-------
| bookZ.ru collection
|-------
|  Дмитрий Александрович Смирнов
|
|  Нетипичные нормативно-правовые предписания в системе норм трудового права
 -------

   Д. А. Смирнов
   НЕТИПИЧНЫЕ НОРМАТИВНО-ПРАВОВЫЕ ПРЕДПИСАНИЯ В СИСТЕМЕ НОРМ ТРУДОВОГО ПРАВА
   Монография





   Введение

   Одной из главных задач правотворческой деятельности является грамотная формулировка текста нормативно-правового акта, использование в полном объеме потенциала нетипичных нормативно-правовых предписаний. К сожалению, на текущий момент указанные задачи далеко не всегда выполняются. Их решению, в частности, препятствует недостаточная теоретическая и научная проработка как общей теории нетипичных нормативно-правовых предписаний, так и отдельных их разновидностей, недостаточный учет как предыдущего опыта законотворчества, так и международного и зарубежного опыта. В полной мере указанная проблема относится и к трудовому праву. Следует отметить, что в трудовом праве указанная проблема приобретает особую актуальность в связи с тем, что значительная доля правотворческой деятельности в трудовом праве ложится на работодателя (локальные акты) либо на работодателя (его представителей) и представителей работников (коллективно-договорные акты). Ошибки в юридической технике, неправильное использование нетипичных нормативно-правовых предписаний, недостаточный учет уже существующего опыта регулирования трудовых отношений влекут возникновение трудовых споров, меньшую правовую защищенность работника и, как следствие, усиление социальной напряженности. Устранение и предотвращение указанных ошибок способно значительно улучшить положение работников и в конечном счете принести значительную пользу работодателю.
   В рамках данной монографии мы попытаемся рассмотреть наиболее значимые моменты, связанные как с юридической природой нетипичных нормативно-правовых предписаний, так и с особенностями их использования в рамках трудового права. Данная монография не претендует на всеобъемлющую полноту, однако надеемся, что ряд вопросов, рассмотренных в ней, позволят сократить «область неизвестного» в сфере такого крайне интересного вопроса, как нетипичные нормативно-правовые предписания.


   Глава 1
   Нетипичные нормативно-правовые предписания: проблемы определения и построения классификации


   § 1. Нормы права и нетипичные нормативно-правовые предписания

   В юридической науке распространенным является взгляд на право как на совокупность нормативно-правовых предписаний, создаваемых и охраняемых государством -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. При этом право, конечно же, не является неким конгломератом, неструктурированной массой норм. Как справедливо заметил С.С. Алексеев, «из положения о праве как о системе, отличающейся чертами органичности, следует, помимо всего иного, что образующие его нормы не есть некая однородная безликая масса нормативных положений, каждое из которых по своим признакам и особенностям во всем соответствует другим предписаниям» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. В праве, по меткому выражению С.С. Алексеева, налицо некое «разделение труда» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


между отдельными нормами, причем как по критерию отраслевой (а также межотраслевой, подотраслевой, институциональной и т. п.) принадлежности, так и по той роли в правовом регулировании, которую выполняет конкретная норма (о разновидностях норм, созданных на основе данного критерия, будет сказано ниже).
   А.Ф. Черданцев обращает внимание на то, что правовая система является системой практической. Это значит, что «правовая система и ее элементы призваны служить не целям познания социальной действительности, а практическим целям регулирования этой действительности путем воздействия на сознание и волю человека, через них на его поведение и в конечном счете на социальные отношения» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Отсюда с необходимостью вытекает и необходимость специализации отдельных элементов, правовой системы с целью более эффективного воздействия на поведение человека.
   Традиционно в науке к нетипичным нормативно-правовым предписаниям относят предписания, не являющиеся нормами в строгом смысле этого слова, т. е., как правило, не обладающие признаками, свойственными норме права (как, например, общеобязательность, предоставительно-обязывающий характер и т. п.), а также структурой, свойственной норме права (т. е. гипотезой, диспозицией и санкцией, если автор придерживается концепции трехчленной структуры нормы права, или гипотезой и диспозицией (санкцией), если автор придерживается концепции двучленной структуры) -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Подобный подход к нетипичным нормативным предписаниям влечет необходимость рассмотрения нами как собственно норм права, так и нормативных предписаний в целом с целью определения их существенных признаков. И только после изучения указанных категорий мы можем перейти к изучению собственно нетипичных нормативно-правовых предписаний.


   § 2. Нормативно-правовое предписание как элемент правовой системы

   В науке нормативно-правовое предписание обычно рассматривается в качестве некоего объединяющего понятия, в которое включаются нормы и нетипичные нормативно-правовые предписания. При этом, как правило, признаки нормативно-правового предписания выводятся на основе общих признаков норм права и нетипичных нормативно-правовых предписаний.
   Существует довольно много различных взглядов на юридическую природу нормативно-правовых предписаний. Так, например, В.Н. Карташов определяет нормативно-правовое предписание как «цельное, логически завершенное и формально определенное властное, общее, обязательное веление (распоряжение, правило, приказ и т. д.), которое служит особым (императивно-атрибутивным, юстициабельным, гарантированным и пр.) регулятором поведения людей, их коллективов и организаций» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   А.В. Мицкевич понимал под нормативным предписанием «логически завершенное положение, прямо сформулированное в тексте акта государственного органа и содержащее обязательное для других лиц, организаций решение государственной власти» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Несколько более удачное, по нашему мнению, определение было предложено С.С. Алексеевым, согласно которому нормативно-правовое предписание – «это элементарное, логически завершенное государственно-властное нормативное веление (установление), непосредственно выраженное в тексте нормативного юридического акта» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, можно сказать, что нормативно-правовое предписание, как правило, представляет собой выражение воли государства. При этом, для того чтобы быть надлежащим образом выраженным, адекватно отражать волю государства, оно должно отвечать определенным требованиям юридической техники. С.С. Алексеевым была выдвинута идея разделения всех технико-юридических средств и приемов на «две качественно различные группы: во-первых, средства и приемы юридического выражения воли законодателя (или воли субъекта индивидуального акта)»; к ним С.С. Алексеев относит нормативные построения, системные построения, юридические конструкции и отраслевую типизацию; «и, во-вторых, средства и приемы словесно-документального изложения содержания акта», которые «касаются не содержания… а текста акта, его внешнего, документального построения» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Такое разделение представляется особенно плодотворным, если мы обратим внимание на его критерий: требования, касающиеся содержания нормативного акта, и требования, касающиеся формы нормативного акта.
   Р.З. Лившиц обоснованно отмечал, что «существо правового регулирования заключается в определенном воздействии на те или иные общественные отношения. Те или иные правовые идеи законодатель претворяет в нормы, рассчитанные на возникновение новых или изменение существующих общественных отношений… Действует схема: идея – норма – отношения» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Мы полагаем, что средства и приемы юридического выражения воли законодателя в том смысле, который вкладывает в это С.С. Алексеев, представляют собой уточнение и конкретизацию воли законодателя, т. е., если использовать концепцию Р.З. Лившица, относятся к идее. Средства и приемы словесно-документального изложения акта относятся к нормативному предписанию (или норме, как ее именует Р.З. Лившиц).
   Следует, однако, помнить, что далеко не всякая воля законодателя, выраженная в нормативном акте, является нормативно-правовым предписанием как элемент содержания права. Так, Л.Ф. Апт вполне обоснованно обращала внимание на то, что «структура содержания (права) отлична от структуры формы (законодательства). Если первая состоит исключительно из норм, вторая, обладая некоторой самостоятельностью по отношению к содержанию, включает, помимо нормативных предписаний, предписания индивидуального характера, а в ряде случаев и “пожелания”, “советы”, “призывы”, “обращения” и т. д.» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. О.Э. Лейст указывал на существование особого вида предписаний законодательных и подзаконных актов, в которых не выражалось нормативно-правового предписания как формально-определенного, властного, обязательного веления. «Так, например, – писал он, – нельзя считать юридической нормой указание Типовых правил внутреннего трудового распорядка о том, что работники обязаны добиваться перевыполнения норм выработки. Какое-либо государственное принуждение к соблюдению этой нормы или юридическое нормирование размеров перевыполнения норм выработки совершенно недопустимо» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Юридическую природу подобных предписаний О.Э. Лейст объясняет следующим образом: «Эти нормы, содержащиеся в ряде нормативных актов, представляют собой не нормы права, а нормы коммунистической морали, соблюдение которых обеспечивается не авторитетом власти, а властью авторитета, силой советского общественного мнения» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В связи с этим необходимо коснуться вопроса о так называемых декларативных предписаниях. Л.Ф. Апт обоснованно обращала внимание, что от нормативных предписаний указанные декларативные предписания отличаются тем, что содержащиеся в них положения не имеют властного характера, а их наличие в законодательстве свидетельствует об использовании Советским государством разнообразных форм воздействия на волю и сознание человека -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   И действительно, декларативные нормы определяют позицию законодателя в отношении целей правового регулирования трудовых отношений -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. В основе содержания нормативных предписаний лежит определенная воля законодателя (иными словами, принимая определенный нормативный акт, законодатель желает наступления определенных общественно значимых последствий). В то же время воля законодателя может искажаться как в процессе собственной «материализации» при помощи языка (т. е. в процессе формулирования ее при помощи письменной речи), так и при восприятии указанного «материального результата» правоприменителями. Функция декларативных предписаний сводится к нивелированию указанных искажений посредством прямого изложения общей воли законодателя. Иными словами, законодатель пытается облегчить работу правоприменителей по толкованию нормативного акта (и тем самым толкования воли законодателя, конкретизированной посредством иных нормативно-правовых предписаний в нормативном акте) посредством обозначения тех общих целей и задач, которые он преследует, издавая данный нормативный акт.
   Как справедливо отмечает М.В. Лушникова, «цели, изложенные законодателем, должны учитываться:
   1) при восполнении пробелов в праве путем применения аналогии права;
   2) служить общеобязательным (нормативным) критерием толкования правовых норм;
   3) быть ориентиром в дальнейшей правотворческой деятельности законодателя» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, адресатом декларативных предписаний является не только правоприменитель, но и сам законодатель.
   В то же время декларативные предписания, по нашему мнению, нельзя относить к нормативным предписаниям по причине того, что они не носят правового (т. е. предоставительно-обязывающего) характера.
   Отдельного внимания заслуживает и вопрос о нормах-рекомендациях. Вопрос о правовой природе данных норм активно обсуждается в литературе.
   В.К. Бабаев рассматривает данный тип норм как одну из разновидностей нормы права, имеющую специфику применительно к методу правового регулирования (наряду с императивными, диспозитивными и поощрительными нормами). Автор указывает, что данный тип норм устанавливает варианты наиболее желательного с точки зрения государства урегулирования общественных отношений -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Аналогичной позиции придерживается и В.Н. Карташов -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Принципиально иную позицию занимает А.Ф. Черданцев. Он обращает внимание на то, что в самом словосочетании «рекомендательная норма» заключено противоречие, потому что нормы и рекомендации – это различные по своей природе логико-языковые и социальные феномены. Данный автор придерживается позиции, согласно которой рекомендательные нормы не имеют нормативной природы, являются всего лишь рекомендациями, советами. А.Ф. Черданцев называет единственный случай, когда рекомендация может иметь юридическое значение, а именно если указанное в рекомендации действие было ранее соответствующим государственным органом прямо запрещено. В данном случае, по мнению автора, рекомендательное предписание представляет собой управомачивающую норму -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Промежуточную позицию занимает А. Нашиц, которая прямо называет рекомендации «промежуточной формой между обязательным предписанием того или иного поведения и оставлением на усмотрение сторон выбора правила поведения» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Среди современных ученых, активно разрабатывающих данную проблематику, можно выделить В.Ю. Чуфарова. Согласно его позиции, рекомендации представляют собой отдельную разновидность нетипичных нормативно-правовых предписаний. Нетипичность данных предписаний, по мнению автора, определяется тем, что «правотворческий орган, формулируя через рекомендации желательную для него модель поведения адресата, ориентирует данного адресата среди бесчисленного множества вариантов действий и оказывает тем самым на него определенное регулирующее воздействие» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Следует отметить, что при предложенном решении проблемы рекомендательных предписаний практически любое предписание соответствующего нормативного акта будет являться нетипичным нормативно-правовым предписанием. В частности, к нетипичным нормативно-правовым предписаниям будут относиться и декларации, хотя автор в качестве таковых их не рассматривает.
   В целом, подводя некоторый итог проблеме рекомендательных предписаний, мы изъявляем солидарность с позицией А.Ф. Черданцева, согласно которой рекомендации нельзя относить к нормативным предписаниям.
   Следует также отметить, что далеко не все нормативные предписания представляют собой выражение воли государства. К таковым, в частности, относятся коллективные договоры и соглашения, а также локальные акты.
   Вопрос об их правовой природе является спорным. Так, некоторые авторы считают, что в данном случае имеет место делегирование полномочий государства. Резко выступал против подобного понимания локальных актов еще в начале ХХ в. Л.С. Таль: «Объяснение правотворческой силы автономии делегациею со стороны государственной власти не более как фикция… Мысль, что, например, хозяин предприятия, издавая правила внутреннего трудового распорядка, выполняет государственную функцию, страдает явной искусственностью. Это не осуществление делегированной ему законодательной власти, а форма правового самоопределения, терпимого и охраняемого государством. Кроме того, делегация всегда совершается в пользу определенных лиц – физических или юридических, но нельзя без натяжки объяснить ею способность всякого организованного социального образования создавать необходимый ему внутренний порядок» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Для того чтобы разрешить данную проблему, попробуем пойти от противного. Представим себе ситуацию, когда государство запретит издавать работодателям локальные акты. Повлечет ли это прекращение нормотворчества работодателей? Вряд ли на этот вопрос можно ответить утвердительно. Л.С. Таль писал по этому поводу, что отличительным признаком юридически релевантных (т. е. имеющих правовое значение) объединений является «присущая им правовая организация и обязательный внутренний строй». «Вопрос о природе их организации и об основаниях обязательности их внутреннего порядка должен ставиться вне зависимости от того, является ли предприятие юридическим лицом или нет, – продолжает свою мысль Л.С. Таль, – он возникает каждый раз, когда лица, вступающие в договорные отношения с организованными предприятиями, как то: рабочие и служащие с заводом, пассажиры с железною дорогою, абоненты с обществом освещения или телефонов и т. д. – должны подчиняться установленному или даже впредь устанавливаемому без их участия порядку этого предприятия безотносительно к тому, стоит во главе его физическое или юридическое лицо» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Нельзя не согласиться с Л.С. Талем и еще в одной мысли: «В области частного права государство в лице законодателя не может не считаться с необходимостью предоставить лицам, способным к самоопределению, свободный выбор правовых средств, соответствующий их интересам и целям, и широкую свободу правовой организации подвластной им сферы. Тут всякое вмешательство государства, ставящее пределы творческому участию личности в обороте, нуждается в разумном основании и оправдании. Таким оправданием может служить правильно понятый общий интерес или благо самой личности» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В связи с вышеизложенным возникает вопрос: применимы ли изложенные выше идеи Р.З. Лившица и С.С. Алексеева к локальным и коллективно-договорным актам. Думается, что на этот вопрос следует ответить утвердительно. Сам Р.З. Лившиц указывал, что в модели «идея – норма – правоотношение» возможна и другая последовательность: «Идея претворяется непосредственно в конкретные отношения, они фактически складываются, а затем конкретизируются нормой» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Мы полагаем, что здесь имеет место как раз этот случай. Средства юридического выражения воли законодателя и изложения этой воли в нормативном акте используются для того, чтобы наиболее адекватно сложившееся фактическое положение конкретизировать и изложить в документальной форме.
   Вернемся теперь к вопросу о правовой природе нормативно-правового предписания.
   По справедливому замечанию А.Ф. Черданцева, «идеальные объекты, посредством которых осуществляется правовое регулирование, с помощью языка обретают материальную форму, становятся доступными для восприятия, получают определенную независимость от участников правового регулирования, в том числе от субъектов, их создавших, обретают свое собственное существование…» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Следует обратить внимание на двуединую сущность нормативных предписаний. С одной стороны, они представляют собой соответствующие параграфы, пункты, абзацы нормативных актов. С другой стороны, они представляют собой те самые некие «идеальные объекты, посредством которых осуществляется правовое регулирование», т. е. нормы права, юридические дефиниции, правовые принципы, коллизионные нормы и т. п. На эту сущность нормативных предписаний, правда, применительно к норме права, в науке неоднократно обращалось внимание -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В то же время, как обоснованно отметил А.Ф. Черданцев, «… особенность юридической науки заключается в том, что она изучает право, которое не только служит средством регулирования общественных отношений, но и само выступает формой отражения действительности. Таким образом, мы имеем дело с двойным отражением: в праве отражается общественная жизнь, а в юридической науке – само право. Правовое регулирование в определенном отношении аналогично познанию. В нем также отражаются определенные идеальные объекты – нормы права, принципы права и др. Вся сумма, совокупность, а точнее, система указанных явлений составляет своеобразный “юридический мир”, который не только отражает мир реальный, но и воздействует на него» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Действительно, право, как мы указывали выше, является системой норм и нетипичных нормативно-правовых предписаний. Норма же права (как, впрочем, и некоторые виды нетипичных нормативно-правовых предписаний) призвана действовать во всяком случае, подпадающем под ситуацию, описанную в гипотезе нормы. Ситуация же, описанная в гипотезе, является в определенной степени схематичной, описывающей лишь некоторые признаки конкретной ситуации. Из всего богатства качеств и отношений реального случая юриста интересуют лишь те, которые описаны в гипотезе правовой нормы. Все остальные признаки несущественны. Прослеживается довольно четкая аналогия с понятием, которое, будучи абстрактным образованием, также «не интересуется» частными, несущественными признаками конкретного объекта. Не следует, однако, забывать, что эти частные признаки не «исчезают» в понятиях, а органично входят в их состав.
   В связи с этим необходимо обратить внимание на то, что нормативно-правовое предписание является по своей логической сути суждением, т. е. формой мысли, в которой устанавливаются отношения между понятиями и которое может быть истинным либо ложным -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Следует, однако, отметить, что подобной точки зрения придерживаются далеко не все авторы. Так, А.Ф. Черданцев полагает, что норма права (норму права этот автор понимает достаточно широко, включая в ее объем в том числе и нетипичные нормативно-правовые предписания) не является суждением, так как нормы права не могут быть истинными либо ложными, они отражают не то, что есть, а то, что должно быть -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Мы полагаем, что нормативно-правовое предписание является суждением. Однако это суждение имеет существенную специфику по сравнению с остальными. В логике принято выделять так называемые суждения с деонтической модальностью, т. е. суждения, которые содержат «адресованные людям указания, побуждающие их к конкретным действиям» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. В.И. Кириллов и А.А. Старченко прямо указывают, что к деонтическим суждениям относятся и нормы права. Характерной особенностью деонтических суждений является и то, что отношения между понятиями в таких суждениях выражаются при помощи трех деонтических операторов: обязывание, запрещение, правомочие. Выделение подобных операторов прямо соответствует принятому в теории права делению норм на обязывающие, запрещающие и управомочивающие.
   Весьма интересным является и вопрос о соотношении нормативно-правового предписания как воли законодателя (или иных уполномоченных субъектов) и нормативно-правового предписания как формы выражения этой воли. Касаясь этой проблемы, А.Ф. Шебанов писал: «Правомочие и обязанность сторон регулируемого отношения всегда соответствуют друг другу, хотя в своем словесном выражении в статье (параграфе) закона, указа или иного нормативного акта правовая норма может быть в интересах краткости изложения сформулирована либо в виде указания на обязанность одного из участников регулируемого отношения, либо в виде указания на правомочие одного из участников этого отношения. В таких случаях соответствующие правомочия или соответствующие обязанности других лиц непосредственно вытекают из самого смысла закона» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Добавим, что отношения между нормативно-правовым предписанием как частью нормативного акта и между нормативно-правовым предписанием как волей законодателя складываются примерно так же, как между суждением и предложением.
   В идеале каждому нормативно-правовому предписанию, содержащемуся в соответствующем нормативно-правовом акте (пункте, части, статье, параграфе и т. п.), должна соответствовать выраженная в данном пункте воля законодателя, тем или иным образом урегулировать соответствующие отношения. Например, предписание ч. 1 ст. 3 «Каждый имеет равные возможности для реализации своих трудовых прав» ТК РФ выражает волю законодателя, которая в виде суждения, приведенного к нормальному логическому виду, звучит следующим образом: «Все (знак количества) люди (субъект) являются (связка) субъектами, имеющими равные возможности для реализации своих трудовых прав (предикат)».
   Однако в нормативных актах нередко встречаются ситуации, когда воля законодателя и форма выражения этой воли не являются равнозначными. Эти ситуации являются следующими.
   1. Воля законодателя выражена в двух и более нормативно-правовых предписаниях. Встречается, например, в случае использования законодателем бланкетных и отсылочных предписаний. Например, ч. 2 ст. 136 ТК РФ содержит указание на то, что форма расчетного листка утверждается работодателем с учетом мнения представительного органа работников в порядке, установленном ст. 372 ТК РФ.
   2. В одном предписании выражено две и более воли законодателя. Например, предписание ч. 1 ст. 93 ТК РФ содержит два суждения законодателя. Первое выражается предписанием: «По соглашению между работником и работодателем могут устанавливаться как при приеме на работу, так и впоследствии неполный рабочий день (смена) или неполная рабочая неделя». Второе в законе звучит: «Работодатель обязан устанавливать неполный рабочий день (смену) или неполную рабочую неделю по просьбе беременной женщины, одного из родителей (опекуна, попечителя), имеющего ребенка в возрасте до четырнадцати лет (ребенка-инвалида в возрасте до восемнадцати лет), а также лица, осуществляющего уход за больным членом семьи в соответствии с медицинским заключением, выданным в порядке, установленном федеральными законами и иными нормативными правовыми актами Российской Федерации».
   3. Существуют предписания, не выражающие воли законодателя и фактически не регулирующие общественных отношений. Примером может служить норма ст. 158 ТК РФ: «Коллективным договором или трудовым договором может быть предусмотрено сохранение за работником его прежней заработной платы на период освоения нового производства (продукции)». Указанная норма носит информационный характер и не регулирует общественных отношений, так как указанное правомочие вытекает из смысла ст. 41 «Содержание и структура коллективного договора» и ст. 57 «Содержание трудового договора», а его включение в ТК РФ обусловлено тем фактом, что основными «потребителями» норм ТК РФ являются люди, не являющиеся профессиональными юристами -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. В то же время непонятны мотивы, по которым законодатель не указал на возможность установления подобных условий в коллективном соглашении либо в локальном акте. Полагаем, что ст. 158 ТК РФ нуждается в существенном изменении: либо в исключении из ТК РФ, либо, что представляется более предпочтительным, в изменении содержания на следующее: «Коллективным соглашением, коллективным договором, локальным актом, трудовым договором может быть предусмотрено сохранение за работником его прежней заработной платы на период освоения нового производства (продукции)».
   4. В принципе возможно существование нормативных суждений и без выражения их в каких-либо нормативных актах (при наличии пробелов в законодательстве). Естественно, однако, что мы при этом не можем сказать, что они представляют собой волю законодателя без выражения ее в нормативном акте -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, нормативно-правовые предписания представляют собой двуединую сущность. Во-первых, это воля законодателя или иных уполномоченных лиц, направленная на регулирование тех или иных общественных отношений. Эту волю можно изложить в форме логического суждения деонтической модальности. Во-вторых, это форма выражения такой воли в виде статей, частей, пунктов, абзацев, параграфов и пр. Мы установили, что эти две стороны нормативно-правового предписания (его форма и содержание) далеко не всегда соответствуют друг другу. В первом случае мы имеем дело с нормами права и нетипичными нормативно-правовыми предписаниями, во втором случае – с частями нормативного акта (или нескольких нормативных актов), в которых они закреплены.


   § 3. Норма права

   В науке под нормой права, как уже указывалось выше, понимается нормативно-правовое предписание, обладающее специфическими признаками (является общеобязательным правилом поведения, носит предоставительно-обязывающий характер и т. п.), а также имеющее специфическую структуру (гипотеза, диспозиция, санкция) -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Однако в литературе неоднократно указывалось на то, что норму права, которая действительно подпадала бы под такую трехчленную структуру, обнаружить чрезвычайно трудно. Как справедливо указывал Р.З. Лившиц, «по этой классической схеме правовая норма должна бы выглядеть примерно так: если имеют место такие-то обстоятельства (гипотеза), то участники отношений должны поступать так-то и так-то (диспозиция), в противном случае они подлежат такой-то ответственности (санкция). Но в законодательной практике нормы, построенные по этой классической схеме, почти не встречаются» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Это позволило некоторым авторам вообще подвергнуть сомнению концепцию о трехчленной структуре нормы права -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Например, А.Ф. Черданцев не без основания указывает, что «трехчленная структура – это структура нормы, реально не существующей, созданной путем искусственного соединения двух норм – регулятивной и охранительной». «…Следует иметь в виду, – продолжает свою мысль А.Ф. Черданцев, – что между нормами права существует “разделение труда”, т. е. разделение их юридических функций: позитивное регулирование (регулятивные нормы) и охранительное действие (охранительные нормы) и на этой основе – связи между нормами, их взаимодействие. Нарушение регулятивной нормы включает действие нормы охранительной, предусматривающей принудительные меры штрафного (ответственность) или восстановительного характера… Ряд норм вообще не нуждается в такой части, как санкция, ибо их реализация может быть обеспечена иным способом. Например, в случае нарушения нормы, регулирующей отношения по купле-продаже (покупатель не оплатил купленный товар), суд может вынести решение на основе самой регулятивной нормы (ст. 454 ГК РФ), не имеющей санкции, обязав покупателя принудительным путем исполнить свою обязанность» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Действительно, доводы А.Ф. Черданцева заслуживают внимания. Ведь за нарушение одной регулятивной нормы может быть сразу несколько санкций. Что же касается второго довода, то он представляется весьма спорным. Само по себе неисполнение требований регулятивной нормы обязанным лицом может вообще не повлечь правовых последствий. В качестве примера можно привести невыполнение налоговыми органами предписания о том, что они должны в течение месяца направить в банк поручение о списании недоимки по уплате налога за счет денежных средств налогоплательщика в банке. Закон не предусматривает правовых последствий пропуска данного срока, и соответственно нарушение нормы в данном случае не влечет каких-либо санкций. Пример же, который привел А.Ф. Черданцев, как нам представляется, является не вполне корректным. Суд, например, с тем же успехом мог расторгнуть договор, обязать покупателя компенсировать убытки, причиненные продавцу и т. п. Таким образом, как мы видим, этот довод А.Ф. Черданцева вряд ли можно признать удачным, наоборот, он подтверждает необходимость санкции.
   С позицией о двучленной структуре нормы права был категорически не согласен А.Ф. Шебанов, указывая, что «такая конструкция норм чрезвычайно упрощает механизм действия правовой нормы, отождествляет, по существу, нормы и статью нормативного акта» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Компромиссную позицию занимает С.С. Алексеев, который выделяет норму-предписание (т. е. внешнее выражение государственной воли, материализующееся при помощи слов и предложений), и логическую норму (представляющую собой «выявляемое логическим путем общее правило, которое воплощает органические связи между нормативными предписаниями (т. е. внешними выражениями) и обладает полным набором свойств, раскрывающих их государственно-властную, регулятивную природу» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


).
   «Логическая норма, – развивает свою мысль С.С. Алексеев, – не представлена в тексте нормативного акта в виде одного, цельного фрагмента (единицы). В силу специализации права ее элементы «разбросаны», воплощены в ряде нормативных предписаний и в соответствии с этим расположены в различных статьях и других подразделениях текста акта или даже нескольких актов. Нужна логическая операция, включающая анализ и синтез, для того чтобы, рассматривая ряд фрагментов текста, собрать из нескольких предписаний логическую норму, увидеть ее. Невозможность скомпоновать из действующего нормативного материала такого рода норму – свидетельство неполноценности правового регулирования по тому или иному вопросу, просчета… законодателя, который при формулировании нормативных предписаний не придал им необходимых юридических качеств» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, С.С. Алексеев, по сути, выводит логическую норму как сумму, совокупность двух (как правило) различных нормативных предписаний: в одном из них содержится гипотеза и диспозиция, в другом – санкция за нарушение диспозиции.
   Схематически формулу логической нормы можно обозначить следующим образом:
   

   Следует, однако, отметить, что при такой трактовке логической нормы нарушается сам критерий разделения нормы права на норму-предписание и логическую норму (т. е. на внешнее выражение правила поведения и содержание данного правила). Вряд ли будет правильным сводить логическую норму к сумме норм-предписаний по следующим причинам.
   Как мы указывали выше, норма права (логическая норма) представляет собой идеальный объект, который материализуется при помощи письменной речи в нормативном акте. Воля законодателя, изначально субъективная, материализуется в нормах-предписаниях и таким образом как бы «отрывается» от своего создателя и становится «наличной действительностью».
   Впоследствии на основе текста нормативного акта правоприменители как бы «заново воссоздают» волю законодателя, для каждого из них содержание нормативного акта также становится элементом их внутреннего мира, т. е., по сути, субъективным явлением -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Данное положение, однако, вовсе не означает, что мы являемся «правовыми солипсистами». Мы, конечно же, признаем объективность права, однако вряд ли можно признать, что данная объективность в праве является однородной.
   Нет оснований отрицать объективность нормативных актов. Однако для того, чтобы оперировать с нормативными предписаниями данных актов должным образом, правильно применять их положения, юрист должен сделать содержание этих предписаний содержанием своего внутреннего мира. Естественно, что по наиболее типичным случаям, ситуациям, прямо урегулированным соответствующей нормой права, у абсолютного большинства юристов будет единое мнение. Но чем глубже мы будем уходить в правовую материю, чем сложнее ситуации будем брать, тем больше будут расходиться мнения профессионалов, тем более различной будет судебная практика. Можно сказать, что чем глубже мы проникаем в правовую материю, тем больше будет нарастать рассогласованность в правовом регулировании.
   Вернемся теперь к структуре логической нормы, предложенной С.С. Алексеевым. Как видно с учетом вышеизложенного материала, С.С. Алексеев, декларируя выделение логической нормы по критерию ее содержания, на практике как раз и не касается содержания нормы, а воспринимает логическую норму как сумму норм-предписаний, т. е. содержание нормы воспринимает как сумму форм ее отражения. Вряд ли подобный подход можно признать обоснованным.
   Заслуживает внимания и позиция О.Э. Лейста. Он обратил внимание на логическое несоответствие, которое наблюдается при изучении структуры нормы права. А именно, если под нормой права понимается правило поведения людей, а под диспозицией понимается указание на определенное правило поведения людей, то «…надо сделать вывод, что при таком понимании диспозиция является чем-то более значительным, чем только часть, элемент нормы права. Если диспозиция является правилом поведения людей, то какие еще могут быть составные части правовой нормы, все содержание которой выражено в диспозиции?» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Выход из сложившейся ситуации О.Э. Лейст видел в том, чтобы рассматривать гипотезу и санкцию не в качестве составных частей, а в качестве атрибутов правовой нормы. При этом под гипотезой он понимал «определение нормативным актом обстоятельств, при наступлении которых необходимо руководствоваться данной нормой права, а также круга лиц, которые должны соблюдать норму права, реализовать ее предписание» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Под санкцией О.Э. Лейст понимал «указание на меры государственного воздействия, принуждения, с помощью которых норма права охраняется от нарушений» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. В то же время ясно прослеживается, что и гипотеза, и санкция являются, в свою очередь, самостоятельными нормами, ведь они сами содержат в себе определенные правила поведения. Осмысливая этот вывод О.Э. Лейста, П.Ф. Елисейкин писал, что «может быть, следовало бы говорить о более точном терминологическом обозначении связи гипотез и санкций с диспозициями. Думается, что правильнее говорить о функциях, которые выполняют отдельные и относительно самостоятельные нормы, взятые в единстве трехчленной формулы, в связи друг с другом. Об одной из них, очевидно, нужно сказать, что она выполняет функцию гипотезы, о другой – что она выполняет функцию диспозиции, а о третьей – что она выполняет роль санкции» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Подведем некоторые промежуточные итоги. Те предписания, которые мы видим в абзацах, пунктах, подпунктах, частях, статьях и прочих структурных единицах нормативного акта (нормативно-правовые предписания как форма), являются не нормами права (которые по природе своей суть содержание права), а формой выражения данных норм, материализации норм при помощи письменной речи. Содержанием же нормы является субъективное представление, основанное на тексте нормативного акта.
   В связи с вышеизложенным возникает необходимость в разрешении вопроса о структуре нормы права, а именно является ли норма права двучленной либо трехчленной.
   С одной стороны, доводы сторонников двучленной структуры нормы права вполне логичны и обоснованны. Действительно, прямой зависимости между гипотезой и диспозицией и диспозицией и санкцией нет: данные группы элементов нормы закреплены, как правило, в различных нормативных предписаниях и даже различных правовых актах.
   С другой стороны, отсутствие у правовой нормы механизмов, карающих за ее нарушение, лишает норму права одного из своих главных атрибутов – обязательности и не может рассматриваться как нормальная ситуация.
   Для этого попытаемся рассмотреть с точки зрения обеих позиций правило об обязательности выплаты заработной платы не реже чем каждые полмесяца. Нормативно-правовое предписание, в котором закреплено данное правило, содержится в ч. 6 ст. 136 ТК РФ и звучит следующим образом: «Заработная плата выплачивается не реже чем каждые полмесяца в день, установленный правилами внутреннего трудового распорядка, коллективным договором, трудовым договором». Следует отметить, что в данной части содержатся два нормативно-правовых предписания: одно, устанавливающее обязанность работодателя выплачивать заработную плату работнику не реже чем каждые полмесяца; и второе, устанавливающее обязанность выплачивать заработную плату в день, установленный правилами внутреннего трудового распорядка, коллективным договором, трудовым договором. Гипотеза интересующего нас нормативно-правового предписания в части не зафиксирована, однако ее можно вывести исходя из смысла статьи: указанное правило распространяется на трудовые отношения между работником и работодателем, за исключением случаев, установленных в законе. Санкция за нарушение данного правила в статье не содержится, поэтому нам необходимо обращаться к другим предписаниям.
   Так, в ч. 1 ст. 142 ТК РФ указано, что работодатель и (или) уполномоченные им в установленном порядке представители работодателя, допустившие задержку выплаты работникам заработной платы и другие нарушения оплаты труда, несут ответственность в соответствии с ТК РФ и иными федеральными законами. Однако из указанного предписания нельзя вывести правовую норму, так как оно является бланкетным и содержит отсылки к другим предписаниям. Попробуем эти предписания найти.
   Первое из них мы обнаруживаем в ч. 2 ст. 142 ТК РФ, где предусмотрено, что в случае задержки выплаты заработной платы на срок более 15 дней работник имеет право, известив работодателя в письменной форме, приостановить работу на весь период до выплаты задержанной суммы (исключения установлены законом). Попробуем установить гипотезу данной охранительной нормы: из анализа статьи следует, что данное правило распространяется на все случаи задержки выплаты заработной платы на срок более 15 дней. Однако данная гипотеза не соответствует нарушению диспозиции ч. 6 ст. 136 ТК РФ, она рассчитана на более узкий круг случаев, так как устанавливает дополнительное условие для действия охранительной нормы – задержка должна быть более 15 дней.
   Другое предписание мы обнаруживаем в ст. 236 ТК РФ, где установлено, что «при нарушении работодателем установленного срока выплаты заработной платы, оплаты отпуска, выплат при увольнении и других выплат, причитающихся работнику, работодатель обязан выплатить их с уплатой процентов (денежной компенсации) в размере не ниже одной трехсотой действующей в это время ставки рефинансирования Центрального банка Российской Федерации от невыплаченных в срок сумм за каждый день задержки начиная со следующего дня после установленного срока выплаты по день фактического расчета включительно». Попытаемся найти гипотезу указанного предписания и сравнить его с диспозицией. Итак, рассматриваемое предписание действует, как следует из закона, при нарушении работодателем установленного срока выплаты заработной платы, оплаты отпуска, выплат при увольнении и других выплат, причитающихся работнику. Также нетрудно заметить, что гипотеза указанной нормы вовсе не соответствует диспозиции нормы ч. 6 ст. 136 ТК РФ. Гипотеза охранительной нормы ст. 236 рассчитана на более широкий круг случаев, включая, помимо нарушения двухнедельного срока выплаты заработной платы, нарушение иных сроков выплаты заработной платы, а также сроков оплаты отпуска, сроков осуществления выплат при увольнении и других выплат, причитающихся работнику.
   Помимо этого, ч. 1 ст. 237 ТК РФ предусматривает, что «моральный вред, причиненный работнику неправомерными действиями или бездействием работодателя, возмещается работнику в денежной форме в размерах, определяемых соглашением сторон трудового договора». Выделим гипотезу данного предписания и придем к выводу, что оно распространяется на все случаи причинения работнику морального вреда неправомерными действиями или бездействием работодателя. Опять же гипотеза рассматриваемой охранительной нормы рассчитана на более широкий круг ситуаций, чем просто нарушение предписания ч. 6 ст. 136 ТК РФ.
   Кроме того, в соответствии со ст. 5.27 КоАП РФ индивидуальный предприниматель, юридическое лицо или соответствующее должностное лицо работодателя при наличии факта состава административного правонарушения при условии, что срок привлечения к административной ответственности не истек, и при некоторых других условиях может быть привлечено к административной ответственности по п. 1 ст. 5.27 КоАП РФ за нарушение законодательства о труде и об охране труда. И здесь тоже гипотеза нормы не соответствует нарушенной диспозиции ч. 6 ст. 136 ТК РФ.
   И, наконец, в соответствии со ст. 145.1 УК РФ невыплата свыше двух месяцев заработной платы, пенсий, стипендий, пособий и иных установленных законом выплат, совершенная руководителем организации, работодателем – физическим лицом из корыстной или иной личной заинтересованности при доказывании наличия состава преступления, при отсутствии истечения сроков привлечения к уголовной ответственности и т. п., может повлечь привлечение к уголовной ответственности. Здесь гипотеза уголовной нормы опять же не совпадает с нарушением диспозиции ч. 6 ст. 136 ТК РФ -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, в рассмотренном примере мы не смогли ни в одном случае обнаружить охранительную норму, гипотеза которой полностью бы соответствовала нарушению диспозиции. Кроме того, все указанные санкции могут вступить в силу и одновременно (за исключением того, что лицо может быть привлечено либо к административной, либо к уголовной ответственности).
   Полагаем, что результаты проведенного анализа являются убедительным доказательством двучленной структуры нормы права.
   Думается, что авторы, являющиеся сторонниками трехчленной структуры нормы права, путают должное и сущее (ошибка, к сожалению, не редкая в юридической науке). Действительно, каждая регулятивная норма должна обладать определенным охранительным механизмом, который бы вступал в силу в случае ее нарушения. Однако это вовсе не означает, что если указанный механизм отсутствует, то норма права перестает быть таковой.
   Таким образом, норма права представляет собой разновидность нормативного предписания, специфика которого заключается в особой структуре данного предписания, а именно оно состоит из гипотезы (указание на ситуацию, когда действует норма) и диспозиции (собственно правило поведения).


   § 4. Нетипичные нормативно-правовые предписания

   Как мы уже указывали выше, нетипичными нормативно-правовыми предписаниями считается такая разновидность нормативно-правовых предписаний, которая не относится к нормам права. Следует отметить, что в науке нет единства по вопросу о сущности и видах нормативно-правовых предписаний. Обусловлено это в том числе и различными взглядами авторов на сущность нормы права -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В целом большинство авторов разделяют мнение об особом характере нетипичных нормативно-правовых предписаний и о том, что их появление является результатом совершенствования нормативного регулирования и специализации нормативно-правовых предписаний -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Что касается признаков нетипичного нормативно-правового предписания, то наряду с признаками, присущими нормативно-правовым предписаниям в целом, можно выделить и признаки, являющиеся отличительными для нетипичного нормативного предписания как такового, для чего необходимо выяснить сущность нетипичных нормативно-правовых предписаний.
   Думается, что в данном случае будет плодотворным попытаться проанализировать общий признак «нетипичности» нормативно-правовых предписаний. Для этого можно попытаться применить к нетипичным нормативно-правовым предписаниям рассмотренное нами выше деление нормы права на норму как правило поведения (содержание) и норму-предписание (форму).
   Однако возможно ли подобным образом подразделить нетипичное нормативно-правовое предписание? Ведь у него нет атрибутов, присущих логической норме (гипотеза, диспозиция, санкция). Думается, что такая операция возможна. Как и любое нормативно-правовое предписание, нетипичные нормативно-правовые предписания также закрепляются в нормативно-правовых актах (т. е. имеют форму) и также несут в себе некую смысловую нагрузку (т. е. имеют содержание).
   При таком подходе все нетипичные нормативно-правовые предписания можно классифицировать на следующие виды -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   1. Нетипичные по форме (например, таблицы, знаки охраны труда и т. п.). Для того чтобы с достоверностью убедиться в том, что то или иное предписание является нетипичным по форме, нам необходимо осуществить две операции:
   1) убедиться, что предписание изложено не при помощи слов и предложений (или, точнее сказать, не только при помощи слов и предложений);
   2) проверить, возможен ли «перевод» данного нестандартного предписания в «стандартное» без изменения его смысла.
   Например, Инструкция по охране труда для машиниста угольных мельниц (утверждена Минтрудом России от 20.05.2004) предусматривает при работе машиниста внутри угольной мельницы вывешивание запрещающего знака безопасности «Не включать – работают люди!». Данное нетипичное нормативное предписание можно без особых проблем перевести в «типичное», причем смысл его останется без изменений.
   2. Нетипичные по содержанию (например, нормы-принципы, нормы-дефиниции, коллизионные нормы и т. п.), для выявления которых нам необходимо осуществить две операции:
   1) убедиться, что предписание изложено «стандартным» способом, т. е. оно является соответствующей структурной единицей нормативного акта, изложено при помощи слов и выражений (и только при их помощи);
   2) убедиться, что оно не содержит в себе элементов нормы права (как то гипотеза и диспозиция (а также санкция)), а также имеет признаки, отличные от признаков нормы права.
   Классическими примерами подобных нормативных предписаний являются нормы-дефиниции, коллизионные нормы и др.
   Следует отметить, что, как видно из критериев выделения первых двух классов нетипичных нормативно-правовых предписаний, данная классификация основывается на делении всех нормативно-правовых предписаний по двум критериям: по форме (типичные и нетипичные) и по содержанию (типичные и нетипичные). Поэтому наряду с двумя рассмотренными классами (нормативно-правовые предписания, нетипичные по форме и типичные по содержанию и нормативно-правовые предписания, типичные по форме и нетипичные по содержанию) у нас остаются нерассмотренными еще два класса (предписания, типичные и по форме, и по содержанию, и предписания, нетипичные ни по форме, ни по содержанию). Класс предписаний, типичных по форме и содержанию, не будет являться предметом нашего рассмотрения (в него входят нормы права). Таким образом, остается еще один класс.
   3. Нормативные предписания, нетипичные ни по содержанию, ни по форме, которые обладают следующими признаками:
   а) предписание изложено нетипичным способом;
   б) содержание предписания также не является типичным.
   На практике нам подобных предписаний встречать не приходилось, хотя, несомненно, они возможны.
   В науке неоднократно указывалось на служебный характер нетипичных нормативно-правовых предписаний, их подчиненное отношение применительно к нормам. Как следует из представленной классификации, данный признак не является отличительным и обладает им только часть нетипичных нормативно-правовых предписаний.
   Следует отметить, что применительно к видам нетипичных нормативно-правовых предписаний в литературе, как правило, ограничиваются лишь перечислением наиболее распространенных их разновидностей. Так, В.Н. Карташов выделяет следующие их разновидности (в терминологии автора – нестандартных нормативно-правовых предписаний): нормы-принципы; юридические цели; нормативные справки (данные предписания, в частности «закрепляют юридические основания (основы) деятельности разнообразных субъектов права, определенный нормативно-правовой массив, регулирующий соответствующий тип, вид или подвид общественных отношений» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


); легальные юридические дефиниции; нормативно-правовые рисунки; нормативно-правовые формулы; нестандартные нормативно-правовые предписания-сроки, которые устанавливают определенные временные границы деятельности субъектов -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Многие авторы не выделяют нетипичные нормативно-правовые предписания в отдельную группу, а фактически рассматривают их разновидности как отдельные разновидности норм права.
   Так, М.Н. Марченко выделяет в зависимости от содержания, целевого назначения и характера изложения следующие виды норм: нормы-принципы, нормы-определения (дефиниции), нормы-цели и нормы-расчеты -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В.В. Лазарев и С.В. Липень выделяют особую группу специализированных норм, в которую включают дефинитивные нормы, нормы-принципы, оперативные нормы (т. е. нормы, направленные на отмену актов, их распространение на новые отношения и т. п.) и коллизионные нормы -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В.К. Бабаев в зависимости от критерия функций в механизме правового регулирования выделяет две основные группы норм: исходные правовые нормы и нормы-правила поведения. Исходные нормы он в свою очередь делит на нормы-начала, нормы-принципы, определительно-установочные нормы и нормы-дефиниции -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Аналогичной позиции придерживался и М.И. Байтин -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   М.Л. Давыдова всю совокупность нормативно-правовых предписаний делит на нормы права и правовые предписания, составляющие нормативно-вспомогательную часть права, к которым относит правовые декларации, правовые принципы и правовые определения -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Позже, уже в своей докторской диссертации, М.Л. Давыдова добавила в этот перечень системосохраняющие нормативно-правовые предписания (к которым отнесла оперативные предписания, коллизионные предписания и т. п.) -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Следует также отметить, что на уровне докторской диссертации М.Л. Давыдова проводит деление нормативно-правовых предписаний на типичные и нетипичные как один из вариантов их исследования и дает классификацию нетипичных нормативно-правовых предписаний, которая будет нами рассмотрена ниже.
   Г.И. Денисов выделяет в составе нетипичных нормативно-правовых предписаний правовые презумпции, правовые фикции, правовые аксиомы, юридические конструкции, правовые символы, концепции нормативных правовых актов -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   А.М. Лушников выделяет следующие основные виды нетипичных нормативно-правовых предписаний: нормы-принципы, нормы-определения (дефиниции), нормы-декларации (цели, заявления о намерениях), нормы-правовые презумпции, нормы-аксиомы, нормы-фикции -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Ряд авторов пытается провести классификацию нетипичных нормативно-правовых предписаний, используя для этого весьма различные основания.
   Так, С.С. Алексеев наряду с группами регулятивных и охранительных норм выделял особую группу специализированных норм, в которые включал следующие виды норм: общие (общезакрепительные) предписания, «направленные на фиксирование в обобщенном виде определенных элементов регулируемых отношений»; дефинитивные предписания; оперативные предписания; коллизионные предписания. При этом первые три вида норм автор включил в особую группу обобщающих предписаний, указав в отношении остальных, что они являются как бы «нормами о нормах». Из обобщающих предписаний, по мнению С.С. Алексеева, образуются заглавные подразделения отраслей права, закрепляемые в общей части кодифицированных актов -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   М.Л. Давыдова делит все нетипичные нормативно-правовые предписания на три большие группы: нетипичные по форме выражения, нетипичные по содержанию и нетипичные и по форме, и по содержанию. К первой группе автор относит правовые символы, формулы, таблицы, схемы рисунки и другие веления, отклоняющиеся от традиционной формы изложения и включающие условные знаки, графические объекты и др. Данные предписания могут быть закреплены как в текстовой форме (т. е. собственно в тексте нормативного акта и прилагаемых к нему документах), так и во внетекстовой форме (например, висящий на дорогой знак дорожного движения).
   Что касается второй группы нетипичных нормативно-правовых предписаний (нетипичных по содержанию), то здесь М.Л. Давыдова солидаризуется с позицией Ю.В. Блохина, выделяющего нетипичные нормативно-правовые предписания-примеры (предписания, излагающиеся казуистическим способом как веление индивидуального характера и использующееся как образец выполнения предписанных действий) и нетипичные нормативно-правовые предписания рекомендации (необязательное абстрактное веление общего характера), а также добавляет к ним типовые нормативно-правовые предписания (сочетает в себе черты двух предыдущих и представляет собой рекомендательный образец правила; примером данных предписаний могут послужить международные модельные нормы).
   Достаточно оригинальную классификацию предлагает В.Ю. Чуфаров. Он предлагает разделить все нетипичные нормативно-правовые предписания в зависимости от функциональной роли, которую они играют в системе права, на три группы: системоформирующие (куда автор включает нормы-цели, нормы-задачи, дефиниции); системооптимизирующие (куда включаются презумпции и фикции); системоразвивающие (куда включаются рекомендации и правовые позиции Конституционного Суда РФ) -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Как следует из нашего обзора литературных источников, проблема классификации нетипичных нормативно-правовых предписаний далека от решения. Позиций достаточно много, но большинство авторов ограничиваются лишь, по сути, примерным перечислением данных предписаний. Причины такого положения ясны: ввиду того что нетипичные нормативные предписания являются нормативно-правовыми предписаниями, но при этом не являются нормами права, да к тому же с совершенствованием правового регулирования увеличивается не только их удельный вес среди нормативно-правовых предписаний, но и количество их разновидностей, вряд ли вообще возможно перечисление всех видов нетипичных нормативно-правовых предписаний.
   Обусловлено это во многом и тем, что при попытке построения классификации на основе функционального назначения предписания мы столкнемся еще с одной проблемой: разделенные по этому критерию нетипичные нормативно-правовые предписания могут одновременно входить сразу в несколько групп деления. Например, фундаментальный принцип уголовного процесса «презумпция невиновности» является одновременно и принципом, и оспоримой презумпцией.
   Поэтому любая предлагаемая классификация нетипичных нормативно-правовых предписаний по содержанию будет носить примерный, прикидочный характер. Здесь можно выделить несколько критериев классификации.
   Следует обратить внимание, что нетипичные нормативно-правовые предписания занимают принципиально различные позиции по отношению к норме права. Так, по той роли, которую играют нетипичные нормативно-правовые предписания по отношению к норме права, можно выделить приоритетные нетипичные нормативно-правовые предписания, имеющие большую юридическую силу, чем норма права (принципы), и вспомогательные нетипичные нормативно-правовые предписания, предназначенные для надлежащего обеспечения действия нормы права (дефиниции, презумпции, фикции, коллизионные нормы и т. п.).
   Известный русский юрист Е.В. Васьковский вполне справедливо отметил, что правоприменитель при разрешении конкретного дела конструирует простой категорический силлогизм, малая посылка которого включает фактические обстоятельства дела (например, Иванов причинил своими действиями убыток Петрову в размере 25 руб.); большая посылка включает норму права, которая должна быть применима к данному конкретному случаю (в ст. 684 т. Х ч. 1 Св. зак. «всякий обязан вознаградить за вред и убытки, причиненные его деянием или упущением»); заключение представляет собой решение по делу (Иванов обязан уплатить Петрову 25 руб.)» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Это решение, будучи исполненным, удовлетворит интересы соответствующих субъектов. Подобный силлогизм формируется и при рассмотрении трудовых споров. Соответственно мы можем подразделить нетипичные нормативно-правовые предписания на относящиеся к большей посылке (дефиниции, принципы, коллизионные нормы и т. п.) и относящиеся к малой посылке (презумпции, фикции и др.).
   Таким образом, нетипичные нормативно-правовые предписания можно классифицировать по целому ряду критериев, среди которых можно назвать способ фиксации нетипичного нормативно-правового предписания, позиция по отношению к норме права, отнесенность к норме права либо к фактическим обстоятельствам конкретного дела и др.
   В связи с тем что в трудовом праве нетипичные по форме нормативные предписания играют сравнительно небольшую роль и равным образом потому, что их выделение не составляет особого труда, мы рассмотрим иной, более сложный с точки зрения правового анализа тип – нормативно-правовые предписания, нетипичные по содержанию. Из всех нетипичных нормативно-правовых предписаний, традиционно выделяемых в литературе, к этому типу можно отнести дефинитивные предписания, предписания-принципы, коллизионные предписания, предписания-презумпции, предписания-фикции и т. п.
   Каждый из указанных видов мы рассмотрим в следующей главе.


   § 5. Юридические конструкции в трудовом праве и особенности их закрепления в нетипичных нормативно-правовых предписаниях (на примере конструкции трудового договора)

   Проблема юридических конструкций была довольно обстоятельно разобрана как в работах по общей теории права, так и в отраслевых правовых науках -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В частности, значительный вклад в рамках общей теории права внесли С.С. Алексеев и А.Ф. Черданцев. Так, С.С. Алексеев обратил внимание на то, что юридические конструкции являются результатом типизации в праве. При этом автор особо обратил внимание на то, что юридические конструкции представляют собой «… ключевой, определяющий элемент именно собственного его [права] содержания (или структуры), когда оно выходит из состояния начальных, примитивных форм и получает развитие как самостоятельный и весьма своебразный феномен человеческой цивилизации, имеющий свое, особое содержание -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   А.Ф. Черданцев определяет юридическую конструкцию как модель урегулированных правом общественных отношений или отдельных элементов, служащую методом познания права и общественных отношений, урегулированных им -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. С ним полемизирует А.В. Иванчин, который обращает внимание на то, что юридическая конструкция – это в первую очередь средство юридической техники -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.

   Следует однако же отметить, что и сам А.Ф. Черданцев обращал внимание на то, что функции правовой системы носят прагматический характер: «Правовая система и ее элементы призваны служить не целям познания социальной действительности, а практическим целям регулирования этой действительности путем воздействия на сознание и волю человека, через них на его поведение и в конечном счете на социальные отношения» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Соответственно юридические конструкции представляют собой как собственно инструмент юридической техники, так и средство познания права.
   Значительный вклад в разработку проблематики юридических конструкций внесли и дореволюционные юристы. Так, Н.М. Коркунов обращал внимание на то, что юридические конструкции представляют собой примененный к праву общий прием научного исследования. Причем под юридическими конструкциями автор понимал в первую очередь конструкцию правоотношения: «Основной прием юридической конструкции заключается в том, что отношения юридические, существующие между людьми, объективируются, рассматриваются как самостоятельные существа, возникающие, изменяющиеся в течение своего существования и, наконец, прекращающиеся. Затем в организации, в структуре этих отношений различают их субъектов, т. е. тех лиц, между которыми происходят отношения, и их объекты, т. е. те силы, пользование которыми служит поводом установления отношений. Наконец, в содержании отношений различают всегда два элемента: право и соответствующую праву обязанность» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Чересчур широко, по нашему мнению, понимает юридические конструкции М.А. Жильцов. Под правовыми конструкциями в трудовом праве данный автор предлагает понимать «…совокупность юридических норм, регулирующих те или иные виды трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений, например конструкции, связанные с прекращением трудового договора» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Полагаем, что в данном определении не нашло отражение указание на идеальный, модельный характер юридических (или, как называет их автор, правовых) конструкций. Думается, что данное определение является, скорее, определением института трудового законодательства, чем определением юридической конструкции.
   Отдельной и важной проблемой, к сожалению, недостаточно разработанной как в общей теории права, так и в отраслевых науках, является проблема закрепления юридических конструкций в текстах нормативно-правовых актов. Как мы уже указывали выше, С.С. Алексеевым была выдвинута идея разделения всех технико-юридических средств и приемов на две качественно различные группы: во-первых, средства и приемы юридического выражения воли законодателя (к ним, по С.С. Алексееву, относятся нормативные построения, системные построения, юридические конструкции и отраслевая типизация); во-вторых, средства и приемы словесно-документального изложения содержания акта, касающиеся текста, внешнего, документального построения акта (там же сноска на С.С. Алексеева).
   Таким образом, как мы видим, юридические конструкции нельзя отнести к нетипичным нормативно-правовым предписаниям. Однако же данный прием юридической техники тесно связан с их использованием. Попытаемся рассмотреть некоторые особенности соотношения использования юридических конструкций и нетипичных нормативно-правовых предписаний на примере юридической конструкции трудового договора.
   Мы указывали выше, что нетипичные нормативно-правовые предписания занимают принципиально различные позиции по отношению к норме права. А именно можно выделить приоритетные нетипичные нормативно-правовые предписания (принципы) и вспомогательные нетипичные нормативно-правовые предписания (дефиниции, презумпции, фикции, коллизионные нормы и т. п.).
   Это же самое можно сказать и относительно соотношения нетипичных нормативно-правовых предписаний и юридических конструкций. Например, специфическая отраслевая конструкция трудового договора является своеобразной реализацией принципа свободы труда. Признано, что данный принцип трудового права хронологически возник первым -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Значительно позже, в 1930 г., на уровне МОТ принцип свободы труда получил своеобразную защиту в виде резкого ограничения принудительного труда, под которым понималась всякая работа или служба, требуемая от какого-либо лица под угрозой какого-либо наказания и для которой это лицо не предложило добровольно своих услуг (п. 1 ст. 2 Конвенции МОТ от 28.07.1930 № 29 «Относительно принудительного или обязательного труда»).
   Следует отметить, что принцип свободы труда, равным образом как и принцип запрета принудительного труда, получил закрепление и на уровне Конституции (п. 1, 2 ст. 37 Конституции РФ).
   Принцип свободы труда носит межотраслевой характер и, естественно, должен иметь определенный механизм реализации. В трудовом праве данный механизм нашел закрепление в юридической конструкции трудового договора. А.М. Лушников и М.В. Лушникова обоснованно указывают, что юридическая конструкция трудового договора является базовой отраслевой юридической конструкцией, которая «связывает воедино все структурные подразделения трудового права (рабочее время и время отдыха, охрана труда, заработная плата и т. д.)» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Следует отметить, что, хотя конструкция трудового договора и имеет в своей основе общеправовую конструкцию договора, она обладает существенной отраслевой спецификой. В нашу задачу не входит подробное рассмотрение юридической конструкции трудового договора и выявление ее специфики относительно конструкций других договоров. Ограничимся лишь указанием на то, что самостоятельность категории трудового договора была обоснована еще в конце XIX – начале XX в. как в России, так и в целом ряде стран Западной Европы -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Коснемся основных аспектов материализации данной конструкции в нетипичных нормативно-правовых предписаниях ТК РФ. Наиболее ярко конструкция трудового договора отражена в дефиниции трудового договора в ч. 1 ст. 56 ТК РФ. Данное определение имеет достаточно сложную структуру и внешне схоже с определениями гражданско-правовых договоров в ч. 2 ГК РФ.
   В качестве ближайшего рода законодатель использует понятие «соглашение между работником и работодателем», а в качестве отличительных признаков указывает обязанности сторон, вытекающие из данного договора. Следует отметить, что использование родового понятия нетипично для дефинитивных предписаний различных договоров ч. 2 ГК РФ, где законодатель избегает использование определений через ближайший род и сразу переходит к определению право и обязанностей. Например, по договору возмездного оказания услуг исполнитель обязуется по заданию заказчика оказать услуги (совершить определенные действия или осуществить определенную деятельность), а заказчик обязуется оплатить эти услуги (п. 1 ст. 779 ГК РФ). Полагаем, что это в немалой степени обусловлено и дискуссионностью категории «договор» в науке гражданского права.
   Отдельного рассмотрения заслуживает проблема соотношения дефиниции трудового договора и трудовых отношений (ст. 15 ТК РФ). Уже беглое ознакомление с данными дефинициями позволяет говорить о том, что законодатель понимает под трудовым договором основание возникновения трудовых отношений.
   Естественно, следует обратить внимание и на сильное сходство рассматриваемых дефиниций. Схожесть эта в значительной степени обусловлена и схожестью самих определяемых понятий. Дефиниция трудовых отношений также достаточно сложна по своей природе. А именно законодатель указывает, что трудовые отношения представляют собой отношения, основанные на определенном соглашении между работником и работодателем. Далее он определяет признаки данного соглашения, которые сводятся к тому, по поводу чего данное соглашение заключается (т. е. к конкретным действиям, относительно которых договариваются стороны). Следует обратить внимание и на то, что в рамках этой дефиниции помещено еще и определение трудовой функции, что еще более осложняет определение.
   Однако, как мы видим, законодатель в ст. 15 ТК РФ определяет трудовое правоотношение именно через трудовой договор, т. е. как отношение, основанное на трудовом договоре (иных оснований для возникновения трудового правоотношения действующее законодательство не предусматривает).
   В этом контексте решение законодателя, по сути, дать еще одно определение трудовому договору в ст. 15 ТК РФ вряд ли можно признать обоснованным по следующим причинам.
   Во-первых, налицо дублирование юридических дефиниций в разных предписаниях кодекса (что особенно ярко проявляется в двойном закреплении определения понятия «трудовая функция» в ст. 15 и в п. 2 ч. 1 ст. 57 ТК РФ). Подобное дублирование нам представляется нецелесообразным.
   Во-вторых, в дублируемых предписаниях налицо серьезные различия, способные ввести в заблуждение правоприменителя. Так, если в дефиниции трудового договора в ч. 1 ст. 56 ТК РФ содержится указание на две вытекающие из трудового договора обязанности работника и три обязанности работодателя, то в определении ст. 15 ТК РФ содержится указание на две обязанности работника и только одну обязанность работодателя (обязанности работодателя предоставить работнику работу по обусловленной трудовой функции, а также своевременно и в полном размере выплачивать работнику заработную плату исчезли, хотя указание на возмездный характер труда работника имеется).
   В качестве гипотезы можно высказать предположение, что так произошло потому, что определения ст. 15 и ч. 1 ст. 56 ТК РФ готовились разными людьми, которые по-разному понимали обязанность работодателя обеспечить установленные условия труда (а именно в определении трудового правоотношения она формулировалась в широком смысле, как включающая все остальные обязанности работодателя в рамках трудовых отношений, а в определении трудового договора она формулировалась в узком смысле, наряду с двумя остальными ключевыми обязанностями). Однако согласно правилам трактовки нормативных актов (которые вполне сочетаются с логическими принципами и здравым смыслом), если оного не оговорено, термины и лексические обороты, употребляемые в нормативном акте, должны пониматься единообразно. В результате налицо коллизия между двумя фундаментальными определениями Трудового кодекса РФ.
   Еще одним недостатком определения ст. 15 ТК РФ можно назвать использование законодателем оборота «при обеспечении работодателем условий труда…» после перечисления обязанностей работника. Данный оборот можно трактовать двояко: с одной стороны, как обязанности работодателя, сопутствующие обязанностям работника, с другой стороны, как обязанности работодателя, исполнение которых является условием для исполнения работником своих обязанностей. Вторая трактовка способна только ввести в заблуждение работников и правоприменителей, особенно если учесть, что трудовое законодательство предусматривает возможность самозащиты работника в форме отказа от исполнения трудовых обязанностей.
   Таким образом, основополагающие дефиниции, закрепляющие основные положения конструкции трудового договора, нуждаются в значительной корректировке.
   Следует также обратить внимание, что в рамках юридической конструкции трудового договора существенное значение имеет действие коллизионных норм, в частности, предписания ч. 2 ст. 9 ТК РФ, согласно которой если условия, ограничивающие или снижающих уровень гарантий работников по сравнению с установленными трудовым законодательством и иными нормативными правовыми актами, содержащими нормы трудового права, включены в трудовой договор, то они не подлежат применению.
   Полагаем, что данная коллизионная норма является одним из существенных элементов юридической конструкции трудового договора. Данная норма разрешает противоречия между предписаниями нормативных актов и условиями трудового договора. Специфика ее по сравнению с нормами заключается в том, что данное предписание, хотя и имеет структуру, схожую с нормами права, не регулирует непосредственно отношений сторон (т. е конкретного поведения сторон), хотя и представляет собой необходимую предпосылку такого регулирования.
   В литературе достаточно часто встречается позиция, согласно которой подобного рода коллизионные нормы представляют собой специфический трудоправовой принцип – принцип неухудшения положения работника по сравнению с актами более высокой юридической силы -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Мы согласны с данной точкой зрения. Таким образом, можно говорить о достаточно своеобразном сочетании правового принципа и коллизионной нормы. Следует, однако, отметить, что принцип и сам по себе зачастую наделяется функцией разрешения противоречий в нормах права (что, собственно, и повлекло существование аналогии права) -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, юридическая конструкция трудового договора получает достаточно интересную реализацию в нетипичных нормативно-правовых предписаниях. Во-первых, само применение данной юридической конструкции является следствием реализации межотраслевого конституционного принципа свободы труда. Материализация данной конструкции, в частности, связана с использованием законодателем юридических дефиниций трудового договора и трудового правоотношения. Так, дефиниция трудового правоотношения нуждается в серьезной корректировке. Также в рамках конструкции трудового договора серьезную роль играет принцип неухудшения положения работника, выразившийся применительно к конструкции трудового договора в рамках коллизионной нормы, согласно которой включенные в трудовой договор условия, ограничивающие или снижающих уровень гарантий работников по сравнению с установленными трудовым законодательством и иными нормативными правовыми актами, содержащими нормы трудового права, включены в трудовой договор, не подлежат применению.



   Глава 2
   Отдельные разновидности нетипичных нормативно-правовых предписаний в трудовом праве


   § 1. Предписания-принципы в трудовом праве

   Принципы права являются категорией, которой уделялось достаточно много внимания как в теории права, так и собственно в науке трудового права.
   Определение правовых принципов относится к вопросам, являющимся дискуссионными. При этом большинство авторов сходится в определении принципа как некоего основополагающего исходного начала, первоосновы, идеи, определяющей общую направленность, качество и эффективность правового регулирования общественных отношений -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Весьма показательно в этой части определение принципов, данное А.В. Мицкевичем: «Принципы социалистического права – это закрепленные в действующем законодательстве и пронизывающие его руководящие идеи, которые отражают объективные закономерности и потребности общественного развития» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Однако следует отметить, что указанный родовой признак (начала, идеи, первоосновы) является, по нашему мнению, чересчур неконкретным. Более удачно, как нам кажется, родовой признак определил Л.Ю. Бугров, который под ним понимает категорию «основополагающее суждение законодателя» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Обратимся к структуре принципов права. В качестве первой посылки возьмем уже упоминавшуюся нами позицию, что принцип права по своей природе представляет суждение законодателя -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Это суждение деонтической модальности, как правило, выраженное в нормативно-правовых предписаниях. Уже сам факт того, что принцип является суждением деонтической модальности, говорит о том, что у принципа должен быть определенный механизм его защиты, без которого принцип превратился бы не более чем в декларацию. В связи с этим возникает вопрос, имеет ли принцип права такой же механизм защиты, что и норма права, т. е. существуют ли санкции за нарушение принципов и каков характер этих санкций.
   Каждый принцип права сопровождает некоторая совокупность нормативных предписаний, в которых этот принцип конкретизируется и которые в том числе обеспечивают защиту данного принципа.
   Следует, однако, отметить, что некоторые ученые включают подобные нормы в содержание принципа права -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Мы не можем согласиться с подобной позицией. По нашему мнению, в данном случае необоснованно смешиваются сам принцип и нормы, этот принцип обслуживающие. Ведь изменение одной из этих норм повлечет изменение и самого принципа, а так быть не должно.
   В науке неоднократно обращалось внимание на такую особенность принципа, как его первичность по отношению к правовой норме. Так, А.М. Лушников и М.В. Лушникова пишут: «Принципы первичны по содержанию и вторичны по форме. Первичность определяется тем, что нормы принимаются на основе принципов и должны им соответствовать. Вторичность означает, что принципы должны прямо закрепляться в нормах права (нормы-принципы) или выводиться из содержания норм. Здесь нельзя усмотреть порочный круг, так как механизм их взаимодействия на уровне отрасли запускался общеправовыми и межотраслевыми принципами, закрепленными в нормативном акте большей юридической силы, начиная с Конституции» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, можно образно сказать, что принцип права – это своего рода правила для правил, иными словами, нормы права должны соответствовать принципам. А это значит, что у принципов должен быть механизм реализации данного правила, для того чтобы принципы в конечном счете не стали просто декларациями.
   Представим себе ситуацию, что в законодательство вводится норма, в соответствии с которой, например, устанавливается, что труд лиц, принадлежащих к тоталитарным сектам, оплачивается в пониженном размере.
   В этом случае лицо, которое считает, что указанным актом нарушены его права и свободы, может обратиться в Конституционный Суд РФ с заявлением о признании федерального закона, вводящего в действие эту норму, противоречащим Конституции РФ. Однако в данном случае мы сталкиваемся со значительными сложностями, ведь заинтересованное лицо будет обращаться в Конституционный Суд РФ, который, скорее всего, признает данный закон не соответствующим ч. 3 ст. 37 Конституции РФ, и законодательный акт в результате утратит силу с момента вступления в силу решения Конституционного Суда РФ. Принцип запрета дискриминации в оплате труда вряд ли сыграет какую-либо роль в отмене нормы, которая его нарушает. Подобная ситуация только с несколько иными процедурными правилами и действующими лицами произойдет в случае издания подобного акта другим субъектом нормотворчества. Вышеизложенное означает, что роль принципа не сводится к регулированию сродни нормативному, эта роль гораздо деликатнее, и ее сложней определить.
   Как мы уже указывали, каждый принцип права сопровождает целая свита норм, конкретизирующих и обеспечивающих его. Естественно, что существует риск обнаружения недостатков в указанной совокупности норм. Недостатки эти, по нашему мнению, могут быть двух видов: во-первых, неспособность урегулировать какую-либо практическую ситуацию; во-вторых, наличие внутренних противоречий в самих нормах.
   Отсюда и выводится два вида полномочий принципов права, два аспекта его деятельности: восполнение пробелов в праве и коллизионное регулирование.
   В науке указывается, что восполнение пробелов в праве является проявлением прямого действия принципа, когда он напрямую регулирует общественные отношения. В современных научных исследованиях такая позиция резонно подвергается сомнению. Так, например, В.Б. Дресвянкин вполне обоснованно указывает, что «принципы трудового права носят общий характер, и поэтому не отражают всю специфику общественных отношений, связанных с трудом в качестве рабочих и служащих» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Он обращает внимание на то, что при преодолении пробелов при помощи аналогии правоприменитель сам формулирует правоположение, на основе которого впоследствии и выносит решение по делу -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Полагаем, что принцип права напрямую общественные отношения регулировать не может в силу собственной абстрактности, напрямую общественные отношения регулируют нормы права, относящиеся к данному принципу. А это значит, что неправильным является утверждение, будто в случае пробела в праве начинают действовать принципы права. Во-первых, принципы права, имея субъективную природу, не могут действовать сами по себе, их использует правоприменитель по отношению к конкретной неурегулированной ситуации. Во-вторых, указанные принципы не действуют, как уже указывалось, напрямую. На основе общеправовых принципов, а также принципов конкретной отрасли, института, субинститута правоприменитель выводит (формирует, изобретает) новую норму, которая регулировала бы пробельные общественные отношения.
   Следует отметить, что некоторые ученые указывают на то, что применение аналогии права возможно только в том случае, если невозможно применить аналогию закона. Нам такая позиция представляется верной. Если исходить из фундаментального гносеологического принципа бритвы Оккама (не стоит плодить сущностей сверх надобности), изобретение абсолютно новой нормы права возможно только в случае, если не существует предписаний, чьи положения можно применить в данном случае.
   В.В. Лазарев не без основания указывает, что при аналогии права аналогия в собственном смысле отсутствует, так как аналогия как логический прием означает перенесение некоторых качеств, свойственных одним явлениям, на другие, сходные с ними по ряду существенных признаков -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Л.Е. Кузнецова полемизирует с ним, обращая внимание на то, что и «в данном случае также устанавливается сходство принципов права и практической ситуации, подлежащей оценке, что и является основанием для применения конкретного принципа» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Мы склонны согласиться с В.В. Лазаревым. Аналогия по своей логической природе является традуктивным умозаключением, т. е. степень абстрактности от посылок к выводу не изменяется. Это и имеет место при аналогии закона, когда на основании уже существующей нормы формулируется новая норма. При аналогии права, в частности, имеет место использование принципов права как наиболее абстрактных суждений и применение их к конкретной ситуации. Иными словами, в аналогии права мысль идет от абстрактного к конкретному, а это является признаком дедуктивного умозаключения.
   Что касается коллизионного действия принципов права, то оно имеет место в случае, когда нормы отрасли права противоречат друг другу. Здесь действие принципа аналогично действию коллизионной нормы.
   Следует, однако, отметить одну сложность, связанную с применением принципов. Как мы уже указывали, принцип по своей природе суть суждение законодателя. А это предполагает, что он должен быть объективирован в предписаниях соответствующего нормативного акта. Если принципы не объективированы либо объективированы некорректно, то их применение связано с серьезными сложностями на практике. В связи с тем что принципы суть порождение воли законодателя, мы не можем воспринимать их непосредственно, а если их материализация в предписаниях нормативного акта осуществлена неудовлетворительно (либо вообще не осуществлена), то правоприменитель вынужден «догадываться» о принципах данной отрасли (института, субинститута), выводя их из содержания соответствующих предписаний. Это с необходимостью влечет разночтения в трактовке системы принципов, что достаточно хорошо заметно на примере отрасли трудового права.
   Отдельного рассмотрения заслуживает вопрос относительно правомерности отнесения принципов к нетипичным нормативно-правовым предписаниям. Данный вопрос относится к числу дискуссионных. Так, А.В. Мицкевич полагает, что принципы права не относятся к нетипичным нормативно-правовым предписаниям ввиду того, что обладают характерными чертами норм права. Однако А.В. Мицкевич предположил, что принципы представляют собой «особую разновидность норм права, отражающих такие стороны правового регулирования общественных отношений социалистического государства, которые являются общими для всего советского прав или для его отдельных отраслей» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Среди современных авторов позицию о том, что принципы права являются всего лишь обладающими некоторой спецификой правовыми нормами, разделяет В.Ю. Чуфаров. В обоснование своей позиции он выдвигает два аргумента: во-первых, то, что большинство ученых-правоведов рассматривают принцип как разновидность нормы права; во-вторых, то, что по этому же пути идет и судебная практика (здесь автор ссылается на положения п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10.10.2003 № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров РФ») -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Однако относительно первого аргумента хотелось бы пояснить, что очень многие из ученых-правоведов, в том числе и из тех, на кого ссылается В.Ю. Чуфаров для обоснования своей позиции, вообще на разделяют идею о выделении нетипичных нормативно-правовых предписаний, считая их особыми разновидностями норм права (обзор данных позиций мы дали в первой главе). Что касается второго довода, то, как указывают специалисты в сфере международного права -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, данное определение Пленума Верховного Суда РФ четко увязано со ст. 53 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 г., согласно которой «императивная норма общего международного права является нормой, которая принимается и признается международным сообществом государств в целом как норма, отклонение от которой недопустимо и которая может быть изменена только последующей нормой общего международного права, носящей такой же характер» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Однако в данном случае, как представляется, под нормой понимается не просто правило поведения (норма права в узком смысле), но любое нормативное предписание.
   В целом же следует отметить, что вопрос о том, являются ли принципы права разновидностью нормы права или разновидностью нетипичных нормативно-правовых предписаний, имеет в большей степени теоретический характер. Все авторы признают существенную специфику принципа относительно правовой нормы. Мы полагаем, что принцип права все же существенно отличается от нормы права по причине того, что принцип в силу своего назначения не может непосредственно регулировать трудовых отношений. За него это делает норма, либо прямо зафиксированная в соответствующем нормативном акте, либо дедуктивно выводимая из принципа.
   Необходимо обратить внимание и на еще один аспект принципов. Как мы уже указывали выше, в науке нередко обращается внимание на то, что нетипичные нормативно-правовые предписания играют вспомогательную роль в отношении нормы права. Относительно принципа этого сказать нельзя. Более того, из природы принципа следует то, что норма права играет подчиненную, вспомогательную роль по отношению к принципу.
   Проблемные моменты легального перечня принципов в ТК РФ
   Обратимся к ст. 2 «Основные принципы регулирования трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений» ТК РФ. В данном контексте интерес для нас представляет использование законодателем оборота «принципы регулирования отношений». В кодифицированных актах обычно для обозначения принципов используется оборот «основные принципы … законодательства» (например, основные принципы земельного законодательства, основные принципы лесного законодательства, основные принципы законодательства о градостроительной деятельности). Нередко встречается и оборот «основные начала» (основные начала гражданского законодательства, основные начала налогового законодательства, основные начала жилищного законодательства).
   Оборот «основные принципы регулирования… отношений» среди кодифицированных актов используется только в Трудовом кодексе РФ. Изучение справочной литературы показало, что в большинстве комментариев и учебной литературы принципы права и принципы правового регулирования фактически не различаются -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Позицию научного сообщества по означенной проблеме довольно емко была выражена в учебном пособии «Трудовое право России» под ред. К.Н. Гусова и В.Н. Толкуновой: «Основные принципы правового регулирования труда, основные принципы трудового права и правовые принципы организации труда идентичны, хотя некоторые авторы рассматривают их как различные категории права. Но это одна и та же категория трудового права, представленная в трех формулировках» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Означенная позиция, однако, оставляет без ответа вопрос об использовании законодателем оборота «принципы регулирования отношений». Е.А. Ершова, в частности, объясняет использование столь специфической терминологии атавизмом позитивистского правопонимания, когда «большинство ученых относило принципы трудового права к принципам регулирования трудовых отношений, идеям, содержащимся в «трудовом законодательстве» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Следует отметить, что традиционно в советских учебниках по трудовому праву принципы трудового права именовались также принципами социалистической организации труда или принципами правового регулирования социалистической организации труда -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Полагаем, что используемый в ТК РФ оборот «принципы правового регулирования трудовых отношений» представляет собой «осовремененный» оборот «принципы правового регулирования социалистической организации труда». То есть перечень принципов в ст. 2, по сути, представляет собой перечень направлений правовой политики государства.
   Следует также отметить, что в комментарии группы ученых под ред. Ю.П. Орловского указывается, что, помимо прочего, ст. 2 выражает «основные направления политики государства в области регулирования трудовых и непосредственно связанных с ними отношений» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. В комментарии ТК РФ под ред. К.Н. Гусова прямо указывается, что «основные принципы правового регулирования трудовых отношений и иных непосредственно связанных с ними отношений – это главные положения, кратко отражающие суть действующего трудового законодательства и политику государства в его развитии по установлению и применению условий труда, защите трудовых прав и законных интересов работников, работодателей и других субъектов трудового права» (курсив мой. – Авт.) -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, принципы, перечисленные в ст. 2 ТК РФ, представляют собой в действительности направление правовой политики государства. Этим, в частности, объясняется и их большое количество, и направленность на обеспечении основных прав работников как экономически более слабой стороны.
   По сути, принципы ст. 2 ТК РФ в значительной своей части представляют собой обязательства государства перед обществом. Очень ярко это проявляется в основополагающем институте оплаты труда, в частности, в ст. 130 «Государственные гарантии в сфере оплаты труда» ТК РФ. Уже в наименовании статьи отражена направленность государства на защиту обеспечении права работника на заработную плату. Очень ярко защитная направленность политики государства проявляется и в судебной практике.
   В качестве примера можно привести решение Президиума Верховного Суда РФ, который, применяя принцип обеспечения права работников на своевременную выплату заработной платы в полном размере, признал за работником, вынужденно приостановившим работу в связи с задержкой выплаты заработной платы на срок более 15 дней, право на возмещение не полученного им среднего заработка за весь период ее задержки с уплатой процентов (денежной компенсации) в размере, установленном ст. 236 ТК РФ -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В целом же можно констатировать, что принципы правового регулирования трудовых отношений, перечисленные в ст. 2 ТК РФ, нельзя в строгом смысле назвать принципами трудового права. Данные положения представляют собой основные направления государственной политики в сфере правового регулирования трудовых отношений.
   Принципы в международном трудовом праве: проблемы закрепления и имплементации в национальном законодательстве
   Вопрос действия принципов в сфере международного трудового права имеет достаточно много измерений. В рамках данного вопроса мы рассмотрим особенности международно-правовых принципов на примере двух принципов, введенных в оборот Международной организацией труда посредством принятия Декларации «Об основополагающих принципах и правах в сфере труда» 1998 г.: принцип запрещения и искоренения наихудших форм детского труда, а также принцип запрещения принудительного труда.
   Международно-правовой принцип действенного запрещения детского труда
   Проблемы правового регулирования труда несовершеннолетних были и остаются, к сожалению, достаточно актуальными. В том, как государство регулирует труд несовершеннолетних, отражается сущность его социальной политики и направленность на защиту детства и отрочества.
   Нормам, регулирующим труд несовершеннолетних, в большей степени, чем иным нормам трудового права, должна быть присуща защитная функция. Обусловлено это, с одной стороны, социально-экономическими особенностями личности несовершеннолетнего работника. С отказом от социализма и переходом к рыночной экономике сырьевого типа в России все ярче проявляются проблемы, характерные для стран третьего мира, как то: незащищенность детства, некачественное образование, прекаризация и люмпенизация населения (согласно статистике МВД России, более 6 млн несовершеннолетних находятся «в социально неблагоприятных условиях» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


). В связи с этим в России, как и в странах третьего мира, несовершеннолетними работниками являются в первую очередь дети из неимущих или неблагополучных семей, вынужденные сами добывать себе средства существования. Законы рынка действуют явно против таких работников -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   С другой стороны, большое значение имеют и морально-этические и педагогические аспекты использования труда несовершеннолетних. Можно согласиться с Л.В. Щур-Трухановичем, который усматривает прямую зависимость между благосостоянием государства и уровнем его заботы о здоровье своих детей, обеспечении их права на образование, нормальное развитие и т. п., мерах, предпринимаемых для подготовки детей к полноценной жизни в обществе, для развития у них необходимых качеств и навыков -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Защита детей играет немаловажную роль и в международно-правовом регулировании труда, в частности в актах МОТ. Так, Декларация МОТ «Об основополагающих принципах и правах в сфере труда» от 18 июня 1998 г. называет действенное запрещение детского труда в числе четырех основных принципов, которые государства – члены МОТ обязаны соблюдать и претворять в жизнь независимо от ратификации соответствующих конвенций.
   Полагаем, что не последнюю роль в решении МОТ отнести принцип недопущения детского труда к числу основных сыграли демографические и экономические аспекты.
   Как известно, в наиболее бедных странах мира наибольший процент детей и молодежи. В то же время эти страны, как правило, не заинтересованы в повышении трудоправовых гарантий прав своих граждан ввиду того, что эти гарантии влекут дополнительные издержки и соответственно понижают конкурентоспособность производимой в этих странах продукции. В полном объеме это распространяется и на труд детей и молодежи, предложение которого в этих странах избыточно. Именно поэтому установление международных стандартов трудовых прав граждан (а в большинстве случаев инициаторами принятия таких стандартов выступают именно страны Запада) объясняется не только гуманитарными целями, но и стремлением богатых государств не допустить реализации развивающимися и наименее развитыми странами этих конкурентных преимуществ. Сложившаяся ситуация позволила Н.Л. Лютову вполне обоснованно резюмировать, что «фраза из Филадельфийской декларации МОТ о том, что “нищета в любом месте является угрозой для общего благосостояния”, – это не просто красивый лозунг, а отражение боязни более богатых государств утратить конкурентные преимущества на международном рынке в результате более низких издержек на труд в развивающихся странах» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Принцип недопустимости детского труда получил отражение в двух основополагающих конвенциях МОТ: Конвенции № 138 «О минимальном возрасте приема на работу» (принята в Женеве 26 июня 1973 г.) и Конвенции № 182 «О запрещении и немедленных мерах по искоренению наихудших форм детского труда». Следует отметить, что МОТ действует достаточно осторожно и дипломатично. С одной стороны, декларируется обязанность государств – членов МОТ соблюдать основные принципы (включая запрет детского труда), закрепленные с основополагающих конвенциях. С другой стороны, МОТ прилагает значительные усилия для достижения наибольшей ратификации основополагающих конвенций. Это значит, что основополагающие конвенции распространяются на государства – члены МОТ только в части соблюдения основных принципов и прав. Вопрос о том, какие нормы конвенций относятся к основополагающим принципам и правам, а какие нет, относится к числу дискуссионных. Таким образом, МОТ, с одной стороны, налагает на государства-члены определенные обязательства, вытекающие из основополагающих конвенций, с другой стороны, дает государствам, не ратифицировавшим основные конвенции, возможность маневра в части трактовки относимости конкретных обязательств к основополагающим принципам и правам.
   Конвенция МОТ № 138 содержит ряд норм, касающихся минимального возраста приема на работу. Так, по общему правилу минимальный возраст не может быть ниже возраста окончания обязательного школьного образования и во всяком случае не может быть ниже 15 лет. В то же время минимальный возраст для государств, чья экономика и система образования недостаточно развиты, составляет 14 лет. Возможен и прием на работу несовершеннолетних в возрасте от 13 до 15 лет при соблюдении ряда условий.
   В то же время, согласно ст. 3 Конвенции, для работы, которая по своему характеру может нанести ущерб здоровью, безопасности или нравственности подростка, минимальный возраст составляет 18 лет. Перечни таких работ определяются государствами самостоятельно. Конвенция содержит единственное требование: установлению таких перечней должны предшествовать консультации компетентных органов власти с соответствующими организациями предпринимателей и трудящихся. Кроме того, п. 3 ст. 3 Конвенции содержит исключение из вышеуказанной нормы, позволяющей привлекать на подобные виды работ лиц по достижении 16 лет при соблюдении двух условий: во-первых, здоровье, безопасность и нравственность таких работников должны быть полностью защищены; во-вторых, эти работники должны получить достаточное специальное обучение и профессиональную подготовку для работы в данной сфере деятельности.
   Помимо этого, каждый член МОТ может в одностороннем порядке исключать из сферы действия Конвенции отдельные виды работ, в отношении которых возникают «особые и существенные проблемы, связанные с правоприменением» (при этом не могут быть исключены виды работы, которые по своему характеру могут нанести ущерб здоровью, безопасности или нравственности подростка).
   Также, если экономика и административный аппарат государства недостаточно развиты, оно также может ограничить сферу применения Конвенции. При этом положения Конвенции в любом случае должны применяться к работе в ряде отраслей (в частности, в шахтах и карьерах, обрабатывающей промышленности, строительстве и т. п.).
   Таким образом, как следует из нашего анализа, нормы Конвенции № 138 являются весьма гибкими. По сути, обязательными для государства, ратифицирующего Конвенцию, являются лишь нормы, ограничивающие труд несовершеннолетних по закрытому перечню работ. В остальных отраслях государство, по сути, само решает, распространять или не распространять на себя те или иные нормы.
   Полагаем, что чрезмерная гибкость Конвенции № 138 повлекла ее неспособность в одиночку обеспечивать реализацию принципа запрещения детского труда и послужила одной из причин принятия Конвенции № 182 «О запрещении и немедленных мерах по искоренению наихудших форм детского труда». Следует обратить внимание на то, что Конвенция № 182 была принята после принятия Декларации «Об основополагающих принципах и правах в сфере труда».
   Конвенция № 182 по своему характеру явно отличается от Конвенции № 138. Уже в ст. 1 рассматриваемого акта содержится жесткое указание на обязанность государства, ратифицирующего конвенцию, немедленно принять эффективные меры, обеспечивающие в срочном порядке запрещение и искоренение наихудших форм детского труда.
   При этом Конвенция приводит закрытый перечень наихудших форм детского труда. Далее Конвенция содержит указание на ряд обязанностей государств, ее ратифицировавших, как то: создание в приоритетном порядке программ по искоренению наихудших форм детского труда, разработка соответствующих механизмов контроля, принятие мер, необходимых для обеспечения соблюдения положений Конвенции (включая уголовно-правовые) и т. п.
   Таким образом, Конвенция № 182 носит ярко выраженный защитный и императивный характер, направленный на искоренение ряда наиболее негативных явлений, связанных с детским трудом.
   Следует отметить, что число ратификаций Конвенции № 182 на 1 января 2006 г. достигло 157, что свидетельствует о самых высоких темпах ратификации конвенций МОТ за всю историю организации. Высокими темпами продолжается ратификация Конвенции № 138, а уровень ее ратификации приближается к уровню ратификации других основополагающих конвенций -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, принцип запрещения детского труда раскрывается в основополагающих конвенциях МОТ. При этом Конвенция МОТ № 138 носит регулятивный характер, в силу чего ее нормы являются весьма гибкими и диспозитивными, Конвенция МОТ № 182 носит ярко выраженный охранительный характер, что проявляется в ее жесткости и императивности.
   Международно-правовой принцип запрещения принудительного труда и его имплементация в российском законодательстве
   Принцип запрещения принудительного труда является одним из основных принципов трудового права. Важной его особенностью является существенная международно-правовая составляющая.
   Изначально принудительный или обязательный труд рассматривался как одно из проявлений рабства. Так, Конвенция МОТ «Относительно рабства» от 1926 г. содержит отдельную статью (ст. 5), в которой стороны обязуются в возможно более короткие сроки положить конец принудительному или обязательному труду, а там, где это пока невозможно, использовать его только в общественных целях, за соразмерное вознаграждение и при условии, что не будет требоваться перемены обычного местожительства.
   Конвенцией МОТ от 28.07.1930 № 29 «Относительно принудительного или обязательного труда» установлено обязательство всех государств – членов МОТ, ратифицировавших данную конвенцию, упразднить применение принудительного или обязательного труда во всех его формах в возможно более короткий срок. Большая часть конвенции посвящена регламентации принудительного и обязательного труда до момента полного отказа от него государства.
   Конвенция оперирует понятием «принудительный или обязательный труд». При этом Конвенция не разъясняет, чем отличается принудительный труд от обязательного, а использует термин «принудительный или обязательный труд» в качестве специфического оборота. Однако указание в преамбуле Конвенции на то, что в дальнейшем этот акт будет именоваться Конвенцией о принудительном труде, позволяет нам сказать, что международный законодатель считает термины «принудительный труд» и «принудительный или обязательный труд» синонимичными. Полагаем, что использование в конвенции оборота «принудительный или обязательный труд» (forced or compulsory labour) обусловлено различными обозначениями принудительного труда в национальных доктринах и юридических документах.
   Согласно п. 1 ст. 2 под принудительным или обязательный трудом понимается всякая работа или служба, требуемая от какого-либо лица под угрозой какого-либо наказания и для которой это лицо не предложило добровольно своих услуг. При этом п. 2 содержит ряд изъятий из объема понятия «принудительный или обязательный труд» (в частности, всякую работу или службу, требуемую в силу законов об обязательной военной службе и применяемую для работ чисто военного характера; всякую работу или службу, являющуюся частью обычных гражданских обязанностей граждан полностью самоуправляющейся страны).
   Позже, в 1957 г., была принята Конвенция № 105 «Об упразднении принудительного труда», согласно которой каждое государство – член МОТ, ратифицирующее данную конвенцию, обязуется упразднить принудительный или обязательный труд в ряде случаев (в частности, в качестве средства политического воздействия или воспитания или в качестве меры наказания за наличие или выражение политических взглядов или идеологических убеждений, противоположных установленной политической, социальной или экономической системе; в качестве метода мобилизации и использования рабочей силы для нужд экономического развития).
   Ситуация принципиально поменялась в связи с принятием 18 июня 1998 г. Декларации «Об основополагающих принципах и правах в сфере труда». В декларации, в частности, зафиксирована обязанность каждого государства – члена МОТ соблюдать ряд международно-правовых принципов в сфере труда исходя из факта членства в организации независимо от ратификации соответствующих конвенций. К указанным принципам относится и упразднение всех форм принудительного или обязательного труда. Иными словами, обязанность соблюдать рассмотренные выше конвенции теперь не зависит от факта их ратификации государством – членом МОТ, а вытекает из самого факта членства государства в организации.
   Что касается имплементации международных стандартов в российское законодательство, то она произошла достаточно своеобразно.
   В ст. 4 ТК РФ законодатель попытался совместить нормы обеих конвенций МОТ, в результате чего получилась не вполне удачная дефиниция. А именно законодатель позаимствовал признак выполнения работы под угрозой наказания из конвенции 1930 г., а также добавил в качестве примерного и открытого перечня случаев принудительного труда перечень из Конвенции 1957 г. Следует также отметить, что законодатель несколько уточнил признак выполнения работы под угрозой наказания, квалифицировав это наказание как насильственное воздействие («выполнение работы под угрозой наказания (насильственного воздействия)»).
   Полагаем, что конструкция дефиниции принудительного труда по ст. 4 ТК РФ является неудачной по следующим причинам.
   Во-первых, такой признак, как выполнение работы под угрозой наказания, явно не является квалифицирующим для принудительного труда. Более того, можно сказать, что этот признак имеется у любой работы по трудовому договору, так как неотъемлемым критерием трудовых отношений является наличие работодательской власти, одной из составляющей которой является право работодателя привлекать работника к дисциплинарной ответственности в случае совершения последним дисциплинарного проступка.
   Это понимает и сам российский законодатель, поэтому помещает уточняющий признак, который, по его мнению, позволяет разграничить работу по трудовому договору и принудительный труд – насильственное воздействие. Смысл категории «насильственное воздействие» законодатель не разъясняет. Следует также отметить, что данная категория, как и категория «насилие» в целом, является весьма неопределенной и дискутируется даже в уголовном праве. Однако там признается такой общий признак насилия, как применение физической силы либо ограничение свободы лица -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, который, в частности, позволяет отграничить насилие от принуждения. Под психическим насилием при этом, как правило, понимается угроза применения насилия -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Однако такое понимание вряд ли применимо к категории насильственного воздействия по ТК РФ.
   Если мы обратимся к нормам гражданского права, в частности, к ст. 179 ГК РФ, то понимание категории насилия в данной статье понимается также весьма определенно (либо физическое насилие, либо уничтожение и повреждения имущества лица) -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, в иных отраслях права насилие понимается как применение некоторых мер физического характера, направленное как на самого потерпевшего, так и на членов его семьи или его имущество.
   В то же время работодатели при принуждении работников крайне редко прибегают к угрозе именно насильственным воздействием. При подобной конструкции из объема понятия принудительного труда выпадает основная масса случаев принудительного труда, в частности, когда работодатель заставляет работников выполнять работу, от которой они имеют право отказаться, угрожая увольнением.
   Во-вторых, помещение в дефиницию принудительного труда заимствованного из Конвенции 1957 г. перечня случаев принудительного труда также нельзя признать удачным. Следует отметить, что данный признак функции отграничения предмета мысли от сходных понятий не выполняет. Он является примерным и открытым. Полагаем, что помещение достаточно большого перечня в юридическую дефиницию при условии, что этот перечень не имеет серьезного познавательного значения, отрицательно сказывается на восприятии дефиниции правоприменителями, а также работодателями и работниками.
   Кроме того, рассматриваемый перечень в Конвенции 1957 г. играет принципиально иную роль. Он предназначен для международно-правовых отношений, и, согласно конвенции, государства обязуются не допускать на своей территории случаев принудительного труда, которые перечислены в перечне. Переносить данный перечень во внутреннее законодательство нежелательно.
   Ведь при формальном толковании перечня Конвенции 1957 г., примененного к трудовым отношениям, можно прийти к весьма своеобразным выводам. Например, запрещено применение принудительного труда как меры наказания за выражение политических взглядов, противоположных установленной политической системе. Следовательно, применение принудительного труда как меры наказания за выражение политических взглядов, поддерживающих действующую систему, допустимо. Или запрещено применение принудительного труда как меры дискриминации по признакам расовой, национальной, социальной или религиозной принадлежности. Следовательно, применение принудительного труда по иным основаниям дискриминации возможно.
   Думается, что именно поэтому российский законодатель сделал данный перечень примерным и открытым. Однако помещение его в Трудовой кодекс РФ, по нашему мнению, нецелесообразно. Рассматриваемый перечень является сводом требований для государства, но не для участников трудовых отношений. И некоторые из его запретов работодатели без участия государства вряд ли смогут нарушить (например, мобилизация и использование принудительного труда для нужд экономического развития).
   Кроме того, российский законодатель относит к принудительному труду любую работу, которую работник вынужден выполнять под угрозой наказания (насильственного воздействия), в то время как в соответствии с ТК РФ или иными федеральными законами он имеет право отказаться от ее выполнения (в частности, в связи с невыплатой заработной платы или нарушением правил охраны труда) (ч. 3 ст. 4 ТК РФ).
   В научной и учебной литературе нередко до сих пор встречается позиция, согласно которой означенное предписание является конкретизацией международно-правовой дефиниции принудительного труда, влекущей увеличение ее объема -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Следует отметить, что такая оценка была справедлива до внесения поправок в ст. 4 Федеральным законом от 30.06.2006. В настоящий момент ч. 3 ст. 4 ТК РФ является информационным предписанием, в котором приводится еще один пример выполнения работы под угрозой какого-либо наказания (насильственного воздействия). Практическим последствием таких нововведений является то, что работа в случаях нарушения сроков выплаты заработной платы или наличия угрозы жизни или здоровью в результате нарушений правил охраны труда отныне не относится к принудительному труду, если не обладает признаком выполнения под угрозой наказания (насильственного воздействия).
   Полагаем, что подобная трактовка сужает международно-правовое понятие принудительного труда. А именно принуждение работника к выполнению работы в тех случаях, когда он имеет право отказаться от ее выполнения, свидетельствует о наличии второго признака принудительного труда в его международно-правовом понимании («лицо добровольно не предложило своих услуг»). В то же время по ТК РФ для отнесения подобных случаев к принудительному труду требуется дополнительный критерий – угроза применения насильственного воздействия в качестве наказания за отказ, в то время как по международным стандартам достаточно угрозы любым наказанием. Данное положение явно противоречит нормам международного законодательства.
   Часть 4 ст. 4 ТК РФ содержит указание на изъятия из объема понятия «принудительный труд». Сюда, в частности, относится работа, выполнение которой обусловлено законодательством о воинской обязанности и военной службе, работа, выполняемая вследствие вступившего в силу приговора суда и т. п. Данный перечень составлен на основе п. 2 ст. 2 Конвенции «Относительно принудительного или обязательного труда» 1930 г. Сравнительный анализ перечней ч. 4 ст. 4 ТК РФ и п. 2 ст. 2 Конвенции № 29 позволяет сделать вывод о соответствии перечня ч. 4 ст. 4 ТК РФ международному законодательству. Отсутствие в нем указания на работы общинного характера является следствием того, что такие работы не регламентируются трудовым законодательством.
   Однако при сопоставлении данного перечня с дефиницией принудительного труда по ТК РФ получается весьма своеобразная ситуация. Выше мы уже неоднократно обращали внимание на используемый законодателем квалифицирующий критерий принудительного труда как выполнение работы под угрозой наказания (насильственного воздействия). Получается, что если трактовать изучаемые нормы буквально, то в рамках рассматриваемых изъятий угроза насильственным воздействием допустима.
   Подводя итоги анализа принципа запрета принудительного труда по российскому законодательству, мы вынуждены констатировать несовершенство ст. 4 ТК РФ, которое вытекает из несоблюдения законодателем основных правил определения понятия. Полагаем, что в ТК РФ не нашел отражение главный квалифицирующий признак принудительного труда – отсутствие добровольного волеизъявления лица на выполнение работы. Считаем целесообразным поместить в ч. 2 ст. 4 ТК РФ дефиницию принудительного труда, содержащуюся в конвенции МОТ № 29 «Относительно принудительного или обязательного труда», и отказаться от использования дополнительного признака «угроза насильственным воздействием».
   Некоторые аспекты применения принципов в практике высших судов Российской Федерации
   Высшие суды в своих решениях зачастую дают трактовку различным принципам как собственно трудового права, так и общеправовым и конституционным принципам, распространяющимся на трудовые отношения.
   В качестве примера удачной трактовки и применения принципов трудового права можно назвать Решение Высшего Арбитражного Суда РФ от 26.01.2005 № 16141/04, в котором, помимо прочего, была дана оценка позиции ФНС России, согласно которой положение ст. 168 ТК РФ (для организаций, не финансируемых за счет средств федерального бюджета, нормы суточных устанавливаются коллективным договором или локальным нормативным актом и ограничены только минимальным размером) нарушает принцип равенства налогоплательщиков перед законом в части установления налоговых льгот. Между тем, как обоснованно указал Суд, законодательством о налогах и сборах ни нормы суточных, ни порядок их установления применительно к налогу на доходы физических лиц не определены; общий порядок установления таких норм и ограничения их размера предусмотрены только трудовым законодательством. Следовательно, для организаций, не финансируемых из федерального бюджета, нормы суточных устанавливаются коллективным договором или локальным нормативным актом и ограничены только минимальным размером.
   Президиум Верховного Суда РФ, применяя принцип обеспечения права работников на своевременную выплату заработной платы в полном размере, признал за работником, вынужденно приостановившему работу в связи с задержкой выплаты заработной платы на срок более 15 дней, право на возмещение не полученного им среднего заработка за весь период ее задержки с уплатой процентов (денежной компенсации) в размере, установленном ст. 236 ТК РФ (обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за четвертый квартал 2009 г.).
   Суды достаточно активно трактуют и общеправовые принципы применительно к трудовому праву. В частности, Постановление Пленума Верховного Суда от 17.03.2004 № 2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации» приводит ряд примеров недопустимости злоупотребления правом со стороны работников. Также, в п. 53 Пленумом приведен перечень общих принципов юридической ответственности, которые следует применять и при привлечении работника к дисциплинарной ответственности, а именно справедливость, равенство, соразмерность, законность, вина, гуманизм.
   ВАС РФ в постановлении от 14.02.2012 № 14379/11 дал трактовку общеправового принципа соразмерности, а именно: «принцип соразмерности, выражающий требование справедливости, предполагает установление ответственности лишь за виновное деяние и ее дифференциацию в зависимости от тяжести содеянного, вины и иных существенных обстоятельств, обусловливающих индивидуализацию при применении мер ответственности».
   Конституционный Суд РФ в большинстве своих решений дает трактовку принципа равенства прав и свобод человека и гражданина применительно к трудовым отношениям, констатируя, в частности, что данный принцип не препятствует при осуществлении правового регулирования трудовых отношений устанавливать в федеральном законе особые условия замещения отдельных должностей (например, Определение от 04.10.2012 № 1847-О).


   § 2. Дефиниции в трудовом праве

   Перед тем как приступить к рассмотрению собственно дефинитивных предписаний и норм-дефиниций, необходимо, по нашему мнению, уяснить сущность понятий и категорий в праве, так как дефиниции по своей сути призваны раскрывать содержание правовых понятий и категорий.
   Как известно, правовая действительность является частью более широкой общественной действительности. Очевидно, что некоторые ее признаки и закономерности оказывают значительное влияние и на правовую действительность.
   А.М. Васильев справедливо указывает, что «правовые категории по сравнению с нормами права отражают процессы реальной действительности как бы опосредованно. Иными словами, в данном случае имеют место два уровня отражения. В правовых нормах всегда в какой-то мере выражен опыт организации общественных отношений, осмыслены и отражены существенные социальные процессы. Поэтому о правовых категориях в определенном смысле можно говорить, что они удваивают отражение, являются отражением отражения» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Говоря о праве, С.С. Алексеев указывает, что «оно как нормативное образование призвано выступать в общественной жизни в виде логически стройной и законченной, непротиворечивой и последовательной системы норм, принципов, институтов, отраслей» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В то же время следует отметить, что предметом научного изучения право является не просто право само по себе, а «право в его органической связи прежде всего с общественными отношениями» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. При этом, как справедливо указал М.Ф. Орзих, «категории общественной науки возникают в процессе познания и преобразования социальной действительности, являясь одновременно способом выражения объективного содержания (категориальные понятия в теории) и формой развивающегося содержания, средством познавательной деятельности (методологическая функция категорий)… В этом процессе практика выступает не только как средство проверки истинности готовых знаний, она включена в теорию познания в качестве ее важнейшего элемента» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Правовыми категориями в науке принято считать «содержательные, предметные, научные представления, воспроизводящие (идеально) в мышлении объективную суть реальных процессов и отношений объективной действительности, выражающие специфически правовую качественную определенность данных процессов и явлений». При этом отличительным признаком правовых понятий является то, что они «имеют особый предмет отражения – государственно-правовую действительность. Многие из них закрепляются в законодательстве. Наиболее общие, предельно широкие понятия называются правовыми категориями» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   А.М. Васильев предлагает разграничивать правовые категории и категории права. При этом под правовыми категориями он подразумевает «научные понятия, которые выступают как инструмент научного мышления и служат для отображения объективной сути правовых явлений». А под категориями права – «компонент правовой нормативной структуры, инструмент правового регулирования» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Безусловно, подобное разграничение является плодотворным и имеет право на существование. Однако, думается, что предложенные А.М. Васильевым определения понятий «категории права» и «правовые категории» нуждаются в корректировке. Так, А.М. Васильевым был, в общем, правильно определен род понятия «правовые категории» – «научные понятия». Однако видовое отличие, по нашему мнению, следует изменить. Так, полагаем, не следует указывать на то, что правовые категории выступают как инструмент научного мышления, так как данный признак является признаком любого научного понятия. Кроме того, думается, что корректней было бы указать на то, что правовые категории не просто служат для отображения объективной сути правовых явлений, а что эти правовые явления (а точнее сказать, государственно-правовая действительность в виде отдельных явлений) являются предметом их отражения.
   Обратимся теперь к категориям права. Следует отметить, что данные понятия и категории, будучи инструментом правового регулирования, вовсе не обязательно должны иметь собственное определение. Собственно юридическая дефиниция и юридическое понятие и категория суть разные вещи. Юридическая дефиниция есть нетипичное нормативно-правовое предписание, раскрывающая содержание соответствующего понятия. По своей логической природе оно представляет собой суждение. Можно согласиться с А.А. Тер-Акоповым, который указал на существование двух видов понятий: правовых и неправовых, но обладающих юридическим значением -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Среди важнейших особенностей общественной действительности, оказывающей влияние на объем и содержание понятий и категорий, Д.П. Горский отмечает тот факт, что «процесс изменения и развития общества происходит более быстрыми темпами, чем развитие в живой природе, изучаемой совокупностью биологических дисциплин (не говоря уже о развитии в области неживой природы)» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Данная особенность оказывает значительное влияние и на правовую действительность. Как правильно отметил В.М. Савицкий, «из-за своей определенности право все время находится в противоречии с постоянно изменяющимися общественными отношениями, которые оно призвано регулировать. Жесткая определенность термина, -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


составляющая немалую гордость конструктора правовых предписаний, на каком-то этапе развития приводит к углублению противоречий между правом и жизнью. Для смягчения этой коллизии терминами приходится пользоваться осторожно, подстраховывая их обычными словами или вовремя заменяя, уточняя значение того или иного термина» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. А.М. Васильев писал: «Необходимо иметь в виду непрерывное развитие, углубление и движение научных понятий. В субъективной диалектике их развития преломляется объективная диалектика познания окружающего мира» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, развитие правовых понятий и категорий осуществляется как бы в двух направлениях: с одной стороны, как результат развития правовых норм или регулируемых этими нормами общественных отношений; с другой стороны, в результате развития самого теоретического знания о праве. Именно поэтому некоторые видные ученые говорят о принципиальной невозможности выработки совершенных научных определений. Так, Б.А. Кистяковский, цитируя высказывание Г. Риккерта, что «совершенно научное понятие есть кантовская идея, т. е. задача, к разрешению которой мы должны стремиться, но которой мы никогда не сможем разрешить окончательно», продолжает: «Ведь мы можем только приближаться к познанию истины, а не познать ее целиком» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Далее Б.А. Кистяковский указывает, что «вполне точные юридические понятия вырабатываются пока только в догматической юриспруденции. Здесь в силу практических потребностей выше всего ставится методика точности: перед нею часто должна отступать на задний план методика теоретической достоверности… Только догматическая юриспруденция создает полноту разработки своих понятий, точность и устойчивость их» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Однако даже на догматическую юриспруденцию, как и на любую науку, оказывают влияние законы диалектики. Так, осмысливая учение Гегеля о понятиях и категориях, В.И. Ленин писал: «Остроумно и умно! Понятия, обычно кажущиеся мертвыми, Гегель анализирует и показывает, что в них есть движение. Конечный? Значит, двигающийся к концу! Нечто? – значит, не то, что другое!.. Всесторонняя, универсальная гибкость понятий, гибкость, доходящая до тождества противоположностей, – вот в чем суть. Эта гибкость… примененная объективно, т. е. отражающая всесторонность материального процесса и единство его, есть диалектика, есть правильное отражение вечного развития мира» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Таким образом, даже в самой догматической науке не может не происходить развитие, изменение, а это значит, что абсолютно точных, совершенных, непреложных, раз и навсегда научных понятий и определений создать нельзя.
   Понятия и категории существуют не отдельно, в разрыве друг от друга. Они тесно связаны между собой.
   Вспомним известное высказывание В.И. Ленина: «Перед человеком сеть явлений природы. Инстинктивный человек, дикарь не выделяет себя из природы. Сознательный человек выделяет, категории суть ступеньки выделения, т. е. познания мира, узловые пункты в сети, помогающие познавать ее и овладевать ею» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. «Сети явлений окружающей действительности – развивает мысль В.И. Ленина А.М. Васильев, – соответствует в сознании понятийная сеть представлений человека об этой действительности, а узловые пункты в сети явлений объективного мира отражаются (выделяются) в узловых, наиболее общих, абстрактных компонентах понятийной сети – категориях» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Однако «сеть явлений природы» не существует сама по себе, объективно, в отрыве от человека. Без развитого сознания невозможно даже выделить какие-либо явления мира. На это, в частности, обратил внимание Б. Рассел, указав, что словесные высказывания всегда связаны с теми или иными сторонами биографии наблюдателя -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. И действительно, на то, как мы воспринимаем мир, оказывает влияние наш опыт, что еще раз подтверждает тезис о субъективности «сети явлений природы».
   Остановимся на структуре данной сети. Ее узлы – это понятия, соединенные между собой суждениями. Подобная «сеть явлений» существует не только для эмпирически воспринимаемой реальности – она имеет место и в абстрактной действительности. Собственно, в любой науке существует подобная абстрактная модель как система понятий и категорий данной науки – ее принято именовать «категориальный (понятийный) аппарат» соответствующей науки. Более того, можно с уверенностью сказать, что на основе понятийного аппарата функционирует мышление. Как отмечает П.В. Копнин, «понятия ведут процесс мышления по пути, определенному их содержанием. Мышление идет в рамках этих понятий… Мысль осваивает новое путем включения его в известное – в ранее созданные понятия» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Категориальным аппаратом юридической науки принято именовать «систему философских, правовых и иных категорий и понятий, применяемых наряду с законами материалистической диалектики, частно-научными методами познания, изучения и освоения государственно-правовой действительности» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Таким образом, категориальный аппарат, по сути, представляет собой упорядоченную систему понятий и категорий отрасли или подотрасли определенной науки.
   Возникает вопрос, как правильнее именовать данную систему: категориальный аппарат или понятийный аппарат. Выше, рассматривая сущность категорий, мы пришли к выводу, что категории есть определенная разновидность понятий. При этом, как правило, категориальный (понятийный) аппарат включает не только категории как понятия, родовой признак которых находится за пределами изучения данной отрасли (подотрасли) науки; но и понятия, определяемые в рамках данной отрасли (подотрасли). Таким образом, правильнее наименование «понятийный аппарат». Следует отметить, что некоторые авторы, например, А.М. Васильев, наряду с наименованием «категориальный (понятийный) аппарат», оперируют наименованием «система категорий», что также является вполне допустимым (с учетом, конечно, уже рассмотренного нами нюанса о соотношении понятий и категорий).
   Понятийный аппарат в трудовом праве был исследован С.Ю. Головиной в работе «Понятийный аппарат трудового права». При этом автором было дано следующее определение понятийного аппарата: «Понятийный аппарат трудового права – это иерархически организованная информационная система, включающая логически взаимосвязанные и структурно упорядоченные понятия, категории, термины и их определения, обладающая целостностью и относительной самостоятельностью функционирования в правовом понятийном пространстве» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Мы не вполне согласны с С.Ю. Головиной в том, что понятийный аппарат представляет собой информационную систему. Несомненно, понятийный аппарат несет в себе определенную «информационную нагрузку», однако смысл существования понятийного аппарата, по нашему мнению, не сводится к информированию субъектов права о значении тех или иных понятий и терминов. Понятийный аппарат существует в любой сфере человеческой деятельности. В процессе правоприменения оперирование понятиями происходит вне зависимости от того, есть у данных понятий определения или нет. Таким образом, мы полагаем, что в определении следовало бы указать не на то, что понятийный аппарат является информационной системой, а на то, что понятийный аппарат является логической системой. Кроме того, мы не вполне согласны с отдельным указанием в определении понятия, категории, термины и их определения. Категория, как мы указали выше, является разновидностью понятия. Термин является неотъемлемым атрибутом понятия, ее частью. Определение, как мы уже указали выше, не является неотъемлемой составляющей понятийного аппарата. Поэтому мы полагаем, что в определении достаточно было бы указать только на понятия.
   Таким образом, чтобы быть логически правильным и непротиворечивым, понятийный аппарат должен не только состоять из грамотно составленных понятий и категорий, но и должны быть соблюдены логические правила и по отношению к структуре понятийного аппарата. В то же время понятийный аппарат конкретной отрасли (подотрасли, института) науки находится в тесной связи с понятийными аппаратами некоторых других наук, и нарушения и противоречия в их структуре и их понятиях, категориях и определениях могут оказать на него отрицательное влияние.
   Обратимся теперь собственно к дефинитивным предписаниям. В науке является практически общепризнанным положение, что «юридические дефиниции… раскрывают содержание правовых понятий» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В данном параграфе мы продолжим зарекомендовавшее себя разделение правовых предписаний как материальное выражение воли законодателя, выраженное в нормативном акте, и содержание данных предписаний (аналогично логической норме), являющееся субъективным и содержащееся как в голове законодателя, так и в голове правоприменителя. Выше мы уже указывали, что дефиниция представляет собой не более чем логический прием, суть которого заключается в раскрытии содержания понятия.
   Это значит, что содержание понятия уже должно быть определено. В идеале любое юридическое понятие, т. е. понятие, используемое в процессе правоприменительной деятельности, должно быть ясным и четким. Однако на практике так бывает далеко не всегда. Зачастую законодатель включает понятия, смысл которых сам до конца не понимает, и вся работа по окончательному определению их смысла ложится на правоприменителя.
   В то же время в целях более полного раскрытия сути и смысла дефиниции как нетипичного нормативно-правового предписания мы в качестве исходного положения воспримем следующее: понятие как субъективное порождение воли законодателя мыслится им во всем объеме его (понятия) общих и существенных признаков. Правоприменитель усваивает эти общие и существенные признаки либо напрямую через легальную дефиницию; либо опосредованно посредством анализа предписаний нормативно-правового акта.
   Во многих нормативных актах сейчас специально группируются в одной статье дефиниции основных понятий и категорий данных актов. Не вызывает сомнения, что юридические дефиниции являются инструментом правового регулирования. Многие важные понятия и категории права не имеют своего нормативного определения и тем не менее играют важную роль в правовом регулировании.
   По своей логической природе дефинитивные предписания являются определениями, т. е. суждениями, раскрывающими объем и содержание правовых понятий. Их значение заключается в разъяснении значения тех или иных правовых понятий и категорий.
   Таким образом, дефинитивные предписания представляют собой разновидность нетипичных нормативно-правовых предписаний. При этом мы полагаем, что дефинитивные предписания представляют собой вспомогательные нетипичные нормативно-правовые предписания, функция которых заключается в определении значения понятий, используемых в нормативном акте.
   В связи с изложенным полагаем, что теперь необходимо остановиться на особенностях дефиниций в трудовом праве.
   Рассмотренные ниже особенности дефиниций нельзя назвать признаками в точном смысле этого слова. А именно если данный признак отсутствует у соответствующей дефиниции, она не перестает быть дефиницией, относящейся к отрасли трудового права. По своей природе это, как правило, требования, которым должны отвечать дефиниции в трудовом праве, чтобы достаточно эффективно регулировать трудовые отношения.
   В результате анализа предписаний различных источников трудового права нами были выявлены следующие особенности дефиниций в трудовом праве.
   1. Дефиниции в трудовом праве устанавливаются на централизованном, коллективно-договорном и локальном уровнях. При этом нередко понятия получают уточнения на различных уровнях. Полагаем, что подобные уточнения объема и содержания понятий возможны, если при этом соблюдается принцип запрета ухудшать положение работника.
   2. Дефиниции должны отражать социальное назначение трудового права, цели и принципы отрасли. Это общее требование для всех нормативных предписаний (как содержание права) в трудовом законодательстве, соответственно это распространяется и на дефиниции как разновидности нормативных предписаний.
   3. Как правило, дефиниции формулируются таким образом, чтобы быть понятными правоприменителю, а им зачастую является непрофессионал в юриспруденции. Это нередко приводит к двум видам последствий:
   1) чрезмерная объемность определения, перегруженность его признаками, которые, казалось бы, можно было и не указывать (наиболее яркий пример – дефиниция заработной платы в Конвенции МОТ № 95 «Об охране заработной платы»);
   2) зачастую законодатель пытается включить в определение не признаки определяемого понятия, но требования, которые закон предъявляет к предметам мысли, входящим в объем определяемого понятия. Ярким примером этого служит такой признак заработной платы, как ее зависимость «от квалификации работника, сложности, количества, качества и условий выполняемой работы». Если трактовать этот признак формально-логически, то получится, что выплаты, которые не зависят хотя бы от одного из указанных факторов, нельзя отнести к заработной плате. В то же время понятно, что законодатель поместил в дефиницию не признак определяемого понятия, а требование, которое к нему предъявляется. Мы полагаем, что дефиниции в трудовом праве должны быть очищены от таких признаков-требований, так как задача определений – отличить предметы мысли от схожих предметов, а не установить требования, которым должно отвечать определяемое понятие. Сами же такие требования должны быть размещены в отдельных нормативно-правовых предписаниях.
   4. Значительная доля оценочных понятий трудового права влечет нередко не до конца конкретные дефиниции -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Это обусловлено, во-первых, модельностью Трудового кодекса РФ и международных актов, расчетом на то, что указанные в них дефиниции будут уточнены на более низких уровнях нормативного регулирования с учетом конкретных условий; во-вторых, наличием таких понятий, которые достаточно трудно определить в силу объективных (например, изменчивость тех или иных общественных условий) или субъективных (недостаточное развитие юридической техники) причин.
   Дефиниции: история развития
   Использование законодателем дефиниций в трудовом законодательстве представляет собой довольно давнюю практику. Так, уже в первом инкорпорированном акте, регламентирующем трудовые отношения – Уставе о промышленном труде 1913 г., законодатель достаточно активно использовал дефинитивные предписания.
   В частности, законодатель в УПТ дал определение неисправной работы, прогула, нарушения порядка, рабочего времени, ночного времени, сверхурочной работы.
   Данные дефиниции можно признать выполненными на достаточно высоком уровне для своего времени. Однако же расположение дефиниций в УПТ и их характер позволяет говорить, что они конструировались несистематично, т. е. законодатель даже не пытался создать какой-либо развитый понятийный аппарат УПТ, сами же дефиниции используются ситуативно, нередко не отграничиваясь текстуально от иных нормативно-правовых предписаний. Данный факт объясняется тем, что УПТ по своей природе являлся инкорпорирующим актом, объединяющим ряд законов, регулирующих труд на промышленных предприятиях. Соответственно и говорить о единой системе дефиниций не представляется возможным.
   Первой особенностью, которая явно бросается в глаза при сопоставлении текстов УПТ и позднее принятых кодифицированных актов, является то, что законодатель не дал определение наиболее фундаментальным категориям отрасти, в частности трудовому договору (в УПТ он именуется договором о найме рабочего).
   Следует, однако же, отметить, что дефиниция договора личного найма была на официальном уровне сформулирована еще в 1875 г. Правительствующим Сенатом. А именно под договором личного найма понималось соглашение о принятии на себя нанявшимся исполнения в пользу нанимателя личных работ, услужения, должностей и вообще личного труда физического и умственного -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Также Сенатом давалось и разъяснение относительно различия между договорами личного найма и подряда, а именно «различие между договорами подряда и личного найма заключается в том, что вступающий в обязательство подряда принимает на себя обязательство исполнить известное предприятие, будет ли это заключаться в работах, перевозке людей, и тяжестей и т. п., тогда как личный наем не подразумевает предприятия» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Однако в закон от 3 июня 1886 г. «Об утверждении проекта правил надзора за фабричной промышленностью, о взаимном соглашении фабрикантов и рабочих и об увеличении числа чинов фабричной инспекции», который впоследствии вошел в УПТ, данная дефиниция не попала. Полагаем, что такое решение законодателя обусловлено как причинами политического характера, так и собственно юридическими причинами. Среди причин политического характера можно назвать тот факт, что сам закон был инициирован главой МВД графом Д.А. Толстым, а главным мотивом принятия закона было то, что сложившаяся ситуация давала слишком много оснований для недовольства рабочих -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. К собственно юридическим причинам можно отнести некоторую затруднительность в формулировании дефиниции договора найма рабочего, связанную со сложностями отграничения ее от более общего договора личного найма. Как обоснованно констатировал Л.С. Таль, «договорный тип, именуемый в нашем законе личным наймом, обнимает круг явлений, лишенных внутреннего единства и не совпадает ни с одной из типичных правовых форм, в которые облекается пользование чужим трудом в хозяйственной жизни» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Попытка на законодательном уровне сконструировать дефиницию основополагающего договора, регламентируемого УПТ, имела место уже при Временном правительстве. А именно комиссией при министерстве труда под председательством О.С. Загорского был разработан проект закона «О трудовом договоре», в ст. 1 содержащий дефиницию трудового договора (активно рассматривались два варианта дефиниции). Однако в силу исторических причин данные дефиниции так и остались проектами -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Также крайне интересными представляются ряд иных дефиниций, использованных законодателем в УПТ. В частности, ст. 106 УПТ содержит следующее определение прогула: «Прогулом, в отличие от несвоевременной явки на работу или самовольной отлучки с нее, считается неявка на работу в течение не менее половины рабочего дня». Из данной дефиниции можно фактически вывести определения трех понятий: прогула (неявка на работу в течение не менее половины рабочего дня); несвоевременная явка на работу (опоздание на работу в течение первой половины рабочего дня при условии, что рабочим фактически отработано не менее половины рабочего дня); самовольная отлучка (отлучка с работы в течение второй половины рабочего дня при условии, что рабочим фактически отработано не менее половины рабочего дня).
   Следует обратить внимание и на тот факт, что в примечании к ст. 196 УПТ указано следующее: «Взыскания за прогул не полагается, если неявка на работу произошла вследствие лишения рабочего свободы, по внезапному разорению от несчастного случая, вследствие пожара, разлива рек, болезни, лишающей возможности отлучиться из дому, и смерти или тяжкой болезни родителей, мужа, жены и детей». Однако же фактически данная норма не корректирует содержание понятия прогула, а всего лишь устанавливает освобождение работника от ответственности, если прогул был вызван указанными причинами. Иными словами, неявка на работу рабочего, вызванная этими причинами, все равно будет относится к прогулу, хотя и не повлечет ответственность.
   Следует также отметить, что несвоевременная явка на работу, а также самовольная отлучка с нее, согласно ст. 107 УПТ, признавались нарушением порядка, причем никаких указаний на освобождение от ответственности за такие нарушения законодатель не сделал.
   По нашему мнению, наиболее системно дефиниции были использованы при регламентации института рабочего времени. Так, в относительно небольшую главу, посвященную рабочему времени (глава 2 «О продолжительности и распределении рабочего времени на фабрично-заводских, горных и горнозаводских предприятиях»), законодателем было включено 3 дефиниции: рабочего времени, ночного времени и сверхурочной работы. Следует отметить, что ни один из советских КЗоТов не содержал такого количества дефинитивных предписаний в данном институте. Так, рабочим временем или числом рабочих часов в сутки для каждого рабочего считалось время, в течение которого, согласно договору найма (ст. 48, 60, 95, 98 и 103), рабочий обязан находиться в промышленном заведении и в распоряжении заведующего оным для исполнения работы. При этом законодатель в примечание включил специальную оговорку для рудничных работ, согласно которой время, употребляемое рабочим на спуск в рудник и на подъем из оного, также относится к рабочему. Полагаем, что эта оговорка существенно повлияла на позиции ряда советских ученых, утверждавших, что в рабочее время должно включаться как время, употребляемое на приготовление к работе, так и время, употребляемое на вспомогательные работы -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Ночным временем согласно ст. 195 УПТ считалось при работе одной сменой время между девятью часами вечера и пятью часами утра, а при работе двумя и более сменами время между десятью часами вечера и четырьмя часами утра. Сверхурочной работой считалась работа, производимая рабочим в промышленном заведении в такое время, когда по правилам внутреннего распорядка (ст. 103) ему не полагаются работы.
   Следует также отметить, что достаточно часто соответствующие понятия УПТ находили определение и в актах компетентных органов государственной власти. Так, постановлением горнозаводского присутствия при горном комитете дана трактовка используемого в ст. 62 УПТ понятия «заразительная болезнь» (обнаружение заразительной болезни давало право нанимателю расторгнуть договор с рабочим). А именно «присутствие нашло, что к числу упоминаемых в п. 5 ст. 105 Устава о промышленности заразительных болезней, обнаружение коих дает право немедленно увольнять рабочих, могут относиться только хронические заразительные болезни, требующие продолжительного лечения (сифилис, венерические болезни, проказа и т. п.), и не могут быть относимы острые заболевания, требующие немедленного лечения (сыпной тиф, оспа и т. п.)» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. В законопроекте изменений к главе 1 раздела 2 Устава о промышленном труде, подготовленном Временным правительством, предлагалось дополнить понятие «заразительная болезнь» признаком «представляющая опасность для остальных рабочих предприятия или для потребителей». Кроме того, рабочему предлагалось предоставить право требовать, чтобы «такое свойство болезни было удостоверено врачом по выбору сторон, а при отсутствии соглашения между ними врачом, указываемым органом фабричного или горного надзора по принадлежности» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В целом же можно констатировать, что применение дефиниций в Уставе о промышленном труде имело место, причем на достаточно высоком уровне, однако о систематичности их применения в силу инкорпорационного характера УПТ говорить не приходится.
   Кодекс законов о труде 1918 г. использовал дефиниции гораздо реже. Так, в КзоТ 1918 г. есть дефиниции нормального рабочего времени, нормальных условий труда и др. Наиболее юридически проработанной, по нашему мнению, является дефиниция, содержащаяся в приложении к ст. 79 «Правила о безработных и о выдаче им пособий» КЗоТ. А именно законодатель дает определение понятия «безработный».
   Согласно КЗоТ 1918 г., безработным признавался всякий, обязанный трудовой повинностью гражданин Российской Социалистической Федеративной Советской Республики, зарегистрированный в местном отделе распределения рабочей силы как не имеющий работы по своей специальности, и за вознаграждение, установленное в соответствующем тарифе (ст. 1 Правил о безработных).
   Также законодатель в ст. 1 Правил несколько расширил дефиницию, указав, что к безработным приравниваются также: а) получившие работу, продолжающуюся не более двух недель (ст. 25 КЗоТ); б) получившие работу не по своей специальности и исполняющие ее временно, до получения работы по своей специальности (ст. 29 и 30 КЗоТ).
   Статья 3 Правил закрепляет, что правами безработных не пользуются: а) лица, вопреки постановлениям ст. 1, 24 и 29 КЗоТ, уклоняющиеся от трудовой повинности и не принимающие предоставляемой им работы; б) лица, не зарегистрированные в местном отделе распределения рабочей силы в качестве безработных (ст. 21 КЗоТ); в) лица, самовольно оставившие работу в течение срока, установленного в ст. 53 КЗоТ. Следует обратить внимание на то, что данная статья, а точнее, п «б» этой статьи, вступает в некоторое противоречие с дефиницией безработного. Обязательным признаком безработного, согласно ст. 1 Правил о безработных, является его регистрация в местном отделе распределения рабочей силы. Если лицо не зарегистрировано в отделе, то правами безработного оно пользоваться не может по той причине, что безработным не считается. Исходя из этого, смысла упоминать отдельно о данной категории в ст. 3 Правил мы не видим.
   В целом же можно констатировать, что КЗоТ 1918 г. обладал достаточно невысоким уровнем юридической техники, что явно проявлялось и в малом количестве дефиниций, а также их невысоким качеством и слабой состыкованностью с иными нормативными предписаниями. Полагаем, что невысокий уровень юридической техники в значительной степени обусловлен теми экстремальными обстоятельствами, в которых пребывала наша страна в 1918 г., и, как следствие, недостаточным вниманием, уделяемым руководством Советского государства юридической технике принимаемых нормативных актов.
   Кодекс законов о труде 1922 г. несколько более богат дефинициями, чем КЗоТ 1918 г. При этом следует обратить внимание на попытку законодателя дать определение ряду основополагающих трудоправовых категорий, таких как коллективный договор и трудовой договор. Также наличествуют дефиниции и некоторых второстепенных понятий, таких как нормальные условия работы и ученики.
   Под трудовым договором КЗоТ 1922 г. понимает соглашение двух или более лиц, по которому одна сторона (нанимающийся) предоставляет свою рабочую силу другой стороне (нанимателю) за вознаграждение. Здесь, по нашему мнению, налицо явная преемственность определения, сформулированного в уже упоминаемом нами Проекте закона о трудовом договоре Временного правительства. По нашему мнению, советский законодатель за основу взял первый вариант определения, однако убрал из него обилие информативных признаков, т. е. тех признаков, которые несут сугубо информирующее значение и не относятся к содержанию понятия, а именно: предоставление рабочей силы на определенный срок, неопределенный срок или до окончания условленной работы; обязанность исполнять определенного рода работу (наличие данной обязанности у нанимающегося выводится из предоставления им своей рабочей силы нанимателю); указание на повременное, сдельное или иное вознаграждение.
   Кроме того, законодатель ввел в дефиницию родовой признак – соглашение. Однако, как обоснованно отмечал К.М. Варшавский, «договорному характеру соглашения не противоречит тот факт, что это договорное отношение устанавливается иногда не по добровольному соглашению сторон, а в силу лежащей на одной из них обязанности» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Сам К.М. Варшавский выделял два случая, когда стороны обязаны заключить соответствующее соглашение: это отношения, возникающие между предприятиями и студентами-практикантами, а также отношения в рамках занятия должности в порядке профессиональной или партийной дисциплины.
   Коллективным договором согласно ст. 15 КзоТ 1922 г. признавалось соглашение, заключаемое профессиональным союзом (ст. 152 и 153), как представителем рабочих и служащих с одной стороны и нанимателем с другой, которое устанавливает условия труда и найма для отдельных предприятий, учреждений и хозяйств или группы таковых (ст. 17) и определяет содержание будущих личных (трудовых) договоров найма (ст. 27 и 28).
   Следует отметить, что это первая официальная дефиниция коллективного договора в отечественном законодательстве (с оговоркой, что глава 4 КЗоТ 1922 г. представляет собой включенный в кодекс декрет СНК РСФСР «О коллективных договорах»).
   Также в КЗоТ 1922 г. была полностью перенесена дефиниция нормальных условий из КЗоТ 1918 г. (в КЗоТ 1922 г. они именовались нормальными условиями работы).
   В целом же следует отметить, что в КЗоТ 1922 г. можно говорить уже о некоторых зачатках системы дефиниций. А именно были даны определения ряда наиболее важных категорий. Также налицо явная преемственность дефиниций КЗоТ 1922 г., причем эта преемственность имеет место как относительно советского трудового законодательства, так и законодательных актов и законопроектов, предшествующих Октябрьской революции.
   Кодекс законов о труде 1971 г. содержал относительно небольшое количество дефиниций. В то же время законодателем были даны дефиниции трудового договора, ночного времени и некоторые другие.
   Согласно ст. 15 КЗоТ 1971 г. трудовой договор есть соглашение между трудящимся и предприятием, учреждением, организацией, по которому трудящийся обязуется выполнять работу по определенной специальности, квалификации или должности с подчинением внутреннему трудовому распорядку, а предприятие, учреждение, организация обязуется выплачивать трудящемуся заработную плату и обеспечивать условия труда, предусмотренные законодательством о труде, коллективным договором и соглашением сторон.
   Данная дефиниция послужила основой и современной дефиниции трудового договора.
   В целом же можно констатировать, что в КЗоТ 1971 г. дефиниций использовалось довольно мало. По сути, единственной существенной дефиницией являлось определение трудового договора.
   Подводя итоги, можно сказать, что использование законодателем дефиниций в нормотворческом процессе было явно неравномерным. Наиболее активно законодатель использовал дефиниции в Уставе о промышленном труде. В КЗоТ 1918 г. наблюдается резкий спад использования данной разновидности нетипичных нормативно-правовых предписаний. В КЗоТ 1922 г. опять налицо некоторый всплеск использования дефиниций, однако же в КЗоТ 1971 г. дефиниции снова используются достаточно мало. Полагаем, что такая неравномерность обусловлена характером регулирования трудовых отношений. И УПТ, и КЗоТ 1922 г. были, по сути, актами, направленными на регулирование трудовых отношений в условиях более или менее свободного рынка. В то время как в КЗоТ 1918 г. и КЗоТ 1971 г. налицо явная и существенная административно-правовая составляющая. Думается, что обильное использование дефиниций в УПТ и КЗоТ 1922 г. обусловлено объективной заинтересованностью государства разъяснить значения тех или иных понятий ввиду того, что государство находилось над участниками трудоправового регулирования. В условиях же действия КЗоТ 1918 г. и КЗоТ 1971 г. государство, по сути, сливалось с работодателем и было вследствие этого не заинтересовано в максимальном разъяснении значения соответствующих понятий (что давало бóльшую свободу в трактовке содержания законодательства).
   Отдельные дефиниции и их блоки в трудовом праве
   К сожалению, рассмотрение и анализ всех понятий и определений современного трудового законодательства вряд ли возможны в рамках данной монографии. Поэтому в рамках данного подпараграфа мы рассмотрим ряд наиболее интересных, по нашему мнению, понятий, дефиниций и их структур.
   Понятийный аппарат, относящийся к субъектам трудового правоотношения: попытка формально-логического анализа понятийного аппарата
   Напомним, что дефинитивные предписания представляют собой разновидность нетипичных нормативно-правовых предписаний. При дальнейшем анализе мы будем исходить из того, что дефинитивные предписания представляют собой вспомогательные нетипичные нормативно-правовые предписания, функция которых заключается в определении значения понятий, используемых в нормативном акте.
   Попытаемся с использованием формально-логического инструментария изучить понятийный аппарат, относящийся к субъектам трудового правоотношения. Вряд ли может вызвать сомнение, что главными понятиями в рамках этого понятийного аппарата являются категории работника и работодателя. Юридические дефиниции данных понятий даны в ст. 20 ТК РФ и с первого взгляда являются достаточно простыми:
   «Работник – физическое лицо, вступившее в трудовые отношения с работодателем»;
   «Работодатель – физическое лицо либо юридическое лицо (организация), вступившее в трудовые отношения с работником».
   Знакомый с логикой читатель, возможно, сразу укажет на ошибку «круга в определении», когда одно понятие раскрывается через другое, а то, в свою очередь, через это же, ранее определенное понятие -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. В действительности указанной ошибки здесь нет ввиду того, что понятия «работник» и «работодатель» являются соотносительными, т. е. такими понятиями, которые друг без друга не мыслятся и, как правило, друг через друга определяются (аналогично понятиям «родители» – «дети», «причина» – «следствие» и т. п.).
   В современных работах по логике обоснованно указывается, что содержание соотносительных понятий представляет собой наличие или отсутствие отношения определяемых понятий к другим, связанным с ними понятиям -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Соответственно соотносительные понятия с необходимостью должны раскрываться через более абстрактное понятие, которое и выражает суть отношения между ними.
   Попытаемся вывести это более абстрактное понятие из анализируемых определений. Отношением, связывающим понятия «работник» и «работодатель», является, согласно определению, вступление этих лиц в трудовые отношения (и работник, и работодатель – это «лицо, вступившее в трудовые отношения»).
   Соответственно мы выходим на более абстрактное по отношению к понятиям «работник» и «работодатель» понятие «трудовое правоотношение». Однако анализ юридической дефиниции данного понятия вызывает ряд вопросов. Согласно ст. 15 ТК РФ «трудовые отношения – отношения, основанные на соглашении между работником и работодателем о личном выполнении работником за плату трудовой функции (работы по должности в соответствии со штатным расписанием, профессии, специальности с указанием квалификации; конкретного вида поручаемой работнику работы), подчинении работника правилам внутреннего трудового распорядка при обеспечении работодателем условий труда, предусмотренных трудовым законодательством и иными нормативными правовыми актами, содержащими нормы трудового права, коллективным договором, соглашениями, локальными нормативными актами, трудовым договором».
   Данная дефиниция достаточно сложна по своей природе. А именно законодатель указывает, что трудовые отношения представляют собой отношения, основанные на определенном соглашении между работником и работодателем. Далее он определяет признаки данного соглашения, которые сводятся к тому, по поводу чего данное соглашение заключается (т. е. к конкретным действиям, относительно которых договариваются стороны). Следует обратить внимание и на то, что в рамках этой дефиниции помещено еще и определение трудовой функции, что еще более осложняет определение.
   Естественно, следует обратить внимание и на сильное сходство определений трудового правоотношения в ст. 15 ТК РФ и трудового договора в ч. 1 ст. 56 ТК РФ. Схожесть определений в значительной степени обусловлена и схожестью самих определяемых понятий. Однако, как мы видим, законодатель в ст. 15 ТК РФ определяет трудовое правоотношение именно через трудовой договор, т. е. как отношение, основанное на трудовом договоре (иных оснований для возникновения трудового правоотношения действующее законодательство не предусматривает).
   В этом контексте решение законодателя, по сути, дать еще одно определение трудовому договору в ст. 15 ТК РФ вряд ли можно признать обоснованным по следующим причинам.
   Во-первых, налицо дублирование дефинитивных предписаний в разных предписаниях кодекса (что особенно ярко проявляется в двойном закреплении определения понятия «трудовая функция» в ст. 15 и в п. 2 ч. 1 ст. 57 ТК РФ). Подобное дублирование нам представляется нецелесообразным.
   Во-вторых, в дублируемых предписаниях налицо серьезные различия, способные ввести в заблуждение правоприменителя. Так, если в дефиниции трудового договора в ч. 1 ст. 56 ТК РФ содержится указание на две вытекающие из трудового договора обязанности работника и три обязанности работодателя, то в определении ст. 15 ТК РФ содержится указание на две обязанности работника и только одну обязанность работодателя (обязанности работодателя предоставить работнику работу по обусловленной трудовой функции, а также своевременно и в полном размере выплачивать работнику заработную плату исчезли, хотя указание на возмездный характер труда работника имеется).
   В качестве гипотезы можно высказать предположение, что так произошло потому, что определения ст. 15 и ч. 1 ст. 56 ТК РФ готовились разными людьми, которые по-разному понимали обязанность работодателя обеспечить установленные условия труда (а именно, в определении трудового правоотношения она формулировалась в широком смысле, как включающая все остальные обязанности работодателя в рамках трудовых отношений, а в определении трудового договора она формулировалась в узком смысле, наряду с двумя остальными ключевыми обязанностями). Однако, согласно правилам трактовки нормативных актов (которые вполне сочетаются с логическими принципами и здравым смыслом), если иного не оговорено, термины и лексические обороты, употребляемые в нормативном акте, должны пониматься единообразно. В результате налицо коллизия между двумя фундаментальными определениями Трудового кодекса РФ.
   Еще одним недостатком определения ст. 15 ТК РФ можно назвать использование законодателем оборота «при обеспечении работодателем условий труда…» после перечисления обязанностей работника. Данный оборот можно трактовать двояко: с одной стороны, как обязанности работодателя, сопутствующие обязанностям работника, с другой стороны, как обязанности работодателя, исполнение которых является условием для исполнения работником своих обязанностей. Вторая трактовка способна только ввести в заблуждение работников и правоприменителей, особенно если учесть, что трудовое законодательство предусматривает возможность самозащиты работника в форме отказа от исполнения трудовых обязанностей.
   Возвращаясь к понятийному аппарату, включающему понятия работника и работодателя, можно констатировать следующую его структуру: понятия «работник» и «работодатель» являются соотносительными и соответственно раскрываются через более абстрактное понятие, которое выражает суть отношения между ними – понятие «трудовое правоотношение». Само же понятие «трудовое правоотношение», в свою очередь, раскрывается через категорию «трудовой договор» (как отношение, основанное на трудовом договоре).
   По нашему мнению, подобная структура понятийного аппарата является необоснованно усложненной. Обратим внимание на то, что признаком, выражающим суть отношения между соотносительными понятиями «работник» и «работодатель», является, согласно легальным дефинициям этих понятий, вступление данных субъектов в трудовые отношения друг с другом. Причем законодатель говорит не о факте нахождения субъектов в трудовых отношениях, а о факте вступления в эти отношения. Однако вступить в трудовые отношения, не заключив трудовой договор, действующее законодательство не позволяет (при этом необходимо помнить, что под заключением трудового договора понимается и так называемое фактическое допущение работника к работе с ведома или по поручению работодателя или его представителя). Соответственно задачи дефиниции решаются гораздо более эффективно, если в качестве более абстрактного понятия, выражающего суть отношений между соотносительными понятиями «работник» и «работодатель», взять не «трудовое отношение», а «трудовой договор».
   Таким образом, у нас получаются следующие определения:
   «Работник – это физическое лицо, заключившее трудовой договор с работодателем»;
   «Работодатель – это физическое лицо либо юридическое лицо (организация), заключившее трудовой договор с работником».
   Следует также отметить, что в ст. 20 ТК РФ содержится ряд дефиниций, уточняющих смысл понятия «работодатель». А именно, законодатель конкретизирует значение понятия «работодатели – физические лица». Дефиниция данного понятия является сложной, что проявляется, с одной стороны, в легальной его формулировке (содержание дефиниции выражено в двух отдельно выделенных предписаниях (абз. 1, 2 ч. 5 ст. 20 ТК РФ)). С другой стороны, сложность рассматриваемого определения проявляется и в его содержании: фактически в данном случае мы имеем место с конъюнкцией двух простых суждений. Проанализируем каждое из них.
   Предписание абз. 1 ч. 5 ст. 20 ТК РФ также представляет собой конъюнкцию, и в нем речь идет, с одной стороны, о физических лицах, зарегистрированных в установленном порядке в качестве индивидуальных предпринимателей и осуществляющих предпринимательскую деятельность без образования юридического лица, с другой стороны, о частных нотариусах, адвокатах, учредивших адвокатские кабинеты, и иных лицах, чья профессиональная деятельность в соответствии с федеральными законами подлежит государственной регистрации и (или) лицензированию. Законодатель также указывает признак, общий для обеих рассматриваемых категорий работодателей – физических лиц, а именно, вступление данных лиц в трудовые отношения в целях осуществления указанной деятельности (т. е. предпринимательской или иной профессиональной деятельности).
   Рассмотрим первую часть предложенного законодателем определения. В нем говорится о работодателях – индивидуальных предпринимателях, причем указывается два признака таких работодателей: формальный (регистрация в качестве ИП) и материальный (фактическое осуществление предпринимательской деятельности). Полагаем, что второй признак является излишним. Определение предпринимательской деятельности дано в абз. 3 п. 1 ст. 2 ГК РФ. В повседневной жизни достаточно часто встречаются лица, которые зарегистрированы в качестве ИП, однако фактически предпринимательскую деятельность не осуществляют. Сей факт, однако, никак не отражается на их работодательской правосубъектности. На практике нередко встречаются ситуации, когда трудовые договоры заключаются еще до непосредственного начала осуществления предпринимательской деятельности лицом (например, набор персонала в открываемую ИП торговую точку). Будет абсурдным говорить о том, что трудовые отношения между таким ИП и его сотрудниками возникнут только с момента непосредственного начала предпринимательской деятельности (например, с момента открытия торговой точки).
   Вторую часть изложенного в абз. 1 ч. 5 ст. 20 ТК РФ определения также можно разделить на две составляющих. Во-первых, это примерный перечень лиц, относящихся к рассматриваемой категории (частные нотариусы, адвокаты, учредившие адвокатские кабинеты и другие лица). Данный перечень в силу его открытости носит сугубо информационный характер, т. е. его значение – дать понять правоприменителю, о каких примерно категориях говорит законодатель. Излишне говорить, что задач определения данный признак не разрешает. Во-вторых, это собственно определение указанных лиц как лиц, чья профессиональная деятельность в соответствии с федеральными законами подлежит государственной регистрации и (или) лицензированию.
   Значение категории «профессиональная деятельность» законодательство не раскрывает, однако изучение нормативного материала позволяет говорить о том, что данное понятие используется в очень широком значении: от деятельности граждан по трудовому договору (например, такое значение профессиональной деятельности используется в ст. 45 Федерального закона «О наркотических средствах и психотропных веществах» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


) до предпринимательской деятельности юридических лиц (например, в соответствии со ст. 4 Федерального Закона «О рынке ценных бумаг» дилерской деятельностью как разновидностью профессиональной деятельности участника рынка ценных бумаг может заниматься только коммерческое юридическое лицо -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


).
   Следует отметить, что законодательное деление работодателей на индивидуальных предпринимателей и лиц, осуществляющих зарегистрированную или лицензируемую профессиональную деятельность, весьма условно. Так, ст. 35 Федерального Закона «О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов» говорит о том, что право на профессиональную деятельность в сфере социального обслуживания имеют в том числе и граждане, зарегистрированные в качестве ИП -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. В данном случае мы имеем дело с работодателем, который относится сразу к двум группам, выделяемым абз. 1 ч. 5 ст. 20 ТК РФ.
   Понятно затруднение законодателя с формулировкой определения особых категорий работодателей (адвокаты, нотариусы и др.). Данное определение должно быть рамочным, т. е. учитывающим все многообразие форм такой деятельности, а также быть применимым и к перспективным (не применяемым в настоящее время) видам такой деятельности.
   Не претендуя на окончательное разрешение этого вопроса, мы бы хотели предложить следующую формулировку легальной дефиниции этой категории работодателей – физических лиц: «физические лица, зарегистрированные в установленном порядке в качестве индивидуальных предпринимателей, а также физические лица, обладающие правом на занятие установленными федеральным законодательством видами самостоятельной профессиональной деятельности без приобретения статуса индивидуального предпринимателя (частные нотариусы, адвокаты, учредившие адвокатские кабинеты и др.), вступившие в трудовые отношения с работником в целях осуществления указанной деятельности».
   Что касается второй части легальной дефиниции работодателей – физических лиц (физические лица, вступающие в трудовые отношения с работниками в целях личного обслуживания и помощи по ведению домашнего хозяйства), то ее можно признать в целом удовлетворительной, однако необходимо обратить внимание на чисто редакционную ошибку. Если ранее законодатель говорил о работнике и работодателе как субъектах, вступивших в трудовое правоотношение, то в данной дефиниции законодатель использует термин «вступающий в трудовые отношения». Таким образом, получается, что к такой категории работодателей относятся только лица, находящиеся в предшествующих отношениях с работником, т. е. отношениях по поводу заключения трудового договора, либо регулярно заключающие такого рода договоры. Полагаем, что необходимо изменить данное определение и заменить термин «вступающие» термином «вступившие».
   Таким образом, мы можем констатировать несовершенство понятийного аппарата, касающегося субъектов трудового отношения, а равным образом несовершенство легальных дефиниций, определяющих основные категории данного понятийного аппарата.
   Не претендуя на окончательное разрешение проблемы, мы хотели бы предложить следующие формулировки юридических дефиниций, определяющих ключевые понятия, относящиеся к субъектам трудового отношения:
   «Работник – это физическое лицо, заключившее трудовой договор с работодателем»;
   «Работодатель – это физическое лицо либо юридическое лицо (организация), заключившее трудовой договор с работником»;
   «Работодатели – физические лица – физические лица, зарегистрированные в установленном порядке в качестве индивидуальных предпринимателей, а также физические лица, обладающие правом на занятие установленными федеральным законодательством видами самостоятельной профессиональной деятельности без приобретения статуса индивидуального предпринимателя (частные нотариусы, адвокаты, учредившие адвокатские кабинеты и др.), вступившие в трудовые отношения с работником в целях осуществления указанной деятельности;
   физические лица, вступившие в трудовые отношения с работниками в целях личного обслуживания и помощи по ведению домашнего хозяйства».
   Понятие минимального размера оплаты труда: история, современное состояние и перспективы развития
   В строгом смысле понятие минимальной заработной платы возникло только с принятием КЗоТ 1922 г. В науке того времени появление полноценного института минимальной заработной платы оценивалось достаточно высоко. Так, например, К.М. Варшавский видел в этом институте «необходимый вывод из того регулирования в изменении труда, которое внесено новой экономической политикой: заменой фиксированных норм минимумом правовых гарантий интересов трудящихся» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В соответствии со ст. 59 КЗоТ 1922 г. размер вознаграждения не мог быть ниже «обязательного минимума оплаты, определяемого на каждый данный период надлежащими государственными органами для соответствующих категорий труда». На практике же минимальная заработная плата устанавливалась НКТ на каждый месяц в одинаковом размере для трудящихся всех категорий, но с разделением СССР на три пояса. Критерием выделения была относительная дороговизна, а также местные бытовые, культурные, климатические и тому подобные условия.
   Со свертыванием НЭПа и усилением плановых начал в экономике практическая необходимость в минимальной заработной плате отпала – ее роль стал играть первый разряд тарифной сетки.
   В то же время государство так до конца и не отказалось от института минимальной заработной платы и сохранило его во время реформ трудового законодательства семидесятых годов. Так, и ч. 2 ст. 36, и ст. 78 Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде от 15.07.1970 -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


содержали предписание, что «месячная заработная плата рабочего или служащего не может быть ниже установленного государством минимального размера». Можно, однако, констатировать, что на практике необходимость в подобной норме была невелика.
   Практическая необходимость в институте минимальной заработной платы возникла уже после реставрации рыночных отношений в нашей стране. ТК РФ впервые дал определение МРОТ: согласно ч. 3 ст. 129 ТК РФ им признавался «гарантируемый федеральным законом размер месячной заработной платы за труд неквалифицированного работника, полностью отработавшего норму рабочего времени при выполнении простых работ в нормальных условиях труда». Как мы видим, здесь законодатель уже прямо указал на необходимость полной отработки норм рабочего времени. Помимо этого, законодатель попытался изложить и иные отличительные признаки МРОТ. Полагаем, что в целом попытка дать определение МРОТ не удалась, так как предложенное определение не позволяло отличать предмет мысли, т. е. МРОТ, от схожих предметов. Так, получалось, что размер заработной платы за труд квалифицированного работника, а тем более работника, работающего в условиях, отклоняющихся от нормальных, не гарантируется федеральным законом. Здесь, по нашему мнению, налицо типичная ошибка, которую и сейчас нередко допускает законодатель при конструировании дефиниций, когда он забывает о том, что задача дефиниции заключается в отграничении предмета мысли от сходных, и пытается включить в дефиницию дополнительные требования, которым должен отвечать предмет мысли. Если законодатель считает, что МРОТ должен устанавливаться только за выполнение простых работ в нормальных условиях труда, то это требование следовало бы разместить в отдельной норме. Также полагаем, что законодатель не вполне удачно указал в качестве отдельного признака на то, что МРОТ – это размер оплаты за труд неквалифицированного работника. Думается, что в данном случае признак неквалифицированности следовало бы «привязывать» не к персоне работника (так как у него может быть квалификация, но в области, никак не связанной с его работой), а к осуществляемому труду (размер оплаты за неквалифицированный труд).
   С принятием Федерального закона от 20.04.2007 «О внесении изменений в Федеральный закон “О минимальном размере оплаты труда” и другие законодательные акты Российской Федерации» (вступил в силу с 1 сентября 2007 г.) регламентация института МРОТ подверглась существенным изменениям.
   Первое, что бросается в глаза при изучении поправок, внесенных указанным законом, – отказ законодателя от дефиниции минимального размера оплаты труда. Подобный шаг с точки зрения юридической техники представляется весьма спорным. Более того, выше мы уже указывали, что дефиниции должны отражать социальное назначение отрасли. В нашем случае законодатель, убрав дефиницию МРОТ, отошел от этого.
   При этом если такие признаки МРОТ, как устанавливаемость федеральным законом и необходимость полной отработки рабочего времени сохранились (соответственно предписания ч. 1 и ч. 3 ст. 133 ТК РФ), то такие признаки, как указание на неквалифицированный труд работника, а также на то, что МРОТ выплачивается за выполнение простых работ в нормальных условиях труда, исчезли. Следует также отметить, что из ТК РФ исчезло указание на то, что МРОТ является месячной выплатой. Сейчас это указание содержится в Федеральном законе «О минимальном размере оплаты труда» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Это повлекло в литературе трактовки, согласно которым если ранее под МРОТ понимался только оклад (т. е. основная заработная плата, без стимулирующих и компенсационных выплат), то сейчас эти выплаты входят в МРОТ -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. И действительно, ранее ст. 133 ТК РФ содержала норму, в соответствии с которой месячная заработная плата работника, полностью отработавшего за этот период норму рабочего времени и выполнившего нормы труда (трудовые обязанности), не могла быть ниже минимального размера оплаты труда. Закон от 20 апреля 2007 г. убрал это предписание. Следует, однако, отметить, что некоторые исследователи придерживаются иной точки зрения -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, ссылаясь на то, что до настоящего времени еще не отменено распоряжение Правительства от 19.05.1992 № 913-р «О некоторых вопросах оплаты труда работников бюджетных учреждений и организаций» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Необходимо констатировать, что судебная практика длительное время придерживалась первой точки зрения. Весьма показательно в связи с этим определение Верховного Суда РФ от 10.09.2008 № 83-Г08-11 -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Предметом рассмотрения суда была законность постановления администрации Брянской области «О повышении с 1 сентября 2007 г. размера тарифной ставки (оклада) первого разряда единой тарифной сетки по оплате труда работников государственных учреждений, находящихся в ведении Брянской области», которым, в частности, прямо предписывалось исполнительным органам государственной власти и муниципальным образованиям учитывать компенсационные и стимулирующие выплаты при обеспечении заработной платы не ниже МРОТ. Данное положение постановления было обжаловано прокурором Брянской области, который полагал, что оно противоречит федеральному закону. По делу было постановлено решение Брянского областного суда, отказавшего в удовлетворении требований прокуратуры. Эту же позицию занял и Верховный суд РФ, который подтвердил, что «правильным является вывод суда о том, что с 1 сентября 2007 г. органы государственной власти освобождены от необходимости выдерживать соотношение размеров тарифных ставок, окладов (должностных окладов) и размера МРОТ. При этом размеры тарифных ставок, окладов (должностных окладов), базовых ставок заработной платы по профессиональным квалификационным группам работников для отдельных категорий работников могут быть установлены в размерах ниже МРОТ, однако производящиеся работнику ежемесячные выплаты за полное отработанное время в сумме не могут быть менее минимального размера оплаты труда».
   Если мы попытаемся сейчас дать определение МРОТ, то с необходимостью выйдем и на определение заработной платы (ч. 1 ст. 129 ТК РФ). Таким образом, у нас получится следующие определение МРОТ: это устанавливаемый федеральным законом минимальный размер вознаграждения за труд, включающий компенсационные и стимулирующие выплаты.
   Следует отметить, что единство судебной практики в настоящее время поколеблено определением Верховного Суда РФ от 24.07.2011 № 52-В11-1 -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Данным решением Верховный Суд РФ фактически вывел из состава минимального размера оплаты труда и минимальной заработной платы районный коэффициент и надбавку за стаж работы в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях.
   Полагаем, что в перспективе вполне вероятны аналогичные судебные решения, выводящие за рамки МРОТ и минимальной заработной платы другие виды компенсационных выплат.
   Таким образом, можно констатировать, что в настоящее время институт минимального размера оплаты труда находится в стадии интенсивного реформирования. Это напрямую касается и его понятия и определения. Полагаем, что в перспективе за рамки МРОТ будут выведены компенсационные выплаты, так как практика применения действующего законодательства демонстрирует ошибочность решения законодателя включить их в МРОТ.
   О некоторых вопросах понятийной структуры государственного контроля (надзора) и ведомственного контроля за соблюдением трудового законодательства
   Проблема государственного контроля и надзора за соблюдением трудового законодательства находится на стыке трудового и административного права, и, полагаем, что это сыграло далеко не последнюю роль в обилии проблем, связанных с регламентацией государственного контроля и надзора за соблюдением трудового законодательства. Активные дискуссии в научном сообществе о соотношении контроля и надзора привели и к достаточно частым внесениям поправок в действующее трудовое законодательство. В данной статье мы рассмотрим некоторые актуальные проблемы понятийной структуры этого института трудового права.
   Поправками, внесенными Федеральным законом от 18.06.2011 № 242-ФЗ -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, законодатель существенно скорректировал понятийный аппарат института, что выразилось в том числе и в названии главы 57 ТК РФ. Если ранее она называлась «Государственной контроль и надзор за соблюдением трудового законодательства и иных нормативно-правовых актов, содержащих нормы трудового права», то после внесения изменений упомянутым законом она стала называться «Государственный контроль (надзор) и ведомственный контроль за соблюдением трудового законодательства и иных нормативных правовых актов, содержащих нормы трудового права». Поговорим подробнее об указанных изменениях.
   Ранее согласно ст. 353 ТК РФ Федеральная инспекция труда осуществляла государственный надзор и контроль за соблюдением трудового законодательства и иных актов, содержащих нормы трудового права; соответствующие федеральные органы исполнительной власти (Государственный надзор за безопасным ведением работ в промышленности, Государственный энергетический надзор, государственный санитарно-эпидемиологический надзор, Государственный надзор за ядерной и радиационной безопасностью) осуществляли надзор за соблюдением правил по безопасному ведению работ; в подведомственных организациях органы исполнительной власти (федеральные и субъектов федерации), а также органы местного самоуправления осуществляли внутриведомственный контроль; Генеральный прокурор и подчиненные ему прокуроры осуществляли государственный надзор за точным и единообразным соблюдением трудового законодательства.
   После внесения поправок Федеральным законом № 242-ФЗ Федеральная инспекция труда осуществляет только государственный надзор за соблюдением трудового законодательства и иных нормативных правовых актов, содержащих нормы трудового права; уполномоченные федеральные органы исполнительной власти осуществляют государственный контроль (надзор) за соблюдением требований по безопасному ведению работ в отдельных сферах деятельности.
   Ведомственный контроль был выделен в отдельную ст. 353.1 ТК РФ. Фактически в данную статью перенесена ч. 3 ст. 353 ТК РФ с двумя небольшими изменениями. Во-первых, изменилось само наименование данного вида контроля (ранее он был внутриведомственным). Следует отметить, что термин «внутриведомственный контроль» достаточно активно используется учеными-административистами -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. При этом нередко проводится разделение контроля на внутриведомственный и межведомственный -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Данное деление можно встретить и в законодательных актах, однако наименования отдельных видов контроля разнятся. Так, в ст. 31 Закона РФ «О государственной тайне» выделяется ведомственный и межведомственный контроль -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, ст. 67 Федерального закона «О государственной гражданской службе» говорит о вневедомственном и внутриведомственном контроле -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Термин «ведомственный контроль» встречается в действующем законодательстве достаточно часто, в том числе и в новых актах (например, в Федеральном законе «О таможенном регулировании в Российской Федерации» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, Уголовно-исполнительном кодексе Российской Федерации -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, Федеральном законе «О порядке отбывания административного ареста» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, Федеральном законе «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Полагаем, что такие изменения вполне обоснованны и диктуются не только современными тенденциями, но и устраняют возможность трактовки внутриведомственного контроля как контроля, который проводит соответствующее ведомство внутри собственной структуры.
   Во-вторых, законодатель в ст. 353.1 ТК РФ указал, что ведомственный контроль производится в порядке и на условиях, определяемых законами Российской Федерации и законами субъектов Российской Федерации. Ранее законодатель говорил, что данный вид контроля регламентируется федеральными законами и законами субъектов РФ. Полагаем, что данные изменения обусловлены тем, что некоторые виды контроля (речь идет в первую очередь о контроле за соблюдением нормативно-правовых актов, содержащих нормы трудового права) регламентированы законами, принятыми до вступления в силу Конституции РФ (т. е. являющимися законами РФ) (например, контроль в соответствии с законом РФ «О государственной тайне»).
   Следует также обратить внимание на то, что на рассмотрении Государственной Думы сейчас находится законопроект, которым предлагается разрешить регламентацию ведомственного контроля только на уровне федерального законодательства. В пояснительной записке к законопроекту говорится о целесообразности установить единую нормативную правовую основу осуществления ведомственного контроля органами исполнительной власти различных уровней и органами местного самоуправления на всей территории Российской Федерации, установив, что ведомственный контроль осуществляется в порядке и на условиях, определяемых федеральным законодательством -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Что касается прокурорского надзора, то указание на него было устранено из ТК РФ. Полагаем, что это было связано с необходимостью избежать коллизий между ТК РФ и Федеральным законом «О прокуратуре Российской Федерации». Предмет надзора прокуратуры определен в ст. 21 ФЗ «О прокуратуре Российской Федерации» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, соответственно, необходимость в отдельном указании на прокуратуру в ТК РФ вроде бы нет. Мы, однако, склоняемся к тому, что упоминание о прокуратуре в ТК РФ должно быть, потому что глава 57 ТК РФ, помимо прочего, выполняет важную функцию указания работнику, куда ему следует обратиться за защитой своих прав. Учитывая, что работники зачастую слабо разбираются в юриспруденции, указание на прокуратуру как орган по надзору за соблюдением трудового законодательства исключать не следовало.
   Анализ произведенных в ТК РФ изменений показывает, что законодатель несколько изменил понятийную структуру института. Чтобы оценить эти изменения, нам необходимо разобраться, что понимается под надзором и контролем.
   В теории трудового права данный вопрос воспринимается весьма неоднозначно. Некоторые специалисты в сфере трудового права считают надзор и контроль синонимичными понятиями. Так полагают, например, Т.Л. Барбашова и В.И. Миронов, обращая, однако, внимание на некоторые различия между этими понятиями -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Другие авторы придерживаются позиции, что понятия «контроль» и «надзор» различаются. Так, А.М. Лушников и М.В. Лушникова видят надзор как разновидность контроля, причем контроль предполагает большее вмешательство в деятельность подконтрольного субъекта, проверку целесообразности действий подконтрольного субъекта. Нередко контроль может предшествовать надзору, быть составной частью сложного контрольно-надзорного механизма -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Схожей точки зрения придерживается Д.А. Кошлев, выделяя следующие признаки, отличающие понятие «надзор» от более общего понятия «контроль»: отсутствие организационной подчиненности субъектов надзора и поднадзорных объектов; возможность оценки деятельности поднадзорных объектов только с точки зрения законности и по достаточно узкому кругу специальных вопросов; невозможность вмешательства в оперативно-хозяйственную деятельность объекта надзора; наличие специального объекта надзорной деятельности – норм, правил, требований, стандартов, содержащихся в нормативных актах, и их исполнение физическими и юридическими лицами; возможность самостоятельного применения мер административного принуждения в случаях обнаружения правонарушений или возникновения угроз безопасности различным объектам; строгое ограничение данных мер принуждения правовыми рамками; наличием юрисдикционных полномочий -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Нет единства по вопросу соотношения понятий «контроль» и «надзор» и в административном праве. Так, А.В. Филатова придерживается позиции о принципиальной схожести данных понятий, что позволяет их не различать в рамках законотворчества -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Иную позицию занимает Д.Н. Бахрах. Согласно ему надзор – это суженный контроль, имеющий существенно более выраженную публично-правовую составляющую -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Схожей позиции придерживается Н.М. Конин -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Попов Л.Л., Мигачев Ю.И. и Тихомиров С.В. рассматривают контроль и надзор как принципиально различные способы обеспечения законности наряду с обжалованием действий и решений органов государственной власти и их должностных лиц -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, мы можем констатировать отсутствие единства в науке по вопросу соотношения понятий «контроль» и «надзор». Попытаемся разобраться в природе данных понятий на основе анализа норм современного позитивного права.
   Выше мы уже упоминали, что институт государственного контроля и надзора находится на стыке трудового и административного права. В сфере нормативного регулирования это выражается, помимо прочего, в том, что на отношения, связанные с осуществлением контроля и надзора (а эти отношения согласно ст. 1 ТК РФ относятся к отношениям, непосредственно связанным с трудовыми) распространяется Федеральный закон «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Следует, однако, отметить, что в ч. 4 ст. 1 рассматриваемого акта устанавливается, что на ряд видов контроля и надзора федеральными законами могут быть установлены особенности организации и проведения проверок в части, касающейся вида, предмета, оснований проведения проверок, сроков и периодичности их проведения, уведомлений о проведении внеплановых выездных проверок и согласования проведения внеплановых выездных проверок с органами прокуратуры. К числу этих видов контроля и надзора п. 12 ч. 4 ст. 1 закона относит и федеральный государственный надзор за соблюдением трудового законодательства и иных нормативных правовых актов, содержащих нормы трудового права -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Аналогичная специфика установлена и в области надзора за соблюдением требований по безопасному ведению работ на опасных производственных объектах (п. 15 ч. 4 ст. 1 Федерального закона – федеральный государственный надзор в области промышленной безопасности), а также в отношении государственного надзора за соблюдением требований ядерной и радиационной безопасности (п. 14 ч. 4 ст. 1 Федерального закона – государственный надзор в области промышленной безопасности).
   Следует обратить внимание, что о контроле за соблюдением трудового законодательства Федеральный закон «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» не упоминает. Соответственно, если учесть, что в ч. 3 и 3.1 ст. 1 данного закона, устанавливающих изъятия из его применения о данных видах контроля, не упоминается, можно заключить, что в отношении контрольных мероприятий по соблюдению трудового законодательства данный федеральный закон применяется в полном объеме.
   Обратимся теперь к определению контроля и надзора. Закон «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» не разграничивает понятий государственного контроля и надзора и в п. 1 ч. 1 ст. 2 предлагает следующее определение: «государственный контроль (надзор) – деятельность уполномоченных органов государственной власти (федеральных органов исполнительной власти и органов исполнительной власти субъектов Российской Федерации), направленная на предупреждение, выявление и пресечение нарушений юридическими лицами, их руководителями и иными должностными лицами, индивидуальными предпринимателями, их уполномоченными представителями (далее также – юридические лица, индивидуальные предприниматели) требований, установленных настоящим Федеральным законом, другими федеральными законами и принимаемыми в соответствии с ними иными нормативными правовыми актами Российской Федерации, законами и иными нормативными правовыми актами субъектов Российской Федерации (далее – обязательные требования), посредством организации и проведения проверок юридических лиц, индивидуальных предпринимателей, принятия предусмотренных законодательством Российской Федерации мер по пресечению и (или) устранению последствий выявленных нарушений, а также деятельность указанных уполномоченных органов государственной власти по систематическому наблюдению за исполнением обязательных требований, анализу и прогнозированию состояния исполнения обязательных требований при осуществлении деятельности юридическими лицами, индивидуальными предпринимателями».
   Таким образом, под государственным контролем (надзором) понимается деятельность уполномоченных органов, имеющая две составные части: во-первых, это деятельность по предупреждению, выявлению и пресечению нарушений соответствующими субъектами, проводимая в двух формах: организация и проведение проверок и принятие мер по пресечению или устранению выявленных нарушений; во-вторых, это деятельность по систематическому наблюдению за исполнением обязательных требований, анализу и прогнозированию исполнения этих требований подконтрольными (поднадзорными) субъектами.
   Здесь можно увидеть некоторую связь с выделяемой в теории разницей между контролем и надзором. А именно можно предположить, что первая составная часть данного определения относится к надзору. А вторая – к контролю. Проверим данную гипотезу посредством анализа иных предписаний ст. 2 Закона «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля».
   Так, ст. 2 Закона содержит также определения федерального надзора (контроля) и регионального надзора (контроля), однако он определяется как деятельность уполномоченных органов на соответствующем уровне (соответственно пп. 2, 3 ч. 1 ст. 2 Закона) (например, «федеральный государственный контроль (надзор) – деятельность федеральных органов исполнительной власти, уполномоченных на осуществление государственного контроля (надзора) на всей территории Российской Федерации»). Следует обратить внимание на то, что данные дефинитивные предписания имеют достаточно интересную особенность. А именно законодатель в целях разгрузки текста Закона не конкретизировал признаки данной деятельности. Соответственно, если рассматривать данные определения в отрыве от дефиниции п. 1 ч. 1 ст. 2 Закона, то под них будет подпадать любая деятельность соответствующих уполномоченных органов. Мы полагаем, что данный прием законодательной техники не является безупречным, и во избежание возможных проблем на практике в данные дефиниции следует пометить отсылку к более общему понятию (например, как «федеральный государственный контроль (надзор) – предусмотренная п. 1 ч. 1 настоящего Закона деятельность федеральных органов исполнительной власти…»).
   Пункт 4 ч. 1 ст. 2 Закона содержит определение муниципального контроля, под которым понимается деятельность органов местного самоуправления, уполномоченных в соответствии с федеральными законами на организацию и проведение на территории муниципального образования проверок соблюдения юридическими лицами, индивидуальными предпринимателями требований, установленных муниципальными правовыми актами, а также требований, установленных федеральными законами, законами субъектов Российской Федерации, в случаях, если соответствующие виды контроля относятся к вопросам местного значения. По сути, под муниципальным контролем понимается деятельность органов местного самоуправления, уполномоченных на проведение проверок соблюдения подконтрольными субъектами установленных требований. Следует еще раз обратить внимание на неудачность определения контроля как деятельности соответствующих органов, потому что исходя из определения совершенно неясно, почему законодатель именует муниципальный контроль именно контролем, без указания в скобках на надзор, как он это делал ранее.
   Попытаемся уяснить, что такое контроль, разобравшись с определением проверки. Под проверкой согласно п. 6 ч. 1 ст. 2 Закона понимается совокупность проводимых органом государственного контроля (надзора) или органом муниципального контроля в отношении юридического лица, индивидуального предпринимателя мероприятий по контролю для оценки соответствия осуществляемых ими деятельности или действий (бездействия), производимых и реализуемых ими товаров (выполняемых работ, предоставляемых услуг) обязательным требованиям и требованиям, установленным муниципальными правовыми актами. Следует обратить внимание на неудачность предложенного определения проверки в увязке с дефиницией муниципального контроля. Налицо то, что в логической науке называется «круг в определении»: муниципальный контроль определяется как деятельность органов, уполномоченных на проведение проверок, а проверка определяется как мероприятие по контролю.
   Пункт 5 ч. 1 ст. 2 Закона также содержит определение мероприятия по контролю, под которым понимаются следующие действия уполномоченных лиц (в том числе и органов государственного контроля (надзора): 1) по рассмотрению документов юридического лица, индивидуального предпринимателя; 2) по обследованию используемых указанными лицами при осуществлении деятельности территорий, зданий, строений, сооружений, помещений, оборудования, подобных объектов, транспортных средств и перевозимых указанными лицами грузов; 3) по отбору образцов продукции, объектов окружающей среды, объектов производственной среды, по проведению их исследований, испытаний; 4) по проведению экспертиз и расследований, направленных на установление причинно-следственной связи выявленного нарушения обязательных требований и (или) требований, установленных муниципальными правовыми актами, с фактами причинения вреда.
   Однако все эти полномочия (за исключением полномочия по отбору образцов продукции для испытаний) есть у Федеральной инспекции труда как органа по надзору в соответствии с ТК РФ. Таким образом, налицо либо противоречие между указанными актами, либо законодатель действительно воспринимает надзор как разновидность контроля.
   Таким образом, мы не смогли достоверно ни подтвердить, ни опровергнуть нашу гипотезу о том, что дефиниция контроля (надзора) в п. 1 ч. 1 ст. 2 Закона «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» содержит в себе определения соответственно контроля и надзора. Рискнем предположить, что изначально законодатель хотел разделить надзор и контроль, и для этого и были разработаны две дефиниции, однако впоследствии, когда было принято решение дать общее определение контроля и надзора, они были объединены в одно предписание.
   Таким образом, налицо явные нестыковки между главой 57 Трудового кодекса РФ и Федеральным законом «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля». Схожие нестыковки имеют место и на уровне подзаконных актов. А именно в постановлении Правительства РФ «Об утверждении положения о Федеральной службе по труду и занятости» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


(которая и выполняет функции Федеральной инспекции труда) указано, что данная служба осуществляет контроль и надзор за соблюдением работодателями трудового законодательства (п. 5.1.1).
   Подведем некоторые итоги. Анализ предписаний главы 57 ТК РФ в их системной взаимосвязи с предписаниями Федерального закона «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» показал отсутствие четкой связи между понятийными структурами данного федерального закона и Трудового кодекса РФ. Проистекает это в значительной степени от того, что в самом Законе как акте, регламентирующем общий порядок проведения проверок в организациях и у индивидуальных предпринимателей, разработан достаточно противоречивый и неполный понятийный аппарат: законодатель необоснованно смешал контроль и надзор в рамках одного определения, избрал неудачный способ формулирования дефиниций отдельных разновидностей контроля и надзора, включил в ст. 2 понятия, определяемые друг через друга.
   Полагаем, что необходимой предпосылкой для формирования логически обоснованной и непротиворечивой понятийной структуры контроля и надзора в Трудовом кодексе РФ необходимо устранить отмеченные недостатки в Законе «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля», в частности, разграничить понятия надзора и контроля, и в соответствии разработками специалистов в сфере трудового права и административного права рассматривать надзор как разновидность контроля, имеющую значительно более ярко выраженную публично-правовую природу. Также полагаем, что в главу 57 ТК РФ необходимо вернуть указание на Прокуратуру РФ как орган по осуществлению надзора за соблюдением трудового законодательства.
   Дефиниции в актах международной организации труда
   Развитие международной экономической интеграции с необходимостью влечет повышение значимости международного законодательства, в том числе и в области применения труда.
   В науке общепризнана высокая роль международных актов в области регулирования трудовых отношений. Так, И.Я. Киселев отмечал, что содержание международно-правовых актов – это концентрированное выражение опыта многих стран, результат тщательного отбора отвечающих современным требованиям наиболее ценных и универсально значимых норм и положений национальных систем трудового права, создания оригинальных синтетических правил с участием юристов, теоретиков и практиков, представляющих существующие системы правового регулирования труда, итог столкновения различных мнений и подходов, разнородных политических сил и интересов, идеологических концепций, нахождения компромиссных юридических формул, трансформируемых в международные нормы -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. При этом «пакет международно признанных трудовых прав и свобод – фактор унификации трудового права в планетарном масштабе, обозначающий обязательные для любой страны рамки национального трудового права, если она хочет строить его на общецивилизационных началах. Основные трудовые права вычерчивают своего рода стратегическую линию в области правового регулирования труда, формирующую фундамент для всех институтов трудового права, устанавливающую ориентиры для его толкования, восполняющую его пробелы» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Конвенции МОТ по своей природе являются правовыми актами, направленными на реализацию основных прав человека в сфере труда. Не является исключением и право на вознаграждение за труд.
   Очень ярко особенности дефинитивных предписаний проявляются в дефиниции заработной платы Конвенции МОТ № 95 «Относительно защиты заработной платы» (ратифицирована Президиумом Верховного Совета СССР 31 января 1961 г.). А именно согласно ст. 1 данной конвенции, «термин “заработная плата” означает, независимо от названия и метода исчисления, всякое вознаграждение или заработок, могущие быть исчисленными в деньгах и установленные соглашением или национальным законодательством, которые предприниматель должен уплатить, в силу письменного или устного договора о найме услуг, трудящемуся за труд, который либо выполнен, либо должен быть выполнен, или за услуги, которые либо оказаны, либо должны быть оказаны».
   Следует отметить, что, используя оборот «в целях настоящей Конвенции термин “заработная плата” означает», законодатель намеренно ограничивает сферу действия данного нетипичного предписания. Учитывая, что предписаний, содержащих указание на цели принятия Конвенции, данный акт не содержит, есть все основания полагать, что дефиниция ст. 1 Конвенции применима ко всем случаям, когда в предписаниях Конвенции содержится термин «заработная плата».
   Коснемся теперь самой дефиниции. Не вызывает сомнений, что в данном виде она громоздка, в ней используется довольно много причастных оборотов и придаточных предложений. В то же время многие из этих лексических конструкций не несут смысловой нагрузки. Так, например, оборот «независимо от названия и метода исчисления» не оказывает никакого влияния на объем и содержание определяемого понятия. Если мы его уберем, то объем понятия не изменится. Точно так же можно убрать такие признаки, как указание на форму договора (письменная или устная) (в связи с тем что другая форма договора здесь вряд ли возможна). Таким образом, у нас получилось следующее определение: «Заработная плата – всякое вознаграждение или заработок, исчисляемые в деньгах и устанавливаемые соглашением или национальным законодательством, которые в силу договора о найме предприниматель уплачивает трудящемуся за труд, который либо выполнен, либо должен быть выполнен, или за услуги, которые либо оказаны, либо должны быть оказаны».
   Читатель, возможно, скажет, что эта наша нехитрая операция не была доведена до конца и что из рассматриваемого определения можно убрать указание на характер труда (выполнен (должен быть выполнен)) и услуг (оказаны (должны быть оказаны)). Однако исключение данного оборота, по нашему мнению, повлечет изменение объема и содержания определяемого понятия в связи с тем, что категории труда и услуг сами по себе, т. е. без дополнительного указания на рассматриваемый признак, будут рассматриваться как выполненные либо оказанные (и только как выполненные и оказанные).
   В связи с вышеизложенным возникает вопрос, зачем понадобилось конструировать столь объемное определение, когда при помощи несложных логических операций, не меняя объема раскрываемого понятия, его можно значительно сократить.
   Думается, ответ кроется в том, что в настоящий момент у конвенций и рекомендаций МОТ несколько иные функции, чем у национальных нормативных актов. Если национальные нормативные акты как выражение воли законодателя, как правило, тесно и органично интегрированы в национальную систему, то конвенции и рекомендации МОТ, чье применение рассчитано на эти национальные системы, не являются своими в национальном законодательстве. И дело не только в лексических трудностях, т. е. в том, что термины разных языков, обозначающие в обыденной речи схожие понятия, в специально-юридической терминологии могут быть принципиально разными, и некорректный перевод может полностью извратить сущность международного нормативного акта. Проблема может заключаться в том, что воля национального законодателя оформляется не только в лексических словосочетаниях, но и при помощи логико-юридических конструкций, которые могут значительно разниться в различных национальных системах -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Инкорпорация же конвенций и рекомендаций в национальную правовую систему заключается в «рематериализации» воли международного законодателя посредством логико-юридических конструкций и языка национальной правовой системы -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В то же время остается опасность того, что воля международного законодателя будет неправильно истолкована. Это осознает и сам международный законодатель. Именно поэтому он пытается вместить в предписания конвенций и рекомендаций больше информации, чем это, казалось бы, нужно, с тем чтобы максимально полно выразить свою волю и донести ее до адресата.
   Следует, однако, отметить, что вышеизложенные особенности не в полной мере относятся к понятийному аппарату актов МОТ, регулирующих отношения, связанные с социальным обеспечением. Дефиниции, содержащиеся в данных актах, как правило, отличаются лаконичностью и порой кажутся составленными с нарушением правил построения определений. В качестве примера рассмотрим дефиниции, содержащиеся в Конвенции МОТ № 102 «О минимальных нормах социального обеспечения» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, а также в Конвенции МОТ № 118 «О равноправии граждан страны и иностранцев и лиц без гражданства в области социального обеспечения».
   Так, в п. а ст. 1 Конвенции № 118 содержится определение фундаментального для социального обеспечения понятия «пособие»: «термин “пособия” относится ко всем пособиям, пенсиям и выплатам, включая все возможные надбавки и начисления». В данной дефиниции нарушены два условия правильности определения: во-первых, определение тавтологично – понятие «пособие» определяется через само себя; во-вторых, рассматриваемое определение несоразмерно – определяющее понятие шире по объему понятия определяемого. Подобные нарушения встречаются в большинстве актов МОТ, посвященных социальному обеспечению.
   Возникает закономерный вопрос: что побудило международного законодателя к конструированию подобного рода дефиниций. Для надлежащего ответа на этот вопрос, следует напомнить задачи, которые должно решить определение «понятия»: во-первых, раскрыть содержание понятия, во-вторых, отличить определяемый предмет от сходных с ним предметов, в-третьих, уточнить значение термина, обозначающего понятие. Решают ли данные задачи изучаемые дефиниции? Вряд ли на этот вопрос можно ответить утвердительно. Следовательно, рассматриваемые дефиниции играют какую-то иную роль, отличную от функции простых определений.
   Нам представляется, что данная роль сводится не столько к решению познавательных задач, сколько к выработке специального терминологического инструментария, подлежащего использованию при применении норм рассматриваемых актов. Это свойство роднит рассматриваемые дефиниции с так называемыми номинальными определениями, т. е. с определениями, специально создаваемыми для введения в научный оборот нового термина в целях сокращения сложного описания. Косвенно это подтверждает и то, что многие рассматриваемые дефиниции обозначают собой собирательные понятия. Ярким примером здесь может служить определение понятия «пособия, предоставляемые по переходным режимам», данное в п. с ст. 1 Конвенции № 118 -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


: «термин “пособия, предоставляемые по переходным режимам”, означает либо пособия, выплачиваемые лицам, оказавшимся старше установленного возраста к моменту вступления в силу соответствующего законодательства, либо пособия, выплачиваемые как переходная мера, с учетом случаев, происшедших вне нынешних пределов территории члена Организации, или периодов стажа, накопленных вне этих пределов».
   Следует обратить внимание и на еще одну особенность рассматриваемых дефиниций. Зачастую их смысл непонятен до конца. В качестве примера можно привести дефиницию понятия «проживание» (подп. b п. 1 ст. 1 Конвенции № 102): «термин “проживание” означает обычное проживание на территории члена Организации». Собственно, никакой познавательной нагрузки данное определение не несет до тех пор, пока мы не выясним значение понятия «обычное проживание». А выяснить мы его сможем, только обратившись к внутреннему законодательству конкретного государства. Следует отметить, что в некоторых случаях международный законодатель при конструировании дефиниций напрямую отсылает к внутреннему законодательству. Например, в подп. b п. 1 ст. 1 Конвенции МОТ № 70 «О социальном обеспечении моряков» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


указано: «Слово “иждивенец” имеет смысл, придаваемый ему законодательством страны». Порой международный законодатель в своих дефинициях отсылает не только к внутреннему, но и к международному законодательству. Например, в п. g ст. 1 Конвенции № 118 указано: «Термин “беженец” имеет то значение, которое ему придается в статье 1 Конвенции от 28 июля 1951 года о статусе беженцев».
   В связи с вышеизложенным возникает вопрос: что побудило (и побуждает) международного законодателя использовать настолько различные приемы при конструировании определений? Для этого считаем необходимым остановиться еще на одном аспекте рассматриваемых дефиниций. Как известно, нормативные предписания, в том числе предписания международных актов, представляют собой суждения. Зачастую элементами этих суждений являются понятия, определение которых было дано в соответствующей юридической дефиниции. А это значит, что точность и определенность юридической дефиниции в конечном счете влияет на характер международно-правовых обязательств государства, ратифицирующего соответствующую конвенцию. Мы полагаем, что в зависимости от целей, которые международный законодатель ставит в процессе нормотворчества соответствующих актов, зависит и та степень свободы, которую международный законодатель предоставляет государству, берущему на себя обязательства в соответствии с той или иной конвенцией. Так, при конструировании норм Конвенции № 95 «Об охране заработной платы» международный законодатель прекрасно понимал, что при отсутствии четкой и исчерпывающей дефиниции требования конвенции можно будет легко обойти. Поэтому им и был дано объемное и исчерпывающее определение заработной платы. При конструировании же дефиниций рассмотренных нами конвенций в области социального обеспечения международный законодатель решил дать больше свободы государствам, берущим на себя обязательства соответствующих конвенций, и поэтому дал довольно лаконичные дефиниции, многие из которых требуют обращения к национальному законодательству.
   Однако так и остается непонятным, что побуждает международного законодателя в одних случаях давать объемную и стремящуюся к полноте регламентацию соответствующих отношений, в других случаях ограничиваться лишь схематичным изложением, общими штрихами в правовом регулировании отношений. Мы полагаем, что в трудовом праве дефиниции, как, впрочем, и иные предписания, отличаются большей жесткостью и определенностью в связи с тем, что они касаются охранительной части трудового права. Иными словами, цель принятия Конвенции № 95 и иных подобных актов состояла в том, чтобы установить императивные запреты на практику в области трудовых отношений, складывающуюся в некоторых странах. И вполне естественно, что при конструировании Конвенции международный законодатель приложил значительные усилия для того, чтобы ее требования нельзя было обойти. В отличие от этого рассмотренные конвенции в области права социального обеспечения касаются регулятивной части права социального обеспечения, регламентируют содержание соответствующих прав и обязанностей. Данные акты не носят строго императивного характера, так как обеспечение международных стандартов в данной отрасли во многом зависит от социально-экономического положения государства.
   Таким образом, трудовые и социально-обеспечительные права, будучи закрепленными в наиболее фундаментальных международных актах, конкретизируются благодаря конвенциям и рекомендациям МОТ. При этом действенная реализация данных прав, несмотря на провозглашение в российской Конституции прямого действия международных договоров Российской Федерации, невозможна без инкорпорации положений указанных актов в российское законодательство. Причем подобная инкорпорация заключается не только в ратификации указанных международных актов, но и в «переводе» их содержания (воли международного законодателя), т. е. изложении (материализации) их положений посредством лексических и логико-юридических конструкций и приемов национальной правовой системы.
   Использование юридических дефиниций в коллективно-договорном регулировании
   Одной из существенных проблем соотношения государственного и договорного регулирования в сфере наемного труда является использование разного рода нетипичных нормативно-правовых предписаний в коллективно-договорных актах. В частности, юридических дефиниций.
   В науке является практически общепризнанным положение, что «юридические дефиниции… раскрывают содержание правовых понятий» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   По своей логической природе дефиниция представляет собой логический прием, суть которого заключается в раскрытии содержания понятия. Это значит, что содержание понятия уже должно быть определено. В идеале любое юридическое понятие, т. е. понятие, используемое в процессе правоприменительной деятельности, должно быть ясным и четким. Однако на практике так бывает далеко не всегда. Зачастую законодатель включает понятия, смысл которых сам до конца не понимает, и вся работа по окончательному определению их смысла ложится на правоприменителя. Конкретизировать понятия могут и участники коллективно-договорного регулирования.
   По своей логической природе дефинитивные предписания являются определениями, т. е. суждениями, раскрывающими объем и содержание правовых понятий. Их значение заключается в разъяснении значения тех или иных правовых понятий и категорий.
   Дефинитивные предписания представляют собой разновидность нетипичных нормативно-правовых предписаний. При этом мы полагаем, что дефинитивные предписания представляют собой вспомогательные нетипичные нормативно-правовые предписания, функция которых заключается в определении значения понятий, используемых в нормативном акте.
   Проведенное нами изучение коллективных соглашений и договоров позволяет говорить о том, что на уровне коллективно-договорного регулирования можно выделить следующие виды дефиниций по критерию их соотношения с легальными определениями.
   1. Как предписания информационного характера. В этом случае в содержание коллективно-договорного акта включаются законодательные дефиниции без каких-либо изменений. Данные предписания носят сугубо информационный характер и имеют задачей разъяснить читателю значение того или иного понятия, используемого в коллективно-договорном акте. Например, нередко в коллективно-договорных актах можно встретить дефиниции социального партнерства -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, коллективного соглашения -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


или же понятий, относящихся к отдельным институтам трудового права. Значение данных определений – просто разъяснить значение используемого в данном акте термина.
   2. В ряде случаев стороны сами используют дефиниции, чтобы определить некоторые вводимые ими в коллективно-договорный акт понятия. В частности, достаточно часто в коллективно-договорных актах встречается дефиниция понятия «молодой работник» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Действующее законодательство данное понятие не использует, однако стороны коллективно-договорного регулирования нередко применяют его для регламентации обязательств, связанных с поддержкой трудящейся на предприятиях молодежи.
   Также нередко сторонами используется юридическая дефиниция для определения критериев массового увольнения (в соответствии со ст. 82 ТК РФ критерии массового увольнения работников определяются в отраслевых соглашениях). Иногда эти критерии излагаются в форме дефиниций. При этом можно выделить два основных способа изложения данных критериев: в одних соглашениях дается определение собственно критериев массового увольнения -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


; в других соглашениях дается определение массового увольнения, а критерии массового увольнения излагаются как существенные признаки данного понятия -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Следует также отметить, что нередко в отраслевых соглашениях используется термин «массовое высвобождение работников» вместо «массовое увольнение».
   Нередко вводятся и другие понятия, например «режим ненормированного рабочего дня» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   3. Третий тип дефиниции имеет место, когда стороны в коллективно-договорном акте используют видоизмененную легальную дефиницию. Таким образом, можно говорить о том, что субъекты коллективно-договорного регулирования фактически изменяют значение понятия, в котором оно использовалось в законе.
   С определенной долей условности можно выделить две разновидности таких изменений:
   во-первых, это конкретизация понятия, когда на основе легальной дефиниции конструируется понятие менее абстрактное, являющееся, по сути, одним из видов легального понятия (например, достаточно часто в коллективных договорах и соглашениях приводится определение настоящего договора или соглашения либо приводятся определения сторон, заключивших данное соглашение);
   во-вторых, это модификация понятия, которая имеет место, когда легальное понятие изменяется применительно к отношениям, регулируемым данным коллективно-договорным актом. Причем в данном случае нельзя сказать, что договаривающимися сторонами выработано новое, более конкретное понятие. Понятие, применяемое для регулирования соответствующих отношений, не меняет степени своей абстрактности, однако оно определенным образом изменяется по договоренности сторон. В качестве примера можно привести следующее положение отраслевого соглашения. Профсоюз и объединение работодателей договорились «признавать время приостановки работы в связи с задержкой выплаты заработной платы на срок не более 15 дней – простоем по вине работодателя, если работник в письменной форме известил работодателя о начале приостановки работы, и оплачивать его в размере 2/3 среднего заработка» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Как можно убедиться из приведенного условия коллективного соглашения, стороны модифицировали понятие простоя в сторону его расширения, дополнительно предоставив работнику право на самозащиту в случае невыплаты заработной платы безотносительно ко времени задержки оплаты труда.
   Полагаем, что подобные модификации вполне допустимы и не противоречат действующему законодательству при условии, если соблюдается принцип in favorem (принцип неухудшения положения работника по сравнению с актами более высокой юридической силы).
   Следует отметить, что практика изменения законодательных дефиниций получила и своеобразное легальное одобрение. А именно в разработанном Министерством труда и социального развития Макете коллективного договора (рекомендательный акт, принятый с целью оказания содействия руководителям организаций и специалистам, профсоюзным органам при подготовке проекта коллективного договора) в Разделе 1 содержится видоизмененное определение коллективного договора: «настоящий Коллективный договор (далее – Договор) является правовым актом, регулирующим социально-трудовые отношения в организации (указать наименование) и устанавливающим взаимные обязательства между работниками и работодателем в лице их представителей» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Следует обратить внимание на ряд отличий данной дефиниции от легального определения коллективного договора, приведенного в ст. 40 ТК РФ. Во-первых, в макете рекомендуется напрямую указать наименование конкретного работодателя. Тем самым понятие коллективного договора резко сужается и становится фактически единичным (т. е. исчерпывается конкретным коллективным договором) -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Во-вторых, в макете предлагается такой признак коллективного договора, как установление взаимных обязательств между работниками и работодателями в лице их представителей (в ст. 40 ТК РФ говорится лишь о том, что коллективный договор заключается работниками и работодателями в лице их представителей).
   Полагаем, что введение такого признака на уровне подзаконного рекомендательного акта не вполне корректно. В теории коллективно-договорных актов до сих пор дискутируется вопрос о том, является ли коллективный договор односторонним актом (т. е. устанавливающим обязанности только для работодателя) или же он может быть двусторонним. На акты коллективно-договорного регулирования в полном объеме распространяется принцип in favorem. Мы не будем вдаваться в тонкости данной дискуссии, однако отметим, что коллективно-договорный акт, несомненно, может быть односторонним, а это означает, что такой признак, как установление взаимных прав и обязанностей, по меньшей мере не является существенным для коллективного договора, а следовательно, помещение его в дефиницию коллективного договора в макете является ошибочным и вводящим в заблуждение стороны социального партнерства.
   Рассмотрим теперь особенности изменения легальных дефиниций в коллективно-договорной практике.
   В качестве примера рассмотрим особенности изменения дефиниций коллективного соглашения в отраслевых коллективных соглашениях. Данная дефиниция является наиболее часто встречающейся в коллективных соглашениях. Следует отметить, что в Макете федерального отраслевого (межотраслевого) соглашения дефиниция коллективного соглашения отсутствует -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, однако в действующей практике сложилось несколько типов измененной дефиниции данной разновидности коллективно-договорного акта.
   Наиболее простой разновидностью изменения является конкретизация действия соглашения относительно какой-либо отрасли, уточнение сторон данного соглашения и т. п. -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Однако в чистом виде такого рода дефиниции относительно редки.
   Гораздо чаще встречаются дефиниции, в которых указываются дополнительные признаки. Например, что коллективное соглашение обеспечивает социальную защиту работников отрасли, а положения соглашения обязательны для организаций, на которые оно распространяется -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Либо же, что соглашение включает общие условия оплаты труда, трудовые гарантии и льготы работникам отрасли, а также определяет права, обязанности и ответственность сторон социального партнерства в отрасли -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Также довольно часто стороны помещают в дефиницию коллективного соглашения целый перечень признаков, часть которых нельзя отнести к существенным признакам либо которые вообще представляют собой требования к сторонам относительно коллективного соглашения. Например, что коллективное соглашение является «основой для заключения региональных отраслевых соглашений, коллективных договоров и не ограничивает права сторон в расширении социальных гарантий, льгот и компенсаций для гражданских служащих и работников» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Нередко дополнительно в дефиницию коллективного соглашения включается признак, согласно которому коллективное соглашение не ограничивает права сторон в расширении социальных гарантий и льгот для гражданских служащих и работников организаций -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Как нетрудно заметить, большинство вносимых дополнительных признаков носят сугубо информационный характер и призваны проинформировать работников и представителей работодателя об определенных, значимых, по мнению сторон коллективно-договорного акта, особенностях этого акта.
   В качестве отдельной разновидности можно выделить и предписания, которые внешне похожи на дефиницию, но не являются ей в связи с тем, что не содержат всех существенных признаков определяемого понятия. Их мы можем назвать квазидефинитивным предписанием. В качестве примера можно привести следующее положение: «Соглашение является правовым актом, обеспечивающим согласование интересов работников и работодателей» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В качестве выводов можно констатировать, что юридические дефиниции достаточно активно используются субъектами коллективно-договорного регулирования. При этом с определенной долей условности можно выделить три основных вида дефиниций, которые используются в коллективно-договорных актах:
   юридические дефиниции (т. е. дефиниции, введенные с целью более четкого определения отдельных обязательств, которые берут на себя стороны коллективно-договорного акта, при этом юридические дефиниции имеют ярко выраженное правовое значение и, таким образом, влияют на характер принятых сторонами обязательств);
   дефиниции как информационные предписания (данные дефиниции представляют собой, как правило, переписанные из законодательных актов легальные дефиниции, они не влияют на характер обязательств сторон коллективно-договорного регулирования, а имеют целью информирование субъектов, на которых распространяются нормы коллективных договоров и соглашений, относительно значения того или иного используемого в коллективно-договорном акте термина);
   дефиниции, носящие смешанный характер (т. е. дефиниции, в которых в составе признаков определяющего понятия (правой части определения), наличествуют как юридически обязательные признаки, так и информационные признаки.
   По критерию соотношения государственно-властных и социально-партнерских начал в дефинициях коллективно-договорных актов можно выделить следующие виды дефиниций.
   1. Дефиниции, идентичные действующим легальным дефинициям. Данного рода дефиниции носят явный информационный характер.
   2. Дефиниции, представляющие собой видоизмененные легальные дефиниции. Здесь можно выделить две разновидности дефиниций:
   a) конкретизирующие дефиниции, т. е. дефиниции, представляющие собой определение понятий, являющихся более конкретными, чем легальные дефиниции (например, дефиниция заключаемого сторонами коллективного договора). Они основываются на легальной дефиниции, однако определяют иное, более узкое понятие, чем легальные дефиниции;
   b) модифицирующие дефиниции. Данные дефиниции модифицируют понятия, зафиксированные в законодательных актах. Подобного рода введение дефиниций правомерно, если не ухудшает положение работников.
   3. Дефиниции, определяющие специально вводимые в нормативную структуру коллективно-договорного акта понятия. Данные дефиниции не основываются на каких-либо легальных дефинициях, а представляют собой в полной мере результат нормотворчества сторон коллективно-договорного регулирования.


   § 3. Коллизионные нормы в трудовом праве

   Коллизионные нормы получили относительно небольшую разработку в теории права и трудовом праве.
   Прежде чем перейти собственно к рассмотрению коллизионных норм, необходимо определиться с тем, что понимать под коллизиями. Данный вопрос в настоящее время активно дискутируется в литературе.
   А.Ю. Буяков в докторской диссертации, специально посвященной исследованию юридических коллизий, предлагает понимать под юридической коллизией «обусловленное объективными и субъективными факторами общественного развития формальное противоречие (различие) между нормами права (комплексами правовых норм), между нормами права и актами толкования, направленными на регулирование одних и тех же общественных отношений, и порождающее трудности в правореализации» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   И.В. Синица в качестве рабочего определения своего исследования предложила понимать под юридическими коллизиями «противоречие (конфликт) либо расхождение между структурными элементами правовой системы (нормами, актами, принципами и т. д.), как “внутри” ее, так и на “стыках” с другими правовыми системами (либо подсистемами), т. е. между различными правопорядками» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В.Б. Дресвянкин обращает внимание на тесную связь между пробелами и коллизиями: «пробелы и коллизии в праве являются видами нарушений структурного построения системы права, поэтому и те, и другие оказывают отрицательное воздействие на качество правового регулирования трудовых и смежных с ними отношений, снижают эффективность воздействия трудового права, приводят к сбоям в правовом регулировании, как бы дезорганизуют систему трудового права» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   И.В. Аленина рассматривает коллизии с двух точек зрения: с формальной и материальной природы их происхождения. «Коллизия материального характера представляет собой дисбаланс между динамизмом общественных отношений и стабильностью правового регулирования. Формальная коллизия – это несоответствие между содержанием двух или нескольких норм, закрепленных в разных источниках российского права, призванных урегулировать одинаковые или близкие (пересекающиеся) общественные отношения» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Представляется вполне естественным, что коллизионные нормы не могут разрешать коллизии материального характера, а направлены на разрешение коллизий формального характера.
   М.А. Занина под коллизиями норм права понимает «несовершенство правового регулирования, обусловленное объективными и субъективными факторами правообразования, непоследовательное закрепление в праве объективных интересов» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Следует отметить, что в монографии, изданной на основе диссертации, она предлагает несколько иное определение, а именно, опираясь на категорию «юридическая ошибка», автор предлагает под коллизией норм права понимать «противоречащий технико-юридическим правилам результат деятельности нормотворца, квалифицируемый судом в качестве ошибочного путем признания нормативного правового акта неконституционным либо недействующим и не подлежащим применению либо самим нормотворческим органом путем отмены или изменения акта» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Полагаем, что данное определение вряд ли можно признать удачным по следующим причинам. Во-первых, коллизия, как правило, не влечет отмену нормативно-правового акта в целом. Отменяется лишь одна из коллидирущих норм. Во-вторых, для существования коллизии безразлично, квалифицирует ли ее суд либо соответствующий нормотворческий орган как юридическую ошибку. Более того, можно сказать, что коллизия в большинстве случаев существует как раз до такого признания, потому что результатом признания зачастую является устранение коллизии. Так что данный признак является явно лишним.
   Полагаем, что главным сущностным признаком коллизии следует признать именно противоречие между отдельными нормативными предписаниями. А это влечет необходимость разрешения данного противоречия, которое может быть устранено в том числе и при помощи коллизионных норм.
   Отдельного рассмотрения заслуживает такое принципиально схожее с коллизией явления, как конкуренция норм.
   Проблему несколько усложняет и то, что единого и общепризнанного определения конкуренции норм так и не предложено. Так, А.С. Еременко предлагает понимать под конкуренцией норм «такой юридически значимый результат одновременного наличия двух имеющих равную юридическую силу норм права – общей и специальной, когда обе нормы содержат необходимые признаки квалифицируемого отношения, но только одна из них – специальная норма – содержит необходимые и достаточные, т. е. исчерпывающие, признаки данного отношения, исключая применение общей нормы» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Однако данное определение, разработанное сугубо в рамках авторской концепции, вряд ли может нас полностью удовлетворить.
   Специалисты в сфере уголовного права понимают под конкуренцией норм «наличие двух или более уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за одно и то же деяние» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Однако и эта дефиниция вряд ли может нас устроить в связи со своей узкой внутриотраслевой направленностью.
   В целом же мы можем констатировать, что под конкуренцией понимается такое противоречие между нормами, при котором специальная норма устанавливает правила, отличные от общей нормы.
   Вопрос о том, как соотносятся между собой коллизия и конкуренция норм, относится к числу дискуссионных
   Некоторые авторы пишут о принципиальной схожести рассматриваемых понятий. Так, Л.В. Иногамова-Хегай указывает, что «анализ понятий коллизии и конкуренции норм в общей теории права, отраслевых науках, в сфере уголовного прав позволяет предположить, что коллизия и конкуренция норм – тождественные понятия… Коллизия, или конкуренция норм, означает регулирование одного и того же отношения двумя или несколькими нормами, приоритетной из которых является только одна» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Принципиально иную позицию занимает М.А. Занина, которая пишет: «коллизия норм права и конкуренция норм права – явления различные, самостоятельные. Объединяет их лишь то, что каждое из них отражает несогласованность в системе права и ставит правоприменителя в ситуацию выбора норм, но это не дает основания рассматривать ни одно из них в качестве основного или производного по отношению к другому» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. С указанным автором солидаризуется и специалист в сфере цивилистике А.С. Еременко, который отмечает, что «по своему содержанию понятия коллизии и конкуренции норм гражданского права являются взаимодействующими и обладают автономными статусами. Однако юридическая природа этих явлений требует дифференциации их понятий» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   На принципиальное отличие конкуренции норм от коллизии норм указывают и специалисты в сфере уголовного права. Так, Н.Н. Рогова указывает, что «коллизия – это несогласованность между нормами по их содержанию, и она существует независимо от того, имеются ли уголовные дела, в которых следует применить эти нормы. О конкуренции же норм речь идет в конкретных случаях применения закона, когда выясняется, что в совершенном деянии имеются признаки, указанные в двух или нескольких нормах» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В целом сторонники принципиального разделения коллизии норм и конкуренции норм ссылаются на то, что коллизии, как правило, представляют собой нарушение структурного строения норм права, дефект в системе нормативных предписаний, в то время как конкуренция норм является вполне допустимым явлением -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, конкурирующие нормы генетически связаны друг с другом и обладают внутренне согласованным смыслом.
   Своеобразный итог дискуссии подвел Ю.И. Попугаев, который указал, что «независимо от занимаемых авторами позиций по этому вопросу все они признают, что и при коллизии, и при конкуренции проблема заключается в том, что две или более правовые нормы регулируют одно или несколько смежных (родственных) общественных отношений. Однако регулируют они их по-разному. При этом для коллизии характерно противоречие норм, а для конкуренции – лишь их различие по полноте, объему регулируемого общественного отношения. И при коллизии, и при конкуренции правовых норм наблюдается ситуация, при которой на регулирование одного общественного отношения претендуют две (или более) нормы» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   При определении авторской позиции относительно соотношения коллизии норм и конкуренции норм необходимо учитывать, насколько подобное различение будет способствовать рассмотрению нами такой разновидности нетипичных нормативно-правовых предписаний, как коллизионные нормы.
   Мы полагаем и в дальнейшем изложении исходить из того, что для коллизионных норм как разновидности нетипичных нормативно-правовых предписаний, которые предназначены для разрешения противоречий между нормами права, безразличен характер данного противоречия. Безотносительно к тому, является ли данное противоречие коллизией либо конкуренцией, оно разрешается принципиально одинаковыми способами. Поэтому в рамках нашего изложения мы не будем разграничивать данные явления.
   Следует отметить, коллизионные нормы весьма плодотворно разрабатываются в рамках такой науки, как международное частное право, поэтому было бы плодотворно воспользоваться наработками данной науки относительно коллизионных норм -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Так, М.М. Богуславский дает следующее определение коллизионной нормы: «коллизионная норма – это норма, определяющая, право какого государства должно быть применено к соответствующему правоотношению» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Главная особенность коллизионной нормы, как обоснованно указывают теоретики в области международного частного права, заключается в том, что «коллизионная норма сама по себе не дает ответа на вопрос, каковы права и обязанности сторон данного правоотношения, а лишь указывает компетентный для этого правоотношения правопорядок, определяющий права и обязанности сторон. Отсюда вытекает вторая особенность коллизионной нормы: как норма отсылочная она применяется вместе только с теми материальными частноправовыми нормами, к которым отсылает» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Полагаем, что в данном случае авторами была использована не вполне корректная терминология. В теории права отсылочной нормой принято именовать норму, которая отсылает к предписанию этого же акта. У коллизионной нормы ситуация принципиально иная. Поэтому М.М. Богуславский вполне обоснованно называет коллизионную норму нормой отсылочного характера -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Однако в связи с этим возникает два вопроса: во-первых, относится ли коллизионная норма к нетипичным нормативно-правовым предписаниям или же она представляет собой просто разновидность обычной нормы, и, во-вторых, что отличает коллизионную норму от бланкетного или отсылочного предписания.
   Как известно, в международном частном праве общепризнанным является следующее представление о структуре коллизионной нормы: «каждая коллизионная норма состоит из двух частей: объема и коллизионной привязки. Под объемом понимаются соответствующие правоотношения, к которым применимы эти нормы. Под привязкой понимается указание на право страны (правовую систему), которое подлежит применению к данному виду отношений» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. При этом многими учеными вполне обоснованно указывается, что «такое двучленное строение коллизионной нормы соответствует структуре правовых норм вообще, которые состоят из двух частей – гипотезы и диспозиции (или гипотезы и санкции)» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Таким образом, получается, что структуры коллизионной нормы и обычной нормы (логической нормы) идентичны. Дает ли это основания говорить о том, что коллизионная норма есть разновидность правовой нормы? Полагаем, что нет.
   Главная особенность коллизионной нормы, которая, собственно, и обусловливает выделение коллизионных норм в качестве отдельного правового явления, заключается в том, что коллизионные нормы не регулируют непосредственно общественных отношений. Известный русский юрист Е.В. Васьковский вполне справедливо отметил, что правоприменитель при разрешении конкретного дела конструирует простой категорический силлогизм, малая посылка которого включает фактические обстоятельства дела (например, Иванов причинил своими действиями убыток Петрову в размере 25 руб.); большая посылка включает норму права, которая должна быть применима к данному конкретному случаю (в ст. 684 т. Х ч. 1 Св. зак. «всякий обязан вознаградить за вред и убытки, причиненные его деянием или упущением»); заключение представляет собой решение по делу (Иванов обязан уплатить Петрову 25 руб.)» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Это решение, будучи исполненным, удовлетворит интересы соответствующих субъектов.
   Попробуем составить подобный силлогизм с использованием коллизионной нормы. Представим себе ситуацию, что гражданин США из штата Коннектикут Смит устроился на работу в ОАО «Дилерский центр «Дженерал-Моторс» в г. Новосибирск. При этом возник спор между Смитом и работодателем по поводу того, должен ли получать Смит заработную плату раз в неделю, как в Коннектикуте, или раз в две недели, как настаивает администрация и как установлено в России. Попытаемся сформулировать силлогизм применительно к данной ситуации. Малая посылка: Смит устроился на работу на территории РФ. Большая посылка: «На территории Российской Федерации правила, установленные трудовым законодательством и иными актами, содержащими нормы трудового права, распространяются на трудовые отношения с участием иностранных граждан, лиц без гражданства, организаций, созданных или учрежденных иностранными гражданами, лицами без гражданства либо с их участием, международных организаций и иностранных юридических лиц, если иное не предусмотрено международным договором Российской Федерации» (ч. 5 ст. 11 ТК РФ). Заключение: «На трудовые отношения Смита и ОАО Дилерский центр “Дженерал-Моторс” распространяются правила, установленные трудовым законодательством и иными актами, содержащими нормы трудового права». Однако само по себе указанное заключение не разрешит спор между работодателем и Смитом, хотя и будет основанием для применения норм российского трудового права и разрешения спора в пользу работодателя.
   На подобную специфику коллизионных норм неоднократно обращалось внимание специалистами. Так, А.Ф. Черданцев обоснованно отметил, что «коллизионные нормы не регулируют непосредственно психофизическое поведение субъектов права, а только опосредованно – через другие нормы, в связи с ними. Это нормы о нормах, предписывающие порядок выбора других норм применительно к конкретным ситуациям» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Тот факт, что коллизионные нормы не могут непосредственно регулировать общественные отношения, по нашему мнению, и является основанием для того, чтобы выделить коллизионную норму в качестве отдельной разновидности нетипичных нормативно-правовых предписаний.
   В связи с этим возникает необходимость ответить и на второй поставленный нами вопрос: что отличает коллизионную норму от бланкетных или отсылочных предписаний. Ведь их тоже можно представить в виде схожей структуры, они также не разрешают непосредственно дело, а содержат в себе указание на предписание, подлежащее применению. В науке практически общепризнано, что разница между рассматриваемыми явлениями кроется в том, что коллизионные нормы, как следует из названия, призваны разрешать коллизии, противоречия между различными нормативными актами -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Этот признак, по нашему мнению, является сущностным.
   Мы склонны полагать, и в дальнейшем будем исходить из того, что коллизионные нормы не сводятся только к нормам, регулирующим отношения с иностранным элементом. К коллизионным нормам относятся любые нормы, призванные разрешать противоречия между нормативными актами. Так, в трудовом праве ярким примером коллизионной нормы является предписание ч. 4 ст. 6 ТК РФ: «В случаях, если закон или иной нормативный правовой акт субъекта Российской Федерации, содержащий нормы трудового права, противоречит настоящему Кодексу или иным федеральным законам либо снижает уровень трудовых прав и гарантий работникам, установленный настоящим Кодексом или иными федеральными законами, применяется настоящий Кодекс или иной федеральный закон». Аналогичное предписание применительно к локальным актам содержится в ч. 4 ст. 8 ТК РФ. Схожее правило распространяется и на международные нормативные акты. Полагаем, что данные коллизионные нормы конкретизируют принцип запрета ухудшать положение работника.
   Отдельного внимания также заслуживает вопрос о соотношении коллизионных норм и так называемых учредительных норм. Термин «учредительные нормы» является достаточно условным. Во многих работах по теории государства и права авторы выделяют особые группы норм, которые не занимаются непосредственным регулированием трудовых отношений, но тем не менее играют важную роль, так как устанавливают основные начала отрасли права, определяют предмет, метод отрасли, а также другие вопросы. Так, В.В. Лазарев и С.В. Липень делят нормы не основные (исходные) и производные (детализирующие) -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. В.К. Бабаев в качестве особой разновидности правовых норм выделяет исходные (отправные, первичные, учредительные) нормы, которые определяют исходные начала, основы регулирования общественных отношений. В их составе он выделяет нормы-начала, нормы-принципы, определительно-установочные нормы и нормы-дефиниции. При этом нормы-начала, по мнению В.К. Бабаева, закрепляют устои существующего строя и закреплены в Конституции, а определительно-установочные нормы определяют цели, задачи отдельных отраслей прав и правовых институтов, определяют предмет, формы и средства правового регулирования -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Практически идентичную позицию занимал и М.И. Байтин -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Мы полагаем, что нормами права обозначенные предписания можно назвать только с большой долей условности, потому что зачастую они не носят предоставительно-обязывающего характера. Кроме того, нормы-цели и нормы-задачи, как нам представляется, все-таки зачастую относятся к декларативным предписаниям, а не к нормативным. В этом контексте коллизионные нормы являются разновидностью учредительных норм, куда входят в том числе оперативные нормы (определяющие временные пределы действия соответствующих актов) и др.
   Таким образом, коллизионные предписания представляют собой разновидность нетипичных нормативно-правовых предписаний, которые направлены на разрешение противоречий между различными нормативными предписаниями. В трудовом праве они встречаются достаточно часто и не сводятся к отношениям с иностранным элементом. При этом данные нетипичные нормативно-правовые предписания, хотя и имеют структуру, схожую с нормой права, отличаются тем, что не регулируют непосредственно отношений сторон, но в то же время они представляют собой необходимую предпосылку такого регулирования.
   История применения коллизионных норм в российском трудовом законодательстве
   В трудовом законодательстве России коллизионные нормы традиционно использовались достаточно активно, что, по нашему мнению, было обусловлено, помимо прочего, необходимостью отграничить сферу регулирования трудового права от гражданского и административного права.
   Так, в Уставе о промышленном труде можно встретить некоторое количество коллизионных норм. В частности, УПТ содержал и коллизионные нормы, разрешающие коллизии в отношениях с иностранным элементом. Так, ст. 597 УПТ содержит предписание, согласно которому министру Торговли и Промышленности предоставляется при заключении торговых договоров с государствами принимать меры к распространению на подданных этих государств, состоящих рабочими и служащими в действующих в России промышленных предприятиях, правил о вознаграждении потерпевших от несчастных случаев на производстве, а равно членов их семей, со следующими изменениями:
   1) вознаграждением пользуются только те члены семейства умершего рабочего и служащего (иностранного подданного), которые во время несчастного случая с главою семейства находились в России, и
   2) при выезде иностранного подданного, а равно означенных в пункте 1 членов его семейства из пределов России, причитающаяся им пенсия заменяется единовременной выдачей в сумме, равной тройному размеру годичных пенсионных платежей, если до срока, на который пенсия причитается или назначена, остается три года или более; если же до означенного срока остается менее трех лет, то выдается единовременно пенсия за все, остающееся до срока время.
   Коллизионные нормы можно встретить и в КЗоТ 1918 г. Так, п. 3 преамбулы кодекса гласит: «Все существующие и вновь издаваемые по вопросам труда постановления общего характера (распоряжения отдельных учреждений, инструкции, правила внутреннего распорядка и т. п.), а равно и отдельные договоры и соглашения впредь действительны лишь постольку, поскольку они не противоречат правилам настоящего Кодекса». Следует обратить внимание на то, что недействительными объявляются любые постановления и договоры, даже улучшающие положение работника. Столь жесткая коллизионная норма обусловлена экстремальным характером КЗоТ 1918 г., призванного обеспечить труд в условиях гражданской войны. В то же время следует отметить, что на практике данная норма далеко не всегда соблюдалась. Как обоснованно писал В.М. Догадов, «многие нормы трудового законодательства этого периода имели только декларативное значение. Они представляли из себя программу рабочего государства в области охраны труда, полное осуществление которых в тяжелых условиях того времени было совершенное невозможным» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Аналогичная коллизионная норма ст. 28 КЗоТ 1922 г. звучит гораздо мягче: «Условия трудового договора определяются соглашением сторон. Недействительны условия трудового договора, ухудшающие положение трудящегося сравнительно с условиями, установленными законами о труде, условиями коллективного договора и правилами внутреннего распорядка, распространяющимися на данное предприятие или учреждение (ст. 4, 15, 19 и 52–55), а также условия, клонящиеся к ограничению политических и общегражданских прав трудящегося». Анализируя это положение кодекса, К.М. Варшавский использовал достаточно красивую метафору, что в нашей стране «трудящийся в сфере трудового правоотношения защищен бронею неподатливых норм, тесным образом ограничивающих свободу контрагентов» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. В.М. Догадов по этому поводу отмечал, что «законодательство о труде должно было впредь давать трудящимся только минимум прав, указывая тот предел, ниже которого не должны опускаться условия труда ни в одном предприятии, учреждении или хозяйстве» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Однако в КЗоТ 1971 г. в ст. 5, по сути, воспроизведена коллизионная норма КЗоТ 1918 г.: «Условия договоров о труде, ухудшающие положение рабочих и служащих по сравнению с законодательством Союза ССР и РСФСР о труде или иным образом противоречащие этому законодательству, являются недействительными». Также КЗоТ 1971 г. содержал коллизионную норм на случай возникновения противоречий между нормами законодательств союзных республик, а именно при рассмотрении вопросов о реализации тех прав и обязанностей рабочих и служащих, которые возникли на территории другой союзной республики, применялось трудовое законодательство этой республики.
   В качестве вывода можно констатировать, что коллизионные нормы достаточно активно использовались законодателем. Причем если в УПТ законодатель, по сути, регламентировал посредством коллизионных норм только отношения с иностранным элементом, то в советский период коллизионные нормы понимались принципиально в ином ключе: как нормы, регламентирующие разрешение противоречий между различными уровнями нормативных актов, а также коллективных договоров, соглашений и индивидуальных договоров. Это понимание явно прослеживается и в ТК РФ.
   Специфика коллизионных норм в трудовом праве
   При изучении коллизионных норм в российском трудовом праве налицо существенная специфика. Так, значительное количество коллизионных норм содержатся в ст. 5–10 ТК РФ, которые определяют иерархию источников трудового права. Здесь мы рассмотрим ряд наиболее интересных, по нашем мнению, коллизионных предписаний.
   Например, явно коллизионный характер носят предписания ч. 4, 5 ст. 5 ТК РФ, согласно которым в случае противоречий между ТК РФ и иным федеральным законом, содержащим нормы трудового права, применяется ТК РФ. А если вновь принятый федеральный закон, содержащий нормы трудового права, противоречит ТК РФ, то этот федеральный закон применяется при условии внесения соответствующих изменений в ТК РФ.
   Следует, однако, обратить внимание на неудачную формулировку ч. 5 ст. 5 ТК РФ, которая говорит о том, что в случае противоречия ТК РФ не применяется федеральный закон в целом. Полагаем, что целесообразно было бы изменить формулировку ч. 5 ст. 5 ТК РФ и указать, что в случае противоречия вновь принятого федерального закона ТК РФ не применяются нормы Федерального закона, противоречащие ТК, до момента внесения соответствующих изменений в ТК РФ.
   В целом в указанных учредительных статьях ТК РФ (как и в остальных кодифицированных актах) собственно коллизионных норм достаточно мало, однако они в целом без особых проблем выводятся из содержания учредительных предписаний.
   Например, в ч. 7 ст. 5 ТК РФ указано, что Постановления Правительства Российской Федерации, содержащие нормы трудового права, не должны противоречить ТК РФ, иным федеральным законам и указам Президента Российской Федерации.
   Казалось бы, это стандартная норма права, которая фиксирует обязанность Правительства РФ при осуществлении правотворческой деятельности издавать акты, не противоречащие ТК РФ и иным актам более высокой юридической силы. Данное предписание гармонирует с ч. 1 ст. 115 Конституции РФ и с ч. 1 ст. 23 Федерального конституционного закона «О правительстве Российской Федерации» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


, согласно которым Правительство на основании и во исполнение Конституции Российской Федерации, федеральных конституционных законов, федеральных законов, нормативных указов Президента Российской Федерации издает постановления и распоряжения, обеспечивает их исполнение.
   Однако полагаем, что законодатель поместил данное предписание в ТК РФ вовсе не с целью регламентировать деятельность Правительства Российской Федерации. Данное предположение можно подтвердить двумя доводами. Во-первых, в ч. 7 ст. 5 ТК РФ, по сути, содержится норма, устанавливающая частный случай применения предписаний ч. 1 ст. 115 Конституции РФ и ч. 1 ст. 23 Федерального конституционного закона «О правительстве Российской Федерации». Однако данное предписание, хотя и устанавливает частный случай, не определяет никакой специфики в деятельности Правительства, т. е. никак не влияет на объем полномочий Правительства. Во-вторых, представляется крайне сомнительной попытка регламентации деятельности Правительства актом, по своей отраслевой принадлежности не относящимся ни к конституционному, ни к административному праву. Полагаем, что адресатами указанного предписания было вовсе не Правительство Российской Федерации, а участники трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений. Таким образом, предписание ч. 7 ст. 5 ТК РФ носит ярко выраженный информационный характер. Данное предписание, а также иные подобные предписания ст. 5 ТК РФ призваны проинформировать субъектов трудовых отношений относительно системы и иерархии ряда источников трудового права.
   В свете изложенного вполне логичным видится и то, что последствия нарушения обязанности Правительства издавать свои постановления в соответствии с актами более высокой юридической силы указаны только в ч. 3 ст. 115 Конституции РФ, согласно которой Постановления и распоряжения Правительства Российской Федерации в случае их противоречия Конституции Российской Федерации, федеральным законам и указам Президента Российской Федерации могут быть отменены Президентом Российской Федерации.
   В то же время ни Конституция РФ, ни Федеральный конституционный закон «О правительстве», ни ТК РФ не разъясняет ситуацию, как быть в том случае, если одно из предписаний постановления Правительства противоречит ТК РФ.
   Предписание ч. 1 ст. 115 Конституции РФ также вряд ли можно назвать коллизионной нормой ввиду того, что оно не направлено на разрешение противоречий между нормативными предписаниями. В этом контексте противоречие является юридическим фактом, влекущим возникновение права Президента РФ отменить соответствующее постановление Правительства РФ. Однако данная норма сама по себе не разрешает никаких противоречий.
   Собственно, коллизионную норму, разрешающую указанные противоречия, можно только вывести из смысла и содержания ТК РФ. А именно можно предположить, что предписания постановления Правительства противоречащие, например, ТК РФ, не действуют, а действуют нормы ТК РФ как документа более высокой юридической силы.
   В то же время при разработке предписаний ТК РФ необходимо учитывать, что основными адресатами данных предписаний являются непрофессионалы в сфере юриспруденции. Информационные предписания, помещенные в ч. 7–10 ст. 5 ТК РФ, в этом контексте являются весьма несовершенными, потому что не несут какой-либо новой информации для профессионалов-юристов, а для непрофессионалов не дают ответа на вопрос, как быть в том случае, если норма соответствующего акта противоречит акту более высокой юридической силы. Законодатель здесь, как мы видим, ограничился только указанием на то, что указанные акты противоречить друг другу не могут, не указав юридических последствий появления подобных противоречий.
   Полагаем, что ст. 5 нуждается в корректировке в части добавления в нее ряда коллизионных норм. Например, рассмотренное нами предписание ч. 7 ст. 5 ТК РФ, согласно которому Постановления Правительства Российской Федерации, содержащие нормы трудового права, не должны противоречить ТК РФ, иным федеральным законам и указам Президента Российской Федерации, должно быть дополнено коллизионным предписанием следующего содержания: «В случае противоречий между положениями постановления Правительства Российской Федерации и положениями настоящего Кодекса, иных федеральных законов, указов Президента Российской Федерации применяются положения настоящего Кодекса, иных федеральных законов, указов Президента Российской Федерации».
   Статья 6 ТК РФ, посвященная разграничению полномочий между федеральными органами и органами государственной власти субъектов Федерации в сфере регулирования трудовых отношений, содержит два предписания, которые, по нашему мнению, заслуживают внимания.
   Так, ч. 3 ст. 6 ТК РФ закрепляет право субъектов Федерации принимать нормативные акты по вопросам, не урегулированным федеральными законами и иными нормативно-правовыми актами Российской Федерации. В случае урегулирования данного вопроса на федеральном уровне соответствующий нормативный акт субъекта Федерации приводится в соответствие с федеральным законом и иными нормативными актами РФ. В данном предписании, как мы видим, собственно коллизионные нормы отсутствуют. Коллизия между нормативным актом субъекта и вновь принятым нормативным актом Российской Федерации является всего лишь юридическим фактом, влекущим обязанность субъекта Федерации привести собственный нормативный акт в соответствие с федеральными актами.
   Следует обратить внимание на тот факт, что в предписании ч. 3 ст. 6 ТК РФ не указано на сроки исполнения обязанности по изменению законодательства субъекта Федерации, однако следует отметить, что ч. 3 ст. 6 ТК РФ действует в тесной связи с ч. 4 ст. 6 ТК РФ. А именно согласно ч. 4 ст. 6 ТК РФ, если нормативный правовой акт субъекта Федерации, содержащий нормы трудового права, противоречит ТК РФ или иным федеральным законам либо снижает уровень трудовых прав и гарантий работникам, установленный федеральным законодательством, применяется ТК или иной федеральный закон.
   Часть 4 ст. 6 ТК РФ – это уже типичная коллизионная норма, которая разрешает случаи противоречия между федеральным законодательством и нормативными правовыми актами субъекта федерации в пользу федерального законодательства. Следует, однако, отметить, что и здесь наличествуют проблемные моменты. Так, гипотеза ч. 4 ст. 6 ТК РФ указывает на противоречие между нормативными актами субъекта федерации и ТК РФ и иными федеральными законами. Законодатель не упоминает о противоречии нормативных актов субъектов федерации указам Президента РФ, постановлениям Правительства РФ и актам федеральных органов исполнительной власти.
   Получается странная ситуация. Согласно ст. 6 ТК РФ субъекты федерации в случае принятия федерального акта по вопросам регулирования трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений, противоречащего нормативным актам субъекта, обязаны привести эти нормативные акты в соответствие с федеральными актами. Однако относительно последствий неисполнения этой обязанности субъектами ТК РФ фактически выделяет 2 вида последствий в зависимости от того, какому типу федеральных актов противоречит нормативный акт субъекта. Если этим актом является акт федерального законодательства, то действуют его нормы (если они не снижают уровень трудовых прав и гарантий работника). Если же предписания нормативных актов субъекта федерации противоречат указам Президента РФ и актам федеральных органов исполнительной власти, то, согласно буквальной трактовке ч. 4 ст. 6 ТК РФ, их действие не прекращается до момента внесения самими субъектами федерации изменений в эти акты.
   На практике однако же суды расширительно трактуют предписания ч. 4 ст. 6 ТК РФ и признают нормативные акты субъектов недействительными в том числе и в случае их противоречия указам Президента РФ и актам федеральных органов исполнительной власти. В качестве примера можно привести решение Пермского краевого суда от 17.09.2010 по делу № 3-166-2010. Заместитель прокурора Пермского края обратился в суд с заявлением о признании недействующими п. 10 Положения о Памятном знаке «Герб Пермского края», п. 13 Положения о Почетной грамоте губернатора Пермского края, п. 12 Положения о Благодарственном письме губернатора Пермского края, которыми устанавливалась обязанность работодателей вносить сведения о награждении данными видами поощрения в личное дело и трудовую книжку поощренных лиц, по мотиву их противоречия федеральному законодательству. Прокурор указал, что указанные предписания противоречат ст. 66 и 191 Трудового кодекса РФ, п. 4 и 24 Правил ведения и хранения трудовых книжек, изготовления бланков и обеспечения ими работодателей, утвержденных Постановлением Правительства РФ от 16.04.2003 № 225 -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Суд, удовлетворяя требования прокурора, указал, что, поскольку порядок ведения и хранения трудовых книжек работников, личных дел государственных гражданских и муниципальных служащих, содержащий, в том числе перечень сведений о поощрениях и награждениях, подлежащих внесению в трудовые книжки и личные дела, установлен нормами федерального законодательства (в том числе и Правилами ведения и хранения трудовых книжек, изготовления бланков трудовой книжки и обеспечения ими работодателей), поэтому законодатель субъекта Российской Федерации не вправе осуществлять правовое регулирование в этой сфере и предусматривать порядок ведения трудовых книжек и личных дел, который в части внесения в них сведений о поощрениях и награждениях отличается от порядка, предусмотренного нормативными актами Российской Федерации -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Решение суда было оставлено без изменения и при обжаловании его в Верховном Суде РФ -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Мы полагаем, что данном случае следовало бы привести нормы ТК РФ в соответствии с судебной практикой и включить в ч. 4 ст. 6 ТК РФ указание не только на противоречие ТК РФ и иным федеральным законам, а также и указание на указы Президента РФ, постановления Правительства РФ и нормативные правовые акты федеральных органов исполнительной власти.
   Следует, однако, обратить внимание, что суды в целом не всегда верно применяют ч. 4 ст. 6 ТК РФ. Так, достаточно активно суды применяют ч. 4 ст. 6 ТК РФ при признании недействительными условий соглашений о минимальной заработной плате в части включения в содержание минимальной заработной платы районного коэффициента и надбавки за стаж работы в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях. Так, Архангельский областной суд в апелляционном определении от 22.07.2013 № 33-4246/13 прямо указал, что «Дополнительное соглашение к Соглашению о минимальной заработной плате в Архангельской области, которым с 1 июня 2011 года установлен минимальный размер оплаты труда в размере 5675 руб. с указанием о включении в эту сумму районного коэффициента и надбавки за стаж работы в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях, не подлежит применению в силу требований ч. 4 ст. 6 Трудового кодекса Российской Федерации» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Равным образом неверным нам представляется ссылка на ч. 4 ст. 6 ТК РФ при обнаружении коллизии между ведомственными инструкциями, приказами, снижающими уровень прав и гарантий работников, и ТК РФ -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Мы понимаем затруднение суда в данном случае, потому что в ТК РФ нет коллизионной нормы, прямо указывающей, что в случае противоречия между подзаконными актами и ТК РФ применяется ТК РФ, однако применение ч. 4 ст. 6 ТК РФ в данном случае недопустимо, так как данное предписание разрешает коллизии между нормативными актами субъектов федерации и федеральными нормативными актами. Однако полагаем, что в таком случае вполне применимо было бы предписание ч. 8 ст. 5 ТК РФ, закрепляющее, что нормативные правовые акты федеральных органов исполнительной власти, содержащие нормы трудового права, не должны противоречить ТК РФ, иным федеральным законам, указам Президента Российской Федерации и постановлениям Правительства Российской Федерации.
   Следует обратить внимание и на еще одну недоработку законодателя при конструировании ч. 4 ст. 6 ТК РФ. А именно законодатель сформулировал гипотезу коллизионного предписания как альтернативную. Данное предписание применяется в двух случаях: во-первых, если нормативный правовой акт субъекта федерации противоречит ТК РФ или иным федеральным законам; во-вторых, если нормативно-правовой акт субъекта федерации снижает уровень трудовых прав и гарантий работникам, установленный ТК РФ или иными федеральными законами. Как мы видим, второй случай применения рассматриваемого предписания является разновидностью первого. Вполне понятно стремление законодателя обратить внимание на принцип неухудшения положения работников, однако в данной коллизионной норме указание на него, по нашему мнению, явно лишнее. Полагаем, что принцип неухудшения положения работников должен быть специально включен в ст. 2 ТК РФ и более подробно разобран в специально введенной для этого ст. 4.1 ТК РФ.
   Обратимся теперь к ст. 8 ТК РФ, посвященной регламентации локальных нормативных актов, содержащих нормы трудового права. В данной статье ярко выраженным предписанием коллизионного характера является ч. 4 ст. 8 ТК РФ, согласно которой нормы локальных нормативных актов, ухудшающие положение работников по сравнению с установленным трудовым законодательством и иными нормативными правовыми актами, содержащими нормы трудового права, коллективным договором, соглашениями, а также локальные нормативные акты, принятые без соблюдения установленного ст. 372 ТК РФ порядка учета мнения представительного органа работников, не подлежат применению. В таких случаях применяются трудовое законодательство и иные нормативные правовые акты, содержащие нормы трудового права, коллективный договор, соглашения.
   В.Ю. Чуфаров при анализе предписания ч. 4 ст. 8 ТК РФ обратил внимание на два проблемных момента, связанных с применением данной нормы. Во-первых, он обоснованно обратил внимание на неудачность избранной законодателем формулировки «не подлежат применению» и на тот факт, что из содержания рассматриваемого предписания непонятно, с какого момента и в каком порядке положения локальных актов, ухудшающие положение работников по сравнению с нормами актов более высокой юридической силы, признаются недействительными. В качестве гипотезы данный автор выдвинул два варианта: либо данные предписания являются недействительными с самого начала, либо наличие таких предписаний дает право заинтересованным субъектам требовать по суду признания оспариваемых условий не подлежащими применению. Констатируя, что из буквального толкования предписания ч. 4 ст. 8 ТК РФ вытекает первый вариант, В.Ю. Чуфаров предлагает закрепить в законодательстве второй вариант, «поскольку решение вопросов правовой квалификации условий правовых актов требует наличия соответствующего уровня образования и знаний, что возможно только в судебном порядке» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Аналогичный порядок автор предлагает распространить и на положения коллективных договоров, соглашений.
   Мы не считаем возможным согласиться с данным предложением по ряду причин. Во-первых, мы не считаем, что для определения того, ухудшают ли условия соответствующего акта положение работника по сравнению с актом более высокой юридической силы, требуется квалификация уровня судьи. Во-вторых, реализация предложения В.Ю. Чуфарова на практике может повлечь целый ряд сложностей процессуального характера. А именно получится, что для признания норм оспариваемого локального акта потребуется специальное обращение в суд аналогично порядку признания оспоримой сделки недействительной в гражданском праве (т. е. предписания локального акта, ухудшающие положение работника по сравнению с актами более высокой юридической силы, продолжают действовать, однако они одновременно порождают право заинтересованных лиц требовать по суду признания их недействительными). В том случае, если работники или иные заинтересованные лица при рассмотрении дела не заявят о признании соответствующих положений локального акта недействительными, суд, исходя из принципа состязательности, не сможет по собственной инициативе признать соответствующие положения недействующими (как это повсеместно делается сейчас) и будет вынужден разрешать дело, в том числе и основываясь на положениях локального акта, ухудшающих положение работников. Полагаем, что подобная ситуация вряд ли будет способствовать обеспечению защиты работников.
   Вторым проблемным моментом ч. 4 ст. 8 ТК РФ, по мнению В.Ю. Чуфарова, является положение об автоматическом неприменении локальных актов, принятых с нарушением установленного ст. 372 ТК РФ порядка учета мнения выборного органа первичной профсоюзной организации. Автор обоснованно указывает на то, что ряд вопросов могут быть урегулированы только на уровне локальных актов (как, например, время начала и окончания работы, время выплаты работнику заработной платы и т. п.). В этом контексте признание недействительным соответствующего локального акта при нарушении порядка ст. 372 создает «…правовой вакуум, порождающий абсолютную неопределенность в правовом регулировании трудовых отношений на локальном уровне» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Поэтому автор предлагает убрать указанную норму из ч. 4 ст. 8 ТК РФ, а в качестве гарантии от злоупотреблений работодателей предусмотреть в КоАП РФ специальную статью об административной ответственности работодателей за нарушение порядка учета мнения выборного органа первичной профсоюзной организации.
   Мы солидарны с такой позицией, однако полагаем, что одного только внесения изменений в КоАП РФ недостаточно. Полагаем, что выборному органу первичной профсоюзной организации в данном случае следует, во-первых, предоставить право обращения в суд с требованием принудить работодателя произвести учет мнения представительного органа работников, во-вторых, предоставить в этом случае представительному органу право инициировать коллективный трудовой спор. Действующее законодательство позволяет его инициировать при отказе работодателя от учета мнения представительно органа работников; полагаем, что в этом случае логичным было бы распространить указанную норму не только на случаи, когда работодатель отказался учесть мнение выборного органа первичной профсоюзной организации, но и когда работодатель вообще отказался реализовывать порядок учета мнения выборного органа.
   Таким образом, коллизионные нормы, встречающиеся в ст. 5–8 ТК РФ, нуждаются в существенной корректировке. Так, в ст. 5 ТК РФ, по нашему мнению, необходимо добавить больше коллизионных норм. Например, предписание ч. 7 ст. 5 ТК РФ, согласно которому Постановления Правительства Российской Федерации, содержащие нормы трудового права, не должны противоречить ТК РФ, иным федеральным законам и указам Президента Российской Федерации, должно быть дополнено коллизионным предписанием следующего содержания: «В случае противоречий между положениями постановления Правительства Российской Федерации и положениями настоящего Кодекса, иных федеральных законов, указов Президента Российской Федерации применяются положения настоящего Кодекса, иных федеральных законов, указов Президента Российской Федерации». Аналогичные коллизионные предписания нужны и для других источников, о которых упоминает ст. 5 ТК РФ.
   Коллизионная норма ч. 4 ст. 6 ТК РФ нуждается в корректировке: во-первых, в части расширения гипотезы коллизионной нормы (она должна применяться и в случае, если соответствующий нормативный акт субъекта федерации противоречит не только федеральной законодательству, но и указам Президента РФ, постановления Правительства РФ и нормативным актам федеральных органов исполнительной власти), во-вторых, указание на необходимость соблюдения неухудшения положения работника является излишним. Полагаем, что данный принцип необходимо отдельной урегулировать в специальной статье ТК РФ.
   Присоединяемся к высказанному в литературе предложению внести изменения в ч. 4 ст. 8 ТК РФ в части необходимости сохранения действия норм локальных нормативных актов в случае несоблюдения работодателем порядка учета мнения выборного органа первичной профсоюзной организации. Предлагается при этом в целях обеспечения баланса интересов сторон трудовых отношений предоставить право представительному органу работников, во-первых, на обращение в суд в требованием принудить работодателя произвести учет мнения представительного органа работников, во-вторых, инициировать в этом случае коллективный трудовой спор.


   § 4. Презумпции и фикции в трудовом праве

   Презумпции
   Можно констатировать, что в последнее время в науке как трудового права, так и других отраслей налицо явный интерес к презумпциям, что выражается в активных исследованиях по данной проблематике как в теории права, так и в отраслевых дисциплинах.
   Что касается определения презумпций, то здесь также налицо существенный разброс мнений и позиций. В рамках обзора литературы мы постараемся уделить внимание относительно новым дефинициям, которые предложены в литературе.
   Так, Б.А. Булаевский предлагает понимать под дефиницией «закрепленную в правовой норме модель юридически значимого явления, которая применяется в регулировании общественных отношений при наличии определенных правовой нормой условий и не применяется лишь в тех случаях, когда будут доказаны обстоятельства, указывающие на невозможность использования такой модели, одним из принципиальных положений применения презумпций следует считать возможность их использования для устранения пробелов в праве, когда существует неопределенность в отдельных юридически значимых фактах -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Полагаем, что в данном определении несколько неудачно определение презумпции как модели юридически значимого явления. Модель представляет собой упрощенное представление об определенной стороне действительности и, таким образом, лежит в основе каждого нормативного предписания. Аналогичным образом, по нашему мнению, неудачно определять презумпцию через юридическую конструкцию, потому что, как мы писали выше, данные понятия являются разнопорядковыми.
   В статье, специально посвященной презумпциями в трудовом праве Украины, Я.В. Симутина дает следующее рабочее определение презумпций: «презумпции являются важным и гибким инструментом регулирования правоотношений, с помощью которого юридический факт предполагается существующим на основании повторяемого, типичного явления объективной реальности» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Полагаем, что данное определение чересчур неконкретно (справедливости ради укажем, что автор формулировал его сугубо как некое рабочее квазиопределение, предназначенное для решения познавательных задач сугубо в рамках статьи), однако, по нашему мнению, типичность, повторяемость явления объективной реальности, положенная в основу презумпции, может быть далеко не всегда. Например, в основе презумпции невиновности работника при совершении им дисциплинарного проступка лежит не типичность, повторяемость фактов невиновности работников в данных случаях, а необходимость законодательно защитить работника.
   На типичность, повторяемость явления, положенного в основу презумпции, обращает внимание и О.А. Кузнецова. Данный автор обоснованно обращает внимание на связь презумпции с неполной индукцией и предлагает следующее определение гражданско-правовой презумпции: «Под гражданско-правовой презумпцией следует понимать прямо или косвенно закрепленное в гражданско-правовой норме индуктивное вероятное предположение, основанное на статистической связи презюмируемого факта с фактом действительным, касающееся обстоятельств, имеющих правовое значение, и влекущее правовые последствия путем необходимости его применения при условии, что не будет доказано наличие противоположного предположению» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   В.Ю. Чуфаров, анализируя определение О.А. Кузнецовой, подверг сомнению выделение О.А. Кузнецовой таких признаков презумпции, как индуктивность и основанность презумпции на статистической связи презюмируемого факта с фактом действительным -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Солидаризуясь в этой части с В.Ю. Чуфаровым, мы можем указать и на такой лишний признак в определении О.А. Кузнецовой, как вероятностность презумптивного предположения, потому что любое предположение по своей природе вероятностно.
   Следует обратить внимание на то, что В.Ю. Чуфаров, критикуя включение рассматриваемых признаков в определение презумпции, указал на то, что презумпции могут образовываться не только при помощи индукции, но и для целей защиты прав некоторых категорий субъектов (как это происходит, например, с уже упомянутой нами презумпцией невиновности лица, привлекаемого к дисциплинарной ответственности). В то же время О.А. Кузнецова, касаясь подобного рода презумпций, относит их к псевдопрезумпциям именно по причине того, что в основе них нет индуктивного предположения -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Мы солидаризуемся с В.Ю. Чуфаровым и не видим практического смысла (по крайней мере, в рамках данного исследования) в разделении презумпций и псевдопрезумпций.
   Сам В.Ю. Чуфаров предложил следующее определение правовой презумпции: «Это закрепленное прямо или косвенно в законодательстве вероятностное предположение о наличии или отсутствии определенных обстоятельств, имеющих юридическое значение, при наличии других обстоятельств, имеющих юридическое значение, основанное на популярной индукции либо имеющее целью создание гарантий от произвольных действий субъектов права, а также наибольшей целесообразности, справедливости правового регулирования, обязывающее правоприменителей считать определенный факт установленным до тех пор, пока в установленном законом порядке и при наличии установленных законом условий не будет установлено иное» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Главным отличием данного определения от определения О.А. Кузнецовой является указание на то, что презумпция основывается не только на популярной индукции, но и имеет ряд иных целей.
   Мы полагаем, что при характеристике презумпции как разновидности нетипичного нормативно-правового предписания цели включения в систему нормативных предписаний презумптивного предписания не являются существенными. Любая норма и нетипичное нормативно-правовое предписание в конечном счете должно преследовать цели обеспечения наибольшей целесообразности и справедливости нормативно-правового регулирования. Если же по каким-то причинам презумпция была введена с иными целями, но это не значит, что соответствующее предписание перестанет быть презумпцией.
   Относительно соотношения и правовой природы презумпций и фикций в правовой науке нет единого мнения. Одни ученые считают их однопорядковыми и крайне схожими явлениями, другие полагают, что это совершенно различные по своей природе явления. При этом, как правило, в качестве критерия разграничения рассматриваемых явлений указывается то обстоятельство, что презумпции являются вероятно истинными суждениями, фикции же являются достоверно ложными. Так, например, Б.А. Булаевский пишет: «Достоверность предположения, положенного в основу презумпции, является ключевым аспектом отграничения презумпций от таких правовых средств, как фикции. Последние, как известно, основываются на недостоверном предположении (вымысле)» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Однако данный критерий вряд ли можно признать логически обоснованным хотя бы в связи с тем, что фикции также могут быть истинными (случайно истинными) (например, классическая фикция гражданского права, в соответствии с которой датой смерти лица, признанного умершим, считается дата вступления в законную силу соответствующего решения суда, вполне может быть истинной, так как истинная дата смерти лица гипотетически может совпадать с датой вступления решения суда в законную силу).
   Для того чтобы ответить на вопрос о соотношении презумпций и фикций, мы считаем плодотворным использование уже упомянутой нами конструкции, предложенной русским ученым Е.В. Васьковским, согласно которой правоприменитель при разрешении конкретного дела конструирует простой категорический силлогизм, малая посылка которого включает фактические обстоятельства дела, большая посылка включает норму права, которая должна быть применима к данному конкретному случаю, а заключение представляет собой решение по делу -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Не вызывает сомнения, что в подобном силлогизме презумпции и фикции имеют отношение к малой посылке.
   Если оценивать малую посылку с точки зрения истинности или ложности, то можно при первом приближении выделить два варианта.
   1. Малая посылка истинна. Это значит, что те юридически значимые обстоятельства, на которых строит свой вывод правоприменитель, соответствуют действительности.
   2. Малая посылка ложна. Это значит, что те юридически значимые обстоятельства, на которых строит вывод правоприменитель, не соответствуют действительности, являются ложными.
   Однако, как известно, зачастую правоприменитель не может с достоверностью сказать, имели ли место в действительности те или иные обстоятельства. Как правило, малая посылка сама является продуктом длительных и сложных рассуждений и умозаключений. При этом, как правило, малая посылка далеко не всегда с необходимостью следует из предшествующих рассуждений, а является вероятностным суждением. Таким образом, возможны два варианта.
   1. Малая посылка является достоверным (т. е. достоверно истинным или достоверно ложным) суждением. То есть ее истинность либо ложность достоверно известны правоприменителю.
   2. Малая посылка является вероятностным суждением. О ней нельзя с достоверностью сказать, является она истинной либо ложной.
   Объединим деление по этим двум критериям в единую классификацию и получим следующие варианты:
   1. Малая посылка достоверно истинна.
   2. Малая посылка достоверно ложна.
   3. Малая посылка вероятностно истинна.
   4. Малая посылка вероятностно ложна.
   Первый вариант является «классическим» и наиболее желательным, так как истинность одной из посылок является необходимым условием истинности вывода, а значит, и решения правоприменителя. В данном случае ни презумпции, ни фикции не действуют.
   Второй вариант имеет место в случае, когда при вынесении правоприменителем решения используется фикция (сразу оговоримся, что в данной классификации мы рассматриваем только «законные и обоснованные» решения правоприменителя).
   Третий и четвертый варианты можно объединить в один, так как в данном случае посылка вероятностно является одновременно и истинной, и ложной. В данном случае имеет место применение презумпции.
   Попытаемся ответить на вопрос, к какой из посылок относятся оспоримая и неоспоримая презумпции.
   Под оспоримой презумпцией в науке принято понимать предположение о наличии либо отсутствии юридически значимых обстоятельств, которое может быть опровергнуто в процессе разрешения дела. «Вероятность, лежащая в основе такой нормы, – отмечает В.И. Каминская, – проявляется в том, что выраженное в ней положение должно приниматься в процессе за истину без доказательства (или как если бы оно было доказано) только до тех пор, пока не доказано противоречие истине принятого без доказательства предположения. После представления такого доказательства отпадает вопрос о применении презумпции к конкретному случаю» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Таким образом, оспоримая презумпция относится к малой посылке.
   В свою очередь, под неоспоримой презумпцией понимается предположение о наличии либо отсутствии юридически значимых обстоятельств, которое не может быть опровергнуто. Даже в том случае, если правоприменителю достоверно известно о том, что данное предположение, положенное в основу неоспоримой презумпции, является ложным, он не вправе вынести решение, не основываясь на неоспоримой презумпции. Как правило, неоспоримые презумпции появляются в результате конструирования законодателем норм на основе определенных суждений об общественной жизни.
   В своей диссертации О.А. Кузнецова обоснованно пишет, что в основе многих требований и запретов законодателя лежат определенные предположения (например, в основе запрета дарения предприятия лежит предположение, что данный договор будет часто использоваться как притворная сделка). О.А. Кузнецова констатирует, что подобного рода предположения нельзя смешивать с презумпциями, и именует эти предписания нормами-установлениями -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Действительно, система общественных отношений крайне сложна, и зачастую законодатель, конструируя систему правовых предписаний, исходит из намеренно упрощенной картины общественных отношений, которые предстоит урегулировать. По сути своей, практическая система правового регулирования (т. е. система, направленная на осуществление изменений в системе общественных отношений) основывается на определенной абстрактной модели, состоящей из ряда утверждений, чья истинность очень часто вызывает сомнения.
   Мы, однако, не разделяем выделение О.А. Кузнецовой норм-установлений в отдельную труппу, полагаем, что нормы, основанные на определенных предположениях законодателя, не обладают столь существенной спецификой, чтобы выделять их в отдельную группу норм. Считаем, что указанные нормы просто основаны на ряде предположений, которые вполне адекватно именуются в науке «неопровержимыми презумпциями» или «законодательными презумпциями».
   Подобных презумпций достаточно в действующем трудовом законодательстве. Например, нормативное предписание ч. 3 ст. 133 ТК РФ, где содержится запрет выплачивать заработную плату ниже МРОТ, основывается на предположении законодателя о неспособности работника обеспечить собственное существование в случае, если его месячная заработная плата менее МРОТ. Довольно интересная неоспоримая презумпция содержится и в предписании ч. 2 ст. 13 Конвенции МОТ № 95 «Об охране заработной платы». Звучит она следующим образом: «Запрещается производить выплату заработной платы в тавернах или других подобных заведениях, а также, если необходимо предотвратить злоупотребления, в магазинах розничной торговли и в местах увеселения, за исключением тех случаев, когда заработная плата выплачивается работающим в таких учреждениях лицам». Согласно презумпции, положенной в основу данного предписания, работник обязательно «прогуляет» по крайней мере значительную часть своей заработной платы в случае ее выплаты «в тавернах или других подобных заведениях» (исключение составляют те работники, которые в данных заведениях работают) -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Думается, что неоспоримая презумпция относится к большой посылке. В то же время следует отметить, что неоспоримая презумпция редко имеет самостоятельное значение в праве (пожалуй, единственное исключение – использование оценочных понятий). Даже сторонники выделения неопровержимых презумпций в качестве отдельного правового феномена, который должен быть учтен правоприменителем в процессе его юридической деятельности, вынуждены признать, что в целом соотношение нормы права и законной неопровержимой презумпции можно определить как причину и следствие, логическое соотношение посылки и вывода, необходимости и результата -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Неопровержимая презумпция находит свое выражение в содержании нормативного акта, и, как правило, суждение, в ней выраженное, имеет вид нормы права. Поэтому вряд ли будет обоснованным вообще считать неопровержимую презумпцию нетипичным нормативно-правовым предписанием, как это принято в науке.
   Опровержимая презумпция является самостоятельным нетипичным нормативно-правовым предписанием. В науке принято подразделять презумпции на материальные и процессуальные. Среди основополагающих материальных презумпций выделяются, например, презумпция фактической выполнимости нормы права, презумпция добросовестности участников правоотношения и т. п. -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


.
   Презумпции в российских и советских трудоправовых актах практически не использовались. Презумпцию вины владельца предприятия в причинении вреда рабочему можно вывести из ст. 542 УПТ. КЗоТ 1971 г. содержит также пример неопровержимой презумпции, которая выводится из ст. 20 КЗоТа 1971 г.: «Запрещается совместная служба на одном и том же предприятии, в учреждении, организации лиц, состоящих между собой в близком родстве или свойстве (родители, супруги, братья, сестры, сыновья, дочери, а также братья, сестры, родители и дети супругов), если их служба связана с непосредственной подчиненностью или подконтрольностью одного из них другому». Полагаем, что в основе данного предписания лежит предположение законодателя о том, что семейственность повлечет нарушение равенства работников и снижение эффективности предприятия.
   Фикции
   Под фикцией в науке понимается прием, посредством которого в юридических целях предписывается считать истинным заведомо ложное положение, возможность опровержения которого, как правило, не имеет никакого правового значения -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Считается, что он в значительной степени схож с неоспоримой презумпцией, а единственным различием между ними является то обстоятельство, что истинность презумпции вероятна, а неистинность фикции достоверна. В то же время, как мы указали выше, данный критерий разграничения вряд ли можно считать приемлемым. В.И. Каминская по этому поводу резонно отмечает, что «как условное принятие за истину, так и заведомая ложность принимаемого за истину положения представляет собой в юридической фикции только внешнюю форму, в которую облекается создание новой правовой нормы. Ложь юридической фикции, несмотря на всю ее очевидность, не проникает в ее содержание, она относится лишь к ее оболочке» -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


. Фикция, по нашему мнению, также относится к большой посылке. В трудовом законодательстве фикция используется достаточно редко.
   В качестве примера фикции в институте оплаты труда можно привести предписание ч. 2 ст. 156 ТК РФ, согласно которому «полный брак по вине работника оплате не подлежит». Следует обратить внимание на то, что основанием для возникновения права на оплату труда является предоставление рабочей силы работником. В данном случае рабочая сила была предоставлена. Однако работодатель не смог воспользоваться результатами пользования рабочей силой работника. В то же время с точки зрения возникновения права на оплату труда это юридически безразлично. Полагаем, что в данном случае используется фикция, которая предписывает, что в этом случае считается, что работник не предоставил свою рабочую силу.
   Фикции в законодательной практике российского законодателя можно встретить относительно редко. Так, в Уставе о промышленном труде можно встретить фикцию, согласно которой заведующий предприятием признается ответственным за нарушения изложенных в ст. 42–68 и 88–113 правил, допущенных управлением предприятия (ст. 93 УПТ). КЗоТ 1918 г. содержит, в частности, следующие фикции: «трудящийся, получивший работу, продолжающуюся не более 2 недель, считается безработным и не теряет своей очереди в отделе распределения рабочей силы» (ст. 25 КЗоТ 1918 г.), «трудящийся, увольняемый по основаниям, указанным в п. “а”, “б” и “г” ст. 46, считается безработным с момента предупреждения и занимает очередь в списках отдела распределения рабочей силы» (ст. 48 КЗоТ 1918 г.). КЗоТ 1922 г. использует фикцию, согласно которой оплата труда подростков за сокращенный рабочий день производится как за полный рабочий день соответствующих категорий (ст. 61 КЗоТ 1922 г.). КЗоТ 1971 г. содержит фикцию в ст. 18, согласно которой фактическое допущение к работе считается заключением трудового договора независимо от того, был ли прием на работу надлежащим образом оформлен.



   Заключение

   На основании проведенного исследования предлагаем подвести некоторые итоги, в том числе высказать предложения, касающиеся совершенствования действующего законодательства.
   1. Нормативно-правовые предписания представляют собой двуединую сущность. Во-первых, это воля законодателя или иных уполномоченных лиц, направленная на регулирование тех или иных общественных отношений. Эту волю можно изложить в форме логического суждения деонтической модальности. Во-вторых, это форма выражения такой воли в виде статей, частей, пунктов, абзацев, параграфов и пр. Мы установили, что эти две стороны нормативно-правового предписания (его форма и содержание) далеко не всегда соответствуют друг другу. В первом случае мы имеем дело с нормами права и нетипичными нормативно-правовыми предписаниями, во втором случае – с частями нормативного акта (или нескольких нормативных актов), в которых они закреплены.
   2. Норма права представляет собой разновидность нормативного предписания, специфика которого заключается в особой структуре данного предписания, а именно оно состоит из гипотезы (указание на ситуацию, когда действует норма) и диспозиции (собственно правило поведения).
   3. Нетипичные нормативно-правовые предписания можно классифицировать по целому ряду критериев, среди которых можно назвать способ фиксации нетипичного нормативно-правового предписания, позиция по отношению к норме права, отнесенность к норме права либо к фактическим обстоятельствам конкретного дела и др.
   4. Юридические конструкции нельзя отнести к нетипичным нормативно-правовым предписаниям. Однако же данный прием юридической техники тесно связан с их использованием. Так, юридическая конструкция трудового договора находится получает достаточно интересную реализацию в нетипичных нормативно-правовых предписаниях. Во-первых, само применение данной юридической конструкции является следствием реализации межотраслевого конституционного принципа свободы труда. Материализация данной конструкции, в частности, связана с использованием законодателем юридических дефиниций трудового договора и трудового правоотношения. Так, дефиниция трудового правоотношения нуждается в серьезной корректировке. Также в рамках конструкции трудового договора серьезную роль играет принцип неухудшения положения работника, выразившийся применительно к конструкции трудового договора в рамках коллизионной нормы, согласно которой включенные в трудовой договор условия, ограничивающие или снижающих уровень гарантий работников по сравнению с установленными трудовым законодательством и иными нормативными правовыми актами, содержащими нормы трудового права, включены в трудовой договор, не подлежат применению.
   5. Принцип права существенно отличается от нормы права по причине того, что принцип в силу своего назначения не может непосредственно регулировать трудовых отношений. За него это делает норма, либо прямо зафиксированная в соответствующем нормативном акте, либо дедуктивно выводимая из принципа. Необходимо обратить внимание и на еще один аспект принципов. В науке нередко обращается внимание на то, что нетипичные нормативно-правовые предписания играют вспомогательную роль в отношении нормы права. Относительно принципа этого сказать нельзя. Более того, из природы принципа следует то, что норма права играет подчиненную, вспомогательную роль по отношению к принципу.
   6. Принципы правового регулирования трудовых отношений, перечисленные в ст. 2 ТК РФ, нельзя в строгом смысле назвать принципами трудового права. Данные положения представляют собой основные направления государственной политики в сфере правового регулирования трудовых отношений. Этим, в частности, объясняется и их большое количество, и направленность на обеспечении основных прав работников как экономически более слабой стороны.
   7. Принцип запрещения детского труда раскрывается в основополагающих конвенциях МОТ. При этом Конвенция МОТ № 138 носит регулятивный характер, в силу чего ее нормы являются весьма гибкими и диспозитивными, Конвенция МОТ № 182 носит ярко выраженный охранительный характер, что проявляется в ее жесткости и императивности.
   8. Подводя итоги анализа принципа запрета принудительного труда по российскому законодательству, мы вынуждены констатировать несовершенство ст. 4 ТК РФ, которое вытекает из несоблюдения законодателем основных правил определения понятия. Полагаем, что в ТК РФ не нашел отражения главный квалифицирующий признак принудительного труда – отсутствие добровольного волеизъявления лица на выполнение работы. Считаем целесообразным поместить в ч. 2 ст. 4 ТК РФ дефиницию принудительного труда, содержащуюся в конвенции МОТ № 29 «Относительно принудительного или обязательного труда», и отказаться от использования дополнительного признака «угроза насильственным воздействием».
   9. По своей логической природе дефинитивные предписания являются определениями, т. е. суждениями, раскрывающими объем и содержание правовых понятий. Их значение заключается в разъяснении значения тех или иных правовых понятий и категорий. Дефинитивные предписания представляют собой разновидность нетипичных нормативно-правовых предписаний, функция которых заключается в определении значения понятий, используемых в нормативном акте.
   10. Использование законодателем дефиниций в нормотворческом процессе было явно неравномерным. Наиболее активно законодатель использовал дефиниции в Уставе о промышленном труде. В КЗоТ 1918 г. наблюдается резкий спад использования данной разновидности нетипичных нормативно-правовых предписаний. В КЗоТ 1922 г. опять налицо некоторый всплеск использования дефиниций, однако же в КЗоТ 1971 г. дефиниции снова используются достаточно мало. Полагаем, что такая неравномерность обусловлена характером регулирования трудовых отношений. И УПТ, и КЗоТ 1922 г. были, по сути, актами, направленными на регулирование трудовых отношений в условиях более или менее свободного рынка. В то время как в КЗоТ 1918 г. и КЗоТ 1971 г. налицо явная и существенная административно-правовая составляющая. Думается, что обильное использование дефиниций в УПТ и КЗоТ 1922 г. обусловлено объективной заинтересованностью государства разъяснить значения тех или иных понятий ввиду того, что государство находилось над участниками трудоправового регулирования. В условиях же действия КЗоТ 1918 г. и КЗоТ 1971 г. государство, по сути, сливалось с работодателем и было, вследствие этого, не заинтересовано в максимальном разъяснении значения соответствующих понятий (что давало бóльшую свободу в трактовке содержания законодательства).
   11. Мы можем констатировать несовершенство понятийного аппарата, касающегося субъектов трудового отношения, а равным образом несовершенство легальных дефиниций, определяющих основные категории данного понятийного аппарата. Не претендуя на окончательно разрешение проблемы, предлагаем следующие формулировки юридических дефиниций, определяющих ключевые понятия, относящиеся к субъектам трудового отношения:
   «Работник – это физическое лицо, заключившее трудовой договор с работодателем».
   «Работодатель – это физическое лицо либо юридическое лицо (организация), заключившее трудовой договор с работником».
   «Работодатели – физические лица – физические лица, зарегистрированные в установленном порядке в качестве индивидуальных предпринимателей, а также физические лица, обладающие правом на занятие установленными федеральным законодательством видами самостоятельной профессиональной деятельности без приобретения статуса индивидуального предпринимателя (частные нотариусы, адвокаты, учредившие адвокатские кабинеты и др.), вступившие в трудовые отношения с работником в целях осуществления указанной деятельности;
   физические лица, вступившие в трудовые отношения с работниками в целях личного обслуживания и помощи по ведению домашнего хозяйства».
   12. В настоящее время институт минимального размера оплаты труда находится в стадии интенсивного реформирования. Это напрямую касается и его понятия и определения. Полагаем, что в перспективе за рамки МРОТ будут выведены компенсационные выплаты, так как практика применения действующего законодательства демонстрирует ошибочность решения законодателя включить их в МРОТ.
   13. Анализ предписаний главы 57 ТК РФ в их системной взаимосвязи с предписаниями Федерального закона «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» показал отсутствие четкой связи между понятийными структурами данного федерального закона и Трудового кодекса РФ. Проистекает это в значительной степени от того, что в самом Законе как акте, регламентирующем общий порядок проведения проверок в организациях и у индивидуальных предпринимателей, разработан достаточно противоречивый и неполный понятийный аппарат: законодатель необоснованно смешал контроль и надзор в рамках одного определения, избрал неудачный способ формулирования дефиниций отдельных разновидностей контроля и надзора, включил в ст. 2 понятия, определяемые друг через друга. Полагаем, что необходимой предпосылкой для формирования логически обоснованной и непротиворечивой понятийной структуры контроля и надзора в Трудовом кодексе РФ необходимо устранить отмеченные недостатки в Законе «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля», в частности, разграничить понятия надзора и контроля, и в соответствии разработками специалистов в сфере трудового права и административного права рассматривать надзор как разновидность контроля, имеющую значительно более ярко выраженную публично-правовую природу. Также полагаем, что в главу 57 ТК РФ необходимо вернуть указание на Прокуратуру РФ как орган по осуществлению надзора за соблюдением трудового законодательства.
   14. Точность и определенность юридической дефиниции международно-правового акта в конечном счете влияет на характер международно-правовых обязательств государства, ратифицирующего соответствующую конвенцию. В зависимости от целей (регулятивные либо охранительные), которые международный законодатель ставит в процессе нормотворчества соответствующих актов, определяется и та степень свободы, которую международный законодатель предоставляет государству, берущему на себя обязательства в соответствии с той или иной конвенцией.
   15. Юридические дефиниции достаточно активно используются субъектами коллективно-договорного регулирования. При этом с определенной долей условности можно выделить три основных вида дефиниций, которые используются в коллективно-договорных актах:
   юридические дефиниции (т. е. дефиниции, введенные с целью более четкого определения отдельных обязательств, которые берут на себя стороны коллективно-договорного акта, при этом юридические дефиниции имеют ярко выраженное правовое значение и, таким образом, влияют на характер принятых сторонами обязательств);
   дефиниции как информационные предписания (данные дефиниции представляют собой, как правило, переписанные из законодательных актов легальные дефиниции, они не влияют на характер обязательств сторон коллективно-договорного регулирования, а имеют целью информирование субъектов, на которых распространяются нормы коллективных договоров и соглашений, относительно значения того или иного используемого в коллективно-договорном акте термина);
   дефиниции, носящие смешанный характер, т. е. дефиниции, в которых в составе признаков определяющего понятия (правой части определения) наличествуют как юридически обязательные признаки, так и информационные признаки.
   По критерию соотношения государственно-властных и социально-партнерских начал в дефинициях коллективно-договорных актов можно выделить следующие виды дефиниций:
   1) дефиниции, идентичные действующим легальным дефинициям. Данного рода дефиниции носят явный информационный характер;
   2) дефиниции, представляющие собой видоизмененные легальные дефиниции. Здесь можно выделить две разновидности дефиниций:
   a) конкретизирующие дефиниции, т. е. дефиниции, представляющие собой определение понятий, являющихся более конкретными, чем легальные дефиниции (например, дефиниция заключаемого сторонами коллективного договора). Они основываются на легальной дефиниции, однако определяют иное, более узкое понятие, чем легальные дефиниции;
   b) модифицирующие дефиниции. Данные дефиниции модифицируют понятия, зафиксированные в законодательных актах. Подобного рода введение дефиниций правомерно, если не ухудшает положение работников;
   3) дефиниции, определяющие специально вводимые в нормативную структуру коллективно-договорного акта понятия. Данные дефиниции не основываются на каких-либо легальных дефинициях, а представляют собой в полной мере результат нормотворчества сторон коллективно-договорного регулирования.
   16. Коллизионные предписания представляют собой разновидность нетипичных нормативно-правовых предписаний, которые направлены на разрешение противоречий между различными нормативными предписаниями. В трудовом праве они встречаются достаточно часто и не сводятся к отношениям с иностранным элементом. При этом данные нетипичные нормативно-правовые предписания, хотя и имеют структуру, схожую с нормой права, отличаются тем, что не регулируют непосредственно отношений сторон, но в то же время они представляют собой необходимую предпосылку такого регулирования.
   17. В истории правового регулирования трудовых отношений коллизионные нормы достаточно активно использовались законодателем. Причем если в УПТ законодатель, по сути, регламентировал посредством коллизионных норм только отношения с иностранным элементом, то в советский период коллизионные нормы понимались принципиально в ином ключе – как нормы, регламентирующие разрешение противоречий между различными уровнями нормативных актов, а также коллективных договоров, соглашений и индивидуальных договоров. Это понимание явно прослеживается и в ТК РФ.
   18. Коллизионные нормы, встречающиеся в ст. 5–8 ТК РФ, нуждаются в существенной корректировке. Так, в ст. 5 ТК РФ необходимо добавить больше коллизионных норм. Например, предписание ч. 7 ст. 5 ТК РФ, согласно которому постановления Правительства Российской Федерации, содержащие нормы трудового права, не должны противоречить ТК РФ, иным федеральным законам и указам Президента Российской Федерации, должно быть дополнено коллизионным предписанием следующего содержания: «В случае противоречий между положениями постановления Правительства Российской Федерации и положениями настоящего Кодекса, иных федеральных законов, указов Президента Российской Федерации применяются положения настоящего Кодекса, иных федеральных законов, указов Президента Российской Федерации». Аналогичные коллизионные предписания нужны и для других источников, о которых упоминает ст. 5 ТК РФ.
   19. Коллизионная норма ч. 4 ст. 6 ТК РФ нуждается в корректировке: во-первых, в части расширения гипотезы коллизионной нормы (она должна применяться и в случае, если соответствующий нормативный акт субъекта федерации противоречит не только федеральной законодательству, но и указам Президента РФ, постановлениям Правительства РФ и нормативным актам федеральных органов исполнительной власти), во-вторых, указание на необходимость соблюдения неухудшения положения работника является излишним. Полагаем, что данный принцип необходимо отдельной урегулировать в специальной статье ТК РФ.
   20. Присоединяемся к высказанному в литературе предложению внести изменения в ч. 4 ст. 8 ТК РФ в части необходимости сохранения действия норм локальных нормативных актов в случае несоблюдения работодателем порядка учета мнения выборного органа первичной профсоюзной организации. Предлагается при этом в целях обеспечения баланса интересов сторон трудовых отношений предоставить право представительному органу работников: во-первых, на обращение в суд в требованием принудить работодателя произвести учет мнения представительного органа работников, во-вторых, инициировать в этом случае коллективный трудовой спор.
   21. Фикции и презумпции как нетипичные нормативно-правовые предписания. И фикция, им презумпция связаны с «малой посылкой» (в терминологии Е.В. Васьковского) и касаются определения юридически значимых обстоятельств. Исключение составляет неоспоримая презумпция, которая в строгом смысле к презумпциям не относится. И презумпции, и фикции использовались достаточно редко в советских и российских нормативно-правовых актах.


   Библиография

   1. Административное право России: учебник / под ред. Н.М. Конина и Ю.Н. Старилова. М., 2010.
   2. Административное право России: учебник / отв. ред. Л.Л. Попов. М., 2011.
   3. Акопова Е.М. Трудовой договор: становление и развитие. Ростов н/Д, 2001.
   4. Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001.
   5. Алексеев С.С. Общая теория права: учебник. М., 2008.
   6. Алексеев С.С. Общая теория права: в 2 т. Т. 2. М., 1982.
   7. Алексеев С.С. Право: азбука – теория – философия: опыт комплексного исследования. М., 1999.
   8. Апт Л.Ф. Об элементах структуры нормативного акта // Правоведение. 1973. № 2.
   9. Бабаев В.К., Баранов В.М., Гойман В.И. Словарь категорий и понятий общей теории права. Н. Новгород, 1992.
   10. Астемирова Л.А. К вопросу о материально-правовых презумпциях // Российская юстиция. 2008. № 7.
   11. Байтин М.И. Сущность права (современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2001.
   12. Барбашова Т.П., Миронов В.И. Защита трудовых прав работников // Трудовое право. 2007. № 7.
   13. Бахрах Д.Н., Россинский Б.В., Старилов Ю.Н. Административное право: учебник для вузов. М., 2005.
   14. Безина А.К. Судебная практика в механизме правового регулирования трудовых отношений. Казань, 1989.
   15. Безина А.К. Судебная практика и развитие советского трудового законодательства. Казань, 1971.
   16. Богатыренко З.С. Международная организация труда в XXI веке: новые условия и новые перспективы // Трудовое право. 2006. № 4.
   17. Богуславский М.М. Международное частное право: учебник. 5-е изд., перераб. и доп. М., 2006.
   18. Бугров Л.Ю. Свобода труда и свобода трудового договора в СССР (юридический аспект). Красноярск, 1984.
   19. Булаевский Б.А. К вопросу о конкуренции презумпций в праве // Журнал российского права. 2012. № 10.
   20. Булаевский Б.А. К вопросу о понятии презумпций в праве // Журнал российского права. 2010. № 3. С. 70.
   21. Булаевский Б.А. Применение презумпций в общих положениях обязательственного права // Цивилист. 2013. № 1.
   22. Буяков А.Ю. Юридические коллизии и способы их устранения: дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01. Саратов, 1999.
   23. Варшавский К.М. Трудовое право СССР. Л., 1924.
   24. Васильев А.М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976.
   25. Васильев В.А. Представительство несовершеннолетних работников // Трудовое право. 2009. № 10.
   26. Васьковский Е.В. Руководство к толкованию и применению законов. Для начинающих юристов. М., 1913.
   27. Глухова Н.В. Устранение принудительного труда как одно из направлений развития социального законодательства в Российской Федерации // Социальное и пенсионное право. 2007.
   28. Годовой отчет для бюджетных организаций / под общ. ред. Ю.А. Васильева // СПС КонсультантПлюс, 2007.
   29. Головина С.Ю. Понятийный аппарат трудового права. Екатеринбург, 1997.
   30. Горский Д.П. Определение (логико-методологические проблемы). М., 1974.
   31. Горшенев В.М. Нетипичные нормативные предписания в праве // Советское государство и право. 1978. № 3.
   32. Давыдова М.Л. Нормативно-правовые предписания в российском законодательстве: дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2001.
   33. Давыдова М.Л. Теоретические и методологические проблемы понятия и состава юридической техники: дис. … д-ра юрид. наук. Волгоград, 2010.
   34. Демидов И.В. Логика: учебник. М.: Издательско-торговая корпорация «Дашков и К», 2004.
   35. Денисов Г.И. Юридическая техника: теория и практика // Журнал российского права. 2005. № 8.
   36. Дмитриева И.К. Принципы российского трудового права. М., 2004.
   37. Догадов В.М. Очерки трудового права. Л., 1927.
   38. Дресвянкин В.Б. Пробелы в российском трудовом праве: дис… канд. юрид. наук. Пермь, 2001.
   39. Елисейкин П.Ф. О структуре юридической нормы // Проблема защиты субъективных прав и советское гражданское судопроизводство. Межвузовский тематический сборник под редакцией д-ра юрид. наук, проф. П.Ф. Елисейкина. Вып. 3. Ярославль: ЯрГУ, 1978.
   40. Еременко А.С. К понятию конкуренции норм гражданского права // Российская юстиция. 2011. № 7.
   41. Ершова Е.А. Основополагающие принципы российского трудового права // Трудовое право. 2008. № 2.
   42. Ефимова Л.Г. Совершенствование договорных конструкций по безналичным расчетам // Журнал российского права. 2011. № 1.
   43. Жильцов М.А. Логическая незавершенность правовых конструкций, связанных с прекращением трудового договора // Российский ежегодник трудового права. 2007. № 3 (СПС КонсультантПлюс).
   44. Занина М.А. Коллизии норм прав равной юридической силы: понятие, причины, виды: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.01. М., 2009.
   45. Занина М.А. Коллизии норм права равной юридической силы (понятие, причины, виды): монография. 2-е изд., перераб. и доп. М.: РАП, Волтерс Клувер, 2010.
   46. Звеков В.П. Международное частное право. Курс лекций. М., 1999.
   47. Иванчин А.В. Уголовно-правовые конструкции и их роль в построении уголовного законодательства. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2003.
   48. Ивлев Ю.В. Логика: учебник. 3-е изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби, Проспект, 2005.
   49. Иногамова-Хегай Л.В. Конкуренция норм уголовного права: дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.08. М., 1999.
   50. Каминская В.И. Учение о правовых презумпциях в уголовном процессе. М.; Л., 1948.
   51. Карташов В.Н. Принципы права: понятие, структуры, функции // Юридические записки Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова. Вып. 10. Принципы права. Ярославль.
   52. Карташов В.Н. Теория государства и права. Начальный курс. 2-е изд., перераб. и доп. Кострома, 2002.
   53. Карташов В.Н. Теория правовой системы общества: учеб. пособие: в 2 т. Т. 1. Ярославль, 2005.
   54. Карташов В.Н. Теория правовой системы общества: учеб. пособие: в 2 т. Т. 2. Ярославль, 2005.
   55. Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика: учебник. М., 1982.
   56. Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика: учебник для юридических вузов. Изд-е 5-е, перераб. и доп. М.: Юристъ, 2006.
   57. Киселев И.Я. Международно-правовое регулирование труда (международные стандарты труда). учеб. пособие. М., 1995.
   58. Киселев И.Я. Сравнительное трудовое право: учебник. М.: ТК Велби; Проспект, 2005.
   59. Кистяковский Б.А. Философия и социология права. СПб., 1999.
   60. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации: в 2 т. Т. 1. Части первая, вторая ГК РФ / под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина. М.: Юрайт, 2010.
   61. Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая: учеб. – практич. комментарий / под ред. А.П. Сергеева. М.: Проспект, 2010.
   62. Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации (постатейный) / А.Н. Буцкова, О.Н. Волкова, А.К. Гаврилина и др.; под ред. В.Л. Гейхмана, Е.Н. Сидоренко. 3-е изд., испр. и доп. М.: Юрайт-Издат, 2007.
   63. Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации (постатейный) / И.А. Воробьев, Н.М. Исаева, А.В. Кирилин и др.; под общ. ред. В.И. Шкатуллы. 6-е изд., перераб. М: Норма, 2009.
   64. Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации (постатейный) / С.Ю. Головина, А.В. Гребенщиков, Т.В. Иванкина и др.; отв. ред. А.М. Куренной, С.П. Маврин, Е.Б. Хохлов. 2-е изд., доп. М.: Городец, 2007.
   65. Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации /под ред. К.Н. Гусова. М.: Проспект, 2008.
   66. Комментарий Трудовому кодексу Российской Федерации / под ред. Ю.П. Орловского. КОНТРАКТ; ИНФРА-М, 2009.
   67. Копнин П.В. Логические основы науки. Киев, 1968.
   68. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. М., 2003.
   69. Котельникова Е.А., Шумихин В.Г. Разграничение насильственных и ненасильственных преступлений против половой свободы и половой неприкосновенности // Известия вузов. Правоведение. 2008. № 5 / СПС КонсультантПлюс, 2011.
   70. Кошлев Д.А. Федеральная инспекция труда: государственный надзор и контроль за соблюдением трудового законодательства // Трудовое право. 2009. № 12.
   71. Кузнецова О.А. Презумпции в российском гражданском праве: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.05. Екатеринбург, 2001.
   72. Кузнецова Л.Е. Применение гражданско-правовых норм к трудовым отношениям по аналогии: дис. … канд. юрид. наук. Барнаул, 2004.
   73. Лазарев В.В. Применение советского права. Казань, 1972.
   74. Лейст О.Э. К вопросу о структуре правовой нормы // Ученые записки ВИЮН. Вып. 15. М., 1962.
   75. Ленин В.И. Конспект книги Гегеля «Наука логики» / ПСС, 5-е изд. Т. 29. М., 1973.
   76. Лившиц Р.З. Теория права: учебник. 2-е изд. М., 2001.
   77. Лотфуллин Р.К. Юридические фикции в истории отечественного права // История государства и права. 2006. № 1.
   78. Лушников А.М. Теория государства и права. Базовый курс: учеб. пособие. М., 2013.
   79. Лушникова М.В. Нетипичные нормативные предписания в трудовом праве // Проблемы правового регулирования трудовых отношений. Ч. 1. Сб. материалов науч. конференции 23–24 сентября 2004 г. Омск, 2004.
   80. Лушникова М.В. Коллизионный метод регулирования трудовых отношений с иностранцами // Законодательство и экономика, 2008. № 7.
   81. Лушников А.М., Лушникова М.В. Курс трудового права: в 2 т. Т. 1. М., 2003.
   82. Лушников А.М., Лушникова М.В. Курс трудового права: учебник: в 2 т. Т. 1. М., 2009.
   83. Лушникова М.В., Лушников А.М. Очерки теории трудового права. СПб., 2006.
   84. Лыгин Н.Я., Ткачев В.Н. Международно-правовые стандарты и конституционная законность в российской судебной практике: науч. – практ. пособие. М.: Статут, 2012 // СПС КонсультантПлюс, 2013.
   85. Лютов Н.Л. Эффективность деятельности МОТ: наднациональный уровень // Трудовое право. 2008. № 2.
   86. Маврин С.П., Филиппова М.В., Хохлов Е.Б. Трудовое право России: учебник. СПб., 2005.
   87. Майфат А.В. Признаки инвестирования и юридическая конструкция инвестирования // Налоги (газета). 2006. № 22.
   88. Марченко М.Н. Теория государства и права: учебник. М., 2004.
   89. Международное частное право: учебник / отв. ред. Г.К. Дмитриева. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2005.
   90. Миронов В.И. Трудовое право России М., 2005.
   91. Мицкевич А.В. Акты высших органов советского государства. Юридическая природа нормативных актов высших органов государственной власти и управления СССР. М., 1967.
   92. Мицкевич А.В. Законы в системе нормативных актов Советского государства // Законодательство и законодательная деятельность в СССР. М., 1972.
   93. Молчанов А.В. Молодежь в тисках социально-экономических противоречий // Трудовое право. 2006. № 9.
   94. Нашиц А. Правотворчество. Теория и законодательная техника. М.: Прогресс, 1974;
   95. Орзих М.Ф. Содержание методологии юридической науки // Правоведение. 1973. № 1.
   96. Панько К.К. Юридические конструкции как категории внутренней формы (структуры) уголовного права // Право и политика. 2005. № 3.
   97. Пенов Ю.В. Правовая организация управления трудом и хозяйская власть работодателя // Правоведение. 2004. № 2.
   98. Перетерский И.С. Толкование международных договоров. М., 1959.
   99. Попугаев Ю.И. О внутриотраслевой коллизии норм, предусматривающих административную и уголовную ответственность, способы ее разрешения // Административное право и процесс. 2013. № 10.
   100. Пресняков М.В., Чаннов С.Е. Реализация принципов равенства и справедливости при оплате труда работников бюджетной сферы // Трудовое право. 2008. № 2.
   101. Рассел Б. Исследование значения и истины. М., 1999.
   102. Рогова Н.Н. Особенности квалификации преступлений при конкуренции уголовно-правовых норм // Российский следователь. 2011. № 23.
   103. Рысина Д.Ф. Минимальный размер оплаты труда и минимальная заработная плата: новые правила установления и применения // Кадры предприятия. 2007. № 6.
   104. Савицкий В.М. Язык процессуального закона (вопросы терминологии). М., 1987.
   105. Свод кассационных положений по вопросам русского гражданского права за 1866–1910 гг. / сост. В.Л. Исаченко. СПб., 1911.
   106. Симутина Я.В. Роль правовых презумпций в трудовом праве Украины на современном этапе // Трудовое право в России и за рубежом. 2012. № 1.
   107. Синица И.В. Коллизии в российском праве: на примере норм гражданского и налогового права: дис. канд. юрид. наук: 12.00.01. М., 2007.
   108. Советское трудовое право: учебник / под ред. Б.К. Бегичева, А.Д. Зайкина. М.: Юрид. лит., 1985.
   109. Советское трудовое право / под ред. А.С. Пашкова, О.В. Смирнова. М.: Юрид. лит., 1988.
   110. Сорокин П. Элементарный учебник общей теории права в связи с учением о государстве. Ярославль, 1919.
   111. Степанова Е.А. Оценочные понятия трудового права. Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2005.
   112. Таль Л.С. Очерки промышленного рабочего права. М., 1918.
   113. Таль Л.С. Трудовой договор: Цивилистическое исследование. М., 2006.
   114. Теория государства и права: учебник / под ред. Н.Г. Александрова. М.: Юрид. лит., 1974.
   115. Теория государства и права: учебник / под ред. В.К. Бабаева. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2006.
   116. Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н. И. Матузова, А.В. Малько. 2-е изд. М., 2005.
   117. Теория государства и права: учебник для вузов / В.В. Лазарев, С.В. Липень. М., 2010.
   118. Теория государства и права: учебник для вузов / под ред. М.М. Рассолова, В.О. Лучина, Б.С. Эбзеева. М., 2000.
   119. Тер-Акопов А.А. Юридическая логика: учеб. пособие. М., 2002.
   120. Токарчук Р.Е. Насилие как составообразующий признак хищений: вопросы уголовной ответственности // http://www.allpravo.ru/library/doc101p0/instrum7209/item7213.html
   121. Толкунова В.Н., Гусов К.Н. Трудовое право России: учеб. пособие. М., 1995. С. 44.
   122. Томашевский Н.П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов // Вопросы общей теории советского права. М., 1960.
   123. Трудовое право России: учебник / отв. ред. Ю.П. Орловский, А.Ф. Нуртдинова. М., 2003.
   124. Федотов А.В. Понятие и классификация доказательственных презумпций // Журнал российского права. 2001. № 4.
   125. Фетисов А.К. неопровержимые презумпции в праве России // Юрист. 2005. № 6.
   126. Филатова А.В. Регламенты и процедуры в сфере реализации государственного контроля (надзора). Воронеж, 2009 // СПС КонсультантПлюс, 2009.
   127. Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке и практике. Екатеринбург, 1993.
   128. Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в юриспруденции. М., 2012.
   129. Черданцев А.Ф. Теория государства и права: учебник для вузов. М., 2002.
   130. Черданцев А.Ф. Толкование права и договора: учеб. пособие для вузов. М., 2003.
   131. Чуфаров В.Ю. Нетипичные нормативные предписания в трудовом праве: дис… канд. юрид. наук: 12.00.05. Екатеринбург, 2010.
   132. Шестерякова И.В. Коллизионные нормы в Основах трудового законодательства стран – членов ЕврАзЭС // Трудовое право в России и за рубежом. 2010. № 3.
   133. Щур-Труханович Л.В. О возрасте, с которого допускается заключение трудового договора в Российской Федерации // Трудовое право. 2006. № 8.
   134. Элияссон Л.С. Законы об отношениях между предпринимателями и рабочими в области фабрично-заводской промышленности. СПб., 1908.
   135. Явич Л.С. Социология и право // Правоведение. 1970. № 4.


   Примечания

    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н. И. Матузова, А.В. Малько. 2-е изд. М., 2005. С. 357, 394; Алексеев С.С. Право: азбука – теория – философия: опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 58; Карташов В.Н. Теория правовой системы общества: учебное пособие: в 2 т. Т. 2. Ярославль, 2005. С. 96.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Алексеев С.С. Общая теория права: в 2 т. Т. 2. М., 1982. С. 36.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Там же.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке и практике. Екатеринбург, 1993. С. 10.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Так, например, В.М. Горшенев не без основания полагал, что при изучении нетипичных нормативно-правовых предписаний «исходным научным положением… должен быть вывод о том, что норма права является композицией классического нормативного обращения, аккумулирующего в себе все типические черты нормативного указателя в виде четкого правила поведения. Нетипичные же нормативные предписания “нетипичны” потому, что несут в себе своего рода незавершенные черты модели, хотя и выступают в качестве нормативных установлений государства» (Горшенев В.М. Нетипичные нормативные предписания в праве // Советское государство и право. 1978. № 3. С. 113–114).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Карташов В.Н. Указ. соч. С. 96.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Мицкевич А.В. Законы в системе нормативных актов Советского государства // Законодательство и законодательная деятельность в СССР. М., 1972. С. 34.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Алексеев С.С. Общая теория права: в 2 т. Т. 2. М., 1982. С. 39.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Там же. С. 272–277.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лившиц Р.З. Теория права: учебник. 2-е изд. М., 2001. С. 95.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Апт Л.Ф. Об элементах структуры нормативного акта // Правоведение, 1973. № 2. С. 29.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лейст О.Э. К вопросу о структуре правовой нормы // Ученые записки ВИЮН. Вып. 15. М., 1962. С. 14.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Там же. С. 15.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Апт Л.Ф. Указ. соч. С. 31–32.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Лушникова М.В. Нетипичные нормативные предписания в трудовом праве // Проблемы правового регулирования трудовых отношений. Ч. 1. Сб. материалов научной конференции 23–24 сентября 2004 г. Омск, 2004. С. 15.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Там же.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Теория государства и права: учебник / под ред. В.К. Бабаева. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юристъ, 2006. С. 410.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Карташов В.Н. Теория правовой системы общества: учеб. пособие: в 2 т. Т. 1. Ярославль, 2005. С. 136.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в юриспруденции. М., 2012. С. 277–280.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Нашиц А. Правотворчество. Теория и законодательная техника. М.: Прогресс, 1974. С. 171.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Чуфаров В.Ю. Нетипичные нормативные предписания в трудовом праве: диссертация… канд. юрид. наук: 12.00.05. Екатеринбург, 2010. С. 64.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Таль Л.С. Трудовой договор: цивилистическое исследование. М., 2006. С. 436.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Таль Л.С. Указ. соч. С. 403–404.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Там же. С. 433. К аналогичным выводам приходят и современные авторы (см., напр.: Пенов Ю.В. Правовая организация управления трудом и хозяйская власть работодателя // Правоведение. 2004. № 2. С. 30–36).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лившиц Р.З. Указ. соч. С. 95.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Черданцев А.Ф. Теория государства и права: учебник для вузов. М., 2002. С. 40.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Черданцев А.Ф. Указ. соч. С. 216; Теория государства и права. учебник / под ред. Н.Г. Александрова. М.: Юрид. лит., 1974. С. 470–474.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Черданцев А.Ф. Указ. соч. С. 37–38.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика: учебник. М., 2006. С. 63.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Черданцев А.Ф. Указ. соч. С. 208.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Кириллов В.И., Старченко А.А. Указ. соч. С. 108.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Теория государства и права / под ред. Н.Г. Александрова. М., 1974. С. 457.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Есть веские основания полагать, что во многие коллективные договоры условие об оплате труда при освоении новых производств было включено именно благодаря ст. 158, например, коллективный договор ЗАО «Социальное питание» на 2005–2007 гг. содержит данное условие с прямой отсылкой к ст. 158 ТК РФ (Коллективный договор ЗАО «Социальное питание» на 2005–2007 гг. // Архив Департамента труда и социальной поддержки Ярославской области).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См. об этом, напр.: Безина А.К. Судебная практика в механизме правового регулирования трудовых отношений. Казань, 1989. С. 89–103. Она же. Судебная практика и развитие советского трудового законодательства. Казань, 1971. С. 78–101.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См. об этом: Теория государства и права: учебник. М.: Юристъ, 1999. С. 369–374; Карташов В.Н. Указ. соч. С. 119–123; Марченко М.Н. Теория государства и права: учебник. М., 2004. С. 569–573; Теория государства и права: курс лекций / под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. 2-е изд. М., 2005. С. 357–360; Теория государства и права: учебник для вузов / под ред. М.М. Рассолова, В.О. Лучина, Б.С. Эбзеева. М., 2000. С. 228–232.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лившиц Р.З. Указ. соч. С. 104.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Черданцев А.Ф. Толкование права и договора: учеб. пособие для вузов. М., 2003. С. 49; Сторонником двучленной структуры нормы был и Питирим Сорокин, который полагал, что правовая норма состоит только из двух частей – диспозиции и санкции (см.: Сорокин П. Элементарный учебник общей теории права в связи с учением о государстве. Ярославль, 1919. С. 26).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Черданцев А.Ф. Теория государства и права: учебник для вузов. М., 2002. С. 214–215.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Теория государства и права / под ред. Н.Г. Александрова. М., 1974. С. 464.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Алексеев С.С. Общая теория права: в 2 т. Т. 2. М., 1982. С. 42.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Алексеев С.С. Указ. соч. С. 42–43.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


При этом механизм познания содержания нормативного акта юристом не имеет принципиальных отличий от теоретического научного познания.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лейст О.Э. К вопросу о структуре правовой нормы // Ученые записки ВИЮН. Вып. 15. М., 1962. С. 17.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лейст О.Э. Указ. соч. С. 7.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Там же. С. 10.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Елисейкин П.Ф. О структуре юридической нормы / П.Ф. Елисейкин // Проблема защиты субъективных прав и советское гражданское судопроизводство. Межвузовский тематический сборник под редакцией д-ра юрид. наук, проф. П.Ф. Елисейкина. Вып. 3. Ярославль: ЯрГУ, 1978. С. 28.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Н.П. Томашевский остроумно подметил, что в уголовно-правовых нормах санкции статей УК РФ описывают как раз не неблагоприятные последствия несоблюдения нормы (диспозиции) уголовного закона, а неблагоприятные последствия ее соблюдения (в нашем случае пока не совершено деяние, описанное в ст. 145.1 УК РФ, лицо и не может быть привлечено к ответственности по данной статье) (Томашевский Н.П. О структуре правовой нормы и классификации ее элементов // Вопросы общей теории советского права. М., 1960. С. 217).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Напр., А.Ф. Черданцев, будучи сторонником двучленной структуры нормы права и рассматривая норму права достаточно широко, вообще не выделяет нетипичных нормативно-правовых предписаний, относя их к особым разновидностям норм; схожей позиции придерживаются и М.Н. Марченко, В.К. Бабаев и др.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Алексеев С.С. Общая теория права: в 2 т. Т. 2. М., 1982. С. 36–39; Карташов В.Н. Теория правовой системы общества: учеб. пособие: в 2 т. Т. 1. ЯрГУ, 2005. С. 139.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Аналогичное деление проводит также М.Л. Давыдова (Давыдова М.Л. Теоретические и методологические проблемы понятия и состава юридической техники: дис. … д-ра юрид. наук. Волгоград, 2010. С. 199).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Карташов В.Н. Теория правовой системы общества: учеб. пособие: в 2 т. Т. 1. Ярославль, 2005. С. 143.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Там же. С. 140–148.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Марченко М.Н. Теория государства и права: учебник. М., 2004. С. 582–583.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Теория государства и права: учебник для вузов / В.В. Лазарев, С.В. Липень. М., 2010. С. 305.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Теория государства и права: учебник / под ред. В.К. Бабаева. М., 2006. С. 405–406.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Байтин М.И. Сущность права (современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2001. С. 213–216.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Давыдова М.Л. Нормативно-правовые предписания в российском законодательстве. Дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2001. С. 68.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Давыдова М.Л. Там же. С. 195.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Денисов Г.И. Юридическая техника: теория и практика // Журнал российского права. 2005. № 8. С. 93.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лушников А.М. Теория государства и права. Базовый курс: учебное пособие. М., 2013. С. 142–146.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Алексеев С.С. Общая теория права: учебник. М., 2008. С. 319–320; Алексеев С.С. Общая теория права: в 2 т. Т. II. М., 1982. С. 70–72.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Чуфаров В.Ю. Нетипичные нормативные предписания в трудовом праве: дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2010. С. 42.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Васьковский Е.В. Руководство к толкованию и применению законов. Для начинающих юристов. М., 1913. С. 1.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Ефимова Л.Г. Совершенствование договорных конструкций по безналичным расчетам // Журнал российского права. 2011. № 1. С. 31–38; Майфат А.В. Признаки инвестирования и юридическая конструкция инвестирования // Налоги (газета). 2006. № 22; Панько К.К. Юридические конструкции как категории внутренней формы (структуры) уголовного права // Право и политика. 2005. № 3. С. 19–28.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Алексеев С.С. Восхождение к праву. Поиски и решения. М., 2001. С. 281.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке и практике. Екатеринбург, 1994. С. 131.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Иванчин А.В. Уголовно-правовые конструкции и их роль в построении угловного законодательства: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2003. С. 15.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Черданцев А.Ф. Указ. соч. С. 10.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. М., 2003. С. 359.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Жильцов М.А. Логическая незавершенность правовых конструкций, связанных с прекращением трудового договора // Российский ежегодник трудового права. 2007. № 3 (СПС КонсультантПлюс).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Лушников А.М., Лушникова М.В. Курс трудового права: учебник: в 2 т. Т. 1. М., 2009. С. 502.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лушникова М.В., Лушников А.М. Очерки теории трудового права. СПб., 2006. С. 507–508.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См. об этом: Акопова Е.М. Трудовой договор: становление и развитие. Ростов н/Д, 2001. С. 21–27.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Лушников А.М., Лушникова М.В. Курс трудового права: учебник: в 2 т. Т. 1. М., 2009. С. 539., Миронов В.И. Трудовое право России М., 2005. С. 94.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См. об этом, напр.: Лазарев В.В. Применение советского права. Казань, 1972. С. 137; Кузнецова Л.Е. Применение гражданско-правовых норм к трудовым отношениям по аналогии. Дис. … канд. юрид. наук. Барнаул, 2004. С. 81.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Дмитриева И.К. Принципы российского трудового права. М., 2004. С. 25; Карташов В.Н. Принципы права: понятие, структуры, функции // Юридические записки Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова. Вып. 10. Принципы права, Ярославль. С. 3–4; Он же. Теория правовой системы общества: учебное пособие: в 2 т. Т. 1. Ярославль, 2005. С. 102; Маврин С.П., Филиппова М.В., Хохлов Е.Б. Трудовое право России: учебник. СПб, 2005. С. 37; Трудовое право России: учебник / отв. ред.: Ю.П. Орловский, А.Ф. Нуртдинова. М., 2003. С. 19.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Мицкевич А.В. Акты высших органов советского государства. Юридическая природа нормативных актов высших органов государственной власти и управления СССР. М., 1967. С. 140.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Бугров Л.Ю. Свобода труда и свобода трудового договора в СССР (юридический аспект). Красноярск, 1984. С. 51.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См. подробнее: Ершова Е.А. Основополагающие принципы российского трудового права // Трудовое право. 2008. № 2.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Карташов В.Н. Указ. соч. С. 9–10.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лушников А.М., Лушникова М.В. Курс трудового права: в 2 т. Т. 1. М., 2003. С. 163.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Дресвянкин В.Б. Пробелы в российском трудовом праве: дис. … канд. юрид. наук. Пермь, 2001. С. 119.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Там же. С. 111–112.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лазарев В.В. Применение советского права. Казань, 1972. С. 137.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Кузнецова Л.Е. Применение гражданско-правовых норм к трудовым отношениям по аналогии: дис. … канд. юрид. наук. Барнаул, 2004. С. 81.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Мицкевич А.В. Акты высших органов советского государства. Юридическая природа нормативных актов высших органов государственной власти и управления СССР. М., 1967. С. 145.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Чуфаров В.Ю. Нетипичные нормативные предписания в трудовом праве: дис… канд. юрид. наук: 12.00.05. Екатеринбург, 2010. С. 18.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лыгин Н.Я., Ткачев В.Н. Международно-правовые стандарты и конституционная законность в российской судебной практике: научно-практическое пособие. М.: Статут, 2012 // СПС КонсультантПлюс, 2013.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Венская Конвенция о праве международных договоров (заключена в Вене 23.05.1969) // Ведомости ВС СССР. 10.09.1986. № 37. Ст. 772.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации (постатейный) / И.А. Воробьев, Н.М. Исаева, А.В. Кирилин и др.; под общ. ред. В.И. Шкатуллы. 6-е изд., перераб. М.: Норма, 2009; Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации (постатейный) / А.Н. Буцкова, О.Н. Волкова, А.К. Гаврилина и др.; под ред. В.Л. Гейхмана, Е.Н. Сидоренко. 3-е изд., испр. и доп. М.: Юрайт-Издат, 2007; Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации (постатейный) / С.Ю. Головина, А.В. Гребенщиков, Т.В. Иванкина и др.; отв. ред. А.М. Куренной, С.П. Маврин, Е.Б. Хохлов. 2-е изд., доп. М.: Городец, 2007; Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации (постатейный) / О.В. Абрамова, М.А. Бочарникова, З.Д. Виноградова и др.; под ред. Ю.П. Орловского. 5-е изд., испр., перераб. и доп. М.: КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2009.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Толкунова В.Н., Гусов К.Н. Трудовое право России: учебник. М., 2005. С. 59.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Ершова Е.А. Основополагающие принципы российского трудового права // Трудовое право. 2008. № 2.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Советское трудовое право: учебник / под ред. Б.К. Бегичева, А.Д. Зайкина. М.: Юрид. лит., 1985. С. 46–50; Советское трудовое право / под ред. А.С. Пашкова, О.В. Смирнова. М.: Юрид. лит., 1988. С. 60–65.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации (постатейный) / О.В. Абрамова, М.А. Бочарникова, З.Д. Виноградова и др.; под ред. Ю.П. Орловского. 5-е изд., испр., перераб. и доп. М.: КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2009.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации (постатейный) / М.О. Буянова, К.Н. Гусов, М.Л. Захаров и др.; под ред. К.Н. Гусова. 7-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2008.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Обзор законодательства и судебной практики Верховного Суда Российской Федерации за четвертый квартал 2009 года, утв. Постановлением Президиума Верховного Суда РФ от 10.03.2010 // СПС КонсультантПлюс, 2012.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Молчанов А.В. Молодежь в тисках социально-экономических противоречий // Трудовое право. 2006. № 9. С. 50.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


В отличие от «золотых воротничков» несовершеннолетние работники, по сути, лишены возможности влиять на условия заключаемого ими трудового договора. Обусловлено это в первую очередь избытком предложения молодежи на рынке труда. По меткому выражению В.А. Васильева, «у безработицы молодежное лицо» (Васильев В.А. Представительство несовершеннолетних работников // Трудовое право. 2009. № 10. С. 58).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Щур-Труханович Л.В. О возрасте, с которого допускается заключение трудового договора в Российской Федерации // Трудовое право. 2006. № 8. С. 53.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лютов Н.Л. Эффективность деятельности МОТ: наднациональный уровень // Трудовое право. 2008. № 2. С. 82.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Богатыренко З.С. Международная организация труда в XXI веке: новые условия и новые перспективы // Трудовое право. 2006. № 4. С. 35.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Токарчук Р.Е. Насилие как составообразующий признак хищений: вопросы уголовной ответственности // http://www.allpravo.ru/library/doc101p0/instrum7209/item7213.html
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Котельникова Е.А., Шумихин В.Г. Разграничение насильственных и ненасильственных преступлений против половой свободы и половой неприкосновенности // Известия вузов. Правоведение. 2008. № 5 / СПС КонсультантПлюс. 2011.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации: в 2 т. Т. 1. Части первая, вторая ГК РФ / под ред. Т.Е. Абовой, А.Ю. Кабалкина. М.: Юрайт, 2010. С. 213; Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации. Часть первая: учеб. – практич. комментарий / под ред. А.П. Сергеева. М.: Проспект, 2010. С. 476.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Глухова Н.В. Устранение принудительного труда как одно из направлений развития социального законодательства в Российской Федерации // Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации / под ред. Ю.П. Орловского. КОНТРАКТ, ИНФРА-М, 2009.; Комментарий к Трудовому кодексу Российской Федерации /под ред. К.Н. Гусова. М.: Проспект, 2008.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Васильев А.М. Правовые категории. Методологические аспекты разработки системы категорий теории права. М., 1976. С. 50–51.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Алексеев С.С. Право: азбука – теория – философия: опыт комплексного исследования. М., 1999. С. 59.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Явич Л.С. Социология и право // Правоведение. 1970. № 4. С. 17.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Орзих М.Ф. Содержание методологии юридической науки // Правоведение. 1973. № 1. С. 21.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Бабаев В.К., Баранов В.М., Гойман В.И. Словарь категорий и понятий общей теории права. Н. Новгород, 1992. С. 18.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Васильев А.М. Указ. соч. С. 91.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Тер-Акопов А.А. Юридическая логика: учеб. пособие. М., 2002. С. 26.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Горский Д.П. Определение (логико-методологические проблемы). М., 1974. С. 195.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Описываемая закономерность абсолютно справедлива и для понятий и категорий.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Савицкий В.М. Язык процессуального закона (вопросы терминологии). М., 1987. С. 49.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Васильев А.М. Указ. соч. М.: Юридическая литература, 1976. С. 81.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Кистяковский Б.А. Философия и социология права. СПб., 1999. С. 160.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Там же. С. 235–236.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Ленин В.И. Конспект книги Гегеля «Наука логики». ПСС. изд. 5. Т. 29. М., 1973. С. 99.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Там же.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Васильев А.М. Указ. соч. С. 60.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Рассел Б. Исследование значения и истины. М., 1999. С. 19–20.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Копнин П.В. Логические основы науки. Киев, 1968. С. 41.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Бабаев В.К., Баранов В.М., Гойман В.И. Указ. соч. С. 17.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Головина С.Ю. Понятийный аппарат трудового права. Екатеринбург, 1997. С. 75.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Карташов В.Н. Теория государства и права. Начальный курс. 2-е изд., перераб. и доп. Кострома, 2002. С. 58.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Среди современных исследований оценочных понятий можно выделить, в частности, работу Е.А. Степановой «Оценочные понятия трудового права» (Степанова Е.А. Оценочные понятия трудового права: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2005).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Свод кассационных положений по вопросам русского гражданского права за 1866–1910 гг. / сост. В.Л. Исаченко, СПб., 1911. С. 471.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Свод кассационных положений по вопросам русского гражданского права за 1866–1910 гг. / сост. В.Л. Исаченко, СПб., 1911. С. 652–653.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Лушников А.М., Лушникова М.В. Курс трудового права: учебник: в 2 т. Т. 1. Сущность трудового права и история его развития. Трудовые права в системе прав человека. Общая часть. М., 2009. С. 95.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Таль Л.С. Очерки промышленного рабочего права. М., 1918. С. 96.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Там же. С. 179.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Варшавский К.М. Трудовое право СССР. Л., 1924. С. 85.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Элияссон Л.С. Законы об отношениях между предпринимателями и рабочими в области фабрично-заводской промышленности. СПб., 1908. С. 92.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Таль Л.С. Очерки промышленного рабочего права. М., 1918. С. 203.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Варшавский К.М. Трудовое право СССР. Л., 1924. С. 38.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См. об этом: Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика: учебник для юридических вузов. Изд. 5-е, перераб. и доп. М.: Юристъ, 2006. С. 51; Демидов И.В. Логика: учебник. М.: Издательско-торговая корпорация «Дашков и К», 2004. С. 76.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См. об этом, напр.: Ивлев Ю.В. Логика: учебник. 3-е изд., перераб. и доп. М.: ТК Велби; Проспект, 2005. С. 152.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


О наркотических средствах и психотропных веществах: Федеральный закон от 08.01.1998 № 3-ФЗ (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 12.01.1998. № 2. Ст. 219.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


О рынке ценных бумаг: Федеральный закон от 22 марта 1994 г. № 39-ФЗ (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 22.04.1996. № 17. Ст. 1918.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


О социальном обслуживании граждан пожилого возраста и инвалидов: Федеральный закон от 02.08.1995 № 122-ФЗ (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 07.08.1995. № 32. Ст. 3198.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Варшавский К.М. Трудовое право СССР. Л., 1924. С. 82.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Об утверждении Основ законодательства Союза ССР и союзных республик о труде: Закон СССР от 15.07.1970 (с изм. и доп.) // Ведомости ВС СССР. 1970. № 29. Ст. 265.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


О минимальном размере оплаты труда: Федеральный закон от 19.06.2000 № 82-ФЗ

   (с изм. и доп.) // Собрание законодательства РФ. 26.06.2000. № 26. Ст. 2729.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Годовой отчет для бюджетных организаций / под общ. ред. Ю.А. Васильева // СПС КонсультантПлюс. 2007; Рысина Д.Ф. Минимальный размер оплаты труда и минимальная заработная плата: новые правила установления и применения // Кадры предприятия. 2007. № 6.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Пресняков М.В., Чаннов С.Е. Реализация принципов равенства и справедливости при оплате труда работников бюджетной сферы // Трудовое право. 2008. № 2.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


О некоторых вопросах оплаты труда работников бюджетных учреждений и организаций: Распоряжение правительства Российской Федерации от 19.05.1992 № 913-р. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс. 2008.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Определение Верховного Суда Российской Федерации от 10.09.2008 № 83-Г08-11. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс. 2008.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Определение Верховного суда РФ от 24.07.2011. № 52-В11-1. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс. 2011.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Федеральный закон от 18.07.2011 № 242-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации по вопросам осуществления государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 25.07.2011. № 30 (ч. 1). Ст. 4590.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Бахрах Д.Н., Россинский Б.В., Старилов Ю.Н. Административное право: учебник для вузов. М., 2005. С. 177, 183, 744, 745; Административное право России: учебник / под ред. Н.М. Конина и Ю.Н. Старилова. М., 2010. С. 504–505; Административное право России: учебник / отв. ред. Л.Л. Попов. М., 2011. С. 381–382.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Бахрах Д.Н., Россинский Б.В., Старилов Ю.Н. Указ. соч. С. 745.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Закон РФ от 21.07.1993 № 5485-1 «О государственной тайне» (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 1997. № 41. Стр. 8220–8235.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Федеральный закон от 27.07.2004 № 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 2004. № 31. Ст. 3215.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Федеральный закон от 27.11.2010 № 311-ФЗ «О таможенном регулировании в Российской Федерации» (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 2010. № 48. Ст. 6252.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации от 08.01.1997 № 1-ФЗ (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 1997. № 2. Ст. 198.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Федеральный закон от 26.04.2013 № 67-ФЗ «О порядке отбывания административного ареста» // СЗ РФ. 2013. № 17. Ст. 2034.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Федеральный закон от 05.04.2013 № 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» // СЗ РФ. 2013. № 14. Ст. 1652.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Пояснительная записка «К проекту федерального закона “О внесении изменения в статью 353.1 Трудового кодекса Российской Федерации”» // СПС КонсультантПлюс, 2013.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Федеральный закон от 17.01.1992 № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 1995. № 47. Ст. 4472.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Барбашова Т.П., Миронов В.И. Защита трудовых прав работников // Трудовое право. 2007. № 7. С. 9.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Лушников А.М., Лушникова М.В. Курс трудового права: учебник: в 2 т. Т. 2. Коллективное трудовое право. Индивидуальное трудовое право. Процессуальное трудовое право. М., 2009. С. 962–963.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Кошлев Д.А. Федеральная инспекция труда: государственный надзор и контроль за соблюдением трудового законодательства // Трудовое право. 2009. № 12. С. 109.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Филатова А.В. Регламенты и процедуры в сфере реализации государственного контроля (надзора). Воронеж, 2009 // СПС КонсультантПлюс, 2009.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Бахрах Д.Н., Россинский Б.В., Старилов Ю.Н. Указ. соч. С. 438.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Административное право России: учебник / под ред. Н.М. Конина и Ю.Н. Старилова. М., 2010. С. 503–504.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Административное право России: учебник / отв. ред. Л.Л. Попов. М., 2011. С. 381–382.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Федеральный закон от 26.12.2008 № 294-ФЗ «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» // СЗ РФ. 2008. № 52 (ч. 1). Ст. 6249.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Следует обратить внимание на тот факт, что и в судебной практике суды используют положения и рассматриваемого федерального закона, и главы 57 ТК РФ (см., напр.: Определение московского городского суда от 08.11.2011 по делу № 33-35759 // СПС КонсультантПлюс, 2013; Апелляционное определение Саратовского областного суда от 07.06.2012 по делу № 33-3017/2012 // СПС КонсультантПлюс, 2013), при этом в ряде судебных решений прямо указывается на специальный характер норм Трудового кодекса РФ по отношению к Федеральному закону «О защите прав юридических лиц и индивидуальных предпринимателей при осуществлении государственного контроля (надзора) и муниципального контроля» (см., напр.: решение калужского областного суда от 04.09.2012 по делу № А-7-229/2012 // СПС КонсультантПлюс, 2013; Апелляционное определение Верховного суда Кабардино-Балкарской Республики от 10.10.2012 № 33-1207/2012 // СПС КонсультантПлюс, 2013).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Постановление Правительства РФ от 30.06.2004 № 324 «Об утверждении Положения о Федеральной службе по труду и занятости» (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 2004. № 28. Ст. 2901.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Киселев И.Я. Международно-правовое регулирование труда (международные стандарты труда): учеб. пособие. М., 1995. С. 3.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Киселев И.Я. Сравнительное трудовое право: учебник. М.: ТК Велби; Проспект, 2005. С. 77.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


«…при толковании международного договора мы можем использовать далеко не все приемы толкования внутригосударственного или гражданско-правового договора. Так, при толковании внутригосударственного закона следует учитывать, что толкуемая норма входит в целостную и обладающую внутренней согласованностью систему права (это имеет большое значение при толковании отдельных терминов, при применении так называемого систематического толкования, при восполнении в порядке толкования пробелов в законе)… К международным договорам эти стандарты могут быть применены лишь с весьма существенными оговорками» (Перетерский И.С. Толкование международных договоров. М., 1959. С. 5–6).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Предвидим возможные возражения нашему доводу. Согласно действующему законодательству, международные договоры Российской Федерации имеют прямое действие. Соответственно они как будто не требуют изложения их при помощи логико-юридических конструкций национальной правовой системы. Думается, что в данном случае «перевод» воли международного законодателя на язык логико-юридических конструкций национальной системы права осуществляется, но только не в «голове» законодателя, а в «голове» правоприменителя, который должен сопоставить их с национальными нормативными актами, определить, как они соотносятся и в конечном итоге выяснить, предписания каких актов следует применять к конкретному случаю.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


О минимальных нормах социального обеспечения: Конвенции МОТ от 28.06.1952 № 102 // Конвенции и рекомендации, принятые Международной Конференцией труда. 1919–1956. Т. I. Женева: Международное бюро труда, 1991. С. 1055–1086.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


О равноправии граждан страны и иностранцев и лиц без гражданства в области социального обеспечения: Конвенции МОТ от 28.06.1962 № 118 // Конвенции и рекомендации, принятые Международной конференцией труда. 1957–1990. Т. II. Женева: Международное бюро труда, 1991. С. 1330–1337.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


О социальном обеспечении моряков: Конвенция МОТ от 28.06.1946 № 70 // Конвенции и рекомендации, принятые Международной конференцией труда. 1919–1956. Т. I. Женева: Международное бюро труда, 1996. С. 693–700.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Карташов В.Н. Теория государства и права. Начальный курс. 2-е изд., перераб. и доп. Кострома, 2002. С. 58.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: п. 2.2 Отраслевого тарифного соглашения по горно-металлургическому комплексу Российской Федерации за 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: п. 1.2 Отраслевого соглашения в оценочной деятельности в Российской Федерации за 2012–2014 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Нередко используются дефиниции следующего рода: в целях Соглашения молодыми работниками считаются лица в возрасте до 30 лет (п. 1 °Cоглашения по организациям недропользования Российской Федерации на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс). Иногда в коллективно-договорных актах разграничиваются понятия «молодые специалисты» и «молодые работники» и дается определение каждого из этих понятий (см., напр., п. 7.1, 7.2 Отраслевого соглашения по организациям Федерального агентства по техническому регулированию и метрологии на 2012–2014 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: п. 4.7 Федерального отраслевого соглашения по строительству и промышленности строительных материалов Российской Федерации на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс; абз. 2 п. 5.1 Отраслевого соглашения по организациям Российской академии наук на 2009–2011 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: абз. 3 п. 4.2 Отраслевого соглашения между профсоюзом работников государственных учреждений и общественного обслуживания Российской Федерации и судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс; абз. 2 п. 6.3 Отраслевого соглашения по организациям Федерального архивного агентства на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: п. 2.6. Отраслевого соглашения по по организациям, подразделениям и органам Федеральной миграционной службы на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Пункт 2.11 Отраслевого соглашения по организациям текстильной, легкой и фарфоро-фаянсовой промышленности Российской Федерации на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Макет коллективного договора (утвержден Минтрудом России 06.11.2003) // Бюллетень Минтруда России. 2003. № 11. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Отсутствие в дефиниции макета указания на такую разновидность работодателя, как индивидуальный предприниматель, можно объяснить тем, что до внесения поправок в ТК РФ федеральным законом 30.06.2006 № 90-ФЗ указание на индивидуального предпринимателя отсутствовало и в легальной дефиниции трудового кодекса.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Макет федерального отраслевого (межотраслевого) соглашения (согласовано Минтрудом России 09.10.2003) // Бюллетень Минтруда России. 2003. № 11. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Например: «Настоящее … соглашение… – правовой акт, регулирующий социально-трудовые отношения, устанавливающий общие принципы регулирования связанных с ними экономических отношений, заключенный между полномочными представителями работников и работодателей на федеральном уровне по финансируемым из федерального бюджета подведомственным Росморречфлоту учреждениям в сферах внутреннего водного транспорта Российской Федерации и образования Российской Федерации (далее – Учреждения)» (п. 1.1 Федерального отраслевого соглашения по финансируемым из федерального бюджета подведомственным Росморречфлоту учреждениям в сферах внутреннего водного транспорта Российской Федерации и образования Российской Федерации на 2009–2012 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: п. 2 Отраслевого соглашения по организациям текстильной, легкой и фарфоро-фаянсовой промышленности Российской Федерации на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: п. 1.3 Отраслевого соглашения по машиностроительному комплексу Россий-

   ской Федерации на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс. Схожие предписания содержатся также в п. 1.1 Федерального отраслевого соглашения по строительству и промышленности строительных материалов на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс; п. 1.2 Отраслевого соглашения об оценочной деятельности в Российской Федерации на 2012–2014 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс; п. 1.1 Отраслевого соглашения между профсоюзом работников государственных учреждений и общественного обслуживания российской Федерации и Федеральной таможенной службой на 2011–2013 годы Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Пункт 1.3 Отраслевого соглашения между профсоюзом работников государственных учреждений и общественного обслуживания Российской Федерации и судебным департаментом при Верховном Суде Российской Федерации на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс; аналогичные нормы содержатся и в п. 1.3 отраслевого соглашения между профсоюзом работников государственных учреждений и общественного обслуживания Российской Федерации и Генеральной прокуратурой Российской Федерации на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Напр.: п. 1.4 Отраслевого соглашения по организациям Федерального архивного агентства на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс; п. 1.3 Отраслевого соглашения по организациям, подразделениям и органам Федеральной миграционной службы на 2011–2013 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Абзац 2 п. 1 Отраслевого соглашения по организациям печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций между Федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям и российским профсоюзом работников культуры на 2012–2014 годы. Электрон. дан. СПС КонсультантПлюс.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Буяков А.Ю. Юридические коллизии и способы их устранения: дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.01. Саратов, 1999. С. 7.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Синица И.В. Коллизии в российском праве: на примере норм гражданского и налогового права: дис… канд. юрид. наук: 12.00.01. М., 2007. С. 13.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Дресвянкин В.Б. Указ. соч. С. 40–41.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Аленина И.В. Указ. соч. С. 188.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Занина М.А. Коллизии норм прав равной юридической силы: понятие, причины, виды: дис… канд. юрид. наук: 12.00.01. М., 2009. С. 19.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Занина М.А. Коллизии норм права равной юридической силы (понятие, причины, виды): монография. 2-е изд., перераб. и доп. М.: РАП, Волтерс Клувер, 2010 (СПС КонсультантПлюс, 2014).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Еременко А.С. К понятию конкуренции норм гражданского права // Российская юстиция. 2011. № 7. С. 5.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Рогова Н.Н. Особенности квалификации преступлений при конкуренции уголовно-правовых норм // Российский следователь. 2011. № 23. С. 22.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Иногамова-Хегай Л.В. Конкуренция норм уголовного права: дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.08. М., 1999. С. 18–19.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Занина М.А. Коллизии норм права равной юридической силы (понятие, причины, виды): монография. 2-е изд., перераб. и доп. М.: РАП, Волтерс Клувер, 2010 (СПС КонсультантПлюс, 2014).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Еременко А.С. К понятию конкуренции норм гражданского права // Российская юстиция. 2011. № 7. С. 5.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Рогова Н.Н. Особенности квалификации преступлений при конкуренции уголовно-правовых норм // Российский следователь. 2011. № 23. С. 22.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Некоторые авторы говорят даже о том, что через «конкуренцию норм может быть охарактеризована положительная сторона правоприменительного процесса» (например, такой позиции придерживается А.С. Еременко). Мы, однако, вряд ли можем согласиться с этой позицией.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Попугаев Ю.И. О внутриотраслевой коллизии норм, предусматривающих административную и уголовную ответственность, способы ее разрешения // Административное право и процесс. 2013. № 10. С. 10–15 (СПС КонсультантПлюс, 2014).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Данные проблемы достаточно активно разрабатываются и в рамках трудового права, см., напр.: Лушникова М.В. Коллизионный метод регулирования трудовых отношений с иностранцами // Законодательство и экономика, 2008, № 7. С. 57–62; Шестерякова И.В. Коллизионные нормы в Основах трудового законодательства стран – членов ЕврАзЭС // Трудовое право в России и за рубежом. 2010. № 3. С. 34–38.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Богуславский М.М. Международное частное право: учебник. 5-е изд., перераб. и доп. М., 2006. С. 75.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Международное частное право: учебник / отв. ред. Г.К. Дмитриева. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 117.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Богуславский М.М. Указ. соч. С. 75.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Богуславский М.М. Указ. соч. С. 91.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Международное частное право: учебник / отв. ред. Г.К. Дмитриева. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 117.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Васьковский Е.В. Руководство к толкованию и применению законов. Для начинающих юристов. М., 1913. С. 1.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Черданцев А.Ф. Толкование права и договора. М., 2003. С. 176–177.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр., про соотношение коллизионных норм и норм, отсылающих к положениям международных договоров: Звеков В.П. Международное частное право. Курс лекций. М., 1999. С. 125–126.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Теория государства и права: учебник для вузов / В.В. Лазарев, С.В. Липень. М., 2010. С. 305.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Теория государства и права: учебник для бакалавров / под ред. В.К. Бабаева. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2014. С. 465–466.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Байтин М.И. Сущность права (современное нормативное правопонимание на грани двух веков). Саратов, 2001. С. 212–216.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Догадов В.М. Очерки трудового права. Л., 1927. С. 15.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Варшавский К.М. Трудовое право СССР. Л., 1924. С. 77.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Догадов В.М. Очерки трудового права. Л., 1927. С. 15.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


О Правительстве Российской Федерации: Федеральный конституционный закон от 17.12.1997. № 2-ФКЗ (с изм. и доп.) // СЗ РФ. 1997. № 51. Ст. 5712.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


О трудовых книжках: постановление Правительства РФ от 16.04.2003. № 225 (с изм и доп.) // СЗ РФ. 2003. № 16. Ст. 1539.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Решение Пермского краевого суда от 17.09.2010 по делу № 3-166-2010 // Бюллетень законов Пермского края, правовых актов губернатора Пермского края, Правительства Пермского края, исполнительных органов государственной власти Пермского края. № 10. 14.03.2011.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Определение Верховного Суда РФ от 01.12.2010 № 44-Г10-49 // СПС КонсультантПлюс, 2014.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Апелляционное определение Архангельского областного суда от 22.07.2013 № 33-4246/13 // СПС КонсультантПлюс, 2014. Аналогичную позицию суда см., напр.: Апелляционное определение Архангельского областного суда от 15.07.2013 по делу № 33-4112/2013 // СПС КонсультантПлюс, 2014; Апелляционное определение Архангельского областного суда от 15.07.2013 по делу № 33-4110/2013 // СПС КонсультантПлюс, 2014.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Апелляционное определение Иркутского областного суда от 28.06.2012 по делу № 33-5263/2012 // СПС КонсультантПлюс, 2014.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Чуфаров В.Ю. Нетипичные нормативные предписания в трудовом праве: дис… канд. юрид. наук: 12.00.05. Екатеринбург, 2010. С. 119.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Чуфаров В.Ю. Нетипичные нормативные предписания в трудовом праве: дис… канд. юрид. наук: 12.00.05. Екатеринбург, 2010. С. 120.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Булаевский Б.А. Применение презумпций в общих положениях обязательственного права // Цивилист. 2013. № 1. С. 64–68 (СПС КонсультантПлюс, 2014); Булаевский Б.А. К вопросу о понятии презумпций в праве // Журнал российского права. 2010. № 3. С. 70.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Симутина Я.В. Роль правовых презумпций в трудовом праве Украины на современном этапе // Трудовое право в России и за рубежом. 2012. № 1. С. 46.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Кузнецова О.А. Презумпции в российском гражданском праве: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.05. Екатеринбург, 2001. С. 28.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Чуфаров В.Ю. Нетипичные нормативные предписания в трудовом праве: дис… канд. юрид. наук: 12.00.05. Екатеринбург, 2010. С. 51.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Кузнецова О.А. Презумпции в российском гражданском праве: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.05. Екатеринбург, 2001. С. 35–41.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Чуфаров В.Ю. Нетипичные нормативные предписания в трудовом праве: дис… канд. юрид. наук: 12.00.05. Екатеринбург, 2010. С. 52.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Булаевский Б.А. К вопросу о конкуренции презумпций в праве // Журнал российского права. 2012. № 10. С. 40.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Васьковский Е.В. Указ. соч. С. 1.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Каминская В.И. Учение о правовых презумпциях в уголовном процессе. М.; Л., 1948. С. 50.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См.: Кузнецова О.А. Презумпции в российском гражданском праве: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.05. Екатеринбург, 2001. С. 29–32.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


К.М. Варшавский остроумно заметил, что подобные правовые нормы призваны «оградить рабочего от выплаты вознаграждения в такой обстановке, которая вводит его в соблазн истратить эти деньги непроизводительным способом» (см.: Варшавский К.М. Трудовое право СССР. Л., 1924. С. 116).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Фетисов А.К. неопровержимые презумпции в праве России // Юрист, 2005. № 6. С. 20. А.В. Федотов дает следующее определение неопровержимых презумпций: «это неопровержимое утверждение о конвенционально достоверном существовании факта, связанного тетической связью с другим (другими), достоверно установленным фактом или фактами» (cм.: Федотов А.В. Понятие и классификация доказательственных презумпций // журнал российского права. 2001. № 4. С. 45–55).
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См. подробнее об этом: Астемирова Л.А. К вопросу о материально-правовых презумпциях // Российская юстиция. 2008. № 7. С. 8–11.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


См., напр.: Лотфуллин Р.К. Юридические фикции в истории отечественного права // История государства и права, 2006. № 1. С. 12–15.
    -------
| bookZ.ru collection
|-------
|  
 -------


Каминская В.И. Указ. соч. С. 48.