ТИНА
исторический любовный роман

Глава 1

   1848 г.
   Тина направлялась в комнату Молли, показать и прочесть ей письмо из Нориджа. Она улыбалась и действительно была рада получению важного известия. Стукнув два раза в дверь, она вошла в небольшую комнату, просто обставленную, как и ее собственная. Молли что-то писала: наверное, проверяла уроки учениц.
   – Послушай, дорогая Молли! Мне, наконец-то, предложили место гувернантки в очень богатом доме! – радостно проговорила девушка.
   – О, я рада за тебя. И что пишут?
   – Письмо из Нориджа. Через месяц я еду туда, в поместье лорда Нориджа, Саут-Холл. Я буду наставницей двух его дочерей Оливии и Элизы: одной одиннадцать, а второй двенадцать лет.
   – Ты хочешь поехать? Я бы не поехала, мне и здесь хорошо. К чему смотреть на богатство и высокомерие Высшего общества?
   – Но, Молли, дорогая, я не могу больше здесь оставаться, хочу перемен. И потом, в городе все смотрят на меня, как на невесту пастора. Я отказала мистеру Линчу два раза, а он все еще питает какие-то надежды в отношении меня.
   – Я б согласилась на твоем месте, множество поклонников нам не светит, а жизнь нужно устраивать. Джентльменам мы не особо нужны без гроша в кармане, да и не обладаем прелестной красотой.
   – Все так, но я не люблю мистера Линча и, скорее всего не выйду замуж, да я и не мечтаю о браке.
   – Я тоже не мечтаю, но мне не делали предложений.
   Молли была старше Тины всего на год, но они были не особо похожи друг на друга. Молли являлась светловолосой девицей с серыми глазами, с обычными чертами лица, обладала бесцветными бровями и ресницами, что придавало ей унылый вид. Тогда как Тина была шатенкой с большими карими глазами, внутри которых сияло ясное солнце, и, соответственно, обладала темными выразительными бровями и ресницами, но по канонам греческой красоты ее нельзя было назвать красавицей, хотя бы потому, что имелся крупный рот и немного упрямый подбородок. Что касается фигур сестер, то о них лучше судить мужчинам, ибо это их прерогатива, скажу только, что Молли была среднего роста, плотного телосложения, а Тина более хрупкого телосложения, но они носили такие темные и глухие платья, что нельзя было составить определенного мнения об их прелестях.
   Их родители являлись обедневшими дворянами, оставшимися без своего маленького поместья из-за долгов отца мистера Нолтона, его пришлось продать и переехать в город. Здесь мистер Нолтон пошел работать адвокатом, ибо он имел образование, как следовало дворянину. Нолтон женился на дочери ювелира, от которой у него появились две дочери и сын. Не сказать, чтобы Нолтоны жили впроголодь, но и не шиковали. Когда девочкам исполнилось по 9 – 10 лет, отец их умер. Мать была в отчаянии. Все, что накопил мистер Нолтон, было так мало. Девочек она отдала в пансион для сирот, чтобы уменьшить расходы, а сына оставила при себе. Очень редко она посещала дочерей, а года через три вышла замуж за ростовщика. Девочек перевели в более престижный пансион, но домой их не забрали. Мать писала им письма о себе, о муже, их брате, и все жаловалась на то, что пока не может их забрать, так как они живут в тесном доме. Потом, у нее родился еще один сын, и она стала реже писать.
   Сестры были убеждены, что стали обузой для матери и свыклись с мыслью, что останутся в пансионе до конца своей юности.
   За две недели до отъезда Тина предупредила пастора Линча о нем. Тот выразил свое огорчение не только словами, но и мимикой лица. А, перед самым отъездом в Норидж она пришла в церковь, чтобы помолиться о спокойном пути и попрощаться с пастором. Он выразил свои сожаления, пожелал счастья и посмел надеяться увидеть ее в этих краях однажды.
   Прощаясь друг с другом, сестры заверили, что будут часто писать, сообщать все новости о себе.
   ***
   На почтовых лошадях Тина добралась до Нориджа за три дня. Саут-Холл оказался обширным поместьем, а до моря было всего несколько миль. Что касается особняка, то для Тины Нолтон, неискушенной в лицезрении дворцов и поместий, он показался большим и величественным.
   Позже, от экономки она узнает, что Саут-Холл принадлежит лордам и наследуется по прямой линии. Жаль только, что у мистера и миссис Норидж нет сына.
   Леди Норидж была дамой величавой, высокого роста, элегантной и чуточку высокомерной. Но она лично показала Тине комнату, где ей придется жить все это время.
   – Я надеюсь, – говорила леди Норидж, – вам понравится комната. Ведь, вам, мисс Нолтон, мириться с ней долгое время, если все будет хорошо, и вы нам понравитесь.
   – Да, миссис Норидж, – только и могла сказать Тина.
   Комната, находящаяся на территории прислуги, была недурна и удобно обставлена. В пансионе ее коморка была в три раза меньше и проще.
   Когда Тина разложила все свои вещи по шкафам и сундукам и полностью обосновалась, она оживила ее цветами и пейзажем, что сама написала.
   На следующий день ей представили двух маленьких мисс Норидж: Оливию и Элизабет. Как и положено девочкам—погодкам, они всегда играли вместе, и всюду их можно было увидеть рука об руку. Обе были светловолосые, улыбчивые, задорные, но не взбалмошные. Их отец, достопочтимый лорд, редко бывал в поместье и ничем не был примечателен в глазах Тины, кроме того, что много рассуждал о судьбе Англии и о политике.
   Девочки быстро привыкли к мисс Нолтон и прилежно учились под ее началом. Они боялись, что гувернантка окажется слишком строгой и скучной, но мисс Нолтон увлекательно им рассказывала уроки и не наказывала за пустяки, и главное – не жаловалась их матери. Тина не собиралась жаловаться, так как видела прилежность своих воспитанниц, а также их способности: одна проявляла интерес к живописи, а вторая любила играть на фортепиано.
   За две недели Тине удалось изучить окрестности Саут-Холла во время прогулок с воспитанницами, посетить город и, разумеется, его церковь. А, через два месяца мисс Тину Нолтон знал почти весь Норидж, принимали ее за свою и не имели против девушки никаких предубеждений. Да и как иначе? Она исправно ходила в церковь, была скромна, благочестива, хорошо воспитана и ничем не выделялась. Разговаривала Тина спокойным, иногда тихим голосом, имела привычку опускать глаза из застенчивости, фразы ее имели стройный ряд.
   Основное время Тина проводила в поместье, занимаясь девочками. В свободное время она гуляла в парке, читала, рисовала что-нибудь или писала письмо сестре Молли. На кухню ее не пускали, полагая, что помощь гувернантки не входит в правила дома. Все занимались своим делом. И хотя пару раз Тина предлагала свою помощь приготовить ужин или завтрак, служанки вежливо мотали головами. Экономка миссис Чат на ее вопросы отвечала, что леди Норидж строга в соблюдении правил. Тина, часто готовившая в пансионе пищу, скучала по кухне и ее запахам. Но те не менее миссис Норидж иногда разрешала ей ходить за покупками в город с миссис Чат. Так можно было отвлечься от однообразия и спокойно поболтать по дороге. Миссис Чат слыла женщиной словоохотливой и незлобивой, а если любила кого-нибудь покритиковать, то по-справедливости, как она считала.
   Бродя по рынку в поисках экзотических фруктов и орехов, женщины смеялись и разговаривали. Впрочем, в основном говорила миссис Чат: она рассказывала очередную историю о Мери и ее сыновьях из деревеньки, стоявшей отсюда неподалеку. И вот найдя лоток с нужными продуктами, миссис Чат переметнула свое внимание на торговца, а Тина отошла. Тут ее вежливо попросили пропустить. Она обернулась и подчинилась. Человек, что обратился к ней, оказался местным врачом. Узнав девушку, он приподнял шляпу и остановился.
   – Мисс Нолтон, приятно встретить вас здесь.
   – Я не ожидала встретить вас на рынке, мистер Джонс.
   – Я редко здесь бываю. Для этого у меня есть служанка Марта, но сейчас время простуд, она болеет. Не мог же я послать больного человека за покупками.
   – О, конечно, нет! Вы очень великодушны.
   – Стараюсь. В Саут-Холле все здоровы?
   – Слава Богу, да. Правда, Оливия немного шмыгает носом.
   – Я приду посмотреть ее. Простуда может быть опасной.
   – Мы вам будем очень признательны, мистер Джонс.
   – А, мне будет приятно вновь увидеть вас, мисс Нолтон. До встречи в Саут-Холле.
   – До свидания.
   Мистер Джонс был отличным врачом, в Норидже его уважали и доверяли, как лекарю. Он мог лечить всех, включая очень бедных или состоятельных, таких как Нориджи. Ему было около тридцати, ростом среднего, телосложением мистер Джонс был худощав. Тина всегда видела в нем лишь врача, того, кто помогает людям. На узком смугловатом лице Джонса всегда присутствовала любезная улыбка. Иногда, выполняя какую-нибудь работу, он поджимал тонкие губы.
   Миссис Чат всю обратную дорогу расписывала положительные качества доктора. Она заметила, что мистер Джонс с интересом смотрит на девушку. Главное, завершила свою речь экономка, он не женат.

Глава 2

   Оливия с покрасневшим носиком смешно смотрелась. Мисс Нолтон сидела рядом на стуле, читая ей вслух о благородном рыцаре новеллу, когда в комнату девочек вошел доктор Джонс. Он сразу же направился к больной, сидевшей на кровати и укутанной в одеяло. Тина, перестав читать, с застенчивой улыбкой следила за осмотром Оливии.
   – О, доктор, – взмолилась больная, – за эту неделю вы посещаете меня в третий раз! Неужели, это так необходимо?!
   – Конечно, мисс Норидж.
   – Я уже поправляюсь, а мисс Нолтон почти не отходит от меня.
   – Мисс Нолтон, должно быть, ангел?
   – Совсем нет, – ответила Тина, – я отвечаю за своих воспитанниц, – и добавила, смутившись от заинтересованного взгляда доктора Джонса, – у Оливии жара нет, и чувствует она себя замечательно. Вам не стоит так сильно беспокоиться.
   – Мне не в тягость приезжать в Саут-Холл, мисс Нолтон.
   – Мисс Нолтон, скажите Мери, чтобы она принесла чай для мистера Джонса, – попросила Оливия.
   – О, моя маленькая пациентка, спасибо, но я не хочу чай.
   – Жаль…
   – Вы, верно, продрогли? – поинтересовалась Тина, не зная, о чем еще говорить, – на улице весь день льет дождь.
   – Я привычен ко всякой погоде и тепло одет.
   – Элиза так мечтала сегодня о прогулке, но дождь все испортил.
   – Я бы не советовал часто гулять осенью
   – Ну и хорошо, что дождь! Я хотя бы не одна дома! – радовалась Оливия.
   На пороге возникла миссис Чат, поинтересовавшаяся о надобностях доктора, но тот от всего отказался.
   Когда мистер Джонс откланялся, миссис Чат вполголоса, подойдя к Тине довольно близко, произнесла: «Что-то доктор зачастил неспроста. Мисс Нолтон, вы бы поощрили его».
   – Чем же я его поощрю? Он меня вовсе не интересует.
   – Как же так? Он – хороший человек, под боком будет личный врач, – экономка усмехнулась.
   – Я знаю, что мистер Джонс очень хороший человек, но, к сожалению, я более ничего к нему не испытываю, кроме уважения.
   – В браке больше ничего не нужно, мисс Тина. Все остальное лишнее.
   – Быть может, вы ошибаетесь насчет доктора Джонса? Он нисколько не заинтересован мной.
   – Ой уж! Я-то не вчера родилась, мисс Тина!
   ***
   Осень выдалась знобливой и хмурой. Затем наступила холодная зима. Девочки, слабые здоровьем, постоянно простужались и болели. Хозяйка Саут-Холла тоже пару раз лежала с жаром. Что касается Тины, то она переносила все в легкой форме, поэтому могла ухаживать за больными. Мистер Норидж почти всю зиму провел в Лондоне. А доктор Джонс был в Саут-Холле постоянным посетителем в виду своей профессии. Итак, как он и Тина проводили много времени у постелей больных, это их намного сблизило, хотя девушка по отношению к нему испытывала разве что уважение. Она не мечтала о нем, как мужчине или муже, не хотела прикоснуться, приласкать, как об этом пишут в романах о влюбленных.
   Весной доктор Джонс начал форсировать события, что весьма отпугнуло мисс Тину. Миссис Чат всячески содействовала доктору, ввиду положительного к нему расположения. Тина осталась непробиваема, что крепостная стена. Отправляясь с мистером Джонсом на прогулку вдвоем, Тина ощущала потребность сбежать, и лишь уважение и воспитанность останавливали девушку. Вообще, он остался для нее чужим. И на вопрос мистера Джонса: «Хотела бы она видеть его чаще, а быть может каждый божий день?», она ответила, что им не стоит так часто встречаться. Улыбка пропала с лица доктора, и он больше не возвращался к этому вопросу. За неимением пациентов, он теперь редко бывал в Саут-холле. Они случайно могли встретиться в городе или в церкви. Мистер Джонс приветствовал ее и справлялся о Нориджах, и об ее здоровье. В душе Тина сожалела, что не может ответить на склонность Джонса, но разве можно приказать сердцу.
   Летом миссис Норидж собралась в Лондон, навестить некоторых родственников и, как она выражалась, повращаться в высшем обществе. Девочек тоже решили взять с собой, соответственно и мисс Нолтон.
   Вообще, Лондон Тине не приглянулся: показался ей тесным и шумным, грязным. Во время визитов она не сопровождала девочек, но, когда отдавали визит Нориджам, Тина должна была присматривать за Оливией и Элизабет.
   Так как природы рядом не имелось, мисс Тина с девочками облюбовали городской парк. Здесь Тине казалось, что воздух более свеж и чист.
   На вторую неделю пребывания в Лондоне Тина написала письмо сестре в пансион, отметив новый адрес. Молли ответила ей сразу же, письмо от нее пришло через неделю. Она возмущалась тому, что Тине не нравится в столице, и просила приглядеться, вдруг на нее кто-нибудь обратит внимание. Также в письме было немного посвящено их матери: «…недавно получила письмо от нашей матушки, она не ведает, что ты уехала в Норидж, но я ей все написала. Матушка надеется, что у нас дела благополучны. Как всегда, она жалуется на недостаток времени и на сыновей-шалопаев. Странно то, что мать все еще помнит нас. Я, по справедливости, не помню ее лица. Но Бог ей судья…». Тина была немного расстроена известием о матери: она до сих пор жила надеждой, что матушка позовет дочерей к себе, но та и не думала об этом. У Тины не укладывалось в голове, как можно так надолго или навсегда расстаться со своими детьми. Быть может, виноват ее нынешний муж? Наверное, он не хочет кормить лишних два рта?
   К осени все вернулись в Норидж. Тина радовалась Саут-Холлу, как родному дому или почти родному. В ноябре в поместье съехались многочисленные друзья и родственники леди и лорда Норидж. Они должны будут гостить без малого до Нового года. Все самые лучшие комнаты были протоплены, вылизаны до блеска и избавлены от пыли. Леди Норидж напутствовала мисс Нолтон такими словами: «Я все эти недели буду занята гостями, мисс, а вы хорошенько присматривайте за моими девочками». Тина кивнула, присев в почтительном реверансе.
   День настал. Дамы в пышных кринолинах и кружевных шляпках на меху вошли в Саут-холл, весело переговариваясь и стрекоча, что кузнечики. Мужчины-франты и скромнее появились следом. Леди Норидж пригласила всех в гостиную: всего было четыре женатых пары, одна вдова и один холостой молодой человек, и трое детей. Представив своих дочерей Оливию и Элизу, леди Норидж отправила их играть и попросила взять с собой приезжих детей. Двое из них были брат и сестра, а третья – девочка лет шести оказалась довольно взбалмошной особой. С нею была нянька, которая позволяла все что угодно хорошенькой мисс Габи и потакала любому ее капризу. Остальные дети не слушали девочку, поэтому она постоянно ныла. Мальчику приглянулась Оливия, их часто можно было видеть вместе. Элиза нашла себе подругу в лице его сестры, так как они были сверстницами. Как-то вечером, сидя в детской комнате, Тина читала роман о любви, а дети играли. Оливия спросила у Эммы, почему они без гувернантки. На что мисс Эмма ответила:
   – Мамочка недавно рассчитала нашу гувернантку, так как та вышла замуж за молочника. Она заметила, что мисс София стала мало уделять нам времени и больше занята другими делами.
   – Скоро матушка найдет другую, не хуже вашей,– вставил Бобби.
   Тину немного задело, что о ней высказались в столь пренебрежительном тоне, да еще какой-то мальчишка, а потом она вспомнила, что аристократы воспитаны в высокомерии и уничижении более низкого по происхождению.
   Когда мисс Нолтон выводила деток на прогулку, то была похожа на заботливую мамашу. Мистер Темпл за неимением пары стал гулять с Тиной, и потом она не возражала. Из разговоров с ним Тина узнала, что Темпл являлся дальним родственником лорда Нориджа, но не очень богатым. Вот, что он говорил:
   – Родители мечтают, чтобы я нашел себе состоятельную невесту, а родство с мистером Нориджем и его связи должны весьма помочь мне.
   – Что ж, желаю вам успеха на сем поприще, – произнесла Тина, почувствовав неприязнь к нему после этого признания.
   – Благодарю, мисс Нолтон.
   – Надеюсь, вы полюбите девушку не столько за ее состояние, а сколько за ее характер.
   – Я тоже мечтаю о такой гармонии, но… Вот вы, мисс Нолтон: вы имеете какое-либо состояние?
   – Если б имела, разве я работала бы гувернанткой?
   – Ох, и то верно! Вам будет довольно трудно выйти замуж.
   – Я и не думаю о замужестве.
   – Как же так?! Каждая девушка думает о замужестве и о детях, я так думаю! Я вам не верю.
   – То ваше право, мистер Темпл.
   С каждым новым общением молодой человек становился для Тины все более неприятным. Его циничные рассуждения вызывали у девушки тошноту. Ему мерещилось, что все только и хотят, что урвать кусок больше. Если попробовать описать мистера Темпла внешне, то вот каким он предстанет: рост ниже среднего, худющий донельзя, шея длинная и вытянутая, как у гуся; блондин с мертвенно-бледной кожей и что смешило Тину более всего, так это его постоянная боязнь замерзнуть. Он кутался теплее любой барышни, и жаловался на сквозняки. Часто он говорил: «Как жаль, что в этот раз у мистера Нориджа нет ни одной богатой девицы на выданье…» Он так был уверен в своей неотразимости и огромном успехе у противоположного пола, что мисс Тина не могла понять, откуда сие заблуждение. Она старалась избегать его, меньше общаться, ибо и ее огромному терпению пришел конец. Видимо, поведение Тины не ускользнуло от его внимания, и он пожаловался миссис Норидж.
   Хозяйка в одно прекрасное декабрьское утро вызвала мисс Нолтон в свои покои. Она готовила свое лицо к предстоящему дню, умащивая кожу всевозможными кремами и мазями; на голове леди Норидж красовался огромный чепец.
   – Мисс Нолтон входите. Как дела у моих дочерей?
   – У них все замечательно. Правда, я думаю, деток нужно посмотреть доктору, они все немного простужены.
   – Хорошо, я вызову мистера Джонса.
   – Я могу сама сходить за доктором, мадам.
   – Не стоит, мисс Нолтон. Я хотела бы, чтобы вы больше общались с мистером Темплом. Он чувствует себя немного одиноким.
   – О, леди Норидж, но я не могу уделять мистеру Темплу больше внимания, чем детям!
   – Прошу вас, мисс Нолтон, исполняйте, пожалуйста. Ему недостает общения с молодыми незамужними леди. И хотя вы не являетесь леди, но вы подходите ему по возрасту для простого общения.
   – Слушаюсь, миссис Норидж.

Глава 3

   Осмотреть детей доктор Джонс приехал после обеда. Мисс Тина сидела с детьми, чтобы было меньше возможности у Темпла встретить ее.
   – Как поживаете, мисс Нолтон? – любезным тоном поинтересовался доктор Джонс.
   – Как всегда, у меня все по-старому, доктор.
   – Мы давно с вами не виделись.
   – Да. Летом мы уезжали в Лондон.
   – Вы, верно, были счастливы повидать столицу?
   – Да, я рада, что повидала Лондон, но мне там не понравилось. Жизнь в столице не для меня.
   – Да, я был пару раз в Лондоне: он меня тоже нисколько не привлек. Видно, мы с вами люди одного склада.
   – Да, быть может… Желаете чаю?
   – Я не откажусь.
   – Вы согласитесь пить чай на кухне?
   – О, конечно, да.
   – Что у девочек?
   – Все в норме, но кое-что я выписал.
   Миссис Чат встретила на кухне молодежь с улыбкой на все лицо. Усадила доктора Джонса на почетное место, то есть на свое, а Тину – рядом с ним. Экономка безумолку трещала, не давая им вставить слово. Им приходилось только пить чай и улыбаться друг другу. Их мирное чаепитие нарушил мистер Темпл, явившийся на кухню неизвестно для чего. Он вел себя довольно нагло и вызывающе. Грубо приказал налить ему чай, уселся рядом с мисс Тиной и потребовал печенье. Миссис Чат, закусив губу, все требуемое поставила перед ним. Тина осмелилась спросить:
   – А что с обществом леди Норидж?
   – Они все ушли отдыхать по своим комнатам, а мне что-то скучно. Узнав, что вы на кухне, я, разумеется, пошел сюда. Но вы не одни, мисс Нолтон.
   – Позвольте представить вам мистера Джонса, доктора из Нориджа. Он осматривал детей.
   – Очень приятно, – он кивнул.
   – Мистер Темпл родственник лорда Нориджа, – представила Тина молодого человека доктору. Доктор, допив свой чай, откланялся. У него было еще несколько пациентов.
   – Вам нравится общество этого докторишки? – спросил напрямик Темпл. Миссис Чат чуть не уронила тарелку, а Тина ощутила внутреннее раздражение.
   – Что здесь плохого?
   – Абсолютно ничего.
   – Что ж, я, пожалуй, пойду, отдохну, пока дети спят,– Тина встала из-за стола и направилась к себе. Но мистер Темпл и не собирался оставлять девушку в покое. По дороге в ее комнату он докучал ей уговорами поиграть в карты, в шашки или прогуляться, но она осталась непреклонна.
   На этом его отталкивающий нрав не закончился. На следующий день миссис Норидж сама зашла в детскую, окинула ее придирчивым взглядом и позвала Тину с собой. В коридоре она медленным тоном начала:
   – Мисс Нолтон, я слышала, что вы не занимаетесь детьми, а увлеклись доктором Джонсом?
   – Я?! Миссис Норидж, вы несправедливы ко мне! – Тина догадалась, откуда ветер дует.
   – Что у вас с доктором?
   – Ничего, миссис Норидж. Мы просто пили чай.
   – Вы в курсе или, скорее всего, нет, что я не буду держать у себя замужнюю гувернантку? Так что передайте мистеру Джонсу, что содержать вас будет он один.
   – О, но я не собираюсь замуж за мистера Джонса или кого-либо еще, мадам.
   – Отлично, я удовлетворена вашим ответом.
   Мистер Темпл, казалось, был счастлив тем, что насолил Тине Нолтон. Считая ее существом ниже себя по происхождению, мистер Темпл тем самым решил вознести себя еще выше. Показав свое влияние на леди Норидж, молодой человек хотел показать, что Тина никто в этом доме, всего лишь служанка. Мисс Нолтон ни на что не претендовала и поэтому оставила выходки Темпла без ответа. Жаль только, что мистера Джонса не стало видно в Саут-Холле. От миссис Чат Тина узнала, что хозяйка сменила доктора Джонса на более опытного, мистера Либерштейна. Тот был намного старше, имел семью и все в том же духе.
   Гости разъехались после рождества, а вместе с ними и мистер Темпл. Нориджи, да и весь Саут-Холл, зажили прежней спокойной жизнью. Леди и лорд Норидж навещали соседей в знак уважения и любезности, а те наносили ответные визиты.
   Тина каждое воскресенье ходила в церковь, там она часто сталкивалась с мистером Джонсом. Он дружественно ее приветствовал, но к удивлению девушки, не подходил и не разговаривал с ней. Удручало, конечно, что она потеряла хорошего друга в лице мистера Джонса. Миссис Чат посоветовала Тине выяснить, в чем дело, самой заговорить с доктором. Такая возможность девушке выдалась только через два месяца, ибо он был в отъезде. После окончания службы в церкви Тина догнала доктора Джонса и пошла в ногу с ним:
   – Доброе утро, доктор Джонс. Я слышала, вы уезжали из города?
   – Приветствую вас, мисс Нолтон, – он приподнял шляпу, при этом лицо его покраснело. Неужели, доктор смущен?
   – У меня заболел дядя. Нужна была срочно моя помощь. Кажется, у Нориджей теперь другой доктор?
   – Да. Доктор Либерштейн.
   – Весьма опытный врач. Я учился у него.
   – Мистер Джонс, еще до отъезда, вы, может быть, помните, почему избегали меня?
   – Простите, если обидел, мисс.
   – Я просто хочу понять.
   – Леди Норидж ясно дала мне понять, что более не желает меня видеть в Саут-Холле.
   – О, мне так жаль, доктор Джонс.
   – Я потерял отличный заработок, но и это не главное, мисс Нолтон.
   – Что же еще?
   – Она запретила мне общаться с вами, где бы то ни было.
   – О! Да как она смеет?! И вы ее послушались?
   – Что мне оставалось? Леди – хозяйка Нориджа. Одно ее слово, и я растеряю всех клиентов.
   – Я понимаю.
   – Простите, мисс, если что ни так.
   – Что вы, мистер Джонс, мне не за что на вас сердиться! Я знаю, кто всему виной, но тот гадкий человек был здесь гостем.
   – Мне пора, мисс Нолтон.
   – Прощайте, мистер Джонс.
   Придя в Саут-холл, Тина рассказала миссис Чат о разговоре с доктором Джонсом. Та поплевала в сторону мистера Темпла, но и слабоволие и малодушие Джонса тоже не похвалила. «Вот что значит любовь мужчины! – возмущалась она,– одно лишь препятствие, и она вдруг исчезает! А, он идет на попятную!». Тина улыбнулась словам миссис Чат и сказала, что любовь доктора Джонса, если она и была, ее никогда не волновала. «Жаль только, что из-за меня он потерял расположение леди Норидж».
   Зимой мистер Джонс женился на дочери торговца безделушками, мисс Кэтрин. Она была спокойной особой, ни яркой внешности, ни острого ума, но мистеру Джонсу не нужна была звезда. Тина узнала о свадьбе от миссис Чат, которая была в числе приглашенных. «Было все скромно, – говорила Чат, – мистер Джонс виделся счастливым, его невеста широко улыбалась, но лицом она не симпатичнее вас. Дурнушка ей-богу…»
   Увидела Тина молодоженов в городе, в магазине тканей. Она решилась поприветствовать их. Мистер Джонс, покраснев, представил ей свою жену. Девушка протянула руку новоиспеченной миссис Джонс с добродушной улыбкой. Та ответила ей тем же и стала рассказывать о том, что мистеру Джонсу срочно нужен новый гардероб. У Тины о Кэтрин не сложилось никакого мнения, поэтому о встрече с Джонсами она не стала рассказывать миссис Чат.

Глава 4

   1853г
   Оливию стали вывозить в Свет. Она достигла того возраста, когда девицам начинают подбирать мужа. Ее показывали обществу уже целый год. Теперь ей исполнилось семнадцать, и Оливия решила непременно выйти замуж. Элизабет, которой через пару месяцев будет шестнадцать, радовалась и ждала момента, когда маменька ей позволит появиться на местном балу или у соседей. Миссис Норидж теперь была озабочена замужеством своих дочерей. Через свои связи она искала для них подходящих женихов.
   Мисс Тина пока что была их гувернанткой, девочки любили ее и ни за что не отпускали, но она знала, что максимум год, и леди Норидж попросит ее уйти из Саут-Холла. Конечно, она даст девушке хорошие, отличные рекомендации, заверенные семейной печатью, но будет грустно расставаться с воспитанницами. Целых пять лет она была с ними рядом, научила всему, что знала сама и научилась от них многому. Оливия и Элизабет выросли в хорошеньких девушек, очень были похожи друг на друга. Правда, по характеру Оливия была рассудительной. Элиза же являла собой эмоциональную особу, порой ее эмоциональность доходила до глупости.
   Оливия и мисс Тина упражнялись игрой на фортепьяно в малой гостиной, когда Элиза с восторженным возгласом влетела в комнату.
   – У меня потрясающая новость! Через месяц мы едем во Францию!
   – Во Францию?! – Оливия просияла, – А куда? Для чего мы едем туда?
   – Матушка сказала, что в Бретани живет один ее дальний родственник, некий господин Модегри, которому она написала полгода назад. А, вчера от него пришло письмо, в коем он приглашает нас погостить у него в поместье!
   – Прекрасно! Мисс Тина, мы поедем во Францию! И вы с нами! Мы с Элизой попросим маменьку о вас. О, Франция! Говорят, она красива и живописна. Как хорошо, что мы учили французский!
   – Да, но вам нужно еще упражняться, дорогие мои мисс, иначе молодые французы не поймут вас, а это будет досадно для таких красавиц, – шутливо сказала Тина.
   – Но вы же будете нам помогать? – взмолилась Элиза и взяла гувернантку за руки.
   – Разумеется, мисс Элиза. А, что мне еще остается?
   – Представьте только, если в меня влюбится молодой француз! – рассмеялась Элизабет.
   – В тебя, скорее всего, Лиз: ведь, французы обожают легкомысленных девушек.
   – Мисс Нолтон, Оливия считает меня легкомысленной. Как несправедливо!
   – Девочки, сегодня не ссориться.
   Леди Норидж позвала Тину с собой во Францию. Отчасти по просьбе дочерей, отчасти по некой к ней привязанности. Но правда крылась в том, что мать разучилась общаться с дочерьми без посредничества мисс Нолтон. Отдав девочек в руки гувернантки, она забыла о материнских чувствах. Именно поэтому она до сих пор не отпускала Тину, и собиралась оставить ее до замужества дочерей. Так миссис Норидж ей и сказала, пока они перебирались во Францию через Ла-Манш.
   Семью Норидж без лорда (он остался в Лондоне этим летом) высадили в порту Бреста, а там они пересели на нанятый экипаж, на нем они за день добрались до Кемпера.
   По дороге леди Норидж рассказывала о Модегри.
   – Господин Модегри мне приходится троюродным кузеном, девочки. Я виделась с ним один раз и совсем не помню его лица, – говорила она.
   – Маменька, вы отлично владеете французским, – заметила Оливия.
   – Я стараюсь оттачивать свое мастерство, и вам советую делать то же самое.
   – Вы знаете, девочки, что в Бретани любимый инструмент волынка, как у шотландцев? – сказала Тина.
   – Как интересно! – захлопала в ладоши Элиза.
   – Да, у них есть с нами что-то общее…
   Усталые женщины, добравшись до Кемпера, решили отдохнуть в гостинице, а утром продолжить путь до поместья Модегри.
   Усадьба господина де Модегри имела вполне приличный вид, а природа вокруг ласкала взгляд. Светлый дом в три этажа с огромными окнами, перед домом пруд, позади парк с разветвленными аллеями. Солнце весело освещало равнины и холмы, играло с молодой листвой и теребило яркие соцветия ранних цветов. Господин де Модегри оказался человеком пятидесяти лет, чуть больше или чуть меньше, точно никто не знал. Приятной наружности, но не высок ростом, лицо его мягко улыбалось, играя ямочками на щеках. У него имелись дети, но они в данный момент в Париже: дочь была замужем, сын служил в офицерах.
   Рядом с комнатами Оливии и Элизы находилась небольшая комната для прислуги, туда и поселили Тину. Распаковав все свои четыре платья, Тина развешала их в шкафу. Затем, отправилась помогать своим воспитанницам, снова делящих гардероб. Она слышала их крики. Что за девчонки? Вспоминая себя и Молли в этом юном возрасте, Тина заметила, что их отношения были примером мира и согласия: а чтобы делить платья и белье – об этом вообще не могло быть речи.
   Вечером в гостиной миссис Норидж выразила господину Модегри надежду, что они не проведут в поместье все восемь недель в полном уединении. Тот согласился с родственницей, что это было бы пыткой и для него, так любящего общество. Девочки, не поняв быструю речь Модегри, попросили Тину перевести его слова. Она ответила, что господин Модегри ждет сюда через неделю или две общество, которое он часто принимает в поместье, а также навещает их.
   – Там будут молодые люди? – поинтересовалась невинно Элиза.
   – Надеюсь, что появятся, – ответил ей по-английски Модегри, но так ломано, что Элиза чуть было не рассмеялась.
   Тине нравилось поместье, а девочки были в восторге от новизны. Хозяин поместья являл собой само радушие и доброту. Сравнивая его с лордом Нориджем, Тина не могла не отметить, что Модегри выигрывает в сравнении. Через две недели под обаянием родственника смягчила свой нрав и сама леди Норидж. Она стала уступчивее, чаще улыбалась и говорила спокойно без высокомерия. Сама природа располагала к радости: лето стояло солнечное, жаркое, а о туманах Англии вовсе было забыто.
   Вскоре, приехали гости господина де Модегри. Глядя во двор из окна своей комнатки, Тина насчитала пять экипажей и трех всадников. Видимо, визитеры совершали тур по поместьям все лето и держали путь из соседнего.

Глава 5

   Высшее общество леди Норидж всегда было для Тины Нолтон явлением недостижимым и объектом для девушки безразличным. За годы службы у леди она насмотрелась на множество вечеров с сияющими драгоценностями и атласом дамами и с мужчинами во фраках, и научилась воспринимать их, как что-то одно общее, ни на ком не задерживая внимания. Правда, все они казались ей одинаковыми и малоинтересными. Впрочем, если бы ей довелось с ними общаться, быть может, мнение мисс Нолтон изменилось бы.
   Общество у господина Модегри было несколько иным и состояло из людей разных по положению и происхождению. В их обхождении мисс Нолтон не заметила ни снобизма, ни ханжества. Кроме одного семейства, также состоящего из матери и двух дочерей: мадам де Савиньон, Клер и Мари. Троица постоянно кичилась своим старинным родом, который, чуть было, не сжила со свету революция 1789 года.
   Часто, в общем собрании Тина сидела где-нибудь с краю, чтобы меньше попадаться на глаза, но девочки требовали переводить некоторые фразы, и в итоге она не избежала внимания некоторых лиц и общения с ними. Например, граф и графиня де Бове без высокомерия, с особой любезностью говорили с ней, расспрашивали об ее профессии. А, господин де Морпа общался с мисс Тиной, чтобы сблизиться с Оливией. Молодой человек на взгляд Тины был очень легкомыслен и говорлив, но Оливии он приглянулся.
   Постепенно пелена перед глазами Тины спала, она свободно и непринужденно отвечала на любые вопросы, и смотрела на всех смелее, правда ни на ком не останавливала взгляд. Гости Модегри не всегда проводили время вместе, имея обыкновение разбиваться на группки, пары или троицы.
   Господин де Гонсак, военный офицер средних лет являлся громогласным, резковатым, но добрым малым, и иной раз подсаживался к мисс Нолтон и молодой чете из Бордо Луи и Ортанс. И когда он громко возмущался тому, что женщинам приходиться работать, Тине становилось неудобно и за него, и за себя. Все улыбались его словам: «Будь моя воля, я бы сделал так, чтобы ни одна женщина не работала на Земле!»
   – И что бы тогда было, любезный Гонсак? – интересовался его друг, имя которого Тина не запомнила.
   – Дамы занимались бы исключительно своими прямейшими обязанностями: домом и семьей! – ответил Гонсак.
   – У вас не хватило бы ни сил, ни средств,– заметила ему веселая мадам Жаме.
   – О да, я не Бог, – сетовал он, приглаживая свои рыжеватые усы. Тина мягко ему улыбалась, а Гонсак продолжил рассказывать военные байки, смешившие даже мадам Савиньон, которая удостаивала их своим вниманием.
   Миссис Норидж не нравилось, что господин де Морпа уделяет столь много времени общению с ее старшей дочерью, поэтому она потребовала от мисс Тины должного контроля за парочкой. В свою очередь Тина взяла слово с Оливии, что с Морпа она будет встречаться при свидетелях, либо только в салоне. Та согласилась, заметив, как господин Морпа мягок в общении, обходителен и весел, он настоящий джентльмен хоть и француз.
   Однажды, после полудня Оливия вошла к Тине с покрасневшими щеками и блестящими глазами.
   – Дорогая мисс Тина, вы должны пойти со мной. Мистер Морпа позвал меня прогуляться в парк.
   – Конечно, мисс Оливия. Я только шляпку надену.
   Оливия и Морпа шли впереди, Тина позади, немного отстав. Заметив скамью в тени, под широким дубом, Тина оставила пару, уверенная в девушке как в самой себе. Она открыла книжку на закладке, углубилась в чтение, иногда бросая взгляд на аллею. Молодой человек и Оливия не уходили далеко, до нее доносились обрывки их бурного обсуждения какой-то темы. Тина улыбнулась, радуясь за свою воспитанницу, но, надеясь, что девушка не увлечется сильно, ибо шансы у мистера Морпа были малы, мягко говоря. Француз, без титула и огромного состояния не нужен Нориджам.
   Пока Тина размышляла о чувствах Оливии, то не заметила, что по другой дорожке кто-то идет. Их оказалось четверо: то был громогласный Гонсак, рядом с ним шел некий господин де Корби… или Корбиньи, Тина точно не помнила; двое остальных – чета Бове, пожилые аристократы, но довольно жизнелюбивы и благодушны. Проходя мимо, все четверо поприветствовали ее, поинтересовались, что она так увлеченно читает и отчего сидит одна.
   – Я вовсе не одна, – ответила Тина, – неподалеку прогуливаются моя воспитанница и господин де Морпа. Но, даже, если б у меня не было компании, я не скучала бы.
   – Вы любите одиночество, мадемуазель? – спросил друг Гонсака, пристально разглядывая девушку. Тину смутил его прямой вопрос и такой же взгляд, но она ответила ему:
   – Нет, не люблю, но и не страдаю от него, сударь.
   – Вы еще молоды, чтобы сидеть в одиночестве! – пробасил Гонсак, – идемте лучше с нами, мадемуазель!
   – О, благодарю вас, господин Гонсак, но я должна остаться с Оливией.
   – Вы присматриваете за влюбленными?
   – Я исполняю свой долг.
   – Что ж, не будем вам мешать исполнять свой долг, мадемуазель Нолтонь, а мы еще погуляем. Корбиньи, идем же!.. Сегодня я собираюсь охмурить мадемуазель Клер де Савиньон…, – такие слова доносились до ушей Тины из уст Гонсака, – ты не находишь ее прелестной девицей?
   – Не буду спорить, дорогой друг, но она эгоистична и пуста.
   – Но ее великолепные льняные волосы и прекрасные глаза все окупят…
   ***
   Тина привыкла вставать рано утром, но это не входило в привычку Оливии и Элизабет. Удивленная ранним пташкам, и обрадованная Тина разлила утренний чай в три чашки. Остальные еще спали, стояла звенящая тишина, только птички пели за окном и манили трелями в сад.
   – Девочки, я в недоумении: что побудило вас встать в такую рань?
   – Мы идем на прогулку с сестрами Савиньон, – ответила Элизабет.
   – Обязательно в такое время?
   – Конечно! Иначе, наши матушки опять заставят сидеть подле них. Скукотища!
   – Совершенно верно, – согласилась Оливия,– и потом, утром такая свежесть, и она не такая губительная, как в Англии.
   – С этим и я согласна.
   – Вы можете пойти с нами, мисс Тина.
   – Спасибо за приглашение, никак не могу отказаться.
   Девицы Савиньон действительно появились, выпили чай с круассанами. Потом все отправились в парк. Девушки в силу своей юности играли в подвижные игры, резвились, смеялись. Тина, сидя на скамье, наблюдала за их играми, но больше всего любовалась природой. Прочитав две страницы из книги, она закрыла ее, положила на колени и смежила веки. Набрав упоительного воздуха в легкие, девушка наслаждалась гудением просыпающейся природы.
   Неподалеку послышались шаги. Тина точно знала, что принадлежат они не девочкам, слишком тяжело скрежетал гравий, и совсем с другой стороны. Тина открыла глаза: в нескольких шагах от нее стоял господин де Корбиньи, смотрел он в их сторону, заложив руки за спину. Девушка, конечно, смутилась его появлению, но за кем он так пристально наблюдает: неужели за Клер де Савиньон? Она вспомнила разговор Гонсака и Корбиньи, в результате не нашла оснований для такого предположения, но, быть может, он изменил свои чувства к девушке. Тина обернулась к девочкам, чтобы рассмотреть Клер. Клер де Савиньон – богатая невеста на выданье, не обделенная классической красотой: высокая, белокожая, с точеной фигуркой и белыми волосами, ну и, разумеется, нельзя забывать прекрасное лицо.
   Пока Тина разглядывала юную француженку, к ней приблизился господин де Корбиньи. Его голос раздался рядом:
   – Доброе утро, мадемуазель.
   Она встрепенулась от неожиданности и выронила книгу. Корбиньи подобрал ее, повертел, изучая обложку, и вернул владелице.
   – О, благодарю, мсье, – сказала Тина по-французски.
   – Опять вы читаете в одиночестве. Я смотрю, вы ранние птахи.
   – Я всегда рано встаю, что совсем не в привычке для воспитанниц, резвящихся у меня за спиной.
   – Я думал, что один такой – любитель совершать ранние утренние прогулки.
   – Живя в «Саут-холле», я часто, почти каждый день, выходила в утренний сад, когда солнце еще не трогало землю своим дыханием.
   – Верно, вы очень любите природу?
   – Да, очень. Я посещала Лондон с Нориджами и не увидела в той жизни никакой прелести.
   – Значит, вы не городская жительница?
   – Нет-нет, природа мне ближе.
   – Весьма похвально для молодой мисс.
   – Благодарю, хоть я и не заслужила похвалы.
   В это время, заметив Корбиньи, подошла Клер. Она начала лепетать, как ребенок, порхать кокетливо ресницами и нести пустой вздор. С любезной улыбкой выслушал Корбиньи все, что она сказала, а затем откланялся. Как только он повернулся к ней спиной, Клер изменилась в лице и высокомерно взглянула на Тину. Та, в свою очередь, следила за удаляющимся Корбиньи. Вернувшись к девочкам, Клер громко произнесла: «Не понимаю, о чем мог разговаривать так долго господин де Корбиньи с какой-то гувернанткой? У нее такие скучные платья, хоть вой от тоски…» Сестра Клер согласно кивнула, а Оливия переменила тему.
   Тина пропустила мимо ушей уколы девчонки, но поняла, что Клер неравнодушен господин Корбиньи. И что она нашла в нем? Выразительные глаза или мужественный рот?
   В гостиной внимания капризной Клер Савиньон добивался господин Гонсак, но он в итоге терпел поражение. Все, чего он смог добиться от нее – это насмешки и намеки на его возраст. Ему было вдвойне досадно, так как милая сердцеедка сюсюкала с Корбиньи, который едва ли взглянул в ее сторону хоть раз. Мадам де Савиньон, заметив увлечение своей дочери, старалась поддержать девочку и помочь той, вызывала Корбиньи на долгую беседу. Но тот старался говорить лаконично, а порой загадочно, и Савиньоны не понимали, что господин де Корбиньи хочет сказать той или иной фразой. Тогда они оставляли его в покое. Впрочем, с остальными дамами господин де Корбиньи вел себя вполне любезно. Тина заметила, что он часто беседует с ее патронессой миссис Норидж. Однажды, гуляя в парке, она встретила их вдвоем. Они шли ей навстречу. Леди Норидж улыбнулась, а Корбиньи чуть склонил голову. Тина не придала этой встрече никакого значения. Она нашла первую попавшуюся скамью в тени, села и раскрыла книгу.
   Через четверть часа вернулся господин де Корбиньи. Попросив разрешения, он сел рядом, долго ничего не говорил, но начал так:
   – Вы долго служите у леди Норидж?
   – Да, – ответила Тина первое, что пришло в голову, ибо она не ожидала такого вопроса, – уже пять лет.
   – Вы довольно молоды для…,– он оборвал фразу, – я хотел спросить, вы любите детей?
   – Странный вопрос, мсье. Любая женщина должна любить детей.
   – Но не каждая любит. Ваши воспитанницы довольно взрослые, вскоре вы им будете не нужны.
   – Я не понимаю, господин де Корбиньи, к чему этот разговор?
   – Я хочу сделать вам одно стоящее предложение.
   – Какое предложение? – она решительно ничего не понимала.
   – Леди Норидж не против этого, я с ней говорил на эту тему.
   – Объяснитесь, пожалуйста, – пальцы Тина похолодели.
   – Я пойму вас, мадемуазель Нолтон, если вы не согласитесь: все-таки чужая страна, чужие люди, но я надеюсь, что вы примите предложение работать у меня.
   – О! Конечно нет! – вскочила Тина, как ошпаренная, – я не могу бросить девочек леди Норидж!
   – Ваше жалование будет увеличено вдвое, мисс. Девочки леди Норидж совсем взрослые, а она сама заверила меня, что ваши услуги ей больше не нужны.
   – Я вам не верю.
   – Ваша преданность похвальна, мисс.
   – Я сейчас же поговорю с леди Норидж! Будьте любезны ответить мне, где она?
   – Отдыхает в своей комнате.
   – Прошу меня простить, но я оставлю вас, сэр, – сказала девушка по-английски, несмотря на то понимал Корбиньи этот язык или нет. Но он встал и поклоном головы выразил прощание.
   Тина почти бегом направилась в дом по аллее, провожаемая взглядом Корбиньи. Поднявшись по лестнице, она сразу устремилась к покоям леди Норидж. Камеристка впустила ее. Леди Норидж полулежала на софе и что-то читала. Подняв глаза, она увидела перед собой взволнованную гувернантку, в глазах которой стояли слезы.
   – Что с вами приключилось, мисс Нолтон? Никогда не видела вас такой.
   – Я в недоумении, миссис Норидж!
   – Можете сесть, мисс. В чем дело?
   – Со мной только что разговаривал господин де Корбиньи! Он привел меня в такое волнение, что я до сих пор не приду в себя. Значат ли его слова что-нибудь? Я вам более не нужна?
   – Ах, вот вы, о чем? Ну, мисс Нолтон, когда-нибудь расставание должно было случиться. Я бы сама еще повременила, но господин Корбиньи был очень настойчив: он хочет, чтобы вы были гувернанткой при его сыне.
   – И вы сразу согласились?
   – А что? Господин де Корбиньи граф, весьма интеллигентен и джентльмен не хуже англичанина.
   – Вы не оставляете мне выбора, сударыня?
   – Мисс Нолтон, лучшую замену вам не найти, зная все ваши привычки и ваш характер,– твердо проговорила леди Норидж,– Поверьте, мне будет жаль расстаться с вами сейчас, ибо я ждала, пока выдам дочерей замуж, но лорд Норидж не оценит моего великодушия, и вы могли бы продержаться у нас максимум полгода.
   – Хорошо, я должна предупредить молодых леди о своем уходе.
   – Да, сделайте это сами, так будет лучше…И мисс Нолтон, рекомендательное письмо я вам напишу, на всякий случай.
   – Благодарю, миссис Норидж.

Глава 6

   Новость для Оливии и Элизабет была ошеломительная. Они долго не могли поверить Тине, но уступили, увидев слезы в ее глазах. Оливия решила отговорить господина де Корбиньи. С этим намерением все трое вышли в парк после обеденного сна. Некоторые из гостей вышли на прогулку, и девушки надеялись найти среди них Корбиньи. Да, он был здесь, но около него порхала Клер де Савиньон, поэтому Тина отказалась к нему подходить. Оливии все-таки удалось с помощью господина Морпа увести Корбиньи от группы. Нагнав Тину и Элизабет, Оливия поблагодарила господина Морпа за содействие и попросила принести зонтик от солнца, так как она оставила его в комнате. Итак, пока Морпа исполнял важное поручение, Оливия могла поговорить с господином де Корбиньи наедине, хотя Элизабет и мисс Тина слышали весь разговор.
   – Вот, господин де Корбиньи, оказалось вы тихий интриган? – начала она серьезно шутливым тоном, – не удивляйтесь, мисс Тина нам все рассказала. Но мы так просто не отдадим нашу гувернантку!
   – Я рад, что мисс Тина так ценится вами, мисс Норидж.
   – Да, конечно, господин де Корбиньи.
   – Перейдем на английский язык, мисс Норидж, ибо я вас плохо понимаю.
   – О! Хорошо! Вот видите, рано мисс Тине покидать нас, мой французский совсем плох.
   – Упражняться во французском, мисс Оливия, вы можете без гувернантки.
   – Вы уверены?! А, вы не боитесь, что вашему сыну не понравится мисс Нолтон? Что вы будете тогда делать?
   – Я все обдумал, мисс, и во всем почти уверен, – он ответил таким мрачным голосом, что Тина позволила себе развернуться и взглянуть в его лицо, непроницаемое и нахмуренное.
   – Смущает ваше «почти», – сказала она, – Оправдаю ли я ваши ожидания? Вы меня совсем не знаете.
   – Мне достаточно рекомендаций леди Норидж и лицезрения ваших милых воспитанниц, вполне образованных и добродетельных.
   – Вы делаете мне комплимент, мсье? – задавая столь нескромный вопрос, Тина смотрела в глаза господина де Корбиньи, и как ценитель человеческих характеров заметила, что он смутился. От этого открытия она и сама смутилась. Тут подоспел Морпа, на нем разговор оборвался, тем более стало ясно, что Корбиньи не изменит своему решению.
   Последняя неделя в поместье Модегри прошла быстро. Расставание с ученицами оказалось печальным: девочки, садясь в экипаж с матерью, плакали и заверили, что будут писать ей регулярно. Леди Норидж пожелала Тине удачи в жизни, поблагодарила за услуги. Так завершилась еще одна глава в жизни мисс Тины Нолтон. Она глубоко вздохнула и вернулась в дом.
   Через день уезжала и она из Модегри: все вещи вместе с рекомендательным письмом были упакованы, оставалось дождаться сопроводителя из поместья Корбиньи. Сам мсье де Корбиньи хотел остаться у Модегри еще неделю или две.
   Следующий день Тина предпочла провести в одиночестве, скучая по юным леди и их шуткам. «Что ждет меня у мсье де Корбиньи? Каков окажется мой воспитанник?» – такие мысли бродили у девушки в голове, когда она прогуливалась по парку. Наслаждаться одиночеством Тине долго не пришлось. Вскоре, к ней присоединился граф и графиня де Бове, которые были очень удивлены поворотом судьбы молодой учительницы. Затем, их сменили Гонсак и девицы Савиньон. Клер и Мари недружелюбно поглядывали на мисс Нолтон и шепотом обсуждали ее глухое темно-коричневое платье без тени привлекательности. Мсье Гонсак поздравил Тину с новым местом работы, но при этом добавил:
   – Хм, мисс Нолтонь, знайте, что у мсье де Корбиньи сложный, нелегкий характер. Подчас вы не будете понимать своего патрона, но есть у Корбиньи одно немаловажное качество – он очень великодушен.
   – Благодарю вас за предупреждение, но думаю для меня важнее характер воспитанника. Будем ли мы понимать друг друга – вот что беспокоит меня.
   – Конечно, мисс Нолтонь.
   Вечером, после ужина Тина вновь вышла побродить по скверикам. Навстречу ей попался мсье де Корбиньи. Он присоединился к теперь уже своей работнице.
   – Мисс Нолтон, скучаете по молодым леди?
   – Да, очень скучаю.
   – Вы не будете против того, чтобы я присоединился к вам?
   – Разумеется, нет.
   – Приехал мой доезжачий Огюстен, завтра вы поедете вместе в Ланьон, там находится мое поместье. Прежде чем вы уедете, мисс Тина, я хотел бы немного рассказать о своем сыне, – он нахмурился.
   – Я внимательно вас слушаю, мсье, ибо, кроме того, что у мальчика нет матери, мне больше ничего не известно.
   – Люсьен малоразговорчив с родными, а с чужими совсем не хочет говорить. За год я сменил трех гувернеров, причем двое из них ушли сами, не добившись никаких результатов. Третьего я выгнал, так как сын сказал, что тот бьет его по затылку. Я не допущу побоев со стороны воспитателя, тем более Люсьен не вполне здоров.
   – Что с ним? – спросила Тина, когда Корбиньи замолчал.
   – Он не может ходить.
   – Ох! – только и смогла издать Тина.
   – Надеюсь, вас не испугает эта правда? Я не поверю, что вы из пугливых, малодушных натур.
   – Признаюсь, я не ожидала услышать столь грустный факт. Видимо, вы считаете, что я чего-нибудь добьюсь, господин де Корбиньи?
   – Мне посоветовали нанять гувернантку, чтобы мальчик почувствовал женское участие в своей судьбе. У него есть няня, но та занимается исключительно физическими проблемами Люсьена, и у Салли нет той толики ума, что присутствует в вас.
   – Спасибо за доверие. Я постараюсь, мсье.
   – Вы не разочарованы? Ведь, бывшие ваши воспитанницы были особами здоровыми и жизнелюбивыми.
   – Да, юные леди обычные девочки, ничем не отличающиеся от остальных леди их круга. Вы должны знать, что я никогда не занималась мальчиками. Спасибо, что все объяснили мне, мсье де Корбиньи. Некоторые вопросы отпали сами собой, но могут появиться новые. А, сейчас позвольте оставить вас, я должна собраться.

Глава 7

   Рано утром, попрощавшись с мсье де Модегри, Тина села в карету Корбиньи. Сопровождающий девушку Огюстен примостился рядом с кучером. Оба были в ливреях, показывающих положение своего патрона. Они обещали довезти ее до поместья Корбиньи за один день.
   Поздно вечером, когда стемнело, слева показались огни дворца. Утомленная сонная Тина с облегчением вздохнула и вспомнила, что давно не ела. Карета въехала на задний двор. С фонарем в руке их встретила женщина, которая представилась экономкой господина де Корбиньи. Поднеся фонарь к лицу девушки, экономка довольно кивнула и крикнула лакеям, чтобы те отнесли багаж в комнату гувернантки, а Тине приказала следовать за ней. Комната размещалась недалеко от господских апартаментов, рядом с комнатой мальчика. «Чтобы вам было удобнее,– добавила экономка мадам Мерсье, перед этим описав все удобства комнаты, – Патрон в письме подробно написал, где вы должны жить». Она зажгла свечу и, пожелав спокойной ночи, ушла. Разглядывая темную комнату, Тина вспомнила о голоде, но отчего-то ужин не был предложен. Наверное, здесь не принято поздно ужинать. Пришлось ложиться спать с пустым желудком.
   Под утро Тину разбудила яростная гроза. Были слышны беспокойное ржание лошадей, кудахтанье кур, возмущение гусей. Девушка, накинув ночной капот, вышла из комнаты и направилась искать кухню. Судя по запахам, готовился завтрак. На кухне хозяйничали две женщины-кухарки. Они радушно пригласили Тину войти, сесть за стол и позавтракать. Она была очень им благодарна, ибо желудок все больше возмущался от голода. Кухарки представились Анной и Людовиной, обе были старше Тины, особенно полная Анна.
   Гроза утихла через полчаса, женщины облегченно вздохнули и перекрестились. Чуть позже вошли две горничные Нинон и Пьеретт, в большей степени являющиеся сверстницами Тины. Девушки много расспрашивали об Англии, о прошлых хозяевах, о том, как ее нашел мсье де Корбиньи. В это же время на кухне появилась экономка мадам Мерсье и, услышав о хозяине, переспросила у Тины все подробности. Но перед тем отправила горничных работать.
   – Как спалось на новом месте? Верно, вас разбудила гроза?
   – Да.
   – Меня тоже, но я привела себя в порядок в отличие от вас, мадемуазель Нолтон.
   – Думаю, если бы вчера мне предложили ужин, я бы не позволила себе неопрятность, мадам, – Тина, поблагодарив Анну за завтрак, направилась к выходу.
   – Вам еще предстоит знакомство с мсье Люсьеном, – понеслось ей вдогонку.
   Через час она сама постучала в комнату младшего Корбиньи. Ее местонахождение Тина узнала от горничной. Женский голос крикнул: «Войдите!» Няня Люсьена была женщиной здоровой и крепкой, чуть полноватой, ей было около сорока лет. Мальчиком она занималась с самого рождения, вскормив его грудью, как собственного ребенка. Тогда у графини совсем не было молока. Все эти подробности Тина узнала, пока пыталась вызвать мальчика на контакт. Но тот сидел неподвижно в своем кресле, уставившись в пол. «Он так со всеми», – пожала плечами нянька, встретив вопросительный взгляд гувернантки.
   – А с вами?
   – Со мной он разговаривает, но мало.
   – И с господином Корбиньи?
   – Да. Не знаю, отчего хозяин решил, что вы найдете с его сыном общий язык. К нему приезжали такие опытные учителя!
   – Мальчик замкнут с рождения?
   – После несчастья, случившегося с мадам де Корбиньи.
   – Вот как?
   – Хозяин вам ничего не рассказал?
   – Он не вдавался в такие подробности,– задумчиво произнесла Тина, а затем снова обратилась к мальчику, присев перед ним на корточки, чтобы их глаза оказались на одном уровне, – Люсьен, ты умеешь рисовать? Нарисуй, пожалуйста, для меня что-нибудь, а завтра я посмотрю.
   Оставив мальчику бумагу и карандаши, Тина ушла. Она решила прогуляться, изучить окрестности. Неподалеку шумело море, девушка направилась на морской голос. После рощи невысоких деревьев начиналась равнина плато, на котором практически стояло поместье «Ланьон», плато постепенно переходило в длинную береговую линию, но чтобы добраться до моря, нужно было пройти немало миль. Тина не стала далеко заходить в первый день пребывания здесь, она просто любовалась на бушующее море с высоты утеса. Дул сильный ветер, а море имело темно-синий цвет лазурита. Девушка улыбнулась, вспомнив, что у Нориджей тоже имелся выход к морю, но только намного дальше от поместья. Ей редко удавалось съездить к берегу и полюбоваться на водную стихию, которая рождала в ее душе благоговейный трепет.
   За две недели Тина слегка изменила образ жизни Люсьена. Она, благодаря своей твердости и терпению, заставила Салли выводить мальчика на прогулку два-три раза в день. На природе Тина просила воспитанника нарисовать то, что он видит, то, что ему понравилось. И так как часто они сидели на утесе и любовались морем, оно присутствовало в каждом его произведении. Тина добилась от Люсьена ответов «да и нет» или «не знаю», но настойчиво разговаривала с ним, как с равным по возрасту. Мальчик внешностью был схож с мсье де Корбиньи, хотя голубые глаза достались ему от матери. Дворецкий Симон показал однажды девушке портрет мадам де Корбиньи: она нашла его удачным, дама на портрете была весьма грациозна и красива, тонкие черты лица, голубые глаза, маленькие рот и нос, светло-русые букли по бокам, обнаженные, женственные плечи, круглые локти. Вообще, господин де Корбиньи, скорее всего, переживает до сих пор потерю такой женщины.
   ***
   Господин де Корбиньи вернулся домой утром. Тина слышала шум во дворе, ее окно выходило туда. Закончив укладывать волосы, она подошла к окну: во дворе лакеи крутились вокруг кареты, из которой вышел мужчина в цилиндре и с тростью в руке. Тина признала в нем хозяина «Ланьона». Через несколько минут к ней постучалась мадам Мерсье и сообщила о приезде патрона, а также попросила спуститься Тину вниз для приветствия с ним. «Мы вас ждем, вся прислуга уже в сборе», – добавила экономка, уходя.
   Первым в линейке стоял, вытянувшись, что солдат, дворецкий Симон; за ним – экономка Мерсье, рядом – Тина, а за ней – вся остальная челядь. Господин де Корбиньи снял шляпу, передал ее вместе с тростью камердинеру Жоржу, следовавшему за патроном всюду. Расспросив вкратце о делах в поместье дворецкого и экономку, Корбиньи после подошел к мисс Тине Нолтон. Она подняла глаза и скромно улыбнулась, подумав о том, как ему обрадуется сын. Корбиньи, в свою очередь, почел нужным поинтересоваться ее здоровьем, хотя вид у Тины имелся цветущий, и успехами с Люсьеном.
   – Все идет хорошо, но предстоит много работы, мсье, – ответила она по-французски, привыкнув разговаривать на нем, – ваш сын очень милый мальчик, но раним и чувствителен.
   – Я рад, что Люсьен вам понравился, – больше к этому он ничего не добавил, распустил слуг, а сам изволил подняться в свои покои отдыхать.
   Тина отправилась на кухню завтракать, а после него помогла Анне и Людовине все помыть и убрать.
   Несколько дней хозяин поместья практически отсутствовал, разъезжая по своим угодьям и навещая соседей, чтобы дать о себе знать и самому узнать новости. Он появился как-то после завтрака, но не один, а в компании двух мсье и трех молодых дам. Тина столкнулась с ними, когда пересекала двор, чтобы из парка попасть на кухню. Людовина испекла сладкий пирог для Люсьена, и девушка спешила с прогулки, чтобы угостить его.
   – Мисс Нолтон! – услышала она свое имя: не удалось пройти не замеченной. Обернувшись, Тина встретила глаза мсье де Корбиньи. Улыбаясь только губами, он приблизился.
   – Мисс Нолтон, вы совершали утреннюю прогулку?
   – Да, сэр. По утрам я гуляю у моря.
   – Вы очень рано встаете…, я и забыл об этом.
   – Да, сэр. Я пойду? Вас ждут друзья и леди.
   – Леди?! – удивился он и косо взглянул на веселых, нарядных дам, – вы имеете в виду тех женщин?
   – Именно их, так как здесь никого нет больше, сэр.
   – Мисс Тина, в Англии, насколько я помню, леди – это дамы из высшего общества с безупречной репутацией?
   – Да, сэр.
   – А себя вы к леди причисляете?
   – Нет, сэр, ибо я не принадлежу к высшему свету.
   – Так вот, моя дорогая мисс Тина, вы – здесь больше леди, чем эти женщины. Вы меня понимаете? Вижу, что не очень. Идите же, – он усмехнулся.
   Удивленная разговором с графом Тина вошла в кухню и сразу же услышала ворчание мадам Мерсье, она разговаривала с Людовиной:
   – … патрон потерял совесть, если приглашает сюда падших женщин! Это дом его родителей, его семьи…
   – Я согласна с вами, мадам Николетт, – поддержала ее кухарка.
   Услыхав о падших женщинах, Тина ощутила, как кровь стыда за господина Корбиньи прилила к щекам. Молча, подойдя к столу, она отрезала кусок пирога для Люсьена и понесла его наверх. Из гостиной доносились голоса мужчин и громкий женский смех. Вечером компания уехала, оставив Корбиньи в домашнем обществе.
   Тина несколько дней избегала хозяина «Ланьона»: ей претила сама мысль, что он может общаться с такими женщинами, а его ироничный тон в последнем с ним разговоре привел девушку в полное замешательство.
   Поведение Тины не осталось незамеченным. Как-то утром в ее комнату постучалась Нинон и сообщила, что ее вызывает в кабинет мсье де Корбиньи. Тина заволновалась, подумав: «Видимо, что-то случилось, или патрон хочет дать ей наставления по поводу воспитания Люсьена».
   Кабинет графа находился на втором этаже, рядом с апартаментами. Тина, тихо постучав, вошла и остановилась недалеко от двери. Корбиньи что-то писал, затем поднял голову и встал с места.
   – Мисс Нолтон, подойдите ближе, пожалуйста, – попросил он вполне вежливо.
   – Вы вызывали меня? Что случилось?
   – Да, я вызывал вас. Как успехи у моего сына?
   – Хорошо, и с каждым днем все лучше.
   – Я рад, но хотел поговорить с вами не о Люсьене. Мисс Тина, я заметил, что вы в последнее время избегаете меня. Отчего?
   – Простите, сэр, если я вас задела этим.
   – Значит, это правда? Или я слишком мнителен?
   – Думаю, и то, и другое. Но, сэр, я не вижу ничего плохо в том, что мало общаюсь с вами: мое время отдано Люсьену.
   – Я не ошибся: что-то изменило ваше отношение ко мне, мисс.
   – Те женщины…, – Тина запнулась, не договорив, и покраснела.
   – Те женщины? Те, которых я привозил сюда с друзьями пять дней назад?
   – Да, я слышала, что они, мягко говоря, не леди, да вы и сами намекали на это. Я не хочу вмешиваться в вашу личную жизнь, сэр, но считаю их присутствие в доме, где живет маленький ребенок, неприемлемым, – ответила она кротко, но уверенная в своих словах.
   – Я ценю ваше мнение, мисс Тина. Даю вам слово, этого больше не повторится, – граф улыбнулся, обошел стол и приблизился к ней, протягивая руку, – Теперь, мир? Вы не будете более презирать меня?
   – Я не испытываю к вам презрения, господин де Корбиньи.
   – Чем же еще объяснить ваше поведение?
   – Не могу сказать. Может быть, стыд за вас, – Тина протянула ему руку в ответ. Вместо того чтобы дружески пожать ее, Корбиньи запечатлел поцелуй, чем привел девушку в еще большее недоумение.
   – Ступайте, мисс Тина.
   – Спасибо, сэр.
   Она быстрым шагом удалилась из кабинета, чувствуя на себе обжигающие прикосновения губ и руки мсье де Корбиньи.

Глава 8

   Жизнь в поместье Керивон текла своим чередом, в спокойном русле. Пришла осень, прислуга готовилась к зиме: овощи и фрукты засаливались, засахаривались, консервировались, отжимались, перетирались. Дом утеплялся, камины и печи чистились. Тина, когда была свободна от ученика, часто помогала на кухне готовить, да и горничные не были обделены ее вниманием. Однажды мадам Мерсье заметила ей:
   – Вы иногда такая усталая, что на вас страшно смотреть, нельзя исполнять все просьбы разом.
   – Но мне не трудно, – оправдывалась Тина, а сама, ложась спать, валилась с ног от усталости и не видела сновидений.
   Люсьен делал успехи в учебе: ему легко давалась арифметика, он понимал английский и мог разговаривать общими фразами, немного играл на фортепьяно, но с неохотой, а однажды с грустью изрек, что лучше бы его научили играть на кларнете. Именно с такой просьбой Люсьена Тина отправилась в гостиную, где у камина читал газету господин Корбиньи. Она постучалась, вошла, присела в легком реверансе и произнесла:
   – Сударь, я бы хотела попросить вас кое о чем?
   – Да? – он поднял глаза, – Для себя?
   – Нет, для Люсьена. Он хочет играть на кларнете.
   – О! Я должен купить кларнет?
   – Да, сударь. И нанять учителя, ибо я не умею на нем играть.
   – В городе есть такой человек, я поговорю с ним. Что-нибудь еще? – граф смотрел на Тину выжидающе.
   – Нет, сударь, все. Ах, нет! Еще я хотела сказать вам…, – она смутилась под пристальным взглядом патрона, – вы очень мало общаетесь с Люсьеном, он скучает по вас.
   – Позвольте, мы видимся с ним за завтраком, обедом и ужином, если получится.
   – Сударь, но вы ни о чем с ним не разговариваете. Вы не знаете, о чем ваш сын мечтает, чего хочет, что любит больше всего на свете. Простите, но вы тоже виноваты в том, что мальчик замкнут и не общителен. Разрешите        идти, – она вышла, не дождавшись ответа. Тина давно хотела сказать графу сие факты, но никак не решалась, а тут ее прорвало. Быть может, она поплатится за эти слова, но они правдивы и откровенны.
   Платы не последовало. Только теперь, гуляя с Люсьеном в парке, Тина замечала в амбразуре окна второго этажа силуэт графа. Однажды, после занятий Люсьена с мэтром Маню, она вошла в музыкальный кабинет и обнаружила там господина де Корбиньи. Все время занятия граф находился там, слушая игру сына на кларнете. Попрощавшись с мэтром Маню, Корбиньи похвалил Люсьена и пообещал погулять с ним у моря. Затем, его внимание перенеслось на мисс Тину:
   – Мадемуазель, чем занимались?
   – О, я ходила в город и была в церкви.
   – В церкви? Вы разве католичка?
   – Нет, но нужно же где-то молиться.
   – Хорошо. Соберетесь на прогулку, не забудьте меня.
   – Мы постараемся.
   – А мой сын талантлив, – потрепав Люсьена по челке, мсье де Корбиньи вышел из музыкального класса.
   ***
   Стояла глубокая осень. Листья опали, снег покрывал тонким слоем мерзлую землю. Бывало много солнечных дней, когда снег таял, но ночью снова все покрывалось льдом. Несмотря на холодный ветер, Тина часто ходила к морю пешком и любовалась его серыми волнами, слушала его суровый голос. Она смотрела вдаль, пытаясь преодолеть расстояния и увидеть берега родной Англии. Недавно Тина получила письмо от Молли: в нем сестра сообщала, что вышла замуж за человека, который когда-то уделял знаки внимания Тине. Как она удивилась, прочтя его имя. Видимо, пастор Линч устал ждать Тину, и решил попытать счастья с ее сестрой. Сегодня она ощущала потребность увидеться с Молли, но не находила это возможным осуществить: Люсьен нуждался в ней, тем паче, что он чаще болел простудами осенью.
   Обратно Тина шла не спеша, не заметив в задумчивости, как вышла на дорогу. Мимо нее в сторону поместья пролетел экипаж, запряженный двумя лошадьми. Внезапно, возница начал тормозить лошадей, и карета остановилась. Дойдя до экипажа, Тина обнаружила в нем господина де Корбиньи, он ждал ее.
   – Вы опять ходили к морю? Не боитесь простудиться, мадемуазель?
   – Я тепло одета, сударь.
   – Садитесь в карету, – предложил он. Она не стала возражать. По дороге Тина не разговаривала, все смотрела в окно. Корбиньи не стал нарушать молчание. Уже в доме, когда она спустилась с вязанием в теплую гостиную, господин де Корбиньи появился здесь же со стаканом коньяка и поинтересовался у нее:
   – Мисс Тина, не желаете согреться?
   – Что? – она вздрогнула от неожиданности и подняла голову, – О, спасибо, сэр, но я откажусь.
   – Позвольте поинтересоваться, мисс, что сегодня с вами? Вы сама не своя.
   – Я всегда такая, сударь.
   – Неправда. Вчера я вернулся из Парижа и обнаружил вас в полнейшей задумчивости.
   – Думаю, сударь, вам не стоит обращать на меня особое внимание, – ответила Тина по-английски.
   – Как же можно? Я беспокоюсь о вашем здоровье, – он сел в кресло напротив.
   – Благодарю, со здоровьем у меня все хорошо. Пока вы отсутствовали, я получила письмо от Молли.
   – Я ничего не слышал от вас о Молли.
   – Молли – моя родная сестра. Она написала, что вышла замуж, – спокойно сказала Тина.
   – Вы рады? Или нет?
   – Я удивлена, ибо ее супругом стал местный пастор.
   – Что же тут удивительного?
   – Дело в том, что я не ожидала, что Молли соберется замуж…
   – Как странно так думать с вашей стороны, мадемуазель.
   – Молли никогда не была сторонницей брака.
   – По-вашему, сестра должна была оставаться старой девой, чтобы быть верной своим принципам?
   – Конечно, нет! Больше всего меня удивило не это, а ее избранник, – она замешкалась, заметив, как насмешлив, стал взгляд графа, но решила продолжить, – местный пастор мистер Линч – он ухаживал за мной, когда я жила там…
   – О, вот оно что! Вы уязвлены?!
   – Вы ошибаетесь: мистер Линч не интересует меня, иначе, почему я отказала ему оба раза?
   – Но ведь прошло немало времени, мисс Тина, и, быть может, вы передумали?
   – Нет, я постоянна в своих чувствах, – с уверенностью заявила она.
   – Мисс, в жизни может случиться что угодно. В случае с вашей сестрой нечему удивляться.
   – Наверное, вы правы, сударь.
   – Хм, – Корбиньи отпил большой глоток коньяка, затем направил взгляд прямо в глаза девушке и спросил, – мисс Тина, а вы не думаете о браке?
   – Я?! – она растерялась.
   – Понимаю, вопрос нескромен и несколько неожиданен. Но вы – девушка во цвете лет, когда думают о браке, о любви, о мужчинах…
   – Нет, я не думаю обо всем том, что вы перечислили, – она опустила глаза, чувствуя, как ее щеки ярко пылают.
   – Я вижу, вы избегаете этих тем. Видимо, вас воспитали в особой строгости?
   – Мы с Молли жили в пансионе: мать отдала нас туда после смерти отца.
   – Представляю, что вбивали там в ваши маленькие головки.
   – Ничего плохого, мистер Корбиньи!
   – Тем не менее, вы чуждаетесь человеческих чувств.
   – Неправда!
   – Или вы намеренно ведете жизнь аскета?
   – Я не понимаю, о чем вы говорите, сэр. Лучше мне уйти.
   – Но я вас не отпускал, мисс.
   – Позвольте мне уйти, сэр, – ее просьба была очень настойчива.
   – Что ж, доброй ночи, мисс Тина.
   – Доброй ночи, мистер Корбиньи.
   ***
   Утром на кухне Анна заметила красные глаза у Тины и спросила с заботой:
   – Мадемуазель Нолтон, вы не спали что ль? У вас такой замученный вид.
   – Сделай покрепче кофе мадемуазель Нолтонь, Анна, мы едем с ней в город, – вмешалась мадам Мерсье. Тина удивленно приподняла брови:
   – Для чего мы едем в город, мадам?
   – Нужно кое-что прикупить, мадемуазель Нолтонь, вы мне поможете. Через неделю сюда явятся знатные гости, нужно освежить поместье.
   – На улице идет мокрый снег, мадам, нельзя ли отложить поездку? – хотела было возразить Тина, но та быстро ответила:
   – Когда вы боялись дурной погоды? Туман и мрачность в крови у англичан.
   Одевшись теплее, женщины направились к экипажу. Навстречу им попался мсье де Корбиньи, спешивающийся с лошади. Утром он где-то уже побывал, но Тина не хотела сейчас об этом задумываться. Прогулка в город по такой погоде, да еще в компании Мерсье ее весьма удручала. Граф, увидев женщин, подошел к ним и обратился с вопросом к экономке:
   – Мадам Мерсье, куда вы собрались в такую гадкую погоду?
   – Нам нужно в город, господин граф.
   – Важное дело?
   – Именно, мсье. Вы сами предупредили меня о приезде Савиньонов!
   – Они никуда не денутся, а вот у мадемуазель Нолтон нездоровый вид. Зачем вы ее взяли с собой?
   – Я вполне здорова, – решила за себя ответить Тина.
   – Вы уверены?
   – Да, – она, конечно, могла бы согласиться с графом, но что-то заставляло ее перечить.
   – Отлично, тогда счастливого пути, – стряхнув снег с плеч, Корбиньи вошел в дом.
   На старом экипаже, предназначенном для поездок прислуги в город, они быстро докатили до города Ланьона и остановились напротив лавки портнихи мадам Грегуар. Тина была немного знакома с ней, так как иногда заходила за швейными принадлежностями. Мадам Грегуар являлась особой улыбчивой, приятной, но часто очень пристально разглядывала Тину, что ей весьма не нравилось.
   Грегуар вышла к ним, услышав звон колокольчика. Мадам Мерсье сразу затрещала по поводу знатных гостей. Тина вспомнила, что слышала фамилию Савиньон у Модегри, пока гостила у него с девочками Элизой и Оливией. Мерсье заказала несколько видов тканей, пошив скатертей и штор, посоветовавшись с Тиной. Мерсье давно заметила, что у гувернантки есть вкус в этом вопросе. Когда они уже собирались уходить, мадам Грегуар обратилась любезно к Тине:
   – А вы, мадемуазель, не закажете что-нибудь для себя лично?
   – Нет, мадам, не имею потребности.
   Мадам Грегуар с улыбкой проводила крупных заказчиц.

Глава 9

   Тина заметила, что граф чаще наведывается к сыну, много расспрашивает его о самочувствии, интересах, возит с собой в экипаже на прогулку к морю или в город. С ним всегда находился Люк, который переносил мальчика на руках. Впрочем, вскоре граф сам переносил Люсьена из экипажа на скамью или в кресло, не боясь помять фрак. Тина присутствовала на этих прогулках, но старалась не вмешиваться в общение отца и сына, тем более Люсьен начал открыто улыбаться, глаза его светились счастьем, а Корбиньи вновь открыл в себе инстинкт отцовства. Но однажды граф обратился к Тине серьезным тоном, что не соответствовало солнечной погоде и всеобщему настроению:
   – Мадемуазель Тина Нолтон, я плохо осведомлен о вашей прошлой жизни. Почему бы вам не рассказать о себе?
   – Что вы хотите услышать? – она насторожилась.
   – Недавно я узнал от вас, что у вас имелся поклонник, мадемуазель Тина. Он был единственным?
   – Я считаю, сэр, ваш интерес неприличным, – она перешла на свой родной язык.
   – К чему приличия? Мы с вами не в светском обществе, а на природе. Посмотрите на это величие! – Корбиньи развел рукой в сторону моря, – Разве интересуют его все наши предубеждения и правила?!
   – Конечно, нет. Вы действительно хотите знать обо мне все, сэр?
   – Звучит довольно угрожающе. Неужели в вашем прошлом есть что—то такое компрометирующее и загадочное?
   – О-о, нет, – она звонко рассмеялась, – моя жизнь проста и обыденна, как у многих людей!
   – В Норидже вы прожили несколько лет. У вас были там поклонники?
   – Господин де Корбиньи, дались вам мои поклонники!
   – Я не поверю, если вы скажете, нет.
   – Можете не верить, – она улыбнулась, а потом перевела разговор, – Нам пора в дом, иначе мы скоро превратимся в ледышки, господин Корбиньи.
   Сняв верхнюю одежду, Тина спустилась на кухню, чтобы пообедать: после прогулки у нее проснулся зверский аппетит. Анна поставила перед ней суп и жаркое.
   – Как прогулка, мадемуазель Нолтон? Вы прямо вся сияете!
   – Да? Наверное, это от прекрасной погоды, даже холод не чувствуется.
   – Вас искала мадам Мерсье, мадемуазель.
   – Интересно, для чего же я ей понадобилась?
   – Мадам Мерсье хочет, чтобы вы съездили в город за заказом.
   – К мадам Грегуар?
   – Угу, к портнихе. Возьмите с собой носильщиков и грузовой экипаж.
   – Мадам Мерсье тщательно готовится к приезду Савиньонов: нет времени, чтобы сделать все свои обязанности, – с сарказмом в голосе произнесла Тина.
   – Она всегда такая дотошная до мелочей и старается всех нагрузить делами.
   Мадам Грегуар встретила Тину с искренней любезностью и доброжелательностью. Пока лакеи переносили заказ в коляску, а Тина расписывалась в бумагах, портниха как бы нарочно предложила:
   – Мадемуазель Нолтон, я давно наблюдаю за вами: вы молодая, милая девушка, а носите такие скучные платья, словно старуха. Нет, не подумайте, что я навязываю свое мнение, но я считаю, что сменить гардероб вам не помешало бы.
   – Сменить? – Тина окинула себя взглядом в зеркале напротив и не заметила ничего плохого в своем коричневом шерстяном платье. В пансионе их учили, что женщина должна быть скромна и не заметна.
   – Вот увидите, мадемуазель Нолтон, как изменится ваша жизнь после перемены гардероба!
   – Но, мадам, я не нуждаюсь в веселых туалетах…
   – Я обещаю, они будут скромны, но жизнерадостны и светлы! Снимем мерки? Я не запрошу с вас много: я понимаю, что жалованье гувернантки ни так высоко.
   – Благодарю, но зачем вам все это?
   – Я из тех, кто помогает скромным девицам, к тому же малообеспеченным и без семьи. Просто, не обижайтесь, но на вас порой так жалко смотреть. Вот, подойдите сюда, подойдите же, – позвала портниха ее к зеркалу, – взгляните на свое платье: что вы в нем видите? Ничего, и главное оно прячет вашу стройную фигуру. У вас довольно милое лицо, правда, чуть-чуть губы полноваты, но они не портят общего впечатления.
   – Благодарю вас, мадам. Я никогда не думала о себе.
   – Я знаю, что вы воспринимаете себя, как цельную, духовную личность, и вам важно то, каков человек в душе, но мужчины смотрят в первую очередь на внешность, – мадам Грегуар сняла мерки, – ну вот, я сама выберу фасоны, а вы на них взгляните позже. Приходите на примерку через две недели. И еще, мадемуазель, будем звать друг друга по имени?
   – Да, конечно.
   – Мое имя Дельфина.
   – Мое вы уже знаете – Тина.
   – До встречи, Тина.
   – До встречи, Дельфина.
   В лице Дельфины Тина приобрела подругу. Та являлась семейной женщиной тридцати двух лет, подвижной и веселой, с ней было легко общаться – все это компенсировало ее малообразованность. Если Тина появлялась в городе по делам, то обязательно заходила к Дельфине. Та заверила, что к весне у Тины будет новый гардероб. Девушка согласилась, ибо гостившая целый месяц в поместье Корбиньи Клер де Савиньон убивала девушку презрительным взглядом, измеряя ее с ног до головы и перешептываясь с матерью на предмет внешности мадемуазель Нолтон. Весь месяц пребывания Савиньонов в Ланьоне, Клер пыталась очаровать простыми женскими штучками господина де Корбиньи, ее мать и отец всячески содействовали дочери.
   Тина старалась избегать общения с Клер, но они постоянно где-нибудь да сталкивались в доме. Девица Савиньон при ней высокомерно хмурила лобик, а когда появлялся граф, премило улыбалась и как бы невзначай замечала:
   – О, любезный господин Корбиньи, как вы можете терпеть рядом с собой столь скучные наряды, от которых разит плесенью?
   – Мадемуазель Клер, я что-то не понимаю, что вы имеете ввиду. Объясните мне наедине, – так Корбиньи уводил Клер от Тины, за что последняя, молча благодарила его.
   – Ах, граф, чем же вы развлекаетесь, когда у вас в доме нет ярких гостей? – доносилось из коридора, – Наверняка, зеваете от скуки?..
   Вечера проводились за ужином или в музыкальной гостиной, где Клер упражнялась в пении и игре на музыкальных инструментах. Тина слушала музыку и смех, сидя в своей комнате или с Люсьеном. Иногда Люсьен просил позвать отца, чтобы тот благословил его на сон грядущий, и Тина шла туда, в общество, чтобы нарушить их идиллию. Когда она просила прощения и отрывала от них хозяина «Ланьона», то встречала холодные, злобные взгляды, от которых скорее старалась скрыться. На лестнице Тина еще раз просила прощение у графа, а он отвечал, что так даже лучше, что она его спасла от этих коршунов, и улыбался. В последний раз Тина не стала ничего говорить, а просто шла за графом в комнату мальчика. Тогда неожиданно Корбиньи повернулся к ней, Тина чуть не столкнулась с ним.
   – Вам не нравятся Савиньоны, мадемуазель Тина? Да? – спросил он. Причем вопрос больше был похож на утверждение.
   – Мое мнение имеет значение? Я не думаю о ваших гостях.
   – Думаете.
   – Как вы можете утверждать подобное, мсье? Могу ответить только, что в моих глазах Савиньоны неприятные люди.
   – Я тоже не без ума от них, но я не могу их выгнать! – раздраженно проговорил граф.
   – Вы могли бы придумать убедительную причину, мсье.
   – Причину… Об этом стоит подумать, – он направился дальше. Они дошли молча до покоев Люсьена, затем Тина, пожелав графу доброй ночи, скрылась в своей комнате.
   Утром Тина вспомнила о вопросе Корбиньи только на кухне, когда мадам Мерсье, попивая чай с булочкой, говорила: «Ах, красавица Клер де Савиньон очень мила и образованна! Она сведет с ума любого мужчину, и думается, вскоре патрон падет ниц к ее ногам! И потом, он, ведь, любит блондинок». Тина задумалась о том, неужели у графа серьезные думы насчет Клер: она не заметила благорасположения к ней с его стороны, порой граф отмахивался от девчонки, как от назойливой мухи.
   Гости уехали внезапно, до рождества. Как-то утром Тина подошла к окну и увидела запряженный экипаж Савиньонов. От Людовины, которая зашла к ней, она узнала, что те уезжают после завтрака.
   – Мадам Мерсье говорит, что Савиньоны очень недовольны, – прошептала горничная, – особенно, мадемуазель Клер.
   – Отчего же они не остались до Рождества?
   – На Рождество граф уезжает в Париж, мадемуазель Тина.
   – Как неожиданно!
   – Да, вы правы. Мадам Мерсье так сказала, а она все знает о патроне.

Глава 10

   Рождество Тина встретила в кругу прислуги «Керивон», оно оказалось на радость веселым и светлым. Первое Рождество без девочек, Оливии и Элизы – Тина вспомнила их улыбчивые лица и страсть к нарядам. Хозяин поместья так и не приехал, но прислал поздравительную открытку.
   В январе Тина слегла с простудой. Пролежав две недели под бдительным оком Пьеретт, девушка перестала думать о господине Корбиньи. Теперь он больше не снился ей. Граф вернулся домой к концу января, но не один, а с неким доктором де Леруа из Бельгии, который ставил на ноги любых пациентов. Корбиньи сказал, что нашел доктора через хороших знакомых, сам поехал в Бельгию и договорился с ним. Доктор, молча, осмотрел мальчика, что-то написал на большом листе бумаги, затем вытащил из саквояжа пузырек с жидкостью и сунул его в руку Тине со словами:
   – Эти капли мальчик должен принимать четыре месяца, их должно хватить на это время. Я написал, как капли пить, когда и сколько, здесь, – доктор показал на лист. Тина кивнула, растерянно глядя то на доктора, то на патрона. Граф улыбнулся и спросил у доктора:
   – Что потом, господин де Леруа?
   – Я приеду летом и снова посмотрю на мальчика. Думаю, случай не безнадежный. Следите, чтобы сиделка делала с ним гимнастику, я ей показал, что в нее входит. Салли, – подозвал доктор няню Люсьена, – продемонстрируйте нам, как вы все запомнили. Салли исполнила просьбу доктора.
   Через неделю «Ланьон» посетила некая мадам де Леше. Это была молодая женщина, невысокого роста, с округлыми формами. По гостиной и галереям Лора де Леше ходила медленной величавой походкой, вскинув подбородок вверх; всегда элегантна, но не преступна; красива, но холодна. Встретив Тину впервые в гостиной в послеобеденные часы за фортепьяно, мадам де Леше прикрыла веки, удивленно приподняла брови, но ничего не сказала. Только за ужином дама поинтересовалась у графа:
   – Дорогой граф, что за особа в черном платье пребывает в вашем доме? Я ее раньше никогда не видела. Какая-нибудь осиротевшая родственница?
   – Вы говорите о мадемуазель Нолтон? Она – гувернантка моего сына.
   – Женщина – гувернантка у мальчика? Граф, вы меня удивили!
   – К Люсьену нужен особый подход.
   – Верно, ему не хватает матери.
   – Вы – сама проницательность, сударыня.
   – Она англичанка?
   – Мадемуазель Нолтон англичанка. Вы имеете что-нибудь против англичан?
   – Напрашивается единственный вывод: она строга и скучна.
   – Поговорим о вас, мадам. Как поживаете одна в огромном Париже?
   – Сударь, друзья и заботы о детях не дают мне скучать.
   Этот разговор передала мадам Мерсье, прислуживающая за ужином хозяину и гостье, всем, кто находился на кухне. Тина была тут же.
   – Не знаю, отчего так ваше присутствие в поместье беспокоит мадам де Леше, мадемуазель Нолтонь? – обратилась экономка к Тине. Девушка пожала плечами.
   – Кто она? Часто ли бывает в Керивоне?
   – Бывает довольно часто, мадемуазель. Раньше она приезжала с супругом, но два года назад господин де Леше скончался. Господин де Корбиньи был в дружбе с покойным.
   – Вдовушке нравится наш граф, – вмешалась Анна.
   – У нее двое детей, помилуй Боже! – ужаснулась Мерсье.
   – Разве дети мешают сойтись двум одиноким сердцам?
   – Анна, какие глупости ты говоришь!
   – А, для чего вдовушка сюда приезжает, если не охмурить нашего графа? – качала Анна головой, – у нее на лице написано: хочу замуж за Корбиньи, тем более она так молода. Господин де Леше был старше нее на двадцать пять лет.
   – Анна, ты же понимаешь, что у Леше нет шансов! Вокруг графа столько юных невест.
   – Одному Господу известно, что будет дальше, Николетт.
   В итоге граф де Корбиньи и мадам де Леше вскоре укатили в Париж. Так хозяин особняка Керивон отсутствовал около месяца, а то и дольше.
   Тина много времени проводила с Люсьеном, мальчик привязался к мисс Нолтон, друг для друга они были отдушинами. Правда и в город она не забывала наведываться, попутно навещая Дельфину. Портниха сшила Тине несколько очаровательных платьев, и вот пришла весна, а Тина все еще не решалась их одеть.
   – Вы обижаете меня, Тина! Разве не красивы мои платья? Вспомните, как хороши вы были в них на примерке!
   – О, я не спорю, Дельфина, но не вижу в том необходимости.
   – А, я вижу, тем более весна за окном: выглядеть нужно мило и свежо!
   – Хорошо, я попробую.
   – Вот и замечательно! Через три дня я закончу вашу шляпку, Тина.
   – Я вам признательна очень, но…, – она не завершила фразу, так как прозвенел входной колокольчик, оповещая о новом посетителе. Дельфина просияла, когда увидела вошедшего мужчину среднего роста. Он выразил свое почтение чуть заметным поклоном, приподняв цилиндр.
   – Мсье Дюваль, как я рада видеть вас! Входите, входите!
   – Я не помешал? Как там дела с моим сюртуком?
   – Все готово, мсье. Сейчас принесу. Ох, что ж это я?! Тина, позволь, я представлю тебе господина Дюваля, он нотариус, а также мой кузен со стороны матушки.
   – Мне приятно познакомиться с вами, мсье Дюваль, – сказала Тина.
   – Мадемуазель Тина Нолтон работает в доме графа де Корбиньи, – продолжила Дельфина знакомить их друг другу.
   – Вот как? – он приблизился. Тина сочла нужным улыбнуться.
   – Я слышал, что у графа служит в гувернантках англичанка.
   – Да, это правда, – подтвердила Тина.
   – Очень приятно познакомиться с вами, мадемуазель Нолтон. Весна в этом году ранняя, вы не находите? – пытался Дюваль продолжить непринужденную беседу с задумчивой гувернанткой, пока Дельфина ходила за его сюртуком.
   – Да, очень тепло и солнечно.
   – Могу я вас проводить, мадемуазель?
   – Я уже собиралась уходить, мсье.
   – Отлично, я попрощаюсь с мадам Грегуар и догоню вас.
   Дюваль проводил Тину до ворот города, пожелал отличной дороги и выказал желание в надежде на скорую встречу. Тина поблагодарила столь галантного нотариуса, обнадежив делом случая.
   ***
   Через неделю, как и обещалась, Тина явилась в Дельфине за шляпкой. Та хитро на нее взглянула, взяла за обе руки и сказала:
   – Моя дорогая мадемуазель Тина, вы околдовали нашего нотариуса, что случается довольно редко. Обычно Робер поглощен своими делами и работой, не особенно увлекаясь дамами.
   – О, но мы виделись единожды! – была удивлена Тина.
   – Вижу, вы сегодня в наряде повеселее, вам к лицу этот цвет, я была права. Ах, если вас сейчас увидит мсье Дюваль, он будет очарован раз и навсегда!
   – Мсье Дюваль не имеет семьи?
   – Нет, Тина, в том то и дело, он не женат. Мы с мужем не смогли ему помочь, а сам он не очень расторопен. Дюваль удивил меня, почти каждый день, наведываясь сюда и спрашивая о тебе: о том, как можно встретиться с тобой, где ты обычно гуляешь. Тина, уверяю тебя, эти вопросы неспроста. Постой, я принесу шляпку, – Грегуар скрылась за ширмами.
   – Думаю, его интерес продиктован тем, что я иностранка, Дельфина.
   – Ты ему понравилась, вот в чем причина. Кстати, ты посещаешь нашу церковь? Я ему сказала, что будет лучше поискать тебя там.
   – Я бываю там, но не часто.
   – А вот и твоя шляпка! Примерь, пожалуйста, Тина, – Дельфина держала в руках симпатичный капор розового цвета, обшитый розочками. Тина примерила его, ей понравилось, но чувствовала она себя в нем непривычно.
   – Я сшила тебе такое же персикового цвета платье. Помнишь? Шляпка замечательно подойдет к нему.
   – Благодарю тебя, Дельфина. Сколько я должна за шляпку?
   – С тебя я много не возьму. И, Тина, обязательно купи себе новые митенки и нейлоновые чулочки.
   – Дельфина, ты возишься со мной как с невестой на выданье.
   – Так и есть! Тина, ты всегда так грустна, а я считаю, что хорошие люди должны быть счастливыми.
   – О, как ты великодушна, Дельфина! Но разве наряды могут осчастливить человека?
   – Как настоящая женщина, ты должна порадоваться, Тина.
   – Я постараюсь.
   – И, пожалуйста, приглядись к мсье Дювалю, он достоин твоего внимания.
   – Разумеется, Дельфина. Мне нужно идти, я забегу на днях.
   – Я шью тебе новое летнее платье, так что примерка не за горами, Тина.
   – Хорошо.
   На следующее утро Тина Нолтон отправилась в церковь, где она и встретила нотариуса Дюваля. Улыбаясь, он подошел к мадемуазель Нолтон после службы. Из церкви они вышли бок о бок. Нужно описать Робера Дюваля. Он являлся человеком, который много трудится и ставит работу выше человеческих отношений. Дюваль носил короткую стрижку на темных прямых волосах, имел серый цвет глаз, на лице всегда присутствовала любезная улыбка, но без тени тепла. Нельзя было назвать Дюваля красавцем, но и отталкивающей внешностью он не обладал. В свои тридцать три он приобрел заметный животик и уже намечался второй подбородок. Одевался Дюваль без лишнего лоска, довольно элегантно и строго. Разговаривал он отрывисто и резко, но с Тиной старался смягчать голос и тон.
   Следующая их встреча состоялась у Дельфины, к которой Тина заскочила на примерку платья из тонкого ситца. Робер Дюваль ждал девушку, зная от родственницы время ее посещения. У него хватило терпения ожидать конца примерки, а затем Дюваль проводил Тину до дороги. Теперь они часто виделись, и иной раз, увлекшись рассказом о своих клиентах, Дюваль не замечал, как оказывался перед вратами Керивона. Раскланявшись, он с сожалением прощался с девушкой.
   Вернувшись как-то в очередной раз с приятной прогулки, Тина сразу направилась на кухню, чтобы перекусить, но обнаружила некую сумятицу среди прислуги. На кухне хозяйничала одна Анна. Сняв шляпку и сев за стол, Тина налила себе молока. Анна взглянула на девушку и, улыбнувшись, сказала:
   – У вас такие румяные щечки, мадемуазель. Кто вас смутил? Ужель тот господин, что провожает вас до ворот поместья?
   – Вероятно, виновата пешая прогулка. Анна, я ужасно проголодалась.
   – Сейчас, я вас накормлю.
   – Кстати, Анна, а что происходит в доме? Все бегают с выпученными глазами!
   – Вы ж не знаете! Приехал граф без всякого предупреждения, мадам Николетт чуть в обморок не свалилась.
   – Как?! Господин де Корбиньи вернулся?! – Тина почувствовала, как подпрыгнуло ее сердце, а в животе образовалась пустота.
   – Да, граф с собственной персоной. Не обнаружив вас среди строя прислуги, патрон очень помрачнел, но мадам Николетт нашлась: вы, якобы, ушли в город к зеленщику. Он отчитал Николетт за то, что вы занимаетесь не своими делами, и поднялся к себе.
   – Он, верно, не в духе?
   – Да, явно не в настроении.
   Прибежала мадам Мерсье. Увидев мадемуазель Нолтон, она вспыхнула и затороторила:
   – Мне из-за вас влетело, мадемуазель! Где вы ходите?! Скорее поднимайтесь к себе и займитесь своими обязанностями!
   – Мадам, я вам говорила, куда и зачем пойду. Что касается моих обязанностей, здесь я подчиняюсь только графу, – Тина встала из-за стола под изумленным взглядом экономки.
   В своей комнате Тина глубоко вздохнула, расправила плечи и улыбнулась отражению в зеркале. Светлое платье в мелкий желтый цветочек весьма шло девушке. Она накинула на плечи тонкий платок, чтобы прикрыть неглубокое декольте, смущающее ее скромный ум. Постучалась Пьеретт и вполголоса донесла, что ее ждет в кабинете мсье де Корбиньи. «Я иду», – бросила ей Тина, поправила завитки на висках, и собралась с духом. По дороге к кабинету Тина заглянула к Люсьену: мальчик рисовал, а Салли дремала в кресле.
   Постучав, девушка тихо вошла в кабинет графа. Корбиньи сидел за столом, но, развернув стул к окну, в которое задумчиво устремил свой орлиный взор. В правой руке он держал перо, левая – покоилась на столе. Тина, сама не своя от волнения, подошла поближе и произнесла:
   – Господин де Корбиньи, вы хотели видеть меня? – ее голос звучал мягко и тихо, но Корбиньи вздрогнул, затем развернулся всем корпусом к ней. Устремив прямой взгляд на девушку, он отложил перо и предложил ей жестом присесть. Тина с удовольствием села на стул, чувствуя, как подкашиваются ноги. От пронзительного, изучающего взгляда Корбиньи у Тины запылало лицо. Она заметила в глазах графа немалое удивление.
   – Мисс Тина, – начал он строгим тоном, но затем смягчил его, вновь встретив ее глаза, – вы целый день отсутствовали.
   – Прошу простить меня, сэр, я не заметила, как время пролетело.
   – Я жду вас, чтобы …расспросить о сыне.
   – С ним все хорошо. Летом я стараюсь меньше нагружать детей.
   – Лето еще не наступило, мисс.
   – Если бы я знала, что вы приедете, сэр, то никуда не пошла бы.
   – Я решил сделать сюрприз, мисс. Можете идти, – Корбиньи склонился над бумагами. Тина, расстроенная угрюмостью графа, молча направилась к выходу, но была остановлена словами:
   – Мисс Тина, а вы изменились. Что с вами случилось?
   – Со мной все по-прежнему, сэр. Только один раз в январе я пролежала с лихорадкой.
   – О, – граф поднял голову, – вы были больны? Мадам Мерсье ничего не написала об этом, иначе я бы…, впрочем, не важно.
   – Моя персона не столь важна, чтобы упоминать о ней в письме к вам, господин Корбиньи.
   – О вас она не написала ни в одном письме, мисс. Я отчитаю Мерсье за такое пренебрежение, – его взгляд скользил по ее фигуре, Тина почувствовала себя не в своей тарелке, – весна действует на вас лучшим образом, мисс Тина. Когда я говорил, что вы изменились, то имел ввиду, что вы похорошели.
   – Благодарю, сэр, – она опустила глаза, не зная, что добавить.
   – Вы свободны, мисс.

Глава 11

   Весна уступила свои права лету. И вот, Тина получает очередное письмо от сестры. В нем Молли сообщает, что ждет ребенка. Тину все больше тянет на родину, ибо она не хотела оставаться безучастной в столь значимых событиях. Об этом она рассказала мсье Дювалю, когда они прогуливались по побережью моря, неподалеку от поместья. Тот задумался на миг, а потом изрек:
   – Вы, конечно, обязаны навестить сестру, мадемуазель Нолтон, но сначала дайте мне ответ на волнующий меня вопрос.
   – Я вас слушаю.
   – Мадемуазель Тина, не согласитесь ли вы стать моей супругой?
   – О, – Тина устремила взор на море, так как была в растерянности, – Я должна подумать, мсье.
   – Я вас не тороплю. Вижу, вы разумная особа и не принимаете опрометчивых решений.
   – Спасибо за понимание, мсье Дюваль.
   – Я считаю, что мы подходим друг другу, мадемуазель.
   – Вы мне объясните, как пришли к такому выводу?
   – Все очень просто: оба мы одиноки, без титулов и богатств, и потом нам обоим уже пора обзавестись семьей.
   – Логично, не спорю, сударь, – она улыбнулась, подумав о том, что Дюваль ни разу не упомянул любовь.
   Их мирную беседу прервал топот лошадиных копыт, раздавшийся со стороны поместья Керивон. Тина и Робер обернулись: из-за холма появился всадник на гнедом коне, он быстро приближался. Тина в нем узнала господина Корбиньи. Видимо, он совершал вечернюю прогулку, а быть может, осматривал владения. Конь замедлил шаг, всадник напряженно всматривался в парочку. Тина, встретив хмурый взгляд графа, ощутила волнение и опустила глаза. Ничего не сказав, Корбиньи развернул коня и пришпорил его.
   – Какой нелюбезный господин, – проговорил ворчливо Дюваль, – вы знакомы с ним?
   – Да, это хозяин особняка Керивон, мсье де Корбиньи.
   – Понятно. Я слышал о нем, как о человеке мрачном и молчаливом.
   – От кого вы это слышали?
   – Я уже не помню, мадемуазель.
   – Думаю, мне нужно возвращаться, мсье Дюваль.
   Тина вышла из своей комнаты, где оставила шляпку и перчатки, заглянула к Люсьену на несколько минут и пообещала ему, что после ужина вернется и почитает сказку. На кухне Анна и Людовина мыли посуду, а мадам Мерсье допивала свой компот. Кухарки были рады девушке и сразу же наставили перед ней еды, а Мерсье проворчала:
   – Мадемуазель, из-за вас мне опять досталось от патрона.
   – Почему?
   – Он вернулся с прогулки сердитым и начал меня допрашивать относительно «типа», с которым вас увидел!
   – Вы ему все рассказали?
   – Да, а что мне еще оставалось?
   – Гм, я в вас нисколько не сомневалась.
   По дороге к Люсьену в галерее Тина столкнулась с графом. Он был переодет в вечерний фрак в темных тонах.
   – Мисс Нолтон! Вы дома? Какой сюрприз!
   – Я час как в Ланьоне, сударь.
   – Куда вы направляетесь, если это не секрет?
   – К Люсьену, почитать ему сказку.
   – Позволите и мне присутствовать, мисс Тина? Мне давно никто не читал.
   – Я не хотела бы… Как вам будет угодно, господин граф.
   – Так идемте, – в его голосе скользили нотки раздражения, но Тина старалась не замечать их. Плохое настроение патрона не должно было ее задевать и волновать.
   Салли уложила мальчика, а сама пошла спать. Тина открыла книгу «Волшебных сказок», сев на стул, рядом с кроватью Люсьена. Граф расположился напротив, на маленьком канапе. Тина читала, пока Люсьен не уснул. С волнением она ловила на себе пристальные взгляды мсье Корбиньи, но не понимала, что они значат. Он следил за ней без тени озорства, казалось, он хотел докопаться до самой глубины ее души.
   Еще не стемнело, Тина решила отправиться в библиотеку, чтобы сменить книги. Расставляя учебники по местам, она не заметила, как к ней присоединился посетитель.
   – Я хотел поговорить с вами, мадемуазель Тина, – раздался голос графа. Она испугалась, поэтому вздрогнула и остолбенела.
   – Я слушаю вас, сударь, – только и могла вымолвить она.
   – Кто тот человек, с которым я видел вас сегодня на прогулке?
   – О, я не успела представить вас друг другу, вы так внезапно появились и так быстро скрылись, сударь,– Тина залилась краской.
   – Я не ожидал встретить вас у берега, тем более в сопровождении мужчины. И решил не мешать. Простите, что вмешиваюсь в личную жизнь, но я волнуюсь за вас.
   – Не стоит волноваться. Мы с мсье Дювалем всего лишь друзья, хотя не спорю, он хочет повести меня к алтарю.
   – Даже так? И что, вы согласитесь на матримониальные узы с этим нотариусом? Не удивляйтесь, мисс, я уже разведал, кто он таков.
   – Я обещала подумать, сударь.
   – Мадам Мерсье сказала, что вы встречаетесь с весны. Это так?
   – Так и есть, сударь.
   – Неужели, вы взялись за свою жизнь, мисс Тина? А, я все думал, что же вас так изменило! Он вам нравится?
   – Я считаю ваши вопросы нетактичными, сударь, – Тина была возмущена, но не выдала себя. Корбиньи прошелся туда-обратно размеренным шагом.
   – Да, понимаю, я слишком осмелел. Но я не могу позволить вам просто так покинуть Керивон и … Люсьена.
   – Напрасно паникуете, мсье Корбиньи. Все так зыбко, я не ответила мсье Дювалю и не собираюсь бросать Люсьена.
   – И все-таки, Дюваль вам нравится? – Корбиньи сделал к ней шаг. Она в замешательстве промолчала. Граф искоса взглянул на девушку, приблизился и взял обе ее кисти в свои теплые ладони. Тина совсем потеряла дар речи, сердце ее бешено заколотилось в груди, а щеки пылали давно.
   – Вот, наконец-то, к мисс Тине Нолтон пришла настоящая любовь?!– торжественно произнес Корбиньи, – Спящая красавица воспрянула ото сна! Чары злой колдуньи-судьбы разрушены! Что вы в нем нашли? Дюваль обладает свободным духом?! Или у него в груди бьется благородное сердце? Быть может, он щедр и терпелив, а может горяч и пылок? – к концу речи голос графа понизился до шепота. Тина, опустив глаза в пол, пыталась собрать мысли воедино, но близость Корбиньи затуманила ее разум.
   – О, простите меня, мисс Тина! Я смутил вас, но совсем не хотел этого, – он освободил руки Тины.
   – Сударь, я, пожалуй, пойду к себе. Пора готовиться ко сну.
   – Вы правы. Доброй ночи, мисс.

Глава 12

   Утром, за завтраком мадам Мерсье с издевкой спросила у Тины:
   – Что, мадемуазель Нолтонь, досталось вам вчера от патрона?
   – Я не знаю, что вы хотите этим сказать, мадам, – ответила девушка, доедая омлет, – но мсье де Корбиньи просто расспросил меня о Дювале.
   – Теперь уж точно он уволит вас.
   – Я не увидела у господина графа таких намерений. Ваши догадки пусты и безосновательны, мадам.
   – Ну, конечно, вы же умнее меня.
   Поблагодарив Людовину за завтрак, Тина вышла из-за стола, не имея желания сегодня спорить с экономкой. Тем более, на улице стояла прекрасная солнечная погода, а настроение у Тины было просто чудесным. Сама не зная, чему, Тина улыбалась, глаза ее сияли, как звезды. По дороге к Люсьену, она встретила Пьеретту, которая сообщила, что ее ждет патрон в своем кабинете. Удивившись столь ранней аудиенции, Тина направилась быстрым, легким шагом к графу.
   Корбиньи стоял у окна, заложив руки за спину. Шурша юбками, Тина вошла в обитель графа. Он повернулся: чисто выбрит, причесан, безупречен в одежде – Тина давно заметила его джентльменскую элегантность, хотя граф и не являлся англичанином. На его лице появилась та загадочная улыбка, которая теперь преследовала девушку во снах, так же, как и наяву.
   – Доброе утро, мисс Нолтон. Пока вы не окунулись в свои дела с головой, я решил пригласить вас с утра. Присаживайтесь.
   – Благодарю.
   – Хорошо ли спалось?
   – Вполне сносно, – на самом деле она поздно уснула.
   – Неужели любовь не наделила вас бессонницей? Я не поверю.
   – Мсье Корбиньи, зачем я вам понадобилась?
   – Мне понравилось вас слушать вчера, когда вы читали Люсьену, и хочу надеяться – и мне. Можно я буду вашим учеником, мисс, всего на один час?
   – Сударь, я не могу вам запретить присутствовать на уроке…
   – Мисс Тина, вы не поняли меня: вы будете читать только мне. Мы будем вдвоем.
   – Мсье, вы смеетесь надо мной? Вам некуда деть свое драгоценное время?
   – Я вас умоляю, мисс Тина! – он быстрым шагом подошел к ней и взял за руки, – иначе, я вам приказываю.
   – Хорошо, – покорилась девушка, освобождая руки, – что читать?
   – С краю, на столике лежит книга: почитайте мне ее, пожалуйста.
   Тина взяла книгу в ярком переплете в стиле рококо, открыла ее: роман принадлежал перу некой французской писательницы Марго Дюплесси.
   – Вам знакомо сие произведение?
   – Нет, мсье. Впервые вижу, – она опустила глаза и начала чтение. Столь фривольного и легкомысленного текста она никогда не читала, а, дойдя до неприличных фраз, остановилась.
   – Что случилось? Продолжайте, мисс.
   – Такой роман, сударь, вы могли бы сами почитать себе. Я не буду продолжать.
   – Вы находите, что Марго Дюплесси пишет слишком вольно, ни так ли?
   – Да.
   – Но она женщина и описывает чувственные вещи, которые подчас непонятны мужчинам, но знакомы любой настоящей женщине.
   – Вот как?! Вы хотите сказать, что я не настоящая женщина?! – Тина вскочила со стула.
   – О, вы сердитесь, мисс Тина! Значит, в вас есть темперамент. Возьмите книгу с собой, почитайте на досуге.
   – Благодарю, – рассерженная девушка быстрым шагом покинула кабинет Корбиньи.
   Книгу Тина прочла перед сном. Роман о куртизанке ничем не задел ее, ничего в ней не затронул, кроме, быть может, телесного желания, спавшего в ней довольно долго. Она устыдилась этих чувств и вернула книгу графу рано утром, когда его еще не было в кабинете. Тина молила провидение об одном – чтобы граф забыл о фривольном романе, так подробно описывающем физиологические ощущения влюбленной женщины.
   После похода в церковь, Тина решила навестить Дельфину. Мадам Грегуар встретила девушку с эмоциональностью, порой ставившей девушку в тупик. Дельфина заставила Тину примерить два платья, одно из них оказалось законченным. Бирюзового цвета с белыми кружевами и довольно открытым декольте платье показалось бедной гувернантке слишком смелым.
   – Ах, видел бы сейчас вас мсье Дюваль! – восхитилась портниха, сложив умиленно руки, – кстати, мадемуазель, как у вас продвигаются дела с Дювалем?
   – Он был весьма любезен, сделав мне предложение, зная, что у меня нет приданного.
   – Ты согласилась, я надеюсь?
   – Я пока не дала ответ, Дельфина.
   – Почему? Дюваль обеспечен достойным жалованьем, ты ему очень нравишься.
   – Я понимаю, но не это меня беспокоит, а маленький Люсьен.
   – Мальчику найдут другую гувернантку, – махнула Дельфина рукой.
   – Мне будет жаль все бросить на полпути. Ведь, Люсьен привык ко мне, он почувствовал радость, стал улыбаться. Я должна дождаться доктора, Дельфина.
   – Странная ты, Тина. Но я все же начну шить для тебя свадебное платье.
   – О, Дельфина!
   ***
   У подъезда особняка стояла незнакомая карета. Мадам Мерсье сообщила Тине, что приехали родственники графа, а именно мадам и мадемуазель Жаме. Тина подумала о новых насмешках от модных дам. Впрочем, до обеда она занималась с Люсьеном и не видела гостей. Затем, Салли погрузила мальчика на каталку, и они пошли гулять к морю. Их уединение продолжалось не более получаса, его нарушила троица из двух дам и одного джентльмена. Звонкий девичий смех заставил мальчика запроситься домой, но Тина и Салли успокоили его, сказав, что неприлично сбегать от кого бы то ни было. Троица приблизилась. Дамы цвели, граф улыбался.
   – А вот и ваш сын?! – воскликнула девица.
   – Да, Люсьен Корбиньи, – согласился граф, – он что-то рисует. Опять море, сын мой?
   – Да, отец, – ответил мальчик.
   – Добрый день, мадемуазель Нолтон, – поприветствовал Тину граф, – мы с вами сегодня еще не виделись.
   – Мадемуазель Нолтон?! – вмешалась девушка, – Ваша гувернантка?!
   – Моего сына, мадемуазель Жаме.
   – Я давно хотела с вами познакомиться, мадемуазель! Вы столько делаете для мальчика! Меня зовут Эмили, а это моя матушка – мадам Жаме, отец остался на службе в Провансе.
   – Очень приятно, – Тина сделала скромный книксен. Эмили пожала ей руку и, широко улыбаясь, произнесла:
   – Мадемуазель, вы совсем не похожи на гувернантку!
   – На кого же я похожа, по-вашему, мадемуазель Жаме?
   – О, прошу, называйте меня Эмили. Кузен, думаю, нам можно быть подругами?
   – Я ничего не имею против вашего желания, кузина. Решать мадемуазель Нолтон.
   – О, как вы добры, кузен! Тина, вы будете присутствовать на обеде?
   – Я не…
   – Конечно, кузина, – ответил за нее граф, – Когда у меня гости, мадемуазель Нолтон всегда обедает с нами.
   – Прекрасно! Я рада! – та похлопала в ладоши и схватилась за локоть Корбиньи, – Идемте, кузен. Покажите мне еще что-нибудь интересное.
   Непоседливая Эмили Жаме представляла собой образец обаяния и взбалмошности. Она была одного роста и сложения с Тиной, обладала правильными чертами лица, живыми зелеными глазками и темными волосами, собранными с двух сторон в тяжелые букли. Ее маленький рот звенел милым голоском и выдавал за одну минуту огромное количество слов. Эмили была со всеми одинаково любезна и добродушна, старалась всем сказать комплимент и, казалось, ко всем относится одинаково. Но Тина поняла обратное, оставшись как-то с ней наедине в библиотеке. Эмили пришла сюда якобы почитать интересную книгу, но на самом деле искала Тину.
   – Я хотела у вас давно спросить кое-что, Тина.
   – Спрашивайте, Эмили.
   – Вы уже год здесь? Значит, знаете все привычки и вкусы моего любимого кузена. Что он любит больше всего? А, что не любит? О, прошу вас, расскажите мне о нем!
   – Я, право, не знаю. Вы его кузина, а значит должны больше его знать.
   – Мы очень-очень редко видимся. О, сжальтесь, Тина! А вдруг я влюблена в него?!
   – О, я сочувствую вам, Эмили, то есть я хочу сказать, что почти ничего не знаю о графе. Могу только одно сказать с полной уверенностью: граф очень любит сына.
   – Я знаю. Я надеюсь, что в настоящее время его сердце свободно, и я смогу завлечь кузена?!
   – Вы хотели сказать увлечь?
   – Ах, какая разница?! Он мне весьма нравится! Больше, чем Аруэ
   – Аруэ?
   – Да, у меня есть еще один кузен – Аруэ. И хотя Аруэ моложе, у него нет детей, и он не вдовец, Корбиньи чем-то пленил меня.
   – Быть может, тем, что он мужественен?
   – Конечно, именно поэтому!
   – Что же, желаю удачи, Эмили. Мне пора к Люсьену…, – Тина оставила девушку в раздумьях о Корбиньи. Итак, вот для чего Жаме сюда приехали: визит не просто родственный, Эмили хотят выдать замуж за кузена.
   Вечером этого же дня Эмили устроила музыкальное представление, предложив всем сыграть на пианино по нескольку произведений. Люсьена тоже не минула сия участь. Задор и веселье были неиссякаемы в этой девице. Пока мадам Жаме стучала по клавишам, Эмили успела напроситься на танец с кузеном Корбиньи. Тина и Люсьен молча наблюдали за ними. Широко улыбаясь, Эмили звенела, как маленький колокольчик. Граф де Корбиньи смотрел на нее и тоже улыбался. Мадам Жаме подмигивала дочери, и довольная продолжала играть вальс. Тина, вспомнив рассказ Эмили о неком Аруэ, тихо улыбнулась. «Итак, кого же выберет девица: вас или Аруэ?» – думала Тина, наблюдая за флиртом между Эмили и графом. Корбиньи, взглянув в сторону сына и мисс Нолтон, заметил ее странную улыбку. Он тут же раскланялся своей партнерше, сказав:
   – Думаю, вашей матушке пора отдохнуть. Мы долго танцевали.
   – Я нисколько не устала! – возмутилась мадам Жаме. Но граф уже покинул Эмили и сел напротив Тины.
   – Можно поинтересоваться, мадемуазель Нолтон, почему вы так загадочно улыбались, глядя на меня и мою кузину?
   – Я не хотела показаться загадочной, мсье. Я просто думала о том, какая из вас получилась бы интересная пара.
   – Ах, вы так милы! – захлопала Эмили в ладоши, – Вот видишь, маменька!
   – Вы так считаете? – удивленным тоном спросил Корбиньи. Тина кивнула в ответ.
   – Сыграйте нам что-нибудь, мадемуазель Тина! – попросила Эмили, – у вас это красиво получается!
   – Хорошо, но сегодня в последний раз, – она села за пианино.
   – Кузен, станцуем еще раз? – подбежала Эмили к графу.
   – Нет, благодарю, кузина. Лучше мы с мадемуазель Нолтон сыграем в четыре руки.
   – Вы умеете? – удивилась Тина.
   – Да, мне всегда нравилась такая игра, – он подсел на стул рядом, придвинув его к Тине, – Вы, как всегда, выбрали нежную спокойную мелодию?
   Дамы Жаме уселись на софу, вначале улыбаясь во весь рот. Постепенно их озорство улетучилось вон. Когда звучал Клод Дебюсси, время как будто замирало, а легкомыслие уходило прочь, чтобы не мешать рождаться истинным чувствам. Близость графа, романтическая музыка, случайные или специальные прикосновения локтями во время игры заставляли Тину краснеть и робко смотреть на руки Корбиньи. Она чувствовала, что сейчас задохнется, и сердце ее выпрыгнет из груди. Что за безумие случилось с ней, она не понимала. Закончив играть, граф встал и раскланялся, а Тина так и осталась сидеть, слишком взволнованная, чтобы быстро прийти в себя.
   – Мадемуазель Тина, вы хотите играть еще? – спросила Эмили, подойдя к ней ближе.
   – Что? О, нет! Я просто очарована музыкой. Пожалуй, я пойду готовить Люсьена ко сну, – на ватных ногах Тина подошла к Люсьену, Корбиньи помог ей перенести его на каталку.
   – Доброй ночи, мисс Нолтон, – сказал Корбиньи по-английски.
   – Доброй ночи, граф.
   – Было приятно играть с вами Дебюсси.
   – Благодарю, сударь.
   – Люсьен, слушайся мадемуазель Нолтон, – говоря это, он скользнул взглядом по неприкрытому декольте Тины, которая до сих пор глубоко дышала.

Глава 13

   Тина и Эмили прогуливались вдоль плато, любуясь, синим морем. Эмили была все так же весела и озорна, но стала чаще хмурить бровки, когда замечала, что граф подходит к Тине и что-то любезно ей говорит, при этом он немного склоняется, тембр голоса понижается, а в темно-зеленых глазах появляется алмазный блеск. С Эмили он так не держался, а обращался с ней, как с сестренкой.
   – Тина, а вы не мечтаете вернуться домой? – поинтересовалась девушка.
   – У меня нет дома, Эмили. Я живу там, где работаю.
   – В Англии у вас должны быть родственники?
   – У меня есть сестра, но у нее своя жизнь, семья. Никто меня не ждет в Англии.
   – Как это печально…Кто-то идет сюда.
   Действительно, к ним направлялся молодой человек. Им оказался господин Дюваль.
   – Я надеялся вас отыскать здесь, мадемуазель Нолтон, – он поклонился дамам. Тина представила его Эмили, а он подарил букет фиалок, который вертел в руках.
   – Мадемуазель Тина, Дельфина зовет вас на чай завтра. Вы придете?
   – О, я не могу сказать так сразу.
   – Конечно, придет, – ответила за нее Эмили и весело улыбнулась. Тина удержалась от того, чтобы одернуть девицу. Немного пройдясь, Дюваль откланялся.
   – Ах, какая вы плутовка, Тина! Оказывается, у вас имеется поклонник!
   – Я обязана была вас посвятить в сей факт?
   – А, может быть, вам суждено выйти за мсье Дюваля замуж?
   – Ответ еще не дан.
   Перед домом на алее их встретил граф Корбиньи, он ждал лошадь, так как собрался в город.
   – Хорошо прогулялись?
   – О, да, кузен! Зря вы не пошли с нами. Эти миленькие фиалки мадемуазель Тине подарил ее жених мсье Дюваль! Я с ним уже познакомилась.
   – Эмили, мсье Дюваль не жених мне пока.
   – Но ведь будет? Он дарит вам цветы, значит – жених.
   – Дюваль нарвал цветы на лугу? – с иронией поинтересовался Корбиньи.
   – Мы не знаем, но какая разница, ни так ли, Тина?
   – Я думаю, разницы нет. Пойду, поставлю цветы в воду.
   Вечером, выходя из комнаты Люсьена, Тина столкнулась в дверях с графом. Оба замешкались. Корбиньи произнес первым:
   – Добрый вечер, мисс. Люсьен уже спит?
   – Да, сударь. Уснул только что.
   – Тогда я не буду входить к нему. У вас есть время?
   – Конечно, сударь.
   – Пройдем в мой кабинет.
   – Что-нибудь случилось?
   – Хочу поговорить с вами о мадемуазель Жаме.
   Они вошли в кабинет, здесь было светло от зажженных канделябров. Впрочем, на улице только начало смеркаться. Корбиньи закрыл за девушкой дверь и предложил сесть.
   – Я заметил свою книгу на столе. Вы давно ее прочитали?
   – Да, перед приездом Эмили.
   – Вам понравилось?
   – Книга мне не понравилась, сэр, – она перешла на английский язык, он последовал за ней.
   – Почему? Слишком откровенная для вас?
   – Да. Мне не понятен смысл романа.
   – Любовь – вот в чем весь смысл.
   – Любовь куртизанки?
   – Она тоже женщина.
   – Она продает себя за деньги. Стремление к роскоши и непомерное тщеславие никого еще не сделали счастливым.
   – Мисс, забудем про эту книгу…, – Корбиньи помолчал пару минут. Пройдясь по кабинету, он остановился напротив Тины, – Как вы находите мадемуазель Жаме?
   – Довольно общительная непоседливая особа.
   – Вы, правда, считаете, что мы подходящая с ней пара?
   – Вполне.
   – И это все, что вы можете ответить?
   – Что еще вы хотите услышать, мсьё? – она опустила глаза под его пристальным взглядом.
   – Объясните, мисс, почему мне подходит мадемуазель Эмили?
   – Она молода, весела, вам будет интересно с ней.
   – Интересно? То есть для брака нужны три важных качества в девушке: молодость, красота и интересность?
   – Нет, но я не знаю, что еще можно в ней увидеть. Я слишком мало знаю Эмили.
   – Вы бы одобрили, если бы я женился на этом милом глупом создании?
   – О, сударь, женитьба – ваше личное дело и мое одобрение здесь не при чем.
   – Представьте, что я ваш лучший друг: отдали бы вы меня в руки мадемуазель Жаме?
   – Думаю, нет, сударь.
   – Хорошо, это я и хотел услышать, – Корбиньи улыбнулся.
   – Если бы вы собрались жениться, вам не нужно было бы ничье одобрение, сударь.
   – Вы думаете?
   – Я уверена.
   – Наверное, вы правы, мисс. Кстати, я не сообщал вам о том, что пришло письмо от доктора Леруа?
   – Нет. Что он пишет? – Тина, взволновавшись, встала с места.
   – Доктор приедет через несколько недель.
   – Мы узнаем, обречен Люсьен или нет.
   – Да, будем молиться за него.
   – Я молюсь каждый день за здоровье Люсьена.
   – Мисс, вы – его ангел-хранитель.
   – Не преувеличивайте.
   – Не умаляйте своих достоинств, мисс Тина.
   – Мне нужно идти, сударь, – она почувствовала напряженность в их разговоре, поэтому решила уйти, но граф догнал ее, преградил собой путь и взял за руку.
   – Вы уходите без разрешения, мисс, когда я не сказал главного: через неделю в Кемпере состоится бал. Вы поедете, как моя спутница.
   – О, нет! Это невозможно! – Тина была ошеломлена, – Как вы себе это представляете, господин Корбиньи?!
   – Я представляю себе это очень ясно.
   – Почему я? Пригласите Эмили!
   – Они завтра уезжают.
   – Так скоро?
   – Две недели были для меня полной мукой, а вы говорите «так скоро»!
   – Я не заметила, что вам неприятно общество мадемуазель Жаме, сэр.
   – Да, да, поэтому вы решили, что она мне подходит.
   – Простите, сэр, – Тина пыталась освободить свою руку, но Корбиньи крепко держал.
   – Я вас прощаю, ибо сам ввел в заблуждение сие наивное создание. Ответьте, Дюваль уже имел честь целовать вас?
   – Сэр, я лучше пойду. Ваши вопросы стали выходить за рамки приличий.
   – Мне интересно: смог ли нотариус разбудить в вас чувственность?
   – Как вы смеете?! – она покраснела, выдернув руку из его ладони.
   – Не знаю сам, почему так смею говорить…, – но эти слова не были услышаны Тиной, так как она уже убежала к себе.
   ***
   Уезжая из Ланьона, мадам Жаме выглядела недовольной, видимо у нее с графом состоялся разговор о судьбе Эмили. По ее виду можно было судить о том, что граф не оставил надежды для мадемуазель Жаме. Сама же Эмили улыбалась, со всеми шумно прощалась, Тину позволила себе поцеловать и прошептать на ухо, что граф Корбиньи ее более не интересует.
   Тина помогала Людовине и Анне нарезать овощи для блюда к ужину, когда вошла Мадам Николь Мерсье. Увидев гувернантку на кухне, она недовольным взглядом посмотрела на нее и произнесла:
   – Что вы тут делаете, мадемуазель Нолтонь? Если патрон узнает, мне опять влетит! Тем паче, что теперь вы у нас в лучшем положении, о каком не могли и мечтать.
   – Просветите меня, пожалуйста, мадам.
   – Вы же едете с графом в Кемпер! Будто бы вы не знали?!
   – Я знаю, мадам, но мое положение здесь не при чем.
   – Вам не кажется, что господин Корбиньи странно себя ведет? Взять с собой на бал гувернантку! – Мерсье закатила глаза. Анна и Людовина переглянулись и улыбнулись.
   – И вы не поверите, граф отправил девицу Жаме восвояси! – она всплеснула руками, – Уж до чего весела, приветлива, симпатична, но нет графу снова красавица не по нраву!
   – Николетт, – сказала Анна, – Тебе то чего возмущаться? Эмили тебе не дочь, а граф – не родственник! Что тебе за дело до личной жизни патрона?
   – Жаль мне, когда хорошим девушкам дают от ворот поворот! Бедняжка Эмили! А, как в нашем поместье стало бы светло и весело с такой хозяйкой! Она бы вмиг развеяла мрачность графа.
   – Но господин Корбиньи вовсе не мрачен, – вмешалась Тина, – он просто переживает за сына.
   – А, мадемуазель Нолтонь, вы списываете характер графа на ребенка! Но, поверьте мне, мужчины никогда так не пекутся о своих детях, как женщины. Бог знает, что у них на уме.
   – Вы не правы, мадам.
   – Конечно, вам то лучше знать, о чем думает граф, – съязвила Николетт.
   – Я не знаю, о чем думает граф, но считаю, что вы не имеете право его обсуждать на кухне.
   – Хм, пойду, прослежу, чем заняты Нинон и Пьеретт, – Мерсье ушла.
   – Злючка такая стала, – проговорила Людовина, – с тех пор, как поползли слухи об ее муже и Агате Фюссон.
   – Мадемуазель Тина, вы, правда, на бал поедете?
   – Так распорядился господин Корбиньи.
   – Вы сшили платье?
   – У меня есть новое платье, которое сшила Дельфина.
   – Как вам повезло!
   – Будьте осторожны, – посоветовала Анна, как старшая, – в чем-то Николетт права: с какой целью граф позвал вас. Мужчины не всегда бескорыстны.

Глава 14

   Корсет был не самого лучшего качества, но Тину устроил и он, так как талия была в нем безупречна. Пьеретта помогла Тине облачиться в новое платье бирюзового цвета с открытыми плечами. Затем, девушка сделала ей весьма модную прическу, в которую заколола цветочки в форме фиалок. Прибежала Нинон и сообщила, что карета подана, а граф во всей красе уже ждет на улице. Тина вспыхнула, надела митенки из белого гипюра, Пьеретт накинула на нее мантилью лилового цвета. Тина глухо запахнула ее, чтобы не ловить на себе пристальный взгляд графа, ибо открытые плечи очень смущали девушку и не давали покоя. Еще утром она хотела надеть платье скромнее, но Пьеретт уговорила ее на «эту красоту».
   Поблагодарив горничную за помощь, Тина поспешила вниз. Граф в черном фраке стоял у кареты и нетерпеливо бил тростью по ступеньке. Девушка, дрожа от волнения, спустилась к нему. Корбиньи, увидев Тину, приподнял брови.
   – Мадемуазель Нолтон, я давно вас жду, – он подал ей руку и усадил в экипаж. Затем, последовал он.
   – Простите, сударь.
   – Я прощаю, ведь бал у вас впервые.
   – Да, только я не понимаю, что буду там делать.
   – Танцевать, мадемуазель Нолтон. Надеюсь, туалет у вас соответственный?
   – Я старалась.
   – Я рад. Мне нравится ваша прическа.
   – Благодарю, граф, – она улыбнулась, вспомнив, что такую прическу носила Клер Савиньон, но у той она смотрелась эффектно в золотистых волосах. Пьеретт долго пришлось уговаривать Тину, чтобы она согласилась. Часть передних волос была разделена на прямой пробор и завита в упругие локоны, спадавшие Тине на плечи, а задние – подняты вверх и туго стянуты в пучок, вокруг которого цвели фиалки.
   Из раздумий ее вывел голос Корбиньи.
   – Мадемуазель Тина, как ваше полное имя?
   – Вы знаете мое имя, сударь.
   – Да, вы назвались мисс Тиной Нолтон, но это краткое имя Тина: откуда оно взялось?
   – Меня с детства так звали, потому что полное имя слишком длинное.
   – Кристина?
   – Да, вы правы, сударь.
   – Кристина мне нравится больше, чем Тина.
   – Молли рассказывала, что меня назвал так отец, а матушке совсем не нравилось имя Кристина. Она утверждала, что якобы отец назвал меня так в честь заезжей артисточки.
   – Да, у вас нетипичное имя для англичанки. Вы позволите называть вас Кристина?
   – Как вам будет угодно.
   Граф всю дорогу рассказывал что-то о Кемпере, Тину укачало, и она почти уснула. Из дремоты девушку вывел толчок. Экипаж наехал на кочку. Оказалось, они были недалеко от Кемпера.
   – Мадемуазель, вы проспали всю дорогу, но я не стал тревожить ваш невинный сон, – усмехнулся господин де Корбиньи.
   – Простите, но монотонная дорога действует на меня, что колыбель.
   – А вот и город, – граф стукнул по крыше, чтобы кучер услышал, – вези в центр, к главному дворцу.
   – Вы так и не сказали, в честь чего дают бал, сударь.
   – В Кемпере часто дают балы, ради увеселения жителей города. Проводят его во дворце мэрии. Кстати, здесь часто заседает наш давний знакомый господин де Модегри.
   – О-О! Мы, надеюсь, встретим его?
   – Я тоже надеюсь.
   Главная улица Кемпера и его небольшая площадь были запружены светскими экипажами. Прошло четверть часа прежде, чем их смогли принять. Корбиньи вышел из кареты, помог выйти Тине, подав той руку. Внутри дворца Тина осталась в вестибюле, позволив графу одному явиться на бал. Тина обратилась к лакеям с просьбой показать ей уборную или дамскую комнату. Скинув мантилью, она отдала ее лакею, направилась в указанном направлении и обнаружила огромное зеркало в галерее. Отражение в нем говорило девушке одно: вы прелестны, очень хороши, но … как открыты плечи, шея, видны выпуклости груди. К счастью, такая тенденция наблюдалась не у нее одной. Поправив прическу и решив не ходить в дамскую комнату, Тина повернула обратно. Она вошла в ярко освещенный бальный зал и поняла, что все это не сон, что все происходит с ней наяву. Все это сияющее общество дам и джентльменов, среди которых она оказалась по прихоти графа, сейчас смотрят на нее, как на равную. Так много людей! И как среди такой толпы найти господина де Корбиньи? Ей недолго пришлось бродить в одиночестве.
   – Что за чудесное создание озирается по сторонам и не видит старого знакомого? – услышала Тина рядом громогласный бас господина Гонсака. Обернувшись, она действительно увидела Гонсака в военном мундире, как обычно.
   – Приветствую вас, мадемуазель Нолтонь, – он чуть поклонился и улыбнулся, как человек открытый и общительный.
   – Я рада вас видеть, сударь! – ответила приветливо Тина, – Как поживаете?
   – Все отлично, мадемуазель Нолтонь. Вы тут какими судьбами в таком привлекательном виде?
   – О, не смущайте меня, сударь, я и так чувствую себя, как во сне, все так нереально! Я ищу господина Корбиньи, вы часом не видели его?
   – Он здесь? Поищем вместе!
   – С удовольствием. Сударь, как так случилось, что вы не посещаете Ланьон?
   – Много отвлекающих дел, мадемуазель. Мне Ланьон просто не по пути. Но с Корбиньи я виделся в Париже. Он много времени проводил с мадам де Леше.
   – Я помню эту леди.
   – Да, а как случилось так, что вы оказались на бале в Кемпере?
   – Меня пригласил господин Корбиньи. Конечно, пригласил мягко сказано, он настоял, ибо я не соглашалась поначалу.
   – Корбиньи в своем репертуаре – независим и непредсказуем.
   – Вы считаете, я не должна была соглашаться?
   – Если не боитесь разных слухов… О, я вижу Корбиньи в обществе нашего друга Модегри! Идемте, – Гонсак взял ее за руку и ускорил шаг. Тина еле-еле за ним поспевала, не имея привычки резво ходить.
   – Смотрите, кого я нашел, благородные друзья! – воскликнул Гонсак, когда они приблизились к джентльменам. Модегри слегка удивился, а Корбиньи остолбенел, увидев Тину в декольтированном платье. Притом, от смущения и неловкости она покраснела и стала еще прелестнее.
   – Мадемуазель Нолтонь, вас не узнать сразу, – восхитился Модегри, подойдя к девушке, – Вы заметно похорошели. Корбиньи, что ты сделал с мадемуазель Нолтон?
   – Благодарю, господин Модегри, – поспешила ответить Тина, заметив, как замешкался и смешался граф, – Неужели, платье меня сильно изменило?
   – Дело не только в платье, дорогая мадемуазель Нолтон. Что-то в вас появилось такое – некая изюминка. Впрочем, вы всегда были и будете женщиной—загадкой.
   – Как поживают обе мисс Норидж? – перевела Тина беседу, чтобы не быть в центре внимания.
   – У них все отлично: мисс Оливию выдали замуж за лорда, как у них принято, а Элиза пока в ожидании своего часа.
   – Оливию выдали замуж? Надеюсь, этот лорд подходит ей?
   – Разумеется. Другого бы лорд Норидж не хотел для своей дочери.
   – Что вы знаете о нем?
   – Только то, что он много старше Оливии.
   – Она любит его?
   – Помилуйте, мадемуазель! Какая может быть любовь у юной особы к человеку моего возраста?!
   – Бедняжка Оливия. Если бы я была рядом.
   – Наивная! Вы ничего бы не изменили.
   Тут в их разговор вмешался господин Гонсак:
   – Модегри, вы совсем завладели вниманием мадемуазель Нолтонь! Позволю украсть ее у вас и пригласить на первый танец.
   – Я не против, Гонсак, но мадемуазель Нолтон – спутница графа Корбиньи. Нужно поинтересоваться у него.
   – Мадемуазель свободна в выборе, – сухо ответил Корбиньи, Тина была уязвлена.
   – Что ж, мадемуазель, вы позволите? – Гонсак предложил ей свою руку.
   Разрумяненные кадрилью Тина и Гонсак вернулись в свою компанию. Корбиньи сразу подал девушке бокал с шампанским, чтобы охладить пыл, как он выразился.
   – Вам понравилось, мадемуазель Кристина? – поинтересовался граф, пристально глядя на девушку, пока она жадно пила шампанское.
   – Танцевать с господином Гонсаком? Да, понравилось очень! И шампанское изумительное!
   – Могу ли я пригласить вас на вальс?
   – О-о! Если вы не нашли себе более достойную партнершу, то я буду вынуждена согласиться, сударь!
   – Вальс состоится через один танец, мадемуазель.
   – Корбиньи, – обратился Гонсак к другу, – я вижу мадам Жаме и ее дочь.
   – Они в Кемпере? Совсем недавно они гостили в «Ланьоне».
   – Мадам Жаме поморщила нос, заметив тебя и мадемуазель Нолтонь.
   – Мне безразличны эмоции Жаме.
   – Но мадемуазель Жаме улыбается. Я подойду к ним.
   – Как считаешь нужным, Гонсак.
   – А, вы? – спросила Тина, чувствуя себя неудобно от взглядов мадам Жаме и хитрого взгляда Эмили, – Вы разве не подойдете к ним?
   – Я достаточно общался с ними в Ланьоне.
   – Сударь, не прилично игнорировать их.
   – Мадемуазель Кристина, чего вы хотите от меня?!
   – Я ничего не хочу, сударь. Но вы могли бы потанцевать с Эмилией.
   – Мадемуазель, вы мне не воспитательница! Прошу не учить меня манерам! И потом, Гонсак пригласил Эмилию! Всем хорошо! Вы довольны?! – схватив неожиданно Тину за руку, он быстро провел ее к танцующим, и произнес, – Начинается наш танец.
   Ошеломленная Тина и глазом моргнуть не успела, как очутилась в объятьях Корбиньи. Зазвучала музыка вальса. Он закружил пары в вихре танца. Тина ощущала себя невесомой бабочкой в руках Корбиньи, у нее кружилась голова, но также захватило дух.
   – Господин Корбиньи, вы ведете слишком быстро, – пыталась она сопротивляться. Корбиньи в ответ лишь слегка улыбнулся и прижал Тину к себе, а ее руку крепко стиснул в своей. Девушка на миг испугалась, но потом решила довериться графу. Она привыкла к его темпу и теперь вдоволь наслаждалась вальсом. Поднимая глаза на Корбиньи, Тина встречала его блестящий, пристальный, завораживающий взгляд. Сердце ее в этот миг стучало быстрее обычного, а глаза сияли, как алмазы.
   Когда музыка смолкла, Корбиньи нехотя выпустил Тину из рук со словами:
   – Лучшей партнерши я бы не нашел, мадемуазель Нолтон.
   – Сударь, вы танцуете слишком, как это выразить – слишком пылко. Я едва ли поспевала за вами.
   – В вальсе не нужно поспевать: партнер здесь главный, и весь танец зависит от него.
   – Вам нравится, когда все зависит от вас, сударь? – спросила она по-английски.
   – Нет, но я никому не позволю решать важные дела за меня, мадемуазель Кристина. Что-нибудь выпьете?
   – Пожалуй, шампанского.
   Время было уже за полночь, когда бал закончился. Модегри пригласил ночевать к себе друзей. Все четверо приехали в коляске господина Модегри. Тина устала, но старалась не подавать вида: ночные празднества были не в ее стиле и ритме жизни. В гостиной Модегри всем предложил выпить вина или коньяку, мужчины согласились, а Тина извинилась и пожелала отойти ко сну. Лакей проводил гостью до ее комнаты. Она попросила позвать помощницу, чтобы снять платье. Тот в ответ кивнул. Помощница явилась через пять минут. Тина в это время разбирала прическу. Женщина средних лет помогла ей с туалетом, принесла теплой воды обмыться и оставила девушку отдыхать. Тина расчесала волосы, вьющиеся от щипцов, накинула на сорочку капот и забралась на кровать. Она никогда не спала на таком широком ложе и впервые в своей жизни ощутила себя леди. Она не стала тушить свечи, решив просто полежать, но вскоре задремала…
   Из дремоты Тину вывели звуки шагов и голоса в коридоре. Она поднялась с кровати, встала на мягкий ковер босыми ногами и на цыпочках подошла к двери. Тина узнала голос Гонсака, он не умел тихо разговаривать, как бы ни старался. Вот что тот говорил:
   – Друзья, до скорого утра. Корбиньи, без меня не уезжайте с мадемуазель Нолтонь. Я бы хотел лично с ней попрощаться.
   – Хорошо, только поднимайся пораньше. Мадемуазель Кристина – ранняя пташка.
   – И все-таки, Корбиньи, – произнес Модегри вполголоса, – что ты хочешь от этой девушки? Пригласил в Кемпер на бал. Для чего? Неужели, чтобы позлить своих поклонниц?
   – Мадемуазель Жаме так и сыпала ядовитыми стрелами в адрес бедной Мадемуазель Нолтонь, – хохотнул Гонсак: ему было весело, как всегда, и он был навеселе.
   – Маленькая лицемерка умеет пудрить головы людям, – ответил Корбиньи, – что касается мадемуазель Нолтон, я просто подумал, почему ей не побывать на бале, при том это не парижский бал, а провинциальный.
   – Разговоры все равно будут.
   – Когда нашего Корбиньи трогали чьи-то сплетни? – констатировал Гонсак.
   – Надеюсь, ты не сделаешь ничего эгоистичного и безрассудного, Корбиньи?
   – Не беспокойтесь, друзья мои.
   – Я обеспокоен, потому что мне нравится мадемуазель Нолтон, она очень хорошая девушка.
   – Не волнуйся, Модегри. Мне она тоже нравится, – ответил Корбиньи, – Всем спокойной ночи.
   Шаги удалились, голоса затихли, двери хлопнули. Тина вернулась в постель, погасив до этого две свечи и оставив одну гореть. Слова графа о том, что она ему нравится, потрясли девушку до глубины души. Она долго лежала, не сомкнув очей. Когда сон начал медленно завладевать ею, в дверь кто-то тихо постучал. Вздрогнув, Тина прислушалась. Затем, она подошла к двери, спросив настороженно:
   – Кто там?
   – Корбиньи. Откройте, мадемуазель Кристина.
   – Уже поздно. Что-то случилось?
   – Бессонница. Я умоляю вас…
   Накинув капот, девушка приоткрыла дверь. Корбиньи стоял с подсвечником в руке и ждал.
   – Впустите, иначе меня увидят.
   – Входите, – удивленная сонная Тина ничего не понимала: зачем он здесь? Корбиньи вошел. Он сразу закрыл за собой дверь.
   – Прошу извинить меня за столь поздний визит, но я не мог уснуть и подумал, что, быть может, и вы не спите.
   – Я недавно заснула, почти.
   – Я разбудил вас? Простите меня, мисс Кристина! Я – наглец!
   – Я вас слушаю, сэр.
   – Мисс, как вам сегодняшний бал?
   – Прекрасно, мне все понравилось, – она захлопнула капот плотнее, заметив, что граф изучает ее фигуру.
   – Я так рад. Я, правда, хотел вас порадовать: вы столько сделали для моего сына.
   – Благодарю, господин Корбиньи, но ваш сын – моя прямая обязанность. О балах я и не мечтала.
   – Я не поверю.
   – Хм, как вам угодно…, – она отвела глаза в сторону и замолчала, надеясь, что граф вскоре уйдет.
   – Вы боитесь меня? Я вижу ваше напряжение, но спешу успокоить – я пришел за тем, чтобы поговорить перед сном. Вы так быстро упорхнули после бала.
   – Вы ставите меня в довольно щекотливую ситуацию, сударь.
   – Мы находимся в доме Модегри, здесь все свои. Я хотел сказать вам, мисс Кристина, …в общем…, – он на мгновение смутился и замолчал, а потом снова продолжил, – Завтра мы должны уехать до полудня.
   – Хорошо, сударь, – согласилась Тина.
   – Теперь, я оставлю вас. Не буду пользоваться своим положением, чтобы не скомпрометировать вас. Доброй ночи, мисс.
   Он откланялся. Тина в недоумении вернулась в постель.

Глава 15

   Утро оказалось ничем не примечательным. Завтракали вчетвером. Тина чувствовала себя неловко в обществе джентльменов, которые накануне обсуждали ее. Она дала себе слово, что никуда не отправится в компании Корбиньи, ибо разговоры за спиной ей были не нужны.
   Когда их экипаж был готов, Тина и Корбиньи распрощались с оставшимися господами и покатили в Ланьон. Модегри и Гонсак пожелали им счастливого пути. Из окна кареты Тина заметила, как Гонсак что-то говорит графу на ухо и смотрит в ее сторону. Корбиньи в ответ кивнул и сел в экипаж напротив девушки.
   Когда карета выехала из города, граф Корбиньи достал небольшую книжку и углубился в чтение. Тина с досадой поймала себя на мысли, что забыла о книгах и теперь ей нечем заняться до самого Ланьона. К полудню солнце стало пригревать, Корбиньи опустил стекло, но ветер почти не дул. Тина освежалась соком, который любезно предоставил им в дорогу Модегри. Она сняла мантилью и, полулежа на подушках, задремала. Иногда карету встряхивало, тогда Тина открывала глаза, видела ухмылку Корбиньи, и ей стало вдруг любопытно, что же он там такое читает. Выпрямившись, девушка расправила юбки и каждое кружево на ней.
   – Господин Корбиньи, можно поинтересоваться, что вы читаете? – задала она вопрос скучающим тоном.
   – Вам не понравится такая проза, мадемуазель Кристина, поэтому я не предлагаю вам почитать.
   – Снова о любви куртизанки?
   – Нет, здесь больше эротического юмора, чем трагедии.
   – Кажется, я согласна даже на такую пошлость, ибо чувствую, что сейчас умру от скуки.
   – Никогда бы не подумал, что вам знакомо это чувство, мадемуазель Кристина,– он оторвался от книги и с интересом посмотрел на девушку.
   – В данный момент оно мне знакомо, сударь.
   – Я могу одолжить вам книгу на полчаса, затем буду читать я и так до самого Ланьона. Вы согласны?
   – Я согласна, если мне понравится книга.
   – Договорились, – Корбиньи пересел к ней, оставив шляпу и трость на месте, и передал ей книгу со словами – Ваша очередь читать, я засекаю время.
   Он достал часы, показал Тине время. Она открыла книгу, изучила оглавление и остановилась на небольшом рассказе. Читать оказалось достаточно легко, но фривольность текста портила общее впечатление: юмор и правда варьировал на грани эротики. Иногда Тина чувствовала, что краснеет от неожиданных слов и действий героев рассказа. Корбиньи все это время сидел рядом и, похоже, не собирался возвращаться на свое место. Его явная близость еще больше нагнетала чувственную обстановку вокруг Тины, напряжение росло. Поэтому она вздрогнула, когда раздался его голос:
   – Мадемуазель Тина, полчаса прошли, теперь моя очередь.
   – Пожалуйста, – она захлопнула книгу и передала ему, – чтение не доставило мне ни малейшего удовольствия. Можете читать до Ланьона, сударь.
   – Жаль, до вас пока не доходит такой юмор, мисс, – сказал он по-английски.
   – Надеюсь, этого никогда не произойдет, – она уставилась в окно.
   – Знаете, мисс, вы слишком чопорны, но меня не отталкивает эта черта в вас, скорее наоборот. Наверное, так получается, потому что в моих жилах тоже течет английская кровь.
   – Правда? – Тина была поражена.
   – Да, я вам не говорил, что наполовину англичанин? Моя мать была из графства Солсберри, ее девичье имя Анна Торнтон.
   – Так вот почему!.. – она осеклась, так как чуть не проговорилась: «вот почему вы мне кажетесь таким близким, в вас нет ничего чужого».
   – Вы что-то хотели сказать, мисс?
   – Нет, только то, что я очень рада сему факту. Но жена у вас была француженкой?
   – Да, я женился, когда родители мои находились еще в добром здравии.
   – Верно, вы тоскуете по ней, я видела портрет графини, она была красавица.
   – Я не тоскую по ней, мисс Кристина. И вряд ли когда-либо тосковал. Давайте поговорим на другую тему.
   – Я готова. На какую, например?
   – Поговорим о вас, – он отложил книгу в сторону.
   – Хм, в моей жизни нет ничего примечательного, сударь.
   – У каждого человека есть что вспомнить. Сколько у вас было поклонников? Какими комплиментами они осыпали вас?
   – О! Я не помню, мсье. И не хочу вспоминать.
   – Кто-то очень задел вас за душу?
   – Никто.
   – Только мсье Дюваль открыл вам глаза на прелести любви?
   – Сударь, ваши вопросы не тактичны, я не буду на них отвечать.
   – Интересно, что Дюваль говорит вам при встрече? – Корбиньи взял ее за руку, – Берет ваши руки в свои, как я сейчас? Смотрит в глаза? Говорит о том, как вы прекрасны? Так?
   – Оставьте, сударь.
   – А, он говорит вам, что у вас красивые глаза, волосы? Целует ли вашу лебединую шейку? – другой рукой Корбиньи дотронулся до обнаженного плеча Тины. Девушка вздрогнула, сердце бешено заколотилось в груди, лицо запылало.
   – Мадемуазель Кристина, отчего вы молчите?! Отвечайте на вопросы! – он развернул Тину к себе лицом, она испуганно смотрела на графа и не понимала, что он хочет от нее. Она отрицательно помотала головой, а Корбиньи пытливым тоном спросил:
   – Значит ли ваш ответ, что Дюваль ничего не делает из того, что я перечислил?
   – Да, но вас не касается моя личная жизнь, сударь.
   – Конечно, не касается! Мой разум мутится рядом с вами или во всем виновата жара?
   – Я не знаю, господин Корбиньи, – прошептала Тина, чувствуя головокружение от близости графа. Корбиньи, что безумный, притянул ее к себе и впился губами в ее приоткрытые губы. Тина ощутила себя в невесомом состоянии и поняла, что сейчас же потеряет сознание. Когда он остановился и немного отстранился от девушки, то Тина ответила без промедления звонкой пощечиной. Затем, она быстро перескочила на противоположное сиденье. Корбиньи, потирая щеку, положительно покивал головой и произнес:
   – Давно я не получал такого урока.
   – Вы привыкли иметь дело с куртизанками!
   – Вот как вы считаете?
   – Как вы додумались до такого?!
   – У мужчин тоже есть слабости, – Корбиньи взялся за свою книжку. До самого Ланьона они более не обмолвились ни словом.
   ***
   После этой поездки спокойная жизнь Тины, как гувернантки, была закончена. Не было дня, чтобы Корбиньи не обратился к ней, часто просил посидеть с ним в гостиной, почитать или поговорить. Молодые горничные при виде мадемуазель Нолтон хихикали и отводили глаза, а женщины старались не обращать внимания на капризы хозяина. Мадам Мерсье постоянно подкалывала Тину какими-нибудь каверзными вопросами. День, когда прислуга собиралась перед патроном в линейку, для Тины был упразднен. Всем стало ясно, что девушку вычеркнули из ряда прислуги. Тина старалась держаться, как в «старые» времена: делать все то, что было положено, помогала на кухне, дружила с Пьеретт, своей ровесницей. Та очень любила рассказывать о своих ухажерах и посмеиваться над ними. Если мадам Мерсье заставала Тину на кухне за стряпней, то говорила ей:
   – Что это вы опять здесь делаете, мадемуазель? Не престало барышне, посещающей балы, жариться на кухне.
   – Анна и Людовина не против этого, а мне в радость что-нибудь сготовить.
   – Да, мадам Мерсье, – подтвердила Людовина, а Анна, будучи старше, кинула той:
   – Не ворчи, Николь.
   – За нашу мадемуазель мне потом не поздоровиться. Что скажет патрон?
   – Он никогда не интересовался кухней.
   – Я не вижу здесь проблемы, – сказала Тина, – и потом, я скажу, что сама взялась за готовку.
   Обезоруженная Мерсье быстрым шагом ушла, женщины недовольно покачали головами ей в след.
   Корбиньи часто заходил к сыну, когда Тина проводила занятия или просто читала ему. Вечерами, через горничную Пьеретт, граф просил мадемуазель Кристину спуститься вниз, чтобы почитать ему что-нибудь интересное. Она читала классику или романтические произведения, сидя на софе, а граф, расположившись напротив, внимательно слушал ее. Когда смущение брало вверх, Тина, ссылаясь на усталость, поднималась к себе.
   Совсем неожиданно приехала вдова Леше с двумя детьми. Тина теперь была лишена общения с графом, ибо он посвятил себя гостье. Они вместе ходили на пешие и верховые прогулки; поздно засиживались в гостиной; тихо ворковали о чем-то, причем, если вблизи оказывалась Тина, Корбиньи усиливал ухаживания за мадам Леше. А вдова, как-то заметив присутствие Тины, недоуменно спросила:
   – Кто это?! Неужели та гувернантка, которую я видела зимой?
   – Конечно, мадам, это все та же мадемуазель Нолтон.
   – Ах, да, англичанка, – задумчиво протянула Леше, – Она все еще работает у вас? Не надоела еще?
   – Мадам, она же гувернантка, а не женщина…, – с этими словами граф поднес кисть Леше к губам и прикоснулся к ней, наблюдая при этом за Тиной. Девушка, покраснев от возмущения и обиды, развернулась на сто восемьдесят градусов и последовала в сад за Люсьеном, куда его отнес Симон. Из гостиной до нее донесся грудной смех вдовы Леше.
   Казалось, вдовушка была на вершине блаженства. Граф переменился, цвел рядом с ней. Наблюдая из окна своей комнаты, как оба собираются на прогулку, Тина заметила, как Корбиньи интимно подхватил Леше и усадил в седло, а та обнажила зубы в счастливой улыбке.
   – Вот еще принц! И что они все в нем находят?! Угрюмый болван! Похотливый сластолюбец! – думала девушка, провожая их взглядом до ворот. А, однажды, вечером, проходя мимо приоткрытой двери кабинета графа, Кристина услышала разговор между парочкой:
   – Сударыня, вы знаете, как я к вам отношусь, и более не спрашивайте меня об этом.
   – Иногда я вас не понимаю, друг мой: вы – то горячи, как вулкан, то холодны, что лед.
   – Сударыня, подойдите…
   – Я бы хотела быть рядом с вами всегда.
   – О, вы понимаете, что это невозможно?
   – Почему нет?
   – У меня болен сын…, – дальше он говорил очень тихо, и Тина ничего не слышала.
   Рано утром, как обычно, Тина отправилась на прогулку. Воздух был свеж и чист, ей хотелось вдоволь им надышаться. Запахи утренних цветов щекотали ноздри, девушка чувствовала сегодня какую-то тяжесть в груди и не понимала, что с ней. На следующем перекрестке двух аллей она столкнулась лицом к лицу с графом Корбиньи. Он свернул с дорожки, ведущей к морю. Видимо, он успел прогуляться до моря.
   – Мисс Кристина! – вырвалось у графа.
   – Доброе утро, господин Корбиньи, – она, поприветствовав графа, хотела пройти мимо, но тот остановил ее:
   – Мисс, я хотел поинтересоваться о том, как ваши дела?
   – Очень хорошо, граф.
   – Вы избегаете меня.
   – Ни в коем случае.
   – Простите, мадемуазель Кристина. Я не знаю, что тогда на меня нашло: было жарко, мы с вами наедине в карете, вы в декольтированном наряде, ваша близость…
   – Не продолжайте, мсье Корбиньи, прошу. Не будем об этом вспоминать.
   – Я могу чем-то загладить свою вину?
   – Да, – вырвалось у девушки, – отпустите меня в Англию. Я хочу увидеться с сестрой.
   – В Англию? – Корбиньи нахмурил лоб. Затем, он подошел к Тине совсем близко, отчего она ощутила волнение в груди, – Вы правда хотите в Англию? А как же Люсьен?
   – Я вернусь через месяц.
   – Вы обещаете, мадемуазель Кристина?
   – Да. Как я могу бросить Люсьена?
   – Я забыл о вашей благородной душе. Мы будем скучать по вас, мадемуазель Кристина.
   – Мадам Леше не даст вам скучать.
   – Она скоро уедет.
   – Попросите остаться ее, мсье Корбиньи.
   – Не вижу смысла, мадемуазель. Пообещайте мне, что через месяц вернетесь.
   – Я… обещаю, мсье граф.

Глава 16

   В полдень Тина сходила к Дельфине, рассказала ей о поездке в Англию со счастливым выражением лица. «Я так рада, что мсье Корбиньи отпустил меня! Дельфина, я не видела в церкви мсье Дюваля, но я надеюсь, что ты объяснишь ему мой отъезд», – говорила она подруге. Та согласно кивнула и улыбнулась, но улыбка слетела с ее лица, как только Тина вышла на улицу.
   Поездка была отложена на один день, так как неожиданно объявился доктор Леруа. Он осмотрел Люсьена и дал надежду на лучшее. «Но с мальчиком нужно много работать, заниматься, он должен сам пытаться встать на ноги, иначе ничего не получится», – говорил доктор, решивший остаться на несколько дней, чтобы начать упражнения с Люсьеном и показать всем, как их нужно делать.
   Тина не могла оставаться, на следующее утро она заказала экипаж, который должен будет отвезти ее в порт. Анна накормила ее завтраком, положила булочек в дорогу. Лакеи вынесли ее вещи на улицу, Пьеретт и Людовина тепло попрощались с ней со словами: «Мы будем с нетерпением ждать вас, мадемуазель Тина». С Люсьеном она попрощалась вчера перед сном, только с графом не удалось.
   Когда экипаж подъехал, вещи были загружены, прислуга вернулась в дом, а Тина поднялась на подножку кареты, их остановил голос мужчины. Им оказался мсье Корбиньи: он остановился у дверцы экипажа, в который девушка успела сесть.
   – Мадемуазель Кристина, вы не хотите сказать мне до свидания?
   – Я не хотела беспокоить вас, мсье Корбиньи.
   – Я вас жду через месяц.
   – Я же обещала, что вернусь. Люсьен ждет меня, и потом вы же знаете, у меня здесь жених, – пыталась она пошутить, но шутка не вызвала на лице Корбиньи улыбку, – сударь, вам не стоило выходить ко мне, вас неправильно поймут.
   – В своем доме я делаю все, что пожелаю, мисс Нолтон! – резко сказал он и махнул кучеру рукой. Экипаж тронулся. Тина помахала графу, тот долго стоял и провожал ее взглядом.
   Молли проживала в Рагби там же, где находился пансион для девочек. Вновь увидев знакомые места, где она провела почти все детство и юность, Тина ощутила некую толику ностальгии. Она знала жилище пастора Линча, поэтому направилась прямиком к церкви. Дом пастора стоял за церковью на небольшом холме, огороженный высокой изгородью. Молли ухаживала в саду за цветами.
   – Молли! – Тина позвала сестру, а сумки оставила и побежала обниматься.
   – Тина! – сестра выбежала к ней навстречу.
   Было много новостей, целый день они проговорили с чашкой чая в руках. Вечером вернулся мистер Линч, он, разумеется, был удивлен, но обрадовался приезду Тины.
   – Молли, давно хотела увидеться с вами, мисс Тина.
   – После письма Молли об ее интересном положении я сразу же затосковала и задумалась об отъезде в Англию, но не было случая попросить разрешения у графа.
   – Дорогой мистер Линч, наша Тина собралась замуж за француза, как бишь его? Дюваль?
   – О-о, Молли! Я пока думаю, а не собираюсь!
   – Если он хороший человек, то почему бы и нет? – произнес взвешенно Линч.
   – Он нотариус в Ланьоне.
   – Успешен и разумен, я думаю?
   – Да, вы угадали.
   – Мистер Линч, – обратилась Молли к супругу – вы не находите, что Тина переменилась?
   – Я нахожу, что она еще больше похорошела.
   – Да, но в ней появилась некая доля легкомыслия. Французы возымели свое действие.
   – О, Молли, ты преувеличиваешь, хотя не спорю, их жизнь более свободна, чем у англичан. Они живут с легкостью и стараются обращать меньше внимания на всякие предубеждения и правила.
   – Вы считаете в этом их плюс?
   – Я считаю, что они счастливее нас.
   – Сестра, по-моему, ты влюблена. Мистер Линч, вы согласны с моим предположением?
   – Вполне. Счастливчик – Дюваль?
   – Я промолчу, – ответила на это Тина.
   Прошла неделя. С удивлением для себя Тина обнаружила, что скучает по «Ланьону» и его жителям, и особенно, кто бы мог подумать, по Корбиньи. Она ловила себя на том, что постоянно думает о нем, а о Дювале совсем позабыла. Когда прошла еще неделя, Тина стала сама не своя, но не замечала перемены. Читая книгу, она могла так задуматься и отвлечься от нее, что та просто выпадала из рук. Иногда девушка не слышала Молли с первого раза. Сестра заметила перемену в Тине и однажды спросила:
   – Дорогая Тина, что с тобой? О чем ты думаешь или о ком?
   – Прости, Молли, я сама не понимаю, что со мной.
   – Кажется, я понимаю: влюбленную женщину всегда видно. И потом, ты плохо ешь, а так не годится.
   – Никогда не думала, что буду скучать по чужой стране, Молли. В Норидже я прожила пять лет и ни разу не вспомнила о нем.
   – Тебя кто-то тянет во Францию. Ведь, любое место мы ассоциируем с каким-то человеком.
   – Я надеюсь, это вскоре пройдет.
   – Тина, позволь узнать, ты тоскуешь по мистеру Дювалю?
   – Боюсь, что нет. Тот, о ком я думаю, не должен занимать мои мысли.
   – Есть кто-то еще? – Молли была удивлена.
   – О, не спрашивай, пожалуйста!
   – Ну, хорошо. Значит, ты вернешься в Ланьон? – название сестра исковеркала, но Тина поняла ее.
   – Я обещала графу и Люсьену.
   – Послушай, дорогая, оставайся в Англии. Мы найдем здесь тебе работу, хотя бы в том же пансионе или в школе, а там и жених появится.
   – Жених?! Вот уж о ком я не думаю.
   – Тина, поживешь у нас пока.
   – Я не хочу стеснять вас с пастором.
   – Ты моя сестра. Будет, как я скажу. Место у нас есть. Ты работящая, будешь и по дому мне помогать.
   – Спасибо, Молли, но я должна все обдумать. Мне так жалко Люсьена: мальчик ждет меня.
   – И мистер Дюваль?
   – Быть может, и он… Есть еще один человек, которому я обещала вернуться.
   – Он взял с тебя обещание?! Кто этот наглец?
   – Граф Корбиньи.
   – Твой патрон? Как он смеет?!
   – О, сестра, я чувствую, что не могу ослушаться графа! Мне становится страшно!
   – Тебе нужно избавиться от него, ни в коем случае не возвращайся! О чем ты вообще думаешь, Тина? Что на уме у этого графа?
   – Я не знаю.
   – Ты можешь оказаться в щекотливом положении, сестра. Я тебя умоляю, обдумай все хорошенько!
   Две ночи Тина плохо спала: ее мучил вопрос остаться здесь с сестрой или вернуться во Францию. Она понимала, что ее чувства к графу становятся необычными, и чтобы они исчезли, нужно никогда больше с ним не встречаться. Так будет лучше для них обоих, так как Корбиньи вел себя тоже достаточно странно для патрона. И потом, о них стали судачить в поместье, а значит, сплетни скоро до города дойдут. «Что же вы делаете, господин Корбиньи? – думала Тина, – и что делать мне в таком случае?»
   Подошло время уезжать во Францию, но Тина не собиралась. Она села за стол и написала графу письмо о своем решении остаться с сестрой и просила простить ее, а еще выслать рекомендательное письмо и остальные вещи. Со слезами на глазах она передала письмо нарочному.
   – Сестра, вы поступили правильно, – успокаивал девушку мистер Линч, видя, как ей тяжело.
   – Я уверена, что правильно, – согласилась с ним Молли. Тина лишь помотала головой и скрылась в своей комнатке, которая казалась теперь похожей на клетку.
   Каждый день шли дожди. Тине удавалось редко выходить погулять. Переделав все дела с утра, она с Молли садилась за пяльцы, вязание или штопку. Тина ждала ответ из Ланьона, но его не было. Прошел месяц с тех пор, как она отправила свое письмо.
   – Наверное, мне придется самой ехать за рекомендациями, – тихо произнесла Тина.
   – Помилуй, сестра! – говорила Молли, – ты не такая богатая, чтобы часто пересекать Ла-Манш. Подождем еще.
   Письмо из Ланьона действительно пришло вскоре, но не от Корбиньи, а к удивлению Тины, писал господин Гонсак. Вот что он написал: «Уважаемая мадемуазель Нолтонь! Вы должны срочно приехать. Я, заехав в Ланьон поохотиться, оказался в положении няньки для Люсьена и Корбиньи. Люсьен, как только узнал, что вы не вернетесь, совсем сник: плохо ест, стал угрюм, Корбиньи целыми днями пропадает на охоте, живет в охотничьем домике, пьет коньяк и виски. Так продолжается уже две недели. Я вас умоляю, мадемуазель! Я вас просто заклинаю, спасите этих двух безумцев, ибо я не знаю, что делать! Надеюсь на ваше великодушие! Гонсак.»
   Сначала Тина подумала, что ее разыгрывают, но с каждой новой строчкой поняла, что здесь Гонсак не шутит, хотя и написал в своей ироничной манере. Выйдя из комнаты, она твердо заявила: «Я еду во Францию». Молли и ее супруг переглянулись.
   – Ты в своем уме, Тина? – спросила сестра.
   – Я получила тревожные вести. Как только я все узнаю, то заберу рекомендательное письмо и вернусь в Англию.
   – Знаешь, дорогая, у тебя есть рекомендации от леди Норидж, их будет вполне достаточно.
   – Ты не понимаешь, Молли, мальчик может заболеть!
   – Хорошо, поезжай, но будь осторожней.

Глава 17

   На континенте стояла более сухая погода, а солнце выглядывало довольно часто. Осень окрасила леса и поля в желто-красные тона и наполнила воздух особенным запахом.
   Экипаж довез ее до города, здесь она вышла и пошла пешком до поместья. Каким все казалось Тине дорогим и родным здесь. Она сама не понимала, как за такой короткий период времени этот чужой край, и чужая страна стали для нее милыми сердцу. А вот и сам особняк с обширными землями, с конезаводом и богатыми погребами коньяка.
   Она сразу направилась на кухню, чтобы поздороваться с Анной и Людовиной. Те как раз обедали, тут же сидела Мерсье. Кухарки, увидев мадемуазель Нолтон, поспешили обнять ее и усадить за стол, а мадам Мерсье поджала губы и ушла. Тина, помыв руки, села обедать, признавшись, что проголодалась.
   – Как хорошо, что вы приехали, мадемуазель! – воскликнула Людовина, – Мы правда скучали!
   – А, что такое с мадам Мерсье?
   – О-о! Тут такая история! Рассчитал ее наш патрон! Дошли до него сплетни, которые она распускала.
   – Сплетни? О ком?
   – О вас и о патроне… Придумала фантазерка, что якобы у вас с мсье Корбиньи…
   – Людовина, – перебила ее Анна, – подробности здесь не нужны. Мерсье еще надеется на то, что граф изменит свое решение. Ждет, когда тот вернется с охоты, но, похоже, он не собирается домой: живет в лесу. Мы готовим только для маленького хозяина и мсье Гонсака.
   – Гонсак сейчас в поместье?
   – Нет, с графом. Мсье Гонсак возвращается по вечерам.
   – Значит, у меня есть время разобрать вещи и подготовиться к встрече с мсье Гонсаком. Пойду, обрадую Люсьена.
   – Конечно, конечно, мадемуазель Тина! Мальчик так тоскует по вам.
   Люсьен, увидев девушку в комнате, расцвел и воскликнул:
   – О, мадемуазель Тина, я вас ждал! Я не поверил отцу, когда он сказал, что вы покинули нас навсегда.
   – Я скучала по тебе, Люсьен! – Тина подбежала и обняла мальчика. Салли, дремавшая в кресле, проснулась и прослезилась, глядя на сцену встречи.
   – Я почти хожу, мадемуазель! Вы больше не оставите меня?!
   – О, нет, что ты! Просто были дела.
   Гонсак вернулся из леса до темноты. Ему доложили, что приехала мадемуазель Нолтон, которая весь день провела у мальчика. Они встретились за ужином. Гонсак не изменился и хохотал, как сумасшедший.
   – Получив ваше письмо, Корбиньи внезапно помрачнел, расстроил Люсьена и принялся самозабвенно охотиться, а вскоре заявил, что поживет в охотничьем домике.
   – Я виновата, сударь. Я пообещала вернуться, но передумала, решив, что так будет лучше для всех.
   – Корбиньи спятил, черт возьми! Только вам подвластно вернуть его разум. Завтра я отвезу вас к нему. Предупреждаю, вы можете не узнать нашего дорогого Корбиньи.
   – Ничего, я не боюсь.
   – Отлично, я в вас верю.
   Утром, после завтрака Тина и Гонсак двинулись в путь: в лес верхом. По дороге Гонсак говорил о друге, Тина внимательно слушала. Их лошади шагали бок о бок по истоптанной дорожке, под копытами шелестели опавшие листья. Заморосил дождь. Тина закуталась в плащ плотнее и спросила у спутника, далеко ли еще до домика. Гонсак вгляделся в чащу леса, а потом ответил, что осталось меньше мили.
   – Не волнуйтесь, мадемуазель, сейчас мы доберемся до домика, и вы обогреетесь у камина.
   – Благодарю за заботу, сударь. Мсье Корбиньи, наверное, сердит на меня и поэтому сразу же прогонит прочь.
   – Вот глупости! Вообще-то, сейчас от него всего можно ожидать. Я думаю, Корбиньи пора жениться, чтобы воспринимать жизнь адекватней.
   – Вы считаете? А, вы говорили графу об этом?
   – Да, говорил, но разве Корбиньи слушает совет друга? Попробуйте вы его переубедить, мадемуазель.
   – Я?! Гм, я постараюсь, сударь.
   Они спешились у деревянного небольшого домика с соломенной крышей. Впрочем, охотничий домик выглядел довольно прилично, над крыльцом имелся навес от непогоды. Гонсак привязал лошадей и повел девушку внутрь. В доме было тепло, Тина сняла капор и плащ. Гонсак веселым голосом пробасил:
   – Друг Мишель, гляди, кого я тебе привел!
   – Я не хочу никого видеть! – ответил тот нетрезвым голосом. Корбиньи и его камердинер Жорж расположились на медвежьих шкурах у очага и преспокойно попивали коньяк.
   – Эту мадемуазель ты захочешь увидеть, я уверен.
   – Да? – Корбиньи повернул голову. Тина, стоявшая сзади, приблизилась и немного растерянная села на ближайший стул. Он смотрел на нее помутневшим взглядом и хмурил брови. Тина опустила глаза на сложенные на коленях руки.
   – Я вижу мадемуазель Кристину? Или мне чудится, Гонсак?
   – Нет, тебе не чудится. Мы с Жоржем выйдем, а вы поговорите наедине.
   – Жорж, – кивнул тот камердинеру. Слуга, недовольный, последовал за Гонсаком на улицу. Граф медленно поднялся с пола и перекочевал в кресло, держа в руке бокал с коньяком.
   – Итак, – произнес он, – это вы. Что подвигло вас на возвращение, позвольте узнать?
   – Я получила письмо от мсье Гонсака,– она подняла глаза на лицо Корбиньи, заросшее темной щетиной.
   – Доводы Гонсака убедили вас?
   – Я надеялась на то, что так будет лучше, сударь. Впрочем, мое решение остается в силе.
   – Интересно, глядя на меня такого неопрятного и лохматого, вы совсем разочарованы? Или вам безразлично? – усмехнулся граф, глотнув коньяк.
   – Я удивлена, сударь. Для чего вы столь много пьете? И бросили сына одного?
   – Вы взываете к моей совести, когда сами позабыли о своей? – он усмехнулся.
   – Я ничего не забыла, но доводы Молли оказались сильнее, сударь. Я согласна с ней, что ваше поведение в отношении меня слишком вольное, – оправдалась Тина, потупив взор и покраснев.
   – Я просил у вас прощение за тот неуместный поцелуй, но вы никак не можете забыть о нем. Что ж, в том не моя вина. А, быть может, мне упасть пред вами на колени? – граф так и сделал, – о, дорогая мадемуазель Кристина, простите меня! Я не хотел причинить вам неудобства! Ваша щепетильность заслуживает наивысших похвал!
   – Хватит, мсье Корбиньи, встаньте, – она понимала, что он смеется над ней, играет в те чувства, которых у него нет. Граф поднял взгляд на девушку и торжественно поднял бокал с коньяком:
   – Мадемуазель, я благодарю вас за приезд! Я очень счастлив! Как мне отблагодарить вас за такое благородное снисхождение ко мне?
   – Прекратите нести вздор для начала, сударь.
   – Хотите выпить? Я налью. Коньяк просто отменный!
   – Да, я вижу, как он влияет на вас.
   – Это вы влияете на меня, мадемуазель Кристина.
   – Если я столь худо на вас влияю, то мне сейчас же следует уехать в Англию! – Тина, возмущенная словами Корбиньи, вскочила со стула и направилась к выходу. Он последовал за ней со словами:
   – Мадемуазель, подождите меня. Стойте же, я не хотел обидеть вас!
   – Я более не хочу здесь оставаться, – надев мантилью, она вышла на улицу. Гонсак ждал их. Не увидев своего камердинера, граф возмутился:
   – А где же Жорж?!
   – Я отправил его в особняк, чтобы он приготовил тебе горячую душистую ванну, Мишель.
   – Благодарю тебя, любезный друг. Я признателен тебе за твою заботу. Тебе я обязан и тем, что вернулась мадемуазель Кристина.
   – На то мы и друзья. А теперь по коням, – Гонсак взлетел на своего жеребца и затрусил по тропинке в сторону особняка. Тина вставила ногу в стремя и собралась было взобраться на кобылку, но тут подоспел Корбиньи и, обхватив девушку за талию, посадил ее в седло. Тина от неожиданности онемела и забыла выразить слова благодарности. Он сел на свою лошадь. Молча, они доскакали до Ланьона.
   До ужина Тина просидела в комнате Люсьена, мальчик пытался ходить с помощью няни Салли. На ужин она спустилась вместе с Люсьеном. Гонсак сидел за столом и читал газету. Вскоре появился хозяин дома, и Люсьен, радостно потирая руки, сказал, что очень проголодался и более не может ждать папеньку. Граф предстал в своем повседневном элегантном обличии: причесанный, выбритый, в чистом белье. Тине даже показалось, что при взгляде на него, у нее что-то вспорхнуло в груди. Сев на свое место, Корбиньи всем пожелал приятного аппетита и поцеловал сына в макушку. Мальчик просиял и принялся за еду. Гонсак воспел оду другу за его приличный вид и прославил Господа за торжество разума. Тина, сидевшая рядом с Люсьеном, старалась редко смотреть на графа и больше уделять внимание воспитаннику. Тот сам обратился к ней после непродолжительной беседы с Гонсаком.
   – Мадемуазель Кристина, что вы так молчаливы сегодня? Вам не нравится ужин или мой внешний вид? – тон его был небрежен.
   – Мне все нравится, сударь. Что касается моей молчаливости, то вы, верно, забыли, но я всегда такая.
   – Мне доложили, что вы весь день были с моим сыном, мадемуазель. Неужели, до сих пор вы не наговорились с Люсьеном? Побеседуйте с нами, пожалуйста.
   – Общаться с Люсьеном, мсье Корбиньи, моя прямая обязанность. Я была очень рада, когда увидела, каковы его успехи в лечении. Скоро он будет ходить без чьей-либо помощи. Он занимался собой, несмотря на мое и ваше отсутствие.
   – Да, мадемуазель Тина, я хотел быстрее научиться ходить, чтобы поехать за вами, – весело сказал Люсьен. Гонсак похвалил мальчика, а отец заметил:
   – Вы, мадемуазель Кристина, являетесь сильнейшим стимулом для моего сына. Интересно узнать, для кого вы еще являетесь стимулом?
   – Думаю, ответ на этот вопрос тебе не обязательно знать, Мишель – вмешался Гонсак, увидев растерянность Тины, – лучше, мадемуазель Тина, расскажите, как там в Англии?
   – В Англии непрестанно шли дожди. Моя сестра Молли не хотела меня отпускать сюда, ей сейчас нужна помощь. Но Мистер Линч обещал, что наймет еще одну служанку…
   – Ваша сестра в положении, помниться? – поинтересовался Корбиньи.
   – Да.
   – Чем вы занимались все это время в ее доме?
   – Помогала ей по хозяйству.
   – Такая жизнь вас вполне устроила бы, мадемуазель?
   – Я приму любую жизнь, какую пошлет мне Господь.
   – Отличное качество для девушки! – воскликнул Гонсак, – Кстати, мадемуазель Нолтонь, я совсем за переживаниями о Корбиньи забыл вам сообщить такую новость: я обручился с мадемуазель Эмилией Жаме.
   – Как я сочувствую тебе, бедный Гонсак, – иронично произнес Корбиньи.
   – О, я рада за вас, мсье Гонсак. Скоро ли свадьба?
   – Думаю, в январе, – он широко улыбнулся и подмигнул Тине.
   – Вам повезло с невестой, Эмилия очень мила, – больше Тина ничего не смогла о ней сказать, да и насмешливый взгляд Корбиньи мешал ей придумать комплименты для нее.
   – Она весела и остроумна по-своему, вполне красива для жены и не бедна, что для меня не маловажно, ибо я не имею столь огромный доход, как, к примеру, мой любезный друг Мишель.
   – Я еще больше рада за вас, мсье Гонсак, потому что ваша невеста не Клер де Савиньон.
   – Клер де Савиньон очень жестокая особа, и потом она влюблена в Корбиньи.
   – Столь важная информация для наших ушей, ни так ли, мадемуазель Кристина?
   – Вы должны быть польщены, сударь, – она переглянулась с Гонсаком, который хитро улыбался. Затем Люсьен попросился выйти из-за стола, за ним последовала и Тина, как только допила чай.

Глава 18

   Прогостив еще один день, Гонсак сослался на многочисленные дела и уехал. Он обещал нанести визит в ближайший месяц.
   Тина, освободившись от дел с Люсьеном, поспешила в город, навестить Дельфину. Подруга встретила ее весьма прохладно. Оказалось, до нее дошли слухи, что Тина не собирается возвращаться во Францию.
   – Признаюсь, я не хотела возвращаться, но обстоятельства вынудили меня поступить иначе.
   – Мадемуазель Тина, вы не написали ни одного письма мсье Дювалю, он весь бедняжка извелся. Как вы могли так поступить? Я не хотела верить сплетням, но вижу, что это правда отчасти.
   – Что вы имеете в виду, Дельфина?
   – Вы сами прекрасно все понимаете, Тина. Говорят, граф к вам по-особому расположен, а вы всячески потакаете ему.
   – Какая глупость! Кто вам такое сказал?! – Тина была расстроена и потому поспешила уйти, но напоследок сказала, – Впрочем, я догадываюсь, кто разносит все эти сплетни, мадам.
   Погуляв по городу и подумав над словами Дельфины, Тина направилась в контору к нотариусу Дювалю. Она поднялась на второй этаж, как он объяснял ей на прогулках, и нашла дверь с его именем. Постучав, Тина смело вошла в кабинет нотариуса. Он был один. Увидев мадемуазель Нолтон перед собой, Дюваль удивленно вытянул лицо, но стал всячески ухаживать за девушкой. Тина согласилась присесть, отказалась от чая и прочих услуг. Сцепив пальцы рук, Дюваль сделал деловое выражение лица.
   – Мадемуазель Нолтон, я не ожидал, что вы приедете во Францию.
   – Я уже поняла, Дельфина мне рассказала. Мсье Дюваль, я собственно пришла попросить у вас прощения за внезапный отъезд и за то, что лично не попрощалась с вами.
   – Я не в обиде на вас, мадемуазель Тина. Правда, сначала я был в недоумении, а мадам Грегуар вскоре сказала мне, что вы уехали из Ланьона по вине графа. Я подумал, почему вы не обратились ко мне за помощью, но потом не стал ломать голову, ибо к женщинам нужно относиться снисходительно.
   – Снисходительно? Как вас понимать?
   – В вопросах логики женщины ничего не смыслят и поступают часто не обдуманно.
   – Обо мне вы такого же мнения?
   – Я не нашел обратного подтверждения в вашем поведении, мадемуазель Тина. Я ни в коем случае не укоряю вас.
   – Спасибо, за понимание, – тихо проговорила Тина, испытав желание покинуть эту душную контору.
   – Да, я уже говорил, женщины заслуживают снисхождения, – выдержав паузу, Дюваль продолжил, – мадемуазель, мое предложение остается в силе, но я должен скоро узнать о вашем решении, ибо я долго ждал и заслуживаю ответа.
   – О, конечно, я дам ответ в ближайшем будущем, но мне нужно уладить кое-какие дела с графом.
   – Если у вас проблемы юридического характера, я попытаюсь помочь.
   – Нет, вопрос касается моего воспитанника, я не могу его бросить.
   – Я не буду давить на вас, мадемуазель.
   – Благодарю, мсье Дюваль. Мне пора, – она поднялась со стула. Он проводил ее до двери.
   Обе встречи с Дельфиной и Дювалем подвигли ее на скорейшую беседу с графом. Но в особняке Корбиньи не оказалось, Симон сказал, что патрон уехал к соседу по делам и вернется завтра.
   Утром Тина попросила Пьеретт сообщить ей сразу же о приезде графа. До обеда она провела время у Люсьена, затем они отправились на прогулку в сад. Вернувшись, Тина сразу же столкнулась с Пьеретт, которая сказала, что вернулся граф полчаса назад и сейчас он читает корреспонденцию в своем кабинете. Поблагодарив девушку, Тина поспешила переодеться, поправила прическу, на плечи накинула теплую пелерину и отправилась к графу.
   Она постучалась в дверь. Как только до нее донесся голос графа, крикнувший «Войдите!», Тина тихо вошла в кабинет и также тихо остановилась посреди комнаты. Корбиньи читал газету, сидя за своим большим столом.
   – Добрый день, мсье Корбиньи, – начала она. Граф поднял голову, в темных глазах его что-то блеснуло, но вмиг исчезло, теперь он только внимательно смотрел на девушку и слушал.
   – Вы пришли, чтобы поздороваться со мной, мадемуазель Кристина?
   – Не только, сударь. Я хотела поговорить с вами, это серьезно.
   – Что-нибудь с Люсьеном?
   – Нет, с мальчиком все в порядке. Дело касается меня лично.
   – Интересно послушать, вы так редко вспоминаете о себе. Присаживайтесь, сударыня.
   – Благодарю, – она села на ближайший стул, который дальше всего стоял от графского стола, – перед тем как я прошу за себя, я хотела бы узнать у вас о мадам Мерсье: вы рассчитали ее навсегда?
   – Безвозвратно, мадемуазель Кристина.
   – Но, быть может, грехи ее не столь велики, и Мерсье могла бы просить у вас прощения и вернуться?
   – Никогда, я не потерплю сплетни в своем доме, причем они касались и вас, сударыня.
   – Я знаю, но…
   – Мерсье больше не нужна мне, сударыня. Если мне понадобится экономка, я найму новую, а сейчас меня устраивает Симон. Перейдем к вашему делу, мадемуазель.
   – Хорошо, – Тина, глубоко вздохнув, произнесла, – господин Корбиньи, я хочу просить вас о рекомендациях для меня. Люсьену вскоре будут нужны более серьезные преподаватели, он делает успехи в учебе, а его здоровье улучшается день ото дня.
   – Как я понимаю, мадемуазель, вы хотите оставить Люсьена, Ланьон и ..?, – Корбиньи осекся, поднялся с кресла и отвернулся к окну.
   – Я думаю, что через полгода вы не будете нуждаться в моих услугах, сударь. Чем раньше я покину ваш дом, тем будет лучше.
   – Для кого лучше? – резко спросил он. Тина растерялась.
   – Сударь, я в связи со слухами не могу здесь оставаться более. Мсье Дюваль торопит меня с ответом, и я должна его дать в самое ближайшее время.
   – Вот значит, как? Вы собрались замуж за Дюваля?! – граф повернулся к ней, пристально посмотрел в глаза и усмехнулся, – Вы хотите стать женой этого скучного человечка? А, Люсьен как?
   – Я смогу приходить в особняк, но жить здесь не буду. Я договорюсь с мсье Дювалем.
   – Вы серьезно, мадемуазель Кристина? – он не дал ей договорить, перебил и двинулся в сторону девушки, – Вы хоть понимаете, на что себя обрекаете?
   – Да, Дюваль вполне достойный человек, я на большее и не рассчитывала: с ним я буду защищена, и у меня будет свой дом. Если Дюваль ниже вас по положению, это не значит, что нужно уничижительно о нем отзываться.
   – Я нисколько не умалял бы его достоинства, если бы они имелись, мадемуазель. Подумайте еще немного, – скрестив руки, Корбиньи встал у своего стола, но со стороны Тины. Девушка, подавленная, сумела выдавить из себя вопрос:
   – Значит ли это то, что вы отказываете мне в рекомендациях, господин Корбиньи?
   – Вы правильно меня поняли, мадемуазель.
   – В таком случае, сэр, я буду требовать расчета! – Тина перешла на английский язык, внутри нее начинало бурлить негодование, – Я не останусь ни в этом доме, ни в городе, а уеду в Англию! Сестра была права: мне не нужно было приезжать, рекомендаций леди Норидж вполне бы хватило! – она вскочила со стула, щеки ее покрыл румянец гнева.
   – В Англии вы будете прислуживать своей сестре и нянчить ее детей за то, что она приютила вас?!
   – Как вы смеете! Отчего вы вмешиваетесь в мою личную жизнь?
   – Я желаю лучшей доли для вас, сударыня, – Корбиньи сделал к ней шаг, но она жестом запрета опередила его. Затем Тина выпалила:
   – Господин Гонсак был прав: вам пора самому жениться, чтобы смотреть на вещи адекватнее! Вы даже не смогли порадоваться помолвке друга!
   – Вы меня позабавили тем, что я должен жениться. Думаю, стоит прислушаться к вашим словам, сударыня, – он ухмыльнулся, – через несколько дней я займусь этим.
   – Всем будет от этого лучше, могу вас уверить, мсье Корбиньи! – Тина направилась к выходу, но граф позвал ее.
   – Мадемуазель Кристина, если вы так желаете получить рекомендации, то вы получите их, но прошу вас еще раз все обдумать.
   – Я подумаю, – рассерженная Тина поспешно вышла из кабинета патрона. Закрывая дверь, она услышала, как граф выругался крепким словом по-французски.
   ***
    Второй день Тина избегала встреч с графом. Все время она проводила или с Люсьеном, или на кухне с Анной и Людовиной. Она не могла простить Корбиньи его упрямство. С Дювалем Тина тоже не виделась, так как его слова о снисхождении к женщинам немного разочаровали девушку.
   Следующим утром Тина и Людовина вместе поехали в город на рынок, чтобы прикупить специи и окорок для ужина. У входа на рынок Тину окликнул мужской знакомый голос. Это оказался мсье Дюваль. Людовина улыбнулась Тине и оставила ее для разговора с ним. Дюваль был несколько раздражен. На вопрос девушки «Что случилось?», он с возмущением проговорил:
   – И вы еще спрашиваете, мадемуазель Нолтон? Зачем я только вновь поверил вам?!
   – Я в недоумении, сударь. Объяснитесь, пожалуйста.
   – Я не знаю, как вы там уладили дела с графом, но явно не в мою пользу! О чем вы с ним договорились?
   – Пока ничего конкретного, мсье Дюваль, но что же все-таки случилось?
   – Вчера утром ко мне явился посланник от графа Корбиньи, мадемуазель.
   – Для чего?
   – Он передал мне письмо, в котором граф ясно дает мне знать, что брак с вами не пойдет мне на пользу, то есть я лишусь своей работы и карьеры.
   – Неужели это правда? – Тина пришла в ужас.
   – К сожалению, мадемуазель, правда. Я не готов всем, чего я достиг своим трудом, пожертвовать ради вас, сударыня. Поэтому решение о женитьбе я пока отложу.
   – Я все понимаю, сударь. Обещаю вам разобраться с графом.
   По дороге в особняк Тина не разговаривала, чем привела Людовину в изумление, но ей было обидно: как долго еще люди, которые сильнее, будут вмешиваться в ее личную жизнь, будут рушить надежды и чернить ее. В своей комнате девушка пролила слезы досады на графа. А когда она успокоилась, то нашла его в гостиной, чтобы поговорить о письме. Корбиньи читал книгу. Тина села, напротив, на канапе. Он поднял глаза и с удивлением поинтересовался:
   – Мадемуазель Кристина соизволила спуститься, чтобы присоединиться к моему одинокому обществу?
   – Поверьте, сударь, я бы никогда не нарушила ваше уединение, но ваше недостойное поведение заставляет меня вновь говорить с вами.
   – Мое поведение? В чем же суть моего недостойного поведения? – он отложил книгу.
   – Сегодня, когда я ездила в город, то встретила мсье Дюваля, – она замолчала, чтобы увидеть его реакцию.
   – И? Вы дали ему свое согласие?
   – Нет, мне не посчастливилось, ибо вы прислали Дювалю письмо с угрозами. Теперь он не хочет жениться на мне.
   – Он напуган? Сударыня, ни о том ли я вам говорил? Дюваль не достоин вас: малейшая препона – и он в ужасе!
   – Вам весело, ни так ли, мсье Корбиньи? Признаться, от вас я не ожидала такого подлого шага.
   – Наоборот, я спас вас, мадемуазель Кристина. Я только хочу вам доказать, что Дюваль никогда не защитит вас, если придет надобность. Собственная безопасность и карьера важнее для него.
   – Не каждый человек готов на жертвы ради другого.
   – Конечно, я согласен с вами, сударыня. Но позвольте заметить, что если мужчина любит какую-либо особу, то он готов на любые жертвы ради нее.
   – Что можно отнести и на ваш счет, мсье?
   Корбиньи, не колеблясь, утвердительно кивнул головой.
   – Все же такая позиция не дает вам право вмешиваться в мою жизнь, мсье Корбиньи. Я глубоко возмущена этим письмом!
   – Сударыня я не хотел испортить вам настроение.
   – О! А вы не подумали о том, что мне может быть больно?
   – Если ваши привязанность и чувства столь сильны к Дювалю, то я отступлю, и не буду мешать осуществлению столь странного брака.
   – Я бы хотела, чтобы мне позволили самой разобраться в делах столь личных и интимных, сударь.
   – Хорошо, – он пожал плечами и уткнулся вновь в книгу. Тина решила отправиться в свою комнату. Напоследок, граф бросил ей:
   – Сударыня, завтра сюда приезжает мой давний студенческий друг, с ним будут дамы. Будьте покойны, мне будет не до вашего драгоценного Дюваля.

Глава 19

   Утром, когда Тина занималась своим скромным туалетом, забежала Пьеретт и сообщила новость, от которой на душе девушки немного полегчало: приехал некий мсье Люин, мадемуазель Люин и мадемуазель Жоржет Эдди. Теперь господин Корбиньи будет занят своими гостями, и не будет уделять столь много внимания личной жизни Тины.
   За завтраком на кухне Тина узнала от Анны и Людовины о новых гостях графа. Оказывается, мсье Люин уже бывал в Ланьоне, правда без дам, всегда вел себя весьма расковано, любил вкусно и много покушать. О прибывших с ним женщинах кухарки ничего не знали, кроме того, что мадемуазель Сильвия Люин являлась гостю сестрой. Вторая дама показалась им очень вульгарной.
   До обеда Тина вывела гулять Люсьена в парк. Потом они вместе пообедали в его комнате горячим луковым супом с гренками. Когда Люсьен лег отдохнуть на пару часов, Тина ушла к себе в комнату, намереваясь написать письмо сестре. Она успела написать лишь пару строк, когда кто-то постучался в дверь.
   – Войдите! – крикнула Тина. Дверь открылась, на пороге стоял Корбиньи. Улыбаясь любезно, он сделал два шага и спросил:
   – Добрый день. Я не помешал?
   – Я как раз писала письмо сестре Молли, сударь, – она присела в почтительном книксене.
   – Как вы, наверное, уже знаете, мадемуазель Кристина, ко мне приехал друг моих студенческих лет, и я желаю, чтобы вы сегодня присутствовали на ужине.
   – Я бы не хотела мешать вам.
   – С ним приехали две дамы, так что вам будет с кем пообщаться, мадемуазель.
   – И отказаться, конечно, я не могу?
   – Никак не можете.
   – Что ж, я спущусь, мсье Корбиньи.
   – Я буду очень признателен вам, мадемуазель, – пристально взглянув в ее безмятежное лицо, он заметил ее потемневший взгляд. Вскоре он вышел из комнаты. Тина снова села за стол. В письме к Молли она сообщала, что останется в Ланьоне еще на неопределенное время.
   Смирившись с мыслью о том, что нужно будет выйти к гостям, девушка подобрала элегантное платье с пышными юбками, с длинными рукавами, отороченными кружевом, с закрытым декольте, так как в доме было не жарко. Выпустив немного вьющихся прядей по основанию роста волос, Тина была удовлетворена своим отражением. Она поспешила в столовую, чтобы не опоздать к ужину. Все уже собрались, Корбиньи представил всем мадемуазель Кристину Нолтон, как воспитательницу своего сына. Ее соседкой по столу оказалась мадемуазель Люин, а напротив сидела мадемуазель Жоржет. Мсье Поль Люин был очень расфранчен, носил модный платок и постоянно приглаживал свои светлые кудри на голове. Нельзя было сказать, что он высокомерно держал голову, но на всех женщин Поль Люин смотрел свысока своими холодными светло-зелеными глазами. Мадемуазель Жоржет, постоянно улыбающаяся красными напомаженными губами, игриво кидала в его сторону взгляды и иногда трогала его за руку. В ярко-оранжевом платье с глубоким декольте и открытыми по моде плечами она напоминала Тине райскую птицу, которую видела в книге на картинке. Мадемуазель Жоржет громко хохотала и вела себя вульгарно до неприличия. Тину удивило то, что рядом с таким элегантным мсье сидит эта странная особа. Что касается мадемуазель Люин, то Тина заметила, что та много обращается к Корбиньи и томно ему улыбается. Приходясь младшей сестрой Полю Люину, она вела себя, как всякая хорошо воспитанная дама. На лицо она чем-то походила на брата, но не было того холода во взгляде.
   – Мадемуазель Кристина, как вы находите моих друзей? – поинтересовался вдруг Корбиньи, заметив задумчивость Тины. Она на миг покраснела, но взяла себя в руки и ответила:
   – Нахожу их довольно веселыми и приятными людьми.
   – С мсье Полем мы вместе закончили Сорбонну.
   – Отличные были времена, – ностальгировал Люин.
   – Я помню мадемуазель Сильвию совсем ребенком.
   – Когда вы появились у нас в последний раз, мне было пятнадцать, мсье Корбиньи, – вступила в разговор Сильвия Люин.
   – Она тогда была весьма дурна, – вставил Поль.
   – Я не помню сей факт, но думаю, ты не справедлив к своей сестре.
   – В пятнадцать редко увидишь в девице красавицу, – сказала мадемуазель Жоржет,– но вам следует больше румяниться, мадемуазель Сильвия.
   – О, я учту ваш совет на будущее, дорогая Жоржет, – она кисло той улыбнулась.
   – Дамы, вы не будете пререкаться при мадемуазель Нолтон, я надеюсь? – изрек Поль Люин. Тина недоумевала, кто такая эта Жоржет.
   После ужина все перешли в хорошо натопленную гостиную. Мадемуазель Сильвия сразу же села за фортепиано, а мадемуазель Жоржет потянула мсье Поля танцевать. Корбиньи встал около фортепиано, наблюдая за игрой Сильвии Люин. Тина, просмотрев два танца веселой парочки, подошла к графу и спросила:
   – Господин граф, можно я поднимусь к себе? Думаю, мое присутствие здесь не очень важно.
   – Я отпущу вас, мадемуазель Кристина, когда вы сыграете для меня и мадемуазель Сильвии, мы хотим танцевать, – улыбаясь, ответил Корбиньи. Затем, он приблизился к Сильвии Люин и что-то тихо ей сказал. Она просияла, подала ему руку, и они направились на середину комнаты. Тине ничего не оставалось делать, как сесть за фортепиано.
   – Вальс, пожалуйста, – сказал граф, обняв девушку за талию одной рукой. Тина мягко заскользила пальцами по клавишам. Она старалась не смотреть на мадемуазель Люин и ее партнера, которые широко друг другу улыбались. Непонятная досада одолевала сейчас Тину, она страстно желала уйти из гостиной.
   Прошло три дня с приезда гостей. Тина каждый вечер проводила в гостиной по просьбе мсье Корбиньи. Днем она преподавала уроки Люсьену, потом шла на прогулку в сад. Выпал первый снег, ветер стал холодным. В один из таких дней Тина встретилась в саду с мадемуазель Жоржет. Эта особа была словоохотливой и готова рассказать всю свою жизнь.
   – Мадемуазель Тина, мне понравился мсье граф, вам весьма повезло, – легкомысленным тоном произнесла она.
   – В чем же мне повезло, мадемуазель?
   – Ох, но вы ведь живете с ним? Не претворяйтесь, мы все знаем! – она весело засмеялась, – что остается нам бедным женщинам, у меня та же ситуация.
   – Я не думаю, что мы чем-либо похожи, мадемуазель.
   – Да, вы строите из себя скромницу-гувернантку. Скажите, граф вам дарил что-нибудь дорогое? Мой милый Поль подарил мне столько золота и камней! Ах, я его обожаю!
   – Отчего граф мне должен что-нибудь дарить?
   – Неужели вы отдались ему безвозмездно, мадемуазель Нолтонь?! – Жоржет округлила глаза, – Я считаю, что с любовников нужно требовать вознаграждение!
   – Но мы с графом не любо… Откуда вы это взяли, сударыня?! Вы в своем уме?!
   – А как же? Для чего тогда граф просит вас каждый вечер ужинать вместе со всеми?
   – Понятия не имею. Думаю, пора закончить этот бессмысленный разговор, – Тина быстрым шагом направилась в дом.
   В своей комнате она приняла решение больше не выходить к этим личностям. Теперь она понимала, что Жоржет Эдди является содержанкой мсье Поля. Вот почему она казалась ей странной и вульгарной, впрочем, не только ей одной.
   Так как на ужин Тина не спустилась, Корбиньи прислала к ней Симона, который поинтересовался у девушки, не случилось ли чего. Тина твердо сказала, что ее более не увидят внизу. Через полчаса к ней поднялся Корбиньи с собственной персоной. Тина спокойно передала ему разговор с мадемуазель Жоржет. Корбиньи постоял молча пару минут, а затем произнес:
   – Я переговорю с Люином, а вы завтра спуститесь на ужин.
   – Не вижу смысла, сударь.
   – Смысл вижу я, мадемуазель Кристина, – он ушел.
   На следующий день, до полудня Жоржет Эдди была погружена в экипаж и отправлена в Париж. Не обошлось без скандала: мадемуазель Жоржет не понимала, почему она должна уезжать, но мсье Люин был не преклонен.
   Вечером пришла Пьеретт, чтобы сообщить просьбу мсье Корбиньи, спуститься вниз. Тина поправила прическу и вышла следом за горничной. Весь ужин Тина не произнесла ни слова, но обратила на себя внимание мсье Поля. Он задавал ей вопросы, связанные с времяпрепровождением. Она отвечала уклончиво и односложно. В гостиной Тина открыла свою книжку и продолжила чтение. Сильвия Люин играла произведения Штрауса и Листа, Корбиньи и Люин беседовали между собой, сидя на одном канапе и попивая коньяк.
   – А вы бывали в опере, мадемуазель Нолтонь? – вдруг услышала она свое имя из уст мсье Поля. Она оторвала взгляд от книги, и посмотрела на двух мужчин, которые ждали ее ответа. Корбиньи поднялся с места и прошел до фортепиано, на которое облокотился. Тина проследила взглядом за Корбиньи, затем ответила Люину:
   – Да, я бывала в опере, в Лондоне, сударь.
   – В Ковент-Гарден?
   – Да, мне очень понравилось там.
   – Как же вы там оказались?! – его зеленые глаза с удивлением изучали девушку.
   – Я была гувернанткой дочерей леди Норидж и, будучи, в Лондоне они бывали и в опере, сударь.
   – И брали вас с собой?
   – Да, когда брали девочек.
   – Вам повезло! Я посещаю Оперу в Париже, – Люин встал с канапе и направился к ней, вышагивая, что павлин. Тина вновь опустила глаза в книгу, но читать ей было не суждено в этот вечер. Мсье Поль Люин, присевший рядом с Тиной, начал рассказывать о парижском обществе, о балах, операх и балетах, об азартных играх. Тина старалась внимательно слушать, хотя ей было нисколько не интересны похождения мсье Поля в Париже. Он придвинулся неприлично близко к ней, но отодвинуться Тине было некуда, она хотела было встать и уйти к себе, но мсье Поль схватил ее за запястье и посадил на место. С огромнейшим удивлением она услышала из его уст такие слова, сказанные вполголоса:
   – Мадемуазель Тина, вы же не хотите оставить меня? Ради вас я отправил Жоржету восвояси.
   – Ради меня? Я вам не верю, сударь, вас попросил об этом мсье Корбиньи, – она взглянула ему в лицо и встретила холодные зеленые глаза, в которых блестели искорки хищного зверя, гипнотизирующего свою жертву.
   – Вы правы, Корбиньи меня попросил избавиться от Жоржет, но после того, как вы пожаловались на нее, – он криво ухмыльнулся.
   – Я не жаловалась на мадемуазель Жоржет, а сказала лишь, что не буду ужинать в ее обществе.
   – Забудем про нее. Это даже к лучшему, что она уехала: теперь я могу спокойно пообщаться с вами, сударыня.
   – Наверное, я должна обрадоваться сему факту?
   – В душе вы рады, я знаю, мадемуазель Тина, – его взгляд скользнул от губ девушки вниз, к декольте, на которое она забыла сегодня накинуть платок. Покраснев от такого явного наглого обхождения и не зная, что предпринять, Тина предпочла промолчать.
   – Корбиньи рассказывал, что вы любите много читать, мадемуазель, – продолжал полушепотом Поль Люин, почти касаясь ее уха, – но вы не похожи на «синий чулок».
   – Вы сделали мне комплимент, мсье Поль, или посмеялись надо мной?
   – Дамам, которые мне нравятся, я всегда говорю комплименты, сударыня.
   – Думаю, я не совсем в вашем вкусе, судя по мадемуазель Жоржет.
   – Вы так ошибаетесь, сударыня, – он криво улыбнулся, приподняв брови, а затем переключил внимание на Корбиньи, – Мишель, подтверди, что мне нравятся не только такие женщины, как мадемуазель Жоржет!
   – В чем дело? – граф повернулся к ним с удивленным лицом.
   – Друг, я пытаюсь убедить мадемуазель Тину, что Жоржет для меня ничего не значит, а она не верит мне.
   – Мадемуазель Кристина правильно делает, Поль, – Корбиньи улыбнулся и задумчиво посмотрел на Тину.
   – Ты против меня, Мишель?! Не ожидал от тебя. Быть может, я женюсь?
   – Когда это случиться, я постригусь в монахи.
   – Господа, – вмешалась Тина, – я прошу вашего позволения удалиться, ибо очень хочу спать.
   – Нам будет весьма не хватать вас, мадемуазель Тина, – Поль Люин взял без ее дозволения руку и прикоснулся к той губами, как истинный ловелас, – Корбиньи, я ведь прав? Мы будем скучать по мадемуазель Тине?
   – Да, конечно. Доброй ночи, сударыня, – кинул граф в след девушке. Тина не обернулась.

   Из окна своей комнаты Тина наблюдала за тем, как Корбиньи и мадемуазель Сильвия собираются на конную прогулку. Погода стояла довольно тихая, падал белыми хлопьями снег. Она не видела их лиц, которые были скрыты под широкополыми шляпами. Но она могла представить себе, как Корбиньи улыбается Сильвии. Они редко брали с собой на прогулку мсье Поля. Перед ужином Тина однажды только увидела его в компании друга и сестры.
   Она спустилась в гостиную, но никого не обнаружила здесь: тогда Тина подошла к окну, немного отодвинула тяжелую портьеру и увидела живописную картину сада, по тропинке которого шла троица в сторону дома. Тина отошла от окна, села на канапе и стала вышивать рисунок на шейном платке. Через четверть часа в гостиной появился мсье Поль, разрумяненный от свежего воздуха. Он просиял, увидев Тину за пяльцами в одиночестве.
   – Мадемуазель Тина, а вы не гуляете?
   – Я гуляю по утрам и перед сном, в обед – редко.
   – Я не люблю эти провинциальные прогулки! Но сегодня решил подышать свежим воздухом. Мадемуазель, быть может, прогуляемся сегодня вечерком?
   – Право, я не знаю, как сложится вечер, – она не стала утруждать себя отговорками, так как услышала в передней голоса: это вернулись с прогулки Корбиньи и Сильвия Люин. Когда они появились в гостиной, мсье Поль переключил свое внимание на них. Тина вновь склонила голову над пяльцами. Веселые и бодрые от мороза владелец Керивона и девушка, переговариваясь, прошли в комнату и устроились на канапе. Мсье Поль усмехнулся и произнес:
   – Дается мне, Сильвия, скоро ты станешь невестой! Корбиньи, ты ничего не хочешь сказать на это?
   – Поль, прошу тебя, перестань, – взмолилась его сестра, опустив глаза. Корбиньи ничего не ответил на шутливое высказывание друга. Тина, взглянув на графа из-под ресниц, поняла одно, он смотрит на нее, но отчего не могла понять: может быть, мсье Корбиньи ждет поддержки Тины? Что она могла сказать? В любом случае, не дождавшись от Тины ничего, Корбиньи поднялся с канапе, прошелся до фортепиано и предложил ей сыграть что-нибудь легкое. Тина не возражала, тем паче, что ей надоел сверлящий нескромный взгляд мсье Поля.

Глава 20

   Утро следующего дня было бы ничем не примечательным, если бы не отвратительное поведение мсье Поля Люина. Тина расставляла по полкам прочитанную литературу и изученные Люсьеном учебники, когда в библиотеку заглянул друг мсье Корбиньи. Сначала он окликнул девушку, она отозвалась, при этом, удивившись тому, что же могло понадобиться мсье Люину в библиотеке: он не терпел книг.
   – Я знал, что найду вас здесь, мадемуазель Тина, – он обошел стеллаж, за которым ее не было видно.
   – Зачем вы ищите меня?
   – Хочу поговорить с вами, сударыня, – его полные губы растянулись в сладострастной ухмылке, – понимаете, мадемуазель Тина, я не сплю ночами.
   – Попросите Анну приготовить вам настой трав от бессонницы, – она поставила очередную книгу на полку, а затем скрестила руки на груди.
   – К сожалению, настой не поможет мне от этой бессонницы, мадемуазель,– мсье Поль подошел к девушке слишком близко, она насторожилась.

   – Ничем не могу вам помочь, обратитесь к доктору.
   – Моя дорогая мадемуазель Тина, только вы способны вылечить меня!
   – Не думаю.
   – Я не сплю, потому что ночами напролет думаю о вас.
   – Стойте! По-моему, вы бредите, сударь.
   – Что тут не понятного? – Поль Люин взял ее руку в свою влажную ладонь, – вы позволите?
   – Нет, мсье Поль, это лишнее.
   – Хватит скромничать, сударыня. Поедете со мной?
   – Куда?! – Тина была шокирована столь легкомысленным и наглым предложением, – С вами я точно никуда не поеду!
   – Ну же, мадемуазель Тина, я знаю, что нравлюсь вам, и не отпирайтесь, – нежно проворковал Поль Люин. Девушка повернула голову в его сторону и встретила холодные, прозрачные, зеленые глаза мсье Поля, в них не было ни капли нежности в отличие от его слов.
   – Я не давала повода так думать о себе, мсье Люин. Пожалуйста, оставьте меня одну.
   – Я понимаю, вас что-то связывает с Корбиньи, но я улажу проблему с ним.
   – С мсье Корбиньи меня связывает работа, его сын является моим воспитанником, сударь. Уходите, прошу вас.
   – Я не останавливаюсь на полпути в завоевании дамы, мадемуазель.
   – Хорошо, оставайтесь! Уйду я! – Тина сделала шаг в сторону выхода, но Поль преградил ей путь собой.
   – Вы не уйдете, пока я не получу ответ на вопрос: будете ли вы со мной? – промурлыкал Люин.
   – Конечно, ответ будет отрицательный.
   – Жаль, а я надеялся, что вы умная особа.
   – Пустите меня!
   – Вы уже не юная девочка, сударыня, вы не имеете ничего за душой, не блещете яркой красотой, принца вам не видать!
   – Как вы смеете говорить мне такие пошлые, нетактичные вещи?! Вы дурно воспитаны, мсье Люин!
   – Так перевоспитайте меня, Тина, я готов! – он взял ее за плечи и приблизился. Девушка почувствовала запах дорогих духов. Она растерялась и не знала, что делать: закричать, дать ему оплеуху или попытаться убежать?
   – Я буду дарить вам золото, бриллианты, сапфиры, рубины. Я буду нежным и страстным любовником!
   – Вы ненормальный, мсье Люин, или не хотите услышать меня? – Тина попыталась освободиться, но тщетно.
   – За скромной личиной вы прячете темпераментную женщину? Мне нравиться ваша двуликость! – он наклонился, чтобы поцеловать ее, но Тина успела отвернуть лицо. Тогда мсье Поль, разозлившись, встряхнул Тину и с силой прижал к себе, она пыталась сопротивляться.
   – Хотите вы этого или нет, Тина, но вы будете моей! Не стройте из себя оскорбленную аристократку!
   – Пустите! Я закричу! – Тина высвободила одну руку и, размахнувшись, ударила Люина по лицу. В это же самое время до них донесся строгий и гневный окрик:
   – Поль! Отпусти мадемуазель Нолтон! – то был мсье Корбиньи. Напуганная Тина с облегчением вздохнула. Хватка рук Люина ослабла, Тина выпорхнула из его нежеланных объятий. Зардевшись от стыда, она прошла мимо хмурого графа Корбиньи, затем с сильно бьющимся сердцем поспешила скрыться в своей комнате.
   Тина не знала, как проходил разговор мсье Корбиньи и мсье Поля, но надеялась, что без лишних оскорблений. Остаток дня она решила провести с Люсьеном, и не спускаться к гостям, как бы ни просил граф. Нужно отдать ему должное Корбиньи не беспокоил Тину весь день, только вечером заглянул к сыну, пожелать ему доброй ночи.
   – Мадемуазель, я прошу прощения за своего друга: сам он сделает это завтра перед отъездом.
   – Они уезжают?
   – Я попросил Поля об этом, так как его недостойное мужчины поведение оскорбило вас и меня, как хозяина дома.
   – Кто же мог подумать, что мсье Поль столь любвеобилен, – она попыталась улыбнуться, но опустила глаза под пристальным взглядом Корбиньи.
   – Я знал об этом свойстве его характера и должен был намекнуть ему о вашей скромности.
   – Господин Корбиньи, но вы же не могли представить себе, что на меня хоть кто-либо взглянет: я ведь не женщина, а гувернантка. А, теперь, доброй ночи, сударь, – с этими словами она вышла из покоев Люсьена.
   Утром мсье и мадемуазель Люин загрузили свой экипаж и уехали в Париж. Перед этим мсье Поль подошел к Тине, учтиво поклонился и произнес:
   – Я был не прав, вел себя, как невоспитанный мужлан. Мадемуазель Тина, прошу простить мою дерзость, – в глазах Люина сверкнул огонек соблазна.
   – Надеюсь, этого больше не повторится. Прощайте, мсье Люин.
   Он сел в экипаж. Сильвия Люин, печально улыбаясь, прощалась с Корбиньи. Тот заверил ее, что вскоре нанесет им визит, когда будет в Париже. С мсье Полем он холодно простился и скрылся в доме.
   ***
   Прошло три дня с отъезда гостей. Жизнь поместья потекла в своем привычном русле. Владелец поместья рано утром куда-то выезжал на своем коне, а возвращался к ужину. В один из таких вечеров, когда Тина читала сказку на ночь Люсьену, господин Корбиньи вошел в комнату сына. Поприветствовав девушку, он направился прямиком к кровати мальчика, поцеловал его в щеку, расспросил о проведенном дне и пожелал доброй ночи. Уходя, Корбиньи обернулся к Тине и спокойно сказал:
   – Мадемуазель Кристина, после того, как Люсьен уснет, зайдите ко мне в кабинет.
   – Хорошо, мсье, – она кивнула.
   В кабинете патрона Тина появилась только через полчаса. Он читал книгу, сидя на канапе. Когда Тина вошла, он встал с места.
   – Сударыня, я уже не надеялся вас увидеть.
   – Люсьен только что уснул, я не могла его оставить.
   – Люсьен уже большой мальчик и не обязательно потакать всем его капризам. Если он не мог долго уснуть, Салли должна быть рядом. Кстати, где она?
   – Она заболела простудой.
   – Я хотел с вами поговорить о другом деле, – он повертел книгу в руках, помолчал, затем отложил ту в сторону, – присаживайтесь, мадемуазель. Вопрос у меня серьезный.
   – Я внимательно слушаю вас и чем смогу помогу, – она села на предложенное канапе.
   – Я знал, что у вас отзывчивая душа, мадемуазель, – он прошелся до камина, на который положил правую руку, – Вам, наверное, известно, мадемуазель Кристина, что я был женат, но брак мой не был счастливым, мы не любили друг друга. Моя покойная жена являлась вздорной особой, любила светское общество и красивые наряды, не обращала внимания на ребенка. Она погибла, перевернувшись в двуколке. Мой сын, которого она решила взять с собой на очередное увеселение, несмотря на мои возражения и запреты, чудом остался жив, но сильно покалечился.
   – Я понимаю вашу боль, мсье Корбиньи, но в чем состоит ваша просьба?
   – Дело в том, что я собираюсь признаться одной особе в своих нежных чувствах и предложить ей свои руку и сердце.
   Он закинул в огонь новое полено, отряхнул руки и пристально взглянул на Тину. Она от неожиданности задержала дыхание и выдохнула через рот. Потом, Тина проговорила быстро, чтобы Корбиньи не заметил перемену ее настроения в худшую сторону:
   – О, я могу предположить, кто эта особа.
   – Интересно. И кто?
   – Сильвия Люин. Я угадала? – Тина посмотрела прямо ему в глаза и заметила, как в них блеснул огонек радости. Значит, она права?
   – Как вы проницательны, – он улыбнулся, – так вы готовы мне помочь?
   – Думаю, помощь вам не нужна: невооруженным глазом видно, что мадемуазель Сильвии вы очень интересны.
   – Вы так считаете? Это уже радует, но я не вполне уверен. Прежде всего, я не уверен в себе, ибо разучился признаваться в любви и делать предложение.
   – Вспомните, как вы признавались в любви своей первой девушке, сударь.
   – Боюсь, что не помню этого.
   – Можно вам только посочувствовать.
   – Вы научите меня? Подскажите, что сказать, а что лучше не говорить? Пожалуйста, мадемуазель Кристина, прошу вас!
   – Хорошо, я постараюсь, – в душе девушка ощутила неприятный укол, но не подала вида.
   – Вы будете мне подыгрывать?! – Корбиньи с горящими глазами сел напротив нее, но затем вскочил и направился к дверям, – Итак, я захожу в комнату, где находится моя возлюбленная. Соблюдаю правила этикета, а потом приступаю к признанию!
   – Вам лучше присесть, господин Корбиньи.
   – Да, хорошо, – он снова сел около нее на канапе, – вы думаете, у меня есть шансы?
   – Конечно, господин Корбиньи, – она не стала разочаровывать его, как это делают многие женщины в угоду себе.
   – Тогда я начну, – она согласно кивнула, и Корбиньи произнес, – Мадемуазель, я долго думал, взвешивал свои чувства и пришел к выводу, что не могу без вас жить. Я горю подле вас без огня, мои чувства сильны и постоянны. Я прошу, если это в ваших силах, ответить на них и согласиться стать моей женой, – он замолчал. Тина, у которой перехватило дыхание от столь пылкой речи, широко открытыми глазами смотрела на Корбиньи и сожалела, что слова эти адресованы не ей.
   – Мадемуазель Кристина, что вы молчите? Вам понравилась моя речь, или она так плоха, что вы не знаете, как мягче выразиться?
   – О, что вы, сударь! Я просто зачарована! Речь очень-очень хороша! Мне никто никогда не говорил таких слов! Я немного завидую Сильвии Люин, – Тина грустно улыбнулась, – но, сударь, быть может, лучше не говорить, что вы долго взвешивали свои чувства? Такая неуверенность может не понравиться вашей избраннице.
   – Отчего вы так считаете, мадемуазель?
   – Сильвия Люин весьма горда, простите меня за откровенность.
   – Я только рад услышать о тех недостатках мадемуазель Люин, которые заметили вы, сударыня. Вы не думаете, что в признание нужно добавить что-нибудь еще? Например, взять девушку за руки?
   – Да, можно, но не в самом начале. Еще я добавила бы слова о внутренних качествах вашей избранницы, то есть, почему вы хотите связать с ней свою судьбу?
   – Вы правы! Давайте, попробуем! – Корбиньи на минуту опустил глаза, собрался с мыслями и начал свое признание, при этом, придвинувшись к Тине ближе, – Мадемуазель, я увидел в вас спутницу жизни не только из-за ваших красивых загадочных глаз, но полюбил вас за вашу сердечность и доброту, – здесь Корбиньи взял руки Тины в свои ладони, глаза его скользили по лицу девушки, и от того она покраснела, – Я люблю вашу милую улыбку и то, как вы смотрите на меня, заставляет мое сердце биться быстрее. Я уверен, вы будете прекрасной женой для меня и хорошей матерью моему сыну.
   – Господин Корбиньи, вы …, – она отвела взгляд, чтобы справиться с волнением от близости графа. Он приподнял брови.
   – Что-то не так? – тихо спросил он.
   – Вы упомянули сына. Зачем?
   – Моя будущая жена должна знать, что Люсьен неотделим от меня.
   – С чего вы взяли, что мадемуазель Люин будет ему хорошей матерью? Она ни разу не обратилась к Люсьену, не улыбнулась ему!
   – Мадемуазель, но я ищу не только жену, но мать моему сыну…
   – Если вы хотите благополучного исхода своего предложения, советую забыть о Люсьене. Мать ему никто не заменит.
   – Если женщина станет моей супругой, она не станет любить моего сына? Вы это хотите сказать?
   – Господин Корбиньи, делая предложение девице, вы должны забыть о сыне, – Тина опустила глаза: не могла же она сказать, что всех девиц интересует или он сам, или его состояние, а ребенок идет вдовесок.
   – Но вас Люсьен любит, и вы его тоже, я вижу.
   – Воспитывать и любить Люсьена – моя работа, сударь.
   – Работа? И никаких чувств? – он нахмурился. Она высвободила свои руки и поднялась с канапе со словами.
   – Люсьена я люблю – это правда, тем труднее мне будет покинуть его.
   – Куда вы? Мы еще не закончили! – он последовал за ней.
   – Нет? Вы хотите еще сказать что-то?
   – Да, я придумал, что скажу вместо слов о сыне.
   – Хорошо, я слушаю, – она глубоко вздохнула и повернулась к Корбиньи лицом. Он подошел к ней совсем близко, почти вплотную, и взял за руки:
   – Вместо слов о прекрасной жене и матери я скажу так: мадемуазель, чем больше я вижу вас и слышу ваш прелестный голос, тем больше хочу, чтобы вы были рядом со мной. Каждый день хочу созерцать ваш дивный облик, держать вас вот так за руки, обнимать ваш тонкий стан, целовать ваши губы, смотреть в ваши глубокие странные глаза… Я отлично сказал?
   – Да, – Тина на мгновение забылась и представила, что слова эти были лишь для нее одной. Румянец вновь окрасил ее щеки, улыбка украсила милое лицо. Блестящий страстный взгляд Корбиньи вводил ее в недоумение, – вы потрясающий актер, я поверила вам, сударь. Думаю, Сильвия тоже поверит и будет довольна.
   – Я не остановлюсь на словах, даже если она поверит мне.
   – А что вы сделаете? Подарите кольцо?
   – Нет, я поцелую ее.
   – О-о, тогда конечно! Вы будете иметь успех, – с иронией произнесла Тина и усмехнулась. Корбиньи, который все еще не выпускал ее руки из своих, удивленно продолжил:
   – Вам смешно? Все будет именно так! Я скажу ей: сударыня, я так долго мечтал о ваших губах, так хотел прикоснуться к ним и вот этот момент нежности настал! – неожиданно Корбиньи обнял Тину за талию, та ахнула и поняла, что он не шутит.
   – Мадемуазель, вы согласны быть моей женой?! – страстным голосом произнес Корбиньи. Тина молчала и ждала, что будет дальше. Она чувствовала, что сейчас ее сердце выпрыгнет из груди, дыхание участилось, дышать стало тяжко.
   – Я так люблю ваши глаза, ваши губы, вашу шею, мадемуазель, – он как будто сошел с ума, шепча эти слова Тине на ухо. У девушки не было сил вырваться из объятий, ноги стали ватными, она не ощущала свое тело, только его руки на талии и спине. И как губы Корбиньи оказались на ее губах – она тоже не помнила. Их дыхания слились в одно – полное огня и страсти. Она часто вспоминала, как Корбиньи целовал ее тогда в карете, но этот поцелуй был намного длиннее и слаще. Когда он оторвался от нее, Тина спустилась с небес на землю и тихо спросила с укором по-английски:
   – Зачем? Как вы смели? – после она побежала к выходу.
   – Мадемуазель! Кристин! Подождите! – крикнул он вдогонку, но она не остановилась.
   Утром Тина встала с плохим настроением, глаза были покрасневшие, так как она полночи проплакала в подушку. Разные мысли о графе вертелись у нее в голове: и плохие, и нежные. Но к завтраку она решила, что будет делать. Пьеретта принесла Тине завтрак в комнату. Горничная привела девушку в порядок и заметила, что у нее измученный вид, на что Тина ничего не ответила. После Тина нашла Симона, расспросила о хозяине. Оказалось, что господин Корбиньи находился дома в данный момент, в своем кабинете. Она направилась прямо туда. Постучав, она решительно вошла, закрыла за собой дверь и остановилась у стола, за которым Корбиньи сидел и писал. Наверняка, вчерашнюю речь заносит в конспект.
   – Господин граф! – строго начала Тина, – я не стала бы вас беспокоить с утра, но событие, произошедшее накануне, вынуждает меня просить у вас рекомендательное письмо и расчет.
   – Сударыня, – он обошел стол, чтобы приблизиться к ней. В глазах его читалось сожаление, – Я виноват, я вел себя не лучше Люина, и хочу просить у вас прощения.
   – Не подходите, сударь. Если меня некому защитить, это не значит, что я сама беспомощна.
   – Впредь я буду вести себя, как приличный хозяин Керивона, сударыня.
   – Да, но я не увижу этого. Дайте мне расчет, мсье.
   – Мадемуазель Кристина, дайте мне еще один шанс. Вчера мои чувства были так сильны, когда я признавался вам…, то есть Сильвии в любви, что забыл все на свете.
   – Думаю, мы с Сильвией Люин не особо похожи, мсье.
   – Совсем не похожи. Вы так великодушны, что сможете простить меня, мадемуазель. Хотите, я что-нибудь сделаю для вас?
   – Да, оставьте меня в покое!
   – Будет трудно, но я постараюсь, сударыня, – голос его был серьезен.
   – Хорошо, в этот раз я останусь, – присев в книксене, она ушла.
   Идя по галерее особняка, Тина думала о том, что опять поддалась на уговоры графа, но это будет в последний раз, ибо терпению ее приходит конец. Что с ней происходит? Отчего граф имеет на нее такое влияние? От любого другого такого патрона она давно бы сбежала! И почему ей нравится целоваться с ним?

Глава 21

   Граф Корбиньи уехал в Париж на несколько дней. Тина с неудовольствием подумала, что он поехал к мадемуазель Люин, делать предложение руки и сердца. Она мечтала о том, чтобы Сильвия отказала ему, но, к сожалению, Тина заметила, что девица Люин восхищена Корбиньи, а родители ее вряд ли упустят такого состоятельного жениха. Разум твердил Тине, чтобы она перестала думать о Корбиньи, вспоминать его поцелуй и объятия, но, когда она оставалась одна, чувства вновь уносили девушку в страну мечты.
   Во второй день отъезда графа Тина написала письмо мсье Дювалю и собралась к Дельфине. У портнихи была клиентка. Тина подождала ее ухода, а затем обратилась к подруге:
   – Дельфина, мне нужна твоя помощь.
   – Ты хотела бы заказать платье? Или шляпку?
   – Нет, я хочу просить прощения у мсье Дюваля.
   – Я не буду просить за тебя. Граф очень напугал его, хотя Дюваль не из трусливых, ты же понимаешь?
   – Я прошу только передать ему это письмо. Я понимаю, что мсье Дювалю нужно подумать. В любом случае, надеюсь, что он ответит мне письмом.
   – Хорошо, давай, я попробую.
   – Благодарю тебя, Дельфина. Я буду весьма признательна.
   – Мсье Дюваль так рассержен на тебя, Тина, после угроз графа. Надеюсь, он успокоился.
   Ответа от Дюваля все не было. Она надеялась получить письмо до приезда Корбиньи, но ожидания были тщетны. Корбиньи вернулся из Парижа в хорошем расположении духа и задумчив. На ужин он попросил Тину спуститься. Она удивилась, но была рада составить ему компанию и Люсьену. Расспросив девушку о сыне и об ее здоровье, Корбиньи добавил также, что завтра он хотел бы совершить прогулку с ней, тем более, погода стоит спокойная. Тина согласилась.
   Утром Корбиньи через служанку сообщил Тине, что на прогулку они выйдут после завтрака. Она глянула в окно: ночью выпал новый снежок, мороза не было, иногда из облаков показывалось холодное солнышко. Тина облачилась в шерстяное зеленое платье, сверху зимний плащ и капор. Корбиньи ждал на улице. Он оделся просто, но длиннополое пальто сидело на нем превосходно, руки были обтянуты лайковыми перчатками светло-коричневого цвета.
   – Мадемуазель Кристина, сегодня мы прогуляемся в зимний лес.
   – Мы пойдем к морю?
   – Нет, туда вы ходите каждый божий день. Мы дойдем до охотничьего домика.
   – Так далеко?
   – Это не дальше, чем ходите вы гулять, уверяю вас.
   – Я соглашусь, но хотела бы знать для чего мы пойдем туда?
   – Подышим свежим воздухом, – он улыбнулся и пропустил ее вперед, когда они проходили через калитку, ведущую из сада в лес по тропе. Тропа была запорошена, но пройти не составляло труда. По дороге Корбиньи рассказывал, чем занимается светское общество в Париже и что все готовятся к Рождеству. Оказалось, там он встречался с Гонсаком и его невестой Эмилией Жаме.
   – Когда же венчание? – спросила Тина.
   – В январе. Я уже приглашен, они вручили мне официальное приглашение.
   – Я рада за мсье Гонсака.
   – Надеюсь, за меня вы тоже будете рады, мадемуазель Тина?
   – Да, конечно, – она ничего к этому не добавила.
   – Виднеется домик, – произнес Корбиньи после минутного молчания,– но осторожно, мадемуазель, здесь неподалеку бьет родник, а ручей от него преграждает путь.
   Ручей и правда преградил им путь, вода ласково шумела, а Тина поняла, что есть шанс намочить ноги и юбки. В кринолине тяжело прыгать через ручьи и лужи. Она посмотрела на графа и сказала:
   – Думаю, пора возвращаться обратно, сударь.
   – Мы еще не вошли в домик, мадемуазель. О ручье не беспокойтесь,– с этими словами Корбиньи подхватил Тину на руки и спокойно перенес ее через ручеек. Она хотела возразить, но было поздно. Корбиньи поставил ее на землю.
   – Благодарю, сударь. Могли бы предупредить.
   – Я не хотел выслушивать ваш отказ. Идемте. Кстати, вы так легки.
   Они вошли в охотничьи домик. Внутри было прибрано и уютно. Корбиньи бросил в камин дров и поджег их, пламя быстро заиграло. На столе около софы лежали какие-то свертки, и стояла бутыль с вином. Тина удивилась, но не подала вида.
   – Рано утром Жорж принес бутерброды и вино, – сказал Корбиньи, заметив взгляд девушки.
   – Вы предусмотрительны.
   – Налить вам вина? – он разлил вино по бокалам, стоящим рядом с бутылкой, – Можете снять теплую одежду, здесь уже нагрелось.
   – Благодарю за совет, – Тина сбросила плащ и капор, стянула перчатки, последовав примеру графа. Отпив немного вина, она присела на стул рядом с камином.
   – Вам не холодно?
   – Нет.
   – Знаете, для чего я ездил в Париж?
   – Увидеться с мсье Гонсаком и мадемуазель Люин.
   – Откуда вы все знаете? Мы с Гонсаком много говорили о вас, сударыня.
   – Я польщена, господин Корбиньи.
   – Снег пошел, – констатировал он, посмотрев в окно.
   – А, что мадемуазель Люин? Как она поживает?
   – Прекрасно.
   – Вы сделали ей предложение?
   – Нет, не хватило духа. Я решил, что мне нужно еще потренироваться в искусстве ораторства, а вы поможете мне.
   – Как глупо: вы не сделали самого главного, съездив в Париж.
   – Ничего, Сильвия подождет.
   – В Париже много молодых людей. Вдруг она не захочет ждать?
   – Тогда не будем терять ни минуты, – Корбиньи опустошил бокал и поставил его на стол. Подойдя к ней, он взял ее за руки и поднял со стула.
   – Репетиции со мной ни к чему не приведут, сударь, – старалась Тина сопротивляться, но чувствовала странную дрожь во всем теле.
   – Сильвия была так хороша, она цвела, словно майская роза, – произнес Корбиньи завороженным голосом. Тине стало не по себе, она боялась повторения того чувства, что вспыхнуло в ней в первое признание.
   – Почему вы говорите о ней мне? Скажите Сильвии лично, как вы восхищаетесь ее красотой и свежестью.
   – Я скажу в свое время, когда поеду на Рождество в Париж. А теперь, слушайте, что я буду говорить: сударыня, я лелею надежду, что вы ответите мне взаимностью и полюбите меня так же, как я люблю вас сейчас! Вам понравилось? – он ждал ответа, Тина только кивнула. Он продолжил речь влюбленного:
   – Сударыня, прекратите мою агонию: скажите, что я вам не безразличен, что вы тоже любите меня. По дороге к вам я думал, что скажу, но вспоминал ваш облик: ваши дивные глаза, ваши чувственные губы, ваши нежные руки, – Корбиньи поцеловал по очереди каждую кисть девушки, она ощутила истому и прикрыла веки, чтобы не видеть горящих глаз графа. Затем, Тина тихо проговорила:
   – Сударь, вы объясняетесь в любви не юной девице, а, простите за слово, любовнице.
   – У французов так принято. Француженки не столь чопорны, как англичанки.
   – У вас нет границ приличия.
   – А вы слишком закрыты, мадемуазель.
   – Тогда найдите себе другой объект для репетиций, ибо мне неприятно выслушивать столь фривольные вещи.
   – Вам неприятно? Я скажу, почему вам неприятно: вы ревнуете, мадемуазель.
   – Что? – Тина вспыхнула и залилась краской, – Я не имею привычки ревновать, тем более … вас! Как вам такое в голову пришло?!
   – Тогда продолжим? – Корбиньи шагнул к ней ближе, – своей избраннице я буду говорить все, что считаю нужным.
   – Не понимаю, зачем я вам понадобилась в качестве помощницы?
   – Вы нужны мне, мадемуазель…, – он осекся. Тина встретила пристальный взгляд графа, и сердце девушки подпрыгнуло, – Я хотел сказать это мадемуазель Люин, – добавил он.
   – Она вам, правда, нужна? Расскажите, почему.
   – О, это ангел в обличии женщины! Но огонь страсти пожирает меня так, будто бы она демон! – Корбиньи погладил нежно щеку Тины.
   – Я прошу вас, сударь, не распускать руки.
   – Все должно быть достоверно, мадемуазель.
   – Вы соблазняете, а не предлагаете руку и сердце.
   – Хорошо, я честно предлагаю вам свою руку и сердце, мадемуазель! Вы довольны?! Сухо и официально!
   – Вернемся домой? – Тина попыталась освободиться из его ласковых рук, но Корбиньи вместо того, чтобы выпустить ее, взял за плечи и притянул к себе: теперь, их лица были так близко друг к другу, что можно было рассмотреть каждую черточку, а в глазах – все чувства.
   – Господин Корбиньи, вы в своем уме? – прошептала Тина.
   – Я опьянен вами, мадемуазель, и хочу долго целовать вас, до потери сознания, – он, как высокая волна во время шторма, накрыл ее страстным поцелуем. Тина ослабла в его руках, отдалась разыгравшемуся океану. Мир вокруг перестал для нее существовать: она слышала лишь биение его сердца и чувствовала тот восторг, когда тебя целует любимый человек.
   Только когда Корбиньи отстранился от Тины, она вернулась постепенно в этот домик. Подняв на графа взгляд, девушка встретила едва заметную ухмылку. Не сказать, чтобы она страдала мнительностью, но ее оскорбила эта издевательская улыбка.
   – Не понимаю, как вы можете так поступать! – возмутилась Тина.
   – Как? – он удивился.
   – Собираетесь признаваться в любви одной девице, а целуетесь с другой! Пустите меня! – она направилась к своей теплой одежде, так как оставаться здесь дольше была не намерена, – Вы обещали мне вести себя, как подобает джентльмену, а сами…!
   – Сударыня, простите меня, я не совладал с собой, – он накинул пальто и направился за ней следом.
   – Вы взрослый человек, а ведете себя, как ребенок, которому все дозволено, – Тина шла уверенным быстрым шагом в сторону поместья.
   – Вы ошибаетесь, мадемуазель Кристина! – он не отставал, – если бы это было так, я бы уже давно соблазнил…, – Корбиньи замолчал, сказав итак слишком много. Тина обернулась, но граф опустил глаза.
   В полном молчании они дошли до особняка.

Глава 22

   Прошло два дня после прогулки в охотничий домик. Тина, обуреваемая думами, разрывалась на части: то ли уехать в Англию к сестре, то ли остаться с Люсьеном. Мальчик так привык к ней, он много достиг в учебе и в здоровье. Она мечтала о том, чтобы Люсьен полностью встал на ноги и пошел. Только тогда она сможет уехать из Ланьона.
   После обеда Тина зашла к себе, чтобы вздремнуть или почитать, пока мальчик отдыхает. Через четверть часа к ней постучались, в комнату заглянула голова Пьеретт. Она сказала, что ее хочет видеть господин Корбиньи в своем кабинете. Тина кивнула, задумавшись над тем, для чего она ему могла понадобиться. В репетициях она более не собиралась участвовать. Неужели, Корбиньи нашел учителей для Люсьена, а ей даст расчет?
   Когда Тина вошла в кабинет графа, Корбиньи поднялся с места. Лоб у него был нахмурен. «Чем-то недоволен», – подумала Тина, пытаясь держаться спокойно. Взяв со стола конверт, Корбиньи приблизился к девушке и протянул его со словами:
   – Я хочу знать, что это?
   – Тина вопросительно посмотрела на конверт: на нем было написано убористым почерком «Для мадемуазель Нолтон от нотариуса Дюваля». Тина почувствовала, как досада овладевает ею, она позабыла о Дювале и уже не ждала ответа от него.
   – Что вы хотите услышать, сударь? Это письмо от господина Дюваля, но отчего-то оно оказалось у вас в руках.
   – Его принесли сегодня утром, я решил лично передать письмо вам.
   – Благодарю, господин Корбиньи.
   – Я отлично вижу, для кого письмо и от кого оно, но меня интересует другой вопрос: как давно вы переписываетесь с Дювалем?
   – Я написала ему недавно, единожды. Не понимаю, отчего вас это так волнует, сударь? Я просила у него прощения за то, что он подвергся угрозам с вашей стороны.
   – Вот как? По-вашему, я какой-то хищник, который преследует вас обоих!
   – В моей жизни уже был случай, когда я потеряла друга по вине людей, которые сильнее меня.
   – Хорош друг, который прячется при любой угрозе и забывает о вас. Что вы писали Дювалю? – тон Корбиньи был настойчив.
   – Я уже сказала вам, сударь. Разрешите мне уйти?
   – Нет, – Корбиньи приблизился так, что Тина ощутила его дыхание на себе, – вы должны сделать выбор, мадемуазель Кристина: или я, или Дюваль!
   – О! – удивлению Тины не было предела, – с какой стати?! Господин Корбиньи, вы и господин Дюваль – разные аспекты моей жизни. Как я могу сделать выбор?
   – Вы замуж за него собрались?
   – Я не буду отвечать на этот вопрос. Ваши притязания мне не понятны, сударь.
   – Непонятны?! – зарычал Корбиньи и быстрым шагом прошелся до стола и обратно, затем, неожиданно схватив Тину за плечи, выкрикнул, – Ваша недогадливость сродни бараньему упрямству, мисс! Я два раза признался вам в любви, а вы до сих пор изумляетесь! Да, мисс Кристина, я давно влюблен в вас и хотел выяснить, что же вы ко мне чувствуете! – немного остыв, он отпустил ее и отошел. Тина отвернулась к окну, ощущая ком в горле, в глазах стояли слезы. Она не верила своим ушам: Корбиньи признался, что любит ее, а не Сильвию!
   – Я не верю вам, – тихо произнесла Тина. Он не услышал, поэтому подошел к ней ближе и переспросил:
   – Что вы сказали?
   – Я сказала, – девушка развернулась к нему всем телом и направила свой взгляд прямо в его глаза, – что не верю вам, господин Корбиньи.
    В его взгляде кроме гнева появилась нежность.
   – В таком случае, как мне убедить вас, мадемуазель?
   – Не нужно. Вы играли со мной, я должна все осмыслить и решить, что буду делать дальше, господин Корбиньи.
   – Я понимаю, что поступил не вполне честно с вами, но я должен был быть уверен, что нравлюсь вам хоть немного! Для вашего же блага, сударыня. Я не хотел мучить вас напрасно.
   – О чем вы говорите? Все это бессмысленно.
   – Скажите, мадемуазель, – страстно проговорил граф и взял ее за плечи обеими руками, – я вам небезразличен хоть немного?
   – Хотите потешить свое мужское самолюбие, господин Корбиньи? Мало вам тех девочек, которые готовы были идти за вас замуж? Что вам нужно от бедной гувернантки? Прошу отпустить меня, я хочу остаться наедине с собой, – спокойно ответила Тина, глядя прямо в его каре-зеленые глаза, полные огня, который обжигал ее душу и делали слабой.
   – Идите, мы оба должны все обдумать, – отступил граф и отвернулся.
   Очутившись в своей комнате, Тина медленно распечатала конверт и достала злополучное письмо. Вот что писал Дюваль:
   «Мадемуазель Нолтон, я польщен вашим вниманием ко мне. Я простил вас за мсье Корбиньи. Мадам Грегуар сказала мне, что вы раскаялись и находитесь в отчаянии. Я встречусь с вами в любое время, которое вы мне назовете.
   С уважением, Робер Дюваль.»
   Отчаяние. Как Дельфина поняла в тот день, что она в полном отчаянии? Тина никому не показывала своего состояния. «Нужно изменить жизнь. Удалиться от проблемы, и все пройдет» – подумала Тина и полезла в шкаф за дорожными сумками. Ей надо покинуть Францию, «Ланьон», забыть графа де Корбиньи и чем скорее, тем лучше. С такими мыслями она побежала на кухню, где спросила у Анны, когда проезжает мимо кэб до Ла-Манша, взяла слово с той, что она будет молчать и пошла собирать вещи.
   Рано утром, когда проснулись только кухарки, Тина оделась, перекусила, попрощалась с Анной и Людовиной, которые были шокированы такой печальной новостью, и попросила Симона вынести вещи. Поднявшись наверх, скрепя сердце, девушка вошла в комнату Люсьена. Мальчик спал, но она разбудила его своими поцелуями и объятиями. Спросонья Люсьен ничего не понимал, а Тина ничего не объяснила, а просто сказала: «Прости, Люсьен», – затем она ушла.

Глава 23

   До рождества оставалось два дня. Тина посмотрела в окно: снег завалил всю округу, бело-серые облака еще ползли по небу, деревенские детишки играли в снежки. Завтра начнутся главные приготовления к Светлому празднику, и Тина намеревалась весь день провести у плиты, помогая Мег стряпать праздничные блюда. Мег – единственная служанка в доме Линчей, которую нашли сразу же, как только родился сын у Молли. Случилось это месяц назад, мальчика назвали Роджером Патриком Линчем.
   Тина вернулась на свое место, небольшую софу, стоящую напротив столика. Молли и мистер Линч сидели на противоположной софе. Женщины готовили подарки для местных детишек к Рождеству, упаковывая их и украшая мишурой. Пастор Линч перечитывал псалтырь для предпраздничной проповеди. Младенец спокойно спал в люльке около Молли. Подходило время чая (пять часов). В прихожей зазвонил колокольчик, Молли переглянулась с супругом, Тина лишь один раз взглянула в ту сторону. Служанка открыла дверь, но с обеспокоенным видом вошла в гостиную и обратилась к миссис Линч:
   – Мадам, там вас спрашивает какой-то джентльмен.
   – Меня, Мег? Какой еще джентльмен?
   – Высокий, миссис Линч, и видный такой, – она растеряно пожала плечами. Мистер Линч кивнул жене, и Молли направилась к визитеру. В прихожей действительно стоял высокий джентльмен. Увидев Молли, он снял шляпу и поклоном выразил свое почтение. Она была удивлена, ибо впервые видела этого человека.
   – Мадам, я хочу надеяться, что попал в дом миссис Молли Линч? – он говорил с едва заметным акцентом, что привело женщину в еще большее замешательство.
   – Да, сэр. Я и есть миссис Линч.
   – Прошу прощения за то, что не представился. Мое имя Корбиньи. У вас должна быть сестра мисс Тина Нолтон.
   – Тина – моя сестра, вы правы, и ваше имя мне знакомо. Для чего вы ищете ее?
   – Я хотел увидеть ее и поговорить. Это очень серьезно.
   – Надеюсь, ваш визит не сделает Тине еще больнее?
   Молли вернулась в гостиную с таинственным видом. Мистер Линч пробормотал:
   – Дорогая Молли, к нам гость?
   – Да, – констатировала она и многозначительно посмотрела на сестру.
   Тина оторвалась от своей работы и подняла глаза. Молли пригласила в гостиную некого джентльмена, у Тины подпрыгнуло сердце, когда она увидела господина Корбиньи с собственной персоной. Молли села на место около мужа, представила ему графа и предложила тому сесть на стул. Тина зарделась и не могла вымолвить ни слова, кроме: «Добрый вечер». Молли позвонила в колокольчик, приказала Мэг принести всем чай с печеньем, тем более что время чая уже подошло. Улыбающаяся и гостеприимная миссис Линч завела обычную беседу с новым знакомым. Тина пыталась не обращать много внимания на Корбиньи, но глаза сами следили за ним: он был элегантен, как всегда, глаза его ярко блестели и постоянно возвращались к ней.
   – Мы рады познакомиться с бывшим патроном Тины, – говорила Молли, – Наверное, вы проездом в наших краях?
   – Да, я направляюсь в Лондон, у меня там одно дело. Вспомнив, что где-то здесь обитает мисс Нолтон, я решил свернуть с пути.
   – Вы останетесь на Рождество?
   – Если вы не будете против, миссис Линч.
   – Я буду рада, и мистер Линч, думаю, тоже.
   – Конечно, – подтвердил пастор, – Ужин через два часа, так что вы вовремя подоспели.
   – Вы быстро нашли нас? – поинтересовалась Молли.
   – Пастора Линча и его жену знает много людей, – улыбнулся Корбиньи и огляделся, – У вас здесь уютно и светло. Я по-другому представлял дом английского священника.
   – Мы будем достраивать дом, – ответил пастор, – у нас появился ребенок и не последний.
   – Понимаю. А, у вас какие планы, мисс Нолтон?
   – Я пойду работать в пансион, где останусь жить.
   – Тина не хочет нас стеснять, хотя мы предлагали ей остаться у нас и преподавать в школе.
   – Очень светлые перспективы, – спокойно сказал Корбиньи, но в глазах у него читалось непонимание. Тина поняла, что он съязвил.
   – Разве вы не едете в Лондон, чтобы встретить там Рождество? – спросила Тина, надеясь, что Корбиньи, изменив решение, уедет.
   – Нет. Люсьен передавал вам привет, мисс, – быстро переменил он тему.
   – Надеюсь, вы занимаетесь его здоровьем, сэр?
   – Да, – ответил Корбиньи односложно, что очень огорчило Тину.
   – Молли, я помогу Мэг приготовить ужин. Извините меня, – Тина быстрым шагом покинула комнату, чувствуя, что сейчас расплачется от воспоминаний о Люсьене.
   На кухне Мэг не оставляла ее в покое по поводу графа. Он так ей понравился, что она извела на него все эпитеты, которые знала.
   – А, вы знаете этого господина? А, кто он? Он останется на Рождество?! Я буду готовить в сто раз вкуснее, чем обычно!
   – Мэг не говори такое при Молли, иначе лишился половины жалованья.
   – О, простите! Но когда этот джентльмен появился перед моими очами, я таки обомлела вся! Каков! А какие у него глаза! Орлиный взор и цвет непонятен.
   – Когда же ты успела разглядеть его глаза?
   – Сразу же, мисс Тина.
   – Хватит петь ему дифирамбы, займись цыпленком.
   Ужин прошел в спокойной дружеской обстановке, но Тина чувствовала себя не в своей тарелке рядом с Корбиньи. Он общался с ее сестрой и мистером Линчем легко и непринужденно, как истинный джентльмен. Тина же мало принимала участия в общении, предпочитая молчать, чтобы не выдать себя. Она сказала Молли, что уехала из Ланьона, потому что Люсьен поправился и ему нашли других учителей. Молли ничего не стала расспрашивать, но поняла, что сестре нелегко было покидать Ланьон, судя по ее грустным глазам.
   После ужина все перешли в гостиную, где мужчины занялись шахматами, а женщины – вязанием, так как с подарками было покончено. Тина раньше всех ушла к себе, поэтому не знала, где поместят гостя. Когда она уходила, обсуждался именно этот вопрос.
   Тина долго не могла уснуть. Дочитав книгу, она решила повязать еще немного, но не обнаружила вязания в комнате. Неужели она забыла его в гостиной? Пришлось накинуть теплый пеньюар и спуститься с подсвечником вниз. В доме было темно, все спали или должны были спать. Девушка вошла в гостиную тихо и принялась искать свое вязание. Оно лежало на столике, рядом с софой, где она сидела весь вечер. На пути к столику стоял пуфик, который она не заметила сразу, и чуть было не споткнулась, но тот лишь громко упал, перевернувшись на бок.
   – Кто здесь? – спросил мужской голос. Тина от неожиданности чуть не выронила подсвечник из рук.
   – Господин Корбиньи? – удивилась она тому, что нашла его здесь.
   – Мадемуазель Кристина, это вы? – он зашуршал бельем и сел.
   – Вас положили здесь, а я и не знала. Простите. Я сейчас уйду.
   Она заторопилась, схватила вязание и собралась было покинуть гостиную, но Корбиньи опередил ее, преградив путь.
   – Сударыня, давайте поговорим. Вы же поняли, что я приехал сюда не из праздного любопытства, – он приблизился, вступив в круг света. Тина заметила, что Корбиньи только в нижнем белье и покраснела: правда, он этого не увидел.
   – Мы будем разговаривать в таком виде?
   – Поставьте подсвечник, так будет удобней, мадемуазель.
   – Хорошо, – она подчинилась.
   – Мадемуазель Кристина, я вас искал два дня. Могу я узнать причину столь внезапного бегства из моего дома? – спросил он по-французски.
   – Граф, вы сами все прекрасно понимаете: я не могла больше оставаться в вашем доме.
   – Разве женщина бежит из дома, где ее все любят и ждут?
   – Прошу, не нужно так говорить, сударь.
   – Вы нужны нам, мисс Кристина.
   – Разве вас не ждут в Лондоне к Рождеству?
   – Нет, я приехал за вами, мисс.
   – Думаю, вы зря потратили время, приехав сюда, господин Корбиньи.
   – Мадемуазель Кристина, – говорил он по-французски, – я не уеду без вас, даже если нужно будет злоупотребить гостеприимством вашей сестры.
   – Поговорим об этом после Рождества, граф. А теперь, я бы хотела вернуться в свою комнату.
   – Хорошо, доброй ночи, мадемуазель.
   ***
   Рано утром все отправились на Рождественскую проповедь, малыша взяли с собой. Корбиньи, как новый и заметный мужчина, привлек взгляды всех посетителей церкви. Пока пастор Линч читал проповедь и восхвалял рождение Христа, женщины перешептывались и донимали вопросами Тину, сидящую рядом с Корбиньи. По дороге в дом пастора и Молли, Корбиньи с усмешкой проговорил:
   – Шумно было на проповеди, вы не находите, мисс Кристина?
   – Причиной тому были вы. Ваша персона всех очень заинтересовала, господин Корбиньи.
   Тина, как и планировала, пошла помогать на кухню к Мег, готовить разнообразные вкусности. Молли сидела с малышом и развлекала гостя. Вечером после праздничного ужина все вышли на улицу. У центральной городской елки собралось много народа с детьми. Молли и Тина раздали подарки детишкам, спели рождественские песни, а потом решили вернуться домой. Тина была так увлечена праздником, что забыла о Корбиньи и не думала ни о чем плохом. Она улыбалась и была вполне счастлива. Молли взяла ее под руку. Мистер Линч шел с Корбиньи позади, они о чем-то переговаривались. Навстречу им попались сестры Уйат, старшая Лили потянула Тину на рождественский бал, пообещав, что там будет много людей, в том числе и молодых, и из самых разных сословий.
   – Иди, Тина, я не могу оставить сына, да и мистер Линч не пойдет. Возьми с собой мистера Корбиньи, – сказала Молли.
   – Вряд ли господин Корбиньи согласится туда пойти, там ведь будет много простого люда, – ответила Тина, глядя на графа.
   – Вы плохо обо мне думаете, мисс. Я буду вас сопровождать. И с удовольствием потанцую с вами.
   – Так идемте!
   Тина и Корбиньи последовали за девицами Уайт. Бал устроили в здании местного театра, убрав стулья и кресла. Внутри было тепло, и Тина сняла плащ и капор. Корбиньи последовал ее примеру и передал одежду лакею. Людей было много, причем из самых разнообразных слоев общества, исключая, разумеется, леди и лордов из Высшего света. В воздухе витали шум и веселье, танцевали джигу и рил. Тина, улыбаясь, взглянула на графа: он с интересом лицезрел столь разномастное общество, где не было пафоса и этикета.
   – Ну, господин Корбиньи, вы готовы к танцам?
   – С вами я готов на все, мисс, – он взял ее за локоть и повел в гущу людей. Три веселых танца протанцевали они друг с другом, затем решили отдохнуть, выпить праздничного сидра. Лицо Тины искрилось от веселья и радости, поэтому к ней подошел еще один поклонник и пригласил ее на очередную джигу. Когда зазвучала музыка вальса, Корбиньи не позволил никому более забирать у него партнершу. Тина была перехвачена на стыке двух танцев и оказалась в объятьях Корбиньи.
   – Я так мечтал станцевать с вами сегодня этот неприличный танец! – весело произнес граф, – Вы не против?
   – Поздно противиться, у меня не было выбора. Не думала, что вы столь импульсивны, господин Корбиньи.
   – Я не мог позволить какому-то фермеру украсть у меня вальс с вами, мисс Кристина!
   – Фермеру? – она засмеялась, – достойный противник!
   Когда они возвращались, шел тихий снежок. Тина молчала, улыбаясь хорошему настроению. Корбиньи заговорил первым:
   – Мисс Кристина, вы подумали над моими словами? – он взял ее за локоть.
   – К сожалению, у меня не было времени, господин Корбиньи, – Тина была застигнута врасплох, но она ответила вполне правдиво, а если быть точнее, то она еще не приняла решение.
   – Сколько вам нужно дать времени, мисс?
   – Сударь, я, честно признаюсь, не вижу смысла возвращаться в Ланьон: моя миссия завершена, – Тина не смотрела на него, но почувствовала, как он сжал ее локоть.
   – Вы не скучаете по Ланьону?
   – Скучаю. Я по всем обитателям Ланьона скучаю, и часто думаю о…ва …вашем сыне.
   – Люсьен спрашивает о вас, мисс Тина. Я слышу упрек в его голосе в свой адрес.
   – О, но вы не виноваты!..
   – Я виноват и знаю, что должен исправить ошибку. Почему вы так боитесь поддаться чувствам, мадемуазель? – он перешел на французский.
   – Господин Корбиньи, поговорим завтра. Сегодня моя голова наполнена другими мыслями.
   – Я согласен.
   В доме Линчей уже все спали. Тина и Корбиньи распрощались до утра в прихожей. Она поднялась в свою комнату, а он направился в гостиную.
   Утро продлилось до обеда. Когда все собрались в столовой, часы показывали почти полдень. Пастор Линч, вставший рано и отслуживший службу в церкви, сидел на своем почетном месте. Тина села напротив сестры, а рядом посадили господина Корбиньи. Служанка Мэг, разливавшая суп, кидала кокетливые взгляды на гостя, а он о чем-то глубоко задумался. Тина, чувствовавшая себя в присутствии гостя так, как будто ее медленно поджаривали на сковороде, часто пила воду из стакана. По взгляду Молли девушка поняла, что у нее красные щеки.
   Когда приступили к трапезе, граф Корбиньи позволил себе налить всем вина и взял слово, поднявшись из-за стола:
   – Друзья! Мистер и миссис Линч, дорогая мисс Кристина, я хотел бы вас поблагодарить за столь теплое и веселое Рождество! Давно мне не было так легко и радостно на душе. Я счастлив, что познакомился с родственниками мисс Нолтон, – он помолчал несколько секунд, затем продолжил, – и прошу у них теперь разрешения позволить мне увезти мисс Нолтон в Ланьон. Я понимаю, что просьба столь необычна, что вызывает у вас негодование и удивление, но когда я объясню в чем причина моего столь смелого поведения, то вы поймете меня. Я надеюсь, – он улыбнулся, сунул руку за пазуху и вытащил коробочку, обитую черным бархатом. Молли ахнула, пастор усмехнулся, а Тина ощутила, как ее начинает бить мелкая дрожь. Корбиньи достал из коробочки золотое колечко с прозрачным камнем и сел на свое место со словами:
   – Мисс Нолтон уедет от вас моей невестой, друзья. Мистер и миссис Линч, вы согласны?
   – Я не так много знаю вас, мистер Корбиньи, – отвечала Молли, – но вижу, вы питаете к моей драгоценной сестре искренние чувства, поэтому мы не против вас. Последнее слово мы оставляем за Тиной.
   – Постараюсь убедить вашу сестру, что я желаю сделать ее графиней де Корбиньи как можно быстрее, – он нежно взял кисть Тины и надел кольцо на безымянный палец. Она не смотрела на Корбиньи, чувствуя легкое головокружение и озноб от его прикосновения. Наверное, он ощущал дрожь девушки через руку, ибо погладил ее по ладони успокаивающим движением. Тина мягко освободила руку и продолжила трапезу, не имея понятия, как поступить. Обед продолжился на веселых нотах.

Глава 24

   Тина встала из-за стола раньше всех. Извинившись, она поднялась к себе в комнату. Поднимаясь по ступеням, она услышала, как Молли сказала графу: «Ничего, сэр, я поговорю с Тиной».
   Молли появилась у нее в комнате через четверть часа, Тина читала книгу, хотя не могла вникнуть в смысл слов.
   – Тина, дорогая моя, вы должны объясниться с мистером Корбиньи. Знаешь, он мне очень понравился. Думаю, и ты к нему не безразлична, также как он к тебе.
   – Да, только не понимаю, зачем я ему нужна?
   – Тина, подумай о себе: ты будешь устроена в жизни, тебе не нужно будет думать о куске хлеба, у тебя будет своя семья, дети.
   – Мне страшно, Молли. Вдруг, все это не правда.
   – Я сейчас позову графа, а ты улыбнись, пожалуйста.
   Корбиньи постучал в незакрытую дверь и уверенно вошел к Тине. Она не шелохнулась, только на минуту подняла глаза.
   – Миссис Линч сказала, что вы хотите поговорить со мной, мисс? Я, признаюсь, также мечтал об этом.
   – Повод есть: вы подарили мне кольцо перед моими родственниками. Господин Корбиньи, как все происходящее понимать?
   – Я просил вас вернуться в Ланьон, мисс Кристина, но вы не уверены, тянете с ответом, поэтому я приступил к активным действиям, – он сел на стул напротив нее, Тина вновь опустила глаза в книгу, сделав вид, как будто читает.
   – Сударь, неужели вы надеялись на то, что я поверю вам? Эта игра с кольцом подходит лишь для моих родственников.
   – Мадемуазель Кристина, – от возмущения граф Мишель перешел на свой родной язык, – я был искренен с вами! Как мне доказать вам, что я действительно делаю вам предложение?! – он прошелся до окна и обратно к Тине, та напряглась. От его близости девушку бросило в жар, она не заметила, как шаль соскользнула на пол. Когда она увидела, что он поднял шаль, было уже поздно. Тина вскочила с места, почувствовав на своих плечах его сильные руки, накинувшие шаль.
   – Благодарю, граф, не стоило, – она подошла к окну, ее взгляд блуждал по зимнему унылому пейзажу, а мысли не могли собраться воедино.
   – Мадемуазель, – услышала Тина шепот около уха, – быть может, мне встать на колени, чтобы вы поверили? – девушка совсем пришла в замешательство. Когда он положил руки ей на плечи, ноги Тины подкосились, она схватилась за подоконник.
   – Граф, я все понимаю, – старалась Тина говорить ровно и спокойно, – вы беспокоитесь о сыне…
   – Хочу вас здесь перебить и разочаровать, милая мадемуазель Кристина. В-первую очередь я беспокоюсь о себе, – Корбиньи взял ее правую кисть и поднес к губам, – Я постоянно думаю о вас, я привык каждый день наблюдать ваш облик в своем доме, вы стали частью моей жизни в Ланьоне. Я не могу без вас, Кристина. Вы мне нужны… очень, – граф наклонился к ее шее и запечатлел нежный поцелуй у ее основания. Тина закрыла глаза, чувствуя, как по телу бегают приятные мурашки.
   – Сударь, можно я напомню вам, что я бесприданница.
   – Я достаточно богат. Зачем мне невеста с приданным?
   – Я согласна, сударь, но вы должны держать себя в рамках приличия до свадьбы, – Тина мягко выскользнула из его объятий.
   – Я постараюсь, мадемуазель Кристина.

ТИНА исторический любовный роман