-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Анна и Сергей Литвиновы
|
| Ревность
-------
Анна и Сергей Литвиновы
Ревность
Частный бизнес погибал. Детективное агентство (квалифицированные специалисты, индивидуальный подход!) дышало на ладан. Настроение было ни к черту.
Клиенты как сквозь землю провалились. За весь декабрь – ни одного. (Поиск кота – счастливая хозяйка заплатила сто долларов – не в счет.)
Зарплату сотрудникам я как дурак платил из собственного кармана. Оттуда же брал деньги на оплату телефона и Интернета. И с оптимизмом бывшего комсомольца надеялся, что в новом году дела пойдут порезвее.
Но в канун католического Рождества меня вызвал Гордиенко, замдиректора нашего тухлого НИИ.
Я с порога поздравил его с «наступающими» (две «кристалловских» в непрозрачном пакете). Гордиенко ловко поместил подарок под стол. А вместо «спасибо» гнусно улыбнулся и заявил:
– Я вас, Павел Сергеевич, с Новым годом не поздравляю. Потому что новости у меня совсем не праздничные. Мы посовещались и постановили: теперь наш институт проводит политику из-бав-ле-ния от мелких арендаторов. То бишь, Павел Сергеевич, от вас.
Крупным арендатором меня действительно не назвать: мы с секретаршей Римкой занимаем две крошечные смежные комнатенки – ее предбанник и мой кабинет.
Я хладнокровно спросил:
– И чем же мы вам насолили, что вы от нас из-бав-ля-етесь?
Гордиенко принялся загибать пальцы:
– Денег с вас – кот наплакал (двести долларов в кассу и сто – лично ему в карман, ежемесячно). А хлопот – не по чину. Посетители к вам ходят, коридор топчут – раз. Подчиняться стандартному графику и работать с девяти до пяти вы не желаете – два. И электричества своим компьютером жжете больше, чем весь НИИ (местные инженеры компьютерами не пользовались – работали по старинке, на кульманах).
Я вздохнул и склонил голову, признавая поражение. Придется раскошеливаться.
– Ну что ж… Давайте обсудим разумное вознаграждение… За ваши дополнительные хлопоты.
Гордиенко, нахал, отмахнулся:
– Да что с вас возьмешь? Лишние сто баксов? Говорю же, речь идет о принципиальных изменениях. Мелкие арендаторы нам не нужны. В принципе. Вот если вы готовы снять целый этаж – тогда присаживайтесь поудобней, я готов этот вопрос обсудить…
Этаж в нашем НИИ на выселках мне совершенно не нужен. А из родных комнатенок, значит, выгоняют… Ну и черт с ним, с этим убогим райончиком. Найдем что-нибудь получше. И подешевле.
– Когда нужно съехать? – пожал я плечами.
Гордиенко кровожадно улыбнулся:
– А к Новому году, к Новому году, Павел Сергеевич. Чтоб с очередным договором аренды не возиться, бумагу зря не марать.
– Ну нет. Так дела не делаются, – возмутился я. – Вы, между прочим, закон нарушаете.
– Да ну? – издевательски улыбнулся Гордиенко.
Я не сдавался:
– А вы возьмите договор аренды и прочитайте: НИИ обязан меня уведомить как минимум за три месяца. Чтобы мы могли спокойно подыскать себе новый офис.
– Хорошо. Уведомляю. Подыскивайте. Только с Нового года ваше помещение будет стоить… – Гордиенко помялся, – пятьсот плюс триста.
– В три раза дороже?
– А не нравится, – заржал Гордиенко, – как говорится, милости прошу вон! Прямо сейчас!
Очевидно, что до Нового года отыскать офис нам не светило. А временно развозить мебель по квартирам – своей и Римкиной – было попросту несолидно. «На январь остаемся», – решил я.
Выдал алчному Гордиенко восемь зеленых сотен.
И вошел в новый год не просто должником, а полным банкротом.
– Всеобщие праздники нас не касаются, – грозно сказал я Римке. – Начинаем работать с третьего января.
– А нас сюда пустят? – усомнилась секретарша.
В холле действительно висел красивый приказ: всему составу НИИ разрешили веселиться аж до старого Нового года. Правда, без сохранения содержания.
– Обязаны пустить, – нахмурился я. – Мы им такую аренду платим – вообще должны ковровую дорожку стелить.
Римка хмыкнула. На ее бесхитростной мордашке я прочитал: «Да хоть и ковер постели – все равно клиентов у тебя нету! И вряд ли они появятся – особенно третьего января…»
Но вслух она сказала:
– Хорошо, я приду.
//-- * * * --//
Третьего января я был на месте в десять ноль три. Римка, как обычно, опаздывала.
Включил чайник (вода в нем осталась еще с прошлого года), опустился в кожаное кресло (эх, зачем я когда-то выбросил на него целую штуку баксов?!) и мрачно задумался.
Судя по всему, с частным бизнесом придется заканчивать. Закрывать контору, увольнять Римку и милую пожилую бухгалтершу… И рассылать резюме по крупным охранным агентствам. Снова идти под начальника, под его дурное настроение, под жесткий график… «Зато хоть зарплату регулярно будут платить», – утешал я себя. Но на душе все равно было паршиво.
Чайник закипел, щелкнул. Одновременно с этим зазвонил телефон. Я автоматически взглянул на часы: девять минут одиннадцатого. Наверняка это Римка: предупреждает, что задерживается.
Я снял трубку.
– Детективное агентство. Представьтесь, изложите суть дела.
Римка давно пыталась обучать меня «секретарской этике»: мол, по телефону надо говорить сладко-сахарно. Я же – коль приходилось самому выполнять роль секретаря – предпочитал звучать грозно. Как мой друг Вася Перепелкин из УВД.
В трубке молчали. Значит, звонит не Римка – та бы уже давно расхохоталась.
Я слегка сбавил тон:
– Детективное агентство. Чем могу вам помочь?
– Я… я хотела бы… в общем, мне нужны ваши детективные услуги, – прошелестел неуверенный женский голос.
– Какого рода?
– Что значит – какого рода? – еще больше смешалась дамочка.
Да, по телефону я разговаривать не умею.
– В чем ваша проблема?
– Ну… мне нужно проследить за мужем.
Обычно мы не вели дела с ревнивыми дамочками. Не наш профиль. Но сейчас я взглянул на бумажку, где вел учет доходов-расходов, и вздохнул:
– Приезжайте.
Клиентка явилась быстро. Уже через полчаса мне звонила вахтерша:
– Павел Сергеевич? К вам тут гостья. Только я ее без пропуска не пущу.
Еще одна новация проклятого Гордиенко: «Все арендаторы обязаны заблаговременно предоставить в администрацию НИИ списки посетителей на текущую неделю». Мои доводы о незапланированных, срочных встречах Гордиенко решительно отмел.
– Сейчас будет вам пропуск, – буркнул я и помчался на вахту.
Пропуском послужила шоколадка из Римкиных запасов.
– Режимное предприятие, – извинился я перед клиенткой.
Та скептически оглядела обшарпанное фойе и скривила губки. Ее норковая шуба и бриллианты в ушах смотрелись в нашем НИИ слегка неуместно.
Впрочем, мой кабинет с кожаным креслом, кажется, произвел на клиентку впечатление. Она удобно раскинулась на мягком гостевом стуле, внимательно разглядела мои дипломы-грамоты, для понтов развешанные по стенам. А тут и Римка явилась. Просунулась в дверь, подобострастно спросила:
– Чай, кофе? Минеральную воду?
– Эспрессо. Двойной, – надменно попросила клиентка.
– Будет исполнено, – вытянулась Римка.
А я мысленно похвалил себя, что в свое время приобрел кофеварку.
И приступил к делу:
– Ну, рассказывайте. Во-первых, как вас зовут?
– Ирэна Викторовна.
– И работаете вы…
– Господи, какая разница, где я работаю! На работе у меня все в порядке. Проблема – с моим мужем.
Проблема, по словам клиентки, состояла в следующем.
В конце ноября (время беспросветных ледяных дождей) ее муж вдруг решил вести здоровый образ жизни: «Раньше с работы придет – и на диван, а тут вдруг кроссовки купил, спортивный костюм от Таччини и говорит: перед ужином бегать буду. Каждый вечер – по пять километров».
– Муж у меня… – Ирэна Викторовна слегка замялась, – э-э, такой чудачок. У него вечно в голове идеи – одна другой хлеще. То берется китайский язык учить, то старинные автомобили реставрирует. Впрочем, хватает его всегда ненадолго. Я уже привыкла, никогда ему не перечу. Ну и тут – посмеялась и говорю: да бегай себе, мне-то что?
– А вместе бегать он вам не предлагал? – встрял я.
Ирэна Викторовна дернула плечом:
– Я хожу в фитнес-клуб. Три раза в неделю. Да и потом, ноябрь ведь! Дожди, слякоть!
Я промолчал.
– Ну, и начал он бегать. Каждый вечер, с семи до восьми. Возвращался весь мокрый, кроссовки в грязище. Сначала я думала – на два дня его хватит. Тут и снег еще выпал, похолодало… Нет, бегает. Одну неделю, другую… Похорошел, постройнел.
– Так, и в чем же проблема? – не вытерпел я.
Ирэна Викторовна вздохнула:
– Проблема в том, что сначала он усыпил мою бдительность. А теперь под видом своих пробежек ходит к любовнице!
– Почему вы так решили?
– По двум причинам. Во-первых, я не доверяю домработнице стирать дорогие вещи. А спортивный костюм у него дорогой. И раньше его приходилось стирать чуть ли не ежедневно. А тут беру и вижу: свежий! Ни грязинки, ни запаха. Хотя бегал, каждый вечер, негодяй, бегал.
Ирэна Викторовна всхлипнула. Кажется, она ждала утешений. Но утешать женщин я не умел. Потому спросил:
– А какова же вторая причина?
– Вчера я за ним проследила, – вздохнула она. – Вышла следом за ним из подъезда. И никуда он, конечно, не побежал. Не спеша дошел до соседнего дома. Зашел в подъезд. Сел в лифт. И вышел на шестом этаже.
– Откуда вы знаете, что именно на шестом? – удивился я.
Ирэна Викторовна всхлипнула:
– Я… я бежала за ним. За лифтом…
– Может, вы видели, кто отпирал ему дверь?
– Нет. Я осталась между этажами.
– Чьи-нибудь голоса слышали?
– Да нет же! – начала раздражаться она. – Я считаю, что каждым делом должен заниматься специалист. Следить, выяснять – это ведь не моя работа! Да и зачем мне браться за то, чего я не умею? Верно?
– Верно, – вздохнул я. Но все же не удержался от вопроса: – Но, может быть, вам стоило… просто спросить вашего мужа? Спросить напрямую?
Ирэна Викторовна посмотрела на меня с жалостью:
– Я никогда и никого не обвиняю. До тех пор, пока не соберу доказательств. А доказательства мне представите вы. – Она принялась загибать пальцы. – Во-первых, ее имя-фамилия. Во-вторых, адрес. Ну и желательно фотографии. Или аудиозапись. Ваша контора способна оказать такого рода услуги?
– Наша контора способна на все, – пробурчал я. – Две тысячи. Долларов. – А про себя добавил: «На аренду мне теперь точно хватит. Как, впрочем, и на зарплату».
Ирэна Викторовна не торговалась. Мне осталось только получить деньги, фотографию мужа, а также почти полный адрес любовницы: улица Металлургов, дом 40, подъезд 1. После чего я проводил Ирэну Викторовну к выходу, к шикарной «Ауди-А4», и вернулся в контору.
На рабочем столе меня ждала фотография: грустный муж. Уголки рта скорбно опущены, глаза печальные.
«К кому же ты бегаешь, а?» – спросил я и вызвал программу «Адрес Москва».
Через три минуты я уже разглядывал распечатку. Право слово, Ирэна Викторовна могла бы справиться с подобным делом и сама. Но что поделаешь, если обеспеченным людям некуда девать деньги…
На шестом этаже искомого дома располагались три квартиры. В них, соответственно, проживали:
Квартира шестнадцать. Лунченко Анастасия Михайловна, семьдесят восемь лет, Лунченко Елена Александровна, пятьдесят девять лет.
Судя по всему, мать и незамужняя (разведенная) дочь.
Квартира семнадцать. Семенюк Евгений Поликарпович, шестьдесят девять лет.
И наконец.
Квартира восемнадцать. Митькова Наталья Андреевна, двадцать шесть лет.
Несложно догадаться, куда бегает блудный муж.
Но на всякий случай – работать так работать! – я велел Римке:
– Сегодня домой пораньше не мылься. Будет сверхурочная работа.
– А сверхурочные выплаты будут? – нахально вопросила секретарша.
– Но-но, – цыкнул я. – Кто сегодня весь день в «Колобок» сражался? Вместо того чтобы с архивами разобраться?
Римка сникла. Она думает, что я из своего кабинета не слышу отвратительных звуков, которые издают монстры, пожирая несчастного Колобка.
– Ладно, поработаю, – вздохнула она. И предупредила: – Только проституткой наряжаться не буду.
Я удивился:
– А с чего ты решила?..
Римка презрительно сощурила глазки:
– Ну эта, клиентка… она же мужа заказала выслеживать. Ведь так?
– Так, так, – вздохнул я. Иногда Римма отличается удивительной сообразительностью. Или просто подслушивает под дверью.
– Ну, – триумфально продолжала секретарша, – значит, она хочет под него девку подложить! И посмотреть, что будет!
– Нет, никуда подкладывать я тебя не буду, – успокоил я. – Задача попроще. Короче. У этой дамочки действительно загулял муж. Под предлогом вечерней пробежки ходит в соседний дом. В одну из трех квартир на шестом этаже. Твоя задача – выяснить, в какую именно. К девятнадцати ноль-ноль будешь стоять у подъезда. Дождешься, пока подойдет муж. Вот его фотография…
– Какой уродец! – отреагировала Римка.
Я продолжил:
– Вместе с ним зайдешь в подъезд. Скажешь, что тебе на седьмой этаж. Он, соответственно, выйдет на шестом. Ну а ты завозись в лифте и проследи, в какую из квартир он позвонит. Ясна задача? Справишься?
– Делов-то, – фыркнула Римка.
– Ладно, не расслабляйся, – нахмурился я. – В девятнадцать тридцать, не позже, жду твоего звонка.
Римка позвонила даже раньше. Деловым тоном сообщила:
– Он пришел в шестнадцатую квартиру.
В шестнадцатую?!
– И кто же ему открыл? – спокойно спросил я.
Римка фыркнула:
– Какая-то бабка.
– Что значит – бабка? – раскипятился я. Малолетняя Римка и женщину лет тридцати готова записать в бабки.
– Ну, конкретная бабка! С морщинами, вся седая! И сыночком его назвала!
Я ошалело вернул трубку на рычаг. Кажется, дело запутывалось.
Шестнадцатая квартира. Две женщины: просто пожилая и старая. И муж Ирэны Викторовны, которого одна из бабулек называет сыночком…
На следующее утро я сделал с десяток телефонных звонков и наконец вышел на участкового, отвечавшего за сороковой дом. Участковый, судя по голосу, усталый и похмельный, ничего не имел против пива после работы.
– Пива я подвезу. Ящик! Любого, какого скажешь! – поклялся я. – Только можно информацию вперед?
Впрочем, никакой стоящей информации ментяра мне не сообщил. Старшая бабка – вдова, младшая – разведенка. На средний класс не тянут, живут плоховато. Зато тихо, без хулиганств и загулов.
– А какие-то родственники у них есть?
– Бес его знает, – вздохнул участковый. – Бывший муж вроде бы не показывается, а детей у них и не было. Ну а насчет тетек-дядек всяких – извини, не в моей компетенции.
Интересно, зачем же «моему» мужу бегать к двум разведенным теткам? Бегать, судя по всему, каждый вечер? Или Римка все-таки что-то путает?
…Ровно в семь я стоял у искомого подъезда. Задумчиво курил, ждал мужа. Тот явился в начале восьмого. Выглядел он еще печальнее, чем на фотографии. Бросил на меня рассеянный взгляд. Мы вместе вошли в лифт. Он вежливо спросил:
– Вам какой?
– Седьмой.
– Мне ниже. – Муж вдавил кнопку шестого этажа.
И действительно, на шестом вышел. Только звонил он отнюдь не в шестнадцатую квартиру, не к старушкам. И не к молодой гражданке Митьковой, не в восемнадцатую.
Муж нажал кнопку звонка средней квартиры. Той, где проживал некто Семенюк Евгений Поликарпович, 69 лет от роду.
И снова я услышал:
– Здравствуй, сынок, наконец-то! Проходи!
Дело запуталось окончательно.
//-- * * * --//
Я долго бродил по ледяным улицам. Думал, прикидывал, строил предположения… Но, похоже, напрасно надеялся, что свежий воздух прояснит мне мозги. Идеи приходили самые завиральные. Муж – шпион? Наркокурьер? Или, наоборот, альтруист, безвозмездно помогающий малообеспеченным пенсионерам?
Ерунда. Все ерунда.
Поземка злобно била в лицо, ноги заледенели, душу холодили тревога и запоздалое раскаяние: эх, зря я уже поделил полученные от клиентки две тысячи долларов. Рано начал прикидывать, на что их потрачу… Похоже, раскрыть дельце будет совсем не просто. А то и вовсе не по зубам окажется. Или у меня информации пока мало?
Да, нужно побольше узнать – и о моей заказчице, и о ее муже. И о пенсионерах, к которым бегает супруг.
Я тоже хорош, болван: думал влегкую сыграть. Клиентку опросил по минимуму. Только и получил с нее – фотографию мужа да почти полный адрес любовницы, которая на самом деле вовсе и не любовница… А, ну еще свой она мне адрес сказала… Где-то, кстати, совсем рядом они живут. Интересно, где?
Повинуясь непонятному инстинкту, я прошелся по неприветливой улице Металлургов. Забрел я, к счастью, недалеко и в искомый двор вернулся быстро. Вот он, сороковой дом, где живут загадочные пенсионеры. А вот и сорок третий – жилище заказчицы. Прямо напротив сорокового.
В голове робко забрезжила разгадка… Так-так… Ирэна Викторовна, кажется, упомянула, что их квартира – ага, двадцатая. Тоже, стало быть, в первом подъезде. На седьмом этаже.
Я без труда вскрыл допотопный домофонный замок и прошел в подъезд заказчицы. И понял: ее окна – как раз напротив окон пенсионера из семнадцатой квартиры! Их разделяют всего-то метров сто двора и пара чахлых берез! А занавески, интересно, у Ирэны Викторовны задернуты?
Я скатился во двор и задрал голову. Без труда разглядел: тюль на окнах прикрыт только наполовину, а плотных портьер нет и вовсе. Даже снизу видны край массивного телика, антикварное бра, угловатый бок шкафа… Больше ничего не просматривается, но при наличии даже самого захудалого бинокля…
Перед глазами всплыла фотокарточка мужа: затравленный взгляд, вялый рот… Этот хорек что, тоже за ней следит?!
//-- * * * --//
Через минуту я уже звонил в квартиру пенсионера.
– Евгений Поликарпович? – строго спросил я. И, нарушая закон, помахал перед носом пенсионера фальшивой красной книжицей: – Старший уполномоченный Синичкин. Разрешите войти?
Дед – кажется, он испугался – проблеял:
– Да-да, конечно… Проходите.
Я уверенным шагом двинулся в единственную комнату. Дед слабой грудью перегородил мне дорогу, заискивающе предложил:
– Пойдемте лучше на кухню! Чайку, коньячку…
– При исполнении, – сухо сказал я. И легко сдвинул препону в виде хрупкой фигурки деда.
Подзорная труба располагалась на самом видном месте – у единственного окна. Ее окуляр был направлен, разумеется, на дом номер сорок три.
– Так, – грозно произнес я. – А ведь это статья, дедушка! Вмешательство в частную жизнь. Срок наказания от…
Дед задрожал, запричитал, перебил меня:
– Я… я астроном! Я смотрю на звезды!
– Евгений Поликарпович, – вздохнул я, – давайте не будем усугублять ситуацию. Звезд отсюда не видно. А вот квартира Ирэны Викторовны прекрасно просматривается… Так что советую вам искренне, как друг. Чистосердечное признание – и на душе сразу станет легче.
И несчастный дед раскололся. Речь его получилась длинной и путаной. Он долго разорялся на тему, какой муж умница, и как он любит Ирэну Викторовну, и как волнуется за нее, и как ревнует…
– А она, – в словах деда сквозило неодобрение, – совсем не ценит его любовь. Насмехается над тем, что он всего лишь ученый и получает гроши… Ей нужны другие мужчины, на «Мерседесах»… Они часто привозят ее домой… Вот мы и решили – то есть ее муж решил: сначала выработать привычку бегать – каждый день, в определенное время. А потом, когда супруга к его пробежкам привыкнет, – посмотреть, чем она занимается в его отсутствие…
Плечи старика поникли.
– Ну что ж, давайте, кстати, посмотрим, – предложил я. – Заодно и проверим вашу аппаратуру.
Я без приглашения подошел к подзорной трубе.
Квартира Ирэны Викторовны просматривалась изумительно. Я еле удержался, чтоб не присвистнуть – настолько четко все было видно. И подозвал пенсионера.
– Ну-ка, Евгений Поликарпович, взгляните…
Дед сменил меня у окуляров и через пару секунд со стоном опустился на пол.
– Это она, она! – хрипло повторял он.
Я тоже прекрасно узнал свою заказчицу, Ирэну Викторовну.
Она лежала в гостиной на полу, на роскошном ковре. Под ее головой отчетливо просматривалось озерцо крови…
//-- * * * --//
Мои показания обеспечили мужу как минимум «пятнашку».
Приехала опергруппа. Возглавлял ее мой приятель из ОВД Вася Перепелкин.
– Опять ты в самой гуще! – досадливо проворчал он.
– Дурачок! – ласково парировал я. – Да с моими показаниями тебе вообще ничего делать не надо!
И я рассказал Васе про визит Ирэны Викторовны. Про то, как женщину обеспокоили вечерние пробежки мужа. Про то, что она поручила мне выяснить, к кому он бегает. И про то, как я сначала зашел в тупик, а потом блистательно раскрыл это дело.
Довольный Вася только кивал.
– Складно, складно болтаешь… Одного я не понимаю. Зачем он в шестнадцатую-то квартиру ходил? Или твоя секретарша чего напутала?
Я пожал плечами:
– Нет, он правда туда ходил. Там две бабки живут. Одни, без мужчин. Семенюк утверждает, что муж помогал им карниз прибивать.
Вася тут же парировал:
– Странное занятие для снайпера.
– А он и не снайпер, – хмыкнул я. – Он дилетант. И недоумок. Очень грубо сработал. Грубее и не придумаешь.
– Так нам же оно и лучше! – хохотнул Вася. – Ладно, Синичкин. Отдыхай.
И я ушел отдыхать. Вернулся домой и тут же завалился в койку.
Когда засыпал, перед глазами проплыла печальная физиономия мужа. Глаза смотрели скорбно, уголки губ печально опущены. Казалось, он растерянно спрашивает: «Ну как вы могли?! Это не я!»
Я строго ответил видению:
– Ты, ты, голубчик. Думал наследство хватануть, а не вышло!
И провалился в сон.
Снился мне новый офис – двух тысяч, полученных от Ирэны Викторовны, хватит надолго.
…Впрочем, часть гонорара пришлось потратить на менее важные вещи.
На следующий день мне позвонил Перепелкин. Сказал в телеграфном стиле:
– Освобожусь в шесть. Без руля. Не обедал.
Отказать голодному Васе значило как минимум лишиться лицензии на детективную деятельность. И я покорно сказал:
– Пойдем в «Дрова». Там хавчик – съешь сколько влезет.
А качество хавчика Васю никогда особо не волновало.
В «Дровах» Вася выбрал самую большую тарелку. Перемешал корейскую морковку с селедкой и свиным рубцом. Тяпнул добрый стопарик, заел огурчиком, накинулся на еду. Я вяло жевал невкусные пирожки, водку хлебал по глотку и терпеливо ждал, пока Перепелкин утолит первый голод.
Ждать пришлось долго. Наконец Вася откинулся над пирогом с вязигой и сообщил:
– Не колется твой муж. И так с ним, и сяк – на своем стоит. Говорит, только следил, а убивать – это никогда, ему без нее жизни нет. Ирочка, мол, единственный свет в окошке. Всю ночь рыдал, спать людям мешал. Сокамерники ему по зубам надавали.
– Артист, – пожал я плечами.
– Семенюк тоже не колется, – продолжал Вася. – Что следили – признался. Трубу свою подзорную сдал. А про убийство молчит.
– Ну и молодец. Не хочет соучастником идти.
– А он и не соучастник. – Вася снова хватанул водочки и приступил к пирогу с вязигой. – Эксперты сказали, что стреляли, скорей всего, не с шестого, а с чердака.
– Да ну! – я аж водкой поперхнулся.
– Вот тебе и ну. – Вася налил себе еще стопку. – Проверили чердак. Картина маслом: свежие следы, открытое окно. И самая песня – винтовочка… Новенькая, чистенькая, нигде не светилась. Два выстрела. Оба в цель.
– А отпечатки?
– Обижаешь. Ни одного. Даже следов – и тех не установили. Убийца, судя по всему, шел в целлофановых бахилах, какие посетителям больниц выдают.
– Значит, муж хитрей, чем казался. Вышел от Семенюка и отправился на чердак. Два выстрела – это пять минут. А Семенюк подтвердил его алиби.
– Складно, – похвалил Перепелкин. – Только тут еще соседка нарисовалась. Ну та, из шестнадцатой квартиры. Которой он карниз прибивал. Заявила, что видела в подъезде незнакомого человека. Вчера, около семи вечера. Говорит, поднимался он пешком и пытался прятать лицо. Но она его все равно хорошо разглядела. Фоторобот составили.
– Покрывает мужа, – нахмурился я. – И фантазирует.
А Вася только руками развел:
– Покрывает – не покрывает, а мы на всякий случай начали рабочие связи этой Ирэны разрабатывать. Выяснять, что у нее за бизнес, с кем ссорилась, кому дорожку перешла…
Он снова сходил к стойке и притащил себе очередную порцию резиновых пирожков. Я подозвал официантку и попросил еще водки. Девушка просияла: спиртное здесь стоило по-королевски, наверно, дороже, чем в «Метрополе».
– А завещание у нее было? – спросил я.
– Было, – кивнул Вася. – Могу процитировать: «Хочу особо подчеркнуть: единственный наследник – это мой муж. Любые претензии со стороны остальных моих родственников прошу считать неправомерными».
– А ты, значит, будешь искать врагов у нее на работе! – хмыкнул я.
– Придется, – вздохнул Перепелкин.
//-- * * * --//
…Труп исполнителя нашли в Лосиноостровском парке тем же вечером. Он был убит единственным выстрелом в голову.
По приметам убитый походил на фоторобот, составленный со слов старушки из шестнадцатой квартиры.
Бабке предложили проехаться в морг. Та охотно согласилась и уверенно опознала убийцу в ряду схожих по половозрастным характеристикам тел.
Перепелкин форсировал поиски заказчика. Выяснилось, что не так давно Ирэна Викторовна «проглотила» небольшую фирмочку, а ее бывшего президента выставила вон с волчьим билетом. Президент же – сначала ему обещали место в совете директоров – принес публичную клятву мести.
Сейчас искали и его, и еще пару-тройку людей, обиженных Ирэной Викторовной.
Оказалось, что моя заказчица в средствах не стеснялась. «Кидала» партнеров по бизнесу как могла. То вставляла в договор еле видимое глазу грабительское примечание, то «крутила» чужие деньги…
– Зарабатывала, короче, мужу на новые носки, – прокомментировал Вася. И со вздохом добавил: – В общем, заказчика мы найдем. Может быть. А мужа придется выпускать.
//-- * * * --//
Едва выйдя из СИЗО, муж явился ко мне в агентство. Я стыдливо прикрыл рекламные проспекты с фотографиями офисных помещений. Мелькнула трусливая мыслишка: «Может, он свои деньги хочет обратно потребовать?»
Но муж никаких претензий не высказывал.
Он грустно притулился на краешке стула, отказался от кофе и жалобно попросил:
– Пожалуйста, Павел Сергеевич… Расскажите, что она вам говорила?
Его глаза заблестели. Он извинился, извлек из кармана платок в крупную клетку, смахнул слезинки… Проговорил чуть не шепотом:
– Я любил ее! Я так ее любил! И так боялся потерять… Ведь кто я – ноль! Ученый с крошечным окладом! А она… она занималась серьезным бизнесом. И ее постоянно окружали мужчины. Много красивых, состоятельных, уверенных в себе мужчин!
– А Ирэна Викторовна вас тоже любила? – перебил его я.
– Любила? Не знаю… Я так на это надеялся. Хотел бы надеяться. Она называла меня бельчонком. Говорила, что я – ее уютный бельчонок. И очень любила, когда я перед сном ее укрывал и гладил по голове…
– Раз она ревновала вас – значит, тоже любила, – утешил его я.
– Вы думаете? – расцвел несчастный муж. – Спасибо! Спасибо вам, Павел Сергеевич!
Странно было слышать такие слова от человека, который по моей милости два дня просидел в СИЗО, получил от сокамерников по зубам и едва не пошел по статье за убийство…
Муж еще долго рассказывал мне, какой замечательной была его Ирэна. Как она вкусно готовила, «если вдруг выходило окошко в ее делах». Какие дельные советы давала, когда он рассказывал ей об интригах в родном университете. Какой была стройной, и легкой, и ясноглазой…
Я еле дождался, пока он наконец выговорится и отправится восвояси.
– Спасибо еще раз, Павел Сергеевич, – пролепетал он и, волоча ноги, побрел к входной двери.
Рядом с дверью висело зеркало. Муж мельком взглянул в него, и я перехватил его взгляд.
Скорбно опущенные уголки губ распрямились. Печаль из глаз исчезла. Теперь они сияли торжествующими искрами. А лицо кривила довольная ухмылка победителя.
Лицо мужа вопило, орало, кричало: «Я сделал это! Я победил! И теперь я богат и независим!»
Впрочем, он тут же отвернулся от зеркала. Задержался на пороге и снова обернулся ко мне: печальный, с потухшими глазами, в грошовом костюмчике – вылитый Корейко из «Золотого теленка». Грустно сказал:
– Я очень надеюсь, что милиция найдет того, кто ее заказал.
– Я тоже надеюсь, – с нажимом ответил я.
Муж не разобрал намека в моих словах.
И ушел – сутулясь и шаркая, словно настоящий подпольный миллионер.