-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Владимир Михалычев
|
| Исповедь: дотянуться до звезды
-------
Роман
Исповедь:дотянуться до звезды.
Или, как жениться на своей учительнице. А также практическое пособие для всех начинающих влюбленных.
Владимир Михалычев
31.07.2016
Памяти моего классного руководителя, учи-
теля и мудрой жены Любови Николаевны
Ивановой посвящается.
В основу романа заложены реальные собы-
тия и реальные герои. Автор не придержи-
вался строгой хронологии происшествий.
Имена и фамилии персонажей изменены
из этических соображений.
Ч А С Т Ь
ДОТЯНУТЬСЯ ДО ЗВЕЗДЫ
П Р О Л О Г.
Ночью прошел дождь, смывший последние островки потемневшего зернисто снега. Дороги развезло, и сапоги стали пудовыми от налипшей на них грязи. Но день выдался на редкость ясным и солнечным. Почки на березах набухли, кое-где проглянули первые зеленые язычки листьев. Воздух был наполнен крепкими запахами разопревшей на солнце земли, хмельным дурманом распустившейся вербы весеннего леса и десятком других непонятных и волнующих запахов. Весна. Над деревьями с радостным криком кружились грачи. Разбиваясь на пары, опускались они на гнезда, развороченные и разметанные зимними бурями. Скворцы деловито устраивались в своих скворечниках, выгнав оттуда нагловатых воробьев. Земля расцветала.
В один из весенних дней девятый класс отправился в поход в соседнее село, отстоявшее в двенадцати километрах от центральной усадьбы.
Дорога вела по лесу. Часто встречались затопленные талой водой ложбины и небольшие болотца. Мальчишки наперегонки старались щегольнуть своей смелостью перед девчатами, бодро вышагивали по самой глубине. А те не отставали от них, хотя и выбирали места, где мельче. Также упрямо шлепали они по воде, повизгивая от удовольствия и страха. И сколько ни бранилась на них Любовь Николаевна, те упрямо лезли в воду. Давно уж хлюпало в сапогах, но ребята не унывали.
Девчонки тесным кружком сбились вокруг учительницы и о чем-то шумно галдели. Мальчишки держались чуть в стороне. Степенно перекидываясь словами, они шли позади, прислушиваясь к девичьим голосам.
На полпути сделали привал, и вновь вперед. Тяжелые рюкзаки и сумки оттягивали руки, давили на плечи. Самые увесистые из них незаметно перекочевали на спины мальчишек. Но вот вдали, сквозь кружево ветвей, показались крыши домов. Через некоторое время вошли они в село. У школы им повстречался директор десятилетки. Все заранее было оговорено и их уже ждали. Он проводил ребят к двухэтажному интернату, прилепившемуся к самому берегу реки.
–Устраивайтесь,– сказал директор.– Комнаты открыты, никого нет, все ученики разъехались на выходные. Душевая и кухня находятся на первом этаже, сами найдете. Можно сполоснуться и что-то приготовить покушать. Если что-то будет нужно, найдите сторожа вон в том здании, где подсобные помещения. Он вам поможет или отыщет меня.
Расположились на втором этаже. Мальчишки разместились в одной большой комнате. Девчонки в двух смежных, через коридор от них.
В дороге все перепачкались в грязи, промокли. Пришлось мыться, стирать и чистить одежду, а потом и сушить ее на батареях, благо отопление еще не отключили. Немногие догадались захватить с собой чистую смену одежды.
В хлопотах незаметно прошел остаток дня и вот наступил вечер. По углам, в комнате и во дворе, сгущались синие сумерки. На землю опускался тихий весенний вечер. Над лесом еще алела широкая полоса заката, но чистое небо уж загоралось россыпью звезд. Взошла луна с неровно обрубленным боком и залила все окрест холодным безучастным светом. За окнами о чем-то тихо шептались клены, беспокойно и глухо ухал филин, слышался плачущий крик коростели.
Мальчишки сидели у себя в комнате. Из коридора доносилось шлепанье босых ног. Васька Никулин в одних трусах ходил по комнате из угла в угол и задумчиво грыз огромное яблоко. Вдруг он остановился, швырнул огрызок яблока в окно. Подошел к кровати и потянул из-под одеяла простыню, оглядел ее со всех сторон, примерил на себя, намотав, как римлянин тогу. По его довольному лицу видно было, что он что-то задумал.
–Парни, неплохо бы напугать девчонок. Давайте сделаем привидение.
–Одеколон надо,– живо отозвался Генка Рыбин, посмотрев на сразу насторожившихся ребят.– Но у меня есть.
Он проворно кинулся к своему рюкзаку, вытряхнул содержимое на пол. Взял вилку, намотал на зубья ваты, надерганной из дырки в матрасе, полил на вату одеколоном так, что тот потек по рукоятке вилки ему на руку, и сверху посыпал крупной солью, которую взял из солонки, стоявшей на столе. Получился отличный факел. Тем временем Васька замотался в простыню с ног до головы, завязал углы под подбородком так, что видно было только лицо, и взял у Генки приготовленный факел. Серега Лом, прозванный так за свой высокий рост, выглянул в коридор.
–Никого нет. И свет у девчонок погашен.
Мальчишки выскользнули из комнаты. У девчонок за дверью слышался звонкий смех и веселая возня.
Никулин забрался на плечи Володьке Яковлеву и, чиркнув спичкой, поджег факел. Та с треском занялась зеленоватым пламенем, озарив все вокруг неярким зловеще нереальным светом. Длинная нескладная фигура в белом превратилась в настоящий призрак, каким его показывают в мультиках. Васькино лицо вытянулось, посерело, глаза загорелись дьявольским зеленым огнем. Он оскалил зубы. Мальчишки шарахнулись по углам. Генка упал на пол, судорожно дрыгая ногой.
–Ну, чего вы там,– прохрипел Яковлев из-под простыни.– Думаете легко держать этого борова. В нем без костей килограмм шестьдесят будет. Генка, ты куда? Вот же дверь, а ты в стену ломишься. Открывай, у них и света как раз нет. Попрятались. Сейчас мы им добавим экзотики!
Ребята опомнились. Генка подскочил к двери, нажал на ручку и толкнул от себя, отскочил в сторону.
Раздался истошный визг. Девчонки бросились врассыпную. Кто-то полез под кровать, кто-то в шкаф, а кто-то просто спрятал голову под подушку: страсть такая. Мальчишки заскочили в комнату, принялись топать ногами, стучать, рычать, ржать. В общем, безобразничали, во всю мощь своих талантов старались нагнать по – больше страху. Девчонки дико визжали.
–Хватит, мальчишки,– раздался вдруг голос в темноте,– они умрут же от страха, трусихи.
В дверях стояла Любовь Николаевна. За ее спиной виднелись любопытные лица девчонок, прибежавших на шум из другой комнаты. Их сконфуженные подруги выбирались из-под кроватей, шкафов и подушек, злобно поглядывали на пацанов сердито бурчали.
– Без мозгов, пни! Совсем одурели.
Те радостно загоготали.
–Хотите, расскажу вам интересную книгу? Про графа Монте-Кристо,– предложила Любовь Николаевна.
Получив положительный ответ, она прошла в комнату. Устроившись по удобнее посредине кровати, подложила под спину подушку.
–Тогда располагайтесь, кто – как может, и слушайте. Только тихо.
Девочки и мальчишки облепили ее тесным кружком, сдвинув кровати так, чтобы получилась одна большая. Места хватило всем.
…Лунный свет пробивался в окно сквозь сплетение кленовых ветвей с нежным пухом молодых побегов листвы, рассыпаясь тенями по комнате, ярким венчиком опушая и без того белокурую голову учительницы. Ее тихий, нереальный струящийся печалью голос, затененные ресницами глаза, овал губ – были так таинственны в серебряном полумраке и маняще – желанны. Под влиянием рассказа о злоключениях Великого влюбленного виделось в облике учительницы в эти минуты что-то загадочное, необычное и призрачно желанное. Сердце Володькино билось учащенно, через раз, сладкая истома сковала грудь.
Она сидела рядом, плечом касалась его плеча. Парень робко, осторожно и незаметно для других, и так, чтобы Любовь Николаевна не сочла это наглой выходкой, опустил голову ей на колени. Не отстранилась! Ему стало хорошо и уютно от ее близости, от тепла соблазнительных девичьих ног.
1
Впервые мгновения, после того, как один из учеников пристроил голову у нее на коленях, Любовь Николаевна растерялась. Она не знала, что ей делать: то ли отчитать зарвавшегося ученика, толи сделать вид, что ничего не случилось. С одной стороны она сама предложила неформальное общение, собрав учеников вокруг себя, как курица собирает под крылья своих желторотых цыплят. С другой стороны Яковлев устроился у нее на коленях, хотя и сделал это довольно тактично, ненавязчиво. Учительница просто побоялась в этот момент заострять внимание всех на столь необычном поведении, тем более все обошлось без реплик со стороны других учеников, никто не придал этому никакого значения. А мальчишки, может быть, даже позавидовали. Ладно, оставим все как есть.
Посиделки закончились далеко за полночь.
На следующий день группа учеников побывала с экскурсией на молочном заводе, опять же по предварительной договоренности. Завод раскинулся на достаточно большой территории в несколько гектаров. Группу провели по всем цехам, надавали кучу презентов из разряда выпускаемой продукции.
С того дня прошло почти два месяца.
Под влиянием происшедшего вечером в интернате Любовь Николаевна вынуждена была уделить особое внимание Яковлеву, чтобы понять причину его поступка. Говоря другими словами, он ее заинтересовал.
Она стала присматриваться к нему на уроках.
С самого начала урока и до его окончания учительница заметила за ним одну особенность – Яковлев ничем не нарушал дисциплину и порядок в классе, но при этом просто сидел на своем месте и абсолютно ничего не делал. При этом он не спускал с учительницы взгляда. Он не крутился на стуле. Не оборачивался, если Любовь Николаевна ходила по всему классу. Но как только она оказывалась в поле его зрения – взгляда своего не отводил, ни на минуту.
Любовь Николаевна преподавала уроки математики в старших классах и была классным руководителем 9 класса. За время общения с этими ребятами она убедилась, что Яковлев в математике лучший. Для него любое задание по алгебре или тригонометрии были просто легким развлечением.
А этой весной учительница обратила внимание на то, что время на решение самостоятельных классных заданий у Володи Яковлева уходит самое минимальное: записать условия задачи и вывести решение. Причем, по мере записи задания решение в голове уже было готово, осталось, только, изложить его в тетради. Все остальное время урока он не спускал с нее влюбленных глаз. Следил за каждым ее движением.
Проходя по рядам между партами во время выполнения учениками самостоятельного задания, она целенаправленно стремилась посмотреть, как обстоят дела у Яковлева. И неизменно убеждалась, что задание выполнено в полной мере. На все это у Володьки уходило максимум пять– семь минут: записать задание и вывести уже готовое решение. Остальное время урока он отводил созерцанию своего божества: учительницы.
Любовь Николаевна осторожно и ненавязчиво поинтересовалась у ведущих учителей предметников 9-го класса успеваемостью Яковлева. Оказалось, что он был лучшим по всем предметам, но учился очень неровно. Никогда не гнался за оценками, мог и трояков нахватать по любому предмету. Но если у кого -то из его однокласников возникали проблемы с усвоением особо сложного нового материала, то даже отличницы обращались к нему за помощью. Володя же все схватывал на лету, и у него была великолепная память. Устные домашние задания он никогда не делал, хватало того, что объяснял учитель на уроке. Он усваивал материал сразу и мог повторить на следующем уроке все слово в слово, а мог пересказать тему урока и своими словами. Письменные же задания всегда делал дома, а в классе на переменках отдавал свои тетради желающим переписать. В общем, уровень интеллекта и способностей у Яковлева был высоким, но при этом отсутствовало желание выделиться получением высших оценок. К оценкам он был вообще равнодушен, но получал удовлетворение от того, что к нему идут за помощью отличницы.
Бывшая его классная руководительница, Шипицина Мария Петровна, преподователь математики в средних классах, рассказала одну занимательную историю.
Как – то раз, на уроке в 8-ом классе, она предложила решение простого уравнения с дробями на доске. Вызвала одну из девочек,самых посредственных.
Та всё решила правильно. Простейшее уравнение с дробями. Но вот знак равенства поставила не строго против черты делителя последней дроби, а чуть ниже. Я попыталась наводящими вопросами указать ей на ошибку и заставить её исправить. Но та никак не поймет, чего – же я от неё требую. После нескольких попыток я взбеленилась: ошибку не видит и меня совершенно не понимает!
–Садись, два! Серушкина, выйти к доске.
И так пришлось прогнать через доску весь класс.
–Садись, два!
–Садись, два!
–Садись, два!
Даже хваленные отличницы сели в лужу: они соверешенно не понимали, в чем же ошибка. А ошибка имеет место быть! Не просто же так я на них наехала!.Никто не видел ошибки, допущенной в решении уравнения на доске! Стоят посреди класса и как бараны пялятся на грифельную доску. И абсолютно не понимают, чего – же я от них хочу получить! Даже мои любимицы – зубрилки!
Прогнав абсолютно весь класс через эту голгофу – доску, я вызвала последнего ученика, Яковлева.
–И Вы знаете, Любовь Николаевна, я была абсолютно в уверенна в этом ученике. На двадцать пять человек должен же быть хоть один нормально соображающий в классе. Я так и сказала:
–Яковлев, выйди к доске и исправь, наконец – то, злосчастную ошибку!
И он меня не разочаровал! Вышел к доске и спокойно исправил ошибку: стер знак равенства и начертил его мелком в положенном месте!
–Хотя, слово спокойно в этом случае не совсем подходит. Я отлично видела, что парень волнуется. А вдруг! Что-то не так! Но он не стал метаться у доски, а сделал едиственно возможное – исправил видимое несоответствие существующим правилам. А там будь что будет!
–И я ему поставила пятерку!
–Даже если бы он исправил что-то другое в уравнении, я поставила бы ему пятерку только за смелость! Пусть и без оснований. Он хоть что – то пытался изменить в ситуации, не побоявшись принять на себя ответственность за принятие решения!
Еще одна отличительная черта характера выделяла его из общей массы учеников: поистине фанатичное пристрастие к чтению. Яковлев читал все подряд: библиотечные книги, газеты, журналы, всевозможные справочники,– что в руки попало, то и читалось неизменно с интересом и увлеченно.
Чтобы избавится на уроках от гипнотизирующего взгляда Володьки Яковлева, учительница стала готовить дополнительные задания персонально для него. Для этого она забрала из школы домой профильный журнал «Математика в школе». Из этой подшивки она подбирала к каждому уроку по пройденной теме задания повышенной сложности, переписывала их на карточки 10х15, нарезанные из ватмана.
Дождавшись, когда Володька разделается с очередным самостоятельным заданием, Любовь Николаевна подходила к его столу, выкладывала подготовленную карточку
–Володя, посмотри еще эту задачу. Попробуй решить.
Эта хитрость некоторое время приносила свои плоды, сократив Яковлеву период пристального любования девушкой. Но все равно, каждую свободную минуту, каждую секунду он не сводил с нее влюбленных глаз.
Испытываемые Любовь Николаевной первое время неприятные ощущения и некомфортное состояние под пристальным взглядом ученика со временем прошло. Вместо этого в ее душе проявилась заинтересованность этим пареньком, и даже желание нравиться ему. Вместе с тем, она продолжала подбирать для него дополнительные задания к каждому уроку, но теперь уже сознательно стараясь определить границы его возможностей в решении неординарных задач. Пока что за все время таких невольных экспериментов Володька не ударил в грязь лицом, не было такого задания, с которым бы он не справился.
Отсидев положенные уроки, Яковлев не торопился домой. Он занимал наблюдательную позицию неподалеку от входа в школу и терпеливо дожидался появления учительницы. Дождавшись, когда девушка выйдет из школьного двора, он её догонял, ненавязчиво отбирал портфель и пристраивался рядом.
–Любовь Николаевна, можно я Вас провожу.
Это была не просьба, скорее утверждение. Они уходили либо по пыльной улице, но чаще в обход села, за околицей. Подальше от вездесущей пыли и не менее въедливых посторонних глаз. И так каждый день.
И Володька добился своего: учительнице стало нравиться это безмолвное любование ею со стороны ученика. Теперь это было даже приятно. Более того, она непроизвольно стала выказывать ответные знаки внимания. Незаметные и непонятные для других, они сразу же были отмечены Володькой. Пусть эти подвижки в поведении девушки были неосознанными, но они вселяли надежду. Теперь учительница благосклонно принимала его влюбленные взгляды и те осторожные попытки ухаживания, которые он оказывал. Не имея опыта завоевания женского сердца, он интуитивно искал тропинку к сердцу своей учительницы. Капля и камень точит. Ну, и ради достижения этой высшей цели необходимо быть лучшим во всем.
На первомайские праздники родители учеников девятого класса организовали для них поездку в Новосибирск с культурно– массовой программой. В нее входило посещение представлений в цирке, оперного театра, зоопарка и мемориала героям Новосибирцам, павшим в Великую Отечественную Войну. Яковлев был едва ли не штатным фотографом в классе. Набрав в запас кассет с пленками, он неустанно щелкал затвором «Смена 8М». Фотоаппарат был простенький, но надежный.
Через Районный Отдел Народного Образования с жильем решили просто: их поселили на три праздничных дня в одном из общежитий интерната. В него ребята возвращались только вечером, основательно набегавшись за день по городу.
Успели побывать везде и даже объездили весь город, накатавшись на трамваях.
Больше всего Володьке понравилось представление в оперном театре. При достаточно большом размере зрительного зала акустика была просто изумительной, голоса актеров звонко разносились до всех уголков. Сочные, почти нереальные цвета старинных костюмов на актерах, сценические картинки сказочной жизни. Все отлично можно было разглядеть в маленькие театральные бинокли, которые им выдали по просьбе учительницы. Действо, происходившее на сцене, завораживало.
Во всех перемещениях с классом по городу Володька старался держаться поближе к учительнице. И когда он делал снимки фотоаппаратом, в кадре непостижимом образом оказывалась именно она.
В помощь Любови Николаевне школа выделила физрука Вениамина Петровича. По вечерам они уединялись в уголке, а располагались всем классом в одной большой комнате, подсчитывали расходы, планировали завтрашние мероприятия. В такие моменты Яковлев начинал злиться. Ревновал. Он выходил на лестничную площадку, чтобы не видеть и не слышать их шушуканья. Спустя какое– то время следом выходила учительница.
–Что с тобой, Володя? Я что-то делаю не так?
–Я Вас ревную.
–Но к кому? И за что?
–К Петровичу.
–Но, Володь, это – же работа. Мы должны время от времени совещаться.
–Да я все понимаю. И ревную.
Честно говоря, Володьке нравилось то, что она его уговаривает. Нравилось вот так уединиться с учительницей и поговорить о пустяках. Или разыграть роль неутешного ревнивца.
В свободное от различных хлопот время учителя развлекались разгадыванием кроссвордов: покупали в киоске любую газету, усаживались за столик и принимались за дело. Рядом всегда оказывался Яковлев. Он вообще везде ходил за учительницей как привязанный, опекая и предугадывая ее желания. Он старался быть внимательным, но не назойливым. Вот и в разгадывание кроссвордов он вносил свою лепту за счет своей начитанности и великолепной памяти.
Яковлев все чаще и настойчивее приковывал к себе внимание учительницы. В себе девушка пока разобраться не могла и лишь дивилась загадочной метаморфозе: раздражение понемногу ослабевало, и – удивительное дело – даже сама стала с нетерпением искать его внимания и ловить завораживающий взгляд.
2
Девчонки шумной веселой стайкой сбежали вниз по лестнице, промелькнули через фойе, и вот уже их звонкий щебет вырвался из школьных стен и растаял.
Опоздал. Что же делать? Всех уже распустили.
Яковлев поднялся на второй этаж, остановился перед учительской. В приоткрытую дверь виден был столик, за которым сидела Любовь Николаевна и что-то писала в журнале. На звук шагов она подняла голову, обернулась. Увидев Володьку, она встала и вышла к нему в коридор.
В школе стояла непривычная тишина. Только внизу одиноко хлопнула дверь, простучали по кафельной плитке каблучки. Кто-то вошел.
–Володя, ты почему опоздал?– спросила Любовь Николаевна.
Яковлев протянул ей плотно набитый черный пакет, в каких продают фотобумагу, виновато улыбнулся, развел руками.
–Вот, фотографии делал.
–Это те, что ты в походе фотографировал?
–Да. И еще кое-что по мелочи. Тут же и поездка в Новосибирск.
–Пойдем в класс, посмотрим,– предложила Любовь Николаевна.
Прикрыв дверь, Володька устроился за ближайшим от входа столом. Учительница присела рядом. Высыпала фотографии перед собой, стала перебирать их. В глазах ее прыгали озорные огоньки. Она улыбалась, время от времени косясь на него. Яковлев чувствовал себя довольно стесненно, не знал, куда деть руки. Наконец он сунул ладони под мышки, скрестив руки на груди. Впервые он остался с учительницей наедине, без посторонних глаз.
Любовь Николаевна отложила выбранные снимки в сторону, а остальные аккуратно уложила обратно в пакет.
–Эти я беру себе, а остальные пойдут в альбом нашего класса.
Она встала, посмотрела на часы.
–Пора домой. Времени уже много, а еще столько дел нужно переделать.
Яковлев проводил ее до дверей в учительскую. Когда девушка взялась за ручку, чтобы открыть дверь, он положил свою ладонь поверх ее и слегка придержал.
–Можно, я подожду Вас внизу? Нам по пути,– неуверенно попросил.
–Хорошо, я сейчас, только портфель соберу.
Володька вышел в школьный двор.
Солнце стояло высоко, ласково обогревая весеннюю землю. По школьному двору метался озорной ветерок, закручивая легкие столбики из пыли и мусора. Редкие облака белыми барашками резво бежали по небу, купаясь в солнечных лучах. На пришкольном участке копошились ученики,– отрабатывали практику. Где-то за селом натужно гудел трактор, яростно перепахивая очередное поле под посев. Над кустами черемухи, жимолости и сирени деловито гудели шмелиные крылья.
В школьный двор вышла Любовь Николаевна. Подошла к Яковлеву, поправила прическу, посмотрела на небо, зажмурилась. Володька забрал у нее портфель.
–Пройдем за селом, а то на улице сейчас полно пыли и духота,– предложила она.
Тропинка вела вдоль огородов мимо фермы, дугой огибая село. Яковлев то принимался вертеть головой, а то начинал упорно разглядывать землю под ногами. И молчал. Учительница бросала на него пытливые взгляды и тоже молчала. Вдруг Володька встрепенулся, поднял голову, посмотрел на девушку.
–Любовь Николаевна, когда Вы в отпуск уходите?
–В июле. Домой, наверное, поеду. А почему ты спрашиваешь?
–Да так, просто интересно,– проговорил Володька.
Они продвигались по тропинке, оживленно беседуя на различные темы, вспоминали курьезные случаи из жизни школы и их класса.
Дом, в котором жила учительница, стоял на краю села. Рядом, не далее сотни метров, через дорогу, протекала глубокая, но не очень широкая и тихая сибирская речушка. Далее по этой дороге, на расстоянии полукилометра, располагалась небольшая деревушка Лисицыно, где и жил Яковлев. Как раз посредине расстояния между селом и деревней виднелось старое деревенское кладбище с покосившимися крестами. На этом кладбище уже никого не хоронили, разве, какой ни будь древний дед или бабка попросят упокоить их рядом с близкими родственникам, давно ушедшими на погост.
Остановившись у калитки, Любовь Николаевна забрала у Володьки свой портфель.
–Спасибо, что проводил. И за фотографии спасибо.
–Пустяки, не стоит благодарности,– стушевался Володька.– Это Вы извините меня за опоздание. Нужно много времени, чтобы просушить все фотографии, а сырые не понесешь.
– Заходи в любое время в гости. У меня книги интересные есть.
В то время как они стояли у ворот, прислонившись спиной к ограде палисадника, мимо них по улице проезжал колхозный автобус. Но вот он вдруг резко затормозил и остановился напротив. Водительская дверца открылась, и из машины вылез водитель. Больше никого в автобусе не было.
Водитель подошел к ним. Володька знал этого парня. Бобл. Кличка была производной от его фамилии Бобликов. Парень лет на десять старше Яковлева, выше на полголовы, сухощавый, но мощный.
Совершенно не обращая внимания на Володьку, он подошел к учительнице вплотную и цепко ухватил её пятерней за подбородок, повернул лицом к себе, заставляя посмотреть в глаза.
–Ну, ты чего же это, Люба?
Девушка попыталась вырваться из цепких пальцев, но неудачно.
–Не хватай за лицо, придурок!
Учительница в пылу перебранки совсем не забыла о своем попутчике, поэтому ей было неудобно и стыдно перед учеником за действия нахала, да и за себя тоже. Бобл также не принимал в расчет мелюзгу в лице Яковлева, уверенно напирая на растерявшуюся девушку. Вдруг он покачнулся, его рука отпустила девушку. В следующее мгновение он отлетел на несколько метров от мощного толчка в грудь, но на ногах удержался. Напротив него стоял разъяренный Володька, сжимая кулаки, он готовился броситься в сокрушительную атаку. Злобно сверкая глазами, он пожирал противника взглядом.
Бобл был ошарашен. Перед ним стоял сопляк, но по его решительной позе было понятно, что он, не раздумывая, бросится в драку, не заботясь о последствиях, и вцепится в глотку зубами. Поэтому Бобл благоразумно отступил, буркнув:
–Молокосос, ещё увидимся.
Хлопнула дверца, зарокотал мотор и автобус уехал.
Любовь Николаевна облегченно перевела дух: не хватало только драки из-за неё, а потом отвечай за избитого ученика.
Яковлев заметил нервозное состояние учительницы и успокаивающе погладил её по руке.
–Любовь Николаевна, не переживайте за меня. Мне он ничего не сделает, не так-то просто со мной справиться, даже такому здоровому нахалу.– И добавил,– А почему он так хамски с Вами обращался? Такое впечатление, что он считал себя вправе на подобные действия.
–Возможно, потому, что одно время посещала их компанию. Один из его товарищей пытался ухаживать за мной, несколько раз встречались. Но тот оказался не в моем вкусе и мы расстались. И, наверное, из солидарности с ним ревнуют меня. А тут увидели с тобой. А вообще, Володя, спасибо тебе за помощь, я уж и не знала, как от него отделаться.
–Пустяки.
Любовь Николаевна шагнула к калитке, взялась за ручку, тут же обернулась, выжидающе глядя на него. Володька помялся, не решаясь о чем-то спросить. Наконец неуверенно выдавил, глядя прямо ей в глаза:
–Любовь Николаевна, Вы навсегда уезжаете, или вернетесь к нам из отпуска.
–Не знаю,– вздохнув, виновато улыбнулась девушка.– Ведь у меня срок отработки после институтской закончился. Может, уволюсь и совсем уеду. А может быть, вернусь. Пока не знаю, я еще окончательно ничего не решила. Да и мама у меня совсем одна осталась, сестра учится в институте в Минске. Дома редко бывает, только на каникулы приезжает. А папа умер от рака, давно, пять лет назад. Так что…
Девушка замолчала. Володька теребил жидкий усик, переминался с ноги на ногу, не решаясь посмотреть ей в глаза, чтобы не выдать своих чувств.
–Если позволите, я сегодня зайду, вечером…за книгой.
–Буду ждать.
Попрощавшись, девушка открыла калитку и скрылась во дворе. Яковлев смотрел ей вслед. Постояв еще немного, словно надеясь, что девушка вернется, он побрел домой, рассеяно скользя задумчивым взглядом по излучине реки, по домам на противоположном берегу, по дряблым кособоким кладбищенским крестам.
Едва солнце ушло к закату, повиснув на верхушках деревьев, Володька Яковлев подходил к дому, где жили молодые учителя. Немного постоял у калитки, прошелся под окнами, успокаивая разбушевавшееся сердце.
Любовь Николаевна заметила его в окно, вышла за ворота. На плечи наброшена легкая кофточка, светлые брюки плотно обтягивают крутые бедра. Легкий ветерок раздувает распущенные волосы, играя светло русыми локонами. Сейчас она была особенно красива. Улыбнулась. Володька сделал несколько шагов навстречу.
–Давно пришел?– спросила девушка.
–Да нет, только что,– соврал он.
–Чего же не заходишь.
Володька замялся. Он еще ни разу не был в доме учительницы, и даже во дворе, ни разу не был. Десяток раз провожая учительницу от школы до дома, всякий раз этот путь заканчивался у ворот. На большее у него не хватало духу.
–Входи, не съем.
Володька прошел во двор. Учительница закрыла калитку, дошла до крылечка и устроилась на верхней ступеньке, приглашая последовать своему примеру. Он примостился рядом.
… Лишь в Сибири небо имеет такую завораживающую глубину, магнетизм, с крупными лучистыми звездами. Так вот, если долго смотреть в ночное небо, то все вокруг приобретает сказочные тона. Баюкающий шелест берез, ночные звуки близкого леса, подступающего к самому дому. Необыкновенно мягкие и нежные пальцы девичьей руки, лежащие в твоих ладонях. Тепло девичьего тела, прижавшегося к твоему плечу и словно спеленавшее тебя, блеск ее глаз в свете яркой луны, но затушеванные ночным мраком. Ее близость и неприступность,– все это навевает сказочную дрему, неповторимость каждого мгновения и его скоротечность.
–Любовь Николаевна, возвращайтесь, пожалуйста, в нашу школу. Я Вас об этом очень и очень прошу, для меня это очень важно, – тихо прошептал Володька.
Девушка вздохнула, плотнее прижалась к его плечу.
–Я тебе напишу, хорошо?– Помолчала.– А если заскучаешь без меня, посмотри ночью на луну и поговори со мной. Я тоже буду разговаривать с тобой по вечерам.
Яковлев отрешенно смотрел на яркие звезды. В глазах его застыла грусть и обреченность. Ему хорошо было рядом с любимой девушкой, но он отлично понимал, что через несколько дней она уедет на свою родину под Москву и, наверное, больше он ее не увидит никогда.
–Вообще– то я так привыкла за эти годы к Сибири, что трудно будет расстаться с березовыми рощами и речкой, ошеломляющими просторами Кулундинской степи. И тайга совсем рядом, всего в ста километрах начинается в соседнем Северном районе. А какие удивительные люди сибиряки: доброжелательные, уважительные и всегда готовы прийти на помощь. Это и понятно, условия жизни в вашей глубинке достаточно суровые и без постоянной взаимопомощи, поддержки просто тяжело выживать. На моей же Родине люди живут разобщено, обособленно. И нет такой душевности в общении, тепла, готовности на жертвенность ради помощи кому-то. И это подкупает, заставляет в ответ раскрываться навстречу. Мне здесь очень нравится.
Володька Яковлев ушел от нее под утро, когда пропели вторые петухи. В душе его теплился лучик надежды на то, что сегодняшнее первое свидание с любимой девушкой не будет и последним.
3
Любовь Николаевна ушла в отпуск и уехала к себе на Родину, домой.
Учительский отпуск в сорок пять суток девушка провела в трудных размышлениях.
С одной стороны, непременные обязательства перед матерью и сестрой. С другой же стороны у нее появилась уникальная возможность устроить свою жизнь согласно своему пониманию счастья. Надо только еще один год отработать в Сибири, довести класс до выпуска. Этого года ей хватит, чтобы понять, действительно ли Володя полюбил ее, или это просто влюбленность, присущая его возрасту.
В свои двадцать четыре года девушка уже имела опыт неудачной любви. Объект ее воздыханий, как водится, женился на ее же подруге. Были и иные попытки устроить свою личную жизнь, но все они закончились никак. Ну не могла она строить свою семейную жизнь с человеком, которого не любит. Хотя один из одноклассников признавался в любви и обещал ждать положительного ответа хоть всю жизнь. До сих пор ждал. И в случае с Яковлевым Володей она не хотела в очередной раз обмануться. А так хотелось обычного человеческого семейного счастья. И любви. А, надо признаться хотя бы самой себе, этот паренек был ей интересен. Он все больше места стал занимать в ее мыслях, и, возможно, его любовь станет взаимной.
Чтобы хоть как– то заполнить время Яковлев устроился на работу в полевую бригаду к своему отцу. Бригада строила Декоративно Культурное Пастбище (ДКП), тянули нитку водопровода для орошения полей. Экскаватором прокапывалась траншея глубиной три метра, по дну которой укладывались асбоцементные трубы диаметром триста миллиметров. Через строго определенные интервалы устраивались разводные колодцы.
Работали все с огоньком, да и платили сотрудникам бригады совсем неплохо. Из деревни на ДКП к месту работы бригаду доставлял Володькин отец на пятьдесят третьем газончике, в кузове которого на борта были навешаны лавочки для сидения.
Двадцать седьмого августа с утра небо затянуло тучами. Но дождя не было, и машина благополучно доставила бригаду рабочих на полевой стан, где стояли два вагончика на шасси обычных тракторных телег. В этих вагончиках рабочие располагались во время недолгих обеденных перерывов, укрывались от непогоды или вечером дожидались прибытия транспорта за ними для убытия домой. Здесь же складировались строительные материалы. Между вагончиками, посредине, сооружен небольшой навес, защищавший от дождя и солнца. Под ним стоял длинный стол, сколоченный из оструганной половой доски. По бокам его стояли деревянные лавки для сидения. В полусотне метров, в недалеком леске, стояла туалетная будка, сколоченная из теса. Рядом с обеденным столом и навесом установили железную двухсотлитровую бочку с водой в противопожарных целях. И это было все оснащение полевого стана.
До обеда успели уложить полсотни труб в уже подготовленную траншею. Далее на этом месте нужно было ставить колодец. Вернувшись на полевой стан, едва успели пообедать, как начался дождь, который продолжался до самого вечера. Работы пришлось остановить.
В бригаде работали двое мужиков лет тридцати, над которыми все постоянно подшучивали. Одним из них был Асхат – чистокровный сибирский татарин. Он посещал общий туалет, но не пользовался бумагой как все. Для этих целей он держал специально бутылку из-под шампанского, наполненную водой. Бутылка постоянно находилась в дощатой будочке туалета. По завершении процедуры Асхат вновь наполнял бутылку водой, которую набирал из пожарной бочки.
Примерно месяц назад молодежная часть бригады сыграла злую, но, как они сами полагали безобидную шутку.
В этот день молодые парни, заранее сговорившись, прихватили с собой из дому бутылку скипидара. Незаметно подменив в бутылке татарина воду на скипидар, парни ожидали бурного эффекта, с замиранием сердца следя за перемещениями Асхата.
После обеда, во время небольшого перекура перед работой, татарин направился в лесок в сторону туалета. Парни встрепенулись. Понятно, что никто из старших мужиков о готовящейся шутке не знал, иначе они не дали бы довести дело до конца. Поэтому большая часть бригады была ошарашена истошным воплем, который издавал очумевший от боли Асхат, вылетая со спущенными штанами из туалета. Запутавшись в штанинах, он кубарем прокатился несколько метров. Подхватился и, поддерживая брюки, мигом долетел до пожарной бочки. С ходу запрыгнул в нее прямо в одежде. Не переставая сыпать матом и угрозами, яростно тер свой зад, пытаясь смыть скипидар.
Асхат после водной процедуры предпринял попытку отловить молодых парней для проведения экзекуции, но не догнал никого. Полчаса погоняв их по лесу, татарин выдохся и немного успокоился.
Даже не выискивая инициаторов шутки, бригадир лишил их всех премиальных за месяц. А пострадавший обещал зарезать того, кто это сделал, если узнает.
Второй был простым, как валенок, здоровым молодым мужиком. Ему доступна была только самая простая, не требующая совсем никакого интеллекта, грубая работа. Так вот, он отличался удивительно крепким сном. И если ему удавалось задремать во время часового обеденного перерыва, то потом требовались немалые усилия для того, чтобы разбудить его.
Из-за вынужденного простоя все прятались от дождя в вагончиках. Четверо мужиков постарше играли в домино, остальные валялись на полках, устроенных по типу вагонных.
И вот теперь от безделья молодежь решила подшутить над этим простаком, увлеченно храпевшим на одной из нижних полок.
Наковыряв из ведерка со смазочным материалом для техники изрядный кусок солидола, они окружили полку со спящим парнем. Аккуратно расстегнув брюки, оттянули вниз трусы и прилепили смазку на мужское достоинство, в промежность. И также осторожно, стараясь не разбудить, застегнули ширинку. Расположившись по углам вагончика так, чтобы объект шутки находился в поле зрения, стали за ним наблюдать.
Спустя какое– то время Толик стал подавать признаки жизни: пошевелился, принялся чесать правой рукой в области промежности. Чем дальше, тем чаще он чесался, непроизвольно растирая и втирая солидол в промежность.
Через пару часов Толик окончательно проснулся. Не понимая причины неудобства в области паха, он сунул руку в штаны, покопался, вынул ее, поднес к глазам и тихо запричитал:
–Е мое, обделался.
Он живо подхватился, бочком– бочком проскочил к открытой двери, выскользнул из вагончика и бросился в лесок. Там и пропал на длительное время.
Едва Толик исчез из поля зрения, вагончик заходил ходуном от потрясшего его дикого хохота.
Ближе к концу рабочего дня дождик начал стихать, а потом и вовсе прекратился. Дороги развезло, а поля напитались водой, и бригадная машина вовремя не пришла за ними, застряла где-то на полпути. Мужики постарше остались ждать машину, а молодежь пешим ходом направилась на недалекую автомобильную трассу ловить попутку или рейсовый автобус, который отправлялся из райцентра в пять часов вечера и пройдет мимо них минут через двадцать.
Горизонт заголубел.
Ждали недолго. На повороте, вынырнув из-за ближайшего березового колка, показался ПАЗ, по самую крышу заляпанный черной жирной грязью. Остановился подобрать пассажиров. Войдя в салон, Яковлев сразу же увидел сидевшую на заднем сиденье Любовь Николаевну. Он оторопел, сердце гулко забухало в груди. Девушка приветливо улыбалась.
Он подошел, поздоровался и присел рядом. Володька был растерян, чувствовал себя неловко: он был в рабочей одежде, мокрый, грязный после дождя, губы потрескались от постоянного и долгого пребывания на солнце. Он сидел на значительном расстоянии от учительницы, боясь испачкать ее нарядную одежду.
Время в дороге пролетело незаметно. Вокруг были люди, поэтому говорить пришлось на отвлеченные темы, не касаясь самого главного. Выходили на остановке они вместе.
Володька вынес ее чемодан, проводил до дому. И лишь прощаясь с ней у калитки, затронул волнующую его тему.
–Любовь Николаевна, я получил Ваше письмо. Спасибо за него, оно меня обнадежило, вселило надежду на Ваше возвращение. И вот Вы здесь.
–Да, Володя, я решила еще годик поработать в этой школе, доведу ваш класс до выпуска.
Яковлев занес чемодан во двор, поставил его на крылечко. Попытался напроситься в гости, но учительница сослалась на усталость, накопившуюся в дальней дороге, и хотела бы сегодня отдохнуть. Вечером, на всякий случай, он несколько раз прошел по улице мимо ее окон, но свет в них не горел. Пусть отдыхает.
В этот вечер он долго бродил за околицей по неприметным тропинкам в местах, где когда-то он бывал с учительницей. Вспоминал и заново переживал волнующие встречи.
До первого сентября Яковлев не видел Любовь Николаевну, так как днем он продолжал работать в бригаде вплоть до тридцатого августа. Вечерами проходил мимо ее дома, видел свет в окнах, но зайти, не испросив заранее разрешения, посчитал слишком бестактным. Поэтому вновь он ее увидел только на школьной линейке первого сентября.
4
Первое сентября, первый календарный день осени. Самый большой школьный праздник. Особенно для тех ребятишек, кто впервые переступил школьный порог.
Какие же они смешные, нарядные и торжественные эти первоклашки. Стоят во главе школьного каре стройными рядами с удивлением и восторженным испугом таращатся на окружающих, ищут взглядом своих мам, пап, старших сестренок и братьев.
Дали первый традиционный звонок ля первоклашек. Классные руководители развели ребят по классам. Десятиклассники ушли последними.
Яковлев занял место за первым столом от входа, рядом с Федькой Буровым. Вошла Любовь Николаевна. Положила цветы на стол, улыбнулась.
–Ну вот, девочки и мальчишки, мы уже в десятом классе. Теперь вы совсем большие и сами понимаете, что этот год в школе для вас последний. Надоело тут вам, наверное, порядком, наскучили уроки, учеба.
–Нет, нет,– на разные голоса загомонил класс.
–Не обманывайте, по себе знаю, с каким нетерпением ждешь выпускного вечера. Но все же, ребята, не торопитесь становиться взрослыми. Взрослая жизнь от вас никуда не уйдет, а вот назад дороги не будет. Еще не раз потянет вас сюда, в школу. Захочется собраться всем вместе и хоть минутку прожить прежней жизнью, хотя бы в воспоминаниях. А школа уйдет, и поверьте мне, с ней уйдут самые счастливые годы.
В распахнутые окна врывались крики ребятни. Все сидели притихшие и настороженные. Любовь Николаевна обвела ребят взглядом.
–Рассказывайте, кто как отдыхал.
–Хорошо отдыхали,– вразнобой загалдел весь класс.
Каждый старался перекричать других, повествуя о своих летних приключениях. Поднялась веселая возня. Володька Яковлев рассеянно слушал разноголосый гомон и глядел на учительницу, которая оживленно переговаривалась с девчонками. Федька крутился на стуле как заводной, донимая всех расспросами о «житье– бытье». Но вот учительница подняла руку, призывая к тишине.
Ребята,– громко сказала она, перекрикивая разноголосый шум.– Тише, мальчишки. У нас появилась идея. Сейчас идем домой, быстренько переодеваемся и отправляемся в лес. Ну, как?
–Здорово, идет!
–Тогда так. Через час собираемся у школы. И если у кого-то есть волейбольный мяч, захватите с собой.
–У меня есть,– поднял руку Генка Рыбин.
–Вот и хорошо. А теперь быстренько по домам, и не опаздывать.
Ребята толпой вывалились из класса в школьный коридор. Яковлев замешкался в дверях и оказался на выходе последним. Любовь Николаевна окликнула его.
–Проводи меня,– попросила она.
Всю дорогу до дому они непринужденно болтали о всяких пустяках. Яковлев не смотрел по сторонам. Больше всего он смотрел себе под ноги, как будто боялся споткнуться на ровном месте. Изредка поглядывая на учительницу, он ловил ее вопросительные взгляды. И только остановившись у калитки, он поднял голову, посмотрел ей прямо в глаза. Учительница тронула его за руку.
–Что с тобой, Володя? Почему ты такой хмурый? И почему ты молчишь? Ты не рад тому, что я приехала?
Яковлев виновато потупился.
–Извините,– искренне пробормотал он,– так получилось. Но я рад, я очень рад вашему приезду, честное слово.
–Вечером, в день приезда, я видела в окно, как ты проходил мимо моего дома несколько раз. Почему же не зашел. А я ждала до часу ночи, но напрасно.
–Вы же мне сказали, что хотите отдохнуть.
–Да, я поспала пару часиков, и мне хватило.
–Извините,– еще раз пробормотал Володька,– так получилось. Неудобно было зайти без приглашения. Но я рад видеть Вас, честное слово,– вновь повторился Яковлев.– Я всегда рад Вас видеть. Можно, приду к Вам сегодня вечером.
–Приходи. Только смотри, не обмани. А то опять прожду тебя напрасно,– попросила Любовь Николаевна и примирительно улыбнулась.
Наступил вечер.
От кладбища, через дорогу, от ветхих крестов и поросших травой могильных холмиков, протянулись длинные тени. Закатное солнце обагрило притихшие леса и поля, разлило по небу жаркий румянец. Печально плакала на другом краю села гармошка. Мычание и блеяние возвращающегося с выпасов стада мешалось с пощелкиванием пастушьего кнута. Громко кричали голосистые хозяйки, встречающие стадо, стараясь заманить свою скотинку во двор. Загремели подойники, зазвенели под тугими струями парного молока. Теплый летний ветерок пробегал по палисадникам, шелестел листвой, уносил с собой дневные заботы и духоту. Услужливо сдувал пыль со скамеек у заборов, куда постепенно подтягивались уставшие мужики и бабы. Сидели, безвольно уронив руки на колени, негромко переговаривались. Курили, грызли семечки.
Отдыхали от трудов крестьянских.
Яковлев подошел к воротам, постоял немного, собираясь с духом. Тихо звякнула щеколда калитки под его рукой. Дверь в сени была распахнута. Он поднялся на крылечко. Рассохшиеся доски заскрипели под его ногами.
–Ой!– испуганно взвизгнул кто-то в полумраке сеней, метнулся в дом.
Володька не успел даже удивиться, как за дверью скрылась девичья фигура в коротенькой комбинации, блеснув неприкрытой белизной ног. На табурете в сенях стоял эмалированный тазик с водой, по полу, белыми тараканами расползлись клочки пены. В воздухе явственно ощущался легкий запах шампуня. Он прошел в дом.
На кухне, у окна сидела Любовь Николаевна, перед ней на столе лежала раскрытая книга. Из спальни вышла незнакомая миловидная девушка в наспех наброшенном на миниатюрное тело халатике. Мокрые мелкие кудряшки темно русого цвета обрамляли симпатичное личико с тонкими чертами. Стыдливый румянец полыхал на ее щечках. Темные глаза метали искрящиеся молнии негодования и гнева.
Володька заулыбался, глядя на нее.
–Не вижу ничего смешного,– с чувством бросила та, вызывающе вздернув носик.– В приличном обществе принято стучаться, перед тем как войти.
–Не представляю, кто виноват в том, что дверь была открыта. Технику безопасности надо соблюдать,– парировал Яковлев.
Любовь Николаевна с улыбкой наблюдала эту сцену и хитро улыбалась. Она захлопнула книгу, положила ее на книжную полочку. Поманив парня взглядом, вышла во двор. Володька послушно двинулся следом.
…Они медленно брели по самой кромке обрывистого берега вдоль серебристой ленты реки. Над землей разлилась ночная тишь. Лишь изредка протарахтит по безлюдной улице запоздавший мотоцикл, да вслед ему лениво пролают собаки. И снова тихо. Медленно гасли в окнах огни.
Село засыпало.
Они наткнулись на упавший ствол липы, устроились на нем со всем возможным удобством. Запрокинув головы, стали искать знакомые очертания созвездий.
Любовь Николаевна повернулась спиной, откинулась ему на грудь, положила голову на плечо.
Ты любишь ночное небо?– Помолчала.– А я люблю. Звездочки совсем как живые, правда? У каждой своя судьба: одна живет долго, другая совсем немного; одной любуются все люди веками, слагают о них сказки и песни,– на другую даже не посмотрят.
Помолчав, она тихо добавила:
–Знаешь, иногда так бывает, что вокруг тебя образуется пустота, вакуум. В такой момент посмотришь на небо, а там неизмеримо далекие звезды. Умом ты это понимаешь, но в душе живет осознание того, что ближе них в мире нет ничего и никого. ТОЛЬКО ОНИ слышат тебя и успокоительно мигают: то синим, то зеленым, то белым огоньком. А человек во все времена тянулся к огню, тянулся к свету. И не важно, что это за огонь: горячий, обжигающий рукотворного костра или холодный призрачных звезд.
В голосе девушки сквозила печаль. Володька обнял учительницу, прижался к ней плотнее. Спрятал лицо в серебристых от лунного света локонах волос, с трепетом вдыхая такой пьянящий аромат девичьего тела. Он готов был защитить любимую от любых невзгод и житейских передряг. И так хотелось быть рядом с ней до самого конца, оберегать и защищать. И любить.
–Любовь Николаевна, а каким Вы хотели бы видеть своего мужа. Нет, я понимаю, в жизни идеалов не бывает по определению. Но все же, хотелось бы знать границы, к которым нужно стремиться, чтобы заслужить это звание.
Девушка удивленно вскинула брови, мгновение подумала.
–Володя, ты меня загоняешь в тупик. Не хочется отвечать избитыми фразами, но вот так сразу, наобум кроме них ничего в голову не приходит. Тут надо иметь в виду в первую очередь любовь. Ну не может быть прочных семейных отношений без взаимной, обоюдной любви. На долгие годы. В жизни очень многие делают непростительную ошибку, принимая за любовь обычную влюбленность, которая со временем превращается либо в дикую ревность, либо подменяется привычкой и терпимостью. Но по настоящему счастливой семейная жизнь может быть только во взаимной любви. Скоропалительные браки, в основе которых сиюминутная влюбленность, либо быстро распадаются, либо становятся непомерной обузой для несчастных на всю оставшуюся жизнь. Истинность любви можно проверить только временем.
Потянувшись, учительница поменяла позу, продолжила:
–Есть люди…, нет, есть очень многочисленная категория людей, которым хочется всего и сразу. Причем, без всяких последствий для себя. Они не могут, а, главное, не хотят принимать на себя обязательства, которые непременно наступают при исполнении любого их желания, будь оно материальным или духовным, либо физическая близость с человеком другого пола. Вот такие люди несут в себе самое большое зло, от них всем плохо. Они ломают не только судьбы, они убивают все вокруг себя. И при этом чувствуют себя в своей подлости очень комфортно, считая, что их жизнь сложилась очень удачно. А все остальные существуют, якобы, для удовлетворения их прихотей. В общем, для любящей крепкой семьи требуется еще чувство ответственности друг перед другом, и чувство ответственности друг за друга перед всеми окружающими. А все прочие эпитеты в превосходной степени, типа «самый-самый», не так уж и важны. Они сами приложатся. Если уж решились соединить свои судьбы, то и доверять должны друг другу абсолютно. Вот и получается, что истинное семейное счастье стоит на трех китах: любовь, ответственность за тех, кто тебе дорог, доверие без компромиссов.
Девушка решила сменить тему разговора.
–Володя, у меня к тебе просьба. Та девушка, что ты видел в моем доме, твой новый учитель по литературе. Приехала по распределению после института. У нее совсем нет опыта работы в школе, поэтому ей трудно будет первое время найти общий язык с классом. Ты посмотри там, на уроках, чтобы ее не доводили. Жить она будет со мной. Завтра у нее в вашем классе урок, так что я на тебя надеюсь, присмотри за классом, не устраивайте проверку.
Они расстались под утро, когда на востоке небо поблекло, и появились первые предвестники зарождающегося дня. Володька помчался домой, насвистывая веселую мелодию. До сборов в школу можно было еще часик, два покемарить. Из груди его рвалось ошалевшее от счастья сердце.
В один из погожих сентябрьских вечеров Яковлев, Любовь Николаевна и Волгина, новая учительница литературы, гуляли за селом в небольшой березовой рощице. На Волгиной было лишь легкое летнее платьице. Любовь Николаевна оделась так же легко. Володька же оказался самым предусмотрительным из всех и поверх рубашки надел легкий осенний плащ. На улице, особенно ближе к полуночи, становилось довольно прохладно, да и от близкой реки тянуло свежестью. Яковлев разрывался в решении неразрешимой дилеммы: он мог предложить свой плащ одной из девушек, но не знал, как это сделать. Один плащ на два не делился. Он бы, конечно, предпочел обогреть ту, что любил, но тогда Наталья Владимировна обидится. Он еще не успел ничего предпринять, как Любовь Николаевна поежилась:
–Что-то я продрогла. Пробегусь, наверное, кровь разогрею.
Володька удивился, посмотрел на нее, на Волгину.
–Только далеко не убегайте,– крикнул он в след, ощущая смутное беспокойство.
Наталья Владимировна пошла дальше, увлекая его за собой.
Прошло довольно много времени, а девушки все не было. Яковлев забеспокоился.
–Куда она могла убежать, ведь давно должна была вернуться,– в недоумении проговорил он.
Волгина пожала плечами.
–Бегает, наверное.
–Но сколько можно бегать. Даже трусцой за это время можно вокруг села обежать. И вернуться. Нет, тут что-то не так.
Занятый своими думами он совсем забыл, что хотел предложить свой плащ одной из девушек. Плечи спутницы начали зябко подрагивать в ознобе. Учительница сунула замерзшие ладошки под мышки, поежилась. Повернулась к нему лицом.
–Я тоже что-то продрогла.
Яковлев поспешно снял плащ, протянул ей. Наталья Владимировна обиделась:
–Можно, было бы, и поухаживать за девушкой. А еще мужчина.
Яковлев опешил. Затем смутился. Он осторожно набросил на плечи учительнице плащ и отодвинулся в сторону. Волгина иронически улыбнулась:
–Спасибо.
Они повернули к селу. Улицы тускло освещались редкой цепочкой фонарей. У крайнего дома, где жили учителя, Яковлев остановился, подумал, и решительно направился к воротам. Он чувствовал во всей этой затянувшейся истории неуловимый для него смысл, какой-то подвох. Может, пока Наталья Владимировна удерживает его в своем обществе, его любимая девушка сбежала на свидание к кому-то другому? Но почему? Ведь он всегда был с ней предупредителен и нежен. И зачем Любовь Николаевна ведет двойную игру. Этого я ей не прощу, никогда!
–Давайте посмотрим во дворе, может она там,– крикнул Володька на ходу оставшейся на дороге Волгиной, и открыл калитку.
–Она здесь! Идите сюда Наталья Владимировна, она здесь, плутовка,– послышался его радостный вопль через несколько секунд.
Любовь Николаевна сидела на верхней ступеньке небольшого крылечка, закрытого от непогоды легким тамбуром. Возбужденно пыхтя, Володька устроился рядом. Он облегченно вздохнул: нашлась пропажа, а он уж начал ревновать. Девушка улыбалась. И молчала. Загадочно. Володька обиженно пробурчал:
–В прятки решили поиграть?
Сильно хлопнула калитка. Мимо них пулей промчалась Наталья Владимировна, скрылась в сенях, на ходу сбросив плащ Яковлеву. Володька изумленно уставился на завихрившееся у его носа платье. За спиной, в сенях, зло клацнула дверная щеколда, отрезая их от разъяренной девушки. Дробно простучали каблуки и все стихло. В окне, в спальне, зажегся свет.
–Чего это она,– изумленно произнес Володька, с тревогой заглядывая в глаза любимой девушки.
В его голове вертелись какие-то смутные догадки, сомнения.
–Ничего,– простодушно ответила учительница,– только она обиделась на тебя. Надо было не бросать ее одну на дороге, а предложить вдвоем посмотреть во дворе. Тогда не получилось бы так, что ты сбежал от нее. На будущее запоминай, что женщины готовы обижаться по всякому пустяку, даже не имея на это повода.
Не дождавшись продолжения, Володька хмыкнул, не стал ни о чем больше спрашивать. Тем более что Любовь Николаевна ничего не стала бы объяснять. Это он знал наверняка.
– 5
Осень давно вступила в свои права и холодной безжалостной рукой содрала с деревьев листву, покрыла землю червленым ковром. Леса как-то сразу опустели, только ветер свободно гуляет меж голых ветвей. Изредка в промозглом небе проплывет запоздавший косяк дикий гусей да прощально прокурлычет журавлиный клин. Вся прочая мигрирующая живность давно в дороге. На реке стали гулять шумные волны, перекатывая потяжелевшую, цвета свинца, воду.
По утрам над землей долго держится густой волокнистый туман, с восходом солнца оседая рваными хлопьями на пожухлую траву, цепляясь ватными руками за ветви колючего кустарника. Все чаще по ночам случаются заморозки, и тогда все покрывает седым инеем.
Так вот и прошла осень мягкой поступью, без дождей и слякоти, солнечной. Заячьим скоком пробежал запорошенный жухлыми листьями сентябрь. С птичьими стаями, под их неумолчный гомон, печальной чередой пронеслись добрые октябрьские деньки. Ноябрь принес с собой близкое дыхание зимы. Но теплая погода простояла до самых ноябрьских праздников.
Каждый вечер Володька Яковлев проводил в обществе Любови Николаевны. Они сразу единодушно решили, что их дружба, встречи и вообще неофициальное общение должны остаться тайными. В присутствии посторонних они вели себя вполне естественно, ничем не выдавая свою связь. Если бы информация об их связи стала известна всем, то для учительницы могли последовать крупные неприятности. Заполошная общественность в лице престарелых грымз, завистливых и несчастных, подняла бы нешуточную волну, приписывая молодой учительнице все существующие в мире грехи. Их дружбе пришел бы конец. А любовь Николаевну могли вообще уволить по дискредитирующей статье. Без права работать учителем. А доброжелатели могли забросить заявление или анонимку в правоохранительные органы о совращении учительницей несовершеннолетнего. В общем, было из-за чего им скрывать свои отношения.
К вечеру подул северный ветер, катая по мерзлой земле снежную крупу. Разыгралась метель.
Володька Яковлев вышел на улицу. Мелкая пороша жестко царапнула лицо, обдав своим шершавым дыханием. Он надвинул шляпу с узкими полями глубже на глаза, пригнул голову и быстро зашагал привычной тропой мимо кладбища.
У калитки его поджидала Любовь Николаевна.
–Володя, я сбегаю за водой, а ты иди в дом и подожди меня.
Он отобрал у нее ведерко, взял за ладошку, слегка сжал, Молча, они прошли по прокопанному бульдозером спуску к самой реке. Яковлев набрал воды в ведерко, отнес чуть повыше на берег, поставил. Оглянулся.
Тяжелые свинцовые валы полуметровой высоты поднимались из глубины, медленно разгонялись по ветру. Разбегаясь в стороны, они догоняли друг друга, обрушивались на берег, расшвыривая вокруг мириады ледяных брызг. Тяжко вздыхая, река шевелилась словно живая. Громоздкие тучи космато нависали над землей у самого горизонта, будто угрожая всему живому своей мощью.
Любовь Николаевна стояла чуть дальше от воды, в паре метров от Володьки. Глаза ее сверкали в свете луны. Он подошел к ней вплотную. Взгляд девушки был каким-то странным, выжидающим. Обняв девушку за талию, притянул к себе, зарылся лицом в локоны, выбившиеся из-под вязаной шапочки.
Они долго стояли вот так: молча, крепко обнявшись, положив голову на плечо друг другу. При почти одинаковом росте: Яковлев имел 175 сантиметров, Любовь Николаевна для девушки была довольно высока, дотянувшись до 171 сантиметров. А учитывая небольшой каблук ее осенних сапожек, им было очень удобно положить голову на плечо любимого человека.
Потом Володька решился и исполнил свою давнюю мечту. Он оторвался от девушки. Взял ее ладошки посмотрел прямо в глаза любимой. Поднес обе ладошки к своим губам, подышал на них, прижался губами.
–Любовь Николаевна,– прошептал он, переводя дыхание.
Чуть помедлил, собираясь с духом, продолжил, разделяя каждое слово мгновением паузы:
–Любовь…Николаевна…я…люблю…Вас…
Девушка, не отрываясь, смотрела ему в глаза. При каждом прозвучавшем слове признания ладошки ее, лежавшие в Володькиных руках, слегка вздрагивали. Взгляд оставался загадочным и влекущим. Губы ее многообещающе раздвинулись. Володька осторожно и нежно коснулся их своими губами. Уловив едва уловимое ответное встречное движение, потянулся к ним уже решительнее.
Это был их ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ.
Они встречались уже более полугода, включая и его несмелые неуклюжие попытки ухаживания в начале весны. Но за все это время он не делал никаких попыток приблизиться к ее губам или как-то иначе сократить дистанцию. Володька сознательно оттягивал этот момент. Он справедливо полагал, что подобное возможно только в момент объяснения в любви. Тем прекраснее стало это мгновение. В ответ на слова любви он получил ответный порыв признательных губ. За этот миг можно все отдать.
Девушка отстранилась, перевела дыхание.
–Володя, прости меня. Это я во всем виновата. Я видела, что ты в меня влюбляешься, но не остановила. Я не должна была подпускать тебя к себе.
Яковлев вновь потянулся к ней, но девушка остановила этот порыв, положив пальцы на его губы.
–Подожди, Володя. Холодно, я замерзла. Пойдем домой, там и поговорим.
Парень подхватил ведро с водой, обошел с ним несколько раз вокруг девушки.
–Это на счастье. Ведь есть примета: если дорогу тебе перешел кто-то с полным ведром, то к удаче.
Он подхватил ее под руку и потянул за собой наверх, выбираясь на крутой береговой склон.
Натальи Владимировны дома не было.
–Ушла в Дом Культуры. Какой-то индийский фильм,– прокомментировала ее отсутствие Любовь Николаевна.
В углу, у небольшой русской печи, примостилась железная буржуйка. Девушки топили ее из-за того, что весь день обе находились в школе, домой приходили только вечером. Растопить ее и обогреть небольшую по площади половину дома, состоящую из кухни и спальни, проще и быстрее было именно ей. Русскую же печь затапливали в выходные или в сильные морозы. На данный момент буржуйка была теплой. В чреве ее еще посверкивали гаснущие огоньки.
Яковлев, по просьбе учительницы, принес из-под навеса березовых дров. Набросав в топку примерно половину объема, подсунул под полешки, на угли, смятую в комок бумагу, раздул огонь. Постепенно пламя охватило всю укладку, от железных боков потянуло теплом.
Любовь Николаевна переставила небольшую лавочку от окна к перегородке, делящей помещение на спальню и кухню. Приткнув один ее торец к боку печи, забралась на лавочку с ногами, прижалась спиной к беленому кирпичу, теплому от жара буржуйки. Яковлев устроился рядом, передвинув табурет.
Огненные зайчики пробивались через трещины в железных боках старенькой буржуйки, играли бликами на стенах, на полу, ползали по мебели, по потолку.
Любовь Николаевна задумчиво перебирала роскошные волнистые волосы молоденького паренька, склонившего голову ей на колени. Мягкие подушечки ласково щекотали его лицо, шею. Ее глаза то вспыхивали жарким огоньком, то заволакивались темной пеленой. Волосы отливали лунным серебром, живой струйкой стекали на плечи, на грудь. Тонкие черты лица обострились.
Володька осыпал девушку ласками, целовал ее ноги. Начиная с изящных коленей, его поцелуи по миллиметру поднимались вверх. Нежно, но настойчиво. И чем выше продвигались ищущие губы, тем взволнованней и громче становилось ее дыхание. От удовольствия девушка даже начинала слегка посапывать.
–Любовь Николаевна, у Вас очень красивые ноги, Вам об этом говорили?
–Когда я училась в институте, мне несколько раз предлагали работу в модельном агентстве. Фотомоделью. Но я отказалась.
–Ну и правильно. Фотомодель вообще не профессия, скорее это прокладка между богатством и деньгами.
–Поэтому я и отказалась. Не могу сказать, что я мечтала стать учителем. Но эта работа мне нравиться, я ее выбрала сознательно, а не просто так: шла, вот, мимо, вдруг вижу дверь– учителя, и решила зайти посмотреть, попробовать.
Позволив Володьке достичь призрачной грани, девушка нежно отрывала его голову двумя руками и передвигала на начало дистанции, к коленям. Одергивала подол халатика. И все начиналось с самого начала. До бесконечности. Эта игра нравилась им обоим. Все происходило в полном молчании, но они отлично распознавали язык жестов, отдав все свои силы изучению порывов души любимого человека.
Наконец девушка набралась решимости оторваться от ласк, чтобы продолжить волнующий обоих разговор, начатый у реки.
–Володя, спасибо тебе за твою любовь. Но не требуй от меня категоричного ответа. Пока не требуй. Слишком неясно наше будущее. Я боюсь остаться одна. Ведь совсем немного нам осталось быть вместе, рядом. Потом ты окончишь школу, пойдешь либо учиться, либо, если не получится, тебя заберут в армию. И я уеду домой. Вот выпущу ваш класс и уеду. Между нами будут расстояние и разлука. Быть может на несколько лет. Пока я могу сказать, что ты и твое будущее меня очень волнуют. И свое будущее также связываю только с тобой. Я должна быть уверена, что за годы разлуки ты ко мне не охладеешь. Вдруг встретишь «другую» женщину, женишься. В этом случае я останусь старой девой. Поэтому я и боюсь окончательно утонуть в твоей любви. Не забывай, что я старше тебя на восемь лет. Если вдруг мы расстанемся навсегда, то наша дружба превратиться для тебя, лишь в штрих в биографии, первой любовью. Для меня же она будет последней. Для меня она превратится в крах мечты. Крах МОЕЙ жизни. Поэтому, Вов, я и боюсь потерять голову, принять призрачный мираж за реальность своего счастья, исполнение мечты.
Володька слушал и продолжал увлеченно играть с девичьими ногами, пытаясь улучить момент и прорваться через запретную черту.
–Любовь Николаевна, давайте счастливо проживем это время. А будущее мы будем потихонечку готовить, строить.
–Вов, нам надо перейти на «ты». И называй меня по имени. А то глупо получается: мы с тобой целуемся, и в тоже время на вы. Только, пожалуйста, наедине. На людях мы так же далеки. Для всех. Хорошо?
От жары, источаемой буржуйкой, от хмельной красоты призрачной девушки с дурманящей плотью голова у Володьки закружилась, грудь распирала горячая волна нежности. Он потянулся к учительнице, горохом запрыгали по полу пуговицы с халатика.
…Он целовал ошалевшие от удивления глаза, шею, грудь. Целовал жадно, страстно, обходя лишь губы, так как боялся в ответ уловить несогласие, порицание. Целовал, сгорая в безумном огне нежности, оставляя на ароматной коже жгучие следы любви.
Любовь Николаевна, спиной прижимаясь к печи и стирая с нее известку, тихонечко поднялась с лавочки.
Иступлено, с нервной дрожью во всем теле, гладил Володька хрупкие плечи, неумело ласкал. И целовал, целовал, целовал…
Девушка запрокинула голову, закрыла глаза, отдаваясь во власть обезумевшего паренька. Руки ее безвольно повисли. Горячие губы непрерывно и испуганно шептали:
–Не надо, Володя…не надо…
6
Наступила зима. Злые декабрьские ветра постоянно переметали дороги, устраивая заносы. Село забросало высокими плотными сугробами. Дома зябко кутались в мохнатые снежные шапки. Лес, закуржавевший от мороза, облепленный хлопьями снега, тонко потрескивал хрустальным звоном лопающихся деревьев. День ото дня мороз крепчал. Ветер постепенно стихал. Наконец установилась морозная, но солнечная погода.
Чуть тянула поземка. Поздним вечером Яковлев Володька направился по узенькой тропинке, протоптанной в глубоком снегу многочисленными пешеходами поперек всего поля между двумя соседствующими селами. Это был кратчайший путь. Дороги регулярно чистили тракторной «бабочкой», но идти по ней надо было втрое дальше. Поэтому пешеходы предпочитали тропинку.
В доме у Любови Николаевны окна светились, но были зашторены. У ворот, уткнувшись бампером в высокий сугроб, стоял бортовой грузовик.
Яковлев вошел во двор. Намеренно громко хлопнул калиткой. Не желая попасть в неловкое положение, этим он дал знак о своем приходе. Громко потопал на нижней ступеньке крыльца, сбивая с ботинок налипший снег.
В сенях прошелестели торопливые шаги, и на крыльцо выскочила Любовь Николаевна. Глаза возбужденно блестели. Девушка прижалась к его груди. От нее слегка пахнуло дорогим спиртным.
–Вов, пожалуйста, приди чуть позже. Извини, я не могу сейчас ничего объяснить. Доверься мне и ни о чем пока не спрашивай. Придешь попозже, и я тебе все расскажу. У меня нежданные гости. Они из прошлой жизни. Я их сейчас выпровожу.
Яковлев спросил, сдерживая гнев:
–Кто они?
–Не обижайся, прошу тебя! Это мои старые друзья. Я тебе клянусь, нет никакого повода для злости или ревности.
–Почему ты меня гонишь?
–Вов, я тебя не гоню. Просто не хочу, чтобы ты с ними встречался. Ненужно это.
Она виновато улыбнулась, прильнула к его губам. Володька с ворчаньем отстранился, ревниво бросил:
–Хорошо…жди. Через какое время прийти?
Полчаса, а лучше через час.
Он долго бродил по селу, потом прошел до дому и обратно. По пути ему не встретилась ни одна живая душа. Старался успокоить себя и трезво разобраться во всем. Но разгоряченное воображение рисовало картины одну страшнее другой. Ревность терзала сердце. Жгучая обида туманила глаза, захлестнула сердце.
–Обманула! Но как– же это?
Неопределенность толкала на необдуманные шаги, томила, не давала покоя. Поднялась неясная злоба на непрошеных гостей, якобы ее друзей. Нет, нужно выяснить все до конца. Сейчас! Немедленно!
Яковлев круто развернулся, быстро зашагал к нужному ему дому.
Машины уже уехала. Как память о ее присутствии остались лишь глубокие следы протекторов колес у забора.
Любовь Николаевна убирала со стола грязную посуду и прочие остатки застолья. Натальи Владимировны дома не было. Ушла в кино, как всегда. Она не завела себе постоянного ухажера, пока.
Яковлев всегда появлялся в этом доме в довольно позднее время, где то после восьми– девяти часов, приспосабливаясь под время года. Подстраиваясь под сумеречное время. Появиться засветло либо в полной темноте всегда намного опаснее: это вызовет либо множество любопытных взглядов, либо у тех же любопытствующих много вопросов: а что ему там делать и т.д. А если засекут несколько посещений, то вся конспирация коту под хвост. Их встречи сразу станут достоянием гласности и у учительницы возникнут неприятности по работе. Все же, связь учительницы со своим учеником во все времена считалась порочной и предосудительной. И ни кого при этом не волнует, любят они друг друга или занимаются развратом. В любом случае в видении «общественного мнения» это всегда разврат и порок. Мало кто, в хороводе обличающих особей, способен понять, что отношения учительницы и ученика построены на взаимной и счастливой преданности. С целью недопущения возможных коллизий, им приходилось соблюдать строжайшую конспирацию.
В общем, его любимая учительница была совсем одна. Потихоньку убирала со стола остатки непритязательной закуски, перемывала посуду, вытирала ее и убирала в небольшой посудный шкафчик. В углу, под вешалкой, стояли пустые бутылки из-под вина и коньяка.
Володька постоял у порога, молча следя за хозяйкой.
–Вов, ну чего ты стоишь? Раздевайся, проходи,– бросила девушка на ходу, не прекращая своего занятия.
Яковлев снял пальто, повесил на вешалку. Прошел к столу.
Любовь Николаевна убрала последние следы застолья, вытерла клеенку, сполоснула руки под рукомойником и присела рядом, выключив верхний свет, но включила настольную лампу. С тревогой заглянула ему в глаза. Уловив в них огонек ярости и гнева, виновато потупила голову.
–Ну чего ты дуешься?
–Я не дуюсь.
–От чего же молчишь? Угрюмый такой.
Яковлев отвернулся к окну, бездумно разглядывая сугробы во дворе дома.
Молчание тяготило Володьку. Но нужно было держать марку, хотя он и готов был уже сдаться. Он ждал объяснений. Пусть тягостных, но искренних.
Володька покосился на учительницу, и… сердце его екнуло, острые шипы жалости впились в него. На ресницах у девушки дрожали две прозрачные слезинки. Глаза влажно и печально блестели. Он встал, подошел к ней и порывисто обнял подрагивающие плечи. Принялся целовать ее глаза, собирая и проглатывая горьковато– соленые горошины.
–Любушка, прости, милая, не надо, прошу тебя…
Он поднял девушку на руки, толкнул ногой створки дверей в спальню. Она обхватила его за шею, прижалась к груди.
–ЛЮБИМАЯ…
Володька положил девушку на узенькую панцирную кровать, устроился рядом. Нетерпеливо расстегнул пуговки халата, сдвинул с плеч тесемки лифчика.
Лаская рукой один тугой бугорок груди, второй бугорок нежно исследовал губами. Бережно теребил сладковатые темные пятнышки сосков, периодически пытаясь проглотить все полушарие груди, засасывая его в широко открытый рот. Затем разлетался мелкой россыпью поцелуев по всей груди, пробегался по плоскому животу, дотягиваясь до самых трусиков. Но тут на страже всякий раз были две подрагивающие ладошки. Они тут же вставали непреодолимым заслоном на пути его губ. Потерпев фиаско в нескольких попытках, Володька пустил в ход руки, скользнул вниз по бедру. Едва он потянул резинку трусиков, как тут же его рука была перехвачена за кисть.
–Не надо, Вовочка!– испуганно шептала девушка.
Володька дрогнул, застонал, заключил любимую в свои объятия, изо всех сил прижал ее к своей груди.
–Ох! Задушишь же…медведь сибирский.
–Все изорву в клочья!– зарычал Володька. Шелк комбинации затрещал в его руках.
–Володя, милый! Я знаю, что ничего плохого ты мне сделать не можешь. Ведь ты меня любишь, да?
–Люблю! Но почему нельзя?
–Не зверей, мой хороший, любимый. Силой ты ничего не добьешься. Только потеряешь меня. Не могу я сейчас, Вов. Для меня такие отношения возможны только между мужем и женой. Воспитана я так, понимаешь, и ничего тут не поделаешь. Иначе просто быть не может. И потом, Вов, нам с тобой и так хорошо, без этого. Ведь тебе со мной хорошо?
–Давай поженимся!
Любовь Николаевна рассмеялась.
–Глупый, самоуверенный мальчишка. Прежде чем мы поженимся, меня посадят за аморальное поведение и разврат несовершеннолетних. И потом, я на восемь лет старше тебя. Сейчас пока разница не так заметна. У тебя еще все пройдет. Первая любовь потому и первая, что проходит. За ней будет следующая…для тебя. Ты сейчас живешь только своей любовью ко мне, ничего не замечая вокруг. Да, Вов, я давно поняла, что твоя любовь искренняя и без оглядки. И я хоть сейчас готова отдаться безумию, готова отдаться тебе. Я была бы счастлива, если бы ты стал моим первым мужчиной и полностью обладал мной. Но это будет не ранее, чем мы распишемся в ЗАГСе. И потом, Вов, мы скоро расстанемся, и ты сразу же увидишь, сколько молодых девчонок на свете, и вообще вокруг тебя. А соблазн будет достаточно велик. А ты подумал о том, что будет со мной, если я тебе сейчас отдамся, а потом ты найдешь себе другую девушку, женишься. А мне что делать?
–Любушка, Лада моя! Разве же я могу бросить тебя. Да никогда! Я просто умру без тебя!
–Нет, Володя! Я первой уйду от тебя, если ты будешь моим мужем и разлюбишь. Я это почувствую. Кстати, ты до того приручил меня, что в роли своего мужа я вижу теперь только тебя. Но если ты сумел приручить, то будь добр защищать от всех, и отвечать за нас двоих. Ты же мужчина, а я всего лишь слабая влюбленная женщина. И я полностью доверяю тебе. Но вот о будущем думать приходится мне одной, за нас обоих.
Яковлев перенес игру губами на глаза, нос, щеки, лоб, подбородок. Наконец дотянулся до губ, припал к ним в долгом поцелуе. Любовь Николаевна выскользнула из его объятий, оперлась на локоть, тихо засмеялась.
–Чего ты?
–Так… ты целоваться научился.
Володька тоже рассмеялся, горделиво выпятил грудь. Схватил девушку в охапку, уложил под себя и вновь впился в губы. Та попыталась увернуться, сопротивлялась.
–Вов, хватит! Губы уже болят. И на шее засосов наставил. Завтра с синяками в школу пойду.
Хлопнула калитка. В сенях, затем на кухне застучали каблуки. Пришла из Дома Культуры Наталья Владимировна. На кухне загорелся свет. Постучав в створки дверей, ведущих в спальню, приоткрыла одну половину и проскользнула внутрь.
–Чего это вы такие таинственные?– спросила она, стоя перед зеркалом и яростно теребя массажной щеткой темно русые кудри.– Поругались, что ли?
Любовь Николаевна осталась лежать, едва успев застегнуть пуговки халата. Прикрыла глаза рукой. Володька сидел рядом и смущенно улыбался.
–Да нет, вроде не ругались.
Наталья Владимировна озорно тряхнула кудряшками, стрельнула в него темно– серыми глазами.
–Ой, какой кавалер провожал меня сегодня! Я иду по одной стороне улицы, а он по другой. Я молчу, и он молчит. Только и узнала, что зову его Валерой. Да, ты, Вов, знаешь его, наверное. Усатый такой. И роста небольшого. Топает себе и даже не посмотрит в мою сторону. Прямо телохранитель.
–Да это мой сосед!– удивленно воскликнул Яковлев.– Вообще– то парень хороший. Спокойный. Но тюря тюрей. Ему уж тридцать лет, а с девушками его никто не видел.– Успокоил он Волгину.
–Вот спасибо! Появился один жених, и того обласкали.
Она перебрала стопку тетрадей, лежавших на столе, сунула их в портфель.
–А теперь спокойной ночи мне. Быстренько линяйте на кухню. У меня завтра занятия начинаются с первого урока. Мешать вам не буду.
Выпроводив их на кухню, прикрыла створки двери.
–Кстати, Яковлев,– послышался ее голос из спальни,– ты знаешь, что Любу сегодня приезжали сватать за очень интересного молодого человека.
–Что!– простонал Володька.
–Да ты не расстраивайся. Она любит только тебя. Но и ты не хлопай ушами, не то, в следующий раз, приедут более настойчивые сваты, и уведут твою Любовь из-под самого носа под венец.
7
Так получилось, что общаясь в течение уже длительного времени только с двумя молодыми учительницами, Яковлев Володька постепенно отдалился от своих прежних друзей. Компания, в которой ранее он проводил время, его больше не интересовала. Изредка встречался с кем– то из них, мимоходом бросал:
–Привет. Привет. Как дела? Все нормально? Ну, все, пока. Увидимся.
В школе так же манера общения с одноклассниками кардинально поменялась. Если ранее он мог на перемене вместе с мальчишками прятаться за углом школы, где те всегда перекуривали, хотя сам никогда не курил, то теперь он и с ними общался только мимоходом. Даже с девчонками он общался только эпизодически. Самое большее, на что его хватало, это поддержать разговор, если кто-то к нему обратился. Конечно же, подобное поведение не могло долго оставаться без последствий. Ведь Яковлев практически игнорировал весь класс.
Первыми взбунтовались девчонки. Что весьма закономерно. Два десятка молоденьких валькирий не могли игнорировать тот факт, что один из перспективных одноклассников не обращает никакого внимания ни на одну из прелестниц. Подумать только, он дружит со своей классной руководительницей. С этой старухой! Ей же скоро будет двадцать пять.
С целью возвращения заблудшей овцы в привычное всем стадо ими была разработана целая программа. Для начала нужно настроить мальчишек на крупный разговор с Яковлевым. Проще говоря, надо было его хорошенько побить. Если после этого тот не одумается, следует подставить их обоих. Для того существовало несколько возможностей. Ну не могли они простить какому– то пареньку полного игнорирования себя любимых. Справедливость должна восторжествовать.
Для успешного претворения в жизнь надуманного ими плана осталась только самая малост подговорить мальчишек. Конечно же, в этом заговоре участвовали далеко не все представительницы слабого пола. Были сочувствующие и у Яковлева. Между тем девчонки приступили к выполнению подготовительного этапа.
Для начала мальчишки в индивидуальном порядке подверглись качественной психологической обработке. Парням, с целью поднятия их боевого духа, было указано на пренебрежительное отношение со стороны Яковлева ко всему классу и к каждому однокласснику отдельно. А что это, как не заносчивость. Подумаешь, дружит с учительницей. Надо его поставить на место. Тем более, за то, что дружит с учительницей. Мало ему в школе девчонок.
–Пижон! Волосы длинные отрастил, чтобы лучше видно было, какие они волнистые. Вечно аккуратно причесаны. Брюки наглажены, рубашка всегда свежая, ботинки начищены. И возле учительницы все перемены крутится. Никого, кроме нее, не замечает. Яковлева необходимо спустить с небес на землю, ставить на место.
Целенаправленное психологическое давление на парней принесло свои плоды. В классе училось девятнадцать девчонок и семеро мальчишек, вместе с Яковлевым. И вот шестеро одноклассников зашевелились. Втайне от Володьки, благо он с ними на переменах не контактировал, приступили к обсуждению плана, предложенного девчонками. Все единодушно признали необходимость принятия экстренных и неординарных мер. Яковлев зарвался! Настала пора набить ему морду. Но тут была одна закавыка.
На территории Свирьского сельского Совета располагалось до двух десятков деревушек, деревень и сел. Мелкие деревни имели только школы с начальным образованием в четыре класса. В более крупных селах имелись восьмилетки. Средняя школа с десятилетним образованием размещалась в селе Свирь, на центральной усадьбе колхоза, где располагался и сам Сельский Совет.
Закончив начальную школу, дети продолжали обучение в ближайшей восьмилетке. Одолев восьмилетку, желающие продолжить обучение, вынуждены были перебираться в село Свирь, как– то устраивая свой быт. Кто– то жил у родственников, кто– то снимал угол у знакомых. Из ближних деревушек на занятия как– то добирались самостоятельно, с оказией. Больше всего, конечно, учеников в этой школе было местных, Свирьских. Ввиду того, что от деревни Лисицино до центральной усадьбы колхоза было предельно малое расстояние, где-то полкилометра, школы в ней не было. Никакой. Все дети ходили сразу в Свирьскую десятилетку.
Так уж получилось, что Володька Яковлев с самого начала учебы в школе, с первого класса, из своей деревни был один на весь класс. В ту пору мальчишек и девчонок было примерно поровну. После восьмого класса часть ребят отсеялась, часть пришла из других школ, и сформировался один класс вот с таким соотношением девочек и мальчишек: девятнадцать и семь.
Первые три года прошли в плодотворной учебе. Класс сформировался дружный. В четвертом все перевернулось.
Из поколения в поколение между молодежью населенных пунктов существовала вражда. Или, скорее, соперничество, и территориальное, и из-за девчонок. Так вот, традиции этой вражды, или соперничества, передавались и прививались с младых лет. Подобное соперничество закономерно выливалось в стычки, потасовки, а то и в откровенные драки. По всякому поводу. Либо без повода.
В четвертом классе, с первых же дней, Володька неожиданно столкнулся с откровенной грубостью и даже враждебностью по отношению к себе со стороны одноклассников. В первое время он растерялся. Даже те, кого он три года считал друзьями, проявили к нему агрессию. А надо сказать, что Володька в классе был самым сильным, хотя габаритами не выделялся из общей массы мальчишек. Тому способствовало постоянное стремление Яковлева заниматься спортом. Но какой спорт может быть в глухой Сибирской глубинке.
С раннего детства Володька тренировался с тяжестями. Младший его брат, Сашка, старался ни в чем не отставать. И они на пару самозабвенно поднимали всякие тяжести, предварительно натаскав со свалки у гаражей ПМК всякого металлического хлама. Эти занятия дали свой результат. Если возникала необходимость выяснить отношения с кем– то из мальчишек, то Володька мог справиться со сверстником, старшим его на два, три года. При этом он никогда не претендовал на роль предводителя компании ребятни. Ему хватало простой независимости.
Пытаясь сломить сопротивление Яковлева, противная сторона на переменах, после уроков, постоянно цеплялась к нему. Задираясь, мальчишки подсылали к нему самого слабого, и потому самого трусливого, старались раскрутить на драку. Целью всех нападок было желание сломить его волю, заставить подчинятся, помыкать им. Но у них плохо получалось. Яковлев и не думал сдаваться. В драках один на один, в то время существовали такие правила, против него выходили не менее двух пацанов. А то и трое. И не всегда они одерживали верх. Соотношение побед было пятьдесят на пятьдесят.
А когда Колька Соломин, сосед и товарищ, купил в райцентре книжку «66 приемов самбо», то они с братом и соседом за лето хорошенько ее изучили, целое лето отрабатывали приемы. Кроме того, он с братом каждый день по утрам совершал пробежки вокруг березовой рощи. А это порядка трех километров. Каждый же день они совершали заплывы вниз по течению речки также около трех километров. Пока позволяла погода.
После этого, до конца восьмого класса, к нему мало цеплялись. Но цепляться пытались. И получали достойный отпор. Ну, кто сказал, что отличники и хорошисты должны быть беспомощными очкариками, не способными постоять за себя. Постоянная готовность к отпору агрессорам выковали у Володьки бойцовский характер и отменную реакцию. При этом его действия всегда были ответом на нападение. Первым не нападал. Хотя притом раскладе, что сложился в классе, он мог бы потихоньку подмять под себя всех. Ну что делать? Не желал он быть лидером, и все тут. Ему больше нравилась роль независимого ни от кого одиночки.
В общем, стараниями самих же противников, пришлось все школьные годы находиться в боевой постоянной готовности, поддерживая хорошую физическую форму.
После восьмого класса из Омска к родителям на каникулы приехал Борька Сомов. Он где-то там учился и был старше Володьки года на четыре. И имел первый разряд по боксу. Вот он как-то и предложил Яковлеву позаниматься с ним боксом. Все лето. Как только Володька осваивал что-то новое в этом виде спорта, как тут же, придя домой, передавал младшему брату. Так и тренировались они все лето: два раза в неделю по четыре часа с Борькой, и почти каждый день дома с братом Сашкой.
С тех пор прошло уже почти два года, но свои тренировки братья не прекращали, отрабатывая приемы. Доводили реакцию и удары до автоматизма.
В девятом классе, поначалу, почувствовав прилив новых сил после каникул, Свирьские мальчишки пару раз зацепили Яковлева, пытаясь в очередной раз склонить к повиновению. В первой стычке пострадали двое инициаторов. После второй и, на этот раз последней, уже трое пареньков смывали кровь с разбитых лиц в придорожной луже. Остальные успели разбежаться.
В общем, перед шестью мальчишками стояла совсем не простая задача: постараться набить Яковлеву морду при явном недостатке сил для этого.
В один из дней одноклассники собрались у школы после уроков. Привычно дымили папиросами, переговаривались. Решали, как лучше провернуть эту авантюру. И когда.
Самые нетерпеливые и горячие предлагали не тянуть резину.
–Чего ждать? После уроков подкараулим его и всей толпой навалимся. Никуда ему не деться, сомнем и от…м.
–А как ты его подкараулишь, если он почти всегда провожает домой Любовь Николаевну. Не будешь же нападать при ней.
–Значит, надо узнать, когда у нее уроки позже заканчиваются. Тогда он точно пойдет домой один.
–Тогда с ним могут увязаться Лисицынские мальчишки из других классов.
Благоразумие сквозило в словах других. С большой осторожностью предлагали они улучить момент на перемене.
–Нужен достаточный промежуток времени, чтобы он успел до урока привести себя в порядок. Сам он жаловаться не побежит, не тот характер, а вот разборки с учителями нам не нужны. Лучше на большой перемене.
–Требуется застать его врасплох. Ну, как то обездвижить, или схватить, прижать, чтобы он не двигался. Если не лишить Вовку маневра, свободы действий, то он нас самих перекалечит. Но не будешь же бить его по голове стулом. Да еще неизвестно, свалишь ли таким ударом.
–Сделать надо все быстро, технично. Напали, отмолотили и скрылись.
–Договорились. На большой перемене. Как только улучим подходящий момент. И чтобы народу в классе поменьше было.
–Лучше всего было бы вытащить его на улицу, за угол школы. Но если его просто вызвать, то неожиданности не получится, насторожится. Тогда неизвестно, как все пройдет. Можем сами нарваться.
–Ладно, в классе, на большой перемене.
Заговорщики разошлись.
В ближайшие несколько дней мальчишки десятого класса на переменах держались кучкой, на перекур особо не спешили, отирались в классе. А на больших переменах держались ближе к выходу. Настороженно следили за Яковлевым. Наконец судьба улыбнулась им.
В один из дней, едва прозвенел звонок, учитель географии сразу же ушел из класса. Впрочем, он никогда не задерживался. Большая часть девчонок тоже разбежалась. На тех, что остались, можно было положиться. Да и не так уж редко мальчишки устраивали потасовки прямо в классе. И не понять было, всерьез они дерутся или просто хулиганят.
А Яковлев, опьянённый любовью к учительнице и занятый только ею, ничего не замечал. Володька и проедположить не мог, что стая шакалов способна напасть, исподтишка укусить.
В этот день он пришел в класс в обычное время,занял свое место, и совсем не обратил внимания на то, что Федька Буров, сосед по парте, сторонится его и прячет глаза. На большой перемене он достал из портфеля учебник, тетрадь и прочие принадлежности к следующему уроку. Направился в сторону выхода. В этот момент основная группа парней концентрировалась у двери. Володька не обратил внимания, а может просто не придал значения, тому, что со спины к нему заходят двое одноклассников.
Внезапно кто-то прыгнул ему на спину, обхватив правой рукой за шею, крепко зажал ее локтевым сгибом. Но довести захват до логического конца не успел.
Как только Яковлев почувствовал кого-то на своих плечах, а на шее чужой локоть, он мгновенно крутанулся на одной ноге против хода захвата на сто восемьдесят градусов, развернувшись лицом к противнику. Захват ослаб. Левой молниеносный апперкот в солнечное сплетение сбросил руку с его шеи.
–Ой!
Мощный прямой удар правой рукой в грудь чуть ниже сердца отбросил обмякшее тело на крайний к двери ряд ученических столов. Парень сгреб парты в кучу и со стоном завалился в проход. В тоже мгновение второй нападавший получил хлесткий хук в ухо и улетел в угол, к окну.
Яковлев замер в боксерской стойке, слегка согнул ноги в коленях. Напряженная поза. Он был готов встретить любую неожиданность. В классе повисла тишина.
Остальные мальчишки замерли напротив него, у грифельной доски. Не шевелились, боясь спровоцировать на атаку. Все произошло настолько быстро, что весь план нападения провалился. Они не учли молниеносную реакцию противника и его постоянную готовность дать отпор любому. Кроме того, после сближения со своей учительницей Володька ревниво относился даже к намекам на иронию в отношении этой дружбы. Любые попытки одноклассников или одноклассниц отпустить по этому поводу шутку, либо просто приколоться, встречались в штыки, Володька сразу взрывался. Учитывая его постоянную напряженность в ожидании подвоха, либо насмешек, не приходится говорить про любые активные физические действия в отношении кого-то из них двоих, его или Любови Николаевны, явные или тайные.
Даже намек на подобное он считал объявлением войны, и начинал действовать на уничтожение противника. Да и характер у Яковлева был взрывной. Заводился с половины оборота, но и отходил он так– же легко. Зла не помнил.
Противостояние продолжалось минуту, полторы. В полном безмолвии. Ни единого звука. Но вот Володька расслабился, опустил руки. Вышел в коридор.
–Козлы!
И сразу же в классе раздались стоны и громкое нытье побитых пацанов.
По негласному разрешению директора школы старшим классам была предоставлена возможность проводить различные мероприятия развлекательного типа в стенах школы. Старшеклассники использовали эту возможность при каждом удобном случае. При этом существовали и некоторые ограничения.
Первое ограничение запрещало присутствие на вечеринках посторонних. К ним относился любой, кто не учился в этом классе.
Второе касалось того, что под любое мероприятие: чаепитие, вечер танцев или просто посиделки, отводилось только помещение учебного класса, которое официально было закреплено за этой группой. Ну, и всем разрешалось использовать помещение просторного коридора. Например, вечер танцев проводили именно в нем. В ширину десять метров, а в длину метров сорок. Целая танцевальная площадка. Очень удобно.
Третье ограничение касалось спиртного: абсолютный запрет. Ну, и обязательным условием было присутствие классного руководителя. От самого начала и до окончания.
Накануне Нового Года десятиклассники решили провести вечер отдыха, совместив его с танцами. Нет, это был не Новогодний Бал. День проведения данного торжества возле елки уже назначен администрацией школы и будет проходить в стенах школы в свое время и при стечении большого количества посторонних. С масками, костюмами, бенгальскими огнями и прочими атрибутами Новогоднего Бала.
Сегодня же ребята решили просто отдохнуть, пообщаться в непринужденной обстановке. Девчонки, к тому же, расстарались приготовить чай с различной выпечкой. Для чего со всего класса собрали немного денег и закупили в магазине все необходимое.
Ни какой посуды для проведения подобных мероприятий в школе предусмотрено не было. Поэтому все приходилось нести из дома. Но это не напрягало, особенно, ни кого.
Пока девчонки занимались устройством пирушки, мальчишки притащили из учительской проигрыватель для пластинок и катушечный магнитофон. Пленки для магнитофона были в школе свои, а вот пластинки ученики приносили из дому. Каждый подбирал по своему вкусу. В основном упор делался, конечно же, на танцевальные мелодии. В коридоре, у розетки, установили стол, водрузили на него всю аппаратуру. Подключили. Все готово! Включили магнитофон.
После непродолжительного чаепития, все потянулись туда, где звучала музыка. В коридор. Мальчишек в классе было мало, поэтому девчонкам приходилось стоять, в ожидании приглашения, небольшими кучками у окон или вдоль стены. Либо кружились в паре друг с другом. Мальчишки были расписаны в очередь. Из общей массы выпадал только Володька Яковлев.
Нет, за столом, во время чаепития, он сидел в общей массе учеников. А Любовь Николаевна находилась в центре беззаботно щебечущей кучки девочек. И хотя их мимолетные взгляды довольно часто пересекались, больше ничто не выдавало их истинных чувств и близость отношений. Но так продолжалось лишь до того момента, пока не перешли к основной части вечера, к танцам.
Вот тут всем стали понятны их истинные взаимоотношения.
Яковлев буквально приклеился к учительнице, ни на кого более не обращая внимания. Они как то сразу обособились от остальных учеников.
Верхний свет сразу же выключили, остались только пляшущие разноцветные пятачки цветомузыки. И в этом мечущемся разноцветном полумраке они увлеченно кружились в вальсе. Учительница старательно пыталась привить нехитрые навыки танцевальных движений своему влюбленному ученику. Или прижимались друг к другу в медленном танго. Учительница с трудом сдерживала Володькины порывы прижаться к ней посильнее, а то ведь и целоваться при всех полезет.
–Вов, мы неправильно себя ведем. Совсем отдалились от класса, почти уединились. Это вызывающе.
–Да бог с ними, Любаша, пусть сами себя развлекают. Мне интересно только с тобой.
–Ты неправ. Так мы слишком явно афишируем свою близость. И потом, не забывай, я ваш классный руководитель. И я должна общаться со всем классом, а не только с тобой. Это моя служебная обязанность. Еще успеешь нацеловаться, когда будем наедине.
–Готов выполнить любую Вашу команду, Любовь Николаевна. Приказывайте, что мне надо делать?
–Не дуйся, Володя. Так надо. Я сейчас пойду к девчонкам, а ты подойди к Ире Макаровой и пригласи ее потанцевать. Лучше два раза. Сделай это для меня. Пожалуйста.
–Ладно. Я это сделаю.
–И пока больше ко мне не подходи. Я побуду со всеми. Когда все закончится, домой пойдем вместе. Хорошо?
–Я все сделаю в самом лучше виде, мой личный классный руководитель! Если прикажете, могу признаться в любви Ирке. Вот прямо сейчас.
–Вов, не юродствуй. Мне кажется, что она действительно в тебя влюблена. Просто сделай, как я прошу. Ей будет приятно.
Ирина Макарова девушкой была неприметной. Невысокого роста, невзрачная внешность. Да и училась она не так чтобы успешно, весьма. В классе она старалась держаться в тени, ни чем не выделяться. Да и особых талантов никто за ней не замечал.
Вот и сейчас, Ирка стояла вроде бы и в общей кучке девчонок, но если присмотреться, вроде как даже и чуть в стороне. Словно сама для себя определила незримую дистанцию между собой и более успешными одноклассниками. И сама же старательно ее выдерживает. И ничего удивительного в том, что за весь вечер никто не догадался пригласить ее потанцевать. Даже в паре с кем– то из девчонок.
Яковлев оторвался от Любови Николаевны, и они разошлись в разные стороны. Учительница направилась к толпившимся возле окна девчонкам. А Володька, сделав небольшой круг по коридору, чтобы не подумали, что он выполняет поручение учительницы, подошел к Макаровой.
В этот момент, как по заказу, проигрыватель издал звуки мелодии медленного танго. Макарова заметила подошедшего Володьку и обернулась к нему. Их взгляды встретились. В глазах девушки вспыхнула надежда. Володька нейтральным голосом негромко произнес:
–Ир, пойдем, потанцуем.
Девушка с готовностью протянула ему руку.
Они, слегка скованно, поплыли в танце через всю площадку. Ирка робко положила левую руку на плечо партнеру по танцу. Правую ладонь девушки Яковлев держал в своей ладони. И он ощущал волнение девушки, ощущал мелкую дрожь ее рук.
В пику учительнице Володька решил до конца вечеринки держаться возле Ирки Макаровой. И вот уже третий танец подряд держал в своих объятиях эту девчонку. К этому времени Ирка слегка освоилась и не так робела. И даже набралась смелости с ним поговорить. К концу этой песни в стиле диско девушка слегка ошеломила Володьку словами, произнесенными почти шепотом:
–Вов, мальчишки собираются побить тебя. Сегодня.
–Как? Ты откуда знаешь?
–Слышала краем уха, когда они совещались. Меня же никто не замечает.
–Еще что– то слышала, знаешь? Как они хотят это сделать. Когда?
–Кто-то из девчонок позовет тебя в раздевалку, на первый этаж. Якобы помочь ей что-то сделать. А там уже лампочку из патрона вывернули, это чтобы было темно. Ты должен войти первым и включить свет, а она закроет за тобой дверь. Так ты со свету, в темноте, ничего не будешь видеть.
–Вот как. Решили, значит, темную устроить.
–Еще я слышала, они договаривались по лицу не бить, чтобы Любовь Николаевна ничего не увидела.
–Ир, а почему ты мне все это рассказываешь?
–Мне совсем не нравится вся эта возня вокруг вас, вокруг тебя и Любови Николаевны. Вов, ты думаешь, что никто ничего про вас не знает? Ошибаешься. Все и обо всем давно знают. Знают, что вы дружите. И что ты любишь ее. Но в любви каждый волен сам. Насильно мил не будешь. И я никогда не одобряла того, что они задумали.
–Ир, чтобы там ни было дальше, тебе большое спасибо.
–А хочешь, я сейчас потихоньку расскажу все Любовь Николаевне. Ее уж все боятся, и не посмеют ничего сделать.
–А вот этого как раз не надо. Ир, да не переживай ты за меня. Прорвемся. Только не вздумай никому ничего говорить. Еще не хватало прятаться за юбку. Это моя проблема и я ее решу сам. Спасибо тебе.
Прошло еще довольно много времени. Любовь Николаевна так и пропала в толпе девчонок. Яковлев продолжал обхаживать Ирку Макарову. Чувствовалось, что девчонка напряжена. Поделившись с ним тайным знанием готовящегося нападения, она тут же и безоговорочно встала на его сторону. Ну и вот, переживала за Вовку.
Во время небольшой паузы в музыке, необходимой для того, чтобы поменять пластинку, Володька заметил Светку Дронову. Девчонка вынырнула из дальнего конца коридора, ведущего к лестнице на первый этаж. Она направлялась к нему.
Яковлев был предупрежден. Поэтому он внимательно следил за всеми перемещениями и действиями группы мальчишек. Он видел, как минут пять назад они, по одному, по двое, начали исчезать по направлению к выходу. Пошло движение!
Светка добралась до Яковлева. Тронула за локоть. Он обернулся, с деланным равнодушием посмотрел на девчонку.
–Вов, ты мне не поможешь? Мы собрали посуду и унесли ее в раздевалку. Я хотела уложить ее в сумки, а тут погас свет. В темноте боюсь перепутать, где и чья сумка. Посмотри, что со светом.
–А что ж другие мальчишки?
–Да они куда-то пропали. Опять, наверное, курят.
–Ладно, пойдем.
Ирка Макарова беспомощным, жалостливым взглядом провожала его фигуру, скрывшуюся в густой тени коридора. Девчонку так и подмывало броситься к учительнице и все-все ей рассказать. Но она сдержалась, ведь Володька запретил ей это делать. Да и потом, он же обещал ей, что все будет нормально. Он сам сможет разобраться. Она ему верила.
Дверь в раздевалку вела двухстворчатая, глухая, без всяких модных стеклянных вставок. Нет, первоначально стояли стеклянные двери. Но после того как в суматохе по окончанию уроков, когда в не так-то и широкую дверь ломится орущая и толкающаяся орава ребятишек, пару раз вдрызг расколотили эти самые стекла, прошла команда заменить хлипкое стекло на более надежное дерево.
Двери были прикрыты. Все правильно. Как только дверь откроется, так через несколько секунд жди нападения из засады. Это и есть условный знак для всех: Яковлев пришел. Мальчишки, конечно же, попрятались среди вешалок с одеждой у самого входа. И будут выжидать, когда дверь сначала откроется, а потом закроется, чтобы Вовка на какое-то время ослеп. Затем он должен подойти к выключателю, проверить включение света. За этот промежуток времени засада должна выскользнуть из своего укрытия, сблизиться с Яковлевым и одновременно напасть. Или как они уж там распределили роли между собой, бог их знает.
Ладно! А мы внесем коррективы в их план, и давайте же предложу я вам свой, усовершенствованный.
Володька решительно открыл дверь, вошел. Светка тут же захлопнула ее и убежала наверх. Он рванул в противоположный конец раздевалки, вместо того, чтобы бездарно щелкать выключателем. Десять метров пролетел на одном дыхании. Достигнув стены, развернулся к ней спиной. Поднял руки в боксерской стойке.
Не так уж и темно было в раздевалке. Это со свету ничего не было видно. А так…
Два окна выходили хоть и на глухую сторону школьного двора, и луна в них не заглядывала, но звезды светили ярко. Этого хватало, чтобы достаточно четко ориентироваться и видеть противника.
Засада сорвалась. План был раскрыт. Мальчишки успели выбраться из вешалок с одеждой, или где уж они там прятались. Безмолвной толпой они переминались у входа, не представляя себе, что же дальше делать. Нападать сейчас, когда Яковлев ко всему готов, не было никакого желания. И задний ход давать поздно, и вперед идти опасно, и девчонки загрызут, если ничего не сделать. Так и не решив, что же делать, они стали потихоньку приближаться к своей жертве нападения. Володька ждал, когда они подойдут совсем близко. Все происходило при полном молчании противников.
Остановившись метрах в трех, мальчишки рассредоточились по радиусу, охватив его полукругом. Володька шагнул навстречу. Они отпрыгнули.
–Вот что я вам скажу, уроды. То, что вас много, совсем не означает перевеса в силах. Если вы сейчас решитесь завязать драку, то еще неизвестно, на чьей стороне будет победа. Во всяком случае, зубы я вам сейчас всем повыбиваю. Всем! Не позорьтесь перед девчонками со своими разбитыми мордами. И вообще, какие ко мне претензии?
–Да ты, Вовк, больно уж задаваться стал. Ни с кем не общаешься, ни с кем из нас и из девчонок не дружишь.
–А вы вспомните все годы нашей учебы. Друзьями мы никогда не были. Я всегда был один, а вы всегда ко мне цеплялись, пользуясь своим большинством. И мы всегда дрались. Что – то поздно вы предлагаете дружбу. Мне хватает друзей в моей деревне.
–Знаем мы твою дружбу! Совсем обнаглел, ходишь по селу с Любовью Николаевной. По нашему селу. Ходи, вон, по своей деревне.
–Где ходить, с кем ходить и с кем мне дружить я решу без вашей подсказки. Мне плевать на ваше мнение.
–Девчонки тоже обижены на тебя. До Любови Николаевны ты был совсем другим. Более покладистым. А сейчас вообще ни для кого не доступен стал.
–А я никогда под вас не подстраивался. Старался избегать конфликтов, это да. Но не более того. А сейчас, значит, пришла пора все менять. Теперь вы под меня подстраивайтесь. Нам и учиться то осталось несколько месяцев. Придется вам их перетерпеть. И девчонкам можете передать эти мои слова.
Яковлев провел серию молниеносных ударов по воображаемому противнику, в голову и по корпусу, имитируя так называемый бой с тенью, для наглядности. Толпа отшатнулась.
–Вот что я вам скажу, пацаны. Кончайте досаждать своими нападками. Добром это не кончится. Для вас. Я ведь могу и рассердиться. Вот возьмусь вас отлавливать после уроков по одному, или по два. И переломаю по паре ребер, или все зубы повыбиваю. Всем. Вы мне надоели. Считайте мои слова последним предупреждением. А сейчас, сделаем вид, что ничего не было. Просто расходимся. Или вы хотите попробовать?
И он двинулся на выход. Мальчишки расступились.
Наверху уже все закончилось. Девчонки убирались в классе, расставляли столы по своим местам. Мальчишки унесли аппаратуру. Все стали расходиться. Володька поймал тревожный взгляд Ирки Макаровой, подмигнул ей, беззаботно улыбнулся.
Яковлев, выходя из раздевалки, захватил свое пальто, и теперь был полностью готов двигаться домой. Вслед за Любовью Николаевной зашел в учительскую. Девушка быстро собрала вещи, оделась и они вышли из школы. Учительница заперла входную дверь в школу.
8
Погода испортилась. Небо затянуло сплошными облаками. Уже который день подряд, с небольшими перерывами, идет снег. Ветер вообще стих. Огромные фигуристые снежинки медленно кружились в воздухе, опускались на землю. Даже в разгар дня окрестности пронизывали легкие сумерки. Заметно потеплело.
Как-то поздним вечером, когда обе учительницы вместе вернулись из школы после очередного педагогического совета, они все разместились на кухне. Девушки заняли стол своими учительскими причиндалами. Проверяли тетради с контрольными работами, писали планы проведения уроков на завтрашний день, штудировали учебники, готовясь к объяснению новых тем на уроке. В общем, подготовка к завтрашнему трудовому дню шла полным ходом.
Яковлев усиленно помогал им в этом непростом деле, старательно мешая работать им обеим сразу или каждой по отдельности. То и дело слышался возмущенный возглас одной из учительниц. То одна, то другая пыталась отвесить Володьке шутливый подзатыльник.
–Вов! Дай, наконец, нам закончить. Почитай лучше книгу.
В один из таких моментов легкой потасовки раздался звучный шлепок чем-то мягким в окно с улицы. Потом еще. Затем подряд два раза.
–Достали!– возмутилась Наталья Владимировна.
–Что это,– удивился Володька.
–Вов, это подростки хулиганят. До этого два раза кидали снежками в окна. Кидают и как обезьяны прыгают на дороге, что-то кричат.
–Надо посмотреть, кто это.
Выключив верхний свет, Володька прошел в спальню, отодвинул занавеску, выглянул в окно.
В свете уличного фонаря сквозь дымку сыпавшегося снега видно было, что по дороге мельтешат пять неясных теней.
–Недоделки. Они явно развлекаются. Ждут, что за ними кто-то будет бегать, гоняться.
Яковлев до рези в глазах всмотрелся в мелькавшие фигуры.
–Одного я узнал. Петька Золотов. Предводитель всей шпаны, которые живут на этой улицы. Завтра надо с ним поговорить. Не будут они больше надоедать.
Не дождавшись ни какой реакции в ответ на свои выходки, хулиганы еще пару раз бросили снежки, посвистели, покривлялись и исчезли.
Володька терпеливо ждал, пока учителя закончат с подготовкой к завтрашним урокам. После этого девушки поставили на буржуйку чайник. Попили чаю с зефиром в шоколаде, который Любовь Николаевна купила в райцентре, когда ездила в РОНО по делам школы. Посидели вместе еще немного, поболтали о том, о сем. Затем Наталья Владимировна уединилась в спальной комнатке, уткнувшись в какую– то книжку. Володька с Любой остались на кухне, отдав должное сладким поцелуям.
На следующий день, едва закончился последний пятый урок, Яковлев подхватил свою папку с учебниками, быстро оделся и отправился на поиски Петьки Золотова.
Здоровенный детина, на полголовы выше Володьки. Шире в плечах в полтора раза, и тяжелее килограмм на двадцать. Золотов был старше его года на два, три. С горем пополам отсидев за партой до восьмого класса, он был выпихнут в народное хозяйство. В армии он уже успел отслужить. Сейчас Петька трудился скотником на одной из ферм. На какой именно, Володька не знал. Впрочем, Яковлев и не собирался искать того на ферме. Насколько он знал, в это время Петька частенько болтался в центре села, где располагались Сельский Совет, правление колхоза, продуктовый и промтоварный магазины. И его надежды оправдались.
Петьку он нашел торчащим в гордом одиночестве возле магазина «Культтовары». Он явно кого-то поджидал. Присев на низенькую кирпичную тумбу, к которой крепился хлипкий штакетник, Золотов курил. Вокруг него уже валялись несколько папиросных окурков. Увидев Яковлева, Петька счастливо и дурашливо заулыбался. Раскинув широко руки, как будто хотел заключить его в свои объятия, пошел навстречу.
–Вовка! Привет! Давно тебя не видел.
Вообще– то Яковлев был знаком с Петькой довольно давно. Одно время они даже были дружны, входили в одну уличную компанию пацанов. Вместе приходилось выяснять территориальные претензии с ребятами из другой уличной компании, враждебной. Так что отношения ранее между ними были приятельскими. Правда, в последние годы, как Петька ушел из школы, они почти не виделись. Но, по крайней мере, враждебности в его поведении не наблюдалось.
Яковлев решил поговорить с ним вполне мирно. Ну, незачем устраивать потасовку с мордобоем на ровном месте, если можно попытаться решить все вопросы без оного.
–Петь, я видел вчера тебя с компашкой под окнами дома учителей.
–Так что же не вышел? А мы тебя звали, звали, ждали, ждали…
–Петь, кончайте дурью маяться. Что вы пристали к беззащитным девчонкам. Удаль свою хотите показать? Перед кем? Зрителей то нет. Мы с тобой давно знакомы, друзьями были. Зачем же гадить друзьям. А если хотите набить мне морду… то вот он я. На, бей, попробуй.
–Да нет, Вов, что ты. Никто не хочет с тобой драться. Мы так, просто, от нечего делать.
–Прими мой совет, найдите другой объект для игрушек. А если ты завидуешь мне, потому что я дружу с учительницей, так ты выбрал не тот способ привлечения к себе внимания. Таким образом дружбу не завяжешь. Девушкам нужно внимание, а не хулиганские выходки.
–Да нет, Вов, никто тебе не завидует. Я понимаю, что такие девчонки нам не по зубам. Нам бы чего попроще. А что снежки кидали, так это от безделья, нервы пощекотать. Мы же знаем, что ты должен быть там, у них. А вдруг удастся выманить тебя. Вот бы славно побегали. Ты бы фиг нас догнал.
–Вот и ищите себе девчонок попроще. Мы с тобой договорились? Больше вас там не должно быть. Я за вами бегать не собираюсь. Еще раз появитесь, я вас просто по одному отловлю. И тогда не обижайтесь. Петь, ты меня знаешь. Не надо меня злить.
Золотов опять начал улыбаться, полез обниматься. Володька видел, что его слова туго доходят до девственно чистого ума парня, пришлось ткнуть кулаком в солнечное сплетение. Несильно. Петька поперхнулся.
Этого пока хватит, чтобы он задумался.
Яковлев зашел в магазин. Надо купить две батарейки для китайского фонарика. Старые совсем сели, не светят.
В торговом зале находилось несколько женщин, которые увлеченно что-то обсуждали. У огромного окна, больше похожего на витрину, за круглой железной печью до потолка, притаилась Наталья Владимировна. Улыбалась.
Володька понял, что она подглядывала за ним в окно. Особого смущения он от этого не почувствовал. Здороваться они не стали, только что виделись в школе. И не один раз.
Дождавшись, пока парень заплатит за батарейки, она подошла к нему.
–Вов, ты сейчас домой?
–Да, домой.
–Проводишь меня?
–Конечно, провожу.
Они не торопились. Медленно шли по улице в сторону дома учителей. На развилке двух улиц у забора углового дома гоношилась небольшая кампания. Двое пареньков то и дело наскакивала с кулаками на третьего. Чуть в сторонке замерла молоденькая девчушка, с интересом наблюдая за противоборством молодых петушков. Но что-то плохо получалось у двоих бойцов отшить конкурента. Тот спокойно, даже где-то лениво, отбивался от приставучих мальчишек.
Завидев учительницу, шедшую в сопровождении Яковлева, молодежь прекратила ведение боевых действий. Замерли все в том положении, в котором их застали врасплох. Настороженно проводив взглядом прошедшую мимо них пару, троица продолжила увлеченно выяснять отношения.
–Не обратил внимания? Кстати, твой младший братец,– хихикнула Наталья Владимировна.– Тоже, глядя на тебя, побежал за девочками.
–А это, Наталья Владимировна, вполне естественный процесс. Сами понимаете: молодость, гормоны играют, природа зовет, и так далее. Бороться с подобным явлением можно только одним способом, дать возможность реализовать свои буйные мечты хотя бы в самом упрощенном варианте: набить противнику морду лица. Ну, и проводить девчонку до дому, при всяком удобном случае чуть-чуть потискав ее. Разок– другой поцеловать. Очень даже скромное желание.
–Да-а! В природе все прекрасно!– Вновь хихикнула учительница.– В том числе и битвы самцов.
–Вот, как раз, битвы самцов в этом смысле слова и есть зрелище самое прекрасное. Ну, хотя бы для той самочки, из-за которой и затеяна схватка. Заметили, с каким интересом следила она за потасовкой. Ведь она, чертовка, благосклонна будет не к тому, кто ей больше нравится, а к победителю. Все как в дикой природе: побеждает всех самый сильный. И имеет всех тоже он.
–Вов, глупости говоришь. Какая самка? Ей всего четырнадцать лет, ребенок, и для нее это всего лишь очередная игра. Только на более высоком уровне, чем игра в куклы. Все, что она сейчас делает, диктуется детской любознательностью. Её сейчас захватило желание познать тайны новой игры.
–Только вот никто не озаботился тем, что, прежде всего, надо было растолковать ей правила игры. И только потом принимать в команду. А без знания правил, она и себе может навредить, и другому жизнь искалечит.
Факультатив по физике закончился в девятом часу вечера.
Яковлев вышел из школы вместе со всеми одноклассниками, но вскоре отстал от них. До оговоренного часа свидания времени ещё много, можно не торопиться. Он планировал сразу из школы, не заходя домой, отправиться в гости к учителям. Они давно договорились с Любовью Николаевной, что появляться у нее он будет после девяти часов вечера. Это чтобы не возбуждать излишнее любопытство у самых зорких и досужих селян. Опять же, она и в школе могла задержаться, по каким – то там делам. Ей тоже нужен был какой-то запас времени для разрешения внезапно возникающих проблем. Чаще всего таковые появлялись в работе. Но и бывали чисто житейские. Например, где-то с месяц назад, под вечер, к ним в гости завалился сосед, живущий через стенку. Шестидесяти пяти летний старичок, дед Миша Михалев, притащился к ним с початой бутылкой водки. Бабка Варя выставила его из дому, вместе с огненным пойлом. Вот и зашел, в поисках компании.
Две половины дома имели общие сени, разделенные дощатой перегородкой, в которой была врезана дверь, не имеющая никакого запора. Вот через эту дверь дедок и нарисовался. В тот раз молодые учительницы лишь совместными усилиями выпроводили незваного гостя. Да и то Яковлеву тогда пришлось полтора часа месить снег перед воротами в ожидании благоприятного разрешения ситуации. Поэтому, можно было не спешить. Впереди еще целый час.
Изредка встречались прохожие, спешившие домой или в клуб. Говорят, сегодня привезли интересный фильм. Давно уж Яковлев не был в кино. С тех самых пор, как завязалась дружба с Любовью Николаевной. Большую часть свободного от учебы времени он проводил с ней. А раньше не пропускал ни одного фильма.
Володька вышел на окраину села, к дому учителей. Странно. И удивительно. По времени он подгадал к моменту назначенного свидания. Но света в окнах нет. Обычно в это время учительница ждала его дома.
Может быть, девушки просто устали и решили немного отдохнуть. Легли и задремали. На всякий случай Яковлев зашел во двор, потрогал замок на двери. Он, конечно же, знал, где лежит ключ, и ему позволено было пользоваться им. Вот как раз на такой непредвиденный случай. Мало ли что может произойти на работе. Но Яковлев решил подождать хозяек на улице. Да, вот, кстати, их ведь обеих нет! Может быть очередной внеплановый педсовет? Но, по любому, спустя полчаса Володька стал заводиться, накручивать сам себя пустыми подозрениями, рисуя в воображении красочные картины подлой измены. Начал гневно пыхтеть.
Улица ярко освещалась фонарями. Даже на самом ее конце можно было увидеть идущего человека. Он стал прохаживаться у дома, время от времени выходил на дорогу и пристально всматривался в силуэты редких прохожих, то и дело появлявшиеся на улице.
Время тянулось медленно. Вот в конце улицы появились многочисленные пятнышки людей. Это закончился вечерний сеанс кино, и зрители потянулись домой.
Яковлев с надеждой всматривался в быстро таявшую редкую цепочку теней. И чем ближе они подходили, тем быстрее редела эта цепочка. Но напрасно, улица вновь опустела. Значит, уже одиннадцать часов. А Любовь Николаевны все нет. На душе стало тяжко. Сердце неприятно щемило. Что-то явно случилось. Но что?
А время шло. Село постепенно засыпало.
Яковлев совсем уж продрог. Отчаялся. Но вот в дальнем конце села в свете фонарей показался одинокий силуэт, который быстро приближался. Люба!?
Девушка стремительно приблизилась к нему. Она тяжело дышала, запыхалась.
–Вовчик! Не психуй, пожалуйста. Я спешила к тебе.
–Да!? Пока дождался, чуть дуба не дал.
–Почему в дом не зашел? Там бы и подождал.
–Посчитал неудобным. Если бы хоть Наталья Владимировна была дома, то я мог войти. Но ее нет.
–Да, Наташа там же, где и я была. Вов, прости меня, пожалуйста. Честно, я боялась, что ты уйдешь, так и не дождавшись меня. Видишь, как запыхалась. Всю дорогу бежала.
Любовь Николаевна заглянула ему в глаза и нежно поцеловала. Володька ощутил на губах сладковатый привкус и запах вина. Девушка прижалась к нему и тихонько попросила:
–Вов, я подлижусь к тебе. Можно?
–Ты пила?
–Немножко! Совсем чуть-чуть.
–А повод вашей пьянки– гулянки хотя бы оправдывает твое опоздание?
–Мы отмечали день рождения директора школы. Я хотела сразу убежать, но не отпустили. Да еще заставили пить это гадкое вкусное вино. Знаешь, как я волновалась? Насилу вырвалась.
Девушка счастливо улыбнулась, сладко потянулась и обняла его, обвила руками за шею.
–Ой! Какая я пьяная!
Володька сразу же забыл все обиды, подхватил девушку на руки.
–Вов, пойдем домой. Еще немного, и я превращусь в натуральную ледышку. Тогда и твоего тепла не хватит, чтобы отогреть меня.
Володька быстренько поскакал во двор, бережно прижимая к груди драгоценную ношу.
…Яковлев, с помощью учительницы, быстренько растопил печурку. Любовь Николаевна подсела поближе к огню. Свет они решили погасить, зато слегка приоткрыли дверцы буржуйки. Так было значительно романтичнее, а полумрак очень здорово гармонировал с состоянием их души, способствовал слиянию желаний.
Девушка блаженно потянулась. Подобрала ноги поближе, обняла колени, положила на них голову.
–Как я устала!
Володька опустился перед ней на колени, взял прохладные ладошки в обе руки и прижал их к губам.
–Люба, будь повнимательней ко мне. Пожалуйста!
–Вов, разве я не внимательна?
–А сегодня! Могла бы и предупредить.
–Не заводись, Вовчик. Я сама не знала, что так получится.
–Но я тебя ревную!– Воскликнул Володька.– Вот в такие моменты полной неопределенности я тебя чертовски ревную! Я просто закипаю!
–Остудись,…как ни – будь. Контролируй себя.
–Ах, остудиться?
…Из дому, голый до пояса, вылетел Яковлев и, с разгону, прямо с крылечка, влетел головой в огромный сугроб у забора. Сотни иголок вонзились в его кожу, сразу покрывшуюся пупырышками. По телу пробежали озноб и сырость. Всю злость как рукой сняло. Сразу.
Любовь Николаевна стояла на крылечке в накинутом на плечи пальто и тихонько хихикала.
–Вылезай, простудишься же. Больные мне не нужны, предупреждаю сразу.
Володька и сам уж понял всю глупость своего поступка, но марку то надо держать. Он еще сделал несколько брасовых движений, будто плывет. Затем медленно, как бы даже лениво, выбрался из кучи снега, стряхнул налипшие комочки. Храбро выпячивая грудь и сдерживая нарастающую дрожь, он пошел на девушку, притворяясь, что хочет ее поймать в свои мокрые объятия. Она растерла, прихваченным предусмотрительно из дому полотенцем, его грудь, спину, увела в дом, усадила к печке греться.
Володька поймал ее за руку, притянул к себе и усадил на колени.
Он слушал ворчливые наставления девушки и блаженствовал. Хорошо, когда о тебе кто-то заботится.
–Любаша, не посчитай меня безмозглым ревнивцем, но иногда я тебя действительно ревную. Но ревную, как это ни странно, не применительно к настоящему, а к твоему прошлому. Даже не так. Я не ревную тебя, ну, вот, вообще не ревную. Но глупо ревную твое прошлое к тебе. Вот так вот беспредметно, беспричинно ревную. Как это так: у тебя было прошлое, свое прошлое, в котором нет меня? Ведь это неправильно!
–Володя! Это действительно глупо ревновать к прошлому. Ведь я тебе говорила: там, в моем прошлом, нет ничего предосудительного, за что я могла бы стыдиться. Или в чем я могла бы тебя обмануть. Понятно, что кто-то в том прошлом за мной ухаживал, кто-то пытался ухаживать, кто-то звал замуж. С кем-то дружила. Но ты можешь быть абсолютно уверен в том, что физической близости у ни с кем не было. Ты слышишь меня, Вов, не-бы-ло! Вернее, чем я, Вов, ты девушки, и даже жены, не найдешь. Вов, забудь про мое прошлое. Давай будем жить нашим настоящим. Только нашим настоящим.
Они слились в долгом поцелуе.
–Тогда расскажи об этом прошлом, хоть немного, чтобы оно не было для меня совершенно белым пятном. Чтобы не было между нами неясности. Расскажи, хотя бы, кого ты любила, кто тебя любил. Почему замуж не вышла.
Учительница с интересом посмотрела на него, улыбнулась.
–Вов, а ты так хочешь, чтобы я вышла замуж?
–Хочу, чтобы ты вышла замуж, но только за меня.
–Вовчик, а надо ли тебе знать моё прошлое? Что от этого изменится? Или тебе легче станет от того, что белое пятно в моём прошлом обретет для тебя конкретные черты какого-то человека, кстати, совершенно незнакомого тебе. Впрочем, если тебе будет от этого легче, слушай.
Любовь Николаевна помолчала немного, подумала, и решилась откровенно выложить все, что в том прошлом было. Дабы снять в будущем любое напряжение или исключить любые недомолвки, которые могут вдруг возникнуть. В этом случае она будет честна перед Володей и может смело смотреть ему в глаза. Она тяжело вздохнула.
–Видишь ли, Володя, это длинная история. И, вместе с тем, совершенно короткая, банальная донельзя. Таких историй можно назвать тысячи. Но вот в чем тонкость: каждая из них затрагивает только очень узкий круг людей, которым довелось пережить именно эту историю. И только им одним довелось познать ту боль и то разочарование, которое вдруг коснулось души. А кому-то разбило сердце, а кому-то сломало жизнь. Все и в моей истории очень неоднозначно. И банально, и неординарно.
Девушка шмыгнула носом, трагично всхлипнула, жалея себя. Володька нежно собрал губами все горько – солёные горошины слёз с ее глаз. Бережно коснулся ее губ своими губами, не потревожив исповедь девушки ни единым словом, и даже вздохом.
–Любила я одного парня, с девятого класса вместе учились. Но он, как водится, дружил с другой девушкой. Спустя какое-то время женился на ней. Ну, а в меня влюблен был другой человек, тоже мой одноклассник. Предлагал стать его женой, но я отказалась. Он до сих пор ждет меня, пишет письма раз в месяц. Женюсь, говорит, только после того, как ты выйдешь замуж.
–Вот видишь, Любаша, у тебя есть возможность вернуться к счастливому варианту окончания вашей дружбы. Он тебя любит, предан тебе. Ну, а ты, стерпишься, привыкнешь.
–Да ну, Вов! Скажешь тоже. Девушка не только любимой должна быть, но и сама могла бы любить, и ей необходимо реализовать эту любовь. Вот тогда, Вов, будет так необходимая гармония в семье.
–И это все? А в институте? А потом?
–Вов, в институте я училась, некогда было глупостями заниматься. А потом…. Были до тебя некоторые парни. Пытались за мной ухаживать. , ни у кого ничего серьезного не получилось. Дальше провожаний не пошло. Не моего уровня были ребята. Мне же, Вов, нужен был самый-самый! И им оказался только ты. Только ты сумел пробраться на самое донышко моего сердца. Полностью завладеть им. Сейчас я могу сказать без оглядки на прошлое, Вов. По-настоящему я любила и люблю только тебя! А в прошлом я пережила простую влюбленность. Теперь я это вижу очень четко.
Любовь Николаевна взъерошила его волосы, улыбнулась. Ласково коснулась губ в девственно нежном поцелуе. Притянула его голову к своей груди, позволив добраться шаловливым ручонкам до заветных полушарий сладенькой девичьей груди.
–Успокоился?
–у, да-а… неопределенно протянул Володька, с удовольствием прихватывая ртом ароматные пупырышки сосков, нежно теребя их языком. Временами от удовольствия даже громко причмокивая.
Любовь Николаевна не сдержалась, хихикнула.
–Володь! Ты как новорожденный малыш, чмокаешь у моей груди.
–Что же делать, если твоя грудь такая сладкая! А я и есть новорожденный. Ты ж из меня слепила, только то, что хотела слепить.
Девушка взяла его голову ладошками, оторвала от своей груди. Заглянула ему в глаза.
–Вовчик, а как относятся твои родители к нашей дружбе?
–Ну, Любаша! Не знаю, что и сказать. Во всяком случае, маме ты нравишься. А батя говорит, что мне жить, а не ему. Пусть, мол, сам решает, не маленький. А что в селе говорят о нас, мне безразлично. И потом, Любаш, я никогда не ориентировался на мнение окружающих. Даже будь это мои родители. Я сам решаю, что и как мне делать. А уж своей любовью я никому не позволю распоряжаться. Чтобы в нашей жизни не случилось, но без тебя я жить не смогу.
Печурка мерно гудела, потрескивали дрова.
Яковлев любил такие вечера. Полумрак. За окнами мороз, продрогшие звезды. А в доме обожаемых им учительниц, обеих, тепло, уют. Огненные зайчики, выпрыгивающие из трещин в боках буржуйки, пляшут на стенах, мечутся вокруг любимой им девушки. Обняв самую дорогую ему учительницу и уронив голову ей на колени, чувствовать, как ласковые девичьи пальцы треплют твои волосы. И знать, что она, твоя учительница, твой классный руководитель, и, наконец, твоя девушка. Твоя! Целиком и полностью! Эта девушка! Я самый счастливый человек на свете.
За тонкой перегородкой, отделявшей кухню от спальни, послышались приглушенные взвинченные голоса. Звонко щелкнула пощечина. Из спальни вылетела Наталья Владимировна. Следом появился Андрей. Парень, который последнее время пытался за девушкой ухаживать.
Андрей, молча, натянул пальто, обулся и взял со столика у рукомойника шапку с перчатками.
–А где еще одна перчатка?– грубо спросил он у Волгиной.
Та промолчала. Стояла в проходе на кухню и молчала, наблюдая за сборами своего ухажера. Из глаз её катились слёзы, которые она, время от времени, промокала маленьким платочком.
–Я спрашиваю, где перчатка?
–Не знаю. Я её точно не брала.
–Отдай перчатку! Ты спрятала ее!-
–Убирайся!
Любовь Николаевна схватила Володьку за руку. Тихо прошептала:
–Не лезь! Пусть сами разбираются.
Андрей закричал, багровея:
–Ты украла мою перчатку!
Наталья Владимировна заплакала и убежала в спальню. А в след ей неслось:
–Чтобы вернула перчатку, воровка!
На кровати, в спальне, спрятав лицо в подушку, лежала молоденькая девчушка. Плечи ее, почти невидимо для глаза, тихонько подрагивали. Девушка плакала.
Эта отвратительная сцена покоробила Володьку. И возмутила. В действиях Андрея очень уж явно просматривался фарс, наигранность. Надо же! Оказывается, существует и такой способ разрыва отношений с девушкой, которая отвергла твои притязания и выставила за дверь. Дав ему понять, какое он ничтожество. Морально униженный, раздавленный ее превосходством. После такого фиаско человек с мелочной душонкой стремится реабилитироваться в глазах других, в глазах отвергнувшей его девушки. Да и в своих собственных, вот таким манером: хамски обвинив в каком ни будь надуманном прегрешении. И не важно, есть ли вина девушки в этом случае или нет. Главное, как можно громче и грубее озвучить обвинение, либо несуразное требование, чтобы у девушки не было возможности и желания оправдаться. И больше несправедливости, негодования хама! Такой способ безотказно действует на человека с более тонкой организацией души. Обезоруживает. Унизить виновника твоего провала, раздавить! Почувствовать превосходство над своей жертвой хотя бы в этом.
9
Вообще то, Наталье Владимировне жутко не везло с ухажерами. Ну что могли предложить ей парни из глухой сибирской глубинки. Ей, девушке из средней полосы России, в культурном отношении выше их на порядок, да, к тому же, имеющей высшее образование. На свиданиях рассказывать ей, как правильно следует убирать силосные культуры с полей, или как следует пасти молодняк на откорм, дабы получить наибольший привес. Да ведь ей эти тонкости сельского хозяйства совершенно не интересны.
Девушке необходимо было общение с приглянувшимся ей мужчиной на том уровне, которого она, несомненно, заслуживала. Красавица, живая, местами непосредственная девчушка. С высоким уровнем интеллекта, любознательная, живо интересующаяся всем, что ее окружает. Готовая к общению с людьми. Открытая душа.
Понятно, что живя не в глухой тайге мелким анклавом, невозможно для красивой девушки избежать внимания мужчин. Сила притяжения красивой девушки, примерно, равна, а может быть и более значительна, силы притяжения земли. Но как-то вот так получалось, что все парни, которые пытались за ней ухаживать, либо слегка не дотягивали до уровня ее развития, не соответствовали предъявляемым требованиям. Либо пугались того бремени ответственности, которое возлагалось на избранника. И довлело бы над ними всю оставшуюся жизнь желание сравняться, заставляя бежать впереди паровоза, выбери они в качестве объекта своей любви эту продвинутую девчушку. Пришлось бы постоянно доказывать и себе, и ей, что ты не хуже своей избранницы. У человека со слабой психикой вполне мог развиться комплекс неполноценности.
Но, в общем, из предложенных ей вариантов развлечений, особо выбирать не приходилось. А чтобы проникнуться реалиями жизни и интересами своих ухажеров, необходимо было, как минимум, пожелать остаться в этих краях жить, то есть навсегда. И начать врастать в повседневные заботы села. Она же прибыла сюда всего лишь на три года, по распределению после института, для отработки обязательного минимума. Далее она планировала вернуться в родной город, поближе к цивилизации.
Конечно, если найдется тот паренек, что сможет увлечь ее настолько, что она согласится выйти за него замуж, то девушка готова была остаться в этой глуши. Только временно, ненадолго. Пока не перетащила бы его поближе к благам цивилизации. Например, к себе на родину.
Однажды, находясь в районном центре по своим делам, Волгина забежала в РОНО с каким-то рабочим вопросом. В одном из кабинетов ее познакомили с симпатичным парнем, который сразу же запал на девушку. Она его буквально пленила своей красотой и обаянием, молодым задором. С того самого дня парень буквально пропал.
Игорь Мельников работал в одном из отделений РОНО и, в интересах службы, имел возможность посетить любую из школ района под вполне благовидным предлогом. Особо не злоупотребляя такой возможностью, он, все же, не один раз вырывался в Свирьскую среднюю школу, по какому ни будь надуманному поводу, среди рабочей недели.
Таким образом, ему удалось закрепить и развить мимолетное знакомство с очаровательной девушкой. В процессе этих необычных свиданий Мельников сумел заинтересовать учительницу. И она благосклонно позволила парню предпринять попытки дальнейшего развития отношений с целью завоевания её сердца. В результате таких вот встреч-свиданий и зародилась между ними любовь.
В таких случаях, как любовь-морковь, расстояние, разделяющее влюбленных, конечно же, имеет значение. Одно дело постоянно проживать рядом, что дает огромные возможности для встреч. Да просто постоянно лицезреть свою возлюбленную. Ежедневно назначать ей вечерние свидания, оказывать знаки внимания, всячески ухаживать.
И совсем другое звучание приобретает развитие любовных отношений, если не имеешь возможности постоянных встреч. Приходится вечно изворачиваться, изыскивать возможности для очередных свиданий. Да и арсенал оружия для пленения девичьего сердца в этом случае весьма ограничен. Единственное, что в таком деле выручает, это беззаветная преданность, да те героические усилия, которые приходится прикладывать для преодоления всех препятствий, мешающих их встречам. Подобная настойчивость в известной мере компенсирует недостаток постоянного внимания со стороны возлюбленного.
Вот и Игорь Мельников был лишен возможности постоянно находиться рядом с Наташей Волгиной. Добившись от девушки благорасположения и закрепив свой успех, Игорь стал появляться в доме учителей в выходные дни.
Каждую пятницу после работы последним пятичасовым автобусом он приезжал в Свирь. Проводил отпущенное ему время рядом с девушкой в любовном ничегонеделании. А утром следующего дня тем же автобусом возвращался в районный центр, домой. Или через день. Как соизволит распорядиться Наталья Владимировна. Для такого случая, если ему позволялось задержаться на сутки, Мельников притащил в дом к девчонкам матрас. В дальнейшем он ему здорово пригодился.
С появлением в доме учителей нового человека для Володьки ничего не изменилось. Благо жилое помещение было разделено перегородкой на две половины. Девушки сами разобрались, какой влюбленной паре сегодня отводилась очередь обосноваться на кухне, а какой доставалось спальная половина. Их очередность не носила признаков какого-то графика, была достаточно хаотична. Все зависело от настроения девушек.
Эти две пары влюбленных молодых людей сосуществовали довольно гармонично. Никогда ничего не делили. В чем-то даже оказывая незримую поддержку друг другу.
Чаще всего определенную часть времени они проводили вместе за каким-нибудь занятием. Например, резались в какую-нибудь настольную игру. Или девчонки вдруг придумают повод для небольшого застолья. А уж по красным датам это было обязательным условием празднования.
В четыре руки быстренько нашинкуют вкусненьких салатиков, нарежут чего-нибудь мясного. Немного хлеба. По ходу готовки находилась работа и для Володьки с Игорем. Грубая, неквалифицированная. Почистить там, порубить, принести, отнести. В общем, спину не сломаешь.
Из неведомых закромов извлекалась бутылочка вина, или две, или бутылочка коньяка. В зависимости от настроения хозяек и с учетом повода торжества. И вот, пожалуйста, праздник готов.
Но чаще всего они все просто располагались на кухне за столом, либо вразброс по углам. О чем-то говорили, что-то обсуждали. Темы для неспешных бесед находились самые разнообразные. Ближе к лету, когда сошел снег, они отправлялись в лес, либо на реку, на прогулку.
Ну, а когда подходило время уединиться со своей девушкой, то обе пары дружно разбегались по разным комнатам. Двери между ними закрывались. И никто им не мешал отдаться любовным играм.
Весной Игорь Мельников попал в затруднительное положение. Хотя этого следовало ожидать. И можно было предугадать.
В тот период, когда снег уже сошел, а промерзшая за зиму земля начинает оттаивать, по грунтовым сибирским дорогам совершенно невозможно проехать. Постоянное транспортное сообщение между населенными пунктами прекращается на добрый месяц. Вязкий чернозем не желает пропускать любую самодвижущуюся технику, кроме мощных Уралов, гусеничных тракторов, ну и гужевого транспорта. То есть, лошадь с телегой.
И вот теперь, чтобы попасть к девушке на свидание, Игорю приходилось пешком выходить в сторону Свири. Хоть и слабое, но сообщение между селами, все же, было. И ему иногда удавалось часть пути преодолеть на попутных колесах. Но чаще, в течение распутицы, все пятьдесят два километра, разделяющие райцентр и село Свирь, ему приходилось преодолевать на своих двоих.
В общем, выйдя из дому в пятницу вечером, в субботу утром он был уже на месте. Уже стучался в дверь в домик своей возлюбленной. И не важно, что с ног до головы заляпан грязью. Будет чем заняться девушке, пока он прикорнет на пару часиков. Не важно, что он буквально валится с ног от усталости. Чуть-чуть отдохну и снова в норме.
Субботу и ночь на воскресенье Мельников проводил с девушкой. В обратный путь он отправлялся в воскресенье с утра, сумев немного подремать перед дальней дорогой.
Конечно, ничего героического в этих походах не было. Но сил отнимало изрядно. К слову сказать, в период весенней распутицы и осенних затяжных дождей все жители сел и деревень проявляют подобный героизм для разрешения возникающих проблем.
Например, тетя Маша Бурцева, в этот осенне-весенний период, на очередное партийное собрание первичной организации КПСС мелиораторов, плановое или внеплановое, всегда добирается вовремя. Без всяких отговорок на отсутствие постоянного транспортного сообщения между деревней Лисицино, в которой находится вспомогательная база Районной Передвижной Механизированной Колонны, в просторечии имеющей аббревиатуру ПМК, и районным центром, где располагается основная база. На попутках или пешком. Чаще всего пешком, туда и обратно. А ведь ее возраст уже приближается к полтиннику. Так что подобным променадом сибиряков не удивишь.
Жизнь и во время бездорожья не прекращается.
Отношения между этими молодыми людьми успешно развивались, неуклонно приближаясь ко вполне логическому концу. К свадьбе. Но это в недалеком будущем. Пока же землю сковывали суровые сибирские морозы, а любовная связь меж ними только– только дала первые ростки. И Игорь тратил немало сил и энергии для завоевания девичьего сердца.
Новый год неумолимо приближался. Люди были заняты предпраздничной суетой. Готовились отмечать этот праздник и молодые учительницы. Любовь Николаевна предложила Яковлеву встретить его вместе. Само собой, и Волгина ждала в гости на новогоднюю ночь Игоря Мельникова. Так вот и планировали девушки отметить Новый год небольшой кампанией из четверых человек. Соответственно, и готовили праздничный стол из такого расчета.
Не было у них какой либо предварительной договоренности с любимыми мужчинами по поводу финансовых трат при закупке к столу всего необходимого. Они, с обоюдного согласия, все взяли на себя. Девушки отлично понимали, что Яковлев Володька в этом им не помощник. Ну, какие могут быть финансовые возможности у школьника. А вот Мельников авторитетно заявил, что берет на себя закупку спиртного на всю компанию. И хотя Володьке никто ничего не говорил, он чувствовал себя достаточно неуютно.
Парень успел к этому времени вырасти в настоящего мужчину. Он не желал быть просто альфонсом. Чувство ответственности, привитое ему учительницей, за близких людей и за свои поступки, заставляло Яковлева более щепетильно подойти к решению этого вопроса. Прекрасно осознавая свои мизерные возможности, он, все же, попытался как-то разрешить возникшую проблему.
В первую очередь Володька стал откладывать те двадцать копеек, что мать выдавала ежедневно на завтраки в школе. Затем, попросил у родителей выделить немного денег, так как он собирается встречать Новый год с друзьями. При помощи таких вот ухищрений он набрал энную сумму. Всех его накоплений едва хватило на скромную безделушку в подарок любимой девушке, плитку шоколада «Аленка» для Волгиной Натальи Владимировны. Еще он приобрел на остатки этих денег бутылку вина. Портвейн объемом 0,7 литра. Три семерки. Яковлев не был искушен в спиртных напитках, поэтому не мог знать о том, что выбранное им вино не самый лучший вариант. Да и возможности его на этом закончились. Взял то, на что хватило денег.
Накануне праздника, 31 декабря, ближе к вечеру, все собрались в доме учителей. Обе они уже с обеда хлопотали на кухне, занимались подготовкой к торжеству. Володька вручил девушкам подарки и передал вино. Любовь Николаевна с Волгиной многозначительно переглянулись, но ничего не сказали. Дружно перевели разговор на другую тему.
Все приготовления были закончены задолго до наступления урочного часа. Но откладывать не стали, уселись за стол. В неторопливой беседе вечер протекал размеренно.
Под бой курантов решили распечатать бутылку шампанского. Пока же под легкую закуску неспешно смаковали токайское.
–Вов, ты уже думал, куда будешь поступать после школы,– поинтересовалась Наталья Владимировна.
С Любовью Николаевной на эту тему они говорили не один раз. Ну что ж, Волгина тоже имеет полное право задать такой вопрос и получить на него ответ. Яковлев поставил бокал с вином на краешек стола.
–Да, конечно, думал. Хотелось бы податься в геологи. Но поступать буду в Новосибирский Институт Геодезии Аэрофотосъемки и Картографии. НИГАйК. Факультет геодезии.
Игорь Мельником неодобрительно хмыкнул. Отхлебнул вина и принялся разглагольствовать по поводу неустроенности быта упомянутой категории граждан, вечных и длительных отлучках из семьи, тяжелых условиях работы. Прислушиваясь к его словам, Володька старался уделить внимание и тому, о чем переговаривались девушки. А они как раз слегка прошлись по характеристикам Володькиного характера. В связи с избранной профессией.
В общем, он оказался неисправим романтиком. А с такими очень непросто жить, потому, что в своих действиях они руководствуются не доводами разума, а всплеском чувств, эмоций. И, сгоряча, могут наломать целую кучу дров. Большую кучу. А потом всю жизнь расхлебывать ту кашу, что заварили своими необдуманными поступками. А вот с прагматиками жить проще. Но не интересно. Искренних глубоких чувств от них не дождешься. Остановились на том, что присутствующим здесь и сейчас мужчинам неплохо бы привить и тех и других качеств понемногу.
К этому моменту оба кавалера уже приняли живейшее участие в обсуждении себя любимых.
Володька изумлено разглядывал обеих девушек.
–А у вас, красавцы, очень развитое воображение. Это ж надо умудриться создать такого виртуального монстра: чтобы один и тот же человек совместил в себе и нежного пламенного влюбленного, и жесткого бездушного прагматика. Экое гибридное чудовище вы создали! Разве можно примирить непримиримое: огонь и воду, подлость и благородство. Уж будьте добры принять нас такими, какие мы есть.
Минут за десять до полуночи Мельников раскупорил бутылку шампанского. Все дружно уставились на часы, заворожено следя за минутной стрелкой. Дождавшись, когда минутная и часовая стрелки сойдутся на цифре 12, Любовь Николаевна подняла свой бокал с волшебным напитком.
–Ребята! Я предлагаю выпить за наше будущее. За наше счастливое будущее. Что бы ни готовила нам судьба, надо надеяться только на самое хорошее начало любых новшеств и самое счастливое их окончание. А в нашем прошлом пусть остается в запасе только добро, чтобы в трудную минуту мы всегда имели возможность отступить на один шаг назад, вернуться в исходную точку любых изменений в нашей жизни. Для того чтобы начать все сначала или пойти по другому пути и обязательно достичь счастливой цели. Давайте пожелаем друг другу удачи и в Новом году, и в обозримом будущем вообще. Давайте дружить!
Все выпили, поковырялись в салатиках. Посидели еще часик за неспешной беседой. Незаметно допили остатки вина, прикончили коньяк. На этом праздничное застолье закончилось. Быстренько убрали со стола остатки пиршества. Настала пора уединиться по комнатам в парах.
Игорь Мельников в этой кампании был единственным курящим. В связи с особым случаем, Новый год, все же, ему разрешили перекурить на кухне. Под пепельницу приспособили чистую тарелку. Парень достал сигарету, закурил. Бросил пачку и зажигалку на стол. Откинулся на спинку стула, выпустил струю дыма в потолок. Девушки многозначительно переглянулись, покосились на Яковлева. Наталья Владимировна потянулась к Игорю и отняла у него дымящуюся сигарету, сунула фильтром в губы, затянулась.
Любовь Николаевна вновь стрельнула в сторону Володьки глазами, попросила:
–Игорь, дай, пожалуйста, и мне сигарету. За компанию.
Она прикурила от зажигалки, услужливо поднесенной Мельниковым.
–Вов, тебе тоже дать сигарету?– спросил он.
Яковлев ошеломлено таращился на обеих учительниц. Ладно, Наталья Владимировна, она не его девушка. Хотя тоже удивила. Но Любовь Николаевна! Она же его возлюбленная, его идеал, его мечта! И вдруг… курит! По сибирским деревенским меркам курящая девушка всегда падшая! В голове не укладывалось.
Он подумал, что ему все приснилось, или что-то не то со зрением. На всякий случай протер глаза, внимательно посмотрел на Наталью Владимировну, перевел недоуменный взгляд на свою любимую девушку, по иронии судьбы бывшую еще и его классным руководителем.
Володька неимоверным усилием воли отодвинул свои переживания чуть-чуть в сторону, отложив разборки на потом. Тяжело вздохнув, протянул руку за сигаретой. Не выпадать же из образа компанейского парня из-за такой ерунды. Травиться, так всем.
Разбились на пары, уединились в своих комнатах. В этот раз Яковлеву с Любовью Николаевной досталась спальня.
Слегка хмельные и счастливые, они уютно устроились на узенькой кровати. Володька сноровисто избавил девушку от лишней одежды, оставив на ней только трусики. Это было табу, и он даже не думал к ним прикасаться.
Львиную долю оставшейся ночи влюбленные посвятили ласкам. Исследуя губами ароматное, жаркое девичье тело, ощущая на своей коже ее ласковые руки, влажный язычок, невинно скользящий по шее, груди, Володька совсем выбросил из головы тот неприятный инцидент с сигаретами. Но девушка сама заговорила на эту тему.
–Вов, ты разочаровался во мне?
–Почему ты так думаешь?
–Я видела твою реакцию, после того, как попросила у Игоря сигарету. Ты буквально впал в ступор. Прости. Не подумала, что могу этим так шокировать. Честно! Я не такая уж и распутная девица. А ты теперь, наверное, думаешь, что кругом обманут, и что я вовсе и не девственница, вожу тебя за нос.
–Любаш! Ни о чем таком я вовсе не думаю. Подумаешь, девушка курит. Как будто раньше такое не видел. Просто… неожиданно все… как то. Предупреждать же надо! Сначала стало неприятно, но, подумав, потом, я понял, что это даже хорошо. Ты мне открыла еще одну грань божественного образа. Оказывается, ты не просто холодный, бездушный божок – идол, а вполне живой человек. И у тебя за пазухой припрятан какой-то грешок, которым ты можешь вдруг шандорахнуть по голове, вынув его, этот грешок, на свет божий. Теперь я вижу, что ты нормальная, вполне даже обычная девчонка, способная на глупости.
–Вовчик, прости меня дурочку. Не ожидала от тебя такой реакции. И я не какая то там «такая», а твоя любимая девушка. Ты мне должен верить, я тебя ни в чем не обманывала. И вовсе не курю. Это так, под настроение.
–А курила довольно умело. И причем здесь настроение? Что-то не так?
–Во время учебы в институте баловались с девчонками. Когда выпивали, по праздникам. А настроение просто отличное! Вот и потянуло. Вов, великие древние говорили, что счастье– это особое состояние души, а не материальное благосостояние. И понимаешь, Вов, я вдруг почувствовала себя очень и очень счастливой! Ну и вот, захотелось просто покурить, чтобы унять волнение.
–Любаш, давай, забудем об этом. Просто не было ничего. Тебе я всегда верил, и всегда буду верить. И, кстати, я тоже очень счастлив. Я всегда счастлив с тобой. А по поводу курения решим так: больше курить не будем. Ни ты, ни я. Совсем. Ну, то есть, вообще.
–Понимаешь, Володя, есть у девушек такая мечта: встретить своего сказочного принца. Я ведь тоже в душе романтик. Начиталась в детстве сказок, вот и жила до сих пор детской мечтой о призрачном принце. Ждешь его, ждешь из далекой дали, высматриваешь на горизонте. А уставши выглядывать, опустишь вдруг глаза на окружающих, вглядишься внимательней, и как молнией пронзит: да вот же он, пресвятая дева, стоит с тобой рядом. Как могла я его раньше не видеть. А ведь могли бы и разойтись разными дорогами. Извини меня, Вов, но я окончательно уверилась в этом только сегодня.
–Значит, до сегодняшнего вечера принцем твоим я еще не был, и ты продолжала ждать другого.
–Вовчик, не злись и не передергивай. Ну…, раньше я сомневалась в том, что мы можем быть вместе. Вместе, на всю жизнь, понимаешь?
–Как хочешь, Любаша, но я эти слова принимаю как признание в любви.
–Пожалуйста, принимай. Я. ТЕБЯ. ЛЮБЛЮ. И хочу быть с тобой всегда. До самого– самого конца.
Володька счастливо взвизгнул и принялся страстно тискать любимую девушку в своих объятиях, покрывая поцелуями все лицо, нежно припал к губам.
–Звездочка моя, ладушка, любимая,– шептал он множество ласковых эпитетов, придумывая все новые и новые.
Они оба любили эту игру: Володька придумывал ласковые имена для учительницы, а она благосклонно впитывала его нежный шепот.
Девушка раскрылась ему навстречу.
10
В школе имелась довольно просторная столярная мастерская, примерно 5х10 метров. В этом помещении, чаще всего, мальчишки из старших классов занимались изготовлением различных поделок из дерева. Ну конечно, под неусыпным присмотром учителя по труду, Петра Евменыча. Мастерская довольно прилично была оснащена различными станками с электрическим приводом: фрезерный, строгально – пилильный и другие. Ну, и штук пятнадцать верстаков располагались вдоль стен в два ряда.
Кроме всего прочего в школе имелись три мелкокалиберных винтовки ТОЗ, и пять воздушных ружей. Старшеклассники стреляли из мелкашек на уроках по начальной военной подготовке. Это в качестве практических занятий, помимо изучения материально технической части различного стрелкового оружия. Для проведения таких практических занятий в лесу, в полукилометре от школы, было оборудовано специальное стрельбище. Мальчишкам нравились такие уроки. Но больше всего им нравилось стрелять из воздушек.
Каждый день во время большой перемены Евменыч открывал мастерскую, доставал из специального шкафчика воздушки и пачку пулек. Если хочешь пострелять – плати по 1 копейке за пульку и выбирай винтовку. От желающих не было отбою. Практически все старшеклассники на этой перемене собирались в мастерской.
Мишени были самые разнообразные. От простых, бумажных, заводского изготовления. С нанесенными на них концентрическими кругами. С цифрами. С десяткой в центре мишени, и убывающими цифрами к ее краю. До самых разнообразных, которые изобретали уже сами стрелки: спичечные коробки, детали деревянных заготовок, прочий хлам, который можно было легко найти в мастерской. Каждый подбирал себе мишень согласно своему умению стрелять и меткости. Развлекался такой игрушкой и Володька Яковлев, расстреливал из воздушки школьный завтрак.
Стрелял он хорошо, мало кто в школе мог с ним потягаться. Крупные цели он не любил, поэтому всегда держал в кармане коробок спичек. Воткнув в щель в верстаке у противоположной стены десяток спичек, Яковлев стрелял по ним. Без упора руками на специальную подставку, расположенную на верстаке. Стоя. Так, как он привык стрелять из охотничьего ружья, бывая на охоте.
Конечно, бывало и такое, что он промахивался, и спичка оставалась стоять совершенно не потревоженной. Но это случалось достаточно редко, один раз из десяти, а то и из двадцати выстрелов. Вот в стрельбе по спичкам равного ему не было никого во всей школе.
Столярная мастерская находилась на первом этаже, занимая угловое помещение здания. Чтобы попасть в нее, нужно было из фойе пройти маленьким коридорчиком– аппендиксом, из которого еще несколько дверей вели в различные кабинеты. В том числе и в кабинет директора школы. Он был первым от фойе. Нашел же место, где обосноваться!
А, надо сказать, директор был довольно строгий. Его все боялись, даже учителя. Впрочем, кто же не боится директора. Они во всем мире одинаковы. Ростом чуть пониже Володьки Яковлева, но зато шире, и в плечах, и вообще, в два раза. А что касается вообще… так и в четыре раза, не меньше. Звали его Геннадием Ивановичем. Геннадий Иванович Ломакин.
Любовь Николаевна рассказывала Володьке о том, как она оказалась в Свирьевской десятилетке, хотя изначально из РОНО ее направили в другую школу. И год она там отработала. А у того в штате как раз образовалась дыра, математик уволился. Какими уж сказочными перспективами он соблазнил молодую учительницу, она не сказала. Но вышло так, как вышло. Уговорил. И она уж третий год работала в этой школе. За что Володька был ему благодарен.
В начале весны Геннадий Иванович как то заглянул в столярную мастерскую в тот момент, когда школьники развлекались стрельбой. Заглянул просто так, без всякой конкретной цели. И сразу же десятиклассники привлекли его внимание. А они все были в мастерской. На мелюзгу директор не обратил внимания. А вот за старших зацепился.
–Э-э, ребятки, как же вы обросли. И парикмахерская в селе работает, да и сами могли бы за прической следить. Это никуда не годится.
Мальчишки выстроились напротив него, понуро опустив головы. Мелюзга мигом выкатилась из мастерской и рассосалась по этажам. От греха подальше. Евменыч тоже слегка струхнул, быстренько попрятал оружие в шкафчик, зашхерился в своем уголке, стараясь не маячить перед глазами директора.
–Так, сейчас все идете к моему кабинету. Я сейчас подойду. Если опоздаете на урок, то скажете учителю, что это я вас задержал. Какой сейчас должен быть урок?
–Литература.
–Очень хорошо! Я сам предупрежу Наталью Владимировну, как раз собираюсь в учительскую. Ждите.
Директор поднялся на второй этаж.
Мальчишки удрученно переглядывались, тихо, сквозь зубы, ругались, не зная, как можно выпутаться из сложной ситуации. Директора не разжалобишь, ни какими оправданиями. Да он и слушать не будет. Парни знали от других мальчишек, попавших под его горячую руку, что он, в таких вот случаях, сам, лично, выстригает здоровенный клок волос на темени огромными портняжными ножницами. До сегодняшнего дня эта участь миновала их. Но все, когда ни – будь, случается впервые. Вот и попались.
Геннадий Иванович пришел, когда прозвенел звонок на урок. Вставил ключ в замочную скважину, повернул, отворил дверь.
–Заходите.
Мальчишки столпились у письменного стола. Директор походил вокруг них, разглядывая лохматые головы. Кое у кого пошевелил пальцами волосы, проверяя их длину. Кровожадно похмыкал.
–Н-да! Как все запущено.
Геннадий Иванович взял со стола большущие ножницы, просунул в колечки пальцы– сардельки.
–Ну-с! Приступим.
Начал он экзекуцию с Генки Рыбина. С самых низкорослых. Выстриг ему на макушке здоровенную плешь. Полюбовался. Удовлетворенно хмыкнул. Потянулся ко второму, ухватив его за длинные космы.
Директор успел выстричь проплешины на четырех головах. И тут в дверь постучали. Геннадий Иванович отвлекся от своего увлекательного занятия. Обернулся на стук.
–Войдите.
В кабинет заглянула Наталья Владимировна Волгина. В глазах ее светилось любопытство. Оглядев всю кампанию, заметила в руках директора портняжный инструмент, тихонько ойкнула, машинально прикрыв руками свои великолепные кудри. Но в кабинет вошла, решительно прикрыв дверь за собой.
–А я то думаю, зачем Вы моих учеников сняли с урока. Но это же живодерство!– возмутилась она.
–Наталья Владимировна, у Вас сейчас урок, а Вы сбежали.
–Но мне интересно, чем вы тут занимаетесь!
Тем временем, продолжая препираться с учительницей, директор ловко обкорнал пятого десятиклассника. Подступил вплотную к последнему. Последним оказался Володька Яковлев. Наталья Владимировна попыталась урезонить вошедшего в раж директора.
–Геннадий Иванович, побойтесь бога! Нельзя уродовать такие роскошные волосы!
Геннадий Иванович продолжал настырно наступать на Володьку, не обращая внимания на комариный писк учительницы. Уже протянул руку, чтобы половчее ухватиться за кучерявую шевелюру. И в этот миг Наталья Владимировна отважно бросилась к нему, издав испуганный вопль. Заслонила собой от страшных ножниц.
–Геннадий Иванович, не надо! Оставьте в покое моего ученика. Он завтра обязательно пострижется. Под мою ответственность. Я сама за этим прослежу. Обещаю!
Директор опустил ножницы. Недоверчиво посмотрел на учительницу.
–Вы думаете? И обещаете. Хм. Ладно. Но если завтра Яковлев придет в школу таким же лохматым, то я вам обоим плешь сделаю. Так что, Наталья Владимировна, Вы рискуете своими кудрями.
–Хорошо, хорошо. Но это нечестно! У Вас, Геннадий Иванович, проявляются садистские наклонности.
Учительница сноровисто вытолкала обескураженных школьников из кабинета и увела их за собою в класс.
Сегодняшний вечер девушки предложили провести в лесу у озера. Вечер выдался довольно теплым. Снег сошел даже у Волчьей согры, поросшей густым осинником и непролазным кустарником. А чистая березовая роща зазеленела молодой травой, там и сям выглядывали белые и желтые головки подснежников.
До озера лесом примерно с километр, и пока они добрались до цели, парни сумели набрать по большой охапке нежных весенних цветов. На берегу лесного водоема они развели небольшой костерок.
Володька с удовольствием устроил уютное ложе для любимой из подснежников поверх своего плаща, брошенного на землю. В аналогичное гнездышко, подготовленное для нее Игорем, опустилась Наталья Владимировна.
Парни насобирали целую кучу сухого хвороста, наломали и сложили рядом с костром. Теперь девушки неспешно подкладывали небольшие кусочки дерева в огонь, поддерживая равномерное пламя. Со всех сторон их бивак обступила лесная тьма. От костра накатывали волны живительного тепла. Легкий дымок лениво колыхался то к одному, то к другому сидевшему возле огня молодому человеку. Те лишь отмахивались от надоеды.
Любовь Николаевна достала из хозяйственной матерчатой сумки бутылку вина. Это оказалась та сама бутылка, которую принес Яковлев девушкам на Новый год.
–Ребята, кто хочет вина? И вообще, зря мы ее, что ли, тащили сюда.
Игорь перочинным ножом срезал пластмассовую пробку с горлышка бутылки. Девушки виновато развели руками. Разливать вино не во что, какую либо посуду под него захватить они не догадались. Женщины! Пить из горлышка никто не захотел. Да и воспитаны девушки были совсем не в тех условиях, в которых употребление спиртного прямо из горлышка является обыденным делом.
Мельников достал из кармана сигареты, вытряхнул курево на плащ рядом с Натальей Владимировной. Дунул несколько раз внутрь пустой сигаретной пачки, вытряхивая просыпавшийся табак. Получился небольшой, но герметичный сосуд. Налил в него вина почти до краев. Выждал некоторое время, проверяя, не каплет ли. Нет, вроде все нормально. Не подтекает. Поднес ко рту и медленно, стараясь не смять пачку, выцедил густую жидкость.
После такой своеобразной проверки на профпригодность, Игорь, по очереди, наполнил походный самодельный бокал для девушек. Последним вино употребил Володька Яковлев. Вино было холодное, не лучшего качества. Совсем не то, к какому привыкли девушки. И самое неприятное ощущение заключалось в том, что при употреблении оно здорово отдавало табаком. Брр!
Больше никто не пожелал пить такую гадость.
Любовь Николаевна забрала вино и потихоньку стала подливать его на раскаленные угли в костер.
В первое мгновение после того, как в него плеснули какой– то гадостью, пламя схлопывалось на углях, не понимая, что же это такое прилетело. Но опознав это что– то как легкое, но, все же, спиртное и вполне горючее, оно выбиралось наружу и с удовольствием слизывало питательную жижу.
Волгина с Игорем потихоньку отдалились от огня, скоро лес поглотил их слившиеся силуэты.
–Мы будем рядом, костер далеко виден.– Крикнул Мельников из темноты.
Любовь Николаевна продолжала легонько шевелить тоненькой палочкой тлеющие угольки, изредка подкармливала огонь малыми порциями веточек, поливала их вином. При этом чему-то загадочно улыбалась.
Володька пристроился рядом, положил голову на крутое девичье бедро, так волновавшее его воображение. Подобрал цветок подснежника с желтыми лепестками, понюхал и воткнул его под платочек у виска, в волосы девушки. Ему сразу же вспомнилась обескураживающая история, связанная с этими цветами.
Буквально неделю назад Любовь Николаевна предложила десятиклассникам в воскресенье прогуляться в рощу, к озеру. Просто отдохнуть.
Вообще это место на берегу озера, где они сейчас сидели у костра с учительницей, было довольно примечательным и его давно облюбовали местные жители как самое удобное и красивое для проведения различных массовых мероприятий, типа дня строителя (ПМК), дня колхозника и прочих. Здесь же был оборудован постоянный бивак охотников и рыбаков. Сюда же, чаще всего, наведывались и влюбленные пары. А на берегу, напротив постоянного места отдыха промысловиков, лежали несколько перевернутых лодок. Яковлев не один раз бывал здесь с друзьями детства. Иногда они пользовались этими лодками, чтобы покататься по озеру, поставить пару сетей, корчаги. Весла находились либо под лодками, либо рядом с ними в прибрежной траве.
Школьники шумной гурьбой двигались по лесу в сторону озера без всякой дороги, напрямую. Классный руководитель, как всегда, шествовала во главе девичьего хоровода. Треску от них было, что от сорок, на весь лес. Мальчишки шныряли вокруг без всякой определенной цели.
Вдруг Васька Никулин стремительно бросился в сторону зарослей шиповника. Буквально через несколько секунд он издал победный вопль и вернулся к общей толпе. В руке он держал небольшой подснежник с белой головкой. Он направился к учительнице, далеко выставив перед собой эту лесную прелесть.
–Любовь Николаевна, это Вам!
Учительница приняла от него неожиданный подарок, стрельнув лукавым взглядом в сторону Володьки Яковлева.
–Спасибо, Вася.
Володька ответил ей взглядом, полным негодования и злости. Получив изрядную плюху своим рыцарским устремлениям, Яковлев уныло поплелся следом за гомонящей толпой.
Наконец дошли до озера. Все занялись обустройством привала: мальчишки собирали сушняк, тащили его к месту стоянки, раскладывали костер; девчонки занялись приготовлением чая и тем, что к нему прилагается.
Еще на подходе к месту привала Яковлев сумел набрать небольшой букетик подснежников. Только отбирал намеренно нежно – желтоватого оттенка, и только самые крупные. На белые вообще старался не обращать внимания. А если и попадалась на глаза какая настырная белая головка цветка, то он бросал на неё презрительный, полный ненависти взгляд, и проходил мимо. Завелся Володька всерьез.
А сейчас, улучив момент, когда учительница ненадолго освободилась от опеки своих учеников, он подошел к ней, смущенно протянул букетик.
–Извините, Любовь Николаевна! Простите за нерасторопность. Но Вы должны понимать, что это дело случая. Ну, нашел Васька первым цветок. Не думаете же Вы, что найди я его первым, то не подарил бы любимой девушке. Зато вот, смотрите, я набрал одних только желтеньких.
Девушка поднесла букетик к лицу, зарылась в него носом, вдохнула тонкий лесной аромат, не отрывая насмешливого взгляда от его глаз, лукаво улыбаясь.
–Спасибо. Вов, ты только не психуй. И не вздумай ревновать меня. В такой ситуации любой ученик подарит цветок своей учительнице. Если, конечно, рядом нет его любимой девушки. И я, конечно, понимаю, это – дело случая. Ты обязательно был бы первым, если бы тебе больше повезло. Только не вздумай мои слова и этот Васькин поступок истолковывать как-то иначе. Что случилось, то случилось. Давай просто забудем. Вот, ты подарил мне цветы. Спасибо. А больше ничего и не было.
В присутствии посторонних они всегда вели себя подчеркнуто официально по отношению друг к другу. Вот и сейчас Володька не позволял себе расслабиться. Сдержанно раскланявшись с классным руководителем, он отошел к костру.
Яковлев до сих пор злился на Ваську Никулина. Какого черта он полез со своим цветком к учительнице! Ведь она не просто учительница, не просто их классный руководитель, но она еще любимая девушка Володьки Яковлева. Его любимая девушка! Да как он посмел! Убью, точно, убью.
Яковлев недовольно и шумно вздохнул. Девушка оторвалась от созерцания пляски огня, посмотрела на парня.
–Вовчик, тебе со мной плохо? Почему так тяжело вздыхаешь.
–Вспомнил Ваську Никулина… с его подснежником.
–А-а, вот ты чего вздыхаешь. Тоже мне, о чем горевать! Было и было, и все быльем поросло. Что ж теперь, к каждому столбу будешь меня ревновать?
–Да я вовсе не ревную. Просто, Любаша, понимаешь, обидно. Т моя любимая девушка. И только я могу дарить тебе цветы, всячески ухаживать, оказывать всевозможные знаки внимания. В общем, ты для меня самая – самая. Ну, и для тебя… самый– самый – это я. Мне жалко твоих впустую растраченных взглядов, это когда ты смотришь не на меня. Мне жалко впустую растраченных прикосновений твоих рук, это когда ты касаешься не меня. Мне жалко бессмысленных касаний твоих губ, когда эти губы касаются даже столь необходимой всем пищи, но не моих губ. Мне до ужаса жалко впустую потраченного времени, это когда мы не вместе и не наедине. Мне обидно и жалко всего того, что бесследно просвистело мимо нас с тобой, хотя должно бы принадлежать только нам, двоим. И ни кому более.
Девушка зажала его голову в своих ладонях, нагнулась и прильнула к губам в благодарном поцелуе.
–Вов, спасибо тебе за ТАКУЮ любовь. Но излишне драматизировать не нужно. Подобное возможно только в полной изоляции: где– то там, на пустынном острове, или в глухой тайге. Мы же вынуждены жить среди людей. Просто не надо давать волю эмоциям, держи себя в руках. Ну, а что пролетело мимо, как тебе кажется, я постараюсь возместить, когда будем наедине. Все будет только твое.
Лаская девушку, он вдруг вспомнил, что совсем рядом приличный водоем и есть лодки.
–Любаша, не хочешь покататься на лодке? Представь: тихая, ясная ночь, луна, вокруг нас звезды. И сверху звезды, и снизу звезды, отражаются в воде. И мы среди них. Только вдвоем. Или желаешь пригласить на лодочную прогулку Наташу с Игорем?
–Не стоит. Они сейчас заняты.
–Интересно, чем это они могут быть заняты?
–Дурачок! Тем же, чем и мы. Целуются.
–Впрочем, пусть целуются. Если захотят поплавать, то лодки еще есть. Ну что, хочешь покататься?
–Хочу.
Яковлев сноровисто перевернул самодельную плоскодонку, отыскал в траве весло. Столкнув лодку на воду, осторожно перевел свою любимую девушку на нос лодки, усадил на низенькую лавочку. И только он собрался перешагнуть через невысокий бортик плавсредства, как послышались легкие шаги. На берег вышла еще одна влюбленная пара.
–Вы куда собрались?– окликнула их Наталья Владимировна.
–Хотим покататься,– отозвался Яковлев.
–Я тоже хочу,– беззастенчиво заявила девушка.
–Наташа, в одной лодке мы все не поместимся, но вон там лежат еще две. Сейчас я помогу Игорю спустить одну из них на воду,– отверг ее притязания Володька и положил весло на землю.
Вдвоем с Игорем они быстро приготовили вторую лодку к плаванию. Отыскали в траве еще одно весло. Мельников устроил девушку на лавочке, вошел в лодку сам, сел с веслом на корме. Володька легонько оттолкнул плавучую посудину от берега, и та отошла на глубину, плавно разворачиваясь носом к центру озера. Сам он также забрался в лодку, опустился на лавочку и стал отгребать от берега задним ходом. Развернул носом вдоль правого берега и медленно повел ее вперед, изредка перекидывая весло с правого борта на левый, аккуратно подгребая, чтобы нос лодки не рыскал.
–Обойдем озеро по кругу. Мы с Игорем договорились, что они проплывут по другому берегу нам на встречу. Встретимся, вернемся на базу. Правда, у нас впереди небольшая протока, которая ведет в соседнее озерко. Но мы туда не поплывем.
Любовь Николаевна опустила ладошку в воду, внимательно вслушиваясь в окружающую тишину леса, мерное журчание воды под килем лодки, блямканье капель, срывающихся с весла.
Яковлев только собрался заговорить с девушкой, но та опередила.
–Вов, давай просто помолчим. Так хорошо вокруг. И какая тишина! А вода, вот, совсем ледяная, рука не терпит.
Она выдернула ладонь из воды, недовольно потрясла ею, стряхивая капли. Володька подал носовой платок.
Над озером разлилась абсолютная тишина. Исчезли звуки ночного леса. Высокий камыш, только что шелестевший мертвой прошлогодней листвой под легким ветерком, внезапно притих. Идеально ровное зеркало черной воды светилось мириадами звездных светлячков, ссыпавшихся с неба. Даже легкие движения весла не нарушали внезапную гармонию природы и двух страждущих сердец. Продлись, мгновение! Или замри, навеки.
Сказочное безмолвие природы длилось ровно до той поры, пока со встречного курса не донеслись булькающие звуки весла. Тут же подул легкий ветерок, вновь зашелестел камыш у прибрежной полосы. Мир сдвинулся с места, сломал очарование одиночества и свободы от всего мирского.
Впереди замаячил неясный силуэт скользящей по воде плоскодонки с седоками. Игорь Мельников окликнул Володьку.
–Что, молодежь, поворачиваем домой? Вон, уже и заря пробивается.
–Да, конечно,– отозвалась Любовь Николаевна.– Нужно еще хоть немного поспать. Да и тебе, Игорь, скоро собираться. Если пораньше выйдешь на дорогу, то, быть может, успеешь на молоканку, подхватит. Если вы с Натальей не будете затягивать прощание, как обычно.
На очередном педсовете единодушно было принято решение создать аллею выпускников. Внутри школьной ограды вдоль тротуара, ведущего от школы в село. Школу построили совсем недавно, несколько лет назад, поэтому школьный двор только– только начал облагораживаться. Решили посадить березы, хотя в питомнике лесхоза посадочный материал имел довольно широкий асортимент. Тут были и сосны, и ели, и лиственницы, и кедр. И масса других видов древесных насаждений.
На школьном грузовичке все это хозяйство привезли заранее, составили в уголке пришкольного участка. Там же сгрузили и машину чернозема для засыпки корней.
В один из учебных дней в десятом классе отменили занятия и велели завтра прийти в рабочей одежде. Они первыми должны были заложить эту аллею.
Володька Яковлев, как всегда в случае массовых мероприятий, проводимых классом, прихватил с собой фотоаппарат. Пригодится. Все надеялись до обеда управиться. Что там сажать – то, полсотни березок. Но работа эта неожиданно затянулась.
Мальчишек в классе было мало, семеро. Нужно выкопать те же полсотни ямок, натаскать в нее привезенной земли, сунуть туда деревце, присыпать корни, примять и хорошенько пролить водой. Часть операций взяли на себя девчонки. Но ямки– то копать пришлось пацанам, без их участия. А это на каждого по семь, восемь ям. Да и в иных операциях, требующих физических усилий, пришлось тоже поучаствовать.
В общем, провозились почти весь день.
Любовь Николаевна наравне со всеми переносила саженцы, раскладывая их вдоль ямок. Таскала землю в ведрах, ссыпала ее в готовые лунки. Расправляла корешки по насыпному грунту, приминала, поливала водой.
Яковлев выбрал себе участок под копку лунок в самом начале аллеи, считая от школы. Отметил свои восемь лунок колышками. Самую первую он намеренно пропустил, начал копать сразу со второй.
Любовь Николаевна, увидев такое дело, подошла к нему.
–Володя, а зачем ты первую пропустил?
–Так надо. Сейчас выкопаю те семь, чтобы создать фронт работы для всех. А эту в последнюю очередь. Хочу посадить березку сам.
Закончив возиться с последней ямой, Володька вернулся к пропущенной лунке. Быстро выкопал ее, выбросил со дна мелкие камушки. Приготовил землю для засыпки, принес воды. Деревце уже лежало рядом. Он позвал учительницу.
–Любовь Николаевна, давайте-ка это деревце посадим вместе. Оно станет для нас памятным, именным.
Он высыпал в яму чернозем, оставив немного в ведре для засыпки корней. Взял саженец, погрузил корни в мягкий грунт. Учительница расправила корешки, присыпала их сверху землей. Аккуратно обмяла по кругу. Из ведерка пролила землю вокруг, стараясь не попадать на корни.
–Ну, вот. Все, как ты хотел.
–Да, я хочу, чтобы оно стало символом наших любовных отношений, нашей дружбы и нашего будущего. Я на него загадал: если приживется, то у нас все будет хорошо. И что бы ни случилось в жизни, мы все равно будем вместе. Будем рядом. Может быть, через десяток – другой лет нашим детям доведется прикоснуться к этому священному стволу.
–Вов, мне нравится Сибирь, нравятся здешние люди. Но жить я хочу рядом с мамой, на своей малой родине. Ты готов ехать за мной?
–Я готов к любому варианту, лишь бы всегда быть рядом с тобой. И в Подмосковье, наверное, люди живут, не звери. А детей мы сюда привезем, все покажем. Должны же они знать, где ты подцепила такого парня!
–Ой, какой же ты болтун, Вовка. Смотри, еще сглазишь.
–Тьфу, тьфу, тьфу три раза через левое плечо.
Володька Яковлев основательно готовился к предстоящему свиданию. Вымыл в тазике голову теплой водой с шампунем, хорошенько вытер волосы. Сунул голову в зев русской печи, недавно протопленной матерью. Минут десять подержал там, то и дело поворачивая в разные стороны, давая возможность волосам равномерно высохнуть. Тщательно почистил зубы. Отутюжил рубашку, навел стрелки на брюках. Все как обычно. Как каждый вечер.
И вышел из дома как всегда, после девяти вечера. Ворота и калитка были высокими, 2,5 метра, совершенно перекрывали вид на улицу, тем более в темное время суток. И сейчас Володька не видел ничего из того, что происходило на улице. Поэтому он слегка опешил, когда, открыв калитку, напротив себя обнаружил четверых мужиков.
Двое примерно одного с ним роста, двое пониже. Кто– то потолще, кто– то похудее. Но там стояли взрослые парни, каждому за двадцать пять. И они слишком уж явно поджидали кого-то. Володька сразу понял, ждать они могут только его. Видно, заранее отследили, во сколько он обычно выходит из дому и направляется на свидание. Вот и поджидают.
Мандража не было, только легкое недоумение. Он вообще разучился бояться с раннего детства, вынужденный постоянно противостоять превосходящему количеству противников. Чуть в стороне стоял Москвич-407. На нем они и приехали.
Увидев возникшего в проеме калитки Яковлева, мужики подошли вплотную, перекрыв выход на улицу. Он не сдвинулся с места. Справа, у столба стоял металлический шкворень метровой длины. Увесистый, килограмм десять. Им на ночь закладывают калитку в специальные проушины. Взял его правой рукой, придвинул к себе. Присмотрелся внимательней в расплывчатые фигуры.
Двоих он знал хорошо. Остальные незнакомы, не местные. Теперь стала понятна причина их появления у дома Яковлевых. Один из знакомцев, по слухам, пытался одно время ухаживать за Любовью Николаевной. Но неудачно. Что– то не сложилось. Девушка оставила его и ушла из их компании. Она не скрывала, что, то один, то другой парень из местных пытался ухаживать за ней. Но попытки эти длились недолго. Ни один из них не сумел завоевать симпатию девушки. А после того, как в ее жизнь вошел Володька, прекратила всякие контакты с прежними компаниями. И вот теперь Сергей Ломакин явился потешить свое самолюбие. Ну как же, какой-то сопляк обошел его на повороте, сумел завоевать сердце девушки, которая отвергла его. Нужно самоутвердиться. А для надежности и пущей безопасности прихватил с собой помощников. Мало ли чего, вдруг пацан окажется сильнее.
–Вам что-то нужно от меня?– Спросил Яковлев.
Держался он абсолютно хладнокровно и уверенно. Через ворота они не прорвутся, даже если бросятся толпой. Не дам! Да в них и пройти можно только одному. Остальные будут ждать своей очереди. Вот так, по одному и надо их валить. Самбо в узком проходе точно не поможет. Завязнешь в борьбе, и точно задавят числом. Бокс предпочтительней. Но лучше всего железный шкворень. Надежнее. Только не бить по голове. Перехватил железку двумя руками. Ждал дальнейшего развития событий.
Парни стояли полукругом, злобно сверля его взглядом.
Ломакин чуть выдвинулся вперед.
–Слышь, пацан. Говорят, ты дружишь с Любой, ну, с учительницей.
–Да, дружу. И сейчас направляюсь именно к ней.
–Тебе не следует ходить к ней. Забудь. Это моя баба.
–Сергей, я встречаюсь с Любовью Николаевной уже почти год. Но, что-то, ни разу не видел тебя там. Я вообще никого у нее не видел. Хотя смотрел очень внимательно.
–А я сказал, забудь про нее. Мы с ней просто немного повздорили, но, все равно, она будет моей.
–Хочешь знать, почему она тебя отвергла?
–Я ж тебе говорю, мы просто поругались. Но все наладится.
–Бросила Люба тебя потому, что видишь ты в ней «бабу». Мой тебе совет: пройди по селу, здесь столько «баб». Обязательно кто-то подберет и тебя. А Люба не баба, она девушка.
Парни дернулись в его сторону. Яковлев махнул шкворнем у них перед глазами. Отшатнулись.
–Не надо дергаться, башку раскрою сразу. А Люба не для тебя. Ты не дорос до ее уровня.
–Можно подумать, ты дорос.
–Если я с ней все это время, значит дорос. И не надо распускать про нее пакостные слухи. Я в них никогда не поверю, только себя изгадишь. Хочешь компенсировать утрату авторитета? Или самолюбие взыграло? Давай, прямо сейчас, один на один все и выясним.
Володька решительно прислонил железку к воротному столбу, не забывая контролировать всех своих противников. Неизвестно, как поведут себя незнакомцы. Но вот местных он знал как не слишком отважных, скорее трусоватых парней. По одному никогда не нападают, но вот в толпе, когда чувствуют за собой силу, очень опасны. В этой своей трусливой злобе беспощадные к более слабому противнику. Им нельзя показывать ни спину, ни слабость. Только уверенность и напор могут их удержать. Вряд ли в эту шакалью затесался не то что волк, а хотя бы волчонок.
Противники о чем-то пошептались, помялись напротив Володьки несколько секунд и быстро скрылись в машине. Уехали.
Яковлев перевел дух и быстро направился на свидание. Он и так уж очень задержался. Любовь Николаевна будет волноваться.
11
По расписанию последний урок математики Любовь Николаевна провела в восьмом классе. После шести часов занятий в разных классах усталость давала о себе знать. Учительница присела за столик, положила перед собой стопку тетрадей. Чтобы не брать домой тетради учеников на проверку, приходилось пару часов уделять этой работе после занятий, не считая окон. Если все забирать с собой да из всех классов, в которых она ведет математику, то пришлось бы возить их на тележке.
Проверив эту стопку, придвинула к себе следующую. В учительскую вошла Наталья Владимировна. Повертелась у стола, перекладывая учебники. Сунула в сумку несколько книг, тетради. Это дома посмотрю. Стала собираться.
–Любовь Николаевна, ты домой идешь?
Девушки, не смотря на то, что жили вместе и сумели за это время подружиться, в официальной обстановке, то есть на работе, обращались друг к другу только по имени отчеству. Впрочем, таковы были правила этикета для всех учителей. Даже для близких родственников, муж там, жена.
–Нет, Наталья Владимировна. Мне надо закончить с проверкой. Не хочу тащить домой.
–Может быть тебя подождать.
–Мне понадобится еще час. Если хочешь, подожди.
–Хорошо, подожду. Тогда и я пока проверю свои диктанты.
Наталья Владимировна занялась работой.
Через какое-то время прозвенел звонок, возвещая об окончании очередного урока. В коридоре зашумела детвора. В учительскую стали подтягиваться учителя. Подруги уже закончили с проверкой школьных тетрадей, потихоньку стали собираться домой.
Биолог Леонтьева Юлия Аркадьевна бросала внимательные взгляды на молодых учительниц, в глазах ее плескалось любопытство. Заметно было, что женщину снедает нешуточное любопытство. И вот, наконец, в неравной борьбе с корректностью, женское любопытство одержало верх. Пожилая учительница решилась остановить девушек своим вопросом.
–Любовь Николаевна! Я вот краем уха слышала от совершенно посторонних людей о том, что, будто бы, вы дружите с Яковлевым Володей. Это правда, или врут?
Девушка ничего на это не ответила. Щеки ее порозовели. Она занервничала. Отвернувшись ото всех в сторону двери, торопливо накинула плащ на плечи, застегнула пуговки, забрала свои вещи и вышла из учительской.
Все присутствующие учителя внимательно наблюдали за разыгравшейся на их глазах сценой. Конечно же, по школе давно ходили разные разговоры о дружбе учительницы и ученика, необычной и непонятной. По их мнению, у такой дружбы совсем нет будущего. Да и разница в возрасте значительная. Восемь лет! Он же совсем мальчишка! Уму непостижимо. Никто не понимал ее.
Заспешила и Наталья Владимировна. Уже на выходе не удержалась от ответной колкости в адрес беспардонной учительницы.
–Юлия Аркадьевна, вы опытный педагог с очень большим стажем работы, но вот, почему то, до сих пор совершенно не имеете понятия о том, что такие вопросы необходимо задавать наедине. Сказывается воспитание, да?
С последним сказанным словом она исчезла за дверью и бросилась догонять подругу. А догнав, увидела в глазах девушки слезы.
–Люба, ну ты даешь! Из-за какого-то пустяка ударяться в слезы. Я тебя не узнаю. Ты что же думала, никто никогда ничего не узнает о вас с Володей? А узнав, будут рукоплескать вам от одного осознания того, что их очень ловко одурачили.
–Да ладно, Наташ, все уже прошло. Я уже все забыла. Сколько не прячь шила в мешке, а все равно когда-то вылезет. Теперь даже легче будет. Не надо ничего скрывать, все равно все стало известно.
Теперь уже ни для кого не было секретом, что учительница, Любовь Николаевна, дружит со своим учеником, Яковлевым Володей. Их любовные отношения стали предметом досужих разговоров любопытных бабенок. По селу ползли сплетни, накрученные вокруг них. Любовь Николаевна фигурировала в них не в лучшем свете. Вспоминали все ее прежние связи, знакомства с мужчинами. Какими бы случайными они ни были, тут же обрастали надуманными подробностями, благо в селе все на виду. Тут уж отвели душу отвергнутые ею поклонники, несостоявшиеся ухажеры. Слухи растекались по дворам. Влюбленные оказались под прессингом косых взглядов, ехидных многозначительных улыбок. Тяжелее всего подобное отношение окружающих переносила Любовь Николаевна. Ведь в подобных случаях вся слава достается девушке. Ей, ветреной женщине, обольстительнице несовершеннолетних. И не важно, что инициатором и, на самом деле, настойчивым обольстителем выступал как раз этот самый мальчишка. Ну как же можно было устоять против такого напора.
До Яковлева доходили всякие слухи: и непристойные, и гомерически раздутые, и вполне невинные. У любого другого они могли бы вызвать приступ ревности. Но Володька лишь понимающе усмехался. На все намеки и подколки окружающих он лишь безразлично пожимал плечами, чем заводил их еще больше.
На ехидные намеки или откровенно грубые высказывания особо неосторожных доброжелателей по поводу его интимных отношений с молодой учительницей мог ответить яростно и также грубо. Вплоть до мордобоя. Поэтому костяшки его пальцев последнее время были сбиты. Впрочем, желающих подраться находилось немного.
Отметая злую шелуху, молодые люди, нежные влюбленные, не обращали ни какого внимания, на поднявшуюся вокруг них шумиху. Девушка дорабатывала в этой школе последние дни. Выпустит Володькин класс и уедет. Теперь ей уже ничем не могут навредить. И никто. Ни чем. Не сможет. Навредить.
Володька Яковлев любил свою учительницу самозабвенно, без оглядок на окружающих. Он совсем перестал общаться со своими друзьями детства, обособился в классе. В ответ на шутливые намеки ровесников вспыхивал как порох, грубил в ответ, готов был броситься в драку по любому поводу, видя в них попытки оскорбить его любимую девушку. Яковлев ревниво оберегал свою любовь от любых нападок.
Подобное положение не устраивало многих, и вскоре должно было разрешиться нешуточным скандалом, либо все разом одумаются и оставят влюбленных в покое. И гроза разразилась.
Приближались выпускные экзамены. Жизнь в школе бурлила, как река в половодье.
В этот день после уроков, как только прозвенел последний звонок, Светка Нефедова, комсорг класса, встала в дверях, загораживая проход, и крикнула:
–Всем оставаться на своих местах! Проведем комсомольское собрание.
Недовольные мальчишки повернули назад, расселись за свои парты – столики.
Обсуждались характеристики на всех выпускников, заранее подготовленные классным руководителем Любовью Николаевной. Характеристики зачитывались вслух Танькой Прохоровой. Она вела протокол собрания, заодно озвучивая то, что написала учительница. Обсуждение плавно перетекало от одного ученика к другому. Представленные тексты характеристик особого возражения не вызывали ни у кого. Лишь иногда вносились те или иные коррективы или дополнения. Ученики уважали Любовь Николаевну и вполне доверяли ее знанию своих подопечных.
Когда Танька зачитала характеристику на комсорга класса, то ехидно посмотрела на Яковлева и язвительно сказала:
–Вов, вот бы тебе такую
Тот мгновенно вспыхнул как сухая солома от поднесенной спички. Все притихли, настороженно следя за разгорающейся перепалкой. Закипая от ярости, Володька, все же, изо всех сил старался держать себя в рамках дозволенного, проглатывал, пережевывал зубами рвущуюся с языка грубость, не давал ей выплеснуться наружу. Он отлично понимал, что его просто провоцируют на скандал. Понимал, но едва мог совладать с собой, чтобы просто не нагрубить.
–Слушай, Тань,– выдавил он через силу очень уж спокойным голосом,– а почему тебя – то это так волнует. Характеристика на меня лежит в той же стопке, дойдет очередь и до нее. Все ее услышат. Я не думаю, чтобы она особо отличалась от других. Столь же объективная, как и Светкина. А хуже она, или лучше, мне совершенно безразлично. Что есть, то и будет. Меня лично всякая устроит.
–Волнует!– вызывающе ответила Танька.– Потому что на тебя она не может быть написана вполне объективно ввиду ваших отношений с Любовью Николаевной.
–Для чего нужны эти характеристики? Кому – то поступать в ВУЗ или техникум? А кому – то они пригодятся сходить в туалет. Не хотите утверждать характеристику на меня? Ради бога! Как ни – , обойдусь без нее, коль уж вы считаете, что не заслуживаю такой хорошей.
Все же Яковлев не удержался, и под конец тирады сорвался на грубость.
–Скажу еще так: не суйтесь не в свое дело. Наши отношения с Любовью Николаевной не касаются ни кого. Не лезьте не в свои дела. Понятно тебе, коза.
Володька нервно вскочил, схватил свою сумку с учебниками и быстро вышел из класса.
За его спиной разразилась целая буря. Буквально все одноклассники были возмущены Володькиной выходкой.
–Яковлев вообще никого ни в грош не ставит! Никакого уважения к одноклассникам,– кричали одни.
–Совсем обнаглел, зазнался, даже разговаривать ни с кем не хочет. Вечно крутится возле Любови Николаевны. Подумаешь, дружит с учительницей. Всех игнорирует, смотрит свысока.– Вторили им другие.
–Этого издевательства больше терпеть нельзя. Надо придумать, как его можно наказать.– Подстрекали всех третьи, самые обиженные.
Таким вот примерно образом одноклассники Яковлева обсуждали его неуважительное высказывание в свой адрес. Эмоции бушевали добрых полчаса, все забыли о том, что им надо домой.
Наконец комсорг Нефедова призвала одноклассников к тишине.
–Ребят, давайте закончим с характеристиками, а потом подумаем, что можно сделать с Яковлевым.
Без прежнего энтузиазма зачитали оставшиеся тексты характеристик. Быстренько их обсудили. Да что там, и не обсуждали вовсе, просто утвердили предложенный вариант, и все. Ведь впереди ждало более интересное занятие: придумать, как изощреннее распять наглеца Яковлева.
Стали думать.
Ну что тут можно придумать? Написать на него самую отвратительную характеристику, которую свет не видывал. Так Яковлев, и в самом деле, снесет ее в туалет в качестве подтирки. Любовь Николаевна напишет новую, еще лучше прежней. И плевать они хотели на мнение класса. Тем более, кто же поставит школьную печать на их коллективную характеристику, если Яковлев один из лучших учеников по успеваемости, и самый лучший по уровню знаний. Да и вообще, это что-то новое: коллективная характеристика. Кому она нужна?
Настучать ему по мордасам лица? Уже было. Самим досталось, а ему хоть бы хны.
Устроить Яковлеву локаут? Так тому от этого ни холодно, ни жарко. И без того ни с кем в классе не общается. Довольствуется одной своей Любовью Николаевной.
Особенно мстительные одноклассники предложили даже стащить у него портфель с учебниками и выбросить в туалете в очко. Пусть подергается!
Предложений было много и самых разных. Но, после недолгих размышлений, сходились на том, что и этот вариант не проходит по тем или иным веским причинам.
Наконец, кто-то самый ушлый, скорее самый обиженный, предложил вариант наказания, устроивший практически всех.
–А давайте, напишем на него жалобу. Попросим что-то сделать, принять какие-то меры. Например, исключить из школы. Не допустить до экзаменов. Не выдавать аттестата о среднем образовании. Вот это станет сладкой местью за его заносчивость.
Все оживились. Такой вариант устраивал всех. Весь такой самый-самый: самый умный, самый сильный, самый красивый. Весь из себя! И раз! Надо же! Выперли из школы перед экзаменами. И ГДЕ ТЕПЕРЬ ЭТОТ САМЫЙ-САМЫЙ?
То, что такое развитие событий ударит по классному руководителю, уже никого не волновало. Уважение уважением, но у всех есть самолюбие. А месть дело святое. Лес рубят, щепки летят. И вообще, нечего было связываться со своим учеником.
Потратили немало времени на составление жалобы. В ней нужно было указать все: наглое поведение, заносчивость, отчужденность, прочие недостатки. Не забыть указать все обиды, которые претерпели одноклассники от Яковлева в течение года.
Послание получилось обширное, на трех листах. В конце высказывалась просьба о немедленном исключении из школы Яковлева Владимира. И следовали подписи двадцати пяти учеников.
Не мудрствуя лукаво, отрядили двоих желающих отнести жалобу в Сельский Совет. Что они и сделали. Гонцы успели за час до конца рабочего дня.
Секретарь сельсовета прочла жалобу, покачала головой и выпроводила ребят, отправила их по домам.
–Я сразу же передам ее председателю, как только он появится.
Она не стала регистрировать документ во входящих, сразу отнесла председателю Совета в кабинет, положила на рабочий стол.
Вскоре появился председатель. Секретарша остановила его уже в дверях кабинета.
–Ефим Андрианович, там, на столе, лежит коллективная жалоба школьников. Я ее не регистрировала. Это дети. Разбираться с ней, наверное, должны педагоги внутри школы, не вынося за стены.
Председатель скрылся в кабинете, плотно прикрыл дверь. Сел на стул и взял в руки листки, густо исписанные круглым почерком.
Внимательно прочитал, перевернул последний листок, отложил в сторону, аккуратно подровнял. Задумался. Через какое-то время принял решение и потянулся к телефону. Посмотрел в телефонной книжке нужный номер, накрутил диск, приложил трубку к уху.
–Геннадий Иванович, это Голюков. Добрый день. Не узнал? У тебя учится мой племянник, Вовка Яковлев. Знаешь? Случайно не в курсе, что он там натворил.
Ефим Андрианыч придвинул листки из ученической тетради поближе к себе, перебрал, подровнял ногтем.
–Не знаешь? Да, понимаешь, у меня на столе лежит коллективная жалоба от десятиклассников на него. Из следует, что мой племяш отъявленный негодяй, самое место ему не в школе учиться, а сидеть в тюрьме. Кстати, они просят исключить Яковлева из школы. Что? Ну откуда им знать о том, что всякое решение по подобному вопросу принимается только школой, на педсовете. И утверждается в РОНО.
Послушав время собеседника на другом конце провода, он прервал его.
–Геннадий Иванович, я на тебя полностью полагаюсь. Разберись, пожалуйста. Сейчас переправлю жалобу к тебе. Только не забудь меня уведомить о результатах. Да, хорошо. Я вмешиваться не буду, и ни какого разговора с ним не планирую.
Он попросил секретаршу по дороге домой занести листочки директору школы.
На следующий день Яковлев ни с кем в классе не разговаривал.
Отсидев положенные часы, он стал собираться домой. Но тут в класс вошла Любовь Николаевна. Она задержала Володьку и Светку Нефедову. Дождалась, пока не выйдут последние ученики, косо поглядывавшие на нее. Села за учительский стол, усадила их напротив. Внимательно посмотрела на каждого.
–Ну, выкладывайте, что у вас там произошло.
Яковлев молчал, сосредоточенно разглядывая свои ногти. Заговорила Нефедова.
–…Потом написали заявление и отнесли его в Сельсовет. Подписались все.
–Володя, все именно так и было? Тебе нечего добавить?
–Да, пожалуй, все именно так и было. Есть ли что добавить? По факту происшедшего добавлять ничего не буду. Все верно от первой и до последней буквы. Но вот по сути конфликта, который назревал давно, добавить есть чего. Но не буду, поскольку это касается только меня и Вас, Любовь Николаевна. И я не желаю выносить это на всеобщее обсуждение. И потом, все те слова звучали с явным подтекстом. Говорилось одно, намекалось насовсем иное. Голосовое сопровождение, интонации совсем не подразумевали дружеской шутки. Я считаю, что это было явное нападение. Но я не хотел такой развязки. Виноват, конечно, не сдержался, нахамил. Только вот кто кому нахамил, мне до сих пор не ясно.
–Вы просите исключить Володю из школы, причем, почему то срочно. А со мной вы посоветовались? Вы мне даже ничего не сказали. А ведь я пока еще ваш классный руководитель. Два года отдала вам, вытянула ваш класс на стопроцентную успеваемость, единственный класс на весь район. Разве я кому то из вас сделала плохо? Так почему же вы по -тихому, подленько ударили меня? – с горькой иронией спросила учительница.
Володька замер, судорожно сжимая кулаки. Вот это новость!
Внешне он ни чем не выдал своего волнения, только весь подобрался, напрягся, как перед схваткой. Сидел, уперев взгляд в одну точку, и боялся посмотреть на учительницу. Ее слова едва доходили до сознания. Вот это удар! Только сейчас он понял, почему в классе сегодня так ехидно и мстительно улыбались некоторые. Почему боялись посмотреть на него другие.
Яковлев начал отходить от шока. Ну что же, пусть исключают, раскаяния от меня не дождетесь. Вот вам! Еще поборемся.
На следующий день в десятом классе первый урок отменили. Вместо него было проведено собрание с разбором происшедшего конфликта. Присутствовали классный руководитель и директор школы.
В течение часа говорил директор, лишь изредка поднимая то одного, то другого ученика. Задавал вопрос, получал ответ. И все. А поговорить он любил. В десятом классе директор вел уроки обществоведения.
–Давайте вместе проанализируем ситуацию, сложившуюся в вашем классе. Так сказать, разложим ее на составляющие. Что мы имеем. С одной стороны Яковлев, который не хочет с кем либо в классе общаться, дружить либо иметь иные общие интересы. При этом он сам ни кому не навязывает свою волю. Обособился. Нужно заметить, что даже такая жизнь в любом коллективе, предполагает какой– то минимум общения. Это неизбежно. И он его не избегает. К тому же, он самый лучший ученик. Можно ли поставить в вину человеку подобный образ жизни? Лично я считаю, коль ему комфортно находиться в таком состоянии, ради бога, пусть живет. Разве это кому-то мешает? Оказывается, и такое возможно, мешает.
–Помимо Яковлева в классе 24 человека. Достаточно для того, чтобы установить между собой любую форму общения, исключив из этого круга отщепенца. Ну, хочет он жить своей жизнью, в коконе, пусть живет. Оказывается, все не так просто. Наверное, кому-то обидно, что он стал своим поведением выделяться из общей массы учеников. А кто-то, возможно, и позавидовал в чем-то ему. Обида, помноженная на зависть, есть сила. Я и мысли не допускаю, что все 24 ученика вашего класса страдают от этого недуга. Но несколько человек обязательно есть, которые и мутят весь класс. Яковлев вам нагрубил? Так вы ж его сами спровоцировали!
–Ребята, я не собираюсь глубоко разбираться в вашем конфликте, просто потому, что не вижу смысла. Вам осталось учиться всего одну неделю, далее экзамены. И незачем перед ними накручивать всем нервы разборками. Тогда точно не сдадите их. Но я призываю всех отдать все силы подготовке, а не ерундой заниматься.
К концу собрания все ученики были убеждены в том, что поступили очень плохо, не поставив в известность своего классного руководителя. И единственный, кого можно наказать по их жалобе, это опять же она, то есть Любовь Николаевна. А вот как раз за то, что допустила в классе такую ситуацию. Если выпускной класс так желает, то она будет уволена. Не доведя класс до выпуска.
Попытка давления на Яковлева ничего не дала. Он наотрез отказался извиняться. Перед всем классом или перед кем либо, в отдельности. Стоял, повесив голову, в глазах яростное упрямство.
–Я никогда не прощу им этого,– с дрожью в голосе повторял он.
Все же, он был еще совсем мальчишка, чтобы там ни думал о себе.
В итоге Геннадий Иванович еще раз потребовал сосредоточиться на сдаче экзаменов, а если ученики умудрятся выкинуть подобное до окончания школы, то он обеспечит волчий билет для всех участников стычки.
В завершение, директор велел Яковлеву после уроков зайти к нему для отдельного разговора.
Володька постучал в дверь, спустя секунду услышал разрешение и вошел в кабинет. Геннадий Иванович восседал на своем директорском стуле за столом, затягивался сигаретой, стряхивая пепел в крупную морскую раковину.
–Присаживайся.
Вдоль стен стояло несколько стульев. Яковлев приткнулся на самый краешек подальше от стола. Обреченно уставился в шкаф с книгами у противоположной стены.
–Володя, я вызвал тебя не для того, чтобы ругать или воспитывать. Нет. Хочу объяснить некоторые вещи, с которыми ты обязательно столкнешься в будущем.
Геннадий Иванович воткнул докуренную сигарету в раковину. Встал и принялся прохаживаться по кабинету. Точно так же он ходит по классу вдоль грифельной доски во время уроков обществоведения.
–Я в курсе ваших отношений с Любовью Николаевной. Впрочем, об этом теперь знают все. Вы очень правильно сделали, что все это время умело шифровались. Иначе вам не дали бы спокойно жить, поскольку такая дружба выходит далеко за рамки общепринятого поведения. Соринка в глазу всегда мешает, ее следует удалить. Так и поступили бы и с вами…
–Вы выбрали для себя не простую судьбу. Вот сейчас вы вместе. А буквально через полтора месяца разъедетесь в разные стороны: ты учиться, она домой. Между вами будет приличное расстояние. На свидание, хоть изредка, не сбегаешь. Затем вас разделит время. Неизвестно, через какой период вновь сможете встретиться. Для тебя подобные вещи не столь трагичны. Молодость, возможность в любой момент начать жизнь с чистого листа.
Геннадий Иванович заметил Володькин порыв что-то возразить и предостерегающе выставил ладонь.
–Помолчи, и послушай. Да, твой выбор неординарен. Красивая взрослая девушка, умница. Наплевать на разницу в возрасте! Для настоящих искренних чувств это не помеха. Но вот что она будет делать, если у вас в дальнейшем совместная жизнь не сложится? Если судьба разведет вас? Ведь для нее это будет последним рубежом. Вот об этом и следует хорошенько подумать. Если уж именно ты удостоился возможности завоевать сердце такой девушки, то будь любезен предоставить, хоть какие-то, гарантии счастливого будущего и для нее. Чтобы твоя любимая девушка с надеждой смотрела в будущее, не испытала разочарования. И еще… Тебе надо научиться находить компромисс в непростых житейских ситуациях. Прямолинейность свойственна молодости, но тебе пора и взрослеть. Конфронтация по любому пустяку не есть лучший способ разрешения возникающих проблем. Надо просто жить. Сообразно своим убеждениям и принципам но, не конфликтуя с окружающими людьми. Иначе тебе с твоим характером трудно будет жить.
Любовь Николаевна сидела на кровати. Володька Яковлев уткнулся лицом ей в колени, в бессильной ярости скрипел зубами. Прерывающимся от волнения голосом бубнил:
–Чего ж они, сволочи, все лезут и лезут. Что им всем нужно от нас? Это ж надо до такого додуматься, исключить из школы. И за что? Рядовой конфликт, каких в школе каждый день куча. Ну, я им всем еще покажу! Все экзамену сдам только на пятерки! Ни кому из них помогать не буду.
Любовь Николаевна перебирала русые кудри, успокаивала разволновавшегося паренька. Совсем еще ребенок! И обиды детские. Когда ты только повзрослеешь, любимый!
–Вовчик, но ты тоже неправ. Сколько тебе говорила, чтобы сдерживал эмоции. В коллективе надо жить, как то обходить острые углы. Лучше лишний раз промолчать, сделать вид, что тебя это не касается. Побесятся и успокоятся. А ты подливаешь масла в огонь.
–Да все я понимаю! Только не всегда удается промолчать. Так и хочется заехать по лбу. Особенно, когда касаются тебя.
–Наплюй. Поговорят и успокоятся. Будь выше их и умнее.
–Хорошо! Отныне ни каких контактов с одноклассниками. Пусть хоть на головах стоят. Они для меня не существуют.
А время неумолимо приближало момент расставания, поштучно отсчитывая дни встреч и свиданий.
12
Перед каждым экзаменом несколько дней отводились для консультаций. Можно было бы и не ходить на них, но это было обязательным условием успешной сдачи предмета. Ведь преподаватель мог и обидится, придраться на экзамене. А всего сдать необходимо восемь экзаменов.
Практически все свободное время Яковлев проводил рядом с Любовью Николаевной. Она приходила в школу по своим учительским делам, и он посещал консультации. Она шла домой, и он рядом, провожает. Ближе к вечеру бежит на свидание. И так каждый день. Учительница пыталась гнать его:
–Вов, тебе надо готовиться к экзаменам. Ну, не хочешь дома заниматься, так возьми все необходимое с собой сюда. Я тебе помогу в подготовке.
–Любаша, не волнуйся за меня. Я уже готов. В последнюю ночь перед экзаменом просмотрю учебник по билетам, и все. Мне этого хватит.
–Не понимаю, как можно за одну ночь подготовиться. Ты уверен? Не забыл свое обещание сдать все экзамены на пять? Может, все же надежнее начать готовиться прямо сейчас?
–Это лишнее. Мне хватит одной ночи. Через два дня первый экзамен, и это как раз твоя математика. Вот тогда и сможешь убедиться в том, что я не вру.
По правилам, на каждом экзамене присутствовали два преподавателя: ведущий предметник и второй, назначенный приказом директора школы. Они выбирались из числа учителей, ведущих аналогичный предмет в других классах, либо смежный с ним. Например, на экзамене по математике вторым был физик, Александр Тимофеевич Боков.
Начался письменный экзамен по математике. Яковлев вошел в первой пятерке. Взял билет и занял столик напротив учителей.
Неспешно решая задачи, а куда торопиться, на подготовку дается час, он то и дело поглядывал на учительницу. Девушка временами встречалась с ним взглядом. В ее глазах проскальзывало волнение. Понятно, переживает за него. Володька ободряюще улыбнулся и показал раздвоенные два пальца, латинскую букву. «Виват», мы победим.
Все три задания оказались пустяковыми. Быстро разделавшись с последним, Яковлев протянул листочки учительнице. Пока та бегло просматривала его экзаменационную работу, Володька внимательно следил за выражением ее лица, стараясь угадать реакцию. Наконец девушка перевернула последний листок, облегченно вздохнула. Подняла глаза на него, улыбнулась.
–Все правильно. Володя, ты управился за полчаса, так что можешь еще немного посидеть в классе, либо выйти. Ты свободен.
Вернулся в класс Александр Тимофеевич, выходивший по своим делам.
–Любовь Николаевна, твои подопечные, похоже, пьют валерьянку. Во всяком случае, по всему коридору чувствуется ее запах.
После его слов учительница выскочила из класса. Яковлев вышел следом. В коридоре действительно чувствовался стойкий запах лекарства. Учительница металась от одной стайки девчонок к другой, пытаясь выяснить, кому из них стало плохо. Оно и понятно, известно же, девчонки трусихи, переволновались. Вот кому то и поплохело.
Найдя виновницу переполоха, учительница потащила ее в учительскую. Приводить в норму. Яковлев двинулся следом. Постучал в закрытую дверь, потянул на себя, заглянул, не переступая порога.
–Любовь Николаевна, чем ни будь помочь?
–Нет, Вов, здесь ты ни чем не поможешь. Сейчас я быстренько приведу эту дуреху в чувство. Подожди меня в коридоре.
Яковлев прикрыл дверь. Вышел на лестничную площадку. Вскоре показались обе девушки. Одурманенная лекарствами выпускница вернулась к своим подругам. Любовь Николаевна подошла к Володьке, коснулась губами щеки.
–Молодец! Впрочем, другого и не ожидала. Отправляйся домой.
–Любаш, не лучше подождать тебя?
–Нет, Вов, экзамен затянется минимум на пять, шесть часов. Зачем тебе болтаться по коридору. Лучше иди домой. Вечером жду. Только, не приходи слишком рано. Мне надо хоть немного отдохнуть после экзамена. Ведь ночью ты не дашь поспать.
Учительница оглянулась, проверяя, нет ли кого, чмокнула его в губы.
–Это тебе поощрительный приз за успешную сдачу экзамена. Как и обещал, пятерка с плюсом. Да, просьба небольшая. Зайди сейчас к физруку, помоги ему. Вениамин Петрович учится в вечерней школе, сдает экзамены за среднюю школу вместе с вами. Билет по математике у него будет твой. Запиши ему решение задач.
Яковлев спустился к физруку. Учитель– ученик пыхтел над задачами из билета. Увидев Володьку, он радостно замахал рукой, приглашая подойти поближе.
Володька быстро выполнил все задания и с удивлением уставился на только что выведенное решение третьей задачи по геометрии. Оказывается, он нашел совсем другой способ решения. Ну, абсолютно, совсем не тот, что был в его билете. Нет, и этот был верным. Во всяком случае, ответ такой же. Значит, эта задача имеет несколько способов решения.
Яковлев предупредил физрука о таком неожиданном казусе. Так, на всякий случай, чтобы он не попал впросак. Заверил, что оба этих решения одинаково верные. А так даже лучше. Никто не подумает, что Евменыч списывал у меня.
Днем Яковлев бездельничал, ходил на реку с двоюродным братом, тоже Сашкой, как и родной, купались. Нередко они проводили там весь день, если не требовалось помочь в чем– то дома родителям. Ближе к вечеру бежал на свидание с любимой учительницей. В последнюю ночь перед очередным экзаменом, где то с 22 часов, взяв выходной от любовных дел, раскладывал перед собой учебник, билеты с отмеченными номерами параграфов, и прямо по этим параграфам принимался листать книжку. Готовился к следующему экзамену.
Утром, не ложась спать, умывался, приводил себя в порядок и к назначенному времени шел в школу абсолютно уверенный в себе. И сдавал. На отлично.
Как то в один из выходных дней, когда к Наталье Владимировне приехал Игорь Мельников, девушки предложили сходить на речку искупаться.
Ребятня купальный сезон открыла еще в начале мая, когда половодье только пошло на убыль. Основная вода ушла в берега, но вот в ямах и ямочках вдоль реки по всей излучине, после разлива осталось достаточно воды. Днем она прогревалась солнцем до парного состояния. Вот с них то и начался купальный сезон.
К средине июня ямы пересохли. Но давно уже все купались в самой реке. Кое – где по берегу торчали мощные кубические формы плотов с сосновым лесом. Вот и в месте постоянного купания деревенской детворы застрял такой плот. Очень удачно застрял. Одна его половина находилась на песчаном берегу, другая осталась в воде, возвышаясь над ней на добрый метр. С этой верхотуры мальчишки сигали в воду, ныряли.
Девушки вышли из спальни, где надевали купальники. Мельников весьма удачно оказался в плавках. Володька же оказался совершенно не готов к такому развитию событий. Любовь Николаевна заранее его не предупредила. Впрочем, эта идея возникла спонтанно в голове Натальи Владимировны. Никто и ничего подобного не планировал. Что ж, постоим рядом, будем наблюдать.
Близился вечер, на маленьком пляжике у плота никого не было. Очень хорошо, иначе девушки постеснялись бы раздеваться. Пришлось бы искать другое место для купания. А удобнее этого пляжика по всему берегу не сыскать места.
Игорь разделся, залез на плот и оттуда ласточкой ушел под воду. Вынырнул и мощными рывками в стиле брасса, с уханьем понесся к другому берегу. Над ним поднялось целое облако брызг.
Наталья Владимировна скинула халатик и зашла в воду с другой стороны плота, скрылась с глаз. Яковлев остался наедине с учительницей.
Любовь Николаевна, немного стесняясь, сняла свой халатик и подала его Володьке. Впервые за все время их знакомства девушка предстала перед ним почти голая и в свете дня. Ночные ласки не идут в расчет. Ночью всегда темно, или, по крайней мере, все происходит в полумраке.
–Вов, подержи, пожалуйста. Ты все равно не будешь купаться.
Володька придвинулся к девушке вплотную, зажал у бревен, чтобы она не выскользнула из его объятий. Прижал к себе, ощутил на губах обжигающее пламя ответного поцелуя.
–Вовчик, не заводись! У тебя глаза стали бешенными. Неудобно же. Наталья или Игорь увидят. Отпусти меня, пойду хоть в воду окунусь.
Из-за угла плота выглянула кучерявая головка Натальи Владимировны. Глаза ее лучились хитринкой. Хихикнула.
–Грешники-и! Отрываетесь от коллектива. Вы купаться думаете?
Любовь Николаевна медленно вошла в воду по пояс, взвизгнула, оттолкнулась от дна и поплыла вокруг плота, по -лягушачьи загребая руками. Проплыла против течения до края плота и повернула к берегу. Поплескалась еще немного, вышла из воды и попалась прямо в распахнутые Володькины объятия с развернутым махровым полотенцем.
С другой стороны плота доносились довольные взвизгивания Натальи Владимировны и невнятное бормотание Игоря. Они тоже развлекались.
Экзамен по иностранному языку, а это был немецкий, по расписанию стоял четвертым и проходил вполне обыденно. Этот экзамен был устным. Вообще – то, на всех экзаменах Яковлев заходил в класс в первой пятерке. Вот и в этот раз он вошел первым, первым же вытянул счастливый экзаменационный билет. По правде сказать, любой экзаменационный билет в этом раскладе на школьном столе был для него счастливым. В себе Яковлев был абсолютно уверен.
Первые два вопроса были из разряда правил по грамматике. Третий вопрос содержит отрывок текста статьи в газете на немецком языке. Границы текста для перевода обведены шариковой ручкой в виде рамочки. Необходимо было перевести его со словарем.
Вторым педагогом на экзамене присутствовала престарелая дама, завуч по учебной части.
Уроков немецкого языка Яковлев не любил. А кто их любит? Но терпеливо осваивал все его премудрости, принимая как необходимость. В течение последнего года оценки по этому предмету в его дневнике плавали от четверки до пятерки. Поэтому ему не составило особого труда за одну ночь капитально подготовиться к экзамену. И ни каких затруднений с выполнением заданий у него не возникло.
Володька привычно уложился во временной отрезок в 30 минут. Еще раз просмотрел готовые ответы, не забыл ли чего. Решительно поднял руку, говоря этим жестом, что готов к ответу и привлекая внимание учителей.
Учительница немецкого языка Эльвира Рудольфовна, из этнических немок, заметила его сигнал.
–Володя, ты готов?
–Да, Эльвира Рудольфовна, я готов к ответу.
В этот раз первую парту держали свободной, как раз для такого случая: на устном экзамене выпускник, отвечающий по билету, садится за этот столик пред ясны очи экзаменаторов. Сидит напротив них.
Завуч попросила у Яковлева подстрочный перевод текста для проверки.
–Яковлев, перевод озвучивать не надо, чтобы не затягивать время. Давайте сюда, я посмотрю. Позже мы его приобщим к протоколу экзамена. А ты побеседуй с Эльвирой Рудольфовной по первым двум вопросам. Я просто послушаю.
Завуч углубилась в его записи, не обращая внимания на парня и учительницу.
Яковлев четко и уверенно изложил ответы по первым двум вопросам. Без запинки, и каких либо сомнений. Закончив, вопросительно уставился на учительницу.
Эльвира Рудольфовна задала уточняющий вопрос. Выпускник ответил.
–Надо же, знает!– воскликнула учительница.
Она опять о чем-то спросила. Володька ответил и на этот раз. Вновь дополнительный вопрос. И получила такой же исчерпывающий ответ.
–И это знает! Удивительно.– Хихикнула Эльвира Рудольфовна.
Яковлев, видя, что учительница желает продолжить бомбардировку его интеллекта дополнительными вопросами, спросил:
–Эльвира Рудольфовна, наверное, Вам, не хочется ставить положительную оценку? Вы можете прогнать меня по всему учебнику дополнительными вопросами, но, будьте уверены, я отвечу и на них. Не хотите, не ставьте. Если не желаете ставить пятерку, ради бога. Не нужно дополнительных вопросов. Все равно отвечу. Ставьте двойку, если можете.
В их перепалку вмешалась завуч.
–Яковлев, помолчите минутку,– посмотрела поверх очков на учительницу.– Эльвира Рудольфовна, я не понимаю Вашей предвзятости к этому выпускнику. По билету ответы достаточно полные. В чем проблема?
Учительница немецкого языка нервно поправила прическу, перебрала листочки, лежавшие на столе.
–Виктория Сергеевна, понимаете, в чем дело. Яковлев в течение года учился по моему предмету неровно. Ниже четверки не опускался, но и пятерки получал с натягом. Оценки по четвертям также наводят на размышления. Две четверти четверки, две четверти пятерки. Если по результатам экзамена он получит пятерку, то я обязана поставить итоговую оценку в аттестат также отлично. Ну не могу я поставить такую оценку!
–Милая Эльвира Рудольфовна! Ваши пожелания могут быть учтены Вашим мужем при готовке обеда или ужина. А на экзамене будьте любезны быть объективной. Я ведь внимательно слушала ваш диалог. Надо ставить пятерку и отпустить парня. Он это заслужил.
Позже, через пару дней, Эльвира Рудольфовна подошла к Любови Николаевне. Они на протяжении всего времени совместной работы поддерживали приятельские отношения. Она выгадала момент, когда в учительской кроме них двоих никого не было.
–Любовь Николаевна, извини меня за откровенность. Но попробуй и ты понять меня. Видишь ли, в чем дело… Я не могу поставить Яковлеву годовую, итоговую оценку по немецкому языку выше четверки. Извини, это выглядит несколько предвзято. Но поверь мне, у меня нет к Володе никаких предубеждений, отношусь к нему я вполне лояльно и стараюсь быть вполне объективной. Ну не знает он немецкий язык на «отлично»!
–А кто–то в классе знает его на пятерку?
–Нет конечно. В полном объеме десятилетки никто не знает.
–Но ведь ты, Эльвира Рудольфовна, поставила двум девочкам пятерки в аттестат. Противоречишь сама себе. Или они знают немецкий лучше Володи?
–Насчет лучше сомневаюсь, но я им поставила «отлично» за упорство, они берут зубрежкой. А это заслуживает уважения. А у Яковлева всё больно просто получается: захотел – сдал на пятерку, не захотел – получил отметку ниже, четверку или тройку. И при этом совершенно ни о чём не переживает!
Любовь Николаевна совсем не горела желанием уговаривать «немку», хотя и обидно было за Вовку. Формально, можно было настаивать на высшей оценке. Ведь экзамен сдан на пятерку, а четветри деляться поровну на четверки и пятерки. Но Эльвира Рудольфовна «предметник», её мнение является решающим.
–Да бог с тобой, Эльвира Рудольфовна, тебе виднее. Ставь ту оценку, которую позволяет поставить тебе твоя совесть.
Семь экзаменов остались позади. Стабильно получая пятерки по результатам экзаменов, Яковлев всякий раз имел поощрительный приз: горячий поцелуй любимой девушки, Любови Николаевны.
Правда, помимо иностранного языка, получилась еще одна накладка. На экзамене по истории и обществоведению директор школы долго гонял Володьку по дополнительным вопросам, хотя на билеты он дал полный, развернутый ответ. Ну, вот нашла на директора блажь проверить знания выпускника глубже. Хотя, что там проверять. Как будто не он преподавал в течение года это самое обществоведение. Но все обошлось. Геннадий Иванович удовлетворился полученными ответами. И поставил высшую оценку.
Последним был экзамен по литературе, сочинение.
Как водиться в таких случаях, рассадив выпускников в классе, вскрыли пакет с темами сочинений. В конверте три темы: две по пройденному материалу, одна на вольную тему. В связи с тридцатилетием победы в Великой Отечественной Войне третья тема звучала так: « Никто не забыт, ничто не забыто». Все они аккуратно были выписаны каллиграфическим почерком Натальи Владимировны на грифельной доске.
После этого обе экзаменаторши отправились в школьный архив, прихватив с собой пару мальчишек в качестве носильщиков. Давно известно, что темы выпускных сочинений периодически повторяются.
Отобрав кипу сочинений выпускников предыдущих лет по названным темам, аккуратно разделили их на четыре стопки и перенесли в класс. Номинально опросив выпускников по поводу того, кто и о чем желает писать, раздали уже проверенные, готовые работы. Все просто, осталось только переписать.
Яковлев наотрез отказался от предложенных шпаргалок. Он выбрал для себя вольную тему. Я что, настолько тупой, не могу сам написать? Или глупее выпускников прежних лет? И он решительно приступил к написанию сочинения.
На все отводилось четыре часа.
В этот раз у Володьки не получилось закончить работу раньше других. Да это и понятно, ведь он самостоятельно прорабатывал сюжет своего сочинения. В то время как все прочие ученики просто механически переписывали готовые проверенные шедевры литературного творчества, практически ни о чем не задумываясь.
То и дело по рядам школьных столов проходила учительница. Наталья Владимировна старалась, хоть в чем то, помочь выпускникам в написании сочинения. Ее можно понять, ведь в ее короткой жизни этот выпускной экзамен был самым первым. И от результатов его зависело очень многое. Именно по его результатам будут судить о профессиональном уровне педагога. А это многого стоит.
Проходя мимо Яковлева, Наталья Владимировна с особым пристрастием вчитывалась в каракули, которые тот выводил на чистом листе бумаги. Не смотря ни на что, учительница испытывала к нему особую приязнь. Быть может потому, что в течение учебного года видела его в непринужденной неофициальной обстановке вне школы. Рядом со своей подругой Любовью Николаевной. И, понятно, между ними сложились несколько иные отношения, чем между просто учителем и учеником. Скорее, их можно было бы назвать близкими товарищескими. Как между братом и сестрой. И Володька отвечал ей взаимностью. Девушка стала для него настоящим другом. Другом, к которому он мог прийти с самым сокровенным горем или отчаянной радостью. И надеялся получить необходимую поддержку, либо, в меру своих возможностей, мог оказать девушке помощь.
Девушка удивительно чистых помыслов, прекрасной, незамутненной корыстью души. Желающая всем окружающим только счастья и сама ожидающая в ответ не менее доброго отношения. Девушка, рожденная для любви. Девушка, пока еще не сломленная житейскими неурядицами и пошлостью обыденности.
–Вов, у тебя как, все хорошо? Может, чем– то помочь?
–Да нет, Наталья Владимировна. Все идет по плану. А план сочинения, посмотрите, составлен. Вы посмотрите, может, что-то подскажете.
Учительница пробежала глазами по неровным строчкам букв.
–Да нет. Тема в плане раскрыта полностью. Довольно оригинальное озвучивание проблемы связи поколения той, военной поры, и современного.– Девушка полистала листочки, исписанные размашистым слегка корявым почерком.
– Мне нравиться твой подход к рассмотрению этого вопроса. Пиши, Вов. У тебя все получится. Двигайся в том же русле.
По времени Яковлев только-только уложился вместе со всеми. Но уложился. От этого он почувствовал прилив некоего удовлетворения. А что, мы тоже можем! Остальные едва успели переписать. И гордость за своих любимых девушек. И за то, что не подвел их, любимую Любу и великолепную Наташу. Любовь Николаевну и Наталью Владимировну.
За этот год Володька окончательно утонул в сердце Любови Николаевны, а Наталью Владимировну стал считать своей старшей сестрой. Даже больше, он мог доверить ей такие сокровенные тайны, к которым не подпустил бы даже сестру. Тайны, которые мог доверить только младшему брату. Значит, Володька мог ей полностью доверять, как своему младшему брату. И надеялся получить, при необходимости, совершенно бескорыстную помощь. Так же, как сам готов был на жертвенность ради этой девушки. Во всем. Он мог поделиться с Наташей даже тем, о чем постеснялся бы поведать Любе. Оно и понятно, для Любы Володька должен быть идеальным мужчиной. А Наталья Владимировна стала для него ближайшим другом, поверенным в сердечных делах.
Вечером, когда Яковлев явился на свидание к очаровавшей его учительнице, он застал девушек во время жаркой перепалки.
Наталья Владимировна вся пылала гневом и возмущением. Любовь Николаевна, как могла, пыталась успокоить разъяренную подругу.
Волгина перенесла свои эмоции на появившегося возлюбленного подруги.
–Вов, ты представляешь, с этим экзаменом разгорелся скандал! Пришлось собирать педсовет.
–Не понял. Какое дело. И зачем нужен педсовет.
–Володя, у меня просто не хватает слов передать все, что произошло после моего экзамена.
Да, да. Именно так воспринимала молодая учительница сдачу экзамена по русскому языку и литературе в выпускном классе. Ее можно понять: после института первая серьезная проверка ее профессиональных способностей. И первое непростое испытание женской солидарности. Да просто проверка ее убеждений на жизнеспособность.
–Наталья Владимировна, вас кто– то обидел? Скажите, и я решу эту проблему, вы получите удовлетворение, кто бы ни был Ваш обидчик.
–Да ну, Вов. Какая тут обида! Вов, на обиду можно плюнуть, не обратить внимания. В конце концов, забыть про нее. Все гораздо хуже! Я впервые столкнулась с несправедливостью.
Девушка нервно заходила по маленькой кухне, теребя рукой свои роскошные кудри. Внутри ее груди клокотал огненный вулкан.
–Понимаешь, вчера мы стали проверять экзаменационные работы. Ничего особенного. Даже учитывая, что весь класс переписывал с готовых и проверенных сочинений прошлых лет, они умудрились наделать кучу ошибок. Представляешь! Даже переписать не могут, как подобает.
Девушка гневно фыркнула.
–И вот, после всего этого я проверяю твое сочинение. Ошибок не больше, чем у лучших учениц. Хотя они списывали готовые проверенные сочинения, а ты писал сам. Причем, ни одно из них не тянет на отличную оценку ввиду массы ошибок.
Володька шутливо обнял разгорячённую девушку за плечи. Чмокнул ее в макушку.
–Наташа! Успокойся. Ничего страшного не произошло.
–Да уж, не произошло! Тамара Андреева всем выпускникам за допущенные ошибки потребовала поставить не более четверки, в зависимости от их количества. В том числе и тебе. Вов, понятно, если судить по этому критерию, то тебе светила только четверка.
Девушка виновато потрепала его лохматую голову. Напоследок мазнула пальчиком по носу.
–Не обижайся, но это именно так. Сам понимаешь, невозможно написать такое обширное сочинение, не допустив никаких ошибок. А это, все же, шесть листов. В общем, Вов, тебе светила твердая четверка.
В их диалог вклинилась Любовь Николаевна.
–Наташ, бог с ними, с оценками. Вовка все равно не получит медаль. Ни золотую, ни серебряную. А средний бал для поступления в институт у него и так 4,8. Итоговую оценку ему ты все равно поставишь пятерку. Так что оценка за экзамен особой роли не играет.
–Люб, ты меня удивляешь! А справедливость? Вовка пыхтел, мучился при написании сочинения, ломал свою голову. Совершенно одинаковое количество ошибок в тексте наравне с отличницами. Но при этом он что-то придумывал, создавал какие– то логические построения, делал какие– то выводы, обобщения. Наконец, совершал какие– то ошибки, совершенно недоступные другим ученикам.
Володька смущенно развел руками.
–Валюш, ты меня удивляешь! К чему такие эмоции. Поставили четверку, и бог с ними.
–Да ну, Вов. Просто обидно. Весь класс не приложил ни каких умственных усилий для сдачи экзамена. Тебе же пришлось работать четыре часа с полной отдачей, с напряжением всех извилин. Допустить ошибок в тексте не более чем другие при переписывании. И в результате получить оценку наравне с ними. Вов, мне обидно за тебя! Вов, мне обидно за себя. Неужто я в этой школе ничего не значу? Неужто целый год моей работы пропал впустую? Ладно другие! Я надеялась на то, что хотя бы один ученик способен на большее, чем простое переписывание готового текста. И вдруг такое отношение к экзамену со стороны преподавателей. Я то думала, что для каждого учителя выпускной экзамен это творческий отчет за свою работу в течение года. Одновременно со своими учениками он сдает экзамен на профпригодность. И надеялась на то, что хотя бы ты выйдешь за привычные рамки! Я чувствую, я знаю, что если не отстою твою заслуженную пятерку, то просто не смогу открыто, и честно смотреть в глаза своих учеников. И потом, Вов, у меня тоже есть самолюбие. Да что же это такое, блин! Ты мой ученик, или чей то? Я не позволю унизить меня!
Наталья Владимировна настояла на своем. Яковлеву поставили пятерку, одну на весь класс.
Выпускной бал назначили через два дня после последнего экзамена, 28 июня. За это время подготовили аттестаты о среднем образовании на выпускников, для вручения во время проведения торжественной части перед вечеринкой.
Школьная столовая была устроена таким образом, чтобы при необходимости могла быть использована для проведения торжественных мероприятий. В ней и будет проходить торжественная часть. На входе, у стены возвышалась обширная сцена, на ней в школьные праздники ученики разыгрывали различные сценки, а также выступал свой собственный школьный ВИА. Столы вынесли в спортзал, где и планировалось устроить выпускной бал, установили у одной из стен. Для банкета. Стулья расставили в столовой в несколько рядов напротив сцены. На самой сцене поставили два стола, стулья и трибуну.
Из спиртного директор разрешил к банкету закупить только шампанское. Для выпускников. На вечеринке также будут учителя и родители бывших учеников. Так что, с учетом множества гостей шампанского закупили с избытком. Ну, и конечно, нелегальный пронос более крепких напитков никто не отслеживал. Вот только на стол их выставлять нельзя.
Весь день перед вечеринкой пролетел в суматохе. Девчонки одноклассницы активно занимались готовкой. Пришли помогать и некоторые из родителей. Было задействовано оборудование школьной кухни и персонал поваров. Мальчишки крутились рядом, были на подхвате. Подготовка шла полным ходом.
К 18 часам все, кто должен был и все, кто мог прийти на торжество, собрались в столовой. В просторном помещении сразу стало тесно. Стульев, как всегда, не хватило. Мальчишки быстренько натаскали из ближайших классов недостающее количество.
Торжественная часть и вручение аттестатов зрелости затянулись на добрых полтора часа. К концу этого мероприятия мужская часть присутствующих начала проявлять нетерпение. Ну, наконец-то, с говорильней закончили. Мужики первыми потянулись на улицу, перекурить перед застольем. Яковлев отдал свой аттестат матери. Прошел к лестнице на второй этаж, где и отловил Любовь Николаевну, спускавшуюся сверху, из учительской. Шагнул из-за колонны навстречу.
Сегодня девушка вышла из роли строгой учительницы. Яркое праздничное платье легкомысленно открывало красивые ноги до половины бедра. Распущенные волосы после химической завивки роскошными волнами струились по спине. Легкие следы косметики удлинили ресницы, оттенили глубину карих глаз. Карминовая помада очертила небольшой ротик.
–Любаша, к тебе невозможно приблизиться. Всегда в кругу девчонок.
–Потерпи, Вов, немного осталось. Застолье будет недолгим. Затем музыка, танцы. Вот тогда мы сможем быть вместе. Обещаю, все танцы будут твои. И не забудь, за столом выбери место неподалеку, но не рядом. Я буду с учителями. Ну, все, Вов, я побежала, меня ждут девчонки.
Учительница поспешила в сторону спортзала.
Многолюдный банкет был в самом разгаре, когда нетерпеливым выпускникам надоело просто сидеть за столом, пить шампанское и жевать различные салаты. Им хотелось веселиться.
В этот раз решено было обойтись без школьного ансамбля, чтобы не допустить до спиртного учеников из других классов. Принесли из учительской магнитофон. Методом тыка отыскали вальс, промотав пленку до нужного места. Первой на школьном балу по традиции должна прозвучать мелодия вальса.
Накануне Любовь Николаевна добрых два часа упорно тренировала своих подопечных под проигрыватель в коридоре второго этажа, разбив на пары. Кто-то из девчонок уже умел двигаться под звуки вальса. Они помогали учительнице. Яковлев освоил эту премудрость ранее под руководством Любови Николаевны. Она тренировала его отдельно у себя дома, готовила к выпускному вечеру. Теперь он сносно двигался, не наступая на ноги своей партнерше.
Яковлев пробился сквозь шумную, слегка опьяненную парами шампанского, толпу к столу, за которым отдельной кучкой сидели учителя. Любовь Николаевна сидела рядом с директором, участвуя в общем разговоре коллег короткими репликами.
Володька наклонился девушке, прошептал над самым ухом:
–Любовь Николаевна, настало время развлечений. Позвольте пригласить Вас покружиться в вальсе!
Ломакин, директор, расслышал его шепот, повернул голову. Яковлев виновато развел руками.
–Извините, Геннадий Иванович, возникла необходимость умыкнуть нашу учительницу. Это срочно!
–Да ладно, Яковлев, я ж понимаю, сам был молодым. Забирай свою девушку, развлекайтесь. Этот праздник ваш.
Тихая музыка оборвалась, защелкал микрофон. Громкости явно прибавили и колонки надсадно загудели. Раздался голос ведущего, в роли которого выступал признанный конферансье Генка Рыбин. Он и впрямь не лишен был некоторого артистизма.
–Друзья, сегодня наш прощальный вечер со школой. Мы уходим навсегда. С завтрашнего дня мы можем появиться в этих стенах только на правах гостей. И ещё один момент хотелось бы отметить. Сегодня мы прощаемся не только со школой, но и с нашей доброй феей, нашей несравненной учительницей Любовью Николаевной, самой красивой девушкой нашего класса и во всей школе. Она уезжает к себе на Родину навсегда. Но не будем о грустном, давайте веселиться! Танцевальный вечер по традиции открывается вальсом. Итак, объявляется «белый танец», дамы приглашают кавалеров. И этот танец мы дарим нашей любимой учительнице, Любови Николаевне!
Колонки ожили, полилась плавная мелодия школьного вальса.
Любовь Николаевна озорно глянула на Володьку.
–Яковлев, я приглашаю тебя! Надеюсь, ты не откажешься исполнить мою маленькую прихоть.
В центре спортзала уже кружились несколько пар. Свободного места было много. Учительница увлекла Володьку в дальний угол помещения,
–Вов, ты только не спеши, оттопчешь мне ноги.
–Любаша, я должен сказать тебе ь важную вещь. Внимательно выслушай меня,– он интригующе поднял вверх указательный палец.– Самая красивая девушка на этом балу это ты, Любовь Николаевна. Прочие тебе в подметки не годятся.
Они медленно закружились по залу. Девушка умело управляла, обходя встречные пары. Володька старался делать все аккуратно, бережно поддерживая свою любимую.
Танцевальные мелодии следовали одна за другой. Володька больше не отпускал девушку. Были несколько попыток со стороны приглашенных гостей заполучить его девушку в партнерши на очередной танец, но получали отказ, и они отступились.
Володьке больше нравились мелодии в стиле танго. Этот танец позволял совершенно бессовестно тискать свою девушку, при этом делая вид, будто танцуешь. Но Любовь Николаевна внимательно контролировала его движения, не позволяя перейти определенные границы м.
–Вовка, перестань обниматься! Люди смотрят.
–Любаш, давай поднимемся на второй этаж, найдем укромный уголок. Я хочу целовать тебя! Хоть недолго, полчасика.
–Пойдем.
Они забились в самый темный уголок в кабинете зоологии, спрятались за чучелами и скелетом. Яковлев посадил девушку себе на колени, жадно припал губами к нежной шее, страстно потянулся к груди.
–Вов, только не вздумай раздевать меня здесь. Довольствуйся малым. По всей школе сейчас болтается масса народу, в любой момент кто-то может войти. И как мы будем выглядеть?
–Я только с плечика платье спущу, и все.
–Вообще, это безрассудство с моей стороны, авантюра. Вов, у меня могут быть неприятности. Может, пойдем ко всем?
–Пойдем, если боишься. Неприятности нам ни к чему. Только вот тут еще немножечко обцелую,– оттянул Володька краешек бюсгалтера, обнажая грудь и дотягиваясь до нее губами.
Выпускники не стали дожидаться, когда начнут расходиться гости. Они заранее обговорили сценарий проведения вечеринки. После застолья и танцев следовало гуляние всем классом по селу. Необходимо было навестить самые памятные места, где ранее бывали одноклассники. Ну, и встретить рассвет за селом, у реки.
Мальчишки умудрились прихватить с собой по бутылке шампанского, из тех общих, школьных запасов. И теперь они время от времени останавливались, откупоривали бутылку или две и все пили шипучее вино прямо из горлышка, по очереди.
Довольно свежий утренний ветерок охлаждал разгоряченные головы, забирался под легкие девчоночьи платьица. Яковлев сразу же накинул свой пиджак на плечи учительницы. Его примеру последовали все мальчишки, отдали свои пиджаки девчонкам. Теперь те по очереди грелись, передавая их друг другу.
Рассвет у реки встретили, откупорив последнюю бутылку вина. Шампанское пошло по кругу. Хмельные голоса недолго разносились над водой. Все устали и не стали затягивать с продолжением традиций. Группками потянулись по домам.
Любовь Николаевна уезжала. Завтра утром шестичасовым автобусом. И это было их прощальное свидание. Наталья Владимировна отправилась на несколько дней в райцентр с Игорем Мельниковым. Он повез свою будущую жену на «смотрины», знакомить девушку со своими родителями и прочими потенциальными родственниками. В этот прощальный вечер Яковлев и учительница были абсолютно свободны.
Парень долго и основательно готовился к расставанию с любимой девушкой. В первую очередь нужно было присмотреть какой-то ценный подарок на память. В промтоварном магазине он присмотрел симпатичную безделицу, что-то вроде брелка для ключей: маленький золотой ключик на коротенькой золотой же цепочке. Это удовольствие стоило всего лишь 20 рублей. Половину суммы он выпросил у матери. Вторую половину набрал вдоль дороги. Как? Всё очень просто. Когда стаял снег, на обочинах вдоль дороги обнажился весь мусор, что выкидывают из проезжающих автомобилей. В том числе пустые бутылки от спиртного. А их принимали в любом магазине. Водочные бутылки по 12 копеек, «огнетушители» от шампанского по 18 копеек, винные 0,7 по 17 копеек. Стоит только немного поработать, проехав вдоль трассы на мотоцикле с мешком, собрать, отмыть от грязи и отнести в ближайший магазин. Сущий пустяк для влюбленного паренька, желающего подарить любимой девушке понравившуюся безделушку на долгую память.
Тщательно собравшись, Володька отправился на свидание, волнуясь как будто в первый раз. Пролетев как на крыльях через поле, минуя тропинку, напрямую, ворвался в заветную калитку.
Любовь Николаевна ждала его на кухне, у стола, смотрела в окно. На выходе у стены стояли два собранных чемодана. Небольшая дорожная сумка лежала раскрытой на табурете у печки. Джинсы, блузка и прочие вещи в дорогу были приготовлены и аккуратно сложены на кровати Волгиной.
Девушка выглядела грустной. Она будто не замечала вошедшего парня. Яковлев еще раз громко постучал костяшками пальцев по дверному косяку.
–Тук– тук! Девушка, вы разрешите войти?
–Вов, проходи. Извини, задумалась. Не могу свыкнуться с мыслью, что мы расстанемся. Возможно и надолго. Понимаю, что это неизбежно, но боюсь, что расставание станет для нас фатальным. Чертой, за которой ничего нет.
Володька опустился перед ней на корточки, стал целовать колени, ноги, распахнул полы халатика, добрался губами до горячей кожи под одеждой. Девушка восторженно пискнула.
–Вов, щекотно, усами своими водишь. Успокойся, отпусти меня. Сядь рядом, и давай прямо сейчас еще раз пробежимся по маршруту, утром будет некогда.
Девушка достала чистый лист бумаги стандартного образца. Быстро стала что-то чертить, писать, по ходу давая необходимые пояснения.
–Из Толмачева вылетишь в девять утра. В Домодедово прилетишь тоже в девять. Разница с Москвой у вас четыре часа. Самолет летит ровно столько же. Потому и такой эффект. У тебя будет в запасе целый день, чтобы добраться. Я постараюсь тебя встретить, только Вов, дай телеграмму заранее. Ну, и на всякий случай, рисуем Курский вокзал, найдешь пригородные кассы. Берешь билет до Орехово-Зуево. Через эту станцию идут электрички на Владимир, Петушки. Вов, смотри, не отвлекайся, будешь плутать. Сойдешь в Орехово и по ходу справа от платформы, прямо на земле будут стоять люди. Именно отсюда отходят электрички до нашей станции. Последняя из них идет в десять часов вечера. Ты не должен заблудиться.
Любовь Николаевна аккуратно сложила листок вчетверо, положила на край стола. Достала из сумочки кошелек, отсчитала деньги, вложила в сгиб листка.
–Билет на самолет стоит 49 рублей. Здесь шестьдесят. На дорогу хватит.
–Любаша, может не надо. Найду я деньги.
–Володя, мы об этом уже говорили, не надо повторять все сначала. Я пригласила тебя в гости, если хочешь, называй это смотринами. Познакомлю с мамой, сестрой. Я же и оплачу тебе дорогу. А тебе надо не о деньгах думать, или где их достать. Тебе надо поступить в институт. Ну, кажется все. С делами закончили.
Володька подхватил девушку на руки, перенес в спальню. В перерывах между ласками, они пытались спланировать свое будущее, предугадать его дальнейшее развитие. Девушка исходила из того, что Володька поступит в институт.
–Вовчик, ты должен обязательно поступить. Годик проучишься, и мы поженимся. Рожу тебе сына и буду ждать, когда закончишь учебу.
–А если не поступлю? Меня в армию загребут. Что тогда будем делать?
–Вов, значит такова наша судьба. Ведь что ни происходит в жизни, все это к лучшему. Буду ждать тебя из армии. Но я надеюсь на лучшее. Тебя я дождусь в любом случае, у нас все будет хорошо.
–Любушка, милая, любимая, единственная! Отдай мне то, что должно принадлежать только мне. Отдай свою любовь!– потянулся Володька к запретной зоне.– Сума схожу, хочу тебя!
–Вовочка, любимый мой, ты хочешь обречь меня на несчастья? Если действительно любишь меня так, как говоришь, то не сделаешь зла. Ведь ты даже сейчас ревнуешь меня к прошлому. Ты сам сказал, что я очень даже привлекательная особа. Я тоже думаю, что не уродина. Понятно, что и ранее кто-то пытался за мной ухаживать. И в будущем кто-то будет предпринимать такие попытки. С этим ничего не поделаешь, людей привлекает красота. А я не могу замкнуться только в себе, как в капсуле. Мне придется общаться с людьми. Это надо принимать как неизбежность. Относись к этому с пониманием и юмором, тешь себя мыслью, что твоя возлюбленная такая привлекательная, но любит только тебя. Можешь даже гордиться этим. А я ВСЕГДА буду тебе верна. Теперь представь, что будет, если возьмешь мою девственность. Ведь в любом случае нам предстоит разлука. Надолго ли, нет, неизвестно. Но тогда я лишаюсь последней надежды быть с тобой вместе. Сколько бы ни продлилась наша разлука, ты не будешь мне верить. Ведь ты сам своими руками разрушишь залог верности.
Девушка поколебалась и вдруг, решительно отстранив Володьку, быстро сняла трусики.
– Вов, если тебе нужно от меня только это, то вот, пожалуйста.– Она расслабленно вытянулась на кровати, положив руки вдоль голого тела, закрыла глаза.– Бери меня всю и сразу уходи. Навсегда. После этого у нас не будет ничего.
Володька долго смотрел на обнаженную красавицу, будто сотканную из лунного света, заливающего кровать через окно, нежно поцеловал ее в губы. Не прерывая поцелуя, коснулся пальцами холмика, поросшего короткими кучерявыми волосками. Осторожно стал перебирать их, боясь нечаянно дернуть и причинить боль. Настойчивой рукой раздвинул ноги, пальцы пробрались в пространство между ними, слегка проникая во влажное заветное тепло.
В нем боролись два титанических чувства: жгучее желание овладеть полностью любимой девушкой, погрузиться в священное таинство обладания красавицей; и жуткий страх потерять ее при этом, нечаянно обидеть или оскорбить действием. Любаша помогла парню принять верное решение, открыв глаза и заговорив.
–Вовчик, лишив сейчас меня целомудрия, ты разрушишь не только все наше будущее. Ты разрушишь и наше настоящее. Я навсегда исчезну из твоей жизни, а ты больше не будешь ничего значить для меня. Потому, что больше ничем не смогу доказать своей верности тебе. Я покорно приму любое твое решение, даже сопротивляться не буду, даже помогу тебе в этом. Но подумай о последствиях. Подумай головой, а не чем– то другим.
–Нет, любимая, ЭТО мы оставим на будущее. Нельзя же все самые сладкие дела переделать за одну ночь. На потом совсем ничего не останется. Только позволь сегодня всю тебя обласкать, не прячь потаенное.
Девушка счастливо вздохнула, притянула его к себе обеими руками, приникла к губам с благодарностью. Их взаимные прощальные ласки были наполнены нежностью и упоением любви.
Прозвенел будильник. Вот и наступило время прощания.
Любаша откинула одеяло, выбралась из кровати. Быстро начала одеваться. Толкнула обнаженного парня.
–Вовчик, надо быстро собираться. Могу опоздать. Автобус ждать не будет.
Яковлев подскочил, следом за девушкой в темпе оделся. И все это пришлось проделывать в спешке. Солнце уже встало. Быстренько сообразив завтрак, девушка перекусила. Яковлев отказался от еды. Ему было не до этого, он глубоко переживал расставание. Любе же обязательно надо подкрепиться. Впереди две пересадки на автобусы. Неизвестно, когда удастся поесть. Столовая в райцентре рядов с автовокзалом, но будет ли время.
–Любушка, я тебя провожу. Чемоданы донесу.
–Вов, только до кладбища. Не хочу, чтобы люди на остановке нас увидели. Будут всю дорогу на меня коситься и шептаться. Не хочу привлекать внимание. А чемоданы совсем легкие. Там одни тряпки. Не забудь листочек с записями и деньги. В общежитии дурью не майся, к девочкам не приставай. Готовься усиленно. Это тебе не школа. Там много отличий. Но я в тебя верю.
Яковлев достал из кармана свой подарок, золотую цепочку с ключиком.
–Звездочка моя, я хочу подарить тебе золотой ключик от сказочной золотой двери, за которой хранится наше счастье. Это будет не только твой, это будет наш с тобой любовный талисман. Дай свои часы, я прикреплю его на ремешок. Пока ты его носишь с собой, я буду рядом.
Володька защелкнул замок цепочки за иглу, на которую крепится ремешок к часам. Одел их на руку девушке. Цепочка совсем короткая и не должна мешать.
Любаша покопалась в сумочке, достала коробочку, раскрыла. Вынула из нее часы в позолоченном корпусе. С ремешком. И часы, и ремешок были точно такие же, как у самой девушки.
–Протяни левую руку. А это, милый мой, подарок тебе. На память. Каждый раз, как будешь смотреть время, ты будешь вспоминать наши встречи. Я выбрала точно такие часы, как у меня. А мне их подарил папа на день совершеннолетия. Для меня они стали счастливыми. Надеюсь, что и для тебя мой подарок станет счастливым. Иногда хочется верить во всякие пустяки, невинные мелочи.
Люба прижалась в Володьке, поцеловала.
–Ну, все, Вов, пойдем. Время.
13
Буквально через несколько дней после расставания с любимой девушкой, Яковлев приехал в Новосибирск поступать в НИГАйК. Поезд прибыл на центральный вокзал в семь утра. Поэтому у него был в запасе целый день на поиски адреса института, указанного в справочнике в помощь поступающим в ВУЗы. Без особого труда найдя главный учебный корпус на улице Плахотного, он сдал документы в приемную комиссию. Здесь же получил всю необходимую информацию об условиях поступления из справочной информации, развешанной на обширных стендах у кабинетов приемной комиссии. Забрав у секретарши комиссии квиток на заселение в общежитие, отведенное для абитуриентов, отправился по адресу.
Вышел от коменданта общежития уже со стопкой постельного белья. Поднялся на второй этаж и нашел нужную дверь. Постучал и сразу толкнул от себя.
В общежитии комнаты рассчитаны на пять человек. Володька и подселился уже пятым. Все ребята были земляками, из области.
Яковлев внимательно изучил информацию для абитуриентов, выписал расписание консультаций поступающим выпускникам средних школ. Занимались с абитуриентами преподаватели института. Всего нужно сдать четыре экзамена. И по каждому из них проводились занятия по форме вопрос– ответ.
Преподаватели не пытались начитывать какие-то темы из школьных учебников. Они лишь шире раскрывали узкие места школьной программы. Отвечали на любые вопросы, касающиеся представляемого ими предмета и поступления. С учетом опыта сдачи экзаменов абитуриентами предыдущих потоков озвучивали наиболее характерные ошибки прошлых лет, указывали, на какие вопросы следует обратить пристальное внимание при подготовке. Рекомендовали справочную литературу.
Яковлев прилежно ходил на все консультации. Нового он ничего не почерпнул, но эти посещения давали возможность познакомиться со многими абитуриентами. В комнате, в которой он жил, сложился неплохой коллектив бывших школьников. Они сдружились за короткое время, помогали друг другу в подготовке. Объединенные общим желанием поступить в институт, они имели и схожие для молодых ребят интересы. Не все же время заниматься зубрежкой, надо уметь еще и отдыхать.
Например, можно сходить в к, без всякой определенной цели поболтаться по городу, посетить молодежную кафешку, поесть мороженного или заглянуть в недалекую пивнушку и попить пива. Олег Шаталов привез с собой древний морской прибор, что-то вроде секстанта. Весь из бронзы, с подставкой и массивной градуированной шкалой в виде транспортира, с мощной подзорной трубой, двигавшейся по этой шкале.
Напротив их общежития метрах в пятидесяти расположилась пятиэтажка, в которой проживали абитуриенты женского пола. Поступающих разумно расселили в два общежития, разделив на женское и мужское, дабы те не отвлекались от подготовки.
Распахнув окно, парни устанавливали на подоконник раритетный прибор и начинали обозревать окна девчоночьей общаги, разглядывая красавиц. Через некоторое время многие из его обитательниц приметили наблюдателей, стали их поддразнивать, забираясь на подоконник и принимая соблазнительные различные позы, открывая для лучшего обозрения то одну интимную часть тела, то другую.
Яковлев тоже иногда поглядывал в подзорную трубу, не отбиваться же от коллектива. Хотя девчата его мало интересовали. Практически все свободное от занятий время он предавался расслабляющей приятной меланхолии, вспоминая Любашу и все, что с ней связывало его в недалеком прошлом. Сидел с шариковой ручкой над листом бумаги, выдранным из школьной тетради, сочинял очередное письмо своей любимой девушке. По нескольку раз переживал каждое написанное слово, каждую букву извлекал из глубины скорбящего сердца. Ему самому начинало нравиться такое состояние удрученной меланхолии.
Первое время соседи по комнате пытались вывести его из любовного транса, прострации, стараясь заставить заняться подготовкой к экзаменам. Но все усилия были напрасны, Володька в такие минуты не обращал внимания на парней, на их подначки, и те отступились. Оставили созерцать сладкое прошлое в своем маленьком мирке.
Молодые люди старательно листали всевозможные справочники для поступающих в ВУЗы по сдаваемым предметам, решали предлагаемые в них варианты заданий. Яковлев забросил эту работу с самого начала. Ему некогда было заниматься такой ерундой. Нужно перечитать все полученные ранее от Любаши письма и написать новое для нее. Каждый день Володька писал по одному письму, а то и два умудрялся отправить, утром и вечером. На каждое отправленное послание он с нетерпением ожидал ответа. А получив, по несколько раз сходу прочитывал ответное послание, смакуя каждое слово.
За все это время Яковлев три раза приезжал в гости к старшей сестре в Академгородок. Здесь она работала заведующей кафе и жила в рабочем общежитии с подругой в комнате на двоих. Один раз, в выходной, они ходили купаться и загорать на Обское море. Где он успешно обгорел, кожа слезала пластами по всему телу. Особенно пострадали ноги, больно было даже просто ходить, разгибать их. Неделю Володька ходил как на ходулях, не сгибая конечностей. Старшую сестру тоже звали Люба. И это обстоятельство немножко забавляло Володьку. Говоришь с сестрой, а вроде как обращаешься к Любови Николаевне, возлюбленной учительнице. Он даже как бы невзначай называл сестру одним из ласковых эпитетов, так любимых его девушкой. И в самом деле, не называть же их Люба большая и Люба маленькая. В ответ на его оговорки сестра изумленно таращилась, крутила пальцем у виска. Совсем братик свихнулся с этой учебой! Она ничего не знала о сердечном увлечении младшего брата. Всякий раз, возвращаясь из Академгородка, Володька привозил с собой большой батон ароматной вареной колбасы с жиром. В такой вечер у парней случался праздник объедения.
Подошло время сдачи приемных экзаменов.
Конкурс в этом году был высоким– 4 человека на место. Проходной балл установили достаточно щадящий, 17. Имея в аттестате среднюю оценку 4 достаточно было успешно сдать все экзамены и получить при этом хотя бы одну четверку. И все, ты поступил. У Яковлева средняя оценка в аттестате 4,8. Его такой расклад вполне устраивал. В себе он был уверен. Уж один из четырех экзаменов он сдаст на четверку. Володька и мысли не допускал, что может завалить какой-то предмет. Хотя практически не готовился, растрачивая драгоценное время на писание и чтение писем любимой девушки. Он был молод и самоуверен. И жестоко поплатился за это.
Все же, вступительные экзамены в институт во многом отличаются от любых школьных. В первую очередь тем, что школьные учителя готовы оказать любую помощь своим воспитанникам, вплоть до предоставления для переписывания готовых сочинений предыдущих лет, или иных подсказок в затруднительном положении по любому сдаваемому предмету. Ну, и время на подготовку к ответу практически не ограничено. На различного рода шпаргалки учителя смотрят сквозь пальцы.
Яковлев легко сдал первые три экзамена, но во всех этих случаях ему не удалось получить оценку выше трех баллов. Сказались расслабленность и пренебрежительное отношение к подготовке. К последнему экзамену по физике он успел подготовиться основательно. Ему необходима была четверка. Все три задания в билете попались достаточно сложные. Но Володька по времени уложился. Он был уверен в твердой четверке.
От впереди сидящего абитуриента на столик упала записка. Яковлев быстро накрыл ее ладонью. Осторожно развернул. У него просили помощи в решении практической задачки. Ничего сложного в ней не было. Быстро написав решение на том же клочке бумаги, Яковлев осторожно подсунул ее под руку пареньку. Тот аккуратно достал шпаргалку и стал переписывать с нее на чистый лист бумаги.
Увлеченные не совсем законным решением возникшей у паренька проблемы, они не обратили внимания на одного из экзаменаторов, который заметил их повышенную активность и догадался о ее подоплеке. Дождавшись, когда записка вернется к адресату, он прошел к абитуриенту и молчком протянул раскрытую ладонь. Тому ничего не оставалось, как отдать шпаргалку. Внимательно просмотрев записку, преподаватель пригласил абитуриента к кафедре для сдачи экзамена. Естественно, он не сдал, неуд.
Володька почувствовал, что близится и его провал. Но прошел к столу экзаменаторов с надеждой в сердце. Тот же самый преподаватель забрал его записи, бегло просмотрел. Не задав ни единого вопроса, и не дав возможности хоть что-то сказать, он поставил в зачетный листок жирный трояк.
–Молодой человек, вы свободны.
Это конец! Вполне заслуженная плата за безалаберность.
Яковлев недобрал пол балла и не прошел по конкурсу.
Любовь Николаевна не находила себе места: в голове ни единой стоящей мысли, из рук валяться все дела. Ей категорически не нравился Володин настрой на сдачу вступительных экзаменов. Эти любовные ежедневные послания: его страдальческая меланхолия, выползающая из каждой строчки, это его упоение собственным одиночеством в каждом слове! Такое впечатление, что Вовка забросил все дела, наплевал на институт и живет лишь ожиданием предстоящей встречи.
Конечно, приятно получать ежедневно обширные послания на пять– шесть страниц из школьной тетради, наполненных любовью и предвкушением встречи. Но сейчас не это было главным. Вовка потерял ощущение главной цели. Ушел в нирвану. Не осознает, что от результатов сдачи экзаменов зависит их ближайшее будущее. А расклад до ужаса простой.
Яковлев поступает и тогда уже через годик они могут окончательно соединить свои судьбы, поженившись. А уж потом она его заставит закончить институт. Родит ему сына, и они вдвоем будут ждать мужа и папу. Да, в конце то концов, есть и заочная форма обучения. Перевестись недолго.
Но Люба сердцем чувствовала, что ситуация развивается по второму варианту. Вовка, с его настроем, не сможет поступить. Тогда в ближайшие два, три года их ожидает разлука: армия и прочее. И как, в этом случае, сложится их дальнейшая жизнь, не хочется даже загадывать.
Каким бы способным ни был выпускник, но без усиленной подготовки вступительные экзамены в любой ВУЗ сдать не так– то просто. В этом она имела возможность убедиться на собственном опыте. Ведь в свой любимый Владимирский пединститут Любовь Николаевна поступила со второго захода. В первый раз не прошла по конкурсу, хотя школу окончила с серебряной медалью. Так что ей хорошо были знакомы все подводные камни, ожидавшие абитуриента.
Любовь Николаевна только сейчас поняла, какую ошибку она допустила, пригласив Володю к себе домой при расставании. И теперь тот живет лишь ожиданием близкой встречи, не думая о будущем. В гости надо было приглашать после сдачи всех экзаменов. И деньги на дорогу можно выслать почтовым переводом. Вот тогда у него была бы одна четко обозначенная цель: поступить. И как приз– встреча с любимой. В одном из писем тонко намекнуть, мол, если успешно сдаешь экзамены, то ожидаю тебя в гости. А в том, что Яковлев ради встречи с ней свернет горы, Люба была уверена. Ну, да что уж теперь, поздно менять планы. Поезд тронулся! Осталось лишь считать остановки.
Чтобы хоть как-то повлиять на сумасбродного возлюбленного, девушка в каждом письме делала акцент на необходимость усиленной подготовки. Но она чувствовала, что ее слова уходят в пустоту. Вот если бы быть рядом с ним…. В принципе, такой вариант тоже возможен. Две, три недели пожить рядом в недорогой гостинице, тем более я в отпуске. Но поздно! Все эти варианты были бы хороши чуть раньше. Сейчас уже ничего не исправить. Ну да ладно, что ни делается, все к лучшему! Значит, судьба определила им с Вовкой испытание на истинность любви временем и расстоянием. Совсем скоро он приедет. Встретимся, и у нас будет несколько дней, чтобы все обдумать и обговорить. Надо смириться с необходимостью долгой разлуки и долгого ожидания.
Но как обидно потерять несколько лет счастливой семейной жизни из-за того, что не смогла предусмотреть такой мелочи. Из-за маленькой ошибки, которую она допустила, позвав Володьку за собой из желания познакомить его с тем миром, в котором она выросла. Мира, в котором, возможно, им предстоит жить вместе. Как она надеялась и во что верила всем сердцем.
Яковлев забрал документы из приемной комиссии, собрал вещи, сдал постельные принадлежности коменданту и выписался из общежития. Из пяти человек в их комнате поступили только двое. Двое парней остались в общежитии на пару дней, до понедельника, не выписались. Они надумали сдать документы в геодезический техникум. Ребята, не прошедшие в институте по конкурсу, в техникум зачислялись без экзаменов. И военная кафедра в нем есть. А на следующий год можно вновь попробовать поступить в институт. Друзья и Яковлеву предлагали задержаться до понедельника, звали с собой. В общем– то, это был выход. Но Володька уже настроился на поездку к Любе, ни о чем ином не хотел и думать.
В Толмачево он нашел пустую ячейку в автоматической камере хранения, забросил в нее все свои вещи. При себе оставил лишь небольшой дипломат, в котором уместился необходимый минимум белья, рубашек на три, четыре дня и предметы личной гигиены. Телеграмму Любе он отправил два дня назад.
В аэропорту Домодедово Володька девушку не увидел. Но он без проблем добрался до Курского вокзала, а к 14 часам был на станции Орехово – Зуево. Без труда нашел низкую платформу, с которой отправлялись электрички до обозначенного в Любиной схеме городка. Яковлев изучил расписание движения поездов в нужном направлении. Ближайшая электричка пойдет в 16 часов. Впереди два часа ожидания.
В кассе купил два билета и вышел на привокзальную площадь. В это время дня солнце припекало нещадно. Может поэтому площадь была безлюдна. Вдоль редких декоративных кустиков на пешеходных дорожках, где в хаотичном порядке расставлены парковые скамейки с гнутыми спинками. Рядом массивные урны.
Яковлев выбрал скамейку, что ближе всех к вокзалу, вольготно откинулся на гнутую спинку. Дипломат положил рядом. Перевел дух. Конечно, он волновался перед предстоящей встречей с любимой девушкой и ее родными.
Простучали колеса очередной электрички из Москвы. Площадь мгновенно наполнилась спешащими людьми. И вновь опустела. Через несколько минут с высокой платформы перрона по крутой лестнице спустилась Любовь Николаевна и направилась к Володьке. Тот обратил внимание на девушку, только когда она подошла к нему почти вплотную.
Увидев Любовь Николаевну, Яковлев бросился ей навстречу, обнял, закружил, осыпая страстными поцелуями.
–Здравствуй солнышко, здравствуй, любимая!
–Вовка, остановись, задушишь. Посади меня на лавочку и успокойся.
–Как же я по тебе соскучился! По сладким губам, озорным глазам, по твоим ласковым рукам! Дай же нацеловаться досыта!
–Люди вокруг, неудобно. Лучше расскажи, как ты умудрился сбежать от меня в Домодедово. Из-за чего полдня пришлось гоняться за тобой по всей Москве.
–Не знаю. Поискал тебя в аэропорту, не нашел и доехал до ближайшего метро. Так и добрался в Орехово.
–Понятно, на аэровокзал ты не заезжал. А я тебе говорила, что буду ждать на вокзале Домодедово. Там мы должны были взять обратный билет. Впрочем, билет я все равно взяла. Вылет через три дня, не считая сегодняшнего. У нас есть эти три дня.
–И мне надо за это время насытиться тобой, да еще с запасом на будущее.
–Вов, не приставай, у тебя будет возможность сделать это наедине. Пойдем на вокзал, надо взять билеты на электричку.
–Не беспокойся, я уже купил два, чувствовал, что встречу тебя.
Через полтора часа они вышли из электрички на станции Киржач. Любовь Николаевна взяла Яковлева под руку и увлекла за собой мимо автобусной остановки.
–Вовчик, прогуляемся пешком. Тут недалеко, минут двадцать. Заодно и город тебе покажу.
Не спеша они пересекли чуть ли ни весь городок.
Действующая церковь на холме справа. Величественная, но изрядно облупленная. Небольшая речушка по сибирским меркам больше походила на широкий ручей. Бетонный мост через нее. Если будет такой же ледоход, кой бывает на нашем родном Тартасе в Сибири, снесет его к чертовой матери! Деревянные домишки, такие же, как и в родных сибирских селах. И только в центре несколько пятиэтажек. По площади городок Любашиного детства и юности значительно уступал районному селу на родине, в Сибири. Ну, да куда уж им, Европам, тягаться с Сибирью.
Небольшая центральная городская площадь со скромным памятником В.И.Ленину. А рядом, буквально в сотне метров, возвышались величественные полуразвалины монастыря с высоченной колокольней. Сие было очень символично. Под монументальными развалинами была похоронена могучая воля основателя нового государства, отринувшего многовековые духовные святыни русского народа. При этом сами основы, начала этого духа, так непонятного инородцам, не были затронуты. Но соизмеримы ли потери святынь православной веры с теми, что постигли праведную Русь спустя два десятка лет. Когда псевдодемократический образ жизни Запада проник в самые потаенные уголки самосознания русичей. Когда даже самое сокровенное стало измеряться на доллары и рубли. Когда духовное величие самобытного народа Иуды от власти мгновенно предали и продали за дьявольские серебряники. Когда те же самые Иуды обрушили многострадальные страну и народ в хаос разрухи и нищеты, сопоставимые только со временами татаро– монгольского нашествия. В угоду чванливой роскоши с амвона возрожденной церкви, проповедуя абсолютную пустоту души, провозглашая своим богом золотого тельца.
Любовь Николаевна потянула Яковлева к колокольне.
–Вов, этот монастырь основал Сергий Радонежский. Пойдем, покажу. Во вторую мировую на его территории располагался склад боеприпасов. А сейчас в нем работает хлебозавод.
Они прошли по развалинам. С облупившихся фресок молчаливо взирали облезлые лики унылых святых.
Подворье бывшей святой обители делил на две части высокий деревянный забор. о ту сторону ко слышалась деловая суета хлебопекарного предприятия. По эту сторону располагалось небольшое двухэтажное кирпичное строение, действующее.
–А в этом здании находится районная библиотека.
–В принципе, неплохая замена злачного места опиума для народа на хлеб наш насущный и, опять же, средоточия духовного просвещения посредством книг. Все лучше конюшен. Весьма показательно: вместо пустых обещаний загробного рая давать что-то материальное, осязаемое. Здесь и сейчас.
–Вов, не будем затрагивать вопросы веры. Люди этим жили, для них это святое. И это достойно элементарного уважения. Пойдем отсюда.
Они прошли немного тенистой улицей. Любовь Николаевна увлекла Володьку к одному из домов в ряду таких же бревенчатых,который делился на две половины.
–Вот мы и пришли. Вов, я представлю тебя как моего ученика, который просто заехал в гости. Не забыл, как зовут маму и сестру?
–Не забыл. Любаш, кого мы хотим обмануть? Просто так ученик из мест, которое у черта на куличках, взял и заехал в гости? Не проще ли сказать правду? Я есть твой жених, мы собираемся пожениться. Со временем. И твою маму я воспринимаю как будущую тещу.
Нет, Вовчик. Не будем торопить события. Слишком уж у нас все неопределенно. Из-за твоей безалаберности наша свадьба откладывается на неопределенный срок.
Яковлеву отвели небольшую изолированную комнатку. Целые дни они с Любовью Николаевной были одни. Татьяна Васильевна до вечера на работе, а Ирина уехала в Минск продолжать учебу в институте. Каникулы закончились.
Развлечений им хватало. Никто не мешал уединяться в уютной комнатке. Девушка кормила Володьку садовой клубникой, а он увлеченно исследовал губами роскошное девичье тело, вкус и запах которого успел подзабыть. И никак не мог насытиться. А ведь нужно было еще сделать внушительный запас эмоций в памяти на несколько лет вперед. Вот и доводил он свою любимую ласками почти до исступления.
Володька чувствовал, что не хватает лишь небольшого усилия, и девушка уступит, отдаст ему свою девственность. Но он даже не предпринимал таких попыток, твердо держась данного ей слова чести.
За все эти дни Любовь Николаевна больше ни разу не упрекнула его провалом при поступлении в институт. Даже наоборот, старалась утешить, поддержать его веру в будущее. В их совместное будущее.
–Что ни делается все к лучшему. Все у нас будет отлично. Ты только не расклеивайся, держи хвост морковкой. Не так уж это и много, два года армии. Да и я не совсем еще старухой буду, всего двадцать восемь лет. Если, конечно, ты меня еще захочешь.
–Солнышко, я всегда тебя хочу и желаю обладать тобой единственной. Только вот будешь ли ты счастлива со мной?
–Вовчик, даже ели мы проживем счастливо 10 лет, даже 5 лет в любви, то и это уже много! Это стоит целой жизни без надежды на любовь. Я буду считать, что жизнь моя удалась. Потом ты можешь найти женщину моложе, но эти годы будут принадлежать мне. Их я ни кому не отдам! Что бы ни случилось с нами в будущем, верь мне, я тебя буду ждать. И помни всегда, что я хочу принадлежать только тебе! Я тебя люблю!
–Больше не говори такое, Любушка. Без тебя я потеряю смысл в этой жизни.
Три дня пролетели в любовном угаре. Яковлев горячо попрощался с любимой девушкой на железнодорожном перроне и сел в электричку. Когда еще судьба преподнесет им возможность увидеться вновь. И преподнесет ли?
Ч А С Т Ь 2
Я помню всё. Но память затаилась,
дни прошлые бредут за мной гурьбой,
и кажется, что следом за тобой
страница сказочного сна закрылась.
ТРОПИНКА В ПРОШЛОЕ
Чтобы не болтаться без дела до армии, Яковлев устроился на работу в школу. Ему предложили место учителя математики и физики в восьмилетке в деревне Козловка. Школа небольшая, всего на полторы сотни учеников. Роль учителя была для него новой, но Володька вполне справлялся с ней. В своем общении с учениками он невольно старался копировать поведение своего эталона учителя – Любови Николаевны, справедливо полагаясь на её опыт.
За короткий срок он особенно сдружился с историком, Олегом. Тот был старше лет на семь. Нередко они общались в неформальной обстановке. Присутствовала на таких импровизированных посиделках вне пределов школьных стен и жена Олега, директор восьмилетки Людмила Петровна. Как -то она поинтересовалась у Яковлева, почему он не обращает внимания на томные взгляды и вздохи молоденьких учительниц, положивших на него глаз.
–Вы знаете, Людмила Петровна, мне с ними не интересно. Слишком молоды они для меня, да и в голове у них одни глупости. Им хочется весело провести время, а мне этого не надо. У меня уже есть девушка, которую я безумно люблю и надеюсь стать ее мужем.
Володька поведал заинтересованным слушателям историю своей любви к классному руководителю. Вкратце, не раскрывая интимных сторон. Людмила Петровна, как и Любаша, имела диплом физмата. Только была постарше на пару лет. Она заверила Яковлева, что знает девушку, о которой он говорит. Встречались на семинарах по математике в методическом кабинете РОНО. Красавица, серьезная, целеустремленная, без ветра в голове.
–Только вот с женитьбой у вас ничего не получится. Слишком велико расстояние между вами. И время. Время не щадит ни кого. Какой бы записной красавицей ни была девушка, но к тридцати годам проходит время расцвета, наступает пора увядания. С учетом армии вы вновь можете встретиться только через 2,5 или 3 года. К этому времени она перешагнет рубеж. А тебе только исполнится двадцать. Да и найдется девчонка, что вскружит тебе голову.
–Да, конечно, живи мы рядом, все было бы намного проще. Но в любом случае у меня одна цель: соединить наши судьбы в будущем, жениться на Любе и быть рядом всегда.
Олег нетерпеливо протянул руку Яковлеву:
–Вов, готов поспорить на ящик конька, что вы не поженитесь. Жизнь сломает все ваши планы, разведет в разные стороны. Насколько я знаю эту самую жизнь, ни большие расстояния, ни долгая разлука не способствуют дальнейшему сближению людей. Постепенно, ты и не заметишь этого, те ниточки, что связывают вас, начнут вянуть, истончаться и окончательно обрываться. И в какой– то момент ты вдруг обнаружишь, что вас уже ничто не связывает, а твоя безумная любовь превратилась в приятное и грустное воспоминание. Поверь мне, Вов, почти все проходят через такое испытание первой любовью. А она и называется первой только потому, что за ней приходит следующая. С годами мы начинаем более трезво смотреть на мир, отсеивая грезы.
Наталья Владимировна Волгина вышла замуж за Игоря Мельникова и переехала на постоянное место жительства к нему, в районный центр. Адреса ее Володька не знал, но встретиться хотелось. Все же он считал ее своим хорошим другом и полностью доверял. И в будущем хотел сохранить эти добрые отношения.
Зайдя в РОНО, он узнал адрес девушки. Выйдя из отдела кадров в коридор, Яковлев неожиданно столкнулся с Ломакиным, директором Свирьской школы.
–Добрый день, Геннадий Иванович.
–Здравствуй, Яковлев. Ты где сейчас обретаешься? Про институт не спрашиваю, наслышан. Не переживай, он от тебя не уйдет. Я вон педагогический закончил в тридцать лет. Успел поработать шофером вместе с твоим отцом, пока не понял, что мое призвание учить детей.
–Да, не сумел сконцентрироваться на подготовке к экзаменам, вот и отсеяли. А до армии решил поработать в школе. Сейчас преподаю математику и физику в Козловке. Мне нравиться. В ноябре иду служить Родине. После армии снова буду поступать.
–Ну и правильно, молодец. Родину защищать тоже надо. Да и житейского опыта поднакопишь, возмужаешь.
–Говорят, что армия хорошая школа жизни, но лучше её проходить заочно.
–Не скажи, Володя, не скажи. Армейскую специальность получить тоже неплохо, не помешает. Ну да ладно, с этим ты разберешься. Я вот что хотел у тебя спросить. Ваши отношения с Любовью Николаевной самые серьезные, это понятно. Но вот что дальше вы собираетесь делать? Не боитесь потеряться в долгой разлуке?
–Геннадий Иванович, я разлуки не боюсь, а Любовь Николаевна обещала дождаться. Вообще– то мы собираемся пожениться.
–Это все понятно. Только, Володя, ты совсем не учитываешь один фактор. Для тебя несколько лет пустяк. А для нее эти несколько лет ожидания могут обернуться трагедией. Если у вас не получиться встретиться после разлуки. И будет девушка доживать жизнь старой девой. Ты вот о чем подумай: как она должна тебя любить и как тебе доверять, чтобы вручить своё будущее в твои руки. Не лучше ли вам оформить свои отношения законным браком еще до армии. Да, тебе еще нет восемнадцати лет, но эта проблема решаема. Я смогу помочь получить разрешение для тебя.
–Спасибо, Геннадий Иванович. Я предлагал такой вариант Любе, но она не согласилась. Решила подождать, пока я не отслужу в армии.
–Понятно, боится, что ты её разлюбишь. Или желает удостовериться в истинности ваших чувств. Что ж, может она и права. Любовь тоже надо проверять на выживаемость.
Распрощавшись с директором школы, Яковлев отправился по выданному в отделе кадров адресу проживания Волгиной. По времени он угадал удачно, Наталья Владимировна оказалась дома, одна.
–Володь, ты есть хочешь? Проходи на кухню, сейчас я тебя покормлю.
Расправляясь с супом, Яковлев поглядывал на присевшую напротив него девушку.
–Наташа, извини за опоздание, но лучше поздно, чем никогда. Позволь пожелать вам с Игорем счастья в супружестве. И вообще, как тебе замужество? Мне интересны твои впечатления.
–Ты знаешь, Володя, для меня это просто новые ощущения. С Игорем душа в душу! Но вот теща и тесть, совершенно посторонние люди. А я должна называть их мамой и папой. Это достаточно тяжело для меня. И, вообще то, я поняла, любить лучше на расстоянии. Есть какая– то свобода для личных переживаний, свобода принятия глобальных решений лично для тебя. А поставив штампик в паспорт, ты лишаешься такого права. Вов, я привыкла быть свободной в своих чувствах и действиях, а тут сразу такие ограничения! Приходиться подстраиваться под Игоревых родственников. Новую семью лучше строить вдали от всех своих родителей.
–Наташенька, ничего страшного нет в том, что иногда образ жизни наш меняется кардинально. В любом случае, мы любим всего лишь одного человека, а жить приходиться со многими. И не важно, близкие вам это люди, или совершенно незнакомые, Но нужно находить общий язык со всеми. И надо быть готовым к этому. Особенно это касается девушек.
–Но, Володя, как, все же, обидно осознавать, что ты не центр мироздания, а всего лишь очередной родственник в череде. Я то думала, что осчастливила всю Игореву родню. Ну, да ладно, Вов, расскажи о себе. Как обстоят дела у вас с Любой? Что вы решили? Ведь ваша необычная любовь не может закончиться банальным расставанием! Я всегда вам завидовала! У вас должно быть светлое будущее.
–Даже не знаю, мысли в разбег. Предлагал Любе пожениться до армии. Она против, хочет дождаться меня. Обещает быть верной, что всякое свое будущее связывает только со мной. И вот, слушая тебя, я думаю, а так ли счастлива будет Люба со мной! Смогу ли я дать ей то, чего она ждет от супруга , чего она ждет от меня?
–Да ладно, Вов, все у вас получится, все у вас будет замечательно. Надо просто идти к своей мечте. Сама собой ни синица, ни журавль в руки не дадутся. Что-то на этом пути приобретешь новое, а что-то потеряешь. Но с каждой такой потерей, с каждым шагом ты будешь ближе к цели. Я думаю, что у вас все будет хорошо. И вы будете вместе.
Яковлев отодвинул пустую тарелку, допил чай.
–Спасибо, Наташа, я сыт. И мне пора. Через полчаса автобус.
–Я тебя провожу. Заодно и прогуляюсь.
Выйдя, они направились в сторону автовокзала. Девушка взяла Володьку под руку.
–Володя, тебе пока рано строить какие-то планы на будущее. От армии ведь не уйдешь. Минимум два года нужно просто плыть по течению. И ждать, куда тебя вынесет.
Яковлев и сам все это отлично понимал. Только вернувшись из армии можно что-то предпринять, как-то изменить ситуацию. А пока надо собрать волю в кулак, затаиться, закуклиться в своем счастливом мирке, дабы не растерять любовь к девушке своей мечты на долгом пути к счастью.
–И потом, Вов, даже если и разведет вас жизнь окончательно, для тебя это не будет такой уж трагедией. Молодой и симпатичный парень, все девчонки твои, выбирай по душе. Найдешь ту, что зацепит не хуже Любы.
–Наверное, ты права, Наташа. Но что будет делать Люба? Останется старой девой без всякой надежды на будущее? И как я буду жить после этого с неизбывным чувством вины? Ведь Люба вложила в меня свою душу, надежду и веру! Я просто не имею права обмануть ее. И потом, Наташа, есть куча примеров в реальной, а не книжной жизни, когда из-за не устроенности личной жизни люди идут на самоубийство. Я не хочу закончить свою жизнь подобным образом. И не могу желать подобную участь Любе.
–Ладно, Вов, забудь мои слова. Сказала не подумав. Извини. Конечно же, вы можете быть счастливы только вместе. Слишком серьезное чувство вас связывает.
14
Из армии Яковлев вернулся перед самым Новым годом. Вечером 28 декабря он сошел с поезда в Новосибирске. Проехал в общежитие института связи, в котором учился его младший брат. У вахтера узнал номер комнаты, в которой жил Сашка. Оставив на вахте свой военный билет, он поднялся на третий этаж. Постучал в нужную дверь.
–Можно войти?
В комнате на четверых с нехитрой студенческой обстановкой находились двое парней. Сашки не было.
–Здорово, мужики. А где Яковлев Сашка?
–Вышел на минуту. А ты его брат Вовка? Раздевайся, шинель вот сюда, в шкаф повесь. Чемодан давай, я его суну под Сашкину кровать.
Яковлев повесил шинель на гвоздик в шкафу. Прошел в комнату, сел за стол. В это время появился Сашка.
–Здорово, брат, здорово. Как ты вырос.
Они обнялись, похлопывая друг друга по спине.
–Володь, мы сейчас собираемся в сельхоз. институт. Там, в четвертой общаге, новогодний вечер для студентов. В этой общаге живут две твои одноклассницы и брательник, Сашка Голюков. Пойдешь?
–Конечно, пойду. А кто из девчонок?
–Танька Прохорова и Светка Дронова.
Они прибыли на вечеринку в самый разгар веселья. В огромном фойе царил полумрак, метались разноцветные лучи светомузыки, студенческий ВИА самозабвенно исполнял заказы товарищей.
Пробившись сквозь праздничную танцующую толпу, сквозь грохот музыки они поднялись в комнату к девчонкам. Оставив Володьку на попечение находившихся в ней соблазнительных прелестниц, празднично разодетых и в боевой раскраске, брат исчез. Он отправился искать двоюродного брата и одноклассниц.
–Вовка-А!
С визгом влетев, Танька и Светка повисли на опешившем парне. Затормошили, потащили к праздничному столу. Набулькали полный граненый стакан водки, сунули в руку.
–Пей, ты опоздал к самому началу вечеринки, а опоздавшему положен полный стакан. До дна!
Яковлев с трудом проглотил обжигающую жидкость. С непривычки спиртное сразу же ударило в голову, все присутствующие сразу стали такими милыми и понятными. Потянуло на откровенность. Он обвел присутствующих осоловевшим взглядом, обнял одноклассниц.
–Милые вы мои!
В один миг забылись все прежние раздоры и стычки, показались мелкими и никчемными. Время и без водки сгладило все прежние шероховатости в отношениях между одноклассниками, рисуя прошлое в сентиментальных тонах.
–Вов, ты же первым из наших мальчишек ушел в армию, и первым вернулся. Расскажи, как там. Интересно послушать.
Яковлев на минуту задумался. Ну, вот что рассказать этим милым девчушкам. И как им это рассказать, чтобы они поверили и поняли.
Из-за своего позднего дня рождения Яковлев попал в последний набор, команда 220А. А это Монголия, стройбат. Окружившие его девчонки и парни ждут рассказа о чем-то героическом или, как минимум, необычном. А что необычного может быть в службе военных строителей.
Буквально сразу после окончания сорокадневного курса молодого бойца, едва солдат нового призыва разбросали по строевым ротам, батальон военных строителей из Улан-Батора перебросили в район Булгана, в голые сопки. За два года службы Яковлева здесь, на танкоопасном направлении, ими были возведены с нуля три жилых городка из расчета на танковую дивизию.
Рассказать им о том, что все эти два года они жили в палатках. Зимой отметка на термометре в этих местах опускалась до 45 градусов. По углам в палатке намерзал иней. А одеяла и шинели, брошенные сверху для тепла, примерзали к железу кроватей.
Каменистая почва без намека на снег, который выдували постоянные ветра, съедала подошву валенок за несколько дней. В каждом взводе имелся свой сапожник, который всю ночь подшивал валенки. Но за ночь он не успевал обработать тридцать пар, поэтому молодые солдаты редко удостаивались такой чести. Им приходилось набивать валенки сухой травой, которой, слава богу, вокруг было в избытке. Оборачивать ноги поверх портянок газетой в два слоя и в таком виде выходить на строительную площадку. К тому же, солдатские двупалые перчатки от постоянной двенадцатичасовой работы с ломом и лопатой в руках за пару дней превращались в лохмотья. И вот такой несуразный строй солдат повзводно, в колонну по четыре, с шанцевым инструментом на плечах, с обрывками перчаток на руках и в валенках с торчащей из дыр сухой ржавой соломой, ежедневно отправлялся из расположения части на строительную площадку.
За те три месяца, что тянулись остатки такой жестокой зимы, Яковлев успел отморозить большой палец на правой ноге, но ампутировать его было просто некому. Санинструктор части умел только мазать болячки йодом или зеленкой. Да оно и к лучшему, ходил бы сейчас без пальца. А так, боль перетерпел, гангрена обошла его своим вниманием, а мясо наросло. Да и руки он основательно поморозил. Подержи-ка железный лом на таком морозе почти голыми руками. А перчатки выдаются один раз на сезон. Впрочем, такая участь была у всех молодых солдат, салаг и помазков, призванных на полгода ранее.
Или рассказать им о дедовщине, в стройбатах процветающей махровым цветом. Да этим теперь никого не удивишь. Дедовщина существует в любой части, будь то стройбат, пехота или элитные части десантников всех мастей. В той или иной мере.
Нет ничего героического и в неустроенности быта солдатской жизни. Солдат «обязан стойко переносить все тяготы и лишения армейской жизни», как сказано в уставе. Хотя, при желании командования, и на этой полевой точке можно было бы создать элементарные зачатки инфраструктуры. А так, даже просто умыться солдаты не могли. Воду привозили из соседнего аймака автомобильной водовозкой и только для кухни. Снега не было, дрова для полевых кухонь и обогрева палаток также привозили грузовым транспортом. Бревна еще нужно распилить и наколоть, чем и занимались салаги и помазки под руководством сержанта. После того, как возвращались со стройплощадки в расположение части.
Первый раз баню для солдат в полевых условиях организовали через три месяца, когда у всех, поголовно, завелись бельевые вши. Белые, жирные, откормленные. Для этого в каждой роте поставили десятиместную палатку, в которой выложили небольшую каменку с установленной на ней двухсотлитровой бочкой под горячую воду. А зараженное паразитами белье просто сожгли.
Но все это мелочи, так, бытовые неурядицы. Что действительно поразило Яковлева с первых дней службы в части, так это абсолютная невозможность обособленной личной жизни. Он то, по незнанию, отправляясь в СА, взял с собой все письма, полученные от Любы за время их разлуки. Хранил их как самую большую в мире ценность. А потом был вынужден прятать их и вновь перепрятывать. Ведь в прикроватной тумбочке на четверых разрешалось хранить лишь предметы личной гигиены: зубная щетка, зубная паста, мыло, одеколон, принадлежности для бритья, чистые подворотнички, швейная гарнитура. Ещё все то, что необходимо для поддержания в чистоте обуви, пуговиц, пряжек кожаных солдатских ремней. И всё! Всякий раз, при очередном шмоне проводимом сержантами под присмотром офицеров, прочие ненужные предметы просто выбрасывались. Разрешалось иметь при себе, в кармане гимнастерки, фотографии любимых и близких, несколько писем. На регулярно проводимых строевых смотрах содержание карманов подвергалось ревизии. Все лишнее также изымалось, на выброс.
Поначалу Володька завернул пачку писем в целлофановый пакет и спрятал за щитом с противопожарным инструментом. Но через несколько недель резкие порывы самума, ветра, налетавшего из недалекой пустыни Гоби, выбросили его оттуда. Хорошо еще, что Яковлев вовремя оказался у щита, а то разнесло бы письма его любимой девушки по всей части на потеху дедам и офицерам. Тогда он надежно прикопал сой пакет в ящике с песком, у того же щита. Просто уничтожить свое богатство у Володьки даже мысли не возникало. Эти письма являлись для него святыней, единственным связующим звеном с той, прошлой жизнью и любимой девушкой. И он лелеял в душе надежду когда ни будь в спокойной обстановке вдумчиво перечитать их, и не раз. Ведь не за горами то время, когда и их призыв станет дедами. А тем уже подобные вещи позволены. И многое другое.
Яковлев развернулся к притихшим одноклассницам.
–Пожалуй, расскажу я вам, девчата, одну историю. Уверен, что мало кто может похвастаться подобным фактом из своей армейской жизни. В нем нет ни какой героики, но он достаточно ярко характеризует суть солдатской жизни: выживать в любых условиях и любыми способами. За всё время службы ничто не поразило меня до такой степени, как этот случай. Он буквально шокировал меня.
За столом вновь наполнили рюмки, все выпили, закусили. Яковлев продолжил повествование:
–Это случилось уже на втором году службы. Наш взводный, прапорщик Воробей заканчивал десятилетку в вечерней школе при части. Наверное, хотел поступать в военное училище и стать офицером. Так вот, он, видимо, вычитал в моем личном деле, что до армии я был учителем математики и физики. Как-то вечером вызывает меня в каптерку, где он обретался вместе со старшиной роты, и просит помочь в решении домашнего задания по математике. Протягивает алгебру за 9-10 классы с вложенной в учебник бумажкой с номерами заданий. Смотрю, а это обычные тождества. И тут, девчонки, я впал в ступор. В буквальном смысле. Смотрю в учебник и вижу «новые ворота»! Помните: как баран на новые ворота. Вот и у меня точно такое же состояние: абсолютно ничего не вижу, кроме каких– то непонятных буковок. И абсолютно ничего не понимаю, кроме того, что буквы латинские. А зачем они, какую информацию несут – пустота! Тут я и понял весь смысл жесткого армейского порядка: отторгнуть, стереть с подкорки все знания, не нужные в данных условиях, и включить глубинные ресурсы, заложенные в человека тысячелетиями эволюции, рефлексы самосохранения, выживания. Ведь для любой армии мира главное что: победить и выжить, выжить и победить.
–Да ладно, Володь, всего лишь год, и ты ничего не помнишь? Не поверю!
–Представьте себе, девочки, абсолютный ноль. Амнезия! Конечно, домашнее задание прапорщика я выполнил. Полистал учебник и решил. И в дальнейшем не один раз помогал ему. Но вот этот миг, когда я смотрю в учебник и ничего не понимаю, для меня стал ударом.
Новый год Яковлев встречал дома, в кругу старых друзей детства. Опьянение от ощущения свободы и прелестей жизни на гражданке быстро прошло. Три недели, отпущенные на трудоустройство после армии, подходили к концу. Володька решил вернуться в школу, до лета поработать там, куда направит РОНО. И поступать в институт. А вот дальнейшие отношения с любимой девушкой зависли в воздухе.
Володьку терзали сомнения. В письмах всего не скажешь. Да и где найти те слова, которыми можно выразить сумеречное состояние в душе. Нужна была встреча вживую: услышать её голос, заглянуть в любимые глаза, коснуться рукой ее руки, почувствовать завораживающий запах молодого девичьего тела, ощутить губами чарующий вкус ее губ, бархатистой кожи, упругой груди. Плотнее прижаться к её голому телу, ощутить его дрожь каждой клеточкой, каждым нервом, и раствориться в нем без остатка!
Бросить все и уехать к любимой девушке? К этому он был готов. Ради любви. Володька так бы и сделал, будь он прежним семнадцатилетним юнцом, даже без приглашения от Любы. А сейчас…, сейчас он уже не мог так легко и непринужденно повиснуть на шее у девушки. В первую очередь, где они будут жить? Средства к существованию, хотя бы на первое время, пока он не найдет работу? Ничего этого нет! Если бы Люба хоть намекнула в своем письме на подобный вариант их будущего, то Яковлев сумел бы переступить через свою, обретенную за эти два года, гордость и самолюбие. Но она молчала.
Позвать её к себе, в Сибирь? А захочет ли она подобной участи? Не потеряет ли он её окончательно после такого предложения? Ведь раньше Люба прямо говорила, что хочет жить только у себя на малой родине. Поэтому Володька не решился сделать ей такое предложение. Испугался. Испугался потерять её из-за неприемлимого предложения.
Любовь Николаевна честно ждала Яковлева из армии. За всё это время она общалась только со своими коллегами, и то на работе. На всех воздыхателей, пытавшихся завязать с ней дружбу, она просто не обращала внимания. Жизнь ее текла размеренно: работа– дом, дом– работа. Иногда выходила в город. Пробежится по магазинам, встретит кого-то знакомого, поговорит с ним, зайдет к маме на работу. И все.
Но зато Яковлев баловал её своим вниманием. Правда, первые полгода он почти не писал. Причина была понятна, Володька объяснял всё невозможностью в полевых условиях отыскать даже чистый лист бумаги, да и на первом году службы трудно найти время для личной переписки. Кому, как не ей, дочери кадрового военного этого не знать. Да и отсутствие регулярного почтового сообщения на точке, у них там, в Монголии, сказывалось. Зато потом доводилось получать одновременно несколько писем. И очередность их отправления узнаешь только по дате написания в конце письма.
Эти долгие годы ожидания тянулись скучной чередой. Всю свою нерастраченную энергию и любовь девушка отдавала своим ученикам и школе. Её природный магнетизм и обаяние, педагогический опыт позволили завоевать ответную любовь ребятишек и авторитет в учительском коллективе. Но вот личная жизнь до сих пор неустроенна.
Прошло уж несколько месяцев, как Володька Яковлев отслужил, вернулся домой. Его письма были так же нежны, наполнены любовью. Любовь Николаевна хорошо его изучила и не видела фальши в строчках пространных посланий. Но почему тогда, Вовка, ты ничего не предпринимаешь? Почему не приедешь? Если у тебя возникли какие-то трудности с поездкой, то напиши об этом, я тебе помогу. Или позови меня и я прилечу! Вдвоем мы что-то да придумаем, найдем выход. Но ты молчишь! Чего же ты ждешь? Мои годы уходят, скоро я стану совсем старуха!
Лишь в одном ошибалась Любовь Николаевна. Яковлев уже не прежний семнадцатилетний паренёк, поступки которого определяли лишь чувства и эмоции, который мог очертя голову ради любимой девушки броситься в пропасть, или войти в её родной дом и в жизнь её родственников, не задумываясь о своей роли. Войти банальным примаком. Он повзрослел, проснулось чувство собственного достоинства, самолюбие и гордость. И учился самостоятельно решать возникающие проблемы. Именно гордость и самолюбие не дали ему даже шанса попросить у любимой девушки помощи. Ведь это он должен заботиться о Любе, но никак не наоборот. Если он сейчас примет помощь девушки, то это будет означать полную его несостоятельность как мужчины. Альфонс! Это клеймо на всю оставшуюся жизнь.
Что же делать, если молодость не знает компромиссов, а суждения о чести столь категоричны, что им, молодым, легче расстаться с мечтой о счастье обладания любимой девушкой, чем поступиться спорными принципами, примирить совесть с реальностью. В этом возрасте мало кто из них понимает, что жизнь строится на одних лишь компромиссах, реальность, по сути, сплошные противоречия, а самое верное решение любой житейской проблемы и есть первый порыв души. Вот так, внезапно, захотелось увидеть любимую, бросай все дела и немедленно отправляйся в полет. И ни в чем не сомневайся, пока желание не сбылось.
Володька Яковлев не обладал таким житейским опытом, он витал в эфемерных понятиях о чести и совести. В общем, он не смог обуздать свое самолюбие, перешагнуть через свое «я». Продолжал пассивно ожидать от жизни подарка, когда она сама прибьет его к нужному берегу, соединит с Любашей.
Таким вот образом, в бесплодных душевных переживаниях, тянулось время. Они продолжали переписываться, изливая на бумагу свои чувства, свою неутихающую любовь, но никто из них не мог решиться на последний шаг, не желая совершить ошибку и потерять любимого человека.
И если Любовь Николаевна томилась непониманием ситуации, то Яковлев не находил себе места от бессилия в её разрешении.
Друзей или родственников, с которыми он мог бы посоветоваться в непростой житейской ситуации и которым он полностью доверял, ближе Натальи Владимировны у него не было. Да Володька и без того хотел увидеться с девушкой. Поэтому он решил навестить Мельниковых. По прежнему адресу он их не нашел. Родители Игоря дали ему новый адрес, объяснили, как проехать и найти дом. Мельниковы год назад, после рождения сына переехали в соседнее село, где Наталье Владимировне предложили должность завуча по учебной работе. Игорь теперь тоже работал учителем обществоведения и труда. Дом под жилье им выделил совхоз.
Яковлев успел на последний автобус. Обратно только в восемь часов утра. Ничего, не выгонят, наверное, на улицу, найдут уголок переночевать. Он зашел в продуктовый магазин, купил бутылочку коньяка, спрятал во внутренний карман пальто.
Нужный дом он отыскал быстро, и даже не пользуясь подсказками встречных прохожих. Постучал в дверь. Открыла Наталья Владимировна.
После непродолжительной, но бурной сцены встречи, девушка провела его в дом.
–Вов, раздевайся и проходи. Не разувайся, пол холодный. Игорь придет через часик, а у меня сокращенный рабочий день из-за маленького сына. Вообще, мы с ним работаем в разное время, чтобы кто-то постоянно находился дома. Илья у нас уже ходит в ясли, но я его стараюсь забирать пораньше, пока только приучаем.
В детской кроватке ползал малыш, самозабвенно гугукая и теребя разноцветные игрушки.
Яковлев повесил пальто на вешалку, достал и поставил на кухонный стол коньяк.
–Наташа, как ты жила эти годы, с Игорем у вас сложилось? Не разочаровалась в супружестве?
–Знаешь, Володь, все вроде хорошо. Иначе я не решилась бы рожать. И с родителями Игоря нашли общий язык, вроде бы. Но вот неустроенность быта, отсутствие своего постоянного жилья, как-то напрягает. Чувствуешь себя как на вокзале с чемоданами и узлами. Только в замужестве я поняла, что такое иметь «свой угол». Знаешь, как устаешь от этих переездов, чужих лиц вокруг.
–Вы же хотели перебраться в Заволжск, к твоим родителям. Или куда– то поближе к центру.
–Никак не уговорю Игоря. Да и родители его против нашего переезда. В общем, пока не получается. Но я не теряю надежды.
–А Игорь перестал изводить тебя ревностью?
–Какое там! К каждому столбу и даже к проводам, что на тех столбах гудят, ревнует. До скандалов доходит. Последним его бзиком стал какой-то прапорщик из военкомата. С ума сойти, приревновать меня к прапорщику! Не удивлюсь, если скоро станет ревновать ко всем скотникам на ферме или к трактористам в гараже. Как будто я только и делаю, что бегаю по селу и ищу себе любовников. Ой, да ладно, я уже привыкла и стараюсь на такие мелочи не обращать внимания. Принимаю вспышки его ревности как бесплатное приложение к супружеской жизни. Главное, научиться их вовремя гасить. Я научилась.
–Ревность, наверное, неотъемлемая часть любви. Я вот Любу тоже ревную. Но как-то странно ревную, только к прошлому. А в нашем настоящем доверяю ей во всем. Абсолютно. Даже представить себе не могу, как это, любить и тут же изменять. Или, любить и не доверять, устраивать сцены ревности. Нонсенс, несуразица какая то.
–Да ну, Вов, какая уж тут любовь. За эти три года от всего такого пылкого чувства только ревность и осталась. Да еще сын.
По правде говоря, Яковлев искал встречи с Натальей Владимировной не только для того, чтобы увидеться и поговорить, но он надеялся получить дельный совет от девушки и по поводу своих отношений с Любашей. Но он не мог выбрать момент, чтобы поделиться с бывшей своей учительницей наболевшей проблемой. И чем дальше, тем сложнее было это сделать.
Наталья Владимировна занялась готовкой ужина на троих, Яковлев ей помогал. Вскоре пришел Игорь. Довольно прохладно восприняв присутствие Яковлева в своем доме, Игорь поздоровался с ним и вышел в другую комнату переодеться.
–Наташа, послушай, Игорь не особо рад моему присутствию. Может, пока не поздно, я уйду? Зачем тебе лишние проблемы.
–Да ладно, Володя, не обращай внимания, ты-то тут ни причем. Просто Игорь частенько приходит домой не в настроении. Немного отдохнет и отойдет.
Девушка оказалась права. Спустя какое-то время Игорь более тепло расспросил его о службе в армии, о планах на будущее. Но в его словах, в интонации нет-нет, да и проскальзывали брюзгливые нотки в адрес Наташи. Яковлев окончательно уверился в том, что заводить разговор о Любе, о наболевшем в его душе, не стоит. Они со своими-то проблемами никак не разберутся.
15
Прошло почти два года с того дня, как Яковлев вернулся домой. Некогда бурная его переписка с Любой, по затухающей амплитуде перешла в вяло текущую стадию, а затем и вовсе прекратилась. Володька не мог переступить через себя, попросить у Любови Николаевны помощи, совета. А та, в свою очередь, не хотела навязываться, не решалась вмешаться в ход событий и разрушить сложившееся положение в их отношениях. Чему быть, того не миновать!
Но первая любовь и мечта о счастье прожить жизнь рядом с пленившей мальчишеское сердце очаровательной девушкой не отпускала, занозистым клином торчала в груди, саднила и искажала реальность. Не было и дня, чтобы Люба не будоражила его память.
На втором курсе учебы в сельскохозяйственном институте, на ноябрьские праздники Яковлев приехал домой. Его вдруг неудержимо потянуло к домику на окраине села, в котором жили учителя и где он нашел настоящее счастье с любимой девушкой.
Три дня Володька пробыл в родительском доме. Днем он отсыпался, а вечер и всю ночь, до самой зари бродил в одиночестве по тем местам, где он бывал с учительницей, подарившей ему счастье любви.
По тропинке за околицей, от школы до заветного домика, по которой он провожал учительницу, набравшись смелости предложить ей своё внимание и заботу. Именно тогда он удостоился права говорить с девушкой на темы, отвлеченные от школьной жизни. Именно тогда Любовь Николаевна приоткрыла перед ним мир, в котором жила помимо работы. И окончательно пленила его своими мечтами.
Вдоль реки по крутому обрывистому берегу. Спустившись вниз, к воде по утоптанной дорожке, вспоминал тот призрачно– волшебный миг признания в любви и последовавший за ним первый поцелуй, нежный и обжигающий, как выстрел в висок. Кажется ему будто наяву, что это происходит прямо сейчас: в его неловких и несмелых объятиях трепещет в ответном порыве чувственное и прекрасное девичье тело, робко раскрываются навстречу сладостные губы; обволакивающе и призывно блестят колдовские глаза, обещая забвение и счастье. Под неумолкающий гул свинцовых волн и хлесткие удары ледяного ветра снежной шрапнелью.
Пройдя по берегу дальше сидел на рухнувшем стволе липы, за долгие годы выбеленном солнцем, ветром и дождями. Это дерево на своем веку помнило не одну влюбленную пару и благословляло на долгую счастливую жизнь. Сначала под развесистой кроной, затем на могучем, но мертвом стволе.
По залитой луной березовой роще, в которой они часто бывали, просто бродили или разводили маленький костер и короткие ночные часы проводили у огня, целуясь и даруя друг другу ласки.
Проходил вдоль озера, по которому в ту далекую бытность они катались на рыбачьей плоскодонке, окунались в сюрреалистический мир космических грёз: и сверху в небе, и снизу в воде, и вокруг только непроглядная первозданная ночная глубина и звёзды, звёзды, звёзды. И абсолютная звенящая тишина. И колдовство заветных слов, едва слышимых в шелесте чарующего абриса любимых губ.
И поцелуи! Жаркие, затягивающие в омут страсти с ужасающей беспощадностью, и нежные, в одно легкое касание, но заставляющие сердце замереть на бесконечно долгое мгновение от счастья; благодарно – покорные, позволяющие взыграть самолюбию и ощутить себя настоящим мужчиной, и небрежно – скользящие в случае невольной неловкости или нечаянной обиды; вдохновенные, в засос, до полной остановки дыхания и кружения головы, и изучающие, легко бегущие по губам с шаловливой игрой язычком, проникающим к зубам и небу; и множество иных разновидностей поцелуев под настроение.
Теплые девичьи руки! Неспешно перебирающие непослушные мальчишеские кудри; или беспорядочно скользящие по слегка влажной груди или спине в минуты забвения во взаимных ласках; или нежно, но настойчиво останавливающие его пыл на рубеже безрассудства, за гранью которого простирается мир запретного торжества и обретается безграничная власть над девушкой и ее телом.
–Не спеши, Вов, всё это будет твое, но всему своё время. Ты же не причинишь мне боль?!
На вторую ночь хаотических блужданий по священным для него местам, Яковлев долго простоял у «храма» своей первой любви, разглядывая светящиеся окна и пытаясь взглядом проникнуть за легкую ткань занавески. В мелькавших на них тенях ему чудился образ любимой девушки. С замиранием сердца он ждал: вот сейчас отодвинется уголок материи, его заметят, и к нему на долгожданное свидание выйдет Любовь Николаевна. Володька устроился на лавочке у палисадника и погрузился в сладостные воспоминания.
Прошло совсем немного времени после этого, и вдруг скрипнула входная дверь в сени. Из дома кто-то вышел. Простучали по крылечку легкие шаги, звякнула железная щеколда и калитка начала приоткрываться.
Яковлев похолодел, сердце остановилось: к нему идет Люба! И он мгновенно поверил в несбыточную сказку! Внутри все оборвалось, он замер, с надеждой и ужасом уставился в темный проем между столбами, не смея верить в реальность происходящего. Вот сейчас, сейчас…! Распахнется высокая калитка, так долго прятавшая от него любимую девушку и…! О боги, если вы есть, сотворите чудо, верните мне мою любовь, верните нам счастье!
Из темного проема выдвинулся силуэт девушки невысокого роста в наброшенном на плечи пальто. Зябко кутаясь, она подошла ближе, остановилась напротив. Яковлев обреченно перевел дух. Чудес не бывает. Перед ним стояла совершенно незнакомая молодая девушка.
–Здравствуйте. А Вы, молодой человек, кого-то ждете?
–Вечер добрый. Или уже ночь? Но все равно, и Вам здрасьте. Ждать-то я жду, но вот только вряд ли дождусь.
–Что же так, неудачное свидание? Девушка не пришла? И почему у нашего дома?
–Так уж получилось, что в этом доме жила моя любимая учительница, но намного раньше Вас. На протяжении целого года ваш домик был постоянным местом наших свиданий и встреч. От того счастливого времени остались только воспоминания. Иногда я прихожу сюда, чтобы вспомнить всё. И набраться мужества что-то изменить в скучной реальности. Кстати, девушка, а Вас как зовут? Я – Владимир.
–Люба.– И торопливо добавила,– Почему я к Вам вышла? Видите ли, мы второй вечер подряд наблюдаем за Вами. Вот, вчера какой-то молодой человек, а это, конечно же, были Вы, несколько часов ходил возле нашего дома. И сегодня эта история повторилась.
–Люба,– оторопело повторил Яковлев,– странно. Дайте-ка угадаю: вы математик, живете вместе с учительницей литературы и русского, и подругу Вашу зовут Наташей. Всё так?
–Нет, не угадали. Я веду биологию, а Ирина математик. Мы здесь уже второй год.
–Странное совпадение, мою девушку тоже зовут Люба. Она была моим учителем, и я её безумно любил. И до сих пор люблю. Четыре года назад мы расстались, с тех пор блуждаю в трех соснах, никак не найду дорогу из этого тупика. Дорогу к ней. Потому и хожу у Вашего дома, что пытаюсь найти начало той тропинки, ведь она жила здесь, в этом доме. И целый год я бывал в нём на правах влюбленного.
–Удивительно, я как-то слышала о Вашем романе, краем уха. И вдруг встречаю одного из главных персонажей того нашумевшего любовного романа. А знаете что, Володя, на улице довольно холодно, пойдемте в дом. Я Вас приглашаю, но с тем условием, что Вы обязательно расскажите всё о Вашей любовной истории. Нам будет очень интересно услышать эту историю от первого лица. Пойдемте, пойдемте.
–Ну что ж,– Яковлев решительно встал,– быть может, давно надо было найти благодарного слушателя и просто выговориться, открыть свою душу. И это обязательно должен быть абсолютно посторонний человек.
Временное жилище учителей совершенно не изменилось за эти четыре года. Всё та же нехитрая мебель, печь, железная буржуйка, железные кровати и старинный, ручной работы столик в спальне. Вот только занавески на окнах поменялись, да покрывала на кроватях другие.
За столиком в спальне работала с учебниками жгучая шатенка. Обернувшись на шум у входа, увидела незнакомого парня, вошедшего вслед за её подругой, встала. Яковлев столкнулся с пытливым, заинтересованным взглядом. Испуга в нём не было, только любопытство. На свету Яковлев рассмотрел обеих девушек. Люба оказалась миниатюрной брюнеткой с тонкими чертами лица, красивая, как игрушка. Шатенка при довольно высоком росте имела спортивную фигуру, личико миловидное. Нос имел римский профиль, чуть великоват, чем и портил общую картину завершенности.
–Ира, у нас гости. Этого молодого человека зовут Владимиром. А Вы, Володя, раздевайтесь и проходите к столу. Сейчас будем пить чай. Вот за чаем, и поведаете нам историю вашей любви.
Девушка принялась хлопотать у печки, достала из навесного шкафчика чайные чашки. Яковлев поздоровался с рыженькой учительницей, снял пальто, сунул в рукав шапку, повесил на вешалку. Присел к столику, провел ладонями по столешнице.
–Надо же, даже скатерть прежняя. Мало что изменилось в этом доме за четыре года.
На столике появились три фарфоровых чашки, вазочка с конфетами и печеньем. Девушки разлили чай из заварного чайника, добавили кипятку. Переглянувшись, достали из шкафчика початую бутылку коньяка и три пузатеньких рюмки. Яковлев взял со стола бутылку, повертел в руках.
–«Белый аист». Если я правильно понимаю ситуацию, парадом командовать предлагается мне? Ну что ж, ничуть не возражаю.
Володька разлил коньяк, взял свою рюмку. Делая редкие неторопливые глотки ароматной жидкости, в перерывах прихлебывая чай, он приступил к повествованию. Не вдаваясь в подробности и избегая откровенно интимных моментов, Яковлев уложился в какой-то час с хвостиком. В процессе общения с нежданным гостем девушки, одновременно являющиеся непререкаемым авторитетом в сибирском селе, незаметно перешли в общении с ним на «ты».
–Володя, судя по тем впечатлениям, что ты пробудил у нас своим повествованием, у вас с Любой всё было хорошо, пока ты не ушел от неё на большое расстояние, пока Тво Люба не утратила возможность непосредственно влиять на тебя. Вот тут у тебя сразу же начинаются проблемы. Ты, не смотря на свою феноменальную память, несмотря на свою неординарность и упертость на поставленной цели, начинаешь проигрывать по мелочам: пролетаешь с институтом, попадаешь в армию, постепенно теряешь связь с любимой девушкой, и, наконец, абсолютно запутываешься в приоритетах целей в своей жизни. И, в результате, твоя Люба ждет не дождется тебя, страдает, хранит тебе верность, а ты, Володя, мучаешься угрызениями совести, ищешь своего журавля в поднебесье, но при этом даже не помышляешь, что этот журавль может быть иной девушкой. Тебе нужна только Люба! В своих метаниях ты ищешь только её! И в любой другой девушке, что встретиться тебе на твоем жизненном пути, ты будешь искать только те любимые черты, что так дороги стали тебе в юности. А абсолютного тождества ты никогда не найдешь. Ты, Вов, можешь быть счастлив, и можешь по – настоящему любить только одну девушку на всем белом свете – только свою Любу!
Ира произнесла всё это на одном дыхании, вздохнула и безнадежно махнула рукой:
–Что с вас, мужиков, взять. Вобьете себе в голову какую ни будь глупость, и потом всю жизнь носитесь с ней, с этой глупостью, как с писаной торбой, сами мучаетесь и других заставляете страдать.
Эстафету подхватила Люба, приняв самое живое участие в анализе Володькиных проблем и в поиске путей их благополучного разрешения. Выпив свой коньяк и добавив в рюмку парня очередную порцию, она тоже заговорила.
–Понимаешь, Володя, ты неправильно расставил приоритеты в достижении целей в своей жизни. Да, кров над головой необходим, семейную жизнь начинать строить в наше время в землянке не будешь. Но, пока ты заработаешь квартиру, пройдет слишком много времени, и ты просто потеряешь свою любимую девушку. Значит, нужно смирить свою гордость и пожить какое-то время в примаках. Ведь это временный вариант, зато вы будете вместе! Наконец, можно снять угол, на первое время. Далее: профессия, работа, учеба в ВУЗе. Но, согласись, и это все вторично! Ты что, Володя, и правда, боишься остаться без работы, если уедешь жить к ней? А учеба? Там что, ВУЗов нет? Да и учиться можно не только на дневном отделении, а и заочно. Тем более вы будете рядом, а Люба всегда поддержит.
Девушка вошла в привычную роль строгой учительницы, да и действие коньяка сказывалось. Глаза её гневно сверкали, кулачок обличающе – воинственно постукивал по столешнице. Яковлев с опаской посматривал на импульсивную девушку, прикидывая про себя, какую защиту избрать, если вдруг та от полноты чувств решит залепить ему в глаз. И при этом не обидеть нечаянно. Но всё обошлось без рукоприкладства. Девушка успокоилась, убрала махонький кулачок со стола и виновато улыбнулась.
–Извини, Володя, расчувствовалась, эмоции взяли верх. Но до чего же бесит, иногда, ваша мужичья непробиваемость! Вы всем готовы пожертвовать ради мнимой гордыни. И ведь отлично понимаете, что всем от этого только плохо, но все равно цепляетесь за привычную отговорку: честь и гордость. А, по-моему, это только самолюбие. Так ведь речь идет о счастье двух человек, в этом случае нужно поступиться всего лишь самолюбием одного. Того, от кого зависит принятие ответственного решения. Володя, тебе надо всего лишь переступить через свою гордыню и сразу всё станет на свои места. Твоя главная цель сейчас – вернуть любимую девушку! Если ещё не поздно. Остальное приложится.
Яковлев задумчиво крутил в пальцах пустую рюмку и в такт со словами девушки согласно кивал головой. Она права, надо переломить ситуацию кардинально, это и есть выход из тупика, в который он сам себя загнал. И от его бездействия страдает невинная душа. Любовь такой грациозной девушки не истлевала с годами, становилась все ярче и четче, проявляясь такими новыми гранями, которые он раньше, толи по молодости, толи по глупости, просто не замечал. Ну, да, без Любаши мне жизни нет! Институт подождет.
Утром Володька помог матери управиться со скотиной. Дождался, когда она принялась хлопотать у печи, готовя обед.
–Мам, мне надо съездить к Любе. Очень надо! Дашь денег на дорогу?
Мать отошла от печи, присела за обеденный стол напротив него.
–Сколько надо?
–Рублей двести, туда и обратно хватит. Полечу самолетом.
–Сынок, ты думаешь, что я не вижу твоих переживаний, как ты мечешься неприкаянно. Я то, дурная, сама тебя отговорила, когда ты, вернувшись из армии, хотел к ней ехать. Думала, что так для тебя же будет лучше, да ошиблась. Надо было тогда отпустить. Ты, сынок, не держи на меня зла. Конечно, денег дам. И, если у вас с Любой сладится, признаю её любимой невесткой. И свадьбу сыграем. Только бы вы были счастливы! Поезжай, и без институтов люди живут достойно.
Мать, не мешкая, полезла в бельевой шкаф по потаенным местам, выгребая заначку. Отсчитала двести рублей.
–Точно хватит?
–Хватит,– Володька забрал деньги и пошел собирать чемодан.– Мам, я уезжаю прямо сейчас, поймаю попутку. Собери чего поесть в дорогу.
В Новосибирск поезд пришел точно по расписанию, в 15.40 по местному времени. Яковлев с вокзала на семнадцатом троллейбусе проехал на Главпочтамт. Заказал переговоры с Киржачом на домашний номер. Прикинув, что Люба может засидеться в школе допоздна: проверка тетрадей, факультатив, внеклассные занятия, да мало ли что ещё,– он выбрал время после девяти часов вечера.
После этого добрался до Аэровокзала и приобрел билет на самолет на 9.00 следующего дня. О том, что девушка могла выйти замуж за то время, что они не переписывались и вообще никак не общались, Володька старался не думать. Даже если и так, они все равно должны встретиться! Он закусил удила и пошел напролом. Теперь ничто не могло его остановить! Даже если самолет рухнет на землю, не долетев до Москвы, Яковлев крылатым ангелом, или бестелесным духом доберется до своей любимой.
Остаток времени Яковлев провел в общаге за сборами в дорогу. К назначенному времени он отметил у дежурной почтамта свою заявку и стал ждать соединения. Минут через десять в динамике щелкнуло, прозвучал голос дежурной:
–Киржач, третья кабина, абонент на связи.
Яковлев торопливо вошел в переговорную кабинку, прикрыл плотно дверь. Снял трубку с телефонного аппарата без наборного диска. Сквозь легкий шорох прорвался такой далёкий, но родной голос любимой девушки:
–Алло!– сердце оборвалось, а язык будто присох к нёбу, не желая слушаться.– Алло, я вас слушаю.
–…Здравствуй, Люба… это я!
После этой фразы последовало мгновение замешательства.
–Володя?… Ты?
–Да, да, Любушка, это я.
–Как же долго тебя не было…Вовка, четыре года!
–Ты замужем?
–Нет, Володя, я ждала тебя… и верила…, до сих пор жду…
–Я люблю тебя, звездочка! И я не могу больше без тебя! Можно мне приехать?
–Приезжай. Когда тебя ждать?
–Вылетаю завтра в девять утра. К полудню доберусь. У тебя, наверное, в это время уроки в школе?
–Не переживай, я сумею подмениться. Если хочешь, я тебя встречу.
–Не надо, я всё помню, доберусь без проблем. Как же плохо мне без тебя, Любаша! Я очень– очень люблю тебя!
16
Прошло пятнадцать лет. В наступившем 95-ом году сепаратисты всех мастей толкали Северокавказские республики в пропасть второй Чеченской войны. Командировки сотрудников МВД в Чечню стали обычным делом для всех управлений и отделов России. Замена на плановой основе осуществлялась каждые три месяца.
В конце января Яковлеву позвонил заместитель начальника управления кадров УВД области.
–Майор Яковлев,– представился он,– начальник милиции общественной безопасности. Слушаю Вас, товарищ подполковник.
–Владимир Сергеевич, я вот по какому поводу беспокою тебя. Формируется отряд на замену в Чеченскую республику, отправление девятого февраля. Ты включен в его состав, идешь на замену по своей должности начальником МОБ одного из городских отделов в Грозном. Передавай дела своему заместителю и готовься. Будут какие либо пожелания в связи с командировкой? Может, требуется помощь в разрешении семейных проблем или вопросов быта. У тебя остаются жена и сын двенадцати лет. Надо сделать так, чтобы в твое отсутствие они ни в чем не нуждались. Денежное довольствие и подъемные выдадут на следующей неделе.
Проблем у Яковлева не предвиделось, в помощи он не нуждался, на том разговор и закончился.
Нельзя сказать, что это известие его обрадовало, но приказ есть приказ. Надо готовиться. Вот только Люба узнать об этом должна как можно позже, чтобы зря не переживала. Она, как жена офицера милиции, отлично знает, что такие командировки связаны со смертельным риском. Пусть она лишних несколько дней будет в неведении.
Яковлев не был ясновидящим, да и никто в системе МВД не мог предположить, что события, развернувшиеся весной 95-го года в Грозном, будут настолько трагичны, что практически никто из сотрудников милиции, оказавшихся на момент начала боевых действий в Грозном, не выжил. Погибли почти все!
Неделю Яковлеву удавалось скрывать полученный приказ от жены. Но Люба была достаточно мудрой женой и прозорливой женщиной. О чем – то начала догадываться. Несколько раз она пыталась расспрашивать Володю, почему его отношение к ней и Николашке слегка, совсем чуть – чуть, изменилось. Не завел ли он себе любовницу? Шучу, шучу!
Яковлев довольно легко отшутился. Но с каждым разом это становилось делать всё сложнее. Он всё же не решался преждевременно огорчить своих любимых неутешительной вестью о своей командировке. Но Люба что-то чувствовала.
Усиленный, двенадцати часовой режим несения службы длился уже в течение всего предыдущего года, продолжался и в новом году. С небольшими перерывами на две, три недели, и вновь месяц– полтора усиления.
Пятница, последний рабочий день недели выпал на четвертое февраля. А в субботу и воскресенье личный состав делился 50 на 50 в связи с усилением. У жены и сына были выходные, и Володька старался всё свое свободное время проводить с семьей. Но удавалось это не часто. Террористические акты в Москве и других городах по всей России, участившиеся случаи разбойных нападений на дальнобойщиков с целью завладения грузом, перевозимым большегрузными фурами, всплеск уличной преступности держали в постоянном напряжении сотрудников милиции. Усиленный вариант несения службы из чрезвычайной меры перерос в обыденность, вводимые в действие спецоперации сменялись с завидным постоянством. В их названии, наверное, путались сами разработчики– штабисты, но вот толку от них было не более десяти процентов. Это если верить анализу эффективности проводимых мероприятий.
Кануло в небытие время, когда перед заступлением на дежурство табельный «Макаров» выдавался только милиционерам строевых подразделений, во всех остальных случаях под каждое проводимое мероприятие писался отдельный рапорт, который подписывался лично начальником ОВД. Сейчас же, все посты и наряды, задействованные в охране общественного порядка, перед разводом получали автоматическое оружие, в довесок к ПМам и дубинкам. Что поделаешь, если террористы и бандиты всех мастей не уступали милиции ни по численности, ни по оснащенности. И они не заморачивались в своих действиях рамками законов.
Вот и сегодня в 20.00 часов проведя развод нарядов наружных служб, усиленных оперативниками, Яковлев смог освободиться только после девяти часов вечера. Добравшись до дома на машине дежурной части, он не стал звонить, открыл входную дверь в квартиру своим ключом.
Свет горел только в зале. Колька давно закончил с уроками и после ужина смотрел телевизор. Рядом с ним на тахте калачиком свернулась Люба, укутанная в теплый свитер. Яковлев повесил на вешалку куртку, шапку бросил на полку. Не разуваясь, он прошел в зал, присел на тахту рядом с женой.
–Любаш, что с тобой?
–Я, кажется, грипп подхватила в школе. Сейчас многие болеют. Меня знобит и температура 41.
–Лекарства принимала?
–Выпила парацетамол и кальцекс. Немножко получше стало.
–Вызову «скорую».
Яковлев вышел в прихожую к телефону, поднял трубку, набрал «03». Сделав вызов, он вернулся в зал.
–Николашка, вы с мамой ужинали?
–Пап, мама ничего не ела, только чай пила.
–Вов, я не хочу ничего есть, только пить. Вот Николашка постоянно чай подливает. Ты сам поешь, все стоит на плите, только разогрей.
–Позже, сейчас «скорая» приедет.
В этот момент как раз и тренькнул звонок от двери. Яковлев впустил фельдшера и проводил к больной жене. Сынишка выключил телевизор. Девушка – медик быстро проделала все нехитрые дежурные процедуры: измерила давление, расспросила о самочувствии, пытаясь определить симптомы заболевания. Покопалась в своем чемоданчике и дала Любе выпить три таблетки.
–Это тройчатка: аспирин, анальгин, димедрол. Необходимо сбить температуру. Хорошо бы сделать укол от температуры, но у меня нет. Да и вообще на станции скорой помощи нет таких уколов. Денег бюджетных не хватает на закупку лекарств. Для «сердечников» и то не всё есть. А на завтра, на утро, я запишу вызов вашего участкового врача на дом. Может она чем-то сможет помочь.
В девять часов утра на Уазике– таблетке с красным крестом приехала участковый терапевт. Проделала те же процедуры, что и фельдшер «скорой», только в обратной последовательности. Выписала лекарства.
–Ничего страшного, обычный грипп. Температуру вы немного сбили. Если до понедельника лучше не станет, придете ко мне на прием, выпишу больничный.
С чем и убыла благополучно.
Яковлев сбегал в городскую аптеку, купил выписанные лекарства, и весь день он с сыном крутился возле жены, пытаясь выходить от прилипчивой болезни. Поздно вечером ей стало немного лучше. Весь день она ничего не ела, только пила крепкий сладкий чай. И вот теперь попросила к чаю печенья. Съела несколько штук.
–Нет, не могу, желудок не принимает. Вов, позвони маме, волнуется, наверное, успокой её.
Люба убрала печенье и чай на тумбочку и осталась сидеть на разобранной кровати в одной ночной рубашке. Рядом, на полу, устроился сын, держал её за руку.
Яковлев позвонил, трубку взяла Любина сестра. Он посетовал на жену за то, что она за сутки ничего не съела. И в этот момент Любины глаза неестественно и беспомощно закрылись, и она тихо завалилась на бок, уткнувшись в подушку подвернутой головой. Яковлев мгновенно осознал неотвратимость подступившей беды и свою абсолютную беспомощность перед её лицом. Он бросил трубку, успев крикнуть:
–Люба умирает, вызови быстрее «скорую».
Он схватил любимую на руки, прижал к себе.
–Любушка, только не умирай! Прошу тебя!
Рядом плакал сынишка, держал мамину руку своими маленькими ладошками и непрестанно повторял:
–Мама не умирай! Мама! Не умирай!
Пальцы любимой ими женщины судорожно скребли Колькину ладошку, как будто она пыталась, таким образом, покрепче ухватиться за сына и остаться с ними, на этом свете. Из последних сил губы женщины прошептали:
–Вов, не езди в Чечню! Тебя там убьют. А если умру я, то тебя не пошлют…, ты только сына одного не оставляй. Я люблю тебя, Вовчик, безумно…
Э П И Л О Г.
Солнечный водопад, сказочная цветочная поляна у солнечной речушки в самом начале дня, и зыбкий силуэт девичьего тела в удивительно прозрачной воде.
Я опустился прямо на белые цветочные головки и устремил свой взгляд на тихий плёс, где безмятежно плескалась обнаженная девушка.
Вот она вышла на белый речной песок, не спеша отжала светло – русые, огненные в восходящем солнце волосы, тряхнула головой, и они ромашковым зноем легли на жемчужные от капелек воды плечи, распростерлись до пояса. Поджимая пальцы ног, девушка быстро пробежала по жгуче – горячему песку и пошла по полю, собирая огромные ромашки в букет. Она приближалась ко мне.
Розовые круглые коленки раздвигали чудесные головки цветов, прозрачные лепестки льнули к её ногам. Со всех сторон к ней тянулись цветы:
–Сорви меня, сорви меня!
И маленькая солнечная рука ласково шевелила их, перебирала, как своих друзей, выбирая лучшие.
На обнаженном теле ёще блестели капельки воды, скользили по бархатистой коже, срывались вниз. От лёгких движений дрожали пухлые розовые груди с возбужденными от счастья сосками. Призрачно темнел вожделенный мысок внизу живота.
Розовые плечи, розовые, упругие даже на глаз, танцующие груди, крутой изгиб талии, розовые сильные бедра, пухлые колени в розовой цветочной пыльце, светлые русалочьи волосы,– светло– розовое, сказочное пламя в солнечных лучах и посреди ромашкового океана.
Это солнечное НЕЧТО, выскользнувшее из далекого прошлого, и пережитого, и прожитого, вкатилось в мою грудь, сердце подпрыгнуло и понеслось вскачь. От душевной боли, режущей на куски, я застонал. Вновь пришла ОНА, моя УТРАТА!
Богиня услышала, обернулась на звук и увидела меня. На пушистых ресницах как слезинки дрожали капельки воды. В раскошных неземных глазах плясали искристые молнии. Но взгляд её был совсе земной: тревожный и недоумевающий, выжидающий и НЕ УЗНАЮЩИЙ!
Замерла на минуту, будто чудо, сотканное из солнечных лучей, розового воздуха, цветов и греховных желаний.
Угадав моё смятение, она робко приблизилась, не стыдясь наготы. Влажные губы дрогнули, обнажив жемчужную кипень зубов, что-то произнесли. Сквозь восторженный шелест цветов до меня донеслось:
–Люба…, Любаша…
Лю-буш-ка! … светлое солнце любви! Ты сожгла мою душу до тла, подарив безграничное счастье взамен.
…Ты ушла на закате, уронив мне на грудь из букета цветок. Ты плыла в лёгком солнечном мареве сквозь вуаль лепестков засыпавшей поляны. А в том месте, где ты растворилась в закате, уходя от случайной, но вечной любви, поднимается храм из любимых тобою цветов. Возвращайся скорей! В мои грёзы из снов.
-
-
-
+