Пётр Романенко
Умора

   www.napisanoperom.ru
   Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения правообладателя.
   © П. Романенко, 2015
   © ООО «Написано пером», 2015

Авитаминоз

   Женился я поздно, все никак не мог подобрать себе подходящую невесту. Перебрал много кандидатур, но хорошую не мог найти; то она мне не подходит, то я ей. Большинство женщин после более близкого знакомства со мной уходили со словами: «От чего тут детям быть?». А родители всё торопили, особенно дед: быстрей да быстрей, а то, мол, могу не дождаться, не увижу правнуков. Дед мой образованный, культурный человек. Его родословная уходит корнями в старинный дворянский род. У него красивая, правильная русская речь. Вот только иногда употребляет архаизмы – слова давно забытые типа «чело», «опочивальня» и другие.
   Наконец, подбор невесты решили поручить Семену – двоюродному брату. Он работает в органах безопасности, у него больше возможностей. Нужно найти невесту, которая подходила бы по всем статьям – и для души, и для хозяйства была пригодна. Полгода он занимался розыском и наконец объявил:
   – Есть такая женщина! Биография чистая, и все остальное в порядке.
   Очень подробно и профессионально описал ее внешность и назначил мне с ней встречу у кинотеатра вечером.
   – По твоим описаниям я могу ее не узнать, – усомнился я, – нет ли у нее каких-нибудь особых примет?
   – Есть. На ягодице шрам. Собака укусила.
   Вечером мы с ней встретились, я без труда узнал ее по описанию, а утром на следующий день пошел к Семену разбираться.
   – Ты кого мне подсунул? Я же просил тебя найти мне женщину, а не лошадь!
   – Ну что тебя опять не устраивает? Ты на себя посмотри, сивый мерин! Если бы ты не был таким привередливым, то давно бы уже женился и наделал кучу детей на радость деду. У нее все в полном порядке. Не сидела, не в розыске, не в угоне, связей с иностранцами не имела, на оккупированной территории не проживала, на учете в милиции не состоит. Что еще надо?
   – Ну кобыла же.
   – Ты же сам просил подобрать такую, чтобы в хозяйстве сгодилась. Если уж на то пошло, то лучше лошади в хозяйстве не найти. Да и почему лошадь? Нормальная женщина.
   – Ничего себе нормальная! Ты на лицо ее смотрел? Левый глаз полностью не открывается, прикус неправильный, типа «пасть порву», а круп какой!
   – Что еще за круп?
   – Это сиденье у людей. Оно у нее двухместное, «два в одном» называется. Ноги хоть и длинные, но колесом. То ли в прошлой жизни была наездницей у Чингисхана, то ли в этой жизни злоупотребляет этой позой.
   – Отвечаю на все твои глупые вопросы.
   Во-первых, сейчас весна, авитаминоз. Осенью все станет на свои места.
   Во-вторых, все эти так называемые недостатки в практической жизни очень даже пригодятся. Мы примем ее на работу в органы, она нам очень подойдет. То, что левый глаз не открывается, – так стрелять будет удобно, удобно целиться, не надо закрывать левый глаз, он уже закрыт. А со зверским прикусом будет работать с трудными подростками, будут ее бояться, с этой публикой надо построже.
   А походка какая, заметил? От бедра! В молодости серьезно занималась спортом, была чемпионом города по прыжкам в длину.
   – Не от бедра походка, а вокруг бедра. Когда она идет, то этот пресловутый зад места себе не находит, качается, как маятник, влево-вправо, влево-вправо, а то и вовсе по кругу – по часовой стрелке – против часовой стрелки, по часовой стрелке – против часовой стрелки. А то, что занималась прыжками в длину, это видно – левая нога у нее длиннее, наверное, она у нее толчковая.
   Старая.
   – Почему старая, 48 лет всего лишь. Тебе ее варить, не угрызешь?
   – Жарить.
   Вскоре состоялся семейный совет, на котором мои аргументы были признаны неубедительными, и через неделю сыграли свадьбу.
   На свадьбе народа было много, много ели, пили, веселились. Мы, как и положено, не пили, но невеста много ела. Я обнаружил у нее еще одно качество – она обжора. В этом я скоро убедился. Дед пожелал нам много детей, причем сыновей, и взял под особый контроль их изготовление. Чтобы рождались мальчики, нужна особая технология их производства, которой дед владел в совершенстве и которую хранил в тайне. Называл он ее шоковой технологией. У него было четверо детей, и все – сыновья. Суть технологии заключалась в том, что партнерша в самый ответственный момент должна сильно испугаться, должен сработать эффект внезапности, тогда хромосомы соединялись должным образом и получался мальчик.
   Дед брал пищаль, привезенную каким-то далеким предком еще с турецкой войны, заряжал ее. Порох засыпался прямо в ствол и забивался пыжом. Он клал ее под кровать и в самый кульминационный момент дергал за веревочку, привязанную к спусковому крючку. Раздавался выстрел, бабка сильно пугалась – получался мальчик. Все это устройство дед приготовил заблаговременно и смонтировал у нас под кроватью.
   И вот шумное застолье стало утихать, гости начали потихоньку расходиться, разъезжаться, расползаться. Мы с невестой отправились в опочивальню, где нас поджидало брачное ложе. Вскоре явились туда и дед с бабкой, чтобы показать нам, как делают детей – дать мастер-класс.
   – Смотрите, – говорит бабка, – показываем только один раз, а то дед больше не сможет – авитаминоз.
   Продемонстрировали нам древний, допотопный метод. Динозавры так размножались. Сейчас так уже детей не делают. С такой устаревшей технологией ребенок не получится. Если и родится, то какой-нибудь динозавр.
   Наконец дед с бабкой ушли, и мы остались одни. Вот она, первая брачная ночь. Надо выполнять супружеский долг и наказ деда.
   – Наконец-то мы одни, долго я ждала этого. Отвернись, – говорит мне невеста.
   Стесняется, – подумал я, отвернулся. Она пошуршала где-то за шкафом и приносит три банки тушенки «Главпродукт». У нее там спрятан целый ящик. Отработанным движением руки открыла их, одну протянула мне, остальные оставила себе.
   – Подкрепись.
   Я съел полбанки. Вкусно, сытно, наелся, глянул – а у нее уже обе банки пусты.
   – Милый, – ласковым, эротическим голосом говорит она, – ты будешь доедать тушенку?
   – Нет, я наелся, больше не хочу.
   – Тогда я доем.
   В мгновение ока она проглотила остатки. Вот это да! Как же я эту лошадь прокормлю? Однако пора приступать к своим супружеским обязанностям. Полночи я не мог приблизиться к невесте на расстояние прицельного выстрела. Она как чувствовала что-то, не подпускала меня к себе, уходила под всякими предлогами. Это уже потом, когда я вышел из больницы, она объяснила.
   – Понимаешь, мне уже немало лет, я долго ждала своего принца, не дождалась и все самое дорогое я отдала другому.
   – Кому?
   – Вене Косых.
   – Велосипед, что ли? То-то я смотрю, он на новом велосипеде раскатывает.
   – Нет, девичью честь. Я не знала, как ты к этому отнесешься.
   – Как, как? Нормально. Вот только велосипед забери.
   Но вот сближение произошло. Есть касание! Но пока я добирался до труднодоступных мест, я нечаянно ногой запутался в этой злополучной веревке и дернул ее. Эффект внезапности был достигнут. Не ожидали такого ни я, ни дед. Рвануло так, что в соседних домах вылетели стекла. Видать, дед по пьяни засыпал порох от дальнобойного снаряда. Сразу все решили, что это теракт, даже нашлись свидетели, которые утверждали, что видели смертницу, обвешанную противотанковыми гранатами и минами. Другие уверяли, что это покушение на мою тещу и даже называли заказчика – тетку Анисью, конкурента. Они обе торгуют семечками у входа в клуб. Через два часа приехал на велосипеде участковый, изъял остатки разорванной пищали, составил акт, пообещал привлечь деда за незаконное хранение оружия. Вскоре приехала скорая помощь. Самые большие потери понесли мы с невестой. Не надо было столько есть! Постель, на которой лежала невеста, пришлось сразу выбросить, уж очень сильно она перепачкалась не переваренными остатками салата, тушенки и другой снеди. А кровать потом еще год неправильно пахла. Левый глаз у невесты, который полностью не открывался, теперь открылся и больше не закрывается. Вот это дед наделал бед! Взять бы его да челом, челом в эти не переваренные остатки! Меня оглушило, и я потерял сознание. Очнулся я в больнице. Лежу на койке и с большим трудом восстанавливаю картину произошедших событий. Припоминается взрыв, операционный стол, врачи, копающиеся где-то в паху. И вдруг меня словно обожгло, прояснилось. Врачи! В паху! Что они там делали? А вдруг они там все удалили? Вот и будут у меня тогда и мальчики, и девочки! Я стал лихорадочно шарить под простынею. И точно! О, ужас! Волосяной покров есть, а остального ничего нет.
   – Сестра! Сестра! Где остальное? – заорал я.
   Прибежала сестра.
   – Что остальное ты ищешь подмышкой?
   До меня дошло, я срочно продолжил поиски и наконец нашел это остальное. Все на месте, вот только размер не совпадает. Меньше почему-то. Намного меньше. Но теперь я знаю: это авитаминоз. К осени отрастет и будет все нормально, да еще и боковые побеги пойдут.

Зависает

   В комнате сидят дед и внук Серега, дед на диване, Серега на подоконнике забавляется с ноутбуком.
   Серега: – Ноутбук стал работать, как часы, а раньше зависал. Валера сделал, вот только установил мне англоязычную версию, но ничего, я по-английски разберусь.
   Дед: – Конечно, ведь ты же кончал школу с этим (крутит пальцем у виска), со сдвигом.
   Серега: – С каким сдвигом?
   Дед: – С английским.
   Серега: – Не со сдвигом, а с уклоном.
   Дед: – Ну, правильно, с уклоном, ты постоянно уклонялся от всего, кроме английского. Чем развлекаться с компьютером, съездил бы лучше на дачу. Печку надо сложить к зиме, хотелось бы хорошую печку сделать. Не знаешь ли ты хорошего специалиста, матерого?
   Серега: – Знаю, Кузьмича можно пригласить.
   Дед: – И что, Кузьмич – хороший специалист? Что-то я раньше за ним этого не замечал.
   Серега: – Специалист он, может быть, и не очень, но зато матерый, лучше его никто не матерится. Заслушаешься. Дед, впереди еще все лето, успеем еще.
   Дед: – Сколько у нас в Сибири этого лета? В прошлом году лета, считай, не было, то дождь, то холод.
   Серега: – В этом году синоптики говорят, лето будет хорошее, малоснежное.
   Дед: – Балабол ты. Лучше слезь с подоконника, а то окно раскрыто, третий этаж, ненароком свалишься вниз со своим ноутбуком.
   Серега: – Дед, а ты свой компьютер включаешь еще?
   Дед: – Давно уже не включал, лет 20.
   Серега: – Почему?
   Дед: – Зависает.
   Серега: – При загрузке?
   Дед: – При загрузке.
   Серега: – А ты в безопасном режиме пробовал загружаться?
   Дед: – А как же! Всегда загружался только в безопасном режиме, соблюдал все меры предосторожности. Спокойнее и самому, и партнерше.
   Серега: – Это у тебя что-то с жестким диском, пусть Валера посмотрит.
   Дед: – С каким диском?
   Серега: – С жестким.
   Дед: – Откуда у меня жесткий диск? Разве что на позвоночнике? Да и тот тоже износился.
   Серега: – Тогда надо делать переустановку операционной системы; у тебя экс пи?
   Дед: – Не знаю, что там у меня. Одно ясно: что операционного стола мне не избежать. А все из-за этого пи. Давеча пошел в туалет – нет напора.
   Серега: – А слесарю ты говорил?
   Дед: – Говорил. Он ответил, что, наверное, слабое давление. Какое же оно слабое? Недавно в поликлинике измеряли, сказали – нормальное: 130 на 90.
   Серега: – Значит, где-то засорилось.
   Дед: – Да, наверное, засорилось. Слесарь говорит, что вода плохая, жесткая, много солей и всяких примесей, вот они и откладываются там на стенках.
   Серега: – А еще может быть накипь.
   Дед: – Накипь тоже может быть. Я в молодости был горяч и очень охоч до женщин. Бывало, как увижу хорошую барышню, кровь аж кипит.
   Серега: – Надо тебе сходить к участковому врачу.
   Дед: – Зачем к участковому? У меня вон Вася, племянник, – врач.
   Серега: – Он какой врач?
   Дед: – Сначала он работал логопедом, потом в их поликлинике потребовался проктолог.
   Серега: – Это что еще за врач?
   Дед: – Это специалист по заднему проходу и некоторым органам, которые там расположены. Вася решил стать проктологом, окончил курсы и получил специальность проктолога. Теперь он и логопед, и проктолог. Коллеги его отговаривали: «Ну, что это за специальности: гинеколог, проктолог? – Не эстетично». А он им отвечал: «Зато руки в тепле».
   Серега: – И как же он теперь называется?
   Дед: – Логоперд. Серега, а вам зарплату вовремя дают?
   Серега: – Нет, задерживают месяцами, но вчера выдали. Сидоров, кассир наш, молодец, выбил. Побили его.
   Дед: – Кто?
   Серега: – Рабочие.
   Дед: – Да как же так?
   Серега: – Вот слушай. Привез он вчера деньги перед обедом, а мелочи совсем мало. Говорит рабочим: «Мужики, готовьте мелочь, у меня мало. Или подождите, я схожу, разменяю». «О чем ты говоришь? – кричат мужики. – Выдавай быстрее, трубы горят, не нужна нам мелочь!». Выдал он деньги, рабочие довольны, через час уже все веселые, глаза блестят, качают Сидорова, долго качали, потом начали его бить, били долго, но не больно. Правда, зуб выбили.
   Дед: – Ничего себе не больно – зуб выбили. А Сидоров что, сильно обиделся?
   Серега: – Да вроде бы и не очень обиделся. Как раз этот зуб у него шатался, и он собирался его удалять, уже и к врачу записался. Но за удаление зуба надо платить, а тут такой случай – бесплатно.
   Дед: – За что же его били?
   Серега: – Говорили: «Если бы эта гнида отдала нам мелочь, то хватило бы еще на бутылку пива».
   Дед: – Да как же так? Они же сами не захотели ждать.
   Серега: – Сидоров жадный и хитрый. Может быть, он нарочно это придумал. Все помнят, как он заказывал некролог теще.
   Дед: – Расскажи.
   Серега: – Умерла теща, он решил поместить в газете некролог: проснулись родственные чувства, потому что после тещи осталась машина. Он пришел в редакцию, принес текст: «Теща умерла». Ему говорят: «Ну что же это за некролог, напишите еще что-нибудь». «Да я очень беден, денег нет», – отвечает Сидоров. «Хорошо, мы даем вам еще два слова бесплатно». «Два слова? Тогда допишите: “Продается “Москвич”».
   Серега хотел еще что-то сказать, но неловко повернулся и свалился вниз вместе со своим ноутбуком. Летит и молится:
   Серега: – Хоть бы он завис, хоть бы он завис!
   Дед: (подбежал к окну) – Ну что, Серега, завис? Нет, не завис. Ты жив?
   Серега: – Не знаю, отбил все органы таза, особенно в паху, звони Васе-логоперду.
   Дед: – Боюсь, что он не поможет, с жестким диском теперь будут проблемы, будет зависать твой компьютер.

Хороша я, хороша, да плохо одета

   Любе не везет в любви. Женщина она хорошая, образованная, красивая, но вот одинокая, никак не может найти спутника жизни. Конечно, встречаются мужчины, но так, попутчики, в основном, одноразовые, как шприцы, обременять себя семейными узами не хотят. Она, конечно, понимала, в чем дело, часто говорила:
   – Хороша я, хороша, да плохо одета.
   И действительно, доходы ее были более чем скромны, зарплата немногим превышала МРОТ. На МРОТе далеко не уедешь. Посоветовали ей познакомиться через интернет, там много возможностей и можно подобрать себе богатого жениха. Разместила она свои данные в интернете – ждет. Через некоторое время получила сообщение. Бизнесмен пишет, что желает познакомиться с женщиной без вредных привычек, с жилплощадью для встреч на ее территории с вытекающими отсюда положительными последствиями. Сам он богат, богат внутренним миром. Получался неплохой вариант. Люба попросила его прислать фото, чтобы посмотреть, что он собой представляет снаружи. Вскоре она получила фотографию. Ну что? Мужчина как мужчина, нестарый, нестрашный, а главное – богат. Люба воспрянула духом, улучшилось настроение, начала строить грандиозные планы. Однажды Люба включила компьютер и решила очистить корзину – удалить ненужные файлы. Открыв корзину, она обалдела. В корзине рылся ее будущий жених-бизнесмен с богатым внутренним миром, собирая и складывая в сумку всякий хлам. Все ясно – бомж. Был еще один кандидат – тот писал, что много работает; работа в основном с людьми. «Ну, наконец-то, – подумала Люба, – начальник, наверняка». При более близком знакомстве оказалось, что он работает кондуктором в трамвае. Такие варианты ей не подходили. Разрушались надежда, планы, мечты. Но жить хоть и не красиво, но по-человечески хочется всем. Люба искала варианты. Помог случай. Однажды она встретила свою бывшую одноклассницу Веру. Вера выглядела хорошо, чувствовалось, что живет в достатке, мужа у нее нет, а все остальное есть.
   – Вера, расскажи, как живешь, чем занимаешься. Выглядишь ты шикарно. А я вот из нужды не вылезаю.
   – Вижу, подруга, выглядишь неважно, вид унылый, нет искры в глазах. Уметь надо жить. Я вот не работаю, а видишь, какая.
   – Расскажи, научи меня, я тоже хочу жить красиво.
   Вера никак не хотела поделиться опытом, но потом все-таки рассказала.
   – Способ не совсем чистый и честный, ну да хочешь жить – умей вертеться. Делаю я так.
   Знакомлюсь с каким-нибудь богатым мужчиной, приглашаю его домой. Ну, там, разговоры, чай, шампанское, которое он принес, в конце концов, дело доходит до постели. С соседкой у меня договоренность. В нужный момент я даю ей условный знак, стенка у нас тонкая, слышно хорошо. Она и сама прислушивается и часто без знака сама звонит в квартиру.
   – Ой, муж пришел! – кричу я, изображая панический страх. – Скорее на балкон, там можно спуститься вниз, иначе он тебя убьет. – Он выскакивает на балкон и спускается вниз по водосточной трубе – второй этаж, не очень опасно. При этом он не успевает забрать свой мобильник, дорогие часы, верхнюю одежду, в кармане которой лежит кошелек. Я это все беру, реализую и неплохо зарабатываю. Очень выгодно, попробуй – через год ты себя не узнаешь. Я улетаю в Италию на полгода, через полгода встретимся, расскажешь.
   Через полгода Люба и Вера встретились вновь. И действительно, Любу не узнать: она выглядит еще хуже – на ней старое облезлое пальто, какие-то жуткие сапоги, вся в обносках, бледная, худая, с потухшим взором.
   – В чем дело? – спрашивает Вера. – Ты делаешь так, как я тебя учила?
   – Лучше б я этого не делала. Я сделала все так, как ты сказала. Познакомилась с богатым мужчиной, привела в дом. Откуда же я знала, что у него со здоровьем проблемы? Видать, в детстве, когда его нес аист, он ронял его по дороге. Сначала все пошло по намеченному плану – выпили, легли в постель, через определенное время Ольга, которая дежурила под дверью по моей просьбе, позвонила в дверь.
   – Ой, муж пришел! – в испуге прошептала я. – Беги скорее на балкон, там спустишься вниз по водосточной трубе.
   Он испугался, вскочил и тут же грохнулся на пол, лежит и пошевелиться не может – парализовало его, очень сильно испугался. С тех пор моя жизнь превратилась в ад. Жена от него отказалась, а его родственники пригрозили мне: «Если не поставишь его на ноги, тебе не жить».
   Все свалилось на мои плечи – вызываю на дом врачей, лекарей, испробовала все средства, но улучшения нет. Деньги кончились, распродала все, что можно, залезла в долги, хожу в старье, питаюсь чем попало. Он лежит, не встает, не говорит. Пытается, правда, что-то сказать, но не может, произносит только «ку-ку, ку-ку». Что это означает? То ли года считает, то ли кушать просит. И вот, наконец, нашла очень сильного мага-экстрасенса. Он верующий, связан с высшими силами, которые ему помогают. Когда он говорил «спаси и сохрани», сохранялась даже информация на жестком диске компьютера и не надо было лишний раз щелкать мышкой. Придя ко мне и увидев мое горе, он сказал в мой адрес «Господи, пронеси». В результате я целый день просидела в туалете. Он забыл сказать слово «беду». Вот этот чародей поколдовал над ним часа полтора. Гляжу – парализованный начал немного шевелиться и вдруг заговорил! Наконец стало ясно, что он все это время пытался сказать. «Курва! Где же твой муж?» – произнес он.
   Теперь, может быть, пойдет на поправку и кончится этот кошмар.

Карты скажут всю правду

   Большого мастерства достигли гадалки в своем ремесле. Мой сосед, шестиклассник Вова, решал задачу, ему понадобилось значение числа пи. Порывшись в голове и бумагах, он ничего не нашел.
   – Бабушка, ты не знаешь, чему равно пи?
   – Не знаю. А что это за срамота?
   – Долго объяснять, но очень нужно, скоро хоккей, я не успею сделать математику.
   – А заменить его ничем нельзя?
   – Нельзя. Как же быть?
   – Ладно, подожди немного, – сказала любящая бабушка, – я сбегаю к Лукьяновне, пусть кинет на картах.
   И бабушка заспешила к Лукьяновне.
   – Лукьяновна, кинь на картах, чему равно пи.
   – Это что еще такое?
   – Не знаю, но очень нужно, очень!
   – Ну ладно, карты всю правду скажут, не соврут.
   Лукьяновна трижды раскинула карты.
   – Три целых четырнадцать сотых.
   – Точно?
   – Можно точнее, но этого достаточно.
   – Ну, я побежала, спасибо тебе, не забыть бы только по дороге.
   Бабушка побежала домой, постоянно бормоча: «Три целых четырнадцать сотых, три целых четырнадцать сотых». Навстречу ей Акулина.
   – Откуда ты так бежишь, Груша?
   – Ой, извини, очень тороплюсь, у Лукьяновны была, гадала.
   «Интересно, – подумала Акулина, – бабка Груша бежит сломя голову, бормочет какие-то цифры». Она пошла к Лукьяновне.
   – Здравствуй, Лукьяновна, о чем ты гадала бабке Груше? Бежит бегом, бормочет какие-то цифры. Интересно.
   – Что тут интересного?
   – Не скажи, бабка Груша верующая, знает что-то, но никому не рассказывает, умирать собралась, гроб себе у моего деда заказала, про конец света намедни говорила, скрывает что-то, может быть, это код от райских ворот.
   – Нет, она приходила узнать, чему равно пи.
   – Что?
   – Пи. Ты знаешь, чему равно пи?
   – Нет.
   – Акулина, ты не знаешь, чему равно пи? Как же ты дальше жить будешь, как людям в глаза посмотришь?
   – А что такое пи?
   – Я сама не знаю, наверное, что-то неприличное, как те слова, которые начинаются с этих букв. Никогда о нем не слышала, – сказала Лукьяновна. – А что тут голову ломать? Давай-ка я погадаю, карты всю правду скажут, карты не соврут.
   Лукьяновна раскинула карты.
   – Пи – это отношение длины окружности к ее радиусу, и равно оно трем целым четырнадцати сотым.
   – Вот это дела! – раскрыла рот Акулина. – И что, твои карты вот так могут все угадать?
   – Конечно.
   – А зачем нужно это пи? Оно в хозяйстве пригодится?
   – Не знаю, Вовка обещал объяснить, но не успел.
   – А ты кинь на картах.
   – И правда.
   Раскинула карты.
   – Похоже, что в хозяйстве пригодится, по крайней мере, деду. Ну вот, например, площадь круга равна пи-эр-квадрат. А длина окружности – вообще пи-дэ.
   – Что?
   – Пи-дэ.
   – Срамота какая-то, а с «ц»?
   – Что с «ц»?
   – Ну на конце есть буква «ц»?
   – Нет, карты не показывают.
   – Ну тогда, может быть, и правда.
   – Слушай, Лукьяновна, у меня к тебе большая просьба, выручай! Валера, внук мой, учится в университете, и вот сопромат его замучил, спасу нет! Сейчас он пишет курсовую по сопромату, задание сложное, вряд ли кто ему поможет. Надо рассчитать балку, работающую на растяжение с изгибом и кручением. Ты не могла бы погадать про эту балку?
   – Можно, пусть Валера приносит данные, карты скажут всю правду, карты не соврут.

В деревне у тетки

   У Кати и Лены нелегкая, напряженная работа – весь день за компьютером без свежего воздуха, без лишних движений. К вечеру режет глаза, болит и кружится голова.
   – Катя, поехали на выходные к моей тетке в деревню, – предложила Лена.
   – Куда?
   – В Курковичи. Дядя Максим уехал куда-то в командировку, тете Насте скучно, она будет рада.
   – Нет. В Курковичи не поеду, однажды я ездила по этому маршруту в Азаровку, намучилась: автобус – маленький пазик, народу много, еле влезла. Дорога плохая – душу вытрясло, пока доехала.
   – Это было давно. Сейчас ходит большой автобус, и бетонку сделали от Стародуба до Куркович. Езды меньше часа. Так что соглашайся, поехали. Красотища там – лес, река, грибы, воздух, тишина. Река красивая, берег песчаный, даже два берега – левый и правый. Отдохнем, расслабимся, покупаемся, позагораем, подышим, грибов насобираем, напьемся парного молока. Тетя Настя ждет не дождется.
   Уговорила. Сборы недолгие – в пятницу оделись попроще и поудобнее и отправились на автовокзал, успели на рейс в 15.30. Автобус действительно оказался большим, комфортабельным, дорога хорошая. Ехали споро – приехали скоро. Дом тети Насти располагался на краю села. Возле дома паслось небольшое стадо гусей, состоящее из гусака и пяти гусынь. Гусак на правах старшего часто поднимал голову на длинной шее и внимательно смотрел по сторонам – он отвечал за безопасность. Увидев приближающихся девушек, он вытянул им навстречу голову с широко раскрытым клювом, издал угрожающее шипение и сделал несколько шагов вперед. Девушки оробели, остановились. Гусак ограничился этим боевым выпадом. Он вернулся к гусям, что-то прогоготал им по-гусиному, те одобрительно загалдели: «га-га-га-га», восхищаясь смелым поступком начальника. Тетя Настя, заткнув подол юбки за пояс, чтобы не мешал, возилась на грядках в огороде. Услышав гоготание гусей, она оглянулась и увидела девчонок. От неожиданности она опешила и несколько мгновений стояла безмолвная.
   – Незваных гостей принимаете? – спросила Лена.
   – Господи, Ленка, как я рада, какая ж ты незваная – я тебя целый год зову и жду. Ты с подружкой? Вот здорово!
   – Да, – сказала Лена, – это Катя, знакомься.
   – Проходите, гости дорогие, – радостно суетясь, говорила тетя Настя, – гусей не бойтесь, я их сейчас прогоню.
   Тетя Настя взяла хворостину и отогнала гусей подальше от дома.
   – Какие ж вы молодцы, что приехали, а мне сон приснился, я так и подумала, что произойдет что-нибудь хорошее. Долго вы у меня погостите?
   – Субботу и воскресенье.
   – Лена, как тебе не совестно: почему так мало? Два года не была и приехала на два дня.
   – Тетя Настя, не обижайся, сейчас некогда отдыхать, в следующий раз приеду на две недели, ей-богу, и к тете Тане в Азаровку заеду.
   – Кстати, очень хорошо, что ты приехала сегодня. Максима нет, а мне нужно отлучиться – съездить в Азаровку к тете Тане. Она передала, что ждет меня сегодня, что-то там у нее случилось. Она прибаливает в последнее время. Я поеду сегодня, а вы с Катей похозяйничайте тут.
   – На чем ты поедешь?
   – На велосипеде, тут недалеко.
   – Тетя Настя, скажи, что надо делать – мы все сделаем.
   – Основная задача – встретить овец и корову, загнать в сарай, поросенка – в хлев. А главное – надо подоить корову.
   – Тетя Настя, коров мы никогда не доили, справимся ли?
   – Справитесь, я вам все расскажу. Корова и овцы приходят домой с пастбища со стадом и сами заходят во двор. Правда, корова иногда проходит мимо, тогда ее надо загонять.
   – А как мы ее узнаем?
   – Корова бурой масти с лысиной на лбу.
   – С какой лысиной?
   – Так называют белое пятно на лбу. Зовут ее Зорька.
   – Ну ладно, мы ее загоним, а как доить?
   – Я вам расскажу. Обычно для дойки я ставлю ее у забора. Она ласковая, добрая, спокойная, стоит смирно. Но вы для нее чужие, она может волноваться, не стоять, тогда вы ее привяжите. Потом обмойте чистой водой вымя, вытрите полотенцем. Хвост привяжите. Подставляете ведро, садитесь и доите. Потом разливаете молоко через марлю по кувшинам и убираете в погреб.
   – А нельзя дойку отложить назавтра? – спросила Лена. – Завтра ты бы приехала и сама подоила.
   – Нельзя, надо обязательно подоить. Да не бойтесь вы – ничего сложного, справитесь. А я, наверное, там заночую, поэтому вам надо подоить корову еще и утром. Итак, завтра вам надо встать пораньше, подоить корову и отправить в стадо ее и овец.
   – Ладно, справимся, не переживай там. Передавай привет тете Тане.
   Тетя Настя уехала, оставив озадаченных девчонок один на один с трудным заданием. Но вот показалось стадо. Это был сводный коллектив животных-единомышленников. Там были и коровы, и овцы, и козы. Замыкал процессию пастух – худой мужик с длинным кнутом. Скот степенно и уверенно расходился по своим дворам. Пришли и овцы тети Насти. А вот коровы нет. Девчонки забеспокоились – прошла мимо, значит, надо искать и загонять. Это непросто. «Справимся ли?» – заволновались девчонки. Они вышли на улицу. Несколько похожих друг на друга коров оставалось еще на улице. По описанным тетей Настей приметам там были и похожие на Зорьку.
   – Зорька! Зорька! – позвала Лена.
   Коровы не реагировали, а затем и вовсе ушли. Осталась последняя корова с лысиной на лбу. Ну уж это точно Зорька. Девчонки уверенно и решительно принялись гнать корову домой. Корова не шла, сопротивлялась, уходила в стороны, убегала. Девчонкам стоило больших усилий загнать ее во двор. Наступила самая главная и трудная часть задачи – дойка. Девчонки действовали по инструкции – поставили корову у забора, обмыли, вытерли вымя, подставили ведро. Корова вела себя беспокойно – волновалась, дергалась, переступала с ноги на ногу, норовя уйти с рабочего места. Кроме того, она махала хвостом, попадала по лицу Лены. Было больно.
   – Лена, надо ее привязать к забору – тетя Настя говорила.
   – Нет, она говорила, надо привязать хвост.
   – Я уже не помню, что надо привязать: корову или хвост, – с раздражением сказала Лена.
   – Она, наверное, говорила привязать корову к забору за хвост, – предположила Катя.
   Так и сделали – привязали корову к забору за хвост. Дальше дойка проходила без происшествий. Корова хоть и нервничала, но стояла смирно, чувствуя облегчение от уменьшения молока, которое распирало вымя. Дойка уже заканчивалась, когда во двор зашла буренка с лысиной на лбу. Девчонки остолбенели.
   – Неужели Зорька?
   – Му-у-у-у, – утвердительно ответила Зорька.
   Сомнений не было – это настоящая Зорька. Они подоили чужую корову. Что теперь делать? Какой позор! Отставив ведро с молоком в сторону, они стали думать, что делать.
   – Надо искать хозяйку коровы, вернуть ей корову и молоко, – сказала Катя.
   Решение верное, но как найти хозяйку? Думали, думали, наконец, в голову Лены пришла дельная мысль.
   – Надо выгнать ее со двора и посмотреть, куда она пойдет.
   – Гениально! – обрадовалась Катя.
   Так и сделали. Быстренько выгнали корову со двора, даже забыв отвязать веревку с хвоста, и корова пошла домой. За ней пошли девушки с ведром молока. Навстречу вышла бабушка, старая, худая, в косыночке с горошками.
   – Лыска, где же ты бродишь, шельма?
   – Здравствуйте, это мы виноваты, – волнуясь и смущаясь, сказала Лена, – мы спутали ее с нашей Зорькой, загнали к нам во двор и подоили. Вот молоко, возьмите, пожалуйста.
   В ответ на это бабушка весело расхохоталась, от чего страх, неловкость и внутреннее напряжение у девушек как рукой сняло.
   – А почему у нее к хвосту привязана веревка?
   – Это мы ее привязывали к забору, тетя Настя посоветовала.
   Бабушка умирала от смеха.
   – Наверное, она посоветовала вам привязать хвост, чтобы корова не хлестала доярку по лицу. Хвост обычно привязывают к ноге.
   – Да, она так говорила, но мы не поняли. Молоко возьмите, пожалуйста, и простите нас.
   – Нет, мои хорошие, заберите молоко, кушайте на здоровье и спасибо вам, что подоили корову, а то мне тяжело – руки болят. У меня есть молоко.
   – Спасибо вам, не ругайте нас, нам очень неловко. До свидания, мы пойдем, нам еще Зорьку доить.
   Девушки пришли домой. Пока подоили Зорьку, убрали молоко, управились с делами, было уже далеко за полночь. Они легли и сразу уснули, но спали недолго. Еще не начал брезжить рассвет – в сарае раздалось громогласное, звонкое «Ку-ка-ре-ку-у-у!».
   – Что б ты издох, – пожелала ему Лена в сердцах.
   Как по команде, во всех дворах заголосили петухи. Такое безобразие продолжалось до рассвета. Сон был прерван, Лена открыла глаза и больше не уснула. К полудню вернулась тетя Настя.
   – Ну как вам спалось на новом месте, приснились женихи?
   – Не приснились женихи – разбудили петухи, – ответила Лена стихами.
   Лена рассказала ей о своих приключениях, тетя Настя от души посмеялась.

Пиво

   Даша раньше все мечтала поскорее выйти замуж. Замужняя жизнь ей представлялась интересной, насыщенной, счастливой. Хорошо освободиться из-под опеки матери, быть самой себе хозяйкой, заботиться о муже, детях, самостоятельно вести хозяйство.
   И вот она уже семь лет замужем, трое детей. С мужем Олегом ей, она считала, повезло – не пил, не курил, ел мало, а это уже половина того, что необходимо для семейного счастья. Он работал на двух работах, чтобы хоть как-то продержаться на плаву. В хозяйственные дела жены он не вникал, Даше ни в чем не помогал принципиально. Да и некогда было – пришел, поел и пошел дальше на другую работу. Он считал, что с домашними делами должна справляться жена самостоятельно, иначе – зачем она нужна? Обязанность мужа – добывать пищу, охотиться на диких зверей. На диких зверей вместе с Паркуяном он охотился, но пищу добывала все же жена. Каждый день после работы она заходила в магазин, закупала продукты и, навьюченная как лошадь, приходила домой. Затем она варила, тушила, жарила – кормила домочадцев.
   Даша закончила педуниверситет, работала учителем в школе. Но на учительскую зарплату с тремя детьми не разбежишься – только на еду да на квартплату. Она мечтала найти работу поденежней, но где? Она решила получить еще одну профессию – закончила юридический университет, получила профессию юриста и приготовила лопату, чтобы грести деньги. Щас! Юристов некуда девать. Если где и требовались юристы, то матерые, с опытом работы. Знакомые помогли ей устроиться судебным приставом. Но труд пристава ох как нелегок! И с кулаками на них набрасываются должники, и собаками их травят. В общем – собачья работа. Недолго продержалась здесь Даша. Наконец, эти же знакомые устроили ее в муниципальное учреждение, где Даша оформляет разные бумаги, выписывает справки, консультирует. Работать стало полегче, денег чуть больше, чем в школе, но занятость на работе на всю катушку – трудно отлучиться от окошечка даже по нужде. У окошка постоянно была большая очередь унылых, взвинченных клиентов, которые требовали от нее сверхвысокую производительность труда. Даша старалась, часто задерживалась после рабочего дня, иногда работала по субботам. Жили они в N-ске в пятиэтажной хрущёвке. Дом был старый, но теплый, поэтому жильцы входные двери в своих квартирах не утепляли, не уплотняли – не дуло. По утрам в подъезде витал аромат различных яств – запахи приготавливаемых блюд через неплотные двери проникали на лестничную площадку. Зайдя в подъезд, можно было без труда узнать, кто что готовит на завтрак. Например, Паркуян готовит плов, а вот Хусаинов жарит картошку с салом, даром что басурманин. У Михаиловых пахнет жареным гусем. Их подъезд интернациональный и на зависть всем дружный. Хусаинов татарин, Михаилова немка, Паркуян армянин, Романов русский. Есть еще украинцы и евреи. Все праздники они отмечают вместе, а набирается праздников много. Подходит католическая пасха – празднуют у Михаиловых, затем православная – у Романовых, ураза-байрам – у Хусаиновых и т. д. Пьют вино, которое делает Паркуян – большой спец. За лето он заготавливает бочку замечательного вина, сам почти не пьет, любит угощать других. Валера Паркуян раньше жил в Приморье, работал егерем, любил тайгу, животных, охоту. Однажды он приехал в N-ск, встретил здесь Ларису, женщину красивую, темпераментную, чрезвычайно сексуальную, раскомплексованную, влюбился и остался здесь навсегда. Но в охотничий сезон он непременно уезжал на месяц в уссурийскую тайгу на охоту. Иногда он уговаривал Олега, и они ездили вдвоем. Валера Паркуян был настоящий армянин – горячий, любвеобильный и очень ревнивый. Большой с горбинкой нос придавал его лицу хищное выражение. Волосы покрывали все его тело, не росли они только на ладонях. Он стеснялся этого, конфузился, чувствовал некоторую неловкость. Из-за этого ему иногда снились страшные сны. Однажды ему приснился такой сон. Как будто бы он попал в средневековый город, где отлавливали и сжигали на кострах ведьм, колдунов и другую нечисть. Подозрение у беснующейся толпы вызвал его хищный нос. Его схватили и потащили на площадь, сопровождая тумаками и побоями. Два раза ему крепко попало по голове палкой, от чего у него на лбу вскочили две шишки. Его тащили с криками: «Дьявола поймали! Дьявола поймали!». В толпе были и сомневающиеся, недоверчивые люди, но, когда разорвалась рубашка и показалась волосатая грудь, все сомнения развеялись – дьявол. Особенно неистовствовала одна старушенция: «Дьявол, как есть дьявол! – истерически шамкала она беззубым ртом. – Посмотрите: вон у него на голове рога».
   – Это не рога, – огрызнулся Паркуян.
   Для пущей убедительности она потребовала его раздеть, чтобы отыскать дополнительные улики. С Паркуяна содрали штаны.
   – Вот видите, у него хвост! – злорадно закричала бабка, призывая сограждан засвидетельствовать этот факт.
   – Это не хвост, – простонал Валера и стыдливо потупился.
   – Это не хвост, – сказала появившаяся вдруг откуда-то Лариса.
   Но ее не слушали, все кричали: «Костер! Костер!». Кричала «Костер!» и Лариса. Валеру начали толкать, заставляя идти на площадь, где разжигали костер. Неизвестно, чем бы это закончилось, если бы Валера не проснулся. Сердце бешено колотилось. У кровати стояла Лариса, трясла Валеру за плечо и говорила по телефону про какой-то костер.
   – Валера, ты в тайге потушил костер? Олег спрашивает. В тайге пожар, Олег боится, не оставили ли вы не загашенный костер.
   – Обижаешь, костер я тщательно залил водой.
   И действительно Валера, бывший егерь, ни за что не мог допустить такую оплошность.
   Как мы уже отметили, Валера Паркуян был горячий, темпераментный, сексуально озабоченный мужчина. Природа наградила его уникальными физическими данными, не использовать их по назначению или допускать простой было не по-хозяйски. У них с Ларисой было уже трое детей, больше они не хотели и поэтому принимали соответствующие меры. Когда Валера приезжал из тайги после месяца охоты, Лариса брала отгул, детей отправляли к бабушке. Дверь запиралась на все замки, и через некоторое время в подъезде стоял запах паленой резины. Лариса часто повторяла народную мудрость: «Это не охота. Если мне охота и тебе охота – вот это охота».
   Замаялась Даша от семейного счастья. На работе – допоздна, после работы надо забежать в магазин, купить продукты, приготовить еду, накормить мужа и детей, а затем еще стирка, уборка и т. д. Стала раздражительной, невнимательной, неопрятной.
   – Съезди-ка ты в дом отдыха, – сказал однажды Олег, – отдохнешь от нас, расслабишься, развеешься. Есть горящая путевка.
   Даше такая идея понравилась, но она задумалась, как оставить мужа, детей – кто за ними присмотрит? Но эти проблемы были разрешимы. Было решено детей отправить к бабушке, а Олег ест мало. Паркуяны отнеслись к этой новости неоднозначно.
   – Олег, – говорил Валера, – как можно отпускать одну жену без присмотра? Мужики там живо найдут ей применение – загуляет.
   – Не беда, если немного расслабится. У нас с ней доверительные отношения, если что и будет, она обязательно мне об этом сообщит, я первый узнаю.
   – Дашка! – воскликнула Лариса. – Как я тебе завидую! Мой паразит никогда бы меня не отпустил одну.
   – Ты что, никогда не была на курорте?
   – Была один только раз. Валера меня отпустил только после большого скандала, чуть не до драки и угрозы развода, и то почти выгнал меня – не разрешил брать с собой никакие наряды, никакую мало-мальски приличную одежду, дал только кирзовые сапоги и фуфайку.
   – И как же ты отдыхала в кирзовых сапогах и фуфайке?
   – А так – все женщины в кино да на танцы, а я – в кусты да в кусты.
   Уехала Даша отдыхать, вскоре прислала телеграмму: приехала, устроилась, все хорошо. После этого долго от нее никаких сведений не было. Олег уже начал беспокоиться. Но вот пришла телеграмма одно слово: «Пиво». Олег задумался, озадачился – что это означает? «Наверное, отдыхает, пьет пиво», – решил он. Все же взял телеграмму и пошел к Паркуянам.
   – Даша телеграмму прислала, одно слово: «Пиво». Я думаю, что все нормально, отдыхает, пьет пиво.
   – А я тебе скажу, что это означает, – сказала опытная Лариса, – хочешь, расшифрую?
   – Расшифруй.
   – Это значит: пришлось изменить, вынудили обстоятельства.
   Все оказалось верно. Когда Даша вернулась, она покаялась Олегу: был небольшой роман.
   Прошло много лет. Даша стала бабушкой, но покой не обрела. Пошли внуки, с ними еще больше хлопот, чем с детьми. Родители все время были заняты на работе, а Даша возилась с внуками – накормить, постирать, сводить к врачу, забрать из садика и т. д. Замаялась, устала.
   – Даша, а не поехать ли тебе на курорт? – сказал однажды Олег. – Отдохнешь, расслабишься, развеешься.
   – Да, неплохо бы.
   На том и порешили. У Паркуянов теперь было единое мнение – надо ехать.
   – Пятьдесят лет – можно смело отпускать одну, теперь не загуляет, – сказал Валера.
   – Не скажи, она еще о-го-го! – возразил Олег.
   Уехала Даша, а вскоре Олег получает телеграмму: «Пиво». Вот это дела, – удивился он, – Даша решила вспомнить молодость – развлекается. Пошел к Паркуянам.
   – Ну что я говорил, – воскликнул он, – «пиво!»
   – Какое пиво? – спросил Валера.
   – Даша прислала телеграмму: «Пиво».
   – Ух, ты! В загул пошла, кому-то она еще сгодилась.
   Но вот закончился срок, Даша вернулась домой.
   – Ну что, как отдохнула? – спросил ее Олег. – Седина в волосы – бес в ребро? С кем на этот раз ты развлекалась?
   – Ни с кем, лечилась, отдыхала.
   – А почему ты писала «пиво»?
   – И что, даже Лариса не расшифровала? Это очень просто: пыталась изменить – все отказываются.

Баба Вера

   Баба Вера жила в деревне недалеко от города. Несмотря на свои преклонные годы, была еще крепкой и подвижной, имела хозяйство – кур, свиней и другую живность, без которой жизнь в деревне бессмысленна. Перемены 90-х годов отразились не только на нравственном климате общества, но и задели ее хозяйство. Вообще, баба Вера считала эти перемены фатальными, не зависящими ни от кого. Просто страна вступила в период, который обязательно должен был наступить. Она считала эти перемены глобальными, коснувшимися всего. Она заметила это по своему подворью.
   Дисциплина среди животных ухудшилась. Стали меняться вековые устои и животные инстинкты. Петух стал просыпать и кукарекал не вовремя, приходил к себе на насест под утро, а иногда и вовсе не приходил. Днем он по-хозяйски расхаживал по двору, гонялся за курами и однажды даже пытался обесчестить соседскую утку. По ошибке. За это баба Вера его сильно критиковала – хворостиной, обещала в следующий раз отрубить голову этому извращенцу. Вообще-то петух был воспитан в лучших куриных традициях, с хорошими петушиными манерами. Найдя в конском навозе зерно, он громко звал хохлаток – угощал. Но ничего не изменилось в курятнике. Куры, которые сидели на насестах выше и гадили на головы низшим, остались на своих местах, и выгнать их оттуда было невозможно. В общем, все как у людей. И только один кабан по кличке Борис не пустился во все тяжкие грехи. Борис был еще молодой. Подсвинок – так часто называют таких свиней. Подростковый возраст – трудный возраст и для людей, и для животных. Подсвинок Борис по-прежнему ел, спал, валялся в грязи, чесался об угол сарая.
   Однажды петух нашел заросли дикой конопли и повел туда кур. После этого у кур крыша совсем поехала, они стали нестись где попало – в огороде, под забором, даже на крыше бани. Конечно – мозги куриные, да еще под кайфом. Баба Вера каждый день собирала яйца, обходя все известные ей места. В этот раз, как обычно, она приставила лестницу и залезла на крышу бани. Подсвинок Борис ходил неподалеку, не зная, чем заняться. Почесавшись об угол бани и не получив удовлетворения, он начал чесаться о лестницу. Лестница немного покачалась и свалилась на землю. Баба Вера испугалась – как она теперь слезет, – но скоро успокоилась; не в лесу все-таки, кто-нибудь появится и вызволит ее, а пока баба с яйцами стояла на крыше и глядела в даль, как Петр I на берегу пустынных волн. Появился Валера.
   – Баба Вера, что ты там делаешь? Никак аиста ждешь, смотришь, откуда прилетит? А тут и смотреть нечего, вон он через дом живет и зовут его Олег.
   – Да уже прилетел, принесла Нинка байстрюка в подоле. Бесстыжая.
   Валера родился и вырос в деревне, здесь же и пристрастился к спиртному. Был он какой-то неправильный. В трезвом состоянии был грубый, наглый, хамоватый, в пьяном же – ласковый, кроткий и вежливый. По пьяни и женился.
   А дело было так. Поехал он однажды в город к другу на день рождения. Ну, напился, как полагается, связался с какой-то компанией, там еще добавил; проснулся утром в постели с какой-то женщиной. Открыв глаза, он некоторое время лежал неподвижно, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь; голова трещала, на ум ничего не приходило. Женщина лежала молча. Увидев, что Валера проснулся, она произнесла.
   – Ты что наделал?
   – Что? Ты кто такая?
   – Ничего себе, кто ты такая! Ты совсем ничего не помнишь? Вчера затащил меня в постель, обесчестил, обещал жениться, а сейчас – «кто ты такая»!
   – Я тебя вижу в первый раз.
   – В первый раз? А как вчера весь вечер пытался меня совратить, изнасиловать хотел, не помнишь?
   – Неправда.
   – Да у меня свидетели есть.
   И, как по команде, в комнату вошли два чернявых молодца, как потом оказалось, ее родственники.
   – Мы тебе сейчас напомним, – сказали они.
   За сим последовал удар в челюсть.
   Валера молчал, со страхом и опаской глядя на них.
   – Ну что, хорек, вспомнил?
   – У нас с ней ничего не было, – уныло произнес Валера.
   – Не было! Лежишь с девушкой в постели, и ничего не было!
   – У вас нет доказательств.
   – Доказательства мы тебе предоставим, и, если ты на ней не женишься, мы тебя зарежем. У нас на Кавказе порядки строгие. Одевайтесь и пойдем к доктору на экспертизу. Кстати, девушку зовут Роза. Если Роза уже не девушка, ты ответишь за это.
   Роза встала, и он впервые посмотрел на нее трезвыми глазами. Посмотрел и заплакал. Она была… ну, явно, не в его вкусе. Он понял, что это про нее поется в песне: «Одна нога была другой короче, другая деревянная была, и долго, долго плакал среди ночи: зачем ты меня, мама, родила?». Пришли к доктору, Роза зашла в кабинет, а через некоторое время пригласили в кабинет остальных.
   – Ну что, доктор, девушка она? – спрашивает Валера.
   – Была девушка лет двадцать тому назад.
   – А сейчас не девушка?
   – Сейчас не девушка.
   – Вот, видишь, что ты наделал, – говорят братья, – обесчестил девушку, как она теперь будет жить? В общем, выбирай: или ты женишься, или ищи себе место на кладбище.
   Короче говоря, женился Валера, привез Розу в деревню. После женитьбы запил еще сильнее. По этой причине его мужская сила стала убывать. Роза ходила как яловая корова, похотливо посматривая на чужих мужиков, а Валеру на ней еще и укачивало, поскольку был хил и немощен. Но дело поправимо. Сейчас есть много всяких препаратов для мужчин. Наслушался Валера рекламы, купил чудесный заморский препарат «Вука вука», реклама врать не будет – принял несколько таблеток и, предвкушая бурную ночь, лег в постель. Ночь оказалась действительно бурной. Всю ночь напролет он вука-вука, вука-вука – не берет, не заводится. Что делать? Надо искать другие варианты. Подсказал друг. Валера поехал к нему на неделю подсобить по хозяйству – то ли он ремонт затеял, то ли переезжал на другую квартиру. Узнав о проблемах Валеры, друг посоветовал ему попринимать препарат «Сила оленя».
   – Думаешь, подействует?
   – Подействует.
   Начал Валера принимать это лекарство. И правда, подействовало, но только на голову. Стали сниться подозрительные сны. Во-первых, неприличные, даже по меркам Валеры, во-вторых, каждый раз ему снилось, что у него растут оленьи рога. Утром, проснувшись, он ощупывал голову и с ужасом обнаруживал характерные бугорки. Решили, что это побочные действия лекарства. Однако односельчане, которые часто приезжали в город, сообщили Валере, что Роза после его отъезда зря время терять не стала – пошла в загул. Так что все правильно. Когда Роза угомонилась – неудобно перед односельчанами (Валера не в счет), побочные действия перестали проявляться.
   – Валера, – говорит баба Вера, – лестницу подними.
   – Подниму, подниму, погоди маленько. Баба Вера, у тебя там в шкафчике бутылка стояла, она еще жива?
   – Зачем тебе бутылка? Это не для тебя приготовлено.
   – Я только посмотрю на нее.
   – А что на нее смотреть?
   – Понимаешь, я вчера был у Никитичны, она меня заговорила от алкоголизма, сказала, что мне даже смотреть на бутылку будет противно. Потерпи немного, никуда не уходи, я только посмотрю: противно или нет, не бойся, цела будет твоя бутылка.
   Баба Вера постояла еще немного молча и стала звать на помощь, но никто не внимал ее мольбам. Тогда, вспомнив свою комсомольскую юность, она стала декламировать лозунги. Слава КПСС! Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Догоним и перегоним Америку по производству шерсти на душу населения! И еще много других. Никто не реагировал. Рациональная молодежь проходила мимо, не обращая внимания на это. Лишь у деда Кондрата это задело какую-то струну далеко в глубине души. Очень глубоко. Он подошел.
   – С коммунистическим приветом!
   – Сам ты с приветом.
   – Ну а как же? Ты же была в партии, да и я в ней состоял.
   – Да, я была коммунисткой, а ты был членом партии, шефствовал над комсомолом, ни одной комсомолки не пропускал.
   – Да ладно, не серчай – дело прошлое.
   – Сними меня отсюда, сделай милость.
   Дед Кондрат поставил лестницу и помог бабе Вере слезть с крыши. Баба Вера положила яйца на завалинку и зашла в избу. Бутылка стояла на столе целая, но пустая. Выругавшись, баба Вера пошла к Анисье, такой же шустрой, но глуховатой и глуповатой, рассказать про свои злоключения.
   – Как же! – сказала Анисья. – Видела я его, шел, глаза залил, но раскланялся, разглядел, стало быть. Вежливый. А когда тверезый, наглый до невозможности. Вчера из автобуса его турнули. Стал у выхода, загородил весь проход. Его девушка спрашивает:
   – Вы выходите?
   – А вам какое дело?
   – Я выхожу.
   – А мне какое дело?
   Так и стоял, пока не вытолкнули. Накричавшись с соседкой (глухая же), баба Вера пришла домой. У ворот ее встретил подсвинок Борис. Его рыло было испачкано яичницей. Это бабе Вере показалось подозрительным. Взглянув на завалинку, она обомлела. На земле валялись одни скорлупки. Она не стала объяснять Борису, что он не прав, а, схватив палку, погналась за ним, намереваясь причинить ему телесные повреждения. Увлекшись погоней, баба Вера не заметила яму, вырытую для хранения зимой картошки, и угодила в нее. Немного отдышавшись и успокоившись, баба Вера стала анализировать сложившуюся обстановку. Яма неглубокая, но выбраться из нее самостоятельно невозможно. Но у нее был уже опыт разрешения таких экстремальных ситуаций. Она опять стала звать на помощь, и опять никто не откликнулся. Она начала выкрикивать политические лозунги, и опять рациональная молодежь не реагировала. Затем она поменяла тематику.
   – Свободу Юрию Деточкину! Мир, дружба, жвачка! Спартак – чемпион! Спартак – чемпион!
   Вдруг два молодых человека остановились, прислушались и пошли на звук.
   – Кто это там вякает про «Спартак»? Баба Вера! Ты почему в окопе сидишь? Война уже давно кончилась.
   – Упала.
   – Так вылезай, почему ты сидишь?
   – Ага, умники, жду ваших советов. Вылезла бы, если бы могла.
   – А что тут мочь? Подтягиваешься на руках, забрасываешь ногу на край ямы и выскакиваешь.
   Оказав, таким образом, теоретическую помощь, парни двинулись дальше, но один все-таки вернулся, не выдержав воплей и нецензурной брани бабы Веры.
   – Нет, баба Вера, вытаскивать мы тебя не будем.
   – Это почему же?
   – По идейным соображениям.
   – По каким таким соображениям?
   – Дело в том, что мы болельщики «ЦСК».
   – Да в гробу я видела ваш «Спартак» и ваш «ЦСК».
   – Про «Спартак» – это правильно, но «ЦСК» не тронь, это святое. Своим «Спартаком» ты нанесла нам моральный ущерб, бутылка с тебя за моральный ущерб.
   – Нет у меня самогона, Валера заходил.
   – Ну, раз Валера побывал, тогда вопросов нет. Будешь должна нам бутылку.
   В конце концов вытащили все-таки бабу Веру из ямы. «Ну и наглая эта молодежь, – подумала она, – хоть подсвинок Борис, хоть эти хлопцы – все одинаковы», – и пошла в избу отдыхать от пережитых потрясений.

Дядя Егор

   К нам приехал из Якутии дядя Егор, знатный оленевод, мудрый и опытный человек. Но вот от цивилизованной жизни он сильно поотстал. Вот уже тридцать лет после армии живет в тундре, общается только с оленями. Многое забылось, стерлось из памяти, пришлось осваивать заново. Первое, что его поразило в городе, – это легковой автомобиль. Что за зверь такой? Глаза большие, то ли мычит, то ли рычит и бегает шибко быстро. Долго он его рассматривал со всех сторон, заглядывал в салон, под капот. Наконец, заглянул под задние колеса, догадался: «Самец, однако». Так же долго пришлось объяснять ему, зачем у нас в пятиэтажном чуме унитаз, по нужде ведь можно выйти во двор. Всем известно, что унитаз по-чукотски – это две палки: на одну вешают одежду, когда присядут, другой отгоняют волков.
   – В городе так не делают, да и люди кругом, – говорили мы ему.
   Тогда он выходит и кричит.
   – Люди! Люди!
   Из окон высовываются любопытные.
   – Отвернитесь.
   И справляет нужду. С теплотой вспоминает свою далекую цивилизованную жизнь – службу в армии. Когда он вернулся, земляки его спрашивали: «Небось, посмеивались там над тобой, рассказывали всякие анекдоты про чукчей, говорили, мол, чукча тупой?».
   – Нет, самый тупой был армянин, он все думал, что чукча – женщина.
   Служил он справно, добросовестно, ему доверяли разные ответственные дела. Однажды ему поручили серьезное задание – осуществлять пропуск на совещание, где обсуждались какие-то важные секретные вопросы. Поставили Егора у входа и сказали: «Пропускать только тех, кто знает пароль. Пароль – это такое секретное слово. Разглашать его нельзя. На сегодня пароль “Ямал” – полуостров такой есть».
   И вот прибывают участники совещания. Подходит прапорщик.
   – Стой! Пароль Ямал знаешь?
   – Знаю.
   – Проходи.
   Идет офицер.
   – Стой! Пароль Ямал знаешь?
   – Нет.
   – Ну, полуостров такой есть.
   – Есть.
   – Проходи.
   Прошло некоторое время, дядя освоился, начал выходить из дома, знакомиться с городом и городской жизнью, а вскоре уже перестал шарахаться от машин и трамваев, стал ездить на транспорте. Однажды на остановке увидел господина, который еле стоял на ногах, обнимая столб.
   – Мужик, ты почему тут стоишь?
   – Трамвай жду.
   – Тебя, однако, со столбом в трамвай не пустят. Я тоже ее жду.
   – Не ее, а его, тундра! Трамвай мужского рода.
   – А я под колеса ей не заглядывал!
   Дядя уже неплохо освоился, сориентировался и, гуляя по городу, был свидетелем разных событий. Был он однажды очевидцем ДТП. Новенький запорожец врезался в столб, сильно разбился. Водитель ходит вокруг, охает, матерится, причитает:
   – Ну надо же случиться такому! Всю жизнь копил, недоедал, ходил в чем попало и вот тебе на.
   Дядя тоже запереживал, не выдержал:
   – Мужик, зачем же ты такую дорогую машину покупал?
   Гуляя по улицам, дядя Егор узнавал много новой информации и много новых для себя слов. Придя домой, он расспрашивал нас, просил объяснить.
   – Пидиатр – это женский врач?
   – Нет, это детский врач.
   – А почему же тогда пи-и-диатр?
   – Не пидиатр, а педиатр – больше на чисто мужского смахивает.
   И вот решил дядя Егор попробовать себя в бизнесе. А началось с того, что ему навязали два лотерейных билета, сказали, что он обязательно выиграет. И точно. Пришло время, пошел дядя проверять билеты. Приходит домой хмурый.
   – В чем дело, дядя Егор?
   – Холодильник выиграл.
   – Так радуйся! Почему ты расстроился?
   – Зачем я покупал второй билет, однако? Деньги зря истратил.
   Решил дядя, что в городе люди порядочные и честные, не обманули же с лотерейным билетом. Однажды на рынке дядя пообедал в буфете и ушел, не заплатив; то ли забыл, то ли не понял – там ведь все цены в у. е. Вот он и подумал, что поел и у. е…. Но почувствовал, что сделал что-то не так. Он решил уточнить у прохожих. На глаза ему попался бойкий паренек с добрыми, как у Ленина, глазами.
   – Слушай, парень, я поел в буфете и забыл заплатить. Это плохо?
   – Нет. Будет плохо, если догонят. Я вижу, мужик, что ты честный и умный человек, ты мне сразу понравился, открою тебе одну тайну. Мне из Зимбабве нелегально привезли гопколитовое масло. Могу предложить тебе, хороший ты человек, себе хотел оставить, да деньги нужны.
   – Это что еще за масло? Зачем оно мне?
   – Как зачем? За ним все гоняются, готовы заплатить огромные деньги за маленький пузырек, а я тебе отдам целую бутылку по дешевке.
   – Так зачем оно нужно?
   – Если этим маслом смазать спираль электрической лампочки, она будет служить очень долго, практически вечно. Представляешь, какие бабки можно делать! Можно покупать лампочки, смазывать нити накаливания и продавать по более высокой цене. Оторвут с руками! Кстати, мой друг бизнесмен недавно получил партию лампочек. Давай купим всю партию оптом – будет дешевле.
   Дядя Егор, как я уже говорил, человек умный. Он сразу понял свою выгоду, купил это масло и лампочки, отдав все деньги, которые у него были. Приехал домой счастливый и довольный совершенной удачной сделкой. Оставалась мелочь – узнать, как смазывать спирали лампочек. В ответ на этот вопрос все крутили пальцем у виска. Дядя хотел спросить об этом у парня с добрыми, как у Ленина, глазами, но тот, как назло, куда-то запропастился. Ну да ладно, – думал дядя, – разберемся. Короче говоря, не понравилась дяде Егору такая предпринимательская деятельность, не понравились ему и городские люди.
   – Недобрые, оказывается, здесь люди, – сетовал он, – подсунули мне вместо масла олифу, олифой смазывать спирали лампочек нельзя – пожарные не разрешат.
   Засобирался, заспешил к себе в тундру. Решили отправить его самолетом, заняли денег, купили билет. Приехали в аэропорт, там дядю Егора ожидало новое испытание. В зале стоял диковинный игровой автомат. Подходишь к нему, бросаешь в окошко сто рублей, и автомат рассказывает все о тебе. Дядю Егора это чрезвычайно заинтересовало. Он подошел, бросил сто рублей, автомат ему говорит:
   – Ягелев Егор Сергеевич, чукча, пятьдесят пять лет, вылетает рейсом 300, Челябинск – Якутск.
   Вот это да! Дядя был сражен наповал. Он отошел, снял шапку, снял доху, изменил внешность, подошел, бросил сто рублей, автомат говорит:
   – Ягелев Егор Сергеевич, чукча, пятьдесят пять лет, вылетает рейсом 300, Челябинск – Якутск.
   «Ну надо же! Узнал, однако. Все равно я тебя обману», – думает дядя. Он наклеил усы, бороду, разулся, подошел, бросил сто рублей и опять автомат:
   – Ягелев Егор Сергеевич, чукча, пятьдесят пять лет, вылетает рейсом 300, Челябинск – Якутск.
   Но дядю уже понесло. Он раздевался, переодевался, менял все, что можно заменить, подходил, но автомат неизменно выдавал ту же информацию. И вот уже в который раз, поменяв свой облик, даже постригшись наголо, он подошел, бросил сто рублей, а автомат ему говорит:
   – Ягелев Егор Сергеевич, чукча, пятьдесят пять лет, если бы не выделывался, улетел бы рейсом 300, Челябинск – Якутск.
   Самолет, тем временем, улетел уже пятнадцать минут тому назад.

Кузьмич

   Этим летом я ездил отдыхать в дом отдыха. Хорошо! Чистый воздух, речка, сосновый бор – красота. Соседи оказались хорошие ребята. Кузьмич – пенсионер, Антон – инженер грамотный, образованный человек, учился за границей. В Харькове. Мы как-то сразу сблизились, сдружились, вместе ходили на пляж, ездили на экскурсии, ходили в турпоходы, познакомились со всеми достопримечательностями и злачными местами в доме отдыха и его окрестностях. Хорошо отдыхать! Но еще лучше, если подберется хорошая, здоровая компания, тогда гораздо веселее и интереснее. Без женщин какая компания? Без женщин скучно везде. Женщин на отдых приехало много: разных возрастов, комплекций и расцветок. Глаза разбегаются. Приглянулась мне в столовой за соседним столиком блондинка. Я захотел познакомиться с ней как можно ближе. Но она не одна, с напарницей – рыжей молодухой лет сорока. Надо, чтобы кто-нибудь взял на себя рыжую. С Антоном говорить бесполезно, у него другие интересы.
   Однажды приходим с Кузьмичом к себе в комнату, Антона нет. Куда же он делся? На пляже были вместе. Да ладно, придет. Через некоторое время заходит сосед по столу и говорит:
   – Заберите своего друга, сидит в летнем кафе пьяный и зовет какую-то Любу.
   Мы пошли в кафе и видим: за столом сидит Антон один и кричит:
   – Люба! Люба!
   – Ты что раскричался? – рассердились мы.
   – Помогите мне.
   – Что тебе помочь?
   – Спеть песню, я слова забыл.
   – Ты совсем уже одурел! Пошли домой.
   – Ну не хотите, я один спою. Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить, – еще громче заорал он, вспомнив, наконец, слова. Мы взяли его под руки и потащили к себе, а он упирался, вырывался и все пел, демонстрируя феноменальное отсутствие музыкального слуха.
   На Антона надежда плохая, он мастер по другой части – по части выпить. Золотые руки! Буду делать ставку на Кузьмича, он хоть и староват малость, на пенсии уже два года, но еще крепок. В молодости был зело охоч до женского пола, за свою жизнь накопил богатый опыт в этом деле. Правда, радикулитом мается, но сейчас вроде бы ничего, прогрел на песке поясницу, пока работает. Вечером я решил поговорить с ним, выяснить его отношение к женщинам, а главное – его возможности.
   – Кузьмич, ты вот видел – за соседним столиком сидят две женщины, одна помоложе, другая – рыжая? Живут вдвоем в комнате. Что ты со своей богатой практикой можешь сказать о них?
   – Видел. Они вчера на танцы приходили. Женщины хорошие.
   – Вот-вот, Кузьмич. Давай с ними сходим на танцы и закрутим шуры-муры.
   – Что ты! Какой из меня танцор? Хромой, плешивый, как в песне поется: «Одна нога была другой короче, другая деревянная была».
   – Кузьмич! Ты хоть и кривой, но такой сексуальный! Ни одна женщина не устоит.
   – Нет, вон с Антоном иди, он помоложе.
   – Антон помоложе, да что толку, он не специалист.
   – Кузьмич, выручи меня, ты ж летчик-истребитель, давай полетаем, возьми на себя рыжую.
   – Полетать не могу, слишком большой перерыв был. Я уже все забыл, забыл, что делают с женщиной, с какой стороны к ней подойти, где у нее штурвал, где газ, где рули высоты. Да и здоровья нет – радикулит; можно только под наблюдением врача. Если бы кто-нибудь мне напомнил, а лучше – показал, тогда можно еще попробовать.
   – Кузьмич, попробуй, если будет тяжело, ты всегда можешь остановиться.
   – Потом уже трудно остановиться.
   – Ты побеседуй с ней сперва о природе, о погоде, о глобальном потеплении, а потом хватай ее и целуй, а то обидится.
   Ну, познакомились мы с ними. Младшая – Лена, рыжая – Зина. Первое время гуляли все вместе по лесу, разговоры разговаривали, рассказывали анекдоты, играли в карты, загорали. Все было чудесно. Вот только комары! Однако и в этом был свой плюс. Наличие такого количества комаров позволяло поддерживать на должном уровне моральную чистоту граждан-отдыхающих. Обнажить вечером в лесу какую-нибудь часть тела было невыносимой пыткой. Вечером мы с Леной отправлялись на танцы, а Кузьмич с Зиной оставались вдвоем.
   – Чем вы с Зиной занимаетесь? – спрашивали мы.
   – Да гуляем, общаемся, беседуем о природе, о погоде, о глобальном потеплении.
   – Ну и как она?
   – Хорошая женщина. Вот только опасается, чтобы муж случайно не нагрянул, он часто приезжает сюда по делам. Честно говоря, я этого тоже очень боюсь. Убьет он меня, я его видел: здоровый бугай.
   Однажды мы, как обычно, отправились втроем на обед в столовую. У аптеки Кузьмич от нас отстал и пришел на обед минут через сорок.
   – Ты где задержался?
   – В очереди стоял за презервативами.
   Мы обалдели.
   – Какая очередь? Их везде навалом.
   – Это вьетнамские.
   – Какая разница?
   – Они почти такие же, но только из бамбука.
   Все нам стало ясно и про погоду, и про природу, и про глобальное потепление. Я всегда говорил Антону:
   – Вот мы сидим с тобой в кино, культурно отдыхаем, а наш товарищ в это время морально разлагается, а вчера он разлагался всю ночь. Неправильно это.
   У Антона на это своя особая, философская точка зрения.
   – Почему неправильно? Правильно. Если он доставит женщине хоть маленькую радость, разве это аморально?
   Время пребывания в доме отдыха подходило к концу. Мы неплохо отдохнули, загорели, все перезнакомились, подружились. Кузьмич с Зиной почти выжили Лену из комнаты, теперь мы с ней все больше скитались по лесу, а они уединялись в комнате. К вечеру Кузьмич приходил довольный, подобревший, слегка уставший. И вот однажды Кузьмич не пришел ночевать (на базу не вернулся), но ночью прибежала к нам Лена.
   – Идите, заберите своего кобеля Кузьмича, радикулит его скрючил.
   Оказывается, Кузьмич постепенно натренировался и сегодня разошелся не на шутку, стал демонстрировать фигуры высшего пилотажа. В самый кульминационный момент кто-то постучал в дверь.
   – Не дай бог, муж! – испугался Кузьмич.
   – Может бить, – пролепетала заплетающимся языком сильно взволнованная Зина.
   Кузьмич, еще больше испугавшись, сделал резкое движение (резко взял ручку на себя) – и заклинило. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни разогнуться. Так в бессовестной позе без штанов мы его и застукали. Кое-как натянули штаны и потемну перетащили его к себе в комнату. Лежал Кузьмич на животе, уныло завывая и охая, при слове «Зина» впадал в беспамятство и с хищным блеском в глазах кричал: «Прикрой, атакую!». Мы с Антоном, как могли, успокаивали его. Для убедительности Антон приводил статистические данные.
   – Кузьмич, по статистике умирают от радикулита всего лишь 48 %, 50 % остаются калеками, остальные вылечиваются. Так что не журись, ты, может быть, и не умрешь, не переживай сильно – зато полетал славно.
   Разбор полетов проведет дома жена.

Сон в руку

   Мы живем в коммунальной квартире. Шесть семей. На всех одна кухня, одна ванная, совмещенная с туалетом. Но зато на кухне у каждого свой столик и в каждой комнате есть вода. В ванной мы тоже моемся, но не все. Иван – тот не любит мыться, всегда говорит:
   – Пусть моется тот, кому лень чесаться.
   Живем хорошо, дружно, деремся редко – по праздникам и выходным, – и то не все, в основном, женщины. Мужчины у нас разные. Иван, например, не очень далекий человек с грубыми манерами, до женщин очень охоч, работает где-то на стройке охранником. Валера – умница, хороший специалист, бывает в командировках в разных странах. Недавно к нам поселили еще одного жильца на освободившуюся площадь. Клава вышла замуж и переехала в отдельную квартиру. Новый жилец – это Люда. Красивая, сексуальная женщина, одинокая. Наши мужчины сразу расправили плечи, приосанились, а Иван не сводил с нее похотливого взгляда. При первой же возможности во время обеда Иван незаметно поймал муху и бросил ей в тарелку.
   – Ты зачем это сделал? – спрашивал его Валера потом.
   – Хотел ей понравиться, хотел обратить на себя внимание.
   А Валера и сам недавно учудил: приехал из командировки из Нигерии и привез с собой обезьяну большую, ростом с человека. Дело было вечером. Как только он появился на пороге нашей коммуналки, все обалдели и дружно запротестовали, жена его Рая больше всех.
   – Валера! Ты что, сдурел? Зачем ты это страшилище привез? Куда ты его денешь?
   Рая кричит:
   – Не смей с ней переступать даже порога квартиры. Вдруг она заразная, принесет какой-нибудь экзотический вирус, всю жизнь будем лечиться.
   – Ну, я ее уже привез, куда мне ее теперь девать?
   – Отвези в зоопарк.
   – Уже поздно, там все закрыто.
   – Ничего не знаем, девай, куда хочешь, но в квартиру не заводи. Вон отведи к Клаве, у нее места много, муж приедет не скоро, работает на Севере, ночь переночует, а утром отвезешь в зоопарк.
   Вроде бы логично, но что сказать Клаве? Придумал. Поехал к Клаве.
   – Здравствуй, Клава. Тут такое дело. Ко мне приехал друг из Нигерии поступать в университет, но у нас в коммуналке, ты сама знаешь, ему даже переночевать негде. Пусть он переночует сегодня у тебя, а утром я отвезу его в университет, будет жить в общежитии. По-русски он не говорит, так что беседовать с ним не о чем.
   – Да пусть ночует, места хватит.
   На том и порешили.
   Утром приходит Валера, чтобы отвезти обезьяну в зоопарк.
   – Ну и друг у тебя! – говорит Клава с восхищением. – Семь раз за ночь покушался на девичью честь, не снимая шубы, а утром по проводам, по проводам – и в университет. Пусть приходит еще, все лучше, чем в общаге маяться.
   В своей коммуналке мы знали все друг о друге. Вскоре узнали все и о Людке. Узнали, что она женщина блудливая, неосторожная в случайных связях с мужчинами и что она уже имела дело с врачом по некрасивым болезням. Критику соседей по кухне она всячески игнорировала. Ее подруга говорила ей:
   – Людка, когда тебя нет, про тебя здесь такое говорят!
   – Когда меня нет, пусть они меня даже бьют.
   Между тем, Иван все ближе и ближе подбирался к ней. И вот однажды, в один крещенский вечерок, произошло окончательное сближение. Есть касание! Был разработан удобный и незатейливый план. Вечером, накануне Крещения, Иван говорит своей жене Ольге.
   – Ты знаешь, дорогая, меня сегодня ночью попросили подежурить на одном секретном объекте.
   – Почему тебя да тебя – других нет, что ли?
   – Потому что дело серьезное, никому больше доверить нельзя. Я пойду пораньше, надо получить оружие и гранаты, а ты зайди, купи яиц, у нас уже кончаются.
   Пока Ольга ходила по магазинам, Иван взял свою одежду и перешел в комнату к Людке, дверь закрылась на замок, и больше Иван оттуда не показывался. Ольга, сделав необходимые покупки, пришла домой и начала готовиться к гаданию. В ночь на Крещение она всегда гадала. Она верила снам. Знакомая доставала ей какие-то травы, Ольга готовила из них настой, пила в ночь на Крещение, крепко засыпала и всегда видела вещие сны. Они всегда сбывались. Она объясняла это так:
   – Очень важная информация находится у нас в подсознании, нужно только ее оттуда извлечь. Вот этот настой и помогает это сделать.
   Ольга выпила настой и крепко уснула. Ей снился Иван. Вот он сидит в засаде, притаился, ждет. Но вот появился враг, и они сцепились. Жаркой была схватка, с переменным успехом. Тяжело пришлось Ивану, он шумно, прерывисто дышал. Но и врагу досталось, он громко стонал. То Иван окажется сверху, то враг, то Иван, то враг. Наконец Иван кончил. Врага. Все жмут ему руку, поздравляют, дарят цветы – огромный букет роз. Появились пионеры с барабаном и так с барабанным боем довели его до дома. Проснулась Ольга от барабанного боя – в дверь сильно стучали. Она открыла дверь – перед ней стоял Иван в одних трусах, букета не было. Ольге это сразу не понравилось. Нет, трусы понравились, хорошие трусы, еще крепкие, с цветочками. Не понравился Иван. Он сейчас должен охранять секретный объект. А где букет, которым его наградили? Вот это все цветы от него, которые на трусах? Она не знала, что весь букет как раз в трусах.
   А получилось вот что. Иван с Людой много пили, одурели, Иван сходил в туалет и по привычке пошел в свою комнату. Она оказалась запертой, вот он и устроил громовень со скандалом. Ольга сразу поняла, в чем дело. Людка, стерва! «Что делать с Людкой?» – на мгновение задумалась Ольга. А что тут думать? Уже давно все придумано, методика известна – пошла, расцарапала рожу Людке и все дела. Ивана оставила на утро. Утром она его сильно критиковала. Долго ходил Иван с драной мордой. Что они там с Людкой пили, непонятно, но наутро от Ивана разило каким-то сногсшибательным перегаром.
   – Почему от тебя разит каким-то дерьмом? – спрашивали его.
   – Мне в душу нагадили.
   Ольге сразу бы послать Ивана провериться, ведь Людка пользовалась дурной славой, зато через некоторое время после контакта с Иваном ей самой пришлось идти к гинекологу.
   – Э, голубушка! Да у вас целый букет, – сказала врач, осмотрев Ольгу.
   Тут Ольга вспомнила свой сон и роскошный букет роз, которым наградили Ивана. Действительно, сон оказался вещим, что называется – сон в руку.

Компьютерные вирусы

   Первоклассница Марина – слабый ребенок. Ни одна инфекция, ни один грипп не проходили мимо нее. Вот и сейчас она болеет, сидит дома, в школу не ходит.
   – И где она подхватила инфекцию, ума не приложу, – сокрушалась бабушка, – последние дни она из дома никуда не выходила, ни с кем не контактировала, все дни сидела за компьютером. Сейчас лечится. Лечат ее все: врач, мама и бабушка – всем: лекарствами всякими дорогими современными, горчичниками, прогреванием, отварами из лекарственных растений и другими народными средствами. Ничего не помогает. Вчера приехал к ней дядя Коля и тоже подключился к лечению.
   Дядя Коля родился и вырос в деревне. Он был долгожданным и очень желанным ребенком. Особенно ждал его рождения дед, и, когда внук родился, дед взял безусловное шефство над ним – строго следил за развитием внука. Для начала дед напился, обмывая внука – такая радость, грех не напиться. Но лиха беда начало. С тех пор он обмывал внука каждый день в течение месяца. Злоупотребив, он вечером «тяжелой походкой матросской» приходил к внуку, чтобы проконтролировать прием пищи, измерял рост, вес. Дед брал безмен, цеплял крючком внука за что-нибудь и взвешивал, не обращая внимания на раздирающие вопли ребенка. С тех пор у дяди Коли одно ухо значительно больше другого. В деревне из медицины был один только ветеринар, и тот трезвым бывал редко. По этой причине жители лечились самостоятельно народными методами, подручными средствами. Однажды ребенок стал сильно икать. Икота долго не проходила. Это всех насторожило. Заволновался и дед, взваливший на себя ответственность за здоровое развитие внука. Он даже на время бросил пить. Дед начал консультироваться со знающими людьми, собирать информацию. Ему подсказали.
   – Его надо чем-то напугать.
   – Думаете, поможет?
   – Поможет непременно.
   Дед решил действовать. Вечером он вывернул овчинный тулуп мехом наружу, надел его и внезапно с рычанием выскочил из-за шкафа. Ребенок побелел и чуть не умер от страха, затем, опомнившись, разразился таким ревом, что было слышно на конце деревни. Помогло. Икать перестал, но начал заикаться и до сих пор заикается.
   Дядя Коля многому научился у деда, к счастью, не научился пить. Он был страстным приверженцем и пропагандистом здорового образа жизни. В армии дядя Коля работал пограничником. Марина всегда с замиранием сердца слушала рассказы дяди Коли о подвигах на границе, хотя и знала, что он врет.
   – Болеешь? – спросил он у Марины.
   – Болею, – ответила она.
   – А почему не лежишь? Врач, наверняка, сказал лежать?
   – Лежала – не помогает, скучно.
   – И чем ты занимаешься?
   – Иногда включаю компьютер и смотрю мультики да с Наташкой болтаю по компьютеру.
   – И долго ты сидишь за компьютером?
   – Нет, не долго, до отбоя.
   – Ну вот! Болеешь и целый день торчишь в интернете. Во-первых, интернет можешь сломать, во-вторых, усугубляешь свою болезнь. Надо вести здоровый образ жизни. Ты бы лучше оделась потеплее и выходила подышать на улицу. Ты сидишь у компьютера и кормишь антибиотиками вирусов. Вирусы уже привыкли к антибиотикам, они на них не действуют. Вирусы боятся свежего воздуха, мороза. Сейчас эпидемия гриппа, но люди выходят на прогулку, на мороз, посещают кинотеатры, концерты. Вот вчера я еду на машине мимо кинотеатра, кончился сеанс, вышло много людей. Я глянул – весь асфальт усеян дохлыми вирусами, подохли от мороза. Всякие были там вирусы: и от обычного гриппа, и от птичьего, и от свиного. А сколько их на автобусной остановке! Машина буксует.
   Дядя Коля вытащил-таки Марину на прогулку. Как только они вышли из подъезда, с Марины начали сыпаться вирусы, как перхоть из головы. Они падали на асфальт и тут же погибали. Штук двадцать вирусов нападало. Дядя Коля посмотрел и ахнул – это были компьютерные вирусы. Теперь стало ясно, почему дорогостоящие лекарства и всякие лечебные процедуры не помогали.

Сглазили

   – Здравствуй, Лида. Сколько лет, сколько зим! – воскликнула Маша, встретив свою подругу, с которой долгое время работала на заводе.
   – Да, прошло уже 15 лет, как мы не виделись, а ты все там же работаешь?
   – Я уже год на пенсии.
   – Ну, как ты живешь, рассказывай. Сына женила?
   – Женила, детей уже двое.
   – Надо же! Ну и как они живут?
   – Неважно – моей пенсии хватает только на квартплату.
   – Погоди, а при чем тут твоя пенсия, Степан сколько получает?
   – Степан не работает.
   – Почему же он не работает, ему, поди, уже за 30?
   – Да. Ну не любит он работать. Сердцу не прикажешь. Разве он виноват? Вот скажи, Маша, разве не так?
   – Так. А жрать он любит?
   – Да он и ест-то мало, почти не закусывает.
   – Так он еще и пьет! На какие шиши? Самогон варит, что ли?
   – Не варит, так пьет.
   – А как же дети?
   – С детьми беда – повадились жрать по три раза в день – тяжело.
   – Ясное дело – тяжело. Мужчина 30 лет не работает и не учится. Как же ты его воспитывала?
   – Да воспитывала хорошо, не хуже других, по крайней мере, лучше Самохиных – соседей наших. У них сын, смотришь, вечно то полы мыл, то посуду, то продукты с рынка таскал, то мастерил что-то с отцом; в общем – вкалывал с самого детства. А я всю душу в своего вкладывала, смальства постоянно опекала его, боялась, чтобы не простудился, не перетрудился, не надорвался. Тяжелее ложки он ничего не поднимал; разбросанные игрушки, одежду всегда сама собирала. Летом он жил в деревне у бабушки. У бабушки огород, скот, куры, гуси, колодец далеко. Но она жалела его – воду таскала, поливала грядки, полола, со скотом управлялась – все сама.
   – А у него что, руки бы отсохли, если бы он ей помог?
   – Ну как же? Она знала, что человеческий организм развивается, формируется до 25 лет, а ему только 20 – можно нарушить осанку, искривить позвоночник, в общем, навредить. А еще можно расцарапать руку или ногу, тогда может возникнуть воспаление, заражение, может быть даже гангрена. Короче, можно лишиться руки или ноги. Нет, мы уж лучше сами. Мы воспитывали его личным примером – сами много работали, были уверены, что у него в мозгу на подсознательном уровне отложится информация о необходимости трудиться.
   – Отложилась?
   – Нет.
   – Надо было не только подавать пример, но и заставлять, чтобы он его брал. А у этих твоих соседей Самохиных где сейчас сын?
   – Да вкалывает по-прежнему. Сейчас он зам генерального директора какого-то производственного объединения. Почему так вышло, не знаю. Ведь в детстве он был мальчик послушный, ласковый, смышленый. Помню, в первом классе с математикой у него было плохо – запустил он ее, отстал, не мог сложить два плюс два. Тогда я вмешалась, решила применить метод материального стимулирования. За каждый балл я стала платить ему по рублю. Помогло – стал думать, считать и быстро сообразил, что десять рублей можно заработать, если получить две пятерки или пять двоек. Он выбрал второй вариант. Это была единственная его зарплата за всю жизнь. Одно время писал стихи, хорошие, талантливые, все про тружеников, про рабочий люд, значит, где-то в сознании у него было положительное отношение к труду. Вот он писал:

     Федька – слесарь классный, вроде,
     Очень умный, как Мавроди,
     Лучший слесарь на заводе.
     Он всегда на высоте,
     Но работает в пальте.
     Вот он у станка колдует,
     Только в спину сильно дует —
     Вон в полу какая щель,
     Растуды ее в качель.

   – Хорошие стихи, все живо, натурально – и Федька в пальте, и условия, в которых он работает.
   – Я знаю: его просто сглазили, навели порчу, – сказала Лида, – надо найти человека, кто снял бы с него сглаз.
   – Вон Люба Сорока заговаривает от алкогольной зависимости, снимает порчу, заговаривает от безбрачия, только дорого берет, – подсказала Маша.
   – Что, правда помогает?
   – Похоже, да, по крайней мере, я знаю двоих человек, которым она помогла.
   – Кому же она помогла?
   – Алене Сергеевой и Сергею Анохину, ты их знаешь. Алена – хорошая, ладная девка, долго не могла выйти замуж – Люба сказала, что на ней лежит венец безбрачия, а Сергей совсем спился. Люба за хорошие деньги согласилась им помочь.
   – Ну и что, помогла?
   – Помогла. Сергей бросил пить – целую неделю не пил, правда, из семьи ушел.
   – А Алена как?
   – Алена вышла замуж.
   – Иди ты! За кого же?
   – За Сергея. Он перешел к ней, но только снова запил.
   – Ну вот, а ты говоришь, помогла. Почему же он снова начал пить?
   – Да Алена, дура, спровоцировала. Сергей похвастался ей, что не пьет уже неделю, она обрадовалась и сказала: «Так это ж надо отметить!». Отметили. С тех пор он не может остановиться, все отмечает.
   – Люба что об этом говорит?
   – Люба говорит, что надо заговаривать по новой, но теперь уже сложнее. Теперь у него накопилось много негативной энергии, и, чтобы ее нейтрализовать, надо затратить много сил, для этого нужны деньги. Поэтому за повторный заговор Люба запросила в два раза дороже.
   – И что, будут заговаривать?
   – Денег пока нет, Сергей все пропивает, вот накопят, и Люба его снова заговорит.
   – Вот и я пойду к Любе Сороке, получу пенсию и пойду, пусть она снимет сглаз со Степана; может быть, на работу устроится да заживет, как люди.

Чем лечат? – Йодом мажут

   Медицинское обслуживание у нас хорошее, правда, в районных больницах оно чуть-чуть хуже, но все равно неплохое. Вот в нашем районном центре больница оснащена хоть и не по последнему слову техники, но йод есть. Палата хоть и одна на всех, зато большая. Больные лежат хоть и все вместе, зато правильно. Например, больные геморроем лежат на первых койках, а больные ангиной на последних в конце палаты, чтобы не заражать других. В коридоре у нас тоже больные лежат, но немного, в основном, вновь поступившие. Врачи у нас хорошие, душевные, хоть и не всех вылечивают, зато лечат хорошо, бесплатно. Медсестра хорошая, толковая, хоть и не умеет делать уколы, зато горчичники ставит хорошо. К тому же она молодая и красивая, хоть и нет медицинского образования. Больные из-за нее не хотят выписываться. Есть и зубной кабинет, правда, там зубы только удаляют. Недорого.
   – Сколько стоит вырвать зуб? – спросил я у врача.
   – Сто рублей.
   – А дешевле нельзя?
   – Можно, без наркоза – пятьдесят рублей.
   – А еще дешевле нет?
   – Есть. Без наркоза пассатижами – десять рублей.
   – Запишите тещу на завтра на удаление. Два зуба.
   Работают курсы похудения, правда, для похудения посылают в другой город. Адрес простой: Курск, каменоломня, спросить прораба Пашу.
   Недавно больницу посетило районное начальство.
   – Чем лечат? – спросило оно у больных геморроем на первых койках.
   – Йодом мажут.
   – Жалобы есть?
   – Нет.
   – Чем лечат? – спросило оно у следующих больных.
   – Йодом мажут.
   – Жалобы есть?
   – Нет.
   Обойдя всех, начальник подошел к последним койкам.
   – Чем лечат?
   – Йодом мажут.
   – Жалобы есть?
   – Есть. Почему всех мажут одним и тем же тампоном?
   – Потому что вас много, а ваты мало, и лечитесь вы здесь бесплатно. В следующий раз приходите со своей ватой, вон к хирургу на операцию больной пришел со своим ножом. Человек заботится о своем здоровье.
   – Тогда у меня есть просьба. Пусть мажут мне первому, у меня ангина.
   – С ангиной сложнее, если мы будем мазать вам первому, то заразим других, и те, у кого геморрой, заболеют еще и ангиной. Ну ладно, подумаем.
   Доктор обещал подумать, так что будет еще лучше.

Модернизация в аду

   Все течет, все меняется, развивается, совершенствуется везде, не только на этом свете, но и на том.
   В июле в день Ивана Купалы в преисподней проходило расширенное совещание федеральной нечистой силы. Кроме высокопоставленных чиновников преисподней в нем участвовали представители всех регионов. Подводили итоги, обсуждали текущие дела и вопросы повышения мастерства, намечали планы на будущее. Проводил совещание сам сатана.
   – Давно мы не собирались в таком составе, – сказал он. – За это время произошли большие перемены, в которых и мы принимали активное участие. То, что развалилась великая держава, на то воля Божья, но то, что в стране не нашлось умных людей, не нашлось дэн сяопинов, чтобы правильно использовать возникшую ситуацию, к этому приложили руку мы. Наша заслуга в том, что к власти пришли Ельцин с чубайсами, бурбулисами, немцовыми, которые ничего хорошего для страны не сделали. Наоборот – они позволили растащить, разворовать страну, ее богатства и вывезти за рубеж. За это вас хвалю. То, что много природных катаклизмов – землетрясений, ураганов, торнадо, наводнений, – на то воля Божья. Но то, что начались войны, конфликты, межнациональные распри, терроризм, а также пожары, техногенные катастрофы, крушение самолетов, поездов, автомобилей, то есть то, что люди называют человеческим фактором, – это наша заслуга. Молодцы. Теперь о наших текущих делах. Текут наши дела плохо.
   – Какая зарплата, такая и работа, да еще и задерживают зарплату месяцами, – выкрикнули из задних рядов.
   – Особенно мы недовольны молодежью, – продолжал председатель, не обращая внимания на реплики, – не хотят ни учиться, ни работать. Между тем, в аду катастрофически не хватает квалифицированных чертей: истопников, кочегаров, варщиков. В преисподней два ПТУ, и те не работают.
   – В аду работать тяжело, – опять раздалось из зала, – все делается вручную, оборудование изношено, не обновляется, часто выходит из строя. А с грешниками сколько мороки! Они при жизни грешили, а в аду с ними и вовсе сладу нет. Давеча прибыл в ад бывший новый русский образца девяностых годов, прибыл вообще по путевке, а не с предписанием, как обычные грешники. Еще в приемнике-распределителе с порога потребовал коньяку, виски и женщин. Получив отказ, он чуть не разнес весь ад к чертовой матери.
   – Один из путей пополнения ада специалистами, – продолжил сатана, – это вовлечение в грех квалифицированных работников – кочегаров, истопников, кузнецов, компьютерщиков, холодильщиков, чтобы они попадали в ад. Будем проводить техническое переоснащение ада, внедрять современное оборудование. Специалисты нужны. Профессионально надо работать, а то вот недавно водяной показал свою полную беспомощность. Ночью при луне в озере купаются бабы, девки в голом виде, чтобы стать молодыми и красивыми. Вот третьего дня купалась одна молодица. Шел мимо мужчина и тоже решил искупаться. Не заметив женщину, он разделся и нырнул в озеро. Нормальный водяной сделал бы так, чтобы они согрешили, а этот только подсматривал.
   – Я действовал по инструкции, – сказал водяной, – на берегу они встретились обнаженные. Но вы же знаете, какие сейчас мужчины, их лечить надо. Он смотрел на нее. Увидел внизу живота шрам и спрашивает: «– Это у вас аппендицит удаляли? – Да. – У меня аппендицит тоже удалили, вот, видите, тоже шрам». Завязался долгий разговор про аппендицит, радикулит и другие недуги, а о том, что в такой ситуации он обязан был согрешить, мужчине даже и в голову не пришло. Мужская сущность слабеет.
   – Плохое мужское начало?
   – Нет, конец. Ему надо думать не об аппендиците, которого у него уже нет, а о простатите и импотенции, которые у него есть.
   – Очень многому можно научиться у людей, – продолжал сатана. – Смотрите телевизор, кино. Вот где развращают молодежь – сплошное насилие, зло, секс. Послушайте радио, например, рекламу про какие-то приборы эритрон, яшма, про другие препараты. Там расскажут взрослым и детям про половой акт всё. Расскажут про потенцию, половой член, эрекцию, оргазм, эякуляцию – про всё. Даже мне неудобно вам повторять то, что слышат дети. Молодцы люди – облегчают вам работу. Вот где ваша добыча – бери молодые души голыми руками. Слабо ведется работа среди высокопоставленных чиновников, олигархов, депутатов, – продолжил сатана. – То, что процветает коррупция и другие преступления, хорошо, но сажают их редко, видать, грехи не такие тяжкие.
   – Да как их посадят? – раздается из зала. – Денег у них много, нанимают хороших адвокатов, а те доказывают, что взяточники не виноваты, их бес попутал, а раз бес попутал, пусть он и отвечает, оправдывают их, крайними оказываемся опять мы.
   – Думать надо, – продолжал сатана, – совершенствовать свое мастерство. Посмотрите, как у нас происходит прием грешников. Каждый грешник поступает в приемно-распределительный пункт в регистратуру. Там ему выдают статталон, карту и посылают к черту для назначения процедур. Черт назначает ему котел с кипящей смолой, грешник садится в котел и отдыхает. Слишком просто все, нет выдумки, нет движения вперед, нет прогресса. Даю вам десять дней, внедрите новые, современные методы, через десять дней проверю.
   – За десять дней ничего не придумаешь, – раздалось из зала.
   – А что тут придумывать? Возьмите у людей, там уже все придумано, сходите в любую поликлинику и посмотрите.
   Через десять дней сатана спустился в ад, посмотрел новый порядок обслуживания грешников, остался доволен.
   Отныне порядок был такой. Приходит грешник в регистратуру, например, первого числа, приходит рано, потому что очередь огромная.
   – Дайте мне талон к черту.
   – До восьмого числа талонов нет, черт на больничном.
   – Ну дайте на какое-нибудь число.
   – На десятое на двенадцать часов пойдете?
   – Давайте на десятое. А карточку почему не даете?
   – Карточка будет у черта, у нас есть черт-картоноша.
   Приходит грешник десятого к двенадцати часам на прием, им оказался грешник-дед, там огромная очередь, дед направляется прямо в кабинет.
   – Дед, ты почему лезешь без очереди? – возопила в несколько глоток толпа.
   – У меня на двенадцать часов.
   – Вон бабуля сидит еще на десять часов.
   – А почему такая задержка?
   – А потому, что этот чертов черт опоздал на 30 минут, принял двоих грешников и сел пить чай, да без очереди идут беременные, участники да по больничным.
   Отстоял дед грешник очередь, заходит к черту.
   – Статталон, – буркнул черт.
   – Вот статталон.
   – А карточка где?
   – Должна быть у вас.
   – Нет вашей карточки, идите в регистратуру, принесите.
   Пошел дед в регистратуру, а там, как всегда, очередь. Он попытался подойти к окошку, спросить, но на него опять заорали.
   – Мы все тут стоим только спросить.
   Пришлось ему занимать очередь и стоять до конца. Получив карточку, дед поднялся к черту – там по-прежнему очередь. На попытку с ходу зайти в кабинет он услышал:
   – Дед, ты опять лезешь без очереди, занимай очередь.
   – Да я за карточкой ходил.
   – Ну и что? Мы тут стоим уже полдня.
   Пришлось деду отстоять и эту очередь. Зашел в кабинет. Черт посмотрел карточку и говорит.
   – Вам не ко мне, вам надо к черту лысому, он сделает назначения, он лысый, значит, самый умный, ну, как Ленин или Розенбаум.
   Пошел дед в регистратуру за талоном к черту лысому, отстоял честно очередь, но талон ему не дали.
   – У вас нет прививки от дифтерии и онкоосмотра, – сказали в регистратуре.
   Сделал дед прививку и онкоосмотр, пришел к черту лысому. Тот, полистав карточку, сказал.
   – Вам надо еще пройти осмотр у гинеколога.
   – Вы что, совсем осатанели, черти проклятые, – взорвался дед, – я мужчина – какой гинеколог?
   – Мужчина вы или нет – не вам решать, пойдете к гинекологу, он скажет.
   Пришлось деду пройти гинеколога. Наконец, с кипой справок, анализов пришел он на прием к черту лысому за окончательным назначением.
   – Что у вас за порядки? – зло спросил он. – Целый месяц я потратил, обошел всех: чертову мать, чертову бабушку, чертей собачьих и чертей полосатых, карточку в регистратуре теряли два раза, компьютер постоянно зависает. Устал я до чертиков, ноги не носят. Дурдом! Неужели нельзя сделать все по-человечески?
   – Мы как раз и сделали все по-человечески. И вообще, дед, ты забыл, куда ты попал? Это ад, а не санаторий, не надо было грешить при жизни.
   – Да и грехов тяжких не было, разве что только в молодости немножко.
   – Не ври, дед, вспомни, что вы с бабкой-соседкой делали за неделю до того, как тебя убила утюгом твоя жена.
   – Разве это большой грех? Бабке понравилось, она была счастлива.
   – А ты вспомни, что говорил вам ваш Бог. Секс дан человеку не для удовлетворения своих низменных потребностей, а для продолжения рода человеческого. Вот если бы бабка родила, тогда этот грех тебе бы не засчитался.
   – Ей уже 73 года. Давайте, определяйте меня скорее куда-нибудь, устал я, ноги не ходят, посидеть бы, отдохнуть.
   – Сколько, ты говоришь, ходил по чертям-специалистам, месяц?
   – Да, месяц.
   – Значит, силы еще есть, будешь возить смолу.
   – На чем?
   – На телеге.
   – Вот спасибо, хоть не пешком.
   – Мефистофель, – позвал главный черт.
   – Слушаю, ваше величество.
   – Поедешь за смолой, к вечеру надо заполнить все котлы, давай, запрягай деда и поезжай, да поживее.

Отставной козы барабанщик

   Петр Ильич Романов служил в армии долго – 28 лет. Он был развит, образован, любил музыку, неплохо играл на барабане и после ухода в отставку его прозвали «отставной козы барабанщик». Он застал еще те времена, когда не было дедовщины в теперешнем ее виде, были просто приколы над молодыми, но издевательств не было. В его подразделении была радиостанция с антенной, какие стоят сегодня на крышах домов, но только в несколько раз больше. Однажды, идя на радиостанцию, он издали увидел солдата с ведром воды в руках и веником. Он постоянно обмакивал веник в воду и брызгал на антенну. Петр Ильич, тогда старший лейтенант Романов, узнал рядового Петухова, молодого солдата, назначенного недавно на станцию номером расчета.
   – Петухов, что вы делаете? – спросил он, подойдя.
   – Отгоняю помехи.
   – Какие помехи? Кто вам приказал?
   – Рядовой Васильев. Он включил станцию, сказал, что сильные помехи, работать невозможно, приказал мне до обеда отгонять их мокрым веником.
   – Позовите ко мне Васильева.
   – Товарищ старший лейтенант, рядовой Васильев по вашему приказанию прибыл, – доложил взволнованный Васильев.
   – Вот что, Васильев, сейчас сильные помехи, видать, солнечная активность повышена, берите у Петухова ведро и веник и до обеда отгоняйте помехи. Такое важное дело Петухову я доверить не могу. Да хорошо отгоняйте, веник почаще мочите, я проверю.
   Васильев с виноватой покорностью взял ведро, веник и начал махать им у антенны. Через полчаса старший лейтенант Романов позвал.
   – Петухов, посмотрите, Васильев отгоняет помехи?
   – Так точно, отгоняет.
   – Скажите ему: все, помех больше нет – все отогнал.
   Долго помнили этот случай, рассказывали как анекдот, шутили, смеялись друг над другом. Как это давно было! Сейчас Петр Ильич в отставке, он потерял всякую связь с армией, полностью – даже материться правильно разучился. После увольнения работал некоторое время в женском коллективе, поэтому матерился как-то по-женски, неубедительно. До женщин, однако, был охоч. Увидев какую-нибудь секс-бомбу с развитой инфраструктурой, он всегда старался ее побыстрее разминировать – обезвредить. Служба в армии, особенно в ракетных войсках, наложила свой отпечаток на его поведение, манеры, на характер общения с людьми. Специфика службы в ракетных войсках, работы на ракетной технике такова. Основная задача ракетчиков – безусловное выполнение приказа на проведение пуска ракет. Произвести пуск ракет нужно в любых условиях обстановки, любой ценой. Есть другая, не менее важная задача – не произвести пуск без приказа, то есть несанкционированно, случайно. Эта ошибка может дорого стоить государству, это война. Поэтому все операции на ракетной технике проводятся в строгом соответствии с инструкциями, под пристальным контролем командира, начальника и других лиц. Приказ, отданный командиром, подчиненный повторял и в ходе выполнения постоянно докладывал о каждом своем действии, а командир постоянно контролировал его. Например:
   – Второй, я первый. Произвести опрос параметров ПУ № 1!
   – Есть произвести опрос параметров ПУ № 1. Выбираю ПУ № 1, нажимаю кнопку «Опрос» – команда прошла.
   – Принято.
   – Нажимаю кнопку такую-то – команда прошла.
   – Принято.
   И так далее.
   И это правильно.
   Как-то звонит ему бывший командир.
   – С Новым годом тебя, Петр Ильич.
   – Принято.
   – Здоровья и удачи тебе.
   – Вас понял.
   – Где ты будешь встречать Новый год?
   – Дома, готовлюсь, готовлю закуски все в строгом соответствии с инструкцией. Горючее – несимметричный диметилгидрозин.
   Армейские шаблоны, стандарты, нормы вошли в привычку Петра Ильича. При встрече со своим приятелем они всегда обменивались репликами по одному и тому же сценарию. Приятель знал, что Петр Ильич спросит, а Петр Ильич знал, что тот ответит.
   – Петр Ильич, скажи, сколько у нас в горсовете коммунистов?
   – Не знаю.
   – Ну, что же ты такой простой вещи не знаешь?
   – Что я, Гиви Нодия, чтобы все знать?
   – А кто такой Гиви Нодия?
   – Не знаю, какой-то грузин.
   – И что, он все знает?
   – Не знаю.
   – А почему говоришь?
   – А вдруг он все знает, а я об этом не скажу, он может на меня обидеться.
   Это стало уже каким-то ритуалом.
   Претерпев крушение идеи построения «коммунизьма», Петр Ильич потянулся к Богу, но, как истинный ракетчик, он должен был все делать по инструкции. Он купил Библию и пытался ее изучить, но не смог – слишком толстая и непонятная; не хватило терпения. Он попытался на первых порах исполнять хоть какие-нибудь церковные обряды – ходил в церковь, пробовал соблюдать пост. Однажды его приятель зашел к Петру Ильичу, тот сидел и ел сало в Великий пост, усугубляя тем самым и без того тяжкие грехи. Приятель его сильно раскритиковал за это. Петр Ильич понял, что ему не избежать искушений и он не сможет правильно исполнять все религиозные обряды, поэтому он не стал глубоко вникать в религию, но к верующим людям относился с уважением. Однако с просьбами к Богу он все-таки обращался, обращался четко, по-военному.
   – Господи, разреши обратиться! Помоги Сергею поступить в университет. Отставить! Лучше помоги Ольге.
   Но нельзя человеку жить без веры, без идеи. Петр Ильич снова вернулся к своим прежним идеалам с обостренным чувством патриотизма. Теперь по советским праздникам ночью перед исполнением супружеского долга он исполнял Гимн Советского Союза, исполнял вдохновенно, тратя много сил, а иногда и все силы, так что на исполнение супружеского долга сил не оставалось. Все объяснимо: после 60 лет исполнение супружеского долга для него было подвигом. Но Петр Ильич понимал, что старые идеи всеобщего равенства и братства в нашем продажном, преступном мире звучат смешно и наивно. Он колебался, сомневался, не знал, как поступить, пока ему не предложили плюнуть на идеи, на политику, заняться полезным делом – пойти в школу и обучать детей военному делу, готовить ребят к службе в армии. Так он и поступил и не жалеет об этом.

Накануне дня Ивана Купалы

   Приболел я этой зимой, отощал, занедужил, похудел на пять килограммов. Лечился, пил таблетки, принимал всякие процедуры, но они мало помогали. Присоветовали мне поехать летом в деревню на свежий воздух, на парное молоко, на чистые продукты. В деревне у меня живут двоюродный брат Николай и его дед Захар – люди душевные, гостеприимные; давно уже зовут меня в гости. Дед Захар еще крепкий, шустрый, туговат маленько… правда, не на ухо, а на голову. Чабан – командует овцами: пасет, ухаживает за ними, заботится о них. У него отара – шестьдесят голов. Все овцы под присмотром, ухожены, накормлены, обслужены. Приезжают за опытом из других хозяйств. Из газеты корреспондент приезжал, собирался писать о нем, вопросы всякие деду задавал.
   – Захар Петрович, скажите, сколько ваши овцы дают за сезон шерсти?
   – Белые или черные?
   – Ну, черные.
   – Черные – пятьдесят килограммов.
   – А белые?
   – И белые пятьдесят килограммов.
   – А сколько им нужно корма в день?
   – Черным или белым?
   – Ну, черным.
   – Черным – семьдесят килограммов.
   – А белым?
   – И белым семьдесят килограммов.
   – Захар Петрович, вы что, издеваетесь?! – не выдержал корреспондент. – Почему вы все время спрашиваете, черные или белые, ведь результат один и тот же?
   – Ну-у, так черные ж мои.
   – Понятно… А белые?
   – И белые мои.
   Больше к деду корреспондент не приезжал.
   И вот однажды собрались мы с другом Егором и поехали в деревню. Дело было накануне дня Ивана Купалы. Егор, здоровый черный косматый парень, поехал с надеждой решить свои проблемы. Невезуха и безденежье в последнее время вводили его в глубокое уныние. Он надеялся найти цветок папоротника и загадать желание – попросить удачи в делах и денег. Желание, как утверждают старики, непременно исполнится. Приехали во второй половине дня. Весть о нашем приезде быстро разнеслась по селу, и в дом Николая потянулись родственники и знакомые. Каждый шел, как принято в деревне, не с пустыми руками. Ну, за встречу, за знакомство, за здоровье, за все хорошее. Водка, самогон, вино, пиво – все вместе. В общем, навстречались, накушались, одурели. Это от свежего воздуха – решили мы. План действий, однако, успели составить накануне. А план прост: надо искупаться в озере, попрыгать через костер – очиститься таким образом водой и огнем, – а в полночь спуститься в овраг и найти там цветок папоротника, сорвать и попросить у него все, что нам нужно. Нетвердой походкой матросской мы отправились на озеро купаться, пока его коровы да овцы еще не выпили. Озером здесь называют небольшую лужу глубиной немного выше пояса, заросшую тиной и ряской. Было уже темно, купались голыми, плескались, дурачились, перепачкались грязью и ряской, стали похожи на водяных и леших. Наконец, уснули на берегу. Огнем очиститься не успели. Проснулся я от того, что замерз. Ярко светила луна, заливая все вокруг бледным чахоточным светом. От выпитой адской смеси гудела голова, хотелось пить. Я долго не мог понять, где я, кто со мной. Рядом лежала какая-то морда – большая, с толстыми щеками, странная, с носом и усами на затылке. Морда периодически издавала нечленораздельные звуки и иногда странно вздыхала, делая шумный выдох без вдоха. Была уже полночь. Я с трудом растолкал остальных и напомнил им, зачем мы приехали и что время отправляться в овраг на поиски цветка папоротника. Мы поплелись к оврагу; одеваться не стали, чтобы не терять время, да и ночью кто нас увидит. Лунный свет придавал нашим телам бледно-зелено-грязный фантастический блеск. Шли гуськом. Первым шел Николай, знающий здесь каждую травинку, вторым я и последним Егор. Шли молча, осторожно. Вскоре на пригорке перед спуском в овраг мы заметили силуэт человека. Судя по тому, как он шагал, мы узнали бабку Анисью. Она шла медленно, с трудом переставляя измученные артрозом ноги. В руках она что-то несла. Мы свернули с тропинки и начали спускаться, прикрываясь тенью кустов. Бабка Анисья тоже свернула. На дне оврага мы столкнулись нос к носу. Бабка на мгновение остолбенела, а через две секунды была уже на верху оврага, позабыв про артроз и про два ведра пшеницы, которые набрала на соседнем току. Анисья испугалась. Сильно. Это мы поняли по запаху. Утром, оклемавшись, она рассказывала:
   – Не зря говорят, что в ночь перед Иваном Купалой бродит всякая нечисть. Иду я давеча ночью домой мимо овощной базы, глядь, на другой стороне оврага со стороны кладбища движутся мне навстречу какие-то существа – грязные, бледные, зеленые. Я сразу поняла: это – черти. Правда, рогов у них нет, но хвосты есть. Небольшие такие хвостики спереди. Видать, теперь у них мода такая. Теперь и я поверила слухам, что здесь какая-то аномальная зона, центр нечистой силы или вообще ад и что это дежурная смена. Она шла на отдых из ада. Замыкал всю процессию, кажется, наш кузнец Панкрат, который умер в прошлом году на Петров день; потемнел весь. Видать, нелегко ему там, в аду, кузнецу там много работы! Сколько котлов надо отремонтировать да железных щипцов сделать! Это он на этом свете бездельничал да пьянствовал. Похоже, за взятку они отпустили его домой проведать жену. Я не помню, как оказалась опять на току. Там и заночевала.
   Мы долго бродили по оврагу, всматривались в растения, но разглядеть ничего толком не могли – в овраге темно, сыро и росно, да и цветок папоротника никто из нас никогда не видел. Раскалывалась голова, мучила жажда, хотелось пить. Все же один цветок мы нашли, может быть, это он и есть.
   – Егор, глянь, может, это тот волшебный цветок папоротника?
   – Не знаю, я его никогда не видел, ничего я уже не хочу, хочу пить, во рту пересохло, голова гудит.
   Было слышно, как гудит голова Егора, она гудела монотонно, как высоковольтные провода, с частотой 50 герц.
   Откуда-то сверху доносился мощный храп. Это овощная база. Сторож громко храпел, давая понять прохожим, что база охраняется. Николай вспомнил, что на базу вчера завезли арбузы. Мы, не сговариваясь, поняли, что надо делать. Осторожно, чтобы не напугать сторожа, мы проникли на базу, взяли по большому арбузу и спокойно отправились обратно. Сторож уже не храпел, он безмятежно спал на боку. Все прошло бы гладко, если бы мы случайно не задели бутылку с надетым на нее пустым стаканом. Раздался характерный звон. Этот звон прозвучал для сторожа как боевой клич. Он дернулся, как будто бы его включили, открыл один глаз. После того, как он открыл другой глаз, лицо его исказилось гримасой ужаса. Он потихоньку начал отползать к дверям сторожки, бормоча молитву «Ё-к-л-м-н, ё-к-л-м-н, ё-к-л-м-н» и беспрестанно крестясь. Через мгновение он ящерицей юркнул за дверь и задвинул засов. Позже, рассказывая о происшедшем и объясняя, куда девалось полмашины арбузов, он путался, менял показания, противоречил себе.
   – Понимаете, это были покойники с нашего кладбища. Набросились на арбузы и в мгновение ока съели полмашины. Конечно, они ж там голодные лежат, магазин далеко, ночью автобусы не ходят. Потом они ушли, прихватив с собой по десять арбузов.
   На другой день он говорил уже по-другому:
   – Это была группа террористов-смертников. Видать, где-то недалеко их база. У всех висят взрывные устройства, приведены в готовность, торчат фитили; чиркнул спичкой – и готово. А старшой их, видать, из арабов, черный, здоровый, взрывное устройство у него больше всех и фитиль большой. Заперли меня в сторожке и забрали много арбузов.
   Молодой следователь, прибывший по этому делу из района, выдвинул такую версию:
   – Это были инопланетяне. Прилетели, тарелку оставили в кустах. Изучили нашего брата-землянина, знают, что если тарелку оставить без присмотра, то через полчаса от нее даже каемочки не останется – растащат всю по кусочкам на запчасти для сельхозмашин. Скафандры сняли, чтобы закосить под людей, но все же их выдали антенны, которые торчали спереди.
   Мы еще хотели поотдыхать несколько дней, но заметили, что бабка Анисья при каждой встрече с нами подозрительно посматривает на Егора. Мы побоялись, что она узнает в нем кузнеца Панкрата, умершего в прошлом году на Петров день и шедшего в ту злополучную ночь домой проведать жену. Мы решили уехать домой от греха подальше. Егор поездкой остался недоволен.
   – Брехня все это про цветок папоротника, никакие желания мои он бы не исполнил.
   – Извини, – говорили мы ему, – мы тебе сорвали цветок, а ты что у него попросил? Сказал, ничего не хочу, хочу пить, вот и получил арбуз.

Новые технологии

   – Какая нынче молодежь, – ворчат старики.
   Какая молодежь? Такая же, как и в их юности. Почему же она будет другой, если детей делают, как и раньше – ночью, на ощупь, в темноте, как говорят, от фонаря, то есть при свете, который попадает в окно от уличного фонаря. Вот и получается что попало. А кто применяет новые передовые технологии, у того рождаются хорошие дети. Вот Даниловы, например, делали дедовским методом, ну и что получилось? Получились дети, мягко говоря, не кондиционные – в школе учились плохо, вели себя безобразно, чему равна длина окружности – не знают, где находится Ганалулу – не знают. Даша и красивая девушка, и работа хорошая – кондуктор, а замуж никто не берет. Кому нужна бывшая двоечница? Парни до сих пор непутевые – хулиганят, ночью кого ограбят, кому глаз подобьют, девок достали, проходу не дают, членистоногие какие-то. Однажды приехал к нам путешественник из Эфиопии, этакий эфиопский Конюхов, захотел посмотреть сибирский край, убедиться в том, что он суров; так они его встретили и избили. Эфиоп рассказывал.
   – Подъехали на машине гангстеры, свалили меня в снег и начали бить ногами.
   – За что?
   – Я тоже спросил, за что, а они говорят: так надо.
   Ну, раз надо, я не стал сопротивляться.
   – А номер вы запомнили?
   – Запомнил.
   – Какой?
   – 43-й и 45-й.
   В отделении милиции они объясняли свой поступок так:
   – Он хотел ощутить суровость Сибири, а видим, что он уже несколько дней ходит по городу в тулупе, в валенках, в меховой шапке. Ему комфортно и тепло, как в Эфиопии. Ну как же он почувствует суровость Сибири? Мы решили набить ему морду, чтобы как-то восполнить отсутствие дискомфорта.
   Они большие специалисты по части мордобоя. Как-то встретился им оленевод из Якутии.
   – Давай морду набьем этому чукче.
   – А если он нам набьет? Видишь, какой бугай?
   – А нам за что?
   Вот такие результаты дают дедовские методы. А вот Гориславский – грамотный специалист-рационализатор – уже давно применяет новые технологии. Родились у него три сына, толковые ребята. Первый сын Никита – писатель, пишет уже второй роман. Первый роман, «Война и мир», он начал писать, половину написал, потом ему сказали, что роман «Война и мир» уже написал Лев Толстой, он бросил его и начал писать другой, уже написал первую главу. Начинается она так: «Она сидела, наклонившись над столом, плечи ее вздрагивали и откуда-то из головы капали слезы.
   – На какую тему плачешь? – спросил он ее.
   Она промолчала. Он подошел к ней, поцеловал ее в рот, и она успокоилась.
   – Почему слезы капали из головы, а не из глаз, и почему он поцеловал ее в рот, а не в губы? – спрашивали его.
   – Это философский роман, я не навязываю читателю своего мнения, а заставляю его подумать, поразмыслить и самостоятельно найти верный ответ. Раз слезы капали из головы, то читателю становится ясно, что где-то на голове у нее находятся глаза. Так же и с губами: сам собой напрашивается вывод, что во рту у нее губы. И вообще, Никита – умница, философ – сложные вещи объясняет грамотно и доходчиво. Он говорит, например: «Если вы проснулись на улице, то вы там и уснули», или вот еще: «Лучшие повара – мужчины, а лучшие поварихи – женщины». Или вот: есть примета – разбитая тарелка – это к счастью. Он же разъяснил, что не все так однозначно. Если разбилась грязная тарелка, то это к счастью – мыть не надо, а если чистая, то счастья мало; во-первых, зря пропал труд, потраченный на мытье, во-вторых, жалко.
   Второй сын, Сергей – ученый, учится в ПТУ. ПТУ – это, кажется, политехнический университет. Будет агрономом. Летом на каникулах приезжал домой, на даче у родителей сделал все по науке. Лето было жаркое и дождливое, сорняки на даче замучили.
   – Механическим способом вы их не уничтожите, – говорит он, – нужно использовать гербициды – химические методы защиты растений.
   На следующий день поехал на дачу, побрызгал сорняки на помидорах «Раундапом». Через некоторое время сорняки начали желтеть и засыхать. Вместе с ними начали желтеть и засыхать помидоры. Через неделю сорняки снова выросли, а помидоры – нет.
   – Это ничего, помидоры можно на рынке купить, зато сорняков целую неделю не было, – утешал родителей Сергей.
   Третий сын – Иван. Этот – талант, учится в третьем классе, уже знает все геометрические фигуры, а черный квадрат нарисовал не хуже Малевича, хочет с учебой завязать и стать художником, зарабатывать большие деньги, сейчас работает над черным треугольником. Работы много, планы большие; одних только треугольников сколько – равнобедренные, равносторонние, прямоугольные; а сколько всяких углов: тупые, острые, а еще есть многоугольники, ромбы, трапеции, параллелограммы, круги, эллипсы и так далее, так что широкое поле деятельности для талантливого художника. Вот видите, какие результаты приносит применение новых технологий.

От добра добра не ищут

   С детскими садиками у нас дело обстоит плохо – не хватает садиков, не хватает мест в них. Ольга и Лариса, молодые мамы, уже давно маются, ломают голову, куда пристроить детей, пора выходить на работу, садиков мало, мест нет. Помог бывший одноклассник Игорь – он теперь работает в городской администрации.
   – Идите в 237-й садик, там в младшей группе есть как раз два места, я вам помогу, садик хороший.
   – 237-й? Да там, помнится, в прошлом году ребенка потеряли, еле нашли, воспитатели там молодые, неопытные, за детьми смотрят плохо.
   – Ту воспитательницу, у которой ребенок пропал, уволили, сейчас там работает воспитатель-мужчина – опытный, строгий, но справедливый, любит детей.
   – Мужчина? Откуда он взялся?
   – Приехал из Магадана, работал там в лесозаготовительной отрасли.
   – Он с детьми хоть умеет обращаться?
   – Он раньше работал в детском саду сторожем, все слышал. В этот садик никто не хочет идти воспитателем, он согласился и вот работает, и неплохо. Сейчас там порядок и дисциплина. По крайней мере, дети не балуются, родители не жалуются. Да вы сами сходите, посмотрите, понаблюдайте.
   – И правда, Ольга, давай пойдем, посмотрим. Скоро у них прогулка, постоим в сторонке, посмотрим.
   Они пошли к садику, стали у забора и ждут. Вот на прогулку вышла младшая группа во главе с воспитателем – мужчиной средних лет, бритоголовым, в наколках. Он построил малышей и ласковым голосом с большой любовью начал:
   – Слушай сюда, падлы, повторять не буду. Вы знаете, что в прошлом году один чувак из группы совершил побег, целый день искали, только вечером поймали. Если кто-нибудь хоть высунется за забор, голову оторву. Всё делать только с моего разрешения. Если кто будет плохо себя вести, докладывать мне.
   Через некоторое время пошли первые оперативные донесения.
   – Иван Сергеевич, а Валера чуть с качелей не упал.
   – Слушайте сюда, – сказал Иван Сергеевич, – на качелях можно качаться только вдвоем – один качается, другой стоит на шухере.
   – Иван Сергеевич, а Коля бросается в меня землей.
   – Иван Сергеевич, а Боря хотел выйти за ворота.
   – Какой Боря? Позовите его.
   Подошел Боря.
   – Как фамилия?
   – Камод.
   – Кликуха, что ли?
   – Нет, это фамилия.
   – Срок.
   – Я не понял.
   – Ну, сколько лет ты уже в группе?
   – Один год.
   – Ты что, хотел выйти за ограду?
   – Нет, гад буду, век воли не видать!
   – Смотри, накажу, в карцер пойдешь.
   – Иван Сергеевич, – поступали следующие донесения, – а Сережа штаны намочил.
   – Сережа, ты опять описался?
   – Обижаешь, начальник.
   – Иван Сергеевич, а Юра и Валера палками дерутся.
   – Все. Это мне надоело, – со злостью произнес воспитатель, – все ко мне!
   Дети подошли поближе.
   – Все в круг, руки за спину, по кругу шагом марш!
   Дети неторопливо двинулись по кругу, держа руки за спиной. Так они и ходили до конца прогулки.
   – Закончили прогулку, идем в группу. Сережа – направляющий, правое плечо вперед, марш, – скомандовал Иван Сергеевич.
   Дети так же не спеша и уныло поплелись в садик.
   – Ну что, – сказала Лариса, – как тебе это?
   – Да неплохо, по крайней мере, никто не убежал, никто никому не выколол глаза, дисциплина и порядок.
   – Ага, порядок, как в Бухенвальде.
   – Ты можешь предложить другой садик? Давай лучше посмотрим, как проходят занятия. У них сейчас пение, готовятся к празднику.
   Они обошли садик с другой стороны и стали под окнами, которые были распахнуты. Долго в группе было тихо, наконец раздались звучные аккорды пианино и все дружно грянули: «Постой, паровоз, не стучите, колеса, кондуктор, нажми на тормоза, я к маменьке родной с прощальным приветом спешу показаться на глаза». Дальше мелодия плавно переходила в другую, и дети самозабвенно продолжали: «Раз пошли на дело я и Рабинович, мы зашли в дорожный ресторан, там сидела Мурка в кожаной тужурке…» и далее по тексту. А дальше – «Сижу на нарах, как король на именинах, и пайку черного желаю получить…»
   – Ну, что ты теперь скажешь? – спросила Ольга.
   – Хорошо поют.
   – Хорошо, но что поют?
   – Как что? – Попурри, для них это, должно быть, очень сложно, а они вон какие молодцы. Я сразу подумала: это группа ускоренного развития. Эти песенки мы с пацанами услышали и распевали только в пятом классе, а они уже в детском садике их разучивают.
   – Очень здорово, я не удивлюсь, если следующим занятием у них будет игра в карты. Очко.
   – Не утрируй, лучше вспомни, что мест в садиках нет и не предвидится. Так что выбора у нас нет.
   – Это верно, выбора у нас нет, поэтому мне здесь нравится, мне нравится порядок, дисциплина, поют хорошо. От добра добра не ищут, так что пойдем напишем заявление, пока не поздно, а Игорю позвоним, чтобы посодействовал нам.

Печник

   Ну и непутевые эти хлопцы – Иван да Сашка! Работать не хотят. Одна забота – где бы достать бутылку да со скуки подстроить кому-нибудь пакость смеха ради. Хотя работать умеют: хоть кровлю починить, хоть печку сложить – сделают хорошо. Но вот, кроме бутылки, они ничем не интересуются. Даже на девок внимания не обращают, ходят как бычки кастрированные. А девкам они нравятся. Иван длинный и худой, как оглобля, а Сашка толстый и маленький, как первый запорожец. Хлопцы веселые и на вид пригожие. Иван – гармонист, первый парень на деревне – выйдет вечером на улицу, растянет трехрядку, заведет частушки душевные, да все про любовь. У девчат застучит сердечко, зайдется душа в волнующем предчувствии и сладком ожидании счастья. И слетаются они со всего села, как бабочки на огонек. Но вот беда, днем слоняются парни по поселку без дела, у кого выпить раздобудут, у кого – закусить.
   Тут как-то идут они мимо Дарьиного дома, а уже где-то выпили, закусить им надо. Дарья – женщина справная, бедовая и словцо крепкое может употребить, и шутку соленую отмочить. Самогон у нее добрый всегда, крепкий, аж искры из глаз сыплются. Она в него куриный помет добавляет, говорит, что это биологически активная добавка. В девках была бойкая, любвеобильная. Замуж вышла рано. Свадьба была шумная, было много гостей, приглашали тамаду, который веселил, развлекал народ.
   – Какие глаза у невесты? – спросил он у жениха, чтобы отвлечь его от мрачных мыслей.
   – Бесстыжие, – не задумываясь ответил он.
   После свадьбы жизнь как-то не заладилась. Долго не было детей. Но потом как забеременела! Вся. Каждый день ходила беременная. Пришло время рожать. Отвезли ее в роддом, а как рожать – не показали. Рожала как попало, мальчика родила, Сережкой назвали. А с мужем разошлись.
   Так вот, идут Иван с Сашкой мимо дома, окна распахнуты, видят – Дарья готовит обед, варит щи. Иван подходит к окну и говорит:
   – Здорово, Дарья!
   – Здоровее видала. Все от безделья маетесь?
   – Обижаешь. Ты что, нам не рада?
   – Как же, радости, как воды, полно решето. Что вам надо?
   – Нам бы щей покислей да бабу потеплей.
   – Другого ответа я от вас и не ожидала. Было бы странно, если бы вы сказали что-нибудь путное. Вчерашние щи будете?
   – Будем.
   – Тогда приходите завтра.
   Осерчал Иван в душе, но виду не подал, а Сашке говорит:
   – Завтра она сама поставит нам бутылку и закуску.
   И вот что придумал. Ночью залез на крышу и закрыл кирпичом трубу. Утром стала Дарья печь растапливать, да ничего не получается, дым в избу валит. Маялась она, маялась, так и не растопила, выскочила на улицу, надрываясь от кашля, вся в слезах и соплях.
   – Что у тебя стряслось? – спрашивает ее соседка Лида, живущая напротив.
   – Печь не растапливается, тяги нет.
   – А ты знаешь, вчера, когда стемнело, Иван с Сашкой все ходили возле твоего дома, наверняка, это они подстроили какую-нибудь подлянку.
   – Я тоже думаю, неспроста они тут крутились. Ну, Иван, погоди, мы с тобой сочтемся! Лида, а ты подыграешь мне.
   Через час она разыскала Ивана.
   – Иван, посмотри, что с печкой случилось. Не горит, дым в избу валит, ты ведь печник, помоги ради бога.
   – Да помочь я всегда готов, но что за это я буду иметь?
   – Не обижу, не бойся.
   Иван подошел, деловито осмотрел вьюшку, заглянул внутрь.
   – Что-то, видимо, с трубой.
   – Посмотри, Иван, сделай милость.
   Иван полез на крышу. Дарья внимательно следила за ним. Он немного повозился с трубой, погромыхал для вида, незаметно, как ему казалось, снял кирпич и слез. Печь заработала. Но Дарья и раньше обо всем догадывалась.
   – Ну, заходите в избу, обмоем печь, чтобы не дымила, я и котлет нажарила.
   Зашли в избу, Дарья поставила на стол котлеты, масло, другую снедь и, конечно, бутылку первача.
   – Вы уж меня извините, обещанные вчерашние щи я вам не предлагаю.
   Выпили за печь, навалились на котлеты. Дарья, как положено хозяйке, угощает.
   – Кушайте, кушайте, не стесняйтесь.
   Слово «не стесняйтесь» в адрес Ивана и Сашки звучит смешно, даже нелепо. Они такого слова и не знают. Иван сразу же склевал весь зеленый горошек.
   – Ты что, как воробей, горох клюешь?
   – Я очень люблю зеленый горошек.
   – Вот и Сережка мой такой же; откроешь банку, не спрячешь, тут же съест. Сашка, да ты масло намазывай, намазывай.
   – Да я намазываю.
   – Где же ты намазываешь? Ты кусками кладешь!
   В избу вошла Лида.
   – Здравствуйте вам.
   – Здравствуй. Выпей с нами да котлетку съешь, вкусные. Иван уже, наверное, штук пять съел.
   Лида выпила рюмку, взяла котлету, разломила.
   – Где фарш покупала?
   – У нас на мясокомбинате.
   – Я так и знала. Я никогда там фарш не беру. Там в нем что попало: и мыши, и крысы, и, наверное, мой кот тоже там. Ты понимаешь, там ужасная антисанитария. Мясорубка не моется, остается фарш, мясо, ночью на пир собираются полчища мышей и крыс со всей округи. А тараканы какие! Жирные, большие, ростом с зайца. Сторож ходит ночью с двустволкой и отстреливает их. Больше их ничем не возьмешь. И кот мой повадился туда ходить, не за мышами, конечно, а за фаршем, мышей надо еще ловить, а тут готовое мясо. Заболел последнее время то ли чахоткой, то ли ящуром, а скорее всего, сифилисом. Весь облез, зубы выпадают, понос. Конечно, шляется ночами с кем попало. Кошек развелось пропасть. Вон только у одной Семеновны две шлюхи – Муся и Дуся. Так вот, утром приходят рабочие, включают, не глядя, установку, а из нее – писк, визг. Вся живность, которая там пировала, превращается в фарш. И кот мой, покойник, там оказался. Да вот посмотри! Что это такое?
   – Вроде бы кусочек мышиного хвоста.
   – А вот кошачий коготь. Бедный Барсик!
   Иван с Сашкой заерзали на стульях, в глазах появился какой-то кошачий блеск. Первым из-за стола выскочил Сашка и, набирая скорость, рванул в туалет. Через две минуты выскочил Иван, у него тоже фарш пошел из двух направлений. Он ломанулся в туалет, но он был уже закрыт. Он рванул к забору в заросли какой-то травы. Сашка вернулся минут через 15, а Ивана долго не было. Наконец он приплелся в избу с грустным лицом и страхом в глазах.
   – Слушай, Дарья. Что там у тебя за трава у забора растет? Зад словно кипятком обожгло, весь горит!
   – Иван, ты что! Как ты туда попал?
   – Да вот, попал.
   – Это опасно, Иван! Это гибрид крапивы с дурман-травой. Надо срочно что-то делать, иначе появятся волдыри, затем долго незаживающие язвы, затем они расползутся по всему телу.
   – Дарья, надо срочно помазать все зеленкой, – сказала Лида.
   Нашли всю зеленку, которая была в доме, вылили ее в банку, поставили Ивана буквой «зю» и малярной кистью вымазали ему весь зад.
   – Сережка! – позвала Дарья. – Иди сюда скорее.
   Прибежал Сережка.
   – Вот видишь, если ты будешь есть много зеленого горошка, твоя задница станет такой же зеленой.
   Задница, как назло, долго не сохла. Дарья достала фен, высушила ее, на этом и разошлись. Лида ушла домой, напевая: «В траве сидел кузнечик, в траве сидел кузнечик, совсем, как огуречик, зелененький он был».

Пожар

   У нас в городе произошел крупный пожар, сгорел склад с большими материальными ценностями, нанесен большой ущерб. Прокуратура завела уголовное дело, начато следствие. Обратились к очевидцам этого события, попросили помощи. Приходят свидетели, дают показания. Пошел и я, в это время я там был.
   – Ну, расскажите, что вы знаете о пожаре, – говорит следователь.
   – Все знаю.
   – Ну, начинайте по порядку.
   – В этом районе живет моя знакомая Соня. Я часто к ней захаживаю, а сейчас, когда от меня ушла жена, буду заглядывать почаще. Жена ушла к соседу, через стенку живет. Серега. Давно она уже с ним снюхалась. Я об этом догадывался, но помалкивал, потом все-таки сказал:
   – Серега, мне не нравится, что ты с моей женой вахляешься.
   – Вас, Сидоровых, не поймешь – жене твоей нравится, тебе не нравится.
   Жена работает в редакции журнала, хорошую должность занимает, ее там ценят, сайт в интернете имеет, какой-то там «три дабел ю, собака, точка, ру». А я бы сказал не «собака точка ру», а «сука точка ру»! Постоянно мне говорила: «Буду сегодня поздно, много дел», а сама убегала с работы пораньше и шла к Сереге. А этот придурок давно приготовился к встрече, насмотрелся рекламы, накупил себе препарата «Вука-вука». Стенка у нас тонкая, все слышно. Я слышу, как моя жена к нему приходит. И вот весь вечер за стенкой только и слышно вука-вука, вука-вука, вука-вука. Молча. Только стенка качается – хить-хить, хить-хить. В конце концов все-таки ушла к Сереге.
   – Как мужчина ты слабак, – заявила мне.
   А Соня лет десять тому назад приехала в наш город из Якутии. Когда она устраивалась на военный завод, в анкете на допуск написала, что она Софья Здоровая Печень. Но компетентные органы установили, что она Софья Здоровые Почки. Но на работу все-таки приняли. Работает техничкой в мужском общежитии. Хорошая женщина, порядочная. У нее все по порядку. Сначала одних мужиков обслужит, потом других. Меня любит – любит, когда я к ней прихожу, всегда ждет. Всегда ведь нужна мужская сила, всегда нужно что-нибудь тяжелое перенести, передвинуть, переставить. Смешная, каждый раз рассказывает одно и тоже:
   – Ну и мужик нынче пошел, – говорит, – сверху – спит, снизу – задыхается, на бок повернешь – телевизор смотрит, на ноги поставишь – только его и видели.
   Уж она-то знает, зря говорить не будет. По пути я зашел к бабке Анисье, купил бутылку самогона. Хороший самогон. Делает она его по новой передовой технологии с добавлением всяких консервантов, ароматизаторов, антиоксидантов на всякий вкус и потребу. Например, смесь № 1 – с добавлением махорки. После нее месяц не хочется курить. Смесь № 2 – с добавлением куриного помета. После нее усиленно растут волосы. Где попало – удобрение все-таки. Смесь № 3 – настойка на мухоморах. После нее хорошо морить мух. Надо поймать муху, дыхнуть на нее – падает замертво. Соня живет в частном доме, есть небольшой огородик, на котором стоит туалет да растет укроп, лук, петрушка и другая зелень. Я, понятное дело, достал бутылку, но Соня меня остановила.
   – Подожди, Коля, ты мой гость, давай я налью тебе своего.
   У нее самогон тоже добрый, и добавляет она в него кроме оленьей мочи еще и другие продукты по обстановке и по характеру предстоящих работ. Это я уже потом понял, что этот самогон был почему-то с касторкой. Но закусить я все-таки успел. Наелся укропа, петрушки, зеленого лука. Закусил хорошо, грех жаловаться. Сначала я почувствовал слабые отдаленные позывы, потом понял, что надо поторапливаться, рванул в огород.
   – Коля, ты куда?
   – В туалет.
   – Он не работает, яма полностью обвалилась, ты не мог бы ее откопать? А то мне тяжело, слишком много земли надо выбрасывать. Самому же пригодится.
   – Сейчас не могу, очень тороплюсь, попозже.
   – Ну беги вон в те кустики.
   Я прыгнул в какой-то кустарник. Откуда же я знал, что это крыжовник? Вылез оттуда весь ободранный, исцарапанный, взял лопату и начал откапывать обвалившийся туалет. Часа три я копал, торопясь и тревожно прислушиваясь к своему организму, чтобы успеть до следующих позывов. Наконец работа была закончена.
   – Ну, давай с устатку налью тебе Анисьиного самогона, – говорит Соня.
   Я выпил стакан без закуси, присел на диван отдохнуть. Руки отваливаются, спина ломит.
   – Ну, что ты сидишь, как пенек? Я женщина все-таки.
   Включила видик, эротический фильм.
   – Соня, я уже смену отработал, две смены не потяну.
   – Все это интересно, – говорит следователь, но вы давайте ближе к делу, по существу.
   – Да я и хотел было по существу, но эти страстные эротические стоны и вздохи подействовали на меня, как колыбельная песня – на младенца. Короче, уснул я. Растолкала меня Соня вечером, голова трещит, и курить неохота. Я понял, что бабка Анисья продала мне смесь № 1.
   – Ну, вы о пожаре расскажите!
   – А что о нем рассказывать. Вышел я от Сони, уже темнело, а тут бабы идут и говорят: склад сгорел.

Разрешено все, что не запрещено

   Я помню, что было в девяностые годы: ужасный ужас. Страну развалили, экономику развалили, государственную собственность растащили. Тем, кто был ближе к власти, досталось все, народу – остальное, то есть ничего. Деньги решали все, они были и честью, и совестью, и постоянной головной болью. Богатым деньги были нужны, чтобы пополнить свои счета в банках, бедным – чтобы выжить. Деньги можно было делать на всем – разрешено все, что не запрещено. Многие стали торговать всем, чем только можно, пробовать себя в бизнесе. У людей энергичных, предприимчивых, умеющих разумно рисковать, бизнес рос, набирал обороты, у других дела шли плохо.
   В бизнесе стали пробовать себя даже священники. Отец Вадим открыл платную вечернюю христианскую школу.
   За неимением своего он арендовал помещение в закусочной, которую по такому случаю владелец разделил на две части. Вход был один. На первое полугодие у отца Вадима предмет обучения был пока один – история христианства с различными вариациями в зависимости от возможностей закусочной. У входа кроме обычного меню висело и меню отца Вадима:

   История христианства – цена.
   История христианства с выпивкой – цена.
   История христианства с выпивкой и закусью – цена.
   История христианства с выпивкой и песнопением – цена.
   История христианства с выпивкой и стриптизом – цена
   История христианства с выпивкой и прелюбодеянием – цена.
   История христианства с выпивкой и мордобоем – цена.

   Народ охотно шел за духовной и плотской пищей.
   А вот Зильберман – замечательный хирург, золотые руки – занимался пересадкой органов и зарабатывал очень хорошо, но все равно хитрил, норовил где-нибудь урвать. Есть у нас два бизнесмена – Антон Дорошенко и Никита Сагайдачный, который неудачно променял жинку на тютюн да люльку. Бизнес у обоих шел неплохо, но вот в семейной жизни у них не все ладится. У обоих рождаются только девочки. Они оба хотят, чтобы был хоть один сын, чтобы бизнес было кому передать. Причем у Антона все дочери рыжие. Очень это ему не нравится, могут подумать, что все они от Чубайса. У Никиты все девочки чернявые, он тоже недоволен, могут быть проблемы, боится, что их будут принимать за грузинок или иных лиц кавказской национальности с вытекающими отсюда последствиями. Медицинские светила порекомендовали им поменять органы, отвечающие за детей. Это, мол, гены, наследственность, и ничего тут не поделаешь.
   – Какой еще Гена?
   – Не Гена, а гены. Генетика, наука такая есть, слышали?
   – Слышали: генетика – продажная девка империализма.
   – Это было давно, это наши тупые идеологи так считали.
   Посоветовали им обратиться к Зильберману. Зильберман за приличную сумму согласился сделать такую операцию, но сказал, что есть проблемы. Донорских органов в наличии нет и ждать придется долго. Правда, за дополнительную плату он может поговорить со знакомыми и ускорить это дело. Какой базар? Денег немерено, и вскоре пересадка детородных органов была произведена. Проходит время, у наших бизнесменов рождаются опять девочки, но только наоборот: у Никиты рыжие, а у Антона чернявые. Возникли подозрения, начали разбираться, встретились Антон и Никита.
   – А ну-ка покажи свой орган, – говорит Никита.
   Антон показал.
   – Так и есть, это мой, он мне поставил твой, а тебе мой. Вот хитрый москаль!
   Пошли, набили морду этому Зильберману, на том и успокоились. А вот мой друг Петро, тот быстро сориентировался в обстановке. Он создал цепочку свинокомплекс – столовая – туалет. Когда начали раскупать туалеты, он первый схватил туалет у столовой, установил цену со скидкой оптовым посетителям, стал принимать коллективные заявки, затем купил эту столовую. На свинокомплексе у него работают два другана – бывших однополчанина. Там он достает свинину в обход всех органов санитарного контроля и поставляет ее в столовую. Свинина дешевая, некондиционная и не совсем свежая. А Петру это и надо, для этого он и содержит платный туалет. А если иногда несвежие продукты не действуют, для этого есть соответствующие медицинские препараты, которые он добавляет в котел. Через некоторое время Петро разбогател и прикупил еще несколько столовых. Вот только с санитарным состоянием его заведений было не все в порядке. Тараканов развелось пропасть. Это плохо влияло на бизнес, отпугивало клиентов, да и санэпидстанция кушать хочет, антисанитария – это ее хлеб. Эффективных средств борьбы с тараканами не было. Петро обратился к Антону, у которого рождались рыжие, как тараканы, дочери. Антон имел дело с разными химикатами.
   – Антон, ты не можешь найти мне хорошее средство от тараканов? Замучили, по столам ползают, противно.
   – Ты знаешь, эффективных средств нет. Тараканы – это такая зараза, ничем их не возьмешь; они приспосабливаются к любым условиям, живут они уже сотни тысяч лет, выдерживают колоссальные дозы радиации, не говоря уже о какой-то банальной отраве.
   – Ну все же поспрошай там у предпринимателей, может быть, кто присоветует что-нибудь.
   – Хорошо, я спрошу.
   Через некоторое время Антон сообщает:
   – Понимаешь, отравы нигде нет, но есть специальные скатерти от тараканов.
   – Что за скатерти?
   – Скатерть пропитывается особым, безвредным для человека составом. По ней таракан ползать не может. Благодаря тончайшей пленке, покрывающей скатерть, трение между лапками таракана и скатертью близко к нулю, зацепиться невозможно, и поэтому таракан не может забраться на стол, накрытый такой скатертью, а если и заберется, то передвигаться не может, скользит и падает, как корова на льду. Башку только разобьет к чертовой матери и все.
   – Ну, хотя бы так. Дай мне одну скатерть для пробы.
   Антон принес скатерть. Петро накрыл стол скатертью и стал ждать результата. Ночь спал плохо. Всю ночь из кухни доносился стук падающих тел и нецензурная брань. Он зашел на кухню, включил свет и увидел следующую картину. Подразделения тараканов штурмуют стол, но безуспешно, постоянно срываются и падают на пол. Петро остался доволен. Утром он закупил большую партию этих скатертей. Знающие люди его предупреждали.
   – Рано радуешься, погоди. Тараканы – это такая тварь, они и к этому приспособятся, обязательно что-нибудь придумают.
   – Да нет, все железно, я видел, тут ничего не придумаешь, – и уехал по делам на несколько дней.
   Приезжает домой. С нетерпением дождался ночи посмотреть, как же ведут себя тараканы. Заходит на кухню, включает свет и остолбенел. На столе полно тараканов, но все на коньках. Разорился Петро, все деньги потрачены на скатерти, которые теперь никому не нужны.

Несуны

   Ох, и смекалистый наш народ по части что-нибудь украсть, кого-нибудь обмануть, обдурить, облапошить, выпить за чужой счет. Наш завод стиральных машин почти весь растащили по винтикам, по гаечкам, по резинкам. Каждый норовит что-нибудь принести домой, хоть оно ему вовсе не нужно – так, на всякий случай, авось пригодится. Иван был несун высокой квалификации. Он умудрялся выносить электродвигатель от машины. Привяжет его к самому главному мужскому органу и идет враскоряку, как дойная корова из леса. У него главней и умней органа больше нет. У него спрашивают:
   – Почему ты так ходишь?
   – Живот болит, что-то внизу схватывает.
   – А ты у врача был?
   – Был, но он ничего не поймет, наверное, говорит, это у вас что-то по-женски.
   Растянул, дурак, там у себя все до неприличных размеров. Когда у него родился ребенок, врачи удивились. Нет, вес был нормальный, а рост в два раза больше положенного. Еще одно обстоятельство повлияло на анатомию Ивана. Иван постоянно смотрел по телевизору сеансы Кашпировского, который лечил энурез у всех телезрителей. Видимо, Ивану что-то не понравилось, и он показал Кашпировскому в телевизор кукиш. На другой день большой палец правой руки стал в три раза толще и длиннее. Поначалу это встревожило Ивана, но, покумекав, он решил воспользоваться этим явлением. На следующем сеансе он, видимо, показал еще что-то. С тех пор вот и ходит так, враскоряку.
   Администрация завода долго билась над тем, чтобы уменьшить хищения. Делали все: ужесточали пропускной режим, усиливали досмотр, проверяли все сумки, заглядывали в карманы, наказывали несунов. Основная нагрузка в решении этой задачи ложилась на плечи контролеров ВОХР. Контролеры и так были строги, а сейчас совсем озверели. Среди них развернулось соревнование – кто больше задержит несунов. На проходной появились фотографии злостных нарушителей с соответствующими пояснительными надписями. Особенно усердствовала молодая контролерша на третьей кабине. Она проверяла все. Если кто не показывал содержимое карманов, она сама залезала в карманы и проверяла их. Как назло, пропуск у Ивана был через третью кабину. Много неприятностей доставила Ивану эта контролерша – она его уже достала. Он постоянно думал: как же ей подстроить какую-нибудь подлянку. Иван не отличался большим умом, но на дурное дело голова у него работала хорошо. У него один карман – правый – был специально приспособлен для выноса разных предметов; он был в два раза больше. Но от железяк он порвался. Иван хотел его зашить, но руки никак не доходили. Эта дыра натолкнула его на «хорошую» мысль. Однажды, в конце рабочего дня, Иван через эту дыру разместил в кармане свое главное мужское богатство, подросшее после сеанса Кашпировского, и пошел домой через свою третью кабину. Увидев подозрительно оттопыренный карман, контролерша спросила:
   – Что у тебя в кармане? Покажи.
   – Ничего.
   – Я же вижу, покажи.
   – Да ничего там нет, можешь сама проверить.
   Контролерша засунула руку в карман и в то же мгновение с визгом выдернула ее обратно, словно там была змея.
   – Дурак малахольный! – закричала она.
   Иван и понятые – его приятели, собравшиеся по такому случаю у третьей кабины, – разразились громким хохотом, до слез.
   Уехал Иван в отпуск, а за это время переоборудовали проходную, поставили металлоискатели. Теперь выходишь из завода, как на посадку в самолет, ни один металлический предмет не вынесешь незамеченным. Приехал Иван, ему говорят:
   – Теперь даже ты ничего не вынесешь.
   – Плохо вы меня знаете. Элементарно. Вон, видите, пятиметровая металлическая труба, спорим на ящик пива, что я ее вынесу?
   – Нет, тут ты бессилен.
   – Посмотрим, кто побежит за «Клинским». Сегодня перед обедом будьте у проходной – увидите.
   Подходит время обеда – все ждут. Иван с напарником берут трубу и начинают измерять ею дорогу от самого цеха.
   Напарник Ивана Петро – такой же шалопай, как и он. Хобби у них одинаковое: любят стрелять из пневматического ружья, целыми днями пропадают в тире. Так натренировались, что в муху попадают. Однажды заспорили, кто лучше стреляет, устроили соревнование. Все как положено, с судьями, с призовым фондом – бутылкой технического спирта. Задача – попасть в муху, сидящую на стене, с первого выстрела. Бросили жребий. Первым должен стрелять Петро. Отпили из призовой бутылки по глотку для остроты глаза и твердости руки, и Петро выстрелил. Муха – в лепешку. Петро громко возрадовался. Взял ружье Иван. На стену села муха. Иван немного успокоился, прицелился, выстрелил. Муха улетела.
   – Летает! – восторженно закричал Петро.
   – Летать-то он летает, но вот отцом уже никогда не будет, – уточнил Иван. Он даже не стал называть муху-мужчину так, как мог бы назвать, будучи сквернословом и матершинником.
   Так вот, начали они измерять трубой дорогу. Домерили до проходной, выходит контролер.
   – Что вы тут делаете?
   – Не видишь, дорогу измеряем, будем класть бетонные плиты. Сколько можно ходить по колдобинам? Открывай.
   – Вот хорошо, давно пора, а то сколько тут ног переломано, особенно зимой, – и открыла ворота.
   Иван с Петром вышли за ворота, еще немого померили для вида в сторону автобусной остановки и ушли с трубой. Заработали ящик пива и трубу продали дачникам за бутылку. Труба хорошая, новая, из нержавейки. Долго Иван на заводе не удержался – уволили его за прогулы, хищения и пьянство. Сам же он даже не понял, за что его уволили. Его спрашивали:
   – За что тебя уволили с работы?
   – Не знаю, я там уже неделю не был.
   А Петро, будучи неплохим специалистом, начал хлопотать о повышении ему зарплаты.
   – Если не повысите мне зарплату, – говорил он начальнику цеха, – я уволюсь.
   Расставаться с хорошим специалистом, хоть и разгильдяем, начальнику не хотелось. Он уговаривал Петра, обещал, они спорили, каждый отстаивал свою точку зрения, и, в конце концов, пришли к компромиссу: Петро не увольняется, а начальник не повышает ему зарплату.
   Некоторое время об Иване ничего не было слышно. Но тут как-то встретился, говорит, что работает на ипподроме водителем и зарплата хорошая, но маленькая. А недавно дед Архип зашел на ипподром к свояку, он там завхозом работает, спрашивает:
   – Ну, как тут наш Иван работает? Правда, что ли, водителем? Как ездит?
   – Какой он водитель – ездюк он, водить машину как следует, не умеет. А вот утащить что-нибудь – он мастер, золотые руки. Сначала овес воровал, потом перекрыли ему доступ к овсу; сейчас ему доступен только навоз, возит навоз, продает; дачники хорошо берут. Пьет – каждый вечер пьяный. Уж я его ругаю, стыжу: «Что же ты, – говорю, – каждый вечер напиваешься?». А он только улыбается и говорит: «Ты же знаешь, как упоительны в России вечера».
   – Вот, значит, какой Иван водитель – и правда, ездюк. А он хвастался. Одним словом – ездец, – сделал заключение дед Архип.

Индукция

   Давно я не видал своих односельчан, а тут вчера встретил Кузьмича.
   – Здравствуй, Миша! Это сколько ж мы с тобой не виделись? Почитай, лет пятнадцать.
   – Да, давненько. Ну, как вы там живете, что у вас нового?
   – Да много за эти годы воды утекло, вот внучки уже выросли, работают. Кровососы.
   – Почему кровососы?
   – В лаборатории обе работают, кровь на анализ берут. Старшую уже замуж выдал.
   – Верку, что ли?
   – Да, года четыре уже живут.
   – Это надо ж, как время летит! Верка уже замуж вышла. И кто же у нее муж?
   – Федор, агрономом у нас работает. Да ты его, наверное, помнишь. Давно он уже у нас. Хороший человек, обходительный, статный. «Мой бойхрен» она его все называла. Вот только намного старше ее. Лет, наверное, на двадцать. Да больше!
   – Ну и как живут?
   – Да хорошо живут. Поначалу маялись, детишек долго не было. Что только она со своим бойхреном не делала! Обошли всех врачей, всех знахарок, ездили в санаторий. Однажды в санатории присоветовали ему бабы обратиться к приехавшему туда профессору. Тот, осмотрев его, поставил диагноз: «вульвовагинальный кандидоз». Приехал Федор домой с таким диагнозом, а что это такое, никто не знает. Пошел он по следующему кругу по врачам, чтобы выяснить, что это и что делать. Никто не знает. Лишь только ветеринар из соседнего села сказал, что это что-то по-женски. Оказалось, что профессор был гинекологом.
   Однажды в очередной раз приехали они из санатория. Живут они у меня в отдельной комнате. Стенка тонкая, слышно хорошо, особенно ночью. И вот ночью слышу за стенкой Верка говорит: «Вдохнуть, выдохнуть, не дышать, глазами не моргать, вдохнуть, выдохнуть, не дышать, глазами не моргать». Ну, думаю, привезли какую-то новую методику, теперь дела пойдут на лад, жди правнуков. Оказалось, Верка перешла на новую работу в лабораторию, где делают рентген, флюорографию, РЭГ. И вот она на работе целый день пациентам, как попугай, твердит: «Вдохнуть, выдохнуть, не дышать, глазами не моргать, вдохнуть, выдохнуть, не дышать, глазами не моргать». Этот РЭГ, пациенты стали сниться ей по ночам, началось сноговорение, и во сне она твердит: «Вдохнуть, выдохнуть, не дышать, глазами не моргать».
   Собаку завели, чтобы веселей было. Хорошая такая собака редкой породы, дорогая. Сука. Носились с ней, как с дитем, кормили этим, как его, ну, вот все время рекламируют. А! Пердигрипал. Слабый нынче народ пошел, гнилой. Вот у моего прадеда было шесть детей, и все здоровые. А почему? Потому, что блюл традиции, обычаи предков. Свое мужское достоинство – самый главный орган – он держал в холоде, закалял. А чтобы ребенок получился здоровым, морозостойким, зачатие всегда производил на морозе. Это вот как помидоры. Чтобы рассада была устойчивой к холоду, семена перед посадкой держат в холодильнике, закаляют. Прадед очень любил детей. Делать. Брачный период у него совпадал с кошачьим – в марте. В Сибири в марте еще трещат морозы. Любимое место для брачных игр у него было либо под навесом во дворе, либо в огороде на грядке для редиса. Прадед так распалялся, что, когда попадал в снег, снег шипел и плавился, как от раскаленного железа. Весной на этом месте раньше всех показывалась земля, высыхала, и прадед сеял редиску. Хорошая редиска получалась, крупная, ядреная. Рассказали об этом Федору. Стал и он закалять свое мужское достоинство. Всю зиму ходил без исподнего. Походил, походил да холодно, мерзнет. Конечно, кровь уже плохо греет – шестьдесят пять лет все-таки. И тогда он что придумал. Приходит вечером домой, отстегивает свое мужское достоинство – и в морозилку на ночь. Встает утром, достает – они аж звенят! Долго он такие процедуры проделывал, а толку все равно нет. Детишек как не было, так и нет. Вот только прозвали его мудозвоном. И вот приехал к нам ветеринар. У нас свои-то не держатся – то сопьются, то в город уедут, кто поумней. Ну вот, приехал этот ветеринар, молодой еще парень, Степаном зовут, здоровый такой, аккуратный, грибник заядлый, с пустым лукошком никогда из леса не приходил, для него каждый год урожайный. А чистюля какой! Каждый месяц в баню ходит, моется он там, что ли. Домишко помогли ему справить, обжился, обзавелся хозяйством. Правда, из скотины у него только кобель, красивый такой, породистый, весь в Степана. Вот Верка и познакомилась с ним. Собачка у нее заболела, она повела ее к ветеринару. Там и снюхались. Сука ему сильно понравилась, он и предложил приводить ее к кобелю, чтобы щенки были породистые. Верка согласилась. Стала она водить свою собачку. Хоть кобель оказался извращенцем с нетрадиционной сексуальной ориентацией, но все равно его заставили выполнять свой собачий долг. А через некоторое время Верка начала полнеть. Ну, все, конечно, поняли, в чем дело, начали задавать ей всякие наводящие вопросы, а она клянется: «Ничего у нас со Степаном не было». Как же не было, если через несколько месяцев она родила сына! Один нос только Федоров. А все твердит: «Ничего у нас не было». Все удивляются, как же так может быть, ничего не было, а дите родилось. Много всяких версий выдвигали, ученый даже приезжал, долго голову ломал. Один только Григорий Борисович, учитель физики, объяснил этот феномен.
   – Это индукция, – говорит, – то есть наводка. Вот, например, возьмем два проводника, положим их рядом, если по одному пропустим ток, в другом возникнет напряжение, оно будет наведено током первого проводника. Вот так, наверное, и с Веркой получилось. Какой у них там ток был, не знаю, думаю, что синусоидальный, но мальчишка получился славный.
   – А что Степан говорит?
   – Степан говорит, места надо знать.

Даярка

   Меня сократили на работе. Сократили незаслуженно, за новаторство, за поиски новых технологий. Я работала в ЛТП, то есть в лечебно-трудовом профилактории, где работали и лечились больные алкоголизмом. Числилась санитаркой, а на самом деле работала научным консультантом. Я с детства была одержима духом новаторства, все экспериментировала, разбирала и собирала игрушки брата, выбрасывая лишние детали. Вы помните те старые добрые времена, когда алкоголиков лечили принудительно, отлавливали их, как сейчас призывников, и помещали в ЛТП. После того, как там начала работать я, отлавливать алкашей не пришлось. В наш профилакторий записывались на очередь. А дело было вот в чем. Мне в голову пришла гениальная идея. На фоне подорожания спиртных напитков и борьбы с алкоголизмом это было очень актуально. Суть заключалась в следующем. Я предложила новый порядок употребления спиртных напитков. Спиртные напитки нужно не пить, а закапывать пипеткой, извините, в задний проход (не к столу будет сказано). Эффект получался колоссальный.
   Расход продукта незначительный, а эффект тот же.
   Закусывать не надо.
   Изо рта не пахнет, никакой гаишник и жена не докопаются.
   Утром голова не болит, потому что расположена далеко – на другом конце тела.
   Единственный недостаток, и не то чтобы недостаток, а нерешенный вопрос – как пить на брудершафт? Да, еще одна деталь: если закапаешь много спирта, нельзя курить при посещении туалета – можно взлететь на воздух. От желающих поучаствовать в эксперименте отбоя не было. Но вот вызвал меня начальник и сказал, что я, мягко говоря, не права. Нельзя проводить эксперименты на людях, надо было сначала попробовать на мышах и тараканах. В общем, сократили меня. «Как быть? Как заработать на жизнь?», – думала я. И вот встретилась мне бывшая одноклассница Людка, ее раньше сократили на заводе.
   – Слушай, что я тебе скажу, – участливо произнесла она. – Здесь недалеко есть совхоз, хозяйство отсталое, используют там старые, дедовские методы, но заработать на жизнь можно. Я там работаю временно. Ну, понимаешь, нанимают работников на определенный срок, отработала – получи деньги. Наемный работник называется, то есть работник, которого наемывают или – как это по-русски? – нанимают.
   – Кем ты там работаешь?
   – Я – даярка через «а».
   – Почему через «а»? Доярка пишется через «о».
   – Поработаешь – поймешь почему. Хорошо бы поехать туда с какими-нибудь новыми идеями, новыми технологиями, тогда твой авторитет резко возрастет. Пораскинь мозгами, придумай что-нибудь, ты ведь хороший рационализатор.
   Коров я видела только по телевизору. Правда, какая-то очень далекая связь, информация о крестьянском труде у меня в подсознании хранилась. Смутно помню, как прабабушка рассказывала про домашний скот, про коров. Помню, она рассказывала, как они делали из молока то ли сметану, то ли масло. Долго взбивали в горшках деревянной ложкой содержимое, пока не получался нужный продукт. Сыворотка, или обрат, в общем, отходы сливались, и в горшке оставалось масло. В совхоз я приехала пораньше, чтобы хоть посмотреть на живых коров, познакомиться с ними. Увидела я их вечером, когда они возвращались с пастбища на ферму. Не понравились они мне. Не ухоженные, растрепанные, вымена огромные, висят, болтаются из стороны в сторону, соски торчат, как рога у морской мины. Одна только коровка мне приглянулась. Вымя у нее маленькое, в мешочке, висит, болтается, как маятник. Но как же ее доят? Хотя дергать, вроде бы, есть за что. Наверное, это порода, выведенная специально для инвалидов, потому что дергать можно одной рукой. Глядя на качающиеся вымена коров, я вспомнила бабушкин рассказ про старинные методы переработки молока, и мне в голову пришла гениальная идея. При встрече с директором я сказала, что коровы – это моя любовь, что я привезла такие технологии переработки молока, каких нет нигде, и что, овладев ими, совхоз озолотится. Директор молчал, было видно, что он сомневается.
   – Дайте мне группу коров, и я вам покажу.
   Директор, хоть и не поверил мне, но согласился. Я до конца еще не представляла содержание эксперимента, но дух новаторства и авантюризма взял верх. Я рассуждала так. Зачем нашим предкам надо было взбивать молоко в каких-то сосудах? Вымя – вот естественный сосуд, а взбивать ложкой не надо, при ходьбе вымя качается, и молоко взбивается само. Остается только слить сыворотку и получить сметану. Итак, надо, чтобы коровы все время ходили или лучше – бегали. И вот начался эксперимент. Я отобрала группу коров получше и вечером, когда они наполнили желудки травой, а вымя молоком, начала гонять их вокруг коровника. Долго я их гоняла, уже село солнце, сгустились сумерки. «Неужели эксперимент не удался?» – грустила я. Вдруг в сумерках слышу: что-то журчит (не к столу будет сказано). Все правильно! Это, видимо, отходит обрат, значит, все идет по плану. Воодушевленная этим, я стала гонять их быстрее. Через некоторое время слышу: шлеп, шлеп, шлеп (не к столу будет сказано). Ура! Это, наверное, пошла сметана. Сама пошла. В этот волнующий момент моего триумфа появился Коля-зоотехник – добрый, душевный человек. Он был в отъезде и, приехав, поспешил к месту эксперимента. Он ласково назвал меня дурой набитой и доходчиво и очень матерно объяснил мне, что я, мягко говоря, не права. Наши предки перерабатывали молоко не совсем так. Молоко сначала отстаивалось в кувшинах, крынках, потом снимали вершки – получалась сметана. Сметану взбивали – получалось масло.
   – Как могла прийти тебе в голову такая глупость? Ты хоть раньше имела дело с коровами?
   – Имела. Слышала о них, в школе проходили, по телевизору видела. Меня и саму называли телкой, а сейчас уже коровой.
   В общем, стало ясно, что коров я не знаю, обращаться с ними не умею, но имею желание работать. Я покаялась в содеянном, объяснила, что у меня было трудное детство. Все это учли, а более всего то, что работать на ферме некому. Приняли меня. Ввести меня в курс дела и познакомить с коровами охотно согласился Коля-зоотехник. Утром он привел меня в коморку рядом с телятником. У окна стоял стол, на котором стояли доильный аппарат и резиновые сапоги. В углу красовался дорогой полированный шкаф, на котором большим гвоздем была приколочена картина «Грачи прилетели». Указав на картину широким жестом, он сказал:
   – Мы хоть и не городские, но красоту понимаем. Я расскажу тебе все про коров, объясню, что тебе надо делать, научу пользоваться доильным аппаратом.
   Начал он сразу почему-то с доильного аппарата.
   – Аппараты вчера привезли из мастерской, так что должны работать как часы.
   Он взял аппарат, воткнул шнур в розетку и включил его. Аппарат молчал – не работает.
   – Что такое? Только из ремонта! Видно, секрет какой-то.
   Долго он с ним возился, крутил, вертел, тряс и говорил все про какой-то секрет.
   – Какой секрет? – не выдержала я. – Ну, есть у меня секрет – со свекром сплю, но при чем тут аппарат?
   – Да не в этом дело. Аппараты часто берут посторонние лица, ребятишки балуются, поэтому в мастерской иногда делают секрет – какую-нибудь потайную кнопку, которую нужно дополнительно включить.
   – Теперь понятно.
   – А сейчас я тебе расскажу про коров. Как тебе наши коровы, понравились?
   – Да не очень. Какие-то они неухоженные, и глаза грустные.
   – Это потому, что у нас один бык-производитель, не хватает им мужской ласки. Перед кем им красоту наводить?
   Дальше он рассказал мне все про коров, подробно, с картинками. Начал с того, что показал, как они размножаются. Раньше я думала, что отростками или черенками, ан нет, все как у людей, вот только с позами не густо, но позы можно подработать. Он говорил о коровах, но думал, конечно же, о другом. Я даже видела, куда уносятся его мысли – недалеко. Они вертелись вокруг моих ног, коленей и пробирались все выше и выше. Зачем я рассказала ему про свой секрет да еще и надела такую короткую юбку? Короче, инструктаж начал постепенно переходить в нештатный режим. «Но ничего, – думала я, – ситуация под контролем». Однако скоро ситуация стала выходить из-под контроля, и, как в песне поется, «не одна я в поле кувыркалася». Но к концу инструктажа я уже ни о чем не жалела. Мужчина оказался хороший, когда он разделся, я поняла, что та корова с выменем в мешочке вовсе не корова, а бык, и что на ферме все-таки не один производитель. Коля-зоотехник проводил хорошие инструктажи, мне нравилось, а иногда даже по два инструктажа в день. А между делом мне все рассказывал о коровах, которых хорошо знал. Из его рассказов я поняла, что между людьми и коровами очень много общего:
   женщин, как и коров, зовут телками и коровами;
   размножаются они так же, как и люди;
   коровы и люди жуют жвачку;
   посмотрите на походку коровы, посмотрите на ее задние ноги, она идет так же, как модель на подиуме;
   посмотрите на некоторых мужчин – их не зря называют бугаями;
   рога растут не у всех коров и не у всех людей.

   Но есть и различия:
   у женщин грудь находится выше пояса, а у коров – ниже;
   если и дальше углубляться в анатомию, главный орган женщины расположен в таком бестолковом, труднодоступном месте, у коровы же – все честно и открыто;
   корова сначала ест, потом пьет, человек же сначала пьет, потом закусывает;
   корова мычит, когда хочет пить, человек мычит, когда напьется;
   корова, когда телится, мычит, человек же иногда ни мычит, ни телится.

   А по четвергам такой инструктаж проводил директор совхоза. Этот был постарше, толстый и застенчивый – часто мог передвигаться по ферме, только держась за стенку, изрядно накушавшись. Он считал себя неотразимым, приставал к дояркам, а новеньким любил показывать фокус.
   – Хочешь, свой глаз укушу? – говорил он.
   – Да это невозможно.
   – Спорим?
   – Спорим.
   Он вынимал правый глаз и кусал его.
   – Хочешь, другой глаз укушу?
   – Ну вот уж это невозможно, – недоуменно возражали ему.
   – Спорим?
   – Спорим.
   Он вынимал вставную челюсть и кусал левый глаз.
   Отработала я в совхозе почти все лето; руководители остались мною довольны, а за хорошую работу на инструктажах получила еще и премию. Теперь я поняла, почему я даярка через букву «а». Приглашали приехать еще. Наверное, я еще туда поеду, не все свои задумки мне удалось реализовать. У меня возникла гениальная идея повышения надоев молока. Я разработаю новые позы для коров, следующим летом приеду и внедрю их в жизнь. Это поднимет настроение у коров и непременно повысит надои молока.

Задача со звездочкой

   Умные нынче детки пошли, развитые. Мы такими не были. Оно и понятно – время другое, жизнь не стоит на месте, развивается. Вот даже возьмем компьютер. Сколько операций выполняет современный компьютер – не счесть. А у нас какой был компьютер: деревянная рамка, железные стержни и косточки. Операций всего две: сложение и вычитание. Поэтому требования к детям в школе предъявляются более высокие, чем в наше время. Давеча над задачей, которую задали на дом первокласснице Маше, потели всей семьей. Правда, задача со звездочкой, то есть повышенной трудности, двойку за нее не поставят, просто предлагают подумать, пошевелить мозгами. Задача такая. На другой берег реки требуется перевезти волка, козу и капусту, причем в лодке с перевозчиком может поместиться только что-то одно: или волк, или коза, или капуста. Нужно организовать перевозку так, чтобы все были целы, а то ведь повезешь волка – коза капусту съест, повезешь капусту – волк козу съест. Стали думать все хором.
   – Первой по-любому надо везти козу, – начала мама, – волк капусту не съест.
   – Смотря какой волк, – возразил дедушка, – если голодный, то съест и капусту, а если еще нальют грамм 200, то съест за милую душу.
   – Съест, – подключилась Маша, – почему тогда вчера вечером, когда я уже легла спать, бабушка кричала: «Всю капусту сожрал, волчара проклятый!».
   – Это был дядя Игорь, – пояснил дедушка.
   – А почему волчара?
   – Потому что фамилия его Волков, просто знакомые его так любовно называют. Он принес бутылку самогона и сам всю ее выпил, мне даже полстакана не оставил, съел почти всю квашеную капусту, козел! Полбочки было, – обиделся дед.
   – А тебе так нужна была эта отрава! – сказала бабушка.
   – Почему отрава? – Хороший самогон, полезный. Давеча вечером я выпил две бутылки, утром – как заново родился, – возразил дед.
   – Что вы говорите, не может быть! – изумилась мама.
   – Правда, – подтвердила бабушка, – утром нашли его в капусте. А козу одну оставлять нельзя, ее надо привязать, а то может убежать в лес и тогда ее съест другой волк.
   – Ага, – сказала Маша, – и пойдет в избушку к козлятам и их съест, всех семерых.
   – Ну, что делаем дальше, какие будут версии? – взял инициативу в свои руки дедушка.
   – А дальше надо перевозить капусту или волка, но опять же: перевезешь капусту – ее коза съест, перевезешь волка – он козу съест. Как быть?
   – А волк плавать не может? Может быть, он сам бы плыл за лодкой.
   – Такого в условии задачи нет.
   – Тогда надо козу накормить капустой так, чтобы ее тошнило от одного взгляда на капусту.
   – Не говорите глупости, давайте думать.
   – Давайте я позвоню Антону, – предложила легкое решение Маша, – он круглый отличник, уже, наверное, решил.
   – Я не знаю, что такое круглый отличник. Он что, все знает на отлично? Это невозможно, – встрял папа, – вот круглый дурак – это понятно.
   – Наверное, эта задача не имеет решения, – сказала мама.
   – Дурацкая задача, – сказал папа, мелкий предприниматель, – надуманная, нереальная ситуация. Задача должна учить не только математике, но и жизни. Прежде, чем возить капусту и козу туда-сюда, посчитали бы, во что это обойдется. Может быть выгоднее козу зарезать и мясо продать. Дурят детям головы, учат, учат, а толку нет.
   – Почему толку нет? – спросила Маша.
   – А потому, что чем больше учишься, тем меньше знаешь. Парадокс.
   – Почему так? Это неправильно.
   – А вот почему. Чем больше учишься, тем больше знаешь. Так?
   – Так.
   – Чем больше знаешь, тем больше забываешь. Так?
   – Непонятно, – сказала Маша.
   – Ну, например, ты знаешь четыре стихотворения, половину стихотворений забыла. Сколько ты забыла?
   – Два стихотворения.
   – А вот если ты выучила больше стихотворений, например, десять, и половину забыла, сколько ты забыла?
   – Пять.
   – Вот видишь, больше знаешь – больше забыла, теперь понятно?
   – Теперь понятно.
   – Поэтому, чем больше знаешь, тем больше забываешь. Так?
   – Так.
   – Чем больше забываешь, тем меньше знаешь. Так?
   – Так.
   – Вот и получается – чем больше учишься, тем меньше знаешь. Зачем учиться? Я институтов и университетов не кончал, а получаю раз в пять больше вашей учительницы.
   – Ладно, – сказала мама, – это разговор в пользу недорослей, давайте думать над задачей.
   – Я придумала! – радостно воскликнула Маша. Сначала надо перевезти козу, оставить, потом перевезти капусту. Капусту оставить, а козу взять с собой и поехать за волком. Козу оставить, перевезти волка, потом поехать и перевезти козу.
   – Ну вот, слава богу! Все закончилось благополучно, молодец, Маша, все целы и капуста, и коза, и козлята, – с облегчением сказала мама.
   – Можно рассмотреть другой вариант, учитывая открывшиеся новые обстоятельства. Это упрощает решение и уменьшает материальные затраты, – сказала умная первоклассница Маша.
   – Что за обстоятельства, какой вариант?
   – Учитывая то, что дядя Игорь и волчара, как сказала бабушка, и козел, как сказал дедушка, можно перевезти на другой берег дядю Игоря, а потом перевезти недоеденную им капусту. Дешево и сердито.
   – Этот вариант мне больше нравится, – сказал папа, – но боюсь, что учительница его не одобрит, так что давайте остановимся на первом варианте.
   На том и порешили.

Говорящая лошадь

   Петро работал дрессировщиком давно. Правда, дрессировщик он был никудышный. Никто не помнил, когда и как он попал в цирк. Говорят, что устроил в цирк его дядя, высокопоставленный чиновник в управлении культуры. Выступал Петро с лошадью, которую привел с собой. Раньше он работал конюхом, кобылу по кличке Аграфена любил больше других лошадей, хорошо за ней ухаживал, даже ночевал на конюшне и, в конце концов, как честный человек, забрал ее с собой навсегда. Аграфена выполняла акробатические трюки и гимнастические упражнения. Номер был так себе. Отсутствие умения и профессионализма Петро восполнял разными ухищрениями и искусственными приемами. Он поднимал лошадь под купол цирка и с помощью тросов и канатов придавал ей различные положения в пространстве, при этом он тыкал ей в бок железной шпорой. Лошадь от боли извивалась, дергалась, дрыгала ногами. Натягивая и отпуская канаты, Петро создавал иллюзию выполнения гимнастических упражнений и других трюков. Иногда она ржала, что принималось зрителями, особенно детьми, как приветствие из-под купола. Случались и казусы. Однажды лошадь начала разбрасывать из-под купола органические удобрения на головы Петру и зрителям первого ряда. Зрители, конечно, негодовали и возмущались; откуда им, городским, знать, что конский навоз – самый лучший навоз. Аграфену можно было тоже понять. Перед представлением она съела все запасы овса, заготовленные Петром на неделю и, когда Петро ткнул ей в бок железным штырем побольнее, она решила, что это наказание за проступок и вернула овес обратно. Цирк разъезжал с гастролями по городам и весям. Одним из оригинальных номеров была говорящая ворона. Ворона читала стихи и отвечала на вопросы зрителей. Одно плохо – она матерились; конечно, живет среди людей, понаслышалась. Однажды цирк поехал на гастроли в N-ский город. За неделю до выступления все билеты на представление были раскуплены. Артисты очень удивились – такого еще не было. Через некоторое время узнали, в чем дело. Оказывается, местные работники в афишах допустили ошибку, вместо говорящей вороны написали «говорящая лошадь». Народ шел посмотреть на говорящую лошадь. Поначалу это всех артистов чрезвычайно огорчило, но, поразмыслив, решили – нет худа без добра. Во-первых, обманули зрителей не мы, а местные, во-вторых, в кои веки на представлении аншлаг. Через несколько дней мы уедем, и – будьте здоровы. Переполох вызвал звонок из администрации губернатора за час до представления. Сообщили, что на представлении будет присутствовать губернатор с внуком. Внук очень хочет посмотреть на говорящую лошадь.
   – Ну, Петро, не подведи, у тебя еще есть целый час, чтобы научить лошадь говорить, иначе… некрасиво получится.
   Петро был в шоке, запереживали и все остальные. Стали думать, как выкручиваться. Наконец решили. Петро посильнее воткнет в бок Аграфены штырь, от боли она издаст какой-нибудь звук, который, если потребуется, можно будет выдать за разговор лошади. Началось представление, доходит очередь до говорящей лошади. На арену вышла худая, костлявая кляча с обреченным, жалким видом. По всему видно, что она ненавидит своего хозяина, этот яркий свет, грохот музыки, эти ежедневные издевательства. Каждый вечер она идет на представление, как в гестапо; она готова наложить на себя руки, но рук у нее нет. Петро проворно зацепил ее ремнями и поднял под купол. Лошадь молча висела, поводя выпученными от страха глазами. Народ ждет. Петро тычет ей в бок железным штырем, лошадь молчит, поднимает ее выше под купол, лошадь молчит. Однако молчание затянулось. Петро изо всей силы всадил ей штырь в бок, лошадь сильно дернулась, канат не выдержал, и лошадь с шумом грохнулась на арену.
   – Ах! – прокатилось по рядам.
   Когда шум утих, лошадь с трудом встала на дрожащие ноги, отряхнулась, передернувшись всем телом, с досадой и отчаянием произнесла:
   – Когда я, блин, издохну! – и, спотыкаясь, поплелась за кулисы.

Внутренний голос

   Я родился, вырос и женился в деревне. Однажды во время уборки сена я упал со стога. С тех пор я стал бояться высоты. Я не мог выйти на балкон даже второго этажа, сразу замирало сердце, становилось дурно. Стыдно признаться, но из-за этого у нас с женой долго не было детей. Кто видел мою жену, тот поймет, какая здесь связь. Мы с женой деревенские, и тело у жены обширное, крестьянское. Глядя на ее фигуру, сразу вспоминаешь две копны сена и тот стог сзади. Вот этот образ стога вызывал у меня в груди противный тошнотворный холодок и мешал выполнять супружеский долг. Было и еще одно препятствие. Я вот громко удивляюсь, кто так бездарно сделал женщину – самый главный ее орган находится в таком бестолковом, труднодоступном месте! Я делал все по инструкции: тщательно готовился, настраивался, выполнял все элементы этой дурацкой прелюдии, но пока я добирался до заветного места, поезд уже уходил. Я думаю, что виновата во всем поза. Других поз жена не знала. У нас в деревенской школе проходили только эту одну позу, утвержденную еще в 1932 году постановлением Совнаркома. Это в городе все знают, здесь все изучают еще в детском саду в подготовительной группе. Ей бы обратиться к врачу-специалисту, но попробуй к нему попади. Очередь за талоном на прием надо занимать в шесть часов утра. Спасибо, профсоюз выручил; дали жене направление, то есть путевку в дом отдыха в Чернолучье. Там ее и научили всему добрые люди. Приехала оттуда довольная, веселая, с большой теплотой отзывается о Чернолучье, вставляя почему-то в середину слова букву «с». С тех пор сын растет. Так о чем это я? А! О боязни высоты. Мне говорят, надо пересилить себя, мобилизовать волю, организм сам справится с этим недугом, надо только ему помочь, надо слушать его. Стал я слушать организм, слушать внутренний голос. Однажды я полез на крышу сбросить снег. Сбросил кое-как, с замиранием сердца, а внутренний голос мне говорит:
   – Прыгай вниз, пересиль себя, избавляйся от своего недуга.
   – Да высоко, разобьюсь, второй этаж все-таки.
   – Прыгай, не дрейфь, там внизу сугроб.
   Ну я и прыгнул. Лечу, а внутренний голос и говорит:
   – Эх, я, кажется, ошибся, там голый асфальт. Ох, и навернемся же мы!
   Ну я и грохнулся на асфальт, сломал ногу. Месяц я проболел, вышел на работу, а через неделю чем-то отравился в заводской столовке, кажется, сырниками с истекшим гарантийным сроком. Желудок расстроился. Это отвлекало от работы, тем более, что туалет работал только на первом этаже, а наш отдел находится на четвертом. Я работаю в КБ инженером второй категории. Что за птица инженер второй категории? Это вот как куры второй категории – худые, синие, как будто бы издохли от голода или покончили с собой от такой жизни. Начальник отдела у нас интеллигентный, тактичный человек, не матерится, не сквернословит. Самое большое ругательство у него – «Чтобы ты до туалета не успел добежать». И, надо сказать, это пожелание часто сбывается. Пожелал он этого и мне, рассердившись на допущенный мною просчет. И что же вы думаете? Сбылось. Внутренний голос говорил мне:
   – Не отходи далеко от туалета, не отходи далеко от туалета.
   А я не послушался его.
   – А пошел ты… опять обманешь.
   Не обманул. После прыжка с крыши боязнь высоты не прошла, но видоизменилась, стала какая-то с примесью энуреза. Когда я начинаю волноваться, появляются сначала слабые позывы, почти незаметные, а потом вдруг раз – и сырой. До колен и ниже. Внутренний голос мне опять говорит:
   – Не отходи далеко от туалета, не отходи далеко от туалета.
   А как тут не отойдешь, если разрабатываем новый проект, времени мало, сроки поджимают, я постоянно волнуюсь, переживаю и курю, курю. Я и раньше много курил, а сейчас в два раза больше. Начальник как ни зайдет, меня нет; я или в курилке, или в туалете.
   – У Дроздова вечно или табакокурение, или мочеиспускание, – ворчит он.
   И вот эти мытарства кончились. Однажды я пошел по делам через виадук над путями у железнодорожного вокзала. Взошел на виадук, глянул вниз – высоко, захватило дух от страха, и появились знакомые позывы. Ну, думаю, дотяну как-нибудь до базы, а внутренний голос говорит:
   – Не терпи, не терпи, не дотянешь.
   Ну я и не стал терпеть. А с высоты трехэтажного дома получается красиво, правда, не кучно – ветер сносит струю. Но как на грех внизу стояли братки, ругаясь и с пеной у рта доказывая что-то друг другу. Быстро сообразив, что это не ливень, они рванули наверх. Я увидел их разъяренные лица и обомлел.
   – Прыгай вниз быстрее, иначе они тебя убьют! – сказал мне внутренний голос.
   Я закрыл глаза и прыгнул. Как раз в это время проходил состав, груженный песком. Я попал в песок, и это меня спасло. С тех пор я перестал бояться высоты, исчез энурез, но от испуга появился запор. Внутренний голос мне говорит:
   – Выпей слабительного, выпей слабительного.
   Но я не решаюсь, боюсь, что опять не успею добежать.

В селе Хомутовка

   Леня Карасёв родился в селе Хомутовка. Хомутовка расположена среди лесов и зеленых насаждений и сама утопает в зелени. Жители села озеленяли свои дома не столько для красоты, сколько из соображений пожарной безопасности. Село за свою историю сгорало дотла несколько раз. Дело в том, что село было бедное, почти все дома деревянные, крытые соломой. Когда возникал пожар и дул ветер, клочья горящей соломы летали по селу зловещими факелами, падали на крыши домов, и те моментально вспыхивали. Пожарной команды в селе не было, а если бы и была, то справиться с таким бедствием она не смогла бы. Жители сами пытались бороться с этой стихией. Правление колхоза распределило обязанности по тушению пожара среди колхозников. В каждом доме знали, с чем они должны бежать на пожар: с ведром, с топором, с лопатой или с багром. На каждом доме висел этот инструмент, как на пожарном щите, и снимать и использовать его для повседневных нужд запрещалось. Со временем на горьком опыте люди убедились, что неплохой защитой от летающих факелов являются растущие возле дома деревья. Горящие клочья соломы застревали в ветвях, и крыша хоть немного была защищена.
   Жители села жили небогато, а если учесть, что время было послевоенное, то и вовсе бедно. Днем они работали в поле и на других колхозных работах, ночью спали и размножались. Орудия труда были большей частью старые, примитивные. Труд был тяжким и малопроизводительным. Рожь в колхозе, например, жали серпами или косили косами. Затем снопы складывали в копны, сушили. После свозили на ток, где была смонтирована молотилка. Источником энергии для ее работы была конная тяга. Кони, двигаясь по кругу, вращали колесо. С помощью ременной передачи это колесо вращало барабан молотилки, в который подавались снопы. Снопы обмолачивались – получались зерно и солома. Зерно было нечистое, с мусором и половой. Дальше веялками его очищали.
   Потом, правда, появились комбайны, но это было потом. А пока колхозники делали все вручную. У всех жителей были приусадебные участки; на них тоже выращивали рожь. Там методы работы были еще примитивнее, ввиду того, что участки малые и применить там технику невозможно. Жали рожь неизменно серпами. Снопы высушивали в овине и обмолачивали цепами. Цеп – это деревянный черенок, к концу которого привязана свободно болтающаяся палка. Снопы раскладывали на току и колотили цепами, выбивая из колосков зерно. Преимуществом такого метода было то, что солома сильно не мялась, и ее удобно было использовать для кровли крыш. Веяли зерно еще более древним методом – пересыпали его на ветру из одной емкости в другую. Мусор и полову ветер сдувал. На гумне зерно веяли еще хитрее. Набирали в совок и бросали сорное зерно к противоположному краю тока. Тяжелые зерна летели далеко, а легкие мусор и полова отлетали на метр-полметра. Оставалось собрать чистое зерно.
   Село Хомутовка утопало не только в зелени, но и в грязи, невежестве, скуке и нищете. Интернета тогда не было, не было, естественно, сетей «Одноклассники», «Вконтакте» и др. Единственное, что можно было иметь, – контакт с одноклассником на сеновале. Есть часто было нечего, а пить всегда было что. Каждая семья гнала самогон, расходуя на это продукты. Самогон в селе был своеобразной валютой. Денег ни у кого не было, поэтому основным средством расчета за помощь, услуги был самогон. Любая работа – вспахать огород, привезти дрова, залатать крышу стоила бутылку. Непьющих мужиков в селе не было, было разделение труда – мужики пили, а бабы работали. Женщины всеми силами боролись с пьянством своих мужей, пробовали всякие методы – заговаривали, кодировали, поили отварами разных лекарственных растений.
   Бабка Матрена кодировала от алкоголизма. Некоторые мужики и на самом деле бросали пить. Но никто из них ни разу не рассказывал, как бабка это делала.
   Был в селе и свой дед Щукарь – Степан Лукич Карасёв. За рыбью фамилию, манеры, выходки его прозвали Щукарем. Однажды тракторист набедокурил. Напившись, он завел трактор и несколько часов гонялся за соседскими курами. В результате поломал плетни, снес единственную водозаборную колонку, развалил у соседа полсарая. На очередном колхозном собрании председатель поставил вопрос о привлечении тракториста к ответственности. Много гневных, бранных, неприятных слов было брошено в лицо Егору – так звали тракториста. Это не первый его хулиганский поступок. Все Егора критиковали, ругались на него, но что с ним делать, никто не знал, ничего не предлагал. Председатель тоже не знал.
   – Давайте его казним, – подал голос Лукич.
   – Ты что, Щукарь, как это казним? – сказал председатель растерянно.
   – Расстреляем.
   – Лукич, это самосуд, за это нас посадят, да и нельзя – он у нас один, как мы будем без него?
   – Тогда давайте расстреляем конюха, – не унимался Лукич.
   – А конюха за что?
   – А их у нас два; мы же должны как-то отреагировать на этот проступок.
   Даша, жена Егора, настояла на том, чтобы он сходил к Матрене и закодировался. Долго Егор сопротивлялся, но все-таки пошел.
   – Баба Матрена, я хочу, чтобы ты меня закодировала; я заплачу, сколько скажешь, осенью соберу урожай и расплачусь хоть картошкой, хоть пшеницей или огород весной вспашу.
   – Ладно, – сказала баба Матрена, – только ты должен делать все, что я скажу.
   – Хорошо, я буду тебя слушаться. Что я должен делать?
   – Ты должен сегодня ночку со мной переспать.
   – Баба Матрена, ты в своем уме?! – Тебе уже 87 лет.
   – Хочешь закодироваться – делай, что велю.
   Сделал Егор, что велела Матрена. Наутро он встал, бабка ему говорит.
   – Вот слушай меня. Если ты хоть раз напьешься, я расскажу всему селу, что ты провел ночку со мной в постели; тебя засмеют, проходу не будут давать, Даша из дома выгонит.
   Подействовало.
   Председатель колхоза часто советовался с народом. Прежде чем принять какое-нибудь, даже не очень ответственное, решение, он собирал собрание и выслушивал мнение колхозников. Вот и на этот раз он собрал народ. Район выделил колхозу кусок фанеры – все, что у него было. В хозяйстве было много дыр, которые надо к зиме заделывать. Требовалось определить приоритеты – коровник или свинарник.
   – Получили кусок фанеры, – сказал председатель, – давайте решать, где будем заделывать дыру: в свинарнике или в коровнике?
   – А в телятнике не будем? – спросили колхозники.
   – В телятнике нечем, подождет, – ответил председатель.
   – А давайте сделаем из этой фанеры аэроплан и улетим отсюда к чертовой матери, – выступил Лукич.
   Председатель по делам хозяйства бывал в районе, в других городах, даже в Москве. В Москве он смотрел по телевизору трансляцию съезда КПСС. Дома на собрании председатель рассказывал колхозникам о съезде, о его решениях.
   – Теперь мы заживем, – с пафосом говорил он, – все для человека, все для его блага, говорили на съезде.
   – Правда, что ли? – восклицали сомневающиеся.
   – Правда. Я даже видел этого человека. А еще поставили задачу – догнать и перегнать Америку по производству мяса на душу населения.
   – Догнать – это хорошо, – сказал Щукарь, – но только вот перегонять не надо.
   – Это почему же?
   – Как мы будем бежать впереди с голым задом?
   И вот у Лукича родился внук, хороший здоровенький мальчик. Назвали Леней. Все было хорошо, но через неделю после прибытия домой из роддома мама уронила его со стола. Ребенок был шустрый, подвижный; когда мама его пеленала на столе и на секунду отвлеклась, он перекатился с бока на животик и свалился на пол. Это было чрезвычайное происшествие, всеобщий переполох в доме. Все заволновались, забеспокоились – не повредил ли что, нет ли ушиба, как это скажется на дальнейшем его развитии. Дедушка усмотрел в этом дурной знак.
   Дело в том, что старики считали – над их родом висит какой-то злой рок. Вспомнили прадеда Луку, решили, что с него началось. Он родился недоношенным, всю жизнь не везло: из церковно-приходской школы выгнали за богохульство, из нищеты не вылезал. Отец его был человек неадекватный – то ли с придурью, то ли сильно требовательный и строгий. Обычно мать сдерживала отца, но, когда она отлучалась на время, отец воспитывал сына по своей жесткой методике. Мать это знала и всегда переживала. Однажды, вернувшись из небольшой командировки, она спросила:
   – Ну, как вы тут без меня жили?
   – Да нормально, мама, – сказал Лука уныло, – отдыхали, развлекались. Каждое утро меня папа брал на озеро. Мы заплывали на лодке на середину озера, и потом я вплавь добирался до берега.
   – О, боже! Это же большое озеро!
   – Да не переживай, мама. Я доплывал хорошо, вот только выбираться из мешка было трудно.
   Итак, с самого детства Фортуна повернулась к нему голым задом и была всю жизнь в такой позе. Лишь в самом конце повезло. Когда он умер и копали могилу, нашли нефть.
   Не всегда везло и Степану Лукичу. После перенесенного стресса он до сих пор сильно заикался при сильном волнении.
   Дело было в конце войны. Степан с односельчанином Петром пошли в соседнюю деревню, чтобы поменять одежду на продукты. Путь проходил через небольшой перелесок с негустым кустарником и несколькими высокими деревьями. Войдя в кусты, друзья увидели в стороне от дороги шалаш и троих человек. Они сидели на земле у шалаша, пили и громко разговаривали. Степан и Петро четко услышали: «Иван, ты не отвлекайся, посматривай, а то москаля или жида можешь пропустить».
   Ребята поняли, что это полицаи-бендеровцы. Ребята хотели незаметно обойти это место, но под ногами хрустнула сухая ветка, и их заметили. Они бросились бежать и уже отбежали на приличное расстояние, но бендеровцы с криками «Стоять!» начали палить по ним из винтовок. Стало понятно – не уйти. Забежав в кустарник, они решили спрятаться. Степан залез в густой куст, а Петро, будучи моложе и проворнее Степана, кошкой взметнулся на дерево и затих. Подбежали вооруженные хлопцы. Недолго порыскав по кустам, они вытащили Степана. Видимо, для того, чтобы встрять в разговор, они стали молча избивать его. Били долго, получая от этого наслаждение. Затем начали задавать вопросы – где второй, куда идете, что несете, кто вас послал, служили ли в Красной Армии и много других. При этом они постоянно избивали Степана. Наконец им надоело его бить, да и вспомнили, что еще целая бутылка не начата. Пошли допивать.
   – Петро, – хрипит Степан, – давай поменяемся местами, спрячься вон в тот кустик, они там не догадаются посмотреть, а я залезу на твое дерево, а то они меня совсем убьют.
   – Хорошо, – неохотно согласился Петро.
   Поменялись. Вернулись бендеровцы.
   – А теперь давайте возьмемся за того, который на дереве сидит, – сказали они.
   Стащили Степана с дерева и продолжили избиение. Били до тех пор, пока не устали. Наконец сказали:
   – Сейчас мы вас расстреляем.
   Отвели ребят к кустам, отошли, вскинули винтовки, прицелились. Степан и Петро еле стояли на ногах.
   – Петро, – прошептал Степан, – как только они выстрелят, падай и лежи, не шевелясь.
   Полицаи выстрелили. Ребята упали и от страха, и как договорились. А полицаи или не попали – были сильно пьяны, еле стояли на ногах, – или пожалели их. Они даже не подошли и не посмотрели на трупы, некогда: горилка еще была не допита. Ушли. Как только бендеровцы ушли, ребята с большим трудом поднялись и побрели домой. С тех пор Лукич заикается.
   Между тем, Леня рос, развивался, радовал родителей. В селе, на удивление, был детский садик; захудалый, обшарпанный, но садик какой-никакой. Леню определили в этот садик. Родители были довольны этим. Отец рассуждал:
   – Оно, конечно бы, в какой-нибудь элитный садик было бы лучше, но и здесь неплохо. Здесь тоже все есть для развития и познания мира. Там были кубики, горшки, здоровая конкуренция. Именно здоровая, потому что детей было 22, а кубиков 8, а горшков 12. Леня в садик ходил охотно, с детьми ладил, с Маринкой он даже подружился. Она делилась с ним своими новостями, огорчениями, радостями.
   – А мне мама платье купила, – хвасталась она, – угадай какое. На букву «ф».
   – Фиолетовое.
   – Нет.
   – Фиалковое.
   – Нет.
   – А какое?
   – Ф клеточку.
   Молодая воспитательница водила детей на прогулку не только во дворе садика на участке, но и на природу в ближние лесопосадки. При этом она каждый раз детям наказывала:
   – Ребята, срываем только по две ягодки – одну съедаем, другую кладем в карман для судмедэксперта.
   Дети жили среди людей не очень культурных и образованных, которые иногда выражались не совсем литературно. Дети это слышали, мотали на ус и повторяли. Заведующая садиком боролась с этим, всегда ругала за сквернословие детей и взрослых. И вот однажды дети стали материться. Заведующая забила тревогу, стала разбираться, кто их учит. Оказалось, что вчера в садике работали два слесаря. Они сваривали лопнувшую водопроводную трубу. «Наверняка, дети от них научились», – подумала заведующая. Она пригласила в кабинет этих слесарей.
   – Ребята, это вы вчера тут выражались, когда работали? Дети от вас наслышались и теперь ходят и матерятся.
   – Да что вы, Екатерина Васильевна, чтобы мы матерились! Да никогда! Разговаривали нормально, как всегда. Я, значит, стою, держу лестницу, а Коля сваривает трубу. Расплавленный металл капает ко мне за шиворот. Я говорю: «Колян! Обрати внимание, ты капаешь мне за шиворот раскаленным металлом. Это недопустимо. Будь внимательнее, пожалуйста, и больше так не делай». Вот и все, о чем мы говорили.
   Прошло время, и Леня вырос из садика, пошел в школу. В школе народ был более шумный, озорной, трудно управляемый. Но Леня вел себя прилично, за косички девочек не дергал. Он помнил, как однажды на конюшне он дернул кобылу за хвост.
   Занятия иногда пропускали.
   – Я не хочу идти в школу, – заявлял один.
   – Почему? – спрашивала мать.
   – Да ну ее в баню. Опять Ромашов будет бить меня книгой по голове, а Киричук будет стрелять из рогатки.
   – Нельзя же так. Во-первых, тебе уже сорок лет, во-вторых, ты учитель.
   Время шло быстро, и вот уже Леня окончил школу.
   Что дальше? – встал естественный вопрос. А дальше надо работать в колхозе в земле, навозе, невежестве. Уехать бы куда-нибудь в город поближе к цивилизации, но это невозможно. Колхозники были крепостными крестьянами. Паспортов у них не было. Чтобы уехать, надо взять у председателя справку, удостоверяющую личность. Председатель колхоза такую справку, конечно же, не даст – иначе все разбегутся, и работать на земле будет некому. Единственный выход – уйти в армию и после демобилизации уехать прямо в город. Леня так и поступил. Отслужив честно три года, он уволился и поехал в город. Там он устроился в автохозяйство водителем самосвала. Автомобильные права получил в армии. Работал он хорошо, добросовестно, был человеком компанейским, неунывающим, любил юмор. Через некоторое время его перевели на маршрутку. Будучи человеком с юмором, с выдумкой, он любил пошутить, поприкалываться. Первого апреля он всегда проделывал такую шутку. Представим себе такую картину. На конечной остановке стоит маршрутка, водителя в кабине нет. Пассажиры садятся, салон заполняется. Вот уже все места заняты, водителя нет, народ переживает, ропщет: где водитель, ехать надо. Когда возмущение достигает предела, один из пассажиров говорит:
   – Ну сколько можно ждать? Где водитель? Я сам сейчас поведу, правда, прав у меня нет, но я видел, как ездят, я сидел с шофером рядом не один раз. Как-нибудь справлюсь.
   Он встает, выходит из салона и садится в кабину. Пассажиры притихли, со страхом, молча наблюдают. Некоторые, не очень храбрые, начинают возражать, согласны еще подождать водителя; они хотят жить. Но уже поздно – двери закрыты и заблокированы. Машина рывками и прыжками трогается с места и набирает скорость, виляя и дергаясь. В салоне поднимается крик, шум и гам: «Остановите, мы выйдем». «Надо срочно позвонить в полицию – это какой-то пьяный маньяк». Машина останавливается, из кабины выходит «маньяк», заглядывает в салон:
   – Здравствуйте, я ваш водитель, поздравляю вас с первым апреля.
   Некоторые, очень храбрые пассажиры, хохочут, поняв прикол, но некоторым бабулькам не до смеха – им нужно поменять памперсы.
   Так Леня жил и работал. В Хомутовку он ездил не часто. Когда он приезжал, дед был очень рад, положительные эмоции захлестывали, он заикался.
   – Леня, когда ты женишься? – спрашивал он. – Мы тут нашли тебе хорошую невесту.
   – Не надо, я сам найду себе невесту, городскую.
   Но с городскими невестами у Лени были проблемы. Он, деревенский, не знал, как ухаживать за городскими девушками; как к ним подойти, как познакомиться, о чем говорить. Городских девушек он увидел только когда переехал в город. В деревне легко – подошел, облапил, прижал. Можно даже имя не спрашивать. Она будет хихикать, отстраняться, ласково назовет дураком. Все честно, просто, незатейливо. Как это сделать в городе, Леня не знал. Друзья советовали:
   – Ты подойди к девушке, если не о чем говорить, поговори о погоде, обязательно о погоде, спроси, как зовут, потом действуй по обстановке.
   «О погоде – ладно, – думал Леня, – ну а что дальше?». Он стал присматриваться к барышням. Много хороших, очень много. Все красивые, статные, разодетые, коровами не пахнут. Однажды он увидел очень красивую девушку, ну просто мечта! Она торопливо шагала куда-то, звонко цокая по асфальту высокими шпильками. «Это – она», – понял Леня. Нежная, скромная, непорочная – чисто ангел небесный. Леня прибавил шагу и поравнялся с ней.
   – Девушка, сегодня отвратительная погода, не правда ли?
   Девушка молчит.
   – А вчера была чудесная.
   Девушка молчит.
   – А метеорологи обещали на сегодня плюс двадцать и безоблачно. Вот суки!
   – Что ты ко мне пристал? – вымолвила наконец девушка. – Я проститутка, а не синоптик.
   Леня опомнился. Немного покумекав, он понял, что синоптик все-таки лучше. И вот после долгих поисков, ошибок и разочарований Леня нашел себе невесту, женился. Зовут Анжела. Приехал с женой в Хомутовку. Родители, дед с бабкой особенно, были довольны снохой – красивая, статная, культурная. Начали активно агитировать молодых, чтобы совсем переезжали в село, обустраивались и начинали новую крестьянскую жизнь. И вот однажды дед увидел, что сноха курит. Дед сильно расстроился, стал еще сильнее заикаться. Курит! Как же так? Она не собирается рожать? Она же травит своего будущего ребенка. Пошел к бабке.
   – Ку-ку-ку, – закукарекал дед, не в силах выговорить слово от волнения.
   – Ну, что ты кукуешь, что случилось? – спросила бабка.
   – Ку-курит.
   – Кто курит?
   – Анжела!
   Бабка тоже запричитала, заохала. Дед молча ходил по комнате широкими шагами, думал тяжелую думу, переживал. Наконец он опять заговорил:
   – Ку-ку-ку.
   – Ну, что ты опять кукуешь, душу мотаешь? Курит. Ты уже говорил.
   – Ку-ку-ку-курва!
   – Не выражайся, не гневи Бога.
   – Это не такое уж бранное слово. Вон, послушай, Аллегрова поет: «Все мы, бабы, стервы…»
   – Так это же стерва.
   – А курва – это та же стерва, только еще и курит, – разъяснил дед.
   Не понравилась старикам Анжела, а ей, в свою очередь, не понравилась деревня. Ну кем она здесь будет работать? Дояркой? Она синоптик.
   Погостив неделю, Леня с Анжелой уехали в город.

Сила молитвы

   Максим и Настя живут вместе уже восемь лет. Нельзя сказать, что душа в душу, но нормально, как все. Настя – женщина трудолюбивая, спокойная, молчаливая, слегка замкнутая. С бабами у колодца не судачит, не сплетничает. Она всегда задумчивая, ходит, по сторонам не смотрит, не замечая односельчан, иногда не здоровается. Не красавица, конечно, но чисто женские достоинства при ней. Максим по деревенским нормам мужчина вообще хоть куда – высокий, не страшный, пьет в меру, работящий, помогает по хозяйству, Настю не бьет. Поскольку в деревне есть женщины получше Насти, одинокие, то он иногда навещает их, но не злоупотребляет этим. Делает он это осторожно и, как ему кажется, незаметно. Но разве в деревне можно делать что-нибудь незаметно? Настя об этом догадывалась, но обсуждать эту тему с ним не спешила, пока не попадется. Она понимала, что Максим – мужик видный и что Бог наградил ее, послав Максима ей в мужья, что в деревне достаточно женщин гораздо лучше ее чисто по-женски. Поэтому такие шалости мужа, как мелкий блуд, она старалась не замечать. Она и сама ему говорила:
   – Можешь ходить по бабам, но так, чтобы об этом не знала не только я, но и вообще никто, чтобы я не страмотилася перед людями, чтобы не показывали мне вслед пальцем.
   Вот так и жили – растили детей, вели совместное хозяйство, старались ладить друг с другом. Как-то у Насти заболела сестра, которая проживала в другом селе, в Азаровке. Жила одна, дети разъехались, помочь было некому. Настя поехала на неделю проведать ее и помочь выкопать картошку (бульбу, как там говорят). Уезжая, она наказывала Максиму:
   – Максим, ты ж смотри, корову дои два раза – утром и вечером. Вообще-то она привыкла только ко мне, может первое время тебе не даться, дак ты возьми и надень на себя что-нибудь мое, она учует мой запах и успокоится.
   Настя уехала. Вечером пришла корова с пастбища с выменем, полным молока – надо доить. Максим поставил корову во дворе на место, куда ее всегда ставила Настя, и начал приготовление к дойке. Он обмыл вымя водой, протер чистым полотенцем – все, как учила Настя, – взял ведро, скамеечку и сел сбоку, у задних ног. Корова стояла спокойно. Но вот она начала прядать ушами, шумно вдохнула воздух, расширив ноздри – заволновалась. Максим поудобнее поставил ведро под вымя и потянул за дойку. Джинь, – звякнула струя молока о стенку пустого железного ведра. Корова, повернув голову к Максиму, нюхнула, начала переступать задними ногами, потом дрыгнула левой ногой, и ведро покатилось по двору. Однако Зорька с места не сошла, крутила головой, принюхивалась – ждала, видать, законную хозяйку.
   – Вот зараза! – ругнулся Максим.
   Возникла нештатная ситуация, но она была спрогнозирована Настей, поэтому особых затруднений не вызвала. Максим пошел и надел Настин платок. Опять уселся на скамейку, повторил попытку. Корова опять затопталась на месте, норовя опрокинуть ведро. «Нет, – подумал Максим, – ничего не получится, надо переодеваться полностью». Он пошел, надел еще Настину кофту и юбку. Подойдя, Максим ласково погладил Зорьку по шее, по бокам и уселся на скамейку. Корова опять понюхала, но возражать не стала. Джинь, джинь, джинь – запели струи молока. Ведро медленно, но верно наполнялось, поверхность молока, пенясь, ползла вверх и уже джух, джух, джух – глухо звучали струи молока.
   Анюта была глаза и уши деревни. Она знала все. Шустрая, бойкая, вездесущая, она старалась везде успеть, везде побывать, все узнать. Она рано вышла замуж, но жизнь с мужем как-то не заладилась – он не одобрял ее чрезмерное любопытство, другие привычки и недостатки ему тоже не нравились. На этой почве часто были ссоры, скандалы. Прожили они в браке семь лет, но Бог детей не дал, по этой причине муж от нее ушел. Анюта этот разрыв тяжело переживала, долго не могла прийти в нормальное состояние. Затяжная депрессия, как дым от торфяников, затуманила ее голову, теснила душу. Она плюнула на все, на все махнула рукой и прежде всего на себя – перестала следить за собой, стала неопрятной, неаккуратной, неряшливой, отчего быстро потеряла товарный вид. Теперь она уже и не мечтала о замужестве. Зато она была свободна как птица, ничто не мешало ей бывать везде, все видеть и все слышать. Кажется, Анюта могла выдержать все, кроме неудовлетворенного любопытства. А еще она была суеверна, верила во всякие приметы, в чертовщину, в дьявольщину, в злых духов. В Бога, однако, она не верила, в церковь не ходила. Она уже обошла деревню и обнаружила, что у Степановых гости, что они уже выпили по четыре рюмки. Почему по четыре? Это как раз просто. По деревенскому ГОСТу после четвертой рюмки, как правило, начинают петь песни. Ни одно более или менее приличное застолье не обходится без песен. Если песню не заводили, то считалось, что застолье не удалось. В деревне пели все, даже те, кто не умел. Деревня находилась на границе России, Украины и Белоруссии, поэтому знали и пели все песни. «Как на горе там женцы жнуть, как на горе там женцы жнуть, – затянула звонким сильным голосом тетка Шура. – А по-пид горою яром, долиною казаки идуть», – дружно грянули остальные. Пели громко, красиво, на два голоса. Отметив этот факт, Анюта пошла дальше. А вот у Блиновых сидит Настя и доит корову. Сидит она, как всегда, у забора, спиной к улице, чтобы не встревать в разговор с прохожими, не отвлекаться.
   – Здрасьте, тетя Настя.
   Настя молчит. «Вот молчунья, – думает Анюта, – всегда молчит. Вот уж и правда, – Настя – ненастье. Но, ничего, я тебя разговорю».
   – Почему молчишь? Ну молчи, молчи, сейчас ты у меня не только заговоришь, но и запоешь. Ты знаешь, что твой Максим ходит к Ольге Михайловой? Я лично два раза видела, как он вечером выходил от нее. Дождешься, что он совсем к ней уйдет. Разве ты не видишь, как она крутит перед ним задницей? Вспомнишь мои слова. Ну, я пошла.
   Закончив монолог, она пошла дальше по намеченному маршруту. Максим все это время сидел не шевелясь – боялся нечаянно выдать себя. «Вот стерва, – подумал он, – заложила. Одно слово – бабье отродье. Разве мужик поступил бы так? Он сказал бы об этом мне, чтобы я был впредь осторожнее. Мужская солидарность – большое дело». Закончив дойку, Максим процедил молоко и разлил его по кувшинам. Мысль о подлом поступке Анюты сверлила мозг, не давала покоя. «Сочтемся», – твердо решил он. Он думал, прикидывал, искал варианты. Зная, что Анюта женщина суеверная, трусливая, придумал. Он ждал полнолуния – светлой ночи. И вот она настала. Вечером Максим взял горсть зерна, вымоченного в самогоне, пошел к дому Анюты и насыпал его петуху. Петух с благодарностью быстро склевал все зерна. Будучи человеком мастеровым, с юмором и выдумкой, он когда-то смастерил чучело для огорода. Для прикола он сделал из старого котла череп, как настоящий – с глазницами, челюстями, зубами, из черного полиэтиленового мешка соорудил подобие туловища. На нем белой краской он нарисовал тазобедренный сустав, кости, ребра. Получилось впечатляюще, натурально, жутко. Максим хотел было установить его в огороде, но Настя завозражала – выглядело это слишком натурально, мрачно, пугающе. Чучело так и лежало в сарае до случая. Сейчас Максим вспомнил о нем, достал, осмотрел, нарядил в балахон, – остался доволен, получилось хорошо. Свою косу он брать не стал, вспомнил, что у Анюты есть коса, она висит под навесом.
   Анюта была метеочувствительная женщина. В новолуние и полнолуние она чувствовала себя плохо – болела и кружилась голова, ее постоянно не покидало чувство тревоги и страха. Вот и в эту ночь ей было не по себе. Она не могла заснуть. Петух как всбесился – до полуночи горланил песни. Если бы Анюта понимала петушиный язык, то она услышала бы, что петух поет неприличные частушки – матерные. Это Анюту сильно беспокоило и пугало. Она была уверена, что это не к добру. Наконец в полночь сон начал одолевать ее. Скорее, это был не сон, а тяжелое забытье. Анюта задремала. Но дремала она недолго. В окно громко постучали. Анюта вскочила, сердце екнуло и заколотилось, по спине пробежал холодок. Она сидела на кровати, грудь сдавил панический страх, глаза расширились, дыхание остановилось. Ярко светила луна, в кронах деревьев шумел ветер. В окно продолжали стучать. Дрожа от страха, на цыпочках Анюта подошла к окну и приоткрыла краешек занавески. Увиденное поразило ее как гром. Перед окном стояла Она, с косой в руках, в балахоне. Ветер раздувал одежды, обнажая белые ребра и кости. От страха и ужаса Анюта на мгновение потеряла сознание, а когда пришла в себя, мозг ее заработал в бешеном темпе, ища путь к спасению. Она судорожно задернула все занавески, закрыла на все засовы дверь, придвинула к двери стол, ящики – забаррикадировалась. Затем она забралась в кровать, забилась в угол и накрылась с головой одеялом. Анюта сидела и дрожала, обливаясь холодным потом. Она когда-то слышала, что нечисть отпугивают крестом и молитвой, но не знала ни одной молитвы. Немного опомнившись, она начала истово креститься и бормотать «молитву»: «Ёкарный бабай, ёкарный бабай, ёкарный бабай». Сколько времени она просидела в таком напряжении, не помнит – может быть, час, может, три, по крайней мере, достаточно, чтобы Максим успел убрать все декорации. Она все время крестилась и читала молитву. Наконец, окончательно придя в себя, она решила все-таки выглянуть в окно. Патологическое любопытство сильнее страха. Осторожно подойдя к окну, Анюта выглянула во двор. Во дворе ничего не было. По-прежнему светила луна и уже занимался рассвет. Напряжение спало, Анюта была в состоянии думать. Проанализировав случившееся, она отметила: за ней приходила Эта с косой, но спасла ее молитва. Если бы не молитва – капец. Сила молитвы – большая сила. После ночных потрясений Анюта почувствовала опустошенность и большую физическую усталость. Она свалилась на кровать и уснула крепким, но по-прежнему тревожным сном с твердой решимостью завтра пойти в церковь помолиться и покаяться.

Бьет – значит любит

   Миша и Катя ровесники. Они живут в соседних домах, ходили вместе в садик, вместе пошли в школу. Катя была умная, сообразительная, красивая девочка, за что Миша ее уважал, относился к ней трепетно, с нежным чувством. Она ему нравилась. Стараясь обратить на себя ее внимание и понравиться ей, он постоянно бил ее сменкой по голове, иногда дергал за хвостик – красивый пучок волос, свисающий чуть ниже плеч. Она часто плакала – ей было больно, – и она не понимала, за что Миша ее так ненавидит. Катя училась хорошо – была отличницей. Она еще до школы научилась читать, любила читать, поэтому была развитой, много знала. Жила она больше у бабушки, хотя это ей не очень нравилось – бабушка была строгой, требовательной, доставала Катю своими нравоучениями, замечаниями и придирками, к тому же она курила. Бабушку Катя не любила. Однажды в гости к бабушке зашла ее старая приятельница, с которой они не виделись много лет.
   – Здравствуй, Галя! А ты совсем не изменилась, время над тобой не властно.
   «То есть, – подумала Катя, – как была дурой, так и осталась». Она понимала, что нехорошо так думать о родных, но поделать с собой ничего не могла.
   Миша часто после уроков приходил к ним в гости; Катя помогала ему делать домашние задания. Катя не только хорошо училась, но и была гораздо развитее и практичнее Миши в бытовых вопросах. Однажды в квартире Миши установили долгожданный городской телефон. Миша был очень рад – наконец-то и у него не хуже, чем у других. Миша пришел в школу в хорошем расположении духа, сияющий. Он объявил всем о том, что у него теперь есть телефон и назвал номер. Но радовался он недолго. На другой день начались звонки; телефон звонил постоянно – какие-то хулиганы развлекались. Родители брали трубку – «Да». «Балда», – раздавалось в ответ. Если брал трубку Миша и говорил: «Да», в ответ звучало слово похуже в рифму. Замучили, хоть отключай телефон! Миша рассказал об этом Кате.
   – А ты не говори «да», а как-нибудь по-другому, например, «алло» или «слушаю».
   Вот он, выход из положения! Миша успокоился, обрадовал родителей. Вечером раздался звонок. Миша снял трубку.
   – Алло! – сказал он.
   – Это квартира Тимофеевых?
   – Да, – сказал Миша.
   – …… – раздалось на другом конце.
   Круг замкнулся. Звонки прекратились лишь тогда, когда это надоело самим хулиганам. Когда Миша приходил к Кате, бабушка выходила ему навстречу с балкона вся обкуренная, а Катя выходила из своей комнаты вся обчитанная, погруженная в сказочный мир, нарисованный автором в произведении. Потом она еще долго выгружалась из этого мира и входила в реальную действительность. Мама Кати ждала ребенка, и бабушка старалась подготовить Катю к этому событию.
   – Катя, а ты знаешь, – говорила она, – скоро аист принесет тебе братика или сестричку.
   – Бабушка! Какой аист?
   – Да тот самый, который принес тебя.
   Ребята слушали ее с улыбкой, удивляясь наивности бабушки.
   – Миша, давай скажем ей, откуда берутся дети, а то так дурой и умрет.
   Так они росли, взрослели, хорошели; менялись интересы, предпочтения, симпатии, антипатии. Катей интересовались и другие мальчики, например, Олег из 10-б класса. Олег был неплохой мальчик, Кате он нравился, но у него были недостатки, с которыми она не хотела мириться. Миша Кате тоже нравился, но, скорее, как друг, товарищ; с ним вместе она еще с садика, она не хотела его терять чисто по-братски. Сам Миша часто засматривался на других девочек. Наташа Карпенко, которая сидела впереди него за третьей партой, была, пожалуй, получше Кати. Тем не менее, Миша с Катей общались, поддерживали дружеские отношения – за долгие годы привыкли друг к другу, понимали друг друга. Вот только когда Миша и Наташа обменивались многозначительными, или – хуже – нежными взглядами, у Кати в душе возникало горькое чувство досады. Ей не хотелось отдавать никому Мишу – пусть бы он был запасным. Она ревновала Мишу к Наташе, злилась и разрабатывала планы, как бы расстроить их отношения. Она думала: «Эта Наташка, чучундра, полгода тому назад приехала откуда-то из Сибири из тайги и уже заняла наших лучших мальчишек». Катя рассчитывала на Олега, который был не прочь испортить Мише настроение, поскольку Катя ему нравилась, и его не устраивали хорошие взаимоотношения Кати и Миши. Однажды перед окнами Мишиной квартиры появилась большая надпись мелом: «Миша + Наташа = придурки». Миша даже не пытался удалить эту информацию – бесполезно. Потом рядом появлялись еще подобные надписи. Миша был возмущен и расстроен, терялся в догадках – кто бы это мог быть? Кто подстраивает ему такую пакость? Версий никаких не было, но он решил все-таки разобраться, провести собственное расследование. Ему было даже интересно поиграть в сыщика. Опрашивая очевидцев, используя информацию по другим каналам, он все-таки нащупал ниточку. Она, к удивлению, вела к Кате и Олегу. Собрав достаточное количество доказательств, он предъявил их Кате. Последовало бурное объяснение Миши с Катей, закончившееся ссорой.
   – Зачем ты это сделала? – спросил Миша. – Это тебя Олег подговорил? Я набью ему морду.
   – Олег – хороший парень, но у меня самой имеются к тебе вопросы. Помнишь, в первом классе я была отличницей? Тебе всегда помогала, а сейчас скатилась на тройки. По математике и химии тройки с натяжкой.
   – А я при чем?
   – Очень даже при чем. Помнишь, в первом классе ты бил меня сменкой по голове?
   – Вспомнила – когда это было?! Бил потому, что ты мне нравилась. Знаешь, в народе говорят – бьет, значит любит. И что теперь?
   – А то, что память у меня стала плохой.
   – Ты считаешь, что я отшиб у тебя память?
   – Так считает бабушка, и тройки, да еще на грани, – яркое свидетельство тому. Это меня очень беспокоит.
   – А тебе не кажется, что память у тебя ухудшилась потому, что ты начала курить? Дурной пример подает тебе бабушка. И что за катастрофа, если тройки?
   – А как же – вот я окончу школу и кто меня возьмет замуж с тройками?
   – Олег возьмет.
   – У Олега самого по математике тройка с минусом – считай, двойка; я сама за него не пойду. Что это за семья будет? Семья двоечников. Какие дети будут? Двоечные гены пойдут гулять из поколения в поколение. В общем, Миша, слушай сюда. Ты являешься причиной этой неприятности, и, если ты честный человек, ты должен на мне жениться. А я за это время обещаю подтянуть математику, химию и бросить курить.
   – Вот будет четверка хотя бы по математике, тогда и поговорим на эту тему, – обнадежил ее Миша.

Хороший мужик на дороге не валяется

   Про что-нибудь хорошее в народе говорят: «Такое на дороге не валяется». А я себе мужика нашла на дороге; валялся, под колесами какого-то агрегата лежал. По ногам вижу – мужчина хороший, здоровый, размер не менее 46-го. Он что-то там ремонтировал и громко матерился, но после каждого ругательства извинялся. Это мне понравилось. «Культурный, воспитанный человек», – подумала я. Это был работник одной гастарбайтерской бригады, который «понаехал тут». Он асфальтировал у нас дороги. Саша – так его зовут – был механиком по дорожным машинам. Он два года назад с трудом окончил техникум, знания у него были плохие, но зато глубокие, и теперь он занимал такой важный пост. Мы с ним познакомились, и вечером он пригласил меня в кино.
   – Я заеду за тобой, – сказал Саша.
   – Зачем? Пойдем пешком, тут 10 минут ходу.
   – Нет, я заеду.
   Он хотел произвести впечатление. И произвел – вечером он заехал за мной на катке. В кино мы опоздали, хоть и мчались с превышением скорости, установленной техническими характеристиками для катка. Потом мы до утра катались на нем по ночному городу. Главная задача у него была – получить вид на жительство в России. После знакомства со мной он получил вид на сожительство. Да и мне пора уже было подумать о замужестве. Всем известно, что существует три варианта выйти замуж: по любви, по расчету и по залету. Я могла рассчитывать только на третий вариант. Меня горячо поддержала мать и стала мне активно помогать, усиленно пропагандируя мои качества – скромная, честная, целомудренная. А сколько женихов сватались, но я замуж не пошла, потому что боялась утратить девичью честь. Я взяла курс на сближение с ним, и, когда мы сблизились очень близко, практически вплотную, я поняла – пора брать. Он сопротивлялся, придумывал разные версии и отговорки. Однажды матери заявил:
   – Она не подходит мне в постели.
   – Вы посмотрите на него, – вскипела мать, – всем подходит, а ему не подходит! Погоди, скоро вернется ее брат из заключения, он с тобой по-мужски поговорит.
   Этот аргумент оказался убедительным, и вскоре мы сыграли свадьбу. Саша был не таким, каким казался. Он был непредсказуем, неряшлив, скуп. Когда отключали горячую воду, он не умывался, всегда говорил:
   – Пусть они мне дадут горячую воду, тогда я им буду умываться.
   Когда умерла его первая жена от астмы, он долго не женился, все искал женщину с астмой, потому что от жены осталось много лекарств, не пропадать же им. Как-то они строили дорогу в одном украинском селе. Случилась беда – задавили рабочего. Как сообщить жене об этом, кто возьмется это сделать? Вызвался Саша.
   – Саша! – говорит бригадир. – Ну ты уж сделай это аккуратно, сразу не говори, подготовь ее, сначала поговори на разные темы.
   – Все будет сделано в лучшем виде, шеф.
   Саша хорошо выпил для храбрости, но не очень сильно, чтобы не навредить опорно-двигательному аппарату, взял двух человек и повез тело жене.
   – Здравствуй, вдова.
   – Вот тебе дуля, у меня муж есть.
   – Вот тебе две, хлопцы, заноси.
   С бабушкой у Саши сложились неплохие отношения. Он поехал к ней в деревню помочь по хозяйству. Через некоторое время бабушка сообщает:
   – Саша приехал, помог управиться с огородом, молодец.
   – Да, он такой, у него горит все в руках.
   – Ага, горит, – говорит бабушка, – вчера у соседа сарай спалил, теперь корова на улице живет.
   А получилось вот что. Соседке приспичило что-то починить в сарае, мужа не было, и она обратилась к Саше. Саша сделал все, что требовалось, и ушел, оставив незагашенный окурок. Хозяин с приятелем тем временем возвращались с рыбалки. Увидев столб дыма, хозяин говорит:
   – Это где-то в наших краях.
   – Иван, твоя корова курит? – спрашивает его товарищ.
   – Нет.
   – Тогда это твой сарай горит.
   Пока добежали, сарай сгорел.
   Моя бабушка еще бодрая, крепкая старушка, ведет активный образ жизни, поет в хоре ветеранов, частушки поет, поет и поет целый день – скоро концерт, она репетирует «Ты приедешь, стукнешь в стену, а я выйду, тебя встрену». Так достала Сашу этой частушкой, что он готов был лезть на эту стену. В конце концов он плюнул и уехал домой. А через некоторое время бабушка решила приехать к нам в гости. Саша получил телеграмму, мол, «приезжаю, встретьте, много вещей и вообще как вас найти, не знаю». Саша написал ответ: «Ты приедешь, стукнешь в стену, а я выйду, тебя встрену». С матерью у него обычные стандартные отношения тещи и зятя, каждый готов подстроить другому пакость. Однажды Саша заболел. Врач назначила ему свечи с вольтереном на ночь в прямую кишку.
   – Доктор, это как? – не понял он. – Под наркозом, что ли?
   – Да какой наркоз, это же элементарно, попросите жену, она вам поможет.
   – А зажигать?
   Врач рассмеялась, посчитав это за шутку. Пришел Саша домой грустный, рассказал об этом. Мать услышала и заметно оживилась, у нее созрел какой-то план.
   – Конечно, зажигать, об этом все знают, даже песни об этом сложены, вон бабушка поет частушку про любовь: «Как Ивану Кузьмичу на ночь вставили свечу, ты гори, гори, свеча, у Ивана Кузьмича».
   Мать принесла свечу и сказала, что после нее все хвори как рукой снимает. И вот вечером я поставила Сашу буквой «зю», взяла эту огромную свечу, вставила ее в соответствующее место (а больше там некуда, мужчина же) и зажгла. Горела свеча всю ночь. Утром в комнате Саши было подозрительно тихо. Обычно он рано вставал и, едва продрав глаза, кричал:
   – Завтрак готов?
   Я ставила на стол картошку с мясом, он ел и убегал на работу. Сейчас он от еды отказался, попросил только чай. Мне стало интересно, я зашла в комнату к Саше и ахнула. За ночь свеча полностью расплавилась, и там, откуда она торчала, образовался толстый слой застывшей субстанции, очень твердый, как бетон. Он заполнил все неровности и углубления. Все колюще-режущие инструменты не оставляли на нем даже царапин. Взять его можно было только отбойным молотком.
   Что делать? На работу сегодня идти не придется. Надо искать где-то отбойный молоток, пригонять компрессор – это надолго, а пока я пошла к соседу, взяла перфоратор, и мы просверлили в нужном месте дырку.

Семь раз в недiлю

   Наш старинный городок находится на Брянщине. Называется он Старовяз. Это интересный городок с интересными и странными людьми. Раньше хозяевами города были райком и горком КПСС, а теперь мэрия и высокопоставленные чиновники. Поменялась власть, но привычки, обычаи, пристрастия, предпочтения людей остались прежними. Психология людей не изменилась: все осталось в прежних рамках. Люди не могли сразу привыкнуть к новым условиям; они не могли выйти за рамки прежних правил и представлений. Поэтому они не огорчились, когда на главных руководящих постах появилась старая советская номенклатура. Теперь она хозяйка жизни и цель совпадает: наиболее полное удовлетворение потребностей и запросов, но только своих. И горожане покорно выполняют ее указания, распоряжения, требования. Никто вперед не высовывается, инициативу не проявляет; каждый занимается только своим делом, сам ни к кому не лезет и к себе не пускает – замыкается в своей скорлупе. Все, особенно мужчины, безынициативны, неактивны, да и ленивы – ждут указаний, как в советские времена.
   В рассказе А. П. Чехова Иван Иваныч говорит: «А разве то, что мы живем в городе в духоте, в тесноте, пишем ненужные бумаги, играем в винт – разве это не футляр?». Такой же футляр и наш город, причем футляр старый. В то же время горожане, видя засилье и непредсказуемость власти, чувствуя неуверенность в завтрашнем дне, что-то для себя придумывают, ищут какие-то варианты на случай непредвиденных обстоятельств, боятся – как бы еще чего не случилось.
   Больше всего неудобств такая обстановка приносит женщинам, недовольны они своими мужьями, которые совсем обленились, не работают (негде) и даже свой супружеский долг не хотят исполнять – придумывают массу всяких причин, чтобы не делать то, что нужно. Нет указаний – можно отдыхать.
   У Кати вчера муж заявляет:
   – Сегодня годовщина смерти моей троюродной тетушки. Может быть, не будем сегодня ночью заниматься любовью? Не положено.
   – Ну и что? Тетушка умерла 17 лет тому назад, у тебя всегда находится причина; ты совсем забыл про меня, про свой супружеский долг.
   – Ну хорошо, давай, только тихо и печально. А насчет долга – это вопрос спорный. Сколько стоит один час, можно приблизительно сказать, но сколько часов я должен отработать в ночную смену, нигде не написано, ни в каких документах, так что извини.
   У Веры муж-офицер часто заявляет:
   – Я сегодня не в форме.
   Дело в том, что он ложится к ней в постель в форме: в кителе, фуражке и сапогах – мало ли что может произойти – вдруг объявят тревогу в части. Удобно: вскочил и бегом. И даже в тех случаях, когда они спят по-человечески и все идет по плану, он никогда не заканчивал естественно, как люди, он заканчивал исполнением гимна Советского Союза. Он принимал присягу в Советском Союзе, об этом постоянно помнит и старается быть верным именно той присяге.
   У Нинки муж работает в суде, приходит домой опустошенный, подавленный.
   – Я сегодня устал, – заявляет с порога.
   А от чего там уставать? Кирпичи он таскает, что ли? Кричит только: «Прошу всех встать, суд идет!». А затем: «Прошу садиться, суд пришел».
   Муж не дает Нинке того, что ей надо, а на сторону пойти не хватает наглости. В анкете в графе «семейное положение» так и пишет: «безвыходное». У Татьяны муж – электрик. Тот помешался на технике безопасности. У кровати на стене розетка, в нее включен светильник – электрический прибор как-никак. Поэтому соблюдение техники безопасности при работе с электрическими приборами – это главное. В постель она должна ложиться в резиновых ботах, перчатках, иметь при себе изолирующие клещи и указатель напряжения до одного киловольта. Все должно быть проверено, как положено, со штампом. А она назло ему стала настаивать, чтобы он надевал резиновые галоши, силовой кабель чтобы был многожильным с двойной изоляцией. Недавно над кроватью повесила табличку: «Не влезай – убьет!». Вот так и маются назло друг другу.
   У Ольги муж – пожарный. У того постоянно то огнетушитель разряжен, то он хочет спать. Ну, с огнетушителем ясно – разряжен, уже успел где-то разрядить, но почему же он спать хочет? Что же он на работе делает? Пожарный называется! Плохо, значит, работает. Ольга – женщина очень горячая, с необузданным темпераментом. Он постоянно боится, чтобы не произошло самопроизвольное возгорание, поэтому под кроватью всегда стоит ящик с песком, ведро с водой и лежит багор.
   У Зои муж – хирург. Хирург, надо сказать, хороший. Очень любит кошек. Его любимый кот Захар очень привязался к нему, ходит за ним по пятам, во время операции сидит под столом. Здоровый, как кабан, очень прожорливый. Ест только мясо. И вот во время операции из-под стола: «Мяу! Мяу!». Тогда он отрезает кусок чего-нибудь ненужного, ну, например, тонкой кишки, и бросает ему. А что? У человека этой тонкой кишки метров 10. Если он отрежет какой-нибудь метр, никто ничего не заметит. Да и кто там будет ее измерять? Больному не до того. Так вот этот хирург своей жене постоянно говорит:
   – Секс – это не банальное размножение. Это действо сродни хирургической операции. Поэтому будь добра подготовиться – чтобы была флюорография и свежие анализы: общий анализ крови, анализ кала на яйца глистов, анализ мочи по Каковскому и ЭКГ. Вот она неделю бегает, сдает анализы. Перед началом размножения он тщательно моет руки, надевает резиновые перчатки и остальное, иногда даже приглашает ассистента. Готовится долго, а само размножение скоротечно. Лишь один только раз они размножались целую ночь – после свадьбы. А у Люси муж – бизнесмен. Хитрый хохол Армен Мкртчан. Уж очень он занят. Весь день распланирован. И про секс есть там пункт. С 9.00 до 9.30 – занятие сексом. Вот только Люся уходит на работу к 8.30. У них постоянная междоусобная война на сексуальной почве, спят членораздельно. Лишь однажды она возрадовалась, да зря. Шли они как-то по парку вечером, дело было к дождю, комары лютовали. И вдруг он молча потащил ее в кусты. Ну, думает она, наверное, будет насиловать. Как это красиво и романтично! А он молча снял с нее трусы, он ведь имеет право на имущество, нажитое совместно, затем вывел ее на аллею и повел домой, отмахиваясь трусами от комаров. И ведь женщины все какие! Красавицы. Вот Зина кругленькая, аппетитная хохлушечка, любвеобильная и сексуально озабоченная больше всех. Как-то были они с мужем в зоопарке. Ходят, рассматривают всяких зверей. Зина неизменно задает один и тот же вопрос. Подходят к клетке с тигром.
   – Сколько длится половой акт у тигра? – спрашивает Зина.
   – 45 минут.
   – Вот видишь, – говорит она мужу.
   Подходят к медведю.
   – Сколько длится половой акт у медведя?
   – 40 минут.
   – Вот видишь.
   Подходят к кабану.
   – Сколько длится половой акт у кабана?
   – 50 минут.
   – Вот видишь.
   Обошли всех зверей, подходят к оленю с огромными красивыми рогами.
   – Сколько длится половой акт у оленя?
   – 6 минут.
   – Вот видишь, – говорит муж.
   – Поэтому у него такие рога, – парирует Зина.
   Надоела женщинам такая половая жизнь, лопнуло их терпение. Стали они думать, как быть. Собрались на совет, чтобы решить важный вопрос – сколько раз в неделю должны мужья заниматься с ними сексом. Решили выработать свои предложения, послать в думу в комитет по делам женщин и, может быть, заручиться поддержкой законодателей – иначе их мужчин не прошибешь. Неделю дискутировали, спорили и, наконец, решили: семь раз в неделю. Проголосовали единогласно. Вот только Зина опоздала на заключительное заседание. Но к концу все-таки прибежала, запыхавшись, спрашивает:
   – Ну, что решили? Сколько раз?
   – Семь раз в неделю.
   – Семь раз в недiлю – это отлично! Я согласна, а сколько раз в другие дни?
   Мужчины, зря смеетесь. Кто не знает – «недiля» по-украински – это «воскресенье».

Эпоха Ивана Грозного

   В университете идет экзамен.
   Профессор: – Все взяли билеты? Готовьтесь. Может быть, кто желает отвечать без подготовки? Оценка на балл выше.
   Студент: – Разрешите мне.
   Профессор: – Кочетов? Что-то вы не очень баловали меня своим посещением лекций. Может быть, вы бы посидели, поготовились?
   Студент: – Я тороплюсь, мне нужно на тренировку.
   Профессор: – Ну ладно. Каким видом спорта вы занимаетесь?
   Студент: – Легкой атлетикой, кандидат в мастера на стометровке.
   Профессор: – Замечательно. Как же вы добились таких результатов?
   Студент: – У меня очень сильный тренер, он готовил олимпийцев, у него особая, не имеющая аналогов, методика.
   Профессор: – Какая, если не секрет?
   Студент: – На тренировках он пускает за спортсменом злую собаку. Быстро все бегут, стараются.
   Профессор: – Ну, подсаживайтесь ко мне. Сразу вам дополнительный вопрос. Какой предмет мы сдаем?
   Студент: – Эту, как ее, историю.
   Профессор: – Отлично. Какой у вас вопрос?
   Студент: – Царствование Ивана IV.
   Профессор: – Ну, рассказывайте.
   Студент: – Это… Иван Грозный (далее следует затяжная пауза).
   Профессор: – Это все?
   Студент: – Все.
   Профессор: – Не густо, может быть, еще что-нибудь вспомните?
   Студент: – Иван Грозный был умный царь, почти как Ельцин. Однажды он обманул врагов-поляков. Они не знали дорогу через лес и попросили проводить их. Иван Грозный завел их в непроходимые дебри и оставил там.
   Поляки заблудились и стали угрожать ему расправой. Все это слышал Павлик Морозов. Он рассказал об этом Минину и Пожарскому. Они собрали отряд из местных колхозников и прогнали поляков.
   Профессор: – Потрясающе! Все вы перепутали: эпохи, времена, события, Ивана Грозного с Иваном Сусаниным. Что вы еще можете сказать об Иване Грозном?
   Студент: – Он еще убил своего сына, может быть, слышали?
   Профессор: – Да, рассказывали. Все?
   Студент: – Все.
   Профессор: – Ну, может быть, хоть вспомните, за что?
   Студент: – Мало ли за что. Грозный был вспыльчивый, неуравновешенный, а сын, наверное, был балбес, бездельник и постоянно канючил: «Купите мне компьютер, купите мне компьютер». Царю это надоело, и он взял и убил его.
   Профессор: – Не смешите меня. Во всем царстве-государстве не нашлось злата, серебра, чтобы купить компьютер?
   Студент: – Дело в том, профессор, что компьютеров тогда еще не было. Слабовато у вас с эпохой Ивана Грозного.
   Профессор: – Что вы еще можете сказать по этому вопросу?
   Студент: – Детство у Ивана Грозного было трудное, рос он в неблагополучной семье, родители были лишены родительских прав, потому что умерли. Воспитывали его бояре, князья Шуйские. Девать боярам ребенка было некуда, и они брали его с собой на работу. Работали они на бойне – убивали диких животных на охоте. В детский садик устроить ребенка в то время было невозможно.
   Профессор: – Да что вы говорите! Бояре не могли устроить будущего царя в садик?
   Студент: – Профессор, детских садиков тогда еще не было. Слабовато у вас с эпохой Ивана Грозного.
   Профессор: – Что вы еще можете сказать об Иване Грозном?
   Студент: – Это был жестокий, неуравновешенный царь, ну, как Сталин. После смерти жены, которую он любил, репрессии усилились. Надо сказать, что жены исторических личностей тоже играют значительную роль в истории.
   Профессор: – Согласен. Вы-то сами женаты?
   Студент: – Женат. У меня вообще была интересная история с женитьбой. Рассказать?
   Профессор: – Это имеет отношение к эпохе Ивана Грозного?
   Студент: – Имеет-имеет.
   Профессор: – Расскажите.
   Студент: – Познакомился я с ней на свою беду в лифте. Я живу в высотном доме на 18-м этаже. В гости к соседям приехала оленевод из Якутии. И вот однажды в лифт со мной зашла чукча, крупная, как олень, глаза добрые, но бесстыжие, и сразу ко мне: «Насиловать будешь?». Я смутился, забился в угол. «Что вы, что вы! Я интеллигентный человек, скромный студент, не бойтесь!». «Будешь, будешь! Куда ты денешься!». 18-й этаж, ехать далеко, и, пока мы ехали, это произошло.
   Профессор: – Что вы говорите! И когда был случай изнасилования?
   Студент: – Все лето. Вскоре она заявила, что ждет от меня ребенка, и я должен на ней жениться, иначе мне будет, мягко говоря, не очень хорошо. Приданое готово – 10 оленей и две собачьи упряжки. Зовут ее по-чукотски – Яранга. Родители мои украинцы, мать, надо заметить, с националистическими взглядами, считает, что украинцы самые умные, умнее евреев. Она хотела, чтобы я женился только на украинке, на Наташе Королевой или на Верке Сердючке. Что было, когда она узнала об этой чукче, мне страшно вспомнить.
   Профессор: – Ну и какая здесь связь с эпохой Ивана Грозного?
   Студент: – Прямая. Вспомните картину «Иван Грозный убивает своего сына». Хорошо, что я кандидат в мастера на дистанции сто метров. В этот момент норму мастера спорта я выполнил легко. Но деваться было некуда: Яранга объявила, что ждет от меня сына-украинца; мать смирилась и стала считать ее не то чтобы близкой, но недалекой, точнее – дурой. Поначалу жена была тихой, кроткой, послушной. Но вот однажды она заболела, случилось что-то с головой, начались головные боли, болезнь прогрессировала, и, в конце концов, жена попала на стол к нейрохирургу; сделали трепанацию черепа. Когда вскрыли черепную коробку, врачи поразились – в головном мозге была только одна извилина. Посоветовавшись, они решили: «А давайте мы ее разгладим. Жить будет легче, ни о чем думать не надо, ни о чем не будет болеть голова, не будет никаких проблем».
   Так и сделали. Закончили операцию, зашили черепную коробку, отвезли в палату. Через день она проснулась, пришла в себя. Пришел хирург. «Как вы себя чувствуете?». «О, це гарно, доктор!» – промолвила она. Через месяц выписалась из больницы, по-русски не говорила, только материлась, последними словами ругала все другие нации, особенно русских, стала яростным защитником окружающей среды. Часто сокрушалась: «Повырубили леса, осушили болота, не на чем москаля повесить, негде его утопыты».
   Профессор: – Вернемся, однако, к Ивану Грозному. Что было сделано им за время царствования?
   Студент: – Границы государства расширились, были присоединены к Руси другие княжества, покорена Сибирь.
   Профессор: – Расскажите подробнее о покорении Сибири.
   Студент: – Тут все просто. Поймали казаков-разбойников во главе с Ермаком и сослали их в Сибирь. Им надо было как-то выжить, вот они и захватили Сибирь, но, к сожалению, все погибли.
   Профессор: – Как это произошло, вы можете рассказать?
   Студент: – Дело было так. Небольшой отряд во главе с Ермаком, уставший за день, расположился на ночлег на берегу Иртыша. Ночью, когда казаки уснули, на них напали татары. Ермак проснулся от шума боя, вскочил, рванулся вперед – там Кучум, бросился назад – там Бен Ладен, рванул налево – там менты. Тогда он с кручи сиганул в Иртыш и утоп. Остальные казаки погибли.
   Профессор: – Потрясающе! Ну, давайте подведем итог. Как вы относитесь к религии?
   Студент: – Не знаю, не задумывался.
   Профессор: – Так вот, у нас с вами на экзамене, как в церкви. Я вам вопрос – вы креститесь, вы мне ответ – я крещусь. Слабовато у вас с эпохой Ивана Грозного, позанимайтесь еще; в конце лета встретимся.
   Студент: – Как же так, профессор, смотрите: без подготовки – на балл выше, уже три балла, а мне только за дополнительный вопрос вы поставили отлично.
   Профессор: – Какой дополнительный вопрос?
   Студент: – Вы спросили, какой предмет мы сдаем, и я ответил на отлично.
   Профессор: – Кочетов, это если считать баллы от нуля, тогда по вашей методике получается положительная оценка, у вас же знания ниже нуля, то есть со знаком минус.
   Студент (звонит по мобильному телефону): – Иван Сергеевич, я сейчас приду на тренировку. Как прошел экзамен? Замечательно, профессор очень доволен, просит повторить на бис осенью.

Гинеколог

   Бог дал бабе Рае хорошее здоровье и «многие лета». За свою долгую жизнь она почти не обращалась к врачам, разные хвори обходили ее стороной. В поликлинике на нее даже не была заведена медицинская карта. Но годы уходят, а вместе с ними и здоровье. Вчера ей все-таки пришлось обратиться к врачу – заболела нога.
   – Вы знаете, доктор, – сказала она, поздоровавшись, – мне 87 лет.
   – Ну и что?
   – А в прошлом году было 86.
   – Ну и что, правильно.
   – Что ж тут правильного, нога болит.
   – Так бы и сказали. Какая нога?
   – Левая.
   – Где болит?
   – В колене.
   Врач осмотрел ногу, ощупал, согнул в колене.
   – Ну, что же вы хотите, 87 лет.
   – Доктор, правой тоже 87 лет, но она не болит.
   – Вот вы пришли ко мне, а у вас даже карточки нет, вы не ходите к врачам, не следите за своим здоровьем, – сказал врач с легким раздражением. – В вашем возрасте о здоровье надо заботиться постоянно. Я вам выпишу мазь, натирайте на ночь колено, но вы, пожалуйста, оформите в регистратуре карточку, сделайте флюорографию, пройдите осмотр.
   – Что такое флюорография, я знаю, а какой осмотр мне надо пройти?
   – Осмотр у своего врача женского.
   – У пидиатра, что ли?
   – Нет, педиатр – это детский врач.
   – Доктор, вы ничего не путаете? Пи-и-диатр же, разве это детский врач?
   – Не пи-и-диатр, а педиатр. Женский врач – это гинеколог. Гинеколог у нас хороший, мужчина, кабинет рядом.
   В глазах у бабы Раи появился слабый страх и сомнение. К гинекологу, да еще к мужчине ей идти очень не хотелось.
   – Да вы не смущайтесь. Чего вы боитесь? Это нужно обязательно сделать. Или у вас есть другие варианты?
   – Да я не боюсь, – сказала она неуверенно. Я хотела купить биокорректор, он хорошо помогает, по радио его целый день рекламируют, говорят, что он лечит все болезни, сам находит болезнь и лечит ее. Что вы думаете об этом?
   – Да, находит болезнь и лечит ее, лечит, лечит, лечит до конца. В конце концов нет человека – нет болезни.
   Бабу Раю такая перспектива явно не устраивала, и она решила записаться к гинекологу. Придя в назначенное время, она увидела большую очередь у дверей врача. Гинеколог принимал медленно, затрачивая минут по 20 на каждого пациента. Баба Рая ерзала на стуле и ворчала:
   – Что же он так долго лечит? За это время можно уже сделать нового человека.
   Наконец она зашла в кабинет.
   – Раздевайтесь, – сказал врач.
   Баба Рая с испугом посмотрела на него, проглотив вопрос.
   – Раздевайтесь, раздевайтесь, не задерживайте – видали, какая очередь? Зайдите вон за ширму.
   Баба Рая зашла за ширму и стала раздеваться, шурша подвязками, тесемками, шнурками. Вот она разделась и сидит, не зная, как поступить дальше. Она напрочь забыла, как надо вести себя в ситуации, когда мужчина предлагает ей раздеться. Наконец, вспомнив, она прошамкала сквозь свои последние два зуба.
   – Ну, иди, иди уже сюда, шоблазнитель.
   Врач подошел, окинул ее взглядом и велел одеваться. Сделав запись, он отпустил ее.
   С тех пор баба Рая начала стремительно молодеть. Прошла нога, улучшилась память, стали сниться бессовестные фрагменты общения с мужчинами из глубины ее далеких лет, стали прорезаться зубы. Баба Рая была довольна. Вот что значит в таком возрасте предложение мужчины всего лишь раздеться, а если бы..? Это как же можно было бы помолодеть!

Контрацепция

   Почему в деревнях, особенно в глухих, много детей? Все просто. Люди на селе спать ложатся рано, потому что встают с восходом солнца. Удовольствий и развлечений на селе мало, а зимой вообще делать нечего, поэтому люди водку пьянствуют да размножаются. Есть еще одна очень важная причина: не предохраняются от нежелательной беременности, нет знания, умения, средств. У Якова с Ниной уже пять детей – больше некуда, но что делать, если они рождаются и рождаются. Приехала к ним в гости из города племянница Нины.
   – Да что вы живете, как в каменном веке? – сказала она. – Сейчас столько всяких способов предохранения. – И просветила свою тетку в этих делах.
   Из бесед с ней Нина поняла, что существуют разные способы предохранения: это таблетки и всякие механические устройства и приспособления. Глотать таблетки Нина не хочет: во-первых, их негде купить, во-вторых, жалко травить желудок и печень. «Лучше всего подойдет спираль», – догадалась она. Но что это такое, никто не знал и в глаза не видел.
   – Спираль? Да что тут сложного, – сказал механизатор Яша, – это просто пружина, вон дядя Вася работает в автомастерской, он тебе любую спираль подберет.
   Решили обратиться к дяде Васе. Дядя Вася – мастер высокого класса, золотые руки и вообще человек образованный, башковитый, с хорошей теоретической подготовкой. Однажды они с Яковом ездили в город на автобусе, жарища была – дышать нечем, солнце палило нещадно. Зашли они в автобус, дядя говорит:
   – Яша, садимся справа, там должно быть прохладнее.
   – Почему там прохладнее?
   – Ты видишь, солнце слева, прикинь, сколько от левых окон до правых.
   – Ну метра два с половиной.
   – Так вот справа на два с половиной метра дальше от солнца, значит, теоретически там должно быть немного прохладнее.
   Вот какой умный человек! Дядя Вася немного покумекал, подобрал подходящую пружину и вечером в мастерской вставил Нине. Хорошо получилось – удобно, надежно, намертво. С тех пор Нина с Яковом зажили без проблем, дети больше не рождались, забот поубавилось, но Яков ходил все время с травмами. Это разжигало любопытство и всеобщий интерес односельчан. Стали они приставать к Якову с вопросами. Яков долго держался, молчал, но все-таки раскололся. А дело было так.
   Дядя Вася для пущей надежности (Яков-то весит под 100 кг) поставил пружину от КамАЗа. И вот, как только Яков делал резкое движение при исполнении супружеского долга, пружина сжималась и, разжимаясь, с большой силой выталкивала его с рабочего места, как катапульта. Яков взлетал высоко вверх и ударялся спиной либо в потолок, либо вылетал в окно или дверь в зависимости от занятого им исходного положения. Ходил он весь в синяках и ссадинах, с погнутым позвоночником. Но человек приспосабливается ко всему. Яков с Ниной еще молодые, природа берет свое, плоть требует удовлетворения. И Яков приспособился к этой катапульте. Он перестал дергаться, движения его стали медленными и плавными, дело пошло на лад, но возникла угроза дальнейшего размножения. Так бы оно и произошло, но мужская сила Якова стала потихоньку угасать, пока, наконец, не иссякла совсем. Рановато, конечно – Нина еще полна сил. Что теперь делать? Медицина оказалась неэффективной. Вспомнили про металлическую пружину, про дядю Васю, пошли к нему, авось что-нибудь придумает. Дядя Вася опять покумекал, покумекал и сделал Яше магнитный наконечник. С тех пор жизнь наладилась, если не считать некоторых неудобств. Магнитный наконечник сильно прилипал к металлу. Это сбивало с ритма и нарушало технологию процесса. Неудобно было работать на тракторе и комбайне, где сплошной металл. Но для дяди Васи это не проблема, он обещал сделать электромагнит, чтобы можно было при необходимости включать и выключать его.

Критические дни

   У моей жены критические дни. Уже две недели. От моих интимных услуг отказывается.
   – Извини, – говорит она, – у меня критические дни.
   Мой супружеский долг, который она из меня так настойчиво выбивала, принимать не хочет.
   – Отдашь деньгами с получки.
   А я знаю, что за критические дни у нее – Вован вернулся из отпуска. Он полностью удовлетворяет ее необузданные потребности, ей достаточно. Так вот о долге. Долг накопился большой, одному мне ни рассчитаться, ни отработать. А началось все с меня, с моих критических дней. Дело в том, что всегда после получки у меня критические дни – запой на две недели, там о супружеском долге думать некогда, наливай да пей, пока деньги в кармане. Она сначала предупредила меня несколько раз, назначила срок, а потом включила счетчик. Набежала приличная сумма. Она и сама видит, что мне не рассчитаться, стала искать альтернативные варианты. И нашла. Целых два: это Витек и Вован. Работают они вместе где-то в космической отрасли. Не знаю, как она познакомилась с Витьком, а с Вованом они встретились в другом городе в гостинице, куда приехали оба по делам. Вован зашел к ней в номер, просидел там до вечера и уходить не собирался.
   – Ну все, уходи, уже поздно, – говорит она с тайной надеждой на то, что он останется.
   – Нет, не уйду.
   – Уходи, а то позову администратора.
   – Не уйду.
   – Считаю до трех – раз, два, два и одна стотысячная, два и две стотысячных, два и три стотысячных.
   До трех она могла досчитать только через трое суток. Наконец ей надоело считать, а ему ждать, произошли сближение и стыковка в ручном режиме. С двумя она справляется легко. Я безошибочно угадываю, от кого она пришла. После Витька мне еще кое-что перепадает, а после Вована – ничего, она отдыхает и отходит, у нее критические дни. Конечно, Витек – он и есть Витек, обувь 39-го размера и «витек» такой же, сморчок, одним словом.
   А Вован! 46-й размер. Работают они вместе в одной конторе, ездят в командировки и отпуска поочередно, так что у моей жены перебоев нет. Если один в отлучке, она с другим на слу…, в общем, встречается, а если они оба на месте, образуется очередь. Первым неизменно бывает Вован, второй Витек, а я всегда последний, после Витька. И что она нашла в нем? Говорят: «Мал клоп, да вонюч», он же только вонюч и все. Я говорил:
   – Твой Витек – недотепа какой-то.
   – Почему недотепа? Очень даже дотепа.
   Как мне быть со своим долгом? Я пытался с ней договориться, чтобы труд Витька и Вована шел в счет моего долга, особенно Вована, у него высокая производительность труда, настоящий производитель. Она не согласна.
   – Это не телевизионное шоу, где допускается помощь зала, здесь это не пройдет, хоть и интересно было бы поучаствовать в таком шоу. Составляй график погашения долга и работай или бросай пить. Если бросишь пить, я готова рассмотреть вопрос о списании долга и допуске тебя к телу в полном объеме.
   Что мне делать, не знаю, все это нервирует и злит меня, выводит из равновесия. Она доведет меня до беды, я пойду на крайнюю меру – брошу пить.

Безопасность – прежде всего

   Встретились два пенсионера, старых приятеля.
   – Здравствуй, Иван Кузьмич.
   – Здравствуй, Сергей Петрович, давно мы не виделись; разъехались все в разные концы города и живем, как в разных странах. Правда Егорыч близко живет, видел его неделю тому назад.
   С. П. Егорыч умер позавчера.
   И. К. Что ты говоришь!? Надо же! То-то я смотрю – он в гробу лежит. А Семеныч где, до сих пор по бабам бегает?
   С. П. Парализовало Семеныча, левая часть отнялась.
   И. К. Да как же так? Постоянно хвастался своими любовными похождениями. И что же у него отнялось?
   С. П. Вся левая часть по продольной осевой линии симметрично.
   И. К. Ну надо же! А как же это, ну, его гордость – главный орган, которым он хвастался?
   С. П. Он успел перекинуть его на правую сторону.
   И. К. А у тебя-то как жизнь, Сергей Петрович? Что-то ты смурной какой-то.
   С. П. Разве это жизнь? Вот ты знаешь, что такое дерьмо?
   И. К. Знаю.
   С. П. Так вот оно – повидло по сравнению с моей жизнью.
   И. К. Ну, у тебя, Сергей Петрович, трудности, но и другим несладко. Вот ты спроси, как я живу.
   С. П. Ну и как ты живешь, Иван Кузьмич?
   И. К. Лучше не спрашивай!
   С. П. Сейчас у меня немного протуманилось, а раньше было совсем скверно.
   И. К. И что же за беда с тобой приключилась?
   С. П. Да вот со здоровьем проблемы.
   И. К. И какие же проблемы? Что у тебя болит?
   С. П. Все нутро болит. А простатит совсем замучил – по четыре раза за ночь бегаю в туалет. С головой что-то творится.
   И. К. Голова болит?
   С. П. Нет, хуже – что-то непонятное. Вот раньше, бывало, как только подумаю про женщин, все, чему положено, приходило в полную готовность. Как штык! А сейчас целый день думаю, думаю – к вечеру голова только разболится и все.
   И. К. И из-за этого ты переживаешь?
   С. П. Не только. Кашель! Всю ночь душит кашель.
   И. К. Кашель сухой?
   С. П. Кашель сухой, а трусы мокрые.
   И. К. Ну и что же ты к доктору не обращаешься?
   С. П. Как же, обошел всех докторов; никто не помог, только врач, который отвечает за секс, подсказал – сказал, что с помощью секса лечатся многие болезни, особенно простатит. Похоже, что это так. Раньше это надо было делать, но тогда секса не было, а сейчас секс появился, но сил уже нет. Сейчас тяжело с сексом в мои годы – ничего не заводится.
   И. К. Э! Не скажи, Сергей Петрович. Сегодня столько всяких препаратов для увеличения мужской силы! Разве ты не слышал?
   С. П. Как же! Слышал, даже попробовал – лечиться же надо.
   И. К. И чем же ты лечился?
   С. П. Виагру стал принимать.
   И. К. Ну и как?
   С. П. Подействовала только на голову.
   И. К. Как это?
   С. П. Стали сниться бессовестные сны. Ну до того неприличные, что и рассказать стыдно.
   И. К. Ну и какие это сны – мне-то ты можешь рассказать?
   С. П. Да как тебе сказать помягче? Я каждую ночь во сне начал морально разлагаться с молодыми девками.
   И. К. Такой, можно сказать, виртуальный секс.
   С. П. Да, пока я не рассказал об этом своей бабке. Бабка у меня ушлая, найдет выход из любой ситуации. Сам я был женат дважды и оба раза неудачно – первая жена ушла, а вторая – нет. Бабка начала действовать. Долго изучала эту проблему, консультировалась со знахарками, другими специалистками, но мало что узнала, поняла только, что мужскую силу можно увеличить корнем петрушки. Она начала действовать самостоятельно, начала экспериментировать. Кормила меня петрушкой. Целый месяц я питался, как кролик, петрушкой да морковкой.
   И. К. Помогло?
   С. П. Да где там! Стало еще хуже. Я отощал, исхудал. Единственная мысль в голове была – мяса бы поесть. Для мужского здоровья это лучше, чем петрушка. Оно и раньше с умными мыслями в голове у меня было не густо, а сейчас осталась лишь одна эта мысль, да появилось непреодолимое желание размножаться, как у кролика.
   И. К. Ну и что, ты сдался?
   С. П. Нет. Я начал принимать другие препараты.
   И. К. Что еще ты принимал?
   С. П. Отчаявшись, я однажды принял целую упаковку «Вука вука».
   И. К. Ну это хоть подействовало?
   С. П. Подействовало! На следующий день я работал с бабкой в огороде и вдруг почувствовал непривычную, давно забытую аномалию в штанах. Я посмотрел и – о, чудо! – «Анисья, Анисья! – заорал я, – беги скорее в хату». А она копается на грядках, ничего не поймет. Я ей показываю на штаны, а она смотрит на хату, думает, что пожар. Я переживаю, аж сердце защемило, время идет, счетчик включен, и неизвестно, сколько продлится состояние такое. Наконец, бабка поняла, заспешила в хату. Быстро побежала! Кусты смородины обходить не стала. Перепрыгивала. Я прибежал, немного отдышался, и мы приступили к лечению. Я был приятно удивлен: заряда хватило не только на одну процедуру, но и на последующие дни.
   И. К. Ну и что, эти процедуры помогли тебе?
   С. П. Бабке помогли хорошо. После первого сеанса она взбодрилась, повеселела, утром пошла в парикмахерскую, покрасила брови, а после второго сеанса стала катастрофически молодеть, даже зубы начали прорезаться.
   И. К. Ну а тебе помогло?
   С. П. Мне – не очень. Я тоже помолодел, но несильно – недели на полторы, да простатит немного угомонился.
   И. К. Уважил ты свою бабку на старости лет?
   С. П. Если бы только бабку.
   И. К. А кого же еще?
   С. П. Распространился слух, что появился маньяк-целитель, который народными средствами возвращает старушкам молодость.
   И. К. И что было потом?
   С. П. Потом была очередь с записью на месяц вперед. Все это организовала моя жадная бабка, решив на этом заработать. Она установила плату за каждую процедуру со скидкой инвалидам и ветеранам войны, сама она шла, конечно, без очереди. «Вука вука» я теперь принимал каждый день.
   И.К. Зато здоровья теперь, наверное, девать некуда – бабушек лечил, но и сам же лечился.
   С. П. Да где там! Из-за этих бабушек снова попал к врачу.
   И. К. Что случилось?
   С. П. Да старушки – они ведь сильно помолодели после процедур и некоторые из них решили наверстать упущенные годы – пошли в загул. Вот и я, кажется, прихватил от них, теперь придется идти к доктору по некрасивым болезням.
   И. К. Ну ты даешь, Сергей Петрович.
   С. П. Это они дают, а мне приходится лечиться.
   И. К. Ну, что я тебе скажу, Сергей Петрович, я знаю этот народный метод лечения с помощью корня. Это очень эффективный метод, мужская сила увеличивается раз в десять, и безопасность гарантируется. Корень петрушки был использован неправильно, не по назначению.
   С. П. Расскажи, как.
   И. К. Надо использовать корень женьшеня. Петрушка полезна, но женьшень лучше, это корень жизни. Так вот, надо взять корень женьшеня и стерильным бинтом в полнолуние в полночь примотать его к главному органу.
   С. П. К голове, что ли?
   И. К. К главному мужскому органу, предварительно хорошо простерилизованному.
   С. П. Как это?
   И. К. Кипятить. Недолго, минуты четыре. Затем берется эпоксидная замазка, лучше – замазка «холодная сварка», и наносится слой замазки. Через 15–20 минут аккуратно заматывается черной, чисто шерстяной полоской ткани, отрезанной поперек долевой линии. Затем снова наносится слой замазки, через 15–20 минут заматывается стерильным бинтом. И наконец, наносится последний слой замазки.
   Когда все хорошо засохнет (через 48 часов), напильником обработать неровности и зачистить все наждачной шкуркой. Можно все изделие раскрасить, расписать разными узорами и картинками и покрыть лаком. Шоб красиво було́. Вот теперь все готово.
   И никакого секса!!! Безопасность – прежде всего.

Конкуренты

   Летние каникулы студенты-строители Валера, Женя и Сергей постоянно проводили с пользой для своего бюджета и здоровья. Они ехали в отдаленный районный город Азаровка и работали в бригаде, которая занималась строительством элитных домов, офисов, клубов. За многие годы ребята освоили несколько строительных профессий. Им приходилось и таскать кирпичи, песок, цемент, и выполнять ответственные отделочные работы. Ребята работали хорошо, все делали отлично, быстро, всегда укладывались в сроки, определенные договором. Им доверяли и всегда приглашали поработать. Деньги им платили хорошие, но и спрашивали с них строго. На работу они должны были приходить всегда в хорошей физической форме, со свежей головой и твердыми руками. За употребление спиртных напитков их могли уволить немедленно. Желающих работать здесь было много, конкуренция была большая. Конкуренты искали удобный случай, чтобы подсидеть ребят, спровоцировать нарушение установленного порядка, выжить их и занять их место. Удобнее всего было напоить их, но они не пили. Конкуренты искали варианты.
   И вот закончилась сессия, сданы экзамены. Ребята созвонились с работодателем в Азаровке и собрались в путь. На этот раз им предстояло отделывать двухэтажный туалет на даче одного очень богатого чудака. Его приятели спрашивали:
   – Зачем тебе двухэтажный туалет?
   – Для отправления надобностей.
   – А что, в одноэтажном нельзя отправить?
   – А вдруг кто-нибудь из гостей захочет помочиться со второго этажа из окна? Красиво же.
   Поезд отправлялся рано утром и через сутки прибывал в Азаровку. Ребята удобно расположились в купе. Одно место было еще свободно. Однако на следующей станции к ним в купе сел новый попутчик, точнее – попутчица. Это была стройная девушка лет двадцати, с приятными чертами лица, тонкая, хрупкая, изящная.
   – Ой, да здесь одни мужчины! – со скрытым удовлетворением сказала она.
   – Не бойтесь, мы не кусаемся, в крайнем случае, вы можете с кем-нибудь поменяться, до ночи еще далеко.
   Она вышла в коридор и долго разговаривала с кем-то по телефону. За это время ребята обменялись первыми впечатлениями о своей попутчице.
   – Очень даже недурна, – сказал Сергей.
   – Да какая-нибудь путана; внешность востребованная, коммерческая, по телефону уже полчаса разговаривает, денег, видать, не жалко, – сказал Валера.
   Из коридора донесся обрывок разговора: «Не переживай, ты же знаешь, все входящие – бесплатно».
   – Вот видишь, какая же она проститутка, все входящие бесплатно, и вообще, худая, тощая – не потянет, – сказал знаток и любитель женщин Женя.
   Ира – так звали девушку – оказалась общительной, веселой, без комплексов. Ехали, разговоры разговаривали, играли в карты. Скоро это все наскучило, а впереди был еще почти целый день.
   – Давайте я вас угощу хорошим самогоном, – предложила Ира.
   – Нет, мы пить не будем. Первый раз в этом году едем на работу, и в состоянии «после вчерашнего» перед шефом появляться опасно, выгонит сразу, а нам не хотелось бы потерять это место.
   «Первый вариант не проходит», – подумала Ира.
   – Ну давайте тогда поиграем во что-нибудь.
   – Во что же тут можно поиграть?
   – Ну, давайте, например, загадывать загадки, я одна буду играть против вас, а чтобы было веселее, давайте играть на интерес.
   – Как это?
   – Ну, например, я загадываю вам загадку, и, если вы ее не отгадываете, то снимаете с себя что-нибудь, но только чтобы все по-честному. Загадка загадывается до тех пор, пока не будет отгадана.
   Мужчины как-то замялись, засомневались.
   – Ну что, слабо?
   – Да нет, просто как-то необычно, непривычно, да и неприлично.
   – А чего стесняться? Мы здесь одни, – сказала Ира. – Испугались – так и скажите, я вот не боюсь, я даже могу усложнить себе задачу. Если я не отгадаю, я готова рассчитаться с каждым из вас персонально.
   – Правда?
   – Правда.
   Парни заметно оживились, предвкушая удовлетворение своих самых низменных потребностей.
   – Вот только к утру от тебя останется что-нибудь?
   – Утром посмотрим, что от кого останется, – сказала Ира.
   – Между прочим, дело к ночи, – сказал Женя с нетерпением, в глазах его заблестели сексуальные огоньки, – давайте играть.
   Начали играть. Первыми задали вопрос мужчины:
   – Что такое – огромное, серебристое, с крыльями, летит по небу и гудит?
   – Помидор, – не задумываясь, ответила Ира.
   – Неправильно.
   Рассчиталась.
   – Поскольку ты не отгадала загадку, задаем ее снова.
   – Что такое огромное, серебристое, с крыльями, летит по небу и гудит?
   – Помидор.
   – Неправильно.
   Опять рассчиталась. И снова:
   – Что такое огромное, серебристое, с крыльями, летит по небу и гудит?
   – Помидор.
   – Неправильно.
   Опять рассчиталась со всеми. И так продолжалось до утра. Утром проводник, заглянув в купе, увидел такую картину: сидит девушка, перед ней стоят на коленях уставшие, измочаленные парни и умоляют:
   – Ну скажи «самолет»!!!
   Приехали ребята в Азаровку никакие – руки дрожат, ноги дрожат, глаза закрываются – какая уж тут работа. Подловили-таки их конкуренты.

Гармония

   Очень много в семейной жизни значит гармония интимных отношений супругов. У нас ее нет. Мой муж в целом здоровый, крепкий мужик, но не весь. Например, главный мужской орган у него – никакой. В добавок к этому, он преподнес мне еще один сюрприз. Как-то они с приятелем во время очередного злоупотребления захотели приготовить глазунью – надоело закусывать одной квашеной капустой. Куриных яиц не оказалось, они долго думали, как выйти из положения, наконец, решили обойтись подручными средствами. Никто не соглашался пожертвовать своим мужским достоинством, а глазунью очень хотелось, поэтому пришли к обоюдному согласию – каждый вносит 50 % – 50 на 50. Придурки! И загадку придумали, ходили, загадывали всем. «Что такое – два яйца, два конца?». Какая уж тут гармония? Получается гармония типа «на хрена попу гармонь?». Из-за этого были обиды, ссоры, скандалы. Надоела мне такая жизнь, захотелось мужчину нормального, захотелось мужской ласки по полной программе. Я стала подумывать: а не рассмотреть ли мне какие-нибудь альтернативные варианты, годы летят, молодость проходит. На черта он мне сдался разукомплектованный? А тут произошла чернобыльская катастрофа. Мой муж, как специалист (в армии он служил в подразделении химзащиты), был направлен на ликвидацию аварии. После Чернобыля его орган совсем засох. Вот такая гармония – раньше хоть что-то было, а сейчас совсем ничего. Я погрустила, погрустила, но скоро успокоилась – потеря невелика. Я много слышала о последствиях облучения, о мутации растений и животных в зоне заражения, но такого я не ожидала! Случилось чудо. От корня засохшего органа пошли три отростка. Они быстро росли, набирали силу и через год были уже завидных размеров, просто красавцы. Жить стало лучше, жить стало веселее, появилась гармония, большие планы, надежда, но появились и дополнительные проблемы: все это богатство надо было где-то размещать, да еще об этом узнали соседи, подруги, и в наш дом вереницей потянулся люд, как в Кунсткамеру. Людей интересовало все: производительность, срок службы, как работает, параллельно или последовательно и так далее. Женщинам хотелось хоть посмотреть на это диво. Бабка Евдошиха пришла первой.
   – Степан, дай посмотреть на эту красоту, а то умру и не увижу.
   А мы и сами не знали, как этот агрегат работает, каковы его возможности. Еще шли ходовые испытания. По моей части было все хорошо, но у мужа возникли проблемы. Мой муж, страстный болельщик и любитель хоккея, играл в хоккей, и, надо сказать, неплохо. И тут обнаружилось, что на большой скорости его сильно заносит на поворотах, и он постоянно бьется о бортик. Ему это не нравится, да и тренер недоволен. В конце концов, встал вопрос: или хоккей, или эти отростки. Опять у нас начались боестолкновения. Он хочет удалить отростки ради этого дурацкого хоккея, а я стала грудью на их защиту. Чем это закончится, не знаю, но я буду стоять насмерть.

Такая нынче молодежь

   Встретились два деда-приятеля.
   Егорыч: – Здорово, Кузьмич. Жив еще?
   Кузьмич: – Жив.
   Егорыч: – Чем занимаешься, скучно без дела?
   Кузьмич: – Как это без дела? Кручусь целый день.
   Егорыч: – И что же ты делаешь?
   Кузьмич: – Очки ищу. Только найдешь, через некоторое время – опять где-то положил и забыл, опять ищешь и так целый день, пока спать не ляжешь.
   Егорыч: – Здоровье как?
   Кузьмич: – Согласно возрасту, вот только с памятью беда, никудышная память, забываю все.
   Егорыч: – Да и у меня память ни к черту. А что смурной такой? Какие проблемы?
   Кузьмич: – Да семейные всё.
   Егорыч: – Какие у тебя семейные проблемы – с внучкой вдвоем живете?
   Кузьмич: – Да вот с ней и проблемы. Молодежь нынче – сам знаешь какая.
   Егорыч: – Какая молодежь? Хорошая молодежь.
   Кузьмич: – Не скажи. Разве мы такими были? Сейчас, как ни включишь телевизор, везде разбой, грабеж, убийство. Обучают молодежь.
   Егорыч: – И что, твоя внучка ограбила кого?
   Кузьмич: – Нет. Дружок у нее Валера – подозрительный какой-то тип.
   Егорыч: – Валера? Знаю Валеру, видел их вместе, хороший парень, культурный, здоровкается всегда.
   Кузьмич: – Хороший! Это он с виду хороший, а на самом деле, наверное, бандит и грабитель.
   Егорыч: – Почему грабитель, откуда ты взял?
   Кузьмич: – Да вот, как только он приходит, странные вещи творятся в комнате у Ленки. Вот ты не помнишь, чем занимаются мужчина и женщина, когда остаются наедине? Я все забыл.
   Егорыч: – Я не помню, это было так давно!
   Кузьмич: – Что было давно?
   Егорыч: – Мужчиной я был очень давно. Ну а ты сам напряги остаток своих куриных: когда-нибудь в молодости ты оставался наедине с женщиной?
   Кузьмич: – Кажется, было однажды. С Валей мы ходили ночью в колхозный сад яблоки воровать.
   Егорыч: – Наворовали?
   Кузьмич: – Наворовали, но нас учуяли колхозные собаки и погнались за нами. Мы забежали в какой-то сарай и просидели там до утра, пока собаки не уснули.
   Егорыч: – Ну, вот вспомни, что вы делали с Валей ночью вдвоем в сарае.
   Кузьмич: – Яблоки ели.
   Егоры – Трудно с тобой, все забыл, старый пень. Ну а дочка у тебя откуда взялась, помнишь?
   Кузьмич: – Из детдома, приемная.
   Егорыч: – Ладно, бесполезно, ничего не помнишь. Так что происходит в комнате у Ленки? Расскажи – интересно.
   Кузьмич: – Приходит Валера, сразу запирает дверь на защелку, и из комнаты доносятся стоны Ленки да шумное, прерывистое дыхание Валеры.
   Егорыч: – Да! Интересно, и почему же?
   Кузьмич: – Вот и мне стало интересно, тем более, что Ленка выходит из комнаты веселая и довольная. А только что стонала! Вот головоломка!
   Егорыч: – А ты зашел бы в комнату и посмотрел.
   Кузьмич: – Пробовал, дверь закрыта.
   Егорыч: – А в замочную скважину не видно?
   Кузьмич: – Видно очень плохо, не разглядеть.
   Егорыч: – Ты так и не подсмотрел?
   Кузьмич: – Подсмотрел. Просверлил дырку в двери и замаскировал ее.
   Егорыч: – И что же ты увидел?
   Кузьмич: – Пришел Валера, запер, как всегда, дверь, и вскоре раздались знакомые стоны Ленки. Я посмотрел в дырку, и точно – мои догадки подтвердились. Бандит он и грабитель.
   Егорыч: – Что там было?
   Кузьмич: – Этот твой хороший парень Валера грабит Ленку – уже раздел ее. Но Ленка у меня молодец, спортсменка; каким-то образом она увернулась и уже, вижу, сидит на нем верхом. Душит, стало быть, его. Штаны предусмотрительно с него сняла.
   Егорыч: – Молодец, догадалась, чтобы не убежал.
   Кузьмич: – Но странно: она его душит, а сама стонет.
   Егорыч: – Больно ей, ранил он ее, наверное.
   Кузьмич: – Через некоторое время я посмотрел опять. Он уже на ней. Душит.
   Егорыч: – Она хоть сопротивляется?
   Кузьмич: – Сопротивляется, извивается всем телом, пытается, видимо, сбросить его, но ничего не получается.
   Егорыч: – Конечно, устала, силы не равны. И ты не вмешался?
   Кузьмич: – Вмешался. Вызвал ОМОН.
   Егорыч: – Быстро приехали?
   Кузьмич: – Быстро! Надавали мне по роже, выломали дверь, а там Ленка без одежды, да он в одних очках.
   Егорыч: – И что сказали?
   Кузьмич: – Ничего, Валеру изметелили. Сказали, что состава преступления нет, и уехали.
   Егорыч: – Конечно, молодые еще, что они понимают? Ну а Ленка что?
   Кузьмич: – Ленка сильно обиделась, ушла из дома. Потом, правда, вернулась, долго дулась на меня, не разговаривала.
   Егорыч: – А сейчас помирились?
   Кузьмич: – Помирились, но вскоре опять случилась конфузия.
   Егорыч: – Что произошло?
   Кузьмич: – Решила Ленка пригласить к себе на встречу Нового года своих друзей, долго готовилась, навела порядок, елку нарядила. Вот только шаров не могла нигде купить, чтобы украсить свою комнату. Переживала. Тут мне пришла в голову хорошая мысль. Лучше бы она не приходила.
   Егорыч: – Какая мысль?
   Кузьмич: – Я решил помочь, сделать приятное Ленке, украсить ее комнату. Вспомнил, что в ящике ее стола я видел шары.
   Егорыч: – Что это за шары?
   Кузьмич: – Хорошие шары, правда, не цветные, а белые, добрые, резина крепкая, эластичная, каждый шарик упакован в отдельный пакетик. Фломастер на них хорошо пишет.
   Егорыч: – И ты эти шары развесил?
   Кузьмич: – Да, надул и развесил, написал на них разные поздравления и пожелания. Много шаров, как в супермаркете на презентации. Красиво!
   Егорыч: – Лена была довольна, обрадовалась?
   Кузьмич: – Нет. Привела друзей, увидела эти шары и лишилась дара речи. Не понравились они ей почему-то. Сорвала их, обиделась.
   Егорыч: – Наверное, потому, что все они одного цвета.
   Кузьмич: – Ну и что? Все равно красиво.
   Егорыч: – А кто у нее друзья?
   Кузьмич: – Студенты, интеллигентные люди.
   Егорыч: – А что они говорили?
   Кузьмич: – Они смеялись – понравилось, стало быть, красоту понимают, не то, что Ленка.
   Егорыч: – И что было дальше?
   Кузьмич: – А дальше ушла Ленка, рассердилась на меня. А что я плохого сделал? Я хотел как лучше. Вот и поди разберись с этой молодежью, с ее делами, если сам ничего уже не помнишь. А ты знаешь, омоновцы, уходя, открыли мне тайну?
   Егорыч: – Что за тайна?
   Кузьмич: – Уж не знаю, государственная она или военная. Они сказали, что Ленка и Валера занимались сексом. Ты знаешь, что такое секс?
   Егорыч: – Нет. По телевизору слышал что-то такое, но толком не понял.
   Кузьмич: – Я тоже не знаю, но думаю, что это что-то связанное с размножением.
   Егорыч: – Нет. Я еще в школе помню, мы проходили размножение растений и животных, так вот там про секс ничего не говорилось.
   Кузьмич: – Конечно, секса тогда еще не было. Его изобрели за рубежом спецслужбы и подкинули нам.
   Егорыч: – Ну вот и никакого отношения к размножению он не имеет, потому что секса не было, а мы тем не менее размножались. Вызови еще ОМОН, пусть объяснят, что они имели в виду.

Не нравится – не ешь

   Андрей и Кирилл – ребята неплохие: все знают, все умеют, но вот только не работают – некогда, пьют каждый день. Замучились уже. А в деревне все пьют. Кто не пьет, на того смотрят с состраданием, как на убогого, несчастного человека или с подозрением – дескать, от такого всего можно ожидать. Зато и едят они хорошо. Как выпьют, метут все, что съедобно, без разбора. Однажды по пьяни съели собаку. Это где-нибудь во Вьетнаме нормально, а у нас это просто омерзительно. Потом еще и рассказывали во всех подробностях, как разделывали, варили, как ели. Я очень брезгливый, меня потом полдня рвало. А то как-то зашли они вечером в колхозную контору, увидели там большой аквариум с рыбками и решили сварить уху. А что, все есть: рыба, вода, зелень. Начистили картошки, посолили, воткнули кипятильник, и через час уха готова. Целый месяц ели всем колхозом. Вечно с ними случаются какие-нибудь происшествия. Однажды зимой возвращались они из соседнего села, изрядно выпивши по случаю знаменательного события – у тетки Андрея корова отелилась. В кармане у Кирилла был, как всегда, дежурный огурец. И вот ему сильно приспичило до ветру. Он быстренько полез в нужное место, да дрожащей рукой запутался в штанах, в пуговицах, а время не терпит, счет пошел на десятые доли секунды. Он понял: самому ему не справиться.
   – Андрей! Помоги скорее, я не найду.
   Андрей стал нетвердой рукой шарить там же и в окрестностях и попал в карман – выхватил оттуда огурец.
   – Ой, Кирилл, я, кажется, у тебя оторвал!
   – Точно! То-то я чувствую по ногам кровь так и хлещет, так и хлещет.
   Рыбаки они заядлые, на рыбалку ходят систематически и непременно вдвоем. Когда они работали на консервном заводе, там устраивали коллективные выезды на рыбалку, за грибами. Но с коллективом они ездили только три раза. А так всё вдвоем. Первый раз водку всем коллективом брали по бутылке на каждого. Оказалось мало. Второй раз – по две бутылки – оказалось много. Оно-то было бы нормально, но удочки потеряли и автобус. В третий раз сказали: «Значит так, мужики! Берем по две бутылки на брата и никаких удочек. Из автобуса не выходить!». Сейчас они ходят на рыбалку самостоятельно.
   Как-то на прошлой неделе пошли они на рыбалку. Взяли с собой водочки, как и положено, и отправились. А без водки что за рыбалка? Это просто неприлично. А я в тот день пошел за грибами. День, правда, выдался пасмурный, но я надел резиновые сапоги, дождевик и пошел. Пробродил я по лесу целый день, набрал грибов, устал, сильно проголодался, да еще и заблудился. Наконец, уже под вечер набрел на знакомую тропинку, которая вела к реке на мое место рыбалки. У нас у каждого свое место, каждый его обустраивает, прикармливает рыбу и залезть на чужое место – все равно, что в чужой огород. Издали запахло рекой, дымом, вареным мясом, от чего у меня заурчало в животе, и обильно стала выделяться слюна. Подошел ближе, гляжу – костер догорает, у костра Андрей с Кириллом, пустые бутылки валяются да обглоданные кости. Меня аж жаром обдало! Как же так. На моем месте! Да у нас так никто не делает. У нас так не принято. Налетел я на них с кулаками, ругался, матерился по-всякому.
   – Охолонь, Петрович, не серчай, – говорит Андрей, – устал, вижу, аж позеленел. На-ка вот лучше отведай свежего мяса, выпить не предлагаю, нету.
   И достает из котелка кусок мяса. Как я его увидел, все ругательные слова из головы вылетели и от сердца немного отлегло. Взял я это мясо, сел у костра и начал его грызть, с усилием откусывая куски и с трудом пережевывая. Вкусное, однако, только жесткое и какое-то подозрительное. По мере того, как я утолял голод, злость постепенно уходила. Но вот я наелся и думаю. Что же это я налетел на них, наорал, мясо их съел? Надо с ними хоть поговорить о чем-нибудь, ребята они вообще-то неплохие.
   – Вот у Кузьминых собачка – ну что за собака? Облезлая, шелудивая, вшивая вся, больная какая-то, вечно по помойкам лазит, – начал я. – Собака должна быть справная, злая, дом должна охранять. Не нравится она мне.
   – Не нравится – не ешь.
   Я чуть не подавился! А потом как поперло из меня это мясо! То, которое до конца не дошло – с одной стороны, которое дошло до конца – с другой стороны. Вот это номер, думаю, объелся собачатиной. Срам-то какой! Умру – что я людям скажу? Долго просидел я в кустах, а потом еще неделю лечился. Мясо было полусырое. «Сейчас уже все почти нормально», – говорит доктор. Стул жидкий, но не частый, так, примерно, раз десять в сутки. Да меньше! Раз девять спокойно, ненавязчиво. Оклемался я немного, а давеча Андрея на улице встретил.
   – Что же вы, сукины дети, меня псиной накормили?!
   – Чем?
   – Собачатиной, говорю.
   – Ты что, Петрович, бог с тобой, какая собачатина? Посмотри сзади.
   Я оглянулся, вижу, собачка Кузьминых бегает, по помойкам шарится. Я не понял!
   – Это была козлятина, Петрович. Тогда коза защемилась в загоне между жердями, сломала ногу, задыхалась. Мы ее прирезали, чтобы не издохла.
   Вот оно какое дело! А я столько времени потерял – просидел в туалете, со свояком не увиделся. Он приезжал из соседней деревни, заходил ко мне, а я с ним только через дверь туалета разговаривал. Одной туалетной бумаги извел на 78 рублей. Вот ведь, стервецы, какие я убытки понес!

Легкотрудник

   Я работал на заводе. У нас был подшефный пионерский лагерь, в котором все лето отдыхали дети наших работников. Каждый год нас посылали готовить лагерь к сезону. Мы приезжали, убирали территорию, белили, красили, ремонтировали забор, помещения, мебель – все, что требовало ремонта. Посылали всех, кого можно было оторвать без ущерба для производства. Ездили весной на неделю, на месяц и даже на два. В этот раз больших работ не намечалось, поэтому поехал Николай и с ним шесть женщин. Поехали на две недели доделать то, что не доделала предыдущая бригада. Николай, здоровый, крепкий парень, бывший спортсмен, боксер, предназначался для грубой мужской работы там, где требовалась физическая сила, женщины – для уборки и наведения порядка. Разместились в свободных помещениях, Николай в отдельном, женщины все вместе. Женщины были всякие, замужние и не очень, но, в основном, молодые. Наташа, врач по профессии, была замужем уже несколько лет. Ее муж работал на Севере вахтовым методом, поэтому дома бывал редко. Когда она вышла замуж, ее незамужние подруги спрашивали:
   – Ну что, Наташа, замужем лучше?
   – Не лучше, а чаще.
   Сейчас этого она уже не могла сказать. Положение осложнялось тем, что отношения у них были непростые, они часто ссорились и поэтому часто спали членораздельно. Николай охотно ездил в этот лагерь, ему нравились дети, с ними интересно беседовать, обсуждать какие-нибудь вопросы, да и все-таки не у станка стоять на заводе. Упираться на работе он не любил и давно уже обивал все пороги, добиваясь перевода на легкую работу по состоянию здоровья – у него была искривлена носовая перегородка и был шрам над левым глазом. Однажды он встретил у лагеря малыша Аркашу. Николай отсидел год за мелкое хулиганство по пьяному делу и возвращался домой. По пути он решил заглянуть к знакомой, живущей недалеко от пионерского лагеря. По дороге он догнал мальчугана дошкольного возраста.
   – Ты кто?
   – Алкаша.
   – И я алкаш. Откуда ты идешь?
   – Из лагеря.
   – И я из лагеря. А куда идешь?
   – К бабе.
   – И я к бабе. Надо же! У нас с тобой все один к одному. А к чьей бабе?
   – К своей.
   – А я вот к чужой. Тут мы с тобой расходимся.
   Днем работали, а вечером собирались у костра, готовили ужин, беседовали за жизнь. Разговор большей частью велся о любви, об отношениях между людьми – все были молоды, а на дворе была весна.
   – Наташа, как ты можешь целый месяц жить без мужа и как ты вообще отпускаешь его на Север? Ты доктор и прекрасно понимаешь, что тамошний климат, трудная работа, образ жизни подорвут его здоровье.
   – Вам хорошо рассуждать, умники, а у нас жилья нет, живем на съемной квартире.
   – Так вот у вас двора нет и кола не будет, – сказал Николай. – Ты месяц его ждешь, истосковалась, а он приедет импотентом.
   – Ну и садист же ты! Сам ты импотент. Я, как доктор, вижу это невооруженным глазом.
   Николая эта колкость задела, но натолкнула на хорошую мысль. Видя, что силы далеко не равны – он один, а женщин шесть, решил поддержать эту версию и создать себе легенду прикрытия.
   – Да, я импотент, но от этого плохо только мне одному, я холост.
   – Конечно же, мне тяжело одной, – продолжала Наташа, – провожу его, потом сердце без конца болит.
   – У меня без конца все болит, – засмеялась разведенная Таня.
   Диагноз, поставленный Наташей, и заявление Николая ввергли женщин в глубокое уныние. Неужели это правда? Это самая большая несправедливость – единственный мужчина и такой облом. Им никак не хотелось мириться с этой своей бедой. Решили проверить, убедиться в этом, самостоятельно докопаться до правды-матки, не посвящая в свои планы Наташу. А план прост. Николай один в комнате, заходи и проверяй. Поскольку участвовать в акции хотели все, решили: кто успел, тот съел, кто не успел, тот опоздал. После ужина к комнате Николая, обгоняя друг друга, устремились участники эксперимента. Эксперимент длился до утра. Николай блестяще провел пять раундов, выиграв все нокаутом. Женщины были в восторге. Наташе в эту ночь тоже не спалось, ее терзали смутные сомнения, правильно ли она поставила диагноз, вдруг ошиблась – скандал. Она встала и направилась в комнату к Николаю, чтобы провести дополнительные обследования. Николай еще не успел уснуть, отработав пять смен подряд. Наташа провела обследование, а утром объявила свой вердикт.
   – Я же говорила, что он импотент, я проверяла, он один раунд еле продержался, выиграл только по очкам.
   До конца смены оставалось десять дней. По решению женсовета в оставшиеся дни Николаю категорически запрещалось выполнять работы, связанные с большими затратами физических сил, он был переведен наконец на легкую работу. Одновременно ему в два раза был усилен рацион питания. Он питался, в основном, мясом, как хищник. Постепенно Николай перешел на работу в ночную смену. Днем он отсыпался и отходил. Но вот работа была выполнена, и все вернулись на завод. Николай приехал похудевший, осунувшийся, по всему видно, надорвался. Все разошлись по рабочим местам, Николай – к станку. Но обстоятельства сложились так, что Николаю предстояло работать в две смены одному, пришел выгодный заказ, а слесарь уволился. Мастер Егорыч, заметив усталый вид Николая, предложил:
   – Николай, ты, похоже, захворал или устал, тяжело тебе будет работать две смены, опять намечается поездка в пионерский лагерь, поезжай, отдохнешь.
   – Нет, нет, Егорыч! Я больше не поеду, поработаю здесь в две смены.
   «Надо же, как пионерский лагерь перевоспитывает людей. Когда Николай вернулся из лагеря, где отбывал наказание, он сразу начал добиваться перевода на легкую работу, хотя и был совершенно здоров, а после пионерского лагеря отказывается от легкой работы, хотя и болен», – подумал Егорыч.
   «Уж лучше я постою у станка две смены, чем пахать в пионерском лагере пять смен подряд», – подумал Николай.

Побочные действия

   У Валеры простатит. Мается он, мается жена. Однажды в рекламе они услышали про средство, которое хорошо помогает от простатита. Это «Мавит». Купили его, полечился Валера неделю и, как в рекламе, «посвежел, выглядит просто молодцом, все в порядке на всех фронтах». Все довольны. Исчез недуг, вернулась радость жизни. Вот только огорчили Ларису побочные действия… мужа. После лечения мавитом простатит исчез, но обострилась сексуальная озабоченность, появился повышенный интерес к чужим барышням, короче – он пошел по бабам. Стоит Ларисе куда-нибудь отлучиться или где-то задержаться, его уже нет, он у Светы или у Татьяны. Вчера прихожу к Ларисе, она из туалета не выходит.
   – Что случилось?
   – Ты знаешь, заболела голова, попросила мужа купить что-нибудь от головной боли, он хорошо соображает в этом, принес лекарство, я выпила таблетку и вот уже полдня сижу в туалете, а его и след простыл.
   – Ну-ка дай гляну на это лекарство. От головной боли помогает, но послушай, какие побочные действия: желудочные расстройства, постоянные самопроизвольные, не контролируемые дефекация и мочеиспускание.
   – Вот паразит, он знал об этом и нарочно подсунул мне это лекарство, чтобы я была привязана к туалету и не могла проследить за ним. Посмотри, он еще одно мне купил.
   – Ну-ка. А у этого побочные действия такие: головокружение, тошнота, аритмия, тахикардия, остановка сердца, нередки случаи летального исхода.
   – Вот это да! Таким образом он хочет от меня избавиться, чтобы иметь полную свободу. Не зря он часто повторяет цитату из клятвы Гиппократа: «Тяжело в лечении – легко в гробу».
   – Не переживай, не у одной тебя семейные проблемы. Сейчас нет хороших мужиков. Вот мой муж – алкаш, каждый день приходит пьяный. Кажется, мы ему перекрыли все пути доступа к спиртному, ан нет, все равно нашел вариант. Алкоголику ведь много не нужно, он немножко принял – и готов. Так вот он что придумал. Он ходит на уколы.
   – Ну и что из этого?
   – А то, что после укола забирает ватный тампончик, смоченный спиртом; пососал эту ватку – и ему достаточно, и уже идет домой нетвердой походкой матросской. Уж сколько я с ним ругалась, сколько хороших матерных слов напрасно извела, а все толку нет. Я уже ненавижу его. А он по пьяни еще и хвастает: «Моя жена меня любит, Богом называет».
   – Правда, что ли?
   – Правда. Фраза «господи, опять нажрался» стала уже дежурной, ее можно записать на магнитофон и каждый вечер крутить, когда он приходит с работы.
   – Опять нажрался! – кричу я.
   – Не нажрался, а отравился алкоголем, – невнятно мямлит он.
   – Зачем же ты пьешь отравленный алкоголь?
   Я тоже бьюсь за него. Хорошо, сейчас появился новый комплекс «Пиэль-Алко», который излечивает от алкоголизма. Его целый день по радио рекламируют. Я подмешиваю этот препарат ему в пищу.
   – Помогает?
   – Сам препарат не помогает, но побочные действия помогают. Правда, у меня в связи с этим возникли некоторые проблемы.
   – Какие же побочные действия?
   – Вот слушай. При контакте его с алкоголем в кишечнике происходит реакция – усиленное газообразование; газы скапливаются и рвутся на волю вслух. Громко! Среди алкашей на улице это еще терпимо, но в гостях или на корпоративной вечеринке получается некрасиво. Вот ему и приходится в приличном обществе держаться, ограничивать себя в спиртном.
   – А у тебя какие проблемы возникли?
   – Оказалось, что интенсивное газообразование происходит еще и при сильном возбуждении во время интимной близости. Однажды за ужином он употребил этот препарат, и мы легли спать. Ночью при исполнении супружеского долга он сильно возбудился, началось интенсивное газообразование, газы, скопившись, не удержались и громко и радостно озвучили свое высвобождение. Ну очень громко! Перепугались все до смерти, у меня с тех пор возникло недержание – энурез, сказали врачи, – дочка теперь заикается, штукатурка с потолка обвалилась, попала в аквариум, и рыбы подохли. Сосед за стенкой вызвал ОМОН, подумал, что это теракт. Вот какой этот препарат.
   – Слушай, Лида, у меня возникла гениальная идея. Как, ты говоришь, называется этот препарат?
   – Пиэль-Алко.
   – Вот я его куплю и буду подмешивать мужу в пищу. Он всех своих баб распугает, да они и сами от него разбегутся. Спасибо ученым за такой препарат, низкий им поклон.

На картошке

   В те далекие советские восьмидесятые Дима и Олег работали на заводе. Дима работал в конструкторском бюро. Ничего он не изобретал, не конструировал, просто работал инженером-электриком. В их отделе было еще два инженера-электрика. Работы было столько, что и одному инженеру было делать нечего. И так во многих отделах. Занимались непосредственно конструкторской работой немногие, остальные приумножали и без того большие накладные расходы. Боря Рейман постоянно спал. Наступал обеденный перерыв, друзья будили его.
   – Боря, на обед пойдешь?
   – Нет, я работаю без обеда, ухожу на час раньше.
   Зато людей, которых можно было использовать по другому назначению без ущерба для производства, было достаточно. В те годы, как известно, было все в дефиците. Не было ни обуви, ни одежды, ни бытовых товаров, ни продуктов питания – ничего. Все приходилось где-то искать, добывать, доставать. Уезжая в командировку в другие города, люди, прежде всего, искали, где можно что-нибудь купить, достать, раздобыть. Был случай, о котором рассказывали с черным юмором. Однажды Коля Пригаро поехал в Москву к ведущему разработчику для согласования некоторых вопросов. Жена перед отъездом напутствовала его и просила:
   – Коля, привези хоть что-нибудь, ты же знаешь, что у нас ничего нет, бери все, что попадется.
   Приехал Коля домой, жена встречает его с надеждой.
   – Что привез? – спрашивает.
   – Дефицит.
   – Какой дефицит? Покажи.
   – Иммунодефицит.
   По этой причине жена от него ушла – ей хочется жить, хочется рожать детей.
   В отделах появились некие общественные структуры добытчиков, которые при поддержке профсоюза где-то что-то доставали, добывали, продавали сотрудникам. Они ездили в районы, покупали туши баранов, бычков, привозили откуда-то консервы, рыбу, одежду, книги. Как сейчас помню, рыба была неприличного названия – пелядь, бельдюга. В отделах появился необходимый инвентарь и инструменты. Все обзавелись весами и топорами, которые наделали в цехах. У профессиональных рубщиков на рынке таких не было. Мужчины быстро приловчились рубить, разделывать туши. В день, когда привозили мясо, никто не работал, по крайней мере, до обеда. Небольшая площадка во дворе превращалась в базарную площадь. Все тащили туши, рубили, развешивали, делили. У Вали Синицыной был радикулит, маялась – болела поясница. Но вот, взвалив на плечи самого большого барана, она носилась по двору, отыскивая, с кем бы разделить пополам, кто бы разрубил. Радикулит на это время отменялся. На следующий день наступало обострение, и она лежала в постели.
   Сотрудников посылали на разные сельскохозяйственные работы: на прополку капусты, свеклы, на уборку капусты, моркови, картошки, – и другие. Ездили хоть и неохотно, но работали хорошо, все задания выполняли. Ездили, как на пикник или на рыбалку, на большую рыбалку – с выпивкой и закусью. На картошку ездили без особого принуждения – осень, не жарко, да и работа не очень тяжелая. Картофелеуборочный агрегат выкапывал картошку, ее надо было собирать и загружать в кузов грузовика. Женщины собирали картошку, мужчины относили наполненные ведра к машине, которая медленно ехала рядом. В кузове стояли два хлопца, подхватывали ведра и высыпали. Руководил организацией сельхозработ сотрудник отдела снабжения Козин Вячеслав Васильевич. Это был отставной военный подполковник, порядочный, честный, скрупулезный человек. Он вел пофамильный учет всех, принимающих участие в работах. Вскоре за эти работы совхозы стали платить предприятиям. А может быть, они и раньше платили, но никто об этом не знал. Теперь эти деньги стали получать те, кто работал. Никто не верил, что эти деньги дойдут до работников. Но Козин был чрезвычайно ответственный и честный до безобразия. Он отдал деньги каждому до копейки. С тех пор его сильно зауважали и стали называть «настоящий полковник».
   В этот раз на картошку поехала большая команда – предстояло убрать большое поле. Работали хорошо, споро, да и перебоев с транспортом не было. Через некоторое время сделали перерыв – перекус. К этому времени была готова печеная картошка в достаточном количестве. Об этом позаботился настоящий полковник. Все расположились в удобных местах, отдыхали, закусывали.
   – Дима, пойдем, я знаю хорошее место, – сказал Олег, – там удобно посидеть, покушать, можно даже прилечь.
   Они пошли подальше в кустики. Там был пенек, возле него срезанное дерево. Получился столик и скамейка. Было удобно. Они разложили печеную картошку, достали привезенный харч. Олег достал бутылку водки.
   – Давай по граммульке.
   – Да я почти не пью, мне нельзя, – сказал Дима.
   – «Почти» не считается. Алкоголь в малых дозах полезен в любых количествах. А я вот хорошо употребляю, но у меня есть мечта.
   – Какая мечта?
   – Бросить пить.
   – Так брось.
   – А как же жить без мечты?
   – Ну, давай по чуть-чуть и поедим картошки, – сказал Олег.
   – Наш начальник рассказывает – ему в последнее время часто снится картошка. Он тоже в свое время много ездил на картошку.
   – Это вещий сон, – определил Олег, – если снится картошка, это значит, что его или посадят весной, или уберут осенью. Сегодня сорок дней, как умерла моя теща, давай ее помянем.
   Помянули.
   – А сколько сейчас похороны стоят? – спросил Дима.
   – Столько же, сколько и свадьба.
   – Наверное, хоронили по высшему классу, гроб крутой заказали.
   – Нет, обычный. Насчет гроба мы советовались со специалистами. Они говорят, что цинковый гроб – самый надежный и долговечный, но деревянный лучше – полезнее для здоровья. Хорошо погудели на похоронах, но пришла эта противная Татьяна, соседка, и испортила настроение.
   – Как?
   – Да мы с тестем поддали хорошо и стали петь песни. Она начала нас стыдить, позорить перед людьми. А что тут такого? Покойница любила петь. Вот когда Бернеса хоронили, крутили его песни «Я люблю тебя жизнь», «Журавли» и другие. Он завещал. И мы с тестем затянули песню, которую она любила – «Ты ко мне приедешь раннею весною молодой хозяйкой прямо в новый дом…». Не дали допеть, начали выпроваживать меня спать. Но я не ушел, я должен был побыть до конца, проследить, убедиться.
   – Я не знаю, – сказал Дима, – есть ли такие люди, у кого с тещей хорошие отношения. Помню, когда женился Леня Савельев, он тещей не мог нахвалиться. Она у него была и добрая, и заботливая, и готовила лучше всех, в конфликтах с женой принимала его сторону. Как можно быть недовольным такой тещей?
   – Погоди, – говорили мы ему, – поживи с ней, тогда скажешь.
   Теща долгое время жила отдельно. Но вот она решила приехать к ним на два месяца. Леня был доволен, восторженно рассказывал всем, что приезжает теща, он рад, облегчит им семейные заботы и вообще жизнь. Прошел месяц.
   – Ну что, Леня, как ты чувствуешь себя в обществе тещи? – спросили мы.
   – Я б ее с пулемета – та-та-та-та!!! – стиснув зубы, простонал он, – я мечтаю ограбить банк и оставить отпечатки пальцев тещи.
   Мы его успокаивали, советовали.
   – Может быть, ты сам относишься к ней не совсем хорошо; будь с ней поласковее, повнимательнее, свози ее куда-нибудь.
   – Да отвозил – все равно возвращается.
   – Ты знаешь, Дима, у нас снова будут сокращать сотрудников или отправят в неоплачиваемый отпуск, – переменил тему Олег. – Заказов нет, денег на зарплату нет.
   – Без работы будет плохо – кушать хочется. На заводе Баранова сократили рабочих, но они в знак протеста все равно ходят на работу каждый день. Бесплатно. Тогда администрация стала брать с них деньги за вход. Рабочие стали экономить.
   – Как?
   – А так – в понедельник приходят на завод, а в пятницу уходят.
   – Дима, ну-ка посмотри, что там на поле делается. Подозрительно что-то.
   – Почему подозрительно?
   – Тихо стало.
   Дима вышел из кустов.
   – Ё-моё!!! Автобус уезжает!
   – Почему ё твоё? Оно и мое тоже – они про нас забыли.
   На поле, когда работа была закончена, начали собираться домой.
   – Посмотрите: все ли на месте? – спросил Козин.
   Каждый осмотрелся – вроде бы все свои здесь. Диму и Олега на поле не видели, поэтому не хватились их. Олег и Дима выскочили из кустов, закричали, замахали руками, побежали за автобусом. Автобус как раз в это время сворачивал на основную дорогу, оказался боком к ним, поэтому ребят увидели в окно.
   Валя ездила на картошку первый раз. Увидев такое изобилие, она набрала большую сумку отборной картошки. Вообще-то ей картошка была не нужна. Она выращивала картошку на своем дачном участке, на заводе выделяли участок для картошки; она тоже сажала. В этом году картошка уродилась, так что хватало. Но не набрать картошки она не могла, это было выше ее сил – на халяву же! Автобус тем временем подъехал к конторе на центральной усадьбе.
   – Давайте рассчитаемся, – сказала немолодая женщина, войдя в автобус.
   «Ну вот, – подумала Валя, – и деньги сразу выдадут».
   – Вон весы, ставьте картошку на весы.
   Валю осенило – это ж надо платить деньги за картошку.
   – Почему я должна платить деньги за этот пакетик? – возмутилась она. – Я тут целый день горбатилась со своим радикулитом и не могу взять немного картошки?
   – Во-первых, не пакетик, а полмешка, во-вторых, за работу вам заплатят деньги.
   – Картошка мне не нужна. Куда можно высыпать?
   – Заплатите деньги и высыпайте, куда хотите.
   Валя поняла, что пререкаться бесполезно, да и пассажиры автобуса торопили. Пришлось ей уплатить деньги.

Математик

   У первоклассника Вити были нелады с математикой. С простыми арифметическими действиями – сложением и вычитанием – он кое-как справлялся, но вот там, где надо было произвести эти действия вместе в одной задаче или примере, он затруднялся, терялся, путался. Учительница уделяла ему больше внимания, помогала, занималась с ним отдельно. Успехи были, но незначительные. Она обратила внимание родителей на этот недостаток, рекомендовала позаниматься с ним на зимних каникулах, придумать несложные задачки и порешать с ним. И вот на каникулах за это чрезвычайно ответственное дело взялся отец.
   Однажды, выполняя эти рекомендации, Витя сидел за столом, сосредоточенно нахмурившись, беззвучно шевелил губами, сгибал и разгибал пальцы на руках. Шел творческий процесс – Витя решал задачу. Подошел отец.
   – Ну, что ты там колдуешь, пальцы заламываешь?
   – Задачу решаю, считаю на пальцах.
   – А в уме ты не можешь посчитать?
   – Не могу я в уме, мне надо реально видеть, что я считаю.
   – А представить, вообразить нельзя?
   – Я не воображала, да и воображать, хвастать нечем – по математике тройка с натяжкой.
   – Ну давай позанимаемся вместе, – предложил отец.
   – Я, как бы, одну задачу решил.
   – Решил или «как бы решил»? – спросил отец. – Не люблю это слово-паразит «как бы», хотя и сам его часто употребляю. Слова-паразиты бывают иногда полезны – они позволяют речи звучать связно, плавно, динамично. Но вот это «как бы» – плохое слово, оно меняет смысл предложения.
   – Как?
   – А так. Например, ты говоришь: «Я, как бы, пошел, сделал…», а на самом деле ты не пошел и не сделал, а как бы пошел, как бы сделал, то есть мысленно, условно. Ну, давай составим задачу.
   Отец сосредоточился, наморщил лоб, задумался.
   – Только ты мне фуфло не гони, – сказал Витя, – я вранья не люблю. Давай реальную ситуацию, чтобы я мог увидеть своими глазами, пощупать руками.
   – Ну, хорошо. Вот ты любишь ловить птичек. Давай про птичек.
   Витя действительно ловил птиц. Он делал силки, расставлял их, насыпал на них зерно. Птички прилетали на зерно, клевали, прыгали и попадали лапкой в силок, запутывались. Сначала Витя делал силки из тонкой лески, но снегири ее перекусывали. Затем мальчишки научили его делать силки из конского волоса из хвоста. Конский волос крепкий, гладкий, упругий. Получались отличные силки. Ловились, в основном, снегири. Эти красавцы добродушны, не пугливы и доверчивы. Попадались и синички; они живут рядом с жилищами, привыкли к людям, даже берут корм из рук. Воробей не попался ни разу – он хитрый и осторожный. Живет он постоянно рядом с человеком, научился, приобрел генетический опыт, опасность чувствует хорошо.
   – Давай про птичек, – продолжил отец. – Вот ты как бы поймал пять снегирей.
   – Погоди, – перебил его Витя, – поймал или как бы поймал? Давай честно, я вранья не люблю.
   – Хорошо, ты поймал пять снегирей.
   – Подожди, сразу пять?
   – Какая разница?
   – Нет, давай точнее – сразу пять снегирей я никогда не ловил, да это и не реально.
   – Ладно, не сразу, а по снегирю в день.
   – Опять неувязочка. Куда я их дену?
   – В клетку посадишь.
   – Но у меня нет клетки, ты мне ее купи, тогда и продолжим разговор. А еще мне нужно время, чтобы поймать снегирей. По снегирю в день – это будет…
   Он глубоко задумался и через шесть минут сказал:
   – Это будет пять дней.
   Мать, слышавшая этот разговор из кухни, воскликнула:
   – Витя! Да ты гений! По снегирю в день, пять снегирей – это и будет пять дней. Правильно! Такую задачу решил! Ты будешь великим математиком, если так пойдет, будешь доктором.
   – Не хочу быть доктором, – возразил Витя, – я уколов боюсь и мертвецов.
   – Не врачом, а ученым доктором, профессором математики, – пояснила мама.
   – Ладно, – сказал отец, – отдыхай пока, погуляй, а я схожу за клеткой.
   Когда на другой день отец купил клетку, занятия продолжились.
   – Ну что, будешь ловить снегирей? – спросил отец.
   – Буду, хочу, чтобы все было по-настоящему.
   – Ну, выслушай условие задачи до конца. Ты поймал пять снегирей и посадил их в клетку.
   – А Валера сколько поймал?
   – Какая разница? Нисколько!
   – Это другой разговор, это правильно.
   – Так вот, ты поймал пять снегирей и посадил их в клетку, – продолжал отец, – три снегиря улетели.
   – Погоди. Как это они улетели? Почему?
   – Достал ты меня! Улетели – и все, дверца была открыта.
   – Минуточку! Если бы дверца была открыта, то улетели бы все.
   – Ладно, дверца была плохо закрыта.
   – А почему? Она что, сломана, или ее не закрыли? Плохо это; кошка могла залезть и съесть всех. Давай рассмотрим клетку внимательнее, может быть, она бракованная.
   – Ну ты хоть дослушай задачу до конца, – сердился отец. – Потом два снегиря вернулись в клетку. Сколько снегирей стало в клетке?
   – В этой задаче одни нелепости, – сказал Витя. – Почему два снегиря вернулись в клетку? Этого не может быть. Их надо еще поймать и посадить в клетку. А у меня, как назло, силки закончились, – пожаловался Витя, – надо сходить на ипподром, надергать конских волос.
   – Все! Хватит, – рассердился отец, – надоели твои причуды. Давай оставим птичек в покое, возьмем другое наглядное пособие. Ольга, – позвал он жену, – принеси пять морковок.
   – У меня мало моркови; рыбу жарить собралась, боюсь, не хватит, – сказала жена.
   – Давай, неси – для науки не жалко.
   Жена принесла пять морковок.
   – Вот, смотри, – сказал отец, теряя самообладание, – мама принесла нам пять морковок, три морковки я съел!
   И он, хмурясь, с остервенением стал жевать морковь.
   – Коля, – кричала жена, – не ешь морковь, она грязная; стоматит во рту заработаешь или диарею.
   Но он ее не слушал и со злой решимостью съел три морковки.
   – Ольга, – крикнул он, – принеси еще две морковки!
   – Больше нету, это последние.
   – Неси!
   Жена принесла две морковки.
   – Ну вот, сколько морковок стало? – спросил отец.
   Витя посчитал.
   – Четыре.
   – Вот! А с птичками почему не мог решить?
   – Так морковки можно посчитать, а птичек нет; их нету, надо наловить. Если бы в школе задачи были про морковь, я бы их решил.
   – Где я тебе наберусь столько моркови? – крикнула с кухни мама. – Тебе надо в школу таскать с собой корзину моркови.
   Тем временем у отца заурчало в животе. Он пощупал его рукой, надавил, погладил и, морщась, скрылся в туалете, откуда послышалось характерное оханье и кряхтение. И долго не было слышно других признаков жизни.
   – Что случилось? – обеспокоенно спросила жена.
   – Математика пошла.
   Математика шла долго.
   – Вот видишь, – сказала мама Вите, – будь она проклята, эта математика. Не будешь ты математиком, не надо. Вон отец позанимался математикой недолго, а уже полчаса сидит в туалете. А профессор-математик постоянно занимается, поэтому он, наверное, всю жизнь проводит в туалете. Не надо нам этого.
   «И правда», – подумал Витя.

Пётр Романенко Умора