Нашего ради спасения…
Сказание о последних днях земной жизни Господа Иисуса Христа

Слово I

   Живоначальная Троица на иконе преподобного Андрея Рублева изображена в виде трех Ангелов, сидящих в круге. Круг – символ вечности и единосущия. В центре Ангельского Троичного круга на столе стоит чаша, а в ней глава принесенного в жертву агнца. Агнец – символ жертвенного служения и страданий Христа. Три Ангела, три Божественных Ипостаси, безмолвно взирают на чашу. Тогда в Предвечном Совете Святой Троицы было определено принести в жертву за имеющий создаться мир Божественного Агнца – Христа Спасителя.
   Священное Писание говорит о Христе как об Агнце, закланном от создания мира (Откр. 13, 8). Бог избрал нас в Нем прежде создания мира…
//-- * * * --//
   Приготовлялась эта Жертва в Гефсимании. Перед взором вочеловечившегося Сына Божия предстала страшная чаша, которую Он видел предвечно и теперь должен был испить. То, что было совершено в Совете Святой Троицы, теперь должно было совершиться во плоти на земле. А жертвенным Агнцем был Он Сам. Молитвенно боролся до кровавого пота Иисус, отдавая Себя в Жертву, которую надлежит принести на Кресте.
   То, что было определено, теперь должно было быть выстрадано.
   И вот, приблизился час, – говорится в Евангелии, – и Сын Человеческий предается в руки грешников… И, когда еще говорил Он, вот Иуда, один из двенадцати, пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных (Мф. 26, 45–47).
   Об Иуде-предателе Господь еще через пророка Своего говорил: Яко аще бы враг поносил ми, претерпел бых убо, и аще бы ненавидяй мя на мя велеречевал, укрыл бых ся от него. Ты же, человече равнодушне, владыко мой и знаемый мой, иже купно наслаждался еси со мною брашен, в дому Божии ходихом единомышлением (Пс. 54, 13–14). Господь приблизил его к Себе, чтобы вразумить, научить его Божией истине. Иуда, без сомнения, так же, как и другие ученики Христовы, изгонял бесов, исцелял от болезней и творил много иного добра людям: проповедовал, раздавал милостыню. Много было ему дано от Господа средств стать добродетельным, богоугодным. Ничем Господь его не обделил. Так и Святая Церковь в песнопении выражает: «Кий тя образ, Иудо, предателя Спасу содела? Еда от лика тя апостольска разлучи? Еда дарования исцелений лиши? Еда со онеми вечеряв, тебе от трапезы отрину? Еда иных ноги умыв, твои же презре? О коликих благ непамятлив был еси!..» (Служба Великого Пятка).
   Но будучи корыстолюбив, он думал, что, став учеником Того, Который, по мнению других иудеев, должен царствовать над всеми народами, достигнет и сам почестей, власти и славы. В продолжении же трех лет он совершенно уверился, что следование за Человеком, Который любит нищету, не обещает ему ничего такого, чего он желает.
   Иуда помрачился в разуме и стал предателем. О нем Господь не раз говорил ученикам Своим: Не двенадцать ли вас избрал Я? Но один из вас диавол (Ин. 6, 70).
   Но и теперь Божественная любовь еще готова была принять его. Иуда, целованием ли предаешь Сына Человеческаго? (Лк. 22, 48) – сказал Иисус, надеясь, что, по крайней мере теперь, признав Его Владыкой всеведущим, Иуда припадет к Нему и раскается.
   О предательстве Иуды было предсказано в Ветхом Завете: И они отвесят в уплату Мне тридцать сребренников. И сказал мне Господь: брось их в церковное хранилище, – высокая цена, в какую они оценили Меня! И взял Я тридцать сребренников и бросил их в дом Господень для горшечника (Зах. 11, 12–13). Это пророчество в точности исполнилось. За свое предательство Иуда получил от первосвященников тридцать сребренников (Мф. 26, 14–16). А уже после осуждения Господа на смерть он, раскаявшись, возвратил тридцать сребренников первосвященникам и старейшинам, говоря: Согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: Что нам до того? Смотри сам. И, бросив сребренники в храме, Иуда пошел и удавился. Первосвященники, взяв сребренники, купили на них землю горшечника, для погребения странников. Тогда сбылось реченное через пророка (Мф. 27, 3–10).
   Уже преданный нечестивым лобзанием, Христос восхотел показать Своим врагам, что Он предает им Себя Сам и что без Его Святой воли ни предатель, ни они не могли бы ничего сделать с Ним.
   На всех пришедших взять Иисуса напал какой-то особенный страх. Знали они, что перед ними Великий Чудотворец. Помнили они, как огонь с неба пожег пятидесятников с отрядами, посланных взять пророка Илию (см.: 4 Цар. 1), – поэтому никто первый не хотел подвергнуться небесному гневу и все стояли неподвижно.
   Тогда Иисус Сам подошел к ним и спросил: Кого ищете? – Иисуса Назорея, – отвечали Ему. – Это Я, – сказал Иисус (Ин. 18, 4–5). Услышав эти слова, стоящие перед Ним отступили назад и пали на землю. Об этом и пророк возвещал: Внегда приближатися на Мя злобующим… тии изнемогоша и падоша (Пс. 26, 2).
   В кратком слове, сказанном Иисусом, заключалась некая тайная сила, непреодолимая, всемогущая. Это было следствием необыкновенной силы духа, отблеском Божества, обитающего в Иисусе Христе телесно. Этого чуда было достаточно для вразумления иудеев. Он хотел им явить – Кого они ищут! Но когда иудеи и после этого чуда остались при своей злобе, тогда Он отдает Себя в руки их.
   Ученики, воспламенившись ревностью, извлекли мечи. Один из них, Петр, ударил раба первосвященникова и отсек ему правое ухо. Иисус, прикоснувшись к уху, исцелил его. Он вновь совершает чудо, чтобы явить Свое незлобие и Свое могущество и этим чудесным исцелением вразумить злобных иудеев.
   Приводя изречение Закона: взявшие меч мечом погибнут (Мф. 26, 52; ср.: Быт. 9, 6), Иисус предсказывает, что иудеи, поднявшие на Него меч, будут истреблены от меча римлян.
   Или думаете, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? (Мф. 26, 53) – говорит Он ученикам Своим. Если один Ангел поразил 185 тысяч вооруженных воинов (см.: 4 Цар. 19, 35), то неужели нужно было Христу двенадцать легионов Ангелов против тысячи человек? Нет, Он так сказал по причине страха и слабости Своих учеников. Господь неба и земли мог свести огонь с неба на Своих врагов, как на содомлян, и земля, по Его мановению, разверзлась бы под ногами их, как под ногами Корея и Дафана (см.: Чис. 16). Но Он не хотел этого.
   Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня? – сказал Иисус обступившим Его первосвященникам и старейшинам. – Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук (Лк. 22, 52–53). И это свидетельствует о Его Божестве. Ибо, когда Он учил в храме, они не могли взять Его, поскольку не настало для Него время страдания. Когда же Он Сам восхотел, тогда и предал Себя им.
   Указывая на пророчества, которым надлежит исполнится, Иисус еще давал помраченным злобою иудеям свет Божией истины. Но мрак неверия покрывал души ненавидящих свет истины, и ни чудесное проявление Божественной силы Господа при словах Его «Это Я», ни чудесное исцеление раба, ни решительное запрещение Петру защищать Его – ничто не привело их в сознание и страх. Не было у них покаяния, не было обращения к Богу. Видел Господь, что сердца их ожесточены. И предал Господь Себя добровольно в руки их, на страдания.
   Я сделаю Тебя светом народов, чтобы спасение Мое простерлось до концов земли, – пророчествовал Исаия (Ис. 49, 6). Как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят, но род Его кто изъяснит? ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь (Ис. 53, 7–8).
   Ученики, увидев связанным Своего Учителя, бежали – порази Пастыря, и рассеются овцы (Зах. 13, 7). Воины со своим тысяченачальником и слуги со своими старейшинами повели Узника в Иерусалим, избивший пророков и теперь готовящийся дополнить меру своего кровопролития.
   Почему же столько чудес сотворил Он пред ними, и они не веровали в Него? (Ин. 12, 37). Далеки от царствия Божия все те, которые мыслят не о том, что Божие, но что человеческое (Мф. 16, 23); которые думают, что Господь устрояет для них царство Свое на земле. Вот так и иудеи думали о Христе, что Он будет Спасителем их не от грехов и вечной для них муки, но лишь от временных бедствий. Они думали о Нем как о царе, великом завоевателе, ожидали, что Он доставит сынам Израиля несметные богатства, сделает их счастливейшими из всех людей. При такой ложной уверенности что же они должны были думать, когда Спаситель мира явился не с мечом в руках, но с великой кротостью, проповедовал людям о покаянии, об отвращении от грехов и с тем вместе об оставлении благ земных, которые наводят человека на грех? За царя ли они могли признать Того, Кто ублажал нищих, плачущих, гонимых, учил терпеть обиды, лишения, скорби? Вот почему и начали от Царствия Христова отрицаться, как говорил им Господь в притче, и, пренебрегши, пошли, кто на поле свое, а кто на торговлю свою (Мф. 22, 5). А начальники их решились схватить Христа, как поучающего людей не согласно с их понятием, разоряющего благоденствие их земной жизни. Вот в чем заключалось семя неверия, и вот откуда проистекала вражда их на Бога и на Христа Его. И таким образом не могли они узнать Его, хотя и каждую субботу читали Писания и слышали пророческие слова о Нем.
   Связанного Иисуса отвели сперва к Анне [1 - Анна (евр. «Ханан»; сокращенно от «Ханания»; у Иосифа Флавия – «Анан») был назначен первосвященником в 6 г. до Р.Х. наместником Сирии Публием Сульпицием Квиринием, которому подчинялись также Иудея и другие области Палестины. Долгое первосвященство Анны закончилось в 15 г. по Р.Х., когда прокуратор Иудеи Валерий Грат снял его с первосвященнической должности. Продолжительность его пребывания на главной священнической должности, по-видимому, связана с его умением снискать расположение тех, от кого он зависел. Показателен и другой факт: пять его сыновей в разное время были первосвященниками. Но даже после отставки он продолжал активно участвовать в жизни общества Израиля. Есть данные, что семейство Анны было очень богатым. Сын его Анна, назначенный в 62 г. по Р.Х. прокуратором Альбином на первосвященническую должность и через три месяца лишенный ее царем Иродом Агриппой II, по свидетельству Иосифа Флавия, «благодаря своему богатству, пользовался огромным влиянием, так как с помощью денег склонял людей на свою сторону» (Иудейские древности. XX, 8, 4). – Примеч. ред.], тестю Каиафы, который в то время первенствовал в синедрионе.
   Анна, допрашивая Иисуса, старался представить дело так, будто бы опасный человек Иисус Христос образовал большой тайный заговор, собирая вокруг Себя учеников и единомышленников и объявляя Cебя царем. Иисус отвечал ему: Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил им (Ин. 18, 20). Иисус в свидетели Своих слов приводит Своих врагов – тех самых служителей, которых еще прежде фарисеи и первосвященники послали в Иерусалимский храм схватить Его и которые, не выполнив приказания вернулись под сильным впечатлением услышанного: никогда человек не говорил так, как Этот Человек (Ин. 7, 46).
   И после такого ответа, полного кротости, простоты, ясности, Божественного величия, Ему не удивляются, но наносят удар в ланиту! Сын Божий, Которым создано все (ср. Кол. 1, 15–17), терпит от твари Своей заушение и кротко вразумляет нечестивого раба: что ты бьешь Меня? (см.: Ин. 18, 23).
   Из дома Анны связанного Спасителя повели к Каиафе [2 - Настоящее его имя было Иосиф. На это прямо указывает его младший современник, историк Иосиф Флавий: “Иосиф, прозванный также Каиафой” (Иудейские древности, XVIII. 2. 2). На перво-священническую должность Каиафа был поставлен четвертым прокуратором Иудеи и Самарии Валерием Гратом в 18 году, а снят в 36 году по Р.Х. наместником Сирии Луцием Вителлием. Как ни скупы сведения о Каиафе в источниках, образ его проступает достаточно определенно: перед нами расчетливый человек, в мыслях и действиях которого политик полностью заслоняет архиерея. Очень показателен факт: его первосвященничество было для той эпохи необычно долгим – 18 лет. За последние 70 лет (первосвященство в Израиле прекратилось в 70 г. по Р.Х. с разрушением Иерусалимского храма) никто так долго не оставался архиереем. – Примеч. ред.], где уже был собран синедрион.
   Тон в синедрионе задавали соперничавшие друг с другом фарисеи и саддукеи.
   Первые видели спасение своего народа в строжайшем соблюдении закона и хранении предания. Поначалу фарисеи составляли ту часть образованного общества, которая выделялась нравственным авторитетом и ревностью в соблюдении закона, данного Богом через пророка Моисея. Фарисеи держались Священного Писания, имели веру в бессмертие души, воскресение из мертвых, посмертное воздаяние. Но, постепенно утрачивая дух подлинной религиозности они стали сводить ее к многочисленным и мельчайшим обрядовым предписаниям, усложненным притом нередко собственными мелочными измышлениями. Благочестие фарисеев – ревнителей закона – было только наружным, лицемерным. Они говорили, что Моисей принял от Бога закон и передал им, но выше закона они ценили всякие человеческие предания и говорили, что одно рождение от Авраама и обрезание уже делает иудеев сынами Царствия Божия. Они хранили субботу и не позволяли в этот день ничего делать, а Господь совершал много исцелений именно в субботу. И когда Господь исцелил расслабленного, который 38 лет лежал больным (см.: Ин. 5, 5–16), фарисеи осудили Его: «Как это Он в субботу дерзнул совершить такое дело! Есть другие дни, пусть в другие дни исцеляет! Если Он от Бога, то пусть хранит субботу!» Господь же знал их помышления и терпеливо учил, что суббота для человека, а не человек для субботы (Мк. 2, 27) и что можно в субботы делать добро (Мф. 12, 12). Фарисеи отличались гордостью, самомнением, презрением к людям. Иисус Христос сурово обличал их как сынов погибели: Ибо, говорю вам, если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев, то вы не войдете в Царство Небесное (Мф. 5, 20).
   Саддукеи были людьми по существу совершенно неверующими, их жизнь ограничивалась сугубо земными интересами. Они говорили, что нет никакого воскресения, нет Ангелов, нет диавола, нет Промышления Божия в мире, человек живет сам по себе и после смерти иной жизни не имеет, поэтому ешь, пей, веселись на земле. Саддукеи, любя роскошь и богатство, сделали храм домом торговли (см.: Ин. 2, 13–16), где продавался скот, голуби, менялись деньги, стоял постоянно говор, блеяние скотины, валялся сор. И когда Господь, ревнуя о храме Своем, пришел и прогнал из него меновщиков, это их очень озлобило, потому что они имели большой доход от продаж. И возмущенные действиями Господа, они положили в сердце своем предать Его смерти.
   В синедрионе решающий голос принадлежал именно саддукеям, из них избирались и первосвященники. Но при всем своем соперничестве с фарисеями, они были едины с ними в ненависти к Божественному Проповеднику, так как Иисус Христос в Своих проповедях резко обличал и тех, и других, учил беречься закваски фарисейской и саддукейской (Мф. 16, 4–6).
   Каиафа стал первосвященником в 18-м г. по Р. Х. Как и все участники тех великих событий, он, не сознавая того, был орудием Божественного Промысла в деле спасения человечества. Сразу же после воскрешения Лазаря Каиафа, опасаясь, что все уверуют в Иисуса, предложил убить Учителя, сотворившего это великое чудо: Лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб (Ин. 11, 50). Благодать Духа Святого употребила уста этого первосвященника для предсказания о будущем. Это должно совершиться для спасения мира, и эта истина столь важна, что и враги предсказывали о ней.
   Была глубокая ночь, когда по Закону нельзя было разбирать преступлений; обычай не дозволял разбирать их и накануне таких праздников, как пасха; но синедрион не счел нужным справляться ни с Законом, ни с обычаем, спеша довести дело до конца. В делах неотложных Закон позволял собираться не всем членам синедриона, которых было 71: достаточно было двадцати трех, но члены поусердствовали на этот раз и собрались почти все, за исключением Никодима и Иосифа Аримафейского. Поистине это было беззаконное сборище, церковь лукавнующих, по выражению Псалмопевца (Пс. 25, 5).
   Несмотря на твердое, давно принятое решение лишить жизни Господа Иисуса, синедрион хотел дать этому делу вид справедливости и какими бы то ни было средствами приписать Иисусу вину, достойную смерти.
   Еврейское право в своей основе имело Богооткровенный источник: закон был дан еврейскому народу Богом через пророка Моисея и записан в Священном Писании. Но Господь не только дал закон еврейскому народу, но и открыл ему Себя как Судию. В видении Он сказал Аврааму, что потомки его будут угнетаемы четыреста лет, но Я произведу суд над народом, у которого они будут в порабощении (Быт. 15, 14).
   В ветхозаветной истории Бог выступает как Судия еврейского народа; судья же, которого избирают люди, исполняет волю Высшего Судии, то есть Бога. Пророк Моисей говорил своему народу, странствовавшему в пустыне в поисках земли обетованной: не бойтесь лица человеческого, ибо суд – дело Божие (Втор. 1, 17). Священное Писание предписывает судьям руководствоваться правдой Божией, быть справедливым как к малым, так и к великим. Это делало судейскую должность не только особо почетной, но и чрезвычайно ответственной.
   И вот люди, сами достойные осуждения, составляют вид судилища, чтобы показать, будто предали смерти Христа по суду. И хотя много приходило лжесвидетелей, желаемого лжесвидетельства найти не могли: ни дел, ни слов, достойных смерти, даже и по их неправедному суду не было. Говорили, что Он возмутитель спокойствия, не хранит предания, нарушает субботы, смущает народ. Но все их обвинения были недостаточны и не имели силы, поскольку сами саддукеи, люди безнравственные и жестокие, не признавали, по существу, ни субботы, ни предания. А то, что Господь исцелял больных в субботу, – этого обвинения не принимал народ, ибо он видел в этом благодеяние.
   Но вот предстали два лжесвидетеля, которые говорили: Мы слышали, как Он говорил: Я разрушу храм сей рукотворенный и через три дня воздвигну другой, нерукотворенный (Мк. 14, 58).
   Судившие Христа вымышляли явную ложь, но клевета обличала сама себя. Господь не говорил: «Я разрушу храм», но «разрушьте»; не сказал притом «храм рукотворенный», а просто «храм». А ведь закон Моисеев требовал от свидетелей безукоризненной правдивости. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего, – говорит десятая заповедь Десятословия (Исх. 20, 16).
   В самих словах Спасителя: разрушьте храм сей, и Я в три дня водвигну его (Ин. 2, 19) – можно было увидеть указание на Божественную силу. Но заключенное в этих словах пророчество Спасителя о Своем воскресении иудеям оказалось недоступным.
   И рассуждая, они нашли одну «вину»: Он, будучи Человек, делает Себя равным Богу. Они и ранее научали народ побить Его камнями, приступая к Нему: Ты, будучи Человек, делаешь Себя Богом. Но Господь на это отвечал: Не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги? Если Он назвал богами тех, к которым было слово Божие, и не может нарушиться Писание, – Тому ли, Которого Отец освятил и послал в мир, вы говорите: богохульствуешь, потому что Я сказал:
   Я Сын Божий? (Ин. 10, 33–36). Он как бы говорил им: вы считаете себя ревнителями закона Моисея, а не веруете тому, что в законе написано. И далее продолжал: Если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; а если творю, то, когда не верите Мне, верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем (Ин. 10, 37–38).
   Но они отвергли дела, ожесточили сердца и не веровали.
   Христос, видя беззаконный суд их, молчал, ибо тех, кого не убедили знамения, как могли убедить оправдания? Но при этом величественном безмолвии судьи должны были невольно почувствовать, что обвиняемыми были они сами, а Христос был им Судьей.
   Как первый служитель Бога Израилева, первосвященник, при всем своем недостоинстве, имел право спрашивать обвиняемого под клятвой: тогда уже нельзя было не отвечать, не преступив должного уважения к клятве, к сану первосвященника, к самому Закону. К этому-то средству и прибег Каиафа, раздраженный молчанием Подсудимого. Перед лицом Бога обвиняемый не мог скрыть истины. И первосвященник сказал Ему: Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? (Мф. 26, 63).
   В этом его последнем вопрошении заключался злобный смысл. Если бы был ответ: «Нет, Я не Христос», то сразу бы всем объявили: «Он обманщик, лжец, Он прельщает и возмущает народ, Сам не является Спасителем мира». Если же Он сказал бы: «Я Христос», они готовы были обвинить Его: «Ты Самарянин и бес в Тебе (Ин. 8, 48). Мы знаем Тебя, откуда Ты; Христос же когда придет, никто не будет знать, откуда Он (Ин. 7, 27); ведь Ты – Человек, как делаешь Себя равным Богу? Мы знаем Твоего отца Иосифа, знаем братьев и Матерь; знаем, что Ты жил в Назарете Галилейском. А из Назарета Христос не приходит. Ты – обыкновенный человек, плотник». А чудеса? «Помогал князь бесовский», – говорили они.
   Из вопроса первосвященника Каиафы открывается то, что иудейские вожди ясно сознавали, что Мессия, Христос, возвещаемый пророками, – ни пророк, ни земной царь, но Сын Божий. Они понимали, что Он придет в подобии человека, ибо на вопрос Ирода: «Где Христос рождается?» – сами отвечали: «В Вифлееме Иудейском».
   Господь на все обвинения лжесвидетелей не отвечал. Однако теперь, хотя Он и знал, что не уверуют в Него, Он дает ответ, чтобы потом не могли сказать они: если бы Он исповедал Себя после заклинания, то мы уверовали бы в Него. Господь, знающий умствования мудрецов, что они суетны (1 Кор. 3, 20), ответил Каиафе так: Ты сказал… – твои уста исповедали, что Я – Христос, Сын Божий (Мф. 26, 64).
   Для Каиафы этого ответа было достаточно, но Спаситель грешников и теперь искал их заблудших душ, призывал их – одуматься, и для того напомнил им древние пророчества о будущей славе Мессии. Он сказал: Даже сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы, одесную Бога всесильного, как говорит пророк Давид (ср.: Пс. 109, 1), и грядущего на облаках небесных, как пророчествует Даниил (Мф. 26, 64). Скоро самые дела покажут вам, что Я – тот самый Царь, Который, по описанию пророка Даниила, сидит на облаках одесную Ветхого днями (ср.: Дан. 7, 13), и Который грядет со славою судить вселенную. Это торжественное откровение, в котором выразилось все учение Христа о Своем Лице и предназначении, напомнило судьям то, что было им особенно ненавистно: соучастие Сына Человеческого в могуществе Бога Отца и Его истинную Божественность. Обвиняемый говорил о Себе как Бог, возвещая Своим судьям, согласно с предсказанием пророка, Свое возвращение на облаках небесных, показывая им, что наступит день, когда они предстанут на Его Божественный суд.
   Каиафа не хотел слушать, не хотел принимать голоса пророческого. Он спешит принять на себя вид ревнителя славы Божией, который пришел в ужас от богохульства. Тогда первосвященник разодрал одежды свои и сказал: Он богохульствует!.. Они же сказали в ответ: Повинен смерти! (Мф. 26, 65–66).
   Так произнесен смертный приговор над нашим Спасителем.
   Почему они не умертвили Его тайно? Потому, что хотели уничтожить самую славу Его. Враги стараются предать Его смерти публично, перед всеми, потому что много было людей, которые слушали Его беседы, удивлялись Его чудесам. А Христос, со Своей стороны, не препятствует этому, но их злобу употребляет как орудие истины: через это смерть Его стала всем известной. Получилось не то, что хотели враги Его: они хотели предать Его публичному позору, а Он через это самое еще более прославил Себя.
   Ко времени начала Спасителем проповеди Евангелия ожидание Христа достигло во всем народе иудейском наивысшего напряжения. Ангел пустыни, святой Иоанн Предтеча, назначен был Божественным Промыслом приготовить людей к приходу Помазанника Божия. Следовательно, для членов синедриона появления Христа в эти дни не должно было оказаться невозможным.
   Была ли возможность проверить, Христос ли стоящий перед ними в узах Человек? Кто Этот Проповедник, Который творил столько чудес, что в народе говорили: Когда придет Христос, неужели сотворит больше знамений, нежели сколько Сей сотворил? (Ин. 7, 31). Немало людей в Палестине могли увидеть в новом Проповеднике и Учителе, творившем чудеса (слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют (Мф. 11, 5)), обещанного Господом через пророков Христа. Будущий апостол Андрей открытой, чистой душой воспринял Иисуса и, придя к брату Симону (Петру), сказал: Мы нашли Мессию, что значит: Христос. И привел его к Иисусу (Ин. 1, 41). Именно Сыном Божиим исповедали Иисуса те, кто был в лодке, когда Он вошел в нее и тотчас утих ветер. Они подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий (Мф. 14, 33). Позже и другие ученики узнали в Нем Того, Кого напряженно ждал весь Израиль. Блажен, кто не соблазнится о Мне (Мф. 11, 6). Не соблазнились, но уверовали в Него как в Христа презираемые иудеями самаряне. Достаточно было одного чуда – сказать самарянке все, что она сделала (см.: Ин. 4, 39). Первосвященники сами были очевидцами многих Иисусовых чудес, а некоторые из них совершались на их глазах в храме. Но гордость, предубеждение и омертвение веры не позволили членам синедриона сказать, как сказали самаряне: сами слышали и узнали, что Он истинно Спаситель мира, Христос (Ин. 4, 42).
   В планах домостроительства нашего спасения ответ Иисуса синедриону был высшим моментом Его общественного служения, окончанием той проповеднической деятельности, на которую Он вышел три года назад. Своим ответом, вызвавшим смертный приговор, Он положил камень в основание Голгофского Креста, на котором совершилось дело нашего спасения. И как всегда бывает в духовной жизни, чем выше и значимей событие, тем явственней обозначается граница разделения добра и зла. Иисус, окруженный гонителями, явил то спокойствие и величие духа, какого не знало человечество от своего начала. Судьи же, став на путь греха, стали усугублять свои беззакония.
   Все, что произошло потом во дворе дома Каиафы сразу же после осуждения Спасителя, покрыло несмываемым позором членов синедриона и его слуг. Тогда плевали Ему в лице и заушали Его: били по голове, по устам, били кулаками; другие же ударяли Его по ланитам. Иные закрывали Его лицо одеждой и при каждом ударе со злым издевательством, говорили: прореки нам, Христос, кто ударил Тебя? (Мф. 26, 67–68; Лк. 22, 64).
   Безнравственность превысила всякую меру: присутствовавшие надругались над Тем, Кто до самых последних дней воскрешал мертвых, исцелял недужных, избавлял от страданий. Сейчас, видя Праведника осужденным, эти люди дали свободу всему низменному и злому, что было в них. Еще через пророка Исаию Мессия сказал о Себе: Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим, лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания (Ис. 50, 6). И теперь это пророчество исполнилось в точности. Иисус страдал по Своему Человечеству, как Богочеловек. Он и в ту ночь во дворе Каиафы оставался Владыкой вселенной, потому что Он снизошел «до подобия нам, не переставая быть тем, что есть, но при этом оставаясь Богом и не презирая меры человечества» (III Вселенский Собор). Сыну Человеческому предстояло испить полную чашу горьких страданий, скорбей и унижений.
   По Закону нельзя было осуждать преступника на смерть на одном заседании, поэтому когда наступило утро, все первосвященники и старейшины народа вновь собрали совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти (Мф. 27, 1), делая вид, что они во всем следуют Закону. Им нужно было вынудить у Иисуса признание, что Он Христос, Мессия, чтобы выдать Его Пилату как возмущающего народ против власти кесаря. На вопрос Каиафы: «Ты ли Христос?» – Господь отвечал: Если скажу вам (что Я Христос), вы не поверите; если же и спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите Меня. Господь уже спрашивал их о крещении Иоанновом, о Камне, отвергнутом строителями, о том, почему Давид называет своего Сына-Мессию Господом своим, – и они молчали. Остается только повторить им то, что было уже сказано: Отныне Сын Человеческий воссядет одесную силы Божией, как Всемогущий Царь и Судия. Тогда все члены синедриона в исступлении закричали: Итак, Ты Сын Божий? – Вы говорите, что Я, – со спокойным величием отвечал им Господь, засвидетельствовав великую истину (Лк. 22, 67–70).
   Слова Спасителя являются откровением о Его Богочеловечестве. Молчавший на суде Иисус в ответ на вопрос первосвященника исповедал Себя Сыном Божиим не в силу произнесенного Каиафой заклинания, а потому что «исполнились сроки»: Отче! пришел час, прославь Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тебя (Ин. 17, 1).
   Первосвященник и весь синедрион должны были с великим вниманием и особой тщательностью исследовать все, что касалось Иисуса Христа – Мессии. И Тора предписывала вполне определенно: разыщи, исследуй и хорошо расспроси (Втор. 13, 14). Среди членов синедриона были книжники, законники и просто старейшины, знавшие каждую букву Писания. Наступила полнота времен, пришел срок исполнения пророчества Даниила о пришествии Мессии.
   Пророк Даниил за 490 лет указал точно год Богоявления, Крещения Господня в Иордане (см.: Дан. 9). С того времени, как выйдет повеление о восстановлении Иерусалима (453 г. до Р. Х.), до Христа Владыки семь седмин и шестьдесят две седмины: 7+62=69 и 69×7=483 года. В 70-ю седмину, в 30-й год жизни Иисуса Христа, после Крещения, началось Его общественное служение.
   Из Писаний было известно место рождения Мессии – Вифлеем: И ты Вифлеем-Ефрафа, мал ли ты между тысячами Иуди ными? из тебя произойдет Мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле и Которого происхождение из начала, от дней вечных (Мих. 5, 2).
   О том, что Господь придет на землю, писал пророк Варух: Сей есть Бог наш, и никто другой не сравнится с Ним. Он нашел все пути премудрости и даровал ее рабу Своему Иакову и возлюбленному Своему Израилю. После того Он явился на земле и обращался между людьми (Вар. 3, 36–38).
   Назван в Ветхом Завете и Предтеча грядущего Мессии: Вот, Я посылаю Ангела Моего, и он приготовит путь предо Мною, и внезапно придет в храм Свой Господь, Которого вы ищете, и Ангел завета, Которого вы желаете; вот, Он идет, говорит Господь Саваоф (Мал. 3, 1). Жители Палестины знали Священное Писание и в Иоанне проповедовавшем покаяние, видели предвещанного пророками Ангела покаяния: со всего Иерусалима, со всей Иудеи и со всех окрестностей Иорданских приходили они к нему.
   Пророчества возвещали, что восстанет Царь, и Царство Его возвысится и возрастет (ср.: Чис. 24, 7; 17).
   Да, восстанет Царь, но какой? – На Котором почиет Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия. И будет препоясанием чресл Его правда и препоясанием бедр Его – истина (Ис. 11, 2, 5).
   Да, пленит народы и поразит, но каким оружием? – И жезлом уст Своих поразит землю, и духом уст Своих убьет нечестивого (Ис. 11, 4).
   Да, Он будет рода царского, ибо произойдет от корня Иессеева (Ис. 11, 1) – отца пророка-царя Давида – и восставит царство, но какое? – Которое во веки не разрушится, и царство это не будет передано другому народу (Дан. 2, 44), то есть Царство вечное, по наследству не переходящее. Кто же этот славный Царь? Простой ли человек? Открывают ли это пророчества?
   В книге пророка Исаии читаем: Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий; на живущих в стране тени смертной свет возсияет. Ибо Младенец родился нам – Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Властелин, Отец вечности, Князь мира. Умножению владычества Его и мира нет предела на престоле Давида и в царстве его, чтобы Ему утвердить его и укрепить его судом и правдою отныне и до века. Ревность Господа Саваофа соделает это (Ис. 9, 2, 6–7).
   Еще из пророка Исаии: Сам Господь даст вам знамение: се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут имя Ему: Еммануил. И прежде нежели дитя будет уметь выговорить: отец мой, мать моя, – богатства Дамаска и добычи Самарийские понесут перед царем Ассирийским. (Ис. 7, 14; 8, 4).
   Вот какой Царь будет! Да, это Человек, ибо Младенец родился нам. И родится не от жены, но Дева во чреве приимет и родит Сына, и Чуден, Советник, Бог крепкий, Властелин, Князь мира, Отец будущаго века.
   Вот величайшая тайна и истина вселенной, о которой прикровенно, но достаточно ясно возвещает Писание. Вот Кого должны были ждать и принять. Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти (1 Тим. 3, 16).
   Сам Господь говорил иудеям: Исследуйте Писания… они свидетельствуют о Мне (Ин. 5, 39).
   Однако для правильного понимания пророчеств, внушенных Святым Духом, была нужна чистая вера, всецелая обращенность к Богу. Представления об ожидаемом Мессии у иудеев того времени соответствовали их нравам и господствующим жизненным настроениям. Почти все начали ожидать в лице Мессии всемирного завоевателя, который для того и явится во всем могуществе Посланника Божия, окруженный знамениями и чудесами, чтобы низложить и упразднить все тогдашние царства на земле, составить из всего рода человеческого единую державу, в которой иудеи должны занять первое место и быть его наперсниками.
   Фарисеи и книжники учили народ, что Мессия придет только для евреев. Он даст им земные блага и будет их царем. Когда Господь в Вифсаиде напитал пятью хлебами пять тысяч человек, то они обрадовались: вот Он – наш царь, – и хотели Его сделать земным царем. Но Господь, видя их помышления, отошел от них, отослал учеников на другой берег озера, а потом Сам по морю пришел к ним.
   Искаженное грехом сознание не заметило тех мест из Ветхого Завета, в которых даны духовные черты обетованного Мессии: Се Царь твой грядет к тебе, праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле, сыне подъяремной (Зах. 9, 9); Вот, Отрок Мой, Которого Я держу за руку, избранный Мой, к Которому благоволит душа Моя. Положу дух Мой на Него, и возвестит народам суд; не возопиет и не возвысит голоса Своего, и не даст услышать его на улицах; трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит; будет производить суд поистине (Ис. 42, 1–3).
   Они так привыкли верить в своего, ими изобретенного Мессию, как непобедимого земного царя, что никак не могли даже и подумать, что Мессией может быть бедный и кроткий Галилейский Учитель.
   Так что главная причина отвержения синедрионом Иисуса Христа – духовно-нравственная. Суд не исследовал мессианские права Того, Кто называл Себя Христом. Правовое сознание представителей высшего органа Израиля было полностью связано ненавистью к Узнику.
   Святитель Василий Великий находит, что иудеи, распявшие Христа, поступили злочестивее содомлян. Последние были наказаны за крайне развращенный образ жизни. На безнравственное состояние как источник ожесточения, приведшего иерусалимлян к осуждению вочеловечившегося Бога, указывает также святитель Игнатий (Брянчанинов).
   Согрешающий человек неизбежно отрекается от Христа, так как служит похотям мира, который лежит во зле. Святой апостол и евангелист Иоанн Богослов, называя Христа Светом, свидетельствует: Свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы (Ин. 3, 19–20). Опыт всего человечества подтверждает эти слова. Люди, избравшие грех, ожесточаются и, как сказано в Писании, вторично распинают Сына Божия (ср.: Ев. 6, 6).
   Итак, суд синедриона, проходивший в ночь с 13 на 14 нисана в Иерусалиме, закончился осуждением на смерть Спасителя мира.

Слово II

   И поднялось все множество их, и повели Его к Пилату (Лк. 23, 1).
   Обвиняемого в богохульстве, по иудей ским законам, побивали камнями. Иису са дважды хотели побить камнями во время Его последнего пребывания в Иерусалиме, но Он отвел от Себя эту казнь. Чтобы искупить людей на Кресте, сделать Крест орудием победы над диаволом, необходимо было пройти через язычников, каковыми были римляне. Сам Господь говорил ученикам, что предадут Его язычникам на поругание и биение и распятие (Мф. 20, 19).
   Иудеи не могли сами предать Господа смерти, так как смертный приговор, вынесенный синедрионом, должен был быть утвержден прокуратором на основе римского закона.
   Римский прокуратор Иудеи, которому достался несчастный жребий осудить на распятие Господа славы, был Понтий Пилат [3 - О Понтии Пилате довольно много рассказывает иудейский историк Иосиф Флавий. Биографию Пилата описал и ученый грек Гермидий, занимавший официальную должность биографа правителя Иудеи. Его сообщения заслуживают особого внимания. Гермидий резко выделяется своей манерой изложения. Этот человек не способен был поддаться каким-то впечатлениям, удивляться, увлекаться. – Примеч. ред.]. Прозвище «Пилат» происходит, вероятно, от названия метательного дротика – рilum. По свидетельству иудейских писателей, он был человеком высокомерным, жестоким и корыстолюбивым.
   Впрочем, такой отзыв мог быть следствием национального предубеждения против чужеземного правителя, и если заслужен Пилатом, то скорее всего в последние годы его правления. По крайней мере, история суда Пилата над Иисусом Христом не показывает в нем особенного высокомерия, тем более корыстолюбия. Если бы приговор прокуратора можно было купить сребренниками, то первосвященники, вероятно, не пощадили бы церковного корвана, только бы скорее достигнуть своей цели и избавить себя от унижения, которому они подвергались в претории.
   Понтий был пятым прокуратором (26–36 г. н. э.) Иудеи, Самарии и Идумеи – должность, которая сама по себе ограничивалась сбором государственных податей; впрочем, с полным правом претора – решать все дела и казнить смертью. Такое совмещение прав делалось в некоторых не очень значительных провинциях, куда не почитали нужным посылать особых преторов и проконсулов. Такими прокураторами обычно назначались люди всаднического достоинства, иногда из вольноотпущенных, чем-либо отличившихся, и назывались, подобно другим главным начальникам, игемонами, или правителями. Пилат принадлежал к сословию всадников.
   Пилат все хотел делать по закону. Это был римский бюрократ, скептик, не лишенный философских интересов, ибо он в дальнейшем и сформулировал на все века основной философский вопрос «что есть истина?» Он не был ни кровожаден, ни садистичен, к иудеям относился равнодушно, даже чуждался их, но иногда питал непримиримую ненависть к народу, управляемому им, в особенности же к его религии и обрядам. Была в нем и честность и даже некоторая высокомерная гуманность. Когда претор Иудеи Пилат повел свое войско из Кесарии [4 - Кесария Маритима (лат. «приморская») (ее надо отличать от Кесарии Филипповой, находившейся на севере Палестины, у истока Иордана) была построена Иродом Великим на месте древней финикийской гавани и названа им в честь Августа (Кесария – «царственная»). А чтобы город не путали с многочисленными другими Кесариями, расположенными в разных частях огромной Римской империи, к названию города было добавлено «Маритима» («приморская»). Здесь было все, чем мог гордиться город тех дней: театр и амфитеатр, ипподром и стадион, рынки и римские бани, прекрасные мраморные дворцы и цветущие сады, а главное – проточная вода в каждом доме! После смерти Ирода город становится резиденцией римских наместников. Кесария часто упоминается в новозаветные времена. Здесь святой апостол Петр крестил благочестивого сотника Корнилия (Деян. 10), а святой апостол Павел провел два года в ожидании суда кесаря (Деян. 23, 1–26, 32). Отсюда он был доставлен в узах в Рим. Здесь же находился дом благовестника Филиппа, одного из семи диаконов первенствующей Церкви (Деян. 21, 8–9). Именно в Кесарии Маритима в 66 году по Р.Х. произошло столкновение между эллинами и иудеями из-за земельного участка, на котором находилась синагога. Возникшие беспорядки, как вспыхнувший огонь, быстро превратились в пожар. Начавшаяся война за четыре года опустошила Палестину и уничтожила город Иерусалим. – Примеч. ред.] в Иерусалим на зимнюю стоянку он решил для надругания над иудейскими обычаями внести в город изображения императора на древках знамен. Между тем закон возбранял иудеям всякие изображения, поэтому прежние преторы вступали в город без таких украшений на знаменах. Пилат был первым, кто внес эти изображения в Иерусалим. Но иудеи предпочитали умереть, чем допускать такое наглое нарушение мудрого закона. Пилат изумился их стойкости в соблюдении законов, приказал немедленно убрать из Иерусалима (императорские) изображения и доставить их в Кесарию. Затем Пилат соорудил водопровод в Иерусалиме, употребив для этого деньги из церковной казны. Однако население воспротивилось, некоторые из них позволили себе при этом оскорбить Пилата ругательствами. Последний распорядился подавить возмущение.
   Претория, крепость Антония, куда привели Спасителя, находилась на другом конце города. Эта крепость была самым грандиозным сооружением Ирода Великого [5 - Ирод Великий – исповедовавший иудейскую веру идумейский князь (идумеи – потомки Исава, старшего сына Исаака). В 37 году до н. э. он получил от Римского Сената титул иудейского царя. Насаждал яыческие нравы и обычаи, устраивая игры и зрелища, строил театры, построил ипподром и храм в честь императора Октавиана Августа и т. д. Ирод был жестоким, но деятельным правителем. Он основывал города и перестроил Иерусалимский Храм. В царствование Ирода Великого родился Христос. По приказу Ирода были избиты младенцы Вифлеема (Мф. 2, 16–18). Вскоре после этого Ирод умер в жестоких мучениях, изъеденный червями (4 г. до н. э.). По смерти Ирода его царство было разделено между тремя его сыновьями: Иродом Антипой, Архелаем и Филиппом II, которые, однако, не получили царских титулов. – Примеч. ред.] в Иерусалиме и названа им так в честь тогдашнего римского правителя Марка Антония (ок. 83–30 годы до Р. Х.). Крепость должна была служить не только оборонным пунктом, но и снабжать город водой на случай его осады. Кроме того, она была резиденцией римских прокураторов, которые обычно находились в приморском городе Кесарии и приезжали в Иерусалим в дни скопления народа для лучшего наблюдения за порядком. Здесь же размещался римский полк воинов. Антония примыкала к северной стене города, вблизи храма.
   Апостол Иоанн Богослов повествует, что следовавшая за Иисусом и Его конвоирами толпа не вошла в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху (Ин. 18, 28). Какое безумие! Когда убивают несправедливо, не думают, что они оскверняются. А войти в судилище считают для себя осквернением! Они остановились на лифостротоне – на площадке перед дворцом, где, по римскому обычаю, на глазах всех совершалось судебное разбирательство.
   Иисус же был проведен воинами внутрь крепости.
   Раскопки крепости Антонии, разрушенной Титом [6 - Тит Флавий Веспасиан, римский император (79–81) из династии Флавиев (69–96). Сын Веспасиана, он сопровождал отца, посланного в 66 г. императором Нероном во главе римской армии на подавление разразившегося в Иудее антиримского восстания. – Примеч. ред.] в 70 году, обнаружили там внутренний двор, сплошь вымощенный каменными плитами, называемый лифостротон (от греч. «лифос» – камень). В претории прокуратора были и тюремные помещения, где содержались заключенные до вызова в суд или до казни после приговора. Было специальное помещение для бичевания. Сейчас археологические раскопки обнаружили две камеры, обе высеченные в скале. Одна из них площадью в 15 кв. метров и высотой 2,5 метра с оборудованием для бичевания: каменный выступ, подобный балке, с двумя отверстиями с перемычками, к ним подвязывали руки бичуемого. Такие же отверстия с перемычками были в каменном полу, к ним привязывали ноги так, что человек стоял растянутый наподобие буквы «X». Несомненно, сюда приводили Господа для бичевания.
   В том же помещении была яма – тюрьма для наиболее опасных преступников. А на несколько метров выше была меньшая камера, откуда вызывали обвиняемого на суд. Она была вроде каменного мешка длиной и шириной 1,5 метра высотой до 2 метров. Вдоль правой стены от входа расположена каменная скамья длиной около полутора метров, шириной около 50 сантиметров и толщиной около 20 сантиметров. Посредине ее два отверстия, через которые пропускались ноги заключенного, а внизу перевязывались. Отсюда и вызывался Христос несколько раз к Пилату. Сейчас в обеих камерах алтари. Евангельское повествование приобрело страшную наглядность, зримость, ощутимость, конкретность.
   Когда Христа привели к Пилату, в дело вступила высокоорганизованная римская государственность. Пилат же, созвав первосвященников, и начальников, и народ, вышел к ним и спросил: В чем вы обвиняете Человека Сего? (Ин. 18, 29). Поскольку иудеи не могли выставить никакого обвинения, он сказал: возьмите Его вы, и по закону вашему судите Его – возьмите Его сами и, если закон ваш наказывает без вины, то сами и судите. На это они говорят: нам не позволено предавать смерти никого. А как Стефана побивали камнями? Говорят же так, зная, что римляне осуждают мятежников на распятие, и желая, чтобы и Господь был распят. Да сбудется слово Иисусово о Своей смерти: Он будет распят (ср.: Ин. 3, 14) и будет умерщвлен не иудеями, а язычниками (ср.: Мк. 10, 33). Когда иудеи сказали, что им не позволено убивать, тогда берут Его уже римляне-язычники и по обычаю своему распинают на кресте.
   Теперь перед Пилатом первосвященники и старейшины, только что обвинявшие Иисуса в богохульстве, старались представить Его опасным для Рима преступником, мятежником: Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем (Лк. 23, 2).
   Как и писал пророк Давид: Восташа на мя свидетеле неправеднии (Пс. 34, 11). Они надеялись, что Пилат осудит Иисуса на смерть за то, что Он считал Себя Царем Иудейским. Со смертью в 4-м г. до н. э. [7 - Ирод Великий царствовал с 714 по 750 гг. от основания Рима. В 750 году он умер за восемь дней до Пасхи, вскоре после лунного затмения. По вычислению астрономов, это затмение происходило в ночь с 13 на 14 марта 750 года, а иудейская Пасха в этом году приходилась на 12 апреля, следовательно, Ирод умер в начале апреля 750 года от основания Рима, что, по крайней мере, на четыре года раньше нашей эры.Принятое теперь летоисчисление «от Рождества Христова» введено в VI в. римским монахом Дионисием Малым. Его расчет года рождения Христа, как показали исследования, оказался ошибочным. Дионисий Малый ошибся, по крайней мере, на пять лет, указав год Рождества Христова позже, чем он был в действительности. – Примеч. ред.] Ирода Великого титул царя Иудеи был уничтожен. Управление перешло римскому наместнику. Реальное притязание на власть Царя Иудейского по римским законам квалифицировалось как опасное преступление.
   Но понятие «Царь Иудейский» имело два различных значения: земное (эти титулы носили реальные, исторические монархи библейской истории) и мессианское. Причина двойного значения заключалась в теократическом устройстве Израиля. Занимавший престол правитель через возлияние на его главу священного елея становился «помазанником Господним», был Его орудием в управлении народом. Подлинным же Царем оставался Сам Бог. И пророки в обетованном Мессии видели грядущего Царя: Ликуй от радости, дщерь Сиона, торжествуй, дщерь Иерусалима: се Царь твой грядет к тебе (Зах. 9, 9). После воскрешения Лазаря народ встречал Иису са Мессию-Царя в Иерусалиме: благословен грядущий во имя Господне, Царь Израилев! (Ин. 12, 13). Принимая это законно принадлежащее Ему звание, Иисус отклонял желание людей поставить Его земным царем, как это было после чуда умножения хлебов (см.: Ин. 6, 15). Итак, первосвященники и старейшины народа явились к Пилату с целью погубить Иисуса и умышленно совершили подмену, придав юридический смысл чисто духовному понятию.
   Понтий Пилат был уже немало лет властителем над Иудеей. И до него доходили слухи об Иисусе Христе. Он не мог не слышать о Его чудесах, не мог не видеть, как за пять дней до этого Он с учениками и народом спускался с Елеонской горы и въезжал, сидя на осле, в Иерусалим, и весь народ с пальмами и ветвями деревьев встречал Его как своего Царя, постилал одежды и восклицал: Осанна! благословен грядущий во имя Господне! (Мк. 11, 9). Ведь крепость Антония находилась в непосредственной близости от храма, а храм – напротив Елеонской горы. Пилат видел злобу иудеев, понимал, что они предают Его по зависти.
   Пилат вошел в Преторию, дав знак следовать за собой и Иисусу.
   И вот Тот, Кто имел власть над небом и землей, Судия вселенной, встал теперь перед судией-язычником. Виновный Адам скрылся от Судии Бога. Невинный Адам стоит теперь перед судом язычника. За кого? За весь падший человеческий род.
   И спросил Его правитель: Ты Царь Иудейский? Иисус отвечал ему: от себя ли ты говоришь это, или другие сказали тебе о Мне? Пилат ответил: разве я Иудей? Твой народ и первосвященники предали Тебя мне; что Ты сделал? Для представителя Римской империи язычника Пилата, имевшего ясное представление о царской власти, но не знавшего о Царстве Божием, было очевидно, что гонимый евреями Узник, стоящий перед ним, царем не является. Словами «разве я Иудей» римский судья сказал, что спрашивает не от себя, а от лица обвинявших Иисуса иудеев. Иисус отвечал: Царство Мое не от мира сего – Он не простой человек, но Он Бог и Сын Божий – если бы от мира сего было Царство Мое, то служители Мои подвизались бы за Меня, чтобы Я не был предан Иудеям: но ныне Царство Мое не отсюда. Пилат сказал Ему: итак Ты Царь? Иисус отвечал: ты говоришь, что Я Царь. Я на то родился – т. е. чтобы быть Царем, Я имею это по существу и по рождению от Отца; то самое, что Я родился от Царя, свидетельствует, что Я – Царь, – и на то пришел в мир – чтобы сказать это и научить и убедить всех в том, что Я – Царь, Владыка и Господь, чтобы свидетельствовать о истине; всякий, кто от истины, слушает гласа Моего (Ин. 18, 33–37). – Потому и ты, Пилат, если чадо истины и любишь ее, послушаешь Моего гласа и поверишь что Я – Царь, но не такой, каковы цари мира сего, имею власть не приобретенную, а природную, присущую Мне по самому рождению от Бога и Царя. А обвиняющие Меня иудеи не от истины, потому что не хотят слушать гласа Моего.
   Пилат, к сожалению, не способен был понять слова Господа; но он был знаком с сочинениями философов, языческих мудрецов, из которых один говорил: «ты царь, если живешь добродетельно». В таком смысле и понял слова Господа Пилат. Как язычник, он не верил, чтобы люди могли познать истину, и потому сказал Ему: Что есть истина? (Ин. 18, 38).
   Из этой беседы с Господом Пилат окончательно удостоверился, что перед ним Неповинный; он почувствовал, что перед ним не простой Человек, а Царь Иудейский, и хотя Пилат не осознал глубину этой истины, но сердце его не было ожесточено и ум помрачен злобой, как у иудеев, он невольно ощущал силу Божественной личности Иису са Христа, Самой Истины. И потому, не дожидаясь ответа на свой вопрос «что есть истина?» вышел снова к иудеям и сказал им: я никакой вины не нахожу в Нем (Ин. 18, 38).
   Тогда иудеи с еще большим ожесточением стали клеветать на Иисуса и обвиняли Его во многом (Мк. 15, 3).
   По праву суда, обвиняемый должен защищаться, но Иисус Христос не говорил в Свое оправдание ни слова: И ищущии злая мне глаголаху суетная… аз же яко нем не отверзаяй уст своих (Пс. 37, 13–14).
   Эта противоположность между обвинителями и Обвиняемым была поразительна для Пилата. Тогда говорит Ему Пилат: Что же Ты не отвечаешь? Не слышишь, сколько свидетельствуют против Тебя? И не отвечал ему ни на одно слово, так что правитель весьма дивился (Мф. 27, 13–14). Молчание Христа на суде – это безмолвие Агнца Божия, принесенного в жертву за наши грехи. Об этом пророчествовал Исаия: Он был презрен и умален пред людьми, Муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих (Ис. 53, 3–7).
   Пилат стал искать средства если не спасти Узника от смерти, то, по крайней мере отклонить от себя Его осуждение. И хитрый римлянин нашел это средство. Узнав, что Иисус галилеянин, т. е. из области Иродовой, он посылает Его к Ироду, находящемуся также в это время в Иерусалиме.
   Второй сын Ирода Великого, воспитанный в Риме, став по смерти отца властителем Галилеи и Переи, во всем старался угодить римским императорам. Построив на берегу Геннисаретского озера новую столицу, он дал ей имя римского императора – Тивериада. Часто проповедуя в городах и весях близ Галилейского моря, Спаситель никогда не входил в Тивериаду. Когда Иисус Христос учил в Переи, к Нему пришли фарисеи и сказали: выйди и удались отсюда, ибо Ирод хочет убить Тебя (Лк. 13, 31). Ирод не желал, чтобы в его области находился Иисус, и послал к Нему фарисеев. Поэтому Он называет Ирода лисицей (Лк. 13, 32). Расслабленный греховной похотью, Ирод вступил в прелюбодейный брак с дочерью своего сводного брата Иродиадой, женой своего родного брата Филиппа. Обличавшего его великого Пророка и Предтечу Иоанна он заключил в темницу. В разгар пиршеских удовольствий, подстрекаемый Иродиадой, Ирод предал смерти св. Крестителя Господня (см.: Мф. 14, 1–12; Мк. 6, 17–29).
   Как тетрарх, Ирод обладал судебной властью и мог справедливо решить участь Узника. Но греховная жизнь, как кислота, разъедает душу и делает человека неспособным сделать добро.
   И вот собрались князья иудейские перед Иродом, который все еще величался в народе царем: предсташа царие земстии, и князи собрашася вкупе на Господа и на Христа Его (Пс. 2, 2). И ныне, царие, разумейте, – возвещал им пророк Давид, – накажитеся вси судящии земли. Аз же поставлен есмь Царь от Него (Бога Отца Моего) над Сионом, горою святою Его, возвещаяй повеление Господне. Господь рече ко Мне: Сын Мой еси Ты, Аз днесь родих Тя (Пс. 2, 10, 6–7). И книжники знали, что так пророчествовал Давид о Христе, однако, не разумея истины, против Него и восстали теперь.
   Ирод, увидев Иисуса, очень обрадовался, ибо давно желал видеть Его, потому что много слышал о Нем. Желал давно видеть, а за три года не сделал ни одного шага, чтобы сблизиться с Великим Чудотворцем! Ирод надеялся теперь увидеть от Него какое-нибудь чудо (Лк. 23, 8). Но Господь и здесь является в том величии, как и в начале Своего служения, когда, искушаемый в пустыне, Он с презрением отверг предложение сатаны – употребить в Свою личную пользу дар чудес. Несомненно, Ирод, увидев какое-либо чудо, освободил бы Чудотворца, но творить чудеса в угождение Ироду и его царедворцам значило бы оскорбить Духа Святого, силой Которого они совершались, и повергнуть святыню псам (ср.: Мф. 7, 6).
   Эта пародия на суд закончилась унижением Узника и надсмеянием над Ним. Четвертовластник одел Иисуса в белую одежду и отослал Его обратно к Пилату. В белую (светлую) одежду облекались у римлян кандидаты на какую-нибудь начальственную или почетную должность (само слово «кандидат» происходит от латинского «кандидус», что значит «белый», «светлый»). Одев в такую одежду Господа, Ирод тем самым хотел показать, что он смотрит на Иисуса только как на забавного претендента на иудейский престол и не считает Его опасным преступником.
   Так понял и Пилат. Ссылаясь на то, что и Ирод не нашел в Иисусе ничего достойного смерти, Пилат предлагает первосвященникам, книжникам и народу, наказав отпустить Его (Лк. 23, 14–16). Два свидетеля, притом один – правитель, а другой – царь, не нашли в Нем никакой вины, и свидетельство их совершенно истинно. Дивно, как побеждает истина! Иисус молчит, а враги сами свидетельствуют в пользу Его. Иудеи кричат, и никто не подтверждает их обвинений.
   Пилату все больше хотелось прекратить все это дело и не вдаваться в дальнейшее судопроизводство. Он пошел даже на то, чтобы польстить еврейскому национальному и религиозному чувству, хотя раньше позволял себе оскорблять его (например, внес в храм римские знамена и велел убить в храме несколько галилеян, смешав их кровь с жертвами (см.: Лк. 13, 1)); а тут он вспомнил, что у этого презираемого им народа завтра пасха и есть обычай в честь нее отпускать одного узника: А ему и нужно было для праздника отпустить им одного узника (Лк. 23, 17).
   Этот еврейский обычай был утвержден в Риме, где проявляли терпимость к религиозным обычаям покоренных народов. И Пилат миролюбиво уговаривает обвинителей (Евангелие сохранило его интонацию, оставив частицу «же»): Есть же у вас обычай, чтобы я одного отпускал вам на Пасху; хотите ли, отпущу вам Царя Иудей ского? (Ин. 18, 39). Пилат уже не судил Обвиняемого, ибо не находил в Нем вины, но обличал ослепленных злобой иудеев.
   Он думал, что, так называя Иисуса, он возбудит к Нему симпатию, но это только подлило масло в огонь, и на этом впоследствии сыграли коварные первосвященники. Сейчас же они все закричали: Не Его, но Варавву! (Ин. 18, 40). Народ знал, что Варавва был известный разбойник, что он был посажен в темницу за произведенное в городе возмущение и убийство, но научаемый архиереями, испрашивал его, Праведника же отвергал.
   И после этого Пилат делает неожиданный, нелогический, противоречащий и римскому праву, и справедливости, и даже здравому смыслу вывод: Итак, наказав Его, отпущу (Лк. 23, 16). Если доказана невиновность, то за что наказывать?! Как говорит преподобный Ефрем Сирин, правитель хотел меньшим наказанием избавить Его от большего – смерти – и спасти неповинного Страдальца.
   Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его (Ин. 19, 1).
   Так Пилат стал «судией неправедным», как назвала его Церковь, пошел на дело явно несправедливое, противоречащее судейской совести, – чтобы не обострять отношений с синедрионом и кончить это неважное, с его точки зрения, дело сравнительно легким наказанием какого-то мечтателя-просто лю ди на. Так Пилат фактически сделал свой выбор, хотя обманывал сам себя, что этим он спасает Иисуса от казни. А может быть, и действительно надеялся, что обвинители этим удовлетворятся.
   Бичевание, которому Пилат велел подвергнуть Иисуса в угоду синедриону и озверевшей толпе, назначалось у римлян за тяжкие преступления, и притом большей частью для рабов. Бичи делались из веревок и ремней, и концы их имели костяные и металлические наконечники. Число ударов зависело от числа бичующих воинов и их усердия. Истязание это было настолько мучительно и опасно для жизни, что многие под бичами умирали. Такому-то наказанию Пилат подверг Того, в Ком не находил никакой вины!
   С первых же ударов тело разрывалось, и кровь обильно текла из ран. Иисус, как Человек, страдал от этой ужасной пытки, но ни стона, ни жалобы Его никто не услышал.
   После избиения воины собрали на Него весь полк (Мф. 27, 27) и стали глумиться над Ним. Исполнилось слово Давида: поношение безумному дал Мя еси (Пс. 38, 9), – ибо воины поступали с Ним, как люди безумные. Того, Кто одевается светом яко ризою (Пс. 103, 2), они одели в багряницу, возложили Ему на голову венок из терна, колючего кустарника, дали в руку трость, и, становясь перед Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудей ский! (Мк. 27, 28–29). Плевали прямо в пречистое лицо Его, били Его по голове тростью, от чего колючки терна еще более врезались в голову и причиняли сильнейшую боль.
   Так происходило шутовское коронование Господа на престол Давида, отца Его: трость – вместо скипетра, терновый венец – вместо царского венца.
   Но откуда в претории Пилата взялась багряница? Когда в иерусалимских археологических раскопках нашли преторию Пилата, то в ней обнаружили каменную игральную солдатскую доску. Подобные доски попадались в раскопках казарм римских воинов и в других странах. Эта игра напоминала игру в кости. Доска имела желобки. Их общий рисунок изображал дерево, оно и называлось «деревом жизни». Бросались кости, и выигравший получал возможность один день быть царем. Его облачали в багряницу, становились перед ним на колени, исполняли его желания, а на следующий день убивали. Всякий мог его убить. На случай этой игры и хранилась багряница. Вот она и пригодилась для смертельной игры над Царем Иудейским. Воины знали, что в Риме жестоко расправлялись с пленными царями; иудеев же они не любили и презирали, поэтому с удовольствием потешались над отданным им на избиение Иудейским Царем, над Тем, Кто вмещал в себя полноту любви ко всем людям, и даже к этим ослепленным грехом истязателям, не ведавшим, что творят.
   Пилат вошел к воинам, остановил издевательство и вывел Иисуса к иудеям, окровавленного, избитого, в терновом венце и багрянице. Смотря прозорливыми очами на Божественного Страдальца, пророк Исаия взывал: Как многие удивлялись, смот ря на Тебя, – столько был обезображен паче вского человека лик Его, и вид Его – паче сынов человеческих! (Ис. 52, 14).
   Вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины, – сказал Пилат (Ин. 19, 4). – Смотрите, мол, как я наказал Его. И что-то в последний раз дрогнуло в Пилате. Он увидел нечто великое в этом измученном Человеке, сохранившем достоинство и в уничижении. И Пилат опять на все века сказал, указывая на Него: Се, Человек (Ин. 19, 5). Все страдания человечества, но и все высокое, что есть в человечестве, было в Иисусе Христе, и Пилат попытался раскрыть на это глаза народу, как бы говоря: никакой Он не возмутитель, и не злодей, и если вы ставите Ему в вину, что Он называет Себя Царем, то вот мои воины надругались над Ним. Теперь примите Его. Пусть Он не Царь, но Он же Человек!
   Се, Человек! – вот истинный человек, таким должен быть человек, таким Адам был в раю. И в самом первом человеке до падения видно изображение Христа – второго Адама (ср.: 1 Кор. 15, 45–47). Имя Адама означает чермный (красный). Кто это идет от Эдома, в червленых ризах от Восора? – говорит Исаия (Ис. 63, 1). Христос обагрил одежду человеческого в Себе естества кровью в страдании. Адам по происхождению от неба и земли; Христос Божеством – от Неба, человечеством – от земли. Тот имеет образ и подобие Божие, – Этот сияние Отчее. Тот невинен и непорочен до падения; Этот Свят и праведен.
   Когда же увидели Его первосвященники и служители, бессмысленно и яростно закричали, требуя: Распни, распни Его (Ин. 19, 6). Их сердца душила сатанинская злоба, и раздражало их еще то, что Пилат не хочет осуждать Его, не принимает наговоров, а, наоборот, оправдывает Его. Пилат же, в свою очередь, не ожидал от них, кичившихся своей праведностью и близостью к Богу, такого жестокосердия и исступленной ненависти. Теряя терпение, он сказал им: Если вы так упорно добиваетесь Его смерти, то возьмите Его вы и, если хотите, сами и распните; ибо я не нахожу в Нем вины (Ин. 19, 6).
   И тут иудеи были вынуждены явить истинную причину, почему они добиваются казни от Пилата: Мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим (Ин. 19, 7).
   Прежде они обвиняли Его в том, что Он выдает Себя за Царя; а теперь, когда эта ложь изобличена, обвиняют Его в том, что Он выдает Себя за Сына Божия. И в чем тут вина? Если Он творит дела Божии, почему не может быть Сыном Божиим?
   Пилат же, услышав одно только слово, что Он Сын Божий, убоялся. А они видели Божеские дела Его, однако предают Его смерти за то самое, за что нужно было поклоняться Ему.
   Пилат не знал всей величайшей тайны Мессии, Царя Иудейского. Он не знал Того Бога, о Котором говорили первосвященники, поэтому Он не мог верить в Него. Он, пожалуй, не верил и в своих языческих богов. Но это самое неверие в своих богов невольно пробуждало в нем мысль о Неведомом Боге. Римляне относились с некоторым уважением к чужим религиям и даже помещали статуи чужих богов в своем Пантеоне. А апостол Павел у язычников в Афинах нашел жертвенник, на котором было написано «неведомому Богу» (см.: Деян. 17, 23).
   Пилат опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты? – От кого Ты происходишь? От Бога или от людей, как все? Но Иисус не дал ему ответа (Ин. 19, 9). Знал Господь, что Пилат не сможет принять всей истины. Он отдал Себя добровольно на суд, истязание и смерть как Человек, а не как Бог. И если первосвященники с книжниками и фарисеями не могли понять Его Божественного происхождения, то мог ли вместить эту тайну язычник?
   И тут по гордости Пилат произнес слова, которые обличили его самого: Мне ли не отвечаешь? не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя, и власть имею отпустить Тебя? – Если все зависело от тебя, почему же ты не отпустил Того, Кого нашел невиновным? Отвечал Иисус: Ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе (Ин. 19, 10–11). В словах Спасителя была заключена власть Судии, Которому ведома мера греха каждого, кто участвует в происходящем беззаконии. Так Пилат осудил самого себя, ибо имел власть отпустить. Поистине от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься (Мф. 12, 37).
   В это время суда над Иисусом супруга Пилата послала ему сказать: не делай ничего Праведнику Тому, потому что я ныне во сне много пострадала за Него (Мф. 27, 19). Евангелие не называет ее имени, церковное предание свидетельствует, что ее имя было Клавдия Прокула [8 - Известно о Клавдии Прокуле крайне мало. Само имя «Клавдия Прокула» по отношению к жене Пилата впервые появляется в апокрифе «Акты Пилата». Из исторических документов о жене Пилата упоминает Гермидий, официальный биограф правителя Иудеи. Не называя её по имени, он повторяет евангельский сюжет о том, что жена Пилата просила своего мужа помиловать Иисуса Христа. Об обращении жены Пилата в христианство сообщает ряд христианских авторов: среди них блаженный Августин (V в.), Иоанн Малала (VI в.) и другие. – Примеч. ред.]. Невероятно, чтобы Клавдия Прокула принадлежала к числу иудейских прозелиток. Кем она могла быть обращена в иудейство? Такими ревнителями веры, какими Господь описывал фарисеев (Мф. 23, 15)? Но от этих наставников она не получила бы выгодного представления об Иисусе Христе и, наученная фарисеями, скорее всего согласилась бы поддержать их в борьбе против Праведника. Вероятнее, что Прокула сама по себе имела благородный образ мыслей и чувствований и была достойна того, чтобы ей был открыт Промысл Божий.
   Но что вышло из этого сна? Предостережение пришло слишком поздно; оно не могло изменить хода дел. Действительно, сон жены Пилатовой не изменил судьбы, ожидавшей Господа: и, может быть, если бы он мог изменить ее, то не был бы и послан. Тем не менее, он был нужен и сделал свое дело. Жена Пилата, конечно, не осталась равнодушной к дальнейшей судьбе Праведника, Который так сильно задел ее душу; она приняла участие в последующих событиях, вступила в контакт с учениками Иисуса и уверовала в Него. Предание, весьма древнее, утверждает, что Прокула, находящаяся в греческих святцах, – не кто иная, как жена Пилата, обратившаяся в христианство и претерпевшая мучения за имя Праведника, Которого не смогла спасти от казни.
   Не имея исторических указаний, бесполезно было бы догадываться, что именно видела во сне жена Пилата. Однако из всего видно, что Прокула была убеждена своим сном не только в невиновности Иисуса Христа, но и в том, что Он – Праведник: слово, которое в устах язычницы означало человека необыкновенной добродетели, любимца Божества. Можно также предположить, что во сне открыто было Прокуле и высокое достоинство лица Иисусова, и страшная участь, ожидающая врагов Его и судей неправедных.
   Письмо Клавдии Прокулы к Фульвии [9 - Новозаветный апокриф. – Примеч. ред.] Из письма мы узнаем, что Клавдия Прокула, родом из Нарбона, в 16 лет была соединена узами брака с римлянином Понтием, потомком древнего и знаменитого дома, занимавшим тогда в Иберии важное правительственное место. После совместного пятилетнего проживания Понтий был назначен проконсулом Иудеи.
   В Иерусалиме Прокула познакомилась с семейством начальника синагоги Иаира и находила большое удовольствие в посещении его супруги Саломии, образца добродетели, с их двенадцатилетней дочерью Семидой. Они и познакомили ее с Богом Иакова, Богом отцов своих, Богом Единым, Вечным.
   «С некоторого времени, – пишет в своем письме Прокула, – Семида была нездорова, и в одно утро она скончалась без предсмертного томления в объятиях матери. При этой ужасной вести я поспешила к ним. Дойдя до улицы, на которой они жили, я заметила флейтщиков, певцов и толпы народа, теснившихся вокруг дома. Но толпа вдруг стала расступаться пред группой идущих, на которых она смотрела с удивлением и почтительным любопытством. В первом из этой группы я узнала отца Семиды, но вместо горести его почтенное лице выражало глубокое убеждение, странную надежду, для меня непонятную. Подле него шли три человека, бедно одетые, простой и грубой наружности. За ними, завернувшись в мантию, шел Муж, волосы Его ниспадали по плечам, как у жителей Назарета, а лик, как мне казалось, сиял лучами солнца. Я последовала за ними.
   Семида лежала на одре, Саломия сидела подле нее безмолвная, почти лишенная чувств; она, казалось, даже не замечала нас. Иаир, указывая на дочь, бросился к ногам Незнакомца, с надеждою взирая на Него. Взгляд мой как бы приковался к каждому движению Незнакомца. Но Он выслал всех посторонних из того покоя, где находилась умершая, и, – как потом мы об этом узнали, – взял руку Семиды, устремив на нее Свои полные доброты и милосердия взоры, произнес: “Девица, тебе говорю, встань”. И возвратился дух ее. Она встала!..
   Семида приподнялась на своем ложе, поддерживаемая невидимой рукой, глаза ее открылись, нежный цвет жизни расцвел на ее лице. Увидев мать, она протянула к ней руки и позвала: “Матушка!” Этот зов пробудил Саломию, и она нежно обняла дочь, не смея поверить великому чуду. А Иаир, простершись на земле и осыпая поцелуями края одежды Того, Кого называл Учителем, повторял: “Что мне делать, чтобы служить Тебе, чтоб получить жизнь вечную?” – “Исполнять два правила закона: любить Бога и человеков!” Сказав это, Он предупредил, что не желает, чтобы кто-либо знал о воскрешении.
   Я возвратилась домой под большим впечатлением, а то блаженное утешение, которое обрела, невозможно описать. За вечерним столом я рассказала Понтию все, чему была свидетельницей. Он поник головой и сказал: “Ты видела Иису са Назаретского. Он предмет ненависти фарисеев, саддукеев, партии Ирода и гордых левитов храма. Каждый день увеличивается эта ненависть, и мщение их висит над главой Его, а, между тем, речи Назарянина есть речи Мудреца, и чудеса Его – чудеса Истинного Бога”. – “За что же они Его ненавидят?” – “За то, что Он обличает их пороки и лицемерие. Я слышал Его в один день. «Убеленные гробы, порождения ехидны, – говорил Он фарисеям, – вы взваливаете на рамена братий ваших ноши, до которых сами не хотите коснуться концом пальца! Вы платите подати за травы, за мяту, за тмин, но нимало не заботитесь об уплате должного законам веры, правосудию и милосердию. Вожди слепых, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие! Вы только по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония; вы любите предвозлежания на пиршествах, и председания в синагогах, и приветствия на площадях, и чтобы люди звали вас: учитель, учитель!» Смысл этих речей глубокий и истинный, они раздражили этих надменных людей”. – “Ты здесь имеешь полную власть, надеюсь, будешь защищать Его”. – “Моя власть ни что иное, как призрак, пред этим мятежным и коварным народом… А между тем я буду душевно страдать, если потребуют пролить кровь Этого Мудреца”. С этими словами Понтий встал и вышел.
   День пасхи приближался; на этот праздник, столь важный у евреев, стекается в Иерусалим бесчисленное множество народа со всех концов Иудеи для принесения в храме торжественной жертвы. В четверг, предшествовавший этому празднику, Понтий сказал мне с горестью: “Будущность Иисуса Назарянина очень неутешительна: голова Его оценена, и сегодня же вечером Он, может быть, будет предан в руки архиереев”.
   Когда настал час успокоения и я легла спать, таинственные грезы овладели моим воображением. Я видела Иисуса, видела Его таким, как Саломия описывала мне Своего Бога: лик Его блистал, как солнце, Он парил на крыльях Херувимов, пламенных исполнителей повелений Его; остановясь в облаках, Он казался готовым судить племена и народы, собранные у Его подножия. Мановением Своей десницы Он отделял добрых от злых; первые, сияющие вечной юностью и Божественной красотой, возносились к Нему, а вторые низвергались в бездну огня.
   И когда Судия, указывая им, низвергавшимся, на раны, покрывавшие Его тело, говорил громовым голосом: “Воздайте кровь, которую Я пролил за вас!” – тогда эти несчастные просили у гор покрыть их и у земли поглотить их… Тщетно! Они чувствовали себя бессмертными для мук, бессмертными для отчаяния. О!.. какой сон или, вернее сказать, какое откровение!.. Лишь только заря зарумянила вершины храмов, я встала с сердцем, еще сжатым от ужаса. Вдруг мне послышался страшный рев из центра города; этот гул бесчисленной толпы приближался более и более и стал доноситься с мраморной лестницы, ведущей в претор. Мучимая неизвестностью, я побежала к мужу. Дойдя до внутренней двери судилища и слыша за нею голоса, не осмелилась войти, а приподняла только пурпуровый занавес. И какое зрелище…
   Понтий сидел на своем троне из слоновой кости, во всем великолепии, коим Рим окружает своих представителей; но под бесстрастным выражением, которое он старался придать своему лицу, я угадала страшное волнение. Пред ним со связанными руками, в изодранной насилием одежде, с окровавленным челом стоял Иисус Назаретский, спокойный, неподвижный; в Его чертах не было ни гордости, ни страха; Он был тих, как невинность, покорен, как агнец. Но Его кротость наполняла меня ужасом, потому что мне слышались еще слова моей грезы: “Воздайте кровь, которую Я пролил за вас!”
   Вокруг Него бесновалась презренная толпа, привлекшая Его на судилище; к ней присоединилось несколько стражей, некоторые из духовенства и фарисеев с дерзкими взглядами. Последних легко было узнать по пергаментным табличкам с начертанием различных текстов закона, которые они носили на лбу. Все эти страшные лица дышали ненавистью; казалось, что адское пламя отсвечивается в этих глазах и что духи ада смешивали свои голоса с дикими криками неистового бешенства. Наконец, по знаку Понтия, водворилось молчание. “Чего вы от меня хотите?” – спросил он. – “Мы требуем смерти этого Человека! – отвечал один из священников от лица народа. – Ирод послал Его к тебе для произнесения приговора”. – “В чем же состоит Его преступление?” При этом вопросе снова раздались крики: “Он предсказывает разрушение храма! Он называет Cебя Царем Иудейским, Христом, Сыном Божиим!” “Он оскорбляет архиереев, сынов Аарона”, – добавляли левиты. “Распять Его, распять!” – повторял рассвирепевший народ».
   «Эти вопли смертные, – писала Клавдия в письме, – до сих пор раздаются в ушах моих, и образ Непорочной Жертвы с той минуты беспрерывно представляется глазам моим!.. Понтий спросил Иисуса: “Ты Царь Иудейский?” “Ты говоришь” – отвечал Он. Первосвященники обвиняли Его во многом, но Иисус не отвечал ни слова. Вопли возобновились пронзительнее прежнего, как рыкания голодных тигров: “Отдай Его на Крест!” Понтий заставил их наконец замолчать и сказал: “Я не нахожу ничего преступного в этом Человеке и хочу отпустить Его”.
   Я не могла больше слушать и послала невольника к моему мужу, прося у него минуты свидания. Понтий немедленно оставил судилище и пришел ко мне. Я бросилась пред ним на колени: “Ради всего, что тебе дорого и свято, не будь участником в смерти этого Праведника! Я видела Его в эту ночь в чудном сне, облеченного Божественным величием. Он судил людей, трепетавших пред Ним, и между тенями несчастных, низвергнутых в бездну пламени, я узнала лица тех, которые теперь требуют Его смерти; берегись же поднять на Него святотатственные руки. О! Верь мне, одна капля этой крови запечатлеет навеки твое осуждение!” “Все, что происходит, ужасает меня самого, – отвечал Понтий, – но что я могу сделать?.. Римская когорта очень немногочисленна, и эта защита слишком слаба против этого народа, как бы вдохновляемого демонами. Гибель угрожает нам; от суда этого ждут не правосудия, а мщения”. С этими словами он вышел и в раздумье возвращался на свое седалище.
   Оставшись одна, я предалась отчаянной горести. Иисус был еще пред судом и служил предметом насмешек, оскорблений черни и воинов, порывы которых равнялись разве Его неодолимому терпению. При появлении Понтия крики раздались сильнее прежнего.
   По освященному временем обычаю, правитель на праздник пасхи освобождал всегда одного из осужденных на казнь; в знак благотворения и милосердия в этом богоугодном деле он всегда обращался к выбору народа. Видя, может быть, в этом обстоятельстве возможность спасти Иисуса, Понтий сказал громким голосом: “Которого отпустить вам на праздник, Варавву или Иисуса, называемого Христом?” – “Отпусти Варавву!” Варавва был грабитель и убийца, известный всей окрестности своими жестокостями. Понтий снова спросил: “Что же мне делать с Иисусом Назаретским?” – “Да будет распят!” – “Но какое же зло Он сделал?” Увлеченная яростью толпа повторила: “Да будет распят!” Беспрерывно возраставшая дерзость черни, казалось, угрожала власти Понтия, власти имени Римского, которой он так дорожил и которая в Иерусалиме не имела другой защиты, кроме своей славы, ибо весьма немногие воины присягнули орлам нашим. Понтий Пилат опустил голову в отчаянии. Волнение увеличивалось с каждой минутой, спокойствия не было нигде. Оно обитало только на величественном челе Жертвы; оскорбления, пытки, приближение позорной и мучительной смерти – ничто не могло отуманить этого небесно-ясного взгляда. Эти очи, возвратившие жизнь дочери Иаира, обращались на Своих палачей с неизъяснимым выражением мира и любви; Он, без сомнения, страдал, но страдал радостно, казалось, душа Его улетала к невидимым престолам, как чистое пламя святого всесожжения.
   Претория была наводнена народом, и каждую минуту новые голоса присоединялись к этому адскому хору. Муж мой, утомленный, испуганный, уступил наконец… О, вечно пагубный час! Понтий встал, сомнение и мертвенный ужас изображались на его лице, символическим жестом он омочил руки в урну, полную воды, и воскликнул: “Я невиновен в крови этого Праведника!” “Да падет она на нас и детей наших!” – завопил безумный народ. И палачи, столпясь вокруг Иисуса, повлекли Его. Горькими слезами я провожала Жертву, уже ведомую на заклание… Тут у меня вдруг потемнело в глазах, сердце судорожно сжалось, казалось, что я рассталась с жизнью…
   Опомнилась уже на руках моих женщин возле окна, выходившего на двор судилища; взглянувши туда, я увидела свежие следы пролитой крови. “Здесь бичевали Назарянина”, – сказала одна из невольниц. “А там венчали Его тернием”, – продолжила другая. “Воины насмехались над Ним, называя Его Царем Иудейским, и били его по ланитам; теперь Он испускает дух”, – заключила третья. Подробности ужасного злодейства, подобно кинжалу, пронзали мое сердце. По невыносимой боли в сердце я чувствовала, что было нечто сверхъестественное в событиях этого злополучного дня. Огромные облака в ужасающих призраках носились над землею, и из их сернистых недр вылетали бледные молнии; город, столь шумный в продолжение утра, был угрюм и безмолвен, как будто смерть распростерла над ним свои черные крылья. К девятому часу дня мрак сгустил воздух, ужасное сотрясение всколебало землю, все трепетало; можно было подумать, что мир разрушается и стихии возвращаются в прежний хаос.
   В это время одна из моих женщин, иудеянка по рождению, вошла в комнату; бледная, отчаянная, с блуждающими глазами, она вскричала: “Настал последний день! Бог возвещает это чудесами! Завеса храма, скрывавшая святое святых, распалась на двое. Горе месту святому! Говорят, что и гробы открылись, и многие видели восставших праведников, погибших в Иерусалиме, пророков и священников от Захарии, убиенного между храмом и жертвенником, до Иеремии, предсказывавшего падение Сиона. Мертвые возвещают нам гнев Божий! Кара Всевышнего разливается с быстротой пламени”…
   Собрав все силы, я вышла на лестницу и встретила сотника, участвовавшего в казни Иисуса. Этот сотник, старый служака, поседевший в боях, в эту минуту был расстроен, он прошел мимо меня, повторяя вполголоса: “Тот, Кого мы умертвили, был Истинный Сын Божий”…
   Понтий сидел в большой зале, закрыв лицо руками; подняв голову при моем появлении, он сказал в отчаянии: “Ах! Зачем я не послушался твоих советов, Клавдия? Зачем я не защитил этого Мудреца ценою жизни своей? Мое разбитое сердце уже не вкусит более покоя!”
   Что мне было отвечать, когда у самой не было утешения для этого несчастья, навеки заклеймившего нас печатью гибели?.. Молчание прерывалось только раскатами грома, страшно отдававшимися под сводами дворца. И, несмотря на эту бурю, какой-то старик появился у входа в наше жилище; он со слезами бросился к ногам моего мужа, говоря: “Имя мое Иосиф Аримафейский, я пришел умолять тебя дозволить мне снять с Креста тело Иисуса и погребсти Его в саду, мне принадлежащем”. – ”Возьми”, – отвечал Понтий, не поднимая глаз. Старец вышел; я видела, что к нему присоединилась группа женщин в длинных покрывалах. Так кончился этот роковой день.
   Иисус был погребен в пещере, вырытой в скале, у входа в пещеру поставили стражу. А в третий день Он, сияющий славой и победой, явился над этим гробом!.. Он Воскрес, исполнив Свое предречение, и, торжествуя над смертью, предстал Своим ученикам, Своим друзьям. Так свидетельствуют о Нем ученики, утверждая достоверность своею кровью пред тронами князей и судей. Но лучшее о том свидетельство есть учение Иисуса, вверенное нескольким рыболовам Тивериады, людям простым, смиренным, неизвестным, вдруг ставшим красноречивыми и мужественными. И это учение распространилось уже во всей империи; новая вера возрастает, как тенистое дерево, которое некогда покроет имя, религию и славу римлян.
   С того времени ни в чем нет успеха моему мужу. Обвиненный в своем поступке Сенатом и самим Тиверием, добыча ненависти иудеев, презираемый теми, коих страстям послужил, он влачит жизнь, полную тягости и мучения. Я оставалась почти одна. Саломия и Семида смотрели со страхом на жену преследователя, гонителя и палача их возлюбленного Господа, ибо они сделались ученицами Того, Кто возвратил их друг другу. Я углубилась в моем одиночестве в беспрерывное изучение наставлений Иисуса, переданных мне в отрывках Саломией и списанных мною. О, как ничтожна суетная мудрость жрецов наших в сравнении с этим учением, которое один только Бог мог завещать земле! Как глубоко мудры эти речи, как они дышат миром и благостью!.. Перечитывать их есть мое единственное утешение.
   Через несколько месяцев Понтий был лишен своей власти; мы возвратились в Европу и, блуждая из города в город, влачили за собою по всей империи скорбь возмущенной и истомленной отчаянием души. Я последовала за ним, – жена Каина, говорили евреи, последовала за своим изгнанным мужем. Но какова жизнь моя с ним!.. Дружба, доверчивость супружеская не существует более между нами; он видит во мне свидетеля, живое воспоминание своего преступления; я вижу воздвигающийся между нами образ окровавленного Креста, на коем он, судия беззаконный, пригвоздил Невинного и Праведного. Я не смею поднять на него глаз, а звук его голоса, произнесшего приговор, леденит мое сердце; и когда после стола он совершает омовение, мне кажется, что он погружает руки не в чистую воду, но в дымящуюся кровь, следы которой не могут изгладиться.
   Скоро сын мой умер, и я не оплакивала его… Счастливец! Он умер блаженным, потому что избавился от проклятия, преследующего нас, он свергнул с себя страшную ношу имени отца своего! Несчастья всюду бегут за нами, ибо уже везде, даже в этой дикой стране, есть христиане. И здесь я слышу, с каким отвращением произносится имя моего мужа!.. Я узнала, что апостолы, прощаясь друг с другом пред отправлением на проповедь Евангелия, начертали в изъяснении своей веры следующие страшные слова: “Он распят за нас при Понтийском Пилате” – ужасная анафема, которую будут повторять века и века!..» Впоследствии, по церковному преданию, Прокула окончила свою жизнь мученичеством за Христа.
   После того, как супруга Пилата предупредила его не делать Праведнику Сему никакого вреда, он окончательно решается отпустить Иисуса Христа.
   Тогда иудеи стали обвинять самого Пилата как личность, не заслуживающую доверия римского царя и права быть правителем: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю (Ин. 19, 12). Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа. И сказал Пилат Иуде ям: се, Царь ваш! (Ин. 19, 13–14).
   Вдумайтесь, что же произошло? Пилат, услыхав обвинение против себя, вывел Иисуса Христа, сел на судилище, то есть сел как судия на судейское место, как полноправный правитель, наместник римского императора. (А до сих пор не садился на судейское место). Перед ним стояли вожди иудейского народа, первосвященники, старейшины, члены синедриона и их слуги. Было около полудня. Приближался вечер иудейской Пасхи, когда иудеи должны были заколать пасхального агнца. И вот в это, уже самое последнее время Пилат-язычник еще раз сказал Иудеям: се, Царь ваш! Судия Пилат судит иудеев!
   Они же кричали: возьми, возьми, распни Его. Говорит им Пилат: Царя ли вашего распну? – Нет у нас царя, кроме кесаря, – отвечали первосвященники (Ин. 19, 15–16).
   Было время, когда первосвященники говорили: «Нет у нас иного Царя, кроме Бога». А теперь они произнесли над еврейским народом вечный приговор: никогда не иметь иного царя, кроме кесаря, т. е. вечно быть в изгнании, всегда подчиняться царям тех народов, среди которых евреям придется проживать, вечно повторять: «Нет у нас царя, кроме кесаря!»
   Пилат должен был выбирать: либо защитить Неповинного, используя свою власть, и соблюсти римские законы, самому же быть под нареканием и обвинением, либо уступить иудейским начальникам и самому избавиться от их наговора, но тогда нарушался римский закон (нельзя казнить неповинного).
   Себялюбие превозмогло. Слова иуде ев, обвинявших Пилата в нелояльности к кесарю, прекратили все его усилия отпустить Иисуса. Он принял решение осудить на жестокую казнь невинного Человека, грубо нарушив римские законы. Несчастье его было в том, что он послал на позорную смерть Узника тогда, когда уже увидел в Нем не только невинно обвиняемого, но и Праведника (см.: Мф. 27, 24).
   Стесняемый обстоятельствами, злополучный правитель Иудеи прибег к последнему оставшемуся у него средству. Для успокоения встревоженной совести и для оправдания перед всеми своего кажущегося беспристрастия он потребовал воды и умыл перед народом руки, сказав: Невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы (Мф. 27, 24). Это был древневосточный обычай, когда правитель объявлял то, что этот осужденный – неповинный человек и что только ради злобы просящих он предает его в их волю, на смерть.
   В ответ весь народ сказал: Кровь Его на нас и на детях наших (Мф. 27, 25).
   Трижды предлагал им Пилат отпустить Иисуса, и три раза они кричали против Христа. И превозмог крик их и первосвященников (Лк. 23, 23), и они отреклись от Святого и Праведного, а выпросили даровать им человекоубийцу.
   Понтий Пилат проявил слабость и малодушие, а должен был постоять за правду, проявить твердость, защищая истину. Известно, что когда иудеи хотели предать смерти апостола Павла, то тысячник вышел с воинами из крепости, взял его под свою защиту и увел от злобных иудеев. Затем он взял большой конный отряд и пеших воинов и отвел апостола Павла в безопасное место (см.: Деян. 21, 27–40). И Пилат имел много воинов, и он мог принять такие же меры, мог бы разогнать злобствующих иудеев, взять под охрану Господа и спасти Его от смерти. Но такова была воля Божия. Господь пришел ради народа, чтобы умереть за него. Поэтому Он все попустил до конца.
   По представлениям евреев, попрание правды – осуждение невинного – было тяжким оскорблением Бога, требовавшим искупления общими бедствиями. Убиение Мессии должно было вызвать страшные и непоправимые бедствия, предсказанные пророком Даниилом. Пророчество сбылось в 70-м году, когда римские легионы Тита до основания разрушили Иерусалим. «Войска не имели уже кого убивать и грабить, – пишет Иосиф Флавий в «Иудейской войне». – Ожесточение не находило уже предмета мести, так как все было истреблено беспощадно. Тогда Тит приказал весь город сравнять с землей… стены города разрушители так сравняли с поверхностью земли, что посетитель едва ли мог признать, что эти места некогда были обитаемы» [10 - Иосиф Флавий. Иудейская война. Кн. 7. Гл. 1. – Примеч. ред.].
   Господь предсказывал о наказании за отречение и через пророка Иеремию: Я оставил дом Мой; покинул удел Мой; самое любезное для души Моей отдал в руки врагов его. Удел Мой сделался для Меня как лев в лесу; возвысил на Меня голос свой: за то Я возненавидел его (Иер. 12, 7–8). И через Осию: Горе им, что они удалились от Меня; гибель им, что они отпали от Меня! Я спасал их, а они ложь говорили на Меня. Падут от меча князья их за дерзость языка своего (Ос. 7, 13, 16).
   Что же стало с судьями? Имена Анны и Каиафы в Священном Писании последний раз упоминаются в книге Деяний святых апостолов (см.: Деян. 4, 6). Вскоре после сошествия на апостолов Святого Духа в праздник Пятидесятницы апостолы Петр и Иоанн, идя в храм, встретили хромого от рождения, которого апостол Петр исцелил именем Иисуса. Дивное чудо вызвало сильное возбуждение в народе. По проповеди апостолов Петра и Иоанна о распятом и воскресшем Иисусе Христе уверовало около пяти тысяч человек (Деян. 3; 4). Взятые под стражу апостолы были приведены на другой день в синедрион и поставлены перед Анной, Каиафой и другими начальниками старейшинами и книжниками. С той же слепотой и упорным противлением истине они допрашивали Петра и Иоанна, рядом с которыми стоял исцеленный и свидетельствовал о совершившемся чуде. Боясь народа, члены синедриона, пригрозив, отпустили их.
   Иосиф Каиафа в 36 году был смещен римским наместником в Сирии Вителлием. Престарелый Анна, по-видимому, раньше других членов синедриона закончил свою земную жизнь и предстал перед судом Иисуса, Которому Отец вверил суд.
   Участь тетрарха Ирода Антипы после суда над Иисусом Христом сложилась печально уже здесь на земле. Он был заподозрен в измене, был лишен тетрархии и всех имений. По одним сведениям, он был предан смерти, по другим – умер в изгнании.
   Приговор, которого, по римскому законодательству, требовало любое судопроизводство, был произнесен над Иисусом во дворце Пилата, на лифостротоне. Церковное предание сохранило даже и слова приговора: «Иисуса Назарянина, человека мятежного, презрителя кесаря, как доказано старейшинами Его народа, отведите посреди двух разбойников на обычное место казни и, за посмеяние царского величия, между двух разбойников ко кресту пригвоздите. Ступай, палач, приготовь кресты!»
   Итак, смертный приговор был объявлен, и оставалось только одно – исполнить его… Пилат, как мы видим, напрасно умывал свои руки: он умывал их не от крови, а в крови Праведника.
   Своим беззаконным приговором он, как говорил премудрый Соломон, лишь утвердил беззаконное слово, которое неправо умствующие говорили сами в себе: «Устроим ковы праведнику, ибо он в тягость нам и противится делам нашим… объявляет себя имеющим познание о Боге и называет себя сыном Господа; он пред нами – обличение помыслов наших… Увидим, истинны ли слова его, и испытаем, какой будет исход его; ибо если этот праведник есть сын Божий, то Бог защитит его и избавит его от руки врагов. Испытаем его оскорблением и мучением, дабы узнать смирение его и видеть незлобие его; осудим его на бесчестную смерть, ибо, по словам его, о нем попечение будет». Так они умствовали, и ошиблись; ибо злоба их ослепила их… (Прем. 2, 1, 12–14, 17–21).
   С лифостротона, который находился на возвышении, измученный и поруганный Сын Человеческий был выведен на улицу, чтобы идти на Голгофу. Здесь уже ожидал Его Крест; два разбойника, приговоренные вместе с Иисусом, стояли здесь же со своими крестами. Агнец Божий, принесенный в жертву от сложения мира, должен был Сам, как когда-то Исаак, нести крестное древо для Своего всесожжения. И вот вся процессия двинулась по улице, которая с той поры получила название Страстной, или Крестный, путь.
   У евреев, если верить Талмуду, существовал обычай, чтобы осужденный на смерть преступник был казнен не сразу после осуждения. Глашатай несколько раз всенародно объявлял его имя, вину, свидетелей преступления и род казни, ему назначенной, вызывая всякого, кто может идти в суд и защищать несчастного. И у римлян был закон, изданный Тиверием, по которому смертная казнь совершалась не раньше, чем через 10 дней после приговора. Но для Иисуса Христа, хотя Он судим был и по римским, и по иудейским законам, ни тот, ни другой обычай не был соблюден. Отсрочка казни простиралась только на обыкновенных преступников, а возмутители общественного спокойствия, враги Моисея и кесаря, каким клевета представила Иисуса, не имели права на эту милость: их казнь тем была законнее, чем скорее совершалась. Итак, Иисус Христос сразу после осуждения был предан воинам, которые у римлян совершали все казни.
   Так совершился суд людской над Божественной Правдой. Греховный мир, погрязший во зле, не мог перенести этой Правды и восстал на Нее; и в этом восстании проявилась отчаянная борьба зла за удержание своего векового господства над людьми. И если зло не в силах победить Божественную Правду, то все-таки в этой ожесточенной борьбе Глашатай Правды, как Человек, должен был быть не побежден, нет, а умерщвлен. Смерть Его предвидели и предвещали вдохновленные Богом пророки. Даже лучшие люди из язычников понимали, что против Правды, если она когда-либо осуществится в Человеке, ополчится почти весь мир людской; так, например, греческий мудрец Платон за триста лет до явления Христа говорил, что если когда-нибудь явится на земле Праведник, то Его будут бичевать, мучить, свяжут и, после всевозможных поруганий, пригвоздят к столбу. И в этой смерти Вестника Божественной Правды зло дерзало торжествовать свою победу; но оно ошиб лось: смерть эта и победила зло! Только после смерти и воскресения Христа люди поняли, хотя не все и не сразу, что они восстали против Самого Бога; сознав это, они познали волю Божию и подчинились ей; они поняли, что, страдая и умирая на Кресте, Христос Сам добровольно, согласно с волей Отца, принес Себя в жертву за грехи человечества и что эта жертва стала для них искупительной.

Слово III

   И когда насмеялись над Ним, сняли с Него багряницу, и одели Его в одежды Его, и повели Его на распятие (Мф. 27, 31).
   В первый раз Спаситель споткнулся и упал под тяжестью Своего Креста, пройдя примерно сто шагов от дворца Пилата. Не имевший покоя ни на минуту уже около суток, подвергаемый допросам, издевательствам, избиениям и бичеванию, Иисус, пройдя еще некоторое расстояние, упал во второй раз и не мог идти дальше.
   Палачи озлобились. Они начали бить Страдальца. И все же Он не мог больше нести Своего Креста. Нужно было возложить Крест на кого-то другого. Но кто мог добровольно согласиться нести это позорное, по тогдашним понятиям, орудие казни? Сами палачи этого делать не собирались – для римлян это позор. А из евреев никто не мог даже прикоснуться к этому «нечистому дереву», чтобы не осквернить себя. Эта непредвиденная задержка привела исполнителей казни в ярость.
   Но когда человеческие силы доходят до последних пределов и иссякают – приходит на помощь Промысл Божий. Так случилось и здесь. Чтобы помочь изнемогшему Крестоносцу и предотвратить новые поругания над Ним, вдруг появился человек, более всего подходивший для этого.
   Это был Симон, родом из Киринеи. О Симоне Киринеянине известно очень мало. По-видимому, он принадлежал к еврейской общине (на еврейское происхождение указывает его имя) ливийского города Киринеи. В праздники иудеи, жившие в рассеянии, обязаны были приходить в Иерусалим. Так было в день Пятидесятницы, когда на апостолов сошел Святой Дух. Среди «людей набожных, из всякого народа под небом», изумлявшихся, что галилеяне, ученики Иису са, говорят и на их наречии, были и прибывшие из Египта и тех частей Ливии, которые прилежали к Киринее (Деян. 2, 5–10). Проживание за пределами Палестины объясняет, вероятно, и имена сыновей Симона: Александр (греческое) и Руф (римское). Симон Киринеянин, несомненно, был последователем Иисуса Христа. По Божественному Промыслу, проявлявшемуся во всех обстоятельствах искупительного дела Спасителя, Его крест не мог нести случайный человек. Весьма вероятно, что Симон при встрече со Христом подал какой-либо знак сострадания, из-за чего воины сами или по совету иудеев решились возложить на него Крест. По крайней мере, три евангелиста (Мф. 27, 32; Мк. 15, 21; Лк. 23, 26) не без причины почли нужным передать потомству имя и род человека, который нес Крест Господа.
   Божественный Учитель говорил о необходимости для спасения отвергнуться себя и нести крест. Это одна из христианских заповедей. Мысль о спасительном несении креста проходит через всю святоотеческую литературу и творения подвижников благочестия. И Симон Киринеянин был первым, кто в буквальном смысле взял Крест Христов на себя.
   Чтобы кто-либо, видя Симона, несущего крест, не подумал, что он сам осужден на распятие, воины, возложив на него крест, заставили Иисуса Христа идти прямо впереди него.
   Симон был уже немолодой земледелец, близкий к ученикам Христовым, потому что евангелист Марк говорит о сыновьях его Александре и Руфе как о людях, хорошо известных в христианском обществе (Мк. 15, 21). Из Деяний святых апостолов известно, что среди христиан, рассеявшихся из Иерусалима после гонения, бывшего после убийства иудеями первомученика Стефана, были и кипряне, и киринейцы, которые, придя в Антиохию, говорили Еллинам, благовествуя Господа Иисуса. И была рука Господня с ними, и великое число, уверовав, обратилось к Господу (Деян. 11, 20–21). Поэтому можно предполагать, что Симон и его сыновья Александр и Руф были начатком Христианской Церкви у киринейцев, и проповедь язычникам еще до апостола Павла связана была с этой христианской ветвью, где рассказ о подвиге киринеянина Симона, несшего Крест Христов, должен был передаваться в род и род. Если бы это была несущественная подробность Крестного пути Спасителя, она бы в Евангелии не упоминалась.
   Слова Спасителя кто не несет креста своего, (тот) не может быть Моим учеником (Лк. 14, 27) содержат духовный смысл. Но духовный смысл стал возможен только потому, что Подвигоположник нашей веры однажды, взяв на Себя грехи всего мира, понес реальный Крест к месту Своей искупительной жертвы.
   Все совершается согласно с ветхозаветным прообразом. Как там Исаак, неся дрова, шел на заклание; так и здесь Господь идет, неся Крест. Исаак служит прообразом Господа. Исаак значит «смех» или «радость». И Иисус Христос соделался нашей радостью: Он при самом Своем зачатии через Ангела подал естеству человеческому радость, ибо благовестие, которое услышала Дева, приняло все человеческое естество.
   Как там Исаак был отпущен, а заклан агнец, так и здесь Божеское естество пребывало бесстрастно, а заклано человеческое естество, которое и называется агнцем.
   В эти минуты «дщери иерусалимские» стояли вокруг и плакали, глядя на страдания Мужа скорбей. Эти слезы были естественным выражением жалости. Но они запоздали. Плакать теперь надо было уже не о Том, Чья участь была решена. Нужны были слезы глубокого сокрушения о том, что Иерусалим не понял, не узнал своего великого дня. Нужен был плач, подобный плачу Иеремии об опустелом Иерусалиме: Как одиноко сидит город, некогда многолюдный! он стал, как вдова; великий между народами, князь над областями сделался данником (Плач. 1, 1). Теперь нужно было плакать о себе и своих детях.
   Сколько раз всем жителям Иерусалима были повторены слова: Ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма (Ин. 12 35). Но они не хотели слышать этих слов. Чада Сиона не захотели узнать кроткого и благодатного посещения Божия. Теперь приближалось время, когда Господь должен был прийти в другом виде – величественном и грозном.
   И вот, обратившись к Иерусалиму, Спаситель в последний раз произнес слова, которые вскоре должны были исполниться во всем своем страшном величии: Дщери Иерусалимские! не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: блажены неплодные, и утробы неродившие, и сосцы непитавшие (Лк. 23, 28–29).
   Да, совсем недолго было до наступления тех страшных дней, когда многодетные будут с завистью смотреть на бездетных; когда матери увидят в своих чадах не благословенный плод своего чрева, а пищу для своего насыщения… Тогда начнут говорить горам: падите на нас! и холмам: покройте нас! Ибо если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет? (Лк. 23, 30–31). – Если римляне так поступили со Мною, деревом, вечно зеленеющим и вечно живущим силою Божества и плодами Своего учения всех питающим, то чего не причинят они вам – народу, дереву сухому, лишенному всякой животворной праведности и не приносящему никакого плода? Он предупреждал евреев, что у корня их дерева уже лежит секира, готовая срубить его, если оно будет по-прежнему бесплодно (см.: Мф. 3, 10); но никакие предупреждения не действовали на этот жестоковыйный народ. После этих слов путь продолжали. Через некоторое время одна женщина, жившая в доме прямо у Крестного пути, подошла ко Господу и отерла Его окровавленный лик полотенцем. Предание сохранило имя этой женщины – Вероника. По мнению одних Вероника – сродница царя Ирода, другие считают, что это исцеленная Христом кровоточивая жена. Может быть, она и то, и другое вместе. Ведь, по Евангелию, женщина, страдавшая кровотечением, была очень богата, потому что много лет понапрасну лечилась она у разных врачей, пока прикосновение к ризе Христовой не исцелило ее. А здесь Вероника, выйдя на пыльную дорогу в зной предполуденного часа и подав Христу убрус – полотенце, получила на нем запечатленный Образ Его.

   Существует повествование о Нерукотворенном Образе Спасителя на убрусе. Это было еще в то время, когда Иисус Христос проповедовал в стране Иудейской. В Сирийском городе Эдессе правил князь по имени Авгарь. Он впал в тяжкую болезнь, все его тело покрылось проказой, и врачи не могли найти средств к исцелению. Князь услышал о Христе, чудесах, которые Он творил, и пожелал видеть Его, надеясь получить от Него помощь. Болезнь мешала ему предпринять путешествие, и он написал Иисусу следующее письмо: «Авгарь, князь Эдесский, приветствует Иисуса, благого Спасителя, явившегося в странах Иерусалимских. Я слышал о Тебе и о чудных делах Твоих, слышал, что Ты исцеляешь болезни без всяких лекарств и трав, возвращаешь слепым зрение и хромым хождение, очищаешь прокаженных и отгоняешь от человека злых духов, что Ты одним словом Своим даешь силу расслабленным и воскрешаешь умерших. Слыша все это, я положил в уме своем, что Ты или Бог, сошедший с небес, или Сын Божий; и потому смиренно молю Тебя: потрудись прийти ко мне и исцели неизлечимую болезнь, которой я страдаю уже несколько лет. Я слышу еще, что иудеи ненавидят Тебя и желают сделать Тебе зло. Мой город хотя и не велик, но прекрасен и изобилует всем. Приди ко мне и живи в моем городе».
   С этим письмом Авгарь послал в Иудею живописца, по имени Анания, которому поручил нарисовать изображение Христа, если уж Сам Он не пойдет к нему. Анания прибыл в Иудею, но из-за множества народа, всегда следовавшего за Христом, трудно ему было подойти к Нему. Тогда однажды он встал на возвышенное место и оттуда, всматриваясь издали в лицо Спасителя, старался изобразить Его черты. Он долго трудился, но усилия его оставались тщетными: никак не мог он изобразить сияющее небесной благодатью лицо Иисуса Христа. Между тем Господь Иисус Христос видел желание Анании и позвал его к Себе, назвав по имени. Он спросил письмо Авгаря и потом потребовал воды и полотенце, умылся, отер лицо полотенцем и подал его изумленному Анании. На полотенце осталось изображение лица Христова. Господь повелел отнести к Авгарю это нерукотворенное изображение и вместе с тем послал ему письмо следующего содержания: «Блажен ты, Авгарь, что, не видев Меня, уверовал в Меня; ибо написано, что видевшие Меня не уверуют, а невидевшие уверуют и наследуют жизнь вечную (3 Езд. 1, 35). Ты просишь Меня прийти к тебе, но Мне надлежит совершить то, для чего Я послан, и по совершении возвратиться к Пославшему Меня Отцу; когда же вознесусь к Нему, то пошлю тебе одного из учеников Моих, который исцелит тебя совершенно и дарует жизнь тебе и другим с тобою».
   Анания возвратился к Авгарю, который с радостью принял письмо и образ и тотчас же почувствовал облегчение от болезни. Но следы проказы оставались на лице его до тех пор, пока пришел обещанный ученик Христов. По вознесении Господа апостол от семидесяти Фаддей прибыл в Эдессу и даровал Авгарю совершенное исцеление и крещение.
   Память христиан благоговейно указывает место, где Матерь Божия увидела Сына, шедшего на Голгофу. Встреча эта произошла в той части пути, на которой Он нес Крест Сам. На повороте улицы, поднимавшейся в гору, Спаситель изнемог и упал под тяжестью Креста. Предание дополняет, что Пресвятая Дева при начале крестного шествия обратилась к Пилату с молением о пощаде Сына, но, получив отказ, поспешила догнать печальное шествие ближайшей дорогой и, следуя через узкий переулок сзади дворца Пилата, встретилась на этом месте с Божественным Крестоносцем и с замиранием сердца увидела Его страдания…
   Наконец, подошли к знаменитым Судным воротам.
   Сын Человеческий, израненный и измученный, веден был теперь из города вон, к месту казни. Виноградари давно сговорились убить Наследника вне виноградника (ср.: Мф. 21, 38–39). Но тут совершалось, конечно, дело Промысла Божия.
   По закону Моисееву было положено определенных животных изгонять вон из стана или из города, исповедовав над ними грехи народа. Тела же других жертвенных животных сжигали и тоже вне стана. Но в чем был смысл переложения грехов народа на неповинное, в сущности, домашнее животное? И почему приносить его в жертву надо было обязательно вне стана, вне города?
   Тысячи лет эти вопросы оставались без ответа, но вот сегодня, в день крестной казни Спасителя, открывался наконец глубинный смысл этих установлений: Вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира (Ин. 1, 29). Так как тела животных, которых кровь для очищения греха вносится первосвященником во святилище, сжигаются вне стана, – то и Иисус, дабы освятить людей Кровию Своею, пострадал вне врат (Евр. 13, 11–12).
   Итак, все жертвенные животные в течение долгих веков прообразовывали главную Жертву, умилостивляющую правосудие Господне – Агнца Божия, взявшего на Себя все грехи мира.
   Праведник шел на Голгофу не один – с Ним вели двух злодеев-разбойников. Так сбылось слово Писания: и к злодеям причтен (Мк. 15, 28).
   И привели Его на место Голгофу, что значит: Лобное место (Мк. 15, 22). Сам внешний вид этого холма напоминал верхнюю лобную часть человеческого черепа. Древнее предание иудейской Церкви утверждало, что на этой горе был погребен Адам; и вот, здесь должна была пролиться теперь очистительная кровь второго Адама. Там, где было начало смерти, совершается и ее упразднение. Здесь же Авраам поднял жертвенный нож на своего единородного Исаака; и вот, теперь над Единородным Сыном Божиим должно было на самом деле совершиться то, что в Исааке послужило только к прообразованию будущего.
   Спасителя посадили в пещеру, находившуюся в скале Голгофы, и стерегли.
   Исполнители же казни занялись ее приготовлением. Одни на самой вершине Голгофы рыли яму для водружения Креста, другие готовили сам Крест.
   Святой Иоанн Дамаскин говорит, что древо жизни, насажденное Богом в раю, прообразовало Крест, потому что как через древо вошла в мир смерть, так через древо должны быть дарованы нам жизнь и воскресение.
   Евангелисты не сообщают нам о форме креста Спасителя. Римляне использовали кресты нескольких видов: в форме греческой буквы «тау» (T), латинской – «икс» (X) (такой крест получил название «андреевского»), и четырехконечный. Крест, на котором умер Спаситель, по господствующему в Церкви преданию, был четырехконечный.
   Историчность именно этой формы Креста подтверждена обретением святой равноапостольной Еленой в 326 г. Голгофского Креста и двукратным явлением крестного знамения на небе: в 312 г, в полдень, святому Константину Великому перед сражением с Максентием и в 351 г. в небе над Иерусалимом. Четырехконечный крест заключает в себе символику победы Христа над силами зла: вертикальная линия соединяет небо и землю, а горизонтальная – все концы земли. И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе. Сие говорил Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет (Ин. 12, 32–33).
   Согласно церковному преданию, Крест Спасителя был трехсоставен. Он состоял из трех пород деревьев: кипариса, певга (сосна или ель) и кедра. Прообразовательное указание на это содержится в книге св. пророка Исаии: Слава Ливана придет к тебе, кипарис и певг и вместе кедр, чтобы украсить место святилища Моего, и Я прославлю подножие ног Моих (Ис. 60, 13).
   Церковь сохранила такое предание о Кресте Христовом. Во времена патриарха Авраама появился не только прообраз Креста, но и само древо его. После греха Лота праведный Авраам, дядя его, молился за него, и Господь ему открыл, что надо делать, чтобы грех был прощен. Сложив вместе три посоха из разных деревьев: кедра, певга, кипариса, он воткнул их в землю и сказал: «Поливай водой из Иордана эти сухие жезлы до тех пор, пока они не оживут, не зазеленеют – это будет знамением твоего прощения». И он послушно с верою и великим терпением ходил на Иордан, хотя это было совсем неблизко. Со временем поливаемые три посоха ожили, выросли и срослись, образовался единый большой ствол, который вверху разделялся на три ствола поменьше. Когда царь Соломон начал строить храм, дерево спилили. Строители стали его прикладывать, примерять, но никак не могли нигде пристроить: оно то удлинялось, то укорачивалось и падало, то тонким становилось, то утолщалось. Наконец бросили его, говоря: «Видно, это дерево Лотово, греховное». Долго оно лежало около купели Силоамской, даже в воде какое-то время находилось. А потом, когда решался вопрос о распятии Иисуса Христа, фарисеи и книжники предложили сделать Крест из Лотова дерева. И из этого трехсоставного древа был сделан Крест, на нем и был распят Спаситель, дабы избавить род человеческий от греха, проклятия и смерти и даровать ему Духа Святого.

   Евангелисты не сообщают подробностей о том, как совершилось распятие Христа, ограничиваясь только сообщениями, что Он был распят. Отсюда можно заключить, что Он был распят обычным способом, каким совершалась эта самая страшная из всех казней. Крест обычно возвышался над землей на одиннадцать футов [11 - 1 фут = 30,48 см. – Примеч. ред.] и редко на двенадцать. Ноги распятого были не выше четырех футов от земли. Неизвестно прибиты ли были ко кресту руки и ноги Спасителя раньше или после того, как крест водрузили в землю. При распятиях было и то, и другое. В первом случае распинаемый привязывался к кресту, затем, или с земли, или, может быть, с подставки или лестницы ему прибивали руки и ноги. Во втором случае крест клался на землю, на нем распростирали распинаемого и прибивали гвоздями его руки и ноги, вероятно, привязанные к кресту, после чего веревки снимались. Этот последний вид казни был страшнее, чем первый, потому что при подъеме и водружении креста в землю все тело сотрясалось, и от этого происходила невыносимая боль.
   Мучения распятых были ужасны. При неестественном положении тела с простертыми вверх, пригвожденными руками малейшее движение, необходимое для жизни, сопровождалось нестерпимой болью. Тяжесть повисшего тела с каждым часом все больше раздирала язвы рук. Кровь, лишившись естественного круговращения, приливала к голове и сердцу, вызывая головокружение и сердечное томление. Распинаемый умирал медленно и мучительно. Казнимый оставался жив много часов, иногда несколько дней.
   С мучением распятых могло сравниться одно только их бесчестье. Название крестоносцев было последним выражением гнева и презрения. Самые жестокие господа за тяжкие преступления своих рабов приказывали надевать на них крестообразное иго (furcam) и в этом позорном виде водить по улицам. Это значило лишить несчастного имени человека, отдать в жертву всеобщему презрению.
   Для иудеев казнь на кресте была особенно отвратительна, потому что закон Моисеев гласит: проклят всякий, повешенный на дереве (Втор. 21, 22–23). По этой-то причине славное воскресение Господа и божественные чудеса, сопровождавшие проповедь о Нем апостолов, не могли затмить в глазах неверующих бесславия Креста Христова; и он, по замечанию апостола Павла, оставался для иудеев соблазном, а для еллинов безумием (ср.: 1 Кор. 1, 23). Вообще, крестная казнь была настолько жестока и поносна, что сам Цицерон не находил слов к ее описанию и именем отечества требовал, чтобы не только тело, но, если можно, и зрение, и слух, и само воображение римского гражданина было свободно от креста.
   Судебный порядок римлян требовал, чтобы на распинаемого на кресте была возложена надпись. Вверху столба, над головой распятого, прибивалась небольшая белая дощечка, на которой черными буквами записывали его имя, происхождение и состав преступления. Дощечку эту иногда несли впереди преступника до места казни, или он сам нес ее на своей шее.
   Иногда письменное объявление заменялось словесным: для этого один из воинов должен был кричать: такой-то распинается за такое-то преступление.
   Так было сделано и сейчас. На белой дощечке черными чернилами была написана вина Иисуса. И была над Ним надпись, написанная словами греческими, римскими и еврейскими: Сей есть Царь Иудейский (Лк. 23, 38).
   Вина, выставленная Иисусу его обвинителями, была совершенно невинной. Какую вину можно было найти в Сыне Человеческом, Который не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его? (1 Пет. 2, 22). Ведь даже сам язычник Пилат, как ни был глух ко внушениям истины, неоднократно пытался оправдать воплощенную Истину и других склонял к тому же. Он не мог не видеть, что первосвященники и фарисеи клеветали на Иисуса, что Подсудимый абсолютно невиновен и не заслуживает наказания. Потому Пилат и не мог ничего сказать о Спасителе, кроме того, что сказал.
   Но, с другой стороны, через эту надпись Пилат, сам того не зная, провозглашал высочайшую истину, защищал славу Христа. Ведь Иисус Назарянин – был именно Мессией, Царем Израильским, Сыном Божиим. Иуда в переводе с еврейского означает – славный. Царь Иудейский – Царь славных, или Царь славы! Кто есть сей Царь славы? Господь сил, Той есть Царь славы (Пс. 23, 10).
   Составляя надпись, римский прокуратор мстил упрямым иудеям за то, что они своим открытым противоречием оскорбили его самого. Называя Иисуса Царем Иудейским, Пилат теперь, в свою очередь, оскорблял их. Они распяли Его с разбойниками, желая обесчестить Его имя. Пилат объявляет, что Он не разбойник, но царь их. А чтобы все знали о неистовстве иудеев, Пилат возвестил о нем на всех самых распространенных языках того времени – еврейском, греческом и римском. С того времени эта надпись перед всем светом и во все времена обвиняет сынов Израилевых. Они не поверили предсказаниям своих пророков, и это будет их вечным грехом.
   Искушенные в делах тьмы иудейские первосвященники, прочитав надпись, поняли тайную месть Пилата, постигли позор, которому подверглись так всенародно, перед целой Палестиной, перед всем миром.
   Они пришли в смущение и вновь приступили к Пилату: Не пиши: Царь Иудейский, но что Он говорил: Я Царь Иудейский (Ин. 19, 21). Теперь надпись представляется общим мнением иудеев; а если бы было прибавлено: Сам Себя назвал царем, – то весь позор этого приговора и этой казни пал бы на Самого Иисуса как на обманщика и самозванца.
   И это, конечно, усилило бы всеобщее негодование против Него, радуя Его врагов.
   Но Пилат, уже сделавший столько уступок вопреки своим убеждениям, теперь радостно видел, что достиг наконец своей цели, и не собирался больше уступать: Что я написал, то написал (Ин. 19, 22), – отвечал он первосвященникам с надменностью римлянина.
   Конечно, все делалось как бы бессознательно, но в самой сущности действительно определялось, что Иисус – Царь, и надпись на трех языках как бы удостоверяла в этом, по закону Моисееву: при двух или трех свидетелях да утвердится всякое слово (ср.: Втор. 19, 15).
   Вообще из всего, совершающегося с Иису сом Христом, ясно видно, что Промысл, не нарушая человеческой воли, управляет всеми делами и приводит в исполнение свои судьбы. По видимости все происходит случайно, каждый действует по своей воле, но между тем запечатлеваются видения и слова пророков и приводится в исполнение правда вечная.
   Итак, Крест был готов. Господа вывели из пещеры, в которой Он находился, и Он ожидал Своей казни на том месте, где должен был вознестись Его Крест.
   Осужденным на распятие, по обычаю, перед казнью должны были дать вино. Этот обычай родился из чувства человеколюбия и сострадания. Соломон среди других своих наставлений оставил и следующее: Дайте сикеру погибающему и вино огорченному душею; пусть он выпьет и забудет бедность свою и не вспомнит больше о своем страдании (Притч. 31, 6–7).
   Благочестивые из иудеев строго соблюдали это завещание Премудрого по отношению к больным и несчастным; особенно ревностно они исполняли его по отношению к осужденным на казнь преступникам. Поэтому на место казни всегда приносили вино, смешанное со смирной и другими ароматическими веществами. Это вино не только подкрепляло на какое-то время силы, но еще и помрачало сознание. При ужасах смертной казни вино притупляло страх смерти и невыносимые страдания. Кроме вина, давали осужденным еще и уксус.
   И вино, и уксус поднесли теперь Господу. Впрочем, Его ненавистники не удержались от нового глумления над Ним: уксус еще и смешали с желчью. Это тоже явилось исполнением пророчества: И даша в снедь Мою желчь, и в жажду Мою напоиша мя оцта (Пс. 68, 22). Когда Иисусу подали уксус с желчью, Он, отведав, не хотел пить (Мф. 27, 34). Вина же не захотел и пригубить. Он хотел с полным сознанием испить чашу скорбей и страданий за род человеческий. Ведь именно ради человека Он был презрен и умален пред людьми, Муж скорбей и изведавший болезни (Ис. 53, 3). К тому же еще за день перед тем Он сказал Своим ученикам: Отныне не буду пить от плода сего виноградного до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего (Мф. 26, 29).
   Итак, теперь оставалось только возложить Агнца Божия на древо, чтобы заклать Его. И вот Иисуса взяли, положили на Крест и распяли…
   Как были растянуты руки и ноги, как были пробиты они гвоздями, как брызнула из ран кровь, испустил ли при этом Сын Человеческий стон – об этом молчит Евангелие, молчит Предание… Исполнилось пророчество Давида: Ископаша – пронзили – руце Мои и нозе Мои (Пс. 21, 17).
   Агнец Божий был вознесен теперь с Крестом и на Кресте. Настала минута торжественного молчания. Посреди земли было водружено новое древо жизни, древо нашего спасения. Язвы Господа изливали на землю четыре струи Крови, как священные реки, орошающие землю и делающие ее раем Нового Адама. Весь мир поражен был новым невиданным зрелищем: Гос подь возносился на Крест ради нашего спасения. Даже ад с ужасом почувствовал удар крестного древа, вонзившегося в скалу Голгофы, и с яростью начал изрыгать новые хулы против Богочеловека.
   Вокруг Креста собралось множество народа. Всех их останавливало скорбное зрелище. Тут же находились первосвященники, книжники и фарисеи. Отказ Пилата изменить надпись на Кресте только усугубил их злобу, и они с новой яростью начали издеваться над Спасителем.
   Над Ним издевалась толпа, которая не знала от Него ничего, кроме бесчисленных благодеяний, издевались римские воины, совершающие эту беспримерную казнь. – Ты бо веси поношение мое, и студ мой, и срамоту мою; пред Тобою вси оскорбляющии мя… (Пс. 68, 20).
   Проходящие же злословили Его, кивая головами своими и говоря: Разрушающий храм и в три дня Созидающий! Если Ты действительно такой великий Чудотворец, спаси Себя Самого; если Ты Сын Божий, сойди теперь с креста (Мф. 27, 39–40).
   Подобно и первосвященники с книжниками и старейшинами и фарисеями, насмехаясь, говорили: других спасал, а Себя Самого не может спасти; если Он Царь Израилев, пусть теперь сойдет с креста, и уверуем в Него; уповал на Бога, пусть теперь избавит Его, если Он угоден Ему. Ибо Он сказал: Я Божий Сын (Мф. 27, 41–43).
   Сойди с креста напоминало то сатанинское предложение еще в начале служения Иису са Христа: если Ты Сын Божий, бросься вниз! (Мф. 4, 6). И теперь устами иудеев говорил тот же адский искуситель, предлагая Спасителю употребить Свою всемогущую силу для избавления Себя от нестерпимых крестных мук. Тогда разрушилось бы дело всеобщего спасения. Но Он был истинный Сын Божий, и потому-то именно не сошел с креста.
   Увлекаясь злобой и ненавистью, иудеи начали хулить уже не только своего Мессию, Царя и Господа, но и Самого Бога Отца.
   Даже припоминая пророчества о Мессии, фарисеи с насмешкой прилагают их теперь к страждущему Господу и тем пора зительно исполняют эти пророчества: уповал на Бога, – повторяют они хулу, которую в псалме у Давида произносят нечестивые в оскорблении Мессии: Вси видящии Мя поругаша Ми ся, глаголаша устнами, покиваша главою: упова на Господа, да избавит Его, да спасет Его, яко хощет Его (Пс. 21, 8).
   А под самыми стопами Спасителя совершалась тайна исполнения еще одного ветхозаветного пророчества: Разделиша ризы Моя себе и о одежде Моей меташа жребий (Пс. 21, 19).
   По обычаю, казнимого обнажали. Одежды доставались палачам. Так как Иисуса на распятие вели четыре воина, они и разделили одежды Его на четыре части. Как именно разделены были эти ризы – лоскутами или цельными частями – неизвестно. Но хитон, сотканный, по преданию, Его Матерью, был не сшитый, а весь тканый сверху (Ин. 19, 23) и поэтому, разорванный на части, уже ни к чему бы не годился. Потому-то воины не стали рвать его на части и бросили о нем жребий.
   Слова, сказанные о хитоне, весь тканый сверху имеют и таинственное значение. Тело Господне соткано свыше, ибо Дух Святой пришел и сила Всевышнего осенила Деву (Лк. 1, 35).
   По преданию, хитон – риза Господа нашего Иисуса Христа – достался Елиозу, раввину мцхетской общины евреев, переселившейся в Грузию из Иерусалима еще в 70 г. до н. э. Когда Елиоз собрался идти в Иерусалим, мать его сказала ему: «Ступай, сын мой, но умоляю тебя: не будь заодно с нечестивыми против Того, Кого они вознамерились умертвить. Он Тот, Кого предвозвестили пророки».
   Елиоз стал свидетелем Страстей Господних и метания жребия о Его одежде (Ин. 19, 23–24; Пс. 21, 19). В то время, когда Пречистое Тело Господа Иисуса Христа было пригвождено ко Кресту, мать Елиоза, находившаяся в Мцхете, услышала удары молота в своем сердце и содрогнулась от великого страха. Возвестив своей дочери Сидонии о крестных муках Спасителя, безвинно преданного на смерть, мать Елиоза скончалась.
   Елиоз же приобрел хитон Христа у римского воина, которому тот достался по жребию, и принес его в Мцхет. Сестра Елиоза Сидония, встретив его со слезами, рассказала ему о чудной и внезапной смерти матери и ее предсмертных словах. Елиоз подтвердил слова матери и показал сестре Хитон Господень. Взяв Хитон, праведная Сидония облобызала его, прижала к своей груди и от великой скорби о крестных страданиях Спасителя и великой благодати, исходящей от Хитона Господня, бездыханная упала на землю. И никакая человеческая сила не могла исторгнуть из рук умершей девы эту священную одежду.
   Весь Мцхет поражен был этим необыкновенным явлением, удивлены были и сам царь Адерк [12 - 2 г. до Р. X. – 55 г. по Р. X. – Примеч. ред.], и все его вельможи. Адерк пожелал видеть умершую Сидонию и неотделявшийся от ее тела Божественный хитон. Удивленный и объятый страхом и ужасом царь хотел было взять его из рук умершей, но после тщетных усилий он вынужден был оставить свое намерение. После этого Елиоз похоронил свою сестру, а вместе с нею и хитон Господень, в царском саду. На этом месте вырос могучий кедр, который покрыл могилу Сидонии своими корнями. Этот кедр, как печать на ее могиле, стоял три столетия. Жители Мцхета заметили, что больные птицы прилетали к кедру, садились на его ветви, клевали хвою и улетали здоровыми; что даже дикие звери приходили к кедру и поедали опавшую хвою. Прошли многие годы, люди забыли о Хитоне Господнем и могиле Сидонии, но сам кедр пользовался благоговейным почитанием народа.
   По прошествии многих лет одна армянка, жившая в Святой Земле, рассказала о Хитоне своей приемной дочере Нине. Нина, 14-летняя девушка, возгоревшись святой ревностью, одна пошла в далекую Грузию, чтобы найти хитон. Своей проповедью она целый народ привела к краю Христовой ризы и создала Грузинскую Церковь. По принятии грузинским народом в 314 году христианской веры грузинский царь Мириан искал то место, где скрыт был хитон Господень. Место это было указано свыше святой Нине: она не раз видела огненный столб над величественным кедром, стоявшим посреди сада.
   Кедр, выросший на могиле Сидонии, срубили, чтобы построить на этом месте деревянную церковь. Однако главный ствол не смогли сдвинуть с места. Через некоторое время жители Мцхета увидели, как этот столп, весь блистающий светом, то поднимался вверх над своим бывшим основанием, то опускался, причем из пня истекало благовонное миро. От светоносного столпа, названного Животворящим Столпом (по-грузински Свети-Цховели), было явлено множество чудесных исцелений.
   На этом месте была построена первая в Грузии церковь в честь двенадцати апостолов Христовых, которая в XI в. была перестроена в величественный собор.
   Существует предание, что во время Второго Пришествия Господа нашего Иисуса Христа Сидония выйдет Ему навстречу, держа в руках Хитон, как свидетельство своей вечной любви.
   Хорошо бы врагам Господним было вспомнить слово Его, сказанное через пророка: Народ Мой! что сделал Я тебе? (Мих. 6, 3). Какую неправду нашли во Мне? (Иер. 2, 5). Но кто мог уразуметь Господа славы, когда вид Его безчестен, умален? – Он был презрен и умален пред людьми, Муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его (Ис. 53, 3).
   О чем думал наш Спаситель тогда? Даже пригвожденный ко Кресту, Он молился к Отцу Небесному со слезами: Яко обыдоша Мя пси мнози, сонм лукавых одержаша Мя, ископаша руце Мои и нозе Мои. Исчетоша вся кости Моя, тии же смотриша и презреша Мя. Разделиша ризы Моя себе, и о одежди Моей меташа жребий (Пс. 21, 17–19).
   Господь ясно сознавал всю ту злобу и ненависть, которую мир, в своем ослеплении, изливал на своего Спасителя. Но что Он просил у Отца Небесного для оскорбляющих Его людей? Расплаты? Возмездия? Хотя бы правосудия?.. Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34).
   Итак, Он просил милости для убивавших Его безумцев; Он просил прощения для издевающихся над Ним. И это было первое слово нашего Искупителя, сказанное Им на Кресте. Первое Его предсмертное завещание каждому Его последователю, каждому страдальцу и всему миру…
   Христос был распят и вознесен на Крест около девяти часов утра по нашему исчислению. По еврейскому времени той эпохи шел третий час, так как время дня евреи считали от восхода солнца. И страдал наш Спаситель на кресте шесть часов.
   Тогда, после распятия Иисуса Христа, распяли с Ним двух разбойников: одного по правую сторону, другого по левую (см.: Мф. 27, 38), чтобы Святый Святых и на Кресте представлялся как бы преступнейшим из злодеев, хуже разбойника Вараввы. И Господь все терпел.
   Один из разбойников – распятый по левую сторону – поносил Его. Издеваясь над Христом, он говорил: Если Ты Христос, спаси Себя и нас (Лк. 23, 39).
   И вот среди всеобщего неверия в Иисуса Христа сила Божия воздвигла проповедника о Его невиновности и Божественном величии, и то откуда всего менее можно было ожидать его – со стороны разбойника, распятого по правую сторону.
   Будучи распятым, потеряв почти все свои силы, этот разбойник не мог, конечно, произносить громких публичных речей, не мог унимать толпу. Но он мог унять хотя бы своего нечестивого товарища. Так он и сделал, сказав: Или ты не боишися Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал (Лк. 23, 40–41). Этими словами благоразумный разбойник исповедал свою веру в Иисуса Христа как в Праведника, страдающего безвинно.
   Сердце его озарилось светом Божией истины, и он сказал Иисусу: Помяни меня Господи, когда приидешь в Царствие Твое (Лк. 23, 42). Именно в этих словах разбойник исповедал свою веру в Господа Иисуса Христа как в Бога, как в Хозяина Царства Небесного. В сущности, именно с этого мгновения он уже перестал быть разбойником и стал кающимся христианином… «Мал глас испусти разбойник на кресте, – воспевает наша Святая Церковь, – велию веру обрете, во едином мгновении спасеся, и первый райская врата отверз, вниде» [13 - Антифон на утрене в Великий Пяток. – Примеч. ред.].
   Церковь назвала этого разбойника «благоразумным». В православном предании имя разбойника Рах, в католическом – Димас. В нашей Церкви существует древнее предание, что на пути в Египет, во время бегства Святого Семейства, на него напали разбойники, чтобы ограбить. Но один из них, увидев удивительную красоту Младенца Иисуса, изумился и сказал: «Если бы Сам Бог принял на Себя образ человеческий, Он не мог бы явиться прекраснее этого Младенца!» После этого он запретил своим товарищам хоть как-то оскорбить путников. Тогда Пречистая Матерь ответила разбойнику: «Знай, что этот Младенец за то, что ты сегодня сохранил Его, заплатит тебе великой наградой!» Впоследствии он-то и оказался благоразумным разбойником.
   Разбойник, никогда не бывший среди учеников Спасителя, в эти минуты как будто становился его учеником, исповедуя одну из главных Христовых истин: Не судите, да не судимы будете (Мф. 7, 1). Обращаясь ко Господу, он просил у Него не избавления от казни и страданий (так как знал, что страдает справедливо!) – он просил у Христа, чтобы Господь помянул его в Небесном Царствии, в будущей жизни и дал ему хотя бы последнее место среди Своих избранных. Он просил – и веровал, веровал – и надеялся, что получит просимое. Это было началом великого искупления человечества, освобождаемого из рук человекоубийцы. Искупитель людей с любовью смотрел на первый плод Своей великой Жертвы. Молитва кающегося разбойника была услышана. И сказал ему Иисус: истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23, 43). Как человек, Господь был на кресте, а как Бог – везде, и в раю.
   По мнению святых Отцов, два разбойника были образами двух народов – иудейского и языческого. Оба эти народы были беззаконны: языческий – как преступивший естественный закон, иудейский – как преступивший и естественный закон, и писаный, который дал ему Бог. Но языческий народ оказался благоразумным разбойником, напротив, иудейский – хулителем до конца. Посреди этих двух народов распинается Господь, поскольку Он – камень, соединяющий нас в Себе.
   У подножия Креста стояла Матерь Божия.
   Как мечом пронзено было печалью Ее сердце: предсказание святого старца Симеона исполнялось – И Тебе Самой оружие пройдет душу (Лк. 2, 35). Она претерпела тогда более всех мучеников, страдала сердцем более всех людей, поскольку всех сильнее любила Она Господа Своего.
   Как пишут отцы Церкви, поистине Она не вынесла бы этой скорби, если бы Ее не поддерживала та десница, которая была простерта над Нею на Кресте!
   «Она ведала, что на Кресте совершается искупление рода человеческого; Она ведала что Сын Ее, Сын Божий благоволил принести Себя в примирительную жертву за отверженное человечество; Она ведала, что Господь, совершив искупление человеков, воскреснет и совоскресит с Собою человечество; Она ведала это – и безмолвствовала. Безмолвствовала Она перед величием событий; безмолвствовала от преизобилия скорби; безмолвствовала пред совершавшеюся волею Божией, против определений которой нет голоса» (свт. Игнатий Брянчанинов). И тогда, как поется в каноне дивного Симеона Логофета (X в.), уже бездыханный, уже оставивший землю живых Сын Ее таинственно проговорил в сердце: «О, как утаилась от Тебя бездна щедрот Моих! Для спасения твари Моей принял Я вольную смерть!… Но Я воскресну и Тебя возвеличу, как Бог неба и земли!» [14 - Канон на повечерии в Великий Пяток, песнь 9: «О како утаилася Тебе есть бездна щедрот, Матери в тайне изрече Господь. Тварь бо Мою хотя спасти, изволих умрети. Но и воскресну, и Тебе возвеличу, яко Бог небесе и земли». – Примеч. ред.] Так утешил Ее Сын.
   Стоял при Кресте возлюбленный ученик Господа. «Он смотрел на высоту Креста, – в неподвижной любви добровольной Жертвы созерцал Любовь Божественную. Божественная Любовь есть источник Богословия. Она – дар Святаго Духа, и Богословие – дар Святаго Духа. Она открыла апостолам таинственное значение искупления. Любовь Христова объемлет нас, – богословствует ученик и посланник Христов, – рассуждающих так: если один умер за всех, то все умерли (2 Кор. 5, 14). По бесконечной любви, которую Господь имеет к человечеству и которую способен иметь один Господь, на Кресте пострадало в лице Господа и умерло в лице Господа все человечество. Если же человечество пострадало в Нем, то и оправдалось в Нем; если умерло в Нем, то и оживотворилось в Нем. Смерть Господа соделалась источником жизни» (свт. Игнатий Брянчанинов).
   Указывая на ученика, стоящего при Кресте, Иисус говорит Матери Своей: Жено, се, сын Твой; потом говорит возлюбленному ученику: Се, Матерь твоя (Ин. 19, 26–27).
   Уничтожая на древе крестном грех праотцев, совершенный ими при райском древе, рождая человечество в новую жизнь животворной смертью, Господь вступает в права Родоначальника человеческого и объявляет Свою по человечеству Матерь матерью ученика и всех учеников Своих. Если преступлением одного (Адама), – сказал апостол, – подверглись смерти многие, то тем более благодать Божия и дар по благодати одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествуют для многих (Рим. 5, 15). При посредстве Господа нашего Иисуса Христа излиты на род человеческий благодеяния бесчисленные и неизреченные: совершено не только искупление человеков, совершено усыновление их Богу.
   Пророки Божии уже давно предсказывали, что некогда на земле будет день, в разгар которого начнется мрак и холод; что мрак этот продлится до вечера, а к вечеру снова появится свет и наступит день; что день этот будет единственным из всех дней в истории и не будет походить ни на какой другой, потому что это поистине будет день Господень, день, знаемый Господом. И будет в тот день, говорит Господь Бог: произведу закат солнца в полдень и омрачу землю среди светлого дня, – сказано у пророка Амоса (Ам. 8, 9). И будет в тот день: не станет света, светила удалятся. День этот будет единственный, ведомый только Господу: ни день, ни ночь; лишь в вечернее время явится свет. И будет в тот день: произойдет между ними великое смятение от Господа… – так говорил об этом единственном дне пророк Захария (Зах. 14; 6–7, 13).
   И вот некогда предсказанное наступило…
   Тьма сошла на землю ровно в полдень. Даже при обычном полном затмении солнца люди ощущают тревогу и страх; но это небесное затмение было истинным и грозным знамением Божиим. Ведь сейчас совершалось беспримерное в жизни мира и человечества событие: через страдание на Кресте Сына Божия и Бога происходило воссоздание мира и возрождение человека.
   Солнце померкло. Всеобщий ужас объял не только людей, но и животных, словом – всю тварь. Затмение продолжалось целых три часа – от шестого часа до часа девятого (Мф. 27, 45), – чего по обычным астрономическим законам просто не может быть. Каждая душа ясно чувствовала, что это небесное знамение находится в тесной связи с тем, что происходит на Голгофе.
   На Голгофе и вокруг нее царствовала тишина. Среди этой глубокой тишины наступала для Господа минута особенных, лютых и невыразимых страданий.
   Уже давно, окруженный толпой врагов, Сын Божий терпел издевательства, ни от кого не получая утешения и помощи. И все же чаша страданий еще не была испита Господом до конца.
   Оставленный и поруганный людьми, Спаситель теперь должен был пережить страшные минуты богооставленности. Конечно, как Бог Он всегда был Сущим в лоне Отчем, но как Человек Он должен был испытать теперь всю тяжесть Креста. Добровольно взяв на себя груз всех грехов человеческих, Спаситель должен был теперь выстрадать у Отца прощение за все беззаконное человечество. Но если бы в эти минуты Богочеловеку помогал Его Отец, то Его страдания не были бы вполне и всецело искупительными для людских грехов. В самую таинственную и страшную минуту искуп ления Христос должен был остаться как Человек один на один с правосудием Божиим…
   На Иисуса Христа были возложены грехи всего мира; законная клятва, предписанная всему роду человеческому за грех; величие гнева Божия и чувствование козней ада.
   Христос претерпел за нас великие скорби и мучения. Такие же мучения вкусил Спаситель в Гефсиманском саду, когда Он, как Бог, молился Богу Отцу: Господи! да минует Меня чаша сия (Мф. 26, 39); чаша, исполненная гнева, кипящая наказаниями и мучениями, готовая излиться на весь мир, но которую должен был испить до самого дна Единородный Сын Божий.
   Среди безутешной скорби Псалмопевец Давид взывал когда-то к Богу такими словами: Услыши, Боже, моление мое, вонми молитве моей. От конец земли к Тебе воззвах, внегда уны сердце мое, на камень вознесл мя еси, наставил мя еси. Яко был еси упование мое, столп крепости от лица вражия (Пс. 60, 2–4).
   Около девятого часа (по нашему времени – около трех часов дня) возопил Иисус громким голосом: Или, Или! лама савахфани? то есть: Боже Мой, Боже Мой! Для чего Ты Мя оставил? (Мф. 27, 46).
   Отец ради спасения падшего человека оставил Своего Божественного Сына во тьме богооставленности, вселенского страдания и греха. Словами, сказанными перед этим: не Моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22, 42), Христос показывает, что это оставление и вольное страдание предопределено от вечности по изволению Бога Отца и Его Самого. Оставление это поистине неповторимое и беспримерное. Христос, Единородный Сын Божий, Святой, чистый непорочный, невинный оставлен Отцом не так, как Сын, но как принявший на себя грехи, а потому и гнев Правосудия.
   Но в этих словах Христа Богооставленного нет отчаяния, в них вера в Отца, дарующего поддержку и жизнь. Теперь Он принял все страдания! Они соединили людей с Отцом. На Кресте повешенный Христос являет Себя Ходатаем между Отцом и людьми и Первосвященником, приносящим в жертву Богу Отцу Самого Себя за очищение всего мира.
   Но сказанное Спасителем не было понято окружающими людьми, которые, в подавляющем своем большинстве, оставались глухи к страданиям Божественного Крестоносца. Некоторые из стоявших там, слыша это, говорили: Илию зовет Он…а другие говорили: постой, посмотрим, придет ли Илия спасти Его (Мф. 27, 47–49).
   Только циничное равнодушие да праздное любопытство окружали Господа в минуту Его сильнейших страданий…
   Муки страданий Христовых были тем болезненнее, что Он страдал всей Своей человеческой природой – и телом, и духом. А у распятых достаточно и одних телесных страданий, чтобы сравнить их муки с адскими муками.
   Положение тела распятого человека, как это очевидно для каждого, противоестественно. Он не имеет никакой возможности хоть немного облегчить свои страдания. Ему нельзя приподняться или опуститься, нельзя повернуться без сильной боли: железо гвоздей все больше разрывает глубокие раны.
   Если бы он захотел прислониться спиной к кресту, раны от бичевания на спине раскрылись бы снова; если бы захотел для уменьшения боли немного наклониться вперед – то всей тяжестью своего тела он повисал на гвоздях, причиняя себе все новые страдания… Распятому оставалось только страдать и терпеть, ожидая смерти как избавления. Но смерть наступала не сразу. Некоторые из распятых жили в таком мучительном положении три, шесть, а иногда даже девять дней.
   От неестественного притока крови все внутренности распятого были палимы огнем. Язык и гортань становились сухими как пергамент. Появлялась смертельная жажда, которая усиливалась с каждым часом. Глоток холодной воды, поднесенный распятому, был для него истинным благодеянием. Зная об этом, исполнители крестной казни заготовляли для распинаемых питье различного рода. Эти люди никогда не отличались излишней чувствительностью, но даже они не могли спокойно смотреть на страдания распятых.
   Искупитель рода человеческого страдал вдвойне – и телом, и душой. Огонь болезней палил Его тело; огонь невыразимой скорби сжигал Его душу. Земная жизнь быстро – минута за минутой – приближалась к смерти. Ангелов Радость и Утеха человеков, Он теперь представлял Собой одну сплошную рану, был осрамлен, обесчещен и унижен как самый последний из всех сынов человеческих (Ис. 52, 14).
   Наконец, к этим скорбям и болезням, к этому позору и мучению прибавилось новое страдание – жажда. Вкусив последний раз от плода лозного вместе со Своими учениками на Тайной Вечере в Сионской горнице, Спаситель с тех пор нигде не подкрепился ни сном, ни пищей, ни питьем; а между тем Он постоянно находился в кровавом подвиге искупления. Но сколько с того времени перенесено мучений! Сколько истощено сил! Сколько пролито Крови! Как же должна была усилиться жажда!
   Изсше яко скудель крепость Моя, и язык Мой прильпе гортани Моему, и в персть смерти свел Мя еси (Пс. 21, 16), – пророчествовал пророк Давид о страданиях Сына Божия.
   Спаситель дошел до крайней и последней степени изнеможения. Тоска Его была теперь мучительнее, чем в Гефсиманском саду; а ведь и там Его душа была прискорбна даже до смерти…
   До этой минуты, как бы тяжело ни страдал Господь, однако ни от кого не требовал никакой помощи. Подвергаясь позорным мучениям, Он переносил все с кротостью и незлобием Агнца. Мало того: Он молился Отцу Небесному об отпущении грехов Своим врагам; утешил раскаявшегося разбойника и пообещал ему рай; успокоил Свою скорбную Матерь и дал надежду ученикам. Но вот теперь, когда мука и тоска достигли своей крайней степени, когда светильник жизни уже начинал угасать и Христос готовился положить Свою душу за людей всего мира, – в первый и последний раз Он со Своего Креста потребовал от человека (и всего человечества) одной-единствен ной милости и помощи. «Жажду!» – воскликнул Он.
   Обстоятельства, при которых Христос произнес это слово, торжественность минуты, ясно показывают, что речь шла, конечно, не только и не столько о телесной жажде. В эти последние мгновения Своей страдальческой жизни наш Искупитель жаждал только того, чего Он жаждал всегда, ради чего Он, будучи Богом, пришел в мир, став человеком, ради чего принял на Себя страшный груз унижения и бесчестия. – Спаситель жаждал нашего спасения. Он жаждал допить ту искупительную чашу страданий, о которой молился в Гефсиманском саду; Он жаждал возвести падшего человека от земли на Небо; жаждал исполнить волю Своего Отца Небесного, по Своему слову: Моя пища есть творить волю Пославшаго Меня и совершить дело Его (Ин. 4, 34). Наконец, Он жаждал, чтобы над Ним исполнилось все то, что было предсказано в Законе и Пророках. И поэтому Иисус, зная, что уже все совершилось, да сбудется Писание, говорит: жажду (Ин. 19, 28).
   Как только Господь произнес это слово, один из воинов, стерегущих Его, взял губку, напитал ее уксусом, который стоял рядом в сосуде, наложил губку на трость из иссопа и поднес ее к запекшимся устам Спасителя. Совершилось то, что было предречено Псалмопевцем за сотни лет до пришествия в мир Сына Божия: И даша в снедь Мою желчь, и в жажду Мою напоиша мя оцта (Пс. 68, 22).
   Друзья и близкие Господа в молчаливой скорби смотрели на Него. Остальная толпа не прекращала своего глумления. Были ли в этой многолюдной толпе, кроме самых близких ко Христу людей, те, чьи сердца трепетали бы от любви и сострадания к Спасителю? Эта тайна известна лишь одному Всеведущему Богу.
   Приближался час, подобного которому не было и уже никогда не будет во всей истории человечества; час, которого весь мир страшился и которого весь мир жаждал.
   Этот великий час был определен еще в Предвечном Совете Пресвятой Троицы, он был указан человеку еще в раю. С тех пор и стал этот час для всего человеческого рода предметом самых отрадных и самых томительных надежд. Этот святой час желали видеть многие пророки и праведники. Святые Божии тщательно исследовали Писание, чтобы почувствовать определеннее приближение этого часа, часа, который должен был стать окончанием ветхозаветной жертвы и началом жертвы Нового Завета, когда Бог Небесный воздвигнет Царство, которое вовеки не разрушится… оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно (Дан. 2, 44).
   Этот час воспевали в песнях, живописали в бесчисленных образах, славили на тимпане и гуслях. От Адама до Моисея, от Моисея до Малахии Дух Божий устами патриархов и пророков, их праведной жизнью множество раз указывал на приближение этого часа. Потому что все ветхозаветное домостроительство человеческого спасения имело одну-единственную цель – раскрыть перед прозорливым оком Божиих избранников дух той Тайны, которая должна была совершиться в этот страшный и торжественный час. Итак, все ветхозаветное домостроительство есть тень будущего, а тело – во Христе (Кол. 2, 17).
   И поэтому ветхозаветный мир, чая Утехи Израилевой, с нетерпением ожидал этого часа. Вся вселенная, от Ангелов до бессловесной твари, объята была чувством ожидания, потому что решалась судьба не только человечества, но и целого мира. И даже ад, до сих пор торжествующий, должен был застонать от досады, против воли отпуская из своих бездн души праведников.
   И вот этот ожидаемый всем миром час наступил. Еще несколько мгновений – и раскроется самая великая во всем мироздании Тайна…
   Между тем страшное знамение на Голгофе и во всем мире все еще продолжалось. Вселенная томилась трепетным ожиданием – как решится ее участь. Оставалось одно – допить чашу, поднесенную Искупителю Его Небесным Отцом. Бессмертному необходимо было вкусить смерть, чтобы уничтожить рукописание грехов всего мира; чтобы окаменелое сердце народов сокрушилось и растаяло; чтобы ожили надежды падшего человечества. Чтобы наступило лето Господне благоприятно…
   Крестная казнь продолжалась уже около трех часов. Последние капли крови Спасителя падали на землю. Дело искупления было закончено, и медлить в этом мире больше не было нужды. Наступил Час Господень…
   И вот, после знаменательного: Совершилось! (Ин. 19, 30) – Иисус, возгласив громким голосом, сказал: Отче! в руки Твои предаю дух Мой. И, сие сказав, испустил дух (Лк. 23, 46). – Исполнив послушание, Сын Божий, послушный воле Своего Отца даже до смерти крестной, в знамение Своего послушания преклоняет главу и предает дух Свой Богу Отцу. Об этом-то Он и говорил: Имею власть отдать ее (жизнь) и власть имею опять принять ее… но Я Сам отдаю ее (Ин. 10, 18). Для того Он и возопил, чтобы показать, что это совершается по Его воле.
   Когда дух оставляет тело, то такое тело называют мертвым. Христос дух Свой предал Отцу – следовательно, умер. Распяли Господа славы (1 Кор. 2, 8); Начальника жизни убили (Деян. 3, 15).
   Начальник жизни убит, Бессмертный умер, самая Жизнь жить перестала. Насколько истинно то, что Слово стало плотию (Ин. 1, 14), настолько же справедливо и то, что Христос умер. Ибо Чья была плоть, Того страдания и смерть. Искупление за оскорбление Беспредельного не могло быть совершено терпением и смертью человека; Беспредельного Бога примирить с человеком мог только Богочеловек; этот Богочеловек должен был умереть и умер за нас.
   Тело Христово, обремененное столькими мучениями, исполненное ран, повешенное на древе крестном, было действительно оставлено душой. Исаия описал истинную смерть Иисусову такими словами: Он отторгнут от земли живых (Ис. 53, 8).
   Он вкусил смерть добровольно, не по принуждению; не как раб, но как Владыка смерти; Его заставило умереть собственное благоизволение. А Иудеи предуготовили только средства к смерти; поскольку могущество Иисуса, если бы не Сам Он добровольно принял смерть, рассеяло бы в самом начале все иудейские козни, все эти толпы суетного народа одним мановением.
   Вопль Спасителя был такой силы, что пронзил и небо, и землю, и преисподнюю. Вся вселенная услышала и узнала своего Владыку и Господа.
   В момент Его смерти разорвалась пополам завеса в Иерусалимском храме и обнажила Святое Святых, земля потряслась и распались камни, трещина прошла по Голгофской горе. И поныне сохранилась на Голгофе трещина, идущая не вдоль, а поперек каменных слоев, что не могло произойти естественным образом. Об этом пророк Давид вещал от лица Христова: Предвариша мя сети смертныя, и подвижеся, и трепетна бысть земля, и основания гор смятошася и подвигошася (Пс. 17, 6, 8).
   «И камни расседаются, – говорит свт. Иоанн Златоуст, – и земля трясется, чтобы познали, что Он мог и их (иудеев) ослепить и расторгнуть. Тот, Кто расторгнул камни и омрачил вселенную, не тем ли более мог сделать это над ними, если бы захотел? Но Он не восхотел этого; излив Свой гнев на стихии, Он желал спасти их кротостью». – Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня веяние тихого ветра, и там Господь (3 Цар. 19, 11–12).
   Волнение достигло высшей степени, когда во многих местах вокруг Иерусалима отверзлись гробы и из них вышли давно похороненные мертвецы. Весь народ был поражен страхом. Мир онемел от ужаса…
   В великой Александрии Египетской эллинский ученый-мудрец Дионисий Ареопагит, наблюдая страшную трехчасовую тьму посреди дня, воскликнул: «Или конец мира, или Сын Божий умирает!» В это время умирал Божий Сын!
   На Голгофе змий-сатана ужалил Христа в пяту, в Его человеческую природу, умертвив ее. Это на Кресте гвозди, как жало, вонзились в Его тело. А когда Его иссохшие уста были смочены губкой, наполненной уксусом, то испил Он всю чашу яда змеиного. И тем сокрушил главу змия-сатаны, сломал жало смерти, которым является грех (ср.: Кор. 15, 56). Испил и умер. Так испил Он чашу, так искупил Он грех, так, быв укушен змием, исцелил укушенных им.
   Смерть Христова попрала всякую смерть.
   На Голгофе воцарилась Высшая Правда! Внешне попрана была всякая правда и справедливость. Виновные распяли Невинного и через то воцарили не земную, не юридическую, а высшую Божественную Правду – Правду, Которая оправдает неправедных и грешников! В тот день в крови, во тьме, в заплеваниях, насмешках и побоях рождалось Царство Христово.
   Следы Голгофы ведут на самое небо. Туда унес вознесшийся Иисус язвы на Своем теле, они теперь там вечное напоминание о страдании Сына Человеческого. Когда Возносящийся на небо приблизился к пределам небесным, лик сопровождающих Его ангельских сил, предупреждая горние силы, воскликнул: «Возьмите врата князи ваша, поднимите верхи врат небесных, пусть они как можно шире растворяются, ибо входит Царь славы» (ср.: Пс. 23, 7). «Кто есть Сей Царь славы? – вопрошал на это лик Ангелов на небесах. – Кто Сей, восходящий от земли с такой славой и величием?» Это чрезвычайное и беспримерное восшествие изумило небесный мир. Он видел два восшествия на небо – Еноха и Илии (см.: Быт. 5, 24; 4 Цар. 2, 1–12), но те восхождения совершались не собственной силой, не с таким величием и не на такую высоту: они были взяты «яко на небо» (ср.: 4 Цар. 2, 11) [15 - Так в славянском тексте Библии. – Примеч. ред.], а не на само небо. Потому-то необычайное шествие Господа, возносящегося с плотию, вызвало среди встречающих Его такое недоумение. Но сопровождавшие Господа Ангелы пояснили, что Входящий во образе человека не кто иной, как Единородный Сын Божий. Господь сил, Той есть Царь славы (Пс. 23, 10), – восклицали они.
   Однако и после того недоумение небесных сил не прекращалось. Господь, как по воскресении являлся апостолам с язвами от ран на Кресте, так и на небо вознесся с теми же знаками Своих крестных страданий, со следами Своей Пречистой Крови на Божественном Теле. Такой Его вид поразил Небесные Силы новым недоумением, и они вопрошали: «Кто Сей, пришедший от Едома? Отчего червлены ризы Его?» Отвечал лик Ангелов, сопровождавших Господа: «Это – истоптавший точило ярости Божией и обагривший ризы Свои. Это – Проливший Кровь Свою за человеческий род, оттого червлены ризы Его» (ср.: Ис. 63, 1–3).
   Когда Сын Божий на Кресте испустил Дух Свой, тогда Он духом Своим сошел во ад.
   Сошествие во ад Спасителя было действием самым славным для воскресшего Господа, потому что в нем яснее всего обнаружилась и Его безграничная любовь к бедному человечеству, и Его высочайшее могущество над врагом рода человеческого. Он сошел духом Своим не в виде страдальца, ибо Крестом закончился ряд страданий, а в виде Победителя смерти и ада, «да исполнит Собою, – по выражению Церкви, – всяческая». Небо было исполнено Его Божественной славой, земля уже полна Его страданиями; надо было, чтобы и ад наполнился Его силой.
   Христос духом, т. е. душой, соединенной с Божеством, и находящимся в темнице духам, сойдя, проповедал, некогда непокорным ожидавшему их Божию долготерпению, во дни Ноя, во время строения ковчега (1 Пет. 3, 19–20).
   Христос не по Божественному, но по человеческому естеству, с которым личностно было соединено и Божественное, сошел в то место, где находятся осужденные, – в обиталище духов, отчужденных грехом от Божия лицезрения и соединного с Ним света и блаженства. В этой-то темнице духам Господь сойдя проповедал. Он хотел показать на деле, что Он – Свет всего мира, Свет даже для тех, кто в самых преисподних темницах адовых.
   Проповедал не столько словами, сколько действиями, знамениями, торжеством, проповедал окончание Своего посольства для ниспровержения власти тьмы и для обличения неверовавших.
   Христос по человечеству с духовной Своей мощью и силой сошел во ад, где, показывая Себя живым, объявляя Свою победу, произнес как бы суд, устрашающий души, или духов, находящихся в темнице.
   Особенно желали услышать проповедь Искупителя души праведников. Хотя души праведных не терпели в аду той бедственной участи, какой подвергались души людей грешных, однако же и праведники не имели сил вырваться из страшной темницы и вознестись в светлое небо, к Престолу Божию: врата небесные для них были еще заключены.
   Святая Церковь поет: «Во гробе плотски, во аде же с душею яко Бог, в раи же с разбойником, и на Престоле был еси, Христе, со Отцем и Духом» [16 - Из Часов Святой Пасхи. – Примеч. ред.]. Телом во гробе, в аде с душою как Бог торжествующий, и в раю с разбойником, молившим Его, висящего на Кресте: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое (Лк. 23, 42); на Престоле присутствовал Божеством всеисполняющим, с Богом Отцом и с Богом Духом.
   К воспринятию проповеди Христа души умерших были подготовляемы проповедью умерших людей, которые, живя на земле, веровали в будущее пришествие Искупителя или даже уже видели это пришествие.
   В тропаре Иоанну Предтече, например, Церковь исповедует, что он «благовестил еси и сущим во аде Бога, явльшегося плотию, вземлющаго грех мира и подающаго нам велию милость».
   Разрушитель ада возводит с Собою в светлые обители Отца Небесного все души, сошедшие с верой и ожиданием предсказанного пророками Его будущего пришествия, и души уверовавшие в самом аде по Его проповеди. Тогда-то во всей силе прозвучало изречение Спасителя: Ибо Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию (Мф. 9, 13).
   Каким же образом произошло изведение душ из ада? Без спора и брани князь тьмы уступил свою вековую добычу, хотя и с великим стыдом и печалью. Без спора и брани, поскольку, хотя и видел нисшедшую к себе Душу человеческую, но эта Душа облечена была всемогуществом Божества а он был уже поражен в главу и низложен на Голгофе Крестом. Князь тьмы отдавал теперь все, что у него брали, что только могло и хотело выйти из его державы смерти, даже хотел бы сам бежать и сокрыться от света Божества, перед ним сиявшего, но действием всемогущества Иисусова был остановлен, лишен всех знаков начальства и власти, которыми он окружал себя как самозванец, и, по выражению апостола Павла, властно подвержен позору (ср.: Кол. 2, 15) перед очами всех оставлявших его теперь пленников, и всех остававшихся с ним его клевретов. «Проникнув во ад, – говорит святой Кассиан, – Христос сиянием Своей славы рассеял непроницаемый мрак тартара, разрушил медные врата, сокрушил железные вереи, и святых пленников, содержавшихся в непроницаемом мраке адском, возвел из плена с Собою на небеса». Ад, по слову свт. Иоанна Златоуста, опустел… С какой радостью взывали освобожденные из темниц адовых: «Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?» Исполнился глас пророка Давида: Да исповедятся Господеви милости Его, и чудеса Его сыновом человеческим, и да пожрут Ему жертву хвалы, и да возвестят дела Его в радости (Пс. 106, 21–22).
   Сошествие Христа во ад – уже степень Его возвышения, поскольку здесь объявлена победа над смертью.
   Знамения, сопровождавшие предсмертные страдания Христа, вызвали страх у людей, находившихся на Голгофе и сошедшихся, как говорит святой евангелист Лука, на сие зрелище (Лк. 23, 48). Все стали поспешно расходиться; многие плакали, другие с отчаянием били себя в грудь. Мысль о том, не Мессия ли распятый Иисус, должна была запасть в душу тех, кто не совсем еще заглушил голос совести. Даже язычники, римский сотник и воины, которые стерегли Иисуса, были настолько потрясены всем, что им довелось видеть и слышать, что из их уст невольно вырвалось восклицание: Воистинну Он был Сын Божий (Мф. 27, 54). На таинственную исповедь природы они ответили исповедью явной и всенародной: казненный на Кресте – истинный Бог.
   Справедливо говорил Господь о Себе: Когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что это Я (Ин. 8, 28). «Сотник потому уверовал, – замечает свт. Иоанн Златоуст, – что Иисус умер со знамениями власти».
   Предание сообщает, что этот сотник был родом из Каппадокии, именем Лонгин. Он был послан Пилатом стеречь Гроб Господень. Став очевидцем всех событий, совершившихся при крестных страданиях Христа, и землетрясения при Его Воскресении, и явления Ангела, по воскресении отвалившего камень от входа в пещеру Гроба Господня, Лонгин всецело уверовал во Христа с двумя присутствовавшими при этом воинами и стал проповедником Воскресения Христова, возвестив все бывшее Пилату и иудейским первосвященникам. Когда же первосвященники, подкупив воинов, научили их утаить истину Воскресения Христова и хотели подкупить также и Лонгина, то он не только не согласился на это, но даже не пожелал молчать о том, чему был свидетелем. Эта твердость Лонгина озлобила первосвященников, и они старались погубить его, но не могли ничего сделать ему, старейшему из воинов и известному самому кесарю. Узнав обо всем этом, Лонгин оставил военную службу, принял крещение от святых апостолов с двумя своими товарищами и удалился с ними на свою родину Каппадокию, где, проповедуя Христа, обратил многих в христианство. Действия Лонгина стали известны иерусалимским первосвященникам, и они, подкупив Пилата, донесли Тиверию Кесарю, что сотник Лонгин стал изменником императору и возмущает народ в Каппадокии. По этому донесению, подкрепленному золотом, последовало повеление смертной казни изменников. Посланы были воины в Каппадокию с приказанием усечь голову Лонгину и двум его товарищам и, в удостоверение смерти, принести голову сотника в Иерусалим, что и было исполнено воинами.
   День, в который пострадал и умер Христос, был последний перед еврейской Пасхой, и христоубийцы, не желая оставить распятых на крестах в субботу, просили Пилата ускорить их смерть: перебить у них голени и снять с крестов. И вот ради субботы, дня великого покоя, распятым надлежало претерпеть новые муки. Посланные от Пилата переломили кости ног у обоих разбойников. Подойдя же к Иисусу, они увидели, что Он уже умер; поэтому не стали перебивать Его голеней, но для большего удостоверения один из воинов пронзил Ему грудь между ребрами; и тотчас истекла кровь и вода. Этими событиями явно исполнились пророчества о Христе: и воззрят на Того, Которого пронзили (Ин. 19, 37; ср.: Зах. 12, 10); кость Его да не сокрушится (Ин. 19, 36; ср.: Исх. 12, 46).
   Наступал вечер, когда надлежало снять с крестов тела, чтобы они не висели в дни праздника Пасхи. Тогда к Пилату явился богатый человек, Иосиф, родом из Аримафеи. Это был знаменитый член совета (Мк. 15, 43), т. е. синедриона, человек добрый и правдивый (Лк. 23, 50), не участвовавший ни в заговоре против Иисуса, ни в тех заседаниях синедриона, на которых произнесен Ему смертный приговор (см.: Лк. 23, 50–51). Он был учеником Иисуса, но тайным из страха от иудеев (Ин. 19, 38), потому что синедрион грозил отлучением от синагоги всем явным ученикам Иисуса. Иосиф верил в скорое наступление Царства Божия и ожидал его.
   Теперь Иосиф «отважился на явную смерть, так как возбуждал против себя всеобщую ненависть тем, что обнаруживал свою любовь к Иисусу и дерзнул просить тело Его, и не прежде отступил, пока приял его; дерзнул даже не только приять тело и погребсти честно, но и положить в новом гробе, чем показал свою любовь и мужество» (свт. Иоанн Златоуст). Он не побоялся и того, что прикосновение к мертвецу, по закону, оскверняло человека на семь дней и, следовательно, лишало его всех святых обрядов и радостей пасхальной недели. Для возлюбленного Учителя Иосиф был готов на все.
   Прошение Иосифа было первым известием, что Иисус уже умер.
   Не имея никакой причины сомневаться в справедливости свидетельства Иосифа о смерти Иисуса, Пилат велел отдать ему тело для погребения.
   Вместе с Иосифом снимать тело Спасителя с Креста пришел и Никодим, один из начальников Иудейских (Ин. 3, 1), также тайный ученик Христа, – тот самый Никодим, который приходил к Иисусу ночью и потом на заседании синедриона заступился за Него, сказав: Судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его и не узнают, что он делает? (Ин. 7, 51).
   Иосиф и Никодим обернули тело чистой плащаницей и, умастив дорогими благовониями – смесью смирны и алоя, положили его в нововысеченном в скале гробе. Ко входу в пещеру они привалили большой камень. Ему назначали гроб со злодеями но Он погребен у богатого (Ис. 53, 9), и покой Его будет слава (Ис. 11, 10), – предсказывал пророк Исаия. То и другое пророчество исполнились в точности; над гробом Господним устроен был великолепный храм – он и доныне существует; то самое место, где лежало тело Христово, служит престолом, а гробница как бы алтарем Господним.
   По всему видно, что Иосиф и Никодим думали о Христе как о простом человеке и погребали Его навсегда, до последнего дня мира. Но эти знаки глубокого уважения к Божественному Мертвецу обратились потом в неоспоримые свидетельства Его воскресения. Невозможно было плащаницу, плотно прилипшую от мастей к телу, и сударь быстро отделить от бездыханного тела, а между тем, в утро воскресения эти ризы, этот сударь лежали сложенными на опустевшем ложе воскресшего Господа.
   За свою веру и любовь ко Господу Иосиф и Никодим претерпели гонения от иудеев и изгнаны были из синедриона. Иосифа бросили в ров, и спасен он был только силой Божией. У Никодима иудеи отобрали имение и начальство и изгнали из города. Законоучитель Гамалиил принял Никодима к себе и питал его до самой кончины. Погребен был Никодим в той же пещере, что и первомученик Стефан.

   Мария же Магдалина и Мария Иосиева смотрели, где Его полагали (Мк. 15, 47). Были тут и другие женщины, пришедшие с Иисусом из Галилеи, которые смотрели, как Иосиф и Никодим полагали тело Его в гроб; все они, возвратившись по домам, приготовили благовония и масти, чтобы, по еврейскому обычаю, помазать тело Иисуса, но отложили это до дня, следующего за субботой, чтобы не нарушить заповедь о субботнем покое.
   Не боялись нарушить этот покой только первосвященники и фарисеи. На другой день, т. е. в субботу, которая называлась великой, они вспомнили, что Иисус предсказывал не только Свою смерть, но и воскресение в третий день. Тотчас же они пошли к Пилату и сказали ему: Господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну; итак прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики Его, придя ночью, не украли Его и не сказали народу: воскрес из мертвых; и будет последний обман хуже первого (Мф. 27, 63–64).
   Бедные люди! Они чувствуют, они признают величие Иисуса во гробе, они боятся Иисуса мертвеца, но упорно продолжают борьбу с небесной истиной. Они борются с ней, но поражают только самих себя. Они забыли даже, что их собственный закон самое прикосновение к мертвецу уже считает осквернением, которое продолжалось до семи дней и требовало очищения, а неочистившийся подвергался смерти (см.: Чис. 19, 11–22). «Ложь везде и все делает против себя и как бы невольно защищает истину» (свт. Иоанн Златоуст).
   Они называют Его обманщиком, показывая тем самым жестокость свою, поскольку и по смерти не оставили своего гнева.
   Пилат сказал им: «Вы имеете воинскую стражу при храме; пойдите, возьмите ее и охраняйте гроб, как знаете» (Мф. 27, 65). И здесь все совершается по Промыслу Божию: для охранения покоя Царя нужна была не простая стража, и вот назначена стража, охранявшая храм.
   Первосвященники, придя ко гробу, велели отвалить камень, закрывавший вход в пещеру, при этом удостоверились, что камень был весьма велик. Они вошли в пещеру увериться в целостности тела Иисусова, равно как и в том, что нет другого выхода из пещеры. Потом велели привалить ко входу тот же камень, приложили к нему печать синедриона, приставили стражу и удалились в сознании, что если и нарушили субботний покой, зато совершили великое дело.
   Итак, синедрион сам принял меры, чтобы воскресение Христово не вызывало никаких сомнений. Так Премудрость Божия, не нарушая человеческой свободы, распоряжается самыми злыми делами людей, нагло идущих против истины, чтобы этими делами засвидетельствовать самую истину.

Слово IV

   Нет чуда, более засвидетельствованного, нет истины, более радостной для человеческого сердца, как преславное воскресение из мертвых Христа!
   Первая степень прославления Христова – торжественное сошествие во ад; вторая – Воскресение.
   Праотец Давид взывал пред Богом: Возвеселися сердце мое и возрадовася язык мой, еще же и плоть моя вселится на уповании. Яко не оставиши душу мою во аде, ниже даси преподобному Твоему видети истления (Пс. 15, 10). Но будучи пророком и зная, что Бог с клятвою обещал ему от плода чресл его воздвигнуть Христа во плоти, он, провидя, сказал о воскресении Христа, что не оставлена душа Его в аде и плоть Его не видела тления (Деян. 2, 30–31).
   Господь всегда учил людей и словом и делом; Он и делами Своими доказывал, что Он расторгнет узы смерти, что невозможно ей будет удержать Его, Начальника жизни. Для этого совершено Им было множество чудес, которые ясно доказывали, что Он – Владыка всяческих, Он – Бог всесилен. Хотя и облекся Он в человеческую плоть, но Божество с Ним пребывало неразлучно, во всех делах Его проявлялась великая тайна – Бог явился во плоти (1 Тим. 3, 16). Он – Господь неба и земли, Владыка всякой твари. Возможно ли было, чтобы Сей Могущественный не в силе был расторгнуть узы смерти? И движимый Святым Духом Давид ясно провещал: Да воскреснет Бог, и расточатся врази Его (Пс. 67, 2).
   Так как не одни слова, но и события служили знамением того, что должно быть с Иисусом Христом, то потому Он и указывал на эти знамения и пояснял, чему они служат прообразом.
   Так, Господь указывал на Авраама, приносящего в жертву Богу своего единственного сына, говоря иудеям: Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой; и увидел и возрадовался (Ин. 8, 56). Но где же и как он увидел, живя за две тысячи лет до Христа? И апостол Павел говорит, что Авраам принес в жертву своего сына по вере словам Божиим. Ибо Бог сначала обещал Аврааму произвести от него потомство многочисленнее звезд небесных, потом долго заставлял его ждать рождения сына, через которого и обещал размножить потомство. Затем, когда сын подрос, потребовал его в жертву Себе на всесожжение; и Авраам повиновался – поднял нож, чтобы заколоть сына.
   И при всем том он не усомнился в истине Божественного обетования, ибо он думал, что Бог силен и из мертвых воскресить, почему и получил его в предзнаменование (Ев. 11, 19). – Тогда он и увидел, проразумел духом, что и Единородный Сын Божий, Избавитель мира, через Которого верующие должны получить жизнь вечную, будет также веден на заклание и возвращен к жизни, – и возрадовалась душа его о Боге Спасителе своем.
   Господь указывал Своим врагам и на другое знамение Своего воскресения. Когда книжники и фарисеи потребовали от Него какого-либо особенного, чем исцеления и чудеса, удостоверения, что Он – истинный Христос, то Он сказал тогда: Род лукавый и прелюбодейный ищет знамения; и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка; ибо как Иона был во чреве кита три дня и три ночи, так и Сын Человеческий будет в сердце земли три дня и три ночи (Мф. 12, 39–40).
   И действительно, Он почил во гробе – в сердце земли – три дня: в субботу целый день; в первый день, в который распят, – один вечер; в последний, в который воскрес, – одно утро. Части дня вменены за целые дни.
   Когда Христос изгонял продавцов из храма, от Него также требовали знамения и спрашивали, какой властью Он действует. И тогда Господь указал им на их христоубийство и Свое тридневное восстание из мертвых, сказав: Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его (Ин. 2, 19).
   Наконец перед Своими страданиями Он говорил: Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее… Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее (Ин. 10, 17–18).
   Но еще яснее открывал Господь Своим ученикам о Своем воскресении. Еще задолго до Своей смерти Он начал говорить им, что Ему должно будет много пострадать, быть убиту и в третий день воскреснуть. Потом, показав Свою Божественную славу ученикам на Фаворе и сходя вниз с горы, говорил им: Никому не сказывайте о сем видении, доколе Сын Человеческий не воскреснет из мертвых (Мф. 17, 9).
   В третий раз говорил в Галилее, что Он предан будет в руки человеческие и убьют Его и в третий день воскреснет. На последнем пути в Иерусалим Он тоже повторял, что Его убьют и что Он в третий день воскреснет. Наконец, по окончании последней вечери, Он еще возвестил ученикам, что скоро они разбегутся, как овцы, не имеющие пастыря, и что Он всех их встретит по воскресении Своем в Галилее (см.: Мф. 26, 31–32).
   Итак, Христос погребен, с Ним погребены и наши грехи. Гроб Его запечатан, наша клятва также запечатана смертью Его. Он погребен, спогребаемся Ему и мы крещением в смерть, чтобы так же, как Христос воскрес из мертвых славою Отца, так и нам ходить в обновленной жизни (Рим. 6, 4). Христос положен был во гробе – этим Он освятил и наши гробы так, что они – место покоя, в которых нам спать надо до того утра, когда воссияет жизнь вечная. Потому-то Исайя сказал: Будут покоиться на ложах своих (Ис. 57, 2), то есть в гробах, без всякого опасения каких-либо беспокойств. Христос субботствовал телом Своим во гробе: тело спит, но с ним присутствует Божество; а душа Иисуса, также соединенная с Божеством, находилась во аде.
   Апостол Павел говорит: Если один умер за всех, то все умерли. А Христос за всех умер, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего (2 Кор. 5, 14–15). И еще: Христос умер для того чтобы смертью лишить силы имеющего державу смерти, то есть диавола (Евр. 2, 14).
   И вот прошла суббота, в которую Господь почил от дел Своих, наступил третий день после Его смерти. Все думали, что возвратиться Распятому к жизни гораздо более невозможно, чем Иордану обратиться вспять. Но Тот, Кто все творит из ничего, мог и от смерти привести с Собою всех верующих в Него в жизнь бесконечную. Такова сила Божия! И таковы чудные дела Господа нашего!
   Евангелист Матфей свидетельствует, что как по смерти Иисуса Христа земля дрожала, так и по воскресении Его произошло великое землетрясение. В самую полночь земля страшно содрогнулась – из ее недр выходил теперь великий Первенец из мертвых, славному Воскресению Которого удостоились послужить Силы Небесные: ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем (Мф. 28, 2).
   Пречистого тела Господа во гробе уже не было. Он воскрес еще «запечатану гробу» [17 - Тропарь Недели о Фоме: «Запечатану гробу, Живот от гроба возсиял еси, Христе Боже, и дверем заключенным, учеником предстал еси, всех Воскресение, дух правый теми обновляя нам, по велицей Твоей милости». – Примеч. ред.], исшел из гроба еще в то время, когда и камень был на своем месте, и печати были целы. Подобно тому, как Он родился, сохранив невредимыми ключи девства, так и воскрес, сохранив невредимыми печати гроба.
   Никто из земнородных не удостоился видеть само славное воскресение Христа, так как никто не был способен видеть Его преславное восстание из гроба; око смертного не могло бы вынести неприступного света, в котором Воскресший оставил ложе смерти. Небесный вестник отвалил камень от гроба только для того, чтобы все могли видеть, что гроб пуст.
   Христос дал миру известие о Своем воскресении через Ангела, который видимо для стражи сошел с небес и отвалил камень от двери гроба. Вид его был светел, как молния, и одежда на нем была, как снег, бела. Стерегущие же воины, увидев его, затрепетали и сделались, как мертвые (Мф. 28, 2–4).
   Почти в то же время, по прошествии субботы, на рассвете первого дня недели (Мф. 28, 1) – было чуть-чуть заполночь, когда еще рассвета не намечалось, – пошли ко гробу Мария Магдалина с Марией Иаковлевой. Мария Иаковлева – это была Богородица, а названа так по имени старшего сына Иоси фа Обручника Иакова. Матерь Божия, более всех удрученная скорбью, не могла переждать всю ночь после субботы и, найдя Себе споспешницу в лице Марии Магдалины, тотчас в поздний вечер субботы пошла ко гробу – не с благовониями (для этого еще не настало время), но только посмотреть.
   Им неизвестно было, что гроб запечатан и около него поставлена стража. Единственное, что их тревожило: кто отвалит нам камень от дверей гроба? Когда же они подошли ко гробу, Ангел, обратив речь к женщинам, сказал: не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Иисуса распятого; Его нет здесь – Он воскрес, как сказал (Мф. 28, 5–6).
   Пресвятая Дева Богородица и Мария Магдалина со страхом и радостью поспешили возвестить апостолам, что Господь Воскрес. И на пути их встретил Сам Воскресший Спаситель и утешил их, сказав: Радуйтесь, – ради Девы Богородицы. И они, приступив, ухватились за ноги Его и поклонились Ему. И Господь не запретил им прикасаться, но, напротив, ободрил их словами: Не бойтесь; пойдите, возвестите братьям Моим, чтобы шли в Галилею, и там они увидят Меня (Мф. 28, 10).
   Услышав о Воскресении Иисуса Христа, ученики проявили сомнение, маловерие. Но Дева Богородица, непоколебимо уверенная в Воскресении Своего Сына, с ними не спорила и ко гробу больше не ходила.
   А Мария Магдалина всю ночь провела в бдении и в хождении ко гробу Господню. Сомнение учеников понудило ее пригласить еще некоторых жен. И пошли они ко гробу, неся приготовленные ароматы, очень рано (Лк. 24, 1), задолго до рассвета. Камень был уже отвален, и тела Господа они не нашли, но представшие перед ними два Ангела сказали, что Он жив и Его нет здесь: Он воскрес (Лк. 24, 5–6). Апостол Петр, вторично услышавший о Воскресении Христовом, пошел один ко гробу, но не дерзнул войти (Лк. 24, 12).
   Душа Марии Магдалины скорбела, что ученики даже и теперь не поверили ни ей, ни бывшим с ней, что и Петр, хотя и пошел ко гробу, но не вошел в него удостовериться в происшедшем. И с наступлением утра, как говорит евангелист Иоанн Богослов, когда было еще темно (Ин. 20, 1), она в третий раз одна пришла ко гробу. Видя, что камень так же отвален, она вернулась и пригласила Симона Петра и другого ученика, которого любил Иисус, посмотреть гроб. Они тотчас поспешили ко гробу, за ними последовала и эта удивительная жена.
   Иоанн прибежал ко гробу первый, но остановился; Петр же, подойдя, вошел; за ним вошел и Иоанн. Они уверились, что тело Господа взято, но в Воскресение Его они не поверили, потому что они еще не знали из Писания, что Ему надлежало воскреснуть из мертвых (Ин. 20, 9).
   Когда Петр и Иоанн ушли, Мария Магдалина поколебалась в своем убеждении. Находясь в большом смятении, она стояла у гроба и плакала, мысли ее и сердце были со Христом. Наклонившись, она опять заглянула во гроб и увидела двух Ангелов в белых ризах. Жена! что ты плачешь? – спросили они. Мария отвечала: Унесли Господа моего, и не знаю, где положили Его (Ин. 20, 13). Затем, обернувшись, она увидела Его, но не узнала, потому что Господь после Воскресения уже был облечен нетленным телом и не был узнаваем, кроме тех, кому Он хотел открыться и когда хотел. И видевший ее сердце Иисус обратился к ней: «Мария!» Тогда только она узнала Его голос и упала к Его ногам. Не прикасайся ко Мне, – услышала она слова Господа, – ибо Я еще не восшел к Отцу Моему (Ин. 20, 17). В этих словах содержится и упрек за ее неверие, и напоминание о Небесном Отце, и убеждение не думать, что Он – только то, что она видит, то есть Человек, воскресший из мертвых, но что Он – Бог как Истинный Сын Божий, ради нас вочеловечившийся. Иди к братьям Моим и скажи им, – сказал Господь, – восхожу ко Отцу Моему и Отцу вашему, и к Богу Моему и Богу вашему (Ин. 20, 17). Теперь Мария Магдалина возвращалась к ученикам с полной уверенностью и с решительностью объявила, что видела Господа.
   Четвертое путешествие ко гробу женмироносиц описал евангелист Марк (Мк. 16, 1–2). Жены, шедшие с ароматами ко гробу, когда уже воссияло солнце, еще ничего не слышали о Воскресении Христа и явлении Ангелов. Мария Магдалина тоже пошла вместе с ними; она шла с радостью, поскольку знала, что Господь Воскрес.
   Как первая благовестница Христова Воскресения, св. Мария Магдалина признана Церковью равноапостольной. В этом благовестии – главное событие ее жизни, начало апостольского служения. Предание Восточной Православной Церкви сообщает, что после воскресения Христа до Его вознесения и после святая равноапостольная Мария Магдалина пребывала с Пресвятой Богородицей и апостолами и была деятельной споспешницей в распространении христианской веры в Иерусалиме. Но, полная усердия, пылкой веры и ревностной любви к благовестию Божию, она затем проповедовала и в других странах, всюду возвещая небесную благодать, радость и спасение всем, уверовавшим в Воскресшего Христа.
   После вознесения Господа, по преданию, в Италию вместе со святой равноапостольной Марией Магдалиной отправились сестры Лазаря Мария и Марфа.
   Мария Магдалина изыскала случай явиться к царствовавшему в то время императору Тиверию и поднесла ему, по общепринятому восточному обычаю, яйцо, окрашенное в красный цвет, сказав при этом: «Христос Воскрес!» Возбудив любопытство подозрительного императора, святая мироносица начала свою проповедь о учении Христа Спасителя и с большим вдохновением и убеждением рассказала Тиверию о жизни, чудесах, распятии и Воскресении Иисуса Христа. Прямым, простодушным изложением чрезвычайно несправедливого, пристрастного суда над Иисусом Христом озлобленных членов иерусалимского синедриона и попустительства при этом малодушного правителя Иудеи Понтийского Пилата к осуждению на распятие Невинного она навлекла на них гнев императора.
   Между тем воины, охранявшие Гроб Господень и от страха разбежавшиеся, пришли в Иерусалим и объявили первосвященникам о всем произошедшим. Эти суровые, закаленные в боях римские солдаты теперь с ужасом рассказывали им о землетрясении, о явлении светоносного Ангела, о внезапном отпадении камня от входа погребальной пещеры… Свидетели чуда воскресения были налицо. Нет сомнения, что первосвященники скорее, чем сами апостолы, поверили истине Воскресения Христова, но это была та вера, по которой и бесы веруют, и трепещут (Иак. 2, 19). В замешательстве, с упорством и ожесточением, вместо того, чтобы смириться, наконец, и покаяться, – они прибегли снова к своему излюбленному средству – самой бессовестной лжи и клевете: решили подкупить воинов. Средство не новое: они купили кровь Его, когда Он был жив, а по Его распятии и Воскресении деньгами же стараются подорвать истину Воскресения. Дав довольно денег воинам, они сказали им: Скажите, что ученики Его, придя ночью, украли Его, когда мы спали (Мф. 28, 12–13). Враги Христовы старались затмить дело Божие грубым сплетением лжи и обмана, но оказались бессильными против истины. «Истина так ясна и очевидна, что они не умеют и солгать. Их слова совершенно невероятны и никакого правдоподобия не имели… Иудеи были согласны, что тела во гробе не было. Если же так, то лживость и невероятность похищения доказывается присутствием стражи при гробе, знамениями и боязливостью учеников, и отсюда открывается неизменное доказательство Воскресения» (свт. Иоанн Златоуст).
   Воины взяли деньги и поступили так, как были научены. Слух этот пронесся между иудеями, так что многие из них и до сего времени этому верят.
   Казалось, можно ли верить такой нелепости? «Можно, – говорит святитель Филарет, – потому что закоснелый в неверии ум, как ночная птица, видит только во тьме неверия, любит только свои грезы и убегает от света истины, который жжет ему глаза».
   Пилат, узнав о путешествии жен-ми роносиц, тоже встревожился. Боясь разоблачений христианами его противозаконных действий, он отправил императору Тиверию донесение о Христе, свидетельствуя о Его благодетельной жизни и чудотворениях. Замечательны так называемые «Акты Пилата» [18 - Сочинение под названием «Акты Пилата» появилось, по-видимому, во II веке. Первым о нем упоминает Иустин Мученик (103–168). – Примеч. ред.] императору Тиверию о жизни, осуждении на смерть, Воскресении Христа и Его чудесах. Пилат утверждал, что, проверяя обвинения иудеев, он не нашел в Иисусе Христе никакой вины; много подвизался избавить Его от рук крамольных иудеев, но не мог достигнуть Его избавления и отдал Иисуса на их волю из-за народного крика и обвинения иудеями его самого. А когда по распятии совершились страшные знамения в природе и много умерших людей воскресло и на третий день Иисус воскрес, Пилат, как свидетель, объятый великим страхом, сообщал державному кесарю обо всем содеянном с Иисусом Христом, Который стал предметом веры, как Бог.
   Иустин Мученик, Евсевий Памфил [19 - «Тиверий, говорят, доложил об этом сенату, но сенат отверг это известие под тем предлогом, что он не занимался предварительно его рассмотрением <…> Хотя римский сенат и отверг известие о Спасителе нашем, но Тиверий сохранил свое прежнее мнение и не замышлял против Христова учения ничего несообразного» (Евсевий Памфил. Церковная история. II, 2. 1–2). – Примеч. ред.] и другие древние историки пишут, что после таких свидетельств со стороны римского правителя Иудеи и со стороны почитателей Христа Спасителя император Тиверий, по преданию, сам уверовал во Христа и предложил Римскому Сенату причислить Иисуса Христа к лику римских богов, но Сенат не согласился только потому, что сам не исследовал этого дела и сам не одобрил Христа. И даже тогда, когда Сенат отверг его предложение, Тиверий издал указ, в котором грозил наказанием всякому, кто осмелился бы оскорблять верующих в Иису са Христа.
   Прокуратор Иудеи ограничился сообщением в столицу империи о Иисусе Христе, в Которого не уверовал как в Бога и не стал, подобно своей жене Клавдии Прокуле, христианином. Он остался тем же правителем, которого не любили и боялись в Палестине. Конец его был печален. Когда некий самарянин собрал у горы Гаризим вооруженную толпу и стал утверждать, что знает место, где спрятаны золотые сосуды Моисея, Пилат послал войско, которое напало на самарян, расположившихся в селении Тирафана. Одни были убиты на месте, другие казнены. Римский наместник в Сирии Луций Вителлий, получив от самарян жалобу, послал в Иудею Марцелла и передал ему власть в конце 36 года по Р.Х. Пилату же приказал ехать в Рим. До прибытия туда бывшего игемона умер кесарь Тиверий (16 марта 37 г.). Новый император Гай Калигула сослал Пилата в г. Виенну в Галлии, где он покончил с собой.
   Незадолго до казни Христа в Иудее должны были чеканить монету с большим изображением кесаря с одной стороны и с малым профилем Пилата – с другой. В день суда, когда жена правителя умоляла его не выносить смертный приговор Праведнику, она задала вопрос мужу: «Чем ты искупишь свою вину на земле, если окажется, что осужденный тобой действительно Сын Божий, а не преступник?» Пилат ответил ей: «Если Он Сын Божий, то Он воскреснет, и тогда первое, что я сделаю, будет запрещение чеканить мое изображение на монетах, пока я жив». Так писал биограф Пилата ученый грек Гермидий. И когда было установлено, что Христос Воскрес, Пилат действительно запретил изображать себя на монетах. Это сообщение Гермидия полностью подтверждается вещественными доказательствами. Из римской нумизматики известно: после казни Спасителя в Иерусалиме были изготовлены монеты с изображением кесаря. На обратной стороне монет профиля Пилата нет.
   Основанием отрицающих Воскресение Христово служит, как говорят, отсутствие свидетельств о Воскресении. Как же в действительности обстоит дело?
   Лабиритиос в момент Воскресения Христова оказался со своими чиновниками недалеко от места захоронения Христа. Они ясно видели падение камня, закрывавшего гроб, и поднявшуюся над этим местом небывало ярко сияющую фигурку. Лабиритиос вместе со своими спутниками и сторожами бросились сообщать об этом властям.
   Грек Гермидий занимал официальную должность биографа правителя Иудеи. До самого распятия он считал Христа обманщиком. Поэтому он по собственной инициативе отправился в ночь под Воскресение ко гробу, надеясь убедиться в том, что Христос не воскреснет и тело Его навсегда останется в земле. Но вышло иначе. «Приблизившись ко гробу, – пишет Гермидий, – мы видели в слабом свете ранней зари стражу у гроба: два человека сидели, остальные лежали на земле, было очень тихо. Мы шли медленно, и нас обогнала стража, шедшая ко гробу сменить ту, которая находилась там с вечера. Потом вдруг стало очень светло. Мы не могли понять, откуда этот свет. Но вскоре увидели, что он исходит от движущегося сверху сияющего облака. Оно спустилось ко гробу, и над землей там показался Человек, как бы весь светящийся. Затем раздался удар грома, но не на небе, а на земле. От этого удара находившаяся стража в ужасе вскочила, а потом упала. В это время к гробу справа от нас по тропинке спускалась женщина, и она вдруг закричала: “Открылась! Открылась!” И в этот миг нам стало видно, что действительно очень большой камень, лежащий на гробе, как бы сам собой поднялся и открыл гроб. Мы очень испугались. Через некоторое время свет над гробом исчез, стало тихо, как обыкновенно. Когда мы приблизились к гробу, оказалось, что там уже нет тела погребенного человека».
   Сириец Эйшу, известный врач, близкий к Пилату и лечивший его, относился к числу наиболее выдающихся людей своего времени. Виднейший медик и натуралист, пользовавшийся широчайшей популярностью на Востоке, а потом и в Риме, он оставил произведения, которые составили целую эпоху в науке. Важно то, при каких обстоятельствах Эйшу наблюдал описанное им. По поручению Пилата он с вечера накануне Воскресения находился вблизи гроба с пятью своими помощниками, которые всегда сопутствовали ему. Он был свидетелем погребения Христа. В субботу он дважды осматривал гроб, а вечером, по приказанию Пилата, отправился сюда с помощниками и должен был провести здесь ночь. Зная о пророчествах относительно Воскресения Христа, Эйшу и его помощники-медики интересовались этим с точки зрения естествоиспытателей. Поэтому все связанное с Христом и Его смертью они тщательно исследовали. В ночь под Воскресение они бодрствовали по очереди. С вечера его помощники легли спать, но задолго до Воскресения проснулись и возобновили наблюдения за происходящим в природе. «Мы все – врачи, стража и остальные, – пишет Эйшу, – были здоровы, бодры, чувствовали себя так, как всегда. У нас не было никаких предчувствий. Мы совершенно не верили, что умерший может воскреснуть. Но Он действительно воскрес, и все мы видели это собственными глазами». Далее следует описание Воскресения…
   Один из крупнейших в мире знатоков античности академик В. П. Бузескул говорил: «Воскресение Христа подтверждено историческими данными с такой несомненностью, как существование Ивана Грозного и Петра Великого… Если отрицать Воскресение Христа, то нужно отрицать (причем с гораздо большим основанием) существование Пилата, Юлия Цезаря, Нерона…»
   Это только небольшая часть источников, где говорится, что Христос действительно воскрес. Для краткости ограничимся лишь перечнем других источников: Епифаний Африкан, Евсевий Египетский, Сардоний Панидор, Ипполит Македонянин, Аммион Александрийский, Сабеллий Грек, Исаакий Иерусалимский, Константин Кирский и другие. Это только те, кто жил во время Христа. Причем, находившись в Иерусалиме или в непосредственной близости от него, они явились очевидцами самого Воскресения или неопровержимых фактов, подтверждающих его.
   Чрезвычайно показательно, что ряд свидетельств мы находим у еврейских авторов того времени, хотя вполне понятно, что евреи склонны всячески замалчивать факт Воскресения. Среди еврейских писателей того времени, прямо говоривших о Воскресении, находим таких надежных авторов, как Уриста Гамиянин, Гапон Месопотамский, Шербум-Отоэ, Ферман из Сарепты, Манакия-врач, Навин, Миферкант.
   Миферкант был одним из членов синедриона, казначеем. Именно из его рук Иуда получил за предательство 30 сребренников. И когда после Воскресения Христа среди иудеев поднялась тревога, Миферкант был первым из членов синедриона, прибывших на место для расследования, и убедился, что Воскресение совершилось. Ему пришлось быть у гроба Господня почти перед самым моментом Воскресения. Он прибыл сюда для оплаты стражи, стоявшей у гроба… Выплатив деньги, он ушел, стража осталась до конца смены… Но не успел Миферкант далеко отойти, как громадный камень был отброшен неведомой силой. Возвратясь назад ко гробу, Миферкант еще успел увидеть исчезающее сиянье над гробом. Все это им описано в сочинении «О правителях Палестины», которое принадлежит к числу наиболее ценных и правдивых источников из истории Палестины.
   Историк Иосиф Флавий свидетельствует: «Около этого времени жил Иисус, человек мудрый, если Его вообще можно назвать человеком. Он совершил изумительные деяния и стал наставником тех людей, которые охотно воспринимали истину. Он привлек к себе многих иудеев и эллинов. То был Христос. По настоянию наших влиятельных лиц Пилат приговорил Его к Кресту. Но те, кто раньше любил Его, не прекращали этого и теперь. На третий день Он вновь явился им живой, как возвестили о Нем и о многих других Его чудесах боговдохновенные пророки. Поныне еще существуют так называемые христиане, именующие себя, таким образом по Его имени» (Иосиф Флавий. Иудейские древности. Кн. 18. Гл. 3).
   После некоторых важнейших открытий факт Воскресения признал к концу своей жизни ни кто иной, как Фридрих Энгельс: «Новейшие каппадокийские открытия обязывают изменить наш взгляд на некоторые немногие, но важнейшие события мировой истории. И то, что казалось ранее достойным внимания только мифологов, должно будет привлечь внимание и историков. Новые документы, покоряющие скептиков своей убедительностью, говорят в пользу наибольшего из чудес в истории, о возвращении к жизни Того, Кто был лишен ее на Голгофе». Правда, эти строки Энгельса неизвестны у нас – они ни разу не переводились на русский язык в изданиях Маркса и Энгельса.
   Христиане имеют неопровержимое доказательство страданий и смерти Спасителя. Это – святая Плащаница, или льняной полотняный покров с отпечатком израненного Тела Христа, покров, которым Он был обернут при погребении.
   По истечении 33 часов гроб, в котором Господь был положен, нашли пустым и увидели только пелены лежащие (Лк. 24, 12). Эти пелены и есть Плащаница. Христос Сам сложил Свои плат (сударь) и пелены.
   Плащаницу называют «пятым Евангелием»: на ней нет ни одного признака, ни одной черты, которые противоречили бы евангельскому повествованию о страданиях, крестной смерти и воскресении Распятого Христа Спасителя, но она многое детализирует, раскрывает, помогает глубже понять и пережить Голгофский подвиг Сына Божия.
   Плащаница – это величайшая святыня всего христианского мира.
   Плащаница сделана из дорогой ткани, называвшейся в древнем мире «дамаск».
   После I в. такие ткани, как свидетельствуют тканеведы, уже не изготовлялись. Ее мог купить Иосиф Аримафейский, который был богат, в знак своего глубокого уважения и любви ко Христу и завернуть в нее тело Учителя.
   Святую Плащаницу хранил у себя апостол Петр. После смерти Петра ее бережно в течение трех веков хранили христиане. В 436 г. в Константинополе, во Влахерне, построили церковь Пресвятой Богородицы и там поместили св. Плащаницу. В 635–50 гг. Плащаница опять была в Иерусалиме. После иконоборчества Плащаница около 1093 г. возвратилась в Константинополь. Во Влахернском монастыре Плащаницу выносили каждую пятницу и поднимали для поклонения так, что всем мирянам был виден лик Господа.
   С 1578 г. (по другим источникам, с 1694 г.) святую Плащаницу поместили в Турине в соборе св. Иоанна Предтечи навсегда.
   28 мая 1898 г. итальянский фотограф Секондо Пиа стал проявлять снимок, сделанный с Плащаницы, и вместо ожидаемого негатива увидел отчетливый и потрясающий по своей мощи, величию и благородству образ, который, как он сразу понял, не мог быть ни чем иным, как образом распятого и положенного во гроб Иисуса Христа.
   Вскоре снимки Туринской Плащаницы были опубликованы во многих странах мира.
   В процессе исследований ученые доказали: образ на святой Плащанице – нерукотворен. Всем научным миром признается подлинность святой Плащаницы.
   Возникла даже новая наука, связанная с изучением Плащаницы. Тщательным изучением этой святыни занимаются и христиане, и мусульмане, и евреи, и агностики, и даже атеисты, поскольку Плащаница – откровение Божие и зрительное повествование о Евангелии, о страданиях Христа Спасителя. Было три международных конгресса ученых: в 1976 г. в США (в Альбукерке), в 1977 г. в Лондоне, в 1978 г. в Турине, в работе которых участвовало 300 верующих и неверующих ученых разных специальностей, христиане разных конфессий, а также мусульмане и атеисты, причем неверующие в процессе исследований становились глубоко верующими.
   В 1976 г. изображение на Плащанице сфотографировано электронно-ком пьютер ной аппаратурой, тогда оно оказалось трехмерно и выявилось подлинное человеческое тело. Плат на голове Иисуса был как повязка, поддерживающая нижнюю челюсть и завязанная на голове. Тело не было извлечено из плащаницы человеческими средствами, так как следы крови остались нетронутыми и являются анатомически точными, начиная от головы, затем на суставах рук, на боку, на ногах. Если бы плащаница была снята обыкновенным образом, как говорили купленные за деньги воины, эти следы крови были бы стертыми или подверглись бы уничтожению. Иисус восстал из мертвых – таковы были заявления ученых.
   Отпечатки тела золотисто-коричневого оттенка имеют все характерные свойства точного фотографического негатива. Все анатомические и физиологические подробности так научно точны и детальны, как могут быть только на фотографии.
   Раны поразительно реальны во всех своих деталях: на висках и на лбу коричневые пятна – сгустки запекшихся капель крови. Они создают форму венца (терновый венец Спасителя). Капля над левой бровью несколько продолговатая: кровь текла из раны, затем запеклась на коже. Такая капля всегда принимает форму мисочки: красные тельца закрепляются с боков, а внутри капли остается сукровица («серум») – жидкость, которая сильнее испаряется, и по мере этого процесса поверхность капли вгибается. Это место и отпечаталось на плащанице с идеальной точностью, как более светлое. Здесь следует заметить, что никогда, нигде ни один художник не додумался именно так естественно изобразить каплю крови. Капля на плащанице была суха задолго до смерти, часов за 12, судя по цвету и форме ее отпечатка (бичевание было за сутки до смерти).
   На груди (на плащанице – слева, значит на теле – справа) пятно от раны между ребер, окружностью в 4,5 см. К нему снизу примыкает другое пятно, имеющее вид потекшей крови. Потекла она, когда человек, получивший рану, был в стоячем положении (вертикально). Струя крови, очень обильная, имеет идеально натуральное очертание и дает ясный отпечаток на плащанице.
   На левой руке рана и большой сгусток крови (правой руки не видно, на ней лежала левая). Оба запястья темные, так как обильно орошены кровью от сквозных ран. Кровь стекала по рукам по направлению к локтям. Гвоздь был вбит не посредине ладони, как принято изображать, но выше, в центре запястья, между костей.
   Раны на ногах видны обе. Очертания их очень четки, так как кровь на них запек лась задолго до прикосновения полотна. В одном месте края кровяного пятна зубчатые, то есть жидкость разошлась по ниткам полотна обильнее; на этом месте пятно светлее. Это пятно от сукровицы, которая вытекла из раны при снятии тела: обсохшая рана была по тревожена освобождением от гвоздя.
   Вдоль всей спины и таза расположены раны от бичевания. Они одна около другой, длиной каждая в 3 см. В центре удара раны чернее, поскольку там раны были глубже и крови больше. По краям пятна светлее – там была сукровица, которая текла долго, так как раны раздражались одеждой и медленно подсыхали. Этими ранами усеяна вся спина, поясница и ниже. Всего их 18. Они нанесены особым бичом, употреблявшимся римлянами – «флягрум» – состоящим из нескольких концов веревок с большими и тяжелыми металлическими пуговицами на концах.
   На правом плече – широкая полоса – след от тяжелого креста, который Спаситель нес на Голгофу. Вес перекладины, как считают, был 32 кг.
   Лицо изувечено: перебита носовая кость, опухла левая щека и рассечена скула. И в то же время на лице царственная ясность и покой – лицо неповторимое в мире. Трудно себе представить (это было бы слишком неправдоподобно), чтобы это было тело не Иисуса Христа. Кто же другой в истории, при всех описанных обстоятельствах и признаках, мог иметь такие же раны, так же умереть распятым на кресте, в ту же эпоху, среди того же народа; чтобы его не успели обмыть и помазать, чтобы плащаница все же была приготовлена, чтобы кто-либо другой имел такое изу ми тель но-прекрасное единственное в мире лицо, кто бы так же, как Христос, оставался бы не более 2–3 дней обернутым в плащаницу поскольку в противном случае не было бы вообще изображения на полотне, так как тление уничтожило бы ясные пятна и очертания на нем?
   Тело Иисуса было положено на одной части полотна и через голову покрыто другой частью. Отпечаток человеческого тела в 1 м 78 (79) см являл на Плащанице облик Человека величественного и царственного, в пропорциях телосложения истинно безупречных.
   Поразительным является сходство лика Спасителя с Туринской Плащаницы с ликом Пантократора из монастыря св. Екатерины на Синае. Эта икона являет ся едва ли не самым ранним из известных «портретных» изображений Христа и, уж конечно, самым реалистичес ким из них. Синайский Пантократор VI в. – поразитель ный лик, настолько реальный, что кажет ся, он был написан совсем недав но, по крайней мере, в XIX в. Но еще поразительнее тот факт, что фото графия Иисуса (а как иначе назвать фотолик Туринской Плащаницы?), если исполь зовать компью терную технику, полностью совме щается с ликом Синайского Христа! Исследователями отмечено 45 мест совпадения лика Спасителя с Плащаницы и лика Синайского Пантократора.
   Определена была и группа крови Христа – она оказалась I. А кровь I группы можно переливать любому человеку. Маленький факт, но имеет глубокое мистическое значение, ведь уже две тысячи лет Церковь питает нас Кровью Спасителя!
   На ткани сохранилась пыльца растений, произраставших только в Палестине, а сама ткань изготовлена давно утраченным способом, применявшимся на Ближнем Востоке во времена Христа. На глазах у Спасителя обнаружили отпечатки редчайших монет (их по обычаю клали на глаза покойным), которые были в ходу в Иудее только при Понтии Пилате.
   Аномально высокая радиоактивность – следствие сверхъестественного акта Воскресения. Плащаница свидетельствует о моменте воскресения Спасителя, говорит о превращении тела Христа в момент Его возвращения к жизни в светоносный объект, то есть о некоей вспышке. Евангелисты не видели ее, поэтому ничего о ней не говорят, но незадолго до этого Христос явил Иоанну, Петру и Иакову на Фаворской горе светоносное Преображение. Преображение было лишь прообразом Воскресения, но апостолы все равно пали в ужасе на землю. Если бы они увидели само Воскресение, им невозможно было бы остаться в живых, поэтому Бог уберег их от того, чтобы стать зрителями этого космического акта, потрясшего вселенную.
   Хотя Фаворский свет нематериален, он воздействует на материю – иначе глаза учеников его бы не восприняли, – поэтому при той интенсивности, какая должна была характеризовать вспышку от Воскресения, он мог произвести эффект ядерного взрыва, и первым предметом, который подвергся этому эффекту, была Плащаница, обвернутая вокруг светящегося и воскресающего тела.
   На самой Голгофе, от Креста Господа в 50 шагах, была могила-гробница Иосифа Аримафейского. Там и положили Иису са ради пятницы иудейской, потому что гроб был близко. Тело Спасителя было не омыто и не обвито. По кодексу еврейского права, полагалось омовение тела, бритье головы и бороды, много благовоний, но за недостатком времени многие обычаи просто нельзя было соблюсти. Никодим принес состав из смирны и алоя. Так едва поспели, завернув тело в плащаницу, совершить первую половину иудейского обряда погребения.
   В первый же день недели ко гробу спешили жены-мироносицы с ароматами, чтобы закончить умащения, однако они нашли гроб пустым.
   Вторая часть иудейского погребения так и осталась неисполненной. Особо, бережно сложенная, лежала чудная плащаница, убедившая святого Иоанна Богослова в Воскресении. И тело не могло быть украдено, ибо пелены лежали сложеными и сохранили следы мук, бичеваний, распятия, которые видны и теперь. Лик Спасителя сохранил несказанное величие – Божественная природа проявляется в распятом человеческом теле. И это свидетельство о подлинном Воскресении Христа Спасителя!
   В 1995 г. информационная газета «Всемирные новости» (№ 12) опубликовала заметку «Шокирующая новость потрясла мир! Туринская Плащаница ожила!» Таким и было заключение экспертов, приглашенных для изучения бесценной религиозной реликвии Туринского кафед рального собора в Италии после того, как Плащаница стала изменяться. С каждым днем изображение становилось все более четким, краски – ярче, а структура лица – более плотной, более живой. Вплоть до недавнего времени эта реликвия оставалась неизменной в течение почти 2000 лет, с тех пор, как в нее было завернуто тело Христа. Но вот заметили, что Плащаница начала трансформироваться во что-то более реальное, трепещущее. Как будто стала оживать. Сбитые с толку эксперты говорили, что не могут объяснить недавних изменений в ткани. Они исследовали нити и различные метки на Плащанице при помощи мощного микроскопа и компьютерной фотографии и не обнаружили никакой разницы в химическом составе реликвии. Тем не менее, они отмечали, что по мере проявления изображения лика похоже, что ткань под этим изображением меняется, становясь более прочной, гибкой и менее изношенной. Но пока наука не может объяснить изменения. Хранители Плащаницы считают, что изменения происходят не без Божественного Промышления в доказательство ее истинности и святости.
   Святая Плащаница служит проповедью и доказывает несомненность страстей Христовых и Его славного Воскресения. Она открывает нам любовь Христову – душу Господь положил за наши грехи, и воскрес, и даровал путь восхождения к небу.

   Воскресение Христово – начало и основание всего верования, верования, единственно христианам свойственного. Апостол Павел пишет к коринфянам: А если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша (1 Кор. 15, 14). Если бы Воскресение Христово не произошло, то те же бы грехи тяготили нас, и смерть торжествовала бы над слабостью и бедствием всего человеческого рода. Какое бы отличие было христиан от язычников, если бы веровали они только тому, что Христос умер? Тому и язычники верят, а христиане в Воскресении Христа видят образ своего воскресения и на него надеются.
   Подлинно, Божественные сила и могущество, общие Трем Лицам Божества, были действующим началом Воскресения. Он воскрес не так, как другие, воскрешаемые Божественной силой, но воскрес Божественной же силой, свойственной Ему, а также человеческому естеству, в Нем лично соединенному с Божественным. Ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно (Кол. 2, 9). Естество человеческое во Христе также имеет силу и мощь Божественную; следовательно, и Его Человечество способствовало Воскресению.
   Умирал Богочеловек, Богочеловек и воскрес. Воскрес, то есть по Своему могуществу исшел из заключенного гроба. Камень, которым сила человеческая мечтала воспрепятствовать всемогуществу, как раз и послужил яснейшим доказательством Божественности. Христос с телом Своим вышел из гроба, который загражден был камнем, запечатанным иудеями. Ангел, уже по Воскресении Христа, отверз его, чтобы скорее объявить о совершившемся Воскресении.
   То самое тело, которое висело на Кресте и лежало во гробе, отделено было от души; то же самое тело по существу своему воскресло, но с новыми качествами: уже без слабости, но с твердостью, могуществом; тело бессмертное, не бесчестное, но прославленное, – ибо Христос, воскреснув из мертвых, уже не умирает (Рим. 6, 9).
   Каким же было тело, в котором воскрес Христос? Не душевное, не подверженное естественным слабостям, но духовное; Христос с сим телом исшел из гроба загражденного, вошел к ученикам, как повествует Писание, дверем затворенным (Ин. 20, 19), не имел нужды в одеянии и пище. Если в Евангелии и говорится о вкушении Им меда и печеных рыб, то это делается для укрепления веры в учениках. Фома вложил персты свои в ребра Христовы и в язвы от гвоздей, осязал воскресшее тело Его, но это действие чудесное, единому Божеству свойственное и произведенное для уверения маловерного.
   Воскресение Христово – свидетельство Его славы, объявление победы над смертью и диаволом. Иудеи посмеянием своим: Если Ты Царь Иудейский, спаси Себя Самого (Лк. 23, 37) – не желая того, как бы пророчествовали, что Христос будет Царем. Он Царь, и не иудеев только, но всего мира; Царь по державе и власти Его, и Первосвященник, принесший Жертву, очистившую грехи людские, – Первосвященник и Спаситель.
   В воскресении Спасителя совершилось наше оправдание: предан за грехи наши и воскрес для оправдания нашего (Рим. 4, 25). Мы все участвуем в воскресении по мере верования. Впрочем, оправдание наше исполнится не ранее того, как мы, услышав голос Пастыря, не замедлим идти на Его зов, пойдем во дворы Его и настолько привлечем Его к себе нашей любовью, что Он не откажется взять нас на плечи Свои и нести к Отцу Небесному (ср.: Лк. 15, 1–10; Ин. 10).
   Воскресение Его запечатлело надежду нашего спасения: Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, по великой Своей милости возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому (1 Пет. 1, 3). Бог родил нас; уже мы соделались чадами Божиими – не рабами; обновил, воскресил от смерти – еще в этой жизни – в жизнь нетленную, вечную; открыл вход на небо через Себя Самого. Можно сказать, это и есть лествица, виденная Иаковом во сне, глава которой касается небес, а начало утверждается на земле. И все беспреткновенно могут восходить по ней на небеса. Поскольку Христос Сам проповедал нам: Я есмь путь (Ин. 14, 6); Я дверь (Ин. 10, 7).
   Кроме того, Воскресение Христово – это наше Воскресение в Жизнь Вечную. Жив Тот, Который был мертв на Кресте, – значит, и мы оживем. Если мы веруем, говорит апостол, что Иисус умер и воскрес, то и умерших в Иисусе Бог приведет с Ним (1 Фес. 4, 14). Мы знаем, что Воздвигший Христа от мертвых и нас с Ним совоздвигнет. Я знаю, – восклицает исполненный веры мужественнейший Ветхого Завета мученик (так свт. Иоанн Златоуст называет Иова), – Искупитель мой жив, и Он в последний день восставит из праха распадающуюся кожу мою (Иов. 19, 25). Воскрес Христос для того, чтобы не усомнился и христианин в воскресении своем: что совершилось с Главой, то же воспоследует и с членами, говорят учителя Церкви.
   Наконец, Спаситель наш, подобно древним победителям, которые, одержав победу над врагами, торжественно восходили на колесницы, рассыпали дары воинам и народу, восшел торжественно на гору Елеонскую и оттуда перед взорами всех присутствующих вознесся на небо. А затем ниспослал дары Святого Духа апостолам. Нисшедший, Он же есть и восшедший превыше всех небес (Еф. 4, 10), восшед на высоту, пленил плен и дал дары человекам (Еф. 4, 8). Пленены смерть, ад, начала и власти тьмы. О даре Его приводит в свидетельство пророка Иоиля апостол Петр: Излию от Духа Моего на всякую плоть (Деян. 2, 17).
   Божество во Христе никогда не оставляло Неба, которое есть Престол Его; следовательно, восходит на Небеса Человечество уже прославленное, имеющее силу и могущество Божеские. Христос Сам Собой, Своей силой возносится. Он возносится видимо – все по тому же премудрому домостроительству Божию, по которому с телом, уже духовным, вкушал пищу и позволил осязать Свои раны от гвоздей. Возносится, – то есть торжествует над всей силой вражией. Ибо Ему надлежит царствовать, доколе положит врагов в подножие ног Своих (ср.: Пс. 109, 1) и верующим в Него отверзет дверь к Царствию Небесному. Он сказал нам: к Отцу Моему иду (Ин. 14, 12), и приготовлю вам место (Ин. 14, 3); и в доме Отца Моего обителей много (Ин. 14, 2).
   За величественным и славным торжеством непосредственно следует седение одесную Отца Небесного.
   Псалмопевец предрек о Христе такими словами: Рече Господь Господеви моему: сиди одесную Мене, дондеже положу враги Твоя в подножие ног Твоих (Пс. 109, 1). – Говорит Бог Отец не Ангелу, не Началам Небесным, но Господу, Искупителю, Слову воплощенному: Седи одесную Меня. Сидеть одесную, по человеческому понятию, значит занимать место по правую руку; но Богочеловек не занимает никакого места. Он – беспредельный, невместимый, вездесущий и вся исполняющий; следовательно, седи одесную – значит: господствуй, царствуй величием Своим над всем миром в Царстве могущества, благодати и славы.
   Божество во Христе никогда не лишалось Своей власти и величия. Следовательно, это относится к тому естеству, которое в минуту зачатия присоединено было лично Божеству; тому естеству, которое страдало, умирало, воскресло и вознеслось.
   Важно заметить, что Человечество Христово воссело одесную Отца Небесного после Вознесения. Так свидетельствует Писание! Бог Господа нашего, воскресив Его из мертвых и посадив одесную на небесах превыше всякого Начальства, и Власти, и Силы, и Господства, и всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем, и все покорил под ноги Его (Еф. 1, 17–22). Мы имеем такого Первосвященника, Который воссел одесную престола величия на небесах (Ев. 8, 1).
   Повержение врагов в подножие (Пс. 109, 1); жезл благодатного царствования, который Давид именует жезл силы от Сиона (ст. 2); бесчисленное рождение Духом сынов, священнодействование по чину Мельхиседекову; сокрушение восстающих, суд над непокорными, – свойства седящаго одесную Бога человечества; свойства беспредельного величия Славы и господствования.
   Христос сидит одесную престола величия на небесах – какой народ не преклонит колена пред Царем царствующих? Богочеловек седит одесную. Апостол Павел уверяет, что Он, сидя одесную Бога, ходатайствует за нас (Рим. 8, 34).
   Итак, Христос – воистину Сын Божий. В Нем исполнились все пророчества, которые издревле изрекали святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым (2 Пет. 1, 21); и Евангелие – живое слово Живого Бога, о Котором постоянно свидетельствует Дух Святой в Церкви Христовой.

Литература

   Свт. Иннокентий Херсонский. Последние дни
   земной жизни Иисуса Христа. Москва, 2000. Деревенский Б.Г. Иисус Христос в документах
   истории. СПб, 1999. Еп. Аверкий (Таушев). Руководство к изучению
   Священного Писания Нового Завета. Москва:
   ПСТБИ, 1995. Прот. Глеб Каледа. Плащаница Господа нашего
   Иисуса Христа. Москва, 1998.

Нашего ради спасения… Сказание о последних днях земной жизни Господа Иисуса Христа

Слово I

Слово II

Слово III

Слово IV

Литература

Нашего ради спасения…
Сказание о последних днях земной жизни Господа Иисуса Христа