Наталья Павлищева
Небо славян. Велесова Русь

О чем речь?

   Откуда «есть пошла Земля Русская»?
   Кто же не знает – от варягов, которые русь. От года прибытия Рюрика с братьями – 862-го – счет своим годам ведем. Тысячелетие отпраздновали, памятники поставили – где Рюрику, а где и всей России.
   Так да не так!
   Возможно, Рюрикова Русская Земля и началась с его прибытия, а вот сама Русь нет.

   Утверждаю: Земля называться Русской, возможно, и стала после прихода Рюрика, но он сам и его братья со всеми родами, как написал летописец, пришли в южное Приладожье из… Руси! Нет, не той, которая потом станет Киевской, Московской или Владимиро-Суздальской. Не с Рослагена или острова Руян, не из Руотси, а именно из РУСИ ИЗНАЧАЛЬНОЙ, той, чьих конунгов скандинавы почитали за честь признавать своими конунгами, той, которую арабы называли самой богатой землей региона, торговавшей с половиной известного мира роскошными мехами, самоцветами, многими полезными ископаемыми, оловом и… рабами-славянами (!). Руси, которая существовала задолго до возникновения государственных образований в Скандинавии, по имени которой Один назвал свою новую родину (территорию будущей южной Швеции) Малым Свитьодом.

   Нам столько лет внушали, что русские – часть братства славянских народов, что Русь создали шведские «приглашенцы», поскольку сами русские ну ничегошеньки путного создать не могли, что Русь, даже Рюрикова или мощная Киевская, всего лишь окраина цивилизованного европейского мира и прочее, прочее, прочее…, что мы поверили.
   Почти поверили… и не все.
   А что если забыть об этих «подарках» европейской науки и посмотреть на историю нашей земли и даже её географию непредвзято? Поверить не только домыслам европейских историков, но тому, что они старательно пытаются не замечать или замолчать?
   Интересная картина вырисовывается, причем откровенно не совпадающая с общепринятым убеждением о неспособности русских ни к чему, кроме пьянства и поклонения всему иноземному.
   Так, может, все наоборот – не они к нам, а наши предки к ним? Кто кого организовывал и цивилизовывал? Это большой вопрос, требующий серьезного изучения…

   Не отметайте сразу то, что прочтете. Откройте карту и попытайтесь представить, что же могло происходить тысячелетия назад. Не десять или двадцать тысяч лет, а всего лишь 1000–1500, для истории это не срок.
   Внимательно пройдитесь по карте следом за текстом, и вы поймете, что морочить голову шведскими дядями можно только тем, кто никогда не задавал въедливых вопросов. Первый же вопрос о логичности пути «из варяг в греки», описанном летописцем, вызывает шквал других. Вовсе не потому, что летописец что-то выдумал, просто мы домыслили то, чего в тексте нет или сделали выводы, подогнав их под уже навязанную теорию.
   Дилетанты, конечно, сущее наказание для научных кругов, особенно те, что вмешиваются, расшатывая устоявшиеся теории (куда же девать тысячи защищенных диссертаций?), но иногда дилетанту, не обремененному научной теорией, видней. Так бывает.
   Я не пытаюсь опровергнуть источники и даже теории, просто призываю вместе со мной посмотреть на все немного под другим углом зрения, на время чтения «забыв» о выводах многочисленных научных трудов. Даже если не согласитесь, то хотя бы основательно покопаетесь в прошлом нашей земли. Это познавательно само по себе.

   Наши предки не шведские подопытные кролики и не окраина цивилизованной Европы! Во времена Рюрика русь (народ) была куда более развита, чем жители территории нынешнего Рослагена. Просто многие и многие поколения, уверовавшие, что на западе и солнце другое, постарались забыть собственную историю. А те же шведы не забыли, скандинавские саги свидетельствуют о десятках конунгов в Гардарики до (!) прихода в Ладогу Рюрика. Скандинавы не просто знали этих конунгов (а как же с отсутствием государственности у этих диких-диких руссов?), но и перечисляли их по именам, считали за честь породниться и даже… признавали их собственными конунгами.
   Это не выдумка, почитайте Саксона Грамматика.
   Но те, кого он называет в Гардах, жили, по крайней мере, на век раньше Рюрика. Так как же быть с отсутствием государства?
   Где эти Гарды? Почему многие готовы ставить знак равенства между Хольмгардом и Новгородом, но не готовы признать, что этот самый Хольмгард был столицей сильнейшего и богатейшего государства задолго до призвания Рюрика (кстати, вовсе необязательно, что он располагался в районе Новгорода, скорее наоборот)?

   Так где же была эта РУСЬ?
   Давайте попробуем поискать вместе, задавая те самые въедливые вопросы.

Почему русские «прилагательные»

   Нелепость?
   А вы вдумайтесь.
   Есть поляки, венгры (когда-то угры), англичане (англяне), немцы, шведы (свеи)… Были поляне, древляне, кривичи, чудь, весь, хазары, не к ночи будь помянуты, византийцы, которых в летописях упорно греками звали…
   И были и есть русские. Не русы, руги, рутены и иже с ними, а русские… это как? Почему с великим и могучим народом вот так, в его собственном языке русские – прилагательное, обозначающее принадлежность. Отвечающее на вопрос «чьи» (помимо вопроса «кто», но, похоже, «чьи» – вопрос основной).
   Кривичи, значит, сами свои и хазары собственные, и булгары, и чехи вон тоже… славяне были полабские (сидели в нижнем течении Лабы), поморские (не наши, это на южном берегу Балтийского моря), еще много какие, а русские… это кто?
   Напрашивается логичный ответ: те, кто «под русами» жил, то есть управлялся русами или принадлежал им (во всяком случае, дань платил, хотя, например, вятичей, плативших дань хазарам, хазарскими не звали, так и продолжали величать вятичами).
   Остается «мелочь» – понять, кто такие сами русы и кем это они правили.

   «В год 6367 (859). Варяги из заморья взимали дань с чуди, и со словен, с мери, и с кривичей. А хазары брали дань с полян, и с северян, и с вятичей по серебряной монете и по белке с дыма…»
   «В год 6370 (862). Изгнали варяг за море, и не дали им дани, и начали сами собой владеть, и не было среди них правды, и встал род на род, и была у них усобица, и стали воевать друг с другом».
   И сказали себе: «Поищем себе князя, который бы владел нами и судил по праву».
   «И пошли за море к варягам, к руси. Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готы, – вот так и эти».
   «Сказали руси чудь, словене, кривичи и весь: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет. Приходите княжить и владеть нами».
   «И избрались трое братьев со своими родами, и взяли с собой всю русь, и пришли, и сел старший, Рюрик, в Новгороде, а другой, Синеус, – на Белоозере, а третий, Трувор, – в Изборске. И от тех варягов прозвалась Русская земля».

   Вся цитата ради последней фразы: «И от тех варягов прозвалась Русская земля».

   Сколько ни читала толкований и вариантов перевода, всюду одно: земля стала Русская.
   Вы никогда не задумывались, почему не Русь стала, а только Русская земля?
   В чем разница? Кажется, в том, что Русь – это все же государство, а Русская земля – территория, так или иначе ему принадлежащая, подвластная, возможно, не вся, возможно, лишь платившая дань, но территория, на которой жили люди русские независимо от принадлежности к племени словен или чуди, кривичей или мери… Это позже, когда матерью городов русских стал зваться Киев, к русским присоединились вятичи, радимичи и многие другие… А вот поляне или древляне окрест Киева или их юго-западные соседи себя русскими никогда не считали и были правы, потому что не русами уже управлялись, не теми, по чьему имени «прозвалась Русская земля».

   Запутанно?
   Попробуем распутать, поняв или хотя бы предположив, откуда на этой земле Русской появились словене и кривичи, славяне и варяги, и, конечно, сами русы, в чем правы (или неправы?) авторы древних источников и сочинители саг, что вообще могло быть там, где была Русь. Не Киевская, не Ростово-Суздальская или Владимирская, не Московия, а Русь, которая была до них, возможно, много более сильная, диктовавшая волю огромному региону и исчезнувшая, как Китеж-град, как Атлантида.

   Не стоит объяснять, что главный источник среди русских летописей – это «Повесть временных лет…» (сокращенно ПВЛ). Неприкасаемая, растиражированная и клонированная отдельными частями и целыми текстами, вызывающая немыслимое количество вопросов без ответов, спорная и неоспоримая.
   Не будем обсуждать достоинства и недостатки этой летописи, монах Нестор явно не придумал то, что записал, он пользовался многими другими источниками, которые потом уничтожили. Какими? Наверняка записями своих предшественников, а те – своих. Но какие предшественники могли быть, если, согласно официальной легенде (не признавать же эту нелепость фактом!), письменность на Руси появилась ну вот только что, словно для ПВЛ и была создана.
   Это первый вопрос к летописи: откуда дровишки? Где библиография, где ссылки на использованную литературу? Плагиат, конечно, никто не против, но хотя бы объяснили, откуда скопировали, а не врали, что у язычников, дескать, и письменности не было.
   Другие летописи либо переписывали те же источники, скромно умалчивая об их существовании (языческие же!), либо просто копировали саму ПВЛ, как в совсем недавние времена любой, кто желал получить заветную корочку под названием «Диплом», обязан был скопировать определенное количество работ классиков марксизма-ленинизма. Это называлось конспектированием и не зависело от выбранной специальности – диамат, истмат и научный коммунизм были обязательны для всех, без них диплома не видать.
   «Три источника и три составные части…» – интересно, а все ли, послушно конспектировавшие эту работу, помнят последнее слово ее названия? «Марксизм» – вот оно, правда, не сразу и вспомнилось.
   Летописцы переписывали ПВЛ, похоже, не слишком вдумываясь в содержание. Да и так ли важно для монаха-христианина, в каких отношениях меж собой были язычники, если все язычники для него «поганые» и жили «звериньским образом». Вот когда стала Русь христианской, тогда и началась ее история, а до того… какая разница?
   И вообще, что мы знаем о Руси дохристианской, языческой? А ничего! Все сведения записаны и переданы потомкам христианами, а значит, просеяны сквозь частое сито, через которое только песок и просыпался, а алмазы остались. У Нестора куда больше рассуждений о разделении земель после Потопа между сыновьями Ноя и о проповедовании первых апостолов, чем о жизни на территории будущей Руси. Монах-христианин не захотел рассказывать о предках-язычниках ничего за те тысячелетия, которые они жили на территории будущей Руси. Не знал? Едва ли, просто не посчитал важным.
   Но если бы только это…
   Самого текста ПВЛ никто в глаза не видел, все только поздние (иногда очень поздние) списки (копии) этой летописи. Каждая летопись послушно начиналась с клона текста ПВЛ (ну прямо «Три источника и три составные части…»), и только потом следовало изложение более поздних событий. Копировали не буква в букву, но пересказывали, как хороший конспект. Естественно, переписывали вовсе не саму ПВЛ, а уже чью-то копию с нее. Представляете, как росла гора ошибок от копии к копии?
   Можно бы, конечно, сопоставить эти копии, выбрав самые старые, и понять, где приврали. Но…
   Самым древним известным списком считался Лаврентьевский, написанный якобы в 1377 году. Ценились также Троицкий, Ипатьевский и Радзивилловский списки. Есть еще много разных вариантов, но они более поздние. Лаврентьевский почему-то не был издан купившим его графом Мусиным-Пушкиным, а подарен императору Александру I, он и Троицкий подозрительно «благополучно» сгорели. Самые полные – Лаврентьевский и Радзивилловский. Радзивилловский был опубликован в виде факсимильного издания, не густо, но хоть что-то. Подлинник видели всего несколько человек.
   Можно сколько угодно ругать или упрекать Носовского и Фоменко, попытавшихся перевернуть всю историю, но в их расследованиях есть рациональное зерно (и даже целый мешок таких зерен) – они применили математическую логику. И к изучению Радзивилловской летописи в том числе.
   Конечно, исследовать пришлось по факсимильному изданию, то есть по снимкам, сделанным со списка, никто к самой рукописи столь «крамольных» личностей не допустил бы. Первое, на что математики обратили внимание, – нумерация листов арабскими цифрами, то есть присутствует двойная нумерация – церковнославянскими цифрами (буквенная) и арабскими. Историки объяснили это тем, что были утеряны два листа и сделана церковнославянская нумерация, а потом после переплета всей книги дополнена арабскими цифрами.
   Даже если отвлечься от того, что обе нумерации «не заметили» перепутанных в конце летописи листов, все равно есть вопрос. Листы рукописи это не отдельная стопка бумаги формата А-4, а действительно большие листы, сложенные пополам, как в сшитых, а не клееных книгах. Несколько листов (их обычно от 4 до 10), вложенных один в другой, составляют тетрадь, несколько тетрадей – книгу.
   Из этого следует простой вывод: количество листов в книге должно быть четным. Если, конечно, никакой не выдран из нее или, наоборот, не вклеен дополнительно.
   В Радзивилловской летописи количество листов… 251.
   Эта нестыковка заставила искать место «аварии» или «аварий», никто же не знал, сколько таких вставок или удалений может быть.
   Всего тетрадей 32, 28 из них вопросов не вызывали, в них количество листов четное и ничто не порвано. А вот листы первых двух тетрадей оказались разорванными пополам, потому попали под подозрение. В результате внимательного изучения всех потертостей, исправлений нумерации и нестыковок текста обнаружено, что из первой тетради удалены два листа (то есть один разворот), исправлена нумерация на трех других и вставлен один, непарный – под церковнославянским номером 9 (арабская нумерация у которого – 8).
   Нумерация здесь не столь важна, но как вы думаете, что за текст на этом самом «лишнем» листе?
   Догадаться не так уж трудно – это знаменитое призвание варягов на Русь!
   Но фальсификаторы не столь глупы, чтобы не понять, что нечетным числом листов заинтересуются, а посему к вставленному листу была сделана приписка, написанная явно позднее самой летописи, мол, здесь не хватает одного листа. Это на всякий случай, когда «найдется». Но в самом тексте никакого сбоя нет! Не было там еще одного листа, разве что фальсификатор «зарезервировал» на всякий случай. А ведь должен быть, если сравнивать текст с другими списками, и тоже очень важный тот самый:
   «…от Адама до Потопа лет 2242,
   А от Потопа до Авраама лет 1082…
   …а от Христова рождества до Константина лет 318,
   от Константина же до Михаила всего 542,
   а от первого лета Михаила до первого лета Олега, русского князя, лет 29,
   а от первого лета Ольгова, понеже седе в Киеве до первого лета Игорева лет 31…»
   Константин и Михаил – византийские императоры. Конечно, Константин вовсе не правил целых 224 года, просто автор летописи других не знал. Михаил, кстати, прозвище имел Пьяница, а дата его правления ошибочно сдвинута на десять лет назад.
   Этот перечень взят из других списков ПВЛ, он повторяется не раз. То есть в других списках вот эта хронология есть, а истории про призвание варягов нет, а в Радзивилловском списке наоборот.
   Если бы не этот вставленный лист, никто о призванных варягах так и не узнал?
   Как видите, никакого Гостомысла, который Рюриков дед, и, главное, никакого Рюрика с варягами! Что это? Фальсификатор Радзивилловской летописи решил и датировки подправить, прежде чем лист вставлять, да не успел? Времени было достаточно, летопись долго находилась в частной коллекции Оленина – директора Публичной библиотеки, приятельствующего с некоторыми весьма одиозными личностями вроде печально известного Сулакадзева, вытаскивавшего раритеты из рукава подобно фокуснику.
   Вот и верь после этого летописям, вернее их фальсификаторам. На бедного Нестора столько телег накатали по поводу призвания варягов, а он-то не виноват, он ни сном ни духом…
   Но это еще не все.
   Можно ли вообще верить русским летописям?
   Конечно, только очень-очень осторожно, особенно в той части, которая касается начала русской государственности (в этой, пожалуй, вообще верить нельзя). Почему?

   Немного о тех, с чьей помощью летописи «всплывали» из небытия. Создается впечатление, что попросту бывали спешно если не написаны, то дописаны.
   Жил-был некто Крёкшин Николай Никифорович, новгородский дворянин, чиновник, надзиравший в петровские времена за строительством в Кронштадте, служил не так чтобы честно, бывал осужден, потом оправдан, но главное – занимался сбором фактов и документов по русской истории. Много чего насобирал, но еще больше насочинял сам, у него был неплохой исторический архив, но…
   Это вообще характерно для XIX века – даже в самых серьезных коллекциях соседствовали действительно ценные находки и безобразные подделки. Такое ощущение, что во времена Пушкина просто не уделяли достаточного внимания подлинности текстов.
   Крёкшин известен своей полемикой с Миллером о родословной Романовых, которую выводил от Рюриковичей, а еще яростным спором с Ломоносовым (что не мешало им оставаться в хороших отношениях) по поводу происхождения Руси. Крёкшин отстаивал норманнскую теорию и призвание варягов с запада.
   Кто у нас был главным собирателем древностей, которому везло немыслимо, просто подводами поставляли самые «звучные» рукописные материалы вроде «Слова о полку Игореве»? Граф Мусин-Пушкин собственной персоной. Вы поверите человеку, который объясняет внезапную состоятельность выигрышем в лотерею пятый раз подряд? Сомнение возьмет, как бы ни был человек одержим игрой, несколько ва-банков один за другим – уже мухлеж.
   Но именно так выглядят бесконечные «находки» основополагающих древностей Мусиным-Пушкиным. И что поразительно: их многие видели, переписчики даже копировали, но, как назло, все, что вызывало сомнение, вовремя сгорало, исчезало, бывало утеряно. Надо сказать, что уровень подделок тех лет был очень высок, чего стоит коллекция Сулакадзева, в которой нужные материалы вдруг всплывали по первому требованию, вернее предоплате.
   Как вы полагаете, где мог купить Мусин-Пушкин Лаврентьевский список, тот самый, с которого пошла гулять ПВЛ? Ему продали наследники (внуки) Крёкшина! Почему сам Крёкшин в споре с Ломоносовым ни словом не обмолвился о существовании такого документа? Еще не успели изготовить или не рискнул недоверчивому Михайле Васильевичу подделку показывать? – тот ведь крутехонек был, мог и рукоприкладством заняться! А может, никакого списка у Крёкшина не было, и его именем позже просто воспользовались?
   Подозрительно, кстати, обнаружились такие документы, как «Слово о полку Игореве» и Лаврентьевский список Мусиным-Пушкиным; Ипатьевский, который ну просто в завалах библиотеки Академии наук, где была учтена каждая страница, вдруг «откопал» везучий Карамзин; Троицкая летопись, которую тогда же и тоже «случайно» обнаружил в ризнице монастыря (бесхозная ризница была, что ли?) Миллер… Все находки исключительно вовремя, как раз для подтверждения норманнской теории. Раньше ни сном ни духом, а тут как из рога изобилия – одна за другой. И что удивительно – в трех списках текст ПВЛ о призвании варягов – почти под копирку. Вот и возникает смутное подозрение: не сулакадзевские ли добры молодцы постарались, тем паче водяные знаки на бумаге всех трех списков одинаковые, хотя написаны они якобы в разное время и в разных местах.
   О Радзивилловском списке и его проблемах вы помните… Те же водяные знаки с головой быка, кстати. А вот у Холмогорской летописи – водяные знаки в виде кувшинчика без ручки.

   А к ПВЛ мы все же вернемся, потому что она основополагающая и потому, что вызывает вопросы, ответы на которые могут оказаться полезными.

   Но не все в мире сошлось на наших летописях, есть и другие источники. Подробно старались описать дальние страны и народы, в них живущие, арабские авторы, причем не из праздного любопытства, а токмо пользы для. Ради купцов и часто с их слов составлялись эти описания, авторы не были ангажированы или вынуждены кромсать историю – ни к чему.
   Им можно доверять часто больше, чем летописцам. В этих трудах не пересказ событий настоящих или вымышленных, а рассказ о том, какие народы живут в каких землях, чем отличаются друг от друга и чем могут быть полезны. Во времена, когда понятие дипломатической неприкосновенности даже на послов не всегда распространялось, знание особенностей быта, привычек и нравов жителей той или иной земли могло стать залогом выживания.
   Ими мы воспользуемся, особенно теми, где содержатся только описания.

   А еще есть фольклор, но не сказки, хотя они несут рациональное зерно, которое бывает трудно отделить от плевел выдумки, а, например, скандинавские саги. Понятно, что хвалебные произведения, за откровенное вранье в которых никто никого к суду не привлекал, едва ли объективны. В них все успехи суперменов нужно делить на десять, а неудачи на столько же умножать. Но упоминаниям каких-то земель или народов, там живущих, вполне можно верить, особенно если упоминания сделаны ради возвеличивания какого-то бандитствующего героя. То есть, если автор саги пишет, что герой-бандит ходил в Финнмарк защищать тамошних жителей от других … «героев», вполне можно верить, что на территории Финнмарка уже тогда жили те, кого можно пограбить, и были те, кто грабил.

   Конечно, рассматривать стоит не одну «Повесть…», к тому же говоря о севере Руси (именно о нем пойдет речь), написанную или, по крайней мере, редактированную в Киеве по заказу киевского князя. Князя Владимира Мономаха мало заботили какие-то там кривичи или ильменские словене, но ему было важно доказать, что основатель рода Рюриковичей «не хуже» разных европейских ярлов. Если вспомнить, что его бабка – жена князя Ярослава Ингигерда – была шведкой, то требовался предок и по мужской линии оттуда же, чтобы «не хуже» был!
   Стоит задаться вопросом: а имел ли вообще Вещий Олег отношение к Рюрику? И Игорь Старый тоже. Слишком велик временной разброс по линии Рюрик – Олег – Игорь – Святослав даже с учетом того, что за Игоря долго правил Олег, а за Святослава Ольга. Что-то там не так, у этих первых князей, и Рюрик ну ни малейшего отношения, например, к Киевской Руси не имел тоже. Он сел у Ильменя, а в Киев Олег, прихватив под мышку маленького Игоря, почему-то спешно отправился через несколько лет фактически покорять новые земли и племена.
   Вся изначальная история Рюриковичей спорна и явно подогнана под генеральную линию: Рюриковичи – продолжатели дела Скъельдунгов. Зачем? Влияние шведской бабушки сказалось.

   Но меня меньше интересует шведская бабушка Владимира Мономаха и ее родственники, а куда больше – Русь доваряжская, а если и варяги, то те, о которых летописец сказал, что они «русь», подчеркиваю: русь, а не свеи, норманны или еще кто-то пришлый с северо-запада, как бы ни пытались нас убедить, что без оных местным ну никак не организоваться.

   Согласно официальной теории, Русь стала Русью у Ильменя, а до того была непонятно чем – разрозненными племенами, которые, меж собой разодравшись, позвали варягов-русь править.
   Кто позвал? Обсуждению не подлежит, утверждено и законодательно закреплено: «…чудь, словене, кривичи и весь…». Русь – славянское государство, хотя и организованное варягами? Да, конечно, русские себя к славянскому братству извека относили. Но чудь – не славяне, и весь тоже, и даже кривичей, которые сидели на огромных пространствах, подковой огибая Приильменье, автор ПВЛ к славянам не относит, разве только тех, кто на реке Полоте.
   Откуда в Приильменье взялись призвавшие Рюрика – тоже вопрос. Кривичи якобы двигались от Дуная и южнобалтийского Поморья и расселились очень широко. Если ориентироваться на нынешнюю карту, то это северо-восточная и восточная Беларусь, Псковская, Смоленская, часть Новгородской, часть Московской, Тверской и даже Ленинградской областей. Такой территорией не могли похвастать даже ильменские словене, им было «тесней».
   Интересно, что прибалты до сих пор зовут русских «криви» и всегда считали это племя воинственным, хотя кривичи отличались как раз редкой способностью к быстрой ассимиляции.
   Кривичей с их прежних земель где-то, то ли на Дунае, то ли на южном берегу Балтики, якобы «выдавливали» словене. То есть теснили с юго-запада на северо-восток, да так, что сами оказались дальше тех, кого оттесняли.
   Кто бы объяснил, как можно оказаться в тылу тех, кто тебя преследует? Почему словене сели в Приильменье, а кривичи широченной полосой вокруг них, но словно позади? Посмотрите на карту, кто кого отдавливал, куда и откуда, если земли словен северо-восточней кривичских? Следуя логике, как раз наоборот: это словене выдавливали кривичей из Приильменья большим полукругом на запад, юго-запад и юг – именно такой дугой кривичи и жили. Тем более в Приильменье кривичские длинные курганы захоронений появились раньше словенских примерно на век.
   Тогда откуда к Ильменю пришли сами словене?
   Почему чудь летописцем упоминается дважды, словно, как и русы, была в двух экземплярах?

   «Иафет же получил страны северные и западные… В странах же Иафета сидят русь, чудь и всякие народы: меря, мурома, весь, мордва, заволочская чудь, пермь, печера, емь, литва, угра, зимигола, корсь, летгола, либь. Ляхи же и прусы, чудь сидят близь моря Варяжского… Потомство Иафета также: варяги, шведы, норманы, готы, русь, англы, галлы, волохи, римляне, немцы, корлязи, венецианцы, генуэзцы и прочие…»

   Последняя фраза удивительна, в ней варяги выделены в отдельный народ наряду со шведами, норманнами, римлянами, готами… русью…
   Что это за винегрет в тексте, то «…варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готы…», то они же в строчку с остальными как отдельный народ?
   Появляется ощущение, что летописец вообще ничего не знал о том, что творилось и даже располагалось северней Днепра до захвата Вещим Олегом Киева, иначе не говорил бы о Новгороде IX века, который тогда не существовал.

   Если попытаться ответить на все вопросы, которые возникают при внимательном, дословном прочтении летописи, возникает картина, скажем прямо, далекая от той, какая присутствует в учебниках истории.
   В качестве примеров буду цитировать «Повесть…», чтобы было понятно, откуда вопросы. На них уже ответили профессиональные историки, рассказав свою почти сказочную версию призвания варягов, которая многое не объясняет. Чтобы вопросы возникали снова и снова, достаточно просто положить перед собой карту европейской части России.

   Замечание.
   В паспортах граждан СССР был пресловутый пятый пункт, раз и навсегда определяющий национальность человека. Записывался он «по папе», то есть национальность отца определяла национальность сына или дочери. Это приводило к нелепицам, ребенок, получив сильные гены от мамы, довольно часто внешность имел от русской далекую, не говоря уже о том, что не всегда тот, кто называет себя отцом, таковым является биологически, недаром некоторые народы используют «матчество» вместо отчества.
   Но это сейчас, когда сами народы уже давно определились и переопределились, а раньше, когда все было в движении? Если у ребенка папа – рус, а мама – скандинавка или наоборот, он кто?
   Предлагается смотреть, в какой среде человек вырос, мол, если воспитан в русском роду, с первых дней впитал определенный язык, обряды, навыки, правила поведения, значит, русский, даже если мама китаянка. Скандинавские конунги, воспитанные на Руси, например Харальд Боезуб или Харальд Трюгвассон, русскими не стали, напротив, поспешили на родину, чтобы быть правителями своих земель. А вот князя Ярослава по прозвищу Мудрого я бы русским не назвала, даром что правил в Киеве и родителей имел славян. Брат Харальда Боезуба Рандвер (Ратимир) имел папу – руса Ратибора и маму – скандинавку Ауд Богатую (дочь конунга Ивара Широкие Объятья), но правил шведами, норманнами и данами и погиб при захвате земель нынешней Англии. А его сын Сигурд Кольцо, победивший дядю Харальда в битве при Бравалле, стал настоящим правителем Дании, Швеции, части Норвегии и саксов… А «по папе» он русский… Я еще расскажу об этих конунгах подробней.

   Мы привыкли думать, что на Балтике в Средние века безраздельно хозяйничали шведы, норвежцы и датчане, однако это не так. Шведская «Хроника Эрика» сообщает:
   «Швеция имела много бед…
   Они (нападавшие) плыли от моря и вверх в Мелар и в штиль, и в непогоду, и в бурю, тайно проплывая мимо шведских шхер, и очень часто совершали здесь грабежи.
   Однажды у них появилось такое желание, что они сожгли Сигтуну, и жгли все настолько до основания, что этот город уже не поднялся. Архиепископ Ион был там убит, этому многие язычники радовались, что христианам пришлось так плохо, это радовало землю…».
   Как вы полагаете, чью землю радовало и кто разорил Сигтуну? «…это радовало землю карел и руссов…». А первая строчка полностью выглядит так: «Швеция имела много бед от карел и много несчастий…»
   Это разорение (практически уничтожение тогдашней Сигтуны – главного торгового города Швеции, только что вставшего взамен Бирки) имело место в 1187 году. Карелы и впрямь приплыли неожиданно для шведов, в своем имении в Альмарстеке, закрывавшем вход в протоки к озеру Мелар, был убит Уппсальский Архиепископ Ион, затем, видно, хорошо зная все проходы между островами до самой Сигтуны (это было очень сложным делом), нападавшие добрались до самой Сигтуны и попросту уничтожили город.
   Не стоит думать, что карелы от Петрозаводска отправились далеко-далеко, чтобы наказать жителей Сигтуны только потому, что им не очень нравилось название города или форма носов сигтунцев. Во-первых, карелы жили (и живут) вовсе не только в Карелии, они расселены от западного берега Белого моря до восточного берега Ботнического залива моря Балтийского, город Оулу в устье одноименной реки их вотчина. И устье реки Кемийоки, которое немного северней (там город Кеми), тоже было карельским (карелы живут вперемешку с лапландцами). Вот здесь и столкнулись интересы карел и шведов, северо-восточный угол Ботнического залива хорош для ловли лосося и прочей вкусной рыбы, к тому же едва ли заходившие туда на лов шведы мирно шествовали мимо прибрежных селений восточного побережья залива. Карелы в ответ разорили Сигтуну.
   Интересны последствия, хотя они напрямую не связаны с обсуждаемой темой.
   Шведы в ответ на разорение Сигтуны (ярлу Биргеру – не тому, которому Александр Невский в лоб копьем попал, а его предку-однофамильцу, пришлось ставить Стокгольм, чтобы обезопасить озеро Мелар от подобных посягательств, но Сигтуна прежней все равно не стала) бросили в тюрьму новгородских купцов, верно рассудив, кто именно обрадовался из-за этого разорения. Причем постарались на Готланде и двух небольших прибрежных городах.
   Постарались себе в убыток, в ответ уже весной следующего года Новгород прекратил всякую торговлю с Готландом, а представители города, которые вели переговоры о долгосрочном договоре, были немедленно высланы вон. Купцы – лицо и сила Новгорода, сродни послам. Обида купцу – пощечина городу.
   Готланд, живший торговлей Запада и Востока, быстро запросил пощады, но противостояние продолжалось 13 лет (!). Неизвестно, сидели ли новгородские купцы все это время взаперти. Кто от этого выиграл? Южные балтийские города, тот же Любек, потому что новгородцы быстро научились не заходить на Готланд. Через 13 лет готландцы прибыли в Новгород по суше и подписали договор на условиях новгородцев.
   Швеция конца XII века была серьезно ослаблена междоусобицей, королю Кнуту I Эриксону противостояли сыновья прежнего правителя Сверкерсона Коль и Бурислав (ну очень шведское имя!).
   Но это не умаляет успеха карел и поддерживающих их новгородцев. Кто прибывал в Стокгольм морским путем, прекрасно помнит, каково это – идти между островами, а ведь Сигтуна была гораздо дальше.
   И еще одно: официально новгородские князья в этом походе не участвовали, ну просто ни-ни! Неужели карелы все сами по себе, самовольно, пока старшие не видят, разорили гнездо шведской торговли?
   Думаю, немного не так, была у новгородцев такая фишка – вольница, которая якобы власти не подчинялась и походами ходила на кого хотела (будущие ушкуйники, которые даже ордынцев доставали, приходилось на них новгородским князьям жаловаться). Наверняка эта самая вольная братия и подсобила карелам шведов бить. А за вольницу князья не в ответе.
   Но эта история приключилась, конечно, много позже призвания варягов и даже появления самого Новгорода на Ильмене. А рассказана, просто чтобы осознать, что не все было так, как мы привыкли думать. Грозных шведов бил не только молодой князь Александр Невский у Невских порогов, но и за полсотни лет до того на их собственной территории «какие-то» карелы.
   О «каких-то» карелах поговорим подробней в главе о пришлых словенах. Карелы того стоят, какой бы зубовный скрежет это ни вызывало у апологетов теории освоения Приильменья не иначе как переселенцами с острова Рюген или подводных плантаций героев шведского Рослагена, они явно были «при чем» если не в образовании Руси, то в становлении древнерусского языка.

Где жили варяги, к которым ходили «из греков»?

   Когда читаешь ПВЛ, время от времени появляется желание взять в руки карту, чтобы убедиться, что крыша «не поехала». Это к слову, но все же…

   «Так же и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались полянами, а другие – древлянами, потому что сели в лесах, а другие сели между Припятью и Двиною и назвались дреговичами, иные сели по Двине и назвались полочанами, по речке, впадающей в Двину, именуемой Полота, от нее и назвались полочане. Те же славяне, которые сели около озера Ильменя, назывались своим именем – славянами, и построили город, и назвали его Новгородом. А другие сели по Десне, и по Сейму, и по Суле, и назвались северянами. И так разошелся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась славянской.
   Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут был путь из Варяг в Греки и из Греков по Днепру, а в верховьях Днепра – волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское. И по тому морю можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море, в которое впадает Днепр река. Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет, и направляется на север, и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское. Поэтому из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы, и на восток пройти в удел Сима, а по Двине – в землю варягов, от варягов до Рима, от Рима же и до племени Хамова. А Днепр впадает устьем в Понтийское море; это море слывет Русским, – по берегам его учил, как говорят, святой Андрей, брат Петра».

   Меня в этом отрывке смущают прежде всего две вещи: путь из Варяг в Греки и Двина, текущая на север, по которой можно попасть в море Варяжское.
   Есть еще одна замечательная фраза: «И так разошелся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась славянской». Славянский народ в предыдущих фразах упоминается исключительно тот, что жил на территории Древней Руси и при этом… славянская грамота? То есть грамота, когда расселялись по Днепру, Полоте, Ильменю и дальше, УЖЕ БЫЛА? А как же подвиг Кирилла и Мефодия лет на четыреста позже?
   Но о грамоте – в соответствующей главе, сейчас вернемся к варягам, плавающим к грекам.

   В учебниках истории этот самый путь расписан пошагово, правда только от Киева до Константинополя, то, что северней, обозначено пунктиром. С южной частью проще, она по полочкам, вернее, «по порогам» разложена византийским императором Константином Багрянородным, который учил сына будущему правлению не только устно, но и письменно (а вдруг малец чего забудет, например про этих русов, которые весь константинопольский рынок заполонили).
   Сынишка порядочным лентяем оказался, больше девушками интересовался, притом из тех, что в кабаке на столах танцевали. А вот потомки императору Константину большое спасибо сказали, из его сочинения и узнали, что русские ладьи, которыми ходили от Киева до Царьграда (Константинополя), моноксилами звались, а днепровские пороги названия на двух языках имели – славянском и русском.
   Моноксилы, значит, однодревки, но это не утлые челны, просто тогда деревья были в десяток обхватов. Такая «лодочка» могла нести тонны груза и десятки человек.
   Итак, о южной части пути можно прочитать подробно у Константина Багрянородного в его «Управлении империей», а вот что касается маршрута северней Киева, то придумать его в таком виде, какой преподносит ПВЛ, мог только тот, кто не очень представлял условия прохождения от верховьев Днепра до Балтийского моря так, как описывал.
   Коротко напомню:
   Из верховьев Днепра просто перетащиться в Ловать нельзя ни сейчас, ни тогда (это минимум 200 км по прямой и Западная Двина поперек). Сначала нужно в районе Смоленска (тогдашнего Гнездова) тащить суда от Катынки до Уды, по ней до озера Каспля, от Каспли по одноименной речке спуститься до Западной Двины, чуть подняться вверх по течению, там в Торопу. Из Торопы волок (их было много – Беляевский, Семивский, Ляпуновский, Полибинский и т. д.) через водораздел и как повезет – по одной из небольших речек – Кунье, Добше… которые проходимы только в паводок, до Великих Лук, и от Великих Лук уже можно по Ловати (тоже только в паводок). Ловать впадает в озеро Ильмень, из него по Волхову до Ладожского озера (раньше озера Нево), потом рекой Невой в Невскую губу Финского залива Балтийского (Варяжского) моря.
   Два волока, мелкие речки между Днепром и Ловатью, сама Ловать судоходна только от Великих Лук и только в половодье, озеро Ильмень красивое, но мелкое, и любой ветерок крепче бриза может создать проблемы, на Волхове пороги (сейчас под водой Волховской ГЭС), Ладожское озеро (Нево) и того пуще – ледостав ранний, ледоход поздний, шторма – дело обычное, никогда не знаешь чего ждать. Река Нева тоже с порогами, осенью уже в октябре со стороны озера в нее не сунешься, потому что встречная волна с залива и ветер оттуда же, зимой лед, весной ледоход аж в мае. Невская губа (Маркизова лужа) – место, при упоминании которого у лоцманов и сейчас портится настроение. Глубина 3–5 метров, песчаные банки на дне «гуляют» по заливу как коровки по лугу, никогда не знаешь, где она сегодня.
   И так далее…
   Интересно, откуда взял сведения Нестор? Конечно, он не мог сам пройти этот путь, монахам не полагалось гулять по белу свету ради точного изложения фактов. Значит, у кого-то списал.
   Посмотрите на карту, если есть под рукой: от верховьев Днепра приходилось делать огромный крюк даже не на север, а на северо-восток, направляясь при этом на запад и имея возможность крюк не делать. Что-то в этом не так.

   Есть ли другие пути из Днепра в Балтийское море?
   Конечно, есть и куда более логичные. Если уж перетащили суда в верховьях Днепра из Катынки в Касплю и попали в Западную Двину, зачем же на северо-восток пробиваться, лежи себе в лодке и семечки лузгай, Западная Двина сама в Рижский залив доставит. Ой, простите, семечек тогда не было, подсолнечник из Америки позже привезли. Но и без семечек доплыть можно. Рига на торговле встала…
   У вас аллергия на янтарь, потому в Ригу не хотите?
   Можно вообще по Днепру до Гнездово не подниматься, сразу за Киевом уйти в Припять. Тогда там еще никакого Чернобыля не было, вполне себе судоходная река, по ней до района Бреста (Берестья) с волоком в Западный Буг и по нему в Вислу. А Висла – это Гданьск, и вы почти в центре Балтики.
   Не желаете в Гданьск? Тогда чуть выше Припяти по течению Днепра река Березина, по ее притоку Свислочи до Минской возвышенности, там волок в реку Менку (явно существовал обменный торговый пункт, древний Минск не зря Менском звали, а его изначальное городище на Менке стоит), потом в Неман и в залив, где Куршская коса.

   Упрямо рветесь на север и в Финский залив? Ну что ж, и это можно организовать без прохождения Ладоги.
   Привычно перетаскиваем суда из Катынки у Гнездово (Смоленск) в Касплю и Даугаву (Западную Двину), по ней вниз по течению примерно до Верхнедвинска, оттуда, например по Ужице, до озера Освейского (название-то какое!), у которого сейчас берега в болото переходят, но мы же помним, что мельчают не только люди, но и озера… Сегодняшнее болото позавчера было большой водой. А из болот Освейского озера вытекает река Исса – приток Великой, впадающей в Псковское озеро. От Западной Двины до реки Великой можно добраться и через систему Себежских озер. Псковское озеро – это нижняя часть Чудского, которое соединено рекой Нарвой с Финским заливом. Приплыли. Долго? Так этим путем часто и не ходили, предпочитали сразу по Западной Двине в Рижский залив.
   Так что путь из греков в варяги по Ловати, Ильменю и Волхову с Ладожским озером был самым трудным и опасным. Или мы просто чего-то не понимаем? Чего-то же ради рвался народ в эти самые варяги через Ладогу? Не зря путь в ПВЛ попал.
   Мне кажется, не понимал и сам летописец, во всяком случае, он написал слишком коротко, словно «проскакивая» такой важный вопрос.

   Но даже если оставить в покое Ловать и Волхов, все равно странно.

   «И по тому морю можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море, в которое впадает Днепр река».

   Закольцевал?
   Царьград – это Константинополь (цари там проживали), Понт – Черное море, его еще Русским звали.
   Вот вам и ответ, как балтийские варяги к грекам ходили – морем до Рима и оттуда в Царьград. Кстати, ни одного варяжского гостя, то бишь купца, в Константинополе не отмечено, равно как и свейского. Все только русские, у которых пуговицы из драгоценных камней, а меха такие, какие не каждый император себе позволить может, разве что подарят те же русы… А варяги только в качестве секьюрити императорской тушки, византийцы своим не доверяли.
   Где русы меха брали, ведь в районе Киева соболя по деревьям не шныряли, соболек прохладу любит и тайгу. Об этом отдельный разговор, но позже.
   И почему летописец ничего не знал о других вариантах пути, которые были развиты, между прочим, куда лучше, например по Западной Двине?

   Еще раз: если от греков (из Константинополя) к варягам на юг Швеции, то удобней по Западной Двине на Рижское взморье.
   Если к варягам на южный берег Балтийского моря к Рюгену, то по Припяти до волока на Западный Буг и в Вислу к Гданьску.
   На Готланд – по Березине, Свислочи и в Неман до Куршской косы.
   Во всех этих вариантах по одному волоку и реки крупные, без проблем – ледоход ранний, ледостав поздний, время навигации для преодоления всего пути достаточное.

   Какими же нужно быть недотепами, чтобы во времена, когда каждый день навигации на счету и каждый пройденный километр пути давался по́том и кровью, делать крюк в «лишних» 1000–1500 км, добавляя себе еще волок, пороги на двух реках – Неве и Волхове, прохождение двух проблемных озер – Ильменя и Ладожского, и очень непростую Невскую губу?!
   Лишняя тысяча километров, лишний волок, лишние пороги, лишние шторма и мели, короткая навигация… Что могло заставить купцов совершать этакие территориальные кульбиты?
   Только одно: варяги-русь НЕ ТАМ жили, НЕ на юге Швеции и НЕ на острове Рюген! Они были где-то там, куда никак, кроме этого сумасшедшего пути через Ильмень и Волхов с Ладожским озером, не пройти.

   Еще странность: «…Когда же поляне жили отдельно по горам этим, тут был путь из Варяг в Греки…». Это по каким таким горам поляне отдельно жили? И когда?
   Ко времени появления в Киеве Вещего Олега поляне окрестности освоили давным-давно, то есть появились в округе гораздо раньше, значит, и путь появился тоже много раньше Рюрикова преемника, ведь он был, когда поляне еще в горах маялись? Это логично, такие торные дороги не рождаются за год-другой и даже за пару десятилетий не сложатся.
   В качестве дорог – только реки, из средств передвижения – ладьи, ни топографических карт, ни навигаторов, даже указателей вроде «направо пойдешь – в болото попадешь» на фанерке, к дереву прибитой, не встретишь, речные берега похожи, как близнецы, – лес и лес вокруг. Сколько раз нужно было пройти этот путь, чтобы запомнить, что свернуть следует в протоку за во-о-он той большой березой, которая наклонилась к воде, потому что следующая протока приведет в тупик и выбираться будет сложно? А если береза упала?
   Ладно, если вниз по течению плывешь и никуда сворачивать до самого устья не нужно, а если против течения и речек впадает множество? Или даже по течению, но у реки стариц полно? Это не путь через пустыню по звездам, даже компас не помог бы, такой на ощупь помнить нужно.
   Представляете сложности тысячекилометрового пути, где каждый пяток метров должен отложиться в памяти? Это даже не десятки, это СОТНИ лет.

   Теперь насчет полян, которые по горам сидели, когда путь из варяг в греки уже существовал: было такое, только очень давно. Был исход славян (и полян в том числе) с Карпатских гор, где разные племена и впрямь отдельно сидели, поскольку в горах трудно жить всем вместе. Славяне стали расселяться по Днепру в начале V века, не позже. И что же? Пришли они на берег, а там уже варяжские суда туда-сюда, туда-сюда – то к грекам, то от греков.
   И снова вопрос: если к V веку путь из варяг в греки уже был, причем через Волхов и Ладогу, значит, были и варяги? Как-то нелогично признавать наличие пути без наличия тех, кто по нему передвигается (греки, то есть Византия, существовали уже лет сто).
   Варяги были, причем не первое столетие, а викинги, свеи, полабские славяне? НЕ БЫЛО!
   Викинги начали свои походы не раньше конца VII века («официально» так вообще в конце VIII), свеи в V веке еще только бодались за территорию с гётами, им не до дальних походов и путей черт-те куда, да и технической возможности тоже не имелось – через Балтику в корыте не поплывешь. Полабские славяне появились на Рюгене в VI веке. То есть ни те, ни другие, ни третьи варягами, наладившими путь к грекам по Днепру и Волхову до V века, быть НЕ могли.
   А потому и путь из греков шел НЕ К НИМ.
   Потому не сворачивал этот странный путь на запад ни по Припяти, ни по Западной Двине и даже к Нарве не уходил, он действительно был устремлен в Ладогу, но не ради Финского залива и Балтийского моря.
   А зачем?
   Об этом позже.

   Сейчас вернемся ко второй загадке – Двине, текущей на север (это нормально, Северная Двина так и течет, впадая в Белое море) в… Варяжское море.
   Географическим кретинизмом автор явно не страдал, с этой Двиной в тексте соседствует Волга, текущая на восток (она до встречи с Камой и впрямь течет на восток), со всеми ее рукавами в устье у Хвалисского (Каспийского) моря, и Днепр, который течет на юг, как положено.
   Мало того, там повтор:

   «Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет, и направляется на север, и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское. Поэтому из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы, и на восток пройти в удел Сима, а по Двине – в землю варягов, от варягов до Рима, от Рима же и до племени Хамова. А Днепр впадает устьем в Понтийское море» (выделено мной. – Н. П.).

   И это при том, что маршрут по Ловати и Волхову описан точно.
   Летописец твердит о Двине и земле (!) варягов, словно в чем-то убеждая сам себя. Появляется сомнение по поводу двойственности не только русов, но и реки Двины. Так и есть, существует Западная Двина (Даугава), которая берет начало в Оковском лесу совсем недалеко от Волги, но течет на юго-запад, даже на юг, и только приняв реку Межу, нерешительно меняет направление на запад, а после Витебска и вовсе передумывает и, наконец, сворачивает на северо-запад. Но никакого севера вообще!
   И другая Двина – Северная, та, что образуется в районе Великого Устюга от слияния Сухоны и Юга, в устье которой практически на берегу Белого моря стоит город Архангельск. Никакого отношения ни Северная Двина, ни создающие ее Сухона и Юг к Оковскому лесу не имеют. Это Вологодская и Архангельская области.
   Так что это – описка, ошибка или… или Нестор знал не все, и мы тоже?

   Упоминание о земле варягов, куда можно добраться по Двине, немедленно породило версию, что варяги суть прибалты, где-то в районе нынешней Риги и проживали, и оттуда прибыли Русь организовывать. И ничего, что в летописи каждое племя балтийского побережья расписано и названо, но только не варягами. К тому же добираться на Рижское взморье не по Западной Двине (Даугаве), где у нее устье, а делая здоровенный крюк от Двины через Ладогу, чтобы вернуться к этому же устью, могли только полные идиоты. Конечно, для бешеной собаки и тысяча километров не крюк, находились и такие, но не караванами же, да еще и каждую навигацию!
   Варяг Рюрик с балтийского берега – это натяжка уже полная, не из Прибалтики князь родом, как ни крути.

   Стоит еще вспомнить, что он из варягов, которые русь, как другие свеи, или англяне, или норманны, или готы. Это из ПВЛ: «Те варяги назывались русью, как другие называются шведы, а иные норманны и англы, а еще иные готы, – вот так и эти».
   То есть Рюрик со товарищи НЕ свей, НЕ норманн, НЕ гот и, уже тем более, НЕ англ. Интересно, почему норманнисты, доверяя ПВЛ в части призвания варягов, напрочь не замечают вот этого: согласно ПВЛ Рюрик НЕ норманн и НЕ свей? Уже одна эта фраза должна бы перечеркнуть все домыслы норманнизма, ан нет, живучий оказался, до сих пор на плаву… Ну… не все же тонет…
   Но ведь и славянином, например из Полабья, летопись Рюрика тоже не зовет.
   Откуда тогда варяги Рюрика?
   А вот это вопрос, потому что сначала надо все же найти тех самых варягов, к которым плавали из греков.

   Перейдем к арабским источникам, вернее тому, что из них можно почерпнуть.
   Здесь нужно быть не менее осторожными не потому, что подделки могут быть, а потому, что временами в кучу свалено то, что в одной куче быть просто не могло.
   Один плюс: арабам не было резона писать в поддержку той или иной теории, кстати, они часто писали о русах очень неприятные вещи, изображая их совершенными физически и крайне неприглядными морально.
   ПВЛ ущербно ограничивает начало существования Русской земли призванием Рюрика. Возможно, земли, куда его призвали, и стали называть Русскими после этого призвания, но если пришедшие варяги – русы, то как звалась их собственная земля?
   Представьте себе – Русью.
   Русские летописи такой не знают, согласно ПВЛ первая Русь появилась, когда призванные «из заморья» варяги местное население с берез и елок согнали и в древнерусские колхозы определили.
   А вот арабы знали Русь еще до IX века.

   Вот некоторые выдержки из арабо-персидских источников, которые, возможно, тоже переписывали тексты друг у друга, как наши летописи ПВЛ, но почерпнуть из них кое-что можно.

   Абу Али Ахмад ибн Умар Ибн Русте – арабский географ, перс, жил в конце IX века. О русах сказано в его «Анонимной записке о народах Восточной Европы». Название придумано не им самим, а современными исследователями.

   «…Что касается руссов (ар-русийа), то они на острове, окруженном озером. Остров, на котором они живут, протяженностью три дня пути, покрыт лесами и болотами, нездоров и сыр до того, что стоит только человеку ступить ногой на землю, как она трясется из-за обилия влаги…
   …Нет у них недвижимого имущества, ни деревень, ни пашен. Единственное их занятие – торговля соболями, белками и прочей пушниной, которую они продают желающим…»

   Там еще много подробностей – от хорошего обращения с рабами и гостеприимства до похоронных обрядов и ношения штанов в виде широченных шаровар. Действительно, свалены в кучу север и юг, потому что торговать соболями не могли южные русы, а носить шаровары сумасшедшей ширины крайне неудобно на севере.

   Ему вторит Мутаххар ибн Тахир аль-Мукаддаси (Макдиси):

   «…Что касается руссов, то они – на сыром острове, окруженном озером, и это крепость у них, защищающая от врагов. Общность их в размере 100 000 человек. Нет у них ни пашен, ни посевов. Граничит их страна со страной славян, и они нападают на славян, кормятся их состоянием и пленяют их…»
   В трактате «Пределы мира от востока к западу» персидский автор, оставшийся для нас анонимным, использовал данные предыдущих сочинений и о русах высказался уже четче, во всяком случае в описании трех столиц.
   «…Куяба – город руссов, ближайший к мусульманам, приятное место и резиденция царя. Из него вывозят различные меха и ценные мечи.
   Слава – приятный город, из него, когда царит мир, ведется торговля со страной Булгар.
   Артаб – город, где убивают каждого чужестранца и оттуда вывозят очень ценные клинки для мечей и мечи, которые можно согнуть вдвое, но как только отводится рука, они принимают прежнюю форму».

   Подробно рассказал о русах Гардизи в своей «Красе повествований», но у него, а еще у Ауфи, аль-Марвази и последующих авторов остров русов расположен в море и он по три дня пути в каждую сторону. Каждый следующий автор добавлял что-то свое, например сожаление о крещении русов и о том, что их мечи после такой «ошибки» притупились… Понятно, что авторы переписывали данные друг друга, только непонятно как, ведь жили далеко друг от друга и едва ли общались по скайпу.
   Это не Санкт-Петербург XIX века и не светские салоны, где вполне можно поделиться знаниями новостей от Сулакадзева. Скорее всего, определенные представления о стране русов, вернее трех странах, о влажном острове и торговле соболями были незыблемы и не опровергались купцами, побывавшими в их землях или просто торговавшими с русами.
   Ни один автор славян с русами не смешивает, напротив, везде подчеркнуто, что это разные народы и разные страны, уточняется, что земля русов лежит между землей булгар и славянами, а северней – незаселенные территории (вероятно, малонаселенные).
   Три земли русов имели три столицы – Куябу (почти родной купцам Киев), приятную, по мнению анонима, Славию и неприветливый Артаб, куда иностранцам лучше не соваться.
   Можно ли этим записям верить? Не меньше, чем старательно подрисованной Радзивилловской летописи или ПВЛ. Они не ангажированы, не побывали в руках Сулакадзева или Шлёцера, а главное, писались давно, далеко и не для нас, то есть не ради поддержания или посрамления какой-то теории о происхождении Русского государства.

   И скандинавы знали какую-то территорию Руси до Рюрика.
   Чаще всего упоминаются Гардарики, или просто Гарды.
   Но «град» это не «гард», как бы ни старались одно из другого вывести, и, наверное, случайно оба слова оказались близки по значению – некое огороженное место. По-русски сначала и было «огород», только потом в огороде жить осталось лишь пугало, а у людского жилья появилась более основательная ограда.
   Скандинавский «gard» – огороженный участок земли.
   Riki – это местность, следовательно, Гардарики – некая территория огороженных участков (коттеджный поселок, например), но не «земля городов» и не страна. Земля – land, имей шведы в виду целое государство (кстати, тогда не говорили о странах, говорили о землях), они сказали бы Gardland – Гардланд.
   Но местность-то – Гардарики, следовательно, была она не так велика, ограниченна.
   Нечто похожее с Хольмгардом. Holm – это не недоросшая до высот Джомолунгмы горушка, а остров. Тогда Хольмгард не город на холмах (какие холмы у Новгорода? – всего один с Детинцем), а огороженный остров, наверное, крепость на острове, этакая цитадель, мимо которой ни скоком, ни ползком.
   И Хольмгард, как и Гардарики, упоминается гораздо раньше, чем появляется тот самый Новгород на Волхове, который хорошо знает летопись, но никак не могут найти археологи. А уж о множестве городов, якобы давших название целой стране, и говорить не приходится.
   На Волхове и у Ильменя города до времен призвания варягов по пальцам одной руки пересчитать можно: Ладога и Любша. Сканы не такие глупцы, чтобы принимать крошечные тыны поселений по берегам Волхова за полноценные крепости или даже города.
   Но где-то же они видели эти гарды и Хольмгард с крепостью на острове? Видели – у варягов, куда плавали частенько и без особых проблем, нет, конечно, путешествие в Гарды ставилось в заслугу, и о человеке, туда плававшем, говорили с уважением, даже прозвище бывало – Гардский, например, Гудлейк Гардский, которого конунг Норвегии мог попросить привезти мелочишку из Гард, потому как самому туда плавать не с руки. Но это все равно было обычней, чем, например, путешествие ярла Холуголланда Отхере (Оттара) в Биармию вокруг всей Скандинавии.
   Хотя и в Биармию плавали, но о ней позже.
   Гарды точно располагались на востоке, на Ауствергре – Восточном пути (пути на Волгу). Большинство в этих Гардах и отоваривалось, продавало-покупало, отдыхало, чинило суда – и обратно в свой Свитьод или на Готланд.
   Но тот же Новгород далековато в стороне от Волжского пути, не с руки к Ильменю через Волховские пороги на уикенд плавать, он на пути «из варяг в греки», а скандинавы все больше путь «в персы» предпочитали, в их кладах монеты куфические, то есть с арабскими дяденьками на аверсах.
   А Хольмгард и в VII веке (когда Новгорода и в помине быть не могло) у шведов в перечне городов числился, и Гарды тоже; князь Ратибор, к которому от вредного папаши конунга всех и вся Ивара Широкие Объятья сбежала его дочь Ауд Богатая (или Задумчивая, у нее два прозвища были) да там замуж за него и вышла, правил в Гардах, точнее даже в Хольмгарде. Вот так!
   Так где этот Хольмгард (его имя по наследству получил новый город, так и названный Новгородом) и этот огражденный остров? Только не на Ильмене, он явно был расположен, во-первых, на Восточном пути, то есть пути от «варяг в персы», на Волгу. Во-вторых, достаточно удобно, чтобы не делать здоровенный крюк от Ладожского озера в сторону.
   Ответ один: у варягов. Пока не найдем варягов, да еще и варягов-русь (вы помните, что князь-то Ратибор был), с места не двинемся. Ничего, уже скоро, круги сужаются, несколько заходов – и мы у цели, то бишь у варягов-руси в гостях. Или к ним лучше не соваться, больно страшны?

   «Имаху дань варязи из-заморья на чуди, на словенах, на мери, и на весях, и на кривичех…»
   Понятно, что это ПВЛ и до призвания Рюрика.
   Вопросы все те же: кто такие варяги, где это «заморье» и как они умудрялись брать дань с этакой вот территории (меря – район Ростова, весь – Онежское озеро, чудь – озеро Чудское, а кривичи и вовсе Полоцк и Смоленск).
   Если это скандинавы, то им требовалось приплыть от берегов Швеции (а ходили каботажным плаваньем, подолгу то выжидая попутный ветер, то пережидая непогоду, то из опасения столкнуться с другими такими же любителями наживы), пройти Ладожское озеро, не самые крупные реки (а чуть дальше Приладожья и вовсе с волоками), пограбить население и вернуться обратно. Да еще и повторяя это из года в год (дань ведь!). Интересно, как можно грабить, передвигаясь по волокам?
   Одноразовый грабеж – это не дань. И даже троекратный тоже, недаром побережье Финского залива было пустынным – от берега просто уходили все, кто мог попасть грабителям под руку. Ну а если не грабили, а просто испугали, чтобы дань платили добровольно? Тогда пугать должны с завидной регулярностью, иначе придут в себя и ответят. Причем пугать должны одни и те же.
   Но допускать, что одни и те же группы варягов с побережья Ботнического залива могли ежегодно, словно по расписанию, приплывать и наводить шорох на все Приильменье, не говоря уже о землях мери или полоцких кривичей, нелепо. Парусное плаванье не столь стремительно, даже десяток столетий спустя на путь от побережья Швеции до того же Альдейгьюборга (при каботажном плаванье это 900 километров) ушел бы почти месяц, а в IX веке и того больше. Но ледоход на Ладоге – в мае, а уже в начале октября туда сунуться под парусом рискнет только самоубийца.
   От берегов Норвегии или от Рюгена еще дальше.
   Приходится признать, что варяги были просто обязаны основное время года находиться где-то поблизости, чтобы отправляться за данью сразу, как только вскроются ото льда реки Приладожья, а не выжидать в Ботническом заливе, когда можно будет плыть в сторону Финского залива и Ладоги.
   Карелы (и не только они) называли Ладогу Русским морем, оно действительно выглядело (да и выглядит) как море, причем суровое, потому что любит штормить. В доваряжские времена Нева воспринималась устьем моря, а само озеро его пресноводным заливом. Потому все, кто жил по ту сторону Невы, были для жителей южного берега, например Приильменья, «заморскими». Вот оттуда можно успевать «бегать» за данью каждый сезон.
   Но одно дело – заставить платить дань жителей Приильменья, нанося им визиты ежегодно, совсем иное – охватить требованием огромнейшую территорию. Как этого можно добиться? Каким образом хазары могли заставить платить дань живущих в глухих лесах вятичей или тех же полян окрестностей Киева? Хазары все же степняки, что мешало вятичам уйти в леса, куда хазарину и сунуться страшно? Только одно: возможность у хазар перекрыть торговые пути.
   К IX веку сидеть просто по лесам больше не получалось, в торговые отношения вовлекались даже дальние веси, не говоря уже о городах. Но торговля через земли будущей Руси шла в обе стороны – на запад и на восток, закрыв любой из путей; можно добиться того, что будут платить не только по белке с дыма, но по соболю, ведь лучше отдать шкурку одного соболька, чтобы иметь возможность продать сотню других.
   Кто мог закрыть запад для Приильменья или тех же мерян? Варяги, державшие путь через Ладогу – «Русское море».

   Но наступил момент, когда надоело: «…прогнали варягов за море и не дали им дани…». Припекло, что называется. Знать, силушка была, если не испугались. Надо заметить, что эти самые варяги, которые нерусь, даже гадость ответную сделать не решились, молча проглотили обиду и убрались восвояси. Куда? За море. Беда пришла, откуда не ждали: междоусобица, которая бывает пострашней варягов.
   Пришлось звать других варягов, тоже из заморья, только русь.
   Остались мелочи: найти это заморье и эту русь.
   Круг сделан, вернулись к тем же вопросам.
   Снова два варианта официального спора: русь скандинавская, то бишь шведская с Рослагена, или русь южнобалтийская, ободритская. Но почему?! Почему не может быть третьего, который не противоречил бы никаким фактическим данным?
   Рослаген в то время был попросту под водой, из того, что финны называют часть территории Швеции Руотси, вовсе не следует, что там русь жила. У ободритов собственных проблем было столько, что им явно не до наведения порядка даже у родственников.
   К тому же в это время не зафиксировано исхода больших трех родов («всей руси») ни у тех, ни у других, ни скандинавские источники, ни анналы франков, от которых зависели ободриты, не заметили никакого исхода вообще, а не заметить просто не могли бы, остров Рюген принадлежал Ново-Корбейскому монастырю. Такой подарок сделал монастырским король франков Людовик, значит, имел на это право (или возможность, что бывает важней). У ободритов в середине IX века дела шли откровенно плохо, их обижали то датчане, то саксы, то поморяне, то франки. После смерти самого сильного из князей ободритского союза племен Дражко все пошло наперекосяк – наследники дрались между собой, бегали жаловаться на обидчика королю франков, потом приходили просить обидчика обратно себе в князья, потому что следующий был еще хуже, и т. д.
   А потом их разбили даны и серьезно прищучили франки, саксы отняли обратно свои земли в устье Лабы (Эльбы)…
   Пожалуй, от такой жизни можно побежать куда-нибудь. Но почему в район Ильменя (ничего ближе и хуже не нашлось?), во-вторых, почему массового исхода никто не заметил, например то же монастырское начальство, для которого каждый ободрит – это налогоплательщик.
   Нет, ободриты остались на месте, никакие три рода никуда не делись, их потомки и сейчас живут на Рюгене и в устье Эльбы.
   Кстати, жители Рюгена звались руянами, а не русью, и княжество у них было сильное и довольно известное – Руянское.

   Может, как и варягов-нерусь, не искать варягов-русь далеко за Балтийским морем, попробовать обойтись Русским? Почему русь должна жить на побережье Балтийского моря, где ей жить, как не на берегу Русского? Но только не далекого Черного, которое тоже Русским звали, а местного – Ладожского.
   Поищем эту Русь, откуда пришли в Приильменье варяги-русь (наши, хорошие, которые точно знали, какой порядок нужен словенам, кривичам, чуди, веси и мерянам)? Заодно попробуем понять, почему Рюрик, который легко навел порядок среди словен, кривичей, чуди, веси и мерян, всю оставшуюся жизнь ходил походами на карелу и вообще воевал с северным Приладожьем, даже погиб там и похоронен на территории нынешней крепости Корела (камень там стоит с такой надписью, конечно, «не верь написанному», но все же…).
   Чем мешала карела Рюрику или Рюрик кареле? Вот скандинавам, кстати, не мешал, а этим, которые с севера Ладоги, так просто костью в горле был. Какое-то имел к ним отношение, ведь не воевал же со скандинавами.
   В связи с этим стоит заметить, что те же шведы об изгнании варягов из Приильменья не подозревали, как и о Рюрике, этих варягов сменившем. Странно: дани не дали, турнули недобрых молодцев, а их товарищи за морем в Скандинавии ни гугу? Ни в одной саге карательная операция на территорию всея Руси в ответ на обиду не упоминается. А как же боевое братство викингов?! Да за такое безобразие, как отказ от выплаты дани, Ильмень следовало расплескать по округе, а население поголовно в рабство продать! Но скандинавы тихонько осваивали себе округу, словно и не варяги вовсе.
   Может, так и было: скандинавы вовсе не варяги, и уж тем более не варяги-русь?
   А кто тогда русь и где?

Немного географии на пользу истории… или Как найти древнюю страну при помощи современной карты

   Мы привыкли к тому, что реки текут, горы стоят, рыба в озерах плещется (или уже не плещется), моря штормят, солнце светит…
   Что может измениться на памяти одного-двух поколений?
   Ну, лес вырубят, рыбу перетравят, озеро загадят… Бывает и покруче, Аральское море вон исчезло действительно за время жизни пары поколений, еще чуть – и только на бумаге останется.
   Но в основном все по-прежнему, то есть меняется пейзаж: был лес – стал лесок, была река – стала свалка мусора, была роща – теперь заборы коттеджного поселка…
   Природа же, на наше счастье, неспешна.
   А ведь не все так постоянно, и прежде чем говорить о том, как жили люди, нужно посмотреть, где они жили, это может оказаться очень важным для понимания и образа жизни, и передвижения народов.

   Теперь география применительно к Древней Руси и тому, что ей предшествовало, по крайней мере в районе призвания варягов.
   Летописи Русь неизвестна до самого пришествия Рюрика. Скандинавам тоже, они Русь Русью до князя Ярослава не называли. А кто называл? Арабы, потому с них первых спрос.

   Арабские источники IX–X веков называют целых три Руси – Куябу, Славию и Арсанию (Артанию), объясняя, что третья – Арсания – находится от Булгара (напомню, это город на месте впадения Камы в Волгу, столица царства Булгар, в те века главный торговый центр на Волге) дальше других. Если Куяба вопросов вообще не вызывает, это Киев, Славию соотнесли с Новгородом (хотя такового тогда еще не существовало), то Арсания осталась абсолютной загадкой. Где ее только не размещали!
   Арабы писали, что Арсания самая богатая из трех, что она торгует самыми лучшими мехами, рудами, самоцветами и в большом количестве вывозит на продажу олово (свинец).
   Но главное преткновение для историков – столица Арсании, которая располагалась на острове (примерно три дня пути в ширину и в длину), находящемся в море и озере одновременно. Остров этот влажный, много болот, лесистый, население 100 000 человек (ого-го для того времени!), иностранцев туда не пускают (таможня, однако), зато сами торгуют со всем миром. Жители этой Руси сами почти ничего не выращивают (влажно и прохладно), но ходят в земли славян(!), грабят там и продают славян булгарам как рабов.
   Столица на острове стала настоящим камнем преткновения, в Европе просто нет озер с островами километров сто в ширину, к тому же влажных и болотистых, да еще и близких к Руси. Решили, что это остров Рюген у побережья нынешней Германии, потому что на острове стоял город Аркона и большое славянское языческое капище. Но Рюген слишком мал, 926 кв. км и километров по тридцать от одного берега до другого, его за три дня десять раз обойти пешком можно. На нем нет болот и уж тем более соболей и залежей олова.
   Руяне (одно из племен полабских славян) появились на Рюгене в VI веке, и хотя Руянское княжество было большим, ни мехами, ни оловом, ни славянскими рабами (сами же славяне!) руяне с булгарами не торговали (где Рюген, а где Булгар!).
   К тому же не заметить у себя под боком столь мощную столицу мощной (самой сильной и богатой из трех) Руси ни франки, ни датчане не могли. В IX веке этот остров был подарен королем франков Ново-Корбейскому монастырю, едва ли Людовик мог позволить себе столь выдающееся неуважение к столице сильного государства, это для него плохо закончилось бы. И славян брать в плен и возить на рынки работорговли от Рюгена в Булгар как-то несподручно, согласитесь, можно бы и поближе продать, тем же викингам… В общем, остров Рюген никоим образом на столицу Арсании не тянет. Маловат, слабоват и 100 000 населения того же Людовика с его монахами могли шапками закидать. А сто городов даже в два яруса приткнуть негде. Кстати, как могли монахи Ново-Корбейского монастыря эти пусть не 100, но хотя бы десять городов не заметить, одна Аркона и числилась?

   Тогда решили, что Арсания – это Швеция. Здесь наоборот – слишком много земли, да и не остров Скандинавия, а огромный полуостров. И за три дня разве что машиной по скоростной автостраде из конца в конец… И своими мехами со всем миром шведы не торговали, предпочитали русскими… И олово под ногами не валялось… Металлы и сейчас добывают только на севере Швеции в районе, например, Кируны, где в те времена одни медведи да северные олени жили, а саамы на них охотились. Никакого олова и 100 000 населения в 100 городах.
   Ну, в крайнем случае, согласились с натяжкой признать этой самой Арсанией ту часть Швеции, которую финны Руотси называли. Это ничего, что такое название появилось позже и что Руотси не остров, на безлюдье, как известно, и теща человек. И то, что в шведскую Упсалу на торг отовсюду приплывали, кто только рисковал в море на своем корыте отправляться, и таможни не было, чтоб паспорта предъявлять на предмет определения иностранец – не иностранец.
   Пытались «приписать» Арсанию к Крыму или Тмутаракани, даже отсутствие таежных соболей не смутило, только это уже совсем натяжка.

   Потому был сделан вывод: арабские источники что-то напутали, не было третьей Руси, именуемой Арсанией со столицей на острове не то морском, не то озерном, залежами олова под ногами и отменными северными мехами, которые бегают за каждой околицей. Это, кстати, важно, потому что соболь и куница вокруг Киева и даже Смоленска по деревьям не носятся, им тайгу подавай, то есть северные районы.
   То, что «напутали» сразу несколько источников независимо друг от друга, смущало мало. Сказано, не было такого, значит, не было! А арабы… что с них возьмешь? – эту самую Русь в глаза не видывали, вот и приврали все раз так в десять. Поди проверь, если жители Арсании иностранцев на территорию своего острова не пускали.
   Кстати, и байка о 100 городах могла сложиться именно из-за недоступности Арсы. Не одни сочинители саг врушами были, особенно если выдумки проверить невозможно и никто не оспаривает. Кто мешал приврать, мол, у нас этих городов… как в Бразилии диких обезьян – пруд пруди, можно сказать, под каждым кустом по городу! Или по два.
   Но ври не ври, а если их вообще не было, то не придумаешь, к тому же торговля никуда не девалась, и меха, и полезные ископаемые, и славяне-рабы вон с веревками на шеях… Значит, была Арсания-то?

   Вот уж поистине «пойди туда, не знаю куда…». Нет таких островов, хоть плачь! Указания взаимоисключающие. Ну подумайте сами, как это – в море и озере одновременно? 100 000 человек, которые потом разом куда-то делись… 100 городов, которые найти невозможно… И при этом успешная торговля… Делая скидку на преувеличение, делим на десять, пусть 10 000 человек, пусть 10 городов, что тоже весьма заметно для IX века. Но от этого ни соболя и куницы, ни олово или славяне-рабы никуда не денутся. И главное – остров-хамелеон, который в море и в озере!

   Арабы «напутали», скандинавы, видно, тоже. У этих древних описателей земель в головах черт-те что творилось, причем удивительно, что путаница касалась только территории Руси.
   Скандинавы звали какую-то Русь Гардарикой, то есть страной городов. Это название историки Древней Руси подняли на щит, вот, мол, сколько городов стояло, всю страну так прозвали, и кто – скандинавы, хозяева морей, которых городами не удивить, всяких повидали и пограбили. Где эти города Гардарики, если все ныне известные на территории Древней Руси, которые старше Х века, по пальцам одной руки пересчитать можно?
   Но ведь были же! Ведь Францию Гардарикой не прозвали, и Данию тоже. Значит, кучно эти города стояли, если в глаза бросались сразу, не нужно по лесам и болотам разыскивать. Вряд ли могли назвать Гардарикой район, например, Искоростеня, до которого еще нужно суметь добраться.
   Вот и приходится вспоминать сто городов Арсании из арабских источников.
   Где она, эта Арсания?
   Не стоит искать ее на Рюгене или в далекой Швеции, не подходят они, там нет островов, чтобы в море и озере располагались, жители которых соболями и куницами полы выстилали, олово и самоцветы ногами попирали, а славяне у них в рабах ходили. Не было там Арсании, которая Гардарика.
   А где была?
   Поищем…

   Где ищут города и острова? Раньше просто выходили в море на авось и открывали, сейчас, когда вопрос открытия полностью закрыт (переоткрыли все, что только можно и не по одному разу, известно же, что до Колумба в Америку почти по расписанию плавали, а потом он взял и «открыл» заново и стал числиться первооткрывателем), нужную сушу проще всего найти на карте.
   Так и поступим.
   К сожалению, формат книги не позволяет вклеить карту размером с половину футбольного поля, потому либо откройте на компьютере, либо поверьте на слово, при случае проверите.
   Вернемся в Древнюю Русь. Такой на карте, конечно, нет, но примерное местоположение известно – территория европейской части России, где-то так…
   Территория Древней Руси находилась на относительно устойчивом Восточно-Европейском щите, только на севере по линии от нынешнего города Выборга через Ладожское озеро, Онежское озеро и до Белого моря проходит край подвижного Балтийского кристаллического щита (это и есть знаменитый гранит Карельского перешейка).
   К чему нам Балтийский щит? Дело в том, что его движение (а щит неспокоен и поднимается довольно быстро, а иногда даже рывками) не просто сильно изменяло картину вокруг Ладожского и Онежского озер, но и влияло на жизнь не только этого региона. Щиты они такие, им плевать на то, что людям неудобно. Очередное подтверждение аксиомы «против природы не попрешь», то есть «переть», конечно, можно, только кому хуже будет?

   Итак, рассматриваем территорию Приладожья и юга Карелии. Этот район очень важен для всей Древней Руси, и дело не в том, что Рюрик сел изначально в Ладоге на Волхове, просто водная система Финский залив – Ладога – Онега – Белое море, возможно, сыграла куда большую роль в истории Руси, чем кажется на первый (и второй) взгляд.
   Ладожское озеро – хороший пример того, что в мире непостоянен даже гранит. Это самое крупное озеро Европы, связанное со вторым по величине европейским озером – Онежским – рекой Свирью. Они похожи меж собой, в Онегу впадает множество рек, вытекает одна – Свирь, которая несет воду в Ладогу. В Ладожское озеро впадает множество рек (самые крупные Волхов, Свирь, Вуокса и Сясь), вытекает только Нева, несущая воду в Невскую губу Финского залива.
   В свою очередь Волхов поставляет воду из озера Ильмень, собирающего ее со всей округи и «отдающего» только Волховом. Но озеро Ильмень разительно отличается от Ладоги и Онего (как его называют местные жители). Ильмень – озеро ровное и неглубокое, безо всяких гранитных берегов.
   На Ладоге и Онего прекрасно видна граница этого самого Балтийского щита, у обоих северные берега крутые, скалистые, гранитные; южные – напротив, пологие, низкие, болотистые. Граница щита проходит по линии Выборг – Приозерск – устье реки Виглицы – исток реки Свирь и на восток до Белого моря, то есть у обоих озер северная их часть находится на Балтийском щите, а южная уже нет.
   Уже из этого перечисления понятно, что жизнь на берегах озер не всегда была спокойной, время от времени их потряхивало.

   Самая странная и своеобразная из перечисленных рек – Вуокса. Местные жители воспринимают ее не как реку, а как цепочку озер (очень красивых, кстати), соединенных протоками. Вуокса начинается у озера Сайма водопадом (это Финляндия). Когда-то, примерно 5000 лет назад, озеро Сайма сливалось в Финский залив, минуя эту территорию, рекой Кюминйоки (а еще раньше, на северо-западе, – в Ботнический залив). Эта река есть и сейчас, но с Саймой она больше не связана. А нынешний Сайменский канал не связан с Вуоксой, он связывает озеро Сайма (это огромная система соединенных между собой озер) с Финским заливом в районе города Выборг.
   Что-то у щита перекосило, и вода древней Саймы потекла на юго-восток, образовав Вуоксу. Но тогда она вовсе не впадала в Ладогу, как сейчас, а просто вливалась в широкую протоку, соединявшую озеро Ладога с Финским заливом. Сейчас Ладожское озеро примерно на 5 метров выше уровня моря, а тогда было практически на одном уровне с морем.
   Вот эта широкая протока называется Хейнйокским проливом, сейчас от нее осталась только цепочка озер – Ламские, Макаровские, Вуокса. Широкий был пролив, занимал большую часть Карельского перешейка и существовал долго.
   Но все меняется, щит поднялся рывком, этот край Ладожского озера оказался на высоте 23 метра над уровнем моря, Вуоксе к нему пути не стало, зато образовалось озеро Суванто (Суходольское). Но основной поток дорожку нашел, Вуокса изогнулась и пробилась к Ладоге в районе нынешнего Приозерска. Уже в XVIII веке люди попытались прорыть канал в образованной природой перемычке, чтобы вернуть сток Вуоксы на прежнее место, потом работу бросили, но вода сама прорвала перемычку в 1818 году и образовала речку Бурную. Но основной сток все равно идет в районе Приозерска.
   То есть было время, когда Вуокса, упав водопадом из Сайменского озера, в районе нынешнего поселка Вещево (по-фински Хейнйоки) делилась на два рукава – половина несла свои воды на восток в Ладожское озеро, а вторая – на запад, прямо в Финский залив.

   Для нас во всей этой информации самое важное – Хейнйокский пролив, остатки которого существовали даже в XIII веке (суда проходили этот путь – Ладога – Финский залив – через систему озер Вуоксы).
   Примерно 2000 лет назад (временной разброс, по мнению палеогеографов, 3000–1200 лет назад), когда Ладога поднялась над морем на максимальную высоту и сток в Финский залив просто прекратился, началось переполнение самой Ладоги. Можно представить, во что превратился южный низкий берег озера, но вода нашла выход и прорвалась в бассейн рек Мги и Тосны, став Невой. Это самая молодая река Европы, образована практически на памяти человечества.
   То есть около 2000 лет назад Карельский перешеек был просто островом, на севере от собственно Карелии его отделяла Вуокса со своими двумя рукавами, несущими воду в разные стороны, на юге ограничивала вновь образованная широкая Нева.
   Интересно, что в углах этого большого острова, словно стражи, и сейчас располагаются крепости – Выборг и Корела на территории Приозерска на севере, нынешний Шлиссельбург и нынешний Кронштадт – по южной линии.
   Сейчас от прежних протоков осталась достаточно широкая Нева, восточный рукав Вуоксы, впадающий в Приозерске в Ладожское озеро, и цепочка ныне не связанных между собой озер на месте западного рукава Вуоксы. Остров превратился просто в сушу.

   Чем примечательна эта территория?
   Еще раз очерчиваю ее такой, какой была она, например, в VIII веке:
   – с севера ограничена двумя рукавами Вуоксы, один из которых впадал в Ладожское озеро, второй в Финский залив Балтийского моря; упав с высоты Сайменского озера, на Карельском перешейке Вуокса течет (и текла) по довольно плоской территории, а потому разливается широко;
   – с юга река Нева – достаточно широкая и с порогами, чтобы воспринимать ее серьезным препятствием;
   – западный берег – это побережье Финского залива Балтийского моря (город Выборг, например);
   – восточный – берег Ладожского озера (город Приозерск, древняя Корела).

   Ничего не напоминает? Например, странный остров, который вроде и в море, и в озере одновременно? Если еще нет, двинемся дальше.

   Территория – километров 100 что по вертикали, что по горизонтали в самом длинном месте (по три дня пути).
   Климат влажный, поскольку морской, почва тоже влажная, болот немало, леса и сейчас не все вырубили.
   Население даже в 100 000 человек вполне могло поместиться, как и 100 тогдашних городов. На этой территории кроме северных районов самого Санкт-Петербурга еще немаленькие города Ленинградской области – Всеволожск, Зеленогорск, Приозерск, Выборг и так далее, на площади каждого могло бы расположиться по несколько древних поселений.

   И все равно ничего не напоминает?

   Перейдем к мехам и олову.
   Это сейчас соболь остался только в сибирской тайге, во времена достопамятные и на Карельском перешейке водился, и в немалых количествах (а вот на Рюгене или в Крыму – никогда). Прекрасные меха территории северней Ладоги и Онеги, а также восточней этих озер, известны издревле, когда-то это была кладовая неисчислимых пушных богатств (исчислили, кстати, справились даже с таким богатством!). И в Булгар возить удобно…
   Карелия и Кольский полуостров, в свою очередь, – богатейшая кладовая полезных ископаемых. На восточном берегу Ладожского озера город Олонец, на северо-восточном – Питкяранта и крупнейшие залежи олова, которые черпали-черпали, но по сей день вычерпать не смогли. Между прочим, других оловянных залежей, кроме этого района и Карелии, в регионе больше нет, так что булгарам, кроме как от Олонца, олово получать неоткуда было. Есть еще в Швеции в районе Кируны, то есть за Полярным кругом, но тогда ископаемые там не добывали, тем более на экспорт.
   В Приозерском районе Ленинградской области (Приладожье и та самая Вуокса) есть залежи и меди, и железа, известные и разрабатываемые испокон века.

   Еще вопросы?
   Карельский перешеек от арабов дальше Киева и Приильменья, где якобы располагалась Славия. Он богаче именно тем, чем славилась Арсания арабских источников, – мехами, ископаемыми, в первую очередь оловом. И славяне, которых можно захватывать и продавать булгарам в рабство, тоже по соседству в наличии.

   Интересные примечания.
   В рунической письменности сканов Финский залив иногда именовали «Хольмским»; «хольм» – это не горушка по соседству, а остров (если угодно – холм, поднявшийся из воды), но островов во всех заливах Балтийского моря полно, в том же Ботническом между ними не проплыть, если уж «островным» назвали Финский, значит, чем-то выделялся этот остров (тем, что был большим и густонаселенным?).
   А вот Ладожское озеро имело еще одно название – Вяняйя-мери, что в переводе с карельского «Русское море».
   Главный герой Калевалы Вяйнямяйнен (ничего не напоминает?), или Сувантолайнен, а его родина Сувантола; на западном берегу Ладоги есть озеро Суходольское (Суванто), когда-то бывшее устьем реки Вуоксы.
   Южная часть города Приозерска (на Вуоксинском озере в месте нынешнего впадения Вуоксы в Ладогу) раньше называлась Тенкалахти. Лахти – по-фински «залив», получается «Денежный залив»? Или просто место торговли. На Карельском перешейке немало кладов куфических (арабских) монет.
   Поселок Сосново Приозерского района Ленинградской области (совсем рядом с Вуоксой) – бывший Рауту (по-карельски «железо»), рудник там был…
   Продолжать можно долго.
   И еще одно, возможно, несущественное и забавное совпадение…
   На юго-западном берегу Ладожского озера немного северней мыса Осиновец, от которого в дни блокады Ленинграда начиналась легендарная Дорога жизни, спасшая город, есть другой мыс с интересным названием – Морьин Нос. И река в озеро возле него впадает – Морье, и деревня издревле стоит – Морье, и окрестности тоже Морье зовутся. И может оказаться, что «заморье» русских летописей вовсе не за сотнями морских милей, а совсем рядом – на западном берегу Ладожского озера… Кто знает, кто знает…

   Карельский перешеек – та самая столица Арсании?
   Похоже, так. Не весь, но территория от Вуоксы до Невы и от Ладожского озера до Финского залива Балтийского моря, которая в IX веке была островом – по три дня пути от берега до берега, с влажной почвой, обилием болот и лесов.
   А северней и северо-восточней располагались земли, очень богатые мехами, полезными ископаемыми и тем же оловом.
   И никаких Рюгенов с натяжкой или кусков Швеции, вроде Рослагена, который в те века был попросту под водой.

   Тогда вопрос: куда эта самая Арсания девалась, где сотня (ну, пусть десяток, если считать большие цифры преувеличением древних) городов и тысячи людей?
   О людях чуть позже, а с населенными пунктами проще – деревянными они были и на граните стояли. Это влажный песок Новгорода сохранил для потомков новгородские мостовые и берестяные грамоты его жителей. На граните дерево долго не хранится, сгниет. Каменные Колизей и пирамиды могут простоять в сухом и жарком климате тысячелетия, деревянные стены древних крепостей морские ветры превратят в труху за сотню лет.
   Кроме того, вспомним тектоническую активность региона (и в краю болот бывают землетрясения). Растрясло, от юга практически отрезало, а тут еще эти скандинавы, которые взялись по своим путям регион обживать…

   Можно ли считать Арсанию арабских источников со столицей на большом острове найденной?
   Наверное, на 100 % нет, но льстить себе такой надеждой уже можно.

   Давайте так и будем называть эту Русь – Арсанией, чтобы не путаться в остальных. Была – не была, кто знает…
   Предположим, была, и попробуем понять, как могла возникнуть и почему исчезла, как Китеж-град.

   А где же все-таки Славия?
   Это никак не Великий Новгород на Ильмене, которого в те времена просто не было, да и не Изборск, хотя там есть Славянские ключи. О Славии поговорим, когда речь пойдет о расселении у Ильменя словен.

   Есть еще один источник – древнебулгарские летописи, представленные в единственном экземпляре, – «Джафар Тарихы», также счастливо найденный в …Петропавловске… Нет, не на Камчатке, но в Казахстане. Чтобы не запутаться в истории обретения очередного «шедевра» в стиле Сулакадзева, ее счастливый обладатель постарался ограничить сведения о том, как она была найдена. Кстати, сам свод «живьем» не видел вообще никто, а нынешнему владельцу достался только его перевод с древнебулгарского на русский в простых тетрадках в клеточку (или косую линейку, или вообще без линий – неважно). Куда девался текст? Наверное, переводчик, боясь НКВД (кого еще бояться в СССР в 1930-е го-
   ды?), его попросту съел, как шпионы записки с шифровками!
   Сначала автором перевода числился один, по мере того как шедевр разрастался, росло и количество переводчиков, это оказалась уже целая группа. Но при этом местонахождение даже этих тетрадок в клеточку неизвестно, зато сам материал пухнет год от года. В свод включены летописи: «Гази-Барадж тарихы» (1229–1246 гг.) Гази-Бараджа, «Праведный путь, или Благочестивые деяния булгарских шейхов» (1483 г.) Мохаммед-Амина, «Казан тарихы» (1229–1246 гг.) Мохаммёдьяра Ву-Юргана, «Шейх-Гали китабы» (1605 г.) Иш-Мохаммеда и многие другие.
   Специалисты-тюркологи считают текст откровенной подделкой второй половины двадцатого века, в которой просто использована часть данных уже известных булгарских летописей, не претендующих на такую давность.
   Что нам с того?
   Русского читателя текст пытается подкупить утверждением, что Рюрик – первый русский, а не шведский князь. При этом Рюрика именуют Эйреком (исконно русское имя!), Вещего Олега почему-то – Салахби (еще более русское!), а события вокруг них свалены в кучу, которую очень хочется назвать навозной.
   Зачем же тогда упоминать?
   Меня совершенно не задевают старания апологетов этой свалки доказать, что их предки самые-самые, мол, блины разводили на молоке динозаврих, что Волжская Булгария довлела над всем миром с тех самых «динозавровых» времен, даром что булгары появились в междуречье Волги и Камы не раньше конца VIII века и были разбиты первым же русским князем – Святославом, пошедшим на них. Пусть себе – для каждого его предки самые древние.
   И нелепица по поводу киевских князей, которые не просто ставленники булгар, но вынуждены отчитываться за каждый свой шаг, а также переименование Рюрика в Эйрека и Олега в Салахби тоже мало волнует. Свод упомянула ради одного: древняя или не очень, Булгария хорошо знала о земле русов, расположенной между ними и славянами. У всех авторов, кроме авторов русских летописей, славяне сами по себе, а русы – сами! Русы и русские – не одно и то же!

   Так можно усомниться во всем.
   А может, стоит? Вдруг Носовский и Фоменко в чем-то правы и вся история человечества вообще высосана из пальца?
   Хотите пример, как усомниться в том, что даже в руках подержать можно? О новгородских берестяных грамотах слышали все, сомнений они не вызывают ни малейших, потому как лежат в многочисленных витринах музеев, описаны, разъяснены, запротоколированы не по одному разу. Эти грамоты не были складированы или закопаны в землю специально, они в свое время оказались утеряны, выброшены за ненадобностью (с бересты информацию не сотрешь, чтобы снова заполнить), то есть это то, что ценности уже не представляло даже для растопки печи.
   Представляете, какое количество грамот вообще должно быть, чтобы выброшенные остатки исчислялись тысячами?
   О чем это свидетельствует? О поголовной грамотности населения, писали друг другу, пусть на бересте, но часто, очень часто.
   Но только ПИСАЛИ почему же они НЕ ЧИТАЛИ? Нет, не письма, не бересту, а книги? Вы можете себе представить грамотных людей, у которых вся их грамотность только ради переписки? Пожалуй, сейчас можно – это те, кто шлет СМС. А во времена, когда библиотеки знали не только из-за названия станции метро, но и потому, что там книги?
   Мальчик Онфим в Новгороде учился писать, выцарапывая буквицы на бересте… Хороший мальчик… А что, если его судьба не будет связана с деловой перепиской, и даже с личной не будет? Если ему вообще не придется уезжать из дома, если и родственники тут же – в городе на соседних улицах, им проще крикнуть через забор или сбегать что-то сказать. Таких в Новгороде большинство, зачем им грамота? Зачем грамота кузнецу или бондарю, кожемяке или щитнику, просто матери семейства, если НЕ ЧИТАТЬ?
   Человек, который только пишет письма из поездок, не сможет сохранить грамотность, если не будет периодически видеть какие-то тексты перед глазами. Сколько писем можно написать за время командировки, даже длительной? Почту еще не придумали, а потому бересту передавали с оказией, то есть с теми, кто также путешествовал по делам (без дела не мотались). Но оказия дважды в неделю вряд ли подворачивалась, к тому же занятым людям было не до розыска родных любителя переписки.
   Вот что меня озадачивало всегда. Научив человека читать, просто необходимо дать ему в руки что читать, иначе нескольких лет будет достаточно, чтобы учение забылось. То, что не появляется перед глазами хотя бы время от времени, забывается. Если читать каракули раз в пару месяцев, да и писать не чаще, а в остальное время не видеть даже вывесок над входом в магазин или рекламы, вряд ли сохранишь знание.
   Некоторые монастыри имели берестяные книги – сшитые листы бересты с текстами наиболее употребительных молитв. Неужели ни у кого из тысяч грамотных новгородцев не появилось желание записать хотя бы свою родословную или какую-то забавную байку, легенду, сказку, наконец, а потом скрепить эти листы между собой? Береста – материал недолговечный, но ведь сохранились же грамоты, больше тысячи грамот!
   Можно возразить, что сохранились потому, что были попросту порваны и выброшены (часто обрывки одного и того же письма находят с разницей в несколько лет). Но грамот уже больше тысячи, почему же ни одной книги? Или писали не все подряд и всем подряд, а существовали этакие писцы, как в деревне, например, XIX века, которым платили, чтобы прочитал присланное письмецо и написал ответ? Таким писцам, действительно, некогда чьи-то родословные записывать или сказочные тексты на бересте процарапывать, все только по делу, да и денег их работа стоила… А сказку или байку проще по памяти пересказать, чем платить за запись писцу.
   Интересно, что среди берестяных грамот XI века процент написанных женской рукой куда больше, чем среди грамот века XV. Древние новгородки были грамотней своих преемниц. Эмансипация наоборот получается…

   Беда в том, что мы переносим нынешние реалии на жизнь, которая была более тысячи лет назад, да еще и отягощая этот перенос памятью предыдущих столетий.
   Свеи суть шведы, значит, жить должны «отсюда и досюда», у них свое государство и нечего на чужие земли зариться!
   Положим, на земли зарились только переселенцы, причем не на далекие, до которых еще добраться нужно, а на соседние, где бочком, бочком, по краешку и… все, уже свои! Те, кто с оружием в руках, зарились на доходы с земель, данников или даже рабов. При этом стоит заметить, что рабов на своих, подвластных землях не захватывали, жители подвластных земель дань платить должны каждый год, а деньги за человека как за раба получить можно только однажды.
   И еще одна выгода могла быть от чужих земель – если через эти земли проходили проторенные торговые пути, на них следовало поставить форпосты, чтобы следовать по этим путям, а если окрестности сами были богатыми предметами торговли, то и скупать эти предметы.
   Вот этим скандинавы на Руси и занимались – форпосты ставили торговые, а дружины в них были не такие уж большие, чтобы округу под собой держать, скорее для охраны товара.

   Я обещала вернуться к шведскому конунгу Ивару с забавным прозвищем Широкие Объятья и русскому князю Ратибору из Хольмгарда. Пожалуй, пора…
   Если это прольет бальзам на измученные души русофилов, могу процитировать «Сагу о Скьёльдунгах» исландского автора конца XII – начала XIII века, рассказывающую историю датских конунгов от основания династии Скьёльда, сына Одина. Этот самый Один, придя из Азии и подчинив себе всех местных, то есть Северную Европу – саксов, данов и свеев, стал ими править. Землю он распределил между сыновьями, отдав данов Скьёльду, а свенов Ингону, потому и династии названы Скьёльдунги и Инглинги.
   Но это не все, землю свеев (очень понравилась?) Один назвал по имени той, с которой пришел – Свитьодом (Свеаландом), причем Один поселился в Сигтуне и новые земли назвал Малым Свитьодом. Его родина была Великим Свитьодом, о котором саги сообщают, что тот находится одновременно в Европе и в Азии и через него протекает река Танаис (Дон)… А еще он северней Меотийского болота (так называли древние Азовское море, действительно, в давние времена немыслимо заболоченное).
   Полегчало? Если не совсем, то продолжим путешествие по сагам. Не буду их называть, кого заинтересуют эти данные, могу посоветовать «Древнюю Русь в свете зарубежных источников», том V – это саги.
   Итак, в начале VIII века (викинги всерьез «начались» на полвека позже) где-то в Приладожье правил князь Радбард. С учетом перевирания имен это Ратибор, о том, что он не дан или свей, можно догадаться не только по славянскому налету на имени, но и по отсутствию яркого прозвища, скандинавские конунги без таковых не обходились, считалось неприличным иметь лишь имя. Без впечатляющей добавки типа «Кровавая Секира», «Синезубый», «Серая Шкура», «Кожаные штаны», «Свинья» или «Брюхотряс» получалось вроде «Ванька ничей».
   Историки полагают, что Радбард-Ратибор был князем древней Любши, что на Волхове (почему не на острове Рус между Вуоксой и Невой?).
   В то же время в Скандинавии (тогда не слишком делили земли данов и свеев – чьи подворачивались, те и захватывали, пролив не мешал) конунг данов Ивар Широкие Объятья (это скандинав, по прозвищу видно) убил свейского конунга Ингъяльда Коварного и захватил его город Упсалу. Иногда коварным тоже не везет, может, слишком придушили бедолагу в объятьях? Объятья у конунга Ивара и впрямь были широки – от нынешней Англии (ему платили дань жители Нортумберленда Британских островов) до Ладоги.
   Следом за Ингъяльдом Ивар придушил в широких объятиях конунга Ютландии из рода Скьёльдунгов Хрёрика Метательное Кольцо (я же говорю: без прозвищ никуда), собственного зятя, между прочим, вдова которого Ауд Богатая папашиных объятий умудрилась избежать, удрав вместе с сыном Харальдом аж к… князю Ратибору. Есть вариант, в котором она не удирала от папаши, а просто отправилась погостить к Ратибору (из Дании в Ладогу, прихватив с собой сына, видно, тогда это было в порядке вещей – проводить отпуск в Приладожье).
   То ли князю своих жен мало оказалось, то ли дамочка уж очень хороша, но Ратибор женился, а Харальда усыновил. От этого брака родился Рандвер (Ратимир).
   Разве мог Ивар простить этакое надругательство над своими благими намерениями? Может, он Хрёрика убивал, чтобы угодить собственной дочери, а та возьми да и удери к какому-то Ратибору! Ивар пошел войной на обидчика, собрав флот из представителей всех племен, плативших ему дань. В Финском заливе состоялась большая драчка, в которой принял участие и Харальд, который уже имел прозвище Боезуб (или Клык Битвы, кому как нравится).
   Здесь, правда, саги расходятся, какая-то утверждает, что Боезуб воевал против своего отчима на стороне деда, а собранный флот раскидала буря, другие твердят, что Ратибор и без пасынка показал кузькину мать тестю (чего его жалеть?), но результат был один – Ивар отправился на дно обниматься с рыбами. Ауд, которая и без того не бедствовала, теперь стала просто самой богатой женщиной Северной Европы.
   Харальд Боезуб, видно, не слишком провинился перед отчимом, потому что тот поддержал пасынка в его борьбе за власть на западе. Боезуб завоевал всех: готландцев, данов, ютов, свеев и даже большую часть норманнов, а потом и бодричей южного берега Балтики. Не последнюю роль в его стараниях сыграла группа поддержки с берегов Ладоги, отправленная Ратибором.
   Подросший младший брат дома тоже не остался, эпоха викингов была на подходе. Рандвер (Ратимир) отправился на запад, решив, что имеет право на часть владений деда по материнской линии, и получил их (старший брат не противился), женился на дочери норвежского конунга Асе, их сын Сигурд Кольцо хорошо известен среди конунгов Скандинавии.
   А на Руси Ратибору наследовал племянник по сестре, которая также была замужем за шведом, звали этого племянника Рёнгвальдом, то есть Рогволодом.
   Рандвер (Ратимир) в Гарды не вернулся, он погиб при очередном нападении на земли нынешней Англии. Ему наследовал Сигурд Кольцо. Сигурд Кольцо личность для Скандинавии примечательная, хотя и не вполне по собственной воле. Дело в том, что попросту умереть дома в постели Харальду Боезубу неприлично. Иное дело Рандвер – погиб в бою, следовательно, попадал прямиком в Валгаллу. Но, как назло, бои Боевому Зубу не подворачивались, с племянником они поделили земли мирно и поровну, а старость уже на пороге, того и гляди отдашь концы тихонько прямо во сне. Позор!
   Что оставалось престарелому конунгу? Организовать драчку и с честью погибнуть в ней. Драка получилась знатная, это одна из самых кровопролитных битв скандинавов – битва при Бравалле (иногда пишут «Браваллире»). Саксон Грамматик рассказывает о ней с придыханием, подробно перечисляя прославленных участников. Следовать за ним не буду, кто-то уже читал о битве, кому-то неинтересно, интересующихся могу отослать к девятой книге «Деяния данов» Саксона Грамматика.
   Стоит только упомянуть, что бились все со всеми (желающих за компанию со своим конунгом попасть в Валгаллу нашлось много), на стороне Харальда Боезуба выступали даны, саксы и иже с ними, на стороне Сигурда норманны и свеи. Остальные и за тех, и за других, то есть славяне южной Балтики замечены с обеих сторон, как и финны, и… русы. Да, в битве участвовал тот самый Рогволод, который Рёнгвальд, и его сын.
   Север победил юг, Сигурд Кольцо одержал победу над своим дядей Харальдом Боезубом и стал королем и Дании тоже. Сам Харальд в ходе битвы погиб, но не от меча врага, а от дубины собственного слуги, который выполнил приказ хозяина: убить его в случае угрозы плена. Конечно, Саксон Грамматик приводит завышенные цифры, например, утверждает, что судов было столько, что по кораблям Харальда можно было перейти из Дании в Швецию, не замочив ног. Кстати, битва не была морским сражением (может, потому Харальд проиграл? Но его задачей было погибнуть, а не победить), она произошла где-то в районе современного Норчеппинга на юге Швеции.
   Битва далась большим трудом, потери были огромны, конечно, в Валгалле возрадовались, увидев, сколько достойных сынов поднимается, чтобы присоединиться к вечному пиршеству, но тем, кто остался внизу, на земле, пришлось несладко. Их счастье, что рядом просто не оказалось сильного врага, который мог бы забрать и Данию, и земли шведов голыми руками. Карл (будущий Великий) был занят борьбой с собственным братом Карломаном и лангобардами, у него не было ни нужных сил, ни желания заниматься севером Европы.
   Считается, что битва произошла где-то в 770 году. Только через два десятка лет, когда выросло новое поколение героев, викинги снялись с места и отправились грабить всех, кто только показывался на горизонте.
   И замечание о сыне Рёнгвальда (Рогволода). Нам неизвестно его имя, но как раз в это время на Руси появляется князь Бравлин. Скандинавы давали своим конунгам прозвища, чтобы было легче «распознать» своего, потому у них Суровый и Добрый, Кожаные Штаны и Брюхотряс, Одноглазый, Прекрасноволосый (это тот, что десять лет голову не мыл и волос не расчесывал), Бешеный… Русы либо города называли по имени князя (Изборск, Выборг), либо князя называли по имени местности или события (вполне могло быть Бравлин в честь битвы). Рёнгвальда (Рогволода) шведы называли Рыжая Борода, он считался самым сильным из приведенных Сигурдом Кольцо.

   О месте правления Ратибора… Почему-то считается, что сидел всенепременно в Хольмгарде на Ильмене. Но почему? Во-первых, у Ильменя в то время ничего приличного, где можно было бы поселить Ауд Богатую, еще не построили. Дело не в скандинавке, просто и без Ильменя было, где Хольмгарды ставить.
   Помните, что «хольм» – это остров, а «гард» – огороженный участок, Хольмгард вообще-то получается «огороженный остров»? Тот самый «остров Рус», который и в море, и в озере…
   Ауд Богатая, наверное, приплыла из Дании не одна. Или, как у Пушкина в «Сказке о царе Салтане», – в бочку засмолили, а ее волной к Ладожскому берегу и прибило, а там… «…град на острове стоит…» и все остальное? Сказка ложь, да в ней намек.
   Бочка не бочка, а какое-никакое суденышко имелось. Причем Ауд – дама состоятельная, значит, не одну девку-чернавку имела, а небось штат служанок, которых в одну бочку не затолкаешь. Да и оставить в Дании всех, кто ее поддерживал, тоже не могла, вряд ли рассерженный папаша им жизнь сохранил бы. И самой защита тоже нужна, даже если в гости плыть, мало ли кто по дороге встретится?
   Это к тому, что как раз в середине VIII века в районе Ладоги усиливается присутствие скандинавского элемента, нет, не военного (хотя не без того), тогда воинами были все, кто мог держать что-то тяжелее ложки. Но встает, например, Альдейгья – будущая Ладога. Напротив крепости Любша встает, чуть выше нее по течению, думается, не в пику Любше, у той было достаточно сил, чтобы нежелательных соседей попросту придушить, ведь Альдейгья – сначала даже не торговое, а ремесленное поселение.
   Дружили тогда со скандинавами, если в твои дела не лезут и не мешают, пусть живут.
   Интересно, что Альдейгья – поселение не датское (Ауд приплыла из Дании), не норманнское, а шведское. Помните, старший сын Ауд – Харальд Боезуб – правил Данией, а вот их с Ратибором сын Ратимир – шведами, а внук – Сигурд Кольцо – так и вовсе всеми сразу. Не прервалась связь с родиной, прислал Ратимир своих умельцев и поучить, и поучиться тоже. Потому и Рогволод поспешил двоюродному племяннику на помощь, да еще и с сыном – будущим Бравлином.
   Все складывается в прекрасную мозаичную картину безо всяких страшилок, если только не возводить между русами и скандинавами китайскую стену с колючей проволокой поверху и не считать жителей Приладожья живущими «звериньским образом» и ни на что без подсказки с запада неспособными.
   И еще одно замечание из предыдущего текста: скандинавы все время упоминали Гарды, Гардарику, не описывая земли этого государства. То, что это государство, – сомнений вызывать не должно, князья – это власть (чем Ратибор хуже Рюрика?). В сагах шведов нет упоминаний о волоках или долгом пути по рекам, вот просто приплыл и уплыл.
   Если сопоставить все упоминания о Гардах в сагах до IX века, получается, что это район Ладоги и не дальше. Конунги других городов упоминаются отдельно. На Ладоге этот «путь из варяг…» и начинался, неважно куда вел потом – к грекам или к персам.
   Это что же – варяги и есть жители Гарды? А сами Гарды – это и есть загадочная Арсания?
   Получается так. Если допустить именно это предположение: варяги (хорошие и плохие) – не шведы или даны, не славяне Рюгена, не норманны, а свои, ладожские русы. Потому у них не было проблем со сбором дани, приходом целыми родами, когда призвали, с языком и со знанием местных обычаев. Потому не рисковали навязывать Приильменью свою волю скандинавы, которые налаживали торговые пути по территории Руси, но не брали, например, пленников.
   Конечно, эти варяги-русы вовсе не были ангелочками или проповедниками принципа «не… (дальше подставляйте сами: убий, укради, прелюбодействуй, противься…)», у них имелось оружие, а мечи куются, чтобы их в дело пускать. И выгоды своей они не упускали.
   Жили варяги-русь на территории, которая сейчас называется Карельским перешейком, но это вовсе не значит, что были карелами, возможно, жили с ними вперемешку, даже слов в языках появилось много общих.
   Мореходами были, видно, неплохими, если плавали к шведам в гости на разборки. Это их имена в перечне 839 года послов русов к королю Людовику Благочестивому, в которых король заподозрил шведских шпионов, потому что имена были на шведские похожи.
   И князь Олег в Х веке в Константинополь послов отправлял, из тех самых русов, что с Рюриком пришли, потому и имена у них Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид. Не русские? Нет, кроме Стемида и Гуды не славянские, но и скандинавскими можно назвать тоже только троих. Остальные имена варяжские, то есть русские.
   Но ведь летопись утверждает, что ильменцы сначала дань варягам-неруси все же платили, потом за море прогнали, а потом позвали русь. Если варяги-русь жили на нынешнем Карельском перешейке, то где жила нерусь?
   Раньше, когда морем называли любое большое озеро, например Ильмень был Словенским морем, Ладожское озеро тоже числилось в таковых, его звали Русским морем. Ладоге звание моря очень подходит – суровое, штормовое озеро со строптивым нравом, иногда ведет себя похуже многих морей.
   Посмотрите на карту Ладоги: ее северный берег от Приозерска до Питкяранты – сплошные шхеры, спрятаться в которых авианосцу, конечно, трудновато, а вот драккарам вполне можно. И представьте викингов, которым просто не досталось мест для грабежа на Балтике (или были поставлены вне закона в своих землях, бывало и такое), почему не пограбить богатую округу Приладожья, включая тех, кто на северном берегу?
   Этакие вольнобандитствующие «рыцари» морских дорог вполне способны перекрыть торговый путь по Ладоге. Что же, словене и кривичи были столь слабы, что боялись сотни-другой бандитов? Нет, ведь сумели же прогнать, однако любое вооруженное противостояние на Ладоге немедленно привело бы к прекращению торговли через Ильмень по любому из путей, а это прямые убытки.
   Сначала от них, видно, пытались откупаться, выплачивая дань, потом надоело и прогнали. Но оставаться без защиты, имея под боком этакую язву, опасно, к тому же между собой у словен, кривичей, чуди и иже с ними лада не было, вот и решили преклонить голову под варягов-русь из Гард.
   Не прогадали.

Эти пришлые приильменцы

   Все мы откуда-то прибыли, если не мы сами, то наши отцы или деды, прадеды, прапрадеды и так далее… В конце концов, даже Адам с Евой прибыли из Рая.
   О том, что человечество зародилось на Ильмене, данных нет (может, только пока?), будем исходить из этого факта. Значит, жители Приильменья тоже неместные, хотя обосновались давно. Что за жители? Летопись однозначно утверждает: словене ильменские, которые от варягов стали зваться русью, а до того были славянами. И даже конкретно:

   «Новгородцы же – те люди варяжского рода, а прежде были славяне».

   Вот так – взяли и сменили свой род на варяжский.
   Но язычнику сменить род невозможно, род – это то, в чем ты родился. Смениться в Новгороде могли только его жители, но никакого славянского Новгорода до прихода Рюрика не существовало, как археологи ни старались, найти следы города древнее конца IX века не смогли (трудно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет). Удивительно упорство, с которым Новгород приравнивается к Хольмгарду (за неимением в тот период ничего другого?) и упоминается как существующий еще (например, при Гостомысле) город. Не смущает, что у скандинавов «хольм» вовсе не недотянувшая до стандарта горушка, а остров (тоже горушка, но высунувшаяся из воды), а «гард» – огражденный участок земли. В целом «огороженный остров», или просто крепость на острове. Ничего подобного у Ильменского Новгорода не наблюдалось, во всяком случае в IX веке.
   Это возможно, только если Хольмгард = Новгород, но не на Ильмене. Или если Хольмгард (если уж очень хочется поместить его у Ильменя) стоял на месте Перыни – холма чуть южней Новгорода, напротив Рюрикова городища, где было большое языческое капище, посвященное Перуну. Холм Перынь во время половодья и впрямь превращается в остров из-за разлива Веряжи, Прости и Ракомки – рек, его окружающих, а если вспомнить, что в стародавние времена и сам Ильмень разливался пошире…
   Ну, так бы и сказали: Хольмгард, который Перынь. А может, относительно нее более поздний Новгород назван «новым»?

   Итак, считается, что словене суть славяне, только немного изменившие свое название из-за отдаленности от альма-матер. Славяне, прежде всего, по языку. Но, во-первых, самое ненадежное – это как раз язык, он легче всего подвергается изменениям.
   Кто лучше академика Валентина Лаврентьевича Янина, большую часть своей жизни посвятившего раскопкам Новгорода и берестяным грамотам, знает положение дел с грамотностью и языком древних новгородцев? Именно Янин постоянно разводит руками, слыша о Новгороде, куда призвали Рюрика: не было, мол, такого. Сколько ни копали, ничего раньше второй половины Х века не найдено, ну не было Новгорода на его привычном месте во времена призвания варягов!
   Но сейчас речь не о том, а о языке, вернее, о его распространении.
   «…Все привыкли считать, что заселение Руси шло с юга, из районов Приднепровья. И Новгород был далеким северным форпостом Киева. Восточные славяне тогда имели общий язык, но дробление государства на княжества и татаро-монгольское нашествие привели к образованию диалектов и отдельных языков – русского, украинского, белорусского. Начался этот процесс, как считали ученые, в конце XII – начале XIII веков.
   Но оказалось, что язык новгородцев отличался от языка киевлян еще в XI веке, причем более существенно, чем в последующее время. Значит, можно говорить о слиянии двух языков в Древней Руси, а не об их разъединении. Этот факт ставит под сомнение и версию о едином центре расселения…»
   Это цитата из интервью, данного газете «Неделя» в 1986 году. XI век упомянут потому, что берестяные грамоты раннего периода не найдены и о языке IX века говорить сложно.

   Можно вспомнить про топонимику, ведь названия населенных пунктов способны рассказать о многом. Способны, но не всегда, только если их не коснулась советская эпидемия утверждения социалистических ценностей путем переименования всего подряд.
   В качестве примера могу привести все ту же территорию Карельского перешейка. В состав СССР его северные земли вошли после Второй мировой войны, до того были финскими.
   Уже через тридцать – сорок лет после войны в ранее финских поселениях молодежь говорила по-русски и финский знала просто плохо. Конечно, сейчас положение выправилось, говорить по-фински стало престижно, но речь не о том. За полстолетия (два поколения) можно заставить людей почти забыть язык предков. А если лет двести, и никакого телевидения или Сети?
   Хороший способ заставить все забыть – переименовать населенные пункты. Интересно, что во Всеволожском районе, который прилегает к северо-восточной окраине Санкт-Петербурга и до войны был советским, таких переименований меньше, там сохранились Токсово, Сертолово, Мистолово, Токкари… Не было необходимости переделывать финские имена в советские, язык и правила местное население за послереволюционные годы усвоило прочно. Иное дело та часть Карельского перешейка, которая до войны была на территории Финляндии.
   В Выборгском и Приозерском районах, которые северней, в 1948-49 годах постарались на славу! Пааккола стала Барышевым, Юля Сяйниё – Верхним Черкасовым, Тапиола – Великим, Харью – Егоровым, Хейнъиоки – Вещевым, финское название Ляхниенмякки (Родниковая горка) зачем-то переделали в Борки и т. д. Этот список можно продолжать, кажется, бесконечно. Чаще всего поселения назывались именами бойцов, погибших в русско-финскую войну, или просто в честь героев Великой Отечественной войны, например Зайцево никакого отношения к серым ушастым не имеет, поселок Инкиля был переименован в Зайцево в честь генерал-майора Зайцева П. А., павшего в боях под Нарвой (где Нарва – и где Инкиля!).
   Наверное, уважение к погибшим воинам надо воспитывать как-то иначе, едва ли у жителей поселка Ала Кууса, название которого существовало с начала XIV века, но было заменено на Климово в честь гвардии сержанта Климова, о котором даже данных нет, от переименования прибавилось к нему горячей любви. И старый крестьянский род Вайттиненов, чьи крошечные деревеньки вроде Пяйвиля или Сакастила славились своими фруктовыми садами, вряд ли обрадовался объединению деревень в одну большую имени героя пограничника Коробицына.
   Реки и озера не переименовывали, хотя и им досталось – озеро Суходольское вообще-то называется Суванто, как и земля вокруг него, кстати, упоминаемая в «Калевале». И все же Ладогу, Неву, Вуоксу, Онего оставили в покое.
   Как и Ильмень. Только раньше произносили иначе: Илмерь, что отмечено и в летописях. Это название никак не удавалось объяснить, исходя из славянских корней, пришлось объявить, что это имя личное. Легенда о Словене и Русе и городе Словенске, записанная в Новгороде довольно поздно, явно грешит подгонкой древнейших событий под современные создателям реалии.
   Пробовали объяснить большими запасами ила, но словене, придя к озеру, явно получили название в наследство, как и название рек Веряжи, Мсты и еще много чего…
   Но Илмерь довольно легко объясняется, если прочитать его по-фински. Meri – это море, yl – верхнее. Ильмень всегда звали морем, озеро большое, хотя и плоское, а во время паводка сильно увеличивает свое водное зеркало (в три раза). И называют его местные морем, не подозревая, что слово «море» есть в самом названии озера. «Верхнее море» относительно чего – Волхова, который из него вытекает и впадает в Ладогу, или относительно Западной Двины и остальной части пути «из варяг в греки»?
   Ильмень и впрямь плоское и мелкое озеро, потому плавать по нему очень трудно и опасно, но не из-за небольшой глубины (в центре всего 10 м), а из-за ветров, вызывающих настоящие шторма. Чтобы не выходить на открытое пространство, люди даже прокопали от Волхова до Мсты каналы в районе Рюрикова городища. Но это северо-восточный берег Ильменя, а вдоль его западного берега практически параллельно берегу такой канал создала природа. Это река Веряжа, которая действительно течет вдоль берега Ильменя от Перыни и впадает в озеро в районе Сергово. От Перыни практически до истока Волхова ее с Ильменем связывает речка Прость.
   Всегда считалось, что название Веряжка произошло от слова варяг. Вполне логично выглядит, но вот в карельском языке «веряжа» означает «обходной». Согласитесь, куда логичней, чем привязывать варягов к небольшой речке, позволяющей не соваться на ширь озера Ильмень.
   А Мста по-фински просто «черная», и действительно, река несет много торфа, в этом регионе вообще много черных рек.
   Места это балто-финно-угорские, словене сюда пришли, и географические названия наверняка получили по наследству от местных жителей. Если переиначили что-то по-своему, то уж совсем не обязательно в соответствии с Рюгеном или ободритами. Ни к чему искать похожие названия у славян южной Балтики, их везде полно, Ильмень есть на Южном Урале, и в Астраханской области, и в Саратовской тоже… еще поискать, или поверим местным? И от слова «ил» выводить название тоже не стоит, Ильмень – озеро в высшей степени проточное, вода полностью обновляется шесть раз за год, и это притом, что берега болотистые. Если бы не высокая проточность, озеро давно бы стало болотом (увы, постепенно становится).

   Славяне у Ильменя появились в VI–VII веке, так утверждают археологи, правда, есть примечание, что на южном берегу озера, например в Парфинском районе, они селились уже веке в V и были явно южанами, то есть с Поднепровья. На севере расселение произошло на век позже.
   VI век в Европе был по-настоящему кошмарным – 56 лет из 100 оказались экстремальными из-за погоды, например в 591 и 593 годах засуха в Европе длилась по восемь месяцев! В 598 году еще хуже – с января по октябрь. При этом в остальные годы наблюдались ливневые дожди, наводнения и снег до пяти месяцев в году. За столетие случилось не менее десяти суровых зим, когда птицы замерзали на лету, а зимой 557/558 годов гунны смогли перейти Дунай по льду. Два лета подряд – в 586 и 587 годах – в Европе были больше похожи на зимы с ледяными ливнями и градом.
   Добавьте к этому 50 лет свирепствования чумы («юстинианова чума») – и получите полную картину конца света, от которого невольно хотелось убежать куда угодно.
   Данные взяты из западноевропейских источников, их анналы подробно описывали засуху и град, наводнения и штормовой ветер, рассказывали, как мыши опустошили все пашни, ураган свирепствовал семь дней или двадцать дней и ночей лили проливные дожди и вышедший из берегов Тибр практически погубил Рим, сильнейшие шторма 570, 581 и 586 годов, из-за которых приливные волны сносили на берегах все…
   В русских летописях ничего этого, конечно, нет даже о более поздних временах, например, правлении в Киеве Вещего Олега, упоминается только комета в небе и северное сияние. А вот в Европе в одну из суровых зим сияние наблюдалось целых десять дней!
   Конечно, у людей было желание куда-то бежать, да не у всех была возможность. Это время активного перемещения тех же славян, например в Поднепровье. Восточные славяне двинулись в Подвинье, в земли, заселенные балтами. Но балтийские племена хоть и расселились широко, не занимали благодатные территории плотно, их просто не было столько, сколько жителей в Европе даже с учетом тысяч и тысяч погибших от «черной смерти».
   Причины невольной миграции вроде ясны – природные катаклизмы в Европе, всегда кажется, что там, за горизонтом, лучше: и дожди льют вовремя, и чумы тоже нет. Чумы действительно не было из-за отрезанности территории будущей Руси от Европы (как бывает полезно сидеть в своем огороде, не заглядывая в чужой, это, кстати, часто спасало Русь и в последующие века). А вот с непогодой, думаю, было немногим лучше, но откуда же об этом знать тем, кто замерзал посреди лета, тонул из-за наводнения или умирал от голода после засухи? Они искали лучшей доли на стороне, ни винить за это, ни удивляться не стоит, но…
   Когда читаешь железобетонные утверждения, что Приильменье заселено и освоено не иначе как теми, кому не понравилось (или стало просто тесно) в Полабье (Лаба – это Эльба, Полабьем обычно называют славянский правый берег ближе к устью Эльбы), то есть даже не ближайшими славянами с территории Восточной Польши, а их западными соседями, каким-то чудесным образом переселившимися со своих мест жительства за тысячи километров чуть не всем народом, вызывают удивление две вещи.
   Во-первых, напомню «чересполосицу»: вокруг Ильменя – словене соответственно ильменские; восточней и северо-восточней – меря, весь, чудь заволочская, ижора, водь и еще одна чудь; а самые многочисленные кривичи огибали всех с запада, словно разграничивая словен и балтов, и с юго-запада и юга, «отсекая» их от других славянских племен, тех, что ближе к Днепру. По заверениям историков кривичи пришли из Повиленья, то есть с территории нынешней Польши, и, видимо, в Подвинье разделились – часть осталась на реке Полоте и названа летописцем полочанами, вторая отправилась в верховья Двины и Днепра, а третья поднялась северней в Повеличье к Псковскому озеру, а оттуда до самого Ильменя и Волхова.
   Летопись делит кривичей пополам – южные, те, которые граничат с радимичами и вятичами (смоленские), к славянам относятся, а вот те, что ближе к балтам (псковские), для летописца уже не славяне. Почему? Потому что смешались с балтами? Это отличительная особенность кривичей – быстрая ассимиляция с автохтонами. А вот полочан ПВЛ и вовсе выделяет в отдельную группу.
   Во-вторых, проблематичен сам маршрут следования полабских славян к их новым местам на Ильмене. Пешком через территорию нынешних Польши, Белоруссии, Литвы, Латвии… Притом что с ближайшими соседями – поморянами – далеко не в лучших отношениях. Кто бы их пустил через свои земли?
   И почему бы не остановиться, например, в весьма пригодном для жизни Белорусском Полесье или на территории Литвы, тем более, если отдавливали кривичей? Но словене почему-то оставили климатически лучшие места тем же кривичам, а сами просочились дальше к мокрой округе Ильменя (помните, что в середине I тысячелетия там была одна сплошная вода и болота, не просохшие после тотального разлива из-за поднятия Ладоги?).
   Если приплыли, а не пришли пешочком, то не менее странно. Ильменские словене это не пара десятков семей, а огромный народ, который совершить исход, равный библейскому, с острова Рюген одномоментно просто не мог. Едва ли на острове нашлось столько желающих покинуть землю предков, и не заметить их исчезновение тем же франкам, от которых зависели славяне Рюгена, или западным соседям-саксам, бодавшимся с ободритами за земли в устье Лабы (Эльбы), было трудно. Вторые обрадовались бы, первые возопили, потому как ободриты либо платили им дань, либо помогали воевать с теми же саксами.
   На самом Рюгене ободриты появились не раньше VI века. Возможно, часть почти сразу двинулась дальше, подгоняемая беспокойными соседями и природными катаклизмами. Да, южный берег Балтики был перенаселен и без славян, возможно, требовалось часть родов отправить куда-нибудь осваивать новые земли. Простора, чтобы развернуться, категорически не хватало, не зря позже Карл Великий «подарил» земли саксов ободритам, изгнав для этого 10 000 саксов с их исконных мест проживания. Как вы полагаете, саксы были благодарны за такое посягательство на их территорию? Не были, причем не только королю франков, но и ободритам.
   Между прочим, король оказался верным своему слову по принципу: мое, сам дал, сам и обратно заберу. Как только да́ны серьезно потрепали ободритов, воспользовался их слабостью и земли отобрал (только вот вернул ли саксам?).
   В общем, не так легко жилось ободритам в Полабье, несмотря на Аркону на Рюгене и еще множество городов вроде Стариграда или Вышеграда (Висмара). Именно наличие многих городов и славянского капища на Рюгене в Арконе дало возможность части исследователей объявить Гардами Полабье (мол, ошибочка с Русью вышла, ни при чем она оказалась), а самих ободритов – будущими спасителями будущей Руси от нехороших варягов из-за моря.
   Но шведы на Рюген не плавали, там слишком близко Ютландский полуостров – вотчина и государство данов, извечных друзей-соперников (причем дружили обычно против норманнов, а с норманнами против самих данов, а вот не дружили куда чаще из-за всего подряд, одна битва при Бравалле чего стоит).
   Итак, у ободритского союза славян Полабья окружение было сплошь недружественным, к тому же в большой степени христианским, что взаимной нелюбви лишь добавляло. Дошло до того, что даже Аркона с ее мощнейшим капищем Святовида стала владениями Ново-Корбейского монастыря.

   Но чтобы усесться на суда и погрести в сторону Финского залива, а там в Ладогу и по Волхову до Ильменя, мало просто отчаянного желания куда-нибудь бежать, нужно соблюсти немало условий.
   Сначала набрать желающих отправиться невесть куда на авось, ведь даже мыши, сожравшие урожай, дома милей, чем на чужбине.
   Иметь чисто техническую возможность перевезти тысячи и тысячи человек (потому как, «размазав» по Приильменью несколько сотен, получили бы не переселение, а простую погибель; разбросанные одиночные хутора стали бы легкой добычей кого угодно, да и не селились славяне отдельными семьями, предпочитали родами) – значит иметь сотни хорошо оснащенных судов, приспособленных для перевоза людей, скарба, скота, а в VI веке и викинги таковых не имели. Нужны сотни опытных моряков с хорошими лоцманами, знающими маршрут, потому как плаванье было каботажным, то есть вдоль берега, очертания которого требовалось знать лучше линий своей ладони.
   Но ни о верфях на Рюгене или на южном берегу Балтики того времени, ни о супермореходах, ежедневно пересекающих Балтику с запада на восток и обратно, ничего не известно. Если это и было, то позже, в конце века VII.

   Несомненно, славяне Южной Балтики и острова Рюген, в особенности в VI веке, уже были организованы, развиты и являлись прекрасными мореходами (даже лучшими, чем скандинавы – будущие викинги), но что понесло их в столь далекие земли и не лучшие природные условия – к Ильменю? Почему именно Приильменье?
   А куда им было плыть? В Скандинавии своих проблем хватало, там шведы еще бодались с гётами, все южное и восточное побережье Балтики до самого Финского залива занято балтами – кто же пустит на свои земли добром?
   И все-таки это очень далеко, слишком, чтобы просто добираться на авось, причем далеко что по воде, что по суше. Пригласили? Но кто мог бы это сделать? Конечно, Приильменье не так плотно заселено, как Полабье, места и для жизни, и для охоты и рыбной ловли хватало всем, но чужаки, даже самые мирные, все равно чужаки. Не чудь же с водью приглашали, и не кривичи, тогда еще вольно сидевшие в Поволховье.
   Или это все же забота русских князей Хольмгарда – того, что в Гардах, на острове между Невой и Вуоксой? Весьма предусмотрительная и даже прозорливая инициатива – позвать работящих, схожих языком и обычаями славян в соседи туда, где пока не тесно, зато приемлемо для жизни. Вспомните слова арабских авторов о том, что русы сами ничего не выращивают (на Карельском перешейке и сейчас хлеб не растет), зато ходят к славянам и берут у них.
   В таком случае предки князя Ратибора заботливы и циничны одновременно: пригласить жить по соседству, чтобы потом этим соседством пользоваться. Этакий славянский питомник с юга, чтобы было кого в рабство тем же булгарам продавать (не я придумала – арабские авторы написали). Не слишком симпатичные предки, альтруистами явно не были. А кто был? И сейчас, если есть возможность воспользоваться выгодным положением, едва ли в жизненно важных вопросах кто-то откажется от такой возможности в пользу другого, альтруизм возможен скорей для отдельных личностей, но не целых народов.
   Вот князья Гарды могли предоставить и лоцманов, и даже суда, коих было немало. Конечно, в Гарды не пустили, не для того звали, но добраться вполне могли помочь. Цинично? А просто захватывать или грабить лучше?

   Но даже когда добрались до Финского залива, куда дальше, как к Ильменю попали? Думаю, славяне и не дошли до Невской губы, по пути, уже миновав балтов (обогнув нынешнюю Эстонию), можно свернуть в Нарву или чуть дальше в Лужскую губу и в реку Лугу. Но Нарва и берега Чудского озера были заселены довольно плотно, кем – понятно из названия. Прорываться с домочадцами на сплошь занятые места опасно, а вот Полужье так «укомплектовано» местным населением не было, все же от больших водных потоков далековато. Люди, как известно, сначала предпочитают селиться у большой воды и лишь потом забираются в местечки пусть и богатые, но отдаленные.

   Лужская возвышенность – своеобразный климатический перевал, южней нее все всходит, цветет и созревает на две недели раньше, чем у Ладоги (проверено лично). Названия деревень славянские, во множестве встретите разные Замошье, Заполье, Загорье, Заболотье, Заплюсье, Захонье… варианты Горок, тут вам и Вельяшева Гора, и Змеева, и Танина Гора… А вот названия некоторых озер сохранились старые, дославянские: Чудское озеро, озеро Самро…
   Если допустить, что расселение славян, ставших словенами, по округе началось с Лужской возвышенности, становится понятным и то, что кривичи оказались отдавленными «правильно» – на запад и юго-запад, что водь, чудь и ижора тоже на своих местах. Здесь не встали большие города, для этого не было предпосылок, но поселений множество.
   А ближе к верховьям Луги есть деревни с «говорящими» названиями – Большой Волок, Малый Волочек, Ожогин Волок… и неподалеку река Мшага – левый приток Шелони, что впадает в Ильмень с запада.
   Похоже, что словене северного Приильменья (полукруг от Шелони до Мсты) отдавливали кривичей и остальных автохтонов на запад, север и восток, а вот южных ильменцев, напротив, «придавили» к озеру севшие широкой полосой от Западной Двины и по верхнему Поднепровью кривичи смоленские. И там и там славяне, но не зря летописец разделил кривичей на псковских и смоленских, и словене Волхова несколько иные, чем в Порусье.

   Итак, возможно, словене пришли к Ильменю двумя путями и с двух сторон – пораньше с юга, с Поднепровья, и попозже, приплыв с северо-востока с Рюгена.
   Конечно, северные испытали большее языковое давление, чем южные, и их язык заметно отличался от того, который звучал в устах полян или древлян. Но не из-за «налета» Полабья, а под влиянием тех племен, которые потеснились, уступив место словенам, а еще больше под влиянием приглашенных варягов-руси.
   Это те самые различия, о которых говорил академик Янин.
   Янин подчеркнул также, что в IX веке сама система денежных отношений на севере существенно отличалась от южной, как, собственно, и форма правления – на юге это изначально монархия, на севере вече.
   Весьма существенное замечание: с новгородским самоуправлением сначала Киев, а потом Московия боролись долго, до XV века, а окончательно только Ивану Васильевичу Грозному удалось сломить строптивых новгородцев.

   Ни кривичи, ни чудь, ни водь, ни ижора, ни заволочкая чудь под натиском пришлых славян в разные стороны совсем не отступили. Да и не могло быть такого натиска, для него нужна куда большая волна переселенцев, чем могли себе позволить Полабье и Рюген, да еще и морем. Места пока хватало всем, леса богатые, рыбы столько, что еще в XIX веке та же Луга во время нереста была больше похожа на открытую консервную банку, на лодке переправлялись с трудом. Леса Псковщины и сейчас богаты на дары природы, хотя, конечно, нет и сотой доли того, что было.
   Чудь потеснилась и постепенно ассимилировалась с пришлыми (бывает и так), хотя не исчезла, осталось много чудских названий.
   Чем занимались пришлые? Прежде всего земледелием, они пахали. Честно говоря, им можно посочувствовать, в Приильменье и сейчас болото на болоте, недаром названия то «Мшинское», то «Заболотье», то «Замошье»… А во времена, когда округа заселялась славянами, было и того хуже.
   Не чернозем, пригодной для пахоты земли не так много, но трудолюбивый народ сумел использовать богатства региона – здесь хорошо росла рожь.
   Конечно, обживали округу постепенно, думаю, что и ладьи с новыми поселенцами прибывали тоже не по расписанию по четным или нечетным числам, а время от времени, небольшими партиями. Только этим – путешествием ободритов с Полабья морем – можно объяснить то, что они оказались северо-восточней (как бы в тылу) кривичей, чьи предки на южном берегу Балтики жили западней ободритов.
   Как бы то ни было, но славяне в Приильменье расселились где чересполосицу, где совсем рядом, а где и просто в одних (например, Изборске) протогородах: словене, кривичи и автохтоны – балты, чудь, водь, ижора…
   И все же были крепости чисто славянские, вроде Любши на берегу Волхова.
   Археологи обнаружили ее недавно, денег на раскопки нет, потому они проводились на голом энтузиазме, но энтузиазмом сыт не будешь, и дензнаками его в магазинах не считают, лопаты не купишь, а копать столовыми ложками можно только тогда, когда верхний слой уже снят. Извечная беда советской, а потом российской археологии – нехватка средств. Обычно их хватает только на то, чтобы вскрыть, обнаружить очередную археологическую удачу, а вот пользоваться открытием часто «приходится» черным археологам, которым все равно, в слое какого века лежит то или иное украшение, и даже украшение ли это, если оно серебряное.
   Судьба Любши не лучше других.
   Энтузиасты твердят, что именно эту крепость на холме увидел внутренним взором Николай Рерих, когда писал картину «Заморские гости». На Волхове холмов множество, но Рерих часто гостил в имении Горки неподалеку и утверждал, что там истинно русские пейзажи. Ни утверждать, ни отрицать не берусь – вполне возможно.
   Для нас важней то, что эта небольшая крепость стояла почти напротив Ладоги (Альдейгьюборга) и была поставлена на сотню лет раньше. Она располагалась на холме, который сейчас от реки отстоит, а раньше виден был на месте впадения небольшой речки Любши, по ее имени археологами и названа крепость – как именовали хозяева, мы не узнаем никогда. Почему поставлена на правом берегу Волхова, а не на левом, на месте будущей Ладоги, тоже не узнаем. Наверное, чем-то правый берег выгодно отличался от левого в те далекие времена.
   Крепость была славянская, сначала считалось, что словенская, потом отдали предпочтение кривичам. На этом месте с III века существовало поселение финно-угорских рыбаков, сама Любшанская крепость выросла в начале VII века, а через полсотни лет чуть выше по течению Волхова на левом берегу встал Альдейгьюборг – скандинавское поселение, у него даже точная дата известна – 753 год.
   Горела Любша не раз, ладно бы пожары, во времена деревянных крепостей они не были редкостью, но она бывала взята штурмом, в раскопе нашли стрелы, свидетельствующие о нападении, причем стрелы славянские, не скандинавские. Что случилось? Остается только гадать.
   Одно известно точно – Любша горела перед самым приходом варягов Рюрика. Что это было – тот самый разлад, который описывает автор летописи, когда не было мира меж живущими в Приильменье? Этот штурм был последним в истории существования Любши.
   А может, он стал и последней каплей, когда собрались вместе представители всех племен, изгнавших варягов-нерусь, и постановили призвать русь?
   Избрались три рода во главе с тремя братьями – Рюриком, Трувором и Синеусом – и пришли со всей русью. Между прочим, отсутствие руси в Швеции тем и объясняют, что она просто вся как есть поднялась и отправилась за море в далекое Приильменье порядок наводить. Одно название «Руотси» надолго на месте осталось, причем почему-то там, где варяги жить не могли. Рослаген из-под воды поднялся несколько позже прихода варягов в Приильменье. Тяжелые эти варяги были, что ли, собой придавливали, а как уплыли, так и полегчало юго-восточной Швеции?
   Понятно, если бы только варяжская дружина, но сразу всеми тремя родами (интересно, к чему было избираться, если рода всего три?). Бедная Швеция – брошенные поселения, открытые настежь двери покинутых домов, забытая скотина, ветер, гуляющий по пустым дворам… Как не пожалеть?
   Только вот почему-то сами шведы такой демографической катастрофы категорически не помнят, то ли для их просторов три рода были тьфу, то ли секретный уход состоялся…
   Да и в Приильменье народа не слишком прибавилось, перенаселения не случилось, сели один род по Волхову, один в Изборске, один на Белом озере…
   Рюрик сел в Ладоге (Альдейгьюборге), восстанавливать сожженную Любшу не стал. Почему? Да потому, что не славянин был.
   «Ага! – воскликнут сторонники скандинавской теории. – В Ладоге сел, значит, скандинав этот Рюрик!»
   Нет, просто холм Любши к тому времени оказался не только не на берегу Ладожского озера, но и вообще не на берегу даже Волхова. Альдейгьюборгу повезло больше, он на слиянии речек Елены и Ладожки и рядом с Волховом. Кому нужна крепость на реке, которая больше не порт, особенно во времена, когда почти все передвижение по рекам, а уж контроль над одной из важнейших водных артерий держать просто необходимо.
   Вот и не восстановили Любшу, правда и Альдейгьюборг сначала тоже, кажется, сожгли. Дело в том, что через столько лет сложно определить, в каком именно году случился тот или иной пожар. Все события вблизи устья Волхова крутились как раз в годы призвания варягов по версии ПВЛ. То ли местные доссорились до того, что сожгли все, то ли это варяги уничтожили для порядка и в целях устрашения – неизвестно. Вероятней все же второе, потому что варягов призывали сами, чего же было пугать местное население?

   Любша была славянской (кривичской или словенской – еще предстоит понять), а вот Альдейгьюборг изначально скандинавским. То есть на этом месте в незапамятные времена тоже были древние поселения, но после середины IX века – уже только ремесленно-торговый центр, прежде всего скандинавский.
   Не стоит думать, что скандинавы приплывали, дружненько высаживались из своих ладей, вырубали лес вокруг, чтобы выстроить этакий бастион, в котором потом запирались, выставив наружу частокол копий.
   А что делали скандинавы на будущей Руси?
   Когда они появились и зачем нужно было приглашать Рюрика, если таковых уже жило в том же Приильменье немало (Альдейгьюборг же построили?). И кто построил городище на Белом озере?

Эти пришлые скандинавы…

   Когда на территории Руси, той, которую мы называем Древней, появились скандинавы? Наверное, как только вообще стали ходить по морям. Конечно, не пути к грекам в Византию прокладывали, но территорию Восточного побережья Балтийского моря стали осваивать рано и быстро.
   Когда?
   Первые известные скальдические произведения (поэзия скальдов) – начало IX века, саги – не раньше. Существуют саги о древних временах, но ранние сведения в них – IV–VI вв. – рассказывают о борьбе готов и гуннов, об истории Нибелунгов, а те, в которых хоть как-то упоминается Гардарика, относятся тоже к IX–X вв.
   Как бы ни выдумывали героических предков авторы саг, сильно «удревнить» свою историю не получалось, да они и не старались, просто складывали хвалебные произведения о подвигах своих героев. Подвиги больше похожи на разбой с отягчающими обстоятельствами? Так ведь понятие подвига со временем сильно изменилось…
   Итак, скандинавы появились на Руси не раньше, чем на других побережьях Балтийского моря, возможно, даже чуть позже, потому что к нам – дальше и не так удобно. Во всяком случае, наверняка во время правления князя Ратибора и его племянника Рогволода, а потом и князя Бравлина. О том, что они застали, мы уже представление имеем, а вот чем занимались, кроме пошлого грабежа всего, что плохо лежало и было плохо защищено, поговорить стоит.

   Скандинавы осваивались на Руси несколько иначе, чем делали это в других странах Европы.
   Европу они грабили, примучивали, были настоящим проклятьем побережья от Дании до самой Италии. А Русь? Нет, обживали, особенно веке в IX и позже.
   Что случилось – неугомонные, жестокие викинги, напившись, как Иванушка в сказке, водицы из копытца, в одночасье козлятами стали? Сменили нрав и занялись не грабежом, а развитием региона?
   Представьте, сменили. Агнцами, конечно, не стали, но регион развивали. И стыдиться здесь нечего, скандинавы Руси принесли немало пользы вовсе не как княжьи дружинники, а как организаторы новой жизни. Об этом почему-то забывают.
   Нет, я не о варягах речь веду, которые справедливые правители, пришли и все на беспорядочной Руси организовали. И скандинавы тоже организовали, но не по просьбе, а по собственной воле.
   Давайте попробуем представить скандинавов, которые отправились не на запад Балтийского моря, а на восток.
   Сначала стоит вспомнить, откуда скандинавы, неважно, норманны, свеи, гёты или даны, могли выйти и куда прийти. Юго-восток нынешней Швеции был тогда под водой, никакого Стокгольма не существовало в помине. Была Упсала, куда свозили на торг нажитое непосильным грабительским трудом. Был Готланд, была Дания (полуостров Ютландия), была часть территории нынешней Норвегии (именно часть, потому что проблема та же – уровень моря значительно выше, вернее суши – ниже, а север необитаем).
   Конечно, сканы – мореходы знатные, но не настолько, чтобы вообще на дне жить, предпочитали сушу. Суши было мало, она скалистая и не слишком пригодна для беззаботного благополучия, природные условия не те. Закон в семьях простой: все старшему сыну, остальные как хотят. Меч в руки дали? Владеть им научили? Дальше сам как знаешь.
   Что оставалось – повернуть этот меч против старшего или отправиться в дальние страны на разбой? Бывало и первое, причем достаточно часто, но чаще все же второе.
   Кто-то на юго-запад, там побережье богатое и людьми, и всякой материальной всячиной. Не стоит напоминать, что так были «освоены» огнем и мечом Англия, Исландия, часть побережья Франции и так далее до самого италийского «сапога».
   Но это теми, кто жил западней Ютландии, то есть будущими норвежцами и датчанами, им сподручно. Датчане, кроме того, постоянно досаждали полабским и поморским славянам, тем самым, что на южном побережье Балтики, севере нынешней Германии и Польши. А что делать будущим шведам, тем, кто на восточном побережье Скандинавского полуострова и в Упсале? Под покровом ночи тайно пробираться из Ботнического залива в Северное море мимо бдительных датчан?
   Кто же их туда пустит, самим места мало. Никакого дипломатического иммунитета не существовало, кто под руку попадался, того и грабили. Ходить за тридевять земель, чтобы на обратном пути все отдать более удачливому дяде-датчанину?
   Оставался путь на восток – в Финский залив и Невскую губу.
   Но там почти пустое побережье, во всяком случае совсем не такое, ради которого стоило ходить в грабительские набеги. И все же у Финского залива и прилегающей к нему территории имелось одно неоспоримое преимущество, оно и определило поведение скандинавов на Руси.
   Обычно при слове викинг европеец вздрагивает (срабатывает генетическая память, как у русских при слове хазары или печенеги), настолько укоренилось в сознании убеждение, что викинги только грабили. Русские при слове викинг лишь могут вспомнить, что жили на севере Европы такие жестокие дядьки, которые хозяйничали на море и обижали несчастных мирных жителей европейского побережья.
   Почему подход разный? На Руси не грабили? Конечно, грабили, только в разумных, так сказать, пределах и несколько иначе. И не викинги как таковые.
   Сначала немного географии, причем географии исторической.

   В Финский залив, вернее, в его Невскую губу, впадает река Нева, на которой Петр Великий свое окно в Европу – град Петров – рубил. Рубил так, что человеческие щепки летели, но не о нем речь. Река Нева самая молодая из европейских рек, она образовалась, когда район Ладожского озера постигла природная катастрофа.
   О том, как корежило Балтийский щит и окрестности вдоль его края, я уже писала, это действительно была катастрофа для региона, несколько десятилетий Ладожское озеро (Нево) не имело связи с Финским заливом, пока не переполнилось настолько, что перетекло в новом месте – рекой Невой. Сток возобновился, но ни Ладожское озеро, ни его округа прежними уже не стали. Побережье Волховской губы и сейчас, через полторы тысячи лет, – сплошные болота, а когда Нева только образовалась, наверняка было просто заливом. Недаром на Волхове Старая Ладога стоит так далеко от нынешнего устья реки, и крепость Любша напротив нее тоже. Это со временем, когда все уже основательно стекло и устоялось, они оказались далеко от озера, а когда были поставлены – в VII веке – явно были на берегу. Зачем поставлены?
   Вот в этом все дело.

   К середине прошлого тысячелетия вокруг Балтики все как-то успокоилось. Балтийский щит прекратил дергаться (надолго ли?), вода стекла (не вся – болота остались, но без них нельзя, ручьи пересохнут, а за ними и реки – кажется, мы уже поняли, что болота это не только комары и гадюки, но и пресная вода), немного подсохло.
   Конечно, в тех местах, где еще недавно (лет сто – двести назад) была вода, рожь не посеешь, зато травы росли – лучше некуда.
   Люди расселились по Приильменью и округе снова. Пришли славяне, кривичи (или кривичи автохтоны?), наносили визиты варяги «из заморья» (пусть каждый сам решает, какое ему милей).
   Снова наладились торговые пути, прежде всего путь на восток. Востоком называли все, что восточней относительно собственной страны. Но для Скандинавии путь по Волге и впрямь был восточным.
   Скандинавы имели (не могли не иметь) опорные точки в районе Ладожского озера, и путь слишком дальний, чтобы без увольнительной на берег, и сам переход из моря в речную систему требовал таких пунктов.
   Стала ли таким пунктом Ладога-Альдейгьюборг? Несомненно, но, во-первых, Альдейгьюборг поставлен в середине VIII века, а пути сложились куда раньше, во-вторых, к тому времени поселение стояло далековато от большой воды, то есть на пути «из варяг в греки», а как мы помним, основной путь для скандинавов был все же восточный – на Волгу.

   Почему такая уверенность в предпочтении Ауствергера перед путем в Константинополь?
   На территории Скандинавии в обнаруженных ранних по времени кладах практически нет византийских монет, зато много куфических (арабских). А ведь императоры Константинополя очень любили размещать свои профили на аверсах золотых кружочков.
   Да и купцов-скандинавов тот же император не знал, только русов…
   С чего бы это?
   А все потому, что для скандинавов главным был вовсе не путь «из варяг в греки», а путь из варяг в персы, то есть из Балтийского моря в Черное. Нет-нет, скандинавы до Черного моря не плавали – ни к чему, достаточно было добраться до города Булгар на Волге (примерно в месте впадения в Волгу Камы) и там продать-купить все что угодно. Собственно, Булгар на том и встал, как встал у Ильменя Новгород.
   Как добирались из Балтийского моря в Волгу? Существовало два основных пути (это и есть путь из варяг в персы). Напомню.
   В Ладожское озеро впадает река Сясь, в которую в свою очередь впадает Тихвинка, а от Тихвинки волоки на Соминку, по Горюну в Чагоду, потом Чагодощу, притоку Мологи, которая, в свою очередь, впадает в Волгу в месте нынешнего Рыбинского водохранилища. А уж дальше только успевай берега разглядывать…
   И второй путь. Из Ладожского озера по Свири в Онежское, оттуда по Вытегре до волоков на Ковжу, по ней в Белое озеро, оттуда по Шексне в Волгу – это нынешний Волго-Балтийский путь. Старый волок превращен в небольшой канал, русла рек углублены и дополнены шлюзами, но путь сохранился. Этот путь более «водный», то есть реки глубже, меньше петляют.

   Легко представить, как ладьи скандинавов морем идут до Финского залива (я даю современные названия, чтобы не морочить головы читателям), в Невскую губу, по Неве поднимаются в Ладожское озеро, дальше либо по рекам Сясь и Тихвинка, Чагодоща и Молога, либо по Свири в Онежское озеро, по Вытегре и Ковже в Белое озеро и в обоих случаях в Волгу…
   Трудности? Да, конечно. Во-первых, та самая Невская губа, которая, похоже, никогда большой глубиной не отличалась, она и сейчас 3–5 метров, с постоянно меняющимся расположением многочисленных песчаных отмелей (кошмар для судоходства), Невские пороги (и сейчас есть), Ладожское озеро, которое редко бывает спокойным подолгу… ну, конечно, волоки…
   Но главное вот это – Невские пороги и строптивая Ладога.
   А теперь посмотрите на карту. Старая Ладога (древний Альдейгьюборг) сейчас стоит километрах в пятнадцати от побережья озера Ладога, а во времена тотального разлива (когда и была поставлена) явно находилась на берегу. Зачем? Чем торговали в Альдейгьюборге и с кем? Местного населения не так густо, чтобы торговое поселение для этого основывать, вокруг еще даже не подсохло, болото на болоте, и Приильменье в воде стояло. К тому же Любша едва ли позволила бы перебивать собственную торговлю.
   Но оставался путь на юго-восток, тот самый, что в персы.
   Так, может, не столько ради торговли, сколько как перевалочный пункт встал Альдейгьюборг? Прошли тяжелейший путь по Невской губе и Невским порогам – не мешает передохнуть, починить то, что вышло из строя, подлатать, прежде чем в речную систему переходить. Кстати, морские драккары с глубокой посадкой для той же Тихвинки вряд ли даже в самый разлив годились, и на волоках их легко превратить в простую груду дров для печи.

   Всегда пыталась представить: каково это – после морского переходить на речной путь. Каким бы узким ни был драккар, он должен быть немаленьким и устойчивым, в тазу Балтику не преодолеешь даже каботажным плаваньем, требовалось посадить и людей (даже просто гребцов), и разместить товар (не все же за драгоценностями плавали, бывали тюки и покрупней). Изначально торговые суда не слишком отличались от военных, все сидевшие на румах с веслами в руках имели оружие и умели им пользоваться.
   Маленькая плошка невыгодна и неустойчива, значит, суда всех, кто передвигался по морю, все же были основательными. Устойчивое судно – это судно тяжелое, как бы ни старались его облегчить. А как же такой ладье (драккару, чему угодно) в реках на волоках?
   В наше время немало добровольцев пытались пройти известные волоки, например Кемский. Отзывы единодушные: да чтоб я еще раз!.. А они ходили, и помногу…
   Что-то здесь не так.
   Русские речки хоть и равнинные, медленные, зато сильно петляют. Отслеживая какую-нибудь речушку на карте, замучаешься крутиться вместе с ней, а каково было тем, кто по этим речушкам плыл? Ни на минуту не расслабишься, поворачивать нужно то влево, то вправо, никаких сигнальных огней и предупреждающих о ближайшем повороте табличек, никаких навигаторов с вежливым дамским голосом… И берега всюду топкие, это не каналы, там сесть на мель можно запросто.
   Как проходить все эти речные завитки на морском судне? По Волге, Днепру или той же Западной Двине вполне возможно, даже по более мелким рекам, но пороги или волоки? Русы свои ладьи перед днепровскими порогами разгружали, разбирали (борта были нашивные, из досок), а после прохождения порогов собирали снова. Кошмарное мероприятие, потому что приходилось заново конопатить, к тому же степняки всегда готовы напасть…
   А как морские драккары сканов? Их не разберешь перед каждым волоком. Конечно, пороги на мелких речках не то что днепровские, но неизвестно, что хуже. Даже в XVI веке тех, кто стоял у руля, после прохождения, например, волховских порогов уносили на руках без сознания, настолько высокой оказывалась нагрузка. А если речки каменистые и мелкие, как, например, Мста? Какой уж тут драккар?
   Скорее всего, товар перекладывали на речные суда меньшего размера, более верткие и менее тяжелые, так что посадка не была глубокой, а управление при маневрах полегче.
   Тогда вопрос: а куда свои девали?
   Скандинав, даже если рождался далеко от побережья, без весла в руках себя не мыслил, что уж говорить о тех, кто торговлей и грабежом жил? Оставить свой драккар явно было предательством, морской волк на суше долго не проживет. Одно дело сбегать подальше от берега, чтобы пограбить, но совсем иное просто оставить свое любимое судно, чтобы пересесть на какую-то лодчонку без драконьей морды на носу.
   Мне кажется более вероятным вариант, когда кто-то осуществлял доставку товаров морским путем, а кто-то речным. У каждого были свои суда, приспособленные у одних к морских путешествиям, у других к рекам, а третьи занимались волоками… И в пунктах остановок купцы и доставляющие их мореходы могли отдохнуть, починить то, что пришло в негодность, а то и заняться торговлей.

   Итак, Альдейгьюборг наверняка основан как пункт для отдыха, а если и торговли, то только для тех, кто дальше идти не желал. Тоже логично, можно необходимое в Альдейгьюборге закупить и в речную систему с волоками не соваться.
   Но скандинавы не перевозчики, хотя активно занимались и этим тоже.
   Есть народы, словно рожденные для торговли. Никто не может отрицать, что таковы, например, арабы. Араб на рынке как рыба в воде – неизвестно, от чего получает больше удовольствия – от дохода или самого процесса торговли. Именно они водили караваны по самым труднопроходимым местам, доставляя диковинные вещицы с одного края Земли в другой. Но арабы даже в караване единоличники.
   Иное дело скандинавы, они тоже прирожденные торговцы, но не в сидении на рынке (они явно предпочитали сбывать добытое оптом), а в организации разведки новых рынков, сбора и доставки товаров. Именно сбор и защита при доставке товаров к месту торга составляли конек скандинавов. Они грабили побережье ради продажи награбленного на своих торгах, а не из особой жестокости своих характеров.
   Но побережье Финского залива и Ладожского озера таких возможностей не предоставляло, некого грабить и нечего брать. Леса подступали вплотную к берегу, население легко могло спрятаться при приближении, к тому же не обладало большими богатствами и не было многочисленным. Не без того, конечно, но грабеж побережья дохода не приносил. Основой дохода скандинавов на Руси была все же торговля.
   И вот здесь проявляется то, в чем и чем они изменили жизнь на территории Руси.

   От арабов везли серебро (его скандинавы ценили даже больше, чем золото), пряности, всякие дорогие штучки… А арабам продавали что? Прежде всего, меха. Ну какой же уважающий себя перс обойдется без собольей или куньей накидки? А как без беличьего покрывала можно спать в жару? Или без седых чернобурок день прожить? Жарко? Ради престижа можно и попариться.
   Меха (мягкое золото) были первейшей статьей торговли севера с югом.
   Скандинавия тогда мехами еще была богата, но!.. Больше всего ценился соболь. А соболь – это тайга, соболек никогда не водился ни в лесостепи, ни даже немного северней. Во времена призвания варягов соболя еще было много в северных лесах нынешней европейской части России, то есть в северо-восточной Руси, через которую практически и пролегал путь из варяг в персы.
   Даже если и были свои меха в Скандинавии, то к чему их там закупать и по морю тащить, если лучшие скачут по деревьям на Руси? Вот здесь и началось вмешательство скандинавов в жизнь на территории будущей Руси. Чтобы меха отвезти, их нужно купить у местного населения, собрать в одном месте, охранять, пока не наберется достаточно для каравана, потом доставить в тот же Булгар и продать местным купцам, которые повезут дальше на юг. А у них купить пряности, поделки, в конце концов, просто получить серебряные кружочки с чужим ликом на аверсе, неважно чьим, главное, чтобы серебро без примесей было.
   Вот и вставали новые скандинавские поселения близко к пути из варяг в персы, строились по одному принципу: торговая часть, ремесленная и воинская. Тем, кто в поселении жил, необходимы самые простые вещи – замки и бочки, котлы и плошки, посуда, одежда, обувь, топоры, самая разная хозяйственная мелочь. А еще нужно пропитание, охота хоть и достаточно проста, но одной охотой не проживешь, хлеб нужен, и медку бы… и овощей неплохо… и молочка хоть детишкам – не одни же воины и торговцы в поселениях жили… Вот и рос вокруг полувоенного поселения посад из местных, тех, кто мог и травы накосить, и меду добыть, и овощи вырастить, но главное – эти самые дорогие меха добыть.
   Несли шкурки охотники, например округи Белого озера, а взамен получали бусы стеклянные, арабами литые, или ленты шелковые для дочки или жены любимой…
   Нечестно – за пяток шкурок соболя бусы? Или даже не соболя, а белочки? Или не за пяток, а всего лишь за одну? Так кто мешал самому набрать этих соболей и в Булгар, или, того лучше, сразу к арабам? Там дорого продать можно, за пару шкурок с головы до ног бусами увешаться. Только вот беда – опасное это дело к арабам мотаться, всякий норовит содрать вместе с собольей шкурой и твою собственную или в рабство продать. Какие уж тут бусы и ленты?
   К тому же пока в Булгар плавал с опасностью для здоровья и даже жизни, сотня-другая собольков соседу досталась, он у скандинавов не меньше бус выменял, никуда от дома не отлучаясь и жизнью не рискуя. Как лучше? Скребли затылки местные и отправлялись в лес охотиться. Каждому свое.

   Но это одна сторона дела. Была и другая, не менее существенная.
   Язвительная шутка, что в России не дороги, а просто направления, не сегодня родилась, только во времена Древней Руси она шуткой не была. Дорог действительно не было, а направления были.
   Что такое дорога? Сейчас это сложное инженерное сооружение, когда прорубается просека, выкапывается канава, которая постепенно заполняется… ой, много чем, это зависит от сознательности строителей, но сейчас не о ней. Если асфальт не укладывать и отсыпку не делать, то дорога – это то, что наезжено многими и многими колесами. То, что только нахожено, – тропинка.
   Чтобы дорога состоялась, по ней должны с завидной регулярностью проезжать колеса, иначе зарастет, затянется сначала травой, потом подлеском, а через десяток-другой лет и не вспомнят, что здесь дорога была. Снова лес вырубать? К тому же наезженной бывает обычно колея, по которой передвигаться в непогоду крайне проблематично.
   На Руси предпочитали делать это по рекам. Плюсов тьма: лес рубить то и дело не надо, никаких ям-канав, разве что речные изгибы да отмели, ну, изредка пороги встречались, к тому же река сама плавсредство несет, если не против течения, то можно даже не грести, лежи себе, пейзаж изучай (семечек, чтобы грызть, тогда еще не было). Речки, правда, петляют страшно, но все равно же в нужном направлении тебя везут.
   Вот оно: в нужном направлении. А уж по какой из речек – той или соседней, петляющей или не очень – ты двинешься, не столь важно, главное – в нужном направлении.

   Водный путь самый удобный, даже если через пороги и против течения плыть. Но пройти от одного моря до другого только по рекам невозможно, на водоразделах суда обязательно придется перетаскивать волоком. Европейская часть России горами небогата, реки равнинные, не быстрые (а для купеческих судов это хорошо), и водоразделы преодолимы.
   Но волок все равно очень серьезное мероприятие. Ладьи нужно вытащить на берег, значит, он не должен быть очень топким, мало того, таким, чтобы, вытаскивая и двадцатую по счету ладью, не приходилось стоять по колено в грязи. Прорубить просеку достаточной ширины и поддерживать ее в рабочем состоянии (не рубить же каждый год новую!); заготовить катки, на которые встанут ладьи (хотя летописные картинки частенько показывают, как веселая толпа легонько этак, почти вприпрыжку несет ладью на плечах); привести достаточное количество сильных лошадей (иначе придется впрягаться в постромки самим, уподобляясь древнеегипетским рабам); всю эту ораву (и людей, и лошадей) кормить-поить и даже развлекать (потому что предоставленные сами себе люди норовят найти приключения на свои пятые точки, причем чаще всего аморальные и крайне опасные)… А еще охранять, потому что желающим поживиться совершенно наплевать на национальную принадлежность тех, кого можно обобрать. Это не советские времена, когда к иностранцам относились с почтением, на Руси их грабили, как и во всех остальных местах, чужака обобрать и вовсе не грех.
   Это именно то (организация волока, а не грабеж, хотя одно другому не мешало), чем занимались скандинавы на Руси. Они собирали товар, который можно продать булгарам, организовывали его перевозку и охрану, а также жизнь на волоках. Вырастали скандинавские полувоенные поселения, обрастали посадом из местных, так же рождались и города на волоках. Некоторые из них, например Смоленск и Вышний Волочек, и поныне процветают.

   Так кто эти пришлые скандинавы – завоеватели, покорители, кровопийцы или просто организаторы новой жизни? Не будь Сарского городища на Ростовском озере (считающегося исконно мерянским, но имеющего сплошь скандинавские предметы в раскопе), где явно шел сбор пушнины для продажи, стали бы мерянские поселения расти неподалеку? Зачем, если ты никак не завязан на жизнь этого городища или волока?
   А если завязан, как, например, в Гнездове (будущем Смоленске), куда не грех прийти зимой, чтобы подработать на заготовке катков или расчистке просеки, а то и летом травы для лошадей накосить или со своей лошадкой в волоке поучаствовать…
   Конечно, все эти поселения держали округу, но не силой оружия, а силой экономической выгоды. Потому что заработать на заморские безделки или даже очень полезные вещи, которые невозможно изготовить самому, можно, только продав ту же пушнину или свой труд. Конечно, ничего из того совершенно необходимого, что тот же мерянин не мог сделать бы сам для себя, у скандинавов не было. Разве не соткет полотно жена и не сошьет рубаху? Или дочь не наденет венок из цветов вместо сложного украшения? Соткет, сошьет и наденет, только чтобы отличиться от других, показать, что ты можешь больше, хорошо бы по праздникам рубаху-то из тонкого-тонкого полотна, какую жене вовек не сделать, да и дочери перстенек с камешком, какие в мерянском лесу под ногами не валяются… И местный кузнец вполне способен выковать охотничий нож… да только привезет скандинав из дамасской стали, чтоб блестел и острым был, как бритва, а что мороза не выдерживает, так не круглый же год холода стоят?
   Вот и впрягались мужики в жизнь скандинавского поселения или в беспокойную жизнь волока…
   Не все так просто и гладко, были и обиды, и разорения, недаром же часть поселения отдавалась воинам, но факт остается фактом – организацией своих поселений, в которых они собирали не дань, а скупленный (пусть и дешево) товар (в Тимерево, например, железо упавшего в его окрестностях огромного метеорита) или организацией волоков скандинавы незаметно меняли привычный уклад жизни местного населения.
   Хорошо это или плохо?
   Если считать, что вполне можно прожить и без арабских стеклянных бус или прочей ерунды, то плохо, в жизнь вторгался чужеродный элемент.
   Если понимать, что в своем медвежьем углу, спрятавшись за лесами и болотами, все равно не проживешь, что мир меняется и лучше меняться вместе с ним, то хорошо.

   Волоки существовали давным-давно, как только люди научились передвигаться по рекам на большие расстояния с переходом из одной речной системы в другую, но по-настоящему они «встали» в IX – Х веках, когда оба пути от Балтийского моря заработали в полную силу и вдоль самих волоков поднялись населенные пункты для их обслуживания.
   Прошло больше тысячи лет, на местах волоков давно прорыты каналы или, наоборот, растет лес, а деревни, стоявшие в этих местах, до сих пор носят «волоковые» названия. Географические названия – зачастую самая крепкая память, ведь летописи можно исправить, предания переиначить или выдумать, а вот старинные названия рек, гор, населенных пунктов – подскажут.

Зачем Рюрику Новгород?

   Зачем Рюрику Новгород?
   Почему он посадил братьев в Изборске и на Белом озере?
   Считается, что Рюриково городище поставил, чтобы держать под собой Волховский путь, а братьев посадил на границах расселения тех, кто его призвал. Не мешало бы еще одного посадить в Гнездово (Смоленске), чтобы и юг держал, да вот братьев больше не нашлось, и руси тоже.
   Но так ли все просто – расставил фигуры по углам и ладно, или в такой расстановке нечто большее, чем простые границы расселения (кстати, это не совсем так)?
   Мне кажется, ответив на этот вопрос, можно будет понять, зачем вообще Рюрик призван. Не именно он, но варяги.
   И почему Рюрик вынужден был практически все семнадцать лет непрерывно воевать? С кем? Удивительно, но с окружающими племенами – той же карелой.
   Итак, что же творилось в Приильменье в середине IX века, что понадобилось звать кого-то сильного со стороны?
   Летопись сообщает, что прогнали варягов за море и не дали им дани.
   Значит, варяги все же были, но какие-то нехорошие, не наши, не русь, которым дань платить не стоило. Второе: дань все же была, нельзя перестать платить то, чего не платили. Третье: как ни сильны эти заморские бандиты, а их прогнали, следовательно, было их не так и много.
   Но как всегда бывает, если есть те, кто против, обязательно найдутся те, кто за. Эти согласные возмутились, потом возмутились несогласные, и пошла свара хуже той, что была из-за дани. Летописец твердит, что просто не могли решить, кто в песочнице главный и чьи игрушки лучше. Это названо «и всташа род на род».
   Все согласны. То, что вставать друг против друга мы умеем, сомнению не подлежит, бьемся так, что чужие в ужасе разбегаются (или скоренько прибирают к рукам то, о чем в пылу драчки забыли).
   А теперь возьмите карту и посмотрите. Огромнейшая территория от Ладоги до Смоленска, от Изборска до Белого озера. Из-за чего люди бьются? За землю, за ресурсы, из-за обиды, из-за выгоды. Племена сидели отнюдь не плотно, землицы вполне хватало, меховых богатств тогда еще тоже. Да всего хватало! Из-за опустошенного чужого капкана или умыкнутой девицы могли поссориться между собой две соседние веси или даже два соседних рода, те, которые плотно граничили.
   Но что делить кривичам Полоцка с весью у Онежского озера? Заволочской чуди и словенам Руссы? Словенам, живущим по Мсте и кривичам у Гнездова? Взаимной территориальной обиды из-за охотничьих угодий быть не могло, слишком далеко друг от друга.
   Остается выгода.
   Но какая может быть выгода у столь далеко сидящих людей? Только торговая, вернее, выгода, которую приносили торговые пути, те самые, ради которых ставились поселения на волоках. Конечно, сидящему в какой-нибудь веси в глухом лесу словену или весину, чудину или кривичу этот волок без надобности, и выгоды он никакой не имел, поскольку жил натуральным хозяйством. А вот племенной знати, что разживалась серебряными кружочками с изображениями арабских правителей или византийских императоров на аверсах, было не все равно, в чьих руках окажется волок или вообще весь путь.
   Где бились меж собой, какие города и крепостицы горели? Альдейгьюборг, то бишь Ладога, и стоявшая напротив нее Любша. Ладога та хоть скандинавской была, а Любша так и вовсе кривичской, но погублена своими – словенами. Это крепости, контролирующие торговый путь.
   Вообще-то такие пути легче всего контролировать на волоках или местах своеобразной пересадки и перегрузки товаров. Я не открыла Америку в данном вопросе, без меня понятно, что это так. Но если помнить об этом, становится более понятным поведение того же князя Олега Вещего, променявшего Новгород на Киев.
   Кстати, здесь упомянуты два волока – Гнездово и Вышний Волочек.
   Это принципиальные места для понимания того, что сложилось и что не получилось на Руси.
   Гнездово (будущий Смоленск), городище совсем рядом со Смоленском, почти в черте нынешнего города. Поселение явно довлело над округой и было поставлено ради волока из озера Каспля, связанного с Западной Двиной, в речку Катынку, впадающую в Днепр, и наоборот. В этом месте Днепр и Западная Двина (Даугава) ближе всего сходятся. О Днепре напоминать не стоит, а Западная Двина впадает в Рижский залив, откуда до тех же скандинавов рукой подать. Вот он, вполне реальный путь из варяг в греки безо всяких Невских порогов, капризного и сурового Ладожского озера и необходимости делать крюк в лишнюю тысячу километров.
   Судя по тому, что Гнездово процветало, волок работал весь сезон без выходных. То есть суда из Днепра в Западную Двину или обратно таскали регулярно, этот путь был налажен. Но только с Х века, то есть после прихода варягов-руси. До того времени и люди в этих местах селились, и даже суда перетаскивали, но с Рюриковыми товарищами словно прорвало. Не было ли это основной задачей прихода варягов – наладить работу всего пути, даже нескольких?
   Но Гнездово варяги под собой не держали, там прочно сидели скандинавы (мы ведь договорились, что это не одно и то же?).
   Информация к размышлению: не это ли позже заставило князя Олега Вещего, забрав маленького княжича Игоря, отправиться из Новгорода сначала в Смоленск, а потом в Киев? Если скандинавы плотно сели на гнездовском волоке (у Смоленска), то они легко перекрывали целых два пути – на Константинополь и второй, хотя и не так развитый, с волоками в сторону Волги прямо из верховьев Западной Двины или из верховьев Днепра.
   Но даже взяв под контроль Смоленск, путь на юг к Константинополю не перекрыть, помните, что от Киева можно уйти на Вислу или Неман?
   И вот здесь, я думаю, князю Олегу пришлось выбирать между волжским путем и путем в Византию. Он выбрал второй, то есть решил сесть в Киеве (даже убив Аскольда и Дира или только Аскольда) и объявил Киев «матерью городов русских».
   Почему он ушел из Новгорода? Столько бились вместе с Рюриком, столько старались, Новгород поставили (или только Рюриково городище?), а Олег вдруг взял и все бросил. Можно было бы понять почему, знай мы, на каких условиях позвали варягов. Летопись сообщает, что пригласили «собой владети». Не очень верится, Рюрик хоть и наводил порядок, да хозяином, видно, себя не чувствовал, во всяком случае, в наследство новгородские земли своему сыну не оставил.
   Но если он был просто приглашенным князем, то почему пришел с родами своими? Может, приильменцы пригласили пожить, а потом и пожалели, почувствовав жесткую руку князя?
   Олег, так легко взявший чуть позже под свою руку Киев, с Новгородом почему-то справиться не смог.
   Мне кажется, суть в том, о чем говорил академик Янин: в новгородских землях правление было и еще очень долго оставалось выборным, князя могли позвать, но могли и прогнать, эта формула «показать путь», то есть дорогу прочь из города, испортила жизнь многим князьям, в том числе и Александру Невскому. Дважды победителя, конечно, не выгнали прямо с такой формулировкой, но создали условия для ухода.
   При выборном правлении «прокатить» могли в любой момент, ненадежно. В Киеве Аскольд сидел безо всяких выборов, Олег сел также, и все последующие князья в «матери городов русских» тоже располагались почти с удобствами, пока не встали другие центры Руси и не оттянули на себя власть, а потом пришли ордынцы…
   Итак, придя сначала в Смоленск, а потом в Киев, князь Олег попытался взять под свою руку путь на юг.
   Но восточный путь от этого не пострадал, не прекратил своего существования, его крепко держали под собой новгородцы. Не скандинавы, обращаю внимание, а именно новгородцы. Но что твердит летопись о новгородцах?

   «Новгородцы же – те люди варяжского рода, а прежде были славяне».

   То есть Новгород все же был под варягами. Почему же Олег не поладил с родственниками?
   Сменив «отца городов русских» – Новгород на «матерь…», Олег сделал выбор в пользу южной Руси. Но северная от этого существовать не перестала.

   Второй упомянутый волок – Вышний Волочек. Это волок из Мсты (озера Мстино) в озеро Вышневолоцкое, из которого вытекает Тверца. Мста впадает в озеро Ильмень, а Тверца – в Волгу. То есть путь Волго-Ильменский, а куда от Ильменя – неясно, то ли по Волхову в Ладогу, то ли… И здесь можно обойти Ладогу и Неву, поднявшись по реке Шелонь и от нее либо в Великую по системе небольших рек, а оттуда в Псковское озеро, Чудское и в Нарву, либо от Шелони по речке Кубе до волоков на Лугу и по ней прямо в Финский залив в месте, где сейчас строится новый порт Усть-Луга. О месте Лужского волока говорят названия сел Большой Волок, Малый Волочек, Ожогин Волок…

   Конечно, такие пути не встают за десять лет, они утверждаются столетиями, но присутствие сначала скандинавов, а потом варягов не только заметно всколыхнуло жизнь местных жителей, но и подтолкнуло движение по торговым путям.

   На мой взгляд, что произошло? Сидели на своих землях кривичи и словене, чудь и весь, меря, мурома и иже с ними, существовал уже знакомый нам путь из варяг в греки, который шел по Днепру, Ловати, Ильменю, Волхову и Ладожскому озеру (Нево) куда-то там (потом договорим куда), проторенный, но не очень активный, был известен и путь «в персы», то есть на Волгу в Булгар, уже поднимавшийся на торговле, как тесто на дрожжах. Где-то там на юге Аскольд и Дир (или только один из них) держали путь по Днепру, но все это еще не было столь развито, чтобы горло друг другу перерезать.
   Но вот в Приладожье появились скандинавы, наверное, шведы, потому что норманнам (норвежцам) далековато и не с руки, у данов и без Ладоги дел хватало. Скандинавы довольно быстро уловили выгоду от расположения той же Ладоги (озера) – на перекрестье путей и не преминули этим воспользоваться.
   Просто пограбить и смыться не получалось, видно силушка у местных-то была (многих ли вы знаете, кто сумел бы выгнать морских бандитов, ничего не заплатив?), пришлось применять другой метод, тот самый – освоение территории. Сначала поставили Альдейгьюборг как опорный пункт.
   Почему-то никого не удивляет тот факт, что словене, кривичи, чудь, весь вообще платили дань скандинавам (варягам, которые не русь). Летописец может сколько угодно рассказывать сказки о том, как Вещий Олег, сурово сдвинув брови, советовал одному племени за другим: «Не платите дань хазарам, платите мне!» – если бы за его спиной не бряцали оружием рослые дяденьки из дружины, даже Вещего никто слушать не стал бы. Дань платят только тем, кому не платить слишком дорого обойдется. То есть, чтобы требовать свой кусок, да пожирней, эти самые варяги-нерусь должны были иметь веские доводы в виде немалой силы (малой просто не получилось бы), а эти «доводы» должны были где-то базироваться, не станешь же каждый год ради демонстрации силушку из той же Упсалы таскать?
   Скорее всего, продемонстрировали один раз, решив, что пока хватит, но не на тех напали: как только выяснилось, что дяденьки с оружием уплыли за море и быстро не вернутся, было решено дань не платить. Однако стоило изгнать тех, кто попытался древний торговый путь взять под себя, тут же встал вопрос: и кто теперь главный? Сколько боевых братств у человечества разваливалось из-за этого проклятого вопроса? Победить еще не все, важно суметь этой победой толково распорядиться.
   Кроме того, было понятно, что эти варяги-нерусь были не последними, найдутся новые, которые захотят всем владеть, то бишь взять под себя торговые пути, ну и данников заодно. Получалось: либо курятник охраняй, либо яйца неси, тем и другим заниматься одновременно неудобно.
   Вот тогда и понадобились варяги, которые русь.
   О том, как выбирали Рюрика с братьями, пока говорить не будем (и выбирали ли вообще), ясно, что не в Швеции и не среди ободритов, где-то поближе. Сейчас важней другое: что изменилось с приходом Рюрика и его братьев? Что было и что стало, стоило ли призывать?
   Историки утверждают, что организовалось государство.
   Оставим пока варягов русь и нерусь в покое, посмотрим, что вообще имелось и чего не хватало. Словене, кривичи, чудь и весь сказали, что наряду (переводится для понимания как «порядка», Русь, она такая, в ней, мол, порядка никогда не бывало, свой не произрастает, приходится импортным пользоваться).
   А что такое вообще государство?
   До сих пор единой формулы, как ни странно, создать так и не удалось, но все сходятся в одном: это некий властный аппарат, призванный принудительно (даже при полнейшей демократии, при которой тоже водятся разные отщепенцы, не желающие жить демократично) организовывать жизнь в обществе на некоей территории.
   Что необходимо, чтобы государство считалось существующим?
   Прежде всего, все-таки территория и живущее на ней население. История не знала примера реальных государств без земли и людей, даже Ватикан имеет свои четыре тысячи четыреста сорок квадратных метров и восемьсот человек населения.
   Во-вторых, вероятно, тот самый аппарат принуждения, то есть властный, хорошо бы разветвленный, повсеместный и четко организованный, чтоб охватывал все сверху донизу и от одной границы до другой, все учитывал, подсчитывал и обо всем знал. Причем неважно, будут ли это избранные чиновники, назначенные или даже самозванцы (и такое бывало). Наиважнейшую роль в этом аппарате принуждения играют армия и полиция (в древности обычно обходились одной дружиной, которая работала по совместительству и тем, и этим).
   В-третьих, законы, писаные и неписаные, по которым данное общество на данной территории под приглядом данного аппарата должно жить. Правила существуют даже у анархистов, которых всегда укоряли в отсутствии оных.
   Чего еще не хватает? Пожалуй, немногого.
   Аппарат принуждения должен иметь определенное место для базирования, проще сказать, столицу. У кочевников, вообще редко имевших постоянное место проживания, и то были ставки или хотя бы места общего сбора. Нужно знать, где того князя или его чиновников застать можно, не станешь же за его справедливым судом по русским просторам гоняться?
   Да, еще монета своя не помешала бы. Светлый образ правителя на аверсе серебряного кружочка весьма полезен, трудно забыть, что таковой имеется, если его физиономию ежедневно лицезреть приходится. К тому же в те времена качество чеканки хромало на обе ноги, то бишь руки, потому вместо светлых образов чаще страшилки получались, что тоже не без пользы – посмотришь пару раз – и желание бунтовать само собой пропадет. Правда, на Руси без этих самых серебряных кружочков долго обходились, их меха заменяли – столько-то шкурок за топор, столько-то за живого козла, а столько за то, что хозяина козлом обозвал…
   А еще не хватает согласия. Да-да, именно согласия в этом государстве проживать и считать себя к нему причастными.
   Это сейчас невозможно быть вообще вне государства, даже не имея гражданства, человек живет на чьей-то территории и невольно местным законам подчиняется. А что во времена Рюрика? Кто мешал уйти подальше от этого чертова варяга, если лично тебе неприемлем оказался? Уходить было куда, несогласные так и поступали, осваивая новые территории.

   Итак, у продукта Рюриковых со товарищи трудов должны иметься определенные признаки: некая территория, желательно с разумными пределами и таким же народом, толковый (и немаленький) аппарат принуждения, свод неких правил и требований, столица и согласие на все это местного населения. Отсутствие любого из требований превращало Рюриково государство в мыльный пузырь.
   Государство, как известно, состоялось, значит, условия выполнил? Посмотрим…
   Начнем с самого простого – территории.
   Теоретически та, на которой Рюрик что-то организовал, простиралась от Изборска на западе до Белоозера на востоке, от Ладожского озера (тогда Нево) на севере до Смоленска на юге. Это как минимум, в действительности куда больше.
   Для сравнения: примерно столько же от Киева до Варшавы или, кому ближе родные просторы, от Москвы до Казани «по горизонтали» и от Москвы до Петербурга «по вертикали». А по пути все леса да болота большей частью малопроходимые, дорог никаких – ни железных, ни шоссейных, ни даже гравийных. Темнота и глушь, ни заправок, ни мотелей по пути, ни даже постов ГИБДД (тут, я думаю, многие не против). Из всех транспортных коммуникаций одни реки, из транспортных средств – лодки (драккар по мелким речушкам не пройдет, и от одной до другой на руках по болотцу не перетащишь, у него киль тяжеленный) да собственные ноги. Негусто…
   Территория, сопоставимая с территорией нынешних Австрии и Чехии, вместе взятых, да еще можно пару Швейцарий добавить. Из конца в конец полгода болота месить…
   Много не мало, справились.
   Все требования соблюдены: территория есть, население хоть и строптивое и по лесам да болотам, но имеется, аппарат принуждения тоже, столица (Рюриково городище) в наличии, правила, видно, выработаны (или усвоены) местные, согласие населения в наличии (не изгнали же), в качестве разменной монеты беличий хвост сгодится, если купюра покрупней, то куница или соболек…
   Есть государство? Пожалуй, есть.
   А раньше чего не хватало?

   Вооруженная интервенция в виде тотального захвата всей территории скандинавами Руси не грозила, это не земли ободритов, масштаб не тот. Захватить могли только торговые пути и дань брать с тех, кто по ним двигался.
   Вот это и были призваны сделать варяги-русь: защитить торговые пути, прежде всего Приильменья.
   Летопись сообщает (забудем пока о выдумках с предусмотрительным дедом), что Рюрик сел сначала в Ладоге, то есть Альдейгьюборге и только через четыре года поставил Рюриково городище на Ильмене. Но позвали его в Новгород. Странный какой-то Рюрик, если принимать во внимание данные археологии. А она однозначно утверждает, что никакого Новгорода у Ильменя при Рюрике не было! Во-вторых, как раз во время прибытия в Ладогу первого русского князя там случился катастрофический пожар, напрочь уничтоживший город. Может, конечно, местные фейерверк в честь его визита устраивали, а пиротехника некачественная оказалась, но, вероятней, князь начал с того, что Ладогу попросту сжег! Тем более была она Альдейгьюборгом и населена почти исключительно скандинавами, а стала после неудачного фейерверка славянской Ладогой. А головешки разбирали четыре года.
   По истечении этих четырех лет, убедившись, что с запада армада драккаров за своих мстить не движется, и укрепив Ладогу уже под своим руководством, Рюрик двинулся к Ильменю ставить… нет, не Новгород, до него еще далеко, а Рюриково городище.
   Те, кто бывал на раскопе этого городища или просто смотрел карту окрестностей Великого Новгорода (туристам городище не показывают), согласятся, что худшее место найти трудно. Полгода раскоп стоит по колено в воде, любой дождь превращает его в грязь непролазную. Едва ли у Рюрика условия были лучше. Это почти устье реки Мсты, впадающей в Ильмень с северо-востока, ее устье – сплошное болото, а если учесть, что раньше Ильмень был немного больше, то это болото вообще подступало под стены городища.
   Зато «через дорожку», то есть чуть ниже по течению и на другом берегу, – высокий песчаный холм, на котором Детинец Новгорода. У Рюрика с головой плохо или с перепоя пальцем в карту тыкал, показывая, где будущую столицу поставить?
   Столица там не состоялась, и карт в Рюриковы времена не было (может, и были, но не у него), на местности князь диспозицию выбирал и если за последующие тринадцать лет никуда не перенес, значит, выбрал осмысленно.
   Что заставило Рюрика поставить свою резиденцию практически на болоте вместо песчаного холма чуть подальше? Объяснение может быть только одно: устье Мсты. И что в нем хорошего? Ничего, кроме возможности приплыть со стороны Вышнего Волочка или уплыть туда же, будучи незамеченными с холма. Не столицу ставил Рюрик, а форпост, который позволил бы контролировать обе реки – и Волхов, и Мсту, столица была впереди.
   Контроль Волхова понятен, мы привыкли к мысли о варяжском пути из Ильменя в Ладогу, но почему Мсту?
   Мста – река, конечно, капризная, с болотистым устьем и каменистым дном на большой части своего русла, сильно петляет и даже имеет пороги в районе Опочецкого Посада у Боровичей, но вытекает из Мстинского озера (сейчас это водохранилище), которое река Цна соединяет с Вышневолоцким озером. Конечно, сейчас окрестности изменились, когда-то Цна просто протекала через Вышневолоцкое озеро, а чуть в стороне был исток Тверцы, требовалось перетащить суда из одной водной системы в другую, это и был Вышний (верхний) волок, а у Боровичей – Нижний. На месте волока давно прорыт канал, даже два, а сам исток Тверцы застроен жилыми районами Волочка, но название города, как напоминание о давнем волоке на этом месте, осталось.
   Тверца – приток Волги, а там уже и до Булгара доплыть просто, хотя и не близко.

   От Ильменя, кроме Волхова в сторону Ладоги, Мсты в сторону Вышнего Волочка и Волги, можно пройти по Ловати до Великих Лук и оттуда на Западную Двину и Днепр, а можно по реке Шелони, которая впадает в Ильмень с запада, дальше либо в реку Великую и в Чудское озеро, потом по Нарве в Финский залив, либо на Лугу и прямо по ней в тот же залив.
   Ильмень – перекрестье путей не хуже Ладоги, конечно, проблем больше, по Ладоге и Онеге на Волгу пробиться легче, но при необходимости обойти Ладогу можно и по Мсте.
   Не потому ли «запер» Рюрик своим городищем Ильмень? Скандинавский Альдейгьюборг уже был сожжен и восстановлен как славянская Ладога, по Западной Двине даже с волоками на Днепр мимо Киева не пройдешь, а там Аскольд и Дир. Оставалось перекрыть район Псковского и Чудского озер, а также путь из Онеги (озера и реки, они никакого отношения друг к дружке не имеют) в Волгу.
   Посмотрите, где поставил Рюрик свои опорные пункты – Ладога (ушел оттуда к Ильменю, только когда стал уверен, что возврата к скандинавскому прошлому не будет), Рюриково городище на Ильмене, «закрывшее» это озеро, Труворово городище (Изборск), имевшее возможность держать под собой округу устья Великой и Псковского озера, и городище Синеуса на Белом озере.
   Немного вопросов и сомнений (куда же без них?).
   Труворово городище (старый Изборск) – место, конечно, примечательное. Согласно легенде поставлен был князем Словеном, сыном князя Гостомысла. Рядом с Изборском – Словенские ключи, удивительно холодные, вода в которых вкусная и полезная. Часть ключей ныне пересохла, но к ним все равно постоянно приходят желающие поправить здоровье или просто испить чистой водицы без солей тяжелых металлов и хлорки из крана.
   Князь Словен прожил на этом месте три года и умер, оставив свой Словенск (как его зовут местные жители) сыну – князю Избору, тот переименовал город под себя, это считалось нормальным, но вскоре тоже умер, «изъеденный змием», то есть попросту укушенный змеей, хотя одна из легенд твердит, что змеи в те поры серьезно отличались от нынешних – имели гнезда на деревьях и умели летать, этакие мини-дракончики.
   Труворово городище стояло несколько северней, чем сейчас находится Изборская крепость, – на самом берегу Городищенского озера. Места потрясающе красивые, настоящая Русь, сам Изборск известен как «железный» город, крепко державший оборону западных рубежей. Впечатленная сведениями об основании города легендарным Трувором, императрица Екатерина Великая повелела поставить крест, якобы на его могиле. Этот замечательный Труворов Крест стоит и по сей день.
   Все хорошо, однако археологи уверяют, что никакой могилы Трувора под ним нет. Логично, какая могила языческого князя может быть под христианским символом? Но это не все, археологи еще твердят, что Труворово городище ну никак не тянет на один из трех центров Древней Руси, скорее это действительно пограничный страж – грозный и стойкий.
   Если посмотреть карту, появляется настойчивое желание с ними согласиться. Нет, не в отношении могилы Трувора, а по поводу некоторого несоответствия замечательного Изборска той роли, которую ему отводят в истории создания Русского государства. Городище стояло на берегу озера с таким же названием, это озеро связано с озером Мальским, а то с Псковским. Как бы ни были красивы и интересны эти места, как бы ни были велики их заслуги перед Отечеством, логика подсказывает совсем иное положение центра этих земель.
   Восточней Изборска река Великая, почти в устье которой на месте впадения в нее реки Псковы стоит Псков – древний Плесков. Положение у него отменное, ближе к берегу уже топко, Псков, как и Новгород, чуть отступил от озера, но мимо не пройдешь, то бишь не проплывешь. Псковское озеро – это южная половина тандема с Чудским, из которого вытекает на северо-восток река Нарва, впадающая в Финский залив. Отличная возможность попасть в эти земли из моря, минуя проблемные Неву и Ладожское озеро.
   Дата основания города неизвестна, впервые в летописи он упоминается в 903 году, но это как раз тот случай, когда верить написанному не стоит, кривичи и словене жили на берегах Псковского озера и реки Великой давным-давно, и скандинавы к ним через Нарву ходили.
   Псков (Плесков) стоит на куда более выгодном и удобном месте и в качестве стража северо-запада словенских и кривичских земель годится не меньше Изборска. Тогда ведь граница не имела контрольно-следовой полосы и шлагбаумов с таможней, если и была четко определенной, то только по берегам рек: правый берег наш, левый ваш (или наоборот). В этом районе таких рек с берегами соседей-врагов нет, в Повеличье на обоих берегах – словене и кривичи.
   Существует мнение, что именно древнейший Плесков и был тем самым городом Словена (его даже называют Малым Словенском), в который пришел со своими Трувор, он и был избран, был «Изборском», но позже до города добрались из Киева сначала люди княгини Ольги (вспомнившей о своих корнях), а потом Псков оказался основательно потрепан правнуком Ольги князем Ярославом, переполовинившим город в борьбе со своим братом Судиславом, княжившим в Пскове. Сам младший брат князя Ярослава Мудрого Судислав был брошен в псковскую тюрьму на 23 года (освободили только после смерти Ярослава его наследники), а сторонники поверженного сына Владимира Святого либо казнены, либо бежали. Куда? Они не могли бежать в Новгород, «сидевший» под Ярославом. Может, в пограничный Изборск? И туда унесли память о Труворе, ведь его могилу в Изборске так и не нашли?
   ПВЛ странно упоминает и Изборск, и важный для северо-западной Руси Псков: вскользь, словно не придавая им значения. Почему эти два города незаслуженно забыты? Очень просто: летопись написана монахом Киево-Печерского монастыря, а правлена под присмотром внука Ярослава князя Владимира Мономаха, чей отец выпускал из темницы незаслуженно попавшего туда младшего Владимировича. Потому при призвании варягов Псков и вовсе «вычеркнут» из событий и заменен на Изборск?
   А Новгородские летописи, они-то почему понизили статус своего соседа? Новгород и Псков всегда боролись за право именоваться первыми, возможно, Псков раньше поднялся, но Новгород из-за активности торгового пути, на котором встал, опередил соперника. Монахам где-нибудь в Суздале или Кирилло-Белозерском монастыре и вовсе безразлично, какой из двух городов назывался Изборском.
   Это одна из существующих версий, она не располагает многими томами доказательств, но имеет под собой логическое обоснование, а значит, и право на существование.

   Но независимо от того, в Изборске или все же во Пскове сел Трувор, понятно, что это было поселение на западной границе словенских или кривичских земель, возможно, перекрывающее и этот торговый путь, вернее, держащее его под контролем.

   А на востоке?
   Дошла очередь до Белого озера.
   На Белом озере какое-то поселение существовало и до Синеуса. Кстати, об этом князе вообще ничего не известно, видно усы были седые с сероватым отливом, бывает такая седина, она голубой кажется. Вот и все. Можно поверить летописи, что это был брат (но если младший, то с чего бы седоусым быть, когда остальные еще не пенсионного возраста?).
   Городище Синеуса нашли недавно, оно стояло на северном берегу Белого озера чуть в стороне от нынешнего села Троицкого и бывшего поселения… кого? Вообще-то чуди.
   Раскопки еще ведутся, проблема, как обычно, одна: нехватка средств. Ничего особенного в округе Синеус сделать, конечно, не успел, неполных два года – не срок. Кто остался за него – неизвестно, что изменилось – тоже. Наверное, ничего.
   Зачем Рюрику было отправлять брата так далеко? Не любил?
   Наверное, это вообще не князь решал. А вот почему именно Белое озеро, понять несложно. Оно держало тот самый Аустрвергр – Восточный путь на Волгу, и не только его. Напомню:
   Из Ладожского озера по реке Свири попадали в Онежское озеро, в него с юга впадает река Вытегра. В верховьях Вытегры хорошие волоки (волоки вообще бывают хорошие?) в Ковжинское озеро, из которого вытекает одноименная речка. Ковжа впадает в Белое озеро. Из Белого озера вытекает река Шексна, впадающая в Волгу.
   На месте бывших волоков прорыт канал, судам нет необходимости входить в озеро Ковжинское. Это Волго-Балтийский путь, активно действующий и сейчас.
   Но Белое озеро примечательно тем, что через него можно связаться не только с Балтикой, но и с Белым морем. По впадающей в озеро с востока речке Ухтомке можно подняться до Волоцкого озера (говорящее название, правда?), волоком до притока реки Модлоны, по ней в озеро Вожже, Свидью до озера Лаче, из которого вытекает река Онега (к Онежскому озеру отношения не имеющая). Онега впадает в Белое море.
   От Белого моря везли на продажу моржовые клыки; леса вокруг озера, севернее и северо-восточней него, славились отменными мехами. Тот, кто сидел на Белом озере, сидел на богатстве. Удалось ли варягам взять контроль над этой местностью? В известной степени. Во всяком случае, булгары туда не совались, а Белое озеро всегда числилось у русских князей особым местом, оно упоминалось на равных с Киевом и Новгородом, хотя, конечно, никакого большого города там не было, условия не те.
   Сейчас Белозерск стоит на южном берегу, считается, что перенесен после страшной эпидемии, скосившей его северного предшественника.

   Конечно, одной человеческой жизни Рюрика, каким бы долгожителем тот ни был, не хватило на взятие всех торговых путей под свою руку и на становление государства на всей огромнейшей территории. Что-то успел сделать, до чего-то руки не дошли, но основа все же была создана. Почему позже князь Олег предпочел Киев, мы никогда не узнаем, можно только догадываться, что предпочел не выборную власть и не приглашенное княжение, а власть единоличную. Ни осуждать, ни удивляться мы не вправе. Как бы то ни было, Олег создал государство под названием Киевская Русь.
   Считается, что воспитал первого Рюриковича – князя Игоря. Если о князе Олеге ходят лишь легенды вроде смерти от укуса змеи, выползшей из черепа давно убитого коня (все помнят эту легенду и прекрасное стихотворение Пушкина), то о князе Игоре немало документальных свидетельств. Удивительно, но мы верим в нелепую смерть Олега, хотя и предсказанную кудесниками, но не верим документальным свидетельствам об Игоре.
   Дело в том, что на Руси не было аспидов, способных прокусить сапог и убить ядом взрослого человека. Подобных легенд очень много у самых разных народов, они все связаны именно с любимым конем гибнущего героя. Так что это скорее легенда, чем правда.
   А об Игоре расскажу позже.

Эти пришлые… колбяги… или Почему скандинавы не подозревали о существовании Руси?

   Странный заголовок?
   Могу добавить странностей привычному глазу любителя русских древностей: и Гардарикой Русь тоже не звали. Во всяком случае, явно не всю.
   Ну, это уже вовсе ни в какие исторические ворота не лезет! Сколько диссертаций защищено, сколько лекций прочитано о Гардарики – стране городов!
   Не спешите закрывать книгу или вообще выбрасывать ее в мусоропровод, дочитайте хотя бы для того, чтобы был еще один повод меня обругать.

   У Декарта есть замечательное выражение (умели эти древние выражаться!), дословно не помню, но суть такова: если бы люди прояснили термины, которыми пользуются, половина споров отпала бы сама собой. Очень верный тезис – к сожалению, в текстах, написанных тысячу лет назад, а то и в те давние времена переписанных с других, столь же древних текстов, прояснить термины бывает крайне трудно…
   Что за колбяги, варягов мало?
   Те, кто серьезно интересовался историей Древней Руси, о колбягах знают, самое «яркое» их упоминание – в «Русской Правде» Ярослава Мудрого, первом письменном уголовном кодексе Руси. Князь Ярослав в письменном виде «застолбил» различные штрафы в случае нанесения кому-то обиды или увечья, интересно, что штраф платился преимущественно в казну, пострадавший обычно довольствовался моральным удовлетворением. Удивительно ли, что новгородцы по-прежнему предпочитали разбираться с обидчиком без князя, разве только из чувства справедливости привлекая негодника к княжьему суду?
   Но не о князе Ярославе Владимировиче (Мудрым его назвал Карамзин) речь, а о колбягах, которых мудрый поборник справедливости в свою пользу приравнял к варягам. Вот просто поставил знак равенства; выбитые зубы, сломанные носы и прочий физический или материальный ущерб обоих стоил новгородцам одинаково (и гораздо дороже носов, зубов или другой обиды самих горожан).
   Что за птицы такие?
   Можно снова и снова перечитывать «Повесть временных лет…», попробовать читать справа налево, через букву, по диагонали… но колбягов там нет. Это я, пожалуй, преувеличила, можно найти заковыристый вариант, при котором зигзагом получится слово «колбяг», но заниматься подобными глупостями ни к чему.
   Из летописей колбягов упоминает Иоакимовская, но ее принято считать недостоверной (это та, которую никто «живьем», кроме Татищева, не видел). Правда, и ПВЛ тоже настоящую не видели, только в списках, да и то как-то вовремя сгоревших. Но ПВЛ – из серии неприкасаемых, ее критиковать не будем.
   А вот скандинавы колбягов знали, и не с лучшей стороны. То есть эти самые колбяги были парнями не менее хваткими, чем скандинавы или русы, – пограбить там, кого в рабство продать, судите сами, вот выдержка из «Саги об Эгиле»:

   «Торольв разъезжал по всему Финнмарку, а когда он был в горах на востоке, он услышал, что сюда пришли с востока колбяги и занимались торговлей с лопарями, а кое-где – грабежами. Торольв поручил лопарям разведать, куда направились колбяги, а сам двинулся вслед. В одном селении он застал три десятка колбягов и убил их всех, так что ни один из них не спасся. Позже он встретил еще человек пятнадцать или двадцать. Всего они убили около ста человек и взяли уйму добра. Весной они вернулись обратно».

   Конечно, благородство вольнобандитствующего Торольва вызывает некоторое сомнение, как и его способность убить сначала три десятка колбягов, а потом еще человек пятнадцать или двадцать. Но суть ясна – колбяги на территории Финнмарка занимались тем же, чем и сами «доблестные» скандинавы. Конкурентов надо мочить, что в Финнмарке, что в сортире, потому расправа была короткой.
   Всего получилось полсотни колбягов, нашедших бесславный конец от твердой руки славного бандита Торольва (ура ему!). Можно спокойно делить на десять, в сагах частенько с числами, особенно описывающими доблесть «наших» или немыслимое число уничтоженных врагов, нужно поступать именно так. Получается пяток бандитов, сраженных в два приема, и еще четыре-пять для ровного счета.
   Оставим умопомрачительные цифры (самих лопарей-то в горах на востоке на небольшой территории было чуть больше) на совести доблестного Торольва – защитника малоимущих (имущество сначала колбяги отобрали, потом Торольв, не зря же освобождал!) и сочинителя саги, главное, что отсюда можно почерпнуть: какие-то там колбяги торговали с лопарями и кое-где их грабили и на этой почве совсем не дружили со скандинавами. Торольв был исландцем на службе у норвежского конунга.
   А еще, что горы на востоке были для колбягов вполне привычным местом и торговли, и грабежа, ведь лопари не сказали, что это какие-то неизвестные бандиты прибыли, а четко назвали обидчиков колбягами.
   Финнмарк и тогда и сейчас – север Скандинавского полуострова (ныне Норвегии), где в основном проживают саамы (лопари). На востоке Финнмарка находится полуостров Варангер и Варангерфьорд, то есть Варяжский полуостров и Варяжский же залив(!). Это граница Норвегии и Мурманской области.

   Едва ли пяток или десяток колбягов, например, с побережья Черного моря и даже юга Балтийского, рискнули бы отправиться за тридевять земель грабить, в общем-то, не самых богатых лопарей, да еще и с завидной регулярностью, так, что даже название своего… народа(?)… банды(?)… воинского образования(?) в умах у местных застолбили.
   Скорее, это почти местные, откуда-нибудь с берегов того же Варангерфьорда. Не зря его так назвали.
   Колбяги = варяги, во всяком случае, в расценке выбитых зубов и свернутых челюстей, по мнению русского князя Ярослава Владимировича, то бишь Мудрого, знакомого со скандинавами не понаслышке, потому как женат был на дочери шведского конунга Ингигерде, по-русски Ирине. Уж Ярослав Владимирович спутать варягов со шведами не мог никак, и с другими тоже. И колбягов, как видим, не путал.
   Но варяги были словно «продублированы», то есть имелись какие-то южнобалтские варяги то ли с Рюгена, то ли с территории нынешней Прибалтики, что сомнительно, потому что всех живших там народов ПВЛ, например, описала поименно. А были еще какие-то, которые звались русь и были равны колбягам.
   Так не с берегов ли Варангерфьорда эти самые колбяги-варяги?

   Князь Владимир Святославич, позже за Крещение Руси поименованный Святым, до своей святости был весьма большим наглецом. Этот мальчишка лет этак в восемнадцать взял да и посватался к дочери полоцкого князя Рогволода Рогнеде. Это было настоящей пощечиной его старшему брату киевскому князю Ярополку Святославичу (напомню, что князь Святослав, сын Игоря и Ольги, свои земли поделил между тремя сыновьями, посадив в Киеве старшего – Ярополка, у древлян – среднего Олега, а младшего Владимира отправил в Новгород, на выселки), потому что Рогнеда была уже сосватана за киевского князя.
   У Ярополка уже была любимая жена – красавица-монахиня, привезенная Святополком «красоты ея ради». Именно она позже, когда Владимир одолел старшего брата и взял его жену себе «по наследству», родила Святополка, незаслуженно прозванного летописями Окаянным.
   Но это потом, а через пару лет после смерти отца – князя Святополка – его младший сын, рожденный рабыней Малушей («робичич»), принялся попросту нарываться на неприятности, он отправил свата в Полоцк. Гордая Рогнеда отказалась «разуть робичича», то есть выйти замуж за младшего, незаконнорожденного княжича, предпочитая «законный» брак со старшим, уже бывшим князем Киева.
   Дальнейшая история хорошо известна – почуяв, что перестарался, Владимир, как нашкодивший кот, удрал из Новгорода «за море», разжился там варяжской помощью, вернувшись, разгромил Полоцк, изнасиловал гордячку Рогнеду на глазах у ее родителей, перебил родственников, потом сумел справиться со старшим братом и стал киевским князем. Рогнеду при этом в жены взял, но первой сына родила та самая монахиня-расстрига, поскольку уже была беременна от Ярополка (именно это – старшинство ее сына Святополка – привело к столкновению многочисленных отпрысков Владимира меж собой еще при его жизни, но это уже другая история).
   Здесь интересен факт бегства Владимира «за море» и возвращения (после того, как старшие братья – Ярополк и Олег – основательно потрепали друг друга, и Олег даже погиб). «За море» – это куда? К шведскому королю? К данам? Вообще к норманнам?
   Достаточно просто задаться этим вопросом, чтобы стало понятно, что что-то здесь не так. Вряд ли совсем молодой Владимир был настолько богат, чтобы за свой счет привезти из той же Швеции варяжскую банду. Вряд ли настолько глуп и непорядочен, чтобы просто пригласить шведов разгромить Русь и посадить его самого послушной куклой (победа над Киевом далась очень нелегко, если бы не предательство Блуда, все могло сложиться иначе).
   Так что за варягов и откуда привел Владимир? И если это скандинавы, почему им не подсобили свои, уже во множестве присутствовавшие на Руси? И почему варяги после захвата Киева так послушно отправились дальше в Константинополь, не получив обещанной Владимиром платы? Почему при такой обиде «своих» не возмутились остальные скандинавы? Или варяги князя Владимира вовсе не были скандинавами? А кем тогда были?
   Для Киева все, что дальше Днепра, уже очень далеко, а за Ильменем – сплошное «заморье». Но удрать, например, в Ладогу Владимир не мог, она в пределах досягаемости, кроме того, в этом случае летописец вполне мог назвать место тайного пребывания князя. Не было ли это самое «заморье» попросту северным берегом Ладоги, где по-прежнему «шхерились» все, кому не досталось теплого местечка южней и кто искал приключений на свою пятую точку?
   Тогда логично, чего ради скандинавы стали бы поддерживать пришлых чужаков с севера или, наоборот, мстить за их обиду?
   Это были не последние варяги «из заморья», которых русские князья призывали помочь расправиться с родственниками. Сын Владимира князь Ярослав (будущий Мудрый, а тогда прозываемый «Злым хромцом») пошел по папашиному пути, но зашел дальше – варягов (опять-таки неизвестно каких) призвал против самого Владимира. И снова была буча, когда новгородцы побили варягов, а потом Ярослав побил новгородцев и следом попросил у горожан помощи против отца. И снова скандинавы, которых было в Новгороде и округе уже немало, ни единого возгласа в защиту варягов не произнесли. Почему?
   Так и просится вывод, что не шведские варяги были помощниками русских князей, но и не рюгенские (к тому времени франки и даны окончательно расправились с ободритскими князьями), а именно вольное братство, засевшее на Ладоге. Наверное, Вуокса уже перестала быть широкой протокой, сам Карельский перешеек взамен ушедших на юг русов (кстати, по-карельски «русский» дословно означает «красный», то есть «южный», этим цветом обозначался юг у многих народов) заселили те, чьим именем он сейчас назван. Но варяжское братство вполне могло существовать еще долго, поживиться на торговых путях Ладожского озера возможность имелась.
   Почему же русские князья не расправились с этим злом (варяжскими разбойниками)? А кто мог это сделать? Рюрик воевал до конца своей жизни и погиб в походе, Игоря совсем маленьким Олег увез в Киев, самому Олегу было не до Ладоги, он занимался созданием Киевской Руси, даже объявил, что матерью городов русских отныне будет Киев (хорошо, что не сказал «навсегда»). Святослава и вовсе интересовал юг, даже Киев забросил, княгиня Ольга, конечно, озаботилась Псковом, но не больше, ей бы с южными землями управиться.
   А вот Владимир уже привлек варяжских братков для разборок, правда, потом кинул их конкретно… Во времена Ярослава варяги уже «кончились», как «кончились» и викинги, просто их эпоха подошла к концу, на все престолы сели сильные (или не очень) правители, торговые караваны прилично охранялись, и волюшки не осталось. Не без того, конечно, но не так, чтоб под собой большие территории держать. К тому же христианизация…

   Вот в чем я убеждена: варяги, к помощи которых прибегали князья Владимир и его сын Ярослав, один против брата, второй против отца и братьев, не были шведскими или датскими, это были почти свои, доморощенные ладожские вольнобандитствующие ребята. Потому и справиться потом с ними самими оказалось не так трудно, и местные скандинавы (в основном шведы) за них не заступались даже в Новгороде.

   Но вернемся к скандинавам, которые о Руси ну ни сном ни духом, во всяком случае века до XII.
   Не верите? Почитайте скандинавские саги или «Деяния данов» Саксона Грамматика, да все что угодно скандинавского происхождения и упомянутого времени. Ни единого слова о Руси там нет, даже когда с привираниями рассказывается о «подвигах» шведских героев меча на службе у киевского князя Ярицлейва, то бишь Ярослава Владимировича (по прозвищу Мудрого). То есть эти герои злодействовали на пользу русскому конунгу, не подозревая, что они вообще-то на Руси? Да, так и есть!

   И еще на шаг назад. Если почитать саги (а при всем преувеличении и даже откровенном их вранье приходится признать, что действуют там исторические личности), с изумлением узнаешь, что скандинавам известны 44 конунга Гардарики (!), о которых мы просто не подозревали, и только 8 наших, летописных.
   Это что, наглое вторжение в русскую историю со стороны соседей-выдумщиков?! Кто их просил нам каких-то конунгов выдумывать? Да и где их разместить столько, если у нас первый конунг завелся в 862 году? Кстати, в сагах никакого призвания варягов-скандинавов, прямо сразу Вольдемар, который Святой.
   Сразу же загадка: почему это они «своего» Рюрика не знали?
   Итак, 44 конунга Гардарики, при том что свои конунги без вранья, все Харальды, Эйрики, Хальвданы… Прекрасноволосые, Синезубые, Толстые, Секиры… и тому подобные реально действовавшие. Почему о себе правдиво, а о Руси наглое вранье?
   А кто сказал, что наглое вранье и что о той Руси, которая Киевская?
   Вот вам перечень нескольких последних из списка неизвестных летописям, но известных сагам конунгов Гардарики:

   Геррауд (др. – сканд. Herrauðr), конунг Гардарики, Хольмгарда или Гунналанда (в Кенугарде) (Сага об Одде Стреле)
   Квиллан (др. – сканд. Kvillánus), конунг Хольмгарда (Сага об Одде Стреле)
   Хольмгейр, конунг Хольмгарда после Квиллана (Сага об Одде Стреле)
   Одд Стрела (др. – сканд. Örvar-Oddr), по разным редакциям саги преемник на троне Геррауда или Квиллана (Сага об Одде Стреле)
   Палтес, конунг Палтескьюборга (Сага об Одде Стреле)
   Кёнмар, конунг Кенугарда (Сага об Одде Стреле)
   Марро, конунг Морамара (Сага об Одде Стреле)
   Эддвал, конунг Сурсдала (Сага об Одде Стреле)
   Радстав, конунг Радстова (Сага об Одде Стреле)
   Хергейр – правил в Альдейгьюборге (Сага о Хальвдане Эйстенссоне)
   Эйстейн – правил в Альдейгьюборге (Сага о Хальвдане Эйстенссоне)

   Интересный списочек, Кенугард – это, конечно, Киев, Палтескьюборгом сканы звали Полоцк, Морамар, Сурсдал, Радстов и Хольмгард попробуйте угадать сами, Альдейгьюборг, думаю, помните.
   Геррауд – это Сокол, то есть Рёрик.
   Ничего не напоминает? Конечно, взяли нашу историю и переврали, обозвав наших князей конунгами и дав им свои имена.
   Ну, пусть имена переврали, как слышали, но Русь-то где? Или хотя бы Гардарики? Конунгом Гардарики назван только Геррауд, а дальше все как-то непонятно. Русь на месте, просто скандинавы называли ее иначе, и даже не Гардарики. Но все по порядку.
   На древнескандинавском gardr – это не город, а просто огороженный участок земли, riki – некая область. Считается, что от первой части русский язык и получил слово «град», исковеркав скандинавское название. Но слова гард и град существовали у них и у нас одновременно и независимо.
   Зато у славянского князя Вандала были родственники Гардорик и Гунигард, правившие в районе Ладоги.
   Кстати, до появления в Киеве князя Владимира название Гардарики к Киеву не относилось, так называли только Новгородские земли, а ранее и вообще одну Ладогу-Альдейгьюборг. В сагах при описании путешествия какого-нибудь ярла или просто героя в Гардарики не встретишь ничего, что свидетельствовало бы о речных путях или волоках, просто приплыл, купил и обратно, разве что задержался из-за встречного ветра или, наоборот, из-за отсутствия попутного на Готланде. А как же пороги или волок у Гнездова?
   Вот если рассказ идет о Austrvergr – Восточном пути, тогда другое дело. Это путь «в персы», но туда скандинавы ходили крайне редко, незачем, все можно купить в Гардах. Потому и получалось у героев просто: приплыл, купил и обратно.
   Остров Березовый (Койвисто) напротив Приморска был торговой базой скандинавов, даже в их рассказах упоминается, что постояли, отдохнули, что-то продали и… домой. А зачем драккары на волоках гробить? Есть кому товары доставить к самому Койвисто. Да и не успеешь за короткую навигацию добраться от Швеции до Булгара и вернуться обратно.
   Вот вам и Гардарики…

   Ну хорошо, это Гардарики, возможно действительно так называли Ладогу и окрестности, но как можно было не знать Русь, если Кенугард знали? Почему Саксон Грамматик, столько писавший о разных конунгах, в том числе и в «Деянии данов» (12 имен из 44 конунгов Гардарики взяты из этой работы), ни разу не назвал страну Русью?
   Но ведь как-то называли?
   А вот византийские, латинские и арабские авторы, наоборот, писали о русах и Руси, причем когда сопоставляешь, то оказывается, что писали с Саксоном Грамматиком об одних и тех же землях. Ростов, Муром, Суздаль, даже Ладогу-Альдейгьюборг, по-разному перевирая названия и признавая там жителями руссов, одни называли Русью (Арсанией и Славией), а другие…
   Позвольте сделать нелирическое отступление.

   В конце IX века некий норманн из Халлоголанда, что на северо-западе Норвегии, Охтхере (Оттар) рассказывал королю Уэссекса Альфреду Великому о своей земле, а также о своих путешествиях на север. Строго говоря, господином король норманну не был (если только тот не решил присоединить свои собственные владения к Уэссексу), это, скорее, вежливое обращение, возможно, просто добавленное тем, кто делал запись рассказа.
   Ниже приведен отрывок в переводе со староанглийского Ивана Старикова. Переводов из «Истории против язычников» Павла Орозия (в книге которого и есть этот изначальный текст) немало, суть одна: норманнский ярл Охтхере, живущий и без того северней всех остальных в Халлоголанде, решил выяснить, как далеко на север простирается земля и живет ли вообще кто-то дальше него самого.

   «Охтхере сказал своему господину, королю Альфреду, что он бывал у самых северных из всех людей севера. Он сказал, что живет в той земле к северу по Западному морю. Он сказал, однако, что эта земля находится далеко к северу отсюда; но вся она пустынна, кроме немногих мест, где то там то здесь живут финны, охотясь зимой, а летом занимаясь рыбною ловлей у моря. Он сказал, что как-то раз захотел он выяснить, как далеко эта земля простирается на север и (ли) живет ли кто к северу от той пустыни. Тогда он отправился к северу вдоль той земли; три дня у него пустыня была все время по правому борту, а открытое море – по левому. Тогда он оказался так далеко на севере, что не заходили дальше него и охотники на китов. Тогда отправился он еще дальше на север, так далеко, как только мог он проплыть за другие 3 дня. Потом повернула земля на восток или море (повернуло) в ту землю, он не знает, что из них, зато он знает, что там он ждал ветра западного и немного северного и плыл потом на восток вдоль земли так далеко, как только мог он проплыть за четыре дня. Потом он должен был там ждать хорошего северного ветра, поскольку земля повернула там к югу или море в землю, он не знает, что из них. Потом плыл он оттуда вдоль земли так далеко, как только мог он проплыть за пять дней. И там протекала (læg – букв. лежала) большая река дальше (up – букв. вверх как и в английском) вглубь (in – внутрь) по той земле. Тогда они свернули прямо в ту реку, поскольку они не осмелились дальше реки той (по морю) плыть, чтобы не вызвать вражду; поскольку земля та была вся заселена по другому берегу реки. Не встречал он до этого ни одной населенной земли с тех самых пор, как отправился он из своего дома; и на всем пути была у них справа по борту земля пустынная, если не считать рыбаков, охотников и птицеловов, и все они были финны; а слева по борту у них было открытое море. Беармы весьма густо населяли землю свою; но они (Охтхере и его спутники) не осмелились туда пойти. Терских же финнов земля была вся пустынна, не считая охотников, поселившихся там, и рыбаков, и птицеловов. Много историй ему рассказали Беармы как об их собственной земле, так и о землях, которые есть рядом с ними, но он не знает, что там было правды, поскольку сам он не понял этого финского наречия, а Беармы говорили почти на одном (с финнами) языке. Так далеко он зашел туда, помимо исследования земли, ради коне-китов, поскольку у них есть прекрасные кости на месте зубов их. Несколько этих зубов они привезли королю, а шкура их (коне-китов – моржей) весьма хороша для корабельных канатов».

   Для тех, кто еще не читал этого отрывка и Биармией не интересовался:
   Терский берег и сейчас так называется, это восточное побережье Кольского полуострова примерно от мыса Святой Нос до устья Вазуги.
   Больше всего вопросов вызвала та самая река, в которую свернули мореходы. Ее автоматически приравнивают к Северной Двине, поскольку Двина самая большая из рек, впадающих в Белое море.
   Еще варианты – какая-то из рек Кольского полуострова, хотя большими их назвать трудно, Кандалакшский залив (узкий, вытянутый и впрямь похожий на реку), река Онега, река Мезень или даже горло Белого моря – узкое место, где Белое море переходит в Баренцево. У каждого из вариантов есть свои «за» и «против».
   Чтобы попасть в устье любой из трех рек – Северной Двины, Онеги или Мезени, нужно все же пересечь Белое море, а об этом Оттар речи не вел, напротив, постоянно подчеркивал, что по правому борту берег, по левому – море.
   Так можно заплыть только в Кандалакшский залив, место действительно узкое, как широкая река, однако у этого залива левый берег был и остается пустынным, потому что очень влажный, сплошные озера и болота. Горло Белого моря не шире входа в Кандалакшский залив – километров сорок, раньше было меньше. Но берег, противоположный северо-восточному, вдоль которого плыл Оттар, заселен не больше, чем юго-западный берег Кандалакшского залива. Были ли поселения раньше – неизвестно, там очень трудно проводить раскопки, да и заболоченные места не слишком охотно отдают свою добычу.
   Вообще Оттар немало наврал королю, возможно, просто не желал раскрывать местоположения богатых земель. И места пустынные (то есть взять нечего), и народ, если встречается, то такой свирепый, что и на берег сунуться страшно (при этом биармы немало рассказали ему о своей земле, почему-то не сожрав его, как дикари Кука), и плыть туда долго и страшно…
   Но главная ложь Оттара иная – что земля эта неведомая. Ярла понять можно, сам был уже староват для дальних путешествий, но и привлекать туда людей короля Альфреда тоже не желал. Не привлек, первые английские суда появились в Белом море только во времена Ивана Грозного, когда в устье Северной Двины к Архангельску приплыл Ченслор со спутниками. И слава богу.

   Итак, Оттар побывал в землях диких-диких биармов, вернее, посидел на берегу, дальше сунуться не решился.
   Неужели об этих богатых и практически незаселенных землях до норманнского ярла никто не ведал? Возможны два варианта: либо Оттар во всем врал королю, вешая на уши спагетти на тему «никто не способен плавать дальше меня, а потому никто об этих землях не ведает», либо сам халогаландский ярл в своей северо-западной глуши не знал того, что давно известно, например, на Готланде.
   Дело в том, что скандинавы давным-давно знали о существовании этих земель и называли их Биармией или Бьярманланд. Оттар дальше берега и впрямь не сунулся, потому что пришел грабить, а это опасно, для него биармы жили только по берегу и немного вглубь, хотя ведь сказали, что их земля огромна и богата.
   В сагах Скандинавии Бьярманланд действительно богат, а вот о размерах…
   И где эта Биармия расположена?
   Биармия числится в выдумках досужих сочинителей, ну в крайнем случае, признается обозначением диких мест на диком побережье Белого моря, мол, там лопари, которые кроме разведения оленей и поедания сырой рыбы ничего другого не знают. Или поморы, у которых даже пеленки в рыбьей чешуе и лица еще до рождения обветренные. Вот и вся Биармия.
   Если местные что и узнали, так только от шустрых новгородцев, которые на побережье Белого моря пришли, местных строить кочи быстренько научили, плавать по северным морям тоже, не то так и ловили бы рыбу… как?.. наверное, руками с берега – не иначе.
   Такому представлению о диких биарминах немало способствовала замечательная книга замечательного писателя Валентина Иванова «Повести древних лет», где впечатляюще рассказано о грабительском набеге норвежского ярла Оттара на земли биарминов и о том, как новгородцы помогли местным отбиться от нахалов с севера.
   Это одна из моих любимых книг, но исторической достоверности в ней ни на грош, хотя бы потому, что никакого мощного Новгорода, тем более с «Новгородской правдой», в IX веке не существовало. Но интересно все равно, нужно только помнить, что быт и часть событий в книге могли бы относиться веку к XII.
   Понятно, что писатель ХХ века не сам добывал сведения о биармах древности, воспользовался той же историей, рассказанной Оттаром. Оттуда и пошло: биармы жили на побережье, были дикими, ничегошеньки до прихода новгородцев (это XII век, между прочим) не умели.

   Где только Биармию не помещали! От севера Кольского полуострова по всему побережью Белого моря до Мезени. В любом случае это были берега Белого моря. А вот чтобы вглубь… нет, что вы! – там же все дикий народ…
   Именно этот разброс и заставил считать сами сведения о сказочно богатой Биармии выдумкой, без четкой локализации как говорить о реальном существовании пусть не государства, но хотя бы земли? Вот земли булгар примерно известны, земли славян самых разных тоже, и норманнов, и данов, и шведов… А эти биармы? Ну, размазаны по берегу Белого моря, потому как сырой рыбой небось питались.
   А вот для сканов это была огромная земля за Гардами, да, на их картах (если это можно назвать картами) Биармия и на севере, и на востоке. И писали о ней как о земле восточней Финнмарка, земле за Гардами, земле северней Гипербореи.
   Чушь?
   Ничуть. Давайте посмотрим на карту, а потом подумаем над названием самой Биармии.
   Финнмарк – это северо-восток Норвегии и север Финляндии, совсем рядом с нашим Мурманском. Кстати, именно там Варангер-фьорд и полуостров Варангер (Варяжский залив и Варяжский полуостров). Сейчас это Норвегия, а лет пятьсот назад была русская земля, дань платила Новгороду (мы потеряли не только Аляску, но и север Скандинавии, тот самый, где обнаружились огромные запасы нефти). Что находится восточней Финнмарка? Правильно – Кольский полуостров, тот самый, который огибал Оттар.
   А восточней и северо-восточней Гард (Гарды – это Карельский перешеек) – Карелия, Онежское озеро и Архангельская область; северней Гипербореи – Вологодская и та же Архангельская области.
   И что же тут противоречивого? Огромная земля, включающая в себя Кольский полуостров, Карелию, побережье Белого моря, Архангельскую и Вологодскую области, Поонежье… Раскинулась от Варангер-фьорда до Свири и Белого озера, от Финляндии до реки Мезени, а может, и дальше.
   Богатейшая, потому что есть и полезные ископаемые, и рыба в море, многочисленных реках и озерах, но главное богатство – лесное, лес давал меха, то, чем всегда славился Русский Север.
   Было ли это государство? Нет, это просто земля биармов, на каком бы языке они ни говорили – по-карельски или на вепси, на коми или по-чудински, по-мерянски или по-русски. Та самая земля, где во время нереста на лодке через речки не переплыть – рыба мешала, где дань по шкурке (соболя) в год и не дань вовсе, а карманные расходы, где тележные колеса в сенокос красные от раздавленных ягод, а дичь сама в ловушки так и лезет.
   А в лесу кто хозяин?
   Биармией, Bjarmanland – «Землей людей-медведей» звали скандинавы Северную Русь. Попробуйте разбить это слово на составляющие: бер – медведь (мы тоже говорим берлога – логово бера), мен – человек и ланд – земля. Но не потому, что так же медлительны и неповоротливы (медведь – зверь быстрый и ловкий), а потому, что он Хозяин этих мест, Хозяин леса.
   У каждой местности есть такой хозяин, в Уссурийской тайге – тигр, в африканской саванне – лев, хотя там и там других зверей полно. А в Русском лесу – медведь.
   Медведь – зверь тотемный, из тех, кого называть собственным именем не полагалось у многих народов, норовили придумать заменитель, мы же говорим и Мишка, и Потапыч, и Михайло Иваныч, и косолапый, и пестун, если это годовалый медвежонок… Так и медведь, это ведь мёд ведающий…
   Вот и лежала, вольно раскинувшись, Начальная Русь – Биармия – Земля Хозяина леса и его людей.

   А арабы звали ее Русью. И изначально знали, что их три.
   Южная Куяба, подчиненная хазарам.
   Славия – где-то в районе Приильменья (та самая, куда приплыли славяне Рюгена?).
   И самая большая и богатая – Арсания со столицей на острове Рус (Гарды).

   А еще это Русь Велесова, потому что Велесу поклонялись куда больше в северных регионах, чем на юге, он бог не Киевской Руси, а скорее той самой Биармии – Земли Хозяина леса.

Велес, который не только пастух… или За что христиане «понизили» Бога

   Что мы знаем о язычестве?
   Ну… что язычники настоящие варвары… приносили человеческие жертвы… что идолища у них поганые, а вместо красиво написанных икон в богатых окладах – почерневшие (от злости?) истуканы…

   Варвары язычники были, видно, потому, что писали глаголицей, а не греческими буквами.
   Человеческая жертва известна лишь одна, да и то в Киеве, принесенная непонятно кем и ради чего. И описан этот случай христианским монахом, коему верить нужно с осторожностью.
   Идолов погаными назвали христиане, идолы, пусть и грубо вырезанные, ничуть не хуже богатейших окладов икон, за которыми сами лики практически не видны.
   А почернели истуканы от времени, просто вырезаны были много столетий назад…
   Как поклонялись и приносили жертвы своим богам перед теми же идолами, описал византийский император Константин Багрянородный. Конечно, он сам не видел, но писал с чьих-то слов, кому вполне мог доверять. Язычники-русы преподносили богам дары природы и результаты своих трудов, а если и пролили чью-то кровь, то только петушиную. Они благодарили за все, что бог дал в тот год, и просили помочь в следующем.
   Разница существенная: не «дай», а «благодарю».

   Ничего мы не знаем о язычестве по простой причине: все свидетельства, все рассказы, сведения о богах, о вере, обрядах, правилах… донесены до нас христианами.
   Сейчас слишком много тех, кто в язычество играет, живет по надуманным, а не древним правилам (хотя бы потому, что ныне жить подобно предкам просто невозможно). Если что-то и осталось – проводы Зимы, венки в реке, прыжки через костер или чинные хороводы в домотканых рубахах – это обрядовое. В них нет того содержания, которое было заложено в эти обряды изначально, потому что за тысячелетие мы просто потеряли понимание самой сути. А играть в веру не стоит…
   Плохо, когда человек ни во что не верит, но когда он играет в веру, ничуть не лучше. Правильно сказано, что у нас тридцать процентов людей не верят ни во что, а остальные семьдесят верят в то, что они верят.

   На Руси до крещения славили ПРАВЬ, то есть ЯВЬ+НАВЬ. ЯВЬ – мир материальный, то, что можно потрогать, НАВЬ – то, что потрогать нельзя.
   Как назвать тех, кто славит Правь? Конечно, ПРАВОСЛАВНЫМИ. А вера была Русской, или просто НАШЕЙ.
   Не буду обсуждать (и осуждать) никакую веру, и подробно рассказывать ни о чем тоже не буду, это предмет не одной главы, а большого исследования, провести которое очень хочется, но невозможно по той же причине: все, что нам известно о язычестве, рассказано о нем христианами либо со слов христиан.

   И все же: почему христиане «понизили Велеса в должности»?
   Какую из книг ни откроешь, везде Велес (Волос) «скотий бог». Из чего само собой следует, что он бог-пастух. Правда, сейчас еще добавляют, что скотница – символ богатства, так называли казну, потому что количество скота определяло состоятельность человека.
   Какое количество и какого скота могло говорить о состоятельности человека в глухой веси посреди такого же глухого леса?! Зачем ему больше одной лошаденки и пары овец? Вспахать небольшое поле можно и на одной лошади, таскать валежник из леса, который буквально за стеной дома, можно и без лошади, даже легче без нее. И коровы достаточно одной на семью, просто потому, что для любой скотины на зиму нужно запасать корм, а значит, стоит подумать о необходимости животного в хозяйстве, прежде чем обзаводиться им. Принцип минимализма потребностей вовсе не был признаком лени или неспособности вести большое хозяйство, а свидетельством разумного ограничения.
   Культ Велеса родился тогда, когда никакого рынка еще не существовало, потому он изначально не мог символизировать никакую казну: ни в виде скота, ни в виде золотых кружочков, ни в виде пластиковых банковских карточек.
   А отвечал Велес за все сущее на Земле, в отличие от Перуна, который все больше по небесным делам – громыхнуть там (указующим перстом сверху и прямо в темечко), ливень во время сенокоса организовать, приказать Стрибогу, отвечающему за ветры буйные, смётанные стога раскидать или зимой метель устроить, чтоб путники не забывали, кто хозяин, да мало ли что придет в голову…
   В ведении Велеса была не только сама земля, но и все, что на ней росло, по ней ходило, в ее водоемах плавало, из нее появлялось весной и в нее возвращалось осенью, а также весь подземный мир. Интересно, что за облака в небе тоже отвечал Велес (потому и пастух, только небесный), а вот за то, чтобы они дождем пролились не там, где нужно, – Перун.
   Помогал путешественникам Велес, а мешал – Перун.
   Ответственность за все – этому богу некогда было гонять тучки из края в край небосвода просто из вредности, он занимался урожаем, следил, чтобы скоту было на чем пастись (в его ведении корни всех растений)… С Перуном они были соперниками, Перун с позиций старшего все время норовил указать Велесу на его подчиненное место, вернее, гонял его, пока не загнал под землю. Но Велес пророс травой и деревьями, вернувшись к людям в таком виде.
   Его часто изображали в виде гиганта с бычьей шкурой на плечах. Сродни Зевсу, который тоже бычью шкуру примерять любил, только Зевс сибарит и бабник, занимавшийся лишь увеличением потомства на Земле, а Велес труженик. Лично мне этот бог очень симпатичен, наверное, не мне одной.

   То, что языческих богов «пристроили» к делу, назвав именами христианских святых, например Громовержец Перун стал Ильей Пророком, а обязанности Велеса достались народному любимцу Николе Угоднику, конечно изменило обрядность в отношении их, но самого отношения к этим богам (или святым) не изменило.

   Перескажу одну притчу (быличку). Два бога (или святых), назовем их П-И и В-Н, постоянно спорили между собой, ревнуя к людскому поклонению. Дело в том, что местный мужик поклонялся В-Н, а про П-И как-то забывал. И к чему ему этот П-И если тот воинственный, да еще и княжеский, пусть князь и поклоняется.
   П-И такое дело не нравилось. Шли как-то П-И и В-Н мимо поля мужика, где рожь уже поднялась, П-И и пригрози, мол, а нашлю я на поле этого строптивца град, побью все его всходы! Сказано – сделано. Только В-Н хитрей оказался, к мужику раньше метнулся:
   – Продавай свой будущий урожай на корню, потому как его град побьет!
   Мужик к совету В-Н прислушался, тороватому соседу свое поле и продал. Сосед купил с удовольствием, урожай-то знатный предвиделся, а просил мужик не так чтоб много…
   Град все посевы побил, ржаное поле больше на поле битвы похоже стало. П-И радуется, мол, вот как я его наказал. А В-Н плечами пожимает:
   – Так не того мужика поле-то, он его продал.
   Снова П-И пакость решил подстроить:
   – Я сделаю так, чтоб поднялась рожь и заколосилась, пусть мужик жалеет, что продал.
   Не успел сделать, как В-Н к мужику:
   – Выкупай обратно свое поле!
   Сосед, что поле купил, готов продать побитые всходы за гроши. Так и сделали.
   Только мужик поле выкупил, как всходы волшебным образом подниматься стали, над другими полями дождь льет, а над его – солнышко светит, чужие колосья ветер гнет и треплет, а его стеной стоят. Смеется П-И, мол, жалеет мужик, что поле продал? В-Н тоже смеется:
   – Так он его обратно выкупил!
   Там еще пакости были при обмолоте, но каждый раз В-Н предупреждал своего подопечного, и тому удавалось оставаться с прибылью. Но мужик вывод сделал и стал на всякий случай жертвы приносить и П-И тоже, чтоб не пакостил.
   Вы уже поняли, кто скрывался за «П-И» и «В-Н». Конечно, эта быличка сложилась уже в христианской Руси, потому что Перун и Велес прогуливаться под ручку не могли бы, а вот святым Илье Пророку и Николе Угоднику бодаться меж собой не положено. Правда, поведение Ильи от святости далековато, сплошные пакости и месть.
   Как вы полагаете, на чьей стороне симпатия людей, сложивших эту быличку, кто из богов им симпатичен?
   У Велеса-Николы просили помощи, а Перуна-Илью побаивались (а ну как громыхнет?).

   Велес не стоял рядом с Перуном в киевском пантеоне князя Владимира Святого (до того, как он стал святым). Там кроме Перуна, так любимого киевским князем, а потом по его же приказу и сброшенного, стояли идолы Дажьбога, Стрибога, Мокоши и Семарьгла. Велесу было отказано в такой честной компании, мол, он покровитель купцов (в том числе), пусть купчишки идола и ставят у себя на Подоле. Правда, когда князь решил заменить пятерых богов одним, но уже христианским, о Велесе вспомнил и тоже приказал тащить и топить.

   Но Киев это не просто не вся Русь, тем более во времена князя Владимира, вспомните о трех странах народа русь, названных арабами. Куяба хазарская… Конечно, со времени прихода туда князя Олега многое изменилось, но суть осталась: Киев – перепутье дорог и смесь самых разных народов. Наверное, это неплохо само по себе, но иногда приводит к перекосам.
   Именно потому Киев быстрее и легче всех сменил веру, отказавшись от той, что была у предков многие столетия.
   Но ее сохранили еще надолго.
   Где? В той самой Руси, которую скандинавы называли Бьерманландом, Биармией – Земле Хозяина леса, огромнейшей земле, раскинувшейся на просторах, какие и не снились Европе.

   Язычество Руси слишком большая и серьезная тема, чтобы говорить о ней наспех, а данных либо недостаточно, либо они противоречивы, либо откровенно искажены.
   А вот еще об одной теме поговорить хочется, если не поговорить, то хотя бы упомянуть о ней.
   Мы многое потеряли в погоне за тем, чтобы «быть как все», то есть не отличаться от своих соседей европейцев (а теперь еще и американцев). Конечно, нужно перенимать новое, но только полезное новое. А если это новое, облегчая существование, серьезно подрывает основы наших исконных знаний, то нужно еще посмотреть, а стоят ли такие изменения того, чтобы на них решаться.
   За примером долго ходить не нужно, вот он.

Зачем Кириллу глаголица, или Верните азбуку!

   Конечно, не вернут, ведь мы совершенно разучились пользоваться главным достоинством русского языка – он такой богатый, потому что словообразовательный.
   Имеется в виду, конечно, тот язык, который мы получили от предков, а не тот, которым слишком многие пользуются ныне, оскопленный и напичканный чуждыми словечками, так якобы легче понять друг друга. Это «обрезание» богатейшего языка – настоящая проблема, о которой мало задумываются и еще меньше пытаются бороться.

   Зачем урезать свой богатейший язык, довольствуясь кем-то кастрированными понятиями? Пример (взят из цикла передач «Игры Богов»):
   Английским глаголам to look и to see соответствует пара десятков русских: смотреть, видеть, глядеть, зреть, созерцать, глазеть, взирать, зырить («зырить» – слово вовсе не ругательное и не грубое, просто его значение подзабыли и объявили устаревшим)…
   К чему столько, понятно же, что все они означают так или иначе разглядывать то, что перед твоими глазами? Но согласитесь, созерцать и зырить не одно и то же, как видеть и глазеть… Тонкие нюансы, конечно, – в эсэмэсках без них вполне можно обойтись, но мы ведь не об ущербной форме общения с набором «Как дела?», «Чё делаешь?» и «Вау!» речь ведем, а о богатейшем языке.
   У радуги семь цветов, чистых и ясных. Казалось бы, вполне можно обойтись и ими, почему же мы предпочитаем не просто красный, а десятки вариантов одного только розового или оранжевого, почему не все равно – изумрудный, травяной или бирюзовый оттенок у чего-то, лимонно-желтый или медовый? А как обойтись без коричневого, которого вообще нет в радуге? А без сиреневого? Без слоновой кости или бежевого, песочного, цвета мокрого или сухого асфальта, кофейного или кофе с молоком, морской волны или цвета электрик? Кирпичного, терракоты, брусничного, бордового, сливового…
   Не можем, глазу будет тошно без этих переходов, иногда тончайших. А в языке почему обходимся? Почему очаровательная девушка, четко различающая этот самый мокрый и сухой асфальт в цвете, пишет «Вау!» в своих посланиях? Не хватает фантазии, словарного запаса или просто не научили, не приучили? Наверное, последнее. Для команд компьютеру хватает полусотни слов, для эсэмэски достаточно словарного запаса Эллочки-людоедки – штук тридцать вариантов «Вау!». Обидно, что, приводя пример словарного запаса Уильяма Шекспира – «каких-то» 30 000 слов, мы забываем о словарном богатстве русского языка – более 5 000 000 (!) слов только основных, без производных. Сравните собственный запас, сколько вам хватает? Надеюсь, много больше эсэмэс-«богатства»?

   Это в устной речи, которая постепенно и очень быстро обедняет и письменную.
   И все-таки это уже следствие куда большей катастрофы – потери способности не только читать буквы, но и понимать их.
   Непонятно? Попробую объяснить.
   Чем азбука отличается от алфавита, а чтение «по слогам» от чтения «по буквам»? Что несет больше смысла и важней для понимания сути написанного?
   Читать по слогам в России начали не так уж давно, во всяком случае, законодательно это было закреплено в 1918 году декретом Луначарского и названо борьбой с неграмотностью. О чем речь?
   Наши с вами предки до реформы господина Луначарского (чтоб ему!) учились по АЗБУКЕ. И реформа означенного деятеля (еще раз чтоб ему!) вовсе не означала победу поголовной грамотности над поголовной же неграмотностью, она знаменовала собой кастрацию смысла в угоду упрощению и попросту переучивание русского народа (в третий раз чтоб ему, Луначарскому, конечно, а не народу) на основе этого упрощения.
   Деятельность Луначарского и иже с ним – это не конец, но знаменательный рубеж борьбы с настоящей грамотностью, его продолжатели весьма успешно действуют и сейчас. Кстати, переход от азбуки к алфавиту не он придумал, он всего лишь использовал, забрав себе лавры (стоило ли?).
   Но попробуем разобраться, что же такого содеял господин Луначарский своей реформой? А потом посмотрим, кто старался до него и после.
   Считается, что упразднил всякие «яти» и «еры». Что ж плохого, помню, кто-то даже подсчитывал, сколько краски и труда наборщиков (я такая старая, что помню о существовании профессии типографского наборщика) сэкономлено, например, при печати одной только «Войны и мира» Л. Н. Толстого из-за отказа от этих самых «ненужных» букв. А какие страсти нам демонстрировали, показывая несчастных школяров, вынужденных зубрить правила применения «еров» и «юсов»! Кровь в жилах стыла, и слезы на глаза наворачивались от жалости к бедолагам в школьной форме.
   Если честно, то ко времени этих реформ толку от «ятей» и «еров» и правда почти не осталось, просто потому, что их настоящее значение давно забыли.
   Но главная «заслуга» господина Луначарского не в отмене этих букв и не в том, что он загнал за парты, то бишь простые столы, деревенское население России, заставляя водить пальчиком по строчкам и читать «по-новому», складывая буквы в слоги, а слоги в слова (м + а = ма, ма + ма = мама, о раме, которую следовало вымыть, речь тогда не шла) или заскорузлыми пальцами выводить корявые значки на серой бумаге, помусолив карандаш языком.
   Главное, что сотворил для российского народа этот «светоч новой России» – он заменил азбуку алфавитом, то есть буквы со смысловым значением заменил фонемами, символами, которые давали только звучание, но не смысл. Аз, боги (именно боги, а не буки, как нам твердили), веди, глаголь… – это не а, бэ, вэ, гэ …Поставленные в нужном порядке буквы алфавита дадут всего лишь возможность озвучить слово, но не объяснят его. Буквицы азбуки расшифруют смысл. Русский язык словообразовательный, в нем каждое слово (естественно, свое, а не заимствованное из Сети) – настоящая анаграмма, разобрав по буквицам Азбуки, получишь его исконный смысл.
   В алфавите звуки, а в азбуке – содержание. Кстати, ни у одного народа нет «алфавитной истины», а у нас есть «азбучная». Русские слова даже сейчас аббревиатура, если их прочитать при помощи азбуки, а не алфавита.
   Например: любовь – люди богов ведающие (попробуйте сказать, что не так).
   Стали пользоваться алфавитом (не с Луначарского началось, куда раньше) – лишились образов, заложенных в буквицах азбуки (только не Кирилла и Мефодия, а гораздо более ранней), получили слова БЕЗ образов, то есть безобразные. Логично?

   Кастрирование древнеславянской азбуки началось теми, кому приписывают ее создание, – Кириллом и Мефодием.
   Не буду подробно расписывать, полагаю, читатели и без меня знают, что Константину (Кириллом он стал за 45 дней до своей кончины, а тогда еще был Костиком) Философу было дано задание срочно создать нечто, чтобы перевести греческие книги на славянский язык. Книги, конечно, церковные, поскольку другие если и имелись, то не для широкой публики и уж не для славян.
   В «Житии» это описывается так:

   «Император Михаил соборно совещался по случаю сего посольства с знаменитым по своему просвещению патриархом Фотием, который восседал тогда на кафедре Константинопольской, и весь освященный Собор рассудил просить опять блаженного Константина идти вместе с братом его Мефодием к народам славянским, как они ходили к хазарам. «Слышал ли о прошении князей славянских? – говорил ему император. – Знаю, что ты много уже потрудился и теперь болезнен телом; но никто иной не может исполнить сего, кроме тебя; я дам тебе дары многие князьям моравским, ты же возьми брата своего, игумена Мефодия, идите вместе, ибо вы оба из Солуни, а солуняне все чисто беседуют по-славянски». Последние сии речи находятся в так называемом Паннонском житии св. Мефодия и объясняют, почему оба именитых брата предпочтительно были посланы к славянам.
   Константин отвечал царю: «Хотя и труден я и болен телом, но иду к славянам, если они имеют буквы для своего языка». Царь говорил ему: «Дед мой и отец искали их и не обрели; как же я могу их обрести?» Философ опять отвечал: «Как же можно на воде писать беседы? А изобретение новых может навлечь имя еретика». Опять возразил царь: «С правдою и умом твоим, если хочешь, то может и тебе даровать Бог то, что дает всем, которые просят, не сомневаясь». По своему обычаю св. Константин наложил на себя пост и заключился на молитву в келье, и не один, но с другими споспешниками того же духа (то есть с теми учениками, которые должны были ему содействовать в деле проповеди); пламенно помолился он, чтобы Господь явил ему славянские письмена, и услышал Господь молитву рабов своих. Тогда, сложив или устроив письмена, написал беседу евангельскую, то есть приступил к переводу Евангелия на славянский язык, и начал с боговдохновенных слов Иоанна: «Искони бе Слово и Слово бе от Бога и Бог бе Слово». Неизвестно, до какой степени пользовался он тем переводом, который обрел в Корсуни, или вновь изложил свой».

   Это уже современный вариант «Жития», где углы сглажены и о создании письменности сказано не как о личной заслуге святого, а как о полученном подарке от Господа, и о самих письменах, мол, «сложены или устроены». Еще примечательно опасение из-за новых букв навлечь имя еретика. Это почему, интересно?

   В одиночку создать письменность для очень развитого языка, да еще и за ограниченное время – задача не просто не из легких, а совершенно невыполнимая. Пусть не было такого колоссального словарного запаса, и правилами грамматики можно было пренебречь, и о синтаксисе забыть, но славянские языки разительно отличались от того же греческого даже набором звуков. У греков не было славянских «б» и «ж», вообще не было шипящих, а славянам совершенно не нужны греческие буквы «пси» и «кси» (они так и не прижились).
   Но задание есть задание, пошлют на медведя – пойдешь и на медведя, куда деваться?
   Пошел и сочинил.
   Никто не оспаривает гениальности и высшей степени одаренности Кирилла, который Константин, его языковых способностей, хотя «Житие» основательно привирает, рассказывая байку о том, что сей гений за полгода выучил русский язык, можно сказать, с нуля и сумел даже прочесть Евангелие и Псалтырь, написанные… русскими письменами.
   Вот те на! Чего же он изобретал велосипед, если у русских уже целый автопарк имелся?
   Конечно, сейчас придумали очередную «опечатку» автора древнего «Жития», мол, не русскими, а сурскими (то есть сирийскими) письменами. Но при чем тогда русский язык и чего ради приплетать сирийцев к изобретению Кириллом славянской письменности? И как могли независимо друг от дружки «опечататься» сразу несколько писак и в разных «Житиях» (например, Стефана Сурожского, где совсем не про Кирилла)?
   И еще одно замечание: Кирилл какой-то славянский язык знал с детства, потому что в его окружении было много славян. Языки тогда еще не слишком отличались друг от дружки, зная один, за полгода освоить другой вполне реально и без выдающихся способностей.
   Но одно дело освоить устную речь (или даже знать её), совсем иное – создать алфавит и перевести книги.

   А вот здесь начинается почти детектив.
   Что создал Кирилл? Как что?! – кириллицу, тот самый алфавит из 44 букв, который позволил записать переводы церковных текстов с греческого на славянский. Именно это и считается подвигом Кирилла, за это и звание святого получил.
   Много лет и даже веков в достоверности этого подвига не сомневались, но стоило болгарским ученым (из лучших побуждений) попытаться внимательно изучить тексты самого Кирилла, как обнаружилась пренеприятная истина – они оказались написаны вовсе не кириллицей, а алфавитом, подозрительно похожим на … глаголицу.
   Но кириллица ни в малейшей степени на глаголицу графически не похожа! Ну ни единой буковкой!
   А на что похожа кириллица? Абсолютно, на 101 % – на греческий алфавит, даже наличием «пси» и «кси», которых в славянском языке не было. Но при этом и порядок букв, а у многих и их числовое значение (тогда каждая буква соответствовала определенному числу), и произношение – как у глаголицы.
   Защитники «создателя» письменности не придумали ничего лучше, как объяснить такой казус тем, что Кирилл придумал… глаголицу (!), а его последователи уже кириллицу. Что называется: приплыли. Кирилл кириллицы не изобретал, это его ученики баловались, перья свои расписывали, руку набивали и нечаянно новый алфавит изобрели. Причем подозрительно, что буквы в нем писались как у греков, а значение имели славянское (даже русское).
   Но глаголица существовала до Кирилла (судя по всему, это и были те русские письмена, которыми написаны виденные им Евангелие и Псалтырь). Герой-просветитель попросту дал буквам новые графические значки, соответствующие греческому алфавиту.
   Те буквы, которых у греков не было, попросту переиначил, а любимые «пси» и «кси» добавил. В греческом алфавите византийского устава имелось всего 25 букв, у глаголицы 40, бедолаге Кириллу пришлось немало потрудиться, чтобы втиснуть недостающие.
   Когда сравниваешь графические изображения букв этих трех алфавитов – греческого, кириллицу и глаголицу, понимаешь, что Кирилл НИЧЕГО нового НЕ придумал, все до единой 25 греческих букв благополучно перекочевали в кириллицу, даже те, которых в славянском языке вообще быть не должно. Звуки, им соответствующие, остались из глаголицы, то есть греческие буквы просто стали читаться иначе – по-славянски.
   Все достижение гения – придумать новые обозначения буквам глаголицы, которых не было у греков и которые он перетащил в кириллицу. Действительно, буквы «нижнего» ряда после омеги, кроме «ш», в кириллице изображаются несколько проще.
   Но это что угодно, только НЕ создание новой письменности!

   Взять два готовых алфавита, автоматически перенести значки одного на другой, перерисовать из большего те, которых нет в меньшем, на свой лад – не значит создать алфавит.
   В чем заслуга Кирилла? – в том, что переписал греческими буквами Евангелие и Псалтырь, которые читал глаголицей? Но зачем, почему нельзя было просто показать настойчивому императору, что текст уже имеется? Что тогда мы празднуем как День славянской письменности?

   В Интернете встречала нелепейшее утверждение, что алфавит старше азбуки, а уж славянская азбука и вовсе обязана своим рождением греческому алфавиту. Вот уж спасибо… Но сдается, славянская азбука в виде глаголицы вполне могла бы обойтись и без такой помощи.

   Остается вопрос: зачем весь этот лжегероизм? Кому понадобилось переписывать греческие тексты греческими же буквами, но со славянской транскрипцией?
   Явно не византийцам.
   Вернее, именно им, но не для своих читателей. Но у славян тексты на глаголице уже были.
   Вот здесь собака и зарыта, причем здоровенный ротвейлер или дог, а не крошечная левретка. Кто владел у славян глаголицей? Прежде всего, жречество, потому что и у греков, и у славян тексты записывались изначально жреческие. Простой народ обходился рунами или чем-то подобным, эсэмэски на пергаменте не посылали. Но жречество в IX веке было еще языческим, язычниками было и большинство грамотных людей той же Моравии, для которой старался Кирилл по заданию византийского императора.
   Как выбить почву из-под ног у тех и других?
   В детстве мы играли в шифровки: чтобы окружающие «не догадались», о чем говорим между собой, в словах после каждого слога вставляли какой-то дополнительный слог. Эта наивная глупость легко вычислялась, но все равно было забавно.
   Превратив греческий алфавит в кириллицу, Кирилл убил сразу двух зайцев: во-первых, из-за нового написания знакомых слов (которые произносились как и раньше, только сменили графическое изображение) обучение грамоте у славян можно было начинать сначала, прежний вариант больше не годился. С другой стороны, славяне, знавшие греческий, в греческом тексте видели перед собой буквы своего нового алфавита и при этом вынуждены были читать их совсем иначе…
   Думаю, это не создание новой письменности, а элементарное выбивание почвы из-под ног у тех славян, что были грамотны и без Кирилла с его помощниками. А еще навязывание византийской культуры, чего и добивались.
   К славянам (и к русским) пришла новая вера с новой письменностью. Отличный способ поставить в зависимое положение!

   Но сейчас не о византийских церковных текстах, переписанных греческими же буквами кириллицы, но на славянском языке, а о смысле этих букв.
   Алфавит кириллицы делится на две части, так называемый верхний и нижний ряд, или высший и низший, как кому нравится. Первая – 25 букв от «аз» до «омеги» которые имели смысловое название:
   – аз – я, человек;
   – боги, а не буки, как нам внушали;
   – веди – знать, ведать;
   – глаголь – говорить, передавать свои знания;
   – добро;
   – есть – не кушать, а существовать, быть;
   – живете;
   – зело – сильно, очень сильно;
   – земля – не почва, но место жизни, рождения, родины;
   – иже – если, когда;
   – и – просто соединительный союз;
   – како – как, подобно, похоже;
   – люди;
   – мыслете – понятно без объяснений, к сожалению, некоторые забыли, как это делается;
   – наш – в смысле свой, близкий по крови или духу;
   – он – личное местоимение и единица счета особей человеческого рода;
   – покой;
   – рцы – изрекать, говорить истину;
   – слово;
   – твердо;
   – ук – закон; ныне ей соответствует буква «у», с которой начинается слово указ;
   – ферт – вершина, верхний предел, финал;
   – ха;
   – омега – нечто вроде финиша, нам знакомо «от альфы до омеги».

   Это высшая часть, как видите, смысл у всех букв сугубо «положительный», мало того, попробуйте поставить в ряд по несколько букв от двух до пяти, начиная практически с любой, и вы получите текст.
   «Аз богов ведаю, глаголя добро. Добро есть жизнь…» и так далее. Слова-то какие! Это вам не АБВГДейка.

   Низшая часть иная, она «отрицательная», например:
   – ша – означала мало уважаемую личность, шваль;
   – ща или шта – «щадность», ныне несуществующее слово и понятие, мы без приставки не употребляем, у нас пощада, нещадно и т. д. по сути пощаду и означает;
   – ер – дрянь человек, скажем прямо;
   – еры (нынешнее ы) – не лучше предыдущего, бездельник и пьяница;
   – ерь – а этот и вовсе еретик, богохульник, Фома не верующий ни во что;
   – ять – означает принять, как тогда говорили, «приять»;
   – ю – одним словом, юдоль, печальная судьба;
   – юс малый – узы, оковы, несвобода;
   – юс большой – это уже покруче, не просто оковы, а целая темница;
   У юсов есть варианты написания и произношения – йотированные или носовые, но суть одна, мол, дело дрянь, волюшки вольной не видать.

   Почему-то считается, что названия буквам в качестве своего послания осчастливленным им потомкам придумал Кирилл. Но это не так, те же названия носили буквы глаголицы! Только писались они иначе. Он просто перетащил это смысловое значение букв с глаголицы на греческие. Не спорю, греческие пишутся легче букв глаголицы, но это же не изобретение алфавита, а простая подгонка одного под другой.
   Знаете, какие буквы Кирилл добавил к глаголице по собственному усмотрению, кроме греческих «кси» и «пси», совершенно ненужных славянам? Буквы «я» и «ё» (е йотированное), и дал им значение «изгой» и «мучения».

   А вот в глаголице те самые недостающие буквицы нижнего ряда, которым Кирилл дал исключительно негативное толкование (все «изгои» да «бездельники», «оковы» да «неволя»), имели светлое, доброе значение. Но им не хватило аналогов в греческом алфавите, вот и поплатились, став отрицательными. Большинство из этих букв из употребления вышло (кому же понравится писать все про оковы да пьяниц), остались разве что «ш» да «щ», да «ъ»…

   А еще раньше у азбуки было целых 49 букв (7 × 7), и если их расположить именно так – в таблицу по семь штук квадратом, эту таблицу можно будет и вовсе читать как наставление потомкам что по строчкам, что столбцами, что по диагонали.
   Но святой Кирилл здесь совершенно ни при чем, не его заслуга, все это было и до него, разве что рисовалось иначе, сложнее, зато понятней графически.

   Это тот самый случай, когда погоня за упрощением и желание быть как остальные привели к потере огромного пласта знаний.
   Я вовсе не призываю вернуться к старославянскому языку, не прошу вернуть удаленные из алфавита буквы, даже не прошу вернуть саму азбуку (вопреки названию главы), просто хочется, чтобы мы поняли: не все чужое хорошо, у нас своего было столько, сколько другим и не снилось. Не стоит терять оставшиеся крупицы.
   Не «Вау!», а «Ого-го-го!», не «АБВГДейка», а «АЗБУКА», не эсэмэски, а полноценные письма, пусть и напечатанные на компьютере.

   И рассказ о первом Рюриковиче, одном из оболганных людей Руси, первом коренном варяге-русе на территории пусть и Киевской, но все же Древней Руси.

Первый Рюрикович. Почему летописцы невзлюбили князя Игоря?

   Если кто-то кому-то не нравится (неважно почему), можно просто не замечать этого неугодного, можно поколотить, написать жалобу в соответствующие инстанции… А если этот кто-то жил давным-давно и жалобы в полицию, Конституционный суд, Общество прав потребителей или Общество защиты животных бесполезны?
   Можно навредить иначе: взять да и опорочить человека задним числом, это еще проще, если сведений о человеке минимум, их можно спрятать или переврать.
   О том, кто и почему оболгал князя Игоря Старого – в конце главы, а пока попробуем понять, в чем именно оболгали.

   Согласно летописям, Игорь – сын Рюрика и его любимой жены урманнской княжны Ефанды. Какого именно Рюрика – так и осталось невыясненным, но точно известно, что Игоря воспитывал князь Олег Вещий, для него захватил обманом Киев, ради него много лет правил Киевской Русью, приумножая ее богатства, завоевывая все новые земли, примучивая соседние племена и воюя с византийцами.
   До похода на Византию князь Олег сумел договориться с болгарами о проходе через их территорию конных дружин и помощи в… заготовке круглых поленьев (в качестве катков для волока кораблей).
   На Константинополь князь Олег ходил весьма успешно: корабли посуху к самым стенам города перетащил, ворота попортил, прибив к ним свой щит, округу разорил… Хозяева, императоры-соправители Лев и Александр, так перепугались, что запросили пощады и предложили выкуп. Интересно, что испугало больше – волок, щит на воротах или кузькина мать всей округе?
   Дань выплатили знатную, дружина князя Олега вернулась домой под шелковыми парусами (в те времена это было верхом расточительства) и тяжело груженной «дарами Византии», мало того, дань обещано платить всем городам, принявшим участие в походе, и всегда. Правда, у византийцев это «всегда» оказывалось только до смерти давшего слово, на следующих правителей не распространялось (сын за отца не в ответе), но и то победа.
   Русские считались народом очень богатым, у купцов-русов пуговицы были золотые, серебра не признавали и драгоценными камешками баловались тоже…

   Если о походах и добыче сведения пусть и преувеличенные, но достоверные, то ни о рождении, ни даже о смерти первых князей мы ничего толком не знаем. Легенда о предсказании кудесника по поводу смерти князя Олега от коня своего и выползшей из черепа давно забитого жеребца змеи годится для поэм.
   На Руси никогда не было ядовитых аспидов, способных прокусить сапог и убить своим ядом сильного, пусть и пожилого, человека. Болотная гадюка сафьян или кожу не прокусит. Может, траванули засидевшегося у власти князя, а потом все на бедного ужика и списали? Ведь упоминают же летописцы, что болел перед смертью князь Олег…

   Не лучше и сведения о гибели князя Игоря.
   В чем вопрос, если все еще со школьных уроков истории помнят о его жадности (пошел повторно грабить несчастных древлян, отбирать у сиротинушек все, что успели припрятать для детишек малых при первом визите князя) и глупости – дружину свою отпустил, а сам налетел с малым числом воинов.
   Все помнят, что сотворили озверевшие от такой наглости древляне (кто же не разозлится, если дочиста выгребают?). Да, они князя поймали и меж двух берез разорвали. Казнь страшная, но столько лет нам летописцы твердили, что так и надо ему, ироду славянскому! А его жена княгиня Ольга за мужа оригинально древлянам отомстила. Сначала послов древлянских заживо в бане испекла, потом их князя с приспешниками прямо в ладье закопала, а потом столицу древлянскую Искоростень с помощью голубей да воробьев сожгла.
   Но был ли князь Игорь столь жаден, глуп и туп?
   Попробуем вспомнить главные события его жизни. Рождение – не получится, потому что не вполне понятно, когда и где оно случилось. О женитьбе тоже толком ничего не скажешь, и о ее дате, и о супруге – княгине Ольге – столько вопросов, что в эти дебри лучше не влезать, зависнешь на полкниги. Но о походах князя известно хорошо, только обо всех ли?
   Впервые самостоятельно Игорь ходил на побережье Каспия еще при жизни своего опекуна – князя Олега Вещего.
   На берегах Каспия в те времена вольно раскинулись земли грозы степей – хазар. Тех самых хазар, которые собирали дань с многих славянских племен и у которых князь Олег эту возможность своим «примучиванием» этих племен отобрал («не платите козарам, платите мне»). То есть хазары никоим образом приятельствовать с князем Олегом не могли. Тогда какой может быть Каспий и что там делать русским дружинам, если, конечно, князь Олег таким хитроумным способом не избавлялся от своего подопечного?
   Не избавлялся – в походе на Табаристан был свой расчет.
   По договору с Византией русы должны были помогать ей военной силой в случае необходимости, а таковая у греков бывала постоянно. Любили они воевать чужими руками! Но и здесь князь Олег сумел соблюсти свои, вернее, русские, интересы. Как? Вернемся к нашим друзьям – хазарам. Да, да, я не оговорилась, чего не бывает в жизни за деньги, тем паче греческие! Дело в том, что русы помогали византийцам военной силой, но в своих интересах. Греки постоянно воевали с арабами, и одним из видов помощи могло быть отвлечение сил Арабского халифата вдали от византийских берегов. Но Русь нигде с арабами не граничила! А набег на земли, подвластные халифату, все же совершила, пройдя через… территорию Хазарии! Это было в 909–910 годах.

   Чуть-чуть географии. Чтобы попасть на побережье Каспийского моря из Киева, нужно либо лететь самолетом, как сейчас, либо, как во времена Руси, плыть Днепром до его устья, потом идти морем вокруг Крыма до устья Дона, подняться по Дону до волоков на Волгу (Итиль), спуститься по ней до Каспия и только там уже плыть к нужным городам. Тяжелейший и опаснейший путь, пролегающий по землям Хазарии, с волоками на месте нынешнего Волго-Донского канала, мимо знаменитой крепости Саркел (Белая Вежа), которую хазары и ставили с помощью вездесущих греков для защиты от русских дружин…
   И все же русские его прошли по договоренности с Византией, при полной поддержке хазар. С каким удовольствием хазары уничтожили бы этих новоявленных союзников своих союзников! Но вынуждены были, скрипя зубами, наблюдать за русскими ладьями. Русы обрушились на побережье Каспия, как снежная лавина среди лета! Ну кто мог ждать заклятых врагов Хазарии за устьем Волги?! Русские ладьи в Каспийском море – тогда это казалось из разряда фантастики. Города Прикаспия были разграблены и сожжены. Лежащий на южном берегу Каспийского моря Табаристан долго вспоминал налет русских. На обратном пути русы по договоренности поделились с хазарами своей добычей. Понравилось и тем и другим, и на следующий год экспедиция повторилась. И снова вздрогнули Абесгун и Бердаа, пришли в ужас жители Табаристана.
   Русские взяли очень большую дань, но ходили не просто за данью, побережье Каспия надо было не разорять, а осваивать – там шли торговые пути на восток, к арабам. Именно поэтому ладьи от Киева отправились не в Малую Азию, где воевали союзники-византийцы, а в Закавказье.

   Второй поход оказался не столь удачным, но в этом едва ли вина князя Игоря. К тому же неизвестно, принимал ли Игорь в нем участие. Историки много и с удовольствием пишут о недальновидности князя, его неспособности вовремя остановиться, самостоятельно мыслить и так далее… Честно говоря, загадка, потому что есть у князя заслуги, которые при этаких недостатках практически невозможны.
   В качестве укора князю Игорю, кроме его почти позорной гибели, приводят два похода – первый тот самый повторный на Табаристан (хотя действительно неизвестно, участвовал ли в нем сам Игорь), второй на Константинополь. Пока разберемся с первым.
   Как вы помните, князь Игорь, тогда еще воспитанник Вещего Олега, уже ходил на Каспий и очень удачно, ходил с подачи Византии, а вот теперь якобы решил повторить пройденное, но уже по собственной воле и не поставив в известность старших товарищей из Константинополя.

   Если проследить историю Византии и Руси по годам, создается впечатление, что эти две страны странным образом связаны одной судьбой. В Константинополе и в Киеве власть менялась практически одновременно! Посудите сами – Олег взял Киев в 882 году, византиец Лев VI стал императором в 886-м; Олег умер в 912-м, Лев – в том же году. Князь Игорь стал править с 912-го, в Константинополе Константин Багрянородный формально с 913 года; Игорь был убит древлянами в 944 году; Роман Лакапин, захвативший власть у своего зятя Константина, свергнут в 944 году. Княгиня Ольга, правившая после мужа, отдала власть сыну Святославу в 964 году, в это же время на смену сыну Константина Роману II к власти пришел новый узурпатор Никифор Фока. Ольга умерла в 969 году, Фоку в том же году убил Иоанн Цимисхий, правивший до 976 года, в котором началась братоубийственная война на Руси между сыновьями Святослава… и так далее…

   Но вернемся к нашим баранам… Итак, умер князь Олег, к власти в Киеве пришел князь Игорь. В Константинополе в это же время один за другим умирают соправители – императоры Лев и Александр. Что такое соправители? В Византии наследником мог стать только мальчик, рожденный императрицей в Пурпурной спальне. Если таковых оказывалось несколько, здравствующий император еще при жизни венчал одного или нескольких претендентов на царствие, чтобы правили в порядке венчания. Считалось, что это избавит от войны за власть. Императором автоматически становился первый венчанный, если с ним что-то случалось, то – второй и так далее.
   В 913 году венчанным остался только маленький Константин. Константин Багрянородный осчастливил родителей своим появлением в 905 году, то есть к моменту начала царствования ему было всего 8 лет. Чтоб малец не натворил чего по неопытности, власть в свои руки взял патриарх Николай Мистик, но почти сразу отобрала мать маленького Костика императрица Зоя Карвонопсида, которую покойный император держал в ссылке за ненадобностью.
   Но правила тоже недолго, потому как встала перед выбором. Дело в том, что за Константина решали не только вопросы власти, его еще и женили в 14 лет. И выбор мамаши состоял в том, кого взять в невестки. Тяжелый выбор, между прочим, но не потому, что претенденток много, а потому, что в любом случае оказывался тот самый клин, который всюду, куда ни кинь. Вспомните болгарского царя Симеона Великого. При чем тут он? Оказался при чем.
   Тот быстро просчитал ситуацию и, в очередной раз встав под стенами Константинополя, вынудил греков подписать договор, одним из пунктов которого была … женитьба Константина на дочери Симеона. Мятежный болгарин знал, что делал: став тестем императора, он практически получал власть над империей, видно, Симеон знал и самого маленького правителя. Грекам пришлось пойти на такое обещание, но позже вернувшаяся из ссылки мать Константина Зоя договор аннулировала. Рассерженный Симеон снова пошел на греков войной, и его войско осадило столицу Византии.
   Спас Константинополь и всю страну Кутузов тамошнего розлива друнгарий византийского флота Роман Лакапин. Болгар-то от стен Константинополя отогнал, но плату потребовал соответствующую – женить этого самого венценосного Костика на своей дочери! Думаем, у Зои Карвонопсиды в действительности выбора не было, Симеон, захватив город, сослал бы ее гораздо дальше, чем собственный муж, а Роман торжественно клялся перед патриархом, что к власти ни-ни! Ну просто даже не глянет в сторону трона, глаза, можно сказать, закрывать будет.
   Обещать-то обещал, только не сказал, как долго это обещание выполнять собирается, решил, что пары месяцев вполне достаточно. Константина женили в 919 году, и Роман Лакапин стал его регентом, а уже в 920-м бедный Костик был полностью от власти отстранен. Роман Лакапин не просто венчался на царствие, но еще через год венчал троих своих сыновей теми самыми соправителями, а в 924 году четвертого сделал патриархом, чтоб уж совсем все свое было. Семья…
   Это означало, что одновременно со смертью на Руси князя Олега к власти в Константинополе практически пришел Роман Лакапин. Что это меняло для Киева? Не все, но очень многое. Во-первых, в те времена договор, заключенный с одним правителем, не продолжал автоматически действовать при смене власти. Его нужно было либо подтверждать, либо завоевывать снова. Пока у Руси такой необходимости не было, она возникнет позже. В те годы измученная войной с Болгарией Византия не имела бы сил противостоять русским, появись те снова в бухте Золотой Рог. Но и русским было не до греков, они воевали на Каспии, вернее, попросту грабили побережье.
   В последнем походе, однако, хватило ума не столько грабить, сколько налаживать отношения с местным населением на предмет взятия под свою юрисдикцию, так сказать. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Это наш любимый национальный вид спорта – дележ шкуры неубитого медведя. По популярности с ним может сравниться только вот еще шапкозакидательство. В Закавказье с христианами отношения налаживали, а вот мусульман обижали, напрочь забыв, что возвращаться придется по землям Хазарии. Вспомните, что население Хазарии в основном было мусульманским. Кроме того, пришедший к власти в Византии Роман Лакапин совсем не жаловал в своей стране иудеев, из-за чего у Византии немедленно испортились отношения с правящей верхушкой Хазарии (те были иудеями).
   В результате сложилась ситуация, при которой хазарам оказалось совсем не с руки пропускать через свои земли русских из похода обратно. Историки представляют дело так, что виноваты предатели хазары, мол, подстерегли, напали, практически уничтожили. Так не надо было ходить города за тридевять земель от себя грабить! Да еще и год за годом. Тут у кого угодно терпение лопнет.

   Вот тут-то и поплатился князь Игорь (или все же русская дружина, а возможно, вообще варяжская, которая нередко предпочитала действовать, то бишь грабить, самостоятельно) за отсутствие договоренности. Возвращавшиеся от берегов Каспия русские войска были попросту разбиты и ограблены там, где противостоять нападению не могли – в степях между Волгой и Доном. Спаслись очень немногие.
   Был ли князь Игорь вместе с дружиной и какова была сама дружина, неизвестно. Но если вспомнить, что он только что получил власть и еще толком не утвердился (год после смерти князя Олега), то едва ли это опасно, можно вернуться к занятому месту. Однако это поражение без раздумий приписывают жадности князя Игоря.
   И тут же забывают о следующем походе. Нет, не на Византию. Под 915 годом летопись скромно, одной строчкой, сообщает, что «князь Игорь воеваша на печенеги».
   Два замечания. Во-первых, шустрый князь, только что будучи разгромленным (согласно летописи) на Волге хазарами, собрал новую дружину (наверное, в кредит, потому что все награбленное в Табаристане нечестные хазары у бедного князя отняли), и «воеваша» с новой напастью – печенегами. И никакой разгром ему не помеха.
   Во-вторых, почему-то считается, что отражал нападение этих самых печенегов. Но «воеваша на» больше похоже на превентивное нападение, чем на оборону.
   Степняки всегда осложняли жизнь тем, кто жил на окраинах, издревле приходилось уходить глубже в лес, прятаться, опасаться быстрых налетов всадников, главная цель которых – добыча. Печенеги не ставили цель захвата территории, их задача – быстрый наскок и такой же отход, это о них писали, что они налетают как ветер, грабят, убивают и столь же быстро исчезают, несмотря на то, что отягощены добычей. Видимо, если эта добыча не могла достаточно быстро передвигаться, ее убивали.
   Печенеги постоянно воевали с хазарами за территории своего кочевья и столь же постоянно нападали на русские земли. Никто им не указ и не помеха, даже с Хазарским каганатом можно было договориться, печенеги никаких договоренностей не признавали, брали золото, которым их подкупали, но действовали все равно по собственному разумению.
   Что же это за «воеваша на…»?
   Попробуйте вдуматься. Князь союза племен, сидевших на земле, которые постоянно подвергались наскокам степняков, воевал с теми самыми степняками на их земле, в Степи! Какой нужно было обладать силой и как быть в этой силе уверенным, чтобы выйти биться с сильным, очень сильным врагом на его территории!
   Скупая строчка в летописи: «воеваша на печенеги» и все, о нападениях самих печенегов до времени правления князя Святослава Храброго ни слова. Вернее, через пять лет печенегам снова пришлось напомнить, кто в Степи хозяин. Урок поняли и запомнили. Так надолго, что через четверть века по указанию князя Игоря отправились воевать с болгарами, наказывая тех за предательство по отношению к русским. Об этом сейчас тоже вспомним, а пока напоминание: даже с сыном князя Игоря князем Святославом Храбрым печенеги, раз и навсегда наученные горьким опытом общения с русскими дружинами, предпочитали быть заодно. И только много позже, подкупленные все теми же византийцами, предательски встали на пути Святослава и убили князя. Но это уже другая история.
   А пока вернемся к князю Игорю.
   Наши учебники вслед за летописями вскользь замечают это столкновение со степняками, никак его не расшифровывая и не отмечая последствий. Странно, потому что последствия были из ряда вон выходящими, никому из князей ни до, ни после Игоря не удавалось так приструнить степняков, чтобы не просто не нападали, но и верно служили.

   И все, на тридцать, вдумайтесь, целых тридцать лет спокойствие, никаких войн и нападений! Не без мелких наскоков, конечно, но ведь даже главари банд не могут контролировать мелкие глупости своих подчиненных. Но так чтоб набегом – ни-ни!
   И это во времена, когда спокойные годы в Европе вообще по пальцам пересчитать можно было, когда ежегодные разорения стали настолько привычными, что о них упоминали наряду с градом или сильным ветром. А уж Киеву, находившемуся совсем недалеко от степных границ, и вовсе доставалось с незавидной регулярностью.
   Но доставалось до и после князя Игоря, а при нем тишина. Представляете, КАК он «воеваша на печенеги», если эти печенеги на несколько десятилетий зарубили себе на носу, что при одном косом взгляде русского князя тапки следует хватать в зубы, не мешкая, и нести их туда, куда взглядом укажет.
   Три десятка лет – это целое поколение, которое жило спокойно, без страшных войн и разорений. Такого Русь ни до, ни после не знала, но об этом летописи почему-то молчат.

   Теперь о «неудачном» походе князя Игоря на Константинополь.
   Он состоялся в 941 году, князь сначала весьма успешно пограбил окрестности города и уже воевал под городскими стенами, когда на помощь осажденному Константинополю пришли остатки недобитого флота, в распоряжении которых имелось самое страшное оружие того времени: «греческий огонь».
   Точный состав «греческого огня» неизвестен до сих пор, но по его воздействию понятно, что это сильно горючая смесь на основе нефти, этакий византийский напалм, смесь, которая горела даже в воде. Византийцы так старательно прятали секрет изготовления «греческого огня», что кораблей, с которых метали сосуды со смесью, было не очень много, но если уж такие суда вступали в бой, шансов не то что победить, но даже просто спастись у противника не было.
   Обстрелянные сосудами со страшной смесью, корабли русов загорелись один за другим, даже отступать им было не на чем. Как удалось князю хотя бы с малыми силами прорваться сквозь этот кошмар, удивительно, но часть дружины он все же спас. Игоря обвиняют в трусости, мол, бежал, бросив дружину на произвол судьбы. Не думаю, что если бы он продолжил воевать и бестолково погиб в огне, Руси стало легче. Гибели страшного противника порадовались бы те же печенеги.
   Но князь Игорь выжил и через несколько лет, собравшись с силами, снова отправился на Константинополь. Что произошло, как мальчишка полез в драку, чтобы наказать обидчика, не думая о последствиях? Так бывает, когда побитый через некоторое время возвращается и бывает добит окончательно. Таких «обиженных» разбить еще легче.
   Непохоже, что было именно так, потому что византийцы (чего им бояться, имея греческий огонь?) спешно выслали навстречу послов с … предложением мира и откупа. Как-то мало напоминает уверенность недавних победителей. Что же все-таки произошло в предыдущий раз и что изменилось (или, наоборот, не изменилось), что византийцы предпочли выложить сумасшедшие средства, только чтобы не допустить этих «битых» русов на свою территорию? Неужели урок получили не одни печенеги, но и византийцы тоже? Кстати, в первом походе князя серьезно подвели болгары, снова согласившиеся на проход русских дружин по своей территории, но сообщившие об этом в Константинополь.
   Во второй раз, чтобы болгары не устроили такую же пакость, князь и приказал «своим друзьям печенегам» немножко потрепать болгарам нервы. Потрепали хорошо…
   А князь Игорь на выкуп согласился, к стенам Константинополя испытывать судьбу и снова нарываться на «греческий огонь» не пошел, взял дань и отправился обратно. Конечно, золото, не мечом добытое, блестит несколько меньше, но и это неплохо… Насколько неплохо? Летопись сообщает: «как у Олега и еще», то есть паруса из шелка позволить себе могли, а если в переводе на покупную способность, то… по три полностью оснащенных боевых корабля на одну участвовавшую в походе душу! Или по шесть лошадей на одного… Про «и еще» ничего неизвестно, оно могло и превосходить «как у Олега», но даже если было просто приятным довеском к 12 гривнам на человека (почти 2,5 килограмма серебра), то тоже неплохо.
   Это как же нужно было бояться «побитого» князя, чтобы отвалить такую кучу серебра за то, чтобы он не рисковал подставлять свою и чужие головы под «греческий огонь»? Действительно, почему боялись князя Игоря византийцы, имевшие в своем распоряжении химическое оружие такой силы? Напалм закончился или понимали, что никаким огнем от этого князя не отобьешься?
   Кстати, именно тогда Черное море называли «Русским», твердя о том, что плавать по нему (ходить) без разрешения кагана русов никому не рекомендуется.
   Вот вам и слабый мальчик Игорь…

   А теперь представьте ситуацию: вернулся князь Игорь из полупохода, привез немыслимое количество серебра «и еще» и почти тут же отправился собирать дань с древлян, у которых, кроме мехов и меда, и взять-то было нечего. Мало того, дважды!
   Началось это финансовое безобразие (поход за данью со своих) с жалоб дружины: мы, мол, нищие и босые, не то что варяги Свенельдовы, нам бы тоже чего-нибудь… Что это, в поход ходили только Свенельдовы воины, то есть варяжская часть дружины? Тогда почему испугались византийцы? Или просто оставшиеся в Киеве сначала не пожелали рисковать вместе с князем, а опомнившись, потребовали и себе кусок пожирней?
   В жажду наживы сидевшей во время похода в Киеве дружины еще можно поверить, но почему у них на поводу пошел князь? Не мог же он не понимать, что добыча в древлянских землях несравнима с откупом византийцев и что через неделю дружина потребует еще.
   Если верить летописи, то мог, мало того, сам вернулся добрать недобранное. Нелепо, князь, который только что получил практически сказочное богатство (наверняка ему перепало больше, чем рядовому дружиннику), отправился выгребать закрома у нищих по сравнению с ним древлян. Если бы было так, он действительно достоин казни. Если бы было…
   А теперь нелепость последнего похода князя Игоря, похода на почти своих, тех, кого после таких поборов, какие ему приписали, просто опасно оставлять в тылу, уходя в следующий поход, – от древлянской земли до Киева рукой подать. Каким нужно быть мелочным, чтобы позариться на несколько беличьих шкурок, которые остались припрятанными после визита дружины, пришедшей ради добычи?
   Ну, обобрали древлян, двинулись обратно… К чему князю возвращаться с малым числом воинов? И как могла дружина бросить своего князя на произвол судьбы даже совсем рядом с Киевом в древлянских землях? Так не поступал никто и никогда, такого воинское братство не прощает. Что за предатели собрались вокруг князя в том походе?
   Или…
   Неужели его просто заманили в Искоростень, чтобы уничтожить, а весь рассказ о жадности и возвращении за дополнительной (нищей) добычей просто прикрытие преступления?

   Дальше – больше. Князя, который крепко держал в руках не только своих полян, но и страшных печенегов и далеких византийцев, у которого надо было спросить разрешение, прежде чем пуститься в плаванье по Русскому морю, разорвали меж двух берез. На Руси никто не отменял кровную месть, за такую казнь древлян следовало самих порвать, увешав их останками все березы от Новгорода до степей. Мстить имел право Святослав, но тот был еще мал. Однако за Святославом стояла Свенельдова дружина, так вроде и случилось, малолетний князь, с трудом держась в седле на настоящей лошади, ткнул вперед копьем, которое едва этой лошади не поранило морду, скользнув меж ушей, и дружина пошла вперед.
   Воевода Свенельд возглавил акт возмездия со стороны дружины.
   Что же в этом странного?
   В действиях совсем юного князя Святослава – ничего, и дружина вперед пошла по его команде тоже не против правил, а вот остальное…

   В Киев почти сразу прибыли послы князя древлян Мала. Зачем? Предлагать княгине выйти замуж за этого самого Мала. Ольга этих послов пригласила в баню да там и поджарила (прямо как классическая Баба-яга).
   Не дождавшись возвращения послов, князь Мал прибыл сам.
   Создается впечатление, что князья того времени не дружили со здравым смыслом вообще. Один отпускает дружину и возвращается добирать мелочь у и без того обобранных древлян, имея дома полные закрома серебра, второй, укокошив князя, едет в Киев, где остался его маленький сын и большая дружина. Оба словно нарывались на смертельные неприятности, и оба на них нарвались.
   Понимал ли князь Игорь, что рискует и насколько рискует? Неизвестно.
   Понимал ли князь Мал, что ему грозит за убийство того, в чей дом он явился? Не мог не понимать. Даже если Игорь поступил грабительски (когда это такое осуждалось, если приносило добычу?), появиться в Киеве, где жила его жена с маленьким сыном Святославом (теперь уже князем) без дружины только в сопровождении разряженной личной охраны и бояр даже не самонадеянность, а просто глупость. Кровную месть на Руси никто не отменял…
   Мал мог не бояться маленького князя Святослава, но почему он не боялся варяжскую дружину, совсем недавно привезшую из похода с убитым князем гору серебра? Никакие посулы древлянского Мала не могли сравниться с тем, что приносила служба князю Игорю, у Мала просто не могло быть столько денег, чтобы перекупить дружину.
   Что им двигало – глупость, самоуверенность или…
   Или он, выполнив порученное, пришел за платой? Потому и был наряжен, потому и не боялся. Мы никогда не узнаем, чем выманили князя Игоря в древлянскую землю, то, что не небольшой данью, наверняка. Если бы он был столь жаден, то ограбил бы древлян еще до похода на Византию, а не после, когда серебра уже было вдоволь.
   И еще одно замечание: согласно летописи, дружина пожаловалась, что воины Свенельдовы в серебре и злате, а они сами нищи и голы. Нищими, имея по 12 гривен серебром и «еще», быть просто невозможно, во всяком случае не всем. Значит, с Игорем к древлянам наведались те, кого в походе не было, а таких явно меньше, чем ходивших. Да еще и их переполовинил князь, отправил большую часть домой. По всем законам чести тогдашнего времени (да и нынешнего) дружинники не имели права возвращаться, оставив своего князя почти одного на съедение разозленным древлянам.
   Почему оставили? Можно возразить, что им просто было приказано. Но дружина – не армия, давшая присягу, хоть и клялись дружинники, но клялись верно служить князю, а не слепо выполнять его приказы. Дружина имела право все обсуждать, с ней советовались, к ее мнению прислушивались (иначе почему князь по требованию дружины отправился к древлянам?). Дружинники могли оставить своего князя пусть не у врагов, но у недовольных, только если были точно уверены, что с ним ничего не случится, либо… либо, если нарочно его туда и привели.
   Но второе – предательство, за которое сама дружина должна понести жесткое наказание. Должна, но не понесла. Почему?
   Потому что это предательство было заказано? И тогда проще простого объяснить, мол, мы-то ничего, взяли себе понемножку и ушли, а вот жадный князь вернулся, за что и поплатился. Дружинники оправданы, никто ничего не видел, наверняка князь Мал постарался, чтобы никто из оставшихся с Игорем живым не выбрался. Но жестокая расправа с князем Игорем давала повод расправиться в ответ с самим Малом, что и было сделано. Если он поступил предательски, то свое получил сполна.
   Но среди древлян не один Мал видел казнь Игоря, не один он мог рассказать… И потому расправились со всеми: послами, боярами самого Мала, наконец, с Искоростенем, сожженным вместе с жителями. Сдается, жители не открывали ворота, потому что знали, что их ждут острые мечи Свенельдовых недобрых молодцев, а те и не стремились никого выпускать. Лишние свидетели никогда преступление не украшали, потому во все времена и среди всех народов стать свидетелем преступления сильных означало подписать себе смертный приговор.
   С другой стороны, даже не будучи организатором такой подставы мужа, княгиня Ольга попадала в ловушку. Не имея возможности ничего предпринять против Свенельда с его дружиной и опасаясь за маленького Святослава, княгиня Ольга была вынуждена принять все условия и делать то, что ей диктовали. Жена не должна мстить за убийство мужа, это право сыновей. Но Святослав мал, а потому мать все «взяла в свои руки», только взяла ли?
   Считается, что Святослав очень любил мать. Почитать мать – закон любого народа, в том числе и для князей, потому неудивительно, что Святослав относился к матери уважительно, но далеко не всегда. Даже летопись упоминает о ссорах между сыном и матерью. Почему? Что-то подозревал или просто чувствовал?
   И почему Святослав так упорно рвался из родного Киева подальше, все время проводя в походах и намереваясь основать свою столицу? Что не давало покоя Святославу в городе, где родился?

   Вопросы… вопросы…
   Ответы на них есть, но такие, которые перечеркивают слишком многое в нашей истории, вернее, привычном ее изложении. Скупые строчки летописей могут не только рассказать, но и заставить подозревать.
   Но кому понадобилось очернять князя Игоря, не печенегам же? Они не имели никакого влияния на русских летописцев. А кто имел?
   Как-то сам собой напрашивается вывод: те, кому было выгодно обелить княгиню-христианку Ольгу (Святую, кстати) и очернить ее убитого мужа князя Игоря. Может, князь просто не пожелал креститься или терпеть рядом крещеную жену? Хотя к христианам в своей дружине, как и в городе Киеве, относился вполне терпимо. Кому он помешал? Конечно, византийцам, ведь князь Игорь мог уже на следующий год собрать новую дружину и повести ее на Константинополь, что же ему каждый год такие суммы выплачивать? Может, именно своей воинской силой и нежеланием подданнически дружить с Византией князь и подписал себе смертный приговор?
   Святослав был слишком мал, правила за него христианка Ольга, которой и в голову не пришло отправлять какие-то дружины на Константинополь, княгиня была послушной воспитанницей византийских императоров. Одно ей никак не удавалось – обратить в веру и своего сына Святослава. Новый князь жил дружиной и ею же был воспитан, причем, судя по всему, не дружиной Свенельда, а ее русской частью. Считается, что его воспитатель Асмуд – сын Вещего Олега. Так это или нет – неважно, главное, вырос князь отменным воином и был вполне достоин отцовской воинской славы, снискав себе славу еще большую. Печенегов гонял не хуже отца, Хазарию разгромил, болгар за предательство наказал, а сам погиб из-за того же – подкупа. Кто подкупил печенежского князя Курю? Конечно, византийцы…
   Догадывался ли Святослав, кто виновен в гибели отца и что было тому причиной? Наверное. Потому и искал себе славу и место подальше от Киева.

   Зачем так подробно о сыне Рюрика, если вообще неясно, был ли Игорь его сыном?
   По двум причинам. Во-первых, официально князь Игорь – первый Рюрикович, и вовсе не хочется, чтобы о нем помнили только ложь, старательно внедренную в головы потомков его убийцами.
   Во-вторых, память о князе Игоре – яркий пример того, как искажали, искажают и, наверное, еще немало времени будут искажать историю (не только русскую), как трудно докопаться до правды. Трудно, но можно, значит, стоит это делать.
   Не был князь Игорь Старый ни жадным, ни убогим, не в пример своему знаменитому внуку, – византийцам пятки не лизал и заборы от печенегов не строил, он бил их на их же территории – в Степи. И вся Степь боялась даже сунуться на Русь столько лет, сколько правил Игорь. После его убийства его сын князь Святослав продолжил дело отца, и Русь считалась сильной, а вот внук Русь крестил, призвав убийц своих отца и деда, и Степь снова почувствовала свою силу. Со времени правления Владимира Святого Русь больше не знала покоя от степняков никогда… Только через полтысячи лет эту напасть смог сбросить уже московский князь Иван. Бывает, результаты предательства сказываются очень долго, скорее всего, бабка предала своего мужа, а внук – веру предков, Русь заплатила за это дорого…

И в заключение

   Материал и размышления изложены довольно сумбурно. По мере того как разыскивались новые данные, подчеркивались строчки в новых книгах (часто они хорошо забытые старые, изданные не вчера), снова слушались лекции, например Зализняка (рекомендую, даже если ни берестяными грамотами, ни проблемами лингвистики не интересуетесь вообще, приятно видеть увлеченного своим делом человека), сопоставлялись бесконечные статьи из Сети (это неимоверный труд – проверять истинность сопоставлениями, но иначе никак нельзя)… добавлялись и какие-то выводы, новые мысли (уже кем-то высказанные), из-за добавлений нарушалась целостность изложения.
   Если вы все это вытерпели до самого заключения, то сможете вынести и попытку привести вышесказанное к общему знаменателю.
   Попытаюсь перечислить нестыковки теорий, объясняющих торжество варягов на Руси, фактов появления тех или иных народов на ее территории, путаницу в названиях и заметки по географии нынешней и древней.
   Возможно, когда на стол будут выложены все пазлы, мозаика сложится (или почти сложится) в целую картину?
   Попробуем и без лирических и нелирических отступлений.

   Итак…
   В середине IX века жители Приильменья и их соседи прекратили платить дань варягам-неруси и, прогнав тех за море и перессорившись меж собой, позвали других варягов, которые русь. Пришел Рюрик с двумя братьями и «всей русью», сели в Новгороде, Изборске и Белоозере и стали справедливо править. От них и назвалась Земля Русской.
   Пришли не на пустое место, территория была давно заселена словенами ильменскими, кривичами, чудью, весью, мерей и иже с ними.
   Когда и откуда в Приильменье пришли сами словене? Варианта два, несколько несхожие, но оба подтвержденные археологами (с лингвистикой дело обстоит хуже – данных раньше высадки варяжского десанта – нет, а топонимика приводит к неожиданным выводам), – с Поднепровья, то есть поднявшись по Днепру, или с Полабья и вообще острова Рюген.
   Если поднялись по Днепру, то должны бы заселить сначала юг Приильменья, а уж потом добраться до Приладожья.
   Если пришли из Полабья (от устья современной Эльбы), отдавливая кривичей, то заселение шло с юго-запада, и кривичи должны бы сидеть северо-восточней словен, а не наоборот.
   Если приплыли морским путем через Ладожское озеро и Волхов, то с севера.
   Поставили на Волхове крепость Любшу (вообще-то Любша – кривичская крепость), потом сканди-
   навы напротив нее поставили Альдейгьюборг, то бишь Ладогу, потом откуда-то взялся Новгород-Хольмгард, куда и позвали Рюрика.
   Рюрик для начала Ладогу сжег, но жить в Новгороде почему-то не стал, поставил себе городище на другом берегу в болоте. Правил справедливо, правда воевал беспрестанно, погиб в походе на карелу. Его преемник Олег, который Вещий, через несколько лет подхватил под мышку маленького княжича Игоря и отправился захватывать Киев, сделав остановочку в Смоленске, которого тогда еще не существовало (но это к слову).
   Благодаря варяжским трудам родилось государство Русь, которая тут же стала Киевской. И еще земля стала прозываться Русской, а династия – Рюриковичами.
   Арабские источники знали целых три Руси – Куябу (Киев), платившую дань хазарам, Славию (которую почему-то приравняли к несуществовавшему тогда Новгороду) и Арсанию (или Артанию), расположенную вообще невесть где, зато самую богатую из трех.
   Скандинавы до князя Ярослава Мудрого Русь не знали вообще, зато какую-то территорию называли Гардарики, а какой-то город Хольмгардом.
   Да, вот еще: они плавали за пушным богатством в Биарманланд, довольно часто упоминая ее в сагах, князей Биармии побаивались, а еще ценили возможности торгового пути, называемого Аустрверг, то есть Восточный путь, путь через Ладогу на Волгу.

   Еще из исторически достоверного можно упомянуть русского князя Ратибора, к которому в Гарды
   вместе с сыном сбежала от своего жестокого отца Ивара Широкие Объятья (конунга шведов, данов, норманнов, саксов и пр.) и за которого вышла замуж Ауд Богатая. А еще ее сына Харальда Боезуба, воспитанного Ратибором, знаменитого конунга данов… Сына Ратибора и Ауд Ратимира, ставшего конунгом шведов и норманнов и погибшего при нападении на берега Англии. Сына Ратимира и Асы, дочери норвежского конунга, личность весьма известную – Сигурда Кольцо, одержавшего пиррову победу в битве всех со всеми при Бравалле в Швеции. Племянника Ратибора Рёнгвальда (Рогволода) Рыжая Борода, одного из сильнейших конунгов, принявших участие в злосчастной битве по просьбе племянника – Сигурда Кольцо.

   Из исторической географии можно добавить, что река Вуокса, которая сейчас превратилась в цепочку озер, соединенных протоками, некогда была мощным потоком, к тому же распадающимся на два больших рукава. Причем восточный рукав впадал в Ладожское озеро в районе нынешнего озера Суходольское (Суванто), а западный – в Финский залив Балтийского моря в районе нынешнего Выборга. Еще раньше этот проток был очень широким и назывался Хейнйокским проливом.
   После того как приподнявшийся Балтийский кристаллический щит основательно перекосил Ладожское и Онежское озера, Ладога долго не имела стока в залив, и округа попросту переполнилась водой, которая в конце концов устремилась в бассейн рек Тосны и Мги и образовала реку Неву. Широкая Нева разделила территорию между Ладогой и Фин-
   ским заливом и вместе с рукавами Вуоксы превратила часть Карельского перешейка в большущий остров.
   По водной системе Финский залив – Нева – Свирь – Онежское озеро – Вытегра – Ковжа – Белое озеро – Шексна – Волга проходил путь из Балтийского моря в Волжскую Булгарию («к персам»). Это нынешний Волго-Балтийский путь, где на месте бывших волоков просто прорыт канал. В этом направлении существовал путь сразу из Ладожского озера по реке Сясь, или Тихвинке, в Чагоду и в Волгу.
   А из Белого озера через озера Вожже и Лача можно попасть в реку Онегу и в Белое море.
   Существовали еще два важных пути – Рижский залив – Западная Двина и из нее волоками либо в бассейн Волги, либо с волоком через озеро Каспля в Днепр у Гнездово (Смоленск).
   И конечно, знаменитый путь «из варяг в греки» – Финский залив – Нева – Ладожское озеро – Волхов – Ильмень – Ловать – волоки до Торопы – Западная Двина – Каспля – волоки на Днепр – Черное море до Константинополя.
   От Ильменя можно подняться по Мсте до озера Мстино, там волок от Цны до Тверцы и в Волгу. На месте волока и сейчас стоит город с говорящим названием – Вышний Волочек (Вышний, значит, Верхний, нижний волок в обход Мстинских порогов был у города Боровичи).
   От Ильменя на запад по Шелони до волоков либо на реку Лугу, либо на реку Великую, по первой прямо в Лужскую губу Финского залива, по второй в Псковское, потом Чудское озера и по Нарве в Финский залив.
   В Балтийское море с Днепра можно было уйти и по Западной Двине, не поднимаясь до Ильменя и Ладоги, или вообще от Киева по Березине и Свислочи до волоков в сторону Немана, либо по Припяти до волоков на Западный Буг и в Вислу.
   Из всех перечисленных самый трудный – путь «из варяг в греки» через Ильмень. Вопреки всеобщему мнению, он не был самым интенсивным.

   В Финском заливе на островах, ныне называемых Березовыми, а раньше Койвисто, или Бьёрка, напротив Приморска было место отдыха скандинавских мореплавателей, независимо от того, с торговыми или бандитскими целями они плыли. Вторым таким пунктом, судя по всему, была Альдейгьюборг-Ладога на Волхове.

   Кроме варягов, шведам, норманнам и в Новгороде были известны колбяги – в «Русской Правде» Ярослава Мудрого они приравнены к варягам, а авторам скандинавских саг знакомы как конкуренты по разорению земель лапландцев Финнмарка (самого севера Скандинавского полуострова).

   Летопись так и не проясняет, где же жили варяги, к которым ходили «из греков», почему они делятся на «русь» и «нерусь», откуда в Приильменье прибыл Рюрик с тремя родами («приведя всю русь») и, вообще, кто он такой.
   Вариантов, как известно, два: либо Рёрик Ютландский и варяги шведские (с Рослагена, например), либо Рорик Ободритский и варяги, соответственно, «свои», славянские с Рюгена.
   За первый вариант говорит убеждение, что никто, кроме скандинавов, в те времена так далеко столькими силами плавать не мог, что дружины викингов самые сильные; кто же, кроме них, мог собирать дань? Норманнскую теорию даже обсуждать не хочется, настолько она нелепа, потому что плавали многие, и русы в том числе, дань собирали тоже многие, а Рослагена попросту не существовало, он еще был дном морским.

   Но и ободритская версия не выдерживает пристального взгляда с точки зрения здравого смысла.
   Как могли Рюрика позвать в Новгород на Ильмене, если таковой появился куда позже Рюрикова городища?
   Почему где-то в VI–VII веке ильменские словене, отдавливая кривичей с территории нынешней Польши, оказались дальше них у Ильменя? Сколько должно было уйти родов, чтобы заселить такое огромное пространство – от Чудского до Белого озера и от Ладожского озера до Западной Двины?
   Как мог остаться незамеченным столь массовый исход славян Рюгена в Приильменье, почему он не остался в памяти ни тех, от кого ушли, ни тех, к кому пришли? Почему, прибыв морем до Финского залива, поселенцы отправились в Ладогу, а потом в Волхов? Почему не сели на Рижском взморье, не остались в Литве, не спустились из Финского залива по Нарве до Чудского и Псковского озер и не сели в Повеличье (на реке Великой)? Почему двинулись к мокрому еще Приильменью и сели по Волхову, где климат куда хуже того же Псковского озера?
   Почему через пару столетий ободриты с Полабья отправили столь внушительный десант в Приильменье с Рюриком, когда у самих не хватало сил отбиться от наседавших данов? Почему в разгар войны с датскими конунгами и при угрозе захвата их земель королем франков ободритские князья расщедрились на целых три рода для Новгорода, ведь остальные следом не переселились, так и остались бороться с соседями?
   Откуда взялись славянские поселения V–VI веков на юго-востоке Приильменья, например на речке Маяте, если ободриты прибыли как минимум на век позже на север этого региона (они и на Рюгене-то появились в VI веке)?

   Но факты – вещь упрямая, они подтверждают приход словен в Приильменье и с юга и с территории Полабья (или Рюгена); слишком много общего у культуры ильменских словен с культурой полабских славян, чтобы от этого просто отмахнуться, как от случайного совпадения. И с культурой южных славян с Поднепровья тоже немало… А тут еще кривичи, расположившиеся как-то странно, полукругом огибая словен, которые их якобы вытесняли…

   Все это объяснимо, если допустить, что:
   – переселение шло двумя волнами: с юга из Поднепровья чуть пораньше, в V–VI веках, потому и находки на речке Маяте на юге; и с того же Рюгена, но не разово всем народом, а в несколько приемов и чуть позже;
   – славяне Рюгена прибыли действительно морем, но не в Ладожское озеро и не на Волхов, а все же по Нарве и Чудскому озеру до устья Великой; никто же не знает, когда и кем поставлены первые жилища Пскова на месте впадения в Великую реки Псковы; возможно, оттуда началось расселение славян, ставших словенами;
   – в Приильменье из Финского залива можно попасть и по реке Луге, устье которой в Лужской губе; в верховьях Луги издревле волоки на Шелонь, впадающую в озеро Ильмень с запада; Лужская возвышенность хороша для жизни, куда лучше южного берега Ладоги – болот меньше и теплее;
   – если славяне появились сразу на Лужской возвышенности, то вполне объяснимо, почему чудь, водь и ижора оказались северней и северо-восточней, а кривичи западней и юго-западней новых поселенцев; в таком случае не нужно ломать голову, как можно оказаться впереди тех, кого выдавливаешь с занятых земель; словене давили кривичей в направлении запада и юго-запада, откуда бы те сами в эти места раньше не пришли; потому и не сидели сами словене по берегам Ладожского озера и на Неве, да и на берегу Невской губы их тоже не было, там остались местные, кому уходить просто некуда.

   А вот Рюрика с Рюгена, пожалуй, не было, даже при том, что словене могли позвать родственников в помощь. Не было руси на Рюгене. Руги, рутены, руяны… кто угодно были, но не русь. Не стоит искать пути превращения названия руяны в русь, лучше поискать саму русь… в другом месте.

   Нестыковки с варягами и Рюриком.
   Прогнали «плохих» варягов, которым платили дань, «за море», перессорились между собой (неудивительно, вполне по-славянски) и пригласили других варягов, которые русь «из заморья». Значит, варягов много разных на выбор, «заморий» тоже (не одних и тех же то гнали, то обратно звали?), и те, которые «русь», лучше тех, которые «нерусь». Каша? Нет, если разложить по полочкам, вернее по «заморьям».
   Рюрика позвали из Новгорода. Но археологи твердят, что Новгород у Ильменя появился лет на сто позже. Или Новгород другой, или летопись врет.
   Новый князь для начала сжег Ладогу, потом посадил своих братьев Трувора и Синеуса в Изборске и на Белом озере и принялся воевать с округой. Точно в это же время сгорел до основания Псков (Трувор постарался?). Кстати, Рюрик воевал в основном с северными и северо-восточными соседями, в походе на карелу и погиб. Но успел поставить Рюриково городище у Ильменя на откровенном болоте, притом что напротив большущий холм Перыни, где сейчас женский монастырь, а когда-то было языческое капище, посвященное Перуну.
   Ни Трувор, ни Синеус, ни сам Рюрик земли никому не оставили, разве что Рюрик завещал сыну Ижору, которую завоевал сам. Странно, словно безродные.
   Летопись объявила жителей Новгорода людьми варяжского рода, которые раньше были славянами. Род поменять для язычника невозможно, значит, сменились сами новгородцы?

   Пытаемся все свести воедино.
   Собирать дань с жителей Приильменья или Белого озера, Онеги или Пскова варяги со Скандинавского полуострова не могли бы чисто технически. Сбор дани – мероприятие регулярное, иначе не дань, а налеты с грабежом, от таких просто уходили вглубь территории (берега того же Финского залива были пустынны, поселения стояли подальше). Приплыть от берегов Швеции, подняться по рекам, пройти волоками вглубь территории, собрать дань и вернуться за небольшой срок навигации того же Ладожского озера (ледоход в середине мая, а в октябре уже осенние шторма) нереально. Собирать дань, двигаясь с волоками или по порогам, вообще невозможно, на первом же волоке обратно отберут.
   Значит, те, кто собирал дань, должны находиться много ближе, чем Скандинавия. Морем в те времена называли любое большое озеро, в том числе и Ладогу, спрятаться в шхерах на севере которой – не проблема. Скорее всего, там и сидели те самые варяги, которым сначала дань все же платили (чтобы не перекрывали торговый путь по Ладоге) и которых изгнали «за море».
   Откуда позвали других, хороших?
   Из заморья, того же, ладожского.
   Ладогу издревле называли Русским морем, а Неву воспринимали как пролив этого моря. Все, что находилось на северном берегу Невы, для тех, кто жил южней (а это и есть все призвавшие Рюрика), – «заморье».
   Карельский перешеек от широких протоков Вуоксы на севере, рукава которой впадали: один – в Ладожское озеро, другой – в Финский залив, до Невы на юге был большим островом, по всем параметрам подходившим на звание «остров Рус» арабских источников.
   Кстати, скандинавы именно эту территорию называли Гарды и дальше, до самого X века, старались не соваться, отдыхали и торговали на Койвисто или у побережья Гарды, а дальше уж русы сами… и к грекам, и на Волгу тоже… Скандинавские поселения появляются на территории Древней Руси не раньше IX – Х века.
   На том острове вполне мог стоять Хольмгард (один из укрепленных островов или просто крепость), где правили русские князья, известные авторам скандинавских саг, но неизвестные русским летописям. Там жил князь Ратибор, туда бежала от жестокого отца Ауд, там родился Ратимир – отец Сигурда Кольцо.
   В этом Хольмгарде, относительно которого новый город назвали Новгородом и чье название перенесли скандинавы на город на Ильмене, мог жить сын князя Бравлина (возможно, внук Рогволода Рыжая Борода) новгородский посадник Гостомысл. Потому и мог Гостомысл быть посадником, что над ним был кто-то выше.
   Вот потому русскому варягу Рюрику и пришлось воевать с теми, кто «шхерился» между островами северного побережья Ладоги. В этой земле жили карелы, но это не значит, что именно они ежегодно грабили южное побережье; среди многочисленных островов и шхер северного берега Ладоги вполне могли осесть братки с западной части Балтийского моря, эпоха викингов еще не закончилась.
   Но Рюрику мешала и поставленная скандинавами Ладога (сжег!), и Псков (тоже сгорел, взамен встало Труворово городище Изборска, но Псков возродился).
   Потому, с одной стороны, он мог назвать следующим князем своего сына Игоря, пусть и малолетнего, с другой – не имел права оставить ему в наследство земли: ни в Приильменье, ни на острове Рус это не было возможно. Такое положение, когда князь правит, но не владеет, сохранилось в Северной Руси надолго, до самого Великого князя Ивана III, деда Ивана Грозного (его, кстати, тоже звали Иваном Васильевичем Грозным, и был этот Иван куда грозней без самодурства).
   Князь постарался взять под свою руку главное богатство Приильменья и Приладожья – положение перекрестья торговых путей запад – восток и север – юг, через новый Хольмгард – Новгород пошли торговые потоки в ту же Скандинавию. А меха Русского Севера (соболя и куницы, песцы и бобры, лисы и белки) пошли другим путем – Аустрвергом, восточным – через Волгу. Но на Волжском пути сидели те, кого привел на Белое озеро брат Рюрика Синеус, поставивший городище на северном берегу чуть в стороне от уже имевшегося в районе нынешнего села Троицкое.
   Кстати, все три князя поставили свои резиденции скромно – не в лучших местах (Рюрик так и вовсе на болоте), чтобы у местных не было претензий.

   Получается, что русские варяги Рюрика жили на Карельском перешейке?
   Да, именно так. Именно это место между Вуоксой и Невой, Ладожским озером и Финским заливом, по сути большущий остров с исключительно выгодным положением, арабы называли островом Рус, а скандинавы Гардами. Здесь вполне мог стоять Хольмгард (крепость на острове), здесь жили русские князья, упоминаемые в скандинавских сагах, и те, кого все же знали наши летописи, – князья Буривой, Бравлин (участник битвы при Бравалле?), Гостомысл и, конечно, сам Рюрик.
   Это не Карелия и не место жизни карел, карелы туда пришли позже, когда русы ушли. Но долгое соседство наложило отпечаток, в языках двух народов много общих слов, а у народов – похожих обычаев.
   Куда делись русы с этого острова, если теперь это Карельский перешеек (сейчас, конечно, русских снова много)? Вспомним строчки летописи: «…взяв с собой всю русь…», то есть переселение было тотальным, русь пусть не вся, но почти вся ушла к Ильменю и расселилась от Изборска до Белого озера.
   Вот тогда и прозвалась Земля Русской, а те, кто на ней жили, русскими. Словене и кривичи, сидевшие к Ильменю поближе, стали называться русскими сразу, чудь, весь и меря на долгое время сохранили свои названия.
   Вот тогда основательно перемешался русский язык со славянским (это не одно и то же). Недаром академик Янин, знаток Новгорода, утверждал, что различия между древнерусским и древнеславянским языками, например в XI веке, были куда большими, чем в веке XV. Древнерусский язык – язык северной Руси, интересно, что древнерусские слова, которых нет в древнеславянском языке, существуют у финно-угорской группы, особенно много совпадений с карельским. Кажется, это не случайно…

   Скандинавы на Руси были, но до прихода Рюрика с его варягами они дальше Ладоги не совались. И вели себя совсем иначе, чем викинги на побережье остальной Европы. Нет, грубые дяденьки не отрастили белых крылышек за плечами и не записались в Армию спасения или в Гринпис, они остались грубыми и при возможности грабили то, что можно пограбить (а кто не так?). Но на территории Руси (той, которая стала называться Землей Русской после прихода варягов) скандинавы применили свои лучшие качества – организаторские способности.
   Арабы – торговцы от бога, но именно торговцы, скандинавы – купцы, те, кто организовывает закупку, доставку, разведку новых рынков и путей сбыта. Скандинав не будет сидеть за прилавком с весами в руках, он лучше притащит товар с одного края Земли в другой, а еще не станет делать этого в одиночку. Скандинавы – это всегда группа, способная защитить и себя, и свой товар, закупить, перевезти, перетащить и сохранить, а торгуют пусть другие. Этим на них похожи тороватые русские купцы, славившиеся на всех рынках Европы и особенно в Константинополе.
   Стараниями скандинавов встали почти все волоки, а еще множество городов и весей, в которые местные жители свозили меха и руду, мед и пеньку, приходили подработать.
   За это, а не за приход варягов нужно благодарить скандинавов, неважно, шведы они или норманны (норвежцы), даны или готландцы…

   А путь «из варяг в греки» на Ладоге и заканчивался, как и путь «из варяг в персы», потому что варяги-русь попросту жили на большом острове между Ладогой и Финским заливом, который сейчас островом быть перестал и зовется Карельским перешейком. И были они вовсе не карелами, а просто руссами, от которых прозвалась Земля Русской.

   И последнее.
   Скандинавы знали на территории Руси не только чудный остров Гарды, но и огромную территорию, которую называли иначе.
   Считается, что в Биармии (Бьярманланде) первым побывал норвежский ярл Отхтере (Оттар), рассказавший о сказочных богатствах и своем путешествии английскому королю. Но это не так, потому что саги скандинавов знали земли биармов и даже их князей. Знали о том, как сказочно богата эта земля.
   Но норвежцы не ходили далеко от берега вглубь территории, боясь потерять корабли, потому знали только биармов, живущих на побережье и занимающихся рыбной ловлей и китобойным промыслом. А вот финны ходили, и шведы тоже… Они знали, что основное богатство Биармии – ее леса, пушного зверя в которых не выловить и не перебить (наивный народ, мы сумели!).
   Так где же эта страна? Ее считают выдумкой, потому что разные источники называют разное место расположения: это и север Скандинавского полуострова, и Кольский полуостров, и побережье Белого моря до самой Пинеги…
   А почему нет? Она вот такой и была – огромной, включая Финнмарк, Кольский полуостров, восточную часть Карелии, побережье Белого моря, Архангельскую, Вологодскую, восточную часть Ленинградской и Новгородской областей, Приладожье и Прионежье… Действительно богатейший край, большую часть которого и взяли под свою руку русский варяг Рюрик с братьями.
   Бьярманланд… «Бер» на многих языках значит «медведь», на древнерусском, уверяю, тоже. Мы же говорим «берлога», то есть логово бера. Но медведь – животное тотемное, произносить имя которого вслух опасно, вот и величали бера то мишкой, то топтыгиным, то пестуном, то Михайло Иванычем, то «мед ведающим»…
   «Ман» – это человек.
   «Ланд» – земля.
   Все вместе «Земля людей-медведей», но не потому, что огромные или неповоротливые (медведь, кстати, еще какой ловкий и быстрый!), а потому, что для каждой земли есть свое соответствующее ей животное. Уссурийская тайга – это тигр, африканская саванна – лев, хотя там и там других животных полно, но они Хозяева, тигр – хозяин уссурийской тайги, лев – в саванне. Медведь – хозяин леса, а потому Хозяин земель, им покрытых. Потому и Земля Бера и людей бера – Бьярманландия, или проще Биармия.
   Вот так в сагах и называется почти вся Русь, так до сих пор норвежцы и зовут Северную Русь.

   Помните, арабы твердили о трех землях под названием Русь?
   Куяба – Киевская, та, что зависела от хазар, выплачивая им дань, пока не попала под руку варяжского князя Олега, земля, в которой смешаны славяне и степняки, которая на перепутье – выгодном и опасном одновременно.
   Славия – Новгород или все же Псков, который стоял уже давным-давно, когда у Ильменя на Волхове были всего три небольших поселения?
   Арсания – таинственный остров Рус, богатый мехами и полезными ископаемыми, торгующий со всем миром и не очень жалующий иностранцев на своей земле. Карельский перешеек, откуда и пришел в Приильменье варяжский князь Рюрик «со всей русью»?

   Согласитесь, что такой вариант отвечает на все вопросы и почти ничему не противоречит (здравому смыслу тоже).