И ты поможешь нам нанести решающий удар.
   – Что Вы хотите? Информацию? Пароли? Явки?
   Несмотря на иронический тон, я искренне радовался новому знакомству и был готов с потрохами сдать сибирский оплот иезуитов. Все-таки есть правда на свете!
   – Ничего, кроме входа в подземелье, – обескуражил Латерников. – Ты покажешь мне, где хранится жезл и это всё, что требуется!
   – Для чего?
   – Чтобы, наконец, прекратилась многовековая интрига. Жезл могущества окажется в руках людей, управляющих государством, и страдалица-Россия навеки останется непобедимой и великой державой.
   – Но, где мы будем искать вход? Признаюсь, недавно я и сам поверил в то, что обладаю мистическим даром, и даже применять его приходилось, но каждый раз меня подводили к месту и уже там…
   – Не беспокойся, я тебя отведу куда надо, – перебил Латерников.
   В этот момент, машина остановилась.
   – Вот мы и на точке, – произнес молчавший до того водитель.
   Я поглядел в окно. Знакомое здание штаба ПВО мрачно возвышалось над бывшей улицей Кирова.
   – Ну что, пошли? – предложил мой спутник.
   Я не ответил, задумавшись на мгновенье. Что-то опять не складывалось. Версия, рассказанная новым знакомым, казалась не менее фантастичной, чем предыдущие. Хотя, судя по дальнейшим событиям, неправды в речах Леонида и Юрганова имелось не так уж и много. Во всяком случае, суть сводилась к одному: к заговорам из-за обладания древними реликвиями. Но тайное правительство! Это, мягко говоря, вызывало недоверие даже у меня, повидавшего живых мертвецов, умных волков, кладбищенский бункер и подземелье с истлевшим скелетом иезуита. «Что-то не так», – думал я. – «Латерников не знает про наблюдателей, значит, он владеет не всей информацией. Это странно для могущественной тайной спецслужбы. Затем, он не ставит задачу разгромить базу врагов. Это тоже нелогично, ведь раньше сам признался, что избавление от врагов их цель. Наконец, почему он привез меня в штаб, где мы уже однажды бывали с Юргановым? Как-то примитивно! И вот еще», – я все-таки догадался, что было не так во дворе дома. Из разговора на лестнице следовало, что штурмовать мою квартиру собирались какие-то «бойцы», а руководил операцией некий генерал. Но тогда почему возле подъезда не стояло ни одной специальной машины?
   Почему никто не дежурил внизу, не контролировал выходы? Опять мистификация? С другой стороны, человек, напряженно изучавший меня сейчас, однажды помог, вызволив из неприятной ситуации в офисе. И еще предупреждал по телефону об опасности пару раз. В памяти неожиданно всплыли слова Латерникова: «Нет, убивать нельзя! Даже бить, пальцем тронуть не позволю. Да за таким трофеем пятьсот лет лучшие охотники бегают! Только сотрудничество!»
   «Итак, всё-таки трофей! Наверно лучше подстраховаться» – решил я и сократил дистанцию, перейдя на «ты».
   – Латерников, у тебя документы есть?
   – Ты что, смеешься? Какие могут быть документы у сотрудника сверхсекретной организации?
   – Тогда как я могу тебе доверять?
   – А ты доверяй, – новый знакомый поглядел на меня добрым и убедительным взглядом. – Просто поверь.

Глава 35. Еще не конец!

   Офицеры, дежурившие по штабу, как-то непривычно быстро отдавали честь при приближении Латерникова, что свидетельствовало об его высоком статусе. Нам потребовались не больше двадцати минут, чтобы добраться до подземного наблюдательного пункта. Скрипнула тяжелая дверь, и мы вошли в комнату. Я на миг остановился в удивлении, старые приборы, мебель, сейф с документами, все исчезло. Комната была пуста, только дыра, когда-то пробитая сотрудниками Юрганова, чернела на зеленой стене.
   Мы кивнули друг другу и зажгли захваченные из автомобиля фонарики. Латерников уверенно полз впереди. Казалось, он следовал по этому маршруту не в первый раз. Наконец мы оказались в зале. Я посветил по сторонам. Удивительно, но здесь тоже было пусто.
   – Юрганов всё вывез, – опередил меня Латерников. – Теперь все находки всплывут на западных аукционах. Специалисты будут шуметь: «Сенсация! Неожиданная находка в замке немецкого барона! Утерянный манускрипт!» А иезуиты кинут еще пару миллионов долларов в свою копилку. Но ладно! Что теперь горевать! Давай лучше к делу перейдем!
   – Где будем искать?
   – Прямо здесь. Это малый бункер, построенный древними. Основное хранилище где-то рядом. И поверь, там ценностей на десятки миллиардов долларов. Но главная ценность – жезл. Ради него я готов на все.
   – Откуда ты знаешь о другом хранилище?
   – Это семейное дело. Мой предок долго находился на краю гибели, окончательно заблудившись в подземных коридорах, без еды, питья, в полной темноте, двигаясь на ощупь. Но на третий день скитаний, когда он совсем потерял надежду на спасение, рядом мелькнул слабый свет факела и Жан Латер увидел силуэт медленно идущего человека. Мой предок был истощен, обессилен, но боялся открыть свое присутствие, поэтому не позвал на помощь, а, превозмогая усталость, последовал за незнакомцем и вскоре стал свидетелем необычного зрелища. Таинственный человек исчез, пройдя прямо через стену! Да-да! Латер мог поклясться в этом. Собрав последние силы, он приблизился к этой стене и был поражен. Через кирпичную кладку, словно через стекло была видна огромная библиотека, наполненная тысячами книг и освещенная десятками факелов. Огромный зал уходил вдаль, насколько хватало взгляда. Мой предок попытался последовать за незнакомцем, но стена вновь стала непроницаемой. В отчаянии от невозможности прикоснуться к тайне он пополз по коридору и неожиданно заметил огонек. Оказалось, что после нескольких дней скитаний Латер вернулся к обнаруженному французской экспедицией залу, где все еще продолжал изучать древние книги монах-иезуит.
   – К тому, где мы сейчас находимся? – поинтересовался я.
   – Совершенно верно. К счастью здесь имелся достаточный запас продуктов и свечи, позволившие предку продержаться полмесяца. Но главное не это! Теперь он знал, что рядом с этим залом находится основное хранилище, построенное древними, и поклялся отыскать его.
   – Что же ему помешало?
   – Жизнь, обстоятельства, что угодно! – вздохнул Латерников. – Император Александр поставил задачу затруднить доступ в подземелья, и ходы, по которым французская экспедиция добралась до зала, обрушили. Советские спецслужбы потратили много времени, сил и средств, чтобы найти путь сюда, но только ты один смог показать новую дорогу, именно поэтому за тобой и развернулась настоящая охота. Но скоро все закончится. Я заберу жезл могущества, и для тебя наступит спокойная жизнь.
   Сквозь слабый свет фонарика я смотрел на воодушевленное лицо моего спутника и начал что-то соображать. «Все-таки нельзя людям доверять. Конечно, Латерников обманывал меня и продолжает искусно лгать. Он совсем не тот, за кого себя выдает. Первое обстоятельство, почему мы здесь вдвоем? Или это не важная миссия? Где поддержка? Второе, слишком уж много существенных обстоятельств он не знает, что недопустимо для доверенного лица «тайного правительства». Кто же тогда Латерников? Не иезуит, не масон – это точно. Хотя, может он иезуит, иначе, откуда информация об этом подземелье? Впрочем, если секретная служба следит и за теми, и за другими… Да, и когда я впервые столкнулся с Латерниковым, Михаил был не в курсе, кто это такой. Следовательно, не иезуит». И я решил задать провокационный вопрос.
   – А что с монахом случилось?
   – Монах умер, не вынес ужаса этого склепа.
   После этих слов я смотрел на Латерникова по-другому, обнаружив в его глазах огоньки хищной птицы, а не искренность доброго друга. Наконец все разложилось по полкам. Экспедиция Сенжака-Латера была направлена Наполеоном для поиска древних реликвий, и французам удалось напасть на их след. Тогда для сохранности секрета Латер перебил в подземелье всех своих спутников. Затем он еще двенадцать лет вел порученную работу в России и в 1824 году решил вернуться во Францию, чтобы узнать, нуждается ли новая власть в его услугах? Агент приехал инкогнито, прикрываясь именем монаха Прата, и правительство проявило интерес. Тогда Латер обосновался в Москве, и с этого дня французская резидентура принялась за поиски жезла. Но что-то у них не заладилось, и вот теперь его далекий потомок вешает мне лапшу на уши, не подозревая, что я читал бумаги Шмейера. А немецкому ученому можно доверять, ведь он опирался на данные из секретных французских архивов. В двадцатом веке Франция ослабла и уже не интересовалась реликвиями, занятая собственными проблемами, но оставались фанатики из рода Латера. Сейчас я признавал правоту Юрганова, предположившего, что статья о подземельях, опубликованная в двадцатых годах, являлась сливом информации. Конечно слив, потомки французов, брошенные родным правительством, искали заинтересованных лиц, чтобы продать свои услуги. Но, видимо не нашли!
   В эту секунду судьба древней тайны находилась в моих руках. «Нельзя все время оставаться сторонним наблюдателем!» – думал я. Сейчас мы были один против другого, пара хороших ударов и проблема решится. Но я недооценил противника, который быстро заметил мой настороженный взгляд и выхватил пистолет.
   – Не совершай глупых поступков, Андрей! – спокойным голосом приказал он.
   – В твоих интересах продолжать со мной сотрудничество! Возьми себя в руки и приготовься действовать. Итак, ты готов?
   Я молчал, и это раздражало Латерникова.
   – Отвечай! – истерически закричал он.
   – Зачем? – уверенно произнес я. – Мне известно, кто ты есть на самом деле.
   – Если ты сейчас совершишь ошибку…, если сделаешь хоть шаг, – сбиваясь, заговорил Латерников. – Ты никогда не узнаешь свою главную тайну. Твои родители…
   Я прыгнул вперед, пытаясь схватить противника за руку, и выбить пистолет. Мы повалились на пол, и в этот момент раздался выстрел. Куски кирпичного свода посыпались на нас, один больно ударил по ноге, и в следующий момент я потерял сознание.
   Когда я очнулся, вокруг царила полная темнота. Голова разрывалась от боли, окровавленные волосы липли к рукам. К счастью быстро отыскался фонарик. Я посветил по сторонам, Латерникова нигде не было. Я поднялся, осторожно подошел к лазу и закричал от отчаяния: уходя, фанатик замуровал меня, обрушив единственный проход.
   С яростью я набросился на завал, энергично отбрасывая камни и землю, но через несколько минут задохнулся. Жажда деятельности быстро сменилась апатией. Без сил продолжать борьбу за жизнь, я рухнул на пол. Часы тянулись медленно. Первые сутки я часто поглядывал на экран мобильника, чтобы узнать время, но к исходу второго дня выключил его. Жажда и усталость окончательно одержали победу над моей волей, заставляя все чаще и чаще проваливаться в сон. Грезились родители, разговаривавшие по-немецки, старая бабка, рассказывавшая про Старые Хутора, умирающий Антон Изместьев. Наконец, я увидел свет….
   P.S. Когда до выхода в свет записок Андрея Смирнова оставалось две недели, я получил по почте конверт без обратного адреса и имени отправителя. То, что находилось в письме, многое объяснило мне и, не сомневаюсь, объяснит и вам. Я долго думал о необычности происшедшего и неординарности версии прошлого России предложенной моим старым знакомым, но вскоре понял: ничего особенного в этом нет. История любой страны основана на нескольких неоспоримых и не проверяемых научным способом суждениях, мы к ним привыкли, считаем чем-то само собой разумеющимся и жутко оскорбляемся, когда кто-то пытается своими любопытными руками потрогать святое и изначальное. Более того, мы думаем, что все это уже не требует дополнительных доказательств и научных изысканий, ибо давно уже подтверждено логичностью исторических следствий и вытекающих событий. Но вот что интересно (и Андрей это показал), стоит положить в основу другое веское суждение и все снова встает на свои места, более того некоторые сложные и мало объяснимые ранее факты почему-то становятся простыми и понятными. Такой вот постскриптум!
   Подлинная история России с древнейших времен.
   Все началось в первых годах нашей эры. Даже теологи признаются в том, что принятая ныне дата рождения Иисуса весьма приблизительна, но я и не собираюсь оспаривать или комментировать данную мысль. Мне просто удобна эта хронология. Христианские богословы, сопоставляя евангельские источники с конкретными историческими событиями и явлениями природы, пришли к выводу, что Иисус Христос родился между 8 и 3 годом до нашей эры. В папской Энциклике, датированной 2000 годом, Иоанн Павел II признавал несоответствие нашего летоисчисления дате рождения Спасителя. Принятая же ныне дата основывается на сообщениях Евангелия от Луки.
   Будущий основатель мировой религии с ранних лет удивлял своими способностями соотечественников и поэтому не мог найти в родной стране ответов на поставленные вопросы. В апокрифическом Евангелии детства описан случай с учителем Закхеем, который, услышав мудрые речи маленького Иисуса, захотел взять его к себе и научить грамоте. Однако первый же урок был сорван из-за повышенных требований мальчика, заявившего: «Как ты, который не знаешь, что такое альфа, можешь учить других, что такое бета. Лицемер! Сначала, если ты знаешь, научи, что такое альфа, и тогда мы поверим тебе о бете». Закхей вернул ребенка домой со словами: «…Я хотел получить ученика, а получил учителя». Тогда Иисус покинул Отечество и отправился путешествовать, набираясь мудрости и жадно поглощая знания. Наконец, этот нелегкий путь привел его на территорию современной России, где он и прожил много лет. Почему же в Новом Завете не описан этот период жизни Спасителя? – спросите вы. Я отвечу: изложение этих событий могло бы привести к негативным последствиям для так называемых основателей церкви. Поэтому и вычеркнули из Евангелий все, что происходило с Христом до 30 лет. С этим нельзя не согласиться. В начале IV столетия нашей эры в ходу было около сорока Евангелий, из которых результате работы Карфагенского собора 394 года «официально утвердили» только четыре: от Матфея, от Марка, от Луки и от Иоанна. Понятно, что каноническими стали только те тексты, которые максимально соответствовали ожиданиям отцов церкви. Но были ли они правдивыми?
   Где же жил Иисус до тридцати лет? Думаю, что или на юге Урала, или в примыкающей части Восточной Сибири. Это логично, так как именно здесь согласно современным археологическим изысканиям находился очаг древней индоевропейской цивилизации, и отсюда ведет свое происхождение наверно древнейшая известная сложная религия – зороастризм, послужившая в той или иной мере основой для всех господствующих ныне мировых религий. Здесь Андрей имеет в виду археологический комплекс древних арийских городов, обнаруженных в восьмидесятых годах в степях Челябинской области, самыми известными из которых являются Синташта и Аркаим. Ученые определили, что за народ населял эти города, соотнеся принципы их устройства с текстами Авесты и древнеиндийских книг. Именно здесь на Юге Урала и располагался духовный центр арийских народов. Иисуса не без оснований обвиняют в плагиате, так как Евангелие во многом списано из учения зороастрийцев. Но я объясню это подобие тем, что оба учения возникли в одном и том же месте, а значит, черпали вдохновение из одного духовного источника. Близость Иисуса к огнепоклонникам очевидна из одной его фразы, обращенной к ученикам: «Тот, кто вблизи меня, вблизи огня.» (Евангелие от Фомы. п. 86). Древний Урал и сегодня остается не только самым мистическим, но и самым недооцененным в этом качестве местом на Земле, где от Севера до Юга можно отыскать немало пейзажей, располагающих к созерцанию, уединению и спокойному размышлению. Прекрасный вид старых, разрушающихся гор, утопающих в бескрайних изумрудных лесах или сверкающей золотом степи, рождают небывалый творческий настрой. Миллионы людей, предки самых разных народов в ходе своей этнической истории побывали в этих местах и, несомненно, восхищались ими. След их восторженных мыслей, их душ создал на Урале особую атмосферу, в которой тысячелетиями жили древние мудрые боги, ко времени жизни Христа незаслуженно забытые людьми. В мировой истории мы неоднократно сталкивались со страстным желанием различных народов овладеть Уральскими горами. Вспомним хотя бы планы японцев и немцев, этих столь далеких географически и цивилизационно народов, во Вторую мировую войну. Вспомним и заявления отцов-основателей геополитики, которые прямо называли Урал «центром мира», и считали, что тот, кто царствует над ним, тот царствует над остальным миром. Например, английский геополитик X. Макиндер именовал Уральские горы «осевой точкой осевого пространства».
   Только древние боги обладали подлинным знанием о сотворении мира и предназначении человека. Поэтому нет ничего странного в том, что Иисус раскрылся как личность именно здесь. Имелся ли у него учитель, не было ли? Какая в сущности разница! Главное, что он овладел истиной и записал её в ценнейшей из книг. Кто-то скажет, прочитав эти размышления: «А как же жезл могущества? Если он все-таки есть, то это как раз объект физического, а недуховного происхождения, каковым является книга Христа. То есть, мы должны признать, что Иисус не был лишь медиумом или особо способным к пониманию бытия философом; он прямо общался с кем-то из древних богов». Возможно. Нам остается лишь гадать. Я же, будучи человеком склонным к научным объяснениям, полагаю, что жезл могущества есть ни что иное, как предмет созданный самим Иисусом и наделенный им же особым мистическим содержанием; силой, оказывающей до наших дней решающее влияние на историю мировых цивилизаций и, особенно, на судьбу России. Ведь трудно с позиции имеющихся данных объяснить небывалое стремление многочисленных завоевателей захватить нашу страну – стремление, иногда не поддающееся никакой логике. Среди окружения и Наполеона, и Гитлера имелось достаточно разумных людей, предостерегавших своих предводителей от вторжения в Россию; но нет, те все равно совершали безумные поступки. Рок ли это был? Судьба ли? Нет, великие завоеватели знали о жезле могущества и стремились им завладеть, во что бы то ни стало. Ибо без жезла невозможно получить контроль над миром. И еще труднее объяснить, как русский народ выбирался из любой, самой критической ситуации? Иногда казалось, что все кончено; государство разрушено, народ унижен и не оставалось никакой силы для того, чтобы подняться с колен и отбросить врага. Но вновь и вновь проявлялись особые, фантастические качества русских людей. Что им давало веру в победу? Не источник ли небывалой мистической силы? Трудно с этим не согласиться.
   Но вернемся к нашим событиям. Вокруг Иисуса сформировалась группа единомышленников из местных жителей, объединенных общей идеей познания божественного учения, а потому странствовавших вслед за ним от Урала до истоков Волги и Днепра. Эти люди не ставили перед собой задачу распространять учение или подавлять во имя его, как поступали христиане и мусульмане; им хватало лишь обладания истиной. Но ныне забытое чувство рода и племени не было чуждым для их учителя. Мир, в котором он обрел себя, по-прежнему казался ему варварским и Христос искренне желал принести совершенное знание и передать обретенное могущество собственному народу. Поэтому Иисус неожиданно оставил своих учеников и возвратился на Ближний Восток. Уходя, он просил об одном: сохранить книгу и жезл до возвращения.
   Что случилось с Христом в Палестине, мы знаем из Нового Завета. Одинокий, окруженный нечистоплотными людьми, стремившимися во что бы то ни стало возвыситься с его помощью. Среди приближенных Иисуса Христа в его палестинских скитаниях мы обнаружим и сборщика налогов, и даже женщину легкого поведения. А наиболее беспринципный из его спутников – апостол Петр, неоднократно предавший учителя, стал… основателем папского престола. Иисус с горестью осознал их отличие от чистых сердцем и честных в поступках «дикарей» Восточной Европы и Урала! Поняв это, он не открыл тем, кого мы называем апостолами, своего главного секрета, избрав путь на Голгофу. Именно этой причиной, на мой взгляд, объясняются многие странности в его поведении. Например, тяга к суицидальным действиям, склонность к гомосексуализму, ненависть к родственникам. «Тот, кто не возненавидел своего отца и мать, не сможет быть моим учеником, и тот, кто не возненавидел своих братьев и сестер и не понес свой крест как я, не станет достойным меня» (Евангелие от Фомы п. 60) и несоответствия в Евангелиях, содержавших искаженные сведения о Спасителе. В начале своих трудов евангелисты Матфей и Лука перечисляют родословную отчима Иисуса. Однако Матфей называет отцом Иосифа Иакова, а Лука – Илию. Разбойники, распятые вместе с Иисусом, упоминаются у всех евангелистов, кроме Иоанна. Лишь одному самому любимому ученику – Андрею, Христос открыл тайну реликвий и после смерти Спасителя тот отправился на далекий Север, чтобы воссоединиться с первыми призванными. Но кругозор древних был сильно ограничен, и еще сильнее был их культурный эгоизм. Далекие земли представлялись пристанищем фантастических и ужасных существ, а потому, переплыв через Черное море и поднявшись по Днепру до современного Киева, Андрей прекратил путешествие, полагая, что если другие ученики и существовали когда-нибудь, то давно уже сгинули в жутких восточноевропейских лесах. Тем не менее, облагороженная версия путешествия апостола Андрея осталась в памяти и сейчас именно он считается покровителем Русского православия. Апостол вернулся и… рассказал соратниками о тайне Спасителя. Те не на шутку переполошились, ведь это угрожало их безграничной власти, и, сколько бы ни успокаивал их Андрей, поклялись отыскать и уничтожить книгу, написанную Христом.
   Первозванный действительно был не прав, истинные ученики Иисуса остались живы, неустанно оберегая священную книгу и жезл. Прошло немало лет, пока они, наконец, поняли, что учитель не вернется, и решили самостоятельно беречь его заветы. Место, где закончились странствия, идеально подходило для этой миссии: – в глубине лесов, среди рек и болот, в отдалении от центров цивилизации.
   Прошли годы, и небольшая деревня выросла в городок. Произошло это в конце первого века нашей эры, именно с этого времени и следует отсчитывать настоящий возраст Москвы. Это полностью пересекается с новейшими археологическими исследованиями, согласно которым некоторые территории современной столицы России были заселены в первых веках нашей эры. Первые москвичи были объединены гениальной целью, идеей, воодушевлявшей их к работе для общего блага. Сильный культурный импульс и поголовная грамотность привела к созданию эффективного хозяйства, позволявшего вести удачную торговлю с соседними племенами и скопить огромные материальные ценности. Я не поддерживаю версию о будто бы имевшемся у первых москвичей особом даре, позволявшем проникать в скрытые подземелья и видеть спрятанные клады. (Странно, что Андрей, судя по его же запискам являющийся наследником древних магов, отвергает саму возможность мистического дара). Скорее всего, размах торговых операций древних москвичей был очень велик и приносил хорошую прибыль. Полагаю, что их торговые агенты присутствовали во всех крупных населенных пунктах Восточной Европы. Если мы и не имеем никаких сведений об этом, то только потому, что Москва первого тысячелетия являлась большой религиозной сектой, соблюдавшей крайнюю секретность и не терпевшей никакого вмешательства извне.
   Все это привело к тому, что первое письменное упоминание о Москве относится лишь к середине XII века. Но совершенно очевидно, что Юрий Долгорукий целенаправленно, а не случайно посетил этот медвежий угол тогдашней Руси. (Действительно, «медвежий угол» в те времена. В Москву не вело ни одной проезжей дороги, кроме зимнего пути по Клязьме. Поэтому чтобы попасть в этот город из Переяславля-Залесского приходилось ехать через Владимир. Нынешняя Московская область была царством непроходимых лесов и болот. К тому же ее населяли враждебные прибалтийские племена. Поэтому считается, что именно здесь и проходила та самая прямая дорога из Мурома в Киев, где хозяйничал Соловей Разбойник). Князь, преследовал цель развития и вовлечения в государственные дела восточных окраин, и не мог не приехать в городок, о котором было хорошо известно как о месте зажиточном и исправно платившем дань. Ясно, что москвичи приняли Юрия Долгорукого дружелюбно и гостеприимно. Именно поэтому тот решил остаться здесь на некоторое время и даже пригласил черниговского князя.
   Но имелась и другая сторона, не отраженная ни в летописях, ни в памяти потомков, – сторона идеологическая. За двести лет до появления Долгорукого московские купцы сообщили о проникновении на Русь нового явления – христианской религии. Проанализировав тексты священных книг и догматику этой веры, москвичи пришли к выводу, что имеют дело с извращенным толкованием того христианства, которое свято хранили уже восемьсот лет; учением, направленным на агрессию, обогащение и подавление. (Изначально Христос проповедовал, что человек сам строит свою судьбу и не богам судить его. Иисус отрицал отшельничество, смирение, мученический подвиг, рассказывая, что только полноценная жизнь может привести к спасению. «Если вы поститесь, вы зародите в себе грех, и если вы молитесь, вы будете осуждены, и, если вы подаете милостыню, вы причините зло вашему духу». (Евангелие от Фомы. п. 15). Еще более нелепым бы ему показалась мысль, что раскаявшийся грешник ценнее для Бога, чем праведник. Не трудно догадаться, что подобное вставили в текст Евангелия проходимцы, окружавшие Спасителя, ибо иначе трудно было обосновать благую миссию людей с сомнительной биографией). Вначале они не придали этому большого значения, утешаемые мыслью, что знают истину, но все-таки отправили нескольких человек в крупнейшие христианские центры Европы и Азии, чтобы познать опасность изнутри и вскоре агенты принесли дурные вести. Главной задачей лжепоследователей Христа, через обман миллионов людей добившихся славы, власти и богатства, был поиск и уничтожение носителей настоящего учения и самой святой книги. Для достижения этой цели внутри христианства существовал узкий круг посвященных, объединенных в тайное общество. Пока сотни тысяч прихожан истово молились, страдали во имя веры, искупляли выдуманные грехи; существовала другая сторона церкви, известная далеко не всем кардиналам и епископам. Об этом знали единицы, и они-то не признавали разделение церквей и феодальные границы, видя в этом полезную суету, отвлекавшую паству от лишних размышлений.
   Сперва поиски книги и жезла долго и безуспешно велись посвященными константинопольского патриарха в Палестине. Однако, когда Византия потеряла контроль над этой ближневосточной провинцией, к решительным действиям перешел Рим. Успешная пропаганда и значительные финансовые вливания позволили организовать несколько крестовых походов. (Это, наконец, объясняет, зачем римский престол собирал все новые и новые европейские полчища численностью в несколько сотен тысяч воинов, ради захвата небольшой и бедной территории Ближнего Востока. И почему в тринадцатом столетии неожиданно провозгласил новую цель для крестоносцев – Русь, позабыв о мусульманах, захвативших Гроб Господень). Отечество Спасителя было на столетие захвачено европейскими рыцарями и посвященные продолжили поиски. Конкуренция за право обладания реликвиями обострила взаимоотношения между папой и патриархом. Именно в этот момент и началось истинное, не формальное разделение христианства. Католики не без оснований подозревали, что реликвии уже были обнаружены и хранились в секретных библиотеках Константинополя, и тогда основной целью крестоносцев, подстрекаемых римским папой, становится древний Византии. Уже само тысячелетнее существование Ромейской империи, не склонившейся перед многочисленными ордами завоевателей: гуннами, аланами, славянами, турками и монголами; раздираемой внутренними междоусобицами, но все еще могущественной и прекрасной, подталкивало к мысли, что если жезл могущества действительно существует, то он надежно укрыт на ее территории. Нет ничего невозможного для римского папы! Вскоре Константинополь пал под ударами крестоносцев и на его руинах возникла Латинская империя. Но пока алчные рыцари грабили дома горожан, посвященные монахи изучали древние манускрипты. Поиски продолжались более двухсот лет и окончились, когда до Рима и Константинополя докатилась ужасная весть: книга Христа и жезл существуют и находятся вне зоны досягаемости – на территории отдаленного и политически подчиненного ужасным завоевателям – монголам Московского княжества.
   Что же все это время происходило в Москве? Не было единого мнения среди москвичей, что им делать дальше? Большая часть решила, что единственная возможность сохранить в целости святые реликвии – политическое и военное укрепление города. Другая часть предложила переселиться в отдаленные места, откуда пришли их предки. В результате было решено разделить наследие, и в Сибирь унесли книгу Христа. А оставшиеся начали действовать. Насколько успешно, показывает история. Уже через несколько десятилетий после явления Москвы представители одного из московских родов – Кучковичей организовали убийство не устраивавшего их князя Андрея Боголюбского. Могли какой либо другой малозначительный городок Владимирской Руси позволить себе участие в дворцовых переворотах? Конечно, нет! А москвичи могли! Но им не нравилась зависимая роль. Разоренный Батыем, но быстро отстроившийся город получил первого собственного князя – Михаила Хоробрита, брата Александра Невского. Горожане быстро разочаровались в нем, ибо Михаила манили к себе Переяславль и Суздаль. Но уже скоро Москва досталась в удел сыну великого полководца. Даниил Александрович оказался настоящим хозяином. Вот на него посвященные и сделали ставку. Новому князю пообещали политическую, а главное финансовую поддержку. И тогда сын Александра Невского совершил поступок, нехарактерный для современников: он остался в Москве. В разоренной татарами Руси появился правитель, не имевший недостатка в ресурсах, поэтому в его город потянулись лучшие воины – искатели удачи. Первым крупным завоеванием стала Коломна, отобранная у сильного и независимого рязанского князя.
   Но Даниил все еще не знал главного городского секрета. Посвященные решили подстраховаться и открыли его только сыну князя – Ивану, прозванному Калитой. Унаследовав большую казну, тот неожиданно овладел и ценной информацией, дававшей неограниченную идеологическую власть. Поэтому Калита отправился во Владимир к митрополиту, официальному главе православия на Руси, назначаемому самим константинопольским патриархом, человеку от русских князей независимому и почитаемому даже в Орде. И вот к нему приехал князь провинциального городка и приказал переехать в Москву. Митрополит был поражен такой неслыханной наглостью, но Иван Данилович для солидности аргументации сообщил о тайне первой книги Христа. Растерявшийся владыка послал гонцов в Царьград, уже находившийся во власти Запада, и к удивлению своему получил распоряжение подчиниться. Для всей остальной Руси переезд митрополита был важным политическим актом, символом признания первенства московских государей над другими правителями, но для русской церкви началась эпоха рабства и пресмыкания перед властью. (Вспомним в этой связи слова одного из главных церковных идеологов конца XV века Иосифа Волоцкого, который, абсолютно не стесняясь, говорил: «Господь Бог устроил вседержитель во свое место и посадил на царском престоле… и всего православного христианства, всей Русской земли власть и попечение вручил ему». Кто-то возразит и скажет, что не было никакого давления государства на церковь, а наоборот церковники оказывали мощнейшее политическое воздействие на московских князей. Примером этого будто бы служит митрополит Алексей, взрастивший будущего победителя татар Дмитрия Донского и бывший правителем в его малолетство. Но это, скорее всего выдумка. Когда Киев был захвачен Литвой, Алексей отправился туда, чтобы привести в порядок дела, был арестован и длительное время содержался в заточении. В это же время умер Иван II, даже не вспомнив в завещании о митрополите. Сам же Дмитрий Иванович позже унизил церковь, поставив во главе ее своего слугу – Митяя).
   Большой кошелек открыл Калите дорогу и в Орду. Великий хан, его родственники и многочисленная свита нуждались в деньгах и московский князь не жалел их. Потому великокняжеский титул стал все чаще оказываться в Москве, а вскоре остался там насовсем. (Когда в 1370 году тверской князь Михаил получил от Мамая ярлык на великое княжение, Дмитрий отправился в Орду и буквально засыпал золотом и подарками всю татарскую верхушку. В результате ярлык вернулся в Москву. Двумя годами ранее за 10 000 рублей (фантастическую по тем временам сумму) у татар был перекуплен сын Михаила Иван, остававшийся в Орде в качестве заложника. Наследника тверского князя перевезли в Москву и использовали для политического шантажа. Все это говорит о том, что в руках Даниловичей сосредотачивались огромные средства). Может возникнуть естественный вопрос, если книга Христа находилась в Сибири, какую опасность она представляла для христианской церкви? Но лишь единицы во всем мире знали о существовании другого поселения, и среди них не был ни одного церковника. А для церкви, прежде всего, было важно молчание, позволявшее ей по-прежнему властвовать над умами миллионов верующих. И эта власть могла вмиг рухнуть, если бы хоть один лист святой книги открылся прихожанам.

И немного истории

   Минуло почти три столетия безграничной власти московской династии. Многое изменилось за эти годы. Потомки основателей города погрязли в накоплении богатства и могуществе. Увлекшись придворной жизнью и политикой, они позабыли о своем изначальном предназначении. Роль старых династий при московских государях была столь велика, что старые московские нетитулованные боярские роды занимали более высокое положение в дворцовой иерархии, чем даже Рюриковичи по крови, и мы теперь знаем почему. Члены исконных московских фамилий знали, чем обязаны им великие князья, а потому отношения между ними не всегда оставались безоблачными. Когда правители перестали соблюдать их интересы, началась междоусобная война, во время которой Василий II был фактически отдан на растерзание церковникам. Известно, что его арест Дмитрием Шемякой произошел в Троице-Сергиевом монастыре, игумен которого несомненно был в числе осведомленных и ничего не сделал для спасения государя, несмотря на рыдания и вопли князя). Иван Грозный, последний царь, в полной мере владевший секретом реликвий, осознал возникшую опасность. Держать подобное под контролем можно было только при поддержке преданных людей. И тогда царь совершил переворот, заменил хилых потомков знатного племени на своих людей, которых мы называем опричниками. Г. Вернадский писал, что утверждение опричнины являлось актом государственного переворота, который мог быть предотвращен законной властью «бояр, дворян и дьяков». Теперь мы понимаем почему. В несколько лет они смели все, что могло быть помехой. Новый орден заступил на охрану святых реликвий, но скоро и сам был уничтожен. Подозрительный Иван решил, что опричники вступили в тайные переговоры с папой для передачи ему реликвий, и в последние годы жизни оставался практически единственным посвященным. Отношения между иезуитами и опричниками нуждаются в отдельном комментарии. Создается впечатление, что сама опричнина была создана по совету иезуитских агентов при царском дворе. Выходцы из Европы с невероятным энтузиазмом вступали в ряды новой организации, тут мы встретим немцев Иоганна Таубе и Генриха фон Штадена и всех английских купцов из Русской компании. Опричнина являлась военно-монашеским орденом, ее члены называли себя братьями, как и иезуиты, носили черные одежды. Символом опричников служила собачья голова, а имя основателя ордена иезуитов Игнатия Лойолы дословно переводилось как «тайный пес Господень». Поэтому, думаю, Иван Грозный имел все основания для подозрений.
   Но не все опричники погибли. Часть из них бежала за границу и влилась в зарождавшиеся мистические организации Запада, некоторые укрылись в монастырях. Один из бывших опричников перед смертью поведал монаху Григорию Отрепьеву тайну книги Христа и жезла. Григорий, будучи человеком корыстным, решил продать секрет как можно дороже и отправился в Польшу. Долгие века христианская церковь не имела ни малейшего шанса добраться до реликвий. Политические раздоры соседних с Россией государств, сила и могущество Золотой Орды, наконец, начавшаяся Реформация не позволяли осуществить военный поход. И вот шанс выпал. Богатые и сильные польские магнаты решили начать поход на собственные средства. Естественно, что католики гарантировали им полную поддержку во всех делах. Вскоре военная авантюра переросла в полномасштабную интервенцию. И пока шла война, в оккупированной Москве происходили странные дела. Католики привели с собой из известной своими горными традициями на всю Европу Моравии сотни опытных горняков. На протяжении почти двух лет они безуспешно искали под Москвой тайные подземелья, где могла быть укрыта книга Христа.
   Возникает вопрос, почему католики именно копали, а не обыскивали библиотеки и архивы? Откуда вообще появилось версия о запутанных московских подземельях? Имелась важная причина для этого. Существовал еще один человек, воочию видевший книгу Христа. Иван Грозный в свое время хотел нанять для перевода, доставшейся ему огромной коллекции древних книг, дерптского пастора Иоганна Веттермана. Познакомив немца с хранилищем книг, царь попутно продемонстрировал пастору и священный текст. Зачем он это сделал? Я думаю, чтобы показать западным христианам, какая власть имелась в руках у московского государя. Естественно, что пастор, вернувшись на родину, сообщил об увиденном в царских подземельях, и это тотчас стало известно иезуитам.
   Вскоре в России начался период ослабления. Немощный Федор Иоаннович и непопулярный Борис Годунов уже не имели прежней тайной поддержки и опоры, ничего не знали о тайных кладах и реликвиях. Иван Грозный унес тайну в могилу. Однако именно во время Смуты и польского вторжения жезла могущества показал свою чудесную власть. Ибо откуда еще было взять силу для изгнания врага, когда, казалось бы, сам народ русский был истреблен!
   И хотя планы католиков не осуществились, никогда не оставлявшие надежд православные владыки, поняли, что больше никто в России не помнит древнего секрета, и взяли реванш за долгие годы унижения. Даже на царский престол посадили сына патриарха – первого царя из рода Романовых, Михаила Федоровича. Предки Романовых издавна отстаивали интересы церкви и тайно делали все для ослабления власти московских государей. Так хан Едигей, подвергший в конце XIV века страшному разграблению Московские земли, писал князю, что именно совет казначея Ивана Кошкина не платить татарам дань привел к нашествию. Следующее царство также прошло под знаком решающего политического влияния церкви, пока не пришла очередь Петра Первого. Будучи человеком образованным, во многом циничным, готовым на все ради укрепления государства и не относившимся к церкви с трепетом, он вновь решил использовать возможности обладания древними реликвиями.
   История о том, как Петр узнал об их существовании, интересна и еще раз свидетельствует о лицемерии, а подчас и неприкрытой враждебности иностранцев, будто бы оказывающих России помощь, а на самом деле преследующих свои корыстные цели. Так происходит сейчас, так было и в конце XVII века. Церковники не посвящали будущего царя в свои тайны, и он так бы и вырос в неведении, если бы не хитроумный план, составленный конкурирующей стороной. Нет, это были не католики; эти люди принадлежали к тайному братству «вольных каменщиков», которое тогда еще не превратилось в известную нам масонскую организацию, ныне существующую скорее для развлечения богатых бездельников. Это было серьезное структурированное тайное общество, возникшее на идее обладания жезлом могущества, которую принесли в немецкие земли оставшиеся в живых чешские рудокопы. Два года, проведенные в Москве, изменили их мировоззрение. «Моравские братья» узнали о некой мистической силе, позволяющей ее обладателю достичь настоящего могущества. (Жаль, что Андрей не объясняет, каким образом польские иезуиты узнали о сибирской деревне, и что там произошло после). Идея обладания жезлом воодушевила многих. Ведь тогда могли сбыться многовековые мечты и одна нация, или организация смогла бы доминировать над всей Европой, а может и миром. Так понимали смысл жезла могущества первые масоны, и они составили хитроумный план, как его заполучить.
   Обработка Петра велась через московских масонов, живших в Немецкой Слободе. Российские масоны ведут свою родословную от Петра Великого и посвятили ему много гимнов. Молодого царя посвятил в члены братства магистр Великой английской ложи Кристофер Рен. В первой российской ложе состояли и близкие друзья Петра Франц Лефорт и Патрик Гордон. В заговоре участвовали и немцы, и голландцы, и англичане. Молодому царю осторожно открыли глаза на причину многих событий. И Петр был взбешен. Как! От него укрывали информацию такой важности! Но он не был наивен, хоть и был неопытен, а потому не собирался передавать реликвию иностранцам. Более того, уверовав в мистическую поддержку жезла, он с ходу, не подготовившись, ввязался в войну со шведами – предприятие весьма неразумное. Первым правителем, проверившим действие жезла могущества опытным путем, был, на мой взгляд, Дмитрий Донской, ввязавшийся в войну против Мамая в неблагоприятных условиях. Новгород и Тверь не помогли Москве. Рязань присоединилась к татарам. Другой сильный конкурент – Литва, шла на выручку Мамаю. И, тем не менее, Куликовская битва осталась за князем. Даже последовавшее разграбление столицы Тохтамышем не лишило Дмитрия ощущения небывалой силы. Но главное, царь сразу же поставил церковь на место, хотя это был шантаж, ведь Петр не знал, где именно находятся реликвии. Срочно была создана секретная служба для розысков книги и жезла. Финал Северной войны подтвердил: жезл все еще в России и помогает русским государям. Однако розыски не давали результатов.
   Весь восемнадцатый век не имевшие военной поддержки католики с тоской наблюдали за усилением российского государства, и предпринимали лишь попытки внедриться в высшие круги общества, не отставали и масоны. По расчетам Г. Вернадского в 1777 году из одиннадцати членов Императорского совета четверо являлись масонами. Из 31 камергера Екатерины Великой масонами были 11 человек; из шестидесяти членов Российской академии наук в 1787 году – тридцать масонов. К началу XIX века влияние двух враждебных организаций на русскую аристократию и придворных было столь высоко, что даже царь Александр I баловался новомодным увлечением. Соглашаясь с логическими конструкциями Андрея, мы вынуждены предположить, что создание ордена иезуитов преследовало куда более важную цель, чем борьба за души христиан. С самого первого дня эта организация скорее напоминала международный центр шпионажа и заговора, а совсем не монашеский орден. И в этой связи особо странными выглядят взаимоотношения между чуждой католической структурой и русскими государями. Известны широкие контакты между Иваном Грозным и представителями ордена. В 1773 году, когда иезуиты были запрещены папской буллой, единственной страной, не признавшей решение папы, оставалась Россия. Иезуиты в массовом порядке перебрались в Российскую империю и возвратились в Европу на русских штыках в 1814 году. Все это показывает, что влияние братьев на русскую политику было значительным уже в XVIII веке. Но в противовес этому в российском обществе появилась группа весьма влиятельных людей, хоть и не представлявших истинных целей католиков и масонов, но подсознательно чувствовавших опасность, которую те представляли для государства. Могущество вольных каменщиков было подорвано в короткое царствование Павла I. Но после его убийства при непосредственном участии масонов, тайные враги России представили себя в качестве невинных жертв и в дальнейшем почти безнаказанно осуществляли свою преступную деятельность (Александр I по восшествии на престол запретил деятельность масонских лож в России, однако уже через два года неофициально разрешил.
   У масонов имелся еще один козырь и вскоре они решили его использовать и нанести решающий удар силами, как это ни странно, католической страны. Главный масон Франции, ее император Наполеон Бонапарт сам захотел забрать у русского народа жезл и вторгся в Россию во главе огромной армии. Но это уже спорное утверждение. Наполеон Бонапарт долгое время покровительствовал французским масонам, но ко времени вторжения в Россию разошелся с ними. Хотя, скорее всего от вольных братьев и узнал о реликвии. Основной целью его похода объясняются многие странности в поведении Наполеона: и фатальное наступление на Москву, удалившее армию от границы и на тысячи километров растянувшее коммуникации, и фактическое бездействие в оккупированном городе, и напрасное ожидание мира. Император французов не ставил перед собой задачи завоевать Россию или унизить русских. Он всего лишь желал получить реликвию и вернуться назад. Этот сюжет подробнее освещен в статье профессора Маркова. Думаю, в этом случае ему можно доверять. От себя добавлю, нет ничего странного в том, что в составе поисковой экспедиции, сформированной Наполеоном, присутствовали иезуиты. Цели у католиков и масонов были разные, а помочь друг другу они, несомненно, могли.
   Русские масоны были заранее предупреждены об истинной миссии завоевателя. Первым делом, через общественное мнение масоны добились отстранения талантливого Барклая де Толли и назначения главнокомандующим собрата Михаила Кутузова. М. И. Кутузов вступил в члены ложи «К Трем Ключам» в 1779 году в Регенсбурге. В Европе он также вошел в ложи Франкфурта и Берлина, позже был признан масонами в Петербурге и Москве. Также Кутузов являлся активным членом шотландской ложи «Сфинкс». В 1813 году масоны организовали пышную панихиду по фельдмаршалу, которой обычно удостаивались только братья, оказавшие особо значимые услуги. Тот, кого мы называем «спасителем Отечества» на протяжении войны ни разу по собственной инициативе не вступил в сражение с Наполеоном, увел войска с Бородинского поля и сдал Москву без выстрела. Затем, наверно впервые в мировой истории, армия защищающейся страны пряталась от агрессора, да так успешно, что тот не мог ее обнаружить много дней!
   Здесь стоит коснуться и еще одного любопытного момента. Секретная служба, созданная Петром Первым, под каким бы названием она не действовала, кроме полицейских функций по-прежнему продолжала искать реликвии и достигла определенных результатов. Вся информация поступала лично к императору, и Александр I предполагал наличие масонского заговора, поэтому накануне войны начал отдалять от власти наиболее влиятельных из них. Первым и главным был Михаил Сперанский. Одновременно в Петербург был вызван граф Федор Ростопчин – Павловский фаворит и личность при его сыне опальная. Ростопчин был близким другом и соратником Павла I и прославился своими гонениями на масонов. Позже граф всегда осуждал участников убийства императора, среди которых, кстати, был и Михаил Кутузов. А в 1806 году в письме своей родственнице прямо заявил, что разгром русской армии при Аустерлице – кара за отцеубийство. Естественно, что эта фраза сразу же стала известна императору Александру I. Ростопчин был незаменимым человеком в сложившихся условиях: кроме старинной ненависти к масонам, он был как никто в России резок в высказываниях, но одновременно честен, умен и деятелен. Именно ему и доверил царь опаснейшую миссию – сбережения Москвы от внутренних и внешних врагов. Граф получил от императора право на любые действия, но при этом и предупреждение, что вся ответственность за них ляжет на него. Именно поэтому позже Ростопчин занял неопределенную позицию по поводу авторства пожара, словно хотел показать, что идея уничтожения Москвы разделялась и еще одним важным персонажем, имени которого граф не хотел раскрывать. Первым на это обратил внимание еще Свербеев в XIX веке.
   Когда Кутузов без боя впустил французов в Москву, произошло неожиданное: столица вспыхнула по приказу Ростопчина. Планы масонов рухнули. Это привело Наполеона в бешенство, и он вынужден уйти из города. Знают ли французы, что десятки тысяч их соотечественников остались лежать на бескрайних русских просторах, ради прихоти тайного общества? Знают ли русские, что поклоняются предателю, а герой, разрушивший дьявольский заговор, был впоследствии оболган, и память о нем была предана забвению Впрочем, не только Ростопчин, но и все военные деятели, оказывавшие сопротивление предательству фельдмаршалу, такие как Барклай де Толли и Беннигсен).
   Российские императоры, пусть и были они немцами по крови, в политике руководствовались государственными интересами. Вскоре после окончания войны запретили орден иезуитов, а после декабристского восстания были раздавлены масонские ложи. Крепло могущество России, слабели тайные общества. И в этой ситуации остается лишь воздать должное уму и терпению врагов, которые от прямых действий перешли к тайным мероприятиям, изнутри подготавливая падение крепкой государственной машины, не подпускавшей их к сокровищам. Нам сегодня не узнать, сколько средств было потрачено на эту черную работу, но мы видим результат – мощную партию, структурированную и построенную на пример древних орденов: дисциплинированную и сплоченную вокруг общей идеи. Большевики – не обычная партия, ее не интересовала парламентская борьба и политическая жизнь, и это она ярко продемонстрировала в своей деятельности. Предположения о взаимодействии большевиков и масонов вполне допустимы, не зря говорили, что вольные каменщики воспитали русскую интеллигенцию – питательную среду для всевозможных революционеров, но и католики приложили руку к победе Советской власти. Сразу после Октябрьского переворота создается новая тайная полиция, и возглавил ее ни кто иной, как бывший (так он сам говорил) иезуит Феликс Дзержинский. Сегодня, наверно, уже ни у кого не осталось сомнений, что в первые десятилетия после появления ЧК менее всего интересовалась укреплением государства. Да, она боролась с явными и тайными врагами большевистского правительства, и эта деятельность была на виду, но одновременно расходовались немалые средства и ресурсы и на осуществление давних планов масонов и католиков. Но их расчеты оказались неверными. Ни поиски в царских архивах, ни допросы под ужасными пытками всех, кто имел хоть какое-то отношение к древним секретам, не дали результатов. Подтвердились давние подозрения, что царское правительство исходило лишь из необходимости не допускать любых попыток обнаружения реликвий, но само об их месте нахождения не знало и считало, что только подобная политика верна.
   Но время уходило, и в результате внутрипартийной борьбы к власти пришел Иосиф Сталин, деятель, в тайну не посвященный, и на своем пути уничтоживший многих ее хранителей. Тогда чекисты, занимавшиеся поисками реликвий, открыли секрет новому лидеру. Сказать, что тот воодушевился, значит не сказать ничего. Сталин был склонен к мистическим размышлениям, а потому с кавказской горячностью взялся за розыск реликвий. В местах предполагаемого нахождения древних подземных хранилищ были вырыты огромные, на десятки метров уходящие в глубь котлованы и шахты, а сверху для маскировки построены здание НКВД и будущего штаба ПВО. Вдоль маршрута от дома Ростопчина к Сокольникам строится первая линия метро, в которой, несомненно, нуждался город, но в первую очередь от нее ждали раскрытия древних тайн.
   Но еще в сталинское время иезуиты и масоны рассорились друг с другом и затем долгое время самостоятельно вели работу, конкурируя и даже уничтожая противников. Это затормозило их поиски и может быть до сих пор жезл и книга Христа находятся в России. Во всяком случае, я искренне на это надеюсь.
   Историю делаем мы, поэтому она всё еще продолжается!

Валентина Горностаева Книга № 2