-------
| Библиотека iknigi.net
|-------
| Натт Харрис
|
| Благословение Аамана
-------
Харрис Натт
Благословение Аамана
И когда пришло Божество
и положило на свои золотые весы
души, взывающие справа
и души, взывающие слева,
то увидело, что вес их равен,
и задумалось, что решить.
Но тут отделилась душа женщины слева
и перепрыгнула на правую чашу весов, говоря:
«Вы убили моего возлюбленного, а я убью вас!»
И Божество исполнило закон.
«Легенды цивилизаций»
Книга I «О любви, что меняет миры».
Глава I
Сидя на зелёной траве, под раскидистым деревом, я наблюдал за оленями, внезапно вышедшими на поляну. Самец, три самки и два подростка-оленёнка.
Редкая удача увидеть их выпала мне сегодня, поэтому я не двигался, чтобы не спугнуть этих благородных животных. Разглядывая гармоничные тела оленей, я удивлялся их математической красоте. Ведь в них всё было так, как надо. Каждая часть тела на месте и выполняет какую-то функцию. Даже белое пятно под хвостом – для того, чтобы сородичи не потеряли из вида в густом лесу. Какие гладкие шкуры, подвижные, чуткие уши, крепкие копыта. Божественная красота!
Не то, что люди.
Казалось, что все животные на земле созданы какими-то высшими существами, каждый из которых был гениален. И эта команда работала без перерыва, чтобы создать каждую букашку, лягушку, белку или медведя. Могу себе представить, как они радовались, изобретя фасеточные глаза стрекозы или смазку для крыльев саранчи, которую не в состоянии создать ни одна химическая лаборатория мира.
А человека создал какой-то злой гений, да ещё и с хорошо развитым чувством юмора.
Черного юмора.
Правда, этот шутник подарил человеку нечто такое, чего была лишена остальная живая природа, а именно – способность мыслить, что ещё больше усугубляет проблему.
Этот, так называемый, Бог, наверняка был двоечником и сумел только скопировать некоторые части животных, чтобы наградить человечество нелепыми дополнениями, которые не несли никакой смысловой нагрузки, как тот же белый «платочек», под хвостом оленя.
Я с полным правом могу утверждать, что человечество создал Дьявол, потому что такого сборища монстров нет и в самой преисподней!
Вот так думал я, глядя на семейство оленей.
В кармане завибрировал телефон. Я посмотрел на экран, звонила Лиза. Не ответить было нельзя, и с глубоким вздохом я нажал кнопку:
-Да, слушаю, Лиза.
Услышав мой голос, олени, глухо застучав копытами по траве, дружно сорвались с полянки. И через секунду только качающиеся ветви кустов говорили о том, что здесь были эти прекрасные животные.
-Ты где, дорогой? Мы опоздаем на службу!
-Ах, да, чёрт! Совсем забыл, сегодня же воскресенье!
-Не чертыхайся! Как тебе не стыдно. Да, и солар не забудь! Я жду тебя в кафе, – она положила трубку.
Я проверил, знак солара лежал в кармане рубашки. Это был религиозный символ Богочеловека, пришедшего когда-то на Землю, чтобы спасти погрязшее в грехах человечество и изменить его лицо.
Каждый верующий обязан был носить этот знак. А так, как веровали все, то и знак носили все. Но я не любил быть, как все, поэтому солар, похожий на солнце с двенадцатью загнутыми по часовой стрелке лучами, носил в кармане, надевая только на службу в церковь.
Если бы церковь этому не предавала так много значения, я и носил солар с удовольствием, но любое принуждение было не по мне. Уж такой характер! Иногда это мне здорово мешало, потому что я видел покушение на свою свободу даже там, где этого не было и в помине. И это заставляло меня делать всё наоборот.
Надев солар, я отправился к выходу из заповедника, где на стоянке ждала моя чёрная быстрая «Легенда». Я предпочитал её классические линии всем этим футуристическим «Оозам», «Джарвилям» и «Азираксам». Лизе тоже нравилась моя машина, и мы частенько после рабочего дня ездили вдвоём на речную излучину, чтобы насладиться прохладой и шумом воды.
Вдали раздался первый звук церковного колокола, и я сорвался с места, а за мной ещё несколько припозднившихся любителей природы. Наша кавалькада въехала на площадь, где уже не было свободных мест и пришлось поездить по параллельным улочкам, забитым машинами, чтобы припарковаться.
Лиза ждала в открытом кафе, под полосатым тентом, колышущимся от лёгкого ветра и укоризненно посмотрела на меня, протягивая стакан, с уже наполовину выдохшимся шипучим мистом. В результате, мы были последними, за кем закрылись тяжелые двери храма и нам достались места на задней скамье, откуда ничего не было видно.
Служба началась. Раздались торжественные звуки органа и все присутствующие встали и запели гимн. «О Солнечный Бог, спустившийся с небес, чтобы снять грехи с наших душ и очистить мир от скверны!» Тонкие голоса певчих врезались в уши, а у меня не шли из головы олени. Грациозные самки с большими выразительными глазами, опушенными длинными ресницами. Маленькие пятнистые подростки, весело гоняющиеся друг за другом по полянке.
Я взглянул на Лизу. Я любил её, но её глаза трудно сравнить с глазами оленихи. Их почти не видно за мягкими наростами, окружающими лицо и спадающими складками на грудь. Она носила большой солар на длинной цепочке, потому что иначе бы он исчез среди собравшейся на груди плоти.
Но характер у неё просто золотой, да и выглядела она не в пример лучше её сестёр или кузин, некоторые из которых были ещё и пятнисты, или покрыты бородавками. А старшая сестра Лизы имела неподъёмный хвост, который мешал ей передвигаться. Она была не замужем, и теперь Лиза должна ждать, пока Сесиль не выйдет замуж. Вся родня и даже я искали ей жениха, но пока безуспешно.
Поэтому, пока мы не могли пожениться, Лиза продолжала жить в своей семье, а я жил один, потому что между членами моей семьи, никогда не было близких отношений. Каждый стремился выделиться среди остальных родственников, при этом, не посвящая в свои дела и не доверяя друг другу.
Я никогда не видел любви от матери, которая держала себя сухо и отстраненно, всякий раз презрительно отталкивая меня, когда я пытался обнять её или похвалиться успехами. Отец, по-видимому, не хотел уступать ей в «силе характера» и ему это удалось. Поэтому мои братья выросли высокомерными, недружелюбными и эгоистичными. На их фоне я отличался удивительно мягким характером, но научился довольно искусно скрывать свои чувства.
Только Лиза могла понять меня. Я никогда не знакомил её со своей семьёй, боясь расстроить её чувствительную и ранимую натуру.
Гимн завершился. Лиза повернулась ко мне. На её лице блестели слёзы радости и умиления. Она свято верила, что скоро грядёт второе пришествие Богочеловека Аамана, который откроет человечеству всю правду и сделает мир счастливым. Все преобразятся и станут похожи на Аамана, чей облик был абсолютно гармоничен. На его теле не было ничего лишнего. Ни наросты, ни гребни, ни раздутые или неестественно вытянутые конечности не безобразили его.
Но всё же он был, не простой человек, а осенённый Духом Святым, который есть абсолютное знание.
В священных книгах говорилось, что Ааман в силах дать каждому божественный облик, одним мановением руки. Это то, чего были лишены жители Земли и то чего они страстно желали.
Земляне почитали Аамана и верили, что только усердные молитвы смогут привлечь его благосклонное внимание на погрязшее в уродствах человечество.
Священник в золотой, как солнце ризе и высокой тиаре, увенчивающейся соларом, пригласил всех присутствующих занять свои места. Все шумно сели. Лиза взяла меня за руку своими тёплыми пальцами и замерла. Я знал, каким счастьем было для неё посещать службу. Она с нетерпением, как ребёнок, ждала целую неделю, когда снова выслушает красивую сказку об Аамане, о его доброте, кротости и его славных деяниях.
Одна из её любимых историй о том, как он превратил девушку Ладину, которая почти не могла передвигаться из-за своих окаменелых наростов (по классификации Института Человеческих Существ, я бы отнёс её к «хитинопокровным») в подобие себя, а потом забрал её с собой, ибо девушка «прозрела».
Вот это место в Священной Книге всегда вызывало у меня массу вопросов.
-Она прозрела, потому что с неё спал панцирь?
-Потому, что он мешал ей видеть?
-Или потому что Ааман обладал какой-то невиданного типа энергией, способной перерождать тела?
-И что в данном контексте означает слово «прозревать»? В физическом или метафизическом смысле?
Или она потеряла зрение от несчастного случая или просто ничего не понимала. Понятие слепоты, как признака болезни на Земле приемлемо только для животных. Люди такой слепотой не страдают.
Но так как Ладина не была животным, следовательно, ей мешал смотреть панцирь, закрывающий обзор. Но достаточно ли было Ааману только того, что панцирь снят, чтобы взять девушку с собой?
В общем, вопросов было больше, чем ответов.
Пока я рассуждал, священник закончил свою проповедь. Сидевшая прямо передо мной фигура с мощным горбом, слегка отодвинулась и стала видна маска на лице священника, изображавшая Аамана. Клянусь, если бы я не знал, что это обычная священническая маска, которую одевают на все службы, то мог подумать, что это сам Ааман спустился с небес!
В этом была некая магия.
Когда в конце службы каждый подходил к священнику, чтобы взять плоский хлебец, с одной стороны изображавший солар, а с другой стороны лицо Аамана, чтобы принять в себя его образ и стать его подобием, я даже чувствовал, как будто моё лицо слегка видоизменяется.
Но на выходе, взглянув в специально там висящее зеркало, я увидел тот же растянутый, чуть не до ушей клюв, спускающийся уступами от макушки и прикрывающий выпуклые глаза, похожие на глаза моей мамы.
Выходящие из храма люди верили, что если не будут грешить, и усердно молиться, то однажды преобразятся на зависть остальным.
Не могу сказать, что я совсем не верил в Аамана, с молоком матери я впитал в себя его образ. После обязательного грандиозного воскресного скандала, наша семья всегда отправлялась в ближайший храм, чтобы сидеть там, на проповеди с умильными лицами, блаженные улыбки с которых исчезали, как только все выходили на улицу.
Одно время я свято верил в его существование и то, что он слышит и видит меня. После уроков я приходил в храм и долго стоял там, положив руки на ладони искусно вырезанной фигуры Аамана, и просил, просил, просил, чтобы он сделал меня таким же, как он.
Этого не произошло, и в один день я больше не пошёл в церковь, но не потому, что разочаровался. Я понял, что сам должен найти к нему путь. И когда немного повзрослел, решил, что этот путь лежит через науку. Только наука может подтвердить или опровергнуть любую теорию, и, следовательно способна доказать существование Аамана, хотя в глубине души я чувствовал его присутствие, но чувства это нельзя взять за доказательство. А если его правда существует, то я обязательно доберусь до неё.
Я не говорю, что религия и наука идут в разные стороны, скорее разными путями в одну сторону. И те и другие ищут «Преображения».
Поэтому пока церковь собирает адептов и возносит молитвы, целая сеть институтов по всему миру работает над этим, отбирая у добровольцев, имеющих в своём теле, хоть что-то отдаленно напоминающее Аамана, генетический материал, и комбинируя его так и этак.
Одно время учёные полагали, что смогут решить эту проблему путём простой селекции. Но по прошествии многих лет, результаты оказались неутешительными.
-Ты знаешь, кого я сегодня видел?– спросил я Лизу, когда мы снова уселись на открытой веранде кафе и заказали свежий мист.
-Расскажи!
-Семью оленей. Большого самца, трёх самок и двух очаровательных малышей на резвых копытцах!
-Ох, и везучий ты Генри! Вечно тебе удается увидеть то, чего никто не видит! – она шутливо толкнула меня в бок, потом пристально взглянув, достала платок и принялась оттирать какое-то пятнышко с моего клюва.
-Хочешь, мы поедем с тобой на неделе на ту поляну, вдруг они снова придут?
Тут я увидел своего друга и коллегу, который шёл под ручку с женой от храма. Я помахал ему рукой.
-Эй, Олаф! Берта! Идите к нам, сюда!
Они подошли. Берта приветливо улыбалась, благо Бог ей дал очень красивые губы. Это была гордость Берты и предмет бесконечной зависти окружающих. Она даже сдавала свои генетические образцы в наш институт, где все трудятся над проектом «Суперчеловек».
Я работаю на кафедре «Гребешковых и Клюворотых» и мой отдел производит классификацию и исследует генетические мутации вышеупомянутых людских подвидов без малого двенадцать лет. И могу по секрету сказать, что все государственные субсидии, которые каждый год даются правительством под наши научные программы, ушли коту под хвост.
Сведения, накопленные всеми институтами мира, работающими по аналогичным направлениям, составили обширнейшую базу данных. Лучшие программисты работали над поиском алгоритма, способного упорядочить пёстрое разнообразие уродов, а проект «Суперчеловек» должен помочь стать миру счастливым.
Мы засиделись в кафе до поздней ночи. Небо покрылось звёздами и наши дамы стали поеживаться от холода. Я всегда удивлялся, почему Лиза мёрзнет? Ведь у неё много лишней кожи, которая, казалось бы, должна сохранять тепло.
Олаф был славный парень и даже любил пошутить, только по его лицу никогда не было видно, смеётся он или нет. Его рот выглядит, как костяная решётка, сквозь которую он говорит, и довольно ловко пьёт и ест, просовывая тонкий, гибкий язык через щели.
Руки Олафа представляют собой нечто похожее на клешни рака, правда, я тоже не мог похвастать красотой рук. Они растут очень высоко и непропорционально длинны, а моя чрезмерно увеличенная грудная клетка бочкообразно выдаётся вперёд. Впрочем, это такая же семейная особенность, как клешни Олафа или выгнутые назад колени Берты.
С Олафом меня связывала многолетняя дружба. Сначала мы учились в одной школе, потом в университете, а теперь вместе работаем . Наши рабочие места находятся рядом, и с ним легко, потому что за долгие годы мы научились понимать друг друга без лишних слов.
Тепло распрощавшись с семейными друзьями, мы с Лизой отправились по домам. Счастливчики! Они могли день и ночь проводить друг с другом!
Отец Лизы, как всегда дежурил в дверях, ожидая дочь и куря длинную трубку, отмахивая дым большой плоской рукой. Хоть в Лизиной семье ко мне и относились неплохо, всё же полагалось соблюдать приличия, чтобы избежать пересудов. Сдав с рук в руки мою невесту, я сел в «Легенду» и поехал по освещённым фонарями улицам, куда глядят глаза.
Мне не хотелось возвращаться домой к моей одинокой постели окруженной нежилой аурой холостяцкого быта. Когда я женюсь, то мой дом будет наполнен светом и теплом, и запахами домашней вкуснятины, на которую Лиза была такой мастерицей. Но это будет потом, а теперь он представлял собой место, где я старался проводить минимум времени. Я даже не заводил себе животное, потому что часто задерживался на работе.
Когда-нибудь я построю дом недалеко от леса, и буду ждать, когда на задний двор придут олени. Я буду прикармливать их долгими суровыми зимами, сыпать в кормушки соль. А мои дети вместе с Лизой…
Чья-то фигура неожиданно метнулась через дорогу прямо перед машиной. Я резко нажал на тормоза и услышал глухой удар о капот. Обливаясь холодным потом, я выскочил из машины, и остановился, с ужасом глядя на распластанное на дороге тело человека. Вокруг непропорционально большой головы разбрызгана кровь. Тяжелые ноги, нижняя часть которых была просто огромной, вывернуты в стороны. Вот почему он двигался недостаточно быстро и попал под машину. Наверно не рассчитал свои силы.
Неужели я убил его?! От такой мысли у меня всё поплыло перед глазами.
Трясущимися руками я стал искать его пульс, но так и не нашёл.
-Эй! – я тихонько похлопал человека по лицу. – Придите в себя! С вами всё хорошо?
Человек открыл глаза. Слава Ааману, жив!
-Где я? Что со мной?
-Вы только что попали под машину, – отвечал я ему.– Я отвезу вас в медицинский центр, проверим, все ли органы целы?
-Да…конечно…только помогите мне подняться, – человек беспомощно заворочался на асфальте.
С трудом подняв его, я дотащил бедолагу до машины и посадил на переднее сиденье, радуясь, что «Легенда» столь вместительна. Захлопнув дверцу, нажал на газ.
-Чарльз, – представился человек, вытирая кровь со лба, невесть откуда появившимся белоснежным платочком, – извините, что так получи…– он не договорил, как вдруг из придорожных кустов на дорогу выскочили три фигуры, как раз за моей машиной.
Они стали озираться, кого-то ища. Один из них пригнулся, вглядываясь в заднее стекло автомобиля. Увидев там большую голову Чарльза, он указал остальным на него своим длинным пальцем, оканчивающимся кривым когтем. Двое других сразу кинулись нам вслед.
-Стоять! Тормози!!! – закричали они низкими рычащими голосами, которые как нельзя больше подходили к их облику. Я увидел блеснувшие в свете фонарей клыки.
-Быстрее! Жмите на газ! – взволнованно вскрикнул Чарльз, – нам нужно оторваться от них!
Я не стал мешкать и нажал на газ. Преследователи сначала пытались догнать машину, но потом остались позади.
-Кто они? – спросил я Чарльза, когда мы были недалеко от медицинского центра, где в окнах было темно, а дежурный врач уже спал сном праведника.
-Это очень нехорошие люди. Очень опасные! Они…хотели меня ограбить, а я убежал.
-Вам необходимо написать заявление в полицию,– посоветовал я.
-А что они могут? Бездельники, – махнул рукой Чарльз, я уже неоднократно писал заявления, что за мной следят. Только никакой реакции не последовало. Начальник полиции предложил завести собак, а я их терпеть не могу, они роют мои газоны и ломают розы! Мне кажется у них там свои люди, целая банда и все заодно! Никому нельзя доверять!
Я слушал Чарльза и не верил своим ушам. Мне хоть и не приходилось сталкиваться с полицией, но я свято верил в честь мундира. Да и начальник полиции мне, в общем-то, нравился. Я видел его несколько раз по телевидению, когда он призывал жителей Глоритауна не напиваться хотбломом на большие религиозные праздники. Нормальный парень, серьёзный, немногословный…
В целом , жизнь в нашем городе была довольно безопасная. Иногда случались драки на почве ревности или кто-то присваивал чужое, но не больше, поэтому данный случай не укладывался у меня в голове. Как могло произойти, чтобы трое преследовали одного человека, да ещё таким образом, что он чуть не погиб под машиной! Тут явно было дело серьёзное.
Олаф рассказывал, что где-то в лесу живёт община людей, которые не верят в Аамана и вообще имеют взгляды на жизнь отличные от всего остального мира. Их называют сакканами. И они очень агрессивны. О сакканах ему рассказывал брат Берты, который служил в полиции. Может быть, это как раз такие люди? Я решил расспросить Чарльза позже, когда он выйдет от врача.
-Дорогой друг, – сказал Чарльз, появляясь из дверей после обследования, – на моё счастье я отделался лёгкими ушибами и парой синяков. Благодарю вас, что спасли меня от преследователей!
-Моё имя Генри, – сказал я ему, подавая руку, которую он крепко пожал.
Я внимательно посмотрел на его руки. Это был великолепный образчик для нашей лаборатории. Я сказал об этом Чарльзу и он, странно взглянув на меня, ответил, что никогда не будет участвовать в этой афере.
-Как? – поразился я, – вы не хотите помочь человечеству , чтобы научным путём избавить всех и каждого от этого проклятия?!– моему возмущению не было предела.
-Вы не понимаете, – сказал Чарльз, – суперчеловек – это лишь выдумка, рождённая в больных головах учёных-генетиков. Вот увидите, чем всё закончится, даже если у вас что-то и получится, – он засмеялся.
Из-за большой головы, звук его голоса звучал гулко, как в пустую бочку. Едва ли не в первый раз в жизни я испытал неприязнь. Этот человек ставил под сомнение всё, что составляло смысл моего существования.
«Хотя, он может иметь свою точку зрения»,– сказал я сам себе, чтобы успокоиться.
Однако, все мои знакомые, даже очень религиозные, в той или иной степени поддерживали мысль о том, что наука должна постараться и найти способ изменить вид человеческих существ.
Внезапно мне захотелось узнать, чем руководствовался Чарльз, когда стал отрицать саму идею создания суперчеловека. Выходя из дверей, я спросил его:
-Почему вы считаете, что создание суперчеловека это афера? Что вы знаете об этом?
-Я знаю об этом гораздо больше, чем вы можете предположить, – ответил Чарльз, протягивая мне руку для прощания. – Но боюсь, что, как и все остальные, вы не сможете понять моих доводов.
-Давайте, я вас подвезу домой, а вы мне расскажете, что это за доводы, – предложил я.
Мой новый знакомый согласился, и заняв место рядом со мной, принялся рассуждать на тему того, что человечество мутирует под воздействием атмосферы земли, губительной для его инопланетной формы жизни.
-То есть, вы хотите сказать, что люди прилетели с других планет? – усмехнулся я, чувствуя, что встретился с настоящим сумасшедшим.
-Да, а иначе чем объяснить, что всё живущее на этой планете хоть и имеет видовое разнообразие, обусловленное разностью климата, однако в любом районе земного шара белка есть белка, а ёлка есть ёлка. И только человек похож, чёрт знает на что!
-Ну, с этим я согласен, – поддержал я его, – сам сегодня утром наблюдал за оленями, удивляясь полной гармонии их тел. Но ваша версия имела бы право на существование, если бы вы имели, хоть какое-нибудь доказательство.
-У меня есть это доказательство! – отозвался Чарльз, стукнув кулаком о колено, – только, разумеется, я с собой его не ношу. Всё лежит дома.
-Я желал бы ознакомиться.
-Почему нет, отвезите меня домой и сами убедитесь.
Чарльз жил за городом. В его районе не было никакого освещения, только фонари, что горели у крылечек мирно спящих домов. Кое-где лаяли собаки. «Тихая деревня», – подумал я, заворачивая к зеленой, фигурно подстриженной ограде. Чарльз тяжело выбрался из машины и пошёл к воротам, возле которых стоял почтовый ящик на витой ножке.
– Как-то у вас здесь темно, – сказал я, доставая из-под сиденья фонарь.
Чарльз уже вошёл, и его фигура, бредущая к дому, темнела на белой дорожке. Пошарив рукой за колонной, он нажал выключатель и яркий свет залил ступени и вход. Я остановился, и отключив фонарь, засунул его за ремень брюк.
-Что за чёрт! – выругался Чарльз, толкая дверь, которая оказалась не заперта. – Похоже, тут кто-то побывал. Осторожнее Генри!
Я замялся на пороге, не зная, что следует делать в таких случаях. Первой мыслью было позвонить в полицию, но потом я решил, что это дело хозяина. Чарльз исчез внутри, и я услышал его горестные вскрики и чертыхания, сопровождаемые шумом и звоном.
-Ну, что там? – крикнул я ему, оглядываясь, так как мне показалось, как сзади что-то зашуршало. Но на освещённом, ровно постриженном газоне ничего подозрительного не было. Дивясь тому, что в мире происходят такие дела, как вторжения в частную собственность, я вошёл внутрь.
Квартира Чарльза была совсем не то, что моя. Большая, ухоженная, с дорогими коврами и со вкусом подобранными картинами на стенах. Но сейчас на полу валялись разбитые вазы, кипы бумаг, выдернутые ящики стола перевёрнуты. Истоптанное и изорванное бельё, выброшенное из шкафов, горой лежало на ковре. Я присвистнул. Никогда в жизни не видел такого бардака! Тут явно что-то искали.
Чарльз выскочил, как полоумный из соседней комнаты. Его большая голова покраснела от гнева, он зажимал рану на ноге, порезанную о разбитое стекло.
-Украли! Украли! Мерзавцы, ах какие мерзавцы!
-Что украли? Кто украл? – спросил я, предполагая связь со случившимся и теми саблезубыми товарищами на дороге.
-Доказательство украли, и ещё папку с моими трудами, которым я посвятил двадцать лет жизни!
-Зачем им? – спросил я, подозревая какую-то тайну.
Чарльз уселся в большое кресло и уставился на меня невидящими глазами. Наверно его голова была занята какой-то важной мыслью. Я молчал, ожидая ответа.
Глава II
После продолжительной паузы Чарльз поднялся, и хромая пошёл к одной из картин. Отодвинув её, он приложил руку к совершенно гладкой стене, которая подалась внутрь и сдвинулась в сторону, открыв несколько полочек, на которых лежали книги в кожаных переплётах и стояла резная шкатулка.
-Сюда у них ума не хватило добраться, – ворчливо сказал хозяин дома, взяв шкатулку и одну из книг. – Хотя это теперь мало поможет, но всё же. Генри, идите сюда!
Я подошёл к большому столу из тёмного дерева с инкрустированной перламутром столешницей. Да, Чарльз разбирался в мебели! Мне даже стало немного завидно, что я не окружил себя такими же красивыми вещами. Чарльз сел за стол и предложил мне стул напротив. Настольная лампа была разбита, и он зажёг свечи, стоявшие в канделябре, чтобы лучше видеть. Мне понравился их живой свет.
«Надо будет тоже купить канделябр и свечи и провести романтический вечер с Лизой» – подумалось мне.
-Что это? – спросил я у Чарльза, который открыв шкатулку, подал мне тонкую пластинку, по виду золотую, на которой были искусно выбиты несколько последовательных картинок.
-Посмотрите внимательно, – сказал он и откинулся на стуле, глядя на меня из-под полуприкрытых век.
Я стал разглядывать пластинку. На ней была изображена Земля с маленькой Луной, Солнце и все остальные планеты солнечной системы. На второй картинке Земля и рядом с ней множество продолговатых предметов со странными значками на боку. Космические корабли. На третьей картинке корабли уже на поляне, среди деревьев и рядом с ними множество человеческих существ, похожих на Аамана. Некоторые держали в руках шлемы. Потом шли картинки, показывающие, как люди строят дома, возделывают землю. В общем, обживаются.
-Ну и что это значит? – спросил я. – Что это за пластинка?
-Пластинка была найдена на раскопках древнего поселения, – сказал Чарльз.– Ей много тысяч лет, и это история прибытия людей на планету Земля.
-Погодите, может быть это были не люди вовсе, а какие-то инопланетяне? Видите, они прилетели на корабле. А истинные жители земли выглядят как мы с вами.
-Да, они прилетели и обосновались здесь, но вы не можете видеть остальных пластин и текстов, которые я перерисовал, будучи археологом в той самой экспедиции. Именно они и были украдены, вместе с записями, которые я скопировал, для того, чтобы потом спокойно перевести. Поверьте на слово, ни одного урода, каковыми являемся мы сейчас, там не было и в помине. Ни одного рисунка или слова об этом!
-То есть, вы хотите сказать, что уродства появились позже, из-за неизвестных нам обстоятельств?
-Именно так! Исследования показали, что за это время атмосфера земли не подвергалась каким-либо химическим изменениям, не было ядерной войны, ничего такого, что могло бы изменить облик человека в такой степени. Кроме того, животные, изображенные на пластинах, не претерпели за это время никаких видимых изменений. Они остались такими же! Только человечество мутировало, превратившись в монстров.
-Допустим, я вам верю, ну и что из этого следует? Нам надо всем дружно собраться и покинуть Землю?
-Не думаю, что выход именно в этом, мой друг. Я – археолог, а не физик, химик или генетик. Но сдается мне, что ваш «Суперчеловек», точно так же, как и остальные превратится в урода. Значит надо искать где-то ещё.
-Так может быть ответ лежит именно в религии? – спросил я. – Мне всегда казалось, что в Священных книгах спрятана какая-то тайна. И может быть, священники знают нечто большее, чем остальные?
Чарльз скептически улыбнулся.
-Тогда почему они такие же уроды, как и все остальные?!
-Хм-м, я как-то не подумал. Но может, они просто не знают, как пользоваться информацией?
-Вопросы, вопросы, вопросы, мой друг. Я уже двадцать лет бьюсь над этим. Видите, даже моя голова стала, как шар?– он гулко засмеялся.
-А кто эти люди, которые перевернули ваш дом? – задал я вертевшийся на языке вопрос.
-Хотите мисту? – спросил меня Чарльз, – или может быть рюмочку хотблома? Сам делал, из своего винограда.
-Пожалуй, по рюмочке надо выпить нам обоим. Столько событий за одну ночь!
-После случившегося, мне одной рюмочкой не обойтись, – сказал Чарльз, исчезая в соседней комнате.
Я уселся поудобнее и принялся разглядывать пластинку, в попытке найти ответы на мучившие меня вопросы. На рисунках обнаружилось множество деталей, на которые я поначалу не обратил внимания.
«Вот бы скопировать её, чтобы я смог разобраться дома, в спокойной обстановке!» – думал я. Как жаль, что остальные пластинки и рисунки украдены! Может быть там – решение всему, а Чарльз просто не сумел найти подсказку? Ведь он сам сказал, что он просто археолог, а не генетик.
В соседней комнате раздался шум. От неожиданности я подскочил, едва не уронив пластинку. Там послышалась какая-то возня, пыхтение, загрохотала отодвигаемая мебель, а затем раздался резкий вскрик.
Волосы встали у меня на голове дыбом. То, что там происходило, явно выходило за рамки закона. Помедлив секунду, я побежал в соседнюю комнату, оглядываясь в поисках телефона. Свой, я как назло, забыл в машине. «Надо немедленно сообщить в полицию! Давно надо было позвонить!» – лихорадочно думал я, вбегая в комнату, и увидел нечто ужасное!
Чарльз лежал посреди комнаты в луже крови, а над ним склонились двое.
Те самые, что пытались догнать нас. У одного в руках был окровавленный тесак, которым он продолжал бить неподвижное тело Чарльза. На полу, поодаль валялся разбитый графин с хотбломом и две рюмки, которые Чарльз нёс из бара.
Остолбенев от увиденного, я застыл в дверях на несколько секунд. И в этот момент человек с тесаком поднял голову.
На меня уставились два покрасневших от злобы глаза. Верхняя губа поднялись в рычании, обнажив клыки, как у саблезубого тигра. Он указал на меня второму, у которого самой выдающейся частью лица были ноздри, вывернутые наружу и окруженные сизой порослью. Бросив Чарльза, они двинулись ко мне, растопырив мощные конечности, угрожающе рыча и выплёвывая из себя какие-то нечленораздельные звуки.
Я не стал ждать, пока они меня разорвут на части и ринулся вон из комнаты. Пробегая мимо стола, я ухватил пластинку и книгу, про которую Чарльз не успел мне рассказать и выскочил из дома. По пути, шлёпнув по стене за колонной, отключил свет у порога, и в полной темноте побежал к своей машине.
Преследователи бежали по пятам, но страх подстёгивал меня и я опередил их метров на двадцать. Рванув ручку дверцы на себя, я почти влез в машину, как вдруг меня за плечо схватила чья-то рука и развернула к себе. Это был третий саблезубый, который, видимо, ожидал подельников на улице. Швырнув книгу с пластинкой внутрь салона, я выхватил из-за пояса фонарь и изо всей силы ударил его. Завыв, бандит схватился за лицо и согнулся, а я захлопнул дверь и нажал на газ.
«Легенда» рванула с места и помчалась прочь от ужасного события, которое перевернуло мой тихий мир, в котором мне так славно жилось. Машина мчалась мимо дремлющих домов и садов, в которых ещё не запели утренние птицы. Фары вырывали из темноты зелёную листву и придорожные клумбы с цветами, заботливо выращенные жителями. Пусть они были уродами, но в их душах жило стремление к прекрасному. Люди за кружевными гардинами спали, а в это время бедный Чарльз лежал убитый в своей комнате. А я ведь только что разговаривал с ним. И вот он мёртв!
В зеркало ударил свет от появившегося сзади автомобиля. Неужели саблезубые?! Наверно у них где-то в кустах стояла машина, а может быть, они даже украли чужую! Я догадался отключить фары и покатился по дороге, поглядывая по сторонам. Нужно было где-то спрятаться и переждать. Справа мелькнула колея, ведущая мимо кукурузного поля. Я притормозил и завернул туда.
Не останавливаясь, я ехал вперёд по мягкой траве, пока дорога не привела меня на вершину холма, с которого я увидел, как мои преследователи выехали на шоссе и направились прочь. Надо было прийти в себя. Я вышел из машины и взглянул на множество огней, соединённых в цепочки. Это были улицы города. Отсюда было хорошо видно величественные храмы Аамана, искусно освещённые и возвышающиеся над всеми остальными строениями, как корабли среди лодок.
В траве нежно пели сверчки, а зелёные огоньки светлячков соперничали со звёздным небом. Воздух был напоен медовым ароматом ночных цветов. Я с трудом верил, что в такую чудесную ночь стал свидетелем жестокого убийства. Раздалось тонкое пение комаров, заметивших меня, и я влез обратно в машину.
Сейчас я поеду домой, лягу в постель, укрывшись клетчатым пледом, который Лиза подарила мне на день рождения и постараюсь забыться. А завтра пойду в полицию, всё равно они по ночам не работают.
Будильник вырвал меня из кошмаров, преследовавших меня остаток ночи. Я поплёлся в ванную комнату и включил ледяную воду, чтобы смыть с себя прилипший, как паутина сон. Автоматическая кофеварка уже сварила мой утренний кофе, который я проглотил безо всякого удовольствия.
Я стал раздумывать, когда мне лучше всего пойти в полицию, представлял, как приду туда, и меня начнут расспрашивать о том, как это случилось. Заставят описывать бандитов, потом моё имя зазвучит по всему городу в связи с убийством Чарльза. А вдруг он был прав, и саблезубые с полицией одна банда?
После этой ужасной ночи я не знал, что и думать. Внезапно на меня напала робость, я решил, что лучше позвонить, нежели идти самому, а вдруг бандиты уже знают, кто я и следят за мной? В результате, я всё-таки, заставил себя взять телефон, чтобы звонить в полицию, но там было занято. И через минуту было занято и через десять. Что ж, придётся лично идти в полицию… Убитый Чарльз стоял у меня перед глазами, надо же, бедняга, сначала я сбил его, а потом и вовсе убили… хочется верить, что бандитов найдут и очень скоро.
Я долго выглядывал из-за занавески, осматривая окрестности на предмет наличия саблезубых, но убедившись, что ничего подозрительного нет, вышел из подъезда.
Книгу и пластинку я решил взять с собой. По причинам безопасности, я также не стал выводить свою «Легенду» из гаража. Троллейбус доставил меня прямо к полицейскому управлению, но к моему удивлению двери были плотно закрыты. Я позвонил в специальный звонок. Приоткрылось маленькое окошко, из которого на меня уставились холодные глаза с вертикальными зрачками.
-Что вам угодно? – спросил полицейский, сверкнув клыками.
«Точно он из банды!» – мелькнула мысль.
-Извините, – пробормотал я и ретировался.
Нет, я не готов был сейчас идти в полицию! И решил отложить до вечера, после того, как встречусь с Лизой. Это придаст мне решимости.
В раздевалке, переодевшись в желтую с белым куртку, я глянул на себя в зеркало. Волосы торчали во все стороны, будто от ужаса. Пригладив вихры рукой, я закрыл дверцу шкафчика и увидел Олафа.
-Привет дружище! – он хлопнул меня по плечу своей клешнёй. – Ты слышал сегодняшние новости?
-Н-нет, – ответил я, запнувшись, – а что случилось?
-В нашем городе произошло убийство! Впервые за последние пятьдесят лет!
-Боже мой! – воскликнул я в притворном изумлении, – как такое могло произойти? И кого убили?
-Какого-то известного учёного-археолога. Соседи говорят, что это был замкнутый человек и почти ни с кем не общался. То-то будет для нашей полиции работёнка! Они же только украденные велосипеды всю жизнь искали или дебоширов, опившихся хотбломом успокаивали. Да-а…
-Это ужасно! – только и сказал я, раздумывая, как лучше сообщить Олафу о моём ночном приключении.
Тут нас вызвал шеф, Олаф пошёл вперёд, а я спрятал пластинку и книгу в сейф и отправился следом.
Шеф у нас был довольно нудный. Его абсолютно гладкое лицо, без единой вмятинки или морщинки удивительно походило на моржовую морду. А туловище было идеально яйцеобразным. Нигде ничего не торчало. Мы так его и называли, «Морж».
Он говорил всегда ровным голосом, без интонаций, а движения его плоских рук были выверены и скупы. Никто никогда не видел его возбужденным или расстроенным. В институте поговаривали, что его супруга была форменный крокодил и била Моржа скалкой, но убедиться в этом было нельзя, так как наверняка скалка соскальзывала с него, не причиняя большого вреда.
-Друзья, мы получили новый заказ от правительства, – сказал шеф, растопыривая усы ровно на два сантиметра с каждой стороны. – Это большие субсидии и ответственная работа. Я должен сообщить вам, что, наконец, мы имеем весь генетический материал, позволяющий приступить к созданию «Суперчеловека». Материал будет распространён во всех лабораториях, для всех институтов мира. Каждый из вас имеет возможность стать создателем нового человечества. К-хе, к-хе, простите за патетику. Но каждый пойдёт своим путём. Удачная работа будет вознаграждена такой премией, о которой вы даже не мечтаете. – Тут его усы улеглись на место, что означало – «аудиенция окончена».
Сотрудники высыпали в коридор, толкаясь и смеясь. Мы с Олафом тоже были возбуждены, потому что ждали этого момента четыре с половиной года! Эта радость вытеснила у меня из головы все остальные мысли.
День прошёл в хлопотах, связанных с получением материала, подписыванием множества бумаг, короче, всей это бюрократической возне, сопровождающей любого учёного в любом институте мира. И уже вечером, когда переодевался, вспомнил о том, что так и не рассказал Олафу о случившемся. Но было уже поздно и Олаф с Бертой укатили к её родственникам в гости. Ну что ж, значит, так тому и быть.
Я достал пластинку и книгу, положил их в сумку, потом, подумав, снова вернул в сейф. Мне стало страшно, что саблезубые вычислят меня и отберут то, за чем охотятся. Не хотелось даже думать, что при этом они сделают со мной.
Зазвонил телефон.
-Генри, привет! – раздался нежный голосок Лизы, и я представил, что её глаза такие же большие, как у оленихи и с такими же длинными ресницами. У девушки, имеющей такой голос, глаза должны быть только такими.
-Здравствуй Лиза! Как прошёл твой день? У меня есть для тебя новость! – сказал я.
Мне не терпелось сообщить ей о том, что мы приступаем к работе над «Суперчеловеком». Она знала мою мечту и всегда переживала за то, что генетический материал набирается так медленно. Но, разумеется, я не собирался ей рассказывать мои ночные приключения. Её чувствительное сердце не выдержало бы эту историю. Лучше я ей расскажу, когда всё закончится.
-День прошёл нормально, правда, я не выспалась. Снились какие-то кошмары. Даже не хочу вспоминать! Давай, ты заедешь за мной через полчаса, и съездим в какое-нибудь кафе, поужинаем?
-Хорошо, – сказал я, – только у меня машина что-то забарахлила, я приеду на такси.
-О, такая новая машина и уже барахлит! Ты должен обратиться в сервис,– сказала Лиза. – Ну ладно, жду через полчаса. Целую!
Через полчаса я был у библиотеки, где моя невеста проходила практику после окончания университета. Она вышла на ступени старинного здания, больше похожего на храм Аамана и растерянно смотрела по сторонам, не зная, откуда я подъеду. Она была такая маленькая и такая трогательная в своём светлом, цвета слоновой кости платье с кружевами, что я захотел схватить её на руки и крепко-крепко прижать к сердцу.
Это был единственный в мире человек, любивший меня и любимый мной. Лиза – это всё, что у меня есть. И если я смогу дать ей глаза, как у оленихи, я сделаю для этого невозможное!
Я подбежал к ней и схватил за руку. Проявлять нежности на людях считалось неприлично. Особенно, пока мы жених и невеста.
-Здравствуй Генри! – По голосу было слышно, что она улыбается, – что это у тебя волосы так торчат? Дай причешу! – она достала из сумочки расчёску, которой только её густые волосы расчёсывать, и попыталась навести на меня красоту.
-Олаф мне посоветовал отличное кафе, – сказал я ей, покорно подставляя голову под острые зубцы расчёски. – Оно в Западном парке, рядом с озером. Ты же любишь сидеть рядом с водой.
-Обожаю! – сказала Лиза, пряча орудие пытки обратно в сумочку.
Через двадцать минут таксист, едва помещавшийся в автомобиль, указал нам на спрятанное в зелени плетущегося винограда маленькое кафе с названием «Гвоздичный рай». Мы вошли внутрь и устроились на веранде, действительно выходившей на озеро, по которой дрейфовали плоты со столиками. Белая лодочка с рубиновыми гвоздиками, нарисованными на бортах, сновала от лодки к лодке, развозя заказы.
Лиза понюхала гвоздики, стоявшие на столе в маленькой вазочке.
-Ну, что ты хотел мне рассказать? – спросила она, украдкой взяв меня за руку и перебирая пальцы.
-С завтрашнего дня приступаем к созданию суперчеловека! Сегодня Морж вызвал нас и сказал, что генетический материал собран и теперь каждая лаборатория будет биться над созданием рукотворного Аамана!
-Генри, не богохульствуй! – строго сказала Лиза. – Но, всё же, я рада, ужасно-ужасно рада за тебя! Я верю, что ты справишься, потому что ты умный и талантливый!
Такие слова я слышал только от неё, даже мои родители никогда не говорили ничего ободряющего, чтобы я почувствовал хоть какую-нибудь уверенность в себе.
Подошёл официант, напоминающий паука своими длинными руками и ногами. Согнувшись пополам, он издали подал нам меню, как будто боялся до нас дотронуться. Мы выбрали грибной суп с крошечными гренками, салат, Лиза заказала овощное жаркое (она никогда не ела мяса), а я цыплёнка с печёными томатами и баклажанами. Вот без десерта моя девушка не могла прожить и дня, и целых десять минут советовалась с официантом, насчёт выбора. Тут, за соседний столик уселась шумная компания, и замученный Лизой официант убежал.
Вскоре принесли суп с гренками и салат, и мы приступили к трапезе. Должен сказать, что исходя из внешних особенностей клиента, во всех заведениях суп подавали в разной посуде, да и ложки были разными. Мне подали глубокую, с носиком, а Лизе плоскую, трапециевидную. Покончив с супом, мы с нетерпением ожидали второго, как кто-то за соседним столиком сказал, что сейчас время новостей и попросил официанта включить телевизор. Я напрягся. Лиза тоже.
Она терпеть не могла плохие новости, у Лизы было очень богатое воображение, и она иногда просто падала в обморок, переживая в себе чужие душевные муки.
-Эй, не надо новостей! – сказал я официанту, – дома посмотрим, дайте спокойно поесть!– я чувствовал себя виноватым, что до сих пор не сообщил в полицию и ругал себя за малодушие.
Но компания возмущенно загалдела, требуя новости.
-Шутка ли, ночью свершилось убийство, а мы будем не в курсе того, как разворачиваются события! – заявили они.
Официант, не сходя с места, протянул свою длинную паучью лапу и нажал на кнопку. На экране появилась новостная заставка, потом показали студию, где сидели двое. Ведущая новостей и начальник полиции.
-Добрый вечер, у нас в гостях начальник полиции Глоритауна, мистер Хэнди Кипер.
-Здравствуйте!
-Расскажите, пожалуйста, в подробностях, что произошло сегодня ночью в пригороде?
Мистер Хэнди Кипер был не большой мастак говорить, поэтому достав лист с текстом, он начал читать:
-Произошло страшное преступление. Убийство. В своём доме был убит известный учёный археолог Чарльз Граундсхилл. Вокруг обнаружены следы борьбы и обыска. Вероятно, преступник, или преступники украли ценные вещи, которые находились в тайниках. Картина происшедшего более-менее ясна. Мистер Граундсхилл был не один. Мы обнаружили разбитый графин и две рюмки, которые хозяин нёс, чтобы угостить коварного гостя, который неожиданно накинулся на него с каким-то режущим предметом. После хладнокровного и жестокого убийства, преступник изъял ценные вещи и уехал на автомобиле, звук которого слышали соседи. У нас есть следы, оставленные преступником, или преступниками, которые будут расшифровывать специалисты, вызванные нами из столицы, где, к сожалению, убийства не так редки, как в нашем мирном районе. – Начальник, выпил стакан воды и уставился на ведущую.
-Мистер Кипер, а есть ли свидетели происшедшего? Появились ли какие-то версии и догадки?
-Есть человек, который последним видел мистера Чарльза Граундсхилла. А большего сейчас я сказать не могу – это тайна следствия. По мере возможностей мы будем держать жителей города в курсе событий. В свою очередь хочу призвать всех, кто что-либо знает о деле, немедленно сообщить в полицию. Наш телефон 41-41. Благодарю за внимание.
-Повторяю телефон полиции 41-41, – сказала ведущая. – Уважаемые жители Глоритауна, звоните, сообщайте, если кто-то что-то знает или видел, вместе мы сможем быстро изловить тех, кто совершил это злодеяние и наказать, во имя справедливости.
-Выключай! – закричали застывшему в углу официанту люди, сидящие за соседним столиком, – больше ничего интересного не будет.
Экран погас. Я взглянул на Лизу. По её щекам катились крупные слёзы.
-Это, это ужасно… это немыслимо… у меня нет слов. Теперь я не смогу спать. Мне кажется, во сне я видела именно это событие. И ты был там. Я так за тебя волновалась! – она уткнулась в салфетку и разразилась рыданиями.
Принесли второе, но Лиза уже не смогла проглотить ни кусочка. В знак солидарности я тоже отставил своего цыплёнка, с грустью проводив его взором.
-Давай поедем к реке, – сказал я. – Хотя, чёрт, забыл, что машину надо привести в порядок. Давай прогуляемся немного.
Я взял Лизу под руку, и мы медленно пошли вокруг озера. Мало-помалу она успокоилась и немного повеселела, но всё равно испускала глубокие вздохи через каждую минуту. Пока никто нас не видел, я обнял её за плечи и так мы шли, пока не показалась стоянка такси. Я довёз Лизу до крыльца, где уже сидел и курил её бдительный папаша, и помахав на прощание, поехал домой.
Проезжая мимо медицинского центра, я понял, кого имел в виду начальник полиции, когда сказал, что знает последнего, кто общался с мистером Чарльзом Граундсхиллом. Это был доктор из медицинского центра.
Который видел также и меня…
Глава III
Ошарашенный мыслью, что меня могут заподозрить в убийстве, я поднялся к себе и стал бегать из угла в угол. Ведь это меня видели с Чарльзом (упокой Ааман его душу!) в медицинском центре, и именно я присутствовал при убийстве, и именно у меня сейчас в сейфе лежала его золотая пластинка и книга. Так стоило ли прямо сейчас идти в полицию?
Разумеется, я читал детективы и видел их в кино, но никогда в жизни не мог предположить, что это коснётся меня. Получается, что я был в доме Чарльза во время убийства и украл его вещи. И никакого алиби! В полиции могут подумать, что я скрываюсь, потому что сразу не сообщил о случившемся.
Я схватился за голову. А что, если об этом узнает Лиза и её родители? Дай Бог, если я смогу доказать свою невиновность. Но моё доброе имя будет потеряно.
А как же работа над «Суперчеловеком»?!
О ней тоже можно забыть. Может нужно выждать время и посмотреть, всплывет ли моё имя? А завтра забрать пластинку и книгу и перепрятать. Тогда улик не будет.
О, Боже, я рассуждаю, как преступник!
А что скажет моя семья? Ну, они, наверняка заявят, что давно подозревали меня в неадекватности и открестятся, как от чумного.
А Олаф? А Берта? Они не поверят… я уверен. К тому же они ездили сегодня в гости к кузену-полицейскому! Сто процентов, он сказал им о том, кого подозревают. Надо будет поговорить с Олафом завтра.
Я бросился в кровать. Ночной недосып давал о себе знать, глаза стали слипаться, а мысли путаться. Завтра…завтра…всё завтра…
Я проснулся, как будто кто-то толкнул меня.
Открыв глаза, я увидел в окнах предрассветную темень. Цифры световых часов показывали на потолке 03:51. Сна не было ни в одном глазу. Всё время, пока спал, я о чём-то спорил с Чарльзом и доказывал ему, что он неправ и Земля не может быть столь враждебна к людям. Ведь как нужно разозлиться на человечество, чтобы лишить его человеческого облика!
Внизу, под окнами хлопнула дверца машины. Угораздило же кого-то вернуться в такое время! Я стал вспоминать своих соседей. Кто из них любил поздние прогулки? Или может быть это полиция приехала за мной?! После вчерашнего я стал подозрителен. Подойдя на цыпочках к окну, я осторожно выглянул. Внизу стоял большой старый «Джарвиль», похожий на раздавленного таракана. Такие машины обычно используют фермеры в южных долинах. Возле него никого не было. В подъезд тоже никто не входил, иначе бы я услышал характерный музыкальный звук двери. Значит, человек подошёл и сел в машину. Я напряженно всматривался.
Может быть, это столичная полиция установила за мной слежку, чтобы я не сбежал?! От такой мысли мне немедленно захотелось сбежать. Не отрывая взгляда от «Джарвиля», я нащупал брюки и стал одеваться. Носки, рубашка…
В машине не было видно никаких движений. Влево и вправо по улице никого. За окнами автомобиля мелькнул красноватый огонёк сигареты, потом окурок вылетел и упал на мостовую. Я продолжал напряженно всматриваться. И в эту секунду прямо передо мной за оконным стеклом выскочила морда саблезубого!
Я отшатнулся. Он зацепился когтистыми руками за подоконник, подтянулся и стал толкать форточку. Ужас ледяной волной накрыл меня с головой, но только на мгновение. Я взял себя в руки.
Саблезубый пока меня не видел. Я не стал ожидать, пока незваный гость ворвётся ко мне, и выскочил в коридор, предварительно заперев за собой дверь. Выйти из подъезда я не мог, меня схватили бы его дружки, поэтому решился на отчаянный шаг. Я спустился на первый этаж и позвонил одинокой соседке, у которой была маленькая собачка, используемая вместо любимого чада и дверного звонка сразу.
Собачонка сонно затявкала, скребясь лапками и сопя носом в дверную щель. Саблезубый наверно уже в моей комнате. Я нетерпеливо ждал. Наконец соседка подошла и спросила:
-Кто там?
-Роза, это я, ваш сосед Генри, впустите меня, пожалуйста, у меня крайне важное дело!
-В четыре утра?!
-Да, в четыре утра! Быстрее, прошу…
-Но…
-Открывайте немедленно! – рявкнул я, однако, слегка приглушив голос.
Дверь открылась. Собачонка кинулась обнюхивать меня. Я сам закрыл за собой дверь и сказал.
-Роза, выслушайте. В мою квартиру сейчас вламываются преступники, которые убили профессора Чарльза Граундсхилла. Мне нужно срочно позвонить в полицию. Где у вас телефон? – Свой телефон, я как обычно забыл дома.
-Ой, а он сломался…что же делать?!
-Я бы хотел, чтобы их поймали с поличным! – (честно говоря, преступники сами облегчили мне жизнь, и я даже был рад, что они вломились в мой дом, хоть одно доказательство в мою пользу!) – откройте балкон, я спущусь и добегу до телефонной будки, откуда позвоню в полицию.
-Хорошо, только будьте осторожны.
Мы прошли через надушенную розами (как же иначе!) спальню и я стал спускаться с балкона Розы по водосточной трубе. С этой стороны улицы никого не было. Ежесекундно оглядываясь, я на цыпочках побежал вдоль улицы, останавливаясь за афишными тумбами, остановками, каменными вазонами с цветами. До телефона-автомата было не меньше квартала. Вот, наконец, и будка.
Чёрт! Телефон в ней был сломан! Драгоценное время убегало. Только через пятнадцать минут я добрался до работающего телефона.
41-41
-Алло, полиция слушает, – раздался сонный голос.
-Это Генри Раннер говорит! Ко мне в дом ворвались бандиты, которые убили профессора Граундсхилла! Запишите мой адрес…
-Хе-хе, похоже, в Глоритауне началась эпидемия паранойи. Вы уже тридцать четвёртый, кто звонит этой ночью! У нас нет столько полицейских, чтобы посещать каждый из адресов! – трубку положили.
Я стал набирать снова, но всё время раздавались короткие гудки. Лентяй-дежурный сняв трубку, решил таким образом избавится от назойливых «параноиков». Неужели по всем этим адресам тоже лезли саблезубые?!
Мне пришлось вернуться домой. На улицах появились первые ранние пташки. Уборщики, пекари, молочники, цветочницы, получающие свой ароматный товар.
Можно было ожидать, что разбойники уже порылись у меня дома, и не найдя ничего, убрались восвояси. Зачем они охотятся за пластинкой и книгой, что это им даст?! Особого интеллекта на их лицах я не заметил. Наверняка за ними стоял кто-то, решивший использовать знания древних в своих целях. Могу сказать, что этот «кто-то» был весьма жесток и хладнокровен.
И в самом деле, «Джарвиля» уже не было. Я оглядел землю. Там, где стоял автомобиль, лежали несколько окурков. Вспоминая сцены из детективного фильма, я достал из кармана носовой платок и собрал эти «сокровища». Кто его знает, вдруг пригодятся?!
Ожидая увидеть разгром, я отпер дверь. Но его не было! Всё оставалось на местах. Окно было закрыто. Может быть, у меня действительно паранойя?! Наверно, саблезубых кто-то спугнул. Однако, не хотелось бы ожидать их повторного посещения, и я решил, прямо с утра идти в полицию. Но выйдя из подъезда, я передумал. Сначала надо забрать то, что лежало в сейфе. И отнести в полицию. Показать, за чем охотилась банда саблезубых.
Если полиция их когда-нибудь схватит, то будет знать, что искать, и может быть вернёт достояние прошлого, где генетики смогут увидеть новую информацию.
Радуясь своему плану, я вывел «Легенду» из гаража. Сейчас поеду на работу, заберу книгу и пластинку, поговорю с Олафом насчёт их с Бертой визита к родственнику и поеду в полицию.
Раздался звонок. Лиза обычно мне звонила в это время.
-Алло.
Но вместо Лизиного голоса я услышал в трубке хриплое рычание.
-Принеси то, что ты украл из дома профессора или не увидишь девчонку!
-С кем я говорю? Где Лиза?!
-Она у нас. Делай, что велели и не вздумай сообщать в полицию! – (старый, как мир, фокус).
-Хорошо, куда и когда принести?
– В четыре часа у «Дамы с корзинами». – Трубку бросили.
«Дама с корзинами» была местной достопримечательностью, скульптурой, изображающей возлюбленную какого-то скульптора-модерниста. То, что называли корзинами, было, по всей видимости, дамской грудью невиданных размеров. Но с точностью утверждать это было трудно, так как находились они на разных расстояниях над землёй и одна впереди, а другая сзади. Скульптура стояла в городском саду, заросшем кустарником, и лучше места было не придумать.
Итак, Лиза у саблезубых. И их можно будет схватить у «Дамы с корзинами». Но для этого нужно обратиться в полицию. Я заволновался. Как себя чувствует Лиза? Она ведь такая впечатлительная. Наверно перепугалась, бедняжка. Бандиты сказали, что нельзя говорить полиции, но можно ведь сказать друзьям! Я решил рассказать всё Олафу и спросить его совета.
Я помчался на работу. Ворвался в раздевалку, в надежде увидеть друга, но он, как назло, задерживался. Открыв лабораторию, я побежал к своему сейфу, полагая, что лучше сразу переложить книгу и пластинку в сумку. Я готов был уже сразу мчаться, обменивать вещи на Лизу, но потом решил отсканировать все листы, сфотографировать пластинку, и только после отдать. Решено! Я полез в сейф.
Но, ни пластинки, ни книги там не было!
Я перевернул весь сейф, десять раз доставал и прятал документы. Потом принялся обшаривать свой стол, выдвигать ящики, рыться в коробках… Увы, книга и пластинка пропали бесследно. Ключ от сейфа был только у меня. Может быть, к моей паранойе добавились провалы в памяти?
Смешного было мало. Вещи исчезли, а Лизе угрожала опасность. В дверях появился Олаф.
-Привет дружище!
-Привет Олаф! Как дела?
-Помаленьку, вот в пробке возле Базарной площади застрял, только приехал! А я смотрю, ты вовсю готовишься, от старых бумаг избавляешься? Молодец! Да и мне надо, а то зарос по уши в отчётах, – он бросил сумку на подоконник и обернулся ко мне. – Генри, ты хорошо спал? На тебе лица нет. Всё ли в порядке? – в его голосе звучало истинное дружеское участие, и я решил прямо сейчас выложить ему всю историю. Мне нужен был совет.
Только я открыл рот, как позвонил Морж и срочно вызвал нас к себе. Глубоко вздыхая, я отправился вслед за Олафом, в надежде, что Морж не станет нас задерживать и я успею что-нибудь придумать. У меня не было времени выяснять, кто мог вскрыть сейф и у кого мог оказаться дубликат ключа.
Пока мы сидели у Моржа, Олаф не спускал с меня глаз, и как только мы вышли из кабинета шефа, то он сразу стал приставать с вопросом, что произошло?
-Лизу украли, – отвечал я.
-Кто?! Зачем? – удивлению Олафа не было границ.
-Преступники. Они просят за неё выкуп.
-Ты сообщил в полицию? – Олаф оглянулся, не слышит ли нас кто-нибудь?
-Нет, они сказали, чтобы не сообщал, а то Лизе будет плохо.
-А сколько денег они просят?
-Они не просят денег, они просят то, что лежало в моём сейфе.
-А что там такого лежало? – длинный язык Олафа в нетерпении облизнул костяную решётку, заменяющую рот.
Внезапно на меня напал страх. Пока мы разговариваем с Олафом, Лизе может быть делают больно или её уже убили.
-Погоди-ка друг, мне надо срочно позвонить, – сказал я, сворачивая за угол и подходя к окну.
Олаф остался в коридоре. Я набрал Лизу. Телефон долго не поднимали, наконец, на том конце сняли, но снявший трубку молчал.
-Алло, это я, Генри, – сказал я.
-Что хотел? – грубо спросил голос.
-Я хотел бы услышать Лизу и убедиться, что с ней всё в порядке.
-Ещё чего!
-Тогда я не принесу то, что я взял из дома профессора! – сказал я наудачу.
-Ха-ха-ха! А нам оно больше и не надо! – хрипло засмеялся говорящий.– Можешь не приходить сегодня, и больше сюда не звони! – трубку бросили.
Ничего не понимая, я смотрел на телефон. Потом попытался набрать снова.
«Абонент не отвечает или отсутствует. Перезвоните позже!» – ответил мне механический голос.
Я вернулся в коридор. Олаф всё стоял на том же месте, ожидая меня.
-Ты не договорил.
-Ничего, друг, ничего. Просто мне надо собраться с мыслями. Скажи Моржу, что я заболел.
-Ладно… но если понадобится помощь, звони!
-Обязательно!
Выйдя из института, я сел в машину и поехал в библиотеку. Поднявшись вверх по широкой каменной лестнице на третий этаж и пройдя по коридору мимо светлых, арочных окон, из которых была видна городская площадь, я вошёл в отдел редкой книги, где Лиза проходила свою практику. Я надеялся, что её телефон был украден, а она сама сидит сейчас за столиком и переносит записи из формуляров в компьютер.
Но мои надежды оказались напрасны. Она сегодня не приходила, и не звонила, чтобы предупредить. Начальница Лизы, посмотрела на меня огромного размера розовыми выпуклыми глазами, от взгляда которых становилось не по себе, и пожала покатыми плечами, укутанными в подобие рыболовной сети.
Я не заметил, как выскочил на улицу. «Легенда» домчала меня до Лизиного дома. Калитка была закрыта, на звонок никто не вышел. Тогда я поехал к сестре Лизы, Сесили, которая была учительницей в частной школе. Мне пришлось ждать до конца урока, но когда я спросил её, где может быть Лиза, Сесиль отвечала, что понятия не имеет. Утром Сесиль ушла гораздо раньше Лизы.
-А где родители?
-Они поехали с Мартой к бабушке в Зумвиль, а что случилось, Генри?!
-Она не отвечает на телефонные звонки и на работе её нет. – Я не стал вдаваться в подробности об её похищении, – могла ли она поехать с родителями к бабушке?
-Сейчас позвоню. – Сесиль набрала телефон матери. – Ма, привет, вы уже доехали? Хорошо доехали? А Лизе звонили? Телефон не берёт, ясно. Я тоже ей звонила, думаю, у неё телефон сломался. Привет бабуле, пока! Обязательно перезвоню! – она посмотрела на меня. – Не хотела их волновать раньше времени…ну, что будем делать?
-Звонить в полицию, – сказал я, – что ещё.
Мы позвонили в полицию, но полицейские сказали, что надо выждать два дня, прежде, чем подавать в розыск. Тогда я позвонил Берте.
-Берта, привет, это – Генри. Лиза пропала. Нужно объявить в розыск, но полиция хочет, чтобы мы ждали два дня, попробуй воздействовать на них через кузена. Хорошо. Жду.
Мы стали ждать. Я увидел, что Сесиль плачет.
– Я подозревала! Я ожидала. Я всё время ждала, что с нами произойдёт что-то страшное! Этот мир такой жестокий, а люди несправедливые, и всегда надо ждать от жизни самого плохого. Вот теперь Лиза пропала. Как же я страдаю! Я всегда страдаю, я родилась, чтобы страдать…
-Сесиль, дорогая, надо верить в лучшее, – стал успокаивать её я, но всё было бесполезно. Сесиль причитала до тех пор, пока я не дал ей стакан воды, чтобы пополнить запасы влаги, обильно льющиеся из её глаз.
Раздался звонок. Берта была оперативна, и мне позвонил сам Хэнди Кипер.
Забрав Сесиль, так как она была родственницей Лизы, я поехал в полицейский участок.
Убийство Чарльза наделало много шума, и в отделении царила суета. Раздавались звонки, бегали посыльные, дым от сигарет стоял столбом. Хэнди принял нас в своём кабинете. Он блеснул на меня зрачками, затаившимися в узких щёлочках глазниц. Его необычайно широкие плечи создавали атмосферу надёжности. Руки были с цепкими когтями, а нос напоминал длинный кувшин.
-Присаживайтесь мистер Раннер и мисс Лафор,– предложил он нам. – Значит, вы утверждаете, что ваша сестра, а ваша невеста, исчезла по пути на работу?
Мы отвечали утвердительно. Хэнди задавал ещё массу вопросов о Лизе, её привычках, друзьях, о том, где мы были в то время, когда она исчезла. Потом подал нам на подпись протокол. Сесиль написала заявление, текст которого начальник полиции продиктовал сам.
Любезно улыбаясь, он встал и попрощался.
-Мы сделаем всё возможное, чтобы найти вашу сестру мисс Лафор. Принесите её фото, пожалуйста. Мы объявим розыск.
-До свиданья, – сказала Сесиль, шмыгая носом.
Мы вышли с ней из полицейского участка. Я довёз Сесиль до дома, где она дала мне фото Лизы, и я с ним вернулся обратно. Хэнди Кипер в гордом одиночестве курил на пороге. Увидев меня, он обрадовано кивнул и предложил мне снова пройти к нему в кабинет, «на пару дополнительных вопросов». Я уже догадался, какого рода вопросы ожидали меня. Мне стоило сразу позвонить в полицию, как только я вернулся из дома Чарльза. Теперь же придётся отстаивать своё честное имя. Будь я на месте Хэнди…
-Располагайтесь мистер Раннер, разговор будет долгим, – мистер Кипер сцепил на столе отполированные серые когти и пронзил меня взглядом.
-Благодарю, – сказал я, – честно признаться, я смущен тем, что раньше к вам не пришёл.
Хэнди благожелательно кивал.
-Продолжайте мистер Раннер.
И я рассказал Хэнди Киперу всё, что произошло со мной за последние три дня, начиная с момента, когда Чарльз попал под колёса моей «Легенды». Упомянул и о вчерашнем посещении меня саблезубыми, и о том, что вещи, лежащие в сейфе, исчезли.
Некоторое время начальник полиции молчал. Я не знал, что он думал о моём рассказе, но почувствовал себя намного лучше. Как будто с души свалился камень. Теперь я был готов защищаться, и мне было бы это легко, так как я знал, что правда на моей стороне. Поэтому принял соответствующую позу, гордо скрестив руки на груди.
Хэнди продолжал молчать, постукивая когтями по полировке стола.
-Я знаю, что вы можете мне не поверить, но я собрал некоторые улики. Окурки, оставленные бандитами возле моего подъезда. – Я полез за платком.
-Я верю вам мистер Раннер, давайте сюда улики, – он протянул мне полиэтиленовый пакет с замочком.– Единственно за что я могу пенять на вас, это за легкомысленное молчание. Если бы мы всё знали раньше, то, может быть, вашу невесту бы не украли.
Я был ошарашен, начальник полиции верил каждому моему слову! И, чёрт побери, только теперь я понял, какую глупость совершил!
-Но что теперь делать?
-А теперь мы должны хорошенько подумать, мистер Раннер, и извлечь из вашей памяти всё, что сможет нам пригодиться. Потому, что это не простые преступники, и теперь, когда добились своего и добыли то, за чем охотились, они лягут на дно. Но мы не можем им дать это сделать. Отныне вы должны будете во всём нам помогать и оповещать при первом же подозрении.
Я усмехнулся.
-Как насчёт того, что я пытался вызвать полицию вчера ночью, а мне ответили, что я просто параноик?
-Извините, этого больше не повторится! Я вам дам мой личный номер и звонить вы будете лично мне!
-Хорошо. А что с Лизой?
-Вы должны быть готовы к самому худшему, и надеяться на самое лучшее. Сходите в храм и закажите совместную молитву со священником. А теперь я отпускаю вас до завтра, и помните, ничего никому не рассказывайте, даже лучшим друзьям. Ведь кто-то же украл вещи из сейфа?
Я покинул полицейское управление в глубоком раздумье.
Если бы я мог видеть сквозь стены, то знал, где сейчас находится Лиза и помчался туда спасать её, невзирая на все препятствия!
Я медленно ехал по улицам, запруженным автомобилями, возвращавшихся с работы людей. Все они продолжали жить своей жизнью, не подозревая о разыгравшейся в моей жизни нежданной трагедии. Я нащупал знак солара в кармане. Ааман должен помочь мне!
Вняв совету начальника полиции, я отправился в храм.
Я выбрал самый дальний храм, находившийся на высоком холме.
Дорога туда была нелегка, от стоянки до храма было девятьсот девяносто девять ступеней. Не каждый прихожанин мог добраться до порога храма, особенно такие, как Сесиль и подобные ей отягощённые внешностью люди. Уже слегка вечерело и солнце не палило так яростно, как днём. Оно ушло за тонкие тучки, раскинувшиеся на небе, как веер. Птицы возвращались домой в свои гнёзда. Их тёмные силуэты, как росчерки пера оживляли желтовато-голубую подсветку божественных небес, откуда сейчас на грешную землю взирал Ааман.
Я обогнал черепахоподобную женщину, которая едва не становилась на четвереньки, так сгибала её тяжесть нароста на спине. На лестнице маячили ещё два-три человека. Я знал, что сюда приходят люди с большими проблемами. Заплатив усилиями за право быть услышанными в этом храме, они ожидали действенной помощи, и она частенько приходила.
Поцеловав на входе, висевший на шее солар, я переступил порог открытых дверей и вошёл внутрь. Церковь была высокой и светлой, множество окон и витражей, пропускающих солнечные лучи создавали атмосферу радости и полёта. На возвышении стояла фигура Аамана, простирающего руки в благословляющем жесте. На его лице играла добрая и всепонимающая улыбка. Обычно Ааман изображался в золотых одеждах и босой, это символизировало ценность и простоту его учения.
Стулья с высокими спинками стояли не рядами, как в главном храме, а полукругом. На них сидели несколько человек, погрузившихся в молитвы. Был и «святой путь», – два ряда многоярусных подсвечников со свечами, между которыми ты проходил, чтобы сжечь тёмные помыслы и подойти к фигуре Аамана уже очищенным.
Взяв несколько свечей, я пошёл, расставляя свечи в подсвечники, и подойдя к Ааману, положил свои руки на его ладони.
-Всесветлый и всезнающий Ааман, являющийся нашей сутью, прошу уберечь мою невесту от дурных людей и спасти её от беды! Дай мне путь, чтобы найти её, как нашла тебя твоя вечная подруга!
Тёплые руки божества, казалось, впитали в себя мои слова и ответили: «Положись на меня, всё будет хорошо!». Я прошёл к месту священника, который стоял ко мне спиной и смотрел в высокое узкое окно на зелёный луг, простирающийся внизу с белыми коровами, кажущимися отсюда игрушечными.
-Святой отец! – позвал я его.
Священник обернулся. И, как обычно, меня поразило лицо Аамана, священническая маска, которая смотрелась, как живое лицо. Я почувствовал укол в сердце, настолько близок был мне его облик. Высокая золотая тиара наклонилась в знак приветствия.
-Слушаю, сын мой… – голос священника звучал чисто и мелодично, никакой, даже малой хрипоты в голосе.
-Я никогда не бывал в вашем храме. Он – прекрасен! Я хотел бы совершить с вами совместную молитву за одного близкого мне человека, который находится в опасности.
-В опасности?– качнул головой священник и его живые карие глаза взглянули мне прямо в душу.
«Всегда буду приходить в этот храм! С Лизой…» – сказал я себе.
-Это похвально, сын мой, то, о чём вы сейчас подумали, и вы правы, нам необходимо совершить совместную молитву. Но не только вдвоём, а всем, находящимся в нашем храме. Это будет куда действенней.
Не успел я удивиться его словам, как священник прошёл мимо меня к кафедре и призвал всех молящихся подойти ближе. Люди собрались перед священником, как раз подоспела и черепахоподобная женщина, которая тяжело дышала и обмахивала платком плоское лицо, напоминавшее тарелку с едва процарапанными линиями глаз и рта.
-Дети мои! Ааман знает все ваши тайные желания и мысли, он всегда придёт на помощь и поможет в трудную минуту, потому что, именно вы наградили его такими полномочиями. Но у каждого из вас своя забота, занимающая мозг и напрягающая душу. Многие из этих забот – несущественны! – Священник говорил нетрадиционно, но был совершенно прав. – И вы даже не вспомните или посмеётесь над ними завтра. Но у одного из вас, сейчас, действительно серьёзный повод для просьбы к Ааману и я призываю вас всех присоединиться к совместной молитве. Если бы вы могли знать последствия каждой мысли, каждого слова и каждого поступка, то непременно увидели бы, как ценится на небесах чистая искренняя молитва, не отягощённая личной корыстью. И могли бы видеть конечный результат реакции всех этих компонентов. Итак!
«О, Солнечный Бог, спустившийся с небес, чтобы снять грехи с наших душ и очистить мир от скверны!» – запели все традиционное начало гимна, плавно перешедшего в молитву.
Я смотрел на стоящих рядом со мной уродливых, некрасивых, несуразных людей, горящими глазами пожиравших священника, как две капли воды похожего на Аамана в своей маске, и был им признателен до глубины души. Мне показалось, что от каждого из присутствующих тянется светящаяся нить, попадающая в руки священника, которые он сплетает и отправляет прямо на небеса к Солнечному Богу.
Теперь я понимал, отчего Лиза так любила службы, это был экстаз всеобщей гармонии, который нечасто встретишь в жизни. Молитва завершилась. Мне захотелось как-то отблагодарить священника за участие и помощь. Я подошёл к нему и сказал, что хочу внести пожертвование на общие свечи. Он сделал лёгкое движение в сторону жертвенной лунки.
Я кивнул, но мне очень хотелось сказать ему ещё что-то важное, открыть душу, выразить чувства. Казалось, он заметил мои метания, потому что сказал:
-Сын мой, я буду рад видеть тебя здесь в любое время, но особенно, когда путь приведёт тебя в тупик, именно здесь ты найдёшь выход.
Он сделал благословляющий жест и вновь обратил свой взор к окну, за которым над вечереющим лугом проступали первые звёзды.
Прокручивая в уме сказанные им слова, я подошёл, чтобы положить деньги в выдолбленную в камне лунку для пожертвований и услышал, как люди переговариваются, выражая своё восхищение священником.
Глава IV
Весь вечер я был под действием похода в храм. Наконец, я сделал вывод, что всё зависит от священника и того, насколько сильно он похож на идеал. Можно даже сказать на суперчеловека!
Вспомнив о суперчеловеке, я беспокойно заворочался на своём ложе. Всё так навалилось на меня, что я даже не успел обрадоваться и как следует обдумать план действий! Надеюсь, что Олаф прикрыл меня от шефа. Хэнди Кипер сказал, чтобы я особо не распространялся о том, что был в полиции и что собираюсь с ними работать. Хорошо, что я не успел всего рассказать Олафу!
Хотя… я же успел сказать, что за Лизу просят выкуп, а вместо выкупа требуют то, что лежало в моём сейфе. Решено! Скажу, что это был розыгрыш со стороны Лизиных родственников, которые решили проверить силу моей любви. А Лизу перевели на практику в столицу на пару месяцев. Тогда ни у кого не возникнет подозрений.
А что, если в этом участвовал Олаф?!
От такой крамольной мысли у меня по телу пробежала дрожь. Тогда, если я совру, он сразу заподозрит подвох, и тогда я никогда не узнаю правду.
Что же делать?!
Но пластинка и книга, кто мог их забрать из сейфа?
Кто мог забрать их и передать саблезубым? Иначе, отчего они отказались от встречи со мной?!
Точно! Кто-то проверял мой сейф, пока…
Ах, чёрт возьми! Вот почему они не влезли в мой дом! Потому что кто-то сообщил им, что вещи находятся в сейфе в Институте. Но этот кто-то не мог их сразу забрать, а когда я отлучился с Олафом к Моржу, забрал их! У него была масса времени, пока Морж вешал нам никчёмную лапшу на уши.
Я сел в кровати. От таких мыслей сон улетучился. Мне казалось, что разгадка где-то рядом, и если Олаф был в это время со мной, то значит он не причём. У меня отлегло от души. Всё-таки, подозревать лучшего друга не очень приятное дело. Сразу перестаёшь верить всему миру, ибо если самый близкий тебе человек предаёт, то кому тогда верить?!
«Себе! Только себе!» – раздался внутренний голос. И я внезапно успокоился, решив с этой минуты быть внимательным, осторожным и примечать все нюансы, при этом делая вид, что ничего не произошло.
Пусть мой неизвестный враг думает, что я не желаю огласки того, что был в ту ночь в доме Чарльза, поэтому буду вести себя тише воды и ниже травы.
Впервые за последние дни я спокойно уснул.
Бравурные звуки марша разбудили меня. Так изощрялся мой будильник, каждый день автоматически загружая новейшие разработки по пробуждению граждан. Вскочив с кровати, я почувствовал в себе необыкновенную силу. У меня была цель, и я буду неукоснительно ей следовать. Проглотив кофе и сэндвич, я выскочил на лестничную клетку, встретив внизу Розу с её собачьей пигалицей.
-Ну, что, Генри, – улыбнулась она мне, – нашла полиция тех, кто лез к вам в окно?
-Нет, Роза, – ответил я, – боюсь, что в тот вечер я выпил лишнего и мне всё привиделось.
-Хм, в таком случае поздравляю, для пьяного вы вели себя довольно прилично!
-Вот такой я герой! Ещё раз прошу прощения за моё ночное вторжение!– я галантно раскланялся.
-Ничего-ничего, заходите почаще, мы с Куки будем рады! – Роза подмигнула.
-Непременно! – соврал я и помчался к выходу.
-Кстати! Я их тоже видела! – крикнула мне вдогонку соседка.
Я затормозил. Вернулся.
-Кого вы видели, Роза?
-Ну, тех, что лезли к вам в окно. Могу сказать – очень неприятные субъекты.
-Где вы их видели, когда?!
-Вчера, Генри. Они снова лазили к вам в окно, под видом городской службы спасения животных. Я однажды вызывала эту службу, когда нечаянно захлопнула Куки дома одного. Я очень хорошо запомнила их форму. Синюю, с красной кокеткой на спине и лампасами. Только я же знаю, что у вас нет никаких животных, поэтому наблюдала за ними с другой стороны улицы из сквера. Так вот, они влезли внутрь, а потом, через полчаса вылезли обратно и уехали. Я хотела вам рассказать раньше, но вы вернулись поздно, и мы с Куки заснули.
-Вот это номер! – сказал я, – спасибо Роза! Если вы их ещё раз увидите, непременно сообщите!
Я выскочил на улицу. Что им понадобилось вчера в моей квартире? Ведь пластинка с книгой были уже у них! Ничего не понимаю! Надо будет поговорить об этом с Хэнди.
По пути на работу я позвонил на личный телефон начальника полиции и сообщил ему о посещении саблезубыми моей квартиры, пока я отсутствовал. Я поделился также догадками насчёт того, что в институте у них есть сообщник, скорее всего сторож. Хэнди пообещал разобраться, но в свою очередь попросил меня осторожно узнать, кто дежурил в ночь, когда из сейфа пропали вещи. «Нельзя, чтобы бандиты переполошились, если полиция придёт в институт».
Олаф встретил меня в раздевалке.
-Привет Генри! Сегодня ты выглядишь не в пример лучше, чем вчера! Ну, что нашли Лизу?
-О, да! – отвечал я весело, пристально вглядываясь в лицо друга, по которому, как всегда ничего нельзя было разобрать.– Это её сёстры так подшутили надо мной, проверяя, насколько сильно я люблю Лизу.
Олаф облизнулся.
-Тогда давай послезавтра вместе сходим на реку, устроим пикник?
-Боюсь, не получится, дружище, Лизу отправили в столицу на практику на два месяца! Я уже соскучился, даже не знаю, как буду без неё.
Олаф кивнул:
-Понимаю, ну что ж, значит, сконцентрируемся на работе!
Если даже Олаф и замешан в этом деле, то он никак себя не выдавал.
Мы прошли в лабораторию и до самого обеда занимались работой, подготовкой планов, не обменявшись даже словом.
Наскоро проглотив обед, я решил пойти вниз и узнать, кто дежурил ночью в институте. Олаф, как назло не отставал от меня ни на шаг, болтая то о новой квартире, в которую они с Бертой собирались переезжать, то о тёще, которая выращивает удивительные полосатые кабачки с запахом яблок. Пришлось притвориться, что у меня схватило живот, и я сидел в кабинке, пока он не вернулся на рабочее место.
Выйдя из туалета, я подошёл к вахтёру, который сидел в своём кресле и бдительно следил, чтобы никто ничего не вынес из Института.
-Вы не подскажете, кто дежурил позавчера ночью? – спросил я вахтёра, который один глаз повернул ко мне, а другим продолжал следить за холлом.
-Минутку, я взгляну в график. – Он провёл коротким кривым пальцем по стеклу, под которым лежал график.– Так, это был Мохан Дугер. А что?
-Да так, похоже, в лабораторию кто-то ночью заходил. Несколько приборов были отключены. Или же это было замыкание, о котором Мохан не сообщил. Может быть, он даже уходил с поста.
Вахтёр покровительственно ухмыльнулся, показав плотно сидящие жёлтые зубы.
-У нас по всему институту стоят сенсорные системы, так что не забалуешь. Если у вас в лаборатории были проблемы, то на графике автоматически будет зафиксировано время, если дверь открывалась. Вот, смотрите! – вахтёр, щёлкнув кнопкой, показал на монитор. – Так, это было с четырнадцатого на пятнадцатое, ночная смена. Вот, смотрите. Ага! Ваша дверь и не запиралась на ночь! Кто уходил последним? Вот с того и спрашивайте!
Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо. Это же я сам уходил последним! Олаф тогда уже умчался с Бертой к кузену.
-Благодарю! Вы очень хорошо мне всё разъяснили. А когда Мохан будет снова дежурить?
Второй глаз вахтёра тоже повернулся в мою сторону. Он удивился, чего же мне ещё надо, ведь всё уже было разъяснено. Однако он ответил:
-Через три дня. Двадцатого. Смена начинается в шесть вечера.
Тут один из его глаз перефокусировался куда-то за мою спину. Вахтёр привстал и почтительно поклонился. Я обернулся. К нам подходил своей семенящей походкой Морж.
-Мистер Раннер, перерыв закончился двадцать минут назад.
-Да-да, уже иду, – я обернулся и приложил палец к губам, давая понять, что не хотел бы, чтобы вахтёр сказал шефу, что лаборатория была не заперта.
Вахтёр развёл глаза в стороны и гордо задрал подбородок, похожий на побывавшее под поездом ведро. «Сукин сын любит чувствовать чужую зависимость. Наверняка настучит Моржу. Надо придумать какое-то оправдание» – подумал я, спеша в лабораторию.
Хоть я и сам сплоховал, не закрыв дверь, но оставался сейф, для которого ещё надо было добыть ключ!
Олаф был в соседнем офисе, где работали наши «очаровательные» лаборантки-помощницы, которые выполняли для нас самую нудную и мелкую работу. Когда я вошёл, то увидел, как Олаф, переменно с Карой, молодой специалисткой смотрели в микроскоп и живо обсуждали форму полученной кристаллизации раствора. Зоя с Дороти возились с лабораторной посудой, подготавливая её к серии первых экспериментов.
Из материала, выданного нам Моржом, мы должны были подготовить основательный запас, размножив имеющиеся клетки, так как работа ожидалась долгая и кропотливая. Этим сейчас мы и должны были заниматься, прежде чем начать создание суперчеловека. Я присоединился к группе и по уши погрузился в работу.
В кармане запрыгал телефон. Звонил Хэнди, номер которого я замаскировал в телефоне под имя моего брата Герарда.
-Мы проверили твою квартиру, Генри, – сказал он мне, – у тебя там полно жучков! Твои «друзья» хорошо разбираются в технике. Но это значит, что всё хорошо, и мы поймаем их на живца! Мне надо видеть тебя сегодня вечером в Западном парке, возле «чёртова колеса». Приезжай сразу после работы, но когда будешь ехать, проследи, чтобы не было «хвоста».
-Хорошо, – ответил я, заметив, как все сразу отвернулись, едва я окончил разговор.
«Ну, точно, как в детективе или шпионском фильме!» – мелькнула мысль.
Остаток дня я провёл в размышлениях о ситуации. Я удивлялся, как я мог не запереть дверь? И никак не мог вспомнить момент, когда запирал её. Ведь это делалось мною всегда механически.
Я с нетерпением поглядывал на часы, ожидая окончания рабочего дня, и никак не мог сконцентрироваться. Наконец, стрелка приблизилась к шести, и я быстро пошёл в раздевалку, чтобы переодеться. За моей спиной вырос Олаф.
-Дружище! Хотел предложить тебе заехать в бар, на пару часиков.
-Не могу, старина, занят! Может быть позже. Я тебе позвоню, хорошо?
-И чем ты так занят? Ведь Лиза уехала! – я уловил нотку раздражения в голосе Олафа.
-Значит, теперь я должен сидеть дома? – спросил я его уже из коридора, гигантскими шагами спускаясь по лестнице.
Я поймал себя на мысли, что боюсь того, что Олаф окажется как-то связан с саблезубыми. Хотя какой у него мог быть резон, я не знал. Выведя со стоянки «Легенду», я решил схитрить и поехать в Западный парк, сделав крюк и проехав по безлюдному шоссе с другой стороны от города, чтобы увидеть, нет ли «хвоста».
Сначала мне пришлось потомиться в пробке. Это время я потратил, чтобы изучить все автомобили, стоящие за мной. Через двадцать минут я вырвался на относительно свободную трассу, специально набрав приличную скорость, чтобы выявить преследователей, если они были.
Всё это время за мной ехали три автомобиля, и чтобы решить какой из них меня преследует, я остановился, и подняв капот, стал смотреть, кто из них остановится. Остановился темно-вишнёвый «Ооз», метрах в трехстах от меня. Я сел в машину и очень быстро поехал назад, время от времени бросая взгляд в зеркало заднего вида. «Ооз» развернулся и тоже поехал за мной, но было поздно, я свернул на одну из дорожек парка и самым наглым образом въехал под запрещающий знак, прямо в кусты, которые замаскировали мой автомобиль. На встречу с Хэнди я решил добраться пешком, благо «чертово колесо» было отсюда хорошо видно.
Хэнди ждал меня в маленьком кафе с бокалом мятного миста. Увидев меня, он приглашающе махнул рукой.
-Ну, что, Генри, как добрался?
-За мной был «хвост», ответил я, вишнёвый «Ооз», но я ушёл!
-Вот видишь, всё не так уж просто. Мы имеем дело с организованной бандой. Не знаю, для чего им могли понадобиться записи и пластинки Чарльза Граундсхилла. Но наверно информация, записанная там, имеет важное значение. Что ты помнишь из того, что видел на пластинке, и что говорил тебе Чарльз?
-Единственно могу предположить, что на пластинках был записан генетический код человечества, когда оно выглядело, как Ааман.
-Я тебя сейчас познакомлю с двумя специалистами из столицы, которых прислали в помощь. Это Грегис и Шарки.
К нам подходили мужчина и женщина, выглядевшие братом и сестрой. Оба плотные, приземистые, как будто железные. Такие же глаза, как у Хэнди, глубоко спрятанные в наростах, когтистые пальцы, выглядывающие из рукавов. Но она была более изящна. На груди у Шарки блестел золотой солар. Они поздоровались и сели за наш столик.
-Мы тут как раз говорили с Генри о том, что за информация могла быть записана на пластинках, и он считает, что это генетический код человечества времён Аамана.
-Мистер Раннер, – сказал Грегис, глухим низким голосом,– существует ли возможность создания суперчеловека, как об этом трубят все институты генетики?
-Хотелось бы верить, хотя Чарльз так не считал. Он был уверен, что атмосфера Земли сама по себе является мутагенным фактором для инопланетной формы жизни, каковой является человечество.
-Чем он это обосновывал? – спросила Шарки.
Ряд острых, загнутых внутрь зубов, как нельзя лучше подтверждал её имя.
-Он указывал на то, что в записях и на золотых пластинках много раз встречались изображения животных, вид которых с тех пор остались неизменным. Только человечество превратилось в уродов. Он был уверен, что попытки создать суперчеловека не увенчаются успехом именно из-за этой всепроникающей атмосферы Земли. Я бы сказал, что планета нас не любит.
Шарки с Грегисом переглянулись.
-Но всё равно, человечество будет пытаться это сделать?
-Разумеется, оно не оставит попыток. Пророчества Чарльза ещё надо подтвердить или опровергнуть. Я и сам участвую в таком проекте. И в глубине души надеюсь на лучшее.
-Скажите, Генри,– снова обратилась ко мне Шарки. – А что получит тот, кому, посчастливится вдруг создать суперчеловека?
-Во-первых, славу! Во-вторых, бешеные деньги! В-третьих, всеобщую любовь!
-А если этот человек имеет низкие намерения?
-Тогда, в перспективе, создание высшей касты «суперлюдей» и разделения общества на них и всех остальных, которых можно поработить, пользуясь определённой религиозной доктриной и программирующими технологиями. Ведь вызвать комплекс неполноценности у урода очень легко…
Честно говоря, Шарки подвела меня к совершенно неожиданному видению ситуации.
Работая над созданием суперчеловека, я держал в голове честолюбивый план вывести людей из их кошмарного существования. Ведь многие из них были прекрасны, но страдали от ужасающей внешности. Взять, хотя бы Лизу…
-Генри, нам нужно будет пару дней, чтобы подготовить операцию. Идея такова…– Грегис открыл передо мной планы полиции по захвату банды и освобождению Лизы. – Мы лелеем надежду, что мисс Лафор ещё жива.
-Я сделаю всё, что вы скажете! – ответил я.
Через пару часов я позвонил Олафу и назначил ему встречу в том самом ресторанчике, где мы в последний раз обедали с Лизой. Он приехал в «Гвоздичный рай» вместе с Бертой. Мы заняли один из плотов, стоящих на воде и от всей души веселились, слушая, как Берта рассказывает о дамском коллективе, в котором работает. У неё было недюжинное чувство юмора. Я буквально надорвал живот.
Между тем, я всё время получал звонки на мобильный телефон от Хэнди, Шарки и Грегиса, которые диктовали мне текст, а я его повторял вслух, стараясь делать вид, что не хочу, чтобы друзья меня слышали.
Этот трюк возымел своё действие. Берта с Олафом переглядывались и обменивались только им одним известными жестами. Длинный язык Олафа так и вертелся, облизывая костяную решётку рта. И если раньше я сомневался, что они знают об убийстве Чарльза больше, чем это было в газетах и телевидении, то теперь был в этом просто уверен. Может быть, это кузен Берты держит их в курсе?
Тем не менее, вечер мы провели довольно приятно, и с хорошим настроением отправились домой.
-Генри, а как там Лиза поживает? – спросила Берта, перед тем, как сесть в машину. Олаф уже сидел за рулём.
-Всё в порядке, она очень рада, что работает в столице и передавала вам большой привет! – отчаянно лгал я.
Берта улыбнулась в ответ, и я подумал: «Каково это иметь такие губы и улыбаться?»
-Ну, передавай ей привет, Генри! Кстати, может быть, на следующей неделе я поеду в столицу, была бы рада там с ней увидеться!– она хлопнула дверцей.
Некоторое время я сидел, не трогаясь с места, потом схватил трубку телефона и набрал Хэнди.
-Алло, это я. Есть несколько соображений.
-Генри, выйди из машины, возможно там уже есть жучки.
Я вышел, с подозрением глядя на «Легенду».
-Вот, чёрт! Неужели их уже и в машину напихали?
-Всё может быть, Генри.
-Я хотел, чтобы вы обратили внимание на кузена Берты Синберг, Майкла, работающего в полиции.
-Хорошо! Держи связь!
Вот я и стал полицейским… почти полицейским, как мечтал в детстве. Не могу сказать, что это мне сейчас нравилось, но раз уж из-за моей нерасторопности пострадала Лиза, то я должен делать всё, чтобы спасти её и помочь раскрутить это дело.
Я ехал домой по улицам, освещённым яркими фонарями, и наблюдал вечернюю жизнь Глоритауна, которая в их свете была ничуть не лучше, чем днём. Я видел дорогие рестораны, у которых останавливались шикарные автомобили и оттуда выходили самые настоящие монстры! Да ещё и увешанные драгоценностями, которые только подчёркивали всеобщее уродство.
Как могли эти люди веселиться и радоваться, зная, что у них вместо шелковых волос на голове пятнистая чешуя или костяные наросты? Что изо рта торчат клыки, животы или спины непомерно раздуты, а корявые руки не может изменить даже самый изысканный маникюр! Слава Ааману, человечество изобрело душ и парфюмы, которые лишь немного могли скрасить впечатление от нашей полузвериной внешности.
Мне стало казаться, что церковь избрала ложный путь, заставляя верить в то, что невозможно и недостижимо. Священники, как бы издеваясь, напяливают маску Аамана, а сами ни на йоту не приблизились к идеалу, несмотря на усиленные молитвы! И только наука сможет решить эту задачу. Я докажу, что Чарльз был неправ и подарю Лизе глаза оленихи!
Какое-то нетерпение охватило всё моё существо. Я готов был бежать в институт, чтобы прямо сейчас заняться созданием «суперчеловека». И тут вспомнил, что вахтёр дал мне адрес Мохана Дугера.
Тот жил недалеко от меня и я подумал, что не стоит терять времени, ожидая двадцатого числа. Я сейчас зайду к нему домой и расспрошу, как следует!
Похвалив себя за решимость, я подрулил к дому Мохана и вышел, чтобы разыскать нужный подъезд. Мохан жил на предпоследнем, четвёртом этаже. Это означало, что его комплекция не мешала подниматься по крутым ступеням, иначе муниципалитет дал бы ему квартиру на первом этаже, как Сесили.
Дойдя до третьего этажа, я услышал, как кто-то быстро поднимается вверх по лестнице. Это был мальчишка-подросток, который шустро обогнал меня, основательно зацепив, и даже не извинившись.
Увидев его, я остановился, так как мальчишка был, как две капли похож на того, которого я ударил в лицо фонарём возле дома Чарльза.
Прыгнув, через две последние ступеньки, он с размаху пнул дверь и ввалился в квартиру, где жил Мохан Дугер.
Глава V
Поняв, что Мохан приходится ему отцом, я решил быстро ретироваться. И вовремя. Потому что дверь сверху отворилась, и я услышал, как по лестнице вниз тяжело топочут чьи-то тяжёлые ноги. Ускорившись, я выскочил из подъезда за несколько секунд, и тут же следом вышел подросток с одним из саблезубых. Обмениваясь резкими репликами, они направились к «Джарвилю», который я в темноте и не заметил. Слава Ааману, что я оставил «Легенду» у дальнего подъезда, в тени!
Такой случай я не мог упускать и в тот момент, когда они завели машину, я набрал телефон Хэнди Кипера и сообщил ему, что Мохан Дугер и есть один из бандитов, и я собираюсь их преследовать, чтобы узнать, куда они поедут.
-Постарайся держать нас в курсе, и не засветись!
-Слушаюсь! – засмеялся я и прыгнул за руль.
Вероятно, они сейчас приведут меня к месту, где держат в заложниках Лизу. На тёмных улицах было не так много автомобилей, поэтому я довольно легко следовал за старым авто светло-бежевого цвета, который был хорошо виден на тёмной дороге.
По всей видимости, они ничего не боялись, и были уверены, что никакой слежки нет, поэтому совершенно открыто подъехали к большому частному дому, скрытому за высокой оградой. Оставив в машине сына, Мохан позвонил в дверь, и показав своё лицо в камеру, был пропущен внутрь.
Я остановился поодаль, на обочине за большим фургоном, и выйдя, снова позвонил Хэнди, рассказав, куда приехала машина Мохана. Хэнди с Шарки и Грегисом подъехали через несколько минут. Они отправили меня домой, сказав, чтобы я придерживался плана и сделал то, о чём мы договаривались ранее.
Я вернулся домой.
Что же скрывалось за высокими стенами? Там ли моя невеста? Что узнали полицейские? Но звонить я им не решался, чтобы не нарушить планы. После часового верчения с боку на бок, я, наконец, уснул, чтобы проснуться от кудахтанья. Будильник обзавёлся новым звуком и радостно изображал курятник. С большим трудом поняв, где нахожусь, я потянулся и тут же вспомнил об инструкции, данной мне Хэнди.
Я взял телефон и набрал полицию.
-Алло, это говорит Генри Раннер. Я прошу соединить меня с начальником полиции.
-Сию минуту, – ответил мне дежурный.
Я почти физически ощущал, как невидимые жучки начали свою работу и насторожились чьи-то любопытные уши.
-Мистер Кипер, у меня есть для вас сведения, касающиеся убийства Чарльза Граундсхилла.
-Давай Генри, не забудь изобразить волнение, – сказал мне Хэнди в трубку.
-Хорошо, я приеду к вам сразу же после работы. Это очень важные сведения! До свидания!
Я оглянулся. Не знаю, где стояли жучки, но говорил я довольно громко.
Быстренько сжевав свой сэндвич и запив его кофе, я отправился на работу.
Войдя в лабораторию, я увидел Кару, в раздумье стоявшую возле опломбированного шкафа с материалами «суперчеловека».
-Доброе утро! – сказал я ей.
-Доброе утро, Генри, – отвечала лаборантка, не спуская торчащих, как у рака глаз со шкафа.
-Что случилось? – спросил я её.
-Да, вот, надо открывать, а Олафа ещё нет.
-Ну, не беда, – ответил я, – ведь я такой же ответственный, как Олаф. Так, что сейчас откроем шкаф без проблем!
Кара повернулась ко мне, и замявшись, ответила:
– Нет, мистер Раннер, Морж сказал, чтобы отныне шкаф открывал только Олаф.
«Ах, ну конечно! Это же вахтёр настучал ему!» – вспомнил я.
-Хорошо, подождём Олафа, – согласился я, занимая своё рабочее место, однако такая постановка вопроса задела меня. «Значит, Олаф более достоин?!» – завертелись обиженные мысли. «Этот яйцевидный болван знает меня десять лет, и вдруг из-за какой-то двери запрещает мне доступ к материалам?!» и я решил отправиться к Моржу, чтобы выяснить отношения. И когда я ворвался к своему начальнику, настроение у меня было весьма свирепое.
-Здравствуй Генри, – спокойно сказал мне Морж, и ни одна его усинка даже не дрогнула.
-Доброе утро, мистер Мо… Слоушип! Я хотел бы знать, на каком основании меня лишили права открывать пломбировку шкафа с материалами?!
-Ну, я думаю, что вы и сами догадываетесь, мистер Раннер. Дело настолько серьёзно, что могут быть всевозможные попытки похитить материалы, а вы – он взглянул на исписанную бумажку,– четырнадцатого числа, вообще забыли закрыть дверь в лабораторию.
-Согласен! Это была моя оплошность. Но отчего ночной дежурный, видя незамкнутый контур двери в лаборатории, даже не среагировал? Не поставил вас в известность? Тем более сейфы в лаборатории настолько устаревшей конструкции, что открыть их может даже мальчишка! А у нас даже запасного ключа нет. – Я знал, что лучшая защита – нападение, и воспользовался этим.
-Не горячитесь, мистер Раннер, сейфы не такой уж и старой конструкции, как вы предполагаете. Пока вы находились в отпуске, ваш коллега Олаф Синберг лично закупал новые замки. К тому же, уверен, у него есть запасные ключи, кстати, надо будет взять один себе, мало ли что? Так, что Генри, когда я увижу, что вы снова вернули себе внимание, то с радостью верну вам полномочия.
-Ладно, – ответил я, чувствуя, как комок стал у меня в горле. – Всего доброго!
Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!! Значит, Олаф действительно замешан в этом деле. И не обязательно он сам вскрывал замок. Он отдал его Мохану и тот спокойно вытащил всё из сейфа. Но вот как я мог не закрыть дверь?! Стоп! Ведь я на следующий день ОТКРЫЛ дверь, прежде чем обнаружил, что в сейфе ничего нет. А Олаф опоздал, сказав, что стоял в пробке у Базарной площади. Значит, Олаф возвращался. Или же пришёл раньше. Ведь я проезжал мимо Базарной площади, правда с другой стороны, и не было там никакой пробки!
Вот так, Генри…
Верь, отныне только себе. Горькие мысли одолевали меня, но показать Олафу, что я о чём-то знаю, было нельзя, потому что план Хэнди не был ещё доведён до конца. Поднявшись на свой этаж, я увидел странную беготню между лабораторией и офисом. Лаборантки носились туда-сюда, что-то перенося из лаборатории в офис. Олафа не было видно.
-Что произошло, девочки?
-Шкаф, с материалами!
-Там замыкание!
-Мы переносим его в термостаты! – закричали все трое одновременно.
-Где Олаф?
-А он открыл нам, а сам пошёл к завхозу за новыми термостатами, – сказала Зоя, прижимая к груди пробирки и неуклюже перебирая кривыми, похожими на коряги ногами, одна из которых к тому же была сантиметров на десять короче другой.
-Осторожнее! – крикнул я ей, не в силах наблюдать такое передвижение.
Из лаборатории вышла Дороти, и также прижимая пробирки, засеменила вдоль по коридору.
-Здравствуйте мистер Раннер, – прошелестела она, опуская голову.
-Здравствуй Дороти, а кто следит за дверью, пока вы идёте в офис? – спросил я её, зная, что по правилам запрещено оставлять лабораторию без присмотра.
-Мистер Синберг научил, как не дать двери захлопнуться, – отвечала девушка, – там надо оттянуть язычок и всё. Извините… – она заспешила в офис.
Я подошёл к двери и присел, рассматривая замок. И точно, едва заметный крошечный язычок был оттянут и дверь, которая на первый взгляд была закрыта, на самом деле открыта. И если даже повернуть в ней ключ, то не заметишь, что дверь остается открытой. Я покачал головой и повернулся, встретившись взглядом с Олафом, который неслышно подошёл сзади.
-Привет дружище! – сказал Олаф, радостно протягивая клешню для приветствия.
-Здравствуй Олаф! Тебе помощь нужна, чтобы перенести термостаты? – спросил я, делая вид, что ничего не произошло.
-Да нет, рабочие сейчас принесут, мы же с тобой – элита, работники умственного труда, а не физического. – Он засмеялся, но его темные матовые глаза смотрели без иронии.
-Ну и правильно, – согласился я, – зря мы, что ли, университеты оканчивали? Наше дело теперь создать «суперчеловека» быстрее других и отхватить премию, которая обеспечит нас, наших детей и наших внуков,– я сказал это с долей яда в голосе, так как у Берты с Олафом пока не было детей. Что-то не получалось и Олаф просто рвал и метал по этому поводу.
-Да и тебе долго придётся внуков ждать, – не остался в долгу Олаф, и я уловил в его голосе нотки злорадства.
-Поглядим, дружище, время покажет. Сейчас не об этом надо думать.
Ничего не ответив, Олаф вышел.
Ещё в те дни, когда начал делать первые шаги, и до сей поры, я знал Олафа. Или думал, что знал.
Но сейчас всё было гораздо болезненнее и беспощаднее, чем во время наших обычных ссор, потому что мой старинный друг оказался в одном лагере с врагами. Он строил за моей спиной козни, и может быть, даже участвовал в похищении Лизы! Теперь я вспоминал, как заносчив и груб, бывал он временами. С каким удовольствием участвовал когда-то в травле одного талантливого студента на нашем курсе. Я всё прощал Олафу, оправдывая его действия семейными обстоятельствами или нелёгким характером. Но теперь увидел его истинное лицо, и оно не показалось мне уже таким родным и близким.
Схватившись за голову, я сидел за своим столом, предаваясь мрачным мыслям.
Позвонил Хэнди.
-Генри, не забудь, я жду тебя у себя после работы.
-Нет, не забуду, – отвечал я, краем глаза уловив движение в лаборатории. Это вернулся Олаф.
-Если хочешь, если волнуешься, я пришлю за тобой Шарки.
-Нет, нет, я сам доберусь, всего доброго.
Теперь я мог с точностью сказать, что Олаф в курсе того, что я звонил в полицию и собирался рассказать им подробности убийства Чарльза. Наверно, он опоздал на работу, из-за того, что разрабатывал с саблезубыми срочный план по моей нейтрализации. Ведь, если полиция выйдет на исполнителей, то доберётся и до организатора. А то, что Олаф был в числе посвященных, я не сомневался. Но вряд ли он был главным. Для этого он была слишком туп и амбициозен.
На обед я пошёл в одиночестве и сел в дальнем углу институтского кафе, безо всякого удовольствия поедая пищу. Друга у меня не стало, любимую украли, семье я не нужен, да ещё и урод, каких поискать. Для чего тогда я живу? Для того, чтобы создать «суперчеловека»? Чтобы потом любой мерзавец смог спрятаться за благообразной внешностью?!
-Мистер Раннер, – сказал чей-то голос.
Я поднял глаза, передо мной стоял незнакомый человек в форме лаборанта из корпуса “D”.
-Слушаю вас.
-Меня попросили передать вам записку.
-Кто?
-Не важно, вот она,– он положил на стол сложенный вчетверо листок бумаги и быстро ушёл.
«Если хочешь спасти свою невесту, в 18.30 будь на двадцать пятом километре трассы ведущей из Глоритауна в Зумвиль. Полиции не сообщай, иначе ей грозит смерть!»– гласила записка. И разумеется, никакой подписи.
Понятно, они хотят предотвратить мой поход в полицию, играя на моих чувствах к Лизе. Я обвёл взглядом всех находящихся в зале людей, и все они показались мне преступниками и убийцами. Ещё бы, с такими-то рылами!
Сразу после звонка, оповещающего об окончании рабочего дня, я спустился вниз и сев в машину направился в сторону Зумвиля. Честно говоря, у меня слегка тряслись поджилки, когда я вспоминал жестокость, с которой саблезубые расправились с Чарльзом. И теперь я ехал прямо к ним в лапы. Одно меня утешало, по этой трассе и днём и ночью в обоих направлениях шло достаточное количество автомобилей.
Вот и знак, говорящий о том, что я нахожусь на двадцать пятом километре трассы. Я остановил «Легенду» и стал ждать. Было 18.26, когда прямо за мной остановился уже знакомый мне темно-вишнёвый «Ооз»– дорогая штучка, блестящая, как новый леденец.
Дверца водителя открылась и оттуда вышла…Берта. Она приветливо помахала мне рукой, и подошла ближе.
-Берта, привет! – сказал я, стараясь не показывать удивления. – Как дела, дорогая?
-Отлично, Генри, – улыбнулась она.– Пойдём в мою машину, надо поговорить.
-Может быть, лучше ты сядешь ко мне? – сказал я, открывая дверцу.
Но она отрицательно покачала головой. И мотнула головой в сторону «Ооза». Я не стал противиться и пошёл вслед за ней. Интересно, откуда у неё такая дорогая машина?
В машине никого, кроме нас не было, что приятно меня удивило. Хотя хитрая Берта наверняка рассчитывала, что я не испугаюсь её, и не буду привлекать лишнего внимания, нежели если начну оказывать сопротивление саблезубым.
-Рассказывай Берта, я весь внимание…– мне было бесконечно грустно от того, что мой привычный добрый мир разбит и испоганен. От того, что я столкнулся с предательством, обманом и жестокостью. И всё ради чего!
-Ты собирался идти в полицию, чтобы рассказать о том, что видел в доме Чарльза, не так ли?
-Именно так, – я даже не спрашивал, откуда она об этом знает.
-Ты совершаешь ошибку, Генри.
-Отчего же? Я, как добропорядочный гражданин, должен рассказать правду, тем более, что Лиза…
-С Лизой всё в порядке, – перебила меня Берта.
-Как я могу быть уверен?
-Минутку…– Берта набрала какой-то номер, потом передала мне телефон.
-Алло,– услышал я нежный и родной голосок Лизы, ощутив, как сильно заколотилось сердце.
-Лиза! Алло, Лиза! Это я, Генри! Как ты себя чувствуешь, милая моя?!
-Да, Генри… чувствую себя хорошо, спасибо…– в трубке раздались короткие гудки.
-Что случилось, почему прервали разговор?!
-Может быть, она не хочет с тобой разговаривать, – ответила Берта, – это ведь из-за тебя её схватили и держат взаперти. Из-за того, что тебе кусок золотой пластины и писанина полусумасшедшего профессора археологии были дороже всего!
-Может быть, они и были мне дороги, но не до такой степени, как вам, что вы даже пошли на убийство, предательство и взятие заложника!
Берта поджала губы. Ей явно не понравилось то, что я сказал.
-Я хочу предупредить тебя, Генри, – сказала она холодно и её ноздри, похожие на ноздри рептилии раздулись, – если ты пойдёшь в полицию, то, как только ты войдёшь в двери полицейского управления, Лиза будет убита.
-И как долго вы собираетесь держать её в заложниках? Не вечно же?!
-Разумеется, не вечно, – она усмехнулась уголком рта, а я не мог оторвать взгляда от её губ, – пока ты будешь помогать моему мужу, она будет жить. Как только сделаешь шаг в сторону полиции – она умрёт. А когда вы закончите свою работу, то можете катиться ко всем чертям. Или к вашему обожаемому Ааману! – смех, вырвавшийся из её рта был бы прямым оскорблением религиозных чувств человечества.
-Ты имеешь в виду работу над «суперчеловеком»?
-Да! Я имею в виду работу над «суперчеловеком», но не в том смысле, в каком ты думаешь, а используя бумаги и пластинки Чарльза.
-Но как?!– вскричал я, почувствовав в груди вспыхнувший пламенем дух учёного и исследователя.
-Ты переезжаешь жить к нам. Прямо сейчас. Ты будешь всё время на наших глазах, телефон отдашь мне, на работу будешь ходить вместе с Олафом. Генетический материал, предоставленный вам, будет в самый раз. Для отвода глаз будете усердно работать. Ну, поехали!
-Э-эй! А как же «Легенда»? Мои вещи, одежда? И всё такое?
-Не проблема, давай сюда ключ, я заберу и привезу всё сама, – сказала Берта, нажимая на газ.
Глава VI
Вот так я оказался в своеобразной тюрьме. Честно сказать, я не испытывал неудобства ни от того, что жил вместе с Олафом и Бертой, в смежной с ними комнате, ни от того, что на ночь меня запирали, ни от того, что в Институте везде ходил с Олафом, даже в туалет.
И хотя мой телефон был в руках Берты, но я был уверен, что Хэнди в курсе, где я. Пока что я не делал никаких попыток связаться с ним, Шарки или Грегисом. Работа захватила меня всецело. Теперь, до тех пор, пока мы не закончим работу, за Лизу я мог быть спокоен. И делал всё, чтобы приблизить момент, когда мы получим свободу.
Мало-помалу, работа над суперчеловеком продвигалась. Были сделаны первые эксперименты по составлению генетических цепочек, и они нас не разочаровали! В Институте было множество корпусов, в каждом из которых работали над той же самой задачей. Как только начались первые эксперименты, по корпусам забегали «шпионы», вынюхивающие и выспрашивающие, в надежде узнать новости. На кону стояли огромные деньги, целое состояние, но только двое в Институте знали, кому они должны достаться.
Порой я забывал свои обиды и начинал разговаривать с Олафом, как прежде, в дни нашей дружбы, но он сильно изменился. Как будто после того, как вся правда вышла наружу, ему больше не надо было притворяться моим другом. И это было горько и обидно. В жизни я всегда был отвергнут, сначала своими родителями, потом другом, а теперь ещё и Лиза не желала со мной говорить. Но я был уверен, что когда она узнает историю из моих уст, то пересмотрит своё отношение и между нами снова наступит идиллия. Поэтому я старался об этом сейчас не думать.
Между тем, живя в доме у своих бывших друзей, я ещё раз убедился, что за Олафом кто-то стоит. Он всё время давал ему инструкции по телефону, которые Олафом неукоснительно выполнялись. И этот «Некто» использует его для того, чтобы Олаф совершил открытие, которым тот самый, стоящий сейчас в тени, воспользуется в личных целях. «Некто» готов отдать выигрыш и лавры честолюбцу Олафу, а сам…
Раздался звонок на обеденный перерыв. Я проголодался и с удовольствием ожидал подкрепляющей пищи. Олаф всё возился с микроскопом.
-Эй, мы идём на обед? Я проголодался, как волк!
-Подожди! – буркнул он.
-Потом закончишь, когда вернёмся! Никуда оно от тебя не денется…
-Чёрт с тобой, иди сам! Но только смотри мне! – Олаф выразительно пощёлкал клешнёй, показывая, как отчикает мне голову. – Я скоро!
Ну что ж, может быть, я успею позвонить Хэнди из телефона-автомата, висевшего в холле! Мне было необходимо рассказать о том, как идут дела и узнать их планы. Я побежал в холл, но как назло, автомат был занят, и ещё двое ожидали очередь. Тяжело вздыхая, я пошёл в кафе, где набрав еды, уселся за свободный столик.
-Разрешите?– послышался знакомый голос.
-Прошу, – я указал на свободное место. Передо мной стояла Шарки в одежде лаборантки из другого корпуса.
-Как дела Генри? Они вас не обижают?
-Нет, что вы! Скажите Хэнди, что мы скоро начнём разбирать золотые пластины и собираемся использовать найденный код для создания суперчеловека. Пусть пока никого не трогают, я знаю, что с Лизой пока всё хорошо. За Олафом стоит «Некто», о котором я пока ничего не знаю, но постараюсь узнать. Если вы сейчас их спугнёте, то возможно загубите на корню величайшее открытие!
-Знаю, знаю, Генри, не агитируйте! Мы отлично осознаем важность события, но глаз с вас не спускаем. Пока вы работаете над проектом, то вы в безопасности, а как только добьётесь результата, вот тут вам грозит опасность, да и не только вам с Лизой, но Берте с Олафом тоже. Так, что работайте спокойно и…какой вы всё-таки скрытный! А ещё такой симпатяга! – закончила она громко обиженным тоном, вставая из-за стола.
К нам подходил Олаф. Во всём его виде сквозило подозрение, однако услышав последние слова Шарки, он расслабился. Такое происходило ежедневно, лаборантки подосланные коллегами пытались очаровать исследователей, чтобы узнать, как у кого идут дела.
-У нас проблемы, – сказал Олаф, возвращаясь с подносом, полным еды. Он тоже проголодался, и с жадностью набросился на пищу.
-Какие проблемы?
-Просочились новости из корпуса «Е»! Морж сказал, нас уже опережают!
-Ерунда!
Я был уверен, что Морж искусственно подогревает ажиотаж, внося провоцирующие утверждения, чтобы подстегнуть нас.
Пока Олаф управлялся с обедом, я вспоминал Шарки. Она принесла мир в мою душу. Приятно осознавать, что кто-то беспокоится о нашей с Лизой безопасности.
Вернувшись в лабораторию, мы снова занялись делами, попутно обсуждая золотые пластинки, которые скоро получим. Не решаясь отдать нам в руки столь важные артефакты, за которые Чарльз заплатил своей жизнью, «Некто», наконец, полностью скопировал их для нас. Мы договорились, что будем по очереди работать с пластинками и записями Чарльза, чтобы быть в курсе того и другого.
Нам не терпелось их получить. Олаф был уверен, что там дана истинная последовательность генов, которые сейчас мы должны были, подобно всем остальным расставлять методом поочерёдной подстановки, рассчитанной для нас программистами. А это гигантский труд. Всё равно, что собрать гигантский пазл из миллиона кусочков.
Если бы все корпуса и все институты мира объединили свои усилия, то результат был получен довольно скоро. Но так как каждый лелеял надежду, что именно его лаборатория справится с задачей, то всем приходилось «рыть свой собственный тоннель».
-Вот идиоты! – говорил Олаф, когда мы уходили домой, указывая на окно в соседнем корпусе в котором были видны огни. Там работали в три смены.
-Они тоже надеются на удачу, не всем же достаются золотые пластинки… -мне было немного жаль бесполезного труда коллег. -Хотя по пути они могут совершить несколько полезных открытий.
Берта ждала нас у подъезда на своём вишнёвом «Оозе».
-Привет ребятки! Сейчас поедем, поужинаем, а потом за работу!
За ужином я раздумывал над словами, которые хотел сказать Берте и Олафу. Мне хотелось звучать искренне, чтобы они помогли мне, и я решил начать с Берты.
-Берта, дорогая, я хочу, чтобы «Некто» отпустил Лизу домой. Ты понимаешь, что нет смысла держать её для того, чтобы воздействовать на меня. Я и так никуда не денусь, ведь то, что мы делаем мне интересно. Я и без этого работал бы день и ночь, потому что не меньше вашего хочу найти решение для всего человечества. Мне деньги не нужны, – добавил я торопливо, глядя, как Олаф напрягся.
Берта была женщина меркантильная, но всё же, как мне казалось, более мягкая, чем Олаф. Я представлял, каково это для Лизы быть вдали от дома, от работы, да ещё и неизвестно за какие грехи быть лишённой свободы, поэтому весь свой пыл направлял на неё.
-Олаф, дружище, если хочешь, я напишу официальный отказ от премии в твою пользу, если в случае успеха наша лаборатория её получит.
-Не «если в случае», а когда мы её получим!– огрызнулся Олаф, свирепо нахмурив брови над матовыми, тусклыми глазами.
-Я не сомневаюсь, просто неправильно выразился, извини… – я презирал себя за просящие нотки, проскользнувшие в моём голосе, но мысли о Лизе не покидали меня. Она могла просто зачахнуть. Наша же работа грозила растянуться на несколько месяцев, а то и на год. – Прошу, поговорите с ним, я никуда не денусь и бежать в полицию не собираюсь.
Я себя не узнавал. Куда девалось моё повышенное чувство собственной значимости и свободолюбие, из-за которого я со столькими людьми перессорился? А тут я готов был лебезить и упрашивать людей, которые ничего не видели вокруг, кроме своей выгоды, и всё ради Лизы.
-Хорошо, – сказала Берта,– мы поговорим с ним, но ничего не обещаем. – Она вопросительно посмотрела на Олафа, так же хмуро сидевшего над своей едой.
Когда мы вернулись домой, я отправился в свою комнату, чтобы отдохнуть. Услышав, как в моей двери повернулся ключ, как обычно запирающий меня, я сначала было бросился на кровать, а потом на цыпочках подошёл к двери и приложил ухо к щели.
-Смотри, как он её любит, – донеслись до меня слова Берты.– Я не узнаю Генри, давай всё же поговорим c боссом…
Олаф, что-то раздраженно пробурчал в ответ. Через некоторое время они куда-то вышли, отперев мою дверь и заперев входную. Я подошёл к окну и увидел, как вишнёвый «Ооз» покидает стоянку.
Наверно поехали к «Некто» за материалами, подумал я, растянувшись на кровати и снова предвкушая встречу с золотой пластинкой и тетрадью, которую так и не успел даже раскрыть. Не заметив, как задремал, я проспал возвращение Берты с Олафом. Потом Берта постучала в дверь и сказала, что у неё для меня есть новости.
-Во-первых, мы привезли копии! И, во-вторых, «Некто» захотел встретиться с тобой лично, прежде, чем вынести решение по Лизе.
-Когда? Я готов! – подскочил я, хватаясь за одежду.
-Остынь, послезавтра поедешь, – сказал Олаф, у которого после получения копий, видимо, поднялось настроение, – вставай, пошли смотреть! – и он кинул в меня теннисным мячом, который держал в руке.
Я поймал мяч, сочтя это добрым предзнаменованием.
Олаф загрёб себе пластинки, которые были выполнены на твердом пластике, а мне оставил записи Чарльза. Боже мой, что это был за почерк! Просто невозможный! К тому же часть текста шла на совершенно непонятном мне языке, хотя на вид очень простом. Наверно это был язык первых поселенцев. Я стал разбирать тетради, пытаясь сложить их в хронологическом порядке. Это мне удалось только по одной причине. Он писал разными ручками, чернилами разных оттенков, и когда заканчивалась одна, он брал другую и продолжал.
После каждого куска текста шёл примерный перевод, такой, каким его понимал Чарльз, но трудно сказать каким он был переводчиком, Возникала мысль, что где-то должны находиться археолингвисты, которые также знакомы со старинными текстами и могли бы помочь или что-то посоветовать.
Тут я задумался о прошлом планеты и о том, что мы имеем на сегодняшний день.
Все музеи, в которых мне когда-либо доводилось бывать, рассказывали историю человечества, пребывавшего именно в том виде, в котором оно находилось сейчас. То есть, черепа с наростами, кривые скелеты, найденные среди первобытных кострищ, наскальные изображения уродливых существ, бегущих с копьями за бизонами, позже гравюры скачущих на конях или едущих в повозках, обрабатывающих землю примитивными орудиями или восседающих на тронах уродов.
Кстати, я заметил одну интересную деталь. Королевские особи отличались друг от друга, как люди с разных континентов. У них имелись какие-либо фамильные черты, которые, в одних случаях выглядели, как одинаковые наплывы на лицах или похожая форма шипов на локтях и коленях, а в других случаях исчезали вовсе, сменяясь спинными наростами или приплюснутыми фигурами.
Тут в голове промелькнула, было, какая-то смутная мысль, но меня отвлёк Олаф, ворвавшийся в мою комнату и потрясающий пластинкой, на которой среди прочего, была изображена человеческая рука, а рядом шло несколько рядов значков и цифр, совершенно походивших на наши генные таблицы. Только буквы были мне неизвестны. Оставалось надеяться, что Чарльз сделал какие-то переводы на эту тему. Надо будет сопоставить их генные таблицы с нашими, чтобы обнаружить соответствия. Олаф от радости так сильно ударил меня своей твёрдой клешнёй по плечу, что у меня внутри всё загудело!
-Ты понимаешь, что это означает!
-Ещё бы, – отвечал я, – главное теперь всё систематизировать. Но вдвоём это сделать будет затруднительно, займёт слишком много времени, может быть, возьмём кого-то в помощь?
Олаф от таких слов взвился до потолка!
-Ты с ума сошёл! – прошипел он сквозь костяные пластинки и вышел, хлопнув дверью.
Я же вернулся к прерванной Олафом мысли.
Итак, всю историю человечества можно было проследить по сохранившимся свидетельствам, дошедшим до наших дней. Но! Никаких документов о переходном времени! То есть, существовало человечество, прибывшее на Землю и освоившее её, где каждый выглядел, как Ааман, а потом сразу же, безо всякого перехода землю наводнили полчища уродов! А где же тогда постепенная мутация, которая, по идее, должна была менять облик человечества от поколения к поколению? И почему все такие разные?
Вот здесь была самая главная нестыковка с теорией Чарльза!
Или же мутации должны были возникнуть и проявиться в течение жизни одного поколения, что составляет бесконечно малую вероятность, что не исключается полностью. Но что могло бы так кардинально воздействовать на человечество? Как говорил Чарльз, в то время не было каких-либо природных катаклизмов, ядерных взрывов, химических изменений состава воздуха. Было то же самое, что и всегда, да и животные ничуть не изменились!
Мой ум ученого не мог найти ни единого рационального объяснения… разве, что ещё прилетели корабли с других планет, которые как раз и были наполнены монстрами – нашими предками. Появившись на Земле, они быстренько уничтожили других, которые жили до этого и заполнили всю планету. А что? Чем не гипотеза!
А может быть, всех разом поразил какой-то неизвестный вирус, который так сильно подействовал на жителей Земли, что изменил их в одночасье? Но нет! И эту версию можно было отмести, справедливо заметив, что дети рождаются практически идеальными, (что приводит к культу обожания новорожденных, изображениями которых, наряду с Ааманом, полны наши церкви), к первому году жизни набирая все свои признаки, которые со временем только усугубляются.
Но тогда откуда, то у одного, то у другого вдруг проявляются черты людей прошлого, вот, как губы у Берты, например, или руки Чарльза?
Великий Ааман, есть от чего сойти с ума! Но, быть может, я найду ответы в этих тетрадях…
Мне пришлось заново переписывать тексты Чарльза, чтобы потом разобраться. Засидевшись допоздна, я уснул ближе к утру, забыв, что завтра на работу. Тексты, которые я читал, были для меня совершенно новыми и в то же самое время, абсолютно знакомыми. Мир людей, представленный в записях, практически не отличался от нашего!
Целый день я работал, не поднимая головы, мне хотелось скорее встретиться с «Некто». Было интересно посмотреть на человека, преступившего все заповеди Аамана, самая главная из которых, «Не сотвори насилия».
Хотя, если разобраться, насилие процветало в том или ином виде везде, особенно в семьях, где подрастали маленькие дети, вышедшие из младенческого возраста. Не знаю отчего, но повсюду считалось, что чем суровее будет воспитан ребёнок, тем легче будет ему жить в жестоком мире. И эта порочная практика передавалась из поколения в поколение, потому что родители просто не знали иного способа воспитания, кроме того, каким были воспитаны сами.
Но давало ли это действительную силу и крепость для будущей жизни? Ведь все дети были разные. Я, например, был спокойным и милым, но и то, родители умудрились из меня сделать подавленную и легкоранимую личность. Мне пришлось полтора десятка лет выкарабкиваться из скорлупы страха, прежде чем я научился чувствовать себя более-менее уверенно.
Я с нетерпением ожидал встречи с таинственным «Некто». Берта сказала, что поедем после обеда. Я обрадовался, посчитав, что после хорошего обеда люди становятся значительно добрее.
Что меня больше всего заинтересовало в записях и пластинках Чарльза, так это переход от состояния развитой технической цивилизации к примитивному образу жизни. Я не знаю, что заставило предков Аамана улететь с родной планеты Матрейи и прибыть на Землю, но к длительной жизни на Земле они были явно не готовы. У них были некоторые запасы провизии и инструментария, но опыта проживания на далекой неизведанной планете не было.
Через некоторое время запасы закончились, и пришлось осваивать собирание ягод и охоту. Их лазерное оружие со временем пришло в негодность и стало ненужными железками. Хотя нет, весьма нужными железками, ведь им пришлось копать землю и мастерить луки, чинить одежду и ловить рыбу. Наверняка металлические детали ценились весьма дорого.
Сначала люди образовали большой лагерь, чтобы помогать друг другу и держаться вместе. Обнаружилась огромная разница между жизнью на планете, где развито производство и на дикой, девственной земле. Энергии, которая отапливала их корабли, служащие жилищами, могло им хватить надолго, если не совершать далёкие межзвёздные путешествия.
Пришельцы понимали свою задачу. Изучить и колонизировать Землю, которая отныне должна была стать их домом. Пока мне не попалось разъяснение того, почему они остались навсегда. Из-за того, что их планета погибла, или была захвачена, или, может быть из научного интереса. Но, через некоторое время начали рождаться дети, и места стало не хватать. Семейных сначала оставили на кораблях, а одиноких переселили, построив им жилища неподалёку. Потом дети стали подрастать и встал вопрос об их обучении.
В командах нашлись учителя, которые стали преподавать детям, но не совсем то, чему их самих учили, на покинутой планете. Им пришлось переделывать систему обучения под новые условия жизни, где теоретические знания не так уж необходимы теперь были новым землянам.
Наиболее важным становились практические знания, как добывать пищу и огонь, как укрыться от холода, шить одежду, использовать местные растения, животных.
Самые любопытные, овладев этими знаниями, отправлялись на поиски и исследования неизвестного. Некоторые пропадали навсегда, другие возвращались, закалённые, умудрённые опытом и вызывали всеобщее восхищение, особенно у молодого поколения, которое думало, «какой смысл обучаться работе на компьютере, если он бесполезен среди леса?»
Молодёжь всё меньше интересовало славное прошлое, а всё больше суровое будущее. Тем более, что попасть на корабль, чтобы жить там, пользуясь плодами прогресса, стало сложно, появилась каста «знающих», которая избирала из молодёжи тех, кто займёт их место и обучала правилам работы со сложной техникой и знаниям Матрейи, а остальных просто вытеснила, прикрываясь тем, что корабль и оборудование очень ценны, и должны быть использованы осторожно и рационально.
На кораблях оставались по нескольку десятков летательных аппаратов, которые ещё могли служить долгие годы, да что там годы – столетия! Но для их обслуживания и управления требовались специально обученные люди, что было уделом немногих, поэтому, постепенно различия между теми, кто жил и обслуживал корабли и теми, кто селился в округе, усиливались.
До того, как «знающие» и те, кто обосновался на земле, окончательно разорвут связи и разойдутся (дай бог без войны!), старики нашли среди них тех, кто хотел помнить прошлое и знать больше. Им отводилась роль живых носителей специальных знаний. Так было положено начало касте «жрецов».
Стало очевидно, что новое поколение уже не сможет пользоваться информационными носителями предков и пришлось задуматься о том, как передать будущим поколениям знания, накопленные ранее и привезенные на Землю.
Необходимо было зафиксировать их, передать и сохранить до той поры, когда жизнь снова достигнет той точки, с которой сейчас приходилось отступать назад. Предвидя последствия «расцивилизованности», несколько человек, озабоченные тем, что в рядах прибывших начинается сепарация, произвели мозговой штурм, в результате которого появились идеи по передаче знаний.
Было созвано общее собрание, для того, чтобы выработать концепцию для будущей жизни, на котором подтвердились опасения. Среди поселенцев появилось несколько лидеров, которые стали оттягивать на себя полномочия и обзаводиться сторонниками. Лагеря стали расселяться, занимать новые места, а кое-кто решил отправиться на летательных аппаратах, чтобы присмотреть себе новую землю. Через некоторое время путешественники вернулись с ещё большим желанием уйти дальше, для самостоятельной жизни.
И было решено разделиться на несколько колоний, чтобы расселиться в разных сторонах света. Старейшины засели за составление истории для будущих поколений, которая должна была включать историю планеты, откуда они прилетели, описание технологий, механизмов и различных устройств, полезных для жизни. Разъяснение основных законов, открытых предшественниками, и научных открытий. Описания путешествия и первых шагов на Земле.
И отдельно была написана история на языке, которые так любят слушать дети, на языке сказки. Потому что, эти знания должны были впитаться с молоком матери. Через три поколения уже никто не сможет точно воспроизвести историю планеты их породившей, но сказки, которые передаются из уст в уста, обязательно сохранят суть.
И вот, в один прекрасный день будущие вожди будущих народов собрались с тем, чтобы сообщить о том, что всё готово к переселению, и они не намерены ждать, пока старейшины подготовят всю информацию. Они мотивировали тем, что сначала это не понадобится, а потом, позже они пришлют людей, чтобы забрать подготовленное. Им надо было успеть, пока не сменились сезоны, обосноваться на новых местах. Разделив поровну корабли, медицинские и летательные аппараты, все разлетелись по разным местам, сохраняя при этом постоянную радиосвязь…
На этом мне пришлось остановить это увлекательное чтение. Пора было отправляться к «Некто». Я одевался и думал о том, что поведение этих людей удивительно напоминает поведение нынешних жителей Земли, которые предпочитали разъединяться, нежели объединяться, из-за непомерных амбиций более сильных одиночек, желавших властвовать, и подчиняющим своим интересам устремления остальных.
Вот как раз к такому одиночке, в руках которого была моя судьба, судьба моей невесты, а возможно и будущего всего человечества, мы и направляли свой путь.
Глава VII
Я не удивился, когда мы подъехали к дому, возле которого вышли тогда саблезубый с сыном. Олаф устремился к двери и позвонил, демонстрируя себя в профиль и анфас. После длительного разглядывания его впустили. Мы с Бертой оставались ждать в «Оозе». Но потом Олаф вышел в сопровождении незнакомого мне человека, на вид совершенно плоского и гибкого, как бумажная полоска. Казалось, он старался не обращать на себя лишнего внимания и оставаться невидимым. Даже руки его гнулись во всех направлениях.
Человек сел вместе с нами в машину и поздоровался. Я с удивлением смотрел на его нос, подвижный, как у зверька, несколько крошечных глаз, расположенных по окружности головы и ушные отверстия, которые были повсюду. Очень редкий экземпляр!
-Скейпи, – сказал он мне почти шепотом, осторожно протягивая щупальцеподобную руку и тут же отдёргивая её.
Я посмотрел на Берту, она кивнула и объяснила:
-Мистер Скейпи, первоклассный пилот и доставит нас по назначению.
Пилот свернулся в трубочку, изображая почтение.
Какое-то неприятное ощущение исходило от Скейпи, от его маленьких, попеременно моргающих глазок, от настороженных ушных отверстий, внимающих каждому шороху. Мне на мгновение даже его стало жалко. Как громко должна была звучать для него окружающая жизнь! Но видимо Скейпи привык. Он закутался в плащ, и прикрыв затылочные глаза, погрузился в оттирание от своего щупальца какого-то пятнышка. Я отодвинулся от него подальше. Не знаю, каким пилотом был Скейпи, но противным он был ужасно.
«Ооз» подрулил к большой поляне, на которой стоял частный самолёт, выведенный из ангара одним из саблезубых. Увидев меня, он сначала удивлённо расширил глаза, а потом отвёл их. Неужели ему было стыдно?! Я усмехнулся, вспомнив пословицу, «Глаза прячут мысли», а тут мысли прятали глаза. Скейпи выбрался из автомобиля, и неожиданно сильно дёрнув дверцу, распахнул её.
Мне ни разу не приходилось летать на маленьких самолётах, особенно с такими пилотами, но всё же, я храбро влез на заднее сидение и крепко пристегнулся. Олаф с Бертой вели себя спокойно, видимо уже не первый раз летали со Скейпи, поэтому я успокоился тоже. Самолёт быстро разбежался и плавно набирал высоту. Я вылез из-за своего кресла и стал смотреть вниз, но вскоре мы набрали высоту и полетели над облаками, на которые смотреть было совсем неинтересно.
Вернувшись мыслями к «Некто», я стал прокручивать в голове текст, который убедит его не задерживать долее Лизу и уверит, что я никуда не собираюсь убегать. Я пытался представить себе этого человека и не мог. Разве можно было в нашем мире сказать о ком-то хоть что-то определённое! Олаф с Бертой тихонько переговаривались. За шумом мотора я ничего не мог разобрать.
Самолёт начал снижение и вскоре почти незаметно коснувшись земли, зашуршал колёсами по аккуратно подстриженной полянке. Да, пилотом Скейпи был действительно опытным.
Похоже, что мы находились на чьей-то частной территории.
-Выходи! – сказала Берта, – И жди здесь. – Они с Олафом, не оглядываясь, пошли по мощёной дорожке, ведущей в парк, и исчезли за деревьями, оставив меня с молчаливым Скейпи.
Я оглядывался по сторонам, а пилот протирал тряпочкой фюзеляж. Ни малейшего желания разговаривать с ним у меня не было. Мне казалось, это всё равно, что расспрашивать яичницу, как рассчитать двойную допустимую Гауха.
Минут через десять из парка, на той же самой дорожке появились две фигуры, показавшиеся мне поначалу крокодилами или варанами, из-за мощных удлинённых тел, почти прижатых к земле и когтистых лап, упруго продвигавших их в нашу сторону. Увидев их, Скейпи моментально скрючился так, что я сам с трудом различил его на фоне самолёта, и попытался влезть обратно в кабину, но низкий, хриплый голос остановил его на месте:
-Куда полез Скейпи? Тебя хозяин ждёт!
При этих словах все тело пилота от страха завибрировало, а щупальца стали сплетаться и расплетаться. Парочка засмеялась над ним, полностью подтверждая мои догадки. Да, это были люди! Честно сказать, начиная с саблезубых, потом Скейпи, а теперь и этих двух красавцев, служащие «Некто» представляли собой отборные экземпляры, довольно редко встречающиеся в повседневной жизни. Так каков был тогда их хозяин?!
-А ты тоже иди за нами! – приказал тот, что больше был похож на варана и поднял голову, поставив её вертикально. На голове обнаружилось полулицо-полуморда, с кожистым капюшоном, прикрывающим ярко-оранжевые глаза, полные ненависти ко всему сущему. Как же он ходил, и что видел, если смотрел всё время в землю, дивился я, глядя, как ловко перебирая ногами, он побежал по дорожке, по пути умудряясь подталкивать Скейпи.
Да за такого даже Сесиль не выйдет замуж! Я посмотрел на второго сопровождающего, который двигался рядом со мной, достигая мне талии. Его отталкивающего вида спина, бугрящаяся наростами, была покрыта слизью, и как бы предупреждала: «Не тронь меня!»
А лицо, действительно похожее на морду крокодила, только короче, было оснащено длинными клыками. Это даже был уже не человек и не рептилия, а черт знает что! Однако он ещё и говорил! Рядом с ним я почувствовал себя неописуемым красавцем.
По затейливо закрученной дорожке, пролегающей между высокими старыми деревьями, мы прошествовали к небольшой площади, на которой были разбиты клумбы с красивыми цветами и стояли скамейки с тентами, прикрывающими от солнца. Здесь мои провожатые оставили меня одного, утащив продолжавшего трястись от страха Скейпи за собой и велев ждать.
Я сел на скамейку и стал любоваться искусно подобранными цветами, составлявшими своеобразную живую картину, привлекавшую множество пчёл и мотыльков. Солнце так ярко светило, воздух был так наполнен цветочными ароматами, что я даже не заметил, как на одной из пяти дорожек, выходящих к центральной клумбе из-за аккуратно постриженных кустов, появился человек.
Он стоял против солнца, и я не сразу различил его фигуру, то есть, у него не было фигуры, как таковой, чтобы можно было описать её даже приблизительно. Сначала я подумал, что это садовник, пришедший поухаживать за своими цветами, потому что у него была лейка, из которой он любовно полил какую-то лиану, растущую под кустом. Но отставив лейку в сторону, человек направился ко мне.
На всякий случая я постарался изобразить улыбку и встал ему навстречу.
-Здравствуй Генри, – раздался его голос, средний такой, не высокий и не низкий, с легкой металлической нотой.
-Здравствуйте, не знаю, к сожалению вашего имени, – отозвался я.
-Не надо никакого имени, мне нравится, как ты называешь меня «Некто», это звучит загадочно – ответил он, переместившись так, что закрыл от меня солнце, так, что я смог его разглядеть.
Волосы у меня встали дыбом, такого монстра даже я не видел, несмотря на то, что работал в институте, изучавшем видовое многообразие людей. Он не был страшен, в полном смысле этого слова, но в нём было очень мало от Аамана, так же, как и от известных мне видов людей. Он весь состоял из панциря, даже глаза были, как будто панцирные, на них не было видно зрачков, однако он прекрасно видел, потому что спросил:
– Что Генри, ты удивлён? А уж как я удивлён, всю свою жизнь, сказать невозможно! Наверно теперь ты понимаешь, почему я всё это затеял. Надоело сидеть в этой шкуре, хочу быть, как Ааман! И меня теперь ничто не остановит! – металл в его голосе усилился.
Я продолжал разглядывать его, удивляясь, как он мог двигаться, будучи полностью забронированным, потом заметил, что все четыре сочленения его рук, имеют мелкозернистую структуру кожи, а значит и другие характеристики.
Сбоку «Некто», был около полуметра шириной, с резко изогнутым назад и вперёд корпусом, с горбом, значительно возвышавшимся над головой, которая скорее находилась на груди. А то, что спереди казалось ногами, на самом деле напоминало двух сороконожек, мерно перемещающих своего хозяина в любом направлении. Даже Скейпи показался мне сейчас красавчиком, а уж о себе и говорить нечего!
-Вы любите цветы? – спросил я. Некто держался рядом, не давая разглядеть его спину,– По-моему, здесь очень красиво!
Лицо «Некто» переместилось на бок, глядя на меня выпуклыми, без зрачков глазами.
-Люблю цветы, люблю природу. Человечество ненавижу, равно, как Аамана, который злобно смеётся на небесах над одураченными им простаками, несущими последние деньги в его церкви! Где его хваленая любовь к людям? Где его милосердие? Почему он не превратит меня в человека и не даст мне «прозреть»?! Разве я хуже его подружки? Зачем Бог вообще тогда послал его на Землю?
– Вы верите в эти легенды? – спросил я его.– Ведь никто не видел реального исцеления от уродства. Все случаи, описываемые в священных книгах, не в счёт! Потому что произошли давно, до изобретения фотографии.
-Я думал об этом и уверен, что Ааман действительно может сделать всё, что угодно, потому, что если существуют такие, как я, то должны быть и противоположности. В этом мире случается всякое. Представь себе, если бы ты выглядел как Ааман, – доверительно сказал он мне, – чтобы ты делал?
Мне пришлось подумать, прежде чем ответить:
-Если бы я только выглядел, как Ааман, не будучи им, я бы прятался.
-Вот-вот, – загадочно сказал «Некто».
Мы вышли на восьмиугольную площадку, которая оказалась лифтом и подняла нас на верхнюю ступень лестницы. Вероятно, хозяину нелегко было подниматься по ступенькам. Наверху уже стояли его верные слуги вместе со Скейпи. Увидев его они дружно прижались к земле, и изгибаясь подползли ближе.
-Хозяин, вот Скейпи, мы его привели, – в хриплом голосе «крокодила» звучали льстивые нотки.
«И чего они так боятся хозяина?» – подумал я.
-Дональд, – обратился «Некто» к человеку-варану,– проводи Генри в кабинет. А ты Хокан сейчас расскажешь мне кое-что. Идите! – сказал он повелительно, сделав движение рукой в сторону красивого просторного дома с колоннами.
Дональд быстро пошёл в сторону дома. Казалось, он старался уйти подальше от оставшихся позади хозяина, Хокана и Скейпи. Я поспешил за ним, ощущая спиной, что сейчас что-то произойдёт. И я не ошибся. Внезапно сзади раздался невыносимо высокий визг. «Это убивают Скейпи», – подумал я, чувствуя, как ноги несут меня быстрее. Почти на самом входе я догнал Дональда, который по идее должен был сопровождать меня, и мы вдвоём ворвались внутрь.
Я подошёл к окну и стал смотреть сквозь кружевные шторы. К моему удивлению это визжал не Скейпи, а Хокан, которого «Некто» свалил на землю, и теперь выворачивал ему из сустава руку, при этом что-то размеренно говоря завывающему от боли «крокодилу». Скейпи я почти не видел, он так сплющился, что почти исчез. В довершение всего, « Некто», схватил дубину и хорошенько избил Хокана, а потом проехался по нему своими сороконожками так, что на земле осталось лежать что-то плоское и слаботрепещущее.
Всё это время Дональд дрожал за диваном, видимо молясь, чтобы хозяин не вспомнил также и о нём. Наверно они в чем-то провинились перед ним. Я увидел, как «Некто» направляется ко входу в дом и сказал об этом Дональду. Тот быстро выскочил из-за дивана и помчался в боковую комнату, махнув мне мощной лапой с растопыренными когтями. Едва мы успели войти в кабинет, как на бешеной скорости туда ворвался хозяин и повернулся к варану, который под его взглядом настолько вжался в пол, что стал напоминать коврик. Даже меня охватил некий трепет, хоть я и был тут не причём.
– Ты думаешь, что можешь распоряжаться здесь вместо меня? – металлическим голосом спросил «Некто» у Дональда.
-Нет, хозяин… простите, хозяин… это не я, это Хокан! А я ему говорил, что хозяин будет ругать, а он не послушал.
В продолжение этой тирады «Некто» скалой нависал над беднягой, который, не поднимая головы, жалко трясся у его ног, потом одна из его рук развернулась, и он с силой вдавил Дональда в пол лицом, а потом поставил на него свою гусеницу и произнёс:
-Каждый должен знать своё место. Ты дышишь благодаря моей великой милости, и если ты ещё раз попробуешь даже косо посмотреть в сторону моего пилота, я порву тебя, как Коффина. Запомни, Скейпи – МОЙ пилот, и только я буду учить его разуму, и только я убью его, когда захочу, да и тебя вместе с ним!
Я видел, как дёргался под его рукой Дональд, не в состоянии даже вдохнуть воздух, я весь напрягся вместе с ним, глядя на его мучения, но влезать в их разборки поостерёгся, надеясь, что это скоро кончится. И это закончилось, как только человек-варан перестал двигаться. Может быть, он даже задохнулся.
Хозяин убрал руку с обмякшего тела и любезно указал мне на кресло, стоявшее в углу. У меня было очень неприятное ощущение от всего произошедшего. Я весь покрылся потом, и почувствовал тошноту. Дональд не шевелился.
-Ты о чём-то хотел попросить меня, Генри? – спросил «Некто», устраиваясь на кресле, явно специально изготовленном на заказ под его фигуру.
Я едва вспомнил о том, что пришёл просить отпустить Лизу. Неужели ей тоже довелось увидеть столь ужасающие картины?!
-Да, я хотел просить вас отпустить домой мою невесту Лизу. У вас нет резона задерживать её, так как я не хочу сообщать в полицию о том, что видел в доме Чарльза, а тем более я не собираюсь убегать, потому что работа, которой мы с Олафом сейчас занимаемся, очень меня увлекает. Я не меньше вашего заинтересован в благополучном исходе дела. У нас всё для этого есть! – «Некто» слушал меня, не перебивая, и было совсем не понятно, понимает он меня или нет, на его панцирном лице навсегда застыло выражение холодного недовольства. – Я имею ещё одну просьбу, дать нам хотя бы ещё одного человека в помощь, а то много будет мелкой работы с классификациями, которые могут нас отвлечь от главного. – Я говорил быстро, мой голос дрожал от волнения и ожидания отказа. Я уже понимал, что если «Некто» скажет «нет», то ничего с этим не поделать.
-То есть ты утверждаешь, что никаких дел с полицией у тебя не было, нет, и не будет?
В моей голове вихрем пронеслись мысли о Хэнди Кипере, Шарки и Грегисе и том, не успел ли настучать кузен Берты, что я был в полиции.
Но я честным голосом ответил:
-Нет, никогда не имел дела с полицией! Не имею сейчас, и не буду иметь впоследствии.
-Ты врёшь, Генри, – сказал «Некто», металлическим голосом.
Я моментально представил себя расплющенным на полу, рядом с Дональдом.
-Нет, я не вру! – постарался я сказать, как можно увереннее.
-Ты не можешь отвечать за будущее. Как ты смеешь утверждать, что не будешь иметь дел с полицией? Мало ли что может случиться… – тут он засмеялся.
Лучше бы он не смеялся, потому что у меня начался приступ дрожания, как у Скейпи. Мне показалось, что он всё знает и мне конец.
-Вы правы, – тихо отвечал я этому правдолюбцу, – никто не знает, что будет завтра.
-То-то же,– удовлетворенно сказал он, любовно проведя страшной рукой по своему панцирному горбу. – Ладно, Генри, я склонен поверить тебе, и думаю, что действительно отпущу мисс Лизу домой, только это никак не должно сказаться на вашей работе. Сначала дело, а потом любовь. Встань, иди вперёд по этому коридору, там найдёшь свою невесту, – он снова засмеялся, как будто кто-то постучал по ведру и пристально смотрел на меня своими панцирными глазами, пока я не вышел из комнаты.
Идя по коридору, я поражался царившей кругом изысканной роскошью. Здесь не было ничего яркого или вычурного. Однотонные стены, покрытые шелковыми обоями, дорогие картины религиозного содержания, изображающие сцены из жизни Аамана. Резные двери с тончайшими пластинками золота, выложенными в виде ромбов, внутри каждого из которых был знак солара. «Надо же! Сам говорил, что ненавидит Аамана, а картины на стенах утверждают обратное».
Прямо передо мной появилась заветная дверь, которую я тихонько толкнул. Первое, что я увидел, было кресло с высокой спинкой, стоящее у открытого окна, в котором кто-то сидел.
-Лиза! – позвал я, ожидая, как она бросится мне на шею со слезами счастья.
В ответ мне было молчание. «Может быть, она уснула?» – подумал я, подходя ближе и заглядывая в кресло. Там сидела женщина. Но это была не Лиза!
Эта женщина была в полтора раза толще моей невесты, с редкими волосами и покрытая складками вздувшейся кожи так, что они почти скрыли черты лица. Невозможно было разобрать, есть ли у неё глаза. К тому же она явно была старше Лизы.
-Генри? – раздался тусклый голос из кресла.
-Лиза??? – Я был в шоке! – Что он с тобой сделал?!
-Ничего…
Я взял себя в руки.
-Я пришёл забрать тебя и отвезти в родительский дом.
-Спасибо…
С трудом вытащив её из кресла, я ужаснулся ещё больше. Сесиль теперь здорово выигрывала по сравнению с сестрой. Но я любил Лизу не за внешнюю красоту, а за внутреннюю.
-Лиза, ты не сердишься на меня? Я не смог забрать тебя раньше, я и сам не на свободе сейчас. Потом я всё-всё тебе расскажу, только верь, что я люблю тебя и сделаю всё, чтобы ты была счастлива!
Эти высокие мужские слова, обычно абсолютно ничего не значащие, и выражающие момент эмоционального всплеска, который быстро забывается, для меня имели гораздо более глубокое значение. Я не понимал, что стало с Лизой, и был просто в ярости. Мне казалось, что «Некто» что-то сделал с Лизой, изуродовал её, как и всех, кто входил с ним в соприкосновение.
Мы вышли из комнаты, мне пришлось поддерживать Лизу, настолько она была слаба. На всём пути до выхода мы никого не встретили и спустились вниз к площадке, где я в последний раз видел избитого Хокана и Скейпи. На красивой мозаичной плитке не осталось даже следов крови, всё было тщательно вымыто и влажно блестело. Я не знал, как пользоваться хозяйским лифтом, поэтому мы пошли потихоньку вниз по лестнице.
Ни на один из моих вопросов Лиза не отвечала, и я оставил все попытки. Одновременно во мне проснулся страх, что всё кончено и наши отношения никогда не вернутся в прежнее русло, а ведь Лиза это всё, что у меня было! Было ясно, она в глубокой обиде на меня и всё случившееся. Интересно, видела ли она себя в зеркало? Может быть, это стресс включил в работу какой-то семейный ген? Я вспоминал всех женщин в её семье. В большей или меньшей степени все они были друг на друга похоже.
Вот мы уже на лётном поле, где стоял самолёт, возле которого находились Олаф, Берта и Скейпи, ожидающие нас. Когда мы подошли ближе, то я увидел, как изменилась в лице Берта, как нервно задёргал плечом Олаф. Но они ничего не сказали. Мы уже были в самолёте, когда на лётном поле появился открытый автомобиль, который вёл приземистый человек, едва возвышающийся за рулём. Позади него сидел «Некто». Я выбрался из самолёта. У меня внутри всё клокотало от ненависти к этому «двойному чудовищу», ужасному снаружи и внутри.
Автомобиль остановился.
-Что вы сделали с Лизой?– грозно спросил я, расправив плечи и понимая, что такие вопросы могут стоить мне здоровья.
-А что с ней такого? – удивился «Некто».
-Она… она стала ужасна! Потеряла свою красоту, изменилась до неузнаваемости. Вы мучили её? Издевались? Били?
-Ха! Ха! Ха! – сказал «Некто», и повернул своё лицо вокруг оси, как бы приглашая присоединиться к его веселью.
-Что смешного? – спросил я. Его смех ввёл меня в некоторое замешательство.
Я увидел, как Скейпи, Берта и Олаф смотрят через иллюминаторы, ожидая, чем всё это закончится.
-Она сама сделала себя такой, неужели не ясно? Тоже мне, учёный! – махнул он на меня рукой. – Поехали! – приказал он водителю, который быстро развернул машину и уехал.
Я смотрел им вслед, пока автомобиль не исчез среди деревьев.
-О чём вы говорили? – спросила Берта.
-Да, так, о погоде… – ответил я, пытаясь разгадать смысл слов «Некто».
Так же мягко и легко самолёт оторвался от лужайки и взмыл в небо. Теперь мне уже не было страшно лететь со Скейпи, ведь со мной была Лиза, которая скоро будет дома. А значит, одна задача уже решена.
-Скейпи! – обратился я к пилоту с вопросом, который давно крутился у меня на языке, – а что с Дональдом и Хоканом? Он их убил?
При этом вопросе Скейпи весь затрясся, и самолёт нырнул вниз.
-Не отвлекай его! – закричали на меня Олаф с Бертой, – что ты лезешь не в свои дела!
-Ладно, забыли, – отозвался я. Мне не хотелось поднимать этот вопрос перед Лизой. Я повернулся к ней, и погладив её руку, сказал. – Скоро ты будешь дома. Соскучилась?
Она убрала руку подальше и отвернулась. Я увидел усмешку на губах Берты. «Чёртова дура!» – внезапно разозлился я на неё,– «ей наплевать, что другие страдают!»
Самолёт приземлился и тем же путём, как попали сюда, мы вернулись назад. Сначала отвезли Скейпи, который теперь сам отодвинулся от меня подальше, потом отправились к дому Лизы. Признаюсь честно, чем ближе мы подъезжали, тем больше я нервничал. Лиза же оставалась ко всему безучастной.
Вот и её дом. Отец, как и раньше, курил свою трубку у входа. Увидев нас, вышедших из машины, он вскочил и бросился к калитке.
-Генри! Как дела? Слышно ли что-то о Лизе?! – он даже не смотрел на дочь.
-Мистер Лафор, вот Лиза, мне удалось освободить её…
-Лиза?!– он отступил назад. – Господи! Что с тобой, доченька?
-Всё хорошо, папа, пошли в дом, – сказала Лиза, и не оборачиваясь, пошла к двери.
Её отец посмотрел на меня, на Лизу, пожал плечами и отправился вслед за ней. Я провожал их взглядом, пока за ними не закрылась дверь. Казалось, что это закрылась дверь за моим счастливым прошлым, которое уже никогда не вернётся…
-Генри, ну что ты там застрял! – крикнул Олаф из окна «Ооза» и я побрёл назад, ещё не веря, что всё могло так кончиться.
Входная дверь в доме Лизы распахнулась и оттуда, разъяренной тигрицей выскочила её мать.
-Генри, стой! – требовательно закричала она мне. Я остановился, не ожидая ничего хорошего. Лизина мать приблизилась, и больно схватив меня за руку, стала кричать прямо в лицо.– Ты подлый негодяй! Ты трус и мерзавец! Из-за тебя наша девочка превратилась в чудовище! Как теперь ей жить? Будь ты проклят Генри Раннер и никогда больше не появляйся на этом пороге! – она оттолкнула меня и бросилась назад в дом.
Я не успел сказать и слова в своё оправдание, остолбенев от её нападения.
-Генри! – Берта отказалась рядом со мной, – не расстраивайся, всё успокоится, и вы снова помиритесь. Поехали домой.
Я покорно сел в машину, и мы отправились в дом Берты и Олафа, который теперь стал и моим.
Глава VIII
Я думал о Лизе, о том, что никогда уже она не станет прежней милой, весёлой и открытой. В ней как будто что-то сломалось. Но, что же могло сломать её, если «Некто» утверждал, что ничего с ней не делал. И я был склонен ему верить.
Лиза не была бунтаркой и не могла оказывать достойного сопротивления. Поэтому вряд ли могла разозлить «Некто», разве что мог показать свою жестокую манеру обращения со слугами перед ней, и это ввергло её в шок.
«Она сама сделала себя такой, неужели не ясно? Тоже мне, учёный!» – звучали у меня в ушах слова «Некто», и если бы я мог, то расспросил его подробнее об этом.
Но как человек сам мог себя сделать ужаснее, чем он есть на самом деле? Этого я не мог понять. Мало ли у меня было ситуаций в жизни, но я выглядел точно так же, как и раньше.
Чтение записей Чарльза отвлекло меня от тяжёлых мыслей.
…И вот, в один прекрасный день будущие вожди будущих народов собрались с тем, чтобы сообщить о том, что всё готово к переселению, и они не намерены ждать, пока старейшины подготовят всю информацию. Лидеры мотивировали тем, что поначалу это вряд ли понадобится, а потом, позже они пришлют людей, чтобы забрать подготовленное. Им надо было успеть, пока не сменились сезоны, обосноваться на новых местах. Разделив поровну корабли, медицинские и летательные аппараты, колонисты разлетелись по разным местам, сохраняя при этом постоянную радиосвязь…
Через некоторое время радиосвязь с одной из колоний пропала. Старейшины отправили туда летательный аппарат, чтобы узнать, что случилось. Летчики высадились и пошли узнавать новости. На месте полным ходом велось строительство города. Все, кого они встретили, были заняты и воодушевлены. Но лидер колонии встретил посланцев угрюмо, сказав, что сам знает что делать и выйдет на связь, когда сам того захочет. Ему не нужны были указания из «центра», как жить. «Хватит того, что подчинялся им всю свою жизнь!» – сказал он, выпроваживая прибывших, обратно.
Лётчики вернулись в «центр», где им сообщили, что ещё две колонии отключились от связи. Пришлось лететь туда, и везде было то же самое. Попадая в условия, в которых было возможно захватить власть, лидеры этим сразу воспользовались. На Земле происходило то же самое, что и на Матрейе, которую в конце-концов, из-за узких эгоистических интересов разнесли в клочья.
Наконец я узнал, отчего эти люди появились на Земле! Они воевали и использовали друг против друга ядерное оружие, которое превратило некогда цветущую планету в кучу космического мусора, лишив их дома. Судьба планеты, кормившей и укрывавшей этих людей, была ужасна. Они были матереубийцами!
Пока ничего такого, что могло бы пригодиться в работе, в записях мне не попадалось, но я решил дочитать до конца, и может быть, эти сведения натолкнут меня на какую-то мысль.
К тому же это было просто интересно!
Итак, несмотря на то, что каждая из колоний имела связь с остальными, они сознательно изолировались друг от друга и стали строить мир, абсолютно похожий на тот, в котором выросли и который довёл до смерти их планету. И вот тут начиналось нечто необычное. Оказалось, что потеряв свою планету, люди лишились мощной энергетической подпитки и помощи своим телам. И если раньше они были практически бессмертны, то теперь узнали что такое болезни и смерть. Чужая планета, хоть и была похожа на их родную, но имела другие энергетические характеристики.
Учёные, в числе прочих прибывшие на Землю, знали, что адаптация к новым условиям займёт жизнь множества поколений и честно предупредили всех о значительном укорочении жизни новопоселенцев.
Это произвело шок среди населения колоний, но деваться было некуда. Лететь, искать другую подходящую по параметрам планету, не было времени и смысла, но известие особенным способом подействовало на новых землян. У всех, в той или иной степени, стали проявляться повышенная жадность, агрессия и эгоизм. Люди испугались за свои жизни и как будто специально, местные вирусы и бактерии накинулись на пришельцев, вызывая невиданные ими доселе болезни и неприятности.
Медицинские аппараты, привезённые с собой, сначала помогали справляться с недугами, но потом всецело перешли в руки образовавшейся верхушки, которые почувствовав свою значимость, решили, что здоровье и долгая жизнь отныне удел избранных. Вооруженная охрана усмирила пыл несогласных, и наступила тишь и благодать.
Через двенадцать лет были готовы, наконец, уникальные документы, историческое наследие исчезнувшей планеты, все доступные описанию открытия в области механики, химии и физики, медицины, генетики, и всего, чем только могла располагать древняя, технически продвинутая цивилизация, не сумевшая справиться с джинном, выпущенным из бутылки.
Так, как связь была прервана, то пришлось летчикам выполнить полёты в колонии.
Описание их путешествий так же приводились в переводах Чарли.
Посланцы, прилетев в колонии, увидели практическую копию жизни на своей планете, разве что не было той технической оснащенности для комфортабельной жизни, однако в обществе уже прослеживалась чёткая иерархия.
Те, кто не хотел жить как все, ушли, остальное развивалось по известной схеме. Посетив лидеров, посланцы вручили им копии, которые теперь были не только уникальным историческим свидетельством, но и ценным научным справочником, необходимым для процветания общества.
Спустя некоторое время лидеры прибыли в «центр», где имели долгую беседу друг с другом, после чего вернулись в свои колонии. И вскоре космические корабли из колоний были подняты в воздух и надёжно спрятаны. Оставались некоторые приспособления и летательные аппараты. Лидеры решили, что разница между прежней жизнью и настоящей настолько велика, что людям не нужны технические достижения, чтобы не смущать умы. По той же самой причине были спрятаны и исторические документы, подготовленные старейшинами. Лидеры не могли пренебречь сладостной мыслью, что отныне они являются единоличными хранителями уникальных знаний.
Через несколько поколений, люди уже не сохранили ничего из «прошлого мира», кроме отрывочных воспоминаний из рассказов своих дедов, да и имя планеты прочно вошло в язык людей, означая самого главного человека в жизни каждого …
Я задумался о том, что бы я сделал, будучи на месте лидера колонии? Потом понял, что вожди хотели начать новую историю жизни на планете «с чистого листа», надеясь, что эта жизнь будет значительно лучше старой. Но они ошибались, потому что подошли к такой возможности со старыми мерками и закостенелыми взглядами, начав строить точное подобие прошлой жизни на исчезнувшей планете.
Да тут ещё эти бесконечные болезни!
Я отложил чтение, было уже поздно. Улегшись в постель, стал прокручивать в мыслях минувший день: Скейпи, Дональда и Хокана, «Некто» и Лизу… «Она сама сделала себя такой…сама сделала, сама…»
Я не смог сдержать вздоха. Что делать с Лизой дальше я решительно не знал, но оставалась надежда, что Берта права и всё ещё устроится.
Мысли вернулись к записям Чарльза. Вероятно, находка археологической экспедиции и была одной из копий, созданных для колонии, располагавшейся неподалёку от столицы. Я никогда не думал, что планета, как энергетическое и физическое тело имеет какое-то отношение к здоровью людей. Именно здесь была видна некая параллель словам Чарльза о том, что планета нас не любит, что она для нас мутагенна и вредна. И если допустить, что первые жители Земли были каким-то образом нам родственниками, то это могло бы объяснить…
Хотя о чём это я? В нашем мире никаких болезней нет, есть только неудобства от дефектов внешности. А олени, какими были тогда, такими остались и теперь.
Так, вспоминая большеглазую оленью семью, я заснул, дав себе слово обязательно ещё раз посетить эти места, чтобы снова встретить это чудо природы.
Институт бурлил своей обычной жизнью, и мы с Олафом и девочками-лаборантками собирали короткие цепочки генов, подсказанные в золотых пластинках. Мы специально делали всё вразброс, чтобы не дай Бог, если какой-то из шпионов умудрится увидеть наши работы, не смог понять принцип и последовательность. Впоследствии всё это в два-три дня должно быть собрано воедино, чтобы приступить к главной части проекта. Практическому созданию копий наших красивых предшественников, взорвавших свою цветущую планету и в незапамятные времена обосновавшихся здесь.
На обеде к нам подошла Кара и сообщила, что Морж собирает ведущих специалистов. Мы отправились в его кабинет, удивляясь, что за срочность такая, собирать всех в середине процесса.
В кабинете уже набилось полно народа, и стоял глухой гул. Морж встал, и обратился к присутствующим:
-Коллеги! Друзья! Я оторвал вас от работы для важного сообщения. Проверьте, пожалуйста, двери, – обратился он к Олафу, так как тот сидел ближе всех к выходу.
-Закрыто!– отрапортовал Олаф.
-Сейчас я вам кое-что продемонстрирую, – сказал Морж и растопырил усы на два с половиной сантиметра, что означало у него высшую степень волнения. Повернувшись, он нажал на кнопку и на большом мониторе все увидели довольно длинную генетическую цепочку, собранную на 72%. Опытный глаз сразу уловил правильность расположения генов, как будто они украли схему у нас. Мы с Олафом переглянулись. Я ничего не понимал. Все присутствующие тоже, хотя каждый находился на своей стадии работы. Как могли наши конкуренты успеть раньше нас, да ещё и так значительно продвинуться вперёд?
-Где вы это достали? – зазвучали голоса с разных сторон.
-Благодаря вашей коллеге мисс Вайолет, – он указал на довольно шуструю девушку, которая вечно флиртовала с кем-то из специалистов, в расчете ухватить жениха поперспективнее.
Всё ясно, она закружила голову кому-то из конкурентов и сумела снять фото их последней разработки.
-Это странно! Быть не может, чтобы они так далеко продвинулись! Кто-то снабдил их специальной информацией заранее! – раздались возмущенные голоса.
-Не знаю, ничего не знаю! Но имейте ввиду. Была у них специальная информация или нет, но вы должны всё равно опередить их. – Усы Моржа улеглись на место и все загремели стульями, выбегая из его кабинета.
-Что это значит? – спросил я Олафа.
-Это значит, что кто-то имеет ту же самую информацию, что и мы…или нашу информацию! – мы уставились друг на друга, лихорадочно соображая, у кого мог быть доступ к нашим золотым пластинкам?
-Берта?! – спросил я и едва увернулся от клешни, с силой щёлкнувшей перед носом.
-Дай подумать,– мрачно сказал Олаф.
-Думай или нет, но нам надо будет собрать всю цепочку уже сейчас. А там будет видно.
-Ты прав, дай, только позвоню кое-кому.
Понятно, кому он собрался звонить. Хозяину. Я вышел вслед за Олафом, который держал трубку у уха.
-Спроси, кому он заказывал копии пластинок?
Олаф кивнул и спрятался за колонну.
Через пятнадцать минут он вернулся в лабораторию, где Кара, Зоя и Дороти уже бегали из угла в угол, готовя препараты.
-Сегодня остаёмся здесь, девочки, – сказал Олаф, – позвоните родителям, друзьям и возлюбленным, предупредите, что остались для важной работы.
-Ну, что? – спросил я его.
-Надо работать, – коротко ответил Олаф, – если это утечка с нашей стороны, хозяин разберётся.
-А если нет? Вдруг кто-то ещё имел пластинки, ведь копий было несколько?
-Маловероятно, хотя и не исключается, – немного поразмыслив, сказал он.
Мы приступили к работе и до самого утра работали не покладая рук, как одержимые, и к семи часам утра 98% цепочки было собрано, оставались какие-то жалкие два процента. Но для этого требовалось ещё расшифровать эти самые два процента. А они оставались дома. Олаф засобирался домой, чтобы, как можно скорее закончить расшифровку и вернуться.
Я же приводил всё в порядок вместе с Дороти, которая от моего присутствия, просто млела. Я подозревал, что Дороти мне симпатизирует. Мы выпили крепкого кофе, немного воспрянув ото сна и стали ждать Олафа.
Через три часа, когда он ещё не вернулся, я стал звонить ему и Берте. Но никто не поднимал трубку. Заперев лабораторию, и отпустив девочек домой, я отправился к Синбергам. Но дверь была заперта, а ключа у меня не было, так же, как и не было ключа от своей собственной квартиры. И я решил пойти позвонить Хэнди Киперу, с которым давно не общался.
Пройдя пару кварталов, я нашёл телефон-автомат и позвонил по личному телефону Хэнди.
-Да… – голос начальника полицейского управления звучал на удивление родным.
-Алло, Хэнди, это я Генри Раннер!
-А-а! Привет-привет! Только сегодня тебя с Шарки вспоминали. Ты где?
Я рассказал, что Олафа и Берты дома нет, а ключа у меня тоже нет ни от их, ни от своего дома, вот я и решил…
Я услышал, как Хэнди усмехнулся.
-Как же они будут дома, когда Берта в медицинском центре, а твой дружок здесь, в кутузке сидит. Избил, сукин сын, дражайшую супругу!
-Олаф?!
-Да. Не знаю, что там у них произошло, только соседи позвонили в полицию, и вовремя, а то он бы её совсем искромсал своими клешнями.
-А что теперь с ним будет? – спросил я, всё ещё пребывая в шоке от услышанного.
-Должен отсидеть две недели, а может месяц, это, как суд решит! Скажи адрес, я тебя сейчас на машине подберу, поделишься новостями. Вот и Шарки по тебе соскучилась! – сказал Хэнди, и я услышал её протестующий вскрик.
Через десять минут передо мной остановился серый «Шепли». Слава Богу, Хэнди не пришло в голову отправить за мной полицейский автомобиль. Мало ли, чьи глаза следили за мной. Я не хотел, чтобы «Некто» узнал, что я его вожу за нос. Задняя дверца распахнулась. За рулём сидела Шарки, рядом – Грегис, а позади Хэнди. Я очень обрадовался, увидев их, и мне немедленно захотелось обнять Хэнди и сказать ему: «Старина, как я по тебе соскучился!», но я лишь пожал ему руку.
Мы поехали за город, где было мало автомобилей, чтобы увериться, что никто за мной не следит. Всю дорогу я рассказывал обо всём, что произошло со времени нашей последней встречи. Я подробно рассказал о «Некто» и его планах, о Скейпи, Дональде и Хокане. Рассказал про золотые пластинки, про то, что узнал из записей Чарли, про то, как в соседнем корпусе нас опередили, и что присутствие Олафа в институте сейчас просто необходимо.
Хэнди задумался, потом сказал:
-Наверно это жена Олафа, каким-то образом передала сведения в соседний корпус. Но нас это мало касается. Я понимаю, что чем раньше вы закончите работу, тем быстрее «Некто» захочет избавиться от конкурентов, и тем быстрее мы схватим его с поличным. Грегис! – обратился он к сидящему в задумчивости помощнику, для развлечения перекусывающему своими мощными зубами прутик, толщиной с палец, – узнай, где находится резиденция мистера «Некто» и собери все сведения о нём. Вероятно, вам придётся подежурить у дома Скейпи, а затем и слетать за ним следом. А тебе Генри, обещаю выпустить непутёвого дружка до окончания работ. А потом он у меня всё равно отсидит. Но для этого ты приди в участок и напиши заявление, что берёшь его на поруки. Жду в участке. Мы высадим тебя там, где забрали. До встречи!
Через полтора часа я встречал злого, как чёрт Олафа на пороге полицейского участка. Я ни о чём не спрашивал его и только, когда мы вошли в дом, увидел полный разгром. Некоторое время заняла уборка. Мне хотелось, чтобы Олаф сам рассказал о том, что произошло. Мне было его немного жаль, ведь я знал что чувствуешь, когда предает самый близкий человек.
Мы сели на кухне и впервые за много дней Олаф достал бутылочку выдержанного наффлского хотблома, которую мы выпили, как в старые времена, когда ещё были друзьями.
-Представляешь, – сказал Олаф, наконец, – она всё время меня обманывала! Она крутила с тем мерзавцем Долсвитом!
Долсвита я помнил очень хорошо. Мы вместе учились в университете. Когда-то Берта была девушкой Долсвита, пока на одной из вечеринок Олаф при всех не опозорил его, выставив дураком и вором. Никто не любит неудачников. От Долсвита все отвернулись.
После этого Берта бросила беднягу, и переметнулась к подающему большие надежды Олафу Синбергу. Но вот оказывается, чувства между бывшими возлюбленными ещё не остыли, и в один момент «неудачник» взял реванш. Бумеранг вернулся через десять лет.
Мало того, что Долсвит украл у Олафа жену, но ещё и завладел секретом золотых пластинок.
Я ясно увидел картину того, как последствия от поступков отзываются в жизни даже тогда, когда мы о них уже забыли. Интересно, делают ли люди выводы из этого? Мне не хотелось напоминать Олафу о прошлом, и о том, как он сам предал меня, сделав Лизу разменной монетой в своей игре.
Было решено выспаться и доделать работу с утра, перед тем, как идти в институт. То, что Долсвит теперь опережает нас, ещё ни о чём не говорило. Он, конечно, был умный парень, и вероятно тоже хотел денег, подстёгиваемый Бертой, но у него не было такой мотивации, как у меня.
Время новой жизни, которое я отсчитывал с момента встречи с Чарли, некая мысль всё время крутилась в голове, выскакивая в самый неподходящий момент и прячась, как только я притрагивался к ней. А это означало, что в деле создания суперчеловека есть нечто такое, чего мы не учли.
Но пока мы не получим результатов опыта, заглядывать в будущее пока рано.
В Институте имелась современная технологическая база, позволяющая увидеть результаты гораздо раньше, чем бы это произошло в жизни. И если обычный ребёнок обзаводился всеми своими уродствами примерно к тому времени, как начинал ходить и говорить первые слова, то в институте мы могли распознать любую «специфику тела» задолго до того, как она начнёт проявляться на физике.
И очень скоро, эксперимент вступит в свою финальную фазу.
Разве возможно тут было уснуть! Мысли теснились в моей голове, выталкивая одна другую. Я ворочался с боку на бок не в силах отогнать образы и вдруг услышал в комнате Олафа телефон.
Похоже, он тоже не мог уснуть, потому что сразу схватил трубку.
-Не-е-ет! – услышал я его крик.
Я подскочил на кровати. Что там могло случиться? Я прислушался. Олаф забегал по комнате. Потом стал кому-то звонить. Разговаривал неразборчиво. Я ждал, сидя на кровати, и вот дверь открылась, и он появился в проёме.
-Что стряслось?
-Звонили из медицинского центра. Кто-то вошёл в палату к Берте и убил её… – на его обычно сухих матовых глазах выступили слёзы.
-Господи! Нам надо срочно ехать туда, может быть здесь какая-то ошибка?
-Нет… саблезубые не ошибаются.
-Ты звонил «Некто»?
-Да. Он ответил, «Извини Олаф, но она должна была умереть».
-Что же теперь будет? Ты не заявишь в полицию?
Он посмотрел на меня долгим взглядом, потом произнёс.
-Как только я захочу покончить жизнь самоубийством, сразу заявлю.
Глава IX
Город был взбудоражен. Второе убийство, а полиция бездействует! У полицейского управления собралась толпа, требующая найти убийц Чарльза и Берты. По городу расползались самые нелепые слухи.
Олаф не избежал посещения полиции, где им всерьёз занялся Грегис. И ему пришлось доказывать алиби и повторно отвечать на вопросы, почему его жена попала в медицинский центр?
Благодаря моим показаниям, о том, что ночью он находился у себя, Олафа отпустили под подписку о невыезде, и разрешили выйти на работу, но он остался дома. Боялся показать нос на улицу. Весь город был уверен – это его рук дело, а я лишь покрываю друга. Мне пришлось идти в институт одному. Повсюду я видел любопытные или осуждающие взгляды.
«Вот ещё один повод для матери Лизы сказать, что я покрываю убийц» – подумалось мне.
Несмотря на это, я занялся своими прямыми обязанностями и вскоре без той торжественности, которая предполагалась нами ранее, но тихо и мирно, мы с Дороти, Зоей и Карой поместили готовые цепочки в чрево электронных «мамок». Теперь основная обязанность следить за «мамками», ложилась на плечи лаборанток, мы же с Олафом должны будем вести дневники и корректировать развитие событий.
Я бы мог спокойно вернуться жить в свою квартиру, но оставались записи Чарльза, которые я ещё не все прочёл. Благодаря его огромной работе, я мог уже и сам читать незнакомый текст, но слова понимал ещё далеко не все. Поэтому мне то и дело приходилось заглядывать в словарь, который как раз и находился в той последней кожаной тетради, что дал мне перед смертью археолог.
Я решил, что лучше пока пожить с Олафом, заодно поддержать его.
Всем было известно, как сильно он любил Берту.
Теперь предстоят похороны, на которых я ни разу не был. Люди умирали очень редко, ещё реже кого-то убивали, и на процессии можно было ожидать огромную толпу зевак. Каждый захочет увидеть лицо мужа – потенциального убийцы и его друга, который покрывает безумца. Мне подумалось, может быть, Олаф изменится после смерти Берты и вновь проникнется ко мне настоящими дружескими чувствами?
Я позвонил в дверь. Увидев меня в глазок, Олаф открыл дверь, и пошатываясь отправился на кухню. Он был пьян в стельку. На кухне, на полу стояло множество бутылок хотблома, две из них были пусты, а на столе лежала квитанция от службы доставки. Наверно Олаф решил пить до полного забвения. Однако всё забыть не так-то легко. Я заметил большой портрет Берты, стоявший на самом видном месте, возле которого стояла налитая рюмка.
-Прими мои соболезнования, – сказал я.
Что ещё говорят в такие моменты, я не знал.
-Садись, выпей со мной!
Я присел за стол, напротив Олафа.
-Мы сегодня зарядили «мамок», – сообщил я ему.
-На кой чёрт всё это, если Берты нет со мной! – он ударил клешнёй по столу так, что бутылки подпрыгнули на месте.
-Не из-за тебя ли она попала в медицинский центр!
-Ты не п-понимаешь… – он уронил голову на руки, – я избил Берту для того, чтобы «Некто» пощадил её. Но я ошибся.
-Да уж…
-Я трус, Генри! Я боюсь этого дьявола, как огня! Ты видел, что он сделал с Коффином? Ах, да, ты его не знал! Он его порвал на куски своими панцирными руками, на глазах у всех. У меня, у Берты, Хокана, Дональда и Лизы, – сдавленное рыдание раздалось из его горла.
-Лиза тоже это видела? – спросил я, понимая теперь, отчего она меня возненавидела. В её глазах я был ничтожеством, отдавшим её в лапы злодеев за право обладать золотой пластинкой и записной книжкой Чарльза.
-Да что ты носишься с этой Лизой? Видела, не видела! Она не ребёнок, а взрослый человек. Мало ли что может случиться, так что теперь и на улицу не высовываться? Залезла в свою раковину и сидит там дрожит, размазня! Терпеть не могу этих трясущихся от переизбытка эмоций слизней! Ах, какой ужас! Ах, какой негодяй, Генри, не свернул себе шею, спасая меня, такую цацу! Вот Берта была настоящая женщина! Сильная, красивая!
«И предала тебя» – хотелось мне добавить, но я сдержался, только сказал:
-Пусть Лиза чувствительна, но она единственное, что у меня есть. Семье я не нужен. Друга я потерял…
-Прости, – сказал Олаф, – в этом мире каждый за себя.
-А жаль.
Его слова задели меня за живое. Кто он такой, чтобы осуждать Лизу за то, что она избегает всего неприятного, грязного и оскорбляющего слух и взор?!
«Она сама сделала себя такой!» – моментально вспомнились слова «Некто». Помнится, он ещё добавил: «Тоже мне, учёный!»
Да, я учёный, генетик, но причём тут это? Ещё никто не нашёл гена, отвечающего за повышенную чувствительность ко всему негативному.
-А что с Долсвитом? – спросил я, вдруг вспомнив ещё одного, знавшего тайну золотых пластинок.
Олаф уставился на меня, потом сказал:
-А что ему сделается? Или ты хочешь, чтобы я его убил?
Я не успел ответить, как его телефон стал звонить. Олаф приложил палец к губам и включил громкую связь, чтобы я мог слышать. Звонил «Некто».
-Мой дорогой Олаф, прими соболезнования по поводу кончины твоей супруги, – раздался его вкрадчивый голос.
Я видел, как Олаф силится ответить и не находит слов.
-Благодарю за соболезнования, – наконец, довольно холодно сказал он.
-Я хотел поговорить с тобой и Генри о мистере Долсвите, – вдруг сказал «Некто», как будто подслушивал всё, о чём мы только что разговаривали. Хотя, поставили же саблезубые прослушку в мой дом и автомобиль.
-Слушаю…
-Сначала я хотел было отправить его вслед за твоей женой, но потом подумал и решил. Он тоже будет участвовать в нашем проекте. И тот из вас, кто успеет первым – удостоится награды, а кто опоздает, тот проиграет. И так как мне не нужны лишние свидетели, то на кону ваши жизни, а это куда больший стимул, чем деньги!– тут «Некто» засмеялся своим металлическим смехом, и не дожидаясь ответа положил трубку.
-Ну, что Олаф, ты и теперь не хочешь обратиться в полицию? – спросил я его.
Он описал круг клешнёй, а потом легко постучал ею мне по голове. Я понял, что он стал опасаться подслушивания, уж очень быстро позвонил нам «Некто», едва мы вспомнили Долсвита.
На улице было темно, все зеваки, последний день торчащие у дома Олафа разошлись, поэтому мы вышли из дома, чтобы обсудить ситуацию.
-Интересно, Долсвит в курсе того, что участвует в этой игре? – спросил я Олафа.
-Может быть.
–Так, как насчёт полиции? – снова спросил я его, – вдруг Долсвит успеет раньше нас? Ты не волнуешься за свою жизнь? «Некто» шутить не будет.
-Я хочу сам с ним разобраться, – вдруг сказал Олаф, зло щёлкнув клешнями.
-Ты, что?! А как же Коффин? Забыл, как «Некто» разделался с ним? Ты же сказал, что боишься его, как огня! – напомнил я его слова.
-Боюсь, а кто его не боится? Но я кое-что знаю о нём. И он убил Берту, а этого я не прощу. Пусть не думает, что жизнь мне так дорога. И ты не ходи в полицию, Генри. По крайней мере, сейчас. Подождём. У нас ещё есть время. А теперь пойдём и напьёмся!
-Олаф, а что ты знаешь такого о «Некто»?
-Не скажу. Пошли. Если ты ещё мне друг.
-Я всегда был твоим другом, и буду им, – ответил я.
Мы вернулись домой, и мне пришлось пить с Олафом хотблом, но я быстро спёкся, алкоголик из меня никакой. К тому же завтра на работу. Я напомнил другу, что ему придётся заняться организацией похорон, но он остался сидеть на кухне, пытаясь хотбломом залить пожар в душе.
Утром я застал Олафа уснувшим на столе в окружении пустых бутылок. Осторожно, чтобы не разбудить, я заварил кофе. Выпив его и взяв ключи Берты, оставшиеся в прихожей, вышел на улицу. Я вывел из гаража Олафа свою «Легенду», по которой ужасно соскучился и поехал на работу.
Проезжая мимо храма Аамана, я вспомнил, что давно не бывал на службе, с тех пор, как посетил тот храм, на горе. Надо будет пойти на воскресную службу. Может быть, удастся увидеть Лизу. Но не сейчас, а позже, когда страсти поулягутся. Не хотелось встречать любопытные и осуждающие взгляды.
Как всегда, на центральной улице была пробка. Я включил радио и стал слушать последние новости.
«Вчера, возмущенные жители города устроили пикет у полицейского управления, потребовав отчёта у Хэнди Кипера. Они спрашивали, что делается властями Глоритауна для того, чтобы защитить жизнь горожан от бандитов, убивших уже двоих человек? Начальник полицейского управления пообещал устроить пресс-конференцию сегодня во время вечерних новостей. Будет работать прямая телефонная линия, чтобы каждый мог задать интересующие вопросы».
Бедный Хэнди, ему придётся несладко. Надо бы позвонить ему, рассказать о том, какие условия поставил нам «Некто».
-Ну, что девочки, как дела? – спросил я Зою, которая первой попалась мне на глаза.
-Хорошо мистер Раннер, произошла первая репликация!– маленькие, как у мыши глаза её сверкали огнём. Зоя всем сердцем болела за нашу работу и не меньше остальных мечтала получить часть от богатых премиальных.
Услышав о том, что в соседнем корпусе кто-то опередил нас, лаборантки стали работать, как одержимые. Я только дивился их энергии.
-Вы лучшие лаборантки на земле!
-Мистер Раннер, вам оставили записку, пока вас не было. – Зоя принесла мне сложенный вчетверо лист бумаги.
-Благодарю! – я сел за свой стол, и развернул записку.
«Уважаемый мистер Раннер, мне необходимо с вами встретиться. С глазу на глаз. Я буду ждать вас сразу после окончания работы на круглой аллее в саду института», – записка была без подписи. Почерк был мне незнаком.
-Зоя, а кто принёс записку?
-Я не видела, это Дороти принесла, а она сейчас на складе.
-Ну, хорошо…
В обеденный перерыв я спустился в кафе и занял столик в углу, размышляя о том, кто же хотел со мной встретиться?
-Разрешите?
-Пожалуйста! – я отодвинул поднос.– Вам к лицу эта одежда, – сделал я комплимент Шарки, которая, как и в прошлый раз была одета в одежду лаборантки из соседнего корпуса, – но вы меня дискредитируете в глазах моих коллег, потому что они думают, я вам выбалтываю тайны!
Шарки улыбнулась, обнажив ряд острых белых зубов.
-Ничего, они переживут!
-У тебя есть для меня новости? – спросил я её.– Слышал по радио, сегодня Хэнди будет давать пресс-конференцию?
-О, да! Ему придётся нелегко, но мы подготовили с Грегисом для него тезисы, которые он прочтёт по бумажке, ты же знаешь, из Хэнди оратор никакой! Генри, мы следим за Скейпи, – она понизила голос. – Один раз мы упустили его. Он летает очень осторожно, следить за ним тяжело. Наш пилот потерял его из вида, поэтому мы не смогли точно определить владения «Некто». Но будь готов, что тебе придётся лететь с нами, чтобы помочь. Мы не можем дольше тянуть время.
-Хорошо, никаких проблем. Я полечу с вами хоть на край света! Но думается мне, что пока не будет результата опытов, больше убийств не произойдёт. Теперь послушай мои новости, – я рассказал о вчерашнем звонке «Некто», о том, что есть подозрение, что нас подслушивают. О том, что теперь Долсвит и мы будем конкурировать не только из-за денег, но и чтобы сохранить собственную жизнь.
-Каков мерзавец! Уверен в своей безнаказанности!
-Кстати, Олаф на него ополчился из-за смерти Берты и собирался отомстить. Только «Некто» очень опасный противник, он может убить Олафа одной рукой. Я сейчас не могу следить за ним, пока нахожусь на работе, но вы последите, вдруг он отправится к нему один?
-Хорошо, – кивнула Шарки, – но не хотелось бы, чтобы Олаф смешал нам карты.
-Только следите осторожно, а то я обещал ему, что не буду обращаться в полицию.
-Ладно, Генри, я пошла, а ты береги себя! – она дружески провела своими когтями по моей руке и ушла.
Я увидел лицо Дороти, сидевшей за соседним столом с открытым ртом. Она быстро опустила глаза в тарелку. Я подсел к ней за столик:
-Дороти, скажи пожалуйста, кто принёс сегодня записку?
-Я не видела, она торчала в дверях. А что это за женщина?
-Это моя знакомая. Не беспокойся, никаких тайн я ей не открывал, не такой уж я дурак.
-Я знаю…– Дороти вздохнула. – Вы наоборот, очень умный.
-Ну, вот и нарвался на комплимент, – засмеялся я,– пошли дорогая, «мамки» ждут!
До конца дня время тянулось чудовищно медленно, я то и дело глядел на часы, стрелки которых, казалось, попали в смолу и едва двигались. Звонок, возвещавший окончание рабочего дня подбросил меня на месте. Я быстро собрался и, попрощавшись с лаборантками, выскочил из института.
Институт располагал большим парком, который был «научно обустроен», как хвастливо утверждалось в институтских проспектах, а на самом деле просто был весь подстрижен в виде кубов и шаров. На большее у наших садовников не хватало фантазии.
Кое-где виднелись чахлые фонтаны и лавочки, окрашенные в серебряный цвет. На грядках росли исключительно красные цветы, безумно любимые садовниками за их неприхотливость. Круглая аллея располагалась в некотором отдалении от центральной, и не представляла ничего иного, как круг, обсаженный кустарником с одинокой скамейкой напротив входа. Вот туда я и направлялся на встречу с незнакомцем. Я пришёл первым, на скамейке никого не было. Я стряхнул с неё пыль и сел. Минут через пять послышались торопливые шаги по гравийной дорожке и на аллею выскочил Долсвит!
Могу сказать, что Олаф значительно проигрывал ему во внешнем облике. Долсвит всегда напоминал мне большую собаку, вставшую на задние лапы и одетую в костюм. Дело не в том, что его лицо было похоже на морду собаки, совсем нет. Оно больше было похоже на вдавленную копытом тарелку, но его глаза, круглые, тёмные и преданные, смотрели прямо в душу. Когда я его видел, мне хотелось дать ему кусочек хлеба. По крайней мере, у него на лице можно было прочесть хоть какие-то эмоции.
-Генри! Извини, что заставил ждать!
-Ничего, я тут всего пять минут. Что ты хотел мне сказать? Почему такая секретность?
Он сел рядом, понурив голову.
-Мне стыдно, – сказал он.– Стыдно за то, что воспользовался вашими с Олафом наработками, но соблазн был велик, к тому же Берта…– он смахнул слезу. – До сих пор не могу поверить!
-Теперь уже ничего не вернуть, – сказал я.
-Дело не в этом. – Долсвит вскочил и забегал. Колени у него, как и у Берты были повёрнуты назад.– Я даже не знал, во что влез! Лучше бы я сидел и возился, как остальные и проиграл! Но тут…
-Тебя навестили гости?
-Да, откуда ты знаешь?
-Догадался.
-Они сказали, что если я не сделаю всё правильно, то меня убьют! – его голос задрожал.
-Саблезубые?
-Да.
-Они могут, – подбодрил я Долсвита.
«Бедняга, если бы он мог видеть их хозяина!»
-Я боюсь! Они сказали, чтобы я не ходил в полицию, а то меня тоже убьют!
-Да, опасно, но чего же ты хочешь?
-Они ещё сказали, что если я не буду первый, меня тоже убьют!– он схватился руками за голову, и крутанулся на месте.
-Долсвит, ну что ты поднял панику, убьют тебя всего лишь один раз!
-Ну, спасибо, успокоил. Я хотел попросить вот о чём. Вне зависимости от того, кто добьётся результатов первым, давай скажем, что закончили эксперимент одновременно?
-Ага, и деньги разделим на троих.
-Нет, нет, нет! Мне никаких денег не нужно! Я жить хочу! Если бы ты видел их рожи, Генри! Это же убийцы! Одни зубы чего стоят! Им ничего не стоит убить человека. Меня, тебя, Берту, Олафа…
-Ну, про меня они тебе ничего не говорили,– меня некстати разобрал смех. – Но ты хоть понимаешь, что Олаф будет категорически против?
-Почему?– наивно удивился Долсвит.
-Потому что ты наставил ему рога с его женой, а за то, что она дала тебе сведения, её убили!
-Из-за этого? – его круглые глаза полезли из орбит. – Ну, тогда мне точно конец! Хотя я тут не причём, это всё Берта…
-Короче, у меня есть встречный план. Я не буду говорить Олафу, о чём ты просил, но если мы будем первые, я тебе сразу позвоню. Ты хватаешь вещи и уезжаешь в столицу, там затеряешься и будешь ждать, когда в новостях расскажут, что убийцы Берты пойманы. Но если у тебя будет первый положительный результат, тогда сообщи мне и мы заявим, что закончили эксперимент, в одно и то же время. Понял?
Долсвит ещё сделал вокруг скамейки кругов двадцать, наконец, остановился и сказал:
-Идёт! А деньги?
-А деньги на троих.
-Чёрт! Ну, хорошо! У вас всё равно две головы, а у меня одна, значит шансов меньше.
Когда я подъехал к дому Олафа, то обнаружил у подъезда массу автомобилей. Это приехали родственники Берты. Наверняка у них сейчас был тяжелый разговор и масса обсуждений, касающихся похорон. Участвовать в этом мне совсем не хотелось. Я постоял с минуту, потом развернулся и решил поехать в парк, на то место, где когда-то встретил оленей. В это время года темнело поздно, и у меня было ещё часа четыре, чтобы погулять по свежему воздуху.
Оставив «Легенду» на стоянке, я углубился в парк, под сень старинных деревьев, создающих зелёный полумрак. Неизвестный мне архитектор хорошо поработал над парком. Он поставил скамейки в самых красивых местах, и всякий раз, когда ты садился на скамейку, то мог рассчитывать на то, что и глаза и душа твоя будут отдыхать. Не знаю отчего, но в таком месте всегда было мало людей. Они предпочитали шум города, а вечером рестораны и клубы с громкой музыкой. Только несколько таких же романтиков, как и я, гуляли по тропинкам, забредая в самые дебри, куда не дошла нога архитектора.
Я не очень хорошо помнил то место, где встретил оленей и долго плутал среди кустарника, найдя по пути небольшое лесное озерцо, которого никогда не встречал раньше.
«Надо будет прийти сюда с Лизой!» – подумал я по привычке делить с ней все свои чувства и маленькие радости. Но, тут же вспомнил, что теперь я один и Лиза не хочет меня знать. Настроение сразу испортилось. Впрочем, ненадолго. Природа всегда имела на меня магическое воздействие. И вскоре я, забыв обо всём, снова шагал между деревьями, наблюдая птиц и слушая их редкие вечерние голоса.
Вот и полянка. Она немного изменилась за это время. Краски стали уже не так ярки и кое-где появилась сухая трава. Но дерево было таким же раскидистым, и я с удовольствием уселся, облокотившись о его корявый ствол. Я ожидал оленей. Мне казалось, что если они появятся вновь, то всё моё счастье вернётся назад. Но олени не появлялись.
На меня упал луч заходящего солнца, и я зажмурив глаза, впитывал его тепло всей кожей. Скоро, скоро мы сможем увидеть, чем закончится эксперимент. Но что, если результат будет отрицательным? И путь, по которому пошёл весь научный мир, был ложным? Разумеется, до этих пор ничего подобного в науке не предпринималось. Однако меня точил червь сомнения. Пусть теперь было всё не как раньше и Лиза, как объект, побуждающий меня к действию, отошла в сторону, но было что-то такое во всём этом, то, что не давало мне покоя.
И вот, что это было!
Я ДОЛЖЕН был узнать, что случилось в тот момент, когда люди перестали быть самими собой, но превратились в монстров. И до тех пор, пока я это не узнаю, ничего в этом мире не сдвинется с места. В этом я был теперь уверен на сто процентов!
В ту секунду, как я всё это подумал, кусты напротив раздвинулись и показалась мордочка оленёнка. Он выскочил на полянку, а за ним его брат, или сестра. За это время они немного подросли. Следом вышли три самки, потом ещё одна, новая, и затем уже самец. В их семье прибавилось дам! Они спокойно взглянули на меня и принялись щипать траву, не подавая признаков беспокойства.
Я, как и всегда, с восторгом взирал на этих счастливцев, обладающих своим собственным натуральным видом, не то, что мы – далёкие пришельцы, взорвавшие свой дом и сбежавшие на чужую планету, а теперь ведущие себя на ней точно так же. Неудивительно, что Земля нас невзлюбила!
Олени подняли головы, насторожились… кто-то тихо шёл по траве, приближаясь к полянке позади моего дерева. «Вот напасть! Забейся в самый далёкий угол, и то тебя найдут!» – подумал я раздраженно. Моя идиллия была нарушена. Сейчас олени убегут, и из кустов вылезет очередная рожа, похожая на утку, живой кусок скалы или жеваный лист бумаги с рогами!
Я понял. Только на природе я чувствовал себя как человек, забыв о том, как выглядит остальной мир и я сам. Шаги приближались, чтобы напомнить мне о реальности, в которой я жил. Олени, повернув головы в сторону, откуда раздавался звук, замерли и прекратили жевать. Незнакомец остановился рядом с деревом. Краем глаза я видел подол его одежды, колышущийся от ветра. Олени посмотрели на человека и опустили головы, продолжив щипать траву. Они не боялись его!
Я повернул голову, с интересом взглянув на пришельца. Он был среднего роста, одет в широкую одежду, напоминающую плащ с капюшоном. Из рукавов плаща торчали когти. А голова, вытянутая кверху и украшенная небольшими шипами имела такие же губы, как у Берты! Они были как у Аамана, только цвет подкачал, зеленоватый с коричневым. Глаза прятались в глубоких впадинах.
Он улыбнулся и сказал мелодичным, но глуховатым голосом:
-Можно мне присесть рядом? Я тоже люблю эту полянку и это дерево. Частенько навещаю этих милых животных, подкармливаю, вот они меня и не боятся. – Он достал из кармана несколько кусочков хлеба и тихонько свистнул. Такого фокуса, как свист у меня никогда не получалось!
Оленята подбежали к человеку и вежливо взяли губами хлеб с его ладоней, похожих на потрескавшуюся землю.
-Как мило, – сказал я.– А я вот тоже люблю этот дерево и эту полянку, но к сожалению у меня не получается бывать здесь часто. И олени меня боятся…
-Меня зовут Олди Ньювитс, – представился незнакомец.
-Генри Раннер, – я протянул ему руку, которую он крепко пожал. – Присаживайтесь рядом, не каждый день встретишь человека, способного приручить оленей!
Он присел и вытянул ноги. Почему-то рядом с этим человеком мне было спокойно и легко. Я уже не злился за его внезапный приход, а наоборот был рад. Некоторое время мы молчали, потом он спросил:
– Генри, что вы думаете об оленях?
Я удивился, потому что как раз в данную минуту думал о них. Мне было интересно смотреть, как оленята гонялись друг за другом по полянке и в шутку толкались. Оленихи следили за их играми, не давая убежать за пределы полянки. Самец вообще делал вид, что его ничто не касается, однако было ясно, что это его владения и он терпит людей из благородства своей натуры.
Я ответил Олди:
-Меня удивляет, как вам удалось приручить их, ведь для оленей ваш вид должен выглядеть устрашающе. У вас вид хищника, способного напасть и похитить детёнышей.
-Интересный ответ. Но у меня есть объяснение. Животные чувствуют то, что у человека внутри, несмотря на его устрашающий вид. Они читают мои намерения, как открытую книгу. А намерения у меня только хорошие. – Он снова засвистел, и оленята прибежали за лакомством, забыв об игре.
-Жаль, что люди не могут читать намерения, скрытые за внешностью.
-Если бы вы были более наблюдательны, то сумели бы тоже,– сказал Олди доброжелательно.– Я думаю нам пора возвращаться, а то скоро стемнеет, а плутать в потёмках не очень приятно, – он встал, одёрнул плащ.
-Я думаю, вы правы, – согласился я, видя, как солнце скрывается за деревьями. Сразу стало прохладнее.
Олди уверенно пробирался по лесу, было видно, что он здесь частый гость. Я следовал за ним до самого выхода, где он любезно попрощался со мной и ушёл. Я поймал себя на мысли, что очень хотел бы продолжить наше знакомство и о многом поговорить, но я боялся быть навязчивым и решил, что если бы Олди хотел того же, то оставил свои координаты.
«Легенда» понесла меня по опустевшим дорогам. Многие уже вернувшись с работы домой, ужинали, или смотрели фильмы. А я так и не послушал, что говорил Хэнди на пресс-конференции…
Во дворе у дома Олафа машин поубавилось, но уехали не все. Деваться было некуда и пришлось подняться. Дверь была не заперта и ещё с лестницы были слышны пьяные голоса. Вероятно, родственники Берты здорово угостились хотбломом. Я незаметно проскользнул в свою комнату и тихо закрыл двери. Надеюсь, они не ворвутся ко мне в комнату. Но им было не до меня, на кухне шёл громкий спор о том, какого священника лучше пригласить для церемонии отпевания.
Вытянувшись на кровати, я сначала слушал выкрики сестёр Берты и глухой голос Олафа, потом они отошли на задний план, и мне вспомнилась фраза моего нового друга Олди о том, что если бы я был более наблюдательным, то научился читать намерения людей.
Покрутив эту мысль в голове так и этак, я решил с завтрашнего дня этим и заняться.
Глава Х
Иногда бывает, что тебе твердят о чём-то, а ты, словно глухой не слышишь, показывают пальцем, а ты не видишь. А тут, фраза Олди о том, что можно научиться по внешности читать намерения людей врезалась в память, как алмазным резцом. Не знаю отчего, может быть оттого, что сказал он мне это в необычной обстановке, да и само его появления было необычным. Я подумал, что такой человек, как Олди никогда ничего не говорит зря.
Но вот можно ли было прочесть по его лицу намерения, оставалось неясным. Теперь эта идея всецело овладела моим существом, и я стал вспоминать всех своих знакомых, их внешний облик и характеры. Но никакой связи установить не мог.
Единственное, что я знал точно, (как исследователь), что когда занимаешься каким-то вопросом, то обязательно найдёшь на него ответ, главное не выпускать вопрос из поля зрения и всё, что делаешь соотносить с поставленной задачей. В конце-концов ответ приходит.
Утро я начал с разглядывания Олафа, который раздраженно гремел пустыми бутылками на кухне. Сегодня Морж отпустил меня для помощи на похоронах Берты, но потребовал, чтобы на следующий день оба были на работе.
Олаф… как можно прочесть его намерения за этой суровой внешностью, которая не даёт ему возможности выразить свои эмоции? Разве что голосом или жестикуляцией. У него даже нет ни рта, ни пасти, как у многих других. Костяная решетка, сквозь которую он дышит, ест, говорит. Своеобразный неподвижный фильтр, сквозь который он выдает тщательно отфильтрованные слова и мысли…
Эта костяная решётка выражает его презрение к проявлению чувств и слабости, которую могут увидеть другие и воспользоваться этим!
Мне показалось, что та самая неуловимая мысль, которая мелькала раньше, наконец, остановилась на мгновение, чтобы я смог ухватить двумя пальцами за её скользкий хвостик.
Я был поражён этому внезапно сформулированному выводу.
Ну, хорошо. А клешни? О чём могли говорить клешни?
…
Наверно о том, что ему больше нужно было оружие, чем слабые пальцы, которые не могли так сильно ухватить, разрубить или сделать больно…
Ничего себе!!!
-Ну, что ты застыл, как изваяние! – рявкнул Олаф, швыряя грязное полотенце в мусорник. – Мы же договорились, что ты едешь за священником!
-Сейчас еду, – сказал я, глядя на Олафа, как будто видел впервые в жизни.
Выскочив на лестницу, я побежал через две ступени, не в силах унять дрожь восторга от открытия, которое я только что совершил! Я остановился. Надо успокоиться, мысль поймана, теперь можно оглядеться и подойти ко всему научно, как учили в университете. Надо будет составить классификационную таблицу и разобраться с каждым из признаков. Я пошёл спокойнее, не понимая ещё, что открыл новое направление в науке.
Но неужели до меня ещё никто об этом не думал? Я не верил в это. Олди знал это! Вот почему он посоветовал мне быть более наблюдательным. Надо будет порыться в библиотеке. Наверняка там есть какие-то исследования на эту тему. Я вёл машину, обгоняя все попадавшиеся на пути автомобили, невольно ускоряя ход, потом снова осадил себя, потому что чуть не проехал мимо храма, где должен был забрать священника.
Это был один из больших центральных храмов, которые считались престижными для посещения в праздники и для совершения обрядов венчания. Я бывал там всего однажды, да и то, очень давно. Пришлось достать из кармана солар, чтобы войти в храм. Произнеся традиционную молитву Ааману, я поставил двенадцать свечей на «святой путь» и подавленный величием сверкающего золотом убранством храма, проследовал к искусно выполненной фигуре Аамана. Я положил свои руки на его ладони, попросив понимания того, чего я ещё не понимал. Затем подошёл к месту священника.
Тот сидел, задумавшись над какой-то книгой. Маска лежала рядом. Сейчас службы не было, и священник расслабился. Я заметил на его лице ротовые пластинки, как у Олафа, только они были значительно утолщены, а с правой стороны наглухо закрыты, оставляя просветы, чем дальше влево, тем больше. Наверно тоже тщательно продумывал слова. Глаза выдавались вперёд, как бы разглядывая всё через микроскоп. Он не снимал тиары, поэтому не было видно, что у него с черепом. Мне казалось, что он должен быть увенчан чем-то острым, вроде рогов. На Аамана он был похож не больше меня.
-Святой отец, я приехал за вами.
Он отложил книгу и наставил на меня свои пронзительные глаза. Я покосился на название книги: «Философская концепция доктрины «Преображения» с точки зрения сакканов». Он увидел, что я смотрю и перевернул книгу. Встав во весь свой немалый рост и надев маску, он преобразился в Аамана.
-Пошли, сын мой, – священник прихватил с собой ларец и посох и важно прошествовал за мной.
У небольшого кладбища уже собралась изрядная толпа зевак. Кое-где виднелись представители новостных каналов. Возле вырытой могилы, похожей на шахту стоял тубус-гроб, где через стекло можно было видеть лицо Берты. Рядом находились безутешные родственники, стоявшие поодаль от Олафа. Они не простили ему избиения Берты и были уверены, что если бы он сдержался, то она, может быть, осталась жива. К сожалению, правду они узнают не скоро.
Толпа расступилась.
Священник, опираясь на посох, подошёл к месту погребения. Открыл свой ларец, достал оттуда горсть священной соли и бросил в шахту. Затем добыл большой золотой солар на шелковой верёвочке и сделал пальцами несколько вращательных движений. Солар закрутился волчком, разбрасывая вокруг ослепительные лучи. «О, Солнечный Бог, спустившийся с небес…»– начал он и все подхватили. Закончив гимн, он достал небольшую книжицу и стал читать по ней слова прощальной молитвы.
Все почтительно внимали, кое-кто всхлипывал. Потом священник обратился ко всем с речью о том, что «сознательные граждане должны чаще приходить в храм и молиться за души заблудших преступников, дабы они усовестились и не остались в старой шкуре, когда придёт Ааман, чтобы рассудить праведных и грешных».
Подошли родственники и стали крутить ручку опускающего устройства. Тубус медленно пошёл вниз. Вот, лицо Берты скрылось под землёй и за ней задвинулась круглая плита, с непременным соларом на золоченой ножке. Я поглядел на Олафа. Он стоял прямо и выглядел, как обычно, но я уже знал, что он выражает презрение к показным эмоциям. Никто не видел того, что делается у него внутри. Люди стали бросать срезанные бутоны цветов на могилу Берты. Это означало, что хоронят молодую женщину, не имевшую детей.
Через полчаса всё было кончено и под перешептывания в толпе я и Олаф пошли в одну сторону, а родственники Берты в другую, чтобы теперь навсегда остаться врагами.
Мы сидели в кафе за вишнёвым мистом, ибо хотблом уже не лез в горло, а завтра на работу. И чтобы отвлечь друга от грустных мыслей я спросил:
-Олаф, а ты не знаешь, кто такие «сакканы»?
-Знаю, кузен Берты рассказывал… – при имени жены голос его дрогнул. – Это община, в которой не верят в Аамана.
-А в кого они верят? – по моему разумению, если они не верили в Аамана, то должны были верить в кого-то ещё.
-В то, что Ааман был предводитель звёздных налётчиков, пытавшихся захватить Землю. Их «Бог-устроитель» Саккан, изменил внешность тогдашних жителей планеты, чтобы устрашить врагов. Враги с позором бежали. С тех пор уродство – это знак победы над врагами. И чем страшнее мутация, тем больше приветствуется и почитается такой человек у сакканов. Тех, что поклоняется Ааману, они ненавидят. Не дай Бог, попасть к ним в лапы.
Этот рассказ очень заинтересовал меня.
-А где они располагаются? Где живут?
-У них два города и около двадцати деревень в Западном Чирхоле.
-Как?! А я думал, они живут в глухом лесу! Дикие создания. Почему ты раньше мне об этом не говорил?
-Ты не спрашивал, – безразлично отвечал Олаф, крутя в клешнях свёрнутую жгутом салфетку.
-Тебе не кажется, что они могут что-то знать по нашему вопросу? Ведь такие тонкости, как прилёт Аамана на Землю, это не просто догадка. А Саккан, который обладал такой силой, что навеки изменил лицо людей? Может быть, у них сохранились знания? Сегодня, когда я пришёл к священнику, он читал «Философскую концепцию доктрины «Преображения» с точки зрения сакканов». Вот почему я спросил тебя. Книга была в отличном переплёте. Отчего же священники почитывают такие книги? От любопытства? Или ищут там что-то?
Олаф молчал, и я задавал вопросы в пустоту.
-Ладно, пошли домой, – сказал Олаф, – мне сейчас бы заснуть и больше не проснуться, а ты со своими сакканами лезешь.
Я бы с удовольствием прочёл ту книгу, которая была у священника. Надо попробовать достать её. Интересно, что говорят сакканы по поводу того, как это произошло? Для себя я уже решил, что как только закончим эксперимент, то сразу поеду в Западный Чирхол.
Вернувшись домой, я снова взялся за записи Чарльза. Мне было интересно, как проходила жизнь людей, пока не произошло великое «Преображение».
Колонии развивались, знания оставленные предками лежали до поры до времени под спудом. Менялись «знающие». Содержащие в порядке корабли жили уединённо, посвящая свои жизни служению этим ненужным сейчас машинам. Время от времени они вылетали посмотреть на жизнь, проходящую стадии рабовладельческого строя, феодализма, капитализма, выходили в народ, под видом местных, конспектировали происходящее и возвращались к себе.
Я читал записи Чарльза и понимал, отчего эта работа захватила его так, что он отдал многие годы своей жизни, чтобы перевести тексты и расшифровать рисунки. Всё, что я узнавал, было необычайно интересно.
Со временем «знающие», воспитывающиеся по книгам своих предков с Матрейи стали чувствовать себя, как действительные пришельцы из чужих миров. Они потеряли контакт с постоянно сменявшимися лидерами и не видели смысла в том, чтобы кому-либо открывать правду. На Земле были единицы, с которыми они могли бы говорить, и иногда они это делали, осторожно рассказывая о прошлом. Используя специальные программы, искали одарённых детей, которых приходилось даже воровать, чтобы сделать их «знающими».
В то же самое время учёными, в лабораториях на кораблях велись исследования Земли, её флоры, фауны, энергетических особенностей. И вот что они нашли. В отличии Матрейи, которая «любила» своих детей и принимала все виды исходящей от них энергии в себя, перерабатывая её, Земля была не такова, и у неё не хватало сил перерабатывать постоянно поступающие в неё волны зависти, жадности и злобы.
Земля находилась на границе двух разнополярных энергетических пространств и прилагала немало усилий, чтобы обрести внутреннюю гармонию. И чтобы сохранить это равновесие, она стала «учить» пришельцев. Она отправляла им назад, часть непереработанной энергии в виде мельчайших волн, расшатывающих биоструктуру человека и вызывающих болезни. Земля хотела, чтобы люди поняли, что надо изменяться, если хотят жить долго и счастливо. Но кто это понимал? Никто не разбирался в посланиях приютившей их планеты.
Там, в записях, было много всего специфического про то, какие структуры вызывают какие болезни, и какие притягиваются к каким людям. Этот разбор я оставил на потом, потому что болезней у нас не было и это не очень интересовало меня.
Медицинские аппараты были утеряны, украдены или сломаны. Летательные машины вышли из строя, затерялись или были спрятаны. Оставались только те, что были на кораблях. Иногда пилоты летали над землёй, вызывая священный ужас у всех видевших их.
За это время на Земле появилось множество религий.
Вот эта тема мне была интересна!
Как и сейчас, религии базировались на личностях. Мифических, полумифических и реальных. Примечательно, что в религиях причудливо сплетались далёкие знания Матрейи, которые люди потеряли и какое-то генетическое знание того, что это правда. Чудеса, ранее доступные каждому, живущему на взорванной планете, теперь преподносились, как нечто сверхъестественное.
И если на Матрейе не было никаких религий, потому что людям не нужна была защита от чего либо, планета заботилась обо всём, то на Земле было по-другому. Недостаток поддерживающей энергии, болезни, борьба за жизнь, заставляли людей искать помощи свыше. Сказки, рассказанные предками, превратились в религиозные мифы, где говорилось о приходе Мессии. В этом жители Матрейи не отличались от нас. Мы тоже ждём прихода Аамана, посланного Богом, чтобы он изменил наши прискорбные тела на человеческие.
Когда-то Ааман пришёл и учил нас быть добрее, свободнее, лучше, любить ближних, помогать, тогда и сами мы изменимся. Но народ, попробовав пару раз совершить благие деяния, сразу стали ждать награды, а когда не получили, то разозлились на Аамана и изгнали его, называя шарлатаном.
Но перед тем, как уйти, Ааман собрал всех на большой площади и стал проповедовать любовь, говоря, что только она всех спасёт и обещая, что когда все вместе воззовут к нему, он вернётся и поможет людям в их чаяниях, и после этого исчез.
Вот и были полны наши храмы каждое воскресенье уродами, взывающими к Ааману и ожидающими его прихода. Мне всегда было интересно, куда он исчез?! И кто он был такой, Ааман? Священные писания говорят, что он был Богочеловек, и когда он вскарабкался на самую высокую гору мира, его осенил Святой Дух, исходящий от Солнца. После этого он сбросил с себя наросты и стал похож на себя, такого, какого мы видим на изображениях в храмах и масках священников.
Получив указание от Бога, что делать и как вызволить людей из плена внешнего уродства, он стал учить и проповедовать на площадях и многие пошли за ним, пытаясь придерживаться законов, которые он считал обязательными для преображения. Ааман любил людей, какие они есть и жалел их. Когда он видел, что его не понимают, по его щекам катились слёзы жалости о людской жестокости и глупости.
Сейчас, возле моря, люди находят прозрачные солнечно-желтые теплые камни, называемыми «Слёзы Аамана». Вспомнив про Солнечного Бога, я почувствовал какую-то щемящую тоску, как будто он был моим лучшим другом, и я его потерял. Наверное, то же самое чувствовала и Лиза. Для меня имя Аамана навсегда было связано с образом Лизы, которая свято верила и молилась, чтобы «прозреть» и измениться.
Я лёг спать с мыслью о том, как всё же похожи были религиозные мифы пришельцев с Матрейи и наши, что ещё раз доказывало нашу общность. Там также был один Богочеловек, но его распяли на кресте. Потом он воскрес. И тоже обещал вернуться. Вот только я ещё не дочитал, вернулся он или нет.
Утро было пасмурным, давненько не было дождя. Я довёз Олафа до работы на своей «Легенде». В Институте все ему выражали своё соболезнование, что его сильно раздражало. Это было видно по тому, как он нервно дёргает плечом. Но в лаборатории девочки окружили его заботой и Олаф оттаял. Он с упоением включился в работу, и казалось, всё позабыл. Я был ужасно рад за него и тоже с энтузиазмом присоединился к нему. Дела шли неплохо, и если Долсвит успел собрать свою цепочку, то он должен был идти наравне с нами. Однако о результатах говорить было рано.
После обеда, когда делать особенно было нечего, я продолжил свои психологические изыскания, выбрав для начала, Дороти. Она как раз сидела за соседним столом, и я хорошо мог её разглядеть. Лицо, чем-то похожее на лицо Лизы, только более вдавленное в области рта. Кожа мягкая, сероватого оттенка. Тонкие светлые волосы, закрывающие лоб, непомерно длинная шея и руки, а ног её я никогда и не видел, она всегда носила длинные юбки. Что я знал о ней? Она была скромная и тихая, я почти никогда не слышал, чтобы она повышала голос. Может быть, боялась громко выразить своё мнение?
Очевидно, что выпирающие части тела должны говорить о ярко выраженных характеристиках, тогда, как вдавленные об их угнетении. Я взял за образец гармоничную фигуру Аамана и сравнил с ней Дороти. Вдавленная часть в области рта должна бы говорить о том, что она боится громко говорить и значит обращать на себя внимание. Если бы я не знал Дороти, то мой вывод был бы так же интуитивно верным.
Я достал тетрадь, разлиновал её и написал: Дороти. Потом выписал особенности её внешнего вида, и напротив описания «вдавленная область рта», написал – боязнь высказать своё мнение.
Я с удовлетворением потёр руки. Классификация – это было то, чем я занимался множество лет. И как только увидел, что мои догадки имеют реальное подтверждение, которое может быть классифицировано, то сразу почувствовал себя в своей тарелке.
Избыток кожи, покрывающей складками лицо, я мог понять и без объяснения. Это – защита от неприятных людей и событий. Дороти страдала этим, как и Лиза, но в меньшей степени.
Я написал, – «избыток кожи» и стал заполнять графу, что это означает. И только тут до меня дошёл смысл слов «Некто», «Она сама сделала себя такой!»
Лиза своими мыслями довела себя до такого состояния, что её барьер между злым миром и ранимой сущностью утолщился. Её тело показало произошедшую с ней перемену в полном объёме, что и привело к изменению внешности и «Некто» был прав. Это она сама сделала себя такой. Но теперь вставал вопрос. Отчего, все вокруг не меняют своих очертаний в течение жизни? Если бы всё, что изменяло нас внутри, также меняло снаружи, то все постоянно бы видоизменялись.
Хотя, я же не обращал на это внимания. А что, если изменения происходят не так заметно? Кто и когда задавался этим вопросом? Кто мог больше всего знать об этом? Я размышлял, глядя на Дороти и не видя её перед собой. А она вся покраснела, и низко опустила голову, перебирая пальцами на груди цепочку с соларом.
Ну конечно! Своим соларом, она натолкнула меня на мысль! О внешних изменениях должны знать священники! Наверняка, если у кого-то они произойдут, то первыми об этом узнают «духовные отцы», к которым обязательно обратятся, чтобы узнать, не знак ли это наступающего «Преображения»?
А что тогда означает длинная шея Дороти? На этот вопрос я ответить пока не мог. Поэтому некоторые параметры пока оставил без ответа. Интересно, какие всё-таки у Дороти ноги? И что будут означать длинные руки, которые и у меня также были длинны. А что означает мой клюв? И отчего я имею его с тех пор, пока мне исполнился год? И отчего он, как у моего отца? И почему у двух из моих братьев их вообще нет?
Похоже, я нашёл для себя источник бесконечных вопросов.
Звонок возвестил окончание рабочего дня и из лабораторий и офисов люди потянулись к выходу. Я смотрел на их многообразие совсем другими глазами, и был близок к тому, чтобы сформулировать свою идею, но мне не хватало данных. И я решил отправиться на вечернюю службу в ближайшую церковь.
Олаф не захотел присоединиться ко мне, сказав, что священники напоминают ему о похоронах Берты. На вечерние службы обычно ходили самые религиозные люди. Они собирались там почти каждый день и отлично знали друг друга. Церковь была для них чем-то вроде клуба, и так как прихожан в будние дни было не много, то они с радостью оттачивали пение гимнов, не стесняясь, оглушительно вопя во всё горло. Если бы силой религиозных чувств можно было компенсировать отсутствие музыкального слуха, то было бы ещё терпимо, но мои бедные уши чуть не отвалились от их пения. Наверно они сговорились согнать бедного Аамана с небес своими жуткими голосами, чтобы он быстрее преобразил их!
С трудом дождавшись окончания службы, я встал последним в ряд к желающим исповедать грехи. Наконец очередь дошла и до меня. И когда все эти религиозные люди успевали набрать столько грехов, если исповедовались чуть не каждый день? Я даже пожалел беднягу-священника.
-Сын мой, облегчи свою душу, дабы быть готовым к приходу Аамана и «Преображению» ибо этот миг может настать в любую секунду, – заученной скороговоркой сказал священник с ноткой радости в голосе, заметив, что за мной уже никого.
-Я, несомненно, грешен, святой отец, – отвечал я, – иначе выглядел бы как Ааман. Но меня привело к вам нечто другое.
-Что же? – его рука с соларом, которой он хотел осенить меня, отпуская грехи, застыла на месте.
-Я интересуюсь, были ли среди ваших прихожан те, кто обращался к вам по поводу изменившейся внешности, как в сторону улучшения, так и в сторону ухудшения?
-А почему вы спрашиваете об этом, сын мой? – Из-за маски на меня недоверчиво сверкнули глубоко затаившиеся глаза.
-Хочу сопоставить свои наблюдения с вашими. Мне кажется, что преображение всё ближе, потому что …у меня исчезли некоторые признаки.
-Какие признаки? – живо откликнулся священник.
-Ну, например, я имел большой костяной нарост вот здесь! – я показал на свой затылок, где никаких наростов у меня отродясь не было.
-Дайте взглянуть! – тиара священника даже затряслась от возбуждения.
Я покорно склонил голову и дал себя осмотреть.
-Так, что, святой отец, скоро ли преображение?
-Минутку! – священник достал толстенную книгу и отошёл к столу. – Присаживайтесь…как ваше имя?
-Мохан Дугер,– не моргнув глазом, соврал я.
Он достал золочёную ручку и вписал моё имя в графу, под номером 23310! Затем что-то записал в соседней графе и попросил сообщить мой адрес, что я с удовольствием и сделал, продиктовав адрес саблезубого Мохана.
-Дорогой Мохан, – проникновенно сказал священник, – не могли бы вы принести мне две фотографии до этого знаменательного события и после, дабы подтвердить сие чудо.
-Разумеется! – радостно согласился я, с жадностью вглядываясь в имена, вписанные выше моей записи. Я успел запомнить имена двоих людей, обращавшихся к этому же священнику месяцем раньше, прежде, чем он заметил мой манёвр и быстро захлопнул книгу.
-Благодарю за доверие к высокой церкви Аамана! – торжественно сказал святой отец и подал мне большую просфору, предназначенную для особых праведников и прощаясь до завтра.
На мой вопрос он так и не ответил. Впрочем, я знал об исключительной изворотливости и скрытности священников, именно поэтому разыграл сей маленький спектакль. Я усмехнулся, представив, как к Мохану заявятся церковные служки, чтобы заполучить фотографии, когда «он» забудет их принести.
Надо будет посетить Лору Дрессер и Томаса Борса, имена которых я прочёл в книге. Лора жила в районе сего храма, и явно была прихожанкой, а вот Томас пришёл из дальней части города, скорее всего, работал где-то неподалёку.
Но их посещение я отложил до завтра. Было уже поздно. Судя по толщине книги, изменения всё же были, и встречались не так уж редко! Мой сегодняшний день был полон открытий.
Надо будет запомнить дату рождения новой науки, название которой я ещё не придумал.
Глава XI
Олаф сидел над пластинками, когда я вернулся домой. Он задумчиво тёр лоб и что-то выписывал.
-Генри,– сказал он, увидев меня, – я тут кое-что нашёл интересное, смотри, вот этот значок. Мне надо, чтобы ты поискал в своих записях, что это такое. Сначала я думал, что это просто рисунок, а теперь понимаю, что он здесь неслучайно.
И он указал мне на маленький значок, похожий на перевёрнутого жука.
-Хм-м, такого я ещё не видел. Но сейчас поищу. – Я открыл словарь и стал искать значок, но в этот момент во входную дверь позвонили. Удивлённый я пошёл смотреть, что за поздний визитёр к нам явился. А Олаф поднял трубку зазвонившего в этот момент телефона.
Видеокамера показала чей-то черный блестящий глаз, уставившийся прямо в экран.
-Открой! – сказал Олаф, – это от «Некто».
Я нажал на кнопку. Через минуту раздался звонок в дверь, и я открыл. Передо мной стояла чья-то высокая, узкая фигура, голова которой терялась где-то вверху, над дверью. Я отступил назад, давая гостю войти. Фигура сложилась зигзагом и вошла внутрь. Это была дама! Миловидное лицо рептилии с большими глазами, змееподобное тело.
-Добрый вечер, – пропела гостья высоким голосом. – Меня прислал шеф по вашей просьбе. Моё имя Асха Каннинг.
-Генри, – представился я и пожал её холодную влажную руку. Я же совсем забыл о моей собственной просьбе дать нам помощника, а вот «Некто» не забыл.
Олаф вопросительно посмотрел на меня. Я пожал плечами, решив объясниться с ним позже.
-Олаф, – он тоже пожал её руку и пригласил присесть за стол.
Асха села, ловко свернув тело так, что стала с нами одного роста.
-Я буду вам помогать в работе, – сказала она. – Классифицировать, компоновать, разбирать… в общем выполнять всю мелкую и нудную работу.
Олаф подскочил на месте.
-Нам не нужны помощники, мы и сами отлично справляемся!
-Хозяин сказал, я пришла. Возражений быть не может, – спокойно ответила Асха. – Вы не волнуйтесь, у меня богатый опыт такой работы, вы ещё спасибо скажете. А теперь, покажите мне мою комнату.
Олаф ругаясь вполголоса, отправился с ней в дальнюю гостевую комнату. Он дёргал плечом, и я понял – сейчас будут разборки. Вернувшись, он схватил меня за руку и потащил на улицу.
-Ты что наделал! – зашипел он. – Зачем нам в доме шпион? У нас и так жучков полно!
-Я хотел, чтобы нам кто-то помогал, смотри, сколько приходится делать лишней работы. К тому же я не думаю, что «Некто» хотел нам помочь, скорее всего, он хочет держать тебя под контролем, потому что убил Берту и теперь боится мести.
-Он боится мести?– усмехнулся Олаф.
-Ну, ты же говорил, что знаешь какую-то его тайну. Вот он и боится.
-Это точно. Знаю, но прикончу его не раньше, чем мы получим результаты эксперимента.
Мы вернулись домой. Асха не показывалась. Наверно свернулась клубком, как змея, на которую была необычайно похожа и спала. Работать уже не хотелось, и мы разошлись по своим комнатам.
Утро застало нас ароматом свежесваренного кофе и горячих тостов. Асха, скрутив тело в области талии, медленно перемещалась по кухне, но умудрялась делать всё очень быстро. Я был приятно удивлён такой заботой, а Олаф буркнул вместо благодарности что-то нечленораздельное.
-Вы не могли бы дать мне задание на день, пока вы на работе? – пропела наша новая помощница.
Я дал ей переписать особенно неразборчивый кусок писанины Чарльза, который никак не мог расшифровать. Асха приняла документы и молча стояла, пока мы не вышли.
Рабочий день шёл, как обычно, и после обеда я снова взял в руки свои записи, чтобы продолжить рассуждения по поводу того, что стоит за внешностью человека.
Дороти… Я посмотрел во вчерашние записи. Длинные руки, длинная шея. У меня было ещё несколько знакомых с длинными шеями, но все они были слишком разными, чтобы я смог делать какие-либо выводы. Может быть, стоило расспросить Дороти подробнее, чтобы узнать её лучше? Я бы с удовольствием это сделал, но побаивался, что мой интерес Дороти истолкует превратно.
Я заполнил ещё несколько страниц, вписав туда имена всех известных мне людей, включая Асху, всё время думая о том, что сделал только первый шаг к истине. В нашей предыдущей работе мы в мельчайших подробностях описывали размер клювов и гребешков, их плотность, строение и углы наклона. Вариации были настолько велики, что отыскать двух одинаковых по признакам людей было невозможно.
А вот в моём виде классификаций, я думаю, очень легко будет найти и скомпоновать одинаковые признаки характера человека. Я посматривал на часы, предстоял визит к Лоре Дрессер. В моей душе зажёгся огонь исследователя стремящегося к истине, и даже работа над суперчеловеком не вызывала теперь во мне такого интереса. Я, как ищейка взявшая след, капая слюной, неудержимо устремился к цели.
Прозвенел звонок с работы, и я собрался уходить.
-Ты куда это? – спросил Олаф.
-Мне надо в одно место сходить и потом я вернусь.
-Ты что, собрался оставить меня одного с этой змеёй?
-Только не говори, что ты испугался. Дай ей какую-то работу. Займи делом, а я побежал!
-Нет, я пойду с тобой! – в голосе Олафа прозвучала решимость, и я знал, что отвязаться от него будет гораздо труднее, чем взять. Поэтому я согласился. Пусть подождёт в машине.
Мы подъехали к дому Лоры, возле которого всё было усажено цветами. Розы плелись вокруг окон и почти лезли на крышу. Аккуратная дорожка вела к двери, разрисованной котятами и утятами. Я дёрнул за верёвочку старомодного колокольчика. Дверь открылась, и я увидел женщину, круглую, как шар, всю в мелких складочках кожи и маленькими синими глазами.
-Лора Дрессер?
-Да, сэр, что вам угодно? – Она вытерла руки о фартук и оглянулась назад, где, по-видимому, готовилось нечто очень вкусное. Там всё скворчало и шипело.
-Меня зовут Генри Раннер, и мне необходимо с вами поговорить.
-Добро пожаловать! – сказала Лора и гостеприимно распахнула передо мной дверь.
Я вошёл и оказался в царстве подушечек, картиночек, шкатулочек и прочих милых вещичек. Казалось, Лора не вышла из девичьего возраста, оставив с собой все привычки юности.
Хозяйка поставила передо мной стул с тугой подушечкой на сиденье, с которой свисали разноцветные помпончики. Я с сомнением посмотрел на стул, но сел, ощутив твёрдую, как камень подушечку под своим седалищем.
-Извините, я без приглашения, но меня интересует один деликатный вопрос. Я – исследователь и занимаюсь классификацией человеческих существ. Я вчера был у священника…– этой женщине я рассказывал всё без утайки, отчего-то у меня возникло чувство, что ей можно доверять.
Слушая меня, она одновременно помешивала половником в кастрюле, и вытаскивала из духовки аппетитно пахнущие пирожки, кругленькие, как она сама. Положив на расписную тарелку несколько пирожков и подставив мне, она села рядом и подперев щёку рукой, сказала:
-Да, я была у священника и рассказывала ему мою историю, а потом принесла две фотографии.
-А у вас есть копии этих фотографий?
-Конечно! Это же моя гордость! – она легко вскочила с места, и через несколько секунд я держал две фотографии с совершенно разными женщинами, изображенными на них. Мне стало так интересно, что я забыл о зловредной подушке, впившейся мне в мягкое место. На одной фотографии была сгорбленная под тяжестью спинных наростов женщина, с хвостом, как у Сесили, а на другой нынешняя толстуха, прыткая и шустрая.
-Как это произошло? – спросил я её ошарашено.
У меня от радости всё внутри затряслось. Значит изменение возможно! Надо только определить факторы, которые на это повлияли.
-В один день, – ответила Лора, как бы удивляясь сама,– нам с мужем даже пришлось переехать. Так много вопросов возникало у соседей. А что я могла им ответить?
-А у вас хвост был с детства? И кто из вашей семьи имел такой же?
-Да, как обычно… у моей тёти такой же, а у мамы нет.
-Расскажите про характер вашей тёти.
-Она очень грустная, всегда ожидает плохого, ни во что и никому не верит. Я, в общем, такая же.
-Серьёзно? Я бы так не сказал. По-моему вы очень жизнерадостная.
-Так это я сейчас такая стала! А раньше вечно ныла. Нелегко такой груз на себе таскать. К тому же у меня была несчастливая первая любовь, из-за которой я и вовсе потяжелела. Но однажды стала смотреть, как другие люди живут и воспринимают мир. Гляжу, все чего-то веселятся, радуются, а я так и ничего хорошего найти в жизни не могу. Подарок муж подарит – не такой, солнышко встанет – жарко, люди, кажется, косо глядят на меня, осуждают. И решила я, надо что-то хорошее найти в жизни и стала за собой следить. Только подумаю, что мир страшный и плохой, сразу раз, и следом думаю о хорошем. А потом и вовсе стала отгонять плохие мысли, даже не допуская к себе. Заставила себя улыбаться, позабыла о прошлом, как отрезала, а тут однажды утром встаю, и нету ничего за спиной!
-Это чудо! – воскликнул я.
-Да! Это все говорят.
-То есть, вы даже не догадываетесь, отчего у вас всё пропало? – задал я естественный вопрос.
Лора хитро посмотрела на меня своими маленькими синими глазами и улыбнулась.
-Ла-адно! – протянула она, – я никому не говорила свои догадки, а вам скажу. Потому что вы учёный. Мне кажется, я изменила свой характер и моя внешность изменилась. Именно поэтому я ещё больше уверовала в Аамана и то, чему он нас учил. Не причинять насилия, любить ближнего, радоваться жизни и прочее. Я теперь каждый день читаю его заповеди и стараюсь следовать им. Верю, что могу полностью преобразиться. Эх, ещё бы эти складки убрать!– она оттянула кожу на руке и вздохнула.
-Я вам подскажу, – сказал я, – вы боитесь плохих новостей и ситуаций. Кожа – это защита. Знайте, Ааман вас любит и не собирается никого мучить, ведь у каждого плохого события может быть хорошее продолжение.
Лора посмотрела на меня, открыв рот.
-А ведь верно! Я боюсь неприятностей и плохих новостей. Когда тут убили профессора, а потом ту бедную девочку, которую муж избил, я прямо уши затыкала, чтобы не слышать! Но, как же научиться не бояться?
-Вы женщина, добившаяся поразительных результатов, возьмите и хорошенько подумайте. Я уверен, что найдёте путь.
-Я-то найду, – грустно сказала женщина, – только меня никто не слушает, когда я пытаюсь как-то рассказать…
-Главное, сами двигайтесь вперёд, – я встал, чтобы уйти.
-А вы? – спросила меня, указывая на мой клюв.
Я остановился в замешательстве.
-А я только начал изучать себя. Это не так просто. Мне кажется, я просто идеальный! – это могло показаться смешным, но было чистой правдой. Я не находил в себе недостатков. – Прошу не рассказывайте никому о моём визите. Пусть это будет нашей тайной.
-Обещаю! – она торжественно приложила к груди откушенный пирожок.
Я вышел из пряничного домика Лоры, полный энтузиазма и новых мыслей. Недаром говорится, что всё гениальное – просто!
Олаф бродил вокруг машины, изучая соседние фасады.
-Ну, где ты там застрял! – заворчал он. Я подал ему пирожок, и он немного успокоился.
-Поехали к нашей дорогой змее? Посмотрим, как она перевела текст Чарльза, который, помнишь, мы даже втроём не могли разобрать?
При воспоминании об Асхе, Олаф задёргал плечом.
Ещё на лестнице мы услышали одуряющий запах жареного цыпленка. Любимого блюда Олафа, да и моего тоже. Асха встретила нас на пороге, и мы сначала увидели перед глазами предположительно её линию талии, затем она снизошла к нам, по обыкновению свернувшись.
-Добрый вечер! – ей можно было выступать в опере, так музыкально она пропевала фразы.
-Здравствуйте Асха, как прошёл день? – меня просто раздирало влезть ей в душу и узнать, отчего она выглядит, как змея и какой у неё характер. Пока, что Асха мне нравилась. Она была очень выдержанная.
-День прошёл хорошо, я перевела тот отрывок, правда это заняло всего двадцать минут, поэтому я, чтобы не скучать занялась уборкой и готовкой.
-Двадцать минут?! Мы целую неделю не могли разобрать! Я в восторге, Асха!
-Мне это несложно, я легко распутываю любые почерки, и к тому же у меня отличный слух, – мне показалось, что этот намёк относился к Олафу, который бубнил про себя ругательства по поводу «подосланной шпионки и наверняка профессиональной убийцы».
Олаф, хоть и едва сдерживался, но цыплёнка съел и спрятался в своей комнате.
Асха продемонстрировала мне переведённый отрывок. Её ровный почерк читать было не в пример легче, чем каракули Чарльза. Я дал ей на переписку ещё массу текстов, а сам принялся читать перевод.
Он касался времени, когда началась эпоха «технического прогресса». После долгих лет ручного труда и свечей, вдруг появилось электричество, радио, автоматика, первые автомобили поехали по улицам городов. В тексте говорилось, что это произошло при помощи «знающих», которые нашли, что человечество вполне созрело до того, чтобы начать развиваться технически. И некоторые «открытия» были выпущены в мир. С тех пор для людей, чьи далёкие предки переселились со взорванной Матрейи, началась новая эра. Всё это было интересно и увлекательно, но я уже клевал носом и ушёл в свою комнату, оставив шуршащую бумагами Асху одну.
Перед сном, я, как всегда, проводил анализ прошедшего дня. Асха – отличный повар и быстрая переводчица, Лора, сбросившая груз и преобразившаяся. Некий маленький червяк сомнения грыз меня, говоря, что это может быть искусной мистификацией. Но оставался Томас Борс, которого я собирался навестить завтра. Я повернулся на бок и скосил глаза на свой клюв. Что он означал? Отчего моя грудь, как бочка, а ни у кого в семье этого нет? Зато мой клюв достаточно мягкий, в отличие от моей сестры, брата и отца.
Лора спросила: «А вы?» и я подумал, что она застала меня врасплох своим вопросом. Я так страстно мечтал о преображении, но когда понял, надо что-то для этого сделать, то вдруг стало страшно, да и лень. Я понял, отчего церкви полны молящимися, они ничего не хотят делать, а мечтают, чтобы кто-то сделал всё за них. Куда как приятно, ты помолился, пришёл Ааман и преобразил в мгновение ока! Лора, молодец, какой-то внутренний позыв заставил её измениться, а что же с остальными? Как сделать так, чтобы этот позыв коснулся всех и каждого?
Я понял!
Я должен буду собрать доказательства и открыть людям правду. Но сначала надо разобраться с собой…
Утро пришло вместе со стуком Асхи в мою дверь. Я понял, что соскучился по своему сумасшедшему будильнику, который каждый день делал мне сюрпризы. «Надо бы посетить свою квартиру», – подумал я, с ужасом вспомнив, что там у меня была пара кактусов. Я почувствовал себя убийцей. На кухне снова пахло кофе и нас с Олафом ждали два восхитительных сэндвича.
-Асха, садитесь с нами, – пригласил я нашу помощницу.
Она покорно присела на краешек стула. Я взглянул на неё и подумал, что змеи очень странные существа, хотя бы даже в человеческом обличии. Мне захотелось поднять справочники по герпетологии. Хотя, у нас же был в Институте отдел, занимавшийся классификацией «рептилиеподобных», вот туда я и наведаюсь.
-Я уже переписала то, что вы мне дали вчера, Генри, – сообщила она, деликатно откусывая кусочек сыра и показав на мгновение два длинных и тонких, как шила клыка.
«Интересно, а вырабатывает ли Асха яд?» – подумалось мне. На вид она была больше змея, нежели человек. Впрочем, как и все работающие на «Некто».
– Найдите, пожалуйста, что это значит, я подал ей листок со значком, похожим на жука.– Я надеялся, что вскоре мне попадется информация о мессии и его втором пришествии.
-Хорошо, – коротко ответила помощница, положив рисунок в верхний карман платья, на которое ушло, наверно, метра четыре ткани.
Олаф исподлобья посмотрел на нас. Кажется, Асху он возненавидел с первого взгляда. Мне же она была очень интересна, я чувствовал, что мисс Каннинг не так покладиста и проста, как хочет казаться. От неё исходила какая-то угроза, как от настоящей кобры. «Интересно, а может ли её укусить змея? И умрёт ли она от змеиного яда?» – нет, всё же я был настоящий учёный и не отказался бы от экспериментов над людьми, хоть это и запрещено законодательно!
Ещё один день в Институте шёл сонно и спокойно. Я думал о Лизе и о том, что скоро в моих руках будет ключ к её красоте и нашему счастью. Мне бы только собрать больше фактов…
-Дороти! – я позвал лаборантку, которая сегодня казалось, избегала меня.
-Слушаю, мистер Раннер… – Она нехотя подошла, смотря в другую сторону.
-Вы подготовили отчёт за неделю?
-Скоро закончу, – ответила она, и демонстративно повернувшись ко мне спиной, ушла.
Я почесал в затылке, не понимая такого резкого охлаждения отношений.
Урчание голодного желудка совпало со звонком на обед. Похоже, за многие годы у меня выработался условный рефлекс! Подождав, когда Дороти отправится на обед, я пошёл следом и как только она села за стол, я со своим подносом сел напротив. Я увидел, что лаборантка поджала губы и на её глаза навернулись слёзы. Я был в недоумении. Может быть, что-то произошло дома?
-Дороти! – обратился я к ней, – что с вами произошло? У вас глаза на мокром месте.
Она схватила кусок хлеба и стала усиленно его жевать.
Видя, что она не отвечает, я принялся за еду.
Дожевав хлеб, Дороти откинула чёлку со лба и с вызовом сказала:
-Вы были моим кумиром, но сейчас вы потеряли свою корону и упали в грязь!
Это заявление удивило меня.
-Я и не знал, что у меня была корона. А что, собственно, свергло меня с этого высокого пьедестала?
-Вы решили высмеять меня! Разобрать мои недостатки по косточкам! Если я вам так противна, то зачем вы вообще сидите рядом со мной?! – следующий кусок хлеба, обильно орошенный слезами, исчез у неё во рту.
Я понял, Дороти увидела мою тетрадь с наблюдениями. Что ж, моя тайна открыта, но я не видел в этом сейчас, ничего плохого, в конце-концов, и в этом деле мне нужен был помощник. Почему не Дороти?
Протянув руку, я примиряюще коснулся руки девушки и сказал:
-Милая Дороти, вы увидели записи, но ничего не поняли в них. Это не высмеивание недостатков, в конце-концов и я не Ааман, а начало большой серьёзной, научной работы, которую я держал в тайне, но теперь вынужден буду открыть вам, чтобы вы не обижались. Но обещайте, вы будете помогать мне в моих исследованиях и пока всё держать в тайне.
Я увидел, как Дороти обмякла, и вытерев слёзы, уже не обиженно, а внимательно посмотрела на меня.
-Хорошо мистер Раннер, я готова. Я верю вам…
-Вот и умница. Я расскажу тебе обо всём завтра, после того, как добуду ещё одно доказательство.
Я предупреждающе приложил палец к губам, к нам приближался Олаф. Пока, что в мои планы не входило делиться с ним идеями. Даже хорошо, что именно Дороти нашла мои записи.
Наша работа шла своим путём, ещё пару недель и мы приступим к финальной стадии эксперимента. Подумав об этом, я вдруг ничего не почувствовал, как будто и не шёл к этому целых двенадцать долгих лет. В груди было пусто. Больше всего меня занимал сейчас Томас Борс, к которому мне предстоял визит сегодня вечером. Я бы с большим удовольствием взял с собой к нему Дороти, нежели Олафа. Хотя он наверняка снова не захочет оставаться с Асхой. Вспомнив про Асху, я направил свои стопы в отдел «рептилиеподобных», где намеревался узнать, какие мысли были у моих коллег на эту тему.
Выйдя из своего корпуса, я пошёл по аллее, обсаженной любимыми красными цветами наших садовников. Мой путь лежал в дальний корпус «Z». Я знал там нескольких коллег, с которыми мы на институтских вечеринках пили хотблом. Несмотря на то, что они изучали таких сложных для исследований людей, как «рептилиеподобные», ребята там работали весёлые и приветливые. Корпус «Z» был точной копией нашего, поэтому ориентироваться было легко. Я взбежал на третий этаж и вошёл в офис лаборатории №305. Войдя, сразу увидел Айрин и Роберта, семейную пару, работающую в институте столько же лет, сколько и я.
-Привет! – сказал я им. – Сразу предупреждаю, я пришёл не для того, чтобы прошпионить ваши результаты, а совсем по другому делу.
-Ну, раз не шпионить, тогда спрашивай! – они оба уселись напротив меня и уставились телескопическими глазами.
-Мне недавно пришлось по жизни столкнуться сразу с несколькими рептилиеподобными. Один был похож на крокодила, даже ходил на четырёх конечностях, другой на варана, а ещё одна дама – вылитая змея.
-Довольно редко встречаются ярко выраженные рептилии, в основном, руки-ноги или лицо. А чтобы всё тело – очень редко! – в один голос сказали они мне.
-Вот и я думаю. А бывает ли, чтобы такие люди вырабатывали яд, как настоящие змеи?
Муж и жена переглянулись. Роберт встал и пошёл к шкафу, из которого извлёк старое пособие, наверно полувековой давности. Положив огромную книгу на стол, он принялся её листать. Потом продемонстрировал мне чёткие фотографии человек, похожих на Асху и Дональда. Поводив пальцем по строчкам, Роберт сказал:
-Вот, смотри! Здесь написано, что у таких людей могут обнаруживаться зачатки ядовитых слюнных желез. Так, что целоваться с такой дамочкой тебе не советуем! – оба весело захохотали.
-О! Звучит устрашающе. А вот скажите мне, по вашим наблюдениям, отличает ли таких людей некие особенности характера?
-Они все разные, и как выглядит человек, обусловлено только его генетическими особенностями, – ответил Роберт.
-Ты не прав, – возразила Айрин, – все они хитрые и не имеют нюансов в поведении, либо спокойные, либо агрессивные. У них всё или белое, или чёрное! Вспомни, как они проходят тестирование. Это же мучение! И чем больше выражена рептилия, тем большей агрессии жди.
-Ну, это твои женские штучки-выдумки, которые не имеют к науке никакого отношения! – Роберт на максимум выставил на жену свои глаза.
-Ты что, как рептилия напал на меня! – Айрин, в свою очередь выдвинула на него глаза-телескопы.
-Ребята, не надо ссориться, – примирительно сказал я им, – но мне кажется Айрин права и люди-рептилии имеют особенности характера, которые их и делают рептилиями.
-Генри, ты ошибаешься! Они все такие же, как остальные, а ты Айрин, упрямая, как ослица! Вечно у нас из-за этого споры. – Роберт понёс книгу назад в шкаф.
Я подумал, сколько же капель истины разбросаны среди исследовательских лабораторий и нет кого-то, кто бы объединил эти знания и показал людям полную картину. Попрощавшись с ребятами, я пошёл в свой корпус. То, что я хотел узнать, я узнал и теперь думал, как бы мне получить мнения и других исследователей? Может быть, написать официальные запросы? Хотя у нас в Институте страсть как не любят самодеятельность.
Но, как только я подумал о том, что придётся идти к Моржу, спрашивать его разрешения, потом ждать, когда он согласует всё с директором, да ещё и одобрят или нет целесообразность, потому что это займёт человеко-часы, то мне сразу стало скучно.
– Ты где там ходишь? – Олаф сидел над отчётом и злился, потому что терпеть не мог этой обязательной бумажной волокиты. Несмотря на то, что компьютеризация Института составляла 200%, но отчёты по-прежнему писались на бумаге и заполняли собой целый архивный корпус.
-Да вот, ходил в отдел «рептилиеподобных», узнавал, что они за народ и понял, что тебе лучше с Асхой подружиться, пока она не раскрыла своих реальных планов. Рептилии народ вспыльчивый, причём внезапно, поэтому остерегайся её. Скоро закончим эксперимент, и она вернётся к своему шефу.
-Плевать я хотел на неё и её шефа, просто видеть её не могу. Мне кажется, что она копается у меня в мозгах, когда я сплю.
-Как это?
-Не могу описать. Давай я к тебе перееду, а ты пока с ней останешься.
-Олаф, я тебя не узнаю. Ты серьёзно?
-Да. Не знаю что со мной, может быть, нервы после смерти Берты расшалились. Но это пройдёт.
-Хорошо, если ты чувствуешь, что так тебе будет лучше, переезжай ко мне. Только кактусы полей, если они ещё не умерли.
-Так и сделаем, я только пластинки с собой возьму, чтобы было чем вечером заняться.
Олаф, обычно спокойный, сразу начинал нервничать, когда речь заходила о нашей помощнице. Вероятно, она напоминала ему «Некто», навсегда отнявшего у него Берту.
Рабочий день подходил к концу, и я записал в своей тетради напротив Асхи Каннинг, в графу «неподтверждённое», всё то, что узнал от Айрин.
После звонка мы отправились с Олафом домой, чтобы забрать пластинки. Потом я его отвезу к себе домой и уже оттуда отправлюсь к Томасу Борсу.
Подъехав к дому, мы увидели Асху, стоящую на балконе и курящую длинную сигарету. Я помахал ей рукой. Она махнула в ответ и скрылась внутри. Я предложил Олафу подождать меня в машине, пока я не принесу ему пластинки, но он ответил, что я не знаю, какие ему нужны и принесу не те.
Я подумал и согласился, помня, какой у Олафа вечно царил «художественный беспорядок» на столе.
На лестнице снова пахло чем-то невероятно вкусным, Асха знала, чем порадовать нас. Такая женщина должна быть замужем и иметь кучу детишек. Отчего она работает на этого чудовищного «Некто»?
Как только мы вошли, Олаф устремился в свою комнату за пластинками. Через минуту он выскочил злой как чёрт, размахивая аккуратно сложенными в стопочку пластинками, и закричал:
-Ты почему влезла в мою комнату! Кто тебе разрешил рыться в моих бумагах. Чтобы больше ноги твоей не было в моей комнате! – обычно глухой его голос стал громким и резким.
-Олаф, успокойся! – попросил я, видя, как глаза мисс Каннинг загорелись зловещим красным светом.
Но он не унимался, казалось всё, что он долго копил и держал в себе, наконец, прорвалось, когда он нашёл объект, на котором можно выместить всю свою злобу.
-Что ты всё вынюхиваешь? Тебе мало, что саблезубые напихали сюда столько жучков, что даже в туалете без подслушивания не посидишь! Тебе мало, что убили мою жену и теперь меня пытаешься извести? – Его клешни резко щёлкали, а плечо дёргалось всё сильнее.
-Асха, – попытался перебить я фонтан его красноречия, и перевести тему в другое русло, – чем у вас тут так вкусно пахнет?
Но она, не мигая, смотрела на Олафа и даже не обратила внимания на мои слова. И в тот момент, когда он крикнул, что наверняка это вкусно пахнущее блюдо отравлено её ядовитыми зубами, Асха, как молния кинулась на него. Олафа припечатало к стенке её сильным телом, где-то в районе потолка. Никогда в жизни я не видел на его лице никакого выражения, но тут на нём ясно прочёлся испуг. Открыв свой милый ротик, который на деле оказался, умело скрываемой здоровенной розовой пастью, с длинными, белыми клыками, Асха прошипела ему что-то на ухо и отпустила. Олаф с грохотом свалился на пол и замер.
-Это мясное жаркое с шампиньонами, Генри, – пропела она в своей обычной манере, повернувшись ко мне. Красный свет в её глазах погас, она впала в своё обычное ровное настроение.
-Давайте поужинаем и успокоимся, – сказал я Олафу и Асхе, всё-таки желая их помирить.
-Я лучше пойду в кафе! – заявил он, с трудом поднимаясь с пола, и с некоторым уважением в голосе добавил. – Бешеная тётка!
-Олаф, садитесь кушать, вы ведь завтрак сами теперь будете готовить, у Генри в квартире. А когда он вас отвезёт, вы будете готовить себе самостоятельно.
Мы с Олафом переглянулись. Он взволнованно облизнулся своим длинным языком, затем сел за стол и сказал:
-Чёрт с тобой, помощница, съем я твою стряпню! Но только если я умру, все будут знать, чьих рук это дело!
Асха выплыла из комнаты, чтобы не мешать пищеварению Олафа.
ГлаваXII
Олаф так и не пошёл в мою квартиру, и быстро проглотил жаркое, не заметив даже, есть ли там яд Асхи. Надеюсь, теперь он оценил мой совет насчёт взаимоотношений с рептилиями!
Сказав, что мне нужно ненадолго отлучиться по делам, я отправился к мистеру Борсу на другой конец города, моля Аамана, чтобы тот был дома.
Томас Борс жил в типичном пятиэтажном доме с зелёным внутренним двором, и с освещёнными электричеством открытыми беседками, в которых местные жители, пили слабоалкогольный имбирный мист, играли в настольные игры и азартно вскрикивали. Я поднялся на пятый этаж, но дома оказалась только жена Борса, которая сказала, что он играет в «аркан» в одной из беседок.
Ааман услышал мои молитвы.
«Томас у меня самый заметный!» – гордо сообщила его супруга.
Подойдя к беседке, я увидел четверых игроков, один из которых возвышался над остальными не меньше, чем на метр. Я стал с интересом разглядывать его. Это была человеческая гора: огромные плечи, плоский череп, большие уши, и кисти, в которых моя голова выглядела бы не больше ореха. Приятели добродушно подначивали Борса, и он оглушительно хохотал на весь двор. Я был согласен с его женой, не заметить Томаса было бы трудно.
-Извините, что прерываю, – сказал я игрокам, – но у меня срочное дело к Томасу Борсу.
-Томас, это к тебе! – сказал один мужчина, толкая человека-гору в бок.
-А? – мистер Борс повернулся ко мне, посмотрел, подумал, почесал бок, и только затем встал и двинулся к выходу.
Я ждал поодаль, не хотелось, чтобы его друзья слушали нас.
-Здравствуйте мистер Борс, моё имя Генри Раннер, и я представляю Институт Человеческих Существ. У меня к вам несколько вопросов.
-А я знаю, – сказал Томас, переминаясь на своих огромных ногах. – Я вас видал в Институте, потому что тоже работаю там!
У меня в голове побежали вереницы институтских лиц, но никого даже отдаленно похожего на Томаса там не было.
-А в каком корпусе вы работаете? На какой кафедре? Номер лаборатории? Что-то я вас не припомню.
-Мистер Раннер, я работаю садовником и подстригаю деревья и высаживаю цветы.
-А-а! Так это вы так сильно любите красные цветы и рассаживаете их повсюду? – вспомнил я пресловутые растения, покрывавшие институтский сад.
-Да! Это – «Дроматория полладус», а по-нашему – «Очаровашка»! Видите, я всё здесь тоже засадил ею.
Только тут я заметил большие красные лоскуты «Очаровашки», украшающие двор.
-Боже, как красиво! Вы просто художник! – нехороший я всё-таки человек.
-Я тоже так думаю, – скромно отозвался Томас. – А что вы хотели узнать?
-Томас, вы ходили в храм, расположенный рядом с Институтом?
-Да, хотя я вообще-то в наш местный храм хожу, но жена меня туда послала, – он понизил голос, – чтобы никто не знал из соседей.
-О чём?
-Ну, то, что я изменился.
-А разве соседи не видят, изменились вы или нет?
-Ну, это они не видят. Это же во рту. Раньше у меня зубищи, знаете, какие были! Что у твоего волка, а сейчас! – он ухватил меня своей огромной рукой и подтащил к свету, после чего продемонстрировал идеально белые, ровные и красивые зубы, подняв пальцами верхнюю губу, размером с подушку Лоры. – А ещё, пощупайте мою кожу, мистер Раннер, она, как бархат. А раньше была твёрдая, как камень!
Я подумал, что лучше всего было бы брать для суперчеловека генетические материалы вот у таких, «самоизменённых».
-Это замечательно! И что сказал святой отец, это ли признаки близкого «Преображения»?– спросил я, дотронувшись до его действительно бархатной кожи.
-Не знаю… – Томас почесал в затылке, – он много чего говорил, да я не понял.
-А после чего у вас стали такие красивые зубы?
– Честно сказать, после пьянки, – засмущался мистер Борс.
-Что же там произошло такого особенного, знаменательного?
-Я и не припомню ничего такого. Хотя не так много и выпил, бутылок десять всего.
-Десять!!!
-Ага, это я один, а с кумом моим, с которым раньше были лютые враги, а тогда помирились, все двадцать пять!
-Значит, вы помирились с кумом, а потом у вас стали красивые зубы?
-Ну, в общем, да! Мне так надоело на него злиться, что захотел его расцеловать и налить ему хотблома. Я вообще злиться перестал с той поры. Раньше всем бы тумаков отвесил, с кем сейчас играю в «аркан», жулят они, дурят меня, а я только смеюсь. Они хорошие ребята! – его толстые губы расплылись в добродушной усмешке.
-Благодарю вас мистер Борс, вы мне очень помогли.
-Да не за что! Если надо вам на грядку посадить «Очаровашек», обращайтесь ко мне!
-Непременно! Всего доброго!
-Ага… – сказал Томас и пошёл к своим ребятам-жуликам, доигрывать в «аркан».
Я ехал домой и не знал, радоваться мне или плакать. Результаты опроса были утешительными, но всего лишь два случая! Этого ничтожно мало для того, чтобы делать какие-либо выводы. Может быть, дело было совсем в другом, а я притягиваю свою теорию за уши? Эх, добраться бы мне до церковных записей!
Поставив «Легенду» в гараж, я поднялся в квартиру Олафа, надеясь, что у них с Асхой всё закончилось миром. Дверь открыла Асха.
-Снова, привет! – сказал я ей, – всё ли в порядке?
-О, да, разумеется, – ответила она, направляясь в зал, где за столом сидел Олаф и сосредоточенно рассматривал пластинку.
-Ты, что так долго! – недовольно спросил он.
-А ты, что, бурчишь, как мой папаша!– ответил я ему, пребывая в радужном настроении.
Мой телефон зажужжал в кармане. Я вышел на балкон, полагая что там нет жучков..
-Генри, здравствуй! Это я, Долсвит.
Волосы зашевелились у меня на голове, неужели он уже получил результат? Так скоро?
-Привет! Что нового?
-У меня есть результат!
-Долсвит, не морочь мне голову, потому что раньше чем через две недели говорить об этом рано.
-Однако это так.
-Ну, допустим, и что за результаты,– я всё ещё не мог в это поверить.
-Хреновые, если не сказать хуже. У первых эмбрионов полный набор уродств.
-Ах ты, дьявол тебя побери! Как тебе удалось так ускорить эксперимент? Ведь цепочки мы запустили одновременно!
-Ладно, скажу тебе. Мы использовали новую разработку, ускоряющую рост, которую мне одолжили… в Институте Животноводства.
Я засмеялся. Долсвит был действительно гений. Мне даже в голову не пришло искать что-то за пределами родного Института.
-И что теперь?
-Вот это меня волнует. Меня же убьют!
-Опять ты заладил! Теперь убьют не только тебя, но и нас. Но всё же, не будем торопиться, может быть, наши эмбрионы поведут себя лучше.
Долсвит горько засмеялся.
-Ты лучше моего знаешь, что это лишь оттянет на пару недель неизбежный конец. Может, пора собирать чемоданы?
-Не будь таким фаталистом, дорогой, мы что-нибудь обязательно придумаем, а пока тяни время, как можно дольше, тем более, что хвастать нечем. Ты понял меня?
-Понял, – ответил Долсвит и положил трубку.
Я вернулся в комнату.
-Что-то у тебя множество тайн появилось за последнее время, мой друг, – в голосе Олафа звучало подозрение.
-Ничего не тайны, просто мой младший брат Руфин решил примирить всё наше семейство и хочет всех собрать у себя.
-Ничего у него не получится, – сказал Олаф, потирая глаза, – уж я твоих отлично знаю, опять начнёте друг перед другом носы задирать, как петухи, кто умнее и круче, пока снова не перессоритесь. И чего твои родственнички чванятся, не понимаю!
-Спасибо, друг! – искренне сказал я ему.
-За что? – удивился Олаф, ожидавший того, что я, как обычно, брошусь защищать свою родню.
-За правду! – Наконец-то, я понял, откуда у нашей семейки клювы. Все любят копаться в чужих недостатках, задирая перед другими нос, и выставляя напоказ свои достоинства. Удивляюсь, как ещё у меня нет хвоста, как у павлина! Если послушать семейные собрания, то все люди на земле, лишь жалкие подобия семьи Раннеров. Честно говоря, этот вывод заставил меня покраснеть. А я ещё был уверен, что у меня нет недостатков!
-Вот тексты, – сказала Асха, передавая мне тетрадь Чарльза и свою работу – а значок я чуть позже расшифрую.
Я взял один из последних текстов, описывающих жизнь беглецов с Матрейи, которые теперь уже мало-мальски приспособились жить на Земле и считали её своей колыбелью. Наступил век высоких технических достижений, но в обществе ничего не изменилось. Патологическая жадность и эгоизм разъедали души одних и вызывали ненависть других. Из-за этого агрессия среди населяющих Землю людей всё увеличивалась. Ложь управляла миром, заключив, вроде бы свободных людей в хитроумно выстроенные темницы законов и всё туже и туже стягивая цепи, что неизбежно должно было привести к социальному взрыву и хаосу. История ничему не учила пришельцев с Матрейи.
Каждый день на лицо планеты лилась кровь, а интенсивность обратного излучения, возвращаемого Землёй людям, всё усиливалась. К тому же люди стали внедряться в тело Земли, чтобы добывать оттуда полезные ископаемые, которые варварски выкачивались и выгребались, чтобы удовлетворить всё растущие нужды и удовлетворить жажду наживы.
И хотя земляне называли планету своим домом, но вели себя на ней, как незваные и наглые гости.
«Вот отчего наши недра так бедны» – подумал я, вспоминая, как истощенны и скудны недра планеты в наше время.
Земля, как могла защищалась, пытаясь стряхнуть с себя надоедливых паразитов, при помощи землетрясений, смыть потопами, изжарить пожарами, расплющить силой цунами.
Но тщетно.
Каждый из пришельцев Матрейи нёс в себе агрессию, которая усиливалась тем более, чем сильнее отрицательный поток, возвращаемый Землёй разрушал тела людей. И чем больше людей заболевали или теряли своих близких, тем больше страха поселялось в их душах. Страх превращался в злобу.
Наука, на которую у правительств никогда не было достаточно средств, пыталась как-то противостоять всё более страшным болезням, не жалеющим ни старого, ни малого. Но панацеи от жестоких недугов, которые являли собою отражение полного спектра недовольства жизнью, не существовало.
Человечество никогда не ощущало себя единым, и не понимало, что страх, ненависть и злоба касается каждого из живущих, как бы далеко он не находился от этого умерщвляющего источника. На общество обрушивались кризисы, ясно показывающие пагубность пути, по которому шел мир. В то время, как одни голодали, другие лопались от жира, обвешивались баснословными драгоценностями, катались по южным морям на яхтах с золочёными унитазами и плевать хотели на всех остальных, наивно полагая, что смогут обойти все беды при помощи материального благополучия.
Но и со всеми своими деньгами они не могли спастись от смертельных болезней, подтачивающих их тела. К тому же, ненависть людей, выброшенных этими безмозглыми слепцами на обочину жизни, направленная на эгоистов, отнюдь не способствовала их выздоровлению. Назревала катастрофа отчаяния, которая когда-то привела к гибели Матрейю, но никто из ныне живущих не знал и не помнил об этом.
«Знающие», которые ясно видели, к чему всё это приведёт, решили вмешаться в ход истории, набирающей обороты, как летящий со склона поезд.
Инерция эгоизма и агрессии, охватившая планету, неизбежно увлекала за собой даже стойко сопротивлявшихся сложившемуся порядку вещей, как вслед за мчащимся автомобилем увлекаются лежащие на обочине листья. Избавиться от этого было невозможно, как невозможно дышать без воздуха. Это просто была такая всеобщая атмосфера, которая всё более накалялась.
Чтобы полностью разобраться в ситуации и выбрать правильное решение «Знающие» предприняли невиданную акцию по перехвату и обработке информации, проходящей через так называемый «интернет», анализируя всё, даже личные письма, частную переписку ведомств, перехватывали массивы данных со спутников и пришли к неутешительному выводу, что Земле осталось жить всего три с половиной года.
После чего её постигнет участь Матрейи.
Техническая оснащённость землян была далеко не так высока, как была у жителей Матрейи, когда они покидали разрывающееся на миллионы частей тело родной планеты. Поэтому погибнуть должны будут все. Разумеется, «Знающие» не пострадают. Они поднимут корабли и улетят на ещё одну подходящую для жизни планету, которую уже вычислили.
-Ты идёшь спать или нет? – спросил Олаф, устало потягиваясь на стуле.
Его голос заставил меня вздрогнул от неожиданности.
-Нет-нет! Мне надо дочитать, совсем немного осталось.
-Ну ладно, только не забывай, мы завтра утром к Моржу на отчёт.
-Чёрт бы его побрал! Никакого покоя нет от этого бюрократа!
Олаф ушёл. Я посмотрел на Асху, которая свернувшись, лежала на диване и смотрела в одну точку. Может быть, она так спала? Интересно, что она чувствовала, когда читала эти записи? Казались ли они ей выдумкой фантаста, или сухие слова, за которыми у меня вставали пугающие и грандиозные картины, были для неё просто текстом, в который она даже не вдумывалась?
Я вернулся к чтению.
Попытка выйти на правительственный уровень разных стран также не дал никаких результатов. Все послания, которые отправлялись на имена высших лиц, блокировались секретарями, считающими, что это бредни сумасшедшего. Тогда были посланы летательные аппараты Матрейи, превосходящие земные на несколько порядков. Лётчики, применив насильственную ингибицию, подняли на борт президента одной из постоянно инициирующих конфликты стран, вместе с премьер-министром и двумя охранниками. Они доставили их на корабль, где продемонстрировали то, что случилось с Матрейей, и показали расчёты, говорящие, что катастрофа неминуема и случится в скором времени.
«Знающие» предложили несколько путей умиротворения ситуации на Земле, на 85% гарантированно ведущими к стабилизации, с которой можно будет строить новое общество, где будут все равны и освобождены от множества болезней.
В ответ на эту информацию, президент спросил, за какую сумму «Знающие» продадут корабли или что они хотят за то, чтобы взять его с семьёй на корабль, когда Земля взорвётся. Он не верил в то, что человечество способно преодолеть врождённый эгоизм и агрессию.
-Эгоизм и агрессия, прежде всего не должны проникать во власть, тогда её не будет нигде. Именно вы, лидеры, как катализаторы воздействуете на всё общество и несёте ответственность перед планетой, которая приютила наших далёких предков. Люди нуждаются в свободе, мире и любви, а не в том, что вы им предложили. – Сказал ему один из «Знающих».
-Люди – быдло, само избирающее нас, потому что преклоняется перед силой. Они, как бараны, которым нужен пастух.
-Зачем?
-Чтобы их не забрал и не съел другой пастух! – засмеялся своей шутке мистер Президент.
Видимо, эта речь так подействовала на летописца, что он даже привёл её в записях.
То же самое «Знающие» проделали и с другими «сильными мира сего», и везде, в той или иной форме получили отказ. Не потому, что все они были исключительно плохими людьми, но трезво оценивали свои возможности и веками сложившуюся практику сепарации и перетягивания одеяла на себя.
Это было видно сразу, ещё в те времена, когда первые лидеры будущих колоний разбежались в стороны, вместо того, чтобы строить жизнь вместе.
Но, разумеется, всё было не так однозначно. Простые люди или «бараны», как называли их лидеры, видели, что «пастухи» привели мир не туда, и по всему миру стали вспыхивать массовые недовольства, впрочем, довольно жестоко подавляющиеся.
«Знающие» попали в затруднительное положение, но недаром на кораблях за многие поколения произошла своеобразная генетическая селекция лучших мозгов и они не собирались сдаться просто так, упорно ища выход. Дни бежали всё быстрее и эмиссары «Знающих», наконец, сделали неожиданный вывод. Им поможет церковь!
Влияние церкви было неодинаково в разных регионах Земли, но всё-таки очень велико. На корабль были приглашены религиозные лидеры разных конфессий, которые после длительного совместного обсуждения со «Знающими», предложили не совсем человечный, но действенный способ изменить ситуацию в целом. Правда, за последствия никто не отвечал. Их должны были рассчитать мощнейшие корабельные компьютеры. Ошибок быть не должно.
Я отложил чтение. Внутри всё дрожало от нетерпения, я понимал, что именно сейчас будет открыто то, что так сильно волновало меня последнее время. Я мечтал узнать ответ и боялся его. Чтобы успокоиться, я встал и прошёлся по комнате. Асха лежала в той же самой позе.
Взглянув на записи, ждавшие меня на столе, я почувствовал – нужна пауза.
Я сложил последний листок и спрятал его в карман. Дочитаю, когда будет совсем невмоготу. Проходя мимо стола, я нечаянно зацепил стакан, который с грохотом упал на пол. Асха мгновенно подскочила на диване.
-Извините, Асха. Я не хотел разбудить вас. Вы так мирно спали.
-Я не спала, – ответила Асха, – так, совершала мысленное путешествие по любимым местам.
-А где ваши любимые места?
-Очень далеко, очень… далеко…
-Асха, вы можете ответить, что стало с Дональдом? Он погиб?
-Его жизнь не стоит вашего внимания.
Узнать у неё что-либо было очень затруднительно.
-А что вы думаете по поводу записей, которые переписывали.
Она помолчала, потом ответила:
-Если бы я их не читала, было то же самое.
-Асха, вы самая загадочная из женщин, которых я знал. Но можно я задам вам ещё один вопрос, последний.
-Пожалуйста.
-Вы хотите «Преображения»?
-Скинуть старую шкуру и облачиться в новую? – на её лице явственно проступила улыбка.
-Да.
-Ну, так это удел каждой змеи. Поэтому хочу я или нет, это должно произойти.
-Вы считаете, что «Преображение» неизбежно?
-Иначе, зачем бы вы занимались этим? – ответила она вопросом на вопрос, снова поставив меня в тупик.
-Спокойной ночи, Асха.
-Приятных сновидений…
Я ушёл в свою комнату и лёг, моментально уснув. Но мои сновидения приятными назвать никак было нельзя. Мне снилось, что наш мир ожидает опасность, и я ищу выход, то впадая в панику, то вспоминая, что это сон и успокаиваясь. В то же время, на заднем плане я видел Асху и задавал ей вопросы, отчаянно желая помощи, а она давала ответы, которые ещё более запутывали меня…
Утром я проснулся от нежной музыки вальса, и повернув глаза… увидел свой будильник, стоящий на столе! Я привстал, не понимая, откуда он тут взялся, не материализовался же? Но было очень приятно и прежде, чем выключить, я погладил его, как старого друга, и вдруг заскучал за своим пустым домом, где стояла кровать с моим любимым пледом, подаренным Лизой.
Мне показалось, что прошли годы с того момента, как мы сидели с Лизой счастливые и влюблённые на террасе летнего кафе и полосатый тент скрывал нас от летнего солнца.
Ничего, любимая, скоро я найду единственно правильный путь к твоей красоте и нашему счастью, мы вместе решим все проблемы и осуществим самые смелые мечты!
Хм, мои мысли прозвучали, как речь какого-то ловеласа из старой мелодрамы.
Однако, это была чистая правда, и я безумно желал видеть Лизу, как бы она сейчас не выглядела. Прижать её к сердцу на глазах у всей улицы и пусть что хотят, то и говорят! Сколько можно ждать? Я пойду на следующую воскресную службу и постараюсь с ней поговорить. Мне надо, чтобы она выслушала меня и тогда я научу её …
Свежий кофе, ожидая, уже дымился в чашке на столе. Асха приготовила мне чудные блинчики с персиковым джемом, которое я просто обожал, а Олафу омлет, пушистый, как облако. Примирившийся со своей участью Олаф поглощал его, быстро вертя своим длинным языком.
Я вспомнил, как он говорил, что Асха по ночам «роется у него в мозгах», или что-то в этом роде. Может быть она, вот так порывшись в моих, узнала о будильнике и блинчиках с персиковым джемом.
-Благодарю за блинчики, Асха… и за всё остальное! – сказал я ей.
Появление будильника было точно делом её рук.
-Всегда рада помочь.
-Генри, жуй быстрее, опаздываем к шефу! – стал торопить меня Олаф.
Через пять минут мы выскочили из подъезда и на всех парах помчались в Институт, но всё равно опоздали. Все ведущие специалисты корпуса уже были в кабинете шефа. Я боялся, что Морж опять сообщит нам неприятную новость, но он просто слушал отчёты, полуприкрыв глаза, и в течение всей встречи его усы даже не дрогнули. Я вздохнул с облегчением, и тут до меня дошло, что скоро всё откроется. Не Долсвит, так кто-то ещё сообщит о том, что эмбрионы полны уродств и затея с суперчеловеком провалилась. И «Некто» может с нами расправиться, а я даже не успею опросить коллег на предмет их наблюдений!
Я подумал, что сбор информации и нахождение путей выхода из проблемы, займёт долгое время, за которое я успею постареть, а Лиза выйдет замуж за кого-нибудь другого. От такой мысли мне стало нехорошо. Я не мог её потерять и поэтому решился на отчаянный и неслыханный в стенах Института поступок. Разослать по корпусам официальные письма-запросы, якобы подписанные Моржом. Но для этого мне нужен будет сообщник… я посмотрел на Олафа. Или сообщница.
На обеде мы снова сели вместе с Дороти. Я рассказывал ей мои догадки и наблюдения, а она тихо слушала меня, позабыв про еду. Весь её вид говорил о такой безоговорочной вере в мой гений, что я почувствовал удесятерённую энергию. Когда Дороти узнала о Лоре Дрессер и Томасе Борсе, её глаза широко открылись, и в них засияла надежда. Она знала этого большого садовника, и была поражена тем, что, оказывается, люди так просто могут изменяться, не используя никаких генетических разработок.
Но когда я сказал, что собираюсь разослать письма, она запротестовала.
-Мистер Раннер, вас могут уволить. Морж не допустит, чтобы в корпусе что-то было сделано без согласования с ним.
– Я знаю, на что иду, но существует кое-что гораздо более опасное, чем увольнение. Об этом я рассказать не могу. Но прошу твоей помощи. Когда ты пойдёшь к Моржу, подписывать заявки на реактивы, то дашь ему ещё одну бумагу, которую он подпишет, а я размножу и разошлю. Когда всё откроется, вряд ли он заподозрит тебя, через него проходят сотни бумаг.
-Я…подумаю. Мистер Раннер, если то, что вы мне сказали, правда, то это должно перевернуть весь мир!
-Т-с-с! – я приложил палец к губам, – Дороти, вы, как специалист должны знать, что мы не можем заявлять о каком-либо открытии, опираясь на недостаточный материал. А кто может дать нам его больше, чем учёные нашего Института? Я прошу тебя, ни одной живой душе об этом! Это только наша с тобой тайна.
Дороти была потрясена и счастлива. Она быстро закивала головой на длинной шее и ушла. А я остался, ругая себя за то, что мог подать девушке нечаянную надежду. Похоже, мне тоже пора обзавестись ротовыми пластинками, как у Олафа, чтобы тщательнее подбирать слова.
К вечеру заявка-опрос была мною подготовлена, я постарался сделать её похожей на обычный список препаратов. Вручив трепещущей Дороти лист, который она сложила вместе с остальными, я отправил её к Моржу, который не любил задерживаться на работе ни на минуту дольше положенного, (наверно, боялся жену со скалкой). Я проводил лаборантку до самого кабинета, я запустил внутрь за минуту до звонка. Через минуту вместе со звонком из кабинета вышла Дороти, а следом выскочил Морж, и попрощавшись, заспешил вдаль по коридору.
Моя сообщница подняла большой палец вверх и достала лист с печатью и подписью шефа.
«Ура-а-а!» – закричал я, подпрыгнув на месте, и радостно закружил Дороти по коридору.
Через час документ был размножен и разложен в папки к курьерам, которые рано утром разнесут их по корпусам и лабораториям, и через день-два можно будет ожидать первых ответов. Надеюсь, что Морж узнает об этом не раньше, чем я получу все ответы от специалистов. А потом будь, что будет!
Когда мы вышли с Дороти на улицу, уже смеркалось, осень укорачивала дни. И я предложил подвезти её до дома. По пути она расспрашивала у меня подробности о Лоре Дрессер и о том, что я ей посоветовал, потом сказала:
-Мистер Раннер, я ведь тоже боюсь плохих новостей, и когда узнала о смерти миссис Берты Синберг, плакала два дня и боялась включать телевизор. Бедный мистер Синберг, какую душевную муку он наверно переживает! – она глубоко вздохнула, почти, как Лиза и у меня застучало сердце, будто вернулись старые времена. Это было прекрасно и…мучительно.
-Он всё держит в себе, – ответил я, стараясь не смотреть на Дороти.
Довезя её до дома, я вышел, чтобы открыть дверь. Начался дождь и я раскрыл зонт, чтобы проводить Дороти до подъезда. Она жила рядом с большим развлекательным центром, где было много ресторанов, дансингов, кинотеатров и огромное количество магазинов.
-Дороти, вам не должно быть здесь скучно, – заметил я, прикрывая её от дождя.
-Я никогда не хожу сюда, одной как-то стыдно…– ответила она и выжидательно замолчала.
Но я не стал продолжать тему, и доведя её до подъезда, попрощался и уже направился назад к машине, как вдруг услышал:
-А ты, я смотрю, времени не теряешь!
-Привет Сесиль, какими судьбами?!
-У меня частная подработка в этом доме, – она указала на дом Дороти.
-Понятно, ты домой? Давай подвезу тебя.
Я был рад увидеть Сесиль, она была моей ниточкой к Лизе, и я желал узнать, как она поживает. Сесиль колебалась недолго, хоть я и был теперь «персона нон грата» в её семье.
-Ну, хорошо, – моя «Легенда» была как раз ей по размеру.
-Сесиль, как жизнь? Замуж ещё не вышла?
Тяжелый вздох был мне ответом.
-А как поживает Лиза? – спросил я притворно-равнодушным тоном.
-После того, как вернулась, она так и не отошла. Замкнулась, бросила работу, сидит дома, плачет.
-А…внешность её не изменилась?
-Нет, по-моему, даже хуже стала, – ответила Сесиль с тонким злорадством.
-А в церковь она ходит?
-По-моему, она только туда и ходит,– пробурчала Сесиль, – а кто эта девушка?
-Коллега по работе, я её просто подвёз.
-Хорошенькая…
-Кто?! Дороти?
-Так её Дороти зовут, – хмыкнула Сесиль.
-Да, только это не имеет никакого значения. Она просто коллега.
-Разумеется…
-Сесиль, а Лиза хоть что-нибудь обо мне говорила? Вспоминала?
-Нет, она не хочет, чтобы о тебе напоминали. Тебе лучше забыть её, Генри.
-Но, что если я не могу забыть и не собираюсь. Лиза для меня – всё!
-То-то ты довёл её до такого состояния!
-Это не я, пойми. Меня там и не было.
-В этом-то и дело.
Мы подъехали, и Сесиль не дожидаясь, пока я открою ей дверь, сама вышла из машины, волоча свой тяжёлый хвост. Глядя на неё, я вдруг усомнился в том, что Лиза, ставшая подобием Сесили, сможет понять всё, что я ей скажу. Много раз я замечал их семейную особенность: слышать только свои слова и свои аргументы, отбрасывая чужие. Иногда мне приходилось по нескольку раз возвращаться к разговору, пока Лиза начинала слушать. Но отступать было не в моих правилах, и я решил непременно навестить церковь.
Глава XIII
-Опять ты где-то бродишь – встретил меня упрёками Олаф. – Давно ли тебя запирали на ключ? Или хочешь, чтобы «Некто» посадил нас под колпак?
-А мы разве не под колпаком? В любую секунду сюда могут заявиться саблезубые и расправиться с нами.
-Да с нами и Асха отлично расправится. – Похоже, они снова не поладили.
Но Асхи нигде не было видно.
-А где она?
-Не знаю, куда-то пошла, может к шефу своему на доклад.
-Вы, что, поссорились?
-С чего ты взял? Она просто забрала таблички, и записи, а я даже не успел расшифровать до конца. Но её это мало интересовало, она просто вырвала их у меня и ушла.
-Что ты сказал?!
-Я сказал, она забрала материалы.
Я бросился в свою комнату, мои бумаги тоже исчезли, так же, как и тетрадь Чарльза.
-И у меня тоже всё забрала. Что ты думаешь?
-Наверно наша миссия окончена. Только не пойму, почему, результат ещё не получили,– в голосе Олафа послышалось растерянность.
Я взял телефон и вышел на балкон. Набрал Долсвита.
-Слушаю.
-Долсвит, как дела?
-Всё так же.
-К тебе не наведывались?
-Нет…пока что…
-Кто ещё знает о том, что результат неутешительный?
-Лаборантки. Но я им велел держать язык за зубами.
-Ага, что они и сделали…собирай вещи и срочно уезжай, похоже, скоро наступит развязка.
-Ты уверен?
-Уверен.
-Может в полицию сообщить?
-Я сам сообщу, а ты уезжай, полиция может и не уследить за ними.
-Хорошо, прощай Генри.
-Удачи!
Я вернулся в комнату и показал Олафу, что нам надо выйти. Дождь не переставал. Взяв зонты, мы вышли на улицу, и пошли прогулочным шагом вниз по освещённой аллее. Свет фонарей красиво падал на мокрые зелёные листья, среди которых местами ярко выделялись жёлтые.
-Что ты хотел сказать?
-Олаф, Асха действительно забрала материалы, потому что наша миссия окончена. Результаты уже получены, «Суперчеловека» не вышло, Чарльз был прав.
-Не понял. Кто получил результат?!
-Долсвит. Он использовал установку по ускорению роста, которую взял в Институте Животноводства.
-И…
-Весь набор уродств.
-Не верю!
-Поверь, да скоро и сам убедишься.
Олаф молчал, потрясённый.
-Значит «Некто» уже знает?
-Я думаю, что да, иначе он бы не отозвал помощницу.
-А я сейчас ему позвоню! – Олаф достал телефон.
Не успел он набрать номер, как раздался звонок. «Некто», по своему обыкновению, опередил нас. Олаф включил громкую связь.
-Вы исполнили свою работу, но вы проиграли. Проиграли вдвойне. Поэтому прощайте.– И «Некто» отключился.
Всё произошло неожиданно быстро.
Свет от приближающихся автомобилей ударил в глаза. Один из них я уже видел, это был «Джарвиль» Мохана Дугера. Нас ехали убивать. Мы с Олафом одновременно дёрнули друг друга, я его в сторону «Легенды», которую оставил на одной стороне улицы, а он меня к «Оозу», который стоял на другой стороне. Но до «Ооза» было ближе. Через несколько секунд мы были внутри и заблокировали двери, Олаф от волнения не мог завести машину. Наконец, мотор заработал и автомобиль, несколько раз дёрнувшись, помчался вдоль по улице. Саблезубые погнались следом.
-Я знаю, что делать! – сказал Олаф решительно.
-Что?
-Мы едем к Скейпи! – и он нажал на газ, и полетел на отчаянной скорости по мокрой дороге.
Преследователи понемногу отстали, всё-таки «Ооз» был спортивный автомобиль, и на трассе не было ему равных.
Я набрал номер Хэнди Кипера.
-Слушаю Генри, вы где?
-Мы едем к Скейпи, – ответил я. – Не отвлекайся, – это я сказал Олафу, который услышав разговор, повернулся ко мне.
-Ну, наконец-то, а то мы уже заскучали. Шарки и Грегис там тоже неподалёку ожидают.
-За нами гонятся саблезубые. Развязка близко. «Некто» послал их убрать нас.
-Та-ак, – в голосе Хэнди послышались азартные нотки.– Держитесь, я сейчас ещё людей подошлю, наконец-то мы их прихлопнем! Увидимся!
Он отключился.
У меня на душе полегчало. Всё-таки с Хэнди я чувствовал себя более спокойно.
-Ты с кем это разговаривал?!
-С Хэнди Кипером, – ответил я.
Олаф только хмыкнул. Вопросов он никаких не задавал и я почувствовал, что мы с ним снова близки, как в лучшие годы нашей дружбы.
Машина подъехала к знакомому дому. Я остался в машине, а Олаф бросился к двери. На счастье, Скейпи появился быстро и сразу открыл. Он, наверно, ещё не знал, что мы вне игры. Олаф что-то сказал ему, и Скейпи, заперев дверь, мелкой рысцой побежал к машине. Увидев меня, он вздрогнул и тихо забился в уголок на заднем сидении. Не представляю, отчего он меня опасался?
Мы подъехали к летному полю, к ангару, который был заперт, и вокруг никого. Скейпи занервничал, задёргался. Он заподозрил, что Олаф обманывает, потому что если бы хозяин действительно хотел кого-то срочно видеть, то все уже были бы наготове. Он беспомощно оглядывался в поисках саблезубого, который должен был уже подготовить самолёт, если всё действительно так срочно.
Мы с Олафом делали вид, что так же сильно удивлены тем, что никто нас не встретил.
-Давай, открывай ангар, – сказал Олаф трясущемуся от страха Скейпи, чьи маленькие глазки попеременно мигали и зажмуривались.
-У меня нет ключа, он у механика.
-Тогда мы сами откроем! – Олаф протянул клешню, и свернув дужку замка, отбросил её в сторону. – Ну! – обратился он к пилоту, – что дальше надо делать?
-Я никуда не поеду! – завизжал Скейпи, – Хозяин убьёт меня!
-Не убьёт, он нас ждёт. Может быть, с твоим механиком что-то случилось, но если мы не прилетим, тебе достанется, как Коффину. Вот я сейчас позвоню шефу, дам тебе трубку, а ты объяснишь, что не хочешь лететь, – неожиданно спокойно сказал Олаф, доставая телефон из кармана.
-Нет-нет-нет-нет!– замахал щупальцами Скейпи, – выводите самолёт, я объясню, что надо делать.
Под его руководством мы выкатили самолёт, и тут началось. Скейпи бегал вокруг самолёта и проверял какие-то детали, щупал, нюхал, дёргал. Он возился, как будто собирался лететь на Луну, пока Олаф не рявкнул на него. Мы всё время поглядывали в сторону дороги. Если преследователям придёт в голову, куда мы направились, то их можно ждать с минуты на минуту.
Наконец, винт закрутился и Олаф, забравшись в кабину, захлопнул дверь. Винт вертелся, но Скейпи не спешил, он выжидал, пока что-то там прогреется. В эту минуту на дороге показались автомобили. Они ещё были далеко, но только что вынырнувшие из-за холма пятнышки фар, быстро приближались.
-Давай, Скейпи, давай! Полетели, наконец! Ну что ты тянешь время?!
-Но, Олаф, это самолёт хозяина, и если с ним что-то случится, мне не сносить головы.
-Ничего не случится, ты же тысячу раз летал. Вперёд!
-Да-да, ещё минуточку…
-Какую минуточку! – взревел Олаф, щёлкнув перед розовым мокрым носом Скейпи страшной клешнёй. Пилот отшатнулся и самолёт начал своё движение.
Мы уже были в небе, когда машины саблезубых подъехали к ангару.
Самолёт набрал высоту и полетел в тёмном, забитом облаками пространстве. Я подумал о том, что вскоре вслед за ним появится ещё один самолет, а может быть два, в которых будут Хэнди, Шарки и Грегис и ребята из полиции, чтобы схватить банду «Некто» и остановить счёт преступлений.
Я понимал, что Олаф хочет убить «Некто», но как он собирался это сделать? Если «Некто» одной рукой задушил Дональда, расплющил Хокана и разорвал неведомого мне Коффина, то Олафа он может просто размазать по стене и того никакие клешни не спасут. Правда Олаф говорил, что знает какой-то секрет.
В любом случае мне придётся идти с ним, раз он мой друг. Посмотрим, что будет дальше, надеюсь, Хэнди с ребятами подоспеют вовремя.
Самолёт вдруг накренился на одно крыло, Скейпи стал поворачивать.
-Эй, ты куда поворачиваешь? – спросил Олаф
-За нами летит чужой самолёт. Мне запрещено приводить за собой хвост. Поэтому я меняю направление. Сейчас я от него оторвусь. Вы пристёгнуты?
Я ткнул Олафа в бок.
-Никуда не сворачивай, лети прямо к хозяину, – угрожающе сказал он пилоту.
-Нет. Я сейчас быстро оторвусь, как делал много раз и сразу вернусь на прежний курс, – отвечал Скейпи, переключая какие-то кнопки.
Мне совсем не светило остаться один на один с «Некто» и всеми его прислужниками. Если полиция потеряет нас, то операция, которую так долго готовили, окончится провалом и счёт «Некто» пополнится ещё двумя трупами.
-Я что сказал? Никаких манёвров!
Но Скейпи упёрся, он так боялся «Некто», что даже готов был пострадать от Олафа.
Вот, что делает страх.
Он упрямо разворачивал самолёт, а затем резко пошёл на снижение. Не знаю, как он заметил преследование, сколько раз я не смотрел, ничего в небе не видел. Сердце подпрыгнуло к горлу и остановилось. Самолёт продолжал снижаться, недалеко от земли развернулся, и набрав высоту, полетел в самой гуще облаков. Что видел и как ориентировался Скейпи, для меня было загадкой.
Через некоторое время, решив, что погоня оторвалась, он снова вышел на прямую, и довольный собой замурлыкал что-то под нос. Вскоре, внизу показалось поле, на которое мы также мягко, как в прошлый раз сели. Нас и здесь никто не встретил. Скейпи укоризненно посмотрел на Олафа и остался в самолёте.
Он не знал, стоит ли ему отправляться назад или ждать нас здесь. «Некто» ему не звонил, а сам он звонить побоялся, тем более если вдруг окажется, что мы обманули его, то гнев хозяина был неизбежен.
-Оставайся здесь, жди нас! – сказал Олаф.
-Может быть, стоило его отправить назад или взять с собой?– спросил я.
-А вдруг нам придётся уносить ноги? Нет уж, пусть ждёт.
-Разве ты не собрался погибнуть здесь, как герой, заодно принеся меня в жертву местным злодеям?
-Не волнуйся, без «Некто» они никто! – Олаф засмеялся первый раз за долгое время.
Настрой у него был довольно серьёзный, а я всё смотрел в небо и прислушивался, не летит ли Хэнди со своей командой? Но пока никого видно не было.
Мы с Олафом направились по темному мокрому полю к чернеющему лесу. Меня даже передёрнуло, когда я представил, что в кустах сидят монстры типа Дональда или Хокана, скрытые в темноте, готовые наброситься на нас каждую секунду. Но, похоже, даже им было неохота мочить свои шкуры, и только ветер завывал в высоких кронах деревьев. У Олафа всегда было отличное ночное зрение, и он ни разу не сбился с затейливо закрученной тропинки. Я не отставал ни на шаг в полной уверенности, что саблезубые уже сообщили хозяину, про то, как мы захватили Скейпи и самолёт и полетели в неизвестном направлении.
С мокрых деревьев при каждом порыве ветра холодным градом падали крупные капли. Некоторые попадали прямо за шиворот, заставляя ёжиться. И я не сомневался, что «Некто» уже ожидает нас здесь. Насколько я понимал этого человека, он не будет убивать нас внезапно, ему интересно будет, как мы станем извиваться у его гусениц и просить пощады, прежде чем погибнем. Иначе, какое уж тут удовольствие! Он наверняка уже замыслил для нас какие-нибудь бесчеловечные пытки. От такой мысли у меня по спине пробежали мурашки. А бедная Лиза сидела тут с этим чудовищем в одном доме! И из-за него у меня теперь вся жизнь наперекосяк!
Я пытался разозлить себя, как следует, чтобы не дрогнуть, когда на меня уставятся его страшные панцирные глаза.
-Олаф, а ты точно знаешь способ, как убить «Некто»?
-Да, я знаю способ.
-Расскажи, вдруг у тебя не получится.
-Получится, я долго тренировался, – отрезал Олаф, не желая делиться секретом.
Мне оставалось лишь ждать развязки. Чёртов лес, никак не кончался, и я весь промок и продрог. Олафу же всё было нипочём, он не повёл меня к лестнице, где я бывал раньше, а пошёл влево. Я за ним. Здесь было всё освещено и красивые фонари заливали светом покрытую красным мелким гравием дорожку, ровно подстриженную траву и белые цветы, на острых лепестках которых, бриллиантами сияли капли дождя. С трудом верилось, что в этом райском уголке жил такой страшный человек.
Олаф привёл меня к заднему крылу дома. Здесь не горел свет в окнах, и к плотно закрытым дверям даже не было подъезда. Подойдя к окну, он деловито подцепил его край своей клешнёй и окно открылось. Олаф влез первым. В комнате он быстро нашёл железяку, отломав её от старинного шкафа, и с ловкостью открыл двери, ведущие в коридор. Я, как тень, следовал за ним, ни о чём не спрашивая. Мы оба понимали, чтобы спасти жизни, нам надо остановить «Некто», а у Олафа к нему был особый счёт.
Коридор окончился большой резной дверью, на которой я снова увидел переплетённые знаки солара. Дверь была не заперта, толкнув её створки, мы вошли в просторный зал, воистину по-царски украшенный. Свет с улицы упал на большое изображение Аамана, написанное в средние века, когда художники владели секретами живого взгляда. Я невольно залюбовался картиной, не в силах оторвать взгляд от тёплого света, идущего из глаз Аамана. Он показался мне таким знакомым… впрочем, ничего удивительного, все священнические маски были сделаны по подобию этого изображения.
-Ну, что ты там застрял, – зашипел на меня Олаф.
-Да тут, картина такая… – сказал я.
-Нашёл время!
Мы подошли к противоположной двери и услышали шум приближающихся шагов и голосов. Большая хрустальная люстра ярко вспыхнула, заставив нас зажмуриться, двери распахнулись, и в зал ворвались около десятка человек.
-Вот они! – заревели они на разные голоса. Ни Дональда, ни Хокана среди них я не заметил, хотя в той или иной степени все они были подобного типа. Некоторые из слуг «Некто» тоже ходили на четырёх конечностях, придавленные к земле матушкой-природой.
-Вот мы, – дерзко сказал Олаф, – и что теперь?
Монстры не нашлись, что ответить и повернули головы в сторону коридора, откуда на своих гусеницах мягко катился «Некто». И опять я почувствовал холод, исходящий от этого существа, назвать которого человеком у меня не поворачивался язык. Он быстро въехал в комнату и остановился в метре от Олафа. Я дрогнул, представив, как он сейчас протянет свою страшную руку и прижмёт Олафа к полу, как Дональда. Та ужасная картина ясно встала перед моим взором. Я невольно сжал кулаки.
-Здравствуй Олаф, и ты Генри, чем обязан визиту? – как всегда, безо всякого выражения сказал «Некто».
Монстры выжидательно смотрели на хозяина, готовые кинуться на нас по первому движению его руки.
– Я пришёл убить тебя, – сказал Олаф.
Волосы у меня встали дыбом от такой безрассудной смелости моего друга. Не могу сказать, что я трус, но в подобных ситуациях никогда не бывал, и приятного было мало.
При этих словах слуги «Некто», все, как один присели и съёжились, ожидая бури. Но её не последовало. «Некто» быстро проехался туда-сюда, в метре от нас, обдав порывом ветра и подъехав к роскошному креслу, уселся в него, переплетя свои многосуставные руки.
-Звучит занятно,– его панцирные глаза глядели, не мигая, – И как ты собрался это сделать? Застрелить меня? Но моя броня выдерживает любой выстрел. Сразиться на кулаках? Ну, что ж, можно повеселиться несколько секунд. Честно говоря, удивлён, что вы не захотели сбежать, тем более самолёт и пилот были в вашем распоряжении.
Олаф оглянулся, и увидев стул с гнутыми золочёными ножками, подтащил его и уселся. Похоже, ему было уже всё равно. Ошалевшие от его непередаваемой наглости монстры, сгрудились вокруг своего хозяина и злобно сверлили Олафа красными глазами.
-Мы и не собирались сбегать, потому что у нас был другой план.
-Да, я велел вас убить, а вы решили вместо этого убить меня.– При этих словах «Некто» слегка пошевелился и все отшатнулись.
-Вот именно. И я знаю, как это сделать.
В зале возник шум, в дверь ввалились ещё несколько уродливых существ. Все взволнованно переговаривались, потихоньку обсуждая невиданное дело. Они не понимали, отчего хозяин не спешит убить дерзкого Олафа? С ними-то у него всегда разговор был короткий!
-Заткнитесь! – сказал «Некто» слугам и все моментально умолкли.– Начинай, Олаф. Что мне надо сделать, чтобы ты меня убил? Встать? Может быть лечь? Меня ещё никто никогда не убивал, и это мне интересно, – тут он издал свой металлический смех и монстры, радостно подхватив его, заржали во всю мощь своих глоток. «Некто» стукнул кулаком по стоящему рядом столу и все сразу замолкли.– Ну, я слушаю тебя Олаф, – в его голосе послышалась угроза. Игра вступала в терминальную фазу.
-Ты – ничтожество, – вдруг сказал мой друг, – ты вообще не должен был родиться. Твоя мать вышвырнула тебя, как ненужный хлам, в мусорный ящик!
Наступила гробовая тишина. Странно, но «Некто» тоже молчал. Он как будто застыл. Моя голова была пуста, я чувствовал себя, как в страшном сне.
Олаф продолжал:
-На самом деле ты боишься своих слуг, боишься, что они узнают, что ты слаб, поэтому прикрываешься жестокостью. Твоё место на той самой мусорной куче, где когда-то твоя мать бросила тебя, потому что ты никому не нужен, тебя никто не любит и не боится! Ты думаешь, что об этом никто не знает, на самом деле всё знают и смеются у тебя за спиной. Потому что ты хуже червя, последнего слизняка, размазанного по земле! – он говорил это с презрением, а «Некто» молчал!
И тут я увидел нечто странное. «Некто» начал раздуваться на глазах! Его серый панцирь стал расходиться в стороны, обнажая красную плоть. Руки судорожно вцепились в ручки кресла.
Ошеломлённые слуги, вытаращив глаза, смотрели на эту картину, отползая на всякий случай подальше.
-Ты самый ничтожный человек на земле! И с самого рождения до самой смерти никто не будет любить тебя! Даже всех тех, кого ты подчиняешь, кто-то любит, но только не тебя! Ты никому не нужен, ты хуже огрызка, выброшенного на помойку, и все будут только рады, когда ты умрёшь! Мы придём плюнуть на твою могилу! – морально добивал, расползающегося на глазах хозяина дома, Олаф.
«Некто» страшно трясло, и вдруг на его груди панцирь лопнул, и обнажилось бешено бьющееся сердце. Олаф встал и медленно подошёл к нему. Оглядел прижавшихся к стене уродов, отвесивших от ужаса клыкастые челюсти и протянул клешню к груди беспомощного врага…
Я не знал, что думать! Олаф привёл ещё одно великолепное и яркое доказательство моей теории! Теперь я смогу всё с ним обсудить, и он поможет мне довести до ума и научно оформить мою идею. Восторг учёного, только что увидевшего подтверждение правильности своего пути, сменился ужасом присутствия при казни живого существа, пусть и конченого мерзавца.
Я подумал, что может быть стоит остановить Олафа, потому что теперь он сам становился убийцей. На это есть полиция и суд, которые имеют полномочия судить и наказывать, но потом, оглядев присутствующих, понял, что останови я Олафа, «Некто» может прийти в себя и натравить на нас своих слуг, поэтому промолчал.
-Это тебе за Берту! – сказал Олаф, резко выкидывая вперёд клешню, чтобы вырвать сердце врага, и тут, от дверей стрелой метнулась невесть откуда взявшаяся Асха, и отбросила его к стене.
-Ты всё лжёшь! – раздался шипящий голос, – я его люблю! – и она вонзила свои зубы в Олафа. В эту секунду, как по команде, все находящиеся бросились на нас с Олафом. Чьи-то когти раздирали мою спину, и прямо перед глазами залязгала длинными клыками чья-то зловонная пасть, в которую я засунул чужую руку, как раз душившую меня сзади. Раздался визг и я сам не понял, как оказался на полу и кто-то с размаху навалился сверху, а остальные пытались бить меня ногами, но к счастью, больше досталось моему врагу. Стоял непередаваемый шум. Монстры, в пылу битвы, стали цеплять друг друга и началась всеобщая драка. Я не видел Олафа, он исчез под шевелящейся грудой тел.
-Всем стоять! Руки вверх! Полиция! – раздался голос Хэнди Кипера.
Но агрессивные монстры впали в раж и не могли остановиться. Воспользовавшись моментом, я оказался сверху на моём противнике и стал с наслаждением дубасить кулаками в противную свинячью морду врага, не замечая, как ободрал кожу о щипы, защищающие его крохотные мутные глазки. Я даже пожалел, что у меня нет клешней, как у Олафа, чтобы вскрыть его тупую башку, как консервную банку, или кулаков, как у Томаса Борса, чтобы превратить её в лепёшку!
Раздалась стрельба в потолок, люстра рухнула вниз, свет погас, и наконец, все остановились.
-Всем оставаться на местах! – я увидел Шарки и Грегиса, которые заметив меня в падающем из коридора свете, бросились в мою сторону. Схватив под руки, они потащили меня из зала. Я видел полицейских, вбегавших в коридор и направлявшихся в зал, в котором зажгли боковые лампы. Из зала стали по одному выводить монстров с расквашенными физиономиями. Некоторые из них были сильно искромсаны, наверно Олаф постарался.
-Где Олаф? Что с ним? – спросил я Шарки, останавливающую кровь, льющуюся из моей разодранной спины.
-Не знаю, сейчас посмотрю, – она оставила меня, но вскоре вернулась. – Генри, пойди к нему, он зовёт.
Взволнованный, я кинулся в зал, я был уверен, что с Олафом всё хорошо, и он смог постоять за себя, но я ошибся.
-Генри, – с трудом проговорил мой друг. Шея и лицо его опухли, из обычно сухих глаз лились обильные слёзы.
-Да Олаф, я здесь дружище! Я слушаю тебя! Что с тобой? Ты ранен?
-Ас-ха…
-Скажи, откуда ты узнал про «Некто»?
-…
Доктор, из медицинского центра, осматривавший его, ничего не понимал, пока я не сказал, что Олаф отравлен змеиным ядом.
Доктор покачал головой, развёл руками: – «Кто бы мог такое предположить!»
-Олаф, я с тобой, ничего не бойся. Но как ты узнал, что «Некто» такой чувствительный? Откуда ты узнал, что его парализуют такие слова?!
-Бер-та… – просипел Олаф.
-Она узнала? Случайно?
Олаф прикрыл глаза. Потом открыл их.
-Нек-то…
– А я не знаю, что с ним, – сказал я, оглядываясь по сторонам, – наверно его уже увели полицейские. Ты не волнуйся, его накажут по всей строгости закона.
-Извините, нам нужно госпитализировать вашего друга, у него больше шансов в центре.
Я встал, и провожал носилки Олафа до самого вертолёта. На поле я заметил ещё три вертолёта и два самолёта. Но самолёта Скейпи нигде не было видно.
-Хэнди! – обратился я к начальнику полиции, – а хозяина дома вы куда дели?
-Всех, кто был в доме, мы забрали, не волнуйся! – настроение у Хэнди было отличное.
Вертолёты стали взлетать с поля, исчезая в низко стелящемся тумане.
-А вон там самолёт стоял маленький, он куда делся?
Хэнди оглянулся.
-Какой самолёт?
-Тот, за которым вы сюда прилетели! – у меня родилось смутное подозрение.
-А чёрт его знает, наверно дальше в поле стоит, из-за тумана ничего не видно! Шарки! Грегис! А ну, смотайтесь на тот конец поля, поглядите, там ли этот самолёт с маячком, за которым мы сюда летели?
-Есть!
Мы остались ждать на месте, и я чувствовал, как кровь промочила повязку на спине и лилась в мои брюки.
-Сэр! Самолёта нигде нет! – отрапортовали вернувшиеся офицеры.
-Улетел? Когда?!
-Ничего, Генри, не беспокойся, на самолёте мы поставили маячок, с пульта за ним проследят, – сказал мне начальник полиции. – А теперь – в медицинский центр и отдыхать!
Глава XIV
В медицинском центре, наверно никогда не было столько пациентов, как в этот день. Меня определили в палату, где медсестра обработала и зашила глубокие порезы на спине и дала успокоительное лекарство, от которого я едва не уснул. Усилием воли разлепив закрывающиеся веки, я пошёл узнавать о состоянии Олафа.
Все специалисты медицинского центра собрались вокруг него в большой приёмной. Хоть человечество и не знало, что такое болезни, но медицина была на высочайшем уровне. Хирургия была основной отраслью медицины, потому что иногда люди травмировались и попадали в аварии, а вот укусы змей случались очень и очень редко, поэтому специалистов по этим вопросам было мало.
Асха, выбросила в кровь Олафа большую дозу яда, а противоядия в медицинском центре не было. В окружающих лесах просто не водились ядовитые змеи. Ему переливали и очищали кровь через фильтры, но он умирал. Я увидел, как яд сделал его глаза белёсыми, а тело, обычно сухое и поджарое, неестественно опухшим.
Внезапно Олаф беспокойно задвигался, и подняв руку, стал обрывать трубки капельницы. Врачи пытались его остановить, но он вдруг прохрипел: «Не надо, я иду за Бертой…».
Я стоял в стороне и чувствовал, как из глаз градом льются слёзы. Только что меня навсегда покинул единственный друг. Это было не то же самое, что рассориться. Пока твой друг жив, ты всегда сможешь помириться. Никогда в жизни я не думал, что он уйдёт так рано…
Я вернулся в свою палату, где увидел бутылочку с успокоительным, оставленной медсестрой. Отхлебнув из неё порядочный глоток, через минуту я глубоко спал без всяких сновидений.
А утром мои опасения подтвердились, «Некто» и Асхи, среди задержанных не обнаружилось. Маячок на самолёте, установленный Шарки и Грегисом, указал на Великую Долину, где и завершил своё движение. По звонку Хэнди Кипера местное полицейское управление выслало группу захвата на место приземления. В самолёте, стоящем на поле, рядом с лесным массивом, простирающемся на добрую сотню километров, был обнаружен труп пилота со сломанной шеей и больше никого. Беглецы скрылись в лесу.
По следу были высланы три группы следопытов, которые продолжают поиски. Вот такие новости мне сообщил Хэнди Кипер, который собирался лично отправиться в Великую Долину, чтобы присоединиться к поиску «Некто» и Асхи. Найти их, было «делом чести», как заявил Хэнди. Разумеется, Шарки и Грегис отправлялись с ним вместе, оставив разношерстную банду на следователей Глоритауна.
Я отправился к Олафу домой, чтобы забрать свои вещи и машину. Мне больше нечего было делать в опустевшей квартире. Собрав вещи и забрав на память фото Берты и Олафа, я поехал к себе.
Квартира встретила меня исключительной чистотой, кактусы, несмотря ни на что, были живы, в них даже не высохла земля. Похоже, Асха поработала и здесь. Я сел в кресло, напротив окна и смотрел на улицу, вспоминая Олафа, наши детские игры, учёбу в университете, его с Бертой свадьбу, работу, предательство, потом, вернувшуюся на краткий миг дружбу и его смерть.
Перед глазами встала жуткая картина, когда Олаф унижал «Некто», а тот просто впал в ступор. Его начало разрывать изнутри… Скорее всего Олаф даже не подозревал, почему его слова так подействовали на этого, казалось, непробиваемого монстра. И хотя друг не успел рассказать мне о том, как он узнал про эту особенность «Некто», но я мог догадаться, что Берта, каким-то образом, открыла тайну невесёлого детства «Некто», одно напоминание о котором заставляет его «выходить из себя», настолько, что он становится уязвимым.
Его страшный панцирь рассчитан против таких же, как и он, и Олаф сказал совершенную правду, жестокостью он защищал свой внутренний мир. Вероятно, эту тайну знал кто-то ещё, но проверить, так ли это на самом деле, вряд ли хватало смелости. Но Олаф решился и ещё раз доказал мою теорию о связи характера и внешнего вида. Не знаю, стоит ли жалеть «Некто», который перешёл все грани допустимого, став абсолютно безжалостным. А что можно сказать о тех униженно-агрессивных существах, окружавших «Некто»? Ведь это же совершенно очевидные страдальцы! Общество должно что-то делать для того, чтобы таких качеств не проявлялось.
И всё-таки, какое, оказывается счастье, что всё это написано на людских лицах и телах! Такой неожиданный вывод внезапно пришёл мне в голову. Теперь у меня сложилась абсолютно точная картина связи учения Аамана с окружающей действительностью. Все его заповеди и слова о том, что во Второе Пришествие он откроет людям всю правду и они преобразятся, теперь были просты и понятны. Каждая заповедь, принятая всем сердцем и ставшая правилом жизни удаляла человека от уродства.
Но, почему же, тогда у нас нет людей, полностью похожих на Аамана? В чём проблема? Может быть дело не только в характере?
Хотя, поди, попробуй изменить себя!
Легче уродом ходить, постепенно привыкаешь, тем более, когда все вокруг такие. А вот если изменится один, другой, потом третий, и вдруг всем тоже захочется быть похожими на людей…
От размышлений меня отвлёк телефонный звонок.
-Алло, мистер Раннер!
-Здравствуй Дороти, как дела?
-Всё хорошо, но почему вы сегодня не пришли на работу? И мистера Синберга тоже нет…
-Дороти, я выйду на работу завтра, а вы сегодня с девочками займитесь текущими делами. Кстати, как там наш опрос, хоть кто-нибудь отозвался?
-Отозвались. Два отдела прислали свои выводы, и ещё третий тоже…наш отдел.
-Отлично! – воскликнул я. – Но что ты там сказала, насчёт нашего отдела?
-Я написала ответы на ваши вопросы, – ответила Дороти еле слышно.
-Это интересно! Завтра приду – почитаю. Если что, звони, я дома.
-До завтра, мистер Раннер.
-До завтра!
Я отключил телефон и поздравил себя с тем, что вскоре стану обладателем интереснейших материалов. Про смерть Олафа я не стал рассказывать, скоро и так поднимется шум на весь город. Хорошо, что Хэнди сможет отрапортовать о захвате банды преступников. С момента побега «Некто», город может спать спокойно.
Весь день и вечер был занят приведением в порядок мыслей и идей, которые я выписывал в толстую тетрадь. Первые выводы, укладывались в довольно стройную теорию, которой я дал «говорящее» название, «Теория Отражения».
«Суперчеловек» уже не только не интересовал меня, я даже забыл, что несколько лет ждал момента, чтобы приступить к осуществлению мечты человечества. За это короткое время мой внутренний мир изменился настолько, что я стал находить уродство – благом, а идею халявного перерождения в нормальных людей, – вредной.
Информация, информация, информация, вот, что теперь интересовало меня больше всего. Теперь дело за фактами, и я с нетерпением ждал завтрашнего дня, чтобы прочесть то, что прислали коллеги.
И хотя мне не разрешили сразу выходить на работу из-за швов на спине, но я не послушал врача и рано утром отправился в Институт. Я пришёл одним из первых, не хотелось привлекать общественное внимание. Скоро все узнают, что мы с Олафом, каким-то образом участвовали в захвате банды, и Олаф погиб. Ожидался наплыв любопытствующих в лабораторию и сотни глаз, ощупывающих мою персону во время обеда.
Оказалось, что Дороти пришла ещё раньше меня и уже бегала с записями, отмечая состояние опытных образцов. Бедняжка не знала, что через несколько дней огромный мыльный пузырь под названием «Суперчеловек», лопнет и никто не получит столь ожидаемой премии, на которую можно было безбедно существовать трём последующим поколениям счастливого первооткрывателя. Я позвонил в лабораторию Долсвита, мне ответили, что он срочно уехал к родственникам. Ну что ж, ему можно возвращаться домой.
-Мистер Раннер, вот отчёты, которые пришли вчера и ещё три новых из корпуса “F”, – Дороти подала мне стопку листов.
-Благодарю, Дороти. Можно будет тебя попросить, позже, принести обед в офис, когда пойдёшь на перерыв.
-Разумеется, мистер Раннер.
-Что бы я без тебя делал! – пробормотал я ей, погрузившись в отчёты коллег.
Корпус “F”, в котором у меня не было знакомых, занимался особенностями разнообразия нижних конечностей. Помнится, в мою университетскую бытность одной из самых нелюбимых тем была деформация ног по типу членистоногих, которую я пересдавал три раза.
Отчёты были выполнены образцово, чтобы не ударить в грязь лицом, к ним были приложены совершенно ненужные мне цифры и графики, а самое важное для меня, они оставили на потом. На вопрос, «Были ли во время исследований, тестирований и опросов о.и. (объектов исследования) замечены особенности характера, отличающие профильную группу людей», они написали целый список особенностей, которые относились к типу кожи, строению костей, местам ороговения, направлений коленных суставов и длины конечностей. Разумеется, это были субъективные наблюдения, которые следовало бы проверять и перепроверять, но всё-таки хоть что-то!
Правда, один отдел ограничился сухой отпиской, что заниматься психологическими особенностями о.и. не входит в их компетенцию.
Остальные же, проявили более или менее творческую фантазию.
В лабораторию вошли Кара с Зоей, их глаза были заплаканы.
-Мистер Раннер, это правда?
-Увы, да.
Дороти удивлённо смотрела на них.
-Как это случилось?
-Его укусила змея, а противоядия не нашлось.
-Бедный мистер Синберг, сначала его жена, теперь и он… – Кара, которая была тайной поклонницей Олафа, рыдала во весь голос.
Я вышел из офиса, не в силах терпеть женские слёзы. У меня и самого скребли кошки на душе, но поделать ничего уже было нельзя.
В течение дня курьеры приносили отчёты, и к вечеру накопилось уже порядочная кипа, которую я с интересом просматривал, когда меня вызвал к себе Морж. Мы переглянулись с Дороти, я подмигнул ей и вышел, понимая, что сейчас будет головомойка.
Морж восседал в своём кабинете, и его щетинистые усы, (О, Великий Ааман!), торчали во все стороны! Таким я его никогда не видел.
-Проходите, мистер Раннер, присаживайтесь!
Я уселся напротив него и подумал, что яйцеобразная форма тела, наверняка соответствует его архи-бюрократическому характеру. Буква предписания для него подобна Божьему гласу, выше которого нет ничего. Он и сам был неукоснительно-исполнительным и именно поэтому занимал столь высокий пост. Что ж, он придерживался заповедей Института, и я, как нарушитель порядка, вызвал у него совершенно обоснованный священный гнев.
-Что за самодеятельность вы устроили от моего имени?
-Прошу прощения, но это было необходимо и срочно, и я не мог ждать, пока вы согласуете и утрясёте все формальности.
Возмущению Моржа не было предела.
-Вы даже не посоветовались со мной!
-Именно поэтому и не посоветовался, зная, что моя заявка погибнет в бюрократической тине, которую вы так любите разводить.
-Мистер Раннер, вы знаете, чем вам грозит такое самоуправство в тот миг, когда весь институт напряженно работает над созданием «Суперчеловека»?! – он даже привстал, чтобы произвести на меня больше впечатления.
-«Суперчеловека» не будет! – сказал я злорадно.
-Как это? – Морж сел обратно.
-Корпус “L” ещё неделю назад получил результат с полным набором уродств.
-Нет…
-Да.
-Чёрт бы вас побрал, Раннер! И вы мне так спокойно заявляете об этом?
-Это правда, а против правды не попрёшь.
-В таком случае, пишите заявление об уходе. Мне не нужны специалисты, подрывающие устои.
-С удовольствием, к тому же я нашёл другой путь к «Суперчеловеку», который лежит отнюдь не в генетике.
-Желаю успеха на этом пути. Заявление отдайте секретарю, я подпишу в конце дня.
-Всего доброго, мистер Морж! – сказал я, закрывая дверь и слыша за спиной раздраженный возглас Слоушипа.
Вернувшись в лабораторию, я взял коробку и стал в неё складывать свои личные вещи.
Лаборантки напряженно наблюдали за моими действиями. Наконец, Дороти подала голос:
-Мистер Раннер, вы собираетесь нас покинуть?
-Да, девочки, я написал заявление об уходе. Больше мне в этом институте делать нечего.
-А как же мы?! – у всех троих на глазах мгновенно появились слёзы.
-Вам пригласят других специалистов, и будете работать, как раньше.
-Как всё-таки странно и неприятно, – сказала Зоя, – мы так к вам привыкли! И как-то всё трагически завершается.
-Совсем нет! – а подошёл и обнял своих маленьких лаборанток, с которыми провёл бок о бок несколько лет жизни.– Наоборот, начинается новый период, удивительный и интересный! Мы ещё с вами погуляем в хорошем ресторане и отпразднуем новую жизнь!
Я поднял свою коробку и направился к дверям, сопровождаемый жалостливыми взглядами Кары, Зои и Дороти, с которыми отныне мои пути расходились навсегда.
Выходя из Института, я столкнулся на улице с Томасом Борсом, который тотчас узнал меня и закричал:
-Здравствуйте мистер Раннер!
-Здравствуй Томас, как твои дела? Больше не изменяешься?
-Нет, пока! – жизнерадостно ответил огромный садовник, из-за пазухи у которого торчала неизменная «Очаровашка». – Но! К нам приехала кузина из Бакстонвилля и у ней есть пара рассказов на этот счёт. Я подумал, вдруг вам это будет интересно?
Я чуть не расцеловал Томаса.
-Разумеется, интересно! Я зайду к вам в гости завтра вечерком, идёт?
-Будем рады! – Томас пожал мою руку своей, размером с хорошую лопату, и насвистывая, пошёл дальше.
Бросив ящик с вещами и бумагами в багажник «Легенды» я решил проехаться, чтобы успокоиться и продумать дальнейший план действий. За всеми делами я и не заметил, как подобралась осень. Улицы стали нарядными. Листва густо устилала тротуары, дворники просто не успевали её убирать. Лёгкие порывы ветра подхватывали желтые листья и кружили их в последнем танце. В тёмном, зеленовато-прозрачном небе зажглись сверкающие звёзды.
Я специально открыл окно, чтобы ощутить прохладный свежий воздух, напоенный ароматами осени. Настроение у меня было отличное, и хотя увольнение произошло спонтанно, но я понимал, что ушёл вовремя. Мне больше нечего было делать в Институте. Всё, чем я занимался последнее время, теперь казалось ужасной чепухой и тратой времени. Моё будущее лежало в другом направлении, поэтому я чувствовал большое облегчение. Теперь у меня будет масса времени, чтобы заняться сбором информации. И я всё-таки докопаюсь до истины!
Мне безумно захотелось увидеть Лизу, которую не видел, казалось, целую жизнь! Приняв решение пойти завтра в церковь, на службу и наконец, поговорить с ней, я поехал домой. В коробке меня ожидали отчёты специалистов Института, до которых ещё не добрался.
Можно было заниматься своей теорией хоть несколько лет, не думая о деньгах. Их у меня хватало. Живя один и имея скромные потребности, я скопил приличную сумму.
Отчёты институтских специалистов, которые все были с печатями и подписями, что вызывало несомненное уважение к источнику, лежали теперь тщательно подшитые и сложенные в большую папку. Рано или поздно, мне придётся выступить на людях со своими первыми лекциями, знакомя мир с теорией «Отражения», а бумагам с печатями народ верил более всего.
Я прочёл, что написала Дороти в отчёте кафедры «Гребешковых и Клюворотых».
На вопрос об особенностях характера о.и., отличающих профильную группу людей, она ответила так.
«О.И. группы «Клюворотые» отличаются повышенным вниманием к деталям, зачастую уводящим их от основного действия. Проявляется тенденция к необдуманным поступкам. Подозревают остальных в покушении на их права и свободы и избирают оборонительную позицию, выискивая недостатки предполагаемого противника, могут неожиданно словесно атаковать, нанося оскорбление. Поняв, что были неправы, избегают извинений, считая их ниже своего достоинства. Но прямолинейны и честны. Надёжны и сентиментальны.
«Гребешковые». Любят хвататься за несколько дел одновременно, быстро теряя к ним интерес, но тут же возвращаются, как только заметили, что кто-то покушается их область внимания. Особенно это касается мужчин, которые любят ухаживать за несколькими дамами сразу… и т.д. ( Слава Богу, хоть гребешка у меня не было!).
А ведь Дороти была права! Почти стопроцентное попадание! Вот бы мне такую помощницу! У неё отличная интуиция и работоспособность. Но я не мог отвлекать её от работы, ей надо было зарабатывать деньги и потом выйти замуж. Какому-то счастливцу достанется настоящее сокровище. Дороти – хорошенькая, сказала Сесиль. Может быть, но для меня она была лишь добрая девушка и коллега, к сожалению, теперь бывшая.
Спать я лёг вовремя, включив будильник на обычное время. Расслабляться было нельзя.
«Парам-пам-пам-пам!!!» – неизвестный марш, наполнил утреннюю комнату бодрым ритмом. Будильник обновил репертуар. Захотелось вскочить и маршировать по комнате. За окном шёл дождь. А в комнате было тепло, и с кухни разносился аромат кофе. Подумав о том, что мне не нужно никуда торопиться, я с удовольствием развалился в кресле, вытянув ноги и вздохнув полной грудью.
Попивая кофе, я думал о сегодняшних планах. Примерно в два часа, я отправлюсь в храм, который находится недалеко от дома Лизы. У меня уже хватало идей, чтобы поделиться с ней и вместе начать изменение. Конечно же, как истинный исследователь я желал сначала сам испробовать действенность теории «Отражения».
Но всё равно, сначала поговорю с Лизой. Мне так нужна её поддержка! Вдвоём мы сумеем сделать во много раз больше. Она будет стимулировать меня к изменению, а я её. В результате мы станем одними из первых на Земле полностью самоизменившихся людей, за которыми потянутся остальные. Мы докажем теорию «Отражения» своим внешним видом!
С этими светлыми мыслями я сел за работу.
Около полудня меня напугал внезапно зажужжавший в кармане телефон.
-Слушаю.
-Генри, привет, это Шарки, ты на работе?
-Нет, я дома, уволился, теперь занимаюсь своими делами.
-Интересная новость! А в гости к тебе можно напроситься? Мы с Грегисом к тебе придём, а позже и Хэнди заедет. Заодно тебе жучки снимем.
-Буду рад!
Я сложил бумаги в стол и пошёл на кухню, понимая, что мне абсолютно нечем угостить своих друзей. Я действительно считал этих ребят своими друзьями. Не такими близкими, как Олаф, но всё же.
Они не заставили себя долго ждать и явились, предварительно заглянув в продуктовый магазин и накупив снеди и выпивки. Освободив стол на кухне, Шарки взялась за стряпню, а Грегис, вооружившись датчиком и отвёрткой, пошёл осматривать мебель и углы, на наличие жучков, оставленных саблезубыми.
-Генри, почему ты ушёл из института? А как же ваш проект «Суперчеловек», о котором трубят все газеты мира?
-Он с треском провалился. Генетикой эту проблему не решить, всё лежит в «нефизической» плоскости.
Шарки села.
-Ты хочешь сказать, что человечеству надо распрощаться с идеей преображения научным путём?
-И да, и нет. – Ответил я уклончиво, мне пока не хотелось открывать теорию «Отражения».
В дверь позвонили. Это явился Хэнди с бутылкой хотблома.
-О! Смотрю, ты молодцом! – сказал он, осторожно похлопывая меня по плечу.
А я и забыл, что мне надо показаться в медицинский центр, проверить швы!
-Привет Хэнди! Вы ещё собираетесь в Великую Долину?
-Разумеется! Едем завтра. Местные полицейские потеряли наших беглецов. Я лично хочу возглавить группу поиска. Недаром десять лет преподавал в охотничьей школе, любого найду по следам!
-Надеюсь, ваши поиски увенчаются успехом.
-Генри, хотелось, чтобы ты ещё раз рассказал в подробностях, что говорил Олаф нашему бронированному другу и как тот среагировал. Может быть, нам это пригодится.
-Не может быть, а точно, вам это понадобится, только следите, чтобы Асхи Каннинг рядом не было или запаситесь противоядием.
-А это мысль!
Грегис, вернувшийся из комнаты, стал бродить по кухне, где обнаружил ещё пару жучков, и высыпав на тарелку целую их горсть, переместился в туалет и ванную комнату.
Я подождал, пока он вернётся и рассказал о том, что произошло в красивой гостиной богатого дома «Некто». Полицейские слушали, не перебивая, потом Хэнди сказал:
-Много чего я повидал на своём веку, но чтобы такое!
– А вот мы с Грегисом о таком слышали, когда нам читали лекцию по психологии на курсах.
-Точно! – подтвердил тот.
-Хэнди! – я вдруг вспомнил вопрос, который мучил меня с тех пор, когда я в его кабинете рассказывал ему об убийстве Чарльза.
-Да…
-Ответь мне, отчего ты сразу тогда поверил моему рассказу и даже не заподозрил в том, что это я мог убить Граундсхилла?
Хэнди переглянулся с Шарки и Грегисом и они дружно захохотали.
Подождав, пока пройдёт приступ бурного веселья я спросил:
-И всё же?
-Не обижайся, Генри. У нас в полиции даже есть такое выражение: «клювик». Так мы называем людей с клювом, как у тебя. Все полицейские знают, что это самые безобидные люди, и ни один из «клювиков» никогда, никого не убил. Ну, разве что уронил нечаянно горшок с цветком кому-то на голову.
Я уставился на них, открыв свой клюв. Увидев выражение моего лица, они вновь разразились смехом.
-То есть, вы хотите сказать, что полиции известны типы людей, которые способны на преступление, и те, которые не способны на него?
-Определённо так, – сказал Грегис.
-У нас даже есть учебник по криминальной градации типов, – добавила Шарки.
-А где я могу посмотреть этот учебник? – быстро спросил я.
-В нашей библиотеке. Если хочешь, я тебе пропуск напишу, возьмёшь почитать. У нас там знаешь, какая библиотека? Больше, чем городская! – гордо сказал Хэнди. – А теперь давайте-ка выпьем по рюмочке, за успешную поимку «Некто»!
Через полчаса они ушли, оставив меня полным новых мыслей. И всё-таки я был прав. Каждое ведомство, каждый профессионал, который сталкивается с людьми, уже имеет свои соображения по поводу внешнего вида и связи его с внутренней сущностью индивида. Вот и полиция, давным-давно открыла для себя криминальных типов и «клювиков», а кто ещё об этом знал? Да никто! Потому что им знать неинтересно и не положено. Я посмотрел на пропуск в библиотеку, подписанную Хэнди Кипером, и потёр руки в предвкушении обильной пищи для размышлений.
Часы показывали час сорок пять. Скоро начиналась служба в храме.
Выведя «Легенду» из гаража я поехал на встречу с Лизой.
Глава XV
Похоже, осень решила не церемониться и сходу заявила права, применив все свои атрибуты; низкое серое небо, затяжной дождь, и ветер, безжалостно обрывающий быстро пожелтевшие листья и топящий их в лужах. Машины, двигающиеся по улицам, омывались дождём и тут же забрызгивались грязью, чтобы снова омыться. По дорогам текли настоящие реки, и встречные машины швыряли друг другу в лобовые стёкла ушаты воды. Подъехав к храму Аамана, я увидел, что на стоянке находились всего пять автомобилей. Даже постоянные прихожане предпочли такую погоду пересидеть дома.
Чтобы Лиза не увидела «Легенду» и не повернула назад, я покрутился по соседним улицам и вошёл в храм в самую последнюю минуту. Оглядев присутствующих, я обнаружил Лизу, стоявшую у «святого пути». Она расставляла свечи в подсвечники. Да, Сесиль была права, за то время, что я её не видел, она изменилась не в лучшую сторону. Именно поэтому мне ещё больше, чем прежде захотелось поделиться с ней моим открытием. У меня в руках был ключ к её красоте, и даже больше, к полному преображению.
Едва сдерживаясь, чтобы не броситься сразу к Лизе, я присел на скамью и стал оглядывать храм. Высокие, стремящиеся в небо колонны поддерживали полукруглые своды, расписанные на головокружительной высоте хороводами младенцев, первых двух из которых держал за ручки Ааман, а с другой стороны, прямо над самым входом преображенная им девушка Ладина.
Святая Ладина, так называли её. Она особо почиталась у беременных женщин, которые молились ей об удаче прижизненного преображения своих детей. Ведь ей просто посчастливилось встретить Аамана и только потому, что она оказалась в нужном месте в нужное время, она и «прозрела». Имя Ладина было необычайно популярно, впрочем, как и имена всех соратников и последователей Аамана, коих за много веков накопилось огромное количество.
Я продолжал осмотр.
Золотые многоярусные подсвечники «святого пути» с вычурной ажурной вязью украшений. Босой Ааман в золотом одеянии, везде вертящиеся золотые же солары, на тонких ножках. Архитекторы предусматривали в храмах специальную воздушную сеть с небольшими окошками, которые на определённой высоте создавали тягу, поэтому солары всегда вертелись и никогда не останавливались. Считалось, что в день, в который солары остановятся, появится Ааман.
Несмотря на то, что в храме было всего несколько прихожан, священник вёл полную службу, и я даже испытал некоторое удовольствие от того, что внутри было свободно, и никто не мешал смотреть на священника в маске. Но я знал, что за маской прячется уродливое лицо, а вот я однажды приду в такой храм, полный людей, на праздничную службу и стану рядом со священником и все увидят меня и может быть, не сразу поймут, что это не маска, а моё настоящее лицо.
И тогда я скажу всем: «Люди! Всё и просто и сложно, но путь найден. Исполняйте заповеди Аамана, и всё будет хорошо!» Но разве, не то же самое нам говорят священники? Нет, тут надо искать другие слова…
Начался гимн, который все присутствующие запели вразнобой, и как полагалось, очень громко. Но шум усилившегося дождя, барабанившего во все стекла, перекрывал пение прихожан и вскоре они выстроились в очередь на отпущение грехов. Я не стал присоединяться к ним и поджидал Лизу. Интересно, какие такие грехи были у неё на душе?
Когда Лиза шла назад, низко опустив голову, я поймал её за руку.
-Лиза…
Она вздрогнула, подняла голову и отшатнулась, как от приведения.
-Генри? Ты зачем здесь?– её голос задрожал, она вырвала руку.
-Я пришёл поговорить с тобой. У меня есть очень важный разговор.
-Но я не хочу… – она сделала движение, чтобы уйти.
-Стой!– я снова ухватил её за рукав.– За что ты так со мной? Что я сделал тебе? Ты хотя бы должна объяснить! – Лиза просто повергала меня в отчаяние!
-Я просто не хочу с тобой больше иметь дела, после тебя всё только хуже.
-С каких это пор? Мы с тобой провели целый год, и всё было прекрасно, а теперь стало плохо?
-Ты показал своё истинное лицо.
-Ну ладно, допустим, показал, значит, если тебе что-то не понравилось, то надо порвать отношения? Ты же любила меня Лиза! Или ты лгала?
-Я любила тебя, пока не узнала, какой ты на самом деле! – в её голосе послышались упрямые нотки.
-Хорошо, ты разлюбила меня, но выслушай, что я тебе расскажу. Присядем.
Она с неохотой села рядом. Я не узнавал своей Лизы, но надеялся, что сумею растопить её сердце и всё её поведение не более чем самозащита. С жаром, присущим только одержимому идеей, я стал излагать Лизе мои планы, и видение ситуации. Я рассказал ему о Лоре Дрессер и Томасе Борсе и о том, что моя запись в книге священника была уже под номером 23310, об ответах на запросы моих коллег, и увидел, что моя речь тронула охладевшее сердце моей возлюбленной. Лиза стала слушать внимательно. Потом начала задавать вопросы. Я с радостью отвечал, видя её интерес. Наконец, она спросила:
-А ты сам не пробовал измениться?
-Ещё нет. Тут самое главное найти, что в тебе не так, и над чем работать. Хотя я уже догадываюсь, над чем.
-Это наверно трудно…– она задумалась.
-Конечно, чем больше у тебя внешних проблем, тем больше внутренних и тем больше придётся работать. Для того я и собираю все эти сведения! – с жаром ответил я. – Я хочу тебе помочь и себе помочь, а потом, когда мы преобразимся, то за нами пойдут люди и все станут похожи на Аамана безо всякой генетики. Будешь ли ты помогать мне в этом? – Я протянул руку Лизе, чтобы она пожала её в знак согласия. Но она спрятала руки за спину.
-Мне надо подумать, – сказала она. – Ты снова ворвался в мою жизнь со своими безумными идеями, когда я, казалось, нашла успокоение в молитве.
-Ради чего ты молишься? Что ты хочешь попросить у Аамана?! Всё же в тебе самой, и твои беды и твои радости. Скажи спасибо Ааману, что сделал тебя такой, и ты теперь…
Лиза не дала мне договорить
-Ах, так?! Я должна радоваться тому, что скоро не смогу передвигаться!
-Подожди Лиза, ты же не дала мне договорить. Я имел в виду, что надо радоваться, потому что мы…
Лиза поднялась.
-Довольно! Ты уже наговорил всякого и видимо смеёшься над моей бедой!
-Лиза, тебе стоит подумать о том, что я тебе сейчас рассказал. Только с тобой я поделился своими идеями, мечтая о том, что мы снова будем вместе и всё преодолеем.
Она повертела в руках свой золотой солар и вдруг с ехидцей спросила:
-А этой, как её, Дороти, ты тоже ничего не рассказывал?
Ах, вон оно что!
-Ей рассказывал, так как она мне помогала собирать информацию, – честно ответил я.
-Вот видишь, Генри, я всегда чувствовала, что всё плохо кончится, счастье никогда не бывает долгим и мир очень жесток.
Это были слова Сесили!
-Лиза, – последний раз попытался воздействовать я на неё, – отбрось эти выдумки, мир прекрасен, я люблю тебя, иначе бы не пришёл сюда, и давай начнём всё сначала!
-Это всё только красивые слова. Сначала открываешь душу и впитываешь их, как цветок росу, а потом тебя втаптывают в грязь, потому что существует нечто более важное, чем любовь!
С этими словами она вышла из храма, гордо подняв голову, а я остался сидеть на скамье один, понимая, что теперь уже точно всё кончено. На меня упала чья-то тень. Рядом стоял священник, глаза, глядящие через прорези маски, были светло-голубыми и очень добрыми.
-Сын мой, – сказал он, – я вижу тебе тяжело сейчас, пусть Ааман прольёт в твою душу солнечный свет своей радости. И знай, что на смену ночи всегда приходит день.
-Благодарю святой отец, – сказал я, едва сдерживаясь, чтобы не зарыдать от краха моей взлелеянной душой мечты о великой любви и великих делах.
Я вышел из храма, дождь перестал, и в наступающих сумерках на улицах зажглись яркие фонари, разогнав наступающую тьму.
«Ну, что ж, – подумал я, – любви у меня не осталось, остается только моя теория «Отражения». И без любви можно прожить, живут же остальные без неё, значит, и я проживу».
Заехав в продуктовый магазин, я купил сладости к чаю и бутылочку хотблома и отправился в гости к Томасу Борсу. Двор, в котором жил великан-садовник был пуст, игроки в «аркан» сидели по домам и попивали имбирный мист возле телевизоров, но грядки с «очаровашками» были также красны, как и летом.
Томас сам открыл дверь и радостно закричал:
-А-ха-ха! Мистер Раннер! Как я рад вас видеть! Походите, пожалуйста, в комнату. Жена, мистер Раннер пришёл!
-Благодарю Томас, вот вам гостинцы, к чаю. – Я передал ему пакет и вошёл в комнату, где стоял стол, за которым угощались несколько человек, в том числе и жена Томаса, которая сразу вспомнила меня.
Усадив меня на почётное место, все уставились на меня, открыв рот и ожидая чего-то необычного. Появление учёного в этом простом доме было подобно маленькому чуду.
-Ну, что вы замолчали? – спросил вошедший в комнату Томас, – Я позвал мистера Раннера, чтобы наша кузина Матильда, рассказала ему про соседей.
– Да! Мы с мужем и детьми живём в Бакстонвилле, – начала свой рассказ Матильда, чей огромный рот напоминал лягушачий, а большие глаза сидели на самом лбу. Нужно отметить и чрезмерную волосатость кузины Томаса, но, в общем и целом она была милая женщина.– Всю жизнь прожили рядом с соседями, Ипстонами, а потом они вдруг стали изменяться. Сначала у его жены Ладины, вдруг ноги сровнялись, а были одна длинней другой чуть не на полметра. Она хирургию делала два раза, только нога снова отрастала на прежнюю длину. Теперь она ходит ровно. А следом сосед Питер, у которого панцирь костяной вокруг тела был, вдруг стал мягкий, как подушка!
-Во-во! – сказал Томас, – как и я, изменились! Вон, мистер Раннер знает, я ему рассказывал. Учёный человек и все тайны знает! Мистер Раннер, неужто и впрямь скоро «Преображение» наступит?
– То, что скоро будут изменения это однозначно, но только многим людям потребуется работать над собой.
-А как работать? – спросила Матильда.
-Лучше ответьте, изменился ли характер супругов Ипстон? Или они остались такими же?
Кузина Томаса задумалась.
-Не могу сказать, они и раньше были не очень открытыми, и теперь такие же. Но вот один момент. Они взяли к себе двух маленьких детей у одной пары, где была куча ребятишек и мало денег. Своих детей у них не было. Стали воспитывать их, возиться, играть и учить, одно удовольствие на них смотреть.
-Что ж, может быть и это повлияло. Не дадите ли вы мне их адрес?
-Дам, конечно! И всё-таки как работать? – снова спросила Матильда.
– Хорошо, я расскажу вам свои соображения, – ответил я, решившись провести свою первую публичную лекцию о теории «Отражения».
Через полчаса в комнате сначала наступила тишина, а потом поднялся шум. Все стали одновременно задавать вопросы, самым основным был «что делать?».
-Посмотрите на Томаса, его клыки сменили зубы, когда он перестал злиться на кума и вообще перестал злиться на мир. Почему это произошло? Даже сам Томас не знает. А вот Лора Дрессер знает! Она сама сказала мне о том, что научилась радоваться жизни. Она сначала заставляла себя это делать, а потом это вошло в привычку. И сейчас, единственное, что мы можем, это ещё раз внимательно перечитать заповеди Аамана и честно ответить, придерживаемся мы их или нет. Радуемся ли каждой минуте? Совершаем ли насилие? Верим ли, что у нас есть всё, а любовь обменивает на лучшее? Чувствуем ли сердце ближнего, и так далее?
Вот так неожиданно я стал религиозно-научным проповедником.
Мы ещё долго сидели за столом за остывшим чаем, и эти простые люди помогали мне своими идеями и открытостью, и ещё раз утвердили в мысли, что я нахожусь на правильном пути.
Я записал к себе адрес Ипстонов, решив навестить их и узнать подробности изменений.
Вечер я посвятил записям и разглядыванию себя в зеркало. После чего взял телефон и позвонил родителям.
-Стив Раннер у телефона, – ответил голос моего отца.
-Отец, здравствуй, как дела? – спросил я, вспомнив, что не общался со своей семьёй больше года.
-Кто это? – он не узнал или притворился, что не узнал.
-Это Генри.
-А-а, Генри! Ну как ты там?
-Я, очень хорошо, соскучился только, хотел вас с мамой повидать. Можно заехать?
-Разумеется, мы всегда тебе рады Генри, только давай через пару дней, а лучше через недельку, а то мы тут малость заняты.
-Может, я могу чем-то помочь?
-Нет, Генри, мы сами справимся, Герард и Руфин помогут. А ты позвони через неделю.
-Хорошо, маме и братьям привет!– чувство детской обиды захлестнуло меня. Меня даже видеть не хотели, хотя целый год не виделись. Впрочем, как всегда!
Я ощутил сжатие в горле, моё сердце сильно бухало в бочкообразной груди, и я сразу стал чувствовать себя паршиво и ущербно, как обычно после общения с родными. Мои родители всегда не упускали момента показать, что я для них пустое место, что мои братья гораздо ближе и роднее, чем я, хотя и Герард и Руфин были кончеными эгоистами. Первый грубый, а второй льстивый и хитрый. А я, как всегда – ничто, и стань я даже величайшей знаменитостью на Земле, они всё равно не будут гордиться мной, как делают в других семьях. Мать и отец давно уже вышвырнули меня из своей жизни. Ну и чёрт с ними! Обойдусь без них и без этой упрямицы Лизы, которая кроме своих надуманных проблем ничего не хочет знать!
Я уселся в кресло и уставился на улицу, где светил фонарь, напомнивший мне человека держащего на вытянутой руке снятую с плеч голову. За окнами была неприветливая чернота и мир, полный уродов, сопротивление которых мне ещё предстоит преодолеть. Тупые и злобные существа, покрытые панцирями, с набитыми клыками пастями, с когтями, как у диких животных, кривые и косые!!!
И я такой же, как и они, не лучше. Как далеко мне до Аамана, что даже садовник сумел измениться, а я не знаю даже с чего начать!
Я улёгся в свою одинокую холодную постель и укрылся пледом, который подарила мне Лиза, в день, когда ещё любила меня. Но я ведь и тогда был такой же, как сейчас. Как можно полюбить и разлюбить одного и того же человека? Ведь он всегда тот же самый, хоть и проявляет себя по-разному. Наверно она и не любила меня вовсе, а просто думала, что любит.
С этими горькими мыслями я уснул.
Среди ночи я подскочил на месте.
Мне пришёл ответ.
Я должен понять, что все люди разные.
Я ведь точно так же, как Лиза искал идеальной любви. И Лиза, как только жизнь подвергла её небольшому испытанию, требовавшему только веры в меня, сразу предпочла обвинить меня во всех своих внутренних бедах! «Она сама сделала себя такой!» – сказал «Некто». И я сделал себя таким, и «Некто» сделал себя таким и все вокруг сами сделали себя такими! А всё дело в родителях! И даже не потому, что они плохо воспитывают своих детей, а потому что передают им свои проблемы, и ещё усугубляют их «кривым» видением мира. Они предают и воспитывают в ребёнке свои недостатки, которые передали им их родители и все идут по кругу, только видоизменяясь в уродствах.
Я вспомнил бабушку и дедушку, по маминой линии. Они продолжали здравствовать где-то далеко в Сильвиндаре, среди большого сада, который любили больше своих собственных детей. Бабушка была сухая и неприветливая, а дедушка был гораздо мягче и добрее, но боялся проявить себя и всегда и во всём соглашался с бабушкой, избегая скандала. И вот моя мать, взяв все черты своих родителей, во-первых, нашла такого же мужа, как дедушка, и во-вторых, стала воспитывать нас, совсем, как бабушка.
Все мои братья и сёстры быстро поняли, что к чему и подстроились, а во мне, видимо соединились гены моих добрых, забитых дедушек, которые заставляли меня страдать. Моё сердце было большим и добрым, и я любил своих родителей, несмотря на то, что они отталкивали меня. Они не давали проявлять мою любовь, именно поэтому моя грудь похожа на бочку, показывая как много во мне любви, и как мне необходимо дарить её свободно…
Я цеплялся за родителей и ждал ответной любви, но в них это чувство было просто подавлено и убито. Бедняги! Я цеплялся за Лизу, и её любовь стала для меня драгоценным даром. Я был, как мокрый, жалкий пёс под дождём, которого она погладила, а я побежал следом, вымаливая ещё крошечку внимания и любви. А Лиза… Она тоже бедняжка, не умеющая найти в груде поучений и чужих опытов своё собственное мнение. Но должен ли я заботиться теперь о том, что привело людей к той или иной проблеме? Моё дело в том, чтобы показать им путь, а дальше сработает их собственный выбор.
Я простил свою мать и отца за их черствость, я простил своих братьев и сестёр за их эгоизм, и я понял, что мне надо делать дальше. Почувствовав необычайную лёгкость в душе, я сладко потянулся и уснул.
«Сердце моё, ты вернула мне сердце моё-о-о-о!» – запел будильник, пробуждая меня к новому дню. За окнами распогодилось, наверно осень выполнила план по дождю и решила немного отдохнуть и полюбоваться на золото лесов под синевой небес.
Я был на кухне, когда раздался телефонный звонок.
-Слушаю!
-Алло, мистер Раннер, это Дороти говорит.
Почему-то я ужасно обрадовался ей.
-Дороти, дорогая, как дела?
-Хорошо, мистер Раннер, нам дали новых специалистов мистера Пика и мистера Холдета.
-Из корпуса «R»? Ну, что ж, совсем неплохо.
-Мистер Раннер, после вашего ухода пришли ещё пятнадцать опросных листов, я их сохранила для вас. Вам они ещё интересны?
-Разумеется, Дороти! Ещё как интересны! Я сегодня заеду, подожду тебя у Института в конце работы, договорились?
-Договорились мистер Раннер. До свиданья мистер Раннер, – и она повесила трубку.
«Какая хорошая девушка!» – подумал я.
Позавтракав и взяв пропуск, подписанный Хэнди Кипером, я отправился в полицейскую библиотеку за книгой по криминальной градации типов. Когда я попал в эту библиотеку, то был поражён её размерами. Ряды стеллажей тянулись вдаль и исчезали в темноте, но внутри был только библиотекарь с большой головой, как у Чарльза и с маленьким тщедушным телом. Сразу было видно, что приоритетным для него был ум, а не тело.
-Здравствуйте, я ищу книгу по криминальной градации типов.
-Здравствуйте, молодой человек, – ответил он скрипучим голосом, – вам какого года издание?
-Самое полное, если можно, – ответил я, с интересом рассматривая стеллажи.
Полицейские не очень-то стремились в этот оазис мудрости.
Библиотекарь принёс мне три книги и стал подробно объяснять какое издание дополненное, какое нет. Я взял все три, и уже уходя, на всякий случай спросил, есть ли в библиотеке «Философская концепция доктрины «Преображения» с точки зрения сакканов»?
-Есть, – спокойно ответил мне библиотекарь.– Принести?
-Да-да! Обязательно!
Библиотекарь принёс точно такую же книгу, как я видел у священника, отпевавшего Берту. Я надеялся найти там новое видение истории Аамана. Интересно всё же, что там мог найти священник?
Я вернулся домой. Вспоминал Олафа, Берту – друзей, которые не были настоящими друзьями и Лизу, любимую, которая не была настоящей любимой. Я не ходил на похороны Олафа. Я помянул его дома. Вместе с ним ушло моё прошлое, и началась новая жизнь.
Раскрыв книгу, я погрузился в чтение. Оказывается, сакканы имели своих философов! Несмотря на некоторые витиеватости текста, в общем, история, изложенная ими, была довольно стройна. Как мне и рассказывал Олаф, сакканы поклонялись уродству, считая его материальным проявлением героизма. Там были притчи сакканов, рассказывающих о хитрой благообразности и честном уродстве и их непримиримой вражде.
В книге встречались изображения самого Саккана. Он мне напомнил что-то среднее между пауком и рептилией. Лицо, оснащенное мощными клыками, рога и горб, ощетиненный торчащими наростами. В общем, красавец! Если доблесть в уродстве, сакканам есть к чему стремится.
Всё было иллюстрировано копиями древних гравюр, изображавших сражение двух войск, возглавленными Ааманом и Сакканом и финальную битву их самих. Поверженного Аамана с мечом в груди и торжествующего Саккана, воздевшего руки к небу и наступившего на грудь врага.
А в священных книгах последователей Аамана не было ни слова о существовании такого персонажа, как Саккан. Он больше походил на Дьявола. А может и был им на самом деле. В основном, упоминание Дьявола встречалось в старых книгах, до явления Аамана.
Я пролистывал страницы, мечтая добраться до главного, как Саккан превратился в монстра и превратил своих людей.
Будильник оторвал меня от работы, пора было ехать к Институту, забрать Дороти.
Когда я подъехал к проходной, народ уже высыпал наружу, и толпа сбегала по широкой лестнице вниз, устремляясь к своим автомобилям на стоянках. Я не сразу заметил Дороти, а когда увидел, то подумал, что она и вправду ничего себе, симпатичная.
-Дороти! – окликнул я её.
Она подошла к машине, подала через открытое стекло пачку листов.
-Вот мистер Раннер, здесь всё, что прислали за время после того, как вы ушли, – она повернулась, чтобы уйти.
-Дороти, давай я тебя подвезу домой.
-Спасибо, мистер Раннер! – похоже, она была очень рада моему предложению.
-Можно попросить тебя об одолжении, – сказал я ей, когда она уселась со мной рядом.
-Конечно, мистер Раннер.
-Называй меня Генри.
Дороти вспыхнула и ответила.
-Хорошо.
Я подвёз её к самому дому, а когда Дороти собралась выходить, неожиданно для самого себя предложил ей сходить поужинать в ресторан.
-Но я же, прямо с работы, в такой одежде! – она растерянно осмотрела свою скромную одежду.
-Ничего, Дороти, мы же просто поужинать, а когда пойдём в театр или в ночной клуб, тогда и нарядишься.
Вот так легко я и сказал, давая понять, что имею намерение встречаться с ней и дальше. Мы отправились в ресторан и провели там пару часов, разговаривая обо всём на свете. Она расспрашивала меня о теории «Отражения», о выводах, сделанных из отчётов специалистов, а я ей рассказал о Ипстонах из Бакстонвилля. Она про слухи в Институте о том, что проект «Суперчеловек» провалился. Наконец, мы поднялись, чтобы уйти, но Дороти вдруг сказала:
-Генри… можно тебя о чём-то спросить?
-Да, пожалуйста.
-Мне кажется, или ты тоже изменился?
-Что ты имеешь в виду?!
Она протянула руку, коснувшись моей груди. Я опустил глаза и увидел, что моя рубашка, сшитая по заказу, висит впереди пустым пузырём. Ещё не веря своим глазам, я прижал руки к груди, и они вдруг куда-то провалились. Моей бочкообразной груди не стало! Не в силах совладать с волнением я сел обратно на стул, продолжая ощупывать себя. Дороти смотрела на меня, открыв рот, глазами, полными восхищения.
-Генри, пожалуйста, научи меня, что делать, я тоже так хочу!– стала просить она. Но я был так поражён, что ещё не скоро смог ей ответить.
-Дороти, я, конечно, понимаю, что это то, о чём я столько мечтал и к чему стремился, но это так…странно. Но моё лицо не изменилось, и кожа, и руки ещё не такие, как должны быть. Значит, есть над чем работать!
-Ну, это же мелочи! – воскликнула она. – С такими пустяками ты справишься очень быстро, я уверена!
-Честно говоря, я не могу тебе дать сейчас рецепт. Одно я знаю точно, Ааман оставил свои заповеди не зря. Именно там лежит ответ на вопрос. А внешние проявления лишь показывают степень отклонения от идеала.
-А как ты думаешь, есть ли на Земле люди, которые уже достигли идеала?
Я задумался. Вероятность была высока. Я даже вспомнил вопрос, заданный мне «Некто». Он спрашивал, что бы я делал, если бы выглядел, как Ааман и я ответил, что прятался бы.
-Я думаю, они есть, но прячутся. Даже Лора рассказывала, что вынуждена была переселиться из-за повышенного интереса к её изменению, соседей и знакомых.
-Вот бы разыскать!
-Да, пообщаться с таким человеком, и взять его в союзники было бы здорово! Пошли, Дороти, мне надо домой и привести мысли в порядок.
Я отвёз девушку домой, и быстро поехал к себе. Встав возле зеркала, я снял рубашку и стал любоваться на свою новую грудную клетку. Она была плоская, с бугорками мышц и даже не верилось, что ещё вчера выдавалась вперёд так, что я не мог видеть собственные ноги! Моей радости не было предела! Но лицо оставалось прежним. Зря Дороти думала, что измениться будет легко. Я продолжал быть сыном своих родителей и продуктом общества, а значит, имел ещё кучу проблем.
Я решил перед сном почитать книгу про сакканов, но у меня из головы не выходил вопрос Дороти о тех, кто должен был уже измениться полностью. Такие люди должны были существовать! Я просто чувствовал это! Но они должны были скрываться, я это тоже понимал. И снова, я пришёл к выводу, что об их существовании должна знать церковь.
Разумеется! Я пойду и с полным правом объявлю священнику о том, что изменился, и постараюсь вызнать у него, как можно больше об этом. Но я теперь пойду к другому священнику. К тому, чей храм находится на высокой горе. Он вызывал во мне очень хорошие чувства, и я думал, что с ним мне удастся договориться. Отложив книгу про сакканов, я стал бегать по кругу, не в силах унять возбуждение. Затем, оделся и отправился в гараж, за «Легендой». Храм должен быть открыт в любое время, закрывался он только, когда начиналась служба, значит, священник должен быть там и принять меня!
По пустым ночным улицам я очень быстро домчался до стоянки перед лестницей храма. Лестница была освещена, но, несмотря на поздний час, на ней виднелись фигуры, медленно преодолевающие ступени. Что ж, придётся дожидаться очереди.
Я шёл вверх свободно и легко, новая грудь не мешала движению, только чувствовалась некоторая скованность при вдохе. Наверно, объём легких изменился и стал меньше. Я обогнал всех несчастных, едва плетущихся вверх, чтобы помолиться Ааману о своих проблемах, причиной которых были они сами. Вот и распахнутые двери храма. Несколько прихожан потихоньку бродили внутри, расставляя свечи, другие сидели на скамьях.
Священника нигде видно не было. Я подошёл к женщине-служке, которая ответила, что придётся подождать, так как Святой отец присутствовал при соларизации, только что родившихся двойняшек. Это было святое дело, и никто не роптал. Присоединившись к тихонько переговаривающимся, ожидающим на скамье людям, я посидел немного, затем вышел на воздух, чтобы взглянуть на ночной город.
Вид отсюда был воистину великолепный. Улицы переливались огнями, вспыхивали вывески, можно было видеть свет автомобильных фар, двигающийся по шоссе, въезжающие и выезжающие из Глоритауна машины. Я взглянул на лестницу, по которой продолжали медленно волочиться вверх согнутые фигуры, и тут заметил одну, довольно шустро поднимавшуюся вверх. Фигура останавливалась возле других идущих вверх, и они любезно раскланивались. Из этого я заключил, что это священник, который возвращается в храм.
Вот священник поднялся на верхнюю площадку, и я заметил, что он даже не запыхался. Вот что значит каждодневная тренировка! Вступив под свет фонаря, он откинул капюшон, и тут я увидел, что это никто иной, как Олди Ньювитс, с которым мы сидели на полянке, возле оленей и с подачи которого я нашёл путь к теории «Отражения»! Он тоже узнал меня, улыбнулся: «А, Генри! Вы ко мне? С удовольствием пообщаюсь, как только закончу с посетителями».
Мне несказанно повезло! Я мог рассчитывать на его благосклонное внимание и откровенный разговор. Олди казался мне открытым и добрым человеком, и я сидел на скамье, с нетерпением ожидая, когда поток страждущих и кающихся иссякнет. Но, как назло, храм всё время заполнялся новыми уродливыми фигурами, и конца этому не было видно. Я уже отчаялся добраться до Олди, как вдруг он объявил перерыв на час. Женщина-служка подошла и попросила меня пройти к месту священника.
Как и в прошлый раз, он стоял и смотрел в темное окно. Видно было, как священник устал, ведь выслушивать и успокаивать людскую боль не так легко. Он повернулся и пригласил меня жестом руки за собой. Я последовал за ним вглубь храма, где никогда не бывал и куда простым смертным вход запрещён. Пройдя по полуосвещённому темному коридору, потолок которого терялся в темной высоте, мы вошли в комнату. Вероятно, это была его личная комната для отдыха. Олди указал мне на простой деревянный стул, стоящий возле стола и сам сел напротив, сцепив в замок пальцы с острыми когтями.
-Я вас очень рад видеть, Генри, – сказал Олди доброжелательно, – и часто вспоминал нашу встречу в лесу.
-К сожалению, у меня больше не было возможности выбраться на полянку к оленям, – ответил я.
-Знаю, вы же были заняты созданием «Суперчеловека». – Олди встал и прошёл к деревянному резному шкафу, – кофе?
-С удовольствием, – я уже начинал чувствовать, как слипаются глаза.
Пока Олди колдовал над кофе, я рассматривал его келью. Здесь не было ничего дорогого или вычурного, простой стол, шкаф, узкая кровать с соларом над ней, в углу рабочий стол с компьютером, я бы сказал, оригинального вида. Экран проецировался прямо на стенку, и сейчас на нём было медленно вращающееся трёхмерное изображение солнечной системы. Я немного удивился, а потом подумал, что это, наверно, какие-то специальные церковные компьютеры.
Поставив передо мной чашку дымящегося кофе, священник сел напротив и снял свою тиару, под которой обнаружились довольно густые каштановые волосы, аккуратно подстриженные у висков. Откуда Олди знал про «суперчеловека»? По-моему, мы не разговаривали о моей специальности.
-Я хотел задать вам несколько вопросов, и кое-чем поделиться.
-Слушаю, – он внимательно посмотрел на меня, отставив чашку.
-Вчера, я начал изменяться. У меня пропала грудь, которая всю жизнь торчала вперёд, видите, даже рубашку ещё не успел новую сшить.
-Я заметил, Генри. Что сказать, я очень рад этому обстоятельству!
-А записывать меня в тетрадь будете? Фотографии просить до и после? – осведомился я, видя, что Олди даже не трогается с места.
-Это – позже.
-Олди, скажите, есть ли люди, которые уже полностью изменились?
-Я вижу, этот вопрос интересует тебя не на шутку. Разумеется, ни один священник не ответит тебе на этот вопрос. Но я отвечу так, вероятность этого очень велика.
-Олди, дайте мне его адрес! – стал просить я.
-Зачем?
-Мне надо поговорить с этим человеком.
-Что ты хочешь ему сказать?
-Как он этого добился?
-Это очень просто, соблюдай заповеди Аамана и молись о его втором пришествии и всё.
Мне показалось, что Олди издевается надо мной.
Я вспылил.
-Отчего же все священники, такие же уроды, как и все, и не меняются ни на йоту?! Вы думаете, что спрятавшись за маской, можно столетиями дурить людей? Ответь мне, – я незаметно перешёл на «ты», – зачем священники читают доктрину «Преображения» сакканов?
-Остынь, Генри… – казалось, Олди ничуть не был задет моей вспышкой. – Священники могут читать, что угодно, это их право. Вероятно, они там ищут ответы на вопросы, которые сами не в силах разрешить. Каждый придёт к «Преображению» своим путём. Церковь Аамана своим путём, а сакканы своим.
-А я читал, что сакканы против «Преображения».
-Это так, но им просто некуда деваться, а жаль…иначе у мира был бы шанс, – сказал он больше себе, чем мне.
Услышав эти слова, я очень удивился.
-То, есть в этой книге есть некий смысл?
-Во всех книгах есть некий смысл…
Олди казался мне доброжелательным и в то же самое время совершенно закрытым, как Асха. Он отвечал на мои вопросы, не отвечая на них, только углубляя мой интерес.
Но на один вопрос он мне всё же ответил. Теперь у меня была полная уверенность в том, что ему известен изменившийся человек! И однажды я его найду!
Я встал, решив с удвоенной энергией заняться доказательством своей теории.
-Благодарю за кофе и беседу, честно говоря, я ожидал большей открытости…
-Иногда, Генри, очень важно найти ответ самому. В этом твоя сила. – Олди протянул мне свою крепкую шершавую руку, которую я пожал.
Я вышел из храма с тем же самым чувством, как тогда, когда поговорил с Олди в лесу. Он сказал тогда важную фразу, которая упала в душу, как зерно в благодатную почву и проросло теорией «Отражения». Вот и сейчас, хоть наш разговор был коротким, я услышал ключ: «Во всех книгах есть некий смысл…»
Пора дочитывать Библию Саккана.
Глава XVI
Вернувшись, я всё же вздремнул пару часов, прежде чем приступить к чтению. Теперь я просматривал книгу более тщательно и наконец, наткнулся на главу, в которой описывались последние времена.
Начиналась они с того, что на Земле снова появится Ааман. Он вернётся, чтобы завершить незаконченное дело, победить последователей Саккана и завоевать Землю. Хитростью и чудесами Ааман попытается склонить людей на свою сторону, и многие пойдут за ним. И тот, кто последует за этим охотником за жизнями, навсегда потеряет Божественный Дар, присущий каждому из детей Саккана.
Но после того, как Ааман придёт, чтобы заявить свои права на души, населяющие планету, дух Саккана вселится в одного из своих детей и даст последний бой, исход которого никто не может предугадать. В тот самый час, когда противники начнут свою битву только сила молитвы сможет изменить ход событий. Чья молитва будет искреннее и сильнее, тот и победит. В книге призывалось не верить лживым речам посланцев Богочеловека, которые будут ослаблять силу молитвы детей Саккана.
Я отложил книгу. Интересно, что за Божественный Дар, присущий каждому из детей Саккана? Я снова взял книгу. Через полчаса нашёл, что этот Дар и есть уродство, устрашившее и победившее когда-то армию Аамана. То есть, кто последует за Ааманом, навсегда перестанет быть уродом. То же самое, только в других образах писали и священные книги Церкви Аамана. И там тоже упоминалась всеобщая молитва, которая позволит Солнечному Богу изменить лицо человечества.
«Лучше сразу убить змею, чем дать себя укусить на пороге радости», – сообщала книга и потом открыто призывала физически уничтожать всех явившихся от имени Аамана.
«Сохраняйте пуще зеницы ока носителей Тхегу!» – гласил следующий текст. «Ибо их слово будет сильнейшим и затворит двери».
Что ещё за Тхегу?! Какие ещё двери? Теперь мне пришлось несколько часов рыться в книге, прежде чем я нашёл все упоминания о Тхегу. Единственное, что я понял, это именно та энергия, которая помогла Саккану превратить жителей Земли в уродов.
Кто были эти носители?
Есть ли они сейчас?
Зачем Саккану понадобилось превращать людей в уродов?
Разве, чтобы победить пришельцев, как называли они людей Аамана, необходимо было стать монстрами?
«И на что мне дался этот культ Саккана?» – подумал я, с трудом оторвавшись от навалившихся вопросов и отправляясь на кухню, чтобы перекусить.
На улице радостно светило солнце и я вдруг подумал о Лизе, которая не захотела говорить со мной, когда я предлагал ей помощь, но может быть теперь, когда моя грудь стала нормальной, она послушает меня? Ведь это же я, тот, кого она близко знала целый год и много раз припадала к моей груди, слушая сердце, которое билось только ради неё. Я достал телефон. Посмотрел на него, положил обратно.
«Не будет ли это выглядеть унижением?» – подумалось мне. «Вдруг она откажется разговаривать, и я буду выглядеть, как дурак? Но ведь я только хочу Лизе добра, и поэтому должен попробовать ещё раз. Последний раз».
Я снова достал телефон и набрал номер Лизы.
-Алло.
-Лиза, здравствуй, это Генри.
-…
-У меня есть для тебя новость. Помнишь ту теорию, о которой я говорил тебе в церкви?
-…
-Так вот, я доказал её на своём примере, моя грудь теперь стала плоская, как у Аамана. Давай встретимся и я тебе покажу.
-…
-Лиза, ну что ты молчишь? Тебе не интересно, что ты сама сможешь сделать то же самое?! Тебе не хочется измениться? Честное слово, я не понимаю тебя!
-Это мне не нужно,– ответила Лиза. – Все священники говорят, до пришествия Аамана осталось совсем недолго.
-Что за чушь?– вскричал я,– он, что, им докладывал, когда собирался прийти?!
Лиза хмыкнула.
-Если бы ты чаще бывал на службе, то знал, что Всемирная Церковь Аамана готовится открыть ему небесные врата.
-Уже?
-Да, наверно церковь решила, что уже пора.
Я, конечно, знал о небесных вратах, об этом с детства твердили родители и священники, о скорейшем открытии их мечтал и я когда-то. Только как они открывались, не знал никто, кроме священников, а их очень хорошо учили держать язык за зубами.
-А когда это случится?
-Этого я не знаю, но наверно ещё до конца года. Я так рада!
-Значит, ты не хочешь использовать мой способ и стать «реально преображенной», а не при помощи Аамана?
-Нет уж, благодарю, зря я, что ли, столько молилась? Извини Генри, мне надо идти, – и Лиза положила трубку.
Я сел в своё любимое кресло и уставился на улицу, где яркое солнце затянулось тонкой пеленой облаков, и земля сразу вспомнила, что пришла осень.
Итак, церковь собиралась открывать небесные врата Ааману. Скоро все преобразятся. Как мы будем жить дальше? Я не мог себе представить…хотя почему не мог? Я же читал записи Чарльза про общество с Матрейи. Тут меня подбросило на месте! В кармане одной из рубашек лежал последний лист из записей Чарльза, единственное, что осталось у меня после того, как Асха покинула дом Олафа вместе с записями!
Рубашка уже лежала на самом дне корзины для грязного белья. Хорошо, что не успел отправить вещи в стирку. Разгладив листок, я начал читать, не сходя с места.
…
«Знающие» попали в затруднительное положение, но недаром на кораблях за многие поколения произошла своеобразная генетическая селекция лучших мозгов и они не собирались сдаться просто так, упорно ища выход. Дни бежали всё быстрее и эмиссары «Знающих», наконец, сделали неожиданный вывод. Им поможет церковь!
Влияние церкви было неодинаково в разных регионах Земли, но всё-таки очень велико. На корабль были приглашены религиозные лидеры разных конфессий, которые после длительного совместного обсуждения со «Знающими», предложили не совсем человечный, но действенный способ изменить ситуацию в целом. Правда, за последствия никто не отвечал. Их должны были рассчитать мощнейшие корабельные компьютеры. Ошибки могли дорого обойтись человечеству.
В один и тот же день во всех храмах мира стали возвещать о скором конце света, о грядущих бедах для грешного человечества и о вновь открытых откровениях святых, говорящих о великой силе совместной молитвы. Одновременно через все доступные средства информации начали распространяться подготовленные «Знающими» тексты, внушающие, что Земля находится в критической точке своего существования. В толпах появились проповедники, возглашающие второе пришествие, в небе каждую ночь возникали огненные слова из священных писаний на разных языках. На каждом поле появились апокалиптические рисунки и вдруг начались повальные болезни.
Люди стали заболевать тяжело и остро, медицина была бессильна. Госпитали, больницы и дорогие клиники для богатых переполнялись страдающими, умирающими людьми. Доктора разрывались между заболевшими, не в силах им помочь, да и сами становились жертвой болезней. Никакие, даже самые современные лекарства не помогали.
Ситуация усугублялась с каждым днём. Государства объявили чрезвычайные положения, производства остановились, армии стали самораспускаться, потому что болезни охватили каждого, вне зависимости от звания. Военные устремились домой, к своим близким, чтобы разделить с ними последние минуты. Некоторые правительства, воспользовавшись положением, решили захватить чужие земли, но, вскоре им стало не до того. Мир был охвачен паникой. Страны обвиняли друг друга в использовании неведомого биологического оружия.
Это было не похоже на средневековый мор. И ни одна лаборатория не могла назвать возбудителя, его просто не было! Каждый страдал по своему, и только единицы не болели, или почти не болели.
Церковь продолжала свои проповеди и призывы обратиться к Богу, и к ним приходило всё больше людей. Теперь уже никто не сомневался, что действительно наступили последние времена.
Но вот, что было знаменательно, люди, пришедшие в места для молитвы, и обратившиеся к Богу заметили, что получали видимое облегчение. Болезнь не уходила совсем, но отступала. Эта весть быстро облетела мир. Огромное количество страждущих потянулось в храмы, даже неверующие. Оказывалось, что сами храмы и их ближайшие окрестности обладали каким-то чудотворным свойством. Армии больных и умирающих расположились вокруг и дни и ночи оглашались молитвами и проповедями, летящими из динамиков. «Вероятно, именно для этих дней, чтобы исполнить своё служение и была создана церковь» – сказал один из высших церковных чинов летописцу.
Потерявшие было опору люди, вновь обрели её, в лице своих религий. Это было время настоящего религиозного экстаза. Деньги перестали иметь какое-либо значение, ветер нёс по улицам купюры, ради которых совсем недавно работали с утра до вечера, выходили замуж, убивали. Золото валялось под ногами, как простые камни, всё, что раньше вызывало вожделение, было отброшено за ненадобностью. На роскошных яхтах плыли в неизвестность трупы богатеев, на полях валялись трупы хлеборобов, дома и бесполезные больницы превратились в кладбища, и только возле святых мест по всей земле собирались бесчисленные толпы людей, старавшихся протиснуться ближе к самому храму.
Наконец, был назначен день и час всемирной молитвы. Для одних стран этот час приходился на полночь, для других, на утро, но все молитвы должны были начаться в одно и то же время. И о чём же должны были просить испуганные, больные, голодные люди, многие из которых потеряли своих близких?
Основная молитвенная фраза была дана лидерам религиозных конфессий «Знающими». Это была просьба явить себя зримо и открыть понимание законов гармонии или равновесия. Фраза была просчитана на компьютерах, как способная изменить мир с вероятностью 92%: «Яви себя зримо и открой закон равновесия». В храмах шло объяснение закона равновесия и заповедей с точки зрения этого закона.
Говорилось о том, что люди сами довели себя до крайней черты, грубо нарушая его, и теперь пожинают плоды. Священники открыли великую тайну прошлого Матрейи, рассказали о том, что Земля это не их родная планета, о том, что частицы агрессии, страха, эгоизма и ненависти возвращались планетой в виде болезней и укорочения жизни…
Люди слушали внимательно, а в это время на периферии шли настоящие бои за то, чтобы быть ближе к храму. За чертой, где кончалась благодать, валялись горы трупов из тех, кто не смог удержаться в зоне действия храма. Священники с помощниками обходили людей, повторяли всё сказанное, распространяли знания, репетировали последний молебен.
Болезни продолжали свирепствовать и каждый день к храмам подтягивались всё новые люди, накаляя обстановку и без того тяжёлую обстановку. До молитвенного дня оставалось трое суток. Почему-то всем казалось, что ближе к центру они могли быть спокойны за свою жизнь и жизнь своих детей, поэтому не было и минуты, как кого-нибудь не убивали и выкидывали за пределы храма. Жители Матрейи оставались такими же, как и раньше.
Им было невдомёк, что по всей Земле были поставлены усилители эмоций, вызывающие сильнейшее отторжение энергосущностью планеты и усугубляющие телесные проблемы. «Знающие» поставили их в просчитанных местах. А вокруг храмов располагались своеобразные экраны, чтобы привлечь туда людей. На счастье человечества, храмы были повсюду, в любой стране это были места молитвы и поклонению Богу, какое бы имя он не носил.
Наступил день молитвы. Кроме, как вокруг храмов, больше живых на Земле не осталось. Всё, что происходило на Земле, совершенно не относилось к природе. Ни одно животное, рыба или птица даже не подозревали, что «венцы природы» были изрядно ощипаны. Они продолжали резвиться, охотиться, размножаться, потому что планета хранила и лелеяла их.
С самого утра начались торжественные богослужения и все преисполнились значимостью момента, о котором потом будут рассказывать своим детям. Сбившись в невероятно плотную массу, люди смотрели на священников и большие экраны, транслирующие службу. Кланялись, молились, толкались, огрызались, падали в обмороки, впадали в экстаз и ждали чуда. Эмоциональный накал был невероятно высок, а служба всё длилась и длилась, как будто, для того, чтобы ввести всех в транс.
Наконец наступила пауза и повисла гробовая тишина.
Потом раздался многократно усиленный голос священника, призывающий всех сосредоточиться.
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!» – громогласно сказал он.
Все нестройно повторили.
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!» – ещё раз сказал священник.
«Яви себя зримо и открой закон равновесия», – уже громче стали повторять присутствующие.
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!»– третий раз раздался голос священника.
«Яви себя зримо и открой закон равновесия», – как эхо отозвались люди.
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!»– всё повышая тон, продолжал священник.
«Яви себя зримо И ИЗБАВЬ НАС ОТ БОЛЕЗНЕЙ!» – вдруг раздался чей-то громкий голос.
«Яви себя зримо и избавь нас от болезней!» – повторили люди с энтузиазмом.
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!» – священник повысил голос, пытаясь понять, что происходит.
«Яви себя зримо и избавь нас от болезней!»– всё больше людей стали повторять эту фразу, видимо она понравилась всем больше, чем какой-то там закон равновесия.
Началась неразбериха. Практически возле каждого храма повторилась та же картина. Вдруг те, кто находились на периферии стали самовольно менять текст моления и все остальные присоединялись к ним! Священники не могли уже контролировать вопящую с диким восторгом толпу, выкрикивающую наиболее подходящий, по их мнению, к моменту молебен. И их можно было понять. Болезнь это было то, от чего человечество страдало многие тысячелетия, и просило здоровья у Бога, который кому-то помогал, а кого-то заставлял мучиться и умирать. При этом не делалось никакой разницы между взрослыми, пожившими людьми и, едва родившимися и уже страдающими младенцами.
Люди были обижены на Бога, хоть и делали вид, что принимают его волю. Они не знали, что всегда нарушали закон равновесия и всегда расплачивались за него. И даже наглядные трёхмерные демонстрации того, что должно произойти с Землёй, показываемые «Знающими» в ночных небесах, не впечатлили всех, как это должно было произойти. Люди это существа, для которых своя рубашка была всегда ближе к телу, чем весь остальной мир, хоть он и провалится скоро в тартарары.
Между тем по всей планете продолжалась молитва, уже видоизменённая. Миллиарды волевых усилий, направленных в одну точку, должны были сделать своё дело, и они сделали его.
Небеса вспыхнули ярчайшим светом, и в них стало формироваться что-то похожее на светящееся тонкое облако, из которого появилась огромная фигура, знакомая каждому по бесчисленным рассказам священных книг или изображениям. Люди стали толкать друг друга в бок, указывая пальцами на чудесное появление Божества, спускающегося с неба, как по ступеням.
Лицо его было видно каждому из любой точки так, как будто Высшая Сущность пришла именно к нему. Его энергия была столь сильна и велика, что каждая клеточка тела завибрировала и рванулась к Божеству, как опилки к магниту. Одновременно во всех головах прозвучали слова, произнесённые неописуемым, доступным словам голосом.
-Вот я пришёл, как вы взывали ко мне, вижу ваши сердца, которые просят. Я исполню этот закон…
На этом записи обрывались!!!
Я перевернул лист, но там ничего не было.
Там не было продолжения!
На самом интересном месте запись безжалостно обрывалась, оставив прожженную дыру в моей душе.
У меня было такое состояние, как будто я обпился самого крепчайшего хотблома. Кружилась голова, тряслись руки, перед глазами плыла комната.
Очень медленно я возвращался в сознание, казалось, я ещё был там, возле одного из храмов. Стоял там, среди людей и скандировал: «Избавь от болезней!», чувствуя людей, напиравших со всех сторон.
Я выглянул в окно, солнце почти село. Мне стало тесно в четырёх стенах, и сев в «Легенду» я поехал по улицам, куда глаза глядят. Безо всяких мыслей в голове я крутил руль, заезжая на незнакомые улицы, попадая в тупики, разворачиваясь на глазах любопытных жителей, выглядывающих из окон. Наконец, дорога привела меня за город, туда, где раньше жил Чарльз. Его дом стоял с наглухо закрытыми ставнями, давно нестриженной и пожелтевшей травой на газонах, и табличка «Продается» уже успела покрыться ржавчиной. Наверно люди боялись жить в доме, где был убит хозяин.
Я ехал по дорогам, по которым народ возвращался домой с работы, предвкушая ужин в семье, разговоры на кухне и просмотр телевизора в объятиях друг друга, и чувствовал себя ужасно одиноким. Я включил радио, которое, как будто специально завыло голосом популярного певца Холмуда Дорста «Весь мир без тебя, как пустыня…», я переключил канал и тут завибрировал телефон.
-Слушаю.
-Генри, это я Хэнди!
-О! Приветствую, как ваши дела? Поймали «Некто»?
-К сожалению, нет. Он ушёл через Даханский лес в Западный Чирхол, а там его никто не выдаст, почти бесполезное дело, да и опасное. – В голосе Хэнди звучала усталость и разочарование.
-Неужели сдались?!
-Нет, – голос начальника полиции прозвучал твёрдо, – это остаётся делом чести.
-Хэнди, возьмите меня с собой, мне позарез надо в Западный Чирхол!
-Ты же знаешь это опасно, я не могу рисковать твоей жизнью. И вообще, что тебе там понадобилось?!
-Мне надо встретиться со служителями культа Саккана, есть безотлагательные вопросы.
-Подожди минутку… – я услышал, как Хэнди прикрыл ладонью телефон и стал советоваться с Шарки. Они невнятно разговаривали секунд двадцать, потом он сказал, – ладно, садись на поезд и приезжай в Шпильценхау, мы будем тебя ждать в отеле «Золотая лиса».
-Отлично!– ответил я, – сейчас поеду на вокзал за билетом и перезвоню.
Я отправился на вокзал. Билеты в Шпильценхау были только на завтрашний вечер. Я перезвонил Хэнди, который сказал, что они будут ждать меня.
Покружив немного по городу, я решил позвонить Дороти. Мне надо было с кем-то поделиться впечатлениями о прочитанном. Я сгорал от невозможности узнать, что же было дальше? Ради этого я даже готов был следовать в Западный Чирхол за Асхой. Мне необходимо было поговорить со священниками культа Саккана, потому что я чувствовал, только здесь я не смогу найти всех ответов на мои вопросы и не смогу измениться сам и изменить других. Зачем мне это было нужно, я не мог ответить. Разве мне не достаточно было измениться самому, чтобы быть счастливым? Нет, мне обязательно хотелось ещё и остальных вытащить из этого нравственного уродства, Лизу, Дороти, семью, Хэнди и Шарки и даже, возможно самого «Некто». Хотя про Лизу можно было забыть.
-Алло, Дороти, привет, ты свободна сейчас? Не хочешь прогуляться? Я за тобой заеду.
Ну конечно, Дороти для меня была всегда свободна и рада прогуляться, хоть на край света. Я это оценил, и у меня на душе потеплело, когда я увидел её на улице, ждущую меня и завернутую в длинный плащ. Мы поехали с Дороти в городской парк и гуляли там, болтая о разном, пока вечерняя прохлада не загнала нас в маленький ресторанчик. Там подавали ароматное жаркое и пряный мист, который изготавливала только семья хозяина заведения. Я рассказал Дороти о листке Чарли, и она как завороженная слушала меня, пока я не оборвал рассказ на самом интересном месте.
-А что было дальше? – спросила она меня.
-А дальше никто не знает, и именно за этим я еду завтра в Шпильценхау, а оттуда в Западный Чирхол, где я надеюсь найти ответ.
-Ты едешь в Западный Чирхол?!
-Да, завтра вечером.
-Возьми меня с собой.
-Дороти, ты что! Там опасно, там живут самые агрессивные люди в мире, они поклоняются Саккану и могут подумать, что мы посланцы церкви Аамана и убить нас!
Дороти весело засмеялась.
-Я не боюсь, особенно с тобой!
-Нет, Дороти, не проси. Тем более ты работаешь.
-Увы, нас отпустили в отпуск, погулять. Весь Институт в трауре по «Суперчеловеку». Генри, возьми меня с собой, я пригожусь.
Я не умел отказывать, но как представил, что скажут Хэнди и Шарки с Грегисом, снова запротестовал.
-Ну, как хочешь, – сказала Дороти, – тогда я поеду сама.
-Что?
-У меня там родители живут, – спокойно объяснила девушка, – и два брата.
-Они, что, сакканы?
-Да.
-А у тебя солар.
-Ну, я верю в Аамана, а мои родные против.
-Дороти, ты знаешь, что такое Тхегу и кто является её носителем?
-Это такая энергия, которая поможет противостоять Ааману, когда он явится со своей молитвой. А её носители в основном живут в Чирхоле, но я видела их и здесь в Глоритауне. Они обладают способностью читать мысли. Это будет необходимо, чтобы знать какое оружие применять.
-В смысле, оружие…стрелять собираются?!
Дороти развеселилась.
-Генри, ты такой смешной!
-Вот ответь мне. Ты знаешь религию Саккана, ты выросла в ней, ты знаешь религию Аамана, носишь солар, что ты думаешь, кто победит и хочешь ли ты преобразиться?
Дороти немного подумала, крутя в руках стакан с мистом, потом ответила:
-В детстве я гордилась собой, своей семьёй. Их очень уважают в Чирхоле. Честно говоря, я не очень похожа на своих родителей. Может быть, ты их увидишь. И однажды стала спрашивать маму, почему мы должны сопротивляться Ааману, когда он придёт, ведь если все потеряют Дар, то станут очень красивыми, а следовательно, счастливыми. Родители меня наказали за такие вопросы, а потом отправили к Вестеру. Вестер – это мой духовный отец. Он рассказал, что обличие Аамана это ловушка, как говорят старинные книги, только уродство даёт свободу. Я запомнила эти слова на всю жизнь, но душа сопротивлялась. Я хочу быть, как Ладина, я хочу прозреть, именно поэтому ушла от общины, пошла учиться, чтобы работать в институте над «Суперчеловеком». Вот теперь ничего не получилось… – она легко вздохнула, – но благодаря тебе я вижу другой путь. Поэтому вместо того, чтобы плакать, я улыбаюсь! – и она улыбнулась.
Первый раз я слышал столь длинную речь из её уст. Похоже, она привыкла ко мне и перестала стесняться, как раньше.
-Дороти, но если церковь Аамана откроет небесные врата, то вскоре все и так преобразятся!
-О, да! Это же прекрасно!
-Ты так считаешь? – что-то не давало мне покоя. – Пошли, Дороти, купим тебе билет на завтра.
Мы отправились на вокзал и купили билет, затем я отвёз девушку домой.
На обратном пути я поехал к моим родителям. Дверь открыла мама, она просто обалдела от неожиданности.
-Генри?!
-Да, мама, привет, как дела?– я стал раздеваться. Интересно, заметит или нет?
Она заметила.
-Генри…ты пользовался услугами хирургов?
-Нет, мама, я могу рассказать, если ты хочешь. Я просто изменился.
-Проходи, – сказала мама и ушла в свою комнату, а я прошёл в гостиную, где отец смотрел телевизор.
-Отец, привет, как ты? – спросил я, присев рядом.
-Генри! Сынок! Всё хорошо, а у тебя?
-У меня тоже. А чем вы тут занимались, что даже не захотели, чтобы я пришёл?
-Мы женили Руфина, – немного смущённо ответил отец, напряженно вглядываясь в лицо диктора.
-Па, посмотри-ка на меня, ты меня целый год не видел. – я заглянул себе в душу и обнаружил, что весть о свадьбе Руфина никак не задела меня, мне было всё равно, пригласил он меня или нет Это был его собственный выбор, продиктованный какими-то мыслями.
Отец посмотрел на меня, задержал взгляд на груди, которая исчезла… и ничего не спросил.
-Зря он не пригласил меня, я бы хороший подарок им сделал, – сказал я и улыбнулся. – Кто хоть невеста? Фотографии есть?
Отец молча встал и принёс пачку фотографий. Я стал их рассматривать. Счастливый Руфин, с клювом, растянутым в улыбке до ушей, а рядом с ним молодая саблезубая особа, с треугольной, расширяющейся кверху головой, руками, похожими на паучьи лапки. Да, покажет она ему, почём фунт лиха. Разве можно «клювикам» жениться на саблезубых? Я покачал головой. Отец расценил это, как неодобрение того, что не пригласили на свадьбу и стал оправдываться.
-Ты понимаешь, Руфин не хотел, а мы…
-Папа, не надо волноваться, мы же давно чужие.
-Что ты говоришь такое?
-Правду, папа… ну ладно, мне пора идти, рад был вас видеть,– я встал, чтобы уйти, как вдруг дверь распахнулась и в дом ворвались Руфин с молодой женой, Герард с своей подругой, и несколько человек со стороны невесты Руфина.
Я остановился. Увидев меня Руфин принял слащавый вид и закричал:
-Братишка! Ты где был? Я тебя сто лет не видел. Ты знаешь, что я теперь женился, а это моя жена – Гизелла.
-Здравствуйте, – Гизелла протянула мне свою паучью лапку с длинными и острыми когтями.
-Поздравляю! Извините, что не был на свадьбе, уезжал по делам.
-Да, Руфин говорил, что вы очень занятой человек, такой занятой, что даже к брату на свадьбу не приехали, – обиженно сказала Гизелла, сверкнув клыками.
В другой раз я бы стал оправдываться и нападать на нагло врущего брата, а теперь просто смеялся, удивляясь, как много лет я реагировал на каждое слово, произнесённое моими близкими.
-Нам на свадьбу подарили новенький «Ооз»! Синий перламутр! – похвастался Руфин.
-Я рад за тебя.
-Ну, конечно, ты привык к своей дурацкой «Легенде», в которых только старики ездят.
-Да, мне она нравится.
-А что это у тебя с грудью, братец? Ты сделал пластическую операцию?
-Нет, сам изменился.
-Да ладно врать! Герард, посмотри на него, он утверждает, что сам изменился.
Герард подошёл ближе, разглядывая меня. Его чёрные глаза сверкали завистью.
-Врёт, конечно, – сказал он Руфину, как будто меня не было рядом.– Он всегда отличался лживым нравом. Генри наверно решил стать похожим на Аамана!– он захохотал. Руфин присоединился.
-Давайте, все в столовую! – в дверях появилась мама. – Я там приготовила кофе на всех.
Братья, тут же забыли обо мне и потащили оглядывающихся на меня гостей, в столовую, пить кофе. Я решил, что пора уходить, ничто не держало меня в этом доме. Может быть, когда-нибудь, я и узнаю, почему вся моя семья так относилась ко мне, но одному я был очень рад, меня их отношение теперь никак не задевало. Наверно просто нельзя ни к чему привязываться.
Я сам был центром своей жизни и шёл вперёд, когда как моя семья оставалась позади. Бесконечная благодарность моим родителям за то, что они родили меня на свет, наполнила моё сердце. Если бы не они, то я никогда не узнал бы правды об уродстве и мир этого бы не узнал. Я подошёл к отцу и обнял его. Потом двинулся к двери, но мама преградила путь, думая, что я иду в столовую. Вероятно, она не хотела ссор и скандала, которые неизменно сопровождали любой сбор семьи вместе. Мне захотелось тоже прижать её к сердцу и дать каплю понимания. Но мама отступила от меня, не дав себя обнять. На её лице отразился страх и недоумение.
-Стив, – сказала она отцу, делая непонятное движение рукой.
-Что? – он подошёл ближе, в тот момент, когда я стал надевать куртку.
-Передайте братьям, что я не смог остаться. Дела! – Сказал я и помахал оцепеневшим в дверях родителям.
В отличном расположении духа, я сбежал по лестнице и сел в остывшую машину. На улице было уже довольно прохладно. На сегодня мои дела закончены, завтра в Шпильценхау и вперёд, в загадочный Западный Чирхол!
Несмотря на поздний час на дорогах было много машин, по пятницам все старались провести вечер вне дома, в ресторане, в дансинге, в игровых барах. Я остановился на перекрёстке, глядя на открывшийся совсем недавно, сверкающий огнями клуб «Джокер Джим».
«Приглашу сюда Дороти, когда вернёмся из Чирхола», подумал я.
Рядом со мной остановился большой ярко-красный «Шепли», напоминающий пожарную машину. Из автомобиля выбралась компания молодых людей, спешащих в клуб и предвкушающих веселье. Они стали перебегать дорогу прямо перед моей машиной, поглядывая, чтобы я не тронулся на зелёный свет. Я мигнул фарами, показывая, что всё в порядке. Внезапно они остановились перед капотом и уставились на меня, открыв рты.
Сзади требовательно засигналили, и я показал рукой ребятам, чтобы шли быстрее. Они побежали, оглядываясь. Не обращая внимания на то, что я уже тронулся, нетерпеливый водитель продолжал сигналить. Как будто не видел, что мне пришлось задержаться из-за молодёжи!
Взглянув в зеркало заднего вида, чтобы разглядеть торопыгу, я невольно резко нажал на тормоз. Сзади раздался удар и звон разбитых фар.
-Чтоб тебя разорвало! – злобно закричал водитель, ударивший меня и даже не подозревавший, что заставило меня нажать на тормоза.
Глава XVII
-Дороти, Дороти, алло, ты ещё не спишь? Это я, Генри. Мне надо срочно увидеть тебя. Я у подъезда.
-Хорошо, сейчас приду, – ответила она, ничего не спрашивая, как это сделала бы Лиза. Эта черта Дороти очень мне импонировала. И вообще она была настоящим другом.
Дверца открылась и Дороти скользнула на сиденье пассажира, стряхивая с волос капельки ночного дождя.
-Привет! Что случилось? – она с любопытством повернулась ко мне.
-Вот, что… – я включил свет в машине.
-Великий Ааман! – ахнула она, прижав руки к груди. – Когда это случилось?
-Я думаю, когда был у родителей, то-то они так странно на меня глядели.
-Это – чудо, Генри!
-Это – чудо…– повторил я.– Но что теперь делать?! Как я поеду в Чирхол? А мне надо туда ехать! Как же это… не вовремя!
-Ты что, Генри!– вскричала Дороти, – ты, что такое говоришь?! Тебя сам Ааман осенил своею благостью, все люди об этом мечтают, а ты! Эх, если бы я так могла? Расскажи секрет.
-Я не могу тебе пока сказать, сам толком не разобрался, может быть нам просто надо сесть и поговорить с тобой обо всём. О твоей жизни, о твоих родителях, о том, что ты чувствуешь.
-Я всё тебе расскажу. Потом. А теперь надо подумать, что делать. Нельзя показываться в таком виде в Чирхоле, по крайней мере, пока тебя там хорошо не узнают. Давай тебе купим длинный плащ с капюшоном, как носят некоторые? И ты как-нибудь согнёшься, чтобы в лицо не смотрели.
Теперь я понимал, что однажды правильно ответил на вопрос «Некто». Люди, которые изменились, вынуждены прятаться. Мне хватило обморока, в который упал разъярённый водитель автомобиля, врезавшегося в меня сзади и рванувший на себя дверцу «Легенды» с целью разобраться. Пришлось приводить его в чувство, после чего он бросился целовать мои руки, обливая их слезами восторга.
А ведь я нажал на тормоз, когда увидел своё отражение в зеркало заднего вида.
ОТТУДА НА МЕНЯ СМОТРЕЛ САМ ААМАН!
Только выглядел он немного непривычно, не благообразно, а испуганно. Кое-как оторвавшись от преследующего меня, беспрестанно сигналящего почитателя, я съехал на обочину и включил свет в машине, разглядывая себя в зеркало.
Это был я, и в то же самое время, не я. В зеркале отражалась моя внутренняя суть. Неужели я был идеален? Верилось с трудом, однако изменения были налицо, разве что руки оставались такими же длинными.
После первой эйфории я понял, что ехать в Чирхол не могу, меня там сразу примут за воплотившегося Аамана и убьют. Мне не с кем было посоветоваться, кроме Дороти. Мы договорились, что я поеду домой, а она завтра с утра купит мне плащ, в котором мне придётся скрываться от любопытных глаз.
Дома, я два часа провёл у зеркала, не в силах привыкнуть к своему новому лицу. И только под утро, растерянный и радостный, уснул.
Вечером, перед отъездом в Чирхол, мы с Дороти мастерили новый наряд. Она догадалась подложить мне сзади на спину подушку. Получился основательный горб. Капюшон падал на глаза, так что видеть моё лицо никто не мог. Вот в таком виде я и сел в поезд, где с нами вместе ехали ещё два человека и тоже до Шпильценхау. Так что я был вынужден прикинуться нелюдимым, и всю дорогу лежать, отвернувшись к стене.
Рано утром проводники стали стучать в двери, объявляя конечную остановку.
Шпильценхау утопал в утреннем тумане, в который мы окунулись, едва выйдя из поезда. Это была горная местность, известная своими охотничьими угодьями. В сезон сюда стекались тысячи охотников. Но сейчас был не сезон, и пустой городишко отдыхал. Гостиница «Золотая лиса», находилась на самой окраине, но зато первой встречала вернувшихся с трофеями охотников, заходивших погреться хотбломом и рассказать байки.
Несмотря на ранний час, Грегис уже делал на улице зарядку. Он задирал мощные ноги и махал руками со стальными когтями, загнутыми внутрь. В его фигуре чувствовалась недюжинная сила. Мы с Дороти подошли ближе.
-Грегис! – позвал я полицейского, намеревавшегося сделать мостик из положения стоя.
Он утвердил руки на земле и повернул голову.
-А-а, Генри! Привет! Кто это с тобой?
-Это Дороти, она будет нашим проводником в Чирхоле, она оттуда родом.
-Здорово! – произнёс Грегис, продолжая глядеть на нас вверх ногами.– Хэнди в номере двести четыре, он тоже уже проснулся.
Мы вошли в гостиницу, оставив Грегиса заниматься физкультурой. Дороти прыснула, Грегис стал на голову и стоял так, растопырив в стороны ноги, наверно чтобы лучше соображать. Мы поднялись на второй этаж, но номер Хэнди был уже пуст, они с Шарки пошли на завтрак. Мы с Дороти тоже почувствовали голод и отправились в кафе, на первом этаже, в котором стояло всего три столика, и один был занят Хэнди и Шарки. Похоже, кроме них в гостинице никого не было. Хозяин гостиницы готовил завтрак в небольшой, аккуратно побеленной печи, стоявшей тут же, в углу.
Мы подошли к столику и присели.
-Хэнди, Шарки, доброе утро! – поздоровался я, не снимая капюшона.
-Эй, Генри ты уже здесь!– Хэнди обрадовался, он сразу узнал меня по голосу. – Приветствую тебя в краю охотников. Мы вот тоже охотники, только за другой дичью, – усмехнулся Хэнди.– Ты познакомишь нас со своей спутницей?
-Это Дороти, моя подруга и проводник в Чирхол, где живут её родственники. Дороти любезно согласилась показать нам город и окрестности.
-Это прекрасно! – воскликнула Шарки, – как раз то, чего нам так не хватало. Ааман услышал наши молитвы! Грегис, иди сюда, ты уже видел Генри и Дороти?
-Видел, – ответил Грегис, подтаскивая стул и садясь рядом, – ну, где там наша яичница? – он потёр руки и повернулся к нам, – а вы что-нибудь заказали? Наверно голодные с дороги. Любезный мистер Дроу! Ещё пару порций для наших друзей!
-Десять минут!– сказал хозяин весёлым голосом, радуясь лишнему приработку.
-Генри, – обратилась ко мне Шарки, – ты чего в капюшоне? Замёрз? Здесь жарко. Снимай плащ, дай нам на тебя посмотреть, а то сто лет не виделись!
-Позже, – ответил я, не желая провоцировать любопытство мистера Дроу.
-Как хочешь, – Шарки отвернулась. У неё был властный характер, и она не любила, когда кто-то не слушал её добрых советов. Помнится, что она пыталась командовать самим Хэнди.
-Дороти, расскажите нам немного о Чирхоле, – попросил Грегис, достав из кармана какой-то розовый с клубничками крем, с самым серьёзным видом тщательно втирая его в ладони.
Видно было, что Грегис с самого начала произвёл на Дороти неизгладимое впечатление, она едва сдерживалась, чтобы не захихикать.
-Это, смотря, что вас интересует. О Чирхоле можно говорить часами, я там родилась и выросла.
При этих словах все посмотрели на Дороти с некоторой опаской. Западный Чирхол был неизведанной зоной, там царили свои порядки, хотя номинально существовала государственная власть и полиция, но все они были сакканы и жили по своим законам. В народе гуляли страшные байки об их агрессии и злобе. Оказалось, что по всему миру их было немало, только они жили обособленно, не смешиваясь с другими и не пуская к себе. Было просто удивительно, как Дороти осмелилась пойти против родителей и привычного уклада жизни.
-Вы знаете, зачем мы туда едем? – спросил Хэнди.
-Нет, но если я смогу вам помочь, то обязательно сделаю это. Вы, конечно, не очень подходящие люди для Чирхола, так же, как и я. Но меня там знают, а вас нет. Вас сразу будет видно, и вы начнёте привлекать внимание.
-А полиция будет помогать нам?
-Думаю, да, если это не затронет кого-то из местных жителей.
-Ну, значит, помогут, – с облегчением сказал Хэнди.– Мы должны схватить того, кто убил своего пилота Скейпи и многих других людей, того, кто подослал убийц к Берте Синберг и Чарльзу Граундсхиллу. Этого мерзавца «Некто», как он любит, чтобы его называли. Мы должны его арестовать и судить, чтобы другим неповадно было. А заодно схватить отравительницу Олафа, которая бежала с ним в Чирхол.
Дороти задумалась.
-Я понимаю, они сделали ужасные вещи, но ваша миссия может быть опасной, и вас никто не защитит.
-Мы это знаем, но это наш долг,– бодро ответил Хэнди.
Мистер Дроу принёс яичницу и удалился.
Наконец-то, я мог снять капюшон. Я понимал, что реакция будет сильной и незамедлительной, поэтому сказал:
-Друзья, я сейчас сниму капюшон, пожалуйста, крепче держитесь за стулья,– и скинул капюшон.
-Великий Ааман! – вскричали все трое, вскакивая со стульев.
-Генри! Ты что? Ты…кто?! – Шарки схватила свой солар и с благоговением поцеловала его.
Я засмеялся, глядя на их изумление, смешанное со страхом.
-Успокойтесь, это всего лишь следствие некоторой внутренней работы над собой. Если вы захотите, я тоже вас научу. Это одно из доказательств теории «Отражения», над которой я сейчас тружусь.
Друзья сели на места, продолжая пожирать меня взглядами.
-А можно тебя потрогать? – попросила Шарки. Я разрешил. Она погладила моё лицо и приложила пальцы к своим губам.– Даже не верится. Я даже подумала сначала, что ты надел маску священника, – сказала она смущённо.
-Значит, есть другой путь к «суперчеловеку»? – спросил Грегис.
-Да, но только надо будет разобраться в себе и своём отношению к людям, к миру, – ответил я, предполагая, каким красивым мужчиной мог бы стать Грегис.
-Что там разбираться? Я отличный парень, а народ, в основном, – дерьмо или слабаки. Нормальных людей мало, а если и есть, то тоже мерзавцы, если присмотреться. Правда, Шарки? – он ткнул её локтем в бок.
Шарки перехватила его руку и вывернула её за спину Грегиса так, что он согнулся.
-Именно так, коллега, – сказала она, обнажив в улыбке свои острые акульи зубы.
-А как же заповедь Аамана – «твой ближний – это ты»? – спросил я.
-Генри, – прервал наш разговор Хэнди,– давай отставим богословские разговоры на потом. Нам надо выработать план.
-Если позволите, я позвоню моему брату, и он заберёт нас отсюда и отвезёт на место. У него свой автобус,– предложила Дороти.
-А это совсем неплохо! – сказал Грегис, – у нас будет время прогуляться по окрестностям. Здесь такой воздух!
После завтрака все вышли на прогулку. Туман развеялся. Выглянуло солнце, осветив острые пики гор, возвышающихся на другой стороне долины. Снежные вершины сверкали в его лучах, на фоне ярко-синего неба. Слева раскинулся лесной массив, начинающийся с темного сосняка. Воздух был такой, что сам, без вдоха, вливался в лёгкие. Мы медленно пошли по утоптанной тропинке, приведшей нас к озеру, возле которого стояли аккуратные скамеечки и столики. Деревянные мостки, на которых обычно сидели рыбаки, были тщательно окрашены и снабжены большими ларями, в которых рыбаки могли хранить свой инвентарь. Здесь всё было продумано, и по-домашнему уютно.
Все расположились на скамейках, наслаждаясь солнцем. Дороти увидела у одного из причалов лодку, и ей захотелось покататься. Мы сели в лодку и она сама взялась за вёсла.
-У нас дома много озёр и у каждого своя лодка. Когда мой отец особенно бушевал, я уезжала на сутки из дома и ночевала в камышах… – рассказывала Дороти, умело управляясь с вёслами.
Мы выплыли на середину озера и стали смотреть на снежные вершины. Любое общение с природой вызывало у меня необычайное блаженство, но сейчас было что-то особенное. В зеркале озера отражались горы и небо. Лодка медленно дрейфовала. Я вытянул ноги и жмурился от уже изрядно припекавшего солнца. Дороти тоже закрыла глаза и улыбалась. «Какая хорошая девушка – снова подумал я, исподтишка разглядывая её,– настоящий друг, не то, что Олаф».
При воспоминании об Олафе моё настроение стало стремительно падать. Перед глазами встала Берта, «Некто» с открытым сердцем, Асха, раздутое лицо Олафа. «Некто» должен быть наказан! Но кто накажет его мать, которая сделала его столь ненавидящим людей, и в то же время уязвимым? Эх, всё так неоднозначно…
Мне внезапно показалось, что в небе что-то мелькнуло. Я присмотрелся. Что-то очень быстро перемещалось в небе, и это был явно не самолёт. Хотя бы потому, что двигался с места на место беспорядочно и на невиданной скорости.
-Дороти! – позвал я, – ты видишь, в небе летает какая-то штуковина?
Она открыла глаза.
-Где?
-Вон, вон она, сейчас над самым высоким пиком. Эй, Грегис! Шарки! Хэнди! Смотрите, что там такое летает?
Я увидел, что они тоже заметили летательный аппарат, и, приложив руки козырьками ко лбу, стали наблюдать за его полётом. Наконец, он последний раз блеснул в лучах солнца и исчез. Дороти направила лодку к берегу. Такого, ни я, ни она, никогда не видели! Зрелище было фантастическое. В возбуждённом состоянии мы вернулись в гостиницу, где мистер Дроу, развешивал на верёвках только что постиранные полотенца.
-Мистер Дроу,– обратился к нему Грегис,– а что тут за необычные летательные аппараты у вас в небе?
Хозяин гостиницы неторопливо расправил полотенца, затем повернулся и сказал.
-Ничего тут не летает, это всё галлюцинации от свежего воздуха и блики от снега. Вот в глазах и рябит, – и он с достоинством зашёл в дверь.
-Как выдумаете, он что-то знает? – спросила Шарки.
-Несомненно, – ответил Хэнди, – только посмотри на его лицо!
Но развить эту тему глубже нам не удалось. Потому что за нами приехал брат Дороти на небольшом автобусе. И после этого мы уже не говорили ни о чём, кроме Чирхола.
Брат Дороти представлял собой экземпляр, который с удовольствием был бы принят на работу к «Некто». При этом, Стил (так его звали), был очень похож на Дороти. Его локти и колени оканчивались мощными шипами с зазубринами, специально не прикрытыми одеждой, как знак его особенности. Стил недружелюбно осмотрел всех желающих посетить его город, потом остановил свой тяжёлый взгляд на мне. Я прикрылся капюшоном и отвернулся к окну. До поездки Дороти снова водрузила на меня фальшивый горб, с которым я почувствовал себя немного более защищённым.
Автобус был старого выпуска, таких я уже лет пятнадцать не видел в Глоритауне. Я уселся в дальний угол, Дороти села рядом с братом и они стали оживлённо беседовать на сакканском наречии, более быстром и резком.
Дорога пролегала сквозь Даханский лес, через который «Некто» и Асха прошли из Великой Долины в Чирхол. Здесь не было асфальта, казалось, цивилизация не коснулась этих краёв. Лесная дорога в две колеи, громче слов говорила о том, что Чирхол и остальной мир не нуждаются друг в друге. Автобус нещадно трясло, а Стил с Дороти продолжали свой разговор. Иногда брат повышал на неё свой голос, но Дороти молчала. Мне казалось, что она робеет или теряется под его напором.
Несмотря на тряску, я умудрился задремать, «горб» на спине позволил спать весьма комфортно. Мне показалось, что я спал всего несколько минут, как то-то потряс меня за плечо. Я открыл глаза, это была Дороти.
-Генри, просыпайся, приехали.
Я подскочил и выглянул в окно. Автобус остановился на небольшой, мощёной булыжником площади. День клонился к закату, на серо-красном небе выделялся тёмный силуэт высокого здания со шпилем, оканчивающимся странным косым крестом. Наверно церковь Саккана. Я бы с удовольствием сходил на службу, полюбопытствовал.
-Дороти, возьмёшь меня на службу? Когда здесь бывают службы?
-По полнолуниям, – отвечала Дороти.
-И всё?!
-Да, этого достаточно, «образ Саккана в каждом сердце навсегда»– процитировала она.
-А почему именно в полнолуние?
-Потому что считается, что яркий лунный свет поможет Ааману найти путь к Земле. А сакканы своей молитвой закрывают ему путь.
-Хм, интересно.
-Генри, пойдём, здесь гостиница рядом, а завтра приступим к делу,– сказал Хэнди, успевший бегло осмотреть окрестности.
-Да, пожалуй, пора. Дороти, ты меня познакомишь со своим духовным отцом? У меня к нему есть множество вопросов.
-С Вестером? Пожалуй, познакомлю. Кстати, через четыре дня начинаются службы, так что может быть, и пройдём потихоньку, тут многие меня всё ещё считают изменницей.
Дороти довела нас до гостиницы, которая больше напоминала дедушкин сарай. Здание было всё ободранное, с тёмными потёками от дождя, годами стекающего с грязной крыши. На взбугрившейся стене, висела написанная кривыми чёрными буквами вывеска, «Отель». Ручка на двери оказалась обломана, пришлось использовать нож Грегиса, чтобы открыть её. Мы вошли и оказались в полной темноте.
-Ну и ну! – сказала Шарки, доставая фонарь и освещая пустой коридор, в конце которого виднелась другая дверь.
-Славное местечко. Полностью оправдало мои ожидания, – добавил Грегис.
-Что вы хотели? Богом забытое место. – Хэнди толкнул дверь и внезапно на нас обрушился поток света, льющийся буквально со всех сторон.
Это был пустой холл, с несколькими поломанными стульями по углам и большим мраморным столом, за которым сидел человек, напоминавший мраморное изваяние и составляющий вместе со столом дизайнерскую композицию, достойную всяческого интереса. На потолке висели люстры, давно потерявшие детали, но полные ярко горящих лампочек. Человек смотрел телевизор. И не обращал на нас ни малейшего внимания.
-Добрый вечер! – любезно сказал Хэнди.
Человек проигнорировал его приветствие, продолжая смотреть фильм.
-Эй, мистер, я к вам обращаюсь! – сказал Хэнди уже громче.
Всё та же реакция. Может он не слышит из-за телевизора? Хэнди подошёл ближе и стал прямо перед непонятным человеком, замершим на стуле, закрыв от него телевизор.
-Мы хотели бы снять в отеле четыре одноместных номера.
Человек соизволил пошевелиться и ответил скрипучим голосом:
-Номеров нет.
-Не верю, приятель, тут наверняка ни одной живой души.
-Номеров нет, я сказал, что непонятного? – довольно нагло ответил человек, сверкнув в нашу сторону глазами, поставленными к носу под острым углом.
-Ну, тогда мы сами поищем тут номера, – Хэнди начал выходить из себя, – а ну, пошли ребята! – он махнул нам рукой и направился к единственной двери, которая, по всей видимости, вела к лестнице.
Мы двинулись за ним. В мгновенье ока мраморный человек подлетел к Хэнди, заступив ему путь, и попытался ударить его кулаком, но Хэнди увернулся и сам ударил того, но тотчас взвыл от боли, сломав свой коготь о его твёрдую кожу. Это привело мистера Кипера в ярость. Он напал на мерзавца и стал наносить ему удары ногами и руками, но тот только смеялся, как будто действительно был сделан из мрамора.
Это выглядело зловеще. К Хэнди подключился Грегис и тоже стал дубасить наглеца, понося его последними словами. Но тот, как будто крепчал от ударов, умудряясь ловко и точно отвечать. Его кулаки доставляли куда больше неприятностей противникам, чем их кулаки ему. Теперь в драку влезла и Шарки, демонстрируя чудеса боевой техники, которой обучали в полицейской академии.
Похоже, мраморный человек целыми днями ожидал, как паук жертву, кто придёт и попробует поколотить его. Отель и был его паучьей норой, куда пришли мы сами. Наверняка тут годами никто не останавливался и хозяин так развлекался. Подтверждались байки о дурном характере сакканов.
После безуспешных попыток нанести вред мраморному человеку, все остановились, тяжело дыша и не зная, что делать дальше. Зато хозяин отеля знал, что делать. Он решил покарать незнакомцев, оскорбивших его в собственном доме. Поэтому напал на Хэнди неожиданно и стремительно, нанеся сокрушительный удар, так что тот отлетел к стене и ударился всем телом, рухнув на пол. Потом принялся за Грегиса. Тот долго уворачивался, а потом споткнулся о брошенный стул и упал на пол. Я бросился к Хэнди и стал поднимать его. Он пытался сообразить, что произошло. Потом полез в карман за пистолетом.
-Не надо! Начинать со стрельбы не очень полезно для дела. Нам ещё «Некто» искать. Давай уйдём отсюда! Поищем пристанище в другом месте. А завтра поговорим с Дороти, может быть, она что-то придумает.
-Ты прав, – сказал Хэнди.– Ребята уходим! Ну его, этого чокнутого!
-Куда, гости дорогие? – заскрипел хозяин, – вы меня обидели, а я не отомстил.
-Слушай, как тебя там, – сказал Хэнди, – мы из полиции, если не прекратишь свои шутки, то буду стрелять!
-Из полиции? – мраморный остановил кулак, который занёс над головой Грегиса.– Я всех там знаю! А остальные мне не указ! – и опустил на голову полицейского.
Грегис рухнул, как подкошенный.
Увидев это, Хэнди выхватил пистолет, и прицелился в хозяина отеля, который отпихнув ногой Грегиса, направился к Шарки. Раздался выстрел, который даже не остановил монстра. Всё это напомнило мне сцену из боевика, недавно виденного в кино. Там тоже был какой-то отрицательный герой, которого никто не мог победить.
-Шарки, беги сюда! – крикнул Хэнди, снова прицеливаясь в разбушевавшегося хозяина отеля.
Шарки кинулась к нам, она уже видела, что нам с ним не справиться и надо уносить ноги. Раздался ещё один выстрел, который видно попал по чувствительной точке монстра. Хозяин отеля взревел и бросился к нам, размахивая уродливыми руками, похожими на крючья. Мы стали отступать к дверям, Хэнди выстрелил в третий раз, и тогда мраморный человек громко закричал, повернувшись к двери, ведущей на лестницу:
-На помощь! Наших бьют!
По лестнице загрохотали чьи-то тяжёлые ноги и в холл выскочили трое, похожие на хозяина, как близнецы. Правда они были разных цветов и разного размера, но если их тела такие же мраморные, а характер такой же гадкий, как у хозяина отеля, то нам несдобровать. Не ожидая, пока нас расплющат, как коровьи лепёшки, мы дружно ринулись вон, толкаясь в дверях, но тут какая-то мощная сила отбросила всех обратно в комнату с монстрами, и мы буквально въехали назад на ещё одном брате хозяина отеля, который ворвался из коридора. Этот брат был размером с Томаса Борса, и далеко не такой добродушный.
-Что это ещё за мерзавцы посмели нарушить покой моего брата!!! – взревел он. Так или примерно так можно было перевести его слова, произнесённые на сакканском наречии.
-Давай их прикончим! – сказал синий мраморный монстр.
Два других радостно закивали головами. Растопырив огромные руки-крючья, они двинулись к нам.
Наконец, Грегис и Шарки вспомнили, что у них тоже есть оружие и достали его, чем вызвали приступ бурного веселья у мраморных монстров, которые продолжали медленно подходить, помахивая руками, как бы проверяя, насколько хорошо они приделаны к телам. Пока полицейские были заняты тем, что без успеха выпускали обойму в нападавших, огромный брат хозяина отеля внезапно схватил сзади сразу троих: Шарки, Грегиса и Хэнди и прижал их так, что чуть не задушил. Мне удалось избежать его захвата только потому, что я был безоружен и находился позади их всех.
-Вот они, я держу их!– радостно сказал огромный монстр, держа в объятиях уже посиневших полицейских.
-Оставь их несчастный! – закричал я, выбегая вперёд и сбрасывая с себя капюшон. – Я великий Ааман и пришёл разобраться с вашим поганым отродьем! – не знаю, что на меня нашло. Я даже не думал, чем всё это кончится. Видя, что сакканы остановились, я продолжал всё более грозным тоном. – Вижу, вы продолжаете оставаться в грехах, и сейчас я уничтожу всех вас, если не покаетесь!
Это было смешно и страшно одновременно, я чуть не разрывался от внутреннего хохота. Никогда не считал себя способным к лицедейству. Неожиданно я увидел, что мои слова произвели на всех особое действие. Сначала монстры остолбенели и вытаращили косые глаза, не в силах сдвинуться с места, а потом буквально затряслись от страха. Я услышал, как сзади раздался грохот, это упали на пол, выпущенные из лап большого брата, мои друзья.
Я сделал шаг вперёд. Поднял руку.
Монстры попятились и с криками ужаса бросились в дверь, выпихивая друг друга. Через две секунды никого из мраморных людей не было и на горизонте. Я повернулся к Хэнди, Шарки и Грегису, которые уже поднялись и ошарашено смотрели на меня. Они не верили тому, что сакканы, которые чуть их не уничтожили, убежали и спрятались от Генри, который, по-сути, был простым «клювиком».
-Ну, что пошли отсюда подальше? – сказал я и увидел, как друзья даже слегка попятились от моего голоса.
-Пошли, о, великий Ааман! – отозвался Грегис и шутливо поклонился мне, – а ты ведь нас спас, если бы не ты, то тут наш путь и окончился бы.
-Интересно всё же, почему они так боятся Аамана? – спросила Шарки. Она одёрнула одежду и направилась к двери.
-Всё-таки пропаганда, великая вещь – ответил Хэнди, устремляясь за ней.
-Ты хотел сказать – религия, – поправил его я.
Нам всем хотелось, как можно быстрее покинуть, этот чёртов отель.
На улице стояла темень, хоть выколи глаз. Очевидно, жители Чирхола не нуждались в освещении улиц, потому что всё равно никто не показывал носа после захода солнца. Слава богу, не было дождя. Хэнди вспомнил своё охотничье прошлое и решительно направился к ближайшему леску, доставая по пути нож. Через час у нас был шалаш, и даже костёр. Я никогда прежде не сидел возле настоящего костра. Огонь бросал блики на лица друзей, а они пристально всматривались в меня, как будто видели впервые. Хэнди первым нарушил молчание:
-Мне кажется, твой поступок переполошит весь Чирхол.
-Да, нехорошо получилось, но кто же знал, что тут все такие ненормальные?
-По-моему, всё получилось отлично, – сказала Шарки, – Генри нас защитил, неизвестно, что бы сейчас с нами было, – она не выпускала из рук свой золотой солар.
-Ясно, что было – ответил Грегис, – размазали бы нас по стенам! До сих пор голова трещит от его каменного кулака, как будто булыжником кто-то ударил!
-Интересно, чем тут у них занимается полиция и как она справляется с такими отморозками?– задал риторический вопрос Хэнди.
-Может быть, они там все такие же, – грустно сказал Грегис, доставая из кармана крем с клубничками. Он открыл его, понюхал, потом с сомнением посмотрел на свои грязные руки и с глубоким вздохом положил обратно в карман.
Я улыбнулся, вспомнив, как Дороти веселилась, когда сильный мужественный Грегис натирался кремом.
-Генри, – вдруг спросила Шарки, – а что бы ты сделал с ними, если бы они не убежали?
-Хм-м, я думаю, отправил бы их на Луну, – ответил я, состроив свирепое лицо и вызвав добродушный смех друзей.
Мне показалось, что Шарки в глубине души верит, что со мной не всё так просто.
Мы решили отложить построение дальнейших планов на утро, и влезли в шалаш, тесно прижавшись друг к другу, чтобы не замерзнуть. Причём меня с Шарки положили в середину, потому что, она женщина, а я посланник великого Аамана. Важная фигура! Я уже начинал находить некоторую прелесть в своем преображении.
«Но как они бежали!» – вспомнил я и едва сдержал смех.
Все мирно спали, умеют же люди расслабиться! Я же не мог сомкнуть глаз. Я не знал, что будет дальше, единственным моим желанием было поговорить со священником Вестером и узнать про Тхегу. Даже «Некто» не волновал меня, как раньше.
Я почувствовал, что моё присутствие будет только мешать полицейским. Вряд ли все остальные жители Чирхола столь безумны, как семейка из отеля, иначе здесь была бы настоящая война. Мне надо было отделиться от Хэнди, Шарки и Грегиса и начать самостоятельное исследование.
Теория «Отражения»– это было то, что требовало всех моих усилий. Я собирался доказать всему миру, что то, что мы имеем сейчас, и есть наилучший путь к Истинному Преображению. Не тому, которое изменит тела, оставив всю мерзость и уродство внутри, а другому, когда и снаружи и внутри люди станут чистыми и примут свой настоящий облик. Когда внутреннее отразится снаружи. И никаких болезней и смертей. И никаких уродств.
Как олени…
Или, как боги…
Я решил потихоньку выбраться из шалаша. А с утра пораньше отправиться к дому Дороти. Без неё я не мог решить ничего. Осторожно привстав, я перелез через Хэнди. Шарки сразу же заняла моё место, и с удовольствием растянулась посередине. Подхватив сумку с вещами, я тихо пошёл через спящий полуоблетевший лес. Яркая, почти полная луна освещала мой путь, и я вспомнил, что через три дня, в полнолуние будет служба в храме Саккана. Интересно, какие они поют гимны, и похожа ли церковь Саккана на церковь Аамана? С этими мыслями я шёл по холодному лесу к белеющей в лунном свете дороге, на которой не было видно ни машин, ни людей.
Крупные звёзды сияли в небе, и тут мне в голову пришла мысль, от которой у меня ёкнуло под ложечкой.
КТО СКАЗАЛ, ЧТО «ЗНАЮЩИЕ» ИСЧЕЗЛИ ВМЕСТЕ СО СТАРЫМ МИРОМ?!
Это именно их летательный аппарат мы видели утром над озером! Таких ещё не придумали. Я пристально слежу за новинками науки. Но сколько же тогда времени они живут на Земле, и где прячутся? Нежели техника Матрейи могла протянуть целых две цивилизации? «Почему бы нет,– ответил я сам себе, – ведь они не так активно эксплуатировали её». А может даже научились воспроизводить из земных материалов. Или заказывали детали на заводах, – продолжал рассуждать я.
Но, что мне это даёт? Ощущение, что за нами следят и не дадут погибнуть? Какой смысл от этого знания, даже если предположить, что «Знающие» где-то рядом. Что они могут сделать для человечества в этот раз? Найти новую формулу для общей молитвы? Я подумал, что может быть стоит спросить об этом Олди Ньювитса, когда вернусь домой, … если вернусь домой.
Всё-таки нынешняя цивилизация мне казалось лучше, чем предыдущая из Матрейи, где все выглядели одинаково, что не мешало им найти поводы для войн. Мне показалось, что именно внешнее различие нынешних землян не позволяло им объединяться в группы крупнее семьи и собираться по внешним признакам, устраивая противостояние.
Предыдущая цивилизация умудрялась воевать из-за религий. Но сейчас на Земле господствует религия мирного Аамана, направленная на внешнее преображение, религия же Саккана, хоть и противник преображения, но предостерегает от общения с остальным миром. Поэтому они не пересекаются.
Разумеется, в мире периодически происходили локальные войны, направленные на захват чужих территорий, но таких правителей быстренько смещали со своих постов именно при помощи религии, незаметно и тихо контролировавшей все правительства.
Так что жизнь теперешняя, в отличие от жизни переселенцев с Матрейи казалась мне очень спокойной и счастливой. А если мир примет мою теорию «Отражения»…
Ну и что, если тебя мучает собственная уродливая внешность? При определённом усердии и помощи «самоизменившихся», ты сможешь поработать над собой, приведя в гармонию свой внутренний мир и стать красивым, свободным и счастливым.
Я уже видел себя, выступающего по телевидению и в огромных аудиториях, забитых страждущими людьми, которые проникнувшись моим словом, пойдут с новым взглядом изучать Заповеди Аамана и использовать их на практике. Станет больше красивых людей, за ними потянутся остальные и в один прекрасный миг всё человечество станет таким, каким должно быть, без болезней и уродств.
При этом я ни на минуту не думал о себе, как о мессии, не ждал почестей, меня влекло нечто другое, то, чего я не мог определить.
«А я, оказывается, идеалист», – сказал я сам себе, вспомнив про сакканов. Но можно ли изменить такого, как хозяин отеля, как «Некто»? Да захочет ли он изменяться сам? А то будет ещё и презирать «изменившихся». Но, наверно, придёт и его время. Человеческая душа устроена, чтобы стремиться к лучшему.
Да, с сакканами проблема. На данном этапе они неосознанные носители правильного направления и сопротивления «открыванию небесных врат», а потом могут здорово осложнить ситуацию. В случае, если их сопротивление победит, то они могут разделить человечество на людей и уродов. Ведь в основе их религии лежит сопротивление остальному миру. А это будет страшно. Уроды начнут сбиваться вместе и захотят уничтожить людей… Стоп, сказал я себе. Хватит создавать разрушительные образы!
Я попробую повернуть сакканов в свою сторону.
Я расскажу им про теорию «Отражения»… и будь, что будет!
Глава XVIII
Чирхол ещё досматривал последние сны, а я уже стоял у дома Дороти. На всякий случай я спрятался в кустах напротив дома, но бдительный пёс за забором учуял меня и заливался злобным лаем. К моменту, как Дороти появилась на улице, я промёрз до костей, мечтая о чашке горячего кофе. Куда она направлялась, я не знал, мы договаривались встретиться в десять утра возле отеля. Ни она, ни мы не подозревали, что нам окажут такой «горячий» приём в отеле, едва не стоивший всем жизни.
Дороти заспешила вдоль по улице, и я окликнул её. Заметив меня в кустах, она тотчас же прибежала, и радостно схватив горячими пальцами мою заледенелую руку, потащила в противоположную сторону от той, куда только что шла. Я покорно двинулся за ней.
Пройдя до самого последнего дома на улице, мы завернули и пошли через поле, покрытое кристалликами инея, посверкивающего в лучах восходящего солнца. За полем виднелся крепкий дом, из трубы у которого шёл дым, внушающий надежду на тепло. Именно туда лежал наш путь.
-Прости меня Генри, что отправила вас в отель, который перешёл к этим сумасшедшим братцам-Торнам. Раньше там были другие хозяева. А где теперь твои друзья?
-Нам пришлось заночевать в лесу, едва ноги унесли, – я рассказал Дороти, как нам удалось спастись от мраморных братьев.
Она засмеялась, представив бандитскую семейку, с криками убегающую от меня.
Исторически сложилось, что весь Западный Чирхол был разделен на сферы влияния различных банд, играющих в обществе главную роль. Полиция же существовала для проформы, и отправляла в столицу липовую отчётность, никем не проверявшуюся. Чтобы навести порядок в Чирхоле, нужно было ввести туда войска, которые никто вводить не собирался. Так и варились сакканы в собственном соку, пока не мешали остальному миру.
-А что было потом? – спросила Дороти, когда мы уже почти дошли до дома.
-А потом я решил, что моё присутствие будет им мешать искать «Некто», и ушёл.
-Надеюсь, Торны не будут особенно распространяться насчёт того, что кого-то до безумия испугались. И пока нет никакой паники, что наступили последние времена и в городе бродит Ааман, ты можешь сделать всё, что планировал. А это твоя первая задача, – она указала на дом. – Здесь живёт мой духовный учитель, в общем, неплохой человек, Вестер. – Она постучала в калитку железным кольцом, приделанным к двери.
Раздался собачий лай, и из-под калитки показалась оскаленная пасть, щелкающая зубами и пытающаяся достать мою ногу. На всякий случай я отошёл подальше. Калитка отворилась, и моему взору явилось оригинальное зрелище. Огромная собака, в человеческой одежде, удерживающая на поводке другую, рвущуюся, чтобы покусать нас. Вестер был похож на собаку куда больше, чем Долсвит.
Он оскалил зубы в улыбке и пригласил нас в дом. Я надвинул капюшон ниже на глаза и вошёл вслед за Дороти в теплый, (о, блаженство!) дом, в котором невыносимо вкусно пахло едой и свежеприготовленным кофе. Я осторожно сглотнул слюну, чтобы хозяин не услышал.
Это был ещё тот феномен. Не знаю, как выглядело его тело под одеждой, но кисти рук были почти нормальные, если не считать коротких, сильно загнутых розоватых когтей. Впрочем, когти были у 70% человечества. По моей теории «Отражения», это означало желание присваивать и удерживать. Этим страдало подавляющее большинство. И даже среди последователей Аамана, несмотря на заповедь: «Отпусти, да прибудет».
Вестер повернулся ко мне, пытаясь рассмотреть, что я прячу под капюшоном.
-Давно тебя не видел, дочь моя, – обратился он к Дороти, почтительно склонившую голову. – Что за странника ты привела ко мне в дом? Ты хорошо знаешь этого человека? Доверяешь ему?
-Я доверяю ему, как самой себе, – потупившись, ответила Дороти, незаметно пожав мне руку.
Ритуал, предшествующий знакомству, окончился.
-Вестер,– произнёс хозяин дома, протянув мне руку.
-Генри Раннер, – назвался я, ответив рукопожатием.
-Проходите. Позавтракаете со мной? – обратился он к нам.
Я с удовольствием согласился.
Вестер указал нам на скамью, стоявшую у длинного стола, а сам куда-то ушёл.
-Что делать? – спросил я Дороти, – не могу же я есть, надвинув капюшон до подбородка!
-Ты можешь открыть лицо, но не сразу. Именно Вестер защитил меня, когда в городе узнали, что я собираюсь уйти к последователям Аамана. Так, что я ему доверяю. Я потом пойду по своим делам, а вы останетесь и поговорите обо всём.
В комнате появилась необычная женщина. С четырьмя руками, четырьмя ногами и бугристой головой, на которой располагались фрагменты нескольких лиц, как будто кто-то вырезал отдельно множество глаз, носов и губ и разместил их в произвольном порядке. Женщина улыбалась всеми своими губами и несла во всех руках сразу, какие-то миски и чашки, полные солений и варений. Всё это она выставила на стол и сразу же ушла. Через минуту она вернулась и принесла ещё четыре тарелки.
Дороти наклонилась ко мне и сказала на ухо:
-Жена Вестера – Сима, она носительница Тхегу.
-Благодарю тебя за всё, Дороти! – с чувством сказал я, сильно сжав её руку. – Ты просто мой ангел-хранитель!
Она покраснела, и слегка улыбнувшись, сказала.
-Генри, я сделаю всё, чтобы ты был счастлив.
Эти слова до глубины души тронули меня. Я не знал, что ответить, но тут как раз вернулся Вестер. Он сел за стол напротив, так, что свет из окна падал на нас с Дороти, а выражения его лица мы видеть не могли. Это был лишь силуэт головы с торчащими собачьими ушами.
-Дороти, расскажи немного о своём друге, я вижу ему трудно открыться.
-Генри работал со мной в Институте, руководил лабораторией. Сейчас он интересуется религией сакканов и ищет некие сведения, которые, по его мнению, утеряны в священных книгах последователей Аамана. Верно? – она повернулась ко мне.
Я кивнул.
– Ну, хорошо, давайте позавтракаем, а потом всё обсудим. Сима! Мы только тебя ждём.
-Уже здесь, – сказала его жена ближайшими к мужу губами, и ловко уселась на лавку, разместив две ноги впереди, и две ноги позади скамейки.
Я с удовольствием смотрел на Симу сквозь решетчатую ткань капюшона. Она не казалась мне таким уж монстром, и действовала очень слаженно своими руками и глазами и ртами. Положив в каждый рот по кусочку, она стала жевать. Вестер предлагал ей, то одну, то другую тарелку, до которой она не могла дотянуться, и жена замечала, что он, как всегда забыл, что она не ест одновременно горькое и сладкое, это её сбивает с толку.
Еда была отменная, я наелся от души, согрелся и подумал, что сакканы не так страшны, как их малюют. И тут почувствовал, что меня неудержимо клонит в сон. Я попросил кофе, чтобы взбодриться.
Вестер протянул мне чашечку кофе, но Сима остановила его:
-Лучше дадим мистеру Раннеру отдохнуть, а позже поговорим, он сегодня ночью не спал, – голос женщины звучал надтреснуто и мягко, как расстроенный музыкальный инструмент.
«Откуда она узнала?» – удивился я и почувствовал себя увлекаемым к какому-то лежаку, покрытому большой пушистой овечьей шкурой.
Я упал на неё, не снимая капюшона, но засыпая, успел подумать: «Наверно эту овцу загрыз хозяин дома…»
Проснувшись, я сначала не сразу понял, где нахожусь. В комнате была только Сима, сидящая у окна и тихонько мурлыкающая песенку. В её руках быстро мелькала иголка.
Я встал, и Сима, повернув ко мне несколько глаз, спросила:
-Ну, как вам спалось в сакканском логове?
-Благодарю, очень неплохо! А можно теперь кофе? – набрался я наглости.
-Теперь можно, – засмеялась женщина своим странным смехом. – Она легко встала и ушла. Через некоторое время вернулась с кофейником и тремя чашками.– Я Вестера позвала, сейчас он подойдёт.
Она налила кофе и подала мне чашку. Вошёл Вестер, пошёл мыть руки, потом снова сел за стол, спиной к окну. Он любил контролировать ситуацию и следить за собеседником, оставаясь в тени. Всё выглядело мирно и обыденно. Не так я представлял себе сакканов. Особенно одного из их духовных лидеров.
Вот, Вестер, – он священник, он разъясняет людям основы веры, отвечает на вопросы, наставляет, может быть прощает грехи (интересно, что у сакканов считается грехом?). Но наверняка у него нет такого понимания уродства, какое есть у меня. Я приготовился к серьёзному разговору. Допив кофе, отставил чашку.
-Я готов к разговору, – сказал я и снял капюшон.
Вестер прижал уши, и вытянув морду в мою сторону, вцепился когтями в край стола.
Сима вскочила со скамейки и проворно отбежала в сторону.
-Ааман… – выдавил из себя Вестер. – Я не ждал тебя так рано! Неужели пора?! – он встал, и обойдя стол подошёл и поклонился мне до земли, чем поверг меня в замешательство. – Я не смею вам препятствовать сейчас, но знайте, дети Саккана здесь и ждут только знака, чтобы призвать дух отца! А теперь можете делать с нами, что хотите! – и он гордо выпрямился.
– Мистер Вестер, к чему всё это? Я не Ааман. Если вы подумали об этом, то ошиблись.
На морде духовного наставника Дороти отразилось замешательство. Он не знал, что думать. В библии Саккана ясно говорилось о последних временах, о приходе Аамана, извечного врага, который начнёт искушать невинные души сакканов. Наверно Вестер подумал, что, если убить меня сразу, и олицетворить тем самым непобедимый дух Саккана, люди будут носить его на руках.
– Не стоит пытаться обмануть меня, древние книги предостерегают о вашем коварстве, но я не поддамся! Сима! – позвал он жену, которая с любопытством так и смотрела на меня из угла и её губы улыбались.
-Вестер, успокойся, если бы это был он, я бы тотчас почуяла! – она подошла к столу и спросила, – Генри, может быть ещё кофе?
-Пожалуй, – согласился я.
-Или же он не воспользовался вратами и пришёл другим путём, – недоверчиво пробурчал Вестер и снова вернулся на своё место.
-Да, я не мог воспользоваться вратами, их не открыли, – сказал я ему, – и пока их не открыли, я хочу кое-что узнать.
-Хорошо, спрашивайте, – голос Вестера звучал кротко.
-Я хочу узнать про носителей Тхегу, – сказал я. – Что за энергией они обладают.
-Позвольте не открывать вам эту тайну, – ответил священник, беспокойно постукивая когтями по столу. Он действительно не верил мне, полагая, что я пытаюсь усыпить его бдительность и втянуть в свои сети.
-Сима, может быть, вы ответите мне на этот вопрос? Это крайне важно.
Она посмотрела на мужа и села на свою скамейку.
-Не вздумай! – Вестер продолжал подозревать во мне подлого Аамана, явившегося за его душой.
-Вестер, подумайте, разве я стал бы появляться в таком виде, если бы был Ааманом? Я бы надел маску, прицепил бы искусственные когти и клыки и в таком виде втирался в доверие.
Хозяин дома колебался, но сомнения брали верх, и жене он тоже не разрешал открывать рот.
-Ну, хорошо, – сказал я, – честно говоря, не думал, что вы так испугаетесь человека, который выглядит так, как должен выглядеть каждый человек на земле.
Я увидел, как Вестер толкнул локтем жену, как бы показывая: «Ну, что я, мол, говорил, он уже начал свою пропаганду!»
Мне пришлось медленно и внятно поведать об истории появления теории «Отражения» и указать на себя, как на результат некой работы над собой. Я рассказал про Томаса Борса и Лору Дрессер, про Ипстонов из Бакстонвилля, про книги священников, где записаны имена изменившихся, о том, что скоро будут открывать «небесные врата» для Аамана.
-Мы знаем, про «небесные врата» – сказала Сима.
-Откуда?
-Они открываются, когда накапливается энергия Тхегу. Она уже накопилась.
-А где она накапливается? Как узнать, что время пришло?
-Сейчас я кое-что вам покажу, – сказала Сима, и не обращая внимания на грозные взгляды мужа, вышла из комнаты.
-Вы знаете Вестер, отчего у вас такая внешность?
-Отчего же? – поставил он уши торчком.
-Потому что вы всё время настороже, как ваш пёс у забора. И точно так же как и он, неспособны отличить друзей от врагов, а просто защищаете ворота, которые кто-то поставил вас охранять, не задумываясь, зачем всё это нужно.
Вестер ничего не ответил, переваривая сказанное.
Появилась Сима с большой книгой в руках, на вид очень древней. Потемневшие от времени листы явно скрывали какую-то тайну.
-Что это за книга?
-Называется «Истина Тхегу» – здесь всё об этой энергии, о носителях, о знаках. И именно здесь описание времени, когда открываются «Небесные врата» и зачем они открываются.
-Скажите, Сима, а вам нравится выглядеть так, как вы сейчас выглядите? Или же вы хотели бы измениться?
Она глубоко вздохнула.
-Это очень сложный вопрос Генри, большинство из здесь живущих ни за что не променяют свой внешний вид за сомнительное удовольствие выглядеть, как люди древности.
-Вы и о людях древности тоже знаете?!
-Нам кое-что известно о них, – наконец подал голос Вестер. Он немного успокоился и его уши слегка обвисли.
-Что же вам известно?
-Не скажу, чтобы много, но вот в этой самой книге есть несколько ответов на весьма острые вопросы, в частности о том, почему Саккан настаивал на том, чтобы все выглядели именно так, как выглядят сейчас. О! Он перенёс тяжелую битву с Ааманом, но победил. И теперь подошло время снова защитить мир от опасности. Мир должен оставаться неизменен. Разве мы не счастливы?
-А разве вы счастливы? Почему три миллиарда людей на всей планете хотят просить Аамана изменить их ужасный облик, а миллион сакканов собирается этому противиться? Разве Сима не хотела бы выглядеть, как Ладина? А вы, как Ааман? Разве это плохо? Это же гармонично, красиво, естественно, наконец! Почему человечество должно влачить за собой никчёмные хвосты, рога, наросты, выглядеть как звери, чудовища и монстры? Разве Бог таким задумал человека? Зачем Симе четыре ноги, она же не лошадь! Мало того, они направлены в разные стороны, не оттого ли, что всю свою жизнь шла не туда, куда хотела, и знала внутри то, чего никто не знает, но подавляла это в себе? Разве Сима мечтала выйти замуж за собаку, пусть и говорящую? А мне каково было видеть каждое утро клюв вместо рта и бочку вместо груди, выражавшую мою нереализованную любовь? А моя девушка Лиза, которая исчезла за наростами, выставляющими напоказ её внутренние обиды? А бедняжка Дороти, не смеющая сказать слова и пытающаяся увидеть будущее, не видя настоящего. Но…когда-то я молился Ааману, прося дать мне тело, как у него, и теперь получил его, но разве я счастлив?
– Да! Разве ты счастлив? – спросил меня Вестер, желая подловить на слове.
-Нет, – ответил я, потому что понимаю, что Ааману нельзя приходить сейчас, слишком рано. Никто ещё не знает теорию «Отражения». Я должен успеть донести её до людей. Пока ты наглядно видишь свои недостатки и проблемы, ты можешь с ними работать, было бы желание. А если все преобразятся, куда денутся эти проблемы, обиды, злоба, страх? Ведь должны же они куда-то деться? Внешнее преображение не означает, что автоматически наступит и внутреннее! – я чувствовал, что меня распирает какая-то энергия, она вздымает мою грудь и даёт силу моему голосу.
Вестер и Сима внимательно слушали мои речи.
Когда я замолчал, то Сима вдруг стала говорить, всё более повышая голос:
– А ведь ты прав, Генри… с самого детства я знала, что обладаю силой и прятала её, я имела свои собственные мысли и прятала их. Я вижу мир с многих сторон и не могу разобраться. Во мне, как будто множество личностей, которые не могут прийти к согласию. Да! Я мечтала бы выглядеть, как Ладина и считаю, что собака должна сидеть во дворе на привязи, а не учить людей священному писанию Саккана, в котором ни черта сам не смыслит, а только повторяет чужие слова, защищая их с пеной у рта. Это ещё удивительно, что он хоть что-то выслушал сейчас, обычно он сразу начинает гавкать!
Вестер ошарашено смотрел на свою жену. Такие слова он слышал от неё впервые и был просто в шоке.
В этот момент кто-то стал настойчиво стучать в ворота. Вестер пошёл открывать. Я смотрел на Симу и понимал, пришло её время, можно было ожидать от неё изменений, то-то будет Вестеру урок!
Появилась Дороти с новостями. В городе только и разговоров о том, что появился Ааман. Откуда слухи – понятно, кто-то из братьев Торнов не выдержал и проболтался. Слухи ширятся и растут и скоро появятся жаждущие объяснений у Вестера. Люди захотят, чтобы священник их успокоил, с самого детства их учили ненавидеть и бояться Аамана.
-Ну, хорошо, – проворчал Вестер,– пусть идут, а я подготовлю речь на полнолунную службу, а потом призову всех носителей Тхегу, чтобы приготовить их, – тут он довольно сердито зыркнул на Симу, которая казалась ему теперь предательницей. Она опозорила его, мужа, главу семьи, священнослужителя, перед Ааманом или чёрт его знает кем, принявшим его облик.
Я видел, что он продолжает мне не доверять и постарался сгладить впечатление откровенностью.
-Вестер, если бы вы знали, сколько бессонных ночей я провёл, раздумывая над связью внешних особенностей и внутренних проблем человека. Я потерял работу, потому что в обход бюрократического начальства стал собирать данные из разных лабораторий. Дороти помогала мне в этом. А всё началось, когда я случайно познакомился с Чарльзом Граундсхиллом…
Я рассказал всю историю с самого начала до конца. Проговаривая её вслух, я удивлялся всему, что произошло со мной за эти месяцы, и где я оказался. Время шло, а я всё рассказывал. Дороти и Сима слушали меня затаив дыхание. А Вестер всё время перебивал, уточнял, пытался меня поймать на слове. Он был просто несносен со своей подозрительностью. Не скоро же ему придётся расстаться со своей собачьей шкурой!
Но в моей откровенности был и плюс. Вестер немного успокоился и дал мне спокойно углубиться в «Истину Тхегу» в отдельной коморке, где стоял твёрдый, как камень старый диван и треснутая настольная лампа на маленьком столике. Дороти ушла домой, Сима возилась с детьми, которые представляли собой причудливую смесь её и Вестера. А я читал книгу.
Там была описана сама энергия, которой в той или иной мере обладает каждый человек, когда думает о чём-то и представляет себе какой-то образ. Эта энергия впервые фиксируется на определённом слое, окружающем Землю, а когда кто-то ещё подумает о том же, то его энергия отправляется туда же. А если об этом думают множество людей, и каждый день, то энергия Тхегу накапливается, усиливается, а затем, будучи человеческим творением, приобретает черты личности с выраженным характером. В этот момент открывается обратная связь, и она начинает работать в двустороннем порядке, а также между теми, кто когда-то посылал свои образы, вне зависимости от того, остаются ли они в среде живых или же умерли.
Тхегу зарождает в себе душу. В ней начинается реакция, подобная вулкану, и если в определённый момент воздействовать на неё большой дозой образов, то через некоторое время душа Тхегу становится зримой и способна даже на значительное изменение физического мира. Среди людей, живущих на земле, есть некоторое количество носителей Тхегу, то есть тех, кто в наибольшей мере соответствует внутренним вибрациям души Тхегу. Именно они могут, объединившись, оказать огромное влияние на исход направленного воздействия на душу Тхегу.
Носители Тхегу отличаются высокой интуицией, способностью видеть мир с разных сторон, умеют концентрировать свою энергию, включая энергии всех клеток тела. Они всегда чувствуют других носителей Тхегу, отличаются чувствительностью к эмоциональному состоянию окружающих, даже если те его скрывают. Почему-то при этих словах я вспомнил Асху. У меня не было сомнений, что она самый настоящий носитель Тхегу.
Период накопления Тхегу может быть различным от короткого срока, если за дело берутся носители Тхегу, до значительного промежутка в несколько десятков веков. Но когда близится завершение накопления, то душа Тхегу уже начинает выражать себя посредством воздействия на носителей Тхегу и вообще чувствительным к этой энергии людям.
Я положил книгу на стол и прилёг на диванчик.
Выходит, что все изменившиеся и есть носители или чувствительные к Тхегу люди? Это мне совсем не нравилось. Получается, что направленной работой над собой ничего не изменишь, если не задействовать энергию Тхегу?! Я разволновался. Потом успокоился. Так или иначе, если подумать, то всё вокруг пронизано такой энергией. Скорее всего, речь шла о сознательных и глобальных изменениях мира, когда люди не могли жить, как прежде, или зашли очень далеко, как переселенцы с Матрейи, или как наш мир, взявший в голову избавиться от уродств и ничего не сделавший для этого, кроме как набить пространство молитвами, создавая новую душу Тхегу.
А ведь какие великие дела можно будет сделать при помощи носителей Тхегу, если их собрать целенаправленно! Ох, да и зла наворотить, тоже. Потом я подумал, что где-то существует душа Тхегу всех агрессивных и злых мыслей, когда-то произведённых на Земле! От этого у меня мурашки побежали по телу. И ведь если там тоже накопится достаточное количество энергии…
Не хотелось об этом думать.
Сидя на этом диванчике, я, наконец, окончательно увидел всю картину.
Я понял, как произошло изменение среди жителей Матрейи, которые в одночасье превратились в монстров.
Я понял, отчего сразу же за этим произошло крушение цивилизации и новое её, медленное возрождение.
Я понял то, чего не знали или не понимали ныне живущие, но наверняка понимают «Знающие», которые остаются на Земле и видят, чем всё это кончится.
Мы счастливцы, которым нечаянно удалось найти путь, несмотря на то, что не послушались проводника и полезли сквозь трясину и топи. Ведь, оказывается, люди могут прекрасно жить, и не будучи уродами, и не страдая от болезней, как наши предшественники.
Да, мы заплатили цену Земле за свои несовершенства, переведя внутренние мучения во внешние уродства. Но зато мы не болеем, не умираем. Наши уродливые тела не подвергаются гниению заживо, как это было у переселенцев с убитой ими матери-Матрейи. Мы не разрушаемся изнутри, как были разрушены тела многих землян, когда сама плоть восстала на себя и уничтожила, как они уничтожили планету. В один страшный, но великий день явилось Божество, которое сказало: «Я исполню закон» и оно исполнило его как нельзя лучше.
Но что делают сейчас слепые и нелепые люди?
Они пытаются вернуть назад то, от чего молила их избавить предыдущая цивилизация…
Они не знают, что совершают величайшую ошибку и вскоре человечество снова будет отброшено в пещерный век, к новому кругу ада, а то, что это будет ад, я даже не сомневался. Ведь я читал записи, в которых подробно описывались болезни, которыми страдали люди до тех пор, пока не стали монстрами. Но как сделать эти знания достоянием общественности? Ведь понадобятся месяцы, чтобы мало-мальски разъяснить всю ситуацию и создать новую формулу молитвы. Но если в прошлый раз её создали «Знающие», то кто теперь просчитает правильный образ? Раз душа Тхегу проснулась, она вновь придёт исполнить закон.
Я не знал, куда себя деть. Я стал бегать по комнатке восемь шагов в одну сторону и восемь в другую, как зверь в клетке, не в силах остановиться. На меня оказывалось какое-то давление, которого не мог избежать, откуда оно исходило, я не мог понять. За сердце схватила и сжимала какая-то невыразимая тоска. Я срочно должен был найти решение.
На улице стемнело, хозяева тихо переговаривались в своей комнате. Залаял дворовый пёс. Кто-то явился к воротам Вестера и настойчиво стучал. Я остановился, прислушался. Вестер включил свет на улице. Из окна я видел, как ворота отворились и в них вошли братья Торны, а за ними ещё человек двадцать. Все были возбуждены, кричали и размахивали руками. Вестер не стал приглашать их в дом, он выслушал то, что говорили ему пришедшие, успокоил движением руки, и я услышал, как в тишине прозвучал его голос: «Чтобы все были на полуночной службе!» Посетители ушли.
В дверь коморки постучала Сима.
-Генри, выходите к столу, вам нужно поужинать.
Я вышел к столу. Вестер сидел теперь на моём месте, и свет снова падал у него из-за спины. Он был в своём репертуаре. Настроение у него улучшилось, и он явно горел желанием пообщаться. Но мой вид всё равно повергал Вестера в трепет, когда я подошёл к столу, его уши прижались.
После ужина, Сима налила нам вкусного и довольно крепкого домашнего миста, настоянного на сушёных ягодах.
-Вестер, – спросил я хозяина дома, – зачем к вам приходили братья Торны с людьми?
-Они запаниковали, как и следовало ожидать, прибежали, чтобы я их успокоил. Знали бы они, что Ааман находится у меня дома! – усмехнулся Вестер.
-Я думал над тем, что я прочёл в книге и сумел увидеть всю картину безрадостного будущего, и особенно тяжёлым оно будет для сакканов.
-Отчего это? – легкомысленно спросил Вестер, как будто я не рассказывал ему несколько часов назад о теории «Отражения»!
-Оттого, что сакканы сознательно культивировали уродства и своим образом жизни поддерживали состояние внутренней дисгармонии. Вы первые, при открытии «небесных врат» заболеете неизлечимыми болезнями, и узнаете, что такое боль. Я читал в текстах Чарльза Граундсхилла, которые он записал, переводя пластинки предыдущей цивилизации. То общество было толерантно к дисгармонии, поощряя её носителей и извратив учение тогдашнего мессии, которому поклонялись, как мы Ааману. Все знали оставленные им заповеди, но мало кто исполнял их. И чем всё это закончилось? Толерантность на моральном уровне перешла на физический, и их иммунитет перестал отличать врагов от друзей. Сначала допустил и разрешил, чтобы они жили в организме, а потом, в угоду им, стал помогать разрушать сам себя… Сима, мне нужны все носители Тхегу!
Сима подсела ближе:
-Я соберу всех, если Вестер не хочет помогать!
-Я хочу, как это не хочу! Только объясните мне зачем?– священник заволновался. Наконец-то он понял, что всё очень серьёзно.
-Остановить открытие «небесных врат» могут только они. А мне надо дать им новое видение, и мы попробуем использовать душу Тхегу для другого закона. Эх, если бы мне найти «Знающих»!
-Это те, что жили на кораблях? – оказывается, Вестер всё же слушал мой рассказ.
-Да, я думаю, они продолжают жить на Земле. Мы с друзьями видели их летающий аппарат вчера утром в Шпильценхау. Только не знаю, как их найти. Вероятно, они смогли бы помочь носителям Тхегу сформировать правильную просьбу.
Мы ещё долго разговаривали и строили планы. Мало-помалу священник включился в работу и проявил самое активное участие. Он задумал собрать носителей Тхегу в храме после полуночной службы и познакомить меня с ними. Я надеялся на помощь Вестера. Он был мне нужен, как никто другой.
Сима хотела выделить мне комнату для сна, но я решил оставаться в каморке, там была лампа, и я мог читать «Истину Тхегу» хоть до самого утра.
К обеду следующего дня я составил убедительную речь, которой собирался воздействовать на носителей Тхегу, среди которых будет присутствовать и Сима. После обеда появилась Дороти, которой я обрадовался, как самому родному человеку. Я попросил её узнать, где сейчас Хэнди и Шарки с Грегисом и как у них продвигаются дела. Напали ли они на след «Некто»? Услышав это имя, Вестер заинтересовался, «что за фигура»?
Я вкратце рассказал ему об этом человеке, преступлениях, которые он совершил и том, что полицейские Глоритауна собираются арестовать «Некто», чтобы посадить его в тюрьму.
Как всегда, упоминание о полиции вызвало приступ веселья у жителей Чирхола. Похоже, полиции здесь никто не боялся. Я спросил, а чем занимается полиция? Разве не ловит преступников? На что Вестер ответил, что преступники и полиция это одно и то же, они или из одной семьи или же совмещают эти два занятия. Но если этот «Некто» не из этих мест, то полиция может пойти на такой шаг. Они не любят чужих преступников, они любят, холят и лелеют только своих.
Я описал им, как выглядит «Некто» и Вестер покачал головой, таких они тут не знали.
Незаметно прошёл ещё один день. Дороти разузнала через братьев, что Хэнди с Шарки и Грегисом сняли квартиру на окраине. Я решил вместе с ней сходить туда и пообщаться, а вечером пойти на полуночную службу и потом на встречу с носителями Тхегу. Мне пришлось вернуть на спину подушечный горб и надвинуть капюшон пониже. Да и хотелось пройтись по улицам Чирхола, которого я толком так пока и не видел.
Глава XIX
Дороти сопровождала меня. Она была немного грустна сегодня, и я пробовал узнать, что её печалит. Наконец, она призналась, что время, проведённое с семьёй, как всегда, не принесло ей большой радости. А тут ещё близящееся «Преображение»…
-Что ж, если церковь Аамана победит, то ты станешь похожей на Ладину. Разве плохо?
-Теперь не знаю, теперь всё не так. Как мы будем жить? Где я буду работать? Очевидно, Институт закроют, – она вздохнула.
-Закроют, – подтвердил я, – но это мелочи. Если Хэнди удастся найти «Некто», то там есть рецепты лекарств, использовавшихся предыдущей цивилизацией от болезней. Вот, о чём надо думать. Из медицины у нас одна хирургия и развита.
-Это звучит…ужасно, Генри! И становится страшно за будущее. Зачем вообще церкви Аамана нужно это «Преображение»? Куда денется церковь после того, как все получат, наконец, желаемое? Кто будет туда ходить? О чём просить?
-Интересный вопрос, милая! Я думаю, это будет повторение истории пришельцев с Матрейи. Когда человек сталкивается лицом к лицу с самим собой, спасти его от этого кошмара могут только высшие силы, а значит, церкви всегда работа найдётся.
Мы шли по главной улице города. Я обратил внимание на грязь, царившую повсюду. Тротуары были замусорены, асфальт в ямах и трещинах, стены домой давно не окрашивались, и везде, где можно, стояли высокие заборы, собранные из разнокалиберных досок. Я удивлялся, почему жители оставались здесь? В мире Аамана всё выглядело намного благообразнее.
Навстречу попадались люди, отягощённые уродствами, которых в Глоритауне встретить было трудно. То и дело раздавалась брань. Несмотря на дневное время, было много подвыпивших. Заплёванные тротуары. Ни одной целой скамейки на бульваре. Всюду экскременты. Вырванные с корнем телефонные аппараты, свисающие со столбов, рваные полосатые тенты над окнами кафе…Общая безрадостная картина усугублялось льющимся с небес холодным дождём.
-Боже мой! Что тут за грязь повсюду! – воскликнул я.
-Разве ты не знаешь, что главная заповедь Саккана гласит: «Делай, что хочешь?»
-Может быть, Саккан имел в виду нечто другое, а не испражнение на тротуарах, когда захочется?
Я видел, как Дороти покраснела, ей не хотелось, чтобы я ассоциировал её с жителями Чирхола.
-Мне тоже так кажется, в своё время мы много говорили с Вестером на эту тему…
-Дороти, а почему жители не хотят перебраться из Чирхола в какое-нибудь приличное место?
-Это невозможно, – отвечала она,– никто не разрешит им так вести себя, как они ведут себя здесь, да и церковь Саккана старается, как может, отвратить их от остального мира. Вот пойдёшь на полуночную службу послушаешь, что Вестер говорит, и сразу поймёшь. А ведь он один из многих священников, работающих над умами. – Дорога пошла вверх, и открылся вид на серый город. – Взгляни! – она указала на множество косых крестов, разбросанных среди теснящихся до горизонта домов.
-Однако, Чирхол гораздо больше, чем я предполагал! – воскликнул я. – Но всё же, неужели людям не хочется тут что-то изменить? Ведь невозможно вокруг смотреть без содрогания. Тут, что, совсем не любят красоту?
-Да, ты прав, здесь совсем не любят красоту, здесь любят и поддерживают всякое уродство, ибо в этом дар Саккана. Ты ещё не видел, как все гордятся друг перед другом своими уродствами.
-Но как тебе удалось остаться почти нормальной? У тебя нет никаких таких уродств.
-У меня нет?! – вскликнула Дороти, – а это что? – и она приподняла юбку.
Я увидел узловатые, покрытые корой, как стволы деревьев, ноги, разрастающиеся внизу, наподобие корней. «Бедная Дороти!», чуть не вырвалось у меня, как же тяжело ей наверно ходить! Увидев произведённое на меня впечатление, она одернула юбку и молча пошла дальше. Я уважал её за смелость, ведь она знала, что я выгляжу, по сравнению с ней безупречно.
-Я не могу помочь тебе сейчас, – сказал я ей, – но помнится, ты такую отличную характеристику «клюворотым» дала, что я поразился твоей проницательности. Попробуй сама об этом подумать. Что держит тебя, как корни держат дерево?
-Ты моего папашу не видел, – усмехнулась Дороти, – он вообще весь покрыт корой, даже на человека не похож, а у меня только ноги. Но вот мы и пришли, – она указала на дом, стоящий на улице последним. Сразу за домом шли заросли камыша, скрывающими большое озеро. На стук вышла приземистая женщина-жаба, и посмотрев на нас выпученными глазами, молча открыла дверь, впуская на просторный внутренний двор. Там обнаружился небольшой домик, где остановились мои друзья-полицейские. Хэнди задумчиво курил у двери.
-О-о! Пожаловал наш беглец! Ты куда подевался тогда? Заходите, сейчас обедать с нами будете… – он распахнул дверь.
-Привет! – сказала Шарки, сидящая у окна, и начищающая своё оружие.
Грегис возился у плиты.
-Привет полицейские из Глоритауна! Как ваши дела, увенчались ли поиски успехом? – спросил я бодро.
-Мы близки к поимке «Некто», как никогда! – гордо отвечал Грегис, – местная полиция уже отметила появление нового лица, к тому же яростно пропагандирующего «Преображение» среди местного населения. И нам окажут всемерную помощь, тем более, что в здешних местах появился Ааман, вы его не видели? – засмеялся он.
-Что?! – закричал я, подскочив на месте. – «Некто» призывает к «Преображению» сакканов? Он, что, с ума сошёл?!
-Такова была его всегдашняя цель, – измениться, – напомнила мне Шарки.
-Да, но раньше он хотел создать суперлюдей и стать одним из них, чтобы повелевать остальными. Но теперь зачем ему это?
-От страха, – сказала Дороти, – наверно он боится, что кто-нибудь ещё выкинет с ним шутку, как Олаф.
-Звучит правдоподобно, однако это опасно, агитировать людей, с молоком матери впитавшим ненависть к Ааману, призывая лишиться Дара Саккана, – ответил я.– Ну и когда вы собираетесь схватить его?
-Сегодня ночью, – ответил Хэнди, сверкнув глубоко сидящими глазами.
-Он сегодня собирается в церковь, на службу, ему нужны слушатели. Между прочим, он заимел уже немало последователей.
Я был поражён до глубины души. «Некто» вёл себя, более чем странно. И зачем ему всё это понадобилось? В моём представлении он был расчётливый и холодный человек, проявляющий максимум насилия над окружающими. А тут вдруг религиозные проповеди…
Тут я вспомнил, что его дом был полон изображений Аамана, что несказанно удивило меня. Может быть, он был тайным поклонником Аамана? Интересно, что бы сказал «Некто» увидев меня здесь?
-А в какой храм он придёт?
-Мы пока не знаем, но наверно в тот, который вмещает больше народа, – ответила Шарки. – Нам сообщат полицейские. Дороти, не стесняйтесь, берите тарелку.
-Тогда, наверно в храм Дагмера пойдёт, – сказала Дороти, накладывая себе кусочки рыбы, которую Грегис наловил в местном озере.
Пока было время, я рассказал полицейским о теории «Отражения», о том, что прочёл в записках Чарльза, объяснил, почему нельзя открывать «небесные врата».
-Генри, ты должен сообщить об этом людям, – взволнованно сказала Шарки. – Ты должен идти на телевидение, обратиться в правительство, собрать всех священников, бить во все колокола!
-Я всё понимаю, но не уверен, что меня кто-то будет слушать, а между тем душа Тхегу уже созрела, и остался всего один всемирный молебен, чтобы всё произошло.
Все молчали, но боюсь, что только я и Дороти видели эту проблему глубоко. Остальным же просто не верилось, они были полицейскими, материалистичными людьми, которые привыкли доверять фактам и бумагам с печатями, и даже моё преображение вряд ли могло сильно убедить их. Шарки, конечно верила мне больше, но она была женщина, а значит, умела видеть невидимое.
Мы решили идти вместе со всеми к Дагмеру, а потом к Вестеру, потому что, именно там соберутся носители Тхегу. Через полчаса появился полицейский, похожий на любого полицейского из Глоритауна, и в такой же точно форме, государственного образца. Он сообщил, что «Некто» с последователями, как мы и предполагали, собирается в храм Дагмера.
Оставалось только ждать вечера.
Храм, к которому мы подошли, в отличие от всего прочего в городе, выглядел просто великолепно. Тёмный полированный гранит, из которого он был сложен, искрился в свете фонарей и как зеркало отражал бесконечную толпу идущих к нему людей. Даже в Глоритауне не было такого огромного храма. Редкие тяжёлые облака проплывали, едва не цепляясь за сияющий в свете прожекторов косой крест. Величина дверей поражала всякое воображение. На них вырезанные из черного дерева фигуры борющихся между собой Саккана и Аамана. Первый раз в жизни я входил в такой подавлявший размерами, величественный храм.
Мы с Дороти держались за руки, чтобы не потеряться в толпе. Храм был похож на амфитеатр наоборот. Внутри – конусообразное возвышение, поднимающееся большими круговыми ступенями до самого купола. Первые, кто пришёл, уже забрались на самый верх, где располагалась круглая площадка, на которой должен будет появиться священник Дагмер. Все остальные постепенно заполняли ступени с перилами, чтобы держаться или опираться о них. Прихожане должны были смотреть снизу вверх, задрав головы на площадку, где будет вершиться таинство.
Толпа теснила нас всё выше и выше, и мы попали на шестую ступень от верха. Я стал считать людей и сбился, по моим подсчётам на нашей ступеньке помещалось около тысячи человек. Я повернулся, чтобы посмотреть вниз. Народ всё прибывал. Хэнди, Шарки и Грегис отправились с полицией по какому-то своему маршруту. На стенах, частично покрытых мозаичными панно, а частично высокими зеркалами, до самого потолка играл электрический свет, делающий эту нереальную картину слегка прозаичной.
И вот, наконец, конус заполнился людьми, которых, по словам Дороти, сегодня было особенно много. Мы слышали, как в толпе живо обсуждали появление Аамана и его провозвестников. Дороти толкала меня локтем в бок и улыбалась. Тем, кому не хватило места на конусе, расположились внизу плотно сбившейся толпой. Здесь не было ни одного сидячего места, считалось, что сакканы должны были проявлять стойкость в молитве. Я обратил внимание, что система вентиляции была сделана на совесть. Несмотря на такое количество людей, воздух был свежим и чистым.
Я не понимал, как можно видеть священника отсюда, у меня перед глазами были только чужие спины. Пока что Дагмер не появлялся. Все были возбуждены, и это чувство передавалось также и мне.
-А когда будет священник? – шепотом спросил я Дороти.
-Подожди, сейчас увидишь, ещё луна не подошла, – она указала на зеркальную полосу окантовывающую стену на самом верху. На ней я увидел отражающуюся полную луну, находящуюся левее косого креста. Каким образом изображение попадало на зеркало, я не понимал. Люди тихонько переговаривались, следя за движением светила, которое, оказывается, перемещалось довольно быстро. Я продолжал с любопытством оглядывать зал. Такого количества рогов, наростов и шипов, собранных в одном месте, я никогда не встречал.
Внезапно свет погас и грянул орган, с такой силой, что у меня встали дыбом волосы. Луна подходила к самому кресту, от волнения я сильно сжал руку Дороти. Музыка начала подъём по невидимым ступеням, аккорды звучали всё сильнее, и душа вздымалась вслед за ними. Луна почти совместилась с серединой креста, и в этот момент раздался последний мощный аккорд. Что-то вверху изменилось, и яркий свет залил весь храм. Свет был такой силы, что у стоящих на двенадцать рядов ниже были видны самые мельчайшие чешуйки на коже. Он лился из зеркал и одновременно призрачно отражал стоящих на ступенях людей.
И в этом свете прямо сверху мягко опустился человек в длинном серебристо-белом одеянии, весь окутанный лунными бликами. Зрелище было завораживающее и магическое. Настоящее представление. Я понимал, отчего сакканы с таким удовольствием шли в храм. Даже при современных технологиях таких спецэффектов вряд ли достигнешь, а Дороти рассказывала, что храму тысяча четыреста пятьдесят лет!
Я был поражён и взволнован, и что самое интересное, Дагмер был мне хорошо виден.
Луна миновала крест и пошла вправо.
-Дети мои! – раздался зычный голос священника, чья голова была увенчана рогами (интересно, настоящими или как маска Аамана у наших священников?).– Воспоём славу отцу нашему Саккану, и утвердим наши стопы на страже мира!
-На страже мира! – откликнулись прихожане нестройными голосами.
-В день, когда Саккан дал нам Дар, он завещал хранить его от века и доныне, но скоро нам придётся отстаивать его. Дети мои, сегодня вы услышите необычные вещи, но пусть они не повергают вас в трепет. До нас дошло, что Ааман близко и его рабы готовятся открыть «небесные врата».
В зале возник сильный шум, но Дагмер призвал всех к тишине.
-Врата откроются ровно через месяц на полнолуние. Теперь, в течение этого месяца мы будем ежедневно встречаться здесь для молебна. На следующее полнолуние наша решающая битва. То, чего мы ждали долгие века, уже у нашего порога! Готовьтесь дети мои, отбросьте в сторону всё суетное, мелкое, ничтожное. Настало время объединить наши силы! Многие из вас слышали о рабах Аамана, появившихся на наших улицах. Властью данной мне Сакканом, даю вам право уничтожать всякого, кто посмеет призывать в ряды нашего древнего врага. Он хочет забрать невинные души! Он пришёл за вашими сердцами! Он вырвет их у вас из груди и съест! Он ворвётся в ваши дома и разрушит ваши семьи! Многие века Ааман ждал этого дня, чтобы взять реванш, он силён и хитёр, он будет прельщать вас чудесами, но вы не верьте глазам своим! Лучше вырвите глаза и отбросьте их как мусор! А теперь воспоём гимн Саккану, дабы он дал нам силы и избрал одного из своих сыновей, который выйдет на битву с Ааманом. А мы, да будет велико пламя его ярости, поможем ему!
Орган ударил аккордом, продравшим меня с ног до головы неожиданной дисгармонией. Стоящие вокруг нас прихожане зашевелились, и вдруг со всех сторон грянуло из тысяч клыкастых пастей славословие Саккану:
-Ты, давший Дар своим детям, победивший Аамана и изгнавший врагов с Земли! Ты, закрывший «небесные врата» для всякого зла и научивший…
Внезапно тело священника Дагмера подлетело вверх и мелькнуло в воздухе, отброшенное неведомой силой. Орган сбился и замолчал, последние ноты продолжали тревожно гудеть в его трубах. С обратной стороны конуса люди продолжали петь гимн « и давший нам силы, недоступные пониманию …» Внизу ахнули и закричали, тело Дагмера свалилось с небес. Он потерял свою тиару с рогами (всё же фальшивыми). Раздался чей-то пронзительный визг. Шея священника была сломана, а сам он был мёртв. Поднялась паника, все с криками ринулись вниз, устроив толчею, и тут на верхней площадке появилась знакомая мне крепкая и горбатая фигура «Некто». Его панцирь сиял, как доспехи в лунном свете. Я толкнул Дороти в бок. Она расширенными от ужаса глазами смотрела вниз, на место, куда упал священник.
-Дороти, вот он! Ты только посмотри!
-Всем молчать! – раздался повелительный голос «Некто», – слушать сюда! «Небесные врата» откроются в назначенный срок! Никто не смеет мешать человечеству преобразиться! Если кому не по нраву, пусть сидит дома и попытается удержать на голове рога, но не мешает! Иначе умрёт уродом! Ааман придёт, он близко и несёт вам свободу, а не рабство! Кому вы нужны, чтобы порабощать вас? Кому нужны ваши уродства? Что за ценность, хоть бы сами подумали! Вот ты! – он подтянул к себе крокодилообразного прихожанина с непомерно длинными костлявыми руками, которыми тот вцепился в руки «Некто», пытаясь оторвать их от себя. – На что ты такой красавец нужен планете?! В природе уже есть настоящие крокодилы. Они не гадят на земле, не пьют хотблом с утра до ночи, не избивают жену и не грабят магазины! На черта ты сдался Ааману?! Он же, наоборот, хочет сделать ваши рыла благообразными, упрятать ваши непотребные сущности в шелковую кожу, а вместо этих выпученных глаз поместить сияющие бриллианты! Ваши жёны будут прелестны и нежны, а дети так и останутся ангелами. Чего вы держитесь за уродства, как будто нет мозгов, подумать о том, на что оно вам? Чтобы испугать Аамана? Да вы меня даже не можете испугать, не то, что Солнечного Бога! – он отбросил крокодилообразного в сторону, повернул голову вокруг шеи, осмотрев притихших прихожан.
Народ молчал, пораженный речами «Некто». Никогда до этого никто не слышал ничего подобного! Кто-то осмелился оскорбить их Саккана! Убить священника в храме! Смущать их слух гадкими речами! Через минуту народ стал роптать, поднялся крик, в руках у бандитов, которых здесь было предостаточно, появилось оружие. Раздались выстрелы. Кого-то ранило, женщины заверещали. Все ринулись вниз, сминая друг друга. Началась невообразимое. Я схватил Дороти за руку и потащил её наверх, там было меньше давки. Я увидел, как фигура «Некто» окуталась лунным светом и исчезла! Наверно воспользовался тем же путём, что и Дагмер.
Но не только мы взобрались туда. Вскоре на площадку полезли ещё и другие жители Чирхола, пытающиеся разглядеть в ярком свете луны, куда подевался «Некто».
Снизу закричали: «Держите всех, кто наверху! Хватайте их! Это слуги Аамана!»
Дело приняло неожиданный оборот, и я спустил Дороти на ступеньку ниже, собираясь смешаться с толпой и ругая себя за то, что полез наверх. Но не тут-то было! Ко мне бросились сразу несколько человек, и ухватившись за плащ, потянули в разные стороны. Застёжка оторвалась, и я предстал перед Чирхолом во всей своей красе!
-ААМАН!!! – закричали вокруг сотни голосов, – СПАСАЙСЯ, КТО МОЖЕТ!!! – и только что цеплявшиеся за меня прихожане стали с разбегу прыгать вниз с площадки прямо на головы людей. Поднялся вой и крик, который трудно передать словами. Тут кто-то догадался включить электрический свет, и вся картина всеобщей паники открылась моим глазам.
-Стойте! Куда вы убегаете! Я пришёл за вашими душами! – крикнул я, не в силах сдержать смех, видя, как здоровенные монстры, каждый из которых может разорвать меня в клочья, без оглядки убегают, расталкивая остальных.
У дверей образовалась пробка. Трудно представить, сколько народу передавили в этой свалке. Вокруг меня оставалось пустое пространство. На несколько ступеней вниз не было уже ни одного человека.
-Дороти, ты где? Пора уходить! – Невдалеке я увидел щель, откуда вырывался яркий свет.
Дороти подбежала и схватила меня за руку. Все видели, как мы, взявшись за руки, исчезли так же, как немного раньше агитатор пути Аамана, «Некто». Отчего, где бы не появлялся этот человек, там всегда кто-то погибал?
Когда мы забежали с Дороти в узкую дверь, то оказались в лифте, который сначала поднял нас вверх, а потом пошёл куда-то в сторону, и, наконец, опустился на землю в неизвестном месте. Вокруг стояли черные, необхватные, кряжистые деревья. От лифта шла еле заметная тропка, густо усыпанная листьями. По ней мы и пошли. Нужно было торопиться к Вестеру, у него уже наверно, собрались носители Тхегу. Тут я вспомнил о Хэнди, удалось ли им напасть на след «Некто»? Если полиция знала, где лифт, то вероятно он уже схвачен. В Чирхоле были полицейские, не чета нашим, такие же монстры, как и сам «Некто».
Яркий лунный свет помогал нам пробираться через лес. Дороти сначала неуверенно, а потом всё более твёрдым шагом пошла напрямик, а я следом за ней. Мы оказались у озера.
-Я знаю теперь, где мы! – сказала Дороти,– только до храма Вестера далековато, придётся огибать озеро. Хотя, постой! Где-то здесь должна быть лодка. Рыбаки часто оставляют лодки на берегу! – и она пошла быстрым шагом.
Через метров двести мы и вправду нашли лодку. Дороти села на вёсла и умело погребла через окутывающий всё вокруг тонкий туман. По пути мы обсуждали то, что произошло в храме Дагмера.
-А ведь мне надо сменить одежду, – сказал я, – мой плащ уже видело множество людей. Не хотелось бы, чтобы жители Чирхола оправившись от первого страха, схватили меня.
-Я могу дать тебе одну из своих юбок, – прыснула со смеху Дороти.
-Это, конечно, мило с твоей стороны, ну а лицо куда девать?
-Мы подумаем, я обещаю. Вон видишь впереди свет? Это храм Вестера. Нас уже ждут.
Через двадцать минут, вытащив на берег лодку, мы пошли через поля. Храм Вестера был не такой большой, как храм Дагмера, но совсем не такой маленький, как я предполагал. Когда мы приблизились, то увидели, что служба закончилась, и возбуждённая толпа народа выкатывалась из дверей. Все громко переговаривались и размахивали руками. Наверно Вестер сообщил им что-то необычное. Никто ещё не знал, что произошло в храме Дагмера, но скоро все узнают. Происшедшее обрастёт слухами и небылицами, и весь Чирхол будет трясти от ужаса перед Ааманом.
Мы вошли в храм, где оказалась такая же точно лестница-конус, как и в храме Дагмера, но Вестер был внизу и сидел на большом резном троне. Его голову увенчивала тиара с рогами, как у Дагмера и это выглядело довольно смешно, потому что, мохнатая собачья морда с рогами сочеталась плохо.
-Молодцы, что пришли вовремя. Я ожидаю носителей Тхегу. Они не присутствовали на службе. Их мозг не должен отвлекаться.
-Вестер, мы тебе расскажем сейчас то, что произошло в храме Дагмера, – сказала Дороти.
После нашего рассказа Вестер впал в глубокую задумчивость. Потом сказал:
-Да, невесёлые дела. Я боюсь, что всё зашло очень далеко, и обратного пути нет. Таких совпадений не бывает. Всё собирается воедино. Значит, я должен выполнить эту миссию. Думаю, такая ситуация соберёт в городе все главные силы церкви Саккана. Это и плохо и хорошо. Тебе, Генри, опасно находиться в таком виде, надо будет подумать о том, как тебя изменить. А вот и наши первые носители Тхегу! Накинь капюшон, они ещё не готовы тебя видеть.
Я так и сделал. В двери храма стали входить люди. Сначала пятеро, потом ещё двое, и потом несколько человек пришли по одному. Вестер всех пересчитывал. Не хватало двоих. Симы и ещё одного человека. Через двадцать минут ожидания, встревоженный Вестер послал Дороти посмотреть, где же Сима? Дороти ушла. Носители Тхегу сидели смирно на своих стульях и молчали. Было видно, что они знакомы между собой, но отчего-то не общались. Через двадцать минут, когда Вестер совсем извёлся, отворилась дверь и появились Дороти с Симой, которая повисла на ней и едва передвигалась.
Все присутствующие повернули головы и напряженно смотрели на то, как женщины приближались. Пробежал легкий шепот, кое-кто привстал с мест. Все они отлично знали Симу и не могли понять, куда она дела две из своих четырёх ног? Сима села на стул и извинилась за задержку. Вестер, открыв пасть, смотрел на жену. Я не мог сдержать улыбки. Как я и предполагал, Сима начала изменяться. Теперь она точно знала, куда идти.
-Дети мои,– начал Вестер, – вы наверно слышали о том, что в наших краях появился сам Ааман, со своими приспешниками. И вы, конечно, знаете, что время открытия «небесных врат» подошло и наша битва не за горами. Мы никогда не работали вместе, поэтому должны будем узнать друг друга ближе, а также отыскать остальных носителей Тхегу и собрать их на линию.
-Отец Вестер, а где будет проходить последняя служба? – спросил какой-то маленький мужчина, с клешнями, как у Олафа.
-Она будет проходить здесь, только для вас. Вы посмотрели, все ли носители Тхегу находящиеся в Чирхоле, присутствуют здесь?
Носители Тхегу замерли, потом наперебой заговорили.
-Одной нет здесь, но она не из наших.
-Она пришлая, но очень сильна! – добавила плоская женщина, похожая на рыбу.
-Призовите её на следующую службу, она нам нужна, – сказал Вестер.
-Они, что видят каждого носителя Тхегу? – тихо спросил я у Дороти.
-Да, они все связаны.
-Я помню, ты говорила, что видела их в Глоритауне, как ты узнала?!
-Просто я тоже носитель Тхегу, разве я тебе не говорила? Может быть в меньшей степени, чем остальные, это тоже одна из причин, почему я здесь.
-Я рад, что ты сможешь мне помочь…
-Теперь главное найти остальных, я знаю, что не все они захотят быть на нашей стороне и противостояние может быть равным.
-Это новость не очень хорошая, что же делать?
-Послушай, Вестер, как раз об этом говорит.
Я прислушался.
-Мы должны найти всех и оповестить. Слаженно воздействовать на всех носителей Тхегу, независимо от их местоположения. Что делать, вы знаете. Мы не можем проиграть. Саккан не для того дал вам Дар и силу, чтобы в самой ответственный момент вы отступили. Вас мало, но вы сильны. С сегодняшнего дня начинаем совместную работу. Скоро я открою вам новые сведения, которые заставят вас взглянуть на ваш дар по-новому, от этого зависит судьба планеты.
Вестер говорил ещё много всего, но я уже не слушал. Я боялся, что только носителями Тхегу проблемы не решить, я хотел открыть теорию «Отражения» всему миру, или хотя бы его части. Иного пути, чем публичные выступления, я не видел. Возможно, мне удастся убедить телевидение помочь проинформировать население. Я даже вспомнил нескольких товарищей, которые имели отношение к средствам массовых информаций. Я верил, что Ааман поможет мне…или Саккан…
Домой мы шли все вместе. Знакомство с носителями Тхегу было решено отложить на пару дней, за это время Вестер их подготовит ко встрече со мной.
Сима не умела ещё ходить на двух ногах, но была счастлива и горда. Вестер задумчиво шёл рядом, поддерживая жену под руку и периодически искоса поглядывая на меня. Я понимал, что его снова терзают сомнения. Уж очень моё появление походило на визит Аамана. И в древних книгах всё так и описывалось. А теперь Сима изменилась. Свершилось чудо, а разве в библии Саккана не говорилось о том, что Ааман будет совершать чудеса?!
Глава XX
Время, оставшееся до встречи с носителями Тхегу, я провёл в доме Вестера. Сима использовала свои таланты для того, чтобы замаскировать меня и сшила препоганую маску из куска овечьей шкуры и даже приделала пару рогов, выточенных из дерева. Она ещё толком не научилась ходить и её всё время заносило. Но она воспринимала это со смехом, пеняя мужу на то, что он раньше не научил её ходить, как он умеет сам.
«Некто» так и не поймали, он сумел ускользнуть от полиции со своими последователями, оставив на пути ещё пару трупов. Но он вовсе не собирался исчезать и появлялся, то тут, то там. Своим особым магнетизмом и силой характера, «Некто» привлекал на свою сторону сакканов, прельстившихся на радужные картины светлого будущего.
Как и предполагалось, в Чирхол прибыли из разных стран высшие религиозные деятели церкви Саккана. Слух о смерти Дагмера от рук рабов Аамана переполошила весь сакканский мир. Совместно с местным полицейским управлением было решено провести открытую службу для всего города, где соберётся большинство жителей. Вестер должен будет настроить всех против «Некто», как жестокого и хитрого проповедника Аамана. Предполагалось выявить и схватить всех его пособников.
Раньше бы Вестер, получив такое предложение, раздулся бы от важности!
Провести открытую службу для всего Чирхола было великой почестью, и возводило его на одну из самых высоких должностей, минуя три-четыре ступеньки карьерной лестницы. Имя Вестера будет у всех на устах и останется в анналах истории, как имя проповедника Саккана, в решительную минуту объединившего народ против вечного врага!
Все его мысли можно было прочитать по лицу. Он, то поднимал голову вверх и расправлял плечи, ставя уши торчком, то вдруг горбился и глубоко вздыхал. Нет, не мог Вестер радоваться! Червь сомнения точил его. Сима изменилась, а в его доме жил человек, как две капли воды похожий на Аамана, и сумевший поколебать его видение мира. Жесткая конструкция, в которой жил Вестер, рушилась, несмотря на мощное сопротивление рассудка, пытавшегося удержать и сохранить прежний мир. Но мир менялся, и священник стал это ощущать всей своей шкурой.
Не раз он подбегал к зеркалу, с тревогой всматриваясь в черты своего лица и отчаянно боясь измениться, особенно перед всеобщим молебном!
Вечером, мы отправились на встречу с носителями Тхегу. Мне пришлось надеть маску, не хотелось, чтобы на улице кто-нибудь узнал мой плащ. Когда все собрались, Вестер издали начал о том, что новый проповедник, посланный Сакканом, пришёл открыть тайну преображения, потом дал мне слово. С того времени, как я впервые поведал о теории «Отражения» гостям Томаса Борна, мне не раз приходилось озвучивать её, и постепенно вырисовалась четкая картина того, о чём я должен говорить. И скажу без ложной скромности, мои слова звучали убедительно.
Носители Тхегу слушали внимательно. Их впечатлила моя речь и особенно страшные предсказания того, что произойдёт с ними, как только призванный своими последователями Ааман придёт, чтобы «преобразить» мир. Как люди сверхчувствительные, они отлично представляли себе эти картины и разволновались.
-Вы хотите сказать, что Сима, которую мы все отлично знаем, избавилась от лишней пары ног за одну ночь только потому, что поняла своё предназначение? – спросили меня.
-А пусть Сима вам сама расскажет, – уступил я кафедру жене Вестера.
-Друзья! Вы знаете, что мы можем общаться без слов, и если вы заглянете мне в душу, то увидите признаки свободы, которой не было раньше. Открылся путь между головой и сердцем, закрытый с самого моего рождения. Я славлю Саккана за то, что он послал своего проповедника в такое время, когда у нас ещё есть возможность измениться!
-А как тогда должен выглядеть человек полностью изменившийся? – жадно спросил кто-то.
-Да! Расскажите нам! – раздались голоса других.
Мы с Вестером переглянулись, он встал и обратился к слушателям:
-Я могу ответить вам на этот вопрос и готов даже показать такого человека, но вы должны обещать мне, что забудете всё, что читали в библии Саккана и поверите своим глазам и сердцам.
Мне было видно, как тяжело дались эти слова Вестеру, тому, кто всегда жил, цитировал и следовал этой библии. И я был благодарен ему за это. Вестер тоже сделал первый шаг к изменению. Его борьбу почувствовали также и носители Тхегу, но это их только раззадорило и они стали хором требовать, чтобы священник им продемонстрировал образец внутренней свободы.
Я стал посередине и снял маску, сделанную Симой.
Раздался всеобщий вздох. Многие вскочили со своих мест и так остались стоять, не в силах справиться с волнением.
-Но, это же не Ааман? – спросил кто-то, наконец.
-Нет, дети мои…вы же слышали, о чём он вам говорил. Если кто-то найдёт подвох, сообщите мне.
-Мы не видим подвоха, и это не Ааман, хотя выглядит, как Ааман, – отвечали носители Тхегу.
-Вестер, отпусти нас домой, нам надо подумать…
-Хорошо, до завтра, дети мои. Постарайтесь передать по своим каналам всё, о чем вы слышали сегодня, всем остальным. Времени остается мало и мы должны постараться спасти сакканов. Я жду вас завтра на общегородской молитве.
-До свидания отец Вестер, – стали прощаться носители Тхегу, глядя на меня во все глаза. Но только двое отважились пожать мне руку.
Когда храм опустел, Вестер сел на скамью, и низко опустив голову, сидел так некоторое время, испуская тяжелые вздохи. Нелегко расставаться со старыми верованиями, составлявшими основу существования.
Дороти с Симой подошли к нему и стали уговаривать, не печалиться, потому что он настоящий священник Саккана, заботящийся о будущем человечества, а для этого не страшно отказаться от старых верований, если это принесёт людям пользу. Они его успокоили и Вестер повеселел. Домой мы шли, обсуждая завтрашнюю общую проповедь. Мне было очень важно, затронет ли Вестер в своей проповеди теорию «Отражения»? Но я не мог на него давить.
Вестер должен будет решить сам. Это его долг. Решится он или нет, я не знаю, ведь это могло вызвать скандал. Вестер заперся в своей комнате и затих. Мы с Симой и Дороти, которая решила остаться ночевать здесь, чтобы завтра вместе со всеми пойти на службу, сидели на кухне и ели круглые пирожки, запивая их мистом.
-Генри, а почему я никак не меняюсь? – вдруг спросила меня Дороти. – Я и так и сяк работаю над собой, перечитываю заповеди Аамана. И мне кажется, я всё правильно понимаю, и никогда не нарушала ни единой заповеди, но ничего не меняется.
-Наверно всё-таки что-то есть. Помнишь, Сима, в пылу разговора с Вестером я как-то сказал, что Дороти держится за старое, но смотрит вперёд в будущее, может быть тут одна из разгадок?
-Да, я помню, – отвечала Сима, – однако, сколько я знаю Дороти, она всегда казалась мне лучше остальных. Даже не предполагаю, что может стоять за её проблемами во внешности, гм-гм, умолчу уже о своих!
Тут я увидел глаза Дороти, и мне безумно захотелось помочь ей!
-Скажи, – обратился я к ней, – чего тебе стоило уехать от семьи и отправиться жить в Глоритаун?
Она задумалась на минуту, затем ответила.
-Семья много значит для меня. До сих пор я чувствую себя виноватой. Помню, как плакала мама, как ругался отец, как отвернулись от меня братья, но я настояла на своём. Все мои предки жили в Чирхоле. Многие поколения. Наша семья одна из самых древних и уважаемых сакканских семейств. – Сима согласно кивала головой, подтверждая её слова. – И я всегда гордилась этим. В Глоритауне мне пришлось скрывать, откуда я родом, и даже сменить фамилию. Когда я уезжала, отец сказал, что я отступница, предательница рода. Я знаю, что это так и из-за меня родные претерпели насмешки и унижения окружающих.
-Получается, что ты чувствуешь себя виноватой из-за того, что поступила так, как велело твоё сердце?
-Да, но из-за этого пострадала моя семья.
-По-моему у них всё в порядке, – вмешалась Сима. – Не стоит себя так казнить!
-Я всегда была такой, в детстве боялась выходить во двор, гулять с ребятами, сидела дома. Мне было уютно и не страшно. Каждый день я думала: «Вот наберусь смелости, и пойду гулять!», но потом начинала страшиться, что меня обидят, а я не сумею постоять за себя и в результате выдумывала такие страсти, что меня даже на аркане нельзя было вытащить!
-Но ты любишь мечтать о будущем?
-Я больше люблю продумывать, что может случиться в будущем и представлять, что я буду делать в том или ином случае.
-Ну и как, часто ты угадываешь то, что должно произойти? – улыбнулся я, вспоминая, как Дороти вечно попадала во всякие переделки.
-Иногда…редко! – она засмеялась. – Но избавиться от этой привычки не могу. Иногда иду по лестнице и думаю: «Что, если она сейчас обрушится! В какую сторону я должна бежать или прыгать, чтобы не упасть! Наверно вот сюда, зацепиться за перила и раскачаться, а потом спрыгнуть вон в тот проём». А потом думаю: «А если туда упадёт камень, то я могу сломать ногу…» – и пока я так рассуждаю, то уже давно уйду с лестницы и куда-то приду, сама не знаю куда.
-А как насчёт заповеди: « Не заглядывай в будущее, пока не проживёшь настоящее?»
Дороти залилась румянцем. Она порывалась что-то сказать и не могла.
-Вот видишь! – сказала Сима, – оказывается, действительно нужна чья-то помощь, чтобы увидеть правду. Я тоже всегда думала, что у меня всё нормально. Однако, ваш Ааман был не такой дурак, каким его выставляют сакканы. Ну, что, давайте спать, а то мне завтра рано вставать, надо будет обрядить мужа по такому важному случаю.
Мы разошлись, и я отправился в каморку дочитывать «Истину Тхегу». Я пытался сосредоточиться и не мог, в голову лезли сцены, которые могли произойти, по моему мнению, завтра, во время службы. Поймав себя на этих мыслях, я рассмеялся, потому что действовал точно, как Дороти. «Не буду заглядывать в будущее, пока не проживу настоящего», – сказал я сам себе и отложил книгу, которая уже ничего нового не могла мне сообщить.
Несмотря на то, что я решил жить настоящим, сон не шёл, и я ворочался с боку на бок, пытаясь расслабиться, но потом плюнул, понимая, что завтра должно произойти нечто очень важное.
Я смотрел в тёмное окно, за которым накрапывал дождь, и думал о том, где сейчас находятся «Знающие» и что они думают по поводу того, что очень скоро произойдёт. К сожалению, в записях Чарльза ничего не было о том, как выходить со «Знающими» на связь.
Прямо передо мной в оконном стекле отражалось лицо, которое я много раз видел в церкви Аамана, лицо человека, получившего откровение свыше, сбросившего с себя оковы, наложенные на него обществом и семьёй…
Существовал ли он на самом деле, этот Ааман? Куда он ушёл, почему скрылся от людей?
Он думал, что оставленные им заповеди помогут людям понимать жизнь. Ааман поставил на то, что все захотят измениться, стать такими как он, и проиграл. Тысячи лет уроды царствуют на Земле и никакого прогресса! Может быть, и есть правда в том, что все должны изжить несовершенства в болезни?
Болью наказывала Земля пришельцев, но они и этого не поняли.
Сначала были болезни, потом их сменили уродства, и впереди маячат те же болезни, но где же выводы из всего этого?!
Чего не хватает человечеству, чтобы стать безупречным? Ведь мы никогда не жили в безупречном обществе! Всегда жили в перекошенном, кривом, уродливом. Если взять общее лицо человечества, то это и будет тот самый Саккан, презревший гармонию и радующийся своему уродству. Внешнему уродству, отражающему внутреннее. Редкие исключения не в счёт, на фоне общей дисгармонии они играют роль зелёной травы, выросшей на смрадном трупе.
Но скоро будет всё наоборот. Я чувствовал это всем своим существом.
Чарльз Граундсхилл был прав. Земля является мутагенным фактором для землян, потому что она является зеркалом, возвращающим назад всё наше несовершенство.
Я верю в то, что планета ещё скажет своё слово, и на самом деле может влиять на людей в гораздо большей степени, чем мы себе представляем.
Неожиданно на тёмном дворе мелькнула какая-то тень. Это взлетел петух, заскользил на мокром заборе, покачнулся, выправился и огласил окрестности звонким криком. Солнца ещё не было и в помине, но он его чуял. Совсем, как я…
Вестер проснулся рано, а может быть и не ложился вовсе, поминутно подбегал к зеркалу, смотрел на своё лицо, вздыхал, бродил по кухне, заглядывал в печь и снова шёл к зеркалу. Оно его не обманывало, морда стала значительно короче, но слава Саккану, шерсть ещё сохранялась! Сима вышла из спальни, зевая во все свои рты. Она несла парадную сутану Вестера, для торжественных богослужений, которые проходили четыре раза в год. Дети, с любопытством высунувшиеся из спальни были затолканы матерью обратно и закрыты на щеколду. Всем было не до них. Вестер просто сходил с ума, его трясло от волнения, и Сима двести раз прогладила утюгом его золотые галуны на сутане.
«Отчего все религиозные деятели любят рядиться в золото, – подумал я, – что сакканские, что ааманские». Да и мне бы не помешало золотое одеяние, коль скоро мне довелось олицетворять Аамана. Правда придётся ходить босиком, что осенью не очень приятно. Настроение у меня было легкомысленное, не соответствующее важности момента.
Я стал посередине комнаты и протянул руки в благословляющем жесте в сторону Вестера. Увидев меня, он шарахнулся в сторону, а Сима с Дороти рассмеялись, уловив мою шутку.
-Генри, не нервируй меня, – заворчал Вестер, – у меня и так душа не на месте, я чувствую, что-то будет! Сима, успокой меня, ну что же ты молчишь!
-Всё будет как надо, ты же замечательный оратор, иначе бы тебе не выпала такая великая честь. Весь патриархат здесь собрался! Небывалое дело. Я горжусь тобой! – и Сима обняла его всеми четырьмя руками.
-Ну, ладно, вон и машина за мной приехала, – сказал Вестер, немного успокоившись и выглянув из окна на улицу, где уже собрались зеваки, – я на встречу с патриархами, а вы, чтобы вовремя пришли! – он ещё раз взглянул в зеркало, и поправив рога на тиаре, величественно шагнул за порог.
-Береги тебя Саккан, – прошептала Сима, вслед мужу.
В полдень мы были на большой городской площади, куда стягивались люди со всего Чирхола. Никто сегодня не работал, все, от мала до велика, шли послушать проповедь Вестера и поглазеть на патриархов. Последние дни город бурлил от слухов, разраставшихся, как снежный ком. Многие присутствовали на полнолунной службе у Дагмера и утверждали, что видели своими глазами, как Ааман набросился на бедного священника и выкинул его с площадки вниз, раскрутив за ногу над своей головой. А армия его рабов в это время топтала жителей Чирхола в дверях храма, не давая выйти. Народ был настроен решительно. Многие вооружились и зорко смотрели по сторонам в поисках врагов.
На площади за ночь устроили импровизированный конус, на котором должен был стоять Вестер. Несколько ступеней уже были заполнены церковными служащими весьма угрожающего вида, наверно на тот случай, если туда захочет прорваться Ааман со своими рабами.
Нас пропустили в специальную ложу, как близких Вестера.
Сима рассадила своих непоседливых детей, и мы стали наблюдать торжественную церемонию. Вдоль красной дорожки, ведущей к конусу, выстроились избранные сакканы, почётные жители города с косыми крестами на длинных шестах. Оркестр заиграл ужасную сакканскую музыку, более похожую на какофонию, при звуках которой я с ностальгией вспомнил наши церковные гимны.
На дорожке появились несколько церковных служек с золотыми косыми крестами. Они сопровождали величественно выступающего Вестера, гордо поднявшего голову и сверкающего золотыми галунами на одеянии. Народ примолк и с жадностью вглядывался в необычайное зрелище, которое может быть, больше никогда не повторится. На отдельной скамье восседали патриархи, даже издали мне были видны их устрашающие лица, а у двоих из них, похоже, рога были самые настоящие. Патриархи сидели поодаль друг от друга, дабы не цепляться рогами и всем своим видом вызывали уважение к Саккану, сумевшему внушить последователям гордость за свой вид.
Дневные моления были у сакканов не в ходу, но полнолуние истекало, и надо было спешить. Сима чувствовала напряжение своего мужа и волновалась за него. Поднявшись по ступеням, Вестер вступил на верхнюю площадку. Музыка замолкла. Сакканы замерли, и в полной тишине раздался голос священника.
-Приветствую вас дети мои! Воспоём славу отцу нашему Саккану, и утвердим наши стопы на страже мира!
-На страже мира! – откликнулась толпа.
-Нам пришлось созвать вас, чтобы открыть серьёзность ситуации. Время, предсказанное отцом нашим Сакканом, пришло. Теперь нет сомнений в том, что Ааман близко и его рабы уже начали готовить ему путь. Многие из вас помнят, что произошло в храме Дагмера, (да возьмёт его отец Саккан в своё воинство!) Рабы Аамана жестоки и беспощадны. Они будут льстить и лукавить, но когда вы проявите твёрдость убеждений – убьют вас! Но как получается, что дети Саккана забывают наставления и предупреждения своего отца, увлекаясь красивыми речами чужаков, рядящихся в нашу одежду?
Я отвечу! Потому что даже нашим патриархам неведомо то, что ведомо мне… – в толпе возник шум, а патриархи закрутили головами во все стороны, не понимая, о чём это Вестер говорит? – Саккан проявил свою волю в том, что послал мне новые знания, которыми я с вами сейчас поделюсь.
И Вестер начал рассказ о теории «Отражения»!
То, что его слова вызвали шок у присутствующих, значит не сказать ничего. Патриархи вскочили и быстрым шагом направились к конусу, презрев красную дорожку, прямо по мостовой. Вестер поглядывал на них, торопясь рассказать о том, какие страшные вещи ожидают всех присутствующих, если не объединить усилия.
Он не говорил ничего, что бы противоречило библии Саккана. И я наслаждался тем, как Вестер сумел ловко вплести мою теорию в общую канву речи. Отсюда не было видно, как реагируют жители Чирхола на услышанное, но Сима сказала, что всё хорошо и многие поняли, о чём речь. Однако, она с тревогой смотрела на взбирающихся на конус патриархов, старавшихся не потерять величественного вида, но и не дать успеть Вестеру сказать лишнее.
Им не хотелось в присутствии людей применять к явно сбрендившему священнику силу, и они решили перехватить инициативу в свои руки. Разумеется, Вестер не предупредил их о том, что собирается поведать согражданам, иначе бы его здесь не было.
Вот старший патриарх мягко забрал микрофон из рук священника и хриплым голосом затянул гимн. Приученные к регламенту сакканы, автоматически подхватили пение и над площадью повис хриплый рык. Мало у кого в Чирхоле был благозвучный голос. Остальные патриархи остановились за поющим священником и стали живо что-то обсуждать с Вестером. Церковные служки, стоящие в карауле у их ног, повернув головы, вопросительно смотрели в сторону размахивающих руками патриархов.
Сима напряженно вытянулась в сторону мужа и неотрывно смотрела на него, пытаясь настроиться на его волну. Потом она повернулась к Дороти и со значением взглянула девушке в глаза. Та кивнула. Теперь они смотрели в разные стороны. Сима на Вестера, а Дороти на кого-то в толпе. Дети подскочили со своих мест и стали бегать, как и все дети, не в состоянии сидеть смирно даже в очень важные моменты.
Гимн завершился, и патриарх завёл нудную речь, перемежая её цитатами из библии Саккана. Его хриплый неприятный голос вызывал у меня ощущение, как будто кто-то скрёб ножом по железу. Наверно, у сакканов, наличие противного голоса и было одним из условий принятия в патриархи.
Но люди, обеспокоенные речами Вестера стали громко обсуждать услышанное. Их страшила перспектива умереть сразу после «Преображения», а патриарх ничего не говорил о носителях Тхегу. То тут, то там стали раздаваться крики. «Вестера! Вестера!», «Мы хотим знать правду!», «Слово Вестеру!», но патриарх делал вид, что не слышит, продолжая речь. Тут, кто-то из обслуживающего персонала отключил микрофон и в наступившей тишине стал слышен вой тысяч глоток, требующих Вестера.
Вестер подошёл к патриарху и решительно отобрал у него микрофон. Обалдевший от такой наглости светоч церкви Саккана принял оборонительную позу, выставив рога. На площади поднялся дикий крик, и патриархи оттащили коллегу в сторону, уговаривая успокоиться.
Вестер поднёс ко рту микрофон, и тут же на площади настала гробовая тишина.
-Дети мои, положение действительно серьёзно. Многие века мы культивировали наши недостатки, возведя их в ранг достоинств. Но сейчас не время говорить об этом. Слишком поздно. Сейчас стоит вопрос самой жизни и смерти. Как бы ужасны мы ни были, но мы любим жить, и не хотим умирать в муках. Пусть, истинное знание, пришло к нам позже, чем хотелось бы, но мы должны успеть им воспользоваться.
-Говори, что делать? – закричали вокруг.
-Первое, положиться на носителей Тхегу. Второе, участвовать в последних молебнах, понимая, о чём просим и чего хотим. Я думаю, что когда-то отец Саккан хотел сказать нам нечто другое, чем «утверждайте доблесть, наращивая страх», а скорее – «оглянитесь на себя, я дал вам Дар, чтобы вы смогли увидеть несовершенство и исправить его».
Глубинный смысл сентенций был недоступен большинству, поэтому часть из них возмутилась, поняв только, что Вестер хотел опорочить библию Саккана и приписывал ему несуществующие слова.
Внезапно на углу площади началось какое-то движение. Горожане свалили загородки и некоторые упали на землю, сметаемые нечеловеческой силой. Так умел появляться только один человек – «Некто».
Он выскочил на площадь, а за ним довольно многочисленный отряд сторонников, которых он успел навербовать в среде сакканов. Все вместе они направились к конусу с патриархами и Вестером. Церковные служки быстро покинули свои места и выстроились, преграждая дорогу к святому месту. Дружно залязгало доставаемое с двух сторон оружие.
Но тут «Некто» решил продемонстрировать добрую волю, и широко раскрыв руки, показывая, что без злого умысла и всякого оружия, один направился к конусу, остановив жестом группу поддержки.
По знаку патриарха его не задерживали, однако, служки тут же, как железные опилки за магнитом, устремились за ним, зорко поглядывая, чтобы он не выкинул какой-нибудь номер, как в храме Дагмера. Оказавшись на площадке, «Некто» очень мило заговорил с патриархами и Вестером. О чём шла речь, неизвестно, но я увидел, как один из священников кивнул головой служкам, подавая знак, чтобы они хватали «Некто».
Я невольно сжал руку Дороти.
-Они делают огромную ошибку. Им не задержать «Некто». Его сила чудовищна, только Олаф знал, как можно с ним справиться.
-И ты тоже знаешь, – ответила Дороти, тревожно вглядываясь в толпу, собравшуюся на конусе.– Он сейчас всех поубивает и Вестер может пострадать. И зачем только они его туда допустили!
-Вспомни, его решили заманить и схватить, вот почему там сейчас самые сильные сакканы собраны в одежде церковных служек.
-Сейчас что-то будет! – сказала Сима, не находя себе места. – Этот человек страшен! Я боюсь за Вестера.
-Пойду, посмотрю, может быть что-то смогу сделать, – сказал я.
-Ты настоящий герой, Генри! – сказала мне Дороти, – будь осторожен!
Я кивнул головой и направился вниз, через толпу. В действительности мои чувства были далеки от героических. Но и страха как такового не было. После того, как я видел, что Олаф сделал с «Некто» за пару минут, я не трепетал, как раньше. Мне просто не нравился способ. Но иного я не знал.
Пробираясь через толпу я слышал возбуждённые разговоры. Многие узнали «Некто» и кричали патриархам, что его надо схватить и убить. Возбуждение нарастало. Народ стал раскачивать ограждение. Наверно у устроителей молебна был свой сценарий, но дела явно пошли по другому пути. Толпа колыхалась и готова была ринуться за ограждения и захлестнуть площадь. Я протиснулся между двумя ограждениями и направился к конусу.
В это время на его ступенях начались перемещения. Я ускорил шаг, стараясь успеть до того, как начнётся бойня. Последователи «Некто», заметив, что их шефу угрожает опасность, бросились к конусу, но были встречены служками, и завязалась битва. С другого конца площади к центру толпой бросились полицейские, среди которых я увидел Хэнди и Грегиса. Понимая, что я лезу в самое пекло, я всё же приближался к всеобщей свалке. Моей целью был Вестер, которого я отсюда не видел, а также возможная нейтрализация «Некто». Я хотел помочь. И вот, довольно удачно увернувшись от нескольких ударов, но всё же, получив изрядный тычок в спину, я начал восхождение по ступеням.
Пока ещё «Некто» никого не убил. Он полемизировал с Вестером и патриархами, впрочем, уже держа одного из них за горло и приподняв над землёй. Патриархи не разрешали пока служкам накинуться на «Некто», желая спасти жизнь коллеги.
-Вы уводите людей от света! – говорил он, раскачивая посиневшего патриарха, как маятник.
-Отпусти его немедленно! – рычали патриархи, показывая страшные зубы.
«Некто» посмотрел на них бесстрастно своими бронированными глазами и сказал:
– Тогда дайте мне слово, и пусть сам народ решает, что ему нужно! Вы же дали Вестеру слово, теперь и мне дайте! Иначе… – он сжал горло жертвы сильнее и патриарх захрипел.
-Чёрт с ним, давай дадим слово! – решили они, – только мы за народ не ручаемся.
-Тихо! – сказал «Некто» в микрофон, продолжая держать за горло патриарха, но благосклонно дав ему ступить ногами на твёрдую землю. – Тихо жители Чирхола! Слушайте меня, потом будет поздно! Ваши патриархи специально дурят вам голову. Им выгодно, чтобы вы оставались уродами, поэтому они сделают всё, чтобы в назначенный час всё человечество… – но ему не дали договорить.
Полицейские уже были тут и стали быстро подниматься.
-Хватайте его!
-Стойте! – закричал я, увидев, что «Некто», отбросив безвольное тело патриарха, уже протянул свою страшную руку к Вестеру, который к несчастью оказался слишком близко.
Патриарха спасти не удалось, его труп упал на мостовую далеко от конуса. «Некто» приготовился принять последний бой. Он ничего не боялся и был уверен в своей неуязвимости.
На мой крик никто не обратил внимания и мелькнувшая, как молния рука, уже держала Вестера за горло, точно так же раскачивая его над землёй. Тиара с головы Вестера упала и глаза налились кровью, он стал задыхаться. Эта картина на мгновенье остановила штурмующих.
-Стойте! – закричал я отчаянно, и сорвав свою маску с головы, перепрыгивая через две ступени, мимо отшатнувшихся от меня патриархов, выскочил на площадку.
«Некто» повернулся ко мне и тут же выпустил Вестера из рук.
Я понял, что он меня не узнаёт, принимая за Аамана.
-Ты что творишь? – спросил я. – Ещё не достаточно трупов? Ты слышал, о чём говорил тут Вестер? Когда ты изменишься, то умрёшь на следующий день, не успев насладиться новым телом. Кому, как не тебе это знать? Ты же читал записи Чарльза и знаешь, что было в последние дни прошлой цивилизации.
Мне показалось, что «Некто» готов узнать меня.
-Да, я читал эти записи, но кто сказал, что будет именно так? Я решил измениться и никто не может стоять на моём пути!
-Ты можешь измениться, и я тебе попробую помочь. Благодаря твоим словам и записям я и открыл теорию «Отражения».
-Каким словам? – не понял «Некто».
-Ты сказал о моей невесте, что «она сама себя сделала такой».
-…Генри?!
-Да это я! Ты видишь, что изменение возможно как и в ту, так и в другую сторону. Именно это я и пытаюсь донести до сакканов. Мы должны сопротивляться открытию врат, и мы должны изменить формулу воззвания к душе Тхегу, ещё столько надо сделать, а ты тут со своими безумными идеями!
«Некто» молчал, потрясённый. Я знаю, что он был не дурак, но для него всё зашло слишком далеко, и уже было поздно что-либо менять. Только он собрался что-то сказать, но тут у меня за спиной раздался голос Хэнди:
-Ты – ничтожество! Ты никому не нужен и твоя мать бросила тебя на помойку, как ненужный мусор…
Я увидел, как «Некто» замер на месте. Ещё раз наблюдать картину его рвущегося из плоти сердца я был не в силах.
-Генри, иди потихоньку отсюда, – услышал я голос Грегиса и почувствовал, как он нахлобучивает мне на голову маску, закрыв от остальных своей широкой спиной. – Сейчас тут начнётся бойня, гляди!
Я увидел, как горожане, снеся железную ограду, рекой хлынули со всех сторон к конусу, на помощь к полиции и патриархам. Они увидели Аамана и его рабов, собирающихся свергнуть власть Саккана. Божества, которому поклонялись все поколения их предков. Пока они не разглядели, что я и есть Ааман, я спешно пробежал между полицейскими, которые продолжали сражаться с последователями «Некто».
Попытавшись прорваться к ложе, где ждала меня Дороти, я шёл, как лосось против течения, и вдруг увидел Асху! Я окликнул её, но она ничего не видела и не слышала. Она спешила, пробиралась, скользила сквозь толпу к своему возлюбленному «Некто». Её глаза горели красным огнём, а розовая пасть была широко открыта и страшные смертоносные зубы торчали вперёд, готовые пронзить и отравить любого, кто будет угрожать его жизни.
Я следил за ней и увидел, как на подходе к конусу её попытались остановить, но она вступила с ними в схватку, пытаясь добраться до «Некто», бессильного сейчас против врагов. Бой был неравным. Началась свалка и через пару минут я увидел, как её длинное тело поволокли куда-то в сторону и бросили у ограждения. Я боялся, что служки убили её, но Асха зашевелилась, привстала и стала грозить кулаком кому-то невидимому. Она кричала и плакала, а что было дальше, я не видел.
Толпа увлекла меня к центру площади, где вскоре послышался чей-то торжествующий крик:
-Я убил его! Вот его сердце! – и в ответ восторженный рёв детей Саккана.
Хэнди так и не удалось арестовать «Некто». «Дело чести» оказалось проваленным.
Глава XXI
Осталось полторы недели до открытия «небесных врат». Всего каких-то десять дней и наступит «конец света». И всё это время у меня не было ни минуты отдыха. Я спал по три часа в сутки и хотел бы сократить и это время, но организм брал своё.
При помощи знакомых мне удалось прорваться на телевидение, где прошла сенсационная передача с моим участием. Никогда не забуду, что творилось в студии, когда посередине интервью я начал снимать маску. И хотя я привык уже к тому, как меня воспринимают люди, но всё равно, когда зрители вскочили со своих мест и кинулись мне в ноги с криками «Ааман! Ааман! Благослови нас!», я почувствовал себя самозванцем.
После этого мой телефон не умолкал. Мне приходилось отвечать на все звонки самому, Дороти осталась в Чирхоле, готовиться вместе с носителями Тхегу. Оказалось, что среди последователей Аамана тоже были свои носители Тхегу, и это являлось непредсказуемым фактором. Церковь не учитывала их и никак не выявляла. Это был плюс, потому что носители Тхегу Аамана не могли осознанно объединиться, как сакканы, усиливая свои позиции.
Иногда у меня мелькала мысль о нереальности происходящего. Разве я мог год назад, хоть на минуту подумать о том, что когда-то я встану на сторону сакканов или буду отвечать на вопросы по телевидению о том, считаю ли я себя «безупречным»?
Это был вопрос, который волновал меня более всего. Иногда мне казалось, что внешность Аамана мне дали авансом, потому что, я ни в коей мере не считал себя достойным этого дара. Я не был смел, как «Некто», не был бесстрастен, как Олаф, не умел быстро находить выгоду, как Берта… подумав так, я вспомнил, что никого из них уже нет в живых и мне стало грустно. Мне казалось, что я слишком поздно открыл теорию «Отражения» и мог успеть спасти и моих друзей и врагов. Несмотря на то, что «Некто» был настоящим монстром, мне было жаль его, потому что я увидел корень зла, которое родилось раньше избавившейся от него матери.
Слава обо мне моментально разлетелась по всей земле. Новости пестрели моими фотографиями и рассказами о теории «Отражения», в которой никто ещё толком не разобрался, и писали всякую чушь. Возле дома дежурили религиозные фанатики, сопровождавшие меня повсюду, и пытающиеся хотя бы дотронутся до меня, а некоторые умудрялись и больно ущипнуть. Они с утра до вечера пели гимны, устроив под окнами филиал церкви.
«О, Солнечный Бог, спустившийся с небес, чтобы снять грехи с наших душ и очистить мир от скверны!»– раздавалось, едва я выходил за порог. Этот гимн, без содрогания я слышать уже не мог.
Могу представить, как надоели за тысячелетия эти гимны Ааману!
Хэнди помогал мне с охраной дома, расставив своих людей, иначе бы я умер от переутомления или меня разорвали бы в клочки от восторга. Поклонники Аамана лезли по стенам в мои окна, как когда-то саблезубые.
Дни летели, как птицы, и я с ужасом понимал, что ничего не успеваю. Но я старался отвечать на все телефонные звонки, пытался разъяснить людям ситуацию, а они уже могли, в свою очередь, рассказать своей семье, друзьям. День был расписан по секундам, и завтра утром я должен лететь в столицу, выступать на ведущем телеканале.
Я упал на кровать, мечтая хоть немного выспаться, но неугомонный телефон зазвонил снова.
«Последний звонок на сегодня!» – сказал я сам себе и поднял трубку.
-Генри Раннер слушает.
-Алло, Генри, – это Олди Ньювитс говорит. Ты теперь знаменитость. До тебя не добраться!
-Олди! Как я рад тебя слышать, мне так хотелось поговорить, но времени нет абсолютно!
-Не проблема. Мне самому надо будет с тобой поговорить, и чем раньше, тем лучше. Ты ведь завтра будешь выступать на телевидении?
-Да.
-А вы уже придумали формулу молебна для носителей Тхегу?
-… откуда вам известно?
-Нам известно много чего, – засмеялся Олди, – разве ты не хотел нас видеть?
-Хотел! – закричал я изо всех сил, – ну почему вы не вышли на связь раньше?!
-Всему своё время, Генри. Сейчас мы тебя заберём с площадки сквера, что за твоим домом,– и Олди положил трубку.
«Наконец-то!» – закричал я не в силах сдерживаться и подпрыгнул чуть не до потолка. Быстро одевшись, я выскочил из квартиры и спустился к соседке Розе, которая однажды уже дала возможность выбраться через её балкон. Куки облаял меня безо всякого уважения, ругая за позднее вторжение, но Роза была даже польщена, что такой известный человек попросил её об одолжении. Я выбрался на улицу, каждый миг ожидая звуков мощного хора, сопровождавшего каждое моё появление.
До сквера надо ещё добежать. На улице было холодно, и лужи успели подёрнуться тонким льдом, который с хрустом разбивался под ногами. Выйдя на середину площадки, на которой летом детвора играла в мяч, я стал глядеть на небо. Но ничего похожего на летательный аппарат, который мы видели в Шпильценхау, не было.
Я ждал пять минут, десять… на аллее вдалеке показался автомобиль, который ехал в мою сторону. Наверняка влюблённая парочка ищет уединённое место. Их появление в мои планы не входило. Автомобиль приблизился и я увидел, что это «Азиракс» на высоких колёсах, поблескивающий в свете фонарей матово-синим цветом.
Дверь открылась, и оттуда показался Олди, призывно машущий мне рукой. Я догадывался, что Олди – не простой священник, что он знает больше, чем говорит. Сев в машину, я испытал некоторое разочарование оттого, что не попал на летательный аппарат «Знающих». В салоне находилось ещё два человека. Водитель и его сосед, которые повернулись ко мне и поздоровались. Я жадно всматривался в их лица. Но они выглядели, как обычные жители Глоритауна или любого другого земного города, те же наросты на лицах, клыки, сверкнувшие в улыбке.
-Куда мы едем? – спросил я Олди. – Честно говоря, я просто падаю с ног, хотел было выспаться пару-тройку часов…
-Не волнуйся, мы тебя не задержим долго, а если хочешь, сами тебя завтра до столицы довезём, правда Рут? – обратился он к водителю.
-Конечно! – ответил тот, выворачивая на пустую трассу, ведущую в Зумвиль.
«Азиракс» разогнался по шоссе и…взлетел. Я вцепился в сиденье от неожиданности, а Олди засмеялся.
-Ну, ты ведь хотел полетать на таком аппарате?
-Я же не думал, что он замаскирован под машину! – Увидев, что автомобиль летит плавно и все спокойны, я расслабился и посмотрел вниз, но там были только облака.
Полёт продлился всего несколько минут и автомобиль плавно опустился на заснеженную поляну. Мы вышли. Я оглянулся по сторонам. Вокруг скалы, ледяной ветер тут же вцепился в лицо, моментально онемевшее от холода. Где мы находились, я не имел ни малейшего представления. Судя по времени полёта, километрах в ста от Глоритауна. Олди указал на скалу, где открылся круглый проход. Едва мы ступили за порог, как внутри вспыхнул свет.
В конце тоннеля виднелась ещё одна дверь, которая открылась после того, как Рут приложил к панели руку. Мы вошли в комнату, обставленную, как обычная гостиная среднего жителя Земли. Ничем не выдающийся интерьер. Диван и кресла, небольшой столик, ковёр и телевизор. Я разочаровался ещё больше. Когда я читал записи Чарльза, то представлял себе серебристые шары, напичканные аппаратурой, кнопочки, лампочки, таинственные звуки, идущие от механизмов. Но ничего этого не было и в помине.
Мне предложили присесть в кресло. Я так и сделал и тут же почувствовал, как кресло само изогнулось и подстроилось под форму моего тела. Ну, хоть что-то необычное!
Через минуту комната стала заполняться людьми. И снова я увидел те же уродливые лица, когти и наросты! Я не мог поверить своим глазам! Как! Самые продвинутые на Земле люди, жившие среди высоких технологий даже в то время, когда мои предки бегали с дубинами по лесу, и вдруг, такие же уроды, как и все остальные?!
Прочтя по моему лицу всё, что я подумал, Олди вдруг стащил со своих рук перчатки с когтями, под которыми обнаружились настоящие человеческие руки и снял маску, которую я принял за его настоящее лицо, когда встретил его в лесу, на оленьей поляне и позже, в его церкви. И я увидел маску священника! То есть лицо настоящего Аамана! Те же самые карие глаза, что смотрели ко мне в душу, когда я приходил молиться за Лизу…
-Олди, вы на службах работаете без маски?!
-Да, единственное удовольствие, которое я могу себе позволить. Впрочем, перчатки всегда были на мне.
-А почему вы не открылись?
-Мне не нужны почести, которых я не заслужил. Поэтому я прятал своё лицо.
-А я его не прячу, – сказал я,– мне уже всё равно. Хотя фанатики уже здорово надоели за последнее время.
– Это мне знакомо! – сказал Олди и все присутствующие дружно засмеялись.
-Но… почему все вы, как обычные жители Земли, а Олди выглядит по-другому? – обратился я к присутствующим.
-Он самый старый из нас, – ответил человек с лицом ящерицы.
-Не самый старый, а самый старший! – поправил Олди. – Вот, – обратился он ко мне, – люди остаются людьми, несмотря на то, что живут рядом со мной.
-Мы стараемся, – сказал Рут, – но у нас плохо получается.
-Все они родились после первого преображения – пояснил Олди.
Я понял, о чём он говорит и сказал.
-Но мы все родились после этого. Весь наш мир родился после него…если бы не записи Чарльза, я вообще бы никогда, ничего не узнал.
-Давайте выпьем чаю, чтобы взбодриться! – предложил кто-то, и все присутствующие вдруг разошлись кто куда.
Я проводил их взглядом, подумав: «Очень странный народ». Рут остался сидеть в кресле. Олди, напротив меня на диване, а рядом с ним ещё один человек, которого я не знал.
-Харпер, – представился он, как будто услышав мои мысли.
-Раннер, – ответил я ему в тон.
Харпер был бы похож на человека, если бы не бугристая кожа, покрытая пятнами.
-Так вот, Генри, – продолжил Олди.– Ты пошёл правильным путём, и узнал кое-что такое, о чём мир догадывался весьма смутно. Когда-то я оставил землянам заповеди, которые помогли мне пережить преображение, не преображаясь, но с тех пор их трактовали, как хотели и никакой пользы это не принесло.
-То есть, когда это было, я не понимаю. О каком преображении речь?!
-Ну, ты же читал записи Чарльза? – спокойно спросил Олди.
-Д-да… нет, этого не может быть! – вскричал я, подскакивая на месте. – Ну ладно, люди живут долго, никто не болеет, но чтобы столько…
-Никаких «но», мой друг, это так и есть и я не собираюсь тебе ничего доказывать. Но я рад, действительно рад, что ты, наконец, появился.
-Олди, жить так долго, просто невозможно!
-Ничего удивительного нет, чем дольше живёшь, тем больше сжимается время. Для меня год, как для тебя минута, если ты понимаешь, о чём я.
Я стал бегать вокруг стола, не в силах сдерживать эмоции. Посещение пещеры «Знающих» вылилось для меня в настоящий шок.
-Но почему, почему вы так долго ждали! Почему не пришли раньше, не ткнули носом человечество в правильный путь?!
Олди грустно смотрел на меня.
-Я ждал, пока накопится энергия Тхегу. Скоро я смогу уйти и отдохнуть.
-На самом деле, создать религию это большой труд, – сказал Харпер, – мы не могли повторить религии прошлого, в новых условиях они не работали. Все религии земли были основаны на страхе боли и смерти, а нынешней цивилизации они были не страшны. Мы не могли допустить разброд и шатание, тогда бы Тхегу накапливалось ещё тридцать тысяч лет. И раньше времени дать ключи к технике Матрейи тоже не могли. Человечество было к этому не готово. Ты не представляешь себе, Генри, каким жестоким, но эффективным фактором является болезнь и боль…
-Не начинай, Харпер! – перебил его Олди, – никакой это не эффективный фактор, иначе я не остался бы один одинёшенек на всей земле «непреображенный». Все! Все до единого превратись в монстров! Несовершенство у людей в крови. И это всё слепая любовь нашей матери-Матрейи сделала с нами. Эх, если бы мы с самого начала жили на Земле…
-Ну и что? Мы тут уже сто пятьдесят тысяч лет живём, и много ли появилось Ааманов?– желчно спросил Харпер.
Видно было, что это старый, как мир спор, который они вечно вели друг с другом, стараясь найти истину.
-Самое страшное то, что когда откроются небесные врата и все преобразятся на радость своим глазам, то немедленно позабудут о том, что потеряли и снова всё пойдёт по кругу.
-Нет, надо будет сразу объединить людей, не дав им впасть в глубины отчаяния, когда они перестанут владеть своими телами, потеряв дар Саккана, – заговорил я и увидел, как Олди с Харпером переглянулись и повернулись ко мне.
-Продолжай!
-Я много думал в последнее время о том, что произойдёт, если носители Тхегу не смогут отразить удар. И уверен, что нельзя упустить именно первый шок, нельзя упустить первое поколение познавшее боль. Нужно захватить тех, кто помнит свои внешние уродства и сумеет увидеть связь с постигшими их проблемами. Именно в это время надо работать с людьми! Потому что потом они зациклятся на боли и смерти, они попадут в ловушку, откуда виден лишь клочок неба. И к этому небу они начнут взывать, как всегда перекладывая работу на плечи божества. Будут просить: «Дай нам здоровья, дай нам денег, удачи, научи нас, по каким правилам и предписаниям жить». И снова появятся толстые книги, указывающие, куда можно ходить, а куда нельзя, что можно делать, а что греховно. Люди перестанут думать головой и чувствовать сердцем, переложив ответственность на религию, а религия, как всегда будет извлекать из этого выгоду…
В комнату снова вошли люди. Они несли чай, который я никогда прежде не пил и сладости, которых я никогда не видел. Из пола поднялся большой круглый стол, и мы уселись вокруг него. Я попробовал «чай» и вскоре почувствовал небывалую бодрость, хотя вкус напитка мне не понравился.
-Генри, мы хотели бы вас познакомить с нашими расчётами, – сказал Рут. Он нажал на какую-то кнопку и тотчас прямо перед моим носом появился экран, на котором была изображена диаграмма.
-Что это за цифры?
-Нами подсчитан потенциал общемировой молитвы, которая произойдёт через девять дней. Зелёным цветом отмечена предполагаемая сила энергии последователей церкви Аамана, а красным Саккана. Видите, они примерно равны, но носители Тхегу Саккана незначительно пересиливают. Кстати, во многом, благодаря вашему вмешательству. Теперь самое важное, это дать им ключ, чтобы они смогли действовать точно. Когда появится божество, то они должны создать максимально походящую ему по энергетической характеристике образ-фразу, на которую душа Тхегу среагирует, в противном случае оно их отринет и всю силу вложит именно в молитвы последователей Аамана.
-Я это отлично понимаю. Но что, если дать такую же молитву последователям Аамана? Среди них тоже есть носители Тхегу.
-Церковь этого не позволит, так что рассчитывай только на сакканов.
-Вот, где истинные жители земли, живущие без прикрас, – пробормотал Харпер.
-Ну, разумеется, только они бы тебя не признали без рогов, – засмеялся Олди. – А может быть, даже и побили!
-Не отвлекайся! – огрызнулся Харпер. – Что до меня, то я вообще бы всех уничтожил и начал всё заново. Люди невоспитуемы и не поддаются дрессировке. Всё у них чересчур. Человечество страдает короткой памятью на любые уроки, лучше бы вы занимались в своих институтах тем, что искали «ген памяти о том, где лежат грабли». А если такого гена не существует, его следовало придумать. Вот это был бы «Суперчеловек»!
-Что вы такое говорите? Сакканы должны иметь шанс, как и все остальные,– сказал я ему, и тут же вспомнил братьев Торнов. – Шанс должен быть у всех, но воспользуются ли они им, это уже дело хозяйское.
-Итак, у нас есть формула для носителей Тхегу, – сказал Олди, и она звучит так: «Яви себя зримо и открой закон равновесия!»
-Но это же, молитва прошлой цивилизации! И она тогда не сработала! Разве можно использовать то, что не сработало?! В такой важный момент!
-Успокойся, у нас всё просчитано. В этот раз сработает. Смотри, успех в 78%, а это немало. Сейчас нет той проблемы, которая стояла так остро в прошлый раз. Сейчас нет вопроса жизни и смерти для адептов церкви Аамана, а вот для сакканов, наоборот – это вопрос жизни и смерти, именно поэтому они проведут свою часть работы безупречно, в этом мы уверены.
-Понимаю. Вы хотите, чтобы я занялся этим вопросом? Но у меня нет времени ехать в Чирхол! У меня вообще сейчас нет времени!
-Не волнуйся, занимайся своими делами, а с Вестером мы встретимся сами. Вон, Харпер мечтает с ним увидеться. Он считает, что Вестер самый достойный священник его церкви за все времена.
Было трудно понять, говорит ли он серьёзно или шутит.
-А что будет потом? – спросил я, – что вы будете делать после «Преображения»?
Люди вокруг оживились, засмеялись…
-Мы решили попробовать пожить в другом месте, – сказал Олди, – Земля нам слишком надоела, хочется чего-то нового. Сколько можно здесь сидеть? Мы каждый раз ожидаем расцвета технологий, подобного тому, что был на Матрейе, но никак этого не дождёмся. Но посещать и интересоваться, как идут дела, будем.
-Значит в Чирхол я не еду?
-Нет, ты едешь в столицу. Сейчас можешь выспаться на неделю вперёд, укрепить силы, а потом мы отвезём тебя…на «Азираксе», – ответил Олди и подозвал одного из присутствующих, чтобы проводил меня.
Движущаяся дорожка доставила нас к комнате, где я увидел, наконец, серебряные стены, кнопочки, экраны и белый, нежно светящийся кокон, оказавшийся специальным ложем «для восстановления сил». Я улёгся, и свет окутал меня, а потом медленно померк. Я пытался думать над тем, что только что видел и слышал, но постепенно мысли запутались, стали прерываться и наконец, исчезли. И вместе с ними исчез и я.
Глава XXII
После рекордной по длительности передачи, полностью вымотавшей меня, несмотря на то, что после «кокона» я чувствовал себя полным сил, я ехал в аэропорт. Мне снова пришлось замаскироваться, потому что с каждым днём ажиотаж вокруг общего молебна нарастал. Из-за моих выступлений появились те, кто не хотели «Преображения» и боялись его. Они стали собираться и устраивать пикеты у церквей.
На передаче я всё-таки решился дать формулу молитвы-образа, надеясь, что люди используют его в час общемировой молитвы. Люди звонили в студию и просили объяснить, что такое «закон равновесия». Я объяснил, что это баланс между внешним и внутренним миром, между действительностью и реакцией на него. Основная проблема была именно в этом.
Я привёл пример «одной моей знакомой», которая любое действие окружающих, не вписывающееся в её систему мер, воспринимала, как личное оскорбление, перекладывая ответственность за результат на окружающих. Она не понимала, что у них тоже есть свой взгляд на мир и своя система мер, по которым они и живут.
Вот этот конфликт завышенных ожиданий, без готовности самой исполнить также завышенные ожидания других, вызвали у неё неприятную мутацию внешности. Вину за это она вновь переложила на плечи другого, ни в коем случае не обвиняя себя в узости восприятия. Если такой же случай произойдёт с нею после «Преображения», она рискует получить серьёзное заболевание.
Просьба к душе Тхегу, (какой бы облик она не приняла), дать понимание «закона равновесия», будет иметь результатом то, что вы научитесь смотреть на мир через прозрачное стекло, и увидите механизм возникновения проблем. А если вы видите, как они возникают, то сможете всё исправить.
Самое важное в «законе равновесия» – это не требовать соответствия от других
и не стараться соответствовать требованиям других.
Много всего я говорил людям в этот вечер, и всё равно этого было ничтожно мало.
Но хватило на то, чтобы настроить против себя церковь Аамана. Священники считали меня самозванцем, добившимся похожести на Солнечного Бога путём косметических операций. Хотя всем было известно, что длительного результата такие операции не дают.
Церковь Аамана многие поколения готовилась к этому грандиозному событию, а тут я, неизвестно кто такой, и откуда пришедший, пытаюсь стать поперёк дороги в самый ответственный момент. Меня даже называли посланцем Саккана.
Такси подвезло меня к подъезду, где раскинулся лагерь поклонников Аамана, с которыми я старался лишний раз не общаться. До этого, я пару раз выходил к ним и пытался говорить о теории «Отражения», но меня мало кто слушал. Они были просто невменяемые и жили в каком-то параллельном мире, где при виде спустившегося с небес Божества полагалось непременно упасть ниц и биться головой о мостовую. Я оставил всякие попытки.
Хэнди встретил меня и лично проводил до квартиры. Мы попили чаю, которым меня снабдили «Знающие» и я выслушал его мнение по поводу того, о чём я сегодня говорил в передаче. Хэнди считал, что я говорю сложно и понимать меня нелегко.
-Прости, друг, но для понимания требуется лишь вспомнить все заповеди, знакомые с детства и вдуматься. Я человек современный и говорю современным языком. К тому же я учёный и не умею изъясняться просто! – Я улыбнулся, вспомнив, что потратил годы на мечту о «суперчеловеке». Как же далеко я ушёл теперь! – Хэнди, самое главное, не забудь формулу молитвы-образа. – Чай взбодрил меня и сон пропал.
-А как же! – ответил Хэнди, доставая из кармана замусоленную бумажку с текстом молитвы. – Я её всё равно не запомню, так хоть прочту, как надо.
В дверь позвонили.
-Кто там? – спросил Хэнди в переговорное устройство.
-Это Лиза Лафор, – услышал я в ответ, и моё сердце немедленно упало вниз, потом подскочило и бешено застучало.
Хэнди откланялся и пошёл проверять дозоры. За последние дни фанатиков прибавилось. Они прибывали из самых отдалённых уголков планеты. Все хотели непременно встретить «Преображение» рядом с моим подъездом. Наверно им казалось, что тогда уж они точно преобразятся, «как надо».
Я встретил свою бывшую невесту в дверях.
-Генри, здравствуй! – сказала Лиза ласково и протянула руку.
-Здравствуй! Как долго я тебя не видел. Как твои дела? – спросил я, но видел, что дела идут по-прежнему. Её внешность ничуть не изменилась в лучшую сторону.
-Всё хорошо. Я хотела поговорить с тобой. – Она присела на кончик стула.
-Слушаю тебя.
-Последнее время я очень много думала о тебе…о нас… и я поняла, что люблю тебя, как прежде и готова забыть всё плохое, что произошло между нами. Я даже готова выслушать твою теорию «Отражения» и поработать над собой. Я потрясена твоим личным «преображением» и думаю, ты был прав, когда пытался открыть мне глаза на мою жизнь. А я была неправа…
-Я рад, что ты, наконец, услышала меня. И буду просто счастлив, позаниматься с тобой. Но не сейчас. Эти дни я очень занят, но могу дать тебе записи моих выступлений, откуда ты узнаешь все подробности. Ты сделаешь это?
–Да, я видела твои выступления, – скучным голосом сказала Лиза, – но считаю… – тут она оборвала себя на полуслове, изменив тон на нежный и ласковый. – Генри, можешь ты сделать мне одно одолжение? Я мечтала об этом все последние дни.
-Я постараюсь. Что ты хотела?
-Прогуляйся со мной, как в добрые старые времена. Кто знает, что произойдёт с нами после всеобщей молитвы и «Преображения»?
Несмотря на усталость, я согласился.
Но гулять с эскортом из полицейских мне не хотелось, и я решил снова попросить Розу об одолжении. Мы вышли с Лизой из квартиры, оставив в комнате горящий свет. Я мог позволить себе часок погулять, к тому же меня просто неудержимо к ней тянуло. Лиза навсегда останется моей первой любовью, и всё хорошее, что было с ней связано, оставило в моём теле неизгладимый след. Именно тело реагировало на Лизу таким образом. Сердце просто прыгало от радости, что она рядом. Но мой рассудок оставался холодным. Сочетание того и другого было удивительным и я решил потом, как следует обдумать этот феномен.
Лиза вышла из подъезда, а я отправился на поругание к Куки, который в последнее время был не очень дружелюбен. Может быть, он меня тоже не узнавал? Роза, лукаво улыбаясь, снова провела меня через надушенную розами спальню на балкон.
-Генри, – сказала вдруг она, – может быть, вы когда-нибудь не будете выпрыгивать с балкона, а останетесь здесь?
-Я обязательно подумаю об этом, – ответил я, поняв, что больше не стоит злоупотреблять её помощью.
Спрыгнув с балкона, я направился к скверу и уже издали увидел светлое пальто Лизы. Она ожидала меня, беспокойно посматривая по сторонам.
-Генри! Я думала ты уже не придёшь, – сказала она, беря меня под руку, и мы медленно пошли по аллее.
Я почувствовал, как ко мне возвращается покой и счастье, которое появлялось всегда, когда Лиза была рядом. Я подумал, что она вскоре преобразится. Я не представлял себе, какой она станет, но верил, что она будет очень красивой.
-Что ты собираешься делать, после «Преображения»? – спросил я её.
-Не знаю. Может быть, вернусь на работу. Надоело сидеть дома, – отвечала она, а я мечтал услышать нечто другое.
Мы продолжали нашу прогулку, я чувствовал её горячие пальцы в своей ладони и был бесконечно благодарен ей за то, что она немного отвлекла меня от дел. Только я собирался сказать ей об этом и подтолкнуть к более личному разговору, как на дороге появился быстро мчащийся автомобиль. Мы отошли в сторону, чтобы не мешать, но он резко остановился, и оттуда выскочили три мощных фигуры. Откинув в сторону Лизу, они схватили меня за руки и затолкали в автомобиль. Я почувствовал на своём лице кусок ткани, пропитанный каким-то удушающим раствором, и потерял сознание.
Очнулся я в полной темноте, ошарашенный происшедшим и кружащейся от снотворного вещества головой. Первая мысль была о Лизе, не пострадала ли она? Я прислушался, вокруг было тихо, ни одного звука не доносилось извне. Постепенно глаза привыкли к темноте, и я встал, обошёл вокруг комнаты. В комнате без окон обнаружилась кровать, стул и стол. Железная дверь, разумеется, заперта. Сколько времени я здесь провёл, а также день или ночь сейчас, также неизвестно.
Я стал грохотать в дверь кулаком. Через некоторое время послышались приближающиеся шаги. Внезапно вспыхнувший свет заставил меня зажмуриться. Щёлкнул замок, и дверь открылась, впустив четырёх людей. Трое из них были моими похитителями и были мне незнакомы. Четвёртого я уже где-то видел, но сразу не мог сообразить, где. Они вошли и остановились посередине комнаты.
-Вы уже проснулись мистер Раннер?– спросил четвёртый, и тут я узнал его. Это был тот самый священник, который записывал меня в тетрадь под номером 23310, и у которого я увидел книгу про сакканов.
Я сразу понял, в чём дело, но всё же спросил:
-Что это значит? Почему вы захватили меня?
-Не волнуйтесь, мистер Раннер, с вами ничего плохого не произойдёт. Мы вас тут долго не продержим. Всего шесть дней, и вы можете идти на все четыре стороны.
-А что с мисс Лафор?
-Ничего с ней не произошло. Она, как верная дочь церкви Аамана, лишь помогла нам.
-Но…
-Ничего не могу поделать, так надо. Вы подняли много шума, и за это время ещё неизвестно, что успеете натворить. Пикеты вокруг церквей! Полное недоумение в народе! Из-за вас может произойти катастрофа!
-Это из-за вас она может произойти, – сказал я.– Вы толкаете человечество в ужасную беду, от которой оно едва ушло, и из-за которой сменилась цивилизация.
-Довольно! Я слышал все ваши необоснованные бредни, и вам не удастся больше морочить людям голову! Если вам что-то понадобится, стучите! – И священник вышел за дверь, вместе с охранниками.
Итак, церковь Аамана решила меня убрать с дороги. Спрятать на время, чтобы я не волновал умы. А Лиза способствовала этому! Она прикинулась любящей и выманила меня на улицу. Как я мог ей поверить? Как я мог попасться на удочку! Вот, что бывает, когда идёшь по пути, по которому тебя зовёт тело, а не разум. Как же! Захотелось этой сладостной дрожи! Этой зависимости от её близости и прикосновений…
У меня чуть слёзы не брызнули из глаз. И не от обиды за то, что сделала Лиза. Я верю, что она действовала по указанию своего духовного отца, который делегировал ей великую миссию «Спасительницы человечества». Эх, Лиза, Лиза! Как мне не хотелось, чтобы она страдала. Но я не могу прожить за неё жизнь. Каждый пришёл к этому моменту своим путём и со своим багажом.
Может быть, она ещё одумается…
Как сказал священник, шесть дней. Значит, я тут пролежал в беспамятстве целые сутки! Я подошёл к двери и начал стучать. Буквально сразу дверь открылась и на пороге появилась фигура охранника с подносом в руках. Как будто он караулил за дверью. При виде еды я почувствовал зверский аппетит, и уселся с подносом за стол, уминая за обе щёки кашу и половину жареного цыплёнка. Потом запил всё водой и повернулся к охраннику. Тот стоял на протяжение всей трапезы, как изваяние, и ждал, пока я закончу, затем указал мне на дверь, открывающуюся кнопкой, которую я раньше не заметил. Это была туалетная комната.
-Очень мило с вашей стороны, а можно попросить оставить свет?
Охранник молча указал на плоскую, вровень со стеной кнопку. И повернулся, чтобы идти.
-Мне нужна бумага и ручка.
-…
«Надеюсь, он понял, что я сказал» – подумал я, когда охранник вышел.
Через некоторое время бумага и ручка были принесены. Я сел за работу. Сидеть без дела было просто невыносимо. Я составлял план на тот случай, если врата откроются и «Преображение» пройдёт успешно. Мыслей было много, и я быстро записывал их, боясь, что забуду.
Когда я уставал, то ложился спать. Потом просыпался и снова писал. Время от времени появлялся охранник, которому, видимо, строго-настрого запретили вступать со мной в диалог. Он приносил еду. И хотя мне никто не говорил, какой сегодня день и сколько осталось до всемирного молебна, я всё-таки это вычислил. Охранник появлялся пунктуально, принося еду, традиционно использующуюся для завтраков, обедов и ужинов.
Так прошло три дня.
Всё это время я составлял планы, записывал идеи. Я понимал, что более-менее спокойная жизнь гарантирована только в случае успеха сакканов. Но, если победит церковь Аамана, всё будет гораздо тяжелей, и работать придётся в сто раз больше.
Мне понадобятся последователи, ученики и помощники. В случае победы церкви Аамана, на земле непременно начнётся паника и неразбериха. Многие отрасли промышленности и обслуживания ориентированы на носителей уродств. Из медицины процветает только хирургия и травматология.
По-моему, человечество очень легкомысленно относилась к «Преображению».
Никто толком не знал, чем всё это кончится, все предполагали, что результатом будет изменение внешности и не более. В последнее время телевидение, кино, литература – все носились с идеями о новой жизни, но мало кто мог представить действительный эффект всеобщей молитвы. Мир впал в эйфорию, предвкушая невиданное дело. Даже скептики, коих было немало, собирались «для смеха» присоединиться к молящимся, чтобы посмотреть, что из этого получится.
Я не чувствовал отчаяния из-за того, что меня выключили из процесса. И не собирался сдаваться. Это миссия, к которой меня привёл Бог. Об этом говорило мне сердце. Сначала я шёл к Ааману, а он привёл меня к Саккану, но оказалось, что их божественное начало положили Олди и Харпер.
Они – люди, «Знающие», но всего лишь люди. Но как высшая точка пирамиды полагает начало самой пирамиды, так и они явились основой для появления Божества, которому человечество подарило Душу Тхегу. Значит, они были гораздо больше, чем просто люди…
Минуло ещё два дня. Неужели меня никто не ищет?! Даже старый следопыт Хэнди до сих пор не отыскал ко мне дорогу. Оставался ещё один день до молебна, и я попросил охранника дать мне знать, когда он начнётся. Не знаю, разрешат ли ему сказать…
Мне не писалось, не думалось, в голове была полная пустота. Я чувствовал себя очень плохо. Кружил, как зверь по клетке, не находя себе места. Волнами накатывала грусть и радость. Потом приходила надежда, что всё будет хорошо. Я вспоминал Дороти, Вестера и носителей Тхегу. Всем сердцем я желал им удачи. Потом представлял себе огромное количество адептов церкви Аамана, и моё сердце падало, предчувствуя беду. Что будет с сакканами? Сразу ли они почувствуют действие нового закона, которое исполнит Божество? Что будет с Дороти?
В ушах стоял шум, а в глазах то и дело мерк свет. Или это на самом деле перебои со светом? Я сел на кровать, потом лёг. Попытался расслабиться. Прислушивался. Ну почему этот охранник не идёт?! Мне же надо знать, когда начинать произносить формулу! Хотя, начну прямо сейчас! Я встал. Интересно, дойдёт ли молитва из-под земли?
Я вспомнил лицо Олди и тихо начал:
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!»
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!»
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!» – сказал я громче.
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!»
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!»
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!»
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!»– я повышал голос, пытаясь докричаться до Божества.
Наверно я начал вовремя, потому что почувствовал, как независимо от моего желания твержу фразу всё громче и громче и не могу остановиться! Едва дыхание заканчивалось, я тут же судорожно набирал воздух и снова кричал:
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!»
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!» – такого со мной прежде не случалось.
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!»
«Яви себя зримо и открой закон равновесия!»– это было похоже на экстаз, я хотел остановиться и не мог.
Всё это время я смотрел на стену перед собой и ничего не видел, кроме белых кругов перед глазами, потом они превратились в тонкие светящиеся линии, как будто разворачивалась спираль. Голова моя закружилась, линии замелькали быстрее и вдруг прямо из этого движения, буквально мне в лицо вылетел объёмный и живой образ Аамана, которого я видел тысячи раз в церкви. Это был Ааман и Олди, в то же самое время. Его волосы развевались от вселенского ветра, глаза сверкали непередаваемым цветом молодого сапфира, пронизывая до самой глубины души.
Он был и близок и далёк одновременно. Казалось, я ощущаю его тонкое прохладное дыхание на своём лице, то срывающее с меня жизнь, то снова наполняющее ею всё моё существо. Я чувствовал, как тело дрожит каждой клеточкой, мечтая вырваться в тот мир, откуда пришло это светлое сияющее Божество. Тянется к нему неведомой силой притяжения и любви, по сравнению с которой то, что я прежде называл любовью, показалось мне грубой, бесформенной и неподвижной массой, как куча придорожных камней.
-Вот я пришёл, как ты взывал ко мне, вижу твоё сердце, которое просит. Я исполню этот закон… – сказало Божество голосом, не имеющим ни тембра, ни звука, но я ясно слышал его у себя в голове.
-Прошу! Исполни закон, помоги всем узнать закон равновесия! – закричал я, и тут же меня окутало дымкой, как будто Ааман прошёл через меня, устремляясь в неведомые дали. Я обернулся, чтобы поглядеть ему вслед, но увидел только тонкие мелькающие линии на стене.
Моё сердце заплакало от потери того, к кому всегда стремилось. Я почувствовал себя очень странно, как будто душа ушла вслед за Ааманом, не желая больше служить моему телу. Но какая-то часть, которая всё видит и всё контролирует, схватила беглянку и властно вернула её обратно.
Как только я вновь ощутил себя единым целым, как тут же повалился на постель и уснул мёртвым сном.
Глава XXIII
Заключительная.
Когда я проснулся, то не сразу открыл глаза, стараясь сохранить в памяти те мысли, которые наполняли меня с момента, как я уснул, до момента пробуждения. А мыслей было много, и выводов было много. Неожиданных мыслей и удивительных выводов. Но они не хотели лежать на поверхности и ушли вглубь, в тёмные воды подсознания, чтобы всплыть в нужный момент и удивить своей своевременностью и правильностью.
Я лежал и прислушивался к тишине. Вот всё и кончилось. Вернее, только началось. Интересно, что произошло с миром, и кто победил? Я поднялся с кровати и подошёл к двери. Несколько раз я поднимал руку, чтобы постучать и несколько раз опускал её, не в силах справиться с волнением. Наконец, я стал стучать в дверь всё громче и громче, прислушиваясь к грохоту, который исчезал вдали. Но никто не спешил открывать мне двери и выпускать на свободу.
Может быть, они позабыли обо мне на радостях? Увидели свои лица, похожие на Аамана и носятся, как безумные по улицам, радостно крича и пытаясь узнать родных и близких? Я вернулся к кровати и сел. Сколько бы я не прислушивался, извне не доносилось никаких звуков. Я снова начал стучать.
Вконец обессилев от грохота и разочарования, я вернулся к столу и стал записывать свои впечатления от встречи с Ааманом. Чей же закон он выполнил? Я ничего не чувствовал. Если бы я оставался уродом, то может быть и знал бы наверняка…
Записав всё, что мог, я снова вернулся к двери и продолжил бесполезный стук. Потом улёгся на кровать, бездумно глядя в потолок. Кормить меня тоже не хотели. Хорошо, хоть в кране была вода, и я мог пить, сколько угодно. На воде я могу протянуть ещё долго. Но что там всё-таки произошло?
Когда я пил из-под крана воду, внезапно выключился свет. И больше уже не включался. Я пошёл снова стучать в дверь. Я пытался её вышибить плечом, потом стулом, но разбив стул в щепки, так ничего и не добился.
Я всё ещё надеялся, что обо мне вспомнят, но шли часы и никто так и не появился. Упав на постель, я уснул, мечтая проснуться от звука открываемой двери. Я спал чутко, волнуясь, что кто-то откроет двери, и не увидев меня в темноте, снова запрёт их.
Увы!
Я сел на кровати и стал молиться Ааману, чтобы он направил ко мне одного из своих почитателей. Потом стал просить Саккана о том же самом. Потом рассмеялся, понимая, что Ааман и Саккан, это лишь Олди и Харпер. Они наверно уже далеко. Летят на новую планету, мечтая о новой жизни. Интересно, изменился ли Харпер и остальные, если они вдруг находятся далеко от Земли?
Действует ли закон и там? А где они возьмут людей для заселения планеты? Их же ничтожно мало. Впрочем, может быть их в действительности гораздо больше, а я видел лишь часть.
Что сейчас с Лизой? Любуется ли она своим лицом или всё та же плоть окружает её, выражая вечные обиды?
А Дороти? Изменились ли её ноги? А Вестер? А Сима? Интересно также увидеть Томаса Борса, каким он стал…
В этот раз я стучал намного дольше, чем раньше, но результат был неизменным. Глубокая, гробовая тишина. Я снова напился воды и снова стал стучать. А чем мне ещё было заниматься?
Мне казалось, что прошло уже несколько дней с тех пор, как погас свет. Меня забыли. И я обречён здесь умереть от голода. Через неопределённое время я решил теперь использовать стол, и придвинув его к двери разгонялся и бил изо всех сил по столу. Вскоре стол не выдержал и развалился.
Тогда я взял его ножку и задумал бить в одно место, там, где замок, с тем, что может быть, дверь не выдержит и согнётся, а там уже возможно и расшатать её. С упорством обречённого я молотил ножкой по двери. Измочалив одну ножку, я принялся за другую, которую постигла та же участь.
Я вернулся в постель. Теперь я спал, как убитый. Проснувшись, я принялся за третью ножку, монотонно долбя в одну точку возле замка. Мне показалось, что дверь на миллиметр подалась. Но не успел я увеличить зазор, как ножка пришла в негодность.
Теперь я чувствовал, что застрял тут надолго. Не хотелось бы думать, что навсегда! Неужели Бог дал мне знания, помог открыть теорию «Отражения» только затем, чтобы я умер безвестной, бесславной смертью в каком-то подвале?!
Это было несправедливо. Я уже чувствовал себя мессией, провозвестником светлого будущего. Я рисовал себе картины того, как буду поучать людей, спасая их души и плоть. Разве я сам не изменился? Разве после разговора со мной у Симы не пропали две лишних ноги? А Вестер? Разве его собачья морда не стала короче? Вот бы поработать с таким крепким орешком, как «Некто». Вот это был бы триумф моей теории! Как же теперь человечество будет без меня? Кто его спасёт? Ведь только я владею полной информацией и вижу правильно путь. Я уже расписал всё по пунктам, как и где я буду проводить лекции. Как буду находить добровольцев. Если все изменились, то увидеть результат будет затруднительно. Разве что самочувствие улучшится. А как тогда до людей донести, что теория «Отражения» работает?!
Я сидел на кровати и горевал о том, что никто не увидит результата, как могли увидеть его на мне. И моя работа будет не оценена по достоинству. Чудес не произойдёт и превращений из уродов в красавцев не будет. И вероятно, меня даже не будут слушать, а может быть, даже будут прогонять. Но я не отступлюсь! «Да и чёрт с ней со славой!» – воскликнул я вслух.
Даже если её не будет, я не могу свернуть с пути, как не может солнце свернуть со своего пути! Ну, или Луна… мне стало стыдно за мысли, которые только что наполняли мою голову. Мой личный триумф не должен видеть никто. А если я захочу поделиться с кем-то своей радостью, то должен найти бескорыстно любящую меня душу. Потому что в ином случае меня обвинят в хвастовстве… и эта душа, которую я непременно найду, будет…
Я схватил последнюю ножку и стал с остервенением молотить по двери. Я уже никого не ждал, а просто ненавидел эту дверь, которая скрывает меня от мира. Я всё равно выйду отсюда! Я разнесу стол до последнего кусочка дерева, а потом примусь за кровать. А потом за сантехнику. Может быть, даже найду железную деталь, которую согну и открою дверь, как отмычкой. Всё равно выйду отсюда! Чего бы мне это ни стоило.
Опустив ножку, я почувствовал, как гудят мышцы и саднят сбитые костяшки пальцев. Пора глотнуть воды. Я чувствовал голод, и утолял его водой. Жадно напившись, я завернул кран, и вдруг услышал какой-то звук. Подбежав к двери, я приложил ухо и услышал чьи-то шаги. Может быть это галлюцинация? Несколько раз я был уверен, что кто-то идёт, но это лишь шумело в ушах от непрерывного стука. Однако, эти звуки не были такими однообразными. Я стал стучать в дверь.
-Эй! Эйййй! Выпустите меня отсюда!!! – закричал я, что есть силы. И вдруг увидел тонкую полоску света, пробивающуюся из-под двери. В коридоре включили свет! Кто-то был за дверью и поскрёбся в неё. Потом я услышал женский голос:
-Генри, это ты?
-Да! Да, это я! Выпусти меня отсюда, кто бы ты ни был, или я сойду с ума! – закричал я, буквально прилипнув к двери и прижимаясь к ней, чтобы не упустить ни звука.
-Сейчас, надо найти ключ! – ответил голос, и шаги удалились.
Кто это был? Я не мог припомнить такого голоса. Кто мог искать меня? Так или иначе, надежда вернулась в моё сердце, я с нетерпением ждал возвращения моей спасительницы, периодически впадая в панику, что с ней тоже что-то случится и меня уже никто не спасёт. Через время, показавшееся мне годами, снова раздались шаги, и что-то железное стало греметь в двери. У женщины была связка ключей, которыми она один за другим пробовала открыть дверь. Я весь изнемог, но молчал, чтобы не мешать ей и не сбить с толку. И о, чудо! Наконец дверь распахнулась и я увидел то, чего никогда в своей жизни не видел.
Женскую фигуру! Настоящую женскую фигуру, как изображались на иконах Ладины. Я не мог видеть её лица, а только силуэт, который показался мне прекрасным!
Я пошел ей навстречу, и девушка отступила назад, чтобы дать мне дорогу. И тут я увидел её глаза. Красивые, как у оленихи. Большие, обрамлённые длинными пушистыми ресницами…
– Лиза?!
Девушка засмеялась.
-А я думала, ты меня узнаешь…
-Дороти!
Она снова засмеялась. Неужели не угадал?
-Вторая попытка засчитана мистер Раннер! – ответила она. – Пошли на белый свет, хватит сидеть в подвале!
Я с удовольствием вышел с ней на улицу. Несмотря на первые дни зимы, солнце сияло, как весной. Дом, в котором я находился, стоял на отшибе. И ни одной живой души вокруг. Долго бы я ещё стучал, если бы не Дороти. Мне хотелось обнять её в порыве чувств, но она, наверно, немножко обиделась из-за того, что я не узнал её. Да и как я мог подумать, что это Лиза пришла спасать меня? Разве не Дороти была моей лучшей подругой? Я смотрел на неё и не мог налюбоваться.
-Знаешь, – сказал я ей, – ты гораздо красивее Ладины!
-Ты так считаешь? – просияла Дороти, разом прощая мне все бывшие и будущие обиды.
-Я просто уверен в этом!
Мы взяли друг друга за руки, и пошли по аллее в новый мир, где никто не увидит моего триумфа. Лишь только преданная душа будет всегда готова разделить мою радость и развеять моё горе.
А что ещё надо человеку, которого ждёт бессмертие?
Конец.
Заповеди Аамана
«Не сотвори насилия»
«Радуйся каждой минуте»
«У тебя есть всё»
«Любовью обменивай на лучшее»
«Чувствуй сердце ближнего, как своё»
«Не заглядывай в будущее, пока не проживёшь настоящее»
«На всё есть ответ»
«Отпусти и вернётся»
«Твой ближний – это ты»
«Строй свой мир по этим заповедям»
Рисунки художника
Ilya
Crow
Crow
1@
bk
.
ru
© Copyright: Харрис Натт, 2016
Свидетельство о публикации №216082501997