&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;Фаддей&nbsp;Фаддеевич&nbsp;Беллинсгаузен<br>|<br>|&nbsp;&nbsp;Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света<br>&nbsp;-------<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Библиотека Путешествий<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В жизни человека необходима романтика. Именно она придает человеку божественные силы для путешествия по ту сторону обыденности. Это могучая пружина в человеческой душе, толкающая его на великие свершения.<br>
&nbsp;Фритъоф Нансен<br><br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Континент, открытый последним<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Антарктида среди других материков была не случайно открыта последней. Расположенная в стороне от исторически сложившихся морских дорог, она долгое время была надежно защищена от проникновения человека «ревущими сороковыми» и «неистовыми пятидесятыми» штормовыми широтами Южного океана, плотно набитыми гигантскими айсбергами. Что касается неизвестного материка, который высшие силы, по мнению древних, разместили где-то в районе Южного полюса, чтобы уравновесить избыток суши в Северном полушарии, то его экономическое значение в эпоху Великих географических открытий не выглядело перспективным по сравнению с пряностями Юго-Восточной Азии, золотыми и серебряными копями Америки и загадочными африканскими дебрями, поставлявшими на мировые рынки вместе со слоновой костью еще и черных рабов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поиски новых земель и морских путей в последующие эпохи происходили в более благоприятных для человеческой деятельности широтах, тем более что после кругосветного плавания в 1773–1775 гг. в южных широтах сам Джеймс Кук своим авторитетом «неоспоримо отверг возможность существования материка, который если и может быть обнаружен, то лишь близ полюса, в местах, недоступных для плавания». Однако по завершении наполеоновских войн во многих странах образовался избыток военных моряков, которым было найдено новое поле деятельности. Для нашей страны известный русский военно-морской историк Феодосий Федорович Веселаго (1817–1895) создавшуюся ситуацию обрисовал следующим образом: «В 1819 году уже исключительно с целью географических открытий были отправлены две экспедиции: в Северный Ледовитый океан под начальством капитан-лейтенанта М. Н. Васильева, состоявшая из шлюпов «Благонамеренный» и «Открытие»; первым командовал сам Васильев, а вторым – лейтенант Г. С. Шишмарёв; в Южный Ледовитый океан также два шлюпа – «Восток» и «Мирный»; первым командовал начальник экспедиции капитан 2-го ранга Ф. Ф. Беллинсгаузен, а вторым – лейтенант М. П. Лазарев».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При чтении этой книги, посвященной рассказу о плавании россиян к Южному полюсу и вокруг света, внимательный читатель убедится в том, что практически от Кронштадта до Рио-де-Жанейро плавание обеих экспедиций (в исторической литературе и в некоторых документах они порой именуются северной и южной дивизиями) происходило практически совместно. Обе экспедиции расстались, только покинув берега Бразилии, где задержались перед дальним походом почти на три недели для мелкого ремонта и пополнения необходимыми припасами. Работа Ф. Ф. Весалаго объясняет, почему в истории открытий достижения «северной дивизии» известны лишь ограниченному кругу специалистов: «Главная цель экспедиции Васильева – открытие на севере из Берингова пролива в Атлантический океан – не была достигнута из-за непроходимости встреченного сплошного льда. Васильев, пройдя у берегов Америки за Ледяной мыс, принужден был воротиться, достигнув широты 70°47&#8242; и долготы 161°27&#8242;; а Шишмарёв у северного берега Азии не смог пройти далее мыса Сердце-Камень». Даже открытие шестнадцати островов в Каролинском архипелаге посреди Тихого океана не могло исправить впечатления от общей неудачи в Северном Ледовитом океане, тогда как достижения наших моряков в Южном океане со временем приобретали всё большее значение в истории открытий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Действительно, в книгах, изданных в нашей стране в 30-е гг. прошлого века и посвященных исследованиям на материке Антарктида, открытию самого южного континента не уделялось особого внимания, поскольку в ту пору эта проблема не выглядела актуальной, ибо страна находилась в ожидании неминуемой схватки с фашизмом, создавала тяжелую промышленность, новую военную технику. Кроме того, в силу идеологических причин (издание литературы на антарктические темы пришлось в советской стране на годы Большого террора) такие видные советские полярники, как В. Ю. Визе или Н. Н. Урванцев предпочитали в своих предисловиях сосредоточиться на преимуществах советского опыта в Арктике-к чему, конечно, были реальные основания. Когда же за дело брались не столь образованные и компетентные комментаторы, история открытия Антарктиды приобретала весьма странный характер. Так, автор предисловия к книге Дугласа Маусона «В стране пурги» (вышедшей в издательстве Главсевморпути в 1936 г.) утверждал: «В двадцатых годах XIX в. в южных водах, совершая свое кругосветное плавание, побывал и русский адмирал Беллинсгаузен. Антарктический континент, открытый в 50-х годах прошлого столетия тремя экспедициями: француза Дюрвиля, американца Уилкса и англичанина Росса…» и т. д. А ведь еще в Географическом атласе Товарищества «Просвещение», изданным на рубеже XIX и XX столетий на карте «Южные полярные земли» маршрут кораблей Беллинсгаузена вдоль Гринвичского меридиана упирается в берег ледяного континента с пометкой «Ледяная стена». Не знал этот деятель и о словах самого Дж. Росса о том, что «честь открытия наиболее южных земель принадлежит неустрашимому Беллинсгаузену и на протяжении двадцати лет остается за русскими» (1847, с. 188).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Однако со временем интересы страны, независимо от господствующей в ней официальной идеологии, заставили обратиться к реальной истории открытия шестого континента, или ледяного материка, как нередко именовали на страницах печати с легкой руки журналистов Антарктиду. Необходимость в этом стала особо значимой, когда после Второй мировой войны встал вопрос о разделе Антарктиды, большая часть которой оставалась белым пятном; при этом без учета интересов нашей страны и ее заслуг в открытии самого материка. Следует особо отметить, что в эти годы наша географическая общественность встала на защиту российских прав на открытие материка Антарктида. В резолюции Общего собрания Географического общества Союза ССР от 10 февраля 1949 г. по докладу президента Общества академика Л. С. Берга обращалось особое внимание на «выдающуюся роль русских исследователей-ученых в деле открытия Антарктики», хотя в самой резолюции напрямую утверждалось, что русские моряки лишь «открыли в январе 1821 г. остров Петра I, Землю Александра I, острова Траверсе и др. В знак признания заслуг русских мореплавателей одно из южных полярных морей было названо морем Беллинсгаузена». Однако в своем докладе академик Л. С. Берг счел необходимым особо остановиться на пребывании русских моряков непосредственно вблизи материка Антарктида, особо выделив даты 16 января и 5 февраля 1820 г. (Современный читатель сам может оценить важность этих указаний на страницах предлагаемого издания.) Здесь же только отметим, что указания маститого академика заставили внимательнее обратиться не только к официальному экспедиционному отчету, каким является публикуемое издание, но и к свидетельствам других участников событий, и, что особенно важно, к рапортам самого Ф. Ф. Беллинсгаузена, направлявшимся при первой возможности в адрес морского министра маркиза де Траверсе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Историки науки неоднократно указывали, что литературная правка книги-отчета Беллинсгаузена, проведенная ее первым редактором Л. И. Голенищевым-Кутузовым (в отсутствие самого автора) могла отразиться весьма существенно на целом ряде мест, важных для понимания событий в работе экспедиции, включая открытие самого южного континента. Это тем более следует иметь в виду, что Беллинсгаузен и его соплаватели впервые описывали природные особенности Антарктиды, в чем у них не было предшественников. Вот почему многие места из рапортов Беллинсгаузена маркизу де Траверсе для нашего современника (особенно знакомого с реалиями Антарктиды) спустя почти два столетия понятнее, чем описания на страницах книги. Указанное обстоятельство объясняет также необходимость привлечения дополнительных документов и возникающие трудности в трактовке обстоятельств и событий плавания русской экспедиции в водах Южного океана в 1819–1821 гг. При этом у читателя закономерно возникает вопрос, насколько он может доверять свидетельствам руководителей этого замечательного плавания – командирам «Востока» и «Мирного», как по нашей флотской традиции именуются капитаны военных кораблей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, представитель немецкой служилой прибалтийской аристократии, родился в 1779 г. в имении неподалеку от Аренсбурга на острове Эзель (теперь Сааремаа). Позднее в своей биографии он отмечал: «Я родился среди моря; как рыба не может жить без воды, так и я не могу жить без моря». Десяти лет он поступил в Морской корпус в Кронштадте, в 1795 г. был произведен в гардемарины, а спустя два года получил чин мичмана. Качества молодого моряка обратили на себя внимание И. Ф. Крузенштерна, под начальством которого в первом русском кругосветном плавании он заслужил следующую характеристику: «Почти все карты рисованы сим искусным офицером, который в то же время являет в себе способность хорошего гидрографа». По возвращении из этого плавания Беллинсгаузен командовал в чине капитан-лейтенанта фрегатами на Балтике и Черном море, позднее – капитана 2-го ранга, откуда в последний момент получил назначение начальником экспедиции в Антарктику вместо заболевшего капитан-командора Макара Ивановича Ратманова (1772–1833), также участника первой русской кругосветки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Михаил Петрович Лазарев был уроженцем сухопутной Владимирской губернии. Родился он в 1788 г. Десяти лет был отдан в Морской корпус и в 1803 г. произведен в гардемарины. Спустя год в числе лучших молодых моряков направлен для прохождения практики на кораблях английского флота, где за четыре года, помимо участия в боевых действиях против французов, плавал в Вест-Индию и в Северной Атлантике. В 1805 г. ему был присвоен чин мичмана, в 1811 г. – произведен в лейтенанты. Во время Отечественной войны 1812 года принимал активное участие в операциях против французов на Балтике. В 1813–1816 гг., командуя судном Российско-Американской компании «Суворов», совершил кругосветное плавание. Один из его сослуживцев так охарактеризовал своего командира: «Все отдавали полную справедливость отличным знаниям лейтенанта Лазарева; он считался одним из первых офицеров в нашем флоте и был действительно таков, обладая в высокой степени всеми нужными для этого качествами». Эти качества в полной мере проявились в вояже вокруг Антарктиды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Корабли, направлявшиеся в Южный океан, были самыми обыкновенными, причем весьма отличавшимися по своим характеристикам. По сведениям Военно-морского словаря (1990) флагманский шлюп «Восток» водоизмещением 900 т отличался быстроходностью, на нем в плавание ушло 117 человек, он нес 28 орудий. Шлюп «Мирный» был существенно меньше (водоизмещением 530 т), численность экипажа достигала лишь 72 человек, он нес меньше пушек. Но в отличие от флагмана, этот корабль был более прочным и имел лучшие условия обитаемости. Выбор столь разных кораблей заставил удивиться Лазарева: «Для чего были посланы суда, которые всегда должны держаться вместе, а между прочим такое неравенство в ходе…», тем более что отмеченное им обстоятельство доставило ему как подчиненному (а также и его начальнику) в процессе плавания немало хлопот.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С учетом перечисленных обстоятельств рассмотрим более детально события самого плавания на различных его этапах, обращая главное внимание читателя на обстоятельства, связанные с открытием Антарктиды, возможно даже в ущерб достижениям экспедиции Беллинсгаузена-Лазарева в центральной части Тихого океана, где потрудилось немало других русских моряков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Начнем со сборов в дальний вояж, тем более что в своей книге Беллинсгаузен приводит массу деталей, характеризующих подготовку к экспедиции, не забывая о мелочах. Разумеется, автор книги особо выделяет документы, имевшие к нему непосредственное отношение, в частности инструкцию морского министра, отрывки из которой приводятся ниже, требовавшие от него для начала «отправиться для обозрения острова Георгия… а оттуда к земле Сандвичевой и, обошед её с восточной стороны, пуститься к югу. И продолжать свои изыскания до отдаленной широты, какой только может достигнуть; употребить всевозможное старание и величайшее усилие для достижения сколько можно ближе к полюсу, отыскивая неизвестные земли, и не оставлять сего предприятия иначе, как при непреодолимых препятствиях…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Государь, полагаясь на усердие, таланты и познания капитана 2-го ранга Беллинсгаузена и не желая стеснять его в действии, ограничивается указаниями главнейших предметов, для которых он отправлен…» (1949, с. 42), среди них присутствовали, например, и такие: гуманное обращение с туземным населением, участие ученых в экспедиции, регулярность отчетов из посещаемых по пути портов и т. д.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поскольку экспедиция проводилась силами Военно-морского флота, его интересы также нашли отражение в инструкциях де Траверсе: «Имеете стараться разведывать о военном положении всех стран и портов, в коих быть случиться, как там велики силы, крепости, пушки оружия и проч., описывая все сие подробно и делая карты и планы всех портов, заливов и видимых берегов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чиновники ученой и художественной части в конце кампании обязаны отдать вам как начальнику отряда все журналы, подписав на оных каждый свое имя…» Впрочем, как мы увидим ниже, последний пункт оказался излишним.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В инструкциях Государственной адмиралтейств-коллегии особое внимание обращалось на сохранение здоровья личного состава, для чего требовалось «опрятное судов и экипажей содержание, очищение воздуха в палубах и интрюме, достаточное, но не чрезъестественное упражнение в какой-либо экзерциции, крайнее наблюдение, чтобы в мокрой одежде люди не оставались на долго, а особенно не ложились в оной спать, доставление им наилучшей пищи и питья… В особенности должно обращать внимание свое на больных и всеми мерами стараться об улучшении содержания их и излечения», для чего рекомендовалось использовать запасы «бульона, чаю, патоки, сахару, какао, сосновой эссенции, сусла хорошего, уксусу и горчицы. Непременно должно запастись для больных достаточным запасом хины… Не бесполезно также взять с собою несколько бочек крепкого пива из последнего европейского порта… и как пиво здоровейшее питие на море, то потребно давать оное людям чаще» в попытке заменить воду, испорченную долгим хранением в бочках» (1949, с. 45–46).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Итоговый вывод заключался в следующем: «Позволяется производить людям, по климатам тех стран, где суда, вверяемые вам, будут находиться, морской провиант и провизию не по регламенту, но соображаясь с примером лучших мореходцев, по собственному вашему усмотрению. Также позволяется употреблять для сбережения здоровья служителей, сверх положенного, разное платье по климатам, белье и прочее из запасов, которое каждое судно в достаточном количестве снабдится» (1949, с. 47). Читателю предстоит убедиться, насколько тщательно руководство экспедиции выполняло эти указания. Вместе с тем это не означает, что в процессе сборов в вояж не возникало других отрицательных моментов, которые так и не удалось решить. Так, оказалось, что «Академия наук, за краткостью остающегося времени, не приготовила инструкции для ученых… в вояж отправляющихся», в связи с чем де Траверсе подготовил «к руководству для них начертание некоторых предметов по ученой и художественной части» (1949, с. 50). Да и ученых для экспедиции удалось найти только в Германии, причем по приходе в Копенгаген выяснилось, что два немецких натуралиста отказались от участия в плавании, сославшись на недостаток времени для подготовки к нему. В связи с этим Беллинсгаузен отметил: «Мы лишились надежды делать обретения по естественной истории, нам осталось утешение набирать по сей части всё встречающееся и, по возвращении нашем, предоставить людям знающим отличить известное от неизвестного». Несомненно, отсутствие естествоиспытателей и без того в малочисленном научном персонале экспедиции (два судовых медика, занятых своими непосредственными обязанностями, профессор Казанского университета астроном и физик И. М. Симонов да живописец П. Н. Михайлов), бесспорно, отразилось на результатах плавания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Уже заход в Портсмут, где стоянка в связи с подготовкой перехода вдоль Атлантики затянулась до конца августа, ознаменовался встречами с русскими кораблями, возвращавшимися из кругосветного плавания: шлюпом «Камчатка» (командир Головнин) и судном Российско-Американской компании «Кутузов» (командир Гагемейстер), что было свидетельством активности русских моряков в Мировом океане. Попытка добиться участия английских натуралистов в предстоящем вояже здесь также оказалась безуспешной; хотя были получены необходимые инструменты и книги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На переходе Портсмут-Рио-де-Жанейро разница в скорости обеих шлюпов, несомненно, добавила забот начальнику экспедиции, что неоднократно отмечено в издании 1949 г. (см. с. 62, 69, 73 и др.). Описание плавания свидетельствует также о глубоком понимании природного процесса в этой части Мирового океана самим начальником экспедиции и его обостренной наблюдательности, тем более что часто это имело прямое отношение к успеху всего предприятия. Так, уже на подходах к острову Тенерифе Беллинсгаузен особо отметил эффект Канарского течения, которое «увлекло нас в одни сутки на шестнадцать миль SO 80° (с. 63). Читатель при этом должен иметь в виду, что частые заходы в порты диктовались заботой о здоровье экипажа, ибо условия жизни на судах того времени несопоставимы с комфортом современных круизных лайнеров, а последствия длительного пребывания в море нередко были самые печальные. Не случайно Беллинсгаузен отметил во время пребывания в Портсмуте, что на корабле Гагемейстера во время кругосветного плавания умерли девять человек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Смену широтной зональности в океане начальник экспедиции отслеживает по совокупности признаков. В частности, с пересечением Северного тропика Беллинсгаузен отмечает появление в океане летучих рыб, охотившихся за ними бонит, тропических птиц фаэтонов, медуз-физалий, известных среди моряков как «португальский кораблик». Существо это внешне привлекательное, но столь и коварное – ведь не случайно Беллинсгаузен предупреждал профессора Симонова быть осторожнее. Но ученый муж не послушался и тут же «почувствовал воспаление многим сильнее, нежели от береговой крапивы; на руке его сделались белые пятна и чрезмерный зуд». Все перечисленное – это детали чисто внешней картины океана, но если у читателя появится желание получить представление о знаниях русского моряка в части течений в тропической Атлантике и о происхождении Гольфстрима, то из авторского текста он легко убедится, насколько познания Беллинсгаузена в этой области близки к современным, хотя необходимость подобных знаний – часть профессии моряка. Нельзя ему отказать и в эстетическом восприятии окружающего океанского простора, особенно в ночное время, когда свечение океана «поражает зрителя; он видит на небе бесчисленное множество звезд и море, освещенное зыблящимися искрами, которые по мере близости шлюпов становятся ярче и в струе за кормою образуют огненную реку. Тот, кто сего никогда не видел, изумляется и совершенно в восторге» (1949, с. 70). Определенно, представители грубой мужской профессии, лишенные в своих многомесячных плаваниях многих радостей, доступных жителям суши, и в те суровые времена отнюдь не замыкались в пределах обязанностей повседневной службы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Столь же образно с точки зрения своей эпохи Беллинсгаузен описывает ситуацию на экваторе: «Пассадные ветры гонят облака с обоих полушарий… встречаясь, производят так называемые экваторные дожди, которые несколько прохлаждают воздух» (1949, с. 72). Наука наукой, эстетика эстетикой, но служба остается службой: «Чтоб собрать более дождевой воды, приказано было растянуть шханечный тент, приготовленный на сей случай, и опустить пришитые к оному для стоку воды рукава… Мы собрали дождевой воды две бочки и десять анкерков» (1949, с. 70). Ничто не остается за пределами интересов начальника нашей первой антарктической экспедиции XIX в. – ни красоты окружающего мира, ни наука, ни служба. Всюду он успевает, ничего не упускает из виду, и мы вполне можем положиться на его наблюдательность, когда он приблизится к берегам неизвестного доселе ледяного континента, подобного которому более нет на нашей планете.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поэтому не станем останавливаться на деталях захода в Рио-де-Жанейро и описаниях его достопримечательностей (даже спустя двести лет наш современник узнает в них много знакомого), тем более что вскоре началась та часть в деятельности экспедиции, ради которой она снаряжалась, требующая особой тщательности и внимания как в прочтении книги, так и в ее восприятии, чему автор предисловия обязан способствовать своими комментариями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По современным представлениям границей Антарктики служит так называемая линия антарктической конвергенции – стыковка вод умеренного пояса и холодных антарктических вод, о существовании которой наши моряки не подозревали, но все характерные факты их присутствия тем не менее зафиксировали, как и присутствие Циркумполярного Антарктического течения в Южном океане, первые признаки которого были отмечены на подходах к 50° ю. ш. 11 декабря, причем его скорость Беллинсгаузен оценил 18 милями в сутки. Действительно, к середине декабря «теплота приметно уменьшилась, а потому я позволил всем употреблять платье нарочно для холодного климата приготовленное» (1949, с. 89). И не случайно – температура воздуха упала до 2 °C (в жилых палубах до 9 °C), впервые был отмечен снег. С этой природной границей наши моряки в середине декабря 1819 г. столкнулись на подходах к острову Южная Георгия, от которого Беллинсгаузен должен был действовать в антарктических водах согласно инструкции своего морского министра. Когда 15 декабря с кораблей увидали этот остров, русские моряки отметили, что «берег, в виду у нас бывший, состоит из каменных гор, коих вершины покрыты снегом, а ложбины и ущелины наполнены льдом» (1949, с. 91). В продолжение плавания 20 декабря на 56°04&#8242; ю. ш. (на широте Москвы в нашем полушарии!) встретили первый настоящий айсберг, в связи с чем Беллинсгаузен сделал в своей книге важное с точки зрения географии замечание: «Каждый просвещенный читатель сам из сего заключит о разности между двумя полушариями – Северным и Южным» (1949, с. 95). В последних числах декабря по мере продвижения на юг температура установилась на 0,5 °C. От Южной Георгии курс кораблей лежал к Земле Сандвича по Куку, оказавшейся скоплением небольших островов, которые один за другим получали названия в честь офицеров экспедиции – первым (усмотренный 22 декабря) получил русское название остров Лескова. При этом Беллинсгаузен сохранял немногочисленные английские топонимы Кука, все же вполне обоснованно переименовав Землю Сандвича в Южные Сандвичевы острова. Плавание вдоль этой островной гряды продолжалось до 4 января, затем корабли сменили курс к востоку примерно по 60° ю. ш. вплоть до нулевого меридиана, с тем чтобы далее направиться на юг к берегам Антарктиды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По совокупности всей имеющейся информации днем открытия Антарктиды в настоящее время считается 16 января1820 г. (по старому стилю), причем удивительно, как порой по-разному выглядят картины побережья в книге Беллинсгаузена (под редакцией Л. И. Голенищева) и в текстах, не прошедших такой редакции. События 16 января в книге (цит. по изданию 1949 г., с. 110) изложены так: «В полдень в широте 69°21&#8242;28&#8243;, долготе 2°14&#8242;50&#8243; мы встретили льды, которые представлялись нам сквозь шедший тогда снег в виде белых облаков. Ветер был от NO умеренный, при большой зыби от NW; по причине снега зрение наше не далеко простиралось…; мы увидали, что сплошные льды простираются от востока через юг на запад: путь наш вел в сие ледяное поле, усеянное буграми». В письме к маркизу де Траверсе события того же дня выглядят существенно иначе: «16 числа, дошед до широты 69°25&#8242; и долготы 2°10&#8242;, встретил сплошной лед, у краев один на другой набросанный кусками, а внутрь к югу в разных местах видны ледяные горы». А по возвращении в Кронштадт в частном письме Лазарева к своему другу А. А. Шестакову обстоятельства этого события бывший командир «Мирного» изложил иначе, а главное, детальней: «16 января достигли мы широты 69°23&#8242; S, где встретили матерый лед чрезвычайной высоты, и в прекрасный тогда вечер, смотря на салингу, простирался оный так далеко, как могло только достигать зрение… Отсюда продолжали мы свой путь к осту, покушаясь при всякой возможности к зюйду, но всегда встречали льдяной материк, не доходя 70°… Открылась, наконец, та матерая на юге земля, которую так долго искали и существование коей сидевшие филозофы в кабинетах своих полагали необходимым для равновесия земного шара» (1951, с. 25–26). Ирония опытного мореплавателя в адрес кабинетных затворников понятна, однако интереснее другое. Ряд сотрудников Арктического и Антарктического НИИ (доктор исторических наук М. И. Белов, кандидат географических наук Ю. А. Кручинин) в Санкт-Петербурге, наложив координаты плавания Беллинсгаузена и Лазарева на современную карту, обнаружили, что их маршрут… ложится на ледниковый язык Фимбулизен современного шельфового ледника на Берегу принцессы Марты, вторично открытого норвежцами 110 лет спустя. За это время кромка шельфового ледника всего-навсего сместилась на 45 миль севернее – отнюдь не исключительное явление в условиях Антарктиды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не менее интересные несоответствия обнаруживаются в описаниях очередного приближения к берегам Антарктиды в первых числах февраля. Так, мичман П. М. Новосильский из экипажа «Мирного» 5 февраля 1820 г. отметил появление на горизонте широкой блестящей полосы, за которой располагались семь больших ледяных островов (очевидно, айсбергов), а за ними «обозначился неподвижный лед, загибающийся в обе стороны. Прошед между этими островами, мы устремились сквозь разбитый лед к ледяному берегу. День был ясный, вид ледяного берега с высокими отвесными стенами представлял грозную, величественную картину. Несмотря на чащу льда, капитан Беллинсгаузен продолжал идти к ледяному берегу, чтобы удостовериться, нет ли где какого прохода к югу; но кроме небольших ледяных бухт нигде не было ни малейшего отверстия, и потому в широте 69°06&#8242; и в долготе 15°5Т восточной поворотили назад, и потом пошли вдоль, ледяного берега к востоку» (1951, с. 219).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В рапорте из Порт-Жаксона Беллинсгаузен события этого дня описывает следующим образом: «С 5-го на 6-е число дошел до широты 69°07&#8242;50&#8243; южной, долготы 16°15&#8242; восточной. Здесь за льдяными полями мелкого льда и островами мелкого льда и островами виден материк льда, коего края отломаны перпендикулярно и который продолжается по мере нашего зрения, возвышаясь к югу подобно берегу». Лучше не скажешь! А в книге Беллинсгаузена (цит. по изданию 1949 г., с. 118) отмечено только: «… плавающие льды становились так часты и крупны, что дальнейшее в сем месте покушение к S было невозможно, а на полторы мили по сему направлению видны были кучи льдов, одну на другую взгроможденных. Далее представлялись льдяные горы, подобные вышеупомянутым и, вероятно, составляющие продолжение оных». Надеюсь, что читатель сам составит по этим разным описаниям в совокупности рисующим однозначную картину, необычный пейзаж, впервые ставший доступным человеческому взору, открывшийся с кораблей русской экспедиции.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бесспорно, требовать от свидетелей полного совпадения в деталях вряд ли возможно. В целом же в контексте изложенного присутствие живых, выразительных реалий антарктического побережья несомненно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Очень непростая задача – выявить обстоятельства открытия материка Антарктида нашими моряками в начале XIX в. с учетом тех противоречий, которые присутствуют в различных источниках. Неудивительно, что современные исследователи по-разному оценивают даже количество приближений к берегам Антарктиды. Так, по мнению академика А. Ф. Трешникова, подобные события имели место 16 (28) января, 21 января (2 февраля), 5 (17) февраля и 13–14 (25–26) февраля 1820 г., тогда как другой известный полярный историк доктор исторических наук М. И. Белов насчитывает таких приближений шесть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отчитываясь перед своим министром за первое лето пребывания в Антарктических водах и руководствуясь заданием, приведенным выше («отыскивая неизвестные земли»!), Беллинсгаузен в апреле 1820 г. отрапортавал «по команде»: «Признаков большой Южной земли нигде не встречал, хотя большую часть плавания имел за полярным кругом и близь онаго, как только ветры позволяли. Но естли оная и существует, то должна быть далеко во льдах и покрыта ими и опознать оную нет возможности». Такой была точка зрения начальника нашей самой первой антарктической экспедиции на тот момент – ведь он видел только «материк льда», среди которого не отметил выходов коренных пород, земли в представлении тех, кто давал ему задание. А «материк льда» оказался новым, невиданным, не только им самим, но и никем другим. Теперь ему оставалось главное – найти землю, чтобы опознать ее, что ему удалось только во второе антарктическое лето 1820–1821 гг.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Касаясь дальнейшего плавания в Южном Ледовитом океане вплоть до посещения Порт-Джаксона (современного Сиднея) в Австралии, отметим следующие моменты. Условия плавания в этой негостеприимной акватории Мирового океана оставались тяжелыми, требуя от экипажа, каждого его члена, постоянного внимания и готовности к испытаниям, а это, в свою очередь, заставляло всех офицеров быть особо внимательными ко всем участникам экспедиции. Так, при заготовке льда для хозяйственных целей «после каждой поездки гребцы на каждом судне переменялись, дабы таким образом облегчить сию тяжелую при холоде и мокроте производимую работу При окончании дела всем было велено переодеться в сухое платье, а для подкрепления каждому было дано по хорошему стакану горячего пуншу» (1949, с. 115). Условия плавания все время оставались достаточно напряженными, повторяясь изо дня в день: «Волнение было так велико, что принудило нас спустить брам-реи и брам-стеньги; ветр дул ночью, дул порывами со снегом, так что в 2 часа утра мы должны были взять у марселей последние рифы, а крюйсель закрепить, качка была сильная; ртуть в барометре опустилась до 28,25 (до 718 мм. – В. К.). С 10 часов утра ветр несколько утих. В полдень было теплоты полградуса; весь день продолжалась попеременно пасмурность, дождь, снег» (1949, с. 116) и т. д. и т. п. изо дня в день. Беллинсгаузен прилагал немало усилий, чтобы сохранить здоровье своих подчиненных любым способом: «Я почитал обязанностью на обоих шлюпах по возможности исполнять все относящиеся до обрядов веры и до обычаев наших соотечественников: в каждый праздник все одевались в праздничное платье; торжественные дни сверх обыкновенной порции производилась свежая свинина с кислою капустой, пунш или грог и вино. Доставляя, таким образом, удовольствие, я отвращал уныние и скуку, которые могли родиться в толь продолжительное время единообразия и опасности, когда льды, беспрерывный снег, туманы и слякоть были нашими спутниками. Кому неизвестно, что веселое расположение духа и удовольствие подкрепляют здоровье; напротив, скука и унылость рождают леность и неопрятность, а от сего происходит цинготная болезнь» (1949, с. 120). Выход за пределы линии антарктической конвергенции в середине марта был отмечен Беллинсгаузеном на 57°, судя по исчезновению льда и подъему температур воздуха. И так изо дня в день вплоть до прихода в Порт-Джаксон, где оба корабля оставались на протяжении месяца, чтобы приступить к открытиям в центральной части Тихого океана, за которыми последовало повторное возвращение в Порт-Жаксон и стоянка там, затянувшаяся до ноября 1820 г.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Главное достижение русских моряков приходится на лето 1820–1821 гг., состоялось оно в антарктических водах. Открытие Земли Александра I и острова Петра I никем не оспаривалось, было признано всеми. К их берегам русские корабли выходили по наиболее ледовитым антарктическим морям. И не случайно одно из них (западнее Антарктического полуострова) впоследствии получило имя Беллинсгаузена. Добавим, что повторно берега Земли Александра I наблюдались с борта экспедиционного судна «Бельгика» в феврале 1898 г., а затем летом 1905 г. французской экспедицией Ж. Шарко, т. е. лишь семьдесят семь лет спустя. Экипажам «Востока» и «Мирного», бесспорно, повезло с ледовой обстановкой, о чем свидетельствует вся последующая история исследований в этой части Антарктиды. В третий раз Землю Александра I наблюдал с борта самолета англичанин Дж. Раймилл в августе 1936 г., в самом конце того же года наконец добравшийся до берегов Земли Александра I на собачьей упряжке. Картирование этой части Антарктиды удалось завершить лишь в 60-х гг. прошлого века с береговой базы Фосилл-Блаф, когда было доказано существование шельфового ледника в проливе, отделяющем эту сушу от Западной Антарктиды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Почти столь же недоступным оказался и остров Петра I. Первая высадка на его берега состоялась с борта научно-исследовательского судна «Норвегия» лишь в 1929 г., а повторно это удалось американцам в 1948 г. Остров остался недоступным для создания на нем самой небольшой научной станции, он стал настоящим памятником русских открытий в Антарктике.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Надо сказать, что современники быстро оценили значение русских открытий за Южным полярным кругом, судя по приведенной выше оценке Джеймса Кларка Росса, внесшего немалый вклад в изучение Антарктиды. Такое понимание сделанного русскими в Антарктиде со стороны Росса не удивительно – ведь на берегах этого материка русские и англичане столкнулись с одними и теми же природными особенностями, но в различной последовательности. Сначала российский мореплаватель у современного Берега принцессы Марты с удивлением обнаружил обрывы шельфовых ледников. Пытаясь уложить это открытие в суть полученного им задания, лишь на этапе завершения плавания, увидав коренную сушу на Земле Александра I и острове Петра I, Беллинсгаузен понял, что с честью выполнил порученное ему дело. А англичанин сначала открыл гористые берега Земли Виктории и только потом вышел к шельфовому леднику, названному позднее в его честь, – связь этих различных природных объектов для него была очевидной, как и реальная заслуга своего предшественника. По этой причине свидетельство Росса для историка антарктических открытий особенно ценно. Не менее высокую оценку заслугам Беллинсгаузена в открытии нового материка со временем дал немецкий географ Август Петерманн: «За эту заслугу имя Беллинсгаузена можно прямо поставить в один ряд с именами Колумба и Магеллана, как людей, не отступавшими перед трудностями… созданными воображением предшественников» (1867). Нашим морякам принадлежит одна из замечательных страниц в истории открытия шестого континента на планете.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На этом фоне претензии некоторых зарубежных мореплавателей на первенство в открытии Антарктиды выглядят несолидными и необоснованными. Например, при встрече 26 января 1821 г. в бухте острова Десепшен российских моряков с американским зверобоем Натаниелем Пальмером американец поделился с русскими некоторыми сведениями о размерах промысла, не видя в них конкурентов, но ничего не сообщил им о собственном открытии Антарктиды, приписываемой ему некоторыми земляками на основе записей в судовом журнале. Приведем их.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Четверг 18ноября 1820 г. Подняли якорь, в 10 мы вышли из Бухты (на острове Десепшен. – В. К.), направились к Земле. Курс StE&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>E заканчивается свежим бризом и приятным.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пятница 19 ноября. Эти 24 часа начались со свежего бриза от SW и приятного, в 8 после полудня прошли мимо Земли и нашли, что море заполнено огромными ледяными горами в 12 лавировали под парусом до утра – в 4 по полуночи пошли к берегу и открыли пролив простирающийся SSW и NNE он был буквально заполнен льдом и берег недоступен и мы подумали, что неблагоразумно отваживаться в лед трудно пробираться на Север и увидали 2 небольших острова и берег везде перпендикулярен мы направились к Фризланду (остров Ливингстон. – В. К.) входа в пролив был 63–64 S. Заканчивается ясной погодой ветром от SSW». (Цит. по Лебедеву, 1968, с. 19.)<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Насколько этот документ может свидетельствовать о приоритете в открытии Антарктиды в сопоставлении с документами русских моряков, читатель оценит сам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Некоторое время с подобными заявками на открытие участка Антарктического полуострова выступали англичане, ссылаясь на плавание военного моряка Брансфилда в январе 1820 г. Даже если этот английский моряк и не спутал берега Антарктического полуострова с островом Тринити, это событие произошло дней на десять позднее выхода Беллинсгаузена к Берегу принцессы Марты. В наше время в контексте событий за Южным полярным кругом это уже только детали далекого прошлого, столкновения интересов представителей держав и сословий за дымкой времен… Несомненным остаются только заслуги российских моряков в открытии последнего материка на нашей планете, так непохожего на остальные и по-своему неповторимого.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Помимо текста книги-отчета самого Ф. Ф. Беллинсгаузена, в настоящее издание включен ряд других документов, которые помогут читателю самому сопоставить различные источники, отражающие наиболее интересные события в истории экспедиции, а также сопутствующие им обстоятельства. Особо отметим, что подобное сочетание документов в одном издании выполнено впервые, а это дает возможность читателю пользоваться ими во всем объеме.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наиболее часто цитируемым из этих документов является письмо М. П. Лазарева А. А. Шестакову. Этот источник примечателен двумя обстоятельствами. Во-первых, это практически сжатый и вместе с тем достаточно детальный рассказ о плавании и его результатах, написанный профессионалом профессионалу В этом повествовании присутствует только главное, основное. Во-вторых, сие письмо не дублирует по целому ряду моментов книгу-отчет Беллинсгаузена, но вместе с тем приводит детали, отсутствующие в сообщении начальника экспедиции – в первую очередь это относится к событиям 16 (28) января. Сию дату и следует считать днем открытия Антарктиды. В известной мере письмо Лазарева Шестакову можно считать своеобразным рефератом книги Беллинсгаузена, но, несомненно, самостоятельным произведением, что и составляет его главную ценность: ведь Лазарев при написании письма передал то, что по тем или иным причинам не оказалось в книге Беллинсгаузена. Чтобы иметь возможность сравнить одни и те же события и оценки, данные разными участниками самой первой российской антарктической экспедиции, в настоящем издании публикуются свидетельства других участников плавания: профессора Казанского университета И. М. Симонова, матроса 1-й статьи Е. Киселева из экипажа «Востока» и мичмана П. М. Новосильского из экипажа «Мирного». Эти свидетельства принадлежат людям, занимавшим в экспедиции самое разное служебное положение, но неравнодушным к порученному им делу. Такое сопоставление указанных источников может стать темой самостоятельного исследования, далеко выходящего за рамки данного предисловия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Особо следует остановиться на двух документах, принадлежащих перу астронома И. М. Симонова, человека, в высшей степени образованного, профессиональные знания которого в экспедиции прежде всего были направлены на решение проблем навигации и определения координат судов в море по наблюдениям светил. Ни в коем случае не отрицая его описаний природы посещенных мест, остается лишь сожалеть, что он не смог оценить, подобно Лазареву, открывшиеся перед ним картины антарктического побережья 16 января 1820 г. Но в целом ряде других мест подобная возможность возникает, хотя и не по столь значительному поводу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Заголовок первого документа «Слово об успехах плавания шлюпов «Восток» и «Мирный» около света и особенно в Южном Ледовитом океане в 1819, 1820 и 1821 гг., произнесенное в торжественном собрании Казанского университета июля 7-го дня 1822 г. профессором и кавалером Симоновым» говорит сам за себя. Для читателя важно, что этот доклад с целью ознакомления профессуры и студентов Казанского университета был сделан по возвращении из плавания сравнительно быстро, когда все полученные впечатления были еще свежи и не померкли от занятий и трудов повседневной жизни университетского ученого, столь непохожей на тревоги и заботы, не оставляющие ни на минуту каждого участника дальнего плавания. Здесь же отметим, что суть итогов экспедиции во многом отличается от изложенной в письме Лазарева. Это объясняется как профессией обоих, так и связанным с ней восприятием окружающей обстановки. Наибольшее впечатление от экспедиции на докладчика, несомненно, произвела природа тропиков, а также обитатели островов Тихого океана, на что Симонов, учитывая особенности аудитории, не пожалел красноречия, одновременно отметив отсутствие в составе экспедиции настоящих ученых-естествоиспытателей. Вместе с тем докладчик уделил много места (и вполне заслуженно) собственным астрономическим наблюдениям.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Что касается главного достижения экспедиции – открытия Антарктиды, то выводы и суждения Симонова по этому предмету оказались достаточно противоречивыми. Оценивая ситуацию к югу от 70° ю. ш., он утверждал, что «Южный полюс покрыт твердою и непроницаемою корою льда, коего толстота, судя по возвышению над поверхностью океана, может простираться до 300 сажен, считая от нижнего слоя, скрытого в глубине моря до вершины». В действительности ученый приводит достаточно реальную величину порядка 600 м, характерную для краевой периферийной части ледникового покрова Антарктиды в целом. А чуть позже, рассказывая об открытии острова Петра I и Земли Александра I, докладчик заключает: «Открытие их тем более важно, что они суть самые южейшие из всех доныне известных земель на земном шаре. Вероятно, они надолго таковыми останутся, и можно решительно сказать, что южнее их никогда открыты не будут, ибо нет средства углубляться во льды далее». Будущее показало возможность не только углубляться во льды, но и передвигаться по этим льдам, что и стало решающим при исследованиях Центральной Антарктиды. Однако верно и то, что после русских моряков (а вместе с ними и Симонова) в следующий раз Землю Александра I удалось увидеть только в 1898 г. (т. е. 77 лет спустя!) с борта «Бельгики», причем в числе наблюдателей оказались Фредерик Кук (первым оказавшийся на Северном полюсе в 1908 г.) и Руал Амундсен (первопроходец Южного полюса в 1912 г.). Одинаково показательны как время, потребовавшееся для повторного посещения (точнее, созерцания) шестого материка, так и преемственность имен полярных исследователей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Второй документ (впервые опубликованный в 1951 г. в извлечениях, воспроизведен в настоящем издании), также принадлежащий Симонову, представляет собой незавершенную рукопись под названием «Шлюпы «Восток» и «Мирный», или плавание россиян в Южном Ледовитом океане и около света». По объему она в несколько раз превышает текст «Слова об успехах…». Незавершенность текста рукописи автором не уменьшает ее ценности, поскольку последние описанные в ней события относятся к посещению русскими кораблями острова Маккуори в ноябре 1820 г. Хотя открытие острова Петра I и Земли Александра I, таким образом, не получило в этом источнике своего отражения, но как раз эти события экспедиции Беллинсгаузена-Лазарева не вызывают сомнений или разночтений у историков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Читателю следует иметь в виду следующие особенности публикуемого документа. По-видимому, сам Симонов, работавший над ним длительное время, видел в нем будущую книгу, предназначенную для образованного читателя, интересующегося путешествиями в дальние страны, а не для профессионала моряка или исследователя. Соответственно, язык документа существенно отличается от стиля книги Ф. Ф. Беллинсгаузена. Вместе с тем в рукописи присутствует много такого, что для моряка представляется достаточно очевидным: подробное описание организации корабельной службы по вахтам, объяснение причин использования специфических мер длины и расстояний и т. д. Тем самым лишний раз подтверждается, что автор адресовал текст именно широкому кругу читателей. Поэтому наряду с описанием жизни обитателей моря рассказывается о реакции экипажа на то или иное событие, явление. Автор подробно говорит об особенностях природы посещенных мест, жизни местного населения, включая аборигенов, и т. д. Очевидно, ту же цель преследуют и многочисленные куски текста исторического характера, в книге Беллинсгаузена занимающие незначительное место и носящие сугубо справочный, прикладной характер.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наряду с хорошим авторским стилем отмеченные особенности рукописи делают ее не только интересным, но и легко читаемым произведением, которое служит важным дополнением к книге-отчету самого начальника экспедиции, поскольку в нем описан целый ряд моментов, отсутствующих у Беллинсгаузена. Это касается описания как повседневной жизни на судне и отношений в экипаже, так и целого ряда событий, значение которых участники оценивали по-своему и, соответственно, уделяли им больше или меньше внимания в своих записках. Так, например, описание праздника по случаю пересечения экватора занимает в книге Беллинсгаузена примерно десять строк, поскольку начальник экспедиции считает его «совершенно детской забавою, которая, однако, производит большое действие на мореплавателей». Разумеется, отношение Симонова другое, и эмоциональное описание торжества на корабле под Андреевским флагом занимает у него две страницы. Не менее интересны у Симонова описания природы в экваториальной зоне, которые ученый увязывает с деталями морского быта, например в описании с сочными бытовыми деталями налетевшего шквала: «… чернильница моя летит по столу, как из лука стрела, и ударилась о стену; маленький столик, стоявший в углу, перевернулся вверх ногами; один из собеседников упал вместе со стулом, а другие схватились кто за стол, кто за пиллерс, но привычные моряки мгновенно поправились и вспорхнули наверх, как ласточки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Это была шутка одного из тех шквалов, которые в тропических пределах Атлантического океана предвещают конец северо-восточного пассатного ветра. Он мгновенно ударил в паруса и сильно покачнул шлюп «Восток»; но опытностью и деятельностью капитана и офицеров приняты были надлежащие меры». Всего один пример наблюдательности единственного ученого на борту экспедиционных кораблей в сочетании с великолепным стилем изложения эпизода, не нашедшего отражения в труде Беллинсгаузена по понятным причинам – для него это была рядовая ситуация.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Возвращаясь к тексту рукописи Симонова, вновь отметим разницу с текстом Беллинсгаузена при характеристике природы и истории посещенных мест. Например, окрестности Рио-де-Жанейро в книге Беллинсгаузена описаны всего на пяти страницах; тогда как у Симонова им посвящено целых двенадцать, причем хорошим литературным стилем, в чем читатель легко убедится сам – пример далеко не единственный. Уже одно это оправдывает включение в настоящее издание разнообразных документов, дающих не только простор мысли вдумчивому читателю и настраивающих его на исследовательскую работу, на сравнительно-сопоставительный анализ текстов. А если читатель сам пожелает убедиться в реальности описаний Симонова, Беллинсгаузена и их спутников и однажды отправится для этого в отдаленные моря – да сопутствует ему удача! Если это произойдет хотя бы с одним из читателей, составители настоящего издания могут уже тогда считать свою задачу достигнутой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Несомненно, художественные достоинства приводимого документа в сочетании с интересной информацией не однажды привлекут внимание читателя. Например, чего стоит симоновское описание занятий астрономией офицерского состава на «Востоке», в котором сказывается еще и профессиональное удовлетворение самого профессора: «В этих наблюдениях очень часто участвовали капитан и Иван Иванович Завадовский, а в полдень иногда и все офицеры с собственными своими инструментами наблюдали самую большую высоту солнца для определения широты места. Приятно было видеть, как семь, а иногда и восемь секстантов в одно время наводятся наблюдателями на солнце и на морской горизонт».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В других случаях преобладает удивление и восхищение исследователя при встрече с ранее неизвестными ему природными явлениями: «Говоря о воздушных явлениях, нельзя не упомянуть о гиганте, которого мы видели в северной широте 4&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°, в 3&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> верстах от нас на подветренной стороне. Он опирался основанием своим на море, а главой поддерживал густое облако: это был тромб, или смерч. Явлению его предшествовали дождь, гром и молния; а когда он исчез, мы видели на том месте одни облака и густой туман, да фонтаны, поднимающиеся из глубины моря. Может быть, это были киты или новая попытка океана подняться до облаков». Симонов настолько поражен увиденным, что не скрывает сожаления о недостатке знания причин возникновения этого грозного явления, вкладывая в свои описания частицу собственного восприятия – отсюда одухотворенность и эмоциональность текста.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но больше всего это относится, разумеется, к сфере научных интересов Симонова – астрономии и описанию небосвода Южного полушария в сочетании с картинами моря: «Море покрывается фосфорическим блеском морских существ, а небо – магическим сиянием небесных тел. Как часто, уединяясь зрителем этих двух волшебных картин, долго просиживал я на шканцах или на юте и предавался обаятельному влиянию тропической ночи. То я вслушивался в лепет волн, рассекаемых орлиною грудью корабля, то всматривался в блестящие группы созвездий, мною невиданных…» Сознательно обрываю дальнейший текст Симонова, чтобы сохранить у читателя желание насладиться его проникновенной прозой, в которой эстетика удивительно сочетается с профессионализмом. Однако даже приведенный отрывок требует от читателя определенного знания морской специфики, ибо уединиться на военном корабле можно было именно только на юте или шкафуте, недоступных для «нижних чинов».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Правда, в других случаях (как, например, при высадке на остров Завадовского) присущая Симонову эстетика приходит в противоречие с грубой прозой при описании некоторых натуралистических деталей во время посещения гнездовий пингвинов, что, впрочем, лишь придает его тексту ощущение достоверности, делает описываемую ситуацию более рельефной: «Миллионы пингвинов стояли на земле один подле другого, и прохода не было от тесноты. А так как они в первый раз видели человеческие фигуры, то прибытие наше не возбуждало между ними никакого беспокойства. Мы должны были употреблять силу, чтоб пройти через их бесчисленные ряды на середину, где их было очень мало. Они безвредно защищались ластами и носами, но пинки и палки заставляли их дать нам дорогу». В приведенных примерах читателю понятны реалистические достоинства текста Симонова, помимо чисто научного содержания, весьма интересного своей точностью. Более того, в отдельных местах ученый поднимается до уровня исторического прогноза, причем оправдавшегося: «Когда наши ежегодные китовые ловли совершенно опустошат Северный Атлантический океан, тогда промышленники пустятся, может быть, в Южное полушарие», как это и произошло вскоре…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Обратимся к наиболее интересным событиям, интересующим нас в связи с открытием самой Антарктиды, что произошло по крайней мере дважды – в середине января 1820 г. и в первых числах февраля того же года. Увы, здесь исследовательские качества отказали Симонову в трактовке увиденного, и разнообразные льды, отличавшиеся как формой, так и происхождением, остались для него только льдом. В его описаниях присутствуют только «непроницаемые льды, туманы, мокрый снег и холод». Ученый в условиях длительного антарктического полярного дня был лишен возможности наблюдать свои любимые светила, помимо солнца, которое не могло удовлетворить его профессиональных интересов. По-видимому, это определенным образом сказалось на восприятии Симоновым окружающей действительности, и в описании названных дней у него проявляется определенная скомканность самого текста, и очевидная усталость от монотонности и однообразия антарктической повседневности – характер и стилистика текста дают все основания для такого вывода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Однако другие участники экспедиции, видимо, не поддались влиянию окружающей экстремальной (по современным оценкам) среды и смогли сделать выводы, отразив их на страницах своих рукописей или просто зафиксировав увиденное, как это сделал рядовой матрос с «Востока» в своем дневнике. Этот интересный документ перед Великой Отечественной войной был найден в Суздале, откуда поступил в рукописный отдел Государственной библиотеки им. Ленина. Тогда же выдержки из этого документа публиковались в журналах «Вокруг света» и «Наука и жизнь», но не точно. В полном виде документ был опубликован в 1949 г. под тем названием, который дал ему автор: «Памятник принадлежит матрозу 1-й статьи Егору Киселеву, находившемуся в дальнем вояже на шлюпе «Восток» под командой капитана 2-го ранга Беллинсгаузена в 1819-1820-1821 годах». По сравнению с другими описанными здесь документами он невелик по объему (всего только десять страниц), но содержит ряд интересных деталей. Так, 26 декабря 1820 г. в дневнике указано, что «нашли три острова новых, никакими мореходцами не просвещены, кроме наших двух судов; и один остров – горит земля, дым валит, как тучи ходят. И тут на оный остров ездили три офицера, четыре матроза для узнания. На сем острову есть премножество разных птиц, особливо пендвин с желтыми хохлами, ходит как человек, кричит похоже на гагару, крылья маленькие, не летает… За оные острова дано награждение, кто их прежде свидел, пять талеров, и записаны в журнал». Очевидно, речь идет об острове Завадовского со всеми присущими ему признаками, описанном выше в рукописи Симонова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Даты некоторых событий у Киселева незначительно отличаются от указанных в книге Беллинсгаузена. Например, если дата открытия острова Петра I по обоим источникам совпадает, то для Земли Александра I наблюдается расхождение в трое суток, а это скорее всего объясняется тем, что многие свои записи (дневник велся не ежедневно) Киселев делал несколько позже, задним числом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тем не менее в дневнике Киселева находим интересующие нас даты, связанные с открытием Антарктиды, но в своеобразном контексте с упоминанием других событий, которые он посчитал достойными внимания. Так, 16 января 1820 г. отмечено: «Была погода, шторм. И тут случилось со шлюпом «Мирный» несчастье: ударился форштевнем обо льдину в туманное время». Естественно, внимание простого матроса привлекло последнее событие, а не вид берега ледяного континента, как описал Лазарев в письме Шестакову, когда опасность миновала. Зато обстановка следующего приближения к берегам Антарктиды заняла в дневнике Киселева за 5 февраля достаточно много места, причем с дополнительной информацией, видимо, полученной от офицеров: «Пришли к ледяным полям, где превысокие ледяные горы возле самого полюса; тут было морозу семь градусов, а когда бывает зима, то до 70 и до 80 градусов бывает в месяцах июне и июле и в августе, и престрашная темнота, три месяца свету нет, и в самые опасные месяцы такие бывают большие штормы и частые шквалы со снегом».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из всех документов, связанных с открытием Антарктиды, помимо работы самого Беллинсгаузена, наибольший интерес представляет книга «Южный полюс. Из записок бывшего морского офицера», увидевшая свет в 1853 г. без указания имени автора и по общему мнению принадлежащая перу мичмана П. М. Новосильского из экипажа «Мирного». В отличие от оценок итогов экспедиции 1819–1821 гг. в источниках, рассмотренных нами ранее, в записках прямо утверждается: «Путешествие капитана Беллинсгаузена по блистательным успехам принадлежит к самым замечательным. Отважный мореплаватель шесть раз проникал за Южный полярный круг, почти на параллели 69° ю. ш. открыл земли, которые не гадательно, а действительно доказали существование нового южного материка. Иностранцы, и в числе их Росс, открывший в 1841 г. знаменитую Викторию, отдают полную справедливость благородным усилиям и предприимчивости русского морехода. Росс в изданном в свет путешествии своем именно говорит, что обретение самых отдаленных на юге земель со времени путешествия капитана Беллинсгаузена оставалось в течение 20 лет за русскими». На последнее обстоятельство в самом начале настоящего предисловия уже обращалось нами внимание читателя: Новосильский последовательно проводит эту мысль с первой до последней страницы своего повествования.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Например, в сознании многих наших современников традиционно жизнь российского офицерства на суше и на море связана с картежной игрой, кутежами. Однако Новосильцев особо отметил: «Карты были решительно изгнаны на нашем шлюпе – капитан Лазарев не мог терпеть их». Таких интересных, необычных указаний в книге Новосильцева читатель найдет немало. Как и Симонов, Новосильцев жалеет, что «с нами не было натуралиста – какое обильное поле для наблюдений предоставило бы ему море и воздух». Многие страницы книги Новосильцева (так же как и других авторов записок) посвящены особенностям плавания в южных широтах, ибо «плавание в тропических морях восхитительно!», особенно если знаешь заранее, что может ожидать тебя за Южным полярным кругом. Интересно, например, что традиционный праздник пересечения экватора на «Мирном» был отмечен совершенно иначе, чем на «Востоке», гораздо более активно и, главное, веселее: «На богато убранной кораллами, раковинами и морскими растениями колеснице пожаловал к нам Нептун с Прозерпиной, наядами и тритонами; после произнесения забавных речей все, кто не переходил еще линии экватора, выкупаны были в морской экваториальной воде, налитой в шлюбку, поставленную на левом шкафуте. Офицеры, однако ж, откупились от этого обряда. Затем началось угощение океанских посетителей и всего экипажа. Громкие песни и пляски не прекращались до самой ночи». Не менее интересны сопоставления описаний восхождения на вулкан на острове Завадовского у Симонова и Новосильского, причем с очевидным преимуществом, как чисто литературным, так и фактическим, у последнего. Столь же выразительно автор «Южного полюса» обобщает увиденное, проявляя при этом недюжинное научное предвидение, опережая свое время почти на столетие: «Очевидно, что от самых Фолклендских островов продолжается под водою непрерывный горный хребет, выходящий из моря скалами Авроры, Южным Георгием, Клерковыми камнями, островами Маркиза де Траверсе, Сретения и Сандвичевыми. Вулканическая природа этого хребта несомненна, дымящиеся кратеры на островах Завадовского и Сандерса служат тому доказательством; вероятно, есть огнедышащие горы и на других островах, вершины которых мы видели под ледяною корою и снегом». Несомненный интерес для читателя у Новосильского вызовет описание экскурсии на остров Завадовского, сопровождавшейся опасными приключениями. Это особенно видно при сопоставлении с текстом записок Симонова. Отметим, что фактическими сведениями, а также литературными достоинствами оба источника очень интересны и дополняют друг друга.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Следует особо отметить определенную нечеткость в датировках событий в различных документах. Например, при столкновении «Мирного» с обломком айсберга. («Ужасный удар, полученный шлюпом, мгновенно разбудил меня; я бросился на палубу, все офицеры сделали то же, и что же мы видим? – за кормою большая льдина медленно удаляется от шлюпа… «Мирный: ударился о нее прямо форштевнем… и т. д., причем особо отмечено, что вахтенному офицеру это событие не было поставлено на вид из-за плохой управляемости судна».) В контексте событий, описанных Новосильским, это произошло 8 января, тогда как по дневнику Киселева – 16 января (по старому стилю). Возможно, с этим связаны известные расхождения при описании обстановки вблизи побережья ледяного континента во время его открытия, когда внимание вахтенных больше привлекало состояние судна, а не окружающий полярный пейзаж.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На последнюю дату в «Южном полюсе» окружающая обстановка, увиденная и описанная мичманом Новосильским, приводится многими историками-полярниками при сообщении об открытии Антарктиды. «В полдень, в широте 69°25&#8242; южной, долготе 2°15&#8242; западной, сквозь шедший снег открылся впереди сплошной лед; приведя в байдевинд, шли этим курсом еще две мили и достигли обширного льдяного поля, усеянного пригорками и простиравшегося от востока чрез юг на запад». Правда, судя по отличиям в координатах по данным Новосильцева и Лазарева, речь идет о разном времени суток 16 января, более позднего у Лазарева (координаты 69°23&#8242; ю. ш., 2°35&#8242; з. д.), когда и погода была уже иной («в прекрасный тогда вечер»), и соответственно условия видимости, что следует иметь в виду при ознакомлении с текстом Новосильского.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Очередная встреча с антарктическим побережьем в почти одинаковых выражениях описана в приведенных документах самого Беллинсгаузена и рядового матроса Киселева, и лишний раз подтверждена содержанием книги Новосильского: «5 февраля при сильном ветре тишина моря была необыкновенная… Поутру впереди и по обеим сторонам горизонта явилась широкая блестящая полоса. К полудню полоса эта стала бледнеть, распространяться выше, и вдруг за нею, как за обширною прозрачной завесою, открылось семь больших ледяных островов, недалеко один от другого остоящих, а за ними обозначился неподвижный лед, загибающийся в обе стороны. Прошед между этими островами, мы устремились сквозь разбитый лед к ледяному берегу. День был ясный, вид ледяного берега с высокими отвесными стенами представлял грозную величественную картину. Несмотря на чащу льда, капитан Беллинсгаузен продолжал идти к ледяному берегу, чтобы удостовериться, нет ли где какого прохода к югу; но, кроме небольших ледяных бухт, нигде не видно было ни малейшего отверстия, и потому в широте 69°6&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>&#8242;, долготе 15°51&#8242; восточной поворотили назад, а потом пошли вдоль ледяного берега к востоку».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для моряка, плававшего в антарктических водах, описанная картина достаточно очевидна и не требует пояснений, но, чтобы окончательно убедиться в том, что хотел сказать юный мичман своим описанием, обратимся к первой классификации антарктических льдов, составленный им ж: «Все льды можно разделить на следующие разряды: 1) неподвижный ледяной берег или ледяная стена; 2) отдельные ледяные острова, плоские или островершинные; 3) ледяные поля; 4) разбитый лед».<br>
<img border=0 src="i_001.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Памятник Ф. Ф. Беллинсгаузену, установленный в 1870 г. в Кронштадте.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Под бронзовым гербом сделана надпись:&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;«Нашему полярному мореплавателю, адмиралу Фаддею Фаддеевичу Беллинсгаузену от его почитателей и сослуживцев»&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Скульптор И. Н. Шредер. Архитектор И. А. Монигетти&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;С современной точки зрения, первый выделенный Новосильским тип льдов является обрывом материкового ледяного покрова на контакте с океаном, а второй – крупными айсбергами. Что касается остальных, то автор классификации прямо указывает их генезис – «происходят от замерзания морской воды». Поэтому последние сомнения в том, что же видели русские моряки в первых числах февраля 1820 г., по описанию Новосильского, отпадают – это был край ледникового покрова ледяного материка. А в целом вся совокупность свидетельств и документов настоящего издания однозначно доказывает открытие южного континента русскими моряками в январе-феврале 1820 г. Описанием мичманом Новосильским на завершающем этапе экспедиции открытий острова Петра I и Земли Александра I немного добавляют к тому, что известно по книге Беллинсгаузена и другим источникам. Отметим еще одну заслугу Новосильского. В своей книге он приводит высоты островов Завадовского (1500 футов) и Петра I (4000 футов). Правда, по сведениям советской «Лоции Антарктики» издания 1961 г. высота острова Завадовского оказалась существенно ниже – всего 190 м, тогда как вторая величина (высота острова Петра I) осталась неизменной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Удивительно, но начало русских открытий континента Антарктида и его завершение произошло практически в одни и те же дни с разницей в год по времени: 16 января 1820 г. произошел первый выход русских кораблей к современному Берегу принцессы Марты, а заключительные события экспедиции, связанные с открытием Земли Александра I, произошли утром 17 января 1821 г.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В заключение еще раз отметим, что по количеству приведенных источников, сопровождающих книгу-отчет начальника первой русской антарктической экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена, результатом которой стало открытие последнего материка на нашей планете, так непохожего по своей полноте на все остальные, настоящее издание не имеет подобных предшественников. Уже по этой причине оно заслуживает особого внимания читателей, связанных с исследованиями в Антарктиде и окружающих ее морях, и, бесспорно, дает возможность понять, как была открыта Антарктида, как велик подвиг русских моряков, сколь яркие страницы вписали они в Книгу истории познания планеты Земля.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Корякин Владислав Сергеевич,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;почетный полярник, доктор географических наук,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;участник 14-й Антарктической экспедиции<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ф. Ф. Беллинсгаузен<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ДВУКРАТНЫЕ ИЗЫСКАНИЯ В ЮЖНОМ ЛЕДОВИТОМ ОКЕАНЕ И ПЛАВАНИЕ ВОКРУГ СВЕТА<br></h3><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Часть первая<br></h3><br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Блаженныя памяти государь император Александр Павлович, побуждаем желанием способствовать распространению полезных сведений, повелел отправить для произведения изысканий в больших широтах Северного и Южного океанов два отряда, из двух судов каждый. Вследствие сей высочайшей воли, объявленной 25 марта 1819 года, избраны для действий в Южном океане шлюпы «Восток» и «Мирный», под начальством капитана 2-го ранга (ныне вице-адмирала) Беллинсгаузена; в Северном океане корвет «Открытие» и транспорт «Благонамеренный», под начальством капитан-лейтенанта (ныне контр-адмирала) Васильева.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Оба отряда отправились 4 июля 1819 года; первый возвратился в 1821-м, второй – в 1822 году.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Беллинсгаузен в 1824 году представил Адмиралтейскому департаменту описание своего путешествия со всеми принадлежащими к оному картами и рисунками; департамент 1825 года марта 17 представил бывшему господину начальнику Морского штаба Его императорского величества об исходатайствовании высочайшего повеления напечатать 1200 экземпляров сего описания с приложениями и об отпуске потребной для того суммы; но на сие представление не последовало никакого решения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По открытии Ученого комитета Главного Морского штаба Его императорского величества в октябре месяце 1827 года господин вице-адмирал Беллинсгаузен просил Комитет употребить свое ходатайство о напечатании, для сокращения издержек, 600 экземпляров, присовокупляя, что обращение издания в его пользу он не просил и не просит, а желает токмо, чтобы труды его были известны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Председатель Комитета предложил о сем свое мнение в следующих словах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1. Путешествие господина Беллинсгаузена, предпринятое по высочайшему повелению блаженныя памяти государя императора Александра Павловича именно для открытий в больших южных широтах и изысканий коль возможно ближе к Южному полюсу, единственно по сему назначению уже особенного внимания и примечания достойно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2. Поведенное дело совершено господином Беллинсгаузеном, без сомнения, с желаемым успехом, ибо он и все служившие с ним удостоились всемилостивейших наград.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3. Издание описания его путешествия принесет честь нашим мореплавателям, а неиздание подаст причину к заключению, будто они предписанного им не исполнили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4. Мореплаватели разных народов ежегодно простирают свои изыскания во всех несовершенно исследованных морях, и может случиться и едва ли уже не случилось, что учиненные капитаном Беллинсгаузеном обретения [открытия] по неизвестности об оных послужат к чести иностранных, а не наших мореплавателей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5. Назначение двух экспедиций для обозрения земного шара, в самых неприступных онаго пределах на юге и на севере, учиненное по собственному побуждению государя императора Александра Павловича, принадлежит к знаменитым, многоразличным его попечениям о приумножении полезных сведений, следовательно, описания о сих путешествиях принадлежат к повествованиям о приснопамятных покойнаго государя занятиях, на всеобщую пользу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По всем сим причинам я предлагаю Комитету представить и просить господина начальника Морского штаба об исходатайствовании высочайшего повеления издать путешествие господина капитана Беллинсгаузена, согласно его желанию, в шестистах экземплярах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Комитет на сие предложение согласился и представил бывшему господину начальнику Морского штаба.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Его императорскому величеству благоугодно было повелеть нужную по исчислению на сие сумму 38 052 рубля отпустить из кабинета Его величества и издание обратить в пользу господина Беллинсгаузена.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В предлежащем описании, которое состоит в двух частях, с атласом из 19 карт и 44 литографированных разных рисунков, читатели увидят необыкновенные морские подвиги вице-адмирала Беллинсгаузена, контр-адмирала Лазарева, начальствовавшего другим шлюпом сего отряда, и всех бывших с ними.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С того времени, как вице-адмирал Крузенштерн совершил первое путешествие мореплавателей наших вокруг света, многие суда отправлены были для отвоза разных потребностей на Камчатку, в Американские селения, а некоторые и для изысканий и обретений; все весьма удачно совершили возложенное на них дело; но все они шли, так сказать, по следам вице-адмирала Крузенштерна, который подал пример к совершению таковых плаваний.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Действия вице-адмирала Беллинсгаузена были совсем в других странах, ни одним русским мореплавателем неприкосновенных. Он простирал изыскания за полярный круг, среди льдов, противоборствовал крепким ветрам, при туманах, снегах и морозах; прекратил изыскания тогда токмо, когда встретил непреодолимые льдяные громады, между коих продолжал действовать три месяца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На зимнее время пошел в меньшие широты, но вскоре возвратился к тем же многотрудным изысканиям, продолжал оные среди тех же препятствий от льдов и погод в течение трех месяцев; и тогда только пошел в обратный путь, когда увидел совершенную невозможность простирать плавание далее и, согласно данному предписанию, по совершении второй кампании, должен был идти к своим портам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По сим необыкновенным морским подвигам имена вице-адмирала Беллинсгаузена, как начальствовавшего отрядом, контр-адмирала Михаила Лазарева, [1 - Имя господина Лазарева здесь означается потому, что во флоте служат два его родных брата, которые по чинам их и по образу служения скоро могут быть контр-адмиралами.] как начальствовавшего судном, останутся навсегда знаменитыми в летописях российского мореплавания.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Председатель Комитета<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Голенищев-Кутузов [2 - Голенищев-Кутузов Логин Иванович (1769–1846) – генерал-лейтенант флота; с 1822 г. председатель Ученого комитета Морского министерства. Принимал активное участие в публикации настоящего труда Беллинсгаузена и в получении необходимых государственных средств на его издание.]<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава первая<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Назначение двух отрядов для изысканий. – Приготовление шлюпов «Восток» и «Мирный». – Государь император изволил быть на шлюпах. – Плавание из Кронштадта до Англии<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;1819 года, марта 25-го дня, господин морской министр адмирал маркиз де Траверсе [3 - Де Траверсе Иван Иванович (Жан-Франсуа) (1754–1831) – адмирал; с 1811 по 1828 г. – морской министр; принят в русский флот из капитанов французской морской службы; с 1802 г. был главным командиром черноморских портов.] объявил лейтенанту Лазареву 2-му, что государю императору угодно отправить для открытий две экспедиции: одну к Южному, а другую к Северному полюсу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Первой предназначено осмотреть те части Южного океана, в которых никто еще не бывал, или в тех частях, которые уже известны, обозреть острова, коих не видали прежние мореплаватели. Сия экспедиция названа первым отрядом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Другой надлежало, войдя в Берингов пролив, искать прохода по северную сторону Северной Америки и, обойдя оную, Западным океаном [4 - Западный океан – Атлантический океан.] возвратиться в Россию. Сия экспедиция названа вторым отрядом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сей отряд назначены: корвет «Открытие» и транспорт «Благонамеренный» под начальством капитан-лейтенанта Васильева [5 - Васильев, Михаил Николаевич (умер в 1847 г.) – капитан-лейтенант, впоследствии вице-адмирал и генерал-интендант.] и лейтенанта Глеба Шишмарева, [6 - Шишмарев, Глеб Семенович (1781–1835) – капитан-лейтенант, впоследствии контр-адмирал и командир гвардейского экипажа; был дважды в кругосветном плавании: с 1815 по 1818 г. на бриге «Рюрик» и с 1819 по 1822 г. на шлюпе «Благонамеренный».] в первый отряд шлюп «Восток» и транспорт «Ладога». Для начальства над сими двумя судами призван в С.-Петербург известный капитан-командор Ратманов, [7 - Ратманов, Макар Иванович (1772–1833) – капитан-командор, впоследствии вице-адмирал; в 1803–1806 гг. плавал вокруг света на шлюпе «Надежда» в качестве ближайшего помощника И. Ф. Крузенштерна.] который тогда, после претерпенного им кораблекрушения на мысе Скагене, находился в Копенгагене и ожидал лета, чтобы возвратиться в Россию. Слабое здоровье его, на службе расстроенное, не позволяло ему принять начальство в столь трудном предприятии. Господин Ратманов, с которым я был на шлюпе «Надежда» под командою капитана Крузенштерна во время путешествия его вокруг света, предложил господину министру, чтобы вместо его поручили мне начальство первым отрядом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вследствие сего я получил от г-на морского министра письмо от 24 апреля 1819 года в следующих словах: «Объявив государя императора волю г-ну вице-адмиралу Грейгу о немедленном отправлении вас в С.-Петербург, уведомляю о сем и вас, оставаясь уверенным, что вы поспешите прибытием сюда для принятия некоторых высочайших поручений и проч.».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сей случай удалял меня из Севастополя, где я тогда с особым удовольствием служил командиром 44-пушечного фрегата «Флора» и имел поручение от главного командира Черноморского флота вице-адмирала Грейга в продолжение лета обойти на сем фрегате Черное море и определить географическое положение всех приметных мест и мысов. Для меня было бы лестно и приятно исполнить волю всеми любимого начальника, но надлежало отправиться в С.-Петербург.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По прибытии моем в столицу 23 мая г-н морской министр сказал мне: «Государю императору угодно предпоручить вам начальство над двумя шлюпами – «Восток» и «Мирный», которые назначаются для открытий в южных больших широтах и чтобы обойти льды вокруг Южного полюса».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я немедленно отправился в Кронштадт для принятия шлюпов, которые уже были почти в готовности.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Приготовление шлюпов. До избрания настоящего начальника на шлюп «Восток», для приготовления и вооружения оного, назначен был главным командиром Кронштадтского порта господином вице-адмиралом Моллером 1-й лейтенант Игнатьев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп «Восток», коего длина 129 футов 10 дюймов, ширина без обшивки 32 фута 8 дюймов, глубина интрюма 9 футов 7 дюймов, построенный в С.-Петербурге на Охтенской верфи корабельным мастером Стоке в 1818 году, признан от морского министра удобным для сего путешествия более потому, что капитан Головнин отправился кругом света в 1817 году на шлюпе «Камчатка» сего же размера и конструкции.<br>
<img border=0 src="i_002.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;По литографии У. Штейбаха, относящейся примерно к 1835 г.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп «Восток» построен был из сырого соснового леса и не имел никаких скреплений, кроме обыкновенных; подводная часть была скреплена и снаружи обшита медью в Кронштадте корабельным мастером Амосовым, под надзором коего докончена столярная работа и прочее.<br>
<img border=0 src="i_003.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Михаил Петрович Лазарев&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Гравюра И. Томсон, относящаяся примерно к 1835 г.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;По приезде моем в Кронштадт, когда я увидел шлюп, первым бросился мне в глаза необыкновенной величины рангоут. А как мне надлежало простирать плавание не в лучшее летнее время, не в свободных и чистых местах при пассатных ветрах, не в хорошем климате и не поблизости своих или чужих портов, то я предполагал уменьшить рангоут и сделать некоторые другие перемены, но по причине позднего времени уже некогда было к сему приступить, и я довольствовался только тем, что еще возможно было доделать. Запасные стеньги, по просьбе моей, корабельный мастер приказал сделать тремя с половиною футами менее настоящих, которые предполагал я в море переменить, а настоящие стеньги убавить своими мастеровыми.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенант Лазарев 2-й, бывший четыре года волонтером на английских военных кораблях, потом продолжая служение в нашем флоте командиром принадлежащего Российско-Американской компании судна «Суворов», благополучно совершивший плавание кругом света в продолжение 1813, 1814, 1815 и 1816 годов, определен начальником транспорта «Ладога», который потом переименован военным шлюпом «Мирный». Не взирая на сие переименование, каждый морской офицер видел, какое должно быть неравенство в ходу с шлюпом «Восток», следовательно, какое будет затруднение оставаться им в соединении и какая от сего долженствовала произойти медленность в плавании. Величина шлюпа «Мирный» была в 530 тонн, длина 120 футов, ширина 30, глубина 15; построен корабельным мастером Колодкиным из соснового хорошего леса с железным скреплением для плавания в Балтийском море. Дабы сделать шлюп сей удобным к предстоявшему трудному плаванию и чтобы безопасно мог противустоять бурным стихиям Южного океана, государственная Адмиралтейств-коллегия предложила дать шлюпу достаточное скрепление и положить фальшивую обшивку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прекрасная погода благоприятствовала обшивке судов около двенадцати дней до такой степени, что плоты, на коих плотники и конопатчики работали, беспрестанно наполнены были зрителями из морских офицеров; они, принимая великое участие в отправлении сей экспедиции, к удовольствию нашему напоминали мастеровым о каждом гвозде, который, с намерением или без намерения, мог быть оставлен не вбитым; по окончании упомянутой работы приступлено к медной обшивке; железные рулевые петли переменены на медные, сосновый руль на дубовый; битенги, крамболы, комельсы сделаны все из дубу; одним словом, шлюп по возможности приведен в надлежащее состояние для предположенного плавания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После некоторых между корабельными мастерами споров об образе скрепления для сего судна наконец решено было: чрез бимс в жилой палубе, также и на бимсы в кубрике, поставить железные стандерсы; в жилой же палубе чрез бимс приделать висячие кницы, удвоить рейдерсы, прибавить в носовой части два брештука цельного дерева к искусственным, сделанным из разных кусков; вверху и внизу в кормовой части транцы скрепить деревянными кницами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Министр объявил волю государя императора переименовать транспорт «Ладога» в военный шлюп и дать ему название «Мирный», сообразно назначенному плаванию, а дабы шлюп имел вид военного судна, сделать на оном шек и стульцы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенант Лазарев, с позволения министра, переменил на шлюпе своем рангоут, а паруса, такелаж и все внутренние переделки расположил по своему желанию. Артиллерия состояла из четырнадцати трехфунтовых пушек и шести карронад; гребные суда на оба шлюпа построены по планам, которые избрал г-н Лазарев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Назначение офицеров и служителей. Когда шлюпы уже были почти готовы, мы приступили, по предоставленным нам правам, к избранию офицеров и служителей. [8 - Служители – рядовой (неофицерский) личный состав кораблей.] Не взирая на трудности и опасности, каковых надлежало ожидать в предназначенном плавании, число охотников из офицеров было так велико, что мы имели немалое затруднение в избрании. А так как на шлюп «Восток» нужно было только три лейтенанта и два мичмана, а на «Мирный» – два лейтенанта и два мичмана, то мы, к сожалению, не могли удовлетворить всех желающих быть нашими сотрудниками.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;На шлюпе «Восток» состояли следующие чиновники:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан 2-го ранга Фаддей Белинсгаузен (Начальник экспедиции и командир шлюпа «Восток».)<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан-лейтенант Иван Завадовский (Служил со мной семь лет в Черном море на фрегатах «Минерва» и «Флора»; я знал достоинства сего офицера.)<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенанты:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Иван Игнатьев (Определен главным командиром Кронштадтского порта вице-адмиралом Моллером к вооружению шлюпа и по желанию господина Моллера оставлен на шлюпе.)<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Константин Торсон, Аркадий Лесков (Приняты по хорошему об них отзыву известных морских капитанов.)<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мичман Дмитрий Демидов (По просьбе контр-адмирала Коробки.)<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Астроном Иван Симонов (Экстраординарный профессор, обучавшийся в Казанском университете.)<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Живописец Павел Михайлов (Академик Академии художеств.)<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Штаб-лекарь Яков Верх (Избран флота генерал-штаб-доктором Лейтоном.)<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Штурман Яков Парядин<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Клерк офицерского чина Иван Резанов<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гардемарин Роман Адамс (Назначен морским министром по моей просьбе.)<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Подштурманов унтер-офицерского чина – 2<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шхиперский помощник унтер-офицерского чина – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Квартирмейстеров – 4<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Флейщик – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Барабанщик – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Матрозов – 71<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фельдшер – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плотничный ученик 2-го класса – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кузнец – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плотник 2-го класса – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Конопатчик – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Парусник – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Купор – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Артиллерии унтер-офицеров – 2<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бомбардир – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Канониров 1-й статьи – 11<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Деныциков у чиновников – 4<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Итого – 117<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;На шлюпе «Мирный»<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенанты:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Михаил Лазарев. Командир шлюпа<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Николай Обернибесов<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Михаил Анненков<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мичманы:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Иван Куприянов<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Павел Новосильский<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Штурман офицерского чина<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Николай Ильин<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Медико-хирург<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Николай Галкин<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Подштурман унтер-офицерского чина – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Подшхипер – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Боцман – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Квартирмейстеров – 2<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Матрозов 1-й статьи – 44<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Барабанщик – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Баталер – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фельдшер – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плотников – 2<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Слесарь – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Конопатчик – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Парусник – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Купор – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Морской артиллерии унтер-офицер – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Канониров 1-й статьи – 6<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Итого – 72<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Заготовление провизии. Провизия и материалы для экспедиции заготовлены в С.-Петербурге, под надзором генерал-майора Миницкого, а потом, в отсутствие его, по указу государственной Адмиралтейств-коллегии, под присмотром капитан-лейтенанта Богдановича, деятельности и благоразумным распоряжениям коего мы весьма много обязаны. Долгом поставляю упомянуть здесь об именах тех лиц, которые честностью своею способствовали успехам экспедиции; худо приготовленная провизия может произвести непредвиденные болезни.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Солонину приготовляли купцы: С.-Петербургский Петр Иванов Шпанский; нарвский Петр Печаткин и С.-Петербургский мещанин Акинф Обломков последний известен уже по первому путешествию россиян вокруг света под командою капитана Крузенштерна; тогда солил мясо, которое в продолжение трех лет, быв в различных климатах, не портилось. Мясо сие находилось в хороших дубовых бочках, около шести пуд в каждой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Геррат, булочный мастер, поставил нам хорошие крупичатые и пеклеванные сухари. Хотя малая часть из оных и попортилась, но причиною тому была сырость шлюпов, а не неискусство хлебника.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кислой капусты, которую, несколько пересолив, снова для лучшего сбережения уклали в прочные небольшие бочки, отпущено было достаточно; она во все продолжение плавания нашего не испортилась.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Заготовляемый для нас бульон дощатый [в таблетках] не успел весь высохнуть, почему и взяли только осьмую часть заказанного количества, по два с половиной пуда на каждый шлюп. Мне кажется, ежели тот же приуготовленный бульон, когда еще не застыл, налить в хорошие, кругом запаянные и вылуженные жестянки, заткнуть оловянного пробкой и потом запаять, то, наверно, бульон сей, не имея сообщения с наружным воздухом, никогда или весьма долго не испортится.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Снабжение служителей одеждою и обувью. Как опрятная одежда и чистое белье, освежая тело, производят в человеке бодрость и некоторым образом отвлекают его от дурных поступков, то и положено снабдить служителей следующими необходимыми вещами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На одного человека:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Матрозских мундиров и фуфаек суконных – 4<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Брюк суконных – 2<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Брюк летних фламского полотна – 6<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рабочих фуфаек канифасных – 4<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рабочих брюк канифасных – 4<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шинель серого сукна – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шапок кожаных теплых – 1 фуражка<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шляпа круглая – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сапогов теплых с сукном внутри – 1–2 холодных [9 - Видимо, одна пара сапог теплых и две пары холодных.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Башмаков – 4 пары<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Одеяло – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Постель – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Подушка – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Простынь – 4<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чулков шерстяных – 8 пар<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рубах холщовых – 11<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рубах фланелевых – 7<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Награды денежные и жалованье. Дабы некоторым образом обеспечить состояние каждого и тем поощрить к трудным предприятиям, определено давать денежного жалованья около осьми раз более против производимого в обыкновенные кампании, а гг. офицерам и ученым сверх жалования производить столовые деньги, и, кроме того, еще до отправления нашего в путь, государь император соизволил повелеть выдать мне в награду пять тысяч рублей и на проезд из Черного в Балтийское море сверх обыкновенных прогонных денег тысячу рублей; лейтенанту Лазареву – три тысячи рублей, а всем офицерам и служителям годовое жалование не в зачет. Мы чувствовали в полной мере сию высочайшую милость и участие, которое государь изволил принимать в нашем положении, предупреждая недостатки, могущие встретиться в столь многотрудном, продолжительном плавании.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Избрания по ученой части. Государь император при отправлении сей экспедиции имел в виду приумножить сведения о земном шаре и ознакомить дикие народы с европейцами, а европейцев с дикими, также приумножить познания в естественной истории, и для того по высочайшему повелению министром народного просвещения избраны разные ученые и назначены в звание натуралистов: Мертенс в Галле и доктор Кунце в Лейпциге, которые обязаны были приехать в Копенгаген к 12-му числу июня; в должность астронома избран экстраординарный профессор Симонов, воспитанник Казанского университета; по живописной части императорской Академии художеств академик живописи Павел Михайлов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Подарки, назначенные для диких. В случае обретения островов и других еще не известных берегов, а также в память пребывания нашего в разных местах поведено было оставлять и раздавать медали: важнейшим людям серебряные, а другим – бронзовые. Сии медали нарочно были вычеканены на С.-Петербургском Монетном дворе; на одной стороне оных изображение государя императора Александра I, а на другой – надпись: шлюпы «Восток» и «Мирный», 1819 года, т. е. время, в которое сии шлюпы отправлены.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дабы побудить диких к дружелюбному с нами обхождению, а нам доставить возможность получить от них посредством мены свежие съестные припасы и разные изделия, отпустили в С.-Петербурге разных вещей, могущих нравиться народам, которые почти в первобытном природном состоянии:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ножей разных – 400<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ножей чеботарных – 100<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ножей садовых – 20<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ножей в три четверти аршина – 2<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пил одноручных – 10<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пил поперечных – 10<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стругов в колодках – 15<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Клещей малых и больших – 10<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Долот – 30<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тисков – 10<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Буравчиков – 125<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Терпугов и напилков – 100<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рашпилей – 50<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Топоров – 100<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шляхт – 50<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Напарий – 50<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ножниц разных – 50<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Огнив – 300<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Колокольчиков, бубенчиков и свистушек – 185<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пестряди красной и синей – 500 арш.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пуговиц старинных – 12 дюжин<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Платков выбойчатых – 100<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бахромы разных цветов – 60 арш.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тику полосатого – 100 арш.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Каламенку – 250 арш.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Труту березового – 10 фун.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ниток крашеных – 10 фун.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кремней – 1000<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гусарских курток – 10<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стаканов – 120<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Графинов – 12<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проволоки медной – 100 фун.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проволоки железной – 80 фун.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Барабанов – 1<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бубнов – 2<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рогов охотничьих – 5<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ночников в фонари – 24<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гребней роговых – 250<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гребней деревянных – 50<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Игол разных – 5000<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Запонок – 100<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Свинцу в двух с половиной кусках – 10 пудов<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Перстней – 250<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сережек – 125 пар<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бус – 20 кистей<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гранатов – 5 кистей<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бисеру мелкого и крупного – 20 кистей<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пронизок – 40 кистей<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Светильни бумажной – 80 фун.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Свеч восковых – 1000<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ниток неводных – 12 пудов<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чугунной разной посуды – 27&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> пудов<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зеркал разных – 1000<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Семян огородных и цветочных – 100 фун.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Калейдоскопов – 24<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зажигательных стекол – 18<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Уд рыболовных железных больших – 6<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Уд рыболовных из проволоки толстой и тонкой – 1800<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Красной байки – 218 арш.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Синей и зеленой фланели – 62 арш.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Одеял байковых – 70<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Табаку витого – 26 пудов 32 фун.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Перед отправлением моим я получил четыре следующие инструкции.<br>
&nbsp;//--&nbsp;I. Морского министра&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Его Императорское величество, вверив первую дивизию, назначенную для открытий, капитану 2-го ранга Беллинсгаузену, соизволил изъявить высочайшую волю касательно общего плана сей кампании нижеследующим:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отправясь с Кронштадтского рейда, до прибытия в Бразилию, он должен будет останавливаться в Англии и Тенерифе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Коль скоро наступит удобное время в сем году, он отправится для обозрения острова Георгия, находящегося под 55° южной широты, а оттуда к Земле Сандвичевой, и, обошед ее с восточной стороны, пуститься к югу и будет продолжать свои изыскания до отдаленнейшей широты, какой только он может достигнуть; употребит всевозможное старание и величайшее усилие для достижения сколько можно ближе к полюсу, отыскивая неизвестные земли, и не оставит сего предприятия иначе, как при непреодолимых препятствиях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ежели под первыми меридианами, под коими он пустится к югу, усилия его останутся бесплодными, то он должен возобновить свои покушения под другими, и не упуская ни на минуту из виду главную и важную цель, для коей он отправлен будет, повторяя сии покушения ежечасно как для открытия земель, так и для приближения к Южному полюсу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для сего он употребит все удобное время года; по наступлении же холода обратится к параллелям, менее удаленным от экватора, и, стараясь следовать путями, не посещенными еще другими мореходцами, пойдет к островам Аукландским, пройдет проливом Королевы Шарлотты и спустится для снабжения провизиею и отдыха экипажу в Порт-Жаксон, [10 - Порт-Жаксон – залив, в котором расположены порт и город Сидней.] что может случиться около первых числ апреля 1820 года.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отдохнувши, запасшись всем нужным и исправившись, командир 1-й дивизии отправится из Порт-Жаксона и направит путь свой к востоку в параллелях Новой Зеландии и северной части Новой Голландии; [11 - Новая Голландия – прежнее наименование Австралии.] потом обратится к островам Общества и Маркизы Мендозы; проходя наименее посещаемыми путями экваторной полосы, пойдет к обитаемым островам, к которым приставал Коцебу, и сделает изыскания о других с ними соседственных, о коих упоминали жители первых; обозрит острова Соломоновы; а ежели время позволит, и Новую Каледонию, и возвратится для отдыха в Порт-Жаксон или в южный порт Земли Диеменовой, [12 - Земля Диеменова (или Вандименова) – остров Тасмания.] когда, по предварительным осведомлениям, в сем последнем месте может он найти нужные провизии, подкрепить свежею пищею экипаж и приготовиться к дальнейшим покушениям к Южному полюсу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По наступлении удобного времени к концу 1820 года 1-я дивизия снова отправится на юг к отдаленнейшим широтам; возобновит и будет продолжать свои исследования по прошлогоднему примеру с таковою же решимостью и упорством и проплывет остальные меридианы для совершения пути вокруг земного шара, обратясь к той самой высоте, от которой дивизия отправилась, под меридианами Земли Сандвичевой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По окончании благоприятного для сих предприятий времени совершит обратный путь в Россию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Его императорское величество, полагаясь на усердие, познания и таланты капитана 2-го ранга Беллинсгаузена и не желая стеснять его в действии, ограничивается указаниями главнейших предметов, для которых он отправлен, и уполномочивает его, судя по обстоятельствам, поступать как он найдет приличным для блата службы и успеха в главной цели, состоящей в открытиях в возможной близости Антарктического полюса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В особенности рекомендуется ему иметь неусыпное попечение о сохранении здоровья экипажей, что во всякое время и во всех случаях должно быть предметом ревностнейших его стараний.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Его величество повелевает также во всех землях, к коим будут приставать и в которых будут находиться жители, поступать с ними с величайшею приязнию и человеколюбием, избегая сколько возможно всех случаев к нанесению обид или неудовольствий, а напротив того стараясь всемерно привлечь их ласкою и не доходить никогда до строгих мер, разве только в необходимых случаях, когда от сего будет зависеть спасение людей, вверенных его начальству.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Государь император изъявляет высочайшую волю морскому министру о вручении ему особенных инструкций касательно подробностей его плавания, о снабжении его всеми нужными сведениями, картами, сочинениями, инструментами, приличными цели его назначения, а также и вещами, нужными для мены с народами, с коими он будет иметь сношения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Высочайшая Его величества воля есть, дабы чиновники по ученой и художественной части, назначаемые в сию экспедицию, были равным образом снабжены всеми потребностями, нужными для их взаимных действий и работ.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Его величеству также благоугодно, дабы, в случае весьма важных открытий, капитан 2-го ранга Беллинсгаузен отправил немедленно один из состоящих в команде его шлюпов с донесениями в Россию, но сие отправление судна должно быть учинено в несомненной уверенности о важности случая, продолжая между тем на другом предписанные ему действия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Высочайше комфирмованную Его императорским величеством в 22 день мая инструкцию для вверяемой вам 1-й дивизии из шлюпов «Восток» и «Мирный» состоящей, препровождаю при сем к вам для надлежащего исполнения, прилагая купно в копии и данную г-ну капитан-лейтенанту Васильеву для 2-й дивизии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сверх сей инструкции и тех, которые получите от государственной Адмиралтейств-коллегии и Адмиралтейского департамента, за нужное считаю сообщить вам к исполнению:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1. Во всех местах, где будете приставать, должны стараться узнавать: нравы народов, их обычаи, религию, военные орудия, род судов, ими употребляемых, и продукты, какие имеются, также по части натуральной истории и проч.; равно узнавать, какой нации люди посещают более диких народов, кого они более любят, и другие подробности, касающиеся до торговли, мены и выгоды оных. Должно всегда быть осторожну и на море и на якоре от нападения морских разбойников и диких народов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2. Имеете стараться разведывать о военном положении тех стран и портов, в коих быть случится, как там велики силы, крепости, пушки, оружия и проч., описывая все сие подробно и делая карты и планы всех портов, заливов и видимых берегов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чиновники ученой и художественной части в конце кампании обязаны отдать вам, как начальнику отряда, все журналы, подписав на оных каждый свое имя, дабы после можно было возвратить их, кому принадлежат, когда на сие последует высочайшая воля.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда случится быть у диких народов, то должно, лаская их, стараться обрести дружбу их, однако ж никогда не выпускать из виду опасения и быть всегда готовым предупреждать не только покушение, но не подавать им и мысли к нападению. Дикие, видя таковую осторожность, не осмелятся нанести вред.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не должно никогда и никакого судна посылать к берегу без того, чтобы оно не было хорошо вооружено пушками, ружьями, саблями, пиками и прочее. Равно не может быть излишним приказание офицерам, которые будут командируемы на гребных судах, чтобы они имели всю осторожность и не разделялись бы и не удалялись от своих судов иначе, как оставя при них довольное число людей для обороны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Если понадобится быть на берегу для обсервации, мены товаров и поправления здоровья людей, то вы обязаны выбрать там место для сего удобное и укрепить оное так, чтоб не могли опасаться нападения от диких; одним словом, место сие должно походить на крепость; содержать оное вооруженным.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вам никогда не должно пропускать случаев извещать о своем плавании, для чего нужно иметь всегда в готовности донесение, и при встрече на море с судами, идущими в Европу, просить их пересылать оные из европейских портов к российскому морскому министру. Когда вы признаете нужным и полезным разделиться с другим вверенным вам шлюпом, дабы заняться разными предметами и открытиями, в таковом случае не запрещается вам разлучиться на малое и даже на продолжительное время и назначить место соединения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение кампании, ежели по некоторым важным обстоятельствам принужденными найдетесь возвратить в Россию одно судно, тогда предоставляется оставить на оном только нужное (на время пути) количество провизии и материалов, а остальное все взять к себе на шлюп.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прежде отправления в поведенный путь вы должны на случай разлучения одного шлюпа с другим определить по начертанному плану вояжа место соединения (рандеву). [13 - Рандеву – морской термин, означающий заранее назначенное место встречи (от франц. rendez-vous).]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вы не оставите снабдить копиею с своей инструкции командира сопутствующего вам шлюпа, на случай разлучения с ним.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дабы, как командир дивизии, вы имели все способы на вверенных вам шлюпах и в порученных вашему начальству командах удерживать в полной мере надлежащий порядок, повиновение и должное почтение от нижних к вышним, предоставляется вам право подчиненных вам офицеров и нижних чинов, кои из дворян, оказавшихся в нерадении, лености, непослушании, грубости или в каких-либо преступлениях, штрафовать по мере вины, со всею законною строгостью, положенными для того штрафами; вам же предоставляется право и отдавать оных под военный суд в нужных случаях, представляя судные дела по обыкновенному порядку и меня уведомлять о всем том при удобном случае для доклада Его императорскому величеству.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В рассуждении же нижних чинов, кои не из дворян, и служителей наказывать их в меньших винах по усмотрению своему, в больших же преступлениях наряжать суд и чинить наказание по законам с утверждения вашего, яко главного начальника дивизии, исключая тяжкие наказания, положенные законом вместо смертной казни; в каковых случаях представлять дела об них с мнением своим при удобном случае, по команде обыкновенным порядком.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для обеих дивизий с высочайшего соизволения определены в звании натуралистов иностранцы: гг. Мертенс и доктор Кунце, которые для принятия их в экспедицию будут находиться в Копенгагене и коих по сношению вашему с командиром 2-й дивизии следует оттуда взять и по одному из них определить на каждую дивизию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ваша дивизия снабжена серебряными и бронзовыми медалями на тот предмет, чтобы вы медали сии раздавали в знак памяти почетным особам, имеющим встретиться с вами на пути, а также можете оставлять оные на всех островах по вашему усмотрению, и особенно на вновь открытых.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При сем препровождается к вам открытый лист от Министерства иностранных дел на российском, французском и немецком языках, и коллегия иностранных дел сообщила сверх сего для предварительного сведения находящимся в чужих краях нашим аккредитованным особам об отправлении вверенных вам шлюпов. Также прилагаются при особом реестре полученные для вас от находящихся здесь иностранных министров морских военных держав открытые листы.<br>
&nbsp;//--&nbsp;II. Инструкция государственной Адмиралтейств-колл егии&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;По высочайшему Его императорского величества соизволению назначены вы командиром 1-го отряда судов, состоящих из двух шлюпов, в дальний вояж отправляемых, «Восток» и «Мирный». По сему Адмиралтейств-коллегия предписывает вам: по окончании вооружения и по укомплектовании сих двух шлюпов надлежащим образом отправиться в предположенный вам путь немедленно по получении особой инструкции, которая дана будет по высочайшему повелению. Со стороны ж коллегии преподаются вам одни правила по части экономической: хотя правила сии изображены большею частью в морских регламентах, уставах и других узаконениях и известны всем флотским чинам, но, как с распространением познаний человеческих, из самых опытов в таких вояжах, в какой отправляетесь вы, почерпнутых, были по временам и обстоятельствам случаи, о коих в тех узаконениях не упоминается, оные в следующих статьях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1. Как сохранение здоровья людей, составляющих экипаж, есть первая обязанность всех мореплавателей, и опытами доказано, что надежнейшие для сего средства суть: опрятное судов и экипажей содержание, очищение воздуха в палубах и интрюме, достаточное, но не чрезъестественное упражнение людей в какой-либо экзерциции, крайнее наблюдение, чтобы в мокрой одежде люди не оставались на долго, а особливо не ложились в оной спать, доставление им наилучшей пищи и питья; то коллегия от попечения вашего и ожидает, что сии, равно и другие приличные правила, могущие споспешествовать благосостоянию экипажа, по совету медиков, конечно, исполнены будут вами со всею точностью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2. В особенности имеете вы обращать внимание свое на больных и всеми мерами стараться об улучшении содержания их и излечения, поощряя к сему последнему и медиков, на суда, вам вверяемые, назначенных, о прилежании коих и усердии или нерадении, обязаны будете представлять начальству.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3. Всевозможную также долженствует иметь заботу о доставлении вообще людям свежей пищи и питья, для чего не упускать ни малейшего случая, и во время пребывания при берегах, снабдевать экипажи лучшими съестными припасами посредством покупки наличных, а во время плавания в море, ловом рыбы, где позволят местные обстоятельства; также ромом и вином, употребляя оные по климатам и обстоятельствам; для покупки напитков и съестных припасов предоставляется зайти в Копенгаген, в Англию, к острову Мадере или Тенерифу, а буде встретится нужда в дровах, то в С.-Яго, [14 - Остров Св. Яго (или Сант-Яго) – в группе Канарских островов.] наблюдая только, чтобы в С.-Яго не долго оставаться, ибо там вредно для здоровья людей. Солонину прежде вываривать паром в котле, наполненном морскою водою для отделения чрез то от нее всех нечистот и жирных частиц, способствующих к скорейшему зарождению цинготной болезни, но совсем вываренная таким образом солонина и положенная в кашицу делает оную свежее и довольно вкусною. В жарких краях давать масло коровье весьма умеренно, а когда оное покажется испортившимся, то и вовсе оного не производить, а с горохом обыкновенно приказывать мешать бульон. Когда на судах устроены будут печи, то нужно по временам раздавать людям печеный хлеб, который, как известно, гораздо здоровее сухарей; бочки водяные иметь внутри крепко обожженные и таковое обжигание повторять чаще, дабы иметь всегда свежую и не испорченную воду, наблюдая за всем тем, чтобы они всегда были в чистоте, и когда нужда потребует налить бочки соленою водою для содержания судна в грузу, а после понадобится налить оные пресною водою, тогда прежде должно хорошо очистить оные; ибо нет ничего вреднее для здоровья, и ничто так скоро не возрождает цингу, как испорченная вода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для сбережения здоровья людей вы снабжены будете запасом бульона, чаю, патоки, сахару, какао, сосновой эссенции, сусла хорошего, уксусу и горчицы. Непременно должно запастись для больных достаточным количеством хины. Не бесполезно также взять с собою несколько бочек крепкого пива из последнего европейского порта, и когда одну бочку выпьют, то на ее дрожжи наливать теплую воду и сосновую эссенцию, смешав оную с патокою; наливка сия чрез 23 часа, а в теплую погоду чрез 10 часов начинает бродить, и через три дня можно оную пить; таким образом, из дрожжей двух выпитых бочек можно вываривать около двадцати ведер нового хорошего пива. Из прежних вояжей видно, что между островом Св. Елены и Копенгагеном пропорция припасов, для сего употребляемых, была на бочку в 20 ведер три горшка сосновой эссенции, и полтора пуда патоки, а пропорция каждого человека состояла из полукружки, и как пиво здоровейшее питие на море, то потребно давать оное людям чаще; сие предположение предоставляется приводить в исполнение по ближайшему вашему рассмотрению.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4. Людей стараться не подвергать напрасно в ненастье и всякую влажную погоду, но смотреть, чтобы они не ложились на открытом воздухе; на солнце же голову всегда покрывали, постели их просушивать как можно чаще, а в палубах раскладывать с надлежащею осторожностью огонь как надежнейшее средство к очищению воздуха.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5. Во время путешествия вашего не оставляйте упражнять штурманов, экономических офицеров и других чинов, поступая в сем случае по содержанию изданных и высочайше утвержденных правил, коими снабжены будете.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6. Сбережение пороха от расходов хотя не маловажно в предлежащем вам пути, но не воспрещается вам, однако ж, судя по обстоятельствам, делать экзерциции; причем поступать по Регламенту императора Петра Великого, и как для оной, так для салютов, прочистки орудий и прочих выстрелов употреблять заряды по правилам, высочайше конфирмованным в 13-й день апреля 1804 года. Всем иностранным чиновникам, посещающим ваши суда, делать почести по их чинам, руководствуясь в том уставом императора Петра Великого.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7. При всяком входе вашем в дружественные чужестранные порты для покупки свежей провизии или для починки ваших судов вы должны немедленно давать знать о вашем приходе тамошнему правительству, или кто есть со стороны российского двора, и уведомлять также Адмиралтейств-коллегию о благосостоянии команды и судов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8. Когда будете находиться в иностранных владениях и у народов различных стран, обходиться с ними ласково и сохранять всякую благопристойность и учтивство, внушая сие и всем подчиненным вашим; никаких дезертиров на вверенные вам суда вопреки прав народных не принимать, а если бы в числе их находились и российские подданные, то и их не брать до сношения с местным правительством или с доверенною особою от российского двора, там пребывающею.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9. В салютах кораблей и крепостей тех держав, с коими трактатов не заключено, поступать по силе морского устава государя императора Петра Великого, салютуя всегда в таком расстоянии, чтобы пальба могла быть видима и слышана. Впрочем, для сведения вашего и в чем следует исполнения будут присланы вам от исполнительной экспедиции все договоры и трактаты, какие только с кем сделаны; также имеете взять от Кронштадтского порта для сведения вашего копию с инструкции, которая дана была прошлого 1805 года крейсерским судам, посыланным в море, для воспрещения пути судам, шедшим из зараженных желтою горячкою мест.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10. Поелику звание ваше обязывает вас защищать достоинство флота Российского, то коллегия, надеясь, что вы не упустите ничего из вида к сохранению судов, вам вверяемых, и к недопущению их до оскорбления, предписывает вам содержать себя всегда в готовности, чтобы кто-нибудь, встретясь с вами, не мог нанести обиды флагу и причинить судам вашим вреда. В случае неприязненного нападения стараться оборонять себя, как долг храброго и искусного офицера повелевает; судам же купеческим, с вами встретившимся, или купно с вами идущим, никаких обид не чинить, а напротив, в возможном оказывать вспомоществование.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11. На случающиеся в пути надобности отпущена будет сумма, на записку которой в приход и расход имеете истребовать от Кронштадтского порта шнурованную книгу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12. В ознаменование доверенности, какую имеет к вам начальство ваше, предоставляется вам право выдавать при случае, по бывшему на шлюпе «Диана» примеру, нижним чинам награждение, годовое, полугодовое и третное жалование, из суммы, которая отпустится вам на экстраординарные расходы. На место умерших служителей повышать других нижних чинов по достоинству; позволяется производить людям, по климатам тех стран, где суда, вверяемые вам, будут находиться, морской провиант и провизию не по регламенту, но соображаясь с примером лучших мореходцев, по собственному вашему усмотрению. Также позволяется употреблять для сбережения здоровья служителей, сверх положения, разное платье по климатам, белье и прочее, из запасов, которыми каждое судно в достаточном количестве снабдится, и покупать, в случае нужды, потребные для судов припасы и материалы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13. В рассуждении производства жалованья и порционных денег имеете вы поступать по высочайше конфирмованной в 10-й день сего июня и при сем в копии прилагаемой записке.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14. Поелику плавание в морях обоих полушарий зависеть будет от свойства климатов и различных времен года, то и имеете руководствоваться путешествиями кругом света известных мореплавателей, кои послужат вам во многих случаях или примером, или усовершенствованием к сохранению и содержанию судов и экипажей в целости, и коими снабжены вы будете по особому распоряжению.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15. Что касается до цели плавания вашего, также до времени возвращения в свои европейские порты, о сем получите особенное предписание и наставление. Посему остается коллегии заключить, что вы яко искусный и отличный офицер исполните с точностью поручение вам делаемое и последуете, не обинуясь, изображенным в морском уставе, в коллежской должности и в прочих узаконениях предписаниям, до командующего судном касающимся, благоразумными своими распоряжениями в предлежащем пути оправдаете ту доверенность, которая вам делается.<br>
&nbsp;//--&nbsp;III. Инструкция государственного Адмиралтейского департамента&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Как по высочайшему повелению вы определены начальником двух шлюпов, отправляющихся из Кронштадта в дальнее мореплавание, и от морского министра получите надлежащее предписание о расположении вашего плавания, равно и о всех главных поручениях, на вас возлагаемых, то Адмиралтейский департамент за тем полагает дать вам только некоторые необходимо нужные правила, служащие к руководству для наблюдений во время вашего плавания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1-е. Нужные для сего вояжа астрономические, математические и физические инструменты, некоторые отпущены вам из приуготовленных здесь, а прочие недостающие получите по прибытии в Англию; от морского министра писано о заготовлении оных к находящемуся там российскому послу. Все оные инструменты должны вы поверить, и, ежели найдутся какие-либо в них погрешности, исправить.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2-е. Во время похода, по окончании каждых суток, означать счислимый и обсервованный пункт румбом и расстоянием до какого-нибудь известного места, предпочитая где можно те из сих мест, коих широта и долгота определены.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3-е. В случае немалой разности счислимого пункта с обсервованным означать румб и расстояние между сими пунктами, стараясь делать замечания о причине таковой разности.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4-е. Для сего должны вы иметь разные карты, и на всех оных прокладывать счисление, замечая как несходства между ими, так и то, которую из них в какой части именно найдете вы вернейшею. А потому старайтесь делать сколько можно более астрономических наблюдений. Необходимо нужные для сего морские карты тех морей, по коим совершать будете плавание, многие препровождены уже к вам от департамента, а те, которых недостает, можете купить в Англии из числа издаваемых от английского адмиралтейства.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5-е. Для наблюдения широты не должно довольствоваться одною полуденною высотою солнца, но наблюдать также звезды при свете зари на меридиане и солнце вне меридиана, если в полдень не будет оно видно за облаками.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6-е. Для долготы брать расстояние между луною и звездами всегда, когда обстоятельства позволят, и выводы сих наблюдений сверять с теми, какие окажутся по хронометрам, которые должны вы пред отправлением в поход тщательно поверить наблюдениями соответствующих высот солнца. Да и в продолжение плавания вашего всегда, когда пристанете к берегу, или подойдете на вид земли, которой положение определено с точностью, не упускайте случая вновь поверять хронометры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7-е. Для верного наблюдения хода хронометров замечайте степени тепла и холода по термометру как при восхождении солнца, так и около полудня, дабы, в случае непорядочного или неравномерного хода хронометра, можно было судить, не перемена ли тепла или холода тому причиною.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8-е. Все наблюдения, делаемые как для определения долготы и широты мест, так и для поверки компаса и часов, вносить в журнал со всякою подробностью так, чтобы и после, если потребует надобность, можно было поверить вычисления оных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9-е. Везде, где случай и время позволят, старайтесь сами делать наблюдения о высоте морского прилива и сыскивать прикладный час; [15 - Прикладной (прикладный) час– средний промежуток времени между наступлением полной воды прилива и моментом прохождения Луны через меридиан данного места.] но когда того по краткости пребывания вашего сделать будет невозможно, то по крайней мере разведывать чрез лоцманов обо всем оном; также если случится вам заметить построение кораблей, отличное чем-нибудь от нашего; особенное средство для сбережения лесов; судно, построенное особенным образом для особливого какого-нибудь намерения, морской порядок, наблюдаемый в команде и содержании служителей, инструмент какой-нибудь новый или употребляемый с лучшим успехом, нежели у нас, не оставляйте ничего без описания. Сверх того, вы должны не только описывать, но и снимать модели со всех отличных судов, примеченных в разных странах, равно как и с лодок, употребляемых дикими народами. Также стараться собирать любопытные произведения натуры для привезения в Россию в двойном числе, для Академии и для Адмиралтейского департамента, равно собирать оружия диких, их платья и украшения, что более любопытно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10-е. Когда же случится вам быть в местах, мало посещаемых мореплавателями и которые не были еще утверждены астрономическими наблюдениями и гидрографически подробно не описаны, или случится открыть какую-нибудь землю или остров, не означенные на картах, то старайтесь как можно вернее описать оные, определяя главные пункты наблюдениями широты и долготы, [16 - Самое вернейшее средство для определения долготы почитается чрез закрытие звезд луною.] и составьте карту с видами берегов и подробным промером, особливо тех мест, кои пристанищем служить могут. При описи же руководствоваться правилами, изложенными в морской геодезии, соч. г-на вице-адмирала Сарычева. [17 - Сарычев, Гавриил Андреевич (1763–1831) – вице-адмирал, знаменитый русский мореплаватель и гидрограф (с 1808 г. руководил гидрографическими исследованиями в России), впоследствии адмирал, управляющий Морским министерством (1829–1830).]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11-е. Особенно старайтесь сделать полезным пребывание ваше во всех землях, принадлежащих России или вновь открыться имеющих, для будущих российских мореплавателей. Вы будете иметь случай узнать верно во многих местах положение берегов морских, сделать известными или вновь открыть выгоднейшие пристани; постарайтесь употребить весь ваш досуг на описание оных и положение на плане с нужными промерами, особенно в пристанях. Подробным познанием тех стран можете вы открыть виды к заведению там впредь постоянного судоходства, или строения судов. Для сего обратите особенное внимание ваше на познание климата и других потребностей жизни; старайтесь вернее узнать почву земли и способность ее к произрастаниям; роды, свойство и количество тамошних произрастаний, особливо количество и доброту лесов и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12-е. Наконец, чтобы по возвращении вашем из записок ваших можно было составить любопытное и полезное повествование, не оставляйте без замечания ничего, что случится вам увидеть где-нибудь нового, полезного или любопытного, не только относящегося к морскому искусству, но и вообще служащего к распространению познаний человеческих во всех частях. Вы пройдете обширные моря, множество островов, различные земли; разнообразность природы в различных местах, натурально, обратит на себя любопытство ваше. Старайтесь записывать все, дабы сообщить сие будущим читателям путешествия вашего. Для сего необходимо должны вы иметь описания знаменитых путешествий во всех тех местах, которые посещать будете. Читая их и сравнивая с собственными вашими наблюдениями, будете вы замечать, в чем они верны и в чем не верны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13-е. Веденный таким образом журнал путешествия вашего по окончании кампании должны вы представить, за подписанием вашим, в Адмиралтейский департамент.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14-е. Равным образом, если кто из офицеров особливо сделает какие-нибудь примечания и захочет сообщить оные, то их поместить особо при конце журнала, с подписанием имени его. За таковые примечания, если найдутся они полезными, может он приобресть себе честь и должную благодарность.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15-е. С вами отправляются астроном, натуралист и рисовальщик, которым даны будут от Академии наук особые инструкции; а вы, со своей стороны, обязаны доставлять им все возможные вспомоществования в их занятиях. Рисовальщик должен снимать виды всех мест примечательных, где случится быть, также портреты народов, их одеяний и игры. Все и всякого рода собрания вещей, описания всего, рисунки и прочее в конце кампании обязаны художники вручить командующему отрядом, который все без изъятия должен представить государю императору чрез морского министра, по возвращении в Россию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16-е. А как отправляется с вами из штурманского училища некоторое число учеников, то имеете вы, сверх неослабного за поведением их смотрения, наблюдать и то, чтоб они занимаемы были продолжением наук, званию их приличных, дабы отлучкою на столь долгое время из училища не потеряли они приобретенных в нем знаний, а паче сделались бы полезными по службе чрез практические знания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Копию с сей инструкции должны вы дать командиру другого шлюпа для исполнения по оной.<br>
&nbsp;//--&nbsp;IV. Вторая инструкция от морского министра&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Императорская Академия наук, за краткостью остающегося времени, не приготовила инструкции для гг. ученых, в дивизии вашей в вояж отправляющихся. Вследствие чего я препровождаю при сем, к руководству для них, начертание некоторых предметов по ученой и художественной части, поручая вам объявить, что морское начальство ожидает от их практических сведений и деятельности точного исполнения во всем, что только до их звания относится.<br>
&nbsp;//--&nbsp;Начертания некоторых предметов по ученой и художественной части&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Предпринимаемая по высочайшему Его императорского величества повелению кампания, имея целью приобретение полнейших познаний о нашем земном шаре, доставит отправляющимся в оную ученым способ и частые случаи производить полезные для наук наблюдения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По геометрической, астрономической и механической части они не упустят заниматься исследованием всех заслуживающих любопытства предметов, до сих наук относящихся, будут делать свои замечания и вести журналы о последствиях ими извлекаемых.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Они должны производить опыты для определения долготы секундного маятника в различных широтах, что послужит к определению изменений тягости; дабы же выводимые последствия были достоверны, нужно, чтобы опыты были делаемы одними и теми же инструментами и лицами, и были бы повторяемы с возможною точностью во всех тех местах, куда суда приставать будут.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Определение долготы входит в число ежедневных трудов мореплавателя, астрономы должны также особенно и прилежно сим заниматься. Они обязываются сохранять подлинные их вычисления о сих наблюдениях, производимых по расстоянию луны от неподвижных звезд.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зная по Эфемеридам время затмений, которые случатся в продолжении их путешествия, а также и места, где оные будут видимы, астрономы не ограничат себя единственно определением мгновений начала и конца затмений, но означат также положение родов [18 - Роды – один их старинных астрономических терминов, обозначающий фазы затмения.] со всевозможною подробностию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Приливы и отливы моря заслуживают особенное внимание; нужно замечать старательно двойной прилив в течение каждого дня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По физической части путешественники обязаны делать наблюдения, до сего предмета касающиеся, к числу коих относится изменение компаса. Любопытно было бы испытать магнитную силу в тех точках, где есть наибольшее и наименьшее склонение магнитной стрелки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Они должны вести верную записку о высоте барометра в разные часы дня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Состояние атмосферы и ее беспрерывные изменения будут ими прилежно замечаемы, равно как и направление высших и низших ветров, в сравнении с дующим близ поверхности моря; различие высших и низших ветров в безоблачную погоду можно замечать посредством небольших воздушных шариков, которыми они будут снабжены.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Они обязаны стараться замечать течения моря везде, где только будет возможно, и вести записки об учиненных ими по сему предмету наблюдениях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Феномены, как то: метеоры, северные и южные сияния, будут прилежно замечаемы, и желательно было бы, чтобы означаема была высота и полнота оных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Должно внимательно наблюдать тромбы, [19 - Тромбы – название мощных смерчей над сушей.] и поелику еще по сие время не согласны в причине оных, стараться исследовать сей феномен, дабы можно было достигнуть до изъяснения оного.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Следует производить опыты касательно различной степени температуры моря и его солености в разных местах и глубинах в рассуждении различия тяжести вод и степени ее горькости, а также и на счет изменения теплоты в известной глубине противу замечаемой на поверхности моря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нужно делать наблюдения над льдинами различного рода, как плоскими, так и возвышающимися наподобие гор, и изъяснить мысли насчет образования оных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Равным образом следует замечать свет, блистающий часто на море; было бы весьма занимательно и любопытно изъяснить причины оного с большею подробностью, нежели как то до сего было делаемо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Относительно химии нужно обращать внимание по всем изысканиям, до сей науки относящимся, замечать краски, употребляемые народами для окрашения их изделий, вещества, из коих они их извлекают, и способы, изобретенные ими для их употребления.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По анатомической части будут вникать в познание всего того, что относится до изменений в человеческом роде, как то: в цвете, росте, сложении и проч. и проч., и не упустят распространить сих исследований и на внутренние части, если то представится возможным посредством анатомирования трупов; будут также осведомляться о долготе жизни и о времени возмужалости обоих полов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По зоологии будут делаемы все наблюдения относительно сей части и, сколько возможность позволит, коллекцию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Равным образом и по минералогической части не оставят собирать коллекции, в особенности будут замечать почву земли и отношения оной в противоположных берегах проливов и различные слои; словом, не упустят никаких полезных по сей части наблюдений.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Равное старание будет употреблено и по ботанической части, как относительно коллекции растений, так и описания оных и собрания образчиков всякого рода деревьев; полезно было бы познавать силу и свойство тех, которые еще мало известны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Живописцы в их художестве имеют средство представлять зрению понятия о всем том, что имеется видимого в природе, и от трудов их ожидается верное изображение всех заслуживающих любопытство предметов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наконец, мореплаватели не упустят случая во всякое время делать исследования, замечания и наблюдения о всем том, что может споспешествовать вообще успехам наук и в особенности каждой части.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;1819. Июнь. Шлюпы уже были в готовности, кроме некоторых столярных и малярных работ; по приказанию морского министра вытянулись на Малый Кронштадтский рейд, где против Средних ворот на пять и три четверти саженей положили якори. Вместе с нами вышли также на Малый рейд шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный», назначенные к изысканиям на Севере.<br>
<img border=0 src="i_004.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Шлюп «Восток»&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника М. Семенова, выполненный на основании исторических и архивных материалов&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 июня. Морской министр, заботясь о скорейшем отправлении нас, сам с главным командиром Кронштадтского порта осмотрел шлюпы, на которых еще продолжали разные работы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 июня. Июня 24-го мы имели счастье видеть в Кронштадте государя императора, прибывшего для обозрения тех судов, которые по собственному его назначению понесут Российский флаг в отдаленнейшие пределы Юга и Севера. Его величество изволил удостоить своим высочайшим посещением шлюпы «Восток» и «Открытие»; осмотрев все и пожелав нам благополучного плавания, государь возвратился чрез Ораниенбаум в Петергоф. В продолжение сего дня работа адмиралтейских матрозов была остановлена, а на другой день вновь началась и продолжалась до самого снятия с якоря.<br>
<img border=0 src="i_005.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Шлюп «Мирный»&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника М. Семенова, выполненный на основании исторических и архивных материалов&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 июня. Начальника второго отряда М. Н. Васильева и меня пригласили в Петергоф, и мы были представлены государю императору. При сем случае его величество изволил изъявить свою высочайшую волю, «чтобы мы во время пребывания у просвещенных, равно и у диких народов, снискивали любовь и уважение; сколь можно дружелюбнее обходились с дикими народами и без самой крайности не употребляли огнестрельного оружия». Потом мы были представлены императорской фамилии и удостоены приглашения к столу государя; после обеда возвратились на шлюп. Изъявленная нам милость останется незабвенною в сердцах наших.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Князь Лобанов-Ростовский, [20 - Лобанов-Ростовский, Александр Яковлевич (1788–1866) – основатель и первый командор Российского яхт-клуба.] который на собственной своей яхте прибыл из С.-Петербурга в Кронштадт, прислал мне в подарок путешествие г-на Будена [21 - Путешествие Будена (или, вернее, Бодена) – описание кругосветного плавания французской экспедиции на кораблях «Naturaliste» и «Geographie», основные гидрографические работы которых были проведены у берегов Австралии и Тасмании.] и атлас к оному. Подарок сей впоследствии времени был мне полезен и был тем для меня приятнее, что служил доказательством желания нам успеха в предстоявших трудах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 июня. По указу государственной Адмиралтейств-коллегии я отправился в С.-Петербург для приема денег, ассигнованных на жалованье и другие надобности, а г-ну капитан-лейтенанту Завадовскому приказал стараться сколько можно успешнее привести все работы к концу, также принять порох, огнестрельные снаряды и фейерверки, приуготовленные для диких, чтобы дать им понятие о европейских пиротехнических забавах, особенно тем, которые гостеприимным принятием заслужат нашу признательность. Одним словом, все, что нужно для приобретения уважения и благоприязни диких народов, было предусмотрено, все выбрано лучшее и доставлено на шлюпы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 июля. Окончив предстоявшее мне дело в С.-Петербурге, я возвратился на шлюп и нашел, к величайшему моему удовольствию, что все мои приказания исполнены с точностью и шлюпы совершенно готовы. Вскоре прибыл г-н морской министр; он желал проводить нас некоторое расстояние на своей яхте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 июля. 4 июля [22 - Дата выхода из Кронштадта приведена ошибочно, надо 5 июля.] назначено нам сняться с якоря. В 6 часов пополудни при свежем ветре от ONO, проходя бастионы Средней и Купеческой гавани, где находились главный командир Кронштадтского порта и военный губернатор вице-адмирал Моллер, флотский начальник контр-адмирал Коробка и многочисленное собрание народа, мы видели изъявления всеобщего нам желания счастливого плавания, зрители махали шляпами и кричали «ура!». Мы отвечали, прокричав пять раз «ура!». С сердечным чувствием благодарности и отсалютовав крепости, прибавили парусов. Шлюп «Мирный» также снялся с якоря и следовал за шлюпом «Восток». Скорый ход и темнота ночи скрыли от нас то место, которое сегодня казалось нам местом очаровательным.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Второй отряд, шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный», снялись с якоря и последовали за нами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 июля. 5 июля ветр был благополучный, небо ясное; мы занимались прибиранием всего к своему месту и приведением в походный порядок. Мы шли так скоро, что в 8 часов утра миновали створ Гогландских маяков в расстоянии одной мили от берега, а в 7 часов вечера прошли Кокшхарский маяк. [23 - Кокшхарский маяк – на острове Кокшер (по-эстонски Кери) к северу от Таллина.] В 9 часов встретили эскадру под начальством вице-адмирала Крона, [24 - Крон (правильнее Кроун) Роман Васильевич (1754–1841) – адмирал русского флота. В боях с шведским флотом взял в плен фрегат «Венус» и линейный корабль «Ретвизан».] она была в море для практики, состояла из шести кораблей линейных, двух фрегатов и одного брига. Упоминая о маяке, я должен сказать, что исправность нынешних маяков в Финском заливе и бдительное наблюдение за освещением оных старанием директора маяков генерал-майора Спафарьева столько облегчает плавание по Финскому заливу, что в ясную погоду нет нужды заботиться о точном счислении пути корабля, ибо днем маяки служат приметными местами, ночью – верными указателями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 июля. В полдень по наблюдению мы находились в широте 59°8&#8242; северной. Имея Дагерортский маяк на S, мы шли при благополучном ветре по шести с половиною и по семи миль. В половине пятого часа маяк закрылся в расстоянии около двадцати четырех миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К вечеру ветр стих и сделалось безветрие. Мы тогда были в виду Естр-Гарнгольма; [25 - Естр-Гарнгольм (правильнее Эстергарнехольм) – небольшой остров с маяком.] следующие трое суток шли курсами, какими позволяло переменное маловетрие. Шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный» были еще видны в горизонте. Шлюп «Мирный» отставал от нас; вместо того чтобы убавить парусов, я приказал вахтенному учить матрозов брать и отдавать у марселей рифы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 июля. Поутру погода была прекрасная; мы проходили очень близко датской крепости Христианс-Орт. Я салютовал семью выстрелами; с крепости ответствовало тем же числом. Около полудня прошли северную оконечность острова Борнгольм в расстоянии полуторы мили. Сколько мы ни старались рассматривать предметы на острову, но за мрачностью ничего не возможно было отличить, а как шлюпы имели весьма быстрый ход, то и самый остров скоро исчез из глаз наших.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При свежем холодном ветре мы шли по семи узлов, и в 8 часов прошли Фальстербоу. С сего времени держали более к северу, чтоб войти в Зунд. В 11 часов ветр стих. Я приказал сделать сигнал «стать на якорь по способности». Глубина была девять сажен, [26 - Глубины везде даны в морских саженях по 6 футов.] грунт – ил с песком. Шлюп «Мирный» стал на якорь по близости шлюпа «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 июля. В 6 часов утра следующего дня снялись с якоря, вылавировали до первого бакана; тогда ветр настал благополучный и тихий. Хотя часа за два пред сим поднят был на фор-брам-стеньге гюйс при пушечном выстреле, что означает требование лоцманов, однако ж они не приехали, и я решился идти прямо без лоцмана. Прошед первый бакан, который поставлен был на мели, от лоцманской деревни Драко [Драгер] к югу, шлюп «Восток» приткнулся к мели.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бакан может быть волнением сдвинут с места, но вероятнее, что лоцманы для своей выгоды не поставили оного надлежащим образом, чтобы иметь случай снять с мели судно или подать оному помощь и получить плату. Я отверг их пособия, потому что уже успел спустить барказ, и сказал им, что буду жаловаться начальству. Между тем на маленькой лодке приехали другие лоцмана, которых мы приняли на шлюпы. Завезли с кормы верп с кабельтовом, весьма легко оттянулись и отошли на фарватер, где за противным ветром стали на якорь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 и 13 июля. 12-го и 13-го числа за мрачною погодою и противным ветром стояли на якоре.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 июля. Утром снялись с якоря, лавировали при попутном течении и тихом ветре. В 5 часов пополудни, пройдя бакан на северной оконечности Мидель-грунта, спустились на малый рейд, салютовали крепости семью выстрелами, нам ответствовано равным числом: шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный» уже стояли на якоре, их лоцмана были лучше наших. Мы положили якорь в близости от крепости.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 июля. Поутру, узнав, что полномочный министр и чрезвычайный посланник нашего двора барон Николаи возвратился из загородного дома, я поехал к нему с господином Лазаревым, чтобы явиться узнать от него о натуралистах Мертенсе и Кунце и спросить, каким образом скорее и дешевле можно получить некоторое количество рому, вина и уксусу. Благоприязненным приемом барона Николаи мы были весьма довольны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Он объявил нам, что от натуралистов Мертенса и Кунца получил письма, которыми отказываются от сопутствия с нами, ибо им было дано очень мало времени для заготовления всего нужного к сему путешествию и чтобы потом поспеть в Копенгаген. Таковые известия были для нас весьма неприятны, и я тотчас просил барона Николаи постараться отыскать в Копенгагене охотника занять место натуралиста. Он обещал исполнить мою просьбу, однако ж впоследствии объявил, что хотя и нашел одного молодого натуралиста, который согласился на сделанное ему предложение, но родственники не решились его отпустить и увезли на время за город.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таким образом, мы лишились надежды делать обретения по естественной истории, нам осталось утешение набирать по сей части все встречающееся и, по возвращении нашем, предоставить людям знающим отличить известное от неизвестного; в продолжение всего путешествия мы всегда сожалели и теперь сожалеем, что не было позволено идти с нами двум студентам по части естественной истории из русских, которые сего желали, а предпочтены им неизвестные иностранцы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение семидневного пребывания нашего в Копенгагене мы имели удовольствие познакомиться с г-ном контр-адмиралом Левенёрном, который управляет королевским архивом морских карт и, можно сказать, трудится с величайшею ревностью; он снабдил нас некоторыми необходимыми картами, показывал нам описания разных путешествий и изъяснял лучший способ употребления секстанов, советовал в Копенгагене приделать к оным коротенькую трубочку вместо длинной. Я исполнил сие единственно из учтивости, ибо трубочка не принесла никакой пользы. Контр-адмирал Левенёрн советовал также купить машину для очищения воды и принял на себя труд показать, где оную получить можно. Машина сия была нам полезна в употреблении.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Контр-адмирал Левенёрн не любит англичан; он с великим жаром изъявлял неудовольствие на них за неисправность издаваемых ими карт и календарей. Вероятно, карты, доставшиеся г-ну Левенёрну, были не из самых лучших; но морские календари, изданные на 1816, 1817, 1818, 1819 и 1820 годы, подлинно не приносят чести английской Комиссии долгот, и может быть, что они были причиною крушения некоторых судов. Погрешности усмотрены ею весьма поздно в календаре на 1819 год, не прежде ноября 1818 года, и числом не менее ста восьми погрешностей. Кажется, что со смертью астронома Маскелина, [27 - Маскелин (правильнее Маскелайн) Невил (1732–1811) – занимал должность главного астронома Гринвичской обсерватории в течение 46 лет. Основал морской астрономический ежегодник (1766).] который, можно сказать, был основателем полезного издания астрономических календарей, прекратилась и точность, коею они отличались при начале. Многие, желая оправдать г-на Понда, [28 - Понд, Джон (1767–1836) – возглавлял Гринвичскую обсерваторию после Маскелайна.] главного астронома Гринвичской обсерватории, доказывают, будто бы он в ошибках сих нисколько не участвует и что все происходит от самой Комиссии долгот, однако ж трудно поверить, чтобы сей астроном, старший на Гринвичской обсерватории, от коего, кажется, должно зависеть и избрание членов для поверки сих изданий, мог не участвовать в неверности оных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы были на обсерватории, которая на башне; вход внутри по наклонной плоскости простирается до самого верху, подобно внутренней части улитки. Сверху можно рассмотреть город Копенгаген, красивые окрестности и Зунд. Инструменты показались нам не в лучшей чистоте; может быть, достоинство их превосходит наружный вид.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя Адмиралтейств-коллегия совершенно предоставила мне выдавать служителям ежедневную пишу сообразно климатам и прежде бывшим известным путешествиям, однако ж в продолжение плавания от Кронштадта до Копенгагена я поступал согласно морскому уставу Петра Великого, т. е. в воскресные дни производил по фунту, а в прочие четыре дни по шестидесяти золотников [ровно 255,9 г] говядины, которая варилась в кашице; в среду и пятницу к обеду варили горох, а к ужину – густую кашу с коровьим маслом. Пришед в Копенгаген, я приказал на обоих шлюпах производить ежедневно по фунту, а в воскресные дни по полтора фунта говядины, которую варили в щах с разного зеленью, и сверх сего давали по кружке пива на каждого человека. Хорошая и сытная пища весьма нужна, особенно при начале похода; она как будто приготовляет человека к выдерживанию всех предстоящих ему трудностей, и для того должно стараться сначала несколько с избытком довольствовать служителей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Налив порожние бочки водою и вымыв служительское белье, мы изготовились к дальнейшему плаванию. С вечера поднятием гюйса при пушечном выстреле потребовали лоцмана, который вскоре приехал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Следующего утра в 10 часов, при ветре от OSO, снялись с якоря, салютовали крепости из семи пушек, и нам ответствовано равным числом. Мы вдали видели, что отряд капитан-лейтенанта Васильева также снялся и следовал за нами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проходя остров Вен, усмотрели множество народа близ маленького дома, который по виду подобен был церкви. Идущие к острову пароход из Копенгагена и шлюпки, на коих было такое же множество людей, обратили наше внимание. Лоцман, у нас бывший, довольно хорошо изъяснил причину сего собрания и удовлетворил наше любопытство; он сказал, что на сем месте была первая обсерватория астронома Тихо-Браге, [29 - Браге, Тихо (1546–1601) – выдающийся датский астроном, реформатор практической астрономии.] и, чтобы оно осталось известным и в будущих веках, признательные датчане построили помянутый дом, около коего ежегодно 19 июля бывает гуляние. Таким образом, память о сем великом астрономе, который умер в 1601 году, сохранят не токмо упражняющиеся в науках, но все вообще; нам приятно было видеть сие доказательство, сколько датчане уважают просвещение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 июля. Несколько раз в продолжение моей службы мне случалось проходить Зундом, и я всегда с удовольствием видел по обеим сторонам зеленеющиеся берега, сады, хорошо обработанные поля, домы поселян и две крепости, датскую и шведскую, но виды сии не могут сравниться с видами в Константинопольском проливе, коим подобных едва ли где найти можно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Гельсингере мы переменили лоцмана, наполнили паруса и, отсалютовав крепости, получили в ответ выстрел за выстрел; нигде салютсиция не наблюдается с такою точностью, как в Дании.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проходя маяк Кол и не имея надобности в лоцманах, мы их отправили на берег; в 10 часов вечера прошли Ангольмский маяк в расстоянии десяти миль, а следующего дня, обошед мыс Шкаген [правильнее Скаген], вступили в Немецкое море.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По прибытии в Англию мне предстояло многое к исполнению относительно предназначенного нам плавания, а потому я почел за нужное воспользоваться превосходством хода шлюпа «Восток» противу шлюпа «Мирный», чтобы прежде прийти в Портсмут, назначил господину Лазареву рандеву в сем порте и, прибавя парусов, пошел вперед.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Попутный ветр и прекраснейшая погода благоприятствовали нам до самой Англии; мы всегда несли парусов сколько было возможно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 июля. В 8 часов утра увидели маяк Галопер на W в расстоянии одиннадцати миль. В полдень встретили бот, на котором лоцманы обыкновенно выезжают и держатся в море, чтоб иметь случай провести суда между мелей. Поднятием гюйса на фор-брам-стеньге при пушечном выстреле я потребовал лоцмана, и он тотчас приехал; лоцманы только и ждут призыву. Ветр был очень тих, а потому я желал идти на Дильский рейд, чтоб простоять на оном в продолжении противного течения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов вечера при тихом ветре за противным течением положили якорь на Дильском рейде, на глубине восьми с половиной сажен, грунт – хрящ. [30 - Хрящ – специальный термин, обозначающий крупный гравий.] Норд-Форланд находился от нас на NO 25° в расстоянии десяти с четвертью миль. С английского фрегата, стоящего на брандвахте, приезжал офицер и, поздравя нас с прибытием, делал обыкновенные вопросы: откуда, куда и прочее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 июля. С рассветом, когда течение было попутное, шлюп «Восток» снялся с якоря и вступил под паруса при противном ветре. В половине первого часа противное течение опять принудило бросить якорь на глубине семнадцати сажен, грунт – желтый мелкий песок с ракушками. Донженеский маяк находился от нас на NW 79° в семи милях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов вечера течение и ветр настали попутные; мы вступили под паруса. В половине девятого часа прошли Донженеский маяк в двух милях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 июля. Поутру я взял другого лоцмана, уговорясь с ним, чтобы он не требовал с меня более положенного английскими законами за ввод на Портсмутский рейд. Сей лоцман в продолжение пребывания нашего на Портсмутском рейде был нам полезен. При входе на рейд гг. офицеры по обыкновению еще издалека в зрительные трубы рассматривали корабли и фрегаты, стоявшие на якорях, различая их красоту и достоинства.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К общему удовольствию нашему увидели мы в числе судов, бывших на Спитгедском рейде, одно под русским флагом, угадать было нам нетрудно, какое судно: мы ожидали возвращения капитана Головнина [31 - Головнин, Василий Михайлович (1776–1831) – выдающийся русский мореплаватель, член-корреспондент Петербургской АН (1818), вице-адмирал (1830), руководил кругосветными плаваниями на «Диане» (1807–1809) и «Камчатке» (1817–1819). На Курильских островах был захвачен японцами и находился в плену в 1811–1813 гг. Оставил записки о пребывании в Японии (1816), о кругосветных плаваниях (1819, 1822).] на шлюпе «Камчатка» из Северо-Западной Америки. Радость наша была тем большая, что сия нечаянная встреча случилась за границею, где кажется русский еще больше любит и привязывается к русскому Лишь только мы приближались к якорному месту, приехали к нам некоторые из офицеров с шлюпа «Камчатка». Радость нашу при встрече соотечественников легко можно вообразить.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 июля. В 7 часов вечера в Портсмуте, на Спитгедском рейде, на глубине семи сажен положили якорь, имея грунт ил с желтым песком и ракушками. Главный начальник адмирал Камбель прислал лейтенанта поздравить нас с прибытием и спросить, не нужны ли нам какие-либо с его стороны пособия. Я, поблагодарив за учтивость, объявил, что нам нужно только запастись водою и свежими съестными припасами и что все то получим чрез нашего консула г-на Марча.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев прошел по другую сторону Годвинских банок, дабы неожиданная какая-нибудь перемена ветра не задержала его на Дильском рейде. В полночь шлюп «Мирный» положил якорь подле «Востока». Отряд господина Васильева также прибыл и остановился подле острова Вайт.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 июля. Следующего утра мы с господином Лазаревым посетили гг. офицеров на шлюпе «Камчатка»; я увидел на шлюпе необыкновенный порядок и что после многотрудного плавания все совершенно здоровы; сердечно наслаждался, нашед сослуживцев, так сказать, горсть предприимчивых россиян, возвращающихся из дальних стран в свое Отечество здоровыми и веселыми, приобретшими новые познания и большую опытность.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы поехали к адмиралу Камбелю поблагодарить его лично за сделанное им вчерашнего числа предложение в пособиях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;За несколько дней прежде нас прибыл в Портсмут на своей яхте принц-регент. Яхта была богато вызолочена, окружаема военными судами и множеством зрителей на прекрасных ботиках, шлюпках, яликах; такую живую картину можно видеть токмо в Англии. Мы при каждом разе, когда яхта проходила мимо наших шлюпов, ставили людей по реям и, прокричав семь раз «ура!», салютовали двадцать одним выстрелом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 августа. Сего утра начальники шлюпов, наняв дилижанс, поехали в Лондон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нам надлежало сколько возможно поспешнее исполнить все нужное для снабжения судов наших и скорее отправиться в путь, но совершенно неожиданно мы пробыли в Лондоне около девяти дней. Хронометры и другие астрономические инструменты, для нас заготовленные, оказались не все соответственны нашим желаниям, следовательно, нужно было некоторые переменить, а отыскивание готовых секстанов и других инструментов, равно и потребных для путешествия нашего книг и карт, сопряжено было с великими затруднениями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Г-н Троутон, известный инструментальный мастер, удовлетворил нас по своей части, снабдив лучшими секстанами, пасажным инструментом, искусственными горизонтами; хронометры были двух мастеров, Арнольда и Барода; от г-на Долонда получили мы окружные инструменты, также несколько секстанов и ахроматические телескопы, четырех– и трехфутовые.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для плавания нашего карты получены от г-на Аросмита, [32 - Аросмит (правильнее Эрросмит) Арон (1750–1823) – английский географ, основатель фирмы, изготовлявшей морские карты.] книги от разных книгопродавцев. Пендула [33 - Пендула – маятник для определения силы тяжести.] готового мы не нашли, а сделать новый мастера отказались за краткостью времени. Я просил графа Ливена [34 - Ливен, Христофор Андреевич (1774–1838) – генерал-лейтенант, русский посол в Лондоне с 1812 по 1834 г.] приискать натуралиста, который бы согласился отправиться со мною. Известный Сир-Жозеф-Бенкс, [35 - Бенкс, Джозеф (1743–1820) – английский географ, участвовал в первом кругосветном плавании Кука (1768–1771).] председатель Лондонского королевского общества, по просьбе графа хотя и взялся сие исполнить, но дело кончилось тем, что, получив все нужное для шлюпа, мы должны были отправиться без натуралиста.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Г-н Донким достаточно снабдил нас особенно приготовленным свежим супом с зеленью и бульоном в жестянках и еловою пивною эссенциею. Мне кажется, что ничего нет полезнее сих съестных припасов для здоровья мореплавателей, пускающихся в дальние страны, а особенно для больных, коим целительнейшее лекарство, без сомнения, свежая пища. Закупив в Лондоне все, что было нужно для наших шлюпов, мы отправились обратно в Портсмут 10-го числа и того же дня в вечеру туда прибыли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 августа. Хотя в Лондоне нам было много дела и к исполнению оного не мало затруднений, однако мы имели и досужные часы, чтоб осмотреть достопамятности сей столицы, как то: церковь Св. Павла, готическое здание Вестминстерского аббатства со всеми в оном редкостями, Тауэр, или древнейшую Лондонскую крепость, вокзал и театры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы полагали, что по возвращении в Портсмут найдем инструменты, карты и книги, которых ожидали из Лондона, вместо того получили оные чрез российского генерального консула Дубачевского не прежде 20 августа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение пребывания нашего в Лондоне на шлюпах производилась работа с великою деятельностью, и все приведено к окончанию, кроме работы плотничной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На шлюпе «Восток» переделка портов, по неудобности оных, шла очень медленно, ибо г-н Марч нанял мастеровых работать поденно, не условясь с ними в цене за всю работу; без сомнения, ни один работник не упустит из виду своей выгоды и продлит дело, чтобы более получить платы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 августа. 20 августа мы имели удовольствие видеть прибытие принадлежащего Российско-Американской компании судна «Кутузов», которое под начальством капитан-лейтенанта Гагемейстера [36 - Гагемейстер, Леонтий Андреянович (1780–1833) – русский мореплаватель, совершил трижды кругосветные плавания.] совершило путешествие вокруг света; плавание сие неможно назвать счастливым, ибо в продолжение оного умерли на судне девять человек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В последнюю с французами войну у англичан Спитгедский рейд представлял по временам прекрасные, живые на море картины; но ныне флот английский «в белой одежде» покоится на своих лаврах. Когда корабли стоят в гавани разгруженные, их красят белою краскою, чтоб жар от солнечных лучей не так драл дерево; с нами на рейде стояли на якоре один корабль, два фрегата и два шлюпа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 августа. Августа 25-го все работы на шлюпах и расчеты с консулом были кончены. Из Лондона я не получал никакого известия о натуралисте, а время года не позволяло мне более медлить, и потому решился отправиться в путь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В случае разлуки от бурь или туманов, я назначил господину Лазареву место нашего соединения на рейде Санта-Круц при острове Тенерифе, где нам надлежало запастись вином, как для служителей, так и для офицеров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При отправлении из Портсмута по причине теплой погоды мне невозможно было взять для служителей свежего мяса более как на три дня, а свежей капусты на неделю, луку же стало до самого прибытия к острову Тенерифу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 августа. В 5 часов пополудни 26 августа все гребные суда были подняты и по сигналу приехал лоцман; снявшись с якоря, мы вступили под паруса при тихом, не весьма благонадежном ветре от NW; в 10 часов сделалось безветрие и продолжалось до самого утра, что принудило нас простоять всю ночь на якоре на С. – Еленском рейде; следующего дня, рано поутру, при NW тихом ветре, снялись с якоря и лавировали, но ветр сей продолжался токмо до полудни, тогда сделался штиль, прилив принудил нас бросить стоп-анкер; в 2 часа задул ветр западный и мы опять лавировали, но, к удовольствию нашему, ветр скоро переменился.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава вторая<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавание от Англии до острова Тенерифа, потом до Рио-Жанейро. – Пребывание в Рио-Жанейро<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 августа. Следующего утра ветр отошел в О, мало-помалу усиливаясь, и наконец установился в NO четверти. Шлюп «Мирный» поставил все паруса, а на шлюпе «Восток» несли парусов столько, чтоб не уйти от «Мирного».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 августа. В полдень широта места нашего по наблюдению была 49°46&#8242;20&#8243;; N. Лизардский маяк виден был на NW 27°, следовательно, находился от нас в тринадцати с половиной милях. Мы шли на WSW, чтоб выйти из канала.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Английском канале, по близости берегов Англии, вода в некоторых местах имеет беловатый цвет, что происходит, вероятно, от грунта.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вышед в Атлантический океан, дабы предохранить здоровье служителей, я разделил их на три вахты и притом сделал следующее распоряжение: в случае каких-либо трудных для одной вахты работ велел, чтобы выходила для пособия та вахта, которая сменилась, дабы третьей вахте, которой будет следовать на смену, дать время отдохнуть, и употребить сию часть служителей только в самых необходимых случаях; гг. вахтенным начальникам поставлено в обязанность во время дождя стараться, чтобы по возможности служители были от оного защищены и платье их не намокло, а ежели намокнет, то по смене с вахты переменить, не оставлять в палубе и выносить на назначенное место в барказ. Когда погода сделается ясною, служители, находящиеся на вахте, должны были сырое платье товарищей своих развесить для просушки, и как чистота и опрятность много способствуют к сохранению здоровья, то я велел белье переменять два раза в неделю и строго за сим наблюдал для того, что иногда ленивый, желая избегнуть многого мытья, старается надетую в воскресенье белую рубаху заменить грязною в тот же вечер, дабы в следующую среду опять надеть ту же рубаху, хотя таковые поступки никогда не оставались без должного наказания. Для мытья белья по удобности назначены были два дня в неделю, среда и пятница, потому что в сии дни варят только в одном котле к обеду горох, к вечеру густую кашу с маслом; а чтобы остальной котел оградить от действия огня, в сем котле согревали воду, которую употребляли для мытья белья. Койки положено было мыть два раза в месяц, т. е. около 1-го и 15-го чисел; самые шлюпы и палубы мыли два раза в неделю под парусами, а на якоре ежедневно. Вахтенный лейтенант наблюдал, чтобы все служители, которые мыли белье, непременно снимали всю обувь, поднимали брюки выше колен; по окончании мытья все мыли ноги в чистой воде, вытирали их насухо и тогда уже одевались.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вместо курения в палубах я предпочел чаще иметь огонь, который, разжижая воздух, переменяет оный и сушит, не оставляя по себе копоти; при курении копоть прилепляется к сырой палубе, стенам и ко всему, производит грязь, которая удобно принимает и удерживает в себе сырость; следовательно, разные употребляемые курения более для здоровья вредны, нежели полезны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Служители обедали, как обыкновенно во время кампании, несколько ранее полудня, ужинали ранее 6 часов вечера, для того, что в полдень и в 6 часов сменяются вахты, и чтоб те, которым следует выйти на смену, успели отобедать и отужинать; на вверенных мне шлюпах, когда погода позволяла, обедали и ужинали на шканцах и баке, чтобы в палубах не оставалось сырых от кушанья паров и нечистоты. Посуда и ложки хранились наверху в особо устроенном месте.<br>
<img border=0 src="i_006.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Ф. Ф. Беллинсгаузен и М. П. Лазарев на Новой Зеландии во время кругосветного плавания&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Фрагмент рисунка художника П. Михайлова&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;После 6 часов вечера в хорошую погоду никому не дозволено оставаться внизу до 8 часов вечера, т. е. до раздачи коек; в сии два часа обыкновенно занимались разными нашими простонародными увеселениями, как то: пением, рассказыванием сказок, игрою в чехарду и плитку, скачкою чрез человека, плясками и проч., а между тем в палубе очищался воздух; потом в 8 часов вечера шли спать; при сем строго наблюдалось, чтобы каждый вешал на свое место койку, и не ложился на палубе или в другом месте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Служителям, находящимся наверху, велено было в жарких климатах покрывать голову для того, что, ежели бы кто решился проспать или простоять с открытою головою во время действия солнечных лучей, конечно, подвергся бы гибельным последствиям; напротив, служителям, оставшимся в палубе, велено быть без шляп или шапок, чтоб не привыкнуть закутывать голову и притом сохранить вежливость, требуемую порядком службы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вышед из Английского канала, я приказал штаб-лекарю Берху осмотреть служителей, дабы узнать нет ли наружных болезней. Г-н Берх меня весьма обрадовал, удостоверя, что на шлюпе «Восток» нет ни одного человека чем-либо зараженного; сие можно почесть великою редкостью, ибо в Англии больше, нежели где-нибудь, развратных прелестниц, особенно в главных портах. Господин Лазарев уведомил меня, что трое из числа лучших его матрозов заражены; г-н медико-хирург Галкин обнадежил в скором времени их вылечить; сие было тем нужнее, что самый способ лечения ускоряет зарождение цинги. Господин Крузенштерн во время путешествия своего вокруг света, зашел не в Портсмут, а в Фальмут для того, чтоб избегнуть сей заразы; в Фальмут заходят только пакетботы, отправляемые в разные места, и потому в городе менее распутных женщин.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр нам благоприятствовал; мы расположили курс свой так, чтоб пройти мыс Финистер в расстоянии около шестидесяти миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 сентября. В 8 часов утра я приказал держать SSW. Шлюп «Мирный» находился в весьма дальнем расстоянии от шлюпа «Восток»; я сделал при пушечном выстреле сигнал, чтобы держался тем же курсом, как мы, но за дальностью не можно было рассмотреть сигнала, а потому шлюп «Восток» лег на WSW, дабы приближиться к «Мирному», и, подошед в недальное расстояние, я повторил сигнал, и оба шлюпа пошли на SSW. В полдень находились в широте 45°56&#8242; [северной], в долготе 10°9&#8242; [западной], с сего времени до 7 часов пополудни ветр постепенно утихал, а потом сделалось безветрие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 сентября. В полдень ветр отошел к западу; мы поворотили на другой галс и легли на S; к 6 часам пополудни ветр еделался от NO свежий, мы легли на StW&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W. На шлюпе «Восток» несли мало парусов, чтоб соразмерить ходы обоих шлюпов. Разность в ходе была такова, что не следовало бы их употреблять вместе, и тем больше при столь важном предназначении к многотрудному плаванию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов утра для поджидания отставшего шлюпа «Мирный» я приказал взять по два рифа у марселей; мы встретили два лавирующих купеческих судна: французский бриг и голландский галиас.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 сентября. В полдень находились в широте 43°18&#8242; северной, в долготе 11°52&#8242; западной. Ветр споспешествовал нашему пути. В 9 часов вечера и в полночь на обоих шлюпах сожгли по фальшфейеру, дабы показать друг другу место.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр вскоре развел большое волнение, шлюп «Восток» качало с боку на бок, ходу было по осьми узлов; мы принуждены были нести одни марсели рифленные двумя рифами, чтоб не уйти от шлюпа «Мирный». Ветр к ночи сделался еще свежее. Шлюп «Мирный», хотя нес все возможные паруса в продолжение ночи, но на рассвете, к сожалению моему, мы его не увидели, и для поджидания у грот– и фор-марселя взяли последние рифы; в 4 часа утра шлюп «Восток» привел к ветру. «Мирный» тогда показался в горизонте; от нашедшего попутного шквала скоро присоединился к шлюпу «Восток», и оба шлюпа шли тем же курсом, продолжая пользоваться благополучным ветром.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7сентября. Попутный ветр от NW продолжался до 9 часов утра 7-го числа; с сего времени начал стихать, и в 6 часов пополудни сделалось совершенное безветрие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дабы смыть лишнюю соль с солонины и чтобы она была лучше для употребления в пишу, я приказал следующее служителям количество на день класть в нарочно сделанную из веревок сетку и вешать с езельгофта на бушприте так, чтобы солонина при колебании и ходе шлюпа беспрестанно обмывалась новою водою. Сим способом соленое мясо вымачивается весьма скоро и многим лучше, нежели обыкновенным мочением в кадке, при котором в середине мяса все еще остается немало соли, способствующей к умножению цинготной болезни. Господин Крузенштерн во время плавания его кругом света употреблял сие же средство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В обширных морях взорам мореплавателей представляется токмо вода, небо и горизонт, а потому всякая, хотя маловажная, новая вещь привлекает их внимание.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все служители сбежались на бак, гальюн и бушприт любоваться хищничеством акулы (длиною около девяти футов), которая непременно хотела полакомиться частью служительской солонины, повешенной для вымачивания. Неудачные ее покушения и удар острогой в спину понудили ее отдалиться от шлюпа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 сентября. К полуночи задул тихий противный ветр от юга, оба шлюпа были тогда в дальнем расстоянии один от другого; мы лавированием старались сблизиться; в полдень находились в широте 35°4&#8242; северной, долготе 13°56&#8242; западной; течение моря в одни сутки увлекло нас четырнадцать миль на SO 56°; среднее склонение компаса у нахтоуза оказалось из шести наблюдений 22°28&#8242; западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По мере удаления нашего к югу мы чувствовали большую теплоту в воздухе; в полдень термометр возвысился до 16° и в полночь был на 15°; посему я счел за нужное запретить всем носить суконное платье и велел надеть летнее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В первое мое путешествие вокруг света я заметил, что некоторые из бывших с нами гг. ученых под экватором не снимали фризового платья, и у них оказалось расположение к цинге; подобные охотники одеваться тепло, конечно, приведут в оправдание, что в теплых климатах Азии многие народы носят шубы, а цинготных болезней не имеют; но они с малолетства к сему привыкли и проводят жизнь на матером берегу, а не на море в продолжительных походах, когда одежда, соленая пища, не совсем свежая вода, воздух, спертой от множества людей, гнилость воды, в судно втекающей, всегдашнее единообразие и рождающиеся от сего унылые мысли, малое движение, а во время качки слишком большое производят цинготную болезнь и способствуют приумножению оной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 сентября. Большая зыбь, шедшая несколько дней от северо-запада, предвещала ветр, который и установился. Мы в полдень находились в широте северной 33°10&#8242;, долготе западной 12°30&#8242;; течение моря увлекло нас в одни сутки шестнадцать миль на SO 80°. Пользуясь ветром от NW, мы направили путь наш к острову Тенерифе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Уже несколько дней ощутителен был в моей каюте и по всему шлюпу гнилый запах, и после многих розысканий открылось, что сей запах происходит от сгнившей офицерской муки, которая хранилась в констапельской и подмочена была водою, вошедшею сквозь подзор от слабости кормовой части и худой конопати.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чтоб таковой вредный воздух не распространился по всему кубрику и чтоб впредь содержать в констапельской и брот-каморе чистый воздух, провели из констапельской сквозь рундук и капитанскую каюту на шканцы из листовой меди трубу, посредством которой внутренний воздух свободно сообщался с наружным.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 сентября. Благополучный ветр и прекрасная сухая погода в следующие два дня позволили нам вынести для просушения сухари и подарки, для диких народов назначенные.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 сентября. В полдень мы находились в широте северной 29°45&#8242;, долготе западной 15°10&#8242;. После полудня по четырем выводам, из коих каждый был из пяти расстояний луны от солнца, [37 - Способ определения долготы по измерению лунных расстояний был изобретен во второй половине XVIII в. и во время экспедиции Беллинсгаузена и Лазарева являлся общеупотребительным; впоследствии от него отказались из-за его сложности и недостаточной точности (Е. Ш.).] я определил долготу, среднюю изо всех четырех выводов, от Гринвича 15°16&#8242;20&#8243;; разности от средней, определенной по трем хронометрам, было 4&#8242;53&#8243; к западу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев из тридцати пяти взятых им расстояний нашел долготу 9&#8242;6&#8243; восточнее, нежели по его трем хронометрам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При захождении солнца открылся пик на острове Тенерифе, находившийся тогда от нас в девяносто четырех милях. Высота его над видимым горизонтом была 31&#8242;5&#8243; с возвышения на шестнадцать футов; мы положили действие рефракции четырнадцатую долю всей высоты и из того вычислили, что она простирается до 1797 тоазов [38 - Тоаз (или туаз) – старинная французская мера длины, равная 1,949 м.] французских. Сие определение я не выдаю за верное и присовокупляю, что не всегда можно надеяться на подобные выводы в столь дальнем расстоянии, ибо не должно полагаться на глаз, на инструмент и на самую принятую рефракцию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Гумбольдт говорит, [39 - Путешествия Гумбольдта, ч. 1, стр. 424, «Reise in die Aequinoctial gegenden des neuen Continents, von Humboldt», in 8°, 1-ter Teil, 242 Seite.] что истинная высота пика Тенерифского определена г-ном Борда; [40 - Бордо, Жан-Шарль (1733–1799) – французский математик, астроном, морской офицер.] сей отличный геометр делал три измерения, два геометрических и одно барометрическое; по первому, в 1771 году, высота пика вышла 1742 тоаза; потом гг. Борда и Пингре наблюдениями с моря вывели 1701 тоаз; наконец, г-н Борда был на Канарских островах в 1776 году с г-ном Шастене де Пюйсегюр; они тогда сделали новое тригонометрическое измерение, по которому высота пика определена в 1905 тоазов и почитается доныне вернейшею. Во время экспедиции Лаперуза в 1785 году сделано измерение с помощью барометра г-ном Ламаноном, и по наблюдению его высота пика по формуле г-на Лапласа вышла 1902 тоаза.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 сентября. 15-го при тихом ветре мы подошли к мысу Наго и в 6 часов утра направили курс прямо на Санта-Круцкой рейд. Берег между мысом Наго и городом Санта-Круцом состоит из груд огромных камней, набросанных в различных положениях, слоями, которые, вероятно, составились от подземного огня, как и самый остров. Неподалеку от города Санта-Круца мы прошли местечко Сант-Андре, находящееся в ущелине. Все с большим любопытством навели зрительные трубы, и каждый из нас сказал: «И здесь люди обитают!» И подлинно! Смотря на сии островершинные неприступные скалы, между коими образовались узенькие ущелины, временем и водою из гор текущею, по наружному виду невозможно и подумать о внутренней красоте и изобилии сего острова, на котором живут 80 000 человек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В час пополудни мы были в двух милях от города Санта-Круца; в сем расстоянии уже все предметы нам ясно открылись. Тогда представился глазам нашим красивый город, выстроенный на косогоре в виде амфитеатра, украшенного двумя высокими башнями, из коих одна возвышалась на западной стороне города, с колоннадою вверху, а другая посреди города с такою же колоннадою и с куполом; первая в доминиканском, а последняя в францисканском монастыре. По берегу, для защиты города, выстроены четыре небольшие крепости; одна и самая главная называется Сант-Христоваль, на которой развевается испанский флаг. Некогда на высокой горе по северную сторону города находилась небольшая батарея, но губернатором маркизом Касикагигал срыта по той причине, что неприятель, завладев оною, мог бы удерживать город в повиновении. За городом, по косогору, как видно, вся земля разделена на разные участки, а далее красно-синеватые горы; когда же облака не покрывают остров, что обыкновенно, хотя изредка, случается по вечерам, тогда является взорам сребристая вершина пика сего огромного исполина, поставленного на неизмеримом плоском пространстве; он первый встречает и последний провожает восхождение и захождение благотворного солнца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа пополудни мы положили якорь на глубине 25 саженей, грунт – ил с песком, на самом том месте, где за 16 лет перед сим капитаны Крузенштерн на шлюпе «Надежда» и Лисянский на «Неве» стояли на якоре. Северо-восточный угол острова находился от нас на NO 62°, а юго-западный на SW 34°, в городе на доме бывшей инквизиции башня на SW 71°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре приехала с берегу к шлюпу «Восток» под испанским флагом шлюпка, на коей был капитан порта, королевского флота лейтенант дон Диего де Меза; он делал обыкновенные вопросы: откуда, куда, нет ли больных и прочее. Господин Меза объявил, что в Кадиксе свирепствует заразительная болезнь, и, предостерегая нас, сказал, что лавирующие близ Санта-Круцкого рейда две бригантины пришли из Кадикса, но правительством в порт не впущены.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На вопрос мой: можно ли нам иметь сообщение с берегом? господин Меза сказал, что для нас нет никаких в том препятствий; почему, спустив ял, я послал господина Демидова к губернатору генерал-лейтенанту шевалье де Лабуриа уведомить о причине нашего прибытия и переговорить о салютации. Господин Демидов, возвратясь с берега, донес, что губернатор очень вежливо его принял, о салютации отозвался, что крепость будет отвечать выстрелом за выстрел, почему с шлюпа «Восток» салютовали из семи пушек; с крепости, на коей был поднят флаг, ответствовано равным числом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К вечеру приехал с берега от губернатора испанской службы офицер поздравить нас с благополучным прибытием; с ним для перевода на французский и английский языки находился дон Педро Родригуа, уроженец города Санта-Круца, агент купца Литле и компании; сей торговый дом уже семьдесят лет производит беспрерывно торговлю на острове Тенерифе. Я просил господина Родригуа о доставлении нам тенерифского вина; он охотно принял на себя сей труд, исправно и скоро доставил вино лучшего качества по 135 талеров испанских за пину [1 пина &#8776; 540 л], а молодое – по 90 талеров; он же доставил и воду на своих барказах на оба шлюпа, что стоило нам одиннадцать фунтов стерлингов и два шиллинга.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 сентября. Следующего утра я с господином Лазаревым ездил на берег к губернатору, он принял нас с отличной приветливостью, изъявил готовность вспомоществовать во всем и сказал, что имеет на то повеление от своего правительства; поблагодарив его, я просил только, чтоб приказал назначить место для поверения наших хронометров и позволил некоторым из офицеров посмотреть внутренние части острова; г-н губернатор охотно согласился и присовокупил: «Мне очень известно неподражаемое гостеприимство россиян, и я крайне рад, что при старости лет моих еще имею случай быть им полезен».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы удивились, увидя в числе многих орденов, его украшающих, российский военный орден Св. Георгия 4-го класса; почтенный старец сей предупредил наше любопытство, сообщил нам, что он находился в российской службе в царствование императрицы Екатерины II, был в сражении противу шведов под начальством принца Нассау и участвовал в победах фельдмаршала Румянцева, о котором многое рассказывал; восхищался воспоминанием, что крест за храбрость и заслуги получил из рук великой государыни.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По возвращении моем на шлюп «Восток» собрались на оной с обоих шлюпов офицеры и служители слушать благодарственное молебствие по случаю дня коронования его величества государя императора Александра Павловича; при пении многая лета производилась пушечная пальба из всех орудий, и оба шлюпа украсились флагами. Господа офицеры и служители были угощены на шлюпе «Восток» обеденным столом; служителям сверх обыкновенной порции дано после обеда по стакану горячего пуншу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Приехавшим на лодках жителям острова с фруктами позволено было продавать оные, но с тем, чтоб не привозили горячих напитков. Покупку свежих фруктов я позволил производить во всех портах, зная на опыте, что приносят большую пользу, очищая кровь, и сим предохраняют от расположения к цинготной болезни.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для поверения хронометров отвели нам дом морского начальника дон Антония Родригер-Рунца. Плоская на доме крыша казалась довольно удобною для произведения наблюдений; но по причине большого сотрясения, происходящего от малого движения и самого морского ветра, который в полдень всегда бывает свежий, я поставил на крыше только инклинаториум, [41 - Инклинаториум (инклинатор) – прибор для измерения магнитного наклонения.] чтобы узнать наклонение магнитной стрелки; но инструмент показывал невозможное; после разных исследований нашли мы, что в самой извести, коего крыша и стены дома выштукатурены, много железных частиц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При прогулках в городе я имел в кармане искусственный магнит, касался им до земли в разных местах на улицах и всегда усматривал множество железных частиц, пристававших к магниту; приказал привезти на шлюп песку, выбрасываемого морем на берег, и также нашел, что наполнен железными частицами. Привезенная мною в С.-Петербург часть сего песку хранилась в Музеуме государственного Адмиралтейского департамента в минеральном кабинете г-на Розенберга и в С.-Петербургском минералогическом обществе. Вероятно, что и весь волканический остров Тенерифе наполнен сим песком, и потому полагаю, что всякое испытание над магнитною стрелкою на берегу города Санта-Круца не принесет никакой пользы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По просьбе нашей позволили нам на крепости Сант-Христоваль делать наблюдения и поверить хронометры, но так как тогда солнце часто закрывалось облаками, то поверение хронометров было не самое лучшее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Комендант сей крепости дон Жозеф де Монтеверда принял нас приязненно, он женат на родственнице российского генерал-лейтенанта Бетанкура.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Город Санта-Круц ныне один из лучших маленьких городов; улицы хорошо вымощены, городовая площадь почти вся вымощена наподобие тротуара большими плитами, где по вечерам жители прогуливаются. Ныне не видно уже того множества монахов и развратных женщин, которые прочим путешественникам здесь встречались; первых не видно потому, что архиепископ и инквизиция переселились на остров Канарию, и многие монахи померли от бывшей в 1810 году чумы. Вероятно, от той же болезни уменьшилось и число развратных женщин, а особенно от принятых правительством строгих мер, препятствующих их размножению.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Площадь украшают мраморный крест и мраморное изображение Богоматери с крестом в руках, явившейся, по преданиям, в приморском городе Канделярии; на подножии изображены гванчи, древние жители острова, принявшие христианскую веру, обращающие взоры свои на Богоматерь; все сделано из лучшего белого мрамора, доставлено за дорогую цену из Генуи и посвящено городу санта-круцким уроженцем купцом Монтаньего.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Монастырей здесь два: Св. Франциска и Св. Доминика. В первом только четыре монаха, а в другом шесть; они, как нам казалось, в бедном состоянии; число их не умножается, конечно, от того, что почти нет никаких для них пожертвований от жителей, пользующихся большею независимостью от духовенства, нежели в других испанских колониях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Домы в Санта-Круце все построены из камня; нижняя часть из твердого, а верхняя – из мягкого. Лучшие домы имеют крыши плоские, огражденные стенами в три фута вышины так, что самая крыша служит балконом в хорошую погоду, в Санта-Круце почти беспрерывную; в дождливое время собирающаяся на крышах вода стекает по водопроводам в водохранилища, которые почти при каждом доме, дабы в случае летней засухи или повреждения труб, ведущих воду с гор, не терпеть в оной недостатка.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жителей на острове Тенерифе полагают до 80 000. В городе Санта-Круце – 9000; почти все происходят от испанцев, ибо поколение древних гванчиев большею частью истребилось, а остатки смешались с испанцами. Милиция на острове состоит из 4000 человек. Мужчины и женщины лучшего сословия одеваются по-европейски; из простого народа мужчины носят куртки, а женщины – белое толстое байковое покрывало, сверх которого надевают круглую мужскую шляпу; и в сем одеянии, с смуглыми их лицами, имеют вид неприятный.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В пребывание наше в Санта-Круце мы познакомились с городским майором [городским головой] дон Жуаном Меглиорина, который родом итальянец; он пригласил нас в свой кабинет натуральной истории, и мы рассматривали с удовольствием множество редкостей из всех частей света, собранное трудами г-на Меглиорина; он весьма искусен в набивании чучел, и все находящиеся в кабинете его звери и птицы набиты им. В числе многих редкостей более всех обратили наше внимание сохранившиеся мумии гванчей [42 - Гванчи (или гуанчи) – древнейшее население Канарских островов.] и несколько их черепов и других частей, случайно найденных в пещерах; глиняная посуда и жернова, ими употребляемые, также внимания достойны. По мумиям и разным частям, равно и по описанию г-на Гумбольдта, не можно заключить, что гванчи были большого роста.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Множество обгорелых веществ и лавы с пика и несколько птиц, перелетающих из Африки, составляли все, что г-н Меглиорина мог собрать на острове Тенерифе. Ядовитых змей и других пресмыкающихся, по словам его, нет на острову.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лошади, верблюды, ослы, рогатый скот всякого рода, свиньи, кролики и другие животные завезены испанцами. Для езды и возки тяжестей более употребляются ослы и верблюды, по причине утесов, чрез которые проложены дороги из Санта-Круца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вид с Санта-Круцкого рейда представляет зрителю остров Тенерифе в самом невыгодном положении. Горы, окружающие город, голы; некоторые из оных к востоку остроконечны и совершенно бесплодны, разделены глубокими промоинами; все сие не обещает, кажется, никаких приятностей жизни для населяющих остров; но многие из наших офицеров, именно астроном Симонов, лейтенанты Обернибесов, Лесков, Анненков и Демидов, пользуясь данным им сроком на три дня, решились ехать в город Оротаву, дабы увериться в противном видимому с рейда. Они по возвращении сказывали, что долина Оротавская прелестная, изобилует всеми дарами природы; имели удовольствие видеть место, которое некогда принадлежало завоевателю острова Тенерифа, Иоанну Бетанкуру, а ныне во владении его потомков. Достойное удивления драконово дерево, растущее недалеко от поместья г-на Бетанкура, обратило внимание наших путешественников, оно на десяти футах высоты от земли имеет тридцать шесть футов в окружности.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Крыму, на даче генерал-майора Говорова, называемой Албат, находится дуб в полной высоте, и не менее сего дерева достоин удивления: на пяти футах от земли – толщиною в окружности тридцать шесть футов. Сей дуб в особенности знаменит тем, что под тенью оного завтракали императрица Екатерина II и римский император Иосиф во время путешествия их по Крыму.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В пятидневное наше пребывание в Санта-Круце ночью дул тихий ветр с берега, а с 6 часов утра – свежий с моря от NO и продолжался во весь день, а к вечеру стихал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из учиненных нами наблюдений на рейде по выводам на шлюпе «Восток» оказалась широта нашего якорного места 28°28&#8242;30&#8243; северная, долгота средняя по трем хронометрам 16°11&#8242;57&#8243;, по расстоянию луны от солнца из шести выводов, в каждом по пяти расстояний, 16°17&#8242;29&#8243; западная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По выводам на шлюпе «Мирный» широта якорного места вышла 28°28&#8242;25&#8243; северная. Долгота по Барродову хронометру 16°23&#8242;45&#8243; западная. Из четырех выводов, по шести расстояниям каждый, 16°14&#8242;30&#8243; западная. Склонение компаса 20° к W.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бедно выстроенная пристань не достаточна для покоя приходящих гребных судов: дующий в продолжение дня свежий ветр с моря производит волнение, отчего набережная города всегда омываема буруном и приставать неудобно. О температуре и перемене воздуха в Санта-Круце в продолжение дня сообщаю среднее показание термометра и барометра из замечаний в четыре дня, ежедневно через шесть часов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По термометру [по Реомюру]. В полночь 17,45°, в 6 часов утра 17,75°, в полдень 20,22° и в 6 часов пополудни 18,35°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Самая малая перемена термометра была по ночам, разность от средней в течение суток была 0,15°. Самая большая перемена в полдень, разности от средней 1,18°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По барометру. В полночь 30&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> [30&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> – 30 дюймов, т. е. 762 мм], 18. В 6 часов утра 30&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>, 16. В полдень 30&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>, 21, в 6 часов пополудни 30&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>, 15. Самое высокое стояние в полдень, а самое малое – в 6 часов пополудни.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 сентября. Запасшись теми съестными припасами, которыми остров изобилует, долив все бочки свежею водою, исполнив все, что нам к исполнению предстояло, 19-го числа в 9 часов утра при затихающем маловетрии с берега мы снялись с якоря и направили путь многим мористее острова Канарии, дабы ночью не заштилеть близ острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В час пополудни ветр задул от NO с такою силою, что мы шли по пяти миль в час.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В вечеру, в широте 28°1&#8242; северной, долготе 16°16&#8242; западной, при курсе на StW, найдено склонение компаса 20°12&#8242; западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20, 21 и 22 сентября. 20, 21 и 22-го зыбь продолжалась от севера, при том же северо-восточном пассатном ветре мы имели хода по пяти с половиною и до семи миль в час. Путь наш направляли по западную сторону островов Зеленого Мыса; 22-го числа в 3 часа пополудни перешли северный тропик в долготе 21°0&#8242; западной и вступили в так называемый жаркий пояс. Теплота была в тени по термометру Реомюра в полдень 20°, в полночь 18,1°; ветр становился тише, и мы лишились удовольствия скорого плавания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 сентября. Сего утра первый раз показались рыбы бониты (Scomber pelamis), которые старались предупредить ход шлюпа; одна ранена острогой, но, к общему нашему сожалению, сорвалась с остроги, и мы лишились хорошей ухи. Вместе с раненой и прочие бониты отплыли от шлюпа. Продолжавшаяся хорошая погода высушила канаты, которые по ненадобности в оных до самой Бразилии я приказал отвязать и убрать для того, чтобы концы понапрасну не гнили и чтобы в палубе было просторнее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 сентября. В полдень, находясь в широте 21°29&#8242; северной, долготе 23°15&#8242; западной, в первый раз увидели летучих рыб.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я имел намерение во время плавания при пассатных ветрах переменить все стеньги и поднять запасные, которые, по просьбе моей, в Кронштадте сделаны были тремя с половиною футами менее настоящих. К исполнению сего мы имели самое удобное время, и как шлюп «Восток» был в ходу многим превосходнее шлюпа «Мирный», то я надеялся, что от работы не будет в плавании остановок; но, чтоб при жарах работа была для служителей легче, разделил оную на три дня: в первый день переменили крюйс-стеньгу, во второй – фор-стеньгу, а в третий – грот-стеньгу. Паруса также убавлены и переменены. Все работы я производил в море, потому что при береге всегда бывает много других.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 сентября. В широте 16°9&#8242; северной, долготе 26°37&#8242; западной мы определили склонение компаса 14°51 западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Перед полуднем по наблюдениям расстояния луны от солнца, по средним из трех выводов, долгота наша оказалась восточнее, нежели по хронометрам: № 722 на 10&#8242;16&#8243;, № 518 на 18&#8242;22&#8243;, № 2110 на 15&#8242;44&#8243;. При наблюдениях расстояния господином Лазаревым на 10&#8242;22&#8243; восточнее, нежели по хронометру № 920.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 сентября. Продолжая путь по западную сторону островов Зеленого Мыса, 27-го прошли южную оконечность острова Св. Антония в расстоянии ста миль; по примеру всех мореплавателей, я взял курс SSO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O; мы видели утку, которая облетела наши шлюпы несколько раз, из чего должно заключить, что птицы сего рода отлетают от берега на сто миль и, вероятно, еще далее. Бониты во множестве следовали за нами, мы их ловили удами, но не поймали ни одной; сила бонитов достойна удивления; они выскакивают из воды, гонясь за летучею рыбою, которой, кажется, предназначено быть добычею в разных стихиях: в воде бониты их пожирают, а как скоро, желая спасения, вылетают из воды, фаэтоны (Phaeton ethereus) и другие птицы хватают их на лету. Многие неоднократно залетали ночью даже на руслини, где их по утрам находили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 сентября. С самого отбытия нашего из Тенерифа до 29 сентября продолжалось течение моря в SW четверть компаса, параллельно положению африканского берега, к востоку от нас лежащего. В продолжение сего времени только одни сутки шло на восток на десять миль. Течение на юг, параллельное к берегу, происходит от так называемого Флоридского течения (Gulf-stream). Пассатные ветры между двумя тропиками гонят воды Атлантического океана беспрерывно от востока к западу и, наконец, напирают на матерый берег Америки, где образуется Мексиканский залив; тогда воды сии, доходя до мыса Св. Роквея [Сан-Рок], принимают течение в NW четверть, параллельно берегу Южной Америки; но, проходя между островами Караибскими, Сан-Доминго и Ямайкою, между мысами Катош и Св. Антония, входят в Мексиканский залив и, наполняя оный, продолжают направление свое параллельно всем изгибам пространного сего залива; потом, обходя полуостров Флориду, прорываются в канал Багамский [43 - Гумбольдт нашел 80 миль течения в одни сутки.] и в параллель восточного берега Флориды идут к северо-востоку по направлению северо-восточного берега Америки; проходя мимо Нюфундландской мели и подкрепляясь течением реки Святого Лаврентия, принимают направление к востоку и, по мере отдаления от берегов, разливаются наподобие ветвей пальмового дерева. Северное стремление сих течений достигает западных берегов Ирландии, Англии и Шотландии; среднее идет прямо к востоку, южное, расширяясь, проходит между Азорскими островами к SO и параллельно западного берега Африки дополняет воды океана, угоняемые в Северном полушарии северо-восточным, а в Южном – юго-восточным пассатными ветрами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 сентября. В полдень поймали на уду прожору [акулу], а вместе с оною подняли на шлюп рыбу прилипалу (Echeneis remora); последние всегда держатся около первых, пользуются остатками их добычи, к ним присасываются, около их ищут своего спасения от других рыб, ибо ни одна не смеет приближиться к прожорам, которые при всей своей жадности до прилипал не касаются.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зная, что прожору можно употреблять в пишу, я советовал служителям не гнушаться сим яством. Господин Михайлов нарисовал обе добычи, а господин штаб-лекарь Берх снял их кожу и приготовил для сохранения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сей же день видели мы слизковатое морское животное, называемое португальским фрегатом или морскою крапивою (Physalia); скорый ход шлюпа не позволил нам точнее рассмотреть сие животное, радужными цветами украшенное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 октября. Пассатный ветр от ONO стоял тихий. В продолжение ночи небо было светло, на юге висели густые тучи, иногда освещаемые зарницею. В 9 часов ветр усилился, и пошел проливный дождь. Чтоб собрать более дождевой воды, приказано было растянуть шханечный тент, приготовленный на сей случай, и опустить пришитые к оному для стоку воды рукава, к которым привешены были ядра. Всем служителям велено выйти наверх, вымыть белье. Мы собрали дождевой воды две бочки и десять анкерков, которую впоследствии употребляли для скота и птиц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 октября. В 3 часа утра ветр из NO четверти перешел в SO; вместе с сим перервался на время северо-восточный пассатный ветр. Широта места нашего была северная 10°43&#8242;, долгота западная 23°52&#8242;. Термометр в полдень стоял на 22,95°; в полночь в открытом воздухе на 20,4°; в палубе, где спали служители, на 22,2°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 октября. Ветр, отходя постепенно, вновь задул от востока; курсом нашим мы продолжали переходить к югу 4,5 и до 7 миль в час.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 октября. С полуночи к востоку слышен был гром; дождевые тучи с шквалами шли перед носом шлюпов и за кормой, но шлюпы оставались покойны; ночью мы видели в море весьма много фосфорического света, происходящего от множества малых как будто искр и больших светящихся глыб. Величественное явление сие поражает зрителя; он видит на небе бесчисленное множество звезд и море, освещенное зыблящимися искрами, которые по мере близости шлюпов становятся ярче и в струе за кормою образуют огненную реку. Тот, кто сего никогда не видал, изумляется и совершенно в восторге. Фосфорическое блистание происходит, как известно, от склизких морских червей (Molusca). Для поимания сих искр и больших светящихся шаров с кормы шлюпа опущен был на веревке в воду флагдучный мешок; вытащили во множестве как больших, так и малых блестящих животных, из коих по особенному блистанию обратила внимание наше пирозома (Pyrosoma) длиною до семи дюймов, в диаметре от 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> до 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> дюйма с одного конца закруглена, а с другого находится внутрь отверстие, которое почти доходит до другого конца; снаружи наросты разной величины; животное сие кажется будто стеклянное, когда в воде в спокойном состоянии иногда лишается света; спустя несколько времени с наростов начинает светить, наконец, все принимает огненный вид, после того снова постепенно тускнет, а при малейшем потрясении воды мгновенно блистание возобновляется. Все сии изменения происходят доколе животное не мертво, но потом блистание исчезает. Для опыта дали кошке съесть большую половину сей пирозомы, кошка съела охотно и никаких последствий не случилось. Кажется, что и для людей не было бы вредно, но, может быть, и питательно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение нашего плавания сетка для ловления сего рода морских животных всегда висела за кормою. Странно, что они тогда попадались, когда становилось темно, днем весьма редко могли их в воде видеть; из сего не должно ли заключить, что пирозомы, имеющие сами свойство светить, убегают от света солнечного или дневного, который, вероятно, для них несносен, и что по сей причине в продолжение дня опускаются в глубину, где свет не так сильно на них действует. Впрочем, я несколько распространился о сем потому, что на шлюпах наших мы не имели натуралиста, который, занимаясь одним делом, конечно бы обратил на оное все свое внимание.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сопровождавшие нас частые дождевые тучи с шквалами предвещали конец северо-восточного пассата; в 6 часов утра следующего дня, когда мы находились в широте северной 7°40&#8242;, долготе западной 22°12&#8242;, вместо пассатного задул тихий ветр из SO четверти.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 октября. Ветр хотя и был попутный, но так тих, что в продолжение суток мы мало ушли вперед. Пользуясь тихою погодою, спустили ялик; господа Симонов и Парядин бросили лот с привязанным к оному термометром, купленным у г-на профессора Нория [44 - Нори (J. F. Norie) – профессор, автор таблиц и сочинений по навигации.] в Лондоне. Перемена температуры воды оказалась следующая: на глубине 290 сажен 79&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> по размерению Фаренгейта, на поверхности воды 82,5°, в тени 85°. [45 - Для перевода градусов Фаренгейта в градусы Цельсия следует из данного количества градусов Фаренгейта вычесть 32 и остаток помножить на 5/9. Например: 212 °Ф = (212-32) &#215; 5/9 = 100 °C; 180 °Ф = (180-32) &#215; 5/9 = 82,2 °C.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около полудня жар был до 24,5° по разделению Реомюра, самый больший, какового мы до сего времени еще не имели.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя я предостерег господина Симонова, чтоб он не трогал руками морской крапивы (Physalia), однако ж из любопытства он коснулся сего растения и почувствовал воспаление многим сильнее, нежели от береговой крапивы; на руке его сделались белые пятна и чрезмерный зуд.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В двух милях от нас под ветром мы видели водяной столб и ясно могли различить пенящуюся около оного воду Известно, что подобные водяные насосы разбиваются ядрами и что даже одно сотрясение воздуха, происходящее от действия пушечных выстрелов, достаточно, чтобы разрушить сие опасное явление.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 октября. Перед вечером мы видели несколько фонтанов, пускаемых большими рыбами роду китов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В вытащенном флагдушном мешке, который был опущен в воду за кормою, нашли множество прозрачных шарообразных животных, имеющих свойство светить в темноте; они величиною были в диаметре до двух линий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7октября. С сего числа начались штили и маловетрие, обыкновенно близ экватора встречаемые. Мы находились в полдень в широте северной 7°14&#8242;, долготе западной 22°11&#8242;. Течение увлекло нас к NW десять миль. В тени в полдень на открытом воздухе термометр возвысился до 24,4°, в полночь на открытом же воздухе до 21,3°, а в палубе, где спали служители, до 22,9°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Такой жар в летнее время бывает и в Петербурге, но продолжается токмо несколько часов после полудня, а потом наступает прохладный приятный вечер. Напротив, здесь днем и ночью весьма мало разницы, даже самая вода на поверхности моря в вечеру иногда теплее воздуха, а по утрам воздух теплее воды; следовательно, среднее состояние оных почти равно, и потому невозможно нигде укрыться от сильного зноя, равного в воде и в воздухе, особенно при долговременных штилях, когда поверхность моря имеет весьма мало движения и наполнена многочисленными различных родов моллюсками (склизкими животными), которых гниение заражает воздух.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К тем местам, где мы ныне находились, пассатные ветры гонят облака с обоих полушарий: северо-восточный с Северного полушария, а юго-восточный с Южного полушария; облака, встречаясь, производят так называемые экваторные дожди (проливные), которые несколько прохлаждают воздух, а вместе с тем крупными своими каплями приводят в движение поверхность моря, частью прерывают совершенную оного неподвижность и сим благотворным действием отвращают гнилость.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 октября. По наступлении штилей мы весьма тихо шли вперед; в полдень 8-го числа находились в широте северной 5°32&#8242;, долготе западной 20°53&#8242;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов пополудни опущен был в воду привязанный к лоту сделанный на шлюпе (на подобие машины, коею достают воду с глубины) жестяный цилиндр с термометром внутри оного; по сему опыту оказалось, что на глубине 310 сажен температура воды 78° по Фаренгейтову термометру&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>; вода при теплоте 80,6° имела удельную тяжесть 1089,5; на том же месте с поверхности моря таковое же количество взятой воды, при температуре 82,2° имела удельную тяжесть 1088,3. При сем не излишним считаю заметить, что вода, вошедшая в цилиндр на глубине 310 сажен, при поспешном подъеме, проходя расстояние до поверхности моря, уже успела несколько нагреться, равно по несовершенству сего, собственно нашей работы цилиндра, могла войти в оный часть воды из меньшей глубины и тем сделать некоторую перемену в тяжести и температуре. Чтобы определить течение моря для удержания нашего ялика на одном месте, опущен был на пятьдесят сажен глубины осьмиведерный медный котел, и по измерению лагом течение оказалось к NO по девяти миль в сутки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение штилей сделано несколько опытов, удостоверивших нас, что возможно достать воду бутылкою из глубины от тридцати до сорока сажен, ежели взять пустую портерную бутылку, закупорить хорошею пробкою, привязать к лоту и опустить в море до упомянутой глубины; при поднятии бутылки она будет наполнена водою и крепко закупорена, с тою только разностью, что пробка оборотится другим концом кверху. Флота генерал-штаб-доктор г-н Лейтон поручил г-ну Лазареву сделать по сему испытание. Опустили закупоренную бутылку в глубину на 200 сажен, но как бутылку закупорили слабо, то пробка выскочила на глубине. Сие побудило господина Лазарева возобновить опыт; он закупорил бутылку сам, на пробке вырезал крест с наружной стороны, холстиною вчетверо сложенною перевязал, опустил бутылку на 200 сажен; когда вытащили, она была наполнена водою, холстина сверху прорвана, а пробка на месте, но другим уже концом вверх обращенная, и так плотно, что едва могли вытянуть пробочником. Признаться, сначала сие приводило всех нас в недоумение, но после многих таковых опытов, деланных на разных глубинах, мы заключили, что теплый воздух, в бутылке находящийся, достигнув глубины, где вода многим холоднее, сжимается, и сим действием всасывает пробку внутрь бутылки, которая наполняется холодною водою, а при поднятии ее, по мере действия теплейшей температуры воды, холодная вода в бутылке, нагреваясь, требует более пространства, принуждает пробку войти в прежнее свое место; и как нижний ее конец тонее верхнего и занимает в горле бутылки менее пространства, то пробка, повернувшись, удобнее идет вверх нижним ее концом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Повторяя опыты на разных глубинах океана, мы удостоверились, что сие всегда последует с бутылкою, таким образом опущенною от тридцати до сорока сажен, а менее тридцати сажен сего не случится.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В малых морях, где температура воды в разных глубинах относительно к температуре поверхности имеет другое содержание, нежели в океане, мы не делали подобных опытов, но, вероятно, и там тоже окажется, ежели бутылку опускать на глубину более или менее означенной. Таковые опыты, хотя с первого взгляда покажутся маловажными, но впоследствии послужить могут к важным открытиям, подобно упавшему с дерева яблоку, которое подало великому Невтону мысль о системе всеобщего тяготения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 октября. Приближаясь к тому месту, где французские мореплаватели в 1796 году будто бы нашли мель, которая и означена на карте, изданной г-ном Пурди, [46 - Пурди (Purdy) – лондонский картограф.] в широте 4°52&#8242;30&#8243; северной, долготе 20°30&#8242; западной, я почел за нужное исследовать, существует ли сия мель, и определить ее положение, и мы удостоверились, что существует только на карте; оба шлюпа при благополучном ветре, проходя прямо чрез сие место и остановясь в дрейфе, бросали лот, но на девяносто саженях глубины дна не достали, а притом не видно было и в цвете воды перемены, которая обыкновенно усматривается там, где существуют мели.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Многие таковые банки и каменья обозначены на картах по близости экватора, но в самом деле их нет, и потому г-н Аросмит, гидрограф в Лондоне, во вновь изданных картах благоразумно сделал, что большую часть оных не назначил.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 октября. Сегодня прошло мимо нас американское трехмачтовое судно, которое направляло курс в Америку. Мы несли мало парусов, ибо поджидали шлюпа «Мирный», довольно далеко от нас отставшего. Три дня ветр был тихий, переменный, сопровождаемый частыми дождевыми тучами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 октября. Нам удалось застрелить несколько близ шлюпа летевших малых бурных птиц, называемых погодовестниками (Procelarria pelagica); полет их сходствует с полетом ласточки; цвет перьев вообще черный, выключая белого пятна в полтора дюйма выше хвоста; верхний клюв на конце немного загнут, а сверху дудчатая разделенная ноздря; ноги черные с желтыми плавилами. Погодовестники величиною почти с ласточку; название их получили от того, что появление их около судов служит признаком наступающей бури; мы однако ж заметили противное: когда сии птицы окружали наши суда, по большей части наступало безветрие, продолжавшееся немалое время. Мы застрелили несколько погодовестников, сняли шкурки и старались сберегать до возвращения нашего в Россию. Штаб-лекарь Берх на шлюпе «Восток», а медико-хирург Галкин на шлюпе «Мирный» с удовольствием приняли на себя в течение всего путешествия сбережение подобных редкостей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 октября. Ветр часто переменялся от SOtS и StW, шли дожди, от юга была большая зыбь, что предвещало скорое наступление южного пассата. Береговые ласточки нас провожали, питались около шлюпов мошками, садились ночью на веревки и нередко залетали в самые офицерские каюты. Ближний берег находился от нас в расстоянии шестисот миль. Следовательно, по сим птицам нельзя еще заключать о близости берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение штилей мы имели течение с разных сторон, из чего видна неправильность оного, происходящая от ветров, господствующих неподалеку сего места, по причине направления африканского берега (который был самый близкий к нам) и от неровности морского дна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Доколе шлюпы находились в сей штилевой полосе, что продолжалось двенадцать дней, мы имели гром, молнию и зарницу почти ежедневно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По причине безветрия виндзейли весьма мало очищали воздух в шлюпах и потому на обоих через день разводили огонь в палубах; средство сие необходимо должно употреблять около экватора во время штилей, ибо сырость бывает так велика, что обувь, хранящаяся в палубе и в офицерских каютах, покрывается зеленью в двое суток.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ют, шканцы, росторы и бак в продолжение дня в жарком климате были защищаемы от солнечного зноя, с самого утра до ночи, растянутыми тентами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 октября. 14-го числа в полдень, когда мы достигли широты северной 3°10&#8242;, долготы западной 19°19&#8242;, штили и переменные ветры кончились; сначала настал тихий южный ветр, по мере приближения нашего к экватору постепенно увеличивался и отходил к востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из северного пассатного ветра мы вышли в широте северной 7°14&#8242;, южный же встретили в широте северной 3°10&#8242;, следовательно, линия равновесия температуры воздуха обоих полушарий была тогда в широте северной 5°12&#8242;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда господин Крузенштерн проходил близ сего же места, равновесие температуры было в широте северной 4°45&#8242;, а господин Головнин на шлюпе «Диана» нашел оное в широте 4°1&#8242; северной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В некоторых путешествиях, совершенных в разные времена и в разных частях экваторной полосы, места равновесия в температуре означены так, что покажутся неправильно расположенными; но проведенная посредине оных линия определит место равновесия температуры воздуха обоих полушарий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 октября. Штили, жары, дожди, громы и молния нам наскучили. Наконец мы были обрадованы наступлением южного пассатного ветра, который, прохлаждая воздух, всех освежал и оживил надеждою, что скоро оставим сии знойные и утомляющие места. С полудня находили тучи при проливных дождях. Около шлюпа на поверхности воды плавало множество моллюсков прекрасного синего цвета, подобного синей фольге; они длиною до 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>, шириною в 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> дюйма; на средине верхней части прозрачный хрусталовидный, перпендикулярно поставленный наискось перепонки, как будто парус; нижняя часть моллюска представляет елипс, обложенный синего цвета мохрами; в средине видны малые желтоватые соски, и около сего места тело вогнуто наподобие рыцарского шлема. Мы их признали за животных, которых путешествователь Перон называет Velelea Scaphilia.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 октября. До полудни, находясь в широте северной 0°41&#8242;, долготе 20°52&#8242; западной, определили склонение компаса 14°9&#8242; западное, курс был на SSW&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W. Ветр установился свежий от SO; мы несли марсели во всю стеньгу. Тучи дождевые набегали одна за другою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 октября. В 10 часов утра перешли экватор в долготе 22°19&#8242;56&#8243; западной, по двадцатидевятидневном плавании от острова Тенерифа. Большая часть мореплавателей согласны с капитаном Ванкувером, что лучше перейти экватор около 28° западной долготы, ибо в сей долготе нет штилей, господствующих поблизости африканского берега; при том же, проходя сим меридианом, можно еще достаточно идти на ветре бразильского берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На шлюпе «Восток» был только я один, проходивший экватор, и, следуя общему всех мореплавателей обыкновению, почерпнутою с Южного полушария морскою водою окропил офицеров и ученых, дабы, так сказать, познакомить их с водами Южного полушария.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Комиссар, над коим вместе с прочими совершен сей обряд, исполнил то же над командою, с тою только разностью, что вместо капель выливаема была полная кружка воды в лицо каждому. Все с удовольствием подходили к комиссару, и в ознаменование перехода в Южное полушарие я велел раздать по стакану пунша, который пили при пушечных выстрелах за здоровье его величества императора Александра I.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Обыкновение особенным образом торжествовать переходы экватора хотя кажется маловажным и совершенно детскою забавою, однако производит большое действие на мореплавателей. Скучный и единообразный путь между тропиками разделен экватором на две части; достигнув экватора, мореплаватель радуется, что совершил половину сего пути, празднует и начинает снова вести счет дням, забывая прошедшие. Остальная часть плавания кажется ему не столь продолжительною; он не вспоминает о протекших скучных, томительных знойных днях, приятные чувствования удовольствия способствуют сохранению здоровья мореплавателей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Состояние атмосферы на самом экваторе было следующее: 18-го в поддень ртуть в тени возвышалась до 21,5°, по утру в 6 часов до 20,2°, в полночь до 19,9°, в палубе, где спали служители, 21,6°. Здесь должно заметить, что самый большой жар бывает не на самом экваторе, где южный пассатный ветр, проходя далее, прохлаждает воздух. Сильнейший жар в полосе штиля между северными и южными пассатными ветрами; ртуть в Реомюровом термометре поднималась до 24,5°. 5 октября в широте северной 7°14&#8242;; ночью никогда жар не превышал 21,5°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От самого экватора мы направили курс к мысу Фрио. Как скоро южный пассатный ветр начал несколько прохлаждать воздух, мы принялись за работы и, между прочим, снаружи конопатили шлюпы; для работы избирали такое время, когда люди могли производить оную в тени. По приближении к мысу Фрио оба шлюпа были как снаружи, так и в палубе выконопачены, снова выкрашены, кроме бархоута, ибо на ходу невозможно было повесить стелюг так, чтоб люди могли красить, не подвергая себя опасности упасть в воду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таковые работы мы производили во время плавания более для того, чтоб по прибытии в порт иметь оных менее и тем облегчить служителей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение сего времени постоянная прекрасная погода доставила нам удобный случай заниматься астрономическими наблюдениями. Господа Завадовский, Торсон, Лесков, Демидов, астроном Симонов производили наблюдения секстаном работы известного мастера в Лондоне Траутона, и я употреблял таковый же секстан; штурман Парядин и его два помощника – секстаном работы Долонда, лейтенант Игнатьев и гардемарин Адамс – секстанами работы Стевинга, компасного мастера в Портсмуте; сверх того у нас было еще два окружных инструмента, но по тяжести их оставались без употребления. На шлюпе «Мирный» господа Лазарев, Обернибесов, Анненков, Новосильский имели секстаны мастера Траутона, а господин Куприянов – мастера Берджа, штурман Ильин и его два помощника – мастера Долонда. Кроме двух стевинговых секстанов, разделенных чрез 20 секунд, на всех прочих разделение было чрез 10 секунд; сверх сего у господина Лазарева оставался без употребления секстан мастера Бенкса, сделанный по образцу Траутонова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На обоих шлюпах, исключая господ Лазарева, Завадовского и меня, до сего путешествия никто из наших офицеров не имел случая заниматься астрономическими наблюдениями, но в бытность нашу в Лондоне каждый купил себе самый лучший секстан, и все старались друг друга превзойти как в узнании и точной поверке своих инструментов, так и в измерении расстояния луны от солнца, и не дошед еще до Рио-Жанейро, все сделались хорошими наблюдателями. Господин Лазарев особенно похвалял искусство господина Куприянова. На шлюпе «Восток» лейтенант Игнатьев, по приключившейся ему болезни, лишен удовольствия заниматься наблюдениями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 октября. При свежем юго-восточном пассатном ветре мы успешно переменяли свое место; 27-го в полдень были в широте южной 15°38&#8242;, долготе 33°32&#8242; западной; с сего времени ветр отходил к востоку, по мере приближения нашего к бразильскому берегу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Течение моря с 15-го, когда задул южный пассатный ветр, имело направление от SO к NW по двадцати миль в сутки; потом, когда мы перешли 16° южной широты, приняло направление вдоль бразильского берега к югу по шести миль в сутки; от острова Тенерифа до Бразилии течение по счислению на обоих шлюпах было следующее: по счислениям на шлюпе «Восток» NW 64°51&#8242;244 – девять миль в сутки; на шлюпе «Мирный» NW 29°19&#8242;242 – шесть миль в сутки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Средний румб из обоих счислений NW 47°05&#8242;243-7 миль, а в продолжение сорока трех дней – по пяти миль в сутки. Как течение сие происходит от постоянных пассатных ветров, то по справедливости можно назвать оное пассатным; наполняя вест-индские воды и Мексиканский залив, оно производит вышеупомянутое Флоридское течение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 октября. Ветр отошел к ONO и дул свежее прежнего; ходу было от семи до осьми миль в час; мы тогда находились на высоте каменьев Абролгос.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 октября. По утру в 7 часов, когда прошли параллель Колвадо, ветр задул от севера с тою же силою. В полдень находились в широте 20°54&#8242; южной, долготе 37°25&#8242;41&#8243; западной. К 8 часам ветр совершенно стих. В 9 часов задул слабый от SSO с пасмурностью, а в исходе десятого часа набежал сильный шквал с дождем со стороны ветра, который дул порывами, что и принудило нас взять рифы у марселей, потом закрепить оные и спустить бом-брам-реи, брам-реи и брам-стеньги. В 11 часов ночи, дабы показать место шлюпов, на обоих сожжено по фальшфейеру; мы узнали, что шлюп «Мирный» позади нас в одной миле.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;31 октября. Ветр крепкий продолжался до 6 часов утра 31-го, мы прибавили парусов; в полдень находились по наблюдению в широте 21°19&#8242;29&#8243; южной, долготе 38°45&#8242;30&#8243; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 ноября. Ветр продолжался противный, но умеренный, при зыби, идущей от юга. В 8 часов глубины оказалось 30 сажен, грунт – мелкий песок. В полдень по наблюдению широта места нашего была 22°1&#8242;16&#8243;, долгота 40°24&#8242;22&#8243;; глубина по лоту 28 сажен, грунт – желто-серый рыхлый песок. С полудня до 4 часов продолжалось совершенное безветрие; с 4 часов настал ветр тихий от OSO, и мы могли продолжать курс к SW. В 6 часов увидели в мрачности на NW 66° мыс Томас на бразильском берегу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Благоприятная погода позволила нам 29, 30 октября и 1 ноября измерять расстояние луны от солнца. Таковых расстояний измерено господами Завадовским, Симоновым, Парядиным и мною 410, и долгота места нашего оказалась несколько западнее, нежели по хронометру под № 518.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 ноября. Ночь была светлая, мы шли на SWtS по пяти миль в час; в 5 часов утра переменили курс на W, чтоб обойти мыс Фрио, который с моря открывается двумя холмами, и в середине оных лощина, отчего из дальнего расстояния мыс кажется двумя островами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От сего места держали вдоль низменного песчаного берега к Рио-Жанейро. Впоследствии времени по хронометрам оказалась разность долготы между меридианами мыса Фрио и Рио-Жанейром 1°11&#8242;30&#8243;. Мы имели у себя книгу под названием «Лоция Бразилии» и по сей «Лоции» узнали наклонную гору, называемую Сахарною головою [гора Пан-де-Ассукар], образующую западную сторону входа в залив. Подошед несколько ближе, увидели крепость Санта-Круц на восточной стороне входа в залив. В 5 часов пополудни с крепости кричали к нам в большой рупор на португальском языке, но как у нас не было никого, разумеющего по-португальски, то мы отвечали по-русски, что, вероятно, и вопрошающим было непонятно. Пройдя крепость Санта-Круц, продолжали плавание, оставя в левой руке малую крепость, называемую Далагея [Лаге], выстроенную на небольшом острове. С первой крепости приехал к нам офицер на катере. Взошед на шлюп «Восток», сделал несколько вопросов: откуда? куда? сколько дней в море? Мы ему объявили, что шлюпы наши назначены для изысканий, относящихся до мореплавания, зашли сюда для того, чтобы запастись водою и освежить служителей. Все сие присланный записал для донесения начальству.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине 7-го часа положили якорь подле Крысьего [Фискального] острова, на глубине пятнадцати сажен, имея грунт ил. Город Санта-Круц находился от нас на SO 32°, Сахарная голова на SO 7°, средина крепости Дос-Ролос на SW44°. Сего же вечера спустили все гребные суда. Шлюп «Мирный» стал на якоре подле шлюпа «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы весьма обрадовались, увидя в Рио-Жанейро шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный», которые двумя днями после нас отправились из Портсмута и одним днем прежде нас пришли в Рио-Жанейро; сие последовало от того, что господин Васильев никуда не заходил, а мы пробыли пять дней у острова Тенерифа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сир Томас Гарде, начальствующий над двумя английскими кораблями «Супербом» и «Ванжером», прислал лейтенанта поздравить нас с прибытием и предложить свои пособия для получения воды и дров; он знал уже, откуда можно получить сии потребности. По пребыванию министра нашего в Рио-Жанейро мы были уверены, что получим все нужное, а потому благодарили господина Гарде за его приязненное предложение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре приехал с португальского линейного корабля «Иоанн VI», от контр-адмирала конте де Виено, офицер поздравить нас с прибытием; подобно приехавшему из крепости Санта-Круц, делал те же вопросы. Потом посетил нас с берега российский вице-консул г-н Кильхен; он нам с первого взгляда показался человеком услужливым. Ему поручено было, во время пребывания нашего здесь, ежедневно снабжать суда свежим мясом, зеленью и фруктами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 ноября. В 7 часов приехал на шлюп «Восток» наш генеральный консул г-н коллежский советник Лангсдорф, [47 - Лангсдорф, Григорий Иванович (Георг Генрих) (1774–1852) – русский ученый (по происхождению немец), академик; в качестве натуралиста участвовал в кругосветном плавании Крузенштерна и Лисянского на шлюпе «Нева»; с 1812 по 1825 г. русский генеральный консул в Бразилии. С 1821 г. руководитель большой русской научной экспедиции в Бразилии; собранные им богатые зоологические и этнографические коллекции были переданы в музей Академии наук. Лангсдорф, хорошо знакомый с потребностями русских военных кораблей в дальних плаваниях, неизменно встречал русских мореплавателей, посещавших Рио-де-Жанейро, и обеспечивал выполнение их требований (Е. Ш.).] увидя его, я сердечно обрадовался. Трехлетнее мое с ним знакомство на шлюпе «Надежда» в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах во время плавания кругом света, когда он служил натуралистом, произвело между нами искреннюю дружбу. Г-н Лангсдорф, по должности своей, равно и по дружбе ко мне, обещал усердно способствовать удовлетворению всех наших потребностей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов утра я с господином Лазаревым отправился на берег, где коляска, нанятая вице-консулом Кильхеном, ожидала нас у пристани. Она была на двух больших колесах и запряжена двумя мулами, из коих на одном сидел верхом проводник, или кучер; мы вышли на берег у самого дворца и сели в коляску; проводник хлопнул бичом, и мулы помчали по узеньким нечистым улицам. По прибытии к министру нашему генерал-майору барону де Тойль фон Сераскиркину [де Тейль фон Сераскеркену] мы были им весьма ласково приняты; он предложил всевозможные свои услуги и поручил вице-консулу удовлетворять нашим требованиям.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем под надзором господина Завадовского на шлюпе «Восток» производилась работа. Оба шлюпа поставили фертоинг, после чего все служители мыли свое белье, одеяла, платье, палубы и, наконец, сами мылись.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Следующего дня, по желанию моему, господин Лангсдорф выпросил нам позволение для поверки хронометров расположиться на небольшом каменном островке, называемом Крысий, по близости которого мы стояли на якоре. Палатки были там поставлены того же дня. Астроном Симонов и данные в помощь ему гардемарин Адамс и артиллерии унтер-офицер Корнильев переселились на сей остров. Следующего дня установили инструмент прохождения, но на первый раз не так удачно; сделанное возвышение из чугунного корабельного балласта с наложенною сверху деревянного доскою, хотя господином Симоновым была хорошо укреплена, но дерево от солнечных лучей коробило, а от сего инструмент переменял положение; хронометры были поверяемы по двум равным высотам и по полудню.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Залив Рио-Жанейро (Rio-Janeiro), т. е. река Иануария, получил сие название при обретении оного Диасом де Солисом в 1525 году в день Святого Иануария. Залив сей с первого взгляда походит на реку, потому хотя и залив, назван Рио-Жанейро.<br>
<img border=0 src="i_007.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вид города Сент-Себастьяна в Рио-Жанейро&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;На западном берегу залива на низменности построен город Сант-Себастиан [Сент-Себастьян]. Низменность сия прилегает к высоким крутым горам, обросшим лесом. Город хотя расположен довольно правильно, но улицы большею частью узкие; есть несколько хороших площадей и домов в два этажа; в нижнем лавки или мастерские, как то: столярные, купорные, сапожные, портные, шлифования камней, серебряных и золотых дел и проч. В верхних этажах покои для живущих в домах. Сор и всю нечистоту бросают прямо на улицы; по вечерам, когда смеркается, невозможно ходить близ домов, не подвергаясь неприятности быть облиту с верхнего этажа; в городе вообще видна отвратительная неопрятность.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все вершины холмов заняты монастырями, украшающими наружный вид города. Можно сказать, что едва ли не одни монахи пользуются здесь свежим здоровым воздухом и наслаждаются приятными видами с высот. В нашу бытность мы почти ежедневно на улицах и в церквах встречали церковные ходы, в коих народ толпится; судя по сему, невольно приезжий иностранец заключит о склонности здешних жителей к праздности. Общественных учебных заведений в городе нет; воспитанием детей занимаются по большей части монахи. Хорошо выстроенный театр – одно место, куда публика собирается.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вдоль берега по обе стороны города представляется взору множество загородных домов с садами, а чрез залив по другую сторону на берегу видны строения в некоторых только местах. Перед городом два острова; на одном [Лас-Кобрас] крепость, где хранятся Адмиралтейству принадлежащие припасы и подымается портовый флаг; другой остров, называемый Крысий, состоит из гранита. Город Рио-Жанейро уже давно построен, а по открытым в близости оного в 1730 году алмазным копям обратил особенное внимание правительства, и с того времени почти всегда был местом пребывания вицероя [вице-короля].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Здесь находится несколько лавок, в коих продаются негры: взрослые мужчины, женщины и дети. При входе в сии мерзостные лавки представляются взорам в несколько рядов сидящие, коростою покрытые негры, малые напереди, а большие позади. В каждой лавке неотлучно находится один из португальцев или из негров прежних привозов; должность такового надзирателя состоит в том, чтоб стараться представить сих несчастных в лучшем и веселом виде, когда приходят покупщики. Он держит в руке плеть или трость; по сделанному знаку все встают, потом скачут с ноги на ногу, припевая плясовые песни; кто же из них, по мнению продавца, не довольно весело смотрит, скачет или припевает, тому он тростью придает живости. Покупщик, выбрав, по желанию своему, невольника, выводит его из рядов вперед, осматривает у него рот, ощупывает все тело, руками колотит по разным частям, и после сих опытов, уверясь в крепости и здоровье негра, его покупает. При нас продан один за 200 талеров испанских. В женской лавке все расположено в том же порядке, но с тою разностию, что прикрывают негритянок спереди небольшим лоскутком синего сукна, а у некоторых были прикрыты и груди. В лавку вошли вместе с нами старуха и молодая барыня; они, по-видимому, были португалки. Торгуя одну молодую негритянку, осматривали у нее рот, подымали руки и двигали с грудей лоскут; наконец ощупала старуха обеими руками и живот; видно, что цена, назначенная хозяином, была слишком высока, и они, не купив сей негритянки, пошли в другую лавку. Осмотр, продажа, неопрятность, скверный запах, происходящий от множества невольников, и наконец варварское управление плетью или тростью – все сие производит омерзение к бесчеловечному хозяину лавки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Португальцы в бытность нашу в Рио-Жанейро надеялись, что прекращение торговли невольниками еще отсрочится; они с малолетства, видя ежедневно подобные зрелища, унижающие человечество, так привыкли к оным, что смотрят бесчувственно; сему способствуют большая от такового торга выгода и нужда в работниках для плантаций, которые с прибытия короля из Португалии весьма распространились. В нашу бытность приехали два француза, имея намерение заниматься кофейными плантациями. Великие выгоды и надежда разбогатеть привлекают людей и с небольшими деньгами. Господин Лангсдорф рассказывал, что таковых выходцев в короткое время наехало множество. Пребывание португальского короля в Рио-Жанейро привлечет в Бразилию людей из разных государств с разными промыслами и, умножив народонаселение и торговлю, возвысит Бразилию в цветущее состояние, подобно Соединенным Американским Штатам. Число жителей в Рио-Жанейро полагают около 80 000.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Король [48 - Жоан VI, который в связи с оккупацией Португалии французами в 1808 г. вместе со своим двором и частью португальской армии бежал в Бразилию на португальских кораблях под эскортом английской эскадры (Е. Ш.).] выписал колонистов из Швейцарии на весьма выгодных для них условиях. Им дают земли, скот и проч. нужное. При нас прибыло из Европы одно гамбургское судно, на котором отправились в путь 400 человек, но дорогою умерли 130. Король был весьма недоволен сим происшествием. Ежели бы для первых поселенцев употребили военные или купеческие пространные суда, на коих можно иметь достаточно пресной воды и свободно дышать чистым воздухом, сего бы не случилось; колонисты принесут Бразилии великую пользу разведением картофеля, луку, чесноку и всех огородных овощей, также скотоводством и деланием масла, размножением европейских садовых плодовитых дерев и проч. Коренные жители сим весьма мало занимаются, и означенные плоды и растения получают от европейцев, особенно от англичан, покупая дорогою ценою. Бразильцы более пекутся о размножении плантаций кофейных, сахарных. Посаженные кофейные деревья на четвертом году приносят плод, и каждое таковое дерево, круглым числом в год доставляет франк или рубль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плантации кофейные расположены на косогорах и обрабатываются неграми. На каждые три тысячи дерев полагают одного негра. Сии невольники питаются маньоком, [49 - Манъок (или касава) – растение, имеющее мучнистые корни.] бобами, сушеным мясом; платье получают весьма редко.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Кильхен доставил нам случай видеть путешественниками превозносимый водопад в шестнадцати милях от Рио-Жанейро. С утра верховые лошади и кареты были приготовлены; собрались все офицеры и ученые и несколько из городских жителей. Мы ехали весьма весело, то по обработанным прекрасным местам, то по крутым лесистым горам, имея иногда с одной стороны горы, а с другой – пропасти. За пять или шесть миль до водопада по крутой и худой дороге в каретах далее ехать было невозможно, почему и надлежало идти пешком. Сильный жар и трудность спускаться и всходить с горы на гору нас утомили; наконец все в разное время, один за другим, так сказать, притащились к трактиру, в полмили от водопада; освежась лимонадом, мы пошли вместе узкою тропинкою, ведущею по косогору к водопаду, коего шум слышен был уже издалека. Появление самого водопада, скрывавшегося от глаз наших доколе мы к нему не приближились, быстро бегущие воды по крутым порогам в разных направлениях между большими каменьями на пространстве осьмидесяти фут и наконец стремительное падение их в обширную равнину, по которой, извиваясь, теряются в неизмеримом океане вдали синеющемся – все сие поразило наши чувства тем сильнее, что высокие горы, с обеих сторон водопада воздымающиеся, препятствуют зрению видеть другие предметы; на одной из скал и на плите, вместо стола служащей, во множестве начертаны имена посещавших сие место, между которыми мы нашли наших соотечественников – капитана Головнина и других офицеров и начертали имена свои.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Заказанный г-ном Кильхеном и к водопаду на плечах негров доставленный обед особенно был вкусен после усталости. Между тем господин Карнеев, живописец отряда господина Васильева, снял вид водопада.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На обратном пути мы часто отставали друг от друга, потому что некоторые были верхом, а другие решились пройти сию трудную дорогу пешком. Я ехал верхом, а господин Лазарев хотел непременно идти пешком, и за то, когда надлежало подыматься на гору, он принужден был держаться за хвост моей лошади, дабы взойти с меньшим трудом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прошед 5 или 6 миль, сели в кареты, доехали до города, где ожидали нас катера, и мы отправились на шлюпы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 ноября. 9-го министр наш представил королю Иоанну VI начальников судов: Васильева, Шишмарева, Лазарева и меня – и генерального консула Лангсдорфа. Король был в загородном дворце, к которому дорога проложена через болото. При входе в комнату, где стоял его величество, следуя господину Лангсдорфу, коему известны были обычаи двора бразильского, мы сделали все поклон в пояс, прошед несколько шагов, – другой поклон и потом третий; король удостоил меня несколькими вопросами о Рио-Жанейре, о рейде, о намерении нашего плавания и после обыкновенных приветствий поклонился, и мы кланялись в пояс и отступали назад, не оборачиваясь спиною, а король, идучи от нас, при каждом разе поворачивался для принятия поклона. Подобные поклоны я видел, когда был на судне «Надежда» в Нагасаки в 1804 году. Японцы привели чиновников голландской фактории и двух капитанов судов на «Надежду» и по приходе в каюту сказали им: «Complement for de grote Herr» (поклон знатному господину). После чего они поклонились в пояс японскому офицеру. Находясь довольно долгое время в сем положении, один из них, доктор фактории, спросил у переводчика: «Kanik up?» (могу ли приподняться?). Переводчик кивнул головою в знак согласия, и все выпрямились.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кратковременное наше пребывание в Рио-Жанейро, большие на шлюпах приготовления к новому походу, незнание природного здешнего языка не позволяли мне сделать подробных замечаний, и я упомянул только о том, что нам случилось видеть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 ноября. 20-го привезли на шлюпы все, что господин Кильхен, по просьбе моей, заготовил для дальнейшего нашего плавания, а именно: два быка, сорок больших свиней и двадцать поросят, несколько уток и кур, ром и сахарный песок, лимонов, тыквы, лук, чеснок и другую зелень, собственно для служителей потребную.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего же дня с Крысьего острова привезены обратно на шлюпы хронометры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 ноября. Ходы хронометров в Рио-Жанейро оказались: № 2110 впереди среднего полудня, 2 ч. 22 м. 14,86 с. и ежедневно уходил 2,514 с; № 518 впереди среднего полудня, 3 ч. 1 м. 39,36 с. и ежедневно уходил 6,748 м. № 922 хронометр Баррода был впереди среднего полудня 2 ч. 40 м. 14,36 с. и ежедневно отставал 7,487 с.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нам надлежало только принять для быков и баранов сено, которое обещал доставить господин Кильхен, и привести к окончанию наши счеты; для исполнения сего господин Демидов по утру отправлен в город.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр в Рио-Жанейро по большей части ночью дует из залива тихий до 8 и 9 часов утра, потом штилеет, с 10 или 11 часов делается свежий с моря и продолжается до захождения солнца, а к ночи вновь штилеет; посему почти все суда, дабы удобнее и безопаснее выйти в море, исполняют сие в два перехода: первым приближаются к выходу, а последним на другое утро выходят в море. Следуя таковому правилу, мы поутру 21-го снялись с якоря, пользовались сначала тихим попутным для нас маловетрием, а после 10 часов, когда ветр начал дуть с моря, лавировали и близ выхода в море на глубине 14 сажен, где грунт – мелкий песок с илом, положили якорь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поздно к вечеру господин Демидов возвратился на шлюп с господином Кильхеном, с которым мы и кончили все счеты. Сено на оба шлюпа в вечеру было доставлено. После сего прекратили сношения с берегом.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава третья<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отбытие из Рио-Жанейро. – Плавание по южную сторону острова Георгия. – Обретение островов Маркиза де Траверсе. – Плавание по восточной стороне Южных Сандвичевых островов. – Плавание в Южном Ледовитом океане. – Прибытие в Порт-Жаксон. – Плавание шлюпа «Мирный» во время разлуки с шлюпом «Восток». – Пребывание в Порт-Жаксоне<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 ноября. В 6 часов утра, при маловетрии между S и О, я приказал сняться с якоря, и в 8 часов мы прошли между крепостью Санта-Круц и горою, называемою Сахарная голова. В 10 часов ветр настал с моря обыкновенный дневный, при котором мы не могли пройти выше или восточнее острова Резерса, и, не зная прохода между островов Резерса [теперь Раза] и Круглого [теперь Редонда], я приказал поворотить на правый галс к бразильскому берегу; в 11 часов опять поворотили и сим курсом уже прошли в расстоянии на полмилю выше острова Резерса, которого широта 23°5&#8242;18&#8243;. Когда оба шлюпа вышли из тесных мест, мы направили плавание на юг к острову Георгия теми путями, где господа Лаперуз, Ванкувер и Колнет искали остров Гранде, обретенного в 1765 году Антонием де Ла-Рошем в широте южной 45°. [50 - «Chronological History of the voyages and Discoveries in the South Sea or Pacifice Ocean», part. Ill, p. 398, by admiral James Burney, 1803-17.] Место сего острова поныне на картах переменяют. В 4 часа ветр засвежел; взяли у марселей по рифу, спустили бом-брам-реи и бом-брам-стеньги; к вечеру развело большое волнение; взяли еще по рифу и закрепили крюсель. Ночью сожгли по фальш-фейеру, чтоб показать свои места. Шлюп «Мирный» находился позади нас.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 ноября. В 5 часов утра ветр при небольшом дожде несколько смягчился, и мы поставили все паруса. В полдень находились в широте 25°39&#8242;49&#8243; южной, долготе 43°23&#8242; западной; в 6 часов – в широте 26°10&#8242;, долготе 43°21&#8242;, нашли склонение компаса 4°36&#8242; восточное. Ночь была ясная, и мы продолжали плавание прямо на юг.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 ноября. В 9 часов утра 24-го легли в дрейф; я велел спустить ялик и послал на шлюп «Мирный» лейтенанта Лескова пригласить священника и господина Лазарева на шлюп «Восток». В 10 часов господин Лесков возвратился, и с ним приехали священник, господа Лазарев, Галкин, Анненков и Новосильский. Вскоре началась обыкновенная молитва и молебствие о испрошении у Господа Бога благополучного и успешного окончания предлежащего нам плавания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После сего я приказал господину Лазареву принять на шлюп «Мирный» жалование на двадцать месяцев и на такое же время порционных денег, дабы в случае какого-либо несчастья со шлюпом «Восток» господа офицеры и служители «Мирного» не оставались без удовлетворения, а на случай разлучения с нами дал господину Лазареву предписание в следующих словах: «Приступая к исполнению возложенного на меня поручения, прошу вас с вверенным вам шлюпом «Мирный» в дурные погоды держаться в расстоянии пяти кабельтовое в кильватере, а во время туманов ближе к шлюпу «Восток»; напротив, в хорошую погоду на траверзе в расстоянии четырех, шести и осьми миль, дабы нам пространнее обозревать горизонт. В ночное время, когда на шлюпе «Восток» будет поднят фонарь, тогда и на «Мирном» поднять фонарь на том месте, откуда оный должен быть виднее. Может случиться, что суда, назначенные производить плавание вместе, разлучатся, и, как сему почти всегда бывает кто-нибудь виною, прошу вас внушить господам вахтенным лейтенантам быть крайне бдительными. Когда же неожиданно последует разлука, тогда искать друг друга три дня на том месте, где в последний раз находились в виду один другого и производить пальбу из пушек; ежели и после сего не встретимся, то старайтесь поступать по инструкции, мне данной, с которой вы копию уже имеете; когда неожиданная разлука случится прежде острова Георгия [Южная Георгия], тогда рандеву назначаю на высоте залива Овладения, где, прождав четыре дня, поступать по инструкции, а ежели разлучимся близ Фолклендских островов и время года будет еще позволять, то держаться около сих островов, под ветром и, отыскав гавань, войти в оную, где и ожидать шесть дней, разводя на горах огни; после чего возвратиться чрез Куков пролив в Порт-Жаксон и там ждать прихода шлюпа «Восток». Все вышеописанное во время разлуки будет с точностью исполняемо на шлюпе «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте 27°38&#8242;46&#8243; южной, долготе 43°32&#8242;51&#8243; западной; течение моря было SW 64°, двенадцать миль в сутки; курс продолжали прямо на юг под всеми парусами. В 7 часов вечера шлюпу «Мирный» сделан сигнал подойти под корму к шлюпу «Восток», и, когда сие исполнено, тогда мы пожелали взаимно друг другу счастливых успехов и продолжали путь. В 10 часов вечера ветр засвежел и взяли у марселей по рифу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 ноября. В продолжение ночи небо покрыто было облаками, ветр дул крепкий от О, и развело большое волнение; шлюп «Мирный» отстал далеко; мы принуждены иметь марсели на езельговте; в 2 часа пополудни, когда «Мирный» нас догнал, опять поставили марсели; в 4 часа пошел дождь, а в 8 часов набежал от NW сильный, но непродолжительный шквал, после чего ветр при пасмурной погоде начал дуть от NO тише прежнего. Около полуночи молнией освещало беспрерывно весь горизонт к SO и слышен был гром.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 ноября. Ветр из северо-восточной четверти, постоянно сопровождавший нас от Рио-Жанейро до сего места, господствующий около бразильских берегов с сентября до марта месяца, в 8 часов вечера отошел к OtS, при пасмурной погоде и дожде, и засвежел столько, что мы взяли у марселей по рифу и спустили брам-реи.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 ноября. 27-го мрачность и дождь продолжались при большом волнении; ночь была весьма темная; на сожженный фальш-фейер шлюп «Мирный» не отвечал и по утру при рассвете не был виден. Рассчитывая, что должен находиться назади, мы убавили парусов, и в 3 часа после полудня направили путь по ветру, чтоб сыскать нашего сопутника; вскоре, когда пасмурность несколько прочистилась, увидели его на NtO и пошли прямо к нему В 4 часа, когда оба шлюпа сблизились, мы вновь привели на левый галс на SWtW. Ветр тогда дул крепкий от StO, с порывами. Солнце иногда проглядывало, волнение было велико.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 ноября. С утра ветр стих; мы подняли брам-реи, отдали у марселей рифы и поставили брамсели. По Реомюрову термометру тепла было 14,1°; к полудню заштилело, небо очистилось от облаков. Мы находились в широте 34°19&#8242; южной, долготе 44°41&#8242;9&#8243; западной. В продолжение четырех суток течение увлекло нас на SW 3°14&#8242;, пятьдесят шесть миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По двадцати расстояниям луны от солнца я определил долготу 44°40&#8242;03&#8243;, капитан-лейтенант Завадовский 44°55&#8242;5&#8243;, штурман Парядин 44°40&#8242;31&#8243;. В 6 часов в широте 35°4&#8242;, долготе 44°44&#8242;, склонение компаса было 6°15&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 ноября. В 2 часа утра нашел от SW шквал с дождем и градом, что принудило нас у марселей взять по два рифа; с рассветом ветр еще усилился, мы закрепили фор-марсель, крюсель и остались под зарифленным грот-марселем и штормовыми стакселями, спустили брам-реи и брам-стеньги; по окончании сей работы, когда служители надели сухое платье, дано им по стакану пунша для подкрепления. В полдень мы находились в широте 35°46&#8242;9&#8243; южной, долготе 43°48&#8242;31&#8243; западной. В 3 часа пополудни набежал со стороны ветра сильный, но непродолжительный шквал с дождем и крупным градом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 ноября. Во время крепкого ветра, в сей день бывшего, нас окружали бурные птицы (Procellaria) величиною почти с утку; спина, хвост и голова их вверху светло-бурые, а низ белый. В продолжение дня горизонт был чист, и мы могли видеть на пятнадцать миль во все стороны.<br>
<img border=0 src="i_008.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Альбатрос&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 декабря. Декабря 1-го при тихом ветре шли к югу; в широте 36°10&#8242; южной, долготе 42°15&#8242; западной, определено склонение компаса 7°21&#8242; восточное. С утра подняли брам-стеньги и рей и отдали у марселей рифы. В 11 часов задул тихий ветр от N; в полдень находились в широте южной 36°17&#8242;56&#8243;, долготе 42°00&#8242;37&#8243; западной; течение увлекло нас на SO 76°, двенадцать миль. С полудня ветр начал свежеть, и мы шли по шести, семи и восьми миль в час. В 11 часов вечера у марселей взяли по два рифа, а крюйсель закрепили, чтоб не удалиться от «Мирного». В продолжение дня летало около нас несколько альбатросов (Diomedea exullans) и вышеупомянутых бурных птиц; во весь вечер и всю ночь видна была зарница к юго-востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 декабря. В полдень 2-го в широте 38°59&#8242;33&#8243; южной, долготе 41°48&#8242;23&#8243; западной; течение шло по направлению SO 54°, тринадцать миль. По горизонту был туман, подобно как в С.-Петербурге, когда река Нева вскрывается и влажность от оной морским ветром приносит в город. Большие рыбы от 15 до 16 футов величиною, из роду китов, окружали наши шлюпы; все бросились за ружьями. Лейтенанту Демидову удалось ранить пулею в голову одну, которая близ шлюпа высунулась из воды перпендикулярно футов на пять и, быв ранена, бросилась прочь от шлюпа, оставляя кровяной след. Рыбы сии имели по одному перу на спине, горизонтальный хвост и небольшое дыхальцо над головой. Ввечеру найдено склонение компаса 8°15&#8242; восточное; с полудни до полуночи мы шли весьма тихо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 декабря. В 11 часов утра вахтенный лейтенант Игнатьев донес мне, что на WSW виден бурун; я обрадовался, заключая, что можно ожидать близости берега, который господин Ла-Рош усмотрел в 1675 году в 45° южной широты, велел держать к буруну; но, подошед ближе, мы увидели мертвого кита, на которого вода разбивалась; кит окружен был множеством морских птиц, летающих, плавающих и на нем сидящих. Господа Демидов и Берх отправились на ялике, чтобы застрелить несколько птиц, и им удалось убить одного альбатроса длиною в два фута восемь дюймов, а от одного конца крыла до другого в семь футов шесть дюймов; цвет перьев на верхних частях сей птицы темно-бурый, шея и низ белые. В полдень по наблюдению широта нашего места была 39°48&#8242;36&#8243; южная, долгота 41°44&#8242;29&#8243; западная; течение на SO 39°, пятнадцать миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа проплыло мимо шлюпа большое стадо малого рода морских свиней, или дельфинов, с острыми головами. В 3 часа мы легли в дрейф и лот-линем в 200 сажен не достали дна. От 4 часов до вечера видели многочисленные стаи летающих и сидящих на воде бурных птиц. Нам очень хотелось одну застрелить, но не удалось по причине их пугливости. В 6 часов вдали к NW видели фонтаны, пускаемые китами; погода продолжалась в течение всего дня прекраснейшая; по захождении солнца спустилась на шлюпы большая роса. Склонение компаса при захождении солнца было восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 декабря. В час пополуночи нашел со стороны ветра густой туман, продолжавшийся до 8 часов утра. Когда прояснило, мы увидели стаи птиц того же рода, которые нас окружали накануне. Ветр постепенно свежел; к полудню имели ходу восемь с половиною миль в час. Широта нашего места была 41°30&#8242;55&#8243; южная, долгота 41°55&#8242; западная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ртуть в барометре с утра начала опускаться, предвещая крепкий ветр, который и настал при захождении солнца; хотя по летающим птицам можно бы заключить о близости берега, но в продолжение всего дня, к прискорбию нашему, мы не могли видеть далее пяти или шести миль, ибо весь горизонт покрыт был мрачностью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К 8 часам вечера увеличивающийся ветр от W принудил нас остаться под зарифленными двумя марселями, фок-стакселем и гротом. Во время крепкого ветра я находил за лучшее нести грот, а не фок, потому что шлюп «Восток», у которого фок-мачта поставлена была слишком близко на нос, с фоком всегда много зарывался, мы не имели покойной качки, и руль ходил всегда под ветром.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 декабря. Ветр дул крепкий от SSW. В 2 часа ночи мы сожгли фальшфейер, шлюп «Мирный» отвечал тем же, находясь недалеко от нас. К рассвету развело большое волнение, и шлюп бросало довольно сильно. Горизонт был чистый и обширный, почему каждые полчаса ходили люди на все три салинга, и каждый особенно доносил вахтенному лейтенанту, что сверху видел. С самого отправления из Рио-Жанейро до окончания путешествия сие исполняемо было в точности, и вахтенный лейтенант не позволял посланным наверх между собой переговариваться. До полудня ветр зашел от SSO, мы поворотили на правый галс. Широта в полдень оказалась 42°40&#8242;52&#8243; южная, долгота 41°11&#8242;26&#8243; западная; течение SO 49°, шесть миль в час. [51 - По-видимому, опечатка. Следует читать «шесть миль в сутки».] У марселей отдали по два рифа и поставили крюсель. В 2 часа бросили лот и линем в 200 сажен не достали дна; к вечеру ветр затих, но море еще продолжало колебаться. Во весь день окружали нас птицы, о коих упомянуто 3-го и 4-го числа. Господин Завадовский застрелил малую бурную птицу (Procellaria pelagica), и как голова ее была совершенно раздроблена, то неудобно было приготовить для сохранения в числе чучел.<br>
<img border=0 src="i_009.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Голубая бурная птица&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 декабря. С полуночи при тихом от OtS ветре мы опять направили путь на юг. В 3 часа ветр отошел к ONO и постепенно свежел, так что мы имели ходу по пяти и шести миль в час. В сию ночь море было беловатого цвета, я полагаю, что перемена цвета воды в ночное время произошла от множества малых светящихся червей, которые в светлую ночь не могут светить ярко и сообщать морю огненного вида, как в темные ночи. С утра подняли брам-реи, поставили все паруса, но за туманными облаками не могли видеть солнца и потому полуденного наблюдения не сделали. В 3 часа пополудни погода превратилась в пасмурную с дождем и, продолжаясь таковою до полуночи, не позволила нам во все сутки обозреть далее пяти миль вперед и во все стороны. Господин Лазарев застрелил белого альбатроса и поднял на шлюп. Альбатрос был весом в тридцать один фунт, величиною от конца одного крыла до конца другого десять футов и семь дюймов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7декабря. Ночью море было наполнено светящимися червями и множеством китов, из коих два подле самого шлюпа пускали фонтаны. В 5 часов утра ветр утих и несколько спустя задул противный от SSW; мы легли к SO. В 10 часов удалось господину Берху застрелить одну из летавших около шлюпа бурных птиц, для поднятия коей положили грот-марсель на стеньгу [52 - «Положили грот-марсель на стеньгу» – при таком положении парусов судно будет иметь задний ход.] и спустили шлюпку. Длина сей птицы, от конца носа до конца хвоста, один фут шесть дюймов; верхняя часть клюва загнута вниз острием; ноздря только одна, разделяется тонкою перпендикулярною перепонкою; верхняя часть головы, спина, крылья и хвост бурые, а брюхо и нижняя часть шеи белые, ноги [лапы] короткие с тремя пальцами, которые между собой соединены перепонкою и имеют на концах когти, а сзади шпоры. Когда птицу привязали лаглинем за ногу и пустили на воду с кормы, тогда другие бурные птицы собрались вокруг и, казалось, сожалеют об ее жребии; в короткое время их застрелено десять, потом шлюпку подняли и наполнили паруса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 44°46&#8242;30&#8243; южной, долготе 41°16&#8242;49&#8243; западной. Течение было в продолжение двух суток девять миль; ветр дул от юга противный, а от SW шла большая зыбь; ртуть в барометре стояла на 29,47; в 3 часа сделалась погода пасмурная с дождем; вскоре нашедший шквал от SSO принудил нас взять все рифы у марселей и спустить брам-реи и брам-стеньги. Подняли из воды растения двух родов. Первого рода, Gorgonia, имеет стебель длиною в один фут, толщиною в диаметре 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>дюйма; перерезав оный ножом, заметили, что внутренность много походит на роговое вещество; от стебля расширяется во множестве наподобие опахала, ветви разной величины и толщины, все цилиндрические, в середине пустые, цвет имеют грязно-светло-зеленый; все сие растение простирается на семь футов. На втором, от кудрявого корня, растут прямо гибкие длинные в две линии толщиною стволы; листья их длиною в два фута плоские, волнистые, зубчатые, происходят из веретенообразных пустых ветвей; трава сия различной длины; мы нередко раскладывали ее во всю длину шканец и юта, т. е. на 70 футов английских, цветом грязно-желто-зеленоватая, и подобно всем плавающим на поверхности моря травам, служит убежищем ракушек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 декабря. В 7 часов утра ветр перешел к SSW; мы поворотили по ветру; к полудню еще отошел и мы легли на StO; широта нашего места была 44°36&#8242;43&#8243; южная, долгота 42°51&#8242;02&#8243; западная: течение снесло нас на NW 55°, 27 миль. Около 5 часов пополудни пересекли параллель 45°, на которой полагают, что господином Ла-Рошем обретен остров Гранде. Тогда погода была ясная, мы могли видеть далеко, однако же имели равную участь с гг. Лаперузом, Ванкувером и Колнетом, которые в разные времена и в разных местах по сей параллели тщетно искали сей остров, о коем в хронологической истории Бурнея, в III части, на стр. 397 сказано следующее: «Господин Ла-Рош, обходя мыс Горн на возвратном пути из Южного океана, по ошибке в счислении был подвержен опасности, и простирая плавание в позднее время года, в апреле месяце (который соответствует октябрю в Северном полушарии), увидел берег, покрытый льдом и снегом; найдя глубину 20, 30 и 40 сажен, остановился на якоре. Когда погода прояснилась, усмотрел, что стоит близ гор, покрытых снегом, у мыса, простирающегося к SO. Пробыв 14 дней на сем месте, в полтора часа прошел проливом, находящимся между сим берегом и малым островом; после того держал на NW, а в следующие сутки, штормом от юга, увлечен был на север в продолжение трех суток. Когда погода переменилась, почитал себя в широте 46°, откуда направил курс в залив Всех Святых (Bahia de todos los santos), в широте 45°, пришел к большому острову, при котором было хорошее якорное место, а на восточной стороне свежая вода, дрова и рыба в изобилии, но людей не видали. Ла-Рош назвал сей остров Гранде».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из такого описания невозможно узнать, где Ла-Рош видел берег, обойдя мыс Горн, и каким проливом прошел, а потому нет возможности определить долготу острова Гранде. Некоторые мореплаватели и географы полагают, что Ла-Рош обходил мыс Горн с восточной стороны, и обретенный им берег, покрытый льдом и снегом, принадлежит к Фолклендским островам, а другие полагают, что видел остров Валлиса и прошел у оного малым проливом, почему и можно заключить, что курс его был по южную сторону острова Георгия. Все сии мнения определяют долготу острова Гранде разную, и потому, направляя путь одним меридианом, можно токмо по счастью попасть к сему острову.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Приближаясь к параллели 45°, мы ежедневно встречали большие стада птиц, рыб и плавающую траву, что обыкновенно принимают за признаки близости земли, которой мы однако ж не видали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 декабря. В 2 часа ночи для поджидания шлюпа «Мирный» взяли еще рифы у марселей и закрепили крюйсель. По рассвете в парусном горизонте напрасно искали шлюп, и мне было весьма неприятно исполнить условие искать друг друга на том месте, где в последний раз виделись.<br>
<img border=0 src="i_010.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Южная полярная бурная птица&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре пошел дождь, и я еще более потерял надежду встретиться с «Мирным», но, сделав пушечный выстрел, мы услышали ответ назади, почему тот же час привели к ветру, дабы господину Лазареву дать возможность нас догнать; весьма обрадовались, когда по прочищении пасмурности увидели шлюп «Мирный» в близости, и немедленно наполнили паруса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 46°24&#8242;57&#8243; южной, долготе 42°27&#8242;47&#8243; западной; течение моря увлекло нас на NO 74°, пятнадцать миль; после обеда имели возможность измерить несколько расстояний луны от солнца. Долгота места нашего в полдень определена следующая:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мною из 15 расстояний – 42°22&#8242;01&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан-лейтенантом Завидовским из 15 расстояний – 42°22&#8242;52&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенантом Торсоном из 10 расстояний – 42°07&#8242;22&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Астрономом Симоновым из 10 расстояний – 42°17&#8242;22&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Долгота по хронометрам:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По № 518 – 42°26&#8242;18&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По № 922 – 42°25&#8242;02&#8243;<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Склонение компаса найдено 7°48&#8242; восточное. Погода сделалась лучше, мы подняли брам-рей и продолжали курс на юг.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 декабря. При благоприятной погоде вынесли на верх все служительское платье и постели для просушки. До сего времени чрез день всегда в палубах разводили огонь в чугунных печках, которые, по прекращении огня, выносили; с сего же дня, вступая в холодный климат, я велел поставить и укрепить печки на местах, трубы вывести в грот– и фор-люки, а самые люки закрыть; в грот-люке для света вырезан был в четыре фута квадрат, в который вставили стекло, дабы не входила мокрота; остальная часть люка обита смоленой парусиной; вход в палубу оставлен был в фор-люке; в грот-люк позволялось ходить только в чрезвычайных случаях, а для облегчения шлюпа сняты еще четыре крайние пушки и спущены в кубрик.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10-го в широте 47°52&#8242;4&#8243; южной измерено нескольких лунных расстояний от солнца и определена долгота в полдень:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мною из 20 расстояний – 42°05&#8242;29&#8243;западная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан-лейтенантом Завидовским из 25 расстояний – 42°04&#8242;13&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Штурманом Парядиным из 30 расстояний – 42°06&#8242;10&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Долгота по хронометрам:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По № 518 – 42°15&#8242;44&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По № 922 – 42°15&#8242;35&#8243;<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из летающих около шлюпа разных птиц застрелили трех, которые подняты были на шлюп. Они принадлежали к роду бурных птиц (Procellaria) длиною в 1 фут &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> дюйма, нос их в &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> дюйма, с загнутым концом, перья белые, испещренные бурыми пятнами. Сии птицы признаны нами за самых тех, которые в путешествии капитана Кука названы Pintades; мы будем называть их пеструшками.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Теплота приметно уменьшалась, а потому я позволил всем употреблять платье нарочно для холодного климата приготовленное, как то: фланелевые рубахи и подштанники, а сверх рубашек – суконное платье и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 декабря. До 8 часов 11-го мы продолжали курс к югу, ветр задул тихий от SSO; поворотили к SW, откуда шла большая зыбь. В полдень находились в широте 49°3&#8242;56&#8243; южной, долготе 41°57&#8242;11&#8243; западной; течение было NO 12°, восьмнадцать миль в сутки; ртуть в термометре стояла на 6° теплоты; склонение компаса найдено 11°32&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> восточное; в 4 часа ветр перешел в SW четверть, мы опять поворотили. В продолжение сего дня видели несколько альбатросов, пеструшек и множество хохлатых пингвинов, или скакунов (Aptenoclitos chrysocome), мы старались хотя одного из них застрелить, но по причине их осторожности нам не удалось исполнить нашего желания. В сии сутки проплыло мимо нас несколько морской травы.<br>
<img border=0 src="i_011.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Хохлатый пингвин&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 декабря. При тихом ветре от NtW и большой зыби от юга мы продолжали курс к острову [Южная] Георгия. С утра ветр свежел от NO; в полдень находились в широте 50°9&#8242;40&#8243; южной, долготе 41°22&#8242;18&#8243; западной. После полудня пошел дождь, и мы несли мало парусов для того, что шлюп «Мирный» далеко отстал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сей день вся Россия праздновала рождение государя императора Александра Павловича. Мы ознаменовали праздник поднятием кормового флага, и при питии за здравие его величества команда кричала семь раз «ура!» при двадцать одном выстреле с каждого шлюпа. Ко всеобщему сожалению нашему, свежий ветер и большое волнение препятствовали священнику переехать на шлюп «Восток» для молебствия, но мы с сердечными чувствами возсылали теплые молитвы ко Всевышнему о здравии и благоденствии его императорского величества. С 7 часов вечера 12-го ветр перешел к WNW. В полночь теплота по термометру на воздухе была 3,7°, а в палубах, где спали служители, 6,8°. В продолжение ночи шел дождь, с утра было по горизонту мрачно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 декабря. В полдень 13-го мы находились в широте 52°25&#8242;18&#8243; южной, долготе 40°23&#8242;42&#8243; западной; течение имели NW 57°, двадцать девять миль в сутки; лотом с линем в 250 сажен дна не достали. Склонение компаса было 10°48&#8242; восточное. В 10 часов вечера ветр сделался противный от StO; мы пошли на SWtW. В продолжение дня летали бурные птицы разных родов и в первый раз показались голубые.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 декабря. В продолжение противного ветра мы легли в дрейф, спустили ялик и стреляли в птиц; в короткое время застрелили двух: одну белую, а другую голубую, из принадлежащих к роду бурных; первая названа капитаном Куком снежною, а последняя – синею петрелью; они величиной с горлицу, цвета сизого, близкого к голубоватому; с одного конца крыла до другого проходит бурая полоса, и конец хвоста бурый, ноги и нос голубые. Я буду их называть голубыми бурными птицами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте 53°10&#8242;53&#8243; южной, долготе 40°8&#8242;5&#8243; западной; термометр стоял выше точки замерзания 2,8°, и в первый раз выпало несколько снега. В 7 часов набежал от SWtS шквал со снегом, что и принудило нас зарифить марсели двумя рифами. Вскоре ветр сделался тише, мы отдали по рифу и поставили брамсели, чтобы скорее достигнуть до острова Георгия; в 10 часов еще пробежал шквал со снегом, и ветр установился тот же.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 декабря. Ночь была ясная, от SW шла большая зыбь; термометр на открытом воздухе стоял выше точки замерзания 1,8°, а в палубе, где спали служители, 7,4°. В половине шестого часа, пришед на параллель острова Валлиса, [53 - Остров Валлиса находится недалеко от западной оконечности острова Южная Георгия.] мы направили путь к OSO. Любопытство побудило всех встать весьма рано, в надежде увидеть остров Георгия. Хотя оного еще не было видно при рассвете, однако же то место, где должен находиться берег, отличалось от остальной части горизонта черно-густыми скопившимися тучами. Множество китов пускали фонтаны; бурные птицы голубые, снежные, малые, черные и пеструшки летали стаями и сидели на воде; местами появлялись плавно летающие альбатросы. Пеструшки, будучи всех смелее, близко подлетали к шлюпу; множество хохлатых пингвинов, выскакивая из воды и перекликаясь друг с другом, нас обгоняли; травы, называемой Fucus pyriformis, несло много мимо шлюпов. В 8 часов, когда пасмурность несколько очистилась, мы увидели острова Валлиса и Георгия в расстоянии двадцати одной мили; остроконечные их вершины, скрываемые облаками, конечно, покрыты вечным снегом; в полдень мы приближились к острову Валлиса, который был от нас на NO 37°, в двух милях. По наблюдениям в полдень мы находились в широте 54°5&#8242;23&#8243; южной; по сему широта острова Валлиса выходит 54°4&#8242; южная; долгота оного по двум хронометрам 38°22&#8242; западная, а по наблюдению расстояний луны 9-го, 10-го и 12-го числ на шлюпе «Восток» 38°17&#8242;18&#8243; западная; по наблюдениям господина Лазарева 38°27&#8242;. Сей остров составляет часть высокого из моря выходящего каменного хребта; положение его О и W, пространством на четыре мили, вершины покрыты, а ущелины наполнены снегом. При северо-западной оконечности острова находятся три надводных камня.<br>
<img border=0 src="i_012.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Пингвины&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чрезмерно великая зыбь от SSW разбивалась с шумом о скалы. Я шел вдоль берега в расстоянии на одну с четвертью, на полторы и две мили. Имея ходу около семи миль в час, мы видели несколько заливов, в которых, вероятно, безопасно останавливаться на якоре; из одного залива шел под английским флагом парусный бот; по приближении оного мы просили пристать к шлюпу и для того легли в дрейф. К нам приехали на ялике штурман и два матроза; первый сказывал, что издалека нас не узнали, и, полагая, что мы пришли также для промысла китового жира, они имели намерение провести наши суда в залив, надеялись, что за свои труды получат плату. Два трехмачтовых судна, принадлежащие английской компании для ловли китов, одно «Ниде-Шпенсебелла», а другое «Мериан», [54 - Названия судов «Индиспенсэбль» и «Мери-Анн» (по спискам Ллойда, 1820); фамилии капитанов Броун и Шорт (E. Ш.).] под начальством капитанов Бруна и Торта, стояли в заливе, из коего вышел ял. Глубина их якорного места 18 сажен, грунт – ил; большой ручей свежей воды впадает в сей залив, называемый гавань Марии. Суда стоят уже четыре месяца; промышленники из убитых морских слонов (Phoca procosciclea) вытапливают жир; ездят для сего промысла во все бухты, для ночлегов опрокидывают свои лодки, разводят огонь. Зажигая жир морских животных, вместо растопок употребляют шкуры пингвинов, которых в настоящее время года чрезвычайное множество. Они видели также альбатросов и других морских птиц весьма много, из береговых же только жаворонков и род голубей; растений никаких нет, кроме моха. За сии известия я приказал посетителей наших угостить гроком и сухарями с маслом. Один из матрозов был русский; бежал во время пребывания военных наших кораблей в Англии и скитается по трудным промыслам для пропитания. Гости наши отправились на свой бот; мы наполнили паруса и взяли курс на полторы мили мористее одного острова, впереди нас находящегося; в 9 часов, достигнув оного, по причине ночной темноты и нашедшей пасмурности привели шлюпы к ветру на правый галс; глубина на сем месте 75 сажен, грунт – мелкий черный камень. Сей остров, в широте южной 54°ЗГ30&#8243;, долготе западной 37°13&#8242;, я назвал оный островом Анненкова в честь второго лейтенанта, служившего на шлюпе «Мирный». Берег, в виду у нас бывший, состоит из каменных гор, коих вершины покрыты снегом, а ложбины и ущелины наполнены льдом. Хотя мы шли близко от берега, однако ж тщетно зрительными трубами надеялись увидеть какое-либо растение, кроме местами желто-зеленеющего моха, не видели ничего.<br>
<img border=0 src="i_013.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта острова Георгия&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для удобнейшего описания и измерения пространства сего острова я некоторые мысы назвал именами офицеров, служивших на шлюпах наших, как то: мыс острова Георгия, оканчивающийся к морю тремя острыми камнями и лежащий от восточного мыса сего острова на SO 30° в трех с половиною милях, назван Парядиным; от мыса Парядина берег принял направление к SO 69°, на тринадцать с половиною миль до мыса, названного мною Демидовым, который легко узнать можно по прилежащему у западной оного стороны высокому острову; от сего места до восточного мыса залива Марии берег имеет направление на SO 47°30&#8242; на расстоянии семнадцати миль. От острова Анненкова к острову Георгия видны три большие высунувшиеся из воды скалы, лежащие NO 67°. Остров Анненкова почти круглый, в окружности 7&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> миль, на средине возвышенность, покрытая снегом и льдом, местами видны голые скалы. [55 - Карты этого района, составленные русской антарктической экспедицией, оказались настолько точными, что до недавнего времени являлись наилучшими (Е. Ш.).] К ночи ветр, усилясь, развел большое волнение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 декабря. Мы держались под рифлеными марселями, при пасмурной погоде с дождем. По термометру теплоты было 2,3°. В 3 часа утра, хотя пасмурность и дождь продолжались, но оба шлюпа спустились, чтоб подойти к тому месту, где накануне кончили обозрение берега. Хотя в 7 часов утра мы приближились к острову Георгия на расстояние восьми миль, находясь в то же время от острова Анненкова на пять миль, но пасмурность была еще так густа, что ни того ни другого не видели, почему и принуждены вновь привести шлюпы к ветру и выждать, доколе погода прояснится.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов с половиною, увидя остров Анненкова, шли прямо к оному; когда приближились на расстояние четырех миль, стали держать NO 43°, и чрез час находились от острова Георгия на три и три четверти мили; тогда пасмурность и снег опять скрыли от нас берега, что и принудило опять привести шлюпы к ветру, а в час пополудни, когда снег начал уменьшаться и открылся берег, мы пошли вдоль оного.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В три часа прошли между берегом острова Георгия и островом Пикерсгилем. «Капитан Кук 1775-го года января 20-го, находясь у SW оконечности острова Георгия, видел в 9 милях остров, и назвал оный по имени лейтенанта на его судне островом Пикерсгиля». Остров сей в окружности имеет три мили, довольно высок, и от оного к острову Георгия находятся еще два острова, и все три занимают в длину с небольшим две мили. Господин Лазарев поручил вышеупомянутым промышленникам привезти с берега пингвинных шеек и яиц; сим был задержан, от нас отстал так, что мы потеряли из виду шлюп «Мирный»; дожидаясь оного, я не мог пользоваться благополучным ветром; по сей причине, равно и по наступившей после пасмурности, в 3 часа пополудни шлюп «Восток» привел к ветру.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Осмотренный нами сегодня берег острова Георгия составляет продолжение берега, который мы видели накануне, также горист; верхи его покрыты снегом и долины наполнены льдом. Одни только крутые скалы, на коих снег и лед не могут по своей тяжести держаться, имеют цвет темный. Близ берега мы видели несколько плавающего льда, вероятно своею тяжестью от берега отделившегося. Между тем ветр скрепчал, развел большое волнение, и настала пасмурность с дождем. С шлюпа «Восток» каждый час палили из пушек, чтобы шлюп «Мирный» знал место наше, но мы ответа не слыхали, не прежде 8 часов вечера с ним соединились и легли в море к югу под рифлеными марселями.<br>
<img border=0 src="i_014.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Ледники на острове Южная Георгия&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Фотография&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 декабря. В час ночи поворотили к берегу; ветр тогда перешел от WSW к WNW и был сопровождаем мокрым снегом и дождем. Ртуть в термометре стояла только на 1,9° выше точки замерзания. В 6 часов утра подошли к берегу против залива, который назван мною залив Новосильского и лежит от залива Марии на SO 65°, в двадцати двух милях; [56 - Действительное расстояние, судя по «Атласу Беллинсгаузена», – 42 мили (Е. Ш.).] бросив лот на глубине 80 сажен, достали дна, грунт – ил. С сего пункта держали в параллель берега, в расстоянии двух миль, шли по осьми миль в час. От залива Новосильского берег имеет направление на StW пять с половиною миль, до отлогого мыса, подле которого три низменных острова. От сего мыса, названного мною мысом Куприянова, до мыса Ошибки [57 - Мыс Ошибки – мыс Дизапойнтмент (Disappointment).] (так названного капитаном Куком) берег идет на SO 50°30&#8242;, десять миль, наполнен островершинными каменными горами, между коими все ущелины покрыты снегом и льдом. На пути от мыса Куприянова к мысу Ошибки, в четырех милях от первого, находится подводный опасный камень в расстоянии от берега на полторы мили; по причине настоящего большого волнения разбивался бурун, в тихую же погоду сей камень может быть весьма опасен. Близ мыса Ошибки три островка: первый – высокий камень у самого мыса, а последний, капитаном Куком названный Зеленым по причине зеленоватого его цвета, от мыса на юг в трех милях. [58 - В действительности здесь четыре островка, теперь называемые островами Грин-Айлендс (Green Islands).] Гористый берег от мыса Ошибки идет пять миль на SO 85°, а потом на NO 40°; сии два направления образовали Южный мыс острова Георгия, находящийся в широте 54°25&#8242; южной, долготе 36°2&#8242; западной. В 9&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> часов мы обошли мыс Южный, где окончили опись, соединили наше обозрение острова Георгия с частью берега, обретенного капитаном Куком за 44 года перед нами; за 19 лет до капитана Кука берег сей обретен судном «Леон» и назван Сант-Педро (Sant Pedro), простирается на NW и SO 61°, на девяносто две мили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При большой пасмурности, дожде и временно шедшем снеге ветр усиливался; мы шли под двумя марселями, всеми рифами зарифленными, и под защитою острова Георгия ожидали шлюпа «Мирный». Ветр более и более усиливался, мы спустили брам-реи. Около полудня «Мирный» с нами соединился. Я не надеялся скоро дождаться благоприятной погоды, чтоб осмотреть какое-нибудь якорное место, при том же берег сей обитаем токмо пингвинами, морскими слонами и котиками; последних мало, ибо приезжающими промышленниками истреблены. Обошед с южной стороны большую половину сего берега, мы не приметили ни одного куста и никакого растения, видели только, что весь покрыт снегом и льдом. Дожидаться здесь перемены погоды неделю или более, чтоб обозреть землю, охладевшую и, так сказать, мертвую, я почел бесполезным, тем более что упустил бы летнее время, самое лучшее для плавания в опасном Ледовитом Южном океане; и так сделал шлюпу «Мирный» сигнал следовать за «Восток» и лечь на SOtO прямо к северной оконечности Земли Сандвича, которую намерен был осмотреть с восточной стороны, ибо капитан Кук, при обретении оной, осмотрел только западную сторону. В 2 часа пополудни мы закрепили грот-марсель, чтоб не уйти от шлюпа «Мирный», в мрачном горизонте едва видимого. Изредка, когда на несколько минут погода прояснилась, рассмотрели мы остров Клерк, положение коего по пеленгам определили в широте 54°55&#8242; южной, долготе 34°46&#8242; западной. Сей остров обретен капитаном Куком и назван островом Клерка в честь первого лейтенанта на его судне. В 5 часов вечера мы принуждены были нести только один фор-стень-стаксель для того, что шлюп «Мирный» отстал и пасмурность скрывала его от глаз наших. В 8 часов вечера солнце проглянуло из-за облаков; мы определили склонение компаса 7°29&#8242; восточное, находясь в широте 54°58&#8242; южной, долготе 35°16&#8242; западной. К полуночи, когда господин Лазарев нас догнал, поставили фор– и грот-марсели, зарифленные всеми рифами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 декабря. 18-го в 6 часов утра теплоты было 1°. До полудни при крепком ветре от NNW, большом волнении и пасмурности мы шли по осьми миль в час. Шлюп «Мирный» находился под ветром и несколько впереди нас. Господин Лазарев поворотил и телеграфом уведомил, что видит землю. Нам со шлюпа «Восток» казался сквозь мрачность гористый берег, то посему мы поспешно поворотили, дабы дождаться ясной погоды, не подвергаясь опасности при обозрении берега в бурную погоду; имели тогда грот-марсель, зарифленный всеми рифами, фок-стаксель и апсель. Ртуть в термометре стояла выше точки замерзания 1,7°. В 2 часа пополудни пасмурность умножилась так, что далее одного кабельтова мы не могли различать предметов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 декабря. Неблагоприятная погода продолжалась до полуночи; теплоты по термометру было только 1,2°. Шлюпы бросало с боку на бок, почему мы принуждены были поворотить по ветру на другой галс к северу; тогда волнение сделалось с носу, и тем чрезмерная качка с носу уменьшилась. Близ полудня прошли мимо мертвого кита, который окружен был летающими над ним и около его на воде сидящими альбатросами и разными бурными птицами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 56°2&#8242; южной, долготе 32°57&#8242; западной. Течение моря было на NO 62°, в двои сутки – тридцать девять миль; когда ветр затих, мы стреляли птиц: господином Игнатьевым застрелен альбатрос длиною от одного конца крыла до другого 10 футов 5 дюймов; был дымчатого цвета, а голова, шея, крылья и хвост бурые; много походит с головы, ног и крыльев на белого альбатроса, с тою разностью, что глаза обведены белою полосою шириною в одну линию и вдоль черного клюва по бороздам на обеих челюстях идут белые узенькие полоски; хвост остроконечный и длиннее, нежели у белого альбатроса. Птица сия изображена в атласе под № 17. Другими господами офицерами подстрелены четыре пингвина, из коих два жили сутки и странною своей походкою, переваливаясь с ноги на ногу, забавляли служителей, которые в первый раз смотрели на них вблизи.<br>
<img border=0 src="i_015.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Бурый альбатрос&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 3 часа увидели льдину на OtN; она накануне при мрачности показалась нам берегом. Киты в разных местах пускали фонтаны; от 7 часов до полуночи мы шли в густом тумане.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 декабря. При переменных тихих ветрах и большой зыби, шедшей от запада, мы направляли путь к востоку и с рассветом видели впереди местами лед. Лейтенант Завадовский застрелил два дымчатых альбатроса. В полдень находились в широте 56°13&#8242; южной, долготе 32°25&#8242; западной. Лотом на глубине 260 сажен не достали дна. Желая воспользоваться маловетрием, легли в дрейф, опустили термометр г-на Нория на глубину 270 сажен на десять минут, и на сей глубине температура воды оказалась 31,75° по Фаренгейтову термометру, т. е. четверть градуса ниже точки замерзания по Реомюрову разделению, при поверхности же воды 48,75°. К крайнему моему сожалению, неосторожностью штурмана сей термометр изломан; потеря была тем чувствительнее, что мы имели только один такой термометр. В 10 часов прошли возле льдяного острова, в окружности около полуторы мили, высотою от поверхности воды 180 фут. С северной стороны отлогий льдяной мыс был покрыт пингвинами; они все стояли, размахивая ластами. Плавающая громада льда, которую мы увидели в первый раз, привела нас в величайшее удивление; мы находились тогда в широте 56°4&#8242; южной, долготе 32°15&#8242; западной; сии огромные льдяные острова в Южном полушарии бывают часто видимы. Капитан Кук встретил льды на пути от Доброй Надежды к югу 1772-го года декабря 10-го числа в широте 51°4&#8242; южной, долготе 22°23&#8242; западной. Два судна, отправленные Ост-Индскою компанией 1739-го года для открытия южных земель, видели льдину в широте 47 и 48° южной. Каждый просвещенный читатель сам из сего заключит о разности между двумя полушариями – Северным и Южным. В продолжение дня около шлюпов пингвины ныряли и плавали во множестве; летали бурные птицы и несколько эгмонтских куриц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 декабря. С полуночи задул ветр от StO тихий; от запада шла зыбь. Теплоты было 1,7°. В 3 часа ветр сделался свежий и выпадал снег, почему мы взяли у марселей по рифу; тогда же увидели впереди льдяной остров, мимо которого прошли в 8 часов. В 10 часов взяли все рифы и спустили брам-реи. К полудню остались под двумя марселями и спустили брам-стеньги. В вечеру, чтоб уменьшить ход, привели шлюпы к ветру на SWtW. От 7 часов до полудня выпадал снег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 декабря. Ветр был крепкий и развел большое волнение; луна светила; термометр стоял ниже точки замерзания 0,1; ночью нам встречались льды огромными глыбами, на румбы OtN и SWtS; поутру шел снег. Когда рассвело, мы спустились на OtS, но не более часа шли сим курсом: густая пасмурность принудила привести шлюпы к ветру. В 8 часов утра пасмурность несколько уменьшилась, и мы легли на ONO; временем шел снег и скрывал все то, что без препятствий от снега можно бы было усмотреть; в 11 часов, когда несколько прояснилось, открылся к северу в тринадцати милях неизвестный остров; мы к оному поворотили, прибавя парусов, старались держаться ближе, сколько ветр позволял; желали определить положение острова, мрачность сему препятствовала. В начале первого часа пополудни солнце из-за облаков на короткое время проглянуло, и господину Симонову удалось взять оного высоту, посредством которой определили широту места нашего в полдень, 56°43&#8242; южную, долгота была 28°7&#8242; западная; в то же время мы видели остров на NW 24°, в расстоянии пять миль, что и определяет широту его 56°41&#8242;30&#8243;, долготу 28°10&#8242;; по наблюдению господина Лазарева, широта 56°41&#8242;, долгота 28°7&#8242;40&#8243;. Остров имеет вид хребта горы, высунувшейся из океана, лежит NW и SO 37°, длиною несколько менее двух миль, ширина в половину длины; южная часть оканчивается небольшим, на сахарную голову похожим, возвышением, которое издалека кажется отдельным; весь остров покрыт снегом и льдом, не был еще известен, а потому я назвал оный островом Лескова, [59 - Последующие экспедиции, видевшие остров Лескова, отмечают точность определения его места и описания русской экспедицией (Е. Ш.).] в честь третьего лейтенанта шлюпа «Восток». В 4 часа пополудни мы легли на SSO для того, чтобы прийти на вид острова Сретения, [60 - Остров Стретения– остров Кендлмес (Candlemas).] обретенного капитаном Куком. Сим курсом при пасмурной погоде с снегом шли до 9 часов вечера; тогда по великой темноте ночи, при тихом ветре от NNW, привели к ветру на левый галс, чтоб дождаться следующего утра. В продолжение сего дня сопутствовали нам прежде упомянутые разные птицы и пингвины во множестве; они имеют свойство, вынырнув из воды, перекликиваться, подобно как люди в лесах один другому подают голос.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 декабря. В полночь термометр стоял на 0,8°; от WNW шла большая зыбь, из чего мы заключили, что по сему направлению большой земли быть не может, по крайней мере в близости от нас. Когда пасмурность и снег прекратились, мы увидели на NO высокий берег, коего вершина скрывалась в облаках; поутру на рассвете открылся остров, совершенно очистившийся от тумана, а на середине сего острова высокая гора; вершина ее и скаты покрыты снегом; крутизны, на которых снег и лед держаться не могут, имеют цвет темный. Остров круглый, в окружности двенадцать миль, по крутому каменному берегу неприступен; прекрасная погода позволила нам сделать полуденное наблюдение, и широта места нашего оказалась 56°44&#8242;18&#8243; южная, долгота 27°41&#8242;51&#8243; западная. По сему наблюдению гора на середине острова в широте 56°44&#8242;18&#8243; южной, долготе 27°11&#8242;51&#8243; западной. Я назвал сие наше обретение остров Высокий, потому что отличается от прочих своею высотою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру впереди нас к северу висели сгустившиеся черные тучи, которые как будто не переменяли своего положения; сие служило поводом к заключению, что в близости должен быть берег, и мы пошли на север к облакам. В самом деле, прошед несколько, увидели остров; по приближении рассмотрели на юго-западной стороне жерло, из которого беспрерывно поднимались густые смрадные пары. Когда мы проходили под ветром острова, пары сии составляли непрерываемое густое облако и издалека были подобны выходящему из трубы парохода дыму, только в большем виде. Я назвал остров, в честь первого по мне на шлюпе «Восток» капитан-лейтенанта, островом Завадовского. Большая на середине гора с пологими сторонами представляет вид двух наклоненных одна к другой латинских букв SS. Обходя остров с близкого расстояния, мы видели несколько снегу на горе и очень мало на низких местах, а со стороны, где находится жерло, и вовсе нет.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вероятно, по сим причинам пингвины избрали остров своим жилищем; от основания до половины горы все места ими покрыты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Берега с SW стороны отвислы и неприступны; цвет имеют, как и самая гора, темно-красный, а инде желтоватый. В 8 часов вечера, обошед остров и окончив опись, взяли у марселей по два рифа, чтобы держаться до следующего утра на одном месте, ибо я намерен был осмотреть остров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 декабря. Ночью теплота по термометру была 0,5°, и мы прежде 10 часов утра подошли к юго-западному мысу; на расстоянии полторы мили легли в дрейф и спустили ялик, на котором отправились на остров господа Завадовский, астроном Симонов и Демидов. В то же время лотом на 110 саженях дна не достали. Вскоре шлюп «Мирный» приближился, чрез телеграф испросив позволения отправить также ялик с офицерами на остров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте 56°15&#8242;35&#8243; южной, долготе 27°34&#8242;53&#8243; западной. По сим наблюдениям остров Завадовский в широте 56°18&#8242; южной, долготе 27°28&#8242;53&#8243; западной; в окружности имеет десять миль, высота горы 1200 футов от поверхности моря. В час после полудня ялик возвратился; господин Завадовский мне донес, что они пристали хорошо, между каменьями, влезали на 18 или 20 футов вышины по каменьям и нашли множество пингвинов, которые сидели на яйцах и не уступали дороги иначе, как по ударении их хлыстом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наши путешественники, достигнув почти до половины горы, везде находили топкой грунт. Необыкновенно дурной запах от множества помету пингвинов понудил их вскоре возвратиться на шлюпы; привезли с острова девять кур эгмонтских, несколько пингвинов и перегорелых камней.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Привезенные пингвины были двух родов: одни поменьше, для различия мы назвали их малый род «простыми» пингвинами; они имели клюв черный, острый, верхний конец загнут вниз, шея снизу белая с черною горизонтальною узкою полосою; спина бурая с голубо-серыми крапинами, ласты сверху того же цвета, как и на спине, брюхо белое, лоснящееся и ласты снизу белые, ноги тельного цвета, глаза соломенного цвета с темным зрачком. Другого рода, т. е. больше и красивее меньших: нос не такого вида, красный; глаза красные с черным малым зрачком, на голове желтые длинные перья, хвост несколько короче. Сих пингвинов, по расположению цветов их перьев, мы назвали «мандаринами»; они те самые, которых встретили, не доходя острова Георгия. Бывшие на берегу простые пингвины сидели только на двух яйцах. На возвратном пути с острова они преследовали наших офицеров и готовы были вступить с ними в бой своими ластами, коими довольно сильно бьют. «Мандарины» имели под собою по одному яйцу; они по наружности горделивее, покойнее и миролюбивее простых пингвинов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В тридцати или сорока саженях от берега глубина моря оказалась 25 сажен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сии обретенные мною в совокупности лежащие три острова назвал я островами Маркиза де Траверсе, бывшего тогда министра, который при отправлении шлюпов доказал свое доброжелательное к нам расположение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Желая воспользоваться находящеюся по близости нас небольшою льдиною, подошли к оной, спустили ялики и отправили людей, чтоб нарубить льду и привезти на шлюп. В продолжение полутора часов привезено было столько, что наполнили шесть больших бочек, братские котлы и все артиллерийские кадки, после чего гребные суда были подняты и мы опять наполнили паруса. Из растаянного льда я для опыта велел, не сказав господам офицерам, приготовить воду на чай; все нашли, что она была превосходна и чай вкусен. Сие обнадежило нас, что во время плавания между льдами всегда будем иметь хорошую воду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ежели бы к северу еще находились высокие острова, то при ясной погоде, какая была накануне с полудня до захождения солнца и сего дня, острова сии могли бы быть видимы с салинга по крайней мере за сорок миль и далее. Но как мы ничего не усмотрели, то заключили, что гряда означенных островов не простирается далее к северу и потому решились идти к островам Сретения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 декабря. В полночь термометр опустился на 0,8&#8242; ниже точки замерзания. Мы лавировали при том же противном ветре от юга. Чрез телеграф я требовал, чтобы с шлюпа «Мирный» прибыл священник для совершения молебствия по случаю воспоминания – избавления России от нашествия галлов и с ними двадесяти язык. [61 - Речь идет об Отечественной войне 1812 г.] Молебствие было совершено с коленопреклонением. Служителям в обыкновенные дни производили солонину пополам с свежей свининой, но для сего дня приготовили любимое кушанье русских: щи с кислою капустою и свежею свининою, пироги с сорочинским пшеном [62 - Сорочинским пшеном называли рис.] и нарубленным мясом. После обеда роздано каждому по полкружке пива, а в 4 часа по стакану пунша с ромом, лимоном и сахаром. После сего служители были столько веселы, как бы и в России в праздничные дни, не взирая, что находились в отдаленности от своей Отчизны, в Южном Ледовитом океане, среди туманов во всегдашней почти пасмурности и снегах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев с офицерами были угощаемы обеденным столом на шлюпе «Восток», и приятная беседа наша продолжалась до вечера.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Демидов подстрелил одну из бурных птиц, какой мы еще не видали. Спина светло-голубоватая, концы крыльев белые с черными пятнами, низ белый же; когда она летает, то расширяет крылья многим более прочих такого рода птиц; величиною несколько больше голубя. Мы назвали сию птицу, как капитан Кук, большою голубою бурною птицею.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 декабря. С утра до полудня продолжался густой туман; в полдень мы находились в широте 56°32&#8242;12&#8243; южной, долготе 26°26&#8242; западной. С 3 часов пополудни туман покрывал горизонт до ночи. В 6 часов встретили небольшую льдину, подле которой легли в дрейф и послали ялик, чтобы нарубить и привезти льду, но как по рухлости сего льда вошла в оный соленая вода, то он не годился к употреблению.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 декабря. В полночь ртуть на термометре была на точке замерзания и выпадал небольшой снег. При рассвете мы видели на юге в расстоянии глазомерном на тридцать миль берег, который при пасмурности и идущем по временам снеге то скрывался от глаз наших, то снова показывался. В 11 часов заметили между островами Сретения еще третий остров. [63 - Беллинсгаузен принял за третий остров часть большого острова, покрытую снегом.] В путешествии капитана Кука упоминается только о двух островах и находящемся между ними камне; по сему близкому сходству мы признали сии острова за острова Сретения, обретенные упомянутым мореплавателем. Он их назвал по дню, в который увидел.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа при наступившем штиле, когда шлюпы были без движения, мы опустили обыкновенный термометр в воду в цилиндре из железного листа. Сей цилиндр сделан был на шлюпе, имел по обеим сторонам клапаны, которые при опущении на глубину с лотом отворялись и вода пробегала насквозь; при подъеме же клапаны затворялись, вода, на глубине в цилиндр вошедшая, в оном оставалась, и температура ее не скоро переменится, ежели цилиндр с надлежащею поспешностью из воды будет вытянут. Реомюров термометр, таковым образом опущенный на глубину 220 сажен, вынутый из цилиндра, стоял на 1° ниже точки замерзания; в то же время на поверхности моря термометр показал &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>° теплоты. Хотя вытягивание цилиндра из глубины продолжалось только 4&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> минуты, но и в сие короткое время термометр несколько успел нагреться, проходя воду, которая постепенно к поверхности моря становится теплее. При том же нельзя ручаться, чтобы в цилиндр, сделанный на шлюпе, нисколько не попало воды при приближении к поверхности, которая теплее и легче; удельная тягость воды из глубины 220 сажен, в сем цилиндре поднятой при взвешивании, оказалась 1100,9, а на поверхности моря на точке замерзания на том же месте весила 1099,7. Опыт сей доказывает, что вода на глубине моря солонее находящейся на поверхности оного.<br>
<img border=0 src="i_016.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта Южных Сандвичевых островов и вновь открытых островов Маркиза де Траверсе&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 декабря. 28-го ничего примечания достойного не случилось. Ветр дул противный, как и в прошедшие два дня, с тою разностию, что погода беспрестанно переменялась: то было пасмурно, то ясно, то снег выпадал охлопьями, то шел дождь. Мы лавировали к югу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 декабря. Термометр в полночь стоял на 1° ниже точки замерзания, а в палубе, где жили служители, было 8,4° теплоты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При рассвете ветр отошел к югу. В 8 часов прошли створную линию островов Сретения на SW 70°. В 10 часов оставили на левой стороне большой льдяной остров, около которого плавало множество льда. В 11 часов от NW нашла густая пасмурность со снегом, и я убавил парусов, чтоб шлюпу «Мирный» дать возможность к нам приближиться.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Острова Маркиза де Траверсе весьма высоки, определены были нами в ясную погоду, то и не сделав наблюдения в полдень, мы по сим островам определяли наше место и положение островов Сретения, из коих восточный находится в широте южной 57°9&#8242;45&#8243;, долготе 26°44&#8242; западной, лежит NO и SW 50°, в окружности шесть с четвертью миль. Восточная сторона выше западной. Западный остров находится в широте 57°10&#8242;55&#8243; южной, долготе 26°5Т западной, лежит NO и SW 60°, в окружности четыре с половиною мили; третий в широте южной 57°9&#8242;, долготе 26°47&#8242;30&#8243; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы шли по шести и семи миль в час, при дожде и мокром снеге. Теплота в полдень была 0,5°. В 3 часа пополудни сквозь мрачность на SSW в семи милях открылся берег острова Сандерса, обретенного и так названного капитаном Куком. Мы стали держать вдоль северо-восточной стороны острова, коего вершина была покрыта облаками, и он казался нам неприступным. От середины лежат большие подводные каменья и простираются на две мили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проходя в трех с половиною милях, мы имели глубины 42 сажени. Шлюп «Мирный», быв несколько ближе к берегу, имел глубины 27 сажен, грунт – мелкий черный камень. С восточной стороны остров высок и отрубом, лежит SO и NW, на пространстве шести с половиною миль; в окружности семнадцать миль, покрыт льдом и снегом, но не так, как остров Торсона [Высокий], хотя находится южнее. Сие подало повод предполагать, нет ли огнедышащего жерла, подобно как на острове Завадовского, который более прочих обнажен от снега и льда. Средина острова Сандерса в широте 57°52&#8242; южной, долготе 26°24&#8242; западной. Капитан Кук определил широту сего острова 57°49&#8242; южную, долготу 26°44&#8242; западную. Склонение компаса из найденных среднее 4°52&#8242; к востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После 6 часов берега закрылись мрачностью, ветр сгонял нас несколько с прямого пути на StO, что продолжалось не более часа; тогда опять шли прямо на мыс Монтегю, так названный капитаном Куком. В 10 часов вечера, увидев берег, поворотили от оного и держались под малыми парусами, а в половине второго часа, прибавя парусов, опять поворотили к берегу, чтоб с рассветом быть у мыса Монтегю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 декабря. В 5 часов утра, когда пасмурность прочистилась, мы увидели пред собою высокий остров, коего северная сторона, обращенная прямо к нам, представляла высокий в трех местах отрубистый берег, промежутки между отрубами несколько наклонны и покрыты снегом и льдом; около берега плавало много больших и малых льдин. Большие глыбы имели вид правильный, т. е. верх плоский с некоторою выпуклостью, а бока перпендикулярные, так как обыкновенно бывает у берегов; из сего мы заключили, что большие куски льда основались около берега и по тягости своей от оного оторвались.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Находясь в шести милях от острова, мы шли параллельно северному берегу; в 8 часов утра, обойдя восточный мыс, держали на юг по направлению восточного крутого берега. Утро было прекрасное, остров Сандерса очистился от облаков, и при свете солнечных лучей представлялась взору нашему величественная, покрытая снегом вершина горы, из жерла которой выходил густой дым, по воздуху расстилающийся, а по горизонту местами видны были разброшенные белеющиеся льдины.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Продолжая путь при свежем западном ветре между мелкими льдинами, в 10 часов достигли южной оконечности острова, имеющей вид сахарной головы и находящейся на самом мысу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов, когда довольно уже подались к югу, увидели с сей стороны мыс Монтегю, где совершенно окончили обозрение всего острова. Итак, берег, названный капитаном Куком мысом Монтегю, – остров, имеющий в окружности двадцать пять миль, северная сторона выше южной; весь покрыт льдом и снегом; якорного места, кажется, нет. Я назвал сей остров Монтегю, как капитан Кук назвал мыс.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К полудню небо покрылось облаками, берега скрылись в мрачности. Капитан Кук, находясь у мыса Монтегю 1775 года февраля 1-го при ясной погоде, определил широту оного южную 58°27&#8242;, долготу 26°44&#8242;; мы не имели возможности сделать наблюдения в полдень, приняли широту мыса, определенную капитаном Куком за истинную, и поправили свое счисление, что при описи сего острова послужило нам вместо наблюдения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень термометр стоял 0,9° выше точки замерзания; при густой пасмурности мы не могли видеть далее как на полторы мили. В 2 часа ветр зашел от WNW, поворотили на другой галс на NNO и убавили парусов. В 3 часа лотом на восьмидесяти саженях не достали дна; в 5 часов, когда ветр переменился и задул от NWtN, поворотили на SWtN и остальную часть сих суток держались, лавируя за мрачностью под малыми парусами, встречая беспрестанно льдяные острова и разбитые мелкие льдины, которых старались избегнуть, чтобы за оные не задеть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;31 декабря. С полуночи при западном ветре с небольшими порывами и при пасмурной погоде удерживались на одном месте; по термометру было морозу 0,4°; в палубе, где спали служители, 8,4° теплоты; лотом на 150 саженях дна не достали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа, когда мрачность прочистилась, увидели на SSW берег, названный капитаном Куком мысом Бристоля; легли на SW прямо к сему берегу, шли между множеством мелкого льда, дабы подойти к западной оконечности, и потом при благоприятствующем нам ветре спуститься вдоль северной стороны. В 4 часа прошли подле большого плоского льдяного острова. Пасмурность все скрыла от глаз наших и не прежде половины девятого часа несколько очистилась; тогда увидели мы три небольших островка по западную сторону мыса Бристоля. Западный из сих островков, уподобляющийся сахарной голове, признали за пик Фризланд, который определен капитаном Куком в широте 59° южной. Мы направили путь на SO 17°, дабы пройти видимую нами восточную оконечность берега от мыса Бристоля. В 10 часов, в четырех милях от оного на NOtN, берег и все видимые льдины покрылись густым туманом; на 185 саженях лотом не достали дна. Шлюп «Мирный» был не близко от нас, для чего мы и легли в дрейф; чрез полчаса к нам подошел, и мы тогда, наполнив паруса, пошли на SSO. В начале двенадцатого часа, по причине продолжавшейся густой пасмурности с великим мокрым снегом, встречая беспрерывно множество плавающего льда, принуждены были привести шлюпы к ветру на левый галс.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень термометр стоял выше точки замерзания 0,2°. Шлюп «Мирный» был у нас в кильватере, великий снег продолжался; по причине часто встречающихся льдяных островов и мелких льдин были расставлены люди кругом по бортам, чтобы прислушиваться к шуму буруна, разбивающегося о льды и служащего доказательством близости оных. В начале шестого часа услышали весьма близко необыкновенный великий под ветром бурун. Господин Завадовский и другие офицеры полагали, что, наверно, мы находимся поблизости берега, о который волны разбиваются. Выпадающий снег был так густ, что мы впереди далее пятидесяти сажен ничего не видели; в таковом случае оставаться на том же румбе и в том же положении было бы весьма опасно, почему я решился поворотить на другой галс; шлюпу «Мирный» сделал сигнал также поворотить, что им исполнено, и мы легли на NNW. Сим направлением я надеялся выйти из льдов; обходил множество льдяных островов и плавающего мелкого льда. В 10 часов, встретя непроходимый мелкий лед, принуждены поворотить и остаться под одними марселями, чтоб уменьшить ход. Снега ложилось на паруса столько, что дабы стряхнуть оный, часто приводили шлюпы круче к ветру, и обезветривали паруса. Вахтенные матрозы во все время едва успевали выметать и выбрасывать с палубы выпадающие, так сказать, снежные охлопья; наконец в полночь снег перестал. В продолжение суток летало около шлюпов множество разных родов морских птиц; пингвины ныряли и сидели на обломках льда в большом числе.<br>
<img border=0 src="i_017.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вид Южных Сандвичевых островов&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;1820 г. 1 генваря. В первый день Нового года мы пожелали друг другу счастливо выйти из опасного положения и, окончив предлежащее нам затруднительное плавание в Ледовитом океане, увидеть любезное Отечество.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Термометр стоял ниже точки замерзания 0,2°. Ветр дул свежий NOtN, от севера шла большая зыбь, мы, было, обрадовались, что перестал снег; но радость наша недолго продолжалась, вместо снега в 2 часа сделался густый туман с ветром; мы встречали множество мелкого льда, крик пингвинов повсюду был слышен. В начале пятого часа утра увидели сквозь туман к NO много льдяных островов в близком от нас расстоянии. Шум буруна, разбивающегося на льдины, с криком пингвинов производил неприятное чувствование. По сделанному сигналу шлюпы «Восток» и «Мирный» поворотили от льдяных островов на правый галс; во время поворота, когда паруса заполаскивало и приводило весь такелаж в движение, падали с оного льдяные сосульки и лед, намерзший около снастей; обмерзшие веревки казались продернутыми сквозь стеклярус толщиною от полуторы до двух линий. [64 - Две линии равняются 0,2 дюйма.] Служители каждый час на вантах и стень-вантах околачивали лед драйками.<br>
<br><img border=0 src="i_018.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вид Южных Сандвичевых островов&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов утра стужа по термометру была 0,5°; в 7 часов со шлюпа «Восток» выпалили из пушки, а в 8 сделан туманный сигнал, чтобы шлюп «Мирный» показал свое место, но весьма густой туман и рев волн, разбивающихся повсюду на льдины, препятствовали с шлюпа «Мирный» слышать наш выстрел, и на шлюпе «Восток» не слышно было выстрелов, производимых «Мирным». В 10 часов ветр задул от О; до полудня мы прошли множество льдяных островов и плавающего льда, от которого нам надлежало иногда придерживаться круче к ветру, а иногда спускаться. В полдень туман сделался несколько реже, и, имея возможность рассмотреть предстоящие нам опасности, мы могли избегать оных; увидели шлюп «Мирный», о котором весьма беспокоились. На 120 саженях глубины лотом не достали дна.<br>
<img border=0 src="i_019.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Виды Южных Сандвичевых островов&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Невзирая на дурную погоду и опасное положение между неизвестными льдами, все служители с утра оделись в мундиры для празднования Нового года. Поутру был завтрак, чай с ромом; к обеду добрые щи с кислой капустой и свининой; после обеда сверх обыкновенной порции дано по стакану горячего пунша, а в вечеру пред кашей, из сорочинского пшена приготовленной, по стакану гроку; все служители были здоровы и веселы на обоих шлюпах; мы жалели только, что по причине опасного положения и дурной погоды не могли день Нового года провести вместе с капитаном Лазаревым и господами офицерами шлюпа «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень тепла было 0,2°; в исходе первого часа, по приближении шлюпа «Мирный», наполнив грот-марсель, мы пошли на NNO. В 2 часа, чтоб уравнять ход шлюпов, на «Востоке» взяли у марселей по другому рифу; до 5 часов мы шли между льдяных островов и плавающих льдин. В 5 часов поворотили по ветру на другой галс и взяли курс WSW; видели несколько играющих китов, которые подымались из воды перпендикулярно на треть своей длины и, ныряя, приподнимали горизонтальный хвост. Мы проходили между множества льда до 9 часов; когда погода несколько прояснилась, увидели мыс Бристоль на SW 58°, в расстоянии по глазомеру на пять с половиною миль; по причине дурной погоды невозможно было сделать обозрение берега, и потому от оного поворотили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 генваря. Ветр продолжался свежий от SOtO; шедшая зыбь от севера и волнение производили боковую и килевую качку. Морозу было 1,2°. Туман скрывал берега и горизонт. Курс наш привел нас прямо к льдяному острову, в 2 часа пополудни мы должны были поворотить на другой галс. В половине пятого часа пошли прежним курсом. В 7 часов встретили огромную льдину, для обхода которой спустились на N, а потом привели шлюпы на NOtO; около сей льдины летало множество белых бурных птиц. В 8 часов погода начала несколько прояснивать, мы могли видеть оба берега мысов Монтегю и Бристоль, и по оным определили свое место. Тогда поворотили к мысу Бристолю, прибавя парусов, и до одиннадцатого часа прошли мимо шести льдяных островов. Курс вел нас ниже восточной оконечности теперь упомянутого мыса, и потому, подойдя к оному в 11 часов, поворотили на другой галс, чтоб вылавировать и пройти по восточную сторону бристольского берега; с сей стороны капитан Кук не обозревал оного. Сделав три галса, четвертым мы прошли выше восточной оконечности мыса Бристоля, и увидели, что сей берег и остров, имеющий направление NWtW и SOtO, в окружности семнадцать миль, неровной вышины. На восточной оконечности островершинная гора, совершенно покрытая снегом и льдом, кроме чернеющихся самых крутых мест. Продолжая путь на SW 14°, в четыре с половиною часа усмотрели вдали на SW 54° берег, который капитаном Куком назван Южная Тюле. [65 - В древние времена считали, что остров Исландия – самая северная страна на земном шаре и называли оную Тюле; по сей причине капитан Кук, увидя берег, южнейший всех тогда известных стран на земном шаре, назвал сей берег Южною Тюле.] В 6 часов мы находились в широте 59°13&#8242; южной, долготе 26°22&#8242; западной и, усмотрев влево и впереди множество сплошного мелкого льда, шли на SW 54°30&#8242; между мелкого льда. В десять с половиною часов, когда разбитый лед уже становился весьма част, мы поворотили на другой галс в намерении переждать ночь; для чего и убавили парусов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 генваря. В полночь термометр стоял ниже точки замерзания 0,8°. В 2 часа оставили один льдяный остров в правой, а другой в левой стороне. В 3 часа, когда рассветало, пошли опять на SW 40°, при ветре OSO, имели ходу по шести миль; с утра поставили все паруса, дабы воспользоваться ясною погодою; проходили сквозь гряды мелкого льда, похожего на речной, с тою только разностию, что многим толще. Вахтенный офицер стоял на баке, сам беспрерывно управлял шлюпом, командуя: право, лево, дабы не задеть за льды; в левой стороне лед был непроходимый, с марса и салинга открывалось бесконечное льдяное поле, и в средине оного местами льдяные острова разных видов и величины.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Берег Тюле состоит из одного камня и трех небольших островов, из коих один меньше каждого из двух. Острова сии высоки и неприступны, широта их 59°26&#8242; южная, долгота 27°13&#8242;30&#8243; западная. Средний, самый большой, длиною в шесть миль, назван мною островом Кука, в честь великого мореплавателя, который первый увидел сей берег и почитал оный южнее всех прочих земель, в Южном полушарии существующих. Западные острова длиною в три мили, а меньший остров в две трети мили. Между двумя большими островами находится камень; все три покрыты льдом и снегом. [66 - В 1930 г. английской экспедицией (на корабле «Дисковери II») третий остров был назван именем Беллинсгаузена.] Капитан Кук по причине дурных погод держался неблизко к островам Тюле и Монтегю, а потому льды между оных показались ему берегом, который и назван в честь бывшего тогда первым лордом адмиралтейства, его покровителя, лорда Сандвича Землею Сандвича. Капитан Кук первый увидел сии берега, и потому имена им данные должны оставаться неизгладимы, дабы память о столь смелом мореплавателе могла достигнуть до позднейших потомков. По сей причине я называю сии острова Южными Сандвичевыми островами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы продолжали курс на SW 40°, между весьма частыми льдами, а в 10 часов утра проходили под ветром мимо льдины в три мили в длину и в ширину; поверхность ее вся ровная, стороны перпендикулярны и с левой стороны, т. е. к востоку, вышиною около 30 футов. Мы видели повсюду сплошной лед, составленный из плоских, один на другом в разных положениях находящихся кусков, а местами в середине поля большие, различного вида льдяные острова, из коих некоторые имели цвет бирюзовый, по моему мнению, от того, что льдина, потеряв равновесие, повернулась частию вверх и не успела еще на воздухе побелеть; в правую сторону к западу видно было менее мелкого льда, а весьма много льдяных островов. С самого утра, простирая плавание между мелкими льдами, мы не могли избегнуть, чтоб несколько раз не задеть за те, которые вдоль борта продирались, и местами попортили медь и сорвали головки с медных гвоздей. Повреждение последовало такое малое оттого, что не было никакого волнения, и шлюпы наши шли плавно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 генваря. В полдень определили широту 59°57&#8242; южную, долготу 27°32&#8242; западную; средина острова Тюле находилась от нас на NO 13°, в тридцати двух милях; остров Кука на NO 32°, в тридцати двух милях; ртуть в термометре стояла выше точки замерзания токмо на 0,2°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа пополудни положили грот-марсель на стеньгу, чтобы отставшему шлюпу «Мирный» дать возможность нас догнать; между тем, дабы не терять напрасно время, мы послали два ялика нарубить и привезти льду, а для удобного поднятия оного на шлюп укладывали в сухарные мешки и потом наполнили всю пустую посуду, какую могли собрать, даже оставляли в мешках для первого употребления. В трюм нисколько льду в бочки не клали, дабы не произвесть сырости, а водою из оного налили бочки. В дрейфе оставались до 7 часов вечера; к сему времени успели наполнить льдом десять бочек средней руки, котлы и прочую посуду. Мы находились в широте 60°3&#8242;33&#8243; южной, долготе 27°39&#8242; западной; склонение компаса было 7°4&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов ветр, переходя чрез юг, установился в SW четверти; мы прибавили парусов, сквозь мелкие льдины по направлению на SO 40° продирались далее к югу в намерении обойти льды сплошные, видимые к востоку. Снег принудил нас убавить парусов и идти с большею осторожностью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение сего дня видели токмо несколько белых бурных птиц и пингвинов, прочие же морские птицы, обыкновенно ежедневно нас провожавшие, скрылись.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 генваря. В полночь по термометру было морозу 1,5°; в палубе, где спали служители, 8,6° теплоты; снег выпадал до 2 часов утра; тогда мы опять прибавили парусов и шли к О при ветре от юга. В исходе четвертого часа, в широте 60°15&#8242;, долготе 27°16&#8242;, встретили сплошной, мелкий, непроходимый лед, между которым было много льдяных островов. Сие льдяное поле, вероятно, продолжение сплошного льда, у которого мы находились накануне, имеет направление к SSO, почему поворотили на левый галс и шли между многими льдяными островами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В широте 60°16&#8242;47&#8243; южной, долготе 27°24&#8242; западной найдено склонение компаса 7°9&#8242;; в сие время шлюп держал на WSW.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине седьмого часа утра поворотили на правый галс и взяли курс к SO, имея по обеим сторонам льдяные острова и мелкий плавающий разбитый лед. В 9 часов утра не могли продолжать сего курса, встретя к востоку и к югу простирающееся поле разбитого льда. С салинга, кроме беспрерывного льда и больших льдяных островов, ничего не было видно; по сей причине поворотили на другой галс. Погода стояла прекрасная; в полдень в широте 60°25&#8242;20&#8243; южной, долготе 27°38&#8242;30&#8243; западной с салинга зрение простиралось на 40 миль, но продолжения Сандвичевых островов далее к югу не было видно; льдяное поле чрез юг шло к западу.<br>
<img border=0 src="i_020.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Ледяные острова&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Находясь между льдами и не предвидя возможности обойти оные в хорошую погоду с южной стороны, я счел за нужное оставить сие место заблаговременно и обойти с северной стороны, дабы не потерять напрасно времени и не подвергнуть шлюпы бедствию, при первой наступившей дурной погоде, что непременно бы случилось по тесноте между льдов. Пошли на WtN, сквозь частые льдяные острова и мелкий лед; пройдя пять миль, спустились на NtW в намерении обойти по западную сторону островов Тюле, Кука и Бристоля. Держали на сей румб двадцать две мили, оставляя по обеим сторонам весь горизонт, усеянный льдяными островами; снег, скрывая от нас льды, умножил опасности нашего плавания. В половине шестого часа легли на NtO, дабы пройти в виду островов Тюле и Кука. Идучи сим курсом, мы видели пингвинов, сидящих на некоторых льдяных островах и льдинах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пасмурность умножилась, находили шквалы со снегом, почему мы принуждены иметь мало парусов, ибо снег иногда так был густ, что шлюп, приближаясь к льдине, едва успевал слушаться руля, чтобы миновать оную. Прошед тридцать миль, мы легли на N, и держали сим курсом девять миль до 11 часов вечера; дабы в темноте и пасмурности не быть слишком близко острова Тюле, который окружен льдяными островами, с 11 часов вечера легли на NOtN.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В некоторых местах в продолжение дня видели китов; они как будто забавляли нас пусканием воды наподобие фонтанов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 генваря. В продолжение ночи мы шли по пяти и шести миль в час; морозу было 1°. В 5 часов утра прибавили парусов. Когда проходили с западной стороны между островами Бристоль и Монтегю, найдено склонение компаса 5°52&#8242; при курсе на NO. В 6 часов прошли на меридиане пика Фризланда, остроконечного высокого камня по западную сторону острова Бристоль; он обретен и так назван капитаном Куком.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мыс Бристоль был от нас на SO 30°, а пик восточной оконечности – на SO 37°. Проходя пик Фризланд, по наблюдению определили долготу оного 26°29&#8242;6&#8243; западную. На шлюпе «Мирный» склонение компаса найдено 6°32&#8242; восточное, при курсе на NOtO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С самого рассвета до полудня мы проходили множество льдяных островов и мелкого льда. Вахтенный офицер, стоя на баке, устремлял крайнее внимание, чтобы не задеть за льды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 58°39&#8242;9&#8243; южной, долготе 25°51&#8242;55&#8243; западной; имели пик Фризланд на SO, оконечность Монтегю на NW 62°30&#8242;, в двадцати с половиною милях; ныне при проходе в ясный день тем местом, где 1 и 2 генваря лавировали при мрачной погоде между льдами и по одному только слуху знали наше к ним приближение, мы удивились множеству льдяных островов и нашему счастью, что могли избежать бедствия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Берега, капитаном Куком обретенные и названные Сандвичевою Землею, равно и три острова, обретенные мною и названные островами Маркиза де Траверсе, кажется, составляют вершины гор, которые Клерковыми камнями соединены с островом Георгия, а от сего острова каменьями Авроры с Фолклендскими островами. В сем месте чрез извержения на островах Завадовского и Саундерса Южное полушарие освобождается от заключающегося в оном не в великом количестве подземельного огня. Северное полушарие, кажется, должно быть повсюду теплее Южного не только в отношении воздуха, что каждому известно, но и самой внутренности земли. Сие последнее доказывается множеством огненных из земли извержений, происходящих в разных местах Северного полушария, как то: на острове Исландия, берегах Италии, полуострове Камчатке с Курильскими островами, в проливе Вандемина у Японских островов, на Алеутских островах и проч., каковых извержений в Южном полушарии весьма мало. На острове Завадовского лавы, которая обыкновенно составляется при огненных извержениях, видно немного, а может быть, и самый состав внутренности острова неудобно превращается в лаву.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня мы легли на SO 89°, чтоб отделиться от льдов и сделать новое покушение к югу на другом удобнейшем месте для достижения в большие южные широты. До 5 часов, оставляя по обеим сторонам в неравном расстоянии рассеянные льдяные острова, мы прошли 32 мили. Увидя, что льды становятся реже, я приказал придерживаться опять к югу; чтоб вместе с удалением нашим от льдов достигнуть большей широты, мы легли OtS и, пройдя двадцать шесть миль, еще придержались к SOtO; тогда льдины были еще реже, в продолжение сих суток мало видели морских птиц, кроме пингвинов, которые во множестве сидели на льдах и ныряли около шлюпов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К удовольствию нашему, ясная погода доставила возможность просушить и проветрить служительское платье и постели.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 генваря. При брамсельном ветре от W морозу было 1,2°, мы держали тем же курсом двадцать четыре мили до 6 часов утра; пройдя несколько льдяных островов, легли на SO 46°; и до полудня по сему направлению имели хода двадцать семь миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По случаю праздника Богоявления Господня, по приглашению моему, прибыл со шлюпа «Мирный» священник, мы отслушали молитву и в час пополудни отправили обратно священника на шлюп «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа наполнили паруса; тогда с ветром настала пасмурность при снеге. В половине третьего часа прошли большой льдяной остров, на котором белые бурные птицы сидели во множестве; вершины острова были как равнины. Когда шлюп «Мирный» нас догнал, мы прибавили парусов, и до полуночи шли на разные румбы, оставляя по обеим сторонам льды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 генваря. При переменном маловетрии и небольшой мрачности термометр стоял на 0,9° ниже точки замерзания. Мы шли весьма тихо к О, при рассвете видели голубых бурных птиц. В половине пятого часа сделался густой туман; мы убавили парусов, дабы шлюп «Мирный» к нам приблизился. В 6 часов утра морозу было 1°; в 10 часов увидели кита подле шлюпа; чтоб показать «Мирному» наше место, выпалили из пушки, но ответа не было; при выстреле кит тотчас скрылся в глубину.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов для определения течения моря спустили ялик и удерживали оный на одном месте посредством котла, опущенного на глубину 50 сажен; течения не оказалось. К полудню туман прочистился, и мы увидели шлюп «Мирный». В 4 часа пополудни задул свежий ветр от StO с снегом, и мы не могли много уходить к югу. До 6 часов, пройдя несколько льдин, остановились в дрейфе у одного низменного льдяного острова, на котором сидело множество пингвинов. Господа Симонов и Демидов отправились на ялике к острову ловить пингвинов; когда одних ловили руками и клали в мешки, другие спокойно сидели, а некоторые бросались в воду и, не дождавшись отхода ялика, при помощи волн вскакивали на льдину Добыча наша состояла из 30 пингвинов; я приказал несколько раздать в артели для употребления в пишу, и несколько обратить в чучелы, а остальных оставить в шлюпе живыми и кормить свежею свининою, но пища сия, как видно, для них вредна, ибо они скоро похудели и на третьей неделе околели. Служители сдирали шкуры, делали себе фуражки; жир или сало употребляли для смазывания сапогов. К офицерскому столу изжарили пингвина, и мы удостоверились, что от нужды они годятся в пищу, особенно ежели продержать несколько суток в уксусе, как поступают с некоторою дичью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Взорам нашим представлялось непрерывное единообразие вод и льдов, а потому ловля пингвинов всех занимала и доставляла свежую пищу, которая была приготовляема пополам с солониною в братской кашице и приправлена уксусом; мясо пингвинов служители охотно ели, видя, что и за офицерским столом хвалили. Мы отдали до пятидесяти пингвинов на шлюп «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По окончании ловли подняли ялик и наполнили паруса. В вечеру в широте 59°49&#8242;50&#8243; южной, долготе 20°47&#8242; западной найдено склонение компаса 2°34&#8242; западное; мы видели до 25 льдяных островов и много разбитого мелкого льда. Около нас летали белые и голубые бурные птицы и один альбатрос.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 генваря. В полночь морозу было 1°. Мы держали к SO, дабы достигнуть большей широты. Ветр от StW отошел к SW; в 3 часа утра по горизонту было мрачно. От рассвета до 10 часов утра прошли мимо двадцати двух льдяных островов и множества плавающего разбитого мелкого льда. Подойдя к одному из льдяных островов, на котором видно было много пингвинов, легли в дрейф, спустили ялы, послали нарубить льду и наловить пингвинов сколько можно. Господа Симонов, Лесков и Демидов отправились на ловлю, взяв с собою от невода крыло, чтоб накрывать птиц; до полудня поймали 38; между тем рубили лед и в продолжение сего времени успели наполнить льдом шестнадцать бочек, все кадки и котлы. Пингвинов посадили в курятниках и в ванне, поставленной нарочно для того на юте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте 60°6&#8242;8&#8243; южной, долготе 18°39&#8242;51&#8243; западной. Течением в продолжение трех дней увлечены были на SO 89°, тридцать девять миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Выпадавший временно снег и встречавшийся во множестве лед принудили нас держать на разные румбы до 6 часов вечера. В сие время по измерению восьми лунных расстояний определена долгота места нашего 18°12&#8242;7&#8243; западная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр отошел к W; в начале седьмого часа, увидя на низкой льдине морское животное, спустились посмотреть какое, и если удастся, то и застрелить. Господа Игнатьев и Демидов, почитая себя стрелками, зарядили ружья. Шлюп «Мирный» в то же время шел прямо к помянутой льдине, и, подойдя на ружейный выстрел, с обоих шлюпов сделали нападение. Животное ранено в хвост и в двух местах в голову, льдина покрылась кровью; охотники приязненно спорили, кому должно отнести приобретение сей добычи, и спор остался нерешенным. Господин Михайлов нарисовал изображение сего животного: оно в длину 12, в толщину в окружности 6 футов, голова несколько похожа на собачью, хвост короткий, верхняя часть тела цвета серо-зеленоватого с бурыми пятнами, а низ желтый. В числе матрозов, служивших на шлюпе «Восток», был один из архангельских жителей; он сказывал, что в их краю называют сие животное утлюгою; кажется, принадлежат к породе тюленей или нерпов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При встрече в Ледовитом океане подобных животных можно ли заключить о близости берега или нет? Сей вопрос остается нерешенным тем более, что они могут щениться, линять и отдыхать на плоских льдинах, как мы теперь видели известные же нам самые близкие берега, т. е. Сандвичевы острова, были в 270 милях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По поднятии гребного судна мы наполнили паруса и легли на OSO. В 7 часов увидели на юге сплошной лед. В 9 часов пошел мокрый снег; мы имели в виду 50 льдяных островов и множество мелкого разбитого льда, что и принудило нас в 10 часов, в широте 60°22&#8242; южной, долготе 17°18&#8242;51&#8243; западной, взять курс О и для ночи убавить парусов. До полуночи шли между множеством льда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 генваря. При свежем западном ветре, пасмурности и мокром снеге продолжали курс к О, беспрерывно переменяя курс по причине встречаемого множества плавающего льда. Термометр стоял на 0,5° ниже точки замерзания. В половине первого часа, чтоб убавить ходу, которого имели шесть узлов, взяли у марселей по рифу, а у крюселя два.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В час пополудни от густого тумана опасность плавания нашего усугубилась так, что шлюп едва успевал слушаться руля, чтобы не задеть за льдину; но, по счастию нашему, к 2 часам туман прочистился, и мы увидели себя окруженных льдяными островами и мелким плавающим льдом; от NO до SSW простиралось льдяное поле, в котором затерто несколько больших плоских льдяных островов. Я пошел на NtO, а шлюпу «Мирный», находившемуся позади нас, сделал сигнал переменить курс влево на семь румбов. Хотя туман несколько прочистился, но все еще мы не далеко могли видеть вокруг себя, шли между множеством мелкого льда до пяти часов, беспрестанно действуя рулем со стороны на сторону. Когда таким образом прошли шестнадцать миль, погода, к нашему счастию, прояснилась, и мы увидели впереди от NNW до NOtN льдяное поле, окруженное со всех сторон мелким льдом. Ветр в сие время засвежел, невозможно было лечь к S, привести шлюпы к ветру не было места; между сим полем и другим, которое видели с 2 часов ночи, которое простиралось до того места, где мы теперь находились, и было окружено множеством льдяных островов и мелкого разбитого льда, я с салинга усмотрел тесный проход на NO и решился при переменившемся ветре от StO пуститься в лед, взял курс на NO; ходу было по восьми миль в час. Чтоб избегнуть ударов от мелких льдин, командующий вахтой беспрерывно с баку сам управлял шлюпом, крича: «Право, лево». Шлюп «Восток» имел отличительное достоинство: весьма хорошо слушается руля, и тем избегал несколько раз от ударения плавающих льдин. Когда мы прошли на NO восемь с половиной миль, с салинга сказали, что к NNO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O несколько чище, я лег на NNO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O, прошед семь с четвертью миль сквозь мелкий лед, в половине восьмого часа утра, находясь уже вне видимой опасности, взяли у фор-марселя еще один риф, чтоб шлюп «Мирный» мог нас догнать. В сие время попеременно шел дождь и солнце проглядывало.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 9 часов утра в широте 59°47&#8242;27&#8243; южной, долготе 15°30&#8242; западной, найдено склонение компаса западное 3°48&#8242;, при курсе на OtN. Мы проходили близ большого льдяного острова, видом подобного канапе, у которой спина загнута и украшена резьбой; все льды имели разные виды, одни только льдины с плоскими вершинами были большею частью единообразны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов, по крепости ветра, взяли еще рифы и остались под одними зарифленными марселями, а брам-реи спустили на низ.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень по наблюдениям находились в широте 59°33&#8242;51&#8243; южной, долготе 15°1&#8242;33&#8243; западной. Ветр весьма засвежел от юга и развел большое волнение. По термометру теплоты было 1°; течение моря оказалось в сии сутки на NW 11°, семь миль; мы держали на OtN с 9 часов утра до 5 пополудни, имея ходу по семи с четвертью миль в час, и, чтоб не прийти в меньшую широту, легли прямо на О.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов, проходя под ветром близ большого льдяного острова, заметили, что термометр, который стоял ниже точки замерзания 0,2°, опустился до 0,5°, а когда прошли льдяной остров, ртуть поднялась до 0,2°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 генваря. Мы держали на О до 4 часов следующего утра, шли по семи миль в час, оставляя по ту и другую сторону несколько больших льдяных высоких островов с плоскими вершинами; острова сии простирались грядами от S к N.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру в широте 59°15&#8242; южной, долготе 11°19&#8242; западной, нашли склонение компаса западное 4°8&#8242;; оба шлюпа держали тогда на OSO; с 4 часов утра ветр стихал; ход к полудню уменьшился до одной мили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 59°12&#8242;46&#8243;, долготе 10°41&#8242;46&#8243;; течение моря оказалось NO 6°, осьмнадцать миль в сутки. В прошедшую полночь морозу было 0,5°; в полдень столько же теплоты. Погода стояла прекрасная; по горизонту видно было в разных местах множество льдяных островов и льдин; но, несмотря на сие, пользуясь ясною погодою, я пошел опять к SO, отдав рифы и поставя все паруса, потом на SSO. Ветр дул тихий SW, зыбь от бывшего волнения продолжалась с юга, из чего мы заключили, что к S менее льду, нежели сколько пред сим встречали. От полудня до 6 часов миновали пятнадцать льдяных островов. В вечеру в широте 59°27&#8242;33&#8243; южной, долготе 9°50&#8242; западной, найдено склонение компаса 7°6&#8242; западное, при курсе на SSO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 9 часов вечера небо покрылось облаками и по горизонту простерлась пасмурность; видно было множество льдяных островов, ветр задул от NW. К ночи мы убавили парусов и остались под одними марселями; скоро пошел мокрый густой снег, который препятствовал нам усмотреть не в дальнем расстоянии огромную льдину, но мы узнали о ее близости по шуму от разбивающейся зыби; в 10 часов снег прекратился; в 11, для уменьшения хода, взяли у фор-марселя еще один риф.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 генваря. Вскоре опять пошел снег, морозу было 1°. В час ночи, за темнотою от выпавшего густого снега, привели оба шлюпа к ветру на левый галс к NO. В половине третьего часа, когда прояснилось, мы увидели, что в близости нас льдов нет, а к SO было много. Взяли курс на О и, пройдя двадцать семь миль, оставляя по обеим сторонам несколько льдяных островов и отпавшего от оных мелкого льда, усмотрели, что зыбь, шедшая от NW, была уже от SO. Пасмурность с мокрым снегом продолжалась от 9 до 10 часов. Мы легли одним румбом левее, дабы миновать к югу пять льдяных больших островов, которые находились на нашем пути. В 10 часов, обошед сей остров, взяли курс на SO и прибавили парусов; зыбь от SO удостоверяла, что по сему направлению льдов мало или совсем нет.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 59°43&#8242;55&#8243; южной, долготе 8°11&#8242;24&#8243; западной; течением увлечены на NO 82°, пять миль в сутки; теплоты было 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°. Ветр отошел к SW; мы направили курс на SOtS. Около четырех с половиною часов были в широте 60°7&#8242;7&#8243;, долготе 7°18&#8242;; склонение компаса имели западное 9°12&#8242;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От полудня до полуночи шли при свежем SW ветре, по шести и семи миль в час. Погода стояла темная, облачная и временно выпадал снег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 генваря. Ветр несколько стих; зыбь была от SW, теплота 1,2°. Мы взяли курс на SSO. В исходе пятого часа утра в широте 60°50&#8242;, долготе 5°52&#8242;, склонение компаса найдено западное 10°37&#8242;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С утра до полудня в широте 61°21&#8242; прошли мимо восьми льдяных островов. Ветр несколько засвежел; горизонт покрылся мрачностью, теплоты было 1,8°. В 5 часов прошли мимо льдяного острова с остроконечною вершиною; в 6 часов был дождь, но непродолжительный, а в 9 часов вечера, по причине темноты и пасмурности и чтоб отставший шлюп «Мирный» мог нас догнать, мы убавили парусов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 генваря. В полночь ртуть в термометре стояла на точке замерзания, а в палубе, где спали служители, на 8,4° теплоты. Ветр дул свежий западный; горизонт был в пасмурности; в 3 и в 7 часов утра мы прошли мимо льдяных островов, курсом на StW.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В широте 63°18&#8242; южной, долготе 3°53&#8242; западной, найдено склонение компаса 9°55&#8242;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 генваря. Мы имели хода по восьми миль в час; в полдень были в широте 63°49&#8242;21&#8243;, долготе 2°36&#8242;42&#8243;. Мы держали на StW до половины шестого часа следующего утра генваря 14-го дня; тогда, с переменою ветра от севера, весь горизонт покрылся пасмурностью при снеге и дожде. Опасаясь еще худшей погоды, я взял у грот-марселя последний риф и привел шлюпы к ветру на правый галс.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине девятого часа, по причине крепкого ветра и большой килевой и боковой качки, мы спустили брам-стеньги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 генваря. В 7 часов следующего утра, хотя погода не переменилась, но я не надеялся дождаться благоприятной и потому опять взял курс на StW. До полудня прошли мимо трех льдяных островов; находились тогда в широте 66°53&#8242;42&#8243; южной, долготе 3°3&#8242;54&#8243; западной. [67 - 15 января 1820 г. русская экспедиция впервые пересекла Южный полярный круг.] В 4 часа видели трех голубых бурных птиц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 генваря. Пасмурность с снегом при крепком ветре от NW продолжалась во всю ночь. В 4 часа утра увидели дымчатого альбатроса, летающего около шлюпа. В 7 часов ветр отошел к N, снег временно переставал, и благотворное солнце из-за облаков изредка выглядывало.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 9 часов утра в широте 69°17&#8242;26&#8243;, долготе 2°45&#8242;46&#8243;, найдено склонение компаса 8°48&#8242; западное. Продолжая путь на юг, в полдень в широте 69°21&#8242;28&#8243;, долготе 2°14&#8242;50&#8243;, мы встретили льды, которые представились нам сквозь шедший тогда снег в виде белых облаков. Ветр был от NO умеренный, при большой зыби от NW; по причине снега зрение наше не далеко простиралось; я привел в бейдевинд на SO, и, пройдя сим направлением две мили, мы увидели, что сплошные льды простираются от востока чрез юг на запад; путь наш вел прямо в сие льдяное поле, усеянное буграми. Ртуть в барометре, спустясь от 29,50 до 29&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>, предвещала еще худшую погоду; морозу было 0,5°. Мы поворотили на NWtW в надежде, что сим направлением не встретим льдов. [68 - В этот момент Беллинсгаузен находился в расстоянии не более 20 миль от материка Антарктиды, у так называемой Земли Принцессы Марты. В своем предварительном донесении из Порт-Жаксона Беллинсгаузен писал, что 16 января он проник на юг до широты 69°23&#8242;, в долготе 2°10&#8242; западной. В этот день с русских судов впервые увидели ледяной берег Антарктиды. М. П. Лазарев в своем донесении назвал его «льдяным материком». Таким образом 16(28) января 1820 г. следует считать днем открытия Антарктиды (Е. Ш.).] В продолжение последних суток видели летающих снежных и синих бурных птиц и слышали крик пингвинов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 генваря. Пасмурность и снег не переставали во всю ночь. В 2 часа следующего утра оба шлюпа поворотили на левый галс. В 6 часов мы увидели прямо пред носом льдяной остров, от которого, однако же, успели поворотить. Термометр стоял на точке замерзания; в то же время ветр начал крепчать, что и принудило нас взять по два рифа у марселей. В 8 часов шлюп «Восток», поворотив по ветру, сблизился с шлюпом «Мирный». К полудню небо несколько прочистилось от снежных облаков и проглянуло солнце; мы успели сделать полуденное наблюдение, по которому широта места нашего оказалась 68°51&#8242;51&#8243; южная, долгота 3°7&#8242;6&#8243; западная; течение увлекло нас на NW 20°, тринадцать миль. Мы недолго наслаждались сиянием солнца, которое в сих местах так редко бывает видимо: туман и снег, непременные спутники мореплавателя в Южном Ледовитом океане, опять настали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В больших широтах, в коих мы простирали плавание, море прекраснейшего синего цвета, что некоторым образом служит доказательством отдаленности берега. Пингвинам, коих мы слышали крик, нет нужды в береге; они также покойно и еще, кажется, охотнее живут на плоских льдах, нежели другие птицы на берегу. Когда пингвинов хватали на льдах, многие, бросавшиеся в воду, не дождавшись удаления охотников, с помощью волн возвращались на прежнее свое место. Рассуждая по сложению их тела и пребыванию в покое, заключить можно, что одно только побуждение наполнить свой желудок гонит их с льда в воду; они весьма ручны. Когда господин Лесков на льдине крылом невода покрыл их множество, непопавшиеся под сеть невода были покойны и нечувствительны к участи тех несчастных пингвинов, которых в глазах их клали в мешки. Спертый воздух в сих мешках и неосторожное обращение при ловле, перевозке и подъеме пингвинов на шлюпы и тесное необыкновенное жилище в курятниках произвело в пингвинах тошноту, и они в короткое время выкинули множество шримсов, маленьких морских раков, которые, как видно, служат им пищею. При сем не излишне будет упомянуть, что мы в больших южных широтах никаких рыб, кроме принадлежащих к породе китов, еще не встречали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов шлюп «Восток» спустился к «Мирному», и, сближась с ним, мы привели к ветру на правый галс, дабы несколько удалиться от льдов и переждать пасмурную погоду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр все еще продолжался от севера с снегом и изредка без снега. По всему горизонту была мрачность. Со времени вступления нашего в большие южные широты мы всегда имели такую же дурную погоду при северных ветрах, а, напротив, при южных погода была сухая и ясная, горизонт чистый.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 генваря. В полночь мы поворотили на левый галс. По термометру на открытом воздухе было теплоты 0,2°, в палубе, где спала команда, до 9,5°. К полудню ветр почти совсем утих, но продолжался от N. Погода прояснилась, а горизонт остался мрачным; льдов не было видно; мы находились в широте 68°35&#8242;28&#8243; южной, долготе 2&#8242;33°51&#8243; западной. Барометр стоял на 29°13&#8242;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пользуясь безветрием и ясным днем с утра, посредством телеграфа мы пригласили к обеду с шлюпа «Мирный» господина Лазарева и всех от должности свободных офицеров; они прибыли в 1 час пополудни и не ранее 11 часов вечера возвратились на «Мирный». Погода была ясная, штиль и маловетрие от севера. День сей соответствовал 18 июля в Северном полушарии; термометр стоял на полградуса выше точки замерзания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев, между прочим, донес мне, что 9-го числа генваря в половине третьего часа утра, когда проходил в тесноте между полями льдов и мелкими плавающими льдинами, шлюп набежал на довольно большую низменную льдину и ударился так сильно, что все выбежали наверх. Последствием сего удара было, что у форштевня под водою выломило греф около четырех футов длиною и в один фут толщиною. Таковой удар, вероятно, устрашит и самых смелых. Вахтою тогда управлял господин Обернибесов; он находился на баке и оттуда командовал о действовании рулем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы проводили сей день в дружеской беседе, рассказывая об опасностях и приключениях после последнего нашего свидания и совершенно забывая, что находимся в стране, никем не обитаемой, кроме китов, пингвинов и бурных птиц, в стране, в которой почти беспрерывно господствуют густые туманы и часто выпадающие снега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 генваря. Штиль прекратился в 3 часа утра и наступил от SOtO тихий ветр с снегом; мы легли правым галсом в NO четверть; я имел намерение податься несколько к востоку и тогда уже обратиться на юг, чтобы в новом месте войти в большую широту В 6 часов ветр от ONO сделался свежее; мы закрепили брамсели и взяли у марселей по рифу В половине девятого часа поворотили на левый галс и поставили грот. В полдень находились в широте 68°36&#8242;36&#8243;, долготе 1°43&#8242;59&#8243;, теплоты было 0,2°; лотом на ста саженях не достали дна; снег продолжал выпадать при противном ветре от О. Мы старались вылавировать по сему румбу короткими галсами и не встречали льда. Сего дня в первый раз удалось нам застрелить полярную птицу которая так названа капитаном Куком. Она величиною с курицу, перья на спине, крыльях и на верху головы бурого цвета, а к шее и на груди многим светлее; брюхо и хвост белые; верхние перья хвоста с бурыми концами; наружный цвет всех правильных перьев разделен пополам, т. е. низ каждого пера бурый, а верх – белый; глаза темные с черным зрачком, нос и ноги (лапы) темные, на лапах перепонка грязно-темного цвета, к ногам темнее. Сия птица во всем подобна бурным птицам, а потому я буду называть оную полярного бурною птицею.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 генваря. В половине пятого утра вылавировали к О, тридцать миль; видя упорство противного ветра от сего румба и убедясь замечаниям капитана Кука, что в больших южных широтах дуют всегда восточные ветры, я решился идти прямо на юг до совершенной невозможности простирать плавание далее, потом возвратиться в средние широты; там уже при известных западных ветрах перейти более по долготе к востоку и вновь обратиться в большие широты. Итак, я лег на S, погода была пасмурная, и до 3 часов пополудни шел снег, а в 7 часов видели льдяной остров, в окружности около трех четвертей мили, вышиною до семидесяти футов, стороны отвесные; зыбь была от востока с ветром; сие служило доказательством, что по направлению к востоку в близости от нас мало льда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около шлюпа летало несколько белых снежных, черных и полярных бурных птиц и погодовестников; последних мы встречали во всех широтах от экватора до самых льдов.<br>
<img border=0 src="i_021.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Пеструшка&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 генваря. Мы продолжали путь на юг, при тихом ветре от SOtO и ясной погоде. Киты пускали фонтаны; полярные и снежные бурные птицы, предвестницы близости льда, летали около шлюпов; на юге становилось час от часу светлее. В 1 час пополуночи увидели впереди льды, а в 2 часа уже находились между мелкими плавающими льдинами; далее к югу представилось до пятидесяти льдяных разнообразных громад, заключающихся в средине льдяного поля. Обозревая пространство сего поля на восток, юг и запад, мы не могли видеть пределов оного, конечно, было продолжением того, которое видели в пасмурную погоду 16 генваря, но по причине мрачности и снега хорошенько рассмотреть не могли. [69 - Корабль под руководством Беллинсгаузена вновь находился вблизи материка Антарктида.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сем месте уже не было никакой возможности продолжать путь далее на юг. Мы находились в широте 69°25&#8242; южной, долготе 1°11&#8242; западной; воздух был сух, морозу 2°; лотом на ста саженях не достали дна. Поворотя на другой галс на NOtN, мы крайне сожалели, что ветр не позволял идти вдоль льда или хотя по сей параллели на восток, дабы в другом месте достигнуть большей широты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру в широте 69°00&#8242;, долготе 0°48&#8242;, найдено склонение компаса западное 11°28&#8242;; оба шлюпа шли на NOtN.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя в палубе, где жили офицеры и служители, ежедневно протапливали печки и обтирали три раза в сутки потолок (на котором составлялись капли), сырое платье по возможности просушивали наверху, однако ж беспрерывные густые туманы, мокрый снег и слякоть довели нас до того, что мы чувствовали совершенную необходимость в хорошей погоде; сего дня при ясной и сухой погоде (которой не имели со времени отбытия от Южных Сандвичевых островов) постели и прочее вынесли наверх для просушки и проветривания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Людям на низ сходить не позволяли и старались палубы по возможности просушить.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень, когда горизонт очистился к западу, мы увидели один льдяный остров, находились тогда в широте 68°54&#8242;1&#8243;, долготе 0°9&#8242;58&#8243; западной, морозу было 0,3°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Недолго наслаждались мы ясною погодою: в 6 часов небо покрылось облаками, а в 8 нашла пасмурность с снегом и градом; ветр от SO засвежел, что и принудило нас взять у марселей по два рифа. В 10 часов шлюп «Восток» для ночи приближился к шлюпу «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 генваря. В 10 часов утра я сделал сигнал шлюпу «Мирный» прибавить парусов; от шедшего снега мы не могли произвести полуденного наблюдения. В 4 часа пополудни на шлюпе «Восток» убавили парусов, чтоб «Мирный» мог нас догнать. По большой от SO зыби мы заключили, что вблизи по сему направлению нет льда. Около шлюпов летало много полярных белых снежных бурных птиц и один дымчатый альбатрос; в то же время видели одного кита.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 генваря. Ночь была довольно светлая; морозу в полночь на открытом воздухе 3°; в палубе, где спали служители, 10,8° теплоты; в полдень мы находились в широте 67°15&#8242;40&#8243;, долготе 2°59&#8242;22&#8243; восточной; течение в последние двои сутки увлекло нас NW 12°, двадцать три мили; в 5 часов лотом на глубине 268 сажен дна не достали. Маловетрие от востока и штили продолжались до 5 часов утра 25-го; мы видели несколько полярных бурных птиц, альбатросов дымчатых и двух китов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 генваря. Горизонт был чист, льдов в виду не было; мы старались вылавировать к востоку и подняться несколько севернее в надежде, что в средних широтах скорее встретим западный ветр, при котором могли бы пройти несколько градусов к востоку. Находясь в широте 66°12&#8242;, долготе 3°12&#8242; восточной, определили склонение компаса 15°57&#8242;30&#8243; западное; шлюпы держали тогда на NO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего утра нам удалось взять лунные расстояния, по коим определена долгота в полдень [восточная].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из сорока расстояний, мною измеренных, средняя – 2°26&#8242;25&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенантом Завидовским, также из сорока расстояний – 2°28&#8242;10&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Штурманом Парядиным из двадцати расстояний – 2°27&#8242;50&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Средняя долгота по двум хронометрам № 952 и № 512 – 2°42&#8242;47&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Широта в полдень по наблюдению определена – 65°58&#8242;19&#8243;<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Термометр стоял выше замерзания 0,8°. В 1 час пополудни по приглашению господина Лазарева я с некоторыми офицерами обедал на шлюпе «Мирный». Господин Лазарев показывал нам набитых г-ном медико-хирургом Галкиным пеструшек и полярных бурных птиц, они были весьма хороши. В продолжение всего дня стояло маловетрие из юго-восточной четверти, небо было ясное и море тихо. Вскоре по возвращении моем с офицерами на шлюп «Восток», в 11 часов вечера, ветр отошел к SSW, мы взяли тогда курс О. В продолжение дня полярных белых птиц и снежных бурных летало мало; мы видели двух китов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 генваря. Ночь была светлая, морозу 1°; мы шли при тихом западном ветре и в полдень были в широте южной 65°51&#8242;45&#8243;, долгота определена [восточная].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из девяноста лунных расстояний мною – 4°5&#8242;52&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенантом Завадовским из шестидесяти пяти расстояний – 4°09&#8242;40&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Штурманом Парядиным из семидесяти пяти расстояний – 4°06&#8242;29&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По двум хронометрам средняя долгота – 4°27&#8242;19&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На «Мирном» из двухсот тридцати четырех расстояний – 4°20&#8242;48&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По хронометру № 920 – 4°43&#8242;45&#8243;<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру видели впереди к востоку четыре больших льдяных острова, а как я уже давно ожидал хорошей погоды, дабы запастись льдом, то сегодня и придержался к одному из сих островов. Небо было ясно, ветр дул тихий, и малая зыбь шла от SO, что весьма редко случается в сей части отвсюду открытого океана; когда ветр не совершенно тих, тогда к льдяным островам, по причине всегдашних бурунов, которыми они омываемы, приставать невозможно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пользуясь благоприятною погодою, мы в 3 часа пополудни обошли ледяный остров и с левой стороны под ветром оного в близком расстоянии легли в дрейф; я приказал спустить катер и два яла и послал несколько человек, чтоб наколоть льду. При сем нужно заметить, что почти около каждого льдяного острова под ветром оного можно встретить плавающие льдины, отпавшие от льдяной громады; таковой лед не всегда бывает хорош, ибо носимый долго в море, по малой своей высоте омываем волнением, делается рыхл и наполняется морскою водою, несколько солоноватою. Впрочем, по нужде можно оную употреблять, сделав предварительно следующее: набрав такового льда, подержать сутки в мешках, дабы вся морская вода, в сии куски попавшаяся, могла вытечь. В Южном Ледовитом океане весьма много высоких льдин, от которых можно откалывать чистый лед, то и нет надобности прибегать к сему средству.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Льдина, с которой мы брали лед, имела с одной стороны в вышину до двухсот, с другой до тридцати футов; вид плоский с наклоненною поверхностью, в длину около ста двадцати пяти, а в ширину до шестидесяти сажен. Матрозы с трудом взобрались на сию мерзлую громаду, и как откалывать лед от краев было неудобно и опасно, то я приказал кончить работу, возвратиться обратно на гребные суда и держаться на веслах; между тем велел зарядить карронады, наполнил паруса, поворотил и, подошед к углу высокой льдяной скалы, положил грот-марсель на стеньгу и велел произвести стрельбу ядрами в самый угол. Силою выстрелов не только что отломили несколько кусков льда, но потрясли в основании огромную сию льдину, так что большие части с громом и треском ринулись в воду, произвели брызги, поднимавшиеся до трети высоты острова, произвели на несколько времени немалую зыбь. Все сие и притом нечаянное появление китов, которых мы пред сим не видали, представило взору нашему необыкновенное величественное зрелище, каковое можно видеть только в Южном Ледовитом океане. Когда льдяной остров, после нескольких колебаний, остановился, тогда верх низшей стороны его касался моря, т. е. низменный бок острова сел в воду на тридцать футов, а другая сторона поднялась вверх на столько же.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Второй лейтенант шлюпа «Восток», господин Лесков, праздновал сего дня свои имянины; начальник шлюпа «Мирный» господин Лазарев и несколько офицеров пробыли у нас до вечера; по предложению господина Лазарева, мы стреляли из карронады ядрами в плавающих китов; однако же как по кратковременному пребыванию их сверх воды, так равно и по роду сего орудия, которое для стреляния в цель не совсем удобно, наши выстрелы были неудачны: ядра ложились то ближе, то далее, а киты опускались на дно, показывая свои широкие и горизонтальные хвосты. Промышленники, занимающиеся китовою ловлей, называют сей род китов спермацет и узнают их единственно по выбрасываемым фонтанам, причисляя к сему роду только тех, которые в минуту пускают фонтан два раза; другого отличительного признака сей породы промышленники нам сказать не могли. [70 - Речь идет о китах из семейства Rorquae.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы немедленно послали катер и два яла нарубить льду от отпавших кусков. Для успешнейшей работы употреблены все служители; лед подымали с обоих бортов, рубили в мелкие куски в чане (нарочно для сего на юте поставленном) так, чтобы можно было насыпать бочки сквозь втулки, не расширяя оных, гребные суда беспрерывно подвозили лед, и после каждой поездки гребцы на каждом судне переменялись, дабы таким образом облегчить сию тяжелую при холоде и мокроте производимую работу. По окончании дела всем велено было переодеться в сухое платье, а для подкрепления дано каждому по хорошему стакану горячего пунша.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С 3 часов пополудни до 10 часов вечера наполнили льдом сорок девять бочек средней руки, все котлы и кадки и несколько мешков для первого употребления.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все бочки, набитые льдом, расставлены были на юте, шканцах, шкафуте и баке, но ни одной не спускали в трюм или на палубу, дабы не произвести в шлюпе холодного и сырого воздуха, который происходит от растаяния льда. Наконец, подняв гребные суда, мы легли на О и шли сим курсом до 3 часов следующего утра, при небольшом дожде.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27, 28 генваря. В 9 часов с переменою ветра, который задул от севера, выпадал мокрый снег; в 11 часов весь горизонт покрылся густою мрачностью; с 8 часов пополудни дождь и мокрый снег продолжался до 5 часов следующего утра. С сего времени ветр сделался совершенно противный, дабы скорее достигнуть благополучного ветра, идти к востоку, ибо по мере отдаления от больших широт западные ветры дуют свежее, мы поворотили к северу. В 7 часов ветр от востока начал крепчать, принудил нас закрепить по два рифа у марселей, и вскоре развело большое волнение. При появлении солнца нам удалось определить широту нашего места 65°49&#8242;39&#8242;, долготу 9°42&#8242;27&#8243; восточную, склонение компаса найдено западное 19°58&#8242;.<br>
<img border=0 src="i_022.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Погодовестник&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мокрый снег шел весь день, мы видели дымчатого альбатроса, пеструшку и несколько полярных бурных птиц. К ночи взяли фок и грот на гитовы и приближились к шлюпу «Мирный». В полночь было полградуса морозу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 генваря. 29-го в полночь крепкий ветр смягчился, и от SO шла большая зыбь. В 4 часа утра мы прибавили парусов, но по причине большой противной зыби не могли оных нести много; к полудню сделался штиль; после обеда ветр опять задул из NO четверти, в 8 часов вечера скрепчал и принудил опять взять по два рифа у марселей. Сего дня летали около нас пеструшки и черные морские птицы величиною с снежную бурную птицу, не подлетали близко к шлюпам, и потому невозможно было их хорошенько рассмотреть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С 9 часов выпадал густой снег, который мы беспрерывно принуждены выбрасывать лопатами, и за сим снегом ничего не могли видеть вперед; я сделал пушечными выстрелами сигнал шлюпу «Мирный», чтоб он поворотил к северу, шлюп «Восток» поворотил туда же; мы были уверены в своей безопасности, ибо шли по тому направлению, где прежде не встретили льдов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 генваря. Волнение было так велико, что принудило нас спустить брам-реи и брам-стеньги; ветр ночью дул порывами со снегом, так что в 2 часа утра мы должны были взять у марселей последние рифы, а крюсель закрепить; качка была сильная; ртуть в барометре опустилась до 25°. С 10 часов утра ветр несколько утих. В полдень было теплоты полградуса; весь день продолжались попеременно пасмурность, дождь и снег. Морские птицы, как то: альбатросы белые, дымчатые, большие и малые голубые пеструшки и черные большие бурные птицы – во множестве летали около шлюпов; нам не удалось застрелить ни одной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От волнения, разведенного действием крепкого восточного ветра и от шедшей от NNW зыби, мы имели великую боковую и килевую качку; к полудню ветр отошел к югу; мы легли к востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень в широте 64°26&#8242;31&#8243; южной, долготе 12°4&#8242;15&#8243; восточной, склонение компаса найдено западное 22°39&#8242;; ходу было по шести миль в час. К 7 часам вечера ветр еще отошел чрез юг к западу; тогда я велел держать ромбом ближе к югу, дабы, переменяя долготу, быть несколько в большей широте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 февраля. В продолжение сих суток солнце иногда показывалось и выпадал снег. Птицы летали около нас те же. Дабы воспользоваться ветром, я делал сигнал шлюпу «Мирный» прибавить парусов; ввечеру приподнялось на короткое время из воды морское животное, но скоро скрылось, и нам оного рассмотреть не удалось; льду вовсе не видали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы продолжали курс на OtS при том же, но слабом ветре и темной ночи; шлюпы наши бросало с боку на бок, и с кормы на нос; причиною сему были две противные зыби, шедшие от OSO и NWtW. С утра, отдав рифы у марселей, прибавили парусов; в полдень находились в широте 64°30&#8242;9&#8243; южной, долготе 15°49&#8242;46&#8243; восточной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сегодня господин Демидов застрелил большую черную птицу величиною с альбатроса малого рода; по признакам, птица сия рода бурных птиц. К вечеру ветр задул из NO четверти; мы продолжали курс левым галсом в SO четверть; в сие время, как и прежде случалось при NO ветрах, сделалась пасмурность. Льду, по причине удаления нашего из большой широты, не видали, и полярные бурные птицы нас оставили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полночь морозу было полградуса. Ветр задул совершенно противный. Мы уже успели довольно переменить долготы к востоку, и потому я намерен был вновь идти к югу и испытать, далеко ли нас допустят льды. Для сего продолжал курс в бейдевинд левым галсом; к 7 часам утра ветр так усилился, что мы принуждены закрепить брамсели и взять у марселей по два рифа, а к полудню взяли и остальные рифы. Тогда развело великое волнение, пасмурность и выпадавший снег становились так густы, что мы не могли видеть далее пятидесяти сажен, и поворотили по ветру к северу. Сию предосторожность я принял, дабы не набежать на льдину или на неизвестный берег. Снегу на шлюпы и паруса выпадало много, веревки все обледенели. К 7 часам пополудни пасмурность и снег становились реже, тогда мы вновь по ветру поворотили к югу. Скоро после сего небо очистилось, но ненадолго, опять покрылось облаками; ночь была темная, термометр стоял на точке замерзания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 февраля. Поутру, отдав по два рифа у марселей, мы продолжали идти к югу при том же свежем восточном ветре с порывами и невзирая на беспрерывный и часто весьма густый снег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру в широте 65°45&#8242; увидели опять полярных бурых птиц. В полдень находились в широте 66°00&#8242;56&#8243; южной, долготе 17°35&#8242; восточной, склонение компаса было 22°59&#8242; западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов вечера пересекли в третий раз Южный полярный круг и убавили парусов, чтобы дать возможность шлюпу «Мирный» догнать нас; он отстал далеко. В сии сутки льда не видали. Полярные, голубые и черные бурные птицы и пеструшки летали около шлюпов. В полночь было морозу четверть градуса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Погода продолжалась пасмурная; ветр дул свежий с порывами, развел великое волнение; небо покрылось густыми облаками; снег шел густой, так что паруса, веревки и самые шлюпы оным были покрыты, и как временно снег шел мокрый и превращался в лед, то паруса и снасти были покрыты льдом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте по счислению 67°16&#8242; южной, долготе 17°0&#8242;45&#8243; восточной; склонение компаса найдено 23°14&#8242; западное, при курсе к югу; морозу было полградуса в самый полдень.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего дня видели морских птиц всех тех родов, которые нам попадались с вступления нашего в Ледовитое море, кроме пингвинов, коих уже давно не видали, вероятно потому, что давно не встречали льдов, служащих местом отдохновения для пингвинов; два кита неподалеку от шлюпов пускали фонтаны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 февраля. Ночь была светла; вскоре после полуночи ветр несколько стих. В 2 часа мы прошли льдину, оставя оную вправе. В 3 часа утра отдали по рифу; волнение было большое, шлюпы имели боковую и килевую качку. С 9 часов утра на юге по горизонту показался яркий блеск, признак сплошного льда. К полудню пасмурность и временно выпадавший сухой снег прекратились; небо осталось покрыто облаками; морозу на открытом воздухе было 2°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пред полднем усмотренный с салинга к югу лед чрез час виден был с баку отдельными льдяными островами. В исходе третьего часа мы уже входили в средину льдов; тогда волнение приметно уменьшилось, и чем далее мы шли, тем лед становился чаще и чаще, наконец в четверть четвертого часа пополудни увидели множество больших, плоских, высоких льдяных островов, затертых плавающими мелкими льдами, и местами один на другом лежащими. Льды к SSW примыкаются к льду гористому, твердо стоящему; закраины оного были перпендикулярны и образовали заливы, а поверхность возвышалась отлого к югу на расстояние, пределов которого мы не могли видеть с салинга. [71 - В третий раз русская экспедиция подошла вплотную к материку Антарктида. Беллинсгаузен, по-видимому, считал, что перед ним материк, это видно из следующих слов его предварительного донесения, присланного в Россию из Порт-Жаксона: «… не прежде как с 5-го на 6-е число дошел до широты Sй 69°7&#8242;30&#8243;, долготы Ой 16°15&#8242;. Здесь за ледяными полями мелкого льда и островами виден материк льда, коего края отломаны перпендикулярно и которой продолжался по мере нашего зрения, возвышаясь к югу подобно берегу». Лишь исключительная добросовестность не позволила ему уже тогда заявить об открытии русскими Антарктиды, поскольку все же у него не было полной уверенности, что «материк льда», «возвышаясь к югу подобно берегу», действительно является сушей (Е. Ш.).] Между плавающим мелким льдом усмотрели несколько китов, в разных местах пускающих фонтаны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Видя льдяные острова, поверхностью и краями сходные с поверхностью и краями большого вышеупомянутого льда, пред нами находящегося, мы заключили, что сии льдяные громады и все подобные льды от собственной своей тяжести, или других физических причин, отделились от матерого берега, ветрами отнесенные, плавают по пространству Ледовитого Южного океана; прочие же островершинные льдяные острова происходят от сих последних. Когда буря или другие причины отторгают от больших островов некоторые части оных, то сии острова, потеряв равновесие, плавают которым-либо краем или углом кверху или низом вверх; от сего составляются разнообразные их виды; мелкие плавающие льдины произошли из глыб, отделившихся от сих островов, и оттого под ветром каждого льдяного острова видно немало плавающих обломков льда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около льдов мы застрелили несколько бурных птиц – полярную, снежную и погодовестника; сию последнюю можно встретить во всех широтах. Мы видели одну курицу Эгмонтской гавани, дымчатого альбатроса и множество голубых бурных птиц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 февраля. После полуночи небо покрылось облаками, ветр дул тихий SOtO, и от SO шла небольшая зыбь. Морозу было 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа утра мы находились близко к мелким плавающим льдам. Я решился между оными сколько можно подойти к дальним льдяным горам, дабы их ближе рассмотреть. Мы беспрестанно переменяли направление курса, располагая так, чтобы избегать сильных ударов от льда. Плавающий лед похож на застаивающийся в заливах, т. е. плоский, толщиной от дюйма до четырех футов и более. Вода вокруг густа и подернута салом, которое, ветром сжимаемое, производит начало льда; когда зыбь не доходила к сему месту, то при первом штиле поверхность воды превращается в гладкий лед, а первый ветр от севера, разведя волнение, изломает оный в куски. В 6 часов утра плавающие льды становились так часты и крупны, что дальнейшее в сем месте покушение к S было невозможно, а на полторы мили по сему направлению видны были кучи льдов, одна на другую взгроможденных. Далее представлялись льдяные горы, подобные вышеупомянутым, и, вероятно, составляют продолжение оных. Мы тогда находились в широте южной 69°6&#8242;24&#8243;, долготе 15°51&#8242;45&#8243; восточной; лотом на глубине 180 сажен не достали дна; морозу было 4°; поворотили по ветру и старались рулем править так, чтобы избегнуть ударов плавающего льда. Дабы выйти из тесного места, легли к северу; однако ж при входе, равно при повороте и выходе из льда, не избегнули, чтоб плавающие малые льды не попали под нос и не коснулись борта; но как шлюпы шли покойно, то от сего большого вреда не последовало, кроме что сорвало несколько шляпок с медных обшивочных гвоздей в носовой части и около бархоута. Шлюп «Мирный», находясь позади нас, также поворотил обратно из льда. Когда лед стал реже, тогда мы привели шлюпы в бейдевинд на правый галс на NOtO, при свежем брамсельном ветре от SOtO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ввечеру накануне, для опыта, могла ли морская соленая вода от бывшей тогда стужи замерзнуть, я почерпнул оной в малый бак и повесил на штаг; с вечера было морозу 2,8°, в полночь 2,6°, в 6 часов утра 4°, и вода замерзла. Когда лед сей вынули из бака и дали несколько обтечь, то вода из оного вышла свежая. Нет никакого сомнения, что лед, нами встреченный в широте 69°, составился и увеличился на месте от падающего снега и от беспрестанной сырости, которые, ложась на льды, примерзают и беспрерывным сим действием составляют громады льдов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ежели теперь, в летнее время, в 69° широты, было морозу 4°, вероятно, что когда солнце надолго перестает согревать сии места, тогда при больших морозах величина плавающих громад возрастает сугубо. Сего дня солнце и не проглядывало, а потому, как и в прошедшие дни, мы не могли сделать наблюдения; морозу в полдень было 2,5°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После обеда, пригласив к себе господина Лазарева, я объявил ему, что по предлежащему нам дальнему плаванию к островам Лорда Аукланда я намерен еще раз идти к югу в долготе восточной 60° и потом для безопасности удалиться к северу, дабы поспешить к Аукландским островам. Господин Лазарев донес мне, что ежели плавание наше будет еще продолжаться, то он останется без дров. С некоторого времени сей недостаток оказывался и на шлюпе «Восток», и для того я принял надлежащие меры, чтобы не пришлось доставать дров из-под водяных или винных бочек. [72 - Речь идет о том, что на дрова были использованы пустые водяные и винные бочки.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов пополудни, проходя большой плоский льдяной остров на близком расстоянии, остановились в дрейфе; сделали десять выстрелов с ядрами в средину острова, но не могли отколоть потребного количества льда для наполнения бочек, и потому снялись с дрейфа и пошли прежним курсом. Ввечеру господин Лазарев и бывшие с ним два офицера возвратились на шлюп «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вокруг шлюпов летало много разных бурных птиц и плавало множество китов, пускающих фонтаны; вблизости к льдам китов было еще больше.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7февраля. В полночь термометр стоял на 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>° ниже точки замерзания; льды, хотя были далеко от нас, однако же отсвечивание от оных видели мы подобно заре; изредка выпадал снег. В 6 часов утра, когда ветр зашел от ONO, усмотря, что поворотом к SO можно выиграть несколько по долготе и там вновь идти в большую широту, я лег на SO 27°. В 4 часа пополудни встретили опять сплошные льды, из мелких горизонтальных льдин составившиеся; в средине их затерто было семь больших льдяных островов с плоскою поверхностью. С салинга не было видно конца льдам к югу, что и принудило нас поворотить на другой галс к NO и вновь идти к северу, дабы достигнуть западных ветров и, как в прошедшие плавания, идти к востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При повороте мы находились в широте 68°5&#8242; южной, долготе 16°37&#8242; восточной. Морозу было 3°, ртуть в барометре стояла на 29,2. Ветр дул постоянный от востока.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего дня, кроме снежных и полярных бурных птиц, летало над шлюпами несколько птиц величиною с горлицу. Клюв и ноги у них красные, хвост длинный, раздвоенный, как у ласточек, крылья держат они в коленцах загнутые и тем отличаются в полетах от бурных птиц, летают очень высоко, кричат пронзительно и по большой части вертелись над вымпелом. Дабы узнать, к какому роду принадлежат сии птицы, мы желали застрелить хотя одну; послали матроза с ружьем на салинг, но, к сожалению, стрелец наш не попал ни в одну. Мы встретили подобных птиц [73 - Морские ласточки, т. е. небольшие птицы, являющиеся не морскими, а береговыми (приморскими). Беллинсгаузен считает их появление 5–7 февраля явным признаком близости земли. Об этом он говорит подробнее в своем труде, описывая открытие острова Петра I (Е. Ш.).] около острова Южной Георгии; в течение дня видели одну курицу Эгмонтской гавани и много китов, пускающих фонтаны. Вновь появившиеся птицы и курица эгмонтская подают повод к заключению, нет ли где поблизости сих мест берега, ибо первых нигде и никогда в открытом море мы не встречали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов вечера по причине темноты закрепили брамсели и взяли у марселей по одному рифу. В полночь морозу было 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°; к югу над льдом видели отсвечивание. Следующего утра, вновь прибавя парусов, продолжали курс на север, склоняясь к востоку, сколько позволял ветр, тот же свежий. Все офицеры и служители обрадовались появлению снова солнца, которого мы не видели семеро суток; все вышли на шканцы и бак, дабы, так сказать, насладиться лучами оживляющего светила.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 67°25&#8242;05&#8243; южной, долготе 19°2&#8242;41&#8243; восточной; склонение компаса из найденных среднее было 24°44&#8242; западное, при курсе на NNO; морозу 1°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В последние три дня сырной недели, следуя нашим русским обыкновениям, я велел к обеду для служителей печь блины из муки, которую матрозы натолкли в ступах из сорочинского пшена; в сии ж три дня производили, сверх обыкновенной порции, по стакану хорошего пунша и пива, сделанного из эссенции.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я почитал обязанностью на обоих шлюпах по возможности исполнять все относящееся до обрядов веры и до обычаев наших соотечественников: каждый праздник все одевались в праздничное платье; в торжественные дни, сверх обыкновенной порции, производилась свежая свинина с кислою капустою, пунш или грок и вино. Доставляя таким образом удовольствие, я отвращал уныние и скуку, которые могли родиться в столь продолжительное время единообразия и опасности, когда льды, беспрерывный снег, туманы и слякоть были нашими спутниками. Кому неизвестно, что веселое расположение духа и удовольствие подкрепляют здоровье; напротив, скука и унылость рождают леность и неопрятность, а от сего происходит цинготная болезнь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около полудня вновь появились пеструшки и голубые бурные птицы, дымчатые и обыкновенные альбатросы; несколько китов пускали фонтаны. Нас посетили и провели с нами весь день господа Лазарев, Куприянов, Новосильский и Галкин.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 февраля. Ночи были весьма темны, шел великий снег, ветр усиливался, развел большое волнение, так что к 2 часам пополудни 9-го числа мы принуждены взять все рифы у марселей и спустить брам-реи. Видели много китов и пегих морских свиней, которые стадами пересекали наш путь перед носом шлюпа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ртуть стояла на точке замерзания; от мокрого густого снега все веревки и паруса обледенели; на рассвете 10-го ветр смягчился; мы поставили все паруса и пошли к востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру 10-го в широте 65°44&#8242; южной, долготе 23°18&#8242; восточной, склонение компаса из найденных среднее было 29°55&#8242; западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа пополудни мы видели больших нам еще не известных птиц, у которых голова и спина темно-бурые, крылья и брюхо белое, величиною несколько более пеструшек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вечер был светлый, и потому, не убавляя парусов, я приказал продолжать курс к востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 февраля. Зыбь шла от NOtO; в полдень мы находились в широте 65°12&#8242;48&#8243; южной, долготе 28°15&#8242;; склонение компаса среднее из найденных 32°11&#8242; западное; теплоты 2°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До 2 часов пополудни погода была прекрасная, а с сего времени ветр перешел к WSW; желая воспользоваться таковою переменою, я сделал шлюпу «Мирный» сигнал прибавить парусов. Около нас летали черные птицы величиною с голубя, которых мы также встречали при льдах, проходя Южные Сандвичевы острова; одну из сих птиц господин Лазарев подстрелил; перья ее темно-бурые, близки к черному, клюв и лапы белые, по всем признакам принадлежит к роду бурных птиц; я буду называть их, как до сего времени называл, малыми черными бурными птицами. Мы видели также тех птиц, которых встретили накануне. Полагал, что они живут на малых островах, от Доброй Надежды к югу лежащих; те и другие редко приближаются на такое расстояние, чтоб можно было застрелить. Мы еще видели малых голубых бурных птиц и двух альбатросов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К вечеру ветр свежел и выпадал снег; у фор-марселя взяли последний риф, чтобы не уйти от шлюпа «Мирный» и для безопасности во время ночи, которая была темна и только временно прояснивало.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 февраля. В полночь отдали марсели на эзельгофт, [74 - Отдали марселя на эзельгофт – положение парусов для уменьшения скорости хода корабля.] ходу было шесть узлов. Шлюп «Мирный» не ранее 4 часов утра нас догнал; тогда отдали у грот-марселя два, а у фор-марселя и крюселя по одному рифу. Зыбь, шедшая от NOtO, производила килевую качку. В 7 часов усмотрели на траверзе к югу льдяной остров, мимо которого вскоре прошли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Имея благоприятствующий ветр для плавания к востоку и не встречая льдов, я приказал опять держать на юго-восток, дабы достигнуть большей широты и долготы, и на пути узнать, в таком ли положении льды, в каком были во время плавания капитана Кука, за сорок семь лет пред сим. В 1773 году, генваря 6/17, сей великий мореплаватель в долготе 39°35&#8242; восточной находился в широте 67°15&#8242; южной, где, встретя непроходимые льды, пошел обратно в меньшие широты и не простирал плавания далее к югу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение дня мы шли по восьми миль в час, при свежем с порывами ветре от SW и большом волнении; небо было покрыто снежными облаками, временно выпадали снег и град; около нас летали голубые малые и большие бурные птицы стаями, несколько дымчатых альбатросов и одна курица Эгмонтской гавани.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов вечера, по причине крайне темной ночи, мы взяли все рифы у марселей; я опасался встретить льды, так что невозможно бы было оных рассмотреть. В половине двенадцатого часа сделал сигнал шлюпу «Мирный» привесть в бейдевинд на правый галс, дабы до рассвета не идти вперед. Морозу было 3°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 февраля. В полночь увидели к SW на горизонте небольшой свет, на зарю похожий и простирающийся почти на 5°; когда мы держали на юг, свет сей возвышался. Я полагал, что происходит от большой льдины; однако ж, когда начало рассветать, свет бледнел и при восхождении солнца на сем месте были белые весьма густые облака, а льду не видно. Подобного явления до сего времени мы не встречали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине третьего часа, при рассвете, оба шлюпа снялись с дрейфа и, прибавя парусов, продолжали прежний курс на SO, при том же, но не столь сильном ветре, волнении от запада и выпадающем небольшом снеге, который к 7 часам утра прекратился. Мы находились в широте 66°59&#8242; южной, долготе 37°38&#8242; восточной; склонение компаса найдено 35°33&#8242; западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень широта места нашего была 66°53&#8242;17&#8243; южная, долгота 38°12&#8242;20&#8243; восточная. Хотя солнце часто показывалось из-за облаков, но морозу было в полдень 2°, а в 6 часов пополудни 3,5°. В двое суток течением нас снесло на NO 26°, девятнадцать миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня переменный тихий ветр от юга и юго-востока, с густым снегом, продолжался до 9 часов вечера; тогда ветр вновь задул из SW четверти и я на ночь взял курс к О. Шлюп «Мирный» был в кильватере у «Востока».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение дня мы видели множество китов, пускающих фонтаны, дымчатых альбатросов, полярных и малых черных бурных птиц, также несколько из тех птиц, которых встретил 7-го числа. Птицы сии величиною с горлицу имеют нос красный, шилообразный, верх головы и шеи черный; от носика до глаз перья с просединами; все другие светло-дымчатого цвета, только низ шеи и крыльев несколько побелее, хвост весь белый, раздвоенный вилообразно; когда крылья сложены, тогда большие перья продолжаются длиннее хвоста на полтора дюйма. Ноги короткие, с тремя пальцами и острыми когтями, пальцы соединены перепонкою, как у всех водяных птиц, сверх сего на каждой ноге сзади по шпоре. Когда летают, всегда кричат наподобие куликов; имея длинные крылья, загнутые под тупыми углами, машут оными отлично от всех прочих морских птиц, которые держат крылья, вытянутые почти в прямую линию, и оными неприметно и плавно действуют. Птицы сии по всем признакам принадлежат к роду так называемых морских ласточек (Sterna). Я уже выше сказал, что подобных птиц никогда в открытом море в отдаленности от берегов не встречал. Ежели бы они могли держаться около льдов, мы бы и прежде и после их много встретили, и потому я полагаю, что непременно по близости сего места должен быть берег; самые же близкие и известные острова Принца Эгмонта [нужно Эдварда]. Острова Пустые [из группы Крозе] и Земля Квергелен находились от нас в 1200 милях к северу. По таковому расстоянию невозможно предполагать, что птицы залетели с упомянутых берегов. Говоря о сем, я должен также заметить, что чем более мы шли в большие широты к сплошным льдам, тем более встречали китов, так что наконец умножающееся появление оных предвещало нам близость льдов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 февраля. 14-го ночь была темная, к югу по горизонту большой блеск; морозу 4°. В сие время мы пересекли путь капитана Кука. Видимый яркий блеск к югу служил достоверным доказательством, что и ныне множество льду в том месте, откуда капитан Кук 6/17 генваря 1773 года возвратился в меньшие широты; он тогда здесь встретил обширный сплошной лед, составившийся из плавающих, один на другой накинутых кусков. Вероятно, что в продолжение протекшего почти полвека с сими льдами последовали от непогод разные перемены: некоторые льды исчезли, а другие вновь возросли; но по тем же самым причинам, по которым Кук встретил непроходимые льды, место сие (от нас в тридцати милях к югу находившееся) и ныне покрыто множеством льдов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В четверть третьего часа начало рассветать, мы прибавили парусов; когда совсем рассвело, в виду нас к SO насчитали до десяти льдяных островов и много плавающих небольших льдин.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру в широте 66°49&#8242;5&#8243; южной, долготе 41°26&#8242; восточной найдено склонение компаса 40°13&#8242; западное. Капитан Кук на сем месте определил склонение 29°30&#8242;; из сего видно, что оно в продолжение протекших сорока семи лет прибавилось на 10°43&#8242; к западу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От полуночи до 9 часов утра имели маловетрие между S и О и штиль, после чего настал тихий ветр между N и О; я взял курс на SO 60°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пред полуднем, проходя близко небольшой льдины, мы остановились в дрейфе, спустили два яла и послали за льдом. Находились тогда в широте 66°52&#8242;53&#8243; южной, долготе 40°55&#8242;36&#8243; восточной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя по причине сильного буруна от N и зыби затруднительно было колоть лед, однако же когда оного нам привезли, я опять отправил ялы, но только что они достигли льдины, ветр перешел к О, начал дуть шквалами и покрывал горизонт туманом, а потому сделан сигнал ялам возвратиться; они тотчас прибыли и были подняты на шлюп.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда с «Востока» суда отвалили, в то же время и с шлюпа «Мирный» два гребных судна пристали к льдине и набрали льду; но как он был дряблый, то по доставлении на шлюп оказался напитан морскою водою, и господин Лазарев велел выбросить за борт.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр более и более усиливался с туманом и мокрым снегом. К 7 часам пополудни мы принуждены взять остальные рифы у марселей, спустить брам-реи и брам-стеньги. Морозу было 2°. Весь такелаж, паруса и самые шлюпы обледенели, мы не успевали очищать снег с бегучих веревок и с палубы. При таком сильном ветре, густом тумане и снеге весьма опасно было находиться среди льдяных островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы шли на NW 20°, неся мало парусов, дабы к ночи выйти из видимой опасности. Волнение было великое; темноту умножал туман и густой снег, от которых зрение могло простираться на самое малое расстояние; на пути нашем были льдяные острова. К великому счастию, в десятом часу вечера ветр уменьшился, но в продолжение ночи выпадал такой густый и мокрый снег, что покрывал паруса и такелаж, падая, ко всему примерзал, с трудом едва успевали от оного очищаться.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 февраля. Переменный со всех сторон ветр, при пасмурной погоде, с мокрым снегом, сделался противный, крепкий от востока. Шлюпы терпели ужасную, вредную качку, ибо огромная зыбь шла от WSW, встречаясь и соединяясь с волнением, разведенным от востока, возвышалась ужасным образом остроконечными вершинами, с коих ветр срывал кипящую седую пену и носил оную по воздуху. Сие волнение вредно судам, ибо бока от противных сил и неуступчивости с обеих сторон близки к отвесному положению. Судно, восходя на таковую волну, с одной стороны встречает великое количество воды, в то время когда с другой тем же волнением изрыта пропасть, в которую судно стремится упасть боком.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение сей неприятной ночи шлюпы взаимно не видали сожженных фальшфейеров, не слыхали выстрелов из пушек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До 3 часов ветр был переменный, морозу полтора градуса, ртуть в барометре стояла на 28,8. Полагая, что шлюп «Мирный», как обыкновенно, отстал и находился позади нас, я поворотил с полуночи чрез фордевинд, чтобы к рассвету соединиться. Нам обоим разлука была бы затруднительна, ибо по предписаниям, которые даны от меня господину Лазареву, надлежало искать друг друга три дня на том месте, где разлука последовала, чрез что каждый из нас потерял бы три дня, находясь в опасности между льдами при пасмурности, крепком ветре и беспрестанном снеге; к общей радости, мы скоро увидели нашего сопутника, сблизились и пошли к северу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя здоровье офицеров и служителей было в самом лучшем состоянии и позволяло продолжать покушения к югу но как до Порта-Жаксона, ближайшей гавани, в которой я мог запастись дровами, водою и прочими свежими съестными припасами, оставалось еще по долготе 120° и по широте 31°, т. е. по кратчайшему пути надлежало идти пять тысяч миль, при том же плавание наше от Рио-Жанейро продолжалось уже тринадцатую неделю; погоды по наступающему позднему времени стояли бурные, морозу в широте около 67° было 4°; по всем сим обстоятельствам я счел полезным выйти из больших южных широт, где всегда встречал восточные противные ветры, и обратиться к северу до той параллели, где встречу первый попутный ветр, и при сем ветре идти к востоку до долготы 90° восточной и широты 61° южной. При таковом расположении я имел в виду обозреть ту часть Ледовитого океана, в которой никто еще не бывал. Капитан Кук предоставил сие будущим мореплавателям, а сам направил путь в меньшие широты для отыскания земли, в недавнем времени обретенной французским капитаном Квергеленом, [75 - Господин Квергелен, начальствуя судами «Фортуна» и «Толстое Брюхо» [ «Gros ventre»], отправился от острова Маврикия или Иль-де-Франса в исходе 1771 года; генваря 31-го числа 1772 года увидел два острова и назвал Фортуною, а на другой день еще остров, который по виду наименовал Круглым; тогда же усмотрел еще берег, который назвал Землею Квергелена (la terre de Kerguelin).] которую многие почитали мысом южной матерой земли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда совершенно рассвело, тогда на горизонте не видно было льда, а шлюп «Мирный» представился глазам нашим в обыкновенном зимнем виде, т. е. покрытый снегом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К полудню ветр несколько стих, у марселей отдали рифы; по причине пасмурности не могли сделать наблюдения в полдень. В 4 часа пополудни увидели к OSO две льдины в дальнем расстоянии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 февраля. Ночь была темная, морозу полградуса и штиль; жестокая качка от двух зыбей продолжалась. От полуночи до утра выпало много снегу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень морозу было 2°. Широта места нашего оказалась 65°48&#8242;31&#8243; южная, долгота 41°44&#8242;19&#8243; восточная. Склонение компаса 40°33&#8242;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр перешел к северу и дул тихо. Мы держали к О, впереди увидели большую высокую льдину; подошед к оной в 5 часов, легли в дрейф, произвели из пушек пальбу с ядрами в льдину, но за качкою худо попадали. Однако ж по другую сторону нашли несколько кусков льда, которые и привезли на шлюп, а между тем шлюп «Мирный», далеко позади отставший, нас догнал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сей льдяной остров имел в вышину более ста пятидесяти футов. Когда мы близко проходили, у нас все паруса обезветрились. Остров был вполовину перевернувшийся, ибо часть, которая находилась в воде, была сверх воды, как из цвета льда видно; буруном обмытая часть была синевата; на больших выдавшихся под водою льдяных мысах ходил бурун зеленоватого цвета.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем как набирали лед, господину Завадовскому удалось застрелить пингвина, который нырял около шлюпа; весом оказался в тринадцать фунтов, принадлежал к породе малых или простых пингвинов, тех самых, которых ловили со льдов. Мы давно уже не встречали сих птиц и не знали, чему отнести появление пингвина: близости ли берега или что попавшийся нам отстал далеко от стада, а такого льда, на который им удобно взлезать, поблизости не было. В 10 часов вечера подняли гребные суда и легли к северу при ветре противном от ONO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 февраля. В полдень 17-го находились в широте 65°5&#8242;20&#8243; южной, долготе 41°21&#8242;34&#8243; восточной. Склонение компаса было 38°9&#8242; западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 февраля. Почти в продолжение суток выпадал снег при пасмурности. Мы шли прежним курсом к северу до 4 часов утра 18-го, тогда, дабы отдалиться от пути капитана Кука, которым держались против воли по причине противного восточного ветра, поворотили на SOtS, но сим курсом шли только до полудня; ветр сделался весьма крепкий, почему для безопасности опять поворотили к северу. Вскоре наступила буря с густою мрачностью и снегом; мы остались под штормовыми стакселями. Развело великое волнение, ветр нес снег и брызги вод, которые, упадая на паруса и снасти, тотчас замерзали, и веревки были покрыты льдом более дюйма в толщину.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп «Мирный» находился далеко на ветре, а к 5 часам пополудни поднесло его близко. Господин Лазарев, полагая, что мы были под ветром и за густою мрачностью его не видим, выпалил из четырех пушек и сделал весьма хорошо, ибо мы действительно худо его видели. Нам смотреть на ветр было затруднительно по причине весьма резкого ветра, имея три четверти градуса мороза, при густом снеге и при брызгах, которыми заслепляло глаза.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По сей причине я спустился в бакштаг и отошел на такое расстояние, чтоб быть в безопасности на всю ночь. Шлюп «Мирный» скоро скрылся. Едва успели привести к ветру, как закричали с бака: «Пред носом, несколько под ветром, льдяной остров!»; я приказал положить руль на борт, но медленное действие руля увеличило ужас. Погода при густом снеге была так бурна и пасмурна, что ежели бы и в самом деле встретили льдину, то не прежде бы оную увидели, как на расстоянии &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> кабельтова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пришед с офицерами на бак и с тщанием рассматривая во все стороны, мы все ничего не видали и потому заключили, что часовой, поставленный смотреть вперед, видел токмо в густой мрачности пенящуюся вершину разрушающейся волны, а как у людей боязливых глаза велики и неверны, то он и почел сию волну за льдяной остров. Совершенно уверясь, что льда нет или ежели и есть, то за пасмурностью не виден, я приказал снова привести к ветру. Впрочем, сей случай представил нам живо всю опасность, какой мы подвергались: неведение о льдах, буря, море, изрытое глубокими ямами, величайшие подымающиеся волны, густая мрачность и таковой же снег, которые скрывали все от глаз наших, и в сие время наступила ночь; бояться было стыдно, а самый твердый человек внутренне повторял: «Боже, спаси!»<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К ночи прибавили везде, где было нужно, часовых и велели о малейшем призраке доносить вахтенному.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 февраля. В 8 часов утра, когда на короткое время пасмурность прекратилась, к общей радости нигде льда не было видно. Шлюп «Мирный» находился от нас на NO 60° под зарифленными штормовыми стакселями. Тогда же мы приметили несколько летающих полярных бурных птиц, которых еще не встречали к северу от Полярного круга; вероятно, сии птицы силою бури извлечены из места, природою для них предназначенного.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 февраля. При пасмурности и густом снеге буря свирепствовала и прекратилась не прежде 4 часов утра 20-го числа; но мокрый снег продолжался.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 5 часов мы поставили фок, а в 9 – марсели, всеми рифами зарифленные. В 10 часов увидели опять шлюп «Мирный». В самый полдень на короткое время появилось солнце. Широта нашего места оказалась 63°20&#8242;44&#8243; южная, долгота 40°18&#8242;50&#8243; восточная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего утра мы приведены в недоумение, увидя в море, недалеко на ветре, две дощечки, похожие на обшивку ялика. Как они были довольно новы, еще не обросли мхом и ракушками, то мы заключили, что у шлюпа «Мирный» разбило волнением ялик или кто-нибудь из европейцев недавно потерпел кораблекрушение в сих широтах, ибо от течения, равно и от волнения, не могли бы сии дощечки в такую большую широту доплыть иначе, как обросшие мхом, ракушками и разными морскими слизями. При сем явлении мы делали друг другу вопросы: неужели кто-нибудь, кроме наших двух шлюпов, здесь еще простирает плавание? Ввечеру все сие объяснилось: усмотрели, что доски сии были оторваны от нашего шлюпа внизу у подветренной шкафутной сетки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Здесь читатель, конечно, заметит, что многие путешественники при встрече каких-либо обстоятельств, более или менее важных, не зная точной оным причины, делают часто неосновательные заключения, подобно как с нами случилось.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение минувшей бури мы весьма мало видели морских птиц; с шлюпа «Мирный» усмотрели одного пингвина и кита, пускающего фонтаны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 февраля. Ночь была лунная, звезды блистали, морозу 1°; в 4 часа утра рассвело; ветр постепенно затихал и отходил к SWtW; я взял курс прямо на восток, в намерении идти сим направлением, доколе не встречу каких-либо непреодолимых препятствий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы находились в широте 62°44&#8242;47&#8243; южной, долготе 41°31&#8242;5&#8243; восточной; в сей широте я надеялся воспользоваться благополучным ветром, ибо в средних южных широтах господствуют западные ветры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От долговременных беспрерывно сырых и холодных погод, снега, слякоти, пасмурности и бурь сырость распространилась в шлюпе повсюду; хорошая погода была для нас необходима. Чтобы предупредить дурные от таковых обстоятельств последствия, я приказал развести в печках огонь для просушки в палубах, где жили нижние чины, а офицерские каюты просушивали калеными ядрами. Во время сильной бури употреблять сию меру для отвращения сырости было бы опасно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Подняв брам-стеньги и брам-реи на места, отдали у марселей по одному рифу. Парусов не могли более нести по причине продолжавшейся после бури великой зыби и потому, что шлюп «Мирный» отставал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В широте 62°50&#8242; южной, долготе 42°5&#8242; восточной, определили склонение компаса 39°2&#8242; западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов вечера прошли вблизи льдяного острова, который усмотрели уже перед носом шлюпа. Ежели бы ночь была не лунная, тогда который-нибудь из шлюпов не избежал бы несчастного приключения. Шлюп «Мирный» был в стороне к северу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение дня временно выпадал снег, и мы видели несколько китов, дымчатых альбатросов, одну белую и много голубых и черных бурных птиц, также пеструшек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 февраля. При свежем ветре от StW продолжали курс на восток. Ночью иногда из-за облаков, в отраду нам, выглядывала луна; ходу было по семи узлов в час; в ночную трубу беспрерывно смотрели с баку вперед, дабы не набежать на льдину Шлюп «Мирный» был в кильватере.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение суток временно находили порывы ветра, снежные тучи и шел крупный град.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 февраля. В полночь морозу было 1°. Мы шли при том же ветре, под одними зарифленными марселями по семи миль в час. Я с нетерпением ожидал рассвета, ибо желал воспользоваться благополучным ветром и скорее достигнуть Новой Голландии, что было необходимо нужно для здоровья служителей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К полудню солнце выглянуло из-за облаков; мы определили широту 62°27&#8242;58&#8243; южную, долготу 52°26&#8242;41&#8243; восточную. Находясь в той же широте, но при долготе 53°12&#8242;, нашли склонение компаса 44°4&#8242;5&#8243; западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение дня прошли мимо семи льдяных островов, около которых под ветром грудами плавали льды, вероятно силою прошедшей бури отторгнутые от островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп «Мирный» днем от нас держался к северу в расстоянии четырех миль, а к ночи, по обыкновению, входил в кильватер, дабы не разойтись.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 февраля. В полночь морозу было 1°. Небо покрылось облаками, из коих временно светила луна; ходу было не более четырех миль в час.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С 3 часов утра ветр от SW перешел к западу и засвежел, а в пятом часу задул от севера. Горизонт покрылся пасмурностью и выпадал густой снег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По причине темноты мы не могли видеть далеко и потому остались под одними марселями, обезветрив крюйсель, чтоб иметь менее хода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При рассвете, за пасмурностью и густым снегом, не видали шлюпа «Мирный», я приказал каждые полчаса стрелять из пушки, последние выстрелы были с ядрами, однако ж на «Мирном» оных не слыхали. В 7 часов, когда на короткое время снег прекратился, мы увидели своего сопутника впереди, он пробежал мимо нас, когда мы для него убавляли парусов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 3 часа пополудни господин Лазарев уведомил меня чрез телеграф, что видел в полдень урила, [76 - Урил – вид баклана.] который поднялся с воды и полетел к западу; мы тогда находились в широте 62°32&#8242; южной, долготе 57°41&#8242;17&#8243; восточной, а в 10 часов вечера слышали крик пингвина. То и другое может быть доказательством близости берега, особенно первое; ибо урил, по тяжелому своему полету, не отлетает так далеко в море. Ближайший известный остров Квергелена находился от нас на восемьсот миль к северу. Такое расстояние я почитаю слишком велико для перелета прибрежной птицы; разве крепкими северными ветрами отнесенная от острова Квергелена блуждает по морю. В продолжение всего дня ветр дул свежий, при пасмурности и мокром густом снеге. Мы имели ходу по восьми узлов в час. Хотя пределы нашего зрения, по причине пасмурности и снега, весьма были стеснены, однако же до полудня мы видели и прошли мимо трех, а после полудня мимо четырех льдяных островов. Ежели бы погода была ясная, вероятно, много бы оных увидели.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 февраля. С тем же крепким ветром от NNW, при пасмурности с мокрым снегом и при полградусе мороза, мы шли ночью к востоку, имея крюсель на стеньге для уменьшения хода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа утра посредством фальшфейера [77 - Фальшфейер – бумажная гильза, наполненная пиротехническим составом, который горит ярким пламенем белого цвета.] оба шлюпа показали свои места. «Мирный» держался в кильватере.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев в своих замечаниях говорит: «Хотя мы смотрели с величайшим тщанием вперед, но идти в пасмурную ночь по восьми миль в час казалось мне не совсем благоразумно». Я согласен с сим мнением господина Лазарева и не весьма был равнодушен в продолжение таковых ночей, но помышлял не только о настоящем, а располагал действия свои так, чтобы иметь желаемый успех в предприятиях наших и не остаться во льдах во время наступающего равноденствия. [78 - В этот период обычно свирепствуют сильные штормы.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С утра прибавили парусов, чтоб воспользоваться благополучным ветром, но скоро после полудня остались опять под одними марселями, закрепив все рифы, дабы шлюп «Мирный» мог догнать нас. В 4 часа в правой стороне видели несколько льдяных островов. В 9 часов вечера ветр зашел от NWtW, дул сильный с порывами, при пасмурности, мокром снеге и дожде; по дурной погоде ничего не видали впереди нас, что и побудило меня, поворотя, идти на другой галс, до следующего утра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 февраля. В 2 часа ночи крепкий ветр опять задул от W, с густым снегом и мрачностию; черные тучи быстро неслись по воздуху. Мы поворотили на левый галс, держались к ветру до рассвета и закрепили крюйсель.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине пятого часа спустились на О. В 6 и в 10 часов прошли мимо двух льдяных островов; первый остался к югу на четыре мили, а последний в той же стороне в трех милях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К 8 часам небо начало очищаться от облаков; день сделался ясный и погода была прекрасная – мы могли поверить свое плавание. Хотя брать высоты было не очень удобно по причине великой качки, однако же и сие сделали по возможности. Вывесили для просушки служительское платье, койки, паруса, в чем давно настояла нужда, ибо они беспрерывно были подвержены сырому воздуху.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились по наблюдению в широте 62°47&#8242;46&#8243; южной, долготе 68°50&#8242;28&#8243; восточной. Склонение компаса в той же широте и долготе 68°43&#8242; восточной оказалось 48°9&#8242; западное. Мы тогда прошли мимо льдины высотою в двести футов, а в окружности близ трех миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр, с полудня стихая, постепенно заходил к О; в 8 часов вечера дул противный ONO, и мы поворотили на ночь к северу, ибо по сему направлению полагал я встретить меньше льда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение частых крепких ветров и большого волнения румпель в гнезде ослабел; чтобы по возможности исправить сие важное повреждение и руль укрепить, я нес мало парусов. Румпель более осадили и снова навинтили, но все же остался ненадежным. Около шлюпа летало несколько малых и больших черных бурных птиц, пеструшек и серых альбатросов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 февраля. Крепкий ветр, пасмурность, снег и дождь продолжались. В 7 часов мы прошли мимо льдяного острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр к полудню затих. Волнение от прошедших ветров производило чрезвычайную боковую и килевую качку. Пасмурность, мокрый снег и дождь, иногда с перемешкою туман, не уменьшались.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ненадежный наш румпель меня беспокоил; я вновь приказал его исправить, но при осмотре, когда стали вынимать, к удивлению нашему, половина конца от гнилости осталась в руле, надлежало сколь можно скорее вставить запасный румпель. Нужные железные вещи не все приходились к оному. Неблагонадежность румпеля, столько нужного для безопасности судна, доказывает нерадение корабельного мастера, который, забыв священные обязанности службы и человечества, подвергал нас гибели. При сем не могу умолчать, что я в продолжение службы нередко был свидетелем неприятных объяснений морских офицеров с корабельными мастерами об отпускаемых на суда ненадежных вещах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего дня издержали остальной лед, при бывшей бурной погоде не могли запастись оным, хотя часто встречали льдяные острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кроме ежедневно встречаемых и часто упоминаемых птиц, летали вдали от шлюпов птицы величиною с ворону, у которых брюхо белое, а верх весь черный. Мы их несколько раз и прежде видели, но нам ни одной не удалось подстрелить. С шлюпа «Мирный» видели двух пингвинов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 февраля. Во всю ночь продолжалась пасмурность и беспрерывно выпадал снег. Плавание наше было беспокойно от встречаемых зыбей с разных сторон. Морозу имели 1°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От рассвета до полудня погода стояла переменная, временем ясная или шел густый снег, который все от нас скрывал. Мы снег сей собирали и превращали в воду для свиней и баранов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 62°4&#8242;14&#8243; южной, долготе 68°15&#8242;40&#8243; восточной. Склонение компаса из найденного среднее 45°19&#8242; к западу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня при тихом восточном ветре мы достигли в меньшую широту. Ввечеру небо совершенно очистилось от облаков, и мы имели неописанное удовольствие видеть созвездие Ориона и Южный Крест, которые несколько месяцев были скрываемы туманами, пасмурностью и снежными облаками. С обоих шлюпов видели трех пингвинов, сверх сего с шлюпа «Мирный» нырков, точно таких, каких встретили около острова Георгия, они служат доказательством близости берега Из птиц летали стаями пеструшки черные и несколько синих бурных птиц и дымчатых альбатросов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 9 часов вечера к ночи взяли у марселей по рифу, небо вновь покрылось облаками, и пошел небольшой снег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 февраля. В 4 часа утра ветр столько отошел к югу, что позволил нам опять держать на восток. При рассвете увидели шлюп «Мирный» весьма далеко позади, для чего убавили парусов. В 6 часов утра ртуть в термометре стояла на точке замерзания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов шлюп «Мирный» все еще был от нас далеко, мы убавили парусов, но он лег в дрейф, чтобы взять застреленную курицу Эгмонтской гавани, и я сделал при пушечном выстреле сигнал сняться с дрейфа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 61°21&#8242;40&#8243; южной, при долготе 69°36&#8242;57&#8243; восточной. Склонение компаса найдено 45°26&#8242; западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При умеренной стуже густой снег падал местами в стороне от нас; льду не было видно. На ночь остались под рифлеными марселями, чтобы иметь менее ходу. Когда снежные тучи прошли, мы могли видеть вперед на два кабельтова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение сего дня показывались пингвины, альбатросы дымчатые и белые, пеструшки и голубые бурные птицы. Сих последних есть еще род, многим больше, величиною с ворону, крылья у них темные; к шлюпам близко не подлетали, и мы их видели реже других птиц; полет их быстрее, и они красивее всех известных бурных птиц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плаванию нашему, считая от выхода из Рио-Жанейро, прошло ровно сто дней. Мы включили сей день в число праздников, который офицеры отличили тем, что потчевали взаимно друг друга вареным на молоке шоколадом, приготовленным впрок г-ом Гамбелем, а для служителей зарезана была свинья и сварены щи с кислою капустою, со свининой, и сверх обыкновенного дано по стакану хорошего горячего пунша.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сию ночь мы несли довольно парусов по причине тихого ветра, равно и потому, что не встретили ни одного льдяного острова. Во время темноты ночной видели светящуюся поверхность моря, чего в больших широтах не видали, потому что светящиеся морские животные не переходят далее известного им предела. Вероятно, есть степень холода, которой они сносить не могут, подобно всему, что имеет жизненность на обитаемом нами шаре.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 марта. В полночь оба шлюпа показали сожжением фальшфейеров свои места. «Мирный» находился в кильватере, недалеко от нас. Ветр перешел к SSO, мы продолжали плавание в бейдевинд правым галсом; ночь была темная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа по крепости ветра убавили парусов и взяли еще у марселей по рифу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение суток ветр дул резкий, порывами, тучи наносили мелкий сухой снег и град; морозу было в 6 часов утра 3°, в полдень 2°, а в 6 часов вечера опять 3°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда в вечеру по причине приближающейся ночи убирали фок, фока-галс не могли выдернуть, оттого что обливаем беспрерывно брызгами от большого холода замерз в шхиве. Равно все веревки под бугшпритом толсто обледенели; хотя лед сей составился от соленых брызгов, но не был солон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы видели великие стаи черных бурных птиц, одного большого белого альбатроса с черными крыльями и кита.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около полудня во множестве небольшие белобокие морские свиньи перерезывали беспрерывно путь наш перед носом шлюпа, плыли по крайней мере в полтора раза скорее шлюпов, которые тогда имели ходу шесть с половиной и семь миль в час.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С 1 марта мы начали считать другую сотню дней нашего плавания. Офицеры и служители были совершенно здоровы. В продолжение всего времени умер на шлюпе «Мирный» один матроз нервною горячкой. Медико-хирург Галкин, сколько ни старался подать ему всевозможную помощь, но от сильного действия сурового климата все его усилия остались тщетны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Паруса и бегучий такелаж на шлюпах от частой долговременной мокроты обветшали, количество дров и воды приметно уменьшалось, особенно первых. Я намерен был запастись водою, когда встретим льдяной остров, ежели только погода позволит.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 марта. Мы продолжали путь на восток, при резком свежем ветре от SSW. Погода была сухая, морозу 2°; временно скоро набегающие облака по ветру наносили сухой мелкий снег и град; плавание было беспокойно от южной зыби и волнения, ветром производимого. Я старался ночью иметь ходу как можно менее; паруса обрасопили, чтоб они заигрывали; но при всем том мы шли по пяти узлов в час.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К крайнему моему сожалению, должен был взять все рифы у марселей и идти под сими малыми парусами, дабы шлюп «Мирный» мог держаться за нами. Такое в ходе шлюпов неравенство, при всем искусстве и попечительности господина Лазарева, производило великое неудобство в столь важном предприятии; так сказать, почти на всяком шагу препятствовало успешному плаванию вверенного мне шлюпа; я неоднократно помышлял шлюп «Мирный» вовсе оставить и конечно бы на сие решился, ежели б данная мне инструкция не воспрещала нам разлучаться в больших южных широтах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте 60°45&#8242;44&#8243; южной, при долготе 76°51&#8242;31&#8243; восточной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа пополудни увидели впереди льдяные острова, чрез час вошли между оных; в горизонте было до десяти, можно полагать и больше, но за пасмурностью мы недалеко видели. Чтоб обойти один из сих островов, мы должны были спуститься; жестокий резкий ветр и великое волнение воспрепятствовали нам помышлять о набрании льда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев весь день держался от нас к северу в семи милях, а к ночи вошел в кильватер. Мы продолжали до полуночи идти по восьми узлов, но по причине темноты обезветрили грот-марсель, чтоб уменьшить ход.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Встретившиеся нам в продолжение дня льдяные острова подали причину к заключению, что будем видеть оные часто. Приближение ночи, крепкий ветр, большое волнение еще сильнее умножали опасность таковой встречи; ибо при крепком ветре и волнении в ночное время при большом ходе шлюпа весьма трудно отличать льды от кипящей на волнах пены; а притом самое внезапное приближение к льдяным островам во время свежего ветра и мороза может затруднить управление судном. При каждой неожиданной перемене движения шлюпов потребны были великие силы, ибо весь бегучий такелаж, посредством которого всякое движение судна производится, от мокроты и мороза затвердел так, что весьма трудно было веревки распрямить.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 марта. Ртуть в Реомюровом термометре стояла ночью на двух с половиной градусах ниже точки замерзания. Лишь только офицер, управляющий вахтою, успел смениться, приметили по временам показывающееся мерцание света, причины коего мы сначала не знали. Наконец, в исходе второго часа ночи, когда облака стали реже, открылось взору нашему прекраснейшее и величественнейшее явление природы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На юге представилось нам сначала два столба бело-синеватого цвета, подобно фосфорическому огню, со скоростью ракет из-за облаков на горизонте исходящие; каждый столб был шириною в три диаметра солнца; потом сие изумляющее нас явление заняло пространство на горизонте около 120°, переходя зенит. Наконец, к довершению явления, все небо объято было подобными столбами. Мы любовались и удивлялись сему необыкновенному зрелищу. Свет был так велик и обширен, что от непрозрачных предметов была тень подобно как во время дня, когда солнце, закрыто облаками; можно было без труда читать самую мелкую печать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Явление мало-помалу исчезало и, освещая во всю ночь горизонт, приносило нам великую пользу, ибо уже за несколько дней пред сим в самую облачную ночь становилось по временам светло, чему мы не знали причины, а при сем свете могли смелее продолжать плавание.<br>
<img border=0 src="i_023.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Виды ледяных островов (айсберги). Заготовка льда для питьевой воды&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Последнее такового рода явление показалось сначала небольшим бело-синеватым шаром, из коего мгновенно распространялись по своду небесному того же цвета полосы и некоторые простирались до противоположного горизонта; а иные, достигая зенита, переходили оный; иногда на небесном своде представляли подобие пера, а иногда все небо и даже горизонт на севере покрывался сим светом. При утренней заре прекрасное южное сияние постепенно исчезало.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр дул крепкий от SW, мы шли к востоку. На рассвете увидели впереди четыре льдяных острова. Великое волнение с яростию разбивалось в ближайший к нам остров. Брызги, поднимаясь, уносимы были ветром чрез остров, который видом подобен был маяку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До полудня мы прошли тринадцать льдяных островов и плавающих льдов. В полдень по наблюдению находились в широте 60°49&#8242;11&#8243; южной, долготе 82°22&#8242;16&#8243; восточной. Склонение компаса западное 48°4&#8242;, среднее из найденных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От полудня до сумерек прошли мимо разных льдяных островов, которых число час от часу умножалось. Ввечеру набежал от запада сильный шквал; при ночной темноте и великом снеге мы далее пяти шагов вперед не могли видеть, почему в 10 часов вечера привели к ветру на север и остались до рассвета в сем положении.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 марта. В продолжение всей ночи ветр дул довольно свежий с порывами при чрезвычайно густом снеге, но как скоро перестал идти снег, открылось южное сияние во всем величии и блеске, совершенно отличное от того, которое мы видели 3-го числа; весь небесный свод, исключая от горизонта на 12 или 15°, покрыт был радужного цвета полосами, со скоростью молнии извилисто пробегающими от юга к северу и переливающимися из цвета в цвет. Сие явление, превосходящее всякое описание, приводя нас в величайшее изумление, спасло, может быть, от бедствия. Когда после снежной тучи осветило море сиянием, мы увидели, что прошли подле льдяного большого острова, оставя оный под ветром; почитали себя счастливыми, что не задели за остров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Впоследствии господин Лазарев мне рассказывал, что некоторые матрозы его шлюпа при сем внезапном явлении вскричали: «Горит небо и уже недалече!» Я сему не удивился, ибо думаю, что таковое внезапное зрелище изумило бы и самого профессора, преподающего лекции по сей части, ежели ему не случалось прежде видеть подобных явлений.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В четыре с половиной часа, лишь только рассвело, я спустился на SO 70°, и мы увидели вблизи нас двенадцать больших льдяных островов. К 8 часам прекратились порывы с густым снегом, но ветр тот же. Льдяные острова умножались на пути нашем, и многие огромной величины.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов утра, когда по великому числу льдяных островов они становились опасны, я лег на NO, и шлюпу «Мирный» чрез телеграф велел переменить курс влево на четыре румба.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сие время проходили льдину, которая имела вид древних башен. Капитан-лейтенант Завадовский посредством секстана нашел, что высота сего льдяного острова в 357 английских футов [108 м] от поверхности моря. Господин Михайлов нарисовал вид острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев в первое наше после сего свидание говорил мне, что когда шлюп «Восток» проходил вблизи одного из островов и был в расстоянии от «Мирного» около пяти миль, тогда казалось, что его рангоут вышиною в третью долю льдяной громады. Из сего господин Лазарев заключил, что остров возвышался на 408 футов [124 м].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таковая высота сверх поверхности моря – средняя между спицами Петропавловскою в С.-Петербурге и Св. Михаила в Гамбурге. Первая в 385 английских футов, а последняя в 429. Льдина имела верх острый.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп «Мирный» по причине дальнего от нас расстояния не скоро исполнил по сигналу, и для того сигнал повторен при двух пушечных выстрелах с ядрами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте 60°29&#8242;35&#8243; южной, долготе 86°6&#8242;5&#8243; восточной. Склонение компаса было западное 49°40&#8242;, среднее из найденных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С самого утра и до 5 часов пополудни мы шли между льдяными островами и плавающими льдинами. Подле одного огромного острова, от которого волнением отбило несколько кусков льда, мы легли в дрейф и спустили ялы, набрали льда до десяти бочек, потом, подняв ялы, к ночи взяли у марселей по два рифа и направили курс на NO 40°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время дрейфа приехал к нам командир шлюпа «Мирный». Я объявил ему намерение мое оставить большие широты как по множеству встречаемого льда и приближению равноденственного бурного времени, так и по темноте ночей и по беспрестанным снегам; объявил, что вместо Аукландских островов, к которым назначено мне дойти, пойду в Порт-Жаксон, где можно запастись всеми свежими съестными припасами, коих нет на Аукландских островах, да и дров в Порт-Жаксоне больше. Вследствие сего предположения я сказал господину Лазареву, что близ пересечения пути капитана Кука шлюпы должны разлучиться. «Мирному» должно идти по параллели на 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> или 3° южнее пути капитана Фюрно; [79 - Фюрно Тобиас – участник экспедиции Кука, командовал кораблем «Адвенчур».] приближаясь к долготе 135° восточной, войти в широту 49°30&#8242; южную и продолжать плавание к востоку по сей параллели, дабы осмотреть остров Компанейский, означенный на Аросмитовой карте в широте 49°30&#8242; южной, долготе 143°4&#8242; восточной; потом, обозрев пространство от сего острова до южной оконечности Вандименовой Земли [острова Тасмания], идти в Порт-Жаксон. Шлюпу «Восток» назначил плавание севернее пути капитана Кука, также на 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> или 3°, дабы оба шлюпа перешли и обозрели пространство моря по долготе на 55°, по широте на 8°, которое еще никем из известных мореплавателей не было обозреваемо. Приближась к острову Компанейскому, я намерен был осмотреть оный и потом уже идти в Порт-Жаксон. Я присовокупил господину Лазареву, что, когда наступит час разлучения, о сем ему дам знать чрез телеграф.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ночью мы шли тем же курсом под малыми парусами. Два раза набегали шквалы от SW с таким густым снегом, что на десять сажен ничего невозможно было видеть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 марта. В 3 часа утра мы вошли между множества льда, плавающего большими кусками, но, к счастию нашему, в сие время южное сияние осветило море так, что мы могли все видеть и избрать путь, дабы миновать льды. Чрез час вышли на свободное место.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При рассвете открылось до одиннадцати льдяных островов в разных направлениях от шлюпа. Весь следующий день мы шли между льдяными островами. В полдень находились в широте 59°00&#8242;31&#8243; южной, долготе 88°51&#8242;9&#8243; восточной. Склонение компаса было среднее из найденных 48°2&#8242; западное; к вечеру льдяные острова показывались реже.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение дня проходило несколько туч с снегом, и, как по наступающему равноденствию, я не надеялся иметь более благоприятного случая нарубить льда, то выпадающий снег собирали в кадки и впоследствии времени поили им свиней и баранов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На шлюпе «Восток» служащих было многим больше, нежели на «Мирном», а потому, дабы по наступлении великого поста доставить им возможность исполнять обязанности христиан, я взял священника с шлюпа «Мирный» до соединения нашего в Новой Голландии [Австралии]. Оба шлюпа легли в дрейф, и священник к нам переехал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По поднятии яла шлюпы пошли прежним курсом на NO 40°. Вскоре потом, чрез телеграф, при семи пушечных выстрелах, я велел шлюпу «Мирный» идти в поведенный путь, пожелал ему всех возможных успехов и назначил местом соединения Порт-Жаксон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев отвечал двадцатью выстрелами, чрез телеграф также пожелал нам успехов и лег на NO 79°; в 7 часов вечера ночная темнота скрыла от нас сопутников наших, и мы на долгое время с ними разлучились.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С вечера мы остались под рифлеными марселями. При свежем ветре от SSW шли на NO 70° по семи миль в час, встречая несколько льдяных островов. Густой снег препятствовал нам различать предметы, и потому в предосторожность, от времени до времени, я уменьшал ход, обезветривая паруса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 марта. В полночь морозу было 1,2°; южное сияние, некоторым образом способствующее безопасности плавания нашего, продолжалось с 10 часов вечера до 3 часов утра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я сделал привычку при рассвете взглянуть за корму на шлюп «Мирный»; ныне, вышед на шканцы, взглянул и, не видя своего сопутника, почувствовал, что мы находились одни в центре горизонта; в виду имели льдяные острова, прибавляли парусов, но не выходили из скучного одиночества.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пеструшки, черные, голубые, бурные птицы и дымчатые альбатросы были свидетелями нашего плавания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Число льдяных островов уменьшалось. В продолжение дня при большом ходе встретили оных не более десяти.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов пополудни ветр задул от запада и шел небольшой снег; для ночи убрали все лисели.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 марта. С полуночи до 4 часов южное сияние способствовало нашему плаванию. С рассветом поставили все лисели, ветр перешел к северу, с небольшою пасмурностью, дождем и снегом. Ртуть в термометре стояла на точке замерзания. В 7 часов прошли мимо льдину, оставя оную влеве.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я уже давно хотел запастись льдом, но до сего времени всегда встречал препятствия: то крепкий или благополучный ветр, которого не желал упустить, то большая зыбь не позволяла пристать и держаться с гребным судном около льдины. Сегодня в начале десятого часа утра, подошед к льдяному острову весьма близко, пятью выстрелами с ядрами мы отбили достаточно льда, легли в дрейф, спустили оба яла и отправили оные за льдом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время дрейфа успели измочалившийся от непогод штуртрос переменить новым.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 58°21&#8242;48&#8243; южной, долготе 97°28&#8242;38&#8243; восточной; склонение компаса было 42°51&#8242; западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Собрав лед, подняли гребные суда на боканцы, наполнили паруса и легли на NO 80°, при свежем ветре от NW. Ходу было около восьми миль в час. От полудни до вечера видели вдали только два льдяных острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов вечера спустили для ночи лисели; в 10 часов вечера прошли мимо льдины; пасмурность очистилась; в 11 часов началось южное сияние, которое простиралось от SW к NO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 марта. С 9 часов утра ветр начал крепчать от севера, что принудило нас, закрепя брамсели, взять у марселей по рифу. В 2 часа пополудни спустили брам-реи на росторы; с 3 часов покрылся горизонт мрачностию. В 5 часов у фор-марселя и крюй-селя взяли остальные рифы и у грот-марселя закрепили предпоследний риф и спустили брам-стеньги на найтовы; в 9 часов взяли грот на гитовы; в 11 – прошли льдяной остров и увидели впереди еще несколько. Ветр все крепчал, что принудило нас поворотить на другой галс.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 марта. В полночь ветр уже был так силен, что мы остались при зарифленном грот-марселе и штормовых стакселях. В 2 часа грот-стаксель-фал лопнул, мы скоро убрали и, переменив новым, подняли стаксель. В 5 часов вдруг порвало грот-марса-шкот, грот-стаксель и бизань стаксель-шкоты; положение шлюпа нашего могут себе представить только те, которые подобное испытали. Хотя марсель убрали скоро, равно и стаксели спустили, однако же они к употреблению уже были совершенно негодны; устоял один фок-стаксель. Я приказал скорее спустить, дабы иметь хотя один парус на всякий случай. Ветр ревел; волны поднимались до высоты необыкновенной; море с воздухом как будто смешалось, треск частей шлюпа заглушал все.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы остались совершенно без парусов, на произвол свирепствующей бури; я велел растянуть на бизань-вантах несколько матроских коек, дабы удержать шлюп ближе к ветру. Мы утешались только тем, что не встречали льдов в сию ужасную бурю. Наконец в 8 часов с баку закричали: «Льдины впереди!»; сие извещение поразило всех ужасом, и я видел, что нас несло на одну из льдин; тотчас подняли фок-стаксель и положили руль на ветр на борт; но как все сие не произвело желаемого действия и льдина была уже весьма близко, то мы только смотрели, как нас к оной приближало. Одну льдину пронесло под кормою, а другая находилась прямо против средины борта, и мы ожидали удара, которому надлежало последовать; по счастию, огромная волна, вышедшая из-под шлюпа, отодвинула льдину на несколько сажен и пронесла у самого подветренного штульца. Льдина сия могла проломить борт или отломить руслень и свалить мачты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов буря свирепствовала по-прежнему; вершиною одной из огромных волн ударило в конец бушприта, так что разогнуло наветренные гаки, ватер-бакштаги и крамбал-бакштаги. При сем случае я много обязан расторопности и деятельности капитан-лейтенанта Завадовского, которому было поручено как можно скорее наложить двои сейтали на место бакштагов; скорым сего исполнением мы могли удержать бушприт и мачты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение бури не видно было ни одной птицы, кроме дымчатого альбатроса, который прятался от жестокости ветра в бороздах волн и, удерживаясь в оных с распростертыми крыльями, перебирал лапами воду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа пополудни сила ветра несколько уменьшилась. В 3 часа мы видели большой льдяной остров в трех милях от нас. Ветр с полудня склонился чрез север к NW. Поставя фок-стаксель, мы поворотили и взяли курс NO 80°. В 6 часов вечера уже могли нести фок и грот зарифленные; тогда видели льдяной остров на N и несколько пеструшек; они все еще старались удерживаться на поверхности воды между волнами. Приближающаяся ночь умножала опасность нашу, ибо мы испытали, что плавание между льдяными островами во время шторма может быть бедственно, особенно когда темнота ночи препятствует увидеть льды прежде самого близкого расстояния; при сильном ветре иногда нет средства управлять судном по желанию; может случиться, что не будет возможности ни пройти на ветр, ни спуститься, и тогда гибель неизбежна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 марта. В полночь ветр все еще свирепствовал по-прежнему, сопровождаем дождем и снегом; каждый набегающий огромный вал подымал шлюп на свою вершину и потом низвергал в пропасть; шлюп находился то в прямом положении, то на правом и левом боку; весьма неприятно было видеть движение частей шлюпа и слышать, как они трещали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В исходе второго часа рассмотрели под ветром льдяной остров, выше которого пройти не надеялись, и потому спустились под ветр. В 3 часа, проходя мимо сего острова, встретили отделившиеся от оного куски плавающего льда; весьма счастливо прошли между ими, не задев ни за один. Мы сначала обманулись, почитая сии куски льда пеною, происходящею от волн.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов утра ветр перешел опять к NO, мы поворотили вновь к NW, чтоб как можно менее податься к югу, опасаясь встретить более льда. При повороте видели на SSW в трех милях, и на NO 60°, в трех же милях, два огромные льдяные острова; вскоре, по прочищении пасмурности, открылся третий на NO в четырех милях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К вечеру ветр начал стихать. В 7 часов пополудни спустились и обходили льдяной остров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 марта. В полночь было совершенное безветрие, дождь и снег. Прежнее волнение производило чрезвычайно вредную качку и несло нас по своему направлению. Сие положение не менее прочих опасно, ибо равно невозможно управлять судном.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру переменили изорванный грот-марсель новым и по причине чрезмерной качки и мрачности поставили только марсели рифленые. Беспрерывный мокрый снег затруднял все матрозские работы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня задул ветр от WNW; я опять взял курс к NNO, чтоб скорее выйти из льдов; но чрезмерная зыбь, оставшаяся после бури, препятствовала нам воспользоваться сим ветром; к вечеру опять задул крепкий от севера и принудил нас идти к востоку. Мы тогда имели только грот-марсель зарифленный всеми рифами и фок рифленый; морозу было два с половиной градуса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 марта. В 2 часа ночи увидели под ветром льдяной остров; с теми парусами, которые мы имели, я не надеялся пройти на ветре оного, и потому обошел под ветром. В 7 часов утра прошли еще одну льдину.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение всей ночи и до полудня выпадал небольшой снег, в полдень перестал; тогда небо очистилось, и солнце выглянуло к отраде нашей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По наблюдению в полдень мы находились в широте 58°39&#8242;57&#8243; южной, долготе 108°16&#8242;15&#8243; восточной; течением в продолжение шести суток нас снесло на юг на шестьдесят две мили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около полудня сила ветра несколько уменьшилась, а к вечеру задул ветр от NW; по сей причине, поставя фор-марсель и грот, мы шли на NO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 марта. До полуночи луна светила по временам, выходя из-за облаков, а с первого часа ночи благодетельное для нас южное сияние, хотя временно, но весьма хорошо освещало.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего дня мы также прошли мимо нескольких льдяных островов, один был вышиною в 250 футов; на краю его стоял льдяной столб наподобие обелиска. В 8 часов в широте 57°33&#8242; прошли льдину; она имела вид сопки и была последняя, которую мы встретили на пути к Порт-Жаксону.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 марта. По крепости ветра на ночь убавили парусов, шлюп остался под одними зарифленными марселями, ходу имел семь с половиной узлов. Ночь была темная, временно мрачность, шел небольшой снег, и мы впереди ничего не видали. По сей причине я держал грот-марсель на стеньге, чтоб иметь не более четырех узлов хода. С утра прибавили парусов и шли весь день по восемь с половиной миль в час на NO 77°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С вечера по темноте, происходящей от пасмурности, облачной и дождливой погоды, мы привели в бейдевинд и остались только под грот-марселем, фок-стакселем и апселем; ветр дул крепкий, чрезвычайно большая зыбь произвела великую качку. В 11 часов небо прояснилось и луна осветила горизонт, тогда снялись с дрейфа. Ртуть в термометре стояла на 2,5° выше точки замерзания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 марта. С рассветом отдали у грот-марселя один риф и поставили фор-марсель и крюсель зарифленные. День был ясный, лучший, какового можно ожидать в Южном океане.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 56°41&#8242;40&#8243; южной, долготе 124°10&#8242;7&#8243; восточной. Склонение компаса оказалось 21°5&#8242; западное. Течением нас увлекло в последние трое суток на SO 62°, семьдесят семь миль. Сие произошло от большого волнения и неверного определения склонения компаса, ибо склонение компаса невозможно определить с точностию, когда он от великого волнения сильно качается. Высоту солнца также нет возможности взять надлежащим образом, потому что, когда шлюп подымается и опускается на волнении, самый горизонт переменяется.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня, дабы войти в меньшие широты, я взял курс на NO 40°, но сим румбом мы шли только до 9 часов вечера, тогда сделался ветр противный, от NO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение дня встретили голубых бурных птиц, пеструшек, одного белого альбатроса, а около вечера видели курицу Эгмонтской гавани.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 марта. Ночь темная, пасмурность и дождь. По термометру теплоты было 3°. В 3 часа утра ветр задул от NW, почему мы поворотили на NOtO. Ветр крепчал и к 8 часам утра выбил нас из парусов, так что с нуждою могли нести один рифленый грот; в 3 часа пополудни и сей парус убрали и остались под одним бизань-стакселем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время сей бури, в 10 часов вечера, ветр отходил к W и смягчался; мы поставили тогда штормовые стакселя и фок, пошли к NO. Вскоре пасмурность начала прочищаться и луна осветила горизонт.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17марта. К утру ветр сделался тише; мы поставили все паруса; по причине крепких ветров давно не имели к сему возможности, и паруса, быв мокры от продолжавшихся девятидневных штормов, требовали просушки; вывесили для просушки сырое служительское платье.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень по наблюдению находились в широте 55°3&#8242;37&#8243; южной, долготе 129°7&#8242;51&#8243; восточной. Склонение компаса было 8°45&#8242; западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 марта. В продолжение всего дня мы имели благополучный западный ветр; к ночи на короткое время сделался несколько противный; в час опять отошел к западу, и мы переменными румбами продолжали плавание к NO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 54°28&#8242;54&#8243; южной, долготе 131°9&#8242;52&#8243; восточной. Течением увлечены были к востоку на семнадцать миль; прошли мимо травы, плавающей на поверхности моря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня ветр задул от NO с пасмурностью и туманом. Желая скорее достигнуть меньшей широты, я поворотил к NW.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 марта. С полуночи ветр неожиданно перешел через О к SO и до утра дул жестокий; шлюпу было весьма трудно идти против зыби. Выбило мартингал [мартин-гик]. С утра от 7 часов ветр сделался SW и обратился в шторм. Мы имели ходу по десяти узлов; часто встречали морскую траву.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 53°1&#8242;58&#8243; южной, долготе 133°9&#8242;42&#8243; восточной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До 6 часов пополудни свирепствовал шторм, гнал перед собою отделявшиеся с вершин волн брызги, которые наполняли воздух; солнечные лучи, проницая сквозь облака и преломляясь в сих брызгах, представляли взору нашему на поверхности моря множество малых радуг. Волнение было велико, шлюп имел боковую и килевую качку. Из птиц провожали нас голубые и средние черные бурные птицы, пеструшки, дымчатые и белые альбатросы; к полуночи ветр несколько смягчился и перешел к W.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 марта. Мы продолжали курс NO 50° при лунном свете, который показывался сквозь облака. В 8 часов утра ветр задул от ONO с дождем, я поворотил к NW. Зыбь от SW все еще продолжалась и производила большую боковую качку; с полудня ветр перешел опять к NW и SW и, так сказать, едва двигал шлюп наш к NO; мы видели несколько морской травы и девять пингвинов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 марта. С полуночи ветр при дожде усилился от юга так, что мы могли продолжать путь на NO 56°, по семи и восьми миль в час. В 6 часов ветр был весьма крепкий с сильными порывами; развело большое волнение, качка сделалась ужасная. Мы несли грот-марсель и фок зарифленные.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Всем известно, что в продолжение долговременного плавания на судах от сильных ветров, качки и прочего люди, лазя по снастям наверх, оттуда иногда падают и ушибаются, а иногда и вовсе погибают в море. В продолжение всего путешествия с нами случилось токмо одно следующее подобное несчастие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21-го в 10 часов утра от большого волнения шлюп непомерно лег на бок, и его так сильно толкнуло, что священник, беседуя в кают-компании, не удержался на ногах. Штурман Парядин, желая ему помочь, по неловкости своей, вместе с ним свалился и ударился головой о продольную переборку в кают-компании, прошиб переборку и проломил себе голову. Священник был счастливее, ибо упал на штурмана и, вставая, удивился, что видит его лежащего на полу. Лекарь Берх подал скорую помощь, однако ж господин Парядин не прежде прибытия нашего в Порт-Жаксон совершенно выздоровел.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 марта. В полдень 22-го мы находились в широте 49°44&#8242;37&#8243; южной, долготе 142°29&#8242;39&#8243; восточной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр дул тот же WSW свежий, погода с утра была пасмурная, временно шел дождь. Мы не могли видеть далее шести миль. С полудня я взял курс NO, дабы приблизиться к широте острова Компанейского, который в 49°30&#8242; южной широты; пройдя к NO девять миль, я лег на NO 85°. Сим румбом шел по карте Аросмита чрез упомянутый остров и, держась одним курсом до 5 часов вечера еще семнадцать миль, не заметил берега. Я полагал также встретить шлюп «Мирный», которому надлежало идти сим же местом, но острова не видел, а шлюпа не встретил. Ежели широта острова Компанейского неверно определена, то в настоящую погоду легко можно пройти мимо, и потому с 5 часов вечера к ночи я взял курс к южной оконечности Вандименовой Земли на NO 18°. Остров Компанейский предоставляю сыскать тому, кто счастливее меня в подобных поисках. При сем повороте найдено склонение компаса 6°53&#8242; восточное. Тогда же видели двух куриц Эгмонтской гавани.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Встречая беспрерывно морскую траву, нырков, несколько пингвинов и куриц Эгмонтской гавани, мы имели доказательство близости Вандименовой Земли и, вероятно, были недалеко от нескольких небольших островов, которых однако же не видали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В вечеру в 11 часов, по причине нахождения сильных порывов от NWtW, закрепили у марселей все рифы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 марта. С полуночи ветр отошел к западу, дул сильно, с пасмурностию и дождем; я взял курс на N&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O. Мы шли по девяти с половиною и десяти миль в час.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 47°18&#8242;26&#8243; южной, долготе 144°45&#8242;53&#8243; восточной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 марта. При крепком ветре от WtS с порывами, дождем и большим волнением мы продолжали курс на NtO. В час ночи, в широте 45°40&#8242; южной, увидели блистание молнии, чего во время бытности в больших южных широтах не видали. В 4 часа утра набежал шквал, сопровождаемый дождем и снегом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 44°10&#8242;14&#8243; южной, долготе 146°13&#8242;13&#8243; восточной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В начале третьего часа пополудни посланный для усмотрения берега на салинг закричал: «Виден берег!» «Виден берег», – повторял вахтенный лейтенант; «Виден берег», – все повторяли, и на лице каждого изображалось удовольствие. Тогда взяли курс параллельно южному берегу Земли Вандимен, вскоре прошли на траверсе высокий камень, находящийся на западной стороне мыса Педра Бланка.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр дул крепкий от SW с порывами, облака неслись во множестве, временно шел дождь, большое разводило волнение, шлюп бросало всячески. Ртуть в термометре показывала 7,5° теплоты; мы шли по десяти миль в час В 7 часов убрали грот и фок и легли на NO 50°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 марта. Ночь была весьма темная, временно шел дождь, пенящееся море наполнено было светящимися искрами. С полуночи взяли курс NO 18° и закрепили грот-марсель. В 7 часов утра ветер переменился, задул от запада; мы поставили грот-марсель и крюйсель рифленые, посадили фок и грот.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 42°4&#8242;40&#8243; южной, долготе 149°24&#8242;25&#8243; восточной. Все чувствовали большую перемену; небо очистилось от облаков; ветр дул тихий с Вандименовой Земли; теплоты было 13°, барометр поднялся до 30 дюймов, чего в большой южной широте никогда не случалось. Мы просушили все паруса, которые были очень сыры и давно уже требовали просушки. Я приказал опять отворить все люки и заняться приведением шлюпа в лучший порядок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 5 часов пополудни, в широте 41°4Т южной, долготе 149°37&#8242;25&#8243; восточной, найдено склонение компаса 11°22&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 марта. Прошедший день и всю ночь имели благополучный ветр. В полдень 26-го были в широте 39°2&#8242;19&#8243; южной, долготе 149°46&#8242;50&#8243; восточной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 марта. В 7 часов утра увидели к западу берег Новой Голландии; находились тогда в широте 37°17&#8242; южной, склонение компаса было 8°34&#8242; восточное. Настало маловетрие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В следующий день служители занимались мытьем и чищением, чтобы встретить Светлое Христово воскресенье. Приятная погода оживила всех, на лице каждого изображалась радость. После столь долговременной мокроты от снега, дождей, изморозья, тумана и проч. все с особенным удовольствием просушивали свои вещи.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В первый день светлого праздника все оделись в летнее чистое праздничное платье, по обыкновению соотечественников наших отслушали заутреню и все молитвы. Служители разговлялись куличами. С утра тихий ветр от юга дал шлюпу покойное положение. Мы шли в виду высоких гор Нового Южного Валлиса и уже мечтали назавтра быть в Порт-Жаксоне, иметь разные удовольствия, но ветр стих и потом задул от севера противный.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 марта. Мы лавировали в виду берега; все наслаждались прекрасною погодою, шутили, играли и забавлялись, выносили наверх платье, книги, карты и проч., приуготовляли секстаны, вытирали стекла в зрительных трубах, дабы яснее видеть приметное на берегу; одним словом, все находились в приятной деятельности, а, напротив того, только три дня тому назад никто не выходил наверх без должности, тогда термометр в самый полдень показывал не более 8° теплоты. Все болты внутри шлюпа от прежнего холода отпотели, их беспрерывно вытирали, и сие продолжалось, доколе корпус шлюпа не приобрел теплоты равной теплоте с окружающим воздухом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы были в широте 35°57&#8242;42&#8243; южной, долготе 150°57&#8242;51&#8243; восточной; тогда возвышенность на берегу Новой Голландии, называемая Pigeon House, была от нас на SW 87°30&#8242;, а самый крайний берег, мыс Отвесный (Perpendicular), на NW 6°46&#8242;, сим определяется положение упомянутой возвышенности Pigeon House на 4&#8242; южнее, а мыс Отвесный на 4&#8242;30&#8243; западнее, нежели по атласу Флиндерса. [80 - Определения Беллинсгаузена верны.] В сие время крайний в виду нашем берег находился от нас в двадцати милях. В 2 часа, подошед к берегу южнее залива Георгия (George Sound), на расстоянии шести миль, поворотили. На низменном, против нас находящемся берегу, желтел песок; далее виден был повсюду лес, а неподалеку от моря белый домик.<br>
<img border=0 src="i_024.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Сиднейская бухта&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок первой половины XIX в.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;К 9 часам вечера, после непродолжительного штиля, ветр переменился, задул тихий благополучный, и мы взяли курс на NtO. В половине восьмого часа прошли мимо залива Ботанического, так названного капитаном Куком в первое его путешествие. При самом входе в Порт-Жаксон выехал на лодке лоцман, которого мы приняли для ввода шлюпа на якорное место. На первый наш вопрос о прибытии шлюпа «Мирный» отвечал, что еще не приходил, а были два русских шлюпа – «Открытие» и «Благонамеренный», которыми начальствовал капитан Васильев, и что уже недели с три тому назад отправились в Камчатку. Я полагал, что как шлюпу «Мирный» путь предстоял большею частью вне льдов и с меньшими опасностями, нежели наш, то и надлежало бы ему прибыть прежде нас, и, не нашед его, заключил, что, вероятно, господин Лазарев в ночное время при бурных погодах приводил шлюп чаще к ветру для предосторожности, дабы не пройти какой-либо еще неизвестный берег. В 10 часов мы шли между среднею высокостью и буруном, омывающим каменную подводную банку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зеленеющие берега Порт-Жаксонского залива, обросшие лесом, местами красивые долины и желтеющий песок в малых заливах казались нам превосходными видами после столь продолжительного облачного, единообразного горизонта, на котором разбросаны были льды, омываемые свирепыми волнами, и где голодные бурные птицы, рассекая воздух, ищут себе пищи. В сей мрачной суровой стране кажется, будто сердце человеческое охладевает, чувства сближаются с окружающими предметами, человек бывает пасмурен, задумчив, некоторым образом суров и ко всему равнодушен, но, напротив, под чистым небом и благотворным влиянием все оживляющего светила, взирая на разнообразные красоты природы, наслаждается ее дарами и чувствует всю их цену.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На половине пути от входа в залив с моря до города Сиднея встретил нас весьма приязненно капитан порта г-н Пайпер и предложил нам стать на якорь на рейде против самого города. Мы воспользовались сим предложением и в 11 часов утра против города Сиднея, на глубине шесть с половиной сажен, имея грунт ил с серым мелким песком и малыми ракушками, бросили якорь, пробыв 131 день под парусами со времени выхода из Рио-Жанейро.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вновь строящаяся крепость на мысе Бенелонге находилась от нас на SO 14°, в трех кабельтовых. Сие якорное место тем более было нам приятно, что все иностранные суда должны становиться в так называемой Нейтральной бухте, где стояли и французского флота капитаны Боден и Фресине, посланные правительством для произведения разных исследований и, буде можно, обретений. Мы отвязали все паруса и спустили гребные суда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Пайпер, отправляясь с шлюпа, предложил мне ехать с ним на берег к губернатору генерал-майору Макварию, я с признательностью сие исполнил, когда мы совершенно установились на якорь. За несколько дней до нашего прибытия в Порт-Жаксон у двух матрозов на ногах оказались синие пятна, несомненные признаки цинготной болезни. Один был из татар пожилых лет, а другой русский, молодой, превосходный марсовой матроз, но, к сожалению, слабых сил.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Берх поил их отваром из сосновых шишек. Почитая сие средство недостаточным, я приказал тереть ноги их лимонным соком и давать им выпить по полурюмке того же сока; сим средством, которое при отправлении нашем советовал мне г-н вице-адмирал Грейг, только что могли удерживать болезнь в одной степени. Мы старались употреблять все средства противу сей злой заразы, но долговременное 130-дневное плавание в холодном, сыром и бурном климате превозмогает все усилия. Я почитаю себя счастливым, что на пути не лишится ни одного человека.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От мокроты и холода свиньи и бараны также заразились цинготного болезнью, и несколько из оных умерло в продолжение нашего плавания и у них посинели и распухли ноги и десны, так что бараны по прибытии в Порт-Жаксон не могли хорошо есть свежую траву от боли и слабости в распухших деснах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поставляю обязанностью отдать справедливость всем господам офицерам, что они споспешествовали благополучному совершению плавания нашего деятельностию и точностию в исполнении своих должностей, без чего не могли бы мы достигнуть столь успешного окончания трудной и долговременной нашей кампании. Я особенно признателен капитан-лейтенанту г-ну Завадовскому, который, занимая капитан-лейтенантскую должность по шлюпу, разделял свою опытность и службу со мною. Без помощи его я должен бы переносить всю тягость сего многотрудного похода или иногда принужден бы, для облегчения моего, делать сигналы господину Лазареву идти форзелем, [81 - Форзель (или форзейль) – корабль, который высылали впереди эскадры.] чего я в продолжение всего путешествия избегал, для того, что шлюп его ходил дурно, не мог бы много нести парусов и мы бы медленно шли вперед; когда же шлюп «Мирный» шел в кильватере в надлежащем расстоянии, тогда действовал по моим сигналам с желаемым успехом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы нашли в Порт-Жаксоне 40-пушечный английский транспорт «Коромандель», под начальством штурмана королевской службы Доуни; он привез ссылочных из Англии. На возвратном пути в Европу назначено ему зайти в Новую Зеландию за лесом в залив Островов (Bay of Islands); другой такой же транспорт «Дромедери» не задолго пред нами отправился туда же.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Они имели повеление взять в Новой Зеландии леса, годные на стеньги 74-пушечных военных кораблей. Тендер «Мермонд», под начальством лейтенанта Кинга, который описывал северную часть Новой Голландии, в скором времени отправляется для окончания описи; кроме сих судов, мы нашли двенадцать купеческих судов, большею частию из Индии и Кантона, откуда лавки в Порт-Жаксоне наполнились произведениями Китая и Индии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около полудня на европейской неопрятной лодке с северного берега прибыло к нам семейство природных жителей; они несколько изъяснялись исковерканным английским языком, кланялись по-европейски очень низко, кривляя лица, чтобы изъявить радость. Один из них имел на себе худые брюки английского матроза, на лбу повязку из шнурков, выкрашенных красною землею, на шее медную бляху, наподобие четверти луны, с надписью: Bongaree Chief of the Broken-Bay-Tribe 1815.<br>
<img border=0 src="i_025.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Начальник Брокен-Байской орды (Брокен-Байского племени) и его жена&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сия бляха висела на медной крепкой цепочке; по надписи мы узнали, кто был наш гость, а он прибавил, что провожал капитана Флиндерса и лейтенанта Кинга в их путешествиях около берегов Новой Голландии. Бонгаре представил нам свою жену Матору, которая была полузакрыта байковым английским одеялом, а голова ее украшена зубами животного кангору. Дочь ее полубелая, довольно приятного лица и стана, кажется, что происходит от европейца, а сын черный, похож на отца; все были нагие. Бонгаре говорил, указывая на своих товарищей: «Это мой народ»; потом, показывая на весь северный берег, сказал: «Это мой берег». Я приказал дать им по стакану гроку, сухарей и масла, сколько съедят. Видя такую щедрость, они просили табаку, старого платья, гиней и всего, что им попадалось на глаза. Я велел дать им несколько бразильского витого табаку и сказал, что платья и гинеи получат, когда привезут рыбы, живых птиц, кангору и других животных. Ответ их был: «О, есть, есть!» Со шлюпа сии поехали полупьяные, с ужасным криком; Матора называла себя королевою, поступала с большею неблагопристойностью, нежели все прочие посетители.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я немедленно поехал на берег, взяв с собой господина Демидова [82 - Мичман Демидов в феврале 1820 г. был произведен в лейтенанты (Е. Ш.).] для перевода. Мы пристали прямо к дому капитана над портом Пайпера и с ним пошли к губернатору генерал-майору Маквари, которого застали в саду небольшого сельского домика. Он принял меня весьма благоприязненно, тотчас позволил нам устроить обсерваторию на северной стороне залива, против нашего якорного места, и дал приказание в Адмиралтействе исполнять все наши требования.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На шлюпе не было никаких значительных повреждений, которых бы мы не могли исправить своими мастеровыми; я поблагодарил губернатора за его добрые намерения и только просил позволения рубить нужный для нас лес на северной стороне Порт-Жаксонского залива.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;31 марта. На другой день прибытия нашего я отправил палатки на мыс, где назначено место для обсерватории и господином Симоновым избрано для установления пассажного инструмента. Инструмент сей по неопытности в Рио-Жанейро установлен дурно, и потому был там без употребления; ныне же для надлежащего установления избрали чугунную небольшую печку без трубы, утвердили на камне, наполнили песком, а отверстие, в которое вставляют трубу, залили свинцом толщиною в два с половиной дюйма. На сем твердом основании господин Симонов поставил пассажный инструмент, и во время пребывания нашего в Порт-Жаксоне ежедневно был инструмент употребляем для наблюдения днем истинного полдня, а ночью прохождения чрез меридиан звезд Южного полушария. Ночными наблюдениями занимался господин Симонов, тем более что после произведенных астрономом де Лакалем на мысе Доброй Надежды таковых наблюдений никто в Южном полушарии не делал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господа ученые разберут и оценят похвальное господина Симонова предприятие и труд на пользу астрономии. В помощники к себе избрал он двух подштурманов и артиллерии унтер-офицера, которым поручил замечать время по хронометрам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для караула и нарезывания веников для шлюпа отряжены те два матроза, у которых оказались признаки цинготной болезни; кузнеца с походного кузницею также свезли на берег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поблизости палатки, где производили наблюдения, поставлены еще две: одна для караульных, которые в ночное время были с заряженными ружьями на случай нападения диких и покушения ссылочных что-либо украсть, а другая для бани. В сей последней из чугунного баласта была устроена печь с жерлом и местом, откуда выходил дым. Когда топили баню, открывали палатку и множеством дров печь накаливали, воду разогревали в сих печах и еще в особом месте посредством каленых ядр. Приуготовляя все, закрывали палатку и из брандспойтов непрестанно обливали оную водою, чтобы пар, произведенный накаливанием воды на раскаленный балласт, не выходил сквозь парусину. Многие из господ офицеров и служителей предпочитали сию баню настоящим, приводя в доказательство, что в парусных банях воздух легче, нежели в деревянных или каменных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 апреля. По устроении бани, 1 апреля, служители в два дня перемыли свое белье, наволочки с постелей и подушек и все перебывали в бане. Людям, привыкшим с малолетства мыться и париться раз в неделю, сие сделалось необходимым, но под парусами невозможно. Однако ж в последнее плавание в больших южных широтах, в каждые две недели один раз, приводя воду льдяную в теплоту летней, т. е. в 12 или 13° теплоты по разделению Реомюра, я велел в палубе всем мыться, и могут сказать, что чистота тела немало способствовала поддержанию здоровья служителей в нашем долговременном путешествии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В час пополудни господин губернатор и вице-губернатор, начальствующий полком подполковник Эрскин, к нам приехали; мы их встретили и провожали с почестью, положенною по морскому уставу. [83 - По приезде на военное судно генерал-майора караул выходит во фронт при офицере. При отдании чести бьют одну дробь, при отъезде караул делает то же; когда отваливают от борта, матрозы разбегаются во фронт по реям, откуда по команде кричат три раза «ура!», после равного ответа, еще кричат «ура!» два раза, и по последнему слову с судна производят семь пушечных выстрелов для салюта генерал-майору, генерал-лейтенанту девять, а полному генералу одиннадцать выстрелов.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пустые бочки для починки, все росторы, чтобы сколько возможно облегчить шлюп, отправили к палаткам; нам нужно было шлюп приподнять из воды, чтобы исправить медные листы, оторванные небольшими ударами о льдины, и чтобы вместо вырванных медных гвоздей в медной обшивке вколотить другие.<br>
<img border=0 src="i_026.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Крутое побережье у входа в гавань Сиднея&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Фотография&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В воскресенье погода была прекраснейшая, служители не занимались работой по шлюпу; я разделил их на две части: половину свезли на берег до обеда, а по возвращении их другую после обеда для прогулки по лесу около палаток, или, так сказать, в нашем Адмиралтействе. Прогулку в лесу предпочитал я гулянию в городе потому, что служители не были подвержены разным искушениям, для здоровья их вредным.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 апреля. С утра в понедельник отправили тимермана [84 - Тиммерман – старший корабельный плотник.] с плотниками отыскать и вырубить лес, нужный для исправлений шлюпа, и пятнадцать человек матрозов с квартирмейстером для рубки дров в запас к походу. Шлюп начали исправлять и перевязывать такелаж, который в больших южных широтах от холода и сырости был чрезмерно туг, а в Порт-Жаксоне в теплоте отошел и ослаб так, что принуждены были все стороны и весь клетинг вновь переделать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 апреля. По приглашению г-на губернатора в 8 часов утра я приехал к нему со всеми офицерами. После завтрака он предложил нам осмотреть нововыстроенный маяк. Мы двое, господин Завадовский и я, поехали с губернатором в карете, а все офицеры и адъютант губернатора отправились на катере морем. Дорога к маяку очень хороша; проложена по высокому каменистому месту в параллель Порт-Жаксонскому заливу, который почти во все время был у нас в виду, вместе со всеми его изгибами, а вправе залив Ботанибай и несколько хижин на берегу оного. Мы приближились к маяку, я был обрадован, увидя шлюп «Мирный», лавирующий в заливе. От города Сиднея обыкновенного рысью в пятьдесят минут достигли до маяка. Он построен близ входа в залив, на южной стороне, на высоком крутом берегу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От поверхности моря до вершины 427 футов английских; самый же маяк вышиною семьдесят футов. По сторонам сделаны пристройки, в коих живут начальники и работники и хранятся материалы. В фонаре реверберов [рефлекторов] девять, освещены лампами, которые по три приделаны к углам треугольной вертящейся пирамиды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пирамида сия совершает свой оборот в шесть минут один раз, а каждые три ревербера показывают свет свой в море через две минуты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вертящийся маяк предпочтен здесь неподвижному для того, чтобы суда, идущие ночью с моря, не ошиблись, приняв за маяк непостоянные ночлеги природных жителей, которые без огня никогда не бывают и повсюду оный разводят. Осмотрев маяк, мы поехали обратно; господин Завадовский сел в катер, чтобы возвратиться морем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около полудня ветр, противный шлюпу «Мирный», переменился, задул с моря благополучный, и вскоре «Мирный» положил якорь подле шлюпа «Восток». Свидание офицеров обоих шлюпов произвело неизъяснимую радость.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Весьма тихие ветры по восточную сторону Новой Голландии продержали в море господина Лазарева семью днями долее нас. Все на его шлюпе были здоровы, исключая одного матроза, который имел признаки цинготной болезни; он из прилежных к работе, но ушибся, по сей причине не имел довольно движения и заразился цингою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп «Мирный» по разлучении с нами шел назначенным ему путем и так же, как мы, прошел тем местом, на котором по карте Аросмита находится остров Компанейский, будто бы обретенный испанцами; но сего острова и никакого нового берега на сем пути не видал. Господин Лазарев представил мне следующее донесение о своем плавании. [85 - В письме к своему другу Алексею Антиповичу Шестакову от 26 января 1834 г. М. П. Лазарев пишет: «Ясно вижу, что слог в донесении моем к Беллинсгаузену после разлучения нашего и по прибытии в Порт-Жаксон изменен совершенно, а кто взял на себя это право, не знаю». М. П. Лазарев считал, что виноват в погрешностях издания «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане…» председатель Морского ученого комитета Л. И. Голенищев-Кутузов (Е. Ш.).]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 марта. «Марта 4-го пополудни, когда мы легли в дрейф близ льдяного острова для наполнения льдом порожних водяных бочек, я воспользовался сим случаем, ездил на шлюп «Восток» и узнал, что вы решились по наступающему позднему времени ставить дальнейшие покушения к зюйду и следовать прямо в Порт-Жаксон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дабы пространство между путями капитана Кука и Фюрно, которое не менее 65° по долготе и 8° по широте, не оставить неисследованным, вы предписали мне идти параллельно линии курсов капитана Фюрно, в расстоянии от оной на 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> или 3°, и потом, войдя на параллель 49°36&#8242; под меридианом 138° восточной долготы, или как я найду более способным, продолжать курс к осту для обозрения означенного на аросмитовой карте острова под названием R. Companys Island, который будто бы обретен испанским судном «Рафаэль». После чего мне надлежало следовать к южному мысу Земли Вандимена и, наконец, поспешать в Порт-Жаксон, названный местом нашего соединения».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«По возвращении моем на шлюп увидел я, что привезенный лед был дряблый и до того напитанный соленою водою, что чрез четыре с половиною часа, на которое оставили оный на палубе, в том предположении, что когда вытечет излишняя морская вода, лед будет годен, сего не последовало: соленый вкус не истребился. Нет сомнения, что ежели б оставить лед на палубе во всю ночь, мы бы получили из оного свежую воду, но ни погода, ни обстоятельства сделать того не позволили, ибо все шканцы были завалены. И так мы принуждены были выбросить столько льду, что наполнили бы оным 20 бочек средней руки. Я сожалею о сем, не потому, однако, чтоб мы в пресной воде нуждались, ибо при умеренном употреблении довольно бы нам было еще месяца на три, невзирая, что на шлюпе все пили сколько хотели; поутру все служители пили чай, а после ужина, со времени прибытия нашего в большие широты, давали им слабый пунш; я сожалел о негодности льда потому, что самая работа в набирании оного сопряжена всегда с немалым затруднением и употребляемые к сему делу матрозы, перемокнув в холодной воде, нередко подвергались простудам. Добываемая из льда вода полезна на судах для того, что сохранение здоровья служителей много зависит от опрятности тела и чистоты их белья, а сею водою они мылись и мыли белье. Обстоятельство сие послужит примером на будущее время, что не всякий лед, в море взятый, может быть в скорости годен к употреблению, но именно только тот, который крепок и еще недавно от больших льдин отломился».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Ночью мы видели южное сияние в полном блеске. Сие чрезвычайное явление для мореплавателей, окруженных льдами, можно почитать спасительным, ибо распространяет такой свет, что льдяные громады видны за пять и за шесть миль, и несколько раз случалось, что по сему свету мы определяли безопаснейший курс».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Мы шли около пяти узлов под одними марселями, и лишь только небо осветилось блестящею полосой, усмотрели около двадцати небольших льдин впереди нас и по сторонам, так что привести к ветру и взять выше их было уже невозможно, а потому при свете от южного сияния продолжали курс между льдами совершенно как днем, но получили несколько толчков. Шлюп «Восток» в сие время находился в расстоянии около двух миль от нас на левом траверзе и, вероятно, миновал сии льды. При сем случае не можно не отдать справедливости замечанию капитана Кука, что малые льдины опаснее больших, ибо последние даже и в самую темную ночь, по происходящему от них свету, можно усмотреть за &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>мили, а те, которые я называю малыми по той причине, что с великими теми громадами никакого сравнения не имеют, бывают, однако же, такой величины, что могут проломить обшивку в подводной части шлюпов и тогда неминуемо бедственны, обыкновенно от поверхности моря весьма низки, так что и днем, ежели ветр силен и волнение велико, не иначе оные усмотреть можно, как разве в самом близком расстоянии».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 марта. «По совершенном рассвете следующего дня мы имели в виду одиннадцать льдяных островов, а к 7 часам показалось еще впереди до двадцати; мы тогда находились в широте 59°34&#8242; южной, долготе 88°32&#8242; восточной; склонение магнитной стрелки по нескольким азимутам, обсервованным у нахтгауза, [86 - Нактоуз – небольшой шкаф из тикового дерева, на котором устанавливаются компасы с ночным освещением на кораблях.] найдено 48°40&#8242; западное, и было самое большое из определенного на шлюпе «Мирный» в продолжение всего плавания; по удалении нашем к осту начало уменьшаться. В 5 часов пополудни после взаимных салютов с шлюпом «Восток» и некоторых чрез телеграф приветствий, состоящих в пожелании друг другу счастливого успеха, мы расстались и пошли под всеми парусами. Место разлучения нашего было в широте 58°50&#8242; южной, долготе 89°51&#8242; восточной».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Мне весьма приятно, что разлучение сие последовало от собственного произвола капитана Беллинсгаузена и единственно для пользы общего предприятия, а не от каких-либо других непредвидимых причин, которые могли бы легко встретиться, как то: тумана, пасмурности или когда мы были окружены со всех сторон льдяными островами, что часто случалось; однако шлюп «Мирный» с «Востоком» до сего времени не разлучались. Такое необыкновенное счастливое событие я должен отнести единственно ревностнейшему исполнению обязанностей гг. вахтенных офицеров, о которых упоминаю здесь с чувствованием особенного удовольствия и признательности. К вящему доказательству сего справедливого одобрения должен присовокупить, что преимущественный ход шлюпа «Восток» принуждал нас нести и днем и ночью все возможные паруса, и мы со времени отбытия нашего из России не изломали не только бом-брам-рея, но ниже лисель-сприта; все сие служит доказательством искусства и предусмотрительности гг. офицеров на шлюпе «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Ночью находили тучи с градом; взяв курс на ONO под малыми парусами, мы ходу имели до 6&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>узлов и в самую полночь прошли очень близко один из льдяных островов. Тогда по термометру было 3° морозу; холод в море весьма чувствителен, но мы уже с некоторого времени к оному привыкли и нам было сносно».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 марта. «Поутру 6-го в широте 57°25&#8242;, долготе 90°59&#8242; восточной вычислениями из многих азимутов, взятых у нахтгауза, склонение магнитной стрелки найдено 42°50&#8242; западное. В сие время вблизи нас находилось только два льдяных острова, а с салинга видно было еще два впереди и много кусков разбитого льда; я держал к NNO, дабы скорее войти в широту около 55° и потом продолжать плавание параллельно линии курса капитана Фюрно. Пополудни был дождь; в продолжение почти двух месяцев мы оного не видали и почти ежедневно имели град и снег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пеструшки, давние сопутницы наши по сию и по ту сторону Полярного круга, скрылись, а провожали нас одни дымчатые с большими белыми бровями альбатросы и голубые бурные птицы. Сих последних видели мы ежедневно».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 марта. «В 6 часов утра 7-го показался один пингвин, и мы слышали крик еще двух; с 8 часов, находясь в 156 милях от пути капитана Фюрно, я лег на О при переменившемся ветре, который из западного сделался северный. Вместе с сею переменою небо начало покрываться облаками, что в больших широтах одно с другим неразлучно, и, сколько мы могли заметить в продолжение плавания нашего в Южном Ледовитом океане, при северных и восточных ветрах почти всегда бывает облачное небо и пасмурная с снегом погода; напротив того, при южных и западных ветрах погода всегда бывает ясная. В полдень мы находились в широте 55°16&#8242;, долготе 94°23&#8242; восточной; имели в виду только четыре льдяные острова. Пополудни проплыло мимо нас много травы роду Гоесмона. Следующего дня видели ту же траву в разных местах. Ветр северный, усиливаясь постепенно, продолжался при дождливой и пасмурной погоде и развел великое волнение. К полудню мы принуждены взять все рифы у марселей, закрепить крюсель и спустить брам-стеньги; широта места нашего была 55°24&#8242;, долгота 98°36&#8242; восточная. После полудня ветр начал отходить к О, при густом снеге, дул с тою же силою до самой полуночи, тогда вдруг стих и сделался от NW. Тишина сия была кратковременная, в час ветр скрепчал вдруг до такой степени, что мы принуждены закрепить марсели и нижние паруса и остаться под штормовыми рифлеными триселями. Ветр, переменившийся с такою жестокостию и вдруг на девять румбов, произвел волнение неправильное и оттого чрезвычайно сильную качку. Волны, встречавшиеся близ шлюпа, разбиваясь одна о другую, вливали на палубу весьма много воды».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Около 2 часов шторм продолжался с ужасною свирепостью, и новый наш фок-стаксель изорван в мелкие куски. Я уверен, что никакой штормовой парус, поднимаемый на леере, не мог бы противостоять силе сего ветра, но гафельные трисели, которые, по предложению моему, сделаны в Кронштадте, во время сего шторма всеми рифами зарифленные, стояли совершенно безопасно. Преимущество их против обыкновенных штормовых парусов видели мы довольно ясно, а потому весьма бы полезно было ввести в употребление в нашем флоте ежели не оба, по крайней мере грот-трисель, который бы служил вместо апселя и мог бы заменить бизань-стаксель и крюйс-стенг-стаксель. Барометр около сего времени опустился до 28 дюймов; причем должно заметить, что из трех барометров г-на Доллонда, на шлюпе моем находившихся, два по чрезвычайному колебанию ртути совсем были бесполезны, а третий также мало приносил пользы, потому что никогда не был предвозвестником наступающей бури или ясной погоды, а обыкновенно понижался или возвышался несколько часов после».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Приятно было видеть, что шлюп наш в шторм при чрезвычайно сильном и неправильном волнении так крепок, что малая течь, которую обыкновенно мы имели, стоя в тихий ветр на якоре, т. е. по два дюйма в сутки, нисколько не прибавлялась. Сим обязаны мы деятельному присмотру в Кронштадте при килевании и скреплении шлюпа. Какова была у нас килевая качка (которая, без сомнения, главнейшая причина расслабления членов у судов), можно судить по великому множеству морской травы, коею гальюн наш при рассвете был наполнен, и вероятно, что при всяком ударении носом трава попадала через поручни, а не снизу, ибо нижняя часть гальюна так хорошо заделана решеткою, что не выбило ни одной перекладины. При всем том качка была плавная, и бушприт изредка воды касался, тогда как мне известно, что многие большие суда теряли бушприты свои от волнения, которое, так сказать, смывало оные. Сие доказывает некоторым образом, что шлюп «Мирный», кроме многих удобств для груза и покойного помещения как для офицеров, так и для служителей, имел еще качества доброго морского судна. Один недостаток, и притом довольно важный, который чувствовали мы в продолжение всего похода, был тот, что шлюп весьма худо слушался руля, а причиною сему излишняя полнота в кормовой подводной части».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«В 8 часов утра казалось, что шторм начал уменьшаться; чрез час уже ветр довольно приметно стихал; тогда, поставя рифленые марсели и фок, по сильному боковому волнению мы спустились на OtN. При всех стараниях наших в содержании людей как можно суше, от холодной и мокрой погоды, после шторма, показались у некоторых простудные лихорадки и ревматизмы. Сие побудило меня, кроме обыкновенной полуденной порции водки в полдень и слабого пунша с сахаром и лимонным соком, приказать дать им еще порцию водки за завтраком. Последствия доказали, что прибавление сие много способствовало к сохранению здоровья служителей. В полдень мы находились в широте 55°35&#8242;, долготе 100°38&#8242; восточной. Около 6 часов вечера ветр отошел в NtO и начал крепчать; по сему же направлению скоро бегущие облака предвозвещали приближение шторма, которого, судя по барометру, мы не ожидали, но, как выше упомянуто, что к барометру мы не могли иметь доверия, то я приказал закрепить фор-марсель и крюйсель и остался под грот-марселем и рифлеными триселями».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 марта. «Ветр в продолжение ночи дул весьма сильный с жестокими порывами и к 6 часам утра следующего дня превратился опять в шторм и принудил нас закрепить грот-марсель. К полудню начал стихать, показалось солнце, и пасмурность прочистилась; однако ж волнение было чрезвычайно великое. Я не помню, чтобы мне случалось когда-либо видеть такое большое и такой чрезмерной высоты волнение. Казалось, что при погружении судна с волны вниз, хребты высоких гор окружали нас со всех сторон; по наблюдению мы находились в широте 56°04&#8242;, долготе 103°30&#8242; восточной. Вскоре после полудня с марса увидели льдяной остров к SO. Я полагал не далее шести миль, но сильное волнение не позволяло видеть оного с шканец. Можно сказать, что великое счастие сопутствовало нам в продолжение сих бурь, ибо мы не встретили ни одной из льдяных громад, которые могли быть для нас бедственны, а теперь упомянутый остров показался уже тогда, когда равноденственных ветров, дувших с великою свирепостию, сила уменьшилась. Шлюп «Восток», по моему мнению, был в опаснейшем положении, ибо, ежели капитан Беллинсгаузен находился тремя градусами нас южнее, вероятно, он мог встретить льды, о коих я не один раз вспоминал с чувствами великого беспокойства».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 марта. «11-го была сильная зыбь от N, но равный умеренный ветр и ясная погода, с которою, можно сказать, и все больные наши выздоровели. В 7 часов утра в широте 56°11&#8242;, долготе 104°04&#8242; восточной, склонение компаса по нескольким азимутам найдено 37°26&#8242; западное. Вскоре ветр начал отходить к NW, и я приказал держать на NOtO, чтобы вознаградить потерянное направление от прошедших штормов, в продолжение коих невольные курсы удалили нас к югу почти на градус более, нежели я желал. Сегодня восстановился на шлюпе тот чистый воздух, которым наслаждались в продолжение почти всего плавания нашего от Кронштадта. Камельки в палубах были затоплены, и все служительское платье и постели проветрены и просушены. Ночью находили частые шквалы, сопровождаемые градом, потом небо опять прочищалось и было совершенно безоблачно. Южное сияние показывалось три раза в великом блеске».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Со времени разлучения нашего с шлюпом «Восток» я старался по возможности подражать благоразумному правилу капитана Флиндерса, т. е. чтобы никакая встреча не уходила из виду, он поставил себе правилом пройти в ночное время не более сорока миль, дабы вечерние пределы зрения впереди судна могли видны быть поутру назади; но как мне предстояло еще довольно продолжительное плавание, то правило сие иногда нарушалось в ясные лунные ночи, когда горизонт в ночную трубу простирался также не менее 10 миль. Ежели бы и встретился на пути нашем какой-либо берег, который, без сомнения, в широтах сих должен быть высокий, мы бы усмотрели оный и в дальнейшем расстоянии».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 марта. «Следующего дня пополудни ветр дул от NW с сильными шквалами и весьма крупным градом, во время коего любопытно было смотреть, как голубые бурные птицы укрывались от оного между волн. В полдень ветр сделался тише и небо совершенно прояснилось; по наблюдению мы находились в широте 55°13&#8242; южной, долготе 108°48&#8242; восточной, а пополудни в широте 55°03&#8242;, долготе 109°33&#8242;; склонение магнитной стрелки по взятым азимутам найдено 31°16&#8242; западное».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 марта. «13-го при равном северном ветре я держал на ONO под всеми парусами. В 7 часов утра в широте 54°49&#8242;, долготе 113°07&#8242; восточной склонение магнитной стрелки было 27°49&#8242; западное. Около того же времени мы видели много носимой по волнам травы и двух нырков, совершенно похожих на тех, какие показывались в виду острова Георгия. Хотя таковые признаки и подавали причину думать, что мы находились в недальнем расстоянии от берега, но в которой стороне искать оного решить было весьма трудно, а потому я продолжал идти тем же курсом; мы опять видели ныряющих птиц и много травы каменного перелома. [87 - Трава, оторванная от камней.] Я не сомневался, что вблизи нас были какие-либо голые острова, ибо ныряющие бурные птицы, сколько случалось нам видеть в продолжение плавания нашего, никогда далеко от берега не отлетают. [88 - Ныряющих птиц видели мы поблизости островов Южная Георгия, Новой Зеландии и Маквария. Неподалеку от последнего одну такую птицу застрелили и тогда только уверились, что то не обыкновенные нырки, которые несколько похожи на бурных птиц.] Ближайшая известная земля была SW оконечность Новой Голландии, почти в 1200 милях, и при ее берегах ныряющих бурных птиц никто не видал. Прежние примеры неоспоримо доказывают, что сии птицы предвозвещали берег; капитан Кук, который в третье путешествие отыскал Землю Квергелена и определил положение ее с величайшей точностью, видел ныряющих бурных птиц за 150 и 350 миль от сего берега. Земля Квергелена находилась от нас в 1600 милях. Капитан Кук видел сих птиц также в 100 милях от Огненной Земли, в 150 от острова Овладения, одного из обретенных французским капитаном Крозетом вблизости островов Южной Георгии и Новой Зеландии. По таковым примерам мы должны были заключить, что находимся в соседстве какого-нибудь голого острова, а потому я обратил всевозможное внимание, чтобы увидеть берег, беспрестанно имея человека на салингах, назначил награждение тому, кто первый усмотрит берега; последствия доказали, что обретение земли в сих местах предоставлено было не нам, а может быть, другим мореплавателям, более нас счастливым. Таким образом продолжал я курс к ONO, и в полдень по наблюдению мы находились в широте 54°36&#8242;, долготе 140°02&#8242; восточной. Пополудни опять видели нырков и много травы. С 8 часов вечера шли под одними марселями, к полуночи ветр начал отходить к норду, при пасмурной погоде и дожде».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 марта. «На другое утро ветр продолжался от NNW, при пасмурной погоде и дожде. Мы опять видели нырков и траву. К полудню погода не переменилась, но ветр еще усилился и волнение увеличилось. Таковые препятствия к усмотрению берега коего, однако ж, к северу от себя я не полагал, решили меня не упустить по крайней мере попутного ветра, который уже был весьма крепкий, почему у нижних парусов взяты рифы, брам-стеньги [опущены], крюйсель закреплен, реи обезопасены превентер-брасами; мы шли по восемь узлов при сильном боковом волнении, от коего получали частые удары. Я имел достаточные причины спешить совершением предстоящего нам пути, ибо знал, что капитан Беллинсгаузен намерен был отправиться из Порт-Жаксона в начале мая месяца, дабы провести сколь возможно более времени в тропиках для поверения положения некоторых островов. Мне было известно и то, что, по преимущественному ходу шлюпа «Восток», должен он многим прежде нас прибыть в Порт-Жаксон, где служащие с ним долее могут пользоваться свежими жизненными потребностями, столь необходимыми для подкрепления здоровья после такового продолжительного и многотрудного плавания; по сим причинам терять время для отыскания какого-нибудь голого островка и потом прийти поздно в Порт-Жаксон было бы безрассудно, тем более что мы уже 114 дней находились в море».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Пополудни мимо шлюпа четыре раза проплыла трава каменный перелом, но нырков мы не видали, а сопутствовали нам черные и еще нового рода бурные птицы, я думаю, те самые, которых капитан Кук называет большими синими петрелями. В 11 часов ветр сделался умереннее и начал отходить к W, от чего и небо прочищалось. Ночь от показавшейся луны была довольно светла, а потому я продолжал курс на ONO, неся большие паруса».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 марта. «Кб часам утра 15-го числа ветр стих и небо совершенно прояснилось, но великая зыбь от NW качала шлюп весьма сильно. К 9 часам подняли брам-стеньги и поставили брамсели. Опять появились признаки земли: нырки и много плавающей травы. Неоднократно облака близ горизонта принимали такой вид, что многим из нас казались берегом, но в скором времени мнимый сей берег исчезал. По наблюдению в полдень определили широту места нашего 53°41&#8242;, долготу 123°03&#8242; восточную, на 3,5° к югу от курса капитана Фюрно».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Ясною погодою, которую доставил нам западный ветр, наслаждались мы недолго; в 6 часов вечера ветр опять задул северный и пошел дождь, а к 9 часам так скрепчал, что принудил нас убирать паруса многим скорее, нежели мы ставили оные поутру, когда все предвещало продолжительную благоприятную погоду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К полуночи находились уже под марселями, всеми рифами зарифленными, брам-реи и брам-стеньги были спущены».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 марта. «К полудню следующего дня ветр постепенно усиливался и превратился в шторм, при пасмурной с дождем погоде, и принудил нас вскоре закрепить все марсели, грот и фок и остаться под одними рифлеными триселями. В продолжение двух часов, начиная с четырех и до шести пополудни, ветр силою своею подобен был урагану, и хотя погода сделалась ясная и не было дождя, но сила ветра срывала верхи с волн и осыпала нас дождем, из одной морской воды состоящим. В сие время казалось, что на море снежная вьюга, какие обыкновенно случаются в степях, так что при совершенно ясной погоде невозможно было видеть далее одной мили. Буря сия продолжалась до 8 часов, и тогда для уменьшения боковой качки, которую производило увеличивающееся волнение, мы поставили грот-марсель, а к 10 часам, так как ветр, отойдя к NW, постепенно ослабевал, еще прибавили парусов; продолжавшееся волнение качало шлюп весьма сильно».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 марта. «Утро 17-го, хотя не обещало ясной погоды по причине висевших над горизонтом густых облаков, но, к величайшему удовольствию нашему, около полудня они совершенно рассеялись, и день сделался ясный. Таковой погоды, признаюсь, ожидал я с большим нетерпением для осушения служительского платья, которое все было мокро в продолжение уже нескольких дней, и ничего сухого у них не осталось. Воздух в палубе был также очень тяжел по той причине, что как сильная качка, так и вливавшаяся вода не позволяли ни топить камельков, ни открывать люков; но пред полуднем, к удовольствию моему, все приняло хороший вид, и больных на шлюпе не было. Упомянув теперь о больных, не простил бы я себе, ежели бы не засвидетельствовал об усердии того достойного человека, которому больные на шлюпе, по доказанному его искусству, вверены были г-ну Галкину – нашему медико-хирургу; он, при обширных познаниях, отличался неусыпным старанием, неутомимыми трудами и крайнею заботливостью о сохранении здоровья всех служащих на шлюпе; я приношу ему изъявление чувствования совершенной моей благодарности, которая навсегда сохранится в сердце моем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень по наблюдению определили широту места нашего 52°26&#8242;41&#8243;, долготу 128°09&#8242;30&#8243; восточную; а чрез 5 часов в широте 52°15&#8242;, долготе 129°12&#8242; восточной, склонение компаса по нескольким азимутам найдено 8°48&#8242; западное. Разного рода бурные птицы и дымчатые с белыми бровями альбатросы летали около нас в продолжение всего дня в великом множестве. Примечания достойно, что последние живут на весьма большом пространстве Южного океана, ибо мы их видели по обеим сторонам Полярного круга между параллелями 50 и почти 70°. Можно утвердительно сказать, что сего рода альбатросы занимают большее пространство, нежели другие птицы, выключая одних черных малых бурных птиц (Procellaria pelagica), которых мы видели и в Северном полушарии, и на экваторе, и в самых больших южных широтах. Я слышал, что они водятся даже и около Норд-Капа».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 марта. «Ночь была довольно ясная и мы ожидали лунного затмения, которого началу надлежало последовать около 2 часов, но ожидали напрасно, ибо пред самым тем временем луна закрылась облаками, конец затмения был виден довольно ясно в исходе пятого часа. Некоторые из наблюдавших затмение на шлюпе, следуя способу капитана Ванкувера, наблюдали секстаном в обратный телескоп, приводя светило к горизонту, что на качке, конечно, удобнее, ибо легче удержать оное в фокусе трубы, но ежели колебание судна не так велико, то хорошая зрительная труба может служить с лучшим успехом, ибо видно многим явственнее. Впрочем, капитан Ванкувер говорит токмо о солнечных затмениях, которые, вероятно, по его способу могут быть наблюдаемы с большею верностью, нежели лунные, и вообще можно сказать, что определение долготы по лунным затмениям не имеет желаемой точности, в особенности на море, где большого ахроматического телескопа навести почти невозможно, и даже в такой телескоп затмевающая тень никогда хорошо не окраевается, а всегда край виден бывает пасмурен и окружен как будто какою-то атмосферою; а потому и кажется разным наблюдателям в одно и то же время не одинаково».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Наблюдения затмения секстанами разнствовали между собою очень много, и для того мы оставили их без внимания, а из наблюдений с помощью телескопов долгота оказалась: по моим наблюдениям 130°10&#8242;45&#8243;, мичмана Куприянова 130°20&#8242;15&#8243;; истинная же наша долгота в сие время была 129°50&#8242;25&#8243; восточная. В 7 часов вечера мы видели пингвина, подобного тем, каких встречали на Южных Сандвичевых островах, т. е. имеющего красный нос и желтый хохол на голове. Появление сей птицы послужило нам также признаком берега, ибо сего рода птицы никогда далеко от берега не отплывают, и проносимая в разное время трава еще более меня обнадеживала в близости берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После полудня ветр начал отходить к О и погода становилась пасмурная, а потому я поворотил к N. Вскоре пошел сильный дождь и продолжался при северном безветрии до 2 часов следующего утра, тогда задул ветр южный, который вскоре делался свеж, и я взял курс на ONO под всеми парусами. В сие же время приказал осмотреть всех нижних служителей, дабы удостовериться, не имеет ли кто признаков цинготной болезни, чего должно было ожидать после 17-недельного нашего плавания, в продолжение коего погода стояла самая мокрая и холодная; к удовольствию моему, господин Галкин нашел всех совершенно здоровыми. Запас наш, взятый в Рио-Жанейро, так был избыточен, что ни офицеры, ни служители не нуждались в свежей пище. Сегодня убили свинью, и сваренная в горохе доставила служителям обед весьма вкусный. Прошедшие штормы были причиною, что мы лишились нескольких свиней из взятых нами в Рио-Жанейро, померли от ушибов во время качки».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«В полдень мы находились в широте 51°16&#8242;51&#8243;, долготе 132°07&#8242; восточной. Желая войти в параллель острова, обретенного испанцами, по крайней мере на 4° к западу от нашего места, я переменил курс еще на румб к норду. Сия предосторожность была нужна, потому что все испанцами обретенные острова, как найдено другими мореплавателями, означены на картах ошибочно не только на несколько градусов по долготе, но даже и по широте, а от того таковые обретения испанцев отыскивать весьма трудно; неоднократно употребляемо было на сие немалое время без всякой удачи. Многие заключают, что испанцы при открытиях своих нарочно вымышляли ложные широты и долготы, дабы не допустить других морских держав воспользоваться сими обретениями, но я полагаю, что таковая неверность происходила всегда от недостатка нужных инструментов, а может быть, и самых познаний начальствовавших судами, ибо какие выгоды могли побудить испанцев скрывать положения некоторых голых островов, или, лучше сказать, камней, которые могут быть полезны токмо морским птицам».<br>
<img border=0 src="i_027.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Птица принц-регент&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 марта. «Ветр, постепенно отходя к западу, 20-го числа дул от NW, при довольно ясной погоде. По наблюдениям, произведенным в полдень, оказалось, что в последние сутки мы увлечены были против счисления нашего на восток 22 мили. Сие произошло не от одного течения, а некоторым образом и от весьма большого волнения от W. Пополудни, находясь в широте 49°59&#8242;, долготе 136°19&#8242; восточной, определил склонение компаса среднее из нескольких азимутов 1°10&#8242; западное, и вскоре по амплитуде 0°52&#8242; западное же. В 6 часов сделался штиль, продолжался около двух часов, потом опять задул попутный западный ветр и вскоре установился в SW четверти».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 марта. «В 2 часа пополудни по меридиональной высоте луны определили широту нашего места 49°46&#8242; южную, счислимая же тогда была 49°44&#8242;, через два часа, находясь почти в самой широте искомого нами острова, я приказал держать по компасу прямо на ост, полагая, что склонения компаса здесь совсем не было, а если и должно быть несколько, то не более 1° к востоку. В 8 часов видели мы двух куриц Эгмонтской гавани, которые летели прямо над нами и хватались за флюгарку; сии птицы, которым наименование их дано капитаном Куком, могут также служить признаком земли, особенно когда их две или три вместе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С 8 часов и до полудня ветр непрестанно крепчал, при всем том, что барометр не только не понизился, но еще несколько возвысился, а к полудню ветр при пасмурной погоде усилился до того, что принудил нас с большим трудом закрепить все паруса и при наставшем великом волнении привести на правый галс в бейдевинд под одними рифлеными триселями. Сие тем более было нужно, что при пасмурной и бурной погоде, не имев возможности произвести наблюдения в полдень, мы бы могли миновать вышеупомянутый остров, а ежели в самом деле оный существовал, то легко бы подверглись опасности, ибо зрение наше простиралось не далее пяти миль. Я решился остаться в сем положении до полуночи и тогда, ежели погода будет несколько благоприятнее, спуститься под небольшими парусами, дабы то пространство, которое мы пройдем ночью, можно видеть назади по рассвете».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 марта. «С полуночи и до 8 часов утра погода продолжалась довольно светлая, но мы ничего не видали: с 8 часов до полудня шел мелкий дождь при пасмурной погоде; я не надеялся иметь возможность к произведению наблюдения в полдень, что по обстоятельствам было бы крайне нужно. Наконец пред самым полднем погода прояснилась, явилось солнце, мы определили широту 49°56&#8242;34&#8243;, долгота оказалась 142°00&#8242;00&#8243; восточная, на 11 минут западнее средины острова, означенного в карте аросмитовой, и на шестнадцать с половиной миль южнее южной оконечности оного. По сей причине в начале первого часа я велел привести на N, с тем намерением, чтобы войти в широту острова и продолжать плавание по параллели к востоку, к 3 часам пополудни мы достигли сей параллели, т. е широты 49°39&#8242;. В сие время так было светло, что остров, который возвышен, мог бы нам показаться с салинга за тридцать миль или еще и далее; но все старания наши усмотреть оный остались тщетны, однако же мы видели траву и куриц Эгмонтской гавани. В шесть с половиной часов вечера в широте 49°39&#8242;, долготе 142°47&#8242; восточной легли в дрейф. В сие время находились на самом том месте, где на карте Аросмита назначен искомый остров под названием Companys Island с прилежащими двумя островами к западной стороне».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 марта. «На рассвете следующего дня, как скоро в некотором расстоянии можно было различить предметы, мы поставили все паруса и продолжали плавание к востоку. В полдень по наблюдениям широта была 49°07&#8242;, долгота 145°03&#8242; восточная; из сего оказалось, что течением в продолжение сих суток увлекло нас на № 47, 0,39 миль. Итак, перешед чрез самое то место, где назначен остров, и пройдя еще далее на 2,5° к востоку и не видя никакого берега, я решился оставить продолжение исканий, взял курс к SW мысу Земли Вандимена, который желал видеть для поверения хронометров, ибо уже прошло 25 дней после того, как мы имели случай брать лунные расстояния. Ночью усмотрели на поверхности моря светящиеся места, подобные тем, какие видел я в первое мое путешествие в 1804 году при приближении к Земле Вандимена. Капитан Гунтер в обоих путешествиях своих к Новой Голландии, уподобляя свет сей фонарям, раскиданным по морю, замечает притом, что сии плавающие огни могут служить верным признаком недального расстояния от Земли Вандимена. Я нашел, что замечание капитана Гунтера весьма основательно, ибо мы были не далее двухсот пятидесяти миль от упомянутого берега и сих светящихся мест на поверхности моря прежде не видали. Примечания достойно, что они многим более, нежели те, которые случалось мне видеть в других частях сего океана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр продолжался от SW весьма крепкий с сильными порывами, с градом и дождем, от свирепости коих мы принуждены спускаться на фордевинд. Боковое волнение было весьма великое и при всяком ударении в шлюп наводняло палубу более, нежели на фут; нам еще в первый раз случилось нести большие паруса при таком волнении, и я признаюсь, что ежели бы не желание скорее окончить продолжительное сие плавание и чрез то доставить утомленным служителям хотя малое отдохновение, полезнее бы было привести шлюп к ветру и переждать. В полдень по наблюдениям широта оказалась 46°33&#8242;, долгота 145°17&#8242; восточная; течение продолжало увлекать нас к востоку значительным образом, и именно в сии сутки на шестнадцать с половиною миль, а следующего дня в полдень в широте 43°50&#8242;, долготе 145°18&#8242; восточной, найдено, что течение к востоку в сутки было тридцать одна миля. Беспрестанные западные ветры, дующие в сих местах с необыкновенною жестокостью, единственная причина таковых течений».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 марта. «Находясь в сие время только на восемнадцать миль южнее SW мыса Земли Вандимена, я переменил курс более к востоку. В 2 часа пополудни увидели мы купеческое судно, которое держало также к берегу; оно было английское и шло в реку Дервент с грузом. В четыре с половиной часа усмотрели SW мыс прямо почти на ост, почему и переменили курс более на SO. Пришед точно на меридиан самого мыса, лежащего по лучшим известным определениям в долготе 146°06&#8242; восточной, мы удостоверились, что от хода наших хронометров всей погрешности в долготе было 42 минуты к востоку от настоящей. Разность весьма малозначущая в столь продолжительное плавание, а потому все долготы, в сем описании упомянутые, исправлены многократно прежде взятыми лунными расстояниями и по оказавшемуся ходу хронометров в Порт-Жаксоне. В седьмом часу убавили парусов; небо вокруг нас покрылось облаками и предвещало ночь бурную, почему я удалился на несколько миль к югу, а с рассветом следующего дня поставил все паруса и взял курс на NO. В 11 часов усмотрели мыс Тасмана на NW 17°; в полдень он был от нас на NW 41°, в расстоянии тридцати пяти миль. В час пополудни, когда мы находились на меридиане мыса Пиллара, к югу от оного, в расстоянии тридцати четырех миль, по взятой высоте для поверения хронометров оказалась та же погрешность в высоте, т. е. 42 минуты».<br>
<img border=0 src="i_028.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Птица аббат&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;27марта. «27 марта с наступившим прекрасным днем труды, опасности и беспокойства наши все миновались, и действительно, день был так хорош, что во время всего плавания нашего от Бразилии такого мы не видали. Удовольствие наше могут представить себе только те путешествователи, которые совершили плавание, подобное нашему, видели утесистые и вечным снегом покрытые скалы и берега острова Петра I и Александра I, [89 - Упоминание об открытиях следующего года показывает, что донесение Лазарева было пересоставлено после возвращения экспедиции в Россию (Е. Ш.).] и потом увидели плодоносные берега Земли Вандимена, покрытые прекрасною зеленью. Участником радости нашей может быть только тот, кто в продолжение почти четырех с половиною месяцев подвержен был непрестанному холоду и сырости, при 3 и 4° мороза, и теперь наслаждается теплотою до 13°. Казалось, что южная оконечность Вандименовой Земли поставлена пределом бурям и огромному волнению, с коими в продолжение последнего времени мы так часто боролись».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 марта. «28-го в широте 40°26&#8242;, долготе 150°53&#8242; восточной, по среднему из многих азимутов склонение магнитной стрелки оказалось 10°26&#8242; восточное. На другой день по наблюдениям в полдень мы были в широте 37°32&#8242;, долготе 151°39&#8242; восточной и удостоверились, что течение увлекло нас в последние сутки двадцать четыре мили на NO 37°. В первом часу сделался штиль и продолжался до полуночи, а потом, к удовольствию нашему, задул тихий ветерок от SO, и мы, направляя курс к северу, мечтали на другой день быть уже в Порт-Жаксоне; но около 7 часов вечера ветр перешел к N и лишил нас сей надежды. Противный северный тихий ветр продолжался до 9 часов вечера следующего дня и тогда, после кратковременного штиля, превратился в южный, и мы опять взяли курс к N».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 апреля. «На рассвете 2 апреля усмотрели берег Новой Голландии на N 55 W. Я заключил, что берег сей – мыс Георгия близ залива Джарвиса. В 8 часов, приблизившись к оному на расстояние четырнадцати миль, в сем заключении удостоверились, ибо чрезвычайно приметный мыс Перпендикулярный виден был на N 51 W.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Течение, которое шло к N и NO, в близости берегов Новой Голландии принимает почти совершенно противное направление, и в предпоследние сутки было тридцать три мили на SW 19°, а сегодня по наблюдению в полдень оказалось, что в последние сутки увлекло нас прямо на S тридцать семь миль; имея мысы Перпендикулярный и Георгия в створе на S 35 W, мы находились в расстоянии от первого на шесть миль; широта места вышла 35°00&#8242;21&#8243;, долгота 151°03&#8242;30&#8243; восточная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Южный ветр с полудня начал стихать и к 8 часам вечера обратился в штиль. Ночью, находясь против Красной оконечности, так названной капитаном Куком в первое его путешествие, видели временем на берегу огонь, вероятно, разведенный дикими новоголландцами, ибо в сих местах не было английских селений».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 апреля. «Следующего утра в широте 34°27&#8242;, долготе 151°13&#8242;, склонение магнитной стрелки по многим азимутам оказалось 9°20&#8242; восточное, а пред сим по амплитуде выходило 9°6&#8242;; глубина по лоту была семьдесят сажен, грунт – белый песок. В полдень южный мыс при входе в Порт-Жаксон виден был на N 21 W, в расстоянии двадцати с половиной миль; ветр задул тихий от NO, и мы легли правым галсом к берегу. Пришед на глубину тридцати пяти сажен, поворотили, и в сие время мыс Банкса и Красная оконечность находились в створе на S 25 W».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Переменные тихие ветры, штили и течение, действовавшие к югу, причиною, что мы достигли к Порт-Жаксону не прежде ночи 6-го числа, и тогда, немного пройдя упомянутые мысы, при сделавшемся безветрии, положили якорь во внутренности залива на глубине семнадцати сажен, грунт был белый песок. В сие время вновь построенный прекраснейший маяк находился от нас на S 20 W, в двух милях. В 8 часов следующего утра при NW ветре и приливе снялись с якоря и лавировали в заливе до двух с половиною часов пополудни; внезапно переменившийся ветр доставил нам удовольствие вскоре бросить якорь вблизи шлюпа «Восток», но мы еще не успели стать на якорь и имели уже вящее удовольствие увидеть капитана Беллинсгаузена. Он приехал ко мне на шлюп и сказал, что прибыл в Порт-Жаксон только за 6 дней пред нами и что все, под начальством его состоящие офицеры и нижние служители, в лучшем здоровье, нежели были, когда отправились из Кронштадта. При вторичном осмотре всех матрозов на шлюпе «Мирный» я нашел их также здоровыми, исключая одного, который был ушиблен, что препятствовало ему иметь нужное движение и, вероятно, было причиною синих пятен на его ногах. Сохранение здоровья в столь влажном и холодном климате, в море, требующем частого присутствия на открытом воздухе, достойно особенного внимания мореплавателя».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сим оканчивается донесение капитана Лазарева.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С шлюпа «Мирный» палатки поставили подле наших. Лазарет, кузница, скот и все лишние материалы были туда же свезены. Господин Лазарев весьма заботился скорее починить форштевень на шлюпе, поврежденный во льдах. Для сего тотчас отправил своих мастеровых осматривать лес и приискать хорошее дерево, но труды были напрасны, ибо по близости города потребных для сего деревьев нет. Хотя весь лес крупный, но как растет на каменном грунте, то сердцевина почти у всех деревьев выгнила, однако же они слишком крепки и тяжелы для приделывания к сосновым деревьям, из коих построен шлюп «Мирный». Из лесов, растущих в Новой Голландии, дерево сидер [кедр] самое удобное и мягкое для кораблестроения; мы употребили оное для заделки повреждений.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 апреля. С позволения губернатора господин Лазарев ввел шлюп «Мирный» в первый залив по западную сторону наших палаток и поставил оный при большой воде носом на мель, а когда вода убыла и поврежденное место оказалось наружи, тогда увидели, что грев на четыре с половиной фута вовсе измочален в щепу. Для скорейшего окончания работы я дал в помощь тиммермана и плотника; последний был также хороший брызгас. [90 - Брызгас – специальный рабочий, который просверливал обшивку судна, заколачивал молотом сквозные болты и заклепывал их.] 16-го починку около форштевня кончили, и шлюп оттянулся с мели. После сего господин Лазарев, вышед на рейд, занимался приуготовлением шлюпа к вступлению под паруса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Облегчив сколько можно носовую часть шлюпа «Восток», 13-го кончили починку меди в подводной части; на степсе у бушприта оказалась трещина, его подкрепили толстыми железными обоймами с обеих сторон и уперли сзади двумя длинными кницами наискось. Я полагал, что с сим подкреплениием степс будет, наверно, крепче всякого нового, за которым работы много, да и лесу к сему годного и потребной величины в близости нас, равно и в Адмиралтействе, не было.<br>
<img border=0 src="i_029.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Цветок уаратоа&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 апреля. Пользуясь гостеприимством и благоприязнию господина губернатора, господа Завадовский, Лазарев и я, мы втроем поехали в его карете, прочие в гичках [91 - Гички – шлюпки с острыми кормами.] и на катере, в город Парамату, отстоящий от Сиднея в пятнадцати милях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дорога была прекрасная, по обеим сторонам видны домики, селения и труды рук человеческих. Приближаясь к городу Парамате, мы видели, что все холмы и возвышения отложе и потому удобнее для заселения и обрабатывания пашен и проч. Леса состоят из крупных, редко растущих деревьев, так что повсюду между ними можно ездить в карете. Город Парамата расположен правильно на плоской лощине, при реке того же имени; улицы широкие, ровные, проведенные перпендикулярно; домы по большей части деревянные, чистые, с садами или огородами к улице, что, освежая воздух в городе, придает оному приятную сельскую наружность. Некоторые жители вместо деревянных домов уже строят каменные.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы проехали городом прямо к губернатору; он принял нас весьма приязненно, водил по саду, показал дом, привел в верхний этаж, расположенный для принятия гостей, и назначил господам Завадовскому, Лазареву и мне каждому по особой горнице, а астроному Симонову и живописцу Михайлову обоим вместе одну, примолвя: «Науки и художества должны быть в самой близкой связи». Прочие офицеры приуготовляли себе ночлеги в трактирах. Мы пробыли у губернатора три дня. Дом его невелик, в два этажа, стоит на возвышенном месте и окружен садом; выстроен первым приехавшим сюда из Англии губернатором, Филипсом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После завтрака мы пошли прогуливаться в городе с губернаторским адъютантом поручиком Макварием.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Он нам показал госпиталь и каменную, почти готовую казарму для офицеров и солдат, куда женщины собираются только днем на работу; они прядут и ткут сукна для преступников, которые употребляются в общественную работу для правительства. Ночью женщины расходятся по домам в городе. Сие обстоятельство было поводом здешнему пастору г-ну Марздену написать несколько представлений в Англию к обвинению губернатора, что он не старается прекратить зла происходящего от сего распутства, и построить для того новую большую факторию, где женщины, по окончании работ своих, могли бы оставаться на ночь и быть заперты. Представление г-на Марздена уважено.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем губернатор г-н Макварий давно уже предполагал построить таковую факторию и основание было сделано, только с тою разностию, что она назначена для однех женщин незамужних, имеющие мужей должны на ночь отправляться домой. Господин Макварий величайшею деятельностию и бескорыстием пленил сердца всех жителей, которые говорят об нем с большою похвалою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из женской фактории мы вошли в заведенное господином губернатором училище для девочек, дочерей природных жителей Новой Голландии. Они одеты чисто, учатся читать, писать, рисовать и шить; по совершенном окончании учебы свободны и могут выходить замуж за европейцев по взаимному желанию. Есть также училище для мальчиков, природных жителей в Новой Голландии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нам рассказывали, что весьма затруднительно уговорить отцов, чтобы они поручили детей для воспитания в сии благодетельныя училища. Привычка к свободе и кочующая скудная их жизнь, в климате благорастворенном, кажется им драгоценна; сему подобно в России, в суровом климате, скитающиеся цыгане не меняют беспокойной жизни своей на постоянное и покойное пребывание, избрав климат по желанию от 71 до 42° северной широты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Далее мы достигли реки Парамате, так названной природными жителями; перешли через плотину, устроенную для удержания воды во время засухи, чтоб не смешивалась с морскою водою во время приливов. Мы потом пришли к новому строению, которое уже подводили под крышу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Строение сие назначено быть местом пребывания ссылочных женщин, за разныя преступления из Англии ежегодно присылаемых. Вышеупомянутая суконная фабрика переместится в сие же строение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;День был особенно жаркий, переходы велики, мы устали и были весьма довольны, когда возвратились домой. Гостеприимный хозяин стаканом мадеры с водою подкрепил силы наши.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 апреля. В следующий день в 8 часов, после завтрака, г-н губернатор пригласил меня с собою прогуляться в карете по Виндзорской дороге; для всех гг. офицеров наших были приготовлены верховые лошади. Дорога сия прекрасно выровнена, на отлогих возвышенностях видны сельские домики с садами, подле коих засеянные поля; леса местами выжжены, чтоб землю приуготовить к посеву. Стаи белых какаду с резким криком пересекали нам дорогу; с дерева на дерево порхали маленькие птицы, называемые прекрасными певцами, увеселяя нас своим пением; красные лори, распестренные розетки и отличной красоты синегорские [92 - Синие горы расположены к западу от Сиднея.] попугаи сидели попарно и стаями на деревьях. Проехав семь миль, г-н губернатор, заметя усталость непривыкших к верховой езде моряков наших, приказал поворотить назад.<br>
<img border=0 src="i_030.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Голубые горы в Новом Южном Уэльсе. Австралия&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Фотография&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;По прибытии домой, несколько отдохнув, мы прохаживались с супругою г-на губернатора в саду. Задний сад ограничивается с одной стороны полукруглым, довольно крутым, деревьями обросшим косогором, на поверхности коего находится аллея из вновь посаженных и обстриженных лимонных дерев, вышиною в три с половиною фута. Подле забора, окружающего сад, растут пушистые наполненные желтыми цветами мимозы. Деревья сии служат саду большим украшением; под косогором выровнено место, на коем изредка посажены фруктовые деревья и огородные овощи. Из европейских фруктовых растений видны здесь яблони, грушевые, персиковые деревья, смородина, крыжовник, клубника и малина. Другая сторона сада прилегает к реке Парамате. Из сего сада мы перешли во второй, называемый английским, находящийся пред домом. Прогуливаясь по извилистым дорожкам между апельсиновыми, померанцевыми и лимонными деревьями, на каждом из коих представлялось несколько периодов их произведений; зрелые желтеющиеся фрукты, вовсе зеленые, сильно ароматный белый цвет и наконец пупочки. Как ни разительна сия прекрасная цветущая природа, но чрезмерно знойный климат, солнечный жар и самый аромат невольно побуждают мысленно обратиться и вспомнить приятный прохладный весенний вечер Отечества нашего в березовой или липовой роще, коих запах касается только слегка чувствам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 апреля. Поутру мы были у господина Кинга, лейтенанта королевско-английской службы. Он командует небольшим военным тендером и находится здесь для приведения в известность всех изгибов северного берега Новой Голландии и Земли Вандимена. Господин Кинг одну половину уже обозрел, теперь остается ему обойти другую.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новая Голландия может хвалиться, что столь важное дело возложено на родившегося и воспитанного в сих новых селениях. Господин лейтенант Кинг, сын Филиппа Гидлея Кинга, [93 - В 1788 году 12 февраля г-н Гидлей Кинг определен начальником на остров Норфольк.] бывшего начальника и коменданта колонии на острове Норфольке, родился на сем острове и воспитывался в сей пятой части света. В обхождении приятен и имеет обширные сведения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В воскресенье мы пошли с губернатором в церковь. Все жители города Параматы и окрестностей, благоговейно молясь о будущем, благодарили Бога за прошедшее. Пение сопровождалось хором духовой музыки. С книжками в руках, с обращенными взорами к небу, пели дети природных жителей, обучающиеся в вышеупомянутом училище. Все девицы были одеты скромно в белое платье. Английское воспитание преобразовало их нравственность и образ мыслей. Одне только черные лица остались доказательством их происхождения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Губернатор обедает не ранее 6 часов, почему, имея еще время, повел нас прогуляться в лес. Показывал искривленные, наклонные, изрытые дождями прежние дороги, самою природою образованные. Сии неудобопроходимые дороги затрудняли сообщение одного селения с другим. Дабы взаимные их избытки не оставались бесполезными и чтобы уделить оных в недостаточные селения, которые получали потребное им за весьма дорогую цену, благомыслящий начальник г-н Макварий сделал удобно проходимые дороги и поправил все прочие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В торговые дни ныне на рынке в Сиднее можно найти все излишества других селений, ибо из оных привозят лишнее на продажу, потому что в сем городе жителей больше, нежели в других, сверх того приходит много кораблей, которые все нуждаются в съестных припасах; каждый поселянин надеется продать произведение трудов своих дороже и в замену купить вещи необходимые или для роскоши привезенные из Китая, Восточной Индии и с мыса Доброй Надежды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 апреля. В понедельник, поблагодарив г-на губернатора и его почтеннейшую супругу за их особенное внимание и гостеприимство, мы возвратились на шлюпы по реке Парамате на гичке. В Парамате прилив и отлив; течение было тогда нам попутное, и мы весьма скоро шли. При самом городе река узка и перегорожена плотиною, дабы от прилива с моря вода речная не смешивалась с морскою и не была солона; сею водою пользуются все жители. При выезде за город, на левой стороне, на крутом берегу, коего уклон выровнен и покрыт приятной зеленью, построено прекрасное двухэтажное здание с двумя флигелями для женского сиротского училища. Сама госпожа Маквари приняла на себя труд быть покровительницею сего похвального человеколюбивого заведения. После случившейся некоторой неприятности господин Маквари не позволяет никому посещать сие училище, и мы не домогались посмотреть оное. В сем заведении обучают читать, писать, Закону Божию, арифметике, рисовать и разным рукоделиям.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проезжая далее, мы увидели, что река становится шире, по берегам построены домы, при коих апельсинные и лимонные рощи. Деревья сии завезены в Новую Голландию и произрастают весьма хорошо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Далее почти на середине дороги от Параматы к Сиднею, на левой руке, находятся красивые, пологие, обработанные поля, засеянные пшеницею и проч. Поля сии названы Марсовым полем, потому что земля отдана была первым приехавшим в Новую Голландию солдатам в 1788 году. На правой стороне реки видны домы фермеров и завод солеварной. Остальная половина берега не представляет ничего приятного для зрения; видны по сторонам одни утесистые берега из песчаного серо-желтого камня, покрытые тонкожелтоватою песчаною землею. Камни сии к воде совершенно голы, верх берега оброс крупным лесом, но большая часть оного обожжена природными жителями, которые скитаются иногда по лесам, промышляя себе дневную пищу; обожженный лес придает берегу вид весьма дикий и унылый.<br>
<img border=0 src="i_031.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Тропическая растительность на побережье Австралии&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Гравюра середины XIX в.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы заехали к пивовару, живущему у реки Параматы. Я ему заказал привезти несколько бочонков пива и капусты, что он в следующий день исправно исполнил.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По возвращении на шлюпы мы нашли, что приуготовление оных к вступлению под паруса шло успешно. Мы ежедневно ездили на северный берег, где на мысе устроена была наша обсерватория и Адмиралтейство. Недалеко от сего места в лесу расположился с своим семейством Бонгари. Мы нередко, прогуливаясь, заходили к нему. Хотя он себя называл королем сего места и имел титло Chief of Brocken Bay, однако же дворец его не соответствовал сему знаменитому титлу, ибо состоял из одной полукруглой стены, вышиною от четырех до пяти фут, сделанной из свежих сучьев; стена сия всегда ставится по ту сторону, откуда идет холодный ветр или дурная погода; кровлею жилищу Бонгари служит небесный свод. Мужчины и женщины были наги, исключая некоторых, укутанных байковыми одеялами. Кто из них в состоянии, тот покупает табак; перед ними всегда дымится огонь, для которого употребляют сухие сучья. На сем огне жарят рыбу со всею внутренностью и жадно пожирают; они также едят ракушки, раков и всякого рода животных, птиц, змей и гадов, которых по лесам промышляют.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В нашу бытность цвело множество дерев из породы банксов. Женщины ходили по лесам, собирали цвет оных и клали в большие кошельки, из древесных волокон сплетенные, приносили домой и из цветов высасывали сладкие частицы; иногда, положа их в корыто в свежую воду, выжимали сладкий сок и, выбрасывая оставшиеся шишки, пили сию сладкую воду. Вероятно, она питательна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Губернатор Макварий, желая отвратить жителей Новой Голландии от кочевания и приучать их к одному постоянному жилищу, подарил Бонгари в заливе Брокен-байе нарочито устроенный домик с садом, наименовал его начальником сего места, повесил ему на шею медный знак с надписью «Начальник в Брокен-байе». Но волшебные сладости, т. е. крепкие напитки и табак, к коим жители пристрастились, сильнее всех приятностей постоянной, изобильной и покойной жизни и заманивают их всегда к окрестностям города Сиднея.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бонгари имеет для своей семьи лодку, которая ему подарена от правительства; другие из новоголландцев получили также лодки от жителей города Сиднея с договором, чтоб ежедневно отдавали часть изловленной рыбы. На сих лодках они выезжают ежедневно к выходу из бухты в море, удят рыбу и спешат в город, дабы отдать условленную часть; остальную же пропивают или меняют на табак.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При возвращении из города в свои жилища на северный берег им надлежало ехать мимо наших шлюпов. Каждый вечер возвращались пьяные, с ужасным криком, угрожали друг другу, а иногда брань их оканчивалась дракою.<br>
<img border=0 src="i_032.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Жители Новой Голландии (Австралии)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Они также промышляют себе рыбу со скал, при береге находящихся, имея в руке из стебля дерева, называемого гумми-плант, длинную пику, которая оканчивается наподобие вил; к концам сих вил укреплены острые косточки с зазубринами; а как стебель гумми-планта длиною недостаточен, то наставляют другим таковым же стеблем, связывая их вместе накрепко волокнами из древесной коры, и, чтобы соединить крепче, засмаливают смолою из разных дерев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из сих же волокон, называемых англичанами Stric Wood, они вьют веревки для связывания своих челноков, сколь далек сей народ от способности промыслить к лучшему. Содрав кору с дерева в одиннадцать, двенадцать и более футов длиною, шириною в три и три с половиною фута, сгибают оную, чтоб была плоская; отступя несколько от конца коры, ставят распорки, а самые концы связывают вышеупомянутыми веревками. В такой плохой лодке разъезжают по заливам, и на лодке всегда разведен огонь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Однажды поутру Бонгари заехал на шлюп, чтоб променять рыбу на бутылку рому. На вопрос мой: «Кто тебе проломил голову?» – он равнодушно отвечал: «Мой народ, быв пьян». Из сего видно, какую он власть имеет над так называемым своим народом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы из любопытства пошли ночью посмотреть, каким образом приятели наши располагаются на ночь и как они спят. При приближении нашем верная их собака залаяла, они тотчас проснулись; увидя нас, Бонгари встал и подошел к нам, а прочие оставались в том же положении, как лежали. Тлелось несколько огней, между которыми они спокойно спали, мужчины неотдельно от женщин, огонь грел каждого с двух сторон; группу сию составляло семейство Бонгари.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Природные жители Новой Голландии роста среднего, худощавы, особенно ноги и руки очень сухи, голова по соразмерности роста велика, цвет тела несколько светлее арапов, волосы курчавые, носы широкие, по большей части загнуты, как у попугаев, рот велик и губы толсты. У некоторых отрезаны мизинцы на левой руке.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Они рассказывают, что странному сему обыкновению причиною мнение, будто мизинец мешает наматывать рыбью уду и потому оный в малолетстве отрезают. Тело их местами исчерчено параллельно и намарано красною краскою; по лицу и телу проводят белые полосы; сквозь средний носовой хрящ продевают кусок дерева. Когда ходят в лесу, всегда вооружены пикою из стебля гумми-планта.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По желанию моему, Бонгари доставил мне употребляемые природными жителями оружия: щит, копье и трезубец для битья рыбы; все сии вещи срисованы. Они также доказывают, что жители Новой Голландии несколькими веками отстали от прочих островитян Южного моря.<br>
<img border=0 src="i_033.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Австралия. Группа аборигенов&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок середины XIX в.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глупость новоголландцев и неискусство в рукоделиях, кажется, некоторым образом происходят от чрезвычайного пространства занимаемой ими земли, от недостатка в многолюдных обществах, от редких взаимных сношений с соседами, от достаточного продовольствия, которое приобретают без напряжения ума и больших трудов, без всяких препятствий со стороны климата и соседей. Сии причины останавливают просвещение природных жителей сей обширной страны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 апреля. К общей нашей радости, признаки цинготной болезни у двух матрозов наших исчезли. Свиньи и бараны еще скорее от той же болезни облегчились. Опухоли и багровый синий цвет на их ногах прошли, и мы должны были держать их на привязи, чтобы не убежали в лес.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господа офицеры ежедневно ездили на берег, более на северную сторону в лес на охоту, откуда всегда возвращались, имея охотничьи сумки, полные разными настрелянными птицами, между которыми по большей части находились особенно красивые попугаи, перепелки, разные зимородки, из коих больших, величиною в галку, называют здесь королевскими рыболовами (King-fischer), прекрасные певцы и другие.<br>
<img border=0 src="i_034.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Прекрасный певец&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;1 – самец; 2 – самка&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;По приближении к окончанию работ на шлюпах мы послали служителей на северный берег мыть все белье и платье и часто посылали их в баню, разделяя обыкновенно всех на две части.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 мая. Предположив по совершенном изготовлении шлюпов тотчас вступить под паруса, я велел перевезти с берега обсерваторию и все инструменты по разным мастерствам, прежний и ныне заготовленный скот и птицы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Место нашей обсерватории, как выше упомянуто, находилось на северном берегу Порт-Жаксонского залива, на мысе прямо против залива Сиднея.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Широта обсерватории<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Средняя из 5 выводов по наблюдениям около полудня – 33°51&#8242;12&#8243; южная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Средняя из многих высот полуденная – 33°51&#8242;08&#8243; южная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Л. Завадовским из 12 наблюдений при обсерватории – 33°51&#8242;24&#8243; южная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Долгота, определенная мною из 125 расстояний луны от солнца – 151°16&#8242;58&#8243; восточная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Л. Завадовским из 125 расстояний – 151°23&#8242;28&#8243; восточная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Штурманом Ильиным из 120 расстояний – 151°16&#8242;54&#8243; восточная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Склонение компаса<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На «Востоке – 8°3&#8242;00&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На «Мирном – 8°28&#8242;08&#8243;<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Полная вода – чрез 9 ч 2 мин по пришествии луны на меридиан.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Самое большое возвышение воды было четыре фута пять дюймов, 17 апреля и 5 мая в полдень.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Большой Арнольдова хронометр № 518 был впереди среднего времени 2 ч 17 мин 16,79 с. В сутки уходил 5 мин 10 с.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Барода хронометр № 922 впереди среднего времени 1 ч 13 мин 20,79 с. В сутки отставал 10 мин 31 с.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Малый Арнольдов хронометр впереди среднего времени 2 ч 20 мин 53,79 с. В сутки уходил 6 мин 8 с.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава четвертая<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отбытие из Порт-Жаксона к Новой Зеландии. – Пребывание в проливе Королевы Шарлотты. – Плавание в Великом океане. – Обретение островов Россиян. – Прибытие к острову Отаити<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 мая. Имея намерение в следующий день выступить в море, мы снялись с фертоинга заблаговременно, приподняли гребные суда, и в 5 часов пополудни при пушечном выстреле подняли гюйс на фор-бом-брам-стеньге; по сему сигналу в 7 часов вечера приехал с берега лоцман и ночевал на шлюпе, дабы назавтра поутру с рассветом мы могли сняться с якоря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 мая. Ночью дул ветр западный, временно шел дождь и блистали звезды. В 7 часов утра приподняли якорь и наполнили паруса; вскоре шлюп «Мирный» последовал за шлюпом «Восток». В исходе девятого часа утра мы уже были вне залива, тогда отпустили лоцмана. На шлюп «Мирный» лоцман не приехал, и господин Лазарев вышел из залива без лоцмана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При выходе из залива встретило нас сильное волнение с носу и произвело большую килевую качку, а когда мы несколько удалились от берега, тогда ветр перешел через S и дул StO свежий, что принудило нас закрепить брамсели, взять у марселей по два рифа и спустить брам-реи. В первый день мы держали NO 86°, дабы скорее отдалиться от берега, а потом шли в бейдевинд, как ветр позволял. По инструкции мне надлежало идти севернее Новой Зеландии к островам Общества [Товарищества]; не полагая возможности сделать какое-либо обретение в близости Новой Голландии, я решился идти севернее Новой Зеландии, к острову Опаро, обретенному капитаном Ванкувером, располагая плавание таким курсом, коим не следовали известные мореплаватели. У острова Опаро я назначил место свидания в случае разлуки шлюпов. Оттуда, зайдя восточнее островов Общества, намерен был простирать плавание между тою частью океана, которую Рогевейн назвал Сердитым морем, и между Опасным архипелагом, обретенным Бугенвилем. Наименования, неприятные для слуха мореплавателей, отдаляют их от сих морей, а потому я и надеялся найти еще неизвестные острова или мели. Обретение первых и последних полезно для мореплавателей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 мая. В полдень 11-го мы находились в широте 32°13&#8242;43&#8243; южной, долготе 157°39&#8242;6&#8243; восточной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От самого вступления нашего под паруса ветр дул свежий, временно с дождем; в 7 часов вечера сделался противный, от OtS; мы поворотили на юг, дабы дождаться перемены ветра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К крайнему нашему сожалению, сего числа умер слесарь Гумин от раны, полученной 2-го числа мая в Порт-Жаксоне при падении с гротового свит-сарвиня, где обвивал медью мачту, дабы стропами оной не терло. Потеря сия была для нас тем прискорбнее, что мы лишились доброго человека и искусного слесаря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При отправлении из Порт-Жаксона я хотел оставить Гумина в городовой госпитали, но штаб-лекарь утверждал, что опасность прошла и излечение его весьма верно. К сожалению, не всегда надежды наши исполняются, а когда дело идет о спасении жизни человека, не должно иметь излишнего на себя надеяния.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12-го и 13-го мая. 12-го и до полудни 13-го мы лавировали при противном ветре; я располагал не подаваться много к югу, чтобы после северными ветрами нас не задержало по сию сторону Новой Зеландии. Мы встречали альбатросов, синих петрелей и пеструшек. В полдень 13-го находились в широте 34°8&#8242;55&#8243; южной, долготе 158°36&#8242;26&#8243; восточной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При осмотре служителей в пятый день по выходе из Порт-Жаксона оказалось заразившихся венерической болезнью на шлюпе «Восток» один, а на шлюпе «Мирный» несколько матрозов. Во время пребывания нашего в Порт-Жаксоне мы принимали все возможные меры противу сей язвы, но усилия наши остались тщетны. Болезнь распространилась в Порт-Жаксоне и беспрерывно вновь из Англии завозима ссылочными.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вымыв совершенно и высуша канаты, убрали их на места. Сию предосторожность всегда наблюдал я с крайнею точностью для того, что невысушенные канаты производят дурной, сырой воздух, от которого происходят опасные болезни.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 мая. С 15-го ветр отошел более к северу и дул с переменною силою. Курс левым галсом был нам выгоднее; мы подавались несколько к востоку, но столько же и к югу. До следующего дня небо было облачно, и мы не видали солнца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 мая. В полдень находились в широте 36°1&#8242;25&#8243; южной, долготе 163°30&#8242;59&#8243; восточной. Склонение компаса оказалось восточное 10°36&#8242;, среднее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев с офицерами посетил нас, и мы день провели весело, невзирая на скучное плавание при постоянном противном ветре.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 мая. До полудня 18-го ветр позволял нам подвинуться прямо на восток; я говорю подвинуться, потому что мы шли весьма тихо и держали круто к ветру, который был свеж при облачном небе, изредка днем проглядывало солнце, а по ночам луна. Широта места нашего по исчислению оказалась 35°51&#8242;58&#8243; южная, долгота 166°37&#8242; восточная. Небо и горизонт были мрачны, накрапывал дождь, ветр крепчал; мы взяли у марселей по рифу и спустили брам-реи.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19мая. Ветр от NOtN час от часу свежел, при густой мрачности с дождем, так что пополудни мы принуждены взять у марселей все рифы и вскоре остались под одним зарифленным грот-марселем и потом взяли рифы у фока и грота, но по крепости ветра оных не поставили. С 4 часов был шторм, при пасмурной погоде с дождем; тогда мы остались под грот– и бизань-стакселем, и, как последний несколько разорвало, то его спустили. В сие время сделалось величайшее волнение, и ночь была весьма темна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шторм от севера был нам только неприятен, а не опасен, ибо каждый из офицеров наших в продолжение своей службы неоднократно таковые штормы испытал, но мгновенно наставший штиль в 8 часов вечера в самую темную ночь произвел ужаснейшую боковую качку, так что шлюп «Восток», хотя высок, однако черпнул подветренным бортом чрез шкафутную сетку так много воды, что в палубу налилось около фута, а в трюме от тринадцати дюймов дошло до двадцати шести; сетку с шкафута совершенно сорвало. По безветрию делать было нечего. Ожидая еще подобных неприятных случаев, я приказал все чехлы на люках прибить плотнее гвоздями, чтобы вода не текла в палубу; весьма обрадовался, что люди оказались все налицо и никого из них не снесло в воду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда вахтенный командовал, чтобы все вышли наверх, г-н Завадовский спешил также выбежать в парадный люк, вода хлынула подобно каскаду; пробиваясь сквозь воду, г-н Завадовский так сильно ушиб плечо, что оно посинело, и опухоль оставалась на несколько дней. Лейтенант Лесков в то время находился близ схода на шкафуте, он держался за веревку, к общему нашему удовольствию сим спасся от погибели.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр едва дул от SW, я приказал убрать задние стаксели и поставить передние, дабы привести шлюп против волнения и облегчить чрезмерную качку; грот-марсель отдали для ходу. Целость мачт была сомнительна. Ядра, вышедшие из кранцев и стремительно катящиеся из борта в борт, препятствовали работе, и без того уже затруднительной. Приведением шлюпа против ветра я полагал, что спасу чрезмерно великий наш рангоут, который по скорости отправления из Кронштадта не имели времени уменьшить.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В дополнение к неприятным случаям вахтенный офицер донес, что якоря имеют движение. Я приказал тотчас подкрепить, прибавя найтов; исполнение сего стоило много труда, ибо борт весь погружался в воду, и работа была сопряжена с опасностью жизни.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дождь всех вымочил, и потому для поддержания здоровья служителей им дали гроку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение всей ночи как на «Востоке», так и на «Мирном» жгли фальшфейеры и производили выстрелы из пушек с ядрами; но сих сигналов ни на котором шлюпе не видали и не слыхали. Когда рассвело, с марса увидели шлюп «Мирный» на OSO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 мая. С утра было маловетрие от NW с величайшею зыбью от севера и чрезвычайною качкою. Оставшиеся обломки железных секторов нашей сетки найдены на своих местах; я приказал все привести в прежний порядок, открыть люки, выскоблить и протопить палубу и просушить все мокрое платье и паруса. На шлюпе «Мирный» тем же занимались.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы были в широте 37°9&#8242;56&#8243; южной, долготе 168°21&#8242;49&#8243; восточной. Склонение компаса найдено восточное среднее 14°16&#8242;46&#8243;. В 7 часов вечера оба шлюпа опять были в самом близком расстоянии и при ветре NtO подвигались к востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 мая. Ночь стояла лунная; к WNW сверкала молния; ветр к 8 часам утра скрепчал и принудил нас закрепить у марселей по рифу. Против воли мы ежедневно находились южнее и уже вошли в 37° южной широты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Морские птицы, обыкновенно встречаемые в больших широтах, как то: альбатросы, пеструшки, большие черные бурные птицы и другие – показывались во множестве. По упорным противным северным ветрам я начал сомневаться, удастся ли нам пройти севернее Новой Зеландии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 мая. В полдень мы были в широте 37°32&#8242;42&#8243; южной, долготе 169°34&#8242;3&#8243; восточной; склонение компаса оказалось среднее 12°18&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По крепости ветра принуждены иметь у марселей по два рифа, и я совершенно потерял надежду вскоре дождаться благополучного ветра, а потому решился пройти проливом капитана Кука. В 4 часа пополудни дал знать телеграфом господину Лазареву, что, ежели ветр нам не позволит обойти до северную сторону Новой Зеландии, свидание наше назначается в заливе Королевы Шарлотты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К вечеру с пасмурностью и дождем ветр еще более засвежел и принудил остаться под марселями, закрепив все рифы; зыбь была большая от севера, ночь мрачная, море повсюду усеяно светящимися фосфорическими морскими червяками. Они нам казались продолговатыми трубочками, мы их уже прежде встречали. [94 - Pirosoma atlantica.] В полночь теплоты на открытом воздухе было только 10,8°. Ночью сожгли по фальшфейеру, чтоб показать друг другу места свои. Увидя, что шлюп «Мирный» далеко назади, мы убавили парусов. В 4 часа утра к западу в густых тучах было играние молнии около зенита; на противной стороне из-за облаков проглядывали попеременно звезды и луна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 мая. В полдень мы находились в широте 37°54&#8242;37&#8243; южной, долготе 172°10&#8242;38&#8243; восточной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр хотя отошел к NW, но дул крепкий, при большой зыби от севера, и оттого был столько же бесполезен, как самый противный. Итак, потеряв уже много времени в ожидании благоприятного ветра, я решился не испытывать более подобной неудачи. В 2 часа пополудни при поднятии сигнала шлюпу «Мирный» следовать за «Востоком», спустился в пролив капитана Кука, разделяющий Новую Зеландию на две части, на северную и южную. [95 - В первое свое путешествие кругом света капитан Кук 1770 года генваря 13 нашел сей пролив и с сего числа по 7 февраля прошел весь пролив.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 мая. К полуночи ветр дул несколько тише. При ясной ночи небо было усеяно звездами, к востоку на горизонте были густые облака, и изредка блистала молния. Мы догадывались, что облака держатся над берегом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До рассвета увидели разведенные огни не в дальнем расстоянии от шлюпов; берег оказывался ближе, нежели мы рассчитывали, а потому придержались несколько к югу и шли в параллель берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов, когда рассвело, увидели Новую Зеландию, покрытую облаками. Хотя величественную гору Эгмонт можно было хорошо отличить, но вершина ее покрыта облаками, ниже коих виден снег. Отлогий берег, окружающий сего южного исполина, местами порос лесом и кустарником. Утренняя роса расстилалась на пологих долинах, по берегам местами направлялся дым по ветру и был единственным признаком небольшого народонаселения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 мая. В полдень широта места нашего оказалась 39°47&#8242;38&#8243; южная, долгота 174°58&#8242;56&#8243; восточная, а посему выходила широта мыса Эгмонта 39°19&#8242;40&#8243; южная, долгота 173°47&#8242;45&#8243; восточная. По наблюдениям на шлюпе «Мирный» широта сего мыса 39°24&#8242;, долгота 173°57&#8242;30&#8243;. Разность сия в широте, вероятно, происходит оттого, что мыс Эгмонт в широте круглый и не имеет особенно приметного места.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гора Эгмонт в широте 39°14&#8242;40&#8243; южной, долготе 174°13&#8242;45&#8243; восточной. По наблюдениям на шлюпе «Мирный» широта горы 39°15&#8242;30&#8243;, долгота 174°14&#8242;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До 4 часов пополудни ветр был благополучный, а с 4 – отошел к югу, скрепчал и принудил нас лавировать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около шлюпа плавало и ныряло множество малых нырков. Склонение компаса при входе в пролив найдено: 13°1&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 мая. С утра 26-го ветр начал крепчать, так что в 8 часов от SOtS дул порывами и принудил нас взять у марселей по два рифа. Мы тогда держали курс в SW четверти. По наблюдениям определили мыса Стефенса широту 40°43&#8242;10&#8243; южную, долготу 174°3&#8242;20&#8243; восточную. На частной карте капитана Кука остров Стефенс в широте 40°36&#8242;10&#8243;, долготе 174°53&#8242;40&#8243;. Разность довольно значительная. [96 - Цифры, приведенные Беллинсгаузеном, совпадают с данными современных карт.] Вероятно, положение сие определено по связи треугольников на проходе, а не астрономическими наблюдениями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Южный берег Кукова пролива образует несколько заливов, закрытых островками и каменьями. Берега сих заливов состоят из островершинных хребтов, один над другим возвышающихся; высшие покрыты снегом, а ближайшие к морю местами обросли лесом и кустарником, особенно по ущелинам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине первого часа, подошед близко к наружным каменьям, лежащим пред заливом Адмиралтейства, поворотили на правый галс к NO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа гора Эгмонт совершенно очистилась от облаков; она была от нас в 87,3 милях, и потому мы видели только возвышающееся над горизонтом гордое сребристое ее чело. Капитан Кук во втором своем путешествии вокруг земного шара, обходя сей мыс в 1774 году 6 октября, говорит: «Мы увидели на SO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>О в восьми милях от нас гору Эгмонт, покрытую вечным снегом. Гора сия имеет вид величественный, не ниже известного пика Тенерифского, коего высота 12 199 футов, измеренная г-ном де Бордою». [97 - Бордо, Жан-Шарль (1733–1799) – французский математик, астроном, морской офицер.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Г-н Форстер, сопутник капитана Кука в качестве натуралиста, говорит: «Во Франции в северной широте 46° найден вечный снег на высоте 3280 или 3400 ярдов сверх поверхности моря». Но как г-н Форстер испытал, что в равных широтах Южного и Северного полушарий в первом холод сильнее, то и сравнивают климат мыса Эгмонта, почти в 39° южной широты, с Францией в 46° широты северной, и по сему линию снега на горе Эгмонте г-н Форстер полагает на высоте 3280 ярдов, и как треть сей горы была покрыта снегом, то, по его мнению, высота оной 14 760 футов английских. Я полагаю, что такое сравнение линии, где начинается снег на горах в разных полушариях, неосновательно; ибо известно, что в летнее время в Северном полушарии у берегов Гренландии на самом горизонте бывает всегдашний снег; на горах в Норвегии в тех же широтах и в то же время нет снега. Мне случилось у острова Сахалина, в широте 48° северной, встретить плавающий лед 27 мая 1805 года. Широта сия соответствует широте Бискайской бухты, где, вероятно, никто плавающего льда не видал. Из сего каждый усмотрит, что по снегам и льдинам невозможно определять высоты гор.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Кук, равномерно и соотечественники наши на судах Российско-Американской компании, в реке капитана Кука, или так называемой Кенайской бухте, льда не встречали. Напротив того, в соответствующих широтах в Гренландии на самом горизонте снег, и в море плавающего льда много. Примеры сии доказывают неравенство температуры воздуха на поверхности моря в одинаковой широте того же полушария, и потому я полагаю, что определять вообще высоту гор по снежной линии невозможно, исключая только те горы, которые на разных островах в недальнем между собою расстоянии.<br>
<img border=0 src="i_035.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Гора Эгмонт в Новой Зеландии&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Фотография&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таким образом, ежели одна из гор находится на острове, а другая простирается во внутрь матерого берега, линия снега будет иметь неровное возвышение от поверхности моря, потому что берег, нагретый в продолжении дня солнечными лучами, сообщает теплоту окружающему воздуху, и сим во внутренности берега возвышает линию снега; напротив, море мало принимает, мало отражает теплоты в воздухе и оттого на прибрежных или приморских горах линия снега ниже.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Форстер, основываясь на сих неверных сравнениях двух полушарий, определяет высоту горы Эгмонта 14 760 футов, многим больше истинного. Ныне при проходе нашем господин Завадовский с помощью измеренной секстаном высоты и расстояния до горы, основываясь на астрономических своих наблюдениях, определил возвышение горы Эгмонта 9947 английских футов от поверхности моря.<br>
<img border=0 src="i_036.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вид горы Эгмонт в Южной Новой Зеландии&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев определяет высоту сей горы 8232 фута. Сличая сии измерения, хотя и находим довольно разности, но все же высота горы многим менее определенной натуралистом г. Форстером и капитаном Куком, который гору сию равняет с пиком Тенерифским.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27мая. К вечеру ветр утих, мы всю ночь и весь следующий день, т. е. четверг 27-го, старались держаться ближе к середине залива для того, что шел дождь и берега покрыты были мрачностью. В 2 часа пополудни прилетели на шлюп «Восток» два зеленых попугая, которые нас много занимали; они также посетили шлюп «Мирный», но никому в руки не давались и возвратились опять на берег. Мы видели одного пингвина, множество малых нырков и малых морских свиней.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 мая. С утра установился ветр из SO четверти, мы успешно лавировали под всеми парусами; течение много нам способствовало. Погода благоприятствовала определить широту мыса Камара 41°5&#8242;10&#8243; южную и долготу 174°26&#8242;46&#8243; восточную. Мыс Джаксон в широте 40°58&#8242;20&#8243; южной, долготе 174°23&#8242;50&#8243; восточной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы лавировали смело, полагаясь на частную карту залива Королевы Шарлотты, сделанную в первое путешествие капитана Кука. В 4 часа пополудни за совершенно противным ветром, течением и наступающею темнотою я остановился на якорь по северо-западную сторону острова Мотуаро, на глубине девяти сажен, грунт – иловатый.<br>
<img border=0 src="i_037.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Остров Опаро. Хоральные острова Генриха и Моллера&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы были тогда окружены высокими крутыми горами, по большей части покрытыми лесом; к северу синелся южный берег северной части Новой Зеландии, который также довольно высок. На западной стороне заметили огороженное место, оно казалось обитаемым. Вскоре с сей стороны пригребли к нам две лодки, на одной было 23 человека, а на другой, которая поменьше, 16 человек. Лодки имели на носу резьбу сквозную, улитковыми линиями и изображение человеческой головы с высунутым языком и глазами из ракушек. Кормовая часть возвышалась прямоугольным брусом около шести футов. Весла подобные лопаткам, как у всех жителей южного моря; все сие выкрашено темно-красною краскою. Люди сидели и гребли попарно, в нескольких саженях от шлюпа остановились; один человек встал и громко говорил речь, размахивая руками; мы ничего из его слов не поняли, и я ответствовал общим у всех народов знаком мира и дружбы: распустил белый платок и манил к себе. Островитяне, посоветовав между собою, вскоре пристали к судну. Я позвал на шлюп старика, говорившего речь, который, по-видимому, был начальник; он взошел, дрожал от робости и был сам не свой. Я его обласкал, подарил некоторые безделицы, как то: бисер, зеркало, выбойки [грубый ситец], ножик; подарки сии его весьма обрадовали. Потом я ему объявил, что желаю получить рыбы, слово сие произнес на новозеландском языке – «гайка» (рыба); он тотчас меня понял, громко засмеялся и сообщил своим товарищам желание наше, произнося слово гийка. Все в лодке обрадовались, повторяя то же слово, причем выражали свою готовность нам служить. Когда начало смеркаться, поспешили к берегу.<br>
<img border=0 src="i_038.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Татуированный вождь маори&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Фотография&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;На всех зеландцах была одежда из тканей, почти до колена, и на груди застегнута костью или базальтом; все подпоясаны веревкою, а сверх сего платья накинут на плечи кусок ткани наподобие бурки. Весь наряд сделан искусно из новозеландского льна, которого здесь по берегам растет множество. Лица островитян изпестрены накалыванием правильных фигур цвета черно-синего, но, по-видимому, украшение сие принадлежит более знатным и старшинам. Колена их необыкновенно толсты, вероятно оттого, что сидят, поджав ноги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп «Мирный», имея ход посредственный, не успел до темноты войти в залив и лавировал при свежем противном ветре под всеми парусами. Когда сделалось темно, я приказал на шлюпе «Восток» поднять два фонаря, один над другим, и по временам жечь фальшфейеры, дабы господин Лазарев не принял берег, где жители местами разводили огонь, за шлюп «Восток», по которому он рассчитывал свои галсы. Течение, шедшее из залива, много ему препятствовало, а когда переменилось, он сделал несколько поворотов и в 11 часов вечера положил якорь поблизости шлюпа «Восток», на одиннадцати саженях глубины, грунт – зеленый ил.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я приказал, чтобы стоявшие на вахте имели ружья заряженные, и все были в готовности к действию оными. Сия предосторожность нужна по известным коварным поступкам зеландцев, которые между собою в непрестанной войне и едят мясо неприятелей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 мая. Свежий ветр дул всю ночь от StO. Небо было покрыто облаками, и дождь накрапывал; теплоты 7°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Якорное наше место не обещало совершенной безопасности от сильно дующих здесь NW ветров, и наливание бочек свежею водою по дальнему расстоянию сопряжено было с затруднением, а потому около 9 часов утра оба шлюпа снялись с якоря и лавировали между островами Долгим [Лонг-Айленд] и Мотуаром при совершенно противном ветре от юга. Глубина между островами уменьшилась от десяти до семи сажен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сделав 25 поворотов, мы положили якорь в полдень за островом Мотуаром, на глубине двенадцати сажен. Острова Мотуара W угол находился от нас на NO 16°, а южный мыс Корабельной бухты (Schip Cove) на SW 37°; якорное место наше было безопасно, закрыто от всех ветров, глубина небольшая, грунт хороший, и при всяком ветре можно сняться с якоря, вода и дрова под руками. Для поверения хронометров поблизости острова Ганка не было нужды ставить палатку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда мы лавировали, две лодки, наполненные зеландцами, желали пристать к шлюпам. Они гребли за нами, следуя за каждым поворотом поперек залива; вероятно, не понимали движения шлюпов. Когда же мы положили якорь, вчерашние наши гости пристали к шлюпу «Восток»; они привезли для продажи рыбу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По приказанию моему комиссар выменял до семи пудов за пронизки, [98 - Пронизки – бусы, бисер, стеклярус (см. «Толковый словарь живого великорусского языка» В. И. Даля).] зеркальцы, гвозди и другие безделицы; при сем случае также выменены разные вещи их рукоделия.<br>
<img border=0 src="i_039.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Главное селение Южной Новой Зеландии в заливе Королевы Шарлотты&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Старика, которого я накануне одарил по-новозеландски так щедро, мы признали за начальника. Я встретил его со всею вежливостью Южного океана, обнялся с ним, и прикосновением наших носов мы как будто утвердили взаимное дружество, которое с обеих сторон сохраняли в продолжение пребывания шлюпов в заливе Королевы Шарлотты. Уже было время обеденное, я пригласил начальника к себе в каюту с нами отобедать. Его посадили в первое место между мною и господином Лазаревым. Он все столовые вещи с удивлением перебирал и рассматривал, но есть не принимался прежде, нежели другие показали пример; тогда осторожно, и притом неловко, вилкой клал кушанье в рот.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вино пил неохотно. За столом уверяли мы друг друга в взаимной приязни знаками и несколькими словами, мне известными, а когда, желая еще убедительнее уверить его в моей дружбе, я подарил ему выполированный прекрасный топор, то он от радости не усидел за столом, бросился наверх на палубу, куда я его проводил. Отсюда прямо бросился к своим землякам и, обняв меня, с большой радостью повторял: «Оки! Оки!» (топор! топор!).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прочих зеландцев угощали на шканцах сухарями, маслом, кашицею и ромом. Они охотно все ели, но рому достаточно было на всех одной чарки. Таковая трезвость их служит доказательством весьма редкого посещения просвещенных европейцев, которые, где только поселятся, приучают жителей пить крепкие напитки, курить, за губу класть табак и напоследок, когда сии люди непросвещенные испытают бедственное употребление горячих напитков, тогда принимаются доказывать им, как гнусно вдаваться в пьянство и прочие вредные склонности.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зеландцы, по окончании своего обеда, сели в два ряда друг против друга, начали петь довольно изрядными напевами и весьма согласно. Один из них всегда запевал, а потом все вдруг подхватывали и оканчивали весьма громко и отрывисто; тогда тот же человек снова запевал, и таким же образом все к его пению приставали и отрывисто оканчивали. Нам казалось, что напев их некоторым образом похож на наш простонародный и пение зеландцев состоит из разных небольших куплетов. Наш барабан с флейтою хотя на некоторое время и обратил внимание наших посетителей, но они равнодушно слушали звуки сих инструментов, и начальник объяснил, что и у них есть музыкальное орудие, звукам флейте подобное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Михайлов нарисовал портрет начальника.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пробыв с нами немалое время, зеландцы отправились обратно на берег и были крайне довольны удачною торговлею; снабдили нас свежею рыбою достаточно на оба шлюпа для ужина. При отъезде пригласили нас приехать на берег и, чтобы более возбудить к тому желание, показывали знаками, что мы будем угощаемы прелестным полом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После обеда я приказал с «Востока» выпалить из нескольких пушек, а когда смерклось, пустили несколько ракет, дабы сим уведомить о прибытии нашем жителей, внутри обширного острова находящихся, полагая наверное, что на другое утро из разных мест они соберутся к нам в большом числе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего же дня на обоих шлюпах спустили гребные суда и принялись вытягивать такелаж, который от продолжительной борьбы против крепких ветров ослаб.<br>
<img border=0 src="i_040.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Военная пляска в Южной Новой Зеландии На переднем плане Беллинсгаузен и Лазарев с членами команды&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поставили походную кузницу, чтобы вновь сделать шкафутные секторы, которых мы лишились во время мгновенного штиля после последней сильной бури.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 мая. Следующего утра на тех же лодках зеландцы посетили шлюп «Мирный» и одна часть приехала на «Восток». В числе бывших на «Мирный» находился тот же самый начальник, а также и другие особенные старшины. Господин Лазарев угостил их обедом, они всего охотнее ели коровье масло и даже попортившееся жадно глотали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сие время на шлюпе «Мирный» вытягивали ванты и подымали из трюма бочки. Зеландцы с удовольствием и величайшею ревностию помогали работать, тянули веревки, производя громкий довольно согласный крик в такту. Когда случалось, что веревка обрывалась и они от сильного напряжения падали, тогда громко смеялись.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После сего забавлялись своею пляскою, состоящею из разных кривляний при громком пении, топании ногами и движении руками; лица искривляли так, что неприятно было смотреть; глаза иногда подводили под лоб. Пляска сия казалась воинственною, изъявляла презрение к неприятелю и победу над оным.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Михайлов нарисовал сию пляску; изобразил все кривляния лиц, глаз, положение частей тела и чрезмерно напрягаемые мускулы. Нарисовал портрет одного из старшин; его пригласили в каюту и посадили на стул, чтобы спокойно сидел, занимали разными для него новыми предметами, а лодку, на которой были его жена и семейство, подвели под корму, дабы он мог их видеть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До полудня господа офицеры ездили со мною в Корабельную бухту (Schips Cove), чтоб осмотреть и избрать место, где удобнее налиться водою. При входе нашем в бухту прекрасное пение множества береговых птиц отзывалось подобно фортепианам с флейтами и обворожало слух, давно чуждый подобных приятностей. Мы пристали в самом заливе и вышли на каменья. В нескольких саженях увидели речку со свежею прекрасною водою, которая течет с высоких гор, пробираясь сквозь густой непроходимый лес, составившийся из кустарников и переплетения одного дерева с другим от вьющихся лианов, [99 - Лианы особенного рода растения, природные в Америке и Антильских островах, где их употребляют вместо веревок. Лианы растут, извиваясь около дерев, иногда достигают их вершины, спускаются отвесно на землю, врастают в оную, потом вновь растут кверху, и таким образом, многократно опускаясь, подымаясь и переплетаясь около других дерев, составляют непроходимый лес. Лианы бывают толщиною в руку и иногда обвиваются около дерев так крепко, что они сжимаются и сгнивают или засыхают. У некоторых лиан сок так ядовит, что стрелы, напитанные сим соком, более года не теряют смертоносной своей силы. (Примечание в Приложении 2 путешествия капитана Кука.)] толщиною равных лозам дикого винограда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;У сей речки при самом лесе мы увидели небольшой шалаш из листьев и в нем несколько рыбы, множество ракушек, называемых морскими ушами. [100 - Японцы их называют «аваби», внутренность оных вялят и сушат впрок.] Шалаш сей, по-видимому, служил убежищем малочисленному семейству Бывшие со мною офицеры настреляли несколько бакланов с голубою, фольге подобною, оболочкою глаз, несколько малых птиц, вероятно того рода, которые в путешествии капитана Кука описаны обоими Форстерами. Пробыв несколько на берегу, я возвратился на шлюп, и тогда же с обоих шлюпов отправили за водою вооруженные барказы. Случилось, что от места, где наливали воду, жители находились за непроходимою горою, и работа окончена без препятствий. Тут же закидывали невод, но рыбы попало весьма мало.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По приезде моем на шлюп господин Завадовский сказывал мне, что хотел купить у одного зеландца орудие из зеленого базальта, подобное маленькой лопатке, но продавец потребовал шинели г-на Завадовского, и покупка не состоялась.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;31 мая. Поутру я пригласил господ Михайлова, Симонова и некоторых офицеров шлюпа «Восток», господ Лазарева и офицеров шлюпа «Мирный» посетить островитян, и мы отправились на двух катерах, на которых поставили по фальконету, при том каждый из нас имел ружье, а сверх сего у иных было по паре пистолетов. При таковом вооружении нисколько не опасались вероломства жителей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы пристали к ближайшему селению, за первым мысом к северу от Корабельной бухты (Ships Cove), на том самом месте, где капитан Кук во время своего здесь пребывания увидел человеческое мясо. Жители разбежались; нас встретил только один из них, и то с большою робостью, но когда мы его обласкали, то и все выбежали к нам. Начальник, человек в летах, сидел на рогоже в открытом шалаше; я к нему пришел. Любопытство, свойственное женщинам, превозмогло их робость. Сперва явилась жена, потом и дочь, и сели также на рогоже. Я сделал начальнику и жене его несколько подарков, а дочери, как она была недурна, подарил зеркало, чтоб сама могла увериться, что красотою превосходит других женщин. Меня тотчас отдарили куском ткани из новозеландского льна, обложенный узорами. Жена начальника предлагала мену, и я согласился на ее предложение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все селения весьма малы и скудны. Пробывши недолго в сем месте, мы поехали далее на север, к моему приятелю старику. Он нас встретил, мы обнялись и коснулись носами; старик очень обрадовался нашему приезду. Мы все вышли на берег, оставя только караул на гребных судах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С морской стороны селение закрыто палисадником несколько выше человеческого роста; чрез калитку в сем палисаднике пришли в селение, между жилищами, которые были разбросаны неправильно, извивалась малая речка; берег выложен булыжником, мы перешли по перекладинам к дому начальника. Я не входил, а только взглянул во внутренность дома. Строение состояло из столбов, в три ряда поставленных; средние высотою в два роста человеческих и на каждом безобразно вырезано изображение человека и выкрашено красною краскою; на сих столбах и на боковых, которые несколько ниже плеча, положена перекладина и укреплена кровля, составленная из брусьев, покрытых листьями; на шесть футов от входа отгорожена передняя комната. Вся внутренность опрятно обтянута тонкими рогожами; на полу, где живущие обыкновенно садятся или спят, также постлано несколько рогож. По стене вдоль домика повешены были пики длиною в двадцать четыре фута, жезл, начальнические знаки и разные человеческие изображения из дерева, выкрашенные красною краскою. Прочие жилища были не так отделаны. Далее к лесу, куда мы пошли из любопытства, увидели на толстом дереве, коего сучья были обрублены, устроенный на высоте двадцати футов небольшой шалаш. Что в оном находится по невозможности взглянуть и по незнанию языка осталось нам неизвестно. Под сим же шалашом висела шкура альбатроса, распяленная на обруче, несколько черных и белых перьев, связанных наподобие султанов. Вероятно, что наряд сей употребляют при воинственных сходбищах. Далее стояло обрубленное прямое дерево вышиною в два с половиной роста человеческого, в диаметре полтора фута; вершина вырезана наподобие человека. Я полагал, что не на кладбище ли мы зашли, но никаких бугров или других признаков могил не заметили; не относится ли сей истукан до их веры, по краткости нашего пребывания, утвердительно сказать не могу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По прибытии на берег встретили нас одни мужчины, а потом присоединились и смешались в толпе женщины. Старый начальник, мой приятель, вероятно имея в свежей памяти полученные от меня подарки по приезде его на шлюп в первые два дня, желал равномерно меня угостить и обязать; для сего избрал не старую, но довольно отвратительного лица женщину, которую предлагал мне во времянное супружество. Я старику отказал, потрепав его по плечу. Вероятно, европейцы, прежде нас посетившие сие место, подали новозеландцам повод предлагать такие услуги или торговать женским полом, при том же торг сей, принося островитянам много драгоценных для них вещей, поощрял их к таковым постыдным промыслам. Форстер говорит о сем следующими словами: «Служители возобновили прежние свои забавы с зеландками. Одна из женщин имела порядочные черты лица, при некоторой нежности и приятности в глазах. Родственники всякий день предлагали ее в замужество за одного из наших квартирмейстеров, которого все зеландцы особенно любили по причине ласковых его поступков. Тангари, так называлась сия девка, крайне была верна своему нареченному, с сердцем отвергала все просьбы других служителей, говоря, что она замужем за Тира-Танне. Сколько квартирмейстер наш ни любил свою зеландку, но никогда ее не привозил на судно, боясь завести у нас вшей, коими наполнены были ее голова и платье. Он виделся с нею только на берегу, и то днем, угощал ее гнилыми, брошенными сухарями, которые она очень любила. О-Едидей, житель острова Улитеи, сопутствовавший капитану Куку, был ему полезен в Новой Зеландии для переговоров (по некоторому сходству языка островов Общества), привыкнув с младенчества невозбранно следовать всем понуждениям природы, нимало не останавливаясь, удовлетворял сладострастные свои желания, хотя видел разницу зеландских женщин с женщинами обитаемого им острова. Сему не должно удивляться – он следовал примеру просвещенных европейцев».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На возвратном пути к тому месту, где пристали, мы видели полуоткрытый шалаш, в котором было множество разных родов деревянных рыбьих крючков и снурков для ловли рыбы; должно заключать, что прибор сей общий, принадлежащий нескольким семействам, ибо для одного семейства было слишком много, торговать же сими рыболовными припасами невозможно, потому что всякий легко таковые же сделает.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение пребывания нашего в селении мы выменяли несколько оружий и разных рукоделий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При прощании старик меня удержал. По приказу его вынесли жезл длиною в восемь футов, коего верх наподобие алебарды был резный со вставленными раковинными глазами, а низ похож на узкую лопатку. Я полагал, что подарит мне сей жезл, но когда, приняв оный, хотел отдавать на катер, старик ухватился обеими руками, и я тогда понял, что он мне не дарит, а променивает.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чтоб удовлетворить его желанию, я дал ему два аршина красного сукна; он крайне обрадовался удачной мене и во весь голос рассказывал о сем своим землякам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Возвращаясь на шлюпы, мы шли вдоль берега, видели на мысах, при довольной высоте, землю обработанную; в одном месте пристали и увидели длинный ряд корзин с картофелем, только что вырытым из земли: взяли несколько с собою, сварив сей картофель, нашли, что весьма вкусен и не уступает английскому.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Далее мы пристали к острову Мотуару. Я хотел набрать семян новозеландского льна, чтобы его, по сходству климата и почвы земли, развести на южном берегу Крыма. Надеялся доставить немалую пользу жителям сего края и Отечеству. Хотя и не отыскал желаемых семян, однако ж не раскаивался, что приставал к берегу, ибо мы столько набрали по берегу дикорастущей капусты и сельдерея, что было достаточно для всех офицеров и для служителей на одну варку свежих щей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 июня. Господин Завадовский ездил на берег в Корабельную бухту. Возвратясь на шлюп, рассказывал мне, что господин Лазарев с ним там соединился и они оба отправились вверх по реке, пробираясь с трудом сквозь лес, заросший и переплетенный лианами, не в силах были пробраться далее одной мили. Едва ли человеческая нога переступала сие место, ибо все заросло разными растениями так, что на каждом шагу надлежало прочищать проход; попадавшиеся птицы так непугливы, что матроз одну легко поймал руками. Господин Завадовский застрелил черную птицу с проседью около шеи и двумя белыми курчавыми перышками на груди, величиною с дрозда, она очень хорошо свистела, подобно нашему соловью. На берегу не встретили ни одного зеландца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 июня. С вечера 1 июня ветр перешел к W, а потом к NW; берега покрылись густыми тучами. К 11 часам утра 2-го ветр начал разыгрываться жестокими порывами из ущелин гор между островом Мотуаром и матерым западным берегом. В 3 часа пополудни катер и барказ, посланные с лейтенантом Лесковым в Корабельную бухту для налития бочек свежею водою, возвратились. Господин Лесков донес, что, когда он вышел на плес между матерым берегом и островом Мотуаром, откуда дул ветр, барказ залило, и потому, желая оный облегчить, выбросил за борт до пятнадцати анкеров пятиведерных с водою и все кряжи, вырубленные для возвышения камельцов около люков на верхней палубе. Самые опыты во время бури нам доказали, что камельцы около люков корабельные мастера кладут слишком низкие; в море поневоле должно сие исправлять, что сопряжено с большим затруднением и беспокойством.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Порывы ветра час от часу становились свежее, стеньги и реи были спущены, канату было семьдесят сажен на клюзе. Шлюп «Восток» при каждом жестоком порыве подавался назад. Дабы не вовсе приближиться к Долгому острову, мы положили другой якорь и тогда уже были покойны. Быстрота воздуха имела такую силу, что у берегов, противулежащих стремлению ветра, делались вихри, с чрезвычайною силою вертели воду, и шквалы на шлюпы набегали с разных сторон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение сего времени шел сильный дождь и блистала молния. Громовые удары, отражаясь в горах, казались необыкновенным образом сильнее. В начале седьмого часа дождь прекратился, а в 7 часов и ветр стих; небо очистилось от облаков, звезды и луна светили по-прежнему.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 июня. Рано утром послан гардемарин Адамс на катере собрать анкеры, выброшенные из барказа; нашли девять, некоторые были разломаны, и жители уже разбирали обручи; но по требованию беспрекословно возвратили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы приподняли якоря и под стакселями, при благополучном ветре, перешли на прежнее место. Я поехал с господином Лазаревым во внутренность залива. Мы приставали в разных местах, набрали много капустного листа, сельдерея и крес-салату; прошли во внутренность залива на тринадцать миль, местами находили оставленные временные шалаши. Вероятно, что когда случается жителям, поселившимся на западном берегу противу Мотуара, ездить в залив, они в сих шалашах имеют пристанища; селений мы не видали, да оных и быть не могло по неудобству места для продовольствия, ибо главная пища зеландцев состоит в рыбе, которая всегда более водится при устьях в неглубоких местах, во внутренности же залива повсюду глубина 25 сажен. Чем далее въезжали мы в залив, тем более видели гор, обнаженных от зелени, имеющих желтый цвет, лес же только на низких местах, ближе к поверхности воды. На пути застрелили несколько бакланов, к вечеру возвратились на шлюп. Ежели б нас задержала погода, мы бы не скоро от голода пострадали, ибо господин Лазарев не забыл взять разной провизии достаточно, притом все имели с собою ружья, порох и дробь, зелени же огородной, как выше упомянуто, везде находили во множестве.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По возвращении на шлюп мне донесли, что жители приезжали на оба шлюпа и производили торг по-прежнему; привозили копья, разные резные коробочки, рыболовные крючки, жезлы, знаки начальников, из зеленого камня кистени, топоры и разные застежки и украшения из зеленого базальта, которые они обыкновенно носят на шее; привозили также ткани. Все вещи, с величайшим трудом из крепкого камня и дерева ими сделанные, старались променивать на топоры, долота, буравье, корольки, рубахи, зеркальцы, огнивы и на бисер.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С утра мы были в совершенной готовности сняться с якоря. Между тем зеландцы не умедлили посетить нас (желая выменивать безделицы, которые для них драгоценны). Я сделал еще несколько подарков начальнику, дал знать ему, что от них отправляюсь; он изъявил непритворное сожаление, и все просили чтоб мы к ним возвратились. Когда они заметили, что мы уже снимаемся с якоря, начальник, прощаясь, обнимал меня и печально повторял: э! э! э! Один из молодых островитян желал остаться с нами, но все прочие его упрашивали и уговаривали, чтобы возвратился на берег. Я предоставил сие на его волю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жители залива Королевы Шарлотты роста среднего, сложением тела крепки и довольно стройны, только колена несколько толстоваты; лицом и телом смугло-желтоваты, глаза черные, быстрые, волосы черные, у всех проколоты уши, а у большей части и средний носовой хрящ. Лица испестряют набивными, кривыми, но правильными линиями и натирают черно-синею краскою, знатные люди более нежели прочие. У некоторых женщин только губы были испестрены. Сим обычаем жители Новой Зеландии подобны жителям островов Маркизы Мендозы, а по наречию принадлежат к которой-нибудь из групп островов Дружественных, Общества или Маркизы Мендозы.<br>
<img border=0 src="i_041.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Начальник (вождь) Новой Зеландии и его жена&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;От привычки с юных лет не обуздывать своего нрава и следовать всем худым и добрым движениям сердца, жители Новой Зеландии хотя и горячи в дружбе, но непостоянны, за малейшую причину доходят до ссоры, которая производит пагубные последствия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зеландцы в движениях тела проворны и кажется всегда готовы сразиться, но при нас никаких сшибок не происходило. Когда старый начальник у меня обедал, я спросил его, ест ли он человеческое мясо, и показал на руку. Он объяснил, что очень охотно ест, и кажется в том нет никакого сомнения, ибо капитан Кук был сам очевидцем, как зеландцы с удовольствием ели мясо своих неприятелей, убитых в сражении. В 1772 году несчастный Марион и 17 человек, сопутствовавших ему, в заливе островов были жертвою сего омерзительного мщения; посланные в помощь на вооруженной шлюпке известили, что они видели остатки, изрубленные для еды, и уже изжаренные куски своих сослуживцев. 1773 года английский морской офицер Рове и 10 человек с английского судна «Адвентюр», по причине излишней вспыльчивости против одного островитянина, укравшего камзол у матроза, были также жертвою мщения зеландцев. Посланная шлюпка нашла на берегу платья и изрубленные части тела, головы и желудки своих товарищей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жители залива Королевы Шарлотты покрывают тело, начиная из-под грудей до половины ляжек, куском белой ткани, которую перевязывают узким поясом; чрез плечо набрасывают кусок белой или красной ткани, весьма искусно сделанной, с темным вокруг узором, и на грудях зашпиливают шпильками длиною в четыре или пять дюймов из зеленого базальта и костей, вероятно человеческих или собачьих; ибо, кроме собак, других зверей никто из путешествовавших здесь не встречал. Сии шпильки висят на тонких веревочках, чтоб не потерялись. Когда прохладно, сверх всего надевают мохнатую бурку наподобие черкесской. [101 - Черкесские бурки – род войлока, которой наружная сторона мохната, по большей части цвета черного, надевают на плечи и затягивают ремнем или серебряными снурками около шеи. Длина бурки простирается почти до колен; без рукавов, лучшие – из шерсти ангорских коз.] Так одевался старый начальник, мой приятель; прочие, помоложе, имели на плечах только один из вышеупомянутых нарядов; молодые по большей части, кроме бурок, ничем не прикрывались, да и бурки были нараспашку. Голову убирают, завязывая на теме волосы в пучок, воткнув в оные несколько белых перьев. В уши продевают кусок птичьей шкуры с белым пухом. На груди носят безобразные человеческие изображения, застежки или род ножичка из зеленого камня, а у других просто косточки. Все сии вещи охотно променивают, и потому невозможно полагать, что принадлежат к их кумирам. Они вооружаются тонкою, прямою, острою пикою из крепкого темноватого дерева длиною до тридцати футов, также короткими кистенями, которые называют «пету» – они сделаны из костей морских животных или из зеленого камня, с резьбою длиною от пятнадцати до восемнадцати дюймов, шириною в четыре, а толщиною в два дюйма; к концу сглажены со всех сторон, а к рукоятке сведены тонко, чтоб удобно можно было держать в руке; в сем же месте высверлена дыра. Кистень обыкновенно держится в руке на веревочке, продетой сквозь дыру. У зеландцев еще два рода оружия из упомянутого крепкого темного дерева. Одно величиною в восемь футов, книзу несколько шире, верхний конец подобен алебарде, с резным изображением уродливого лица, глаза в оное вставлены из раковин отражающего зеленого цвета. Другое оружие, наподобие топора, длиною в половину первого. По-видимому, сии вещи принадлежат более к знакам отличия начальников и служат им обороною.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Кук смерил большие зеландские военные лодки и нашел, что они длиною в шестьдесят восемь футов, но в нашу бытность самая большая лодка была в 47 футов, шириною в 4&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> фута. На сих лодках, так же как на вышеупомянутых, резное изображение лица человеческого, с высунутым долгим языком и глазами из ракушек, называемых морскими ушами, отражающими зеленоватый цвет. Позади лица продолжается сквозная резьба в виде нескольких кругов с поперечниками, наподобие так называемых филигранов. Корма сей лодки загибается гребнем вверх на пять футов. Подводная часть выдолблена из одного дерева, а к верху наставлены еще по две доски, каждая шириною в семь дюймов, одна с другой и с краями подводной части связаны веревками, а дабы не было течи, то в самых пазах положен камыш, который придерживается как с внутренней, так и наружной стороны длинными пластинками из древесной коры, шириною в два с половиною дюйма. Наставленная верхняя доска, изображение, находящееся впереди, и гребень кормовой части выкрашены темно-красною краскою. Лодки сии хотя не с таким искусством сделаны, как описанные в первом путешествии капитана Кука лодки в северной части Новой Зеландии, но досужество и терпение, с которыми сопряжена сия работа при неимении железа, приводит европейца в удивление.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Островитяне еще ныне считают подаренный гвоздь за великое приобретение и променивают на оный воинское свое оружие «пету», на которое употребляют много труда и времени; весла их также украшены резьбой и обыкновенно в длину до пяти с половиной футов. Когда они кого преследуют, тогда гребут стоя, и лодки идут скорее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Кук в первое свое пребывание в заливе Королевы Шарлотты встречал на берегах сего залива несколько семей, в которых было до 400 человек. В продолжение второго путешествия капитан Кук заходил к сему же месту и говорит следующее: «Может быть, большая часть зеландцев, живших в окрестностях залива Королевы Шарлотты в 1770 году, изгнаны или добровольно перешли в другое место. Я утвердительно могу сказать, что к 1773 году число жителей уменьшилось более, нежели на две трети противу прежнего. Невидимому их поселение на оконечности Мотуара давно уже было оставлено, ибо мы находили множество пустых шалашей».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ныне же, 1820 года в июне месяце, число жителей не превышало 80 человек. Таковое уменьшение народа, живущего малыми семействами, беспрестанно между собой воюющими, неудивительно. В первое свое пребывание в сем заливе капитан Кук, вероятно, увеличил число жителей, по неведению включив приехавших из соседних селений из любопытства видеть в первый раз пришедшее большое судно, а сверх того островитяне даже могли надеяться, без потери своих людей, похитить или убить кого из европейцев, ибо им, вероятно, по преданиям было известно, что приходили два больших судна в залив Убийц (Meerderers day) и тогда удавалось убить и съесть несколько человек. Голландец Авель Тасман, вышед из Батавии 1642 года декабря 13-го, имея под начальством своим два судна «Хемскерк» (Heemskerk) и «Зеган» (Zeehahn), увидел неизвестный берег и назвал оный Штатен-Ланд; впоследствие времени обретение сие переименовали Новою Зеландией. 18-го числа Тасман остановился в заливе Убийц, где природные жители умертвили трех человек из бывших с голландским мореплавателем. [102 - Australien von Zimmeman, 87, 726.] Капитан Кук полагает, что залив, в коем останавливался Тасман, самый тот пространный залив, который находится от мыса Фаревель на восток в восемнадцати милях и закрыт от моря низменным мысом. [103 - Cook. Second Voyage, vol. 1, p. 105.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Губа, названная капитаном Куком в первое путешествие Слепою (Blind-Bay), находится на SO от Тасмановой губы Убийц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зеландцы по малому их числу, кажется, иметь не могут недостатка в пище. Коренья папоротника, множество рыбы, которую ежедневно ловят, и ракушек достаточно для прокормления. Мы ежедневно своими людьми ловили рыбы столько, что было довольно для обоих шлюпов. Ныне к прежде употребляемым съестным припасам зеландцы прибавляют прекрасный картофель, не уступающий английскому, который они в огородах своих разводят. Капитан Кук во время второго путешествия в 1773 году, мая 29-го дня, показал одному зеландцу посаженный штурманом судна «Адвентюр» Фанненом [Финнингом] картофель, который тогда хорошо цвел; [104 - Coo k. Second Voyage, vol. 1, p. 125.] вероятно, жители залива Королевы Шарлотты, увидя что сие будет им полезно, разводили и ныне разводят картофель. Хотя после 47 лет довольно оного разрослось, но получать от зеландцев еще невозможно, ибо сажают только для собственной потребности. Итак, по справедливости имя штурмана Фаннена останется навсегда в повествованиях о Новой Зеландии и ее жителях; в то же время посеянная разная огородная овощь повсюду при основании гор на взморье сама собою растет.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В бытность нашу в заливе Королевы Шарлотты я дал своему приятелю-начальнику и прочим старикам семян разных растений, которые могут быть им полезны, как то: репы, брюквы, моркови, тыквы, бобов крупных и гороха; я показал и сколько мог растолковал, как сии семена сажать в землю и к чему плод их служит. Островитяне меня хорошо поняли, были весьма довольны и обещали посадить в своих огородах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин пастор Марсден из Нового Южного Валлиса имеет ныне пребывание в северной части Новой Зеландии в заливе островов; намерение его просветить жителей Новой Зеландии божественным учением Евангелия; в ограждение безопасности проповедника несколько зеландцев оставлены в Парамате.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не одни хорошо выделанные военные орудия, ткани и разные узорчатые ящички доказывают способности зеландцев, они в Парамате с успехом употреблены для делания сукон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из четвероногих животных мы видели здесь только собак небольшой породы. Капитан Лазарев купил две новозеландские собаки. Они ростом невелики, хвост их пушистый, уши стоячие, пасть широкая, лапы короткие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вероятно, что на прибрежные каменья Новой Зеландии иногда выходят отдыхать котики, ибо я выменял у зеландцев из шкуры сего зверя сделанные одежды наподобие фуфаек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При отбытии шлюпов 3 июня, время соответствующее в Северном полушарии 3 декабря, все деревья сохраняли еще совершенно зеленеющиеся листья. Мы не видели признака последней осени. Термометр в продолжение нашего пребывания показывал теплоты в полдень от 16 до 45°, [105 - Вероятно, в подлиннике опечатка.] а в полночь всегда 7°. Барометр не возвышался более 30,10 и не опускался ниже 29,51.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы определили якорного места нашего долготу 174°23&#8242;52&#8243; восточную. Пребывание капитана Кука в сем месте было долговременно, он мог определить положение оного с большею точностью. По его наблюдениям, долгота 174°25&#8242;15&#8243; восточная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда мы проходили между островами Мотуаром и Долгим, ветр от запада засвежел и принудил нас закрепить брамсели. Обойдя подводный камень, коего мы не видели, шли разными направлениями в SO четверть, чтоб выйти из пролива, уже были у Терра Витта [106 - Мыс Теравити (Terawiti).] и радовались успешному нашему плаванию, как вдруг пред вечером ветр переменился, задул противный от юга, с пасмурною и дождливою погодою, потом скрепчал до того, что принудил нас лавировать в узкости под марселями, закрепив все рифы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 июня. К полуночи ветр еще более скрепчал и дул сильными порывами с дождем, снегом и градом; по временам молния, сопровождаемая громом, освещая берег, показывала нам близость оного и опасность. Порывы ветра наносили ужасные густые облака, и кроме водяных насосов [смерчей], мы в сию ночь испытали все, что производит атмосфера Южного полушария. К рассвету ветр еще усилился и свирепствовал во весь день, нанося густейшие тучи то с дождем, то с снегом или градом, так что мы среди дня около себя ничего не могли видеть, хотя находились в узкости между берегами. В продолжение дня изорвало фор-стеньги-стаксечь, а фор-марса-брас лопнул, что принудило закрепить и сии паруса. К ночи ветр превратился в бурю; ревел жестоким образом, порывы сквозь узкость каната были так сильны, что шумом своим подобились иногда громовым ударам. Ночью луна и звезды редко показывались из быстро несущихся облаков. Шлюп «Мирный» на сожженные наши фальшфейеры не ответствовал. Я полагал, что он ближе к северному берегу пролива.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 июня. В полдень мы находились по наблюдениям в широте 40°16&#8242;15&#8243; южной, долготе 174°5&#8242;46&#8243; восточной. Из сего видно, что штормом нас отнесло назад внутрь пролива на 65 миль. С полудня ветр в силе уменьшился, но был еще противный. Мы поставили все паруса; шлюпа «Мирный» не видали до следующего утра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7июня. В полдень ветр задул тихий из SW четверти, для нас благоприятный. Я опять направил путь к выходу из пролива. Ветр засвежел. Шлюпы шли по восьми и девяти миль в час. В 10 часов вечера ветр стих и в продолжение ночи был переменный. В 4 часа утра, когда мы находились в самом выходе из пролива в море, опять задул юго-восточный крепкий противный ветр с снегом, градом и дождем. Мы опять боролись с жестокостью ветра, не допускающего нас столь долгое время выйти из сего дикого и опасного пролива и простирать плавание в благотворные теплые страны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Крепкий ветр с открытого океана, отражаясь от берегов в устье пролива, стремился с жесточайшею силою; до 9 часов утра мы держались в самой узкости, сделали пять поворотов; волнение развело чрезвычайное. Судя по силе свирепствующей бури, шлюпам надлежало бы остаться без парусов или с оными потерять мачты. Я спустился во внутренность пролива, закрепив марсели, и за мысом Стефенсом под штормовыми стакселями привел в бейдевинд. Господин Лазарев сему последовал, но когда спускался, тогда шлюп его, имея великий ход, не слушался руля и шел прямо в берег, доколе не закрепили крюйсель и грот-марсель.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 июня. Около 3 часов следующего утра сделался штиль; в 6 часов при легком западном ветре мы опять направили курс к выходу из пролива Королевы Шарлотты, увидели бурун на подводных камнях, они были от нас на створе с горою, которая от мыса Жаксона в берег первая на SW 24°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа пополудни я принужден убавить парусов, чтоб не уйти от шлюпа «Мирный», который был далеко назади; я опасался, чтоб тихий и непостоянный ветр не сделался опять от SO. В сие время на горизонте скоплялось множество густых черных туч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Самое узкое место в канале Кука, между мысами Терра Витта и Камару, шириною в пятнадцать миль. При выходе из канала за мысом Терра Витта большой залив. Нам показалось, что внутри оного остров, поросший лесом, но за отдаленностью невозможно было хорошо рассмотреть; [107 - В этом месте теперь находится Порт-Никольсон, который является гаванью города Веллингтона (Е. Ш.).] за средним высоким мысом и Пализером еще залив. Берега сей части кажутся удобны для возделывания пашен и заведения европейских селений. На среднем мысу горел большой огонь; жители, вероятно, желали, чтоб мы их посетили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 июля. В полночь мыс Пализер был от нас на NO 18°, в одиннадцати с половиной милях. Ветр дул тихий от юга и к утру заштилел. В продолжение темноты я жег неоднократно фальш-фейеры с нока грота-рея, но шлюп «Мирный» не отвечал, ибо не видал наших огней; не прежде 10 часов утра показался на горизонте на SW.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень широта места шлюпа «Восток» была 41°50&#8242;4&#8243; южная, долгота 175°50&#8242;28&#8243; восточная. Мыс Пализер находился от нас на NW 70°; из двух высочайших снежных гор при устье канала первая на SW 70°, а вторая на SW 62°; дна моря на двести пятидесяти пяти саженях не достали; около шлюпов летали белые и дымчатые альбатросы с белыми бровями, также большие бурные птицы и пеструшки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 июня. С полудня 10-го числа, при западном и юго-западном ветре и большой зыби от юга, мы шли до полудня 13-го числа. На пути видели несколько морской травы, вероятно оторванной от подводных мелей Новой Зеландии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы находились в широте 40°9&#8242;6&#8243; южной, долготе 177°53&#8242;34&#8243; западной. [108 - В первом издании настоящего труда за время плавания экспедиции Беллинсгаузена в Тихом океане счет долгот к востоку от Гринвича велся и при переходе на восток от меридиана 180°; во втором и в третьем изданиях сделан перерасчет восточных долгот, превышающих 180°, на западные долготы, как это сейчас общепринято (Е. Ш.).] Склонение компаса было 10°21&#8242;30&#8243; восточное. Ветр совсем заштилел. Господин Лазарев с офицерами посетил нас. В дружественной беседе мы не видели, как прошло время до вечера, и скучно было расстаться с любезными товарищами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 июня. С полудня до 9 часов вечера ветры были разные; в 9 часов настал от NNO, свежий, шлюпы шли левым галсом в бейдевинд до полудня 15-го числа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 июня. Иногда задевали нас порывы ветра и наносили небольшой дождь. Мы были в широте 40°38&#8242;52&#8243; южной, долготе 174°48&#8242;39&#8243; западной; видели в довольном количестве в море плавающей морской травы. Со всех трех салингов прилежно смотрели берега, но ни в которой стороне не видали. Ветр отошел в NW четверть и дул свежо; весьма часто набегали тучи с дождем; от NW была большая зыбь и производила большую качку; мы направили курс в NO четверть. При сем я наблюдал, чтоб не коснуться пути, которым шли известные мореплаватели.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 июня. В полдень находились в широте 39°14&#8242;16&#8243; южной, долготе 170°46&#8242; западной; склонение компаса было 10°, восточное. В 5 часов ветр дул тихий из NW и SW четвертей, я продолжал курс на NO 70°; около шлюпов летали пеструшки; 21-го и 22-го ветр был крепкий с дождем и порывами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 июня. По измерению 75 расстояний луны от солнца мы определили долготу в полдень 23-го: 157°58&#8242;42&#8243; западную, а по хронометру № 508 было 157°45&#8242;16&#8243;, на 13&#8242;26&#8243; восточнее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего дня видели пеструшек в последний раз; они уже больше не показывались.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На обоих шлюпах исправляли паруса, которые были в употреблении в больших южных широтах, и как шлюп «Восток» от тягости огромного рангоута терпел великую качку, то я паруса уменьшил; имея свободное время и находясь в хорошем климате, мы могли заняться убавлением парусов и толстоты всех реев. Грота-рей убавили в длину на шесть футов, а прочие по соразмерности.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин корабельный мастер Стоке, который строил шлюп «Восток», обнес все люки на верхней палубе весьма низкими комельцами, отчего часто бывала мокрота на палубе. Таковые и другие встречающиеся ошибки в построении происходят более от того, что корабельные мастера строят корабли, не быв никогда сами в море, и потому едва ли одно судно выйдет из их рук в совершенстве. Имея лес, вырубленный в Новой Зеландии, мы исправили сии недостатки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 июня. В 5 часов утра ветр от W кончился штилем, который стоял четыре часа, потом задул свежий ветр от SSO, мы продолжали плавание успешно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 31°49&#8242;42&#8243; южной, долготе 155°35&#8242;18&#8243; западной. Ввечеру и ночью видели к северо-западу играние зарницы. Почти во все время плавания от Новой Зеландии имели зыбь от юга.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 июня. С полудня ветр опять перешел к юго-западу и дул свежий с шквалами; зыбь была от юга и производила боковую и килевую качку. Сим ветром мы пользовались до 8 часов утра 28-го, потом продолжали курс при пассатном ветре. В полдень находились в широте 28°4&#8242;56&#8243; южной, долготе 146°32&#8242;28&#8243; западной. Склонение компаса было 7° восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Термометр в тени стоял на 13,8°, а в полночь на 12,5°; барометр – на 30,13. Таковая умеренная теплота в воздухе поддерживала на обоих шлюпах совершенное здоровье служителей, которые занимались днем переделыванием такелажа. По вечерам я велел им быть наверху на чистом воздухе, они пели песни, играли, забавляясь русскою, казацкою и цыганскою плясками; иные пускались в английские контрдансы, которым выучились на шлюпе; перескакивали друг чрез друга. [109 - При сей игре от сотрясения, производимого беганием, нередко повреждается острие шпильки, на которой утверждена картушка компаса На таковые случаи компаса портсмутского компасного мастера Стевинга преимущественнее прочих по той причине, что картушка с медною тонкою шпилькою лежит на агате, совершенно выпалированном в полушарие, следовательно, никакого повреждения иметь не может от сотрясения, случающегося на судах при бегании, пальбе, игре и проч.] Все сии забавы служили к поддержанию здоровья, ибо от движения тела, сопряженного с внутренним удовольствием, питаются жизненные силы, а потому я старался служащим под начальством моим доставлять и то и другое.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня мы взяли курс ближе к параллели и легли на NO 63°45&#8242;, при ветре StO, с порывами и дождем. Зыбь от юга производила небольшую качку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 июня. С полуночи мы склонились еще к параллели острова Опаро [Рапа]; ходу имели пять узлов. В продолжение ночи видно было по всему горизонту играние зарницы; к утру ветр стих.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов утра, только что рассветало, увидели остров Опаро на NO 88°, в расстоянии шестнадцати миль; показался нам довольно высоким, имел четыре особенные холма или возвышения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр заходил более к востоку и не позволял нам приближиться к острову. Я надеялся достигнуть оного, лавируя, но жители предускорили нас; в начале первого часа пополудни показались лодки, идущие к нам от берега. Я приказал положить грот-марсель на стеньгу. Мы недолго ждали, лодки скоро приближались; на каждой было по 5, 6 и 7 человек; сначала останавливались, не доезжая шлюпа, и с жаром громко обращали к нам речь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда я им показал некоторые вещи, маня их к себе, они тотчас решились взойти на шлюп. Я с важнейшими здоровался прикосновением носа и сделал им разные подарки. Спустя несколько времени приехал на таковой же лодке человек большого роста, стройный и плотный, наружность его и уважение прочих островитян доказывали, что он начальник, за какового и сам себя выдавал. Я его пригласил в каюту, на что он сперва не соглашался, но после с робостью вошел и всему удивлялся. Я подарил ему топор, зеркало и несколько аршин выбойки. Жители острова Опаро обнаруживали великую наклонность к воровству и старались красть все, что только им попадалось в руки. Часовые с заряженными ружьями везде присматривали за ними. Один из островитян, бывших в кают-компании, успел украсть спинку от стула и бросился с оною прямо в воду Лишь только сие увидели, прицелили на него ружье, он испугался и возвратил украденное. Действие огнестрельного оружия им известно и производит в них большой страх; когда на шлюпе «Мирный» выпалили из пушки, они все бросились за борт. Островитяне ничего не привезли, кроме раков, мелких кореньев таро и черствого жесткого теста, завернутого в листьях, приготовленного впрок. Мы выменяли несколько весел и леек, коими они выливают воду из лодок. Пробыв некоторое время на шлюпе, гости наши возвратились на берег. Они приезжали на пятнадцати лодках.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев находился далее назади, и потому островитяне у него не были.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине второго часа, когда они от нас отправились, мы наполнили паруса. К ночи поворотили к западу, дабы с утра приближиться к острову.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 июня. Ветр дул весьма тихий от юга, откуда шла небольшая зыбь, небо было усеяно звездами. Мы и сегодня за тихостью ветра не могли подойти к острову ближе четырех с половиною миль. В 8 часов утра, когда находились прямо против залива, жители опять приехали на шлюпы. Хотя накануне я просил их привезти рыбы, свиней, кур, показывая на сих животных, у нас бывших, но островитяне не исполнили моего желания и привезли только небольшое количество раков и таро.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Островитяне удивлялись величине шлюпа и всем предметам для них новым. Один мерил маховыми саженями длину шлюпа по верхней палубе, ложась при каждом разе на палубу, дабы распространить руки; мерил ширину на шканцах. Гости наши не сходили по ступеням со шлюпа, а бросались прямо в воду и потом уже влезали на свои лодки. Я их всех одарил разными безделицами: сережками, зеркальцами, огнивцами, ножами и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лодок сегодня приезжало на оба шлюпа до двадцати; и как шлюпы были близко один от другого, то островитяне переезжали с шлюпа на шлюп, ибо, получив подарок от меня, спешили за тем же к господину Лазареву. Одаренные им, возвращались ко мне, протягивали руки и знаками объясняли, что еще ничего не получили. Пробыв более часа на шлюпе, вдруг все второпях бросились один за другим в воду, кроме одного, который просился остаться, на что я согласился. Он стоял у шкафута, смотрел на своих земляков, они убеждали его возвратиться к ним. Островитянин долго не соглашался, наконец начал внимать их увещаниям и просьбам, стоял, как вкопанный, на лице его видна была сильная борьба внутренних чувств. С одной стороны, как думать должно, какое-то ожесточение против земляков своих, а с другой – врожденная каждому человеку любовь к своей родине производили в нем сильное противоборство. Но когда последнее похвальное чувствование превозмогло неудовольствие на соотечественников, тогда просил у меня позволения возвратиться к ним; я нимало его не удерживал и не гнал, а совершенно предоставил на его волю. Подождав немного, он простился со мною, бросился в воду и соединился с своими земляками.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Причину скорого и внезапного удаления островитян с шлюпов объяснил мне господин Лазарев. Один из островитян, бывших на шлюпе «Мирный», избрав удобный случай, когда матрозы отвлечены были для убирания парусов, выдернул железный сектор с фалрепом, бросился с ним в воду, и как видно, о намерении своем заранее дал знать всем товарищам, находившимся на шлюпе, ибо все они мгновенно один за другим бросились в воду с разных мест, кроме одного старика, которому преклонность лет препятствовала следовать за ними; господин Лазарев приказал его задержать в виду всех островитян. Ему показали лодку, на которой был украденный сектор, и объяснили, что, ежели возвратят сию вещь, будет свободен. Островитяне изъявили сему старику повиновение, по которому видно было, что он принадлежал к числу начальников. По его призыву показанная ему лодка подошла ближе, и после нескольких переговоров старик уверял, что на оной ничего нет украденного. Когда находящиеся на лодке видели, что намерение господина Лазарева было непременно получить обратно сектор и без того не освобождать старика, тогда один из бывших на лодке выдернул фалреп из сектора, показывал оный и как будто в недоумении спрашивал: не эту ли вещь от них требуют? Коль скоро он показал фалреп, тогда совершенно удостоверились, что и сектор украден сим же островитянином, а потому настоятельно оного требовали. Виновный в похищении рукою шарил внутри лодки и вытаскивал то изломанную корзинку, то куски камыша и потом, подняв отверстые руки, объяснял, что в лодке нет больше ничего.<br>
<img border=0 src="i_042.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта острова Опаро&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наконец, видя, что все его обманы не действуют, вытащил сектор, держа его в руке, бросился вплавь и возвратил на шлюп. Тогда все островитяне громко закричали, все казалось его бранили, а особенно старик, который с радостным лицом бросился к господину Лазареву и несколько раз коснулся с ним нос к носу; вся брань была притворная, вероятно, старик сам главный виновник похищения или по крайней мере похищение сделано с его согласия, и ежели бы не успели его задержать, он уже был готов броситься за борт и уплыл бы на одну из лодок. Однако ж господин Лазарев не показывал никакого подозрения на старика и подарил ему гвоздь, которым он был крайне доволен, бросился в воду и уплыл на своей лодке вместе с прочими островитянами.<br>
<img border=0 src="i_043.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Житель острова Опаро&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Опаро обретен капитаном Ванкувером в 1791 году на пути из залива Дюски (в южной части Новой Зеландии) к островам Общества и наименован Опаро потому, что островитяне весьма часто выговаривают сие слово. Капитан Ванкувер не нашел удобного якорного места при острове Опаро. За противным маловетрием мы не могли подойти ближе четырех с половиной миль, но рассмотрели остров, который представляется в виде хребтов островершинных, довольно высоких гор, имеющих направление на восток и запад. Низменности и покатости гор обросли лесом; места, где нет лесу, имеют вид желто-красный; на северной стороне были небольшие взрытые площадки совершенно красного цвета, вероятно от красной охры. На северо-восточной стороне водопад, стремящийся в море по скалам. На северо-западной стороне, по-видимому, находится изрядный залив.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров в длину по параллели шесть, в ширину три с половиной мили; в окружности около пятнадцати миль. На некоторых из вершин гор видны некие устроения, как будто бы укрепления, куда токмо по тропинкам входить можно. Положение острова определено посредством наблюдений, а именно:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На шлюпе «Восток»:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Широта – 27°37&#8242;45&#8243; южная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Долгота – 144°14&#8242;55&#8243; западная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Склонение компаса – 05°21&#8242; восточное<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На шлюпе «Мирный»:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Широта – 27°36&#8242;40&#8243; южная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Долгота – 144°25&#8242;15&#8243; западная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Склонение компаса – 06°24&#8242; восточное<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Г-н Ванкувер в 1791 году декабря 22-го определил:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Широту – 27°36&#8242;00&#8243; южную<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Долготу – 144°01&#8242;32&#8243; западную<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Склонение компаса – 05°40&#8242; восточное<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Островитяне, приезжавшие на шлюпы, были вообще среднего, а некоторые довольно высокого роста, по большей части все стройны, крепкого сложения, много дородных; в телодвижениях ловки и проворны, волосы имеют кудрявые, особенно быстро сверкающие черные глаза, бород не бреют, цвет лица и тела темно-красный, черты лица приятные и не обезображены испестрением, как то водится у многих жителей островов сего Великого океана. Один только из опарцев, 17 или 18 лет от роду, весьма стройный телом, имел самые светло-русые волосы, голубые глаза, несколько горбоватый нос, цвет лица и тела подобный жителям северной части Европы. В его происхождении можно легко усомниться, не родился ли он от опарки и путешествующего европейца; господин Михайлов нарисовал весьма похожий портрет сего островитянина и некоторых других.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Желая что-нибудь получить, островитяне разнообразно кривляли лица и протягивали руки, сим смешили матрозов и приобретали от них европейские безделицы. Неотступно приглашали нас к себе на остров, но опасно было отважиться на таковом расстоянии ехать на берег, ибо тихий противный ветр препятствовал шлюпам подойти ближе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Как по близости сего острова нет других островов, то кажется, что островитяне, находясь в хорошем климате и не нуждаясь в жизненных потребностях, могли бы наслаждаться вечным миром, а выстроенные на вершинах гор укрепления, в коих были домики, подают повод к заключению, что островитяне разделены на разные общества, имеют также свои причины к прерыванию взаимных дружественных сношений, и в таком случае укрепления служат им убежищем и защитою.<br>
<img border=0 src="i_044.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Житель корального острова графа Аракчеева&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из произведений рукоделия и искусств, кроме лодок, на которых островитяне приезжали, нам ничего не удалось видеть; лодки, вероятно по неимению на острове достаточной толщины дерев, составлены из нескольких досок, вместе скрепленных веревочками, свитыми из волокон древесной коры. Некоторые длиною до двадцати пяти футов, но не шире одного фута и двух дюймов; с одной стороны вдоль лодки на отводах был брус в три с половиной дюйма толщиною, заостренный с обеих сторон наподобие лодки, который служит для равновесия. По узкости лодок дородные островитяне не усаживаются в оные, а местами прикреплены дощечки, на которых они покойнее сидеть могут. Господин Лазарев доставил модель таковой лодки в Музеум государственного Адмиралтейского департамента. Весла и лейки для выливания воды похожи на новозеландские, но с рукоятками без всякой резьбы; лейки удобнее употребляемых европейцами для выливания воды из гребных судов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы видели несколько белых небольших птиц с раздвоенными хвостами. Не имея надобности пережидать ветра, чтоб зайти за небольшой островок по северную сторону острова Опаро или залив при северо-западной стороне (где, по-видимому, удобнее стать на якорь), по отбытии островитян я продолжал курс еще к востоку до самых сумерек и достиг широты 27°36&#8242;30&#8243; южной, долготы 143°43&#8242; западной. В продолжение всего дня погода была прекраснейшая, небо безоблачно, горизонт чист; ежели бы к востоку или в другие стороны были острова равной высоты с островом Опаро, мы могли бы оные увидеть на расстоянии сорока миль, но сколько ни смотрели с бом-салинга, ничего не видали. В сей круг зрения входили по аросмитовой карте предполагаемые Бассом острова Четырех Корон (Las quatras Coronadas), усмотренные Квиросом. По сему названию можно бы заключить, что испанский мореплаватель видел остров Опаро: когда подходишь к сему острову с западной стороны, он открывается четырьмя возвышенностями или вершинами; но сие заключение было бы несообразно следующим словам в путешествии Квироса: «1606 года, февраля 5-го, прошед 25 миль от усмотренного нами берега, ввечеру увидели 4 острова, расположенные треугольником, в пять или шесть миль каждый (в диаметре или в окружности, не означено), которые бесплодны, необитаемы и вообще походят на острова, пред сим нами обретенные». Г-н Торрес называет сии острова Las Virgenes, а Квирос – Las quatras Coronadas.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прежде обретенные ими острова были все почти равные с поверхностью моря, а по сему и остров Опаро не принадлежит к оным, притом весьма легко можно доказать, что когда Басс полагает острова Четырех Корон в широте 27°45&#8242; южной, то и прочие обретения Квироса, до сих островов на сем же пути, должны находиться южнее, как и остров La Encarnacion, южнейший из всех, должен быть в широте южной 32°12&#8242;, и до сего времени еще никто в таковой большой широте не находил коральных островов с лагунами; они не простираются в Южном полушарии далее южного тропика или широты 23° и то только по близости Новой Голландии. Из сего видно, что Квирос шел севернее, нежели предполагал Басе, следовательно, сии острова должно исключить из широт, в коих они назначены на картах Аросмита и прочих гидрографов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 июля. Не видя ничего с салинга, я на ночь направил путь к югу, склоняясь несколько к востоку. Время становилось прекрасное, все наслаждались приятными тропическими вечерами; ночи были ясные, по временам метеоры перелетали с места на место, оставляя по себе слабый свет; барометр поднялся до 30,37. Следующего дня мимо нас проплыло несколько кустов морской травы, подобной траве, о которой предполагают, будто она выносится из Мексиканского залива и плывет в множестве около Азорских островов. С полудни ветр сделался от OSO; мы увидели первую тропическую птицу Phaeton aetheres.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 июля. Ветр перешел и дул свежий OSO с небольшими порывами. В полдень мы находились в широте 24°10&#8242;13&#8243; южной, долготе 142°31&#8242;19&#8243; западной. В сие время видели двух фаэтонов, а в 7 часов пересекли вторично тропик Козерога. К ночи убавили парусов, чтоб иметь менее хода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 июля. С утра прибавили парусов; в полдень ветр дул О, свежий; теплота в тени доходила до 28,18°, а в полночь было 10°; все чувствовали быструю перемену из прохлады в жар.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 июля. К ночи убавили парусов; с 8 часов утра видели двух фаэтонов и одного фрегата (Pelicanus aguilas). С вступлением в теплые страны сего дня показалась первая летучая рыба. В полдень находились в широте 20°25&#8242;50&#8243; южной, долготе 141°36&#8242;27&#8243; западной. Склонение компаса было 5°31&#8242; восточное. Все сии дни шли на NO 16°35&#8242;; при захождении солнца были близ широты островов Принцев Гейнриха, Кумберланда и Глочестера, и потому на ночь привели к ветру и держались на том же месте, делая короткие галсы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 июля. В 6 часов утра с рассветом опять пошли на NO 16°35&#8242;; спустя с час времени с салинга увидели к NO берег, и я лег прямо к оному на NO 50°, прибавя парусов. В 9 часов утра, находясь в расстоянии 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> мили от низменного небольшого острова, у которого в средине была лагуна, а на SO стороне малое отверстие, я пошел на N в параллель корального берега, шириною в 300 сажен, а местами многим уже; в 10 часов, приближась к северной оконечности, послал лейтенанта Торсона на ялике осмотреть берег, который также местами порос кустарником. Господа Симонов, Берх, Демидов поехали с господином Торсоном. Господин Лазарев послал ялик с штурманом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;День был прекрасный; по наблюдению определена широта места нашего 19°11&#8242;34&#8243; южная, долгота 141°17&#8242;56&#8243; западная; средина острова оставалась от нас на SO 26°, а посему широта оного выходит 19°12&#8242;21&#8243; южная, долгота 141°16&#8242; западная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Симонов, производя наблюдения на берегу северной оконечности, определил широту оной 19°11&#8242;10&#8243; южную; ежели к сему прибавить половину длины острова (которая не более трех с половиной миль), широта средины будет 19°12&#8242;53&#8243;, ширина острова 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> мили, окружность восемь миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя сей остров по наружности подобен острову Принца Гейнриха или Кумберланда, который обретен капитаном Валлисом июня 13-го 1766 года, но в широте острова Принца Гейнриха разности одиннадцать с половиной минут, в долготе тринадцать с половиной минут к западу, а остров Кумберленд южнее пятью минутами, в долготе девятнадцать с половиной минут восточнее. При сем в сравнении я положил острова, обретенные Валлисом, двадцатью четырьмя минутами западнее, по той причине, что он определил Матавайскую рейду на острове Отаити двадцатью четырьмя минутами западнее истинной долготы, определенной в первое путешествие капитана Кука. По сим несходствам в определении положения упомянутых островов я полагаю, что г-н Валлис прошел в дурную погоду и оттого сделал погрешности при выводе широты острова, однако ж принял оный за остров Принца Гейнриха.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Определив географическое положение сего острова, выстрелом из пушки я дал знать гребным судам, чтобы возвратились с берега, и в половине первого часа они к нам прибыли. Господин Торсон, Симонов, Берх и Демидов объявили, что сей узкий берег состоит из кораллов разных цветов; лес же растет невысокий, кривой; они настреляли морских птиц; с собою привезли довольно крупных морских ежей (echinus), коих иглы, или колюшки, в шесть дюймов длины, лилового цвета, подобны грифелям. Из многочисленного рода морских ежей нам только случилось видеть сей род на коральных островах. Господин Михайлов привез с берега плод дерева, называемого натуралистами pandangus. Подняв гребное судно, я продолжал путь на N, склоняясь несколько к О.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По 25 лунным расстояниям, мною измеренным, определили долготу в полдень 141°22&#8242;6&#8243;; из такового же числа расстояний, измеренных штурманом Парядиным, 141°19&#8242;6&#8243;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда мы находились около острова, фрегаты и бакланы подлетали к нам близко; лучший наш стрелок матроз Гайдуков подстрелил их несколько. Они были только ранены и после того еще жили, но их окормили ядом, дабы набить в чучелы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сих бакланов некоторые натуралисты называют кусающими, потому что они кусали приходящих и тех, кто их дразнил. Но мне известно, что все морские птицы кусают, и прибавление к названию, сделанное, чтоб отличить породу, кажется неосновательно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Птицы-фрегаты бросались с высоты перпендикулярно в воду и хватали в струе за кормою шлюпа, что выброшено было из кухни. При рассмотрении их внутренности увидели, что грудная кость и вилка составляют одну кость, отчего и могут так смело бросаться грудью в воду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 5 часов пополудни, когда отошли на десять миль от острова, он скрылся. В 9 часов вечера на ночь привели в бейдевинд на правый галс. Господин Лазарев, исполняя сделанный ему ночной сигнал, последовал шлюпу «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 июля. Ветр дул тихий; рассеянные изредка облака не препятствовали звездам блистать во всю ночь. В пять с половиной часов с рассветом открылись небольшими группами кокосовые деревья, и мы легли прямо к восточнейшим из оных. В 9 часов утра находились близ южной оконечности острова, в одной мили от кокосовой рощи, и простыми глазами видели несколько человек, вооруженных пиками. Все красно-медного цвета, совершенно нагие, знаками приглашали нас на берег. Я пошел вдоль оного, и два островитянина бежали по берегу наравне с шлюпами, наконец устали, остановились, поглядели вслед за нами и возвратились к своим товарищам. Подле кокосовой рощи вытащена была лодка, а вдали в лагуне были видны две лодки, которые спешили на гребне к сему же месту. Большой бурун, разбивающийся с великим шумом о коральный берег, препятствовал нам послать гребное судно. Оставшийся у нас в правой руке, в расстоянии около полутора миль, противулежащий берег мы также имели в виду. На ближней к шлюпу части были песочные небольшие насыпи; в некоторых местах повыше – мелкий лес и кустарники; низменности ближе к воде состояли из корального оплота, а где чрез рифы море с лагунами сообщается, кокосовые пальмы, отличаясь высотою своею от прочих дерев, составляли весьма красивый вид. Восточная и северная стороны острова более обросли лесом; но местами лесу нет. У северо-западной оконечности мы видели несколько островитян, и разведенные огни доказывали, что остров довольно населен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень, по наблюдению, находились в широте 18°6&#8242;41&#8243; южной, долготе 141°3&#8242;44&#8243; западной. Западный мыс острова был от нас на NOtN, на 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> мили. Лишь только мы успели взять полуденную высоту, с переменою ветра от StW пасмурностью задернуло солнце и пошел небольшой дождь, который был непродолжителен. Мы определили широту северной оконечности острова 18°1&#8242;30&#8243; южную, долготу 140°58&#8242;4&#8243; западную; самая южная оконечность в широте 18°22&#8242;50&#8243; южной, долготе 140°45&#8242;24&#8243; западной; средина в широте 18°12&#8242;10&#8243; южной, долготе 140°52&#8242;32&#8243; западной. Положение острова простирается на NW 40°, на двадцать пять миль. Самая большая ширина семь миль, окружность тридцать девять миль. В лагуне показываются также кораллы, некоторые уже вышли сверх воды и имеют одинаковое направление в длину острова, а местами виден молочный цвет воды, что означало небольшую глубину до кораллов. Остров сей тот же самый, который обретен капитаном Куком и назван островом Лука (Bow).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После полудни, пройдя еще с милю на NNO, легли к N, склоняясь несколько к О, в намерении пройти сим курсом до широты 16°, а потом уже по сей параллели идти к западу, дабы обозреть пространство между Сердитым морем [110 - Шутен и Лемер, первые прошед по параллели около 15 широты, назвали море сие Сердитым по причине дурных погод, сильных ветров и найденных на пути коральных опасных островов.] и Опасным архипелагом. [111 - Господин Бугенвиль, простирая плавание по параллели между 18 и 19, нашел низменные коральные острова, и по причине опасного плавания между оными назвал часть сию Опасным архипелагом.] Хотя к острову Отаити и другим островам сего Великого океана приходило много судов, но пространство по сей параллели в близости Отаити не осмотрено, кажется единственно по причине устрашающих названий, данных голландским мореплавателем Шутеном и французским командором Бугенвилем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине третьего часа пополудни с салинга увидели берег, простирающийся от NO до OtS; по сей причине я придержался в бейдевинд на NO 55°, на юго-восточную оконечность берега, сколько тихий ветр от SO позволял. В половине четвертого часа ветр сделался от О и воспрепятствовал нам приближиться к берегу, и доколе стемнело мы шли вдоль западной части оного, в расстоянии трех миль, однако же могли хорошо рассмотреть, что берег, подобно острову Лука, состоит из узких низменных кораллов; в средине лагун.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Та часть, которая к нам была ближе, покрыта лесом и кустарником; местами видны кокосовые рощи, над другим лесом возвышающиеся; мы приметили два малых отверстия или входа в лагун, чрез один из оных несколько островитян перебирались вброд. Западная сторона, о которую разбивался бурун, ниже состояла из корального надводного рифа, на коем виден был растущий лес.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов вечера за пасмурною погодою ничего не видали, кроме зажженных в двух местах огней на среднем мысу, где находится самая большая кокосовая роща, близ которой, конечно, островитяне живут в большом числе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 июля. Ночью мы держались на одном месте, под малыми парусами, но поутру, когда рассвело, увидели, что течение нас увлекло от берега, а как я имел намерение быть ближе к берегу, дабы увидеть жителей, то и лавировал к острову, но беспрерывный переменный и тихий ветр воспрепятствовал нам достигнуть северной оконечности острова прежде двух часов пополудни 8-го числа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 июля. Восточный берег от среднего мыса до сей оконечности также покрыт лесом, имеет несколько кокосовых деревьев, но менее нежели от средней части к югу, по западному же берегу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лагун у северной оконечности с западной стороны острова также сообщается с морем посредством малого прохода. Восточная сторона, противолежащая пассадному ветру, всегда омываема большим буруном и состоит большею частью из коральной гряды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Подошед к северной оконечности острова, я поехал на ялике на берег, взял с собою господ Михайлова и Демидова; господин Лазарев отправился на катере, с ним были господа Галкин, Анненков и Новосильский. Все офицеры и гребцы вооружены на случай неприязненных поступков островитян. Когда мы подошли к коральному берегу, о который разбивался большой бурун и без опасения повредить гребное судно на подводный коралл пристать было трудно, на берегу к сему же месту сбежались до 60 мужчин, число коих беспрерывно умножалось. Некоторые были с бородами, волосы на голове у всех не длинные, а курчавые, черные; островитяне среднего роста, тело и лицо, загоревшие от знойных солнечных лучей, бронзового цвета, подобно как у всех островитян сего Великого океана; детородные части закрыты узкою повязкою. Все были вооружены длинными пиками, а некоторые в другой руке держали деревянную лопатку, коею, как и в Новой Зеландии, неприятелей бьют по головам. Женщины стояли поодаль у леса саженях в двадцати, также вооружены пиками и дубинами; с пупка до колен тело их обвернуто тонкою рогожею.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лишь только мы приближились, чтоб пристать к берегу, островитяне все с ужасным криком и угрозами замахали пиками, препятствуя нам приставать. Мы старались ласками, бросая к ним на берег подарки, привлечь и склонить их к миру, но в том не успели. Брошенные вещи охотно брали, а допустить нас к берегу не соглашались. Мы выпалили из ружья дробью поверх голов их, они все испугались, женщины и некоторые из молодых людей отступили подалее в лес, а прочие все присели. Видя, что сим никакого вреда им не делаем, они ободрились, но после при всяком выстреле приседали к воде и плескали на себя воду, потом дразнили нас и смеялись над нами, что им никакого вреда сделать не можем. Сие явно доказывает, что смертоносное действие огнестрельного оружия им неизвестно. Видя исходящий огонь из ружья, вероятно, заключали, что мы их хотим обжечь, для того мочили тело водою, которую черпали руками из моря. Когда шлюп «Мирный» подошел, и по сигналу пущено было с оного ядро из пушки в лес выше островитян, все испугались, присели и мочили тело водою; женщины и некоторые молодые мужчины бежали и зажигали лес на взморье, производя длинную непрерывную линию ужасного огня с треском, и сим прикрывали свое отступление на великое пространство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из подарков они больше всего обрадовались колокольчику, которым мы звонили. Я бросил им несколько колокольчиков, предполагая, что приятный их звон установит между нами согласие; но лишь только приближались гребные суда к берегу, островитяне с ужасным криком от большой радости приходили в великий гнев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таковое упорство принудило нас возвратиться. Упорство сие, конечно, происходит от совершенного неведения о действии нашего огнестрельного оружия и превосходства нашей силы. Ежели бы мы решились положить на месте несколько островитян, тогда, конечно, все прочие пустились бы в бегство, и мы бы имели возможность без всякого препятствия выйти на берег. Но, удовлетворив свое любопытство в довольно близком расстоянии, я не имел особенного желания быть на сем острове, тем паче что хотя и представилось бы небольшое поле к изысканиям по натуральной истории, особенно по части кораллов, ракушек и несколько по части растений, но как я натуральною историею мало занимался, а натуралиста у нас не было, то пребывание на берегу мало бы принесло пользы. Не желая употребить действие пороха на вред островитян, я предоставил времени познакомить их с европейцами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда мы от острова уже довольно удалились, тогда из лесу на взморье выбежали женщины и, приподняв одежду, показывали нам задние части тела своего, хлопая по оным руками, другие плясали, чем вероятно хотели нам дать почувствовать слабость сил наших. Некоторые из служителей просили позволения, чтоб островитян наказать за дерзость, выстрелить в них дробью, но я на сие не согласился.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По наблюдениям широта острова оказалась 17°49&#8242;30&#8243; южная, долгота 140°40&#8242; западная. Самое большое направление на NO шестнадцать миль, широта семь миль. Остров сей я назвал остров Моллера, [112 - Местное название острова – Аману.] в честь контр-адмирала Моллера 2-го, который имел флаг свой на состоявшем под моим начальством 44-пушечном фрегате «Тихвинская Богородица». От острова Моллера, дабы прийти в широту 16°, я шел на N, склоняясь к О.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 июля. Ночь была лунная; ветр тихий от востока и по мере уменьшения широты места нашего переходил в северо-восточную четверть.<br>
<img border=0 src="i_045.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта корального острова Лук и корального острова Моллера&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы были в широте 16°46&#8242;21&#8243; южной, долготе 141°1&#8242;54&#8243; западной; имели склонение компаса 6° восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Теплота по термометру в тени доходила до 20,2°; в полночь до 19°. Я не заметил, чтобы кто из служащих со мною жаловался на беспрерывный несносный жар во время плавания между тропиков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 июля. От полудня до 6 часов утра следующего дня ветр непрестанно колебался, заходя и отходя на два и на три румба; я из сего заключил, что мы простирали плавание под ветром у неизвестных островов. Видели одного большого кита; уже давно не встречали китов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При рассвете с марса нас обрадовали извещением, что на ветре открылся берег, и в самом деле увидели оный на ONO; по рассвете начали лавировать, дабы подойти ближе. Господину Лазареву, по просьбе его, чрез телеграф я позволил привести берег в полдень на О для точного определения широты места.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Перед полуднем, когда шлюпы находились от острова в расстоянии двенадцати миль, островитяне удивили нас своею отважностью. С салинга усмотрели лодку, потом показалась другая, третья и наконец всех до шести, идущих к нам. Приближась на небольшое расстояние от шлюпов, остановились и держались против борта; часто принимались кричать, но приставать к шлюпам никак не решались. Наконец одна лодка приближилась к корме шлюпа «Мирный», потом подошла к шлюпу «Восток», и островитяне держались за веревку, опущенную с кормы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все были среднего роста, более худощавы, нежели дородны. Телом и лицом смуглы и сим последним несколько отличаются от европейцев; волосы связаны в пучок на самом теме, бороды небольшие, живот почти у всех подтянут веревкой, свитой из травы, детородная часть закрыта поясом, который составляет всю одежду для прикрытия их наготы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я желал получить хотя один упоминаемый пояс, но островитяне никак не хотели их променивать. Сие служит доказательством, что обнажение части тела, прикрываемого поясом, почитают неблагопристойностью.<br>
<img border=0 src="i_046.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вид корального острова Моллера Посещение острова российскими моряками&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лодки, на которых островитяне встретили нас в дальнем расстоянии от берега, длиною около двадцати футов, ширина их такова, что два человека могли сидеть рядом; сделаны из нескольких искусно вместе скрепленных досок; разрез лодок видом подобен невысокому кувшину; с одной стороны для равновесия отвод; весла почти такие же, как и у всех островитян сего океана. Лодки довольно хорошо ходят и для открытого моря удобнее других мне известных сего рода лодок. На каждой было 3 или 4 проворных островитянина; каждый имел по аркану из сплетенных травяных веревок, пику, небольшую булаву. По всем сим признакам нам казалось, что островитяне выехали в намерении напасть на нас с разных сторон и, ежели возможно, овладеть шлюпами. Может быть, не видав никогда европейских судов, по дальности расстояния заключили, что видят лодки, идущие с одного острова на другой для промысла или неприязненных действий, и что можно ими овладеть. Когда приближились, вероятно, удивились необычайной величине судов, несоразмерных ни их силе, ни военному их искусству, однако же при всем том, держась за веревку у кормы, тянули ее беспрестанно к себе, чтоб отрезать. Они старались коварным образом пикой ранить офицера, который из каюты им изъявлял благоприязненное расположение. Как я, так и господин Лазарев дарили им топоры, выбойки, серебряные и бронзовые медали, но не могли их убедить подойти ближе к шлюпам, а еще того менее взойти на оные; в 4 часа островитяне отправились обратно на берег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр отошел сначала несколько к северу и позволил шлюпам в одно время с островитянами достигнуть берега, поворотя чрез оверштаг на правый галс, я лег вдоль западного берега, местами держал менее мили от оного. Островитяне в виду нашем пристали к берегу, с помощью нескольких на берегу находящихся товарищей вытащили лодки и, подняв на плечи, понесли во внутренность лагуна, потом, не медля, зажгли во многих местах кустарники и лес на берегу против нас и произвели ужасный огонь. Я полагаю, что сия огненная линия означает неприязненность и служит сигналом приближения и нападения неприятелей, как случилось при свидании нашем с жителями острова Моллера.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Средины сего острова широта 15°51&#8242;5&#8243; южная, долгота 140°49&#8242;19&#8243; западная. Положение оного представляет сферический треугольник, острым углом к SSO; одна сторона, к северу обращенная, вдалась внутрь и в сем месте особенно приметны кокосовые рощи, прочие же стороны острова низки. Мы были так близко, что могли хорошо отличить красные кораллы от белых; действием солнечных лучей они превращены в известь. Окружность острова, который я назвал островом графа Аракчеева, [113 - Местное название острова – Ангатау.] около шестнадцати миль. Ртуть в термометре стояла на 20,7°, а в полночь опустилась до 19,7°. В 6 часов вечера, когда шлюп «Восток» прошел вдоль западной стороны острова и находился уже у северо-западной оконечности, затемнело; тогда, взяв у марселей рифы, я лег под малыми парусами к западу, склоняясь несколько к югу, дабы держаться ближе широты 16°, по которой имел намерение идти к западу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чтобы занять островитян и внушить им, какую силу имеет европейский огонь, мы пустили с обоих шлюпов по нескольку ракет; некоторые в воздухе рассыпались разноцветными огнями. Таковые огневоздушные искусственные явления, занимающие еще и поныне просвещенных европейцев, должны были удивить людей, живущих на малом острове посреди океана; они подобное сему видели только в воздушных метеорах, по отдаленности в малом размере, без звука и блестящих огней.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 июля. До половины второго часа пополуночи, при лунном свете, мы имели хода от трех до четырех миль в час; я сделал сигнал привести в бейдевинд на правый галс, дабы остаться в продолжение ночи на месте; ветр дул тихий от NOtN, зыбь от О доходила до нас весьма слабая, что также доказывает близость берега на О от острова графа Аракчеева. В 6 часов утра, с рассветом, спустясь от ветра, мы легли на WSW и прибавили парусов. В 11 часов с салинга увидели берег на NW, я придержался в бейдевинд на WNW, при ветре от N.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По наблюдению в полдень широта места нашего была 15°53&#8242;25&#8243; южная, долгота 141°50&#8242;22&#8243; западная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение всего дня ветр был так тих, что я не положился на верность измеренного нами хода, служащего основанием для определения величины острова; при таком тихом ветре ход судов более подвергается неизвестному влечению морской быстроты; по сей причине я держался в продолжение ночи близ острова; мы видели одного кита, пускающего фонтаны, также несколько летучих рыб. Рыбы сии не больше сельдей, имеют боковые перья необыкновенной величины и довольно широкие. Избегая гоняющихся за ними бонитов, стаями поднимаются из воды в косвенном направлении и потом летят по прямой линии не выше двадцати футов от поверхности моря во время безветрия. Когда боковые перья начинают высыхать, тогда обратно склоняются к воде и погружаются, когда же во время полета ветр случится с боку, тогда уклоняются дугою под ветр и, по мере большей силы оного, кривой путь их приметнее изгибается.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В близости, или в виду сего острова, не было никогда европейских судов, а потому, без сомнения, все внимание островитян обращено на шлюпы «Восток» и «Мирный», как на неприятелей. Когда стемнело, я приказал пустить 12 ракет поодиночке. Огненные сии струи, конечно, вселили необыкновенный страх в людях, которые ничего подобного не видали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 июля. В час пополуночи поворотили обратно к берегу; ветр продолжался самый тихий из NO четверти до 9 часов утра, потом задул несколько свежее от ONO, и я лег на SWtS&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W вдоль южного берега, в расстоянии одной мили; мы пришли на траверз южного мыса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров сей принадлежит также к коральным островам с лагунами в средине. Восточный коральный узкий берег оного около ста сажен в ширину и почти весь голый, только изредка видны поодиночке кустарники; северный, западный и южный берег обросли лесом, между коим было несколько кокосовых деревьев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В лесу местами расстилался по ветру дым, который доказывал, что остров обитаем. Средины его по наблюдениям широта 15°47&#8242;20&#8243; южная, долгота 142°11&#8242; западная; положение его NNO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O и SSW&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W, длина двенадцать миль, ширина три. Сие обретение наше назвал я островом князя Волконского. [114 - Местное название острова Волконского – Такуме.] Вскоре мы усмотрели впереди еще остров, от южной оконечности острова князя Волконского на SW 28°, отделенный проливом шириною в четыре мили. Продолжая идти по тому же направлению, в полдень находились по NO сторону последнего острова, на одну милю от берега. По наблюдению широта места шлюпа «Восток» была 15°57&#8242;52&#8243; южная, долгота 142°12&#8242;11&#8243; западная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня до темноты мы держали в расстоянии от полумили до двух миль вдоль восточного узкого корального берега, на коем росли отдельные кустарники и низменный лес; бурун с ревом разбивался на сей коральный берег. Вся северная и западная сторона, в которой виден лагун, покрыта лесом; местами на NW стороне из-за лесу шел дым, доказательство, что остров обитаем; господин Лазарев сказывал мне, что он видел на берегу людей и лодки. Северная оконечность сего острова в широте 15°55&#8242;45&#8243; южной, долготе 142°15&#8242;19&#8243; западной. Южной оконечности широта 16°13&#8242;35&#8243;, долгота 142°24&#8242;36&#8243;; средины широта 16°5&#8242;35&#8243;, долгота 142°19&#8242;. Направление острова NtO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>Oи StW&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W; длина, по моему мнению, двадцать одна, а господин Лазарев полагает шестнадцать миль, большая ширина семь, окружность сорок четыре мили. Остров сей назвал я островом фельдмаршала князя Барклая де Толли. [115 - Местное название острова Барклая де Толли – Рароя.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Разность в определении длины острова Барклая последовала оттого, что господин Лазарев проходил южную часть в темноте и, приняв колено, где берег переменил направление далее к W, за южный мыс, заключил, что остров пятью милями короче противу величины, определенной на шлюпе «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Кук в первом путешествии кругом света определил величину и положение обретенного им острова Лука (Bow), проходя вдоль берега по южную сторону острова; невзирая на ночное время, продолжал опись по гулу, происходящему от буруна, разбивающегося в берег с шумом; но как курс, которым он шел, отдалял его неприметно от направления берега и расстояние от оного более и более увеличивалось, то, потеряв гул от буруна, заключил преждевременно о величине острова, им обретенного, и определил длину оного тринадцать вместо тридцати пяти миль. Таковые ошибки часто на море случаются.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов вечера сделалось темно, убрали на шлюпе все лишние паруса как для предосторожности на ночь, так и для того, чтоб доставить возможность шлюпу «Мирный» нас догнать. Ход «Востока» был не более полутора узлов, я держал на SSW до полуночи.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 июля. С 6 часов взяли курс по параллели к западу, в широте 16°23&#8242; южной. Весьма редкие на небе облака не препятствовали луне и звездам освещать горизонт во всю ночь. Шлюп «Мирный» нас догнал, и мы с рассветом могли опять идти вперед под всеми парусами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда совершенно рассвело, увидели с салинга на WSW&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W низменный берег, и я направил путь к оному. Вскоре открылся к югу еще другой такой же берег; я предпочел осмотреть наперед сей последний для того, что от оного мы могли идти к первому берегу, по сей причине лег на юг. Прекрасная погода нам благоприятствовала, только ветр был тих, и мы не имели такого хода, какого желали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов прошли в полмиле северо-западный низменный коральный мыс, омываемый шумным буруном; весь остров был пред глазами нашими. Вся северная сторона возвышенная, покрыта мелким лесом, на прочих же частях лес местами; мы рассмотрели только три пня кокосовых деревьев без листьев; может быть, сорваны бурею или спали от старости деревьев. Бурун, с ужасным ревом разбиваясь о коральные возвышенности, перекачивался чрез оные в лагун внутри острова. Положение оного N&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W и S&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O;длина семь, ширина две, окружность семнадцать миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре, к удовольствию моему, я увидел лодку, идущую на гребле к шлюпу «Восток»; чтобы дать ей возможность скорее подойти, лег в дрейф; после сего лодка, на которой было два человека, по приглашению моему, без дальних околичностей, пристала к шлюпу. Мы удивились необыкновенной смелости островитян: один из них прямо взошел на шхафут, предложил нам к мене употребляемые ими для рыбной ловли крючки, сделанные из ракушек и улиток. Потом, вынув из-за пояса небольшой сверток, перепутанный кокосовыми волокнами, содрал с свертка зубами волокны и дал мне несколько мелкого жемчуга. На вопрос мой: «Есть ли еще?» – он отвечал: «Нюй, нюй», т. е. «много, много», указывая рукою на берег. Когда спросил его: «Есть ли женщины?», он тотчас отправил на берег своего товарища, по-видимому работника, на своей лодке, а сам остался на шлюпе. По рассказам его мы поняли, что он начальник с острова Анюи, а на остров, при коем мы находились, приехал для промысла.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Время приспело к обеду, я посадил гостя за стол подле себя; он ел все, но с великою осторожностью, старался в действиях своих подражать нам, но при употреблении вилки встречал немалое затруднение, боясь уколоться. Между тем господин Лазарев с некоторыми из офицеров обоих шлюпов поехал на остров на двух гребных судах, но, приближась к берегу, увидел, что нет возможности пристать по причине подводных кораллов и большого разбивающегося буруна, почему и возвратился на шлюп. При сем случае потеряли дрек, который так зацепился за кораллы, что вынуть было невозможно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После обеда на шханцах мы одели нашего гостя в лейб-гусарский красный мундир. Внутренняя радость видна была на лице его. Потом при троекратном «ура!» я повесил ему на шею серебряную медаль, и в изъявление дружбы мы коснулись носами. Дабы придать более важности и цены медали, каждый из нас подходил рассматривать оную и удивлялся. После сего, вероятно, островитянин побережет медаль, по крайней мере до встречи с первыми европейцами, а тогда он еще более узнает все достоинство подарка нашего, ибо медаль доставит ему скорее новых знакомых, а чрез то и новые подарки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Посланный островитянин свободно пристал к берегу на своей малой лодке, которая плоска, легка и без киля. Вскоре возвратился и привез с собою молодую женщину, вяленых каракатиц, внутренности ракушек, также вяленые и нанизанные на волокна из коры древесной. Вероятно, сии привезенные с берега съестные припасы составляют цель их промысла и странствия по необитаемым островам. Женщину пригласили мы в кают-компанию; я подарил ей зеркальце, сережки, перстень и кусок красного сукна, которым она окутала нижнюю часть тела до колен; свою же рогожу из травы, искусно сплетенную, оставила нам, и она теперь хранится в числе редкостей в Музеуме государственного Адмиралтейского департамента. Островитянка с особенною стыдливостью при переодевании своего платья старалась сколь возможно скрыть части тела, которые благопристойность открывать воспрещает.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гости наши были среднего роста, волосы имели кудрявые; у начальника на ляжках и бедрах черно-синеватого цвета испестрения, подобно как на лицах жителей островов Маркизы Мендозы и Новой Зеландии. Нагота его была закрыта узким поясом, по обыкновению всех островитян Южного океана. Женщина невысокого роста, все части тела ее были полные, волосы черные, кудрявые; приятное смуглое лицо украшалось черными пылающими глазами.<br>
<img border=0 src="i_047.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Жители корального острова Нигиру&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Михайлов изобразил с точностью посетителей наших, начальника стоящего, женщину и мужчину сидящих; рисунок его изображает также коральный берег и растущий на оном лес.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень по наблюдению определили широту острова Нигира (наши гости так называли сей остров) 16°42&#8242;40&#8243; южную, долготу 142°44&#8242;50&#8243; западную.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;У островитян была в лагуне большая лодка, на каковых они ездят к другим островам; лодка стояла от нас за лесом, мы не могли хорошо рассмотреть; вероятно, посетившие нас островитяне имели еще товарищей; но они не показывались. В 4 часа я подвез гостей несколько ближе к берегу; распростясь с нами, они нагрузили малую лодку приобретенными от нас сокровищами и возвратились на берег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Окончив обозрение острова Нигира, я лег на NW, к острову, который при рассвете мы увидели с салинга к WSW. Ветр дул тихий из SO четверти. Для безопасности в ночное время мы держались на одном месте, лавируя короткими галсами, а с утра прибавили парусов, но вскоре заштилело. Берег к северу был виден с салинга. В 9 часов утра, хотя мы пользовались благополучными переменными тихими ветрами, но шли весьма медленно и не прежде 10 часов утра увидели с баку низменный берег. Тогда взяли курс на NW 50°, вдоль южной части острова; курс сей приближил нас к юго-западной части.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В поддень широта места шлюпа «Восток» по наблюдению была 16°28&#8242;38&#8243; южная, долгота 143°7&#8242;26&#8243; западная. В сие время остров простирался от NO 68° до NW 29°40&#8242;; ближайший коральный мыс находился от нас в трех милях. По всему южному берегу видна была шероховатая гряда сребристой пены, происходящей от буруна, который с ревом разбивался о коральную стену, подобную мулле [молу]. Северную сторону можно было усмотреть чрез лагун, она казалась лесистою; напротив, на южной, только местами низменный лес и кустарник, и местами бурун перебегает чрез коральную муллу. В лагуне мы видели две лодки, идущие под парусами, и за дальностью, кроме треугольного паруса углом вниз, ничего не рассмотрели. Мне кажется, что островитяне приезжают для промысла с прочих островов, и что сей остров необитаем, ибо нигде не видно признаков населения; нет и кокосовых деревьев, доставляющих прохлаждение и пишу островитянам.<br>
<img border=0 src="i_048.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта островов Нигиру и Ермолова&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Широта острова 16°21&#8242;45&#8243; южная, долгота 143°5&#8242;36&#8243; западная; направление WNW и OSO, длина пятнадцать с половиной, ширина пять с половиной, в окружности тридцать четыре мили. Я назвал сие наше обретение островом генерал-лейтенанта Ермолова [Танга].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От полудня до 5 часов ветр дул тихий из SW четверти и после краткого безветрия опять перешел в SO четверть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До 5 часов я продолжал курс в параллель острова и прошел западный лесной край оного в расстоянии трех с половиной миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С салинга усмотрели к SW лесистый берег, о чем господин Лазарев уведомил меня чрез телеграф. Окончив опись острова Ермолова, я привел на ночь в бейдевинд на левый галс, для того чтобы в продолжение ночи приближиться к теперь упомянутому лесистому берегу. Ввечеру усмотрели на оном разведенный огонь, а в начале десятого часа с боку увидели бурун прямо пред носом. Я приказал поворотить на правый галс и убавить парусов, чтоб дождаться рассвета.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 июля. В полночь теплоты на открытом воздухе было 19,2°, а в палубе, где спали служители, 22°; для русских, которые родились и взросли в климате умеренном, таковой жар кажется должен быть тягостен, однако ж не производил никакого действия над здоровьем служителей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине четвертого часа утра я поворотил опять к берегу, а когда рассвело, восточный лесистый мыс находился от нас на ветре в восьми милях. Я желал приближиться, но по причине переменного ветра не мог сего исполнить и потому прошел в расстоянии на полторы мили вдоль коральной муллы, покрытой кустарником. К востоку виден был узкий вход в лагун. Ветр несколько засвежел, мы шли вдоль лесистого берега, имеющего направление к западу. Вскоре увидели лодку, на которой два человека отвалили от берега. Я привел в бейдевинд, положил грот-марсель на стеньгу, но островитяне не решились приближиться к шлюпу, а потому, не теряя времени, я наполнил паруса и продолжал курс вдоль узкого берега, поросшего лесом и кустарником. Берег сей составляет северную сторону корального острова и отделен от южного пространным лагуном; на южный берег разбивался бурун. С утра погода переменилась, находили тучи с дождем, иногда пасмурность так сгущалась, что скрывала берег, от которого мы были в расстоянии одной мили. К полудню погода сделалась лучше.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень шлюп «Восток» по наблюдениям находился в широте 16°25&#8242;38&#8243; южной, долготе 143°55&#8242;57&#8243; западной; тогда западный мыс острова был от нас на SSW, в трех милях. На северо-западной стороне мы увидели узкий вход в лагун внутри острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Северо-восточная сторона в широте 16°36&#8242;40&#8243;, долготе 143°24&#8242;32&#8243;; западная оконечность в широте 16°27&#8242;35&#8243;, долготе 143°56&#8242;. Направление острова WNW&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W и OSO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O, длина тридцать две, широта семь, окружность семьдесят одна миля. Мы прошли мимо самой большей и лучшей части острова, но видели только двух человек, не приметили нигде разведенного огня, также ни одного кокосового дерева, служащего для продовольствия островитян, и потому мы заключили, что сей остров, который я назвал островом князя Голенищева-Кутузова-Смоленского, [116 - Местное название острова – Макемо.] необитаем, а два человека были, вероятно, для промысла. Мы не успели еще отдалиться от острова, как с салинга вновь увидели два другие, первый на SWtS, другой на WtS.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В три четверти третьего часа, когда шлюп был в широте 16°32&#8242;35&#8243; южной, долготе 144°4&#8242;25&#8243; западной, мы видели лесистый северный берег острова, находящегося от шлюпа к югу в глазомерном расстоянии на десять миль. По причине противного ветра нам не удалось приближиться к острову, а потому и не могли определить истинной оного величины; северный лесистый берег в широте 16°43&#8242;, долготе 144°11&#8242;. Длина той части, которую мы видели, простирается на одиннадцать миль. Сей остров я назвал островом генерала Раевского. [117 - Местное название острова – Тепото; наименование Раевского теперь присвоено всей группе из трех островов, из которых самый южный был открыт Беллинсгаузеном (Е. Ш.).]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Кук во второе свое путешествие кругом света, на пути из Новой Зеландии к острову Отаити, 1773 года августа 13-го, видел низменный коральный остров с лагуном и назвал оный Адвентюром. Сей остров, из всех известных поныне европейцам, ближайший к острову Раевского. Капитан Кук [118 - Сook. Second Voyage, vol. 1, p. 142.] не упоминает о величине и направлении острова Адвентюра. Ежели оный из числа больших островов сего архипелага, то легко может статься, что северный берег острова Раевского один и тот же с Адвентюром и что оба составляют один большой остров. Ежели же остров Адвентюр по пространству своему принадлежит к средним или малым островам, то остров Раевского – новое обретение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр способствовал нам к обозрению острова, который видели мы к западу. Я взял курс в параллель берега по восточную сторону, а потом обошел и по северную. Обе стороны покрыты небольшим лесом. С восточной два узких входа в лагун внутри острова, коего широта 16°28&#8242;35&#8243; южная, долгота 144°17&#8242;33&#8243; западная, направление NWtW и SOtO, длина двенадцать с половиной, ширина шесть с половиной, окружность около тридцати миль. Жителей не заметили. Сей остров назвал я островом генерала графа Остен-Сакена; [119 - Местное название острова – Танганеа.] спешил до темноты окончить обозрение и по сей причине ушел далеко вперед от шлюпа «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При окончании обозрения острова графа Остен-Сакена затемнело. Отойдя несколько от берега, для ночи мы взяли у марселей по рифу и убавили парусов. Между тем шлюп «Мирный» нас догнал, и господин Лазарев прислал на ялике несколько свежей рыбы, которую он получил в подарок от приезжавших к нему на малой лодке двух островитян с острова Голенищева-Кутузова. Господин Лазарев мне сказывал, что у сих двух островитян ляжки были также исколоты и натерты черно-синею краскою, как у Эри-Татано, посетившего нас с острова Нигиру, и что сии люди уже, вероятно, видели европейцев, ибо просили бритв, указывая на бороду, и без боязни весьма охотно ели, что им подавали. Их одарили медалями и разными европейскими изделиями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение дня мы видели кита и множество летучей рыбы. Ночь была лунная, светлая, облака изредка пробегали; мы лавировали короткими галсами, держась на одном месте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 июля. С рассветом опять увидели к SW низменный берег. Отдав рифы у марселей, прибавили парусов и продолжали курс на StW до 9 часов утра; тогда подошли на одну милю от острова и легли на W, подле узкого лесистого берега, в расстоянии местами менее полумили. В 10 часов прошли западную оконечность острова; от сей оконечности берег имеет направление к югу под прямым углом. Широта сего острова, который я назвал островом адмирала Чичагова, [120 - Местное название острова – Фаите.] 16°50&#8242;05&#8243; южная, долгота 144°52&#8242;43&#8243; западная, направление OtN и WtS, ширина одиннадцать, длина тридцать пять миль. В средине острова пространный лагун.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По окончании обозрения сего острова мы шли далее на запад к другому, который был виден с салинга, когда мы находились при острове Чичагова. В 10 часов 45 минут, приближаясь к новому берегу, держали на NW 28° и, прошед северо-восточный мыс в расстоянии &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> мили, шли вдоль узкого корального берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень широта места шлюпа «Восток» по наблюдениям оказалась 16°41&#8242;57&#8243; южная, долгота 145°9&#8242;53&#8243; западная; тогда северный берег острова был южнее шлюпа на 1&#8242;10&#8243;; мы шли на WtN в параллель берега. В половине второго часа западный мыс уже был у нас на траверзе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров сей подобен близлежащим островам и состоит также из хорального берега. Северная сторона поросла лесом, прочие же стороны образуют как будто муллу, о которую бурун с шумом разбивался; на восточной небольшой вход в пространный лагун, в средине острова. На северном берегу, в двух милях от западного мыса, было несколько кокосовых деревьев. В сем месте мы увидели двух человек, которые, вероятно так же, как и на островах Нигире и Кутузова, приехали для промысла. Широта сего острова, который я назвал островом графа Милорадовича, [121 - Местное название острова – Факарава.] южная 16°47&#8242;20&#8243;, долгота западная 145°12&#8242;43&#8243;, направление WNW&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W и OSO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O, длина пятнадцать, ширина пять с половиной, окружность тридцать девять миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проходя западный мыс острова Милорадовича, мы увидели на NW берег, к которому я немедля направил путь. В начале третьего часа, находясь от южного мыса сего берега в трех милях, я шел разными курсами, ведущими мимо юго-восточной оконечности в полумили. Оба мыса обросли лесом и соединены низменным коральным берегом, о который с большим ревом разбивался бурун в виде сребристой пены. Обогнув южный мыс, мы шли в параллель извилистому узкому коральному берегу, который местами оброс лесом и редким кустарником; видны были места, на коих, кроме бесплодного коралла, в известь превратившегося, мы ничего не приметили. В половине шестого часа вечера, перед темнотою, находясь у мыса почти на средине острова, увидели на берегу до сорока человек, стоящих на голом перешейке. Некоторые имели ткани или рогожи, чрез плечо накинутые, махали нам рогожею или тканью, навязанною на длинном шесте, и разными другими вещами. Подле островитян на сем узком коральном перешейке были вытащены две большие лодки, одна о двух мачтах. Я крайне сожалел, что позднее время дня, крепкий ветр и большое волнение, разбивавшееся о коральный берег, препятствовали послать на остров; оба шлюпа находились тогда на одну милю от оного. Ветр дул свежий, порывами от OtS, прямо на берег. Надлежало отдалиться и быть вне опасности в ночное время, и для того, когда начало смеркаться, мы несли большие паруса не по силе ветра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 июля. Ночь была так темна, что скорее можно было набежать на берег, нежели успеть отворотить от оного; небо покрылось густыми черными облаками, ветр дул крепкий с порывами и дождем. Мы держались в продолжение ночи на одном месте, неся небольшие паруса, не отдаляясь от берега более пятнадцати миль, т. е. на то расстояние, где накануне ввечеру при захождении солнца берега с салинга не было видно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С рассветом опять поворотили к острову при свежем ветре, который препятствовал шлюпам достигнуть того самого места, где в последний вечер видели людей на берегу. В половине восьмого часа утра, подошед ниже среднего мыса на три мили, спустились на NtW&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W в параллель берега узкого, обросшего лесом и кустарником, местами же совершенно голого; в двух милях от северного мыса мы видели несколько кокосовых деревьев. Обогнув сей мыс в половине десятого часа, легли на WSW и, прошед от северного мыса пять миль, находились против узкого входа в лагун. Вода при сем входе довольно струилась, вероятно от силы и направления прилива и отлива. Расстояние между северным и северо-западным мысом одиннадцать миль; берег местами покрыт мелким лесом и кустарником, а большая часть коральная и голая. Западный берег, кроме лесистых мысов, состоит из корального рифа; мы за дальностью не могли с точностью рассмотреть, но видели, что сребристая и возвышенная гряда буруна простирается по всей западной стороне острова, который я назвал островом графа Витгенштейна. [122 - Местное название острова – Тоау.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Северный мыс в широте 16°4&#8242;50&#8243; южной, долготе 145°33&#8242;55&#8243; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Северо-восточный мыс в широте 16°9&#8242;20&#8243;, долготе 145°44&#8242;31&#8243;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Юго-восточный мыс в широте 16°29&#8242;45&#8243;, долготе 145°18&#8243;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Южный мыс в широте 16°33&#8242;30&#8243;, долготе 145°23&#8242;18&#8243;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Средина в широте 16°20&#8242;40&#8243;, долготе 145°33&#8242;.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя на сем острове, как выше упомянуто, мы и видели людей, но мне кажется, что они были только для промысла и расположились подле вытащенных лодок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда шлюп «Восток» находился от северного мыса острова графа Витгенштейна в расстоянии одной мили, тогда увидели с салинга к WNW берег, отделяющийся от сего острова проливом шириною в девять миль. В начале одиннадцатого часа, окончив обозрение острова графа Витгенштейна, я направил курс к южной оконечности вновь усмотренного берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы были в широте 16°4&#8242;28&#8243; южной, долготе 145°49&#8242;4&#8243; западной. Лесистый южный мыс находился пред нами на NW 58°, в расстоянии около трех миль, а юго-восточный, лесистый же мыс на NO, в четырех милях. Берег между сими мысами большею частью коральный, без леса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня мы шли по направлению восточной оконечности, потом по северную сторону узкого корального, местами лесистого берега; лагун внутри острова усеян небольшими лесистыми же островками и высунувшимися из воды кораллами. В три четверти пятого часа мы обогнули северный песчаный мыс, за которым увидели узкий вход в лагун. На западном мысе большие каменья, издали, они казались домиками. Южный берег большею частью коральный, лес растет изредка; хотя мы местами приближались к острову на полмили, однако ж не видали никаких признаков, что остров обитаем. Положение оного следующее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Восточная оконечность в широте 16°00&#8242;40&#8243; южной, долготе 145°47&#8242;20&#8243; западной. Западная оконечность в широте 15°53&#8242;35&#8243;, долготе 146°6&#8242;16&#8243;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Средина в широте 15°55&#8242;40&#8243;, долготе 145°56&#8242;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Длина острова девятнадцать по направлению OSO и WNW, ширина шесть, окружность сорок шесть миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я признаю сей остров за тот самый, который обретен капитаном Куком на пути его от островов маркизы Мендозы к островам Общества 1777 года, апреля 19-го, и назван, с тремя другими, островами Пализера. Я их буду отличать номерами, так как они обретены один после другого. Когда капитан Кук прошел остров первый Пализер и находился у южной оконечности оного (в широте 15°31&#8242; южной, долготе 146°23&#8242; западной), тогда видел с высоты мачты к SO берег, [123 - Сook. Second Voyage, vol. 1, p. 315.] и, ежели бы луч зрения можно было продлить на двадцать четыре мили по сему направлению, конечно, капитан Кук увидел бы остров, ныне нами обозренный. Находясь сего дня у северной оного оконечности, мы с салинга усмотрели на NWtW тот берег, подле которого был капитан Кук, именно первый остров Пализер, а тот берег, у коего мы были, второй Пализер; на аросмитовой карте сей остров назван островом Елисаветы, положен в той же широте, только на 12&#8242; восточнее; нет сомнения, что остров второй Пализер тот же самый, что Аросмит назвал островом Елисаветы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Находясь от западной оконечности острова второго Пализера на одну милю к западу, с салинга увидели мы к западу берег; в сие время уже смерклось, а потому для безопасности на ночь я придержался бейдевинд под малыми парусами на StW, при свежем пассатном ветре. Небо, покрытое облаками, изредка было освещаемо лунным светом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 июля. После полуночи облака разошлись, луна светила и ветр был умереннее. В начале второго часа ночи бдительностью вахтенного лейтенанта г-на Торсона в ночную трубу усмотрен бурун прямо перед носом шлюпа; мы тотчас поворотили, а с рассветом опять пошли к берегу. На пути поймали два шарка [две акулы], из которых сварили для служителей на завтрак уху; а для лучшего вкуса приправили красным перцем, или каяном. Я был очень доволен, что матрозы не имели предрассудков и ели всегда все, что для них приуготовляли, в полной доверенности, что им не дадут ничего вредного.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда довольно рассвело, мы увидели пред собой небольшой остров, выше всех прочих до сего времени нами усмотренных коральных островов, коих не мало осталось позади нас.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине девятого часа утра подошли к восточному краю острова менее нежели на полмили, и легли вдоль берега к западу по северную сторону; в половине девятого часа находились против северо-западного крутого мыса, состоящего из слоистого плитняка. За сим мысом море было совершенно тихо и у берега весьма малый бурун, так что гребные суда свободно могли пристать к кораллам, составляющим взморье острова. Я сим воспользовался, придержался к берегу на расстоянии менее полумили, спустил ялик и отправил на остров господ Торсона и Михайлова, с ними позволено было ехать господам Симонову, Лескову и Берху.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При всяком таковом удобном случае я вспоминал и жалел, что господа натуралисты Куне и Мертенс, дав слово с нами отправиться, переменили свое намерение тогда, когда уже было поздно найти других. Они отказались для того, что будто бы им дано мало времени на приуготовление к путешествию; может быть, они и правы, но я как военный думаю, что ученому довольно привезти с собою одну свою ученую голову, книг же в Копенгагене у книгопродавцев во всех родах множество, ежели бы некоторых и недостало, в таком случае все книжные лавки в Лондоне были к их услугам, они бы ни в чем недостатка не встретили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господа Торсон, Михайлов и прочие, побыв недолго на берегу, возвратились на шлюп. Они нарубили разных сучьев от растущих деревьев, которые все мягкой породы, наломали кораллов, набрали раковин и улиток, застрелили малого рода попугая величиною с воробья, у которого перья прекрасного синего цвета, лапы и нос красные, совершенно подобные сафьяну; застрелили также малую горлицу серо-зеленого цвета, набрали несколько грецкой губки, обложенной мелкими кораллами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Торсон по возвращении объявил, что приметил следы людей и даже места, где разводили огонь, но жителей не видал. Видели разных малых береговых птиц, малых ящериц, небольших черепах, которые уползали в воду и прятались в кораллы. В лагуне была вытащенная на берег старая лодка; вероятно, на сей остров, подобно как и на многие другие, жители больших островов приезжают для промысла.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все мои сопутники были довольны, когда увидели остров, который выше прочих коральных островов; полагали, что мы уже вышли из архипелага, коим плавание несколько затруднительно, как утверждают и прежние мореплаватели: Рогевейн, Шутен и Лемер, командор Бирон, Валлис, Бугенвиль и Кук. Хотя остров более прочих оброс высокими деревьями, однако с салинга чрез лес виден был лагун; на берегу нашли глинистые каменья.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень шлюп «Восток», по наблюдению, был в широте 16°10&#8242;4&#8243; южной, долготе 146°19&#8242;46&#8243; западной, от западного мыса прямо на N, в расстоянии на одну милю. Средина острова в широте 16°11&#8242;18&#8243;, долготе 146°15&#8242;50&#8243;; диаметр средины пять с половиной миль. Я назвал сие обретение наше островом вице-адмирала Грейга, под начальством которого служил на Черном море.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоро после полудня, кончив опись острова Грейга, я пошел на NtW прямо к восточному мысу того острова, который мы ввечеру накануне с салинга усмотрели на запад. Ветр дул свежий от востока, волнения не было, и мы имели хороший ход. Берег показался с салинга в расстоянии восемнадцати миль, прямо по водорезу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа 17 минут пополудни мы подошли к восточному, лесом поросшему мысу сего корального острова; берег имел направление в NW четверть и, склоняясь дугою к W, терялся из вида. Южный берег, вдоль коего мы шли на SWtW, состоял из корального рифа. Некоторые кораллы возвышались из воды до шестнадцати футов и были подобны безлиственным старым дубам темного цвета; мы держались на расстоянии полумили и более, в параллель сего страшного для мореплавателей рифа, о который величайший бурун с ревом разбивался. Отойдя от восточного мыса вдоль рифа восемь миль, опять увидели несколько лесистого берега. По белесоватому цвету воды в лагуне я заключаю, что оный не глубок, и в разных местах видны вершины кораллов; у NO стороны в лагуне вода синеватого цвета, следовательно, глубина немалая. Вскоре по наступившей темноте я привел шлюп к ветру на юг и короткими галсами во всю ночь под малыми парусами держался на одном месте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев шел за нами в кильватере; на шлюпе «Восток» несли мало парусов, чтоб не уйти из вида от «Мирного» и не разлучиться при ненастных погодах. Теплота на шканцах в полночь была до 20°, в палубе, где спали служители, до 21,5°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 июля. Ночью ветр дул свежий пассатный от О. В половине шестого часа утра я лег на NNW, но когда увидели с салинга, а потом с марса на коральном рифе бурун, тогда склонил курс к западу, дабы подойти около полудня к западной оконечности острова и определить положение оного.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов приближились к острову, увидели перед собой лесистый мыс. Южная сторона большею частью состоит из корального рифа, северного же берега по дальности и наступившей темноте мы не видали. Капитан Кук проходил от восточной оконечности вдоль сего берега и говорит, что остров совершенно таков же, как и прочие низкие острова, только меньше совокупного берега, состоит как будто из нескольких небольших островов; идучи вдоль берега около полумили, видел пиками вооруженных островитян, их шалаши, лодки и строения, в которых они вялят рыбу; приближась к западной оконечности, увидели берег на NNO в шести милях. [124 - Сook. Second Voyage, vol. 1, p. 315.] Мы также рассмотрели на западном берегу у леса несколько шалашей, около которых стояли островитяне и бегали собаки. Два островитянина сели в лодку и пригребли к шлюпу. Мы легли в дрейф, чтоб дать им возможность пристать. Они по первому приглашению взошли на шлюп; сначала были несколько робки, но когда я повесил им на шею медали, дал каждому пояс из выбойки, нож и другие вещи, они скоро ободрились и были так свободны, как будто бы уже давно с нами знакомы. Один из них, подобно вышеупомянутому Эри на острове Нигире, вынул из-за пояса сверток с несколькими мелкими жемчужинами, отдал мне и, указывая рукою на берег, говорил: «Нюй! Нюй!» (много, много); я ему дал зеркало. Оба островитянина телом и лицом смуглы, вероятно от того, что подвержены на рыбных промыслах беспрерывному солнечному зною; чертами лица от европейцев не отличаются, волосы имеют кудрявые. Господин Михайлов весьма сходно нарисовал их портреты, они сами находили сие сходство и радовались, как дети.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После полуденного наблюдения мы определили:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;восточной оконечности острова широту 15°50&#8242;20&#8243; южную,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;долготу 146°25&#8242;55&#8243; западную;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;западной оконечности широту 15°41&#8242;20&#8243;, долготу 146°48&#8242;30&#8243;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Кук определил восточного угла широту 15°47&#8242;, долготу 146°30&#8242;.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Протяжение острова определили:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;на шлюпе «Восток» – двадцать три с половиной мили, WNW и OSO;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;на шлюпе «Мирный» – двадцать шесть с четвертью мили, WNW и OSO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Кук – двадцать одна миля, WNW и OSO.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;По таковому сходству в определении места, величины и положения острова не остается никакого сомнения, что сей остров третий из числа названных островами Пализера. [125 - Местное название острова – Каукара.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вся сия гряда коральных островов, начиная от острова графа Аракчеева до острова Крузенштерна, описана и приведена в известность российскими мореплавателями; хотя в числе сих островов находятся четыре острова Пализера и хотя они обретены капитаном Куком, но как после описаны лейтенантом Коцебу и нами и определено их настоящее протяжение и вид, то я почитаю приличным всю гряду назвать островами Россиян.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рассматривая поверхность обитаемого нами земного шара, мы видим повсюду, что она на твердой земле волнам подобна, прерываема высокими хребтами гор, глубокими оврагами, крутизнами, ложбинами и равнинами. Морское дно в таком же положении; сему служит доказательством: глубина океана, местами неизмеримая, острова, которые составляют вершины высоких гор, от самого дна идущих, нередко гряды таковых островов показывают нам направление подводного хребта гор, сокрытого от глаз наших в непроницаемой глубине; наконец, подводные мели и каменные скалы, скрывающиеся под водою или с оною наравне находящиеся, также хребты подводные, подобные надводным вершинам гор. Коральные острова и мели – также хребты гор, имеющие направление параллельно горам Кордильерским на Панамском перешейке, и главным из моря подымающимся хребтам, которых вершины образуют острова Общества, Сандвические и даже малые острова Питкаирн, Опаро и другие, имеют одно и то же направление. Коральные острова и мели тихо воздвигнуты малыми черепокожными в течение многих веков. Положение сих островов ясно доказывает направление и изгибы подводных хребтов, которые им служат основанием. Из числа островов коральных, мною обретенных, остров Грейга представляет часть вершины хребта, несколько вышедшего из моря и состоящего из слоистого камня, прочие же части коральные. Изображение сих коральных островов на карте в приложенном атласе ясно доказывает мое мнение; я уверен, что когда все коральные острова на картах будут положены верно, тогда пересчитают, на скольких значущих подводных хребтах они основаны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Форстер, бывший с капитаном Куком, говорит: «Небесполезно бы исследовать, отчего на ветре у островов Общества низкие острова составляют обширный и многочисленный архипелаг, а под ветром их так мало?» Причиною сему я, полагаю, соразмерное углубление верхних частей подводных гор по восточную сторону островов Общества, что способствует существованию морских животных, производящих коралл.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Самую большую возвышенность гор около сих мест составляют остров Отаити и прочие острова Общества. К западу от оных вдруг весьма великое углубление под горизонт моря, так что глубина сия или препятствует жизни упомянутых животных, или они еще не достигли до поверхности моря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Коральные острова, воздвигнутые малыми черепокожными животными, представляют нам огромнейшие на земном шаре здания, ум человеческий изумляющие. Совершение оных ускоряется наносимым разным сором, склизкими и другими червями, которые, наполняя промежутки, пристают к наружным краям кораллов и составляют начальный оплот. Когда края сии приближаются к поверхности моря, бурун, на оные разбивающийся, превращает некоторые в коральный песок и тем споспешествует засыпать пустоты между кораллами. Ныне сии края довольно возвысились сверх воды и образовали острова, коих берега различной высоты. Почти в каждом острове – вход в лагун, и по большей части мы видели оный под ветром пассата.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Морская трава, сор, волнами моря выброшенные, птичий кал и мертвые птицы, все сие согнивая, положило начало земле, удобной для произрастений, а приносимые волнами семена, смытые дождями с высоких островов, были началом тех произрастений, в тени коих ныне от солнечного зноя жители сих невысоких островов укрываются.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Самые полезнейшие растения для островитян кокосовые деревья, которые, утоляя жажду прохладительным, так называемым молоком, [126 - В тех местах, где водятся кокосовые деревья, в орехе находят чистую воду, несколько сладковатую, которая, как говорят, играет при наливании в стакан. Когда же морем орехи перевозят в дальнее расстояние, вода сия приобретает вид сыворотки, которую в России называют кокосовым молоком.] в тени их под широкими длинными листьями дают убежище от жара.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сверх того, из кокосов употребляют в пишу белую внутренность их тела, толщиною в четверть дюйма, приставшую к скорлупе, которая служит вместо посуды; листьями покрывают сараи и шалаши, из коры вьют веревки, коими скрепляют лодки, и делают арканы, чтобы ловить людей. Самое кокосовое дерево, по мягкости своей, кажется, никуда не годится, кроме для сожжения. Примечания достойно, что на тех островах, где мы видели много кокосовых деревьев, видели также жителей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Другого рода деревья, растущие в множестве на сих коральных островах, жители называют фаро; они ноздреваты, не так высоки, как кокосовые, имеют листья большие, продолговатые, с острыми колюшками, исходящие во все стороны из концов сучьев; островитяне покрывают ими крыши своих жилищ; в средине между листьями плод величиною с человеческую голову, созрелый цветом желтоват и имеет наружный вид ананаса. Островитяне, разнимая сей плод, сосут его внутренние части.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы видели еще другие деревья с плодами, нам неизвестные; множество кустарников, с которых падающий лист утучняет и возвышает острова. Двойные лодки, вытащенные на берега и стоящие в лагунах, доказывают, что на сих островах можно найти деревья достаточной толщины для построения таковых лодок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В коральном архипелаге глазам европейцев представляются острова с их произрастениями в приятном и вместе странном виде. У воды некоторые кораллы красного цвета; несколько выше бледнее, а потом коральный песок; куски кораллов и пустые раковины, превращенные солнечным зноем в известь, совершенно белые; далее зеленеющаяся трава, потом кустарники и необыкновенные живописные деревья жаркого климата.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сей части Великого океана долгота мыса Венеры определена с большею точностию астрономами Грином и Байлеем, сопутствовавшими капитану Куку в первом и втором его путешествиях кругом света, а потому я избрал остров Отаити пристанищем, предпочтительнее прочим островам Общества, дабы поверить хронометры по долготе мыса Венеры и точнее определить долготы, выведенные из последних наблюдений, и долготы обретенных нами коральных островов и положение их относительно к островам Общества. Я назначил остановиться при острове Отаити и для того, чтобы налить бочки пресною водою и освежить людей чистым береговым воздухом, свежими съестными припасами и фруктами, коих на острове Отаити такое изобилие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавание я расположил так, чтобы на пути принести возможную пользу географии. 19-го мы шли от полудня до вечера на запад, при тихом пассатном ветре от OtS и при облачном небе; зыбь была небольшая от SW; остров Пализер последний скрылся позади нас в расстоянии восемнадцати миль на восток. В сие время склонение компаса найдено 6°48&#8242; восточное. В 6 часов вечера мы были от острова Пализера к западу на двадцать шесть миль, а пред сумерками зрение наше могло простираться вперед еще на пятнадцать миль, но мы острова не видали; к ночи, убавя парусов, переменили курс к югу, имея весьма малый ход.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение ночи редкие на небе облака не препятствовали свету луны и звезд. Теплоты на открытом воздухе было 19,8°; в палубе, где спали служители, 20,9°. В половине седьмого часа, когда совершенно рассвело, с салинга и на горизонте признаков берега не заметили. Мы находились тогда на параллели острова Матеа, который на карте Аросмита в широте 15°53&#8242; южной, долготе 147°28&#8242; западной. Я лег на запад под всеми парусами, дабы на пути проверить географическое положение острова Матеа [Макатеа]; не видя оного при рассвете, надеялся найти далее к западу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру господин Лазарев чрез телеграф уведомил нас, что, по его мнению, берег, бывший в виду вчера и третьего дня, тот самый, который видел г-н лейтенант Коцебу; [127 - Господин Коцебу, находясь по южную сторону острова, названного Рюриком, видел с салинга к SSW берег. См. «Путешествие лейтенанта Коцебу кругом света», ч. 1.] заключение сие весьма основательно, и я с оным согласен; капитан Кук обошел сей остров по северную сторону. [128 - Третий из Пализеровых островов, обретенный и так названный капитаном Куком.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы имели довольно хороший ход, но прежде половины десятого часа утра не видали острова Матеа, который был от нас на W в расстоянии двадцати миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень шлюп «Восток» находился в широте 15°53&#8242;28&#8243; южной, долготе 148°2&#8242;24&#8243; западной. Средина острова была от нас на NW 82° в расстоянии десяти с половиной миль. Берег имел тогда вид клина; на север отрубом, а на юг склонялся к поверхности воды; на средине было небольшое возвышение. В час пополудни, приближась к восточному краю острова, мы пошли по северную сторону оного, в расстоянии местами на одну милю. Вся сия сторона состоит из крутой скалы, на вершине коей кокосовая роща и другие деревья. Находясь против северо-восточного угла острова, мы увидели на берегу четырех человек. Трое махали нам ветвями, а один куском рогожи, навязанной на шесте. Погода благоприятствовала, за островом не было ни волнения, ни буруна, а потому я придержался к мысу, подняв кормовые флаги, лег в дрейф и на спущенном ялике отправил на берег лейтенанта Игнатьева, господина Михайлова, клерка Резанова и гардемарина Адамса. Господин Лазарев также отправил ялик.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Погода была теплее обыкновенной, ртуть в термометре поднялась и стояла на 21° до ночи, тогда спустилась на 1°. К общей нашей радости, мы опять увидели после восьминедельной болезни вставшего с постели и, можно сказать, вырвавшегося из челюстей смерти сотрудника нашего капитан-лейтенанта Завадовского, в выздоровлении коего сомневались, ибо лекарства от частых перемен климата потеряли свою силу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 3 часа посланные на берег возвратились на шлюпы с неожиданным приобретением: привезли с собою двух мальчиков. Одному было около 17, а другому около 9 лет, еще двое отвезены на шлюп «Мирный». Господин Игнатьев сказал мне, что, кроме сих четырех мальчиков, никого не видал и что свежей воды на берегу много. Плоды хлебного дерева и кокосовые орехи, которые были у мальчиков, доказывают, что на сем острове достаточно пропитания для небольшого числа людей. Имущество привезенных к нам состояло в уде, сделанной из камня породы аспида, нескольких чашках из кокосовых орехов, которые им служили вместо посуды. Нет никакого сомнения, что сии островитяне, подобно шотландцу Александру Зелкирку коего похождение послужило поводом к сочинению известного романа «Робинзон Крузо», вымышляя разные средства, дабы отыскивать жизненные потребности, счастливо оные находили и не претерпевали большой нужды. Ежели бы провидение с сими четырьмя мальчиками, чудесным образом спасшимися, спасло несколько девочек, история народонаселения острова Матеа началась бы с сего времени. Вероятно, что и население других, ныне многолюдных островов Великого океана, подобное имеет начало.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Западная сторона острова Матеа также лесиста, пристать к оной удобнее, потому что берега не круты. Мы определили широту острова южную 15°52&#8242;35&#8243;, долготу 148°13&#8242;4&#8243; западную, положение NWtW&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W и SOtO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O; длина четыре с половиной, ширина две, окружность двенадцать миль. Широта места, нами определенная, сходна с широтою острова Матеа по аросмитовой карте, а долгота на 51&#8242;40&#8243; западнее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Турнбул в продолжение путешествия своего с 1800 до 1804 г. был у острова Матеа и говорит об оном следующее: «Мы нашли, что сей остров в подданстве короля отаитского Помари и управляем чиновником, от него назначенным».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«На Матее видели двойную лодку с острова Отаити, которая 6 месяцев тому назад пришла для собирания податей. Жители доставили нам множество хлебных плодов и кокосовых орехов, променивая оные на зеркала и гвозди. Свиней мы не видали; большая часть пищи получается от моря. Сии островитяне по наружности и обычаям много походят на отаитян, однако в образованности несколько от них отстали. Прибытие наше вселило в сем народе более любопытства, нежели на коральных островах. На шее имели они вообще повязки из ракушек; у многих на плечи накинута была рогожа, которая закрывала тело до колен. Ткани их в отделке нетаковы, как отаитские. Лодки в построении превосходили отаитские и украшены были резьбою».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жителей на сем острове мы не видали, и я полагаю, что островитяне, которых видел Турнбул, приезжали на время для промысла с коральных островов, к юго-востоку лежащих.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Подняв ялики, мы наполнили паруса и взяли курс на StW&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W при свежем пассатном ветре от SOtO; я шел смело во время ночи, ибо знал, что на пути до острова Отаити не мог найти островов. В полночь ртуть в термометре стояла на воздухе на 20°, а в палубе, где спали служители, поднялась до 22°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 июля. Поутру мы дознались кое-как с большим трудом от старшего из привезенных мальчиков, что они с острова Анны, крепким ветром от оного отбиты и принесены к острову Матеа и что на сей же остров спаслись еще жители с другого острова. Сии островитяне были в беспрерывных между собою сражениях; те, к коим принадлежали мальчики, все побиты и съедены неприятелями, а мальчики спрятались во внутренности острова в кустах; наконец, когда неприятели уехали, одни остались на острове.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я приказал их остричь и вымыть, надеть на них рубахи и сделать им из полосатого тика фуфайки и брюки. Наряд сей весьма занимал их, и они охотно были в платьях; но башмаки по непривычке всегда сбрасывали и ходили босиком.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я неоднократно спрашивал у старшего мальчика, в которой стороне находится остров Анны, он всегда прежде ответа осведомлялся, где Таичь, [129 - Так все они называли Отаити.] и когда я показывал ему, в которой стороне остров Отаити, он указывал рукою на SO четверть, против направления пассатного ветра. Когда я ему говорил, что не так показывает положение своего острова и что оный находится от нас на север, [130 - По аросмитовой карте, остров Анны находился от нас на север.] мальчик с сим не соглашался, а настоятельно утверждал свое мнение и всегда показывал по направлению близко на остров Цепи. [131 - Обретен и назван капитаном Куком в первое его путешествие кругом света.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 9 часов утра с салинга увидели к SW вдали двумя отделениями над горизонтом синеющийся остров Отаити [Таити]. Большой хребет, принадлежащий к Отаити Норе (большей Отаити), был от нас на SW 13°30&#8242;, меньший, принадлежащий к Отаити Тиарабу (малый Отаити), – на SW 2°20&#8242;. Мы продолжали курс StW при тихом пассатном ветре от SOtO. Погода была прекрасная. Все нетерпеливо желали скорее достигнуть острова. Ветр несколько нас порадовал, задул с полудня посвежее, так что к 7 часам вечера мы находились только в четырех милях от северо-восточного края острова. Хотя в сие время затемнело, однако ж разведенные огни по берегу показывали места жилищ островитян, столько похваляемых капитаном Куком и сопутниками его Банксом и Форстером.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ночь была темная; густые черные облака стлались по высоким горам; у взморья на едва видном береге сверкали огни; частые небольшие волны отличались по темному морю огненными грядами, местами на глубине в разных направлениях медленно исчезали слабые огненные струи пробегающих рыб. При таком разительном зрелище мы проводили всю ночь под малыми парусами, лавируя, чтоб не удалиться от берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 июля. С утра шли вдоль берега близ мыса Венеры. Мы все были наверху и любовались прекрасным видом берегов. Высокие горы покрыты лесами, глубокие ущелины, крутые скалы, ровная и широкая зеленеющая низменность у подошвы гор, покрытая кокосовыми, банановыми и хлебного плода деревьями, в тени которых видны были опрятные домики жителей, желтеющееся взморье, катящиеся с гор ручейки, местами суетящиеся островитяне, плывущие на гребле и под парусами лодки с отводами, все сие вливало в сердце каждого из нас приятнейшие чувствования. Такие разнообразные виды благосостояния в лучшем климате побуждают к какой-то особенной доверенности к народу, населяющему сей прелестный край.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прибывший с острова европейский ялик прервал размышления наши. В гребле сидели островитяне; о сидевшем на почетном месте мы заключили, хотя после и узнали нашу ошибку, что должен быть один из миссионеров, которые находятся на Отаити с того времени, как приходил к сему острову капитан Вильсон в 1797 году. Дабы ялику дать возможность пристать к шлюпу, я приказал лечь в дрейф. Человек большого роста, собою плотный, лицом смуглый, у которого волосы напереди выстрижены, а сзади все завитые в один локон, как у женщин, взошел на шлюп. На сем островитянине была коленкоровая рубашка, нижняя часть тела до самых пят завернута также коленкором. Я его пригласил в каюту; он тотчас вошел и сел. Когда я его спросил на английском языке: «Что имеет мне объявить?», тогда вынул из-за пояса письмо, вручил мне и на исковерканном английском языке сказал несколько слов, которых я не понял. Письмо было в следующих словах:<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Sir! Tuesday morning.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;I have sent off a Pilot to conduct you into Matavai bay, and shall be glad to see you safe at anchor.<br>
&nbsp;Yours etc Pomare.<br><br><br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Государь мой! Вторник поутру.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я послал лоцмана провести вас на Матавайский рейд и буду рад вас видеть в безопасности на якоре.<br>
&nbsp;Ваш и проч. Помаре [132 - Перевод Е. Шведе.]<br><br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Худо разумея дурное английское наречие сего отаитянина, я пригласил к себе господина Лазарева, но он также нехорошо понимал его слова, однако же узнал, что гость наш лоцман и что еще другой лоцман на ялике. Я предложил господину Лазареву взять его к себе на шлюп и объявил, что мы остановимся на якоре за мысом в Матавайской гавани.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Снявшись с дрейфа, я направил курс к мысу Венеры, и мы скоро прошли мимо наружного корального рифа, который ограждает мыс от ярости моря, так что за сею стеною островитяне могут смело простирать плавание. Приведя шлюп в бейдевинд, я пошел узким фарватером на рейд, между теперь упомянутым коральным рифом и мелью, которая находится от оного к западу. Глубины на сей мели только две сажени. В 10 часов утра пришед в Матавайский залив, на глубине восьми сажен, имея грунт ил с песком, я положил якорь на самом том месте, где капитан Валлис в 1767 году июня 14-го имел сражение с жителями острова, а потом в 1769 году апреля 13-го капитан Кук и известный покровитель наук сир Джозеф Банкс были так дружелюбно приняты тем же самым народом. Вскоре шлюп «Мирный», обошед вокруг мели, стал на якорь подле шлюпа «Восток».<br>
<br><br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Часть вторая<br></h3><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава пятая<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пребывание на острове Отаити. – Обратное плавание из Отаити к Порт-Жаксону. – Обретение островов: Востока, великого князя Александра Николаевича, Оно, Михайлова, Симонова. – Вторичное прибытие в Порт-Жаксон и пребывание в сем месте. – Замечания о Новой Голландии и Земле Вандимена<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;1820 г. 22 июля. Повсюду островитяне собирались к берегам, садились в лодки, а некоторые уже были на пути к нам. При солнечном сиянии в спокойном море все предметы ясно отражались как в зеркале.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Перо мое слишком слабо, чтобы выразить удовольствие мореплавателя, когда после долговременного похода положит якорь в таком месте, которое с первого взгляда пленяет воображение. Мы были почти окружены берегом. Матавайская зеленеющаяся равнина, к морю кокосовая роща, апельсинные и лимонные деревья, занимающие ближние места к берегу, огромные деревья хлебного плода, превышая кокосовые; с правой стороны высокие горы и ущелины острова Отаити, обросшие лесом; на песчаном взморье небольшие домики – все сие совокупно составляло прекрасный вид.<br>
<img border=0 src="i_049.png">&nbsp;//--&nbsp;Общая карта низменных хоральных островов&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы не успели еще убраться с парусами, отаитяне на одиноких и двойных лодках, нагруженных плодами, уже со всех сторон окружали оба шлюпа. Друг пред другом старались променять апельсины, лимоны, кокосовые орехи, бананы, ананасы, кур и яйца. Ласковое обхождение островитян и черты лица, изображающие доброту сердца, скоро приобрели нашу доверенность. Дабы сохранить и не расстроить взаимных приязненных сношений, учредить порядок при вымене съестных припасов и прочих вещей и удержать умеренную цену оных, я поручил надзор за меною г-ну лейтенанту Торсону, назначив ему в помощь господина Резанова, который был на шлюпе «Восток» в секретарской и комиссарской должности и имел, сверх того, достаточно времени заняться другим делом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С отаитянами приехали два матроза, которые поселились на сем острове и живут своими домами. Один из них, американец Виллиам, остался с американского судна, служил несколько времени Российско-Американской компании, знает всех чиновников в нашей колонии и выучился говорить по-русски наречием того края, отправился на английском судне на остров Нукагиву, где в заливе Анны-Марии женился на прекрасной молодой островитянке. Проживши там недолго, при первом удобном случае с женою на американском судне переехал на мирный остров Отаити, где нынешний владетель Помари дружелюбно принял его, отвел приличное место для построения дома, а Виллиам проводит золотые дни в собственном своем жилище, в 75 саженях от взморья, на берегу Матавайской гавани. Я его взял на шлюп «Восток» переводчиком. Другой матроз был англичанин. Господин Лазарев взял его также переводчиком на шлюп «Мирный». Они объявили нам, что жители островов Общества миролюбивы, благонравны и все приняли христианскую веру.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы приуготовились на случай неприязненной встречи: пушки и ружья были заряжены, фитили на местах, караул усилен, никто из жителей не имел права взойти на шлюпы без позволения и к сему сначала были допущены только одни начальники. Потом, видя кротость и спокойствие отаитян, я позволил всем без изъятия всходить на шлюпы. Тогда в самое короткое время они уподобились муравейникам: островитяне наполняли палубы, каждый с ношей ходил взад и вперед, иные предлагали плоды, желая скорее променять, а другие рассматривали приобретенные от нас вещи. Я приказал закупать все плоды, не отвергая самые малополезные коренья кавы, дабы каждый островитянин, возвратясь домой, был доволен своим торгом. В числе торгующих и посетивших нас мы имели удовольствие видеть и женщин. Все съестное, как то: апельсины, ананасы, лимоны, отаитские яблоки, бананы садовые и лесные, кокосовые орехи, хлебный плод, коренья таро, яме, род имбиря, арорут, кава, курицы и яйца – островитяне променивали на стеклярус, бисер, коральки, маленькие зеркальца, иголки, рыбьи крючки, ножи, ножницы и проч. Мы все купленное сложили в один угол, и служителям позволено было есть плоды по желанию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В час пополудни посетил нас господин Нот, английский миссионер, прибывший на острова Общества с капитаном Вильсоном в путешествии его в 1797 году. С того времени господин Нот безотлучно на сих островах просвещает жителей христианскою верою. Он сказал нам, что король едет на шлюпы; для каждого из нас видеть его было любопытства достойно; все стремились к шкафуту, повторяя: «Вот он едет».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Двойная лодка, в которой сидел король, приближалась медленно; на высунутых горизонтально передних частях сей лодки (подобных утиным носам) был помост, и на сем месте сидел Помари. Сверх коленкоровой белой рубахи на нем был надет кусок белой ткани, в которой проходила голова сквозь нарочито сделанную прорезь, а концы висели книзу, сзади и спереди. Нижняя часть тела завернута была куском белого коленкора с поясницы до самых ступней. Волосы спереди обстрижены, а задние от темя до затылка свиты в один висячий локон. Лицо смуглое, впалые черные глаза с нахмуренными густыми черными бровями, толстые губы с черными усами и колоссальный рост придавали ему вид истинно королевский.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На задней части лодки под крышею, наподобие верха наших кибиток, сидела королева, десятилетняя ее дочь, сестра и несколько пригожих женщин. Королева была завернута от грудей до ступней в белую тонкую ткань, сверх которой наброшен, наподобие шали, кусок белой же ткани. Голова обстрижена и покрыта навесом из свежих кокосовых листьев, сплетенных наподобие употребляемого у нас зонтика для защиты глаз от яркого света. Приятное смуглое лицо ее украшалось зоркими маленькими глазами и маленьким ртом. Она среднего роста, стан и все части тела весьма стройны, от роду ей 25 лет, имя ее Тире-Вагине. На дочери было европейское ситцевое платье, на сестре одежда такая же, как на королеве, с тою разностью, что пестрее. Свита состояла из нескольких пригожих девушек. Все прочие женщины также были в белом или желтом платье с красными узорами, похожими на листья, и, равно как и все островитяне, имели на голове зеленые зонтики, сплетенные из свежих листьев. Гребцы сидели на своих местах и гребли малыми веслами. [133 - В Великом океане на всех островах веслы одинаковы.] Расстояние от берега было не велико, лодки скоро пристали к шлюпу «Восток». Король взошел первый, подал мне руку и подождал на шкафуте, доколе взошло все его семейство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я пригласил в каюту, и они сели на диваны. Король повторял несколько раз: «Рушень, рушень» (русские, русские), потом произнес имя Александра и, наконец, сказав: «Наполеон», засмеялся. Сим, конечно, он желал выразить, что дела Европы ему известны. Королева, сестра ее и прочие девушки осматривали все, между тем пальцы их были также заняты: они ощупывали материи на диване, стульях, сукно и наши носовые платки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Нот, зная совершенно отаитянский язык, сделал нам одолжение: служил переводчиком в разговоре с королем. Я пригласил его отобедать с нами, извиняясь, что будет мало свежего, а все соленое. Король охотно согласился остаться и, улыбаясь, сказал: «Я знаю, что рыбу всегда ловят при берегах, а не на глубине моря». За стол сели по приличию: первое место занял он, по правую его сторону королева, потом господа Нот и Лазарев, по левую сторону дочь и я. Сестра королевы не рассудила сесть за стол, а избрала себе место у борта по удобности, она нянчила маленького наследника островов Общества. Король и все его семейство ели охотно и запивали исправно вином. Как вода у нас была из Порт-Жаксона, следовательно, не совсем свежая, то король приказал одному островитянину подать кокосовой воды; островитянин, принеся кокосовых орехов, искусно отбил молотком верхи оных, и король, который пил воду, смешивая с вином, при сем беспрестанно обтирал пот, катившийся с здорового лица его. Когда пил несмешанное вино, при каждом разе, по обряду англичан, упоминал чье-либо здоровье, наклоняя голову и касаясь рюмкой о рюмку. Отобедав, спросил сигарку, курил и пил кофе. Между тем приметил, что господин Михайлов его срисовывает украдкою; чтоб он был покойнее, я подал ему мой портрет, нарисованный господином Михайловым. Он изъявил желание, чтобы его нарисовали с сим портретом в руке; я ему отвечал, что, ежели желает быть нарисован, держа чье-либо изображение, я дам несравненно приличнейшее, и вручил ему серебряную медаль с изображением государя императора Александра I, чем он был весьма доволен. Портрет короля и его жены находится в атласе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В то время, когда господин Михайлов рисовал с Помари, королева взяла грудного сына своего от сестры, кормила его грудью при всех, без малейшей застенчивости. Из сего видно, что на острове Отаити матери еще не стыдятся кормить детей грудью при зрителях и исполняют нежнейшую свою обязанность.<br>
<img border=0 src="i_050.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Помари. Король острова Отаити (Таити)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я повел короля в палубу, показал в деке пушки, канаты и прочие вещи и тогда же велел ему салютовать пятнадцатью выстрелами. Он был крайне доволен сею почестью, однако ж при каждом выстреле, держа мою руку, прятался за меня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После обеда посетили нас главный секретарь короля Поафай, его брат Хитота (которого считают хорошим военным начальником) и один из чиновников – хранитель общественного кокосового масла, собираемого в пользу Библейского общества. Каждый из сих моих гостей, когда случалось быть со мною наедине, уверял, что он истинный мой друг, и потом просил или носового платка, или рубахи, ножика, топора; прежде всего я дал им по серебряной медали и не отказывал ни в чем, ибо имел много разных вещей, назначенных единственно для подарков и вымена съестных припасов. Вельможи сии предпочитали грок обыкновенному тенерифскому вину, вероятно, по той причине, что крепость выпиваемого ими грока зависела от их произвола.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 5 часов подъехала другая королевская лодка, на коей привезли мне от Помари подарки, состоящие из четырех больших свиней, множества кокосовых орехов, толченого ядра сих орехов, завернутого в листья, хлебных плодов сырых и печеных, коренья таро и ямсу печеного, бананов обыкновенных и горных, отаитских яблоков и несколько сахарного тростника. Не имея почти ничего свежего, кроме неприятных с виду куриц, оставшихся от похода, которые одна у другой выщипали перья и хвосты, мы вдруг чрезвычайно разбогатели, ибо ко множеству вымененных съестных припасов присоединились полученные в подарок от короля, и даже нас затеснили и занимали много времени на убирание оных. Таковое изобилие во всем и приязненное обхождение отаитян весьма понравилось нашим матрозам. Они с островитянами непрестанно брали друг друга за руки, повторяя: «Юрана, юрана!», что означает приветствие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов вечера король отправил королеву и всех к ней принадлежавших на своей двойной лодке, а сам еще остался; все островитяне разъехались. Когда совершенно стемнело и Помари пожелал возвратиться на остров, я изготовил свой катер, назначил мичмана Демидова на руль, велел поставить два зажженные фальшфейера на нос катера для освещения. При прощании король меня просил, чтоб положить бутылку рому в катер, и сказал мне, что у него на острове делали ром и могут делать много, но как отаитяне, употребляя крепкий напиток, беспокойны, то он вовсе запретил приуготовлять ром, невзирая, что сам принадлежит к числу первых охотников до сего напитка. При отбытии катера от шлюпа зажгли на носу оного два фальшфейера и тотчас для увеселения короля пустили 22 ракеты; некоторые были с звездочками.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Демидов по возвращении сказал мне, что катер пристал за мысом Венеры прямо против дома короля, который был сим весьма доволен, просил господина Демидова несколько подождать и вскоре сам явился с подарками; отмерил ему восемь, а каждому гребцу по четыре маховых сажени отаитской материи, сделанной из коры хлебного дерева.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 июля. Еще солнечные лучи не осветили мачт наших, а уже со всех сторон островитяне на лодках, нагруженных плодами, старались каждый наперед пристать к шлюпу. Но как нам нужен был простор, чтобы заняться вытягиванием стоячего такелажа, – островитяне весьма стесняли нас на шлюпе и могли мешать производству работ, – то для избежания сего я приказал господина Резанову взять разного рода вещей на ялик, оттянуться за корму и там производить мену На шлюп велел впускать только одних почетных господ эри. [134 - Эри – туземное почетное звание.] Сим средством отвлекли мы стечение народа за корму; там окружали ялик разные лодки, наполненные островитянами обоего пола; все старались променять свои вещи по желанию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы преимущественно выменивали кур и лимоны. Сии последние я имел намерение посолить впрок для служителей и употреблять вместо противуцинготного средства в больших южных широтах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов утра я с господином Лазаревым поехал на берег к королю, его секретарю Поафаю и к господину Ноту. Мы вошли прямо на берег у дома господина Нота. Дом сей построен на взморье, лицом к заливу. Застали хозяина, и он познакомил нас с своею женою. Молодая англичанка привыкла к уединенной жизни, хотя не красавица, но имеет дар сократить скучный образ жизни господина Нота. Оба они, выехав из Англии, не желают ныне возвратиться в свое отечество, считают себя счастливее на острове Отаити.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Нот обязал нас, приняв на себя труд проводить к королю. Мы пошли вдоль по песчаному взморью к мысу Венеры, где нашли господ Михайлова и Симонова, окруженных множеством островитян обоего пола и различного возраста. Господин Михайлов занимался рисованием вида Матавайской гавани, а господин Симонов – поверкою хронометров, на самом том месте, где капитан Кук, Бенкс и Грин наблюдали, за 51 год пред сим, прохождение Венеры и с такою точностью определили долготу сего мыса. Я пригласил господина Михайлова идти с нами, надеялся, что он увидит предметы, достойные его кисти. Отсюда нам надлежало переехать речку, которая течет с гор и, извиваясь на Матавайской равнине, впадает в море. Старуха, стоявшая по другую сторону речки, по просьбе г-на Нота, вошла в воду по колено, пригнала к нам лодку, в которой потащила нас к противулежащему берегу, и в награду за труд получила две нитки бисера, чему весьма обрадовалась.<br>
<img border=0 src="i_051.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Жители острова великого князя Александра Николаевича&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы вышли на берег, прямо в кокосовую рощу. Невзирая, что солнце было уже очень высоко, за густотою листьев пальмовых дерев лучи его редко местами проникали, образуя в воздухе светлые косвенные параллельные пути свои. В тени высоких пальмовых дерев мы подошли к королевскому дому; он обнесен вокруг дощатым забором в 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> фута вышины.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы перешли посредством врытых в землю с обеих сторон толстых колод вышиною в половину забора, который необходимо нужен, чтобы оградить дом от свиней; они ходят на воле и питаются упавшими с дерев плодами и кокосовыми орехами. Сделав несколько шагов, мы прошли сквозь дом длиною около 7, шириною около 5 сажен. Крышка лежит на трех рядах деревянных столбов; средний ряд поставлен перпендикулярно, а два крайних, не выше 6 фут, имеют наклон внутрь, покрыты матами; крышка состоит из двух наклонных плоскостей, покрыта листьями дерева, называемого фаро. В горнице по обеим сторонам стояли широкие кровати на европейский образец и были покрыты желтыми одеялами.<br>
<img border=0 src="i_052.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Завтрак короля Отаити (Таити)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из дома мы опять перешли чрез забор в другую сторону, где возле малого домика, на постланных на земле матах, король с своим семейством сидел, сложив ноги, и завтракал поросячье мясо, обмакивая в морскую воду, налитую в гладко обделанных черепках кокосовых орехов. Завтракающие передавали кушанье из рук в руки, ели с большою охотою, облизывая пальцы; [135 - У князей абазийских, живущих по восточному берегу Черного моря, за обедом также садятся все в большой круг на пол и пристально наблюдают за каждым движением своего князя (который разделяет барана), чтобы не упустить и поймать руками кусок мяса, брошенный каждому в очередь.] оставшиеся кости бросали собаке. Вместо воды пили кокосовую воду из ореха, отбив искусно верх оного топориком. В левой стороне от сего места островитянин приуготовлял кушанье из хлебного плода и кокоса; в правой возле самого дома стоял разный домашний прибор.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Король, пожав нам руки, сказал: «Юрана». По приказанию его принесли для нас низенькие скамейки, ножки коих были не выше шести дюймов, каждому подали стеклянный бокал, полный свежей кокосовой воды. Сей прохладительный напиток весьма вкусен. Разговоры наши были обыкновенные: здоровы ли вы, как нравится вам Отаити и сему подобное. Между тем господин Михайлов, отошед шагов на шесть в сторону, срисовывал всю королевскую группу, сидящую за завтраком. Прочие островитяне окружали господина Михайлова, сердечно смеялись и о каждой вновь изображаемой фигуре рассказывали королю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда завтрак кончился, король вымыл руки и нас оставил с королевою. Возвратившись, взял меня за руку и повел в малый домик шириною в 14, длиною в 28 фут. Домик сей разгорожен поперек на половине длины. Та половина, в которую мы вошли, служила кабинетом. К одной стене поставлена двухспальная кровать, а у другой, на сделанных полках, лежали английские книги и свернутая карта земного шара; под полками стоял сундук с замком и шкатулка красного дерева, подаренная английским Библейским обществом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я приметил, что присутствие господина Нота не нравилось королю, и он поспешил запереть дверь; потом показал свои часы, карту, тетрадь начальных правил геометрии, которой он учился с английской книги и что понимал списывал в сию тетрадь на отаитском языке. Вынул из шкатулки чернильницу с пером и лоскутом бумаги, подал мне, прося написать по-русски, чтоб подателю сей записки отпущена была бутылка рому. Я написал, чтоб посланному дать три бутылки рому и шесть тенерифского вина. В сие время вошли господа Нот и Лазарев. Король смутился, поспешно спрятал записку, чернила, бумагу, геометрическую тетрадь и переменил разговор.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Побыв недолго у короля, мы последовали за господином Нотом извилистою тропинкою в тени лимонной и апельсинной рощи. Сии плодоносные деревья, под открытым небом, в благорастворенном климате, растут, как другие деревья, без всякого от островитян попечения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы видели несколько опрятных домиков и в один растворенный зашли. В доме не было никого; посредине стояла двухспальная кровать, покрытая опрятно желтым одеялом; над изголовьем в крыше за жердью положено было Евангелие. Небольшая скамейка на низких ножках, камень, которым растирают кокосовые орехи, и несколько очищенных черепков сих орехов составляли весь домашний прибор счастливых островитян. Съестные припасы их почти беспрерывно в продолжение года готовы на деревьях, когда им нужны – снимают; нет никакой надобности заготовлять в запас и беречь для будущего времени. Вероятно, хозяева сего дома уверены в неприкосновенности собственности каждого, совершенно покойно полагаясь на честность соседей, оставили жилище свое. Где, кроме как на острове Отаити, можно сие сделать и потом не раскаиваться?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прошед еще несколько далее по тропинке, между кустарниками и небольшим лесом, мы достигли к церкви; она построена наподобие королевского дома; посередине во всю длину проход между деревянных по обеим сторонам поставленных скамеек, к одной стороне сделана на четырех столбах, вышиною в 5 футов, окруженная перилами кафедра, с которой миссионер проповедует слово Божие. Вообще по внутреннему устроению церковь подобна реформатской.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из церкви мы вышли на взморье и, прошед к востоку с полмили, достигли к дому секретаря Паофая. Врытые в землю колоды, как выше упомянуто, и теперь способствовали нам перейти чрез низкий дощатый забор. Одна сторона дома была на взморье, во внутренности мы увидели молодую прекрасную отаитянку, жену Паофая, сидящую с подругами своими на постланных на землю матах; она кормила грудью своего ребенка; все были одеты весьма чисто в белое отаитское платье, за ушами имели цветы. Паофая не было дома.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Нот показал нам весьма чистую спальню, в коей стояла двухспальная кровать, покрытая желтым одеялом с красными узорами, столик и на оном шкатулка. Добродушная хозяйка, по просьбе г-на Нота, отворила шкатулку и показала нам хранящуюся в оной книгу; в сию книгу все дела, заслуживающие внимания, записываются на отаитском языке весьма хорошим почерком. Господин Нот выхвалял дарования сего островитянина. Потомство, конечно, ему будет благодарно за таковое хорошее начало истории островов Общества, а имя его останется незабвенно в летописях острова Отаити. При прощании я подарил жене Паофая несколько пар сережек, а подругам ее каждой по одной паре. Они казались довольны нашим посещением и подарками; рассматривали сережки, подносили их к ушам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Время уже было за полдень, мы пошли назад тою же дорогою, несколько оную сократили тем, что островитяне на плечах перенесли нас чрез речку. В доме господина Нота отдохнули и освежились кокосового водою. Вода сия, когда свежа, при усталости в знойный день кажется лучше всех существующих известных напитков. Мы встретились на мысе Венере с господами Завадовским и Симоновым; первый съезжал на берег для прогулки после сорокадневной тяжкой простудной болезни, чтоб подышать береговым бальзамическим воздухом в тени пальмовых и других цветущих дерев; у мыса Венеры мы сели в катер и отправились на шлюп «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После обеда король приехал к нам со всем семейством и приближенными. Хотя я приказывал пускать на шлюп одних начальников, однако сего невозможно было исполнить, ибо сами начальники приводили островитян, называя их своими приятелями, просили, чтоб их пустить; таковых гостей в продолжение дня набралось много. Угощение наше было обыкновенное. Нет ни одного отаитянина или отаитянки, которые бы не выпили с большим удовольствием грок, а как весьма часто графины осушались, и при каждом таковом случае я приказывал моему денщику Мишке вновь наполнять оные, то нередко оставлял графины на довольное время пустыми, дабы не беседовать с пьяными островитянами. Желание пить преодолевало их терпение. Король и некоторые чиновники сами начали кликать: «Миса! Миса!», и когда он на призыв их приходил, показывали, что графины пусты. Он брал графины поспешно, но возвращался медленно, и то с весьма слабым гроком. За таковую хитрость они его не полюбили и считали весьма скупым. Когда по просьбе их я им что дарил и приказание о сем делал кому-нибудь иному, они радовались, а когда приказывал денщику, чтобы подал такую-то вещь, неудовольствие обнаруживалось на их лицах, и они повторяли: «Миса! Миса!» Таким образом он навлек на себя неблагорасположение знатных людей острова Отаити.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего дня я представил королю двух мальчиков, пришедших ко мне на острове Матеа. [136 - Местное название острова – Макатеа.] Он их расспрашивал, смеялся и передразнивал, когда они с ужасом вспоминали, рассказывая, как были преследуемы людоедами, делали все те кривляния, которые островитяне обыкновенно делают при своих празднествах и когда едят взятого пленника. Чрез переводчика Виллиама мы вернее узнали причину несчастного приключения четырех мальчиков. Они с острова Анны занесены крепким ветром к острову Матеа; их было всех 10 человек; вскоре после сего пристали лодки с острова Тай, жители коего называются вагейту. Они перебили всех прежде приехавших и, по беспрестанной между ними вражде, всех съели, кроме сих четырех, которые спаслись в кустах во внутренности острова; а жители с острова Тай, не видя неприятелей, отправились. Усмотрев приближающиеся европейские суда, мальчики обрадовались, ибо от родственников слыхали, что европейцы обходятся ласково и людей не едят, и потому спешили к мысу, делали знаки, чтоб с судов увидели. Я предоставил им на волю остаться на шлюпе или на острове Отаити. Коль скоро они объявили желание остаться на острове, я поручил старшего покровительству Паофая, а младшего – его брату военному начальнику. Господин Лазарев привезенных им двух мальчиков оставил в покровительство двух других начальников.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мальчики нашли на острове Отаити своих земляков с острова Анны [Анаа] и весьма обрадовались, увидя их. Старший подвел одного ко мне и сказал, что он с острова Анны; когда я в том усомнился, он показал на теле испестрения, которые были такие же, как у него, и какие я видел на ляжках у приезжавшего к нам с острова Нигири. Из сего заключаю, что лодка на острове Нигири была там для промысла с острова Анны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К 8 часам вечера число гостей наших весьма умножилось; чтоб их несколько занять, я приказал пустить с юта 20 ракет разных родов. Король при сем явлении всегда прятался за меня. По окончании забав все разъехались довольны и, прощаясь с нами, повторяли: «Юрана! Юрана!»<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Завадовский и прочие офицеры, бывшие сегодня на берегу, не могли довольно нахвалиться честностью и дружелюбным обхождением островитян. Каждый из них старался услужить нашим путешественникам, быть их проводником. Господин Демидов оставался весь день на берегу у налития пресной воды, пристал с баркасом прямо к песчаному взморью, от мыса Венеры к югу на полмили. В шестидесяти саженях от сего места вдоль берега протекает речка; наливание производилось весьма успешно. Отаитянские мальчики охотно входили в речку, наполняли анкерки и доставляли берегу. Нашим матрозам оставалось только носить бочонки к гребным судам, и они едва успевали ходить взад и вперед. Островитяне изъявляли служителям свою благоприязнь и гостеприимство, приглашали их в ближние дома, угощали кокосовыми орехами и апельсинами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господа Нот и Лазарев приехали ко мне завтракать на шлюп «Восток» в 8 часов утра, и вскоре потом я с ними отправился на берег, чтоб осматривать место бывшего морая. [137 - Мораем жители островов Великого океана называют место и здание, где хоронят мертвых и совершают жертвоприношения.] Оно находится от мыса Венеры к западу на 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> мили. Море было тихо, мы скоро переехали сие расстояние и пристали к берегу в гавани Тоархо, где капитан Блей стоял на якоре в 1788 году; не дошед до моря, мы остановились у так называемой королевской церкви. Она обнесена забором в 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>фута вышиною; земля вокруг вымощена камнем. Господин Нот приказал отворить двери и открыть ставни; мы вошли в сие большое здание, коего длина 70 футов, а ширина 50 футов; крышка держалась на трех рядах столбов из хлебного дерева, средний ряд стоял перпендикулярно, а боковые два, коих вышина вполовину средних, наклонены несколько с обеих сторон внутрь строения; верхние концы крайних столбов вырезаны наподобие вилок глубиною в шесть дюймов; в сии вырезки вложена на ребро толстая доска вдоль всего строения. На средний ряд столбов положены брусья; на среднем брусе и досках, ребром поставленных к крайним столбам, утверждены стропила, на ребро же поставленные, поперек оных жерди из легкого дерева, искусно оплетенные веревками из волокон кокосового и хлебного дерева. Сия кровля покрыта листьями дерева фаро. Здание оканчивается к обоим концам полукругом. Вместо железа или гвоздей все связано разноцветными веревками весьма искусно и красиво. Бока во всю длину обиты досками, для света сделаны продолговатые окна, которые задвигаются ставнями. К северной стороне для проповедников три возвышенных места, каждое на четырех столбах. Скамейки поставлены поперек церкви в два ряда, а посередине проход, точно так, как в прежде описанной церкви. Внутренность украшена, по обыкновению отаитян, разноцветными тканями, которые прицеплены кое-как к жердочкам и стропилам, составляют необыкновенное, но приятное украшение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В построении сего большого здания видны легкость и крепость, нет лишнего, тяжелого или какого-нибудь недостатка. Сие служит доказательством природного остроумия и искусства островитян. Господин Нот повел нас к тому месту, где прежде был морай, огромное и великого труда стоившее здание, которое описано капитаном Куком; мы удивились, когда нашли только груду камней; по принятии христианской веры островитяне разрушили морай.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Потом мы шли вдоль берега к западу в тени кокосовых и душистых дерев хлебного плода; прошед около мили, увидели на взморье в маленьком открытом шалашике на постланных чистых рогожах сидящего старика высокого роста, одетого в белое платье. Бледность лица, впалые глаза и щеки доказывали, что он с давнего времени удручен болезнью. Его окружали дети; старшей дочери было около тринадцати, а сыну около пяти лет; они подали нам по приказанию его низенькие скамейки, и мы сели. Господин Нот объявил, что мы капитаны военных шлюпов российского императора Александра, простираем плавание Южным океаном для обретения неизвестных стран. Старик спросил, не желаем ли мы после усталости укрепиться пищей, но мы с признательностью отказались. Тогда велел принести свежих кокосовых орехов. Слуга, отбив искусно верх каждого ореха нарочно для сего сделанным топориком из самого крепкого дерева, подносил каждому из нас по ореху. Прохладная кокосовая вода утолила жажду и подкрепила силы наши. При прощании я подарил дочери зеркало и несколько ниток разноцветного бисера, а сыну ножичек и зеркальце. Старик, коего имя Меноно, любил своих детей; за ласку к ним на бледном лице его изображалось чувство благодарности. Он управляет островом и первый вельможа при короле; в шалашике сидит у взморья единственно для дневного морского прохладительного ветра. В сарае у Меноно мы видели несколько небольших пушек и 24-фунтовых коронад.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На обратном пути к катеру дорогою заворотили в большой сарай, где строилась двойная лодка; нижние части ее из цельного дерева, называемого апопе, которое вырубают на горах; верхняя часть лодок из хлебных деревьев, которые сплачивают, сшивают веревками весьма плотно и залепляют смолою. Вместо стругов для очищения деревьев употребляют кораллы; в сем же сарае было множество колод из бамбу в 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> фута длины, в 2 и 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> дюйма в диаметре, для сохранения кокосового масла, пожертвованного жителями в пользу распространения христианской веры, на издержки для печатания Библии и прочего. Господин Нот ожидал судно из Порт-Жаксона с бочками, в которые вливают сие масло и доставляют в Лондон. Кроме сего, приносят также в дар немало арроруту. [138 - Аррорут – крахмальная мука, получаемая из подземных корневищ растения маранта.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Возвратясь к катеру, мы отправились на шлюп «Восток». Ветр и течение были тогда прямо от шлюпов; идучи сею струею, удивлялись великому множеству плывущих апельсиновых корок, брошенных с двух шлюпов, и утешались, что служители пользуются таким изобилием плодов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В то время, когда мы осматривали королевскую церковь, господин Завадовский зашел к Паофаю, где застал всех домашних его, занимающихся разными рукоделиями: одни красили ткани, другие починивали оные, подкладывая куски той же ткани, а прочие приготовляли красную краску, которую составляют из маленьких ягод, содержащих в себе желтый сок, из ягод выжимают сей сок на зеленый древесный лист и, завернув, мнут пальцами, доколе обратится в красную краску, на что потребно весьма мало времени. Ягоды сии величиною с наши вишни, цветом желто-красноватые.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Добродушная хозяйка показывала, каким образом они склеивают свои ткани. Клей, род крахмала, составляется из арорута, весьма много наружностью похожего на картофель, но несколько желтее. Его размачивают, а потом приготовляют клейкость, подобную крахмалу. Молодая прекрасная хозяйка потчевала господ Завадовского и Михайлова, по обыкновению отаитян, свежею кокосового водою. Каждый из них при прощании дарил ее за ласковое гостеприимство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К обеду король со всеми приближенными приехал на шлюп «Восток». После обеда изъявил желание быть у господина Лазарева на шлюпе «Мирный». Для сего подали к борту двойную королевскую лодку. Женщины поместились в кормовой части; Помари, несколько начальников, я и два офицера заняли места на передней площадке лодки. Хотя море было совершенно гладко, как зеркало, однако лодка от большого числа дородных людей едва держалась на поверхности вод.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев принял гостей и отвел их в свою каюту, где угощал любимым их напитком – гроком. Король скоро проголодался и приказал из находящихся за кормою лодок подать печеных кореньев таро и ямсу. Господин Лазарев, увидя сие, велел подать несколько жареных куриц, и все гости ели весьма охотно, невзирая, что недавно на шлюпе «Восток» обедали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Королева, нашед случай быть наедине с господином Лазаревым, просила дать ей бутылку рому, и когда он сказал, что послал к королю, она отвечала: «Он все выпьет один и мне ни капли не даст»; после сего приказано дать ей две бутылки рому.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда гости наши осматривали пушки на шлюпе «Мирный», их более всего занимали рикошетные выстрелы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По множеству прибывших с берега посетителей, я скоро возвратился на шлюп. Всех чиновников, жен их потчевали чаем, шоколадом и вареньем; но они всему предпочитали грок. Когда кому удавалось быть со мною наедине, каждый уверял меня, что мне истинный друг, и просил подарка, невзирая, что его уже прежде дарили. Обыкновение сие вошло со времен капитана Кука, оттого, что он, господа Банкс, Форстер, Грин, Валлис и многие офицеры имели по необходимости каждый своих друзей, которые их оберегали и не давали в обиду другим островитянам. С того времени и поныне отаитяне, видя большую выгоду быть европейцу другом для подарков, при первой встрече говорят на английском языке слова: «You are my friend» (ты мой друг); а потом «give me a handkerchief» (дай мне платок).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мена продолжалась обыкновенным образом, только куриц привозили меньше и просили за них дороже; свиней же, которых на острове много, мы ни одной не могли купить оттого, что король наложил запрещение (табу) на свиней по следующей причине: на острове Эимео миссионеры строили небольшой бриг; король рассчитывал, что он имеет долю в сем судне, потому что лес и другие пособия даны им; но когда бриг был готов, тогда ему предложили оный купить за 70 тонн свинины. На сие предложение король Помари согласился и запретил подданным своим есть и продавать свиней.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 июля. В воскресенье солнце взошло уже высоко, но ни один островитянин к нам не приехал, мы сему крайне удивились. Переводчик Виллиам объяснил нам, что они все были в церкви.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По окончании работ на обоих шлюпах отпустили половину числа служителей на берег с тем, чтобы вымыли свое белье, а потом гуляли сколько кому угодно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господа Завадовский, Лазарев, я и почти все офицеры с обоих шлюпов поехали в церковь. Сойдя на берег, мы увидели около домов только одних детей, а все взрослые островитяне отправились на молитву. Когда мы пришли, церковь уже была полна. Королева несколько подвинулась и дала мне место сесть. Все островитяне были весьма чисто одеты, в лучших праздничных белых и желтых нарядах, вообще все на голове имели зонтики, а у женщин, кроме того, сверх уха воткнуты белые или красные цветы. Все с большим вниманием слушали христианское поучение господина Нота; он говорил с особым чувством. Вышед из церкви, островитяне поздоровались с нами; все разошлись по домам, а мы пошли к катеру. После обеда господа офицеры с обоих шлюпов ездили на берег, их принимали дружелюбно и потчевали кокосового водою. Некоторые из островитян для воскресного дня не принимали подарков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таковое строгое наблюдение правил веры относительно бескорыстия в народе, у коего еще не могло совершенно изгладиться из памяти дикое, необузданное самовольство, почесть можно примерным.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 июля. Сего дня островитяне при произведении мены больше всего требовали сережек, которых сначала отнюдь выменивать не хотели, почитая их бесполезными. А как серьги можно иметь в карманах, то при каждом отправлении на берег я брал по нескольку пар с собой, дарил ими знатных женщин, и они серьги надевали в уши. Другие островитяне, увидя сие украшение и желая равняться в нарядах с знатными, приезжали сами или присылали своих родственников, чтоб выменивать непременно серьги, так что мена сегодня была отлично выгодна, и у нас серег, наконец, не стало, невзирая, что оных было много.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Король со всеми своими приближенными обедал у меня; после обеда подарил мне три жемчужины несколько крупнее горошинки и просил, чтобы я показал подарки, которые намерен ему послать. Вещи сии он уже и прежде неоднократно видел, но просил, чтобы оных не отсылать, доколе не пришлет своего поверенного, и отправить, как смеркнется, дабы никто из подданных не приметил. Вероятно, Помари опасался, что чиновники, увидя подарки, пожелают сами иметь часть оных или будут завидовать его отличному богатству в приобретенных европейских вещах. Подарки сии состояли в красном сукне, нескольких шерстяных одеялах, фламском полотне, полосатом тике, платках пестрых, ситце разного узора, зеркалах, ножах складных, топорах, буравах и стеклянной посуде. Все сии вещи принадлежали к числу отпущенных с нами Адмиралтейством для подарков народам Великого океана. Помари более нуждался в белом коленкоре и миткале, ибо его одежда состояла единственно из сих тканей; за неимением оных, я принужден был подарить ему некоторые из своих простынь, которым он более обрадовался, нежели прочим вещам. Все вообще подарки доставлены к нему, когда было темно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 июля. Король и все островитяне знали, что мы налились уже водою и совершенно готовы сняться с якоря, а потому с утра все спешили что-нибудь выменять, привозили разные изделия свои, которые выменены и доставлены нами в Музеум государственного Адмиралтейского департамента.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение нашего пребывания при островах Отаити мы выменяли столько апельсинов и лимонов, что насолили оных впрок до десяти бочек на каждый шлюп. Нет сомнения, что сии плоды послужат противуцинготным средством; прочих осталось еще много, хотя не было запрещения оных есть всякому, сколько угодно; кур также осталось немало.<br>
<img border=0 src="i_053.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Виды корального острова великого князя Александра Николаевича&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего дня посетил нас король с приближенными. Он мне вручил посылку к государю императору с сими словами: хотя в России есть много лучших вещей, но сей большой мат работы моих подданных, и для того я оный посылаю. Потом Помари дарил всех офицеров. Господину Завадовскому положил в карман две жемчужины и сверх сего подарил ему большую белую ткань; господам Торсону, Лескову и другим дарил также ткани. Каждый из них с своей стороны старался отблагодарить короля разными подарками.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По просьбе моей Помари сдержал слово свое и доставил на шлюп «Восток» шесть свиней, на шлюп «Мирный» четыре, множество плодов и кореньев, годных для употребления во время похода. Переводчик Виллиам, несмотря на запрещение, доставил на шлюп «Восток» четыре свиньи, за что, равно и за труды по должности переводчика, я его щедро одарил европейскими вещами и платьем, также порохом и свинцом, потому что он имел ружья. Во время последнего свидания с королем я ему крайне угодил, надев на верного его слугу красный лейб-гусарский мундир и привеся ему через плечо мою старую морскую саблю. Подарок сей отменно был приятен слуге, и он занимался своею новою одеждою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нас посетили сего дня все начальники, и каждый из них принес мне в подарок по куску ткани. Я их отдарил ситцами, стеклянного посудою, чугунными котлами, ножами, буравами и прочим. Сверх того, дарил чиновников серебряными медалями, а простых островитян бронзовыми, объясняя чрез господина Нота, что сии медали оставляют им для памяти, и что на одной стороне изображен император Александр, от которого мы посланы, а на другой имена наших шлюпов – «Восток» и «Мирный». Хотя островитяне обещались хранить медали, но уже при нас променивали оные матрозам за платки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Приехавшие с королевой молодые девушки пели псалмы и молитвы, составляющие ныне единственное их пение; со времени принятия христианской веры островитяне считают за грех петь прежние свои песни, потому что напоминают идолопоклоннические их обряды; по собственному произволу оставили не только все песни, но и пляски.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Калейдоскопами несколько времени забавлялись в Европе, а потому, предполагая, что они забавят и удивят островитян Великого океана, я купил в Лондоне несколько калейдоскопов, но островитяне не обратили внимание свое на сии игрушки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я сказал королю, что сего же вечера снимусь с якоря, когда ветр задует с берега. Он меня убедительно просил остаться еще на несколько дней, а когда увидел, что я принял твердое намерение отправиться, пожав мою руку, просил не забывать его; весьма неохотно расставался с нами, сошед в лодку, потупил голову и долго шептал про себя, вероятно, читал молитву, – говорят, что он очень набожен; таким образом, в короткое время мы приязненно познакомились с сими островитянами, и, вероятно, навсегда с ними расстались. Некоторые желали со мной отправиться, но я никого не взял, исполняя желание короля, который убедительно просил, чтоб я его подданных не брал с собою.<br>
&nbsp;//--&nbsp;Замечания об острове Отаити&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Отаити обретен 1606 года испанцем Квиросом, на пути из Калао и назван La Sagittaria. После сего заходили к оному другие мореплаватели в разные годы и назвали: английский капитан Валлис – островом короля Георгия III; французский командор Бугенвиль – Новою Цитерою, по причине множества пригожих женщин. Наконец, со времени пребывания капитана Кука остров сохранил свое настоящее название – Отаити. Два круглые острова, соединенные низменным узким перешейком, составляют остров Отаити. В средине каждого из сих двух островов горы, верхи коих часто бывают покрыты облаками. К взморью находятся места пологие, обросшие прекраснейшими пальмовыми, хлебными и другими плодоносными деревьями и кустарниками.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хлебные деревья достигают значительной высоты и толщины и употребляемы на делание верхних частей лодок, на столбы в больших строениях, на скамейки в домах, которые обыкновенно на низких ножках из одного дерева. С коры собирают смолу для замазывания пазов на лодках и из сырой коры вырабатывают ткани. Срубленное дерево начинает вновь расти от корня и через четыре года опять приносит плоды от шести до семи дюймов в окружности, несколько продолговатые. Островитяне пекут сии плоды и питаются ими большую часть года.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кокосовое дерево также велико, в орехах вода или молоко, составляющие прохладительный напиток; ядро островитяне едят просто сырое или толченое; выжимают из оного большое количество масла, а остающимися выжимками кормят кур и свиней. Выполированные ореховые черепки употребляются вместо посуды; из волокон коры вьют веревки, которые служат к строению домов и лодок; из молодых кокосовых листьев искусно плетут зеленые зонтики, которые носят на головах вообще все островитяне обоего пола и всякого возраста.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отаитянские яблони приносят плоды, которые имеют вид зрелых наших яблоков, вкусом весьма хороши, кроме самой середины, она крепка; цветы красные и белые, женщины украшают оными голову; из коры шелковицы островитяне приуготовляют самые тонкие ткани.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Банановое дерево приносит плоды, превосходные для пищи; молодые отростки по цвету трудно отличить от крупной спаржи, а вареные вкусом лучше спаржи.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Толстое дерево, называемое отаитянами апопе, растет на горах и употребляемо на нижние части лодок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Деревья, называемые фаро, роду пальмовых; листьями их, по причине плотности и удобности, кроют все крыши на домах. Плод сего дерева сосут жители коральных островов; вероятно, и отаитяне употребляют в голодные годы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Крепкое дерево айто, из коего островитяне делают пики и другие оружия, также малые топоры для очищения кокосовых орехов и четыреугольные колотушки с рукоятками, которыми разбивают размоченные волокна коры хлебного и других дерев, для приуготовления тканей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дерево пурау легкое, употребляемое в строениях на стропилы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бамбу, род тростника, растет весьма высоко; коленцы длиною в два с половиной фута, толщиною в диаметре от двух с половиной до трех дюймов, служит для хранения кокосового масла.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Виноград произрастает хорошо, но в малом количестве и разводится только миссионерами. На острове Отаити много деревьев, доставляющих хлопчатую бумагу. И еще другие, которые приносят плоды, похожие на небольшие тыквы. Из листьев дерева тау, смешанных с желтоватым соком из ягод маже, составляют красную краску; в сию краску обмакивают листья или стебли разных трав, смотря по желанию, и прикладывают к разным тканям, на которых от сего остаются красные, совершенно напечатанные узоры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фиговые, каштановые, апельсинные, лимонные деревья во множестве разведены европейцами и составляют также некоторую часть пищи для островитян. У миссионеров прекрасный сад наполнен еще многими другими хорошими деревьями и кустарниками. Из огородных овощей, по краткоети времени, мы видели только ямс, таро, картофель, имбирь, колган, ананасы, арбузы, тыквы, капусту, огурцы, стручковый перец и табак.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На отмелях острова морские черви основали местами коральные стены, между коими и самым берегом образовались хорошие закрытые гавани. Высокие горы притягивают влажные тучи; они, ниспадая, образуют много ручейков и рек, которые, извиваясь, орошают пологости и равнины острова Отаити.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нагорные места острова совершенно пусты; напротив того, пологие и равнины к взморью населены.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отаитяне роста одинакового с европейцами, мужчины телом и лицом смуглы, глаза, брови и волосы имеют черные; у женщин вообще лица круглые и приятные. Волосы у всех возрастов обоего пола обстрижены под гребенку. Хотя многие путешественники находят между жителями, населяющими Отаити, разные поколения [племена], но я сего не заметил. Видимому различию между начальниками и народом причиною различный образ их жизни. Первостепенные отаитяне побольше ростом и дороднее, цвета оливкового, а простой народ краснее. Вельможи отаитянские ведут спокойную сидячую жизнь; простой народ в непрестанной деятельности, всегда без одежды и нередко под открытым небом на коральных стенах весь день занимается рыбною ловлею.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отаитяне приняли нас с особенным гостеприимством; каждый из них радовался и угощал каждого из нас, когда кто заходил в домы их. Ежедневно приезжая на шлюпы, всегда были веселы, и мы никогда не заметили, чтоб между ими происходили размолвки или споры. Число всех жителей на острове Отаити путешественники полагают разное, и разность сия так велика, что не было примера в истории, чтоб какие-нибудь болезни или политические происшествия произвели в народонаселении такое уменьшение, какое читатель увидит из следующего.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Кук в первом своем путешествии вокруг света говорит: «По вероятным известиям, собранным от Тюпиа, число островитян, могущих носить оружие, на острове Отаити простирается до 6780 человек». [139 - «Cook's First Voyage» [в издании «Hawkesworkth's collection of voyages»], vol II, p. 185 [изд. 1773].] Ежели принять, что число людей, могущих носить оружие, составляет &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> частей населения, по сему число жителей на острове было до 16 272 человек мужского пола. Капитан Кук во втором своем путешествии полагает народонаселения на Отаити до 240 000, а господин Форстер – до 120 000 человек. Испанец Буенево, бывший на сем острове в 1772 и 1774 годы, полагал от 15 до 16 тысяч. Господин Вильсон в 1797 году заключил, что островитян было 16 000 человек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Предположение последних двух мореплавателей довольно сходно, но весьма различно от заключения капитана Кука и господина Форстера во втором путешествии. Слишком увеличенное ими число жителей, вероятно, произошло или от незнания языка, или начальник острова, желая дать лучшее понятие о своем ополчении, сказал капитану Куку, что собранный тогда флот отаитский, состоявший из 210 больших и 20 малых лодок, принадлежит только четырем округам, а не всему острову, но сказал неправду. Капитан Кук принял показание сие за истину и, полагая остальные округи равными сим округам, заключил о числе всего народонаселения. Ныне господин Нот сказывал нам, что в первых числах мая месяца 1819 года были собраны все островитяне в королевской церкви, и собралось до 8000 человек. Ежели к сему числу прибавить 2000 человек старых, малолетних и хворых, которые не могли явиться, число народонаселения будет до 10 000 человек. Уменьшение жителей против показания Вильсона, Буенево и капитана Кука в первом его путешествии произошло, по словам г-на Нота, от частых междоусобных военных действий, от свирепствовавших в протекших годах болезней и от жестокосердного древнего обычая матерей умерщвлять детей своих, так что из семи рожденных оставляли в живых только четырех, а из пяти – троих, для лучшего об них попечения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Отаити и все острова Общества состоят во владении короля Помари, сына короля Оту, бывшего при капитане Куке. Помари высокого роста, имеет вид величественный. Он начал учиться читать и писать в 1807 году. В 1809 году возгоревшаяся междоусобная война принудила миссионеров удалиться с острова Отаити на острова Эимео и Гуагейне. Король Помари переехал на Эимео. Два года остров Отаити был от него независим; но когда Помари, по принятии в 1811 году христианской веры, получил подкрепление с острова Гуагейне [140 - Нынешняя королева Тире-Вагине родилась на острове Гуагейне.] и Райтеа от жителей, принявших также христианскую веру, тогда с сею новою силою напал на неприятелей, хотел покорить остров, но был отражен и с потерею возвратился обратно на Эимео. Наконец в 1815 году, когда уже число христиан на островах Общества умножилось, тогда все они под начальством Помари на многих лодках опять пошли к Отаити и вооруженных островитян высажено 1500 человек в пяти милях к западу от залива Матавая. Отсюда Помари шел к SW около двадцати миль навстречу неприятелю; лодки его следовали вдоль берега в параллель войску. В наступившую субботу король остановился, дабы следующего дня по обряду христианскому совершить службу. Бывшие с ним миссионеры предостерегли его, что неприятель наверно воспользуется удобным случаем, дабы напасть в то время, когда все его войско будет на молитве, по сей причине все молились с оружием в руках; у некоторых были ружья, а другие имели пики и булавы, также пращи и луки со стрелами. Король часто смотрел в ту сторону, с которой ожидал неприятелей, и только увидел их, велел миссионерам ускорить богослужение. Приближаясь к идущим на них, островитяне, сделав несколько шагов вперед, преклоня колена, просили Всевышнего о даровании победы, и сие моление продолжалось, доколе совершенно сблизились с неприятелем. Король начальствовал с лодки, окруженный множеством других лодок. При первой ошибке королевское войско опрокинуто, но вскоре ободрилось, и неприятели обратились в бегство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тогда Помари, вопреки прежних обыкновений отаитян, приказал щадить побежденных, что весьма изумило бежавших, и, как рассказывает господин Нот, немалым было поводом к убеждению их принять христианскую веру, так что ныне все жители островов Общества и соседственных – христиане. Господин Нот считает до 15 000 человек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1819 году в первых числах мая месяца, когда по повелению короля весь народ был собран в королевскую церковь, Помари после молитвы, взошед на среднюю кафедру, в краткой речи к народу объяснил о пользе законов для обеспечения каждого в его жизни и собственности и предложил следующие постановления: учредить из двенадцати знатных островитян Совет, в котором сам король должен председательствовать; составить несколько законов на первый случай: за смертоубийство наказывать смертью; за воровство виновным вымащивать каменьями место около церкви и складывать берег, чтобы водою не размывало; уличенных в прелюбодеянии приговаривать к работам на знатных островитян и проч. Наказания сии должны быть строго исполняемы. Поднятием вверх рук народ изъявил королю свое согласие. И с того времени островитяне блаженствуют под кротким управлением малого числа законов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Помари присоединил еще к своим владениям остров Райвовай, или High-Island, назначенный на карте Аросмита в широте 23°41&#8242; южной, долготе 171°57&#8242; западной. [141 - По-видимому, у Беллинсгаузена ошибка, надо: в широте 23°52&#8242; южной, долготе 147°41&#8242; западной (Е. Ш.).] Поводом сего присоединения были дошедшие до него слухи, что жители на Райвовае, узнав о его могуществе, пожелали быть его подданными. В ноябре месяце 1818 года Помари отправился на американском судне к сему острову; слухи оказались справедливы. Островитяне отдались в его подданство.<br>
<img border=0 src="i_054.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вид острова Отаити (Таити) с мыса Венуса&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В то время, когда он распространял пределы своих владений, на Отаити возникло новое смятение. Один островитянин из уезда Аропая решился воспользоваться отсутствием короля и заступить его место. Панагиа (так назывался возмутитель) сначала объявил войну приверженным к королю округов Паре, или Матавай, и Фаа, и, по обыкновению островитян Общества, зажег дом свой с той стороны, которая ближе к противникам его (чем изъявляют решимость вести войну до крайности), но еще до возвращения короля был взят под стражу. Как скоро Помари прибыл, не довольствуясь тем, что виновника возмущения имел уже в своих руках, хотел объявить войну всему округу Оропаа; однако ж по уважению к предложению миссионеров, желающих мира и спокойствия, решено повесить токмо двух главных зачинщиков, что немедленно исполнено.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Отаити для внутреннего управления разделен на пять частей, из коих в каждой несколько округов и столько же начальников:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1) часть Тепорионнуу – 8 округов<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2) часть Теоропаа – 2 округа<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3) часть Тетавазай – 4 округа<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4) часть Тетаваута – 4 округа<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5) часть Тефана – 1 округ<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Итого – 19 округов<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Всех главных начальников девятнадцать; в каждом округе свой суд и расправа, согласно с вышеупомянутыми законами, предложенными народу. К большой чести миссионеров служит доведение островитян в краткое время до такой степени просвещения, в каковой они ныне.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Множество островитян читают и пишут хорошо; буквы приняты латинские. В Отаити из корня, называемого ти, делали ром; вероятно, по внушению миссионеров король запретил делать сей напиток, невзирая что сам до оного охотник. Сие запрещение много способствовало к достижению благонамеренной цели добрых наставников. Жаль, что вместе с просвещением островитян отменены народные невинные их забавы, пляска и другие игры. Миссионеры говорят, что все празднества и пляски островитян тесно сопряжены с идолопоклонством, и потому отаитяне, будучи от сердца привержены к христианской вере, сами оставили пляски и песни, как занятия, напоминающие им прежние их заблуждения. Обыкновенное любопытство побудило меня просить короля, чтоб велел островитянам плясать; но он мне сказал, что это грешно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нравственность островитян с переменою веры невероятным образом переменилась к лучшему.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя шлюпы наши ежедневно наполнены были множеством посетителей, но мы никогда не имели повода сомневаться в их нерасположении или ожидать какой-нибудь шалости. Они всегда к вечеру возвращались домой, расставаясь с нами дружелюбно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;У короля и его семейства на ногах, на четверть выше ступни, узенькая насечка звездочками, также и на руках на каждом суставе; у некоторых жителей на теле насечка, но ныне они себя сим уже не украшают.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Нот доставил нам случай видеть некоторых отаитян, бывших на коральных островах, от Отаити к востоку лежащих. Во время нашего пребывания ежедневно приезжали к нам на двойной лодке островитяне с одного из сих островов, называемого Анна. Отбирая сведения о названиях коральных островов от жителей с острова Анны, равно и от отаитян, мы слышали различные наименования, однако ж все согласно показывали, что остров Анна от Отаити на OtN, а Матеа на средине пути от Отаити к Анне. Сие служит доказательством, что остров Анна самый тот, который обретен [открыт] капитаном Куком и назван остров Цепи [Chain-Island]. Жители сего острова имели точно такие же насечки на ляжках, как те островитяне, коих я встретил на коральном острове Нигире, приехавших для промысла. Они всегда в мореплавании отважны и предпринимают дальние и трудные пути морем; от отаитян отличаются только в испестрении ляжек и распущении длинных волос. Хотя я старался уверить их, что остров Анна от Отаити к северу, как на карте Аросмита назначено, но они сему смеялись и никак не хотели со мною согласиться, представляя доказательством, что дабы возвратиться домой, им надлежало идти на Майтеа, а не на Матеа [Макамеа].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение нашего пребывания при острове Отаити термометр подымался в тени до 24,5°, а ночью стоял на 18 и 17,5°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Широта мыса Венеры определена 17°29&#8242;19&#8243; южная господином Лазаревым, а мы определили 17°29&#8242;20&#8243;; долгота 149°27&#8242;20&#8243; западная. Сие определение почитается вернейшим. Мы поверили по оному свои хронометры; оказавшуюся неверность в ходе их, в 53-дневное плавание наше из залива Королевы Шарлотты к мысу Венеры, разделили по содержанию арифметической прогрессии, полагая, что ход хронометров изменялся не вдруг, а постепенно. Таким образом все долготы, упоминаемые в описании путешествия и означенные на картах, поправлены.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В бытность нашу на острове Отаити ветры дули умеренные днем ONO, а ночью весьма тихие с берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 июля. В 6 часов вечера 27-го мы снялись с якоря при легком ветре с берега. Прошед коральную мель, придержались к северу, чтобы скорее отдалиться от острова. Некоторые из островитян следовали за шлюпами и просили, чтоб мы их взяли с собою, но как я дал слово Помари никого из его подданных не увозить, то и отказал их просьбе. Отошед несколько от берега, мы встретили в 9 часов вечера пассатный ветр от ONO. Шлюп «Мирный», не вышед за предел берегового ветра, имел мало хода; я убавил парусов, чтоб не уйти далеко. За темнотою ночи берег скоро скрылся из глаз наших, только ряд огней на низких местах показывал нам положение острова Отаити.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 июля. С утра безмолвная тишина царствовала повсюду, один лишь шум небольших волн, пенящихся от разрезающего шлюпа, прерывал сию тишину. Мы тогда чувствовали какую-то пустоту, ибо привыкли к шуму, крику и толкотне от тесноты между островитянами, коими каждый день, с самого утра до ночи, суда наши были наполнены; кроме того, они во множестве сидели на лодках, окружавших шлюпы; обыкновенно предлагали свои вещи на обмен друг пред другом, с криком производя шум, неприятный для слуха.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При рассвете мы увидели позади себя низменный остров Тетуроа на SW 50°. Ежели принять широту оного 17°2&#8242;30&#8243; верною, долгота выходит 149°31&#8242;12&#8243; западная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я весьма был рад, что мы опять имели возможность вычистить шлюпы, а стоя на якоре, по беспрестанной тесноте от посетителей сего сделать не могли. Убрали вымененные съестные припасы, как то: арбузы, тыквы, бананы, хлебные фрукты и таро; развесили за кормою и над русленями апельсины, которые ежедневно раздавали служителям, и в мешках хранили на русленях, а некоторые подвешивали в сетках под марсы и к штагам. Кокосовые орехи также хранили развешанными по борту и на марсах и раздавали ежедневно, а лимоны обмывали в пресной воде и укладывали в бочки, прибавляя в каждую несколько свежих стручков красного перцу, потом наполняли рассолом, который обыкновенно употребляют при солении огурцов. Часть апельсинов и лимонов обратили в сок. Как соленые лимоны, так и сок, я приказал беречь до прибытия в южные широты. Вымененные разные отаитские ткани просушивали; пики и другие оружия, ракушки и крючки из раковин, кораллы и все собранные редкости уложены по местам. Наконец, вымыв шлюпы, просушили и очистили воздух, разведя огонь в печках, и, к удовольствию нашему, увидели шлюпы опять в прежней чистоте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя пребывание наше у острова Отаити было кратковременно, однако по многим обстоятельствам нам послужило в пользу. Главною причиною, побудившею меня зайти к сему острову, было немалое число обретенных нами коральных островов; долготы их, которые мы определили, надлежало поверить по долготе мыса Венеры и сим утвердить все географическое положение сего для мореплавателей опасного архипелага.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На острове Отаити, к удовольствию моему, здоровье моего помощника господина Завадовского, после долговременной болезни, восстановилось. Признаки цинги исчезли на зараженных сею болезнью пред прибытием нашим в Порт-Жаксон, где они не совершенно изменились. На острове Отаити мы вскоре увидели удивительное действие климата: синих пятен на ногах в три дня как будто не бывало. Сему более всего способствовала трехдневная свободная прогулка в тени прекрасных плодоносных деревьев, между народом кротким, приветливым, гостеприимным и услужливым, свежая пища из куриц, зрелые апельсины и целительная кокосовая вода; сверх того, бывшим в цинге я велел непременно тереть ноги свежими лимонами. Все вообще служители были приметно веселее и здоровее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 июля. Я продолжал курс к северу, склонясь несколько к востоку и придерживаясь пассатному ветру от OtS; мы не прежде следующего утра с салинга увидели остров, который признали за Матеа, усмотренный нами на пути к острову Отаити.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов с шлюпа «Мирный» потребована была шлюпка для принятия свежей свинины; я уговорился с господином Лазаревым, чтобы свиней кололи не в один день на обоих шлюпах, а по очереди, и делить мясо, дабы в знойное время не портилось. Некоторые из свиней весом были до 180 фунтов, и жир их не имел приторного вкуса, вероятно от корма.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте 15°39&#8242;03&#8243; южной, долготе 148°38&#8242;10&#8243; западной; продолжали курс по тому же направлению. Сим путем я надеялся достигнуть острова Денса [Динса] (назначенного на рукописной карте господина Коцебу), потом идти к западу вдоль южного берега сего острова и проливом между оными и островом Крузенштерна, обретенным [открытым] господином Коцебу 26 апреля 1816 года, во время путешествия на бриге «Рюрик», принадлежащем государственному канцлеру графу Румянцеву Ввечеру с салинга закричали, что виден берег на NNO. После сего скоро затемнело, и для того в 7 часов мы поворотили от берега на другой галс.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 июля. В 2 часа пополуночи опять поворотили в NO четверть. В 6 часов, когда довольно рассвело, увидели берег, накануне усмотренный, а скоро после того к востоку – и другой, низменный, лесистый берег. Прошли между сими берегами безопасным проливом шириною в 14 миль. В 10 часов 40 минут утра, находясь восточнее восточной оконечности первого острова в расстоянии на две третьих мили, я лег в параллель берега, по направлениям оного переменял курс. В полдень мы были в широте 14°55&#8242;27&#8243; южной, долготе 148°03&#8242;09&#8243; западной. Северный мыс острова находился тогда от шлюпа прямо на запад в четырех с половиной милях. Плавание продолжали вдоль изгиба берега в полмиле от оного, до 3 часов пополудни. Мы соединили обозрение западного берега с обозрением восточного. Обойдя вокруг острова в самом близком расстоянии, я имел случай хорошо рассмотреть, что берег непрерывный, узкий, коральный; местами растет лес. К юго-западной стороне узкий вход в лагун, составляющий средину острова. В сем лагуне несколько островков, поросших лесом. Окружность острова 44 мили. Самая большая длина 16, по направлению NO; ширина 10 миль. Широта средины острова найдена 15°00&#8242;20&#8243; южная, долгота 148°08&#8242; западная [Fty-Islands].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По карте господина Коцебу, данной от Адмиралтейского департамента, должно бы нам увидеть южный берег острова Денса восточнее западной оконечности вышеописанного острова на 18 миль, но оказалось противное, я прошел проливом шириною в 14 миль, из чего и заключаю: что сей пролив между островами Крузенштерна и Денса. И так остров, который мы вчера видели и сегодня обошли, я признал за остров Крузенштерна, потому что он назначен в широте 15°00&#8242;, сходно с определением нашим, и пролив, которым мы прошли, столько же широк, как назначенный на карте между островами Крузенштерна и Денса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Коцебу, описывая первый из сих островов, говорит: «Вскоре достигли мы близлежащей земли, состоявшей также из куппы небольших, рифами между собою соединенных, хоральных островов, коих протяжение в самой большой длине куппы от NNO к SSW составляло 13 миль. Острова сии образовали сомкнутый круг, который легко можно узнать по находящемуся внутри оного озеру, в средине коего есть остров, покрытый густым лесом». В сем описании острова, разность против сделанного нами описания, вероятно, происходит от того, что г-н Коцебу далее нас держался от берега, как на карте видно, и бриг «Рюрик», с которого г-н Коцебу и его сопутники смотрели, ниже шлюпа «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я полагаю, что Коцебу вернее мог определить восточную оконечность острова Крузенштерна, ибо находился ближе к оной в полдень, когда производил наблюдения; долгота сей оконечности, им назначенная, на 32&#8242;55&#8243; западнее нами определенной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Итак, ежели г-н Коцебу, определяя ход хронометра в заливе Консепцион, нашел на пути из сего залива некоторые острова и, в 48 дней достигнув острова Крузенштерна, поверил хронометры и увидел, что долгота сего острова западнее истинной на 32&#8242;, то и все долготы, определенные на пути г-на Коцебу, по близости острова Крузенштерна, западнее истинного на 32&#8242;. Из сих островов исключаю я острова Румянцева и Спиридова, или Оура, ибо положение их поверено г-ном Коцебу марта 9-го 1824 года в плавание его на шлюпе «Предприятие». Положение других островов, которые он видел до прибытия к острову Крузенштерна, невозможно принять за верное, ибо в описании путешествия на бриге «Рюрик» г-н Коцебу говорит, что сомневается в верности хронометра и что течением был увлечен на 30 миль к западу, и потому исправленные долготы островов, им обретенных и усмотренных в первое его путешествие, будут следующие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Острова Рюрика, или 1-го Пализера, северо-восточной оконечности широта 15°11&#8242;45&#8243; южная, долгота 146°00&#8242;15&#8243; западная; юго-западной оконечности широта 15°30&#8242;00&#8243;, долгота 146°14&#8242; западная; северо-западной оконечности широта 15°20&#8242;00&#8243;, долгота 146°18&#8242;40&#8243; западная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Острова Мух [142 - Местное название острова – Тикахау.] (Vlieghen) так названы Лемером и Шутеном, а на аросмитовой карте островами Оанна и Денс. Сие последнее наименование дано в 1803 году капитаном судна «Маргарита», которому Коцебу придерживался в своем путешествии. Командор Бирон называет сей остров островом принца Валлийского, а я оный признаю за 4-й Пализер, обретенный капитаном Куком. Восточная оконечность в широте 15°16&#8242;30&#8243; южной, долготе 146°38&#8242; западной, юго-западная оконечность в широте 15°23&#8242;00&#8243;, долготе 146°49&#8242;, западная оконечность в широте 15°00&#8242;00&#8243;, долготе 147°50&#8242; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По таковом исправлении долготы островов, которые видел господин Коцебу, оказывается, что остров Рюрик – тот самый, который обретен капитаном Куком на пути от островов Маркиз к острову Отаити во время второго путешествия вокруг земного шара. Капитан Кук увидел только часть берега, обращению к SO, и определяет оного длину 15 миль; широта южная, им найденная, 15°26&#8242;, сходна с широтою сих частей острова Рюрика, долгота, определенная капитаном Куком, 146°20&#8242; западная; острова Рюрика SO части долгота 146°8&#8242;. По всем сим сходствам я заключаю, что остров, названный г-ном Коцебу по имени начальствуемого им брига Рюриком, тот самый, который капитан Кук видел 1774 года апреля 19-го поутру и назвал в числе прочих Пализером; я почитаю сей остров обретением капитана Кука и буду называть оный 1-й Пализер, потому что из четырех Пализеров усмотрен был прежде других.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Кук, находясь у южной оконечности 1-го Пализера, видел берег к SSO на ветре. Я признаю сей берег за остров, который я обозревал и сохранил оному название 2-й Пализер. Сей же самый остров на вышеупомянутой карте Аросмита назван Елисавета.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От южной оконечности 1-го Пализера капитан Кук направил путь к 3-му Пализеру. Остров сей самый тот, который господин Коцебу с салинга видел на SWtS от южной оконечности, названного им островом Рюрика и признанного мною за 1-й Пализер. Я обозрел сей остров с южной стороны, а капитан Кук, обходя вдоль северную сторону и быв уже близ западной оконечности, усмотрен к северу берег 4-го Пализера. Взглянув на карту, принадлежащую к второму путешествию капитана Кука, можно видеть, что им обретен 4-й Пализер, который ныне именами богатее всех прочих островов: Лемером и Шутеном назван остров Мух, капитаном судна «Маргарита» – остров Денс; командором Бироном – остров принца Валлийского, а как долгота, определенная капитаном Куком, вернее, то я сохраняю название 4-го Пализера в память знаменитого мореплавателя, которым сей остров обретен; известно, что обретения прочих часто по догадкам в кабинетах совершаются.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Коцебу, в 1816 году 23 апреля в 11 часов утра, усмотрел с салинга вдруг два острова, первый назвал Рюриком, а влеве находящийся принял за Пализер. Остров Рюрик признал я за Пализер, а как тот остров, который г-н Коцебу принял за Пализер, не точно Пализер, но вновь им обретенный, то, дабы сохранить память обретения г-на Коцебу, я называю остров, влеве им усмотренный, островом Рюрика.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В путешествии своем г-н Коцебу говорит: «… острова, которые ясно видны были в левой стороне» (вероятно, был только один остров); далее – «исчисленная мною долгота Пализеровых островов разнствовала от куковой только 3-мя минутами» (не сказано к западу или востоку), «а в широте не нашлось ни малейшей разности». Вероятно, господин Коцебу сравнил долготу и широту, Куком определенную, острова 1-го Пализера, а не всех, и от сего заключил, что остров Рюрик к востоку от 1-го Пализера – в широте 15°26&#8242; южной, долготе 145°32&#8242; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На карте Аросмита назначены еще два острова Holts и Philip, которых направление и величина не видны, а долготы и широты несходны с положением коральных островов; быть может, что сии острова те же самые, но по теперь упомянутым причинам я их наименования не принял.<br>
<img border=0 src="i_055.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта островов Крузенштерна и Лазарева&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Окончив описание острова Крузенштерна, я лег к западу, дабы до темноты пройти большее пространство и рассмотреть, нет ли еще островов по сему направлению; чрез час с салинга сказали, что виден берег на NWtW, я взял курс несколько севернее сего острова; в 6 часов вечера, приближась к NO оконечности, пошел по северную сторону прямо к западу в параллель берега. В половине седьмого часа, когда уже было темно, мы кончили обозрение острова. Тогда я переменил курс к северу и, отойдя несколько, убавил парусов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На сем острове, как и на всех прежде нами усмотренных коральных островах, внутри лагун. Берега с северной стороны выше, нежели на других островах; весь остров покрыт лесом и казался быть выдавшимся из моря хребтом горы; на таковых вершинах лежит коральный архипелаг, как я уже упоминал. Сей остров отделяем от острова Крузенштерна к западу проливом шириною в двадцать две мили, в широте 14°56&#8242;20&#8243; южной, долготе 148°38&#8242;30&#8243; западной. Положение имеет WtN и OtS, длина пять с половиной, ширина две мили. Жителей мы не приметили. Я назвал сие обретение наше по имени капитана шлюпа «Мирный» – островом Лазарева [143 - Местное название острова – Матахива.] и причислил к островам Россиян.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От острова Лазарева мы продолжали путь к северу, восточнее пути капитана Ванкувера, при свежем пассатном ветре от OtN и OtS; иногда встречали нас порывы с дождем. Ночи были темные, звезды блистали, изредка пробегали облака одни за другими, зыбь была большая от NO: все подтверждало, что по сему направлению нет близко берега. Для безопасности в ночное время я приводил к ветру и держался под малыми парусами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 августа. Сим путем мы шли до рассвета 1 августа, тогда в широте 12°59&#8242;5&#8243; южной, долготе 148°59&#8242; западной, не видя с салинга по горизонту, мглою покрытому, признака берега, я переменил курс на NWtN&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W; ветр был довольно свеж, мы имели ходу по восьми миль в час. До полудня видели несколько летучих рыб, одного баклана и одного фаэтона.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 5 часов пополудни, находясь в широте 11°53&#8242; южной, долготе 149°51&#8242; западной, склонение компаса определили 6°49&#8242; восточное. В 8 часов вечера, закрепив все паруса, привели к ветру, имея одни марсели, у коих взято было по одному рифу. Таковая предосторожность необходима в сих опасных местах, где можно легко в темноте набежать на низменный и еще неизвестный коральный остров; курс наш вел по месту, где никто из известных мореплавателей не простирал пути.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 августа. С рассветом мы опять взяли курс на NWtW&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W; я имел намерение, достигнув 10° южной широты, пойти к западу по сей параллели, чтоб решить, существуют ли усмотренные Рогевейном острова Гронинген и Тиенговен, которые г-н Флерье поместил на своей карте в широте южной 10°, долготе 159° и 162° от Парижа, или 156°4&#8242; и 159°40&#8242; от Гринвича.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пассатный ветр дул свежо от О и гнал облака одно за другим, однако так, что они не препятствовали нам делать наблюдения; по всему горизонту была густая мрачность. Большая зыбь шла от ONO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 9 часов утра я переменил курс несколько ближе к параллели, дабы подойти к пути г-на Ванкувера, но недолго держаться тем же направлением. В полдень широта нашего места была 10°53&#8242;46&#8243; южная, долгота 150°46&#8242;25&#8243; западная. В 2 часа опять переменил курс и пошел прямо по параллели на запад.<br>
<img border=0 src="i_056.jpg">&nbsp;//--&nbsp;У Маркизских островов&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сегодня вечер был лунный, и мы не ранее 9 часов привели в бейдевинд к северу и убавили парусов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 августа. С рассветом, осмотря горизонт, по которому была густая мрачность, продолжали курс на NWtN&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W. С утра показывались бакланы и фрегаты, час от часу в большем числе. Нас занимал плавный полет фрегатов, их пролетало множество, и они, держась вымпела, осматривали наш шлюп. Большие крылья их казались совершенно недействующими; на груди имели коричневые пятна наподобие сердца. В 9 часов утра я переменил курс к западу, считая себя близ 10° южной широты и полагая, что мы недалеко от берега, но в которой стороне найти оный оставалось еще под сомнением, доколе с салинга закричали: «Впереди, кажется, виден берег!» В самом деле, господа Торсон и Лесков, рассматривая с салинга в зрительные трубы, удостоверились в истине сказанного.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Еще до полудня мы обошли остров в самом близком расстоянии; он оброс небольшим густым лесом; белые берега его казались коральными, нечувствительно возвышались до самого леса. Самая большая его длина на NWtN несколько побольше полумили, а ширина несколько менее полумили. Я назвал сей остров по имени шлюпа островом Восток.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После наблюдения в полдень мы определили широту острова Восток 10°5&#8242;50&#8243; южную, долготу 152°16&#8242;50&#8243; западную. Над островом беспрерывно вилось бесчисленное множество фрегатов, бакланов, морских ласточек и еще особенного рода, неизвестных мне, черных морских птиц величиною не более голубя. Как остров не был еще известен, то, вероятно, человеческая нога не прикасалась к сему берегу, и ничто не препятствовало птицам здесь гнездиться. По большому буруну около берега я не посылал набрать птичьих яиц и редкостей. Природа, общая всем мать, бдительно печется о всех творениях, доставляет сим птицам безопасное место, где они размножаются спокойно, и сей остров предназначен, кажется, в особенный удел морским птицам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По окончании обозрения острова Восток мы продолжали путь к западу; до самой ночи встречали птиц, которые по мере удаления нашего от острова показывались реже. Луна сопутствовала нашему плаванию до 8 часов вечера, в сие время мы привели к ветру.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 и 5 августа. Ночью держались на одном месте, а с утра вновь наполнили паруса. Простирая плавание только днем, мы не прежде 5 часов пополудни следующего дня прошли чрез остров Тиенговен, помещенный на карте г-на Аросмита в широте 10°13&#8242;16&#8243; южной, долготе 156°56&#8242; западной, по предположению Флерье; никаких признаков берега не приметили, а только изредка встречали фаэтонов и фрегатов, невзирая, что шлюп «Мирный» всегда держался от нас на четыре и шесть миль в сторону; таким образом, мы вместе обозревали широкую полосу горизонта, но ничего не видали. На случай дальних между шлюпов расстояний мы учредили между собою сигналы верхними парусами: закрепленный фор-брамсель означал: виден берег влеве; закрепленный грот-брамсель – виден берег вправе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение всего дня ветр дул свежий; нередко по обеим сторонам от нас пробегали тучи с ветром и дождем; по горизонту было мрачно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сегодня кончили конопачение палубы, где жили служители. Сею работою и многими другими я занимал людей, находясь под парусами, для того чтобы по прибытии в Порт-Жаксон иметь меньше дела.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов вечера ветр засвежел, мы взяли по два рифа и продолжали путь при лунном свете до 10 часов, тогда привели к ветру на правый галс.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 августа. В 2 часа ночи поворотили по ветру, дабы к рассвету прийти к тому месту, до которого в прошедший вечер с салинга можно было видеть. При таковых мерах мы никогда не могли проглядеть берега, ежели бы оный в близости находился.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По рассвете с салинга на горизонте ничего не приметили, и потому я вновь направил путь к западу при пассатном постоянном свежем ветре и большой зыби от NO. К северу не было больших островов, ибо зыбь по сему направлению не преставала в продолжение всего нашего плавания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я уже упоминал, что намерен был в теплом климате заняться уменьшением всех реев; дело сие приведено к окончанию, и все стропы на блоки сделаны вновь, ибо настоящие были слишком просторны. Парусов один комплект к прибытию в Порт-Жаксон также был готов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте 10°8&#8242;23&#8243; южной, долготе 158°18&#8242;35&#8243; западной. Склонение компаса было 7°54&#8242; восточное. По полудни ветр стих, мы продолжали тот же путь до 2-го часа ночи при свете луны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7августа. Тогда привели к северу, а с рассветом вновь пошли по параллели. До полудня ничего не заметили, кроме множества летучих рыб.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень были в широте 10°5&#8242;9&#8243; южной, долготе 160°39&#8242;19&#8243; западной. Склонение компаса найдено 8°26&#8242; восточное. Погода была прекрасная, день ясный; шлюп «Мирный» держал тогда южнее нас на четыре мили. Не найдя островов Тиенговен и Гронинген, я уже потерял надежду видеть берег, тем более что по сей самой параллели шел некогда Мендана и также ничего не видал; но с нами не так случилось. В два с половиной часа пополудни на шлюпе «Мирный» закрепили фор-брамсель, и мы услышали пушечный выстрел, что по условию нашему означало: виден берег влеве; тогда и от нас с салинга усмотрели берег несколько левее нашего пути. Я лег на SWtW&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W к южной оконечности видимого острова. Приближаясь к оному, заметили, что принадлежит к коральным островам, густо покрыт кокосовыми деревьями и в средине лагун. На надветренной стороне и в некоторых местах прерывается и образует небольшие острова и пенящуюся сребристую стену от буруна, разбивающегося о коральную мель. Подходя к южной оконечности, мы увидели на взморье множество островитян совершенно нагих (кроме обыкновенных повязок, коими все островитяне Великого океана прикрывают средние части тела). Островитяне были вооружены пиками и палицами. Когда мы проходили мимо острова, они бежали по берегу вслед за нами, держась наравне против шлюпа. Обошед южный мыс на SW стороне, мы усмотрели в тени густой кокосовой рощи селение и несколько лодок, вытащенных на берег, покрытых тщательно листьями, дабы не драло их от солнечного зноя; видели также множество мужчин и женщин, вооруженных пиками. Женщины были обвернуты тканями или матами от поясницы до колен. От мыса к SO продолжался риф, как видно было по буруну. Мы подняли кормовые флаги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре имели удовольствие увидеть идущие к нам лодки; тогда под защитою острова мы легли в дрейф. Лотом на 90 саженях не достали дна; как по сей причине, так равно и потому, что приближалось время, в которое надлежало возвратиться в Порт-Жаксон для приуготовления шлюпов к плаванию вновь в южных больших широтах, я имел намерение не останавливаться на якорь, а только держаться под парусами для того, чтобы иметь сношение с островитянами; между тем они спешили к нам, но не подошли ближе полукабельтова от шлюпа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лодки их были разной величины, с отводами на одну сторону и лучше всех до сего времени нам известных; весьма остры, нос и корма отделаны чисто и притом так, что воды черпнуть не могут; украшены правильно врезанными жемчужными раковинами, что придавало им хороший вид; на каждой лодке было от шести до десяти островитян; они похожи на отаитян, волосы у них распущенные, длинные, изгибисто висели по плечам и спине, а у некоторых головы были убраны, как у перуанцев, красными лентами из морского пороста или листьев; на шее и в ушах искусно выделанные жемчужные раковины, сверх сего на шее надето для защиты лица во время сражения забрало, сплетенное из волокон кокосовой коры круглыми обручиками, наподобие хлыстика, толщиною в шестую долю дюйма, в двадцать один ряд, сзади одна треть связана в четырех местах тонкими плетенками. Когда сие забрало на шее, оно сжато вместе, а когда приподнято на лице, передняя часть расширяется и покрывает все лицо; спереди некоторые части украшены искусно выделанными из раковин и черепах четыреугольничками; забрало упруго и тем более защищает от ударов; закрываемая часть тела обвязана тканью, или лучше сказать плетенкою, наподобие той, из которой делают в Европе соломенные шляпы; плетенка шириною в шесть дюймов и столько длинна, что обходит вокруг всего тела и между ногами; некоторые из островитян употребляли для сего зеленые кокосовые ветви, и у иных они надеты на шее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В лодках были пики, булавы и множество кусков кораллов, составляющих приморский их берег. Они все кричали громко, звали нас к себе, а мы разными подарками приманивали их на шлюпы, бросали подарки в воду, но островитяне ничего не брали и не приближались к нам, невзирая, что в руках имели мирные кокосовые ветви.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Видя их непреклонность, я послал господина Торсона на вооруженном ялике к лодкам с подарками; островитяне по наступающей темноте поспешили к берегу. Господин Торсон следовал за ними, но как их лодки далеко были впереди, то я ему дал знать пушечным выстрелом, чтобы возвратился на шлюп.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего же вечера по приглашению моему приехал ко мне господин Лазарев и сказывал, что был счастливее меня, островитяне приближились к шлюпу «Мирный» под самую корму и держались за спущенные веревки; господин Лазарев успел сделать им несколько подарков и раздать медали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 августа. Ночью мы держались под малыми парусами; к 8 часам утра выехали островитяне, сего дня хотя с большим трудом, но мы успели приманить их, чтоб они приближились и схватились за веревки, спущенные за корму. Тогда им произносили на отаитянском языке слова «таио» (друг), «юрана» (приветствие при встрече друг с другом). Казалось, что некоторые из них понимали сии слова. Я их дарил медалями серебряными и бронзовыми, на проволоке, чтобы вместо украшения носили на шее, не так скоро оные потеряли и, может быть, сберегли на долгое время.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При получении топоров и прочих железных вещей островитяне не изъявили такой радости, как жители Новой Зеландии, островов Опаро и графа Аракчеева. Когда же я приказал плотнику перерубить топором кусок дерева, тогда они узнали цену сего орудия и обрадовались. Мы выменяли несколько небольших палиц, забрал, красных лент из морского пороста, матов и шляхт [топоров] из раковин. Из съестных припасов островитяне ничего не привезли, кроме кокосовых орехов, и те были негодные, вероятно, привезенные для того только, чтоб нас обмануть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вымененная нами небольшая палица, видом подобная четыреугольному вальку, сделана из тяжелого дерева, которое, кажется, того же рода, каковые мы видели в Новой Голландии; шляхты из больших раковин привязаны к сучку дерева плетеными веревочками из волокон кокосовой коры; а дабы при употреблении в действие сии веревочки не перетирались, они обложены крупною рыбьею чешуею. На всех коральных островах шляхты делают из ракушек, потому что базальту или другого рода крепкого камня нет. Вместо пил островитяне употребляют челюсти больших рыб с зубами; держась на лодках за кормою шлюпа, они старались сими пилами перепилить ту самую веревку, за которую держались.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Изделий из костей животных мы не заметили. Одному островитянину, который по наружности казался мне из отличных, я подарил петуха и курицу с тем, чтоб он их сберег, на что он охотно согласился и изъявил мне, что непременно сбережет. Многие из островитян, увидя сих птиц, называли их боа; на острове Отаити и на других островах так называют свиней.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда мы вылавировали к берегу и поблизости оного поворачивали оверштаг, тогда служители разошлись по своим местам. При сем удобном случае островитяне начали бросать на ют и шканцы кусками кораллов величиною от 26 до 27 кубических дюймов. Таковым куском, ежели попадешь в голову, легко можно ранить, даже и убить человека. Холостой выстрел из ружья более ободрил, нежели устрашил сих вероломных посетителей; неприязненные их поступки принудили меня наказать первого зачинщика. Я сказал господину Демидову, чтоб он выстрелил в сего островитянина в мягкое место; сие исполнено, раненый закричал, тогда все лодки разбрелись в разные стороны и коральный крупный град прекратился. Всех лодок, окружавших шлюп «Восток», было до тридцати. Раненого тотчас повезли на берег, а прочие отгребли далее в сторону и остановились, как будто бы вероломство их до них не касалось.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нетрудно было вновь приманить островитян под корму, ибо они уже видели нашу щедрость, но мы ни одного не могли убедить, чтобы взошел на шлюп, невзирая на все изъявления приязненного нашего расположения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Действие европейского огнестрельного оружия не было им известно; ибо, невзирая на наши дружественные поступки, они старались с лодок пикою ранить выглядывающих из каюты, вовсе не опасаясь ружья.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После сего я не решился послать гребное судно на остров, которого жители так вероломны и держат в одной руке мирную ветвь, а в другой для убиения камень; я не мог послать иначе, как подобно Рогевейну и Шутену сильный вооруженный отряд, и показать островитянам ужасное действие европейского оружия. Тогда только можно бы быть уверену в безопасности посланных, но я не хотел наносить вред островитянам тем паче, что первое изустное мне приказание от государя было, чтобы везде щадить людей и стараться в местах, нами посещаемых, как у просвещенных, так равно и у диких народов, обходиться ласково и тем приобрести любовь и оставить хорошую о себе память и доброе имя.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев сказывал мне, что когда шлюп «Мирный» был довольно далеко под ветром сего острова, тогда один островитянин на лодке пригреб к шлюпу, но никак не согласился взойти на оный. Г-н Лазарев спустил с другой стороны ялик, так что островитянин сего не видел и его перехватили. Когда он взошел на шлюп, тогда, поворачиваясь на все стороны и смотря на окружающие для него новые предметы, выл от удивления. Господин Лазарев, щедро одарив его, отпустил.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Широта сего острова южная 10°2&#8242;25&#8243;, долгота западная 161°02&#8242;18&#8243;, направление NtO и StW, длина 2,5, ширина 0,75, в окружности 8 миль. Я отличил сей остров наименованием острова великого князя Александра. [144 - Местное название острова – Ракаханга (или Рукаханга).]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине третьего часа пополудни опять взял курс к западу. Шлюп «Мирный» последовал за шлюпом «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 августа. Хотя ночь была облачна и находили шквалы с дождем, но луна иногда освещала горизонт, и мы при сем свете шли до половины второго часа ночи, тогда за темнотою привели к ветру, и ветр задул от SOtO, но вскоре опять от ONO. Таковые частые перемены нередко могут предвещать близость берега, однако сего не случилось. Мы при рассвете ничего не видели. Тогда вновь легли к западу, шли сим путем до широты 10°11&#8242;8&#8243; южной, долготы 165°58&#8242;29&#8243; западной; в сем месте склонение компаса найдено 9°24&#8242; восточное. Мы не имели признаков близости берега, кроме того, что ветры были несколько переменнее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таким образом, не находя островов Тиенговена и Гронингена, обретенных Лемером и Шутеном и положенных г-ном Флерье на самом том месте, коим мы прошли, я взял курс к югу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 августа. В 8 часов утра 11-го я направил путь к Порт-Жаксону, сначала одним градусом восточнее пути Лаперуза, для того, что надеялся на ветре у островов Навигаторских и Фиджи иметь свежие ветры, ибо при проходе под ветром сих островов можно несколько времени иметь штили или легкие ветры, что продлило бы наше плавание. Пройдя севернее острова Вавао, я положил идти прямо к Новому Валлису.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С утра ветр дул от О, при великой зыби от OSO. Мы видели разных птиц, четыре фрегата, два большие и два малые, несколько бакланов и одну морскую ласточку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Согласно выше изъясненному расположению, мы шли к югу в расстоянии шлюп от шлюпа на семь миль. В самый полдень господин Лазарев сигналом посредством парусов дал знать, что виден берег. Сей берег от нас с салинга видели к SO, я придержался с шлюпом «Восток» ближе к ветру, дабы пройти близ берега, который мы признали за острова Опасные [острова Дейнджер], обретенные и названные командором Бироном на пути его от острова короля Георгия к Сайпану, в 1763 году июня 21-го числа. [145 - Hawkesworkthўs collection of voyages», vol. 1, p. 109.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С марса можно было ясно рассмотреть все острова и мели. Изгибистая гряда возвышенной морской сребристой пены, происходящей от буруна, разбивающегося о кораллы, соединяла три лесистые, кокосовыми деревьями обросшие острова в один остров, коего лагун в широте 10°54&#8242; южной, долготе 165°48&#8242;08&#8243; западной. Шлюп «Восток», по причине противного ветра, не подходил ближе шести миль к сим так называемым Опасным островам. Господин Лазарев проходил двумя милями ближе, почему и мог лучше рассмотреть. По сей причине в приложенном атласе помещен план сего острова, сделанный на шлюпе «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа пополудни, когда острова Опасные были на траверзе у шлюпа «Восток», я вновь пошел к югу. Шлюп «Мирный» последовал за нами; мы шли всю ночь при лунном свете; ветр дул умеренный от востока.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 августа. В 4 часа утра 13-го мы пересекли пути Бугенвиля и Эдварда, и я лег к SW; в полдень находились в широте 14°42&#8242;9&#8243; южной, долготе 166°9&#8242;7&#8243; западной. В 4 часа пополудни стая птиц, черных и белых, летящих далеко на ветре, обратило наше внимание, но за дальностью их рассмотреть не могли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 августа. Мы шли к SW до следующего утра; тогда легли SW 78°, на вид острова Вавао, принадлежащего к группе Дружеских островов [острова Тонга (или Дружбы)].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 августа. В полдень находились в широте 18°15&#8242;40&#8243; южной, долготе 171°46&#8242;10&#8243; западной. Склонение компаса было 11°7&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 августа. Следующего утра в 7 часов увидели к западу северный возвышенный берег острова Вавао, переменили курс на WtN, при ветре от ONO и пасмурной погоде, и пошли севернее северной оконечности острова. Склонение компаса найдено 11°48&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проходя с восточной стороны острова Вавао, мы видели несколько заливов, которым кокосовые рощи придавали особенную красоту. Нам показалось, что остров обитаем; на северном мысу в малом заливе увидели шесть островитян; они были совершенно нагие, кроме обыкновенного пояса. Весь северный берег, равно и западный, вышиною в 430 футов отрубом; таковые берега неудобны для народонаселения; остров весь оброс лесом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились по западную сторону Дружеских островов. Пасмурность воспрепятствовала нам сделать наблюдения, и в полдень мы принуждены довольствоваться выводом из высот, взятых около полудня. Широта места шлюпа «Восток» оказалась 18°45&#8242;26&#8243; южная, долгота 174°6&#8242;37&#8243; западная. Невзирая, что мы тогда от берега были на полторы мили, однако лотом на 100 саженях не достали дна. Ближний к шлюпу берег был самый большой остров после Вавао, который показывался с западной стороны высоким хребтом; вершины его обросли кокосовыми деревьями; другие острова, между сими двумя и далее к SW по тому же направлению, нами видимые, весьма малы и едва заслуживают названия островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вавао, самый большой из сих островов, в широте 18°43&#8242;10&#8243; южной, долготе 173°56&#8242;20&#8243; западной, лежит NO и SW, длина оного 11, ширина от 4&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> до 5&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>,окружность до 34 миль. Первое сведение о существовании сего острова мы имеем от капитана Кука в последнем его путешествии. Испанский мореплаватель Моурелла в 1781 году был при острове Вавао и назвал оный Islas don Martin de Mayorga, по имени вице-короля мексиканского. Потом Малеспина нашел, что гавань, в которой он остановился на якорь, в широте 18°38&#8242;45&#8243; южной, долготе 173°57&#8242;44&#8243; западной; [146 - Krusenstern. «Hydrographie des Grossen Oceans», p. 158.] вероятно, стоял на якоре в заливе при северо-восточной стороне острова, которого широта ближе к означенной Малеспиною. Капитан Эдвард в 1791 году определил долготу залива 173°53&#8242; западную. По наблюдению на шлюпе «Восток» широта 18°40&#8242;10&#8243;, долгота 173°52&#8242;50&#8243;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После острова Вавао первый остров (по величине) к SW от оного в широте 148°45&#8242;8&#8243; южной, долготе 174°05&#8242;45&#8243; западной; прочие острова все весьма малы; мы насчитали до 15, а как они один другим закрываются, то и невозможно было с точностью определить числа оных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не видя выезжающих островитян и не желая потерять время на искание якорного места, я опять направил путь на SWtW к Порт-Жаксону.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прошед несколько по сему направлению, в половине третьего часа, мы увидели на SW 81° высокую конусообразную гору, которую признали за остров Поздний (Late). В исходе шестого часа прошли на перпендикуляре курса высокую вершину сего острова и тогда находились от ближнего его берега в пяти с половиной милях. Склонение компаса было 12°40&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров сей продолговат, лежит О и W; длиною 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>, шириною l&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>, в окружности 6&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> мили. Берег со всех сторон к средине возвышается в гору, коей высота по измерению господина Завадовского до 1320 футов, и от низа до половины поросла частым лесом. Остров в широте южной 18°55&#8242;50&#8243;, долготе 174°34&#8242;20&#8243; западной; по карте г-на Аросмита в широте 18°50&#8242;. Других двух островов, на его карте в близости острова Позднего назначенных, мы не видали, хотя перешли по широте их. Ежели бы взаимное положение сих островов на карте было назначено настоящее, то, невзирая на погоду, не совсем ясную, нам надлежало бы увидеть и другие два острова. К ночи мы убавили парусов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 августа. С полуночи я начал держать на 1° ближе к параллели, чтобы простирать плавание между путями капитана Кука и Лаперуза, в надежде найти по сему направлению какие-либо острова; сигналом дал знать о сем господину Лазареву. Когда мы проходили Дружеские острова, ветр дул от NO, нередко с дождем, а сегодня с 9 часов перешел к NtO и также наносил дождь. По наблюдениям мы находились в широте 19°36&#8242;40&#8243; южной, долготе 175°53&#8242;13&#8243; западной. В 4 часа пополудни видели множество морских свиней [бурых дельфинов]. Продолжая идти тем же курсом при тихом ветре N и О, не встретили ничего примечания достойного и признаков берега не заметили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 августа. Поутру видели одного летающего фрегата. В полдень 19-го были в широте 21°7&#8242;20&#8243; южной, долготе 178°25&#8242;34&#8243; западной. В начале третьего часа с салинга закричали, что на NWtN&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W виден берег; я пошел прямо к оному и посредством парусов уведомил господина Лазарева, что мы видим берег. Шлюп «Мирный» был от нас далеко к югу и по сему привел в кильватер. Вскоре с салинга увидели еще другой берег на NWtN.<br>
<img border=0 src="i_057.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта островов Оно, Михайлова и Симонова&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Приближаясь к сим двум малым островам, мы рассмотрели, что один от другого на SW и NO 78° в шести с половиной милях, поросли кокосовыми деревьями, каждый окружен особенным коральным рифом, о который бурун с шумом разбивался. Восточнейший из сих островов в широте 21°1&#8242;35&#8243; южной, долготе 178°40&#8242;13&#8243; западной, длиною в одну милю, шириною в половину длины, в окружности две с половиной мили, окружен коральным рифом к WNW и OSO на милю от берега, к NO и SW на одну треть мили, так что коральные гряды в окружности пять с половиной миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я назвал сей остров по имени бывшего с нами искусного художника в живописи господина Михайлова. [147 - Местное название острова – Тувана-Ира.] Другой остров в широте 21°2&#8242;55&#8243; южной, долготе 178°46&#8242;23&#8243; западной, величиною почти равен острову Михайлова, также окружен коральною мелью, восточной, северной и западной сторон на полмили, а к SSO на четверть мили от берега; вся сия коральная мель в окружности пять и три четверти мили, также покрыта сребристою пеною, происходящею от разбивающегося буруна. Сей остров назвал я по имени господина Симонова, [148 - Местное название острова – Тувана-Итоло.] ординарного профессора Казанского университета, находящегося на шлюпе «Восток» в должности астронома.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сие время мы были вновь обрадованы, услыша с салинга, что виден берег на NtW; с первого взгляда открывшийся остров показался больше прочих, оттого что открылись токмо гористые места.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 5 часов окончили обозрение островов Михайлова и Симонова и прошли створ оных. Ветр дул тогда NOtO свежий и препятствовал нам держать прямо к видимому берегу, почему я продолжал курс в бейдевинд на NNWS W, имея в ночное время большие паруса, дабы лавированием приблизиться к берегу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов вечера за темнотою мы не видали шлюпа «Мирный» и для сего сожгли фальшфейер. Шлюп «Мирный» ответствовал, и оказалось, что он от нас на NW.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я смело шел в темноте, оттого что ввечеру с салинга ничего не было в виду, кроме берега, к которому мы желали вылавировать. В начале десятого часа вечера показалось пред носом шлюпа белое зарево, которое то потухало, то снова светило. Пройдя еще некоторое расстояние, мы услышали от разбивающегося буруна о коральную мель ужасный рев, почему я тотчас приказал поворотить чрез фордевинд на другой галс; при самом повороте мы были так близко от сей мели, что, невзирая на темноту, ясно различали каждую разбивающуюся волну. Несколько минут промедления – и погибель наша была бы неизбежна, ибо ежели бы по несчастью приближились к катящимся волнам, тогда первый удар о кораллы проломил бы шлюп, а при последних ударах надлежало бы искать спасения на гребных судах или погибнуть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 августа. Следующего утра в половине девятого часа мы находились близ корального надводного сплошного рифа по SO сторону острова, который окружен был сим рифом в разном расстоянии. Тогда мы увидели на берегу жителей, из коих некоторые на нескольких лодках ехали к коральному рифу. Весьма великий бурун омывал сей риф так, что невозможно было иметь никакого сообщения с островитянами, и потому я скоро поворотил, дабы вылавировать более на ветр и обойти острова, и ежели островитяне приедут, то послать гребное судно на берег. Не прежде 11 часов следующего утра удалось нам обойти северную сторону корального рифа, окружающего сии острова; тогда мы легли в дрейф и поджидали островитян, ехавших на лодках; две были под парусами, а прочие на гребле; когда две лодки пристали к шлюпу, мы наполнили опять паруса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лодки сии имели с одной стороны отводы, и на каждой было по три человека. Двое из островитян по первому нашему призыву тотчас взошли на шлюп; когда мы их обласкали, они скоро ознакомились и были как между своими. Одну из сих лодок, на которой оставался один только островитянин, от большого хода шлюпа поставило поперек, опрокинуло и оторвало веревку, коею она была прикреплена. Для сего я принужден был опять лечь в дрейф, послать ялик спасти островитянина и прибуксировать лодку. Товарищи его, находящиеся на шлюпе, нимало о сем не заботились, но еще веселились, смотря на барахтающегося в воде земляка. Вскоре островитяне приехали во множестве, и все взошли на шлюп. Некоторые из них были начальники, мы их одарили и надели на шею медали. Они старались производить мену. Мы им щедро платили за все их безделицы, ибо уже после сих островов не надеялись на пути к Порт-Жаксону найти другие населенные острова. Из Порт-Жаксона нам надлежало идти в Южный Ледовитый океан, где и по климату на островах жителей не может быть. Начальникам, которые приезжали на двойных парусных лодках, я препоручил доставить некоторые подарки для короля, бывшего на берегу. Я уверен, что островитяне, доказавшие свою честность в торговле, непременно исполнят мое поручение.<br>
<img border=0 src="i_058.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Жители острова Оно&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре мы узнали, что в числе начальников находились два сына короля. Я их повел в каюту, надел на них также медали и сделал им особенные подарки: дал каждому по лоскуту красного сукна, по большому ножу, зеркалу, по нескольку железных ремесленных инструментов, а сверх того отправил с ними на берег подарки собственно для короля, и они уверили меня, что он сам скоро к нам будет. В самом деле, один из островитян, приехавший с его сыновьями, остался у нас. Мы узнали, что он из приближенных королю и его называют Пауль; он с острова Тангатабу, с некоторыми другими земляками своими бурею занесен на сей остров, на коем все они пользуются приязнию жителей. Когда лодка королевская приехала, Пауль привел меня к шкафуту и указал на короля. Фио, так называли его, лет пятидесяти, роста большого, испестрение имеет только на пальцах, и то весьма малыми звездочками на суставах. Волосы с проседью и убраны тщательно, наподобие парика. Цвет тела и лица смуглый, глаза черные. Перевязан узким поясом вокруг тела, как и все островитяне Южного моря.<br>
<img border=0 src="i_059.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Фио – начальник, вождь жителей острова Оно&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br><img border=0 src="i_060.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Житель острова Оно&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда король взошел на шлюп, мы приветствовали друг друга прикосновением носов; потом, по желанию Фио, я и господин Завадовский сели с ним на шканцах на полу. Пауль и еще один островитянин, пожилых лет, также сели, и мы составили особенный круг. Тогда, по приказанию Фио, подали с его лодки ветвь кокосовую, на коей были два зеленых ореха. Он взял сию ветвь, отдал Паулю, который, держа оную за конец кверху, начал громко петь; в половине пения пристали два островитянина, потом все хлопали в ладоши и по своим ляжкам. После сего Пауль начал надламывать каждый отросток от ветви, прижимая их к стволу, и при каждом надламывании приговаривал нараспев какие-то слова; по окончании сего все запели и били в ладоши, как и прежде. Без сомнения, действие сие изъявляло дружелюбие, ибо островитяне всячески старались доказывать нам свои дружественные расположения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я повел короля в каюту, надел на него серебряную медаль, подарил ему пилу, несколько топоров, чугунной и стеклянной посуды, ножей, зеркал, ситцев, разных иголок и прочей мелочи; он сим подаркам весьма обрадовался и тот же час отослал их на берег на своей лодке, а между тем объяснил мне, что первые мои подарки, посланные чрез сыновей, получил. Фио пил с нами чай. Все, что он видел, было для него ново, и потому он с вниманием все рассматривал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 августа. Сего дня мы выменяли у островитян разные их оружия, как то: пики, палицы, кистени и булавы, так же нечто похожее на ружейный приклад; все сии вещи искусно обделаны резьбой; выменяли еще широкую лопатку с резьбою, выкрашенную белою сухою краскою; кажется, сия лопатка составляет принадлежность одних начальников и, может быть, знак отличия. Кроме оружий, выменяли ткани, зарукавья, гребни, шпильки, разные украшения из ракушек, кусок желтой краски, похожей на так называемый шижгель, [149 - Шижголь – желтая краска из отвара березовой листвы.] снурки, искусно сплетенные из человеческих волос, разные веревки из волокон кокосовой коры и проч. Из съестных припасов островитяне доставили нам таро, яме, кокосы, хлебные плоды, еще какие-то коренья, род картофеля, сахарный тростник, садовые и горные бананы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа пополудни, приближась к берегу, увидели мы на вершине горы большие пушистые деревья, в тени коих находилось селение. Домы снаружи похожи на отаитские, но несколько ниже. Почти все близлежащие острова казались обработанными и должны быть плодоносны.<br>
<img border=0 src="i_061.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Оружие жителей острова Оно&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жители во многом подобны отаитянам; головы убирают весьма тщательно следующим образом: все волосы разделяют на несколько пучков, которые перевязывают тонким снурком у корня, потом концы сих пучков с тщанием причесывают, и тогда головы их похожи на парики; некоторые островитяне насыпают на волосы желтую краску; у других были таким образом причесаны одни только передние волосы, а задние и виски висели завитые в мелкие кудри. У многих воткнуты гребни, сделанные из крепкого дерева или черепахи, и черепаховые шпильки в фут длиною, которые вложены были в волосы с одного боку горизонтально. Сию шпильку употребляют островитяне, когда в голове зачешется, дабы не смять прекрасной прически. Шеи по большей части были украшены очищенными перламутровыми ракушками, тесьмами из человеческих волос, на которых нанизаны мелкие ракушки, и ожерельями, выделанными из ракушек, наподобие стекляруса. В правое ухо вкладывают цилиндрический кусок раковины толщиною в один с четвертью дюйм, длиною в два с половиною или три дюйма, отчего правое ухо казалось многим длиннее левого. На руках выше локтей носят кольца, выделанные из больших раковин. Таковой убор головы и прочие украшения придают им, конечно, необыкновенный, но довольно красивый вид. У многих я заметил только по четыре пальца на руке, а мизинца не было, отнимают оный в память о смерти самого ближнего своего родственника.<br>
<img border=0 src="i_062.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Нукуалофа на острове Тангатабу&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Фотография XIX в.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы вообще нашли, что островитяне веселого нрава, откровенны, честны, доверчивы и скоро располагаются к дружеству. Нет сомнения, что они храбры и воинственны, ибо сему служат доказательством многие раны на теле и множество военного оружия, которое мы выменяли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В последнем путешествии капитана Кука упоминается, что он слышал на острове Тонгатабу, что на три дня ходу к NWtW находится остров Фейсе, которого жители весьма воинственны и храбры. Капитан Кук видел двух островитян с острова Фейсе и говорит о сих островитянах: «У них одно ухо висело почти до плеча, они искусны в рукоделиях, и остров, ими обитаемый, весьма плодороден». Я нисколько не сомневаюсь, что остров, при котором мы находились, точно Фейсе, ибо все сказанное об оном сообразно тому, что мы нашли, кроме только, что острова сии называют Оно и они управляемы королем, коего имя Фио, и имя сие переходит от отца к сыну, а потому и неудивительно, что жители Тонгатабу самый остров Оно называют Фио. На Дружеских островах имена королей переходят от отца к сыну, и ныне на сих островах король называется Пулаго, как и предместники его.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С приближением ночи все островитяне возвратились на берег, а король, ожидая свою лодку, остался с Паулем и одним стариком. Лодка пришла не ранее следующего утра; гости наши отужинали с нами и при действиях ужина во всем подражали нам. Когда сделалось совершенно темно, я приказал спустить несколько ракет. Сначала островитяне испугались; король во время треска крепко держался за меня; но когда увидели, что ракеты спущены единственно для забавы и совершенно безвредны, тогда изъявили удивление восклицаниями с трелью, которую производили голосом протяжным и громким, ударяя в то же время часто пальцами по губам. Более всего занимал их искусственный магнит, который притягивал железо, и они особенно смеялись, когда иголка, положенная на лист бумаги, бегала за магнитом, коим водили внизу под листом. Для ночи приуготовили им в моей каюте госпитальные тюфяки всем вместе вповал и каждому по простыне, чтобы одеться. Сначала они улеглись, но худо спали и беспрерывно выбегали наверх.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Острова за темнотою не было видно. Я спрашивал короля и каждого из островитян порознь, где острова Оно. Взглянув на небо, они хорошо угадывали положение островов, ибо с вечера заметили, по которую сторону мы держались. Из сего видно, что имеют о течении светил понятия, им необходимо нужные для различия частей суток или вообще времени и узнания страны света в случае дальнего их плавания к соседственным островам Фиджи и Дружеским. Пауль нам рассказывал, что к W находятся острова более Оно, называл Пау, а на WNW Лакето, но в каком расстоянии, мы понять не могли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Узнали от островитян следующие слова их языка:<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кавай – род картофеля<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пуака – свинья<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сели – ножик<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Амбу – кокосовый орех<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Коли – собака<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Малук – оружие, наподобие ружейного приклада<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ейколо – кость<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Леру – кольцо на руке<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Атоку – шпильки в волосах<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сакюн – заплати<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сайтаж – ножницы<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тарига – ухо<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кумми – борода<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фалуа – земля<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Каникин малум – лопатка, оружие<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гланджи – палки<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Малум – оружие<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Амбал е-мато малум – копье<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Маида малум – род булавы<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ейводи – весло<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сун-сюп – кривая булава<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Амаси – ткань<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Э-амба – рогожа<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Итакой – лук<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Манау – стрела<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Були-гон-го – ракушки, называемые фарфоровые<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Едиба – жемчужная ракушка<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Валло-а – снурок или тесма, сплетенная из волос<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Аванго – судно<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вакко – гвоздь<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;А-рфено – желтая краска<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;А-споа – петух<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мона – курица<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Еолу-Алатолу – три звезды царя Ориола<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Еолу-Вулло – луна<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Минако – хорошо<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Алинсангу – рука<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Индути – палец<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ауту – нос<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нрако – рот<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Абачи – зубы<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Айанри – лоб<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Амата – глаза<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Аме – язык<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Аул – волосы<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Акокупо – ноготь<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бери – нога<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Андаку – спина<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Амбука – огонь<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 августа. В продолжение ночи мы удерживались короткими галсами на одном месте. С рассветом поворотили вновь к берегу, и по восхождении солнца островитяне пустились к нам на семи парусных и тридцати гребных лодках; на парусных сидело до десяти и более, а на прочих по три и по четыре человека. Они навезли множество прекрасно сделанных оружий, разных украшений, больших раковин, в которые трубят в случае внезапного сбора народа или призыва к оружию; тканей разных, в виде набойки клетчато-красной и кофейной, самые же тонкие, величиною с большой носовой платок, были белые; таковой доброты тканей мы на Отаити не видали. Платки так искусно и красиво сложены, что мы, развернув, не могли опять их также сложить.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В числе парусных лодок пришла и королевская, на которой привезли нам в подарок две свиньи, кокосовых орехов, коренья таро и ямсу. Я за сие одарил короля, а старшему королевскому сыну дал большой кухонный ножик, пистолет, несколько пороху и пуль, показав ему, каким образом должно употреблять сии огнестрельные орудия против неприятеля; дал королю и некоторым островитянам апельсинов и разных семян, растолковал, как семена сажать в землю. Казалось, что островитяне были довольны сими подарками и обещали заниматься рассадкою, в чем я и не сомневаюсь, ибо на берегу их острова видны были обделанные огороды, где они, вероятно, разводят коренья таро, ямс и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Островитяне охотно брали все, что мы им дарили, а наконец, ножи и ножницы всему предпочли, даже и самым топорам. Они нас неотступно звали к себе на берег; но как не было видимой пользы посылать на остров гребное судно без натуралиста, а останавливаясь на якоре мы бы непременно потеряли несколько дней, ибо надлежало прежде сквозь коральную муллу найти проход к якорному месту. Приближение весны в Южном полушарии не позволяло мне терять времени потому, что я желал долее пробыть в Порт-Жаксоне, дабы переменить степс бушприта, совершенно ненадежный для плавания в больших южных широтах.<br>
<img border=0 src="i_063.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Остров Мангарева с поселением Рикитеа&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок с натуры&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Оно состоит из нескольких малых гористых островов, из которых самый большой длиною две и три четверти, шириною одна и три четверти мили. Все они, так сказать, окружены коральною стеною, которая местами сплошная сверх воды, а к северу местами открыта, и с сей стороны выходили лодки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Направление коральной стены на NOtN и S WtS, длина семь миль. Средина оной в широте 20°39&#8242; южной, долготе 178°40&#8242; западной. Пологие места на сих островах обработаны и обросли разными деревьями, в том числе и кокосовыми.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 августа. В 9 часов утра мы простились с королем Фио, с которым я в короткое время подружился; он отправился на берег. Тогда, сослав островитян с шлюпа, я приказал отвалить лодкам от борта, но они все держались за ахтертау, бросили оный тогда, когда увеличившийся ход шлюпа их к сему принудил и волнение начало прижимать лодку к лодке; одну опрокинуло, и они перестали держаться у борта.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Один из молодых островитян желал остаться на шлюпе, я согласился его взять с собою, но он непременно хотел, чтоб мы и товарищей его взяли, а мне невозможно было на сие согласиться по опасению, что они не выдержат климата Южного полушария.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я направил курс к островам Михайлова и Симонова, дабы поверить положение оных. Проходя по западную сторону острова Оно, мы с салинга увидели тот самый бурун, от коего в вечеру 19-го с поспешностью отворотили и избегли очевидной опасности. Я придержался к сему буруну, чтобы рассмотреть и определить самую мель и тем предохранить будущих мореплавателей от неминуемой гибели в ночное время. В одиннадцатом часу мы прошли мель, которая образуется лагуном. Она приметна по гряде белой пены и водяных брызгов, наподобие пыли, происходящих от разбивающего буруна. Теперь только изредка местами видны сии кораллы, но со временем они совершенно образуются, подобно всем коральным островам, покроются зеленью и, без сомнения, будут обитаемы сначала дикими птицами и морскими животными, а наконец и людьми.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Направление сей мели О и W, длина четыре, ширина две, окружность около десяти миль; она отделена от рифа острова Оно каналом шириною в шесть миль. Широта средины 20°45&#8242; южная, долгота 178°49&#8242;49&#8243; западная. Я назвал сию мель Берегись. [150 - Местное название – Вауто-Оно.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа остров Симонова был от нас на О, потом вновь увидели оба острова, т. е. Михайлова и Симонова, которые покрыты кокосовыми деревьями. Жителей нет. Вероятно, с Оно приезжают на сей остров за кокосовыми орехами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы направили путь в SW четверть, между путями капитана Кука и Лаперуза. Погода начинала быть переменная: небо покрывалось облаками, нередко шел дождь, ветр на короткое время переходил в NW четверть, зыбь была не малая.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя обретение островов, еще неизвестных, весьма лестно для каждого мореплавателя и вообще споспешествует распространению географических сведений, при всем том, не желая на пути к Порт-Жаксону найти на новые обретения, дабы они нас не задержали, я спешил в сей порт для приуготовления шлюпов к настоящей цели нашей, т. е. к плаванию в Южном океане.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 августа. Небо покрылось облаками, ветр дул весьма тихий с разных сторон. Мы лишились восточных ветров, которые нам столь долгое время способствовали простирать плавание по желанию. Ночью море было покрыто необыкновенным множеством мелких огненных искр, а густые черные облака угрожали дурною погодою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение нашего плавания между тропиков со времени вступления в пассатный ветр до приближения нашего к островам Россиян, ветр дул от SOtS, а потом нередко от N еще более от ONO, что продолжалось до самого выхода из сих островов, т. е. до острова 3-го Пализера.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Неверность счисления на шлюпе «Восток», от вступления в южный тропик до прибытия к Отаити, оказалась на NW 79° 138 миль, в 19 суток, в каждые сутки 7&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> мили. По счислению на шлюпе «Мирный», в продолжение того же времени, неверность была на NW 86°12&#8242;, 126,5 мили, в сутки 6,66 мили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение пути нашего от острова Отаити до островов Опасности ветр дул более OtS свежий, потом перешел в NO четверть и был умереннее до выхода из тропика, т. е. когда мы пришли в долготу 180° восточную.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Почти во все время плавания нашего в тропике облака отделенно одно от другого неслись по ветру, отчего часть неба к зениту была ясная; напротив, к горизонту зрение наше пресекало сии облака косвенно, одни закрывали другие, и от сего нам всегда казалось, будто на горизонте гнездились темные тучи. Кроме сих воздушных призраков, от испарений, подымаемых солнечными лучами, поверхность моря вокруг всего горизонта была покрыта мрачностью. Ночи по большей части стояли ясные. Нередко нас занимали звезды, с места на место перебегающие, оставляя на короткое время слабый огненный путь по прекрасно темнолазоревому небесному своду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Неверность в счислении пути от острова Отаити до долготы 180° восточной, т. е. до выхода из тропика, оказалась на шлюпе «Восток» 114 миль, на SO 82°5&#8242; в продолжение 28 дней, следовательно, средняя неверность в сутки была 4,7 мили. На шлюпе «Мирный», в те же 29 дней, на 181 милю на SW 62°7&#8242;, в каждые сутки по 6,47 мили. Сии неверности в счислении последовали не от одного течения моря к западу, но также и оттого, что шлюпы по большей части шли благополучным ветром, следовательно, волнами и зыбью всегда приближало лаг к шлюпам, а от сего суточное плавание по счислению выходило меньше настоящего, и из суточных течений среднее должно быть многим менее предполагаемого, по пяти и шести миль в сутки, от востока к западу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 и 26 августа. При свежем юго-восточном и восточном ветре и пасмурном горизонте мы шли по восьми и девяти миль в час. Ветр временно переходил к О, даже несколько к N, и я ожидал, что сделается от NO. Сего дня увидели альбатроса, который долго и плавно летал около шлюпов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы начали шить новые штормовые стакселя из парусины, вынутой из запасных марселей, которые уменьшили по причине уменьшения всего рангоута. При сем я имел в виду, что те работы, которые можно производить на пути, кончить до прибытия в Порт-Жаксон, дабы там заняться важнейшими поправлениями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 августа. До полудня 27-го при свежем северо-восточном ветре погода была сырая и дождливая; продолжая тот же курс, мы в полдень достигли широты 26°31&#8242;28&#8243; южной, долготы 171°19&#8242;46&#8243; восточной. Склонение компаса найдено 14°2&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По мере приближения нашего к западу тучи более и более подымались по сему направлению; в 3 часа пополудни слышен был в той же стороне гром, а в 4 часа задул ветр от W с дождем, и нас согнало с настоящего пути к югу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Простирая плавание столь долгое время с попутными ветрами в благорастворенном климате, мы, так сказать, изнежились, и первый противный ветр с дождем произвел неприятное на нас впечатление.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 августа. При сем противном западном ветре принуждены продолжать путь к югу; 28-го числа в полдень достигли широты 27°41&#8242;18&#8243; южной, долготы 170°7&#8242; восточной. Тогда все почувствовали перемену в воздухе, и ртуть в термометре опустилась до 15°. Сия теплота в России была бы самая приятная, но, по привычке к 20°, мы почувствовали перемену так, что принуждены были надеть суконное платье.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов вечера, дабы не удалиться от предположенного пути, я поворотил к северо-западу, в ожидании, что ветр сделается благополучный; постепенно переходил к югу, а по мере приближения его к сему румбу погода становилась яснее; не прежде 7 часов утра 30-го задул попутный ветр, и мы могли идти желаемым курсом. Для тезоименитства государя императора Александра I сего дня посредством телеграфа приглашен был на шлюп «Восток» священник и совершено благодарственное молебствие, по окончании которого при опущении молитвенного флага с обоих шлюпов сделано по 21 выстрелу; таковым образом в сей торжественный день на юге и севере россияне возсылали усердные мольбы о благоденствии возлюбленного монарха своего.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 августа. Погода позволила капитану Лазареву и прочим офицерам проводить весь день у меня на шлюпе, и мы, сердечно вспоминая о любезном Отечестве, о родных и друзьях, в мыслях сокращали безмерное между нами расстояние. Во время утешительного беседования внезапно поражены были необыкновенным с баку криком: «Человек упал!» Все выбежали наверх, и, к прискорбию нашему, хотя все меры приняты были и лейтенант Анненков на ялике долго искал упавшего, по причине бывшего тогда большого хода, волнения и темноты ночи, усилия наши спасти упавшего остались тщетны. До сего случая были весьма счастливы, и мы сию потерю почувствовали тем более, что утонувший матроз Филипп Блоков был из самых здоровых и проворных матрозов. Закрепляя кливер, он шел по бушприту назад в шлюп и в сие время упал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В начале десятого часа вечера гости наши возвратились на шлюп «Мирный», для сего приводили шлюпы к ветру, потом вновь легли SW 57° и продолжали сей курс при ветре юго-восточном, с пасмурностью и дождем до 7 часов вечера 1 сентября; тогда ветр от NO стих и наступил переменный тихий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 и 2 сентября. В продолжение дня летало несколько альбатросов дымчатых и белых, несколько бакланов и пеструшек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около полудня увидели идущее к нам контр-галсом трехмачтовое судно; по поднятии нашего флага на судне явился английский флаг. В полдень по наблюдению широта места наших шлюпов была 30°7&#8242;55&#8243; южная, долгота 162°16&#8242;24&#8243; восточная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 сентября. В 3 часа утра мы поймали большого прожору, или шарка, в кильватере нашем плавающего; около шарка, как обыкновенно, шли малые рыбы, так называемые лоцмана, или спутники, величиною в восемь дюймов и менее, испестренные полосами синеватого цвета, наподобие окуня, также несколько прилипал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прожоры скоро хватаются за уду, и шедший за нами то же сделал, мы опасались, чтоб крючок не разогнулся, и для того сначала держали его только в полводы, а между тем набросили петлю под ласты и, затянув оную, подняли шарка на шлюп, но с трудом его убили. Вместе с прожорою достались нам две прилипалы, они присосались под ластами у прожоры, которая была величиною в девять фут и два дюйма, и когда снимали ее кожу, все еще имела судорожное движение, а сердце по вынятии долго шевелилось. Во внутренности подле каждого бока нашли по одному пузырю или мешку, а в каждом из оных по двадцать четыре живых красивых шарков длиною в четырнадцать дюймов от начала головы до конца хвоста. Они уже могли плавать, мы некоторых пустили в море, одни плыли по поверхности, а другие пошли в глубину и изгибались, подобно вьюнам. В желудке прожоры нашли ракушку весьма нежной породы, которую называют бумажным ботиком, в диаметре шесть дюймов, толщиною два с половиной дюйма. Из сего ясно видно, как велика пасть и горло прожоры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рыбы, называемой лоцманом, нам не удалось поймать, ибо они на уду не идут, а ежели бы мы имели греческие наметы, [151 - Греческий намет делают наподобие мотни у невода, из шелку, конусообразный; по низу или по большому кругу привязывают множество свинцовых колец, сквозь которые проходит шнур, и мотню можно сим шнуром затянуть.Греки и турки, сидя на скале или лодке и увидя близко в воде рыбу, бросают искусно сей намет так, что широкая часть оного, ровно падая на воду над рыбою, поспешно погружается в воду от свинцовых колец; когда рыбак усмотрит, что добыча его в намете, тогда, потянув за шнур, затягивает намет и вытаскивает оный с рыбою.] непременно бы поймали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда совершенно стихло, я приказал спустить ялик, и господин Завадовский отправился на охоту; ему в добычу достался альбатрос, белый с кофейными крыльями; когда крылья распростерли, протяжение от конца до конца было девять футов шесть дюймов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 сентября. К вечеру сделался тихий ветр от NW, мы шли всю ночь к острову лорда Гау, которого горы увидели с салинга. Следующего утра в 7 часов, подходя к сему острову, встретили множество черных бурных птиц, серых бакланов, белых бакланов с красными носами, которых англичане называют Gannet, а Линней Pelicanus Jula. Мы определили долготу средины острова Гау 159°8&#8242;54&#8243; восточную; по наблюдениям лейтенанта Кинга, который после был губернатором острова Норфолка в 1788 году, долгота сего места 159°00&#8242;; капитан Гунтер в третий день по выходе из Порт-Жаксона определил долготу 159°10&#8242;; он же по расстояниям луны от солнца – 159°8&#8242; восточную.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Гау не обитаем, и начальство в Новом Южном Валлисе не печется о населении оного, изредка мимо идущие суда заходят, чтобы набрать черепах для стола чиновников колоний.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 сентября. Мы имели попутный свежий северный ветр до следующего полдня, небо было покрыто облаками, на горизонте мрачно. Пред полуднем ветр отошел к западу и скоро стих; тогда мы увидели впереди идущее мимо нас английское судно; я послал господина Демидова узнать, нет ли новостей из Европы. По возвращении господин Демидов донес, что судно называется «Фаворит», принадлежит купцу в Калькутте, седьмой день как вышло из Порт-Жаксона и идет в Батавию, а оттуда в Калькутту, что английский король Георг III и герцог Кентский умерли и принц регент взошел на престол великобританский.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы были в широте 32°16&#8242;46&#8243; южной, долготе 156°00&#8242;43&#8243; восточной. К вечеру ветр установился тихий от SO и постепенно свежел, при дожде и пасмурности.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 сентября. В 3 часа пополудни 6-го взяли у марселей все рифы и спустили бом-брам-реи и бом-брам-стеньги. В 5 часов ветр еще более усилился и дул жесточайшими порывами. Вскоре после сего мы привели под штормовыми парусами в бейдевинд, а между тем переменили марсели, которые при взятии последних рифов разорвало, и они от большого употребления обветшали. Шторм продолжал свирепствовать от OSO, при пасмурности и дожде, до следующего утра, тогда увидели берег мыса Стефенса, но шлюпа «Мирный» и с салинга не было видно, а в продолжение ночи на сожженные на шлюпе «Восток» с фока-рея фальшфейеры не было ответствовано. Как мы уже приближались к самому входу в Порт-Жаксон и притом не настояло нужды входить обоим шлюпам вместе, то я и не искал «Мирный», хотя положение его мне по расчетам было известно; я заключал, что, идучи порознь, каждый из нас постарается прийти прежде в Порт-Жаксон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень, по наблюдениям, были в широте 32°49&#8242;26&#8243; южной, долготе 152°35&#8242;31&#8243; восточной. Ртуть в термометре стояла на 11,5°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр по мере приближения нашего к Порт-Жаксону более и более заходил с берега и дул порывами от WSW, но волнение осталось еще прежнее от SO, что производило большую качку. Барометр во время шторма не опускался ниже 29°.<br>
<img border=0 src="i_064.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вид города Сиднея в Порт-Жаксоне&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В час пополудни я поворотил на другой галс к югу, ветр все еще дул с порывами, но пасмурности уже не было и солнце ярко сияло из-за облаков. Морские птицы во множестве летали около шлюпов, казалось, что искали себе пищи. К вечеру ветр постепенно отходил к NW.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы продолжали тот же курс до 4 часов пополудни следующего дня, тогда усмотрели впереди порт-жаксонский берег и маяк на WtN. Берег от входа к северу казался неровным и по большей части шаровидными горами, а к югу был ровен и многим ниже. До ночи мы не могли подойти по причине крутого ветра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 сентября. Я лавировал, дабы к утру более выиграть на ветр. В продолжение ночи горел вертящийся маяк, вновь построенный при входе в Порт-Жаксонский залив, он был открыт и светил 25 секунд, а 108 секунд был закрыт.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ночью я держался у самого входа; поутру с рассветом достиг к северному мысу, и как лоцман не тотчас приехал, то я пошел в залив без лоцмана, который наконец явился в то время, когда шлюп был в самом проходе залива. Коль скоро мы приближились к городу, капитан порта Пайпер немедленно к нам приехал. Тогда начались салюты пушка за пушку. Шлюп остановился на самом том месте, где прежде сего стоял, именно против Сиднейского залива.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лишь только положили якорь, течение и ветр сделались противные для входа в залив, и ветр так скрепчал, что мы принуждены спустить бом-брам-реи, бом-брам-стеньги, брам-реи и брам-стеньги. Сей крепкий ветр попрепятствовал шлюпу «Мирный» войти в залив в тот же день. По положении якоря, я поехал к губернатору и был у капитана порта, а господин Симонов и штурман Парядин для поверения хронометров съезжали на северный берег, на самый тот мыс, где мы за четыре месяца поверяли и производили все наблюдения и имели наше Адмиралтейство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 сентября. Следующего дня, по сделавшемуся попутному ветру, шлюп «Мирный» вошел в залив и остановился на якоре на том же месте, где прежде стоял. Обсерваторию свою мы устроили там же, где прежде была, разоружили шлюпы совершенно, дабы вновь приуготовить и обделать весь такелаж. Тимермана и плотников разослали в лес, против нас на северном берегу залива находящийся, для приискания книц в перемену лопнувших, и лесу на постройку хлевов для свиней, ибо во время первого нашего путешествия в большие южные широты я испытал, что сим полезным для нас животным необходимо покойное и закрытое место от сырости и холода. Мы отправили по пятнадцати человек матрозов с унтер-офицером туда же для рубки дров и велели рубить красные деревья (Mahagony), [152 - Красные деревья– местные эвкалипты, имеющие красную древесину.] которые лежат или хотя на корне, но совершенно высохли, дабы с привозом сырых дров не завести сырости на шлюпах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для перемены нашего степса и бушприта годного дерева тимерман поблизости не сыскал, а господин Макварий предложил мне, что велит порту доставить материалов и людей, дабы привести к окончанию сию важную для нас работу; но в порте не приискали такового дерева, а из леса привезли не прежде 30 сентября. Хотя сие замедление делало нам большую остановку, но я весьма обязан губернатору за пособие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наш тимерман не был в состоянии сделать сего исправления, столько для нас нужного, а потому против моего желания я принужден принять предложение господина Маквария, который, кроме снабжения нас вырубленными сухими деревьями из породы железного дерева (Iron Wood), приказал еще, чтобы переделка степса и бушприта была произведена его плотниками под смотрением корабельного мастера. Господин губернатор старался предупреждать желания наши во всем, что только могло быть для нас полезно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Работу производили плотники английского Адмиралтейства под присмотром портового корабельного мастера, по приказанию губернатора.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все работы купорные, [153 - Речь идет о работах, связанных с изготовлением, ремонтом и закупориванием бочек.] кузнечные и парусные и поправку всего такелажа производили на берегу около палаток, поставленных для обсерватории; всеми другими работами, какими только было можно, занимались не на шлюпе, а на берегу, единственно для того, чтобы служителям дать более случаев пользоваться береговым воздухом и приуготовиться к перенесению предстоящих трудностей в сыром и холодном климате.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Время нашего пребывания в Порт-Жаксоне мы провели весьма весело. Нас приглашали беспрестанно на обеды, нарочно для нас были общественные и частные вечера с танцами. За таковые доказательства благоприязни мы старались изъявить благодарность, невзирая, что искреннее гостеприимство иногда отрывало нас от занятия по службе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 октября. Шлюп «Восток» был совершенно вновь вооружен, и я весьма доволен, что предпринял многотрудную работу, т. е. уменьшить рангоут, ибо после сего с большею доверенностью отправлялся в трудный и опасный путь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;31 октября. Сегодня с утра занимались перевезением на шлюп всего нашего Адмиралтейства и обсерватории и разных вещей. Обсерватория была устроена на северном берегу Жаксонского залива, на выдавшемся мысе, прямо против залива Сидней.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мыс сей мы называли мысом Русских, [154 - Современное название – мыс Киррибили.] широта оного южная мною определена 31°51&#8242;12&#8243;, господином Лазаревым – 31°51&#8242;21&#8243;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Долгота восточная:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из 455 расстояний луны от солнца, измеренных мною, господами Завадовским и Парядиным, средняя – 151°9&#8242;53&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Лазаревым из 288 расстояний – 151°11&#8242; 7&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Торсоном из 390 расстояний – 151°21&#8242;36&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Лесковым из 40 расстояний – 51° 0&#8242;22&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Куприяновым из 126 расстояний – 151°11&#8242;17&#8243;<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поверение хронометров окончено 27 октября. Выводы оказались следующие:<br>
<img border=0 src="i_065.png">&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наконец, когда уже все относящееся до снаряжения шлюпов приведено к окончанию, мы послали на берег за запасной живностью. Кроме кур, уток, баранов, взяли сорок шесть свиней. Сии последние размещены в продолговатых хлевах, нарочно устроенных вдоль обоих шкафутов и так плотно сделанных, что морская вода, сырость и снег никак в оные попасть не могли.<br>
&nbsp;//--&nbsp;Краткое известие о колонии в новом Южном Валлисе&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новая Голландия, сия обширная страна, где находится Новый Южный Валлис, означена на древних португальских картах 1542 года; обретена известным голландским мореплавателем Тасманом, который обошел южную ее часть в 1642 году в конце ноября и начале декабря месяцев и назвал Землею Вандимен по имени генерал-губернатора голландских владений в Ост-Индии. После Тасмана капитан Кук в 1772 году первый увидел, описал и привел в известность весь восточный берег и назвал сию часть Новой Голландии Новым Южным Валлисом (New South Wales), и сие название доныне сохранила колония, основанная английским правительством.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От строгих наказаний, совершаемых в Англии, народ не только равнодушно смотрел на сии зрелища, но ожесточался против принимаемых справедливых мер, а между тем от времени до времени число бродяг и преступников умножалось. По сим обстоятельствам положили отправлять их в такое место, где они или бы сами собою исправлялись, или исправлялись поневоле, не имея возможности быть вредными, и со временем могли бы сделаться полезными обществу. Для исполнения сего намерения на первый случай избрали местом ссылки берега залива в Новом Южном Валлисе, обретенного капитаном Куком в первое его путешествие вокруг света. По причине собранных на сих берегах во множестве разных растений залив назван Ботаническим (Botany-bay) и признан тогда лучшим местом для основания поселения в Новом Южном Валлисе, ибо о других заливах при берегах сего обширного острова или матерого берега еще не имели сведения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Английского флота капитан Артур Филипп назначен первым губернатором и был основателем колоний, он же начальствовал и над конвоем, состоящим из одиннадцати судов, на которых отправлены первые поселенцы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Эскадра сия снялась с якоря с Модербанка [Спитхедского рейда] у острова Байта 13 мая 1787 года, на пути заходила к Канарским островам, в Рио-Жанейро, к мысу Доброй Надежды и прибыла благополучно в Ботани-бай 1788 года 8 и 9 генваря. Губернатор Филипп нашел, что залив не закрыт от восточных ветров, а по сырости на берегах поселение несчастных в сем месте будет вредно их здоровью и потому приискал другое удобнейшее около малого залива, который назвал Сидней-ков (Sidney-cove) в честь лорда Сиднея. В сем заливе суда могут становиться к самому берегу для выгрузки и нагрузки товаров, что много облегчает торговлю по всякое время. Сидней-ков на три мили севернее Ботани-бая, в продолговатом заливе, в котором стояние на якоре весьма удобное и великое число судов может поместиться. Капитан Кук назвал сей залив Порт-Жаксон. Колония тогда состояла из 212 человек офицеров и морских солдат или гарнизона, 28 жен солдатских и 17 их малолетних детей; ссылочных было 558 мужчин и 229 женщин.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1788 года генваря 15-го губернатор Филипп поставил на берегу Нового Южного Валлиса великобританский флаг и выпил за здравие короля Георга III с пожеланием благополучного успеха поселению, заложенный на сем месте новый город назван по имени же лорда Сидней. С сего времени ежегодно посылаются из Англии в Сидней суда с ссылочными обоего пола. Число жителей в колонии, с добровольно приезжающими из Европы, в 1820 году простиралось до 31 571 человека, они ныне занимают обширное пространство земли и следующие города: Сидней, Парамату, Виндзор, Ливерпуль, Ниюкастль, Батурст, Гобард и Дальримпль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прилагаемые при сем две таблицы [см. с. 436 и 437] доставят сведения о числе жителей в каждом городе, о количестве обрабатываемой земли и о домашнем разного рода скоте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Перепись произведена в октябре месяце 1819 года при губернаторе Макварии и генерал-комиссаре Дренне.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Население сие составляют англичане, ирландцы, шотландцы, весьма малая часть других европейцев и природных жителей Новой Голландии. Все они могут быть разделены на четыре отделения: первое состоит из вольноприбывших; второе – из свободных, которые были привезены ссылочными; третье – из ссылочных, четвертое из природных жителей Нового Южного Валлиса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1) Вольноприбывшие пользуются большими выгодами против прочих. С самого основания колонии английское правительство употребляло большие суммы для отправления людей сего рода, что продолжается и поныне. Между сими находится, конечно, довольно хороших и отличных, но не малая часть банкротов или такие, которые, ускользнув от законного наказания, являются к статс-секретарю и получают способы отправления; некоторые решились на переселение по семейным обстоятельствам; каждый вольноприбывший в Новый Южный Валлис получает от 200, 500, 1000, 5000 и даже до 10 000 акров земли, земледельческие орудия, скот, на девять месяцев рационов на всю семью, и, сверх того, для обработания земли даются ссылочные со всем содержанием. После девяти месяцев вольноприбывшие должны ссылочных кормить и платить каждому в год мужчине по 10, а женщине по 7 фунтов стерлингов; но обыкновенно платят товаром, как то: чаем, сахаром, табаком, обувью и проч., чтобы работники стоили дешевле.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2) Вольные, прежде бывшие ссылочными. Ссылочный, по истечении назначенного срока, получает прощение или совершенную свободу и пользуется всеми правами англичанина. Они стараются подражать во всем вольноприезжающим, но не во всех случаях, ибо не имеют нужных для сего средств; некоторые получают участки земли, а иные приобретают земли покупкою; многие занимаются торгами, разными работами или нанимаются в лакеи и поденщики; некоторые по несчастию вновь впадают в преступления и лишаются права людей свободных. Впрочем, в Европу мало кто из них возвращается по следующим причинам: некоторые стыдятся, представляя себе прежние свои проступки, другие, женившись, имеют уже детей, дом; иные так привыкли к развратной и беспорядочной жизни, что не хотят переменить оной; большая же часть не имеет столько денег, чтобы заплатить за проезд в Европу. Плоды благодетельного попечения о преступниках ясно видны в Новом Южном Валлисе; многие из них сделались добрыми гражданами и даже служат образцами честности; напротив, другие под защитою вольности (в возмездие за невольничество), придумывают, как бы без наказания совершать различные преступления, исключая разбоя и грабительства. Суда, которые привозят ссылочных, обыкновенно идут из Англии прямо в Порт-Жаксон, а на возвратном пути заходят в Батавию или Мадрас, или в Новую Зеландию, и, нагрузясь там лесом, продолжают плавание в Англию. Частое отправление сих судов сближает с Европою народы Южной Азии и пятой части света, служит к просвещению ее жителей и удовлетворяет любопытство европейцев.<br>
<img border=0 src="i_066.png"><img border=0 src="i_067.png">&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда в Англии накопится достаточное число преступников, которые приговорены в ссылку в Новый Южный Валлис, по соразмерности проступков их на 7 или на 14 лет или на всю жизнь; тогда правительство отправляет их на нанятых купеческих судах, платят обыкновенно за каждую тонну 16 фунтов стерлингов, 4 шиллинга и 7&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> пенса, а иногда отправляют ссылочных и на транспортах, принадлежащих правительству. Вообще на сих судах в палубах отгорожены отделения крепкими деревянными решетками, которые обиты железными гвоздями, дабы невозможно было оные перерезать. В сих отгородках содержат ссылочных, для коих сделаны нары; на каждой наре или кровати помещают пять человек, каждому из них дают особый тюфяк, подушку и одеяло. На пути за их здоровье и поведение ответствует доктор, избранный из числа служащих в военном флоте. Все ссылочные состоят под особенным начальством сего доктора. Капитан судна до них никакого дела не имеет, за них не ответствует. Когда судно уже некоторое время находится в открытом море, тогда, по приказанию доктора, снимаются кандалы с тех, которые себя хорошо вели или которые имеют хороших покровителей в Англии, но кто и во время плавания ведет себя дурно, тот вместо облегчения получает по заслугам побои.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Женщин отправляют на особенном судне, и они также состоят под особенным начальством доктора из военного флота; их телесно не наказывают, а обыкновенно за свойственную сему полу болтливость привязывают небольшой кляп ко рту, доколе виновная говорунья не успокоится. Отправляемые ссылочные не имеют недостатка в хорошей пище, свежей воде и свежем воздухе, ибо с позволения доктора их выпускают по нескольку на палубу; посредством огня весьма часто очищают воздух в палубе, и преступники благополучно достигают Порт-Жаксона в три или в четыре с половиною месяца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дабы доставить сведение о продовольствии поселенцев на пути из Англии до Порт-Жаксона, прилагаю таблицу о провизии, которую они ежедневно получают.<br>
<img border=0 src="i_068.png">&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сверх сего каждый ссылочный получает в месяц два талона вина, ежедневно по одной унции лимонного соку и столько же сахарного песку; женщинам дают чай.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда судно приходит в Порт-Жаксон и потребные меры для содержания ссылочных уже взяты, тогда их свозят на берег. Губернатор лично их разбирает, справляясь о их поведении во время пути и о проч., потом разделяют их по владельцам земель, которые могут выбирать их себе в работники по своему желанию; но в сем случае должны давать подписку, что будут содержать их по предписанию губернатора, т. е. кормить и платить им по 10 фунтов стерлингов в год. Оставших после сего выбора отсылают на общественные работы; ремесленники работают для правительства при общественных зданиях и проч.; некоторые из мелких чиновников, как то: писаря, смотрители за ссылочными, смотрители за рогатым скотом и другие – получают также одного, двух, трех и более ссылочных, которые должны для них работать, получая пищу и один таллер еженедельно. Такое вспомоществование, рабочими людьми оказываемое сим чиновникам, служит наградою за их службу, а правительство получает от того пользу в сбережении сумм, положенных на содержание ссылочных; однако ж сие распределение имеет вредные последствия: ссылочные, пользуясь от новых господ своих некоторою свободою, впадают в новые пороки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ссылочные менее виновные получают тотчас вольные паспорты и могут свободно заниматься промыслами по желанию, но рационов от правительства уже не получают. Ссылочным, в службу поступившим, дают еженедельно по 10 фунтов муки и 7 фунтов говядины или вместо последней 4 фунта свинины. В случае недостатка муки и говядины выдают им бобы, сарачинское пшено, сахар и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До построения казармы в Сиднее каждый из ссылочных жил где мог. Многие не имели жилищ; а когда до 800 человек сего рода людей могли свободно бродить по ночам, тогда много случалось покраж, но зло сие при губернаторе Макварии, построением прекрасной казармы, совершенно истреблено. Нередко бывало, что многие продавали семидневные свои рационы и деньги в один день пропивали; ныне они обедают в казарме поартельно, и на работу их водят всех вместе под присмотром.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во внутренних округах Нового Южного Валлиса зло сие и ныне продолжается; однако губернатор, любящий порядок и устройство, старается везде, где нужно, построить казармы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время пребывания нашего в Парамате таковую же казарму приуготовляли для женщин. В сем же здании будет помещена фабрика для делания из овечьей шерсти грубого сукна на ссылочных. Овцы привезены из разных мест и весьма размножились. Для облегчения участи ссылочных и скорейшего обрабатывания земель и распространения разных ремесл губернатор Макварий обнародовал постановление, что осужденные в ссылку на семь лет, по свидетельству от приставов о усердии их к работе и порядочном поведении, могут через три года получать паспорта для свободных промыслов, а по прошествии пяти лет – совершенную свободу; осужденные же на 14 лет могут получить паспорта через четыре года, а про прошествии 10 лет – свободу; осужденные на вечную ссылку получают на тех же основаниях паспорта после пяти лет, а свободу – по прошествии 12 лет. Хотя о совершенном прощении сих последних в сем постановлении не упомянуто, однако ж были примеры, что некоторые прощены.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Губернатор дарует также свободу за спасение жизни человека, за открытие разбоя или значительного воровства, за отыскание тех ссылочных, которые, скитаясь по лесам, живут грабежом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ссылочные, в работе общественной или при правительстве находящиеся, работают от восхождения до захождения солнца; на обед и завтрак положено 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> часа. Невзирая, однако ж, что они почти весь день проводят в работе, дело идет неуспешно; ибо приставленные за ними надзиратели такие же ссылочные и, конечно, сквозь пальцы смотрят на труды их. Главные смотрители над ссылочными инженерные офицеры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Одежда ссылочных, в работе находящихся, хотя груба и не весьма хороша на вид, но с бережливостью может служить долго; ссылочные стараются при первой возможности пропивать свое одеяние.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Многие вытребовали из Англии своих жен, иные женились в колонии, а другие живут с женщинами без браков; всем таковым позволено жить вне казармы, доколе поведение их тому не препятствует.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Каждое воскресенье по утру все рабочие ходят с своими смотрителями в церковь, а которые живут у господ и все получившие паспорты, должны для молитвы быть в церкве после обеда. За неисполнение сего приказания их отсылают в тюрьму или на работу в казарму.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В субботу люди сии, по обыкновению англичан, от работ свободно могут ходить куда пожелают, до самого вечера и повсюду бродят, стараясь что-либо приобрести в свою пользу разными способами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Многие из ссылочных убегают на суда, а другие скрываются в лесах, где промышляют разбоем и грабежом. Однажды вдруг сбежало 73 человека; солдаты, полиция и природные жители их преследовали; многие сами сдались, другие были пойманы, а некоторые за излишнее упорство застрелены. В лесах часто собираются они шайками, грабят и разбойничают; питаются одичалым скотом, ушедшим из селения с паств; бывший же дикий рогатый скот почти весь истребили. Сказывают, что многие белые живут между природными жителями по ту сторону реки Непеана, имеют уже жен и детей. За шесть месяцев до нашего прибытия губернатор для примера прочим ссылочным приказал повесить девятерых разбойников, но сия казнь не произвела никакого действия; в нашу бытность несколько человек сбежали из селения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Три года назад губернатор должен был объявить предостерегательное известие, чтобы все путешествующие по селениям собирались в некотором числе и вооруженные и не ездили после захождения солнца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ссылочных женщин, по прибытии их, распределяют в служанки или отсылают в факторию, т. е. на суконную фабрику. Там каждый желающий иметь у себя служанку может выбирать из ссылочных, которую заблагорассудит, и нередко случается, что за неисправность отсылает и выбирает другую. До сего времени женщины чесали шерсть, пряли и делали сукно на фабрике и по тесноте сего строения к ночи все расходились по городу в разные места, где имеют жительство; скоро прекратится их свободная и приятная жизнь, ибо, как я выше упомянул, губернатор строит большое каменное здание, где они будут содержаться под надзором, так же как мужчины.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Преступниц никогда телесно не наказывают, но отсылают на фабрику, в тюрьму или в Нью-Кастль. Многие из них скрываются и потом отправляются на судах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дети всякого состояния свободны, но быв с ребячества свидетелями позорных деяний родителей своих, так сказать, всасывают с материнским молоком пороки. Вероятно, что мало где найдешь столько собранных вместе людей порочных, как в Новом Южном Валлисе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По привычке природных жителей к кочующей жизни, не могли их довести до того, чтобы они оставались на одном месте; невзирая на все попечения губернатора Маквария, приверженных к колонии мало; старшины сих станиц отличены медными знаками с надписью названия их и места, где по большей части имеют пребывание; знаки сии носят на груди на медной цепочке. Старшины иногда полезны правительству в случае преследования и поисков бежавших ссылочных. Для переездов и для рыбной ловли им дают лодки от правительства.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Просвещение природных жителей то же, какое было при заведении колонии, и сожаления достойно, что от ссылочных они переняли бранные слова, проклинания и божбу английской черни. Когда между собою ссорятся, что ежедневно и почти ежечасно случается, тогда прибегают к сим словам брани, которых в памяти имеют полное собрание. При всяком возможном случае лгут и весьма склонны к воровству.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Они роста среднего, сложением тела сухощавы, руки и ноги имеют особенно тонкие, головы несоразмерно великие, цвет тела шоколадный и почти черный, носы загнуты и выгибом похожи на носы попугаев, ноздри разверстые, рты большие, губы толстые, грудь, руки и спину исчеркивают рыбьею чешуею. При празднествах, которые состоят по большей части в плясках, намарывают обыкновенно лицо и тело в разных местах красною землею и проводят большие белые полосы. Женщины украшают волоса, привешивая к оным рыбьи зубы или зубы кангуры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все живут обществами по двадцати пяти, пятидесяти до шестидесяти человек и более, каждое имеет свое название; в одном, называемом Бурра-Бурра, в прошедшем годе считали до ста двадцати человек. Правление их до прибытия англичан было патриархальное, каждое общество управлялось старейшим; но разные английские губернаторы заблагорассудили сами избирать между ними особенных начальников. Сие достоинство и отличие вышеупомянутым знаком, на шее носимым, дают тем, которые оказывают более приверженности к англичанам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таковые постановления сделаны для того, чтобы приучить природных жителей к повиновению и через них узнавать о беглых ссылочных, для чего они весьма полезны, ибо служат провожатыми военному отряду или полиции.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Они живут по большей части на пространных местах, но не имеют постоянных устроенных жилищ, невзирая, что уже с лишком 32 года видят примеры удобной и спокойной жизни англичан. В описании первого моего пребывания в Порт-Жаксоне я упоминал, что в дурную погоду скрываются в пещеры или закладывают хворостом в полкруга ту сторону, откуда погода их беспокоит. В сем полукруге в нескольких местах разведенный огонь согревает их достаточно по их желанию. Женатые спят вместе, а прочие в некоторой отдаленности от них, но также все вместе. Огонь почти всегда с ними неразлучен; они его носят с собой и даже берут на лодки, когда едут на рыбный промысл. В лесах повсюду видно множество поваленных дерев, ими подожженных, и редкое дерево близ моря, где они более проводят время, осталось неподожженным.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда наступает время женщине разрешаться от бремени, тогда относят ее в хижину, сделанную из древесной коры, или в каменную пещеру. Женщины говорят, что они легко освобождаются от бремени, редко родят двойни и редко же имеют более двух или троих детей. Новорожденное дитя обмывают холодной водой и обтирают травою; мать прикладывает его к грудям и обыкновенно по прошествии суток с ним уже прогуливается. Едва ему минет месяц, мать сажает его к себе на плечи, спустив ножки на груди, а природа сама научает его держаться за волосы матери. Женщины, имеющие старые одеяла, завертывают в оные детей своих и носят их на спине, подобно как цыганки в Европе. Когда ребенку минет полгода, тогда часто ставят его на землю и он научается ходить. Игры детские состоят, как и везде, в подражании занятиям родителей их, как то: в борьбе, пении, пляске и других забавах. Они весьма жадны до марбелей или каменных орехов и, чтобы их получить, променивают птиц и рыбу детям англичан.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Увеселение взрослых состоит в пении, плясках, метании копья, а иногда в примерных сражениях. Матери приучают дочерей плесть лесы для рыбной ловли и убивать рыбу острогою. Впрочем, вообще как мужчины, так и женщины редко помышляют о следующем дне, от чего часто терпят голод, наипаче когда погода неблагоприятна для рыбной ловли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новоголландцы не различают времен года, но от беспрерывной жизни под открытым небом предузнают состояние и перемену погоды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Язык их различен. Живущие около Сиднея разумеют друг друга; но те, которые занимают места около Нью-Кастля или Порта-Стефенса и по ту сторону реки Непеана, их вовсе не разумеют.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Каждый почитает свое общество лучшим. Когда случится им увидеть одноземца из другого общества и если кто-нибудь его похвалит, непременно начнут его бранить; говорят, что он людоед, разбойник или великий трус и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Живущие около Сиднея по утрам приходят в сей город и стараются что-нибудь получить, но лишь только погода начинает переменяться, особливо ежели услышат гром и увидят молнию, с чрезвычайною поспешностью убегают в свои жилища. Лодки их весьма непрочны, обыкновенно из древесной коры. Природные жители снабжены железными инструментами и имеют всегда способ получать их сколько нужно, однако же все еще предпочитают свои каменные топоры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя ходят нагие и любят женский пол, но не было примера, чтоб явно удовлетворяли свое любострастие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Неприязненность их против англичан почти вовсе прекратилась, но европейцы сами часто подают причину к раздорам. Иногда природные жители врываются на поля и утаскивают пшено, плоды и все, что попадается. Англичане мстят им по возможности. Несколько лет тому назад один из них убил англичанина, его судили английскими законами, и он повешен; товарищи его, бывшие зрителями, пришли вне себя от ужаса. Когда белый обругает или прибьет черного, обиженный тотчас идет жаловаться к директору полиции или по крайней мере угрожает жалобою; ибо им сказано, что они состоят под покровительством правления. Случается, что прибегают с жалобами даже к самому губернатору.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Обряды похорон их уже многими описаны; однако я ныне заметил, что обычай сожжения мертвых тел почти истребился.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Им известны некоторые целебные травы; в болезнях их жуют и часто оттого выздоравливают, но природа им более всего помогает. Когда же кто, захворав, повесит голову, мало говорит и мало ест, то друзья его уверены в его смерти; посему я заключаю, что смерть многих ускоряется от воображения. Никак невозможно уверить их, что не всякая болезнь опасна и что лекарства могут доставить облегчение; ничем не убедить, чтобы приняли лекарство, и оттого часто умирают по недоверию или упрямству.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда я вторично зашел в Порт-Жаксон, старые наши знакомые, Бонгари и состоящие под его начальством, тотчас нас посетили. Бонгари жаловался, что в продолжение зимы был нездоров сильным кашлем. На мой вопрос: «Чем он вылечился?» – отвечал: «Единственно гроком, и много его выпил!»<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя страна сия наполнена змеями, однако природные жители редко бывают ими ужаливаемы. Сие происходит от двух причин: 1 – оттого, что они беспрестанно вокруг себя содержат огонь; 2 – что весьма зорки, видят змею даже под травою лежащую и тотчас ее убивают; скитаясь по лесам, они беспрестанно в землю смотрят. Когда случится, что один из них уязвлен, другой тотчас высасывает яд и сим доставляет облегчение без всякого себе вреда. Замечено, что от ужаления змеею никто у них не умирает.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Относительно уязвления змеями мне рассказывали следующий невероятный случай, но меня так уверяли, что я неизлишним почитаю о сем сообщить. Один солдат роты ветеран в Ливерпуле уязвлен на поле черною змеею, опаснейшею из всех здесь находящихся, и едва имел столько сил, чтобы дотащиться до квартиры, где тотчас упал без чувств. Искусственное человеческое пособие казалось тщетно, ибо в полчаса он распух и ослеп. К счастью, находился недалеко старый природный житель, который, узнав о сем случае, пришел к солдату, сделал веревку из древесной коры, которою перевязал ему ногу поверх раны так крепко, что страждущий вскричал – не отрезана ли нога его? Потом старик выдавил из раны гной и яд и отделил кончиком ножа, рана обнаружилась в величине двух малейших булавочных головок; тогда врачующий три раза обсасывал ужаленное место и перевязал оное холстиною. Спустя несколько минут развязал веревку, ободрял солдата быть покойным и утверждал, что он выздоровеет. С сего времени больному сделалось легче, он выздоровел и теперь еще жив. Дабы изъявить своему врачу благодарность, солдат отдал ему все свое имущество, которое состояло в пяти фунтах стерлингах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Орудия их во многих путешествиях описаны; но я сообщу об оных подробнее. Для военных действий они употребляют обыкновенно пики из дерева или, лучше сказать, стебля смолистого дерева (Gummy plant); сие необыкновенное дерево, принадлежащее собственно Новой Голландии, изображено в помещенном в атласе виде Порт-Жаксона, отличается длинным прямым стеблем от семи до десяти футов, вырастает прямо из средины невысокого черного пня, который кажется совершенно обгоревшим; листья узкие, плоские и длинные, от нечаянного прикосновения к оным, даже на проходе, можно легко обрезать руки. Когда дерево коротко для делания пик, наставляют другим таким же, и обыкновенно в замок, посредством связывания снурками, свитыми из коры дерева, называемого англичанами веревочное дерево (Stric wood), которого в лесах повсюду много, кору распластывают наподобие лыка. Для большей крепости пики сии мажут смолою из разных дерев, более же употребляют смолу из мимозы (Mimosa); к острому концу иногда прикрепляют острую зазубренную кость, дабы наносила более вреда. Действуя сим оружием, употребляют еще особенную палку с сучком под острым углом и, держа оную в руке, наклонив назад, упирают малым сим сучком в задний конец пики, потом, махнув палкою, придают большую силу удару пики. Употребляют также плоский кусок дерева длиною в три фута, шириною в два с половиной дюйма, загнутый наподобие серпа; сей кусок дерева искусно и метко бросают рикошетом, ударяя концом в землю; имеют и дубины длиною в три фута, а для обороны деревянные щиты, выкрашенные белою сухою краскою, на коей выведены красные полосы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Острога, или оружие, которым бьют рыбу, также сделана из вышеупомянутого смолистого дерева гумми-планта и разнствует от обыкновенной пики тем, что оканчивается тремя и четырьмя острыми концами из сего же дерева; концы сии также с острыми костяными зазубринами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Природные жители Новой Голландии весьма вздорны между собою, они грозят и ругают друг друга по нескольку часов, как весьма часто слышать можно, однако ж редко доходит у них до драки; в последнем случае ловко владеют своим оружием и щитами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сражение между ними происходит по большей части за похищение женщин, и тогда все и сами женщины выступают в поле. Когда с обеих сторон устроились в боевой порядок, тогда пред началом всеобщего сражения несколько женщин выходят вперед, осыпают себя пылью и грязью, и каждая сторона бранною песнию возбуждает противников своих к бою. Сражение оканчивается по большей части несколькими ранеными; обе стороны возвращаются в свои места с восклицаниями, криком и пением. Иногда вражда продолжается не один день, так что они по нескольку раз сходятся и после небольших сшибок опять расходятся. Иногда неприятелей своих убивают спящих, ибо чрезмерно мстительны, и, кажется, только кровь их примиряет. Причиною раздоров и смертоубийств обыкновенно бывают женщины, которые, впрочем, весьма снисходительны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда юноша вступает в мужской возраст, ему выбивают передние два зуба, для сего прежде сажают его на плечо к другому человеку или на пень дерева и потом выбьют зубы, и тогда почитают его уже возмужалым и он может носить всякое оружие, сражаться и жениться. Выбирает себе жену обыкновенно в другой станице и, чтоб ее похитить, пользуется отсутствием ближних и друзей. В сем случае никакое затруднение мужчин не удерживает; они несколько времени терпеливо выжидают удобного случая и наконец успевают в своем предприятии. Поймавши невесту, жених поспешно с нею убегает, неся на своих руках или иногда волоча за руку чрез камни и пни. Несчастная почти всегда бывает полумертва, когда достигнет места пребывания жениха; но для него все равно, в каком бы положении она ни была. Первый встретившийся после сего куст служит свидетелем их сочетания, новобрачная принадлежит уже к станице своего мужа и не предпринимает покушения от него бежать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вообще мужья поступают с женами своими как с рабами. Около Сиднея или где только море близко их местопребывания, бедные жены должны весь день сидеть в лодках и ловить рыбу, между тем мужья их скитаются или спят. Ежели ловля была удачна, тогда жен ласково принимают, а в противном случае нередко бьют; другие работы также возложены на женщин; они собирают дрова, разводят огонь, сбирают цвет с дерев банксии и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Природные жители, живущие около морского берега, питаются рыбою, которую, лишь только поймают, бросают на уголья и едят, не отделяя внутренности; точно так поступают и с прочими животными. Змеи составляют лакомое для них яство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Курительный табак и крепкие напитки сделались им необходимы, и, невзирая на чрезвычайную леность, они за табак и вино принуждают себя к работе, рубят дрова и носят воду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Содержатели трактиров по большей части нанимают природных жителей выполаскивать водочные бочки. Первую воду, которая имеет еще сильный водочный запах, они называют булл, принимают платою за труд их, наливают в сосуд и по окончании работы допьяна оною напиваются. Хотя сие запрещено, однако хозяева трактиров находят такую плату за разные работы весьма выгодною и потому не смотрят на запрещение. Природные жители наперед делают договоры с хозяевами, и, ежели прийдет другой на работу или просить милостыни, они его с сердцем прогоняют. Во многих домах употребляют их для разной работы, особливо для чищения стекол; большими своими перстами они сие исполняют весьма искусно, так что ни один европеец их в том не превосходит; невзирая, что работники совершенно наги, по привычке смотрят на них без отвращения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все живущие в близости городов, особенно около Сиднея, умеют несколько объясняться по-английски, как то: «Дай мне денег» или «Не дадите ли вы мне гинею (около 6 рублей серебром) или думп (около 40 копеек)?» и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дети, прижитые с европейцами, смуглы. В изображении группы новоголландцев под начальством Бонгари ясно отличить можно молодую приятного вида девочку, дочь Бонгари; сам Бонгари признавался мне, что она на него не похожа. Таковое сношение европейцев распространило болезни; а как природные жители не умеют лечиться, то больные их редко выздоравливают.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Завезенная европейцами оспа также производила пагубные следствия и уменьшила число жителей. Нам рассказывали, что в пещерах около Брокен-бая видны кости людей, без помощи умерших.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;У жителей Новой Голландии вскоре после рождения младенцев отрезывают два состава мизинца левой руки; полагают, что при ловле рыбы без сих составов удобнее наматывать лесы на челнок. Мне кажется, что причина сия весьма маловажна для предпринятия такого болезненного действия над младенцами и не могла бы побудить жителей мест, отдаленных от приморского берега, лишать детей сих составов; вероятно, что истинная причина сему обыкновению забыта. У некоторых других народов Великого океана то же делают; поводом к сему бывает смерть самого ближнего родственника, как мы видели у жителей острова Оно. Вероятно, и на островах Фиджи, ближних к Оно, таковое же обыкновение существует.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До прибытия европейцев в Новый Южный Валлис природные жители не имели никакой одежды, кроме узенькой повязки, которая даже худо покрывала обыкновенно закрываемые части, и то только у мужчин. Уже 33-й год европейцы стараются обратить внимание жителей Новой Голландии на пользу и приличие одежды; но все тщетно. Многие, получа полное одеяние, отдавали оное за ром или табак. Но как им было объявлено, что они не получат никакого вспомоществования, ежели будут ходить вовсе без платья, то в город ходят в рубищах, а по возвращении домой тотчас оное снимают. Женщины в холодное время покрываются шерстяным одеялом чрез плечи. В сем состоит их одежда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Природные жители весьма хорошо помнят свою собственность. Некоторые объясняют права свои на известные места, говоря, что принадлежали их предкам. Легко себе представить можно, что они неравнодушно видели изгнание свое из собственных любимых ими мест. Невзирая на делаемые им вознаграждения, искра мщения тлеет в сердцах их.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Следующий случай покажет, что и сии полудикие имеют понятие о правосудии и отличают оное от несправедливости.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Один англичанин, прибывший в Порт-Жаксон, с сильными за него предстательствами получил около 10 000 акров земли по близости Параматы, где завел фабрику, а природных жителей прогнали от реки, что их крайне озлобило. Двое из них срывали однажды кору древесную для защищения себя от дождя; новый владелец сказал им: «Ежели хотя один из вас впредь появится на моей земле, я велю его застрелить». Дикие с негодованием ему отвечали, что они не только его, но и всю его семью умертвят. Долгое время жизнь сего человека была в опасности, наконец он враждующих ему успокоил разными подарками.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Правительство старалось, чтоб природных жителей не вовсе отдалить, и для того назначило им поблизости некоторые места для их пребывания. Сия благодетельная мера принята в феврале месяце 1815 года, и шестнадцати семействам отведена земля в местечке, называемом Джоржес-лед (Georgeslead), и Бонгари назначен начальником сих семейств. Они получили земледельческие орудия и одежду, а ссылочные должны были наставлять их в земледелии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сначала ревностно принялись за работу, но вскоре, наскучив оною, продали земледельческие орудия и возвратились к прежнему образу жизни. Бонгари дан был сад, обработанный нарочно для него одним европейцем. Он и ныне сим садом владеет и собирает ежедневно некоторую сумму денег от персиковых деревьев, изобильно в оном растущих.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бонгари достоин того, чтобы иметь о нем подробные сведения. Ему около пятидесяти пяти лет; он всегда отличался добрым сердцем, кротостью и другими хорошими качествами и был полезен колонии. Служил провожатым капитану Флиндерсу при описи берега Новой Голландии в 1801, 1802 и 1803 годах и лейтенанту Кингу в 1819 году. Часто для восстановления нарушаемого спокойствия в семействах, под его начальством состоящих, подвергал жизнь свою опасности. Несколько лет тому назад попался один убежавший ссылочный в руки другого семейства; беглого ограбили, отняли топор и хотели его умертвить. Бонгари явился туда, взял сего человека под свою защиту, исходатайствовал ему свободу, потом в три дни, на спине своей, принес его в Порт-Жаксон, переходя с ним реки и питая его кореньями; в награду ничего не просил, кроме прощения спасенному беглецу. Правительство колонии подарило Бонгари ялик. Сей великодушный человек вообще любим за подобные примерные поступки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Губернатор Макварий завел в 1814 году училище в Парамате для воспитания детей. Много труда стоило согласить родителей отдать детей в сие училище; вероятно, они думали, что их будут принуждать к тяжелым работам; наконец, некоторых уговорили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Последствие доказало, что природные жители Новой Голландии к образованию способны, невзирая, что многие европейцы в кабинетах своих вовсе лишили их всех способностей. Они успели в чтении, арифметике и рисовании. С обучающимися обходятся весьма благосклонно. В совершенных летах им позволяют жениться и снискивать пропитание разными рукоделиями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По разным незначущим причинам между природными жителями происходили беспрерывные ссоры. Дабы искоренить сию междоусобную злобу, приучить их к согласию и лучше познакомить с колониею, губернатор Макварий объявил, что приглашает природных жителей один раз в год, именно 28 декабря, являться в Парамату. Сия благоразумно предпринятая мера имела хорошие последствия. Прошедшего года собрание по причине жаров было не так многочисленно, как в другие времена, однако же состояло почти из 300 человек мужчин и женщин. Все они сидели на земле в одном кругу, начальники их впереди; господин Макварий с женою своею и множеством европейцев входил в сей круг и обращался дружественно, детей привели из училища. Привязанность и любовь родителей обнаруживаются одинаково у всех народов, начиная от самого просвещенного европейца до жителя на Огненной Земле. Они смотрели на своих детей с радостью, прижимая их к сердцу, с нежностью и слезами, так что многие из зрителей прослезились. Когда дети начали показывать свои тетради, рисунки и рукоделия, тогда весь круг пришел в неизъяснимый восторг; отцы и матери едва могли постигнуть, чтоб дети их имели такие понятия. Отец одной девушки несколько минут стоял в изумлении, потом в слезах долго обнимал дочь свою, бросился к ногам губернатора и разным образом доказывал свою радость. По окончании заседания всех накормили хорошим обедом, и сим празднество окончилось. Все неоднократно изъявляли благодарность губернатору.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мне неизвестно мнение английского общества миссионеров, и потому, может быть, ошибаюсь в моем заключении, но удивляюсь, что сие общество, имея всюду миссионеров, по сие время ни одного не прислало в Новую Голландию; может быть, страшится больших издержек, не имея в виду никакого возмездия. Новая Зеландия, острова Общества и Сандвичевы щедро награждают сословие миссионеров. Товары их весьма выгодно промениваются, суда возвращаются нагруженные кокосовым маслом, арорутом, вероятно, и жемчугом; напротив, жители Новой Голландии ничего не имеют, и потому в 33 года не только не сделали никаких успехов в образованности, но не имеют никаких понятий об истинной вере, когда другие народы сего океана, которых земли Бог благословил превосходной почвой, а дно моря, их окружающего, драгоценностями, приметным образом просвещаются познанием веры Христа спасителя нашего.<br>
&nbsp;//--&nbsp;О правлении колоний в Новом Южном Валлисе&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Колония Нового Южного Валлиса и все соединенные с оною острова находятся под управлением губернатора, назначаемого английским правительством; власть его почти неограниченна, многим более власти короля английского в Великобритании. Мне кажется, что благосостояние колонии, населяемой такими людьми, каковых привозят в Новый Южный Валлис, требует, чтобы главный начальник имел неограниченную власть. Нынешний губернатор Макварий не только оной во зло не употребляет, но еще доказывает, что человеколюбив, благоразумен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Помощник его, или вице-губернатор; старший военный чиновник занимает сие место, по которому получает большое жалованье ни за что, ибо не имеет никакого дела, выключая, когда губернатор болен или умрет, в сем случае временно исполняет его должность. Секретарь также из первых чиновников, ибо все доклады и дела переходят чрез его руки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Непосредственно от короны получают жалованье: губернатор, вице-губернатор, секретарь, судьи и в судах, адвокаты, священники и доктора; все прочие служащие по колонии довольствуются жалованьем от колонии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Законы те же, которые и в Англии, но исполнение оных иначе совершается. В Англии преступников судят двенадцать присяжных граждан, а здесь судебное место состоит из шести офицеров судей и подобно военному суду. По хартии, или постановлению, которое Англия дала колонии, учреждены четыре суда: уголовный, губернаторский, верхний и апелляционный.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Уголовный суд. В сем суде главный судья колонии председательствует; в звании судей, как выше упомянуто, шесть офицеров, и приговоры их исполняются; заседания бывают четыре раза в год: 15 марта, 1 июня, 15 сентября и 1 декабря, продолжаются до окончания всех дел о воровстве, разбое, мошенничестве и других подобных преступлениях. Не только вольные, но и ссылочные судимы сим судом; наказания оным полагаются следующия: сажают на несколько месяцев в тюрьму, отсылают на тяжелую работу в кандалах, в Нью-Кастль, на 2, 4, 7 и 14 лет и даже на всю жизнь; убийц и разбойников без исключения вешают, часто губернатор их прощает; он имеет на сие право и вместо смертной казни преступников отсылает на всю жизнь в заключение в Нью-Кастль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Губернаторский суд. В сем суде вышеупомянутый главный судья также присутствует. Заседания бывают: 1 апреля, 1 июля и 1 октября; все жалобы долговыя от 5 до 50 фунтов стерлингов рассматривают в сем суде. В каждое заседание губернатор избирает двух чиновников в помощники судье; дело может переходить в апелляционный суд.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Верхний суд. Под председательством второго судьи разбирает жалобы по долгам свыше 50 фунтов стерлингов; членами два чиновника; на сей суд также подается апелляция.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Апелляционный суд. Губернатор два раза в год присутствует в сем суде, помощником ему все тот же главный судья. Всякое решение остается непременным, король всегда соглашается и все апелляции отсылает обратно для исполнения. Губернатор ежегодно в первый понедельник июня месяца принимает прошения о раздорах по землям, стадам и проч. В первый же понедельник декабря месяца ежегодно ссылочным объявляет прощение и раздает виды на свободную промышленность; каждый понедельник принимает донесения от военных и гражданских чиновников; о делах же, не терпящих отлагательства, можно относиться к нему во всякое время. В последнем декабре месяце 126 ссылочных получили так называемыя эманципации, [155 - Эманципациею называют дарование совершенной свободы, с исключением выезда из колонии.] а 206 позволительные виды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Магистратские чиновники. Избираемы губернатором. Обыкновенно в сие звание назначают из зажиточных и благомыслящих жителей; таковый чиновник получает за труд свой 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>рациона провизии из магазина для себя и один рацион для каждого из ссылочных, которые назначаются ему для работы без платы. В нашу бытность было 20 магистратских чиновников. Губернатор может число сие увеличить по своему благоусмотрению; определение в прочия должности и места также от него зависит.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стряпчие. Стряпчих весьма много, и они немало приобретают, ибо имеют весьма много дела, потому что жители склонны к тяжбе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Директор полиции. Также магистратский чиновник; заседание его в Сиднее ежедневно, кроме воскресных дней. К нему приводят всех арестантов, и он решает дела по своему мнению. Полиция не в лучшем порядке. В Сиднее она состоит из упомянутого директора, одного члена, одного оберконстабля, 6 капралов и 60 нижних констаблей; сии последние обязаны также исполнять должность ночных патрулей, стражей, ординарцев при судьях и некоторыя другия должности; а как их мало, то избирают из ссылочных, которым уже вышел положенный срок наказания, иногда из таких, которым срок еще не кончился, и от того многие преступления совершаются или ими, или под их покровом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во внутренних странах, где старший магистратский чиновник сверх своей должности исполняет и обязанности директора полиции, действия ее еще слабее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Войско. Губернатор имеет гвардию или отборную стражу, состоящую: из 1 сержанта, 1 капрала и 10 рядовых легкой конницы. В нашу бытность посты здесь занимал 48-й полк и одна рота ветеран, привезенные из Европы; по прошествии каждых четырех лет привозят другие полки, а находящиеся в Новой Голландии отвозят в Ост-Индию, в Мадрас, Калькутту и Бомбей. При нас в Сиднее, Парамате, Ливерпуле и на Коровьей пастве было военных: 19 офицеров, 33 сержанта, 27 капралов, 10 барабанщиков и 370 человек рядовых; в Нью-Кастле 3 офицера, 4 сержанта, 3 капрала и 75 рядовых, остальные в Земле Вандимен. Легко себе вообразить можно, что сие малое число военных недостаточно для удержания в должном порядке отчаянных граждан Нового Южного Валлиса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Касса полиции учреждена в 1810 году губернатором Макварием. В оной ныне состоит около 25 000 фунтов стерлингов. Доходы происходят от пошлин на привозимые товары, от платы с приходящих судов за освещение маяка, от денежных пеней и сборов за позволение содержать трактиры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Осьмая часть сих доходов назначена на содержание сиротского училища, прочие же семь осьмых на постройку мостов, на заведения училищ, на содержание полиции и всех тех чиновников, которые не получают жалованья от английского правительства; впрочем, губернатор неограниченный хозяин сей кассы, однако ж она недостаточна для всех необходимых издержек, ибо, как мне сказывали, с 1788 года и до сего времени английскому правительству колония стоит 4 238 910 фунтов стерлингов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Магазины. Правительство содержит магазины и наполняет оные посредством заключенных контрактов с владельцами земель; бушель пшеницы обходится от 8 до 10 шиллингов, а свежее мясо по 6 пенс фунт.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из сих магазинов все служащие при колонии, начиная от самого губернатора, получают по 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> рациона, а ссылочные – по одному рациону; жены и дети служащих также получают рационы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Общественным заведения. Семь общественных училищ, в коих обучают детей обоего пола безденежно читать, писать и арифметике, сапожному, портному и разным другим ремеслам. В числе сих училищ в Сиднее находится сиротский дом, где воспитывают детей природных жителей мужеского пола; частных училищ только три, в которых изрядные учители. В Сиднее учреждено человеколюбивое общество для вспомоществования бедным.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ломбард. Основан губернатором Макварием для желающих отдавать деньги на сохранение по причине множества воров. Положенные деньги во всякое время можно получать обратно, и ежели внесенная сумма более одного фунта стерлингов, выдаются известные проценты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Банк. Также основан в 1817 году губернатором Макварием, управляем президентом и директором; ныне капитал состоит из 50 000 фунтов стерлингов. Банк платит ассигнациями, которые выменивают на векселя на английское правительство, без посторонних издержек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дабы предупредить недостаток в серебряных деньгах, губернатор приказал привезти из Индии 40 000 испанских талеров; чтобы воспрепятствовать вывозу сей монеты, из средины каждого талера выбивают по кружку, и уменьшенный таким образом талер принимают в колонии в прежней цене, т. е. по 5 шиллингов, а выбитые кружки ходят по 15 пенс и названы думпами. Банк платит за цельные талеры, получаемые с судов, ассигнациями с некоторою выгодою, потом из талеров выбивает думпы, через что приобретает несколько процентов в свою пользу; между тем никто уже не покусится вывозить сии деньги из колонии, разве в числе редкостей для любопытства, и в сем случае колония выигрывает по 15 пенс от каждого талера.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вера. Хотя в Новой Южной Валлийской колонии почти половина католиков, но, невзирая на сие, господствующая вера протестантская. Католическим священникам не позволяют совершать богослужения, и потому ирландцы сами детей своих воспитывают в вере предков своих. Церквей протестантских семь и столько же священников, не считая находящихся в Земле Вандимен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Торговля. Купцы получают товары из Англии, Индии и Китая на английских судах. Иностранным судам торг запрещен; были, однако же, примеры, что во время недостатка губернатор позволял иностранным продавать свои товары; ответственность за сие брал на себя.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Колония, не имея еще потребного количества собственных ее произведений (кроме овечьей шерсти, и то не в большом количестве), должна платить за все привозимые товары наличными деньгами, от чего в некоторых нужных вещах недостаток. Сначала только суда в 300 тонн производили торг, но как купцы по большей части имеют малые капиталы, то вся торговля находилась в руках одного дома; ныне сие зло прекратилось.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Привозной водки расходится вообще в Новом Южном Валлисе по 2 талона в год на каждого человека, и так годовой привоз оной до 60 000 талонов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С распространением хлебопашества, вероятно, будет позволено выкуривать крепкие напитки, и тогда 12 000 фунтов стерлингов, ежегодно за водку вывозимые, будут оставаться в колонии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пиво и портер довольно хороши; из морской воды вываривают соль; выделываемые кожи из кангуры и другие к употреблению весьма хороши и притом не дороги; начали также делать толстые сукна и шляпы посредственной доброты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Съестные припасы не дороги, при нас цены были следующие:<br>
<img border=0 src="i_069.png">&nbsp;&nbsp;&nbsp;Цена плодов с тех деревьев, которые привезены из разных мест и размножаются, зависит от времени года; яблоков дюжину продают по шести пенсов; груш дюжину от шести до пятнадцати пенсов, дюжину персиков обыкновенно по одному пенсу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лошадь, хорошая, ломовая, от 10 до 15 фунтов стерлингов, верховая или каретная от 20 до 30 фунтов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Качество земли и произведения. Около четырех и до шести миль от моря земля по большей части песчана, камениста, неплодородна и производит несколько кустарников и искривленные деревья или даже такие, у которых сердцевина внутри как будто выгнила; за сим, так сказать, пустырем следует лучшая земля, на коей растут прекраснейшие высокие смолистые деревья, которые известны под следующими названиями: Terpen-tine-tree, Cork-nood, Plumb-tree, Teu-tree, Red-gum, White-gum, Black-butted-gum, Pare-tree, Peppermint, Mahagony, Beef-wood, или Forest-oak, Iron-wood, Seedor и другие, лес част, трава дурная. Таким же точно образом продолжается почва еще на восемь миль далее от берега, и можно сказать, что земля на четырнадцать миль от моря к земледелию мало или совсем неудобна; но чем далее идешь во внутренность, тем более представляется взорам обработанных полей. Лучше всего поспевает пшеница; а для овса и ячменя климат слишком жарок. Начиная с сей полосы, плодоносность умножается, лес и самые деревья необыкновенного рода, как то: синей смолы (Blue-gum, Strik barkmimosa) и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Четыре мили далее в берег земля превосходная, открывается бесконечное разнообразие отлогих гор и долин, повсюду видны селения, при оных и стада. Замечания достойно, что в сих местах деревья уже не так высоки, не в таком изобилии, кустарников так мало, что жители свободно на лошадях преследуют кангуру.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Долины распространяются при соединении рек Нипена и Гавкесбури; берега последней еще плодороднее, нежели берега первой. Она может быть некоторым образом сравнена с Нилом, потому что иногда выступает из своих пределов и по стечении воды остается благотворный ил, который утучняет землю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Порт-Жаксоне меня уверяли, что один акр земли произвел в один год 50 бушелей пшеницы и 100 бушелей кукурузы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Фрейсине в описании первого своего путешествия упоминает, что пшеницы приходилось на одно зерно до 95, ячменю 140, кукурузы до 200; в сем-то месте, говорит он, главная житница английской колонии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Как сия часть Нового Южного Валлиса, сколько поныне известно, лучшая, то она более обрабатываема, и, невзирая на убытки, часто от разлития реки происходящие, полей никогда не оставляют невозделанными, ибо в один плодородный год на сих местах родится более, нежели на другом, постоянно плодоносном, в три года.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Главная причина разлития реки Гавкесбури – близость Синих гор. Реки Грос и Варагонбиа текут из сих гор, а Нипен около шестидесяти миль течет тем же направлением и принимает множество источников, которые низвергаются с гор. Все сии воды вдруг впадают в Гавкесбури, и, невзирая, что берега ее везде около тридцати футов возвышения, вода выходит из берегов. Подобные явления бывают в Крыму на реке Каче после проливных дождей, однако не в таком большом виде. Со времени заведения колонии в Новом Южном Валлисе река сия разливалась до десяти раз.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Как все горы, в отдаленности от глаз находящиеся, кажутся синими, вероятно, оттого и сии горы получили название Синих. Высота их многим менее европейских гор. Господин землемер Гоклей, по особенному к нам дружелюбию, сообщил свои барометрические замечания на Синих горах, и господин астроном Симонов по возвращении в Россию вычислил оные по таблицам г-на Биота, основанным на лапласовых формулах. Высоты Синих гор могут быть для многих любопытства достойны, а потому оные здесь сообщаю:<br>
<img border=0 src="i_070.png">&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ныне проложена дорога чрез Синие горы к западу на пространстве пятидесяти восьми миль; начинается с восточной стороны и названа Еми-форд (Emi-ford), от Сиднея до сего места девяностно восемь миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дороги в Новом Южном Валлисе весьма хороши, местами поправлены, а местами совершенно вновь проложены. В нашу бытность губернатор и комиссионер Бик предпринимали путешествие из Порт-Жаксона чрез Синие горы в карете для осмотрения найденных озер на SW, в двухстах милях от Сиднея; по донесениям начальству доставленным, одно с пресною водою и до девяти миль в окружности, а другое с соленою водою, около тридцати миль в длину, и в сем последнем множество рыбы и бесчисленные стада водяных птиц. Губернатор по обозрении озер нашел, что донесения были ложны и в озерах вода пресная. [156 - Озера Батурет и Джордж.] Г-н землемер Гоклей, бывший с ним, нам рассказал, что первое озеро длиною девять, шириною три мили, а другое длиною двенадцать, шириною четыре мили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Губернатор имел намерение около одного озера поселить 1000 человек, а при другом основать селение из природных жителей, дать им обработанные земли, построить домы и скитающую несчастную их жизнь обратить в полезную и приятную. Я полагаю, что сие еще невозможно, ибо подобный опыт был с жителями в Брокенбае, но они скоро постоянною работою наскучили и теперь ведут опять кочующую жизнь по другую сторону Сиднея.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Им несравненно легче на уду или острогою поймать рыбу и в городе променять на крепкие напитки или табак, нежели обрабатывать землю и ждать по нескольку месяцев жатвы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Они думают токмо о настоящем, не помышляя ни мало о будущем, и от того часто претерпевают голод.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;За хребтами Синих гор заложен город Батурст (Bathurst) в честь лорда Батурста, статс-секретаря, начальствующего тем департаментом, коему принадлежит управление Новым Южным Валлисом. Город сей расположен при реке Маквари, которую описывали около семидесяти миль на шлюпках, нарочно для сего построенных. Ожидание, что река впадает в море, оказалось тщетно, ибо окончание ее найдено весьма необыкновенное, т. е. она впадает в болотистое озеро, которое иногда высыхает. Главная дорога, называемая Большая западная дорога (the Great Western Road), проведена от Сиднея до города Батурста на 140 миль; прочие дороги также весьма хороши, но не так велики.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гавань Порт-Жаксон образует длинный залив, который имеет с обеих сторон несколько небольших бухт. При одной из сих бухт выстроен город, а весь залив составляет безопаснейшую гавань, закрытую от всех ветров, и легко может вместить весь английский флот. На берегах строения еще мало, но когда будет больше, тогда внутренний вид сего залива будет картинный. При входе на южной стороне поставлен на возвышенности вертящийся новый маяк, называемый Маквари-Товер (Macquaree Tower).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Берега сего залива усеяны цветами и деревьями разного рода. Я сохранил по нескольку каждого растения, которые естествоиспытателями господами Эйхенвальдом и Фишером разобраны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Названия сих растений сообщаю для любителей естественной истории.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Banksia serrata – Банксия пилообразная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Hakea gibbosa – Гакеа горбоватая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Pimelea rosea – Жирновка розовая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Crawea saligna – Кравея ивоподобная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Epacris grandiflora – Островерьховка больше-цветная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Tetratheca ericfolia – Четырехгнездка вересколистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Bassutha filoformis – Бассута нитеобразная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Casuarina torulosa – Казуарина горбиковатая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Trevillea buxifolia – Тревилея буколиственная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;A cacia vert icillata – Акация иглистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Boronia serrulata – Барония пилковидная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Grevillea sericea – Гревилея шелковистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Banera rubioides – Банера мареновидная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Platylobium formosum – Плосколопастник красивый<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Kennedya monophilla – Кеннедия однолистная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Stenanthera pinifolia – Стенантера соснолистная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Tulpea speciosissima – Тулпея прекрасная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Lambertia formosa – Ламберция красивая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Lomatia silaifolia – Ломация деревяннолистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Lomatia ulnaefolia rigida – Ломация аршиннолистая твердая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Callytriche tetragona – Красовлас четырехгранный<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Dillvynia pungens – Дильвиния колючая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Boronia rubioides – Борония мареновидная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Banksia oblongifolia – Банксия продолговатолистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Acacia discolor – Акация разноцветная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Correa speciosa – Корея красивая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Dillignia grandis – Дилигния большая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Pyltenea – Пултенея<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Dillopnea – Гибердия линейчатая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Gibberdia linearis – Двоехвостка вытянутая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Diuris elongata – Акация благовонная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Acacia suaveotens – Рицинокарп<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ricinicarpos linifolia – Пултенея красивая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Pultenea speciosa Плаун<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Lycopodium – Шишкосеменник тисолистый<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Conospermum taxifolium – Шишкосеменник плотный<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Conospermum confertum Fabricia laevigata – Смилакс широколистый<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Smilax latifolia – Изопогон ветреничнолистый<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Isopogon anemonifolius – Левкопогон мелколистый<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Leucopogon microphyllum – Кипарис<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Cupressus – Шишкосеменник прямой<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Conospermum erectum – Буркардия зонтичная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Burckardia umbellata – Островерьховка пригожая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Epacris pulchella – Азорелля льнолистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Azorella linifolia – Сушеница вересколистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Uter – Пултенея косматая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Graphalium ericaefolium – Ломонос колосистый<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Pultenea villosa – Сушеница благовонноколистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Clematis aristata – Мирбелия сетчатая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Gnaphalium diosmofolium – Влососеменник плотный<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Mirbelia reticulata – Акация льнолистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Comesperma conferta – Лизинема колючая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Acacia linifolia – Шероховатка трубчатоцветная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Lysinema pungens – Пултенея застрешная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Styphelia tubiflora – Шероховатка длиннолистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Pultenea stepularis – Пултенея застрешная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Styphelia longifolia – Шероховатка длиннолистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Pultena pyriformis – Пултенея грушевидная<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Набранные в саду у губернатора:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Dodonea latifolia – Доденея широколистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Carpodetus – Карподетус<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Matrosideros lanceolata – Шеламанник копьевидный<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Lepfospermum ambiguum – Мелкосеменник двусторонний<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Melaleuca ericifolia – Чернобелка вересколистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Viminaria denudata – Виминария обнаженная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Aster tomentosus – Астра пушистая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Eriokelia major – Ериокелия большая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Leptospermum florescens – Мелкосеменник цветущий<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Gompholobium grandiflorum – Гамфолобий большецветный<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Billardiera longiflora – Билардиера длинноцветная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Eucalyptus resinifera – Ершеник смолистый<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Hyperivum – Зверобой<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Gnaphalium repens – Сушеница ползущая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Baronia – Барония<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Melaleuca capitala – Чернобелка головчатая<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Obtusifolia Elichrysum – Островерьховка туполистая<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сидней. Главный город и порт в семи милях от входа в Порт-Жаксон, занимает ту часть мыса, которою Сидней-ков отделен от Лане-ков (Lane-cove), исключая самый мыс, где находится батарея Давес.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глубина в заливе такова, что всякого рода корабли могут приставать к берегу На восточном берегу Сидней-кова сад губернатора и правительству принадлежащий Ботанический сад, в котором стараются разводить произрастания всех стран; я послал для сего сада привезенные мною отаитские яблоки, сахарный тростник и кокосы с отростками и для сада господина Пайпера дал несколько кореньев таро.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Город выстроен не по общему плану. До прибытия губернатора Маквария мало занимались правильностью в построении, но теперь дома и улицы лучше; несколько общественных и частных строений таковы, что не обезобразили бы хорошие города в Европе. Как город занимает большое пространство, то при первом взгляде путешествователь может заключить, что число жителей велико, однако же не превосходит одиннадцати тысяч. Домы по большей части в одно жилье и при каждом сад; цена их и наем квартир весьма дороги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Сиднее местопребывание губернатора; общественные здания следующие: одна церковь, а другую ныне отстраивают; гражданский и военный госпиталь, казармы военные и для ссылочных; сиротский дом для мальчиков, банк, два народные училища, небольшое Адмиралтейство, рабочий двор для общественных и казенных зданий, магазины, конюшни и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Парамата. У окончания залива Жаксонского, при впадающей в залив узенькой речке с пресною водою. Сведение о сем городе сообщено в первой части, при первом моем пребывании в Порт-Жаксоне. Число жителей простирается до 4000.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Виндзор. В тридцати пяти милях от Сиднея, близ соединения рек Соут-крик (South-creek) и Гавкесбури (Hawkesbury), расположен на холме около 100 футов вышиною, строением одинаков с Параматою. В Виндзоре церковь, губернаторский дом, госпиталь и другие здания. Большая часть жителей состоит из поселян, в окружности живущих, нескольких мелочных купцов и ремесленников. Число всех их простирается до пяти тысяч. Река Гавкесбури в сем месте велика, и суда в сто тонн могут проходить четыре мили и далее селения; несколько выше соединяется с рекою Непеаном.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ливерпуль. При берегах реки Георга, от Сиднея в восемнадцати милях, составляет средоточие между Сиднеем, Брингеллем (Bringelly), Кабраматою (Cabramatha) и семью островами (Seven Islands) и по таковому положению места со временем может быть большой важности. Река Георга почти в половину менее Гавкесбури, и суда о двадцати тоннах, чрез Ботанибей, доходят до сего места; иногда, но редко и не высоко, выступает из берегов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Так называемые «паствы» заключаются между рекою Непеаном, Синими горами и кустарниками; границы их в виде продолговатого эллипса, пространство около 100 тысяч акров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сие место получило название от следующего случая: спустя несколько недель по прибытии губернатора Филиппса пропали три коровы и два вола, которые были привезены с мыса Доброй Надежды; полагали, что природные жители их убили. Спустя семь лет возвратился один беглый из ссылочных с известием, что нашел несколько сот рогатого скота; сие побудило бывшего в сие время губернатора Гунтера туда отправиться, и он увидел, что донесение не ложно. Правительство дало повеление сей рогатый скот не истреблять, дабы размножился и принес пользу колонии. К сожалению, как я уже выше заметил, сие служило пособием беглецам: проживая по близости, они не нуждались в пропитании. При всем том стада размножались так, что в 1814 и 1815 годах всего пасшегося скота насчитали от десяти до двенадцати тысяч. Потом по причине случившейся засухи все вымерли, а между тем как бедные окрестные поселяне, так и ссылочные, много употребили в пищу; полагают, что ныне осталось не более 400.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По английским законам вор, укравший скотину, должен быть повешен, но таковой приговор совершен только над тремя виновными. Ныне обличенных в сей краже отсылают на положенный срок в Нью-Кастль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пять островов (Five Islands). Воды, пересекающие в разных направлениях сию часть берега, при первом взгляде кажутся образующими острова, что и было поводом к наименованию сей части твердой земли островами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Округ сей начинается на сорок миль к югу от Сиднея и простирается до реки Мелководной гавани (Shoalls-Haven).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Как по сей реке суда от семидесяти до восьмидесяти тонн могут ходить почти на двадцать миль, то округ пяти островов имеет против других большие выгоды, а притом и почва земли лучше. Единственный проход берегом так крут, что с опасностью на верховой лошади по оному проезжают; в сем округе торгующие скотом содержат свои запасы. Растения прекрасные и во множестве, между прочим деревья, называемые англичанами цедры, употребляемые по мягкости их преимущественно на мебели, обшивку мелких судов и другие изделия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нъю-Кастлъ (Newcastle, или Coal River). Округ сей и река получили название от угольных слоев, в окрестности находящихся. Уголь добывают ссылочными, которых присылают в Нью-Кастль, ежели поведение их в Новом Валлисе сделалось хуже. Около 700 человек сих преступников разрабатывают и столько добывают угля, что правительство имеет оного в излишестве. В сем округе великое множество устриц, из их раковин выжигают великое количество извести.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В гавани Нью-Кастельской несколько песчаных мелей, однако же глубины достаточно для судов в 300 тонн; в окрестностях много цедровых дерев; но вырублено столько, что хороших не иначе достать можно, как за сто миль вверх по реке. Начальник в Нью-Кастле, капитан, имеет неограниченную власть, исключая на смертную казнь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Порт-Маквария. Сия гавань найдена в прошедшем годе в 170 милях от Нью-Кастля. Река, из внутренних стран текущая, впадает в гавань, а как в окрестностях открыто много каменного угля, кремня и железа, то наверное сказать можно, что правительство в скором времени заселит сие место.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Климат, особенно во внутренних странах Нового Южного Валлиса, весьма здоров, невзирая, что летом жар бывает несносный, во время жарких ветров. В самые знойные дни летних месяцев декабря, генваря и февраля в Сиднее ртуть в термометре поднимается до 80, 85 и 90° по разделению Фаренгейта, но от благотворного северо-восточного ветра, с месяц продолжающегося, с 9 часов утра до 6 часов вечера жар некоторым образом сносен; ветр WSW или W следует за NW и дует во всю ночь. В самые знойные дни ветр отходит к северу и производит бурю, которая, однако ж, продолжается не более одних или двух суток.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жаркие ветры дуют от NW и WNW, и сила их жара умножается от великого пространства нагретой ими земли; в сие время периодические ветры перестают, и обыкновенно следует холодный южный бурный ветр и дожди; термометр опускается до 66° по Фаренгейтову размерению.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение трех летних месяцев бывают ужасные бури; молния, громы и проливные дожди освежают землю. Ежели летом в течение одного месяца нет дождей, тогда трава, ручейки и пруды высыхают, люди и скот терпят великий недостаток. В продолжение зимних месяцев ртуть в термометре опускается по утрам до 40 и 45°, а в полдень поднимается до 55 и 60°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Болезни. В Новой Голландии – по большей части чахотка и кровавый понос. Врачи утверждают, что первая происходит от частой перемены температуры в воздухе, а вторая – от многого питья воды и последовавшей потом простуды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ископаемые. В открытии минералов еще мало сделано успехов, ибо никто из переселившихся не принимается за горные промыслы. Накипи железа почти везде показываются, золото и медь также недавно открыты, и не подвержено сомнению, что в недрах сей обширной страны находятся благородные металлы и камни. Тяжеловесы [топазы] Новой Голландии превосходят американские и мало чем уступают бриллиантам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Четвероногие животные. Хотя мало разных пород, но они почти все отличаются особенным видом от находящихся в других частях света, например:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Оппосум. Летяги разных пород; иные величиною с кошку. В Новую Голландию были привезены для разведения зайцы, но ныне их не видно; вероятно, природные жители перебили или ядовитые змеи истребили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кангуру. Во множестве во всех местах; они так смелы, что подходят к самым селениям, где их убивают в большом количестве. Прыгают весьма быстро на задних ногах; их стреляют из ружей и травят борзыми собаками. Кангуру весьма полезны. Кроме вкусного их мяса для пищи, хорошую шерсть и кожу выделывают и употребляют на обувь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кангуру-крыса многим менее первой, но во всем похожа на обыкновенную кангуру.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дикие собаки – смесь между собакою и лисицею; не лают, людям никакого вреда не делают, а заедают овец и уносят кур.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вомбат (Phascolomis Wombat) – весьма похож на маленького медвежонка, серого цвета, водится за Синими горами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Утконосы (Omithrinous) достойны особенного примечания. Водятся, как поныне известно, только в Новом Южном Валлисе, длиною иногда до двух футов. На всех четырех ногах длинные, перепонкою соединенные пальцы с когтями, на задних ногах с боков шпоры, подобно как у петухов; сими шпорами защищаются. Слуга г-на Жемесона, поймав одного утконоса у берега озера, был уколот шпорою, вдруг открылись все те же признаки, как от уязвления змеи, однако ж он выздоровел. По рассмотрении сих шпор оказалось, что в самой оконечности оных отверстие, из коего утконос испускает яд.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сие животное имеет нос плоский, роговатый и похожий на утиный, шерсть довольно мягкую, подобную бобровой, под брюхом белесоватую. Секретарь, сопровождавший комиссионера Бига, сказывал, что они анатомили одного утконоса и нашли в нем яйца; сие доказывает, что утконосы не одним только клювом, но и воспровождением [способом размножения] походят на птиц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Птиц разнообразных в Новой Голландии весьма много; отличаются видом и превосходными перьями, и именно: эму, или новоголландский казуар, черные лебеди, фазаны новоголландские, какаду белые и черные, несколько пород попугаев, как то: королевские розетки синегорские; много параклитов; различных пород зимородки, некоторые значительной величины; птица, называемая аббатом, величиною с голубя, дымчатого цвета, с голою шеею и головою, на носу небольшой горб; перепелки, голуби, вороны и многие другие. У некоторых птиц замечания достойна перемена цвета перьев по возрасту, особенно у попугаев, так что можно одну и ту же породу принять за две совершенно различные породы, например молодые королевские попугаи зеленые имеют только под брюхом едва слабые красные перья, но по прошествии трех лет вся голова и шея и подбрюшье принимают красный цвет. В сем я удостоверился, имея с собою в путешествии королевских попугаев, которые все по возвращении моем в Петербург, в августе 1822 года, линяли и после того на голове и шее выросли перья красные вместо зеленых.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Новой Голландии множество змей и ящериц; первых мы не видали длиннее восьми футов, а последних от шести дюймов до двух футов. Природные жители их боятся, особенно змей; но убив, охотно едят их мясо. Нам рассказывали, что некоторые европейцы так же едят и что женщины пристрастились к сей пище.<br>
&nbsp;//--&nbsp;Земля Вандимена&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Берега сего обширного острова [157 - Земля Вандимена – остров Тасмания.] на взгляд лучше берегов Новой Голландии, внутренние части без исключения все удобны для земледелия. Весь остров горист, а на многих вершинах гор большие озера – источники рек: Дервента, Гуонатамора и других. Хорошие гавани следующие: Дервент, Порт-Дави, Порт-Маквари, Порт-Дальримпль и Аустер-Бай.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Земле Вандимена нет тех деревьев, которые во множестве растут в Новом Южном Валлисе, но в черном дереве, сосне гуанской и дереве тас изобилие; последнее весьма крепко имеет приятный запах; трава многим лучше, нежели в Новом Южном Валлисе, и оттого рогатый скот, особенно овцы, весьма размножились; пшеница также лучше, и можно сказать, что Земля Вандимен – запасный магазин английской колонии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитаном Куком обретен остров к востоку от Новой Голландии и назван Норфольк. На сей остров при основании колонии в Новом Южном Валлисе привезены поселенцы, и по причине чрезвычайной его плодоносности ожидали, что будет доставлять хлеб; но как при острове Норфольке нет безопасного якорного места и удобной пристани для гребных судов, то поселенцы свезены, невзирая на все чрезвычайные преимущества почвы земли, и в 1803 году избрали Землю Вандимена, где плодородие одинаково с островом Норфольком и, сверх того, при берегах находятся хорошие закрытые и безопасные гавани.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Земля Вандимена изобилует железом, медью, квасцами, каменным угольем, шифером, известковым камнем и базальтом, но золота и серебра до сего времени еще не сыскано. На Синих горах золотая руда открыта в 1820 году натуралистом Штейном, который был с господином капитан-лейтенантом Васильевым в путешествии вокруг света.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Природные жители Земли Вандимена в беспрерывной вражде с европейцами; часто истребляют стада их овец, не по нужде, а единственно, чтобы нанести чувствительный вред своим неприятелям. Ненавидят вообще всех европейцев, но так боятся огнестрельного оружия, что три человека, оным вооруженные, могут пройти безопасно весь остров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Причина столь глубоко вкорененной ненависти природных жителей к европейцам произошла от непростительного поступка первых английских пришельцев к реке Дервент. Вандименцы изъявили сим гостям дружбу и приверженность, конечно, и поныне продолжали бы поступать таковым же образом, ежели бы начальствующий офицер не приказал в них стрелять картечью, полагая, что сии добродушные люди, привлеченные любопытством, имеют неприязненные намерения. Неожидаемый выстрел произвел ужасное впечатление в диких; все дружелюбные сношения мгновенно прервались, и ненависть их к пришельцам дошла до такой степени, что о примирении и теперь еще помыслить невозможно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Правление. Землею Вандимен управляет вице-губернатор, который назначается от английского правительства, и обыкновенно полковник, состоит под начальством губернатора в Новом Южном Валлисе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Управление и постановления в обеих областях одинаковы, с тою разностию, что управляющий Землею Вандимен не может ссылочным даровать свободу и раздавать земли без согласия губернатора.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для производства суда одно присутственное место, под председательством вице-губернатора, разбирает также долги до 50 фунтов стерлингов, свыше сей суммы поступают на рассмотрение в верховный суд в Сиднее. Убийц, разбойников положено отправлять в уголовный суд в Сидней, но по причине великих издержек сие редко исполняют.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В селении на Земле Вандимен весьма мало оборонительных средств. Все войска состоят из двух малочисленных рот солдат. По сей причине толпы ссылочных убегали и в продолжение шести и семи лет без наказания попускались на всякие преступления, даже писали письма с угрозами вице-губернатору и другим чиновникам и жгли их владения. Напоследок приняты строгие меры, многие ссылочные добровольно покорились, и их простили, другие пойманы товарищами и наказаны. В селении ныне покойнее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В кассе полиции прошедшего года было более 6000 фунтов стерлингов. Суммы сии употребляют на те же расходы, как и в Новом Южном Валлисе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гобарт-Тоун (Hobart Town). Главный город и местопребывание вице-губернатора, от устья реки Дервент в девяти милях, основан не более шестнадцати лет, не так хорошо выстроен, как Парамата, расположен на двух холмах, посреди коих проток лучшей воды, выходящей из горы Стола [горы Веллингтон]; название сие дано горе по сходству ее с горою Стола на мысе Доброй Надежды. В течение девяти месяцев она покрыта снегом, и ужасные ветры дуют вокруг.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дервент. Гавань и вход в реку сего же названия, не уступает никакой гавани и лучше многих. Река имеет два входа, которые разделены островом Пита [островом Бруни]; один залив называют Дантре-Касто, а другой – Бурный [Стромбей].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Река Дервент имеет довольную глубину, суда всякого рода могут входить на одиннадцать миль далее города Гобарта; пролив Дантре-Касто образует от порта Коллинс до города Гобарта хорошую безопасную гавань, в коей глубина от четырех до тридцати сажен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бурный залив открыт от юга и юго-востока, исключая некоторых мест, где суда по нужде могут укрываться. Лучшее убежище залив Адвентюр, хотя открыт с северо-восточной стороны, но несколько защищен островом Пингвинов, и суда, снабженные хорошими якорями и таковыми же канатами, могут стоять на якоре.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бурный залив ведет к другой хорошей гавани, называемой Северным заливом [Норт-бей]; сия гавань имеет шестнадцать миль в длину и в некоторых местах ширины шесть с половиной миль; в большой части залива хороший грунт, глубина от двух до пятнадцати сажен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Залив Норфольк в Северном заливе образует гавань длиною в девять миль; лучше всех защищен от ветров и нигде не имеет глубины менее четырех сажен. Вообще заливы сии наполнены китами, которые обыкновенно в ноябре месяце оставляют неизмеримые глубины океана, дабы здесь воспроизводиться; для сего выбирают спокойные воды и пребывают в оных около трех месяцев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Порт Далъримплъ. Обретен капитаном Флиндерсом в 1798 году и так назван губернатором Гунтером, находится при устье реки Тамары, которая протекает северный берег Земли Вандимен и впадает в пролив Бака.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лаунчестоун – при той же реке. По причине нездорового воздуха вокруг сего места четыре года тому назад заложен другой город, на три мили далее вверх реки, и назван Георг-Тоун. Военный начальник имеет пребывание в сем городе. В нескольких милях от Лаунчестоуна груды железных штуфов, которые так богаты, что содержат на 70 процентов металла. Рудников еще не обрабатывают по причине малолюдства поселенцев в Новом Южном Валлисе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Климат в Земле Вандимен для европейцев благоприятнее, нежели в Порт-Жаксоне, ибо не производит великих внезапных перемен в температуре воздуха: летом не слишком жарко, а зимою не слишком холодно. Зима, конечно, несколько холоднее, нежели в Новом Южном Валлисе, и вершины гор бывают покрыты снегом, но в долинах редко снег остается на несколько часов. Разность в температуре воздуха Порт-Жаксона и города Гобарта до 10° по Фаренгейтову термометру.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава шестая<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отбытие из Порт-Жаксона к острову Маквари. – Плавание в Ледовитом океане. – Обретение острова Петра I. – Берега Александра I. – Плавание по южную сторону Ново-Шетландских островов. – Обретение островов: Трех Братьев, Мордвинова, Шишкова, Рожнова. – Прибытие и пребывание в Рио-Жанейро<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;31 октября. В воскресенье, октября 31-го, мы подняли все гребные суда, и, когда с утра по требованию моему обыкновенным сигналом приехал лоцман, шлюп «Восток» тотчас снялся с якоря. Невзирая, что на шлюп «Мирный» по призыву лоцман еще не приехал, господин Лазарев снялся с якоря и последовал за «Востоком». Оба шлюпа остановились в дрейфе и поджидали едущего к нам капитана порта г-на Пайпера. Во все пребывание в Сиднее мы пользовались особенно его благоприязнью; простясь с ним, прокричав друг другу взаимное «ура!» и отдав крепости салют, на который нам ответствовали равным числом, мы наполнили паруса. Господин Пайпер не довольствовался сим изъявлением своего дружелюбия, поехал на свою дачу, мимо которой шлюпам надлежало идти, и салютовал нам вслед из своих малых пушек. Не без сожаления оставили мы место, где все время нашего пребывания проводили с большим удовольствием.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лишь только приближились к выходу из залива, зыбь от SO нас встретила и, по мере отдаления нашего в море, увеличивалась. Ветр, дувший в заливе от W, перешел к SW. Ясное небо задернулось облаками, мрачность покрыла берега, и пошел дождь. Все повторяли русскую пословицу, при дожде употребляемую: богато жить.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 ноября. К вечеру ветр скрепчал, принудил нас спустить брам-стеньги и остаться под фор– и грот-марселями. Ноября 1-го погода была бурная, от юга, сопровождаемая пасмурностью, а иногда и дождем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 и 3 ноября. 2-го и 3-го ветр дул противный от юга и временем набегали дождевые тучи; я старался удерживаться на одном месте до попутного ветра. Черные большие бурные птицы, альбатросы разных величин и цвета беспрерывно нам сопутствовали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4, 5 и 6 ноября. Ветр все еще был хотя противный, но тихий, при ясной погоде. Мы воспользовались сими хорошими ведреными днями, просушивали паруса, все служительское мокрое платье, сено, взятое для баранов; вычистили и просушили палубы. По причине недостаточной твердости в шлюпе спустили все пушки с дека на кубрик, оставя одни каронады на шканцах для сигналов; запасный рангоут, в пребывание наше в Порт-Жаксоне, я убрал в нижнюю палубу, оставя самонужнейшие вещи на росторах, и к укреплению верхней части шлюпа употребил все возможные средства, как то: положены найтовы из борта в борт у самой кормы и около бизань-мачты; под все бимсы подбили пиллерсы, ибо они были не под всеми; переправляли переборки, которые при качке судна выходили из своих мест. Парадный люк на шлюпе был в кают-компании, столяры обгородили оный переборкою, дабы холод и сырость менее пробирались в судно; привели все люки в порядок, обив их смоленою парусиною; в грот-люке вставили посредине стекло для света, а для входа и выхода команды остался один фор-люк; в оба команде предоставлено выходить тогда только, когда опасность востребует скорой помощи. Докончили уменьшение лисельспиртов по соразмерности убавленных реев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6-го погода была прекраснейшая, почему вынесли на шканцы купленных в Порт-Жаксоне разных птиц, как то: белых и одного черного какаду, лорий, королевских и синегорских попугаев и одного маленького попугая с острова Маквария, промышленниками привезенного в Порт-Жаксон, где я его купил; сию птицу и черного какаду ценили более всех прочих; сверх того, у нас были два голубя с Синих гор и один с острова Отаити. Мы насчитали на шлюпе «Восток» восемьдесят четыре птицы. Они производили большой шум, некоторые из какаду произносили разные английские слова, а прочие птицы дикими голосами кричали и свистали. Мы взяли также кангуру, который бегал на воле, был весьма ручной и чистоплотный; часто играл с матрозами и требовал мало присмотра; ел все, что ему давали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7ноября. В полдень мы находились в широте южной 34°41&#8242;41&#8243;; долготе восточной 150°46&#8242;26&#8243;; теплоты было 16,5°; склонение компаса оказалось 90°12&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В первые два дня от выхода из Порт-Жаксонского залива, когда мы еще не отделились от берега, течение шло к SW 57°, семьдесят две мили, а потом ежедневно сносило нас к NW по тридцати пяти миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во всю ночь был штиль, небо облачно, и временно луна из-за облаков освещала поверхность моря; ртуть в термометре в полночь стояла на 13,8°. С утра сделалось маловетрие от востока, потом ветр час от часу свежел; мы сим воспользовались и направили путь к югу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7-го было воскресенье, а потому мы не позволили служителям завтракать, доколе они не окончили очистки шлюпа и не вымылись теплою морскою водою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 35°30&#8242;18&#8243; южной, долготе 152°16&#8242;43&#8243; восточной. Течение моря шло на SW 68°, тридцать восемь миль в сутки. В час пополудни по приглашению моему приехал господин Лазарев с некоторыми офицерами к обеду. Я объявил г-ну Лазареву, что не намерен идти к Аукланским островам, ибо сей курс нас много отвлечет на восток, по причине господствующих западных ветров в средних широтах, и приближит к путям капитана Кука, и для того, вместо сих островов, я положил идти к острову Маквари. В случае разлучения назначил, как и прежде, искать друг друга три дня на том месте, где последний раз виделись, а ежели, сверх чаяния, не встретимся, тогда ожидать неделю у северо-восточной оконечности Новой Шетландии, которую я имел намерение осмотреть; потом идти в Рио-Жанейро, и ежели там не сойдемся, прождав месяц, исполнять по инструкции, с которой господин Лазарев имел копию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов пополудни гости наши возвратились на шлюп «Мирный». В сие время все небо покрылось облаками, горизонт мрачностью, пошел дождь и продолжался во всю ночь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 ноября. 8-го небо было также покрыто облаками, горизонт мрачен, и шел дождь. Мы имели хода по семи и восьми миль в час на StO при северо-восточном ветре; зыбь была большая от SO и производила сильные удары в носовую часть. Мы непрестанно встречали бурных птиц и плавно летящих альбатросов, разного цвета и величины.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень в носовой каюте около форштевня оказалась течь. Господин Завадовский осматривал оную, вода входила так сильно, что слышно было ее журчание, но в какое именно место, невозможно было видеть за обшивкою. В Порт-Жаксоне, сколько могли, обдирали медь в носовой части, проконопатили под оною весьма хорошо и потом обили медью до самого баргоута, но и после таковой предосторожности, к крайнему всех сожалению, течь оказалась; надлежащих против сего мер в нашем положении взять не было возможности и места, а время года, лучшее для плавания в южном полушарии, нам не позволяло переменять нашего намерения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К ночи ветр отошел к О, а потом к SO, скрепчал и дул порывами с дождем, производя большое волнение, что принудило нас взять у марселей по другому рифу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Убавление всего рангоута и парусов, постановление всех пиллерсов и понижение тяжести всей артиллерии довольно ощутительно уменьшило движение верхней части шлюпа «Восток», однако же я не смел нести много парусов, дабы чрез то, умножая ход, не увеличить течи в носовой части.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Итак, мы, с большим трудом преодолев одно неудобство шлюпа, были заняты другим, несравненно важнейшим, которое могло произвести гибельные следствия. Не имея средства сему помочь, я имел одно утешение в мысли, что отважность иногда ведет к успехам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 ноября. При том же юго-восточном свежем ветре, облачном небе, накроплении дождя и мрачности горизонта мы продолжали курс левым галсом к югу, склоняясь несколько к западу. В 6 часов утра прошли мимо плавающей морской травы. В полдень находились в широте 40°10&#8242;45&#8243; южной, долготе 151°42&#8242;28&#8243; восточной. Ртуть в термометре уже начала понижаться: в самый полдень теплоты было только 11°. Сегодня, кроме обыкновенных птиц, которые ежедневно показывались, летало около шлюпов несколько погодовестников.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10, 11 и 12 ноября. Три дня ветр дул тихий от востока и позволял нам продолжать путь к югу. Мы все еще приуготовляли наши шлюпы для плавания в больших широтах Южного океана. Плотники обшивали корму наглухо, ибо я полагал, что сия обшивка несколько послужит скреплением для кормы и предохранит оную от волн. В полдень 12-го находились в широте 44°53&#8242;58&#8243; южной, долготе 150°4Т48&#8243; восточной; течение моря в последние двое суток оказалось SW 75°30&#8242;. Мы встретили трех китов; на одном из них видны были неровности, вероятно оброс ракушками. [158 - Вероятно, этот кит принадлежал к виду Megaptera nodosa, голова, хвост и плавники которого покрыты характерными наростами, похожими на бородавки (Е. Ш.).]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 ноября. Ночь темная; по термометру теплоты 7°; мы продолжали курс к югу до самого полудня. Широта места нашего была 47°18&#8242;58&#8243; южная, долгота 150°21&#8242;44&#8243; восточная. С сего времени я взял курс SSO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O, дабы приблизиться к остров Маквария. Зыбь, которая шла от NO, сделалась от NW и в продолжение ночи качала нас с одного бока на другой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 ноября. С вечера 14-го ветр перешел в NW четверть и дул свежий; ночь была темная; мы держались тем же курсом, имея мало парусов, дабы не уйти от шлюпа «Мирный». С утра нашел от NW густой туман, после 8 часов начал редеть, и солнечные лучи слабым сиянием проницали сквозь мрачность. От сильной качки и скрипа переборок, лестниц и разных частей шлюпа весьма было неприятно оставаться в каютах, и мы большую часть времени проводили на шканцах; дождь, мрачность и туман сближали горизонт нашего зрения, и нас ничто не занимало, кроме нескольких птиц, изредка летавших. В полдень мы находились в широте 50°15&#8242;9&#8243; южной, долготе 152°13&#8242;27&#8243; восточной. В продолжение дня проплыло множество морской травы; мы видели эгмонтских куриц и других птиц и потому предполагали, что берег близко; от мрачности зрение наше простиралось только на пять миль. В 11 часов вечера, по причине скрепчавшего ветра с порывами, мрачностью и предполагая, что берег близко, я сделал сигнал привести к ветру. Сила западного ветра принудила нас всю ночь остаться под зарифленным грот-марселем и фоком. В полночь сожженные фальшфейеры показали положение каждого шлюпа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 ноября. К полуночи ветр вдруг стих; большое волнение от запада продолжалось, шлюпы сильно качало с боку на бок. В 3 часа утра при рассвете поставили рифленый фор-марсель, и я взял прежний курс на SSO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>О; шлюп «Мирный» последовал за «Востоком». Ветр тогда же перешел к SW и скрепчал по-прежнему. С возрастающею широтою места наших шлюпов температура воздуха приметно переменилась; по утру теплоты было только 4,5°, и все чувствовали скорое приближение холода; уже несколько дней мы надели суконное платье. В полдень находились в широте 52°20&#8242; южной, долготе 153°57&#8242;22&#8243; восточной. Склонение компаса найдено 13° восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего дня в первый раз пробегали тучи с снегом и градом; ртуть в термометре во время порывов опускалась на 3° теплоты; широта места шлюпов была тогда 53°, время года соответствовало в Северном полушарии половине мая, т. е. самой приятнейшей весне. В продолжение дня проплыло множество морской травы, которая, переплетаясь между собою, составляла как будто плоты разных величин. Шлюпы наши были окружаемы пеструшками, голубыми и черными бурными птицами и малым числом дымчатых и белых альбатросов, плавно летающих.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прошедшие четыре дня течением моря нас ежедневно сносило в SW четверть по четырнадцати миль в сутки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 ноября. В ночь 16-го на небе было немного облаков; звезды блистали ярко; теплоты 3°. На шлюпе «Восток» несли мало парусов, чтоб не уйти от «Мирного». До полудня нам удалось взять по двадцати лунных расстояний, по которым определена долгота:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мною – 155°40&#8242;53&#8243; восточная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Завадовским – 155°42&#8242;18&#8243; восточная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Парядиным – 155°42&#8242;51&#8243; восточная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Средняя из всех 60 Луниных расстояний – 155°42&#8242;01&#8243; восточная<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Средняя долгота по трем хронометрам – 155°57&#8242;59&#8243; восточная<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Долгота, определенная хронометрами, достовернее, нежели найденная по расстояниям луны, ибо мы недавно вышли из порта и хронометры не успели переменить своего хода, а расстояния были измеряемы при большой качке шлюпа, которая препятствует произведению наблюдений с точностью. В полдень место шлюпов было в широте 54°33&#8242;16&#8243; южной, долготе 155°57&#8242;59&#8243; восточной. Пришед в полдень на параллель острова Маквария, я взял курс на OtS к сему острову. В 2 часа пополудни встретили несколько ныряющих пингвинов и ежедневно провождающих нас птиц: пеструшек, черных и голубых бурных птиц, альбатросов дымчатых и белых и одну эгмонтскую курицу; мы прошли мимо множества морской травы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Курицею Эгмонтской гавани называют поморников [из семейства птиц отряда ржанкообразных], она приметна по серо-бурому цвету перьев, по белому большому пятну при начале каждого крыла и такому же пятну при начале хвоста, приметна по хвосту, который состоит из перьев почти равной длины; в орнитологической системе описана под названием Larus catarrhactes (см. Линнееву систему природы, изданную Гмелином). Вся верхняя челюсть до ноздрей, которые близки к концу клева, покрыта особливою перепонкою. Когти на внутренних пальцах больше прочих, серпообразны, как у птиц хищных, сжаты и остры; на средних шире, тупее и загнуты; на наружных – величиною и видом между теми и другими; на задних пальцах весьма коротки, тупы и мало загнуты. Образ жизни сих птиц известен; мы видали их весьма много при берегах всех островов, лежащих в южной широте от 45 до 70°; далеко от земли не отлетают, и потому служат необманчивым признаком близости оной. По белому пятну на нижней стороне каждого крыла их весьма легко узнать на лету, даже в довольном расстоянии; летают весьма высоко; мы никогда не видали их больше двух вместе; пожирают яйца пингвинов и падалище; мясо вкусом походит на тетеревиное и для пищи весьма хорошо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов вечера, достигнув на параллель средины острова Маквари по карте г-на Аросмита, мы пошли на О; ветр стоял тихий, а потому ход шлюпов во время ночи был не более трех миль в час; я смело продолжал путь во всю ночь, ибо по упомянутой карте от сего места до острова Маквари оставалось 150 миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 ноября. В 3 часа утра мы прибавили парусов; скоро по рассвете открылся впереди нас берег на NO 82°, и мы признали сей берег за остров Маквари; в сие время видели голубых бурных птиц во множестве, несколько альбатросов и одну курицу Эгмонтской гавани. В 5 часов утра я взял курс к северной оконечности острова. В 9 часов, подойдя ближе, усмотрели впереди нас каменья, омываемые большим буруном; я признал оные за самые те каменья, которые находятся на Аросмитовой карте под названием Судей (The Judge). В час пополудни, обошед по северную сторону сих каменьев в полмиле, обратился к северо-восточной оконечности острова Маквари; приближась к оной, под защитою берега, лег в дрейф и на ялике послал господина Завадовского на берег в бухту, на низменный перешеек, который отделяет северный высокий мыс от острова; [159 - Остров весь ровный, около 150 футов высотою.] велел осмотреть, не найдется ли ручейка, чтобы наполнить свежею водою порожние наши бочки. С господином Завадовским поехал господин Михайлов для срисовывания вида, а для любопытства – господа Симонов и Демидов; с шлюпа «Мирный» господин Лазарев и некоторые из его офицеров также отправились на берег.<br>
<img border=0 src="i_071.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта острова Маквари&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы предполагали, что остров Маквари покрыт всегдашним льдом и снегом, как и остров Южная Георгия, ибо оба в том же полушарии и в одинаковых широтах; крайне удивились, найдя, что остров Маквари порос прекрасною зеленью, исключая каменных скал, которые имели печальный темный цвет. В зрительные трубы мы рассмотрели, что взморье сего острова покрыто огромными морскими зверями, называемыми морские слоны (Phoca proboscidea), и пингвинами; морские птицы во множестве летали над берегом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа пополудни я был обрадован, увидя гребное судно, идущее к нам от юга вдоль берега, по восточную сторону острова, а вскоре за сим и другое показалось. Суда сии принадлежали промышленникам из Порт-Жаксона; они отправлены для натопления жиру морских слонов. Один отряд находился на острове девять, а другой шесть месяцев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Промышленники жаловались, что четыре месяца остаются без дела, наполнили все бочки и не имеют порожних, а как провизии уже мало, то им весьма неприятно было услышать от нас, что судно «Мария-Елисавета», назначенное им на смену, при отправлении нашем из Порт-Жаксона еще тимберовалось [ремонтировалось] на берегу и потому не может скоро к ним прибыть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От сих промышленников я узнал, что на острову пресной воды много, самое удобное место для наливания бочек по средине острова, где они расположились, и охотно готовы на всякое нам пособие. Тогда прибывших к нам я велел потчевать сухарями с маслом и гроком, они уже несколько месяцев сего драгоценного для них напитка не имели; после нашего угощения были словоохотнее и еще усерднее предлагали нам свои услуги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 5 часов большой морской зверь окровавленный плыл мимо шлюпа «Восток», мы ранили его еще двумя пулями, кровяная струя оставалась долго на поверхности моря. Я хотел спустить шлюпку, чтоб за ним гнаться, но промышленники объявили, что на воде невозможно его убить, а на берегу их много и без затруднения можно выбирать любого.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов вечера ялики к нам возвратились; мы до сего времени держались близ берега, куда они отправились. Господин Завадовский донес мне, что, приближась к берегу, усмотрел каменья, о которые зыбь сильно разбивалась; избрал одно место, где берег отрубом, зыбь также разбивалась, но были промежутки, в коих хотя с трудом могли пристать; тогда взорам наших путешественников представилось обширное пространство, усеянное пингвинами трех родов, большими морскими зверьми, которых спокойного сна ничто не нарушало. Два рода пингвинов принадлежали к тем, каковых мы прежде видели около острова Георгия и на льдах; а третий более первых; сего рода пингвинов видел г-н Сандерс на острове Квергелене и упоминает об оных в третьем путешествии капитана Кука.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Выстрел из ружья, сделанный господином Завадовским в одного из морских зверей, пробудил всех, но они только открыли глаза, замычали и опять заснули, некоторые были весьма велики. Один приподнялся на передние лапы, разинул пасть и заревел. Господин Завадовский прямо в него выстрелил картечью, в самом близком расстоянии; однако ж зверь не свалился, а только попятился задом в море и уплыл; вероятно, он плыл окровавленный мимо нашего шлюпа. Прошед далее по берегу, увидели ряд бочек с железными обручами, а потом землянки с затворенными дверьми; в сем месте сушили кожи, снятые с морских зверей; множество птиц вилось над головами наших путешественников. Господин Демидов, не сходя с места, настрелял двадцать куриц Эгмонтской гавани. Прошед еще далее по берегу, встретили множество пингвинов, которых промышленники называют «королевскими».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пингвины сии не уступали дороги, надлежало их расталкивать. Господин Завадовский и прочие заметили у каждой птицы по яйцу, которое они держали между лап, прижав носом к нижней части брюха, на коем яйцо выдавливает небольшую оголившуюся впадину, задняя же часть его лежит на лапах, и таким образом оно держится крепко; дабы не уронить яйца, пингвины не бегают, а скачут вдруг на обеих лапах. Тут же видели пингвина, покрытого мохнатым мехом, подобным енотовому, только мягче. На возвратном пути господин Завадовский взял с собою одного пингвина мохнатого и несколько королевских; набрал яиц, разного рода трав, камней, несколько кож с молодых морских зверей и их жира, настрелял эгмонтских куриц, морских и разных чаек и одного попугая; но воды пресной на пути своем не нашел.<br>
<img border=0 src="i_072.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вид острова Маквари и перешейка с северо-восточной стороны&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Подняв ялик на боканцы, мы поворотили от берега и на ночь взяли курс NNO. Ветр от NW скрепчал, небо покрылось облаками, почему мы принуждены взять у марселей по два рифа. Ночь была самая темная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов того же вечера, когда я ходил по шканцам, мы внезапно почувствовали два сильные удара, как будто бы шлюп коснулся мели, я велел бросить лот, но на шестидесяти саженях дна не достали, и потому заключили, не набежали ли мы на спящего кита или прошли гряду каменьев, коснувшись оной, что, однако ж, могло быть для нас гибельно. Шлюп «Мирный» находился тогда под ветром на траверсе. Господин Лазарев прислал на гребном судне лейтенанта Анненкова донести, что шлюп его коснулся мели и они чувствовали два сильные удара, но лотом на пятидесяти саженях дна не достали. Сие донесение вывело меня некоторым образом из сомнения, что удары обоим шлюпам в одно время и одинаким образом не могли быть от спящего кита или от подводной мели. Я велел сказать господину Лазареву, что с нами то же самое последовало и, вероятно, мы чувствовали сей удар от землетрясения, ибо в таком только случае в одно время и большой флот может вдруг почувствовать равное число ударов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До полуночи ветр еще более скрепчал, мы взяли по третьему рифу у марселей. В самую полночь на шестидесяти пяти саженях лотом дна не достали, и с сего времени я уже был совершенно уверен, что в близости нет никаких мелей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 ноября. Пред рассветом поворотили опять к берегу, прибавя парусов и лавируя вблизи оного, искали ручья, чтоб налиться водою. В 10 часов приехали с берега промышленники и указали на свое селение, которое едва можно было отличить от берега как по малости, так и по одинакому с берегом цвету. Пред полуднем мы подошли к сему месту, легли в дрейф и послали на берег с обоих шлюпов под начальством лейтенанта Лескова гребные суда с анкерками, посадя на каждое судно по одному промышленнику, которым известен проход к берегу между каменьями; шлюпы держались под парусами близ сего места.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа пополудни я поехал на берег с господами Лазаревым, Торсоном и Михайловым; приближась к острым каменьям, о которые бурун с шумом разбивался, прохода за оными мы не видали, доколе господин Лесков с берега нам не указал, где должно идти между каменьями; мы пристали к берегу у самых шалашей. Гребные суда были совершенно в безопасности: каменья защищали их от буруна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Начальствующий над промышленниками нас встретил и повел в свой шалаш или избу, которой длина двадцать, ширина десять футов, внутри обтянута шкурами морских зверей, снаружи покрыта травою, на острову растущею; в одном конце был небольшой очаг и лампа, в коих беспрерывно держали огонь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На очаге, за неимением дров и уголья, горел кусок сала морского зверя, а в лампе – истопленный его жир; подле очага стояла кровать; в другой половине шалаша лежали съестные припасы; внутри от копоти так было черно и мрачно, что мерцающий огонь лампы и скважина, обтянутая пузырем, мало освещали внутренность хижины, и, доколе мы не могли осмотреться, нас водили за руки; жилища других промышленников были лучше.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Начальник рассказывал нам, что ввечеру накануне чувствовали два сильные удара землетрясения. Он уже шесть лет безвыходно на острове Маквари занимается промыслом вытапливания жира из морских слонов; других же морских зверей нет на сем острове, который еще недавно служит местом для промышленности большей части порт-жаксонского купечества.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Изобилие морских котиков было причиною, что многие суда немедленно отправились из Южного Валлиса для промысла их шкур, коих требовали в Англии так много, что цена хорошей шкурки котика возвысилась до одной гинеи; но неограниченная алчность в короткое время всех котиков истребила.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ныне на острове Маквари промышляют только одним жиром морских слонов. Убив спящего зверя, обрезывают ножами жир, кладут в котлы, поставленные на камнях так, чтоб было довольно места снизу для огня, который разводят посредством нескольких кусков того же жира, и переливают оный в бочки. Часть расходится в Новом Южном Валлисе, а остальную отправляют в Англию и получают выгодную цену.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Промышленников на острову в сие время было два отряда: один состоял из тринадцати, другой из двадцати семи человек. Образ жизни их здесь некоторым образом сноснее, нежели промышленников, которых мы видели в Южной Георгии; те и другие питаются теми же морскими птицами, ластами молодых морских слонов, яйцами пингвинов и других птиц; но здешние промышленники имеют, кроме лучшего климата, и ту выгоду, что на острову находят средство к предохранению от цинги. Дикая капуста, так ими называемая, без сомнения, спасительное средство от сей болезни, растет во множестве по всему острову; от прочей травы отличается темною своею зеленью; листья имеет широкие, выходящие горизонтально и окраенные городками [зубцами или фестонами]; поверхность сей капусты темная, а низ светло-зеленый; стебли длиною около фута и так же, как листья, мохнаты; цвет на среднем стебле белый, как у цветной капусты; большая часть корня, который толщиною в два дюйма, лежит по земле, а наконец, и тонкие отростки оного входят в землю; корень вкусом похож на капустную кочерыжку; промышленники оскабливают стебли и корень, разрезывают мелко и варят в похлебке. Мы много набрали сей капусты и наквасили впрок для служителей, а для офицерского стола наделали из корня пикалей; из заквашенной варили вкусные щи и жалели, что не больше заготовили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лист сего растения рассматривали господа натуралисты Фишер и Эйхенвальд в С.-Петербурге и наименовали Gunnera, другой род растения назван ими Cryptostules; а о третьем, которым весь остров покрыт, они сказали: неопределяемая трава без цвета, но нам казалась обыкновенного травою, с тою только разностью, что растет повыше от сырости климата; бараны ели оную охотно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из четвероногих животных водятся на острове Маквари дикие собаки и кошки, которые всегда кроются в густой траве на возвышенностях, завезены и оставлены европейцами и одичали. Таким образом, от лейтенанта Обернибесова с шлюпа «Мирный» осталась собака, и, ежели ее не приласкают промышленники, конечно, присоединится к диким собакам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы шли вдоль песчаного взморья, чтобы посмотреть морских слонов, которые по два и по три месяца лежат спокойно, не трогаясь с места. Нас провожал один из промышленников; он имел с собою орудие, которым бьют слонов; сие орудие длиною в четыре с половиною фута, толщиною в два дюйма, наружный конец шарообразен, в четыре и пять дюймов в диаметре, окован железом и обит острошляпочными гвоздями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда мы приближились к одному спокойно спящему слону, промышленник ударил его своим орудием по переносью: тогда слон, отворив пасть, заревел громким и жалостным голосом и уже лишился силы пошевелиться; промышленник взял нож и сказал: «Жаль смотреть, как бедное животное страдает», и ножом черкнул его с четырех сторон по шее; кровь полилась фонтанами, составляя круг, после чего слон еще раз тяжко вздохнул, и с тем кончилась жизнь его. Больших слонов, кроме сего удара, прокалывают еще копьем прямо в сердце, чтоб они оставались на месте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Старые самцы, которых мы видели, были величиною около двадцати футов. Они имели хобот длиною около восьми дюймов, в конце хобота ноздри. Выплывают из воды по большей части на траву и лежат в ямах, как нам казалось, собственною их тяжестью выдавленных, ибо грунт земли весьма рыхлый. Самка и молодые самцы мордою несколько похожи на мосек и хобота не имеют; на ластах, служащих им вместо передних ног, по пяти соединенных пальцев с когтями; промышленники употребляют сии ласты в пишу и говорят, что от молодых весьма вкусны. Слоны хвоста не имеют, глаза у них большие черные, кожа годна на обивку сундуков или баулов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы по сие время в Южном полушарии встречали три рода пингвинов, и все они находятся на острове Маквари; на берегу не смешиваются; каждый род занимает особенные места или составляет особые стада.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Альбатросы, [160 - Альбатросы были величиною от одного конца крыла до другого 9 футов 6 дюймов и 9 футов 5 дюймов.] курицы Эгмонтской гавани, голубые бурные птицы, чайки и другие морские птицы прилетают на остров Маквари класть свои яйца и выводить детей. В нашу бытность они сидели уже на яйцах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сие время промышленники не имеют надобности в ружьях и порохе; бьют птиц просто палкою и употребляют их в пишу, почитая весьма вкусным кушаньем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пресной воды на острове много, около становища промышленников течет из горы, и наливать анкерки весьма удобно. Впрочем, и во многих других местах мы видели пресную воду, которая течет прямо в море, но по причине буруна не везде удобно оною наливаться.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К крайнему нашему удивлению, на сем полуохладевшем острове видели множество небольших попугаев; все принадлежат к одной породе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Маквари, по словам промышленников, обретен бригом Гезельбургом [161 - Капитаном Гассельбергом на бриге «Персеверенс» (Е. Ш.).] из Нового Южного Валлиса в 1810 году и принадлежит, как кажется, к продолжению подводного хребта, коего разные вершины составляют гряду островов: Новых Гебрид, Новой Каледонии, островов Норфольк, Новой Зеландии, острова лорда Аукланда и Маквари. Остров сей почти весь равен, высок, покрыт рухлою землею и оброс травяными кустами, подобно как во всех северных странах. Длина оного семнадцать, ширина шесть миль; направление N&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O и S&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>W. Средины широта 54°38&#8242;40&#8243; южная, долгота 158°40&#8242;50&#8243; восточная. Каменья, называемые Судьи и Писарь, окружены рифом на &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>мили и находятся в широте 54°23&#8242;5&#8243; южной, долготе 158°45&#8242;50&#8243; восточной. На карте г. Аросмита остров Маквари положен восточнее на 1°5&#8242;, камни Судьи и Писарь на столько же восточнее и на 13&#8242; южнее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветры при сем острове дуют по большей части западные; северный сопровождается сыростью и дождем, южный – холодом, а восточный бывает редко, но весьма крепкий. Температуру воздуха в зимнее время, за неимением термометра, промышленники определить не могли, а рассказывали о сем каждый по своим чувствам и все различно. В том, однако же, все согласны, что зимою наносится от юга несколько льду, который, приткнувшись около острова к мели, довольно долго держится.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 5 часов мы возвратились на шлюпы с добычею, состоящею из двух альбатросов, двух десятков битых и одного живого попугая, которого мне уступил промышленник за три бутылки рому. В продолжение обозрения острова катер и ялик ездили туда беспрерывно и привозили на оба шлюпа воду довольно успешно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 ноября. На ночь мы опять легли в море, ибо я был намерен ожидать обещанной промышленниками шкуры большого морского слона, так, чтоб она была совсем полная, т. е. с головою, дабы можно по возвращении в Петербург набить и сохранить вид сего редкого и примечания достойного зверя.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Промышленники замешкались, а потому мы послали еще ялики, которые возвратились не прежде 2 часов пополудни; с шлюпа «Восток» отправлен был комиссар Резанов, он предпочел вытопленный слоновый жир пресной воде, за которою был послан, и налил все анкерки жиром за одну бутылку рому. Ветр вскоре засвежел, мы взяли у марселей по три рифа; между тем промышленники на китобойном судне доставили на шлюп «Мирный» слоновую шкуру сообразно с моим желанием. Сии добрые люди даже с опасностью жизни исполнили наше поручение, ибо нашедшая тогда густая пасмурность с мелким дождем все скрыла от глаз. Господин Лазарев дал промышленникам компас и указал румб, по которому надлежало им возвратиться; сверх того наделил их провиантом и ромом, ибо они в сих потребностях имели недостаток.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я привел шлюп на SWtW, чтобы, приближась к берегу, идти к югу вдоль острова для обозрения остальной части оного, но по причине пасмурной погоды, сопровождаемой жестокими порывами, я опасался исполнить мое намерение, ибо подверг бы шлюпы опасности; до темноты мы шли на SO, чтоб уйти от восточного ветра, потому что барометр все еще понижался, а как пасмурность была так густа, что мы не видели далее полмили и ветр стоял весьма крепкий, то и привели к ветру в NO четверть, в том намерении, чтобы, когда прояснится, продолжать обозрение к югу по направлению островов Новой Зеландии, лорда Аукланда и Маквари, ибо можно было надеяться, что гряда сия не вдруг оканчивается.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 ноября. Ветр переменился и задул с тою же свирепостью от WtS при пасмурности и дожде, а потому в 2 часа утра, отдав у грот-марселя один риф, я взял курс к югу, придерживаясь, сколько можно, к западу; когда и рассвело, туман скрывал остров Маквари.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Находясь в широте 54°56&#8242;13&#8243; южной, долготе 159°13&#8243; восточной, мы видели сквозь туман бледное солнце, сим воспользовались и определили склонение компаса 14°30&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение пасмурности летали около нас все те морские птицы, которых мы встретили около острова Маквари, проплыло несколько кустов морской травы и слышен был крик пингвинов. Ветр крепкий западный с шквалами снегом и градом продолжался до 9 часов следующего утра, а с сего времени настал тихий переменный.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 ноября. В полдень мы находились в широте 56°12&#8242;47&#8243; южной, долготе 159°2&#8242;34&#8243; восточной. В продолжение дня набегали шквалы с дождем и снегом, но не долговременные, а в 10 часов вечера, имея противный от юга ветр, мы поворотили к западу, дабы не отдалиться от меридиана острова Маквари и не приближиться к пути капитана Кука.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего дня также видели куриц эгмонтских, много голубых бурных птиц, альбатросов дымчатых и морскую траву.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 ноября. Ветр от юга продолжался до полудня 23-го, когда установился из SW четверти, откуда уже несколько дней шла большая зыбь. В сие время на шлюпе «Восток» привязали марсели, грот и фок совершенно новые, дабы, войдя во льды, в случае крепкого ветра была надежда на паруса; старые, высушив, убрали на места.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы прилагали крайнее старание, чтобы в палубе воздух был сух, и для того весьма часто топили печки, но слабость шлюпа принуждала нас выкачивать воду, и при беспрестанной качке она разливалась по палубе и производила сырость. Надлежало не токмо обращать внимание на неизвестный путь во время бури, при снеге, тумане и пасмурности между льдами, но и иметь великое попечение о шлюпе, которому предназначено противоборствовать всем непогодам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы видели пингвинов и несколько кустов морской травы; некоторые кусты казались весьма стары и измочалены. Ежели бы сие и было признаком близости земли, то большая зыбь от W и SW доказывала нам, что по сему направлению нет берега, исключая разве весьма малых островов, которые не могут преградить ход зыби.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня при свежем ветре из SW четверти и большом волнении теплоты было 3°, по горизонту мрачность. К 4 часам ветр постепенно усиливался порывами, а к 10 часам утра превратился в бурю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Качка была так велика, что мы не могли ходить не держась, день так мрачен, что шлюпа «Мирный» часто не видали, невзирая, что был от нас недалеко.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 ноября. Буря сия с густым снегом и градом свирепствовала до 5 часов пополудни 24-го, тогда ветр несколько смягчился и сила его постепенно уменьшилась, но снег все продолжался.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 ноября. В полдень 25-го теплоты было только полградуса, а к 5 часам утра термометр остановился на точке замерзания и тогда совершенно заштилело. По степени холода заключили, что льды от нас должны быть не в дальнем расстоянии. Во весь день продолжалось маловетрие и попеременно то выглядывало солнце, то выпадал мокрый снег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 ноября. 26-го туман расстилался по морю, шел мокрый снег, дождь и вода от снега с снастей и парусов беспрестанно падала и все мочила. Дымчатые альбатросы весьма близко от нас пролетали, и хотя их застреливали, но, по причине чрезвычайной качки от большой W и SW зыби, невозможно было спустить ялик, чтоб брать убитых птиц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 ноября. Мы шли к югу, склоняясь к востоку и придерживаясь ветра, который дул от SW тихий. Небо покрыто было облаками, а горизонт – мрачностью. Поутру пронесло куст морской травы, и мы видели одну эгмонтскую курицу. Седьмой, восьмой и девятый часы утра термометр стоял на точке замерзания, а к полудню поднялся на три градуса теплоты. В самый полдень мы находились в широте 60°21&#8242;34&#8243; южной, долготе 163°31&#8242;29&#8243; восточной. Склонение компаса среднее по разным компасам было 22°7&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время обеда, прошед южную широту 60°, в которой в Северном полушарии находится С.-Петербург, мы вспомнили близкую нашему сердцу столицу и пили за здоровье любезных наших соотечественников; после полудня выпадал снег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 ноября. При том же ветре и небольшой зыби от SW мы шли на SSO; небо было покрыто облаками, горизонт в мрачности, термометр стоял на 0,3° ниже точки замерзания; однако же мы не чувствовали такого холода, как в прошедшие дни, ибо начали к оному привыкать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С 7 часов утра мрачные тучи одна за другою проходили то с мелким, то с густым и крупным снегом, который во множестве прилипал к парусам и снастям и при колебании шлюпа большими кусками сваливался. Густые тучи производили темноту, так что мы не видели шлюпа «Мирный» на расстоянии нескольких кабельтовов. В 9 часов все любовались китом, пускающим фонтаны по близости шлюпа. В 11 часов, когда сделалось несколько светлее, мы увидели вблизи нас на SSW первые льдяные острова; они были плоски, отрубисты и покрыты снегом; на одном с южной стороны стояло подобие памятника. Острова сии вышиною до пятидесяти или шестидесяти футов от поверхности моря, в окружности каждый имел не более одной мили. К востоку от островов плавало множество кусков льда разной величины и разного вида. Мы находились тогда в широте 62°18&#8242; южной, долготе 164°13&#8242; восточной, следовательно, встретили льды на три градуса южнее прошлогодних, которые видели между Южной Георгией и Южными Сандвичевыми островами. Тут же показались в первый раз большие голубые бурные птицы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я сегодня с некоторыми офицерами обедал у господина Лазарева и, к удовольствию моему, нашел на шлюпе «Мирный» всех совершенно здоровыми; после обеда тотчас возвратился на «Восток». Тогда на самое короткое время сквозь облака показалось солнце и луна. Явление обоих светил в одно время в сих широтах весьма редкое, ибо почти беспрерывно небо покрыто облаками. Пройдя между небольших кусков льда и продолжая курс к югу, в 6 часов мы увидели сплошной лед, заграждающий совершенно путь по сему направлению. Когда подошли ближе ко льду, нас окружили дымчатые альбатросы, пеструшки, малые и большие голубые бурные птицы; наконец, появились и белые снежные бурные птицы в большом количестве и летали довольно близко от нас; показались и киты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов вечера шлюпы дошли до сплошного твердого льдяного пространства, при краях коего были в разном положении один на другой набросанные большие куски льда. К югу видно было множество больших льдяных островов, из коих один величиною не менее пяти миль. Господин Завадовский, смотря на сей остров сквозь мрачность, заключил, что видит берег. С салинга льды простирались на запад за предел зрения, а к востоку видны были на SOtO. Я переменил курс и пошел на О вдоль льдяного пространства, имея намерение, обойдя оное, опять обратиться на юг, но встретил препятствие; сплошной лед еще продолжался далее и окончания его не было видно, почему во всю ночь я держал в параллель льда, оставляя к югу пространное льдяное поле, а к северу льдяные острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 ноября. В полночь было морозу 1°. В час ночи мы увидели направление льда от S к ONO, множество мелких льдин, а за оными недалеко сплошное льдяное поле. Вскоре пошел снег мелкими сухими крупинками, но так густо, что шлюп «Мирный» скрылся, и мы не могли видеть далее пятидесяти сажен. Шлюп наш в короткое время осыпан снегом; набрали оного несколько кадок для употребления свиньям. Снег шел по направлению от SW и SO не более получаса, и, когда перестал, ветр отошел к W, а потом к SW. В 3 часа утра ветр сделался свежее, горизонт несколько очистился, и мы увидели, что наш курс отдаляет нас от сплошного льда. По сей причине я лег на OSO, но в пятом часу вновь увидели льдяное поле и прошли возле большого плоского льдяного острова; обходили оный между множеством кусков мелкого льда, и вахтенный, управляя шлюпом с баку, часто кричал «право» и «лево», дабы миновать большие льдины, которые могли повредить шлюп. Один льдяной остров был плоский, вышиною в семьдесят пять футов, все стороны кругом были отвесны и около самой воды несколько обмыты во внутренность.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов утра, когда льдяное поле имело направление к SO, мы переменили курс и пошли в параллель оного. К 8 часам солнце проглянуло, и мы видели китов, пускающих фонтаны; в первый раз показалась полярная птица; пестрые, голубые и белые бурные птицы и дымчатые альбатросы около нас летали во множестве.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 63°17&#8242;15&#8243; южной, долготе 166°57&#8242;35&#8243; восточной. Склонение компаса найдено по разным компасам среднее 22°26&#8242; восточное. Сего дня унтер-офицер, рапортуя о благосостоянии такелажа, между прочим донес, что железный обух в носовой части шлюпа, за который стягивается фор-стень-штаг, идет из шлюпа вон. По осмотре сего необыкновенного обстоятельства оказалось, что и железная планка, заложенная под чеку, от гнилости дерева вдалась на дюйм во внутреннюю обшивку. Дабы помочь сему повреждению, надлежало увеличить железную планку так, чтобы занимала большое пространство, и мы увеличили оную до семи дюймов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пред полуднем ветр перешел к SSW, день сделался прекрасный, небо очистилось от облаков, и нам удалось измерить несколько расстояний луны от солнца. Извлеченная из оных долгота, средняя в полдень, следующая:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мною из тридцати расстояний – 1б7°52&#8242;48&#8243; О<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Завидовским из тридцати расстояний – 167°35&#8242;30&#8243; О<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Парядиным из тридцати расстояний – 1б7°50&#8242;14&#8243; О<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из всех девяноста расстояний средняя – 167°36&#8242;11&#8243; О<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господами Лазаревым и Куприяновым из четырнадцати расстояний – 1б7°04&#8242;52&#8243; О<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Впереди нас открылось пять льдяных островов, каждый не менее мили в окружности, все были плоски или горизонтальны, вышиною около восьмидесяти футов; один около шести миль в окружности; мы оставили оный к северу. Подошед к другому острову, легли в дрейф и послали два яла, чтоб нарубить льда. Ялы ходили взад и вперед и до 5 часов навезли льда двенадцать бочек средней руки и тридцать три мешка. Лед рублен от плавающих кусков, а потому был солоноват, но как лежал в мешках, то вся соленая вода стекала.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При набрании льда каждый раз на яликах людей переменяли, а по окончании сей холодной и мокрой работы я приказал дать служителям по стакану пуншу, почитая сие нужным для сохранения здоровья.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 ноября. Снявшись с дрейфа, я лег на SSO. В полночь со стороны ветра набежала пасмурность с небольшим снегом; морозу было 1°; ветр дул WSW. В 10 часов утра мы приближились к сплошному льду, почему принуждены переменить курс на SO. В 11 часов мрачность с густым снегом закрывала от нас все на расстоянии 100 сажен; мы шли между неисчислимым множеством льдяных островов разного вида и величины, и таковым же множеством рассеянных кусков плавающего льда; по сей причине я приказал убавить парусов. К счастью нашему, снег продолжался не более часа, и мы могли опять рассматривать льдяные острова и свободно проходить между оными.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сие время видели на одном из островов, покрытых снегом, несколько десятков полярных птиц. По времени года можно полагать, что они сидели на яйцах; сих птиц мы встречали токмо за полярными кругами, и ежели королевские пингвины лапами держат и к телу прижимают яйцо, дабы доставить оному нужную теплоту, то неудивительно, что и сии птицы подобным образом, в густом пухе, согревают яйцо, сколько потребно для оживотворения зародышей. Шлюп имел большой ход, льдяной остров был неприступный по причине отвесных его сторон, а потому мы не могли сего с точностью исследовать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте 64°54&#8242;52&#8243; южной, долготе 160°10&#8242;12&#8243; восточной. Морозу было полградуса. В 2 часа нам казалось, что уже приближились к окончанию сего льдяного поля, почему пошли на SSO между весьма частыми льдяными островами. Многие из оных были опрокинуты; мы сие узнавали по зелено-голубому их цвету, ибо та часть льда, которая долгое время была в воде, принимает сей цвет, а потом от выпадающего снега и изморози белеет.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 3 часа пополудни мы опять увидели впереди продолжение сплошного льда, что принудило нас идти на OSO, где казалось окончание льдяного поля. В сие время проходили льдяной остров, коего окружность была около мили. На острове стояла льдяная башня, и с южной стороны был небольшой залив, в котором по нужде гребное судно могло бы укрыться, ежели бы ломкость стен сего убежища скорым их разрушением не угрожала опасностью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проходя близ острова, я выпалил из каронады в башню, но никакого вреда оной не сделал. На льдяных островах сидели полярные птицы; многие из небольших островов были покрыты желтоватым веществом от помета морских птиц, которые во множестве сидят на сих льдах. [162 - Наблюдения путешественников и исследователей более позднего времени показали, что желтый цвет островов обусловлен наличием больших масс диатомовых водорослей.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа мы увидели продолжение сплошного льда, простирающегося к NO, и потому, дабы обойти сию преграду, легли на NOtN. В 5 часов пошли на О; в 8 – опять увидели продолжение льда к NO; в 9 – легли на NNO, а в 10 часов принуждены подняться на NtW, чтоб обойти сей лед. К большому счастью нашему, погода стояла прекрасная и ветр способствовал необыкновенно частым переменам курса; ежели бы ветр нам не так благоприятствовал, мы бы находились в невыгодном положении в льдяных неизвестных заливах, из которых надлежало бы вылавировать или от бурных ветров и ненастной погоды остаться навсегда между льдами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 декабря. С полуночи 1 декабря, переменяя направление, мы шли подле сплошного льда при ветре SWtS; морозу было 2,5°; небо облачно, и к востоку густая мрачность. В 5 часов утра число льдяных островов уменьшилось и сплотившееся пространное поле по-видимому оканчивалось на OtS; тогда я лег на О, вдоль сплошного льда и не выпускал оного из вида.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте 64° 19&#8242; южной; по расстояниям луны от солнца определена следующая долгота:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мною из тридцати расстояний – 173°46&#8242;23&#8243; О<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Завидовским из тридцати расстояний – 173°33&#8242;20&#8243; О<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Парядиным из тридцати расстояний – 173°43&#8242;50&#8243; О<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Средняя из девяноста расстояний – 173°41&#8242;11&#8243; О<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня ветр начал переходить к северу, и я еще не ожидал хорошей погоды, ибо нас опыты научили, что сим ветром в южных больших широтах всегда наносятся облака, туман, дождь или снег. От полудня до 6 часов вечера по обеим сторонам шлюпов было более ста льдяных островов, разной величины и вида, и множество разбитого плавающего льда; в 8 часов вечера не могли далее простирать плавание, ибо бесчисленное множество льдяных островов и разбитого льда окружало нас со всех сторон, и мы с большим трудом оных избегали. В сем опасном положении, не теряя времени, поворотили на правый галс и, беспрерывно переменяя курс в NW четверти, пролагали путь сквозь частые льдяные острова и мелкий лед, плавающий по всему пространству горизонта.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сие время небо покрывалось облаками, ветр задул прямо от севера и крепчал; пасмурность, сопутница сего ветра, закрывала горизонт. Видя опасность, в которой мы находились, я переменил расположение нашего плавания. Встретя невозможность идти далее к югу, решился переменить курс несколько градусов к востоку и в новом месте, где не так много льда, вновь покуситься на юг. Простирать плавание подле краев сплошного льда, пробираясь сквозь мелкие льды и острова, было несомненно гибельно, а лавировать по причине тесноты невозможно, ибо шлюпы по их построению не могли выдерживать беспрестанных толчков от льдин. Шлюп «Восток» имел одну обшивку, и пространства между членами не заделаны, даже носовая часть не была одета другою обшивкою и не обита медными полосами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проходя льдяные острова, мы заметили на одном три круглые отверстия, в коих, казалось, находились какие-то животные. Погода была весьма мрачная, и шел снег; мы лавировали во всю ночь короткими галсами между частыми льдами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 декабря. Ночью морозу было 1,5°; ветр все дул от N; при небольшой зыби от NW небо облачно, горизонт мрачен и выпадал снег. В 5 часов утра, подошед к мелкому плавающему льду, мы поворотили от оного к северо-западу. В 7 часов вдруг ветр задул от юга с порывом, пошел густый снег и сделалась такая великая мрачность, что едва на 30 сажен можно было видеть. Толь нечаянная перемена в нашем и так уже худом положении подвергла нас крайней опасности. Служители с большим трудом убрали замерзшие паруса; я продолжал идти тем же галсом, дабы не разлучиться с шлюпом «Мирный», и для того сделал сигнал пушками привести на левый галс; после сего по крепкости ветра приказал взять у марселей по два рифа, и только хотели отдать марсафалы, как с баку закричали: «Впереди льдяной остров», и мы находились от оного так близко, что спуститься не было места, а подняться сила ветра не позволяла, мы прямо попали бы на остров, ежели бы провидение нам оного ко времени не открыло; прибавя с поспешностью парусов, миновали и сие опасное место на ветре, в самом близком расстоянии, так что отражение волн от льда доходило до шлюпа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чрез каждые полчаса я производил выстрел с ядром из каронады, чтобы звук был слышнее шлюпу «Мирный», но мы ответа не слыхали. При пальбе гаки коронадных брюк лопались, хотя уже много палили из сих орудий с ядрами; вероятно, что перемена и хрупкость железа происходили от мороза, который тогда был до трех градусов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К полудню мрачность несколько прочистилась, мы с салинга тщетно искали шлюпа «Мирный», я полагал, что он назади; по условию нашему, мы должны были, в случае разлуки, искать друг друга трое суток на том месте, где последний раз виделись; по сим причинам я поворотил на другой галс и прибавил парусов. Ветр отходил более и более к югу, погода прояснилась, и шлюп «Мирный» открылся на О, чему мы несказанно обрадовались; я приказал дать чарку рому тому матрозу, который первый усмотрел сопутника нашего, чудесно спасенного.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп «Мирный» при перемене ветра с снегом остался на одном месте в дрейфе на разные галсы, держась около одного льдяного острова для безопасности. В половине третьего часа пополудни, идучи контргалсом, мы соединились, и господин Лазарев, поворотя, следовал за шлюпом «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы опять оба шли к О, пролагая путь между льдяными островами. Юго-восточный ветр с снегом постепенно свежел; морозу было 2°. В 6 часов принуждены убавить парусов, дабы не уйти от шлюпа «Мирный», достигли оконечности пространного льдяного поля, коего северные закраины обошли в продолжение пяти дней, т. е. от 28 ноября до 2 декабря. Сие льдяное пространство не менее 380 миль, сколько мы увидеть могли, состоит из кусков льда, разными ветрами один на другой набросанных, в разных положениях и видах; внутри же были возвышающиеся льдяные острова; некоторые имели вид готической острой крышки большого здания, а иные развалившихся древних башен и тому подобного.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр час от часу свежел и принуждал нас убавить парусов. В сие время мы проходили льдяной остров, который был длиною в пять миль, вышиною от восьмидесяти до ста футов от поверхности моря, бока имел отвесные и весь покрыт снегом. Далее к востоку и к югу льдов было не видно, и потому мы несли паруса не по силе ветра, дабы до шторма, коего ожидали, уйти на открытое место, и тогда уже с парусами убраться; при сей предосторожности претерпевали жестокие удары в носовую часть и нередко половина бока на шлюпе «Восток» находилась в воде.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов, вышедши на чистое место, мы убрали паруса и остались под зарифленным грот-марселем, фок-стакселем и штормовою бизанью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов оба шлюпа приведены в бейдевинд; в сие время настала мрачность и пошел снег, а вскоре за сим последовала буря. Порывы ветра набегали ужасные, волны подымались в горы, и подветренные их стороны были особенно круты, чему, конечно, причиною необыкновенная густота воды; морозу тогда было 3°; волны быстро неслись, море покрылось пеною, воздух наполнился водяными частицами, срываемыми ветром с вершины валов, и брызги сии, смешиваясь с несущимся снегом, производили чрезвычайную мрачность, и мы далее двадцати пяти саженей ничего не видели. Таково было наше положение при наступлении ночи!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До начала бури пасмурный горизонт уже не позволял нам видеть далеко вперед, отчего и не могли избрать места свободного от льда; нас дрейфовало наудачу, и мы беспрестанно ожидали кораблекрушения. Всевозможные меры были приняты, держали марсели не по силе ветра, имели все штормовые стаксели и рифленый фок в готовности, чтоб спуститься, когда встретим льдяной остров, но ежели бы увидели оный, то почти вместе с нашею гибелью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп имел сильное движение, вадервельсовые пазы при каждом наклонении с боку на бок чувствительным образом раздавались, а посему старание наше плотнее законопатить оные оставалось тщетно, и мы при каждой качке должны были переносить мокроту и сырость.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 декабря. В продолжение сего дня буря свирепствовала с жесточайшими порывами до 8 часов вечера; снег мелкий и крупный несло горизонтально; паруса и стоячий такелаж покрыты были льдом толщиною до двух дюймов. Ежеминутно при сильном движении шлюпа падали сверху куски льда; лед сей нарастал от несущихся по воздуху водяных капель и снега, которые, приставая к твердому телу, от мороза в 3° превращались в лед.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Колебание шлюпа было так велико, что мы не варили похлебки и даже с большим трудом согрели воду для чая и пунша, дабы сим теплым питьем хотя несколько подкрепить служителей. Впрочем, никто не мог быть голоден: мы имели вареную говядину в банках, заготовленную в Англии, масло, сухари и кислую капусту.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение всего дня за густою мрачностью и снегом весьма редко видели шлюп «Мирный» и по окончании суток почитали себя счастливыми, не встретя ни одного льдяного острова. Можно сказать, что невидимый лоцман благотворным образом водил наш шлюп, и, к счастью, буря настала тогда, когда мы вышли из льдов; в противном же случае ни человеческое благоразумие, ни искусство, ни опытность не спасли бы нас от погибели. Я был весьма доволен, что все пушки спустил на трюм в кубрик, без того шлюп наш неминуемо бы потерпел.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов вечера, когда ветр смягчился, волною выбило на гальюне на обеих сторонах решетки, оторвало ящики и на подветренной стороне переломало поручень; к ночи ветр постепенно стихал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 декабря. С полуночи дул тот же южный ветр, но многим тише; небо и горизонт покрыты были густою мрачностью и выпадал мокрый снег; нас несло медленно в NO четверть. В 10 часов утра, когда небо очистилось от мрачности, мы увидели шлюп «Мирный» не в дальнем расстоянии, и, чтоб не разлучиться, я спустился к нему. После сего занимались починкою парусов и приведением всего в прежний порядок. С полудня поставили рифленые марсели, грот и фок. Сегодня опять появились дымчатые альбатросы; мы продолжали путь также к востоку при том же ветре.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 декабря. В полдень показалось солнце, и мы определили места нашего широту 62°20&#8242;36&#8243; южную, долготу 178°47&#8242;14&#8243; западную. Течение моря в последние четверо суток было на NO 84°, шестьдесять одна миля; по причине дурных погод, разность в счислении и наблюдениях столько же можно отнести неверности счисления, сколько течению моря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 декабря. 6 декабря, для праздника Николая Чудотворца, с утра занимались приуготовлением шлюпа в надлежащий порядок, потом все служители оделись в лучшее праздничное платье, и в 11 часов я отправил гребное судно с господином Демидовым на шлюп «Мирный» пригласить священника, который вскоре прибыл и отслужил у нас молебен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время плавания в больших широтах мы обыкновенно производили служителям по утрам чай, прибавляя немногу рому и инбирю, пред обедом давали грок, а после обеда в 4 часа по стакану хорошего пунша с ромом, сахаром и лимонным соком; в праздничные дни всегда варили русские щи с свежею свининою, кислою капустою и лимонами и, для лучшей питательности, прибавляли немного саго, а в будни раз или два в неделю готовили кашицу с свежею свининою, но дабы не вдруг издержать капусту, я оною дорожил, а прибавлял лимонов, которых мы на острове Отаити много насолили, и они были весьма вкусны. Каждый праздник, сверх всего положенного, прибавлял еще по рюмке вина и по полукружке пива, сделанного из спрюсовой [еловой] эссенции, взятого в достаточном количестве в Лондоне. Сими способами нам удалось так удовлетворить служащих, что многие из них забыли небольшие свои недуги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Николин день господин Лазарев и некоторые офицеры обедали на шлюпе «Восток». Мы не видали, как прошло время, невзирая, что ветр был противный, не позволявший идти к югу. Таковые дни можно исключить из длинного ряда скучных, ибо они проходили в взаимных приятных сообщениях случившегося или в воспоминаниях о любезных сердцу соотечественниках наших.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 декабря. В полдень мы были в широте 61°54&#8242;5&#8243; южной, долготе 174°39&#8242;45&#8243; западной. Склонение компаса оказалось 20°10&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7-го и 8-го с полуночи был штиль, маловетрие и туман попеременно, а потом ветр задул тихий от SSW, и мы шли правым галсом; я весьма жалел, что ветр нам не позволял идти прямо на юг, ибо курс, которым мы принужденно держались, приближал нас к пути капитана Кука, чего я всегда избегал, не надеясь увидеть неизвестного берега в тех местах, где он простирал плавание.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 декабря. Во весь день находили по временам снежные тучи, то с редким, то с густым снегом. В 5 часов пополудни мы увидели к востоку льдяной остров в 63°20&#8242;, а в 8 часов показался другой в той же стороне. Я телеграфом дал знать господину Лазареву, чтобы, ежели только ветр позволит, идти прямо на юг. Я дал знать о сем заблаговременно для того, что во время тумана ветр мог перемениться и коль скоро вахтенные сигнала моего не услышат или фальшиво поймут на «Мирном», то мы неминуемо разойдемся.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего же дня, к общему всех сожалению, умер черный молодой какаду после сильных судорог; на обоих шлюпах только один и был сего рода какаду. Судороги произошли от его жадности: он грыз все, что ни попадалось; ему попалось чучело новоголландского зимородка, и шкурка сия, к несчастью, натерта была ядом; в сие же время умерла зеленая горлица с острова Отаити.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 декабря. Ветр дул тот же юго-западный, с зыбью от того же направления; идущий снег закрывал небо и горизонт. В 8 часов настал густой туман, от которого с парусов и снастей падали водяные капли в виде редкого крупного дождя; с сего времени начали показываться в восточной стороне льдяные острова, коих до полудня встретили восемь. Когда небо несколько очистилось, мы определили широту и долготу нашего места: широта была 64°48&#8242;28&#8243; южная, долгота 171°42&#8242;46&#8243; западная; все весьма желали перейти полярный круг. От сей широты число льдяных островов умножилось, и дымчатые альбатросы, большие голуби, снежные белые бурные и полярные птицы являлись во множестве; последних мы никогда не встречали так много вместе летающих и почли сие признаком близости льда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда господин Завадовский убил выстрелом из ружья одну из полярных птиц, стадо их вилось над нею. В 8 часов вечера ветр переходил к югу, а в 10 часов задул SO; чтобы не сблизиться с путем капитана Кука и не быть в меньшей широте, мы поворотили на SSW. Со стороны ветра впереди пути нашего насчитали до тридцати семи льдяных островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 декабря. С полуночи дул ветр тихий из SO четверти, небо было повсюду кругом облачное, но малая часть солнца была видна сверх горизонта; зыбь шла небольшая от NW. По мере плавания нашего на юг льдяные острова умножились, и полярные птицы стаями летали около шлюпов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В первое наше плавание от Южных Сандвичевых островов к востоку мы ни одного раза не встречали столь многочисленных стай полярных птиц и не видели более белых снежных бурных птиц; при нынешнем же плавании последних мы встречали редко и всегда в малом числе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов утра ветр стих; проходя мимо большой плоской льдины с отвесными круглыми сторонами, сделали в оную восемь выстрелов ядрами, чтоб отбить большой кусок льда, но безуспешно, и потому, подойдя к небольшой плавающей льдине, спустили гребные суда; старались воспользоваться случаем и набрали льда сколь возможно более, дабы не производить трудную сию работу при дурной или сырой погоде.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сие время господа Завадовский и Игнатьев застрелили двух полярных птиц, у которых на брюхе было голое место, длиною в полтора дюйма, шириною в дюйм, окруженное нежными густыми перьями; сие подтверждает меня в мнении, что полярные птицы сидят или, лучше сказать, ходят с яйцами, подобно королевским пингвинам, как выше упомянуто, и служит новым доказательством, что они высиживают только по одной птице. [163 - Данное сообщение Беллинсгаузена ошибочно: подобным образом высиживают птенцов только императорские и королевские пингвины.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В разных расстояниях от нас мы видели много китов, пускающих фонтаны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;День был прекраснейший; теплота простиралась в полдень до 3,5°; мы тогда по наблюдениям находились в широте 65°41&#8242;16&#8243; южной, долготе 172°00&#8242;50&#8243; западной; в сие время видно было на горизонте двадцать три льдяных острова, не считая плавающих крупных и мелких повсюду рассеянных льдин.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень, окончив нагрузку льда и подняв гребные суда, мы продолжали курс к югу; после перемены платья дано служителям по стакану горячего пунша. В 4 часа пополудни, приближась к шести льдяным островам, бывшим впереди нас, мы опять встретили преграду идти далее к югу. Сплошной лед простирался от SSO, чрез S, до WSW; я лег на SOtS вдоль льда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Один из окружающих нас льдяных островов был длиною около шести миль, вершину имел плоскую, края отвесные; стаи полярных птиц покрывали его поверхность. Другой остров имел вид раковины. В 7 часов мы опять приподнялись на SSO, а в 8 встретили новую препону: сплошной лед загородил нам путь, простирался через S до OtS и состоял также из кусков, сплоченных вместе и один на другой набросанных, а внутри местами затерты большие льдяные острова. Сие поле принудило нас опять идти вдоль льда и искать конца оного, и для того я взял курс на О, проходя между льдяными островами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 декабря. Ночью небо к югу очистилось, и мы видели солнце; остальная часть была покрыта облаками, как почти всегда случалось близ сплошных льдов; появление большого числа полярных белых снежных бурных птиц и умножающееся число китов всегда служили предвозвещением близости сплошных льдов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С утра ветр был переменный, тихий и штиль, а после устоялся от юго-запада; мы тогда шли весьма тихо к востоку, в полдень находились в широте 65°54&#8242;25&#8243; южной, долготе 170°22&#8242;8&#8243; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение суток видели к югу сплошные льды, составленные из кусков, один на другой набросанных в разном положении; внутри всего пространства были затертые льдяные острова разных видов; закраины сего льдяного поля представляли, с одной стороны, как будто насыпи, а с другой, т. е. к северу, множество островов; одни большие были с обелисками, некоторые казались башнями, а иные имели подобие изображению спящего льва.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов вечера господа Завадовский и Демидов застрелили одну полярную и одну большую бурную птицу, бурую с большим беловатым носом. Температура морской воды и воздуха были равны; морозу полградуса. Пустая бутылка, закинутая и опущенная на восемьдесят сажен глубины, по вынятии оказалась наполненной водою, а пробка уже другим концом кверху закупорена, и столько же хорошо, как при опускании в воду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 декабря. День был прекрасный, теплый, в полдень теплоты 2,5°; сегодня мы шли к О, склоняясь несколько к югу между льдяных островов. Для дня рождения государя императора у нас с утра подняты были кормовые флаги, а по окончании благодарственного молебствия и по спущении молитвенного флага производилась пушечная пальба по 21 выстрелу с каждого шлюпа; после сего приглашены на шлюп «Восток» к обеду господин Лазарев и некоторые офицеры. Таким образом, в сей день моление о благоденствии государя императора Александра I с умилением сердечным приносимо было Всевышнему в больших широтах обеих половин земного шара.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Погода была тихая, офицеры наши занимались стрелянием полярных птиц, которые довольно увертливы, однако же, несмотря на сие, их немало настреляли; они по большей части имели голые места под брюхом для помещения яиц, как выше упомянуто.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ввечеру мы проходили большой плоский льдяной остров длиною и шириною до десяти миль, края его вышиною от 100 до 120 футов и вокруг перпендикулярны. Полагая сей остров совершенно правильным параллелепипедом и среднюю его высоту в 110 футов сверх поверхности моря, удостоверившись по опытам, что семь частей льда удерживают осьмую часть над поверхностью моря, должно заключить, что льдина погрузилась в воду на 770 футов. Я разумею, что и подводный лед имеет одинаковое размерение в длину и ширину с надводною частью; ежели же подводный изменяет образ свой, что непременно и быть должно, то при всем том масса льда останется всегда та же; а как количество морской воды, выдавливаемое сим льдом, не менее 5 128 937 664 264 пудов, равняется тяжести самого льда, и лед сей растаянный даст столько же пудов воды пресной, то оного было бы достаточно для продовольствия водою жителей четырех частей света на 22 года и 86 дней, полагая число жителей 845 миллионов, и на каждого человека досталось бы по ведру воды в день. Из сего исчисления ясно видно, что мореплаватели в странах холодных никогда не могут жаловаться на недостаток в пресной воде.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Форстер, сопровождавший капитана Кука во втором путешествии, говорит: «Многие из нас почувствовали разные простудные болезни, жестокую головную боль, у иных распухли железы и сделался сильный кашель, что, конечно, происходило от употребления в питье растаянного льда». Мы сего не заметили, ибо весьма редко служители пили воду из растаянного льда, а употребляли оную на варение пищи, как то: кашицы, щей, густой каши, гороха, на приуготовление пунша, чаю, на составление спрюйсового пива и, таким образом, сколько возможно сберегли пресную воду, на берегах налитую, которую употребляли единственно в питье; при всем том, однако же, нередко некоторые матрозы пили воду из льда, ибо за сим усмотреть трудно, но худых последствий не чувствовали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 декабря. При хорошем ветре от юго-запада мы шли к востоку, склоняясь несколько к югу, пролагая путь между льдяными островами и мелким плавающим льдом, и как он был весьма част, то непрестанно переменяли курс, а между тем впереди открывали новые льдяные острова; морозу было полградуса. В 4 часа утра прошли небольшое льдяное поле.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте южной 66°4&#8242;40&#8243;, долготе западной 165°39&#8242;14&#8243;, течения оказалось SO 55°, тринадцать миль в сутки; в виду нашем было 148 льдяных островов и множество разбитого льда. В 6 часов вечера островов в виду оставалось только пятьдесят восемь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Как в сие время не было волнения, от которого могла бы произойти качка, то я производил опыты о склонении компаса, идучи на оба галса, нарочно для сего делал повороты; склонение оказалось следующее: компасы стояли несколько впереди штурвала, между бизань-мачтою и шпилем; при курсе SO 48°17&#8242; найдено склонение по двум компасам каждое особенно: российский компас 19°13&#8242;, английский компас 18°7&#8242;0; при курсе SW 86°30&#8242;, тех же компасов, не трогая оных с места, первого 30°34&#8242;, второго 32°54&#8242;0.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине восьмого часа вечера мы пересекли в четвертый раз Южный полярный круг в долготе 164°34&#8242;14&#8243; западной; в сие время видели от SO 50° до SW 20° льдяное поле, в коем было множество больших льдяных островов; в 8 часов льды сии простирались от OSO и до SW к северу; от поля показался грядами разбитый плавающий лед; в левой руке от нас было до тридцати больших островов и множество разбитого же льда. В 11 часов мы прошли между двух больших гряд такового же льда; шлюп «Мирный» держался у нас за кормою. В продолжение сего дня весьма редко видели полярных птиц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 декабря. С полуночи солнце освещало горизонт, морозу было 1,3°. Мы беспрестанно встречали и проходили льдяные продолговатые поля или гряды льдов, составленных из плоских кусков, один на другой набросанных; все гряды лежали параллельно по румбу SO, и никакому судну не было возможности пробраться между оными. Оставляя поля сии по обеим сторонам шлюпов, мы беспрерывно переменяли курс по причине встречаемого множества мелкого плавающего льда. Около полудня увидели впереди на льду необыкновенное черное пятно и в зрительные трубы рассмотрели лежащего на сем месте морского зверя; чтобы застрелить его, я послал охотников на ялике, но действие ружья было не достаточное, матрозы веслами добили зверя, и по доставлении на шлюп оказалось, что принадлежит к роду тюленей, 8 футов 6 дюймов; рыло острое, небольшие усы, шкура вся белая, изображен в атласе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другом ялике успели привезти льду, коим наполнили пять бочек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пробираясь между грядами льдяных полей, которые были между собою в параллельном направлении, я полагал, что они должны кончиться и нам тогда можно будет на чистом месте удобнее управлять шлюпами, вне опасности; но поля час от часу более и более сжимались; мы изредка встречали узкие проходы и те наполненные мелким плавающим льдом, так что с большою осторожностью и трудом проходили между оными. Наконец, в 3 часа пополудни сии льдяные поля сомкнулись совершенно и преградили нам путь во все стороны, кроме севера; мы тогда находились в широте 67°15&#8242;30&#8243; южной, долготе 161°27&#8242;50&#8243; западной; далее к югу и востоку не было возможности податься на полмили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во всех сих льдяных полях весьма мало огромных островов, а более плоских кусков льда толщиною в пять, шесть и семь футов, набросанных один на другой и подобных льду Балтийского моря, с тою только разностью, что несколько толще. Я полагаю, что море в продолжение прошедшей зимы по близости сего места замерзало и что лед зыбью, происшедшею от ветров, переломанный теперь, будет носиться, доколе силою мороза не составится совершенно сплошное пространство, или ежели продолжительные южные ветры отдалят льды на север, где они от теплоты и сырости сами собою исчезнут.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К великому нашему счастью, ветр от SW и прекрасная погода нам благоприятствовали; мы пробирались разными курсами к NO между льдяными полями и плавающим разбросанным льдом, имея ходу по пяти миль в час. Пред полуночью льдяные поля были только с восточной стороны, а с западной большие льдяные острова и плавающий лед; в сие же время видели одного пингвина, сидящего на льдине. Морозу 2°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 декабря. Небо начинало покрываться облаками, зыбь была малая от NW. Мы все продолжали идти вдоль пространного соединенного льда, выдавшегося мысами к западу, часто переменяя курс. В 8 часов утра на одном из сих льдяных мысов господин Завадовский заметил морского зверя; нисколько не медля, я отправил лейтенанта Игнатьева за сею добычею. Ялик пристал к льдяному мысу, по льдам добрались до зверя; он был одного рода с тем, который перед сим нами убит, спал спокойно; матрозы скоро убили его веслами, но взять в ялик не было возможности, ибо льдины расходились; однако же господин Игнатьев возвратился с добычею, привез пингвина из породы королевских, необыкновенной величины: высота его была 3 фута, вес 1 пуд 25 фунтов; в близости его на льду нашли одного шримса; я уже упоминал, что пингвины питаются шримсами; сие служит некоторым доказательством, что проходимый нами Ледовитый океан наполнен сими морскими насекомыми. Странно, что мы в желудке пингвина нашли несколько ноготков от пингвинов и несколько мелкого камня длиною от одной до десяти линий, принадлежащего к роду горных; вероятно, камни сии служат пингвинам помощью к варению пищи. Впрочем, желудок его был совершенно пуст. Мы уже неоднократно замечали, что всегда около покоящегося на льду морского зверя находится несколько пингвинов, вероятно, они питаются пометом сих животных или чем другим от него пользуются, подобно как рыбка ремора неразлучна с акулою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вышеупомянутый морской зверь и пингвины, кажется, не могут быть доказательством близости какого-либо берега, ибо они так же хорошо отдыхают на льдах, как на берегу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем до 11 часов утра мы успели нарубить столько льду, что наполнили пять яликов, и по окончании сей работы, подняв лед и гребные суда на места, снялись с дрейфа и взяли опять курс на NW к видимой впереди оконечности сего же льдяного поля. В полдень, за пасмурностью, не могли сделать наблюдения; к сему времени так много нам способствующий южный ветр стих; морозу было 1°. После полудня, обходя льдяные поля, мы медленно шли на север; ветр задул от WNW, а в полночь сделался NWtN; мы тогда держали на NOtN&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O. От полудня до полуночи, проходя между льдяными островами, имели по обеим сторонам шлюпов до восьмидесяти островов и множество плавающего льда, поле осталось к югу. Белые снежные и полярные бурные птицы были видны во весь день.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 декабря. До 9 часов утра мы шли к NO между множеством льдяных островов и мелкого плавающего льда. В сие время обогнули льдяное поле, и, не видя продолжения оного на север, я взял курс к востоку, в намерении перейти по сей параллели несколько градусов долготы и тогда опять вновь испытать путь к югу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 9 часов начал выпадать снег, то густой, то редкий. В полдень несколько прояснилось; мы определили место шлюпов: широта была 65°51&#8242;52&#8243; южная, долгота 165°41&#8242;33&#8243; западная; пролагая путь между льдяными островами, мы шли по семи миль в час. Все радовались таковому удачному плаванию, ибо все ожидали, что достигнем возможности простирать оное свободно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре пошел опять густой мокрый снег. Льдяные острова, едва видимые в мрачности, мелькали мимо глаз наших. В 4 часа пополудни мы прошли между множеством больших льдяных островов, о близости их извещены были ревом буруна, и увидели впереди сплошное поле льда, состоящее из больших льдяных бугров, один на другой набросанных. За пасмурностью усмотрели сие поле в самом близком расстоянии и только что успели отворотить; шлюпу «Мирный», который был от нас недалеко, сделан туманный сигнал поворотить на левый галс. Для избежания подобных опасностей в пасмурную погоду я направил курс обратно по тому же месту, которым мы шли; сделал сие для того, что льды, находившиеся на пути нашем, нам уже были известны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы тогда сомневались, нет ли где поблизости берега, который служит опорного точкою сему множеству льда, но, к крайнему прискорбию, за пасмурностью далее четверти мили не могли видеть, и потому догадки наши о существовании берега оставались без исследования.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 5 часов ветр начал отходить к северу и крепчал, но мы несли много парусов, дабы скорее отделиться от сих опасных сплошных льдов, для того, что барометр понижался. В 8 часов я приказал убрать брамсели, мрачность и снег увеличились, мы едва видели «Мирный», который держал близко позади нас. С баку управляли шлюпом, чтобы не набежать на льдины; около полуночи, по причине большого волнения, мы спустили брам-реи. В 4 часа ветр сделался тише и отошел к NW; наступил густой туман и препятствовал видеть далее пятидесяти сажен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тогда по сделании шлюпу «Мирный» туманного сигнала поворотить на левый галс, я поворотил на NOtN и был весьма доволен, что ветр способствовал идти к NW, ибо мы полагали, что по сему направлению, наконец, количество льдов уменьшится, но крайне было неприятно по причине густого тумана непрестанно остерегаться, чтоб не набежать на льдину.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В таковом положении мы шли при густом тумане между небольшими льдяными островами и большими кусками льда. В 4 часа пополудни туман сделался еще гуще, мы потеряли тогда из вида шлюп «Мирный», который был недалеко позади нас и под ветром. Чрез час встретили малые льдяные острова, между коими показывались большие, затрудняющие наше плавание. Вскоре в тумане впереди по горизонту внезапно увидели белизну, и после сего открылась льдяная преграда так близко, что мы должны были поворачивать, не посадя фока. Шлюп наш поворотил весьма хорошо подле самых сплошных огромных льдяных островов; шлюпу «Мирный» тотчас дано знать сигналом, чтоб заранее поворотил, но мы ответа не слыхали. Когда поворачивали, куски льда, похожие на стеклярус, во множестве падали со снастей и осыпали верх шлюпа. При самом повороте над шлюпом «Восток» летали полярные птицы и курица Эгмонтской гавани.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Видимый нами лед состоял из изломанных больших островов один возле другого, между которых показывались узенькие промежутки, но отважиться проходить оными было опасно по причине тумана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После поворота мы были не в лучшем положении, ибо беспрерывно встречали большие льдяные острова, о близости которых надлежало узнавать по гулу, происходящему от буруна. Как гул сей нередко мы слышали с разных сторон в одно время, то трудно было отгадывать, куда направлять курс; проходя под ветром, тогда только узнавали близость льдин, когда они отнимали ветр и паруса заполаскивались. В таком стесненном и опасном положении находились мы до 8 часов пополудни, так сказать окруженные со всех сторон огромными льдяными островами; с 8 часов туман сделался реже, и мы могли видеть на полторы мили; в сем малом горизонте насчитали, кроме множества мелких и крупных кусков льда, девятнадцать больших льдяных островов; а как далее все было закрыто от нас непроницаемым мраком, то я решился держаться на сем месте короткими галсами, дабы опять не набежать на сплошные льды. Вскоре туман сделался еще реже, и мы весьма обрадовались, увидя «Мирный» в совершенной целости; несколько раз палили из пушек для показания своего места, но ответа не слыхали. Здесь должен я заметить, что звук пушек, по причине слишком густого тумана и сырого воздуха, недалеко распространяется, а каронады наши были только двенадцатифунтовые.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По соединении с нами шлюпа «Мирный» вновь настал такой туман, что шлюп скрылся от глаз наших, однако же звуки его колокола, означающие часы, были нам слышны. Мы тогда шли на SWtW.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов на ветре слышали ужасный рев буруна; я расставил людей вокруг шлюпа на блиндареи, гальюне, на шкафутах и трапах на нижних ступенях около самой воды, ибо чем ниже глаз и ухо, тем скорее можно увидеть белизну, ежели небо не покрыто облаками, и скорее можно услышать шум или звук, потому что на самом горизонте туман реже, нежели на некоторой высоте, и звук удобнее распространяется.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы безмолвно слушали все, что нарушало тишину. В половине двенадцатого часа показалось на ветре множество мелкого льда, и вскоре мы опять услышали бурун впереди, но ничего не было видно; потом впереди затемнело, и бурун слышен был яснее. Я тотчас приказал поворотить чрез фордевинд. Во время поворота мы могли видеть только крайнюю, к нам ближайшую часть льдины; зыбь разбивалась о многие пещеры в льдине и производила ужасный рев. Чрез несколько минут после поворота мы уже не видели того льдяного исполина, который нас столько беспокоил; тогда же я сделал сигнал шлюпу «Мирный» привести на правый галс. Между тем маловетрие переменялось.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 декабря. С полуночи было от юго-запада, при небольшой зыби от NO, туман продолжался густой, временно выпадал снег мелкими крупинками. В 2 часа мы шли близ большого льдяного острова, о который бурун сильно разбивался. Все служители и офицеры не спали и были наверху в совершенной готовности к делу; наконец, мы прошли, ничего не встретя, и шум от буруна умолк.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа утра опять услышали сильный рев близко под ветром, а как в сие время ветр совсем почти стих и нас, по-видимому, приближало к буруну, то я принужден спустить гребные суда, чтобы буксироваться; вскоре открылся льдяной остров, который то темнел, то вовсе скрывался, и близость оного мы узнавали только по слуху. В половине шестого часа прошли сей остров, но не избавились от опасности, ибо нас прижало к другому, поблизости находящемуся; мы не переставали буксироваться, чтобы пройти и сей остров, между тем палили каждые полчаса из каронады для уведомления о себе шлюпа «Мирный», но он нам не отвечал. При проходе последнего льдяного острова, по выстреле с той стороны, на которой находился «Мирный», мы услышали страшный стук обрушающегося льда. Вероятно, льдяная громада была уже в совершенной готовности к разрушению, недоставало только последней действующей причины, и сотрясение, происшедшее от выстрела малой нашей пушки, было достаточно к ниспровержению сего огромного льда. Сначала я думал, что выпалили с ядром, но выстрел был без ядра; следовательно, одною стремительною силою выстрела довершено начавшееся разрушение острова. Я заметил, что во время туманов нам чаще случалось слышать падение льдов с высот в воду, и потому мне кажется, что туман способствует и уменьшению плотности сих льдов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов утра задул тихий ветр от S, тогда убрали буксир и подняли гребные суда на места. Туман на короткое время сделался реже, и мы увидели шлюп «Мирный» к северу. Я тотчас спустился к нему, но как туман опять все скрыл от взоров наших и на пути были льдяные острова, то я вновь привел к ветру на О. Мы беспрерывно встречали льдяные острова, о появлении коих нас извещал бдительный слух наш. В 10 часов туман несколько прочистился. Увидя шлюп «Мирный», я тотчас к нему спустился и, хотя туман вторично закрыл все, что мы видели, однако ж я продолжал путь к «Мирному» и, пройдя, по моему мнению, достаточно для сближения обоих шлюпов, привел опять к ветру.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Южный ветр с утра некоторым образом обнадежил, что туман прочистится и что мы, по крайней мере на сей раз, избегнем неминуемого кораблекрушения. В самом деле, в 11 часов ветр от юга начинал свежеть, и туман действительно прочищался; мы тогда увидели, что на горизонте, простирающемся не более, как на четыре мили, нас окружали тридцать четыре большие высокие льдяные острова и множество мелких кусков льда. Длина некоторых островов была до шести миль. Большие острова всегда с плоскими вершинами и имеют отвесные стороны; напротив, островершинные и неправильные никогда до такой величины не достигают, а выше плоских островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я предполагал пробираться между сими льдами к востоку для того, что идти прямо к северу было невозможно, надлежало прежде обратиться к западу и обойти преграду, толь нечаянно встретившую нас накануне, а от сего обхода мы потеряли бы много времени.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень ветр сделался еще свежее, мы имели ходу более пяти узлов, туман совершенно пронесло к северу, и вновь появилось солнце; тогда мы определили место наше, широта оного оказалась 65°20&#8242;32&#8243; южная, долгота 156°55&#8242;21&#8243; западная. Когда шли к востоку, число льдяных островов час от часу умножалось и ветр крепчал; мы несли весьма много парусов, дабы в продолжение дня и ясной погоды освободиться от льдяных островов или заблаговременно возвратиться назад; в 4 часа ветр сделался еще крепче, я приказал взять у марселей по два рифа, однако же мы все имели ходу по шести миль в час. Льды умножались; в половине пятого часа пополудни встретили к О и S множество льдяных островов и изломанного плавающего льда; пройти не было возможности, и потому я решился обратиться к NO, в намерении к ночи выбраться из столь опасного положения; но и на сем направлении мы скоро встретили пред собою сплошные острова, между коими не было ни малейшего свободного прохода; начали искать оного ближе к северу, потом в 6 часов искали прохода на NWtW, но и сим путем между бесчисленным множеством различной величины льдяных островов и кусков льда, при крайнем старании всех офицеров, бывших наверху, и вахтенного, который в сие время находился на баке безотлучно и располагал действием руля, мы не избегли нескольких косвенных ударов от небольших льдин, коими попортило медь в носовой части шлюпа. Льдины сии, хотя на вид казались невелики, но как по вышеприведенному замечанию всякой льдяной громады под водою семь частей ее величины, то удары при большом ходе могли быть пагубные для шлюпа «Восток», который имел только одну обшивку и незаделанные промежутки шпангоутов в подводной части.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Большие льдины островершинны и походили на трубы, оставшиеся после сгоревшего строения; гибель наша была бы неминуема, ежели бы, к несчастию нашему, наступила мрачность или пошел снег. По сие время мы видели к востоку непроходимые сплошные льды и внутри оных затертые льдяные острова и не находили возможности ни насколько податься к востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Достойно замечания, что капитан Кук 1773 года генваря 17-го по новому штилю, т. е. 18 днями ранее, нежели мы, шел к востоку по параллели 64°41&#8242;, и хотя встречал много льдов, но имел свободное плавание; сие служит доказательством, что льдяные сплошные поля временные и составляются из кусков плавающего льда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов вечера мелкий лед и островершинные острова были реже, тогда мы начали встречать большие льдяные острова с плоскими поверхностями. В 9 часов опять склоняли путь наш более и более к О. В 12 часов шли на NO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 декабря. Таким образом продолжали плавание между великим числом огромных плоских островов; морозу было 2°. Каждый встречаемый льдяной остров старались проходить на ветре для того, что всегда под ветром находили много мелкого льда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 3 часа утра прошли два острова, один подле другого, длина каждого была около двух миль. По всем признакам оба острова незадолго пред сим составляли один, который разломало на два, и они еще не отдвинулись один от другого далее пятидесяти сажен. Поверхность их, высота, впадины, пятна на близких частях соответственны; одним словом, все признаки доказывали, что два острова составляли один.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сие время мы приближились к разбитым кускам льда, которые простирались от NNO чрез О до StW. С полуночи до 4 часов прошли около 300 льдяных островов по обеим сторонам шлюпов и продолжали держать тем же курсом при свежем ветре от юга.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа шли вдоль пространного поля, составленного из разного разбитого льда, одного на другой набросанного. Сему полю с салинга не было видно конца; я полагаю, что оно соединяется с сплошным льдом, который мы видели накануне; по северную сторону оставалось у нас множество льдяных островов. Киты нередко играли подле шлюпов, полярные и бурные птицы летали во множестве.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру в широте 64°21&#8242; южной, долготе 155°2Т западной, найдено склонение компаса 19°10&#8242; О.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 декабря. В полдень курс наш отдалил нас от сплошного льда, но я придерживался к оному, держа на NotO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>О; тогда по наблюдению определили широту 63°45&#8242;58&#8243; южную, долготу 153°35&#8242;8&#8243; западную. Мы шли вдоль поля до самой полуночи; в сие время сделался штиль; в 3 часа утра задул северный ветр, который препятствовал следовать возле краев льдяного поля, и я принужден поворотить на NW в намерении сколь возможно вылавировать, дабы поля не потерять из вида.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы тогда имели пред глазами до сорока больших, с плоскою поверхностью, льдяных островов и то пространное поле, около которого шли до сего времени.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во все утро горизонт к северу был покрыт густою мрачностью; тонкий туман висел на воздухе выше поверхностей льдяных островов, отчего на некоторой высоте в атмосфере над каждым островом виден был белый свет, так что мы могли по оному считать и те льдяные острова, которые скрывались за горизонтом. Такое появление особенного отблеска над каждым островом мы усмотрели сегодня в первый раз.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Кук многократно заметил, что появляющийся свет заранее извещал о близости больших сплошных льдов, что почти всегда и с нами случалось, и появление белизны по горизонту служило доказательством, что сплошные пространные льдяные поля недалеко.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов утра начал выпадать небольшой снег, с коим и мрачность час от часу увеличивалась, что принудило меня продолжать плавание по тому же направлению, дабы в случае дурной погоды не быть близко к пространному льдяному полю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов утра ветр свежел и число льдяных островов умножалось, с надветренной стороны мы насчитали пятьдесят семь и под ветром было не менее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К полудню находились в широте 62°45&#8242;43&#8243; южной, долготе 153°30&#8242;18&#8243; западной; теплоты было полградуса, ветр несколько отходил к западу и позволял нам придерживаться ближе к северу. Вскоре после полудня туман сделался гуще, иногда шлюп «Мирный», следующий за нами на расстоянии одного кабельтова, скрывался в тумане; в таковом положении место вахтенного офицера было на баке, откуда, прилежно всматриваясь, держал правее или левее, дабы миновать льдяные острова или мелкие льдины, но пространство между оными было так мало, что с великим трудом управляли шлюпом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы сидели за обедом, как вдруг шлюп «Восток» закачался и паруса обезветрились; все выбежали наверх и увидели величественное и ужасное зрелище: нам предлежал только один и такой узкий проход между стесненными островами, что должно было держать близко надветренного острова, дабы не быть близко к подветренному. Первый из сих островов был так высок, что отнял ветр у самых верхних парусов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Матроз Южиков, стоявший в сие время на грот-брам-салинге, сказывал, что вершина льда была многим выше клотика, а обращенная к нам сторона, совершенно перпендикулярная, представлялась в виде величайшего щита, к счастью, мы имели тогда ходу более пяти миль в час и сим ходом прошли длину острова около двухсот сажен. Вскоре после сего прошли таковый же остров и видели, как великие оного части с большим треском и шумом сваливались в море.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До 2 часов пополудни мы находились в опаснейшем положении, в густом тумане между великих льдяных громад, при свежем ветре с порывами. Парусов несли больше, дабы скорее выйти из льдов, полагая вскоре достигнуть окончания оных; в сие время по увеличивающейся зыби и волнению от ветра мы знали, что число льдов уменьшается, а потом реже встречали оные. Тогда около нас летал дымчатый альбатрос и несколько голубых бурных птиц. Ветр еще отходил к О, мы шли прямо на север, оставляя льдяные острова и мелкие льды по обеим сторонам; о приближении к оным узнавали сначала по слуху, а потом по свету против самого тумана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 декабря. Ветр крепчал, при большой пасмурности с снегом, и хотя мы уже не так часто встречали льды, однако же от волнения шлюп много терпел в носовой части; почему я приказал у марселей взять два рифа, спустить брам-реи, взять фок на гитовы и поставить грот.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение всей ночи беспрестанно занимались выбрасыванием за борт снега, во множестве падающего на палубу. В 4 часа утра, чтобы спустить брам-стеньги, по причине большой качки, надлежало прежде околотить с вант и других веревок толстый лед, который в продолжение ночи намерз. Термометр остановился на точке замерзания, и мы только видели одну льдину. В 8 часов появился близ нас кит. К полудню ветр начал стихать, и при тумане шел дождь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились по счислению в широте 61°18&#8242;22&#8243; южной, долготе 154°36&#8242;57&#8243; западной. В 2 часа ветр сделался от запада свежий. Я сего ожидал, ибо почти всегда при уменьшении широты ветр задувал от запада, взял курс на О, в намерении по сей параллели переменить немало долготы и не прежде вновь испытать плавание к югу, как по пересечении пути капитана Кука в долготе 134° западной, ибо плавание между множеством особенно крупного льда было неуспешно. Сверх сего обстоятельства я имел в виду, что некоторые льдяные острова развалятся и обломки их исчезнут от дождей, туманов и теплоты, которая иногда в летнее время бывает и в сих широтах Южного полушария; я не хотел простирать плавание в тех местах, где шел уже капитан Кук и не видел берегов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов вечера выпадал снег, тогда мы взяли у марселей по последнему рифу. К полуночи число льдяных островов опять умножилось. По сей причине я приказал держать несколько севернее, дабы не войти при толь великом волнении в такое же множество льдяных островов, какое мы встретили в меридиане, близ коего находились, и из сего заключили, что видимые нами льдяные острова составляют продолжение той же самой гряды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ночью мы прошли тринадцать островов; шлюп качало весьма сильно. В течение всего дня мы видели дымчатых альбатросов, пеструшек и великое множество голубых бурных птиц; теплоты было 1°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 декабря. Ветр продолжался крепкий западный, весь горизонт был покрыт мрачностью. В 9 часов утра мы опять пошли на О и в продолжение всего дня видели на горизонте до десяти льдяных островов; ходу имели от шести и до семи миль в час. В 7 часов пополудни выпадающий снег и мрачность были так густы, что скрывали все на расстоянии пятидесяти сажен; мы принуждены привести к ветру и иметь малый ход. В 9 часов вечера снег выпадал реже и можно было видеть за 200 сажен. В 11 часов легли в полветра на OtN. Хотя еще довольно было пасмурно, но я дорожил временем, не упускал случая даже в самых стесненных обстоятельствах пользоваться малою возможностью; идти в полветра всего безопаснее, ибо, встретив препоны, можно тем же самым путем пойти назад.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 декабря. С полуночи мы продолжали курс к О, при свежем ветре от NNW с мелким снегом; термометр на воздухе спустился несколько ниже точки замерзания, а в палубе, где спали служители, теплоты было 12°. С утра льдяные острова беспрестанно открывались, а другие скрывались позади нас. К 9 часам утра ветр стих и зашел сначала к NO, а потом перед полуднем заштилел. Мы находились в широте 60°25&#8242;57&#8243; южной, долготе 146°57&#8242;29&#8243; западной; тогда видели к северу четыре льдяные острова, а к югу двадцать восемь больших островов с плоскими вершинами, отвесными сторонами, вышиною от 100 до 150 футов от поверхности моря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Заметя, что скоро последует безветрие, я приказал не наблюдать настоящего курса, но держать так, чтоб в случае безветрия мы были вне опасности от льдов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После полудня сделался ветр тихий от юга и вскоре несколько засвежел; тогда мы опять пошли между льдяными островами, но уже без опасности, ибо зрение наше простиралось далеко. В 6 часов пополудни на одном из льдяных островов заметили на углу вид льдяной высокой башни. Другой льдяной остров также любопытства достоин по своему устроению, с одной стороны имел две террасы или два уступа, а на другой возвышенность в виде малой крепости; сей остров был от наших шлюпов весьма далеко. К ночи ветр начал свежеть, мы тогда взяли у марселей по другому рифу. Во всю ночь находили тучи с густым снегом, который нас осыпал. Хотя часто в мрачности попадались льдяные острова, но меньше прежних и реже.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы тогда шли по шести и семи миль в час и таким образом недостаток времени награждали отважностью, на которую я в продолжение почти всего плавания решался, совершенно надеясь на усердную бдительность гг. вахтенных лейтенантов и проворство служителей, коих здоровье было на обоих шлюпах в лучшем состоянии. Все вообще, находясь между льдами, были здоровее, нежели в жарком климате; тогда многие чувствовали отягощение и желали, чтоб им открыли кровь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 декабря. В 5 часов утра ветр засвежел с той же стороны, и набегали порывы с снегом, что принудило нас у марселей взять последние рифы. Волнение поднялось большое и от NW великая зыбь, мы тогда шли по восемь с половиной узлов в час. В сие время вдруг в мрачности показался пред носом большой льдяной остров, от которого мы успели спуститься, и он скоро опять закрылся от выпадающего снега. Спустясь, мы с трудом и опасностью пролагали путь сквозь мелкий плавающий лед, от сего острова ветром отнесенный. Управлять шлюпом поспешно то вправо, то влево было крайне затруднительно и почти невозможно, ибо шлюп не мог так скоро повиноваться рулю. С 8 часов порывы ветра смягчились, и в 9 часов утра мы опять у марселей отдали по одному рифу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 60°8&#8242;3&#8243; южной, долготе 142°18&#8242;13&#8243; западной. До полудня шли между льдяными островами, отделенными один от другого. С полудня число их начало умножаться. В 5 часов пополудни насчитали 50, к 6 часам вечера было столько, что мы не могли их сосчитать. Сии острова по большей части имели неправильную фигуру; многие повреждены волнением, а иные исковерканы разным образом, быв неоднократно опрокидываемы. В 9 часов вечера мы проходили остров, который имел вид прекраснейшей колонны. Господин Завадовский из любопытства брал секстаном высоту острова и, измерив расстояние до оного посредством связи треугольников, определил высоту сей льдины 196 футов. Ввечеру несколько дымчатых альбатросов провожали наши шлюпы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 декабря. 25-го мы шли при тех же обстоятельствах и при снежных тучах. Льдяные острова беспрестанно вновь открывались и умножались к восточной стороне, а с западной были ниже и скрывались.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сегодня праздник Рождества Христова, все оделись в парадные мундиры, и, невзирая на неприятную погоду, я посредством телеграфа пригласил на шлюп священника, который прибыл в 11 часов. Все вообще слушали молитву, кроме вахтенных. В то самое время, когда мы преклонили колена для принесения благодарственных молений Господу Богу за избавление любезного Отечества нашего от нашествия врагов, в сие время вдруг почувствовали сильный удар судна. Господин Завадовский тотчас выбежал, чтоб узнать тому причину, ибо, когда мы находились наверху, не было в виду никакой опасности и только нечастые льды показывались.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Демидов, управлявший тогда шлюпом, пролагая путь сквозь мелкие плавающие льдины, был на баке, откуда обыкновенно в таковом случае вахтенные командовали, а как ход мы имели небольшой, зыбь была немалая, то шлюп не так скоро слушался руля, как бы сего желать должно. Господин Демидов, избегая одной льдины, коснулся правой стороны другой, которая казалась ему небольшая, но льдина сия, напитавшись водою, от тяжести погрузилась, и потому-то надводная часть ее была мала.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Удар последовал весьма сильный, и ежели бы при тогдашней качке не ослаблен был якорным штоком и подъякорными нижними досками, то проломил бы судно, ибо льдина наперед уперлась в шток и силою своею приподняла оный с веретеном на фут, раздробила подъякорные доски и сверх того оторвала медь под водою на три фута и вырвала из настоящей обшивки малую наделку, которая при построении шлюпа положена корабельным мастером на место вынутой гнилой части.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из сего видно, что одному счастливому случаю обязаны мы избавлением от великой опасности, а может быть, и от самой потери шлюпа. Удар последовал, когда судно опускалось носом вниз, отчего якорный шток и подъякорные доски на баргоуте несколько уменьшили силу удара, а ежели бы сие случилось, когда нос приподнимался, удар последовал бы прямо в подводную часть, защищенную одною только настоящею обшивкою, и немедленно раздробил бы сию обшивку, которую исправить не было ни места, ни возможности; в таком гибельном положении для спасения людей осталось бы одно средство – перевести всех или кого успели на шлюп «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нам неоднократно случалось быть в весьма опасных обстоятельствах, во льдах самых частых, при больших ходах, даже во время дурных погод, и мы всегда благополучно избегали подобного гибельного случая, а в сие время, когда я почитал себя совершенно вне опасности, подверглись оной неожиданно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для праздника Рождества Христова, подобно как и в прочие торжественные дни, служителям после обеда дано по хорошему стакану пунша, и их не занимали никакими мелкими работами, напротив, матрозы забавлялись разными простонародными играми и пели песни. С полудня мы прибавили парусов и в продолжение всего дня шли на SotO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O; оставили к югу до двухсот, а к северу только сорок четыре льдяные острова, которые все имели неправильные и разнообразные виды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 декабря. Ночь была темная; термометр стоял на точке замерзания, а в палубе, где спали служители, было теплоты 12°. Мы продолжали тот же путь между льдяными островами, ходу имели около пяти миль в час.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень по счислению находились в широте 61°39&#8242;19&#8243; южной, долготе 134°4&#8242;32&#8243; западной. Теплоты было 2°; тогда все еще имели в виду льдяные острова небольшой величины, с полудня реже, и в горизонте насчитывали оных тридцать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа пополудни, когда уже, по счислению, пресекли путь капитана Кука, в долготе 134° находящийся, я вновь начал придерживаться несколько к югу, дабы в одно время широту увеличить, а долготу уменьшить; я желал подняться к югу в долготе около 120° западной, т. е. в том месте, которое не было обозреваемо капитаном Куком. По сей причине взял курс SO, имея ходу четыре с половиной мили в час. В 4 часа пополудни выпадал мокрый снег и дождь, а в 5 часов настал туман и продолжался до 11 часов вечера; зрение наше в сие время простиралось на полторы мили. Мы проходили немало разнообразных льдов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов, когда туман опустился, всех льдяных островов в виду было не более пяти; мы обрадовались, когда увидели небо около самого зенита, несколько очищенное от облаков, и показались сверкающие звезды. В сем климате небо редко бывает безоблачно и потому производит впечатление особенно приятное для мореплавателей. Когда сие случалось, вахтенные офицеры обыкновенно посылали за господином Симоновым, дабы он полюбовался южным небом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 декабря. С полуночи недолго стояла хорошая ясная погода; вскоре при тумане пошел дождь и снег, падающий лепестками. Ветр в продолжение сего дня был тихий, переменный; по причине густоты тумана мы приводили в бейдевинд и опять спускались, согласуясь с обстоятельствами. Видели немало льдяных островов и слышали во время тумана их разрушение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 декабря. Ветр дул NOtO, при пасмурности с дождем, небо и горизонт были мрачны. С полуночи и до 8 часов мы прошли пятнадцать больших и малых льдяных островов. В 9 часов утра я приказал держать на SO. В полдень находились в широте 64°7&#8242;1&#8243; южной, долготе 128°34&#8242;6&#8243; западной; теплоты было более 2°. Ветр переходил чрез N, NW, W и установился от SW; горизонт во все время оставался покрыт мрачностью, и временно выпадал густой снег лепестками; мы шли тогда между мелкими льдяными островами, они почти все были разбиты волнением, большие же весьма редко попадались. К вечеру видели большую бурную (Procellaria gigantica) и несколько голубых бурных птиц. В 7 часов настала мрачность, и как мы имели тогда ходу восемь миль в час, то я приказал взять у марселей по одному рифу и фок на гитовы. От 6 часов до полуночи прошли девятнадцать льдяных островов и множество плавающих отломков льда, от коих беспрерывно уклонялись в разные стороны. В 10 часов вечера летал около нас дымчатый альбатрос, а в полночь показалась одна полярная птица.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все сии острова, пройденные нами 27-го и 28-го, от летнего времени потерпели, вероятно, многие успеют еще разрушиться, чему способствует частый дождь, теплота в воздухе, самое волнение моря и отчасти туман.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 декабря. Мы продолжали курс на SO при свежем ветре от SW; черные тучи и мелкий снег закрывали от нас льдяные острова. В 3 часа ветр задул от запада, и снег непрестанно выпадал. До сего времени с полуночи мы прошли двадцать шесть льдяных островов и много плавающего льда. Ходу имели тогда около восьми миль в час. В половине четвертого часа по горизонту начал показываться отблеск, что предвещало нам близость льдяного сплошного поля. В 4 часа мы оный увидели, а к половине пятого часа утра были возле пространного поля из мелкого льда, в котором затерто несколько льдяных островов, с салинга к югу не видно было оному конца. На открытом воздухе ртуть в термометре стояла тогда на 1° ниже точки замерзания. Поле сие преградило нам путь к югу в широте 65°43&#8242;, долготе 126°30&#8242; западной, что и принудило идти на NOtN; я нес много парусов, дабы скорее отдалиться от сего места еще на несколько градусов к востоку и тогда вновь прямо в долготе 120° испытать подняться к югу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов того же утра ветр задул свежий NNW и принудил нас идти на NO в продолжение всего дня, при мокром снеге, оставляя по обеим сторонам много льдяных островов и множество мелкого плавающего льда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Полярные птицы начали показываться, невзирая, что мы еще не вступили на полярный круг. Где множество льду, там сии птицы ранее появляются, где льду мало – там их нет за полярным кругом. Видели дымчатого альбатроса и двух китов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 декабря. При свежем ветре от N с порывами и снегом, при зыби от NW, небо и горизонт были закрыты густой мрачностью, термометр стоял несколько ниже точки замерзания; мы продолжали курс на ONO и на О; от полуночи до полудня мы прошли семьдесят восемь льдяных островов, разбросанных и не имеющих правильного вида. В продолжение сего времени по причине пасмурности усматривали предметы иногда не далее трех четвертей мили, а иногда за несколько миль. К полудню часть неба очистилась, и нам удалось измерить высоту солнца, по коей широта нашего места оказалась 65°4&#8242;30&#8243; южная, долгота 120°58&#8242;35&#8243; западная. Склонение компаса найдено 20° восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 3 часа пополудни ветр задул ONO; тогда мы начали вновь придерживаться к SSO, шли между льдяных островов; погода была ясная; дабы оною воспользоваться, мы с 9 часов легли на StO. Вскоре пасмурность опять все покрыла; до 10 часов вечера выпадал мелкий снег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня до полуночи мы прошли между ста тремя льдяными островами; одного из оных, с плоскою вершиною, в виду нашем часть обрушилась, вероятно, от дождливых погод, будучи уже готова к падению отвалилась чрез сотрясение, происходящее от волн, ударяющих в льдину. Голубые бурные птицы летали около нас по-прежнему. В полночь мы были в широте 66°9&#8242; и шли к югу по восьми миль в час и потому надеялись вскоре достигнуть большой широты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;31 декабря. С полуночи погода сделалась яснее, и к югу по горизонту видно было до тридцати льдяных островов; мы имели ходу по восьми миль и до 4 часов утра прошли мимо сорока четырех разбросанных льдяных островов и множества плавающего льда. В 3 часа был небольшой снег; киты в разных местах пускали фонтаны; один дымчатый альбатрос и голубые бурные птицы летали около нас.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стремление наше и лестная надежда достичь большей широты встретили новую преграду в четвертом часу утра. С салинга и с боку увидели льдяное поле, которое простиралось от востока чрез юг к западу; на милю впереди, к северу, плавало множество мелких льдин. Морозу было полградуса. В пространном льдяном поле находилось множество островов, однако же не весьма великих; один только остров между всеми отличался величиною, имел стороны отвесные, а вершину плоскую, был от нас на OSO. Я полагал, что сие поле соединяется с тем, которое преградило нам путь к югу 29 декабря. Когда подошли к самому краю льда, места нашего широта была 67°30&#8242; южная, долгота 119°48&#8242; западная; я приказал поворотить на NtW.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время сего вторичного плавания в Южном Ледовитом океане, только что нам удалось в пятый раз войти за полярный круг, вдруг опять встретили препятствия; мы крайне сожалели, что ветр был противный и не допускал в виду сего поля идти к востоку; уже рассчитывали сколько градусов в сутки могли бы перейти, ибо градусы здесь невелики, принуждены опять возвратиться к северу мимо тех же островов, которые уже видели на пути к югу. В 10 часов утра находились против льдяного плоского острова длиною около двух миль, вышиною в сто тридцать футов; в сем месте встретили много черных небольших бурных птиц. Сии птицы так осторожны, что никогда не подлетали к шлюпам на ружейный выстрел, и потому мы ни одной убить не могли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 62°2&#8242; южной, долготе 120°6&#8242;31&#8243; западной. Склонение компаса было 24° восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Встречая беспрестанное препятствие к продолжению пути на юг, я положил: при первом благополучном ветре идти к востоку, пересекая путь капитана Кука, достигнув 98° долготы западной, вновь подняться в широту, и ежели там встречу также невозможность продолжать плавание к югу, то, по крайней мере, идти путями, еще неиспытанными, и тем облегчить мореплавателей, которые впредь покусятся быть счастливее меня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 5 часов пополудни показались около шлюпов три полярные птицы; нашла пасмурность и выпадал снег. К 8 часам ветр скрепчал так, что принудил нас взять у марселей по два рифа и убрать фок. Я нес во весь день много парусов, дабы в случае северного ветра быть далее от льдяного сплошного поля, ибо барометр понижался, льдов же к полуночи мы начали встречать менее. Теплоты было &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1821 г. 1 генваря. Ветр дул северо-восточный, крепкий, с великим волнением и великою зыбью от NNO, небо и горизонт покрыты были мрачностью и временно выпадал снег и дождь. В 10 часов со стороны ветра находил туман, скрыл от нас все предметы; около полудня туман сделался реже, и тогда пошел дождь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По поднятии кормового флага на обоих шлюпах, я чрез телеграф приказал на шлюпе «Мирный» служителям дать по стакану пунша, дабы они выпили за здравие государя императора; то же сделано на шлюпе «Восток», и, чтобы сей первый день года отличить от прочих дней и развеселить служителей, которые беспрерывно были подвержены сырости, туману, дождю и снегу, я велел после обеда сварить для всех по большому стакану кофе и налить, вместо сливок, несколько рому; сие необыкновенное для матрозов питье было им приятно, и они весь день до самого вечера время проводили весьма весело.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы проходили большой льдяной остров, на коем с одной стороны стояли две арки; когда мы оные прошли, с другой стороны на средине льдины видна была большая глубокая пещера, в которой волнение сильно разбивалось.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре пополудни настал вновь густой туман. В 5 часов мы прошли два большие льдяные острова, от коих продолжались две гряды кусков плавающего льда, простирающегося на милю. Шли во весь день к северу и несли мало парусов, дабы не слишком удалиться от большой широты. Итак, мы уже другой Новый год проводили весьма неприятно и в большой опасности. По крайней мере ныне встречали не так много льдов. По причине дурных погод не могли по желанию видеться и беседовать с нашими сопутниками шлюпа «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К вечеру пасмурность умножилась. В продолжение сего дня около нас летало много голубых и несколько черных бурных птиц и показались морские свиньи; мы их уже давно не видали; в густых льдах они нам нигде не встречались; вероятно, в сих местах не находят пищи или не могут переносить большого холода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 генваря. При том же крепком противном ветре мы продолжали курс к N в ожидании перемены ветра. Небо и горизонт покрыты были густою мрачностью и накрапывал дождь. В 7 часов ветр скрепчал при густейшем тумане, так что нередко шлюп «Мирный» от нас скрывался, хотя находился не далее кабельтова. Для нас было необыкновенно, что при таком крепком ветре мы имели такой густой туман. Я приказал взять у марселей последние рифы и по причине большой качки спустил брам-стеньги, а как понижение ртути в барометре предвещало шторм, то заблаговременно велел взять риф у фока; течь в носовой части нашего шлюпа по одному дюйму в час наводила нам беспокойство, потому что в палубе, где спали служители, от частого выкачивания воды из трюма происходила большая сырость.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 9 часов ветр был весьма крепок, я не смел уже убавлять парусов, дабы нас не унесло к северо-западу, где много льдяных островов. В полдень показался под ветром льдяной остров. Туман сделался несколько реже. Тогда горизонт наш распространился на четыре с половиной мили, и нам открылись льдяные острова: к SO три, к NO один и к WNW один – все от шлюпа «Восток» в трех или четырех милях; теплоты было почти 1°. В 6 часов я сделал два пушечных выстрела для показания места нашего, последний выстрел был с ядром; но мы ответа не слыхали. В 7 часов, когда несколько прочистилось, увидели шлюп «Мирный» весьма далеко позади, а под ветром открылись четыре льдяные острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр приметно стихал. Множество голубых бурных птиц и один дымчатый альбатрос летали около нас. При наставшем маловетрии было две зыби: одна от NNO, другая от OSO, и сии зыби произвели большую качку, которая продолжалась до 3 часов пополудни 3-го числа. С сего времени задул тихий ветр от юга и уносил туман к северу; мы тогда находились в широте 63°27&#8242; южной, долготе 118°49&#8242; западной и пошли к О, а дабы воспользоваться ветром от S и наставшей ясною погодою, подняли брам-стеньги и реи на место и прибавили парусов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ясная погода давно уже была для нас весьма нужна, и потому мы поспешали оною пользоваться; просушивали все матрозское платье и обувь, распустили все паруса и разложили все веревки, которые от продолжительной мокрой погоды чрезмерно намокли. К вечеру со стороны ветра набегали небольшие тучи с снегом; в полночь ртуть в термометре спустилась на точку замерзания; в палубе, где спали служители, теплоты было 11°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Имея большой запас хороших дров, заготовленных в Порт-Жаксоне, мы старались беспрестанным топлением содержать в палубе сухой и теплый воздух. Верхняя палуба всегда покрывалась влажностью и была несколько сыровата, для сего каждая артель небольшими швабрами вытирала сырость; однако ж не было возможности довести до того, чтоб в холодном климате на шлюпе «Восток» стены были сухи, ибо шлюп построен из сырого леса, а притом много людей жило в одной палубе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От полуночи до 7 часов утра переменно шел снег, накрапывал дождь и была слякоть; в 4 и 5 часов утра мы прошли мимо льдины; в 7 часов погода выяснилась, и мы увидели к NW четыре льдяные острова в дальном от нас расстоянии. До полудня еще прошли мимо двенадцати льдяных островов, большая часть из оных имела вид неправильный; в сие время выпадало много снега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень небо было покрыто облаками; мы с секстаном в руке нетерпеливо ожидали появления солнца, которое уже давно не показывалось. Облака несколько уменьшились, и солнце только что позволило нам в скорости измерить высоту свою; широта места нашего найдена 63°26&#8242; южная, долгота 114°54&#8242;41&#8243; западная. Склонение компаса 21°31&#8242; восточное. Течение моря в четыре дня снесло нас на NO 64°, тридцать шесть миль; теплоты в воздухе было 1°, на горизонте видны десять рассеянных льдяных островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сие время я взял курс на OSO, дабы не приближиться к пути капитана Кука, который шел в 62°20&#8242;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пополудни ветр отходил более к юго-западу и свежел, облака уносило, благотворное солнце обогревало нас, и несколько льдин было разбросано кое-где по горизонту. Шлюп «Мирный» шел в кильватере. Сие разнообразие составляло картину приятную по тому положению, в коем мы находились; все прогуливались по шканцам и наслаждались хорошею погодою; ходу было от семи до семи с половиной миль в час.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К вечеру вновь небо покрылось облаками, ветр задул от SW с порывами, ход шлюпов был девять миль в час. В полночь, по причине видимо умножающейся течи шлюпа «Восток», я приказал взять у марселей по другому рифу и убрать фок, чтобы нос не нырял, ибо течь была в сей части.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 и 6 генваря. 5-го и 6-го числа, при крепком юго-западном ветре с сильными порывами, под одними рифлеными марселями, мы шли от семи с половиной до восьми миль в час; временно набегали тучи с снегом, волнение было весьма велико, 5-го, по мере приближения к последнему пути капитана Кука, я начал несколько придерживаться к югу так, что с 6 часов пополудни взял курс на SOtO, а 6-го с 4 часов утра держал на SO, с 3 часов пополудни на SSO, прорезав обратный путь капитана Кука из самой большой широты. В сии дни мы видели морских свиней, голубых и малых бурных птиц, двух погодовестников и дымчатых альбатросов. С 6 часов пополудни порывы сделались реже, однако же все еще дул крепкий ветр; мы поставили фок, дабы нас менее несло к SO, ибо, когда держали SSO, ветр был крут. Немало удивились, что, вступив в широту, большую противу прежней, весьма редко встречали льдяные острова. В продолжение сих дней на шлюпе «Восток» непрестанно выкачивали воду, от течи входящую.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7генваря. Продолжая тот же курс, при том же крепком ветре и великом волнении, мы имели большую боковую и килевую качку; морозу было 1°, снег не преставал выпадать; временем мы проходили изредка высокие льдяные острова. В 6 часов утра измеренная высота одного льдяного острова оказалась 360 футов от поверхности моря. В 8 часов ветр затих, тогда подняли брам-стеньги и брам-реи на места, отдали рифы и поставили брамсели. Около нас летали пеструшки, дымчатые альбатросы и голубые бурные птицы, которые недавно опять начали появляться; видели одного кита, пускающего фонтаны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте 67°35&#8242;20&#8243; южной, долготе 100°18&#8242;59&#8243; западной. Сегодня при осматривании книц оказалось, что многие треснули от крепких ветров; мы немедленно приступили к перемене сих книц; в Порт-Жаксоне я сделал в запас три кницы. На средине судна треснувшие я почитал важнейшими, почему и принялись за оные; когда приступили к работе, оказался недостаток в болтовом железе толщиною в один дюйм, но в полтора и 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> дюймов в диаметре было много, и мы принуждены вытянуть оное в один дюйм.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для облегчения шлюпа я спустил остальные две пушки с палубы на низ. После полудня, хотя ветр сделался еще тише, но снег не переставал; льдяные острова изредка встречались. В 6 часов я послал господина Лескова на шлюп «Мирный» осведомиться, нет ли у господина Лазарева дюймового болтового железа, но, к крайнему сожалению, и он не имел такового железа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От полудня до полуночи мы прошли не более двадцати трех льдяных островов. С полуночи небо было покрыто туманными облаками, а к югу по горизонту показался свет, простирающийся от SOtS до SW; ветр был от SSW тихий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы продолжали путь на OSO; имели в виду шесть льдяных островов; шлюп «Мирный» шел позади нас.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В нынешнем лете в первый еще раз льды нас допустили до широты 69°48&#8242;: казалось, что все нам способствовало и подавало надежду, что достигнем до той широты, где капитан Кук встретил преграду, и токмо по свету, видимому к югу, мы сомневались в сей надежде.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов утра ветр совсем стихал. Желая сим воспользоваться, мы подошли к небольшому плавающему куску льда; взяв грот и фок на гитовы, положили грот-марсель на стеньгу, спустили оба яла с боканцев и послали нарубить льду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сие время приехали к нам господа Лазарев, Анненков и Куприянов и остались до вечера. Сие приятное свидание было в нашем скучном плавании единственною отрадою, особенно потому, что дурные погоды лишали нас сего удовольствия в продолжение месяца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пользуясь маловетрием, я поручил господину Завадовскому осмотреть под носом шлюпа то место, которым мы ударились о льдину. Осматривая с ялика, он нашел, что на четвертом поясе обшивки оторван один лист меди, под скулою же, против самого якорного штока, на третьем поясе в воде, также сорвана медь, а сверх того обшивочная доска вдавлена или раздроблена; последнего повреждения не было возможности хорошо рассмотреть по причине мгновенного появления сего места из воды, и оно так низко, что никаким образом невозможно исправить в море, и мы принуждены остаться с сими повреждениями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лазарев, держась поблизости шлюпа «Восток», заметил, что когда при качке поврежденное место выходило наружу, тогда вытекало из оного много воды; при сем сказывал, что он при назначении шлюпа «Восток» требовал, чтобы шлюп обшить фальшивою обшивкою и потом медью, но, к сожалению, сие полезное предложение не исполнено, и я по прибытии моем из Черного моря нашел шлюп уже готовый, кроме некоторых мелочей; большие работы уже было поздно начинать, ибо приближалось время отправления.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Доставленный на яликах лед был рухлый и содержал в себе много соленой воды. В 11 часов задул тихий ветр от SWtS; мы подняли ялики на боканцы, снялись с дрейфа и взяли курс на SOtS и SSO. В полдень находились в широте 68°14&#8242;17&#8243; южной, долготе 98°21&#8242;38&#8243; западной; теплоты в воздухе было &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°. К востоку видели на горизонте семь островов, а к западу только один; в 3 часа они, по отдаленности, от нас скрылись.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня мы имели ходу по пяти миль в час; снег выпадал редко; льду не было видно с 3 до 8 часов вечера. В сие время с салинга усмотрели два льдяные острова, и тогда же мы видели две полярные птицы и одного кита. Прошед в широте 68° двадцать семь с половиной миль и не встречая льда, мы крайне удивлялись, ибо в такой широте сего с нами еще не случалось. Несколько китов плавали в отдаленности от шлюпа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сегодня в палубе приделали одну кницу; я не ожидал, чтобы мастеровые на шлюпе «Восток», не приобвыкшие к сей работе, произвели оную так успешно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя в прошедшую ночь мы заметили на горизонте свет к югу и могли заключить, что по сему направлению находятся льды, однако, встречая мало льдяных островов, все согласно отнесли сие явление другим причинам. К вечеру ветр начал свежать, мы уже шли по семи и восьми миль в час и с большим удовольствием рассчитывали, в какой широте будем в полночь, в 4 часа следующего утра, в полдень следующего дня и т. д.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С вечера к югу опять увидели свет еще больший, нежели накануне; часть неба, простирающаяся сводом к югу, была чистая, а остальная, напротив, покрыта густыми облаками. Таковая противуположность и прежде всего предзнаменовала, что сплошные льдяные поля, или твердые льды, от колеблющихся вод океана расходятся или разделяются на части. Матрозы беспрестанно ходили на три салинга и все еще сообщали приятные вести, что льду не было видно, но в час пополуночи с салинга увидели, что впереди уже весьма белеется, и казалось, что там все льды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 генваря. Имея тогда больший ход, мы в половине второго часа приближились к сплошному льду, состоящему из мелких обломков плавающего льда, один на другой набросанных, а внутри сего льдяного пространства местами затертые большие льдяные острова; предела льдов к югу с салинга не могли видеть, хотя погода и небо к югу были ясны. Мы встретили несколько бурных птиц и одну полярную бурную птицу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр, дувший из SW четверти от стороны льдов, при 2° морозу, способствовал нам идти вдоль льда на SO; сим румбом мы без волнения шли покойно по восемь миль в час до половины четвертого часа, тогда направление упомянутого льдяного пространства обращалось к ONO, а у нас прямо пред носом было двадцать четыре льдяные острова. По всему горизонту на юг вдали показывался яркий белый блеск, подобный тому, который мы видели прошлого года, когда приближались к твердым льдам; и ныне мы заключили, что таковой лед находится недалеко к югу от сего места. Простирая плавание на разные румбы в NO четверти и в параллель того же сплошного льда до 3 часов пополудни, мы проходили беспрерывно мысы мелкого льда, между которыми образовались заливы, и льдяное поле приняло опять направление в SO четверть; мы шли вдоль краев сплошного льда до 9 часов вечера, тогда ветр сделался тихий и продолжался до 7 часов следующего утра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 генваря. Во время ночи вдоль закраин сплошного льда, имея малый ход, мы переменными путями шли к SO. Сие сплошное льдяное поле все состояло из сомкнутых больших кусков, одного на другой набросанных или вытесненных кверху другими кусками; у краев их вышина была неровная, местами до тридцати футов; в сем поле мы насчитали затертых льдяных островов тринадцать, один в окружности до двадцати миль, а высота его была около 200 футов сверх поверхности моря, на средине казалась выпуклость, похожая на отлогую гору.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение ночи к югу чистое небо представлялось светлою аркою с ярким белым блеском; напротив, вся северная сторона была в облаках; к утру сделалось холоднее, морозу близ 3°; около шлюпа показались: дымчатый альбатрос, две эгмонтские курицы, три большие голубые бурные птицы и несколько китов, пускающих фонтаны. Мы видели в воде одно морское животное, но рассмотреть оного не могли оттого, что скоро оно от нас скрылось. В 6 часов утра находились в широте 69°53&#8242; южной, долготе 92°19&#8242; западной; море было совершенно чисто к югу на две мили, но как мы тогда зашли в образовавшийся между льдов залив и ветр сделался прямо в оный от NOtO, то поворотили на NtW, чтоб заблаговременно выйти. Лед сей, из спершихся кусков плавающего льда, составлял продолжение того же поля, около которого мы шли накануне. Местами внутри оного видны были высокие льдяные острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень ветр отошел еще несколько к О и сделался свежее; небольшая мрачность препятствовала нам продолжать путь к востоку. Не имея возможности идти к югу от встречаемого сплошного льда, мы должны были против воли продолжать путь к северу, в ожидании благополучного ветра. Между тем морские ласточки и курицы Эгмонтской гавани подавали нам повод к заключению, что в близости сего места существует берег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень по наблюдениям находились в широте 69°21&#8242;42&#8243; южной, долготе 92°38&#8242;7&#8243; западной. Склонение компаса было 39°49&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 3 часа пополудни со шканцев увидели к ONO в мрачности чернеющееся пятно. Я в трубу с первого взгляда узнал, что вижу берег, но гг. офицеры, смотря также в трубы, были разных мнений. В 4 часа телеграфом известил господина Лазарева, что мы видим берег. Шлюп «Мирный» был тогда поблизости от нас за кормою и поднял ответ; усмотренный берег находился от нас на NO 76°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Солнечные лучи, выходя из облаков, осветили сие место, и, к общему удовольствию, все удостоверились, что видят берег, покрытый снегом; одни только осыпи и скалы, на коих снег удержаться не мог, чернелись.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Невозможно выразить словами радости, которая являлась на лицах всех при восклицании: «Берег! Берег!» Восторг сей был неудивителен после долговременного единообразного плавания в беспрерывных гибельных опасностях, между льдами, при снеге, дожде, слякоти и туманах. Мы не могли достоверно полагать, что в сих местах находился берег, ибо обыкновенных признаков оного, как то: плававшей морской травы и пингвинов – не встретили. Вероятно, что в Южном полушарии в широте 69° природа и в воде мертва, так что не производит морских трав; когда же мы подходили к островам Южного Георгия, Южным Сандвичевым и Макварию, морская трава, во множестве плавающая по морю, предвещала близость сих островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ныне обретенный нами берег подавал надежду, что непременно должны быть еще другие берега, ибо существование токмо одного в таковом обширном водном пространстве нам казалось невозможно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов мы были далеко впереди от шлюпа «Мирный» и ветр крепчал, почему и принуждены взять у марселей по одному рифу; черные осыпи на берегу, бывшие от нас на SO 78°, скрылись в мрачности в расстоянии тридцати четырех миль; тогда лотом на глубине восьмидесяти сажен дна не достали. В продолжение дня летало множество пеструшек и голубых птиц, но пингвинов мы не видали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 генваря. С полуночи небо было покрыто густыми облаками, воздух наполнен мглой, ветр свежел от OtN противный. Мы продолжали идти тем же курсом к северу, чтобы, поворотя, лечь ближе к берегу. Поворотя в 4 часа утра, держали на StO до полудня; в сие время, по наблюдениям, находились в широте 69°00&#8242;48&#8243; южной, долготе 92°29&#8242;23&#8243; западной. В продолжение утра, по прочищении пасмурности, носящейся над берегом, когда солнечные лучи оный осветили, мы увидели высокий остров, простирающийся от NO 61° до S, покрытый снегом, выключая мысов и самых крутых мест, где снег не держался; сии места казались цвета черного и белого.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня, когда ветр отходил более к югу, мы поворотили к северной оконечности острова; мрачность уменьшилась. В 5 часов пополудни, подойдя на расстояние четырнадцати миль от берега, встретили сплошной низменный лед, который нам воспрепятствовал еще приближиться, лучше обозреть берег и взять что-либо любопытства и сохранения достойное в музеуме Адмиралтейского департамента. Достигнув с шлюпом «Восток» до самых льдов, я привел на другой галс в дрейф, чтоб дождаться шлюпа «Мирный», который был далеко позади нас. В 6 часов, по приближении «Мирного», мы подняли флаги; господин Лазарев поздравил меня чрез телеграф с обретением острова, и, когда подходил под корму шлюпа «Восток», на обеих шлюпах поставили людей на ванты и прокричали по три раза взаимное «ура!». В сие время телеграфом с «Востока» приказано дать служителям по стакану пунша. Все единогласно провозгласили здравие государя императора. Я позвал к себе господина Лазарева, он сообщил мне, что все оконечности берега видел ясно и хорошо определил положение оных; ежели бы хотя малейшее было сомнение, что сей берег не остров, а составляет только продолжение материка, я непременно осмотрел бы оный подробнее, ибо ничто не препятствовало сего исполнить. Господин Лазарев сказал, что они хорошо рассмотрели даже все мысы острова и что нет никакого сомнения в достоверности их обозрения. Остров был весьма ясно виден, особенно нижние части, которые составлены из крутых каменных скал; высокие места покрыты снегом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Высота острова оказалась по нескольким измерениям: господ Завадовского 4250, Лазарева 3961, Симонова 4390 футов; направление SO 10° и NO 10°, длина девять с половиной миль, ширина четыре, окружность двадцать четыре с половиной мили; по наблюдениям широта 68°57&#8242; южная, долгота 90°46&#8242; западная; склонение компаса мы определили, находясь близ северной оконечности, 36°6&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я назвал сей остров высоким именем виновника существования в Российской империи военного флота – остров Петра I.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По сплошному льду, окружающему остров, не предвидя возможности подойти близко к берегу, чтоб послать гребное судно, я положил, не теряя времени, идти далее к востоку и в параллель льдов, надеясь, что может быть сии льды приведут нас к новым обретениям, ибо мне вовсе невероятным казалось, чтобы обретенный нами остров существовал один, не имея других в соседстве, подобно как Южные Сандвичевы острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По возвращении господина Лазарева на шлюп «Мирный», в половине восьмого вечера, я взял курс на NNO, дабы обойти низменный лед, огибающий остров Петра I. В 10 часов с салинга сказали, что восточнее сего острова виден другой малый остров, ниже и постепенно понижающийся; мы заключили, что толь близко прилежащий остров составляет токмо продолжение острова Петра I, который казался к восточной стороне многим отложе, нежели к западной.<br>
<img border=0 src="i_073.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вид островов Маквари, Петра I и берега острова Александра I&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 генваря. С полуночи, проходя между мелким и редко плавающим льдом, мы обогнули весь лед, лежащий к северу от острова Петра I, и пошли на OtN, имея ходу шесть миль в час. Вскоре после сего остров скрылся в густой мрачности.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 3 часа утра ветр начал свежеть и к 5 часам принудил нас у марселей взять по два рифа и спустить брам-реи; хотя морозу было не более 2°, но матрозы на реях весьма озябли по причине свежего ветра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От увеличивающегося хода и противных зыбей шлюп претерпевал сильные удары в носовую часть, и нередко вода входила на гальюн и бак; при сих ударах шлюп трещал во всех членах, и вода опять начала чувствительно прибавляться. В продолжение всего дня набегали тучи то с густым, то с редким снегом; когда снег выпадал весьма густо, тогда мы придерживались круче к ветру, дабы не набежать на льдину, когда снег переставал, вновь продолжали путь в бейдевинд.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы видели на воде большими стадами сидящих пеструшек и во множестве летающих полярных птиц, несколько альбатросов, которые отличаются от других цветом верхних своих перьев; носы у них черные, головы, шеи, крылья и хвосты бурые, но брюхо и перья между хвостом и спиною белые.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Уже второе лето, простирая плавание между льдами, встречая повсюду пространные льдяные поля, высокие плоские льдяные острова и исковерканные неправильные большие льды, которые наполняют Южный Ледовитый океан, не излишним полагаю поместить здесь мое мнение и замечание о происхождении сих льдов, о составлении оных в большие поля (коих, как нам случалось видеть, обширность простирается до трехсот миль), об образовании льдяных плоских островов и, наконец, о превращении оных в неправильные, т. е. имеющие острые возвышения или переменяющиеся наружные виды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1820 года февраля 5-го, находясь в широте южной 68°58&#8242;, долготе 15°52&#8242; западной, при 4° мороза, я вывесил на открытый воздух в равной высоте от поверхности моря две жестянки, одну подле другой, налив первую пресною, а другую соленою водою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов следующего утра, когда мы вышли из льдов, морозу было 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°, вода оказалась замерзлая в обеих жестянках. Опасаясь, чтобы лед от солнечных лучей не растаял, мы начали рассматривать воду в обеих жестянках сравнительно и нашли, что лед от пресной воды был многим плотнее, а лед соленой воды, хотя той же толщины, но рухлее и состоял из горизонтальных плоских тонких слоев, из которых верхние уже присоединились один к другому, а по мере отдаленности книзу были рухлее, так что самые нижние слои еще не соединились. Когда сей рухлый лед поставили в тени стоймя и оставшаяся на оном соленая вода стекла, тогда по растаянии льда она оказалась почти пресною, и ежели бы я имел более терпения дать обтечь всей соленой воде, то, без сомнения, от растаявшего льда происшедшая была бы совершенно пресная; в большее сему доказательство приведу, что с вадерштагов и вадербакштагов неоднократно отламывали лед, который во время морозов составлялся от брызгов и водной пены сосульками и корою под носом шлюпа, и вода из сего льда выходила пресная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таковой опыт, вопреки многим писателям, доказывает, что из соленой воды составляется лед также, как и из пресной, для сего нужно несколько градусов более мороза. По той же причине мы находим, что Черное море замерзает в Херсонском лимане и вдоль северного берега до Одессы на весьма малое пространство от берега. В сих местах морская вода, смешиваясь с водами рек Буга и Днепра, содержит менее соли, нежели далее в море, и потому она скорее замерзает.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время семилетнего моего служения на Черном море, в 1812 году, когда я был в Севастополе, почитали большею редкостью, что в заливе Севастопольском и в Южной бухте, куда более совокупляется пресной воды с берега, заливы покрылись льдом до такой степени, что люди могли, хотя и недолгое время, по оному ходить, самый же залив Севастопольский не замерзал.<br>
<img border=0 src="i_074.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта острова Петра I&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Точно так же может случиться, что Керченский пролив покроется льдом, ибо в оном также вода должна быть несколько преснее от множества рек и ручьев, впадающих в Азовское море. Все сии обстоятельства, однако же, отнюдь не утверждают, чтоб Черное море замерзало. По крайней мере, нам известно, что с того времени, как россияне на сем море господствуют, военные российские суда простирают плавание свободно и зимою, и едва ли можно поверить следующим словам господина Форстера: «Г-н Бюффон (говорит Форстер) не ошибается, утверждая, что Черное море мерзнет; Страбон [164 - Страбон (64/63 г. до н. э. – 23/24 г. н. э.), древнегреческий географ и историк, родом с побережья Черного моря. Много путешествовал. Автор «Географии» (17 книг) – свода географических знаний античности.] повествует, что жители берега Киммерийского переезжали чрез море на возах из Пантикапеи в Фанагорию (чрез Керченский пролив) и что Неовполем, полководец Митридата, одержал конницею победу на льду в том же самом месте, где он летом разбил неприятеля на судах. По словам Марцелла Комесса, при консульстве Винцентрия и Фравита в 401 году после Рождества Христова вся поверхность Черного моря была покрыта льдом так, что весною проливом Константинопольским несло громады льдов в продолжение тридцати дней. Зонар [165 - Зонар (правильнее Зонарес) – историк и геолог, живший в Константинополе в XII в. н. э.] говорит, будто пролив между Константинополем и Скутари так крепко замерз, что большие возы переезжали. Князь Дмитрий Кантемир, господарь Молдавский, упоминает, что в зиму 1620 года ходили по льду из Константинополя в Искадар, а Баренц говорит, что в 1596 году море покрылось льдом толщиною в два дюйма и что толстота оного в следующую ночь прибавилась еще на два дюйма». Все сие доказывает, что только проливы замерзали, а не самое Черное море, которого глубина так велика, что поныне еще не измерена, и потому в продолжение краткой зимы, в той стране существующей, вода морская не успевает нахолодиться до такой степени, чтоб все море покрылось льдом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Находясь в больших южных широтах среди льдов, нередко видели мы малые пространства чистого моря, но уже готовые замерзнуть при 3 и 4° мороза. На поверхности моря самые тончайшие пластинки льда (сало) сгоняло ветром в гряды, сильным напором одной пластинки на другую, так, что происшедшие из оных параллельные гряды были вышиною от полуфута до фута; при том же от мороза они превращаются в твердые льдины, которые ветром и волнением изломанные, напираемые одни на другие, и чрез малое время смерзаются и составляют большие льдины, особенно зимою, когда морозы велики. Ежели полагать, что в Южном полушарии так же, как и в Северном, зимою самые сильные морозы бывают более при безветрии, то в сие время, особенно в заливах, при твердом стоящем льде море может весьма легко замерзнуть и при небольших морозах, и первая зыбь начнет ломать сей лед на куски сначала с краев, а потом далее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все сии льдины, наполняющие Южный Ледовитый океан, носимые ветрами и течениями, встречающимися с разных сторон, наконец сжимаются в одно большое пространство и, взаимною силою выпираясь одна на другую, составляют толстые великие льды. Нам случалось видеть таковые спершиеся или сплоченные льды, на пространстве до трехсот миль от запада к востоку продолжающиеся, и ежели их ширина от севера к югу соответствует или еще превосходит сие расстояние, как весьма вероятно, то нет сомнения, что льды в средине сего пространства, будучи совершенно незыблемы, смерзаются, нарастают сверху выпадшим снегом, градом и изморозью и напоследок превращаются в твердый лед. Таким образом, льды углубляются в воду по мере прибавления толстоты их сверху, а как из опыта, мною сделанного, видно, что лед также намерзает и снизу тонкими слоями, то льды, посреди моря заключенные, в общей между собою связи, могут расти, сохраняя равновесие свое, т. е. &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> находятся под водою, а &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> часть – сверх воды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Льды, не повсюду равно нарастающие, не могут иметь везде одинаковое равновесие, а от сего происходят переломы в разных местах; сие может также случиться от выпавшего на одном краю льдины в большом количестве снега; далее к югу самое намерзание льда снизу должно быть более, нежели на севере; льдины от разных причин разламываются на большие куски, а от бурь или течения расходятся. Льды, меньше погруженные в воду, подвержены сильнейшему действию ветров, нежели льды, более погруженные. Сии раздробленные льдины, будучи отделены одна от другой, образуют острова различной величины; у островов, имеющих плоские вершины, края почти всегда отвесны, между тем во время мороза они продолжают расти под водою от намерзания тонкими слоями, [166 - На глубине 200 сажен вода при испытании оказалась холоднее, нежели на поверхности моря: на глубине было 1, а на поверхности полградуса морозу.] а сверху от выпадающего снега, который потом при первом морозе превращается в лед. Нам нередко случалось видеть, что поверхность таковой плоской льдины от воды, которая с оной стекала, при теплой погоде изменялась, но после от снега и морозов вновь принимала правильное образование; таковую перемену особенно заметили мы при проходе мимо льдов; на некоторых островах новый слой отличался от старого белизною.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В конце нынешнего лета мы встречали более островов неправильных и исковерканных. Сии неправильные острова или, лучше сказать, льды происходят от плоских льдов, вероятно, следующим образом: все льдяные острова первоначально бывают с плоскими поверхностями, в летнее время претерпевают разрушение более с той стороны, откуда большая теплота; противная сторона, сохраняя прежнее свое состояние, перевешивает другую, и льдина имеет наклонный вид; таковых льдов мы встречали множество, и нам случалось видеть наклонение небольшого острова, когда мы пушечными ядрами отбили один надводный оного край. Итак, чем более сии острова будут терять свое равновесие, тем и наклонность их будет больше; наконец, когда оборотятся одним краем вверх, тогда вид их сделается островершинный или другой тому подобный. После сего переворота бывший под водою лед обращается в надводный, сохраняя приятный для глаз зелено-синеватый цвет. Таковые островершинные льдяные острова выше плосковершинных и иногда представляются зрителю в виде готического здания с башнями, обелисками или монументами на подножьях и в других видах. Сии льдины скорее подвержены разным новым переменам и совершенному разрушению в мелкие неправильные льды, которые мореплаватель в больших южных широтах повсюду встречает.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Куски льда, уцелевшие в продолжение лета и отпадающие от краев плосковершинных льдин, носимые ветром и течением, могут попасть в сомкнутые пространные поля или вышесказанным образом соединиться, возрасти, отделиться и плавать в виде огромного льдяного острова, подобно другим льдинам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Огромные льды, которые по мере близости к Южному полюсу поднимаются в отлогие горы, называю я матерыми, предполагая, что, когда в самый лучший летний день морозу бывает 4°, тогда далее к югу стужа, конечно, не уменьшается, и потому заключаю, что сей лед идет чрез полюс и должен быть неподвижен, касаясь местами мелководиям или островам, подобным острову Петра Первого, которые, несомненно, находятся в больших южных широтах, и прилежит также берегу, существующему (по мнению нашему) в близости той широты и долготы, в коей мы встретили морских ласточек. Сии птицы, хотя пальцы их соединены тонкою плавательного перепонкою, принадлежат к приморским, а не к морским птицам. Замечания достойно, что все морские птицы, особенно в больших широтах живущие, питающиеся на поверхности моря, имеют загнутые верхние клевы, а у морских ласточек, чаек и других приморских птиц клевы прямые. Мы также видели морских ласточек около Южной Георгии и острова Петра Первого, а в отдаленности от берегов никогда не встречали. [167 - Мысли Беллинсгаузена о строении Антарктиды очень значимы и интересны с точки зрения современного освоения «шестого материка». Признаком близости к материку он считает появление морских ласточек (в начале февраля 1820 г. и при открытии острова Петра I и берега Александра I).]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мнение мое о происхождении, составлении и перехождении встречаемых в Южном полушарии плавающих льдяных островов основал я на двухлетнем беспрестанном плавании между оными и полагаю, что в Северном полушарии льды составляются таковым же образом. Конечно, на севере речная вода много способствует началу составления льдов, ибо все реки Сибири, равно известная Медная река [река Коппермайн] в Америке и другие, текут в Северный Ледовитый океан, отчего в водах прибрежных соли меньше, а потому могут покрываться льдом скорее, нежели воды в некотором расстоянии от берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При наступлении лета сей лед, вероятно, начинает расходиться прежде в устье рек сильным стремлением оных от собирающейся свежей воды из внутренних стран; когда некоторое пространство очистится от льда, тогда волнение и зыбь производят свое действие и изломают достальной лед. Ежели сии куски не успеют в продолжение лета растаять, тогда, соединясь с другими кусками, далее в море образовавшимися или действием течений и ветров отпавшими от льдяных островов и от опорных точек, составят сплошные поля, которые потом, как в Южном полушарии, произведут огромные льдяные плавающие острова. Сие кажется мне единственною причиною, что около северных берегов Азии и Америки более льдов, нежели между Европою и Гренландией.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 генваря. К полудню ветр, дувший от SO, совершенно стих, все облака унесло к северу и тепла было 1°. Мы тогда находились в широте 67°36&#8242;9&#8243; южной, долготе 86°8&#8242;15&#8243; западной. Склонение компаса имели 33°36&#8242; восточное; держали к SO. Во время безветрия спустили гребные суда, и господа Завадовский, Лесков и Демидов настреляли несколько альбатросов дымчатых и тех, которые накануне в первый раз показались, также несколько полярных птиц. С сего времени мы шли к югу при переменных ветрах. С полуночи нередко выпадал частый мелкий снег; льду нигде не встречали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С утра согрели достаточно морской воды, чтобы все служители могли вымыться; они таковым образом мылись каждые две недели. Чистота, особенно в холодном климате, необходима для сохранения здоровья.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы были в широте 68°15&#8242;48&#8243; южной, долготе 85°7&#8242;17&#8243; западной; с полудня ветр устоялся от StO, легли в бейдевинд на OtS&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O; вскоре небо покрылось облаками, при пасмурности и мокром снеге. В 8 часов вечера ветр засвежел, мы закрепили брамсели и взяли у марселей по рифу; в 11 часов шел дождь. Сего дня показывались те же птицы и эгмонтские курицы, но белые альбатросы нас совершенно оставили, они в самых больших широтах не водятся; напротив, дымчатые всегда нас провожали; погодовестники встречались от самого экватора до больших широт.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 генваря. В полдень мы находились в широте 68°30&#8242;19&#8243; южной, долготе 80°46&#8242;51&#8243; западной; тихо подвигались к востоку и к югу при переменных ветрах; ввечеру выпадал град. Птицы, которых мы видели накануне, летали около нас во множестве; у застреленного альбатроса мы нашли в желудке множество перьев и яичную скорлупу; вероятно, сия птица недавно для пищи была на неизвестном нам берегу. Сего дня переменили в моей каюте железную кницу, которую сделали новую из полосного железа, наподобие рессор из трех полос, и прикрепили под бимс. Мы весьма часто были озабочены слабостью верхней части шлюпа, невзирая, что убавили рангоут, спустили все пушки в палубы, в трюм и кубрик, и шлюп снайтовили около бизань-мачты из борта в борт, у самого гака-борта.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 генваря. С полуночи, при тихом ветре от SSW, мы шли в бейдевинд правым галсом на SO; небо покрылось облаками, морозу было поболее 1°. В 3 часа утра ветр сделался свежее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов видели к SO свет, происходящий от сплошных льдяных полей. К полудню погода прояснилась, и мы определили наше место в широте 69°9&#8242;42&#8243; южной, долготе 77°43&#8242;21&#8243; западной; морозу было полградуса. В 2 часа пополудни с салинга увидели сплошной лед, внутри коего затерто несколько больших льдяных островов. В 3 часа заметили необыкновенную перемену цвета поверхности моря. Таковое явление мгновенно бросится в глаза, особенно когда они ежедневно привыкли видеть синеватый цвет моря, и вдруг оно потемнело; я лег в дрейф и бросил лот, но 145-ю саженями дна не достали, однако же мы начали предполагать, что берег близко.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Видя невозможность, по причине встретившегося льда, идти далее к югу, мы легли к NO, вдоль сплошного льда, который образовался мысами. Здесь нас встретили снежные белые бурные птицы, курица Эгмонтской гавани и морские ласточки; сих последних я всегда полагаю непременными предвестницами близости берега, ибо считаю их в числе прибрежных птиц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К вечеру, находясь в широте 69°8&#8242; южной, долготе 7б°51&#8242;46&#8243; западной, определили склонение компаса 32°3&#8242; восточное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов вечера пингвины перекликались около шлюпов, и мы видели сидящее на льдине морское животное, вероятно одной породы с теми, которых прежде встречали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 генваря. Часть неба к югу была ярко освещаема, а вся остальная покрыта облаками; мы продолжали идти около льдяных низменных полей. В полночь морозу было 4°; в палубе, где спали служители, 10° теплоты и по термометру при поверхности моря морозу 1°. В 5 часов утра ветр дул тихий от О и солнце освещало горизонт, но морозу было 4°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов утра мы увидели берег; мыс оного, простирающийся к северу, оканчивался высокою горою, которая отделена перешейком от других гор, имеющих направление к SW; я известил о сем г-на Лазарева.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;День был прекрасный, какового только можно ожидать в большой южной широте. Мы по наблюдениям определили широту места нашего 68°29&#8242;2&#8243; южную, долготу 75°40&#8242;21&#8243; западную; вышеупомянутый мыс в сие время находился от нас на OSO в сорока милях, то по сему широта высокой горы, отделенной перешейком, выходит 68°43&#8242;20&#8243; южная, долгота 73°9&#8242;36&#8243; западная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ветр дул тихий от О, нам противный, однако ж мы поворотили на SSO, ибо сей румб приближал к берегу; в половине четвертого часа дошли вплоть до сплошных плавающих мелких льдов и должны были от оных поворотить, не имея возможности приближаться к берегу. В сие время с салинга видели повсюду мелкий сплотившийся лед, не допускавший до берега на расстояние сорока миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы почитали себя весьма счастливыми, что ясная погода и небо совершенно безоблачное позволили нам увидеть и обозреть сей берег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Простирая плавания в южных больших широтах для исполнения воли государя императора, я почел обязанностью назвать обретенный нами берег берегом Александра I, яко виновника сего обретения. Памятники, воздвигнутые великим людям, изгладятся с лица земли все истребляющим временем, но остров Петра I и берег Александра I, памятники современные миру, останутся вечно неприкосновенны от разрушения и передадут высокие имена позднейшему потомству.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я называю обретение сие берегом потому, что отдаленность другого конца к югу исчезала за предел зрения нашего. Сей берег покрыт снегом, но осыпи на горах и крутые скалы не имели снега. Внезапная перемена цвета на поверхности моря подает мысль, что берег обширен или, по крайней мере, состоит не из той только части, которая находилась пред глазами нашими. Вид, снятый господином Михайловым, помещен в атласе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов вечера, когда мы еще имели берег в виду, ветр начал крепчать от NO. Морозу было 1°; мы шли в бейдевинд на NtW. В 8 часов сильное действие ветра принудило нас взять у марселей по рифу, а в 10 часов ветр до того засвежел и развел такое волнение, что мы принуждены взять еще по рифу и спустить брам-реи и брам-стеньги. Шлюпы наши были окружены множеством птиц полярных, пеструшек, дымчатых альбатросов, эгмонтских куриц и других.<br>
<img border=0 src="i_075.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта берега Александра I&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 генваря. Небо покрылось мрачностью, и по ветру неслись густые облака, волнение было весьма великое. В 2 часа ночи ветр еще скрепчал, с сильными порывами; мы взяли у марселей по последнему рифу; к утру сделалось чрезвычайно пасмурно и выпадал мокрый снег до самого полудня, тогда снег перестал, но пасмурность не уменьшалась. Зрение наше не простиралось далее двух миль. К вечеру ветр несколько стих, мы тогда отдали по одному рифу у марселей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 генваря. Тот же крепкий ветр и пасмурность со снегом продолжались 19-го. В 2 часа пополуночи ветр опять скрепчал, и мы вновь взяли по последнему рифу у марселей. В то время зыбь была весьма велика от запада и производила беспокойную качку. Мы увидели сегодня часть морской травы, называемой гоесмон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 генваря. Мы шли правым галсом на NO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>O, придерживаясь к ветру, который был тихий от SO; небо безоблачно. В полдень широта места нашего оказалась 67°2&#8242;50&#8243; южная, долгота 76°29&#8242;42&#8243; западная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 2 часа пополудни ветр переменился и задул тихий от NNW. Я взял курс на NOtO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>О, в намерении обозреть Новую Шетландию с южной стороны, дабы удостовериться, точно ли сей новообретенный берег принадлежит к предполагаемому матерому южному берегу. Находясь в Новой Голландии, я получил от российского полномочного министра при португальском дворе генерал-майора барона де Тейль фон Сераскеркена уведомление, что по отбытии моем из Рио-Жанейро получено известие о новообретенной земле к югу от Огненной Земли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Примечания достойно, что плавания кругом Огненной Земли простирают уже более двухсот лет, но никто не видал берега Новой Шетландии. В 1616 г. голландские мореплаватели Лемер и Шутен открыли между Огненною Землею и землею Штатов [168 - Речь идет об острове Эстадос (Статен).] пролив, названный именем Лемера. Прошед сим проливом и обойдя Огненную Землю, они первые сим путем вступили в Великий океан. С того времени нередко суда, обходя Огненную Землю, встречали продолжительные крепкие противные NW ветры и бури и, вероятно, приносимы были близко к Южной Шетландии, а некоторые, может быть, при ее берегах погибли, но не прежде февраля месяца 1819 г. сии острова нечаянно обретены капитаном английского купеческого брига Смитом. Он сим обретением обязан неудачному своему плаванию, ибо продолжительные противные ветры приближили его к берегу Новой Шетландии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сегодня господин Лазарев прислал с господином Куприяновым кусок морской травы, обросшей ракушками.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 генваря. Поутру 21-го, при маловетрии от NW, с великой зыбью от W, мы видели несколько голубых бурных птиц, а в 8 часов за кормою показался пингвин простого рода; до полудня выпадал мелкий снег и шел дождь. В полдень находились в широте 65°28&#8242;57&#8243; южной, долготе 73°55&#8242;30&#8243; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 генваря. С полудня 22-го ветр зашел от NNO и дул до следующего утра противный, а с сего времени наставший западный свежий ветр разогнал тучи, и снег прекратился. Мы тогда опять направили путь к Новой Шетландии, имели ходу по семи и восьми миль в час.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень были в широте 64°35&#8242;15&#8243; южной, долготе 71°18&#8242;25&#8243; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов пополудни показалось около шлюпов несколько пингвинов простого рода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 генваря. С полуночи небо было покрыто тонкими облаками, ветр дул благополучный от WSW, мы имели ходу по семи миль в час при приятной теплой погоде; в половине осьмого часа утра, достигнув параллели, на коей предполагали Новую Шетландию, взяли прямо к оной; я весьма сожалел, что мы не имели возможности сделать наблюдения в полдень, ибо путь наш мог нас вести несколько севернее, и тогда при наставшей пасмурной погоде мы бы легко прошли Новую Шетландию, не видав оную.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа пополудни от густоты тумана зрение наше простиралось только на полмили, что принудило меня привести к ветру и обождать, доколе туман прочистится. По мере густоты тумана ветр стихал, как обыкновенно случается. Я заметил, что во время плавания в туманное время барометр более понижается, нежели при дожде и крепком ветре.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Кук во втором своем путешествии замечает, что зыбь увеличивается во время тумана. Он говорит: «Вероятно, сие происходит от давления воздуха, наполненного множеством водяных частиц». И нам казалось, что зыбь увеличивалась; но я сего не отношу давлению воздуха на воду, а полагаю, что тогда глаз обманывает, ибо во время тумана обыкновенно ветр стихает или бывает тихий, и потому судно подвержено большой качке, и горизонт так ограничен, что, кроме одной зыби, и то одного вала, ничего не видать, и так глаз должен непременно обмануться, не имея пред собою других предметов, с которыми привык делать сравнение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов вечера густой туман превратился в дождь, и мы могли бы далее видеть, но тогда было уже так поздно, что скоро затемнело; по сему для ночи остались в том же положении, придерживаясь к северу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение нашего плавания от берега Александра I до сего места пеструшки, голубые бурные птицы, дымчатые и белые альбатросы с бурыми крыльями нас ежедневно окружали во множестве, изредка видны были пингвины и плавающая трава, обросшая черепокожными.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 генваря. В 11 часов вечера ветр задул от SWtS, но туман и сырость продолжались до 2 часов утра следующего дня; в сие время я сделал ночной сигнал шлюпу «Мирный» поворотить чрез фордевинд и взял курс на SOtO; небо было покрыто тонкими облаками, и звезды сквозь оные мерцали, но самые густые черные тучи на востоке скрывали от нас искомый нами берег; мы шли в полветра, имея ходу от семи до восьми миль в час, при большой зыби от запада. Нас во множестве встретили пеструшки, голубые бурные птицы, альбатросы, урилы и морские ласточки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов утра с баку закричали: «Виден берег повыше облаков!» Мы все чрезвычайно обрадовались, ибо имели два сведения о существовании сего берега: одно, как я уже выше объявил, от барона Тейля фон Сераскеркена, а другое нам сообщил в Порт-Жаксоне капитан ост-индского судна. В назначенных сими известиями широтах было разности 1°; я более положился на первое.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Погода казалась нам весьма теплая, по термометру было 3,5° теплоты. В 8 часов утра мы взяли курс на SO 17°, в намерении идти к южной стороне Южной Шетландии, ежели видимый берег не окажется матерым. В мрачности рассмотрели на NO 89° западного берега Южной Шетландии северный мыс, на котором возвышенность; юго-западный мыс был от нас на SO 37°. Сей последний идет в море острым каменным хребтом и, возвышаясь из воды, оканчивается двумя высокими скалами наподобие пика Фризланда, [169 - Пик Фризланд находится в группе Южных Сандвичевых островов.] коего высота от поверхности моря 751 фут. Между сими двумя скалами – каменья, о которые разбивается бурун; на самой вершине одной скалы два выступа, похожие на стоячие ослиные уши. Изгибов северо-западного берега за густою мрачностью мы не могли хорошо рассмотреть; но на сей части снегу и льду многим менее, нежели на той стороне, которая противулежит югу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы огибали сии высокие каменья, выдавшиеся в море и составляющие юго-западную оконечность Новой Шетландии. Погода прояснилась, и мы могли определить место наше: широта оказалась 63°9&#8242;14&#8243; южная, долгота 63° западная. Склонение компаса 24°24&#8242; восточное. Лотом на ста саженях дна не достали. По упомянутым теперь наблюдениям, самый крайний высокий камень к западу находится в широте 63°6&#8242; южной, долготе 63°4&#8242; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После полудня шлюп «Восток» шел на NO 50°30&#8242; в параллель высокого крутого берега, на который, кажется, едва можно взлезть с южной стороны; вершины сего берега терялись в облаках.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прошед тринадцать миль в двух с половиной и трех милях от берега, мы заштилели; тогда лотом на сто семидесяти саженях дна не достали, что побудило нас отдалиться от берега, дабы опять войти в полосу ветра. Восточный мыс, около коего было небольшое поле низменного льда, находился от нас на NO 10°32&#8242; в расстоянии девять с половиной миль, и посему длина острова выходит двадцать с половиной, ширина восемь миль; средина оного в широте 62°58&#8242; южной, долготе 62°49&#8242; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Каменные скалы сего берега имели вид черноватый, слои их казались отвесны; впрочем, везде, где только снег и лед могли держаться, берег был оными покрыт. Северный мыс состоял из высокой горы. Я назвал сей остров в память знаменитой битвы в Отечественную войну островом Бородино. [170 - Современное название – остров Смит.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С салинга увидели впереди каменья, а за оными другой берег, который отделен от восточной оконечности высокого острова, к западу лежащего, проливом шириною в двадцать миль. Ветр дул тихий, и когда мы шли против пролива, зыбь чувствительно до нас достигала и начала качать шлюпы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов вечера прошли южную сторону впереди нами видимого берега, который к средине возвышался, окружен почти со всех сторон надводными каменьями; длина берега девять, ширина пять миль; широта 62°46&#8242; южная, долгота 61°39&#8242; западная. Я назвал оный Малым Ярославцем [171 - Современное название – остров Сноу.] в память победы, одержанной при сем городе. Пред наступлением темноты мы привели к ветру на SSO от берега и убавили парусов в намерении удержаться до рассвета следующего утра поблизости сего места, а между тем шлюп «Мирный» имел время догнать нас. Ночью напала большая роса, теплоты было около градуса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 генваря. В 2 часа пополуночи я сделал ночной сигнал поворотить, и мы поворотили к тому месту, где кончили вчерашнего вечера обозрение берега; прибавили парусов. В 3 часа приближились к берегу и обошли восточный мыс Малого Ярославца, от которого продолжается каменный риф на полторы мили. В сие время мы находились перед проливом шириною три с половиной мили, направление оного было WNW; сомнительно, чтобы суда могли проходить сим проливом, по причине множества повсюду рассеянных подводных каменьев и буруна. Мы увидели чрез низменный берег восемь промышленничьих судов, которые стояли в заливе на якорях при северо-восточном береге сего пролива; суда были английские и американские. Глубины при самом входе в пролив мы имели двадцать сажен, грунт – жидкий ил. Продолжая курс далее вдоль южного берега на OSO, вскоре увидели по правую сторону нашего пути высокий остров, коего берега казались отрубисты, вершина была покрыта облаками; я назвал сей остров по имени генерал-майора барона Тейля в изъявление благодарности за сообщенные им сведения. Остров Тейль [172 - Современное название – остров Десепшон.] в широте 62°58&#8242; южной, долготе 61°55&#8242; западной, имеет в окружности двадцать миль, отделен от высоких каменных мысов, против оного находящихся, проливом шириною в одиннадцать миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов мы вошли в пролив и встретили малый промышленничий американский бот, легли в дрейф, отправили ялик и поджидали капитана с бота; на ста саженях не достали дна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре после сего на нашем ялике прибыл господин Пальмер, который объявил, что он уже четыре месяца здесь с тремя американскими судами, и все промышляют в товариществе. Они обдирали котиков, коих число приметно уменьшается. В разных местах всех судов до 18, нередко между промышленниками бывают ссоры, но до драки еще не доходило. Г-н Пальмер сказал, что вышеупомянутый капитан Смит, обретший Новую Шетландию, находится на бриге «Виллиам», что он успел убить до 60 тысяч котиков, а вся их компания до 80 тысяч, и как прочие промышленники, также успешно друг пред другом производят истребление котиков, то нет никакого сомнения, что около Шетландских островов скоро число сих морских животных уменьшится, подобно, как у острова Георгии и Маквария. Морские слоны, которых даже здесь было много, уже удалились от сих берегов далее в море.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По словам г-на Пальмера, залив, в котором мы видели стоящие на якорях восемь судов, закрыт от всех ветров, имеет глубины семнадцать сажен, грунт – жидкий ил; от свойства сего грунта суда их нередко с двух якорей дрейфуют; с якорей сорвало и разбило два английские и одно американское судно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Завадовский застрелил морскую ласточку, у которой перья выше шеи черноваты, а спина светло-дымчатая, нос и лапы яркого красного цвета. Около нас ныряли и перекликивались пингвины, летали по разным направлениям альбатросы, чайки, пеструшки, голубые бурные птицы и урилы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Пальмер скоро отправился обратно на свой бот, а мы пошли вдоль берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 62°49&#8242;32&#8243; южной, долготе 60°18&#8242; западной; курс наш в параллель берега был на NOtO, мы имели ходу по девяти миль в час; в половине второго часа пополудни прошли против пролива шириною не более двух миль, и берег, вдоль коего держали от 4 часов утра до сего времени, оказался островом, длиною в сорок одну милю, по направлению на OtN&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>О. Западная сторона низменная и токмо местами покрыта снегом. Восточная половина острова состоит из высоких гор, покрытых снегом, льдом и закрываемых облаками, а берега каменистые отрубом. Самая южная оконечность острова выдается в море двумя хребтами, образует залив и находится в широте 62°46&#8242;30&#8243; южной, долготе 60°36&#8242; западной. Широта восточной оконечности 62°34&#8242; южная, долгота 60°3&#8242; западная. Сей остров я назвал в память знаменитой битвы при Смоленске островом Смоленск; [173 - Современное название – остров Ливингстона.] чрез час мы увидели два пролива, они образуют два острова, которые я назвал Березино [174 - Современное название – остров Гринвич.] и Полоцк; [175 - Современное название – остров Робертса.] пролив между островами в три и три четверти мили. Остров Березино горист и неравен, в широте 62°31&#8242;30&#8243; южной, долготе 59°58&#8242; западной; окружности имеет двадцать две мили. Остров Полоцк в широте 62°24&#8242;30&#8243; южной, долготе 59°46&#8242; западной, в окружности двадцать одна миля, невысок и поверхность довольно равна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Впереди лежащий берег имел также равную, невысокую поверхность, и вид острова отделен от острова Полоцка чистым проливом шириною в шесть миль; я назвал сей остров Лейпцигом [176 - Современное название – остров Нельсона.] в память одержанной знаменитой победы в 1813 г. Остров Лейпциг в широте 62°17&#8242;30&#8243; южной, долготе 59°24&#8242; западной, окружности имеет около тридцати миль.<br>
<img border=0 src="i_076.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Виды островов Новой Южной Шетландии&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я непременно хотел пройти сегодня весь берег Южных Шетландских островов и полагал, что видимая впереди нас гора находится на восточной оконечности берега, обретенного Смитом; и потому, невзирая, что шлюп «Мирный» далеко остался назади, я продолжал курс на NOtO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>О, в параллель берега, чтобы окончания оного достигнуть прежде темноты и тогда, приведя в бейдевинд, дождаться приближения шлюпа «Мирный». Мы шли по восьми и девяти миль в час вдоль крутого высокого каменистого берега, в расстоянии одной, полуторы и девяти миль, сообразно изгибам берега. Пред сумерками встретили лавирующий из пространного залива английский промышленничий бриг; в 10 часов вечера шлюп «Восток» достиг восточной оконечности, от которой направление берега идет к NNW; у сей оконечности мы привели к ветру на юг, чтобы дождаться рассвета следующего утра; глубина тогда была семьдесять пять сажен, грунт – ил. Сей западный берег отделен от острова Лейпцига узким проливом, шириною не более мили; крутые и гористые берега к югу образуют два залива. Горы закрыты были густыми черными тучами. Сей остров я назвал в память знаменитой победы островом Ватерлоо. [177 - Современное название – остров Короля Георга I.] На пятнадцать миль от восточной оконечности находится небольшой низменный Черный остров, а на четыре мили от сей же оконечности к западу, на самом краю берега, высокая гора, имеющая вид сопки.<br>
<img border=0 src="i_077.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Виды островов Новой Южной Шетландии&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 генваря. С 2 часов ночи мы поворотили к берегу; когда рассвело, увидели к востоку небольшой остров, который состоит из камня и [лежит] от юго-восточного мыса острова Ватерлоо на двадцать четыре мили на SO 72°. Камень сей я назвал Еленою. [178 - Современное название – остров Бриджмена.] В 4 часа утра мы прошли подле льдяного острова; вскоре после того, находясь восточнее юго-восточного мыса острова Ватерлоо, обходили надводный камень, который от сего мыса на NW 60° на 3&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> мили. Ветр был тих и крут, а потому мы шли весьма тихо к северу Восточный берег острова Ватерлоо покат, довольно равен, покрыт снегом, но близ моря много каменьев. Направление сей части на NNW восемь миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов, желая приближиться к находящемуся на острове Ватерлоо мысу Норд-Форланду, который так назван господином Смитом, мы поворотили на другой галс. В полдень были в широте 61°49&#8242;15&#8243; южной, долготе 57°44&#8242;59&#8243; западной. По сим же наблюдениям определили широту мыса Норд-Форланда 61°53&#8242;20&#8243; южную, долготу 57°51&#8242; западную; юго-восточного мыса широту 62°1&#8242;10&#8243;, долготу 57°47&#8242;; камня Елены широта 62°4&#8242;50&#8243;S, долгота 57°56&#8242;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа пополудни мы подошли к мысу Норд-Форланду, который оканчивается к морю подводным рифом, а далее берег возвышается в гору, покрытую снегом и густыми облаками. Мы легли в дрейф, спустили ялик; я послал господина Лескова осмотреть берег; господа Симонов и Демидов поехали с господином Лесковым. Мы тогда находились от берега одну милю, глубина была тридцать пять сажен, грунт – ил с мелкими каменьями и кораллами; берег окружен множеством подводных и надводных каменьев, по большей части островершинных, неправильных, а между оными местами виден был пенящийся бурун.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Яликов, посланных на берег с обоих шлюпов, мы дожидали, держась на том же месте, откуда их отправили; наши путешественники возвратились не прежде вечера, привезли несколько камней, принадлежащих к переходным горам, несколько моху, морской травы, трех живых котиков и несколько пингвинов. Господин Лесков объявил, что, входя на гору, нашел два ручья пресной воды, текущих с гор и впадающих между мысами в море, но что по бывшему большому буруну гребным судам в сем месте держаться худо; нашли множество ободранных котиков, доску с палубы и бочку. Первое доказывает, что промышленники были на северном мысе, а второе, т. е. бочка и доска, вероятно, выброшены после претерпенного кораблекрушения. Берег состоял из камня, покрытого сыпучею рухлою землею, обросшею мохом; кроме сего никакого прозябаемого [растений] не заметили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По возвращении яликов мы шли на NNW при самом тихом ветре до 11 часов вечера, чтобы определить положение острова, от нас к NW находящегося; посредством пеленгов оказалось, что широта оного 61°49&#8242; южная, долгота 58°9&#8242; западная, окружность три с половиной мили, высота посредственная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Обходя ныне всю Южную Шетландию с южной стороны при лучшей светлой погоде, мы имели возможность обозреть оную весьма хорошо: берег сей состоит из гряды узких островов; некоторые гористы, все покрыты льдом и снегом, простираются на 160 миль по направлению NOtO и SWtW.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я предположил от того места, где мы находились, идти далее по направлению NOtO, дабы рассмотреть, не продолжается ли сей хребет гор.<br>
<img border=0 src="i_078.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта Южных Шетландских островов&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 генваря. От вечера до 3 часов следующего утра стоял штиль, за коим последовал ветр от NW, и мы пошли на NOtO. В 6 часов утра, согласно с моим ожиданием, открылся впереди нас берег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Привезенные накануне господином Лесковым котики помещены все вместе на юте в ванне, но они во все время были весьма беспокойны, ворчали друг на друга и нередко доходило у них до драки, что принудило нас скорее их убить, чтобы они не перепортили своих шкур. Я оставил одного живого для того, что господин Михайлов желал его срисовать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В желудке у каждого из двух убитых котиков нашли до двадцати пяти голышей и острых камней величиною в один и в четверть дюйма, принадлежащих к так называемым переходным горным. Вероятно, котики глотают сии камни для споспешествования варению пищи. Пингвины, доставленные на шлюп, трех родов, в числе оных были и молодые.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Простирая плавание два лета между льдами Южного Ледовитого океана в том месте, где пингвинов множество, мы видели оных только три рода, и, вероятно, нет других пород, ибо мы бы их встретили около Южной Георгии, Южных Сандвичевых островов, на острове Маквари или на льдах, где их всегда в великом множестве видели. Самый большой род пингвинов натуралисты называют аптенодит магелланский. Из тех, которые нам попадались, в самом большем было весу 1 пуд 25 фунтов. Нос у него острый, лапы черные; желтые пятна простираются от ушей по бокам на передней части шеи и сливаются с белым брюхом; спина, зад шеи и верх головы темно-серо-синеватые. Молодые в продолжение первого года покрыты пухом, подобным енотовой шерсти, только мягче; когда минет год, местами показываются настоящие жирные перья пингвинов, сначала у хвоста, а потом и далее. Одного молодого пингвина сего рода в чучеле мы доставили в С.-Петербург, в музеум Адмиралтейского департамента.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Особенного замечания достойны квадратные зрачки в глазах пингвинов. По мере увеличивания солнечного света зрачки многим уменьшаются, и тогда в фигуре их, которая правильная, составленная из четырех выгнутых дуг, углы оных становятся остры; напротив, от обыкновенного дневного света зрачки квадратны, когда же свет уменьшается, тогда линии сии принимают вид выпуклый, так что наконец по мере умножения темноты зрачки сделаются круглые.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;У второго рода пингвинов над глазами загнутые, длинные желтые перья, нос цвета померанцевого, тупее, нежели у первого рода, перья на голове и на всей верхней части темно-серо-синеватые, а под ластами – белого цвета. Сии пингвины кладут также по одному яйцу. Мы их называли мандаринами, а натуралисты называют их скакунами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Третьего рода самые меньшие и чаще встречаемые; они кладут по два яйца на рухлую землю, нос у них черный, несколько длиннее вороньего, на шее черная узенькая черта, на всей передней части и под ластами перья белые, а на верхней – темно-серо-синеватые; молодые пингвины последних двух родов в первый год покрыты обыкновенно серым и густым пухом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пингвины ходят, держа тело перпендикулярно, подобно человеку, покрыты частыми узкими лоснящимися перьями; крылья или, лучше сказать, ласты у всех пород одинаковые. У последнего рода пингвинов хвосты несколько длиннее. В желудке их мы находили также острые камни от &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> до 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> дюйма величиною, принадлежащие к переходным гринштейнам. [179 - Гринштейн – старинное название группы основных пород.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все сии три рода пингвинов водятся в Магеллановом проливе, на Огненной Земле, в Южной Георгии, на Квергеленовой Земле, на острове Маквари и на Южных Шетландских островах; одним словом, в южной части умеренного пояса по всему пространству Южного полушария, за Южным же полярным кругом или в отдаленности от какого-либо берега и плоских льдяных островов мы их редко встречали. Рассматривая устроение тела пингвинов, кажется, что они склонны к лености и потому избирают места такие, где бы не было препятствия им покоиться, и там собирается их несколько сот тысяч. На острове Завадовском мы встретили только два рода, второй и третий. Они на берегу или на льду стоят стадами, каждый род особенно, похлопывают ластами, производя беспрерывное движение хвостами. Нам случалось нескольких держать на шлюпах, сами собою никак не принимались за корм, и потому определен был для сего один канонир, который особенно любил ими заниматься, он клал им в рот по небольшому куску свиного жира, сухарей и проч., которые они глотали, но при всем нашем попечении худели и не жили более трех недель; мясо их имеет запах ворвани.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего утра в широте 61°42&#8242; южной, долготе 58°10&#8242; западной нашли склонение компаса 21°27&#8242; восточное. До 4 часов пополудни день был прекрасный, потом ветр сделался NO, и наступила мрачность. В 6 часов мы подошли близко к четырем небольшим островам, которые я был намерен оставить к югу, но ветр нас согнал и принудил поворотить к NW. Три из сих островов довольно высоки, цветом черны и не покрыты снегом, они казались каменными; я их назвал Тремя Братьями. [180 - Современные названия – острова Аспленд, Гиббс и О'Бриен.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Первый в широте 61°26&#8242;15&#8243; южной, долготе 55°58&#8242; западной, длиною в три с половиной, шириною в полторы мили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Второй подле первого, в широте 61°26&#8242;45&#8243;, долготе 56°2&#8242;, длиною в одну милю, шириною в полмили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Третий, от первых двух к югу, в широте 61°30&#8242;20&#8243;, долготе 56°2&#8242;30&#8243;. Положение оного по параллели, длиною близ двух миль, ширина одна миля.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Четвертый остров, от Трех Братьев к западу, весь равный, покрыт снегом и льдом, в широте 61°26&#8242;40&#8243; южной, долготе 55°34&#8242; западной, направление WtS, длина 5&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> ширина 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> мили. Я назвал сей остров по имени контр-адмирала Рожнова, [181 - Последующими экспедициями этот остров не обнаружен.] под начальством коего я состоял при начале моей службы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Далее к югу в густых облаках мне казалось, что виден берег, но как пасмурная погода препятствовала нам рассмотреть оный надлежащим образом, то я предоставил будущим мореплавателям исследовать, точно ли на сем месте находится остров. Место сие от Трех Братьев к югу в двенадцати или пятнадцати милях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Берег, который мы видели с шлюпа при повороте к северо-востоку, также был закрыт облаками. После поворота мгновенно все покрылось густою мрачностью, ветр начал дуть порывами с снегом и принудил нас закрепить брамсели и взять у марселей по рифу. Вообще плавание и удачное обозрение берегов совершенно зависят от погоды, а в больших южных широтах погода бывает более мрачная, нежели ясная. К 9 часам вечера ветр еще усилился, мы закрепили у марселей по другому рифу и спустили брам-реи. Вскоре снег прекратился и пошел большой дождь. Спустя малое время ветр стих и задул от NW, дождь все еще продолжался; мы поворотили на NNO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 генваря. В 4 часа утра спустились на OSO к берегу, который в вечеру видели к северо-востоку. В 6 часов утра показалось около шлюпов множество пингвинов, и они с великим криком перекликивались; пеструшки, альбатросы, погодовестники и эгмонтские курицы также окружали нас во множестве. В 7 часов увидели в мрачности бурун, разбивающийся ужасным образом. Господин Завадовский, бывший на верху, привел тотчас шлюп к ветру на ONO, но вскоре и по сему направлению показался великий бурун, и для того, чтобы отойти, я немедленно поворотил на другой галс. Ветр стих, и ужасная зыбь от NW бросала шлюпы со стороны на сторону и приметным образом приближала нас к мели. Глубины по лоту оказалось тридцать три сажени, грунт – мелкий черный камень. Тотчас подняты были брам-реи и поставлены все паруса, которые, по слабости ветра, едва-едва надувались. Мы находились тогда от сего ужасного буруна, разбивавшегося о подводные камни, около одной мили и более часа были в опасном положении. Спасение наше зависело только от якорей, на которые я также большой надежды не имел, ибо при чрезмерной качке на каменном грунте канаты скоро бы перетерлись, и тогда от одного удара мы могли погибнуть, и место нашей гибели, может быть, осталось бы неизвестно. В 9 часов счастливо миновали оконечность рифа, и он остался далее траверса позади нас.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда мы находились близ рифа, бесчисленное множество пингвинов окружало шлюпы. Стадами плавающие киты обращали особенно внимание наше; большая крутая зыбь разбивалась о их спины и производила такую же пену, как разбиваясь о камни; воздух над ними был наполнен водяными фонтанами. Таковое явление видели мы в первый раз, ибо до сего времени всегда встречали китов поодиночке или по два и по три вместе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зыбь, лучше сказать, толчея водная, шла от NW чрезвычайно великая; мы заметили, что брызги с вершины волн кидало в противную сторону их направления, как будто бы от противного ветра, но как тогда было безветрие, то мы заключили, что быстрое течение моря само по себе производит сие действие; оно нам много способствовало избегнуть очевидной опасности, в которую ввергло нас неведение о существующих берегах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов тихий ветр задул от SW, мы тотчас сим воспользовались и взяли курс на NW. Хотя к полудню ветр довольно засвежел, однако мы полным бейдевиндом имели ходу только полторы мили в час, ибо величайшая зыбь с носу шлюпа производила такие сильные удары, что все вооружение было в большом потрясении. В самый полдень на короткое время открылись в мрачности четыре острова, те самые, которые мы накануне описали. Широта места нашего была 60°8&#8242;13&#8243; южная, долгота 56°15&#8242;3&#8243; западная; мы шли на NW до 4 часов, тогда пасмурность прочистилась и открылся остров, от которого большая мель выдается в море, и потому я вновь взял курс к востоку в параллель сего берега и имел намерение осмотреть только северо-восточную оконечность оного. Ветр дул тихий от юга, т. е. с берега, и мы почувствовали сильную вонь, такую же, как на острове Завадовском, быв между множества пингвинов. С 9 часов стемнело, я убавил парусов, чтобы иметь сколь возможно менее хода, дабы с утра вновь увидеть сей берег и потом продолжать путь далее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 генваря. Ночью пингвины, во множестве вынырнув из воды, перекликивались около шлюпов. С утра небо покрыто было темными облаками, а к вечеру густою мрачностью. При рассвете увидели берег, но горы закрыты были густыми облаками; мыс сего берега к востоку отрубист. В 6 часов утра все горы очистились от облаков. Господин Михайлов изобразил вид острова с великою точностью. Весь остров состоит из хребта гор, во всю его длину продолжающихся, и казалось, что между оными много острых холмов, отделенных лощинами; на западной стороне особенно высокая гора; весь остров покрыт снегом, одни только крутые места и скалы при взморье чернелись. К западу и северо-западу от острова мы видели много островершинных черных камней сверх воды, и сильный бурун разбивался о подводные каменья на расстоянии восьми и девяти миль от берега, так что для мореплавателей приближение к сему месту весьма опасно. Остров имеет направление OtN и WtS, длиною двадцать шесть, шириною около девяти, в окружности около шестидесяти одной мили; средина в широте 61°8&#8242;10&#8243; южной, долготе 55°21&#8242; западной; я назвал сие обретение наше островом адмирала Мордвинова. [182 - Современное название – остров Элефант.] От восточной оконечности острова Мордвинова к О – малый высокий остров, который склоняется ниже к востоку и находится в широте 64°4&#8242;10&#8243; южной, долготе 54°45&#8242; западной; в окружности имеет три мили. Сей остров я назвал Михайловым, [183 - Современное название – остров Корнуэльс.] в воспоминание искренней ко мне приязни капитан-командора Михайлова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Далее от восточного мыса острова Мордвинова, в пятнадцати милях на OSO, еще остров, также покрыт снегом; на западной стороне высокая гора, направление оного NOtN и SWtS, длина десять миль, в окружности двадцать семь, широта 61°13&#8242;20&#8243; южная, долгота 54°24&#8242;30&#8243; западная; сей остров я назвал островом вице-адмирала Шишкова. [184 - Современное название – остров Кларенс.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы были в широте 60°51&#8242;47&#8243; южной, долготе 54°39&#8242; западной. Вскоре ветр засвежел, настала густая пасмурность, пошел снег и закрыл от нас берега. Мы взяли у марселей по рифу и привели в бейдевинд на OtN. Сим курсом шли до вечера.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зрение наше по причине снега и дождя не простиралось далее полутора мили, когда сделалось совершенно темно; взяв еще по рифу у марселей, мы поворотили и пошли назад.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 генваря. С полуночи опять поворотили в NO четверть, дабы осмотреть, нет ли еще островов по сему направлению. В 4 часа утра ветр начал крепчать, и мрачность сделалась еще гуще; вскоре ветр усилился до того, что мы с большим трудом закрепили паруса; спасли их и остались под одними штормовыми стакселями. В сию жестокую бурю малые голубые и пестрые бурные птицы, погодовестники и альбатросы укрывались между волн. Пополудни мы видели несколько черных бурных птиц и мандаринов. К вечеру ветр смягчился. От шторма лопнули две кницы, одна близ средины, а другая против бизань-мачты, и обе оказались гнилы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Беспрестанное выкачивание воды из шлюпа производило большую сырость и в короткое время могло быть пагубно для здоровья служителей, которые уже четырнадцать недель находились в сыром и холодном климате Южного полушария. По сей причине и видя, что на таковом расслабленном шлюпе, каковым сделался «Восток», при приближающемся позднем бурном времени не должно оставаться далее в больших южных широтах, я решился возвратиться на север и по прибытии в Рио-Жанейро подкрепить шлюп, дабы без опасения достигнуть в Россию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;31 генваря. Следующего утра, 31-го генваря, когда ветр стих, мы поставили марсели и взяли курс на NtO. Я имел намерение идти мимо каменьев, называемых Шаг-Рок (Shag-Rock), назначенных на карте г-на Пурди в широте 53°38&#8242; S, долготе 43°40&#8242; W. При рассвете сделал сигнал шлюпу «Мирный» прибавить парусов, но за отдаленностью сигнал не рассмотрели, а потом нашел туман, и мы принуждены были остаться под одними рифлеными марселями, дабы дать возможность шлюпу «Мирный» нас догнать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Туман, дождь и снег охлопьями шли попеременно В полдень по счислению мы находились в широте 59°20&#8242;58&#8243; южной, долготе 51°8&#8242;35&#8243; западной. По прочищении тумана увидели шлюп «Мирный» в близком расстоянии, однако же гул наших пушечных выстрелов не доходил до него за густотою тумана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение дня киты беспрерывно пускали фонтаны; пингвины, плавая около шлюпов, перекликивались, и голубые бурные птицы во множестве летали. Мы продолжали путь на NO 38° во всю ночь под марселями, имея крюйсель на стеньге.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 февраля. С полуночи ветр был сопровождаем дождем; мы имели ходу до девяти миль в час; таковая скорость ночью в неизвестном месте слишком велика, а потому я закрепил остальные рифы у марселей. В 11 часов вечера прошли мимо небольшого льдяного острова, который был последний нами встреченный, ибо мы после сего уже оных на пути не видали. В сие время находились в широте 56°35&#8242; S, долготе 40°30&#8242;6&#8243; W.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 февраля. К 4 часам утра ветр стих. Мы подняли брам-стеньги и брам-реи, отдали у марселей рифы и поставили все паруса. Вскоре после сего нашел с ветра густой туман, продолжался до 11 часов утра и кончился дождем. В полдень мы были в широте 55°00&#8242;12&#8243; южной, долготе 44°30&#8242;28&#8243; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К вечеру ветр скрепчал и принудил нас на ночь спустить брам-реи и брам-стеньги и остаться под одними зарифленными марселями, приведя шлюпы к ветру, чтоб не набежать на камни Шаг-Рок (Shag-Rock), ежели они существуют. Мы встретили птиц всех тех же родов, каковых и прежде видели, приближаясь к острову Валлису, именно: альбатросов, белых с черными пятнами на спине; альбатросов белых, у которых верхи крыльев серые, больших и средних черных, и голубых малых бурных птиц, и несколько пингвинов. Стада морских свиней беспрерывно пред носом шлюпа проплывали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 февраля. Во всю ночь и в течение всего следующего дня ветр дул крепкий от запада, при пасмурной и дождливой погоде. С рассветом мы вновь спустились на NO 47°; в 7 часов утра число птиц, летающих около шлюпов, умножилось: в продолжение короткого времени мы видели двух урилов и одного малого нырка.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В исходе восьмого часа с марселя сказали, что по направлению NWtN виден бурун. Мы в сие время шли по девять миль в час, при большом волнении. Пределы нашего зрения простирались не далее полутора мили, и потому господин Завадовский, бывший тогда на шканцах, тотчас переменил курс на OSO, дабы отдалиться от каменьев и обойти сие место, а между тем мне о сем дал знать. Я выбежал из каюты, но офицеры, посланные на марса-реи, дабы рассмотреть, что показалось буруном, при бывшей чрезвычайной пасмурности и большом волнении ничего не могли видеть. Ежели действительно бурун был виден, как уверяли два матроза с фор-марса-рея, и ежели не происходил от волнения, разбиваемого на китах, то каменья сии должны быть в широте 53°41&#8242; южной, долготе 42°4&#8242;40&#8243;, на 1°35&#8242; восточнее каменьев Шаг-Рок (Shag-Rock) по карте г-на Пурди.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К полудню из-за облаков выглядывало солнце, мы успели определить в полдень наше место; широта оного оказалась 53°31&#8242; южная, долгота 41°20&#8242;57&#8243; западная. Наблюдение сие не самое верное, по причине великого волнения и пасмурного горизонта.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня мы опять придерживались к северу по направлению NNO. К 2 часам ветр сделался тише, но большое волнение продолжалось и бросало шлюпы с одного бока на другой с чрезвычайным стремлением. В продолжение дня мы видели необыкновенное множество летающих около шлюпов и сидящих стадами на воде альбатросов белых и дымчатых, также всех родов бурных птиц, кроме полярных, белых снежных и больших голубых. Ночь была прекраснейшая, лунная; такой ночи мы давно уже не имели; до полудня следующего дня шли прямо на север.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Со времени отбытия нашего из Рио-Жанейро, т. е. с 23 ноября 1819 г., мы подавались более к востоку, отчего наш полдень часто ускорялся, так что ныне, когда возвратясь к западу опять в долготу Рио-Жанейро, мы прошли 360° кругом света, от ежедневного ускорения полдня составилось 24 часа, почему я приказал на шлюпе «Восток» считать третьим числом февраля два дня сряду, и о исполнении сего на шлюпе «Мирный» сделал сигнал телеграфом. Матрозы наши слыхали о таковых переменах от собратий своих, возвратившихся из путешествий вокруг света, но полагали, что издалека возвращающиеся путешественники, дабы обращать на себя большее внимание, непременно должны рассказывать небывалое, и потому некоторых из служителей весьма трудно было уверить в точности нового нашего счисления дней.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень мы находились в широте 51°23&#8242; S, долготе 40°53&#8242;10&#8243; W. Ветр переменился и задул от севера совершенно нам противный; мы легли к западу. С 4 часов пополудни настал густой, мокрый туман и продолжался до самой ночи. Пингвины ныряли около шлюпа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 февраля. С полуночи ветр отошел опять к западу и дул крепкий с пасмурностью, однако ж позволил нам идти в бейдевинд на NNO. В 4 утра до того скрепчал, что принудил нас взять у марселей по два рифа. При рассвете около шлюпов ныряли пингвины двух родов, простые и скакуны, также летали голубые бурные птицы и погодовестники во множестве, один дымчатый альбатрос и курица Эгмонтской гавани.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов утра ветр начал крепчать от WSW и чрез час превратился в жестокую бурю. К полудню волнение сделалось чрезвычайно великое, возвышалось горами, которые с быстротою стремились на нос и производили чрезвычайную качку. Мы имели ходу от восьми до десяти миль в час; шли под зарифленным грот-марселем и фок-стакселем. Мимо нас пронесло несколько морской травы. Во всю ночь шлюпы бросало с боку на бок жесточайшим образом; к счастью, за день прежде исправили помпы, а ежели бы сего сделать не успели, положение шлюпа «Восток» было бы весьма сомнительное, потому что вода непрестанно прибывала в трюме, и в продолжение бури беспрерывно оную помпами выкачивали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К ночи буря смягчилась, мы убрали грот-марсель, чтобы дать возможность шлюпу «Мирный» нас догнать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 февраля. С утра день был ясный, ветр умеренный. Мимо нас пронесло несколько кустов морской травы, и мы видели двух эгмонтских куриц. Все мокрое вынесли из кают, чтобы просушить, ибо по слабости шлюпа «Восток» никто не имел такого покойного места, куда бы во время бури вода не входила. В полдень были в широте 40°51&#8242;21&#8243; южной, долготе 37°32&#8242;33&#8243; западной. Дабы и наш обратный путь принес несколько пользы географии, я с полудня взял курс на ONO в намерении пройти близ того места, где по карте г-на Пурди положен остров Гранде, будто бы обретенный в 1675 г. де ла Рошем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 и 7 февраля. Сим путем, при ветре от SSW, мы шли 6-го и 7-го; дни были ясные, а ночи освещаемы луною. В продолжение сего времени проплыло несколько морской травы; из птиц мы видели голубых бурных, разных альбатросов и эгмонтских куриц. В полдень 7-го находились по наблюдениям в широте 43°35&#8242; южной, долготе 31°15&#8242;51&#8243; западной. От полудня до 6 часов продолжали курс на NO; в сие время достигли в широту 42°53&#8242;7&#8243; южную, долготу 30°20&#8242; западную, на самое то место, где предполагает г-н Пурди остров Гранде; но мы, при довольно ясной погоде, осматриваясь с салинга во все стороны, ничего не приметили, хотя по ясности дня могли видеть остров на расстоянии двадцати пяти миль, ежели бы находился на сем пространстве в которой бы то ни было стороне. Итак, кажется нет никакого сомнения, что сей остров вовсе не существует.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Испанец Сейфас Илавера (Seifas Ilavera), издатель путешествия Антония де ла Роша, говорит, что он видел остров Южной Георгии, откуда шли они весь день к NW, а потом к северу, при шторме от юга достигли широты 46°, а отсюда направили путь к заливу Всех Святых (Bahia de todos los Santos) и на пути увидели в широте 45° весьма большой и прекрасный остров, с хорошею гаванью на восточной стороне. В сей гавани нашли свежую воду, лес и рыбу, но людей не встречали, хотя пробыли шесть дней. Потом пошли к заливу Всех Святых, а оттуда в Рошель, куда прибыли 29 сентября 1675 г. Капитан Бурней полагает, что де ла Рош видел выдавшийся мыс на берегу Патагонии, между заливами Св. Георгия и Камарона; сей мыс кажется с моря островом, и Сейфас Илавера, описывая Патагонию, говорит: «В широте 45° находится много хороших гаваней и в сей же широте – мыс Св. Елены (de Santa Elena), о котором упоминают разные писатели, будто бы оный имеет вид острова; на картах г-на Пурди, ныне издаваемых, сей мыс называют мысом Двух заливов (Cape Two Bays), а по карте г-на Аросмита – мысом Залива (Cape Bahias)». Итак, не встречая никаких признаков берега, кроме морской травы, которая и в отдаленности от берегов плавать может, мы привели к ветру на север, дабы идти в Рио-Жанейро, между путями Бувета и Лаперуза, чтобы обозреть сие пространство. В продолжение дня видели трех эгмонтских куриц, двух погодовестников, несколько альбатросов обыкновенных и одного дымчатого.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 февраля. Из взятых нами в Новой Шетландии трех молодых пингвинов, при всем старании сохранить их живыми, один умер и другие два весьма похудели. Видно хлебный и мясной корм для сих птиц не годится.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сегодня в первый раз в продолжение трех с половиной месяцев мы отворили все люки, чтобы в палубы впускать наружный воздух, сняли зимнюю переборку около парадного люка. Ветр дул переменный, а к ночи перешел к OSO, засвежел, сделалось мрачно с дождем. Мы старались идти к северу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 февраля. Из птиц, купленных господами офицерами в Порт-Жаксоне, много издохло на пути к югу, вероятно от жестокости климата. Сегодня всех птиц в первый раз вынесли на воздух, и они, радуясь хорошей погоде, составляли разноголосый хор. Из морских птиц мы сегодня видели только двух альбатросов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 38°6&#8242;20&#8243; южной, долготе 33°15&#8242;49&#8243; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 февраля. От полуночи до 8 часов утра шел такой сильный дождь, что успели набрать воды около ста ведер и, сверх того, дождевою водою вымыли все служительские койки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 февраля. В полдень были в широте 36°39&#8242;40&#8243; южной, долготе 34°16&#8242;43&#8243; западной, которая определена по расстояниям луны от солнца в полдень:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мною по 25 расстояниям – 34°19&#8242;43&#8243; W<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Завидовским также по 25 расстояниям – 34°06&#8242;6&#8243; W<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Парядиным также по 25 расстояниям – 34°20&#8242;23&#8243; W<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;14, 15 и 16 февраля. 13-го, 14-го и 15-го, при юго-западных тихих ветрах, мы шли к северу; 16-го ветр несколько времени дул из NW четверти и принудил нас идти в бейдевинд к NO. В полдень находились в широте 33°45&#8242;3&#8243; южной, долготе 34°30&#8242;58&#8243; западной; теплота в тени была 21,2°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 февраля. К следующему утру ветр засвежел от NWtW; мы спустили брам-реи; при густой пасмурности накрапывал дождь. Вскоре после полудня ветр отходил к W и SW, дул сильно порывами, и мы придерживались к NNW.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 и 19 февраля. 18-го и 19-го шли прямо к Рио-Жанейро, при свежем ветре от SSW; в полдень 19-го были в широте 28°57&#8242;22&#8243; южной, долготе 35°26&#8242;30&#8243; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Взятый нами в Новой Шетландии котик приметно худел ежедневно и сегодня умер. Сколько ни старались кормить его, но он ни до чего не касался во все 23 дня бытия его на шлюпе. С полудня зыбь от юга увеличивалась, шлюпы качало с боку на бок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 февраля. Ветр дул свежий из SO четверти, небо было покрыто облаками, день дождливый, на севере блистала молния; я продолжал идти тем же курсом под малыми парусами, дабы шлюп «Мирный» мог держаться за «Востоком».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень по счислению находились в широте 27°22&#8242; южной, долготе 38°00&#8242;15&#8243; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С полудня погода была довольно ясная, я придержался ближе к западу, и мы шли на WNW до 8 часов вечера. На брам-салингах поставлены были люди, чтобы осматривать вокруг горизонта, не увидят ли камня, назначенного на картах, будто усмотренного в 1692 г.; прошед немалое расстояние близ самого того места, мы не заметили и признака существования камня. Видели в продолжение сих последних дней птиц, которые имели верхние перья темные, нос белый; величиною были с ворону. Судя по полету, должны принадлежать к бурным птицам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 февраля. С 8 часов вечера мы опять переменили курс и пошли на NWtN, прямо к мысу Фрио. 21 февраля в 5 часов пополудни дувший свежий ветр из SO четверти стих.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 февраля. Следующего утра мы на уду поймали акулу и вместе с оною вытащили небольшую прилипалу. Не в дальнем расстоянии увидели на поверхности моря играющую небольшую рыбу, чего в отдаленности от берегов видеть не случалось.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 4 часа пополудни маловетрие, продолжавшееся со всех сторон, прекратилось и задул ветр от NO. Тогда мы опять легли на NWtN, к мысу Фрио. Пред вечером видели несколько летающих бакланов и множество летучих рыб.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 февраля. Во всю ночь по всему горизонту сверкали зарницы. Мы старались, сколько возможно, выигрывать ходом нашим при переменном полуветрии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Один из какаду влез по веревкам наверх, и, когда его оттуда хотели снять, он полетел, упал в воду прямо перед шлюпом; к счастью, ход был тих, и, когда шлюп проходил мимо какаду, матрозы с борта подставили шест, за который он в испуге схватился так крепко, что не только его свободно приподняли из воды, но и после он не скоро сошел с шеста. Немногие из птиц, взятых в Новой Голландии, при подобных случаях были так счастливо спасены.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 февраля. С утра к SO было видно трехмачтовое судно. Морские свиньи пробегали стадами пред носом шлюпа, но сколько мы ни старались убить хотя одну, предприятия наши были неудачны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 23°47&#8242;22&#8243; южной, долготе 41°45&#8242;26&#8243; западной. В 3 часа пополудни показался с салинга берег мыса Фрио на NWtN.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во все сии дни мы замечали на поверхности воды подобие желтоватой насыпи, что, вероятно, происходило от продолжающихся безветрии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 февраля. В 3 часа пополудни задул ветр от О, мы шли к берегу, 26-го числа с рассветом открылся нам весь Рио-Жанейрский берег; внизу оного неслись облака, верхи гор были совершенно чисты от оных. По горе, называемой Сахарною головою, мы скоро отличили вход в Рио-Жанейро, но маловетрие и потом противный ветр не допустили нас прежде следующего дня приближиться к заливу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 февраля. Лоцман встретил шлюпы для провода в бухту. Мы его приняли, но, по причине тихого ветра, не прежде темноты, т. е. в 8 часов вечера, положили якорь, еще не достигнув того места, где прежде стояли на якоре. С крепости Санта-Круц и с контр-адмиральского корабля приезжали чиновники и делали те же вопросы, как в прошедшее наше прибытие, т. е. откуда, долго ли были в море и тому подобные.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего вечера приехал наш вице-консул г-н Кильхен; ему поручено доставить к завтрашнему дню для всех служителей на шлюпах свежей говядины и зелени разных родов. Он нас известил, что во время нашего отсутствия Португалия приняла испанскую конституцию до прибытия короля в Лиссабон и что приуготовляют английскую эскадру для перевезения двора в Португалию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 февраля. По рассвете глазам нашим представилось приятнейшее зрелище. При подошве высоких гор, обросших лесами, мы увидели город С. – Себастиан, пред оным на рейде брантвахтенный корабль «Иоанн VI» и два фрегата, один португальский, построенный в С.-Сальвадоре, другой, называемый «Конгресс», принадлежал Соединенным Американским Штатам, два английских военных брига и до трехсот купеческих судов разных наций.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов утра, по поднятии флага на шлюпе «Восток», салютовали королевскому флагу на крепости С.-Христиана, потом контр-адмиральскому. С крепости и с корабля «Иоанн VI» ответствовано выстрел за выстрел. До обеда я ездил с рапортом к министру нашему, генерал-майору барону де Тейль фон Сераскеркену. Он приказал вице-консулу Кильхену у вольных купцов приискать для подкрепления шлюпа «Восток» кницы, о которых я его просил. По полудни, когда обыкновенный морской ветр установился, мы снялись с якоря, перешли ближе к городу на прежнее якорное место и стали фертоинг; отвязали все паруса и убрали в парусные каюты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 марта. С сего дня принялись приуготовлять шлюпы к плаванию в Россию. Я поехал с господами Завадовским и Лазаревым посмотреть американский фрегат «Конгресс». Он снаружи весьма чист. Входя вниз, мы увидели покойника в гробу. Лейтенант, нас провожавший, сказал, что они на пути из Кантона до Рио-Жанейро, в 90 дней, выбросили за борт 70 человек и что в висящих в палубе восьмидесяти койках лежат больные, которые еще не выздоровели. Услышав о такой повальной болезни, по приезде на шлюп «Восток» я запретил иметь сообщение с служащими на фрегате «Конгресс».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 марта. При рассвете увидели на рейде небольшой голландский фрегат, который салютовал крепости и флагманскому кораблю. Я отправил лейтенанта Торсона поздравить капитана с прибытием и предложить ему мои пособия в случае какой-либо нужды, ибо мы имели всего в изобилии и уже возвращались в Отечество. Господин Торсон донес мне, что сей фрегат короля нидерландского, «Адлер», отправлен из Голландии в Батавию, и на пути зашел в Рио-Жанейро, чтоб освежить служителей. Командир капитан-лейтенант Даль на предложение господина Торсона объявил, что у него повреждение в беген-рее; фрегат «Адлер» с шлюпом «Восток» одного размера, а потому я тотчас, без всякой переделки, велел отбуксировать к нему наш беген-рей. Хотя в Рио-Жанейро для реев можно иметь деревья, но они все слишком тяжелы и оттого не так удобны для употребления на реи, как европейские сосновые деревья.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 марта. За несколько дней пред нашим прибытием король объявил, что отправится в Лиссабон. Он ездил сегодня на своей вызолоченной барже осматривать корабль «Иоанн VI», на котором намерен отправиться. Многие духовные особы были также в числе назначенных к сопутствию его. Когда король проезжал мимо наших шлюпов, люди стояли по реям и кричали «ура!», и с шлюпов произведена пальба из всех орудий. В сие время на королевской барже перестали гресть, и чиновник, державший подле его величества штандарт, говорил краткую речь в честь государя императора нашего. По окончании речи все гребцы на барже встали и прокричали троекратно «ура!». После обеда королева проехала мимо наших шлюпов, и ее величеству отданы те же почести, как королю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 марта. Место для нашей обсерватории отведено на Крысьем же острове, где поставили палатки, в коих господин Симонов расположился с инструментами. Сей остров служил нам и для сгрузки разных тягостей; туда же отправили кузницу и купоров для исправления бочек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 марта. До полудня приезжал к нам посланник барон Тейль. Он нашел всех служителей здоровыми и в лучшей исправности. Со времени прибытия в Рио-Жанейро шлюпы «Восток» и «Мирный» посещаемы были ежедневно разными особами. Почти все посланники иностранных дворов и любители редкостей к нам приезжали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 марта. Для облегчения носовой части шлюпов вся вода из трюма вылита, все тяжести из сего отделения перенесены в кормовую часть, запасный рангоут весь спущен на воду, и после сего шлюп «Восток» кренговали на обе стороны. Тогда ободрали медь в носовой части и проконопатили слабые пазы, особенно шпунтовой паз; по выконопачении опять обшили сии места медью, также и те, которые ободраны льдом; другие части, до коих невозможно было добраться, потому что слишком глубоко в воде, я решился оставить, полагая плавание до России не столько долговременным, чтобы в продолжение оного морские черви успели проточить сии места.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По неимению в Рио-Жанейро вольной корабельной верфи, мы не могли отыскать продавцов книц для подкрепления шлюпа «Восток», и потому я просил нашего посланника, чтоб он доставил нам возможность получить в здешнем адмиралтействе дубовых книц за деньги. Вследствие сего приезжал к нам капитан порта с корабельным мастером; последний советовал переменить все гнилые и изломанные кницы и сверх того против каждой мачты приделать стандерсы. Но как работа сия могла быть слишком продолжительна, то я просил только доставить мне дерево, в намерении приделать стандерсы и кницы своими мастеровыми, ибо мог набрать из них девять человек, умеющих хорошо владеть топором. После разных затруднений мы наконец 21 марта получили из Адмиралтейства восемнадцать книц и тотчас приступили к приделке оных по местам. Работу сию совершенно окончили не прежде 2 апреля. Половину книц употребили под бимсы, другую приделали стандерсами, а наши гнилые кницы оставлены на своих местах; я боялся их тронуть, дабы чрез то не открыть бесконечной работы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 марта. Мы ездили смотреть королевский загородный дворец. Внутренность сего небольшого дома украшена посредственного искусства живописными картинами и эстампами, без вкуса расположенными; между последними мы видели изображение победы нашего флота при Чесьме, под начальством графа Орлова-Чесменского, и небольшой гравированный портрет императора Александра Павловича.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От дворца, проехав еще несколько водою, мы вышли на берег. Господин Кильхен был нашим проводником; узкою дорогою проходили сахарные и кофейные плантации, обширные огороды с кукурузою; большая часть земли еще не обработана, что служит доказательством или малого населения, или лености народа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прошед около полутора часа, мы приближились к местечку, называемому Мариен-Гу. Г-н Валлис, англичанин, поселившийся в Рио-Жанейро, которому принадлежит сей загородный дом, принял нас весьма благоприязненно. Местоположение особенно красивое, окружено высокими горами, обросшими лесом; по долинам видно множество загородных домиков с садами, куда для прогулки обыкновенно приезжают городские жители. Солнечный зной утомил нас на пути, и мы весьма были довольны, когда господин Валлис предложил нам отдохнуть на открытом воздухе в тени на скамейках, нарочно для сего сделанных. Пред нами были аллеи цветущих акаций, нежные колибри порхали в их цветах и высасывали сок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы обедали в саду, в тени апельсинных деревьев, а недалеко от нас находились кофейные, на которых в одно время можно видеть переход зерна от цвета до самой зрелости. В разных местах сложенный в больших кучах, снятый с дерева зрелый кофе сушили на солнце. К вечеру, поблагодаря хозяина за его гостеприимство, мы возвратились тою же дорогою; на половине пути до катера отдыхали в тени фруктового крупного ветвистого дерева, португальцами называемого монгиферо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 марта. 26-го прибыли с моря: французский 74-пушечный корабль «Колосс» под флагом контр-адмирала Жюлиена и фрегат «Галатея».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 и 28 марта. Следующего утра я поехал с господином Лазаревым к контр-адмиралу; он находился несколько времени у западных берегов Америки и ныне, обошед около мыса Горна, остановился в Рио-Жанейро освежиться. Назавтра, 28-го, около полудня, контр-адмирал Жюлиен приехал на шлюп «Восток» и долго занимался рассматриванием редкостей, тем более что он совершал путешествие кругом света под начальством контр-адмирала Дантре-Касто.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 апреля. К вечеру я отправился на берег с господами Лазаревым и Завадовским, чтоб видеть народное собрание, в коем намеревались выбрать депутатов для принесения просьбы королю, чтоб дал Бразилии конституцию испанскую, которая бы могла существовать в полной силе, до утверждения королем в Лиссабоне настоящей португальской конституции; они также имели намерение избрать некоторых министров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все домы, находящиеся по Биржевой улице, были украшены шелковыми разных цветов тканями, вывешенными из окон; народ по улице толпился взад и вперед.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вошед в биржевую залу, мы увидели великое множество разного состояния людей и без оружия. Посреди залы стоял стол, вокруг которого сделаны были скамейки в несколько ярусов, в виде амфитеатра; все избиратели, на коих возложена была обязанность предлагать дела к суждению, сидели за столом, как кому досталось место; из прочих членов иные сидели, другие стояли на скамейках, некоторые ходили взад и вперед; словом, в сем огромном зале царствовал совершенный беспорядок, ибо только лишь члены что-либо предлагали, вместе с окончанием слов их подымался с разных сторон крик, заключающий в себе противоречащие мнения; и хотя избиратели со всею силою напряжения голоса убеждали безрассудных крикунов не производить шуму, а прежде выслушать и потом предлагать свои мнения, но сии увещания оставались совершенно тщетны. Один португалец, бывший далеко назади, вероятно, по причине слабого голоса не могший перекричать других, влез на скамейку, стоящую подле стены, вынул из кармана уголь и написал свое мнение на стене крупными буквами: «Ежели мы изберем Конта Дост Аркоса министром, Бразилия будет счастлива». Большая половина затопала ногами, а прочие, забыв благопристойность, начали кричать бранные слова. Писавший поспешно спустился со скамейки и скрылся между народом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наконец, после многих тщетных споров и непристойных криков, избрали пять депутатов из разных состояний, из военных, купцов и из ремесленников. Избранные отправились в 8 часов вечера пешком из собрания во дворец к королю. В зале загремела музыка, а на дворе пущенные во множестве ракеты возвестили, что депутаты пошли; многие за ними следовали, а прочие остались еще шуметь в зале. Мы также пошли, дабы увидеть, что из сего последует; в улицах на пути из всех домов махали белыми платками и кричали: «Виват! Виват!»<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во дворце встретил их какой-то генерал, ибо король был в своем загородном замке С. – Христофор, в шести или семи милях от города, где обыкновенно живет летом. Депутаты того же вечера отправились в двух колясках к королю, а мы возвратились на свои шлюпы, не заходя в их шумное собрание.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По случаю праздника Светлого воскресенья в час пополуночи началось на шлюпе «Восток» богослужение, которое кончилось в 6 часов утра. Как офицеры, так и нижние чины шлюпа «Мирный» были на «Востоке», где все вместе разговелись и угощены обедом; офицеры угощали офицеров, а матрозы – матрозов шлюпа «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру от некоторых нам знакомых португальцев, бывших до двух часов в шумном народном собрании, мы узнали, что король принял депутатов милостиво и утвердил своим подписанием требование их о введении испанской конституции в Бразилию, до получения настоящей лиссабонской, утвержденной самим королем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;А как расстояние загородного дома С.-Христофора от города неблизко, депутаты нескоро возвратились, то в народном собрании пронесся слух, будто их арестовали. Все ожидавшие требовали в собрание генерал-полицмейстера и генерал-губернатора, которые вскоре явились и уверили сию необузданную толпу, что депутаты в совершенной безопасности, и никто даже из граждан не был взят под стражу. Один молодой человек, именем Дапра, более всех кричавший и, можно сказать, излишнею дерзостью управлявший всем собранием, требовал отчета от губернатора, для чего поблизости сего собрания ходят патрули, и грозил наказанием, ежели сие последует вперед. Потом он с другими сообщниками предложил послать к коменданту крепости С. – Круц повеление под смертною казнию не пропускать из бухты Рио-Жанейро никакого судна, дабы не увезли денег, нагруженных королем на эскадре, будто бы до двадцати миллионов крузадов. Выбрали шесть человек из членов собрания для объявления о сем коменданту крепости, а с оными, вместо гребцов, добровольно последовали еще семь человек, в числе коих был и Дапра. Они отправились на одном из дворцовых гребных судов, которые стояли недалеко от места собрания. После сего назначили трех членов для поднесения королю изъявления чувствований благодарности и вместе с тем предложения об утверждении избранных в то время трех главных правителей: по политической, военной и гражданской части. Но когда собрание в ослепленном забвении своих обязанностей, пользуясь вынужденною уступчивостью короля, стремилось отнять у него всю власть и подчинить его своим определениям и уже послало депутатов об истребовании у короля согласия на допущение к должностям избранных правителей, в сие самое время наследный принц дон Педро, видя, что и его власть по отбытии короля будет ограничена, принял строгие меры. Приехал ночью в казармы и отправил к народному собранию солдат под предводительством офицеров; они окружили новую биржевую залу, у которой двери и окна были отворены; офицеры, нимало не медля, приказали стрелять в волнующуюся толпу, пули летели в окна, и несколько человек убито на месте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мгновенно все в великом смятении разбежались, некоторые в испуге бросились в море, чтобы переплыть на купеческие суда, близ берега стоящие, и многие утонули. Солдаты, вошед в залу, разорвали все бумаги, сочиненные собранием, и вместе с сими бумагами и постановление, подписанное королем, об утверждении испанской конституции, изломали все серебряные подсвечники и разделили между собою, также сукно и другие ткани, коими были покрыты скамейки. За поехавшими в крепость С.-Круц послал принц вооруженные гребные суда; их встретили на возвратном уже пути, всех отвели в крепость и посадили под стражу, а повеление о невыпуске из порта отправляющихся судов отменили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Следующего дня король вместе с принцем явились пред войском и народом, королева и принцессы показались с балкона; при их появлении войско и народ с радостным восторгом и восклицаниями махали платками и бросали вверх шляпы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В бывшем собрании разнесся слух, будто контр-адмирал Девена приезжал днем на российские шлюпы просить нас, чтоб мы были во всей готовности для общего споспешествования приверженцам короля, в случае надобности. К большему распространению сей молвы послужило еще необыкновенное освещение, бывшее на шлюпах в продолжение всей ночи по случаю службы на день Светлого воскресенья. О сих церковных обрядах, вероятно, собрание не знало, а как освещение было хорошо видно из биржевой залы, построенной на самой набережной, то все присутствующие заключили, что мы приуготовляемся к каким-либо действиям.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Король неохотно оставлял Бразилию, и потому настоящее время его отъезда было неизвестно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Он переменял назначение времени отбытия, но теперь описанное возмущение побудило его решиться. День отъезда был назначен на 14/26 апреля, укладывание в ящики потребных вещей и погрузка на суда начались немедленно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 апреля. 11-го числа я с гг. офицерами и служители шлюпа «Восток» обедали на шлюпе «Мирный»; первых угощали офицеры, а последних угощали служители; мы проводили время весьма весело, и никто из служителей обоих шлюпов не помышлял проситься на берег для прогулки. Я желал, чтобы они не ходили в город, ибо легко могли заразиться болезнями; матрозы, столь долгое время быв на шлюпах в надлежащей трезвости, вырвавшись на свободу, бросятся на то, что им более всего запрещалось, именно: на крепкие напитки, а потом познакомятся с женщинами. От сего последуют болезни: свежий ром производит кровавый понос, а связь с женским полом в приморских торговых местах нередко оставляет по себе следствия, неудобоисцелимые на море.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 апреля. Перевозка королевских и прочих вещей приведена к окончанию 13-го, и того же вечера король прибыл со своим семейством на 74-пушечный корабль, называемый его именем. На фрегате «Каролина» помещена вдовствующая принцесса, жена старшего брата короля. На шлюп перевезли тело покойной королевы, матери Иоанна VI. Сверх сих судов отправлялись еще один корвет, один бриг, одна королевская яхта и пять транспортов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На всех одиннадцати судах, сопутствующих королю в Лиссабон, было мужчин и женщин до восьмисот; транспорты так загружены, что дрова клали на русленях; одних куриц на проезд куплено 30 тысяч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 апреля. 14-го вся эскадра снялась с якоря. Королевскому штандарту салютовали все крепости, военные суда, стоявшие на рейде, наши шлюпы, французский корабль и фрегаты и английские бриги. Наследный принц дон Педро и принцесса провожали короля за выход из залива и возвратились на пароходе под штандартом. При выходе на берег принц казался весьма печален.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не излишним почитаю сообщить о настоящей причине отъезда двора в Лиссабон, с оставлением принцу дон Педро неограниченного полномочия в Бразилии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Известные политические обстоятельства Европы, в 1807 году, принудили португальский двор удалиться в Бразилию. По восстановлении всеобщего спокойствия, миром в 1815 году, португальцы неотступно убеждали короля возвратиться. Просьбы сии оставлены без внимания. Король никак не мог решиться выехать из Бразилии, не хотел слышать об отъезде в Европу сына его дон Педро и, страшась морского переезда и привыкши к американскому климату, который был для него весьма здоров, остался бы на всю жизнь в Бразилии, ежели бы только мог располагать собою. Он не соглашался отпустить сына в Лиссабон, потому что не имел к нему доверенности. В Бразилии старался удалять его от всех дел и не входить с ним ни в какие совещания относительно правления.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Многие иностранные министры уговаривали короля возвратиться в Португалию или отправить туда наследного принца. Английский посланник всегда сие советовал, даже писал к своему двору, что король согласен возвратиться в Лиссабон, но когда из Англии отправили за ним эскадру под начальством брата лорда Бересфорда, король утверждал, что министр великобританский не понял его ответа. Итак эскадра, вооружение которой стоило 30 тысяч фунтов стерлингов, возвратилась в Европу без короля. Министры английский и австрийский единодушно убеждали его ехать в Португалию или отправить туда наследного принца. Маршал Бересфорд, прибыв из Европы, также его уговаривал решиться на то или другое, представлял ему гибельное положение Португалии и предсказывал, что скоро может последовать возмущение. Король благодарил маршала за его приверженность и принял некоторые меры для успокоения своих европейских подданных, но не хотел слышать ни о своем отъезде, ни о сыновнем. Многие говорили, что король равнодушно принимает потерю Португалии, будучи уверен, что навсегда сохранит за собою Бразилию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Граф Камелла, бывший четыре года посланником в Великобритании, на возвратном пути в Бразилию заходил в Лиссабон и был свидетелем последовавшего возмущения и перемены в правительстве. Он убеждал короля принять решительные меры. Англия и Австрия подкрепляли доводы его, и король согласился отпустить в Португалию сына своего. Для отъезда принца приуготовили линейный корабль и фрегат, но король не согласился дать Португалии конституции и отказался уполномочить наследного принца потребною властью. Кажется, что с сего времени начали помышлять о произведении перемены в правительстве Бразилии, дабы принудить короля отправиться в Португалию или дать все нужные полномочия сыну. Полагают, что граф Дос Аркос, которого король не любил, а принц имел к нему особенную доверенность, был главным орудием нового возмущения; некоторые подозревали, что и дон Педро в сем участвовал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Возмущение началось по утру 26 генваря 1821 года. Гарнизон, составленный из португальских войск, вооружился ночью и явился в боевом порядке на Театральной площади. Король, извещенный о сем внезапном происшествии через сына своего, выслал его на площадь. Пять или шесть человек частных людей (как полагают приверженцы принца) начали умолять его, чтобы он для уничтожения народного смятения убедил короля на присягу о принятии португальской конституции и о признании министрами тех людей, коих народ желает видеть в сих званиях. Имена их вручили дон Педру, он с сыновней покорностью упросил короля согласиться на общее желание; король, вся королевская фамилия и все жители присягнули твердо сохранять португальскую конституцию. Благодарственные молебствия, иллюминация и разные веселия заключили сей день, весьма неблагоприятный для короля.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем, хотя перемена в правительстве произведена была только войсками, однако ж и между частными людьми нашлись такие, которые захотели воспользоваться сими обстоятельствами и предложили от себя разные и весьма сильные требования в перемене правления. Король ужаснулся. Из страха или из негодования немедленно объявил, что едет в Португалию, а принца оставляет в Бразилии. И так король попал прямо в сети Аркоса, который давно усмотрел, что остающиеся в Бразилии будут иметь большие выгоды перед отъезжающими из оной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Едва только король объявил об отъезде своем, принц начал снаряжать эскадру с великою поспешностью; казалось, что король опять переменяет свое намерение; даже поговаривали, что он хочет отправить вместо себя сына, на что ни принц, ни Аркос, без сомнения, никак бы не согласились. Из сей нерешительности дон Педро и хитрый министр его ясно увидели, что короля к отъезду не иначе возможно принудить, как посредством новой хитрости. Но когда он объявил всем дворам, что оставляет Бразилию, тогда не мог уже переменить своего намерения, как разве по весьма сильной причине.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Полагали, что желающие удалить короля из Бразилии, равномерно и нежелавшие сего, ожидали созвания депутатов, на основании принятой королем португальской конституции. Для сего надлежало собрать приверженных дон Педру, ибо предполагали, что во время всеобщих споров произойдут беспокойства и даже вторичное возмущение, коего король устрашится, от чего ускорится отъезд в Португалию. Желавшие видеть короля в Бразилии надеялись, что избранные депутаты будут убеждать его остаться и что он, конечно, согласится на их желание.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Случилось совершенно противное; народ предложил королю принять конституцию испанскую, и король охотно согласился. Принц, сим постановлением лишаясь самодержавия, как выше упомянуто, разогнал выстрелами депутатов и велел захватить бунтовщиков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Король с сердечным сокрушением услышал о новом возмущении и, не желая своим присутствием навлекать большие беспокойства, немедленно оставил Бразилию, дал сыну неограниченное полномочие, и граф Аркос сделан президентом совета министров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 апреля. Три дня после отбытия короля, по желанию наследной принцессы, я был ей представлен нашим посланником в загородном дворце С.-Христофор. Принцесса обращает особенное внимание на редкие произведения природы и искусства; я доставил ей из новоголландских птиц: какаду, королевского попугая и розетку; по ее просьбе послал в здешний музеум разных оружий и одеяний народов Южного океана, разных раковин и других редкостей. За сие по приказанию принцессы получил несколько минералов и раковин бразильских: первые по прибытии в Россию поступили в С.-Петербургское Минералогическое общество, а раковины отданы в Музеум государственного Адмиралтейского департамента. Мы встречали разные препятствия видеть музеум, о коем многие с похвалою отзывались и который должен бы быть наполнен многоразличными бразильскими редкостями по разным частям природы, ибо страна сия еще так мало натуралистами исследована, что и ныне во внутренних областях почти на каждом шагу встречают совершенно неизвестные произведения природы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господин Лангсдорф [185 - Лангсдорф Георгий Генрихович (1774–1852) – барон, немецкий путешественник, натуралист и этнограф, доктор медицины. Родился в Рейнской области. В 1797 г. был лейб-медиком австрийского генерала принца фон Вальдека, уехал с ним в Лиссабон. В 1803 г. в должности естествоиспытателя принял участие в первом кругосветном российском плавании. Оставил «Надежду», отправившись вместе с Н. П. Резановым в Русскую Америку, вернулся в Петербург сухопутным путем. Издал описание своего участия в экспедиции на немецком и английском языках.После возвращения из кругосветного плавания был назначен адъюнктом по ботанике в Императорской академии наук, а затем стал экстраординарным академиком по зоологии. Опубликовал ряд научных работ, статей.В 1812 г. назначен российским генеральным консулом в Рио-де-Жанейро в Бразилии. Во время пребывания в этой должности исследовал Амазонию, собрал ценные коллекции, обогатившие Петербургский зоологический музей.В 1830 г. вернулся в Европу и поселился во Фрайбургте, где и умер.] доставил в Европу большое собрание бразильских птиц, бабочек, насекомых и проч. Господа баварские натуралисты Спис и Мартус после трехлетнего странствования по Бразилии возвратились в Европу, обогащенные множеством любопытства достойных редкостей по натуральной истории, из коих весьма многие неизвестны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прусского посольства секретарь и доктор Селли составили богатое собрание редкостей. Посланные от австрийского двора доктора Поль и Натерер и ботаники Шот и Шук отправили английский купеческий бриг для отвоза всего, что набрали во внутренности Бразилии. Датское посольство возложило на прибывшего из Швеции естествоиспытателя г-на Гольма составить подобное собрание; Гольм еще не возвратился из внутренних стран Бразилии, но уже имеет прекрасное собрание редкостей. Г-н Галлер, при отличных сведениях и особенной склонности заниматься естественной историей, возвратился в Рио-Гранде после шестилетних трудов, его вскоре ожидают в Рио-Жанейро.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Летний жар, который в Рио-Жанейро нередко доходит до 28° и выше, умеряется периодическими дождями. В зимние месяцы термометр не опускается ниже 14°; обыкновенно постоянные ветры дуют днем с моря, ночью стоит штиль, а к утру ветр из залива тихий. Ветр WSW нагоняет облака дождевые, сопровождаемые громом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Достаточные люди живут в своих владениях за городом, а те, которые обязаны по делам быть ежедневно в городе, к вечеру возвращаются в свои загородные дома. Почти все иностранцы живут за городом, и местечко Бота-Фого близ выхода к морю наполнено их домами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Обыкновенный экипаж в Рио-Жанейро состоит из португальских одноколок на двух больших колесах. Вельможи и вообще все ездят в сих одноколках; за наем такового скудного экипажа на половину дня платят 3200 рейсов, т. е. 23 рубля 20 копеек, за весь день – вдвое. Живущие постоянно и хозяйственно в городе, но не в собственных домах за наем квартиры из семи, восьми небольших комнат платят в год от 600 до 700 тысяч рейсов, т. е. от 5775 до 6825 рублей. Повара и кучера также весьма дороги, и им должно давать в помощь по одному негру, которых нанимают недешевою ценою. Жизненные припасы весьма дороги. Нет никакого сомнения, что в Европе можно половиною издержек прожить лучше, нежели в Бразилии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По переезде короля из Португалии в Бразилию почти вся бразильская торговля была в руках англичан. Они одни имели право привозить изделия фабрик своих, за которые платили только по 15 %, тогда как купцы прочих держав за привозимые товары должны были платить по 24 %; но впоследствии соперничество в изделиях французских мануфактур присвоило к себе все касающееся до мод, и в продолжение последних шести лет португалки и бразилианки, оставив господствовавший у них английский вкус, предпочли французский; и ныне парижские моды украшают здешний прекрасный пол. В 1818 году в Рио-Жанейро было токмо две модные французские лавки, а в начале 1821 года 54; равным образом распространились желания иметь и другие французские изделия: фарфор, глантерейные вещи и даже мебель привозят готовую из Франции.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Английских судов приходит в Бразилию более других. В прошлом, 1820 году было оных в Рио-Жанейро около трехсот. Кажется, англичане стараются уменьшать доверенность к португальскому купечеству в Бразилии; привозят обыкновенно все произведения английских мануфактур и фабрик, как то: бумажные и шерстяные материи, стекла, фаянс, всякое оружие, кремни, порох; из съестных припасов: солонину, рыбу соленую, масло, сыр, ветчину, пиво, картофель, лук, чеснок и пр. Торговля Соединенных Штатов равна одной трети английской торговли; американцы доставляют мебели, ром, муку в большом количестве и всякого рода соленые мяса. Число приходящих французских купеческих судов составляет шестую часть числа английских судов; привозят вина, шелковые материи, мелочные железные вещи, сукна, мебели и моды. Голландских судов можно считать одну осьмую часть против английских; они привозят полотна, соленое мясо, рыбы, сыр, масло, картофель, джин и другие крепкие напитки; нередко на пути в Батавию доставляют сюда товары.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Число шведских судов не превосходит одну двадцатую долю числа английских; грузы их состоят из железа, смолы, парусных полотен и сосновых досок. Испанских судов приходит столько же, как шведских; они привозят испанские вина, сушеные фрукты, хину и другие произведения из Перу. В 1820 году заходили в Рио-Жанейро четыре датские судна, два российские, два гамбургские и одно итальянское. Они доставили полотна, солому, веревки, парусину, стекла и зеркала. Португальское купечество посылает в Бразилию вины (порто, мадеру), деревянное масло, лук, толстые лиссабонские сукна, которые преимущественно покупают во внутренности Бразилии; также все простые шерстяные ткани, бумажные и шерстяные чулки, несколько шелковых тканей и чулок; для одежды негров цветные сукна, которые и прежде получали всегда из Португалии. Англичане на короткое время лишили португальцев сей выгоды, доставляя упомянутые сукна по меньшим ценам, но бразильцы, увидя, что доброта португальских сукон превосходит привозимые из Англии, дали преимущество первым, и цена последних вдруг столько понизилась, что нанесла немаловажный англичанам убыток. Бобровые шляпы и шелковые зонтики, несмотря на высокую цену противу английских, привозят вообще из Португалии по оставшемуся еще похвальному пристрастию к отечественным изделиям.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Торговлю в Рио-Жанейро производят следующим порядком: о всех товарах, привезенных на судах, объявляют на бирже или чрез публичные ведомости, потом они поступают в конторы или магазины на векселя, с уплатою чрез три или шесть месяцев, а иногда даже в годовой срок. После сего мелочные торговцы с большою выгодою для продающих раскупают сии товары в надежде получить величайшую прибыль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вывозимые из Бразилии товары следующие: сахарный песок (составляющий богатую часть бразильской торговли) двух разборов: один называют кампас, другой сантос; первый разделяют на четыре, а второй – на два рода. Сахарный песок, превосходной доброты при вываривании, вывозят единственно в северную часть Европы. Сантос, не так прочный, отправляют по большей части в Средиземное море, и особенно в южную Францию. Темный сахар и мелис привозят из Багии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лучший кофе из Рио-Жанейро двух разборов; третий и разбор, известный под названием «триат», расходится на месте в Бразилии. Бразильский кофе теряет скоро свой цвет, а потому покупщики крайне осторожны при выборе оного; все предпочитают темно-зеленое зерно, ибо оно лучше добротою; зерна, имеющие светлый цвет, считают вторым разбором. Ныне вообще требуют более бразильского кофе, и в 1820 году цена возвысилась.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Табак доставляют в свитках из Манпедилса и Пиедаде. Хлопчатую бумагу привозят из Миссас-Ковас, Рио, Пернамбуко, Марангама и Багии; привозимую из Пернамбуко предпочитают прочим и платят двадцатью процентами дороже против привозимой из других мест. Сарачинского пшена повсюду множество. Ипекакуану и хину доставляют из внутренних областей. Пиапиоко, саго и разные сорты водок, которые вывозятся в Португалию, делают в области Рио-Жанейро.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Воловьи кожи доставляют из Рио-Гранде, Монтевидео, Мальдонадо и Буенос-Айреса, называемые «бо» или «бу» – самые дорогие; сало привозят из Рио-Гранде и Буенос-Айреса. Коневьи кожи и волос – из Буенос-Айреса; рога – из Рио-Гранде и Монтевидео, Татагивы, Коравеллы и Вилли-Викозы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 апреля. По совершенной готовности шлюпов, мы сняли палатки и обсерваторию, устроенную на Крысьем острове. Географическое положение сего острова наблюдениями определено:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В широте:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мною – 22°54&#8242;01&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Симоновым – 22°54&#8242; 5&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В долготе:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мною по измеренным 390 расстояниям Луны от Солнца – 43°13&#8242;34&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Завадовским по 380 расстояниям Луны от Солнца – 43°15&#8242;21&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Лазаревым по 325 расстояниям Луны от Солнца – 43°7&#8242; 7&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Торсоном по 315 расстояниям Луны от Солнца – 43°14&#8242;13&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Лесковым по 315 расстояниям Луны от Солнца – 42°54&#8242;38&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Симоновым по 315 расстояниям Луны от Солнца – 43°8&#8242;26&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Господином Парядиным по 280 расстояниям Луны от Солнца – 43°12&#8242;29&#8243;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Склонение компаса найдено 4°3&#8242; восточное.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Час полной воды чрез 2 часа 41 минуту, возвышение оной у Крысьего острова 3 фута 6 дюймов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По причине отъезда короля в Лиссабон надлежало всем иностранным посланникам следовать за ним. Я предложил нашему посланнику отправиться с нами в Лиссабон и тем сохранить необходимые издержки на наем иностранных судов для перевоза посольства в Европу. Посланник весьма обрадовался моему предложению и сего же дня, с принадлежащими к нему, перебрался ко мне на шлюп, а поверенный в делах коллежский советник Бородовицын и датский поверенный в делах Дель-Примо-Даль-Борго перебрались на шлюп «Мирный».<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глава седьмая<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отбытие из Рио-Жанейро. – Плавание в Лиссабон и из Лиссабона в Россию. – Прибытие на Кронштадтский рейд<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 и 23 апреля. Оба шлюпа перешли от Крысьего острова к выходу в море и близ восточного берега стали на якорь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Следующего утра в 6 часов приехал лоцман, и тогда же при благополучном ветре и течении шлюп «Восток» вступил под паруса. Спустя малое время снялся шлюп «Мирный» и последовал за нами. В то же самое время вступили под паруса французский корабль «Колос» и фрегат «Галатея», которые намеревались идти к острову Мартиники, и два португальских фрегата, шедшие в Монтевидео за войсками. В 9 часов утра, когда мы уже вышли в море, встретил нас свежий от SW ветр, и мы легли на SO, а в 2 часа пополудни – на OSO. Ввечеру набежал от юга шквал, сопровождаемый крупным дождем, но продолжался не более часа; когда стемнело, мы убавили парусов, дабы шлюп «Мирный» мог держаться за нами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 апреля. По мере нашего отдаления к востоку ветр переходил от SW, чрез S, к SO. В 8 часов утра корабль «Колосс» и фрегат «Галатея» спустились на NO в параллель берега и к полудню скрылись из вида; мы продолжали курс на ONO в намерении, удалясь от американского берега, достигнуть постоянного свежего ветра, дабы скорее идти на север. В полдень находились в широте 23°34&#8242;23&#8243; южной, долготе 41°11&#8242;34&#8243; западной; мы продолжали путь тем же курсом при свежем ветре от юга до 8 часов утра 27-го, когда легли на NO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 апреля. В полдень находились в широте 20°12&#8242;01&#8243; южной, долготе 33°50&#8242;55&#8243; западной; я нес мало парусов, чтобы шлюп «Мирный» от нас не отстал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы шли по шести миль в час, зыбь от SO производила небольшую плавную качку Пассажиры на шлюпе «Восток» все бодрствовали. На вопрос наш посредством телеграфа со шлюпа «Мирный» ответствовано, что один только Бородовицын страдает от морской болезни.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 апреля. В полдень, когда мы были в широте 18°07&#8242;07&#8243;, долготе 32°8&#8242;7&#8243;, ветр начал стихать и заходил к О, потом сделался крепкий с дождем и принудил нас идти полным бейдевиндом к северу, склоняясь несколько к востоку, дабы иметь всегда хороший ход.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 мая. Продолжая путь при свежем юго-восточном ветре, мы находились в полдень мая 1-го в широте 12°13&#8242;12&#8243; южной, долготе 30°14&#8242;15&#8243; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7мая. С тем же ветром перешли экватор. 7 мая в 6 часов пополудни, в долготе 26°35&#8242;6&#8243; западной, и у нас было обыкновенное при сем случае наблюдаемое празднество. Барон Тейль из своей провизии подарил на служителей два барана и по бутылке вина на человека, и сей день совершенно отличен от единообразных прочих дней.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На пути из Рио-Жанейро до экватора мы видели из птиц одних только погодовестников, и то немного; в вечеру 7 мая, когда затемнело, показалось опять в море много светящих морских слизких животных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 мая. В широте северной 1°13&#8242;, мая 8-го, ветр переменился и задул от SSW. Море было довольно спокойно. При сем удобном случае барон Тейль посредством телеграфа пригласил с шлюпа «Мирный» обедать датского поверенного в делах господина Дель-Примо-Даль-Борго и господина Лазарева с двумя офицерами; в беседе с дорогими гостьми время протекло весьма приятно до самого вечера; тогда посетившие нас возвратились на «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 мая. Ветр продолжался от SSW до полудня 10-го числа, тогда задул тихий от WNW. Широта места нашего была 3°5Т N; погода мрачная, накраплял дождь; после чего часто штилело, потом сделался переменный ветр и шли по временам проливные дожди, так называемые экваторные; мы воспользовались дождевою водою, наполнив оною несколько бочек, для употребления в пищу свиньям и баранам, а служители сею водою мыли свое белье, койки и сами нередко во время дождя мылись дождевою водою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 мая. Переменные ветры, штили и дожди кончились 12-го числа в 6 часов утра, и задул NO северный пасадный ветр. Мы тогда находились в широте 5°30&#8242; северной. Средина промежутка между северным и южным пасадными ветрами, или линия равновесия температуры воздуха обоих полушарий, была в широте северной 4°40&#8242;. Самый больший жар в тени ныне на обратном пути при проходе экваторной полосы не превосходил 24,5°, что случилось во время безветрия 11 мая в 4 часа пополудни. Шлюпы были тогда в широте 5° северной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Со времени наступившего пасадного северо-восточного ветра мы шли полным бейдевиндом к северу, склоняясь несколько к западу, более и менее сообразно ветру, который обыкновенно по нескольку румбов заходил или отходил.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 мая. В полдень 19-го были в широте 12°8&#8242;20&#8243; северной, долготе 31°13&#8242;38&#8243; западной; склонение компаса найдено 12° западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 мая. По мере приближения нашего в большие широты ветр начал отходить, так что 23-го в полдень в широте 18° 12&#8242; N ветр уже дул NOtO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 и 26 мая. 25-го в полдень мы находились в широте 21°28&#8242;56&#8243; северной, долготе 36°19&#8242;51&#8243; западной; 26-го – в широте 23°10&#8242;14&#8243;, долготе 36°24&#8242;34&#8243;. Сии два дня солнце проходило близ зенита, но жар в тени не превышал 20,5°; причиною сему– прохлаждающие пассатные ветры и множество облаков, которые не допускают солнечные лучи сильно нагревать земную атмосферу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27мая. Вступив в северную широту 24°38&#8242; и западную долготу 36°50&#8242;, мы уже были в той полосе Атлантического океана, поверхность коей на тысячу миль покрыта морским растением, которое на спутников Колумба в 1492 году навело великий страх, и пространство сие названо Травяным морем. [186 - Речь идет о Саргассовом море.] Растение состоит из больших и малых отдельных кустов. Самые большие, нами из воды вынутые, были полтора фута в диаметре; сучья в средине соединены без малейшего знака корня; от стеблей идут ветви с продолговатыми листьями и множеством небольших круглых ягод, коих внутренность пуста; все растение и ягоды цвета зеленоватого.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Путешествователи и натуралисты разных мнений о сих растениях; некоторые полагают, согласно с господином Гумбольдтом, что трава сия растет на подводных камнях и мелях и, оторванная рыбами и моллюсками, всплывает на поверхность моря; другие заключают, что она приносима течением из Мексиканского залива. Я полагаю, что ни первое, ни последнее мнение неосновательны: мнение г-на Гумбольдта – потому, что трава находится на таком месте, где глубина моря простирается более нежели на триста сажен; на таковой глубине, как известно, всякая растительность исчезает; и невероятно, чтоб моллюски и рыбы отделяли беспрерывно, в течение нескольких столетий и на одном и том же месте такое множество травы, которое занимает пространство на тысячу миль. Судя по свежести кустов, я не могу согласиться с мнением, что трава приносима течением из Мексиканского залива, ибо путь сей составляет три тысячи миль, самые же близкие берега – острова Зеленого Мыса и Азорские – в расстоянии восемьсот сорок и тысячу пятьдесят миль. Хотя около сих островов мы встречали таковую траву, но в весьма малом количестве, и, вероятно, она по временам бывает заносима из так называемого Травяного моря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не находя у самых свежих кустов ни малейшего признака отломка корневого стебля, я заключаю, что трава сия, вероятно, может произрастать на поверхности моря, не имея сообщения со дном морским, и что воды океана в сем месте имеют свойства питать траву, которая составляет звено в общей цепи перехода из постоянно растущей в плавающую растущую траву.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я уже упомянул, что она состоит из отдельных кустов, но местами волнением моря, ветрами и течением соединена в немалые плотины. Круглые раки держатся в кустах и нередко переплывают морем из одного куста или плота в другой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 мая. Проходя Травяное море при тихих переменных восточных ветрах, мы 30-го числа мая в полдень были в широте 27°43&#8242;56&#8243; северной, долготе 37°30&#8242;50&#8243; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 июня. В полдень 1 июня, находясь в широте 28°5Т, долготе 37°35&#8242;8&#8243;, бросили лот, но на двухсот семидесяти саженях глубины дна не достали; обыкновенная тарелка, опущенная в море, скрывалась от зрения на глубине двадцати четырех сажен. Тихий ветр от О перешел к SO и SW, дул попеременно из сих румбов, также тихий; за кормою шлюпа летал один погодовестник.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 июня. С 3 июня ветр от SW установился, и мы легли на NO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение плавания от Рио-Жанейро почти ежедневно видели летучих рыб, последняя показалась в широте 30°40&#8242;; тогда же и ветр задул от NW, и мы продолжали курс на NO.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 июня. С 27 мая до полудня 5 июня шли Травяным морем, так называемым португальцами и испанцами (mar de Zargasso); трава беспрерывно встречалась нам отдельными кустами и небольшими плотами или полями. Во время сего плавания мы не могли достать дна на глубине от двухсот до двухсот семидесяти сажен. Июня 5-го в полдень находились в широте 32°18&#8242;20&#8243;, долготе 33°54&#8242;31&#8243;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 июня. 7-го встретилось с нами первое судно, оно было из Соединенных Американских Штатов, идущее к SW; после сего часто таковые суда встречались. Ввечеру ветр зашел чрез N к NO, согнал нас с настоящего курса, и мы должны были идти в SO четверти, ожидая хорошего ветра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 июня. С утра 8-го числа ветр задул от О, совершенно противный, мы поворотили к северу. В полдень находились в широте 35°9&#8242;34&#8243;, долготе 28°14&#8242;7&#8243;.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 июня. С полудня 9-го числа ветр опять отходил чрез N к NW, с сего времени мы держали на NO&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>О, имея ходу четыре и пять миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 июня. 10-го в полдень с салинга усмотрели берег острова Св. Марии. [187 - Остров Св. Марии находится в группе Азорских островов.] В 4 часа открылись строения. Остров сей к югу имеет высокий берег, самое большее возвышение, которое к северу постепенно снижается, находится от южного мыса на одной трети длины острова. Южный берег горист. Юго-восточный мыс Св. Марии, по нашим хронометрам, в долготе 25°5&#8242; W.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От острова Св. Марии, при западных ветрах, мы направили путь прямо в Лиссабон, и по мере приближения к европейским берегам более и более встречали судов, идущих по разным направлениям.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 июня. Ввечеру 14 июня встретили португальский купеческий бриг «Мария»; от капитана узнали, что при отбытии его из Лиссабона, восемь дней тому назад, король еще не прибыл и что судно сие эскадры королевской под штандартом не встречало.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ночью море было усеяно светящими морскими животными; они прозрачны, цилиндрообразны, длиною в два с половиной и в два дюйма, плавают, соединенные одно с другим в параллельном положении, составляя таким образом род ленты, длина коей нередко в аршин.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 июня. Приближаясь к берегу, мы приуготовили якоря; ввечеру по хронометрам находились от западного берега Европы в ста девяти милях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 июня. Следующего утра, когда рассвело, впереди нас открылись горы мыса Рок. Мы все с большим вниманием рассматривали первый представившийся взорам нашим европейский берег, который увидели после столь долговременного отсутствия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В начале второго часа пополудни выехал на лодке к нам навстречу лоцман, и мы приняли на шлюп «Восток». Крайне удивились, когда от него услышали, что королевская эскадра еще не пришла и о прибытии короля еще нет никакого известия; мы заключили, что, вероятно, эскадра остановилась на время при Азорских островах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюпы входили большим фарватером, при ветре WtS. В 4 часа прошли между крепостями С. – Жульен и Бужио. В половине шестого часа сильное течение из реки Таго подвигало нас назад, невзирая, что паруса были наполнены; по сей причине положили якорь, но вскоре задул свежий ветр, и мы, приподняв якорь, пошли вперед. По приближении к башне Белем, выстроенной на небольшой крепости, нам кричали в рупор на португальском языке разные вопросы, и лоцман ответствовал, что российский военный фрегат идет из Рио-Жанейро; потом нам кричали, чтобы положили якорь, и мы, прошед башню Белем, бросили якорь на глубине одиннадцать с половиной сажен, имея грунт серый песок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я послал офицера в крепость Белем уведомить, откуда мы идем и что не имеем больных и заразы. Между тем, из любопытства, приехали к нам разные чиновники с берега, в том числе начальник Белемской крепости и наш генеральный консул статский советник Борелли, которые лично нашли всех состоящих на шлюпах в желаемом здоровье. Доставленное нами известие, что король уже в пути и отправился десятью днями прежде нас из Рио-Жанейро, было для прибывших к нам известие совершенно новое. Сего же вечера сии чиновники, взяв от нас записку о состоянии и здоровье всех служащих на шлюпах, объявили, что мы можем ездить на берег, когда и куда угодно. Вместе с господином Борелли отправился в Лиссабон посланник барон Тейль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 июня. Следующего утра в 8 часов, по поднятии кормового флага, шлюп «Восток» салютовал Белемской крепости, и нам ответствовано выстрел за выстрел; вскоре после сего мы снялись с якоря, подошли ближе к городу и опять положили якорь на глубине двадцати с половиной сажен, имея грунт ил с мелким песком.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сего же дня приехал на шлюп «Восток» офицер с английского 44-пушечного фрегата «Лифия» от капитана Дункена поздравить нас с благополучным окончанием путешествия и предложить свои пособия в чем нужно. Потом был у нас морской министр Франциск Максимилиан Де-Зайза и помощник капитана над портом; они также объявили свою готовность на всякое нам пособие из лиссабонского адмиралтейства; но мы ни в чем не имели надобности, и я благодарил их за изъявленное благоприязненное расположение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По прибытии в Лиссабон мы тотчас принялись за вытягивание вант и всего стоячего такелажа, поспешали налить бочки свежею водою, в чем нам способствовал начальник адмиралтейства; мы крайне желали скорее быть в совершенной готовности продолжать путь в Россию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Доставленное нами известие о скором прибытии короля произвело великую деятельность в кортесах [парламенте]; немедленно взяли меры, чтобы королевская эскадра не могла иметь никакого сообщения с берегом. Объявлено, чтобы, когда король вступит на берег, все кричали: «Да здравствуют кортесы, да здравствует конституционный король!» Ежели же кто осмелится кричать что-либо противное, тот будет почитаем возмутителем общего спокойствия и тишины и взят под стражу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 июня. Рано поутру показалась пред входом в Лиссабон эскадра португальская. Королевский штандарт, поднятый на грот-брам-стеньге корабля «Иоанн VI», известил о присутствии короля на эскадре; множество лодок, наполненных людьми разного состояния, отправились из Лиссабона навстречу, в том числе на парадной барже некоторые из членов кортесов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 11 часов корабль, на коем находился король, приближился к крепости С. – Жульен; тогда с португальских военных судов салютовали из всех орудий. Несколько спустя, когда корабль остановился на якоре против Белемского монастыря, все португальские военные суда вновь салютовали. На шлюпах служители поставлены были по реям и салютовали королевско-португальскому штандарту. После сего португальские военные суда еще в 4 и 7 часов вечера салютовали также из всех орудий. Многие члены кортесов, прибывшие поздравить короля, остались на ночь на его корабле, дабы не допустить к нему никого из городских жителей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22 июня. По восхождении солнца опять началась салютация и продолжалась во весь день, как накануне. Около полудня король съехал на берег на придворной барже; его провожали до пятисот разных гребных судов, в числе коих на некоторых придворных судах были члены кортесов. Когда король проезжал мимо шлюпов, мы стреляли из всех орудий, служители стояли по реям. Королевская баржа пристала у городской пристани; площадь и крыши всех ближних домов были наполнены зрителями. При появлении короля на берегу и при проезде его в церковь, в собрание кортесов и во дворец весь народ приветствовал его, как было приказано кортесами, а жители махали белыми платками из окошек в домах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Король присягал в церкви новому постановлению, а потом в доме кортесов подписал приуготовленную кортесами конституцию и тогда уже отправился во дворец. Королева с принцами и принцессами съехала на берег не прежде следующего утра и принята с должною почестью. Многие чиновники, прибывшие с королем из Бразилии, оставлены на корабле под строгим присмотром. Все сие происходило по принятым мерам и распоряжению кортесов. В продолжение переездов короля и его семейства в Лиссабон мы не съезжали на берег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 июня. С утра господа Завадовский, Лазарев и еще некоторые из офицеров отправились смотреть лиссабонский водопровод, о котором г-н Завадовский сказывал мне следующим образом: «Прибывши к водопроводу, мы увидели прекрасное здание из дикого камня, весьма тщательно устроенное на протяжении четырех верст; оно состоит из четырехугольных колонн, соединенных арками, на коих проведен канал, совершенно закрытый со всех сторон, кроме тех мест, где для пропущения воздуха чрез каждые десять сажен сделана решетка, а на расстоянии каждых ста саженей возвышаются небольшие башенки, в которые входят для осмотра канала, где вода протекает. Сии башенки всегда заперты; по обеим сторонам канала сделаны дороги в сажень шириною; на наружных сторонах, для безопасности проходящих, сделана каменная стена в три фута высоты, толщиною в два фута. В тех местах, где долина имеет самое большее углубление, и проведен водопровод, вышиною более двухсот футов. Сие полезное здание, без всякого сомнения, служит лучшим памятником тому, кто оное соорудил».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 июня. Между посетившими нас в воскресенье 26-го был португальской службы полковник г-н Франсини; португальцы почитают его в числе ученых; он мне подарил своего сочинения карту и описание португальских берегов. Шлюпы уже были готовы к отправлению, и потому сего же утра приезжали проститься с нами посланник наш барон Тейль, генеральный консул Борелли и советник посольства г-н Бородовицын. Барон Тейль благодарил всех гг. офицеров за их благоприязнь, пожелал видеть служителей, их также благодарил, и просил меня отдать от него каждому унтер-офицеру по десяти, а рядовому по пяти талеров. Сверх сего на оба шлюпа прислал множество разной зелени, фруктов, пятнадцать сыров и виноградного вина, коего было достаточно на три дня. При отъезде посланника ему отдана была почесть согласно морскому уставу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По весьма краткому нашему пребыванию в Лиссабоне я ничего не упоминаю о сем уже известном городе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 июня. В 8 часов утра мы снялись с якоря в намерении идти прямо в Россию. Проходя мимо стоящего под вице-адмиральским флагом португальского корабля (на котором под надзором находились многие чиновники, коих члены кортеса по личным видам считали опасными), мы салютовали из девяти пушек, на что с корабля ответствовано выстрел за выстрел.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда прошли Белемскую башню, ветр вначале заштилел, а потом дул тихий противный, но мы, пользуясь попутным течением, вылавировывали, а местами дрейфовали успешно. В час пополудни вышли из мелей при устье реки Таго. На сем пути вслед за нами великобританской королевской службы капитан Дункен прислал некоторые бумаги и просил доставить оные в Англию; поручение сие я желал исполнить, тем более что в продолжение нашего пребывания в Лиссабоне с сим достойным человеком познакомился и был весьма доволен его искреннею приязнью, я не хотел останавливаться в Англии, но полагал бумаги доставить по пути на первую военную брантвахту, охраняющую английские берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 июля. От самого выхода из реки Таго до 6 июля мы имели северные и северо-западные противные ветры, которые отдаляли нас от берегов к западу 6 июля ветр задул от северо-запада, и мы пошли к Английскому каналу. В полдень находились в широте 42°4&#8242; северной, долготе 15°36&#8242; западной; склонение компаса было 21°31&#8242; западное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7июля. Ввечеру догнал нас английский фрегат «Лифия» под начальством капитана Дункена, хотя тремя днями позже нас вышел, но имел благополучные ветры и был в ходу лучше наших шлюпов. Я отослал к нему депеши, которые взял для доставления статс-секретарю в Англию; мы оба ложились в дрейф; после некоторых взаимных приветствий простились, наполнили паруса, и темнота следующей ночи нас разлучила.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 июля. Находясь в широте северной 47°30&#8242;, видели погодовестников, летающих около шлюпов; мы их встречали повсюду, и в самых больших широтах Южного полушария, и в полосе между поворотными кругами; теперь встретили и в Северном полушарии близ Английского канала.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 июля. В 9 часов вечера 10-[го] с фор-марса-рея усмотрели огонь Лизардского маяка и при западном ветре взяли курс в параллель южных берегов Англии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 июля. Когда рассвело, увидели восемь судов в разном направлении. В 7 часов утра встретил нас лавирующий лоцманский бот; сии боты обыкновенно держатся при входе в канал, чтоб быть в готовности вести суда каналом, за что должно платить до Довера по двадцати фунтов стерлингов за каждое судно; я не счел за нужное брать лоцмана при благополучном ветре. Другой таковой же бот подошел к шлюпу «Мирный», который также не взял лоцмана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 июля. В 10 часов утра, находясь у Довера, мы взяли лоцманов, чтобы нас провели узкостями. В 10 часов вечера, прошед оные, увидели Галоперский маяк, легли в дрейф и отпустили лоцманов, заплатив каждому пятнадцать фунтов стерлингов. Канал между Англией и Францией беспрерывно покрыт разной величины судами, в разных направлениях идущими, и зрение мореплавателя всегда приятно занято. При благополучном ветре, с порывами и дождем, мы продолжали путь к Шкагерраку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 и 17 июля. В 5 часов пополудни прошли маяк Шкаген. Назавтра 17-го у Кол маяка, взяв лоцмана, в 2 часа пополудни прошли мимо Эльсинора. Салют производится выстрел за выстрел. На Эльсинорском рейде, в числе прочих судов, стоял на якоре транспорт «Урал», шел к городу Архангельску. В 6 часов сего же вечера положили якорь на Копенгагенском рейде, по северную сторону Мидельгрунта, на глубине десяти сажен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 июля. Мы остановились на якоре единственно для того, чтоб переждать темноту. Немедля послали гребные суда в Копенгаген купить свежей говядины и зелени для служителей и следующего утра опять вступили под паруса. Балтийское море прошли при благополучном ветре, и с нами ничего примечания достойного не случилось.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 июля. В 6 часов утра 24 июля достигли Кронштадта, салютовали крепости и стали на якорь на самом том месте, с которого отправились в путь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отсутствие наше продолжалось 751 день; из сего числа дней мы в разных местах стояли на якоре 224, под парусами находились 527 дней; в сложности прошли всего 86 475 верст [49 860 миль]; пространство сие в 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>раза более больших кругов на земном шаре.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В продолжение плавания нашего обретено двадцать девять островов, в том числе в Южном холодном поясе два, в южном умеренном – восемь, а девятнадцать – в жарком поясе; обретена одна коральная мель с лагуном.<br>
<br><br><br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ УЧАСТНИКИ ЭКСПЕДИЦИИ<br></h3><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;М. П. Лазарев<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Письмо Н. А. Шестакову (описание плавания шлюпов «Восток» и «Мирный» в 1819–1821 годах)<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Получил твое письмо, любезный друг Алексей Антонович, [188 - Шестаков Алексей Антипович – товарищ Лазарева М. П. по Морскому корпусу. Будучи гардемарином плавал вместе с М. П. Лазаревым в эскадре Нельсона. Ушел из флота после ранения под Данцигом. Впоследствии четыре сына А. А. Шестакова служили под командованием М. П. Лазарева в Черноморском флоте. Выйдя в отставку в чине капитан-лейтенанта, А. А. Шестаков жил в Смоленской губернии, в деревне Смиловке под г. Красным. Некоторое время служил в уездном суде.] писанное от 3 сентября, и крайне для меня было приятно, что ты нас, чудаков, еще не забываешь. Благодарю за искреннее твое поздравление. Очень рад, что ты отделался от занимаемой тобой должности в суде и живешь теперь спокойно, а еще тем более, как видно из письма твоего, что в полной мере наслаждаешься щастием семейственной жизни. Дай Бог более.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В письме твоем ты вдруг многого требуешь, однако ж, чтобы не оставить тебя совсем в неизвестности, скажу кое-что вкратце.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ты уже знаешь, что в 1819 г. государю угодно было отправить две экспедиции: одну к Северному, а другую к Южному полюсам для открытий или, лучше сказать, для осмотрения тех частей океана, кои миновали взоров прежних мореплавателей; главная же цель была в достижении самых больших широт как на юге, так и на севере. Южная экспедиция состояла из двух судов: «Востока» и «Мирного». Начальник экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузен командовал первым, а я – вторым. В Северной экспедиции находились тоже два судна: «Открытие» и «Благонамеренный», начальник коей М. Н. Васильев [189 - Васильев Михаил Николаевич (умер в 1847 г.) – в период снаряжения Северной и Южной экспедиций капитан-лейтенант. Впоследствии вице-адмирал и генерал-интендант.] командовал первым, а Глеб Шишмарев [190 - Шишмарев Глеб Семенович (1781–1835) – капитан-лейтенант, впоследствии контр-адмирал. Принимал участие в плавании О. Е. Коцебу в 1815–1818 гг.] – последним. Нужно тебе еще сказать, что все сии суда были сосновые. «Восток» строился на Охте по плану прежних «Кастора» и «Полюкса» медного скрепления с тою только разницею, что не имел разрезных шхафутов, а верхняя палуба сделана сплошная (flat deck). «Открытие» тоже строено на Охте медного скрепления и сплошным набором по плану корвета «Мельпомена» с некоторою только переменою внутреннего расположения и уменьшения рангоута. Судно сие казалось мне вовсе неудобное к такому предприятию по малой вместительности своей и тесноте как для офицеров, так и для команды. «Мирный» и «Благонамеренный» строены были на Лодейном Поле [191 - Людейное Поле – город на берегу р. Свирь (Ленинградская область), основанный в 1702 г. Петром I. Петр I заложил здесь верфь («Олонецкую»), на которой строились военные корабли.] по плану вестиндских судов в 120 фут длины железного скрепления, но по приводе их в Кронштадт обшиты были дюймовой обшивкою на медных гвоздях и, наконец, так же, как и другие, медью. Сии два оказались впоследствии самыми удобнейшими из всех прочих как по крепости своей, так вместительности и покою; один лишь недостаток против «Востока» и «Открытия» был ход. Но для чего посланы были суда, которые должны всегда держаться вместе, а между прочим такое неравенство в ходу! Что один должен беспрестанно нести все лисели и через то натруждать рангоут, пока сопутник его несет паруса весьма малые и дожидается? Эту загадку представляю тебе самому отгадать, а я не знаю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 июля 1819 г. оставили мы Кронштадт [192 - Приведенная дата неточная: шлюпы покинули Кронштадт не 3, а 4 июля 1819 г.] все вместе. В Копенгагене запаслись мы ромом и прибыли в Портсмут 29-го того же месяца, где простояли целый месяц за инструментами, книгами и пр., что случилось совершенно сверх ожидания. Переход наш в Рио-Жанейро вместе с пятью днями, которые провели в Тенерифе, где запаслись вином, продолжался 65 дней. В Бразилии пробыли мы 20 дней, где, освежив служителей и запасясь всем нужным для долгого и бурного плавания, отправились мы 23 ноября и пустились к зюйду, оставя «Открытие» и «Благонамеренный» еще в Рио-Жанейро. 15 декабря усмотрели остров Южный Георгий, которого описав западную сторону, пошли к Сандвичевой Земле. В сей бесплодной стране скитались мы или, лучше сказать, блуждали, как тени, целый месяц; беспрестанный снег, льды и туманы были причиною столь долгой описи. Наконец, труды наши были не напрасны: Сандвичева Земля состоит вся из небольших островов, и к тем, кои открыл капитан Кук и назвал мысами, полагая, что то сплошной берег, прибавили мы еще три и, не вымарывая имя Сандвича, которое, без сомнения, может служить украшением всякой карты, переменили мы: только вместо Земли назвали Южные острова Сандвичевы. [193 - Земля Сандвича была открыта Куком в январе 1775 г. и обследована им недостаточно детально. Беллинсгаузен, установив, что «Земля» Сандвича представляет собой группу мелких островов, назвал ее «Южными островами Сандвича». Прилагательное «южные» дано было потому, что в ту пору наименование «Сандвичевы острова» носил Гавайский архипелаг.] Прямо на зюйд лед, сплотившийся с буграми, препятствовал нам продолжать путь свой, а потому, обойдя оный к NO, спустились, наконец, к зюйду.<br>
<img border=0 src="i_079.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Шельфовый ледник в Антарктиде&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(по Джеймсу Кларку Россу)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Беспрестанный снег и туманы продолжались иногда по две недели сряду. Ты из сего можешь иметь понятие об нашем лете, особенно если сказать тебе, что термометр иногда при южных снежных штормах понижался до 4&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>° морозу. Береговым твоим землякам покажется это немного, а ты можешь судить: каково это в море при жестоком шторме?<br>
<img border=0 src="i_080.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Корабли экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена у берегов Антарктиды&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 генваря достигли мы широты 69°23&#8242; S, где встретили матерой лед чрезвычайной высоты, и в прекрасный тогда вечер, смотря на саленгу, простирался оный так далеко, как могло только достигать зрение, но удивительным сим зрелием наслаждались мы недолго, ибо вскоре опять запасмурило и пошел по обыкновению снег. Это было в долготе 2°35&#8242; W от Гринвича. [194 - Беллинсгаузен в своих «Двукратных изысканиях…» дает для 16 января другую широту (69°21&#8242;28&#8243;S) и долготу (2°14&#8242;50&#8243;W), которых достиг «Восток».] Отсюда продолжали мы путь свой к осту, покушаясь при всякой возможности к зюйду но всегда встречали льдиный материк, не доходя 70°. Кук задал нам такую задачу, что мы принуждены были подвергаться величайшим опасностям, чтоб, как говорится, «не ударить лицом в грязь». Подумай ты о положении нашем, в котором находились мы множество раз: пробегая между льдиными островами в ясную погоду и надеясь на продолжение оной, забирались иногда в такую чашу что в виде их было в одно время до полуторы тысячи, и вдруг ясный день превращался в самый мрачный, ветер крепчал и шел снег, – горизонт наш тогда ограничивался не далее, как на 20 сажен, и в каком положении мы тогда оставались? Одно щастие, можно сказать, спасало нас, и даже до того оно нам сопутствовало, что мы во все время не разлучались. Льдиные сии острова, об которых я тебе говорю, бывают от 300 до 400 фут вышины и от 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> мили до 12 в окружности, впрочем есть и менее и более. Например, один видели мы хотя не более 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> мили в окружности, но 468 фут сверх поверхности моря. Другой же был примечателен длиною своей, ибо шли вдоль оного 11 миль, но вышина его была не более 120 фут. К сему нужно прибавить, что та часть льдиного острова, которая сверх воды, есть только &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>; &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> находится внизу, в чем мы утвердились многими делаемыми нами опытами, разрубая лед разными фигурами и погружая их в воду.<br>
<img border=0 src="i_081.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Штормовая ночь в Южном океане&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок из книги Дж. К. Росса «Плавание для открытий и поисков в Южном и Антарктическом регионах в 1839–1843 годах» (Лондон, 184 7)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 марта в широте 58°44&#8242; S, долготе 90°35&#8242; О нарочно разлучились, дабы разделить пространство между путевыми линиями капитанов Кука и Фюрно на три части. После сего каждый из нас обязан был сделать поиски острова, виденного гишпанцами в широте 49°30&#8242; S, долготе 143°04&#8242; О. Но, как тебе известно, господа Espagnoles всегда на своих картах врали не только в долготе, но и в самой широте иногда до 40 миль и более, а потому и поиски наши были тщетны. После сего путь наш направлен был к Порт-Джаксону, куда и прибыл я 7 апреля после 138-дневного плавания, в продолжение коего не только не лишились мы ни одного человека, но не имели больных и даже никаких признаков скорбута. Каково ныне русачки наши ходят! Здесь нашел я «Восток», прибывший семью днями прежде нас, и, к удовольствию нашему, служители на нем были в том же здоровом положении, как и наши. В Порт-Джаксоне пробыли мы целый месяц, исправляя шлюпы и починивая поврежденные места от льдов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чтоб ты не думал очень мало об тех опасностях, коим мы подвергались во льдах, скажу только то, что в форштевень шлюпа «Мирный» вставлена была штука, длиною в 6 ф. 2 д., т. е. начиная снизу от 7 ф. 5 д. и 13 ф. 7 д., а толщиною более фута, так что для обшивки оставалось только 4 дюйма. Для сего принужден я был выгрузить шлюп почти совершенно и, сделав большой диферент на корму, поставить нос на мель в полную воду при полнолунии. Работа была не бездельная для 45 человек, – однако ж исправились, и «Мирный» через две недели опять поднял бом-брам-реи и готов был вступить под паруса. Нещастие сие случилось в густую мрачность при 6 узлах ходу. Льдину увидели уже так близко, что избежать ее было невозможно, и, к щастию, ударились прямо штевнем; естли бы сие случилось немного правее или левее, то непременно бы проломило, и тогда, конечно, никто бы из нас не рассказал, где были. Удар сей случился в 2 часа утра и столь был силен, что многих из людей выкинуло из коек. На «Востоке» тоже переменяли некоторые места в баргоуте, поврежденные льдом, и, кроме того, от частых и жестоких бурь сделавшись слаб, нашли нужным прибавить несколько книц и стандерсов и для той же причины убавили все реи и стеньги и перешили паруса. Своим же шлюпом я был очень доволен.<br>
<img border=0 src="i_082.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Айсберги в Южном океане&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок XIX в.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из Порт-Джаксона отправились мы в тропики, пройдя Куковым проливом, что в Новой Зеландии, где в шторм чуть не погибли оба судна. Между широтами 15 и 20° S, а долготами 210 и 220° восточными от Гринвича открыли 15 прежде неизвестных островов, некоторые из них обитаемы, и все вместе получили название архипелага Александра. Были в Отаити [Таити] для поверения своих хронометров, которые оказались верны, а потому и заключать можем, что открытия наши положены на карте с довольною точностью. Все открытия Коцебу [195 - Коцебу Оттон Евстафьевич (1787–1846) – выдающийся русский мореплаватель. Участвовал в экспедиции И. Ф. Крузенштерна (1803–1806). В 1815–1818 гг. и в 1823–1826 гг. совершил два кругосветных плавания. В 1815–1818 гг., командуя бригом «Рюрик», открыл множество островов в Тихом океане (в Маршальском архипелаге).] подвинулись на 24&#8242; к осту, и потому остров, названный им Рюриковою цепью, смаран, ибо пришелся на первый остров Паллизера, виденный Куком. После сего открыли еще пять, что с прежними составит 20 новых открытий в тропиках, и спустились вторично в Порт-Джаксон, куда прибыли 10 сентября. В сей раз мы простояли 50 дней. «Восток» прибавил еще несколько скреплений и переменил у бушприта степс, который вовсе сделался негодным; а между тем люди хорошо освежились и приуготовились к перенесению новых трудов при вторичном покушении на юге. 1 ноября не без сожаления оставили мы прекрасный сей порт, – место, где, можно сказать, принимали нас, как искренних друзей или родственников.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От Новой Голландии направили мы путь свой прямо на зюйд – были у острова Маквари в широте 54°40&#8242; S, долготе 158°50&#8242; О, что выходит целым градусом западнее, нежели как он показан был на прежних картах. Наполнив здесь порожние бочки водою, отправились далее к зюйду. Первый лед встретили в 62°, что гораздо далее прежнего. Таким образом, простирая плавание наше к востоку между льдами, при всякой возможности покушались к зюйду, но всегда неподвижные льды останавливали нас при приближении нашем к параллели 70°. 9 генваря 1821 г., после продолжительной пасмурной погоды несколько порасчистилось и, к всеобщему нашему удивлению, усмотрели берег в широте 68°53&#8242;10&#8243; S, долготе 90°51&#8242;30&#8243; W, – то был остров в окружности не более 25 миль, с прилежащим к нему небольшим островком, но возвышенность оного от поверхности моря была 3960 фут. Открытие сие в столь дальней широте всех нас чрезвычайно обрадовало. Назвали мы оное островом Петра в память великого образователя России и виновника существования нашего флота. Лед, спершийся буграми, и множество в нем льдиных островов окружали берег сей со всех сторон на несколько миль, а потому и соделывали оный неприступным. Благоприятная, однако ж, погода позволила нам определить положение острова сего с величайшею точностью – более 600 лунных расстояний взято было для определения долготы оного.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Успехи нашего плавания сим еще не ограничились, ибо через пять дней после сего открылся еще берег гораздо сего выше и пространнее, но в сем случае лед не допускал нас ближе к нему, как на 40 миль, и то от норда; с прочих же сторон лед казался непрерывным до самого полюса. Берег сей получил название Александра I и, вероятно, тоже состоит из одного, а может быть, и нескольких островов. Как остров Петра, так и берег сей покрыт вечным льдом и снегом от самой вершины и до поверхности воды. Несколько синеватых пятен на навесистых скалах, где, вероятно, снег не может держаться, служит лишь признаком, что то не лед, а каменистый берег. Высочайшая на нем гора, получившая наименование Св. Георгия Победоносца, определилась в широте 68°44&#8242;45&#8243; S, долготе 73°26&#8242;45&#8243; W. В определениях обоих берегов мы обязаны чрезвычайному, можно сказать, щастию, ибо погода, которая обыкновенно стоит здесь мрачная при беспрестанном снеге, в сии дни была ясная и небо совершенно безоблачное. Отсюда направили мы курс свой к Южной Шетландии, открытой в 1819 г. капитаном Smith на купеческом бриге, плывшем из Буенозейроса [Буэнос-Айрес] в Валпарезо [Вальпарайсо] и удалившемся так далеко к югу по причине продолжительных западных ветров. Но так как в Англии и, можно сказать, во всей Европе заключили, что открылась, наконец, та матерая на юге земля, которую так долго искали, и существование коей сидевшие филозофы в кабинетах своих полагали необходимым для равновесия земного шара, то мы по одному названию Южной экспедиции обязанностью почли таковое заключение или еще более подтвердить или вовсе оное опровергнуть тем, чтобы обойти землю сию с южной стороны; а потому 23 генваря, придя на вид западной оконечности оной, которая находится в широте 63°06&#8242; S, долготе 62°42&#8242; W, пошли по южную сторону. Южная Шетландия есть не что иное, как гряда разной величины островов чрезмерной высоты, покрытых вечным снегом и простирающихся почти на NO и SW около 300 миль, так что восточнейший край оной находится в широте 61°10&#8242; S, долготе 54° W. Вот тебе и South Continent! Я нарочно означаю широты и долготы, потому что, может быть, из любопытства захочешь взглянуть на карту.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К сему времени «Восток» сделался так слаб, что дальнейшие покушения к зюйду казались почти невозможными. Беспрестанное отливание воды изнуряло людей чрезвычайно, которые, впротчем, были еще здоровы. Гниль показалась в разных местах, притом и полученные от льдов толчки принудили капитана Беллинсгаузена оставить поиски свои слишком месяцем прежде и думать о возвращении. Итак, простясь с бурным Южным океаном и льдами, пустились мы в благословенные страны Бразилии и прибыли в Рио-Жанейро 1 марта по совершении плавания вокруг света.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сей раз не были мы, однако ж, так щастливы, как в первый, нащет людей: у меня умер один матроз нервною горячкою, да на «Востоке» один убился, а другой упал в море ночью и которого при всем старании спасти не могли – впротчем, все остальные были гораздо здоровее, нежели как при отправлении нашем из Кронштадта, и никаких признаков скорбута не имели. Итак, на обоих шлюпах в продолжение двух лет мы потеряли болезнию только одного человека – по-нашему, это хорошо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стоя в Рио-Жанейро, капитан Беллинсгаузен почел за нужное для скрепления «Востока» прибавить еще 18 стан-дерсов. «Мирный» же ничем не жаловался. 23 апреля вышли мы из Бразилии, имея у себя российского посланника со всею свитою для отвоза в Лиссабон, куда и пришли после благополучного 56-дневного плавания, а там, простояв 9 дней, отправились прямо в Россию и никуда уже не заходили. Якорь бросили на Кронштадтском рейде 24 июля.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вот тебе вкратце все похождения наши, любезный дружок. Государь нарочно приезжал в Кронштадт для посещения судов наших и всем был чрезвычайно доволен. Несколько часов пробыл он в рассматривании карт, рисунков и разных редкостей, коими оба шлюпа, можно сказать, были наполнены, и с величайшей признательностью благодарил нас за перенесенные нами труды и точное исполнение данной нам инструкции. Посыпались наконец награды и на нас, флотских: Ф. Ф. Беллинсгаузен из капитанов 1-го ранга пожалован в капитан-командоры, получил Владимира 3-й степени и аренду в 1000 руб. серебром, я из лейтенантов в капитаны 2-го ранга, прочие лейтенанты получили Владимира 4-й степени, а мичманы – Анны 3-й степени. Всем без изъятия, в том числе и нижним чинам, получать двойное жалованье по тем чинам, какими прибыли в Кронштадт, пока служить будут, т. е. я, кроме своего жалованья, буду еще получать 1440 руб. Это не худо. Компанию к ордену в продолжение сего похода велено счесть вдвое, а нижним чинам убавлено в отставке 3 года службы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ты просил уведомить тебя, кто из офицеров ходили в поход с нами. Вот тебе реестр:<br>
&nbsp;//--&nbsp;На «Востоке»:&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ф. Ф. Беллинсгаузен, пошел капитаном 2-го ранга, а возвратился 1-го.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан-лейтенант Иван Иванович Завадовский.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенанты:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Иван Федорович Игнатьев (лишился рассудка в продолжение похода),<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Константин Петр, Торсон,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Аркадий Сергеевич Лесков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мичман Дмитрий Алексеевич Демидов.<br>
&nbsp;//--&nbsp;На «Мирном»:&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Твой покорнейший слуга.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенанты:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Николай Васильевич Обернибесов,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Михаил Дмитриевич Анненков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мичманы:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Иван Антонович Купреянов,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Павел Михайлович Новосильский.<br>
&nbsp;//--&nbsp;На «Открытии»:&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Михаил Николаевич Васильев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенанты:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Александр Павлович Авинов (был болен да выздоровел),<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Павел Николаевич Зеленой,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Роман Платонович Бойль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мичманы:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;И. Петрович, Стогов, Галл.<br>
&nbsp;//--&nbsp;На «Благонамеренном»:&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Глеб Семенович Шишмарев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенанты:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Иван Николаевич Игнатьев,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Алексей Петрович Лазарев, брат.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мичманы:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Николай Дмитриевич Шишмарев, Геллисен.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прощай, будь здоров по-прежнему и щастлив. Кланяются тебе все, кто тебя знают: П. И. Сущев, Г. И. Платер, Ф. Ф. Беллинсгаузен, В. И. Иванов, брат Андрей, с которым я живу только вдвоем до прибытия Авинова, а его ожидаем сюда на будущий год, потому что экспедиция их отправлена была на три года. Иринарх Степанович [196 - Тулубьев Иринарх Степанович – командир шлюпа «Аполлон». Умер в марте 1822 г. при переходе из Кронштадта в Ситху.] на сих днях отправился на «Аполлоне» (такой же, что и «Восток») в Ситху для охранения тамошней торговли. Под командою у него еще бриг «Аякс», на коем пошел Никандр Филатов. От брата Алексея [197 - Лазарев Алексей Петрович – лейтенант на шлюпе «Благонамеренный». Оставил «Записки о плавании военного шлюпа «Благонамеренный» в Берингов пролив и вокруг света для открытий в 1819, 1820, 1821 и 1822 годах, веденные гвардейского экипажа лейтенантом М. П. Лазаревым».] получил я письмо от октября прошедшего года из Ситхи; пишет, что все здоровы, Авинов свистит по-прежнему. Были в Беринговом проливе 16&#8242;, только севернее Кука, и по причине льдов далее продолжать плавать не могли ни к осту, ни к весту. Теперь они оставляют в Ситхе П. Н. Игнатьева для постройки бота, а сами отправляются на зиму в тропики, где, без сомнения, проведут время с пользою, употребя оное на обозрение тех мест, где мало еще плавали. При начале лета, возвратясь в Ситху, возьмут бот с собой и сделают вторичное покушение в Беринговом и, проведя там все лето, предпримут обратный путь в Россию кругом Горна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ты спрашиваешь тоже об делах моих с Американскою компаниею, – то все брошено, и они же остались с носом и выговором от вышнего начальства. Я очень рад, что представления мои были причиною смены Баранова (который умер на обратном пути своем в Россию) и перемены многих прежних постановлений. Теперь там Матвей Муравьев. Новые же постановления ты, я думаю, читал в Инвалиде.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Заврался, брат, я, пора перестать.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остаюсь преданный М. Лазарев.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;P. S. Посылаю тебе медаль из числа вычеканенных нарочно для нашего путешествия, положи ее в свой музеум для редкости, – мы обязаны были раздавать оные на диких островах королям, князькам и пр.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;И. М. Симонов<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюпы «ВОСТОК» и «МИРНЫЙ», или Плавание россиян в Южном Ледовитом океане и около света (отрывки)<br></h3><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавание в Северном Атлантическом океане<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Уже мы рассекали воды пространного океана. Возмущенные волны тихо колебались около кораблей, которые прокладывали себе пути в отдаленных морях, покрываясь сребристою пеною. Попутный ветер наполнял паруса своим чистым и легким дуновением. Воздух был ясен, небо – безоблачно. Почти так воспевал Камоэнс в первой песне бессмертной Люзиады (Лузиады) путешествие Васко де Гамы близ африканских берегов, почти так же и мы начали плавание наше в Атлантическом океане, с тою только разницей, что во время их перехода в Восточную Индию языческие боги составили совет и долго рассуждали о судьбе Востока, куда направил путь свой Гама, так повествует Камоэнс. [198 - Камоэнс Луиш (1524/25-1580) – португальский поэт-классик.] La langue poetique'est essentiellement paienne – то есть поэзия-язычница, говорит Карл Маньен. [199 - Манъен Шарль (1793–1862) – известный французский историк театра.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Беллинсгаузен при самом выходе в океан сделал полезные распоряжения для сохранения здоровья и сил служителей [матросов]. [200 - В составе экипажа «Мирного» был доктором Николай Галкин, на «Востоке» – штаб-лекарь Яков Берг.] Он разделил их на три смены (вахты) и притом приказал, чтоб, в случае каких-нибудь трудных для одной вахты работ, выходила для пособия та вахта, которая сменилась. Таким образом, третья вахта, которой предстоит сменить действующую, будет иметь время для отдыха, эта треть служителей вызывалась только для самых необходимых и случайных работ. Вахтенным начальникам, то есть офицерам, управляющим дневными и ночными караулами, поставлено в обязанность наблюдать, чтоб служители без нужды не были на дожде и в сырости, а если случится это, то чтоб они по смене тотчас переменяли платье. Вообще капитан заботился, чтоб чистота везде наблюдалась строго. В месте курения в палубах он предпочитал чаще иметь огонь, который, приводя воздух в движение, переменяет и сушит его, не оставляя на себе копоти, что обыкновенно сырость [у Симонова не разборчиво] при курении, а копоть удерживает в себе сырость. Он имел также неослабное попечение о доставлении им здоровой пищи. Когда погода благоприятствовала, служители обедали на верхней палубе, чтоб в нижней не оставалось от кушанья нечистоты, а от паров – сырости.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От шести до осьми часов вечера в хорошую погоду служителям не дозволялось оставаться внизу. В эти два часа они обыкновенно придумывали разные увеселения: пели песни, плясали, рассказывали сказки или заводили простонародные игры. В 8 часов вечера они шли спать, кроме вахты, и притом строго наблюдалось, чтоб каждый вешал свою койку (висячую постель) на свое место, и никому не дозволялось спать на палубе или в другом месте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы прошли в 60 милях, или в 104&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> верстах, от Испанского мыса Финистера (Finisterrae – конец земли), следовательно, мы вышли уже из всех концов земли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В морских путешествиях расстояния обыкновенно считают географическими милями, которые называют также итальянскими, а иногда английскими. Эта мера для моряков удобна тем, что их считается ровно 60 в градусе, следовательно, миля составляет минуту градуса экватора или меридиана. Географическая миля составляет немного менее 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> версты. Ветр для нас по большей части был попутный: были и крепкие ветры, которые разводили сильно волнения и познакомили меня с головокружением от качки корабля, были и противные ветры, было и безветрие, но вообще мы шли к острову Тенерифу приятно и весело, хотя не видели ничего, кроме моря и неба, французского брига, голландского галеаса да рыб морских разного рода. Купеческие суда – бриг и галеас – лавировали нам навстречу, а рыбы в великом множестве нас преследовали всюду, обгоняли и окружали шлюп.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы любовались золотистыми доридами и с любопытством смотрели на жадность акул, с какою они хватали все, что бросалось в море. Не раз матросы толпами собирались на баке любоваться, как акулы заботились полакомиться их солониной, подвешанной на бушприте в веревочной сетке.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы плыли от Портсмута до острова Тенерифа 19 дней. За два дня до прибытия нашего к этому острову, в 94 милях от него (163 версты), увидели мы пик Тейдский.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;И стал расти перед нами великан, расти не по годам, а по часам. К нему приличнее отнести стихи Вергилия, которыми он описывает Атлас, поддерживающий небо, потому что пик Тенерифский принадлежит к одной семье с горами Атласа, и, будучи выше всех отраслей этого многочисленного семейства великанов, он более имеет права на прекрасные стихи Энеиды, переведенные Делилем следующими стихами:<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;… Et deja se decouvre a ses yeux [201 - Это относится к Меркурию, который по повелению Юпитера отправился в Карфаген для свидания с Энеем.«… Летя, уже зрит и бока крутые АтлантаКрепкого, кто подпирает вершиною неба, Атланта,Чья кедроносная, вечно объята глава облакамиЧерными, и принимает дождя и ветра удары.Снег рамена покрывает ниспав; с подбородка у старцаМчатся потоки; во льду борода ужасная стынет».Энеида, книга IV, перевод В. Брюсова и С. Соловьева.М.; Л.: Academia, 1933.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;L'atlas, l'enorme Atlas, antique appui des cieux,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Sans d'eternels frimas ses epaules blanchissent;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;De bleuatres glagons, ses cheveux se herissent;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Son front, cauvert de pins, de nuages charge,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Par Forage et les vents est sans Gesse assiege;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Et cent torrens vomir de sa bouche profonde<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Font retentir ses flanes du fracas de leur onde.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В самом деле, главная цепь гор Атлас имеет направление в Северной Африке к востоку через королевство Тунисское к мысу Бон. Далее в Сицилии соответствует этому направлению цепь Нептунианских гор, которые как будто продолжаются в Италии Апеннинскими горами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К западу цепь гор Атлас идет к мысу Нук [Нун], а перед ними в Атлантическом океане Канарские острова как будто продолжают направление этой цепи. Как самые горы идут через Северную Африку параллельными грядами, так, кажется, и Канарские острова выдаются в Атлантический океан. Из всей гряды этого архипелага семь только островов обитаемы: Ланцерота [Лансароте], Форта Вентура [Фуэртевентура], Пальма, Гомер [Гомера], Тенериф, Канариа [Гран Канария] и Ферро. Два первых из этих островов очень сходны с соседственным берегом Африки: там разрушительная сухость уничтожает растительность. Следующие четыре острова образуют цепь гор очень высоких.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Ферро, самый меньший и самый западный из Канарских островов, имеет весьма крутые и утесистые берега, но внутренность острова ровна. На всех без исключения Канарских островах видно их вулканическое образование, а на двух ближайших к твердой земле в 30 милях обратившаяся лава много вредит произрастанию виноградных лоз.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Самый большой, самый многолюдный и самый значительный по плодородию, красоте, по промышленности из всех Канарских островов есть, без сомнения, Тенериф. Поэтому мы выбрали его третьим пристанищем экспедиции и бросили якорь близ берега, у которого, на скате горы, как в панораме, красуется главный город острова Санта-Крус (город Св. Креста). Вскоре после нашего прибытия, 15 сентября, подъехал к нам на шлюпке под испанским флагом капитан порта королевского флота лейтенант дон Диего де Меза [де Меса] для обыкновенных справок о предмете нашего плавания и, в особенности, о больных на шлюпе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Правительство острова боялось кораблей, идущих из Кадикса, где свирепствовала заразительная болезнь. Но как мы пришли прямо из Англии, то для нас не было никаких препятствий иметь сообщение с берегом, почему послан был мичман Демидов от командира экспедиции к губернатору острова, чтоб доложить ему о причине нашего прибытия и условиться о салюте.<br>
<img border=0 src="i_083.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вид города Санта-Круза на острове Тенерифе&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Всеобщее путешествие вокруг света. Сочинения Дюмона-Дюрвиля)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Губернатор принял Демидова очень радушно, предложил через него свои услуги экспедиции и на салют «Востока», состоявший из 7 пушечных выстрелов, главная крепость отвечала тем же числом выстрелов. Почти вслед за Демидовым приехал к нам с берегу испанский офицер с поздравлением от имени губернатора по случаю благополучного прибытия шлюпов «Восток» и «Мирный» к управляемому им порту и острову. Вместе с этим офицером прибыл к нам дон Педро Родригуа, природный испанец, родившийся на острове Тенерифе и знающий французский и английский языки. Дон Педро, бывши комиссионером английского торгового дома Литле и компания, доставил нам много удовольствий и много оказал услуг во время пребывания нашего на острове.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день поутру капитан Беллинсгаузен, командир шлюпа «Мирный» лейтенант Лазарев и я были с визитом у губернатора острова генерал-лейтенанта, кавалера де Лабури. Он принял нас с великим радушием, но нас приятным образом удивил орден Св. Георгия 4-й степени, который украшал грудь тенерифского губернатора.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Генерал Лабури, видя наше внимание и любопытство, взял в руку крест Св. Георгия, замеченный им на М. П. Лазареве, сказав ему:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Видите, капитан, и я ношу точно такой же крест, как и вы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Это для нас тем приятнее, – отвечал Лазарев, – что мы у берегов Африки пришли к такому месту, где начальствует отличивший себя на поле битвы и притом не чуждый России.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– И Россия мне не чужая, – сказал генерал, – она призрила меня в дни бедствия. Я был в ней эмигрантом, служил ей полковником вместе с графом Ланжуоном [Ланжероном], был в сражениях против шведов под начальством принца Нассау и участвовал в победах фельдмаршала Румянцева. Этот крест в особенности тем для меня драгоценен, что я получил его из рук императрицы Екатерины II.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После того генерал Лабури рассказывал нам свои любопытные воспоминания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;А когда капитан Беллинсгаузен просил его содействия в наших нуждах и в наших занятиях на острове, генерал отвечал:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Я имею на то повеление от своего правительства, но и без того я очень рад, что при старости лет моих еще имею случай быть полезным русским. Я испытал их неподражаемое гостеприимство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но я не имел случая пользоваться ни гостеприимством губернатора, ни его содействием, потому что на другой день после свидания с ним я отправился в порт Оротиву [Оротаву], лежащий на северном берегу острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Со мной ездили туда четыре офицера со шлюпов «Восток» и «Мирный»: Обернибесов, Лесков, Анненков и Демидов. Мы ехали туда и обратно верхом на ослах. Это был самый лучший способ путешествовать по гористым дорогам Тенерифа. Погонщики ослов наших бежали за нами. Одного дикого крику их было недостаточно, чтоб привести в повиновение неусердных четвероногих, которые служили нам вместо верховых лошадей, а потому погонщики кололи их иглами, приделанными на конце длинных прутьев, которыми каждый погонщик, как копьем, был вооружен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Верстах в шестнадцати от порта Св. Креста мы въехали в город Лагуну (Santo Christoval de la Laguna). Этот город был прежде резиденцией губернатора и центром Канарской торговли, но с тех пор, как в 1705 году вулканическое извержение пика разрушило порт Гарашико [Гарачико], Лагуна потеряла свое значение и главное управление Канарскими островами переведено было в Санта-Крус, которого значение еще более возвысилось победой, одержанной испанцами в сражении с англичанами. В этой битве знаменитый Нельсон потерял руку, оторванную ядром во время его неудачной высадки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Оротава отстоит от Лагуны верстах в двенадцати, и мы весь наш путь от порта Св. Креста до Оротавы, составляющий около 36 верст, совершили в четыре часа времени. Когда «Восток» и «Мирный» подходили к острову Тенерифу, то глазам нашим представились морские скалы, а город Св. Креста, с своими плоскими крышами домов, казалось, прилеплен был к черным громадам гор с остроконечными вершинами. Картина величественная, но мрачная и дикая. Но по мере, как мы углублялись во внутренность острова по дороге к Оротаве, то другие виды и другая природа постепенно пред нами развивались.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы поднимались вверх: Лагуна возвышается над поверхностью моря на 58&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> сажен и лежит в единственной на всем острове равнине, простирающейся на 8 верст в окружности и орошаемой множеством маленьких потоков воды. Город окружен многими садами, а соседний холм лаврами, миртами и земляничным деревом Arba sier. [202 - Земляничное дерево арбустус (Arbustus) – кустарниковое растение из семейства вересковых с кожистыми вечнозелеными листьями и белыми или розовыми цветами. Желто-красные шаровидные плоды напоминают по виду землянику.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Город Оротава, возвышающийся над поверхностью моря на 146 сажен и лежащий почти при подошве пика Тенерифского, представил нам более пленительную картину Там цветущие долины покрыты садами, в которых произрастает все, что в прекрасном, почти тропическом, климате произрастать может. А в них виноградные лозы, банановые кусты, персиковые, лимонные, померанцевые и другие дивные для нас деревья гнутся под тяжестью плодов своих, а стройные пальмы, величественный кедр, гордый кипарис вместе со многими тропическому климату свойственными деревьями дают тень и прохладу в аллеях, ими украшенных. И эти долины, и эти сады обставлены там то зелеными холмами, то дикими скалами с гротами и пещерами, то высокими утесистыми горами, и между ними, как исполин, красуется пирамидальный пик Тенерифский, с своею снежною вершиной. Он то откроет свою белую голову перед лучами солнца, то накроет ее чалмою из густого облака, то оденет вместе с плечами своими материей из молниеносной тучи.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Санта-крусский знакомец наш дон Педро де Родригуа снабдил нас письмом к Галоэ, управляющему в Оротаве коммерческими делами Литле и компании. Мы явились к нему перед вечером. Галоэ был уже предуведомлен об нашем пребывании и поджидал нас к обеду. Как англичане обедают очень поздно, то мы не задержали хозяина. За прекрасным столом его были поданы, между прочими английскими кушаньями, уральская икра и тропические бананы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После обеда солнце клонилось уже к западу, а день к концу, тут нечего было предпринимать, но куда бы ни пошли, с кем бы ни увидались, для путешественников все любопытно, все поучительно. К счастью, хозяин наш был сам человек любознательный и просвещенный: он давно уже живет на Канарских островах, много видел путешественников и любил их видеть, и лучше их знал, что более для них замечательно на месте его жительства. Он расположился в этот вечер познакомить нас с людьми, занимающимися на острове специальными учеными наблюдениями, относящимися в особенности к естественной истории, и с этой целью приглашал заранее их к себе на дачу. И нас туда же с собой привез, где и познакомил нас как с своими гостями, так и с своим семейством.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между первыми особенно расположился к нам с обязательною готовностью быть руководителем в осмотре всех примечательных предметов города Оротавы и его окрестностей французский натуралист доктор Пуденс. Лучшего себе путеводителя мы встретить не могли, потому что ученый доктор много путешествовал во всех частях света и коротко уже познакомился с природой Канарских островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Этот вечер доставил нам много удовольствия и много пользы. Проведя его в приятной и просвещенной беседе, мы вместе с тем получили много любопытных сведений и составили из них план наших предприятий на весь следующий день. Согласно с этим планом, доктор Пуденс приехал к нам в 6 часов утра, а в 8 часов мы были уже в ботаническом саду, разведенном одним из бывших губернаторов Канарских островов на свой счет, но теперь он принадлежит королю. По словам нашего ученого путеводителя, ботанический сад города Оротавы был некогда в блистательном положении, но трудные годы для Испании, защищавшей свою независимость против притязаний Франции, заставили правительство оставить этот сад без особенного внимания. [203 - Имеется в виду война испанского народа против наполеоновской Франции в 1808–1814 гг.] Во время нашего пребывания на острове Тенерифе при этом саде был один только садовник, но без всяких ботанических сведений. Несмотря на это забвение, в нем произрастают растения всех лучших климатов, потому что об нем заботятся плодоносная земля, африканский прибрежный воздух да пик Тенерифский уделяет ему от себя часть дождевых облаков для поливки.<br>
<img border=0 src="i_084.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Изображение алоевого и драконового деревьев на острове Тенерифе&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Всеобщее путешествие вокруг света. Сочинения Дюмона-Дюрвиля)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из ботанического сада мы заехали в сад маркиза Франки взглянуть на то известное дерево, называемое драконова кровь или драцена (dracaena draco), которое после сенегальского баобаба [204 - Сенегальский баобаб имеет в окружности ствола до 75 футов, следовательно, 25 футов или более 31/2 сажен в диаметре. Адансон, тщательно описавший это дерево, очень замысловатым вычислением определил, что есть баобабы, которые живут со времени потопа. Гумбольдт разделяет это мнение.] считается самым величайшим деревом в свете. Оно имеет в вышину 56 футов, а на десяти футах от земли окружность его заключает в себе 45 фут, это значит, что пень его имеет в объеме 6&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> сажен, а в диаметре более двух сажен. В июле месяце того года, как мы были в Тенерифе, две ветви этого дерева засохли, их отпилили, тщательно закрыли и сделали надпись «Julio 21, 1819». Думают, что баобаб живет несколько тысячелетий, не знаю, до какой степени это справедливо, но, по крайней мере, то несомненно, что драцена, о которой я говорю, была в высоком почтении, по величине и древности своей, у гванхов [гуанчей] – природных жителей Тенерифа – во время покорения сего острова, в 1492 году.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Потом мы посетили двух сестер генерала Бетанкура, [205 - Бетанкур Августин Францевич (1758–1824) – инженер, выходец из Испании, потомок завоевателя острова Лансароте Жана Бетанкура. С 1808 г. жил в России. По его проекту построено здание Московского Манежа. С 1819 г. был начальником Главного управления путей сообщения.] бывшего в то время в России начальником корпуса путей сообщения, они приняли нас весьма благосклонно, а племянник генерала молодой Монтеверде подарил мне рисунок колоссальной драцены. От них направили мы путь свой к подошве пика. Я взглянул на гиганта и пожалел, что не мог побывать на его вершине: дурная погода и кратковременность данного нам срока не дозволяли нам и думать о таком вхождении на гору. Для этого предприятия надобно бы было нам употребить три дня и притом дожидаться благоприятного времени, между тем как в течение всего дня 17 сентября, в бытность нашу в Оротаве, часто шел дождь, а 19 сентября поутру предложено было шлюпам «Востоку» с «Мирным» сняться с якоря и идти далее – в Бразилию. Мы прежде знали, что сентябрь месяц не очень удобен для восхождения на высокие горы, а потому не имели этого предприятия в предмете.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таким образом, нам оставалось заключить наши наблюдения над природой Оротавы еще одним посещением любопытного сада, принадлежащего фамилии Бетанкур, который отличается своим очаровательным положением на самом берегу океана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Здесь доктор Пуденс заметил, что он во всех своих путешествиях нигде не встречал столь живописных видов, как на острове Тенерифе, не исключая из этого сравнения и Швейцарию. Между тем день приближался к концу, и мы почувствовали утомление.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пообедав довольно поздно на даче нашего хозяина в кругу его семейства, после же провели мы и вечер с некоторыми из приятных нам его приятелей, между которыми, без сомнения, самым полезным нам собеседником был доктор Пуденс.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В этой беседе узнал я, что если б российская торговля простирала свою деятельность до островов Канарских, то русские купеческие суда с большою выгодою могли бы привозить к портам тенерифским железо, лес, веревки, пеньку, сало и, в особенности, шерсть: эти предметы в доброй цене на Канарских островах. Во время неурожая можно было бы привозить сюда хлеб из Польши с большою выгодою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Взамен этих произведений Канарские острова могли бы доставить вино и красильный мох (orseilie). Солонина, соленая рыба и икра также могли бы с выгодою доставляться на остров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между прочими предметами разговор наш коснулся до берегов Африки. Пуденс очень хвалил берега Сагары и частью Сенегамбии, в подробности описанные Живри и капитаном Руссеном от мыса Божидора [Боядора] до острова Лосс, или Идолес. Лучшими местами для колониальных заведений почитает Пуденс устье реки Ор [Рио де Оро], залив Леврие близ мыса Белого [Бланко] и Горею [Горе], утверждая, что эти три пункта очень удобны для якорного стояния судов, но поставляя в необходимость для плавания около соседственных с ними берегов брать лоцмана с Канарских островов. По мнению его, эти места очень удобны для военных укреплений, климат там здоровый, воды изобильно во многих реках или в цистернах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новые колонии, в них заведенные, могут войти в сношения со внутренними племенами Африки посредством караванов, которые проходят из Феца в Томбукту [Тимбукту] в расстоянии от этого берега на двадцать дней пути. Жители этих мест могут способствовать колонии в рыбной ловле и доставлять в конторы ее кожи, шерсть, камель, страусовые перья и слоновую кость.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Провизию для пищи и материалы для одежды легко получать или прямо из Соединенных Штатов, или посредством Канарских островов, можно также и из внутренних мест Африки доставить съестные припасы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В заключение он сказал, что этот берег никому не принадлежит и занят только некоторыми племенами негров, которых весьма легко покорить, имея, кроме крепостных, несколько подвижных пушек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На это можно отвечать только то, что на острове Горей [Горе] есть уже колония, принадлежащая Франции, которая с выгодою добывает из Сенегамбии золото и слоновую кость. Округ этой французской колонии простирается по ближайшему к ней берегу Африки от залива Иофа до устья реки Гамбии, где находится французская контора, под именем Албреда. В соседстве мыса Белого на острове Арген [Аргин] в заливе того же имени была колония, принадлежавшая сначала португальцам, потом Голландии и наконец французам, но по трудности доходить до нее и по сухости соседственных мест эта колония была совершенно оставлена. Вероятно, не лучше этого климат и почва при устье реки Оры [Рио де Ора].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ночевали мы в городском доме г. Галоэ, где он для каждого из нас отвел особую комнату. Проснувшись на другой день, я увидел перед своими глазами в стакане с водой, поставленном на маленьком столике перед моей кроватью, роскошно распустившийся цветок кактуса (Cactus grandiflora pulcherrima). Вообще, я должен сказать, что предупредительная заботливость от Галоэ и день, проведенный нами в Оротаве, для нас незабвенны. К сожалению, это время составляло только один день 17 сентября, а на другое утро мы отправились в обратный путь; к вечеру возвратились на шлюпы и 19 сентября поутру снялись с якоря и направили путь свой за экватор к Новому Свету.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Теперь обратим общий взгляд на Канарские острова и, в особенности, на главный между ними остров – Тенериф. Во-первых, повсюду приметно их вулканическое происхождение; везде встречается присутствие лавы и признаки не очень давних извержений. Последнее извержение пика Тенерифского происходило в 1798 году. Природные жители Канарских островов были гванхи [гуанчи], которых происхождение неизвестно, да и память о них осталась только в преданиях и мумиях, сохранившихся в гротах, пещерах и катакомбах, которыми эти острова наполнены. Рассматриванием голов этих мумий полагают, что гванхи составляли две различные породы; одни имели правильные очертания древнего греческого племени, другие уподобляются во всех чертах монголам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время пребывания нашего в Тенерифе нам сказывали, что последний из потомков гванхских королей был духовником испанского короля Фердинанда VII.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Несмотря на то, что финикияне знали о существовании Канарских островов под именем Счастливых и что они известны были аравитянам, историческое значение этих островов началось с покорения их Иоанном [Жаном] Бетанкуром в первых годах XV столетия. Остров Тенериф был означен Плинием под именем Нивариа по причине снега, покрывающего вершину пика в зимние месяцы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Климат этого острова очень неровен и изменяется, смотря по возвышению мест над поверхностью моря. В Санта-Крус, где берег сходит до уровня моря, самая большая высота ртути в стоградусном термометре не превышает 26°66&#8242;; в Лагуне она понижается до 17°2&#8242;, а на вершине пика, которого высота над поверхностью моря, по самым достоверным измерениям, простирается до 1739 саж., самая большая теплота в тени не восходит выше 10°. Впрочем, климат тенерифский очень приятен, болезней там мало, и весьма много стариков, которые считают свои годы за сто лет. Зимы там теплые, а летние жары умеряются близостью моря. Число жителей считается приблизительно в городе Св. Креста 8500, в Лагуне 9000, в Оротаве 6000, на всем острове Тенерифе 73 000, а на всех семи Канарских островах около 200 тыс. человек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во все время пребывания шлюпов нашей экспедиции на Санта-Крусском рейде я был в разъездах по горам и долинам острова, и по этой причине я мало видел порт и город Креста. По наружному виду могу сказать, что это место заслуживает быть центром торговли и главного управления Канарских островов. Окрестности города печальны, но улицы широки и прямы; украшены многими прекрасными домами и покойными тротуарами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дома все построены из камня и содержатся в чистоте: крыши у них плоские и употребляются вместо балкона для вечерней беседы в хорошую погоду В особенности город украшают церкви, фонтаны и прекрасная площадь, вымощенная плитами, а посреди этой площади воздвигнут памятник из белого каррарского мрамора в 30 фут вышиной, посвященный Канделярской Божией Матери, с ее изображением на верху памятника с крестом в руке. Рейд порта может весьма удобно поместить от 10 до 12 военных кораблей, он защищается вооруженною крепостью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Этот рейд есть лучший во всем острове, что и дает большое преимущество городу Св. Креста перед другими городами острова. Отсюда отправляется в Испанию, в Англию и в Америку более 800 тысяч ведер тенерифского вина, ежегодно добываемого в Канарских островах в таком количестве. Взамен того получаются из Англии мануфактурные произведения, а из Соединенных Штатов – хлеб, лес, табак и лошади.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Простившись с Тенерифом, а потом и с его величественным пиком, через три дня после поднятия якоря, прошли мы через тропик Рака в западной долготе 3°20&#8242;, и тотчас екзоцеты [206 - Экзоцеты, или долгоперы (Exocoetus), – летучие рыбы из отряда сарганобидных (Beloniformes); отличаются удлиненным, веретенообразным телом и крупной, жесткой чешуей. Обладают способностью, выпрыгивая из воды, некоторое время держаться в воздухе при помощи хорошо развитых грудных плавников; при этом рулем им служат спинной и подхвостовой плавники. Долгоперы планирующим полетом преодолевают расстояния до 150 м, держась в 2–6 м над поверхностью моря. Водятся в Атлантическом, Индийском и Тихом океанах и в Средиземном море, встречаясь и вне тропического пояса.] приветствовали наше вступление в жаркий пояс. Действительно, все путешествующие в Атлантическом море свидетельствуют, что появление екзоцетов, то есть летающих рыб, есть верный признак вступления корабля в тропический пояс. Тут в особенности и обитает эта рыба, а если она и выходит иногда из пределов тропиков далее к северу, то в этом случае, говорит А. Гумбольдт, она следует по постоянному течению океана (golfstream), идущему от берегов Испании мимо Канарских островов к восточным берегам Америки и мимо берегов Каракаса в Мексиканский залив.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Летающая рыба, выходя из тропиков, избирает этот поток потому, что в нем льется еще тропическая вода, и, следовательно, она теплее других соседственных вод океана. [207 - В северной широте 40 и 41° температура потока golfstream [Гольфстрима] простирается еще до 18°, тогда как температура поверхности моря вне течения не превышает 14°.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;А еще вероятнее потому, что течение увлекает своим чрезмерно быстрым течением столь легкую рыбу, каковы тропические екзоцеты. А. Гумбольдт говорит, что в этих летающих рыбах находящийся внутри их пузырь, наполненный воздухом, занимает пространство более, нежели половины величины целой рыбы, и можно сказать, что этот резервуар воздуха служит ей более для летания, нежели для плавания. К этому еще более помогают им грудные перья, которые они развертывают, как крылья, и махают ими, ударяя воздух, как птицы, вот почему они переносятся в одном полете иногда на три сажени горизонтально и почти на столько же вверх, залетая часто на палубу корабля, чему мы были нередко сами свидетелями. Некоторые мореплаватели и естествоиспытатели думают, что они прыгают из стихии, в которой им определено жить, в стихию птиц для того, чтобы избегнуть от преследования хищных рыб, которые их глотают, но А. Гумбольдт не соглашается с этим мнением, они, как ласточки, перелетают тысячами по прямым линиям обыкновенно в ту сторону, откуда идут волны. И в наших климатах редкий не видел, как играет рыба, прыгая из воды на воздух, почему же екзоцеты, легкие по своей удельной тяжести и одаренные перьями, подобными крыльям, не могут иметь безотчетного желания подышать чистым воздухом вне своей морской стихии. Такие воздушные прогулки могут доставить им не только удовольствие, но и удовлетворить потребность вдыхать кислород не из воды, но прямо из атмосферного воздуха. Они, как и все животные, имеющие жабры, наделены одинаковою способностью дышать в воде и в воздухе. Гумбольдт думает, что летающие рыбы большую часть своей жизни проводят на воздухе, но и эта жизнь, говорит знаменитый путешественник, не избавляет их от несчастья: ежели они оставляют море, чтоб избегнуть от алчности дорад и бонитов, то встречают в воздухе фрегатов [208 - Фрегаты – морские птицы тропического пояса, превосходные летуны, порой удаляющиеся на сотни километров от берега. Имеют раздвоенный V-образный хвост и сильный, загнутый на конце клюв.] и альбатросов, [209 - Альбатросы – морские птицы из отряда буревестниковых. Достигают 1 м в длину и 3,5 м в размахе крыльев. Окраска альбатросов белая с черным или дымчатая. Они имеют длинный, слегка изогнутый на конце клюв и очень длинные, узкие крылья. Превосходные летуны. Встречаются над всеми океанами под любыми широтами, но преимущественно в Южном полушарии.] которые ловят их на лету.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Атлантическое море имеет еще другую особенность. На 12° к западу от Канарских островов, между 10 и 30° северной широты, поверхность океана покрыта множеством плавающей пучками морской травы, известной в естественной истории под названием плавающий водоросль (fucus natans). Первые португальские и испанские мореплаватели назвали эту часть океана Сарагассово море (mer de Sargasso). Испанское название этой травы – саргассо – перешло ныне и во все другие европейские языки. Французы называют ее также тропическим виноградником. Он растет обыкновенно на подводных скалах, почему и думают некоторые мореплаватели, что пучки его, встречаемые в великом количестве к западу от островов Зеленого Мыса и Канарских, заносятся туда морским течением от скал Мексиканского залива.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Многие натуралисты не соглашаются с этим мнением, полагая, что это растение не могло бы переплыть пространство в 6 тысяч верст без всякого повреждения и совершенно свежим, как его находят в Атлантическом океане.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гумбольдт и Араго думают, что такая растительность не может продолжаться далее, как в ветви, оторванной от дерева. Они почитают более вероятным, что саргассо растет на подводных скалах в глубине 40 или 60 сажен; пучки их, отрываясь от этих скал, всплывают на том же месте на поверхность моря и заменяют те, которые уносятся течением. К этому Гумбольдт прибавляет, что причина, отчего может отрываться от корня эта водоросль, растущая на глубине, где море не имеет никакого движения, недостаточно нам известна: мы знаем только из любопытных ответов Ламуру, что все водоросли с большою силою держатся на скалах до оплодотворения, а после этого периода и в то время года, когда приостанавливается их растительность, подобно как в земных растениях, они легко отрываются от корня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я знал, однако же, очень ученых ботаников, которые думают, что плавающая водоросль может очень долго жить в океане без корня, и подозревают, что Сарагассово море наполняется травою, приносимою течением от испанского берега, которая удерживается в этом травяном море другою ветвью течения golfstream, идущею из Мексиканского залива около берегов Флориды к Терневской [Ньюфаундлендской] мели, а оттуда близ Азорских островов к Гибралтарскому проливу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я не упоминаю о другой ветви Атлантического потока, которая от Тер-Неф [Ньюфаундленда] идет к берегам ирландским, гебридским и норвежским. Но то течение, которого путь я описал прежде, согласно с предложением мореходцев, едва ли не кружится между островами Азорскими, Канарскими, Зеленого Мыса, берегом Каракаси по Антильскому морю, Мексиканскому заливу, Багамскому проливу и, наконец, мимо Большой Терневской (Большой Ньюфаундлендской) мели опять к Азорским островам в том направлении, как упомянутые места одно за другим следуют. В таком случае Сарагасское море будет в середине этого кругового потока или обширного водоворота.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 и 27 сентября мы проходили в середине пространства, заключающегося между Сарагасским морем и островами Зеленого Мыса, по западную сторону от этих островов. Здесь бониты в великом множестве окружали шлюп наш и в виду нашем гонялись за летучею рыбою, и притом так усердно, что выпрыгивали из моря вон вслед за полетом екзоцетов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вместе с ними окружили и сопровождали нас дельфины, дорады, акулы, а иногда вдали мы видели восходящие из моря фонтаны, пускаемые, вероятно, кашелотами, принадлежащими к роду китов меньшего размера, из которых добывают спермацет. [210 - Спермацет – вещество, содержащееся в углублениях черепных костей кашалотов и некоторых видов китов. Употребляется в фармакопее, свечном производстве, в парфюмерии.] Этот род преимущественно любит тропические моря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дельфины разных родов окружили нас стаями, и мы очень много ловили их, что доставляло служителям свежую пишу, которая была довольно вкусна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ловили мы также и акул, из которых одна была величиною до 9 фут. Внутри одной акулы мы нашли довольно большую, тонкую, чистую и прекрасную раковину, принадлежащую к роду тех, которые называют по тонкости бумажными раковинами (Papier muschel). Другая акула была беременна, во внутренности ее нашли нерожденных еще детей ее, но совершенно уже образовавшихся. Третью мы вынули из моря вместе с пексорой, которая к ней присосалась: известно, что эта маленькая рыбка живет на счет акулы и впивается в нее, как клещи в собак. [211 - Рыба-прилипала (Echeneis remora) и рыба-лоцман (Naucratates ductor) – постоянные спутники акул. Прилипалы прикрепляются к телу акул особыми присасывательными дисками, расположенными в передней части тела, и при этом с такой силой, что отделить их бывает крайне трудно. На Антильских островах с помощью прилипал ловят рыб и черепах.] Акула также называется морскою собакою. Их очень легко ловить. Акула обыкновенно следует за кормою и хватает все, что к ней бросают с корабля. Чтоб поймать акулу, мы обыкновенно спускали с юта большую крепкую удочку, повешанную на довольно толстой цепи, а другой конец цепи привязан к крепкой веревке, продетой через блок. Для приманки можно надеть на удочку что угодно: кусок солонины или рыбы и даже красный лоскуток шерстяной материи. Лишь только опускают эту приманку в море, акула мгновенно ее хватает, а несколько человек матросов подымают ее посредством блока сперва на ют, а потом на шкафут, где и разрезывают ее в пишу. Но акула жестче дельфина, менее его вкусна и требует приправы, как треска.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Обошед острова Зеленого Мыса и имея направление к югу, мы отходили в то же время несколько к востоку, так что путь наш лежал почти параллельно с берегом Африки, но приблизившись к первому меридиану и к экватору почти на 2° западной долготы и в 3° северной широты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан приказал направить путь прямо к мысу Фрио. До сих пор в продолжение двенадцати дней мы были в штилевой полосе и шли очень медленно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скучно положение моряков, когда настанет совершенно спокойствие моря. В такое время паруса опустятся и висят, как полотна, вывешанные на солнце для просушки; корабль поворачивается безотчетно то в ту, то в другую сторону и оказывается совершенно рулю непослушным.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда уже слишком долго продолжается такое неподвижное положение корабля, то и экипаж его приходит в уныние. Это значит, что душа наша не терпит бездействия и остановок как в наших действиях, так и в жизни.<br>
<img border=0 src="i_085.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Морской капустник&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок из альбома художника П. Михайлова&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но, к счастью, безветрие хотя часто повторялось, но продолжалось недолго, так что мы, имея особые определенные нам занятия, не успевали соскучиваться, и притом мы изобрели особого рода удовольствия: в часы отдохновения от обыкновенных наших занятий мы спускали на море шлюпки, отдалялись от борта корабля и ловили дивные существа природы, плавающие по зеркальной поверхности спокойного незыбленного моря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Удить рыбу, ловить раков, собирать улитки и раковины можно и в реках, хотя не в таких размерах и не в таких красивых видах, как в море, но те существа природы, о которых я хочу сказать, в полном развитии их жизни, во цвете дивных красок или в блеске сияния, которыми природа их наградила, можно видеть только в больших морях, и в особенности в тропических пределах Атлантического океана. Этот обширный клан морских животных низшей организации называется натуралистами животно-растениями, зоофитами и акалирами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Взгляните на море во время ночи: все море, как в огнях; как будто плошек свет блестит из-под воды сквозь верхний слой ее, а там из-под руля рекою протекает фосфорно-светлая и длинная струя.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Посмотрите на шлюпку, едущую на веслах во время ночной тишины моря, и вы увидите, что всякое весло высекает в тех местах бесчисленные искры света, погружаясь в верхние слои океана. Это они или, по крайней мере, некоторые роды ахимфов-мимарии вместе с другими породами морских животных производят фосфорический свет моря и преобращают, как говорит Гумбольдт, каждую волну в светящую пену. Этих светящих морских животных ловить было нетрудно: почерпните ведром воды из океана и вместе с водой вынете множество их разной величины и формы, без всякого, по наружности, животного образования. Маленькие из них были в виде склизких шариков: может быть, это были молодые акселиры, которые со временем примут другую форму. По виду своему и по силе фосфорного блеска их более всего обратило наше внимание пирозома (Pyiosoma tentauilata).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Этот род светоносных морских полуживотных имеет вид трубочки длиною не более четырех вершков, а в диаметре около &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> вершка. Один конец этой живой трубки закруглен таким же телом, как и другие его части, с узким отверстием, а другой широкий конец полузакрыт тоненькой перепонкой, внутри пустота наполнена морской водой, которая с помощью двух отверстий может переменяться. Наружная поверхность пирозома покрыта возвышениями с тонкими волосками. В воде пирозома имеет цвет белый с желтоватым отливом, сухая принимает цвет сахара-леденца. Фосфорический свет их выходит из возвышений, покрывающих тело пирозома, и переливается в голубой, синий, оранжевый, а иногда во все радужные цвета.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все фосфорические морские существа ловятся более вечером, а светят ночью, днем же солнце затмевает свет их, а они, кажется, скрываются в глубине моря и являются в великом множестве на поверхность его только при известных метеорологических условиях к ночи.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В тихой воде они по большей части прерывают свои освещения и тем ярче горят, чем более вода приводится в движение, в чем мы удостоверились многими опытами над пойманными пирозомами и другими фосфорическими акимфами, пойманными в океане и посаженными в большой чан с морской водой на палубе шлюпа «Восток». Смерть этих животных уничтожает действие их света.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Другие роды акимфов имеют другой вид и другие нравы. Они не светят по ночам яркими искрами света, но зато днем щеголяют своими живыми красками радужных цветов, изящно подобранными в тень.<br>
<img border=0 src="i_086.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Морская фауна&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;1 – Saepia Giws, гнюс или каракатица; 2 – Salpa; 3 – Janthina Peniphata; 4 – Actinia&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок из альбома художника П. Михайлова&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Однажды я разъезжал в шестивесельной шлюпке с спутником моим Аркадием Сергеевичем Лесковым по покоющемуся океану. Ни одна струя не рябилась под нами. Мы собрали на поверхности моря все, что было для нас редко и любопытно, и гонялись за летучей рыбкой. Вдруг я увидел неподалеку от нас чудной красоты физалию (Physalia atlantica). Эта морская красавица причислена натуралистами к классу акимфов. Она похожа на надутый рыбий пузырь в четверть аршина длиною и в два вершка шириною, по ней прекрасно отливаются яркие тени дивных красок голубого и фиолетового цвета; эти тени идут чем выше, тем светлее. Сверху украшает ее белый гребень с голубыми полосками, идущими вверх, и с фиолетовой полоской по всему верхнему краю гребня; а внизу спускаются от нее на половину аршина в море голубые спиральные пряди, составляющие кисть довольно густую в верхней и редкую в нижней половине. Это была для нас находка. Подъехав к физалии, я почерпнул ее большим ковшом и стал укладывать в ведро с морскою водой, но, оправляя правою рукою веревку ведра, я почувствовал, что пряди ее обвились около моей руки и произвели в ней такую боль, какую можно чувствовать от повторных, сильных ударов крапивы. Мне нетрудно было освободить мою руку из язвительных локонов вероломной красавицы, но боль от их прикосновения я чувствовал во все продолжение этого дня, и по красному воспалению на руке показались белые пятна.<br>
<img border=0 src="i_087.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Морская фауна&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок из альбома художника П. Михайлова&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Некоторые натуралисты подозревают, что в этих прядях физалии заключаются и оборонительные средства и все пять чувств животного, не исключая и зрения. Что ж удивительного?<br>
<img border=0 src="i_088.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Слизкие животно-растения&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Находит же Еренберг [Эренберг] [212 - Эренберг Христиан Готфрид (1795–1876) – немецкий натуралист, в труде «Das Leuchten des Meers» (1835) дал объяснение явлению свечения моря.] у некоторых маленьких кольцеобразных червей (annelides) глаза на конце хвоста. А известный зоолог Катрфиж [Катрфаж] [213 - Катрфаж Жан Луи (1809–1891) – французский зоолог и антрополог, автор ряда работ о морской фауне, изучавший явления свечения моря.] решительно утверждает, что нижние роды животных не только не лишены чувствительных органов, но даже наделены ими несравненно в большем количестве, нежели высшие животные, хотя некоторые другие натуралисты сомневаются, чтоб нижние животные имели особые органы для сообщения их с окружающим миром, соглашаясь, впрочем, оставить в их удел общую чувствительность вроде осязания. [214 - Annales des Sciences Naturelles, 1845, t. III, p. 114.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не стану более распространяться об этом обширном мире существ, столь многочисленных и различных между собою по виду, цвету и величине, но в заключение скажу только, что в раковинах и вообще в моллюсках, наполняющих море, есть что-то и земное, а эти животно-растения, кажется, из одной воды только и составлены природой, с примесью тех частей океана, которые дают ему отличительное свойство от речной воды. Физалии и сродные с ними дианеи, порниты, велемии, актинии, цианеи с прекрасными волосами, венерины кошельки и пр., когда они, полные жизни, плавают в своей стихии, в особенности пленительны для глаз яркими красками и приятным сочетанием различных цветов и теней, а по смерти своей они, вероятно, опять превращаются в воду и разливаются по океану, если не сделаются пищею рыб и других морских животных.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Однако ж не часто стихал ветер до таких штилей, чтоб можно было разъезжать по морю в шлюпке, не отставая от корабля: в таком случае и на шлюпе мы не оставались без дела.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По прямой обязанности моей во всякий ясный день я наблюдал высоты солнца поутру от 8 до 10 часов или пополудни от 3 до 4 для определения географической долготы, а в полдень для узнания географической широты места корабля.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В этих наблюдениях очень часто участвовали капитан и Иван Иванович Завадовский, а в полдень иногда и все офицеры с собственными своими инструментами наблюдали самую большую высоту солнца для определения широты места. Приятно было видеть, как 7, а иногда и 8 секстантов в одно время наводятся наблюдателями на солнце и на морской горизонт. Для определения долготы независимо от астрономических морских часов, хронометрами называемых, мы наблюдали многими сотнями расстояния луны от солнца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Эти занятия были для капитана, для меня и для главного штурмана во все продолжение нашего плавания делом постоянным, заботой ежедневной: только было б видно солнце. Такие неминуемые занятия влекли за собою еще другие – астрономические вычисления сделанных наблюдений.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;О таких трудах я более уже говорить не буду как о делах текущих, непременных. При тихом ветре мы спускали в море лот с привязанным к нему термометром для узнания разности температуры на различных глубинах океана. Такие наблюдения подтвердили известное мнение, что температура океана и атмосферы понижается по мере удаления от общей их границы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но, к сожалению, известные до сих пор способы наблюдения не могут дать верных показаний для определения законов уменьшения температуры ни в глубину, ни в высоту атмосферического воздуха.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Главными препятствиями к тому надобно считать в море течения и мели, а в воздухе облака и ветры, которые производят местные и случайные изменения температуры. Сверх того, во время нашего путешествия термометры не были еще усовершенствованы, как ныне, до того, чтоб они сохранили показания наименьшей теплоты, хотя бы после ртуть в термометре и переменила высоту свою, проходя через слой воды другой температуры, в то время, когда термометр поднимают из глубины океана на его поверхность.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наблюдения температуры моря принесли до сих пор ту только пользу, что термометр ныне может предсказать мореплавателю близость мели или песчаной насыпи, находящихся вне течения, необыкновенным понижением температуры воды, их покрывающей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Благодаря этому открытию почтенного Франклина термометр сделался ныне настоящим лотом, говорит А. Гумбольдт в своем космосе и там же объясняет причину этому явлению тем, что глубокие воды, по его мнению, увлекаемые общим движением морей, восходят по покатостям мелей и смешиваются с верхними слоями воды. Вслед за этим несравненный и беспристрастный путешественник прибавляет в мнение своего бессмертного друга Сира Гонфри (Гемфри) Деви, по мнению которого, частицы воды, охлажденной во время ночи путем лучистого истечения, сходят ко дну моря; но над мелями эти частицы остаются ближе к поверхности и удерживают, таким образом, температуру градусника ниже, нежели в другом месте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Далее он говорит: «Туманы очень часто образуются над мелями, потому что холодная вода, их покрывающая, производит местное стремление паров, заключающихся в воздухе. Я часто видел эти туманы к югу от Ямайки и в Южном море: очертания их были ясны и издали они, вероятно, изображали вид мелей; это были настоящие воздушные образы, в которых отражались случаи подводной почвы. Холодная вода, которая обыкновенно покрывает мели, производит еще более странное явление в высоких пределах атмосферы; она действует почти так же, как низменные коралловые или песчаные острова: часто видят в открытом море, далеко от берегов и при ясном небе, что над пунктами, где находятся мели, останавливаются облака, и тогда можно, с помощью компаса, положить на карту направление этих пунктов, подобно как цепи гор или уединенного пика».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не очень давно Ерштед [Эрстед] [215 - Эрстед Ганс Христиан (1777–1851) – датский физик, автор ряда работ по электромагнетизму.] первый доказал, что давление, равное одной атмосфере, [216 - Здесь под словом атмосфера разумеется сила давления: одна атмосфера на квадратный центиметр оказывает давление, равное 101/3 гектограммов. В российских мерах одна атмосфера равняется давлению 50 фунтов, распространяется на поверхность, равную квадратному вершку.] сжимая воду, уменьшает объем ее на 45 миллионных частей занимаемого ею пространства, а до него многие думали, что вода есть жидкость, несжимаемая, неупругая. В XVII столетии этот предмет был очень важным вопросом: знаменитые физики тогдашнего времени Бойль, [217 - Бойлъ Роберт (1627–1691) – английский химик и физик; установил зависимость между давлением и объемом газов (закон Бойля-Мариотта).] Фабри, [218 - Фабри Опоре (1606–1688) – французский математик и физик.] Монжей [Монж] [219 - Монж Гаспар (1746–1818) – французский математик и физик.] утверждали возможность сжатия воды; Мушенброк [Мушенбрук], [220 - Мушенбрук Петер (1672–1761) – голландский физик, выдающийся экспериментатор.] Бакон [Бэкон] и другие отрицали. Наконец этот вопрос поступил на решение во Флорентийскую академию. Она сделала опыт: наполнила золотой шар водою, крепко закупорила его наглухо, подвергла сильному давлению и объявила, что вода не сжимается, потому что они видели, как просачивались капли воды через поры металла. Между тем гораздо простейший способ решить этот вопрос был недалеко от них: им надобно было искать его в глубине моря. В самом деле, если вода сжимаема, то нижние слои моря должны быть сжаты всей огромной тяжестью верхних слоев и морская вода в больших глубинах должна быть по этой причине гораздо плотнее, нежели на поверхности моря. Вот какой простой опыт подтверждал нам эту истину: мы брали пустую бутылку с длинным и узким горлышком, закупоривали ее крепко пробкой, которую обливали серой; привязывали эту бутылку к лоту [221 - Лот есть морской снаряд, служащий для узнания глубины моря и качества его грунта. Это свинцовый конус, вершиной своей привязанный к крепкой веревке, а основание конуса намазывается салом. Когда лот погружают в море, то длина веревки измеряет глубину, а приставшая к салу земля показывает, из чего состоит дно моря.] и спускали ее в море на очень большую глубину. Когда же мы опять поднимали бутылку наверх, то находили, что она была полна воды и закупорена по-прежнему очень крепко, с тою только разницею, что верхний конец пробки был внизу, а сера была разломана. Причина очевидна: это значит, что вода в слоях большой глубины моря так сжата верхними слоями, что силою своего давления побеждает упругость воздуха, заключающегося в бутылке, и крепость пробки; следовательно, воздух в бутылке сжимается, пробка вталкивается в бутылку, падает на дно; потом бутылка наполняется водою, которая поднимает пробку и заставляет ее опять войти в горлышко, куда она проходит по большей части нижним концом, потому что он тоньше и легче верхнего конца, облитого серой. Пока бутылка находилась на той глубине, до которой лот был спущен, тогда пробка затыкала бутылку с нижнего конца горлышка, но когда лот поднимался обратно вверх и бутылка проходила через слой меньшей плотности, нежели находящаяся в ней вода, то эта теснейшая вода постепенно расширялась и, занимая в бутылке большее пространство, вытесняла пробку вверх по горлышку до тех пор, пока пришла в равновесие с плотностью воды на поверхности моря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Такие опыты мы повторяли очень часто во время нашего путешествия во многих морях, и они всегда удавались, когда бутылка опускалась в глубину более 40 сажен, а в глубине менее 30 сажен бутылка оставалась пустой и пробка невредимой. Это доказывает, что на малой глубине плотность воды и ее давление не так еще велики, чтоб победить упругость воздуха в бутылке и крепость пробки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мне кажется, если бы бутылка имела фигуру правильного усеченного конуса, с длинным, совершенно цилиндрическим горлышком на узкой усеченной вершине конуса, то с помощью такого снаряда можно бы было определить разность плотности и давления вод на поверхности океана и на той глубине, до которой снаряд этот спущен будет. Для этого определения нужно только вымерить с точностью высоту пробки в цилиндре, на которую вода, налившаяся в снаряд на большой глубине, вытеснит ее, когда плотность этой воды сравняется с плотностью верхнего слоя океана. [222 - И. М. Симонов неправильно объясняет физический смысл опыта с бутылкой, погружаемой в море. На глубине 40 сажен (85 м) плотность воды практически будет точно такой же, как и на поверхности, так как на этой глубине степень сжатия воды составит всего лишь 0,00036 ее первоначального объема. Сжимаемость воды настолько невелика, что в самом глубоком месте океана, на глубине 11000 м и при давлении в 1100 кг/кв. см плотность ее окажется лишь на 1/20 долю выше нормальной.Пробка вталкивается внутрь бутылки давлением столба воды, высота которого равна глубине погружения. На глубине 85 м это давление равно будет 8,5 кг на 1 кв. см, в 81/2 раза превышая атмосферное давление, а следовательно, и давление воздуха внутри порожней бутылки.Вопрос, однако, не решается этим. Давление воды вталкивает пробку в бутылку, но оно не может снова поставить ее на место в горлышко. Гидростатическое давление распространяется одинаково во все стороны, и давление на пробку снизу уравновешивается давлением сверху. Пробка втискивается в горлышко при подъеме по другой причине.Беллинсгаузен оба явления (и откупоривание, и закупоривание бутылки) объясняет термическими явлениями – сжатием воздуха внутри бутылки от холода глубинной воды и расширением холодной воды в бутылке при поднятии ее в теплые слои. Для первой части опыта это объяснение несостоятельно, так как давление воды неизмеримо больше. Для второй части опыта это объяснение имеет значение, но все же недостаточное. При поднятии бутылки вода, конечно, нагревается и расширяется. Но это происходит чрезвычайно медленно, так как теплопроводность воды очень мала. Следовательно, остается допустить, что Симонов прав, и что сила, вталкивающая пробку, была сила расширения сжатой воды при участии некоторого расширения ее от нагревания.Наиболее убедительный опыт, произведенный Беллинсгаузеном, был сделан при опускании бутылки на 200 сажен (426 м). На этой глубине давление сжимает воду на 1/500 часть объема. Для литровой бутылки это даст расширение при поднятии на 2 кубических сантиметра и вместе с расширением при нагревании дает наблюдаемый эффект (Я. С).]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем как одни занимались наблюдениями и опытами, другие из наших спутников, за неимением натуралистов, с усердием старались пополнить наши коллекции не одними морскими животными.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Офицеры обоих шлюпов нашей Южной экспедиции, бывшие в Лондоне, запаслись хорошими ружьями, и переход наш через равноденственный пояс Атлантического океана доставил им первый случай употребить их с большой пользой. Таким образом, наша орнитологическая коллекция положила там основание собранием атлантических птиц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На «Востоке» штаб-лекарь Берг, а на «Мирном» медико-хирург Галкин с удовольствием приняли на себя обязанность быть хранителями собираемых нами предметов естественной истории до возвращения в Россию.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В таких беспрерывных занятиях мы приближались к экватору медленно, но приятно. Не надобно представлять себе, что тропический жар в этих местах нестерпим: напротив, температура тропических мест океана очень умеренна. Из многих наблюдений, сделанных между тропиками на обеих сторонах экватора, температура воздуха в тени не выходила из пределов 21 и 23° Реомюра [26–29 °C]. [223 - Чтобы получить показатель температуры по Цельсию, надо увеличить показатель термометра Реомюра на 25 %.] Одно то казалось нам утомительно, что эта температура была постоянна как днем, так и ночью, и во время перехода нашего от одного тропика до другого у нас не было прохлады ни вечерней, ни утренней. Средняя теплота, взятая из многих наблюдений по Реомюрову термометру, в полдень была 22°27&#8242;, а в полночь 21°55&#8242; [27 и 27,5 °C], следовательно, разница в теплоте днем и ночью была около полградуса. Но иногда прохлада приходила к нам извне от соседственного умеренного пояса земли вместе с облаками, которые разрешались над нами или проливным дождем, или шквалом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дождям мы очень были рады: в этом случае капитан приказывал иногда запирать все отверстия, сделанные для стока воды в море с верхней палубы, и все люки, то есть отверстия, сделанные для схода людей с верхней палубы во внутренние отделения корабля, и тогда шкафут и бак очень глубоко покрывался дождевой водой, в которой матросы иногда мыли свое белье, а иногда и сами мылись. Дождевая вода собиралась также в порожние бочонки для скота и птиц, взятых для нашего стола и продовольствия людей свежей пищей в необходимых случаях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Эти экваторные проливные дожди продолжались недолго и всегда доставляли нам прохладу и удовольствие, а шквалы [224 - Шквал – на языке моряков значит сильный нечаянный ветер.] мы не очень любили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Однажды после ужина я сидел в кают-компании и писал за большим столом, который, на случай сильной качки, был крепко приделан к полу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Офицеры в кружке сидели около меня и разговаривали о предметах, относящихся к воспоминаниям кронштадтской жизни. Разговор был живой и веселый, так что перо мое невольно останавливалось, и я то вслушивался в их остроумные и приятные шутки, то сам принимал участие в их разговоре. Впрочем, около нас все было тихо, все спокойно, как в прекрасный летний день на даче.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вдруг я вижу, что чернильница моя летит по столу, как из лука стрела, и ударилась в стену; маленький столик, стоявший в углу, перевернулся вверх ногами; один из собеседников упал вместе со стулом, а другие схватились кто за стол, кто за пиллерс, [225 - Пиллерс – столб, поддерживающий верхнюю палубу в кают-компании.] но привычные моряки мгновенно поправились и вспорхнули наверх, как ласточки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Это была шутка одного из тех шквалов, которые в тропических пределах Атлантического океана предвещают конец северо-восточного пассатного ветра. Он мгновенно ударил в паруса и сильно покачнул шлюп «Восток»; но опытностью и деятельностью капитана и офицеров приняты были надлежащие меры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шквал как приходит, так и проходит мгновенно, и на «Востоке» скоро водворилось прежнее спокойствие. Такие шквалы нередко нам грозили, но чаще были предусмотрены, а в штилевой полосе мы почти ежедневно видели молнию с громом или зарницу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Приближаясь от северо-восточного пассатного ветра в юго-восточный, ветер начал часто переменяться, и большая зыбь шла от юга. В этих местах следовали за нами береговые ласточки, хотя ближайший к ним африканский берег был в расстоянии около тысячи верст. Они ночью садились на снасти шлюпа и влетали в каюты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Говоря о воздушных явлениях, нельзя не упомянуть о гиганте, которого мы видели в северной широте 4&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> градуса, в 3&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> верстах от нас на подветренной стороне. Он опирался основанием своим на море, а главой поддерживал густое облако: это был тромб, или смерч. Явлению его предшествовали дождь, гром и молния; а когда он исчез, мы видели на том месте одни облака и густой туман, да фонтаны, поднимающиеся из глубины моря. Может быть, это были киты или новая попытка океана подняться до облаков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Такие электрические поднятия большой массы воды бывают очень опасны для кораблей. В этом случае мореходцы, видя быстрое приближение тромба к кораблю, стреляют обыкновенно из пушек, полагая, что достаточно произведенного пушечными выстрелами потрясения воздуха, чтоб разрушить это опасное явление.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нам эта предосторожность была не нужна, потому что тромб от нас удалился в виде обширного, ровного круглого столба и только при основании, а при вершине более распространенного в ширину.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вообще, тромбы состоят из густой массы паров; они начинаются тем, что с поверхности моря и от висящего над нею облака являются два конуса, мгновенно растут, соединяются вершинами и составляют огромную колонну с различными видоизменениями. Такие столбы бывают иногда неподвижны, то быстро несутся по поверхности моря, часто с разрушительным вихрем. Наконец, конусы опять разделяются и так же мгновенно, как составились, уходят к месту своего рождения – один в море, а другой – к облакам. Очень часто, хотя и не всегда, рождение и исчезание тромбов сопровождаются громом, молнией, сильным дождем, градом и серным запахом. Такие колонны, встретив на пути своем корабль, конечно, могут потопить его или произвести на нем сильное повреждение, но это редко случается, потому что корабль, владея рулем и парусами, может уклониться от его направления. Были случаи, что тромбины проливались на суда водою и притом всегда пресной водой, не причинив никакого существенного вреда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но на земле такие вихри разрушают все, что им встречается: вырывают деревья; ниспровергают здания; роют в земле глубокие ямы; поглощают воду из рек и прудов, разливают ее по земле и разбрасывают на большом пространстве обломки разрушенных предметов. Физики не совсем удовлетворительно объясняют причину этого явления, но то, по крайней мере, несомненно, что оно есть следствие сил статического или динамического электричества.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В северной половине тропического пояса до широты 7°14&#8242; мы шли при тихом северо-восточном пассатном ветре, в широте 3°10&#8242; встретили юго-восточный пассатный ветер, а между этими двумя параллельными кругами была полоса переходная, в которой плавание наше сопровождалось беспрестанными изменениями погоды и ветра. [226 - Ф. Ф. Беллинсгаузен средину этой полосы называет линией равновесия температуры воздуха обоих полушарий. Она не соответствует экватору но совпадает с северным параллельным кругом в широте по среднему выводу из разных путешествий 4°17&#8242;.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В этой полосе почти ежедневно шел дождь, начиная с 8 часов утра до 5 часов пополудни. К ночи прояснивалось, и ночи обыкновенно были ясные, очаровательные; они имели то примечательное отличие от наших северных ночей, что начинались почти мгновенно. Там нет ни зари, нет ни сумерек; солнце при своем закате почти отвесно падает к горизонту и едва скроется от глаз за окружностью моря, то, вслед за его захождением, все окрестности покрываются темным мраком ночи: море принимает черный, а небо голубой цвет; море покрывается фосфорическим блеском морских существ, а небо – магическим сиянием небесных тел. Как часто, уединяясь зрителем этих двух волшебных картин, долго просиживал я на шканцах или на юте и предавался обаятельному влиянию тропической ночи. То я вслушивался в лепет волн, рассекаемых орлиною грудью корабля, то всматривался в блестящие группы созвездий, прежде мною невиданных: Сириус, самая блистательная звезда тверди небесной, принадлежит к Южному полушарию, но она видна и в наших местах; ее белый алмазный свет знаком мне с детства. Но на том южном небе есть Канопус, соперник Сириуса, который из Европы едва можно видеть только в Гибралтаре; там есть Акернар, звезда блистательная не для Европы, где ее совсем не видно. Там есть созвездие Южный Крест; много есть созвездий, более блестящих по величине звезд их составляющих, более красивых по их расположению, но созвездие Креста имеет какую-то таинственную силу привлекать преимущественно к себе внимание и взоры всех путешественников и всех европейцев, поселившихся в Южном полушарии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гумбольдт, переходя из Северного полушария в Южное [полушарие], проникнут был таким же чувством, как я, при виде Южного Креста.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Звезды Южного Креста так расположены между собою, что во время прохождения этого созвездия через меридиан Крест становится над горизонтом прямо и отвесно. Это обстоятельство известно всем жителям мест близэкваторных и заэкваторных, которые, зная уже, какое положение принимает Южный Крест на своде небесном в различные времена года, верно считают время ночи по наклонению Креста. Это часы, говорит Гумбольдт, которые всегда правильно уходят вперед на 4 минуты в сутки. Сколько раз, прибавляет он, слышал я от наших проводников в пустынях Венецуэлы или между Лимой и Трухилло [Трухильо]: полночный час пробил, Крест начинает наклоняться.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я, однако ж, не считал часов и не с этой целью засматривался на созвездие Креста, когда за полночь оставался на верхней палубе под открытым небом или когда дожидался там восхождения солнца. Я просто любовался тропическим небом вместе с вахтенным офицером. [227 - Вахта – значит караул. Вахтенный офицер есть тот, который командует дневным или ночным караулом. У нас три вахты сменялись пять раз в сутки и были в карауле днем по 6 часов, ночью по 4 часа.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К нам присоединялся иногда и сам капитан, а иногда помощник его капитан-лейтенант И. И. Завадовский.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вместе с светилами небесными нас занимали и воздушные метеоры, которые сквозь тонкий, прозрачный тропический воздух блистали так же кратковременно, как у нас, но более лучезарно, нежели в нашей северной атмосфере. По мере того как мы приближались к экватору, южные созвездия возвышались видимо над горизонтом, и в каждую ночь на южной стороне появлялись новые звезды; мы ожидали их, как новых гостей. Но грустно было провожать наши северные родные звезды, которые также постепенно понижались все ниже и ниже к горизонту. Вот уже и Кимита, нимфа Дианы, превращенная ею от ревности в Большую Медведицу, стала погружаться в море, вот уже и Кассиопея восходит и заходит, чего у нас не случается; а там, над северным пунктом морского горизонта, чуть брезжут лучи нашей Северной Полярной звезды, у нас она не закатная, скрывается только в лучах солнечных, но никогда под горизонтом, а там близко его скатилась она к нему с высоты небесной, и вот… закатилась. Это значит – мы перешли через экватор.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавание в Южном Атлантическом океане<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Переход через экватор с давних времен во всех флотах почитался обстоятельством торжественным. В первые века, после того как европейские суда начали пересекать равноденственную линию, прохождение через нее было праздником, который Нептун давал мореплавателям. Экипаж корабля, приближающегося к экватору, задолго приготовлялся к тому, чтоб торжественнее, а более того, – чтоб веселее перейти в другую половину земного шара.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Это было маленькое подражание народной Масленице, как она празднуется и доныне в некоторых городах Италии, с тою только разницею, что в дневном маскараде римской или венецианской Масленицы принимает участие и высший класс общества, пользуясь средствами, которые им доставляет город и богатство, а на корабле праздник Нептуна всегда составлял маскарад матросский, не выходящий из круга средств, какие корабельные служители находят у себя под руками. Матросы выбирали между собою двух весельчаков-краснобаев для роли Нептуна и Амфитриты; [228 - Нептун – бог моря у древних римлян; у древних греков он назывался Посейдон. Амфитрита – у древних греков – жена бога моря. Тритоны – сыновья Посейдона – изображались с трубами, как музыканты. Нереиды – дочери Нерея – одного из морских богов.] другие удальцы составляли их свиту, вроде тритонов и нереид: вместо трезубца употреблялись обыкновенно вилы или острога, пушечный лафет – вместо колесницы, смола и пакля – вместо масок и парика. У французов первое действующее лицо, не вдаваясь в мифологические древности, называлось, по большей части, добряк Экватор, и тогда, вместо тритонов, свиту добряка составляли Европа, Азия, Африка и Америка. Последние три олицетворенные фигуры, чтоб приноровиться к цвету тела своих обитателей, вымазывали лицо свое и руки салом со смолою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нептун или Экватор обыкновенно начинали свое действие на верху большой мачты допросами, с помощью рупора, кто идет, откуда и куда, с разными остротами и прибаутками, не забывая сказать что-нибудь лестное в честь своей нации и своего капитана. По совершению этого первого обряда они спускались вниз на шканцы; садились с супругой в свою торжественную колесницу, и вслед за этим начинались поздравления, а затем приступали к главному обряду омовения экваторною водою новичков, в первый раз переходящих в другое полушарие. Морская вода не жалелась и разливалась повсюду и на всех из ведер, леек и часто с помощью корабельных пожарных труб. От этого обряда избавлялись только бывшие на экваторе и щадились офицеры; пассажиры могли откупиться вином, водкой и деньгами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На военных судах тогда только и может быть этот праздник хорош и весел, когда в нем примет участие сам капитан и когда кто-нибудь из офицеров возьмет на себя труд составить программу и раздать роли и наблюдать за порядком торжества. Но как это сопряжено с многими хлопотами, то ныне праздник перехода через экватор весьма сокращен как в своем действии, так и во времени: обыкновенно стараются отделаться от него несколькими часами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При всем том мореходцы, предпринимающие большие плавания, обычай этот почитают полезным. Капитан Беллинсгаузен говорит в своем сочинении: «Обыкновение особенным образом торжествовать переход через экватор, хотя кажется маловажным и совершенно детскою забавой, однако производит большое действие на мореплавателей. Скучный и однообразный путь между тропиками разделен экватором на две части; достигнув экватора, мореплаватель радуется, что совершил половину сего пути, празднует и начинает снова вести счет дням, забывая прошедшие. Остальная часть плавания кажется ему не столь продолжительною. Он не вспоминает о прошедших скучных, томительных знойных днях; приятные чувствования удовольствия способствуют сохранению здоровья мореплавателей». [229 - В новом издании «Двухкратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в 1819, 1820 и 1821 гг.».]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На шлюпе «Восток» из древнего обычая праздновать переход через экватор удержан был только обряд омовения, и так как между нами один только капитан Беллинсгаузен прежде был на экваторе, то он и познакомил офицеров и всех чиновников шлюпа с водою Южного полушария, спрыснув ею всякого из нас. Командир шлюпа, над коим вместе с нами совершен был этот обряд, исполнил тоже над командою, с той только разницею, что вместо капель вылита была полная кружка морской воды в лицо каждому матросу, чему всякий из них с удовольствием подвергался. Потом роздано было низшим чинам по стакану пунша с ямайским ромом, который они пили при пушечных выстрелах за здравие его величества императора Александра I.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я, однако ж, со многими офицерами нашими прежде и гораздо ближе познакомился с водою тропического моря: мы купались в самом океане во время штилей в переходной полосе, в середине между двумя пассатными ветрами, которые дуют с двух полушарий земли. Если разобрать внимательнее, то можно сказать, что в отношении к морю там был истинный физический или, приличнее назвать, метеорологический экватор, то есть линия наибольшей теплоты, а здесь, под 0° географической широты, лежит геометрический равнодейственный круг. Чтоб удобнее плавать и не скоро уставать, для купания нашего в безбрежном океане спущен был на веревках в море и привязан к шлюпу большой тент [230 - Тентом называется большая парусина, которая растягивается под верхней палубой для предохранения людей от солнечного зноя.] с балластом, то есть с чугунными брусками, которые обыкновенно кладутся на дно каждого корабля, чтоб он был устойчивее, то есть, чтоб менее качался от ветров. Эта парусина, растянутая в двух противоположных краях своих на круглых ровных шестах, спущена была в море так, что делала в нем искусственное дно, на котором мы могли стоять в самом глубоком месте по шею в воде океана. Такая предосторожность нужна была и для безопасности нашей от большой морской рыбы, которая боится белого паруса, спущенного в море, и близко к нему не подходит.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Свежий юго-восточный пассатный ветер, установившийся на конце перехода нашего через экватор, быстро передвинул нас в Южное полушарие в западной долготе 4°40&#8242; [22°20&#8242;]. Мы начали наше плавание в Южном Атлантическом океане, со скоростью от 10&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> и до 14 верст в час, так спокойно, как обыкновенно бывает в таких морях, которые испанские мореплаватели называют дамским заливом (El gollo de las Damas), а потому мы прошли южную половину равноденственного пояса вдвое скорее, нежели северную.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По мере приближения нашего к берегам Бразилии юго-восточный пассатный ветер отходил к востоку, а когда мы подходили к мысу Фрио, то были и штили, были и противные, но умеренные ветры. Несмотря на то 1 ноября в 6 часов вечера увидели мы мыс Св. Фомы [Сан Томе]. В это время, как мы уже рассматривали бразильский берег, матрос закричал с мачты громким и протяжным голосом:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Ничего не видать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Это заставило нас очень посмеяться над его острым зрением.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день, в шестом часу утра, вахтенный лейтенант приказал меня разбудить и отдать мне записку, в которой он пиитически уведомлял меня, как прекрасно ноябрьское утро. [231 - В Южном полушарии ноябрь отвечает нашему маю.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я вошел наверх и увидел пред собою два мыса Фрио, которые в расстоянии около тридцати верст представлялись нам, как два отдельные острова. Мы держались ближе к мысу и потом пошли к Рио-Жанейро вдоль по направлению берега. Недалеко от нас следовали французский трехмачтовый купеческий корабль и небольшой английский бриг. В 5 часов вечера мы подошли к самому входу в залив реки Януария [ «Январской реки» – Рио-де-Жанейро] (Rio de Janeiro).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вход этот, имеющий в ширину с небольшим 76 сажен, защищен с востока крепостью Св. Креста [Санта-Крус] (S. Cruz), построенной на скале пика, а с запада – двумя батареями Св. Иоанна [Сан Жуана] (S. Jo&#226;o) и Св. Феодосия [Санто Теодозио] (S. Theodosio), помещенными на скале остроконечной наклонной горы вышиною в 150 сажен, называемой по подобию Сахарною Головою [Пан де Азукар] (P&#226;o d'assucar).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При появлении нашем пришел в движение телеграф [232 - В то время телеграф был типа семафора, то есть передавал буквы условными знаками с помощью движения реек, наподобие морских сигналов флажками.] и с крепости нам что-то кричали по-португальски. Полагая, что нас спрашивали, откуда мы идем, как обыкновенно случается, мы ответили, что идем из Санкт-Петербурга. Впоследствии времени мы узнали, что вопрос был нами угадан.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таким образом, прошед двумя великолепными скалами и оставив влево небольшую крепость, устроенную для защиты центра входа на низменном острове Далагем (da Lagem), мы вошли в прекрасный и очень покойный порт и бросили якорь против города Св. Себастиана (S. Sebastiao).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Впрочем, последнее название принадлежит собственно цитадели города, а самая столица Бразильской империи называется чаще Рио-де-Жанейро и еще чаще просто Рио, а по английскому произношению Райо. Здесь в гавани первым для нас удовольствием был российский флаг, развевающийся на шлюпах «Открытие» и «Благонамеренный», составляющих нашу Северную экспедицию. Командир этой экспедиции, вышед двумя днями после нас из Портсмута, не нашел нужным заходить на Канарские острова, где мы пробыли пять дней, а потому и пришел со вверенными ему двумя шлюпами одним днем ранее нас к Рио.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре после того, как мы основались, так сказать, на рейде, приехал к нам портовой чиновник поздравить с приездом и собрать сведения, откуда, куда и на какой предмет мы предприняли наше плавание. Затем присылали с поздравлением своих офицеров начальник португальского линейного корабля Иоанна VI контр-адмирал граф де Виено и от командующего двумя английскими кораблями «Гордым» (Superbe) и «Мстителем» (Vengeur) сира Томаса Гарде. Эти два английские корабля при нас еще вышли из Портсмута для наблюдения за лордом Кокреном. Кораблем «Мститель» управлял капитан Метленд, бывший начальник Михаила Петровича Лазарева, когда он в чине мичмана служил в английском флоте. Свидание с прежним начальником доставило Михаилу Петровичу большое удовольствие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы пришли к восточному берегу Южной Америки в такое время, когда весь западный ее берег был в восстании против Испании, которой он принадлежал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лорд Кокрен принял очень деятельное участие в этой войне, и судьба этого примечательного человека столько любопытна, что нельзя не сказать об нем несколько слов, по крайней мере, для тех из моих читателей, которым не совсем понятно, почему английское правительство посылает в отдаленные места два линейных корабля, чтоб наблюдать за действием одного из своих подданных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Александр Томас, лорд Кокрен, граф Дендонельд, сын шотландского лорда Арчибальда Кокрена, по окончании воспитания вступил в морскую службу под руководство дяди своего, адмирала Александра Форестр-Кокрена. Еще в молодых летах в Средиземном море взял он в приз у испанцев, бывших в союзе с Францией, много судов, более 500 человек пленных и более 120 пушек. Через три года после того, командуя фрегатом, крейсеровавшим против Кадикского залива, он заслужил орден Бани, а еще через три года он предпринял смелый и необыкновенный замысел к истреблению французского флота, стоявшего в Росисфордском порте. С этою целью он приказал соединить цепями множество пустых бочек, которые могли бы поднять 1500 бочонков пороха с 200 гаубиц и с двумя тысячами гранат; эту подводную адскую машину сам Кокрен с одним лейтенантом и четырьмя матросами повел на шлюпке к Росисфордскому флоту. К счастью французов, они скоро его увидели и стали по нем стрелять. Однако ж он успел зажечь фитиль своей страшной подводной батареи и удалиться. Ускоренный выстрелом взрыв воспоследовал через 9 минут и произвел такой сильный удар волн, что лейтенант Кокрен утонул бы, но счастье и тут не оставило лорда: он был спасен, хотя с величайшею опасностью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Преждевременный взрыв не причинил ожидаемого разрушения во французском флоте, но произвел в нем большой вред и беспорядок, которым Кокрен воспользовался и сделал сильное нападение, лишившее французов трех линейных кораблей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Такие примеры личной храбрости и распорядительности обещали Англии другого Нельсона, но один необдуманный поступок Кокрена лишил его отечество героя, а самого лорда лишил отечества, которое он принужден был оставить и сражаться за чужое дело в качестве странствующего рыцаря, с тою только разницей, что его поприще было не поле, а море, где корабли слушались не хуже коня богатырского.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Он сделал договор с возмутившимися против Испании хилийцами [чилийцами] и вступил в управление небольшим их флотом. Он умел привлечь к себе многих английских офицеров, а матросы толпами стремились к нему, чтобы разделить труды и опасности под его флагом. Первым его подвигом было взятие Вальдивии, единственной чилийской крепости, бывшей еще в руках испанцев. В таком положении были дела в Южной Америке в конце 1819 года. Все испанские владения были там в восстании. Одна Бразилия оставалась еще верною своей метрополии, и португальский король Иоанн VI спокойно жил в Рио-Жанейро, удалившись туда из Европы в 1807 году, вследствие нашествия на Португалию испанско-французских войск.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день шлюп «Восток» салютовал крепости 21 выстрелом, а адмиралу 13 выстрелами. Нам ответили тем же числом как с крепости, так и с адмиральского корабля.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В то же утро посетил нас российский генеральный консул коллежский советник Лангсдорф, который в качестве натуроиспытателя совершил путешествие около света вместе с начальником нашей экспедиции под командою Крузенштерна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов утра капитан Беллинсгаузен с командиром шлюпа «Мирный» Михаилом Петровичем Лазаревым отправились к российскому посланнику при дворе португальском генерал-майору барону Тейл фон Сараскеркену, а я с консулом и с живописцем нашей экспедиции академиком Павлом Николаевичем Михайловым поехал отыскивать удобное место для астрономических наблюдений.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лангсдорф имел намерение выпросить нам на этот предмет местечко в одном монастыре, имеющем на все стороны открытый вид, но его ходатайство было безуспешное, и мы нашли, что всего проще, удобнее и лучше было поставить нашу походную обсерваторию на одном уединенном острове, находящемся на половине пути между берегами и якорным местом шлюпа «Восток» в заливе Рио-Жанейро.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В этот день мы обедали и провели вечер вместе с капитанами и со многими офицерами нашей экспедиции у консула Лангсдорфа на даче. Ученый и любезный хозяин наш до обеда показал нам свою интересную и редкую коллекцию бразильских бабочек; в ней и в то уже время было собрано до 1600 пород бабочек и жуков, между которыми находилось много новых, еще не описанных пород. Впоследствии эта коллекция Лангсдорфа сделалась одною из знаменитейших в Европе, тем более что бразильские бабочки ценятся по своей редкости, красоте, величине и по своему разнообразию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После обеда внимательный хозяин не забыл устроить для молодых путешественников домашние танцы в кругу его семейства и коротких знакомых.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Г. Лангсдорф был женат на дочери знаменитого российского астронома, члена Санкт-Петербургской академии наук, действительного статского советника Шуберта.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем, получив дозволение распоряжаться на избранном нами острове, мы тотчас поставили там палатки и перенесли туда инструменты, вместе с которыми я совсем расположился жить на этом острове на все время пребывания нашего на Рио-Жанейрском рейде.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Со мною переселились на этот необитаемый остров гардемарин Адамс, артиллерии унтер-офицер Корнильев, а для услуги и караула несколько матросов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Радос (JIha de Rados) – Крысиный остров – есть камень, не высоко вышедший и не широко раскинувшийся над поверхностью залива. Он имеет в длину не более 60 и в ширину не более 30 сажен. Жителей на нем не было: не было даже караульщика тех многочисленных поленниц дров, которые занимали большую часть острова; не было и шалаша, который обличал бы чье-нибудь жительство на этом острове до нашего на нем поселения. Флора бедна на его каменистой почве; фауна богата одной только породой зверей, давших название этому острову и живущих на нем в большом количестве между поленницами дров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Признаюсь, некрасива была обитель моя на необитаемом острове Нового Света, но для чего было мне смотреть так близко перед собою, лучше окинуть взором всю окрестность залива. Вот на западном берегу его рисуются передо мною горы и город; зеленые холмы, покрытые деревьями тропической породы, окидывают город, который, как изящная лепная работа, вставлен в эту великолепную раму; там на высотах каждая вершина гор украшена монастырем с церквами и колокольнями, или загородным домом с садом, беседками, или военным укреплением с своими грозными орудиями; а здесь внизу расстилается перед дворцом прекрасная площадь и сливается с обширною пристанью, на которой видна торговая деятельность народов, принадлежавших некогда к двум чуждым частям света: к Европе и Африке. Здесь господствуют португальцы, за 300 лет перед сим переселившиеся из Европы, а труды и работы падают на негров, купленных или похищенных на берегах Африки. Господствующий класс говорит языком цветов, [233 - Так называют испанцы язык португальский.] а народ различными дикими наречиями Бенгуэлы или Мозамбика.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Где же скрываются древние коренные обитатели этой страны? Одни в горах, другие в лесах, а третьи в общем слиянии нынешнего народонаселения Бразилии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К северу от Рио тянется цепь Органских гор, и в них укрывается сильное племя туземцев, которое приучает детей своих с самой юности к коню и к опасностям, как наши кавказские горцы. Другие племена в диком состоянии, почти без одежды, скитаются в лесах, питаются медом, плодами и тем, что доставляет им звериная охота и птицеловство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Весьма немногие из туземцев приняли христианскую веру, стали употреблять платье, сделались более оседлы и сообщительны, но ничто до сих пор не могло переменить их природную беспечность, привычку дикой свободы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рио-Жанейро кротостью нравов, роскошью и любезностью общества и великолепием духовных процессий совершенно напоминает города Южной Европы. Дома его, выстроенные из дикого камня и из кирпича, покрытые черепицей, выказывают оттенок мавританского вкуса Пиренейского полуострова. Город в главных объемах разделяется площадью Св. Анны (Campo de Santa Anna) на старый и новый. Новая часть города начала отстраиваться, по большей части, с 1808 года, когда король Иоанн VI перенес резиденцию из Португалии в свое Бразильское королевство. [234 - Король Жуан VI бежал из Лиссабона в Рио-де-Жанейро, когда в 1808 г. французы вторглись в Португалию.] С того самого времени все начало приходить в Рио-Жанейро в более цветущее состояние. Город как будто пробудился из летаргического сна с прибытием короля своего, который, заметив несоответственное положение дел Рио-Жанейро с его торгового важностью, в короткое время улучшил все отрасли государственного управления, основал многие полезные заведения и устранил препятствия к приведению торговли в цветущее состояние. Вместе с этими улучшениями многие европейские коммерческие дома учредили там свои конторы, и Рио-Жанейро вошел в число важнейших торговых городов в свете. С этого времени новая часть выстроилась, и народонаселение города в первые десять лет пребывания короля более нежели удвоилось. До прибытия португальского двора в Рио там считалось 50 тысяч жителей, а в наше время, то есть через 12 лет, число жителей города возросло до 120 тысяч. [235 - Там считалось жителей в 1807 г. 50 000, в 1817 г. – 110 000, в 1821 г. – 135 000, а после того Гендерсон считал 150 000 человек. 2/3 населения города составляют негры, мулаты и вообще цветные люди.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новый город соединяется с предместьем Мата-Поркос (Mata-Porcos) мостом Св. Диего, идущим через маленький рукав морской воды, а позади этого предместья на вершине Корковадо величественно возвышается церковь Похвалы Пресвятой Богородицы (N. S. da Gloria). К северо-западу большое предместье Катумби ведет к весьма примечательному дворцу Св. Христофора (S. Christov&#226;o). Его украшают портик и две галереи с колоннадами. Другие примечательные здания города в то время были: монетный двор, арсенал, таможня. Некоторые площади украшены фонтанами, наполненными водой из источников горы Коркавадо, посредством водопровода, построенного в 1740 году, через который вода льется с высоты немного более 300 сажен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Улицы бразильской столицы вымощены гранитом с тротуарами, но они вообще узки и освещаются ночью по большей части лампадами, зажженными перед иконами при каждом доме.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вся торговая деятельность города сосредоточивается на улице, называемой Прямою (Shada directa – прямая улица). На ней в нижнем этаже домов находятся лавки и магазины для всех родов торговли, разнородные мастерские, и в бытность нашу в Рио на этой же улице производилась отвратительная торговля африканскими невольниками. [236 - Рабство в Бразилии держалось официально дольше, чем во всех других странах Америки. Первое ограничение его было установлено законом 1850 г., когда был запрещен ввоз новых негров-рабов в страну. Фактически рабство было отменено лишь в 1888 г.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Продаваемые негры обыкновенно сидели в просторной комнате, но при входе покупателей вскакивали по знаку, данному тростью или плетью смотрителя, прыгали с ноги на ногу и пели плясовые песни для показания своей бодрости, гибкости, веселости.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прекрасные окрестности Рио очаровательны; творческая сила природы украсила их дивными растениями, а человеческая изобретательность и вкус поставили между ними красивые дачи с пленительными садами, где тропическая растительность никогда не утомляется, где цветы и плоды сменяют друг друга в продолжение целого года. Видеть дивные красоты рио-жанейрских окрестностей и самые великолепные картины бразильской природы усердно доставлял нам случай российский вице-консул Кильхен, с которым мы познакомились и дружески сблизились с первого дня прибытия нашего на Рио-Жанейрский рейд.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Однажды вечером он приехал к нам на шлюп «Восток». Командир «Мирного» с некоторыми из своих офицеров был там же, и я туда же приехал с своего острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Не угодно ли вам, господа, прокатиться двадцать восемь верст во внутренность Бразилии, чтоб видеть там живописное местоположение и дивную игру бразильской природы? – сказал нам Кильхен за чашкой чаю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Когда и куда?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Завтра на водопад Трижука.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Едем к водопаду, – сказали все единогласно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день рано поутру мы были уже в городе, где ожидали нас несколько карет и несколько верховых лошадей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Я вас предуведомляю, – сказал нам Кильхен, – что те, которые пожелают ехать в карете, должны будут оставить экипаж за десять верст до водопада и идти пешком как туда, так и обратно к каретам, потому что в тех гористых местах можно проехать только верхом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Прекрасно, это будет очень приятная прогулка; в таких романтических местах пройти десять верст будет новым удовольствием, – сказали наши капитаны, садясь в карету.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Их примером увлеклись некоторые офицеры, но многие, в том числе и я, взяли верховых лошадей и поскакали вслед за каретами. С нами были некоторые офицеры Северной экспедиции и также рио-жанейрские знакомые Кильхена. На половине дороги мы дали немного отдохнуть лошадям нашим в кофейной плантации тестя нашего обязательного вице-консула.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Действительно, любопытный и поразительный для глаз путь мы сделали, проезжая то обработанными долинами, то мимо высоких скал и глубоких пропастей, то густым лесом. Живописные виды беспрестанно сменяли друг друга, не исключая и той дороги, где спутники наши, ехавшие в каретах, принуждены были оставить свои экипажи и идти пешком, но сильный жар и неровность дороги их утомили, они освежились лимонадом в гостинице, находящейся в расстоянии менее версты от водопада, к которому от этого места вела узкая тропинка по косогору Мы уже слышали гул падающих вод, но поток их увидели тогда только, когда были лицом к лицу перед водопадом, скрывавшимся дотоле от глаз наших окружающими его горами.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Алмазна светится гора<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;И падает тремя скалами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жемчугу бездна и сребра<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кипит внизу, бьет вверх буграми.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;От брызгов синий холм стоит,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Далече рев в лесу гремит.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Что я прибавлю к этому краткому, но верному описанию Трижукского водопада?… Когда величественное явление, поражая в одно время и зрение и слух, увлекает мысли человеческие в область беспредельной творческой силы, тогда воображение блуждает за предметами наших понятий, немеет язык и тускнеет перо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Широко расстилал перед нами свою жемчужную пену трехэтажный водопад; глубоко вонзил он струи свои в последнюю ступень своего падения и образовал на ней довольно обширный пруд, из которого вода, пробираясь между гор из ущелья в ущелье, сливается с линией Атлантического океана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пораженный величием предмета, я углубился в историческую даль и припоминал себе предания этих мест.<br>
<img border=0 src="i_089.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вид Рио-Жанейрского порта в Бразилии&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Всеобщее путешествие вокруг света. Сочинения Дюмона Дюрвиля)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Место, где теперь выстроен город Рио-Жанейро, до поселения европейцев называлось туземцами Ганабора. Первыми европейскими поселенцами были там французские протестанты, удалившиеся из своего отечества в 1555 году под предводительством Дюрана де Вильганьона. Они поставили там на маленьком острове несколько хижин, укрепили их несколькими пушками и назвали свое селение именем адмирала Колиньи. Через три года после того французские протестанты изгнаны были из своего селения португальцами под предводительством Емсонуила [Мануэля] де Са, который, видя всю важность местоположения, выстроил и укрепил там город, названный вначале именем Св. Севастьяна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоро открытие в соседстве его богатых рудников и драгоценностей возвели новую португальскую колонию в цветущее состояние и возбудили зависть французов и желание возвратить от португальцев места, занятые первоначально Вильганьоном.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Полтораста лет после того жил во Франции удалец из удальцов, герой флота Людовика XIV, Дюгей-Труэн (Duguy-Trouin). Король очень уважал его за многие военные подвиги и любил слушать его о них рассказы. Однажды, говоря о последнем своем сражении, адмирал сказал, между прочим:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Я приказал «Славе» (так назывался один из его фрегатов) следовать за мною.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Слава исполнила ваше приказание, – возразил король, прервав его рассказ.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но самый отважный из его подвигов был против Рио-Жанейро, который он взял 21 сентября 1711 года с 2350 человек французского войска против 12 000 португальского гарнизона. Португальцы скрывались в лесах и горах, оставили победителю пустой город и все его укрепления. Но Дюгей-Труэн, предвидя, что ему нельзя было удержаться в побежденном городе с его малочисленным войском, поспешил взять с португальцев контрибуцию в 2 440 000 франков, 500 ящиков сахару и множество скота для продовольствия французов во время их пребывания в Рио, откуда они вышли со славою и с деньгами 12 февраля 1712 года.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Предание об этом происшествии говорит, что в ту бедственную для рио-жанейрских португальцев годину, в горах близ водопада Трижука укрывался глава бразильского духовенства. Мы видели там сложенный из камня и покрытый плитой стол, исчерченный именами путешественников, посещавших это место.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем как мы рассматривали водопад и его дикие окрестности, вид которых снял живописец Северной экспедиции Карнеев, [237 - Карнеев Емельян Михайлович (1780–1839) – живописец Северной экспедиции.] негры, служившие Кильхену, принесли на плечах своих вкусный обед. По окончании этой приятной прогулки мы возвратились домой уже ночью в прежнем порядке и с тою только разницей, что капитан Беллинсгаузен путь свой до кареты сделал верхом, взяв лошадь у одного из офицеров. Мы предлагали и командиру «Мирного» М. П. Лазареву сесть на одну из наших лошадей, но он, решившись и в обратном пути пройти первые 10 верст пешком, не согласился на наши убедительные предложения и, шедши с горы на гору, утомился до чрезвычайности. Когда смерклось, то мы увидели, что нас сопровождают и освещают путь наш множество светоносных насекомых. Особливо в местах лесистых они стаями летают в воздухе, и фосфорический свет каждого насекомого то ярко загорается, то мгновенно исчезает, и это беспрерывное блистание летающих факелов поразительно для непривычного глаза европейца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Любопытная поездка к водопаду Трижука и двадцатидневное пребывание наше в Рио представляли нам на всяком шагу образцы богатых даров, которыми обширная Бразилия, почти равная Европе, наделена по всем царствам природы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Царство ископаемое приносит ей на 23 миллиона франков золота; не так много серебра и меди, очень много железа и других металлов; более 20 тысяч каратов алмазов; значительное количество аметистов, яхонтов, турмалинов, топазов, хризобрезилов и других драгоценных камней; большие массы гранита, мрамора и разного рода глины; наконец, серу, селитру и другие полезные минеральные произведения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прозябаемое царство доставляет бразильцам великое множество различных родов строевых и мебельных деревьев и плодоносных растений. Не буду говорить о тех многочисленных и разнородных растениях, которых и названия неизвестны у нас в Европе, но скажу только, что бразильское кокосовое дерево больше индийского; жако, или филиппинское хлебное дерево, приносит плоды до двух пудов весом; породы строевого леса, например бразильская сосна, вишня, кедр, достигают гигантских размеров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из плодов всего вкуснее бананы: они видом похожи на большие огурцы; белая или розовая кожа их снимается весьма легко, а затем остается белый плод, который нежнее и приятнее всякой дыни. Некоторые плоды дают хорошую водку, другие – вкусное питье; из белого, как молоко, сока мингебейры можно добывать резину, фернинбук, иль бразильский сандал, дает вишневую краску. Пальмовый шафран, хлопчатая бумага, амбра, бальзам, комепинь, табак, сахар, какао, кофе, индиго, имбир, перец, хина, сассапарель, ипекакуана и многие другие растительные произведения, употребляемые в общежитии и в аптеках, доставляют Бразилии очень важную отрасль торговли. Хлебные растения в Бразилии примечательны необыкновенной величиной своей как в колосе, так и в зерне.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из царства животных в лесах бразильских находится сто различных пород млекопитающих, из которых многие употребляются в пищу: пятьсот пород птиц, отличающихся яркими цветами, а море и реки наполнены множеством рыб и морских животных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Как Бразилия почти вся заключается в жарком поясе, выключая небольшого южного уголка ее, то в ней находятся все животные, свойственные тропическому климату, и в том числе много пород обезьян, попугаев и колибри; а из примечательных южноамериканских животных там водится лама. Это животное, хотя существенно отличается от верблюда, но имеет некоторое с ним сходство и столько же полезно для переноса тяжестей по трудным и гористым дорогам. Я упоминаю об ламах потому в особенности, что они известны и в России: спутник наш М. П. Лазарев, командуя прежде шлюпом североамериканской компании «Суворов», на возвратном пути из Ситхи в Кронштадт привез несколько лам из Бразилии в Царское Село.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Впрочем, для домашнего употребления бразильцы не имеют недостатка в лошадях: оставленные или потерянные первыми европейскими путешественниками в Америке лошади расплодились в горах и лесах Нового Света до того, что многочисленными толпами скитаются из места в место в диком состоянии. Любопытно слышать рассказы путешественников, бывших во внутренних пустынях Америки, как одичалые лошади живут там семействами, состоящими из одного самца, нескольких самок и детей их, как эти семьи собираются в одну толпу, составляя отдельное общество, которое в переходах своих следует за одним вождем: он предводительствует ими в боях и управляет их отступлениями в случае нападения врага, который сильнее их.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Такие колонны диких лошадей составляются часто из десяти тысяч голов. Отогнанные или пойманные из таких вольных табунов лошади очень скоро привыкают к домашней жизни, к работе, к хозяину. Но замечено, что заводские лошади, разведенные под распоряжением и надзором человеческим, бывают всегда больше, красивее и сильнее диких. Бразильские одичалые лошади вообще малы ростом, с большою головою и с длинными ушами, которые унижают их до сравнения с ленивой породой животных того же вида [ослов].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Природные бразильцы, живущие в органских горах, ловят диких лошадей и лам арканами особого рода, называемыми лассо. Это веревка длиною не более пяти сажен, имеющая на конце от двух до пяти хвостов с привязанными к ним железными или деревянными шарами. Бразильские горцы ловко обвертывают, с размаху, ноги дикой лошади или ламы, бросая на них лассо; опутанное таким образом животное падает и предается победителю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Говоря об изобилии бразильской почвы, надобно сказать и о недостатках, какие там претерпевают.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Земля и климат на всяком шагу выказывают там свою готовность доставлять все нужное для продовольствия человека и удобства в жизни, но руки человеческие не пользуются этой готовностью и не помогают природе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не знаю, как ныне, но во время двухкратного пребывания нашего в Рио там не было европейских плодов; не было порядочных огородов для разведения столовых овощей и жизненных припасов, даже картофель, лук, чеснок и другие подобные растения и плоды привозились туда на английских судах и продавались дорогою ценою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скотоводство было в очень дурном положении, а оттого происходил недостаток в масле, сыре и в других молочных произведениях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бразильские владельцы земель более всего пекутся о своих кофейных и сахарных плантациях, потому что содержание их очень дешево обходится, а доходы получаются значительные. Каждое вновь посаженное дерево на четвертом году приносит уже плоды, а для ухода за ними достаточно одного негра на три тысячи дерев, которые могут принести до 750 руб. серебром ежегодного дохода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Обыкновенная пища работника, состоящая из соленой рыбы, из муки маньйока, из апельсинов, бананов и кокосов, очень дешево обходится, а платье в этом постоянно теплом климате почти ничего не стоит.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Страна, где так щедро награждаются труды человеческие, где по три раза в год собирают виноград, может быть источником несметного богатства и без золотых приисков, если только водворится в ней европейский дух промышленности. Чтоб поселить его в этой обширной стране, попечительный король португальский и бразильский Иоанн VI пригласил переселенцев из Швейцарии, с весьма выгодным для них предложением получить в Бразилии земли, скот и все нужное для первого обзаведения. Но это переселение было неудачно, потому что из 400 человек, отправившихся из Европы, прибыли при нас только 270 человек, а остальные умерли во время перехода через океан от тесноты и от недостатка в пресной воде и в здоровой пище.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вообще эта прекрасная страна требует еще много рук, много деятельности, много трудов и попечений.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Со дня нашего прибытия в Рио-Жанейро полуденное солнце ежедневно приближалось к зениту, и в последние дни нашего там пребывания оно в полдень было почти над нашими головами: в это время мы не видели своей тени. Жар был очень велик, а у меня в полдень [на термометре], поставленном на раскаленном отвесными лучами солнца каменистом острове, теплота доходила до 115° по Фаренгейту, что составляет почти 37° Реомюрова термометра (46 °C).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В такое знойное время, в часы, свободные от обязательных моих занятий, я освежал себя купаньем в Рио-Жанейрском заливе. В нем тоже морская вода, какая и в Атлантическом океане, те же составные части, те же искры сыплют с весел, когда во время темной ночи гребцы рассекают ими поверхность залива. Разумеется, что такие прохладительные средства необходимы бывают только во время средины дня, когда от жара некуда деваться на острове, где нет тени. В палатке при 35° Реомюрова термометра духота нестерпимая; на открытом воздухе – сверху пекут отвесные лучи солнца, а снизу раскаленный камень острова. В этом положении поневоле бросишься в море. Но зато поутру и вечером тропическая прохлада бразильского воздуха несравненно приятнее морской воды. Часто я не дышал, а пил этот чистый свежий воздух, как вкусный лимонад в летнее время, и тогда мне было так приятно, так отрадно, так весело было на душе. А ночи…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я уже говорил о великолепии тропических ночей при переходе нашем через экватор, буду иметь случай и еще поговорить об этом предмете, а теперь скажу несколько слов о том, что особенно поражает невооруженный глаз при воззрении на Южное полушарие звездного неба и чего мы на северном небе, без зрительных труб, не примечаем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кто только читал какую-нибудь популярную астрономию и кто слушал прекрасные публичные лекции С. И. Зеленого, [238 - Зеленой Семен Ильич, адмирал (1810–1882) – известный астроном, автор «Лекций о популярной астрономии» (1844), «Бесед о пользе и необходимости астрономии» (1841), «Астрономических средств кораблевождения» (1842) и других трудов.] тот уже знает, что на небесном своде, кроме неподвижных звезд, планет и комет, есть еще так называемые туманные пятна (Nebuleuses).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Взгляните в посредственную астрономическую трубу на созвездие Ориона, и вы увидите в нем блистательное белое пятно неправильной фигуры. Взгляните в созвездие Андромеды, и вы увидите правильный ромб, у которого два противоположные угла очень острые и другие два тупые. Эти пятна имеют свет почетного хвоста: последнее видно и простыми глазами, но надобно очень вглядываться, чтоб без трубы заметить его существование.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Впрочем, тщетно вы будете искать на нашей северной половине тверди небесной такого туманного пятна, которое без помощи астрономических труб обратило бы на себя внимание. А там, в Южном полушарии, два великолепные светлые пятна ярко блистают на своде небесном и поражают взоры каждого, не вооруженного оптическими пособиями. Эти два пятна, называемые Магеллановыми Облаками, [239 - Магеллановы Облака – две звездные системы, ближайшие в системе Млечного Пути. Большое облако находится в созвездии Золотой Рыбы, Малое – в созвездии Тукана. На фоне неба, в Южном полушарии, эти звездные системы видны в виде двух ярких пятен. Их открытие приписывается одному из участников кругосветного плавания Ф. Магеллана (отсюда название).] как два озера, отделились от той небесной реки, которую мы именуем Млечным Путем. [240 - Многие туманные пятна, представляющиеся в хороших трубах Доллонда или Рамсдена, в виде светящейся белизны, с помощью лучших, вновь усовершенствованных телескопов или рефлекторов, обращаются в группы мелких и частых звезд, но другие ни при каких, доныне известных, оптических средствах не изменяют свой вид непрерывно светлого пятна. К числу последних, между многими другими, приписываются и пятна Андромеды, Ориона, Магелланового Облака и Млечный Путь, но сила кембрического телескопа показала Бонду (в пятне Андромеды) 1500 звезд, а граф Росс с помощью своего гигантского телескопа видел множество звезд в пятне Ориона.Доллонд Джон (1706–1761) – английский оптик; впервые изготовил ахроматические линзы для телескопов.Рамсден Джемс (1735–1800) – английский механик, усовершенствовавший секстант, теодолит и микрометр и улучшивший конструкции некоторых астрономических приборов.Бонд Уильям (1789–1859) – американский астроном, директор обсерватории Гарвардского университета в Кембридже Массачусетском.Парсонс Уильям, граф Росс (1800–1867) – английский астроном. Открыл ряд двойных и тройных звезд и выделил группы звезд в составе некоторых спиральных туманностей. Свои наблюдения производил с помощью гигантского отражательного телескопа, им самим сконструированного.]<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем все наши существенные занятия в Рио-Жанейро и приготовления к главной цели нашего плавания кончились. Заготовление припасов к продолжительному и трудному походу и необходимые исправления судов – все было приведено к окончанию. 22 ноября мы снова подняли якорь, поставили паруса и вышли в океан.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На третий день по оставлении Рио-Жанейрского залива капитан Беллинсгаузен послал лейтенанта Лескова на шлюп «Мирный» и поручил ему пригласить на шлюп «Восток» М. П. Лазарева и священника экспедиции, которого обыкновенное пребывание было на «Мирном». С ними приехали к нам медико-хирург Н. А. Галкин и лейтенанты М. Д. Анненков и П. М. Новосильский.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сначала священник отслужил молебствие о ниспослании там благополучного и успешного окончания предлежащего нам плавания. После того капитан Беллинсгаузен выдал командиру «Мирного» жалованье и порционные деньги для офицеров и служителей вверенного ему шлюпа на двадцать месяцев, а в случае невольной разлуки «Востока» и «Мирного» предписал ему следующее:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1. Чтоб шлюп «Мирный» в дурную погоду держался за кормою «Востока» не далее версты, во время туманов еще ближе, а в ясные дни шел бы с нами рядом в расстоянии от семи до четырнадцати верст, дабы пространнее обозреть горизонт.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2. Когда, в ночное время, на шлюпе «Восток» будет поднят фонарь, тогда и на «Мирном» должен быть в фонаре огонь поднят на видном месте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3. Внушить господам вахтенным лейтенантам, что «Мирный» должен следовать за «Востоком» неразлучно, а потому они и должны наблюдать за этим неослабно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4. В случае невольной разлуки шлюпы должны искать один другого в продолжение трех дней на том месте, где они в последний раз видели друг друга, и во время поисков производить пальбу из пушек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5. Если после таких поисков шлюпы не встретятся, то должен поступать по данной инструкции, копию с которой командир «Мирного» уже имел.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6. Когда неожиданная разлука случится до прибытия к острову Георгия, то свидание назначается на высоте залива Овладения, где шлюпы должны ожидать друг друга четыре дня, а потом поступить по инструкции.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7. Если шлюпы разлучатся невольно близ Фалкландских (Фолклендских) островов и время дозволит, то держаться около этих островов и, отыскав гавань, войти в нее, разводить огни на горах и ожидать «Восток» шесть дней. По прошествии этого срока пройти через Куков пролив с Порт-Жаксон [Порт-Джаксон] и там уже ожидать прибытия шлюпа «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По принятии денег и предписания командир и офицеры «Мирного» пообедали у нас и отправились домой.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов вечера по данному сигналу «Мирный» подошел к корме шлюпа «Восток», и тут эти до сих пор неразлучные два спутника, пожелав друг другу благополучного пути и счастливых успехов, продолжали углубляться далее к югу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Уже по приготовлениям, по распоряжениям и по предосторожностям можно было видеть, что суда наши готовились совершить путь небезопасный, а ежедневные воздушные перемены ясно свидетельствовали, что мы вышли уже из благословенного равноденственного пояса и быстро приближаемся к угрюмому полюсу Полуденная температура с каждым днем понижалась на три четверти градуса Реомюрова термометра. То к вечеру засвежеет ветер, то небо покроется облаками, то шквал найдет с дождем и градом или молния блеснет, то прогремит отдаленный гром. Еще 27 ноября в южной широте 33° мы были окружены дождем и туманом и во время темной ночи потеряли из виду нашего спутника, мы жгли огни фальшфеерами, и «Мирный» не отвечал нам, поутру на рассвете не видно было его над горизонтом. Мы убавили парусов в надежде, что он нас догонит, и увидели его, к общей радости, после 3 часов пополудни, когда туман несколько рассеялся. Путь наш лежал к острову Новой Георгии: капитан Беллинсгаузен с нею хотел начать изыскания свои в Южном Ледовитом море. Но на пути своем туда он хотел испытать счастье найти остров Гранде (Jle grande – Великий остров), который в 1675 году виден был Ларошем, на возвратном пути его из Южного океана в Бразилию, в широте 46°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;И действительно, его можно было отыскать по одному только счастью, потому что из описания его положения невозможно было узнать, в какой долготе видел Ларош остров Гранде. Его и прежде нас искали Лаперуз, Ванкувер и Колнет так же безуспешно, как и мы. Однажды вахтенный лейтенант донес капитану, что виден бурун. [241 - Бурун – значит беспрерывный прибой морских волн, разбивающихся с пеной о берег или о подводный камень.] Капитан обрадовался, потому что можно было ожидать близость берегов острова, виденного Ларошем, если он ошибся в вычислении географической широты острова. Но когда мы подошли ближе к буруну, то увидели, что волнение плескало через мертвого кита. Он был окружен множеством морских птиц, из которых одни стаями вились над китом, а другие, сидя на нем, пировали. Д. А. Демидов и штаб-лекарь Берг подъезжали к нему на ялике и застрелили весьма большого альбатроса и несколько других птиц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Морские птицы нас окружали во множестве ежедневно. Офицеры шлюпа вообще очень удачно стреляли по ним и наполняли орнитологический кабинет экспедиции альбатросами, фрегатами, петрелями, бурными птицами и многими другими породами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из них к роду самых больших птиц принадлежит альбатрос. Лучший экземпляр этой породы пальмоногих птиц застрелил М. П. Лазарев на шлюпе «Мирный». Альбатрос его весил 31 фунт; величиной он был немного более гуся, но пух его был так густ, что он казался вдвое больше, а красотою своею, белизною и мягкостью пуха, он, конечно, превосходит лебедя, так прекрасно описанного Бюфоном. Крылья его имели в полете до четырех с половиной аршин [более 3 метров]; верхняя часть их серая, а прочие перья альбатросов отличаются поразительной белизною. Есть и совершенно белые альбатросы, кроме оконечностей крыльев; французские матросы по величине назвали альбатросов капскими баранами (mouton de Cap), потому что их очень много встречается близ мыса Доброй Надежды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фрегаты также отличаются непомерной длиною своих крыльев: с помощью их они пренебрегают ветрами и бурями, возносятся выше громов и удаляются от берегов часто на 1500 верст. Большой фрегат (Tachypetes aquila) имеет в полете до 5 аршин; перья на нем черные с синим отливом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Черные фрегаты водятся в южных морях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не должно, однако ж, думать, что в обширных океанах и птицы водятся большие; напротив, мы видели там очень многочисленные породы петрелей, которые не больше голубя. Очень трудно было стрелять бурных петрелей: штаб-лекарю Бергу удалось застрелить одну из них. Ее привязали у нас к веревке и спустили с кормы в воду; тогда другие бурные птицы слетелись около нее, а между тем со спущенной на море шлюпке настреляли этих посетительниц до 10 штук и подняли со шлюпкой на корабль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда мы были в южной широте 48°50, тогда показались на море пингвины, прибывшие к нам навстречу из Южного Ледовитого моря. А солнце в тот же день, проводивши нас до своей южной границы, обратилось в возвратный путь от тропика Козерога на север.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;А между тем у нас там было, в широте Парижа и Вены, в середине лета, при полном блеске солнца, при теплом северном ветре, так холодно, как в холодный осенний С.-Петербургский день: термометр Реомюра в полдень показывал 6° тепла; зато и в полночь было столько же.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы шли к угрюмому югу, не думая о том, что готовило нам негостеприимное Ледовитое море; мы думали только об исполнении своего долга. Притом же, в те младые годы о настоящих и предстоящих опасностях мы забывали. А жили будущим: оно нам рисовалось как будто бы во сне, прелестною мечтою, как в радужных лучах, вдали переливалось и, как в калейдоскопе, играло пестротой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Если хотите, чтоб я оживил перед вами картину тогдашнего нашего положения, представьте себе идущие под парусами два маленькие корвета, которые окружены к северу морем, к западу морем, к востоку морем беспредельным, а на юге ожидают их море, туман и льды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На пути к этим неласковым предметам нашего плавания за нами следовала многочисленная свита; там на поверхности океана толпились стройные акулы, изумрудные дорады и гордые киты со своими великолепными фонтанами; около нас порхали разных пород птицы, а над нами парили альбатросы и фрегаты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но вот уже термометр спустился до нуля градусов, и мы увидели первый летний снег: это значит, что мы вступили в пределы вечной зимы.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавание во льдах Южного океана<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Георгия, Южная Георгия, остров Короля Георга – вот те различные названия, под какими ныне известна та земля, к которой мы приближались. Первым из этих имен назвал ее в честь короля Георга III капитан Кук, обозревший и описавший северо-восточный берег острова в январе месяце 1775 года.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Некоторые думают, что остров Георгия был открыт ровно сто лет прежде Кука французом Ларошем, находившимся в английской службе, и первоначально назывался его именем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сам Кук в описании второго своего путешествия говорит, что за год перед ним капитан Фюрно, проходя близ тех мест от 60 до 55 градусов южной широты, а на долготе от 60 градусов до 40 градусов к западу от Гринвича не видел никакого берега, почему он, капитан Кук, боялся, держась далее к югу, чтобы не пройти далеко от земли, которая, как сказывали, обретена капитаном Ларошем в 1675 году, а потом испанским [английским] кораблем «Лев» в 1756 году. Далее капитан Кук свидетельствует, что этот остров Лароша был показан на карте Далримпля под широтою 54°30&#8242; и в западной долготе 45° от Гринвича. Но мне кажется, что это положение ближе указывает на острова Авроры, виденные потом в 1796 году с испанского корабля «Атревида» и в новейшее время Виддклем, который говорит, что они состоят из трех скал, лежащих в широте 53°48&#8242; и долготе 43°25&#8242;. Как кажется, Ларош всегда ошибался как в широте, так в особенности в долготе многими градусами, это и неудивительно, потому что в исходе XVII века морская астрономия была еще далека от совершенства.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Южной Георгии лежит почти под одинакой широтою с северными городами: Москвою, Копенгагеном, Единбургом, а между тем вот что пишет об нем знаменитый натуралист Форстер, сопутствовавший Куку во втором его путешествии:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«После того, как мы нашли жителей на страшных и бесплодных каменных берегах Огненной Земли, почти позволено думать, что нет земли, которая была бы необитаема. Но остров Новой Георгии совершенно опровергает это предположение. На Огненной Земле климат несравненно умереннее, и есть там несколько весьма мелких деревьев, которые служат, однако ж, жителям для согревания во время холода и для сварения пищи. В Южной Георгии нет ни куста такого растения, которое могло бы заменить лес, а потому заключить можно, что не только непросвещенные жители Огненной Земли, но и европейцы, со всеми их природными и искусственными пособиями, не могли бы поселиться на этом замерзшем острове, где в середине лета не бывает теплее 10 градусов Реомюра. Может быть, зимы там не столько холодны, как, судя по летней температуре, предполагать должно, но все же стужа, вероятно, доходит там до 30 градусов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кроме того, что Новая Георгия необитаема, она не имеет никаких произведений, которые могли бы хотя временно привлекать европейских мореплавателей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сивучи и тюлени несравненно в большем количестве водятся и легче ловятся на необитаемых берегах Южной Америки, на островах Фолклендских и Нового Года.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда наши ежегодные китовые ловли совершенно опустошат Северный Атлантический океан, тогда промышленники пустятся, может быть, и в Южное полушарие, но им не нужно будет доходить до Новой Георгии, потому что в недавнем времени португальцы и жители североамериканских колоний побили великое множество китов у берегов Южной Америки, не доходя до Фолклендских островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Итак, ежли когда-нибудь, по прошествии нескольких тысяч лет, Южная или Новая Георгия сделается полезной для жителей земного шара, то, конечно, не прежде, как берега Патагонии и Огненной Земли будут в таком же состоянии, в каком ныне Швеция и Шотландия».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но не прошло еще сорока пяти лет после Кука, как мы шли к Новой Георгии, конечно, не с тем, чтобы там поселиться, но вот что с нами случилось.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 декабря я вышел рано на верхнюю палубу корабля, и меня поздравили с прибытием к берегу, которого я, однако ж, не видел.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вахтенный лейтенант А. С. Лесков уверял меня, что в четвертом часу утра он видел берега, которые вскоре потом скрылись в тумане. В 8 часов туман мало-помалу начал исчезать, а из-за него постепенно открывались седые остроконечные скалы Новой Георгии и двух маленьких островов: Виллиса и Птичьего, лежащих близ северо-западной оконечности Георгии.<br>
<img border=0 src="i_090.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Пейзаж на острове Южная Георгия&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Фотография&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Беллинсгаузен приказал держать путь вдоль юго-западного берега острова, который не был еще описан ни Куком, ни другими мореплавателями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Утро было довольно ясное, но после полудня небо опять стало покрываться облаками и туманом, и вскоре потом вершины гор скрылись в тумане, так что трудно было срисовывать и класть на карту берега острова, лежащего от нас в расстоянии 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> и 3&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>верст. Однако ж по временам мы ясно видели, что предстоящий пред нами берег состоял из остроконечных каменных утесов, а заливы наполнены были массами льда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Эх! Как ледники-то туго набиты, – говорили матросы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;А я, увлеченный вышеприведенным мнением Форстера о Новой Георгии, думал: «Вот та земля, которую с 1775 года после Кука ни одна человеческая нога не посещала». С этими мыслями спустился я в кают-компанию, чтоб кончить вычисления некоторых наблюдений.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре после меня сошел сверху капитан-лейтенант И. И. Завадовский и сказал мне:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– К нам идет с берега бот под парусами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Знаю, Иван Иванович, это «Павел» и «Вергиния» едут к нам со своего необитаемого острова, – отвечал я, полагая, что Завадовский шутит.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Вы не верите, а я говорю правду. Бот идет к нам с берега под английским флагом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– О, так это должен быть пакетбот, посланный к нам с письмом из Европы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Посмотрите сами и увидите.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зная, что И. И. Завадовский неправду никогда настоятельно не утверждает, я поверил его словам и, поднявшись наверх, действительно увидел, что довольно большой бот к нам приблизился.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы легли в дрейф. [242 - Лечь в дрейф – значит остановить ход корабля, расположив паруса так, чтобы одни влекли вперед, а другие – назад и чтоб действие одних уничтожалось другими.] Бот сделал то же, и четверо промышленников пристали к шлюпу на маленьком китобойном ялике.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Трое из них взошли на шлюп «Восток». Сначала я не хотел верить, чтоб в этих холодных местах можно было найти людей. Каково же было мое удивление, когда один из прибывших на шлюп промышленников сказал нам на чисто русском языке:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Здравствуйте, господа! Поздравляю вас с приездом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Это было для меня чудом, но не мечтою, потому что я сам говорил с ним и узнал от него, что он прибыл туда из Англии, за четыре месяца до нашего прихода, для ловли морских слонов. Они вышли к нам из залива Марии, где стоят у них два трехмачтовые судна. Из этого главного своего пристанища разъезжают они по всем бухтам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Промышленник, знавший русский язык, называл себя пруссаком, и, по словам его, он выучился говорить по-русски в бытность свою в Санкт-Петербурге, в Риге и в Архангельске.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Беллинсгаузен почитает его русским матросом, бежавшим во время пребывания наших военных кораблей в Англии, но нам он в этом не признавался. Между прочим, он сказывал, что на острове в свежей воде они не нуждаются, потому что в заливе Марии протекает очень большой ручей; растительность там ничтожна и ничего нет, кроме какой-то соломы и мхов; четвероногие там не водятся.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Итак, Форстер ошибся в своем заключении: Патагония и Огненная Земля далеки еще от того состояния, в каком находятся Швеция и Норвегия, а между тем предприимчивая промышленность заставляет два корабля и на каждом по 45 человек экипажа ежегодно переплывать через Атлантический океан и проводить большую часть года на бесплодных скалах Новой Георгии и там посреди ежедневных туманов спать под опрокинутыми лодками и греться у огня, разведенного шкурами пингвинов и жиром морских животных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Посетившие нас промышленники не одной Георгией ограничивают свой промысел, но иногда достигают до Сандвичевой Земли, где они видели извержение пламени из двух сопок. Капитан приказал нашим новогеоргиевским знакомцам дать по чарке водки и сказал им, что нам пора уже продолжать свое дело. Они выпили за наше здоровье, пожелали нам счастливого пути и отправились к своему снежному острову.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во весь этот день и в следующий за ним на шлюпе «Восток» занимались снятием на карту юго-западного берега Новой Георгии, а как капитан Беллинсгаузен первый подробно обозрел и описал этот берег, то он и назвал примечательные места его именами своих спутников.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Так, на карте его найдете мыс Порядин, мыс Демидов, остров Анненков, залив Новосильский, мыс Куприянов. Другие четыре острова: Виллис, Птичий, Пикерсгиль и Купер – названы так капитаном Куком, два последние в честь двух его офицеров, а первый в память и в поощрение матросу, прежде других увидевшему этот остров. Капитан Кук не описывал юго-западный берег Георгии и не был близ острова Пикерсгиля, но усмотрел его издали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В самом деле вид острова Короля Георга весьма печален. Волны с шумом дробятся о каменистый берег его, на котором в диком беспорядке разбросаны гранитные обломки гор.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В заливах гнездились ледяные глыбы, а возвышенные места покрыты вечным снегом, на скалах резкий переход от белизны снега к черному грунту земли или камня, а облака, венцеобразно вьющиеся на остроконечных вершинах гор, делают эту дикую картину еще разительнее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время двухдневного плавания нашего близ этих берегов температура воздуха переходила от +4 до +2° Реомюрова термометра. Густой туман беспрестанно то покрывал берега острова, то опять рассеивался, то обращался в дождь или снег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп «Мирный» мы беспрестанно теряли из виду; иногда так далеко он отставал от нас, что не отвечал на наши пушечные сигналы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем ветер делался крепче и разводил большое волнение. Наконец, 17 декабря капитан Беллинсгаузен, окончив гидрографическую съемку, приказал делать сигналы «Мирному», чтобы он следовал за «Востоком» по направлению к северной оконечности Сандвичевой Земли, которую капитан намерен был осмотреть с восточной стороны, потому что открывший эту землю капитан Кук обозрел только западную его сторону. Издали мы видели Клерковы каменья, открытые Куком.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В первые пять дней по отплытии нашем от Новой Георгии с нами ничего особенно примечательного не случилось. Температура воздуха колебалась между 0° и 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°. Ветер по большей части был сильный и разводил большое волнение, но когда и утихал, тогда взволнованное море продолжало еще сильно колебать наши шлюпы. Дождь и снег часто повторялись. Солнце то покрывалось облаками и туманом, то опять являлось и дозволяло нам делать необходимые астрономические наблюдения, а обычные в тех местах густые туманы то расстилались по горизонту и скрывали от нас путника нашего, то опять рассеивались, и тогда появление шедшего за нами шлюпа «Мирный» столько же было для нас радостно, как свидание с другом. Но и здесь не один «Мирный» следовал за нами, прежняя свита продолжала окружать нас: дельфины, акулы и киты в море, а фрегаты, альбатросы, петрели и бурные птицы в воздухе. К ним присоединились еще пингвины, они плавали и ныряли перед нами с великой быстротою, кружились около шлюпа, несмотря на скорый ход его, и кричали диким, пронзительным голосом. А когда случалось нам проходить мимо льдины, тогда пингвины фрунтом стояли на льдине и своим обычным криком приветствовали наше шествие. И нельзя же иначе: это природные жители тех мест, а потому они обязанностью почли встречать и провожать нас с честью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Это еще не настоящее Ледовитое море, однако ж плавающие льдяные острова начали нам встречаться: одни из них имели вид огромного здания, другие возвышались над поверхностью моря почти на 26 сажен, а прочие ничего особенного в себе не заключали. Но вдали к югу мы видели с помощью труб, что льды там были чаще.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Имея целью идти прямо к Сандвичевой Земле, как Беллинсгаузен на сей раз не углублялся далеко к югу, и 22 декабря увидали мы остров, но он был еще далеко от Сандвичевой Земли, не близко и от острова Сретения. Это был новый остров – первое открытие шлюпа «Восток». Капитан назвал его именем лейтенанта Лескова. Весь этот день был пасмурный, мрак тумана расстилался по поверхности моря и часто скрывал остров от глаз наших. Мне удалось, однако ж, взять близ полуденную высоту солнца, которая доставила нам возможность определить географическую широту острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вечером долго я был на шканцах. Луна блистала из облаков, несколько звезд сверкали над горизонтом, но все небо опять покрылось густым туманом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Следующий за этим день был для нас счастливее: мы открыли еще два довольно большие острова, и солнце, являясь на безоблачных местах неба, дозволяло нам поутру, в полдень и вечером сделать астрономические наблюдения, нужные для верного определения географического положения вновь обретенных островов, из которых первый по порядку открытия назван Высоким, а другой – именем капитан-лейтенанта Завадовского.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После полудня мы близко подошли к острову Завадовского и заметили, что гора, в середине его находящаяся, извергала густой дым, который до того времени мы принимали за облака. От этого дыма на шлюпе слышен был серный запах. А на другое утро, когда рассеялись облака, окружавшие эту гору, ясно уже приметно было, что дым шел из жерла сопки, находящейся не на самой вершине горы, а в боку на двух третях высоты ее. В 9 часов утра И. И. Завадовский, Демидов и я отправились на шлюпке на берег острова Завадовского, и на половине пути нашего к нему нас встретили пингвины и, быстро плавая и ныряя, сопровождали нас до самого берега. Некоторые обгоняли нас, приплывали к берегу и выходили на него, как будто с известием о нашем появлении; другие бросались с берега в воду, подплывали к нам и опять возвращались на берег, как будто с удостоверением верности донесения первых.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Казалось, что шлюпка наша, к ним плывущая, занимала как пингвинов, так и птиц, их окружающих.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чайки, утки, альбатросы и курицы Эгмонтской гавани [243 - Курица Эгмонтской гавани – поморник (Catrarade scua), семейство птиц отряда ржанкообразных.] летали почти над головами нашими. Но в этом тревожном движении обитателей и соседей острова Завадовского приветно было только любопытство и удивление, но не страх.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Птицы часто садились на воду не далее, как в двух шагах от нас, так что один матрос едва не убил утку веслом, но она успела нырнуть и в глубине моря спаслась от удара. Подъехав к острову, мы нашли небольшую пристань, но по причине сильного волнения с трудом могли выйти на берег. Миллионы пингвинов стояли на земле один подле другого, и прохода не было от тесноты. А так как они в первый раз видели человеческие фигуры, то прибытие наше не возбуждало между ними никакого беспокойствия. Мы должны были употреблять силу, чтоб пройти через бесчисленные ряды их на средину, где их было очень мало. Они безвредно защищались ластами и носами, но пинки и палки заставляли их дать нам дорогу. После мы узнали, что была очень важная причина их упорства. Пингвины по близости к берегу вырывали ямки, клали в них яйца, и в то время, как мы вышли на остров Завадовского, самки выводили детей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Там мы видели два рода пингвинов. Общий вид этих морских пальмоногих нырков ближе всего подходит к гагаре: они так же дурно ходят, а летать совершенно не могут, так же стоят вертикально на своих коротеньких бланжевых [телесного цвета] лапах. Они назначены для того, чтоб большую часть жизни своей проводить на море, питаться рыбою и морскими растениями, а потому крылья их лишены способности держать на воздухе, помогают им нырять и плавать с великой быстротой. Перья на крыльях очень коротки, так что с первого взгляда походят на чешую. На прочих частях тела их перья немного длиннее, но вообще очень жестки. Спинка и верхняя сторона крыльев у них бурые с голубыми крапинками, а на прочих частях тела перья белые, хвосты бурые, короткие и к концу тонкие. Когда они на воде, то спина их отливается блеском черного, а грудь белого венецианского атласа. Из двух пород пингвинов, виденных нами на огнедышащем острове Завадовского, одних мы назвали простыми пингвинами, потому что они меньше других и проще наружностью: нос у них черный, острый, с загнутым вниз верхним концом, голова круглая, гладкая, глаза соломенного цвета с черным зрачком; на белой шее черная узенькая полоска проведена, как ожерелье.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Другую породу мы прозвали мандаринами. Они красивее простых, нос у них красный, голова украшена оранжевыми перышками наподобие золотого венка; глаза красные с маленьким черным зрачком, шея поразительной белизны без черного ожерелья. Сколько я видел и наблюдал, то мне казалось, что каждый пингвин обеих пород высиживал одно яйцо крупнее лебединого и несколько синеватого цвета. Каждая порода пингвинов сидела особыми толпами и редко смешивалась между собою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пробившись через толпы неподвижных пингвинов, мы поднялись на гору до такой высоты, где жерло сопки было почти перед глазами нашими, и видели, как дым клубами выходил из пропасти, без извержения огня и лавы. Далее войти на гору было невозможно, как по крутизне ее, так и по сыпучести прежней, как кряж, мелкой лавы, которая на всяком шагу осыпалась под ногами нашими и влекла нас вниз. Измученные многими попытками войти выше, мы принуждены были возвратиться вниз, собрав несколько кусков лавы и каменьев. Вместе с этим минералогическим собранием мы привезли на шлюп множество живых пингвинов, которые на гладкой палубе шлюпа переваливались с ноги на ногу, забавляли нас своей неловкой походкой. Впрочем, они сами чувствовали, что шаги очень мало подвигали их вперед, а потому старались более прыгать обеими ногами вдруг. Но и этот способ ходьбы не всегда был удачен, и часто, потеряв равновесие, они падали: в таком случае, чтоб не ушибать свою грудь, они упирались носом в палубу. Настреленные дорогой с острова на шлюп курицы Егмонтской гавани доставили нам к Святкам свежую дичину, из которой жареная вкусом имеет сходство с дикой уткой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Группа, состоящая из трех вновь открытых островов: Завадовского, Высокого и Лескова, – названа начальником нашей экспедиции по имени министра морских сил островами маркиза де Траверсе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В день Рождества Христова, 25 декабря 1819 года, капитан принимал на «Восток» с «Мирного» командиров его – М. П. Лазарева с некоторыми офицерами и со священником экспедиции. По приезде их была отслужена у нас обедня и совершено молебствие с коленопреклонением [по случаю годовщины] избавления России от нашествия иноплеменных войск.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М. П. Лазарев со своими офицерами остался у нас обедать. Матросам для праздника приготовлены были, между прочим, русские щи из кислой капусты и свежей свинины, после обедни каждому служителю розданы были по полкружки пива, а в четыре часа по стакану пунша с ямайским ромом, с сахаром и с лимоном.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бодро моряки наши готовились идти к мрачному югу, где частые льдяные массы издали грозили нам гибелью. Весело проводили мы этот день в приятной беседе прекрасных наших спутников, среди первых успехов нашего плавания, ввиду первых наших открытий: но грустно было расставаться с нашими гостями, может быть, надолго и, может бытъ, навсегда…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день после Рождества Христова мы продолжали описывать острова маркиза де Траверсе. На третий – прошли мимо трех маленьких островов, названных Куком островами Сретения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В пятый день Святок мы приблизились к самому северному острову Сандвичевой Земли, который назван был капитаном Куком именем друга его Сандерса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Английский мореплаватель шел в тех местах с юга, и там, в южной широте 59°26&#8242; и в западной долготе 9°33&#8242;, он увидел берег, названный им Южным берегом, потому что он был южнее всех тогда известных берегов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В то же время он увидел три черные каменные утеса с пещерами и один из них с остроконечною горою, которую Кук назвал пиком Фризелланда, а из-за горы открылся ему высокий берег, названный им мысом Бристоль. После того он открыл еще берег, названный им мысом Монтегю, и наконец остров Сандерс, к которому мы подошли почти через 44 года после него.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Кук почти уверен был, что он открыл берег весьма обширного острова. Он думал, что берег Южный и мыс Бристоль соединены землею, хотя ясно он того не утверждал, а о соединении мыса Бристоль и Монтегю он прямо уже выражается, что между этими двумя мысами местами виден был берег, и, вероятно, они им соединены. Но вместе с тем признается, что сколько бы он ни желал узнать об этом с точностью, однако ж по причине непрерывных туманов не мог подвергнуть себя опасности ближе подойти к берегу, которого все заливы наполнены льдами, все горы от вершины до самого моря покрыты глубокими снегами, и где не видно было никакого пристанища. Хотя Кук самую северную оконечность Сандвичевой Земли и называет островом Сандерса, но он не был уверен, действительно это отдельный остров или составляет оконечность большого острова. Надобно вспомнить, что сказали в своих описаниях об этом плавании сам Кук и сотрудник его, известный естествоиспытатель его экспедиции Форстер, чтоб судить, почему знаменитый мореплаватель, не исследовав подробно группу островов, названную им Сандвичевою Землею, поспешил от них удалиться.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вот что повествует об этих южных местах Форстер:<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Разнообразные опасности, которым мы с некоторого времени непрестанно были подвержены, требовали усиленных трудов и новых беспокойств. Мы достигли немного далее 60° южной широты, а уж простудные болезни начали показываться. Ртуть в термометре стояла на точке замерзания, и эта степень холода, беспрерывные густые туманы, дожди и мокрый снег не могли способствовать к сохранению здоровья. Когда начальник наш поворотил к северу, тогда каждый из нас думал, что время терпения скоро пройдет, но эта надежда наша осталась тщетною».<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Далее, изображая картину тех мест, Форстер говорит:<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Приближаясь более, увидели мы, что берег понижался к морю и состоял из груды каменьев, представляющих нестройный беспорядок хаоса. Кажется, что эти ужасные места не могли даже служить убежищем и тем водоземным, которые населяют остров Георгию».<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;И вот что пишет Кук в повествовании о втором плавании своем в главе, относящейся к обретению Сандвичевой Земли:<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;«По непрестанным опасностям, которым подвержено плавание в этих местах, никто еще не осмелился пройти так далеко, как я, далее же идти было невозможно. Читатель может представить, как ужасно простирать плавание среди громадных льдов и непрестанно густых туманов, при несносном холоде, при сильных дождях и при снеге. Страшный вид обретенных нами берегов еще более увеличивает ужас. Эти земли, лишенные природой теплотворного действия солнечных лучей и осужденные оставаться в вечных снегах и льдах, были неприступны, ограждены ими на дальнее пространство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При таком объяснении моем, продолжает Кук, читатель, конечно, не будет ожидать меня далее к югу. При всем желании моем более приблизиться к полюсу, безрассудно было бы подвергнуть опасности все плоды многочисленных наших обретений, единственно для ближайшего обозрения берега, которого точное описание не может принести никакой пользы ни мореплаванию, ни географии и никакой другой науке…» [244 - Кук не стал обследовать Землю Сандвича, так как не смог проникнуть в этом районе на юг далее 58°24&#8242; ю. ш. из-за плавучих льдов. Он утверждал, что «ни один человек никогда не решится проникнуть на юг дальше, чем это удалось мне. Земли, что могут находиться на юге, никогда не будут исследованы…». А русские мореплаватели сумели преодолеть все препятствия и открыли южный материк. Они же доказали, что Земля Сандвича – группа островов (Гавайские острова).]<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Однако ж мы проникли в этот страшный юг до широты 60°25&#8242;, то есть на 36 верст далее Кука, и притом на восточной стороне островов, названных Куком Сандвичевой Землей, подходили близко к ним, с точностью определили их место, вид и величину и нашли, что берег Южный, Бристоль, Монтегю, так же как и Сандерс, составляют группу отдельных островов, из которых самый большой остров Монтегю заключает менее 45 верст в окружности.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К описанию Кука и Форстера пустынных берегов Южного Сандвича я могу присовокупить, что через 44 года после них мы нашли там тот же нестройный беспорядок хаоса, как выразился Форстер, те же опасности, какие встретил Кук, и тот же холод температуры воздуха, стоящей на точке замерзания. Мрак туманов, дождь и снег беспрестанно сменяли друг друга. Одно утро только было ясное, а когда облака, покрывавшие вершину горы острова Сандерса, развеялись, то мы увидели при свете солнечном, что гора эта расстилала по воздуху густой дым, извергаемый огнедышащим жерлом ее. После того, чем далее углублялись мы к югу, тем погода делалась мрачнее, а льдяные массы встречались нам чаще и огромнее. Я сказал уже, что мы обозревали Южные Сандвичевы острова с восточной стороны, а тут именно и льды скопились несравненно в большем количестве, нежели на западной стороне, где проходил Кук.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 января 1820 года в 6 часов утра офицеры и чиновники шлюпа «Восток» один за другим собирались в кают-компании, приветствовали друг друга с Новым годом и желали нового счастья. Потом пошли мы все к нашему путеводителю, и каждый сказал ему, хотя в различных выражениях, но почти одно и то же.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Поздравляем вас, Фаддей Фаддеевич, с Новым годом и желаем вам новых успехов и громкой славы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Трудно она достается, господа, а скоро и еще труднее нам будет, поэтому я, во-первых, пожелаю вам благополучно возвратиться в любезное отечество, а добрую славу будем заслуживать терпением, трудами и усердным исполнением воли пославшего нас. Итак, помолимся Богу, да послужим государю. Вперед, господа!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Вперед! – отвечали все единогласно в знак сочувствия к словам капитана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем, как мы пили чай, слышен был наверху пушечный выстрел: это значило, что «Мирный» исчез из вида и «Восток» подавал ему голос для указания своего места. С «Мирного» ответа не было.<br>
<img border=0 src="i_091.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Во льдах Южного океана&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок из книги Дж. К. Росса «Плавание для открытий и поисков в Южном и Антарктическом регионах в 1839–1843 годах» (Лондон, 1847)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда мы взошли на шканцы, то увидели, что шлюп «Восток» окружен был плавающими льдинами в близком расстоянии и густым туманом. Рев волн, дробящихся о льдяные массы, сливался с пронзительным криком пингвинов. В 8 часов утра к этим диким звукам присоединился грохот пушек, подававших со шлюпа «Восток» туманный сигнал «Мирному» с тем, чтоб он показал свое место такими же выстрелами. Ответа не было. Между тем вахтенный лейтенант, стоя на баке, со вниманием всматривался во всякую льдину, к которой мы приближались, и беспрестанно командовал рулевому то придерживаться круче к ветру, то спускаться под ветер, чтоб избегнуть гибельной встречи с плавающими льдинами. На средней мачте сидел матрос и считал окружающие нас льдины.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Сколько насчитал? – спросил его один из офицеров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– На одной стороне тысячу, а на другой еще не считал, – отвечал матрос с салинга. [245 - Салингом называется площадка, сделанная под второй стеньгой (коленом) мачты, на которую обыкновенно посылается матрос, если нужно что-нибудь рассмотреть вдали горизонта.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Беллинсгаузен задумчиво ходил по шканцам взад и вперед: не страх волновал душу бесстрашного мореходца – в этом всякий из нас был уверен, но без сомнения им преобладала дума об исполнении его долга, о славе и чести русского флага, и, может быть, он в мыслях своих согласовал свое личное самоотвержение с высокою ответственностью за жизнь вверенного ему экипажа. Но никакие глубокие думы не отвлекали его опытного взора от окружающих нас опасностей и в крайних случаях он приказывал поворотить на другой галс.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время поворота, от потрясения такелажа, градом падал с него лед, покрывавший все снасти, смоченные дождем и туманом и потом покрытые гололедицей, которую служители беспрестанно околачивали на вантах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень проглянуло солнце, и полуденная высота его показала нам, что мы находимся в южной широте 56°51&#8242;. Это почти градусом меньше Санкт-Петербурга, а между тем ртуть в термометре нашем стояла на точке замерзания. Конечно, под этой широтой где-нибудь в обширной России было, может быть, и 40° мороза, но не должно забывать, что у нас на севере январь месяц есть середина зимы, рождественские и крещенские морозы у нас знамениты, а на Южном полушарии январь соответствует самому жаркому у нас июлю месяцу. Как же велик бывает мороз на острове Монтегю, например, в зимние месяцы, то есть в июле и в августе, но об этом предмете я намерен распространиться подробнее по окончании нашего плавания близ Антарктического полярного круга.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лучи солнечные рассеяли туман, и перед нами открылся «Мирный», который за шумом волн и ветра не слыхал наших выстрелов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день описаны были в подробности острова Бристоль и Южный. Последний состоит из одной скалы и трех небольших, но высоких и неприступных островов, из которых средний назван капитаном Беллинсгаузеном именем Кука, а другой от самого Кука получил название Южного Тюле [Туле], потому что древние именем Тюле (Ultima Thule) называли северный край земли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем встречающиеся с нами льдины постепенно увеличивались как в объеме, так и числом их. Мы проходили под ветром мимо одного плавающего льдяного острова, имеющего в длину и ширину более пяти верст, а в вышину около пяти сажен над водою. Эта высота ничтожна в сравнении с другими льдинами, которые мы и прежде и после того видели, но я об ней упоминаю для того, чтоб показать, какое они пространство часто занимают.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наконец мы зашли в такую чащу мелкого льда, что он начал царапать медную обшивку шлюпа и срывать головки гвоздей, ее прикреплявших. Повреждение оттого только было невелико, что шлюпы шли покойно и не было волнения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проникнув на юг более нежели градусом далее Тюле, мы искали там продолжения гряды Сандвичевых островов, которая тянется от Фолклендских островов через острова Авроры, Южной Георгии, Клерковы каменья, острова маркиза де Траверсе и Сретения. Но когда шлюп «Восток» дошел уже до того предела, где не было возможности проникнуть далее к югу, то сверху мачты, при ясном небе, на пространстве 70 верст не видно было никаких следов новых островов или скал, над поверхностью моря возвышающихся. Перед нами открылась к югу и к западу одна беспрерывная масса льда. Это обстоятельство и окружающая нас опасность заставили начальника экспедиции выйти из тесного лабиринта льдов обоих островов и пробираться между большими и малыми льдинами по западную сторону Сандвичевых островов, прийти между островами Бристолем и Монтегю к востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы оставили холодный и опасный Сандвич, и это была последняя земля, которую мы видели в продолжение первой половины наших поисков в Антарктическом Ледовитом море.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но опасности нас не оставляли: мы беспрестанно проходили между множеством льдяных островов, и вахтенный лейтенант должен был иметь самую напряженную бдительность, чтоб, уклоняясь от них вовремя, действовать рулем, а потому он редко сходил с носовой части шлюпа.<br>
<img border=0 src="i_092.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Нерпы&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок из альбома художника П. Михайлова&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Идучи к востоку между 59 и 60° широты, мы увеличили наш кабинет естественной истории, застрелив лежащую на льдине нерпу (Phoque Commun). Это водноземное животное подстрелено было офицерами «Востока» и «Мирного» в одно время.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Недолго мы шли к востоку. С 10 января капитан Беллинсгаузен, воспользовавшись хорошею погодою, пошел на юго-восток, а потом, заметив, что зыбь от бывшего волнения продолжалась с юга, он заключил, что на юге менее льду, нежели сколько перед этим мы встречали, велел поставить все паруса и пошел за полярный круг. 16 января 1820 года в полдень мы были уже в 69°22&#8242; южной широты и в 15°25&#8242; [2°15&#8242; западной долготы] восточной долготы. В этом опасном Антарктическом холодном поясе земли, между ветров, снегов и туманов, посреди бесчисленного множества льдин, блуждали мы около 9 дней. Несмотря, однако ж, на трудность опасного положения нашего, мы пригласили к себе командира и офицеров шлюпа «Мирный» однажды обедать у нас, и, пробыв до 11 часов вечера, между рассказов о наших опасностях и приключениях, М. П. Лазарев довел до сведения капитана, что шлюп «Мирный», проходя в тесноте между льдяными островами и мелким льдом, набежал на довольно большую низкую льдину и ударился так сильно, что все выбежали наверх.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп «Мирный» был значительно поврежден и требовал починки, но, к счастью, удар воспоследовал в такое место, где твердое укрепление предохранило шлюп от течи и от близкой его гибели.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Беллинсгаузен делал еще две попытки углубиться как можно далее к югу во время текущего лета. Первую – 6 февраля, достигнув до 69°6&#8242; широты, в восточной долготе 43°32&#8242; [15°52], [246 - Следует считать вместо 43°32&#8242; только 33°32&#8242;: это соответствует (в системе меридиана Ферро) 15°52&#8242; по Гринвичу, что показано во втором издании труда Беллинсгаузена. Это – единственное расхождение между двумя авторами. Интересно, что рукопись дает восточную долготу, а в первом издании труда Беллинсгаузена было поставлено «западной» и исправлено на восточную лишь во втором издании 1949 г. (Я. С).] а вторую – 14 февраля, доходя только до 66°49&#8242; южной широты, в восточной долготе 59°6&#8242; [41°26&#8242;]. И всякий раз встречали мы в этих местах непроницаемые льды, туманы, мокрый снег и холод до 4° Реомюра. Между тем М. П. Лазарев объявил начальнику экспедиции, что если плавание наше будет продолжаться еще долго, то он останется без дров; такой же недостаток и на «Востоке» начал оказываться. По этой причине и потому еще, что ближайшая гавань, где можно запастись дровами и свежими съестными припасами, Порт-Жаксон, была от нас в расстоянии более 6 тысяч верст, капитан Беллинсгаузен счел полезным выйти из близполярных широт, где господствовали восточные, противные нам ветры, и приближаться к северу до той параллели, где встретить первый попутный ветер, по направлению к востоку. С этим ветром он предположил идти к южной широте 61° до восточной долготы 105°, чтоб осмотреть ту часть Ледовитого моря, где никто еще не был. Капитан Кук предоставил это будущим мореплавателям, а сам пошел к северу для отыскания Квергеленовой земли, которую многие почитали тогда мысом Южного материка. [247 - Французский мореплаватель Ив. Жозеф Кергелен-Тремарек (1745–1797) в 1772 г. открыл 49°20&#8242; ю. ш. и 67°10&#8242; в. д. остров, который и назвал Землей Отчаяния (Я. С).]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Достигнув этой цели, мы ничего нового не открыли, а между тем во время 104-дневного плавания нашего от РиоЖанейро, в местах по большей части сырых и холодных, где беспрестанно мы видели туман или дождь, шел мокрый снег, шлюпы проникнуты были такою сыростью, что хороший климат был для нас необходим. Хотя для предохранения здоровья находящихся на шлюпе людей капитан приказывал для просушки в палубах, где жили служители, разводить в железных печах огонь, офицерские каюты просушивать калеными ядрами, а кают-компанию каминами, но во время сильной качки такую меру употреблять было невозможно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;И это не помешало бы нам попытаться еще раз проникнуть далее к югу, тем более что здоровье офицеров и служителей было в лучшем состоянии, но беспрерывные снега, темные ночи и приближение равноденственных бурь решительно заставили капитана оставить большие широты и идти в Порт-Жаксон. Когда капитан победил свое сильное стремление идти к югу, тогда он призвал к себе М. П. Лазарева и сказал ему, что близ пересечения пути капитана Кука шлюпы должны разлучиться: «Мирному» должно идти по параллели на 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> и на 3° южнее пути капитана Фюрно, приближаясь к восточной долготе 152° [134–135°] войти в южную широту 49°30&#8242;, продолжать плавание по этой параллели к востоку, дабы осмотреть остров Компанейский, означенный на Аросмитовой карте [248 - Арроусмит Афон (1750–1823) – английский географ и картограф, карты которого пользовались хорошей репутацией в начале XIX в. Им были составлены карты мира в меркаторской и глобусной проекциях с объяснениями.] в южной широте 49°30&#8242; и восточной долготе 160°44&#8242; [143°04&#8242;]; потом, обозрев пространство от этого острова до южной оконечности Вандименовой Земли, идти в Порт-Жаксон. Шлюпу «Восток» назначено было плавание севернее пути капитана Кука, также на 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> или на 3°, чтоб оба шлюпа перешли и обозрели пространство моря по долготе за 55°, по широте на 8°, которое еще никем из известных мореходцев не было осмотрено. Приближаясь к Компанейскому острову, капитан Беллинсгаузен намерен был осмотреть его и потом идти в Порт-Жаксон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В заключение этой инструкции командиру «Мирного» начальник экспедиции сказал ему:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Когда наступит час разлуки, я дам вам знать об этом по телеграфу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день после того, 5 марта, капитан потребовал с «Мирного» на «Восток» священника экспедиции, чтоб во время предстоящего пути доставить своему экипажу возможность исполнить христианские обязанности. По прибытию священника телеграф, составленный из различных флагов при семи пушечных выстрелах, возвестил с «Востока» разлуку нашу с неразлучным доселе спутником надолго. С «Мирного» отвечали нам 20 выстрелами, и оба шлюпа, пожелав через телеграф взаимно друг другу счастливого пути, расстались.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но льды с нами еще не расставались: они долго еще встречались с нами и по-прежнему угрожали нам, особливо в темные уже осенние ночи. Одна из встретившихся льдяных мин имела высоты более 50 сажен над водою. Часто во время темной ночи мы узнавали о близкой опасности удариться о льдину по одному только шуму разбивающихся об нее морских волн. Однажды в три часа утра мы вошли в средину множества плавающих льдин, и одно только южное сияние показало нам путь выйти из этой чащи, миновав опасной встречи со льдиной. Такие опасности тем более могли быть для нас пагубны, что, разлучившись с «Мирным», мы были одни без помощи и без надежды на спасение. С приближением к экватору положение наше ежедневно улучшалось, и опасности уменьшались по мере уменьшения окружающих нас льдин. Море хотя и волновалось от бурных равноденственных ветров, но оно и в этом неприятном положении представляло явление обыкновенных морей. Какая разница с тем холодным югом, где всякая минута открывала новые ужасы оледенелой природы. При всем том мне удалось видеть, что и там, близ Южного полюса, в местах, почти лишенных жизни, есть, однако ж, жизнь в существах, которые там только и обитают и для которых наши климаты убийственны.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для них трескучие морозы<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Среди родных полярных льдов<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Приятнее, чем наши розы<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;И зелень летняя садов.<br>
<br><img border=0 src="i_093.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Айсберги около Южного полюса&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок И. М. Симонова в приложении к письму из порта Джексона, первый лист&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Есть в этих местах и красота, и великолепие, и явления, удивляющие человека, и предметы, возбуждающие в нем живые впечатления.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чтоб живее представить себе общую картину мест, соседственных с Южным полюсом, вообразите на расстоянии многих тысяч верст от земли, обитаемой людьми, два маленьких кораблика, окруженных со всех сторон огромными льдяными массами и таким туманом, что в десяти саженях эти льды едва были приметны. Присоедините к этой картине бурю, взволнованное море и темную ночь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Спутник наш, «Мирный», часто и днем давал нам знать о своем месте только пушечными выстрелами, а льды, о которые можно было разбиться вдребезги, за туманами и мраком скрывали нашу опасность. «Да, бояться было стыдно, – как пишет Ф. Ф. Беллинсгаузен в своем сочинении о нашем плавании около света, – а всякий твердый человек внутренне повторял: «Боже, спаси!»<br>
<img border=0 src="i_094.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Между двух айсбергов&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок из книги Дж. К. Росса «Плавание для открытий и поисков в Южном и Антарктическом регионах в 1839–1843 годах» (Лондон, 184 7)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;А когда туман и мрак рассеивались, что представлялось глазам нашим? Опять волнующееся море, облачное небо и льдяные массы… Обширное поле для размышлений! Обильная пища для сильных ощущений!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не подумайте, однако ж, чтоб виды полярных льдин были однообразны и скучны. Совсем нет! Эти мертвые глыбы представляют иногда живые разнообразные картины. Иные подобились огромному зданию или развалинам древнего замка, другие возвышались, как горы с пещерами и водопадами, в которых вода, поднятая волнением с одной стороны, каскадом падала в море – с другой, иные имели вид моста или триумфальных ворот; некоторые, приняв очертания чудовищного зверя, плавали, как нептуновы тритоны; одна льдина была подобна турецкому дивану с загнутой спинкой и украшенному резной работой.<br>
<img border=0 src="i_095.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Айсберги около Южного полюса&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок И. М. Симонова в приложении к письму из порта Джексона, второй лист&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не подумайте, чтоб удовольствие наше ограничивалось тем, что мы, за неимением лучшего, только любовались мертвым разнообразием льдяных масс, как кристальными замками Шахерезады. Нет! В ясное время, при спокойном ветре и других благоприятных обстоятельствах, мы тешились иногда забавной охотой. Опишу вам и это препровождение времени на одном кристальном острове чистого небесно-голубого цвета. Эта глыба льда была невелика: на нем сидело множество королевских пингвинов. Они отличались от двух, прежде мною описанных, пород тем, что грудь и шея их украшены яркими тенями от оранжевого до палевого цвета. Я с одним из друзей моих подъехал к льдине на ялике, и мы нашли на вершине ее прекрасный грот, которого стены были гладко покрыты снегом, как чистым алебастром. Сначала мы окинули взором всю окрестность морскую.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Боже мой! Как ничтожны показались нам шлюпы «Восток» и «Мирный», на которых двести отважных моряков под начальством двух опытных мореходцев удалились в пустынные места моря и льдов, на 12 тысяч верст от своей отчизны. Мы стояли на плавающем обломке льда среди грозного и обширного океана, окруженные со всех сторон бесчисленным множеством больших и малых льдин, из которых каждая готовила нам гибель и смерть. Мертвая природа оживлялась только толпящимися около нас пингвинами и летающими над головами нашими бурными птицами и альбатросами. Мертвая тишина нарушалась только карканьем птиц и шумом волн, разбивающихся об льдины. Мысли наши перенеслись ближе к полюсу, где века протекли в совершенном однообразии, где нет перемен года, нет перемен дня, где виденная нами картина продолжается от сотворения мира и будет продолжаться до конца его. Солнце там светит, но так же слабо и так же бесполезно для годовых перемен, как полная луна. Оно светит там в продолжение шести месяцев и настолько же временами скрывается под горизонтом, но день там мало разнится от ночи и лето, вероятно, мало разнится от зимы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пингвинная охота рассеяла наши мысли. Для этой ловли нам не нужно было запасаться ни сетями, ни силками, ни огнестрельным оружием: мы просто брали за шею стоящих подле нас пингвинов и клали в большой мешок. Сначала они безвредно защищались своими длинными носами, потом искали спасение бегством, но на первом шагу теряли равновесие, падали и ползком хотели избегнуть от похищения. Мы часто и сами падали вместе с ними на льдину и со смехом наполняли мешки этой дичиной. Немногим пингвинам удалось броситься в океан с крутизны льдины, но мы не успели еще от нее отъехать, как они вновь взбирались на льдину и забавляли нас уловкой, с какой они приноравливались, чтоб волны помогали им на нее кинуться. Некоторые очень ловко хватались за лед когтями и носами, иногда обрывались и падали в море, делали новые попытки и этой забавой поддерживали наш смех и забаву. В этот раз добыча наша состояла из 30 больших пингвинов, которые доставили нам много удовольствия и довольно вкусную свежую пишу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В другой раз мы подошли к огромному льдяному острову, и, чтоб отбить от него несколько кусков льду, для пополнения нашего запаса пресной воды, капитан приказал стрелять в эту льдину пушечными ядрами. Долго она выдерживала нашу канонаду и, наконец, сильно зашаталась. Тут представилась нам прекрасная картина: куски чистого льду падали в море за каждым выстрелом, матросы подбирали их и клали в шлюпки, а киты благородной породы, с важностью испанских грандов, плавали между нами и льдиной, гордо поднимали из воды свои головы; с шумом извергали фонтаны и тихо опять погружались в море. Пушечные выстрелы наши направлены были и на китов, но безуспешно, потому что каронады совершенно неудобны для стреляния в цель. Гораздо успешнее был наш сбор отбитого льду, который доставил нам на этот раз 49 бочек чистой и вкусной пресной воды. Очень примечательно это действие мороза, что лед, составляющийся из горькой, соленой морской воды, не заключает в себе тех частиц, которые в ней так неприятны для вкуса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Эти пустынные и часто безмолвные картины сменялись иногда шумной борьбой двух стихий, и тогда ветер свистел, ударяясь о снасти, вырывал паруса, срывая воду с поверхности моря, и нес ее по воздуху. Волны пенились грядою по всему пространству океана, то поднимались буграми, то глубоко опускались вниз, с шумом и с пеной ударялись о шлюп наш и часто перекатывались через палубу. Шлюп сильно колебался, то поднимался на волны, то погружался в глубину, и мачты его делали часто угол в 35° с вертикальною линиею. Море, как бездна, около него клокотало, – страшно было взглянуть на его кипящую пену.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вид взволнованного океана особенно разителен бывает во мраке ночи: все море, как в огнях, как будто плошек свет блестит из-под воды. Мрак неба и моря, сливаясь и освещаясь фосфорическим светом морских волн, представляет величественную картину. Там на высоте небес звезды то загораются, то скрываются за облаками, а тут из-под руля, как река, протекает фосфорно-светлая и длинная струя. Но как я опишу вид неба, освещенного или, лучше сказать, воспламененного полярным сиянием близ Антарктического круга!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сначала на южной стороне неба замечены были три столба света Млечного Пути, или хвоста большой кометы; блеск их то ослабевал, то опять разливался по небу рекою, имея направление к зениту, близ которого верхние концы столбов иногда загибались, как будто увлеченные движением ветра; иногда светлые столбы вдруг принимали вид дуги, но вскоре дуга исчезала, опять являлись столбы, и такие изменения беспрестанно повторялись до тех пор, как небо покрылось облаками; но в следующие ночи явление было еще сильнее и представляло поразительное зрелище. Из бледных столбов и дуг вытекали большие кисти света, заключающие в себе многие радужные цвета, и в особенности светло-розовый, бледно-зеленый и светло-фиолетовый. Эти кисти длинными тонкими струями бегали параллельно самим себе по всему небосклону, переливаясь различными огнями, и покрывали все видимое пространство небесного свода. Каждая игра явления продолжалась 10 минут, потом исчезала, оставляя на небе светлые столбы или дуги, и почти через 10 минут с новою силою опять повторялась.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Небо горит и уже недалеко, говорили матросы. И в самом деле, небо как будто воспламенялось. Никакие потешные огни не могут сравняться с этим явлением, ни светом, ни яркостью цветов, ни быстротою движений, ни пространством, объятым переливами сияния. «Боже мой, – думал я, – как величественна природа во всех ее проявлениях! А что, если бы северное и южное сияние сливались воедино и продолжались непрерывно над всем пространством верхних слоев нашей атмосферы силою, несравненно большею? Тогда бы, без сомнения, у нас продолжался вечный день, и явление это, сделавшись обычным, не обращало бы на себя нашего внимания. Тогда земля уподобилась бы солнцу, где, по соображениям астрономов, есть и твердая земля, есть и атмосфера, и сверх ее с величайшею силою света продолжается беспрерывная игра великолепного, вместе слившегося северного и южного сияния, которое представляется нам в виде светлого шара, называемого солнцем». И действительно, в солнечном свете примечается такое же движение, такое же волнение, какое мы ближе видели в южном земном сиянии. А в местах, где солнечный свет раздвигается, астрономы видят черное твердое тело и атмосферу, подобную нашему воздуху. [249 - Речь идет, очевидно, о солнечных пятнах. Другие сведения о солнце, приводимые И. М. Симоновым, не соответствуют современной науке (Я. С).]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Земное сияние, сравнительно с солнечным, так слабо, что сосредоточивается в двух только, почти противоположных, местах, неправильно называемых магнитными полюсами, и в наших довольно северных странах редко бывает видимо. Нам удалось видеть сильную игру его, вероятно, потому, что мы были недалеко от Южного магнитного полюса. Правда, я и в Казани, и в Москве несколько раз видел явление, которое называют северным сиянием. Оно представлялось мне в виде прекрасного розового облака, которого довольно яркий свет переливался из места в место. Мне кажется, настоящее северное сияние, так же как и южное, не в таком виде должно представляться. Когда оно слабо, то обыкновенно оно является в виде белых столбов или дуг, как мы видели в первую ночь в Южном Ледовитом море, когда же оно сильно, то должно представляться в виде разноцветных огней, разлитых по всему небу, как мною описано. В особенности мне подозрителен розовый цвет. Не есть ли наше розовое сияние только отражение в атмосфере происходящего над горизонтом северного сияния, как заря, окрашенная атмосферическим воздухом в розовый цвет, есть отражение в нем закатившегося под горизонт солнца. Говоря о полярных сияниях, почитаю необходимым заметить несколько слов, сказанных Бекрелем [250 - Беккерель Антуан-Сезар (1788–1878) – французский физик и химик.] [Беккерелем] в его любопытном и обширном сочинении об электричестве и магнетизме.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Араго [251 - Араго Франсуа (1786–1853) – французский физик. Следует отметить, что И. М. Симонов дал полярным сияниям более правильное объяснение, чем Араго и Беккерель, справедливо полагая, что антарктическая область наравне с арктической является зоной, где сосредоточиваются «электрические токи земли». Согласно современным представлениям, именно в этих областях концентрируются заряженные частицы (корпускулы), выбрасываемые солнцем (Я. С).] заметил, – говорит Бекрель, – что северные сияния, видимые только в Америке, в Санкт-Петербурге и в Сибири, несмотря на огромное расстояние, которое разделяет нас от этих мест, очень приметно действуют на магнитную стрелку, наблюдаемую в Париже. Имеют ли подобные действия на нее южные сияния? Араго, соображая различные наблюдения над южными сияниями, [252 - В сочинении Бекреля сказано «над северными сияниями», но это должна быть топографическая ошибка, потому что нельзя назвать северными сияния, когда они были наблюдаемы мною у Южного полярного круга.] сообщаемые ему Симоновым, думал отвечать утвердительно, но после он узнал, что в те дни, когда русский путешественник наблюдал сияние близ Южного полюса, подобное явление было и на севере. Следовательно, – прибавляет Бекрель, – наблюдения его не могут привести ни к какому следствию».<br>
<img border=0 src="i_096.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Южное полярное сияние&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок из альбома художника П. Михайлова&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;А мне кажется, напротив, это ведет к весьма важному заключению, а именно, что северные и южные сияния бывают единовременно. Думаю, что не может быть игры северного сияния без подобной игры южного сияния, и наоборот, потому, что в противном случае не было бы равновесия в действии электрических сил в природе земного шара. Может случиться, что одно из этих сияний слабее другого, но они всегда должны быть одновременны. Эти явления, сосредоточиваясь в магнитных полюсах, должны, по моему мнению, стремиться одно к другому и соединяться на магнитном экваторе, но электричество это, удаляясь от магнитных полюсов, по-видимому, до такой степени слабеет, что оно, делаясь неприметно для глаза, свидетельствует о своем протяжении во все пределы земли действием своим на магнитную стрелку. Естественно и то, что северные и южные сияния бывают блистательны у магнитных полюсов и неприметны у экватора, потому что электрические токи земли собираются к полюсам в одну точку и на экваторе раскидываются на пространстве по окружности на 36 тысяч верст. Я сказал выше, что нам удалось видеть сильную игру южного сияния, вероятно, потому, что мы были недалеко от Южного Ледовитого полюса и действительно были в 60° южной широты; мы не очень далеко были от того места, где многие физики и мореплаватели предполагают Южный магнитный полюс.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Блистательным и восхитительным зрелищем южного полярного сияния мы любовались каждую ночь от 2 по 7 марта 1820 года. Потом небо покрылось облаками, а потом попутный шторм перенес нас в цветущие места Новой Голландии.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавание в умеренном поясе Великого океана<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время сорокадневного пребывания нашего в Порт-Жаксоне все приготовления к новому плаванию нашему были окончены; повреждения шлюпов исправлены, провизия заготовлена; больных уже не было, кроме нашего слесаря, упавшего с мачты. И мы 8 мая 1820 года выступили в Великий океан, прозванный Тихим морем. Но он не оправдал свое проименование и встретил нас неблагосклонно. Едва мы вышли из Порт-Жаксонского залива, нас закачало сильное волнение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавая близ года по разным морям и океанам, я привык уже и к бурям и к волнениям, но никогда так дурно себя не чувствовал, как в начале плавания в Тихом море: голова кружилась, тоска тяготила грудь, пища сделалась неприятна. На второй и третий день я испытал настоящую морскую болезнь в первый и последний раз в моей жизни.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Такое неприятное положение наше продолжалось очень долго и в двенадцатый день, по выходе нашем из новоголландской неги, дошло до последней крайности. Мая 19-го числа день был мрачный и очень часто шел дождь; ветр был свежий, а в четыре часа пополудни обратился в шторм и рвал паруса, но к вечеру вдруг затих, отчего на море произошло невыразимо жестокое волнение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;А когда бурный ветр стихает, а разведенное на море волнение еще не успокоилось, в то время паруса лишаются силы, руль теряет действие, и корабль, не повинуясь воле капитана, предается во власть морских волн, медленно двигается по их течению, поворачивается то в ту, то в другую сторону, между тем как сильное волнение продолжает качать его то вдоль, то с боку на бок. Мореходцы называют это безветренное волнение зыбью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В тот вечер, когда настигли нас в Тихом море безветрие и зыбь, я читал книгу в кают-компании перед лампой, повешанной на цепочке под люком, то есть под окном, освещающим сверху кают-компанию. Шлюп наш так сильно качался, что цепочка лампы делала с потолком и полом кают-компании угол часто в 55° вместо прямого. Это значит, что мачты шлюпа уклонялись от вертикальной линии до 35°, более этого уклонения я во все плавание наше не замечал. В одно время я почувствовал тяжелый удар в борт шлюпа и сильное в нем потрясение, вода проливным потоком полилась через люк на мою голову.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Боже мой! Что это такое? – сказал вошедший в кают-компанию штаб-лекарь Берг.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Это, Яков Иванович, вероятно, девятый вал изволил перекатиться через борт и пролил свою горькую воду на палубу и на люк, – отвечал я ему шутя.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем на шканцах сильно засуетились: иные бежали наверх, другие сверху, разумеется те, которые там были не нужны. Никто, однако ж, не мог нам сказать, что делалось на верхней палубе. Я хотел узнать об этом на месте и вышел на шканцы. Ночь была так темна, что в двух шагах невозможно было отличить человека. По палубе разливалась вода и катились пушечные ядра, высыпавшиеся из мест своих, называемых кранцами. Офицеры и матросы суетились и деятельно хлопотали всякий по своей должности: одни командовали, а другие на бегу тянули снасти. Я видел, что на этот раз я там был лишний, и ушел в кают-компанию дочитывать свою книгу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наконец, мало-помалу, все начало приходить к прежнему спокойствию. Лейтенант Лесков первый вошел в кают-компанию и рассказал мне подробно то незавидное положение, в каком мы в то время находились. Зыбь и боковая качка шлюпа были так сильны, что на подветренный шкафут хлынула большая масса воды, сорвала сетку [253 - Сеткой называется борт корабля, или перегородка, ограждающая от моря часть верхней палубы, заключающуюся между большой передней мачтой, которую называют шкафутом.] и унесла ее в море. Бывший в то время на шкафуте лейтенант Лесков едва не подвергся той же участи: вода вовлекла уже его за борт, но, к счастью, попавшая в руки веревка спасла его от погибели. На палубе налилось воды около фута, а в трюме прибавилось до 13 дюймов. Когда капитан-лейтенант Завадовский спешил наверх, то вода полилась на него потоком, и он во тьме ночной, облитый с головы до ног, ушиб плечо очень больно. К довершению всех этих неприятностей вахтенный лейтенант донес капитану, что якоря пришли в движение. Капитан приказал укрепить их, но как борт шлюпа почти весь погружался в воду, то эта работа сопряжена была с опасностью жизни. К счастью, вся тревога кончилась без ущерба в людях, что легко могло случиться во время работы в такую темноту и при такой сильной качке.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По инструкции, данной капитану Беллинсгаузену, надлежало идти севернее Новой Зеландии к островам Товарищества, и он хотел для исполнения этого плана идти от Новой Голландии прямо к острову Опаро, открытому Ванкувером. [254 - Ванкувер Джордж (1758–1798) – английский мореплаватель. Остров Опаро был им открыт в ноябре 1791 г.] Зайдя таким образом восточнее острова Товарищества, капитан Беллинсгаузен намерен был пройти тою частию океана, которую Рогевейн [Роггевен] [255 - Роггевен Якоб (1659–1729) – голландский адмирал, открыл остров Пасхи и восточную группу островов Самоа.] назвал Сердитым морем, и между островами Опасного архипелага, открытого Бугенвилем. Такие грозные наименования не очень приятны для мореплавателей, но там-то именно капитан Беллинсгаузен надеялся открыть несколько неизвестных островов или мелей и тем принести большую пользу для мореплавания, что и увенчалось совершенным успехом. Между тем прямой путь от Новой Голландии к острову Опаро ему совершенно не удался, а потому, потеряв надежду скоро дождаться благополучного ветра, он решил пройти Куковым проливом и укрыться на несколько дней от дурной погоды в заливе Королевы Шарлотты близ северного берега южного острова Новой Зеландии, называемого Таваи Поснумму [Тавай Пунаму].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоро увидели мы берега Новой Зеландии, без труда вошли в Куков пролив, но не скоро проникли в залив Королевы Шарлотты. Там также встретили нас противный ветер и противное течение, что заставило капитана предварительно бросить якорь, не доходя до островов Длинного и Матуары.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Едва мы остановились на время в этом месте, как две лодки, наполненные жителями острова, отъехали от берега и плыли к нам. Большая часть сидящих на лодке гребла короткими веслами, каждый про себя, без всякого порядка. Подъехав к шлюпу, на передней лодке, вероятно, старший из присутствующих там жителей встал и долго говорил нам нараспев что-то на своем, довольно приятном для слуха, но непонятном нам языке. Чтоб объяснить им наше дружеское расположение, мы распустили белые платки и показывали им знаки, чтоб они безбоязненно приставали к шлюпу. Не знаю, поняли ли они наши знаки, но нескоро они нам вверились, однако же пристали к борту, и сначала вошел на шлюп один только старший. Он поздоровался с нами пожатием руки и вновь начал говорить что-то очень продолжительное, а капитан, чтоб прекратить его длинную и непонятную для нас речь, подарил ему зеркальце, ножик и несколько пронизок, что очень красноречиво высказало ему наши дружеские намерения, и притом язык подарков понятен для всех народов. Старшина новозеландцев был очень доволен подарками, но ему хотелось получить что-то другое, и усердно толковал нам, что ему нужно «фау», но мы его на этот раз не поняли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем, приискав в путешествии капитана Кука, что по-новозеландски рыба называется «ика», мы сказали это слово старшине, бывшему на шлюпе. Он тотчас понял, что мы желаем получить от них свежей рыбы, и, обратившись к своим лодкам, закричал громко: «Ика». За ним и люди, сидевшие в лодках, несколько раз повторили: «Ика, ика». При этом казалось нам, что они телодвижением своим выражали некоторого рода удовольствие, что легко могут удовлетворить желанию нашему. Капитан приказал подать старшине рюмку рому; он выпил полрюмки и, кажется, не очень был рад нашему напитку, а толковал нам что-то такое, чего мы не поняли. Наконец, он сделал несколько знаков, выражающих его к нам дружелюбие, и уехал вместе с другими добывать нам рыбу – по-новозеландски «ика». В лодках не было с ними никакого оружия, что означало, по-видимому, совершенное их к нам доверие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Это уже совсем другой народ в сравнении с новоголландцами. Новозеландцы показались нам людьми с огнем ума в глазах, с воинственной гордостью в осанке, с приятными чертами лица. Некоторые из них напоминали мне древних римлян, как я видел их на эстампах, особливо когда мантия висела на плечах новозеландца, а перья развевались на голове его. Разумеется, их правильные и приятные лица обезображены были некоторою одичалостью и татуировкой, которою они тщательно покрывали различные части своего тела. Рост их довольно высокий; костистые, плечи широкие, сложение крепкое, мускулистое; лица худощавые; цвет лица и тела очень смуглый, почти бронзовый; волосы черные, длинные, у иных гладкие, а у других курчавые. Сзади они отпускали свои волосы длинными локонами, а спереди стригли их и пересыпали красным порошком или мазали красной краской.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Так как место в Новой Зеландии, где мы были, лежит уже под широтой 41°6&#8242;, и как в этой широте Южного полушария бывает довольно холодно, то новозеландцы имели уже нужду в платье. Для этого они делали пряжу из широких листьев растения, называемого новозеландским льном (phormium tenax). Из этой пряжи, которую можно сучить так тонко, как лен, они ткали различные ткани, смотря по потребности, и тонкие, и плотные, и косматые, как наши меха. Все платье их делалось из этих тканей – более или менее тонких, более или менее теплых, – смотря по временам года. Оно состояло, во-первых, из камзола, которым они обертывали свое тело от груди до пояса; сверх этого, они перепоясывали себя лоскутом ткани, наподобие юбочки, висящей от пояса до колен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Как юбочка, так и камзол придерживались на поясе плетеным кушаком, а сверх этого нижнего платья накидывалась и укреплялась у шеи веревочкой теплая или холодная мантия, смотря по погоде и по температуре воздуха.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Главное украшение и щегольство новозеландцев состояло в татуировке, то есть в расписывании лица и тела. Эти операции делались с малолетства и обыкновенно влекли за собою лихорадку, продолжавшуюся несколько дней. Затем они делали маленькие сквозные отверстия в средней преграде носа, как новоголландцы, для вкладывания палочки поперек носа над верхней губой, а в ушах пронимали большие дыры и вкладывали в них вместо серег пучки птичьего пуху.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Несмотря на то, что природа или бездействие изобретательного духа лишили их металлических средств и важных пособий для общежития, какие извлекаются на твердой земле из железа, надобно еще удивляться искусству новозеландцев делать ткани и лодки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы видели у них лодки длиною в 6&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> сажен и шириною почти в два аршина, а Кук в сочинении своем говорил, что он вымерил одну лодку длиной 9&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> сажен. Подводная часть их обыкновенно выдалбливалась из одного дерева, а сверху привязывались веревками еще по две доски на каждой стороне, вышиною в поларшина, а чтобы не было течи, то в связах досок и лодки они клали камыш и закрывали его снаружи и внутри лыками в 6&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> вершка шириною. Украшение лодок состояло по большей части из резной работы, представляющей карикатурное изображение человеческого лица, а на корме – из бревна, поднимавшегося на 2 аршина вверх; резные фигуры, кормовое бревно и верхние доски были покрыты красною краскою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Простояв целую ночь на якоре очень далеко от берега, на другой день мы снялись в 8 часов утра и, при противном ветре, лавировали до полудня. Сделав 25 поворотов, наконец, мы бросили якорь в прекрасной, со всех сторон закрытой гавани между островами Длинным, Матуарой и Тавои Поснумму. Во все это время за нами следовали две новозеландские лодки, и сидящие на них новозеландцы наши просились на шлюп. Мы не могли принять их и знаками приглашали их приехать к нам в то время, как мы будем на месте. Вероятно, они не понимали наших знаков и долго следовали то за нами, то за «Мирным». Наконец удалились к берегу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Едва мы бросили якорь и, прекратив работы, сели обедать, как новозеландцы опять приехали к нам и без всякой боязни вошли почти все на борт, оставляя на лодках по одному человеку. Капитан попросил пригласить старшину с нами обедать, встретил его со всею вежливостью Океании: обнялся с ним, поздоровался прикосновением носов и посадил его за столом на первое место между собою и М. П. Лазаревым, который у нас же обедал со своими офицерами. Все лежащее на столе его удивляло, он все с любопытством рассматривал, но кушанья отведывал не прежде, как удостоверясь, что и мы едим то же. Всего охотнее он ел сухари и сладкие кушанья. Вино ему не очень нравилось. Между тем он объявил, что люди его привезли много ика (рыбы), и опять толковал «фау» и «токи». Между тем капитан всеми известными ему способами уверял его в своих дружелюбных намерениях к жителям Новой Зеландии и в доказательство своего дружеского к ним расположения подарил ему, как старшине их, прекрасно выполированный топор. Получив эту драгоценность, он вскрикнул: «Токи, токи», и радость выразилась на его лице. Он истощил все способы изъявления благодарных чувств к капитану и назвал его «гоа» (приятель). Тут мы узнали, что «токи» значит топор. Более он был уже не в силах сидеть за столом: спешил показать полученный им драгоценный подарок своим соотчичам. Как обед наш кончился, то и мы пошли за ним на шканцы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тут началось совершенное торжище: по приказанию капитана командир шлюпа выменил у них на запасенные во множестве пронизки, гвозди, зеркальцы, шелковые ленточки и другие безделицы до семи пудов рыбы, между которыми была камбала, форели, макрели и треска. Прочая рыба была совсем нам неизвестна, но вообще очень вкусна. Судя по ничтожной цене вещей, которые они у нас охотно брали, новозеландская рыба и вкусные морские раки очень дешево нам обошлись. Офицеры также меною приобретали новозеландские ткани, одежды, военное оружие, домашние их вещи и рыболовные орудия и другие предметы любопытства – ничтожные, но редкие для нас – европейцев. Мы узнали, что «фау» значит гвоздь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из примеров моей личной мены с новозеландцами можно видеть, какую цену они приписывали нашим вещам, совершенно не понимая их употребления. Так, я выменил у начальника очень хорошо обточенную костяную иглу, с помощью которой они делают свои ткани, на отломанную от медного подсвечника ручку, похожую на перстень; на другой день я видел этот обломок в ушах, вместо серьги, у постороннего новозеландца, а не у того, кто от меня получил его. Другой за костяную удочку выменил у меня маленькую красную ленточку и прыгал от радости. Третий таинственно показывал мне из-под плаща своего долото, сделанное из нефрита, и, по-видимому, дорожил им, потому что он не соглашался уступить его мне ни за гвозди, ни за бутылку, ни за красную тесемку, ни за замок, которого я объяснил ему употребление. Наконец, после многих неудачных моих предложений, он отдал мне долото за предложенный мною ему в шутку лоскуток простой писчей бумаги, величиной в осьмую долю листа. На двух новозеландцах накинуты были на плечи полушубки с рукавами, сшитые веревками из новозеландского льну, их выменяли матросы один за старый платок, а другой за изношенную холстинную курточку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем как мена продолжалась, мы потчевали гостей наших кофием, который им очень понравился, так что старшина их попросил другую чашку кофею. Когда же мена кончилась, то старшина посадил своих соотчичей на шканцах и разделил им полученные от нас сухари. Чтоб еще более потешить гостей наших, капитан приказал флейтщику играть на флейте, а барабанщику бить в барабан. Новозеландский старшина сам хотел испытать и то и другое, но флейта была ему не послушна, несмотря ни на какие его усилия, а барабан под его ударами издавал хотя несвязные, но громкие звуки, что весьма радовало новозеландца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гости наши хотели нам заплатить таким же удовольствием и затянули свою песню. Каждый куплет сначала запевал один, а после приставали все и кричали, сколько имели сил.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мелодия их состояла не более как из трех тонов, и пение их заключалось более в словах и в крике. Впрочем, у новозеландцев есть духовая музыка. М. П. Лазарев показывал мне вымененную у них дудку, сделанную наподобие флажиолета, только несравненно толще, и украшенную резной работой, с одним ладом на конце, а не на боку дудки. В нее дуют так, как в валторну, и тон ее подобен тону наших рогов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По отъезде гостей наших капитан Беллинсгаузен приказал сделать несколько пушечных выстрелов, а вечером пустил несколько ракет, чтобы этим средством возвестить внутренним жителям острова Таваи Поснумму о нашем прибытии к берегам залива Королевы Шарлотты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день я с самого утра занялся приисканием удобного места для астрономических наблюдений. Первоначальное настроение мое было делать наблюдения на острове Гиппе, на том месте, где были походные обсерватории астрономов Веллнеса (Уолса) и Белли, бывших в путешествии с капитанами Куком и Фюрно. Но, объехав кругом около этого острова, я увидел, что с инструментами выходить на него почти не было никакой возможности. Форстер нашел, что во время их пребывания на вершину этого каменного утеса можно было взойти только с одной стороны весьма узкою и трудною дорогой, по которой, по прошествии сорока семи лет после Форстера, входили и без инструментов с величайшим трудом. Остров Гиппа (Хиппа) соединен с островом Матуэрой (Матуарой) небольшим перешейком, который во время больших приливов покрывается водою. Остров Матуара хотя и отложе Гиппы, но покрыт густым лесом. Так как суда наши остановились в проливе Королевы Шарлотты на весьма короткое время, то мы на берегу обсерватории не учреждали, а всякий день я съезжал на берег для наблюдений, служащих к определению географической широты и долготы и для проверки хода хронометров три раза в день. Для этих наблюдений я нашел очень удобное место на перешейке, соединяющем остров Матуару и Гиппу. На вершине скалы острова Гиппы мы видели несколько оставленных дикими шалашей, может быть, это были те самые шалаши, о которых упоминает Форстер.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Часто новозеландцы были на шлюпах «Восток» и «Мирный». Нередко и наши капитаны, и офицеры съезжали на берег ловить рыбу, стрелять птицу, запасать воду или посещать знакомых и незнакомых новозеландцев. Вместе с ними, в такое время, когда мои занятия на перешейке, соединяющем острова Гиппу и Матуару, оканчивались, и я не упускал случая познакомиться покороче как с землей, так и с ее дикими обитателями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда я в первый раз вышел на берег Корабельной бухты (Schips Cove), то слух мой поражен был самым приятным слиянием пения птиц с журчанием обильного потока, текущего в море, а горы, покрытые густым непроходимым лесом и освещенные близко скатившимся к ним солнцем, представляли для глаз великолепную картину дикой природы. Капитан Беллинсгаузен говорит, что это прекрасное пение береговых птиц отзывалось подобно фортепианам с флейтами; капитан Кук также с удовольствием пишет о приятном пении новозеландских воздушных певцов. В самом деле, слух наш давно уже лишен был такого приятного удовольствия, да я и не помню, слышал ли я где-нибудь в других пяти частях света такой согласный хор многочисленных певчих птиц, безбоязненно и очень близко около нас порхающих на свободе. Время было, как в лучший весенний вечер, при 16° тепла по Реомюру [20 °C], несмотря на то, что мы были там в последних числах месяца мая, который на Южном полушарии соответствует нашему ноябрю; но зато географическая широта тех мест Новой Зеландии соответствует широте Рима и Барселоны. Форстер, бывши с Куком в Новой Зеландии также в исходе мая 1773 года, нашел в огородах на острове Гиппе зелень, посеянную капитаном Фюрно в прежнее его там пребывание. При этом случае Форстер замечает, что таким образом в Новой Зеландии они ели зимою европейскую зелень. Он думает, что климат в южной части Новой Зеландии весьма умеренный, и, невзирая на близость гор, покрытых снегом, залив Королевы Шарлотты редко мерзнет; по крайней мере, при них мороза не было до 6 июня. Между тем, они находили некоторые растения в цвете.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Напротив того, в следующую весну, то есть 1773 года, в начале ноября месяца, соответствующего нашему маю, Форстер нашел, что воздух был там холоден и пронзителен. Растения и травы мало еще распустились, и птицы показывались только в долинах, закрытых от сильных южных ветров. Форстер полагает при этом случае, что такая погода продолжается там всю зиму и немалую часть лета. Он сравнивает климат в заливе Королевы Шарлотты с климатом Фолклендских островов, несмотря на то, что эти острова южнее северного берега острова Таваи Поснумму 10-ю градусами, что он приписывает охлаждению Новой Зеландии снегами, покрывающими многие высокие горы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но через год после того, в 1774 году, в тех же местах в исходе октября месяца, соответствующего нашему апрелю, тот же сопутствующий Куку естествоиспытатель описывает климат залива Королевы Шарлотты следующими словами:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«22 октября при самом восхождении солнца небо явилось нам во всей своей красоте. Мы в первый раз услышали согласное пение птиц, предвещающих приближение весны. Почти все офицеры съехали на берег, чтобы воспользоваться столь приятною погодою, и мы отправились с капитаном Куком в шлюпке к мысу Жаксону вдоль берега и заходили на многие, на пути нашем лежащие, острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Такие метеорологические противоречия доказывают непостоянство климата на южном острове Новой Зеландии. Все путешественники замечают, что там ураганы бывают часты и сильны, что и нам случалось видеть и испытать в продолжение кратковременного пребывания нашего в заливе Королевы Шарлотты и в Куковом проливе. Полуденная температура воздуха изменилась в это время от 4&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> до 16° тепла по Реомюру, а в полночь было постоянно 4° тепла. Новая Зеландия составляет почти антиподы с Испанией и Португалией, но вообще думают, что климат этой страны подобен климату Средней Франции, за исключением господствующей в Новой Зеландии сырости».<br>
<img border=0 src="i_097.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Новозеландский лен (Phormium Тепах)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кроме новозеландского льну (phormium tenax), из которого в Англии выделывают пряжу, мягкую, белую и тонкую, как шелк, произрастают там много очень полезных растений. Из больших деревьев в особенности примечательна сосна, которой листья полезны от скорбута, но там нет ни пальм, ни хлебного дерева, ни плодоносных деревьев. Природные жители из растительного царства употребляют в пишу корень растения, называемого Форстером пальмового капустою, и род папоротника, называемого им мамакгу, наполненного мягким телом, из которого по разрезании корня выходит красноватый клейкий сок, похожий на саго. Европейские овощи, коренья и зелень, разведенные в Новой Зеландии Куком, Фюрно и Форстером, все произрастают обильно, но употреблялся в пишу жителями этой страны только картофель.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Из четвероногих животных первые мореплаватели, бывшие в Новой Зеландии, встретили только две породы: крыс в лесах и нелающих собак, которые, как и у нас, живут неразлучно с человеком. Эти собаки очень похожи на ту породу, которую Бюффон называет пастушьими собаками. К берегам Новой Зеландии приходят все морские рыбы и звери, живущие в Восточном и Южном океане; заходят и пингвины из Южного Ледовитого моря. Мы сами видели в Куковом проливе живого пингвина, а новозеландцы употребляют их в пищу. Кроме множества певчих птиц, порхающих перед нами на берегах залива Королевы Шарлотты, мы видели там род голубей и маленьких зеленых новозеландских попугайчиков, примечательных своею стройностью. Царство минеральное богато там кварцем, базальтом, зеленым нефритом, из которого новозеландцы делают домашние инструменты, мрамором, яшмой, гранитом и многими вулканическими произведениями. Форстер думает, что там должны быть железные рудники.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новозеландцы очень ласково принимали нас в своих некрасивых жилищах. Ближнее к Корабельной бухте селение расположено было по обе стороны маленькой речки, берега которой обложены были камнем. Не надобно принимать за мостовую эти каменья, положенные по порядку без всякого искусства. Домы их состояли из шалашей [256 - Симонов не совсем правильно называет жилища маори «шалашами». Это были хижины прямоугольного плана с двускатной соломенной крышей (Я. С).] вышиною в два роста человека в середине и гораздо ниже по бокам. Их поддерживают внутри резные столбы с безобразными человеческими фигурами, выкрашенные красной краской. Стены сделаны из камыша и внутри обтянуты тонкими рогожами, а крыша покрыта травой. В шалаши эти было сделано по два входа – с передней и с задней стороны. В середине каждого шалаша были сложены из камня род печей, где разводился огонь как для тепла, так и для приготовления пищи, а по сторонам были на землю положены род циновок из новозеландского льна, на которых островитяне днем сидят, а ночью спят.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Старшина знакомой нам орды живет чище и обширнее других: домик его имеет небольшую переднюю комнату.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При этом посещении новозеландского селения наши кабинеты редкостей увеличились вымененными копьями, дротиками, военными деревянными булавами и пр. Все эти орудия часто были отделаны резной работой, изображающей рыб, птиц или человека с открытым ртом и с длинным языком, или с просто вырезанными кругами, или кольцами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Часто у них на берегу или у нас на обоих шлюпах, при взаимных посещениях наших, новозеландцы предлагали нам в виде удовольствия представить зрелище их военной пляски, [257 - Помимо военных плясок, у полинезийцев известны и различные другие их виды: обрядовые, эротические, существуют особые «сидячие» танцы, танцы на ходулях и пр.] называемой гейва. Это какое-то дикое бешенство, очень странное и единообразное. Пляшущие островитяне обыкновенно становятся рядом, топают в такт ногами на одном месте, руки подымают вверх, бросают друг на друга бешеные взгляды, делают неистовые кривлянья лицом и телом и с диким криком поют песни. На конце каждого куплета они вдруг одновременно останавливаются на правой ноге, наклоняют голову, левую руку опускают вниз, а правую колеблют над головою и с хрипением оканчивают куплеты своей песни. Пляска их выражает что-то воинственное, и, по-видимому, все новозеландцы к ней страстны: едва один начинает, и все мгновенно к нему пристают. Нам понравился один молодой островитянин; однажды мы увели его в кают-компанию и угощали его там различными сластями, а живописец между тем написал с него портрет. В это время вдруг дикие крики его земляков возвестили пляску, и приятель наш никак не мог устоять на месте. Он выпросился наверх, схватил с лодки какое-то копье, пристал к пляшущим, мускулы его пришли в движение, глаза засверкали, и молодой островитянин обратился в исступленного. По окончании пляски всякое действующее лицо гейвы смотрело, как герой, торжествующий победу над своими неприятелями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во все время семидневного пребывания нашего близ берегов острова Таваи Поснумму мы были в всегдашнем согласии с его жителями, но это потому только, что они боялись наших пушек и ружий. При первом посещении своем на шлюп «Восток» они показали нам, что знают действие нашей артиллерии, и, показывая на пушки, с некоторым страхом произносили «пу». Однако ж, при всей уверенности их в превосходстве сил наших, мы никогда не решались посещать места, ими обитаемые, без оружия и достаточного прикрытия.<br>
&nbsp;//--&nbsp;* * *&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем грозные порывы ветра и в заливе Королевы Шарлотты не оставили нас в покое. До 2 июня погода была довольно хороша. Солнце иногда затмевалось облаками, но никогда надолго не скрывалось от глаз наших. По большей части облака, блуждающие по своду небесному, были тонки и редки: казалось, что они ветром оторвались от гор, их притягивающих. Но барометр беспрестанно понижался, и предсказания его сбылись. Июня 2-го с утра раннего небо обложилось тучами, пошел проливной дождь, ветер дунул и море зашумело. Серые волны его ударялись о шлюп наш с такою силою, что один якорь, на котором мы стояли, не в силах был удержать нас на месте, – бросили другой. Весь этот день был тревожный, бурный и дождливый; молния блистала, громы отражались в горах, и эхо повторяло их; у берегов образовались вихри, вертели воды на поверхности моря, а шквалы со всех сторон набегали на шлюпы. К вечеру показались звезды, и с ними блеснул луч надежды на ясный день. И действительно, на другое утро мрак исчез, и солнце величественно блистало над горизонтом. Все было тихо, только поколебленное море не могло еще успокоиться и сильно волновалось почти до вечера.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Июня 4-го, лишь только окончил я обыкновенные ежедневные наблюдения на избранном нами береге и возвратился на шлюп, капитан Беллинсгаузен приказал сниматься с якоря. В это время новозеландцы в последний раз были на шлюпе нашем. Старшина их и словами и знаками выразил пред нами свое душевное сожаление, видя приготовления наши к немедленному отъезду. И это сожаление, конечно, было чистосердечно, потому что он еще надеялся за свои безделки выменять у нас много необходимых для него вещей. Были между ними и такие, которые охотно согласились бы отправиться с нами в Европу, но старшина их очень внимательно смотрел, чтоб кто-нибудь не остался с нами. Один молодой зеландец убедительно просил нас взять его с собою и обещал усердно работать на шлюпе. Мы, с позволения капитана, дали ему знать, что от него зависит остаться с нами. Это согласие привело его в восторг, но желание его не укрылось от старшин, которые почти силою заставили своего предприимчивого соплеменника возвратиться на берег. С досадой и грустью приложил он нос свой к моему носу и медленно спустился в лодку своего семейства.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Якорь был поднят, паруса наполнились, мы пошли в Куков пролив, а многочисленная флотилия новозеландских лодок – к берегу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Едва мы вышли в открытое пространство пролива, небо покрылось облаками, волны зашумели, и сильный противный ветр опять сносил нас к заливу Королевы Шарлотты. На другой день ветр еще более усилился и заставил нас блуждать в тесном проливе в продолжение шести суток, подвергая шлюпы близкой опасности быть разбитыми о береговые скалы Новой Зеландии. В течение этого времени капитан Беллинсгаузен беспрестанно пытался выйти из Кукового пролива, но всякий раз при выходе в открытое море встречал сильный противный ветер и принужденным находился обратиться во внутренность пролива. По ночам молния блистала, громы раскатывались по густым мрачным тучам, которые осыпали нас дождем, снегом или градом. В таком положении иногда и среди белого дня невозможно было видеть окружающих нас берегов и опасностей. Сильные порывы ветра преобразовывались иногда в совершенную бурю, иногда в штиль, а это в тесных морях не лучше бури, потому что зыбь несравненно беспокойнее волнения при ветре; а когда, при безветрии, течение повлечет корабль к таким берегам, где нельзя бросить якорь, тогда надобно готовиться к кораблекрушению.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Это шестидневное плавание взад и вперед в Куковом проливе мы почитали одним из самых опасных случаев нашего путешествия и усердно благодарили Бога, в то время как 10 июня маленький попутный ветерок передвинул нас за мыс Пализер и вывел в Великий океан с восточной стороны Новой Зеландии. После этого все пошло хорошо и благополучно: в продолжение осьмнадцати дней мы не имели никаких неприятностей и не встретили ничего любопытного, кроме необыкновенно пленительной картины, какими иногда природа украшает морской безбрежный горизонт. В один вечер синие и густые облака теснились близ горизонта: вдруг луна нашла между ними отверстие, в которое лучи ее, проникая и отражаясь в облаках много раз, предстали пред нами из освещенных облаков в многочисленных и в различных формах являющегося сияния. В самом деле это зрелище было блистательно, и мы с вахтенным лейтенантом А. С. Лесковым, ходя по шканцам, не могли свести [отвести] глаз от этого живого, яркого и игривого оптического явления.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таким образом, 28 июня паруса, наполненные пассатным ветром, быстро несли нас к острову Опаро, обретенному Ванкувером в 1791 году. На другой день поутру в половине шестого часа я увидел этот гористый и утесистый остров не более как в 28 верстах. Опаро с виду похож на Тенериф, но гораздо менее его. Горы возвышались на нем весьма тонкими, остроконечными, снизу они голы и каменисты, а вверху покрыты густыми лесами. В полдень, когда мы были от острова не далее семи верст, жители нас увидели, спустили в море свои лодки и прибыли к нам в то время, как мы садились обедать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Островитяне скоро согласились взойти на шлюп, подарили нам морских раков и какого-то квашеного теста. Мы отдаривали им вещами, для них редкими и полезными. Островитяне, заметив нашу щедрость, стали напрашиваться на подарки и раков своих не отдавали иначе, как на обмен. А когда уже у них мало осталось привезенных ими гостинцев, то двое раздирали одного рака, и каждый хотел променять нам на какую-нибудь вещь свою половину рака. Других же любопытных и редких для нас вещей с ними не было – ни одежды, ни оружия. На одном островитянине был кушак из древесной коры, и он был в восторге, что променял его на удочку. Впрочем, они брали с приметными знаками радости всякую безделицу, и когда я продел в ухо одного островитянина бумажку, вместо бывшего там листочка травы, то и все стали просить меня о таком же наряде. Начальнику их подарен был топор, бутылка, стакан и две бронзовые медали. Другие дарили и меняли на раков серьги, перстни и подобные мелочи, но железо они более всего ценили. Один гость наш отдал капитану корень, похожий на редьку, и, подавая его, сказал: «Ма гиппка». Без сомнения, он хотел сказать, что из этого корня они заготовляют впрок свое квашеное тесто. Жители островов Общества делают такое тесто из хлебного дерева и называют его маги. У нас этот корень варили и нашли, что он очень питателен и имеет приятный вкус. Но квашеное тесто островитян отвратительно по своему кислому вкусу и по запаху, похожему на татарское квашеное кобылье молоко, которое называется кумыс. Тесто, привезенное к нам с острова Опаро, было двух родов: одно зеленое, кажется, старое, и другое белое, вероятно, молодое.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жители острова Опаро по большей части люди среднего роста, но очень жирны, плотны и плечисты: народ, должно быть, сильный. Средний рост их, по измерению моему, оказался 2 аршина 6 вершков, а средняя ширина плеч слишком 10 вершков. Форма лица их не очень много разнится от европейских лиц, но цвет как лица, так и тела бронзовый; носы орлиные, но недлинные, губы обыкновенные, глаза карие, волосы черные и несколько курчавые, а у иных и совсем ровные; они стригут их так, как русские мужики; бороды небольшие, но довольно густые. Наши матросы называли их опаринскими ребятами. Мы видели между ними очень древних и седых стариков. Это признак долголетия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дикость и необузданность приметны во всех чертах их и во всех их движениях. Радость их выражается неистовым криком. Голос их – бас и очень густой. Они плавают с такою легкостью, что вода, кажется, есть их обычная стихия. Лодки их так узки, что в ширину ее можно сесть одному только человеку. В этот первый день их посещения нас окружало 23 лодки, и на каждой из них менее пяти человек не было. Такие узкие и довольно высокие лодки не могут быть на воде устойчивы и покойны и очень легко могут опрокинуться вверх дном, но, чтоб предупредить такие неприятные случаи, к ним с одной стороны приделываются отводы [балансиры]. Они состоят из шестов, положенных в нескольких местах поперек лодки. С одной стороны эти шесты свешиваются с лодки над поверхностью моря, и на концах их прикрепляются вертикально вниз жердочки равной длины, а к концам этих жердочек привязывается длинная жердь параллельно с длиною лодки; она погружается очень неглубоко в море и не допускает лодку опрокинуться на сторону отвода, потому что этот отвод, погружаясь в море и будучи легче воды, поддерживает равновесие лодки, а на противную сторону лодка не может опрокинуться по причине тяжести отвода. На больших лодках мы видели двойные отводы, погружающиеся в море на обеих сторонах лодки. Были у них также и двойные лодки, не имеющие надобности в отводах, потому что две лодки, связанные вместе, друг друга поддерживают. Но вообще надобно заметить, что в искусстве делать лодки опаровцы далеко отстали от новозеландцев, равно как и в других искусствах и рукоделиях. Никакая резная работа не украшала лодки жителей острова Опаро, и никакие ткани не покрывали их тело. Мы только и заметили на некоторых кушаки или пояса из древесной коры или из травы, а на других – мочальные веревочки на шее. Из вещей, привезенных к нам с острова Опаро, самая примечательная вещь была сухая тыква, нигде не прорезанная. Ее выменял капитан Беллинсгаузен, но неизвестно, на какое употребление она была назначена.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда они возвращались домой, то не давали себе труда сходить по трапу вниз, но поодиночке прямо бросались с борта в море и вплавь достигали до своих лодок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день поутру опять приехали к нам береговые гости в том же виде, почти в том же числе и с тою же церемонией здоровались с нами, прикладывая нос к носу Один из них, с шестью пальцами на правой руке, с длинными рыжими волосами, имел совершенно европейскую наружность; он имел от роду около 18 лет и дрожал от страха, когда с него писали портрет. Жители острова Опаро вообще все нас боялись и, несмотря на то, на каждом шагу обнаруживали страсть свою к воровству, [258 - То, что европейские путешественники нередко принимали за «страсть к воровству», в действительности было проявлением совершенно иных понятий о собственности, чем в Европе. Среди полинезийцев были сильны первобытно-общинные традиции. Они охотно делились всем с любым нуждающимся соплеменником или гостем. Островитяне не считали вещи европейских моряков неприкосновенными и не могли находить справедливым, когда за взятый карманный платок или шляпу европейцы начинали в них стрелять.] но это ремесло у нас им не удавалось. Во-первых, часовые с заряженными ружьями за ними присматривали, а во-вторых, угроза выстрелом и задержание на шлюпах стариков заставили их тотчас возвратить украденное.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Окончив гидрографическую съемку, капитан объявил гостям нашим, что мы идем далее к северу, и островитяне один за другим бросились в океан и разместились в своих лодках, но при прощании с нами они были в большой тревоге, потому что один соотечественник их решился остаться с нами на шлюпе. Ни убеждения, ни сила, ни слезы, которые я сам видел на глазах одного убеждавшего его островитянина, не могли отклонить твердо принятого им намерения. Сначала он хотел укрыться от убеждений соотечественников и спрятаться во внутренних местах шлюпа, но часовые, не понимая его намерения и опасаясь, чтоб он не украл что-нибудь, не пустили его в нижнюю палубу. Тогда он лицом к лицу пред своими соотчичами прямо объявил им, что он останется с нами. Капитан и офицеры шлюпа не убеждали его к этому и не отклоняли его намерения. Мы совершенно не вмешивались в спор его с земляками. Наконец, и они оставили его с нами: воли их недостаточно было победить упорное желание своего предприимчивого соотчича, который долго смотрел вослед удаляющихся друзей его. Напоследок оказалось, что и его воли недостаточно было, чтобы победить силу любви к отечеству. Он бросился в море и вплавь пустился вслед за своими к берегу. Земляки увидели его издали и взяли на лодку.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отечества и дым приятен<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нам и сладок.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;На берегу острова Опаро мы не были, не видели ни хижин, ни женщин, ни семейной жизни его жителей, но по одному взгляду на посещавших нас островитян можно уже судить, что домашний быт их стоит гораздо ниже против новозеландцев, но выше, без всякого сомнения, новоголландцев. Остров Опаро имеет в окружности около 15 миль. Хотя за противным маловетрием мы не подходили к нему ближе 7&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> верст, но ясно видели его довольно высокие остроконечные горы, водопад, стремящийся по скалам их на северо-восточной стороне, и укрепления, построенные на горах, к которым ведут узкие тропинки. Эти укрепления показывают, что общество жителей острова Опаро хотя и малочисленно, но состоит, по крайней мере, из двух враждующих между собою племен. Внешних неприятелей им опасаться невозможно, потому что остров их отдален от всех других островов Великого океана на пространство, недостигаемое для тогдашнего состояния жалкой гребной флотилии всей Океании. Географы считают на нем 1500 человек жителей. Этот остров лежит под 27°38&#8242; южной широты и под 126°35&#8242; [144°15&#8242;] западной долготы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отсюда мы приметно стали приближаться к южному поворотному кругу. Время постепенно улучшалось, и с севера веяло уже на нас тропическим воздухом. Вечера были очаровательны, ночи ясны, в продолжение которых часто восхищали и удивляли нас своим блеском и быстротою движения падающие звезды и болиды. Конечно, эти явления не новость и в Европе, где во всякую ночь можно видеть падающие звезды, где многие видели и болиды или огненные шары, быстро движущиеся от верхних слоев атмосферы; были люди, хотя редкие, которые видели с неба падающие каменья – аеролиты-метеоролиты. Но при тонкости, чистоте и прозрачности тропической атмосферы они являются в ней и многочисленнее и блистательнее. Приближаясь к тропику и в пределах равноденственного пояса, мы часто любовались, как падающие звезды, одна за другой, являлись, пробегали большое пространство неба и мгновенно исчезали, между тем как след их на небе длинною светлою полосою неподвижно на одном месте блистал еще в продолжение многих секунд. Крузенштерн повествует, что он и спутники в его путешествии около света видели огненный шар, явившийся с таким блеском, что весь корабль был освещен в продолжение полуминуты. Он двигался с умеренною скоростью в горизонтальном направлении к северо-востоку и исчез, но светлая полоса следа его, шириною около четверти градуса, двигаясь в ту же сторону, была видна еще целый час после. Спутник Крузенштерна, астроном вверенной ему экспедиции Горнер, заметил, что этот шар явился в созвездии Тельца, а исчез в созвездии Северной Короны, след его возвышался над горизонтом на 15°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вообще замечено, что эти явления бывают в жарких климатах чаще и блистательнее, нежели в умеренных и холодных, еще лучше на земле, нежели на море, и еще превосходнее в местах, возвышенных над поверхностью моря. По этой причине ни нам, ни спутникам Крузенштерна и никому из мореплавателей, без сомнения, не удалось видеть такого блистательного зрелища падающих звезд, каким любовались А. Гумбольдт и Бонпланд [Бонплан] [259 - Бонплан Эме (1773–1858) – французский натуралист, спутник Александра Гумбольдта в экспедиции, предпринятой последним в Южную Америку в 1799 г.] в Кумане.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Собранные сведения о том, было ли это явление замечено в других местах, показали, что это зрелище было предметом удивления от Бразилии до Лабрадора; в Гренландии видели его Моравские братья, разумеется, в слабейшем уже виде, а в Германии Цейзинг, свящ. Иттерштедтский, 12 ноября приметил несколько падающих звезд очень белого света от 6 до 7 часов утра, что соответствует двум с половиной часам в Кумане. После того появились там на юге и на юго-западе светлые красноватые лучи от 4 до 6 фут длиною, а между 4 и 8 часами утра юго-западная часть неба сильно освещалась от времени до времени беловатым светом, который пробегал по горизонту. С вероятием можно было заключить, что это был отблеск тех же падающих звезд, которые своим великолепием удивляли Гумбольдта и Бонпланда в Кумане.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Много было видимо и других падающих звезд и болидов, примечательных своею многочисленностию и блеском, в разные времена и в разных местах, но никакие явления этого рода не могли еще сравниться с поразительным зрелищем, виденным в ночи с 12-го на 13 число ноября 1833 года в Северной Америке. Это был дождь огненных метеоров. Казалось, что все светила небесные посыпались к горизонту во все стороны: падающие звезды были величиною с Юпитера, с Венеру, а болиды – с полную луну. Наблюдатель бостонский уподобляет густоту этого явления, в минуту наибольшего числа падающих звезд, довольно сильному снегу. В этот момент он не успевал считать, сколько падает звезд в определенное время; но когда явление значительно ослабело, то он насчитал 650 падающих звезд в 15 минут на пространстве десятой части видимого небосклона, что, таким образом, составит по 26 000 звезд, падающих в час на всем небосклоне.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тщательное наблюдение описанных мною явлений привело физиков, во-первых, к тому заключению, что падающие звезды и болиды проистекают из одного источника, а обширное пространство земной поверхности, на котором эти явления были видимы, заставляет думать, что они начинаются в пределах выше тех слоев атмосферы, где плотность воздуха могла бы быть приметна. К этому в 1833 году в первый раз было сделано очень важное замечание, что направления всех болидов и падающих звезд, виденных в ночи с 12-го на 13 ноября, были параллельны, и продолжение их в противную сторону движения сходилось в звезде у созвездия Льва. Притом, несмотря на то, что эта звезда изменяла свое положение в отношении к горизонту и меридиану от суточного движения земли, наблюдаемые болиды и падающие звезды не переставали совершать пути, сходящиеся в той же звезде у Льва, в продолжение целой ночи. Подобные явления, виданные в ночи с 13-го на 14 ноября в Америке в 1834 году и в Бремене в 1838 году, подтвердили параллельность движения падающих звезд и болидов и направление их к точке неба, противуположной звезде у Льва. Эти любопытные замечания порождают такую мысль, что болиды и падающие звезды не зависят от суточного движения земного шара, как будто бы тела, чуждые земле, приходящие к ней из внешнего мира.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наконец, замечено, что наибольшее движение падающих звезд и болидов случается по большей части между 10-м и 15-м числами ноября. Другой период сильного явления падающих звезд начинается 10 августа. Этот период так давно уже известен в католических землях Европы и Америки, что там и между простым народом падающие в эту ночь звезды называются слезами св. Лаврентия, день которого западная церковь празднует 10 августа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Это периодическое повторение явления падающих звезд и болидов в определенные дни года и мысль, что это могут быть тела, не принадлежащие к нашему земному миру, привели многих физиков к весьма смелому предположению.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Говоря о ноябрьском периоде падаюших звезд, Араго заключает: «Итак, более и более подтверждается существование пояса, составленного из миллиона маленьких тел, которых орбиты встречают плоскость еклиптики в той точке, где земля ежегодно бывает между 11-м и 13 ноября. Этот новый планетный мир начинает нам открываться». Знаменитый астроном напечатал эти выражения в обыкновенном календаре на 1836 год в статье, заключающей в себе выписки из наставлений морским офицерам, отправляющимся в путешествие около света на корвете «Бонит», о том, на что полезнее обратить особенное внимание для пользы наук. Он сказал это мимоходом – в выноске в статье своей, и вся ученая Европа стала повторять, что не одни только планеты и кометы двигаются около Солнца, но с ними вместе обращаются также около центра нашей планетной системы груды каменьев различного вида и величины: многие из этих в непрерывном поясе рассыпанных груд, как планеты, описывают еллептические орбиты, пересекающие еклиптику, и когда Земля на пути своем около Солнца встречает их, то некоторые камни воспламеняются в самых верхних слоях атмосферы и являются нам в виде падающих звезд, болидов и аеролитов. Вслед за тем астрономы и физики с обычным трудолюбием начали следить за явлениями падающих звезд, считая их по целым ночам в известные периоды. Но многочисленные наблюдения их не прибавляли ни одного нового факта для подкрепления вновь предложенной теории падающих звезд, ни к рассеянию тех сомнений, которые она вселяет.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Всякая теория, предложенная для объяснения какого-нибудь явления природы, тогда только удовлетворяет науке, когда она может отвечать на все вопросы, к явлению принадлежащие. Между тем как каменный вихрь, движущийся около солнца, для того только, чтоб от времени до времени представить опять пред нами великолепное зрелище падающих звезд и болидов, оставляет без ответа следующие вопросы:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1. Почему падающие звезды и болиды подобно северному сиянию воспламеняются и светятся за пределами нашей атмосферы, где нет ни воздуху, ни газов?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2. Почему болиды после того, как они исчезнут, оставляют после себя светлый след, подобный иногда столбам северного сияния, на довольно приметное время; а были случаи, что след исчезнувшего болида светился в продолжение часа, как свидетельствует адмирал Крузенштерн?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3. Почему явление с 12-го на 13 ноября 1833 г. было сопровождаемо северным сиянием?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4. А если это было случайное слияние двух разных явлений, то отчего, в глазах российского вице-адмирала барона Врангеля, падающая звезда зажгла северное сияние в таком темном месте неба, где до прикосновения падающей звезды сияния не было, хотя некоторые другие части небесного свода и были освещены блистательным сиянием?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Эти четыре вопроса невольно рождают пятый: нет ли чего-нибудь общего между падающими звездами, болидами и северным сиянием? Если они имеют между собою тесную связь, тогда блистательные явления, которыми любовались Гумбольдт и Бонпланд в Кумане (в 1799 г.), мы в Великом океане (1820 г.) и профессор Ольмстид в Северной Америке (1833 г.), будут явлениями нашими земными, домашними, а не пришельцами с другого мира, готовыми побить нас каменьями.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавание в тропических пределах Великого океана<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Июля 2-го в 7 часов вечера мы вторично прошли через поворотный круг Козерога, и с приближением к тропику мы приметно переходили от прохлады умеренного к теплоте жаркого пояса. 5 июля поутру мы увидели весьма низменный берег, покрытый зеленеющимися деревьями. Географическая широта его, определенная мною на северной оконечности берега, составляет 19°11&#8242;10&#8243; южная, а долгота средины острова оказалась западная 123°36&#8242;. По приближении к острову капитан послал на берег шлюпку, чтоб осмотреть местность его и набрать кокосов, если они там родятся. Я был в числе отъезжающих на берег и взял с собою для наблюдений секстант и хронометр. Подъезжая к острову, мы заметили, что он был окружен коральным рифом на довольно большое пространство. Коральное дно моря было так мелко, что нельзя было ехать на шлюпке прямо к берегу, а вода была так прозрачна, что мы, ехав параллельно с рифом, без труда могли видеть, где глубже и где удобнее приблизиться к острову. В одном месте на коральном дне увидели мы широкую щель, имеющую направление к берегу, и решились следовать по этой щели на ялике. Едва мы начали приводить в действие нашу попытку, как вдруг сильный буран подкатился под ялик, поднял его корму, посадил ее на остроконечный коралл, а волны, следующие одна за другою, били ялик об воду то в ту, то в другую сторону. Нам ничего не оставалось делать, как спрыгнуть один за другим в воду и в брод идти к берегу. Бывший с нами гардемарин Роман Александрович Адамс (ныне капитан 1-го ранга) первый подал к тому пример, но он едва успел избавиться от опасности быть прижатым лодкой к кораллу. Между тем как офицеры шли по пояс в воде, матросы сняли ялик с остроконечного коралла, нашли достаточную глубину для хода ялика к берегу и привели его к весьма удобной пристани. Путь наш в воде был довольно длинен, и я прошел его не без приключения. Со мной были два ящика с инструментами, и я держал выше головы ящик с секстантом в правой, а ящик с хронометром в левой руке. На глубине выше пояса волна буруна толкнула меня в спину так сильно, что я упал на колени и погрузился в воду с головой, с руками и с ящиками. Когда я пришел на берег, то, к счастью, увидел, что в ящик с хронометром ни одна капля воды не проникла, а секстант был вымочен и трубочки его наполнились морской водою. Впрочем, немного труда нужно было, чтобы вылить воду из трубочки, вывинтить стекла, перетереть все насухо, и секстант по-прежнему дал мне очень верные наблюдения для определения географической широты северного берега острова Генриха. С нами вместе вышли на берег офицеры шлюпа «Мирный», которые подошли к острову на своей шлюпке гораздо удачнее нас. Это первый встретившийся нам коральный остров, но он очень низок, очень узок и, как кажется, очень нов на своем коральном фундаменте. Лес невысок и крив, растительность еще бедна, жителей и следа мы не видели, кокосов не нашли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Беллинсгаузен принял этот берег за остров Генриха, открытый капитаном Валлисом [Уоллис] [260 - Уоллис Самюэл (1728–1795) – английский мореплаватель, в 1766–1768 гг. совершивший кругосветное путешествие.] в 1767 году, который видели потом капитан Дюпере [Дюперрей] в 1823 и капитан Бичи в 1826 году. По определению этих мореплавателей оказывается, что широта и долгота этого острова несходствует с виденным нами островом. Сверх того, острова Генриха составляют маленькую группу нескольких островов, а мы были на одном уединенном острове и других островов близ его не видели. Всего вероятнее, что это был остров Кумберланд [Камеберлен], также открытый Валлисом в 1767 году; в 1826 году его видел Бичи [261 - Бичи Фредерик-Уильям (1796–1856) – английский мореплаватель.] в южной широте 19°11&#8242; и в западной долготе 123°35&#8242; [по Ферро], что совершенно согласно с географическим положением острова, на котором мы были 5 июня 1820 года.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоро пушечный сигнальный выстрел вызвал нас с берега на шлюп. Возвратившись домой, пошли далее к мало посещаемым местам Опасного архипелага, и в 17&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>верстах остров скрылся от нас под горизонтом. В следующий день в 9 часов утра другой уже остров красовался перед нами, с людьми и с кокосовыми деревьями. Кажется, остров этот был населен многочисленным племенем: это нам доказывали огни, в многих местах разведенные, и толпы жителей, вооруженных пиками, которые что-то кричали и делали нам разные знаки, кажется, они приглашали нас к себе и притом так усердно, что двое бежали некоторое время по берегу параллельно со шлюпами, прошедшими вдоль берега в расстоянии от него не далее двух верст. По определении географического положения места, капитан Беллинсгаузен признал эту землю за остров Лук [Боу] (Bow – лук с тетивою для стрел), открытый и названный этим именем капитаном Куком. Действительно, средина юго-западного берега острова фигурой своей похожа на доогнестрельное оружие, которого он носит имя. Так как этот остров был уже известен, то капитан Беллинсгаузен не хотел долго останавливаться у берегов его; он не посылал туда и офицеров за кокосами, потому что белый цвет воды и сильный шум волн буруна, дробящегося в береговые мадрепоры, [262 - Мадрепоры – рифообразующие кораллы. В данном случае имеются в виду прибрежные коралловые рифы.] заставляли думать: там близ берегов так же мелко и так же неудобно приставать, как и к острову Кумберланду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В половине третьего часа пополудни того же дня матрос, бывший на салинге, т. е. на площадке, сделанной над второй стеньгой (коленом) мачты, увидел еще берег. К вечеру мы прошли мимо его в пяти верстах и видели, что он находится так же близко над поверхностью океана, как и остров Лув, так же имеет коральное основание, так же посреди его находится лагун, [263 - Лагун – так называют российские мореплаватели море, заключавшееся посреди кольцеобразного корального острова в тропическом месте Великого океана.] с тою только разницей, что там, на острове Лук, лагун замкнут со всех сторон и имеет не более двух узких соединений с наружным берегом, а на этом вновь увиденном острове юго-восточный берег еще не совсем образовался и делает подводный риф, через который перекатываются волны буруна. Северо-западный его берег покрыт лесом, над которым величественно возвышались кокосовые пальмы, и населен людьми.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов вечера небо помрачнело, и мы ничего уже не видели на берегу, кроме огня, разведенного в нескольких местах. В продолжение ночи шлюп «Восток» держался на одном месте под малыми парусами, а течение отнесло его очень далеко от берега. Ветер между тем затих, так что шлюп наш не мог приблизиться к берегу ранее двух часов пополудни 8 июля.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По наблюдениям, широта оказалась 17°49&#8242; южная, западная долгота 143° [по Парижскому меридиану]. В этом месте на картах, находящихся на шлюпах «Восток» и «Мирный», не было означено никакой земли, почему капитан Беллинсгаузен принял этот остров за новое открытие и назвал его именем Моллера. Следовательно, это было первое открытие начальника нашего в прекрасном тропическом климате; первый населенный остров, открытый нашею Южною экспедициею. По этой причине капитан Беллинсгаузен внимательно осмотрел его, сделал гидрографическую съемку и хотел познакомиться с жителями острова; а так как они к нам не ехали, то капитан сам поехал к ним на ялике, взяв с собою живописца экспедиции Михайлова и мичмана Демидова. За ним и с «Мирного» отправился на остров капитан Лазарев с медико-хирургом Галкиным, с лейтенантом Анненковым и с мичманом Новосильским. Все офицеры и гребцы, на случай неприязненных действий жителей, были вооружены.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Здесь очень скоро, на третий день, над русскими мореходцами оправдалось то, что я сказал выше сего о враждебном расположении к европейцам диких островитян при первых с ними сношениях. Капитан Беллинсгаузен описывает свою поездку на остров Моллер почти в следующих выражениях:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Когда мы подошли к коральному берегу, о который разбивался большой бурун, так что без опасности повредить ялик о подводный коралл пристать было трудно, тогда на берегу к этому месту сбежалось до шестидесяти человек мужчин, и число их беспрестанно возрастало. Некоторые были с бородами, волосы на голове у всех были короткие, курчавые, черные. При среднем росте лицо и тело их, загоревшие от солнечного жара, были бронзового цвета, подобно как у всех островитян Великого океана. Островитяне были все вооружены длинными пиками, а в другой руке некоторые держали деревянную лопатку, которою, как и в Новой Зеландии, они бьют неприятеля по головам. Женщины также вооружены [вооруженные] пиками и дубинами, стояли у леса в 20 саженях назади: они были обернуты от пояса до колен тонкою рогожею.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Лишь только мы приблизились к берегу, – продолжает Беллинсгаузен, – островитяне все с громким криком, махая пиками, угрожали нам и явно показали, что они готовы силою воспрепятствовать нам приставать к берегу. Мы бросили к ним на берег подарки и всячески старались склонить их к миру, но старание наше было безуспешно; брошенные нами вещи они брали охотно, но допускать нас к берегу не соглашались. Мы выстрелили дробью сверх голов их, они испугались – женщины и некоторые из молодых людей отступили далее к лесу, а прочие все присели. Видя, однако же, что выстрелы наши никакого вреда им не сделали, они ободрились и над нами же смеялись, не переставая притом приседать при всяком выстреле и плескать на себя воду при виде ружейного огня; они, без сомнения, думали, что мы хотим обжечь их нашими вспышками. Когда же «Мирный» подошел ближе к берегу, сделал, по данному нами сигналу, выстрел ядром из пушки, пущенным в лес над головами островитян, тогда все они оробели. Пожилые мужчины присели и мочили тело свое водой, а молодые вслед за женщинами побежали к лесу, зажгли его во многих местах, произвели длинную непрерывную линию разрушительного огня и тем прикрыли свое отступление на большое пространство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мудрено ли было с европейскими наступательными и оборонительными средствами заставить и остальную толпу островитян, вооруженных деревянными копьями и толстыми палками, удалиться в лес за женщинами, но для этого надобно было хотя над одним из них показать действие нашего оружия; а это бы значило без всякой нужды запятнать кровью прекрасное воспоминание в нашем плавании около света…» Напрасное кровопролитие не в духе русского народа, а потому всегда кроткий, всегда благородный капитан Беллинсгаузен не хотел этим средством проложить путь к удовлетворению бесполезного любопытства. И что бы мы нашли или узнали там полезного для науки или человечества? Тропический климат, свойства коральных островов, вид и характер жителей, произведения природы?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все это мы надеялись в непродолжительном времени видеть и узнать на других коральных тропических островах, где жители более дружески расположены будут принять европейских странников.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда шлюпки «Востока» и «Мирного» довольно далеко отплыли от берега, тогда женщины первые выбежали из леса на берег, даже в море по колено, и разными кривляниями, часто не очень пристойными, насмехались над неудачным посещением капитанов. Некоторые матросы просили позволения проучить насмешниц из ружья дробью; капитан не согласился, но я думаю, что и без того это событие надолго останется в памяти жителей острова Моллера. Пусть Дюмон-Дюрвиль дает острову Моллера другое имя и приписывает открытие его другому мореплавателю, от этого слава капитана Беллинсгаузена нисколько не уменьшится, потому что следующий за тем многочисленный ряд новых открытий никто у него оспаривать не может.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По 10 июля шлюп «Восток» с неразлучным спутником своим «Мирным» шел все почти к северу, и там, под южной широтой 15°51&#8242;, в западной долготе 143°9&#8242; [по Парижскому меридиану] открыл новый населенный коральный остров, названный капитаном Беллинсгаузеном островом графа Аракчеева. Отсюда начальник нашей экспедиции приказал поворотить прямо на запад и шел между южными широтами 15°40&#8242; и 17°, уклоняясь то в ту, то в другую сторону параллельных кругов. В этой полосе, заключающей в себе один градус и двадцать минут, то есть 140 верст широты, на пространстве 5&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> градусов по долготе, то есть на 554 версты длины, в продолжение восьми дней капитан Беллинсгаузен открыл 12 новых островов. Это – порядочный архипелаг, и капитан Беллинсгаузен по справедливости назвал эту группу островами Россиян.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вот в каком порядке острова эти были открыты:<br>
<img border=0 src="i_098.png">&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сверх этого в продолжение того же времени капитан Беллинсгаузен осмотрел и описал два острова, прежде его открытых:<br>
<img border=0 src="i_099.png">&nbsp;&nbsp;&nbsp;Именем Пализера в 1774 г. капитан Кук назвал четыре острова. Капитан Беллинсгаузен отметил их на своей карте номерами по порядку, описанному Куком. Но они открыты были прежде Кука Роггенвейном и названы им первоначально Гибельными островами, потому что близ них из Роггенвейновой эскадры погиб один корабль, а другие два спаслись с большим трудом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все эти острова и многие другие, которые остались от нас вдалеке, имеют одинаковый вид: все они образовались на коралловых или мадрепоровых основаниях. Форстер, Перон и другие путешественники думали, что ничтожная порода зоофитов, именуемая полипами, строит свои известковые домы одно поколение над другим, начиная со дна неизмеримого моря до тех пор, пока последнее поколение их выведет родовой этаж свой у самой поверхности моря. С этим поколением последнего слоя воды прекращается вся генерация полипов, потому что они не могут ни строить своих домов, ни жить выше воды в одном воздухе. Два новейших естествоиспытателя, Куа и Гемсар, несколько раз путешествовавшие около света и объехавшие Океанию во многих направлениях, нашли в вышеупомянутом мнении только то не согласным с истиной, что полипы не могут в больших глубинах выносить ни сильного давления воды, ни лишения солнечного света, который не достигает до глубины 200 сажен. Таким образом, надобно принять, что зоофиты начинают свои построения не на песчаном дне океана, а на подводных скалах, весьма неглубоко скрывающих в море свои вершины. На этих крепких известковых могилах отживших многочисленных поколений зоофитов морские волны кладут несколько слоев земляных частиц и органических веществ, из которых от времени до времени образуются земли, а наносимые на нее теми же волнами или воздухом семена растений зарождают там травы и деревья.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Имея одинаковое происхождение, все коральные и мадрепоровые острова почти однообразны, выключая фигуры, которые, без сомнения, зависят от очертания скал в том месте, где строители-зоофиты начинают класть первый этаж своего родового здания. Все эти острова низки, узки, и каждый остров имеет свое средиземное море, называемое обыкновенно лагуном. Часто эти лагуны не со всех сторон окружены землею и соединяются с океаном в тех местах, где кораллы не дошли еще до поверхности воды и не покрылись еще землею, а выглядывают из-под верхнего слоя океана, как подводные камни. Иногда такие коральные мели имеют протяжение более покрытой землею и населенной уже частью [части] острова. На всех низких коральных островах произрастания по большей части тощи и природа бедна. Из четвероногих животных островитяне знали только свиней, собак и мышей до тех пор, пока европейцы развели коров, лошадей, овец, коз, зайцев и кошек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пресная вода достается в колодцах на глубине около двух сажен, где известковый слой мадрепор, твердый и грубый на поверхности, делается нежнее и пористее и процеживает, вероятно, морскую воду, очищая ее от соленых и сорных частиц. [264 - Вопрос о происхождении коралловых островов нашел блестящее объяснение в работах Ф. Ф. Беллинсгаузена.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проследим в коротких словах то, что мы видели нового и любопытного для нас во время последнего счастливого плавания, которое я называю счастливым как потому, что в последнее время экспедиция наша обогатила географические сведения многими открытиями, так и потому, что во все время нашего путешествия в Опасном архипелаге и в Сердитом море никаких неприятностей с нами не случилось, несмотря на грозные наименования этих мест, которые, без сомнения, недаром им даны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жители острова Аракчеева нас так же неблагосклонно приняли, как и жители Моллера. Капитаны и офицеры наши не ездили к ним на остров, но они сами приблизились к шлюпам на 6 лодках, на которых было около 25 человек, вооруженных арканами, пиками и булавами. Несмотря на наши ласки и подарки, они не согласились к нам приблизиться, а того менее войти на шлюпы наши. Казалось, что они издали, рассчитав худо свои силы, отправились к нам с намерением сделать нападение и овладеть шлюпами, но, вероятно, скоро увидели свое бессилие и по этой причине поспешили возвратиться на берег. Когда же мы приблизились к острову на расстояние от берега менее нежели в 900 сажен, островитяне понесли свои лодки во внутренний лагун и зажгли во многих местах лес и кустарники, вероятно с намерением устрашить нас, а может быть, и для того, чтобы собрать против нас своих воинов. Но мы не имели ни малейшего желания и интереса выходить на берег, и вместо того вечером в глазах их зажгли по нескольку ракет и представили им зрелище разноцветных огней, каких они и не видывали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В следующую ночь [12 июля] точно такую же забаву представили мы, пустивши поодиночке 12 ракет близ берега острова князя Волконского, на котором мы видели в лесу расстилающийся дым, что означало населенность острова. В полдень следующего дня мы были уже вблизи от острова Барклая-де-Толли, на берегу которого видны были люди и лодки. Июля 13-го за час до полудня, перед нашими глазами был еще остров, покрытый частью лесом, частью мелким кустарником; из кокосовых деревьев мы видели только три пня без листьев. Мы не заметили никаких признаков, из которых можно было бы заключить, что этот остров обитаем, но с берега его приезжали к нам два островитянина, из которых один, казалось, был господином лодки, а другой его работником. Они без всяких предварительных объяснений вошли на шканцы шлюпа «Восток», и главный из них, по имени Эри-Татано, предложил капитану на обмен несколько зерен морского жемчуга. Он уверял, что на острове очень много его добывается. Из рассказов его, сопровождаемых знаками, можно было понять, что он житель другого острова, а приехал сюда для промысла.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время обеда капитан посадил нашего гостя подле себя, он охотно все ел, но его заботило опасение, чтобы не обрезаться ножом и не уколоться вилкой, и потому он тщательно наблюдал, как мы едим.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После обеда капитан обрадовал Эри-Татано великолепным подарком, состоящим из красного лейб-гусарского доломана. Офицеры тут же надели на него этот блистательный наряд, а на шею повесили серебряную медаль нашей экспедиции с портретом императора Александра I и с надписью «Восток» и «Мирный», 1819. Любо было смотреть не столько на принятую им осанку в этих украшениях, сколько на невыразимую беспритворно естественную радость дикаря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем работник нашего гостя по его приказанию съездил на берег и привез оттуда на шлюп «Восток» молодую женщину. Ее пригласили в кают-компанию, где капитан подарил ей зеркальце, сережки, перстень и кусок красного сукна, которым она с радостью заменила свою грубую рогожку, покрывавшую ее тело от пояса до колен. [265 - Искусно сплетенная из травы рогожка ее осталась на шлюпе и по возвращении экспедиции в Россию передана была в музеум Адмиралтейского департамента.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гости наши, как мужчины, так и женщина, были среднего роста, тело их бронзового цвета, волосы черные и курчавые. Начальник был искусно татуирован по бедрам и ляжкам, а спутница его отличалась очень приятным выражением смуглого лица, живыми блистательными черными глазами и необыкновенно белыми зубами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан назвал этот вновь открытый им остров Нигирой, потому что гости наши так его называли. М. П. Лазарев ездил с некоторыми офицерами шлюпа «Мирный» на берег острова Нигиру, но мель подводных кораллов и сильно бьющий бурун не допустили их приблизиться к берегу, где, как кажется, были другие спутники посетивших нас островитян.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На острове Ермолова мы видели низкий лес и кустарник, а в лагуне его две лодки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На лесистом острове светлейшего князя Голенищева-Кутузова Смоленского при тропической вечерней темноте был виден огонь. На другой день поутру (15 июля) пристала к «Мирному» лодка с двумя островитянами и доставила свежей рыбы, которую М. П. Лазарев разделил с нами, а при свидании он рассказывал нам, что эти, посетившие шлюп «Мирный», островитяне были татуированы так же, как и Эри-Татано, приезжавший на «Восток» с острова Нигиру. На «Мирном» гостей с острова светлейшего князя Голенищева-Кутузова Смоленского одарили медалями и разными европейскими вещами, но они просили бритв, из чего можно было заключить, что они знали уже европейцев и, без сомнения, приехали с другого острова на промысел, тем более что на берегу, с которого они посетили «Мирный», не было никакого признака постоянного жительства.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мимо северного лесистого берега острова Раевского мы прошли при противном ветре в семнадцати верстах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На островах графа Остен-Сакена и адмирала Чичагова не было приметно следов постоянных жителей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На острове графа Милорадовича видели мы двух островитян, вероятно приехавших из соседственных мест для промысла. На северном береге – несколько кокосовых деревьев над тощим, низким и не густым лесом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда мы проходили в расстоянии менее двух верст от берега острова графа Витгенштейна, более сорока человек стояло на голом коральном перешейке. На многих из них накинуты были ткани или рогожи в виде мантии. Некоторые, снявши с себя эти ткани и навязав их на длинные шесты, махали нам ими. Близ них на узком перешейке лежали две лодки, из которых одна была двухмачтовая. Остров во многих местах оброс лесом, над которым возвышалось несколько кокосовых деревьев. Капитан очень сожалел, что при крепком ветре и при большом волнении нельзя было послать посетить остров. Ночь была темная, и положение наше не совсем было безопасно по причине окружающих остров подводных кораллов, на которые при крепком ветре и при темноте ночной весьма легко было набежать. Для предосторожности во время ночи мы держались почти на одном месте в 25 верстах от берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Потом капитан Беллинсгаузен усмотрел и описал два острова, принадлежащих к группе, состоящей из четырех островов, описанных Куком и названных именем Пализер, а именно 1-й и 2-й, в том порядке, в каком видел их Кук; из них последний назван еще Елизаветою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Июля 18-го открыт был почти кольцеобразный необыкновенно высокий коральный остров, названный капитаном Беллинсгаузеном именем адмирала Грейга. За северо-западным, довольно крутым и высоким мысом его было совершенно тихо; бурун не сильно плескал на берег. Начальник экспедиции воспользовался этим благоприятным случаем и отправил на берег шлюпку с офицерами, в числе которых был и я. И мы видели на острове Грейга берега намного выше против других коральных островов, но ту же малорослую природу, те же низкие и тощие деревья, те же густые и сплошные кустарники, взаимно переплетшие свои неровные ветви; те же папоротники и ползущие травы. Мы не нашли там, как и на всех подобных островах, ни развесистой тени для защиты от солнца, ни плодов для услаждения вкуса, ни пленительных для глаз цветов. Местами видели мы там следы разведенного огня, а близ лагун выдвинутую на берег старую лодку, но мы не видели ни людей, ни признаков постоянного их жительства на этом острове.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стоя на узком кольце корального острова, среди безмолвного величия океана, я думал о лунных кольцеобразных горах и представлял себе сходство с ними острова Грейга, если бы море высохло до дна. [266 - Цвет лунных гор, виденных мною в лучшие рефракторы [телескопы] и после того всегда напоминал мне цвет кораллов и мадрепор Полинезии.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поездка наша на берег острова Грейга наполнила коллекцию шлюпа «Восток» многими редкими для европейцев предметами по трем царствам природы, между которыми лучшим экземпляром был прекрасный голубой попугайчик Полинезии, с красным носом и с красными ногами, величиною с воробья, застреленный лейтенантом Лесковым. Вместе с тем мы привезли с берега небольшое, но очень любопытное собрание кораллов, раковин и улиток.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От острова Грейга капитан Беллинсгаузен пошел к известному уже острову, принадлежащему к числу четырех островов, названных Куком именем Пализер. Это был третий в порядке описания Кука. Проходя мимо него, мы видели у прибрежного леса несколько шалашей, близ которых стояли люди и бегали собаки. Вид маленьких домиков и семейные группы островитян неоспоримо доказали, что они были постоянными жителями острова. По всему видно было, что для них европейцы – не новость. Двое из них сели в лодку, пристали к борту шлюпа «Восток», взошли к нам на палубу; так же, как Эри-Татано, один из них вынул из-за пояса сверток с несколькими мелкими жемчужинами и отдал капитану, показывая, что на острове много жемчуга; капитан отдарил его зеркалом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Беллинсгаузен нашел приличным и четыре острова Пализер причислить к группе островов Россиян, потому, во-первых, что они принадлежат к одной гряде, а во-вторых, хотя они и были открыты другими мореплавателями, но российские мореходцы Беллинсгаузен в 1820-м и лейтенант Коцебу в 1824 году с точностью определили их географическое место, окончательно описали их вид и измерили их протяжение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Пализер-третий скрылся от нас в расстоянии 31 версты июля 19-го. Во всю следующую ночь и признаков не было новых островов. В это время мы были недалеко от острова Матео, который отаитяне называют Мате-Гива. Турнбуль первый из европейских мореплавателей видел его в 1803 году; он нашел, что остров Матео [Макатеа] состоит в подданстве отаитского короля и управляется чиновником, от него назначенным. Турнбуль во время своего пребывания у берегов его видел там лодку, пришедшую с острова Таити для собирания дани с жителей Матео. Но этот остров был известен европейцам и прежде Турнбуля: таитянин Тупиа говорил об нем Куку в 1769 году и довольно верно назначал его место на карте, а испанский мореходец Бонечеа слышал об этом острове в 1774 году от таитского лоцмана. Мы увидели его в 10 часов утра 20 июля 1820 года в расстоянии 35 верст. Здесь уже не та природа, какая в том лабиринте низких коральных островов, из которого мы вышли с честью и притом так удачно и счастливо. Здесь среди островов, вместо бездонного лагуна, мы видели возвышение, а вместо прибрежья, едва превышающего уровень моря, скалы и утесы, на которых произрастает роскошная зелень, кокосовые рощи и другие тенистые деревья.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Матео так же, как и Таити, очевидно, имеет происхождение вулканическое и, может быть, с начала веков возвышается над поверхностью моря. Конечно, морские строители-полипы не упустили случая и к ним пристроить бесчисленное множество тесных кают своего родового дивного корального здания; эти пристройки распространили около таких островов подводные мадрепоровые рифы, но не на них опираются высокие остроконечные пики, не на них произрастают высокоствольные деревья и роскошная зелень.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Проходя мимо острова Матео в расстоянии менее двух верст, мы заметили на берегу четыре человеческие фигуры, и казалось, что они делали нам пригласительные знаки. Капитан послал к ним шлюпку, на которой отправились на берег лейтенант Игнатьев, живописец Михайлов, комиссар Резанов и гардемарин Адамс. С «Мирного» также был послан на берег ялик. Еще не успели шлюпки наши подъехать к берегу, как к каждой из них поплыли по два молодых человека и просили убедительно взять их на шлюпы. Двое островитян, доставшиеся на долю «Востока», назывались: старший Аларик, а младший Тулойна. Первый из них был лет семнадцати, а другой около двенадцати. Два мальчика, взятые на «Мирный», были точно тех же возрастов. Наши молодые гости принесли на шлюпку, посланную с «Востока», кокосовых орехов и плодов хлебного дерева; их отблагодарили потребно пронизками и другими безделками. Аларик и Тулойна очень забавляли нас; им дали платье, вымыли их, остригли, одели и обули. Они были неловки в европейских фуфайках и брюках, сделанных из полосатого тика, и при всем том они были очень довольны этими одеждами, но никак не могли привыкнуть к обуви, беспрестанно скидали башмаки и предпочитали ходить с босыми ногами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы уже на Отаити узнали во всей подробности приключение четырех мальчиков, взятых с острова Матео на «Восток» и «Мирный»: они рассказали при нас о своем бедствии отаитскому королю, а английский миссионер перевел нам их повесть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Они принадлежали к племени жителей острова Анна; [267 - Кук назвал его островом Цепи [Чейн].] отправившись в море в числе десяти человек, занесены были крепким ветром к пустынному берегу острова Матеа. Вслед за тем к тому же берегу и также случайно подошли несколько лодок с жителями другого острова, вероятно, враждующими с жителями острова Анна. Эти враги, бывши сильнее земляков Аларика и Тулойны, напали на них, убили шесть человек и съели их, а четыре мальчика, взятые на шлюпы «Восток» и «Мирный», избегли от такой же участи, укрывшись от людоедов в кустах и пещерах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Офицеры, бывшие на берегу острова Матеа, видели там обильные потоки свежей воды, но в том месте, где они были, не заметили никаких признаков постоянного на этом острове жительства.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 9 часов утра 21 июля с салинга были видны две горы острова Таити; вскоре пополудни остров был виден со шканцев, а в 7 часов вечера мы видели на нем разведенные огни. «Таити, Таити», – говорили мы с радостью, смотря на отдаленный берег острова. Радость наша естественна: давно уже мы не были на берегу и не видели свежей пищи, а еще дольше лишены мы были дружеского привета от народов, нами посещаемых, между которыми не нужно иметь камушка за пазухой, как в Новой Зеландии, где мы не могли выходить на берег без вооруженного конвоя. А читая предшествующих нам путешественников, невольно подумаешь, что Таити – рай земной: Квирос [Кирос], [268 - Кирос Педро Фернандес (1565–1614) – испанский мореплаватель, в 1595 г. участвовал в экспедиции Менданьи, открывшей Маркизский архипелаг и острова Санта-Крус. В 1605–1606 гг. совершил переход через Тихий океан (из Кальяо) и открыл ряд островов в архипелаге Туамоту и Новогебридский архипелаг.] Валлис [Уоллис], Кук и его спутники и Бугенвиль описали этот остров, как Афины Океании. Бугенвиль назвал его новой Цитерой, а Кук восклицает: «Какая разница между любезным и веселым характером таитян и зверством жителей других архипелагов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таити должен показаться путешественникам местом удовольствий мира и истинного счастия»…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день по отплытии нашем от берегов острова Таити мы увидели низенькие островки Тетуа-Роа, на которых проживают несколько семейств. Этот день употреблен был на приведение в путевой порядок шлюпа «Востока» и на уборку всей вымененной на острове Таити провизии. Апельсины и бананы назначены были для ежедневного употребления; они нам дешево достались. По корзине за лист пищей бумаги. Другую часть апельсинов с лимонами обратили в сок и несколько лимонов посолили для употребления в Южном Ледовитом море. В следующее за тем утро с мачты усмотрен был остров Матеа, на котором найдены были Аларик и Тулойна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Следуя к северу от Таити с некоторым уклонением на восток, намерение капитана Беллинсгаузена было приблизиться к самому западному из открытых Куком островов Пализер и к близлежащему к нему острову Крузенштерна, открытым русским мореплавателем Коцебу. Тщательное определение мест этих островов заставило капитана Беллинсгаузена утверждать, что остров Пализер IV есть тот самый, который мореплаватели Лемер [Лемэр] и Шутен [Скоутен] [269 - Скоутен Вилем и Лемэр Исаак – голландские мореплаватели, в 1615–1616 гг. совершившие плавание из Нидерланд в Батавию, в обход мыса Горн (названного ими так по имени города, где снаряжалась экспедиция). Остров к югу от мыса они приняли за выступ Южного материка и назвали его Землей Штатов. Пройдя через архипелаг Туамоту, Скоутея и Лемэр, открыли два острова в группе островов Дружбы (Боскавен и Кеппель), несколько островов к востоку и к северу от архипелага Фиджи и к северу от Соломоновых островов.] назвали островом Мух, капитан корабля «Маргарита» – островом Денис, а командор Бейрон [Байрон] [270 - Байрон Джон (1723–1786) – английский адмирал, дед знаменитого поэта Джорджа Байрона. В 1764–1766 гг. совершил кругосветное путешествие и открыл ряд островов в Тихом океане.] – островом принца Валлийского. Капитан Беллинсгаузен на своей карте утвердил за ним имя, данное Куком, с цифрой IV по порядку открытия Куком группы островов одного имени Пализер. Начальник нашей экспедиции отдал преимущество названию, данному знаменитым английским мореплавателем, потому что географическое положение этого острова было определено Куком вернее, нежели другими мореходцами. Соображая положение других островов этой группы, капитан Беллинсгаузен пришел к такому заключению, что остров, названный Коцебу именем находившегося под его начальством брига «Рюрик», есть один из островов Пализер, а близ его, лежащий к востоку, который Коцебу принял в 1816 году за Пализер, был новый и до Коцебу никем не замеченный остров. По этой причине капитан Беллинсгаузен на своей карте переставил эти названия: вновь открытый Коцебу остров в южной широте 15°26&#8242; и в западной долготе 127°52&#8242; [145°32&#8242;] назван Рюриком, и возвратил наименование данное Пализе-py I.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Обозрев и описав остров Крузенштерна, мы пошли к западу и к вечеру увидели в южной широте 14°56&#8242; и в западной долготе 130°58&#8242; небольшой коральный остров с лагуном в средине. Начальник экспедиции назвал этот остров именем незабвенного спутника нашего командира шлюпа «Мирный» М. П. Лазарева и причислил его к числу островов Россиян [местное название Матахива].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров был покрыт лесом; он казался выдавшимся из моря хребтом гор, и северный его берег был выше, нежели коральные берега других островов. Жителей на нем мы не видели.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Августа 1-го капитан направил путь свой к островам, виденным Рогенвейном и означенным на карте Флорье под именем островов Гронингена и Тиенговена в южной широте 10° и в долготе 159° и 162° к востоку [ошибочно, надо к западу] от Парижского меридиана. Несмотря на то, что мы прошли через те самые места, на которых эти острова положены на карте, мы никаких земель там не приметили, а вместо их открыли мы на этом пути два других острова. Первый из них, названный капитаном Беллинсгаузеном «Востоком», по имени главного шлюпа вверенной ему экспедиции, открыт был в южной широте 10°6&#8242; и в западной долготе 134°37&#8242; [152°17].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На этом острове мы не заметили следов человеческой жизни, но зато стаями вились над ним фрегаты, фаэтоны и другие птицы, может быть, они были единственные обитатели острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Другой остров открыт был в южной широте 10°2&#8242; и в западной долготе 143°22&#8242; [161°02&#8242;] и назван островом великого князя Александра. [271 - Остров великого князя Александра (будущего Александра II), открытый 7 августа (у П. М. Новосильского указывается 8 августа) расположен, по определению Беллинсгаузена, на 10°5&#8242;9&#8243; ю. ш. и 160°39&#8242;19&#8243; з. д.] Со шлюпа «Мирный» увидели его во-первых, о чем и сделан был нам условный сигнал парусами и пушками, но почти в то же время и у нас матрос, сидевший на салинге, провозгласил «Виден берег». Скоро мы приблизились к этому, довольно обширному коральному острову, заключающему в длину около 4&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>, в ширину около 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> версты, а в окружности около 12 верст. Фигура этого острова четырехугольная, но правильно сжатая на средине длины с двух сторон. Посреди его был лагун, берега которого почти параллельны наружным берегам острова. По мере как мы приближались к ним, жители его сбегались на берег: мужчины и женщины, вооруженные пиками и палицами, собрались близ селения, построенного в тени густой кокосовой рощи. Казалось, что они ожидали нас на берег и готовились к битве, но как мы не сходили со шлюпа, то многие из них спустили лодки и окружили нас. Мы легли в дрейф, показывали им все известные знаки дружеского с нашей стороны расположения и бросали им подарки, но никакие средства не могли склонить их к нам приблизиться, а с вечернею темнотой они и совсем удалились от нас на берег, не решившись в этот день войти с нами в сношение.<br>
<img border=0 src="i_100.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Пейзаж на острове Туамоту&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день островитяне были смелее, они подъехали к шлюпам очень близко, охотно меняли свои вещи на наши, но сначала мало имели понятия о величайшей их пользе для них. Они тогда только изъявили знаки удивления и радости при виде топора, когда плотник наш в глазах их перерубил кусок дерева. Однако же мы и в этот день не приобрели доверия островитян ни знаками нашего дружелюбия, ни выгодной для них меной, ни подарками. Они следовали за кормой нашей, схватившись за спущенные со шлюпа веревки, но никакие убеждения наши не могли склонить их взойти на шлюп. Кажется, они приближались к нам с неприязненными видами, потому что мы приметили в лодках их большой запас оружия, употребляемого в Полинезии, т. е. пики, булавы и куски коралловых каменьев, столь полновесных, что удар ими в голову может положить человека на месте. Они и воспользовались первым удобным случаем, чтобы выказать свои задушевные мысли: в то время, когда служители шлюпа были заняты своими работами и никто не обращал особенного внимания на окружающих нас островитян, они начали бросать из-под кормы на ют и шканцы куски кораллов, из которых один сделал легкий удар в плечо одному боцману.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К счастию, самое сильное нападение их было сделано в то время, когда люди наши, окончив свои работы, разошлись по своим местам, и град каменьев, пущенный островитянами, не причинил вреда ни одному человеку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По явной недоверчивости к нам, по совершенному незнанию употребления самых обыкновенных орудий – топора и ножа и вообще по всем приемам можно было заключить, что жители вновь открытого нами острова никогда еще не видели европейцев. По наружности они походили на таитян, но чернее их; платья у них почти никакого не было; черные длинные и волнистые волосы у некоторых распущены были по спине и по плечам, а другие имели головной убор в виде венка из пороста или листьев, на шее почти такое же ожерелье и кокосовую ветвь, а на груди жемчужные раковины, выделанные в виде медали. У многих и в ушах были вложены раковинные обломки обточенных в различном виде и величине. Иные имели на шею спущенные забрала, сплетенные из волокон кокосовой коры наподобие прутьев; передняя часть его подымалась вверх для защиты лица во время сражения. Эта предосторожность также доказывала, что они окружали нас с намерением попробовать сил своих для овладения нашими судами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отсюда шлюпы наши еще несколько времени шли по параллельному кругу немного южнее 10° южной широты, и 11 августа капитан Беллинсгаузен, потеряв надежду отыскать остров Тиенговен и Гронинген, направил путь нашей маленькой эскадры к Порт-Жаксону одним градусом восточнее пути Лаперуза. [272 - Лаперуз Жан Франсуа (1741–1788) – французский путешественник. В 1785 г. на кораблях «Буссоль» и «Астролябия» предпринял кругосветное путешествие в целях изучения китобойных промыслов в Тихом океане и торговли пушниной в русских владениях на северо-западном побережье Америки, в Японии и Китае. Открыл остров Неккер и пролив между островом Сахалином и островом Хоккайдо, названный его именем. Продолжил свое путешествие в Австралию. Из Сиднея в 1788 г. корабли Лаперуза направились на северо-восток. С тех пор точные сведения о них отсутствуют. Только в 1828 г. Дюмон-Дюрвилем установлено, что экспедиция Лаперуза погибла у острова Ваникоро, расположенного в группе вулканических островов Санта-Крус в Тихом океане под 10°40&#8242; ю. ш. и 166° в. д.] Пройдя острова Опасности, открытые командором Байроном 21 июня 1763 года [ошибочно, надо 1765 г. ], и мимо острова Ваво, принадлежащего к островам Тонга, названным Куком архипелагом Друзей [Дружбы], 17 августа мы поравнялись с островом Поздним (Late), на котором гора возвышается на 1320 фут над поверхностью моря. Отсюда капитан Беллинсгаузен начал держать путь свой в Новой Голландии между путями Кука и Лаперуза в надежде найти в этом неисследованном пространстве какие-нибудь острова, и надежда его увенчалась блистательным успехом после счастливо избегнутой опасности.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Раскройте атлас, приложенный к описанию путешествия около света капитана Беллинсгаузена; взгляните на 53 карту, и вы увидите на ней три острова Оно, окруженные одним коральным рифом. Это лучший перл открытий нашего мореплавателя в тропических пределах Великого океана. Ниже его, то есть далее к югу, вы увидите два острова Михайлова и Симонова, и тут же немного западнее от Оно вы приметите неправильное кольцо, обозначенное точками, с надписью «Берегись».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;А знаете ли, что значит это: «Берегись»? – Это значит, что здесь выглядывала со дна моря гибель нашего корабля и смерть его экипажа. Конечно, смерть славная, Лаперузовская, но тогда, может быть, и нас искали бы так же долго и так же тщетно, как отыскивали некогда Лаперуза, как ищут и теперь Франклина, если б капитан Беллинсгаузен не поберегся. Мне памятна та ночь, когда мы под влиянием самых приятных впечатлений безотчетно стремились к этой гибели, и как чудесно спасены были одним словом мореплавателя, написавшего на этом месте «Берегись»!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Два южных острова, из которых один капитан Беллинсгаузен назвал моим именем, а другой – именем живописца нашей экспедиции академика П. Н. Михайлова, открыты были на шлюпе «Восток» 20 августа 1820 года, около трех часов пополудни, а перед вечером сверху мачты усмотрен был большой остров Оно, и шлюпы «Восток» и «Мирный» направили к нему путь свой. Но я уже говорил, что в тех равноденственных местах нет вечера, и едва дневное светило погрузится под горизонт, едва последний луч солнца скроется за волнами, как вдруг все окрестности покрываются густым мраком; там нет нашей розовой зари, нет сумерек.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зато тропические ночи<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;На небе темно-голубом<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Блестят и восхищают очи<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Своим магическим огнем.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов пополудни над поверхностью моря была уже тьма непроницаемая. Свежий, но ровный ветер, немного наклоня шлюп «Восток», слегка его покачивал, а волны резвые клубились около корабля, плескались в бока его, кипятком клокотали перед носом, и пена их длинною светлою струею протянулась за рулем. А вдали синее море рябилось и ежеминутно покрывалось, как звездами, фосфорным блеском морских существ. Казалось, оно хотело вступить в соперничество с небесным сводом. Но нет, там другое дело: там на темно-голубом эфире, не златая, как говорит Державин, судя по нашему климату, но светлая, серебряная плавала луна, окруженная сонмом ярких блистательных светил небесных. Лучи их в этом жарком поясе земного шара не мелькают, не переливаются из цвета в цвет, не играют разноцветными огнями, как у нас, но тихо, спокойно блестят, как небесные лампады, как планеты на нашем северном небе; но зато, переходя через необыкновенно редкий и прозрачный воздух, они глубоко проникают в душу зрителя тропической картины неба. Картины?… Нет. Это не выражает то, что я видел… Это не живопись, а поэзия и музыка миров… Я вглядывался в златые буквы этой дивной поэмы, я вслушивался в мотивы этой гармонической оратории, и мне казалось, что я понял их значение и голоса. Они мне сказали, что перед нами блестели центры бесчисленных планетных систем, как Земля, населенных разумными существами, которые, как и мы, действуют и размышляют. Мне так и казалось, что некоторые из этих существ, подобно мне, с благоговением смотрели на звездное небо, а иные вперили взоры свои в нашу сторону и всматривались в едва приметную для них светлую точку, которую мы называли громадным лучезарным солнцем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Созерцание неба, мои мечты и думы прерваны были пением наших молодых артиллерийских унтер-офицеров и подштурманов. Родные песни, под влиянием впечатлений, произведенных на меня безоблачным небом, спокойным океаном и морской тропической ночью, приятно доходили до моего слуха вместе с шелестом ветерка, играющего с парусами, с лепетом волн, плещущих в медную оболочку корабля и с звуками мерных шагов капитана и вахтенного лейтенанта, ходящих взад и вперед во всю длину палубы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вдруг я примечаю какую-то тревожную заботливость в движениях капитана: он берет зрительную трубу, всматривается в морскую даль с передней части корабля и, обратившись к лейтенанту, отдает приказания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– По местам! – вскричал лейтенант.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Грот марса булен и мигериан отдай.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;И другие подобные термины морской команды раздались. Все пришло в движение: матросы явились на палубу, стройными толпами бегали, суетились и по звуку свистка боцмана тянули, поправляли и укрепляли снасти. Между тем с нашего корабля пушечные выстрелы следовали звук за звуком через мерное и определенное число минут. Это был сигнальный приказ, отданный начальником экспедиции шлюпу «Мирный», чтобы он, подобно нам, сделал поворот и шел совершенно в противную сторону.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда звук пушечный умолк, тревога прекратилась и матросы скрылись в темноте ночной, я подошел к вахтенному лейтенанту и спросил его:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Кого разбили мы этой грозной канонадой?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Он взял меня за руку, привел на ют, к самой корме шлюпа, и сказал мне:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Видишь ли эту белую черту морской пены?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Вижу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Слышишь ли этот шум, как будто от отдаленного водопада?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Слышу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Это бьет бурун через коральный риф, идущий на большое пространство: он был перед нами, и если бы мы не поворотились вовремя к нему кормами, то «Восток» и «Мирный» через десять минут разбились бы вдребезги об этот коральный порог, а мы…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день мы были близ острова Оно, и вскоре подъехала к борту шлюпа нашего двойная лодка под парусом. Это собственно были две узкие и длинные лодки, сколоченные борт с бортом досками. Двойная лодка была окружена многими маленькими лодками. Одна из них пристала первая к трапу шлюпа «Восток», и сидевшие на ней два человека с великой доверенностью взошли на шлюп и были приняты у нас весьма дружелюбно. Они нам привезли кокосов, бананов и других плодов и кореньев, за что нами были отдарены щедро.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По всему было видно, что жители острова Оно никогда не видели европейцев; если двое первых посетителей наших смело вошли на шлюп наш, это произошло оттого, что один из них знаком был с европейцами на Дружественных островах. Этот островитянин, по имени Пауль, будучи уроженцем острова Тонга, или Тонгатабу, был занесен бурею на остров Оно, где впоследствии времени заслужил приязнь жителей и доверенность короля. Вскоре за ним вошли на шлюп наш и другие островитяне, между которыми были два сына владетеля острова, прибывшие к нам на двойной лодке. Через час после них приехал к нам туран, то есть владетель острова Оно, по имени Фио.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По прибытии его Пауль принял на себя обязанность церемониймейстера и составил любопытный церемониал свидания своего турана с начальником шлюпа «Востока». Он посадил их один против другого на пол и каждого окружил своей свитой. Потом туран Фио приказал принести с его лодки кокосовую ветвь с двумя незрелыми орехами и подал ее Паулю, который поднял ее кверху, пропел громко какую-то песнь, хлопая в ладоши и по бедрам своим. Ему припевала и повторяла такие же удары ладонями свита турана. По окончании пения Пауль начал отламывать с ветви отростки, не имеющие плодов, приговаривая какие-то для нас непонятные слова. После того опять все островитяне запели, хлопая ладонями по-прежнему. Наконец все встали, и гости наши подходили к нам и здоровались с нами прикосновениями носа к носу по обычаю, принятому во всей Полинезии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вся эта сцена происходила на шканцах, а оттуда капитан повел турана Фио в свою каюту и подарил ему красной фланели, медаль, пилу, несколько топоров и разных других вещей. Посетители наши возвратились от нас домой довольно поздно, но Фио, Пауль и еще один островитянин из свиты турана остались у нас ночевать. Пауль посетил мою каюту.<br>
<img border=0 src="i_101.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Пейзаж на острове Таити&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чтоб позабавить гостей наших какою-нибудь для них диковинкою, капитан Беллинсгаузен приказал пустить пред ними несколько ракет. Островитяне сначала были совершенно поражены блеском и быстротою зрелища и выразили свое удивление голосами и ударами ладонью по открытому рту, от чего произошли звуки вроде «Авававава, А-ва-ва-ва…». В минуты треска и взрывов ракет Фио держался за платье капитана. А когда удивление их прошло и осталось одно чувство страха, то гости наши просили прекратить зрелище.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поужинав с нами с удовольствием, Фио и двое его приближенных пошли спать в капитанскую каюту, где были приготовлены им постланные на полу госпитальные тюфяки с подушками и с простынями. Но сон их был краток и беспокоен. В тот день и в ту ночь, как и во все время плавания нашего в жарком поясе земли, я беспрерывно наблюдал ежечасное колебание ртути в барометре, и как барометры шлюпа висели в той каюте капитана, где были приготовлены постели для гостей наших, то я и входил в нее в начале каждого часа. При всяком появлении моем ночью с фонариком в руках в капитанскую каюту островитяне вскакивали и бормотали что-то на своем языке. Беспокойный сон их был понятен: многие тревожные думы, без сомнения, заставляли турана Фио размыслить и о том, что он видел в продолжение последнего дня и вечера, и о том, благоразумно ли поступил он, вверившись сильным и неизвестным ему пришельцам. Тревожное состояние их продолжалось до утра, и я перед восхождением солнца, наблюдая температуру наружного воздуха на термометре, висевшем на шканцах, встретил их на верхней палубе. В виду острова Оно гости наши спокойно уже прогуливались по шканцам и по шкафуту, присвоив себе постланные им простыни и накинув их на плечи свои в виде римской тоги. Капитан Беллинсгаузен оставил за ними эти неправильно приобретенные ими мантии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С восхождением солнца островитяне опять приехали к нам на 7 парусных и на 36 гребных лодках в числе около двухсот человек. В этот день мена с жителями доставила нам много редких вещей: разные роды оружия, воинские знаки начальников, ткани белые и цветные, большие раковины. Многие из этих вещей отделаны лучше таитских. Как владетель острова, так и все наши гости с нелицемерно-дружеским расположением приглашали нас на берег, уверяя нас, что там мы за каждую нитку стеклянных пронизок получим живую свинью (буага), что и здесь почитается самым богатым предметом промышленности. Но весна приближалась. Капитан строго рассчитывал время для предстоящих нам исследований и поспешил направить путь свой прямо к Порт-Жаксону для приготовления шлюпов к окончательному обозрению Южного Ледовитого океана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На острове Оно мы видели в последний раз новое для нас племя диких народов. В последующие плавания мы встречали много островов, много и сами открыли новых, но те острова были необитаемы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Имея сношения с жителями островов, рассеянных на большом пространстве Великого океана, мы заметили между ними, кроме очерка лица, еще искусственные признаки, отличающие одно племя от другого. Без сомнения, самое главное наружное отличие жителей разных островов заключается в татуировке, но, чтобы видеть различие рисунков в этом испещрении человеческого тела, надобно долго странствовать и приучить глаз свой к узорам, отличающим не только различные племена, но и разные состояния людей одного и того же острова. Другие, более приметные признаки для отличия жителей разных мест доставляет так же, как и в Европе, мода, которая проникла даже и в первобытный образ жизни непросвещенных обитателей Океании.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;За неимением одежды вся мода жителей острова Оно сосредоточивалась в прическе волос. У турана Фио волосы, завитые в мелкие кольца, а может быть, и от природы курчавые, были причесаны по всей голове a la titus. У сына его волосы были разделены на несколько пучков, перевязанных снурками у самой головы, а концы пучков взбиты по всей голове, выключая задних прядей волос, висевших локонами по плечам: в правом виске его был вплетен пушистый цветок. У некоторых передние и верхние волосы очень низко взбиты на голове, а виски и задние волосы висели вниз, ровными прядями или мелкими локонами. К этой прическе присоединяется пудра и притом гораздо затейнее французской – пудра разноцветная: красная, желтая, голубая. Сверх того, у многих были воткнуты в задние волосы вертикально – черепаховые или деревянные гребенки и горизонтально – черепаховые шпильки в фут длиною. И то и другое иногда употреблялось для того, чтоб почесать в голове и не измять прически. У некоторых на шее были ожерелья из мелких раковин, нанизанных на снурки и тесемки из человеческих волос, у других на таких же тесьмах висели в виде медали в кружок обточенные жемчужные раковины; у многих на руках выше локтя были перламутровые кольца в виде браслет, и у всех нижние части ушей имели огромные прорехи, куда вкладывались большие куски раковин толщиною в 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> дюйма и длиною в 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> дюйма, отчего уши их безобразно отвисли. Но самый болезненный обычай почти во всей Океании заключается в отнятии пальца в память умерших близких родственников. На Оно мы видели многих мущин без мизинцев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Августа 22 в 9 часов утра мы простились с ласковыми и дружелюбными жителями Оно, спустили с борта шлюпа и турана Фио, и окружавших его расчесанных и напудренных маркизов Полинезии на их узенькие лодки и дали волю ветру наполнить паруса наши. Скоро поравнялись мы с тем коральным рифом, который незадолго перед тем грозил нам опасностью. Осторожность спасла нас от гибели, а наше тщательное определение этого опасного места спасло, может быть, многих мореплавателей, путешествовавших по следам нашим. В 2 часа пополудни прошли мы западнее островов Симонова и Михайлова, близко придерживаясь к первому из них, и в последний раз полюбовались там дивною природою тропических коральных островов и кокосовыми рощами, великолепно их украшающими.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Географическое положение этих островов найдено нами было следующее:<br>
<img border=0 src="i_102.png">&nbsp;&nbsp;&nbsp;Это антиподы с африканской пустыней Сахарой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С радостью мы шли обратно к Порт-Жаксону и с приятной надеждой помышляли о ласковой встрече от приобретенных нами там друзей. Признаюсь, и не без гордости ожидали мы там лестных поздравлений.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Скоро мы увидели горы необитаемого острова лорда Гау [Гове], и через неделю после того мы были уже на берегах Порт-Жаксонского залива.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вторичное пребывание шлюпов «Восток» и «Мирный» в Новой Голландии, переход их оттуда в Южное Ледовитое море и последние в нем поиски<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 сентября мы входили в Порт-Жаксонский залив при радостном приветствии знакомых наших, жителей Сиднея. Капитан порта Пейпер встретил нас на половине пути по заливу. Он увидел шлюп «Восток» с дачи своей, названной им в честь своей супруги Elisa-point, и тотчас поехал к нам на маленькой гичке. Заметив, что мы возвращались без своего спутника – шлюпа «Мирный» – из таких мест, из которых некоторые мореплаватели совсем не возвращались, с приметной грустью спросил нас:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– А где капитан Лазарев?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы его успокоили, уведомя, что три дня тому назад «Мирный» разлучен был с нами бурею в местах, уже не опасных. Действительно, шлюп «Мирный» 10 сентября вошел в залив и стал на прежнее свое якорное место.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я переехал на тот самый берег, на котором и прежде стояли мои палатки, и с того же дня начались прежние наши занятия, прежние труды и хлопоты и прежние удовольствия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюпы наши были совершенно разоружены, потому что требовали значительных поправок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В этом случае генерал Мекери [Маквари], сверх доставляемых нам удовольствий и угощений, оказал нашей экспедиции существенную услугу, доставив для более значительных поправок шлюпов и прекрасный сухой лес, и искусных мастеровых людей английского адмиралтейства, которые работали под надзором и руководством портового корабельного мастера. Мелкую же работу производили наши корабельные мастеровые люди на берегу близ раскинутых нами палаток, где я по-прежнему поместился с астрономическими инструментами в соседстве с лейтенантом шлюпа «Мирный» М. Д. Анненковым.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Эти приготовления к новым поискам нашим в недосмотренной нами половине Южного Ледовитого моря, примыкающей к Великому океану, продолжались пятьдесят два дня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;31 октября мы навсегда оставили Новую Голландию, где осыпали нас самым лестным вниманием, так что пребывание наше в этой любопытной стране осталось лучшим для нас воспоминанием на целую жизнь, а имена генерала Лаклена Маквари и капитана Пейпера сделались для нас незабвенными. Приятеля моего поручика Райноса мы уже не застали во второй приход наш к городу Сиднею: он уехал в Индостан к полку своему, бывшему в то время в городе Мадрасе. Капитан Пейпер расстался с нами в то время, когда паруса наши уже наполнились, громкие «ура!» сопровождали его на дачу Elisapoint, где маленькие пушки его салютовали нашим флагам после прощальных салютов шлюпов с городской крепостью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При входе в открытое море нас встретил противный ветр с юга и в продолжение недели удерживал ход наш. В это время капитан Беллинсгаузен пригласил командира и офицеров «Мирного» к себе обедать, объявил М. П. Лазареву, что он намерен идти сперва на остров Маквари, лежащий к юго-западу от Новой Зеландии в южной широте 54°39&#8242; и в долготе 176°25&#8242; к востоку от первого меридиана. Затем начальник нашей экспедиции сделал такое распоряжение, чтоб шлюпы «Восток» и «Мирный» в случае невольной разлуки искали друг друга три дня на месте разлуки, а если они не встретятся, тогда ожидать неделю у северо-восточной оконечности Новой Шетландии, которую он имел намерение осмотреть; если там шлюпы не свидятся, то, прождав месяц в Рио-Жанейро, окончить свой путь по инструкции.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 ноября при рассвете я вышел на верхнюю палубу в то самое время, когда открылся перед нами берег острова Маквари, открытого в 1811 году лейтенантом Кембелем и названный именем губернатора Нового Южного Валлиса Лаклена Маквари. Вскоре по приближении нашем к берегу капитан-лейтенант Завадовский, мичман Демидов, живописец Михайлов и я отправились на шлюпке на остров, и по причине сильного прибоя (бурун) мы с трудом могли пристать к берегу. В то же время все офицеры «Мирного», кроме вахтенного, присоединились к нам. Берег острова Маквари невысок и за отсутствием заливов и бухт очень неудобен для якорного стояния, даже и на шлюпке трудно к нему приставать. Есть и горы посредине острова, простирающиеся до 266 сажен над поверхностью моря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прекрасная густая зелень покрывала землю, исключая каменных скал, но ни одно дерево на острове не произрастает. Нет там и четвероногих животных, но многие породы птиц, за неимением деревьев, вьют там свои гнезда в земле. И. И. Завадовский застрелил там особенной породы попугайчика. Верхние места острова наполнены маленькими озерами, в которых, говорят, водятся форели, а на нижних берегах встретили мы бесчисленные стаи пингвинов и группы морских животных, между которыми было множество самой большой их породы, называемой морскими слонами (phoques &#225; trompe) [род тюленя]. Это название они получили по той причине, что морда их оканчивается коротким и подвижным хоботом, а равно и по огромной величине их, простирающейся иногда в длину до 5 и в окружности до 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>сажен. Ловля морских зверей и добыча из них жира и кож составляет обширную отрасль английской промышленности. С этою целью англичане ежегодно привозят на остров Маквари промышленников и оставляют там их на многие месяцы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Морские слоны сидели на берегах острова Маквари, поднявши кверху коническую грудь и шею, на которой маленькая, сравнительно с телом, головка возвышалась над землею далеко выше роста человеческого. Они вышли на берег, кажется, для отдохновения, и они не обращали никакого внимания на наше к ним приближение даже и тогда, как в них кидали каменьями, они, просыпаясь, изъявляли свое неудовольствие только открытием пасти и ревом, похожим на хрипение. Но когда капитан-лейтенант Завадовский выстрелил одному слону из пистолета в открытый зев его, то он сильно захрапел и медленно пополз в океан лечить свою рану морскими ваннами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нравы, обычаи, занятия и семейные обязанности пингвинов известны уже из описания первого плавания нашего в Южном Ледовитом море. Во время пребывания нашего в половине ноября на острове Маквари пингвины были в таком же положении, в каком мы нашли их в исходе декабря прошедшего года на острове Завадовском, принадлежащем к группе островов маркиза де Траверсе: и там, и здесь они были на яйцах. Но здесь подметили мы особенность, которая до сего времени нам не встретилась. Мы видели на острове Маквари обширные толпы молодых пингвинов, вероятно прошлогодних, которые выросли уже до своей обыкновенной величины, но не успели еще первородный пух свой переменить на перья. Этот густой курчавый пух, цветом похожий на верблюжью шерсть, как шубой, покрывал их тело. По всей вероятности, природа одевает их первоначально так тепло с тою целью, чтобы молодые, еще не окрепшие телом, пингвины легко могли переносить суровость первой зимы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Другая особенность замечена нами была в кругу их действий. Старые и молодые пингвины стояли густыми, но отдельными толпами. Обыкновенно они держали тело свое в вертикальном положении, а нос задумчиво опускали к земле, но почти ежеминутно пингвин за пингвином сперва подымал нос кверху, потом вытягивал шею выше других и, простоявши в таком созерцательном положении несколько секунд, опять опускал нос к земле и, наконец, опустив шею к плечам, принимал прежнее задумчивое положение. Мне не случалось видеть, чтобы два пингвина в одно время вытягивали свои шеи с поднятым носом к небу, но всегда один после другого в разных местах своей многочисленной толпы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кроме морских слонов и пингвинов, на берегу острова покоилось еще много других пород морских зверей. Таким образом, ловля их и добывание жиру мало труда доставляют промышленникам. Они, так сказать, сами приходят в руки промышленников и беззащитно им предаются. Тут нет ни искусства, которое требуется при ловле китов, ни опасностей, с нею сопряженных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По словам промышленников, морского слона невозможно убить в океане, но за ним и не нужно гоняться по морю, его бьют на берегу во время сна по переносью железными ядрами, приделанными к концу палки: в это время животное теряет силу и движение, а затем четыре раны в шею острым ножом оканчивают жизнь его. Жир убитого морского слона растапливают в котлах, которые разогревают, вместо дров, кусками того же тюленьего жира, и, наконец, растопленный жир наливают в бочки и отправляют в Новую Голландию и в Англию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В то время как мы в первый раз посетили берег острова Маквари, промышленники, там оставленные, поехали на наши шлюпы, и мы без них входили в пустые, темные, закоптелые шалаши. Они имели пространство немного более четырех квадратных сажен; некоторые из них были составлены из камня, грудой сложенного, а другие внутри обтянуты шкурами морских животных и покрыты травой. В одной из них я нашел две печки, пустую кадку, кусок черствого хлеба и деревянную руку, отломанную от носовой корабельной статуи: эта рука некогда держала шпагу, но мы нашли в ней один только эфес. Из всего, что мы там видели, заключить можно, что англичане, получая от этого промысла большие выгоды, нимало не заботились о спокойствии промышленников, которые терпели в этой суровой стране и холод, и голод. При нас их там было до сорока человек, из них некоторые пробыли там 6, а другие 9 месяцев. Между тем все бочки были уже наполнены жиром морских зверей, порожних не осталось, и промышленники живут на острове близ четырех месяцев без всякого дела, в нетерпеливом ожидании, что скоро придет за ними купеческое судно «Мария-Елизавета», но капитан Беллинсгаузен разочаровал их, уведомив, что он сам видел, как «Мария-Елизавета» тимбировалась в Порт-Жаксоне, а потому скоро прибыть к ним не может. Это известие тем более было для них неприятно, что запасенная провизия их вышла вся, и им осталось питаться одним мясом морских зверей, которое они жарят и приготовляют в супе с приправой зелени, в изобилии там растущей, которую промышленники острова Маквари называют дикою капустою. В особенности они с удовольствием питаются котлетами из ластов молодых морских слонов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов вечера, когда мы на шканцах шлюпа «Восток» передавали друг другу мысли и замечания свои о всем виденном нами поутру на пустынном острове Маквари, мы были неожиданно поражены двумя ударами сильного потрясения шлюпа, подобного тому, когда корабль дном касается мели. Капитан Беллинсгаузен приказал бросить лот, но на 60 саженях не достали дна. В то же время с «Мирного» прибыл к нам лейтенант Анненков с донесением, что и там подобные удары чувствовали единовременно с нами. Такое одновременное явление на двух шлюпах, державшихся один от другого на значительном расстоянии, заставило подозревать, что оно происходило от подводного землетрясения. Это мнение подтверждено было на другое утро прибывшими на шлюп промышленниками, которые и на берегу острова в одно с нами время чувствовали два удара сильного землетрясения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Беллинсгаузен полагал, что остров Маквари принадлежит к продолжению подводного хребта гор, которого разные вершины составляют гряду островов: Новых Гебрид, Новой Каледонии, островов Норд Фолк, Новой Зеландии, острова лорда Аукланда и Маквари.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наделивши промышленников провиантом, ромом и другими необходимыми для них вещами, 19 ноября 1820 года мы оставили эту последнюю землю, виденную нами в Великом океане.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27-го мы были под южной широтою, соответствующей широте С.-Петербурга, и вновь встретили там вечно плавающие льды. Несмотря на то, что в Южном полушарии время нашего перехода через широту С.-Петербурга соответствовало концу нашего мая месяца, температура в тех холодных местах в 9 часов утра была на точке замерзания, а в полдень термометр показывал 3° тепла. На другой день под широтою 62° мы встретили уже льдины высотою до 9 сажен над поверхностью моря, а в 8 часов вечера мы подошли уже к сплошной твердой оболочке Южного полюса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Разность в температуре в больших широтах Южного и Северного полушарий очевидна, и многие физики искали ее причину. Еще недавно почти все полагали, что она происходит от эллиптического движения Земли около Солнца, принимая в рассуждение, что Земля находится в ближайшем расстоянии от Солнца, когда в нашем полушарии зима, и в самом дальнем, когда у нас лето, а зима – в Южном полушарии. Следствием этого выходит, что Солнца в Северном полушарии бывает семью днями более, нежели в Южном. Такое положение земной орбиты, казалось, долженствовало умерить жар и уменьшить холод в нашем полушарии. Но если мы ближе рассмотрим это обстоятельство, то увидим, что влияние его на температуру должно быть нечувствительно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В самом деле, разность удаления Земли от Солнца в самом большом и в самом меньшем расстоянии так мала, и время семи суток, от которых надобно отнять ночное время, в продолжение которого солнце не прогревает земную поверхность, в 365 днях так незначительно, что не могут произвести такой разности в температуре двух полушарий, какую мы замечаем. Сверх того, если б эта причина имела ощутительное действие, то переход температуры от летнего зноя к зимнему холоду в средних широтах Южного полушария долженствовал бы быть еще чувствительнее, нежели на севере. Между тем в Новой Зеландии под 41-м градусом широты мы видели среди зимы полунагих людей, и термометр показывал 16° теплоты. А на острове Маквари мы видели род маленьких попугаев, которые в большие холода не могли бы там жить. Однако ж нет никакого сомнения, что они остаются там в продолжение целого года, потому что в других местах их нигде не встречают; да и положение острова Маквари, окруженного на обширное пространство морем, не позволяет им оставлять остров в зимние месяцы. Из этого следует, что зимы в больших и средних широтах Южного полушария гораздо умереннее, нежели в Северном, и что изъяснение разности температуры в двух полушариях эллипсоидальностью земной орбиты неудовлетворительно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1811 году Биот [Био] сказал в своей физической астрономии, что, может быть, великое пространство морей, покрывающих Южное полушарие, много способствует к его прохлаждению, но он недостаточно изъяснил причину этого действия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Александр Гумбольдт в превосходном своем сочинении о равно-теплых линиях первый, сколько мне известно, говорит положительно о влиянии морей на температуру. Вот его слова:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Малое пространство земель в Южном полушарии не только уравнивает времена года, но также уменьшает годовую температуру этой части земного шара. Я думаю, – говорит А. Гумбольдт, – что причина эта действует более, нежели эксцентрицитет планетного движения. Твердая земля во время лета распространяет более теплоты, нежели моря, и восходящее течение воздуха из равноденственных и умеренных поясов действует менее в Южном полушарии, нежели в Северном».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мне кажется, что легко изъяснить причину разности температуры в двух полушариях, не прибегая к восходящему течению воздуха, которое должно быть последствием главной причины. Но чтоб прийти к этому объяснению с очевидною последовательностью, надобно начать с того, каким образом солнце передает теплоту поверхности земного шара. Известно, что лучи этого светила беспрестанно распространяются от него во все стороны Вселенной, часть их достается в удел и нашей планете, вместе с теплотою, которая падает с ними на поверхность земного шара и проникает в глубину его. Если б Земля беспрестанно поглощала эту теплоту, то давно уже пришла бы в пламенное состояние, но она заключает в недрах своих достаточное количество собственной теплоты, не имеет места для поглощения новой и, нагреваясь на непродолжительное время, в виде лучей рассеивает излишнюю теплоту в пространстве мира, тем более что воздух, окружающий Землю, не удерживает стремление лучистой теплоты. Оттого-то и происходит постоянное состояние земной температуры. Лаплас доказал, что со времен Гиппарха в продолжение двух тысяч лет температура Земли не изменилась и на полградуса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем все точки земной поверхности так расположены в отношении к Солнцу, что лучи его неодинаковым образом нагревают ее. Лучи солнечные, имея отвесное направление в местах тропических и ударяя там прямо на Землю, нагревают ее более, нежели в тех местах, где они достигают до нас косвенно. Таким образом, тропический климат остается постоянно знойным, тогда как оба полюса, где солнечные лучи едва касаются земной поверхности, окружены вечным снегом и льдом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нет сомнения, что эта разность происходит от направления солнечных лучей к поверхности Земли или, лучше сказать, в отношении к плоскости горизонта каждого места. Говоря математическим языком, должно сказать, что средняя температура всякого места есть функция полуденной высоты солнца, если отделим действие на нее местных причин, как то: подземный огонь, близость морей, умеряющих своими испарениями как теплоту, так и стужу, наносный ветрами с южных или северных сторон воздух, восходящее течение воздуха между тропиками и боковое течение его из умеренных поясов к экватору, производящее пассатные ветры, и прочее. Эта функция должна быть такого свойства, что от нуль градусов она должна быть равна нулю, а от 90° – наибольшая.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От этой причины происходит разительная перемена температуры во временах года в умеренных поясах. Солнце, вступив на экватор и переходя в наше полушарие, посылает к нам лучи свои гораздо прямее и, более нагревая Землю во время лета, делает ее плодотворною. Напротив того, это светило при вторичном переходе через экватор, удаляясь в Южное полушарие, направляет к нам лучи свои косвеннее и через то так мало доставляет нам благотворной теплоты в зимнее время, что от недостатка ее отнимается на время жизненная сила растений. Оттого же происходит в наших климатах перемена степени теплоты в продолжение суток. Светило дня, появившись над горизонтом, по мере своего возвышения более и более доставляет нам теплоты до тех пор, как, достигнув самой большой высоты, начинает понижаться к западу: в это время теплота уменьшается, и ночью, когда солнце скроется под горизонтом, мы довольствуемся только тою теплотой, которую земля, нагретая во время дня, передает окружающему ее воздуху.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В странах тропических эти перемены в течение года нечувствительны, потому что солнце, хотя в разные времена года и направляет лучи свои более или менее косвенно, но не настолько, чтоб перемена температуры могла приметно действовать на растительную силу природы. Оттого в жарком поясе вечно царствует лето.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Притом, так как земля имеет поверхность негладкую и, следовательно, менее имеет отражательной силы, нежели вода, а может быть, и по особенному свойству этих двух веществ, она скорее способна нагреваться и простывать, то на берегах обширных земель и островов более приметны перемены температуры в продолжение года и суток, нежели в открытом море. К влиянию этих причин надобно прибавить также и действие испарения вод в присутствии солнечных лучей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таким образом, во время пребывания нашего на острове Тенерифе разность полуденной и полуночной температур воздуха на шлюпе «Восток» доходила до 4° Реомюра. А когда мы вышли из порта Св. Креста Тенерифского в открытое море, то эта разность колебалась от 0 до 1° Реомюра. Средняя разность наименьшей и наибольшей суточной температуры, взятых из пяти наблюдений, сделанных мною в Матавайской бухте во время пятидневного нашего там пребывания на острове Таити в 1820 году, была 5,5° Реомюра.<br>
<br><br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Егор Киселев<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Памятник принадлежит матрозу 1-й статьи егору киселеву, находившемуся в дальнем вояже на шлюпе «восток» под командой капитана 2-го ранга беллинсгаузена в 1819, 1820 и 1821 годах<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца июня 1819 года<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24-го. Изволил прибыть государь на Кронштадтский рейд для осмотру шести судов, отправляющих[ся] в дальний вояж, и тут была пушечная пальба и стояли по реям и кричали «ура!» для его величества.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца июля<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3-го. Вступили под паруса и, когда стали проходить Купеческую гавань, тут изволил Кронштадтской флотской начальник провожать, и кричали три раза «ура!», и мы также обратно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20-го. Пришли в Копенгайн [Копенгаген], тут мы стояли одну неделю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27-го. Пошли из Копенгайн в Англию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29-го. Пришли в Англию, в город Порставют [Портсмут], и тут мы стояли один месяц, и происходила работа, сделали глухие борта в шлюпе, и свиделись с шлюпом «Камчаткой» и «Кутузовым».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца августа<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29-го. Пошли из Англии в путь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца сентября<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14-го. Пришли к острову гишпанскому в город Сан-Крус [Санта-Крус], по-русски Святой Крест.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Есть превеликая гора, которая с моря видна за 150 верст. Тут мы стояли пять дней и расцветали флагами для коронования его императорского величества.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19-го. Пошли в путь в Абразилию [Бразилию].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25, и 26, и 27-го происходила работа на шлюпу, переменили на ходу стенги и марселя, не доходя екватору.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца октября<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1-го. На самой Покров Пресвятые Богородицы был престрашной большой дождь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14-го. Опускали в воду градусы за 300 сажен для пробы холоду, и было холоду 22 градуса, не доходя екватору.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16-го. Спускали в воду тарелку для узнания светлой воды. Было видно тарелку за 14-ть сажен, не доходя екватору.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17-го. Поймали летучую рыбу в 7 вершков, которая похожа на ряпуху и тут их множество летает стадами у самого екватора.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19-го. Пришли на екватор утра в 8 часов, и была пушечная пальба: отдавали честь морскому царю Нептуну, где равноденствие солнца человеку в самое темя, и тут одна вода с другой сошлась, и потому называется равностояние.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24-го. Поймали 12-ть рыб, на которых чешуя как золотая, и употребляли в пишу господа и служители.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца ноября<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2-го. Пришли в Португальскую Америку, к острову Абразилия, в город Анжинер [Рио-де-Жанейро], в нем живет сам португальский король со своей свитой царской.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Обыватели в городу и по острову все почти арапы и арапки, мало белого народу; напитки предешевые и материи разные есть, премножество фрукт растет, множество сахарного песку и кофию. Стоянка якорная хороша.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22-го. Пошли в путь ко острову Святые Егория [Св. Георгия].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца декабря<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2-го. Нашли на умершего кита, и пребольшой кит. Тут убили на нем птицу альбатроза.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15-го. Пришли ко острову Святые Егория, который найден мореходцем Куком, простирается в долготу 170-ть мелей. Горы превысокие, на горах снег и лед. Есть на оном острову промышленники, ловят китов и разных зверей для купеческих английских кораблей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26-го. Нашли три острова [273 - Острова из группы островов маркиза де Траверсе, названные по имени капитан-лейтенанта Завадовского и лейтенантов Торсона и Лескова.] новых никакими мореходцами непросвещены, кроме наших двух судов; и один остров горит земля, дым валит, как тучи ходят. [274 - Это указание на действовавший на острове вулкан, который продолжал извергать «дым» и в 1908 г., когда остров посетила английская экспедиция капитана Ларсена.] И тут на оной остров ездили три офицера, четыре матроза для узнания. На сем острову есть премножество разных птиц, особливо пендвин с желтыми хохлами, ходит как человек, кричит похоже на га[га]ру крылья маленькие, не летает, и премножество софонских кур. За оные острова дано награждение, кто их прежде свидел, пять талеров, и записаны в журнал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца генваря 1820 года<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1-го. Пошли в путь к Сандвичской Земле, которую Кук нашел.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6-го. Пришли к Сандвичской Земле, и тут мы описывали три недели, и действительно оказались островами. И у оных островов премножество льдов, такие есть престрашные горы ледяные сажен по 30-ти сверх воды. И самые опасные места… и престрашные бывают штормы и престрашной холод, и часто бывают шквалы со снегом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16-го. Была погода, шторм. И тут случилось со шлюпом «Мирным» нещастье: ударился форштевнем обо льдину в туманное время.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18-го. Наловили на ледяном острову руками птиц пендвин штук до 70-ть и которых употребляли в пишу господа и служители, как вареное мясо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26-го. Кололи лед для пресной воды, и тут мы набили 30-ть бочек… и прекрасная вода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца февраля<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5-го. Пришли к ледяным полям, где превысокие ледяные горы возле самого полюса; тут было морозу семь градусов, а когда бывает зима, то до 70 и до 80-ти градусов бывает в месяцах июне, и июле, и в августе, и престрашная темнота, три месяца свету нет, и самые опасные месяцы такие бывают большие штормы и частые шквалы со снегом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18-го и 19-го. Была большая погода, пресильные бури, снег с дождем, и тут у нас были закреплены все паруса, и тут повредило у нас румпел. И разошлись с шлюпом «Мирный». Была течь в судне, до 9-ти и до 10-ти дюйм прибывало воды в час, такая качка была, шкафутные сетки обломало.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца марта<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5-го. Были светлые три столба на небе: со 10-ти часов и до 3-х часов утра стояли род лучей и преудивительные столбы, после сих столбов сделалась большая погода, тут разорвало грот-марсиль, и грот-стаксель, и бизань-стаксель, и бушприта степениц повредило; тут была течь, до 10-ти дюймов в час прибывала вода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30-го. Пришли в новую открытую Голландию в город-порт Зексон [Джексон]. Обыватели в городу англичане, по островам живут премножество диких, в лесу как зверь живут, не имеют никаких квартир, питаются с дерев шишками и рыбой. Есть тоже король, имеет знак у себя на груди, пожалован английским королем. И тут наш капитан пожаловал ему гусарский мундир и бронзовую металь, а жене белое одеяло и пару серег в уши женских.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца майя<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8-го. Пошли в путь из Новой Голландии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11-го помер матроз 1-й статьи Губин Матвей от болезни и спущен в воду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19-го. Была большая погода и большая качка, и тут случилось вечером в восемь часов такой нашел вал, что едва судно не перекинулось, и перешел через судно, и едва не залило, и тут у нас унесло с правой стороны шкафутную сетку и пять свиней, несколько матрозских тулупов, а с нижней палубы было воды в колено, а в трюме до 60-ть дюйм, тут вся команда испугалась и не знала, что делать, и была большая темнота.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26-го. Пришли в новою открытую Зеландию. Тут у Кука съели дикие люди 10 человек, тому назад прошло 42 года, как он был, и тут он стоял два месяца. И горы превысокие, леса дремучие, и живут народу дикого премножество, и народ разрисованный: лицо, руки и ноги, и народ прегрубой, платье носит на себе из травы, на головах украшения – перья из разных птиц, и мажутся красной краской, в ушах продетые костяные шпильки и к ноздрям проведены. А питаются больше рыбой. И стоянка самая худая. И тут мы стояли 9-ть дней. Они к нам приезжали раза три. Тут пожаловали одному бронзовую металь старшине.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца июня<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4-го. Пошли в путь из Зеландии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29-го. Пришли ко острову Опаро. На оном острову народу дикого премножество и народ преразбойной, того глядит, где бы гвоздик украсть. Тут приехали к нам 22 лодки, одеяния никакого нет, как рыба по воде плавают, так они питаются земляным хлебом, и народ прездоровый собой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца июля<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5-го. Пришли ко острову Оберланту [Кумберланд]. Остров низменной, лес малорослый, кустами, внутри [острова] вода. Народу дикого премножество; остров маловажный, стоянки якорной нет.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6-го. Пришли ко острову Грубу, на оной остров ездили и привезли разных ракушек и каменьев фигурчатых и кораллов – рослаго камню, род травы растет. Тоже остров небольшой, народу дикого нет.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8-го. Пришли ко острову Ендриху [о-в Генриха] и тут народу дикого премножество; когда мы стали подходить, тут они зажгли лес во многих местах и кричат благим матом и махают руками, чтоб мы пошли прочь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9-го. Пришли ко острову неизвестному. Остров небольшой. Когда мы стали приближаться, тут столько прибежало дикого народу к берегу, и тут мы взяли на шлюбках и возили подарки разные, подарков наших не берут и также кричат благим матом и махают руками и грозят из своих орудий; после сего выпалили из ружья. Тут они попадали все на колени и бросаются в воду, а другие убежали в лес и зажгли лес престрашным огнем весь остров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10-го. Тоже прошли мимоходом три острова, тоже никем не просвещенные, кроме наших двух судов «Восток» и «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12-го. Пришли ко острову неизвестному, также непросвещенному, кроме наших двух судов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13-го. Прошли остров мимоходом и взяли только на румб.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14-го. Пришли к двум островам неизвестным, кроме наших судов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17-го. Прошли мимоходом остров Елисафету [третий остров Пализера].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19-го. Пришли ко острову Анны [Елизаветы], и тут приезжала одна лодка и два человека и привезли в подарок жемчугу нашему капитану. И тут пожаловал капитан диким по гусарскому мундиру, по метали, одному дали серебряную металь с его величества с портретом, и так жаловали их напитками и хлебом-солью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20-го. Пришли ко острову Мантиму [Матеа], на котором нашли четыре человека диких, прибыло их с острова Анны, а их было 10 человек, 6-ть съедены на острову на Мантиме, и привезли отаитскому королю, они не пожелали с нами, и тут их и оставили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22-го. Пришли ко острову Отаиту [Таити], и пребогатой остров простирается. Дикого народу до трех тысяч. И тут мы стояли на якоре 9-ть дней. И приезжал король сего острова со своей свитой раза четыре к нам на судно и привозил к нам подарки: матерьи и фрукты, и мы также подарили саблю с перевязью и восемь металей и рому, один окорок, четыре мешка сухарей белых и зеркала разного сорту. И народ самый пресмирный и прездоровой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Есть премножество диких свиней и коз и кур, а фрукт столько, нигде так не случалось на других островах видеть, есть хлебородные дерева, на чем хлеб растет, и кокосовые есть орехи.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24-го. Вступили под паруса из Отаиту.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29-го. Нашли новой остров небольшой [остров Лазарева]. Есть лес малорослый, в средине острова вода; жителей нет, кругом его кораллы, якорной стоянки нет.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца августа<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5-го. Также нашли новой остров небольшой, [275 - 5 августа экспедиция не обнаружила никаких островов. Видимо, Киселев имеет в виду остров «Восток», открытый 3 августа.] народу нет, птиц премножество разных.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8-го. Нашли остров Розинвил. [276 - Остров великого князя Александра, открытый 7 августа.] Сей остров найден мореходцем английским капитаном Мариям. Есть на острову дикого народу премножество, и народ самой прелюдоеды. Тут мы, однако, застряли. И приехали к нам лодок до сороку, и сколько просили на судно, – только один приплыл к трапу, – тут стали его потчивать, он вышиб из рук лодочик и бутылку с ромом у господина штурмана, а другие стали бросать на ют каменьями. На голове волосы предлинные и переплетены красной лентой из травы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12-го. Прошли два острова мимоходом небольшие [Вавао и Лейт]. Есть лес малорослой, кустами. Людей нет. Тоже неизвестные никем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20-го. Нашли остров пребогатой и пребольшой, называют его Тарунар. [277 - Речь идет об островах Оно.] Тут дикого народу премножество, самой народ пресмирной. Тут приезжали к нам лодок до 20-ти с народом и привозили к нам свои подарки: сахарного тростнику и свиней диких и ракушек и жемчугу. Тут наш капитан пожаловал семи человекам бронзовые метали на медных цепочках.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30-го. Упал матроз 1-й статьи Филимон Блоков, в 8 часов свалился с бушприта. Ходу было 7 узлов. Спасти невозможно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца сентября<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7-го. Была большая буря, тут у нас разорвало фок-марсиль и грот-марсиль и фок вырвало, не доходя новой открытой Голландии. И в ту же самую погоду разбило французский фрегат против Голландии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9-го. Пришли в Голландию обратно. И ходили в теплом климате 121 день и открыли новых островов 31 остров, из сих островов есть хорошие острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца октября<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;31-го. Пошли из Новой Голландии к полюсу, по другую сторону полюса. Тут мы стояли на якоре в Голландии 53 дни.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;И происходили на шлюпе работы, убрали весь рангоут и бушприт, и сделали новой степениц и бушприту, и убавили все три конплекта, по три полотна из каждого паруса, и судно кругом выконопатили, кницы переменили.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца ноября<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Была большая погода. Тут у нас сделалась большая течь в судне, от 7 дюйм и до 8-ми прибывало воды в час.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17-го. Пришли ко острову Макварту [Маквари]. На оном острову лесу нет, травы премножество. Есть промышленники, ловят разных зверей, и есть премножество птиц разных, особливо пендвин, и пребольшие, тянут весом по пуду, а другие более. И тут мы попали ночью на банку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но, говорят промышленники, часто бывают землетрясения и подводный огонь часто случается.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22-го. Была большая погода, шторм. Снег с дождем, страшной холод, не доходя полюса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28-го. Пришли к полюсу, где страшные ледяные горы и большие сплавные поля, и носит [их] близ полюса, и страшной холод, частые шквалы со снегом. И тут мы лед кололи для пресной воды, и набили 30-ть бочек льдом, прекрасная вода для варки и чаю и пуншу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца декабря<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18-го. Был большой туман. Случилось к ночи, что таких мало случалось, и зашли ночью в мелкой лед и едва вышли, но по щастию нашему скоро прочистилось, и тут были спущены все гребные суда. И в такие зашли ледяные горы, что не думали выйти, и так думали не спасемся; тут было морозу 7 градусов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25-го. Случилось в самый праздник Рождества Христова и ударились правым скулом обо льдину в 12 часов дни, было богослужение, и стояли на коленях, и так ударились, что никто на ногах устоять [не мог], но по щастию нашему ударились об якорный шток и обшивку. Тут господина вахтенного сменили с вахты мичмана Демидова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца генваря 1821 года<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6-го. Была большая погода, шквалы со снегом и большая качка, и тут у нас повредило пять книц, и сделалась в судне течь, от 9-ти до 10-ти дюйм в час прибывало воды, не доходя новой открытой Шахландии [Новая Шетландия].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10-го. Увидели новой остров, которой никаким мореходцам не просвещен, кроме наших двух судов, и остров пребольшой и высокой, кругом его ледяные поля и множество разных птиц, особливо больших альбатрозов. Тут была пушечная пальба, и кричали три раза «ура!», и пили за здравие его величества с новым островом. И дано за оный остров 5 талеров награждения, кто первый свидел, и записаны в журнал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14-го. Также нашли новой остров, и премножество у сего острова китов, и кругом его премножество мелкого льду, и ближе к нему подойти невозможно. Тут поймали мы птицу пендвин, которая тянет весом 1 пуд 29 фунтов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24-го. Пришли в Шахландию, которая простирается в долготу за 300 миль итальянских, и тут премножество разных зверей, и особливо морских котиков, и есть премножество американских судов для промыслу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца февраля<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прошли мимоходом остров Святой Егорий. И сей день поздравлял капитан господ и также служителей, обошедших землю кругом шара. И один день ускорили, пришлось два четверга сряду, и не было 60-ть дней ночи, и солнце не закатывалось никогда, а кругом день.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4-го. Сделалась большая погода и качка, тут мы с помпы не сходили и качали день и ночь воду, откачать не можем и клали на гитовы шлюпу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24-го. Пришли обратно в Португальскую Америку в город Анжинер [Рио-де-Жанейро].<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца марта<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5-го. Приезжал португальский король во флот. И тут стояли по реям и «ура!» кричали, и была пушечная пальба. И была престрашная жара 34 градуса, еще такой жары не бывало нигде.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9-го. Изволил быть наш российский министр, [278 - Имеется в виду русский посланник в Португалии, который находился в Рио-де-Жанейро, где в то время пребывал двор португальского короля Жуана VI (Я. С).] тут мы стояли по реям, и была пушечная пальба и кричали «ура!».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тут пожаловал гребцам по 4 талера награждения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10-го. Был в Анжинеро бунт, обыватели с войском. [279 - Речь идет о перевороте в Бразилии, в результате которого король Жуан VI бежал под охраной британских военных из Рио-де-Жанейро в Португалию.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14-го. Отправился португальский король из Анжинеру в город Лиссабон на 10-ти военных судах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23-го. Пошли в путь в город Лиссабон для переправки российского министра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца майя<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17-го. Пришли на екватор, также отдавали честь морскому царю Нептуну двадцать одна пушка, и пили пунш и команду умывали екваторской водой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца июня<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11-го. Прошел мимо нас тайфун, не более был одну склянку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13-го. Пришли в Лиссабон, португальской город пребольшой, напитки предешевые и фрукты, стоянка якорная хорошая.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17-го. Прибыл португальской король. Тут для его королевского величества была по 3 дни лиминация, и расцветали флагами, и была пушечная [пальба], и стояли по реям и кричали «ура!».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25-го. Изволил прибыть российской наш министр и пожаловал служителям награждения по пять талеров, каждому матрозу мундир, офицеру по десяти талеров, и благодарил господ и служителей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27-го. Пошли в путь из Лиссабону.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;М-ца июля<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11-го и 12-го. Прошли мимоходом Англию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16-го. Пришли [в] Копенгайн. Тут мы свиделись со шлюпом «Урал».<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;[П. М. Новосильский]<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Южный полюс. Из записок бывшего морского офицера<br></h3><br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1819 г., по повелению императора Александра I, отправлены были две морские экспедиции: одна к северу, другая к югу. Последняя, состоявшая из шлюпов «Восток» и «Мирный» под начальством капитана 2-го ранга Беллинсгаузена, имела целью приблизиться к Южному полюсу и в окрестностях его отыскивать нового материка.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Находясь офицером на шлюпе «Мирный», которым командовал лейтенант Лазарев, я почти ежедневно вел краткие записки тому, что случилось видеть и испытывать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1831 г. вышло в свет путешествие капитана Беллинсгаузена под заглавием&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>: «Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в 1819, 1820 и 1821 годах…»; книга в настоящее время довольно уже редкая, так что многие из наших важнейших библиотек ее не имеют. Между тем путешествие капитана Беллинсгаузена по блистательным успехам принадлежит к числу самых замечательных. Отважный мореплаватель шесть раз проникал за Южный полярный круг, почти на параллели 69° ю. ш. открыл земли, которые не гадательно, а действительно доказали существование нового южного материка. Иностранцы, и в числе их Росс, [280 - Росс Джеймс Кларк (1800–1862) – английский мореплаватель, участник шести арктических экспедиций по отысканию Северо-Западного прохода (1818–1833). В 1831 г. открыл Северный магнитный полюс. В 1840–1843 гг. совершил три плавания в Антарктику; открыл море и ледяной барьер, названные его именем, Землю Виктории, вулканы Эребус и Террор.] открывший в 1841 г. знаменитую Викторию, отдают полную справедливость благородным усилиям и предприимчивости русского мореходца. Росс в изданном в свет путешествии своем именно говорит, что обретение самых отдаленных на юге земель со времени путешествия капитана Беллинсгаузена оставалось в течение 20 лет за русскими.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Решась издать в свет веденные во время этого путешествия записки, я старался, по возможности, избегать морских специальностей. Мне казалось также полезным присоединить к этой книжке известия о всех последующих к Южному полюсу плаваниях, имевших целью открытие антарктических земель, но обилие довольно интересных материалов заставляет издать сведения о новом шестом континенте отдельной книжкой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Если найдутся в этом небольшом труде литературные погрешности, то наперед прошу благосклонного снисхождения, вспомнив известный эпиграф к путешествию первого нашего кругосветного плавателя: Les marins &#233;crivent mal, mais avec assez de candeur [моряки пишут плохо, но достаточно искренне].<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бывший морской офицер<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;I. От Кронштадта до острова Тенерифа. Остров Тенериф<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В ряду многих полезных учреждений и предприятий, императору Александру I благоугодно было повелеть снарядить две ученые экспедиции – одну к Северному, другую к Южному полюсам. Первая, войдя в Берингов пролив, должна была искать прохода по Северную сторону Америки и, следуя Ледовитым океаном к востоку, возвратиться, если можно, этим путем в Россию. Для этой экспедиции назначены были два шлюпа: «Открытие» и «Благонамеренный», под начальством капитан-лейтенанта Васильева и лейтенанта Шишмарева. Второй экспедиции к Южному полюсу, состоявшей из шлюпов «Восток» и «Мирный», предназначено было осмотреть те части Южного Ледовитого океана, в которых никто еще не бывал, стараться, сколь возможно, приблизиться к Южному полюсу, отыскивать неизвестные земли и не оставлять этого предприятия дотоле, пока не представятся непреодолимые препятствия. Начальником этой экспедиции и шлюпа «Восток» назначен был капитан 2-го ранга Беллинсгаузен, вызванный для этого из Черноморского флота; начальником «Мирного» был лейтенант Лазарев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Командирам шлюпов предоставлено было право избрать офицеров и служителей; впрочем, окончательное назначение первых зависело от морского министра. Несмотря на трудности и опасности, которых надлежало ожидать в предстоящих экспедициях, число офицеров, желающих в них участвовать, было так велико, что надо приписать особенному щастию, когда выбор пал и на меня. Вот как это случилось: недавно выпущенный из Морского кадетского корпуса в офицеры, я только что возвратился из домового отпуска в Кронштадт, имея от моего отца письмо к М. П. Лазареву, с которым он был несколько знаком. На другой же день по приезде в Кронштадт рано утром отправился я в Галкину улицу, где жил тогда М. П. Лазарев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все отдавали полную справедливость отличным знаниям лейтенанта Лазарева по морской части; он считался одним из первых морских офицеров в нашем флоте и был действительно таков, обладая в высокой степени всеми нужными для этого качествами. Он несколько лет находился для практики волонтером на английском флоте, а в 1813–1816 годах совершил кругосветное плавание на судне «Суворов», принадлежащем Российско-Американской компании. С робостию вошел я в дом знаменитого моряка. Пока дожидался я в зале, глазам моим представились секстаны, артифициальные горизонты, компасы, зрительные трубы, песочные часы – словом, везде видны были морские атрибуты. Вдруг растворилась из боковой комнаты дверь, и в залу вошел, в форменном сюртуке без эполет, довольно полный, молодых еще лет мужчина. Быстро окинув меня глазами и пробежав письмо, он сказал:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Я бы не прочь вас взять, хотя меня и засыпали просьбами. Не знает ли вас дежурный генерал Назимов?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Он был так милостив, что обратил на меня внимание при бывшем недавно в Морском кадетском корпусе экзамене. Может быть, он меня вспомнит.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Но точно ли вы желаете идти в дальний вояж, особенно к Южному полюсу, где будет много трудов и опасностей?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Какой же офицер побоится трудов и опасностей и не пожелает участвовать в такой экспедиции!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тут Лазарев спросил меня: умею ли делать обсервации. Я откровенно признался, что до сих пор не имел в них навыка, потому что в корпусе в то время преимущественно занимались теоретическою астрономией и вычислениями, а обсервации удавалось делать весьма редко. М. П. продолжал говорить и доказывать, что для морского офицера практическая астрономия полезнее теоретической. Потом, переменив разговор, сказал:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Я вам сейчас дам письмо к С. А. Кузнецову; поезжайте немедля в Петербург, явитесь к нему и к В. Г. Назимову. Если желаете быть в дальнем вояже, не теряйте времени.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чрез четверть часа письмо к Кузнецову было в моих руках. Поблагодарив М. П., я с первым пароходом отправился в Петербург.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все шло как нельзя лучше. На другой день, по приказанию дежурного генерала Назимова, я пошел к морскому министру маркизу де Траверсе. Когда министр вошел в приемную залу и дошла очередь до меня, генерал Назимов и С. А. Кузнецов объяснили ему сами, в чем заключается моя просьба. Министр обошелся со мною благосклонно и тут же приказал С. А. Кузнецову назначить меня на шлюп «Мирный». Можно представить мое восхищение! Между тем шлюпы «Восток» и «Мирный» почти были уже вооружены и вытянулись вместе с шлюпами «Открытие» и «Благонамеренный» на малый Кронштадский рейд (о составе экипажей обоих шлюпов, их размере и пр. см. приложение 1).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 июня посетил наши шлюпы морской министр вместе с главным командиром Кронштадского порта, а на другой день государь изволил ощастливить высочайшим своим посещением шлюпы «Восток» и «Открытие». Его величество, по обозрении всего в подробности, пожелал благополучного пути и возвратился чрез Ораниенбаум в Петергоф.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 июня начальники обеих экспедиций представлялись его величеству в Петергофе. При этом случае государь император изволил им изустно объявить высочайшую свою волю, чтобы «во время пребывания у просвещенных, равно и у диких народов, снискивали любовь и уважение; сколь можно дружелюбнее обходились с дикими народами и без самой крайности не употребляли огнестрельного оружия». Потом капитаны Беллинсгаузен и Васильев приглашены были к столу государя императора и после обеда возвратились на шлюпы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Впоследствии капитан Беллинсгаузен рассказывал, что когда государь император милостиво изволил разговаривать с ним о предстоящем нам плавании, он осмелился изложить свое мнение, что в настоящее время все моря исследованы и невозможно уже сделать особенно важных открытий. На что государь император изволил сказать только: «Посмотрим».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ограничивая Южное Ледовитое море параллелью 60° широты и даже два-три градуса далее к полюсу, действительно, от оконечностей всех южных материков до этой параллели после путешествия знаменитого Кука нельзя предполагать, чтоб существовал какой-либо берег или значительной величины остров. Но от этой параллели к полюсу остается довольно еще пространства, даже для целого шестого континента. Впрочем, Кук свидетельствует, что после неимоверных усилий его проникнуть между ледяными громадами далее к югу [281 - Только в одном месте удалось ему достигнуть 71° ю. ш.] и тщетных попыток открыть южный материк, если б даже таковой и существовал, достижение его совершенно невозможно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До какой степени справедливо это мнение и не произошло ли в промежуток времени около полувека какой-либо перемены с ледяными полями и так названным им неподвижным льдом, эти вопросы надлежало решить нашей экспедиции.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наконец настал давно ожидаемый день: 4 июля в 6 часов пополудни мы снялись с якоря. Вся пристань была унизана зрителями; все желали нам счастливого плавания, махали шляпами и кричали «ура!». Прокричав в свою очередь «ура!» и отсалютовав крепости, при ровном благополучном ветре мы быстро понеслись вперед. Кронштадт скоро начал скрываться и через час исчез из виду, только вершины мачт с вымпелами виднелись еще на горизонте. Прощай, родной край, прощай надолго! Увидим не скоро мы тех, которые так дороги нашему сердцу!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Весь этот вечер мы провели на палубе. Погода была прекрасная, захождение солнца величественное. Радость была изображена на лице каждого, но радость тихая, как бы задумчивая. Конечно, каждый внутренно просил Божия благословения нашему плаванию и вспоминал о близких, с которыми мы разлучались надолго… 14 июля пришли мы на Копенгагенский рейд. Шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный», вышедшие вместе с нами с Кронштадского рейда, стояли уже там на якоре.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Копенгагене должны были присоединиться к нашим экспедициям натуралисты Мертенс и Кунце. Но посланник наш барон Николаи объявил, что получил от этих господ письма, которыми они отказываются от участия в путешествиях, приводя в извинение, что они не имели довольно времени, чтоб к ним приготовиться. По просьбе капитана Беллинсгаузена, барон Николаи отыскал в Копенгагене одного натуралиста, который изъявил согласие идти с нами к Южному полюсу, но родственники, не решаясь отпустить его в далекое и опасное плавание, увезли молодого ученого за город на все время пребывания нашего в Копенгагене. [282 - За тридцать четыре года перед этим трудно было сыскать двух натуралистов для экспедиции к Южному полюсу теперь для подобной экспедиции явились бы сотни желающих.]19 июля оба отряда снялись с якоря и отправились в Портсмут, которого достигли 29 июля, и стали на якорь на Спитгедском рейде. 1 августа капитан Лазарев, доктор Галкин, мичман Куприянов и я отправились вместе с капитаном Беллинсгаузеном и некоторыми офицерами шлюпа «Восток» в дилижансе в Лондон. На другой день рано утром прибыли туда и остановились в Страндской улице, в гостинице «Coffeehouse hungerfort». Описывать Лондон, слишком всем известный, было бы нелюбопытно. Поутру мы обыкновенно посещали разных инструментальных мастеров: Арнольда, Барро – для осматривания хронометров, Доллонда и других – для зрительных труб и глухого Траутона – для секстанов и артифициальных горизонтов. Старичок этот беспрестанно приставлял к своему уху слуховую трубу, но и затем мало слышал; впрочем, инструменты его и особенно секстаны с десятисекундным делением были превосходны. Мы осмотрели, как водится, Петропавловскую церковь, Вестминстерское аббатство, Тоуер; по вечерам были в театрах и один раз в воксале. Тут было множество посетителей: молодость и старость равно веселились. В одной зале, в углу, я видел старика и двух старух; им было троим лет двести, и они усердно выплясывали джигу. В одной беседке, на балконе декламировала актриса; фокусники забавляли зевак разными шутками; в аллеях, освещенных разноцветными шкаликами, толпились гуляющие. Жаль только, что воздух был пропитан сигарочным дымом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 августа мы возвратились опять в дилижансах в Портсмут. На шлюпах производились еще некоторые работы. Между тем нам удалось съездить на остров Байт. Везде роскошная зелень, замки с обширными парками, красивые домики, обвитые зеленью и цветами, дорога гладкая, как пол, с обеих сторон окаймлена деревьями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Посланник наш в Англии, граф Ливен, обещал начальнику нашей экспедиции приискать натуралиста. По просьбе его председатель Лондонского королевского общества сэр Джозеф Бенкс взялся за это дело, но кончилось тем, что 28 августа, получив все нужное, мы вышли из Портсмута без натуралиста.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 сентября попутный ветер засвежел; мы идем по Атлантическому океану. Волны океана не похожи на волны Балтийского моря, усеянного островами и мелями. Волны океана идут длинными рядами, правильно, корабль не бросается во все стороны, но восходит и нисходит по волнам плавно, хотя и более кренится. К вечеру ветер и волнение моря усилились, шлюп обоими боками почти доставал до воды. Один раз так сильно качнуло, что в кают-компании полетели стулья и все, что было на столе: чашки, стаканы, бутылки попадали. Забавно было смотреть на наши телодвижения и жесты, чтоб сохранить равновесие и также не полететь на пол со стульями. Здесь кстати сказать о нашей морской жизни и препровождении времени. День у нас разделялся на пять вахт, или очередей, а именно: 1-я вахта с полудня до 6 часов, 2-я – с 6 часов до полуночи, 3-я – с первого до пятого, 4-я – с пятого до девятого и 5-я – с девятого до полудня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов поутру мы собирались в кают-компанию пить чай. Тут рассказывались новости, если были какие на ночных вахтах. Новости эти были бы не очень понятны для не служивших в морской службе. В 10 часов делали солнечные наблюдения, по которым вычисляли время на шлюпе; сравнивая это время с хронометром, получалась долгота места. Перед полуднем все офицеры являлись на палубу брать секстанами полуденную высоту солнца. Особенный звон колокола «рында» возвещал полдень, после чего каждый спешил вычислять широту места шлюпа в полдень.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В час сходились к обеденному столу, не роскошному, но всегда хорошо приготовленному; капитан Лазарев обедал и пил чай вместе с нами. В кают-компании всякий занимался своим делом; притом у нас была довольно значительная библиотека русских и отчасти иностранных книг; мы наперед условились, кому какие взять книги. Карты решительно изгнаны были на нашем шлюпе, – капитан Лазарев не мог терпеть их. Хороший вечер обыкновенно проводили на палубе. Тут начинались забавы матросов; иные, собравшись в кучу, пели песни, другие занимались гимнастическими играми, и день оканчивался приятно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 сентября. При захождении солнца показался на горизонте, милях в девяноста, величественный пик Тенерифский. По сделанной секстаном обсервации, приблизительная высота его оказалась около 11 500 футов от поверхности моря. 15 сентября рано утром открылись берега острова Тенерифа. Мы держали к восточной его стороне, к городу Санта-Круцу [Санта-Крусу]. Вскоре обозначился весьма красивый городок, расположенный амфитеатром у подошвы гор. Белые домики с двумя башнями, из которых одна возвышалась на оконечности левой стороны, а другая на правой стороне, среди зелени и темных высоких гор, представляли прекрасную картину. В два часа мы бросили якорь на Санта-Круцком рейде и поехали в город. Мы вышли на большую, продолговатую площадь, вымощенную плитами, и нашли там много прогуливающихся. Мужчины и женщины высшего сословия одеваются по-европейски; из низшего класса первые носят куртки, а последние покрывают головы белою шерстяною материею и сверху надевают мужские круглые шляпы. Площадь украшена с одной стороны мраморным крестом, с другой – изображением Богоматери с крестом в руках. Оба священных изображения сделаны в Генуе из белого лучшего мрамора и пожертвованы городу санта-круцким жителем, купцом Монтаньего.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между жителями, как видно, много бедных: на каждом шагу мы встречали людей в рубищах, с бледными, болезненными лицами, просящих милостыню. Дети, по научениям матерей, окружали нас и, протягивая ручонки, кричали: «Кварте-то! Квартето!» – так называется у них мелкая серебряная монета. Нечистота и худой воздух в городе заставили нас направить путь к ближним горам. Вышедши за город, мы везде видели прекрасные луга с цветами; высокие деревья с густыми ветвями давали нам приятную защиту от солнца.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все загородные сады были для нас отворены, жители наперерыв звали к себе щедрых иностранцев – так величали они русских, щедро плативших за всякие безделицы. Мы рвали по дороге, возле садов, тяжелые кисти спелого винограда, который здесь нипочем, дешевле клюквы. Подошедши к одной горе, мы взобрались по тропинке на самую вершину. Тут представилось нам необозримое море с несущимися к острову, как стая лебедей, кораблями; город показался в виде белых камешков, рассыпанных узорами по песку, а шлюпы наши обратились в маленькие, едва приметные лодочки. Воздух был ароматический, небо ясное, чистое, но облака плавали над пиком. У жителей есть поговорка: «Нет неба лучше тенерифского!» Сходя с горы вниз другою дорогою, мы нашли чистый холодный ручей; напившись воды и отдохнув, пришли уже поздно вечером в город. Жители здесь ведут, как говорят, жизнь праздную и преданы игре, которой посвящают большую часть своего времени.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день городской майор дон Жуан [Хуан] Мельорина пригласил нас осмотреть его музей натуральной истории, в котором более всего любопытны хорошо сохранившиеся мумии гванчесов, первобытных жителей этого острова. Судя по этим мумиям, нельзя заключить, чтоб гванчесы были народ необыкновенного роста, как полагали некоторые историки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Некоторые из наших офицеров предпринимали трехдневное путешествие в город Оратаву. По возвращении они описывали долину оратавскую самым прелестным местом, наделенным всеми благами природы. Между прочим они видели одно драконовое дерево, имеющее в объеме близ поверхности земли до 36 футов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тщетно мы желали видеть пик Тенерифский, – вершина его всегда была покрыта облаками. Только однажды великан, стряхнув с чела своего седое покрывало, явился во всем грозном величии, но это было на одно мгновение – густые облака опять заволокли его вершину.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;II. Тропики. – Рио-Жанейро<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 сентября. Оставив Санта-Круцкий рейд, мы направили путь по западную сторону островов Зеленого Мыса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;22-го. С северо-восточным пассатным ветром перерезали Северный тропик и вошли в жаркий пояс. Как жаль, что с нами не было натуралиста – какое обильное поле для наблюдений представили бы ему море и воздух!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В струе за кормою плыли дельфины, бониты, акулы, или шарки, не отставая от нас. Тропические птицы летали над шлюпом, морской орел, фрегат, распустив широкие крылья, стоял неподвижно в воздухе над грот-брам-реей, несмотря на скорость нашего хода, семи и осьми узлов [283 - Узел – значит итальянская миля, имеющая 13/4 версты.] в час. [284 - Автор допускает неточность. Узел – расстояние, проходимое кораблем за полминуты и соответствующее числу морских миль, проходимых за час. Поэтому, выражая скорость хода в узлах, никогда не отмечают интервал времени (Я. С).] Над головами сновали летучие рыбки. Бедной этой рыбке нет пощады ни в море, ни в воздухе. В море преследуют ее бониты и дельфины, в воздухе – тропические птицы; от последних нет ей спасения и в настоящей своей стихии: фрегат, завидя с высоты свою добычу, стрелой падает вниз и хватает даже на некоторой глубине несчастную рыбку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дельфинов мы легко ловили, надевая на толстый крючок лоскут красного флагдука. Они скоро хватали эту приманку, попадались на крючок и были поднимаемы на палубу. Дельфины имеют необыкновенную силу даже с палубы делать высокие прыжки; один из них, поменьше сажени, так ловко скакнул, что полетел сквозь раскрытый люк прямо в капитанскую каюту и упал плашмя на стол, на котором лежали морские карты, циркули, карандаши, линейки. Чешуя дельфина, пока он жив, блестит, как разноцветная фольга.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вообще плавание в тропических морях восхитительно! Между тем как судно с пассатным ветром под всеми парусами быстро несется к своей цели, бесчисленное множество разнообразных обитателей моря и воздуха беспрестанно привлекает на себя ваше внимание. Повсюду жизнь кипит и блещет самыми яркими, радужными цветами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В тропиках бывает почти всегдашнее равноденствие. Около 6 часов вечера солнце скрывается под горизонт и, после светлого дня, вскоре, почти без сумерек, настает темная ночь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но тропические ночи неизъяснимо прелестны! Воздух чистый, прозрачный, упоительный! В беспредельном пространстве небес зажигается бесчисленное множество звезд; они горят одна другой ярче, одна другой светлее. Море покрывается фосфорическим светом, пена вокруг судна превращается в огонь и золото, струя за кормою кажется пламенною рекою. Многие звезды, никогда в Северном полушарии не видимые, как, например, в созвездиях Эридана, Корабля, Центавра и Южного Креста, горят самым чистейшим светом; особенно на последнее нельзя довольно насмотреться: никакой бриллиант, никакой самоцветный камень не дадут и слабого понятия о чудном, изумительном блеске звезды на нижней оконечности этого дивного креста.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Доставая воду ведром из-за борта, мы зачерпывали светящихся слизняков (pyrosoma). Они были различной величины: большие имели в длину до шести дюймов, а в диаметре от одного до полутора дюйма. С одного конца животное закруглено, с другого – имеет отверстие, или канал, простирающийся во всю длину слизняка. Если вода в спокойном состоянии, слизняк не светит, когда же воду поколебать, животное засветится.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 октября. В широте северной 7°40&#8242;, долготе 22°12&#8242; западной [285 - Долгота здесь вообще считается от Гринвичского меридиана.] мы потеряли пассатный ветр и пошли в полосу штилей и шквалов. К северо-западу мы ясно видели водяной вертящийся столб и несколько фонтанов, бросаемых китами. В полдень термометр Реомюра показывал 24° в тени. Такая теплота бывает летом и в нашем северном климате, но разница в том, что ночью наступает прохлада, между тем как в жарком климате термометр и ночью показывает не менее 22°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7октября. Штили и маловетрие мало подвигают нас вперед. Сегодня мы делали следующий опыт: пустую бутылку, крепко закупоренную пробкой, привязали к свинцовому лоту и опустили на лине [286 - Тоненькая веревка.] в море, на глубину пятидесяти сажен. По поднятии бутылки оказалось, что она была наполнена водою и заткнута пробкой, только нижний ее конец очутился наверху, то есть пробка была перевернута. Несколько раз повторялись эти опыты, и всегда выходили одни и те же результаты, если только бутылка опускалась на глубину не менее сорока сажен. Когда бутылка слабо была закупорена, она также наполнялась водою, но пробки уже вовсе не было. Находясь в штилевой полосе, спускали часто шлюбку, чтоб набирать животно-растения, которые были многочисленны и до бесконечности разнообразны. Сегодня, 15 октября, мы поймали несколько моллюсков (velelea scaphilia), которые блестели, как фольга, прекрасным синим цветом; в длину они были около двух и шириною в один с половиною дюйм; на верхней, прозрачной как хрусталь, части поставлена наискось вертикально перепонка, служащая им вместо паруса; попадалось много и других интересных животных, например: хрящеватка (porpita), каллианира (callyanira), реброволосик (beroe), прозрачное в виде ленты с розовою каемкою, вроде морского пояса (cestum), и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для натуралиста, вооруженного микроскопом, здесь было бы обильное поле любопытнейших наблюдений.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы очень терпели в это время от жара. Ни днем, ни ночью не было от него спасения. Иногда шлюп стоял совершенно неподвижно среди безмолвного, как бы усыпленного, моря. Ни одна волна, ни одна струйка не колебала зеркальной, необозримой его поверхности. Полуденные лучи солнца, проходящего чрез зенит, падали прямо на голову. Распущенный на шканцах тент мало помогал нам: хотя его и поливали водою, он вскоре опять совершенно высыхал. Все предметы, окрашенные черною краской, до того разгорячились, что невозможно было до них дотрагиваться. В каютах воздух был спертый, удушливый и имел какую-то неприятную тяжесть. Но где болезнь, тут природа посылает и исцеление. Часто в штилевой полосе гремел гром, блистала сильная молния и зарница, и по временам лился самыми крупными каплями обильный дождь. Явления эти повторялись до 3° с. ш., тогда царство штилей и шквалов кончилось, и сегодня мы получили легкий южный ветер, который близ экватора обратился в юго-восточный пассат.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 октября. В 10 часов утра мы перешли экватор в долготе 22°19&#8242; западной. Переход линии не обошелся без праздника. На богато убранной кораллами, раковинами и морскими растениями колеснице пожаловали к нам Нептун с Прозерпиной, наядами и тритонами; после произнесения забавных речей все, кто не переходил еще линии, выкупаны были в морской экваториальной воде, налитой в шлюпку, поставленную на левом шкафуте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Офицеры, однако ж, откупились от этого обряда. Затем началось угощение океанских посетителей и всего экипажа. Громкие песни и пляски не прекращались до самой ночи. Колесница сделана была из брандспойта; Нептуна с трезубцем представлял рулевой, не раз переходивший уже экватор, а Прозерпину – капитанский юнга.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Перейдя экватор, мы простились надолго с нашею родною Полярного звездою, которая, как известно, находится на конце хвоста созвездия Малой Медведицы. С уменьшением северной широты она все понижалась к горизонту и сегодня совсем канула в воду; на противоположной стороне явились Магеллановы Облака, соседние с Южным полюсом. Они, по мере увеличения нашей южной широты, все будут возвышаться над горизонтом, и если б удалось нам увидеть их прямо над головою, цель экспедиции была бы вполне достигнута, потому что мы находились бы тогда у Южного полюса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 ноября. В 6 часов утра открылся сквозь туман берег Бразилии, и именно мыс Св. Фомы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Приятно увидеть берег после долгого плавания; но увидеть в первый раз берега Нового Света, и именно тропические берега Бразилии, где могучая природа является вам под новыми, разнообразными, роскошными формами, где воображение ваше рисует наперед так много прекрасного, неизвестного, фантастического.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Эти берега нельзя видеть без особого восхищения, которое легче понять, нежели выразить.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 ноября. Ночь была светлая; поутру увидели Сахарную Голову – так называется высокая гора, находящаяся на левой стороне от входа в Рио-Жанейрский залив; в правой стороне возвышалась крепость Санта-Круц. Поравнявшись с нею, нам кричали что-то по-португальски; на это мы в рупор отвечали по-русски:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Военный русский шлюп идет в Рио-Жанейро!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По-видимому, они удовольствовались этим ответом. В час пополудни, только что мы бросили якорь на Рио-Жанейрском рейде подле маленького гранитного острова, называемого Крысьим островом, приехал к нам португальский флотский офицер осведомиться о причине нашего прихода, цели плавания и проч., для донесения своему начальству.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К величайшему нашему удовольствию, шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный» стояли уже на Рио-Жанейрском рейде.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре увидели мы идущую от них к нам шлюпку, на которой находились лейтенанты Авинов, Зеленый [Зеленой] и Лазарев, брат нашего капитана. Можно представить общую радость при свидании русских, так близких между собою, и где же? в Новом Свете! Они вышли из Портсмута двумя днями после нас и, никуда не заходя, пришли в Рио-Жанейро днем раньше нас. Приятная беседа длилась до поздней ночи.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вечером приезжал к нам русский вице-консул Кильхен, молодой, весьма обязательный человек. На него возложена была доставка на шлюпы свежей провизии, и он исполнял все наши надобности с готовностью и усердием. На другой день мне удалось быть в городе. От пристани выходишь прямо на дворцовую, довольно обширную площадь. Дворец – здание небольшое и не отличается архитектурою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На площади ежедневно бывает развод, на который король смотрит с балкона. Выправка людей и все их движения и манеры не завидны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Город расположен на низменности, по западному берегу залива, который открыт был в день св. Иануария Диасом де Солисом, принят за реку и потому назван Рио-Жанейро. За низменностью начинаются высокие крутые горы, поросшие лесом. Город расположен правильно, но улицы узки и неопрятны. Дома большею частию в два этажа, с большими окнами, в которых вместо стекол находятся зеленые решетки; в нижних этажах помещаются магазины и разные мастерские, верхние служат для жилья. По вечерам опасно ходить возле домов, – того и гляди, обольют с ног до головы нечистою водою. Здесь на каждом шагу встречаются неопрятные, полунагие негры, – изгибаясь под тяжестию ноши, они поют в такт монотонные песни. Мы были в двух лавках, где открыто продаются негры: в одной мужчины, в другой женщины. На многих скамьях сидели голые негры, мальчики на передних, взрослые на задних. Португалец с бичом в руке показывал лицом товар свой; по данному знаку негры вскакивали с своих мест и прыгали с ноги на ногу, ленивым бич придавал бодрость и живость. При нас один покупщик ощупывал руками все тело молодого негра, стучал по груди и, наконец, купил его за 200 испанских талеров. В женской лавке негритянки прикрыты были спереди небольшим куском синего сукна; на передних скамьях между молодыми негритянками были многие очень приятной наружности, с большими черными огненными глазами. Вместе с нами вошли в лавку две португальки, одна пожилая, другая молодых лет. Старуха торговала негритянку лет семнадцати и смотрела ее белые, блестящие, как жемчуг, зубы. Как ни хороша была негритянка, но старуха не купила ее, потому что не могла сойтись в цене с продавцом товара.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вечером мы были в театре. Давали на португальском языке, как будто нарочно, пьесу из русской истории. Костюмы вовсе непохожи на русские, и сюжет для нас был непонятен. Балет шел довольно хорошо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На этих днях мы были на вечере у нашего консула, известного натуралиста Лангсдорфа, который участвовал с капитаном Крузенштерном в первой экспедиции русских вокруг света в 1803–1806 гг. На этом вечере были и танцы, только мало было дам, всего четыре или пять, и те непривлекательной наружности; зато сама хозяйка, дочь известного астронома Шуберта, молодая, прекрасная женщина, привлекала на себя взоры всех. В ней было столько милого, доброго, что невозможно было ею не восхищаться; но здоровье ее было ненадежно. Она походила на нежный цветок, перенесенный с родной почвы на чужую, где вянул и томился. В самом деле, г-жа Лангсдорф не могла привыкнуть к знойному тропическому климату. На этом вечере был и посланник наш при Бразильском дворе, барон Тейль фон Сераскеркен, еще не пожилой, весьма почтенный и учтивый человек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Потом мы были приглашены на обед к г-ну Кильхену, который живет в загородном доме, у тестя своего. Мы взяли на дворцовой площади, возле фонтана, одноколки и, выехав за город, наслаждались чудеснейшими видами. Везде являлась нам могучая тропическая растительность, луга усыпаны были цветами, воздух ароматический, в лесах порхали птицы, украшенные яркими разноцветными перьями; в воздухе носились бабочки, блестящие золотом и фольгой. С одной стороны высились горы, вершины которых терялись в облаках, с другой стороны были обрывы и страшные пропасти.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тесть г-на Кильхена, доктор, старичок, принял нас также очень радушно. Мы нашли здесь г. Лангсдорфа с женою и небольшое общество. Одна из своячениц Кильхена играла на арфе, г-жа Лангсдорф превосходно разыгрывала труднейшие сонаты на рояле.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После вкусного обеда гуляли на мызе и осматривали значительные кофейные плантации.<br>
<img border=0 src="i_103.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вершины Тенерифского пика с различных сторон&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Всеобщее путешествие вокруг света. Сочинения Дюмона Дюрвиля)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 ноября. В большом обществе ездили на знаменитый водопад, милях в 16 от Рио-Жанейро. В 6 часов утра мы были уже в городе. Нам приготовили 20 верховых лошадей и 12 разных экипажей. Между тем как путешественники сбирались в назначенное место, я с любезным ученым, умным доктором нашим Галкиным пошли немного прогуляться и близ Королевской площади зашли в кофейню. Нам подали по чашке невкусного кофе, а когда спросили сливок, отвечали, что здесь и король португальский пьет кофе без сливок. В 7 часов все общество собралось и пустилось в путь, кто верхом, кто в экипаже; я предпочел одноколку, потому что был самый плохой кавалерист. Зато последнюю треть дороги пришлось идти пешком. Мы взбирались на крутые горы, спускались в долины и овраги, в самый знойный день, усталые, измученные, запыленные, рады-рады были, что добрались до гостиницы, в полумиле от водопада, где могли отдохнуть и освежиться стаканом холодного лимонада. Наконец, по узкой тропинке, вьющейся по косогору, дошли до водопада. На пространстве в ширину 100 футов вода с страшным шумом, крутясь и кипя, низвергается между огромными каменьями на равнину, по которой, извиваясь серебряною лентой, падает в Атлантический океан, синие волны которого вдали едва виднелись.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Старанием г-на Кильхена негры принесли к водопаду на своих плечах роскошный обед. Широкая плита близ водопада, вся исчерченная именами путешественников, между которыми нашли имя Головнина и других русских, служила для некоторых столом. Другие расположились вокруг, как было удобно, и прекрасно пообедали, выпив на память Рио-Жанейрского водопада по стакану холодного шампанского. Отдохнув, пустились в обратный путь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Добравшись опять пешком до экипажей, мы отправились в Рио-Жанейро. Я ехал в коляске с лейтенантом Р. П. Войдем, лошади наши едва тащились. Когда на кучера прикрикнули, он испугался, бросил лошадей и убежал в лес. Пришлось править самим. Здесь ночь настает рано. В темноте мы сбились с дороги и верно долго бы проплутали, если б, к счастью, не попался нам один ярко освещенный загородный дом, где был большой вечер; швейцар указал нам дорогу, и мы уже ночью приехали в город. Возвращаясь на шлюп, я невольно сделал сравнение с петербургским временем. Здесь в ноябре все цветет, благоухает (разумеется, за городом), а в Петербурге в это время осенняя сырость, дождь и холодный ветер. Но за всем тем родной, осенний Петербург милее тропического Рио-Жанейро.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 ноября офицеры всех шлюпов обедали на «Востоке», а на другой день был обед на «Благонамеренном». Мы простились с офицерами северного отряда, с которыми не могли уже увидеться до возвращения их в Россию.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;III. Плавание в Южном полярном море<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;21-го. Рано поутру шлюпы наши снялись с якоря и, пользуясь слабым береговым ветром, дошли до выхода из залива. Тут поднялся ветер с моря, и мы принуждены были опять бросить якорь. На другой день, в 6 часов утра, снова снялись с якоря и, оставя в левой стороне крепость Санта-Круц, а в правой Сахарную Голову, направили наш путь прямо к острову Южный Георгий. Мне с самого начала прибытия в Рио-Жанейро доверена была четвертая вахта, которою я и управлял до конца нашего путешествия, а прежде был под вахтой у мичмана Куприянова, молодого офицера, который своими познаниями, необыкновенною деятельностью и, можно сказать, пламенною любовью к морскому искусству обращал на себя особенное внимание нашего капитана.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По приглашению начальника экспедиции Беллинсгаузена, капитан наш, священник, лейтенант Анненков, доктор Галкин и я ездили на «Восток». После молебствия о благополучном совершении предстоящего нам под Южным полюсом плавания мы провели несколько времени на «Востоке» в самой приятной беседе с офицерами. Между тем наш капитан принял для чинов шлюпа «Мирный» жалованье и порционные деньги на 20 месяцев. Мы получали очень большое содержание, и именно восьмерное или двойное серебром жалованье и, сверх того, около 30 червонцев порционных денег в месяц. Начальник экспедиции снабдил теперь нашего капитана особою инструкциею, которая главнейше заключалась в следующем:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1. В дурную и пасмурную погоду шлюпу «Мирный» держаться в кильватере «Востока», в пяти кабельтовых, [287 - В кабельтове 100 сажен.] а во время тумана еще ближе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2. В хорошую ясную погоду быть на траверзе «Востока», в 4, 6 и даже 8 милях, дабы шлюпы могли обозревать большое пространство моря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3. В ночное время, когда на «Востоке» зажгут фонарь, зажечь и на «Мирном», и поднять на том месте, откуда виднее будет для «Востока».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4. Если по непредвиденному случаю, во время тумана или бури, шлюпы разлучатся, то искать друг друга три дня близ того места, где находились пред разлучением, производя пушечную пальбу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5. Если разлучение случится до прибытия к острову Георгия, то местом соединения назначается этот остров, и именно высота залива «Овладения», где ждать друг друга четыре дня. Если разлука случится близ Фалкландских островов, держаться под ветром их и, отыскав гавань, войти в нее, где и ждать шесть дней, разводя ночью по соседним горам огни.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6. В случае окончательной разлуки поступать по инструкции морского министра (см. приложение 2), потом следовать к Новой Голландии, в Порт-Джаксон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 7 часов пополудни, по сигналу «Востока», шлюп «Мирный» подошел к нему под корму, так что могли разговаривать. Пожелав друг другу счастливого плавания и успехов, мы пошли с свежим ветром, взяв у марселей рифы, к югу, настоящей цели нашего плавания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По 1 декабряветр был свежий, попутный, погода большею частию стояла пасмурная. Около шлюпов летают петерли, или бурные птицы, и альбатросы; дельфины проходят целыми стадами, показываются бониты и акулы, киты по временам пускают фонтаны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 декабря видели к юго-западу множество морских птиц; мы подумали, нет ли близко отмели, но лотом в 100 сажен дна не достали. Подойдя ближе, рассмотрели плавающего на поверхности моря мертвого кита, окруженного морскими птицами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 декабря капитану удалось подстрелить белого альбатроса, который летал над шлюпом. Весу в нем оказалось 31 фунт, длина между крыльями от одного конца до другого 10 футов 7 дюймов. Длина носа, белого, как слоновая кость, 4 дюйма.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ночью все море казалось беловатым; не происходило ли это от слизняков, которые, может быть, только в тропиках в темные ночи могут светиться, как огонь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 декабря находились на параллели 45°, на которой Ла-Рош будто бы открыл остров Гранде. Но при ясной погоде и чистом горизонте острова этого мы не видели; впрочем, многие птицы, рыбы и в особенности плавающая трава показывали близость берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 декабрявшироте 49°4&#8242; и долготе 41°57&#8242; западной в первый раз увидели пингвинов (aptenodytes), главных обитателей южных полярных стран. Они подплывали к шлюпу и громко кричали хриплым, неприятным голосом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 декабря, день рождения императора, праздновали поднятием кормовых флагов и сделали 21 пушечный выстрел. После молебствия вся команда пила за здравие его величества при громких криках «ура!». Свежий ветр не дозволил нам провести этот день вместе с офицерами шлюпа «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы находимся уже в широте 50° и приближаемся к Южному Георгию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 декабря с раннего утра все были на палубе и устремляли нетерпеливые взоры вперед, чтоб увидеть Южный Георгий. Берега еще не было видно, но над тем местом, где он должен был открыться, висели черные густые тучи; киты беспрестанно пускали фонтаны; серые, голубые, черные и белые птицы, пинтады, или пеструшки, летали во множестве; альбатросы, распустив длинные крылья, величаво плавали в воздухе; пингвины, выскакивая из воды у самого шлюпа, как будто с удивлением на нас смотрели и перекликались между собою. Наконец, в 8 часов утра, сквозь туман, явились слабые очерки островов Валлиса и Георгия. Чем ближе мы к ним подходили, тем вид их становился мрачнее, суровее. Дикие, неприступные скалы смотрели на нас очень неприветливо. В ущелинах и на вершинах гор лежал глубокий снег; бурун с шумом разбивался о прибрежные камни; пингвины еще громче кричали; на небе висели темные густые тучи, воздух был серый, снег и град шли попеременно, и пред нами гордо возвышался Южный Георгий, как исполин в черной броне, с убеленною главою, как грозный передовой страж таинственного Ледовитого моря!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Держась близко к берегу, мы заметили несущийся к нам под английским флагом ботик. Мы легли в дрейф; [288 - Лечь в дрейф – значит расположить паруса так, чтобы корабль оставался почти на одном месте.] два промышленника вошли на наше судно. Смотря на них, легко было понять, какую они терпят нужду и лишения. Они были в одних рубашках, пропитанных жиром, которым и сами были выпачканы. Они сказали, что здесь, в заливе Мария, уже четыре месяца стоят два трехмачтовых английских судна, пришедших для промысла китового жира и ловли морских элефантов (Phoca Procosciclea), которые в летние месяцы выходят на берег. Для добывания последних они ездят по разным бухтам, легко бьют этих животных и вытапливают их жир.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Иногда они проводят ночи на берегу пустынного Георгия, на котором нет никакого растения, кроме кое-где пробивающегося моха. Вытащив на берег лодку, опрокидывают ее и под этим кровом ночуют. Чтоб согреться, зажигают жир элефантов, употребляя для растопок шкурки пингвинов, которых здесь бесчисленное множество.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Один из промышленников изъяснялся хорошо по-русски и сказал, что близ залива Мария есть свежая вода, текущая с двух гор ручьями, и что из птиц одни только голуби годны в пишу. Мы любопытствовали знать, где он так хорошо выучился русскому языку… «Я бывал в Кронштадте, – отвечал промышленник, – и мне случалось проживать там долго».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Промышленники привезли нам пингвиновых яиц; вкусом они недурны, весу в каждом немного менее фунта. Их отблагодарили сухарями и тремя бутылками рому, который слишком дорог для них в стране сырой и холодной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вечером для безопасности отдалились от острова и с рассветом, опять подойдя к нему, продолжали опись западного берега. Остров вообще горист, покрыт льдом и снегом; только круглые скалы, на которых снег держаться не может, темного цвета. При описи острова многие примечательные места названы были именами офицеров и других должностных на шлюпках лиц, например остров Анненкова, мысы: Порядина, Демидова, Куприянова, залив Новосильского.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 декабря, окончив опись западного берега Георгия и связав ее с описью восточного берега, сделанною Куком, по сигналу шлюпа «Восток» взяли курс на юго-восток, прямо к северной оконечности Сандвичевой Земли; горизонт был мрачен, ветер засвежел; теплоты было, несмотря на летнее время, только один градус по Реомюру.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 декабря, несмотря на крепкий ветер и большое волнение, под всеми парусами летим к Сандвичевой Земле. В самый полдень нам казалось, что впереди виден берег; тотчас поворотили и дали знать об этом сигналом шлюпу «Восток», который также поворотил. Время сделалось бурное, шлюп жестоко бросало с боку на бок. В первый раз на палубе протянуты были леера, потому что невозможно было ходить, не держась за них. Мы несли марсели, зарифленные всеми рифами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 декабря прошли в первый раз мимо большого ледяного острова, который третьего дня показался нам берегом; он был длиною в итальянскую милю и вышиною около 30 сажен. С любопытством смотрели мы на ледяную громаду, близ которой находились. Нам надлежало ближе ознакомиться с этими кристальными островами, которые, вероятно, надолго будут неразлучными нашими спутниками! Ледяной остров имел вид огромного здания. С одной стороны на отлогости его стояли рядами пингвины и, казалось, с изумлением смотрели на приближающиеся к ним чудовища. Киты, как будто в честь нашу, пускали фонтаны. Ночью на 21 декабря прошли мы между многими большими льдинами; к щастию, луна светила, и мы могли избегать их ударов. 22 декабря, когда поутру погода прояснилась, увидели высокий, темный, доселе не известный остров, состоящий из голого камня, вершина которого покрыта льдом и снегом. Южная часть похожа на сахарную голову. Остров этот имеет в длину две мили. Это было первое наше открытие в Южном Ледовитом океане. На следующий день открыли второй, круглый, весьма высокий остров. Погода стояла прекрасная, а потому и вновь открытый остров, несмотря на его неприступные темные скалы, показался нам менее мрачным. На средине острова, имеющего в окружности 12 миль, возвышается гора, покрытая снегом. Между тем с самого утра нависшие в северной части горизонта темные тучи не переменяли своего положения и заставляли предполагать, что и тут должен быть берег.<br>
<img border=0 src="i_104.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Виды островов Маркиза де Траверсе&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок художника П. Михайлова (Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Прошедши несколько миль по этому направлению, мы действительно открыли третий неизвестный остров. На юго-западной его стороне находилась гора, вышиною около 1200 футов от поверхности моря, из жерла которой шел густой, смрадный дым и расстилался по воздуху, как из трубы парохода. Вид горы похож на две латинские буквы SS, наклоненные одна к другой. Этот остров менее покрыт снегом, нежели два первых, а близ жерла и вовсе его незаметно. Ночью мы держались недалеко от этого острова. Вероятно, капитан Беллинсгаузен желал ближе обозреть его.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 декабря, находясь близ юго-западного мыса вулканического острова, шлюпы легли в дрейф и послали шлюпки к острову. На нашей поехали лейтенант Обернибесов, мичман Куприянов и я. Приближаясь к острову, мы окружены были множеством птиц. Пингвины выскакивали из воды у самого борта шлюпки, так что можно было их брать руками.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Петерли, пинтады, эгмондские куры летали над нами, альбатросы своими длинными крыльями чуть не задевали за наши головы. Видно, что здесь птицы людей не боятся; впрочем, и немудрено: вероятно, никогда никакое судно в этих водах не проходило, и, следовательно, ничто не возмущало спокойствия обитателей этого острова, в числе которых пингвины занимают главное место; они здесь настоящие хозяева.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Может быть, по временам огнедышащая гора извергала пламя, и потоки лавы текли по крутым ее ребрам, только не было разумного существа, которое могло бы видеть и понимать это величественное явление! Мы подошли к самому острову, но пристать к нему не было возможности: страшный бурун ходил по камням, которыми окружен берег. Продолжая идти вдоль него, нашли напоследок маленькую бухту, в которой волнение было потише. Вошед в нее, мичман Куприянов и я выскочили на один высунувшийся из воды камень, двое матросов последовали за нами. Лейтенант Обернибесов с прочими остался на шлюпке.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Подымаясь с трудом с камня на камень, все выше и выше, мы достигли до крутой снежной горы, которая, упираясь срединой на острый, слизью покрытый камень, висела над двумя глубокими пропастями, а верхом своим соединялась с поверхностью острова. Долго думать было нечего, мы все отправились ползком на гору. Сначала все шло благополучно: мы уже достигли двух третей горы, оставалось до верху не более двух сажен. Но тут, к несчастию, весь снег, в который упирался я ногами, обрушился, левая рука также вышла из-под снега, я висел на одной правой, и та уже скользила. Еще одна секунда – и я должен был лететь в одну из пропастей, перерезанных острыми камнями, на дне которой кипел страшный бурун; ни помощи, ни спасения ожидать было неоткуда… Предав себя на волю Божию, я чувствовал, что в это самое мгновение полечу в бездну; рука совершенно выходила из-под снега; в глазах потемнело, все кончено… Матросы, только что достигшие в это мгновение вершины горы, заметили мое положение; один из них, избавитель мой, Петунии, бросил мне конец веревки; судорожно схватил я ее обеими руками и был поднят на край острова. Мичман Куприянов с матросами взял дорогу правее меня; они щастливее совершили опасное по совершенно отвесной горе восхождение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пространная равнина, на краю которой мы теперь стояли, была покрыта без преувеличения миллионами пингвинов; их хриплый крик, соединяясь с шумом волн, разбивающихся о прибрежные камни, произвел на меня, так чудесно в эту минуту спасенного, неизъяснимое, неизгладимое впечатление.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я был в каком-то новом, чудном свете; для меня начиналась как будто новая жизнь! Пингвины, подняв свои головы, с недоумением смотрели на невиданных ими пришельцев и принимались хриплым голосом кричать еще громче.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Посреди острова, на возвышенной горе, находилось жерло, из которого шел густой дым; черные, как бы обгоревшие, тропинки, идущие от вершины вулканической горы по скатам, ясно показывают ее прежние извержения. Грунт земли состоит из черных ноздреватых камешков и серого песку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы не могли сделать ни одного шага вперед, потому что пингвины стояли сплошною массою. Они на лапках своих держатся прямо, как человек, и ходят, переваливаясь с боку на бок; вместо крыльев имеют ласты, которыми могут бить довольно сильно. Самки сидели на яйцах, каждая из них имела одно яйцо, которое поддерживала лапками. Возле самок стояли самцы, храбро защищавшие подруг своих ластами, когда похищали их яйца. Решась идти вперед, мы стали расталкивать пингвинов; они падали направо и налево и очищали нам дорогу. Мичман Куприянов выстрелил дробью в одного пингвина; раненый тотчас окружен был множеством своих собратов, с изумлением смотревших на окровавленного товарища.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы заметили, что пингвины ходят с острова в воду для пищи и купанья один за другим, линиями, в совершенном порядке. С моря возвращаются на остров также один за одним, гуськом, не торопясь и без малейшего замешательства. Мы привезли нескольких пингвинов с острова на шлюп. Они были двух родов: одни многочисленнейшие, вышиною менее аршина, имеют клюв черный, шею снизу белую, спину и ласты бурые, переднюю часть белую, лоснящуюся, глаза желтые с черным зрачком. Другого рода пингвины выше, красивее первых, с палевыми шейками, с красными носами и глазами и желтым хохлом. Этих пингвинов у нас на шлюпе называли королевскими, а на «Востоке» – мандаринами. Те и другие сначала ничего не хотели есть, вероятно, скучая о потерянном приволье, напоследок привыкли к солонине, которую маленькими кусочками проглатывали. Пили соленую воду и любили, когда их ею обливали. Из открытых островов первый назван островом Лескова, второй – Высоким, третий – Завадовского, а все вместе, в честь морского министра, островами Маркиза де Траверсе. Они лежат: первый – в широте 56°4Т, второй – 56°44&#8242; и третий – 56°18&#8242;. Долгота острова Завадовского, находящегося почти посредине группы, 27°30&#8242; западная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 декабря, для праздника Рождества Христова, день был ясный, что в здешнем суровом климате большая редкость.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К северу продолжения новых островов не было видно, и потому направили путь к юго-востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На шлюпе «Восток» сегодня было молебствие; мы оставались там до вечера и провели время весьма приятно. Рассказывая друг другу вчерашние наши подвиги, мы узнали, что шлюпка с «Востока» пристала с подветренной стороны, где берег был поотложе; доходили до половины горы, но принуждены были воротиться от топкого грунта и необыкновенно дурного воздуха от помета пингвинов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 декабря. Рано поутру открылись острова Сретения. Представьте две скалы и между ними камень: таков вид островов этих издали. Широта их 57°10&#8242;, долгота среднего острова или камня 26°50&#8242; западная.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Несмотря на дождь и мокрый снег, мы быстро шли прямо к югу, к Сандвичевой Земле, служащей как бы вратами или преддверием к таинственному Южному Ледовитому морю, которое до крайности подстрекало наше любопытство, особенно в этом месте, где неустрашимый, предприимчивый Кук при всех усилиях не мог достигнуть далее 60° широты по причине сплошного льда и множества ледяных островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вообще Сандвичеву Землю Кук видел как бы в потемках, почти всегда при тумане и снеге.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 декабря, в 3 часа пополудни, сквозь туман открылся берег Сандерса; когда немного прояснилось, мы увидели высокий, покрытый снегом и окруженный большими льдинами остров. На другой день утро было ясное, и вчерашний остров очень хорошо открылся. Посреди него величественно возвышалась снежная гора, из жерла которой выходил густой, далеко расстилавшийся по воздуху дым. Остров Сандерс, имеющий в окружности 17 миль, опоясан ледяными островами и льдинами, форма которых ясно показывает, что они отделились от берегов его. Широта Сандерса 57°52&#8242;, долгота 26°24&#8242; западная. В следующие дни последовательно проходили острова Монтегю и Бристоль; погода большею частию стояла пасмурная, ледяные острова и мелкий разбитый лед во множестве окружали нас. Положение наше между двумя этими островами было весьма опасное; довольно взглянуть на приложенную здесь карту, чтоб удостовериться, какие странные должны мы были выводить узоры, чтоб не наткнуться на ледяные острова и, по возможности, избегнуть ударов о большие льдины. Термометр стоял ниже точки замерзания; иногда шел столь густой снег, что мы принуждены были нарочно приводить к ветру, чтоб он стряхнулся с парусов; вахтенные матросы едва успевали выметать и выбрасывать его за борт. Бегучий такелаж обледенел, на вантах сколачивали лед драйками. Вахтенным офицерам надлежало иметь большую бдительность и хладнокровие. Малейшая неосторожность или нерешительность могла иметь самые гибельные последствия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ночь на 1 генваря была темная, туманная. Между тем ледяные острова и разбитый лед со всех сторон нас окружали; термометр опустился ниже точки замерзания.<br>
<img border=0 src="i_105.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта плавания экспедиции Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева в Антарктике в 1819–1821 гг. на шлюпах «Восток» и «Мирный»&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру, во время молебствия, когда преклонили колена, закричали: «Всех наверх!» Выбежали на палубу и видим пред самым носом страшной высоты ледяной остров. Мы успели, однако ж, вовремя от него поворотить и избавиться от кораблекрушения. Во весь день слышен был с разных сторон глухой шум, оттого ли, что ледяные громады перевертывались, так что верхняя их часть погружалась в воду, а бывшая прежде в воде выходила наружу, или ледяные горы, встретясь между собою, разбивались одна о другую.<br>
<img border=0 src="i_106.jpg">&nbsp;//--&nbsp;В гостях у океанцев&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Рисунок из альбома художника П. Михайлова&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дурная, туманная погода не дозволила нам провести этот день на «Востоке»; впрочем, у нас все было по-праздничному, несмотря на то, что мы находились на далеком юге, занесенные со всех сторон льдом, близ пустынных Сандвичевых скал, покрытых ледяною корою и вечным снегом, которые разве изредка тают от пламени, выбрасываемого вулканическими горами. Матросы одеты были в мундиры, имели праздничный обед; им дано было по стакану горячего с сахаром и с лимоном пуншу, и, несмотря на действительную опасность нашего положения, все служители были бодры, смотрели молодцами и провели день весело.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 генваря, в 4 часа пополудни, увидели берег, названный Куком Южный Туле, в противоположность острову Исландии, который древние также называли Туле, почитая его самою крайнею на севере страною. Все видимое море покрыто было ледяными островами и льдинами; к ночи поворотили на другой галс, чтоб с рассветом подойти ближе к Туле.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 генваря, в 3 часа утра, при ясной погоде, под всеми парусами, со скоростью шести узлов в час, пустились мы прямо сквозь разбитый лед к Туле. В 10 часов утра, при полном сиянии солнца и прекрасной погоде, шли точно как в проливе, имея с правой стороны Туле, а с левой ледяной остров, длиною мили в четыре и вышиною более 30 сажен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Этот пролив перерезан был многими ледяными полосами, сквозь которые продолжали мы пролагать путь далее к югу. Туле состоит из трех высоких, неприступных скалистых, вечным снегом и льдом покрытых островов. Между двумя большими островами высунулся из моря камень. Средний остров, побольше прочих, имеет в длину около шести миль и находится в широте 59°26&#8242;, долготе 27°13&#8242; западной. Капитан Беллинсгаузен назвал его островом Кука.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 генваря, при продолжающейся прекрасной погоде, несмотря на множество льда, продолжали идти сквозь него к югу, но около полудня в широте 60°25&#8242;, долготе 27°38&#8242; западной дошли до сплошного льда, который решительно преградил нам дорогу. С салинга не видно было нигде ни малейшего к югу отверстия. Погода в это время была совершенно ясная, но продолжения Сандвичевых островов не открывалось. Итак, нам удалось в этом месте только на полградуса далее Кука проникнуть к югу. Он видел Сандвичевы острова во время дурной, почти всегда пасмурной погоды, и потому немудрено, что почел их одним сплошным берегом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Теперь очевидно, что от самых Фалкландских [Фолклендских] островов продолжается под водою непрерывный горный хребет, выходящий из моря скалами Авроры, Южным Георгием, Клерковыми камнями, островами Маркиза де Траверсе, Сретения и Сандвичевыми. Вулканическая природа этого хребта несомненна, дымящиеся кратеры на островах Завадовского и Сандерса служат явным тому доказательством; вероятно, есть огнедышащие горы и на других островах, вершины которых мы видели под ледяною корою и снегом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Если позволено сделать здесь скромное предположение, то, кажется, за Туле должны быть новые острова, и, может быть, даже материк, иначе откуда бы взялось такое бесчисленное множество ледяных островов? Гряда Сандвичева с ее северным продолжением далеко для этого недостаточна. Но как достигнуть этих заповедных островов или берега? На этот вопрос отвечать гораздо труднее: знаменитый Кук и отважный наш начальник сделали все, что только решительность и бесстрашная предприимчивость могут сделать. Они почти упирались в сплошной лед, в котором никакого отверстия не было, чтоб проникнуть далее к югу. Остается, может быть, последнее средство приблизиться к Южному полюсу: как только льды могут позволить, под каким-нибудь другим меридианом, например, градусов тридцать восточнее Сандвичевого; потом в самой широте поворотить к западу и следовать до Сандвичевого меридиана, откуда простирать уже дальнейшие поиски новых островов или берега. Нельзя, однако ж, не сознаться, что для осуществления этих предположений необходимо соединение многих условий и самых благоприятных обстоятельств!..<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Выше сказано, что мы подошли к сплошному льду, сквозь который с салинга не видно было нигде отверстия к югу, и так с стесненным сердцем должны мы были повернуть сначала к западу, а потом к северу. Прекрасная погода вскоре прекратилась: пошел снег, набегали шквалы, туман иногда был так густ, что с кормы не видать было бака, а между тем мы находились в чаще льда, – только и слышно было на палубе:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Право, еще право, так! Держи лево, больше лево, лево на борт!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Если прибавить к этому, что наш «Мирный» худо слушался руля и что одного удара о значительную льдину было достаточно, чтоб пойти ко дну, читатель легко поймет, как опасно было наше положение!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пингвины, как бы радуясь нашей невзгоде, окружали нас во множестве, надоедая своим диким концертом; даже неповоротливые киты отчего-то необыкновенно разыгрались; они выскакивали из воды стоймя на две трети своей длины, потом ныряли, показывая свой широкий хвост, – это была настоящая пляска морских чудовищ! В обратный путь мы перерезали гряду Сандвичевых островов между Монтегю и Бристолем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 генваря, рано поутру, сделался густой туман, за которым шлюп «Восток» скрылся. Несколько раз палили из пушек, но ответа не было. В 10 часов утра, когда немного прояснилось, увидели «Восток» назади в четырех милях. Если бы туман еще продолжался, шлюпы легко могли бы здесь разлучиться. Около 6 часов вечера подошли к одному не очень высокому ледяному острову; пингвины сидели на нем рядами; капитан послал к этому острову шлюпку, матросы взбежали на остров и схватили более 50 пингвинов. Лучшие из них оставлены были для приготовления чучел, прочим дана свобода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 генваря. Преследуемые льдами, мы опять идем к юго-востоку, чтоб достигнуть большей широты. Около 6 часов вечера, на одной плоской льдине приметили черноватое большое животное. Оба шлюпа с разных сторон понеслись к этой льдине и, поравнявшись с нею, сделали несколько выстрелов. Животное было ранено, кровь лилась из него по льду ручьями, но оно сбиралось, кажется, с последними силами, чтоб броситься в воду; новый выстрел с подоспевшей в это время от «Мирного» шлюпки окончательно убил его. Матросы с трудом втащили на шлюпку тяжелого зверя, принадлежащего к породе нерп, который в длину был 12 фут, а в толщину 3 фута; мясо его черное было невкусное и не могло быть употреблено в пищу. Животное это питается пингвинами и морскими птицами, куски которых нашлись в желудке при вскрытии его.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов вечера я стал на вахту до полуночи. Около нас было до 50 ледяных островов и множество льдин. Ветер усиливался, море разыгрывалось; от горизонта стали подниматься темные облака, мрак распространился и скрыл от нас ледяные острова, которыми мы были точно опоясаны. Убавили парусов, чтоб уменьшить ход шлюпа. Часовые, стоявшие впереди, беспрестанно кричали: «Прямо лед, вправо, влево лед!» – и шлюп наш должен был пробираться между льдом и писать странные узоры. Под конец вахты, казалось, лед еще более умножился; я безотлучно находился на баке и беспрестанно смотрел в ночную трубу, стараясь сквозь мглу и мрачность заблаговременно открывать ледяные острова и льдины; это было тем необходимее, что «Мирный» худо слушался руля. Я очень хорошо понимал, какая тяжкая ответственность лежала на мне: малейший недосмотр мог быть гибелен для шлюпа. Признаюсь, в первый раз пожелал я, чтоб моя шестичасовая вахта скорее кончилась. Я спросил:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Которая склянка? [289 - Склянками называются песочные часы. Восьмая склянка оканчивается ровно в полночь.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Восьмая, – отвечают.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Сказать, когда будет на исходе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пройдя еще несколько больших льдин, доносят, что восьмая склянка совсем на исходе. [290 - Восемь склянок бьется не только в полночь, но также в 4 часа утра, в 8 часов утра, в полдень, в 4 часа дня и в 8 часов вечера (т. е. каждые 4 часа), так как каждый удар склянки означает истечение получаса времени.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Доложить старшему лейтенанту, что вахта его начинается.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Старший лейтенант Обернибесов был офицер весьма аккуратный, знавший морскую службу превосходно. Не прошло и пяти минут, как он уже был возле меня на баке.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Каково? – спросил он.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Не совсем хорошо! Островов и льдин много, но за темнотою показываются в самой близи.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пробыв еще несколько времени с ним на баке и рассказав положение виденных в ночную трубу ледяных островов, я сошел в кают-компанию, а потом в свою каюту. Несмотря на усталость после шестичасовой вахты, сон бежал от глаз моих; засветив висящий над столом моим фонарь, я начал записывать в свой прозаический, но по крайней мере справедливый, без всяких вымыслов и прикрас, журнал обстоятельства того дня, даже последней моей вахты, то самое, что вы, благосклонный читатель, сейчас имели пред глазами; напоследок от усталости глаза стали смыкаться; я потушил фонарь и тотчас заснул… Ужасный удар, полученный шлюпом, мгновенно разбудил меня; я бросился на палубу, все офицеры сделали то же, и что же видим? – за кормою большая льдина медленно удаляется от шлюпа… «Мирный» ударился о нее прямо форштевнем! Слава богу, что не ударился скулою, тогда бы гибель наша была неизбежна! К чести капитана должно сказать, что он ни словом, ни жестом не изъявил неудовольствия своего вахтенному офицеру, который, конечно, не мог отвечать за то, что шлюп не послушал руля. Впрочем, худых последствий от этого удара не было, вода в трюме не прибывала, но у форштевня выломало гриф на четыре фута длиною и один фут толщиною.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 генваря, при тумане, мы были опять окружены ледяными полями и разбитым льдом. Когда туман немного прочистился, к северо-востоку усмотрен был узкий проход, в который оба шлюпа направили путь; между тем ходу было по осьми миль в час. Капитан Беллинсгаузен показал в этом случае обычную ему неустрашимость и решительность. Пройдя этим каналом восемь миль, мы вошли в новый канал, простиравшийся прямо на север, которым пробежали еще семь миль, и, наконец, были уже вне опасности, по крайней мере, вышли из чащи льда. Широта места здесь была 59°47&#8242;, долгота 15°30&#8242; западная. Погода в это время была переменчивая, по временам шел дождь, но проглядывало и солнце. Случись в этих узких проходах обычные туманы, едва ли бы мы уцелели. Между тем, когда сияло солнце, никто и не помышлял об опасности. Напротив, пред глазами нашими самое величественное, самое восхитительное зрелище! С левой стороны большие ледяные острова из чистого кристалла светились изумрудами; солнечные лучи, падая на них косвенно, превращали эти кристаллы в чудные, волшебные, освещенные бесчисленными огнями дворцы, возле которых киты пускали высокие фонтаны; другие острова с глубокими пещерами, в которые с яростью устремлялись волны, а сверху падали каскады, представляя самые разнообразные причудливые формы. По правую от нас сторону весьма близко тянулось ледяное поле, на котором были точно целые города с мраморными дворцами, колоннадами, куполами, арками, башнями, колокольнями, полуразрушенными мостами, посеребренными деревьями – словом, мы видели самую интересную, чудную, фантастическою картину из «Тысячи и одной ночи»!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Едва мы освободились от явной опасности и переменили долготу на несколько градусов к востоку, бесстрашный наш начальник опять идет во льды к югу: 14 генваря в полдень мы были в широте 63°49&#8242;, 15 генваря достигли широты 66°54&#8242;, а 16-го в 9 часов утра уже находились в широте 69°17&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>, и впереди льда еще не видно! Каждая миля, впереди пройденная, чрезвычайно радует нас. Почему знать, может быть дойдем здесь до широты, самой близкой к полюсу?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Недолго мы тешили себя надеждой. В полдень, в широте 69°25&#8242;, долготе 2°15&#8242; западной, сквозь шедший снег открылся впереди сплошной лед; приведя в бейдевинд, шли этим курсом еще две мили и достигли обширного ледяного поля, усеянного пригорками и простиравшегося от востока чрез юг на запад; надо было выйти из этой бухты, почему и поворотили на северо-запад.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 генваря пасмурность и снег продолжались почти во весь день. 18-го день был ясный и ветер слабый; мы приглашены были на «Восток» обедать и оставались там до 10 часов вечера. Эти редкие под Южным полюсом среди льдов свидания были для нас бесценны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Беллинсгаузен опять идет к югу; ночью на 21 генваря впереди стали показываться льды. В 2 часа мы шли посреди разбитого льда, а далее простиралось сомкнутое ледяное поле, в котором затерто было до 50 ледяных островов; идти вперед уже не было возможности; надлежало поворотить и взять курс на северо-восток. [291 - 16 января 1820 г. сюда впервые подошли к окаймленному неподвижными льдами (береговым припаем) краю Антарктического материка, близ берегов Земли Принцессы Марты.21 января, как отмечает Беллинсгаузен, корабли экспедиции находились на 69°25&#8242; ю. ш. и 1°11&#8242; з. д. От этого пункта до материка не более 30 миль, как и в день 16 января. Экспедиция в этот день вторично подошла к окраине Антарктиды. Установив пределы распространения неподвижных «матерых» льдов, она тем самым указала границу открытого ими шестого материка (Я. С).]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 генваря погода была ясная; во все это время, подвигаясь среди льдов к востоку, мы держались в больших широтах. Сегодня, подошед к одному ледяному острову, вышиною от поверхности моря более двадцати сажен, легли в дрейф и сделали в верхнюю часть несколько пушечных выстрелов, но они сначала не произвели над островом никакого действия; напоследок одним ядром разрушило значительную часть ледяной горы, и вся громада, потеряв равновесие, наклонилась и с страшным шумом рухнула в воду, а другая ее часть, бывшая дотоле в воде, вышла наверх.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Известно, что правильная ледяная призма погружается в воду в семь раз более против высоты, остающейся поверх воды, – и, следовательно, видимая льдина довольно правильной формы имела в высоту 10 000 футов, другие же виденные нами ледяные острова могли иметь 2000 футов высоты и более. Спустив на воду ялик, накололи большие куски чистого, прозрачного льду, которые дали нам свежую, совершенно пресную воду. Плавая посреди южных льдов, по крайней мере не нуждаешься в свежей воде!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 февраля при восточном ветре вновь пустились к югу и 3 февраля в 10 часов вечера в третий раз пересекли Южный полярный круг. Льду не было видно; полярные птицы и пинтады летали около шлюпов во множестве. Ветер был свежий, развело сильное волнение, по временам шел густой снег; термометр стоял на точке замерзания, но иногда спускался на 3° и ниже по Реомюру; снасти обледенели, бегучий такелаж покрыт был точно стеклярусом. «Восток» шел впереди нас и казался в полном зимнем наряде – весь засыпанный снегом!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 февраля в полдень находились в широте 67°17&#8242;, долготе 17° восточной, а льдов еще не видно. Погода стоит довольно ясная, ветер свежий, и шлюп быстро бежит к югу. Отважный начальник наш принял твердое намерение еще раз употребить все усилия идти к Южному полюсу донельзя.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 февраля, при сильном ветре, тишина моря была необыкновенная. Множество полярных птиц и снежных петерлей вьется над шлюпом. Это значит, что около нас должен быть берег или неподвижные льды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру впереди и по обеим сторонам горизонта явилась широкая блестящая полоса. К полудню полоса эта стала бледнеть, распространяться выше, и вдруг за нею, как за обширною, прозрачною завесою, открылись семь больших ледяных островов, недалеко один от другого отстоящих, а за ними обозначился неподвижный лед, загибающийся в обе стороны. Прошед между этими островами, мы устремились сквозь разбитый лед к ледяному берегу День был ясный, вид ледяного берега с высокими отвесными стенами представлял грозную, величественную картину Несмотря на чащу льда, капитан Беллинсгаузен продолжал идти к ледяному берегу, чтоб удостовериться, нет ли где какого прохода к югу; но, кроме небольших ледяных бухт, нигде не видно было ни малейшего отверстия, и потому в широте 69°6&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>, в долготе 15°51&#8242; восточной поворотили назад, а потом пошли вдоль ледяного берега к востоку Холода было до 3° по Реомюру; вокруг шлюпа летали птицы; мы видели одну эгмондскую курицу, а с 7 февраля появились небольшие дымчатые птицы вроде ласточек (Sterna), пояс у них красный; они кружились над вымпелом и пронзительно кричали. Таких же птиц мы видели у острова Георгия; следовательно, нет сомнения, что близ 69° ю. ш. и долготы от 15° и далее к востоку должен находиться берег. Может быть, более счастливому будущему мореплавателю и столь же отважному, как наш начальник, вековые горы льда, от бури или других причин расступившись в этом месте, дадут дорогу к таинственному берегу!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С 7 по 14 февраля все в больших держались широтах близ сплошного льда. Ночью на 14 февраля пересекли путь капитана Кука; почти за полвека пред сим он нашел в 30 милях южнее этого места сплошной лед; сегодня мы видели над горизонтом к югу светлую полосу, а это, как мы неоднократно испытали, показывает близость ледяного берега или поля. Из этого следует, что в течение 47 лет в положении льдов, по крайней мере в этих местах, не последовало никакой заметной перемены.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 февраля настал жестокий противный ветер от востока. Волны подымались, как горы, шлюп то возносился на вершины их, то бросаем был в изрытые водяные пропасти. Эта ночь была одна из самых неприятнейших и опаснейших. Кругом льды. Между тем темно и пасмурно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Густой свет, соединяясь с брызгами разносимой повсюду вихрем седой пены валов, обняли наш шлюп каким-то страшным хаосом; присоедините к этому свист ветра в обледенелых снастях, скрип перегородок в шлюпе, бросаемом с боку на бок, по временам мелькающие в темноте, как привидения, ледяные громады, присоедините к этому пушечные выстрелы и фалышфейерный огонь, [292 - Стреляли из пушек и жгли фальшфейеры для показания места своего шлюпу «Восток»; но, как впоследствии узнали, он не слыхал выстрелов и не видал огня.] так ярко освещающий этот мрак и бурю, и будете иметь только слабую, бледную картину всех ужасов этой ночи!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На море часто видишь и понимаешь, как ничтожны все усилия человеческие…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сменясь с вахты в полночь, я и в каюте моей не переставал слышать страшные удары волн о борт шлюпа над самым ухом и невольно подумал, что оставленные нами на далеком севере наши родные и друзья, находясь под надежным кровом, верно не подозревают, какую бедственную ночь проводим мы теперь во льдах под Южным полюсом!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До 28 февраля, подвигаясь к востоку, держались все еще в довольно больших широтах, и нам выдавались ночи, особенно на 19 февраля, такие же, как выше описанная. Сегодня, 28 февраля, в полдень находились в широте 62°4&#8242; и долготе 68°15&#8242; восточной. Ночью при чистом небе видели в полном блеске созвездия Ориона и Южного Креста. Появившиеся пингвины и нырки, точно такие, каких видели у Южного Георгия, показывают опять близость берега, тем более, что за четыре дня пред этим, именно в 3 часа пополудни, в широте 62°32&#8242; и долготе 57°41&#8242; восточной, видели урила, который, поднявшись с воды, полетел к западу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С 1 марта пошла другая сотня дней плавания нашего из Рио-Жанейро. Хотя офицеры и команда на обоих шлюпах пользуются совершенным здоровьем, но самые суда, парусность и оснастка требуют поправления; в дровах у нас чувствительный недостаток; время подвигается к осени, с которой обыкновенно начинаются в здешних водах жестокие ветры и бури, а потому мы с усиленным ходом, даже по ночам, спешим к северо-востоку До Новой Голландии нам предстоит еще обширное плавание и именно надо переменить более 30° широты и более 80° долготы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 марта, после полуночи, сквозь облака замечен был необыкновенный свет. Потом на юге стали показываться синевато-светлые столбы; они беспрестанно исчезали и снова появлялись; иногда они имели вид длинных расходящихся лучей, иногда огонь волнистой лентой пробегал по небесному своду, иногда полнеба вспыхивало красным огнем – словом, нам представилось во всем блеске величественное, изумительное южное сияние! Были такие моменты, что матросы думали, что небо в самом деле загорелось. Рулевой невольно вне себя вскрикнул: «Горит! Горит!» Во всю ночь так было светло, что можно было читать книгу самой мелкой печати, и все непрозрачные предметы бросали от себя тень, подобно тому, как это бывает днем при солнце, подернутом легкими облаками. Наконец, это прекрасное явление кончилось, все погасло, а впереди продолжала гореть маленькая звездочка, по которой рулевой правил шлюпом к востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 марта. Сегодня капитан наш ездил на шлюп «Восток». Начальник экспедиции объявил ему, что он намерен, не заходя к островам Аукландским, идти прямо в Новую Голландию, в Порт-Джаксон. Для большего же обозрения Южного моря в том месте, где мы пересечем путь Кука, шлюпы должны разлучиться: «Мирному» идти 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> или 3° южнее пути капитана Фюрно, и в долготе 135° восточной войти в широту 49°39&#8242;, чтобы искать на этой параллели Компанейского острова; потом, осмотрев пространство моря от этого острова до южной оконечности Вандименовой Земли, идти в Порт-Джаксон. Шлюпу «Восток» назначался путь на 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> или 3° севернее пути капитана Кука. Таким образом, оба шлюпа обойдут пространство моря по долготе на 35° и по широте на 8°, которое не было еще обозреваемо ни одним мореплавателем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 марта с полуночи набегали на нас шквалы с густым снегом, так что на десять сажен ничего не было видно. Между тем мы шли между множеством больших льдин; к счастию, южное сияние освещало море, и мы могли пролагать между льдами свой путь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень находились в широте 59°, долготе 88°51&#8242;. «Восток» прислал шлюпку за священником, который должен был у них находиться до прибытья в Порт-Джаксон, так как на «Востоке» было команды более, чем у нас.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около пяти часов пополудни «Восток» при семи пушечных выстрелах сделал нам сигнал идти в назначенный путь и сойтись в Порт-Джаксоне. «Мирный» отвечал двадцатью выстрелами и после взаимных желаний всевозможных друг другу успехов под всеми парусами пошел к северо-востоку. Таким образом, мы надолго расстались с нашим флагманом. Разлука последовала в широте 58°50&#8242;, долготе 89°5Т восточной. В семь часов вечера «Восток» уже сделался невидим.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До сих пор, несмотря на частые туманы и пасмурность, несмотря на то, что шлюп «Восток» ходил несравненно лучше «Мирного», мы не разлучались с ним от неосторожности или по непредвиденным случаям. Правда, мы несли всегда форсированные паруса, чтоб иметь возможно быстрый ход, но были так счастливы, что со времени выхода нашего из Кронштадта не сломали ни одной брам-реи, ни одного даже лисель-сприта. Ночью имели ходу по 6&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> узлов. Между тем шел снег и град, мороза было 3° по Реомюру, лед хотя и реже, но все еще попадается навстречу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 марта, при сильном северном ветре и дождливой, пасмурной погоде, развело сильное волнение. Надлежало взять у марселей все рифы, закрепить крюйсель и спустить брам-стеньги. Около полудня ветер стих, но не надолго; вскоре поднялся сильнейший ветер от NW и во втором часу превратился в настоящий шторм; закрепили марсели, фок-стаксель изорвало в куски, удержались одни только гафельные трисели. Теперь мы в жестокую бурю одни-одинехоньки среди пустынного Ледовитого океана; нет в виду «Востока», на котором так приятно было останавливать взоры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До 10 марта продолжался крепчайший ветер, волны ходили громадные; когда с хребта их шлюп падал вниз, казалось, что мы находимся при подошве высочайшей водяной горы. К счастию, ледяные острова попадались реже. Так как шлюп «Восток» шел против нас тремя градусами южнее, то положение его во льдах было несравненно опаснее, и мы очень о нем беспокоились.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;У матросов стали обнаруживаться простудные лихорадки и ревматизмы. Во все время плавания во льдах, кроме обыкновенной полуденной порции водки, матросы получали по стакану слабого пунша с сахаром и лимонным соком; теперь им прибавили еще порцию водки за завтраком. Это много способствовало к поддержанию здоровья команды в сыром и холодном климате при ежедневных трудных работах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 марта в широте 54°49&#8242;, долготе 113°7&#8242; видели много травы, птиц и нырков, точно таких, какие показывались у Южного Георгия. Надо полагать, что вблизи этих мест есть какой-нибудь остров. Беспрестанно смотрели с салингов, но открыть берега не посчастливилось.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До 16 марта те же признаки земли повторялись. Между тем надо было поспешить в Порт-Джаксон, куда шлюп «Восток», лучше нас ходивший, мог прийти гораздо ранее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 марта с утра северный ветер крепчал и к полудню превратился в жестокий ураган; палубу обдавало волнами; сильнейший вихрь рвал верхи валов и разносил брызги дождевою пылью по воздуху, так что, несмотря на ясную погоду, нельзя было сквозь эту морскую вьюгу видеть вперед далее одной итальянской мили. Буря эта продолжалась до осьми часов вечера. Тогда прибавили парусов, чтоб сколько-нибудь ослабить сильную качку, которая бросала шлюп с боку на бок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 марта. День был ясный; служительское платье, в эти дни все до нитки промокшее, могло быть высушено. Тяжелый воздух в каютах топкою камельков и открытием люков был освежен. Все матросы, несмотря на семнадцатинедельное плавание, имели здоровый и веселый вид; все наши больные выздоровели. Мы имели в докторе Галкине не только искусного, но неусыпного и самого заботливого медика.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 марта ночью намеревались наблюдать лунное затмение, но пред самым началом его луна закрылась облаками, только конец затмения, в исходе пятого часа утра, мог быть замечен. Определенная из этого наблюдения секстанами в обратный телескоп долгота оказалась 13°20&#8242; восточная; она была полуградусом меньше истинной, по нашим другим, точнейшим наблюдениям. Впрочем, наблюдения лунных затмений на море не могут дать точной долготы, потому что во время качки нельзя употреблять большого ахроматического телескопа, а в малые трубы моменты начала и конца затмения заметить весьма трудно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вечером мы видели королевского пингвина, т. е. с красным носом и желтым на голове хохлом. Появление этой птицы служит также признаком близости берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С 21 марта, пришед на параллель острова Компанейского, держали по ней к востоку. Над шлюпом летали эгмондские курицы и хватались за флюгарку. 22 марта в 6&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> часов вечера, находясь в той самой точке, в которой по карте Арроусмита назначен Компанейский остров, легли в дрейф. 23 марта с рассветом продолжали плавание к востоку, но острова Компанейского, пройдя 2&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>° далее по этой параллели, не встретили: из этого следует, что и в широте его должна быть значительная погрешность. Дальнейшее искание его на этой параллели было бы бесполезно, и потому мы направили путь прямо к юго-западному мысу Вандименовой Земли, который увидели 25 марта в пятом часу пополудни, прямо на восток. На следующий день, в 11 часов утра, открылся на северо-западе мыс Тасмана в расстоянии тридцати пяти миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 марта день был ясный, теплый, какого давно уже не видели. Термометр Реомюра показывал 13°. Прекрасная погода как будто всех оживила. Мы идем теперь к восточному берегу Новой Голландии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 апреля на рассвете открылся вожделенный берег Новой Голландии, а именно мыс Георгия. После столь продолжительного и опасного плавания среди льдов и туманов, в холоде и сырости, отрадно увидеть берега, покрытые зеленью, деревьями. Чувства эти понятны каждому; но во всей силе испытать их могут только те, которые бывали в путешествиях, подобных нашему.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После полудня южный ветер стал стихать, и к вечеру сделался штиль. Ночью мы видели по берегу огни, вероятно разложенные дикими. Переменные тихие ветры нас задерживали, так что не прежде 6 апреля могли мы подойти к Порт-Джаксону и, по наступившему безветрию, бросили якорь у самого входа в залив, имея новый маяк в расстоянии двух миль. На следующий день, с осьми часов утра при северо-западном ветре и приливе, лавировали в залив и в третьем часу бросили якорь возле шлюпа «Восток».<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;IV. Порт-Джаксон<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы не успели еще стать на якорь, как достойнейший начальник экспедиции был уже на нашем шлюпе. Он пришел шестью днями раньше нас в Порт-Джаксон и объявил, что все офицеры и служители на его шлюпе, так, как и у нас, пользуются совершенным здоровьем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы узнали от капитана Беллинсгаузена, что опасения наши за шлюп «Восток» во время бури между 8 и 10 марта были не напрасны: он действительно выдержал во льдах жесточайший шторм, и только одно провидение могло спасти его от гибели. Капитан Беллинсгаузен говорил, что 9 марта в эту бурю волны поднимались до высоты необычайной; на шлюпе «Восток» закрепили все паруса, а чтоб держать шлюп ближе к ветру, растянули на бизань-вантах несколько коек. По крайней мере утешались тем, что не видно было льдов.<br>
<img border=0 src="i_107.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Сидней при его возникновении&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Старинная гравюра&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вдруг в 8 часов с баку закричали: «Лед впереди!» Это известие поразило всех ужасом, шлюп несся прямо на одну из льдин; тотчас подняли фок-стаксель и положили руль на ветер на борт; но все это не произвело никакого действия: льдина была уже весьма близко. Одну льдину пронесло под кормою, а другая находилась прямо против средины борта; все ожидали удара, которому надлежало последовать; по счастью, огромная волна, вышедшая из-под шлюпа, отодвинула льдину на несколько сажен и пронесла у самого подветренного штульца. Льдина эта могла проломить борт или отломить руслени и свалить мачты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре после того как бросили якорь, приезжал к нам капитан над портом Пайпер, любезный и веселый человек. Он слывет душою порт-джаксонского общества и тут же приглашал нас непременно посетить и обновить только что отстроенный загородный его дом. Свидание наше с офицерами шлюпа «Восток» доставило нам величайшее удовольствие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Порт-джаксонский залив хорошо закрыт и так обширен, что может поместить целые флоты. На северной стороне залива, недалеко от того места, где шлюпы стояли на якоре, мы разбили свои палатки, перевезли туда лазарет, кузницу и все лишние материалы. Прежде всего капитан наш озаботился починкою форштевня. Шлюп «Мирный» введен был в маленькую бухту по западную сторону от Русского адмиралтейства – так называли мы место, где расположены были наши палатки, и поставлен во время прилива носом на песчаную отмель.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При отливе, когда поврежденное место вышло из воды, оказалось, что греф на 4&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> фута изломан в щепу. В три дня починка с помощью мастеровых шлюпа «Восток» была кончена, и «Мирный» оттянулся на прежнее свое место. Для починки употреблено было новоголландское мягкое дерево сидер, самое удобное для кораблестроения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Главный город колонии, Сидней, находится в семи милях от входа в залив и выстроен на мысе, называемом Сиднейков. Хотя он и не расположен по правильному плану, но строения вообще красивы, улицы широки и опрятны; теперь считается в Сиднее даже более десяти тысяч жителей.<br>
<img border=0 src="i_108.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Залив города Сидней, Австралия. Конец XIX в.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Фотография&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Губернатор колонии, генерал Маквари, пригласил нас к обеду; он и жена его были очень внимательны к нам и гостеприимны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 апреля, по приглашению губернатора, оба капитана и многие из офицеров поехали в городок Парамату, находящийся в пятнадцати милях от Сиднея, на реке Парамате. Я ехал в гичке; дорога в Парамату прекрасная: везде возделанные поля, красивые загородные домики с рощицами и садами; самый город невелик, но чист и красив.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Парамате мы прожили три дня и возвратились кто рекою, а кто сухим путем в Порт-Джаксон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Любимою моею прогулкою были леса новоголландские. Часто с раннего утра, завернув прежде в наше адмиралтейство и посетив палатку Ивана Михайловича Симонова, нашего ученого, образованнейшего и достойнейшего астронома, которого невозможно не любить, кто только его узнает, я отправлялся с карманным компасом на многие мили в чащу леса, идущего от нашего адмиралтейства или от бухты, в которой стоял наш шлюп для починки. По узкой, иногда непроходимой тропинке, чрез камни, чрез кустарники, из которых выползали шипучие змеи, я пролагал путь далее и далее. Чем более было опасностей, тем более молодому человеку доставляла удовольствие прогулка. Сколько новых деревьев, растений, цветов, птиц привлекали на себя внимание! В лесу часто попадались и дикие, вооруженные длинными пиками из стебля смолистого дерева (gummy plant), но я их не боялся, потому что за бутылку рома пользовался дружбою начальника диких Бонгари. У него на груди висела на медной красной цепочке медная бляха с надписью «Bongaree, chief of the Brocken-bay tribe 1815», а жена его, старуха, вымазанная рыбьим жиром, – олицетворенное безобразие, встречаясь в лесу, всегда требовала, чтоб с нею целовались. Усталый, измученный, но полный приятных впечатлений, возвращался я иногда поздно вечером на шлюп.<br>
<img border=0 src="i_109.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Овцеводческая ферма в Австралии&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Фотография&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Здесь, может быть, не излишне будет сделать беглый очерк нравов и обычаев природных жителей Новой Голландии…<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Последние живут обществами в 30, 40, 50 и более человек и управляются своими старшинами. Теперь английское правительство само избирает старшин и дает им особый знак, состоящий в медной дощечке, на которой означено их звание и которую они носят на шее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дикие обоего пола роста ниже среднего, худощавы, с длинными, тонкими руками и ногами; голова у них против туловища несоразмерно велика; цвет лица и тела темный, почти черный; рот большой, губы толстые, нос крючком, как у попугая, в ноздри вставляют кость или кусок тростника, черты лица отвратительные, волосы растрепанные. Иногда они украшают голову птичьими или рыбьими костями, хвостом собаки и зубами кенгуру; иногда же заплетают волосы, намазывая их смолистым соком растения, отчего и походят они на концы веревок. Лицо и тело пачкают красною землею и проводят по телу длинные белые полосы; грудь, руки и спину исчерчивают ракушками или рыбьею чешуей и намазывают себя рыбьим жиром.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда юноша вступает в мужеский возраст, выбивают ему два передних зуба, а девушкам, в ранней их молодости, отрезывают два сустава мизинца на левой руке, которые будто бы мешают наматывать лесы при рыбной ловле. Девушка не исполнившая этого обряда, была бы в презрении. Горбатых и калек между ними не замечается.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дикари новоголландские живут большею частью близ лесов; хижин не имеют, а делают только полукруглую из хвороста загородку с той стороны, откуда дует ветер; внутри раскладывают огонь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пища прибрежных дикарей состоит преимущественно из рыбы. Большую часть дня проводят они на своих лодках: удят рыбу; поймав ее, тотчас бросают на горячие угли, в самой лодке лежащие, и потом едят, не отделяя внутренностей. Живущие в лесу употребляют в пишу коренья папоротника, муравьиные яйца и некоторых насекомых.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Браки совершаются у них чрез похищения девиц. Желающий жениться ищет себе суженую в чужом, часто враждебном племени. Он старается подстеречь несчастную девушку, когда она одна, без родных своих и покровителей, и когда это удается, сшибает ее с ног ударом булавы, наносит кровавые раны в плечи, шею и другие части тела и поспешно увлекает в лес, несмотря на новые раны, какие дорогою колючий кустарник и острые каменья могут ей сделать. Притащив девушку к своим, он объявляет ее своею законною женою. [293 - Брак умыканием составлял у австралийцев не единственную и даже не господствующую форму заключения брака. Преобладающим обычаем было просватывание будущих жениха и невесты с раннего детства.]<br>
<img border=0 src="i_110.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Коренное население (основные типы) Австралии и Океании&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Племя похищенной девушки ищет случая к отмщению и редко в том не успевает. Оба племени выступают на поле сражения и строятся в боевой порядок. Женщины пред сражением выходят вперед, покрывают себя пылью и грязью и военными песнями возбуждают противников к бою. Сражение оканчивается, когда с обеих сторон довольно будет раненых; каждая сторона возвращается восвояси, оглашая воздух шумными песнями и криком. Иногда вражда и сражения продолжаются по нескольку дней, но чаще после первого кровопролития все кончается пиром. Похищенная девушка делается не только женою, но и рабою своего похитителя. Когда семейства путешествуют, мужчины идут впереди, а женщины позади; если встретятся европейцы, женщины удаляются в сторону. Малейший проступок жены против мужа наказывается ударом булавы; иногда, но очень редко, жена отвечает на побои побоями. Чаще, после наказания жены, следует примирение, как будто ничего не бывало. Муж может иметь столько жен, сколько ему угодно; впрочем, редко бывает у них более двух жен.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Через месяц после рождения мать сажает младенца на плечи, спустив ножки его к себе на грудь, и младенец, как будто по инстинкту, держится ручонками за волосы матери. Через шесть недель новорожденный получает имя птицы, рыбы или другого, под глазами находящегося предмета. Это делается без всякого обряда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Осьмилетние мальчики в играх своих пробуют похищать маленьких девочек, подобно тому, как делали их отцы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Увеселения взрослых состоят в пении, плясках, метании копий и примерных сражениях. Иногда ночью близ разложенного костра бывают дружеские поединки, и противники бросают друг в друга горящие головни.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Матери приучают дочерей своих плести лесы для удочек, чтоб ловить рыбу. Вообще же новоголландские дикари крайне ленивы и беспечны, не помышляют о дне завтрашнем и оттого, особенно в дурную или бурную погоду, терпят холод и голод. Язык у этих дикарей не везде одинаков – живущие близ Сиднея худо разумеют племена около Нью-Кастля или порта Стефенса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Каждый новоголландец почитает свое общество лучшим. Когда случится им увидеть одноземца из другого племени, они начинают заводить с ним ссору, называя его людоедом, разбойником, трусом и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Леса новоголландские наполнены змеями, но дикие их не боятся; они ходят в лесу обыкновенно, потупя голову, и, только где завидят змею, тотчас ее убивают. В случае же уязвления немедленно высасывают друг у друга яд, без всяких вредных последствий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дикари не поклоняются ни небесным светилам, ни животным, но имеют некоторое темное понятие о будущей жизни. У них есть колдуны: все они естественные плуты и мошенники. Дикие очень боятся грома и молнии; метеоры принимают вообще за нечто зловещее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 мая. Мы слишком уже зажились в Порт-Джаксоне; пора идти в моря тропические. Путь наш будет вдоль берега Новой Зеландии: желательно бы взглянуть на жителей ее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К вечеру гребные суда были подняты и сделаны все приготовления, чтоб на следующее утро вступить под паруса. «Восток» сигналом уже вытребовал к себе лоцмана.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;V. Новая Зеландия<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 мая, в 7 часов поутру, мы снялись с якоря и в девятом были уже вне залива. По инструкции нам должно было, пройдя по северную сторону Новой Зеландии, следовать к островам Общества; поэтому капитан Беллинсгаузен и решился идти к острову Опаро, открытому Ванкувером, и назначил его местом свидания в случае разлучения шлюпов. Между тем наставшие свежие ветры от востока и севера увлекали наши шлюпы к югу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 мая северный ветер, продолжая свежеть, с 4 часов пополудни превратился в шторм и развел сильное волнение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К ночи неожиданно сделался штиль; темнота была страшная; шлюп так сильно качало, что подветренный борт доставал до воды, которая окачивала палубу. Дождь лил как из ведра. Мы жгли друг для друга фальшфейеры, палили из пушек ядрами, но этих сигналов с обоих шлюпов не видали и не слыхали. При рассвете с марса открылся шлюп «Восток» далеко впереди и несколько влево.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 мая, к вечеру, мы догнали «Восток». Ночь была лунная, ветер крепчал; по временам сверкала сильная молния. Нас окружали альбатросы, пинтады, бурные птицы – обыкновенные наши спутники в Южном Ледовитом море. Они от суровой на юге зимы подавались к северу, а мы, гонимые северным ветром, подавались навстречу им, к югу. В четыре часа капитан Беллинсгаузен дал знать сигналом, что назначает нам сойтись в заливе Королевы Шарлотты. Стало быть, начальник экспедиции, несмотря на то, что в зимнее время бывают здесь бури, намеревался для выигрыша времени идти малоизвестным проливом капитана Кука, отделяющим северную часть Новой Зеландии от южной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 мая ночью мелькнули впереди огни, вероятно, разложенные новозеландцами по берегу, вдоль которого мы стали держать к югу. Когда рассвело, открылась Новая Зеландия с величественною горою Эгмонтом; вершина ее терялась в облаках; ниже их виден был снег, покрывающий этого исполина. На берегу замечен был лес и кустарники; в долинах лежал туман, чрез который пробивался дым, означавший, что тут есть селение.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 мая поутру ветер стал крепчать; мы были недалеко от входа в пролив Кука. Гора Эгмонт очистилась от облаков и явилась с своей серебряной главой в полном величии. Полагают, что Эгмонт не ниже пика Тенерифского; но, по сделанным на шлюпах измерениям, примерная высота этой горы оказалась около 10 000 футов, тогда как пик Тенерифский имеет 1900 тоазов, т. е. более 12 000 футов. К вечеру ветер утих. Ночь и следующий день мы держались близ средины залива, потому что время было дождливое и берег худо можно было различать. К нам прилетели с берега два маленьких зеленых попугая, но поймать их не удалось; покружившись над нами, они отправились к шлюпу «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 мая мы лавировали во внутренность залива. Мы окружены были высокими горами. К северу, вдали, синел южный берег северного острова Новой Зеландии; на западной стороне приметили одно огороженное место, откуда вскоре показались две лодки; на одной было человек 20, на другой менее. Зеландцы сидели попарно; они были в епанчах, или бурках, на голове имели белые перья и гребли маленькими красными лопатками. Лодка была ближе к шлюпу «Восток». Один из новозеландцев встал и что-то очень громко говорил, размахивая руками; ему отвечали с «Востока», после чего обе лодки к нему пристали. В 11 часов ночи мы бросили якорь близ шлюпа «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 мая поутру снялись с якоря и перешли в небольшую, от всех ветров закрытую бухту, имея западную оконечность острова Матуара на NO 16°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 мая новозеландцы на тех же двух лодках посетили наш шлюп; их было человек тридцать. Гости наши были среднего роста; лица их были испещрены черно-синими узорами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Одежда состояла из ткани, которая покрывала их от груди до колен и застегивалась на груди базальтового шпилькой или костью. На плечи наброшена была коротенькая нараспашку епанча, вроде бурки, сделанная из новозеландского льна. Волосы на голове завязаны были на темени в пучок, в который воткнуты были белые перья.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Островитяне здоровались с нами прикосновением носа к носу. Начальник и старшины угощены были обедом; охотнее всего ели они коровье масло, даже попорченное. В это время на шлюпе вытягивали ванты и поднимали из трюма бочки. Зеландцы тотчас принялись помогать матросам и кричали в такт; если случалось, что веревка, которую они тянули, обрывалась, они падали и громко смеялись. Потом началась у них пляска. Все стали попарно в длинный ряд, скакали с ноги на ногу и громко пели:<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Гина реко,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гина реко!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тови гиде,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ней ропо!<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пение это сопровождалось разными кривляньями; глаза их страшно вращались и закатывались под лоб; мускулы были в сильном напряжении, язык высовывался; они сильно топали ногами и предавались неистовым движениям. Пляска эта казалась воинственною и означала презрение неприятелей и торжество победы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;31 мая рано утром, по приглашению капитана Беллинсгаузена, мы отправились на двух, вооруженных фальконетами, катерах на берег. Все офицеры имели при себе ружья и пистолеты; матросы были также с ружьями. Мы пристали в том самом месте, где Кук, во время пребывания своего здесь, видел, как новозеландцы на пиршестве ели куски человеческого мяса. При виде нас все жители разбежались, исключая одного островитянина, по-видимому, более отважного. Когда его обласкали и дали ему некоторые подарки, начали сбираться около нас и прочие новозеландцы. Мы посетили начальника их, человека уже пожилого; он сидел на рогожке в открытом шалаше; потом явились жена его и дочь. Последняя была очень недурна собою и получила от капитана Беллинсгаузена в подарок зеркальце.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отсюда мы отправились на катерах далее к северу к нашим знакомцам. Подъезжая к селению, мы заметили небольшую речку, впадающую в море. От этой речки в обе стороны тянулся палисад выше роста человека, примыкающий к лесу. С правой стороны было отверстие вроде калитки, чрез которую мы вошли в селение. Навстречу вышел знакомый нам старик начальник; он принял нас очень дружелюбно, приветствовал прикосновением носа к носу и повел к своему дому.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы шли вдоль извивающейся речки, берега которой обложены булыжным камнем; по сторонам без всякого порядка разбросаны там и сям шалаши островитян, которые толпою за нами следовали. По перекладине, или живому мостику, перешли мы к дому начальника. Наружный вид его походил на русскую избу и состоял из столбов, в три ряда поставленных. Средние столбы, вышиною в полторы сажени, оканчивались наверху грубым изображением человеческой головы, выкрашенным красною краской; крайние были гораздо пониже и соединялись с средними перекладинами, на которых лежала кровля из брусьев, покрытых листьями. Домик имел в длину около трех и в ширину около двух сажен. На место двери было отверстие в два аршина, закрывавшееся доскою. На противоположной стороне проделано было окно в два квадратных фута, закрывавшееся, когда нужно, рогожкою. Домик разделялся на две комнаты – одну большую, другую гораздо меньшую. В большой, как в наших деревенских избах, были по сторонам широкие скамьи, на которых лежали корзины, пустые тыквы для воды, базальтовый, наподобие лопатки, гладко выполированный камень, кости для удочек и проч. По стенам, обтянутым тонкими рогожками, висели пики в 24 фута длиною, жезлы, начальнические знаки и истуканчики, выкрашенные красною краской. В правой стороне от дома мы видели одно толстое дерево с обрубленными сучьями, наверху которого вполовину уже было вырезанное изображение человеческого лица. Зеландцы очень искусны в резьбе; доказательством тому служат украшения на их лодках, и между тем, кроме острых камней да ракушек, они не имеют для резьбы никаких инструментов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Старик начальник, помня сделанное ему на шлюпах угощение, желал как можно лучше отблагодарить нас и решился предложить капитану Беллинсгаузену в супружество не старую, но отвратительной наружности зеландку. Капитан Беллинсгаузен, потрепав по плечу начальника, от предложения этого отказался.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При прощании старик удержал капитана Беллинсгаузена и приказал вынести жезл длиною в восемь футов, верх которого был резной, изображающий человеческое лицо с глазами, сделанными из ракушек. Капитан сначала полагал, что этот жезл назначается ему в подарок, но старик желал его продать и, получив за него два аршина красного сукна, очень был этим доволен и показывал свой подарок всем зеландцам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 июня, рано утром, я ездил на баркасе на берег за свежею водою. Когда мы вступили на землю, солнце еще не всходило; на траве лежала роса, и был утренний туман, но воздух, теплый, как у нас бывает в мае, от растущих в лесу цветов был ароматический и оглашался чудным концертом новозеландских соловьев. Деревья, несмотря, что здесь зимнее время, блестели свежими зелеными листьями. Пока наливали бочки водою из холодного ручья, лившегося с гор чистейшим кристаллом, бросили невод и наловили много рыбы. Островитяне в этом месте нам не показывались, но из предосторожности мы были вооружены.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Возвратясь на шлюп, мы привезли, кроме свежей воды, столько рыбы, что ее достаточно было для всего экипажа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 июня поднялся жестокий ветер; выпустив много канату, мы едва удержались на месте. Между тем шел сильный дождь, блистала молния; раскаты грома, отражаясь в высоких горах и их ущелинах, производили страшное эхо. 4 июня мы были уже готовы сняться с якоря. Прибывшие к нам зеландцы еще раз менялись с нами, отдавая свои ткани, копья, резные коробочки, жезлы, кистени из зеленого камня, топоры, застежки и украшения из зеленого базальта за наши топоры, долота, буравчики, зеркальца, огнива и бисер. Когда они узнали, что мы отправляемся, то, прощаясь с нами, повторяли слова: «Э! э! э!» Один молодой островитянин желал остаться на «Востоке», но товарищи уговорили его возвратиться на берег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жители залива Королевы Шарлотты вообще среднего роста, хорошо сложены и сильны. Обычай намазываться рыбьим жиром и охрою и подвергать себя всем переменам погоды делают природный их цвет лица чернее. Женщины невысокого роста, довольно полны. Замужние скоро теряют свежесть, но молодые девушки довольно миловидны; их черные глаза – не без выражения; маленькие зубы блестят, как перлы; некоторые из зеландок поспорили бы в красоте с европеянками, несмотря на темный цвет лица и татуировку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Первые путешественники изобразили новозеландцев самыми мрачными красками, но это происходило большею частию от незнания обычаев этих островитян. Они имели обычай встречать иностранцев с военного церемонией, которую европейцы, не поняв, приняли за вызов к бою и отвечали им ружейными и пушечными выстрелами. Новозеландцы, в свою очередь, жестоко мстили европейцам, попадавшимся в их руки, отчего и утвердилось мнение о зверстве и кровожадности этих островитян. Впрочем, ничто не может оправдать их гнусного каннибальства, хотя оно и имеет некоторую связь с их суеверием.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новозеландцы любят посмеяться, пошутить и очень забавно передразнивают европейцев. Они деятельны, постоянны в своих занятиях, способны к искусствам механическим и понимают торговлю.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новозеландцы пускаются в дальние путешествия, но не забывают своей родины, о которой говорят всегда с чувством. Когда же, после долгого отсутствия, возвращаются восвояси, восторг и радость их неизъяснимы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между родными и близкими существует у них величайшая дружба. По смерти любимого человека они предаются глубокой печали: иные раздирают лицо и тело острыми камнями и ракушками, полагая, что ничем нельзя лучше почтить память умершего, как проливая вместе со слезами и кровь свою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Можно похвалить новозеландцев за почтение, которое они оказывают старым людям. Старцы всегда занимают у них почетные места на совещаниях, пиршествах и вообще при всех торжественных случаях. Молодые люди слушают их с почтительностью. Часто старики призреваются начальниками единственно по преклонности своих лет.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новозеландцы весьма гостеприимны, что испытали английские миссионеры, углублявшиеся во внутренность острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда они скажут иностранцу «Eupe men! Eupe men!» (прийди, прийди!), тогда можно надеяться на хороший прием и быть уверену, что вам не сделают вреда; но если эти слова не произнесены, намерения их сомнительны, и должно быть осторожным.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В политическом отношении новозеландцы делятся на разные поколения, напоминающие древние кланы в Шотландии. Каждое поколение имеет своего начальника, избранного из рангатирас, или благородных. Рангатирасы бывают различных степеней, начиная с тех, которые владеют многими землями и невольниками, до тех, которые, кроме звания воина, ровно ничего не имеют. Низший класс народа – вроде невольников. Начальники управляют поколениями неограниченно; впрочем, степень власти их зависит некоторым образом от большего или меньшего влияния, которое они приобретают над народом, или подвигами в битвах, или мудростью в советах, или, наконец, богатством в землях и невольниках.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Право наследства и власти переходит обыкновенно от старшего брата к младшему и возвращается потом к сыновьям старшего.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Родовые преимущества так важны между новозеландцами, что простолюдину решительно невозможно возвыситься до степени рангатираса.<br>
<img border=0 src="i_111.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Хлебное дерево (Artocarpus incusa)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рангатирасы очень важничают своими преимуществами. Встречаясь с нами, они тотчас сообщали о своем звании и желали знать, кто из нас какого ранга. Эти благородные дикари легко поняли наши морские чины и тотчас капитана, лейтенанта и мичмана сравняли с соответствующими рангами на их острове.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Закон возмездия (talion) существует в полной силе у новозеландцев: смерть за смерть, кровь за кровь, расхищение за кражу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новозеландцы не наблюдают порядка в распределении времени: спят и едят, когда им вздумается, и любят слушать рассказы о битвах. На пиршествах участвуют и женщины; невольники разносят тыквы, наполненные чистою водою. Вина новозеландцы не употребляют, по крайней мере не любят рома и крепких напитков; чай, кофе, шоколад пьют охотнее, когда им предлагают. Спят в хижинах как попало, летом без всякой одежды, а зимою, покрываясь тканью. Полено служит им изголовьем, камышевая рогожка – тюфяком. Молодые люди женятся между двадцатым и двадцать четвертым годами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Многоженство дозволяется, но редко случается, чтоб две жены жили под одною кровлей. Некоторые из богатых рангатирасов имеют по десяти жен; одна из них считается главною. Когда муж умрет, закон новозеландский не предписывает вдовам, как в Индии, сожигать себя на костре, но бывают примеры, что верные супруги лишают себя жизни, вешаясь на дереве. Подобный подвиг очень чтится родственниками и друзьями умершего.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новозеландцы воздают большие почести умершим, особенно когда они были высокого сана. Тело оставляют на три дня, потому что, по их понятиям, душа в это время окончательно его еще не оставляет. По истечении трех дней намазывают тело рыбьим жиром, прикладывают руки и ноги к животу и в таком положении хоронят умершего, набрасывая на могилу каменья и кладя на них что-нибудь из съестного, так как душа имеет еще в этом нужду. Церемония оканчивается пиршеством, в честь умершего поются гимны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Татуировка в обыкновении у новозеландцев. На других островах она служит украшением и делается только на верхней кожице; у новозеландцев, напротив, татуировка идет очень глубоко и почитается знаком особого отличия. Женщины не могут пестрить себя только над бровями, около губ и на подбородке, но на теле имеют право выводить везде какие угодно узоры.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пища новозеландцев состоит из рыбы, ракушек, кореньев папоротника, бататов и картофеля; едят также крыс и собак, которые из животных только и водятся на острове. Иногда ловят они акул и считают эту рыбу лакомым кушаньем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Новозеландцы не так чистоплотны, как другие островитяне; они редко моются и плавают.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В музыке и плясках находят приятное препровождение времени. Музыкальные инструменты состоят из флейт и дудок; у них есть трубный рог из раковины, которым оглашают воздух на далекое пространство и возбуждают воинов к бою. Новозеландцы поклоняются идолам. Главный их истукан – Атуа; прочие ему подчинены. Островитяне имеют смутное понятие о будущей жизни, верят в добрых и злых гениев, и каждый имеет своего хранителя. На шее носят амулеты. Если новозеландец сильно занеможет, они думают, что Атуа вошел в тело больного под видом ящерицы, которая гложет его внутренность; поэтому ящерицы внушают островитянам страх и отвращение; никто до них не дотрагивается. Гром, по их понятиям, происходит от движения огромной рыбы, которая, перевертываясь, производит страшный гул. Новозеландцы слепо верят своим жрецам, или арикисам, которые могут укрощать бурю, утишать ветры и изгонять некоторые болезни. Когда кто опасно заболеет, жрец не отходит от страждущего, пока тот не получит облегчения или не умрет. Врачебные их пособия состоят большею частью в одном шарлатанстве и иногда в совершенной диете: больному не дают ни пить, ни есть; средство это, по крайней мере, решительно: оно очень скоро или убивает болезнь, или самого больного.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Часто начальники соединяют в себе власти военную, гражданскую и духовную и тем более почитаются.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остается сказать еще несколько слов о табу. Оно в Новой Зеландии, как и на других островах Полинезии, значит «запрещение». Никто не может приблизиться или дотронуться до предмета, на который положено табу. Начальники извлекают большую выгоду из этого «veto». Если они хотят удалить докучливых соседей от своего дома или полей или предохранить во время путешествия хорошенькую жену свою от соблазна, то налагают на них табу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Оставляя теперь наших новозеландских знакомцев, мы будем плавать в тропических морях и надеемся увидеть счастливый, всеми благами природы наделенный остров Отаити.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;VI. Русские острова. [294 - Автор и здесь и в других местах называет архипелаг Россиян малоупотребительным названием – архипелаг Русских островов.] Отаити<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 июня, при свежем западном ветре, снялись с якоря и пошли к юго-востоку на выход из Кукова пролива. Под вечер мы уже были у Терра Витта, близ самого выхода, как вдруг сделался крепкий противный ветер от юга с пасмурностью и дождем; мы принуждены были в мало известной узкости лавировать под зарифленными марселями. К полуночи ветер усилился и развел сильное волнение. На вахте моей с полуночи до пятого часа утра шел дождь, снег, град, гремел гром и блистала молния, освещавшая дикие скалы и бунтующее море. Опасность была великая: едва успевали отходить от бурунов, разбивающихся у подошвы темных скал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К рассвету ветер еще более крепчал и весь день, жестоко бушуя, осыпал нас снегом и градом; по временам набегавшие густые темные тучи проливали сильнейший дождь, море кипело, точно в котле, берега по обеим сторонам были близки, но за пасмурностью невозможно было ничего видеть. К ночи сделалась настоящая буря, ветер ревел, как разъяренный зверь, и рвал паруса; иногда шум его из-за ущелий скал уподоблялся ударам грома. Положение наше в эту бурную ночь среди берегов, в которых гнездятся новозеландские каннибалы, было весьма неприятно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полночь пред концом моей вахты из-за быстро несущихся облаков показались луна и звезды и осветили истинно величественно грозную картину.<br>
<img border=0 src="i_112.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Кокосовое дерево (изображение сейтельского кокосового дерева)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Всеобщее путешествие вокруг света. Сочинения Дюмона Дюрвиля)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В полдень 6 июня ветер поутих, небо прояснилось, и мы могли сделать обсервацию: широта оказалась 40°16&#8242; южная, долгота 174°6&#8242; восточная; следовательно, нас отнесло этим жестоким ветром миль на 60 во внутренность пролива. 8-го числа дошли опять до самого выхода из пролива, и опять жестокий противный ветер не допустил нас из него выйти. Сделав несколько галсов в самой узкости, принуждены были спуститься назад и за мысом Стефенсона привести в бейдевинд. Наконец, 10 июня удалось оставить этот бедовый пролив и удалиться от берегов Новой Зеландии. Мы направили путь к острову Опаро, находящемуся южнее тропической Полинезии. Переменные, часто противные, ветры замедляли наше плавание, так что только 29 июня при рассвете открылся остров Опаро. Тотчас около 15 лодок вышло к нам навстречу, на каждой было по 5, 6 и 7 человек. Мы находились несколько далее от острова, а потому лодки приставали только к «Востоку».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 июня мы подошли ближе к острову, и дикие не замедлили на многих лодках к нам приехать. Войдя на палубу, они здоровались с нами прикосновением носа к носу. Опарцы стройны, приятной наружности, с черными живыми глазами; они были совершенно нагие, выключая известного пояска; цвет лица и тела у них бронзовый. Опарцы очень любопытны: все предметы они рассматривали с большим вниманием и, как бы не доверяя глазам своим, еще меряли их. Длину и ширину палубы вымеряли они маховыми саженями. Но, кроме любопытства, опарцы склонны и к воровству. Один островитянин, выдернув со шкафута железный сектор с фалрепом, [295 - Веревки, служащие вместо поручней для входа на судно или из кают на палубу.] бросился с ним в воду. В то же мгновение и все островитяне, как будто по сигналу, последовали его примеру, только один старик по дряхлости своей не успел броситься за борт и был задержан. Ему дали знать, что освободят его не прежде, как возвращен будет похищенный сектор, и указали лодку, в которой он был спрятан. Старик подозвал ближе лодку и, переговорив с сидевшими на ней опарцами, уверял нас, что в ней нет ничего.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Видя, что старика не отпускают со шлюпа, опарец, укравший сектор, выдернув из него фалреп, спрашивал: не ту ли вещь у них требуют? потом шарил внутри лодки и показывал то изломанную корзину, то кусок камыша и, подняв руки кверху, делал знаки, что более ничего нет. Наконец, удостоверясь, что все его хитрости ни к чему не ведут и задержанного старика не освобождают, принужден был, хотя очень неохотно, достать спрятанный сектор и отдать на шлюп. Тут старик и прочие островитяне стали бранить виноватого. Нетрудно было видеть, что это одна только комедия и что задержанный старик если не главный виновник, то и не противник похищения. Впрочем, капитан наш делал вид, как будто бы ни в чем не подозревает старика, и, отпуская его, подарил ему гвоздь. Островитяне привезли к нам корень таро, который вкусом похож на картофель.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Опаро имеет в длину 6, в ширину 3&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> мили; горист, низменности и покатости гор покрыты лесом. С вершины одной горы низвергается в море водопад, на других заметны какие-то укрепления. Видно, что островитяне, не имея внешних неприятелей, ведут междоусобные войны. Большие лодки, на которых приезжали к нам опарцы, имели в длину до 25 футов, а в ширину около одного фута, и для устойчивости во время волнения снабжены были отводами, состоящими из заостренного с обоих концов бруса, который лежал на воде параллельно килю лодки и соединялся с нею поперечными шестами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 июля время было прекрасное; мы пересекли тропик Козерога; теперь опять наслаждаемся плаванием в тропических морях и бесподобными ночами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 июля прошли близ атолла, [296 - Атоллами мы будем называть низменные коралловые острова, в середине которых обыкновенно бывает лагун, соединяющийся с морем одним или несколькими проливами.] который признан за остров Принца Генриха. Средина его лежит в широте 19°11&#8242; южной и долготе 141°16&#8242; западной; он необитаем, наветренная сторона покрыта невысоким лесом. Посланный к острову на ялике штурман Ильин привез морских ежей (echinus); они имели иглы длиною в шесть дюймов, лилового цвета, похожие на грифель.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 июля с рассветом показались группы кокосовых деревьев на новом атолле. Мы подошли к острову на расстояние одной мили от берега; простыми глазами можно было хорошо видеть высокую кокосовую рощу и на взморье диких, вооруженных длинными пиками. Двое из них долго бежали по берегу наравне с шлюпом. Большой бурун, разбивающийся на коралловой отмели, не позволил послать шлюпку на берег. Средина атолла лежит в 18°12&#8242; ю. ш. и 140°53&#8242; з. д. Длина его 25 и большая ширина около 7 миль. Остров этот был обретен Куком и назван Лука (Bow).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 9-м часу пополудни открылся новый атолл. Ночью держались близ него, а с рассветом, при тихом ветре, лавировали к острову, и только 8 июля могли подойти к северной его оконечности. Ялик с «Востока» и катер с «Мирного» отправились к берегу; на первом находились капитан Беллинсгаузен, мичман Демидов и живописец Михайлов, на втором – капитан Лазарев, лейтенант Анненков, доктор Галкин и я. Все офицеры и гребцы были вооружены. К тому месту, куда мы хотели пристать и где ходил сильный бурун, сбежалось человек 60 диких с пиками и короткими лопатками; они были нагие, за исключением известного пояска. Число островитян на взморье беспрестанно возрастало; по-видимому, они намеревались неприязненно нас встретить. Женщины стояли в некотором отдалении и также вооружены были пиками.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем как мы подходили к самым коралловым рифам, чтоб выйти на берег, островитяне с криком размахивали руками и готовы были не на шутку с нами сразиться. Дабы склонить их к миру и доброму приему, брошены им были разные вещицы, которые они тотчас подбирали, но на берег не хотели добровольно пустить нас. Сделано было несколько ружейных выстрелов дробью поверх их голов; они присели и плескали на себя воду, а женщины бросились бежать в лес. Дикари, видя, однако ж, что выстрелы вреда им не делают, продолжали махать пиками и держались крепко в позиции своей на взморье. Натурально, настоящий выстрел заставил бы их обратиться в бегство, но мы не имели никакой особой надобности войти на остров, жители которого не желали быть с нами в сообщении; притом капитан Беллинсгаузен помнил данное ему государем императором изустное повеление: «без самой крайности не употреблять огнестрельного оружия», и потому приказал только сделать с «Мирного» пушечный выстрел в лес, повыше их голов. Когда это было исполнено, все опять присели и лили на себя воду, а женщины в испуге зажгли лес. Огонь длинною лентой обвился по взморью, лес горел и трещал, облака густого дыма неслись по ветру.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда шлюпки наши пошли назад и довольно удалились от берега, женщины выбежали на взморье и делали нам выразительные знаки, как бы говоря: «что, взяли!», потом принялись скакать и плясать.<br>
<img border=0 src="i_113.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта островов Витгенштейна и Пализера&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Длина этого острова 16 миль, ширина 7 миль, средина лежит в широте 17°40&#8242; южной и в долготе 140°40&#8242; западной. Атолл этот не был прежде известен и назван в честь контрадмирала А. В. Моллера островом Моллера.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От этого острова мы держали на север, чтоб, достигнув параллели 16°, обратиться к западу и обозреть не исследованное еще пространство океана между Сердитым морем и Опасным архипелагом. [297 - Сердитым морем Шутен [Скоутен] и Лемер назвали здесь параллель 15 широты, по сильным ветрам и дурной погоде, которые случилось им испытать. Опасным архипелагом Бугенвиль назвал пространства моря между 18 и 19 широты, по причине опасного плавания между атоллами.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 июля на рассвете увидели опять коралловый остров. Мы были от него в расстоянии 12 миль, как несколько больших лодок вышли к нам навстречу; на каждой лодке сидело по четыре и по пяти нагих островитян. Подошед к шлюпам, они не решались на них войти, а только держались за веревку, брошенную с кормы. Дикие были вооружены пиками, булавами, иные имели арканы из травяных веревок. Кажется, островитяне имели намерение атаковать нас и завладеть двумя большими лодками, но, рассмотрев поближе эти лодки, удостоверились, что бой для них будет не равен. Мы дали островитянам несколько топоров, серебряных и бронзовых медалей, на которых с одной стороны было изображение государя, а с другой – название шлюпов. Дикие, принимая подарки, в то же время коварным образом едва не ранили пикой одного офицера на «Востоке». Мы шли к самому берегу, к которому в то же время подъехали и островитяне на лодках. Они поспешно выскочили на берег и с помощью собравшихся на взморье товарищей схватили лодки на плечи и понесли их в лагун. В ту же минуту в разных местах запылал лес; шлюпы, поворотив на другой галс, пошли вдоль берега, объятого пламенем. Эта огненная линия, конечно, служила сигналом приближения неприятеля к острову. Средина вновь открытого атолла находится в широте 15°11&#8242; южной и долготе 140°49&#8242; западной. Ночью пущено было для островитян несколько ракет, которые рассыпались в воздухе разноцветными звездочками.<br>
<img border=0 src="i_114.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта островов Чичатова и Милорадовича&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавание наше по параллели 16° к западу было самое счастливое. Почти ежедневно мы находили и описывали новые атоллы, так что между меридианами 140°49&#8242; и 146°16&#8242;з. д. открыт целый архипелаг Русских островов. Капитан Беллинсгаузен назвал их следующими именами: 1) графа Аракчеева, 2) князя Волконского, 3) князя Барклая де Толли, 4) Ермолова, 5) князя Голенищева-Кутузова-Смоленского, 6) Раевского, 7) графа Остен-Сакена, 8) Чичагова, 9) графа Милорадовича, 10) графа Витгенштейна и 11) Грейга.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Некоторые из них обитаемы, и все принадлежат к настоящим атоллам, выключая остров Грейга, который представляет как бы вышедшую из моря вершину горного хребта, состоящего из слоистого камня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Здесь нельзя не упомянуть, что 13 июля, когда мы находились возле одного атолла, поросшего лесом, который жители Полинезии называют Нигером, приезжала с него на шлюп «Восток» лодка с двумя островитянами. Один из них ловко и смело взошел на шкафут и предлагал для мены удочки из раковин; потом вынул из-за пояса небольшой сверток, обмотанный кокосовыми волокнами, содрал их зубами и, достав из свертка мелкий жемчуг, подал его капитану Беллинсгаузену. На вопрос: есть ли жемчуг на острове, отвечал: «Нюй! Нюй!» (много, много!). Островитянин дал разуметь, что он не из простых людей, а начальник на острове Анюи и приехал на Нигер только для промысла. Когда же спросили его, есть ли на Нигере женщины, он сказал что-то бывшему с ним островитянину, и тот немедля отправился на лодке к берегу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем настало обеденное время. Капитан Беллинсгаузен посадил гостя возле себя. Начальник анюйский стараяся во всем подражать сидевшим с ним за столом, только трудно было ему управиться с вилкой. После обеда одели гостя в старый лейб-гусарский мундир; он был вне себя от радости; потом, после троекратного «ура!», капитан Беллинсгаузен торжественно надел ему на шею серебряную медаль; каждый по очереди тихо подходил к анюйскому начальнику и почтительно ее рассматривал. После этой церемонии, которая произвела, по-видимому, на островитянина глубокое впечатление, может быть, он побережет медаль хоть до встречи с новыми европейцами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Посланный на берег воротился и привез с собою молодую островитянку, ее пригласили в кают-компанию, и капитан Беллинсгаузен подарил ей зеркальце, сережки, перстень и кусок красного сукна, которым она решилась тут же обернуть себя от пояса до колен; свою же ткань, искусно из травы сплетенную, оставила на шлюпе, которая с прочими редкостями поступила в Адмиралтейский музеум. Островитянка с приметною стыдливостью переодевалась и, снимая свою ткань, старалась как можно закрывать себя. Она была среднего роста, довольно полна, прекрасно сложена, имела смуглое приятное лицо и вдобавок черные огненные глаза.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К вечеру гостей, щедро одаренных, отправили к берегу на нашем ялике.<br>
<img border=0 src="i_115.png">&nbsp;//--&nbsp;Карта хоральных островов Барклая де Толли, Аракчеева, Волконского&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Оставляя атоллы, нельзя не подивиться этим гигантским зданиям, воздвигнутым мельчайшими черепокожными животными. Основаниями атоллам служат подводные острова, и потому некоторые естествоиспытатели искали в атоллах кальдеры подводных островов, поднятых немного ниже уровня моря и потом достроенных кораллами до поверхности океана. Действительно, кольцеобразный вид атоллов имеет поразительное сходство с кальдерами. Но, оставляя гипотезы, несомненно то, что подводные острова, действительно, достраиваются кораллами до уровня моря. Бурун, разбивающийся на коралловых рифах, превращая некоторые из них в песок, засыпает им пустоты между коральными ветвями. Помет птиц, морская трава, разные водоросли, лишаи, приносимые волнами моря, согнивают и образуют первый пласт чернозема, на котором приносимые теми же волнами семена различных растений развиваются и покрывают новосозданный остров богатейшею тропическою вежетациею. Напоследок подымаются высокие кокосовые пальмы и служат убежищем от солнечного зноя временным или постоянным обитателям атолла. Кокосовые деревья принадлежат к числу самых полезнейших растений для островитян. В кокосовом орехе находится прохладительная и приятная для питья жидкость; внутренность ореха употребляется в пищу, скорлупа его служит посудой, листья кокосовые идут на крыши хижин; из коры вьются веревки для скрепления лодок и для арканов. Вообще, где есть кокосы, там наверно есть и жители. Отличительная характеристика всех атоллов есть та, что, приближаясь к ним, не имеете никаких признаков существования острова, доколе вдруг не вырастет пред вами в воде целая пальмовая роща или не явятся отдельные группы дерев. Потому-то и плавание в этом архипелаге, особенно ночью, весьма опасно. Бедственная участь Лаперуза и некоторых других мореплавателей служит несомненным тому доказательством.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 июля на пути к Отаити увидели остров Матеа [Макатеа]; когда мы шли вдоль северной его стороны, берег походил на темные стены высокой крепости, на верху которой качалась от ветра роща кокосовых пальм. Поравнявшись с северо-восточным углом острова, заметили на выдавшемся к самой воде мысу четырех человек, они махали нам красною тканью, привязанною к длинному шесту. Шлюпы легли в дрейф и послали на остров ялики. От нас поехали лейтенант Анненков, доктор Галкин и я. Мы хорошо пристали к берегу и нашли там четырех мальчиков, двоих взяли на шлюп «Восток», а двоих привезли на «Мирный». На острове, кроме кокосовых пальм, мы видели и хлебное дерево, нашли также и несколько ручьев хорошей свежей воды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Привезенные на шлюп мальчики были – один по пятнадцатому, другой по десятому году от роду. Старший, с помощью знаков, рассказал нам следующую историю.<br>
<img border=0 src="i_116.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Остров Вайтсундей&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Всеобщее путешествие вокруг света. Сочинения Дюмона Дюрвиля)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Они с острова Анны [Анаа] и бурею занесены были с их родственниками на остров Матеа, потом пристали туда же другие лодки с неприятелями, которые перебили и съели прежде прибывших, выключая четверых мальчиков, успевших убежать и скрыться в кустах, где и оставались они, пока неприятельские лодки не удалились от острова. Видя наши шлюпы и наслышась, что европейцы людей не едят и не обижают, решились просить знаками, чтоб мы взяли их с этого острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мальчики были понятливы и имели склад лица, близкий к европейскому. Они знали остров Отаити, который называли Таичь, и показывали, что остров их лежит от нас на юго-восток. Мальчиков остригли, вымыли, надели на них брюки и куртки из тика, и они не походили более на дикарей.<br>
<img border=0 src="i_117.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Базальтовые утесы и водопад Пига&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Всеобщее путешествие вокруг света. Сочинения Дюмона-Дюрвиля)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 июля рано поутру все офицеры были на палубе и часто смотрели в ту сторону, где Отаити должен был открыться. В девять часов закричали с салинга: «Виден берег!» В зрительные трубы действительно можно было рассмотреть очерки двух отдельных чуть-чуть синеющихся гор. Отаити открылся нам слишком за пятьдесят миль. По мере приближения к нему новые горы выходили из моря и переменяли рисунок картины, легкие тени стали оживляться, и к вечеру остров Отаити, покрытый богатейшею тропическою растительностью, представлялся уже нам во всей красоте своей. Но в тропиках скоро темнеет, настала ночь почти без сумерек. На взморье засверкали огоньки, волны озарялись фосфорическим светом от скользящих рыб. Над горами острова плавали темные тучи, но большая часть неба была чиста и усеяна яркими звездами. Млечный Путь блистал неизвестным для северных жителей светом, особенно пояс его, проходящий от ног Центавра чрез Крест к средине корабля. По небесному своду пробегали нередко огненные метеоры. Горящий в беспредельном пространстве Южный Крест как бы осенял наши шлюпы. [298 - Созвездие Южного Креста при восхождении и захождении кажется наклоненным, а проходя меридиан, стоит вертикально. При появлении его все небо озаряется светом, близким к тому, какой бывает при сиянии луны.] По восточную его сторону загадочное темное пятно, в виде груши, как бездонная труба в беспредельное пространство неба, из которого ни одна звездочка не посылает отрадного луча; этот так называемый угольный мешок невольно привлекал на себя внимание и еще более возвышал блеск звезды на оконечности Креста. Нельзя равнодушно смотреть на туманные пятна, которых насчитывают тысячи; иные и в самые сильные телескопы не разлагаются на звезды и, по мнению астрономов-поэтов, может быть, состоят из скопления мировой материи. Ночь тропическая на 22 июля пред Отаити, царицей Полинезии, с темно-голубым небом, при стройном шествии небесных светил, которые, по выражению одного христианина-поэта, «имя бога в небесах своим начертывают следом», была невыразимо прелестна и принадлежала к числу таких, которые в жизни человеческой редко повторяются, может быть, потому, что дают слишком уже много чистейших наслаждений.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поутру 22 июля, подходя к мысу Венеры, мы имели пред глазами самую восхитительную картину. Отаити представился нам опоясанным тройною лентою из серебра, золота и зелени от разбивающихся о прибрежье волн, от чистейшего на взморье песку и роскошного ковра зелени, на котором возвышались кокосовые и банановые пальмы, служившие приютом для чистеньких веселых домиков; с гор катились светлые ручьи, островитяне суетились, спешили спускать с берега свои лодки и поплыли к нам навстречу; впереди их шел европейский ялик; шлюпы легли в дрейф, и ялик пристал к «Востоку». На нем сидели два островитянина; один из них, высокий ростом, смуглого лица, в белой коленкоровой рубашке, вошел на шлюп и подал капитану Беллинсгаузену письмо, сказав на худом английском языке, что оно от короля:<br>
<img border=0 src="i_118.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Остров Гуагин в архипелаге Таити (по Куку)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Письмо было следующего содержания:<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Tuesday morning.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Sir! I have sent off a Pilot to conduct you into Motavai bay, and shall be glad to see you safe at anchor.<br>
&nbsp;Yours etc. Pomare.<br><br><br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вторник поутру.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Государь мой!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Я послал лоцмана провести вас на Матавайский рейд и буду рад вас видеть в безопасности на якоре.<br>
&nbsp;Ваш и проч. Помаре.<br><br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан Беллинсгаузен одного из посланных оставил у себя, а другого отослал на «Мирный». Шлюпы направили свой путь прямо к мысу Венеры, миновали коральный риф и, пройдя узким проходом между этим рифом и дельфинового мелью, бросили якорь на Матавайском рейде, неподалеку от берега, на том самом месте, где в 1767 г. капитан Валлис имел с островитянами сражение и где стоял Кук.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Едва успели положить якорь, как множество лодок окружило наши шлюпы; островитяне навезли нам лимонов, апельсинов, бананов, ананасов и кокосовых орехов и выменивали их за безделицы. Отаитяне имели открытые, веселые лица, большая их часть была без одежды, некоторые, однако ж, были в неполных костюмах: кто в одних брюках, кто в куртке без брюк или в одном камзоле. В числе приехавших к нам гостей были два матроса – один американец, другой англичанин. Первый служил некоторое время в нашей Северо-Американской компании и выучился несколько русскому языку. В бытность его на острове Нукагиве женился там на молоденькой островитянке, потом переехал на Отаити, обзавелся домом и пользуется покровительством короля Помаре. Капитан Беллинсгаузен взял его к себе в переводчики, а англичанин для той же цели поступил на наш шлюп; от него мы узнали, что все отаитяне исповедуют теперь христианскую веру.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После полудня приехал на «Восток» английский миссионер Нот, находящийся здесь более двадцати лет, и объявил, что король Помаре едет на шлюпы. В самом деле, мы увидели большую двойную лодку, шедшую к «Востоку». На помосте ее сидел высокий мужчина важного вида, в белой коленкоровой рубашке, сверх которой надет был кусок белой ткани, в которой сделана была прорезь, чтоб могла проходить голова; от пояса до пят он был обернут в белую материю и имел на глазах синие очки; волосы спереди были гладкие и острижены, а сзади завиты в один висячий локон. Это был Помаре. Назади помоста, под навесом, наподобие кибитки, помещалось королевское семейство и придворные дамы. Лодка скоро пристала к «Востоку». Помаре взошел первый, подал руку капитану Беллинсгаузену и подождал, пока не взошло все его семейство, состоящее из королевы, дочери и невестки, у которой на руках был грудной младенец, сын короля. Королева, по имени Тире-Вагине, лет двадцати пяти, невысокого роста, очень стройная женщина с маленькими живыми глазами, одета была в белую материю от груди донизу, сверх которой наброшена была другая такая же ткань, вроде шали; на голове у нее был из свежих кокосовых листьев маленький зонтик. Дочь, Аймата, лет десяти, была в цветном ситцевом платьице; тетка ее была одета так же, как и королева, а придворные, почти все хорошенькие дамы, драпировали себя очень грациозно белыми и желтыми тканями, которые приготовляют из коры хлебного дерева; на голове у них, как и у королевы, были зонтики из свежих кокосовых листьев или гирлянды из душистых цветов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Короля с семейством и свитою пригласили в каюту. Король и королева сели на диван. Помаре неоднократно повторял слова: «Рушень, рушень». Произнес имя Александра, потом Наполеона и засмеялся. Видно, что последняя гигантская борьба в Европе дошла и до Отаити. Капитан Беллинсгаузен пригласил гостей к обеду. Король занял первое место, по правую его руку села королева, потом Нот и наш капитан, по левую сторону – принцесса Аймата и капитан Беллинсгаузен. Сестра королевы села поодаль и нянчила будущего властителя острова Отаити. Король кушал с аппетитом, часто наливал себе в бокал вино и отпускал остроты вроде следующих: «Я думал делать дорогу от дворца до пристани, теперь это не нужно; надеюсь, что русские ее протопчут». Когда капитан Беллинсгаузен извинился, что за столом мало свежего кушанья, Помаре возразил: «Знаю, что рыбу ловят при береге, а не в глубине моря!» Заметив, что вода не совершенно была свежа, велел одному островитянину подать кокосовой воды. Повеление это тотчас было исполнено; островитянин принес больших кокосовых орехов, отбил искусно молотком верхушки и налил в стакан кокосовую воду, которую Помаре смешал с вином. Когда же наливал цельное вино, то всякий раз пил за чье-нибудь здоровье, стукаясь бокалами. После обеда спросил сигар и пил кофе. В это время живописец Михайлов срисовывал с него портрет. Помаре, заметив, изъявил на то свое согласие и был срисован держащим в руке медаль, а королева, нимало не стыдясь, кормила при всех сына своего грудью. Помаре показали нижнюю палубу и пушки и сделали из них в честь его несколько выстрелов; он был этим очень доволен, только при каждом выстреле прятался за капитана Беллинсгаузена.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем привезли от короля подарки, состоящие из множества разных фруктов, сахарного тростника и кореньев таро и ямсу Королева с семейством и свитой часов в шесть отправилась на берег, а король оставался еще на шлюпе, пока совсем не стемнело, – тогда и он пожелал ехать. Подали катер, и мичман Демидов отвез его за мыс Венеры, прямо против дворца. Пока катер ехал к берегу, на носу его зажгли фальшфейеры, а с шлюпа пустили несколько ракет, рассыпавшихся разноцветными звездочками. Помаре подарил Демидову 8 сажен белой материи и каждому матросу по 4 сажени.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 июля, с первыми лучами солнца, озлатившими прекрасное тропическое утро, островитяне засуетились на взморье, нагружали свои лодки плодами и спешили спускать их на воду. Целая флотилия на парусах и на гребле отправилась к нашим шлюпам. Отаитяне опять навезли нам множество разных плодов, кореньев, кур и прекрасных раковин, которые меняли за всякие безделицы, даже за листки писчей бумаги. Между тем свободные от должности офицеры, в их числе и я, отправились на берег. Мы пристали за мысом Венеры и пошли к кокосовой роще, возле которой находился дворец Помаре. В это же время оба капитана, в сопровождении Нота, также подошли к королевскому дому, огороженному невысоким дощатым забором. Перешагнув чрез него в том месте, где нарочно сделаны были ступеньки, мы прошли чрез просторный шалаш, в котором по обеим сторонам стояли кровати, покрытые желтыми одеялами – это жилище, вероятно, принадлежало придворным особам. Потом чрез небольшой двор вошли в домик Помаре. В это время король с семейством своим завтракал. Король поздоровался с нами и велел принести для капитанов низенькие скамейки. Подали хрустальные бокалы и, налив их свежею кокосового водою, предлагали нам, чтоб освежиться. Помаре, взяв капитана Беллинсгаузена за руку, отвел в другой маленький домик и просил написать, чтоб со шлюпа прислали одну бутылку рому; желание его было исполнено: приказано было отпустить 3 бутылки рому и 6 бутылок тенерифского вина. Когда мы уходили из королевского дома, маленькая дочь короля Аймата подала мне букет цветов, а я отдарил ее сережками и зеркальцем. На дороге попадались нам островитянки, смуглые, но приятной наружности, хотя и не были такими красавицами, какими описывали их некоторые из прежних мореплавателей. Они предлагали нам душистые венки и получали за них разные подарки; больше всего им нравились сережки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 июля, в воскресенье, солнце уже сияло, а никто из островитян к нам не ехал. На берегу мы узнали, что все народонаселение отправилось в молитвенный дом. Мы пошли в церковь; она полна была народа в праздничных платьях; тут можно было видеть странную коллекцию всех европейских костюмов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нот произнес проповедь с большим чувством; островитяне сидели и стояли чинно, слушая его со вниманием. Когда обедня кончилась, мы заходили к знакомым островитянам; они приняли нас радушно и, почитая воскресный день, не принимали от нас никаких подарков за маленькие их нам услуги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Король несколько раз посещал наши шлюпы и показывал большую к нам приязнь. Он имел природный ум и много добрых свойств; всегда был верен своему слову, но, к сожалению, сам себе был большой враг. Непреодолимая страсть к крепким напиткам, вероятно, скоро сведет его в могилу!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Остров Отаити состоит из двух полуостровов, соединенных узким низменным перешейком; большой называется Отаити, а меньшой – Таиа-Рабу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К отаитскому архипелагу принадлежат следующие острова: Отаити, Маитиа, Эймео, Табу-Эману, Вагине, Раиатеа Тагаа Бора-Бора, Тубаи, Маупити и низменный островок Тетуа-Роа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отаити открыт был в 1606 г. испанцем Квиросом, которого жители приняли дружелюбно. Спустя 160 лет Отаити посетили Валлис и Бугенвиль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Валлис останавливался на Матавайском рейде и едва не потерпел кораблекрушения на Дельфиновой мели. В одно утро он окружен был 300 лодками. Островитяне начали осыпать судно его градом каменьев. Когда лодки подошли ближе, Валлис пустил в них картечью, и дикари бежали.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Урок послужил в пользу: мир был водворен; отаитяне сделались ласковы, услужливы. В это время владычествовала на Отаити Обереа, или Пурия, женщина лет сорока пяти, величественной наружности; она познакомилась с Валлисом и была с ним в дружбе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;У отаитян был тогда такой обычай: если у властителя родится сын, то последний уже считается настоящим оту, или царем, а родитель получает звание только правителя до совершеннолетия сына. Во время пребывания на Отаити Валлиса правителями за малолетнего оту Темаре были Оаммо и жена его Обереа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1768 г. заходил на Отаити Бугенвиль; он представил этот остров в такой роскошной, увлекательной картине, что вся Европа заговорила об открытии новой очаровательной Цитеры в Полинезии. Вскоре после того случился на Отаити переворот. Явился честолюбец Тутага, который, соединясь с стариком Вагу-Адуа, правителем Таиа-Рабу, низверг правительство Оаммы и царицы Пурии и на место оту Темаре возвел в этот сан другого юношу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1769 г. прибыл на Отаити Кук для наблюдения прохождения Венеры по солнцу. Он был в сношениях с Тутага и с бывшей царицей Пурией, тогда уже отцветшею красавицей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При посещении Куком Отаити в 1774 г. собран был отаитский флот, состоявший из трехсот лодок, для действия против Эймео. Воины, числом более семи тысяч человек, – надо заметить, что в этом ополчении не участвовал полуостров Таиа-Рабу, – казались издали в самом живописном виде. Одежда их состояла из трех кусков материи – белой, красной и темной; щиты были сделаны из ивовых ветвей и украшены разноцветными перьями и зубами акул. У начальников висели на спине хвосты из желтых и зеленых перьев, а главный начальник, вроде адмирала, Товга имел пять таких хвостов и на голове род чалмы; ему было около шестидесяти лет от роду, и он отличался высоким ростом и приятною наружностью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кук, не дождавшись отплытия флота, впоследствии узнал, что война эта не имела решительных последствий: сначала Эймео покорен был под власть двоюродного брата отаитского оту, Моту-Ара, который вскоре опять был прогнан оттуда дядею своим Магине.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После сего отаитский оту женился на родственнице своей, прекрасной Гидии, сестре Моту-Ара. Первенец от этого брака безжалостно был умерщвлен родителями, чтоб не лишиться своих высоких титулов. Но при рождении второго сына они не решились повторить подобного варварства, хотя отец и должен был переменить титул оту на звание правителя.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При этом случае властитель отаитский придумывал, как бы наименовать себя, и напоследок назвался Помаре I. Слово это, которое он принял в память болезни, полученной в одном из своих походов, означало простуду, а малолетний сын его известен был под именем Помаре II.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1788 г. заходил на Отаити английский капитан Север, перевозивший колонистов в Новый Южный Валлис: к нему явился Помаре I и спрашивал о знаменитом Куке; Север не только воздержался сказать ему о насильственной на Сандвичевых островах смерти Кука, но вручил Помаре от имени его подарки. Помаре имел тогда от роду лет тридцать; жена его, Гидия, была все еще прекрасна собою, а сыну их, Помаре II, было лет шесть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Потом заходил на остров Отаити на судне Боунти капитан Блей [299 - Блей находился прежде штурманом при капитане Куке.] для перевезения из Отаити в Западную Индию хлебного дерева; он остался для этой цели около пяти месяцев на острове. По отправлении Боунти чрез два месяца судно опять явилось пред Отаити, но без своего капитана. Лейтенант Христиан уверил островитян, что прислан от друга их Кука за несколькими таитянами и таитянками для населения одного прекрасного плодородного острова, где дожидается и капитан Блей. Тридцать островитян и одиннадцать островитянок согласились ехать на Боунти; но путешествие это было неудачно, они опять возвратились на Отаити. Напоследок Христиан с восемью англичанами и несколькими островитянами и островитянками пристал на необитаемый остров Питкарн, и, после нескольких кровавых сцен, колония эта окончательно на нем утвердилась и доныне процветает. Что касается до несчастного капитана Блея, то он возмутившимся экипажем посажен был с восемнадцатью человеками, оставшимися ему верными, на баркас; его снабдили провизией и свежей водою, дали компас и секстан и оставили на произвол стихий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После 32-дневного бедственного на этой скорлупе, среди океана, под раскаленным солнцем плавания, после испытания бурь и неимоверных трудностей, опасностей и лишений они чудесным образом достигли острова Тимора, потом голландского селения Купанг, и оттуда перевезены были в Англию.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После Блея посетил Отаити капитан Ванкувер, бывший прежде офицером в экспедициях Кука. Он нашел величайшую перемену на этом острове. Мало уже было стройных мужчин и прекрасных женщин! Народонаселение, видимо, клонилось к упадку. У отаитян распространилась заразительная болезнь и произвела гибель и опустошение на острове.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1792 г. еще раз явился на Отаити капитан Блей и вывез оттуда для Западной Индии хлебное дерево.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1797 [году] прибыл к Отаити капитан Вильсон, развозивший по островам Южного океана миссионеров для распространения слова Божия.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Приезд на Отаити миссионеров произвел на островитян большое впечатление. Главный их жрец Мани-мани объявил себя в пользу новых жителей, которым тотчас уступлены были в полное владение некоторые участки земли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;С ревностию принялись миссионеры за богоугодное дело и прежде всего старались изучить отаитский язык.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1802 г. миссионер Нот обошел весь остров, проповедуя христианскую веру; он встречал повсюду ласковый прием и более или менее сочувствие к учению. На возвратном пути, когда проходил Ата-Гуру, в тамошнем морае, или храме, он нашел оту, отца его и многих начальников, совершающих жертвоприношение в честь главного их идола Оро. Ужаснулся Нот, видя на деревьях пред мораем висящих людей, принесенных в жертву истукану Тщетно старался образумить заблуждающихся идолопоклонников – никто не хотел его слушать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На другой день в морае было бурное собрание. Оба Помаре объявили народу, что великий Оро желает быть перенесенным из Ата-Гуру в Таутара на полуостров Таиа-Рабу Начались споры, сделался страшный шум, но по знаку Помаре I вооруженные воины бросились из лодок, схватили истукан Оро и увезли на полуостров Таиа-Рабу. Следствием этого была междоусобная кровопролитная война, известная у отаитян под названием войны Руа, по имени начальника возмутившихся атагурцев. Помаре потерпел поражение и принужден был бежать морем на Матавай, а противники их взяли из Таутара знаменитый истукан Оро и перенесли опять его в Ата-Гуру. Тогда обе враждующие стороны, утомленные войною, остались на некоторое время в перемирии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1803 г. скоропостижно умер Помаре I на 55 году от рождения. В течение тридцати лет он был главным действующим лицом на Отаити. Умный, храбрый, с сильными страстями, которые умел однако ж обуздывать, Помаре I, вопреки обычаям страны, умел сохранить власть свою и при совершеннолетнем сыне и постоянно до конца своей жизни покровительствовал миссионерам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По смерти Помаре I власть его законно перешла к Помаре II.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем миссионеры ревностно занимались богоугодным делом. Изучив в совершенстве отаитский язык, они перевели в 1805 г. на него пространный катехизис и составили отаитскую азбуку, послужившую основанием для перевода на этот язык книг Священного Писания.<br>
<img border=0 src="i_119.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Вождь Помаре I&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;(Всеобщее путешествие вокруг света. Сочинения Дюмона Дюрвиля)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре началась опять междоусобная война между атагурцами и отаитянами; начальником первых был Танта, прежний полководец Помаре, а теперь злейший его враг; он разбил Помаре II и принудил его бежать на остров Вагине, где находились тогда некоторые миссионеры. В это время экипаж стоявшей у Отаити шхуны «Венера» едва не был весь принесен в жертву идолу Оро, но, к счастию, подоспевшим судном «Урания» исторгнут был из плена.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1809 г. на Отаити и других островах были непрестанные смуты и волнения, так что почти все миссионеры принуждены были удалиться в Порт-Джаксон, за исключением Гейвуда, оставшегося на острове Вагина, и Нота на Эймео; на последний остров переселился и изгнанный Помаре II. Несчастия его послужили ему в пользу: он сделался ревностным учеником Нота; божественное учение озарило его душу, и Помаре по внутреннему убеждению принял христианскую веру. Примеру его последовали некоторые островитяне, и прежние начальники, товарищи его, стали к нему отовсюду стекаться.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Помаре решился торжественно объявить себя христианином, и вот как это сделал.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Однажды принесли к нему черепаху; он велел просто сварить ее и подать к обеду. Надобно знать, что на черепаху наложено было табу, и ее дозволялось употреблять в пищу не иначе как по приготовлении с известными обрядами в морае и отделении некоторой части кумирам. Но Помаре стал ее просто кушать, ничего не оставляя истуканам. Ужас объял присутствовавших; все думали, что земля разверзнется и поглотит нечестивца. Разумеется, ничего не случилось, и Помаре умел этим воспользоваться. Встав из-за стола, он сказал окружавшим его начальникам:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Теперь вы сами видите, что ваши боги ложны и бессильны: они бездушные истуканы и не могут ни вредить, ни благодетельствовать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Эта простая речь, а также и пример Помаре сильно подействовали на начальников, и многие из них тут же обратились в христианство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем Отаити предан был всем ужасам безначалия и разврата. Островитяне только и занимались перегонкою растения ти для извлечения из него пьяного напитка. Везде видны были кубы, под вытекающую из них жидкость подставляли кокосовую скорлупу, и тут же, напиваясь допьяна, иные в бесчувственности валялись, другие, приходя в бешенство, дрались и резались между собою. Благоразумнейшие из островитян явились к Помаре и убеждали его возвратиться на погибающий остров. Помаре решился отправиться на Отаити, но запретил миссионерам следовать за собою, доколе не водворится совершенный порядок. Сначала один Матавайский округ признал над собою власть Помаре II.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем церковь процветала на Эймео. В 1813 г. торжественно освящена там главная часовня. Великий жрец на этом острове Паии, убежденный миссионером Нотом, бросил в огонь всех идолов и объявил себя христианином. На островах Вагине, Ранатеа и Тагао также были многочисленные обращения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В это время исчезающее на Отаитском архипелаге идолопоклонство сделало последнее усилие и вступило в отчаянную за жизнь и смерть борьбу с христианством. Закоснелые язычники решились жестоко преследовать и, буде возможно, истребить всех христиан. Они составили для этого тайный заговор вроде Сицилийской вечерни и положили ночью с 7-го на 8 июля 1814 г. вырезать всех христиан. Почти в самый час исполнения заговора узнали христиане об ожидающей их участи, поспешно спустили с берега лодки и убежали на Эймео. Толпою в темную ночь шли заговорщики на убийство; невозможно описать их изумления и бешенства, когда в домах, обреченных на гибель, не нашлось ни одной жертвы! Начались взаимные обвинения в измене; от споров дело дошло до драк и резни, и прекрасный Отаити в эту ночь, освещенный пламенем пожаров, представлял ужасную картину убийств и опустошения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Идолопоклонники коварным образом вновь призывали на Отаити Помаре и начальников, ушедших на Эймео. Помаре не дался, однако ж, в обман и возвратился к ним с тремястами хорошо вооруженных воинов. 12 ноября 1815 г. в воскресный день, когда Помаре с начальниками и воинами был на молитве в местечке Нарии округа Атагурского, идолопоклонники, неся впереди знамя Оро, с диким воплем устремились на Помаре. «Не бойтесь, – воскликнул он своим воинам, – Иегова защитит нас!»<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сделалось кровопролитное сражение, в котором Помаре одержал полную победу; он велел, однако ж, щадить бегущего неприятеля и даже похоронил с честью убитого вождя их Упу-Фара. Подобное великодушие со стороны победителя к побежденным было на Отаити делом неслыханным и показало самым упорным идолопоклонникам, как велико преимущество истинной религии! Между тем воины Помаре по его велению разрушили до основания капище Оро, повергли на землю деревянный кумир, имевший грубое человеческое изображение, отрубили голову и сожгли все в огне. Так кончилось на Отаити идолопоклонство.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Миссионеры с новою ревностью принялись за распространение между островитянами книг Священного Писания, которые печатались прежде в Порт-Джаксоне, а потом миссионер Эллис привез оттуда на остров Эймео типографский станок и буквы. Помаре сам набрал первую страницу и сам сделал на станке первый оттиск. Невозможно описать общего восторга островитян при появлении первых печатных листов! Сначала книги раздавались даром, а потом миссионеры назначали за них плату кокосовым маслом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нередко даже с других островов приезжали новые христиане на Эймео за духовною пищею и проводили ночи возле типографии, чтоб наутро ранее других получить священные книги, и, получив их, спешили, ни с кем не видясь, на свои лодки, чтоб скорее возвратиться домой с полученным сокровищем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жаль, что миссионеры впоследствии обложили новообращенных христиан, с согласия Помаре, разными для печатания книг налогами, которые в бытность нашу на Отаити состояли из кокосового масла, арарута, хлопчатой бумаги и пр. и становились уже для островитян слишком тягостными.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В последнее время, как выше уже было замечено, Помаре предался до такой степени страсти к крепким напиткам, что они нередко помрачали его рассудок и вконец расстраивали его здоровье. Жаль было смотреть на гибнущего властителя, так много сделавшего для отаитского архипелага.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 июля, простившись с Помаре, миссионером Нотом и всеми нашими знакомыми, с сожалением оставили счастливый, всеми благами природы наделенный остров Отаити. [300 - На следующий год не стало Помаре: он скончался 7 сентября 1821 [года] от водяной болезни. Преемником Помаре II провозглашен был малолетний сын его под именем Помаре III, но и он в 1828 г. умер. Тогда царицею отаитянскою объявили юную сестру его Аймату, под именем Помаре Вагине I, которая и доныне властвует на Отаити под покровительством Франции.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 июля мы прошли проливом между островом Денса и островом Крузенштерна, обретенным капитаном Коцебу 26 апреля 1816 г. на «Рюрике».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре после того открылся новый атолл, покрытый лесом, в широте 14°56&#8242; южной, долготе 148°38&#8242; западной; он имеет в длину 5&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>, в ширину 2 мили, назван в честь нашего капитана островом Лазарева и причислен к Русским островам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 августа открыли в широте 10°6&#8242; южной и долготе 152°17&#8242; западной самый маленький коральный островок, названный Востоком; он отчасти покрыт лесом и, кажется, служит убежищем одним только птицам, потому что над ним вилось бесчисленное множество фрегатов, бакланов, ласточек и других морских птиц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 августа, продолжая идти к западу, в третьем часу пополудни увидели влево берег и тотчас сделали условный сигнал, то есть закрепили фор-брамсель при пушечном выстреле; подойдя ближе к острову, увидели на взморье много островитян и островитянок, вооруженных пиками. Мы могли хорошо рассмотреть в кокосовой роще селения, видели вытащенные на берег лодки, прикрытые большими листьями. Вскоре с острова выехали лодки, и мы, поджидая их, легли в дрейф. Шедшие к нам большие и малые лодки с отводами тщательно были сделаны и имели напереди из жемчужных раковин украшения; на каждой лодке находилось по десяти островитян, они были нагие, за исключением поясков; у некоторых на голове развевались точно красные ленты из морского пороста, на шее надеты были забрала, сделанные из кокосовой коры, которые в случае надобности могли подниматься и закрывать лицо. Островитяне, казалось, были образованные в сравнении с другими жителями Полинезии, однако войти на шлюп не решались и только держались за концы спущенных с кормы веревок. Мы заметили, что на лодках их спрятаны были пики, булавы и большие куски кораллов. Ночью мы держались близ острова. Поутру островитяне опять подъехали к шлюпам. Мы выменяли у них несколько палиц, сделанных из крепкого дерева, красных лент из морского пороста, забрал и раковин, употребляемых вместо струга. Когда шлюп «Восток», подойдя близко к берегу, стал поворачивать, с окружающих его лодок посыпался на шлюп град кораллов; куски были так велики, что могли проломить голову и убить до смерти. Холостой выстрел не образумил, а сделал их еще дерзче. Приказано было мичману Демидову выстрелить в главного зачинщика дробью в безопасное место. Выстрел направлен был удачно: раненый закричал, и его тотчас повезли на берег, а лодки все рассеялись. Потом, как будто ничего не бывало, опять подошли под корму и производили мену; коварные островитяне, принимая одной рукой наши вещи, старались другою рукой ранить пикой, если кто выглядывал из окна кормовой каюты. Атолл этот назван островом великого князя Александра; широта его 10°2&#8242; южная, долгота 161°2&#8242; западная, в окружности имеет 8 миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Продержав несколько времени к западу, мы не видали на пути нашем островов Тиенговена и Гронингена, хотя прошли совершенно по тому месту, где они положены на карте Флерье.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 августа пошли на юг, к Порт-Джаксону, видели острова Опасные, обретенные Бироном.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 августа прошли высокий остров Вавао, принадлежащий к группе островов Дружественных, потом остров Поздний (Late). Остров этот имеет конической формы гору в 1300 футов над поверхностью моря.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 августа видели два маленьких коральных острова, поросшие кокосовыми пальмами; они лежат в широте 21°2&#8242; южной и долготе 178°43&#8242; западной и названы островами Михайлова и Симонова. Оба окружены коральною мелью, на которой разбивается бурун.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Только что окончили опись этих островов, открылся на севере новый высокий берег. Ночью «Восток» едва не набежал на бурун, разбивающийся о коральную отмель, успели, однако ж, поворотить чрез фордевинд подле самого рифа. Малейшее промедление могло быть гибельно для шлюпа.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 августа поутру две большие лодки под парусами и несколько малых на гребле шли к нашим шлюпам. Островитяне, нимало не колеблясь, пристали и вошли к нам на палубу Мы узнали от них, что остров называется Оно. Островитяне похожи на отаитян: они были нагие, выключая узких поясков. Волосы разделяют они на несколько пучков, перевязывают их тонкими веревочками и потом кончики взбивают; в эту великолепную, похожую на парик прическу втыкают длинные черепаховые шпильки, которыми беспрестанно чешут голову. На шее у них были ожерелья из жемчужных раковин, а на руках кольцо также из раковин. Островитяне были народ веселый и скоро с нами подружились. Король их Фио с сыном приезжали на «Восток» и даже там ночевали. Капитан щедро одарил гостей своих, которые очень звали к себе на берег, но нам нужно было поспешать в Порт-Джаксон. Остров Оно лежит в широте 20°39&#8242; южной и долготе 178°40&#8242; западной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 августа, день тезоименитства государя императора Александра I, проводили на «Востоке». Вечером, когда уже стемнело, закричали с бака: «Упал человек!» Все выбежали наверх; шлюп тотчас лег в дрейф, и в одну секунду спущен на воду ялик; лейтенант Анненков долго с зажженным фонарем искал упавшего, но все усилия к отысканию и спасению его были напрасны. Матрос Блоков, закрепляя кливер, шел по бушприту и, оступясь, упал в воду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 сентября вытерпели шторм от OSO и разлучились с шлюпом «Восток», находясь в близком расстоянии от Порт-Джаксона, куда и пришли 10 сентября, одним днем после шлюпа «Восток», бросив подле него якорь на прежнем месте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Все наши знакомые спешили с нами видеться и наперерыв звали к себе в гости.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но более всего мы находили удовольствия в доме губернатора Маквари и у капитана над портом, Пайпера.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Между тем шлюпы наши деятельно приготовлялись к трудному и опасному, но вместе с тем и крайне любопытному плаванию к Южному полюсу.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;VII. Южное полярное море. Остров Петра I, берег Александра I и Новая Шетландия<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;31 октября, в воскресенье, мы оставили берега Новой Голландии и с 8 часов утра были уже под парусами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пайпер на ялике своем спешил догнать шлюпы, чтоб сказать последнее «прости» и пожелать нам счастливого плавания и всевозможных успехов; шлюпы для принятия его ложились в дрейф.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Расставшись с нами, он отправился в свой загородный дом и, когда мимо его проходили, салютовал нам из маленьких пушек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мне досталось первым вступить на вахту. Скоро Порт-Джаксон стал скрываться за высокими горами; взглянув в последний раз на исчезающий город, который, по всей вероятности, никогда более не увижу, от всего сердца пожелал счастия тем, с которыми во время двукратного пребывания в этом порте сблизился и подружился.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Едва вышли мы из берегов, как ветер начал усиливаться, и море сильно волноваться… Вот и начало давно желанному вторичному к Южному полюсу плаванию! Мы наперед знаем, что в больших широтах постоянными нашими спутниками будут льды, туманы, снег, холод; не обойдется, конечно, и без бурь, но зато увидим много и любопытного: незаходимое солнце и в полдень, и в полночь озарит лучами своими кристальные острова и поля с ледяными кусками и глыбами, набросанными одни на другие в самых странных затейливых формах; может быть, увидим и берега, покрытые вечными снегами и окруженные ледяною стеною, которая венчает околопольные страны. Но если б удалось открыть посреди этой обледенелой природы высокий огнедышащий вулкан, извергающий дым и пламя, это была бы истинно дивная картина!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавание наше на юг задерживаемо было свежими противными ветрами. 7 ноября, в воскресенье, мы были на «Востоке». Капитан Беллинсгаузен объявил, что намерен идти сначала к острову Маквари, который лежит в такой же широте, как и остров Южный Георгий, следовательно, исходный наш пункт в Ледовитое море подобен будет прошлогоднему. В случае окончательного разлучения, rendez-vous нам назначалось у северо-восточной оконечности Новой Шетландии, где должны были ждать друг друга неделю и потом следовать в Рио-Жанейро.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 ноября мы получили неприятную весть, что на шлюпе «Восток» в носовой каюте около форштевня оказалась течь. Слышно было, как вода входит, но, в каком именно месте, нельзя было за обшивкой видеть. Не слишком приятно предпринимать и обыкновенное плавание на судне с течью, тем более можно бы призадуматься идти на таком судне в южные льды, где можно ожидать жестоких бурь и почти неизбежных о льды ударов, но бесстрашного капитана Беллинсгаузена ничто поколебать не может, он отважно пускается под полюс и с ненадежным шлюпом!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 ноября пред рассветом увидели остров Маквари; он открыт за десять лет пред сим английским судном из Нового Южного Валлиса и назван в честь нынешнего губернатора этой колонии его именем. Мы шли к северной оконечности острова и миновали камни Судьи и Писаря, на которых разбивался большой бурун.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В час пополудни у северо-восточной оконечности острова оба шлюпа легли в дрейф и спустили ялики. На одном из них вместе с другими офицерами поехал и я на берег.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пристав к голым каменьям, мы пробрались через них на довольно обширную равнину, поросшую травою. Многие тысячи пингвинов, один возле другого стоявших, покрывали собою значительную ее часть и походили издали на большую армию. Над головами нашими во множестве летали альбатросы, эгмондские курицы, морские чайки и другие птицы, даже попугаи. Из высокой травы выглядывали иногда большие, черные, блестящие глаза больших зверей, которых промышленники называют морскими слонами (Phoca proboscidea).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Берег к воде покрыт был этими земноводными, из которых большая часть погружена была в глубокий сон. Мы пробовали бросать камни в слонов; животное лениво пробуждалось, испускало страшный крик и убиралось в воду.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В числе пингвинов мы заметили на этом острове несколько мохнатых, на них были надеты точно енотовые шубы, мехом наружу Впоследствии узнали от промышленников, что природа наделяет такою шубой молодых пингвинов, и именно первогодков, для того, чтоб они могли вытерпеть суровость зимы; на другой же год молодые пингвины навсегда теряют этот мех, потому что довольно уже окрепли и могут переносить стужу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В самое короткое время мы успели наполнить несколько корзин пингвиновыми яйцами. Для добывания их нужно иметь некоторую сноровку, а именно, надо взять самку за ногу и легонько толкнуть птицу, тогда яйцо выкатится из-под нее в целости, а иначе разобьется. На острове мы нашли много бочек, наполненных жиром морских слонов; это подало повод к заключению, что здесь должны находиться промышленники. Прошед далее, заметили низенькую хижину; дверь, в нее ведущая, была плотно притворена. Мы отворили ее и вошли в темную избушку. Осмотревшись, нашли, что она пустая, только на потухшем очаге лежали куски изжаренного элефанта, да в углу валялись белые сухари и красная деревянная рука, вероятно от статуи судна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вышед из хижины, увидели, что на наших судах подняты флаги и английская гичка идет к «Востоку». Мы не замедлили возвратиться на шлюп и нашли у нас троих англичан.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Промышленники эти сказали, что уже семь месяцев живут на Маквари в ожидании судна «Мария-Елисавета». От нас узнали они, не к большой радости, что это самое судно теперь в Порт-Джаксоне еще тимбируется. [301 - Т.е. починивается.]<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;На ночь поворотили от берега и держались под малыми парусами вблизи его. В 10 часов вечера почувствовали на шлюпе два сильных толчка, точно как будто бы ударились об мель. Капитан тотчас послал лейтенанта Анненкова донести об этом начальнику экспедиции. Возвратясь, он сказал, что и на «Востоке» в то же самое время замечены были два удара. Нет сомнения, что это произошло от землетрясения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;18 ноября перед рассветом мы подошли к острову, и мне еще раз удалось побывать на берегу. Промышленники нам сказали, что накануне они тоже чувствовали на острове землетрясение. Они занимаются теперь добыванием только жира из морских слонов, а котики, которых прежде было здесь много, почти все истреблены. Процедура добывания жира из морского слона самая легкая. Убив спящего зверя, обрезывают его жир и кладут в котлы, поставленные на камни, а внизу разводят огонь посредством нескольких кусков того же жира. Потом жидкий жир переливают в бочки и получают за него выгодную цену как в самой колонии, так и в Англии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Промышленникам, касательно провизии, довольно запастись сухарями и ромом. На острове они бьют птиц, имеют множество пингвиновых яиц, употребляют также в пишу ласты молодых элефантов, которые, по их уверению, очень вкусны. В свежей воде нет недостатка: она течет с гор несколькими ручьями. Сверх того, на острове много растет так называемой дикой капусты, имеющей свойство предохранять от скорбута. Капуста эта отличается от прочей зелени темным цветом и широкими с зубчиками листьями; корень и стебли мелко разрезывают и варят в похлебке. Мы делали из этой капусты для команды и для офицерского стола очень вкусные щи.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Один провожавший нас промышленник имел с собою палку, которая оканчивалась железным шаром; орудие это употребляется для убивания морских слонов. Когда мы проходили мимо одного спящего слона, промышленник ударил его железным концом своей палки по переносью. Зверь заревел и застонал, но, потеряв всю силу, не мог двинуться с места. Промышленник черкнул острым ножом раза четыре по шее, кровь брызнула фонтаном, и все было кончено. Еще неприятнее было видеть, как промышленник сел верхом на морского котика, обрезал ему шею и с живого еще стал сдирать шкуру; бедное животное стонало и вопило детским голосом. Зрелище это было до крайности возмутительно, а промышленникам, привыкшим к нему, ровно нипочем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Хотя остров Маквари лежит в одной широте с островом Южная Георгия, но в климате их и наружном виде заметна большая разность. Маквари не так высок и имеет некоторую растительность, между тем как высокие горы Георгия, вечными снегами и льдом покрытые, охлаждают и низменности, где местами едва только пробивается мох.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 ноября поутру английские промышленники привезли нам кожу с морского слона самой большой величины, которая предназначалась для кабинета редкостей Академии наук. В 2 часа пополудни сделался густой туман и остров Маквари совершенно скрылся. Между тем ялики с свежею водою возвратились и были уже подняты. Промышленники не могли долее у нас оставаться. Для безопасности им дали компас и показывали румб, на который должны были держать к берегу; сверх того снабдили их сухарями и несколькими бутылками рому. Сначала мы шли вдоль острова на юго-запад, а потом, по случаю густого тумана и крепкого ветра, взяли курс на юго-восток, чтоб скорее отдалиться от берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 ноября, при крепких западных ветрах, при погоде большею частию пасмурной и туманной, мы шли к югу, придерживаясь по возможности меридиана Новой Зеландии, так как по этому направлению можно было ожидать продолжения подводного хребта, которого вершины выходят из океана Новыми Гебридами, Новой Каледонией, островами Норфольком, Новой Зеландией, Аукландскими и Маквари. [302 - Близ этого меридиана, но гораздо далее на юг, открыта в 1841 г. капитаном Россом земля Виктория.] В полдень мы находились в широте 60°21&#8242; и долготе 160°31&#8242; восточной. Проходя поутру параллель 60°, соответствующую в Северном полушарии параллели Петербурга, не могли не вспомнить о милой родине, которую вполне ценишь в разлуке и отдалении. Термометр стоял здесь среди лета на точке замерзания, к полудню, однако, поднялся на +3°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 ноября. Сегодня в первый раз встретили два ледяных острова; они в окружности имели около одной итальянской мили, а в высоту около 50 футов. На одном из них, как на пьедестале, возвышался пирамидальный монумент. Киты приветствовали появление наше во льдах высокими фонтанами. Над шлюпами летали во множестве альбатросы, пинтады, или пеструшки, и голубые бурные птицы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нынешний день у нас были на шлюпе капитан Беллинсгаузен с некоторыми офицерами, и, когда после обеда возвращались на «Восток», солнце и луна в одно время мелькнули на небе; такое явление в больших широтах довольно необыкновенно, потому что вообще ясная погода случается редко.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 8 часов вечера мы дошли до ледяного сплошного поля, на которое набросаны были разных форм большие куски льда и затерты многие ледяные острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вид этого поля походил на развалины огромного города, вдоль которого мы следовали к востоку. В полдень широта места была 62°18&#8242;, долгота 164°13&#8242; восточная. Ночью пошел густой снег, совершенно засыпавший наш шлюп, мы встречали много разбитого льда, но, к счастию, избегли его ударов. Термометр показал 1° мороза. В полночь было так светло, как днем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 ноября идем вдоль ледяного поля сквозь разбитый лед; в полдень были в широте 63°16&#8242;, долготе 166°5Т. В девятом часу, находясь близ одного ледяного острова, послали оба ялика за льдом; в короткое время привезено столько кусков чистого, прозрачного льда, что им наполнили издержанные девять бочек воды. Сегодня прошли много ледяных островов и видели эгмондскую курицу. Термометр в полночь показывал – 1&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°.<br>
<img border=0 src="i_120.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Айсберг в Южном море&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Фотография&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 ноября в 10 часов утра подошли к сплошному льду и поворотили вдоль него к юго-востоку. На пути нам встречалось бесчисленное множество ледяных островов и разбитого льда. Между тем нередко находила пасмурность и сыпал густой снег. С полудня до 6 часов прошли 130 больших ледяных островов, с салинга насчитали их 197, выключая малые острова, которыми все видимое море было усеяно. В начале девятого часа увидели, что ледяное поле, вдоль которого мы шли, загибается к северо-востоку и потом к северу, почему и переменили наш курс сначала на NNO, а потом на NtW. Широта в это время была 65°16&#8242;. До полуночи прошли около 300 островов. Вечер был прекраснейший. Солнце до 11 часов ночи блистало над горизонтом. Море струилось тихими, едва приметными волнами; ровный ветер наполнял все паруса, и шлюп с легкостью бежал по зеркальной поверхности между золотыми и изумрудными кристаллами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 декабря продолжали идти вдоль ледяного поля сквозь разбитый лед. С полуночи до 4 часов утра на моей вахте прошли 80 островов и видели трех эгмондских куриц, [303 - Действительно, на этом меридиане нам попадалась морская трава. И иногда видели эгмондских куриц.] которые далеко от берега не отлетают. Поутру термометр показывал -3°. В полдень обсервованная широта была 64°19&#8242;. Долгота также по обсервациям из расстояний между солнцем и луною 173°43&#8242; восточная. С полудня шли на восток, имея в правой стороне ледяное поле, впереди же и в левой стороне ледяные острова и множество разбитого льда; до 6 часов вечера прошли более 100 островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В исходе восьмого часа, зашед в самую чащу разбитого льда, принуждены были поворотить на другой галс и пролагать свой путь сквозь лед в NW четверти. В это самое время подул с севера ветер и принес с собою пасмурность, которая стала скрывать окружающие нас ледяные острова. На одном из них мы заметили три пещеры, служившие убежищем большим черным морским зверям, но за мрачностью и снегом не могли хорошенько рассмотреть их. Вообще должно заметить, что северные ветры всегда сопровождаются здесь пасмурностью, туманом, дождем и снегом, а южные, напротив, приносят от полюса ясную, хорошую погоду.<br>
<img border=0 src="i_121.jpg">&nbsp;//--&nbsp;Айсберг в Южном море&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;//--&nbsp;Фотография&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В начале второго часа полуночи пасмурность прочистилась, в виду было 50 ледяных островов и много разбитого льда. В седьмом часу пошел снег, и шлюп «Восток», вблизи нас находившийся, скрылся. В 7 часов набежал от юга шквал, пасмурность продолжается, густой сыплется снег, и мы отовсюду окружены льдами, нет ни одного румба, на который бы преимущественнее можно было идти. Опытный, до совершенства знающий морскую часть, капитан наш приказал тотчас лечь в дрейф, и мы, прислушиваясь к бурунам, разбивающимся о подошвы ледяных островов, принуждены были часто поворачивать с одного галса на другой и опять под грот-марселем ложиться в дрейф. В полдень термометр показывал -3°. Вскоре после полудня, когда погода проявилась, увидели с салинга шлюп «Восток», милях в 15 от нас, шедший к нам навстречу; в 3 часа, сблизясь с ним, пошли одинаким курсом между ледяными островами к востоку. Юго-западный ветер с снегом стал свежеть; около 6 часов мы достигли до оконечности ледяного поля, вдоль которого шли четыре дня, оно простиралось в длину миль на 400 и занимало великое пространство. Ветер час от часу усиливался; мы старались до начала шторма удалиться от ледяного поля и несли форсированные паруса. Бежать с жестоким попутным ветром довольно опасно; валы, точно водяные горы, догоняя корабль, угрожают обрушиться на корму; судно, как бы чувствуя опасность, дрожит всеми членами и летит по кипящему морю всею скоростью, к какой только способно, превращая как бы в лед окружающую его пену.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов вечера мы были, сравнительно говоря, на довольно свободном от льдов месте и привели в бейдевинд.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 декабря. Шторм во всей силе от юга. Валы поднимаются до высоты необъятной. Мы остались под штормовою бизанью, зарифленными триселями и фок-стакселем; густая пасмурность [304 - Недавно было говорено, что южный ветер приносит с собою ясную погоду, но нет правил без исключения.] со снегом, вихрь, несущий брызги и пену, – все это смешалось в какой-то непроницаемый хаос. Если встретим теперь ледяные острова или большие льдины, тогда никакое искусство, никакие человеческие усилия нам не помогут, и однако ж мы остались целы и невредимы. Невидимый кормчий непостижимыми, ему одному известными путями провел нас безбедно среди льдов в эту страшную бурю. С 4-го по 6 декабря ветер был умереннее. Николин день мы провели весьма приятно на шлюпе «Восток», рассказывая друг другу минувшие опасности и вспоминая дорогую, слишком далекую теперь от нас родину. Капитан Беллинсгаузен опять устремился к югу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 декабря погода была прекраснейшая; термометр показывал 3° тепла, широта в полдень была 65°41&#8242;, долгота 172° западная. Все мы душою рвемся за полярный круг; киты приветствуют нас фонтанами, целые стаи полярных птиц летают над шлюпом. В 4 часа пополудни, достигнув сплошного льда, пошли вдоль него к юго-востоку. Ночью небо очистилось, и солнце освещало ледяное поле с набросанными на него во всевозможных формах и видах огромными кусками льда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 декабря продолжали идти возле ледяного поля, усеянного памятниками, башнями и даже изображениями разных животных; одно из них чрезвычайно походило на спящего льва.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 декабря. Вторично встречаем всерадостный день рождения государя императора под Южным полюсом. Кормовые флаги развевались на шлюпах; по спущении молитвенного флага сделано было по 21 пушечному выстрелу. Сегодня мы обедали на «Востоке» и по обыкновению провели там с большим удовольствием время.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 декабря. Желание наше исполнилось: в восьмом часу вечера мы в четвертый раз пересекали Южный полярный круг. Для незнакомых с Южным Ледовитым морем и вообще для немореплавателей слова «пересекли полярный круг» не имеют значения и, следовательно, не произведут никакого впечатления; но для мореплавателей и в особенности для немногих, переступавших за эту черту, вполне будут понятны одушевлявшие нас тогда чувства.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 декабря. Солнце в самую полночь сияло во всем блеске над горизонтом; мы шли между ледяным полем и ледяными островами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Около полудня увидели на одной льдине большого зверя; со шлюпа «Восток» послан был ялик; матросы по льдинам добрались до животного и дали по нем несколько ружейных выстрелов, наконец добили его веслами и привезли на «Восток». Убитый зверь принадлежал к породе тюленей, имея в длину 8 футов; шкура на нем была белая.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ледяные поля, между которыми мы теперь пробирались, тянулись сначала параллельно, потом стали сходиться и напоследок совсем сомкнулись. Мы принуждены были в широте 67°16&#8242; и долготе 161°28&#8242; западной поворотить на север; к счастию, на обратном пути погода нам благоприятствовала, и шлюпы бежали по 5 миль в час между ледяными полосами и разбитым льдом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 декабря, следуя вдоль ледяного поля, в 8 часов поутру заметили на ледяном мысу большого тюленя. Со шлюпа «Восток» послан был к этому месту на ялике лейтенант Игнатьев; матросы тотчас по льдинам добрались до зверя, и убили его веслами, но взять с собой не успели, потому что льдины начали расходиться. Лейтенант Игнатьев привез на «Восток» необыкновенной величины королевского пингвина, вышиною в 3 фута; возле него взяли на льдину шримса, которыми пингвины обыкновенно питаются. Но всего удивительнее, что в желудке пингвина найдены были маленькие кусочки горного камня. Стало быть, пингвин этот был недавно на неизвестном берегу, [305 - На карте, приложенной ко второму тому путешествия Росса: A voyage discovery and research in the southern and antarctic regions, during the years 1839-43, vol. II, London, 1847, близ нашего меридиана, но только гораздо далее к югу означено: Appearance Land – признак земли.] потому что самые ближайшие острова удалены от нас более чем на 2000 миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 декабря бежали по 7 миль в час между ледяными островами; после полудня настала пасмурность и пошел мокрый снег; в 4 часа пополудни подошли к сплошному льду и, по сигналу шлюпа «Восток», поворотили на левый галс; туман продолжался; мы беспрестанно слышали гул разбивающихся о ледяные острова волн, иногда сквозь мрачность мелькали белые пирамидальные острова, иногда мы проходили под ветром мимо невидимых ледяных громад, от которых паруса, лишаясь ветра, заполаскивали. Часто принуждены были от разбивающегося перед носом буруна поворачивать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Положение наше было крайне опасно. Между тем мы не без основания думали, что вблизи нас должен находиться берег – пролетевшая над шлюпом эгмондская курица была вестницею его. Но где искать этот берег и особенно в туманную погоду?<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 декабря с полуночи до 4 часов утра прошли до 300 островов, следуя вдоль ледяного поля, составленного из кусков льда, одного на другой набросанного. Киты играли подле шлюпов, бурные и полярные птицы летали над нами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 декабря, продолжая плавание между льдами к востоку, по большей части с пасмурностью, туманом и снегом, мы много подались и на север, так что сегодня в полдень были в широте 60°20&#8242;, долготе 146°50&#8242; западной. Между ледяными островами были сегодня очень замечательные: один походил на крепость, другой на высокую необыкновенно причудливой архитектуры башню.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 декабря. Для праздника Рождества Христова приглашен был от нас священник на шлюп «Восток». Во время молебствия, когда все преклонили колена, почувствовали сильный удар. Шлюп, не послушав руля, наткнулся на льдину. К счастию, что это случилось в то самое мгновение, как шлюп при большой зыби опускался носом в воду, льдина уперлась в якорный шток и, приподняв его с вертеном на фут, раздробила только подъякорные доски и оторвала под водою медь на 3 фута. Если б удар последовал в ту минуту, когда нос приподнимается, то льдина могла бы проломить подводную часть, и последствия для шлюпа были бы гибельны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 декабря опять поднялись до широты 65°, в полночь на 31-е были уже в 66°, в час пополуночи прошли в пятый раз Южный полярный круг в долготе 119°44&#8242; западной. В 4 часа утра увидели впереди ледяное поле, в котором затерты были ледяные острова. Подошед к самому полю, имели широту 67°30&#8242; и долготу 119°40&#8242;, тогда, следуя востоку, поворотили чрез фордевинд на правый галс и пошли на NNW.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 января 1821 г. Новый год встретили посреди льдов при крепком северо-восточном ветре и сильном волнении. Вид неба и горизонта, покрытых мрачностью, был вовсе не праздничный. После молебствия за здравие государя императора дано было служителям по стакану пунша. В полдень прошли мимо большого ледяного острова; на одной его стороне возвышались две арки, а на другой видны были глубокие пещеры, в которых разбивалось волнение. Шедший после полудня туман не дозволил нам провести этот день на «Востоке».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В следующие дни мы спустились до широты 63°, а 5 января опять с крепким ветром под рифлеными парусами бежали к югу, поднялись в большую широту и, к удивлению, встречали теперь мало ледяных островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;6 января пересекли в шестой раз полярный круг в долготе 102°38&#8242; западной. 7 января в полдень находились в широте 67°34&#8242;, долготе 100°13&#8242; западной. Вечером приезжал к нам со шлюпа «Восток» лейтенант Лесков для получения от нас, буде есть, болтового железа. На «Востоке» от крепких ветров многие кницы треснули, и течь в носовой части усиливалась, так что надлежало беспрестанно действовать помпами. К сожалению, болтового железа и на «Мирном» не оказалось.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;9 января в полдень находились в широте 68°13&#8242;, долготе 98°23&#8242; западной. С полудня до 6 часов вечера ледяных островов вовсе не было видно. Бьет полночь. В виду только три острова; с свежим ветром мы бежим по 7 и 8 миль в час. Если до полудня не встретим преграды, то в первый раз перережем параллель 70°. Но вот впереди показался необыкновенный свет, неложный признак близости неподвижного льда. С салинга давали все еще добрые вести, что льдов не видно, но в половине второго часа открылось ледяное поле, простирающееся от юго-востока к востоку и северо-востоку. Достигнув до самого поля, имели широту 69°38&#8242;, долготу 96°40&#8242;. Тогда пошли вдоль него, следуя изгибом чрез массу мелкого льда. В этом поле заметны были бухты или углубления к югу. Края сплошного льда подымались от воды футов на 30; на нем набросаны были по обыкновению куски льда одни на другие и затерто несколько ледяных островов; один из них имел в окружности миль 20 и 200 футов в вышину. На средине заметна была выпуклость, похожая на настоящую гору. Весьма правдоподобно, что это был настоящий остров, занесенный снегом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 января ночью южная часть неба блистала наподобие светлой арки, а северная покрыта густыми, темными облаками. Мороза было 3°. В 6 часов утра мы достигли самой наибольшей южной широты, и именно 69°53&#8242; при 92°19&#8242; западной долготы. В это время мы находились в ледяном заливе, которым могли бы пройти еще мили две до ледяного берега, но северо-восточный ветер дул прямо в залив, и мы принуждены были заблаговременно из него выбраться. Между тем киты пускали фонтаны, над нами летали ласточки и две эгмондские курицы; в воде, близ шлюпа, показался однажды какой-то черный зверь. Что же это все значит? Мы смотрели с недоумением друг на друга и ожидали чего-то необыкновенного. Цвет воды несколько изменился; ветер как бы нашептывал нам: «Берег! Берег!» Недолго продолжалось недоумение. В исходе четвертого часа пополудни явилось во льдах черное пятно; в то же время шлюп «Восток» делает сигнал, что видит землю. Мы подымаем ответ. «Берег! Берег!» – повторяется всюду. Нельзя выразить радости, общего восторга. В это время из облаков блеснуло солнце, и лучи его осветили черные скалы высокого, занесенного снегом острова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вскоре опять наступила мрачность; ветер засвежел, и явившийся нам в расстоянии 34 миль остров скрылся, как призрак.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;11 января утром, когда пасмурность прочистилась, мы ясно увидели высокий остров, покрытый снегом, выключая чернеющиеся мысы и скалы, на которых он не мог держаться.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 5 часов пополудни мы были от новооткрытого на далеком юге острова в расстоянии 15 миль. Желательно бы было пристать к этой высунувшейся из моря скале и взять с нее хотя кусок гранита, но разбитый лед, густою массою окружавший со всех сторон остров, не дозволял к нему приблизиться. Догнав «Восток», мы подошли к нему под корму; матросы, поставленные на обоих шлюпах по вантам, прокричали трижды «ура!». Все служители получили по стакану пунша и выпили за здравие его императорского величества. Многознаменательное слово государя императора «Посмотрим!» при отпуске капитанов в путешествие теперь вполне оправдалось. Русским предоставлена была честь впервые приподнять угол завесы, скрывающей отдаленный таинственный юг, и доказать, что за ледяною стеною, его опоясывающею, таятся острова и земли.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Открытый остров, высунувшийся из моря на 4000 футов, назван именем создателя русского флота, драгоценнейшим для каждого русского именем императора Петра I, положившего прочное основание могуществу и славе России. Остров Петра I, простирающийся на север и юг, имеет в окружности 25 миль; широта его 68°57&#8242;, долгота 90°46&#8242; западная. Ночью, находясь на вахте с полуночи до пятого часа, заметил, что восточнее острова Петра I виден другой маленький островок, отделяющийся от большого проливом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;12 января с раннего утра ветер засвежел; мы бежим по 6 миль в час к востоку.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;14 января в полдень находились в широте 68°16&#8242; и долготе 85°7&#8242; западной; в продолжение дня видели эгмондских куриц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 6 часов вечера стал я на вахту до полуночи. Погода была пасмурная, с мокрым снегом и дождем. Часов в восемь нашел густой туман. «Восток» скрылся из виду. Мы шли при свежем южном ветре в полный бейдевинд правым галсом. Вокруг шлюпа была точно завеса, не дозволявшая видеть во все стороны далее одной длины судна. В это время офицеры и капитан находились в кают-компании, пили чай и беседовали. Люк над каютой закрыт был стеклянной рамой и сверх того смоленым брезентом. Вдруг раздался голос часового на баке: «Видать лед!» Я поспешил на бак и в самом деле увидел впереди несколько левее мелькавший сквозь туман высокий лед. Решаясь пройти его под ветром, тотчас скомандовал: «Право руля!» и, поставив людей на брасы, обезветрил задние паруса, чтобы шлюп скорее покатился под ветер.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В эту минуту, несмотря, что люк в кают-компанию был закрыт брезентом, беготня людей на брасах вызвала на палубу двух офицеров; один из них устремился на бак, другой остался на шканцах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Спускаться не надо, – вскричал офицер на баке. – Мы проходим лед на ветре!<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Так действительно казалось. Но, чтоб пройти лед на ветре, надлежало: вместо право, положить руль лево, обезветренные паруса опять наполнить – словом, переменить весь маневр, чего мне крепко не хотелось. Нерешительность и переменчивость в распоряжениях вредны везде, а в службе морской отнюдь не должны быть допускаемы. Однако ж надо было на что-нибудь тотчас решиться: или согласиться с бывшим на баке более меня опытным и старшим офицером, или продолжать начатой маневр и взять уже на себя всю ответственность за последствия. Каждая секунда приближала нас к страшной, мелькавшей из-за тумана ледяной громаде. В эту самую минуту вошел на палубу М. П. Лазарев. В одно мгновение я объяснил начальнику, в чем дело, и спрашивал приказания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Постойте! – сказал он хладнокровно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Как теперь смотрю на Михаила Петровича: он осуществлял тогда в полной мере идеал морского офицера, обладающего всеми совершенствами! С полною самоуверенностью, быстро взглянул он вперед… взор его, казалось, прорезывал туман и пасмурность.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;– Спускайтесь! – сказал он спокойно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Но это слово подтверждало прежний маневр. В то же самое время вся ледяная громада, вышед из-за тумана, явилась не только впереди, но и вправе.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Едва успели мы от нее уклониться, бом-утлегарь чуть не черкнул ледяную скалу, возвышавшуюся над шлюпом по крайней мере на два его рангоута и отнявшую у шлюпа ветер. Переменив маневр, мы бы неминуемо грохнулись об эту скалу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;15 января подстрелили на шлюпе «Восток» альбатроса и нашли в его желудке яичную скорлупу; видно, он недавно был на каком-нибудь неизвестном острове и отнял яйцо самки пингвина.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;16 января в полдень находились в широте 69°10&#8242;, долготе 77°43&#8242;. В 2 часа пополудни открылся впереди нас сплошной лед, в средине которого было затерто несколько ледяных островов. Мы видели эгмондскую курицу и морских ласточек. В 3 часа заметили все необыкновенную перемену в цвете воды: из чисто бирюзовой она сделалась темноватою; бросили лот, но 150 саженями дна не достали. Вечером появившиеся пингвины перекликались между собою; на одной льдине приметили большое черное животное из породы нерпов; ночью южная часть неба была светлая, а вся прочая покрыта облаками; морозу было 4°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 января в 11 часов утра обрадованы были появлением в правой стороне нового берега, северный мыс которого оканчивался высокою, может быть, вулканическою горою; она отделялась от других не столь высоких гор, идущих к юго-западу, узким перешейком. «Восток» сделал тогда же сигнал, что видит землю. День был прекраснейший, погода совершенно ясная, небо чистое. Широта видимой нами горы оказалась 68°43&#8242;, долгота 73°10&#8242; западная. Поворотив на левый галс при слабом восточном ветре, мы шли на SSO, чтобы приблизиться к берегу, но в четвертом часу принуждены были, возле самого сплошного льда, чрез который не было возможности проникнуть далее, поворотить опять на правый галс. Не случись ясной погоды, и возвышавшийся перед нами берег с величественною горою, покрытые блистающим от солнца снегом, выключая крутые темные скалы, ускользнул бы от наших взоров.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Открытый берег капитан Беллинсгаузен назвал именем высокого виновника нашей экспедиции императора Александра I. Земля эта простиралась во льдах к югу, но дальнейшего направления ее, а тем более предела мы не видали, и потому не могли заключать, составляет ли она отдельный остров или часть южного материка; впрочем, замеченная перемена в цвете воды заставляет предполагать, что обретенный нами берег должен быть обширен. В 6 часов вечера высокая гора была еще в виду. Между тем северо-восточный ветер начал свежеть; мы принуждены были держать в бейдевинд на правый галс. К ночи ветер до того усилился, что надлежало спустить брам-реи, брам-стеньги и взять у марселей рифы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В следующие дни погода стояла пасмурная, и мы подавались к северо-востоку. 19-го видели около шлюпа несущуюся морскую траву, а 20-го, находясь в широте 67°3&#8242;, долготе 76°3&#8242;, поймали траву, покрытую ракушками. Мы держали прямо к южной стороне Новой Шетландии, об открытии которой в начале 1819 г. капитаном английского купеческого судна «Смит» начальник наш извещен был в Бразилии посланником бароном де Тейлем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 января в 8 часов поутру открылся впереди берег Новой Шетландии; подошед к нему ближе, увидели высокий, покрытый снегом остров; на юго-западной его оконечности возвышались из моря две скалы, между которыми были камни, омываемые буруном. Вообще берега острова круты и, где снег держаться не может, имеют вид черный. Длина острова 20, ширина 8 миль, средина его лежит в широте 62°58&#8242; и в долготе 62°49&#8242; западной; он назван островом Бородино.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От Бородино чрез пролив, шириною миль в 20, лежит другой остров, длиною в 9, шириною в 5 миль; его назвали Малоярославцем. На следующее утро (25 января), обойдя восточный мыс Малоярославца и находясь перед проливом в 3 мили шириною, увидели чрез низменный берег восемь купеческих судов, стоящих на якоре в заливе. Продолжая идти вдоль южного берега, открыли третий высокий остров, который назван островом Тейля, в честь посланника нашего в Бразилии; он имеет в окружности 20 миль и покрыт снегом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 10 часов поутру увидели идущий навстречу к нам американский бот; мы легли в дрейф; с «Востока» послан был к боту ялик, на котором приехал капитан купеческого судна Пальмер. Он объявил, что находится тут уже четыре месяца с тремя американскими судами для добывания морских котиков. Вообще в этих водах стояло до восемнадцати судов на якоре, и между промышленниками нередко случались ссоры; здесь же находился и капитан английского купеческого судна «Смит», открывший в 1819 г. Новую Шетландию на бриге «Виллиам»; он успел добыть ныне 60 000 шкурок морских котиков, а компания «Пальмера» добыла их 80 000, так что в короткое время котики в Новой Шетландии так же будут редки, как на Южном Георгии и Маквари, а морские слоны удалились отсюда на юг. Вот все, что капитан Беллинсгаузен слышал от Пальмера.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Обошед Шетландию с южной стороны, при ясной погоде, мы могли хорошо видеть и описать всю гряду узких высоких островов, покрытых льдом и снегом. Гряда эта простиралась почти от юго-запада на северо-восток на 160 миль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Описанные острова, кроме трех, о которых упомянуто выше, названы следующими именами: Смоленск, Березино, Полоцк, Лейпциг, Ватерлоо, Три Брата и Рожнова. От Трех Братьев, лежащих в широте 61°30&#8242; и в долготе 56°2&#8242; западной, казался к югу как будто бы берег, но нашедшая вскоре пасмурность с сильными порывами ветра и снегами закрыла весь горизонт.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 января, в 7 часов поутру, сквозь мрачность показался страшный впереди бурун; тотчас привели к ветру, но и по этому направлению также встретили бурун; тогда поворотили на другой галс. Вскоре после сего ветер совершенно стих. Между тем большая зыбь, бросая шлюпы из стороны в сторону, прижимала нас к каменным рифам, на которых разбивался бурун. В продолжение целого часа мы были в самом критическом положении: зыбь ежеминутно приближала нас к острым камням, которые были от нас только уже в полумиле; глубина при каменном грунте уменьшалась до 30 сажен, и потому якоря едва бы нас задержали. Несметное множество пингвинов окружали шлюпы, киты проплывали мимо нас целыми стадами; волнение разбивалось о них, как о гряду каменьев, и в воздухе над ними был ряд фонтанов. Наконец подул ветер от берега, и мы поспешили от него удалиться. К счастию, и течение моря нам благоприятствовало, потому что было также от берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;29 января мы видели и описали три острова, названные именами Мордвинова, Михайлова и Шишкова. Средний из них, Мордвинова, лежит в широте 61°8&#8242; и долготе 55°21&#8242;, имеет в окружности 60 миль; на западной его стороне находится высокая, снегом покрытая, гора.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;30 января с утра ветер начал свежеть. Шлюп «Восток» был в ненадежном состоянии: кницы лопались, и вода сильно прибывала; беспрестанно выкачивали ее помпами. Мы идем теперь к северу, к Южной Америке.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 февраля бежим к северу по 9 миль в час; в 11 часов вечера, в широте 56°35&#8242;, долготе 40°30&#8242; западной, прошли мимо небольшого ледяного острова и навсегда с ним простились. Едва ли кто-нибудь из нас опять их увидит: путешествия к Южному полюсу принадлежат к числу редко предпринимаемых.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Оставляя навсегда южные льды, да позволено будет изложить в кратких словах мнение о составлении их, основанное на двухлетних наблюдениях. Все льды можно разделить на следующие разряды:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1) неподвижный ледяной берег или ледяная стена;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2) отдельные ледяные острова, плоские и островершинные;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3) ледяные поля;<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4) разбитый лед.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1. Неподвижный высокий ледяной берег или ледяная стена, встречаемые за полярным кругом, судя по их наружному виду и протяжению на многие десятки и даже сотни миль, очевидно, не могут составиться от холода в открытом море, а образуются на южном великом материке, от которого по разным причинам отламываются и потом ветром и течениями относятся в море на большее или меньшее от берега расстояние, представляя почти всегда мореплавателю непреодолимую преграду к достижению берега.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2. Отдельные ледяные острова суть отломки от ледяного берега или от настоящих островов, что большею частию показывает самый их вид.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3. Ледяные поля происходят от замерзания морской воды при морозе от 5 до 6° Реомюра. Сначала образуется сало, которое при случающейся большой стуже и тишине моря превращается в тонкий слой льда; от ветра слой этот разламывается в куски, которые опять смерзают; потом слои льда примерзают к встречающимся ледяным островам, которые и кажутся затертыми в ледяных полях. Сильные ветры, часто разрушая ледяные поля и громоздя отломки льда одни на другие, придают им эти странные формы, которые так часто поражают мореплавателей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4. Разбитый лед происходит от разбиваемых ветром и волнением ледяных полей и ледяных островов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наконец, должно еще присовокупить, что множество разбитых полей и льда есть верный признак близости островов и земли, а достижение настоящей ледяной стены означает близость скрывающегося за нею южного материка.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 февраля. Со времени отбытия нашего из Рио-Жанейро,<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;23 ноября 1819 г., постоянно следуя к востоку, то есть навстречу к солнцу, сутки наши всегда были несколько менее 24 часов; отсюда вышло, что, описав к востоку целый круг, мы присчитали ровно 24 часа, и потому для поправления счисления нашего времени капитан Беллинсгаузен приказал 3 февраля считать два дня сряду. На шлюпе «Мирный» мы поправили наше счисление еще 4 декабря, случившееся в субботу, и имели сряду две субботы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 февраля. Поутру западный ветер постепенно крепчал и к полудню превратился в жесточайший унтерзейль. Мы бежали по осьми и десяти узлов под штормовыми парусами; положение шлюпа «Восток» было довольно сомнительное, – беспрестанно действовали помпами; к счастию, к вечеру буря смягчилась.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 февраля в полдень достигли широты 43°35&#8242; и почувствовали большую перемену в температуре воздуха; термометр подымался до 10° Реомюра. Погода была ясная. В 6 часов вечера мы были опять на параллели острова Гранде, могли далеко видеть и опять его не видали.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;VIII. Рио-Жанейро, Лисбон, [306 - Здесь и далее Новосильский П. М. пишет Лисбон вместо Лиссабон.] Кронштадт<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 февраля рано поутру открылся рио-жанейрский берег с знакомою нам Сахарной Головой. Ветер был тихий, и мы только на следующий день около 8 часов вечера могли войти в залив и по наступившей темноте должны были бросить якорь довольно далеко от города.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вице-консул Кильхен не замедлил к нам приехать и сообщить все европейские и бразильские новости. В числе последних была одна довольно важная для здешнего края: король намеревался оставить Бразилию и отправиться с двором в Лисбон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Как ни интересно плавание наше в южных льдах, как ни величественны были картины льдов и незаходящего в полночь солнца, но надо признаться, что после плавания 128-дневного, после трудов и опасностей приятно было видеть благословенный тропический берег. Вышед рано поутру на палубу, отрадно было взглянуть на окружающие нас горы, покрытые богатейшею растительностью, наполнявшею весь воздух благоуханием. Город Сан-Себастьян имел вид праздничный: казалось, все там движется и веселится. На Рио-Жанейрском рейде стояли португальский 74-пушечный корабль «Иоанн VI», два также португальских фрегата, один фрегат северо-американский, два английских брига и до трехсот купеческих судов разных наций. Повсюду видна была жизнь и деятельность.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Какая противоположность с совершенным уединением и окованною льдами хотя и величественною, но безжизненною природой отдаленного юга.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После полудня мы подошли к городу и бросили якорь на прежнем месте, неподалеку от Крысьего острова, на котором разбили опять палатки; там же устроена была и походная обсерватория достойнейшего астронома Симонова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 марта я ездил с мичманом Куприяновым в город. Вечером мы пошли в кафедральную церковь, она освещена была множеством свеч. Посередине на зеленом сукне возвышался богатый балдахин, под которым стоял гроб с воздвигнутым на нем золотым крестом. По обеим сторонам сидели на скамейках мужчины и женщины в ожидании начала процессии. Минут через десять вошло человек двадцать с фонарями и столько же человек с алебардами, за ними следовало множество монахов в черных, белых и алых мантиях; они держали в правой руке зажженные восковые свечи. Музыка заиграла, чиновники подняли крест с балдахином, и процессия тронулась. Монахи шли в три ряда, сопутствуемые девочками в белой полупрозрачной одежде. Волны народа вынесли нас из церкви; мы пошли потом на дворцовую площадь, где до поздней ночи много было прогуливающихся.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;4 марта король Иоанн VI на раззолоченной барже ездил осматривать свой корабль, на котором намеревался отправиться в Европу. Проезжая мимо наших шлюпов, матросы стояли на реях и кричали «ура!» при пушечной пальбе из орудий. В то же время на королевской барже перестали гресть. Чиновник, державший возле короля штандарт, произнес от имени его приветственную речь в честь государя императора, потом гребцы на барже встали и прокричали три раза «ура!». После обеда проезжала мимо шлюпов королева, и ее величеству такая же оказана была почесть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;26 марта прибыли на Рио-Жанейрский рейд французский 74-пушечный корабль «Колосс» и фрегат «Галатея» под начальством контр-адмирала Жульена.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 апреля, в Великую пятницу, все суда католических наций спустили флаги и перекосили реи так, чтоб они имели подобие крестов. Вечером мы были в городе и встретили священную процессию, в которой несли гроб, окруженный стражею в странном одеянии. Впереди шли опять молоденькие девушки, в той же одежде, как прежде.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;10 апреля Светлое Христово Воскресение встретили на шлюпе «Восток». Заутреня началась в час пополуночи. После богослужения, в 6 часов утра, все офицеры и команда обоих шлюпов вместе разговелись и провели целый день на «Востоке», а 12 апреля мы угощали офицеров и всю команду «Востока». Таким образом проводили время в своем кругу весьма приятно. Матросам доставляемы были разные развлечения, и никто из них не думал проситься на берег. Портовые города изобилуют своего рода подводными камнями и мелями, может быть, более гибельными, нежели в открытом море.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;13 апреля. Королевская флотилия, состоящая из 74-пушечного корабля, фрегата, шлюпа, корвета, брига, придворной яхты и пяти транспортов, всего из одиннадцати судов, совершенно готова была к отплытию. Король вечером прибыл на корабль, отправляющийся с ним двор и свита, в числе осьмисот лиц обоего пола, разместились на всех судах. На следующий день вся эта эскадра снялась с якоря и отправилась в море. Наследный принц Дон-Педро провожал короля за выход из залива и возвратился в Рио-Жанейро на пароходе под штандартом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы неоднократно посещали гг. Лангсдорфа и Кильхена и проводили у них понятно время. По случаю отъезда короля в Лисбон все посланники должны были за ним следовать. По предложению капитана Беллинсгаузена, барон Тейль решился отправиться на «Востоке» и 21 апреля на него переехал, а поверенный в делах г. Бородовицын и датский поверенный Дальборго в тот же вечер перебрались на «Мирный». 22 апреля мы перешли к самому выходу из залива и на следующий день вступили под паруса вместе с французским кораблем «Колосс», фрегатом «Галатея» и двумя португальскими фрегатами. К вечеру налетел на нас сильный шквал с дождем, но мы успели вовремя убрать все верхние паруса. Из пассажиров наших господин Бородовицын очень терпел от качки и почти не вставал с своей койки, а итальянец Дальборго храбрился в погоду и был самый приятный собеседник. Часто в шутку Дальборго допытывался: где у нас спрятаны золотые слитки, добытые с острова, открытого под Южным полюсом, а иногда скоблил перочинным ножичком пушку, чтоб узнать, не вылита ли она из чистого золота.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;7 мая в 6 часов пополудни при продолжающемся юго-восточном пассате перешли экватор в долготе 26°35&#8242; западной, и ночью появилась опять на горизонте родная нам Полярная звезда на хвосте Малой Медведицы. На нынешний раз мы были в штилевой полосе только дня четыре. В это время, кроме штилей и шквалов, дули переменные ветры и шли проливные дожди. 12 мая, в широте 5°30&#8242; северной, получили пассатный NO и пошли полным бейдевиндом на правый галс.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;25 мая. Сегодня в полдень, в широте 21°30&#8242; северной, имели солнце прямо в зените. Немногие из северных жителей испытывают подобное явление! Но видеть солнце прямо над головою как-то необыкновенно. Чувствуешь, что находишься в самом срединном месте на поверхности земного шара. Мы не испытали, однако ж, невыносимого жара. Термометр в тени показывал только 21° и во все время плавания в тропиках не возвышался более 24°.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 мая в широте 24°40&#8242; северной и долготе 37° западной мы были в полосе Атлантического океана, покрытой на большое пространство морским растением. Это травяное море состоит из кустов зеленоватого цвета, переплетенных между собою; от стеблей идут ветви с продолговатыми листьями и круглыми ягодами, внутри пустыми, и также зеленоватого цвета.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;17 июня увидели первый европейский берег и именно гору на мысе Рок, близ Лисбона; вечером бросили якорь вблизи крепости Белем, а поутру следующего дня подошли ближе к городу. Удивительно, что королевская флотилия, девять дней раньше нас вышедшая из Рио-Жанейро, еще не пришла в Лисбон.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 июня. Сегодня все офицеры нашего шлюпа приглашены были Дальборго обедать в одном из лучших ресторанов Лисбона на улице Rior. Пришед несколько ранее назначенного часа, мы нашли нашего хозяина в больших хлопотах. Сегодня вечером отправляется пакетбот, и он спешил писать свои депеши. Чтоб не мешать ему, пошли до обеда погулять по городу. Лисбон выстроен на почве неровной и имеет вид весьма живописный; дома вообще высоки и замечательны своей архитектурой, только улицы очень неопрятны. Из окон без всякой церемонии выбрасывают всякую всячину. Лисбон город не шумный: народ не толпится, и не заметно множества экипажей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После роскошного обеда у любезного нашего пассажира вечером гуляли в публичном саду, которого густые аллеи были бы еще превосходнее, если б искусство не подстригало их в разные, слишком уже правильные формы. Здесь есть также несколько фонтанов и небольшой дворец, называемый Нессеситадес.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;21 июня поутру вошла на Лисбонский рейд королевская эскадра. На корабле «Иоанн» поднят был штандарт. Когда он стал на якорь против Белемского монастыря, поднялась со всех судов, стоящих на рейде, пушечная пальба; матросы на шлюпах поставлены были во время салютации по реям.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;24 июня поутру мы ездили в большой компании осматривать прекрасный водопровод, сделанный из дикого камня на протяжении четырех верст. По обеим его сторонам тянется дорога шириною в одну сажень. По неровности местоположения водопровод спускается иногда к самой земле, а иногда поднимается вверх на 200 фут. С возвышеннейшей точки открывается прекрасный вид на окрестность с домиками, рощицами и пашнями. Вода посредством труб разделяется на многие рукава и течет в резервуары по всем концам города. Весь день приятно провели в городе и вечером были в театре. Сандрилиона была исполнена превосходно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;28 июня поутру мы оставили Лисбонский рейд; 11 июля прошли Английским каналом, 18-го останавливались на короткое время на Копенгагенском рейде и 24 июля в 6 часов утра имели счастие бросить якорь на Кронштадтском рейде, на том месте, откуда назад тому два года и двадцать дней отправились в дальний путь.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавание наше принадлежит к самым благополучным, несмотря на холод, туманную и сырую погоду в Южном Ледовитом океане, на зной под раскаленным небом в тропиках. Офицеры и все служители пользовались всегда совершенным здоровьем и во всю кампанию на обоих шлюпах потеряли только троих матросов: собственно от болезни умер один, другой от ушиба, а третий утонул.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сложности мы прошли около 84 000 верст, то есть обошли два с четвертью раза вокруг всей земли по большому ее кругу, открыли целый архипелаг Русских островов в тропиках, описали: Южный Георгий, Сандвичеву Землю и Новую Шетландию, открыли во льдах острова маркиза де-Траверсе и, наконец, на самом отдаленном юге, на недосягаемой параллели 69°, близ ледяной стены, венчающей Южный полюс, обрели остров Петра и Берег Александра.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ПРИЛОЖЕНИЯ<br></h3>&nbsp;//--&nbsp;I. [Командный состав шлюпов «Восток» и «Мирный»]&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;На шлюпе «Восток» состояли:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан 2-го ранга Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, начальник экспедиции и командир шлюпа «Восток».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Капитан-лейтенант И. И. Завадовский.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенанты: И. Ф. Игнатьев, К. П. Торсон, А. С. Лесков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мичман Д. А. Демидов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Астроном И. М. Симонов, проф. Казанского университета.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Живописец П. Н. Михайлов, академик Академии художеств.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Штаб-лекарь Я. Берг.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Штурман Я. Порядин.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Клерк И. Резанов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гардемарин Р. Адамс.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;2 подштурмана, 1 подшкипер, 4 квартирмейстера, 98 матросов и прочих служителей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Итого 117 человек.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;На шлюпе «Мирный» состояли:<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейтенанты: М. П. Лазарев, командир шлюпа, Н. В. Обернибесов, М. Д. Анненков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мичманы: И. А. Куприянов, П. М. Новосилъский.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Медико-хирург Н. А. Галкин.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Штурман Н. Ильин.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Иеромонах Дионисий.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;1 подштурман, 1 подшкипер, 3 квартирмейстера, 60 матросов и прочих служителей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Итого 73 человека.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп «Восток» имел 129 футов 10 дюймов длины, 32 фута 8 дюймов ширины, глубина интрюма была 9 футов 7 дюймов. Построен был в С.-Петербурге, на Охтенской верфи, корабельным мастером Стоке в 1818 г.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;[Шлюп] «Мирный» имел 120 футов длины, 30 футов ширины и 15 футов глубины. Построен в С.-Петербурге мастером Колодкиным.<br>
&nbsp;//--&nbsp;II. (Из инструкции капитану Ф. Ф. Беллинсгаузену)&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Коль скоро наступит удобное время в сем году, капитан 2-го ранга Беллинсгаузен отправится для обозрения острова Георгия, находящегося под 55° ю. ш., а оттуда к Земле Сандвичевой и, обошед ее с восточной стороны, пустится к югу и будет продолжать свои изыскания до отдаленнейшей широты, какой только он может достигнуть; употребит всевозможное старание и величайшее усилие для достижения сколь можно ближе к полюсу, отыскивая неизвестные земли, и не оставит сего предприятия иначе, как при непреодолимых препятствиях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ежели под первыми меридианами, под коими он пустится к югу, усилия его останутся бесплодными, то он должен возобновить свои покушения под другими и, не опуская ни на минуту из виду главную и важную цель, для коей он отправлен будет, повторяя сие покушение ежечасно, как для открытия земель, так и для приближения к Южному полюсу. Для сего он употребит все удобное время, по наступлении же холода обратится к параллелям, менее удаленным от экватора, и, стараясь следовать путями, не посещенными еще другими мореходцами, пойдет к островам Аукландским, пройдет проливом Королевы Шарлотты и спустится для снабжения провизиею и отдыха экипажу в Порт-Джаксон, что может случиться около первых чисел апреля 1820 г.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отдохнувши, запасшись всем нужным и исправившись, командир первой дивизии&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> отправится из Порт-Джаксона и направит путь свой к востоку в параллелях Новой Зеландии и северной части Новой Голландии; потом обратится к островам Общества и маркиза Мендозы, проходя наименее посещаемыми путями экваторной полосы, пойдет к обитаемым островам, к которым приставал Коцебу, и сделает изыскания о других с ними соседственных, о коих упоминали жители первых; обозрит острова Соломоновы, а ежели время позволит, – и Новую Каледонию, и возвратится для отдыха в Порт-Джаксон или в южный порт Земли Дименовой, когда по предварительным осведомлениям в сем последнем месте может он найти нужные провизии, подкрепить свежею пищею экипаж и приготовиться к дальнейшим покушениям к Южному полюсу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По наступлении удобного времени, к концу 1820 г., первая дивизия снова отправится на юг к отдаленнейшим широтам; возобновит и будет продолжать свои исследования по прошлогоднему примеру с такою же решимостью и упорством и проплывет остальные меридианы, для совершения пути вокруг земного шара, обратясь к той самой высоте, от которой дивизия отправилась под меридианами Земли Сандвичевой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По окончании благоприятного для сих предприятий времени совершит обратный путь в Россию.<br>
<br><br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;И. М. Симонов<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Слово об успехах плавания шлюпов «Восток» и «Мирный» около света и особенно в Южном Ледовитом море в 1819, 1820 и 1821 гг., произнесено в торжественном собрании Казанского университета июля 7 дня 1822 г. профессором и кавалером Симоновым<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Три года я не был участником подобного торжества, и в сие время, в продолжение слишком двух лет, суждено мне было разделять труды и опасности одного из знаменитейших путешествий около обитаемого нами земного шара. Я был свидетелем и по возложенной на меня обязанности, с званием астронома-наблюдателя сопряженной, участником в сем знаменитом деле. Путешествие наше имело щастье обратить на себя благосклонное воззрение монарха; нет сомнения, что оно удостоено будет и вашего внимания. Вижу нетерпеливое желание соотечественников наших читать повествование об оном, но оно в целости не скоро может быть окончено. Тщательная отделка и гравирование карт и эстампов, выбор и расположение материалов, во множестве нами собранных, и, наконец, множество трудных и особенной точности требующих вычислений остановят на некоторое время появление в свет полного издания сего путешествия. Между тем, чтобы сколько-нибудь удовлетворить любопытству людей просвещенных и любящих полезные знания, я намерен здесь изложить в коротких словах путь и занятия сих шлюпов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1819 г. его императорскому величеству угодно было отправить две экспедиции – одну к Южному, а другую к Северному полюсу. Новые поиски в Южном Ледовитом море, покушение как можно далее проникнуть к югу и, наконец, вообще открытия, долженствующие расширить круг географических знаний, были предметом первой, а отыскание прохода из Восточного океана в Западный, то есть от Берингова пролива в ту или другую сторону, к Белому морю или Гудзонову заливу, составляло цель второй экспедиции. Каждая экспедиция состояла из двух шлюпов. «Восток» и «Мирный» составляли Южную. Главное начальство над сими шлюпами поручено было капитану 2-го ранга (ныне капитан-командору) Беллинсгаузену, мореходцу отличному по своему искусству и опытности, который уже сделал подобное путешествие под начальством Крузенштерна и ныне с неимоверною неустрашимостью, благоразумием и щастием оправдал ожидание начальства. Лейтенант Лазарев 2-й (ныне капитан 2-го ранга, под начальством коего фрегат «Крейсер» идет к северо-западным берегам Америки) – мореходец известный, командовавший прежде кораблем, принадлежавшим Американской компании, «Суворовым» во время плавания его в Ситку, назначен был командиром «Мирного». Северную экспедицию составляли шлюпы «Открытие» и «Благонамеренный», состоящие под главным начальством капитан-лейтенанта Васильева, находящегося на «Открытии». Командиром «Благонамеренного» был капитан-лейтенант Шишмарев, бывший прежде под командою Коцебу, во время путешествия его на бриге «Рюрик», отправленном для открытия от канцлера графа Румянцева, [307 - Румянцев Николай Петрович (1754–1826) – граф, государственный деятель, сын дипломата графа П. А. Румянцева-Задунайского. После Тильзитского мира – министр иностранных дел (1807–1814). В 1815 г. за свой счет снарядил экспедицию Коцебу, вложил крупные средства в финансирование экспедиций Гагемейстера, Корсаковского, Устинова. Книжное собрание Н. П. Румянцева послужило основой Румянцевской библиотеки в Москве (ныне Российская Государственная библиотека).] известного покровителя наук и столь много к распространению их способствующего. Выбор офицеров предоставлен был капитанам. Мера благоразумная, ибо всякий начальник, дорожа своею славою, старался окружить себя отличными исполнителями. Сверх сего, кроме главной цели сих экспедиций, состоящей в приобретении полнейших познаний о нашем земном шаре, чтоб доставить занимающимся некоторыми науками способ и частые случаи производить полезные наблюдения, были назначены на каждую экспедицию по одному астроному, по одному натуралисту и по одному художнику по живописной части. Астрономические и некоторые физические инструменты заблаговременно Морским министерством заказаны были в Лондоне через нашу миссию. Успехи сих экспедиций тем более должны быть для вас приятны, соотечественники, что все офицеры и чиновники, их составляющие, были русские. Некоторые носили немецкие имена, но, будучи дети российских подданных, родившись и воспитавшись в России, не могут назваться иностранцами. Из Германии приглашены были два натуралиста, которые дали обещание явиться на суда наши в Копенгагене, но, не исполнив оного, отказались. Мы жалели только, что, положившись на их обещание, не взяли натуралистов из России, а узнали об отказе тогда, как уже пришли в Данию, и, следовательно, поздно было приглашать других. Хотя таким образом, кроме шлюпа «Открытие», на который назначен был натуралист в Санкт-Петербурге, мы остались без естествоиспытателей, однако ж не упускали наблюдать и собирать все, что по сей части ново, любопытно и редко.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;3 июля 1819 г. шлюпы, Южную экспедицию составляющие, «Восток» и «Мирный», подняли якорь и к странам неведомым понесли отличное рвение быть полезными Отечеству и просвещению.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Чрез десять дней плавания прибыли мы в Копенгаген и провели в столице Дании семь дней. В продолжение сего времени мы запаслись некоторыми потребностями, кои удобнее в сем порте приобрести было можно, и старались по возможности видеть все, что только обращает взор любопытных путешественников, как то: обсерваторию, библиотеки, памятники, окрестности города и кунсткамеру. В сей последней приятно было для русских видеть некоторые изделия незабвенного в истории великого Петра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;20 июля мы оставили порт сей, а 29-го пришли на Портсмутский рейд, прошед Зунд, Категат и Немецкое море почти беспрестанно с попутным ветром: изредка штиль замедлял ход наш.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Портсмут есть один из лучших военных портов Англии, почему капитан наш и предпочел его для якорного стояния, но главное дело наше в сем государстве было в Лондоне. Там мы должны были взять инструменты, для нас изготовленные. На сей предмет многие из нас отправились в столицу Англии. Приняв инструменты и осмотрев некоторые достопримечательности Лондона, сколько в короткое время нашего там пребывания было можно, возвратились в Портсмут и снялись с якоря. Чрез 19 дней плавания были мы уже на рейде близ порта Св. Креста [Санта-Крус] на острове Тенерифе. Здесь мы должны были освежиться и запастись вином для нашего дальнего плавания. Воспользовавшись пятидневным пребыванием нашим у острова Тенерифа, я с тремя офицерами отправился из порта Св. Креста к порту де-Лерошава [Оротава], к подошве пика Тейдского, одной из величайшей в свете гор. В первый раз мы увидели ее, будучи в море за 90 английских миль от Тенерифа. Могли бы видеть ранее, но она до того времени была скрыта от нас облаками. Знаменитый путешественник Гумбольдт ее увидел за 120 миль. Здесь близ горы сей видели мы места очаровательные, места, по словам одного ученого француза, с коим мы познакомились в порте де-Лерошава, гораздо прелестнейшие, нежели швейцарские. Здесь видели мы ботанический сад, в коем воспитываются редкие растения из всех пяти частей света. К сожалению, кратковременность нашего у сего острова пребывания и осеннее время воспрепятствовали нам быть на вершине пика. 18 сентября мы возвратились на шлюп, а на другой день отправились в дальнейший путь. Переход наш от Тенерифа до Бразилии продолжался 42 дня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Рио-Жанейро, после Дании и Англии, в третий и последний раз свиделись мы с Северною экспедициею. Приятно свидание с соотечественниками, особливо в таких отдаленных от родины местах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Занятия наши в сем порте состояли в поверке хронометров и в определении географического положения обсерватории, для которой португальское правительство отвело нам место на маленьком островке, Иллиос Радос [Ильяде Радос] [308 - Крысиный остров, ныне носит название Фискальный остров.] называемом и против самого города Сент-Себастиана [Сан-Себастьян] [309 - Сан-Себастьян – старинное название Рио-де-Жанейро.] находящемся. Сии наблюдения для нас были весьма важны, ибо на них должны быть основаны все прочие, которые мы готовились делать в продолжение плавания нашего у южных льдов. Сверх сего запаслись мы здесь свежею провизиею, дровами, водою, поправили шлюпы, дали отдохновение экипажу и таким образом изготовились к самому продолжительному, трудному и опасному плаванию в Южном Ледовитом море.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;До сих пор путешествие наше было не что иное, как приготовление к надлежащему плаванию, как приступ к предназначенному нам делу Оставив Европу, украшенную искусством, обработанную человеческим умом, любопытную по своему образованию, перешли мы в места превосходные, где царствует вечная весна, где земля сама печется о плодоносии и не требует для сего особенных трудов и человеческой деятельности. Плавание в таких местах не труд, но удовольствие. Правда, сильный ветер, постигший нас в Бискайском море, причинил нам много беспокойства; постоянные тропические жары утомляли нас; единообразное зрелище неба и воды во время наших переходов наводило некоторое уныние; обыкновенные и частые экваторные штили, умедляя ход наш, причиняли досаду; но все сие ничто в сравнении с тем, что нас ожидало в пределах южного хлада.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Оставив порт Рио-Жанейро, находящийся почти под 23° ю. ш., после двадцатидневного там пребывания, мы тотчас вышли из тропиков и быстро перенеслись во мрак вечных туманов. 14 декабря, в день, соответственный в тех местах нашему 14 июня, будучи в широте 52°, мы увидели первый снег, а 15-го приблизились к берегу острова Короля Георга, и с тех пор начались наши труды и опасности, которые почти беспрестанно сопутствовали нам в продолжение всего нашего плавания в больших широтах. Уединенный, вечным снегом покрытый остров Георга лежит от северо-запада к юго-востоку. Северо-восточный берег его описан знаменитым мореходцем Куком, и нам надлежало положить на карту юго-западной берег оного, никем не описанный и, кроме промышленников, никем не посещаемый. Опись сия продолжалась двое суток. Окончив оную, пошли мы к Сандвичевой Земле, издали только виденной Куком и хорошо не исследованной. 17 декабря прошли Клерковы каменья, [310 - Клерковы каменья – группа мелких скалистых островов, открытых Куком в 1775 г.] а 22-го обрели новые острова, кои капитан Беллинсгаузен назвал островами маркиза де Траверсе. [311 - Де Траверсе Иван Иванович (Жан-Франсуа) (1754–1831) – адмирал; с 1811 по 1828 г. – морской министр; принят в русский флот из капитанов французской морской службы; с 1802 г. был главным командиром черноморских портов.] Мы описали острова сии, выходили на берег одного из них, который возвышался над поверхностью моря остроконечным пиком, беспрестанно дымящимся и окруженным вулканическими извержениями.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;27 декабря прошли мы в 50 милях от островов Сретения, к коим совершенная тишина моря воспрепятствовала нам приблизиться, а 29-го подошли к островам, названным Куком Сандвичевою Землею. Сей мореходец почитал мысы Саундерс, Бристоль и Монтегю оконечностями большой земли; но мы подходили к ним близко, обошли кругом, совершенно определили и нашли, что они не что иное, как отдельные, небольшие острова, так же бесплодные и каменистые, как и остров Георга.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вид всех сих островов или, лучше сказать, огромных каменьев, возвышающихся из неизмеримой глубины океана, весьма печален. Они все покрыты вечным снегом, окружены почти беспрестанно густым непроницаемым туманом, зеленеющийся мох составляет все прозябание [растительность] острова Георга, а на островах маркиза де Траверсе, Сандвичевых и того найти невозможно. Море около них усеяно величайшими плавающими глыбами льда. Морские звери, пингвины, альбатросы, петрили и другие подобные им рыболовные птицы суть единственные обитатели сих мест.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы продолжали опись Сандвичевых островов до 4 генваря 1820 г., доходили в сих местах до 60°30&#8242;, и в сей день, оставив мрачный Сандвич, пошли к осту, сначала по параллели 59°, но после беспрестанно склонялись к югу и простирали свои поиски до 69°30&#8242;, до тех мест, где вечные, непроходимые льды положили предел человеческим силам проникнуть далее. Сандвичевы острова были последнею землею, виденною нами в продолжение сего плавания, до самой Новой Голландии. С сих пор мы скитались во мраке туманов, между бесчисленным множеством огромных плавающих льдин, беспрестанно в страхе быть раздробленными сими громадами, простирающимися иногда до 300 фут в вышину над поверхностью моря. Хлад, снег, сырость, частые и жестокие бури беспрестанно нам сопутствовали в местах сих. Здесь некоторое время одно только южное сияние пленяло взор наш и в восторг приводило душу плавателей. Разноцветные радужные огни оного, мгновенно появившись белым столбом из-под горизонта на южной стороне и потом переливаясь из цвета в цвет, перебегая из места в место, вмиг покрывали весь небосклон и внезапно исчезали, чтоб вскоре в ином виде появиться снова. Таким превосходным зрелищем наслаждались мы каждую ночь со 2 до 7 марта. После сего вдруг небо покрылось облаками, тучи сгустились, ветр мало-помалу усиливался и, наконец, превратился в такую бурю, которая жестокостию своею превосходила все до сего времени нами испытанные. Сами мореходцы уверяли, что они, скитаясь с давнего времени по различным морям, ничего подобного сему не видели. Ветр свистал, ударяясь о снасти, срывал воду с поверхности моря и носил ее по воздуху. Волны, возвышаясь, как горы, пенились грядами по всему пространству океана. Шлюп, сильно колеблясь, клонился к поверхности моря и бортом иногда черпал воду. Мы не могли нести никаких парусов, ибо прежде ветр сей в один порыв вырвал стаксели и половину грот-марселя. В сем положении, к большому ужасу, мы были не более как в двух саженях от одной довольно большой льдины, об которую конечно бы разбились, если б волна, несущая нас к погибели, не спасла от оной: она подкатилась под шлюп наш, ударилась об льдину, отразилась и, оттолкнувши шлюп, дала ему другое направление. Неприятное чувство в таковом положении увеличивалось более тем, что мы одни были в сих мрачных местах. «Мирный», всюду нам сопутствовавший, по распоряжению командующего экспедициею капитана Беллинсгаузена, расстался с нами 5 марта и пошел к Новой Голландии, по другой параллели, в меньших широтах. К счастию, во время сей жестокой бури мы вышли уже из бесчисленного множества больших и малых льдин, кои окружали нас от 3 по 7 марта; в противном случае, если б мы спаслись каким-нибудь чудесным образом от неминуемой погибели, то по крайней мере потерпели б великий вред, который принудил бы нас искать ближайшего пристанища.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После сего ветр мало-помалу утих. Между тем время клонилось к зиме, и нам должно было, оставив хладный юг, удалиться к тем местам, где благотворные лучи солнца не престают согревать в продолжение целого года.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;19 марта мы получили сильный попутный ветр, с коим шли по 10 и по 12 миль в час. Воспользовавшись сим ветром, мы направили путь свой к Новой Голландии; 24-го были уже против Вандименовой Земли и 30-го бросили якорь в Порт-Джаксоне против города Сиднея.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После толиких трудов и опасностей, после 130-дневного плавания в местах, где всякая минута открывала нам новые ужасы, Порт-Джаксон показался нам раем. Цветущая природа воссияла в глазах наших, как ясное летнее утро после бурной осенней ночи. «Мирный» прибыл семью днями позже нас.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы пробыли в Новой Голландии тридцать восемь дней. Губернатор доставлял нам способы для исправления судов наших, кои имели в том нужду, а особливо «Мирный», который, ударившись об льдину, получил значительное повреждение. Во время нашего здесь пребывания мы не оставались праздными. В каждый ясный день и в каждую ясную ночь чинимы были астрономические наблюдения как для определения географического положения нашей обсерватории, для которой отведено нам было место на другой стороне залива, так и для узнания состояния и хода хронометров. Сверх того, имея небольшой инструмент прохождений, я воспользовался случаем определить прямые восхождения неподвижных звезд южного неба, что после Лакаля [Лакайль], [312 - Лакайлъ (1713–1762) – французский астроном.] бывшего в Южном полушарии 50 лет пред сим, никем делано не было. Наконец, исправив суда, снабдив себя провизиею, дав отдохновение людям от трудов их и наполнив журналы наши многими полезными наблюдениями и любопытными замечаниями, оставили сей порт и вступили в море 8 маия. Лишь только мы вышли из сего покойного места, лишь только берега Новой Голландии скрылись от глаз наших, встретил нас жестокий ветр. Капитан имел намерение пройти прямо в жаркий пояс, но ветр, будучи противным, к сему не допускал нас и направил путь наш к Новой Зеландии, куда он думал зайти после. Ветр сей не утихал до 19 маия, после чего вдруг сделалась тишина, шлюп потерял ход, и оставшееся после ветра волнение ударяло в оный так сильно, что однажды вдруг сбило у нас сетку с правого шкафута и унесло в море все, что на оном находилось. Лейтенант Лесков, бывший в сие время на сем шкафуте, едва не был унесен волною в свирепствующую бездну океана, и, конечно, погиб бы, если б снасть, за которую он удержался, не спасла его.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Спустя несколько дней после сего мы увидели синеющиеся берега Новой Зеландии, при противном ветре, лавируя, вошли в Куков пролив и 29 маия бросили якорь в заливе Королевы Шарлотты, за островами Длинным и Матуарой, против Корабельной бухты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жители мест сих, едва нас увидели, в великом множестве на лодках приплыли к шлюпам и, видя наше дружелюбное к ним расположение, с доверенностию вошли на оные, снабдили нас великим множеством рыбы и меняли свои изделия, как то: ткани, деревянные копья, каменные долота, костяные и раковенные удочки на наши гвозди, ножи, топоры, зеркала, пронизки и другие маловажные вещи. Новозеландцы среднего роста, сильны телом, имеют смуглые и значительные лица, кои они расписывают разными фигурами, весьма живы, и в глазах их пылает огонь, воспламененный воинственным духом. Видя превосходство сил наших, зная действие наших воинских орудий, они казались смирными и добрыми, но мы, будучи известны о их вероломстве, выходили на берег и посещали жилища их, имея при себе конвой: ибо это те самые варвары, которые изменническим образом убили и съели французского капитана Мариона, [313 - Марион (1729–1772) – французский мореплаватель, исследователь антарктических вод, Вандименовой Земли и Новой Зеландии.] себя им доверившего, и 10 человек из экипажа Фюрно, сопутствовавшего Куку, вышедших на берег за водою.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;По умеренности климата здешние жители, имея более нужды в платье, нежели новоголландцы и вообще обитатели жарких мест, делают из так называемого новозеландского льну ткани и ими прикрывают свое тело. Зимнее одеяние их весьма грубо и имеет большие волокны, наподобие наших шуб. Селение их обнесено палисадом, хижины покрыты древесными листьями или травой, внутри коих у некоторых столбы, поддерживающие кровлю, украшены резьбою, хотя весьма грубою. Вид берега, близ коего мы были, величествен. Высокие горы покрыты густым непроходимым лесом, наполненным птицами, коих пение усладительно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Во время нашего здесь пребывания дни сначала были ясны. Солнце иногда затмевалось облаками, кои отрывались от гор и блуждали по небесному своду; но оно никогда надолго не скрывалось. Барометр, однако ж, беспрестанно понижался и предвещал бурю, что и оправдалось 2 июня. В сей день поутру рано небо вдруг обложилось тучами, ветр дунул, море зашумело и шквал за шквалом ударял в снасти шлюпа. Один якорь не в силах был удержать нас, бросили другой. Весь день был бурный и дождливый, но к вечеру показались звезды, и на другой день солнце опять воссияло; все было тихо, только волнующееся море не могло еще успокоиться.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мы пробыли в сем месте пять дней, в кои определили состояние и ход хронометров, географическое положение острова Матуары, сняли на карту часть залива Королевы Шарлотты и налились водою. Вышедши в пролив Куков, опять встретили сильный и притом противный ветр, который, беспрестанно переменяясь, заставил нас в продолжение шести дней лавировать в проливе, не выпуская из оного. Ветр сей иногда исчезал, совершенная тишина заменяла его место и, приводя паруса в бездействие, делала положение наше не менее опасным: ибо тогда волнение несло нас по произволу на берег, каменьями окруженный; наконец, маленький попутный ветерок передвинул нас за мыс Пализер и вывел в открытое море.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Через 24 дни увидели мы уединенный остров Опаро, на коем остроконечные, внизу утесистые, горы сверху покрыты густым лесом. Жители оного не замедлили в великом множестве подъехать к нам на лодках, взошли на шлюп и привезли нам морских раков и яств своих. Первый шаг на оный каждого из них сопровождаем был удивлением. Все их поражало. Они не высоки ростом, необыкновенно мужественны, телом совершенно бронзового цвета и не имеют никакого одеяния. Один из них хотел с нами остаться. Сначала никакие увещания его соотчичей, казалось, не могли поколебать его намерения плыть в Европу, но наконец любовь к родине превозмогла: он с высоты шлюпа бросился в море и поплыл к далеко уже отставшим от нас лодкам его товарищей. Мы плавали близ сего острова двои сутки и отправились далее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;5 июля увидели мы весьма низменный берег, покрытый зеленеющимися деревьями. Приблизившись к оному, мы приметили, что он состоит из кораллов и не имеет никаких признаков обитаемости.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сем месте вошли мы в Опасный архипелаг [Туамоту], названный таким образом французским мореплавателем Бугенвилем, [314 - Бугенвиль Луи Антуан (1729–1811) – французский мореплаватель, в 1766–1769 гг. совершил кругосветное путешествие.] потому что подводные кораллы, коими окружены острова в местах сих, делают плавание в оных опасным. Поблизости оного открыли мы группу островов, европейцами не посещаемых и до нас еще не известных, которую капитан Беллинсгаузен ознаменовал именем государя нашего, назвав архипелагом Александра I. Большая часть их была обитаема.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жители оных, так как и других, их соседственных, погружены в самое глубокое варварство. Некоторые обитатели вновь открытых нами островов не хотели иметь с нами никакого сношения, зажигали леса свои, чтоб испугать нас и поставить нам препятствие выйти на берег. Когда шлюпка наша, на коей находился сам капитан и много офицеров, отправясь к одному из островов сих, хотела пристать к берегу, то множество индейцев, вышедших на оный, не согласились принять их, грозили своими пиками и другим оружием. Капитан предлагал им подарки, но тщетно, ничто не могло склонить их. Хотели испугать их холостыми выстрелами из ружей, но они, не зная действия сих орудий, думали, что хотят их пожечь огнем, показывали на воду и, плескаясь оною, давали знать, что они умеют залить его. Капитан не хотел делать никакого насилия и возвратился на шлюп. Редкие из сих варваров решались подъезжать к нашему шлюпу и издали менять свои вещи на наши. Но другие, кои видели уже европейцев, кои по какому-нибудь случаю имели уже с ними некоторое сношение, с доверенностию входили к нам и возвращались на остров, будучи щедро наделены от нас разными необходимыми для них вещами; мы же взамен того получили их изделия, как то: ткани, пики, булавы и тому подобное. Из архипелага Александра I вошли мы в острова Общества и склонились к Отаити [Таити]. В сем давно уже известном и верно определенном месте нужно нам было поверить хронометры, на коих мы основывали наше плавание и наблюдения, служащие для определения географического положения островов, вновь нами обретенных, что мы и учинили во время пятидневного нашего там пребывания.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отсюда, мимо открытого Коцебу острова Крузенштерна пошли мы в южную широту 10°, в коей, переменив в долготы около 14°, прошли вблиз островов Дружественных [Дружбы], Норфолька [Норфолк] и Гова [Гоу] к Новой Голландии, ибо приближалось уже то время, когда, исправивши суда в Порт-Джаксоне, нам должно было опять отправиться в Южное Ледовитое море для окончательных в оном поисков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;8 сентября в другой раз бросили мы якорь в Порт-Джаксоне, совершив новое плавание, хотя не столько скучное и утомительное, как первое, но не менее трудное и опасное. Будучи сопровождаемы пассатным и всегда благоприятным ветром, с каждым днем переносились мы к новым картинам. Прекрасный климат и благотворные лучи солнца приносили здравие телу, а разнообразие предметов приятным образом занимало взор наш и внимание. Мы совершили плавание сие в 123 дни и во время оного открыли до 17 новых островов. Они все почти подобны один другому, все стоят на коральных основаниях в разных только видах, иные, будучи расположены на кольцеобразной цепи кораллов, в средине заключают часть океана, также неизмеримой глубины, как и вне острова, все одеты прекрасною зеленью плодоносных дерев, посреди коих величественно возвышаются пальмы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Жители прекрасных мест сих принадлежат к малайскому племени и много имеют сходства между собою видом, языком и нравом; тело их бронзового цвета, наречие их мягко и много имеет гласных букв, но они выговаривают слова свои грубо, живут в маленьких и неопрятных шалашах, обнесенных прутьями и покрытых травою или древесными листьями. [315 - На Отаити самый лучший дом, выключая миссионерские, сделанные по-европейски, есть принадлежащий Паофаю, секретарю владельца. Он построен из досок наподобие сарая, разделенного вволь на две половины, из коих ближайшая ко входу общая, а другая перегорожена на маленькие спальни для его семейства.] Казалось, что обитатели островов сих должны быть счастливы и наслаждаться дарами природы, щедро на них изливаемыми; казалось, что жизнь их должна быть тиха, как тихи дни их; нравы чисты, как чиста лазурь неба их; характер кроток, как спокоен вид окружающего их моря. Пребывая в совершенной простоте, не имея наших нужд, наших требований, они должны бы были жить между собою в мире и согласии. Но беспрестанная вражда царствует между племенами их. Сильные, не будучи ограничены законами, нападают на слабых, без всякой по-видимому причины, с лютостию побивают их и с жадностью поедают несчастные жертвы. Нам случилось спасти участь четырех молодых людей; они прибыли со многими своими единоземцами с острова Анаа на остров Оматео для рыбной ловли; в то же время приплыли к оному жители острова Пализера, кои, будучи в большем числе, нежели первые, побили их и съели; четыре только мальчика в лесу укрылись от лютых неприятелей. Когда наша шлюпка приблизилась к берегу Оматео, они бросились к нашим и, принеся плодов, просили взять с собою. Мы их взяли, одарили и отвезли на Отаити, где они были приняты дружелюбно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Выключая Отаити, во всех сих местах мы нашли один только остров, до нас не известный, коего жители отличаются от своих соседей особенною кротостию, которая приметна была из их наружного вида, поступков и из той доверенности, с коей они вошли на шлюп наш. Остров сей находится недалеко от Дружественных островов и называется жителями Оно. Мы пробыли близ него около двух суток, и некоторые из старейших оставались ночевать на нашем шлюпе, на что никто из прежде нами виденных людей не соглашался.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рыбная ловля есть главнейшее упражнение жителей островов Тихого моря. Они на промысел сей отплывают иногда к местам отдаленным от своего жилища на весьма длинных, но узких лодках, к коим для того, чтобы не быть опрокинутыми, приделывают с одной стороны отводы. Лодки сии иногда бывают двойные; каждый из сидящих на них особо гребет маленьким веслом. На Оно мы видели довольно большие лодки, кои управляются парусами, сделанными из матов, сплетенных из тростника. Ловлю рыб производят они деревянными, костяными и раковинными удочками. Жители, имевшие сношение с европейцами, достают жемчуг, но весьма не в большом количестве.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рукоделие их состоит в делании матов и некоторого рода материи, которую они выбивают из древесной коры. Она цветом белая, иногда они красят ее желтою краскою, добываемою из особенного рода папоротника, иногда наводят красные цветы, прикладывая к материи листы папоротника, намазанные краскою, составляемою из ягод растения, называемого отаитянами мати, и из листа, который они именуют тоу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Маты постилают они на полу для того, чтоб сидеть, а материей прикрывают некоторые части тела. Сверх сего, отаитяне занимаются деланием масла из кокосового ореха и разводят сады, в коих произрастают хлебное дерево, бананы, апельсины, лимоны и ананасы. Плоды сии родятся здесь в таком изобилии, что за лист бумаги получили мы полные корзины апельсинов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавание в таких любопытных местах было бы гораздо приятнее, если б палящий зной солнца иногда не утомлял нас и если б подводные кораллы, окружающие острова, нами здесь встречаемые, не предполагали нам многих опасностей. Однажды близ острова Оно, вечером довольно поздно, вдруг услышали мы перед собою необычайный шум волн; осмотрев тщательно, мы заметили пену бьющего волнения чрез один коральный риф, на который мы едва не набежали. Опасность была от нас не более как на четверть мили, и мы едва успели поворотить шлюп. Но и сии опасности были избегнуты нами щастливо, несмотря на то, что для точнейшего снятия берегов мы подходили к островам так близко, как никто из мореплавателей в сих местах подходить к ним не осмеливался.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Труды наши во время сего плавания заключались в снятии на карту островов, нами встречаемых, и в определении астрономическими наблюдениями географического положения их; сверх того, занимались мы наблюдением часового изменения давления атмосферы. Для сего в продолжение 61 дня, начиная от 2 июля, т. е. от времени вступления нашего в тропики до 1 сентября, замечал я стояние барометра, также степень теплоты по термометру и сухость воздуха по гигрометру, в каждый час и днем и ночью. Явление сие еще мало исследовано; оно состоит в том, что ртуть в барометре каждый день возвышается постепенно и, дошед до известного предела, опять начинает понижаться. Таковое качание совершается два раза в сутки, т. е. около 9 часов утра и вечера бывает самое высокое стояние ртути и около 3-х пополудни и пополуночи самое низкое.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;От непостоянства в воздухе и от многих случайных перемен в атмосфере в нашем климате явление сие почти всегда нечувствительно, в тропиках же, а особливо в море, где воздух всегда чист, теплота одинакова, ветры постоянны, оно бывает видимо и правильно следует за солнцем, в лучах коего, как в источнике теплоты, действующей на упругость воздуха, заключается причина сего явления. Физики, не имея достаточного числа наблюдений касательно сего предмета, упоминают об нем только мимоходом и весьма кратко, не показывая решительно причин оного. Вычисление часовых перемен, высоты барометра необходимо для точнейшего определения высот гор посредством сего инструмента, почему мы и обратили особенное наше внимание на сие явление. В продолжение всего плавания нашего между тропиками и во время пребывания шлюпов в Рио-Жанейро собрали мы для сего 4316 наблюдений.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Порт-Джаксоне мы окончили дела наши в 52 дни и, вышед 31 октября в море, пошли прямо к югу к острову Маквари, лежащему в 54° ю. ш., к коему пришли 17 ноября.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Здесь нашли мы английских промышленников, занимающихся ловлею морских слонов и котиков, коих на берегу было бесчисленное множество. Близ сего острова в первый раз почувствовали мы подводное землетрясение. Удар был довольно силен. На берегу промышленники чувствовали оное три раза в продолжение ночи. По словам их, землетрясение случается там каждый месяц.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отсюда, вошед во льды, пустились мы опять к осту, беспрестанно склоняясь к югу. Стремление наше как можно более приближаться к полюсу сопровождаемо было теми же бесчисленными опасностями, которые испытали мы во время первого нашего плавания среди южных льдов; однако ж при всей своей решительности, при всем старании далее 70° проникнуть не могли и дошли до сей степени только в одном месте; в прочих же, начиная с 69&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°, Южный полюс покрыт твердою и непроницаемою корою льда, коего толстота, судя по возвышению над поверхностью океана, может простираться до 300 сажен, считая от нижнего слоя, скрытого в глубине моря, до вершины.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Не стану описывать все, нами претерпенное во время сего плавания; скажу только, что бури не преставали угрожать нам и были еще в сильнейшем виде, нежели прежде. Здесь они часто заставали нас в самых льдах. Одно Божеское провидение спасало нас. Нельзя, однако ж, не отдать справедливости неусыпной бдительности наших мореходцев. При такой отважности, с какою мы стремились выполнить возложенное на нас дело, малейшая неосторожность стоила бы нам жизни, ибо спасения негде искать в местах сих. При всем том мы не избежали того, чтоб не удариться об льдину, хотя незначительной величины, но которая, однако ж, причинила бы нам великий вред, если бы мы коснулись ее несколько прямее. Сие неприятное происшествие случилось с нами 25 декабря 1820 г. в то время, как мы, отслушав литургию, приносили Богу благодарение за дарованную победу под стенами Парижа. Удар был вскользь и, к счастию, в то место, где навешаны якори и где, чтоб они не пробивали стены судна при поднятии их, обыкновенно пришиваются две доски. Обе сии доски были отбиты льдиной, но большого вреда не произошло.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;За все нами потерпенное 11-го и 17 генваря 1821 г. мы обрадованы были новыми обретениями. В первый из сих дней открыли мы в южной широте 69&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°остров и назвали его островом Петра I, в честь виновника существования Российского флота, а во второй, под тою же широтою, берег, который наименован берегом Александра I, в честь виновника нашего плавания. Обе земли сии окружены со всех сторон льдом, который воспрепятствовал нам близко подойти к ним. Открытие их тем более важно, что они суть самые южнейшие из всех доныне известных земель на земном шаре. Вероятно, они надолго таковыми останутся, и можно решительно сказать, что южнее их никогда открыты не будут, ибо нет средства углубляться во льды далее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Отсюда мы направили путь свой к Новому Шетланду [Ново-Шетландским островам], островам, открытым в 1819 г. Шмитом, капитаном английского купеческого судна «Вилиам». Мы описали южные берега их и открыли еще шесть островов. Все они пусты, бесплодны, покрыты вечным снегом и служат только пристанищем пингвинам и морским зверям, коих здесь великое множество. Во время нашего плавания около Нового Шетланда было там до 50 английских и американских судов. Сии острова так узки, что некоторые суда, находящиеся на северной стороне их, были нами видимы с южной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Потом мы отправились прямо к Новой Георгии, и там связали цепь нашего плавания в Южном Ледовитом море.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Таким образом, в пределах юга мы окончили наши поиски, кои начали от Новой Георгии и, шедши все к осту, опять пришли к оной, совершив целый круг около полюса, беспрестанно углубляясь к югу и иногда не выходя из-за полярного круга до двух недель, что до нас никто сделать не осмеливался. Сколько опасностей угрожало нам в местах сих, сколько раз смерть мы видели пред глазами своими! Ограничивая себя только важными случаями, я не упомянул о многих мелких обстоятельствах, кои, однако ж, как и те, могли б навсегда скрыть нас в пучине вод. Во время тишины, например, постигшей нас близ Нового Шетланда, волнение несло оба шлюпа на камень, и мы были уже не более как в 10 саженях от погибели, но мощная десница Всевышнего осенила нас, и маленький попутный ветерок был нашим избавителем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Знаменитый мореходец Кук в путешествии своем говорит: «Я обошел вокруг Южного полушария в большей широте таким образом, что неоспоримо доказал, что нет в оном никакой матерой земли, разве в окрестностях полюса, куда невозможно достигнуть». Мы углублялись во многих местах далее сего мореходца, оставались не в пример долее его за полярным кругом, и ежели берег Александра не есть оконечность земли сей, то принужденными найдемся подтвердить слова его, должны будем сказать, что мы не видели никаких признаков предполагаемого южного материка, разве за пределами зрения от тех мест, где вечные льды положили непроницаемую межу для плавателей. Но не одно сие заключение есть следствие нашего путешествия. Мы обогатили круг географических сведений открытием более 30 островов, сделали множество полезных наблюдений, умножили музеумы наши новыми и любопытными произведениями природы по ископаемому, прозябаемому и животному царству.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Когда, пришед на вид Новой Георгии, мы окончили наши поиски, то назначенный срок для нашего плавания уже приближался к концу, и мы поспешили к Бразилии, дабы там освежиться, поправить суда и после шествовать к своему отечеству, так давно нами оставленному.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В сей раз в Рио-Жанейро пробыли мы около полутора месяцев, не в праздности, но в трудах, полезных для наук, и в исправлении шлюпов. Здесь капитан, узнав, что российский посланник при португальском дворе барон Тейльфан-Сераскеркен, которому мы обязаны за уведомление об открытии Нового Шетланда, полученное нами от него в Порт-Джаксоне, намеревался отправиться в Португалию, по случаю отбытия португальского двора в Европу, предложил ему суда свои, на коих мы и прибыли с ним в Лиссабон 17 июня 1821 г. Отсюда мы прямо пошли в Кронштадт и, пользуясь всегда почти попутным ветром, бросили там якорь 24 июля.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Здесь был конец нашему поприщу, которое продолжалось два года и 21 день. Во все сие время щастие везде нам сопутствовало, единодушие связывало нас узами дружбы, общая польза побуждала к взаимным услугам, здравие редко покидало нас, и то на весьма короткое время. Начальники пеклись о сохранении оного, а ревностное старание отличных медиков [316 - В составе экипажа «Мирного» был доктором Николай Галкин, на «Востоке» – штаб-лекарь Яков Берг.] подымало больных с одра немощи. Будучи два раза более 120 дней в местах, самых вредных для здравия, мы из 200 человек путешествующих потеряли только трех матросов: один упал с мачты и разбился, другой во время темной ночи и сильного ветра упал с бушпорта, на коем он убирал паруса и был жертвою волн, а третий умер такою болезнию, что и в спокойном месте никакое искусство не могло бы восстановить его. Спутник наш, «Мирный», будучи вверен достойному правителю, никогда разлучен с нами не был, чему нет примеров. Он разлучился с нами только один раз, и то по повелению командующего идти другим путем в Новую Голландию, дабы обозреть разные параллели.<br>
<br><br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Краткий словарь морских терминов<br></h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Для полного понимания читателями наших дней морской и корабельной терминологии времени создания Ф. Ф. Беллинсгаузеном «Двукратных изысканий в Южном Ледовитом океане…» был подготовлен при участии доктора военно-морских наук Е. Е. Шведе в 1949 г. небольшой специальный словарь наиболее значимых морских терминов, часто используемых как прославленным отечественным мореходом, автором подробного описания плавания в 1819–1821 годах в Антарктику и открытия шестого континента, так и его современниками, соучастниками исторического похода.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;При создании этого небольшого, но значимого словаря были использованы современные Ф. Ф. Беллинсгаузену труды и справочники, а также работы, словари, помогающие осмыслить морскую терминологию первой четверти XIX в.: А. Г л о т о в. Изъяснение принадлежностей к вооружению корабля. – 1816 (судя по списку подписчиков, на эту книгу Ф. Ф. Беллинсгаузен подписался на нее во время нахождения в Севастополе); В. В. Б ах т и н. Краткий морской словарь. – 1874; Н. Боголюб о в. История корабля. – 1879; В. И. Даль. Толковый словарь живого великорусского языка. – 1863. – Т. 1–4; И. Сморгонский. Кораблестроительные и некоторые морские термины нерусского происхождения. – 1936; А. С. Ш и ш к о в. Морской словарь. – 1835.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В настоящем издании этот краткий словарь, облегчающий понимание и восприятие приводимых произведений участников плавания 1819–1821 гг. в Антарктику и вокруг света, сохранен без особых дополнений и изменений.<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Андреевский флаг – кормовой флаг боевых кораблей русского военно-морского флота; учрежден Петром I в 1699 г. в виде прямоугольного полотнища, на котором изображен косой (по диагонали) голубой крест на белом фоне.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Анкерок – небольшой бочонок вместительностью от одного до трех ведер, употребляемый на шлюпках для хранения запаса пресной воды, а также в качестве балласта при плавании под парусами в свежую погоду, на кораблях в анкерках сохраняется запас вина, уксуса и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Апсель – косой парус между грот– и бизань-мачтами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ахтертай (правильнее ахтертов) – во времена Беллинсгаузена – тросовый конец, за который у борта держатся гребные суда.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ахтерштевень – брус, составляющий заднюю оконечность корабля, к нему подвешивается руль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бак – носовая (передняя) часть верхней палубы корабля, от носа до фок-мачты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бакштаги – снасти стоячего такелажа (см. ниже), поддерживающие с боков мачты, стеньги, брам-стеньги, шлюп-балки и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бакштаг (идти в бакштаг) – курс парусного корабля, составляющий с линией ветра угол более 90° и менее 180° (т. е. когда корабль идет попутным ветром, но последний дует не прямо в корму, а несколько справа или слева).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Баргоут (или бархоут) – надводные пояса наружной обшивки корабля.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Барказы и полубарказы – самые большие корабельные шлюпки, служащие для перевозки большого числа команды, тяжелых грузов завозки верпов, буксировки парусных судов и проч. Число весел на барказах до 22.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Беген-рей (бегин-рей) – нижний рей на бизань-мачте (третьей мачте), к которому парус не привязывается.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бегучий такелаж – все подвижные снасти, служащие для постановки и уборки паруров, для подъема и спуска частей рангоута, реев и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бейдевинд (бейдевинт) (идти бейдевинд) – курс парусного судна, ближайший к направление ветра и составляющий с последним угол менее 90° (т. е. когда корабль идет при наличии почти противного ветра, дующего несколько справа или слева от носа).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бизань – косой четырехугольный парус на бизань-мачте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бизань-мачта – третья мачта (считая с носа), бизань-ванты – снасти стоящего такелажа, которыми бизань-мачта укрепляется с боков; бизань-стаксель – косой парус трехугольной формы между грот– и бизань-мачтами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бима – поперечный деревянный брус, соединяющий правую и левую ветви шпангоута; бимсы служат как для поддержания палуб, так и для создания поперечной прочности корабля.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Битенг – толстый вертикальный брус (вроде тумбы) для крепления якорных канатов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Блинда-рей – рей под бушпритом, на котором ставили парус «блинд».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Боканцы (бокансы) – деревянные или железные тонкие брусья, выдающиеся за борт, для подвешивания шлюпок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бом-брам-рей – четвертый снизу рей на мачте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бом-салинг – третья снизу площадка на мачте (правильнее – круглый железный бугель с железными рожками, надеваемый на брам-стеньгу).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Брам-рей (брау-рея) – третий снизу рей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Брам-стеньга – рангоутное дерево, служащее продолжением стеньги и идущее вверх от нее.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Брамсель – прямой парус, подымаемый на брам-стеньге, над марселем (третий парус снизу).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Брандвахта (или брантвахта) – караульное судно, поставленное на рейде или в гавани.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Брасы – снасти бегучего такелажа, посредством которых поворачивают реи в горизонтальном направлении.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Брештуки – горизонтальные кницы, соединяющие у форштевня и ахтерштевня оба привальных бруса для лучшего скрепления продольных связей обоих бортов в оконечностях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бриг – небольшое двухмачтовое парусное судно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Броткамера – помещение на корабле для хранения сухарей, муки.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Брызгас – рабочий, который исполняет все железные работы по судну, как то: забивает болты, сверлит для них дыры и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Брюк – толстый трос, имеющий назначение удерживать орудия при откате во время стрельбы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бушприт (бугшприт) – горизонтальное или наклонное дерево, выдающееся с носа судна. Служит для отнесения центра парусности от центра тяжести судна и для увеличения вращательной силы кливеров, кроме того, служит для укрепления фок-мачты. На нем ставятся кливера и фор-стеньги-стаксель.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вадервельсовые пазы – см. ватервейсы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ванты – толстые смоленые тросы, которыми держатся с боков мачты, стеньги и брам-стеньги. Поперек вант располагаются выбленки из тонкого троса, служащие ступеньками для влезания на мачты и стеньги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ватервейсы (вадервельсовые пазы) – толстые продольные деревянные брусья, накладываемые сверху на концы бимсов и идущие на верхней палубе вдоль по борту судна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ватер-бакштаги – тросы или цепи, поддерживающие бушприт с боков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ватер-штаг – трос, поддерживающий бушприт снизу и не дающий ему гнуться вверх при поставленных кливерах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Веретено якоря – основной прямой брус якоря, кончающийся внизу утолщенной частью – трендом; на верхнюю часть веретена насаживается шток, а от тренда в стороны расходятся два рога с лапами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Верп – небольшой якорь, употребляемый преимущественно для завозов с судна при помощи шлюпок (для снятия судна с мели, оттягивания кормы и проч.).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Виндзейль – длинный парусиновый рукав со вставленными внутрь обручами; служит для вентиляции внутренних помещений судна; верхняя часть его поднимается между мачтами, причем верхнее отверстие его устанавливается против ветра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вооружить шлюп – применительно к парусным судам это выражение означало совокупность всех работ по изготовлению судна к плаванию (установка рангоута и его укрепление, оснастка, укладка трюмов, установка орудий, приемка всего снабжения и проч.).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гак – железный (стальной) крюк, употребляемый на судах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Галс – курс судна относительно ветра; если ветер дует в правый борт, то говорят, что судно идет правым галсом, если в левый борт – то левым галсом; сделать галс – пройти одним галсом, не поворачивая.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гакаборт – верхняя часть корабля в корме.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гальюн – носовой свес на парусных кораблях, на котором устанавливалось носовое украшение; на этом же свесе по обоим бортам судна устраивались отхожие места (штульцы) и места для сбрасывания нечистот.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гафель – рангоутное дерево, висящее на мачте под углом и направленное к корме корабля: к гафелям пришнуровываются триселя и бизань (см.).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гитовы – снасти, которыми убирают паруса; «взять на гитовы» – собрать или подобрать паруса гитовами, не убирая их полностью.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гичка – легкая быстроходная парадная 5-8-весельная шлюпка, имеющая корму с транцем (т. е. не острую, а как бы обрубленную); служит для посылок и разъездов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Греп (грев или греф) – нижняя часть водореза или первый от киля деревянный брус форт-штевня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Грот – 1) прямой, самый нижний парус на второй мачте от носа (грот-мачте); 2) слово, прибавляемое к наименованию реев, парусов и такелажа грот-мачты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Грот-марсель – второй снизу прямой парус на грот-мачте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Грот-трисель – косой четырехугольный парус, ставящийся вдоль грот-мачты, причем верхняя часть его пришнуровывается к гафелю (рангоутному дереву, висящему под углом на мачте в сторону кормы корабля).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гюйс – флаг, поднимаемый на военных кораблях на носу (на бушприте) только когда они стоят на якоре.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Диаметральная плоскость корабля – продольная вертикальная плоскость, делящая судно по ширине на две симметричные равные части.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дрейф – явление сноса судна с линии его курса под влиянием ветра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лечь в дрейф – остановить в море движение корабля, для чего располагают паруса таким образом, чтобы от действия ветра на одни из них судно шло вперед, а от действия на другие – имело бы задний ход; во время лежания в дрейфе судно то имеет передний ход, то задний.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Диферент – угол продольного наклонения судна, вызывающий разность в осадке носа и кормы; говорят «диферент на нос» – если углубление носа больше, чем углубление кормы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Драёк (драйка) – деревянный инструмент для такелажных работ.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дрек – небольшой якорь для шлюпок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Заигрывать – шкаторина (кромка паруса) заигрывает, т. е. трепещет под влиянием ветра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Зарифленные паруса – паруса, у которых взяты рифы (см. ниже), т. е. уменьшена площадь парусности при свежем ветре или в шторм.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Интрюм – то же самое, что трюм (см.), однако принято говорить «глубина интрюма».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Каронада (карронада) – короткая чугунная пушка.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Килевание – искусственное наклонение судна на бок настолько, чтобы киль его вышел из воды; производится для того, чтобы проконопатить, исправить, осмолить или покрасить его подводную часть.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Клетинг (клетень) – тонкая веревка, которой обматывают трос для предохранения последнего при трении.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Клюзы – круглые отверстия по обеим сторонам форштевня, через которые проходят якорные канаты к якорям.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кница – деревянная часть корабельного набора, имеющая форму угольника, стороны которого составляют между собой тупой угол; кницами соединяют бимсы со шпангоутами и другие брусья, скрепляющиеся между собой под углом.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Комингсы (комельсы, камельцы) – толстые брусья по сторонам люков, препятствующие попаданию воды внутрь судна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Констапельская – кормовая каюта в нижней палубе, простирающаяся от кормы до грот-мачты; в ней обычно хранились артиллерийские припасы, состоящие в ведении констапеля, т. е. прапорщика морской артиллерии.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Крамбол – толстый, короткий деревянный брус, служащий краном для подъема якоря. Выражение «на крамболе» указывает направление на предмет, находящийся примерно на продолжении линии крамбола.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кранец, кранцы – 1) приспособление, служащее для смягчения удара корабля о борт другого корабля или о стенку пристани (обычно это или короткий тросовой обрубок, деревянный брусок, или парусиновый круглый мешок, набитый пенькой и оплетенный каболкой); 2) кольца, сделанные из троса, служащие для укладки ядер у пушек (или деревянные толстые доски с вырезанными для ядер отверстиями).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кренговать – то же, что килевать (см. килевание).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Крюйсель (крюсель) – прямой парус на бизань-мачте, ставящийся между крюйсель-реем и бегин-реем.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Крюйс-стень-стаксель – косой парус трехугольной формы между грот-мачтой и бизань-мачтой (ставится выше бизань-стакселя).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Кубрик – самая нижняя жилая палуба на корабле; ниже ее расположен трюм.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Курс корабля – угол, составляемый диаметральной плоскостью корабля с меридианом (см. румбы).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лавировать – продвигаться на парусном судне к цели переменными курсами по ломаной линии, вследствие неблагоприятного направления ветра (ложась то на правый, то на левый галс бейдевинда).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Леер – туго натянутый трос, у которого оба конца закреплены; применение лееров на корабле весьма разнообразно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лейка – деревянный совок, служащий для откачивания воды из шлюпок.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лисель-спирты – тонкие деревянные брусья на реях, выдвигаемые в качестве их продолжения для увеличения парусности постановкою дополнительных парусов – лиселей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Люк – вырез, отверстие в палубе судна; в то же время под термином «люк» понимают всю конструкцию, позволяющую закрывать это отверстие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Грот-люк – люк, расположенный впереди грот-мачты, форлюк – люк впереди фок-мачты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Лот – свинцовая или чугунная гиря у ручного лота, служащего для измерения глубины.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Марс – первая снизу площадка на мачтах.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Марсель – второй снизу прямой парус, ставящийся между марса-реем и нижним реем. «Иметь марсель на эзельгофте» – поставить марсель так, чтобы ветер дул в его переднюю сторону и нажимал его на эзельгофт (применяется для придания кораблю заднего хода; смотри также «положить марсель на стеньгу»).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Мартин-гал (мартин-гик) – небольшой деревянный брусок, подвешенный под бушпритом вертикально вниз (служит для разноса снастей в стороны).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наветренная (надветренная) сторона – сторона судна, непосредственно подверженная действию ветра; например, если судно идет правым галсом, то правая сторона (борт) и будет в этом случае наветренной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Найтовы, найтовить – перевязка тросом нескольких рангоутных деревьев или других предметов; снайтовить или наложить найтовы – прочно связать или привязать.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Наполнить паруса – после лежания в дрейфе спуститься настолько, чтобы паруса надулись от действия ветра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нактоуз (нахтоуз) – шкафик из тикового или красного дерева, на котором устанавливается компас на корабле.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Нок – оконечность всякого горизонтального (или почти горизонтального) рангоутного дерева, например рея, бушприта, утлегаря, выстрела и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Обрасопить реи – повернуть реи с помощью брасов в горизонтальном направлении, чтобы подставить их ближе к направлению ветра, если корабль не идет по линии дующего ветра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Обух – болт, у которого вместо головки сделано кольцо.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Оверштаг – поворот судна на другой галс, при условии, что линию ветра переходит нос судна; в это время ветер дует с носа (в отличие от поворота фордевинд, при котором линию ветра переходит корма).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Паз – продольная щель соприкасающихся досок наружной обшивки корабля или палубной настилки. Пазы конопатятся и заливаются смолой.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пеленг – угол между меридианом и румбом, по которому виден какой-либо предмет.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Переборка – всякая вертикальная перегородка на корабле (бывают продольные и поперечные).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пиллерс – деревянная или металлическая колонка, подпирающая бимс снизу.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Подветренная сторона – сторона судна, противоположная той, в которую дует ветер; если судно идет правым галсом, то его левая сторона будет называться подветренной, а правая – наветренной.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Положить марсель на стеньгу – поставить марсель так, чтобы ветер дул в его переднюю сторону и нажимал его на стеньгу; судно при таком положении парусов будет иметь задний ход.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Порт – окно или амбразура в борте судна; бывают орудийные, грузовые и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Поручни – род перил на верхней палубе, мостике и надстройках.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Полоскание парусов – колебание парусов от ветра, когда последний не надувает их вполне или дует по направлению плоскости паруса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Подняться под парусами – привести, держать круче, ближе к ветру (см. «спуститься»).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Превентер-брасы – добавочные брасы, которые заводятся в помощь штатным брасам, служащим для поворота реев.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Разоружить шлюп – привести судно в состояние для ремонта или для долговременного хранения: снять с него все запасы, предметы снабжения, шлюпки, орудия, такелаж, спустить рангоут, вычистить трюмы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рангоут – мачты, стеньги, реи, глафели, гики, бушприт, утлегарь и прочие деревья, на которых ставят паруса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рей – горизонтальное рангоутное дерево, привешенное за середину к мачте или стеньге и служащее для привязывания к нему парусов. Наименования реев на различных мачтах (считая снизу): 1) на фок-мачте – фока-рей, фор-марса-рей, фор-брам-рей, фор-бом-брам-рей; 2) на грот-мачте – грот-рей, грот-марса-рей, грот-брам-рей, грот-бом-брам-рей; 3) на бизань-мачте – бегин-рей, крюйсель-рей, крюйс-брам-рей, бом-брам-рей.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рейдерсы (ридерсы) – во времена Беллинсгаузена так назывались толстые деревянные поперечные брусья, связывающие кузов корабля в трюме; обычно их бывало шесть и между ними укладывался балласт.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рифы (взять рифы) – поперечный ряд продетых сквозь парус завязок, посредством которых можно уменьшить его площадь; этих завязок бывает на каждом парусе по нескольку рядов: у марселей – четыре, у нижних парусов – две; в зависимости от силы ветра берут один, два, три или четыре рифа; по мере ослабления ветра – поочередно отдают рифы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Росторы (ростры) – совокупность запасных рангоутных деревьев на парусном судне, как то: стенег, реев и проч., сложенных на шкафуте; все эти запасные деревья обычно крепятся на шкафутах в виде помоста на специальных стойках и лежнях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Румбы, курсы и пеленги – румбами называются направления на различные предметы, измеряемые углами между линией север – юг (N – S) и этими направлениями. Во времена парусного флота, когда к мореплаванию не предъявлялись такие требования точности, как в настоящее время, истинный горизонт (как и картушка компаса) делился на 32 румба, причем румбами называлось как каждое из этих направлений, так и углы между двумя ближайшими целыми румбами. Исходя из того, что каждая окружность подразделяется на 360°, величина одного румба в градусах составит 11°15&#8242;, т. е. 11&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°. Петр I ввел в русском флоте голландские наименования румбов (см. чертеж). Левая часть этого чертежа показывает, что истинный горизонт (и картушка компаса) делится на 4 четверти: норд-остовую, зюд-остовую, зюд-вестовую и норд-вестовую, причем в каждой четверти нумерация румбов велась по направлениям стрелок. Правый чертеж приводит наименования румбов. Буква «t» обозначает сокращенное испорченное голландское слово «тен», т. е. «к»; так что румб NOtN следует произнести «норд-ост-тен-норд»; если при обозначении какого-либо направления требуется большая точность, чем 11&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°, то добавляется в соответствующую сторону дробная часть румба, с точностью до &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>° румба, например WNW &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br> W, т. е. «вест-норд-вест четверть к весту» (в настоящее время истинный горизонт и картушка компаса делятся на 360° и курсы и пеленги отсчитываются с точностью до &nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>/&nbsp;-------<br>|&nbsp;Библиотека iknigi.net<br>|-------<br>|&nbsp;&nbsp;<br>&nbsp;-------<br><br><br>°,по часовой стрелке).<br>
<img border=0 src="i_122.png">&nbsp;&nbsp;&nbsp;Пользуясь вышеуказанным делением истинного горизонта на румбы, говорят «корабль идет по такому-то румбу» (т. е. курс корабля будет такой-то) или «маяк виден по такому-то румбу» (т. е. пеленг маяка будет такой-то).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Румпель – рычаг, насаженный на голову руля, посредством которого происходит перекладка руля.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рундук – деревянное прикрытие над головой руля.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рундуки – закрытые нары, ящики или лари во внутренних помещениях корабля, в которых команда хранит свои личные вещи.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Руслени – площадки снаружи борта судна, на высоте верхней палубы, служащие для отвода вант; с русленей обычно бросают ручной лот.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Салинг – вторая снизу площадка на мачте; представляет собой раму из продольных и поперечных брусьев, служит для отвода брам– и бом-брам-бакштагов; в зависимости от принадлежности к той или иной мачте носит название: фор-салинг, грот-салинг, крюйс-салинг.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Свит-сервинь (швиц-сарвень) – строп, которым стягиваются между собой противоположные ванты ниже марса.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сей-тали – тали, применяемые для подъема тяжестей, гребных судов, для тяги стоячего такелажа и вообще для тяжелых судовых работ.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Секстан (секстант) – морской угломерный инструмент, служащий для измерения: 1) высот небесных светил в море и на берегу и 2) углов между видимыми с корабля земными предметами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сектора – толстые железные прутья (или столбики), служащие для привязывания фалрепов у трапов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сетки коечные – специальные ящики на верхней палубе по бортам судна для хранения в дневное время командных коек.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Служители – матросы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сплес (плес) – открытый район между островами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Спуститься под парусами – уклониться от ветра, идти полнее, отходить от ветра, составить больший угол между курсом и направлением ветра.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стаксели – треугольные косые паруса; называются в зависимости от расположения: впереди фок-мачты – фор-стаксель и фор-стеньги-стаксель, впереди грот-мачты – грот-стеньги-стаксель и т. д.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стаксель штормовой – стаксель меньшего размера из самой толстой и прочной парусины, поднимается в случаях очень свежей погоды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стандерс – поддерживающая стойка; брус, идущий по борту параллельно шпангоутам и скрепленный с ними; он служит для подкрепления набора в местах вырезов для портов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Старнпост – то же, что ахтерштевень.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стень-ванты – ванты, удерживающие стеньгу с боков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стеньга – рангоутное дерево, служащее продолжением мачты и идущее вверх от нее. В зависимости от принадлежности к той или иной мачте, различают фор-стеньгу, грот-стеньгу и крюйс-стеньгу (на бизань-мачте).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Степс – деревянное или железное гнездо, в которое вставляется мачта или бушприт своим шпором (нижним концом).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стоп-анкер – самый большой (тяжелый) из судовых верпов (см. верп).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стоячий такелаж – снасти, служащие для поддержки и укрепления рангоута; будучи раз заведенным, стоячий такелаж всегда остается неподвижным (в отличие от бегучего такелажа).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Стульцы – см. штульцы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Счисление – определение места корабля при плавании в океане не астрономическими наблюдениями, а по формулам счисления, т. е. вычисляя широту и долготу по известному курсу корабля, его скорости и времени, протекшем между последним астрономическим определением и заданным моментом; получаются «счислимые места», менее точные, чем «офсервованные места».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Такелаж – все снасти на судне, служащие для укрепления рангоута и управления им и парусами; различается стоячий такелаж и бегучий такелаж (см.).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тали – грузоподъемное приспособление, состоящее из двух блоков (подвижного и неподвижного), соединяющихся между собой тросом: при подъеме тяжестей теоретический выигрыш в силе зависит от числа шкивов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тимберовать (тимбировать) – исправлять деревянное судно.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тиммерман – старший корабельный плотник.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Топ – верхняя оконечность каждого вертикального рангоутного дерева – мачты, стеньги, брам-стеньги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Траверз (траверс) – направление, перпендикулярное к курсу судна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Транец (транцы) – горизонтальные поперечные брусья или доски, образующие корму и крепящиеся к старнпосту и шпангоутам.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Трисель – косой четырехугольный парус, ставящийся за каждой мачтой и примыкающий к ней, причем верхняя часть паруса пришнуровывается к гафелю (на бизань-мачте этот парус называется бизанью).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Трюм – внутреннее помещение корабля, лежащее ниже самой нижней палубы.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фалы – снасти, служащие для подъема реев, гафелей, парусов (кливеров, стакселей), флагов и проч.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фалреп (фалгреб) – трос или штерт, заменяющий поручни у входных трапов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фальшфейер – пиротехническое сигнальное средство (тонкая бумажная гильза, наполненная пиротехническим составом, имеющим свойство гореть ярким пламенем белого цвета).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фальконет – небольшое чугунное орудие.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фарватер – проход, обставленный предупредительными знаками, или определенный обследованный путь для плавания судов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Флюгарка – флажок особого для каждого военного корабля рисунка и расцветки; на судне флюгарка, изготовленная из листовой меди, устанавливается на грот-брам-стеньге.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фок – прямой парус, самый нижний на передней мачте судна (фок-мачте).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фока-галс – снасть, идущая от нижнего наветренного угла паруса фока и проходящая через отверстие в борту, в носовой части корабля (в отверстие вставлены два медных колеса).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фор-бам-брам-стеньга – рангоутное дерево, служащее продолжением фор-брам-стеньги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фор-брам-стеньга – рангоутное дерево, служащее продолжением фор-стеньги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фор-стеньга – рангоутное дерево, служащее продолжением фок-мачты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фордевинд – 1)идти фордевинд– идти, имея попутный ветер прямо в корму; 2) поворот фордевинд – поворот на другой галс при условии, что линию ветра переходит корма (при повороте оверштаг – нос).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Форзейль (форзель) – быстроходный парусный корабль, высылавшийся впереди флота или отряда для разведки или в целях навигационного обеспечения.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фор-марсель – второй снизу прямой парус на фок-мачте.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фор-стеньги-стаксель – стаксель, поднимаемый впереди фок-мачты.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фор-стень-штаг – штаг (снасть), удерживающая фор-стеньгу спереди, не идущая от топа фор-стеньги к бушприту.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Форштевень – деревянный брус, образующий переднюю оконечность судна (продолжение киля в носовой части).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фрегат – быстроходный трехмачтовый военный парусный корабль.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шек – надводная часть передней грани форштевня.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шканцы (шханцы) – часть верхней палубы судна между грот-мачтой и бизань-мачтой (считались главным почетным местом на корабле).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шлюп – трехмачтовый военный корабль, по своему внешнему виду, размерам и парусному вооружению больше всего схожий с фрегатами среднего размера или корветами. В русском флоте шлюпами называли парусные корабли, предназначенные для кругосветных плаваний.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шпангоуты – ребра судна, придающие ему поперечную прочность.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шпация – промежуток между двумя смежными шпангоутами.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шпунтовый паз – выемка в брусе, в которую притыкаются обшивные доски.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шкафут (шхафут) – части верхней палубы корабля между фок-мачтой и грот-мачтой; середина его занята рострами (см.).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шкафутная сетка – коечная сетка на шкафуте (см. сетки коечные).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Шхив (шкив) – бакаутовое или медное колесо, вращающееся между щеками блока; по шкиву проходит трос, для чего на его окружности имеется желоб.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Штульцы – боковая наделка, свес с боков кормы судна.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Эзельгофт (езельгофт) – деревянный или железный брусок, служащий для соединения мачты со стеньгой, стеньги – с брам-стеньгой и брам-стеньги – с бом-брам-стеньгой (а также бушприта – с утлегарем и последнего с бом-утлегарем).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Ют – кормовая часть верхней палубы сзади бизань-мачты.<br>
<br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Справочные материалы и таблицы<br></h3><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Список млекопитающих, птиц и рыб, упоминаемых Ф. Ф. Беллинсгаузеном, и их современные названия<br></h3><br><img border=0 src="i_123.png"><img border=0 src="i_124.png"><br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Переводные таблицы мер<br></h3>&nbsp;//--&nbsp;Перевод футов в метры&nbsp;--//&nbsp;<br><img border=0 src="i_125.png"><img border=0 src="i_126.png">&nbsp;//--&nbsp;Перевод морских миль в километры&nbsp;--//&nbsp;<br><img border=0 src="i_127.png"><img border=0 src="i_128.png">&nbsp;//--&nbsp;Перевод морских саженей в метры&nbsp;--//&nbsp;<br><img border=0 src="i_129.png"><br><br><br><h3>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Комментарии<br></h3>&nbsp;//--&nbsp;Ф. Ф. Беллинсгаузен. Двукратные изыскания в Южном Ледовитом океане и плавание вокруг света в продолжение 1819, 1820 и 1821 годов, совершенное на шлюпах «Востоке» и «Мирном» под начальством капитана Беллинсгаузена, командира шлюпа «Восток». Шлюпом «Мирный» начальствовал лейтенант Лазарев.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Книга вышла в 1831 г., почти через десять лет после завершения исторического плавания вокруг света.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Плавание российских моряков продолжалось 751 день, из них 527 дней – под парусами. За это время было пройдено 92 200 км, была обойдена вокруг Антарктида, 122 дня шлюпы находились южнее 60-й параллели, 100 дней – во льдах Антарктики. Экспедиция и ее достижения и открытия по праву вошли в историю освоения Земли, ибо они связаны с тем, что на картах мира обоснованно появился шестой материк – Антарктида. В результате российской экспедиции на картах были отмечены новые острова и бухты, архипелаги островов, обследованные берега ранее известных материков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К сожалению, не все и не сразу смогли оценить заслуги Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева, открытия экспедиции, того, что они совершили. Показателем этого являются трудности с изданием записок возглавлявшего плавание Ф. Ф. Беллинсгаузена.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Автор подготовил рукопись и представил ее в 10 тетрадях Адмиралтейскому департаменту в 1824 г., т. е. менее чем через три года после путешествия. Одновременно Ф. Ф. Беллинсгаузен подал прошение на имя Николая I об отпуске средств на издание труда в количестве 1200 экземпляров. Государь оставил документ без внимания. Потребовалось повторно высказать просьбу, обратившись в 1827 г. к вновь созданному комитету Главного морского штаба. На этот раз Ф. Ф. Беллинсгаузен просил опубликовать хотя бы 600 экземпляров для того, чтобы «труды его были известны». Председатель Ученого комитета Л. И. Голенищев-Кутузов поддержал просьбу, видя в открытиях российских моряков большую ценность и для науки, и для государства. Он писал: «… может случиться и едва ли уже не случилось, что учиненные капитаном Беллинсгаузеном обретения (открытие новых земель, островов, водоемов и т. п.) по неизвестности оных послужат к чести иностранных, а не наших мореплавателей».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В результате император Николай I дал указание на выдачу необходимых довольно значительных средств на издание труда в количестве 600 экземпляров, а доход от этого предприятия предназначался лично автору – Ф. Ф. Беллинсгаузену.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Казалось бы задержки с публикацией кончились, но на самом деле все обстояло иначе. В связи с тем что автор в данный момент находился на Дунае и вел осаду турецкой крепости Исакчи в качестве командира гвардейского экипажа, контроль за изданием, чтение и правка всех корректур были поручены секретарю Адмиралтейского департамента А. Никольскому, который решил, что имеет право изменять, редактировать все, вплоть до материалов, связанных с морской практикой, мореплаванием. Следствием этого явилось отстранение Ученым комитетом от данного издания Никольского и передача всех материалов библиотекарю Морского кадетского корпуса Чижову. Давно ожидающий книгу, измучившийся от этого нескончаемого процесса публикации книги Беллинсгаузен дал согласие на эту замену. Вероятно, эта многострадальная история с выходом книги в свет обусловила критический неудовлетворительный отзыв об издании М. П. Лазарева, отчет которого вошел в окончательный текст всего повествования о путешествии, созданного его начальником, возглавившим плавание (см. письмо М. П. Лазарева к А. А. Шестакову от 26 января 1834 г.).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К сожалению, оригиналов рукописей Беллинсгаузена и Лазарева до сих пор не удалось обнаружить. Поэтому первое издание, вышедшее в 1831 г., стало эталонным при последующих переизданиях.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Первое издание «Двукратных изысканий…» вышло в двух средней толщины томиках (книгах) без всяких рисунков, иллюстраций и карт, как это было принято в это время, так как сопровождал великолепно изданный атлас, подготовленный самим Ф. Ф. Беллинсгаузеном и участником экспедиции – воспитанником Академии художеств Павлом Николаевичем Михайловым (1770–1840).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;«Атлас к путешествию капитана Беллинсгаузена в Южном Ледовитом океане и вокруг света в продолжение 1819, 1820 и 1821 гг.» (СПб., 1831) включал 19 карт, 13 видов, 2 вида ледяных островов и 30 различных рисунков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Следует особо отметить, что Атлас существует в двух вариантах: один в черно-белом, а второй (в небольшом количестве экземпляров) с раскрашенными от руки рисунками по оригиналам П. Михайлова. Оба варианта в настоящее время находятся в библиотеке Русского географического общества в Санкт-Петербурге. В настоящем издании воспроизводятся почти все рисунки из Атласа и большинство карт.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Карты для Атласа, видимо составленные самим Ф. Ф. Беллинсгаузеном, гравировал Иванов, а замечательные рисунки П. Михайлова литографировали художники Академии художеств И. П. Фридриц, Ганзас, Гейтман.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1949 г. в Москве в Государственном Историческом музее был обнаружен альбом в 47 страниц с подлинными рисунками П. Михайлова. В числе рисунков находятся зарисовки островов, пейзажей, портреты местных жителей, животных, птиц, рыб, растений, ледяных гор и т. д. Так как в составе экспедиции не было ученых натуралистов, Михайлов особенно тщательно воспроизводил все то, что касалось флоры и фауны.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В настоящее время этот альбом П. Михайлова хранится в Историческом музее (рисунки из него были воспроизведены во втором и в третьем изданиях произведения Ф. Ф. Беллинсгаузена).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В наши дни первое издание (вместе с Атласом) описания путешествия в Южный Ледовитый океан и плавания вокруг света почти не сохранилось, находится лишь в крупных книгохранилищах России и за рубежом, в музеях книги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1949 г. в Москве в Государственном издательстве географической литературы вышло второе издание исторических записок Беллинсгаузена, подготовленное к печати со вступительной статьей и комментариями доктора военно-морских наук Е. Е. Шведе. Конечно, оно было несколько сокращенным, например опущены все титулы и выражения официальных верноподданнических чувств, описания внутренних областей Австралии и Бразилии, английской колонии Новый Южный Уэльс, историко-политический обзор изменений в Бразилии и Португалии и ряд других материалов, не представлявших, по мнению редактора, интереса для читателя.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Третье издание «Двукратных изысканий…», также под редакцией, со вступительной статьей и комментариями Е. Е. Шведе, вышло в свет в 1960 г. в том же Географиздате. В этом издании восстановлены многие ранее опущенные материалы, в качестве иллюстраций использованы, как и во втором издании, рисунки из альбома Михайлова. Кроме того, были внесены некоторые изменения, отражающие современные нормы подачи текста, географических данных, а именно: 1) как принято в подобных изданиях, текст печатался по новой орфографии. Написания некоторых слов, особенно терминов и наименований, изменены на более современные, например: азимуф на азимут, амплитуд на амплитуда, Кронштат на Кронштадт и др.; 2) в первом издании все долготы отсчитывались к востоку от Гринвича, даже после перехода шлюпов за линию перемены даты (меридиан 180°), в последующих изданиях восточные долготы, превышающие 180°, были переведены в западные долготы Гринвича; 3) даты сохранены по старому стилю (для перевода их по новому стилю следует прибавлять 12 дней, что отражает разницу стилей в XIX в.); 4) все встречающиеся русские меры не переведены в метрические, однако в ряде случаев рядом (в квадратных скобках) поставлена современная мера. Кроме того, подобные уточнения сделаны в комментариях, а в конце книги даны соответствующие переводные таблицы; глубины приведены в морских саженях (по 6 футов); 5) объяснение морских терминов дано в кратком словаре в конце книги.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Настоящее, четвертое издание книги существенно отличается от всех предыдущих: текст основного описания путешествия шлюпов «Восток» и «Мирный», созданный Ф. Ф. Беллинсгаузеном, дополнен сообщениями и материалами других непосредственных участников экспедиции, что позволит более ярко, в деталях представить, как проходило это историческое плавание. Собранные воедино эти материалы помогут современному читателю понять, как велик и многотруден был подвиг российских моряков первой четверти XIX в.<br>
&nbsp;//--&nbsp;М. П. Лазарев. Письмо Н. А. Шестакову (описание плавания шлюпов «Восток» и «Мирный» в 1819–1821 гг.).&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Михаил Петрович Лазарев (1788–1851) – знаменитый флотоводец, создатель целой морской шлюпы, ближайший помощник капитана Беллинсгаузена по экспедиции в Южный Ледовитый океан и вокруг света в 1819–1821 гг., командир шлюпа «Мирный». Лазарев в числе наиболее способных выпускников Морского корпуса в 1804 г. был направлен на суда английского флота для практического освоения и изучения военно-морского дела. С 1808 по 1813 г. молодой морской офицер плавал на кораблях Балтийского флота, принимал участие в войне со Швецией и Англией. В 1817–1819 гг. Лазарев вновь плавал на военных кораблях Балтийского флота. Современники высоко оценили знания, подготовку будущего адмирала: «Все отдавали полную справедливость отличным знаниям лейтенанта Лазарева по морской части; он считался одним из первых офицеров в нашем флоте, и был действительно таков, обладая в высокой степени всеми нужными для этого качествами». Закономерно, что при подборе команды для Первой российской антарктической экспедиции М. П. Лазарев стал одним из первых претендентов на руководящую должность – командира второго шлюпа «Мирный».<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;К сожалению, М. П. Лазарев не оставил собственных записок о путешествии. Предполагают, что все документы и дневники Лазарев передал Беллинсгаузену в период его работы над книгой «Двукратные изыскания…». Сохранилось лишь письмо от 24 сентября 1821 г., адресованное Алексею Антиповичу Жестову, в котором М. П. Лазарев рассказывает о плавании шлюпов «Восток» и «Мирный» в 1819–1821 гг. в антарктических водах и вокруг света. Письмо отправлено из Кронштадта. Подлинник хранится в Центральном Государственном архиве Военно-Морского флота в Санкт-Петербурге.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Впервые письмо было напечатано в «Морском сборнике» в 1918 (№ 1, неофициальный отдел, с. 53–63). В последующем входило в состав сборников «Плавание шлюпов «Восток» и «Мирный» в 1819, 1820 и 1821 годах» под ред. профессора А. И. Андреева» (М.: Географгиз, 1949) и «Русские открытия в Антарктике в 1819-1820-1821 годах» под ред. профессора В. Н. Сементовского (М.: Географгиз, 1951). По тексту последнего сборника воспроизводится письмо М. П. Лазарева в нашем издании.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Алексей Антипович Шестаков – товарищ М. П. Лазарева по Морскому корпусу, гардемарином плавал вместе с Михаилом Лазаревым в эскадре Нельсона. После ранения под Данцигом ушел из флота. Выйдя в отставку в чине капитан-лейтенанта, жил в Смоленской губернии в деревне Смиловка под городом Красным. Некоторое время служил в уездном суде. Четыре его сына продолжили морскую карьеру отца под командованием М. П. Лазарева.<br>
&nbsp;//--&nbsp;Н. М. Симонов. Шлюпы «Восток» и «Мирный», или Плавание россиян в Южном Ледовитом океане и около света (в сокращении).&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Официальным участником Первой российской антарктической экспедиции под началом Беллинсгаузена был известный в научных кругах профессор Казанского университета астроном Симонов Иван Михайлович (1785–1855). Воспитанник Казанского университета, оставленный при нем для продолжения научной деятельности, в 1816 г. Симонов был назначен профессором астрономии, с 1845 по 1855 г. – ректор Казанского университета (сменил на этом посту гениального математика Н. И. Лобачевского, который возглавлял университет с 1827 по 1846 г.).<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;После возвращения из антарктической экспедиции 1819–1821 гг. 7 июля 1822 г. выступил в торжественном собрании Казанского университета с речью «Слово о успехах плавания шлюпов «Восток» и «Мирный» около света и особенно в Южном Ледовитом море в 1819, 1820 и 1821 гг.». И. М. Симонов известен как автор многих научных работ. С темой кругосветного плавания, участником которого он был, ученый не расставался до конца жизни. В 1848 г. Симонов читал доклад в Казанском университете для любителей отечественной словесности «Об успехах мореплавания вообще и преимущественно о кругосветных путешествиях, совершенных русскими». Благодаря сочинениям И. М. Симонова о работе российской южной антарктической экспедиции и ее успехах в мире, особенно научном, узнали еще до появления фундаментального труда Ф. Ф. Беллинсгаузена.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Понимая, сколь велико значение экспедиции, в которой он участвовал, И. М. Симонов стал писать заметки-воспоминания, в которых оригинально рассказал об историческом плавании, ставшем одной из ярких страниц биографии ученого (окончательный вариант названия воспоминаний «Шлюпы «Восток» и «Мирный», или Плавание россиян в Южном Ледовитом океане и около света»). Рукопись этого труда И. М. Симонова была обнаружена в середине XX в. в научной библиотеке Казанского университета и в несколько сокращенном виде опубликована (подготовлена к печати, отредактирована профессором Казанского университета В. Н. Сементовским; комментарии составлены Я. М. Светом) в сборнике «Русские открытия в Антарктике в 1819-1820-1821 годах» под редакцией В. Н. Сементовского (М.: Географгиз, 1951). Нами воспроизводится указанная публикация, в которой представлены главы 2–4, 6–8 (главы 6 и 7 были даны в несколько сокращенном виде). Собственные имена и географические названия приведены в начертаниях, принятых в рукописи и в первой публикации, современная транскрипция в случае необходимости указана, как это принято в настоящем издании, в квадратных скобках.<br>
&nbsp;//--&nbsp;Егор Киселев. Памятник принадлежит матросу 1-й статьи Егору Киселеву, находившемуся в дальнем вояже на шлюпе «Восток» под командой капитана 2-го ранга Беллинсгаузена в 1819, 1820, 1821 годах.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дневник матроса Егора Киселева представляет, бесспорно, большую ценность для каждого изучающего историю освоения Россией Антарктики, первые кругосветные плавания российских моряков.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В настоящее время подлинная рукопись дневника находится в Российской государственной библиотеке. Первоначально этот интересный документ был приобретен в Суздале журналистом Я. Тарнойольским, который передал ее собирателю рукописей Я. Е. Федорову. В 1947 г. Российская Государственная библиотека (Библиотека Союза ССР им. В. И. Ленина) приобрела рукопись у вдовы Я. Е. Федорова.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Впервые с дневником и его текстом исследователи и широкий круг читателей смогли познакомиться в 1941 г. по публикации Я. Тарнопольского в журнале «Вокруг света» (№ 4). К сожалению, публикатор этого интересного и, как показало время, для истории географических открытий и российской истории важного документа при подготовке к печати не совсем точно его представил, а местами даже исказил подлинный текст: в ряде случаев он внес свои исправления и уточнения, ненужные добавления из книги Ф. Ф. Беллинсгаузена «Двукратные изыскания…». В 1949 г. в журнале «Наука и жизнь» (№ 3) были напечатаны выдержки из дневника Егора Киселева (по тексту Я. Тарнопольского) с искажениями подлинного текста.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Впервые полная, сверенная с оригиналом публикация дневника была осуществлена без каких-либо исправлений в сборнике «Плавание шлюпов «Восток» и «Мирный» в 1819, 1820, 1821 годах» под редакцией профессора А. И. Андреева (М.: Географгиз, 1949). Она легла в основу текста дневника, представленного с незначительными сокращениями на страницах сборника «Русские открытия в Антарктике в 1819-1820-1821 годах» под редакцией В. Н. Сементовского (М.: Географгиз, 1951), воспроизведенного в настоящем издании.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Дневник ярко характеризует его автора, человека наблюдательного, умеющего в сжатой форме сделать запись для памяти, с широким кругозором для матроса. Конечно, это был особый матрос, набранный из числа добровольцев во флотский экипаж, предназначенный для кругосветного плавания (как отбирали для первой российской кругосветной экспедиции). Все желающие принять участие в сложном, многотрудном, но очень интересном походе должны были иметь отличное здоровье, возраст не свыше 35 лет, владеть сверх своей основной специальности каким-либо мастерством по корабельной и кораблестроительной части, уметь обращаться с ружьем и хорошо из него стрелять. Не случайно Егор Киселев в дневнике рассказал о таких подробностях, которые невозможно найти в других источниках.<br>
&nbsp;//--&nbsp;[П. М. Новосильский] Южный полюс. Из записок бывшего морского офицера.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В 1853 г. в Санкт-Петербурге вышла небольшая книга без указания имени автора под весьма необычным названием «Южный полюс. Из записок бывшего морского офицера». Историческое плавание Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева в Антарктику, завершенное в 1821 г., понемногу стерлось в памяти многих, затененное последующими мировыми и российскими событиями. И несмотря на это книга привлекла внимание читателей, ибо просто и непосредственно рассказывала о походе к Южному полюсу, о героизме российских мореходов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Автор повествования был определен почти сразу – П. М. Новосильский, бывший во время плавания под командой Ф. Ф. Беллинсгаузена мичманом на шлюпе «Восток». Новосильский в 1854 г. под своим именем издал книгу «Шестой континент, или Краткое обозрение плаваний к югу от Кука до Росса с картою» (СПб., 1854), в которой отметил, что посчитал целесообразным издать отдельно от описания плавания исторический очерк исследования, изучения Южного полюса – Антарктиды.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;В настоящем издании текст П. М. Новосильского воспроизводится по сборнику «Русские открытия в Антарктике в 1819-1820-1821 годах» под редакцией В. Н. Сементовского (М.: Географгиз, 1951).<br>
&nbsp;//--&nbsp;Н. М. Симонов. Слово об успехах плавания шлюпов «Восток» и «Мирный» около света и особенно в Южном Ледовитом море в 1819, 1820 и 1821 годах, произнесенное в торжественном собрании Казанского университета июля 7 дня 1822 г. профессором и кавалером Симоновым.&nbsp;--//&nbsp;<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;В Казанском университете установилась традиция – выступление в Торжественном собрании (общем, особом) кого-либо из ведущих, известных ученых, посвященное какому-либо современному выдающемуся событию, недавно опубликованному труду и т. п. Закономерно, что 1822 г. был связан с успешным возвращением на Родину после долголетнего (1819–1821) плавания вне ее пределов экспедиции под началом Ф. Ф. Беллинсгаузена.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;И право на произнесение «Слова…» (торжественной речи, особого доклада) получил непосредственный участник героического плавания в Южном Ледовитом океане и вокруг света, коллега всех присутствующих преподавателей и профессоров Казанского университета астроном И. М. Симонов.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Фактически это было первое публичное сообщение о российском плавании в 1819–1821 гг. под началом Ф. Ф. Беллинсгаузена с оценкой того, что было достигнуто, открыто. «Слово…» Н. М. Симонова было сразу же издано отдельной небольшой книгой (1822 г.) и вскоре переведено на ряд иностранных языков (немецкий, французский), что позволило познакомить широкие научные круги, еще до выхода в свет труда «Двукратные изыскания…», с успехами, открытиями Первой российской антарктической экспедиции.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Следует отметить, что труды Ф. Ф. Беллинсгаузена и его товарищей по плаванию написаны достаточно просто, это позволяет публиковать их без специальной редактуры и стилистической правки. Только в некоторых случаях даны необходимые пояснения, приведенные или сразу же за поясняемым словом в квадратных скобках, или под номером в комментариях. Это касается географических названий, используемых в момент исторического плавания и в момент написания соответствующего повествования, письма и т. д. Сохранение без изменений написания географических понятий, т. е. населенных пунктов, городов, рек, гор и т. п., отражает историческую суть излагаемых событий, а в случае необходимости имеет, как уже было отмечено, необходимые пояснения и уточнения (которые не требуют специальных обоснований, разъяснений), помещенные в квадратных скобках.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Следуя установившейся в серии «Библиотека путешествий» традиции, помогающей подчеркнуть внутреннюю связь между настоящим изданием и предыдущими, ему предшествующими, а также отдавая дань уважения первым научным редакторам данных произведений, научным комментаторам переиздаваемых текстов доктору военно-морских наук Е. Е. Шведе, известному исследователю и переводчику многих трудов по истории, географии Я. М. Свету, в наших комментариях специально приведены из предшествующих изданий некоторые материалы с соответствующими пометами «Е. Ш.», «Я. С». Эти указания стоят в конце соответствующего текста.<br>
&nbsp;&nbsp;&nbsp;Рисунки, карты, сопровождающие текст книги, как уже было указано выше, в основном взяты из «Атласа к путешествию капитана Беллинсгаузена в Южном Ледовитом океане и вокруг света…» (СПб., 1831), из Альбома художника П. Н. Михайлова (Альбом хранится в Государственном историческом музее в Москве), а также из вышедшей в 1835 г. книги «Всеобщее путешествие вокруг света. Сочинение Дюмон Дервиля. Виды, портреты и изображения замечательнейших предметов природы, общественного быта различных народов и исторических памятников разных стран, составленные Сенсоном, сопровождавшим Дюмон Дервиля в его путешествии вокруг света в 1826, 1827 и 1828 годах» (Москва, 1835).<br>
<br>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Издательство «Дрофа» и редакционный совет «Библиотеки путешествий» выражают благодарность сотрудникам Научной библиотеки Русского географического общества: заведующей библиотекой Савиной Светлане Евгеньевне, ведущим библиотекарям Селезневой Наталье Сергеевне и Голубицкой Евгении Николаевне, а также Рябову Юрию Александровичу за особое внимание к нашей работе и всестороннюю помощь при подготовке настоящего тома.<br>
&nbsp;//--&nbsp;Карта плавания экспедиции Беллинсгаузена – Лазарева. 1819–1821 гг.&nbsp;--//&nbsp;<br><img border=0 src="i_130.png"><br><br>