Надежда Тэффи
Кокаин

* * *

   Шелков и сердился, и смеялся, и убеждал – ничто не помогало. Актриса Моретти, поддерживаемая своей подругой Сонечкой, упорно долбила одно и то же.
   – Никогда не поверим, – пищала Сонечка.
   – Чтобы вы, такой испорченный человек, да вдруг не пробовали кокаину!
   – Да честное же слово! Клянусь вам! Никогда!
   – Сам клянется, а у самого глаза смеются!
   – Слушайте, Шелков, – решительно запищала Сонечка и даже взяла Шелкова за рукав. – Слушайте – мы все равно отсюда не уйдем, пока вы не дадите нам понюхать кокаину.
   – Не уйдете? – не на шутку испугался Шелков. – Ну это, знаете, действительно жестоко с вашей стороны. Да с чего вы взяли, что у меня эта мерзость есть?
   – Сам говорит «мерзость», а сам улыбается. Нечего! Нечего!
   – Да кто же вам сказал?
   – Да мне вот Сонечка сказала, – честно ответила актриса.
   – Вы? – выпучил на Сонечку глаза Шелков.
   – Ну да, я! Что же тут особенного? Раз я вполне уверена, что у вас кокаин есть. Мы и решили прямо пойти к вам.
   – Да, да. Она хотела сначала по телефону справиться, да я решила, что лучше прямо прийти, потребовать, да и все тут. По телефону вы бы, наверное, как-нибудь отвертелись, а теперь уж мы вас не выпустим.
   Шелков развел руками, встал, походил по комнате.
   – А знаете, что я придумал! Я непременно раздобуду для вас кокаина и сейчас же сообщу вам об этом по телефону или, еще лучше, прямо пошлю вам.
   – Не пройдет! Не пройдет! – завизжали обе подруги. – Скажите какой ловкий! Это чтоб отделаться от нас! Да ни за что, ни за что мы не уйдем. Уж раз мы решили сегодня попробовать – мы своего добьемся.
   Шелков задумался и вдруг улыбнулся, точно сообразил что-то. Потом подошел к Моретти, взял ее за руки и сказал искренне и нежно:
   – Дорогая моя. Раз вы этого требуете – хорошо. Я вам дам попробовать кокаину. Но пока не поздно, одумайтесь.
   – Ни за что! Ни за что!
   – Мы не маленькие! Нечего за нас бояться.
   – Во-первых, это разрушает организм. Во-вторых, вызывает ужасные галлюцинации, кошмары, ужасы, о которых потом страшно будет вспомнить.
   – Ну вот еще, пустяки! Ничего мы не боимся.
   – Ну, дорогие мои, – вздохнул Шелков, – я сделал все, что от меня зависело, чтобы отговорить вас. Теперь я умываю руки и слагаю с себя всякую ответственность!
   Он решительными шагами пошел к себе в спальню, долго рылся в туалетном столе.
   «Господи! Вот не везет-то! Хоть бы мелу кусочек, что ли, найти…»
   Прошел в ванну. Там на полочке увидел две коробки. В одной оказался зубной порошок, в другой – борная. Призадумался.
   «Попробуем сначала порошок».
   Всыпал щепотку в бумажку.
   – Он – дивный человек! – шептала в это время актриса Моретти своей подруге Сонечке. – Благородный и великодушный. Обрати внимание на его ресницы и на зубы.
   – Ах, я уже давно на все обратила внимание.
   Шелков вернулся мрачный и решительный. Молча посмотрел на подруг, и ему вдруг жалко стало хорошенького носика Моретти.
   – Мы начнем с Сонечки, – решил он. – Кокаин у меня старый, может быть, уже выдохся. Пусть сначала одна из вас попробует, как он действует. Пожалуйста, Сонечка, вот прилягте в это кресло. Так. Теперь возьмите эту щепотку зубного… то есть кокаину – его так называют: «зубной кокаин», потому что… потому что он очень сильный. Ну-с, спокойно. Втягивайте в себя. Глубже! Глубже!
   Сонечка втянула, ахнула, чихнула и вскочила на ноги.
   – Ай! Отчего так холодно в носу? Точно мята!
   Шелков покачал головой сочувственно и печально:
   – Да, у многих начинается именно с этого ощущения. Сидите спокойно.
   – Не могу! Прямо нос пухнет.
   – Ну вот. Я так и знал! Это начались галлюцинации. Сидите тихо. Ради бога – сидите тихо, закройте глаза и постарайтесь забыться, или я ни за что не ручаюсь.
   Сонечка села, закрыла глаза и открыла рот. Лицо у нее было сосредоточенное и испуганное.
   – Давайте же и мне скорее! – засуетилась актриса Моретти.
   – Дорогая моя! Одумайтесь, пока не поздно. Посмотрите, что делается с Сонечкиным носом!
   – Все равно, я иду на все! Раз я для этого пришла, уж я не отступлю.
   Шелков вздохнул и пошел снова в ванну.
   «Дам ей борной. И дезинфекция, и нос не вздуется».
   – Дорогая моя, – сказал он, передавая актрисе порошок. – Помните, что я отговаривал вас.
   Моретти втянула порошок, томно улыбнулась и закрыла глаза:
   – О, какое блаженство…
   – Блаженство? – удивился Шелков. – Кто бы подумал! Впрочем, это всегда бывает у очень нервных людей. Не волнуйтесь, это скоро пройдет.
   – О, какое блаженство, – стонала Моретти. – Дорогой мой! Уведите меня в другую комнату… я не могу видеть, как Сонечка разинула рот… Это мне мешает забыться.
   Шелков помог актрисе встать. Она еле держалась на ногах и если не упала, то только потому, что вовремя догадалась обвить шею Шелкова обеими руками.
   Он опустил ее на маленький диванчик.
   – О дорогой мой. Мне душно! Расстегните мне воротник… Ах! Я ведь почти ничего не сознаю из того, что я говорю… Ах, я ведь в обмороке. Нет, нет… обнимите меня покрепче… Мне чудится, будто мимо нас порхают какие-то птички и будто мимо нас цветут какие-то васильки… Здесь пуговки, а не кнопки, они совсем просто расстегиваются. Ах… я ведь совсем ничего не сознаю.
   Сонечка ушла домой, не дождавшись подруги, и оставила на столе записку:
   «Спешу промыть нос. Нахожу, что нюхать кокаин – занятие действительно безнравственное. Соня».
   На другое утро актриса Моретти пришла к Шелкову, решительная и официальная.
   Шелков встретил ее светски вежливо и любезно:
   – Очень рад, милый друг. Какими судьбами…
   – Милостивый государь! – строго прервала его актриса. – Я пришла вам сказать, что вы поступили непорядочно.
   – Что с вами, дорогой друг? – наивно поднял брови Шелков. – Я вас не понимаю.
   – Не понимаете? – фыркнула Моретти. – Так я вам сейчас объясню! Вы поступили низко. Вы знали, какое действие производит кокаин на нервных женщин, и все-таки решились дать мне.
   – Ах, милый друг, ведь я же вас предупреждал, что это пренеприятная штука. Вы же сами требовали.
   – Да, но вы-то должны были вести себя иначе! Воспользоваться беспомощностью одурманенной женщины, так порядочные люди не поступают.
   – Позвольте! Что вы говорите? – снова удивился Шелков. – Я ровно ничего не понимаю. Что я сделал? В чем вы упрекаете меня?
   Моретти покраснела, замялась и продолжала уже другим тоном.
   – Вы… целовали меня и… обнимали… Вы не имели на это никакого права, зная, что я в бессознательном состоянии. Так обращаться с порядочной женщиной без намерения на ней жениться – это подло! Да!
   Шелков оторопел, посмотрел ей прямо в глаза и вдруг весь затрясся от смеха.
   – Почему вы смеетесь? – краснея, чуть не плача, лепетала Моретти.
   – Ах, дорогая моя! Уморили вы меня! Ну можно ли так пугать. Все ужасы, о которых вы сейчас рассказываете, не что иное, как галлюцинация! Самая обычная галлюцинация, вызванная кокаином.
   Моретти притихла и испуганно смотрела на Шелкова.
   – Вы думаете?
   – Ну конечно! И чудачка же вы! Вы тут тихонько сидели на диванчике и бредили о каких-то поцелуях, не то пуговицах, я толком не разобрал, да, признаюсь, даже не считал порядочным вслушиваться. Мало ли что можно сказать в бреду. Посторонние не должны этого знать.
   Моретти слушала с открытым ртом и, только уходя, приостановилась в дверях и смущенно спросила:
   – А скажите… бывают от кокаина такие галлюцинации, когда человеку кажется, что он притворяется, что у него галлюцинация?
   Шелков дружески хлопнул ее по плечу и сказал весело:
   – Ну конечно! Сплошь и рядом! Это самый распространенный вид. Даже в науке известно. Можете справиться у любого профессора.
   Моретти вздохнула, посмотрела внимательно в честное, открытое лицо Шелкова, закрыла рот и вышла задумчивая, но спокойная.

Надежда Тэффи Кокаин

* * *

Надежда Тэффи
Кокаин