-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|  Ольга Фатыховна Реймова
|
|  Записки обывателя.
 -------


   Дорога на Родник

   Мы идём с внучкой за родниковой водой. Вернее я иду, а она едет на трёхколёсном велосипеде. На нашем садовом участке скважина есть, но мы оттуда берем воду только для полива огорода и всяких технических нужд, а пьём родниковую воду и обед на ней готовим. Этой водой невозможно напиться, её всё время хочется пить. У неё особый вкус.
   До родника идти примерно полтора километра, а может быть и больше. Я своим ходом с пустой тарой иду минут тридцать, а уж обратно идём долго. Отдыхаем время от времени. Берём с собой несколько пустых пятилитровых баллонов, которые потом пристраиваем к внучкиному велосипеду и остальные на своём горбу. Так вот, не о том речь. Речь о дороге. Идём вначале вдоль садовых участков, по проезжей дороге. По обочине – деревья и канавы.
   Птички заливаются на все голоса. Иногда останавливаемся и наблюдаем за ними. То они что-то нашли и никак между собой не поделят. Кто посмелее, тот, своим клювиком, другого за пёрышки, пытаясь выжить. И каждый хочет занять своё место под солнцем.
   Внучка бойко крутит педалями, а я потихоньку иду за ней. Пройдя всю зону садоводства, начинается лесная полоса. И вот ведь какое дело, сразу меняется воздух.
   Лес смешанный: и хвойный, и берёзовый, и осиновый. Тут и папоротник, и какой только растительности нет. И самое интересное, тишина. Деревья высокие, даже птицы поют по-другому. Я сразу же набираю воздух полной грудью и радуюсь такой возможности. Нервы успокаиваются, душа приходит в покой и радость неописуемая.
   И думаю, за что мне такое счастье! Мысленно произношу: «Миша, спасибо тебе! Ты меня спас! Ты подарил мне ещё одно счастье!»
   Ну, вот и родник журчит. Народ выстроился в очередь. Все умиротворённые. Никто не спорит, все довольны и счастливы. Много ли человеку надо для счастья? Всего лишь кусочек чистого леса, глоток свежего ароматного лесного воздуха и предвкушения испить волшебной родниковой водицы.
   Но тут и комары не дремлют. Так и вьются у твоих ног, рук, лица. Но мы с внучкой предусмотрительные, помазали себя перед входом в лесную зону противокомариными средствами. И нам ничто не портит настроения. Дошла и наша очередь набрать себе на два дня чудесного родникового бальзама.
   Иногда мы приходим, и никого нет. Слышно журчание родника в удивительной тишине, жужжание комаров над головой и вокруг покой, который не снится, а ощущается.
   Обратная дорога потяжелее, особенно, когда жара. Часто останавливаемся отдохнуть. Попьем водичку и дальше в путь.

   На виртуальном ветру

   Зашедшие в мир
   И себя не нашедшие,
   Мы – только предметные тени души.
   А. Вознесенский

   Полувздох, полустон, полувзгляд, полуслово, полуфраза …
   По полной были только работа, дом, забота о близких. А всё остальное полу…
   – Бабуля, ты чего грустишь?
   – Да так. Жизнь совсем на закат пошла…
   – А ты не грусти. Давай заведём тебе АСЬКУ и ты с кем-нибудь познакомишься. Будешь переписываться. Пока я в школе, компьютер свободен. Это как по телефону. Ты напишешь – тебе ответят.
   – У моих знакомых нет АСЬКИ.
   – А мы тебе новых найдём.
   – Что ж, попробуем.
   – Так, вначале зададим тебе НИК. Хочешь – ЛЕДИ? Ты у нас леди самая настоящая. И нужно какую-нибудь фотографию.
   – Да ты что, какую ещё фотографию. Я такая старая. Кому хочется на старух смотреть.
   – Ну, хорошо. Во-первых, ты у нас не старуха, очень даже молодая. Во-вторых, я тебя люблю. А в-третьих, не хочешь фотографию, можно картинку какую-нибудь. Смотри, роза красивая какая.
   – Давай розу, я не против.
   – Возраст какой указать? Здесь можно всё что угодно написать.
   – Нет уж, пиши как есть.
   – Вот. Теперь ищем тебе собеседника. Смотри, нашла. Saquar, 62 года.
   – Но мне-то 67!
   – Какая разница! Всё одно. Напишем ему «Привет». Бабуль, смотри, ответил! Ну, всё, я пошла. Ты усвоила? Ответь вот здесь и нажми сюда, а дальше всё просто. Не мне тебя учить. Ты сама всё знаешь. Пока.
   И началась переписка каждый день с утра, пока свободен компьютер. Внучка как-то случайно попала на него, а он оказался тоже пенсионного возраста, но работал, и по совместительству дед.
   Рассказывали друг другу про внуков и специальность одна. Оказалось много общего, и было о чём переписываться. И ещё он ей написал, что случайного ничего не бывает просто так, значит, в этом что-то есть…
   «Пора бы»,– пишет он,-« и представиться». Познакомились. Поскольку в жизни было много полу…, она часто пребывала в миноре. И как-то написала ему:
   И скучно, и грустно, и некому руку подать…
   А он ей:
   – У Вас есть возможность подключить Веб-камеру?
   – Да, – отвечает она.
   – Очень хорошо. Будем общаться виртуально и визуально и через экран пожмём друг другу руки.
   «Ой!» – подумала она. «Ужас, он же увидит, какая я старая! Нет, ни за что!» И ответила:
   – Не стоит, наверно. Уже сама на себя смотреть не хочу, не то, чтобы кому-то себя показывать.
   И на это он ей ничего не ответил. Но стал реже появляться в АСЬКЕ, переписку вёл холодно, а потом совсем исчез. Она ещё какое-то время пыталась вызвать его на связь, но ничего не получилось.
   И опять на полуслове, на полуфразе, на полувздохе… как всегда.

   Пишут все про бумеранг, что он
   обязательно вернётся.
   «Не простивший будет не прощён,
   Обманувший будет сам обманут»
   А тот, кого не полюбили?
   А тот, который всех прощал?
   А тот, кто никого не обманул?
   А тот, кто так грустил и тосковал?
   К нему, что бумерангом возвратится?
   Любовь?
   Прощенье?
   Не обман?
   Хотела б я, чтоб бумерангом
   к нему
   из будущего мир вернулся,
   и чтобы он не плакал,
   не страдал и
   не грустил,
   и чтоб к нему
   из будущего
   бумерангом
   счастье возвратилось!

   Виртуальные мосты

   Натянуты нервы,
   рассыпаны мысли,
   это, наверное,
   в поиске истины

   Я научилась строить мосты для себя, для своей души. Иногда подсказываю друзьям и называю адреса этих мостов. Сегодня произошло чудо. Утром рано проснулась в поиске истины, прошла по виртуальному мосту, который называется YouTube и он привёл меня в Останкино, в 1976 год. Я услышала голос любимого мною поэта Андрея Вознесенского:

   «Нам жить недолго. Суть не в овациях,
   Мы растворяемся в людских количествах
   в твоих просторах,
   Политехнический».

   Больше часа я стояла на этом мосту, не отрываясь, смотрела на эту звезду по имени Андрей. Эту звезду в созвездии великих поэтов я открыла для себя в 1966 году. С тех пор она мне светит. И как я поняла, она сегодня рано утром меня притянула. Я видела и слушала его снова и часто наворачивались слёзы, но он не дал им пролиться, его дух силён и оптимистичен. Когда слушаешь его стихи, собираешь себя, не даёшь рассыпаться. Хотя и у него бывали такие строчки:

   «Я – в кризисе. Душа нема.
   «Ни дня без строчки», – друг мой дрочит.
   А у меня —
   ни дней, ни строчек»

   «Тишины хочу, тишины…
   Нервы, что ли, обожжены?»

   И вот главное:
   «Вечером, ночью, днём и с утра благодарю, что не умер вчера»
   А я благодарю виртуальные мосты, которые не дают рассыпаться на крупинки и превратиться в пыль.
   А я благодарю виртуальные мосты, которые не дают рассыпаться на крупинки и превратиться в пыль.
   ***
   Мечтал когда-то берег Правый
   Соединиться с Левым братом,
   Решил построить длинный Мост
   И разрешить любой вопрос.
   Но широка была река,
   Не доходили руки до моста.
   Пока он думал и решал
   Вдруг обмелела та река.
   И сам собой отпал вопрос
   Теперь кому тот нужен мост?

   Мечта

   Это стихотворение Ліна Костенко (перевод Татьяна Столяренко-Малярчук)
   Не знаю я, увижу Вас, иль нет
   А может, собственно, совсем не в этом дело
   А главное, что в дальней стороне
   Есть тот, к кому я сердцем прикипела.
   Чужое счастье я не позову
   К Вам эхо эха долететь не смеет
   Я думаю о Вас. Ведь Вы есть наяву
   И лишь от этого душа моя светлеет.

   Отозвалось миниатюрой

   Когда Сима была маленькая, то мечтала о нём, в своём воображении она рисовала его взгляд, улыбку, пыталась представить его голос. Никто из её окружения не соответствовал нарисованному образу.
   Подросла Сима и всё равно мечтала о нём. Сима никогда не представляла его внешность, красив ли он, высок ли. Но он должен был быть другим, не таким, кто рядом. И опять никого другого не видела. Ей казалось, что она сразу его узнает, почувствует: ВОТ ОН!
   Когда Сима стала совсем взрослая, опять она о нём мечтала. Но нет его и нет. «Где-то же он есть?» – думала себе Сима. А он где-то бродит. Может быть, тоже её ищет, трепетную, нежную, влюблённую.
   Весна прошла неожиданно быстро. Яркое солнце, капель и ручьи прозвенели, прожурчали… и вдруг в один миг всё расцвело, зазеленело и захотелось не только тепла, а радости необыкновенной, трепещущей и … его – сильного смелого, умного, а главное – душевного, чтобы рассказать ему, как долго она его ждала, ждала, ждала…
   Лето давало надежду на встречу. В поле ромашки, васильки, в саду – розы, георгины. Все они приветливо улыбались Симе. И Сима гадала на ромашке: «встречу, не встречу, найду его, не найду». Всегда получалось: встречу, найду.
   А вот и лето заканчивается, погрустнели деревья, жалко расставаться со своими зелёными листочками, пышной кроной, которая создавала прохладную тень.
   Осень нарядила деревья разноцветными платьями, опять наступила пора красоты и надежды на счастье. А будет ли оно? Сима надеется.
   Начались осенние долгие дожди, опали листья, отцвели цветочки. И вот в это дождливое осеннее время Сима, кажется, увидела свою мечту. Но это было эфемерно, далеко и почти неправда.
   Уже зима. Всё кругом белым бело, ромашковое поле покрылось снежным одеялом и ветки деревьев в инее, и небо хмурое. Но Сима уверена, что он, о котором она мечтала всю жизнь, существует, пусть призрачно, почти нереально, но он есть. И это её счастье. Оно незыблемо, оно есть…

   Остановись, мгновение!

   Ещё только конец сентября, но уже летит белый пушистый снежок. Ася стоит в тамбуре и смотрит в запыленное оконце, а снег идёт и идёт.
   Смотрит и напевает:
   Белым снегом, белым снегом
   Ночь метельная ту стежку замела,
   По которой, по которой
   Я с тобой, родимый, рядышком прошла.
   А он в этом же вагоне. Красивый, высокий, худощавый, в галифе, ноги длинные, стройные… Где-то слышен его смех с перекатами.
   Студенты возвращаются домой с сельхозработ, где пробыли целый месяц. Вместе целый месяц!
   Он взрослый студент: уже отслужил в армии, поработал в школе. Математик, каких ещё поискать. Им по 20 лет, а ему уже 30. И он женат. У него есть сын. А он смотрит на Асю и как будто выпивает всю её энергию, а сам улыбается, и в глазах искорки нежности, а может быть, и любви.
   "Вот, если он сейчас найдёт меня здесь, то я не знаю, что будет", – думает Ася. "Нет, ничего не надо думать. Парней так много холостых, а я люблю женатого", – мурлычет Ася. И сердце сжимается, и хочется плакать: и от нахлынувших чувств, и невозможности что-либо допустить.
   А вот и он. Ну, надо же…
   – Что–то рано нынче снежок к нам прилетел, – раскатисто смеётся, – что загрустила?
   Ася смотрит на него, любуется и, молча, напевает:
   Я от него бежать хочу,
   Лишь только он покажется,
   А вдруг все то, о чем молчу,
   Само собою скажется.
   Ему об этом говорить не надо, он и так всё видит.
   – Ну, курносая, не грусти! Снежок красивый. Рано, рано он прилетел.
   – У-у-у, – загудел паровоз.
   Скоро какая-то станция.

   Не скажу

   Когда летел тополиный пух и стелился под ногами белым пушистым покрывалом, Эля чихала, и нос у неё краснел. Этот пух она и обожала и ненавидела одновременно. Обожала за пушистость, лёгкость и схожесть со снежинками в зимнюю пору. А летом такой очаровательный снежок восхищал.
   Но до чего же он противный! Забивает нос и лезет везде. И Эля становилась некрасивой. Она и так была не очень-то привлекательной, но этот противно-очаровательный пух…
   Ей уже почти двадцать лет. А любимого у неё ещё нет. "Неужели и в двадцать лет я буду одна?" – обречённо думала милая Эля.
   "Ну и пусть буду одна. Конечно, я же некрасивая! Кому же нравятся некрасивые?! Никому. Зато я свободная! Вот, окончу институт, буду путешествовать по всему миру! Сколько стран можно посмотреть!" – не унывала Эля.
   Мама ей всегда внушала, что свободной быть – это лучше всего!
   Шла Эля, не торопясь, сдувала пух тополиный со своего носа, выпятив нижнюю губу, улыбалась. И мечтала о своей счастливой будущей жизни.
   – Привет, красавица!
   – Здравствуй! Почему красавица – смеёшься?
   – Нет, не смеюсь, ты такая смешная, сдувая пух! Хочу спросить тебя, как пройти на улицу Краснодонскую? Сказали, что где-то здесь, а я найти не могу.
   – Я иду в ту сторону, покажу. Как тебя зовут?
   – Алексей, можно Лёша. А тебя?
   – Не скажу.
   – Почему?
   – Ты же меня уже назвал – Красавица. Так и зови.
   – Вот говорю же, что ты смешная. Сразу заметил!
   – Получается, что и Красавица и смешная. Сам смешной!
   Они шли, смеялись, болтали про всё на свете. А пух летал вокруг и радовался, что встретились двое.

   Мачо

   В летнем ресторанчике «Шатёр», плавающем на двух понтонах прямо на воде, народу было мало. Занято всего несколько столиков. Отчего так? Наверное, лето, все в отпусках, на море.
   Инна любит сюда заглянуть, отведать кусочек вкуснейшего абрикосового пирога с творожной начинкой, посидеть, любуясь на Чистые пруды, запивая любование свежее выжитым ананасовым соком и, наслаждаясь территориальной близостью со своим любимым театром. Такое случается не часто, но бывает.
   Потягивая через трубочку сок, заметила за соседним столиком мужчину. Шевелюра роскошная, но седая, а усы тёмные. Интересно. А что усы не седеют вместе с шевелюрой? Глянула, и уже не могла не смотреть на него.
   Потихоньку поглядывала. Такой статный, сильный, притягательный. Мачо! Так она ему дала определение.
   И вдруг он ей улыбнулся. Она ответила ему улыбкой. Взглядом спросил: можно ли присесть за её столик. Она тоже взглядом с улыбкой пригласила.
   – Вы, я вижу, одна. Не скучно?
   – Нет, здесь не скучаю никогда.
   – Мороженое будете? Жарко всё-таки.
   – С удовольствием!
   – Какое? Фисташковое?
   – Даааа! А почему именно фисташковое? Угадали! Я так его люблю!
   – А я сразу это понял.
   – Почему?
   – Мне кажется это Ваш любимый цвет, – продолжал улыбаться Мачо.
   – Интересно, неужели с первого взгляда можно догадаться, кто что любит?
   – Да что там любит, влюбляются с первого взгляда! Вы мне показались женщиной спокойной, а этот цвет спокойный.
   – О, не скажите! Я бы не сказала, что я спокойный человек, но цвет, действительно, успокаивает.
   Инна с интересом смотрела на этого Мачо и слегка улыбалась, а в глазах загорелся огонёк.
   Мачо говорил уверенно, хрипловато и с улыбкой, которая пряталась в усы, но слегка выглядывала. Взгляд цепкий, уверенного в себе человека. Подсел к женщине, скоротать время. Здесь проездом, через три дня улетает в Голландию. Инна любила новые, ничего не значащие знакомства. Поговорить, освежиться новыми впечатлениями для неё большое удовольствие вместе с Чистыми прудами, его театром, апельсиновым соком и кусочком абрикосового пирога.
   – Влюбляются, говорите, с первого взгляда? Случается…– задумчиво сказала Инна.
   – Давно в Москве?
   – Всю жизнь. Это мой город.
   – А я проездом. Из Сибири. Через три дня еду в Голландию, по делам. Поехали со мной! Я много раз бывал в Амстердаме. Красиво там.
   – Да Вы что? Через три дня! Я бы с удовольствием, при одном упоминании: Голландия, Амстердам – сердце так забилось! Но по сводкам там облако нависло, аэропорты закрыты! – рассмеялась Инна.
   – А мы с Вами облако разгоним и поедем в Новую Голландию – на остров в Адмиралтейском районе Санкт-Петербурга, ограниченный рекой Мойкой, Крюковым и Адмиралтейским каналами. И они рассмеялись.
   Долго беседовали Мачо и Инна. Качался шатёр на Чистых Прудах, им не хотелось прощаться.
   Очарованная

   Бывали дни, когда я не ощущала под собой земли. Не шла, а летела. И это всё от очарования жизнью. Я сама не понимала от чего. Хорошо и всё. Всё восхищало: и семья, и двор, в котором жила, и даже общая кухня с соседями!
   Как прекрасно выйти утром к умывальнику, а тут – и Нина, и Нелля, и тётя Зина, которая на всех смотрит с подозрением: не залезал ли кто в её ларь, где хранилась картошка, а ларь закрыт на большущий замок. И кот Мурзик сидит на этом ларе, как сторож.
   С Ниной и Неллей договариваемся, кто во сколько выйдет во двор поиграть в волейбол.
   Жанна будет читать стихи с упоением. Алька вечером вынесет гитару, запоёт романсы и песни на стихи Есенина, а мы будем слушать и чуть-чуть подпевать.
   У Светы всегда куча анекдотов, которые она неизвестно откуда набирала, а может быть, сама сочиняла. Анекдоты такие смешные. Света расскажет, засмеётся заразительно и всем хорошо. И каждому сразу же хочется свой анекдот рассказать, но рассказать, как Света, ни у кого не получается.
   Спеть, как Аля, тоже никто не может. Аля красивая пышная блондинка с голубыми глазами с поволокой. Перебирает струны гитары, смотрит заманчивым взором вдаль.
   А двор большой, небо высокое, тёмно-синее и всё засеяно яркими звёздами.
   Вот этим и была я очарована. И мечтала о своём необыкновенном, пребывая в очарованном состоянии.

   Наша семья во время войны

   Наверное, мало осталось людей, кто помнит войну 1941-1945 годов. Скорее всего, моё поколение – последнее, кто родился перед войной и в первые годы войны, помнит это страшное время. Когда началась война, мне было полтора года, когда закончилась война, мне уже было почти шесть.
   Я не могу забыть те военные годы, хотя прошло уже семьдесят с лишним лет. Они в моей памяти, и часто всплывают серыми картинками тяжелого детства.
   Детей у нас в семье было четверо: Володя, Лариса, Нонна и я. Папа находился на сборах под Владимиром, когда началась война. Папе с мамой всего лишь по 37 лет. Папа на фронте, у мамы на руках четверо детей. Мне было полтора года, Нонне – четыре года, Ларисе 13 лет, Володе – 16 лет. С самого начала войны Володя пошёл работать на военный завод, а за ним и Лариса.
   Много лет прошло с тех пор, но я помню это тревожное время, в котором прошло моё детство. Включенный репродуктор всегда, частые сводки с фронтов, ожидание писем от отца, брата, мамино напряжение, её осунувшееся лицо и беспокойство в глазах. Я была маленькая, но помню почти всё, и этот страх, и эти сны, где снилось мне, что я убегаю от фашистов, а они гонятся за мной. Радио  было всегда включено, и мы слышали непрерывно сводки с фронтов. А в перерывах были песни. Помню голос Лемешева. Он пел: "Еду, еду, еду к ней, еду к Любушке своей". Почему-то именно так запомнила эту песню (романс Булахова).
   Володя – Вилен
   17 декабря 2014 года, ему исполнилось бы девяносто лет. А он прожил только восемнадцать лет. Ещё ничего не успел сделать, только успел окончить пехотное училище, выйти в бой и пролить свою кровь за Родину, за Сталина. В бой, в атаку шли с такими словами.
   В детстве, мама часто рассказывала, что он был капризным мальчиком, но очень забавным. Утром, когда мама ему готовила на завтрак какао, он стучал в окно и говорил:
   – Киска, иди домой, коки пить.
   Говорить начал рано.
   Как-то ехали они с мамой в поезде. Ему четыре года. С ними в вагоне были красноармейцы, очень весёлые и с ним беседовали.
   – Володька, а ты за кого? За царя или за народ?
   Он лежал на нижней полке, отвернувшись к стенке.
   – Когда народ пришёл к царю хлеба просить, что он им дал? Пулю он им дал. Вот что дал, – отвечает он.
   Родилась Лара, ему четыре года. Всё внимание уделялось маленькой девочке. Он ревновал. И потом, когда уже пошёл в школу, всё время маме говорил:
   – Я с четырёх лет лишился твоей ласки!
   Очень любил стихи Пушкина. Читал самозабвенно. На уроке в школе за эти декламации ребята над ним смеялись. А он им кулак показывал и читал с большим чувством, гордо держа голову:
   Во глубине сибирских руд
   Храните гордое терпенье,
   Не пропадёт Ваш скорбный труд
   И дум высокое стремленье.
   Когда я родилась, ему было уже пятнадцать лет. Мне никак не могли подобрать имя. Он сидел и учил историю и вдруг:
   – Мама, а давай назовём её Клеопатра. У неё такой же носик, вздёрнутый.
   Меня назвали Ольгой, а он звал меня Оглей.
   – Пусть Огля не болеет, – писал он из училища. Скажи ей, вот я приеду и буду её на плечах носить.
   Вообще-то по документам его звали Вилен. Имя образовалось в год смерти Владимира Ильича Ленина и в год рождения Володи. Он гордился своим именем. Но дома его звали Вова, Володя.
   В письмах подписывался маме: твой сын Вилен.
   Любимая песня у него «Раскинулось море широко». У Володи был плохой музыкальный слух, но он любил петь и с таким чувством выводил эту песню, сводя мотив, что мама смеялась, когда он пел.
   А потом, когда погиб, и она слышала эту песню, то беззвучно плакала, опустив плечи.
   Напрасно старушка ждёт сына домой,
   Ей скажут, она зарыдает…
   А волны бегут от винта за кормой,
   И след их вдали пропадает.
   Работая на заводе с начала войны, он был стахановцем. Кто не знает. Было на производстве такое движение, названное в честь передовика производства Стаханова. Стахановец – это ударник труда, перевыполняющий установленные нормы.
   За самовольный уход с военного завода, чтобы потерять бронь и пойти воевать, его отдали под трибунал. И маме пришлось писать Калинину, объяснять, почему он так сделал.
   Люди многие мечтали иметь бронь, а он от неё отказался. И ушёл добровольцем. Он был патриотом своей Родины.
   За такое короткое время, сколько он прожил, пережить ему пришлось много.
   Мы помним о тебе, дорогой Вилен – Володя!
   Его последняя записка с фронта.
   Записка написана на обратной стороне наклейки от консервной банки "Лосось", карандашом. Передана записка с санитарным поездом. Когда она была доставлена, его уже не было в живых.
   Здравствуй, мама.
   Я жив, здоров, чувствую себя отлично. Сейчас я нахожусь
   в 100 км от фронта, недалеко от Киева.
   Дня через два буду защищать Родину.
   Товарищи мои все бодры и веселы.
   Обо мне не беспокойся. Передай привет моей Вере.
   Как будет адрес, напишу письмо.
   Пока всё.
   Целую крепко.
   Твой сын Виль Семёнов.
   22/Х-43 г.

   30 октября 1943 года Виль – Вилен – наш Володя – погиб, в возрасте 18 лет…

   Лариса – Лара – Лялька

   Из нас четверых Володя был старший. Лариса была младше его на четыре года. Она была девочка с характером и ни в чём не хотела ему уступать, и он обзывал её Ларчастая. Мама с папой звали её Лара, а когда родилась я, то у неё появилось новое имя – Ляля, Лялька, потому что я не могла выговорить имя Лара. Так и пошло: Лялька, Лялька. Ляля очень любила нас с Нонной, заботилась о нас. Когда началась война, ей было 13 лет. Как-то долго она задержалась в школе, мама стала волноваться. Она пришла и сказала, что теперь она не в школе будет учиться, а работать на военном заводе, помогать фронту. Их прямо из школы всех отвели в ФЗО обучать заводскому ремеслу. Она обучалась на сборщика раций. Обучение прошло быстро, и она была определена в сборочный цех. Она ростом была мала и к станку приставляли ящик, на котором она стояла. Работала по 12 часов. Им выдавали хлебный паёк. Она хлеб не ела, а приносила мне. Нонна ходила в садик, а я была совсем маленькая и сидела дома одна. Мама тоже устроилась на работу вахтёром, но потом простыла, заработала плеврит и уже на работу не ходила, но целыми днями простаивала в очередях за хлебом и другими продуктами, которые выдавали по карточкам. Не всегда могли отоварить карточки всем, кто стоял в очереди, и тогда мама приходила домой с пустыми руками. А я хотела есть и просила: «Мама, пожарь водичку!» Ляля меня жалела и свой паёк отдавала мне, а потом сама от голода падала в обморок. Но всё равно голодная шла работать на завод. Мастер цеха, иногда жалел её и часто в ночную смену разрешал ей где-нибудь прикорнуть. С ночной она приходила уставшая и ложилась спать. Как-то мама получила по карточкам сахарный песок. Мне сказали: ешь, это сахар. А я никогда ещё не видела сахарный песок, раньше был кусковой сахар и от песка я отказывалась. Мама с Лялькой пытались насыпать мне в рот его, а я кричала: это соль, соль! Потом уже, когда распробовала, то мама не знала, куда спрятать этот сахарный песок. Вот Лялька с ночной спит, мама ушла в очередь за продуктами, а я подставила стул и тихонечко пыталась достать сахарницу из буфета, а тут Лялька повернулась, я сжалась, думала, что меня заругает, а она говорит: «Ешь, Олечка, ешь, сколько хочешь, никто тебя не заругает!» и я расплакалась. Она отдавала свой кусок мне, ей было 13-14-15 лет, она сама была ребёнком. Но война… Я редко выходила на улицу, боялась солдата, который охранял военный склад, находившийся около нашего подъезда. Ляля выносила меня на руках, а я кричала «Домой, домой!» и отворачивалась от солдата с ружьём, думала, что он меня застрелит. А в 1943 году Володя погиб. Горе всей семье. Пережили эти пять лет тяжело, но мы были в тылу, над нами пули не летали. Лялька, как могла, скрашивала нам тяжёлое военное детство, а сама через него перешагнула сразу во взрослую жизнь. Она очень хорошо пела, мы её слушали и любовались ею, она была очень красивая. Ляля прожила 83 года.
   После войны
   Вот и дождались Победы! Сколько людей унесла эта страшная война, сколько горя! Поэтому я не люблю вспоминать военное время, но всё же про послевоенное расскажу немного.
   Когда закончилась война, мой отец оставался ещё на службе под Кёнигсбергом. Ненадолго приехал в отпуск с победой, мы все его ждали. Мне кажется, что я особенно его ждала, потому что не видела его почти с самого рождения. Родилась в финскую войну, он только успел дать мне имя и сказал маме, девчонка с характером родилась, ух, как кричит, она не плачет, а громко о себе заявляет и решил, что Ольга для новорожденной самое подходящее имя. И вскоре уже его призвали в армию. Я росла и смотрела на его фотографию, и ждала, когда закончится война. Каждый день слушала радио, которое круглые сутки сообщало о том, как продвигаются войска, сколько потерь. А в 1943 году погиб брат под Киевом, но я верила, что отец обязательно вернётся.
   Отец приехал в отпуск только в октябре на 7 ноября 1945 года, а 19 ноября в день моего рождения должен был отбыть к месту службы, и мой день рождения отпраздновали 17 ноября. Я долго так считала, что мой день рождения 17 ноября, и только при получении паспорта в 16 лет, увидела в свидетельстве о рождении свой настоящий день рождения и очень удивилась. Тогда мама и объяснила мне, что и почему все забыли мой настоящий день. Так я в 16 лет помолодела на два дня.
   В начале 1946 года папа прислал вызов семье для проживания под Кёнигсбергом, где стояли их части, потому что никто не знал, когда наступит демобилизация. Но я заболела корью и отъезд отложили до моего выздоровления. Сам папа приехать за нами не мог и прислал интенданта, который нас сопровождал до Даркемена, а там уже нас встречал отец.
   Дорога от Уфы была долгая, через Москву, потом до Кёнигсберга, далее до Инстенбурга (ныне Черняховск) и Даркемена (ныне Озёрск), куда папа приехал за нами на фаэтоне. Мне так кажется, а может быть на машине, приехали ранним утром. Я полу дремала, полу спала. Как доехали до Гутвалина (мы тогда так называли это местечко, а может быть, правильно должно быть Гутвальден, что в переводе – хорошие леса) не помню. Не помню, как мы там все разместились. Когда вошли в дом, я попросила пить, и папа дал мне кувшин с молоком, я отказывалась пить, я про молоко не знала и упорно просила воды, молоко мне не понравилось, у нас в тылу его не было. Но папа настаивал: «пей и тебе понравится!» Но так и до сих пор молоко не пью, если только с кофе.
   Нашей семье выделили пол коттеджа с несколькими комнатами. Вода была в доме, а туалет на улице. За туалетом присматривал старичок немец, возможно, он там прежде жил, все немцы уже были вывезены из этой области. Моя мама каждый день что-нибудь стряпала и всегда поджидала этого старичка и приносила ему еду. А я шестилетняя соплячка ею возмущалась: «Мама, фашисты убили нашего Володю, а ты ему кушать носишь!» А мама объясняла мне, что «он старенький, и в войне не участвовал, он ни при чём, так нехорошо говорить!» До сих пор мне стыдно за себя, но ведь война именно так определила наше отношение ко всему. У мамы не было зла, она пыталась разобраться и часто беседовала с конюхом, который управлял папиным фаэтоном и сопровождал его на работу и домой. Конюх был юный немец, звали его Альфред. Когда он приезжал к дому и ждал нашего отца, то мама присаживалась с ним рядом и беседовала о войне, её интересовало, что скажет юный немец обо всём, что произошло. И он на ломаном русском ей рассказывал, как их учили, что им говорили о русских. И тогда мама ему объясняла, не русские напали на Германию, а немцы, ведь война шла на нашей территории. Но Альфред считал по-другому.
   Я помню, какие там красивые места. Мы приехали в марте, и уже таял снег, а потом началось цветение, там очень много садов и все в цвету, а потом пошли ягоды, такие крупные вкусные. И яблони на каждом шагу. Недалеко озеро. Наших детей было много и мы все бегали по всей округе, никто за нами не следил, только есть и спать прибегали домой, ничего не боялись. Один раз заблудились и искали дорогу домой долго. В какую сторону ни пойдём, везде – то обрыв, то речка или озеро. Пошли к красивому домику, что виднелся вдали, казалось, что близко, а оказалось, что далеко, так и не дошли до него. А повела нас на эту экскурсию моя сестра Нонна, которая была старше нас на два года. Нас было четверо, одна девочка всё время падала и плакала, ей было четыре года. Домой пришли уже в сумерках. Как мы не пропали – не знаю.
   Нам с сестрой очень нравился папин фаэтон, иногда нас катали. И мы с ней облюбовали обивку фаэтона, такой бордовый бархат. И когда он стоял без присмотра, мы с Нонной решили вырезать для кукольных платьев этот бархат. Ну и досталось нам по первое число! Я очень плакала и просила прощение, а Нонна молчала и не плакала нисколько. Папа сказал: "Вот у Ольги хоть всё понятно, реакция мгновенная, а Нонна – даже не знаю что сказать!"
   Когда уезжали из Уфы, мы с Нонной забрали всех своих кукол, и уже в поезде я их рассадила на сидение. Пришёл ревизор проверять билеты и паспорта и так строго поглядел на наших кукол: "А где билеты на этих пассажиров? Если нет билетов, то этих пассажиров высадим на ближайшей станции". Я очень испугалась, расплакалась, а все рассмеялись, им весело и смешно, а я всё всерьёз приняла. С этими куклами и потом хлопоты продолжались. Однажды, уже в Гутвалине, мы поиграли с ними, усадили в детское корыто и оставили на крыльце. И вот мы уже спать легли, слышим грохот по мостовой, там дороги мощённые, такой силой грохот, что все проснулись. Был у нас весёлый солдат Иван, он всегда надо мной потешался до слёз и часто говорил: смотри, смотри, у тебя пятки сзади, и я бежала к маме и плакала, почему у меня пятки сзади, и тому подобные шуточки он отпускал при беседе со мной. Так вот, он привязал это корыто с куклами к велосипеду и поехал их катать. Я опять ревела на всю округу, потому что этот Иван сказал, что они поехали домой. Про него ещё много можно порассказать. Никто его не наказывал за такие шутки, все смеялись, ведь война закончилась, и всем было весело.
   После голода и холода мы здесь согрелись и наелись. Все дружили между собой. На этом месте должны были создать совхоз и папе предложили должность директора совхоза. Но мама категорически отказалась здесь оставаться. «Только в Уфу, домой! Я не хочу жить на чужой земле!» Папа ей объяснял, что там, в Уфе, много труднее, но она нет и нет. Только домой! На свою землю. Тогда им было по 42 года. Приехали в Уфу, а здесь и голод, и холод. Одежды не было, папа ходил в военной форме без погон, очень похудел, щёки были втянуты и только глазницы большие, работал день и ночь, чтобы прокормить нас всех, пять человек. У мамы, на почве гибели сына, началось нервное заболевание, частые истерики, сильные головные боли, работать она уже не могла. И папа один тянул всю семью. Старшая сестра работала медицинской сестрой, но зарплата была мизерная. За уколы деньги она не брала, считала, что оказывать помощь должна бесплатно. Ведь в то время всех так воспитывали – на доброте. Ели мороженую капусту, которую выдавали папе на работе и нечищеный овёс, который, я думаю, нас и спасал своими природными витаминными качествами. А я любила сидеть перед растопкой голландки и смотреть на огонь, как он своим жаром облизывает поленья и грелась.
   Вот так мы вернулись к мирной жизни после войны, после сытного и тёплого Гутвалина.

   Пасечник

   Разве думала Саша, что её бывший муж Егор станет пасечником? Никогда не думала! Мёд любил, мог за раз съесть литровую банку и ничего с ним после этого не случалось. Никакой аллергии и никаких других неприятностей. Садово-огородными делами не интересовался. Но поесть ягоды с куста от всей души – обожал!
   Много лет они не виделись и не общались. Саша – это вторая жена Егора. Не везло ему с женщинами, а парень он хороший. Как-то он приехал к Саше и привёз несколько литровых банок и одну трёхлитровую банку мёда.
   – Егор, ты откуда столько мёда набрал? – удивилась Саша.
   – У меня теперь есть пасека, сам мёд качаю, – широко улыбается Егор,– а ты знаешь, что есть ветеринарные врачи по пчёлам?
   – Впервые слышу! Да ты что!? И как же они их лечат?
   – Так же как и всех остальных. Я вот знаю, что этим врачам приносят мёд вместе с сотами, врачи проверяют санитарное состояние и нет ли каких-то инфекций. Если что-то обнаружат, то справку на продажу меда не выдают и начинается лечение. Врачи выписывают рецепты для лечения пчелиных семей. Вообще там очень строгие санитарные требования и даже ульи раскрашивают белыми, голубыми и жёлтыми красками. В общем, много чего надо знать. Я начитался всего. А эти ветеринары, как дегустаторы, пробуя мёд, могут сказать, какого он качества, чем подкармливали пчёл и всё тому подобное. Это целая наука! Ты же знаешь, что я люблю всё новое разведать.
   – Ну, ты меня очень удивил, особенно наличием ветеринарных врачей по пчёлам, с ума сойти! Да ты всяким сельским хозяйством никогда не занимался, я просила тебя взять земельный участок, а ты мне сказал: кто будет этим заниматься, я не буду.
   – Плохо просила. Когда я женился на Марго, она уже имела садовый участок и всё время меня туда таскала. Когда ягодный сезон, я с удовольствием ездил по ягоды, а там ведь ещё полоть, копать надо, этого я делать не хотел. У нас прямо-таки до развода дело доходило. Но в третий раз разводиться не хотелось. А тут на работе мне один сослуживец предложил купить пасеку на несколько человек. Мёд люблю больше ягод. И я согласился. С тех пор Марго – к себе в садовый участок, а я к себе – на пасеку. Мы там с мужчинами интересно проводим время. С пчёлами я подружился. И мне больше нравится качать мёд, наблюдать за пчелиными делами, да и пользы больше, – и, как всегда, расхохотался, – я ещё и продаю мёд, пенсионерам со скидкой. Иногда хороший урожай получаю. И Марго довольна.
   – Слушай, какой ты всё-таки эгоист! Желание женщины для тебя ничего не значит. Главное, что тебе это надо. Каким ты был, таким и остался.
   – А чего ты злишься? Я тебе мёд привёз.
   – А мы мёд не едим, у нас аллергия на него. Можешь с собой увести.
   – Ну, подаришь кому-нибудь. У меня мёд хорошего качества.
   Саша подумала и, действительно, найдётся, кому подарить. Посмотрела на него, послушала его рассказы о пасеке, о его жизни, и поняла, разные у них были пути-дороги, вовремя они это поняли и не мучили друг друга.
   – Егор, а пчёлы тебя кусают?
   – Не всегда. А один раз, когда только начал ими заниматься, так покусали, живого места не было. Потом уже иммунитет появился.
   – Это они тебе за женщин отомстили!
   – Ох, ты! Скажешь тоже! Но кто знает, может быть, – посмеялись они оба над такой версией.
   Теперь Саша, прогуливаясь в лесопарке, наблюдает за пчёлами, и вспоминает с улыбкой Егора пасечника и представляет его, покусанного пчёлами.

   История про parker

   Я, конечно, слышала краем уха про необыкновенно хорошую и дорогую ручку Parker, но никогда её не видела и не интересовалась: сколько она стоит и как выглядит. Где-то есть и кто-то пользуется. Сейчас я редко пишу ручкой, но если автограф или поздравление, то обычно обыкновенной шариковой ручкой. А так как я пользуюсь компьютером, то у меня есть клавиатура, я привыкла нажимать кнопочки с буковками и поэтому ручка, вроде как, не нужна… оговорюсь всё-таки, почти не нужна.
   В 1972-1973 годах я жила в Перми. Пермь далась мне тяжело, во-первых, начала часто болеть дочь, ей по приезду было один год и восемь месяцев. Потом я стала плохо себя чувствовать. Три месяца мы привыкали к пермскому климату. И только через три месяца я нашла себе работу и дочке сад-ясли во дворе дома, где мы жили.
   Одновременно со мной устраивалась на работу выпускница Пермского университета Оля, математик. Нас определили в один отдел, но в разные сектора. Я сразу обратила на неё внимание ещё в отделе кадров, когда нас оформляли. На ней было элегантное чёрное пальто и изящная шляпка. Она сидела очень прямо и ни одного лишнего движения. Так держат себя люди из высшего общества. Я видела только её профиль, очень горделиво держалась. На вопросы инспектора отдела кадров отвечала тихо и кратко.
   Потом нас с ней отправили в отдел по технике безопасности, где мы должны пройти инструктаж и почитать разные правила по технике безопасности. На обратном пути мы с ней разговорились. В ней было всё совершенство, и она буквально очаровала меня.
   В перерыве мы с ней иногда заходили в буфет выпить кофе, в холле посидеть, поговорить о новых фильмах, книгах и вообще просто о жизни, всегда было приятно. Когда у меня болел ребёнок, она обычно навещала нас. У неё тогда не было семьи, но уже планировала и сомневалась.
   В Перми я не прижилась, через год вернулась в свой город, часто болел ребёнок, и я считала, что нам не подходит климат. Потом мы с Олей переписывались, она вышла замуж. У неё родилась дочь.
   Наша пермская бабушка скучала по внучке, и через четыре года в 1977 году мы поехали ее навестить. А заодно и с Олей повстречались, у неё была очаровательная дочь. И Оля совсем не изменилась, она по-прежнему была необыкновенно хороша своей сдержанностью. В этот приезд мы с ней встретились несколько раз.
   Потом опять письма, из которых я узнала, что Оля оставила программирование и перешла работать в школу учителем математики, и я подумала: наверняка Оля прекрасный преподаватель. Но постепенно переписка прекратилась, не всегда была возможность сесть и написать письмо.
   Но на протяжении всей своей жизни в минуты раздумий я часто вспоминала Олю. Писем больше не писала, потому что думала, что наверняка сменился адрес. И вообще, она, наверное, забыла про меня, надо объяснять кто я и откуда. Так шла жизнь своим чередом. Прошло много лет. Появился интернет, появились социальные сети. И я решила попытаться найти Олю. Фамилию девичью помнила, а по мужу фамилию забыла. И решила, что в Одноклассниках она наверняка должна быть под девичьей фамилией! Долго искала, как-то не получалось и вот она и фотография, я её узнала, хоть и прошло более сорока лет! Я написала ей сообщение: кто я, откуда и где мы с ней были вместе. Она долго не отвечала, а потом ответила и мы до глубокой ночи переписывались. Я испытала глубокую радость от этой встречи в интернете.
   Но Оля редко выходила в сеть, а потом написала мне, что будет в Москве в августе, мы обменялись номерами телефонов. Я каждый день ждала звонка. И вот… я пошла на встречу с Олей! А сама всю дорогу думала, как мы узнаем друг друга? Она первая меня узнала, сказала, что я мало изменилась, только причёска другая. Конечно, она лукавила, и постарела и пополнела.
   Мы зашли в итальянский ресторан Иль Патио, выбрали столик на двоих в самом безлюдном отдалённом уголке, где нет соседних столов ни с одной стороны. Самое интересное, что даже по еде у нас совпали вкусы. Мы беседовали около шести часов. Попеременно рассказывали друг другу, что пережили за эти годы, о том, как прожили трудные девяностые годы. До сих пор вспоминаю эту встречу. Я подарила ей две свои последние книжки и журнал. Она мне сказала, что многие мои рассказы читала в интернете. Она сокрушалась, что не приготовила мне подарок и вручила мне в подарок ручку такую красивую, золотого цвета и сказала: ты пишешь, она тебе пригодится. Я радостно ее разглядывала, оказалось, как потом выяснилось, это ручка Parker. В жизни не держала такую ручку. И потом всё время, глядя на неё, вспоминала нашу встречу с Олей.
   Последнее время я редко выхожу в люди, в основном сижу дома, занимаюсь домашними делами, за компьютером и за телефоном провожу время. А тут с московской подругой Галей, тоже математиком, и соратником по перу, решили встретиться, мне надо было ей кое-что передать и я прихватила свою последнюю книжку «Не было печали…» , автограф решила написать при встрече. Положила в сумку эту прекрасную ручку Parker, она пишет великолепно, мягко, легко.
   Встретились на станции «Чистые пруды», там так красиво. Галя предложила зайти в какой-нибудь ресторан, посидеть и поболтать, мы тоже давно не виделись. Не могли выбрать место, и тут Галя говорит: «а пошли в «Петрович», давно там не были». Это близко от остановки, шли не торопясь, любуясь Москвой.
   «Петрович» это клуб, оформлен в стиле советских времён, и везде карикатуры Андрея Бильжо. Я там отмечала своё 75-летие в отдельном кабинете с литературными сотоварищами. И вот мы с Галей уютно пристроились, обсудили все карикатуры Андрея Бильжо. Я подарила ей свою книжку с автографом. Написала автограф и всё время хотела убрать ручку в сумку, но отвлекалась на что-нибудь и забыла про неё.
   Когда уходили, что-то заставляло меня несколько раз оглянуться на стол, но я не поняла что. Когда пришла домой, хотела что-то записать, а ручки нет. Я всё из сумки вытащила, нет ручки Parker и всё. Очень расстроилась. Она мне так дорога, не только потому, что она дорогая, а дорога как подарок от дорогого мне человека. Зашла в яндексе на сайт «Петрович» и прочитала, что они работают до пяти часов утра, позвонила им и говорю:
   – Я сегодня с подругой ужинала у вас и оставила на столе ручку Parker, может быть передали вам на охрану забытую вещь? Я знаю, что у вас передают охране и ничего не пропадает.
   – О! – воскликнул охранник, – Parker! Сейчас посмотрим! – через некоторое время – Нет, не нашли, позвоните завтра, может куда закатилась, убираться будут, найдут.
   Всю ночь провела в печали и уговаривала себя, но если я такая невнимательная стала, что поделаешь. На другой день звоню, повторяю, что и вчера. Мне в ответ:
   – Золотистая с нарезкой?
   – Да, да! – радостно кричу я в трубку.
   – Приходите, нашли, закатилась под ковёр у окна.
   – Я вас обожаю! – воскликнула я в ответ.
   Приехала в «Петрович» через полчаса и забрала свою дорогую во всех отношениях ручку. И решила, что теперь её из дома брать никуда не буду! Ведь это Олин подарок! Он мне дорог, как память, о нашей встрече.

   Возраст
   Санаторий Литвиново под Наро-Фоминском

   Сидим за ужином. Наталья Михайловна говорит:
   – Вот пройдёт некоторое количество лет и будет нам лет по восемьдесят. Встретимся, быть может, в каком-нибудь санатории, а может быть и здесь – узнаем ли мы друг друга?
   На эту тему её натолкнул взгляд на очень стареньких отдыхающих.
   Когда старость встречается в большом количестве (а нас было многовато), это очень печально выглядит.
   Никакие песни, ни танцы, ни смех не могут заглушить или затемнить возраст. Он особенно явно проступает, когда пожилые люди веселятся, танцуют. Они, кажется, забыли, сколько им лет. Их душа встрепенулась, взлетела, запела, закружилась и засмеялась. А внешность как бы пытается вернуть всё на свои места. Со стороны это выглядит очень печально и грустно, и больно до слёз.
   Жизнь, жизнь, жизнь… Как ты коротка и длинна в то же время.
   А возраст?
   Она высокая, совсем – совсем седая, очень прямая. Идёт с палочкой. Ей восемьдесят шесть лет. Доктор технических наук, профессор. Умный взгляд. Видно, что в молодости была красива.
   Но возраст взял и всё смял. Заставил пожухнуть, увять. А где – то из глубины годов выглядывает былая красота.
   Одета строго, элегантно, в брюках, на уставших ногах мокасины. Ноги особенно подчёркивают возраст, на них как будто нанизаны года. И эта тяжесть визуально ощущается.
   Руки ухожены, маникюр, но такое впечатление, что на руки надеты мятые перчатки, а сверху красивые перстни, кольца. Седые волосы собраны на затылке в пучок. Она о чём-то рассказывает своей спутнице. Голос низкий, хорошо поставлен, чувствуется преподаватель. А глаза карие, большие, красивые. В них насмешливость, грусть и недоумение: «Что ж так быстро-то?!» Да. Вот так быстро пролетели эти восемьдесят шесть лет. И всё прошло на её глазах: и разруха, и восстановление, опять разруха и опять восстановление. И уже в который раз всё это ею пережито.
   Она уехала, а я всё время смотрю на то место в столовой, где она сидела. Она как будто оставила свой образ здесь, хотя там уже сидит совсем другой человек…
   А вот та дама, шестидесяти двух лет…
   Её врач предупредила: ни сауну, ни бассейн не посещать! А тут такие шикарные дни: тепло, всё красуется вокруг.
   Вечером на улице возле главного входа артисты из Москонцерта организовали танцы под своё исполнение. Пенсионеры забыли обо всём на свете: сколько кому лет, кто как выглядит. Танцевали как молодые, прыгали, не жалея сил и подпевали.
   Я сидела вдали на скамеечке, наблюдала всю эту картину с щемящим чувством. Мне почему-то всех было жалко. Очень жалко. И вдруг слышу:
   – Смотри, смотри, как она отплясывает. А говорит, что сердце больное и врачи запретили бассейн и сауну. А она везде уже побывала и ещё отплясывает…
   Заиграли «Цыганочку». Она отплясывает её и говорит:
   – Умру, а цыганочку спляшу!
   И вдруг вижу, она падает навзничь, замертво. Всё. И ничто не спасает её.
   Она ушла, вернее, улетела в пляске и под музыку «Цыганочки». Её не стало в одно мгновение, как будто и не было никогда.
   Я пыталась разглядеть её лицо и не смогла. Её лицо почему-то в моём воображении не зафиксировалось, хотя долго на неё смотрела и раньше её видела на прогулке. Помню только беленькие симпатичные ботиночки на горочке и белые кудри на асфальте с воздушной лёгкостью легли.
   Вот так вот. Всё.

   Одна уехала с печальным взором,
   Другая –  улетела в мир иной.
   Как сложно в этом мире строгом
   Порою быть самим собой.

   И вдруг въезжает свадебный кортеж на территорию санатория.
   В машине музыка, невеста в красивом белом платье с нарядным женихом выходят из машины. И счастливые, не обращая внимание на труп, помещённый в чёрный полиэтиленовый мешок, влетают в просторный вестибюль красивого санатория.
   Трагедия и счастье в одном сплетении.
   Жизнь продолжается…

   Я вас не обманываю, я вам честно говорю
   Санаторий «Авангард» подСерпуховым
   
   Отдыхать везде хорошо, особенно, если подобралась хорошая компания. Я жила в комнате на двоих с приятной женщиной моего возраста Галиной. За столом с нами сидел крупный по габаритам мужчина Григорий и пожилая женщина Лиля. Григорий моложе нас всех, с юмором и с наличием большого количества историй. Обычно мы гуляли втроём: я, Галя и Григорий, и он рассказывал нам свои истории.
   – Сижу я в сквере, читаю газету, – рассказывает Григорий, – подходит ко мне мужчина и говорит: «Друг, выручай! Там видишь – женщина бежит. Это моя жена, она хочет меня убить. Выручай, останови её, я тебя отблагодарю, не подпускай её ко мне!» Я вижу женщину таких необъятных размеров, три меня, а я, сами видите, какой: и высокий, и широкий. Спрашиваю: «А сколько Вы мне заплатите за помощь?» Отвечает: «Не волнуйся, не обижу! Давай, давай, иди скорее, а то худо мне будет». Ну, я встал и пошёл ей навстречу. Она подлетает, а в руках у неё огромная чёрная сковорода, на вид чугунная. Ну, думаю, и меня сейчас прибьёт! Не подпускаю её к мужу, схватился за сковороду, а она оказалась лёгкая, алюминиевая, только в чёрный цвет покрашена. Улыбнулся и в сторону посмотрел, а там вижу: на машине установлена кинокамера, и нас снимают. Оказалось, идут съёмки эпизода для какого-то клипа. Ну, думаю, нет… вы меня так не проведёте. Не хотели платить за моё участие в съёмке! Но еле-еле уговорил. Я им говорю: «Мы так не договаривались!» А потом мне все знакомые звонили и при встрече говорили, что видели меня в клипе, и жена, и дочь видела, а я проспал и не увидел себя на экране. Не верите? Я вас не обманываю, я вам честно говорю! – и держит правую руку на сердце, подтверждая честность рассказанного.
   – А сколько заплатили? – спрашиваем.
   – Ну, это секрееет!– раскатисто басит Григорий.
   – Девчата, – он так нас называет, – у меня тут хлеб залежался, покормите птичек, мне как-то неудобно этим делом заниматься.
   Галя раскладывает в кормушки хлеб, а я и прыгающие вокруг белочки слушаем рассказы Григория. Они всегда заканчиваются словами:
   «Не верите? Я вас не обманываю, я вам честно говорю!» – и держит правую руку на сердце, подтверждая честность рассказанного.

   Серафима

   Про санаторий «Голубая даль» в Дивноморске

   Наверное, меня уже нет, потому что эта жизнь, которая сейчас проходит, не моя. Всё, что происходит – не моё. Живёт лишь оболочка без моего прошлого внутреннего мира. То ли я поглупела, то ли поумнела, но это не я. Самое главное, что не воспринимаю настоящее время, а будущего нет вообще, о нём даже и не думается и поэтому я себя называю другим именем – Серафимой.
   Конечно, я – Серафима. Про это имя в гороскопе написано как про меня.
   "Серафима – не модное нынче имя. Между тем оно дарит человеку прекрасный характер. Это ласковые, добрые люди, не способные причинить боль другому, никогда не повышающие голоса. Не случайно окружающие зовут их не иначе как ласково: Симочка.
   Внешне они похожи на отцов, но, как правило, бывают невысокого роста, полноватые, что в молодости не мешает им быть очень подвижными.
   Серафимы – великие труженицы, отличные кулинарки и очень заботливые матери. Крайне редко выходят замуж второй раз, прежде всего из-за детей, опасаясь, что отчим, каким бы он ни казался хорошим, все же внесет диссонанс в уютный семейный мир. В то же время Серафимы необычайно доверчивы и потому нередко оказываются обманутыми и не слишком счастливыми в браке.
   Выбирая в жены Серафиму, следовало бы помнить, что с ней надо обращаться бережно, как с ребенком, ибо у нее легкоранимое сердце.
   На старости лет у Серафимы частенько возникают проблемы с поджелудочной и щитовидной железами."
   Вот всё про меня – и на отца я похожа, и заболевания мои и второй раз не рискнула выходить замуж именно по тем причинам, что написано в гороскопе, и ростом невысокая, и полноватая и кулинарка хорошая и т.д, и т.д. Ошиблись родители с именем.
   Так думала я о себе, сидя на берегу Чёрного моря и слушала море. Оно тоже ничего мне сказать не могло, оно тоже не знало, что меня ждёт.
   ***
   Вода была очень холодная, всего девять градусов, но Сима закатала брюки до колена и вошла в воду.
   – Холодная вода, – тихо выговорила Сима, но всё равно пошла дальше и почувствовала, как приятно обжигает холодная вода и песок вместе с галькой поплыл из-под её ног, она уже по колено в воде, и брюки намокли и вдруг слышит:
   – Сима, Сима, назад, куда потащилась, быстро назад!
   К ней подбежала Татьяна, в туфлях залезла в воду и тащит Симу на берег,– ты, что с ума сошла!? Тебя сейчас бы унесло, смотри волны какие, да ноги бы свело от холода!
   – Ой, а мне понравилось, – смеётся Сима,– мне уже ничего не страшно.
   – Не страшно ей, а я за тебя испугалась, издалека увидела, что ты глупости делаешь, теперь вот у тебя брюки, у меня туфли – мокрые.
   – Да ладно тебе паниковать, пойдём босиком, солнце какое жаркое, высохнут!
   Татьяна – Симина соседка по комнате в санатории. Когда проходили регистрацию, Сима присматривалась ко всем и думала, интересно с кем её поселят. Потом приглядела одну женщину, помоложе себя, подошла и спросила:
   – Вы уже выбрали, с кем будете в одной комнате?
   – Нет, не выбрала.
   – Не хотите со мной заселиться? Я не пью, не курю и не храплю, – с улыбкой сказала Сима.
   – Я не против. И тоже не пью, не курю, но иногда храплю, – улыбнулась женщина.
   – Меня Серафимой зовут, а Вас?
   – А меня Татьяной!
   – Здорово! Люблю это имя.
   Им выдали ключ от комнаты. Когда они поднялись на лифте на пятый этаж, перед ними в конце коридора открылся прекрасный вид на море, лоджия широкая, и вид такой – море и небо! Обе воскликнули радостно! А когда зашли в комнату, то их радости не было предела. Вид такой же: море и небо голубое. Лоджия, а в лоджии стол и два кресла. Можно в хорошую погоду посидеть, почитать и помечтать, глядя на синее море.
   – Как красиво! – воскликнули обе, – нам здесь уже всё нравится, – опять вместе произнесли.
   – И нам всё здесь будет нравится, никакого негатива! – добавила Татьяна.
   – Да, да! – поддержала её Серафима.
   Было начало апреля, на деревьях ещё лишь набухшие почки, которые предвещали распуститься на их глазах. Сделав все необходимые дела по приезду и обустройству, они пошли на море, которое в этот день было особенно тихое и голубое, как будто нарисовано, солнце ослепительно сияло. Боже, какое счастье!
   Серафима и Татьяна всё время пропадали на море, купаться нельзя, но можно любоваться, можно подойти к самому краю берега, потрогать воду, найти красивый камушек и посмотреть в небо. Эта бескрайность моря и неба слились воедино и даже нельзя увидеть между ними границу, они переходят друг в друга. На их глазах распустились все деревья, зацвела черёмуха, и сирень, и цветы.
   Кроме самого прекрасного моря и неба, была их дружба, которая ничем не нарушалась, полное взаимопонимание и от этого всего было так хорошо, как никогда и нигде.
   С ними подружился мужчина Семён, моложе Симы, но почти ровесник Татьяны. Сима про себя называла его «наш мальчик», а Татьяна – мотылёк. Он хрупкий на вид, очень деликатный, вежливый и оказался единомышленником во взглядах. Такая общность во всём – большая редкость. Семён прибился к их компании, потому что с мужской ему было сложно. Он не пил и не курил и исключительно вежлив. Но умел твёрдо отстаивать своё мнение и свою позицию. Сима увидела в нём цельную натуру, и ей очень хотелось, чтобы Семён подружился с Татьяной надолго, но трудно сказать, получится ли. Они очень подходили друг другу, она заботливая и предусмотрительная, а он осторожен, предупредителен, тактичен и не навязчив. Часто поджидал их на берегу и они втроём отправлялись гулять в реликтовую аллею, любуясь местностью, и разговаривали на многие темы. Потихоньку разговорили и Семёна, Сима умело выведала у него и про личную жизнь и про его увлечения.
   Как-то у Симы поднялось давление, Татьяна проводила её в медпункт, где Симе оказали помощь. А когда она вышла от врачей, то на улице около медкорпуса, её ждали знакомые отдыхающие, волновались за неё, это было очень трогательно.
   «Сколько же хороших людей на земле,– подумала Сима, – но…если даже и нет у меня будущего, но зато есть чудесное настоящее».

   Из писем с отдыха в санатории «Архипо-Осиповка» под Геленджиком

   Июнь. Ехала в поезде 20 часов. Всё-таки самолётом лучше. Можно было самолётом долететь за два часа до Геленджика, а потом до санатория на такси. Но на железнодорожной станции Горячий Ключ встречает санаторный автобус и прямо к месту доставляет. Вот уже на месте. Здесь очень красиво, река Вулан и висячий мост через реку, и море, бушующее, неспокойное, иногда грозное. Пока не жарко.
   ***
   Оделась по-летнему, легко, но я не мёрзну, в фойе смотрела кофточки, но не подобрала ничего. Надеемся, что потеплеет. Всё-таки разнообразие.
   ***
   Нет, уезжать пока не собираюсь. Всё нормально. У меня условия хорошие. Живу одна в комнате и соседка по блоку очень хорошая и внимательная, ко мне с уважением и заботой. Даже неловко как-то. Ей 62 года, физик, вдова. И за столом приятные люди. Сегодня сделали ЭКГ, на завтра назначен анализ на сахар, сахар у меня всегда в норме, но проверяют у всех. Направление на 8 часов утра. Здесь проход из корпуса в корпус по прозрачному коридору, не выходя на улицу. Соседка пошла на концерт, а я осталась дома, не хочется, отдыхаю.
   ***
   Я чувствую себя нормально. Сегодня было очень жарко, больше 30 градусов и душно, вечером ходили на море, посидели, потом ещё на обратном пути в парке сидели, отдыхали. У меня в комнате вентилятор, включаю, когда душно. За меня не волнуйся, мне сегодня сказали, что я проживу ещё 25 лет, а мне это и не надо совсем, я не хочу 100 лет жить. Всю жизнь в нашей семье все за меня переживали, лелеяли, а я, оказывается, 100 лет буду жить – ужас просто! Но это так, одна тут отдыхает с дочкой, молодая, наговорила мне всякого, интересуется каждый день о моём самочувствии и спросила, почему у меня глаза такие грустно-печальные. А я разве знаю почему.
   ***
   Сегодня с соседкой гуляли по посёлку, фотографировала интересные места. На море много народу. Плохо, что я не умею плавать.
   Вчера Алик прислал письмо, он мне как-то звонил, а я пропустила звонок, он написал про успехи своей внучки. Сегодня Слава, знакомый по предыдущему санаторному отдыху, прислал письмо, спрашивает подробности отдыха. Один из отдыхающих наговорил мне кучу комплиментов про мою книгу, в восторге, говорит, многое понял про психологию женщин и сказал, чтобы я не останавливалась, а продолжала свою деятельность, но не знаю, получится ли.
   ***
   Интеллект – это не то, что много знает человек, интеллект не приобретается, он врождённый, а то, что ты перечисляешь, это предприимчивость, умение себя организовать на что-то. Вот, у Нонны тоже был высокий интеллект, это не приобретается, это природа даёт. Она с детства такая. Она многое понимала, и многое могла объяснить. Обычно люди с высоким интеллектом не стремятся чего-то добиться в жизни, как уж получится. Они такую цель себе не ставят. И в процессе жизни много знают как-то так. Одна приятельница Нонне всегда говорила, да у тебя просто память хорошая. И, кстати, интеллектуальные люди никогда своё мнение не отстаивают, они просто знают. Обычно людям с высоким интеллектом присущи ирония и может быть сарказм, потому что они много видят и знают. Интеллигентность тоже не приобретается, она врождённая.
   Сейчас письмо получила, что мои книги были выставлены в Доме художника и две купили – первую и третью. Деньги предложили перечислить на телефон, я согласилась. Я рада, что кто-то выбирает мои книги. Написали, что купили две очень приличные дамы.
   Сегодня с утра было пасмурно, иногда чуть капал дождь, мы сходили на процедуры, потом на приём к врачу и в парке посидели час или больше. После обеда отдохнули и пошли на море. Море сегодня было очень грязное и сильные волны, мы посидели до 18 часов под тентом, было очень солнечно после хмурого утра, но купаться и даже просто войти в море невозможно. Народу – «яблоку упасть негде»! Дети в этих волнах орут, их волна накрывает и выбрасывает на берег. До моря идти 30 минут и обратно также, но мне очень тяжело подниматься, это расстояние до корпуса больше километра. У меня сильная одышка. Врач сказал, что надо показаться специалисту по астме – пульмонологу. Я хотела похудеть, но похудела мало, всего на 600 грамм. А рост у меня теперь вместо 156 стал 149. Моя круглая спина совсем меня приземлила. Похудела хоть и немного, конечно, за счёт ходьбы, почти каждый день ходила на море в такую даль, туда и обратно – получается, больше двух километров. Хоть здесь и воздух прекрасный и море, а дыхалка моя не работает. Я думаю, что надо какие-нибудь упражнения для дыхания освоить. Мне здесь не назначили, потому что боятся, всё-таки возраст, им лишние проблемы не нужны. Вот мой отчёт о проведённом отпуске. Да, но здесь красивая природа, много неизвестных деревьев и горы такие мощные и таинственные. Иногда ночью выхожу в лоджию и смотрю на них, а сама думаю, а вдруг там живёт какое-нибудь чудовище и смотрит на меня. Тогда я ухожу спать и сплю с приоткрытым окном. Всё. Пора собираться домой. Сейчас буду складывать вещи.

   Записки обывателя

   С 22 августа по 7 сентября я отдыхала в санатории имени Абельмана, что во Владимирской области, в пяти километрах от города Коврова. Интересно, думаю, а кто такой Абельман? Подумала, что он врач коли санаторий носит его имя, а оказывается инженер по профессии, революционер, родился в городе Коврове, где находится этот санаторий.
   (Про Николая Самуиловича Абельма;на (7 (19) февраля 1887, Ковров – 7 июля 1918, Москва) – российского и советского революционера, участника Октябрьской революции, инженера по профессии, можно прочитать в Википедии).
   Самое лучшее в санатории – это природа, она так хороша, что описать словами невозможно. Берёзы до самого неба, сосны стройные, высокие и величественные. Река Клязьма пленила своей необыкновенной тишиной и лёгким всплеском воды. Грибы в изобилии: и белый гриб, и подберёзовик, и подосиновик прямо под ногами, собирай, вари, суши. Воздух прозрачен и вкусен. Быть там – одно наслаждение.
   Заезд в этот период был пенсионерский по линии социального обеспечения. Пенсионеры разных возрастов. Были совсем молодые – пенсионеры по инвалидности и были совсем пожилые, за 80 лет и старше. Когда много пожилых собирается в одном месте, навевает уныние. Вроде как больница. Разговоры у всех про свои болезни, про свою бытовую неустроенность.
   Для настроения проводились разные мероприятия: концерты художественной самодеятельности, оказывается среди пожилых много желающих выступить: и спеть и станцевать и почитать стихи. Показывали хорошие фильмы. Организовывали экскурсии в разные города: такие, как Владимир, Ковров, в Иваново за ситцем.
   Я ни в каких мероприятиях участия не принимала, я гуляла, дышала свежим воздухом, любовалась берёзами, соснами. Территория санатория находится в хорошем состоянии. Есть чудесная часовенка, красивые скульптуры, есть скульптуры, сохранённые с 30-х годов. И есть свой «Версаль», там приятно посидеть перед чудесными фонтанчиками на скамейках-качелях, смотреть и думать, думать, думать.
   Из санатория есть выход к реке Клязьме. Выйдешь из ворот санатория, немного пройдёшь и перед тобой желтое поле, как на картине Шишкина «Рожь», зажмуришься от удовольствия, пройдёшь левее, а там журчит Клязьма. И так хорошо на душе и на сердце.
   Жила я не в главном корпусе, а в трёхэтажном «кубике», расположенном среди берёз и сосен, в отдельной комнате, одна.
   Две мои соседки по блоку, у которых тоже одноместные комнаты, были очень милыми женщинами. Одна из них москвичка чуть моложе меня, а вторая молодая, но уже инвалид. Сама она из Киргизии, а в 1983 году уехала в РСФСР работать на ткацкую фабрику, которую открыли в небольшом городке. Было ей тогда 19 лет. Казалось, что поехала за счастьем, жила в общежитии. А в 90—ые годы фабрику закрыли, и вернуться в Киргизию уже не могла, да и здесь работы не было. Поехала за счастьем в Москву. Нанялась на работу в уличное кафе, мыла посуду, весь день на ногах, на холоде и почти без отдыха. Заработала себе много болезней. Рассказала она нам свою историю и в заключении сказала: «Вот и жизнь прошла: Не счастья, не детей, не здоровья». Я слушала её и думала, ничего невозможно предвидеть в нашей жизни, всё обернётся не так как хотелось бы. На прощанье я пожелала ей, чтобы она не думала о том, что не получилось, «живи настоящим и береги своё здоровье».
   Сколько людей, сколько судеб, услышав которые, сердце кровью обливается. И тоска… боль… от того, что не мы в состоянии построить свою судьбу, а кто-то или что-то делает это за нас.
   Жизнь в санатории размеренная. Завтрак – обед – ужин, процедуры (разговоры только об этом) и отход ко сну. Вот тут и нарушается размеренность: кто-то спит и храпит на всю ивановскую, что соседи по палате вынуждены уходить спать на диванчик в коридор, потому что нет сил выносить этот храп, а кто-то уснуть не может и бродит впотьмах. Между завтраком и обедом – процедуры, процедуры, после обеда кто-то отдыхает, а кто-то идёт во вторую смену на процедуры, а после полдника есть и третья смена процедур. Люди набирают такое количество процедур, как можно больше, в надежде выздороветь от всех своих болячек.
   Более активные отдыхающие, после завтрака, уезжают на экскурсии в близлежащие города. На полдник не все ходят, в основном те, кто хочет немного набрать вес. А вечером кино, концерт и обязательно танцульки. Пенсионеры ещё как любят потанцевать. Выходя из столовой с ужина, тут и там слышно: на дискотеку пойдёшь?
   Николай Николаевич всегда ходит на все мероприятия. Ему 80 лет, а он ещё охо-хо! Ночью спит без одеяла, в лучшем случае прикроется простынкой, ему всегда жарко (его сосед рассказывал). Он такой прямой, не согнулся под годами, шагает уверенно. Часто ездит в соседние города посмотреть то да сё и вам расскажет, что видел, что купил. Вообще-то у него постоянное место жительства в доме престарелых, его направили в санаторий отдохнуть и подлечиться. А он всё время говорит:
   – Хочу домой, в нашем доме меня все уважают, со мной за руку здоровается и врач, и медсёстры и директор. А здесь я никому не нужен, меня просто не замечают, я здесь никто, а там я Николай Николаевич! Скорее бы домой!
   Один раз потерял свою бейсболку, всем санаторием её искали, объявление сделали, оказывается он её на дискотеке оставил, а женщина, не зная чья эта бейсболка, прибрала и после объявления ему вернула. Радость была неописуемая. Он её спрятал под матрас, чтобы снова не потерять. Чем – то она была ему дорога!
   Ещё один чудак был. Заказывал на обед суп молочный, а когда ему приносили, то он возмущался:
   – Зачем вы мне всё время приносите этот белый суп, я его не заказывал!
   Тогда ему приносили три супа на выбор, а он кричал: уберите всё, не надо мне вашего супа!
   Удивительно, какое терпение надо иметь с такими отдыхающими, но никто им не грубит, стараются удовлетворить их требования. А ещё один неравнодушен к горчице и тайком, озираясь по сторонам, с собой прихватывал целый тюбик во внутренний карман.
   Самые адекватные это молодые пенсионеры 55-70 лет. Они ходят в спортивный зал, во время спортивных игр начинают дружить, и даже влюбляются. А влюбляются по-настоящему, серьёзно. Ходят парочками, за ручку, гуляют в сумерках по берегу реки, любуются закатом и тихой речкой. А с танцплощадки далеко разносится музыка.
   Я не первый год отдыхаю и подлечиваюсь в санатории. Они все разные. Есть комфортные – это южные санатории на берегу Чёрного моря. А санатории средней полосы проще, беднее и сюда направляют пенсионеров более старшего возраста, после 70 лет, но есть и другие отдыхающие, которые приезжают сюда поправить своё здоровье за свои деньги. В общем, публика разношёрстная. В этом году мне не очень хотелось ехать, если бы на море, то с удовольствием, но на море мне не выделили место, предложили Среднюю полосу. Ехать пришлось пять часов на автобусе, это не очень легко. Но обзор в окно был интересным. Столько у нас в России мест свободных, не заселённых и я бы сказала роскошных. Природа средней полосы мне нравится. Белоствольные берёзы, стройные сосны и стоят они одиноко, вокруг ни души. Небольшие города проезжаем, они отличаются каким-то милым приветливым видом.
   Город Покров чистый уютный и угощает нас своими изумительными пряниками. На обратном пути купила домой такой пряник, очень вкусный. Вот здесь в глубинке я почувствовала русский дух: «Там русский дух… там Русью пахнет!» – так писал наш великий Пушкин и по-другому не скажешь.
   В автобусе я читала книгу Улицкой «Священный мусор» и, когда уставали глаза, и трясло по дороге на кочках, я смотрела в окно и любовалась российской равниной. И тогда мне пришла мысль, что я никогда бы не смогла жить на чужой земле, в чужом краю. Здесь моё место, это моё! Я люблю тебя, моя Россия! Может это высокопарно я сейчас написала, но чувства были именно такие. И тогда же подумала о тех, кто уехал, кто живёт в чужом краю и пишут про нашу Родину всякие гадости. Как можно? Так думала я, когда проезжала эти великолепные места! И так обидно!
   Обратный путь был долгий. Я уезжала на день раньше в воскресенье, попали в жуткие пробки и вместо пяти часов, ехали или, вернее сказать, ползли восемь часов. Но ощущение счастья, что я живу на этой земле, меня не оставляло.
   Моя дочь встречала меня с букетиком чудесных цветов, она всегда встречает меня с цветами и с доброй улыбкой, несмотря на то, что ей пришлось ждать меня почти три часа. Так задержался автобус, но мы с ней были на связи смс-ками. Я ей сообщала, где мы в данный момент едем. Она часто спрашивала: «Мама, как ты себя чувствуешь?» Она ко мне очень внимательна всегда. А я ей писала, что всё нормально, не переживай! Без приключений не обходится ни одно путешествие.

   Случается в санатории и такое

   Прошёл год, и мне предложили отдых в санатории от общества слепых в самом Геленджике. Я приняла предложение, потому что в то время были проблемы со зрением и я подумала, что раз санаторий от общества слепых, у них должны быть хорошие офтальмологи, можно посоветоваться с ними, наверняка хорошее оборудование для проверки глаз и что-то полезное для себя узнаю.
   Доехала на поезде до Новороссийска в СВ-вагоне, так как ни в плацкарте, ни в купе не было нижней полки, а на верхнюю при всём желании, не заберусь, тяжела и неповоротлива стала. СВ-вагон, конечно же, дорогой, но часть расходов оплатили в собесе.
   В Новороссийске нас встречал санаторный автобус. Я заняла удобное место. Обратила внимание на женщину, которая ещё не села в автобус, а очень громко разговаривала возле автобуса, кому-то рассказывала, что она из Махачкалы, какая там прекрасная природа. «Только бы не её поселили ко мне, – забеспокоилась я, – иначе сойду с ума, такая тарахтелка!»
   Когда прибыли в санаторий, всех поселили кого куда, я была не довольна, первый этаж и балкон прямо на земле, там сидят кошки бродячие. И тут заходит поселиться та самая болтливая женщина, что громко рассказывала о чём-то около автобуса. Она оказалась действительно не совсем адекватной, очень странного поведения. Две ночи пришлось провести с ней вместе. Я пыталась выпросить отдельный номер, за него нужно доплатить, я совсем не против, но говорят свободных комнат нет. Тогда мне пришлось предъявить свой членский билет «Союза писателей России», на котором крупный оттиск «ПРЕССА». И тут же без лишних слов мне дали ключ от одноместной комнаты и сказали, где оплатить дополнительно, чему я была бесконечно рада. Номер оказался чудесным, и телевизор, и ванная комната, всегда чисто и каждый день свежие полотенца и постель. Так я сбежала от этой дамы. Она, может быть, и не плохой человек, но мне было бы весьма трудно провести две недели в её обществе. Соседи по столу мне понравились, две приятные дамы и мужчина, который назвался Колей. За столом проводили время весело. Вот только я не поняла, почему в санатории отключали каждую ночь воду после 12 ночи и включали в шесть утра. Это не очень приятно. Мало ли что может быть ночью и понадобится вода. Ворчать я не стала, поняла, что экономят, и набирала на всякий случай воду в ведро, которое видимо для этого там стояло. Все дни я проводила в одиночестве, гуляла по набережной, выходила в город. Можно сказать, всё свободное время находилась на берегу моря, был март месяц, но солнце так щедро сияло, а чайки с криком кружились над морем, догоняя друг друга. Гулять по берегу и вдоль красивой набережной доставляло удовольствие и неизгладимое впечатление. Несколько лет назад я была в самом Геледжике на экскурсии и нас водили к памятнику М.Ю. Лермонтова. Это как раз на этой набережной. Так как Лермонтов – один из самых любимых мною поэтов, мне захотелось его навестить. Я поспрашивала у тех, кто гулял далеко вдоль моря, как долго идти до этого памятника, мне сказали, что всё зависит от ходовых способностей. Примерно около часа. Но эти способности с годами я частично утратила, но решила рискнуть. Уже прошло десять дней моего пребывания в этом санатории. После завтрака я решила прогуляться, шла медленно, всё рассматривала, останавливалась около интересных скульптур. Очень заинтересовала скульптура фонарь в руке дежурного по морю, возле него собачка, называется скульптура «Старый маячник». И еще долго смотрела и обошла вокруг дуба со златой цепью и учёным котом. Погуляла около Лермонтова и вспомнила, как в апреле 2012 года я была здесь. Нас повели на экскурсию по городу. И вот я вижу памятник любимому поэту М.Ю. Лермонтову во весь рост на высоком постаменте! Все стали спрашивать гида, а в каком году Лермонтов был в Геленджике? Экскурсовод подробно рассказала о жизни Лермонтова, о его службе на Кавказе, читала его стихи, а потом сказала:
   – Михаил Юрьевич Лермонтов собирался приехать в Геленджик, но военные действия не позволили ему оставить службу, а он так мечтал побывать в нашем городе, и вот в память об этой его мечте у нас установлен памятник замечательному поэту. Я долго сидела на скамейке возле памятника.
   День был светлый, солнечный, но ветреный. Обратный путь занял ещё больше времени, я часто садилась на скамейку отдыхать, и, видимо, простыла и на следующий день заболела, поднялась высокая температура и я слегла. То ли инфекцию прихватила, то ли простыла, но не могла ни есть, ни пить. Лечили меня серьёзно, делали уколы антибиотики и еду приносили в номер, но я к ней даже не притрагивалась. Сильный кашель буквально душил меня. За три дня до отъезда температура спала, и я спросила врача, можно ли погулять, а она мне ответила: «Если хотите вернуться домой, то лучше не выходить пока, ветер сильный». Домой я вернулась больная, слабая, а через два дня совсем плохо стало, и на скорой помощи меня госпитализировали в реанимацию. Вот так я «отдохнула» последний раз в санатории год назад. А ведь так хорошо устроилась, и такая чудесная солнечная погода была все дни и так красиво вокруг.
   Я привезла с собой много хороших снимков и видеозаписей, которые успела отснять за первые десять дней до болезни. Есть, что посмотреть и вспомнить.

   Улыбнёмся вместе

   Как не хочется быть бабушкой. Но ничего не сделать.
   Я собралась в магазин. Достала ключ из кармана и закрываю дверь. Из квартиры напротив выходит высокий пожилой мужчина, здоровается.
   – Здравствуйте, я что-то Вас прежде не видел. Вы недавно переехали сюда?
   – Давно, с самого начала заселения. А я Вас тоже не видела.
   Выходим вместе на улицу.
   – Вы такая красивая женщина!
   – Неужели? А я об этом не знала, – смеюсь в ответ, а сама думаю: "под шафе, наверное, не разглядел".
   – Уж я-то в женщинах толк знаю.
   – Извините, мне в магазин. До свидания.
   Захожу в магазин в хозяйственный отдел.
   – О, наша красивая бабушка пришла! – восклицает администратор зала, встречая меня, как всегда с улыбкой.
   – Помогите мне, пожалуйста, достать вон те два подарочных новогодних пакета, высоко очень. Мне не дотянуться.
   – Пожалуйста, – снимает мне два пакета, – я вот всё хочу Вас спросить, а кем Вы работали, когда Вам было,ээээ, ну, лет двадцать пять?
   – Я математик, программист. А почему спрашиваете об этом?
   – О, я так и думал, что у Вас серьёзная профессия была. Вот Вам чек, сегодня я за кассой, кассир заболела, заходите к нам почаще.
   Дальше иду в продуктовый отдел, выбираю что-нибудь к чаю. Тут кто-то с тележкой толкнул меня, и дальше едет.
   – Вот народ! Не смотрят куда едут, бабушку чуть не сшибли, – возмущается пожилой покупатель, – Вас не ушибли, бабушка?
   – Нет, дедушка, не ушибли. Только я не бабушка, я ещё молодая.
   Он так посмотрел на меня, с ног до головы, и тихо отошёл. Я прошла к конфетным полкам. Опять этот дедушка! И говорит мне в спину:
   – Обещали пенсию прибавить, – немного помолчал, – пять рублей к новому году.
   Я на него погляжу, молчу и дальше иду, выбираю покупки.
   Так за мной и идёт. Опять про то же, разглядывая меня.
   – Мда!– промямлил этот дедуля, – Конечно, молодая. На Крупскую похожа!

   Всё дело в шляпе

   Мы долго сидели на остановке, ждали автобус. Завтра я уезжаю, и было даже очень хорошо, что автобус задерживался. Мы с Инной поговорили на все темы, которые нас волновали. На улице было жарко и душно. А вот и долгожданный автобус, мы подскочили, и стали торопливо прощаться. Инна меня поцеловала и помогла влезть в автобус, на прощанье от меня ей воздушный поцелуй с возгласом:
   – До встречи в skype – еле успела произнести я, как дверца захлопнулась.
   В автобусе меня приветствовал седовласый пассажир, я в ответ тоже поклонилась, но не могу вспомнить, кто это. Возможно он обознался, или я его не признала, но на всякий случай откланялась и села у прохода с другой стороны от него. Мы с ним всё-таки оказались рядом через проход.
   – Вы до какой остановки едете? – спросил он меня.
   – До школы МВД, – устало ответила я.
   – А потом Вам ещё нужно пройти одну остановку? – спросил он.
   – Нет, мне не нужно пройти ещё остановку.
   – Так Вы живёте в доме медиков?
   – Нет, я здесь не живу, я в гостях.
   – А Вы в нашем городе живёте, в том районе, где садились?
   – Нет, я живу в другом городе.
   – А в каком?
   – Ой, – вздохнула я, – Вам-то зачем это? Далеко живу.
   – В Америке?
   – Да, конечно, в Америке, в Техасе.
   – Я так и подумал, когда увидел Вас в шляпе.
   – Вы думаете, что в Техасе не ходят в таких шляпах?
   – Нет, нет! Как раз, в таких и ходят! Там ведь тоже жарко! – с уверенностью заметил седовласый пассажир, – у нас город очень хороший, и люди добрые, простые.
   – Да, я заметила. А Вы бываете в своём замечательном театре оперы и балета?
   – Очень редко. Очень…
   – А я за одну неделю посетила три спектакля. Балетная труппа замечательная. Особенно понравился балет «Голубой Дунай», музыка Штрауса, чарующая, и оркестр и сам балет просто чудо, удовольствие получила.
   – А мы вот редко там бываем, по особым случаям.
   – Жаль, очень жаль!
   – Может быть, Вы зайдёте ко мне на чай? Или что у Вас в Техасе пьют при встрече?
   – Кофе, – смеюсь я.
   – А Вы насчёт Техаса серьёзно или пошутили?
   – Конечно шутка, – улыбнулась я и перевела разговор на другую тему, – а вот мне ещё приятное сделала подруга, подарила замечательную книгу, в которой очень трогательно описан мир глазами ребёнка, называется «Инок», автор Пётр Храмов, его уже нет, а вот родственники опубликовали его книгу, – он очень внимательно её просмотрел, особенно кем издана, кто редактор. Почитал местами текст.
   – А Вы знаете, почему я так внимательно посмотрел книгу? Потому что я сам по роду деятельности редактор и мне это важно.
   – А какую литературу Вы редактируете? – спросила я.
   – Учебную.
   – Значит, бываете в магазине «Эдвис»? Там Вы можете увидеть мою книгу, – сказала я в надежде, что он спросит, как моя фамилия, и я тем самым пойму обознался он или знает меня. Но он не спросил, а тут и моя остановка. Он встал раньше меня, и я не успела, как он оплатил мой проезд. Вышли, он проводил меня до перехода. И отпустил последние комплименты:
   – Не так часто приходится встречать интересного человека, рад был встрече, – может, всё-таки зайдёте на чай?
   – Спасибо, как-нибудь в другой раз, обязательно зайду.
   Вот так привлекает людей моя скромная панамка, которой я обязательно покрываю свою голову от солнечных лучей. Помните, я рассказывала, как гид в Париже тоже был привлечён этой же панамкой? Получается так, что всё дело в шляпе!

   Вот такая любовь

   Жила-была пара: она – маляр, а он – штукатур. Звали её Паня, а его Захар. Я ещё школьница была. Вот слышу, мама соседке рассказывает про Паню:
   – Опять Паня лежит вся избитая. Ничего не говорит, молчит. Я его спрашиваю, за что ты её опять бил? А он: «сколько с ней живу, хоть бы раз сказала: Захар, миленький, дорогой мой. Так нет, ни за что не скажет, молчит и всё тут. Вот я и стукнул её, раз не понимает».
   – Я ей говорю «Паня, уйди от него!» А она не уходит, живёт… любит его, и он её любит.
   – Какая же это любовь? Не бывает такая любовь! – говорю я маме.
   – Ты ещё ничего не понимаешь, – отвечает мне мама, – вот такая любовь, они друг без друга не могут.
   Не смогла я понять про такую любовь.
   Паня в конце концов ушла от Захара, не справилась с собой. Не могла вслух произнести заветные для него слова: «Милый мой, дорогой Захар». Родственники нашли ему невесту, сосватали, и была свадьба. Кто-то сообщил об этом Пане.
   Свадьбу гуляли на улице, во дворе дома, лето было, тепло. Она пришла посмотреть на невесту и на жениха, как он? Не уж-то, и вправду забыл Паню.
   Посмотрела и ушла с тяжестью на душе, но без слёз, гордо ушла. Закий всё видел.
   А под утро Захар сбежал от новой невесты и заявился к своей Пане. Она приняла его, но заветных для него слов так и не сказала.
   Так и жили в любви со страстями.

   Первоапрельская шутка

   Закончился месяц март. И на пороге апрель со своей капелью, шутками молодыми и первым смеющимся апрельским днём.
   Роберт был с юмором, всю свою не очень долгую жизнь. Глаза всегда улыбались, а из уст его невольно, независимо от него, слетали шутки, юмор. Он серьёзно и не умел говорить. А уж первого апреля никак не мог обойтись без шутки. И начинал с самого утра.
   Проснулся Роберт первого апреля, вскочил и жену будит.
   – Вставай скорей, ты почему мне не собрала чемодан в командировку?
   – А ты мне ничего не говорил вчера, – сонно отвечает она.
   – Как не говорил? Говорил! Ты проспала всё на свете! Быстро вот эту рубашку мне погладь!
   Жена второпях гладит, складывает ему одежду в его маленький чемоданчик, готовит завтрак.
   Он, стоя выпивает кофе, хватает чемодан, целует жену и убегает.
   – Славу Богу, уехал, – потягиваясь, улыбается жена, – позвоню-ка я Марату.
   Только прилегла, а тут звонок в дверь. Открывает.
   На пороге стоит Роберт:
   – Первый апрель, никому не верь!

   Пять хороших новостей

   Семилетняя девочка Гюзель лежит в детской клинической больнице в отделении нефрологии. Очень жизнерадостная и веселая. С утра обход врача.
   – Доктор, скажите, а вы меня отпустите домой на пасху? – спрашивает девочка.
   – А вы, узбеки, тоже отмечаете этот праздник?
   – Да! Это мой самый любимый праздник! – восклицает Гюзель.
   – А как вы его отмечаете? – спрашивает доктор Мария Юрьевна.
   – А мы делаем очень вкусный плов и красим яйца в разные цвета, такой вкусный и красивый праздник!
   – Посмотрим, какие у тебя будут анализы, и тогда решим, – с улыбкой отвечает Мария Юрьевна.
   Мария Юрьевна достаёт из кармана халата маленький блокнотик и ручку, отдаёт девочке и говорит:
   – Вот тебе, Гюзель, блокнотик и ручка, записывай сюда пять хороших новостей, которые случились у тебя за день.
   На следующий день во время обхода доктор спрашивает девочку:
   – Ну как, записала хорошие новости?
   – Да! Вот читайте:
   1.Я очень рада, что у меня хорошие анализы.
   2.Я очень рада, что Мария Юрьевна отпустит меня домой на пасху.
   3.Я очень рада, что у меня такой хороший доктор.
   4.Я очень рада, что Мария Юрьевна такая молодая, стройная и красивая. Я тоже хочу быть такой!
   5.И я рада, что сегодня так ярко светит солнце.
   Мария Юрьевна улыбалась, когда читала, ошибок там было – не рассказать сколько. Но девочка Гюзель подарила ей столько радости, что Мария Юрьевна в эти минуты была счастлива. Она не просто доктор, который лечит серьёзное заболевание, она умеет дарить детям минуты счастья и своим очарованием и своим обаянием, и своим душевным теплом. Это дает детям надежду на выздоровление.
   После обхода дети долго обсуждали, а сколько лет Марии Юрьевне? А потом кто-то сказал, что у нее взрослый сын, ему уже двадцать пять лет, но никто в это не поверил. Они думали и уверяли всех, что Марии Юрьевне двадцать пять лет!
   Гюзель каждый день записывала в блокнотик хорошие новости. Она представляла и сравнивала разные новости и всегда находила пять хороших новостей. А потом все больше и больше хороших, она слушала Марию Юрьевну и выполняла все ее советы. Так внимание и советы доброго доктора помогли встать на ноги хорошей веселой девочке.
   Анализы показали хороший результат, и Гюзель на пасху будет дома. Вот так помогли записи про хорошие новости.

   О чём рыдала скрипка

   Василь не отличался бойким нравом. Был тих и скромен. Рядом с ним жил музыкант. Скрипач. Всё время играл на скрипке. И Василь слушал его, затаив дыхание, забившись в уголок и прислонясь ухом к стене, через которую лились рыдающие мелодичные звуки. Ему казалось, что скрипка хотела рассказать о печальном, нежном существе, которое все обидели и смычок, касаясь чувствительных струн, передаёт это состояние.
   Тогда Василь, ещё совсем ребёнок, решил, что обязательно сочинит музыкальное произведение, которое сам сыграет на фортепиано. Попытается передать нежный и робкий стон скрипки. Уж он-то обязательно это сделает!
   Когда садился за пианино и играл гаммы, то всегда думал о скрипке и о той музыке, которую он сочинит для неё, только для неё, для этой чудесной скрипки.
   И ему представлялась красивая нежная девушка с пушистыми светлыми кудрями, большими голубыми, как это чистое небо, глазами. Ему казалось, что она ждёт его и он подарит ей всё-всё, о чём она мечтает.
   Но Василь был беден, подарить он ей мог только звуки своего инструмента, которые передадут все его чувства к ней.
   Однажды он увидел её, свою мечту, своё воображение. Она была такая изящная, нежная, весёлая и счастливая. Увидев её, он потерял образ рыдающей скрипки, которую вообразил, слушая соседа скрипача. Он каждый день её ждал.
   Она проходила мимо и не замечала его, а ему всё равно радостно на душе от её вида.
   Эту воздушно нежную и светлую его мечту звали Оксана. Оксана всегда стремительно неслась как на крыльях, казалось, что шла, не касаясь земли. Кого-то любила, но не Василя. Однажды он увидел, как Оксана плачет, горько, надрывно и безутешно. Он не знал, как помочь ей.
   Сел за пианино и руки сами брали сложные аккорды, которые переполняли всё пространство звуков, и пианино зарыдало так, как когда-то рыдала скрипка у соседа.
   Окно было открыто, и Оксана услышала его в порыве ветра, который принёс ей эти звуки. Подняла голову, смотрела туда, откуда лились звуки рыдающего пианино. Она встала и пошла.
   Навстречу выскочил Василь:
   – Василь, это ты так играл?
   – Я, Оксана! Это я сочинил тебе.
   – Василь, твоя чудесная музыка помогла мне справиться со своими чувствами. Спасибо тебе. Я счастлива, что есть вот такой Василь, который может вот так, вот так…
   И она убежала. Василь был счастлив от её слов.
   И после этого насочинял столько чудесных и грустных историй. У него был «Раненый орёл», «Слёзы Амура», «Покинутый», «Забытое счастье» и много других пьес.
   Но самой любимой пьесой у него была «О чём рыдала скрипка», в которой он передал изящность и утончённость скрипки, натянутость её струны, как нерва, который зазвенит, лишь тронь его.

   Состояние ожидания

   У Симы такой характер, назовём его ожидательным. Она всё время чего-то ждёт. В молодости ждала необыкновенной любви. Она считала, что обыкновенная любовь не бывает. И ей казалось, всё, что происходит с ней – обыкновенное. Вот мечты её действительно были необыкновенными: то она мечтала поехать на дальнюю Чукотку, жить в чуме и учить чукотских детей грамоте. Мечтала быть пианистом. Когда была дома одна, то играла что-то такое, сама сочиняла, бурное, громкое, неистовое. Потом поняла, что из неё получится лишь скромный учитель музыки, охладела. И так много всяких мечтаний было, просто кошмар. И поэтому ей снились удивительные сны, по которым можно было писать романы. А потом она вышла замуж. Ей казалось, что по любви.
   Они были из разных городов. Поженились, но никак не могли объединиться в один город. Сима училась в аспирантуре и считала это очень важным, а может быть и самым важным в своей жизни. А у него были больные родители, и к тому же он главный конструктор своего города. Там каждый дом, каждая улица были его. Как он мог всё это бросить?!
   Писали друг другу письма. Она его всё время ждала. Ждала от него много писем… Постоянно бегала к почтовому ящику за письмом. Считала, что он должен тоже, как и она, писать письма каждый день. Почту приносили два раза в день: с утра и после четырех часов дня. Сима, если была дома, бегала к почтовому ящику постоянно и проверяла, нет ли письма. Её маму вначале это смешило, потом стало раздражать. А Сима всё равно проверяла почтовый ящик.
   Чего бы проще, бросить эту дурацкую аспирантуру, кому она, в конце концов, нужна! И уехать к нему. Потом она так и сделала. Оформила академический отпуск на неопределённое время, забрала ребёнка и уехала к нему. Сима думала, он будет счастлив, с работы бежать скорее домой. Но где там! Опять ожидание. Весь день одна с ребёнком, телефона нет, да и друзей ещё не успела завести. Даже не поговорить. А если ребёнок болеет, не к кому обратиться. Днём все соседи на работе. Одна совсем одна.
   Опять ожидание. Ждёт, когда он придёт с работы, ждёт, когда хоть слово скажет. То совещание, то какой – то объект обвалился, экспертиза опять же… А бывали и шахматные турниры. Он хорошо играл в шахматы. То встретил одноклассника и два часа с ним проговорил. И к родителям надо обязательно зайти, угоститься у мамы, посидеть там и тоже помолчать.
   А Сима готовит ужин, старается. Он приходит, переодевается, идёт мыть руки, она накрывает на стол.
   – Я у мамы поел. Есть не буду.
   – А ты не мог сказать это раньше, до того, как я всё подогрела и выставила на стол?
   Ухмыльнулся и пошёл читать газету или книгу.
   Потом она устала ждать, бесконечно ждать, и уехала к себе в родной город. Но не избавилась от состояния ожидания. Она опять ждала. Ждала, что он бросит всё и приедет к ним или найдёт какие-то нужные слова, услышав которые, она бы перестала ждать, и стала бы с ним одним целым. Быть рядом и быть этим счастливой.
   Неправильно Сима жила. Не надо ничего ждать, надо жить и радоваться тому, кто с тобой. Это уже счастье! А она думала, что счастье придёт к ней на ногах и скажет: «Вот! Я, твоё счастье!»
   До чего же глупо так строить свою жизнь! Разве можно построить схему жизни? Жизнь сама по себе идёт, а ты с ней, прислушиваешься, принимаешь или нет. Но лучше принимать, что предлагает жизнь, если предложенное вполне приемлемо для нормального существования. А всю жизнь витать в облаках, мечтать о чём-то или о ком-то, что вовсе и не существует, наверное, глупо. Тем более, что жизнь у каждого одна, её не перепишешь.
   Сейчас Серафима Михайловна всё равно что-то ждёт. Она просто привыкла ждать. Дома всё приготовит и ждёт: когда внучка придёт, когда дочь придёт, когда они ей позвонят. Она закалила в себе это дурацкое состояние ожидания. Очень активно живёт, но всё равно ждёт внимания, сочувствия, понимания и ещё чего-то, чего сама не знает.
   А время утекает, не возвращается, бежит вперёд и вперёд. И так Серафиме Михайловне хочется наконец-то вздохнуть и сказать себе: «Ну вот всё! Я кажется успокоилась».
   Эх, Серафима Михайловна, Сима! Не жди ничего, просто живи, пока живётся!

   Размышления на тему…

   Как-то давно был разговор с коллегой. У неё не удачно сложилась личная жизнь, и она мне сказала: «У татар есть такая поговорка: если тебя обидел муж, то любой обидит». Я пыталась у неё выяснить, как это, почему? Она дала, конечно, примерный перевод, и разъяснила так, что как бы неуважительное отношение мужа к жене, даёт другим право тебя обижать. У восточных людей муж превыше всех, и, если он не уважает, то значит такое отношение справедливо. Я подумала тогда: ну это у восточных, а у других народов не так. И вообще это ерунда.
   Но вот прошло много-много лет. Теперь вижу и с позиции своего возраста и жизненного опыта, оценивая многое со стороны, вспоминаю ту мудрую татарскую поговорку, которую слышала только в приблизительном переводе. А ведь правильно! Да! Обиженная мужем жена (в большинстве своём) теряет под собой почву, видит только свои минусы и даже плюсы её превращаются (в её представлении о себе) в минусы. Она становится раздавленной перед самой собой. Некоторые женщины пытаются противостоять такому состоянию, они строят удачно карьеру, пытаются выглядеть достойно, но под коркой у них эта боль оседает навсегда. И скажу, это очень нехорошее состояние.
   Я считаю, что в человеческом обществе женщина сильнее мужчины и многое может пережить, даже поможет мужчине выстоять в трудные моменты жизни… Мужчина только физически сильнее, а женщина сильнее во всех остальных аспектах жизни. Но эти обиды, которые ей нанёс муж, особенно любимый, пережить сложно и порой невозможно. Раненая душа страдает всю жизнь. Незаживающая рана.
   Женская природа… Создатель отдал предпочтение мужчине почему-то, он наделил его сознанием превосходства над другой половиной человечества. Он отдал мужчине все права на жизнь, а женщина его придаток, который мужчина может использовать, как сам пожелает.

   Светила из-за туч луна

   Прощались мы
   Светила из-за туч луна.
   Расстались мы
   И снова я одна.
   Да, я одна.
   Расстались мы.

   Земфира любила петь это танго. У неё голос – сопрано, сильный и душевный. Она была обворожительна. Ярко голубые глаза, кошачий разрез глаз. Волосы чёрные волнистые, косы и огромные банты. Фигурка выточена. Как будто работал талантливый скульптор над её созданием. Она пришла в наш класс из другой школы. Мы с ней подружились в девятом, из-за математики. Она мне говорила:
   – Я в математике не в зуб ногой. Ты не объясняй долго, просто покажи, как надо решить. Не трать на меня время.
   У неё были свои собственные смешные фразы, которые кратко выражали её мнение и мысль.
   Мы сидели за первой партой прямо у стола учителя впритык. Обе были смешливые, хохотушки, всегда весёлые и жизнерадостные, хотя жизнь нас совсем не баловала.
   Она жила в подвале, куда их определили после репрессии отца. Подвал был тёмный, неуютный. Об этом она не любила ни говорить, ни вспоминать. Мама её, очень маленького роста, всегда молчала, не улыбалась. И, когда бы я ни пришла к ним, мама всегда у корыта или на кухне. Воду носили с колонки, мусор и отходы всякие выносили далеко на улицу, на помойку. А Земфирка вся светилась радостью жизни. И непокорная была! Читала стихи, пела песни, про которые я только от неё узнавала. И обязательно душещипательные романсы.
   Приходила ко мне всегда неожиданно и говорила:
   – Садись за пианино и подбирай романс, который сейчас тебе спою. Оль, а это твоя мама? Какая красивая! Ох, и давала она, наверное, по мозгам!
   И смех. Смех её неподражаем. Раскатистый. А когда смеялась, то слегка касалась указательным пальцем своего очаровательного носика.
   – Так, начали, – говорила она, —А почему-ууу, мой милый дру-уууг, ты переста-ааал ко мне ходи-ииить? Оставил ты-ыыы меня одну-уууу, А почему-ууу, не знаю я-ааа.
   Прошло уже очень-очень много лет с тех пор, а я играю этот романс и пою. Теперь, когда пою этот романс, то слёзы заволакивают глаза и ком в горле.
   А как она декламировала стихи! Она выходила отвечать урок по литературе, читая стихи, стояла около учительского стола, слегка выставив свою чудесную стройную ножку, и читала, с выражением, с чувством. Все в классе лежали на партах, чтобы не рассмеяться вслух. Стеснялись читать с выражением почему-то.
   Вот она читает, а я её слушаю, затаив дыхание, и смотрю на неё, не отрываясь.
   – Погиб поэт! – невольник чести, – декламирует она пафосно.
   Пал, оклеветанный молвой,
   С свинцом в груди и жаждой мести,
   Поникнув гордой головой!..
   Не вынесла душа поэта
   Позора мелочных обид,
   Восстал он против мнений света
   Один, как прежде… и убит!
   Убит!.. К чему теперь рыданья,
   – Антонина Архиповна, скажите Оле, чтобы она на меня так не смотрела!
   – Оля, не смотри на Земфиру!
   Но тут я не выдержала, и смех начал меня душить.
   – Оля, выйди из класса.
   Давясь смехом, я выскочила вон из класса. И пошла в кабинет живого уголка, мы там всегда прятались. Минут через пять слышу:
   – Девочка, к вам не заходила девочка из …
   – Да тут я!
   И обе громко завершали тот начатый в классе смех.
   По улице невозможно было с ней идти. Ребята толпами за ней увивались.
   – Земфира, я не могу с тобой ходить. Какой-то ужас. Ну что тебя на каждом углу останавливают, – говорила я ей.
   – А ты надень юбку покороче, и за тобой пойдут!
   И всё это с юмором, улыбкой!
   Земфира была целеустремленная, настойчивая и упорная. Училась хорошо, поступила в университет, на исторический факультет. Стала преподавателем истории, этики и эстетики.
   Встречались редко, но всегда неожиданно. У неё было очень плохое зрение. Ещё в школе было минус одиннадцать. Но очки не носила. Никогда никого не видела. Кто видел и хотел с ней поговорить, сам её останавливал.
   Однажды иду и вдруг слышу:
   – Оля! Привет!
   – Земфирка, ты? Как ты меня увидела?
   – Жизнь движется, Оленька, вперёд. У меня теперь линзы! Заметно?
   – Нет, совсем не заметно! Здорово! Как хорошо-то. Я помню, ты где-то прочитала про линзы и всё мечтала о них. А удобно?
   – Очень удобно!
   Шли годы. Жизнь и так, и эдак поворачивала. Кто сдавался, унывал. Ныл. Но не она! Защитила кандидатскую диссертацию.
   Перенесла много болезней, операций. Но всегда в форме. Пришла ко мне на шестидесятилетие. Так пела! Так танцевала! Стройная, красивая! В этом возрасте стала ещё красивее.
   В восьмидесятые годы выучилась на психолога. Заведовала в институте кафедрой. Потом ещё курсы по психотерапии. И открыла свой кабинет. Помогала людям выпутываться из сложных ситуаций. Говорила очень убедительно, много знала, много читала. И обладала уникальной памятью.
   Недавно только узнала, что её не стало. Очень переживаю, что перед отъездом не смогла с ней повидаться. Отложила на потом. А потом… её не стало.
   Земфирка, милая моя! Ты улетела.
   И мы с тобой не попрощались.
   Как хорошо всегда ты пела!
   Теперь навеки мы расстались.
   Я виновата пред тобой:
   Уехала, забыв с тобою повидаться.
   Откладываем встречи на потом,
   И вот потом… не удалось нам повстречаться.

   Рыжая

   Вот никогда себя не считала рыжей. Цвет волос золотистый, но не рыжий! Веснушек нет ни одной! Никогда не было! Почему-то всегда казалось, что если рыжая, то это очень плохо. Однако, мама всегда звала меня Рыжухой. В школе никогда за все десять лет никто не назвал рыжей.
   У нас была в классе рыжая девочка с очень толстыми косами и волосы волнистые. Сейчас вспоминаю, очень красиво. А её звали рыжей с насмешкой. И поэтому мне никогда не хотелось считаться рыжей. Но та девочка была настоящая рыжая и с веснушками! То, что мама меня называла Рыжухой, я не реагировала болезненно, считала, что это говорится с любовью.
   Перед поступлением в университет я ходила на подготовительные курсы. В группе у нас был рыжий парень, спортивного телосложения. И проявлял ко мне интерес. Как-то по дороге на занятия он догнал меня, мы с ним шли и очень активно беседовали. Рядом была стройка. Рабочие, увидев нас, стали показывать на нас пальцем и хохотать. Он шёл и не обращал внимания. Я вся сжалась и пошла ещё быстрее, чтобы скорее дойти до университета. Потом я старалась с ним вместе не ходить. А когда поступила в университет, нас отправили на сельхозработы в колхоз на целый месяц.
   Руководил нашим взводом студентов тоже студент второкурсник. Он был уже взрослый, на десять лет старше нас, партийный, секретарь комсомольского комитета факультета. Очень красивый, стройный, похож на молодого артиста Вячеслава Тихонова. Все в него влюбились. Я с ним заигрывала, и он отвечал взаимностью.
   Но вдруг стал называть меня Рыжей и так улыбался при этом широко и говорил: «Мне Рыжая кошка перебежала дорогу» и так это Хм-Хм, при этом глаза смеются.
   Ходил он в военной форме: галифе и гимнастёрка. Бывший офицер, ушёл в отставку, уже поработал в селе директором школы. До этого он закончил учительский институт (это неполное высшее). Стройный, высокий, ноги длинные. И очень умный. Ленинский стипендиат. Я влюбилась просто кошмар как, но на то, что называл меня Рыжей, я не обижалась, и мне было даже очень приятно. А он говорил: «Да не сердись ты, быть рыжей это счастье, редкий цвет волос!» И при этом опять широко улыбался и обязательно «Кхе-кхе». Нас потом долго с ним жизнь сводила. Но увы…
   Уже, учась в университете, по-моему на четвёртом курсе, во время сессии я сдала философию и побежала в кабинет философии, чтобы вернуть книги, которые брала на подготовку; была счастливая, что хорошо сдала и отмучилась. Встретила меня там методист и вдруг ни с того ни с сего, говорит:
   – Ой, какой красивый цвет лица у тебя! У всех Рыжеток обычно такой! Тебе кто-нибудь говорил об этом?
   – Говорили, что Рыжая, а про цвет лица нет, – сказала я упавшим голосом.
   Вот теперь я ещё и почти "горжетка", надо же РЫЖЕТКА! Придумала. И настроение упало!
   И ещё одна моя подружка звала меня рыжей, но я не обижалась, потому что она сама была рыжая и с конопушками. Я ей прощала.
   А однажды мы встречали Новый год у одной сотрудницы дома. С нами была вся её семья, родители и два брата. Волосы мои были распущены, пышные. Я очень повеселилась, устала, потихоньку сбежала с этой вечеринки домой. На другой день звонит подружка и говорит:

   – Ты чего сбежала? Потом Саша тебя разыскивал и приставал к нам «Где эта рыжая бестия?»
   Я же не рыжая! У меня просто золотистый цвет волос! И конопушек НЕТ! Нигде!
   Какая же я рыжая?! Ну что, за люди! А, между прочим, тогда была популярна песенка про Рыжую:

   Рыжая, Рыжая,
   Ты на свете всех милей.
   Рыжая, Рыжая,
   Не своди с ума парней!

   Мои друзья уходят

   Печально и больно… Мы были молоды тогда. Трудно писать и тем более рассказывать. И молчать тоже тяжело.
   Она вдруг исчезла, ни на skype, ни в контакте, ни в одноклассниках, нигде не стала появляться. Но перед исчезновением она мне написала сообщение в контакте о плохом самочувствии и потом всё… Пришлось звонить общим знакомым. И говорить мне боятся, как я восприму такое сообщение.
   Эх, Галина Петровна, как ты могла, как же так? Мы всё знаем друг про друга. А я еще хотела с тобой поболтать о том, о сём. Конечно, инфаркт не шуточное дело. Как теперь твой сын, который так тебя любил, так был привязан к тебе? А ты его двухмесячного взяла на руки и прижала к своему сердцу навсегда и оторвать от тебя его, было невозможно. Он теперь совсем взрослый, у него уже свои дети, а он был всегда с тобой и в радости и в печали. Полное взаимопонимание.
   – Мама, это правда, что ты мне не родная? – запыхавшийся он влетел в квартиру.
   – Как это я не родная, самая родная я тебе, а почему у тебя такой вопрос?
   – Колька сказал: «что ты всё: мама, мама! А она тебе и не мама вовсе!»
   – Так, Кольке веришь, а мне нет.
   Галя посмотрела на сына, он рыдает, а она в замешательстве, как сказать двенадцатилетнему мальчишке о том, что случилось? Ходит по комнате взад-вперёд и решилась.
   – Знаешь, расскажу тебе такую историю. Мне было уже 44 года. Я жила со своей мамой. Твоя мама родила тебя и умерла при родах, у нее было больное сердце. Отец твой работал вахтовым методом на севере. А я работала в аэропорту, откуда вахтовики добирались до места. Приходит моя сотрудница и рассказывает эту историю. Давай, говорит, я тебя познакомлю с мужчиной: вдовец, двухмесячный ребёнок на руках. Ему женщину надо добрую, чтобы сына приняла и ещё у него дочь подросток. Я знаю, говорит, ты меня не подведёшь. Ему работать надо, а тут малыш, предлагали сдать в детский дом или продать за банку пива. На это я ей сказала: но надо же посмотреть вначале друг на друга. А когда мы с твоим папой увидели друг друга, и я увидела тебя, то вопросов не было. Взяла сыночка на руки и прижала к своему сердцу так, что разнять нас было невозможно. И какая я после всего этого родная или нет?
   Он плакал, обнимал ее, целовал и приговаривал: «Мама, мама, прости меня, ты мне самая родная, самая дорогая!» И больше на эту тему они не говорили. Так и прожили в любви и согласии.
   Как же ему сейчас не хватает тебя, Галя! И всем нам тоже.

   Дождь и слёзы

   Слёзы – это выход чувств: обиды, радости, счастья.
   И бывают слёзы очищения после переживаний, рождение как бы заново.
   Если слёзы льются от радости, их невозможно сдержать, плачешь и смеёшься, смеёшься и плачешь.
   Когда горе или беда, то хорошо выплакаться, хоть какое-то облегчение. Ничего не изменить, но чуть-чуть облегчить свою душу.
   Дождь льёт иногда по несколько дней.
   Весной смывает зимнюю грязь, а может быть и тяжесть с земли смывает, орошает её своей чистотой.
   Летом дождь – это праздник, его ждут все: и люди и растения.
   Напиться дождевой воды хочет каждый лепесток и заблестеть потом на солнце.
   Вы видели, как сверкают цветы и листья после дождя? А глаза от счастливых слёз у человека?
   А осень богаче всех дождями. Она тоже плачет о чём-то. Возможно об ушедшем тёплом лете, или хочет напоить землю влагой перед предстоящей зимой.
   А человек?
   Он больше всего плачет в детстве. Потому что у него развиваются эмоции, и он не может их сдерживать.
   Потому что ещё не понимает, как это делать!
   Плачет по каждому поводу, с самого рождения, не зная ещё ни одного слова, но уже инстинктивно чувствует, что слезой он может и порадовать, и попросить, и отнять, и заставить обратить на себя внимание.
   Мне иногда очень хочется плакать, но не всегда слеза со мной. И тогда плачу молча, в себя.

   Восхититься

   Чтоб восхититься, загляни туда.
   Там, за рекой, вдалеке тёмный и загадочный лес.
   Берега ещё покрыты белым снегом и тем он таинственнее.
   А речка холодно журчит и быстро независимо бежит.
   Заглянешь чуть подальше, а на проталинах подснежник белизной своей зовёт и нежно-нежно вопрошает: "сорви, не бойся, полюбуйся и прижми к своим губам, твоё тепло мне так приятно".
   Какая красота вокруг!
   Чуть затаишь дыханье и слышишь скрип просыпающихся веток, их радостный восторг о предстоящем лете. Река холодная, но притянула всё-таки и, протянув к ней руку, почувствуешь хрустальный звук воды и таинство природы. Хоть холодна вода, а притягательна и манит.

   Мечтательница

   После окончания медицинского училища Наташу направили на работу в областную клинику. Училась она хорошо. На практике отличилась умением хорошо и безболезненно делать уколы, как внутримышечные, так и внутривенные. Она умела уколоть так, что больной даже не почувствует, и вводила лекарство медленно, поэтому боль не чувствовалась. Но ещё она умудрялась найти такие тонкие иголочки, что сами входили в вену. И к тому же она такая красивая, что больной, глядя на неё, забывал про все свои болячки.
   В терапевтическом отделении в основном были пожилые, но иногда и молодые пациенты случались. Все ходили за медсёстрами, как за богами, с просьбами, а вечерами в их дежурство любили поболтать с ними. Наташа очень внимательно и снисходительно относилась к больным, как в прочем и ко всем людям. Прощала им недостатки, не пыталась их понять. Но ни в чём их не осуждала. Без гонора вела себя Наташа.
   А была в их отделении медсестра Валя, которая вела себя, как королева. Наташе было девятнадцать лет, а Вале двадцать пять. Близко к себе Валя никого не подпускала: ни сотрудников, ни больных. Трудно сказать какая у неё внешность. Очень привлекательная, это даже больше, чем красота. Она выглядела как сочное спелое яблоко, которое хочется надкусить и почувствовать упоительный сок.
   Нет, она не полная, фигура в полном порядке, всё при ней и ничего лишнего. Мужчинам трудно было обойти её вниманием. Они просто таяли на глазах при виде Вали. Но подойти к ней не всякий решался, зная её королевский нрав. Валя родом из Владивостока. Замуж вышла рано. Лет в семнадцать. Очень скромная была, а тут рыбак с рыболовецкого танкера на танцах приметил её и взял замуж. Она даже ничего понять не успела.
   Муж так и плавает на рыболовецком танкере. Дома появляется два раза в год. Когда у них появились дети, он отправил её из Владивостока к своей матери подальше от порта и всяких соблазнов.
   Иногда он присылал телеграмму, что будет в таком-то порту и чтобы Валя прилетела к нему. Она никогда не радовалась вызову, но возвращалась оттуда всегда счастливая. Рассказывала о своих поездках только Наташе. Почему? Не известно. Может за красоту и не навязчивость.
   Как-то обратила внимание Наташа, что Валя что-то переписывает.
   – Валя, а ты что пишешь?
   – Да вот песню, которую поёт Алла Пугачёва. «Миллион алых роз». Нравится тебе?
   – Да как-то ничего, но не затронула она меня. Пугачёву люблю, и многие её песни нравятся, а про алые розы как-то … не знаю.
   – А мне нравится очень. Сейчас перепишу слова, выучу и буду сама петь, когда мечтаю.
   – А о чём мечтаешь?
   – Оооо, я всегда мечтаю о чём-нибудь. А ты любишь мечтать? Мечтать о невозможном?
   – Но я реалистка, – смеётся Наташа, – мечтать не вредно, конечно, но по-моему не стоит слишком этим увлекаться.
   – А я мечтаю… Знаешь о чём? Вот представляю, что я принцесса. Живу в красивом жемчужном замке. Вокруг меня слуги снуют, всё мне подают, почти кормят с ложечки, если я позволяю. И около меня много-много цветов. Люблю красивые цветы: розы, пионы, георгины, царские кудри – знаешь такие оранжевые, и лепестки кудрями завиваются. Закрываю глаза и всё это вижу, обычно перед сном, а потом крепко сплю и вижу красивые сны.
   Наташа слушает её и удивляется: «Надо же, кто бы мог подумать, так мечтать!»
   – А ещё люблю представить, что полюбил меня принц, какого в жизни не видела. Шатен с пышной шевелюрой, высокий, кареглазый и несёт меня на руках к морю, к кораблю с алыми парусами.
   – Да будет тебе фантазировать, Валя! Смеюсь и радуюсь тебе. С тобой так интересно! Но пора капельницу ставить Петру Ивановичу, тут не до мечты! Валя, ты меня по-моему заразила, самой захотелось помечтать. А чего это ты сегодня размечталась, муж приезжает?

   – Нет, к его приезду я не мечтаю, погружаюсь в быт и обыденность. Я, Наташка, кажется влюбилась!
   – В кого, если не секрет, в принца из сказки?
   – Почти. Об этом потом расскажу. Вот тебе капельница. Иди, а то твой Пётр Иванович заждался.

   Мелодекламация

   Она читала Лермонтова «Беглец» под музыку так вдохновенно и так артистично, что мороз по коже. По нарастающей звенел её голос

   Гарун бежал быстрее лани,
   Быстрей, чем заяц от орла;
   Бежал он в страхе с поля брани,
   Где кровь черкесская текла;

   Зал полон учеников и их родителей. Конец учебного года, ей 16 лет, она высокая, статная, волосы вьются, губы пухлые и над верхней губой слева очаровательная тёмная родинка. Нельзя было оторвать глаз от неё. Горная легенда лилась непрерывно, красиво. Голос наполнен волнением и чувствами, которые поднимала эта легенда. В актовом зале школы стояла звенящая тишина, и каждое слово завораживало.
   При этих словах её голос понижался:

   И скрылся день; клубясь, туманы
   Одели темные поляны
   Широкой белой пеленой;
   Пахнуло холодом с востока,
   И над пустынею пророка
   Встал тихо месяц золотой…

   Какая же была музыка? Кажется, «Революционный этюд» Шопена. Я помню, как она искала пианистку, исполнение которой именно этого этюда она слышала. Пианистка была в отпуске, она пошла к ней домой и уговорила её прийти к нам на вечер. Они дома репетировали, и пианистка не смогла ей отказать при таком изумительном чтении…
   Она – это Ирина – гордость нашей школы, впоследствии золотая медалистка, не «синий чулок», как привыкли считать отличников. По любому предмету не знала трудностей. А здесь, на школьной сцене, Ира была актрисой. А потом студентка московского университета, химик. Поступила учиться по собеседованию в тот год, когда во всех ВУЗах был огромный конкурс и далеко не все медалисты поступили. А она поехала в Москву и блестяще прошла собеседование. Я почему-то думала, что она станет артисткой, и всё время её спрашивала, куда она собирается поступать, в какой ВУЗ. Она держала это в тайне, и я думала, что точно – в театральный. Она так артистично читала стихи со сцены!
   Эх, как быстро пролетает время. А я так чётко помню этот вечер!
   goodmorning

   На электронную почту пришло письмо, написанное латиницей, я его позже увидела и прочитала.

   good morning

   13 июля, 6:02

   Olga,
   I planiroval segodnia posetit muzei im. pushkina , no okazalos chto on zakrit v ponedelnik.
   Xochesh vstretitsia segodnia so mnoi? Pogoda xoroshaia. Esli ne mozesh, to vstretimsia po planu, 3 Avgusta.

   A esli xochesh segoda, to poshli mne email do 9:30 utra.

   I svoboden do 4 dnia.

   Меня разбудил звонок в 9.30. Он понял, что письмо я не успела прочитать, и решил позвонить. Предложил перенести встречу на сегодня, если я свободна. Я с радостью согласилась, мы договорились встретиться у метро Китай-город в 12 часов.
   Почти 30 лет не виделись, но сразу узнали друг друга. Он младше меня на 10 лет. Выглядит замечательно! Шесть лет назад он нашёл меня на YouTube. Я размещала там свои ролики. И с тех пор иногда пишем письма.
   Пошли пешком от метро Китай-город до Красной площади. Сделали хорошие фотоснимки. На Красной площади попросили двух девочек нас сфотографировать, мы их пощёлкали, они нас. Решили пойти в Кремль. Он купил билеты, и погуляли по Кремлю, были на Ивановской площади, зашли во все храмы. Потом сидели в Александровском саду, любовались фонтанами и постоянно говорили-говорили, друг другу рассказывали о прожитом. И вообще не умолкали. Долго бродили, устали и проголодались,зашли в турецкий ресторан, где отменно поели, отдохнули, поговорили ещё. И здесь я его спросила, интересны ли ему мои книги? Возможно, он из вежливости не отказался их принять, я подарила две свои книги с автографом. А он мне магнитик на холодильник с видом города, где живёт более 20 лет. Когда писала автограф, он просил, чтобы я говорила, какие слова пишу: «Я же буду это друзьям показывать!» Ему уже надо идти на встречу с дочерью, а мы всё говорим и говорим.
   И тут он заметил: «Мы с тобой уже шесть часов вместе и ни разу, ни словом не обмолвились о политике!». А я ему сказала: «Это и хорошо, значит, у нас с тобой есть более интересные темы. Политикой пусть занимаются политики». Он отметил, что так приятно говорить целый день по-русски.
   Нам было хорошо в этот день, а ведь прежде до 1987 года мы работали в разных отделах, но относились друг к другу с симпатией и всё. Его все любили, он красивый и умный. Мне он нравился своим прямым и открытым взглядом, никогда не хитрил, не выкручивался. Не старался ни выглядеть, ни показаться лучше. А вот встретились и не могли расстаться. Я понимаю, у него это была выраженная тоска по Родине, а мне приятна встреча с симпатичным и хорошим человеком моего времени, с моим мироощущением, с моими взглядами и вообще…
   Я чувствовала себя счастливой в этот день и весь следующий. Не знаю почему, было так хорошо, так хорошо, как никогда за последнее время. Видимо, потому что не осталось таких людей у нас, а их и тогда было мало. После развала СССР наш институт прекратил своё существование, и многие наши замечательные специалисты разъехались в разные стороны и страны. Многих вспомнили. Иных уж нет…
   Сегодня он позвонил попрощаться, утром уезжает в пять часов. Опять поговорили о том, о сём, сказали друг другу приятные слова.
   – Ты знаешь, – говорю я ему, – после той встречи с тобой, я два дня была счастлива.
   – Ты меня расстроила.
   – Почему? – удивляюсь я.
   – Потому что ты счастлива была только два дня, а не три, – говорит он с улыбкой.
   – Ну, хорошо, если хочешь, то счастлива была два дня с половиной. Ты говорил, что приедешь через год. Может, ещё свидимся… Если я доживу.
   – И если я тоже!

   С надеждой на встречу.

   Поговорили

   Вы знаете состояние, когда грустно? Ну, просто грустно и всё. Сразу хочется поговорить с кем-нибудь просто ни о чём. В общем-то, ни с кем-нибудь, а именно с тем, который и не подозревает, что он может развеять эту самую грусть, которая вдруг на тебя накатила. Ему всё это невдомёк. Он же о тебе и не думает никогда вовсе, а ты вдруг звонишь ему и говоришь:
   – Мне грустно, давай поговорим.
   – О чём? – спрашивает он
   – Не знаю, – отвечаешь ты,– просто поговорим, ты грустишь когда-нибудь?
   – Кто? Я? Случается. А что об этом говорить. Это не интересно.
   – А что тебе интересно?
   – Мало ли что. В общем-то, у меня мало времени, у меня всякие дела. Говори, что бы ты хотела?
   – Ну, я хотела о чём-то поговорить, например, ты грустишь хоть иногда?
   – О, боже, ты у меня уже спрашивала об этом. И я ответил: случается такое. Что ещё?
   – А ты не хочешь выпить со мной чашечку кофе и поговорить о том, о сём?
   – Как же мы будем с тобой пить кофе по телефону-то? Ты думаешь, о чём говоришь?
   – Тогда давай будем говорить. Мне кажется, что я полюбила. Мне всякие такие стихи идут откуда-то, ну это, про всякие там чувства. Хочешь, прочитаю?
   – Только быстро, я уже одной ногой за порогом. Только не понятно мне, про какую такую любовь ты можешь сочинять?
   – Тогда слушай:
   Если душа болит,
   Ты успокой её.
   Сердце в груди горит?
   Значит оно поёт.
   – ???
   – А что ты молчишь? Не слушаешь меня?
   – Говори-говори, не всё же ещё сказала, слушаю.
   – То вовсе не была любовь,
   То были только увлеченья,
   Они проходят словно миг,
   Без боли и без сожаленья.

   Но вот и мой пришёл черёд
   Влюбиться, кажется, серьёзно,
   И верю, чувство не пройдёт.
   Хотя пришло ко мне так поздно.

   Люблю всем сердцем и душой.
   И повторяю бесконечно вновь,
   Ты не такой, совсем другой,
   Моя последняя любовь!

   Ты опять молчишь…
   – Что скажешь? Печально, однако. Не болей! Но я уже ухожу. Не грусти. У тебя всё будет хорошо. Поняла?
   Конечно, от такого диалога легче не станет и ничего не изменится в жизни. Но ты всё-таки выговоришься, и чуть полегчает, вроде бы. Но на душе останется осадок от недосказанности, от неопределённости. И тогда ты думаешь: и зачем позвонила? И зачем говорила всякое такое, о чём следовало бы молчать?

   День рождения и три Татьяны

   Не считайте годы. Не считайте.

   Только дни рожденья отмечайте.

   Этот день – ведь самый лучший праздник!

   Вот представьте: вы не родились —

   Ни любви, ни горя, ни приязни

   Вы не знали б… – что такое ЖИЗНЬ!
   Валентина Мазаева

   Говорят, что день рождения надо обязательно отмечать с друзьями, с родными. Никто не знает, сколько проживёшь на этом свете. Вдруг это твой день рождения последний? Побудь вместе с друзьями и родными. И как не говорите, а День Рождения – это твой день, твой праздник.
   Этот мой 73-летний день рождения прошёл необычно, совсем по-другому в отличие от других. Друзей в Москве у меня совсем мало. Ведь вся жизнь прошла в Уфе и все друзья там. Уфимцы позвонили кто по телефону, кто по skype , кто телеграммой, открыткой. И все желают здоровья, здоровья и здоровья! А что ещё желать в моём возрасте!?
   Но в силу своей общительности у меня всё-таки есть друзья в Москве. К сожалению, самый дорогой друг в Москве – моя подруга Валентина Мазаева, с которой мы последние пять лет, можно сказать, были неразлучны – и в театр, и на выставку, и на вечер поэзии – тяжело больна в настоящее время, но нашла в себе силы позвонить и поздравить меня. И всё время говорила: «Берегите себя, Олечка!» Этот звонок – самый большой подарок. Ирочка – одноклассница из Севастополя написала на е-маил красивую открытку, и позвонила. Вы даже не представляете, как это дорого!
   А к 14.00 я накрыла стол и ко мне пришли три Татьяны! Я всегда любила имя Татьяна, оно такое родное, Татьяна – русская душой, как писал наш любимый поэт. А тут не одна Татьяна, а три!
   Мы так хорошо провели время! Две Татьяны – подруги по санаторию, они моложе меня на 10 лет, а третья Татьяна – поэт, член Союза писателей России, намного моложе нас троих, пишет замечательные, душевные стихи. И мои Татьяны из санатория тоже сочиняют хорошие стихи. У нас получился музыкально-поэтический вечер. Я притащила синтезатор из внучкиной комнаты и поиграла, мы пели и читали стихи. А потом я принесла свой ноутбук, открыла стихи.ру. На моей странице есть рубрика «Стихи любимых поэтов». В этом списке есть замечательный поэт современности Рудягин, я читала его стихи. Все были в восторге, а потом я показала свои ролики – музыкально оформленные стихи Геннадия Рудягина с его чтением. Мы долго всё это обсуждали и не хотели расходиться. А пили мы коньяк и Божоле, как раз на днях был праздник молодого вина, но по чуть-чуть, честное слово!
   И вот через день у меня случился гипертонический криз. Видимо радостные волнения тоже не всегда отзываются положительно на состоянии здоровья. Звонят мои Татьяны и говорят: «Никаких болезней, Вы что? А кто нам будет читать стихи Геннадия Рудягина?» Пришлось выздоравливать и вставать на ноги. Хорошо, когда есть друзья по интересам, по душе, с которыми не коротаешь время, а проводишь его интересно.
   Спасибо всем, кто меня поздравил, кто не забыл, кто помнит.

   Скрипочка

   Детская непосредственность всегда меня восхищает и умиляет. Поэтому не могла об этом не написать. Когда я училась в музыкальной школе, то у меня была очень прямая спина, потому что учительница музыки не давала сутулиться, всё время заставляла выпрямляться и слегка хлопала по спине. А потом работа – всю жизнь за компьютером – сделала своё чёрное дело.
   Я приехала в Уфу в гости к своим родным.
   В Уфе живёт очень хорошенькая девочка. Я про себя её называю Скрипочка. Она учится во втором классе и в музыкальной школе по классу скрипки. Целый день у неё занят: школа, музыкальная школа, бассейн. Свободного времени мало, но всё-таки она его находит, чтобы посидеть за компьютером и посмотреть свои любимые фильмы, побродить в Контакте. Очень легко ориентируется в компьютерном пространстве.
   У неё замечательный рабочий стол на компьютере, где в углу сидит котик Тишка и иногда перебегает из угла в угол, или просто важно вышагивает по нижней полосе монитора. Он ещё прячется. А потом выглядывает, крутя глазками, как живой.
   Меня Скрипочка встретила с радостью. Отдала мне свою комнату. За мной очень наблюдала. Я уже давно страдаю сутулостью. Как-то она зашла:
   – Тётя Оля, а можно с Вами посидеть?
   – Конечно, конечно, заходи.
   – Я вот хочу у Вас спросить: у Вас горб, да?
   – Да, что ты, моя милая! Это я так сутулюсь. Вот смотри, я выпрямилась. Прямая стала?
   – В общем-то, да. Но не совсем. Всё-таки всё равно у Вас немного здесь так, – и показывает чуть закругление, – Вот смотрите, у меня как, – и ручку протянула себе за спину и показывает, что спина внутрь прогнута.
   – Да, конечно, у тебя прямая спина! Это хорошо! Следи за своей осанкой, когда проводишь время за компьютером. А то ссутулишься, как я.
   – Даша, иди сюда, – зовёт её бабушка.
   Что-то ей тихо говорила, потом моя Скрипочка вернулась.
   – Ну, что сказала тебе бабушка? – спрашиваю я.
   – Она сказала, что нехорошо указывать людям на физические недостатки. Вы меня простите, пожалуйста.
   Я стала следить за собой и на другой день говорю:
   – Даша, смотри, я прямая?
   – Конечно, конечно! Но Вы, тётя Оля, ходите, как хотите, Вы всё равно уже бабушка!
   Взяла скрипочку и заиграла протяжно и нежно «Сурок» Бетховена.

   Клуб 91

   Такое впечатление, что Уфа ждала моего приезда и порадовала приятными событиями.
   Почти все в нашей семье закончили Башкирский государственный университет, разные факультеты: физико-математический, математический, физический, географический. Когда прохожу мимо здания БашГУ, то кажется, что это мой второй дом. Здесь прошла моя юность, молодость и здесь учились все наши дети и мои друзья.
   Когда я училась, то у нас команды КВН не было. А вот мой племянник Володя как раз и попал в самую КВН-овскую гущу. Их команда образовалась в 1979 году и называлась КЛУБ 91.
   Выступали обычно в апрельские дни. А 91 потому, что 1 апреля девяносто первый день в году. В этом апреле они отметили своё тридцатилетие.
   Лишь только я появилась в Уфе, мне сразу же вручили два диска с записью их выступления на тридцатилетнем юбилее и юбилейный выпуск журнала Клуб 91.
   Я помню, как они, будучи ещё совсем молодыми, собирались на репетиции. Пропадали там до глубокой ночи, а иногда и до утра.
   Сами писали тексты, ставили инсценировки. Были и поэтами, и драматургами, и режиссёрами, и актёрами – всё вместе! Их азарт передавался из поколения в поколение. Остроумие оттачивали из года в год, от выступления к выступлению. Всё придумывали сами: это физики, физфак БашГУ. Их встречали в других городах криками «Ура!». Провожали со слезами, бежали за уходящим поездом, который увозил полюбившуюся команду Клуб 91.
   Пусть здравствует Клуб 91 и дальше, уже с молодым поколением.

   В родном городе

   Город Уфа – моя родина. В родном городе тепло, даже в дождливую погоду. Греют воспоминания. Иногда хочется плакать об ушедшем навсегда времени.
   Много новых домов. А хотелось бы окунуться в те улочки-закоулочки, которые остались лишь в памяти. Тот дом, в котором прошло моё детство, снесён и на его месте стоит красивый современный дом. Это хорошо. Но нет того кусочка моей жизни, где было светлое, беззаботное детство и откуда ушёл на фронт мой брат и не вернулся. Всё стёрто. И лишь память хранит то время. В этот раз я пробыла там целую неделю. Каждый день – встреча.
   Встреча с одноклассниками, друзьями детства, друзьями молодости. Самое удивительное то, что встречая своих друзей, я не вижу их настоящего возраста. Я вижу ту же Свету с весёлым и радостным смехом, когда ей было семнадцать, ту же весёлую Нонну, которая устраивала в школьной двери пробку после окончания уроков. И слышу эту юную радость, от которой теплеет сердце и поёт душа.
   Кое-что записала на видео и сделала небольшой фильм. Делала с любовью и с этим чувством к городу и людям, которые там живут. Фильм сопровождается музыкой и песнями Булата Окуджавы, любимого нами всегда и особенно в шестидесятые годы, когда мы были молодыми. Фильм покажу своим близким и дорогим.
   Но быстро молодость прошла, как поёт Окуджава. А надо жить дальше.

   Муха Ника

   Жила-была муха. Она была большая, чёрная и летала хаотично, потому что у неё быстро менялось настроение. Она любила сидеть на столе, где много разных вкусных крошек, понюхает, полижет и дальше летит. Вернее, не дальше летит, а крутится вокруг да около. Но вдруг она заметила, что в воздухе объявился какой-то странный запах и чутьё её предупредило, что надо бы скрыться куда подальше, а то ненароком и помереть можно. Она громко так зажужжала и стала искать место, куда бы спрятаться.
   Видит: сидит в кресле старая бабушка, прикрыла глаза веками и то ли спит, то ли мечтает о чём-то. Поняла муха, что бабушка скучает. Села муха ей на нос. Бабушка широко открыла глаза и стала гнать муху прочь. А муха, не будь дурой, залетела бабушке прямо в глаз и поселилась очень удобно в стекловидном теле. Там вроде бы не совсем сыро, как-то желейно, и можно пристроиться в прозрачном кольце на окружности, на которой много разных мушек сидит. Эти мушки маленькие, а она большая и решила, что будет ими всеми руководить.
   А тут и бабушка встрепенулась: мешает ей муха, хочет её прогнать, руками машет, а муха смеётся над ней:
   – Теперь, бабуля, тебе меня не прогнать и не отравить, я в надёжном месте и видишь меня только ты, а больше никто.
   Теперь бабушке скучать некогда, хочет прогнать муху противную, а ничего не получается. Подумала бабушка: «Может я с ума сошла? Что это за муха в глазу?» Пошла бабушка к врачу. Врач был очень добрый и внимательный. Посмотрел и сказал:
   – Я знаю этих мух, потерпите месяца два, она потом сама сбежит или осядет в другом месте.
   – Да как же два месяца-то, она же мне мешает, раздражает.
   – Ничем помочь не могу, – говорит врач, – сбежит эта назойливая муха.
   Бабушка постепенно стала привыкать к этой твари и дала ей имя Ника в честь врача, его звали Николай. И стала жить надеждой, что когда-то эта Ника исчезнет или бабушка сама умрёт и закончатся ее муки и страдания. А муха живёт в её глазу и мечется за зрачком туда-сюда, туда-сюда, куда он, туда и она.
   Через несколько дней бабушка видит, что по окружности мошки исчезли и кольцо стало совсем прозрачное, только окаёмочка по кругу слегка вида, а муха сменила чёрный наряд на противно зелёный и продолжает за зрачком метаться. Теперь уже бабушке самой интересно стало, а что же будет дальше?
   Вначале бабушка сделала рисунок с этой мухи Ники, а потом стала рассказывать про Нику в комиксах. Нет худа без добра!