Сюнрю Судзуки
Сознание дзэн, сознание начинающего

   Перевод английского Григорий Богданов, Елена Кирко
   Менеджер проекта А. Василенко
   Корректор Е. Чудинова
   Компьютерная верстка К. Свищёв
   Дизайнер М. Лобов

   © Shunryu Suzuki, 1971
   © Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «АЛЬПИНА ПАБЛИШЕР», 2013
   © Предисловие к русскому изданию. Лигатма, 1995.
   © Перевод (предисловие, введение, текст С. Судзуки). Лигатма, 1995, 2000. www.ligatma.org

   Публикуется по соглашению с SHAMBALA PUBLICATIONS, INC. (P.O. Box 308, Boston, MA 02 115, USA) при содействии Агентства Александра Корженевского (Россия).

   Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.


//-- * * * --//

   МОЕМУ УЧИТЕЛЮ ГЁКУДЗЮН СО-ОН-ДАЙОСЁ

Предисловие к первому русскому изданию

   Книга «Сознание дзен, сознание начинающего», впервые полностью публикуемая на русском языке, обращена к тем, кто серьезно интересуется японским буддизмом и практикой медитации дзадзен. В основу книги положены беседы известного наставника дзен Сюнрю Судзуки с группой его американских учеников.
   Судзуки-роси [1 - Роси – букв. «старый учитель», принятое в Японии уважительное обращение к почитаемому учителю или монаху преклонных лет; почтительный титул практического наставника дзен в буддийских монастырях Японии.] представлял одно из самых влиятельных направлений японского буддизма – школу Сото. Основоположником ее был монах Догэн (1200–1253), наиболее яркий из японских философов, глубокий и оригинальный мыслитель, автор многотомных трудов и переводов буддийских трактатов с китайского.
   Это книга о том, какова правильная практика дзен, каково правильное отношение к ней и правильное ее понимание. И о том, как следует понимать свою жизнь и жить в этом мире. Несмотря на кажущуюся простоту и легкость изложения, книга требует от читателя немалого внутреннего напряжения и сосредоточения. Но и для тех, кто не собирается заниматься практикой дзен, взгляды Судзуки-роси, его понимание и объяснение жизни как таковой – могут открыть новую радость бытия и приблизить к постижению истинной тайны земного существования.
   Книга С. Судзуки «Сознание дзен, сознание начинающего», впервые опубликованная на английском языке в 1970 г. и выдержавшая с тех пор более двадцати переизданий, – одна из самых значительных современных работ по практике медитации дзен, доступных западному и отечественному читателю.

Издательство «Лигатма»
1995 г.

Предисловие

    [2 - Публикуется с незначительными сокращениями. – Прим. пер.]
   Два Судзуки. Полвека назад произошло событие, сравнимое по исторической значимости с переводом Аристотеля на латынь в тринадцатом веке и переводом Платона в пятнадцатом, – когда Дайсэцу Судзуки в одиночку открыл Западу дзен. Через пятьдесят лет Сюнрю Судзуки сделал нечто не менее важное. В этой своей единственной книге он взял именно ту ноту последовательного изложения, которую американцам, интересующимся дзен, необходимо было услышать.
   Если дзен Дайсэцу Судзуки волнующе ярок, то дзен Сюнрю Судзуки обычен. Сатори было главным для Дайсэцу, и именно обаяние этого необычного состояния во многом делает его работы столь неотразимыми. В книге Сюнрю Судзуки слова сатори и кэнсё, его ближайший эквивалент, не появляются ни разу.
   Когда за четыре месяца до его кончины мне представилась возможность спросить его, почему в книге не встречается слово сатори, его жена наклонилась ко мне и ехидно прошептала: «Это потому, что у него никогда не было его», и тогда роси, подыгрывая ей, изобразил поддельный испуг на лице и, приложив палец к губам, прошептал: «Тс-с-с! Он не должен этого слышать!» Когда наш смех стих, он сказал просто: «Не в том дело, что сатори не важно, но это не та сторона дзен, на которую следует делать упор».
   Судзуки-роси пробыл с нами, в Америке, только двенадцать лет – всего один цикл по восточноазиатскому летосчислению, но этого оказалось достаточно. Благодаря деятельности этого небольшого спокойного человека, на нашем материке сегодня существует процветающая организация Сото-дзен [3 - Предисловие и введение к этой книге отражают ситуацию начала 1970-х гг. Однако в дальнейшем события в организациях, основанных Судзуки-роси, развивались таким образом, что руководивший ими Р. Бейкер в 1983 г. был публично обвинен в неподобающем поведении и в использовании своего положения в личных целях, после чего ему с группой сторонников пришлось уйти из этих организаций. (Подробнее см.: Rick Fields. How the Swans Came to the Lake. A Narrative History of Buddhism in America. 3rd ed., rev. & updated. Shambhala. Bost. & L., 1992). – Прим. пер.]. Его жизнь представляет Путь Сото настолько совершенно, насколько возможно слияние человека и Пути. «В его отношении ко всему настолько отсутствовало “я”, что мы лишены возможности рассказать о каких-то необычных или оригинальных проявлениях его характера. Хотя он не привлекал к себе всеобщего внимания и не оставил следа как личность в мирском понимании, следы его шагов в незримом мире истории ведут прямо вперед» [4 - Mary Farkas. Zen Notes. The First Zen Institute of America, January, 1972.]. Его памятники – это первый монастырь Сото-дзен на Западе, Горный центр дзен в Тассахаре; его городское дополнение, Центр дзен в Сан-Франциско; и, для большинства людей, эта книга.
   Не упуская ничего из виду, он подготовил своих учеников к самому трудному, к моменту, когда его ощутимое присутствие превратится в пустоту:

   «Когда я стану умирать, в самый миг моей смерти, если я буду страдать – знайте, значит все в порядке; это страдает Будда. Не надо смущаться этим. Может быть, и всем нам придется бороться с мучительной физической или душевной болью. Однако все в порядке, это не проблема. Мы должны быть очень благодарны, что наша жизнь в теле… таком как мое или ваше, ограниченна. Если бы наша жизнь была неограниченной, вот тогда бы мы столкнулись с настоящей проблемой».

   И он обеспечил преемственность. В церемонии Горного престола 21 ноября 1971 года он произвел Ричарда Бейкера в преемники дхармы. Его раковое заболевание было уже в такой стадии, что во время этой церемонии он мог передвигаться лишь с помощью сына. И даже тогда, при каждом его шаге, палка, на которую он опирался, ударяла в пол со стальной волей дзен, которая проступала в его мягкой наружности…
   Две недели спустя Учитель ушел от нас, и на его похоронах 4 декабря Р. Бейкер, обращаясь ко множеству людей, которые собрались, чтобы отдать дань почтения Учителю, сказал:

   «Нелегкий путь – быть учителем или учеником, хотя это, должно быть, самая большая радость в этой жизни. Нелегкий путь – приехать в страну, где нет буддизма, и покинуть ее, продвинув учеников, монахов и мирян на Пути и изменив жизнь многих тысяч людей по всей стране; нелегкий путь – основать и взрастить монастырь, городскую общину и центры практических занятий в Калифорнии и во многих других местах Соединенных Штатов. Но этот “нелегкий путь”, это необычайное достижение, не был для него тяжелой ношей, ибо он одаривал нас своей подлинной природой, – нашей подлинной природой. Он оставил нам столько, сколько вообще может оставить человек, все самое необходимое – сознание и сердце Будды, практику Будды, учение и жизнь Будды. Он здесь, в каждом из нас, если мы того хотим».

Хьюстон Смит,
профессор философии
Массачусетского технологического института

Введение

    [5 - Публикуется с незначительными сокращениями. – Прим. пер.]
   Для ученика Судзуки-роси эта книга будет сознанием Судзуки-роси – не его обычным или личным сознанием, но сознанием дзен, сознанием его учителя Гёкудзюн Со-он-дайосё, сознанием Догэна-дзендзи [6 - Дзендзи, дзенси (яп.) – преподобный, почтительное титулование учителя дзен (употребляется после имени). – Прим. пер.], сознанием целого ряда – прерывающегося либо непрерывного, исторически реального либо мифического – учителей, патриархов, монахов и мирян со времен Будды до наших дней, и это будет сознанием самого Будды, сознанием практики дзен. Но для большинства читателей эта книга будет примером того, как говорит и учит наставник дзен, – образовательной книгой о том, как практиковать дзен, о жизни в духе дзен и об основах правильного отношения и понимания, которые делают возможной практику дзен. Для всех читателей эта книга будет призывом к постижению своей собственной природы, собственного сознания дзен.
   Сознание дзен – это одно из тех загадочных выражений, которыми пользовались учителя дзен, чтобы побудить нас обратить внимание на самих себя, заставить нас выйти за пределы слов и пробудить в нас желание знать, что есть наше сознание и что такое наша жизнь. Ведь цель всего учения дзен – побудить нас ставить себе вопросы и искать ответы на них в глубочайшем проявлении собственной природы. Каллиграфия перед Введением читается по-японски нёрай, или татхагата на санскрите. Это одно из наименований Будды, которое означает «тот, кто следовал пути; тот, кто возвратился от таковости; или тот, кто есть таковость, истинное бытие, пустота; совершенный во всем». Это основополагающий принцип, который делает явление Будды возможным. Это сознание дзен. Во время исполнения этой каллиграфической надписи, когда в качестве кисти использовался растрепанный кончик большого мечевидного листа юкки [7 - Юкка – род древовидных вечнозеленых растений семейства агавовых. – Прим. пер.], растущей в горах вокруг Горного центра дзен, Судзуки-роси сказал: «Это значит, что Татхагата есть тело всей земли».
   Практика сознания дзен – это сознание новичка. Простота первого вопрошания «Что я есмь?» необходима на протяжении всей практики дзен. Сознание начинающего пусто, свободно от привычек знатока, готово признавать, сомневаться и открыто для всех возможностей. Это сознание, которое способно видеть вещи такими, как они есть, сознание, которое медленно, шаг за шагом, и мгновенно, с быстротой молнии, может постигать изначальную природу сущего. Практика сознания дзен пронизывает всю эту книгу. Все разделы книги прямо или, иногда, косвенно касаются вопроса о том, как сохранить такое состояние сознания в процессе медитации и во всей нашей жизни. Это древний путь обучения, пользующийся самым простым языком и ситуациями повседневной жизни. Это означает, что ученик должен учить себя сам.
   «Сознание начинающего» было излюбленным выражением Догэна-дзендзи. Каллиграфия на авантитуле, также выполненная Судзуки-роси, означает сёсин – сознание начинающего. Подход дзен к каллиграфии – писать в высшей степени незамысловато и просто, как если бы вы были новичком; не пытаясь создать нечто искусное и красивое, а просто писать, полностью сосредоточившись на этом, как будто то, что вы пишете, вы открываете для себя впервые; тогда ваша природа отразится в каллиграфии во всей своей полноте. Такова практика миг за мигом.
   Эта книга была задумана и предложена для публикации Мэриан Дерби, близкой ученицей Судзуки-роси и организатором группы дзен в Лос-Алтосе. Судзуки-роси принимал участие в медитациях дзадзен этой группы раз или два в неделю, а по окончании медитации обычно беседовал с занимающимися, ободрял их и помогал в решении их проблем. Мэриан записывала его беседы на магнитофон и вскоре заметила, что, по мере развития группы, беседы стали обретать целостность и всеобъемлемость и вполне могли послужить отправной точкой для столь необходимой книги, которая запечатлела бы замечательный дух Судзуки-роси и его учения. На основе этих записей, которые делались на протяжении нескольких лет, Мэриан написала первый вариант этой книги.
   Затем Труди Диксон, также близкая ученица Судзуки-роси, имевшая большой опыт в редактировании изданий Центра дзен Wind Bell, отредактировала рукопись и подготовила ее к публикации. Отредактировать такую книгу и объяснить, почему редактирование поможет читателю лучше понять ее, – задача непростая. Судзуки-роси избрал наиболее трудный, но и наиболее убедительный способ говорить о буддизме – на языке самых обыденных обстоятельств из жизни человека, стараясь передать весь дух учения с помощью таких простых высказываний, как «выпить чаю». Редактор должен знать, какой скрытый смысл вкладывается в подобные высказывания, чтобы не исказить подлинный смысл бесед ради кажущейся ясности или грамматического строя языка. Кроме того, без близкого знакомства с Судзуки-роси и без опыта работы с ним, легко ошибиться по тем же причинам и не совсем верно передать мысли, за которыми стоит его личность, энергия, воля. Также легко упустить из виду глубинное сознание читателя – то сознание, которому нужны и повторения, и непонятная на первый взгляд логика, и поэзия, чтобы познать самого себя. Отрывки, которые кажутся неясными или сами собой разумеющимися, часто высвечиваются совсем по-иному, когда читаешь их внимательно, бережно, задумываясь над тем, почему этот человек мог сказать именно так.
   Редактирование осложнялось еще и тем, что английский язык глубоко дуалистичен в своих исходных посылках и на протяжении веков не имел возможности развить способ выражения недуалистичных буддийских понятий, в отличие от японского языка. Судзуки-роси достаточно свободно пользовался лексикой этих двух языков, сформировавшихся на основе разных культур, сочетая для выражения своей мысли японский образно-атрибутивный образ мышления с западным конкретно-предметным, и это сочетание передавало слушателям смысл сказанного совершенно точно как с поэтической, так и с философской точки зрения. Однако паузы, ритм речи, ударение, которые придавали его словам более глубокий смысл и служили для связи мыслей, при письменной передаче живой речи могли легко пропасть. Поэтому Труди много месяцев работала над этой книгой как самостоятельно, так и вместе с Судзуки-роси, чтобы сохранить его подлинные слова и особенности его речи…
   Труди разделила книгу на три смысловые части – Правильная практика, Правильное отношение и Правильное понимание, – что приблизительно соответствует физической, чувственной и мысленной сферам. Она также подобрала заголовки для бесед и эпиграфы, взяв их, как правило, из самих же бесед. Выбор их, конечно, до некоторой степени произволен, однако она пошла на это, чтобы возникло определенное смысловое напряжение между отдельными частями, заголовками, эпиграфами и самими беседами. Связь бесед с этими дополнительными элементами поможет читателю лучше разобраться в материале. Единственная беседа, первоначально проведенная не с группой из Лос-Алтоса, – это Эпилог, представляющий собой сжатое изложение двух бесед, которые состоялись, когда Центр дзен переместился в свою новую штаб-квартиру в Сан-Франциско.
   Вскоре по завершении работы над этой книгой Труди скончалась от рака в возрасте тридцати лет. Остались двое ее детей – Анни и Уилл, и муж Майк, художник. Рисунок мухи – его вклад в эту книгу – помещен во Второй части. Он занимался дзен много лет, и когда его попросили сделать что-нибудь для этой книги, он сказал: «Я не могу сделать рисунок в духе дзен. Я не могу рисовать ни с какой другой целью, кроме как рисовать. Конечно, мне не доводилось видеть, как выполняются рисунки на дзафу [подушках для медитации], или как рисуют лотосы, или что-либо подобное. Однако я могу представить, как это может быть». Реалистическое изображение мухи часто встречается в рисунках Майка. Судзуки-роси очень любил лягушек, которые сидят так неподвижно, что выглядят спящими, но достаточно бдительны, чтобы заметить любое насекомое, появляющееся вблизи. Быть может, эта муха тоже поджидает свою лягушку.
   Вместе с Труди мы работали над этой книгой в самых разных направлениях, и она попросила меня завершить редактирование, написать введение и проследить за публикацией книги. Перебирая кандидатуры нескольких издателей, я пришел к выводу, что издательство John Weatherhill, Inc., в лице Мередита Уэдерби и Оди Бок, способно оформить, проиллюстрировать и издать эту книгу именно так, как она того заслуживает. Перед публикацией рукопись была прочитана профессором Когэн Мидзуно, главой отделения буддийских исследований университета Комадзава и видным ученым в области индийского буддизма. Он оказал большую помощь в транслитерации санскритских и японских буддийских терминов.
   Судзуки-роси нигде не говорит о своем прошлом, но я поделюсь с вами теми немногими сведениями, которые мне удалось собрать. Он был учеником Гёкудзюн Со-он-дайосё, одного из крупнейших учителей Сото-дзен своего времени. Конечно, у него были и другие учителя; один из них придавал особое значение глубокому и внимательному изучению сутр. Отец Судзуки-роси также был наставником дзен, и еще мальчиком Судзуки начал обучаться у Гёкудзюн, ученика своего отца. Судзуки стал признанным учителем дзен, будучи довольно молодым, – по-видимому, в возрасте около тридцати лет. На него легла ответственность за многие храмы и монастыри Японии, он отвечал за восстановление нескольких храмов. Во время Второй мировой войны он возглавлял движение пацифистов в Японии. В юности его занимала мысль о поездке в Америку, но он уже давно перестал думать об этом, когда один из его друзей пригласил его приехать на год-два в Сан-Франциско и возглавить там объединение буддистов – последователей японской школы Сото-дзен.
   В 1958 году, в возрасте пятидесяти трех лет, он приехал в Америку. Он несколько раз откладывал свое возвращение домой, а затем решил остаться в Америке навсегда. Он остался, потому что увидел, что американцам присуще сознание начинающего, что у них еще мало предвзятых мнений о том, что такое дзен, они вполне открыты для дзен и уверены, что он поможет им в жизни. Он обнаружил, что в их подходе к дзен – дзен становится живым. Вскоре после его приезда несколько человек посетили его и спросили о возможности изучать дзен вместе с ним. Он сказал, что занимается дзадзен каждый день рано утром и что они могут присоединиться к нему, если хотят. С этого времени вокруг него начала формироваться довольно большая группа дзен, насчитывающая ныне шесть отделений в Калифорнии…
   Труди чувствовала, что именно осознание того, как ученики дзен воспринимают своего учителя, больше всего может помочь читателю понять эти беседы. Наиболее насущный урок учителя заключается в живом доказательстве того, что все, о чем говорится в его беседах, и казалось бы недосягаемые цели – могут быть осуществлены в этой жизни. Чем дальше вы будете продвигаться в своей практике, тем более глубоко будет раскрываться мысль учителя, пока в конце концов вы не откроете, что ваше сознание и его сознание – это сознание Будды. И вы обнаружите, что медитация дзадзен – это наиболее совершенное проявление вашей подлинной природы. В словах, которые Труди посвятила своему учителю, очень точно отражены отношения между учителем дзен и учеником:
   «Роси – это человек, воплотивший в себе ту совершенную свободу, которой потенциально обладают все живые существа. Он свободен в полноте всего своего существа. Поток его сознания – это не повторяющиеся без конца неотступные мыслеобразы нашего обычного эгоцентричного сознания; скорее, это поток, который самопроизвольно и естественно рождается в реальных обстоятельствах текущего мгновения. И как следствие этого – проявление в жизни таких качеств характера, как исключительная энергичность, живость, прямота, простота, скромность, безмятежность, жизнерадостность, необыкновенная проницательность и неизмеримое сострадание. Все его существо свидетельствует, чтó значит жить в реальности настоящего. Даже если он ничего не говорит и не делает, уже одного впечатления от встречи со столь совершенным человеком может быть достаточно, чтобы изменить весь образ жизни другого человека. И в конечном счете не экстраординарность учителя ошеломляет, завораживает и продвигает ученика, но его полнейшая ординарность, обычность. Именно потому, что он остается самим собой, он служит зеркалом для своих учеников. Около него мы сознаем собственные достоинства и недостатки безо всякой похвалы или критики с его стороны. В его присутствии мы видим свое подлинное лицо, и та экстраординарность или необычность, которую мы замечаем, – это просто наша собственная подлинная природа. Когда мы научились, как высвобождать собственную природу, границы, разделяющие учителя и ученика, растворяются в глубоком потоке бытия и исчезают в радости раскрытия сознания Будды».

Ричард Бейкер
Киото, 1970 г.

Сознание дзен, сознание начинающего

Это мудрость в поисках мудрости.

Пролог
Сознание начинающего

   У сознания начинающего – много возможностей, а у сознания знатока – лишь несколько.

   Утверждают, что практиковать дзен трудно, однако причину этого понимают неправильно. Трудно не потому, что тяжело сидеть в позе со скрещенными ногами или сложно достичь просветления. Трудно потому, что тяжело удерживать сознание и практику чистыми в самой своей основе. Школа дзен со времени своего зарождения в Китае развивалась во многих отношениях, но вместе с тем она все больше и больше утрачивала свою первоначальную чистоту. Однако я не собираюсь рассматривать китайский дзен или историю его развития. Мне хочется помочь вам оградить вашу практику от искажения и загрязнения.
   В японском языке есть слово сёсин, означающее «сознание начинающего». Цель нашей практики – постоянно сохранять сознание начинающего. Предположим, вы прочли вслух Праджняпарамита-сутру один раз. У вас это может получиться вполне неплохо. Но что произойдет, если вы прочтете ее вслух два, три, четыре раза или больше? Вы легко можете утратить свое первоначальное отношение к ней. То же самое может произойти и с любыми другими занятиями в дзен. Какое-то время вы будете удерживать сознание начинающего, но если вы продолжаете заниматься практикой год, два, три или больше, то, несмотря на определенные успехи, вы рискуете утратить свое первоначальное состояние сознания, не стесняемое никакими рамками.
   Для изучающих дзен самое важное – это удержаться от двойственности. Наше «изначальное сознание» заключает в себе все. Оно всегда неисчерпаемо и самодостаточно. Надо не утратить эту самодостаточность сознания. Это означает, что ваше сознание должно быть поистине пустым и готовым к восприятию, но не закрытым. Если ваше сознание пусто, оно всегда готово ко всему; оно открыто для всего. У сознания начинающего – много возможностей; у сознания знатока – лишь несколько.
   Если вы слишком пристрастны, вы ограничиваете себя. Если вы слишком требовательны или слишком алчны, ваше сознание не будет неисчерпаемым и самодостаточным. Если мы утратим изначальную самодостаточность сознания, мы лишимся всех своих нравственных заповедей. Когда вы требовательны, когда вы страстно желаете чего-то, это кончается тем, что вы нарушаете ваши же собственные заповеди: не лгать, не красть, не убивать, не быть безнравственным и т. д. Если вы сохраните изначальное сознание, заповеди сохранятся сами собой.
   В сознании начинающего нет мысли: «Я достиг чего-то». Все эгоцентричные мысли ограничивают наше беспредельное сознание. Когда у нас нет мысли ни о достижении, ни о собственном «я», мы – истинно начинающие. И тогда мы можем действительно научиться чему-то. Сознание начинающего – это сознание сострадания. Когда наше сознание сострадательно, оно безгранично. Догэн-дзендзи, основатель нашей школы, всегда подчеркивал, как важно возобновлять безграничность изначального сознания. Тогда мы всегда верны себе, сострадаем всему живому и можем заниматься настоящей практикой.
   Поэтому самое трудное – всегда сохранять сознание начинающего. Для этого не требуется углубленного понимания дзен. Даже если вы прочли много литературы по дзен, вы должны читать каждое предложение со свежим сознанием. Вы не должны говорить: «Я знаю, что такое дзен» или «Я достиг просветления». Подлинный секрет любого искусства тоже заключается в том, чтобы всегда быть начинающим. Будьте очень и очень внимательны в этом отношении. Если вы станете практиковать дзадзен, вы начнете ценить ваше сознание начинающего. Это и есть секрет практики дзен.

Часть первая
Правильная практика

Практика дзадзен – это непосредственное проявление нашей подлинной природы. Строго говоря, у человека нет иной практики, кроме этой; нет другого образа жизни, кроме этого.

Положение тела

   Физическая поза не есть средство достижения правильного состояния сознания. Принять такое положение тела – уже само по себе значит иметь правильное состояние сознания. Нет надобности добиваться какого-то особого состояния сознания.

   Теперь я хотел бы поговорить с вами о нашей позе дзадзен. Когда вы сидите в позе полного лотоса, ваша левая ступня лежит на правом бедре, а правая – на левом. Когда мы скрещиваем ноги таким образом, то, несмотря на то, что у нас есть и левая, и правая нога, они становятся одним целым. Эта поза выражает единство двойственности: не два и не одно. Это самое важное в нашем учении: не два и не одно. Наше тело и сознание – это не два и не одно. Если вы думаете, что ваше тело и ваше сознание – это две разные вещи, вы ошибаетесь; если вы думаете, что они составляют одно целое, вы также неправы. Наше тело и наше сознание – это одновременно два и одно. Обычно мы считаем, что если нечто не одно, то оно больше чем одно; что если оно не единично, то оно множественно. Но в действительности наша жизнь не только множественна, но и единственна. Каждый из нас одновременно зависим и независим.
   Через какое-то время мы умрем. Если мы думаем, что это конец нашей жизни, то такое понимание неправильно. Но, с другой стороны, если мы думаем, что мы не умрем, то это тоже неверно. Мы умрем, и мы не умрем – вот правильное понимание. Могут сказать, что наше сознание, или душа, существует вечно и что умирает только наше физическое тело. Но и это не совсем верно, ибо и сознание, и тело имеют свой конец. Но одновременно верно и то, что они существуют вечно. И хотя мы говорим – сознание и тело и как бы разделяем их, в сущности это лишь две стороны одной медали. Таково правильное понимание. И когда мы принимаем позу лотоса, она символизирует эту истину. Когда моя левая ступня лежит на правом бедре, а правая – на левом, я уже не знаю, что есть что. Все может быть и правой, и левой стороной одновременно.
   Самое важное в принятии позы дзадзен – это держать позвоночник прямо. Уши и плечи должны находиться на одной линии. Расслабьте плечи и подтяните их вверх вместе с затылочной частью головы. Втяните подбородок. Когда подбородок выпячен, в позе нет силы; сидя так, вы, скорее всего, будете просто мечтать. Кроме того, для придания позе силы надавите на диафрагму вниз, к хара, нижней части живота. Это поможет вам поддерживать физическое и умственное равновесие. Вначале, когда вы пытаетесь сохранить требуемое положение, у вас могут возникнуть трудности с естественностью в дыхании, однако когда вы привыкнете к этой позе, вы сможете дышать естественно и глубоко.
   Ваши руки должны образовать «космическую мудру». Если вы положите вашу левую ладонь поверх правой так, чтобы средние суставы средних пальцев соприкасались, и слегка соедините большие пальцы (как будто вы держите между ними листок бумаги), то ваши руки образуют красивый овал. Вы должны сохранять эту универсальную мудру с величайшей бережностью, как если бы вы держали в руках величайшую драгоценность. Руки следует держать около туловища, и большие пальцы должны находиться примерно на уровне пояса. Держите руки легко и свободно, слегка отведя их от тела, как будто под каждой рукой у вас находится яйцо и его нельзя разбить.
   Не следует наклонять туловище в сторону, назад или вперед. Сидеть надо прямо, как бы подпирая головой небо. Это не просто положение тела или способ дыхания. В этом выражается суть буддизма. Это совершенная форма выражения нашей природы Будды. Если вы стремитесь к истинному пониманию буддизма, практиковать следует именно так. Физическая поза не есть средство достижения правильного состояния сознания. Принять такое положение тела само по себе есть цель нашей практики. Когда вы в этой позе – у вас правильное состояние сознания, и потому нет необходимости пытаться достичь какого-то особого состояния сознания. Когда вы пытаетесь достичь чего-то, ваше сознание начинает блуждать где-то в стороне. Когда вы не пытаетесь достичь чего бы то ни было, ваше собственное тело и сознание пребывают прямо здесь. Учитель дзен сказал бы: «Убей Будду!» Убей Будду, если он не здесь, а где-то там. Убей Будду, ибо ты должен вернуть себе свою собственную природу Будды.
   Делать что-то – значит проявлять свою природу. Мы не существуем для чего-то еще. Мы существуем для самих себя. Это основополагающая доктрина, находящая свое проявление в тех позах, которые мы соблюдаем. Когда мы стоим в дзендо, мы следуем определенным правилам, точно так же, как когда мы сидим. Однако назначение этих правил не в том, чтобы сделать всех одинаковыми, но в том, чтобы каждый мог проявлять свое «я» наиболее свободно. К примеру, каждый из нас стоит по-своему, таким образом наша стоячая поза определяется нашей фигурой. Когда вы стоите, пятки должны отстоять на ширину кулака, а большие пальцы ног должны быть на одной линии с серединой груди. Как и в дзадзен, надавите на диафрагму вниз к животу. В этом положении ваши руки также должны проявлять ваше «я». Левую руку держите на уровне груди, ее пальцы охватывают большой палец, правая рука лежит поверх левой, большой палец этой руки смотрит вниз, а предплечья параллельны полу. В этом положении вы чувствуете себя так, словно крепко обхватили круглую колонну – большую круглую колонну храма, – так что вас невозможно повалить или покачнуть.
   Самое важное – это владеть собственным физическим телом. Когда вы падаете, вы теряете свое «я». Ваше сознание оказывается блуждающим где-то в стороне; вы оказываетесь не в своем теле. Это никуда не годится. Мы должны существовать прямо здесь и прямо сейчас! В этом вся суть. Мы должны владеть собственным телом и сознанием. Все должно существовать в должном месте и должным образом. Тогда проблем не возникнет. Если микрофон, в который я говорю, будет находиться где-то в стороне, он не будет служить своей цели. Когда мы исправно владеем своим телом и сознанием, тогда все остальное будет происходить в должном месте и должным образом.
   Но обычно, не зная этого, мы пытаемся изменить что-то другое, но не себя, мы стремимся упорядочить внешний мир вместо внутреннего. Но невозможно упорядочить сущее, не упорядочив себя. Когда вы все делаете должным образом и в должное время, все остальное упорядочится само собой. Вы – «босс», «хозяин». Когда хозяин спит, все спят. Если хозяин действует так, как нужно, то и все остальные будут все делать так, как нужно, и в должное время. В этом секрет буддизма.
   Поэтому старайтесь всегда сохранять правильное положение тела – не только когда вы практикуете дзадзен, но и при всех других ваших занятиях. Принимайте правильное положение, когда вы за рулем и когда читаете книгу. Если вы читаете, плюхнувшись на кровать, вы не сможете долго сохранять ясное сознание. Попробуйте, и вы обнаружите, как важно сохранять правильную позу. Это и будет истинным учением. Учение, записанное на бумаге, не есть истинное учение. Записанное учение – это всего лишь разновидность пищи для вашего мозга. Конечно, необходимо давать какую-то пищу своему мозгу, но гораздо важнее быть самими собой, практикуя правильный образ жизни.
   Именно поэтому Будда не смог принять ни одно из религиозных учений своего времени. Он изучил много религий, но его не удовлетворяла их практика. Он не смог найти ответ на свои вопросы ни в аскетизме, ни в философии. Его интересовало не какое-то метафизическое бытие, а свое собственное тело и сознание, здесь и сейчас. И когда он нашел свое «я», он обнаружил, что все сущее имеет природу Будды. Это было его просветление. Просветление – это не какое-то приятное ощущение или определенное состояние сознания. Ваше состояние сознания, когда вы сидите в правильном положении, само по себе есть просветление. Если вас не удовлетворяет состояние вашего сознания в дзадзен, значит, ваше сознание все еще где-то блуждает. Наше тело и наше сознание не должны быть неустойчивыми, не должны блуждать. В этой позе нет надобности говорить о правильном состоянии сознания. Оно у вас уже есть. Таково заключение буддизма.

Дыхание

   То, что мы называем своим «я», – это просто вращающаяся дверь, которая движется, когда мы вдыхаем и когда мы выдыхаем.

   Когда мы практикуем дзадзен, наше сознание всегда следует за дыханием. Когда мы вдыхаем, воздух проникает во внутренний мир. Когда мы выдыхаем, воздух выходит во внешний мир. Внутренний мир безграничен, и внешний мир также не имеет предела. Мы говорим «внутренний мир» или «внешний мир», но в действительности существует лишь один единый мир. В этом безграничном мире наше горло подобно вращающейся двери. Воздух входит и выходит, как будто кто-то проходит через эту вращающуюся дверь. Если вы думаете: «Я дышу», то «я» здесь лишнее. Нет того, кто произносит «я». То, что мы называем своим «я», – это просто вращающаяся дверь, которая движется, когда мы вдыхаем и когда мы выдыхаем. Она просто движется; вот и все. Когда ваше сознание достаточно чисто и спокойно, чтобы следовать за этим движением, то больше нет ничего: нет «я», нет мира, нет сознания, нет тела, а есть одна только вращающаяся дверь.
   Поэтому, когда мы практикуем дзадзен, присутствует только одно – движение дыхания, мы же сознаем это движение. Не следует быть рассеянными. Но сознавать это движение – значит сознавать не свое маленькое «я», но, скорее, свою всеобъемлющую природу, или природу Будды. Такое сознание очень важно, поскольку обычно мы очень односторонни. Наше обычное понимание жизни двойственно: вы и я, это и то, хорошее и плохое. Но, в сущности, установление таких разграничений само по себе уже есть сознание всеобщности существования. «Вы» – значит сознавать всеобщность, выраженную в форме «вы», и «я» – сознавать ее в форме «я». Вы и я – просто вращающаяся дверь. Такое понимание необходимо. Это даже нельзя назвать пониманием; это поистине подлинный опыт познания жизни, приобретаемый путем практики дзен.
   Так, когда вы практикуете дзадзен, понятие времени или пространства отсутствует. Возможно, вы скажете: «Мы начали сидеть в этой комнате без четверти шесть». Таким образом, у вас имеется некое представление о времени (без четверти шесть) и некое представление о пространстве (в этой комнате). Однако, по сути дела, ваше действие заключается лишь в том, что вы сидите и сознаете всеобщее движение. Вот и все. В это мгновение вращающаяся дверь открывается в одну сторону, а в следующее мгновение – в противоположную. Миг за мигом каждый из нас повторяет это движение. В этом нет понятия времени или пространства. Время и пространство – едины. Вы, возможно, скажете себе: «Сегодня днем я должен сделать такие-то дела», но в действительности нет никакого «сегодня днем». Мы делаем дела одно за другим. Вот и все. Нет такого времени, как «сегодня днем», или «час дня», или «два часа дня». В час дня вы будете обедать. Пообедать – это само по себе час дня. Вы будете в каком-то месте, но это место нельзя отделить от часа дня. Для того, кто действительно ценит свою жизнь, пространство и время – это одно и то же. Но когда мы начинаем уставать от жизни, то, возможно, говорим себе: «Не следовало бы идти сюда. Может быть, гораздо лучше было бы пойти пообедать в другое место. Это место не слишком хорошее». В своем сознании вы зарождаете мысль о месте отдельно от реального времени.
   Или вы, возможно, скажете себе: «Это плохо, поэтому мне не следует это делать». На самом деле, когда вы говорите: «Мне не следует это делать», в это мгновение вы совершаете не-действие. Так что у вас нет выбора. Когда вы разграничиваете понятие времени и пространства, вам кажется, будто у вас есть какой-то выбор, но фактически вы вынуждены совершать действие или не-действие. Неделание есть делание. Хорошее и плохое существуют только в вашем сознании. Поэтому не следует говорить: «Это хорошо» или «Это плохо». Вместо того чтобы сказать, что это плохо, вы должны сказать себе: «Не делать!» Если вы думаете: «Это плохо», вы сами запутываете себя. Поэтому в области чистой религии нет путаницы времени и пространства, хорошего и плохого. Все, что мы должны делать, – это делать, когда дело пришло. Делайте! Что бы это ни было, мы должны делать это, даже если это не-делание чего-то. Мы должны жить в это мгновение. Поэтому, когда мы сосредоточиваемся на своем дыхании, мы становимся вращающейся дверью, и мы делаем то, что следует делать, то, что должны делать. Это практика дзен. В этой практике нет никакой путаницы или смятения. Если вы установите такой образ жизни, в вас вообще не будет смятения.
   Тодзан, знаменитый учитель дзен, сказал: «Голубая гора – отец белого облака. Белое облако – сын голубой горы. Весь день они зависят друг от друга, не будучи зависимы. Белое облако – это всегда белое облако. Голубая гора – всегда голубая гора». Это ясное, понятное объяснение жизни. Имеется, быть может, много вещей, подобных белому облаку и голубой горе: мужчина и женщина, учитель и ученик. Они зависят друг от друга. Но белое облако не должна беспокоить голубая гора. Голубую гору не должно беспокоить белое облако. Они вполне независимы, но также и зависимы. Так мы живем, и так мы практикуем дзадзен.
   Когда мы обретаем свое подлинное «я», мы просто становимся вращающейся дверью, и мы совершенно независимы от чего бы то ни было и в то же время зависимы от всего. Без воздуха мы не можем дышать. Каждый из нас окружен мириадами миров. Мы постоянно пребываем в центре мира, миг за мигом. Поэтому мы полностью зависимы и независимы. Если у вас есть подобный опыт, если вы знаете, как жить подобным образом, вы обладаете полной независимостью; ничто не будет беспокоить вас. Так что, когда вы практикуете дзадзен, ваше сознание должно быть сосредоточено на дыхании. Подобное действие лежит в основе всеобщего бытия. Без этого опыта, этой практики, невозможно обрести полную свободу.

Контроль

   Пустить свою овцу или корову на большой, просторный луг – вот способ управлять ею.

   Жить в мире природы Будды – значит умирать как маленькое существо, миг за мигом. Когда мы теряем равновесие, мы умираем, но в то же самое время мы и развиваемся, мы растем. Все, что мы видим, подвержено изменению и утрате равновесия. Причина, по которой вещи кажутся нам красивыми, заключена в том, что равновесие в них нарушено, но основа их всегда пребывает в совершенной гармонии. В мире природы Будды все существует именно так – утрачивая собственное равновесие на фоне совершенного равновесия всеобщей основы. Поэтому, если вы будете судить о вещах, не осознав основу природы Будды, вам покажется, что все пребывает в форме страдания. Но если вы поймете основу существования, вы осознаете, что то, как мы живем, как мы проходим эту жизнь, – это есть само страдание. Поэтому в дзен мы иногда делаем упор на отсутствие равновесия или порядка в жизни.
   В наше время традиционная японская живопись стала довольно формальной и безжизненной. Именно вследствие этого стало развиваться современное искусство. Древние художники нередко занимались тем, что располагали точки на бумаге в художественном беспорядке. Это довольно трудно. Даже если вы попытаетесь сделать это – как правило, то, что получается, оказывается расположенным в каком-нибудь да порядке. Вы думаете, что можете управлять расстановкой точек, однако у вас ничего не выйдет: расположить точки вне всякого порядка – почти невыполнимая задача. Это очень сходно с заботами повседневной жизни. Даже если вы пытаетесь управлять людьми, это неосуществимо. Вы не можете этого сделать. Лучший способ руководить людьми – это воодушевить их на дерзания. Тогда они будут руководимы в более широком смысле. Пустить свою овцу или корову на большой, просторный луг – вот способ управлять ею. Точно так же и с людьми: прежде всего дайте им заниматься тем, чем они хотят, и затем наблюдайте за ними. Это наилучший подход. Игнорировать их нехорошо; это наихудший подход. Чуть менее плохо – пытаться управлять ими. Лучше всего – наблюдать за ними, просто наблюдать, не пытаясь управлять.
   Такой подход можно столь же успешно применять и к самому себе. Если вы хотите обрести совершенное спокойствие в дзадзен, то вас не должны беспокоить разные мысли и образы, которые возникают в вашем сознании. Дайте им войти и дайте им выйти. Тогда вы будете держать их под контролем. Однако осуществить это не так просто. Звучит просто, но на деле для этого требуется приложить особые усилия. Как это сделать – в этом и заключается секрет практики. Предположим, вы сидите при каких-то необычных обстоятельствах. Если вы пытаетесь успокоить свое сознание, вы не сможете сидеть, а если вы пытаетесь не поддаваться волнению, это не будет правильным усилием. Единственное усилие, которое поможет вам, – это счет вдохов и выдохов, или сосредоточение на вдыхании и выдыхании. Мы говорим – сосредоточение, но сосредоточить свое сознание на чем-то – не есть истинная цель дзен. Истинная цель – видеть вещи такими, как они есть, наблюдать их, как они есть, и предоставить всему идти своим чередом. Это и означает держать все под контролем в широком смысле. Практиковать дзен – значит раскрывать свое малое сознание. Поэтому сосредоточение – это просто вспомогательное средство, помогающее вам осознать «большое сознание», или сознание, которое есть все. Если вы хотите раскрыть истинное значение дзен в повседневной жизни, вы должны понять, что´ значит удерживать сознание на дыхании и сохранять правильное положение тела в дзадзен. Вы должны придерживаться правил практики, и тогда вы обретете бóльшую тонкость и внимательность в обучении. Только так вы можете познать животворную свободу дзен.
   Догэн-дзендзи сказал: «Время идет от настоящего к прошлому». Это нелепость, но в нашей практике иногда это верно. Время, вместо того чтобы идти вперед от прошлого к настоящему, идет назад от настоящего к прошлому. Ёсицунэ, прославленный воин, жил в средневековой Японии. Обстоятельства в стране были таковы, что его послали в северные провинции, где он был убит. Перед отъездом он простился с женой, и вскоре она написала в стихотворении: «Как ты разматываешь нить с катушки, так и я хочу, чтобы прошлое стало настоящим». Когда она произнесла эти строки, она действительно сделала прошлое настоящим. В ее сознании прошлое ожило и стало настоящим. Так что, как сказал Догэн: «Время идет от настоящего к прошлому». Это неверно в логическом понимании, но верно в реальном жизненном опыте, превращающем прошлое в настоящее. В этом поэзия, и в этом человеческая жизнь.
   Если мы испытали подобную истину, значит, нам открылся истинный смысл времени. Время постоянно идет от прошлого к настоящему и от настоящего к будущему. Это так, но так же верно и то, что время идет от будущего к настоящему и от настоящего к прошлому. Учитель дзен как-то сказал: «Пройти одну милю на восток значит пройти одну милю на запад». Это животворная свобода. Нам следует обрести именно такую совершенную свободу.
   Однако совершенной свободы не найти без определенных правил. Люди, особенно молодые, полагают, что свобода заключается в том, чтобы делать только то, что им хочется, и что в дзен правила не нужны. Но нам совершенно необходимо иметь определенные правила. Это не означает, однако, всегда быть под контролем. Пока у вас есть правила, у вас есть и возможность свободы. Пытаться обрести свободу без знания этих правил – пустое дело. Именно для обретения этой совершенной свободы мы и практикуем дзадзен.

Волны сознания

   Поскольку мы наслаждаемся всеми сторонами жизни как раскрытием большого сознания, мы не ищем каких-то чрезмерных удовольствий. Так мы обретаем невозмутимое равновесие.

   Когда вы практикуете дзадзен, не пытайтесь остановить свое мышление. Пусть оно прекратится само по себе. Если нечто появится в вашем сознании, дайте ему войти и дайте выйти. Оно не задержится надолго. Если вы пытаетесь остановить свое мышление, это значит, что оно беспокоит вас. Пусть ничто не беспокоит вас. Кажется, будто нечто приходит извне вашего сознания, но на самом деле это лишь волны вашего сознания, и если они не задевают вас, они постепенно улягутся. Через пять, от силы десять минут ваше сознание будет полностью безмятежным и спокойным. К тому времени дыхание сделается довольно редким, а пульс слегка участится.
   Пройдет немало времени, прежде чем вы добьетесь в своей практике спокойного, безмятежного состояния сознания. Появится много ощущений, возникнет множество мыслей или образов, но все это – лишь волны вашего сознания. Ничто не приходит извне сознания. Обычно мы полагаем, что наше сознание получает впечатления или ощущения извне, но это – неправильное понимание своего сознания. Правильное понимание состоит в том, что сознание заключает в себе все; когда вам кажется, что нечто приходит извне, это значит лишь, что нечто появляется в вашем сознании. Ничто внешнее не может обеспокоить вас. Вы сами порождаете волны в своем сознании. Если вы предоставите сознание самому себе, оно успокоится. Такое сознание называется большим сознанием.
   Если ваше сознание связано чем-то внешним – это малое сознание, ограниченное сознание. Если же ваше сознание не связано чем бы то ни было еще, тогда в действии вашего сознания отсутствует двойственное понимание. Вы понимаете действие просто как волны своего сознания. Большое сознание познает все в пределах самого себя. Понимаете ли вы разницу между этими двумя сознаниями: сознанием, которое заключает в себе все, – и сознанием, чем-то связанным? На самом деле они – одно и то же, но понимание – разное, и ваше отношение к жизни будет разным в зависимости от того, какое у вас понимание.
   Все заключено в вашем сознании, – вот сущность сознания. Испытать это – значит иметь религиозное чувство. Хотя волны и возникают, сущность вашего сознания пребывает в чистоте; она именно как чистая вода, поверхность которой взволнована. Действительно, на воде всегда имеются волны. Волны – это практика воды. Говорить о волнах вне связи с водой или о воде вне связи с волнами – заблуждение. Вода и волны – одно целое. Большое сознание и малое сознание – одно целое. Когда вы понимаете свое сознание таким образом, у вас появляется чувство некоторой безопасности. Поскольку ваше сознание не ожидает ничего извне, оно всегда наполнено. Сознание с волнами в нем – это не взволнованное сознание, но, по сути, усиленное сознание. Все, что бы вы ни испытывали, – это проявление большого сознания.
   Действие большого сознания направлено на самоусиление посредством разных ощущений. С одной стороны, наши ощущения, следующие одно за другим, всегда отличаются свежестью и новизной, а с другой стороны, они не что иное, как непрерывное или повторяющееся раскрытие единого большого сознания. Например, если у вас на завтрак есть что-то вкусное, вы скажете: «Это вкусно». «Вкусно» у вас ассоциируется с каким-то давним вкусовым ощущением, настолько давним, что вы, быть может, и не вспомните, когда же оно появилось. С помощью большого сознания мы воспринимаем каждое свое ощущение так, словно, глядя в зеркало, узнаем в нем свое лицо. У нас нет страха утратить такое сознание. Некуда приходить или уходить; нет страха смерти, нет страданий из-за старости или болезней. Поскольку мы наслаждаемся всеми сторонами жизни как раскрытием большого сознания, мы не ищем каких-то чрезмерных удовольствий. Таким образом, мы обладаем невозмутимым равновесием, и именно с этим невозмутимым равновесием большого сознания мы практикуем дзадзен.

Сорные травы сознания

   Пожалуй, вы должны быть даже благодарны тем сорным травам, которые произрастают в вашем сознании, ибо в конечном счете они обогащают вашу практику.

   Когда рано утром звенит будильник и вы встаете с постели, едва ли вы чувствуете себя так уж хорошо. Не так легко пойти в дзендо и сидеть, и даже после того, как вы вошли в дзендо и приступили к дзадзен, вам приходится подбадривать себя, чтобы сидеть как следует. Но все это просто волны вашего сознания. В чистом дзадзен в вашем сознании не должно быть никаких волн. Пока вы сидите, эти волны становятся все меньше и меньше, а ваше усилие преобразуется в некое тонкое чувство.
   Мы говорим: «Выдергивая сорняки, мы обеспечиваем питание растению». Мы выпалываем сорняки и зарываем их около растения, чтобы дать ему пищу. Так что, даже если у вас и будут какие-то трудности в практике, даже если в вашем сознании и появятся какие-то волны, когда вы сидите, – сами эти волны помогут вам. Поэтому вас не должно беспокоить ваше сознание. Пожалуй, вы должны быть даже благодарны этим сорным травам, ибо в конечном счете они обогащают вашу практику. Если у вас есть хоть какой-то опыт превращения сорных трав своего сознания в духовную пищу, то ваша практика будет продвигаться семимильными шагами. Вы почувствуете свое продвижение. Вы почувствуете, что сорняки стали питать ваше сознание. Конечно, не так уж трудно дать психологическую или философскую интерпретацию нашей практики, но этого недостаточно. Мы должны реально испытать то, как сорняки превращаются в пищу.
   Строго говоря, любое прилагаемое нами усилие не способствует практике, ибо оно порождает волны в нашем сознании. Однако невозможно добиться спокойствия нашего сознания, не прилагая никаких усилий. Нам необходимо прилагать определенные усилия, но, делая это, мы должны забывать себя. В этой сфере нет ни субъективного, ни объективного. Наше сознание просто пребывает в спокойствии и даже лишено всякого самосознания. В таком отсутствии самосознания исчезает любое усилие, любая идея или мысль. Поэтому так важно ободрять себя и не прекращать усилий до самого последнего мгновения, когда исчезает всякое усилие. Следует удерживать сознание на дыхании до тех пор, пока вы не перестанете сознавать свое дыхание.
   Следует постоянно возобновлять свои усилия, однако не следует ожидать, когда же наступит ступень, на которой мы полностью забудем о них. Нужно просто пытаться удерживать свое сознание на дыхании. Такова наша подлинная практика. По мере того как вы будете сидеть, усилие это будет все более и более утончаться. Вначале прикладываемое вами усилие будет довольно грубым и нечистым, но благодаря практике оно будет становиться все чище и чище. Когда усилие станет чистым, тело и сознание тоже станут чистыми. Так мы практикуем дзен. Как только вы поймете, что данная нам от природы сила очищает нас и все вокруг, вы сможете действовать правильно, и вы будете учиться у тех, кто окружает вас, и станете дружелюбнее с другими. В этом достоинство практики дзен. Однако сама практика – это просто сосредоточенность на своем дыхании в сочетании с правильным положением тела и с большим, чистым усилием. Вот так мы практикуем дзен.

Суть дзен

   В позе дзадзен сознание и тело обладают замечательной способностью принимать вещи такими, как они есть, приятны они или неприятны.

   В наших писаниях (Самьюктагама-сутра 33) говорится, что имеются четыре типа лошадей: превосходные, хорошие, посредственные и плохие. Превосходная лошадь идет медленно и быстро, вправо и влево по воле наездника еще до того, как увидит тень хлыста; хорошая делает то же, что и превосходная, еще до того, как хлыст коснется ее кожи; посредственная реагирует только тогда, когда почувствует боль; плохая же реагирует только тогда, когда боль проймет ее до мозга костей. Можете представить себе, как трудно такой лошади научиться делать то, что требуется!
   Когда мы слышим эту историю, почти всем нам хочется быть превосходной лошадью. Если нельзя быть лучшей, мы согласны быть хотя бы хорошей. Так, по-видимому, обычно понимается этот рассказ, и так обычно понимается дзен. Вы, возможно, полагаете, что, сидя в дзадзен, вы узнаете, какая же вы лошадь, из лучших или из худших. В этом, однако, проявляется непонимание дзен. Если вы считаете, что цель практики дзен – выдрессировать вас, чтобы превратить в одну из лучших лошадей, у вас будут большие проблемы, потому что правильное понимание не таково. Если вы правильно практикуете дзен, не имеет значения, лучшая вы лошадь или худшая. Когда вы обдумываете милосердие Будды – какие, по-вашему, чувства он испытывал бы к каждой из этих четырех лошадей? Наверное, он больше бы сочувствовал худшей, а не лучшей.
   Когда вы исполнены решимости практиковать дзадзен с большим сознанием Будды, вы обнаруживаете, что худшая лошадь наиболее ценная. В самих своих недостатках вы обретаете опору для своего непоколебимого, ищущего-путь сознания. Тому, кто может сидеть в идеальной физической позе, обычно требуется больше времени для нахождения истинного пути дзен, для обретения подлинного чувства дзен, для постижения сути дзен. Но тем, кто столкнулся в практике дзен с большими трудностями, в дзен открывается более глубокий смысл. Поэтому мне кажется, что иногда лучшая лошадь может быть худшей, а худшая лошадь может быть лучшей.
   Если вы будете заниматься каллиграфией, то обнаружите, что лучшими каллиграфами обычно становятся те, кто обладает не слишком большими способностями. Наиболее же умелые и способные часто сталкиваются с большими трудностями после того, как достигнут определенной ступени. Это равным образом верно и в отношении искусства, и в отношении дзен. Это верно и в жизни. Поэтому, когда мы говорим о дзен, мы не можем сказать: «У него получается» или «У него не получается» – в обычном смысле слова. Поза, которую мы принимаем в дзадзен, у каждого из нас своя. Возможно, что некоторые вообще не смогут сидеть со скрещенными ногами. Но даже если вы не можете принять правильную позу – когда вы пробуждаете свое настоящее, ищущее-путь сознание, вы можете практиковать дзен в его подлинном смысле. Тем, кому сидение дается непросто, на самом деле легче пробудить свое истинное ищущее-путь сознание, чем тем, кому сидеть легко.
   Когда мы задумываемся, что же мы делаем в своей повседневной жизни, нам всегда бывает за себя стыдно. Один ученик написал мне: «Вы прислали мне календарь, и я попытался следовать всем благим девизам, помещенным на каждой его странице. Но год едва начался, а я уже провалился!» Догэн-дзендзи говорил: «Сёсаку дзюсаку». Саку обычно означает «ошибка» или «неправильное». Сёсаку дзюсаку означает «неправильно добиваться неправильного», или совершать одну сплошную ошибку. Согласно Догэну, одна сплошная ошибка тоже может быть дзен. О жизни учителя дзен можно сказать, что это столько-то лет сёсаку дзюсаку. То есть много лет единого однонаправленного усилия.
   Мы говорим: «Хороший отец – вовсе не хороший отец». Вы понимаете? Тот, кто считает себя хорошим отцом, – не хороший отец; тот, кто считает себя хорошим супругом, – не хороший супруг. Тот, кто считает себя одним из худших мужей, может оказаться и не таким уж плохим, если всегда прилагает чистосердечное усилие, стараясь быть хорошим мужем. Если вы не в состоянии сидеть из-за боли или каких-то других физических неудобств, сидите как можете, используя толстую подушку или стул. Даже если вы худшая лошадь, вы доберетесь до сути дзен.
   Предположим, ваши дети больны неизлечимой болезнью. Вы не знаете, что делать; вам не лежится в постели. В нормальном состоянии теплая уютная постель была бы для вас самым удобным местом, но теперь вы не можете найти покоя из-за мучительной душевной боли. Вы пытаетесь ходить взад-вперед, туда-сюда, но все это не помогает. На самом деле сесть в дзадзен, даже в таком смятенном состоянии, и принять пусть даже плохую позу – это лучший способ облегчить ваши душевные муки. Если у вас нет опыта сидения в таких трудных ситуациях – вы не ученик дзен. Никакие другие действия не облегчат ваших страданий. При всех других положениях тела, когда вы лишены душевного спокойствия, вам не достанет сил принять свои трудности, но в позе дзадзен, которой вы овладели ценой длительных и нелегких упражнений, ваше сознание и тело обладают замечательной способностью принимать вещи такими, как они есть, приятны они или неприятны.
   Когда у вас неприятности, вам лучше всего сесть в дзадзен. Нет иного способа принять свою проблему и работать над ней. Лучшая вы лошадь или худшая, хороша ли ваша поза или плоха – все это неважно. Каждый может практиковать дзадзен, и таким способом работать над своими проблемами и принять их.
   Когда вы сидите, целиком погрузившись в свою проблему, чтó более реально для вас: ваша проблема или вы сами? Сознание того, что вы находитесь здесь, прямо сейчас, есть высшая истина. Именно это вам и предстоит осознать благодаря практике дзадзен. Постоянно занимаясь практикой, когда приятные и неприятные ситуации проходят своим чередом, вы постигнете суть дзен и обретете его подлинную силу.

Недвойственность

   Остановить поток своего сознания не значит прекратить действие сознания. Это означает, что поток сознания пронизывает все ваше тело. При полном сознании вы складываете руки в мудру.

   Мы говорим, что в нашей практике не должно быть никаких идей достижения, никаких ожиданий, даже ожидания просветления. Это не означает, однако, что надо просто сидеть бесцельно. Такая практика, где нет идей достижения, основана на Праджняпарамита-сутре. Тем не менее если вы не будете внимательны, сутра сама предложит вам идею достижения. В ней говорится: «Форма есть пустота и пустота есть форма». Но если вы свяжете себя этим утверждением, вы рискуете впасть в двойственный ход мысли: «Вот я – форма, и вот пустота, которую я пытаюсь осознать посредством своей формы». Так что утверждение «форма есть пустота и пустота есть форма» все еще двойственно. Но, к счастью, наше учение продолжает эту мысль дальше и утверждает: «Форма есть форма и пустота есть пустота». В этом нет двойственности.
   Если вы видите, что вам трудно остановить поток своего сознания в то время, как вы сидите, и если вы по-прежнему пытаетесь остановить его, – это ступень «форма есть пустота и пустота есть форма». Но в то время как вы практикуете этим двойственным путем, вы все больше и больше сливаетесь с вашей целью. И когда ваша практика перестанет требовать от вас усилий, вы сможете остановить поток своего сознания. Это ступень «форма есть форма и пустота есть пустота».
   Остановить поток своего сознания не значит прекратить действие сознания. Это означает, что поток сознания пронизывает все ваше тело. Сознание следует за дыханием. При полном сознании вы складываете руки в мудру. При целостном своем сознании вы сидите, и боль в ногах не причиняет вам беспокойства. Это и значит сидеть безо всякой мысли о достижении. Сначала вы испытываете некоторое чувство стесненности от принятия позы, но когда эта стесненность не причиняет вам неудобства, вам открывается смысл того, что «пустота есть пустота и форма есть форма». Потому отыскивать собственный путь в условиях некоторой стесненности – вот что характерно для практики.
   Практика вовсе не означает, что все, что вы делаете, даже лежание, есть дзадзен. Когда имеющаяся стесненность больше не стесняет вас, – вот что мы понимаем под практикой. Но когда вы говорите себе: «Все, что я делаю, есть выражение природы Будды, потому не имеет значения, что я делаю, и практиковать дзадзен незачем», – это уже двойственное понимание нашей повседневной жизни. Если это и в самом деле не имеет значения, тогда незачем и говорить так. Пока вы озабочены тем, что делаете, вы пребываете в состоянии двойственности. Если бы вы не были озабочены тем, что делаете, вы бы такое не сказали. Когда вы сидите, вы именно сидите. Когда вы едите, вы именно едите. Вот и все. Когда вы говорите: «Это не имеет значения», значит, вы ищете какое-то оправдание тому, что вы сделали по-своему, со своим малым сознанием. Это означает, что вы привязаны к какой-то частности или к какому-то определенному образу действия. Это не то, что мы имеем в виду, когда говорим: «Достаточно просто сидеть» или «Все, что вы делаете, – это дзадзен». Конечно, все, что мы делаем, и есть дзадзен, но раз это так, незачем говорить об этом.
   Когда вы сидите, вы должны просто сидеть, и боль в ногах или сонливость не должны причинять вам беспокойства. Это и есть дзадзен. Но вначале очень сложно принимать вещи такими, как они есть. Чувство боли, появляющееся во время практики, будет раздражать вас. Когда вы можете делать все, независимо от того, приятно вам это или неприятно, не теряя душевного равновесия и не раздражаясь, это как раз и есть то, что мы называем «форма есть форма и пустота есть пустота».
   Когда вы больны такой болезнью, как рак, и понимаете, что вам осталось жить не более двух-трех лет, и начинаете искать, на что же вам опереться, тогда вы можете начать заниматься практикой. Кто-то, быть может, станет уповать на Бога. Кто-то другой, возможно, начнет практиковать дзадзен. Его практика будет направлена на обретение пустоты сознания. Это значит, что он пытается освободиться от страданий двойственности. Это практика «форма есть пустота и пустота есть форма». Исходя из истины о пустоте, он хочет на деле претворить ее в своей жизни. И если он практикует именно так, веря и прилагая усилия, это, конечно же, поможет ему, но такая практика не будет совершенной.
   Зная о краткости жизни, наслаждаться ею день за днем, миг за мигом – это жизнь в духе «форма есть форма и пустота есть пустота». Придет Будда – вы приветствуете его; придет дьявол – вы приветствуете его. Известный китайский учитель дзен Басо сказал: «Солнцеликий Будда и луноликий Будда». Когда он заболел, кто-то спросил его: «Как вы себя чувствуете?» И он ответил: «Солнцеликий Будда и луноликий Будда». Это жизнь в духе «форма есть форма и пустота есть пустота». Проблемы нет. Один год жизни – это хорошо. Сто лет жизни – хорошо. Если вы будете продолжать нашу практику, вы достигнете такой ступени.
   Вначале у вас будет много разных проблем, и от вас потребуется определенное усилие, чтобы продолжать практику. Практика, не требующая от начинающего никаких усилий, не есть истинная практика. От начинающего практика требует огромных усилий. Особенно от молодых – им надо очень и очень стараться, чтобы чего-то достичь. Нужно растягивать руки и ноги как можно шире. Форма есть форма. Вы должны быть верны своему пути, пока вы наконец действительно не придете к тому, что необходимо вовсе забыть о себе. Пока вы не пришли к этому, совершенно ошибочно считать, что все, что вы делаете, есть дзен, или что не имеет значения, практикуете вы или нет. Но если вы приложите все усилия, какие только возможны, чтобы просто продолжать практику, отдаваясь ей всей душой и телом, без мысли о достижении, тогда все, что вы делаете, будет подлинной практикой. Просто продолжать – вот что должно стать вашей целью. Когда вы что-то делаете, просто делать это – вот что должно быть вашей целью. Форма есть форма и вы есть вы, и ваша практика станет воплощением истинной пустоты.

Поклон

   Поклон – это очень серьезная практика. Вы должны быть готовы к тому, чтобы совершить поклон даже в свою последнюю минуту. Даже если невозможно избавиться от наших эгоцентричных желаний, мы должны избавиться от них. Наша подлинная природа требует этого.

   После дзадзен мы кланяемся до полу девять раз. Кланяясь, мы отрешаемся от себя. Отрешиться от себя – значит отказаться от двойственных мыслей. Потому нет разницы между практикой дзадзен и поклонами. В обычном понимании кланяться – значит свидетельствовать свое почтение тому, что более достойно уважения, чем мы сами. Но когда вы кланяетесь Будде, у вас не должно быть мысли о Будде, вы просто становитесь одним целым с Буддой, вы уже сам Будда. Когда вы становитесь одним целым с Буддой, одним целым со всем сущим, вам открывается подлинный смысл бытия. Когда у вас пропадает двойственность мысли, все становится вашим учителем и все может быть объектом почитания.
   Когда все заключено в вашем большом сознании, все двойственные связи рвутся. Нет разницы между небом и землей, между мужчиной и женщиной, учителем и учеником. Иногда мужчина кланяется женщине; иногда женщина кланяется мужчине. Иногда ученик кланяется учителю, иногда учитель кланяется ученику. Учитель, который не может поклониться своему ученику, не может поклониться Будде. Иногда учитель и ученик вместе кланяются Будде. Иногда мы можем поклониться кошкам и собакам.
   В нашем большом сознании все имеет одинаковую ценность. Все есть сам Будда. Вы видите что-то или слышите какой-то звук, и в этот миг все для вас становится просто тем, что оно есть. В своей практике вы должны принимать все таким, как оно есть, оказывая всему такое же почтение, как и Будде. В этом выражается состояние Будды. Тогда Будда кланяется Будде, и вы кланяетесь себе. Таков истинный поклон.
   Если в вашей практике нет этой твердой убежденности в большом сознании, ваш поклон будет двойственным. Только когда вы – это именно вы сами, вы кланяетесь себе в подлинном смысле этого слова и вы едины со всем сущим. Только когда вы – это вы сами, вы можете поклониться всему в подлинном смысле этого слова. Поклон – это очень серьезная практика. Вы должны быть готовы к тому, чтобы совершить поклон даже в свою последнюю минуту; и когда вы уже не сможете делать ничего, кроме поклона, вы должны совершить его. Такая убежденность необходима. Кланяйтесь в таком состоянии духа, и все наставления, все учения будут ваши, и в вашем большом сознании вы будете владеть всем.
   Сэн-но Рикю, основатель чайной церемонии в Японии, совершил харакири (ритуальное самоубийство с выниманием внутренностей) в 1591 году по приказу своего господина Хидэёси. Перед тем как Рикю расстался с жизнью, он произнес: «Когда я держу этот меч, нет ни Будды, ни Патриархов». Он подразумевал, что когда мы владеем мечом большого сознания, нет двойственного мира. Единственное, что существует, – этот дух. Такой непоколебимый дух всегда присутствовал в чайных церемониях Рикю. Он никогда ничего не делал двойственным образом; он был готов умереть в любую минуту. С каждой новой церемонией он умирал и он возрождался. Таков дух чайной церемонии. Так мы кланяемся.
   У моего учителя была мозоль на лбу от поклонов. Он знал, что он упрямый, упорный малый, и потому он кланялся, кланялся и кланялся. А кланялся он потому, что внутри себя постоянно слышал укоряющий голос своего учителя. Он вступил в Сото довольно поздно для японского монаха, в тридцать лет. Когда мы молоды, мы не так упрямы и нам легче избавиться от своего эгоизма. Поэтому учитель постоянно называл его «Ты-поздно-присоединившийся» и укорял за столь позднее вступление. На самом деле учитель любил его за упорство характера. Когда моему учителю было семьдесят лет, он сказал: «Когда я был молод, я был как тигр, но теперь я как кошка!» Ему очень нравилось походить на кошку.
   Поклон помогает нам устранить наши эгоцентричные мысли. Это не так легко сделать. Трудно избавиться от таких мыслей, потому поклоны – очень ценная практика. Важен не результат; ценно наше усилие улучшить себя. У этой практики нет конца.
   Каждый поклон выражает один из четырех обетов буддистов. Вот они: «Хотя живые существа бесчисленны, мы даем обет спасти их. Хотя наши низшие желания бесконечны, мы даем обет отбросить их. Хотя учение беспредельно, мы даем обет полностью постичь его. Хотя состояние Будды недостижимо, мы даем обет достичь его». Если оно недостижимо, как же мы можем достичь его? Но мы должны! Это и есть буддизм.
   Думать: «Так как это возможно, то мы это сделаем» – это не буддизм. Пусть это и невозможно, мы должны это сделать, ибо наша подлинная природа требует этого. Но, в сущности, дело не в том, возможно это или невозможно. Раз наше самое сокровенное желание – избавиться от эгоцентричных мыслей, мы должны это сделать. Когда мы прилагаем такое усилие, наше самое сокровенное желание исполняется и Нирвана – вот она. Пока вы не решились на это, у вас будут трудности, но стоит только приступить – и их нет. Ваше усилие отвечает вашему самому сокровенному желанию. Нет иного пути для достижения покоя. Спокойствие сознания вовсе не означает, что вам следует оставить действие. Подлинный покой обретается в самом действии. Мы говорим: «Легко сохранять покой в бездействии, тяжело сохранять покой в действии, однако подлинный покой – это покой в действии».
   Приступив к занятиям практикой, какое-то время спустя вы сознаете, что невозможно добиться быстрых, необыкновенных успехов. Хотя бы вы и старались изо всех сил, ваше продвижение всегда происходит мало-помалу. Это совсем не то, что выйти под ливень и точно знать, когда вы промокли насквозь. В густом тумане вы не подозреваете о том, что промокаете, но, когда идете, вы будете мало-помалу промокать. Если в вашем сознании присутствуют мысли о продвижении, вы, может быть, скажете себе: «О, этот черепаший темп ужасен!» Но на самом деле это не так. Если промокнуть в тумане, потом очень трудно высушиться. Поэтому незачем беспокоиться о своих успехах. Это как изучение иностранного языка: вы не можете выучить его сразу, вдруг; вы овладеете им, лишь повторяя все снова и снова. Так мы практикуем дзен в Сото. Мы можем сказать, что продвигаемся вперед мало-помалу или что мы вовсе не думаем об успехе. Достаточно просто быть искренним и прилагать все свои усилия каждый миг. Вне нашей практики нет Нирваны.

Ничего особенного

   Если вы будете заниматься этой простой практикой изо дня в день, вы обретете удивительную способность. Пока вы не обрели ее, она – нечто удивительное, но после обретения ее в ней нет уже ничего особенного.

   У меня нет желания говорить после дзадзен. Я чувствую, что мне вполне достаточно практики дзадзен. Но если я должен что-то сказать, пожалуй, я предпочел бы говорить о том, как это замечательно – практиковать дзадзен. Наша цель – просто всегда поддерживать эту практику. Эта практика берет начало в прошлом, не имеющем начала, и уходит в будущее, не имеющее конца. Строго говоря, у человека нет иной практики, кроме этой. Нет другого образа жизни, кроме этого. Практика дзен – это непосредственное проявление нашей подлинной природы.
   Конечно, все, что мы делаем, – это проявление нашей подлинной природы, но осознать это без практики дзен трудно. Природа человека, как и всего сущего, деятельна. Пока мы живем, мы постоянно что-то делаем. Но пока вы думаете: «Я делаю это», или «Я должен сделать это», или «Я должен достичь чего-то особенного», вы на самом деле не делаете ничего. Когда вы отказались от таких мыслей, когда вы больше ничего не желаете, или когда вы не пытаетесь сделать что-то особенное, тогда вы что-то делаете. Когда в том, что вы делаете, нет мысли о достижении, тогда вы что-то делаете. То, что вы делаете в дзадзен, происходит не ради чего-то еще. Вам может казаться, что вы делаете что-то особенное, но на самом деле это только проявление вашей подлинной природы; это действие, которое отвечает вашему самому сокровенному желанию. Но пока вы думаете, что практикуете дзадзен ради чего-то еще, это не будет истинной практикой.
   Если вы будете заниматься этой простой практикой изо дня в день, вы обретете удивительную способность. Пока вы не обрели ее, она – нечто удивительное, но после обретения ее в ней уже нет ничего особенного. Это просто вы сами, ничего особенного. Как говорится в китайском стихотворении: «Я ушел и я вернулся. Ничего особенного. Родзан [8 - Родзан – японское название горной цепи Лушань в северной части китайской провинции Цзянси. – Прим. пер.] знаменит своими горами в тумане, а Сэкко [9 - Сэкко (яп.) – «Чжэцзянский прилив» – морской прилив в виде высокого водяного вала в китайской провинции Чжэцзян в устье реки Цяньтанцзян, впадающей в Восточно-Китайское море. – Прим. пер.] – своими волнами». Люди думают: как это, должно быть, замечательно – увидеть знаменитую горную цепь, окутанную облаками, и волны, про которые говорят, что они покрывают собой весь земной шар. Но когда вы придете туда, вы увидите только волны и горы. Ничего особенного.
   Есть что-то таинственное в том, что для людей, не имеющих опыта просветления, просветление – это нечто удивительное. Но если они обрели его, оно для них ничто. Но все же оно и не ничто. Понимаете? Для матери в том, что она имеет детей, нет ничего особенного. Это дзадзен. Так что, если вы будете заниматься этой практикой, вы все больше и больше будете обретать нечто – ничего особенного, но тем не менее нечто. Вы можете сказать – «всеобщая природа», или «природа Будды», или «просветление». Вы можете называть это множеством имен, но для того, у кого это есть, это ничто, и это нечто.
   Когда мы проявляем нашу подлинную природу, мы – люди. Когда не проявляем, нам неизвестно, кто же мы такие. Мы не животное, ибо ходим на двух ногах. Мы чем-то отличаемся от животного, но кто мы такие? Быть может, мы дух? – мы не знаем, как назвать себя. Такого существа на самом деле нет. Это заблуждение. Мы больше не человеческие существа, но мы все-таки существуем. Когда дзен перестает быть дзен, ничто не существует. Мои слова бессмысленны в интеллектуальном отношении, но если у вас есть опыт истинной практики, вы поймете, чтó я имею в виду. Если что-то существует, оно имеет собственную подлинную природу, свою природу Будды. В Паринирвана-сутре Будда говорит: «Все имеет природу Будды», но Догэн читал это так: «Все есть природа Будды». Здесь есть разница. Если вы скажете: «Все имеет природу Будды», это означает, что природа Будды пребывает во всем сущем, так что природа Будды и все сущее – разные вещи. Но когда вы скажете: «Все есть природа Будды», это означает, что все и есть сама природа Будды. Когда нет природы Будды, вообще ничего нет. Нечто обособленное от природы Будды – это просто заблуждение. Оно может существовать в вашем сознании, но на самом деле таких вещей не существует.
   Поэтому быть человеком означает быть Буддой. Природа Будды – это просто другое название человеческой природы, нашей подлинной человеческой природы. Так что, даже если вы ничего не делаете, вы, по сути, что-то делаете. Вы проявляете себя. Вы проявляете свою подлинную природу. Ваши глаза проявляют ее; ваш голос проявляет ее; ваша манера вести себя проявляет ее. Самое важное – это проявлять свою подлинную природу самым простым, наиболее соразмерным образом и ценить ее в малейшем живом существе.
   И по мере занятий этой практикой, неделя за неделей, год за годом, ваш опыт будет все больше и больше углубляться, и ваш опыт начнет распространяться на все, что вы делаете в повседневной жизни. Самое важное – это оставить все мысли о достижении, все двойственные мысли. Другими словами, просто практикуйте дзадзен в определенной позе. Не думайте ни о чем. Просто сидите на своей подушке, ничего не ожидая. И тогда в конце концов вы вновь обретете свою подлинную природу. Другими словами, ваша собственная подлинная природа вновь обретет самое себя.

Часть вторая
Правильное отношение

Главное, чему мы придаем особое значение, – это прочная уверенность в своей изначальной природе.

Однонаправленный путь

   Даже если солнце взойдет на западе, у Бодхисаттвы только один путь.

   Цель моей беседы не в том, чтобы вы поняли меня в интеллектуальном смысле, но лишь в том, чтобы выразить свое понимание нашей практики дзен. Иметь возможность сидеть с вами в дзадзен – это очень, очень необычно. Конечно, все, что мы делаем, необычно, поскольку наша жизнь сама по себе есть нечто необычное. Будда сказал: «Понимание ценности своей человеческой жизни такая же редкая вещь, как комок земли на вашем ногте». Знаете, грязь крайне редко пристает к ногтю. Наша человеческая жизнь – явление необычное и удивительное; когда я сижу, мне хочется всегда оставаться в этом положении, но я вдохновляю себя на какую-то иную практику, например на декламацию сутры или на поклоны. И когда я кланяюсь, я думаю: «Это замечательно». Но мне снова нужно изменить вид практики, чтобы прочесть вслух сутру. Так что цель моей беседы – выразить свое понимание, и только. Мы сидим не ради достижения чего-то, мы сидим, чтобы проявить свою подлинную природу. Такова наша практика.
   Если вы хотите проявить себя, свою подлинную природу, это должен быть какой-то естественный и уместный способ проявления. Даже в том, как вы качнетесь влево или вправо, когда садитесь или встаете из дзадзен, вы проявляете себя. Это не приготовление к практике или отдых после нее; это часть самой практики. Поэтому не следует воспринимать это как приготовление к чему-то еще. Это же остается верным и в вашей повседневной жизни. Готовить пищу или стряпать – это, согласно Догэну, не приготовление; это практика. Стряпать на кухне – значит проявлять свою искренность, а не только готовить пищу для других или для себя. Поэтому, когда вы готовите пищу, вы должны проявить себя в деятельности на кухне. Вы должны располагать достаточным количеством времени – и трудиться, ничего не удерживая в своем сознании и ничего не ожидая. Вы должны просто готовить! Это тоже проявление нашей искренности, часть нашей практики. Так же надо сидеть и в дзадзен, однако сидеть со скрещенными ногами – это не единственный наш образ действия. Что бы вы ни делали, это должно быть проявлением той же самой углубленной деятельности. Мы должны понимать ценность того, что мы делаем. Не существует приготовления к чему-то еще.
   Путь Бодхисаттвы именуется «однонаправленным», или «железнодорожной колеей длиною в тысячи миль». Колея всегда одинакова. Если бы она становилась то шире, то уже, это было бы губительно. Куда бы вы ни поехали, колея всегда одна и та же. Таков путь Бодхисаттвы. И даже если солнце взойдет на западе, у Бодхисаттвы только один путь. Его путь – в каждый миг проявлять свою природу и свою искренность.
   Мы говорим железнодорожная колея, но на самом деле ее как таковой нет. Искренность сама по себе колея. Виды, открывающиеся нам из окна поезда, меняются, но мы всегда движемся по одной и той же колее. И нет у нее ни начала, ни конца: колея безначальна и бесконечна. Нет ни отправной точки, ни цели, и нечего достигать. Просто двигаться по этой колее – вот наш путь. В этом суть нашей практики дзен.
   Но когда у вас появляется желание больше узнать о железнодорожной колее, вас подстерегает опасность. Вам не нужно видеть колею. Если вы будете смотреть на нее, то почувствуете головокружение. Просто цените виды, которые открываются вам из окна поезда. Таков наш образ действия. Пассажирам незачем проявлять любопытство в отношении колеи. Кто-нибудь позаботится о ней; Будда позаботится о ней. Но временами мы пытаемся объяснить эту железнодорожную колею, потому что нас охватывает любопытство, пребывает ли нечто неизменным или нет. Мы задаемся вопросом: «Как это возможно, чтобы Бодхисаттва постоянно оставался одним и тем же? В чем же его тайна?» Однако ничего таинственного в этом нет. Каждый из нас имеет ту же природу, что и железнодорожная колея.
   Как-то жили два близких друга, Тёкэй и Хофуку. Они беседовали о пути Бодхисаттвы, и Тёкэй сказал: «Даже если у Архата будут недобрые желания, то все-таки у Татхагаты (Будды) не найдется разных слов. Я имею в виду, что у Татхагаты есть слова, но у него нет двойственных слов». Хофуку ответил: «Хоть ты так и говоришь, твое толкование несовершенно». Тёкэй спросил друга: «А как ты понимаешь слова Татхагаты?» Хофуку ответил: «Мы уже достаточно пообсуждали – давай-ка выпьем чаю». Хофуку ничего не ответил своему другу, ибо невозможно дать словесное объяснение нашему образу действия. Тем не менее эти два близких друга считали обсуждение пути Бодхисаттвы частью своей практики, хотя у них и в мыслях не было искать новое толкование. Поэтому Хофуку и ответил: «Обсуждение закончилось. Давай-ка выпьем чаю!»
   Это очень хороший ответ, не правда ли? То же самое и с моей беседой – когда я закончу говорить, вы закончите слушать. Нет необходимости пытаться запомнить, что я сказал; нет необходимости пытаться понять сказанное. Вы понимаете, чтó я говорю; полное понимание имеется в вас самих. Тут нет проблемы.

Повторение

   Если вы утратите дух повторения, ваша практика станет довольно трудным делом.

   Мышление и практика индийцев, с которыми столкнулся Будда, были основаны на представлении о том, что человек – это сочетание духовного и физического элементов. Они считали, что физическая сторона в человеке сдерживает и подавляет духовную, и потому их религиозная практика была направлена на ослабление физического элемента, чтобы высвободить и усилить духовный. Таким образом, практика, которую встретил Будда в Индии, делала упор на аскетизм. Однако, практикуя аскетизм, Будда пришел к заключению, что попыткам очистить себя физически – нет конца, и что это делает религиозную практику весьма идеалистичной. Подобная борьба со своим телом окончится только с нашей смертью. Но согласно этим воззрениям индийцев, мы вернемся сюда в следующей жизни, и еще в следующей, чтобы снова и снова возобновлять эту борьбу, так никогда и не достигая совершенного просветления. И даже если вы полагаете, что способны в достаточной мере ослабить свои физические силы, чтобы высвободить силу духовную, это будет действенно лишь до тех пор, пока вы продолжаете заниматься аскетической практикой. Если вы вернетесь к повседневной жизни, вам придется снова укреплять свое тело, а затем снова ослаблять его, чтобы вновь набрать духовную силу. И тогда вам придется повторять все это снова и снова. Быть может, это слишком большое упрощение практики индийцев, с которой столкнулся Будда, и над этим можно посмеяться, однако на самом деле некоторые продолжают такую практику и по сей день. Иногда, хотя это и не осознается, идея аскетизма сидит у них глубоко внутри. Но такая практика не приведет к успеху.
   Подход Будды был совершенно иным. Вначале он изучал практику индийцев, какой она была тогда на территории Индии, и практиковал аскетизм. Однако Будду не интересовали ни элементы, из которых состоит человек, ни метафизические теории бытия. Его больше занимал вопрос, каким образом он сам существует в эту минуту. Это было главным для него. Хлеб выпекают из муки. Как мука становится хлебом в печи – вот что было для Будды самым важным. Как стать просветленным – это интересовало его превыше всего. Характер просветленного человека есть нечто совершенное, желанное для себя и для других. Будда хотел узнать, как человеческие существа вырабатывают в себе такой идеальный характер – как разные мудрецы прошлого становились мудрецами. Чтобы понять, как тесто превращается в превосходный хлеб, он выпекал его снова и снова, пока не добился желаемого. Такова была его практика.
   Но нам может казаться, что готовить одно и то же изо дня в день, снова и снова, – это не слишком интересное занятие. Вы можете сказать, что это довольно скучно. Если вы утратите дух повторения, это станет для вас довольно трудным делом, но когда вы полны сил и энергии, это нетрудно. Как бы то ни было, мы не можем бездействовать; мы должны что-то делать. А когда вы что-то делаете, вам надо быть очень наблюдательными, и внимательными, и бдительными. Наш подход – поставить тесто в печь и внимательно следить за ним. Стоит вам только узнать, как тесто превращается в хлеб, – и вы поймете, что такое просветление. Поэтому нас превыше всего занимает то, каким образом это физическое тело становится мудрецом. Нас не так заботит, что такое мукá, что такое тесто или что такое мудрец. Мудрец есть мудрец. Метафизические объяснения человеческой природы – это не то, что нам нужно.
   А потому та практика, на которую мы делаем упор, не может стать слишком идеалистичной. Если художник станет слишком идеалистичным, он покончит с собой, так как между его идеалом и его реальными способностями пролегает пропасть. Поскольку нет достаточно длинного моста, чтобы пересечь эту пропасть, он впадает в отчаяние. Это обычный духовный путь. Но наш духовный путь не так идеалистичен. Хотя в каком-то смысле мы должны быть идеалистами – по крайней мере, мы должны быть заинтересованы в получении вкусного и аппетитного хлеба! Подлинная практика должна повторяться снова и снова, пока вы не узнаете, как получается хлеб. В нашем подходе нет ничего таинственного. Всего лишь практиковать дзадзен и ставить себя в печь – вот наш путь.

Дзен и возбуждение

   Дзен – это не какое-то возбудительное средство, но сосредоточение на наших обычных повседневных занятиях.

   Мой наставник скончался, когда мне был тридцать один год. Хотя я хотел посвятить себя единственно практике дзен в монастыре Эйхэйдзи [10 - Эйхэйдзи – главный монастырь школы Сото, расположенный в горах к северо-востоку от Киото (преф. Фукуи); основан Догэном в 1243 г. – Прим. пер.], мне пришлось заменить его в его храме. Я стал весьма занятым человеком и, будучи молодым, столкнулся с немалыми трудностями. Они дали мне некоторый опыт, но это было ничто в сравнении с чистой, спокойной и безмятежной жизнью.
   Нам необходимо придерживаться постоянного образа действия. Дзен – это не какое-то возбудительное средство, но сосредоточение на наших обычных повседневных занятиях. Если вы будете чрезмерно заняты и возбуждены, ваше сознание станет неподатливым и рассредоточенным. Это плохо. По возможности всегда старайтесь оставаться спокойными и радостными и удерживайтесь от возбуждения. Обычно день ото дня, год за годом мы становимся все более и более занятыми людьми, особенно в современном мире. Когда после долгого перерыва мы посещаем давно знакомые места, то бываем потрясены переменами. С этим ничего не поделаешь. Однако когда нам хочется чего-то возбуждающего, или какой-то перемены в себе, наше занятие целиком захватывает нашу жизнь, и мы теряем себя. Но если ваше сознание спокойно и устойчиво, вы сможете удержаться в стороне от шумного мира, даже находясь в самом центре его. Среди суматохи и перемен ваше сознание будет невозмутимым и незыблемым.
   Дзен не предназначен для того, чтобы разнообразить вашу жизнь возбуждением. Некоторые начинают практиковать дзен просто из любопытства, и только делаются еще более занятыми людьми. Если практика еще больше загружает вас, это нелепость. Мне кажется, что если вы попробуете заниматься дзадзен раз в неделю – этого будет вполне достаточно. Не нужно проявлять чрезмерную заинтересованность в дзен. Когда молодые люди сильно увлекаются дзен, они нередко забрасывают учебу и уходят в горы или леса, чтобы предаться там «сидячей» медитации. Но подлинный интерес проявляется иначе.
   Просто продолжайте свою практику, это привычное и спокойное занятие, и вы сформируете свой характер. Если ваше сознание постоянно занято, у вас не будет времени для формирования характера, и вы не добьетесь успеха, особенно если станете слишком усердно работать над этим. Формирование характера подобно выпечке хлеба – тесто надо замешивать постепенно, шаг за шагом, и нужна умеренная температура. Вы знаете себя достаточно хорошо, и знаете, какая температура вам подходит. Вы точно знаете, что вам нужно. Но если вы будете чрезмерно возбуждены, то забудете, какая температура для вас приемлема, и утратите свой собственный путь. Это весьма опасно.
   Будда сказал то же самое о хорошем погонщике волов. Такой погонщик знает, сколько поклажи может нести вол, и следит за тем, чтобы не перегрузить его. Вы знаете свои возможности и свое состояние сознания. Не несите слишком много! И еще Будда говорил, что формирование характера – это возведение дамбы. Нам нужно очень тщательно делать насыпь. Если вы попытаетесь все сделать за один раз, то дамба даст течь. Делайте насыпь тщательно – и у вас будет отличная дамба для водохранилища.
   Наш способ практики, лишенный элементов возбуждения, может показаться довольно непривлекательным. Однако это не так. Это мудрый и эффективный способ работы над собой. И он очень и очень прост. Видимо, это весьма трудно вместить людям, особенно молодым. С другой стороны, может казаться, будто я говорю о постепенном достижении. Но и это не так. На самом деле это путь внезапности, ибо когда ваша практика – это привычное и спокойное занятие, повседневная жизнь сама по себе есть просветление.

Правильное усилие

   Если практика идет хорошо, вы можете возгордиться ею. Что вы занимаетесь – хорошо, но к этому примешивается что-то еще. Гордость – это лишнее. Правильное усилие заключается в том, чтобы избавляться от всего лишнего.

   Самое важное в нашей практике – это присутствие правильного или совершенного усилия. Необходимо правильное усилие, прикладываемое в правильном направлении. Если ваше усилие приложено в неверном направлении, особенно если вы не сознаете этого, – это ложное усилие. Усилие в нашей практике должно быть направлено от достижения к не-достижению.
   Обычно, делая что-то, вы хотите чего-то достичь, вы привязываетесь к какому-то результату. Переход от достижения к не-достижению означает освобождение от ненужных и отрицательных результатов усилия. Если вы что-то делаете в духе не-достижения, в этом уже заключено благое качество. Так что просто делать что-то без каких-то особенных усилий вполне достаточно. Когда вы прилагаете какие-то особые усилия для достижения чего-то, вы привносите этим некое чрезмерное свойство, лишний элемент. Вы должны избавляться от всего чрезмерного. Если практика идет хорошо, вы можете возгордиться ею, не сознавая того. Эта гордость – лишнее. Что вы занимаетесь – хорошо, но к этому примешивается что-то еще. Поэтому вы должны избавляться от всего лишнего, чрезмерного. Это очень, очень важно, но обычно нам недостает утонченности, чтобы понять это, и мы идем в ложном направлении.
   Поскольку все мы делаем одно и то же, допуская одну и ту же ошибку, мы не понимаем этого. И, не понимая этого, мы совершаем множество ошибок. И создаем себе проблемы. Такие ошибочные усилия называются «оседланность дхармой», или «оседланность практикой». Вы увлечены какой-то идеей практики или достижения, и вы не можете избавиться от нее. Когда вы увлечены какой-то двойственной идеей, это значит, что ваша практика нечиста. Чистота в нашем понимании – это не наведение глянца, когда из нечистой вещи пытаются сделать чистую. Под чистотой мы просто понимаем вещи как они есть. Когда к этому что-то примешивается – вместе это уже не чисто. Когда возникает двойственность, это не чистое состояние. Если вы думаете, что выгадаете что-то, практикуя дзадзен, вы уже вовлечены в нечистую практику. Вполне справедливо утверждать, что имеется практика и имеется просветление, но мы не должны быть в плену у этого утверждения. Вы не должны запятнать себя им. Когда вы практикуете дзадзен, просто практикуйте дзадзен. Если просветление наступит, оно просто наступит. Мы не должны связывать себя достижением. Подлинное качество дзадзен всегда здесь, с вами, даже если вы не подозреваете об этом; так что совершенно забудьте о том, что, как вам кажется, вы могли бы извлечь из дзадзен. Просто занимайтесь практикой. Качество дзадзен проявится само собой; и тогда вы будете обладать им.
   Спрашивают, что значит практиковать дзадзен безо всякой идеи достижения, и какого рода усилия необходимы для такой практики. Отвечаю: необходимо приложить усилие, чтобы избавиться от всего лишнего в практике, от всего чрезмерного. Если приходят какие-то лишние мысли, надо стараться пресекать их, нужно сохранить практику чистой. Именно на это следует направить все свои усилия.
   Мы говорим: «Услышать звук хлопка одной ладонью». Обычно звук хлопка производится двумя ладонями, и мы считаем, что хлопок одной ладонью вообще не даст звука. Но на самом деле одна ладонь и есть звук. Хотя бы мы и не слышали его, он есть. Когда вы соединяете обе ладони в хлопке, вы слышите звук. Но если бы звука не было прежде, еще до хлопка, вы не могли бы произвести его. Прежде чем вы произвели его, звук был. Поскольку он есть, мы можем произвести его, и можем слышать его. Звук везде. Если вы просто воспроизводите его – вот он. Не пытайтесь слушать его. Если вы не прислушиваетесь к звуку, он повсюду. Поскольку вы пытаетесь услышать его, звук иногда есть, а иногда его нет. Вы понимаете? Даже если вы ничего не делаете, качество дзадзен всегда с вами. Но если вы пытаетесь обнаружить его, если вы пытаетесь увидеть это качество, у вас его нет.
   Вы живете в этом мире как некая личность, но прежде чем вы принимаете форму человеческого существа, вы уже тут, всегда тут. Мы всегда здесь. Понимаете? Вы полагаете, что до вашего рождения вас здесь не было. Но как это возможно, чтобы вы появились на этот свет, когда вас тут нет? Поскольку вы уже тут, вы можете появиться на свет. Также не может исчезнуть то, что не существует. Поскольку что-то существует здесь, оно может исчезнуть. Быть может, вы думаете, что когда вы умрете, то исчезнете, перестанете существовать. Но хотя бы вы и исчезли, существующее не может стать несуществующим. В этом волшебство. Сами мы не в силах наделить этот мир волшебными свойствами. Мир сам по себе волшебство. Если мы смотрим на какую-то вещь, она может скрыться из виду, но если мы не пытаемся увидеть ее, эта вещь не может скрыться. Поскольку вы наблюдаете за ней, она может исчезнуть, но если никто не наблюдает за ней, как может она исчезнуть? Если кто-то наблюдает за вами, вы можете ускользнуть от него, но если никто не наблюдает за вами, вам не скрыться от самого себя.
   Поэтому старайтесь не рассматривать все по отдельности; стремитесь не достигать чего-то особенного. У вас уже есть все в вашем собственном чистом качестве. Когда вы поймете эту непреложную истину, у вас не будет страха. Конечно, могут быть какие-то трудности, но страха не будет. Когда у людей трудности и они не подозревают о них – вот подлинная трудность. Эти люди могут казаться весьма самоуверенными; они, возможно, думают, что прикладывают большие усилия в правильном направлении, но они не подозревают о том, что их действия продиктованы страхом. Что-то может оказаться скрытым от них. Но если ваше усилие приложено в правильном направлении, у вас не будет страха потерь. Даже если усилие и сделано в ложном направлении, если вы сознаете это, вы не будете введены в заблуждение. Вам нечего терять. Существует только неизменное чистое качество правильной практики.

Не оставлять следа

   Когда вы делаете что-то, вы должны сжечь себя дотла, сгореть, как хороший костер, не оставив никакого следа.

   Когда мы практикуем дзадзен, наше сознание спокойное и достаточно простое. Но обычно наше сознание перегружено и усложнено, и нам бывает трудно сосредоточиться на том, что мы делаем. Это происходит оттого, что, прежде чем действовать, мы размышляем, и это размышление оставляет некий след. На нашем действии лежит тень каких-то ранее сложившихся представлений. Такое размышление не только оставляет след или отбрасывает тень, но также привносит много других мнений о других действиях или вещах. Эти следы и мнения очень усложняют наше сознание. Когда мы делаем что-то с совсем простым, чистым сознанием, у нас нет предубеждений или теней, и наши действия оказываются сильными и однонаправленными. Но когда мы делаем что-то с усложненным сознанием по отношению к другим вещам или людям или обществу, то и действия наши очень усложняются.
   Большинство людей, занимаясь одним делом, преследуют двойные и тройные цели. Есть такая поговорка: «Поразить двух птиц одним камнем». Это обыкновенно и пытаются осуществить люди. Поскольку они хотят поймать слишком много птиц, им трудно сосредоточиться на одном деле, и это может кончиться тем, что они не поймают вообще ни одной! Такое мышление всегда отбрасывает тень на их действия. Тень – это, в сущности, не само мышление. Конечно, часто необходимо заранее подготовиться к действию или продумать его. Однако правильное мышление не отбрасывает тени. Мышление, оставляющее след, – плод вашего связанного, запутанного сознания. Связанное сознание – это сознание, которое ставит себя в зависимость от прочих вещей, и тем самым ограничивает себя. Именно это малое сознание порождает мысли о достижении и оставляет свой след.
   Если ваше мышление оставляет след на вашем действии, вы будете привязаны к этому следу. Например, вы можете сказать: «Вот это сделал я!» Однако в действительности это не так. Вы можете вспомнить прошлое и сказать: «Я сделал то-то и то-то определенным образом», но, в сущности, это никогда не будет буквально соответствовать тому, что произошло. Когда вы думаете так, вы ограничиваете свое подлинное знание того, что вы сделали. Поэтому, если вы привязываетесь к мысли о том, что вы сделали, вы вовлекаетесь в эгоистичные мысли.
   Часто мы думаем, что сделали хорошее, полезное дело, но на самом деле это может оказаться и не так. Когда мы стареем, то нередко очень гордимся тем, что совершили в жизни. Когда другие слушают человека, с гордостью рассказывающего о том, что он совершил, они чувствуют, что здесь что-то не так, ибо понимают, что его воспоминания грешат односторонностью. Более того, если он будет гордиться тем, что сделал, эта гордость создаст ему известную проблему. Повторяя свои воспоминания снова и снова, он будет все больше и больше искажать свою личность, пока не превратится в довольно-таки неприятного, упрямого человека. Это один из примеров того, как чье-то мышление оставляет след. Мы не должны забывать сделанного, но лишний след нам не нужен. Оставить след – это не то же самое, что помнить о чем-то. Необходимо помнить о том, что мы сделали, однако не следует привязываться к тому, что мы сделали, в каком-то особом смысле. «Привязанностью» мы называем именно эти следы наших мыслей и действий.
   Чтобы не оставлять следа, когда вы делаете что-то, нужно отдаваться этому делу всей душой и телом, нужно быть сосредоточенными на том, что вы делаете. Вы должны сделать свое дело до конца, так же, как сгорает хороший костер. Вы не должны быть дымным костром. Вы должны сжечь себя дотла. Если вы не сожжете себя дотла, то на том, что вы делаете, останется ваш след. В вас останется нечто, что не сгорело дотла. Действие дзен – это действие, которое сгорает дотла, не оставляя ничего, кроме пепла. Таково назначение нашей практики. Именно это имел в виду Догэн, когда говорил: «Пепел не превратить в дрова». Пепел есть пепел. Пепел должен быть пеплом до конца. Дрова должны быть дровами. Когда имеет место подобное действие, оно одно объемлет все.
   Поэтому наша практика не есть дело часа или двух, дня или года. Если вы занимаетесь практикой дзадзен, отдаваясь ей всей душой и телом, то даже одно мгновение – это дзадзен. Так миг за мигом вы должны отдавать себя своей практике. После того как вы что-то сделали, в вас не должно ничего оставаться. Но это не значит вовсе забыть о сделанном. Если вы поймете это, все ваши двойственные мысли и жизненные проблемы исчезнут.
   Когда вы практикуете дзен, вы сливаетесь с ним. Нет вас и нет дзадзен. Когда вы кланяетесь, нет Будды и нет вас. Есть только один абсолютный поклон, вот и все. Это Нирвана. При передаче нашей практики Маха-Кашьяпе [11 - (Маха-) Кашьяпа – один из ближайших учеников Будды Шакьямуни, ставший впоследствии архатом; считается первым индийским патриархом дзен-буддизма. – Прим. пер.] Будда лишь с улыбкой поднял цветок. Только Маха-Кашьяпа понял, что имел в виду Будда; все остальные не поняли. Мы не знаем, историческое ли это событие или нет, но что-то оно значит. Это иллюстрация нашего традиционного образа действия. Действие, которое объемлет все, – истинное действие, и тайна этого действия передается нам от Будды. Это практика дзен, а не какая-то доктрина, которой учил Будда, или какие-то жизненные правила, установленные им. Доктрина или правила должны меняться в соответствии с местом, где они соблюдаются, или людьми, которые им следуют, но сокровенная суть этой практики неизменна. Она всегда истинна.
   Поэтому для нас нет иного способа жить в этом мире. Я думаю, это совершенно верно; и это легко принять, легко понять и легко осуществлять. Если вы сравните образ жизни, основанный на этой практике, с тем, что происходит в этом мире, или человеческом обществе, вы поймете, насколько действительно ценна истина, заповеданная нам Буддой. Она довольно проста, и практика довольно проста. Но даже если это и так, мы не должны пренебрегать ею; ее огромная ценность требует выявления. Обыкновенно, когда что-то очень просто, мы говорим: «А-а, я это знаю! Это совсем просто. Это знает каждый». Однако если мы не познали этой ценности сами, она для нас – пустой звук. Это то же самое, что вовсе не знать. Чем больше вы соприкасаетесь с цивилизацией, тем больше вы понимаете, насколько это учение верно и жизненно важно. Вместо того чтобы только критиковать свою цивилизацию, вам следует отдавать себя этой простой практике, заниматься ею всей душой и телом. Тогда общество и цивилизация будут произрастать из вас. Возможно, для людей, которые слишком привязаны к своей цивилизации, критический взгляд – в порядке вещей. Их критическое отношение к ней означает, что они возвращаются к простой истине, заповеданной Буддой. Но наш подход – это просто сосредоточенность на простых основах практики и на простых основах понимания жизни. В нашем действии не должно быть следа. Мы не должны привязываться к каким-то надуманным идеям или красивым вещам. Мы не должны выискивать что-то хорошее. Истина всегда рядом, всегда доступна.

Даяние божье

   «Давать – значит не иметь привязанности». То есть просто не привязываться ни к чему – значит давать.

   Все сущее в природе, в человеческом мире, всякое творение культуры, созданное нами, – это, собственно говоря, нечто данное или даваемое нам. Но поскольку изначально все едино, то в действительности мы все отдаем. Миг за мигом мы что-то создаем, и в этом заключается радость нашей жизни. Но это «я», созидающее и постоянно отдающее, не есть «маленькое я»; это «большое я». Даже если вы не сознаете единство этого «большого я» со всем сущим, все же, когда вы что-то даете, вы испытываете приятное чувство, ибо в такую минуту вы ощущаете себя единым с тем, что даете. Вот почему приятнее давать, чем брать.
   У нас есть выражение – дана праджня парамита. Дана означает «даяние», праджня – «мудрость», а парамита – «переправиться», или «достичь другого берега». Нашу жизнь можно уподобить переправе через реку. Достичь другого берега, Нирваны, – цель усилий нашей жизни. Праджня парамита, подлинная мудрость жизни, состоит в том, чтобы с каждым шагом на этом пути действительно достигать другого берега. Достигать другого берега на каждом шагу переправы – вот путь истинной жизни. Дана праджня парамита – это первый из шести путей истинной жизни. Второй – это шила праджня парамита, или буддийские заповеди. Далее следует кшанти праджня парамита, или терпение; потом вирья праджня парамита, или старание и постоянные усилия; затем дхьяна праджня парамита, или практика дзен; и наконец праджня парамита, или высшая мудрость. На самом деле все эти шесть праджня парамит суть одно целое, но так как жизнь можно изучать с разных сторон, мы насчитываем их шесть.
   Догэн-дзендзи сказал: «Давать – значит не иметь привязанности». То есть просто не привязываться ни к чему – значит давать. Неважно, что именно дается. Подать грош или золотую монету – это дана праджня парамита; передать одну строчку или даже одно слово учения – это дана праджня парамита. Вещественные приношения и приношение учения, сделанные в духе непривязанности, имеют одинаковую ценность. Все, что мы делаем, все, что мы создаем в правильном духе, – это дана праджня парамита. Так Догэн сказал: «Что-то производить, участвовать в человеческой деятельности – это тоже дана праджня парамита. Снабдить людей паромом или сделать для них мост – это дана праджня парамита». И в самом деле, может статься, что дать одну строчку учения – это значит сделать для кого-то паром!
   Согласно христианскому учению, все сущее в природе было сотворено Богом или дано Им. В этом заключена идея совершенной отдачи. Но если вы считаете, что Бог сотворил человека и что вы как-то отделены от Него, то вы можете склониться к мысли, что вы сами наделены способностью создавать нечто отдельное, нечто, не данное Им. Например, мы создаем самолеты и автострады. И когда мы повторяем: «Я создаю, я создаю, я создаю», то вскоре забываем, кто же оно это «я», создающее различные вещи; мы вскоре забываем о Боге. Это опасность, таящаяся в человеческой культуре. На самом деле, созидать с помощью «большого я»– значит давать; мы не можем созидать и присваивать себе созданное, так как все создано, сотворено Богом. Об этом нельзя забывать. Но поскольку мы все-таки забываем, кто произвел творение и причину этого творения, то привязываемся к ценности с точки зрения материальной или денежной. А она ничто в сравнении с абсолютной ценностью – ценностью творения Божьего. Даже если что-то и не представляет собой материальной или относительной ценности для нашего «маленького я», оно само по себе имеет абсолютную ценность. Быть непривязанным к чему-то – значит понимать его абсолютную, истинную ценность. Все, что вы делаете, должно быть основано на таком понимании, а не на материальных или эгоцентричных представлениях о ценности. Тогда все, что вы делаете, – это подлинное даяние, это дана праджня парамита.
   Когда мы сидим в позе со скрещенными ногами, мы возобновляем свою подлинную основу – творческую активность. Существуют, по-видимому, три вида созидания. Первый – осознание себя по окончании дзадзен. Когда мы сидим, мы – ничто, мы даже не сознаем, кто мы такие; мы просто сидим. Но когда мы встали – вот мы! Это первый шаг в созидании. Когда вы есть, есть и все остальное; все создается сразу. Когда мы появляемся из ничего, когда все появляется из ничего, мы воспринимаем это все как совершенно новое творение. Это непривязанность. Второй вид созидания – когда вы действуете, то есть что-то делаете или готовите, скажем еду или чай. Третий вид – это внутреннее созидание, как то: образование, или культура, или искусство, или какая-то структура во благо нашего общества. Итак, есть три вида созидания. Но если вы забудете первый, самый важный, то два других будут словно дети, потерявшие своих родителей; такое созидание ничего не стоит.
   Обычно все забывают о дзадзен. Все забывают о Боге. Люди очень усердствуют, занимаясь вторым и третьим видом созидания, но Бог не содействует этой деятельности. И как бы Он мог содействовать, когда Он не знает, кто Он такой? Вот почему у нас так много проблем в этом мире. Когда мы забываем об основном источнике нашего творчества, мы становимся подобны детям, которые, потеряв родителей, не знают, что им делать.
   Если вы понимаете выражение дана праджня парамита, вы поймете, каким образом мы создаем себе столько проблем. Конечно, жить – значит создавать проблемы. Если бы мы не появились на свет, у наших родителей не было бы трудностей, связанных с нами! Именно своим появлением мы создаем им проблемы. Это в порядке вещей. Все создает некоторые проблемы. Но обычно люди считают, что когда они умрут, то с их смертью все кончится, все их проблемы исчезнут. Однако и сама ваша смерть может создать проблемы! Все наши проблемы, в действительности, должны быть разрешены или сняты в этой жизни. Но если мы сознаем, что все сделанное или созданное нами – это на самом деле дар «большого я», то мы не будем привязаны к этому и не станем создавать проблем ни себе, ни другим.
   И нужно забывать, день за днем, о том, что мы сделали; это подлинная непривязанность. И нужно делать что-то новое. Конечно, чтобы делать что-то новое, мы должны знать прошлое, это в порядке вещей. Однако не следует цепляться за все сделанное нами; это должно быть просто размышлением. И мы должны представлять себе, чтó нам делать в будущем. Но будущее есть будущее, а прошлое есть прошлое; и сейчас нам надо продолжать работать над чем-то новым. Таково наше отношение, и так мы должны жить в этом мире. Это дана праджня парамита – даяние, или созидание для нас самих. Поэтому делать что-то снова и снова – значит возобновлять свою подлинную творческую активность. Вот почему мы сидим. Если мы не забываем об этом, все складывается прекрасно. Но как только мы забываем об этом, мир наполняется сумятицей.

Ошибки в практике

   Причиной разочарования в практике будет наличие в ней элемента алчности. Поэтому вы должны быть благодарны, получив знак или предупредительный сигнал, указывающий на слабое место в вашей практике.

   Имеется несколько непродуктивных подходов к практике, о которых вы должны иметь представление. Обычно, когда вы практикуете дзадзен, вы становитесь весьма идеалистичными и создаете себе идеал, которого стараетесь достичь, или ставите перед собой цель и пытаетесь ее осуществить. Но, как уже не раз говорилось, это нелепо. Когда вы настроены идеалистично, вами владеет какая-то идея достижения; к тому времени, как вы достигнете своего идеала или цели, ваша идея достижения создаст новый идеал. И пока ваша практика основана на идее достижения и вы практикуете дзадзен идеалистически, ваш идеал так никогда и не будет достигнут. Более того, в жертву приносится сама суть практики. Поскольку ваше достижение всегда в будущем, вы постоянно жертвуете своим «я» сегодня ради какого-то идеала в будущем. Это не приведет вас ни к чему. Это нелепо; это совершенно неверная практика. Но куда хуже такого идеалистичного отношения практиковать дзадзен, соревнуясь с кем-то еще. Это убогая, жалкая практика.
   В нашей практике Сото особый упор делается на сикан тадза, или на то, чтобы «просто сидеть». На самом деле у нас нет какого-то особого названия для нашей практики; когда мы практикуем дзадзен, мы просто практикуем его, и независимо от того, испытываем ли мы радость от нашей практики или нет, мы просто занимаемся ею. Даже если нас клонит в сон и мы устаем от практики дзадзен, от повторения изо дня в день одного и того же, даже тогда мы продолжаем заниматься нашей практикой. Воодушевляет нас кто-то к практике или нет, мы просто занимаемся ею.
   Даже когда вы практикуете дзадзен в одиночку, без учителя, я думаю, вы найдете способ установить, верна она или нет. Когда вы устаете от сидения или испытываете отвращение к практике, вы должны расценивать это как предупредительный сигнал. У вас пропадает желание продолжать практику, когда она становится идеалистичной. Это значит, что ваша практика подчинена какой-то идее достижения и что она недостаточно чиста. Причиной разочарования в практике будет наличие в ней элемента алчности. Поэтому вы должны быть благодарны, получив знак или предупредительный сигнал, указывающий на слабое место в вашей практике. Тогда, вовсе забыв о своей ошибке и вновь вернувшись на путь, вы сможете возобновить свою подлинную практику. Это очень важно.
   Пока вы продолжаете заниматься практикой, вы вполне застрахованы от ошибок, но поскольку это весьма трудно, нужно найти какой-то способ вдохновлять себя. А поскольку вдохновлять себя, не вовлекаясь в какой-нибудь ошибочный способ практики, трудно, то самостоятельно заниматься нашей чистой практикой может оказаться весьма непростым делом. Вот почему у нас есть учителя. С учителем вы можете исправить свою практику. Конечно, вам будет очень нелегко с ним, но при всем том вы всегда будете застрахованы от неверной практики.
   Большинству дзен-буддистских монахов приходилось очень нелегко со своими учителями. Когда они говорят об этих трудностях, можно подумать, что в практике дзадзен без этих трудностей не обойтись. Но это неверно. Независимо от того, имеются у вас трудности в практике или нет, пока вы продолжаете заниматься ею – у вас будет чистая практика в подлинном смысле слова. Даже если вы не подозреваете об этом, она у вас есть. Так Догэн-дзендзи сказал: «Не думайте, что вы непременно будете сознавать собственное просветление». Сознаете вы его или нет, ваше собственное подлинное просветление уже заключено в вашей практике.
   Другая ошибка – это практиковать дзадзен ради той радости, которую вы испытываете от практики. На самом деле, когда практика вызывает у вас чувство радости, это тоже не совсем хорошо. Конечно, такая практика не будет ошибочной, но по сравнению с истинной практикой она не так хороша. В буддизме хинаяны известны четыре ступени практики. Четвертая, или наивысшая, означает, что вы просто занимаетесь практикой, безо всякой радости, даже духовной. Вы просто целиком отдаетесь практике, забывая обо всех своих физических и умственных ощущениях. На третьей ступени вы просто испытываете физическую радость от занятий практикой. Вы получаете удовольствие от таких занятий, и занимаетесь практикой ради этого удовольствия. На второй ступени вы испытываете и умственную и физическую радость, то есть у вас хорошее самочувствие. На второй и третьей ступенях вы практикуете дзадзен, потому что хорошо себя чувствуете, занимаясь практикой. И, наконец, самая первая – когда в вашей практике нет никакого размышления и любопытства. Эти четыре ступени относятся и к практике махаяны, и ее наивысшая ступень также заключается в том, чтобы просто практиковать.
   Если вы встречаетесь с какими-то трудностями в своей практике, это предупреждение о том, что вы руководствуетесь какой-то ложной идеей и потому надо быть внимательным. Однако не прекращайте своих занятий; продолжайте заниматься, зная свои слабости. Тогда у вас не будет мысли о достижении, не будет навязчивых мыслей о получении результата. Вы не станете заявлять: «Это просветление» или «Это неверная практика». Даже в неверной практике, когда вы сознаете ее ошибочность и продолжаете заниматься ею, заключена правильная практика. Наша практика не может быть совершенной, однако, не падая духом, мы должны продолжать ее. В этом секрет практики.
   И если вы хотите как-то подбодрить себя, когда пали духом, то усталость от практики как раз и есть ободрение. Вы ободряете себя, когда устаете. Когда вам не хочется это делать, это предупредительный сигнал. Это напоминает зубную боль, когда ваши зубы не совсем в порядке. Когда вы чувствуете боль, вы идете к зубному врачу. Таков наш путь.
   Причина конфликта – это какая-то навязчивая идея или одностороннее представление. Когда все будут знать ценность чистой практики, в нашем мире будет меньше конфликтов. В этом секрет нашей практики и пути Догэна-дзендзи. Догэн излагает это в своей книге Сёбо гэндзо (Сокровищница истинной Дхармы).
   Если вы понимаете, что причина конфликта кроется в какой-то навязчивой идее или одностороннем представлении, вы сможете найти смысл в разных видах практики, не сделавшись пленником ни одного из них. Если вы не сознаете этого, вы легко можете стать пленником какого-то определенного пути, и вы скажете себе: «Это просветление! Это совершенная практика. Это наш путь. Другие пути несовершенны. Это – лучший метод». Это большая ошибка. В истинной практике нет особого метода. Вы должны отыскивать свой собственный путь, и вы должны знать, чтó представляет собой практика, которой вы занимаетесь в данную минуту. Зная как недостатки, так и преимущества какой-то определенной практики, вы можете заниматься ею без всякой опасности. Но если ваше отношение к ней односторонне, вы станете игнорировать недостатки этой практики и подчеркивать только ее положительную сторону. В конце концов вы обнаружите худшую сторону этой практики – и разочаруетесь, когда будет слишком поздно. Это неразумно. Мы должны быть благодарны учителям древности, указавшим нам на эту ошибку.

Ограничение своего действия

   Обычно, когда человек привержен определенной религии, его позиция начинает все больше и больше напоминать острый угол, обращенный острием от себя. У нас острие угла всегда обращено к нам самим.

   В нашей практике мы не ставим перед собой определенных целей или задач, и у нас нет особых объектов поклонения. В этом отношении наша практика несколько отличается от обычных религиозных практик. Дзёсю, великий китайский учитель дзен, сказал: «Глиняному Будде не пройти сквозь воду; бронзовому Будде не пройти сквозь печь; деревянному Будде не пройти сквозь огонь». Что бы это ни было, но если ваша практика направлена на какой-то определенный объект, такой как глиняный, бронзовый или деревянный Будда, она не всегда будет действенной. И пока вы в своей практике ставите перед собой какую-то определенную цель, эта практика не поможет вам в полной мере. Она, возможно, и поможет вам, пока вы движетесь к этой цели, но когда вы снова возвращаетесь к повседневной жизни, она теряет свою действенность.
   Вы, может быть, решите, что если в нашей практике нет ни целей, ни задач, то мы не знаем, что нам делать. Однако это не так, у нас есть метод. Метод практики без цели – это ограничение своего действия, или сосредоточение на том, что вы делаете в данную минуту. Вместо того чтобы держать в уме некий определенный объект, вы должны ограничить свое действие. Когда ваш ум где-то блуждает, вы не можете проявить себя. Но если вы ограничите свое действие тем, что можете делать именно сейчас, в эту минуту, тогда вы сможете полностью проявить свою подлинную природу, которая и есть всеобщая природа Будды. Таков наш метод.
   Когда мы практикуем дзадзен, мы сводим свое действие к самому минимуму. Мы сохраняем правильную позу и сосредоточиваемся на сидении – так мы проявляем всеобщую природу. Тогда мы становимся Буддой и проявляем природу Будды. Поэтому, вместо объекта поклонения, мы всего лишь сосредоточиваемся на том действии, которое выполняем в данную минуту. Когда вы кланяетесь, нужно просто кланяться; когда вы сидите, нужно просто сидеть; когда вы едите, нужно просто есть. Когда вы действуете так, это и есть всеобщая природа. По-японски мы называем это итигё-саммай, или «самадхи одного действия». Саммай (самадхи) – это «глубокое сосредоточение». Итигё – «одно действие».
   Мне кажется, что некоторые из тех, кто практикует здесь дзадзен, возможно, исповедуют какую-то другую религию, однако я ничего не имею против этого. Наша практика вовсе не относится к какой-то одной, определенной религии. И незачем терзаться сомнениями, стоит ли вам заниматься практикой так, как это делаем мы, или же нет, потому что наша практика никак не связана ни с христианством, ни с синтоизмом, ни с индуизмом. Она для всех. Обычно, когда человек привержен определенной религии, его позиция начинает все больше и больше напоминать острый угол, обращенный острием от себя. Но наш подход не таков. У нас острие угла всегда обращено к нам самим, а не от нас. Так что незачем волноваться из-за того, что буддизм отличается от той религии, которую вы, возможно, исповедуете.
   Высказывание Дзёсю о разных Буддах касается тех, кто связывает свою практику с каким-то одним, определенным Буддой. Будда только одного вида не сможет служить вашей цели в полной мере. Когда-нибудь вам придется избавиться от него или по крайней мере перестать его замечать. Но если вы раскрыли секрет нашей практики, то, где бы вы ни очутились, вы сами себе хозяин, вы – «босс». Какой бы ни была ситуация, вы не сможете пренебречь Буддой, ибо вы сами и есть Будда. Только этот Будда в полной мере поможет вам.

Изучайте себя

   Суть не в том, чтобы питать какие-то глубокие чувства по отношению к буддизму; мы просто делаем то, что должны делать, например ужинаем и ложимся спать. Это буддизм.

   Цель изучения буддизма состоит не в том, чтобы изучать буддизм, а в том, чтобы изучать самих себя. Невозможно изучать себя без некоторого обучения. Если вы хотите узнать, что такое вода, вам потребуется наука, а ученым – лаборатория. В лаборатории можно разными способами изучить, что такое вода. Так, можно узнать, из каких элементов она состоит, в каких состояниях существует, и какова ее природа. Но таким способом нельзя познать воду как таковую. То же самое происходит и с нами. Нам тоже нужно обучение, но просто изучая какое-то учение, нельзя познать, чтó есть «я» как таковое. При помощи учения мы можем понять нашу человеческую природу. Но учение – это не мы сами; это лишь некое объяснение того, что мы такое. Поэтому, если вы привязаны к учению или учителю, это большая ошибка. Когда вы встретите учителя, вы должны покинуть его, и вы должны быть независимы. Вам нужен учитель, чтобы вы стали независимыми. Если вы не привязаны к нему, он укажет вам путь к самому себе. Вы находите учителя для себя, а не для него.
   Риндзай, китайский учитель дзен, живший в древности, применял четыре способа в обучении своих учеников. Иногда он говорил о самом ученике; иногда он говорил о самом учении; иногда давал разъяснения по поводу конкретного ученика или учения; и наконец – вообще не давал никаких наставлений. Он знал, что и без всяких наставлений – ученик есть ученик. Строго говоря, нет нужды учить ученика, ибо ученик сам есть Будда, хотя он может и не подозревать об этом. И пусть даже он и сознает свою подлинную природу – если он привязан к этому сознаванию, это уже неправильно. Когда он не сознает ее, у него есть все, но осознав, он полагает, что то, что он сознает, – это он сам, а это большая ошибка.
   Когда вы не слышите от учителя ни слова, а просто сидите, это называется учением без обучения. Но временами этого бывает недостаточно, и тогда мы слушаем лекции и проводим дискуссии. Но мы должны помнить, что цель практики, которой мы занимаемся в определенном месте, – это изучение самих себя. Мы учимся, чтобы стать независимыми. Как и у ученого, у нас должны быть определенные способы изучения. Нам нужен учитель, поскольку невозможно изучать «я» посредством «я». Но не совершите ошибки. Не следует присваивать себе то, чему вы научились у учителя. Занятия с учителем – это часть вашей повседневной жизни, часть вашей постоянной деятельности. В этом смысле нет разницы между практикой и той деятельностью, которой вы занимаетесь изо дня в день. Так что обрести смысл жизни в дзендо – значит найти смысл в своей повседневной деятельности. Вы практикуете дзадзен, чтобы познать смысл своей жизни.
   Когда я жил в монастыре Эйхэйдзи в Японии, там каждый просто делал то, что должен был делать. Вот и все. Это то же, что проснуться утром: нужно вставать. В монастыре Эйхэйдзи, когда надо было сидеть, мы сидели; когда надо было поклониться Будде, мы кланялись Будде. Вот и все. И когда мы занимались практикой, мы не чувствовали ничего особенного. Мы даже не чувствовали, что ведем монашескую жизнь. Для нас она была обычной, а люди, приходившие из города, казались нам необычными. При виде их нам хотелось сказать: «О, это пришли какие-то необычные люди!»
   Но когда я однажды покинул Эйхэйдзи на какое-то время, то по возвращении все было иначе. Я услышал разные звуки, сопутствующие практике, – звон колокольчиков и голоса монахов, читающих нараспев сутру, – и глубокое чувство охватило меня. У меня на глаза навернулись слезы, и я чувствовал, как они скатываются по щекам! Именно люди, живущие вне стен монастыря, способны почувствовать его атмосферу. Те же, кто занимается практикой, в действительности ничего подобного не чувствуют. По-видимому, это верно в отношении всего. Когда мы слышим, как шумят сосны в ветреный день, то, может быть, ветер просто дует, а сосны просто стоят на ветру. Вот и все. Но люди, слушающие, как шумит ветер в соснах, могут написать стихи или почувствовать что-то необычное. Так, мне кажется, все и происходит.
   Поэтому главное не в том, чтобы питать какие-то чувства по отношению к буддизму. Неважно, как вы к нему относитесь, хорошо или плохо. Для нас это не имеет значения. Буддизм ни хорош, ни плох. Мы лишь делаем то, что должны делать. Это буддизм. Конечно, некоторое воодушевление необходимо, но воодушевление – лишь воодушевление. Не в нем настоящая цель практики. Это только лекарство. Когда у нас подавленное настроение, мы нуждаемся в каком-то лекарстве. Когда же мы в хорошем расположении духа, лекарство нам ни к чему. Не следует принимать лекарство за еду. Временами лекарство необходимо, но оно не должно подменять собой пищу.
   Поэтому из четырех способов, практиковавшихся Риндзаем, самый совершенный – это не давать ученику никаких объяснений насчет него самого и никак не ободрять его. Если мы представим себя как тело, тогда учение может стать нашей одеждой. Иногда мы говорим о своей одежде; иногда мы говорим о своем теле. Но тело или одежда – это, в сущности, не мы сами. Мы сами – это большое действие. Мы лишь проявляем мельчайшую частицу этого большого действия, вот и все. Так что говорить о себе – в порядке вещей, но на самом деле этого не требуется. Не успев раскрыть рот, мы уже проявляем большое бытие, заключающее в себе и нас самих. Поэтому цель бесед о себе – это исправление неправильного понимания, которое возникает у нас, когда мы привязаны к каким-то отдельным врéменным форме или цвету большого действия. Нам надо беседовать о том, что такое наше тело и что такое наше действие, с тем чтобы не допускать ошибок, связанных с их неправильным пониманием. Поэтому говорить о себе – это, в сущности, значит забыть о себе.
   Догэн-дзендзи сказал: «Изучать буддизм – значит изучать себя. Изучать себя – значит забыть себя». Когда вы привязаны к врéменному проявлению своей подлинной природы, необходимо беседовать о буддизме, иначе вы можете подумать, что это временное проявление и есть подлинная природа. Но это отдельное временное проявление и подлинная природа – не одно и то же. И в то же самое время – это есть одно и то же! На какое-то время это так; на ничтожно малую частицу времени это так. Но это не всегда так: непосредственно в следующее мгновение это не так, и таким образом это временное проявление не есть подлинная природа. Чтобы осознать это, необходимо изучать буддизм. Однако цель изучения буддизма – это изучение самих себя и забвение самих себя. Когда мы забываем себя, мы в действительности являем истинное действие большого бытия, или саму реальность. Когда мы сознаем это, в мире нет проблем, и мы можем наслаждаться жизнью, не испытывая никаких затруднений. Цель нашей практики – сознавать это.

Полировать черепицу

   Когда вы становитесь самими собой, дзен становится дзен. Когда вы – это вы, вы видите вещи такими, как они есть, и вы сливаетесь воедино с тем, что вас окружает.

   Дзенские истории, или коаны, очень трудны для понимания, пока вы не знаете, чтó мы делаем каждую минуту, миг за мигом. Но если вы точно знаете, что мы делаем каждый миг, коаны не покажутся вам такими уж трудными. Имеется довольно много коанов. Я часто говорил вам о лягушке, и каждый раз все смеялись. Однако лягушка довольно-таки интересное создание. К тому же она, знаете, сидит так же, как и мы. Но она не думает, что делает что-то особенное. Когда вы приходите в дзендо и садитесь, то вы, возможно, думаете, что занимаетесь чем-то особенным. Ваш муж или жена спит, а вы практикуете дзадзен! Вы делаете что-то особенное, а ваш супруг или супруга – просто лентяи! Так, возможно, вы понимаете дзадзен. Но посмотрите на лягушку. Она сидит так же, как мы, однако понятия не имеет о дзадзен. Понаблюдайте за ней. Если что-то раздражает ее, она сделает гримасу. Если появится что-то съедобное, она поймает это и съест, причем съест сидя. По сути, это наш дзадзен, а не что-то особенное.
   Вот вам нечто вроде коана о лягушке. Басо был известным учителем дзен по прозвищу «Учитель-Конь». Он был учеником Нангаку, который, в свою очередь, был одним из учеников Шестого Патриарха [12 - Шестой Патриарх – Хуэй-нэн (638–713), основатель Южной школы чань (дзен) в Китае, автор «Сутры помоста Шестого Патриарха», в которой изложена и обоснована концепция «внезапного просветления». – Прим. пер.]. Однажды Басо, в ту пору когда он учился у Нангаку, сидел, практикуя дзадзен. Это был мужчина крупного телосложения; когда он говорил, язык его доставал до носа; голос у него был зычный; и его дзадзен, должно быть, был очень хорош. Нангаку увидел его сидящим словно огромная гора – или лягушка. Нангаку спросил: «Что ты делаешь?» «Практикую дзадзен», – ответил Басо. «Зачем ты практикуешь дзадзен?» – «Хочу достичь просветления, хочу стать Буддой», – ответил ученик. Знаете, что сделал учитель? Он подобрал с земли черепицу и начал ее полировать. В Японии, после того как мы вынимаем черепицу из печи для обжига, мы полируем ее, чтобы придать ей красоту. Итак, Нангаку взял черепицу и принялся ее полировать. Басо, его ученик, спросил: «Что вы делаете?» «Хочу превратить эту черепицу в драгоценность», – сказал Нангаку. «Как можно из черепицы сделать драгоценный камень?» – спросил его Басо. «Как можно стать Буддой, практикуя дзадзен? – возразил Нангаку. – Ты хочешь достичь состояния Будды? Состояния Будды нет за пределами твоего обычного сознания. Когда повозка не идет, ты стегаешь кнутом повозку или лошадь?» – спросил учитель.
   Нангаку имел в виду следующее: что бы вы ни делали, это дзадзен. Истинный дзадзен существует помимо лежания в кровати или сидения в дзендо. Если ваш муж или жена лежит в постели, это дзадзен. Если вы думаете: «Я сижу здесь, а мой супруг или супруга в постели», – тогда, хотя бы вы и сидели здесь со скрещенными ногами, это не истинный дзадзен. Вы должны быть всегда подобны лягушке. Это истинный дзадзен.
   Догэн-дзендзи прокомментировал этот коан. Он сказал: «Когда “Учитель-Конь” стал “Учителем-Конем”, дзен стал дзен». Когда Басо становится Басо, его дзадзен становится истинным дзадзен, и дзен становится дзен. Что такое истинный дзадзен? Когда вы становитесь самими собой! Когда вы – это вы, тогда, что бы вы ни делали, это – дзадзен. Даже если вы лежите в постели, бóльшую часть времени вы можете не быть самими собой. Даже если вы сидите в дзендо, хотел бы я знать, действительно ли вы – это вы в подлинном смысле.
   Вот еще один известный коан. Дзуйкан, один из учителей дзен, имел обыкновение постоянно обращаться к себе. «Дзуйкан?» – бывало окликал он себя. И неизменно отвечал: «Да!» «Дзуйкан?» – «Да!» Конечно, он жил совсем один в своем маленьком дзендо, и он, разумеется, знал, кто он такой, но временами он терял себя. И всякий раз, когда он терял себя, он обращался к себе: «Дзуйкан?» – «Да!»
   Если мы уподобимся лягушке, мы всегда будем самими собой. Но даже лягушка временами теряет себя и делает кислую гримасу. А если появится какое-то съедобное насекомое, она ловит его и съедает. Так что, я думаю, лягушка всегда возвращается к самой себе. Мне кажется, что и вы должны вести себя так же. Даже в дзадзен вы можете потерять себя. Когда вас клонит в сон или когда ваш ум начинает блуждать, вы теряете себя. Когда у вас начинают болеть ноги – «Почему у меня так болят ноги?» – спрашиваете вы себя – и теряете себя. Ваша проблема становится для вас проблемой, потому что вы потеряли себя. Если вы не теряете себя, тогда, даже если и будут трудности, у вас, в сущности, не будет проблем. Вы просто сидите посреди проблемы; когда вы – часть этой проблемы, или когда проблема – часть вас, тогда нет никакой проблемы, поскольку вы – это сама проблема. Проблема – это вы сами. Если это так, проблемы не существует.
   Когда ваша жизнь всегда часть того, что вас окружает, – другими словами, когда вы обращаетесь к самим себе, в это самое мгновение, – тогда проблемы не существует. Когда вы начинаете блуждать в каких-то иллюзиях, которые представляются чем-то отдельным от вас самих, тогда ваше окружение больше не реально, и ваше сознание больше не реально. Если вы сами пребываете в заблуждении, тогда все, что окружает вас, становится туманной, расплывчатой иллюзией. Стоит вам только погрузиться в иллюзии, как им не будет конца. Иллюзорные идеи одна за другой будут завладевать вами. Большинство людей живут в заблуждении, занимаясь своими проблемами и пытаясь разрешить их. Но просто жить – значит, в действительности, жить внутри проблем. И разрешить проблему – значит стать ее частью, слиться с ней.
   Итак, вы стегаете кнутом повозку или лошадь? Что же вы стегаете – самих себя или свои проблемы? Если вы задаетесь вопросом, что же вам следует стегать, значит вы уже начали блуждать. Но когда вы действительно стегнете лошадь, повозка сдвинется с места. Вообще-то повозка и лошадь – это не совсем разные вещи. Когда вы – это вы, нет проблемы, что стегать: лошадь или повозку. Когда вы – это вы, дзадзен становится истинным дзадзен. Поэтому, когда вы практикуете дзадзен, ваша проблема тоже практикует дзадзен. Даже если ваш супруг или супруга в постели, он или она тоже практикуют дзадзен – когда вы практикуете его! Но когда вы не практикуете истинный дзадзен, тогда – вот он ваш супруг или супруга, а вот вы сами, два довольно-таки разных, довольно-таки разобщенных человека. Поэтому, если следовать истинной практике, тогда одновременно и все остальное будет заниматься практикой вместе с нами.
   Вот почему нам следует всегда обращаться к самим себе, проверять себя, кто мы такие, подобно доктору, простукивающему самого себя. Это очень важно. Такая практика должна продолжаться непрерывно, миг за мигом. Мы говорим: «Когда на дворе еще ночь, уже занимается рассвет». Это значит, что между рассветом и ночью нет промежутка. Осень приходит, когда лето еще не кончилось. Вот как надо понимать нашу жизнь. Мы должны заниматься практикой с таким пониманием и разрешать свои проблемы таким образом. Достаточно, на самом деле, просто упорно и однонаправленно работать над своей проблемой. Вы просто должны полировать черепицу; это и есть наша практика. Цель практики не в том, чтобы сделать из черепицы драгоценный камень. Просто продолжайте сидеть; это и есть практика в подлинном ее смысле. Неважно, можно или нет достичь состояния Будды, можно или нет превратить черепицу в драгоценность. Самое важное – это просто работать и жить в этом мире с таким пониманием. Такова наша практика. Таков истинный дзадзен. Потому мы говорим: «Когда вы едите – ешьте!» Надо, знаете, есть то, что вы едите. Иногда этого не происходит. Хотя вы и едите, ваш ум пребывает где-то еще. Вы не чувствуете вкуса того, что у вас во рту. Пока вы в состоянии есть во время еды, с вами все в порядке. Вам не о чем беспокоиться. Это значит, что вы – это вы сами.
   Когда вы – это вы, вы видите вещи такими, как они есть, и вы сливаетесь воедино с тем, что вас окружает. Это ваше подлинное «я». Тогда у вас будет истинная практика; у вас будет практика лягушки. Она хороший пример для нашей практики: когда лягушка становится лягушкой, дзен становится дзен. Когда вы понимаете лягушку до конца, вы обретаете просветление; вы – Будда. Это будет благом и для других: для мужа или жены, сына или дочери. Это – дзадзен!

Постоянство

   Люди, знающие состояние пустоты, всегда будут способны рассеять свои проблемы с помощью постоянства.

   Тема нашей сегодняшней беседы – «взращивание собственного духа». Это значит – ничего не искать вне себя самого. Это очень важно, и это единственный способ практики дзен. Конечно, изучение священных писаний, или декламация сутры, или сидение – это дзен: каждый из этих видов действия должен быть дзен. Но если ваше усилие или практика лишены правильного направления, они не действенны. Они не только не будут действенны, но могут омрачить вашу чистую природу. Тогда чем больше вы будете знать о дзен, тем большим будет ваше омрачение. Ваше сознание наполнится мусором, ваше сознание замутится.
   Собирать информацию из разных источников – вполне обычное занятие, и мы полагаем, что таким образом умножаем свои познания. На самом же деле, следуя этим путем, мы кончим полным незнанием. Наше понимание буддизма не должно становиться просто собиранием разрозненных сведений в стремлении получить знания. Вместо накопления знаний вы должны очистить свое сознание. Если ваше сознание чисто, истинное знание уже пребывает в вас. Когда вы внимаете нашему учению с чистым, ясным сознанием, вы воспринимаете его, как если бы слышали нечто уже вам известное. Это называется пустотой, или всемогущим «я», или знанием всего. Обладая знанием всего, вы подобны темному небу. Иногда его расколет вспышка молнии. После того как она погасла, вы вовсе забываете о ней – и больше нет ничего, кроме темного неба. Небо ничуть не удивляется, если неожиданно в нем прогремят раскаты грома. Когда же вспыхивает молния, нам открывается чудесный вид. Обладая пустотой, мы всегда готовы заметить вспышку.
   Родзан в Китае знаменит своими туманными пейзажами. Я еще не бывал в Китае, но там, должно быть, прекрасные горы. И вид белых облаков или тумана, плывущего среди гор, это, наверное, чудеснейшее зрелище. И хотя это так замечательно, в китайском стихотворении говорится: «Родзан знаменит своими туманными, дождливыми днями, а большая река Сэкко – своими приливами и отливами. Вот и все». Вот и все, но это великолепно. Так мы понимаем ценности.
   Поэтому вы должны принимать сведения так, словно слышите нечто уже вам известное. Но это не значит воспринимать разрозненную информацию просто как эхо собственных взглядов. Это означает, что вы не должны удивляться ничему, что бы вы ни увидели и ни услышали. Если вы воспринимаете вещи как отражение самого себя, вы, по сути, не видите их, вы не принимаете их полностью такими, как они есть. И когда мы говорим: «Родзан знаменит своими туманными, дождливыми днями», это не значит, что мы оцениваем этот вид, воскрешая в памяти какой-то прежде виденный пейзаж: «Это не так уж чудесно. Я видел такое и раньше». Или: «Я писал куда более красивые пейзажи! Родзан – это ничто!» Наш подход не таков. Если вы готовы принять вещи такими, как они есть, вы примете их как старых друзей, даже если и оцените по-новому.
   И мы не должны заниматься накоплением знаний, мы должны быть свободны от наших знаний. Если вы собираете разрозненные сведения, то в качестве коллекции они могут быть весьма неплохи, но это не наш подход. Мы не должны пытаться удивить людей нашими замечательными сокровищами. Мы не должны интересоваться чем-то особенным. Если вы хотите оценить что-то в полной мере, вы должны забыть себя. Вы должны принимать это как молнию, вспыхнувшую в кромешной темноте неба.
   Временами нам кажется, что невозможно понять что-то незнакомое, но на самом деле ничего незнакомого нет. Кто-то, возможно, скажет: «Почти невозможно понять буддизм, потому что наши культуры в основе своей столь различны. Как можем мы понять восточную мысль?» Конечно, буддизм неотделим от своей культурной основы, это верно. Но когда буддист-японец приезжает в Соединенные Штаты, он больше не японец. Я живу в вашей культурной среде. Я ем почти ту же пищу, что и вы, и я общаюсь с вами на вашем языке. Даже если вы не вполне понимаете меня, я хочу понять вас. И я могу понять вас лучше любого другого человека, говорящего по-английски и понимающего английскую речь. Это так. Даже если бы я вовсе не понимал английскую речь, мне кажется, что и тогда я смог бы общаться с людьми. Всегда есть возможность понять друг друга, пока мы существуем в кромешной темноте неба, пока мы живем в пустоте.
   Я постоянно повторял вам, что надо быть очень терпеливыми, если вы хотите понять буддизм, но я искал более точное слово, чем «терпение». Японское слово нин обычно переводится как «терпение», но, может быть, лучше переводить его словом «постоянство». Вам приходится принуждать себя к терпению, но для постоянства не требуется каких-то особых усилий – нужно только, чтобы способность принимать вещи такими, как они есть, никогда не изменяла вам. Тем, кто не ведает о пустоте, эта способность может показаться проявлением терпения, но терпение в действительности может оказаться неприятием. Перед людьми, знающими, хотя бы только интуитивно, состояние пустоты, всегда открыта возможность принимать вещи такими, как они есть. Они смогут оценить все по достоинству. Что бы они ни делали, пусть даже им будет и очень трудно, – они всегда будут способны рассеять свои проблемы с помощью постоянства.
   Нин – это способ взращивания или совершенствования своего собственного духа. Нин – это наш путь постоянной практики. Мы должны постоянно жить в темном пустом небе. Небо всегда небо. Хотя на небе и появляются облака и вспыхивают молнии, они не могут нарушить его покоя. Даже если появляется вспышка просветления, в нашей практике мы вовсе забываем о ней. И тогда мы готовы к новому просветлению. Нам необходимо испытывать просветления одно за другим, по возможности миг за мигом. Вот это и называется просветлением до достижения его и после достижения его.

Общение

   Проявлять себя такими, какие вы есть, не прибегая ни к какому намеренному, надуманному способу приспособиться или подладиться, – это самое важное.

   Общение очень важно в практике дзен. Так как я не могу свободно говорить на вашем языке, я все время ищу какой-то способ поддерживать общение с вами. Мне кажется, что подобные усилия приведут к чему-то очень положительному. Мы говорим, что если вы не понимаете слов своего учителя, вы не его ученик. Понять слова или язык учителя – значит понять его самого. И когда вы поймете его, вы убедитесь, что его язык – это не просто обычный язык, но язык в более широком смысле слова. Язык учителя откроет нам больше, чем фактически говорят его слова.
   В том, что мы говорим, всегда присутствует наше субъективное намерение или состояние. Поэтому нет совершенных слов; в нашем высказывании всегда будет какой-то элемент искажения. Но тем не менее с помощью сказанного учителем мы должны понять объективную истину саму по себе – абсолютную истину. Под абсолютной истиной мы понимаем не что-то вечное или неизменное, но вещи как таковые в каждый миг. Вы можете называть это «бытием» или «реальностью».
   Испытать реальность как непосредственный опыт – вот для чего мы практикуем дзадзен и изучаем буддизм. Изучая буддизм, вы сможете понять свою человеческую природу, свои умственные способности и истину, заключенную в вашем действии. И в своем стремлении понять реальность вы можете исходить из понимания своей человеческой природы. Но только с помощью истинной практики дзен вы сможете непосредственно испытать реальность и понять истинный смысл разных утверждений вашего учителя или Будды. В строгом смысле слова, говорить о реальности невозможно. Тем не менее если вы ученик дзен, вы должны непосредственно воспринимать ее при помощи слов своего учителя.
   Прямое утверждение вашего учителя может проявляться не только в словах; его поведение – это тоже способ выражения или проявления себя. В дзен придается особое значение манере вести себя, или поведению. Под поведением мы понимаем не какую-то определенную, рекомендуемую манеру выражать свои мысли и чувства, но скорее естественное самовыражение. Мы делаем упор на прямоту. Следует быть искренним в чувствах и в мыслях и высказываться без всяких оговорок. Это поможет слушателю легче понять вас.
   Когда вы слушаете кого-то, вы должны оставить все свои ранее сложившиеся представления и субъективные взгляды; вам следует просто слушать его, просто наблюдать, как он излагает свои мысли. Мы придаем весьма малое значение таким категориям, как правильное или неправильное, хорошее или плохое. Мы просто смотрим на вещи, как они есть, глазами говорящего, и принимаем их таковыми. Так мы общаемся друг с другом. Обычно, когда вы слушаете чье-то суждение, вы слышите его как собственное эхо. В сущности, вы слушаете свое собственное мнение. Если суждение согласуется с вашим мнением, вы, возможно, и примете его, если нет – отвергнете или даже, быть может, вовсе не услышите. Это одна из опасностей, возникающих, когда вы слушаете другого человека. Другая опасность – оказаться в плену формулировок. Если вы не понимаете высказываний учителя в их подлинном смысле, вы легко можете сбиться на нечто иное, связанное с вашим субъективным мнением, или привязаться к какой-то определенной форме, в которую это высказывание облечено. Вы будете воспринимать сказанное учителем только как формулу, не понимая духа, стоящего за словами. Такая опасность всегда присутствует.
   Хорошее общение между родителями и детьми устанавливается с трудом, поскольку у родителей всегда имеются собственные намерения или цели. Их намерения почти всегда хороши, однако манера говорить или изъясняться часто оказывается недостаточно свободной; обычно она слишком однобока и не учитывает реальность. Каждому из нас присуща своя собственная манера самовыражения, и изменять ее в зависимости от обстоятельств бывает нелегко. Если родителям удается реагировать по-разному, сообразно с каждой ситуацией, то воспитанию их детей не грозит опасность. Это, однако, очень непросто. Даже учителю дзен присуща своя собственная манера самовыражения. Когда Нисиари-дзендзи бранил учеников, он твердил: «Поди вон!» Один из учеников понял это буквально – и покинул храм! Но у учителя и в мыслях не было выгонять его. Просто такова была его манера самовыражения. Вместо того чтобы сказать: «Будь осторожен!», он говорил: «Поди вон!» Если у ваших родителей имеется подобная привычка изъясняться, вы легко можете неправильно понять их. Эта опасность постоянно подстерегает нас в повседневной жизни. Поэтому, будь вы слушатель или ученик, вам необходимо очищать свое сознание от разных таких искажений. Сознание, полное ранее сложившихся представлений, субъективных намерений или привычек, не открыто для восприятия вещей как таковых. Именно поэтому мы практикуем дзадзен: мы очищаем свое сознание от всего того, что относится к чему-то другому.
   Довольно трудно сохранять полную естественность самому – и в то же время вести себя в соответствии с тем, что делают или говорят другие. Если мы намеренно попытаемся каким-то образом приспособиться или подладиться, то окажемся не в состоянии сохранить естественность. Вы потеряете себя, если будете пытаться как-то приспособиться, подладиться. Поэтому, чтобы быть счастливыми самим и сделать счастливыми других, самое важное – это проявлять себя свободно, такими, какие вы есть, не прибегая ни к какому намеренному, надуманному способу приспособиться или подладиться. Вы обретете эту способность, практикуя дзадзен. Дзен не есть надуманное, особое искусство жить. Наше учение призывает к тому, чтобы просто жить, всегда пребывая в реальности, в ее неприкрашенном смысле. И прилагать для этого свои усилия миг за мигом – вот наш путь. Строго говоря, единственное, что мы можем в действительности изучать в нашей жизни, – это то, над чем мы трудимся в данную минуту. Мы не можем изучать даже слова Будды. Изучать слова Будды в их точном смысле – значит изучать их при помощи того действия, в которое вы вовлечены ежеминутно. Поэтому нужно всей душой и телом сосредоточиться на том, что мы делаем; и мы должны быть субъективно и объективно верны себе, и в особенности своим чувствам. Даже когда вы чувствуете себя не очень хорошо, лучше выражать то, как вы себя чувствуете, безотносительно к кому бы то ни было или чему бы то ни было. Можно сказать тогда: «О, извините, мне что-то не по себе». Этого достаточно. Не следует говорить: «Это из-за вас!» Можно сказать и так: «О, извините меня. Я очень сержусь на вас». Нет нужды говорить, что вы не сердитесь, когда вы сердитесь. Вам надо просто сказать: «Я сержусь». Этого достаточно.
   Подлинное общение зависит от того, насколько мы прямы друг с другом. Учителя дзен действуют очень прямо. Если вы не воспринимаете реальность непосредственно с помощью слов своего учителя, он может испробовать на вас свою палку. «Что это?!»– спросит он. Наши методы очень прямы. Но знаете, это, в сущности, не дзен. Наш традиционный образ действия не таков, но когда мы хотим выразить его, то иногда оказывается легче всего выразить его именно так. Однако, быть может, лучший способ общения – это просто сидеть, ничего не говоря. Тогда вам полностью откроется смысл дзен. Если я стану бить вас палкой до потери собственного сознания или пока вы не умрете, этого будет все еще недостаточно. Лучше всего просто сидеть.

Отрицательное и положительное

   Большое сознание требует проявления, а не постижения. Большое сознание – это то, чем вы обладаете, а не то, что вам следует искать.

   Чем больше вы будете понимать наш образ мышления, тем труднее вам будет говорить о нем. Цель этой беседы состоит в том, чтобы дать вам некоторое представление о нашей практике, но, в сущности, о ней незачем говорить, ею надо заниматься. Лучший способ – просто заниматься практикой, ничего не говоря. Когда мы говорим о нашей практике, то рискуем быть неправильно понятыми, потому что истинная практика всегда имеет по крайней мере две стороны, отрицательную и положительную. Говоря об отрицательной стороне, мы упускаем из виду положительную, и наоборот. Мы не можем одновременно высказываться и положительно, и отрицательно. Поэтому мы не знаем, что сказать. Говорить о буддизме почти невозможно. Так что лучше всего ничего не говорить, а просто заниматься практикой. Поднять палец вверх, начертить круг, или просто поклониться – можно прибегать и к этому.
   Если мы поймем это, то поймем, как надо беседовать о буддизме, и наше общение станет совершенным. Беседовать станет разновидностью нашей практики, и слушать беседу тоже будет нашей практикой. Когда мы практикуем дзадзен, мы просто практикуем дзадзен безо всякой идеи достижения. Когда мы говорим о чем-то, мы просто говорим об этом, именно о положительной или отрицательной стороне этого, не пытаясь выразить какую-то интеллектуальную, одностороннюю идею. И мы слушаем сказанное, не пытаясь ограничить себя рамками интеллектуального понимания, не пытаясь понять это лишь с одной точки зрения. Так мы говорим о нашем учении, и так мы слушаем.
   Способ практики, принятый в школе Сото, всегда имеет две стороны, положительную и отрицательную. И наш подход – это подход и хинаяны, и махаяны. Я не раз говорил вам, что наша практика особенно близка хинаяне. По существу, у нас практика хинаяны и дух махаяны – жесткая формальная практика и неформальное мышление. Хотя наша практика выглядит очень формальной, наше мышление неформально. И хотя мы каждое утро практикуем дзадзен одним и тем же образом, нельзя только из-за этого называть эту практику формальной. Это вы разделяете вещи на формальные и неформальные. В самой практике нет никакого формализма или неформальности. Если у вас сознание махаяны, то что-то из того, что люди называют формальным, может оказаться неформальным. Поэтому мы говорим, что следовать предписаниям в духе хинаяны значит нарушать предписания в духе махаяны. Если вы соблюдаете наши правила лишь формально, вы утратите дух махаяны. Пока вы не поймете этого, вы всегда будете стоять перед проблемой: придерживаться ли вам неукоснительно нашего образа действия – или же не связывать себя никакими формальностями, которые у нас приняты. Но если понять наш образ действия в целом, тогда такой проблемы не возникнет, ибо все, что вы делаете, есть практика. Если только у вас сознание махаяны, то нет ни практики махаяны, ни практики хинаяны. Хотя и может показаться, что вы нарушаете предписания, на самом деле вы будете соблюдать их в подлинном смысле слова. Вопрос в том, большое у вас сознание или малое. Короче говоря, когда все, что вы делаете, вы делаете не раздумывая о том, хорошо это или плохо, и делаете это всей душой и телом, – это и будет наш образ действия.
   Догэн-дзендзи сказал: «Когда вы высказываете кому-то свои соображения, он, возможно, не согласится с ними, однако не пытайтесь заставить его понять их умом. Не оспаривайте его мнение, просто слушайте его возражения, пока он сам не поймет, чтó в них не так». Это очень интересно. Постарайтесь не навязывать своих мыслей собеседнику, лучше поразмышляйте вместе с ним. Если вы почувствовали, что одержали верх в споре и что это чувство приносит вам удовлетворение, то это также неправильный подход. Не стремитесь взять верх в споре; просто слушайте, что вам говорят; но и вести себя так, словно вы проиграли, тоже неверно. Обычно, когда мы высказываем свои соображения, нам свойственно пытаться насаждать свое учение или навязывать свои мысли. Но ученики дзен не преследуют особой цели ни когда говорят, ни когда слушают. Иногда мы слушаем, иногда мы говорим; вот и все. Это все равно что поздороваться: «Доброе утро!» В таком общении мы можем совершенствовать свой образ действия.
   Ничего не говорить – это, возможно, и очень хорошо, однако из этого не следует, что надо всегда хранить молчание. Все, что вы делаете, включая и не-делание, – это наша практика. Это проявление большого сознания. Таким образом, большое сознание требует проявления, но не постижения. Большое сознание – это то, чем вы обладаете, а не то, что вам следует искать. Большое сознание – это то, о чем мы говорим или что мы проявляем своим действием, или то, чем мы наслаждаемся. Если мы действуем так, то в нашем подходе к соблюдению правил нет ни махаяны, ни хинаяны. Проблема возникает лишь тогда, когда вы стремитесь к достижению какой-то цели с помощью жесткой, формальной практики. Но если мы станем относиться к любой проблеме, стоящей перед нами, как к проявлению большого сознания, проблема перестает быть таковой. Иногда наша проблема будет заключаться в том, что большое сознание очень сложно для постижения; иногда – в том, что оно слишком просто. Но и это тоже большое сознание. Однако, поскольку вы хотите понять, что же именно оно такое, поскольку вы хотите упростить это сложное большое сознание, оно становится проблемой для вас. А потому есть ли у вас проблемы в жизни или нет, это зависит от вашего собственного отношения к ним, от вашего понимания. Если вы обладаете большим сознанием махаяны, у вас не должно быть проблем с пониманием природы истины ввиду ее двойственного или парадоксального характера. Такое сознание обретается в ходе истинной практики дзадзен.

Нирвана, водопад

   Наша жизнь и наша смерть – это одно и то же. Когда мы поймем это, у нас не будет больше ни страха смерти, ни трудностей в жизни как таковых.

   Если вы отправитесь в Японию и посетите монастырь Эйхэйдзи, то перед самым входом в него вы увидите небольшой мост, называемый Хансяку-кё, что означает «мост половины черпака». Всякий раз, когда Догэн-дзендзи зачерпывал воду из реки, он использовал только половину черпака; оставшуюся воду он не выплескивал, а снова возвращал в реку. Вот почему мы называем этот мост Хансяку-кё – «мост половины черпака». В Эйхэйдзи, когда мы умываемся, то наполняем таз водой лишь на две трети. И после умывания мы предпочтем вылить воду из таза по направлению к себе, а не от себя. Этим мы выражаем свое почтение воде. Такая практика не основана на идее экономии. Возможно, трудно понять, почему Догэн возвращал в реку половину зачерпнутой воды. Подобная практика превышает наше разумение. Когда же мы ощущаем красоту реки, ощущаем себя едиными с водой, мы интуитивно поступаем так же, как Догэн. В этом проявляется наша подлинная природа. Но если ваша подлинная природа затмевается соображениями экономии или эффективности, то делать так, как Догэн, не имеет смысла.
   Я был в Йосемитском национальном парке и видел там огромные водопады. Самый большой был высотой 410 метров, и с этой высоты вода падала вниз словно занавес, спускаемый с вершины горы. Мне не казалось, что она падает быстро, как можно было бы предположить; на расстоянии ее падение казалось очень медленным. И вода падала не единым потоком, но разделялась на множество тонких струй. Издалека водопад походил на занавес. И я подумал, что падение с вершины такой высокой горы, должно быть, очень трудное испытание для каждой капли воды. Требуется время, знаете, много времени, прежде чем вода в конце концов достигнет подножия водопада. И мне кажется, что нашу человеческую жизнь можно уподобить этому. Мы проходим через множество трудных испытаний в жизни. Но в то же время первоначально вода не была разделена, это была единая река, и я думаю, что, только раздробившись, она ощущает трудность своего падения. Вода как бы вовсе ничего не чувствует, будучи единой рекой, и, только раздробившись на множество капель, она становится способной чувствовать или выражать какие-то чувства. Когда мы видим единую реку, мы не ощущаем живой сущности, энергии воды, но когда мы набираем воду в черпак, у нас появляется некое чувство воды, и мы чувствуем также значимость человека, пользующегося водой. При таком восприятии себя и воды мы не можем пользоваться водой лишь материально. Это живое существо.
   До того как мы появились на свет, мы ничего не чувствовали; мы были едины со вселенной. Такое состояние называется «только сознание», или «сущность сознания», или «большое сознание». Только после того, как наше рождение разобщает нас с этим единством, подобно тому как вода, низвергающаяся водопадом, дробится ветром и скалами, мы обретаем способность чувствовать. Вы испытываете трудности, потому что у вас есть чувства. Вы привязаны к ним и даже не знаете, как возникает то или иное чувство. Когда вы не сознаете, что вы единое целое с рекой, или со вселенной, вы подвержены страху. Вода остается водой, дробится она на капли или нет. Наша жизнь и наша смерть – это одно и то же. Когда мы сознаем это, у нас нет больше ни страха смерти, ни трудностей в жизни как таковых.
   Когда вода возвращается к своему первоначальному состоянию единства с рекой, у нее пропадает чувство разобщенности; она вновь обретает свою природу, обретает равновесие. Вода, должно быть, так рада вернуться в родную реку! Если это так, то что же почувствуем мы, когда умрем? Я думаю, мы подобны воде в черпаке. Мы обретем тогда равновесие, полное равновесие. Сейчас, возможно, это слишком высокая ступень совершенства для нас, ибо мы так привязаны к своим чувствам, к своему индивидуальному существованию. Сейчас мы испытываем некоторый страх перед смертью, но после того как мы вновь обретем свою подлинную изначальную природу, наступит Нирвана. Вот почему мы говорим: «Достичь Нирваны – значит уйти из жизни». «Уйти из жизни»– это не вполне адекватное выражение. Может быть, лучше сказать «перейти», или «идти дальше», или «соединиться». Попытайтесь подыскать для смерти какое-нибудь более подходящее выражение! Когда вы найдете его, вы совсем по-новому взглянете на свою жизнь. Это будет похоже на то, что испытывал я, наблюдая за водой в большом водопаде. Только представьте! Он был высотой 410 метров!
   Мы говорим: «Все возникает из пустоты». Единая река или единое сознание – это пустота. Когда мы придем к такому пониманию, мы обретем подлинный смысл жизни, мы сможем понять красоту человеческой жизни. Пока мы не осознали этого, все, что мы видим, – лишь иллюзия. Иногда мы переоцениваем эту красоту; иногда мы недооцениваем ее или игнорируем, поскольку наше малое сознание не пребывает в гармонии с реальностью.
   Сказать об этом довольно легко, но на деле испытать подобное чувство не так-то просто. Однако с помощью практики дзадзен вы можете взрастить в себе это чувство. Если вы можете сидеть в дзадзен, слившись с ним душой и телом, и если единством вашей души и тела управляет всеобщее сознание, вы легко добьетесь такого правильного понимания. Ваша повседневная жизнь обновится, и вы не будете привязаны к старому, ошибочному истолкованию смысла жизни. Когда вы осознаете это, вы увидите, насколько бессмысленным было ваше прежнее толкование и сколько сил было вами потрачено зря. Вы обретете подлинный смысл жизни, и хотя вам и будет трудно падать прямо с вершины водопада к подножию горы, вы станете наслаждаться своей жизнью.

Часть третья
Правильное понимание

Наше понимание буддизма – не просто интеллектуальное понимание. Верное понимание и есть подлинная практика.

Традиционный дух дзен

   Если вы пытаетесь достичь просветления, вы создаете себе карму и карма движет вами, и вы только зря теряете время на черной подушке.

   Самое важное в нашей практике – это физическая поза и способ дыхания. Нас не так уж беспокоит углубленное понимание буддизма. Буддизм как философия – это очень глубокая, широкая и основательная система мысли, но в дзен нас интересует не философское понимание. Мы делаем упор на практику. Мы должны понимать, почему так важна физическая поза и дыхание. Вместо углубленного понимания доктрины нам нужна прочная уверенность в нашем учении, которое говорит, что изначально всем нам присуща природа Будды. Наша практика основана на этой вере.
   Еще до того, как Бодхидхарма прибыл в Китай, почти весь набор известных дзенских слов был в ходу. Например, уже существовало выражение «внезапное просветление». «Внезапное просветление» – это не строгий перевод, но я временно воспользуюсь этим выражением. Просветление чаще всего наступает внезапно. Это истинное просветление. До Бодхидхармы считалось, что внезапное просветление наступает после длительной подготовки. Поэтому практика дзен была своего рода тренировкой для обретения просветления. По существу, и сегодня многие практикуют дзадзен с такой мыслью. Но это не есть традиционное понимание дзен. Согласно пониманию, переданному от Будды до наших дней, когда вы приступаете к дзадзен, просветление уже есть, даже без всякой подготовки. Практикуете вы дзадзен или нет, вы уже обладаете природой Будды. Поскольку вы обладаете ею, в вашей практике есть просветление. Главное, чему мы придаем особое значение, – это прочная уверенность в присущей нам изначальной природе и искренность при занятиях практикой, а не достигнутая ступень. Мы должны практиковать дзен с той же искренностью, что и Будда. Если изначально нам присуща природа Будды, то причина, по которой мы практикуем дзадзен, заключается в том, что мы должны поступать так же, как Будда. Передавать наш путь – значит передавать наш дух, идущий от Будды. Поэтому мы должны привести наш дух, нашу физическую позу и наше действие в соответствие с традиционным путем. Конечно, вы можете достичь какой-то определенной ступени, но дух нашей практики не должен быть основан на эгоистичной мысли.
   Согласно традиционным воззрениям буддистов, наша человеческая природа лишена эго. Когда у нас отсутствуют мысли о своем эго, мы видим жизнь, как видел ее Будда. Наши эгоистичные мысли – это иллюзия, скрывающая нашу природу Будды. Мы постоянно порождаем их и следуем им, и поскольку это повторяется снова и снова, наша жизнь целиком заполняется эгоцентричными мыслями. Это называется кармической жизнью, или кармой. Жизнь буддиста не должна быть кармической. Цель нашей практики – пресечь сознание, прядущее карму. Если вы пытаетесь достичь просветления, то это будет частью кармы, вы создаете себе карму, и карма движет вами, и вы только зря теряете время на черной подушке. Согласно пониманию Бодхидхармы, практика, основанная на идее достижения, это все та же кармическая жизнь. Забывая об этом, многие позднейшие учителя дзен особо выделяли ту или иную ступень, достигаемую при помощи практики.
   Гораздо важнее любой достигнутой ступени – ваша искренность, ваше правильное усилие. Правильное усилие должно основываться на верном понимании нашей традиционной практики. Когда вы поймете это, вы поймете, как важно сохранять правильное положение тела. Когда вы не понимаете этого, то поза и способ дыхания – это просто средства для достижения просветления. При таком отношении куда лучше чем-нибудь одурманиваться, а не сидеть со скрещенными ногами! Если практика – только средство для достижения просветления, то, воистину, нам не достичь его! Мы утратим смысл пути, ведущего к цели. Но если мы твердо верим в свой путь, мы уже обрели просветление. Когда вы уверовали в свой путь, просветление уже есть. Но если вы не способны уверовать в смысл практики, которой занимаетесь в эту минуту, вы ни на что не способны. Ваш обезьяний ум просто ходит вокруг цели. Вы постоянно ищете чего-то, не зная, что вы делаете. Если вы хотите что-то увидеть, надо открыть глаза. Когда вы не понимаете дзен Бодхидхармы – вы пытаетесь смотреть на вещи с закрытыми глазами. Мы не пренебрегаем идеей достижения просветления, но самое важное для нас – настоящий миг, а не какое-то отдаленное будущее. Мы должны прилагать наши усилия в эту минуту. Это самое важное в нашей практике.
   До прихода Бодхидхармы изучение доктрин Будды выливалось в углубленную и возвышенную философию – буддизм, и многие пытались достичь его высоких идеалов. Это было ошибкой. Бодхидхарма обнаружил, что ошибочно создавать себе какой-то возвышенный или углубленный идеал, а затем пытаться достичь его при помощи практики дзадзен. Если наш дзадзен будет таким, то он ничем не будет отличаться от нашей обычной деятельности, или обезьяньего ума. Он будет казаться очень хорошим, очень возвышенным и даже святым действием, но в сущности не будет разницы между ним и нашим обезьяньим умом. На это положение Бодхидхарма обращал особое внимание.
   Прежде чем Будда достиг просветления, он приложил все мыслимые усилия ради нас и в конце концов достиг полного понимания различных методов. Вы, возможно, считаете, что Будда достиг некой ступени, на которой освободился от кармы, но это не так. Будда поведал много историй о том, что он испытал после достижения просветления. Он вовсе не отличался от нас. Когда его страна воевала с могущественным соседом, он поведал ученикам о своей собственной карме, о том, как он страдал, видя, что его страну собирается покорить соседний царь. Будь он другим человеком – обретшим просветление, в котором нет кармы, – у него не было бы причины так страдать. И даже после того, как он обрел просветление, он продолжал прилагать усилия, так же как и мы. Но в его взгляде на жизнь не было неуверенности. Его взгляд на жизнь отличался устойчивостью, и он наблюдал жизнь всякого человека, включая и свою собственную. Он наблюдал себя, и он наблюдал других – в точности так же, как наблюдал камни, или растения, или что-то еще. У него был весьма научный подход. Таков был его образ жизни после достижения просветления.
   Если нам близок традиционный дух следования истине как таковой, и если мы будем заниматься практикой безо всяких эгоистичных идей, то мы обретем просветление в подлинном смысле этого слова. И если мы поймем это, мы будем каждый миг прилагать наши лучшие усилия. Это и есть верное понимание буддизма. Так что наше понимание буддизма – не просто интеллектуальное понимание. Наше понимание есть одновременно и проявление этого понимания, есть сама практика. Только путем практики, подлинной практики, а не посредством чтения или философского размышления, мы можем понять, что такое буддизм. Мы должны практиковать дзадзен постоянно, прочно уверовав в свою подлинную природу, разрывая цепь кармической деятельности и обретая свое место в мире подлинной практики.

Быстротечность

   Мы должны обрести совершенное существование посредством несовершенного.

   Основополагающее учение буддизма – это учение о быстротечности, или изменчивости. Все подвержено изменению – вот основополагающая истина всякого существования. Никто не может отрицать эту истину; в ней сжато выражено все учение буддизма. Это учение для всех нас. В любом месте и при любых обстоятельствах это учение будет истинно. Это учение также можно понимать как учение об отсутствии «я». Поскольку всякое существование подвержено постоянному изменению, не существует неизменного «я». В действительности, собственная природа всякого существования – это не что иное, как изменение само по себе, собственная природа всего сущего. Любая форма существования не имеет особой, обособленной собственной природы. Это также называется учением о Нирване. Когда мы понимаем вечную истину «всеобщей изменчивости» и находим в ней равновесие, мы – в Нирване.
   Без признания того, что все непостоянно, нам не обрести полного равновесия. Но, к сожалению, хотя это и истинно, нам трудно примириться с этим. Мы страдаем от того, что не можем принять истину быстротечности. Следовательно, причина наших страданий – неприятие этой истины. Учение о причине страданий и учение о непостоянстве сущего – это, таким образом, две стороны одной медали. Но субъективно – быстротечность или непостоянство есть причина наших страданий. Объективно же это учение есть просто основополагающая истина о том, что все непостоянно. Догэн-дзендзи сказал: «Учение, которое не оставляет впечатления, будто оно вам что-то навязывает, не есть истинное учение». Само учение истинно, и само по себе оно ничего нам не навязывает, но в силу наших человеческих склонностей мы воспринимаем его так, будто нам что-то навязывается. Независимо от того, хорошо или плохо мы относимся к учению, истина эта существует. Если не существует ничего, то не существует и этой истины. Буддизм существует в силу каждого отдельного существования.
   Мы должны обрести совершенное существование посредством несовершенного. Мы должны найти совершенство в несовершенстве. Для нас полное совершенство не отличается от несовершенства. Вечное существует потому, что существует невечное. Ожидание чего-то за пределами этого мира считается в буддизме еретической точкой зрения. Мы не ищем ничего вне нас самих. Мы должны найти истину в этом мире, преодолевая свои затруднения, претерпевая свои страдания. Это основополагающее учение буддизма. Удовольствие не отличается от затруднения. Хорошее не отличается от плохого. Плохо – это хорошо; хорошо – это плохо. Это две стороны одной медали. Поэтому просветление должно быть в практике. Это правильное понимание практики и правильное понимание жизни. Так что находить удовольствие в страдании – это единственный способ принять истину быстротечности. Не понимая, как примириться с этой истиной, вы не сможете жить в этом мире. Хотя бы вы и пытались уйти от нее, ваши усилия будут тщетными. Если вы полагаете, что имеется какой-то иной способ принять эту вечную истину о том, что все непостоянно, вы заблуждаетесь. Это основополагающее учение о том, как жить в этом мире. Как бы вы ни относились к нему, вы должны принять его. Вы должны совершить такого рода усилие.
   И пока мы не станем достаточно сильными, чтобы принимать затруднения как удовольствие, мы должны продолжать прилагать такое усилие. На самом деле, если вы станете достаточно честными, или достаточно откровенными сами с собой, признать эту истину будет не так трудно. Вы можете немного изменить свой образ мышления. Это трудно, но степень этой трудности не всегда одинакова. Иногда это бывает сделать трудно, а иногда не так уж трудно. Когда вы страдаете, учение о том, что все непостоянно, принесет вам некоторое утешение. Когда у вас беда или горе, принять это учение довольно легко. В таком случае почему не принять его и в другое время? Ведь суть одна. Иногда, быть может, вы посмеетесь над собой, заметив, насколько вы эгоистичны. Как вы относитесь к этому учению, не имеет значения, но очень важно, чтобы вы переменили свой образ мышления и признали истину быстротечности.

Свойство бытия

   Когда вы что-то делаете, и при этом устойчиво фиксируете свое сознание на действии, качество вашего состояния сознания есть само это действие. Когда вы сосредоточены на этом свойстве своего бытия, вы готовы к действию.

   Цель дзадзен заключается в обретении свободы бытия в отношении физическом и умственном. Согласно Догэну-дзендзи, всякое существование есть вспышка в необъятном феноменальном мире. Каждое существование – это еще одно проявление свойства самогó бытия. Ранним утром я часто вижу много звезд. Звезды – это всего лишь свет от небесных тел, распространяющийся с огромной скоростью на много миль. Но для меня звезды – не стремительные создания, а спокойные, тихие и мирные существа. Мы говорим: «В покое должно быть действие; в действии должен быть покой». На самом деле это одно и то же: сказать «покой» или «действие» значит просто двумя разными способами передать одно явление. Нашим действиям присуща гармония, а где гармония, там и покой. Эта гармония есть свойство бытия. Но свойство бытия – это также не что иное, как его стремительное действие.
   Когда мы сидим, мы чувствуем себя очень спокойно и безмятежно, но, в сущности, мы не знаем, какая именно деятельность протекает в это время внутри нас. В действии нашего физического организма имеется полная гармония, поэтому мы ощущаем его покой. Даже если мы не ощущаем этого, это свойство присутствует. Поэтому нам незачем беспокоиться насчет покоя или действия, неподвижности или движения. Когда вы что-то делаете, и при этом устойчиво фиксируете свое сознание на действии, качество вашего сознания есть само это действие. Когда вы сосредоточены на этом свойстве своего бытия, вы готовы к действию. Движение – это всего лишь свойство нашего бытия. Когда вы занимаетесь дзадзен, свойство вашего спокойного, неподвижного, безмятежного сидения – это свойство безграничного действия самого бытия.
   Положение «все есть просто вспышка в необъятном феноменальном мире» означает свободу наших действий и нашего бытия. Если вы правильно сидите и обладаете правильным пониманием, вы достигаете свободы бытия, хотя бы вы и были просто врéменным существованием. В пределах данного мгновения это временное существование неизменно, недвижимо и всегда независимо от других существований. В следующее мгновение возникает другое существование; мы можем превратиться во что-то еще. Строго говоря, между моим вчерашним «я» и моим «я» настоящего мгновения нет связи; совсем нет никакой связи. Догэн-дзендзи сказал: «Древесный уголь не становится золой». Зола есть зола; она не уголь. У нее свое собственное прошлое и будущее. Она обладает независимым существованием, ибо она есть вспышка в необъятном феноменальном мире. Древесный уголь и пылающий огонь – это совершенно разные существования. Черный древесный уголь – это тоже вспышка в необъятном феноменальном мире. Где существует черный древесный уголь, там нет раскаленного древесного угля. Поэтому черный древесный уголь независим от раскаленного угля; зола независима от дров; всякое существование независимо.
   Сегодня я сижу в Лос-Алтосе. Завтра я буду в Сан-Франциско. Между моим «я» в Лос-Алтосе и моим «я» в Сан-Франциско нет никакой связи. Это совсем разные существа. В этом проявляется свобода существования. И нет никакого свойства, связывающего меня и вас. Когда я говорю «вы», не существует «я»; когда я говорю «я», не существует «вы». Вы независимы, и я независим; то и другое существует в разные мгновения. Но это не означает, что мы совершенно разные существа. Мы на самом деле одно и то же существо. Мы одинаковы, и все-таки мы разные. Это очень парадоксально, но в действительности это так. Поскольку мы независимые существа, каждый из нас – это полная, законченная вспышка в необъятном феноменальном мире. Когда я сижу, нет больше никого, но это не значит, что я игнорирую вас. Я всецело слит с каждым существованием в феноменальном мире. И когда я сижу, сидите и вы; все сидит вместе со мной. Это наш дзадзен. Когда вы сидите, все сидит вместе с вами. И все это составляет свойство вашего бытия. Я часть вас. Я становлюсь свойством вашего бытия. Так что эта практика есть абсолютное освобождение от всего остального. Если вы владеете этой тайной, то нет разницы между практикой дзен и вашей повседневной жизнью. Вы сможете все истолковать так, как захотите.
   Великолепная картина – это результат чувствительности ваших пальцев. Если вы чувствуете количество туши на кисти, рисунок готов еще до того, как вы его нарисовали. Когда вы обмакиваете кисть в тушь, вы уже знаете итог, результат рисунка, в противном случае вы не можете писать. И прежде чем вы что-то сделали, «существование» уже имеется, результат уже здесь. Хотя бы вы и казались спокойно сидящими, все ваши действия, и прошлые и настоящие, заключены здесь; и результат вашего сидения также уже здесь. Вы вовсе не отдыхаете. Все ваше действие заключено в вас. Это ваше бытие. Поэтому все результаты вашей практики заключены в вашем сидении. Такова наша практика, наш дзадзен.
   Догэн-дзендзи заинтересовался буддизмом еще мальчиком, когда, наблюдая за струйкой дыма от курящейся благовонной палочки, зажженной у тела его умершей матери, он ощутил недолговечность нашей жизни. Это чувство крепло в нем – и в конечном счете привело его к обретению просветления и к созданию своей глубокой философии. Глядя на струйку дыма от курящейся благовонной палочки и ощутив недолговечность жизни, он чувствовал себя очень одиноким. Но это чувство одиночества становилось все сильнее и сильнее и увенчалось цветком просветления, когда ему было двадцать восемь лет. И в миг просветления он воскликнул: «Нет тела и нет сознания!» Когда он произнес: «Нет тела и нет сознания!» – в этот миг все его существо стало вспышкой в необъятном феноменальном мире, вспышкой, которая заключает в себе все, которая объемлет все и несет в себе свойство необъятности; весь феноменальный мир заключен в ней, в этом абсолютно независимом существовании. Таково было его просветление. Испытав вначале чувство одиночества от недолговечности жизни, он обрел затем глубочайшее опытное знание свойства своего бытия. Он говорил: «Я оставил сознание и тело». У вас возникает чувство одиночества, потому что вы думаете, что обладаете телом или сознанием, но когда вы сознаете, что все сущее есть просто вспышка в безграничной вселенной, вы делаетесь очень сильными, и ваше существование обретает глубокий смысл. Таково было просветление Догэна, и такова наша практика.

Естественность

   Миг за мигом каждый из нас возникает из небытия. Это и есть подлинная радость жизни.

   Представление о естественности окружено большим непониманием. Большинство людей, которые приходят к нам, придают немалое значение свободе или естественности, однако то, что они понимают под этим, мы называем дзинэн кэн гэдо, или еретическая естественность. Дзинэн кэн гэдо – это пренебрежение формальностями: просто нечто вроде линии поведения «что-хочу-то-и-делаю» или расхлябанности. Такова естественность большинства людей. Однако это не та естественность, которую мы имеем в виду. Довольно трудно объяснить, что такое естественность, но мне кажется, что это некое чувство независимости от всего остального, или некое действие, основанное на небытии. Нечто, возникающее из небытия, есть естественность, подобно семени или растению, прорастающему из земли. Само семя и ведать не ведает, что оно представляет собой какое-то определенное растение, однако у него имеется собственная форма и оно пребывает в полной гармонии с почвой и со всем, что его окружает. Пока оно растет, оно все время проявляет свою природу. Ничто не существует вне формы и цвета. Все сущее имеет форму и цвет, и эти форма и цвет пребывают в полной гармонии с другими созданиями. И тут не о чем беспокоиться. Это мы называем естественностью.
   Для растения или камня оставаться естественными не составляет проблемы. Но для нас это проблема, это действительно серьезная проблема. Обрести естественность – это то, над чем мы должны работать. Когда то, что вы делаете, просто возникает из небытия, вы испытываете совсем новое чувство. Например, когда вы голодны, поесть вполне естественно. Вы испытываете естественное чувство. Но если вы хотите слишком многого, немного поесть будет неестественно. У вас не будет нового чувства. Вы будете неспособны его оценить.
   Истинная практика дзадзен состоит в том, чтобы сидеть так, как вы пьете воду, когда испытываете жажду. Тогда вы обретаете естественность. Вполне естественно вздремнуть, когда вам очень хочется спать. Но просто задремать от безделья, словно достоинство человеческого существа заключается в том, чтобы дремать, – это противоестественно. Вы можете подумать: «Все мои друзья вздремнули – а чем я хуже их? Никто не работает, зачем же мне надрываться? Почему у них уйма денег, а у меня нет?» В этом не будет естественности. Ваше сознание опутано какой-то другой мыслью, еще чьей-то мыслью, и вы не самостоятельны, вы – не вы сами, не естественны. Даже когда вы сидите со скрещенными ногами, если ваш дзадзен не естественный, это не будет истинной практикой. Вам не нужно заставлять себя пить воду, когда вы испытываете жажду, – вы пьете с наслаждением. Если вы испытываете подлинную радость в дзадзен, это истинный дзадзен. Но хотя бы вам и приходилось принуждать себя практиковать дзадзен, – если вы ощущаете нечто благое в своей практике, это дзадзен. На самом деле не имеет значения, принуждает вас что-то или нет. Хотя бы у вас и были трудности – когда вы признаете их необходимость, это естественно.
   Эту естественность очень трудно объяснить. Но если вы можете просто сидеть и познавать реальность небытия в своей практике, нет необходимости в объяснении. Что бы вы ни делали, все обретет естественность, если будет возникать из небытия, – это и есть подлинное действие. Вы испытаете подлинную радость от своей практики, подлинную радость от такого образа жизни. Миг за мигом каждый из нас возникает из небытия. Миг за мигом мы испытываем подлинную радость жизни. Потому мы говорим син ку мё у – «из истинной пустоты возникает чудесная, дивная жизнь». Син – «истинный»; ку – «пустота»; мё – «чудесный, дивный»; у – «бытие, жизнь»: из истинной пустоты – дивная жизнь.
   Без небытия не будет естественности – не будет истинного бытия. Истинное бытие возникает из небытия, миг за мигом. Небытие постоянно присутствует, оно постоянно здесь, и все возникает из него. Но обычно, совершенно забывая о небытии, вы ведете себя так, словно чем-то обладаете. То, что вы делаете, основывается на идее обладания или еще на какой-то конкретной идее, и это не естественно. Например, когда вы слушаете лекцию, у вас не должно быть мыслей о себе. У вас не должно быть собственных мыслей, когда вы слушаете кого-то. Забудьте то, что есть у вас в сознании, и просто слушайте, что вам говорят. Ничего не держать в своем сознании – это и есть естественность. Тогда вы поймете, чтó этот человек вам говорит. Но если у вас имеется некая идея, которую вы пытаетесь сопоставить с тем, что он говорит, вы не услышите всего; ваше понимание будет односторонним; это не естественность. Когда вы что-то делаете, нужно целиком погрузиться в это дело. Вы должны полностью посвятить себя ему. Тогда у вас нет ничего. Так что если в вашем действии нет истинной пустоты, оно не будет естественным.
   Большинство людей привержены какой-то идее. Не так давно молодое поколение твердило о любви. Любовь! Любовь! Любовь! У них в голове было только одно – любовь! И приступая к изучению дзен, они не воспринимали сказанного мною, если это не согласовалось с их представлениями о любви. Они, знаете, довольно-таки упрямы. Просто на удивление! Конечно, не все, но некоторые из них занимают весьма, весьма жесткую позицию. Это вообще неестественно. Хотя бы они и говорили о любви, а также о свободе или о естественности, они не понимают того, о чем говорят. И они не могут понять, что такое дзен, рассуждая подобным образом. Если вы хотите изучать дзен, вы должны забыть все свои прежние представления и просто практиковать дзадзен и наблюдать, какой опыт вы приобретаете в ходе своей практики. Это – естественность.
   Что бы вы ни делали, такое отношение необходимо. Иногда мы говорим ню нан син – «мягкое или гибкое сознание». Ню – это «ощущение мягкости»; нан – «отсутствие твердости»; син – «сознание». Ню нан син означает ровное, спокойное, естественное сознание. При таком сознании вы испытываете радость жизни. Утрачивая его, вы теряете все. У вас нет ничего. Хотя вы думаете, что у вас что-то есть, у вас нет ничего. Но когда все, что вы делаете, возникает из небытия, тогда у вас есть все. Понимаете? Это мы называем естественностью.

Пустота

   Когда вы изучаете буддизм, вы должны произвести «генеральную уборку» в своем сознании.

   Если вы хотите понять буддизм, вам необходимо совершенно забыть все свои прежние представления. И прежде всего вы должны отказаться от идеи вещественности или существования. Обычный взгляд на жизнь прочно основан на идее существования. Для большинства людей все существует: они полагают, что все, что они видят и слышат, существует. Конечно, птица, которую мы видим и слышим, существует. Она существует, но я, возможно, понимаю под этим не совсем то, что понимаете под этим вы. Жизнь в представлении буддистов заключает в себе как существование, так и несуществование. Птица одновременно существует и не существует. Мы утверждаем, что взгляд на жизнь, основанный только на существовании, еретический. Если вы относитесь к вещам слишком серьезно, как если бы они существовали прочно и неизменно, вас можно назвать еретиком. Возможно, большинство людей могут быть названы еретиками.
   Мы утверждаем, что истинное существование возникает из пустоты и опять возвращается в пустоту. Истинное существование появляется из пустоты. Мы должны пройти врата пустоты. Эту идею существования очень трудно объяснить. В наши дни многие, по крайней мере интеллектуально, начинают чувствовать пустоту современного мира, или внутреннюю противоречивость своей культуры. В прошлом, например, японцы были непоколебимо уверены в неизменности существования своей культуры и традиционного образа жизни, но, проиграв войну, они стали весьма скептичными. Некоторые считают, что такое скептичное отношение ужасно, но в действительности оно лучше прежнего.
   Пока мы находимся во власти какой-то определенной идеи или какой-то надежды на будущее, мы неспособны по-настоящему серьезно воспринимать мгновение, протекающее прямо сейчас. Вы, возможно, скажете себе: «Я могу сделать это завтра или в следующем году», полагая, что существующее сегодня будет существовать и завтра. Даже если вы не столь упорны в достижении своей цели, все равно вы ожидаете, что нечто многообещающее появится, коль скоро вы следуете определенному пути. Однако нет определенного пути, который существовал бы неизменно. Нет уготованного нам пути. Миг за мигом мы должны отыскивать свой собственный путь. Та или иная идея совершенства или некий совершенный путь, установленный кем-то еще, не будет истинным путем для нас.
   Каждый из нас должен прокладывать собственный истинный путь, и тогда путь этот будет выражением всеобщего пути. Это таинство. Постигая что-то одно глубже и глубже, вы постигаете все. Пытаясь понять все, вы не поймете ничего. Лучший способ – это познать себя самого, и тогда вы познаете все. Поэтому, упорно стараясь проложить свой собственный путь, вы тем самым будете помогать другим, и другие будут помогать вам. Пока вы не начали прокладывать собственный путь, вы не сможете помочь никому и никто не сможет помочь вам. Чтобы стать независимыми в подлинном смысле этого слова, мы должны забыть все, что есть в нашем сознании, и, миг за мигом, открывать что-то совсем новое и иное. Так мы живем в этом мире.
   Поэтому мы утверждаем, что истинное понимание исходит из пустоты. Когда вы изучаете буддизм, вы должны произвести «генеральную уборку» в своем сознании. Вы должны все вынести из своей комнаты и тщательно убрать ее. Если потребуется, вы можете потом все опять внести. Возможно, вы захотите иметь много вещей, тогда, одну за другой, вы можете снова внести их обратно. Но если можно обойтись без этих вещей, незачем держать их в доме.
   Мы видим летящую птицу. Иногда нам виден ее след. На самом деле мы не можем видеть след летящей птицы, но иногда нам кажется, что мы его видим. Это тоже хорошо. Если понадобится, вы снова занесете вещи, вынесенные вами из комнаты. Но прежде чем что-то туда поставить, вам необходимо что-то оттуда вынести. Если вы этого не сделаете, ваша комната будет завалена старым, ненужным хламом.
   Мы говорим: «Шаг за шагом я останавливаю звук журчащего ручья». Когда вы идете вдоль ручья, вы слышите, как бежит вода. Этот звук никогда не смолкает, но вы должны быть способны остановить его, когда захотите. Это свобода; это самоотречение. Одна за другой в вашем сознании проносятся разные мысли, но если вы захотите остановить этот процесс, вы сможете это сделать. Так что, когда вы сможете останавливать звук журчащего ручья, у вас появится более тонкое чувство своей работы. Но пока вы находитесь во власти какой-то навязчивой идеи или в плену привычного способа совершения дел, вы неспособны оценивать вещи в их подлинном смысле.
   Если вы ищете свободу, вам ее не найти. Абсолютная свобода необходима вам еще до того, как вы ее обрели. Такова наша практика. Наш путь – не всегда идти в одном направлении. Иногда мы идем на восток; иногда мы идем на запад. Пройти одну милю на запад означает то же самое, что вернуться на одну милю, идя на восток. Обычно утверждения «пройти одну милю на запад» и «пройти одну милю на восток» рассматриваются как противоположные. Но если можно пройти одну милю на восток, значит можно пройти одну милю на запад. Это свобода. Без этой свободы вы не сможете сосредоточиться на том, что вы делаете. Вам может казаться, что вы сосредоточились на чем-то, но пока вы не обрели этой свободы, вы будете несколько стеснены в том, что вы делаете. Поскольку вы связаны мыслью о том, идти ли вам на восток или на запад, ваши действия будут двойственны, дихотомичны. До тех пор, пока вы в плену у двойственности, вы не сможете обрести абсолютной свободы, и вы не сможете сосредоточиться.
   Сосредоточиться – не значит усердно пытаться что-то наблюдать. В дзадзен вы устанете через пять минут, если попытаетесь смотреть в одну точку. Это не сосредоточение. Сосредоточение, концентрация внимания – это свобода. Поэтому ваши усилия должны быть направлены на ничто. Объектом вашей сосредоточенности должно быть ничто. Мы говорим, что в практике дзадзен наше сознание должно быть сосредоточено на дыхании, но единственный способ удерживать сознание на дыхании – это полностью забыть о себе и просто сидеть, чувствуя свое дыхание. Если вы сосредоточены на своем дыхании, вы забудете себя, и если вы забудете себя, вы будете сосредоточены на своем дыхании. Я не знаю, что здесь первое, а что второе. Поэтому на самом деле нет необходимости слишком усердно стараться сосредоточиться на своем дыхании. Просто делайте все, на что вы способны. Если вы будете продолжать эту практику, то в конце концов вы познаете истинное существование, которое исходит из пустоты.

Готовность, внимательность

   Именно готовность сознания и есть мудрость.

   Важнейшее положение в Праджняпарамита-сутре – это, конечно, идея пустоты. Пока мы не понимаем идею пустоты, нам все кажется вещественным. Но когда мы сознаем пустоту вещей, все становится истинно реальным – невещественным. Когда мы сознаем, что все, что мы видим, – это часть пустоты, мы можем не иметь привязанности ни к какому существованию; мы понимаем, что все есть только временная форма и цвет. Так мы понимаем истинный смысл каждого временного, преходящего существования. Когда мы впервые слышим о том, что все есть временное существование, большинство из нас испытывает разочарование; но это разочарование проистекает от неправильного представления о человеке и природе. Именно потому, что наш способ восприятия вещей глубоко коренится в наших эгоцентричных мыслях, мы испытываем разочарование, когда обнаруживаем, что все вокруг нас обладает лишь преходящим существованием. Но когда мы действительно осознаем эту истину, у нас не будет страданий.
   В этой сутре сказано: «Бодхисаттва Авалокитешвара видит во всем пустоту, тем самым он оставляет все страдания». Он преодолел страдания не после того, как осознал эту истину, – осознать ее и означает, собственно, избавиться от страданий. Поэтому осознание этой истины есть само по себе спасение. Мы говорим «осознать», но осознание истины всегда близко. Мы осознаем истину не после практики дзадзен; еще до того, как мы начали практиковать дзадзен, осознание уже есть. Мы достигаем просветления не после того, как постигаем истину. Осознать эту истину – значит жить: существовать здесь и сейчас. И это не вопрос понимания или практики. Это непреложная истина. В сутре Будда указывает на эту непреложную истину, постоянно обращенную к нам миг за мигом. Это очень важно. Это дзадзен Бодхидхармы. Даже до того, как мы начали практиковать его, просветление уже есть. Но обычно в нашем понимании практика дзадзен и просветление – это две разные вещи: мы уподобляем практику очкам, и, прибегая к практике, как бы надеваем очки, чтобы увидеть просветление. Это неправильное понимание. Очки сами по себе просветление, и надеть их – это тоже просветление. Поэтому что бы вы ни делали, или даже если вы ничего не делаете, просветление уже есть, всегда есть. Так Бодхидхарма понимал просветление.
   Вы не можете практиковать истинный дзадзен, поскольку вы практикуете его; если вы ни при чем, то имеется просветление и имеется истинная практика. Когда вы занимаетесь практикой, у вас возникает какое-то конкретное представление о «себе» или своем «я», и у вас возникает определенное представление о практике, или дзадзен. Так что вот вы – справа, и вот дзадзен – слева. И таким образом дзадзен и вы превращаетесь в две разные вещи. Если практика в сочетании с вами есть дзадзен, то это дзадзен лягушки. Для лягушки ее сидячая поза – это дзадзен. Когда лягушка прыгает – это не дзадзен. Подобное непонимание пропадает, если вы действительно знаете, что такое пустота. Пустота означает, что все всегда здесь. Единое целостное бытие не есть скопление всего. Невозможно расчленить единое целостное существование на части. Оно всегда здесь и всегда действенно. Это просветление. Так что в сущности нет никакой определенной практики. Сутра гласит: «Нет ни глаз, ни ушей, ни носа, ни языка, ни тела и ни сознания…» Это «отсутствие сознания» есть сознание дзен, которое заключает в себе все.
   Наблюдать за вещами со спокойным, свободным умом – вот что важно в нашем понимании. В нашем размышлении и наблюдении не должно быть инертности. Мы должны легко воспринимать вещи такими, как они есть. Наш ум должен быть достаточно пластичным и непредубежденным, чтобы воспринимать вещи такими, как они есть. Когда наше мышление пластично, оно называется невозмутимым мышлением. Подобное мышление всегда устойчиво. Его можно охарактеризовать как внимательность. Мышление, рассредоточенное по многим направлениям, не есть истинное мышление. В нашем мышлении должна быть сосредоточенность. Это внимательность. Независимо от того, связано оно с объектом или нет, ваше сознание должно быть устойчивым и не рассредоточенным. Это дзадзен.
   Нет необходимости стараться мыслить каким-то определенным образом. Ваше мышление не должно быть односторонним. Мы просто размышляем, имея целостное сознание, и видим вещи такими, как они есть, безо всякого усилия. Просто смотреть и быть готовым видеть вещи при целостном сознании – такова практика дзадзен. Если мы готовы к мышлению, нет нужды стараться мыслить. Это называется внимательностью. Внимательность – это в то же самое время и мудрость. Под мудростью мы понимаем не какую-то определенную способность или философию. Именно готовность сознания и есть мудрость. Потому мудрость может заключаться в разных философских системах и учениях, в самых разнообразных исследованиях и изучениях. Но мы не должны привязываться к какой-то определенной мудрости, например к той, которой учил Будда. Мудрости нельзя научить. Мудрость будет проистекать из вашей внимательности. Поэтому главное – это готовность к наблюдению и готовность к размышлению. Это называется пустотой сознания. Пустота есть не что иное, как практика дзадзен.

Веруя в ничто

   В повседневной жизни наше мышление на девяносто девять процентов эгоцентрично. «Почему я должен страдать? Почему у меня должны быть неприятности?»

   Я обнаружил, что необходимо, совершенно необходимо верить в ничто. То есть мы должны верить в то, что не имеет ни формы, ни цвета, – в то, что существовало до появления всякой формы и цвета. Это очень важно. В какого бы бога вы ни верили или какое бы вероучение ни исповедовали – если вы привязаны к ним, то, так или иначе, ваша вера основана на эгоцентричных представлениях. Вы стремитесь к совершенной вере, чтобы спастись. Однако для обретения такой совершенной веры требуется время, и вы вовлекаетесь в идеалистическую практику. В постоянном стремлении осуществить свой идеал у вас не будет времени для обретения равновесия. Но если каждый миг вы готовы к восприятию всего, что вы видите, как возникающего из ничего, из пустоты, зная, что есть какая-то причина, по которой феноменальное существование облекается в такую-то и такую-то форму и цвет, тогда в этот миг вы имеете полное равновесие.
   Если у вас болит голова, то имеется какая-то причина, по которой она болит. Если вы узнаете, отчего у вас заболела голова, вам станет легче. Но если вы не знаете этой причины, вы, возможно, скажете себе: «О, у меня ужасная головная боль! Наверное, это из-за моей плохой практики. Если бы моя медитация или практика дзен были лучше, я бы так не мучился!» Если вы так понимаете свое состояние, у вас не будет настоящей веры ни в себя, ни в свою практику, пока вы не достигнете совершенства. И вы будете настолько поглощены этими попытками, что, боюсь, у вас не останется времени для достижения совершенной практики; так что, пожалуй, вам все время придется пребывать с головной болью. Это довольно-таки глупый вид практики. Такая практика не будет действенной. Но если вы верите в то, что существовало до того, как у вас началась головная боль, и если вы узнаете причину своей головной боли, то вам, разумеется, станет легче. Испытывать головную боль будет в порядке вещей, потому что вы достаточно здоровы, чтобы ее испытывать. Если у вас боли в желудке, значит, ваш желудок достаточно здоров, чтобы испытывать боль. Но если ваш желудок привык к плохому состоянию, у вас не будет боли. Это ужасно! Вы скончаетесь от болезни желудка.
   Так что каждому из нас совершенно необходимо верить в ничто, в пустоту. Но я не имею в виду вакуум. Существует нечто, и это нечто всегда готово принять какую-то определенную форму, и оно подчиняется некоторым правилам, или теории, или истине в своем действии. Это называется природой Будды, или самим Буддой. Когда такое существование принимает форму человека, мы называем его Буддой; когда мы понимаем это как высшую истину, мы называем это Дхармой; и когда мы признаем эту истину и действуем как часть Будды, или в согласии с этой теорией, мы называем себя Сангхой. Но хотя и имеются эти три формы Будды, – существование, не имеющее формы и цвета, одно; и оно всегда готово принять форму и цвет. Это не просто теория. Это не просто учение, именуемое буддизмом. Это совершенно необходимое понимание нашей жизни. Без этого понимания наша религия не поможет нам. Мы будем связаны нашей религией, и у нас будет еще больше бед из-за нее. Если вы станете жертвой буддизма, то даже если это и порадует меня, едва ли это так уж обрадует вас. Потому такое понимание очень, очень важно.
   Когда вы практикуете дзадзен, вы можете слышать шум дождя, стекающего по крыше в темноте. Позже чудесный туман окутает большие деревья, и еще позже, когда люди приступят к работе, станут видны прекрасные горы. Но некоторые огорчаются, если слышат шум дождя, лежа утром в постели; ведь они не знают о том, что позже увидят прекрасное солнце, поднимающееся на востоке. Если наше сознание сосредоточено на нас самих, мы будем испытывать огорчения подобного рода. Но если мы признаем, что мы сами – это воплощение истины, или природы Будды, у нас не будет причин для тревоги. И мы подумаем так: «Сейчас идет дождь, но мы не знаем, что произойдет в следующую минуту. Когда нам надо будет выходить из дому, на улице может быть и превосходная, и ненастная погода, а так как мы не знаем какая, будем ценить шум дождя сейчас». Такое отношение будет правильным. Если вы воспринимаете себя как врéменное воплощение истины, у вас вообще не будет трудностей. Вы поймете ценность своего окружения и сможете оценить себя как удивительную часть великого действия Будды, даже среди трудностей. Таков наш образ жизни.
   Пользуясь терминологией буддистов, можно сказать, что мы должны начать с просветления, затем перейти к практике, а потом к размышлению. Наше мышление, как правило, достаточно эгоцентрично. В нашей повседневной жизни наше мышление на девяносто девять процентов эгоцентрично: «Почему я должен страдать? Почему у меня должны быть неприятности?» Такие рассуждения на девяносто девять процентов заполняют наше мышление. Например, когда мы приступаем к изучению науки или к чтению сложной сутры, мы вскоре делаемся сонными или вялыми. Однако мы неизменно полны внимания и проявляем живейший интерес к своему эгоцентричному сознанию! Но если просветление будет предшествовать размышлению, предшествовать практике, то ваше мышление и ваша практика не будут эгоцентричными. Под просветлением я имею в виду веру в ничто, в то, что не имеет ни формы, ни цвета и что готово принять форму и цвет. Такое просветление есть непреложная истина. Именно эта изначальная истина должна лежать в основе наших действий, нашего мышления и нашей практики.

Привязанность, непривязанность

   То, что мы привязаны к чему-то прекрасному, – это тоже действие Будды.

   Догэн-дзендзи сказал: «Даже когда полночь – уже рассвет, даже если светает – еще ночь». В этом высказывании выражено понимание, переданное Буддой Патриархам, Патриархами – Догэну, а Догэном – нам. День и ночь не есть разные вещи. Одно и то же иногда называют ночью, а иногда – днем. День и ночь – суть одно.
   Практика дзадзен и повседневная деятельность – суть одно. Мы называем дзадзен повседневной жизнью, а повседневную жизнь – дзадзен. Однако обычно мы думаем: «Теперь дзадзен кончился, и можно приступить к повседневной деятельности». Но такое понимание будет неверным. Они суть одно и то же. Нам не уйти от этого. Так что в действии должен быть покой, а в покое должно быть действие. Покой и действие не есть разные вещи.
   Каждое существование зависит от чего-то еще. Строго говоря, не бывает отдельного обособленного существования. Просто имеется множество названий для единого существования. Иногда делают упор на единство, но это не наше понимание. Мы не будем особо выделять что бы то ни было, даже единство. Единство ценно, но разнообразие тоже прекрасно. Пренебрегая разнообразием, некоторые делают упор на единое абсолютное существование, но это одностороннее понимание. При таком понимании имеется разрыв между множественностью и единственностью. Но единственность и множественность – это одно и то же, поэтому единственность должна цениться в каждом существовании. Вот почему мы придаем бóльшее значение повседневной жизни, чем какому-то определенному состоянию сознания. Мы должны видеть реальность каждый миг и в каждом явлении. Это очень важно.
   Догэн-дзендзи сказал: «Хотя все имеет природу Будды, мы любим цветы и не любим сорняки». Это верно в отношении человеческой природы. Но то, что мы привязаны к чему-то прекрасному, – это, собственно, действие Будды. То, что нам не нравятся сорняки, это тоже действие Будды. Мы должны знать об этом. Если вы знаете об этом, привязанность будет в порядке вещей. Если это привязанность в духе Будды, то это непривязанность. Так в любви должна быть ненависть, или непривязанность. И в ненависти должна быть любовь, или приятие. Любовь и ненависть – суть одно. Мы не должны привязываться только к одной любви. Мы должны допустить и ненависть. Мы должны примириться с сорняками, как бы мы к ним ни относились. Если вы не испытываете любви к ним, то и не любите, если любите – то любите.
   Обычно вы осуждаете себя за несправедливость к окружающим; вы осуждаете свое отношение неприятия. Однако имеется едва уловимая разница между обычным способом приятия вещей и нашим способом, хотя в сущности они могут показаться одним и тем же. Нас учат, что нет промежутка между днем и ночью, нет разрыва между вами и мною. Это означает единство. Но мы не выделяем даже единство. Если это одно, нет необходимости выделять это одно.
   Догэн сказал: «Учиться чему-то – значит познавать самого себя; изучать буддизм – значит изучать самого себя». Учиться чему-то не значит овладевать какими-то знаниями, навыками, которых у вас не было прежде. Вы знаете еще до того, как стали учиться. Нет разрыва между «я» до того, как вы узнали нечто, и «я» после этого. Нет разрыва между невеждой и знающим человеком. Глупый человек – это умный человек; умный – это глупый. Однако обыкновенно мы думаем так: «Он дурак, а я умный» или «Я был глуп, но теперь поумнел». Как можем мы поумнеть, если мы глупы? Но в понимании, переданном нам от Будды, нет никакой разницы между глупцом и мудрецом. Это так. Но если я начну утверждать это, многие, возможно, подумают, что я делаю упор на единство. Но это не так. Мы ничего не выделяем. Все, чего мы хотим, – это знать вещи именно такими, как они есть. Если мы знаем вещи такими, как они есть, нам не на что указывать; нет возможности удержать что-либо; нет того, что надо удерживать. Мы не можем выделять то или другое. И все же Догэн сказал так: «Цветок опадает, даже если мы любим его; сорняк растет, даже если мы не любим его». Даже если это и так, это наша жизнь.
   Так следует понимать нашу жизнь. И тогда не будет проблем. Оттого что мы выделяем что-то одно, что-то особенное, у нас постоянно бывают неприятности. Мы должны принимать вещи именно такими, как они есть. Так мы понимаем все в этом мире, так мы живем. Опытное знание подобного рода лежит за пределами нашего рассудочного мышления. В области рассудочного мышления имеется разница между единственностью и множественностью; но в реальном жизненном опыте разнообразие и единство – это одно и то же. Поскольку у вас сложилось некое представление о единстве или разнообразии, вы стали пленником этого представления. И вашим размышлениям не будет конца, хотя в действительности здесь нет нужды в размышлении.
   В сфере чувств у нас масса проблем, но эти проблемы не настоящие; они созданы нами; эти проблемы – порождение наших эгоцентричных мыслей или взглядов. Поскольку мы делаем на что-то упор или выделяем что-то, возникают проблемы. Но на самом деле ничего нельзя выделить особо. Счастье – это горе; горе – это счастье. В страдании заключено счастье; в счастье – страдание. Хотя бы нам и казалось, что пути разные, в действительности они не разные, в сути своей они одинаковы. Таково правильное понимание, переданное нам от Будды.

Покой

   Для учеников дзен сорняк являет собой сокровище.

   В дзенском стихотворении говорится: «После того как ветер стих, я вижу, как облетает цветок. И по пению птицы я убеждаюсь в спокойствии гор». Пока в сфере покоя ничего не произошло, мы не замечаем покоя; и только когда в ней что-то происходит, мы начинаем понимать, что такое покой. В Японии есть пословица: «Для луны есть облако. Для цветка – ветер». Когда мы видим луну, частично скрытую от нас облаком, или деревом, или сорняком, мы ощущаем, какая она круглая. Но когда мы видим ясную луну, когда ничто не затмевает ее, мы не ощущаем ее округлость так, как когда смотрим на нее сквозь что-то другое.
   Когда вы занимаетесь дзадзен, вы пребываете в полном спокойствии сознания; вы ничего не ощущаете. Вы просто сидите. Но спокойствие во время сидения поддержит и ободрит вас в повседневной жизни. На самом деле ценность дзен вы обнаружите скорее в повседневной жизни, чем когда сидите. Но это не значит, что вы должны пренебрегать дзадзен. Хотя бы вы ничего и не ощущали, когда сидите, – если у вас нет подобного опыта дзадзен, вы не сможете обнаружить ничего; в своей повседневной жизни вы обнаруживаете лишь сорняки, или деревья, или облака; вы не видите луны. Вот почему вы постоянно на что-нибудь жалуетесь. Но для учеников дзен сорняк, бесполезный для большинства людей, являет собой сокровище. При таком отношении, что бы вы ни делали – жизнь становится искусством.
   Когда вы практикуете дзадзен, вы не должны пытаться чего-то достичь или добиться. Вы должны просто сидеть при полном спокойствии сознания, ни на что не опираясь. Просто держите корпус прямо, никуда не наклоняясь и ни к чему не прислоняясь. Держать корпус прямо – значит ни на что не опираться. Так вы обретете полное спокойствие как физически, так и умственно. Но опираться на что-то или пытаться что-то делать в дзадзен – это проявление двойственности, а не полного спокойствия.
   Обычно в своей повседневной жизни мы стараемся что-то сделать, пытаемся превратить одно в другое или стремимся чего-то достичь. Эти старания уже сами по себе есть проявление нашей подлинной природы. Уже в самих этих усилиях заключен смысл. Мы должны обнаружить смысл своих усилий еще до того, как достигли чего-то. Так Догэн сказал: «Мы должны обрести просветление прежде, чем мы обретем его». Именно не после, а до обретения просветления мы открываем его истинное значение. Стараться что-то сделать – это уже само по себе просветление. Когда у нас трудности или мы в беде, тогда имеется просветление. Когда мы осквернились, то и в таком состоянии мы должны сохранять равновесие. Обычно мы считаем, что очень трудно жить с мыслями о мимолетности жизни, но только зная о мимолетности жизни, мы можем обрести радость вечной жизни.
   Вы сможете улучшить себя, продолжая заниматься практикой с таким пониманием. Но если вы будете стремиться достичь чего-то без этого понимания, – вы не сможете трудиться над этим должным образом. Вы потеряете себя в борьбе за свою цель; вы ничего не достигнете; вы будете просто продолжать страдать, сталкиваясь с трудностями. Но при правильном понимании вы сможете добиться определенных успехов. И тогда всякое ваше действие, пусть даже и несовершенное, будет основано на вашей сокровенной природе, и мало-помалу вы будете чего-то достигать.
   Что важнее: обрести просветление – или обрести просветление прежде, чем вы его обретете; заработать миллион долларов – или наслаждаться жизнью, мало-помалу прилагая собственные усилия, пусть даже и нет возможности заработать этот миллион; преуспевать – или найти какой-то смысл в своих усилиях стать преуспевающим человеком? Если вы не знаете ответа, вам не удастся даже практиковать дзадзен; если же знаете, вы уже обрели истинное сокровище жизни.

Опыт, а не философия

   Есть нечто кощунственное в разговорах о том, насколько буддизм совершенен как философия или учение, без понимания того, что такое буддизм на самом деле.

   Хотя в этой стране много людей, интересующихся буддизмом, лишь немногие из них интересуются им в чистом виде. Большинство же проявляет интерес к изучению буддизма как учения или философии. Сравнивая буддизм с другими религиями, они начинают ценить его за то, что он удовлетворяет их в интеллектуальном отношении. Но насколько глубок, хорош или совершенен буддизм в философском отношении, для нас это не главное. Наша задача – сохранять свою практику чистой. Иногда мне кажется, что есть нечто кощунственное в разговорах о том, насколько буддизм совершенен как философия или учение, без понимания того, что такое буддизм на самом деле.
   Самое важное в буддизме – и для нас тоже – это практиковать дзадзен в группе, поскольку такая практика есть подлинный образ жизни. Не зная происхождения вещей, мы неспособны оценивать результаты наших жизненных усилий. В наших усилиях должен быть какой-то смысл. Найти смысл своих усилий – значит отыскать их первоисточник. Не следует беспокоиться о результате своих усилий прежде, чем мы узнаем их источник. Если источник замутнен и не чист, то и усилия наши не будут чистыми, и результат их не принесет нам удовлетворения. Когда мы возобновляем свою изначальную природу и в своих постоянных усилиях исходим из нее, мы оцениваем плоды своих усилий миг за мигом, день за днем, год за годом. Вот как надо видеть ценность своей жизни. Тот, кто привязан лишь к плодам своих усилий, лишает себя возможности по достоинству оценить их, потому что этих плодов никогда не будет. Но если ваши усилия миг за мигом возникают из чистого источника, то все, что вы делаете, будет благом для вас, и вы будете удовлетворены, чем бы вы ни занимались.
   Практика дзадзен – это практика, в которой мы возобновляем чистый образ жизни, лежащий вне всяких мыслей о приобретении, вне славы и выгоды. С помощью практики мы просто поддерживаем нашу изначальную природу как она есть. Нам нет нужды философствовать о том, что такое наша чистая изначальная природа, потому что это вне нашего интеллектуального понимания. И нет нужды оценивать ее, потому что это вне нашей оценки. Поэтому просто сидеть безо всякой идеи достижения, имея самые чистые намерения и оставаясь такими же спокойными, как наша изначальная природа, – вот наша практика.
   В дзендо нет ничего надуманного. Мы просто приходим и сидим. После общения друг с другом мы идем домой и возобновляем свою повседневную деятельность, считая ее продолжением нашей чистой практики и наслаждаясь правильным образом жизни. И все же это очень необычно. Куда бы я ни пришел, меня спрашивают: «Что такое буддизм?», держа наготове блокнот, чтобы записать мой ответ. Можно вообразить себе, что я при этом испытываю. Но здесь мы просто практикуем дзадзен. Это все, что мы делаем, и мы счастливы в этой практике. Нам незачем понимать, что такое дзен. Мы занимаемся практикой дзадзен. Поэтому нам незачем понимать, что такое дзен в интеллектуальном отношении. Это, я думаю, очень необычно для американского общества.
   В Америке люди ведут самый разный образ жизни и исповедуют множество религий, и потому как будто вполне естественно говорить о различиях между религиями и сравнивать одну с другой. Однако нам незачем сравнивать буддизм с христианством. Буддизм есть буддизм, и буддизм – это наша практика. Мы даже не знаем, что мы делаем, когда просто занимаемся практикой с чистым сознанием. И потому мы не можем сравнивать нашу практику с какой-то другой религией. Некоторые могут сказать, что дзен-буддизм – это не религия. Может быть, так оно и есть, или, возможно, дзен-буддизм – это религия до религии. Так что, быть может, он и не религия в обычном смысле слова. Но он прекрасен; и хотя мы не изучаем его в интеллектуальном смысле, хотя у нас нет кафедральных соборов, причудливых церковных облачений и замысловатой утвари, мы можем наслаждаться своей изначальной природой. Это, я думаю, довольно необычно.

Подлинный буддизм

   По сути дела, мы вовсе не школа Сото. Мы просто буддисты. Мы даже не дзен-буддисты. Если мы поймем это, мы будем истинными буддистами.

   Идти, стоять, сидеть и лежать – четыре вида действия или способа поведения в буддизме. Дзадзен не есть один из этих четырех способов поведения, и, согласно Догэну-дзендзи, школа Сото не есть одна из многочисленных школ буддизма. Китайская школа Сото, возможно, и представляет собой одну из многих школ буддизма, но, согласно Догэну, его практика не есть одна из практик этих многочисленных школ. В таком случае вы, возможно, спросите, почему мы придаем особое значение сидячей позе или почему мы придаем большое значение наличию учителя. Причина заключается в том, что дзадзен не есть просто один из этих четырех способов поведения. Дзадзен – это практика, которая вмещает бесчисленность действий; дзадзен возник еще до появления Будды и будет существовать всегда. Так что нашу сидячую позу нельзя сравнивать с этими четырьмя видами действия.
   Обычно придают особое значение какому-то определенному положению тела или какому-то определенному пониманию буддизма, думая: «Это буддизм!» Но мы не можем сравнивать нашу практику с практикой в обычном ее понимании. Наше учение нельзя сравнивать с другими учениями буддизма. Вот почему нам необходимо иметь учителя, который не привязан к какому-то одному, определенному пониманию буддизма. Первоначально учение Будды вбирало в себя все разнообразие школ. Традиционно наши усилия как буддистов должны быть такими же, как у Будды: не следует быть привязанным к какой-то одной определенной школе или доктрине. Однако обычно, если у нас нет учителя и если мы возгордились собственным пониманием, мы утрачиваем эту особенность, присущую первоначальному учению Будды, вмещавшему все разнообразие учений.
   Поскольку Будда был основателем учения, его учение временно называли «буддизм», однако буддизм по сути своей не есть какое-то определенное учение. Буддизм – это просто Истина, заключающая в себе самые разнообразные истины. Практика дзадзен – это практика, которая включает в себя все разнообразие действий жизни. Так что на самом деле мы не придаем особого значения одной лишь сидячей позе. Уметь сидеть – это уметь действовать. Сидя, мы учимся действовать, и это для нас самый важный вид действия. Вот почему мы практикуем дзадзен таким способом. Но хотя мы и практикуем дзадзен, мы не должны называть себя школой дзен. Мы просто практикуем дзадзен, беря пример с Будды; это и есть причина нашей практики. Будда учил нас, как действовать посредством практики; вот поэтому мы и сидим.
   Делать что-то, жить каждое мгновение – значит временно являть действие Будды. Сидеть так – значит быть самим Буддой, быть тем же, чем был исторически реальный Будда. То же самое распространяется на все, что мы делаем. Все есть действие Будды. Поэтому, что бы вы ни делали, даже если вы воздерживаетесь от совершения каких-то действий, Будда пребывает в этом действии. Поскольку у людей нет такого понимания Будды, они полагают, что самое важное – это то, что делают они, ибо им неведом истинный деятель. Они полагают, что делают разные дела, но на самом деле все делает Будда. У каждого из нас свое собственное имя, но эти имена – лишь множество имен Будды. Каждый из нас вовлечен во многие виды действия, но все они суть действия Будды. Не зная этого, люди придают особое значение какому-то одному виду действия. Когда они выделяют дзадзен, это уже не истинный дзадзен. Вроде бы они сидят так же, как Будда, но между их пониманием нашей практики и истинным пониманием – огромная разница. Они воспринимают эту сидячую позу как одно из четырех основных положений тела человека и думают: «Сейчас я приму эту позу». Но дзадзен – это все позы, и каждая поза – это поза Будды. Такое понимание будет правильным пониманием позы дзадзен. Если вы практикуете таким образом – это буддизм. Это очень, очень важно.
   Поэтому Догэн не называл себя учителем Сото или учеником Сото. Он говорил: «Другие могут называть нас школой Сото, но у нас нет оснований называть самих себя Сото. Вам не следует даже употреблять название Сото». Ни одной школе не следует считать себя отдельной, обособленной. Она должна быть просто одной из врéменных форм буддизма. Но до тех пор, пока разные школы не являют такого понимания, пока они продолжают называть себя по-разному, всеми этими именами, мы должны временно принять название «Сото». Но я хотел бы это пояснить. По сути дела мы вовсе не школа Сото. Мы просто буддисты. Мы даже не дзен-буддисты; мы просто буддисты. Если мы поймем это, мы будем истинными буддистами.
   Учение Будды повсюду. Сегодня идет дождь. Это учение Будды. Люди считают свой собственный путь или свои религиозные представления путем Будды, не понимая, что они слышат, что делают и где пребывают. Религия – это не какое-то одно определенное учение. Религия повсюду. Так мы должны понимать наше учение. Мы должны вообще забыть о каких-то определенных учениях; мы не должны спрашивать, какое из них хорошее, а какое плохое. Не должно быть какого-то одного определенного учения. Учение присутствует каждый миг, в каждом существовании. Это и есть истинное учение.

За пределами сознательного

   Осознавать чистое сознание посреди заблуждения – это практика. Если вы пытаетесь избавиться от заблуждения, оно только сильнее овладевает вами. Просто скажите: «О, это только иллюзия», и она перестанет беспокоить вас.

   Мы должны утвердить основу нашей практики там, где нет ни практики, ни просветления. Пока мы практикуем дзадзен в области, где есть практика и просветление, у нас мало шансов добиться совершенного мира и спокойствия внутри самих себя. Другими словами, мы должны твердо верить в свою подлинную природу. Наша подлинная природа – вне пределов опыта, доставляемого нашим сознанием. Лишь в пределах опыта, доставляемого нашим сознанием, мы имеем практику и просветление или хорошее и плохое. Однако независимо от того, обладаем ли мы опытом познания нашей подлинной природы или нет, то, что существует там, за пределами сознательного, существует реально, и именно там надо закладывать основы нашей практики.
   Удерживать в своем сознании даже нечто хорошее – не слишком хорошо. Будда говорил иногда: «Будьте такими» или «Не будьте такими». Но удерживать в сознании даже сказанное им – не слишком хорошо. Это в какой-то мере обременит вас, и у вас, возможно, и в самом деле появится не очень хорошее чувство. В сущности, ваше плохое чувство может оказаться для вас даже более полезным, чем удерживание в сознании мысли о том, чтó хорошо, или о том, что вы должны делать. Иметь в сознании недобрые мысли иногда вполне допустимо. Это правда. На самом деле, хорошие они или плохие – неважно. Важно – удается ли вам обрести равновесие и насколько вы не отклоняетесь от него.
   Когда вы удерживаете какие-то мысли в своем сознании, у вас нет полного равновесия. Самый лучший способ обрести полное равновесие – это забыть все. Тогда ваше сознание будет спокойным и достаточно широким и ясным, чтобы без всяких усилий видеть и воспринимать вещи как они есть. Наилучший способ обрести полное равновесие – это не удерживать никаких мыслей о предметах или явлениях, каких бы то ни было, – полностью забывать о них, не оставляя никакого следа или тени мышления. Но если вы попытаетесь остановить поток своего сознания или выйти за пределы сознаваемого действия, вы только взвалите на себя лишнее бремя. «Я должен в своей практике остановить поток сознания, но не могу. Моя практика не слишком хороша». Подобные мысли – это тоже неверный способ практики. Не пытайтесь остановить поток своего сознания, но оставьте все как есть. Тогда предметы и явления не будут задерживаться в сознании слишком долго. Они будут появляться, как появляются, и уходить, как уходят. И тогда в конечном итоге состояние ясности и пустоты вашего сознания пребудет сказочно долго.
   Поэтому самое важное в вашей практике – это твердая убежденность в изначальной пустоте своего сознания. В буддийских писаниях мы иногда пользуемся широким кругом аналогий, когда пытаемся описать пустое сознание. Иногда мы пользуемся астрономически большими числами, столь большими, что они перестают поддаваться исчислению. Это означает, что надо прекратить вычисления. Если числа так велики, что вы не можете сосчитать их, вы утратите интерес к ним и в конце концов перестанете считать. Притом подобное занятие может возбудить у вас интерес к неисчислимым величинам, что поможет вам остановить мышление вашего малого сознания.
   Но именно тогда, когда вы сидите в дзадзен, у вас самый чистый, подлинный опыт познания состояния пустоты своего сознания. В сущности, пустота сознания – это даже не состояние, но изначальная сущность сознания, которую познали Будда и Шестой Патриарх. «Сущность сознания», «изначальное сознание», «подлинное лицо», «природа Будды», «пустота» – все эти слова означают абсолютное спокойствие нашего сознания.
   Вы знаете, как отдыхать физически. Но вы не знаете, как отдыхать умственно. Даже когда вы лежите в постели, ваше сознание по-прежнему чем-то занято; даже когда вы спите, ваше сознание занято снами. Ваше сознание всегда в напряженном действии. Это не очень хорошо. Мы должны знать, как отойти от своего мыслящего сознания, нашего занятого сознания. Чтобы выйти за пределы способности мышления, необходимо иметь твердую убежденность в пустоте сознания. Твердо веруя в совершенное спокойствие своего сознания, мы должны возобновлять наше чистое изначальное состояние.
   Догэн-дзендзи сказал: «Вы должны утвердить практику и в заблуждении». Даже когда вы считаете, что заблуждаетесь, ваше чистое сознание пребывает с вами. Осознавать чистое сознание посреди заблуждения – это практика. Если вы заблуждаетесь, но обладаете чистым, сущностным сознанием, заблуждение исчезнет. Оно не сможет оставаться, когда вы скажете: «Это иллюзия!» Иллюзии станет очень стыдно. Она уйдет прочь. Так что вы должны утвердить свою практику и в заблуждении. Иметь заблуждения – это практика. Это значит обрести просветление до того, как вы осознали его. Даже если вы не сознаете его, оно у вас есть. Поэтому, когда вы говорите: «Это иллюзия», это в действительности есть само просветление. Если вы пытаетесь избавиться от заблуждения, оно только сильнее овладевает вами, и ваше сознание делается все более и более несвободным в попытке совладать с ним. Это не очень хорошо. Просто скажите: «О, это только иллюзия», и она перестанет беспокоить вас. Когда вы просто наблюдаете за иллюзией, вы обладаете истинным сознанием, своим спокойным умиротворенным сознанием. Когда вы приступаете к преодолению ее, она вновь завладевает вами.
   Поэтому, достигли вы просветления или нет, достаточно просто сидеть в дзадзен. Когда вы пытаетесь достичь просветления, вы непомерно отягощаете свое сознание. Ваше сознание не будет достаточно ясным, чтобы видеть вещи такими, как они есть. Если вы действительно видите вещи такими, как они есть, – тогда вы способны видеть вещи такими, какими они должны быть. С одной стороны, мы должны достичь просветления, то есть видеть вещи такими, какими они должны быть. Но с другой стороны, пока мы – человеческие существа в физическом теле, реально достичь просветления, то есть знать, каковы вещи на самом деле в данный миг, – довольно трудно. Но когда мы начинаем сидеть, выявляются обе стороны нашей природы – и мы способны видеть вещи такими, как они есть, и такими, какими они должны быть. Поскольку в настоящую минуту мы небезупречны, мы хотим стать лучше, но когда мы обретем запредельное сознание, мы выйдем за пределы вещей, как они есть и какими они должны быть. В пустоте нашего изначального сознания они – одно и то же, и там мы обретаем полное равновесие.
   Обычно религия развивается в области сознательного, стремясь усовершенствовать свою структуру, возвести прекрасные здания, создать музыку, развить философию и т. д. Таковы виды религиозного действия в сфере сознательного. Но буддизм делает упор на сферу бессознательного. Наилучший способ развивать буддизм – это сидеть в дзадзен, просто сидеть, с твердой убежденностью в своей подлинной природе. Этот путь гораздо лучше, чем читать книги по буддизму или изучать философию буддизма. Конечно, изучать философию необходимо, она упрочит вашу убежденность. Эта философия настолько универсальна и логична, что она не просто философия буддизма, но сама жизнь. Цель учения буддизма – указать на саму жизнь, существующую за пределами сознательного в нашем чистом изначальном сознании. Все виды буддийской практики создавались для охранения этого истинного учения, а не для распространения буддизма каким-то чудесным таинственным образом. Потому, когда мы обсуждаем нашу религию, это должен быть наиболее простой и всесторонний способ обсуждения. Мы не должны пытаться распространять наше учение при помощи диковинной философской мысли. В некоторых отношениях буддизм довольно полемичен и оставляет ощущение противоречивости, поскольку буддист должен ограждать свое учение от мистических или магических истолкований религии. Но философская дискуссия – не самый лучший способ понять буддизм. Если вы хотите быть настоящим буддистом, лучший способ – это сидеть. Нам очень посчастливилось, что у нас есть место, где можно вот так сидеть. Мне хочется, чтобы у вас была твердая, безграничная, невозмутимая убежденность в своем дзадзен именно как в сидении. Просто сидите, этого достаточно.

Просветление Будды

   Если вы возгордитесь своими достижениями или утратите мужество из-за своих идеалистичных усилий, практика обернется для вас застенком.

   Мне очень радостно находиться здесь в день, когда Будда достиг просветления под деревом Бо [13 - Или Бодхи, «деревом мудрости». – Прим. пер.]. Когда он обрел просветление под деревом Бо, он воскликнул: «Замечательно, что можно видеть природу Будды во всем и в каждом отдельном существе!» Он подразумевал, что когда мы практикуем дзадзен, мы обладаем природой Будды и каждый из нас есть сам Будда. Под практикой он подразумевал не просто сидение под деревом Бо или сидение в позе со скрещенными ногами. Несомненно, эта поза основная, то есть она служит для нас отправной точкой, но на самом деле Будда имел в виду следующее: горы, деревья, бегущая вода, цветы и растения – все как таковое – это способ присутствия Будды. Это значит, что все воспринимает действие Будды, в каждом отдельном случае по-своему.
   Но способ существования, в каждом отдельном случае, не позволяет понять самого себя изнутри своей собственной области сознательного. То, что мы видим или слышим, – это просто часть, или ограниченное представление, того, чтó мы есть в действительности. Но когда мы просто есть, – просто существуя каждый по-своему, – мы являем самого Будду. Другими словами, когда мы практикуем такую вещь, как дзадзен, тогда имеется присутствие Будды или природа Будды. Когда мы задаемся вопросом, что такое природа Будды, она ускользает от нас; но когда мы просто практикуем дзадзен, у нас имеется полное понимание ее. Единственный способ понять природу Будды – это просто практиковать дзадзен, просто быть здесь как мы есть. И то, что Будда понимал под природой Будды, – это быть как он есть, за пределами области сознательного.
   Природа Будды – это наша изначальная природа; мы обладаем ею до того, как начали практиковать дзадзен, и до того, как признаем ее в терминах сознательного. Так что в этом смысле все, что мы делаем, – это действие Будды. Тем, что вы хотите понять это, вы делаете это понимание невозможным. Когда же вы оставляете все попытки понять это, истинное понимание всегда есть. Обычно после дзадзен я провожу беседу, но люди приходят сюда не просто для того, чтобы послушать мою беседу, но чтобы практиковать дзадзен. Мы никогда не должны забывать об этом. Причина, по которой я беседую с вами, заключается в том, чтобы воодушевить вас практиковать дзадзен как Будда. Поэтому мы говорим, что хотя вы и обладаете природой Будды, но если вам не дает покоя мысль о том, заниматься вам дзадзен или нет, и если вы не можете признать, что вы – Будда, тогда вы не понимаете ни природы Будды, ни дзадзен. Но если вы практикуете дзадзен так же, как Будда, вы поймете, каков наш образ действия. Мы не ведем слишком длинных бесед, но общаемся друг с другом посредством действия – намеренно или непреднамеренно, спонтанно. Мы постоянно должны быть готовы к общению и при помощи слов, и без них. Пренебрегая этим, вы утратите самое важное в буддизме.
   Где бы мы ни были, нам не следует утрачивать такой образ жизни. Это называется «быть Буддой», или «быть хозяином, боссом». Где бы вы ни очутились, вы должны быть хозяином положения. Это значит, что вы не должны изменять своему образу действия. Это и называется Будда, поскольку, если вы всегда пребываете в таком состоянии, вы и есть сам Будда. Не пытаясь быть Буддой, вы есть Будда. Так мы достигаем просветления. Достичь просветления – значит всегда быть с Буддой. Повторяя одно и то же снова и снова, мы обретаем такое понимание. Но если вы упустите это из виду и возгордитесь своими достижениями или утратите мужество из-за своих идеалистичных усилий, практика обернется для вас застенком. Мы не должны оказаться в застенке, который сами же возвели. Так что когда приходит время заниматься дзадзен, просто вставайте, идите в зал и сидите с вашим учителем, беседуйте с ним, слушайте, что он говорит, а затем возвращайтесь домой, – все это и есть наша практика дзадзен. При таком подходе, без всяких идей достижения, вы всегда Будда. Это истинная практика дзадзен. Тогда вы, возможно, поймете подлинный смысл первого утверждения Будды: «Видеть природу Будды в разных существах и в каждом из нас».

Эпилог
Сознание дзен

   Еще до того, как кончился дождь, можно слышать, как поет птица. Даже под глубоким снегом мы видим подснежники и новую поросль.

   Здесь, в Америке, нельзя характеризовать дзен-буддистов так же, как в Японии. Американские ученики – не монахи, однако и не вполне миряне. Я понимаю это так: что вы не монахи – вопрос простой, но что вы не совсем миряне – это сложнее. Я думаю, здесь случай особый, и вы нуждаетесь в какой-то особой, специальной практике, которая не совсем практика монахов, но и не совсем практика мирян. Вы на пути к познанию нужного вам образа жизни. Я думаю, что это наша община дзен, наша группа.
   Но вам также следует знать, чтó есть наш единый подлинный путь и чтó есть практика Догэна. Догэн-дзендзи сказал, что некоторые могут достичь просветления, а некоторые – нет. Меня это утверждение чрезвычайно занимает. Хотя у нас у всех одна и та же практика и мы осуществляем ее одним и тем же образом, одни могут достичь просветления, а другие нет. Это значит, что, хотя бы у нас и не было опыта просветления, если мы сидим надлежащим образом и у нас правильное отношение к практике и правильное ее понимание, это и есть дзен. Главное – это серьезное отношение к практике, и важно обладать пониманием большого сознания и быть уверенными в нем.
   Мы говорим «большое сознание», или «малое сознание», или «сознание Будды», или «сознание дзен», и эти слова, знаете, что-то значат; но мы не можем и не должны пытаться понять это что-то в терминологии опыта. Мы говорим об опыте просветления, но это не тот опыт, который можно представить в терминах хорошего или плохого, времени или пространства, прошлого или будущего. Этот опыт или сознание лежит за пределами подобных разграничений или ощущений. Поэтому не следует задаваться вопросом: «Что такое опыт просветления?» Вопросы такого рода означают, что вы не знаете, что такое опыт дзен. Невозможно вопрошать о просветлении, следуя привычному образу мышления. Когда же вы не вовлечены в этот образ мышления, у вас есть некоторый шанс понять, что такое опыт дзен.
   Большое сознание, в котором мы должны быть уверены, не есть нечто такое, что можно испытать объективно. Это то, что всегда пребывает с вами, всегда с вашей стороны. Ваши глаза – с вашей стороны, ибо вы не видите своих глаз, и ваши глаза не могут видеть сами себя. Глаза видят только то, что снаружи, объективные вещи. Если вы размышляете о своем «я», это «я» уже больше не ваше истинное «я». Вы не можете вычленить свое «я» как нечто объективное в качестве предмета для размышления. Сознание, которое всегда с вашей стороны, – это не просто ваше сознание, это всеобщее сознание, всегда то же самое, не отличное от сознания других. Это сознание дзен. Это большое, большое сознание. Это сознание есть все, что вы видите. Ваше истинное сознание всегда будет со всем тем, что вы видите. Если бы даже вы и не знали собственного сознания, оно здесь – в то самое мгновение, как вы видите что-то, оно здесь. Это очень интересно. Ваше сознание всегда будет с тем, что вы замечаете. И понятно, что это сознание одновременно есть все.
   Истинное сознание – это наблюдающее сознание. Вы не можете сказать: «Вот мое “я”, мое малое или ограниченное сознание, а вот большое сознание». Это ограничивает вас, сужает ваше истинное сознание, опредмечивает ваше сознание. Бодхидхарма сказал: «Чтобы увидеть рыбу, надо наблюдать за водой». И в самом деле, когда вы видите воду, вы видите настоящую рыбу. Прежде чем увидеть природу Будды, вы наблюдаете за своим сознанием. Когда вы видите воду – это подлинная природа. Подлинная природа – это наблюдение за водой. Когда вы говорите: «Мой дзадзен очень плох», в этом подлинная природа, но по глупости вы не понимаете этого. Вы намеренно игнорируете это. То «я», с которым вы наблюдаете за своим сознанием, обладает чрезвычайной значимостью. Это «я» не есть «большое я»; это «я», которое постоянно в действии, постоянно плывет, постоянно летит в безбрежном воздушном океане с помощью крыльев. Под крыльями я понимаю мысль и действие. Огромное небо – это дом, мой дом. Здесь нет ни воздуха, ни птиц. Когда рыба плывет, вода и рыба вместе становятся рыбой. Нет ничего, только рыба. Понимаете? Природу Будды не отыскать при помощи вивисекции. Реальность не уловить ни мыслящим, ни чувствующим сознанием. Миг за мигом наблюдать свое дыхание, свою позу – вот подлинная природа. Нет высшей тайны, нежели эта.
   У нас, буддистов, нет представления только о материи, или только о сознании, или о продуктах нашего сознания, или о сознании как неотъемлемом свойстве бытия. Мы постоянно говорим о том, что сознание и тело, сознание и материя – всегда едины. Но если слушать невнимательно, то может показаться, что мы говорим о каком-то свойстве бытия, «материальном» или же «духовном». Во всяком случае, такова возможная интерпретация. Но на самом деле мы указываем на сознание, которое всегда с нашей стороны и которое и есть истинное сознание. Опыт просветления позволяет постичь, понять, осознать это сознание, которое всегда с нами, но которое мы не можем узреть. Понимаете? Если вы стараетесь достичь просветления так, словно узрели в небе яркую звезду, – это ведь прекрасное зрелище, – вы, возможно подумаете: «Ах, это просветление», но это не просветление. Такое понимание – полная ересь. В таком понимании, хотя бы вы об этом и не подозревали, заключена идея лишь материального. Многие ваши опыты по достижению просветления подобны этому – только нечто материальное, некий объект вашего сознания, как если бы благодаря хорошей практике вы обнаружили ту яркую звезду. Это представление себя отдельно от объекта. Но это не путь поиска просветления.
   Школа дзен основана на нашей подлинной природе, на нашем истинном сознании, которое проявляется и осознается в процессе практики. Дзен не зависит от какого-то определенного учения, и он не есть какая-то практика, заменяющая учение. Мы практикуем дзадзен, чтобы проявить нашу подлинную природу, а не для того, чтобы достичь просветления. Буддизм Бодхидхармы – это быть практикой, быть просветлением. Вначале это может быть нечто вроде убеждения, но позже – то, что ученик чувствует или уже имеет. Физическую практику и правила, возможно, не так легко понять, и в особенности американцам. У вас имеется понятие свободы, которая сводится к свободе физической, свободе действия. Такое представление приносит вам немало душевных страданий и лишает вас свободы. Вы полагаете, что вам нужно ограничить свое мышление, вы полагаете, что в вашем мышлении есть что-то ненужное, или болезненное или запутывающее вас; однако вы не считаете, что вам нужно ограничить свое физическое действие. Вот почему Хякудзё, в Китае, утвердил правила и установил дзенский образ жизни. Его интересовали проявление и передача именно свободы истинного сознания. Сознание дзен передается нашим дзенским образом жизни, основанным на правилах Хякудзё.
   Я полагаю что мы, разумеется, нуждаемся в каком-то образе жизни как группа и как ученики дзен в Америке; и подобно тому как Хякудзё установил особый уклад жизни в монастырях дзен в Китае, так и нам, я полагаю, надо установить дзенский образ жизни в Америке. Я не шучу, я говорю вполне серьезно. Но я не хочу быть чересчур серьезным. Если мы станем слишком серьезными, мы утратим свой образ жизни. Если мы превратим все в игру, мы утратим свой образ жизни. Мало-помалу, набравшись терпения и не теряя выдержки, нам нужно отыскивать свой образ жизни, узнавать, как нам жить с самими собой и друг с другом. Так мы отыщем предписания для самих себя. Если мы упорно занимаемся практикой, сосредоточиваясь на дзадзен, и если мы устраиваем свою жизнь так, что можем сидеть как положено, мы узна́ем, чтó мы делаем. Но вы должны быть осмотрительны в правилах и образе жизни, которые вы устанавливаете для себя. Если правила слишком строгие, вы потерпите неудачу; если они слишком мягкие, они не будут действенны. Наш образ жизни должен быть достаточно строгим, чтобы пользоваться авторитетом – авторитетом, которому подчинялся бы каждый. И правила должны быть посильны для исполнения. Так слагалась традиция дзен, мало-помалу устанавливаясь, созидаясь нами в процессе нашей практики. Мы не можем ни на что воздействовать силой. Но раз правила установлены, мы должны всецело подчиняться им до тех пор, пока они не изменятся. Неважно, хороши они или плохи, удобны или неудобны. Вы просто следуете им, не задаваясь вопросами. Это путь, на котором ваше сознание свободно. Важно соблюдать правила без всяких исключений. Так вы познаете чистое сознание дзен. Обрести свой собственный жизненный путь – значит воодушевить людей на более духовный и отвечающий человеческим существам образ жизни. И я думаю, что в один прекрасный день у вас появится своя собственная практика в Америке.
   Единственный способ изучать свое чистое сознание – это изучать его посредством практики. Наша внутренняя природа нуждается в посреднике, в каком-то способе, который помог бы ей выявиться и осознать самое себя. Мы отвечаем этому самому сокровенному запросу нашими правилами, и Патриарх за Патриархом являют нам свое истинное сознание. Таким образом мы обретаем правильное, глубокое понимание практики. У нас должно быть больше опыта своей практики. По крайней мере, у нас должен быть какой-то опыт просветления. Вы должны твердо уверовать в большое сознание, которое постоянно с вами. Вы должны уметь понимать и оценивать все как выражение большого сознания. Это больше чем вера. Это конечная истина, которую вы не можете отринуть. Легко ли вам практиковать или тяжело, просто ли вам постигать суть практики или сложно, вы можете только заниматься практикой. Монахи вы или миряне – неважно. Главное – найти себя, того, кто совершает действие, – вновь обрести свое подлинное существо при помощи практики, вновь обрести себя, того, кто всегда пребывает со всем, с Буддой, и кого все всецело поддерживает. Прямо сейчас! Вы можете возразить, что это невозможно. Но это возможно! Вы можете сделать это даже в одно мгновение! Это возможно в это мгновение! В это самое мгновение! То, что вы можете сделать это в это самое мгновение, означает, что вы можете сделать это всегда. Поэтому, если такая уверенность у вас есть, это ваш опыт просветления. Если у вас есть прочная уверенность в своем большом сознании, вы уже буддист в подлинном смысле, даже если у вас нет просветления.
   Именно поэтому Догэн-дзендзи сказал: «Не ожидайте, что все практикующие дзадзен достигнут просветления в отношении того сознания, которое всегда с нами». Имелось в виду, что если вы полагаете, что большое сознание где-то вне вас, вне вашей практики, то это ошибка. Большое сознание всегда с нами. Вот почему я повторяю одно и то же, снова и снова, когда мне кажется, что вы не понимаете этого. Дзен не только для людей, которые могут сидеть скрестив ноги, или для людей, которые обладают огромными духовными способностями. Каждому присуща природа Будды. Все мы вместе и каждый в отдельности должны найти какой-то способ осознания своей подлинной природы. Цель практики в том, чтобы в непосредственном опыте познать природу Будды, которая присуща каждому. Все, что вы делаете, должно стать непосредственным опытом познания природы Будды. Природа Будды означает сознавание природы Будды. Все усилия должны быть направлены на спасение всех живых существ. Если моих слов недостаточно, я вас поколочу! Тогда вы поймете, чтó я имею в виду. Если вы не поймете меня прямо сейчас, это произойдет когда-нибудь потом. Когда-нибудь кто-нибудь поймет. Я буду ждать того острова, который, как я слышал, медленно движется вдоль побережья от Лос-Анджелеса к Сиэтлу.
   Мне кажется, что у американцев, особенно молодых, имеются большие возможности отыскать истинный образ жизни человеческих существ. Вы вполне свободны от материальных вещей, и вы приступаете к практике дзен с очень чистым сознанием, сознанием начинающего. Вы можете понять учение Будды в точности так, как понимал его он. Но мы не должны привязываться ни к Америке, ни к буддизму, ни даже к нашей практике. Мы должны иметь сознание начинающего, свободное от обладания чем бы то ни было; сознание, которое знает: все течет и все изменяется. Ничто не существует, кроме как в каждый миг в своей форме и цвете данного мгновения. Одно переходит в другое и не может быть удержано. Еще до того, как кончился дождь, мы слышим, как поет птица. Даже под глубоким снегом мы видим подснежники и новую поросль. На Востоке я уже видел ревень. В Японии весной мы едим огурцы.

Послесловие
«Сознание дзен, сознание начинающего» – 40 лет спустя

   Когда Сюнрю Судзуки впервые увидел опубликованный экземпляр книги «Сознание дзен, сознание начинающего», он в течение минуты пролистал его и заметил: «Хорошая книга. Я ее не писал, но с виду это хорошая книга».
   Это случилось сорок с лишним лет назад, летом 1970 г. Он и еще несколько студентов находились в тот момент в холле Центра дзен в Сан-Франциско, в окружении множества пачек только что отпечатанной книги в твердом переплете.
   Больше чем за 40 лет до этого, в начале 1920-х, молодой монах дзен прохаживался вдоль магазинов и лавок в шумном торговом городе Йокогаме и сетовал на низкое качество японской мебели, игрушек и прочих товаров, предназначенных для вывоза за пределы страны. Судзуки задавался вопросом, почему за границу не отправляют лучшие творения японских ремесел и искусств. Возможно, когда-нибудь, думал он, если он научится и искренне посвятит этому всего себя, то сможет принести на Запад действительно лучшее, что, по его мнению, может предложить его родина: путь его наставников дзен. Он так до конца и не выбросил эту идею, и в конечном счете долговые узы ослабли, появилась благоприятная возможность, и он отправился в Сан-Франциско.
   Выход из печати «Сознания дзен, сознания начинающего» не слишком потряс большинство учеников Сюнрю Судзуки. У них был он сам, их учитель, а он велел забыть о том, что говорил на лекциях, и вместо этого все усилия искренне направить на дзен-медитацию и осознанность.
   Люди действительно учились, но его беседы они не считали чем-то более важным, чем сутры, сборники китайских коанов и прочие буддистские писания. Самые восторженные отклики поступили из-за пределов сообщества его учеников. В настоящее время существуют и другие собрания его лекций, есть нескольких книг о нем самом и его учении, гораздо больше книг и статей, лишь частично связанных с ним, и неизмеримо больше различных материалов в Интернете, включая все его лекции. В Америке и в Европе существует более 70 групп его последователей. Однако Сюнрю Судзуки широко известен как оригинальный духовный учитель прежде всего благодаря именно этой уникальной книге.
   В 2004 г. издательство Weatherhill, которое первым выпустило «Сознание дзен, сознание начинающего», вошло в состав Shambhala. Теперь выпуском этого специального издания Shambhala отмечает сороковую годовщину публикации знаменитых «Неформальных разговоров о медитации и практике дзен».
   Более значимым, чем стабильно растущие продажи книги «Сознание дзен, сознание начинающего», является его универсальное воззвание. Оно легко преодолевает границы буддизма и проникает в библиотеки, в университетские аудитории и приходит к простым читателям. Сейчас этот труд можно обнаружить почти в любом списке современной духовной классики на Западе. Лоренс Рокфеллер сказал, что хранил эту книгу возле своей кровати. Режиссер Сэм Пекинпа открыл ее однажды вечером и не смог оторваться всю ночь. Баскетбольный тренер Фил Джексон не раз обращается к ней в своей книге «Священная корзина». Ее влияние со временем не ослабло. В 2000 г. венские «мастера роскошной музыки в стиле soundscapes» из компании Tosca выпустили «Судзуки», музыкальный альбом, посвященный Сюнрю Судзуки. Цитаты из него я видел на поздравительных открытках, на пакетах с соевым молоком.
   Видный исследователь американского буддизма Рик Филдс в своей книге «Как лебеди пришли на озеро» пишет:

   «Сознание дзен, сознание начинающего» имело в себе новое характерное качество, от него веяло утренней свежестью. Судзуки-роси говорил особым голосом, незатейливо и с юмором. Это был фактически голос американского буддиста, в отличие от любого, который приходилось слышать прежде, и вместе с тем весьма знакомый. Когда Судзуки-роси говорил, то возникало чувство, что теперь американские буддисты могут, наверное, впервые услышать самих себя.
   Буддистский ученый и переводчик трудов Эйхэя Догэна Казуаки Танахаши отмечал следующее: «Судзуки-роси целиком усвоил и переосмыслил учение Догэна, он представил его в собственном изложении, поэтому, когда мы изучаем Догэна и внимательно читаем “Сознание дзен, сознание начинающего”, то обнаруживаем невидимую, но весьма сильную связь».

   Многие читатели испытывают искреннюю и весьма длительную привязанность к этой книге. В течение нескольких лет поэтесса Женин Лантин при поддержке Центра дзен в Сан-Франциско работала над проектом «Страница», в котором она собирает сканированные копии страниц книги «Сознание дзен, сознание начинающего» у различных ее читателей – с заметками на полях, с подчеркнутыми словами, с неразборчивыми надписями, с загнутыми уголками. «Ее держат рядом, боясь расстаться, ее передают другим людям, – пишет она, – ее иногда где-то забывают, зачитывают вслух, перелистывают посреди ночи, берут с собой в метро или автобус… “Сознание дзен, сознание начинающего”, по-видимому, вовлекает читателя в откровенный и теплый разговор».
   Год назад, в ознаменование пятидесятой годовщины прибытия Судзуки в Америку, Женин организовала выставку, на которой каждая страница книги, отобранная из многих сотен себе подобных, была представлена отзывами и размышлениями неравнодушных читателей. Здесь набралось немало страниц из изданий, переведенных на чешский, нидерландский, финский, французский, немецкий, исландский, японский, португальский, русский, испанский и вьетнамский языки. Мы даже не можем с точностью сказать, на сколько языков была переведена эта книга. Женин утверждает, что в Центре дзен есть один студент, который прочитал этот труд на своем родном монгольском, а монгольский вариант книги был переведен с русскоязычного издания.
   Женин посвятила страницу № 103 «моему другу Ли Бричетти, поэту и исполнительному директору Дома поэтов в Нью-Йорке». Утром 11 сентября 2001 г. она стояла у себя на балконе, на тридцать первом этаже, глядя на Нижний Манхэттен и читая эту книгу. Прочитав строчку «Мы страдаем от того, что не можем принять истину быстротечности», она услышала над головой рев первого захваченного террористами самолета…
   Из письма, отправленного в проект «Страница»: «Среди всех этих мучений я вдруг огляделся вокруг и вижу: на моей святыне покоится заветный экземпляр “Сознание дзен, сознание начинающего”, а с обратной стороны обложки струится теплый свет. Добрый и слегка забавный взгляд Судзуки-роси довел меня до слез. Я взял книгу и раскрыл ее наугад. Не помню, какую именно главу я тогда прочитал. Вероятно, это было не так важно. Слова Судзуки-роси значительно облегчили мои усилия».
   Действительно, фотография Роберта Боуни на обратной стороне оригинального издания играет ключевую роль. Она красуется на многих стенах и холодильниках. Житель Тибета Чогьям Трунгпа Ринпоче, который назвал Судзуки своим вторым американским отцом, поместил эту фотографию на алтари своей группы вместе со снимками своего собственного учителя. Госпожа Судзуки, однако, этого не одобрила, по крайней мере когда впервые увидела эту фотографию. Вслух она спросила, почему не использовано официальное фото ее мужа в церемониальных одеждах вместо снимка, на котором он в своей обычной рабочей одежде и к тому же небрит.
   Светский фотограф Ивонна Льюис имела обыкновение приходить на лекции Сюнрю Судзуки в Сан-Франциско вместе со своим сыном Марком, учеником дзен и по натуре большим весельчаком. Она рассказывала: «На лице каждого человека есть две различные стороны. У Судзуки-роси было лицо, в котором обе его половинки настолько разительно отличались одна от другой, что я была этим просто очарована. Половинка его лица с приподнятой бровью, которую мы видим на обложке книги “Сознание дзен, сознание начинающего”, – это озорная сторона Судзуки-роси, а противоположная половинка – его умозрительная сторона». Ричард Бейкер говорит, что для него «правая половинка его лица – это спокойный, нормальный, обычный человек, а левая – с приподнятой бровью – сторона просвещенная, свободная от предрассудков и суеверий, она общается с вами, выражает удивление и скептицизм, она словно спрашивает, кто ты такой».
   Эстонский поэт Яан Каплинский ссылается на эту фотографию в своем стихотворении «Сюнрю Судзуки» (перевод на английский язык – Сэм Хэмилл).

     Сюнрю Судзуки…
     маленький японец из Калифорнии,
     где он живет и преподает.
     Он не мог быть моим учителем,
     это один из тех, кому не довелось меня учить,
     он чиркнул божественной спичкой,
     и вскоре поднялся морской ветер
     где-то между Калифорнией и Эстонией,
     где-то между Востоком и Западом,
     между чем-то и ничем.
     И никто не узнает,
     что же от него осталось,
     после того как подул этот ветер,
     после того как поднялась и отхлынула волна —
     белый песок так же гладок, как и прежде —
     Но его улыбка на обложке книги
     «Сознание дзен, сознание начинающего»
     потихоньку заразила одну за другой
     все книги у меня на полках
     а, может быть, и сами полки,
     а заодно стены и обои.

   Хастон Смит, профессор религии и философии с мировым именем, был одним из ранних последователей «Сознания дзен». Его предисловие было включено позже, возможно, когда книга издавалась в мягкой обложке. Подробно остановившись на том, что он тогда написал о Д.Т. (Дайсэцу Тэйтаро) и Сюнрю, во время телефонного разговора Хастон рассказал:

   В предисловии к книге «Сознание дзен, сознание начинающего» я ссылаюсь на свои впечатления о Судзуки-роси. Любой способ ассоциировать себя с Судзуки-роси – это, как вы понимаете, удовольствие. Мне хотелось бы добавить больше, но я помню лишь ту замечательную ауру, покой и присутствие этого человека, его воздействие на меня. Его вклад был просто огромен. Из двух Судзуки большего добился Дайсэцу, он совершил главное – привез в Америку дзен и, в каком-то смысле, буддизм Махаяны. Конечно, не без посторонней помощи, потому что был еще Ниоген Сензаки в Лос-Анджелесе и Первый институт дзен в Нью-Йорке с Мэри Фаркас, но я имею в виду прежде всего воздействие дзен на широкую публику. И вот потом появляется Сюнрю, но он приходит к нам совсем другим, потому что, в отличие от такого общественного деятеля, которым был Дайсэцу, Сюнрю, наоборот, был тихим, мягким, сдержанным человеком. И я действительно думаю, что наибольшее влияние оказали эти два Судзуки. Я думаю о них как о людях, замечательным образом дополняющих друг друга.

   Сравнение Хастона напоминает мне об одном случае в нью-йоркском автобусе. Один из пассажиров спросил у Сюнрю, не он ли Д.Т. Судзуки, а Сюнрю ответил, что нет, – что их, видимо, интересует большой Судзуки, а он – маленький.
   Джон Нельсон, профессор кафедры религии в Университете Сан-Франциско, который преподает дзен и буддизм, пишет:

   Что привлекло в нем мое внимание, так это сочетание личности, голоса и перспективы. Человек смотрел на меня с задника обложки, как будто бросая вызов моим предположениям о дзен и действительности вообще. Его голос на каждой странице обладал уникальной возможностью выразить ключевые идеи и объяснить банальные вещи так, что они приобретали новое значение. Дзен не был ограничен медитацией, а проникал во все измерения жизни и сознания. Молодому жителю Канзаса вроде меня, который был крайне разочарован войной во Вьетнаме, гонкой вооружений и культурными противоречиями, а также Уотергейтским скандалом, книга дала совершенно новую перспективу реальности и человеческого поведения.

   Стив Типтон, ученик Судзуки, который преподает социологию и религию в Университете Эмори, написал следующее:

   Несмотря на великолепный перевод с соблюдением культурно-канонических аспектов, практическая мудрость этой книги является результатом ее общинного создания, порожденного учителем и студентами, слушающими и говорящими друг с другом во время медитаций, прогулок и совместного ежедневного труда. Через удивительный танец этого диалога, воплощенного в образе жизни заново рожденного над вечностью, выраженный с поэтическим изяществом, и возникает действительно уникальный и сострадательный голос, который нам настолько близок, что способен открыть нам глаза и коснуться наших сердец.

   Популярность книги объясняется не столько тем, что люди размышляют о величии Судзуки как личности, сколько тем, что он как автор недвусмысленно убеждает читателей в их собственной незаурядности. Он уверен, что кто бы вы ни были, вы непременно сможете постичь дзен, буддизм, действительность, истину, самих себя. Я брал интервью и беседовал с сотнями людей, и они делились своими впечатлениями и воспоминаниями о Судзуки. При этом очень многие признались, что он (и зачастую только он один) полностью понял и по достоинству оценил их. Этой связью, которую он лично устанавливал с окружающими, словно волшебством, пропитана вся книга «Сознание дзен, сознание начинающего». Не сочтите за труд, прочитайте отзывы в Интернете. На одном только Amazon.com их теперь больше полутора сотен. Я думаю, что они весьма убедительны, потому что написаны не экспертами, которым часто поручают составлять различные обзоры, а именно благодарными читателями, которые почувствовали, что должны обязательно поделиться своими впечатлениями.
   Когда Судзуки прибыл в Сан-Франциско, чтобы служить священником в храме Сото дзен для местных натурализованных японцев, буддизм уже давно утвердился здесь в форме азиатско-американских общин. Но на Западе лишь горстка людей, таких как поэт Гэри Снайдер, занималась под руководством учителя дзен-медитацией. В то же время буддизм постепенно перестал быть высокой и труднодостижимой материей – тем, чем можно восхищаться лишь издалека; он стал превращаться в нечто вполне практическое, что вполне можно интегрировать в собственную жизнь. «Свет Азии, или Великое отречение», биография Будды, изданная в Лондоне в 1879 г., разошлась тиражом более миллиона экземпляров, а в 1928 г. увидела свое отражение и на киноэкране. Широко известны блестящие книги Д.Т. Судзуки и Алана Уоттса о дзен и буддизме. «Буддистская Библия» Дуайта Годдарда вдохновила Джека Керуака, а Керуак и другие представители бит-поколения, в свою очередь, передали это вдохновение другим. С помощью таких ученых, как Эдвард Конзе, мир познакомился с важнейшими сутрами, раннебуддистскими текстами и комментариями. Книга Пола Репса и Ниогена Сензаки «Плоть и кости дзен» также заслуживает самых лестных слов. Труды подлинных знатоков и верных последователей буддизма, изданные за несколько десятилетий, подготовили почву для того, чтобы люди душой и телом погрузились в благодатное буддистское течение.
   Буддистская литература постепенно стала наполняться книгами практической направленности. Просветление представлялось как вполне реальная возможность, почти сравнимая с соприкосновением. В этом духе были написаны книга Филипа Капло «Три столпа дзен», которая вышла в 1965 г., а также «Медитация в действии» Чогьяма Трунгпы Ринпоче – опубликованная в 1969 г. Сюнрю Судзуки делал акцент на том, что просветление и практика едины. Рик Филдс подчеркнул это в первом же предложении своей главы «Шестидесятые»: «Там, где есть практика, есть и просветление. Именно это хотел до нас донести Сюнрю Судзуки-роси, когда приехал в Америку». А что такое практика? Как утверждает Судзуки в своей книге, «вместо объекта поклонения мы всего лишь сосредоточиваемся на том действии, которое выполняем в данную минуту».
   «Сознание дзен, сознание начинающего» начинается со слов Судзуки о том, что цель практики – постоянно сохранять сознание начинающего. Ничем не ограниченная и готовая ко всему, эта восточная tabula rasa, однако, отнюдь не бессодержательная отправная точка. Она и есть суть. Это «разум чистоты, открытый для вещей в том виде, в каком они есть» или «вещей какие они есть», как он сам иногда говорил. Первым учителем Сюнрю Судзуки, преподававшим ему основы дзен, был настоятель монастыря и давний ученик его отца, Гиокуюн Со-он. Он всегда подчеркивал важность сознания начинающего, как и монах Догэн. Вспоминается известная история, рассказанная Дайсецу Судзуки, о мастере дзен, который наливал чай в переполненную чашку одного приглашенного профессора. Тем самым он хотел показать, что разум его гостя настолько полон разных предположений и мнений, что в нем не осталось места для новых знаний. Согласно легендам, в древние времена жил знатный домохозяин и мудрец Вималакирти, который однажды велел освободить свой дом от всякой мебели, чтобы как следует подготовиться к посещению города буддой Шакьямуни. Сознание начинающего – ключ к пробуждению большого сознания. Большое сознание – излюбленный термин у Судзуки – это нечто абсолютное, наша истинная природа; не маленькое сознание, являющееся продуктом нашей «нелепой идеи о собственной личности». Один из ближайших учеников Сюнрю Судзуки, Сайлас Хоудли, вспоминает, как в начале 1960-х Судзуки говорил: «Я приехал, чтобы разрушить ваш разум». Сайлас понял, что разум, предназначенный для уничтожения, на самом деле представлял собой эго, то есть маленький разум, заблуждение, с которого и следует начать. Но, по его словам, такое заявление все-таки выглядело несколько пугающим. Судзуки вспоминал, как он и его ученики избавлялись от сознания начинающего в юношеские годы – через простодушное созерцание дзен как добротное и вместе с тем особенное средство что-то для себя обрести. Он предупреждал об опасности чересчур привязываться к какой-либо идее, в том числе к идее о сознании начинающего.
   Хочется искренне поблагодарить Мэриан Дерби, ныне Мэриан Уисберг, за то, что она собрала воедино первый черновой вариант этой книги. Это отмечает в своем предисловии Ричард Бейкер. Но Мэриан, известная многим по псевдониму Мэриан Маунтин, не ограничилась только этим. Она помогла преодолеть давнее табу на записи лекций Судзуки, о которых раньше думали, будто они актуальны только на момент прочтения и предназначены лишь для слушателей, их посетивших. Сюнрю Судзуки говорил, что дзен переходит от сознания к сознанию. Что, естественно, верно, но он также имел обыкновение говорить, что это не всегда так. После шести лет, проведенных в Америке, Судзуки стал намного лучше говорить по-английски. С присущей ему открытостью, с его сознанием начинающего, он смог гораздо глубже узнать принявшую его страну и своих новых учеников. Настало время взяться за перо и начать записывать то, чем хотелось бы поделиться с другими людьми.
   Хочется также отдельно поблагодарить отца Мэриан за его вопрос, который он задал Судзуки по дороге из Лос-Алтоса в Сан-Франциско. Он спросил, в чем заключается его самое заветное желание в жизни, а Судзуки – наверное, потому, что разговаривал не с одним из своих студентов, – ответил: «Мне хотелось бы написать книгу». Когда отец Мэрион передал содержание короткого разговора с Сюнрю Судзуки своей дочери, та отнеслась к этому очень серьезно. Она предложила Судзуки-роси записывать на пленку его лекции, чтобы потом собрать из них книгу. Он согласился. Приблизительно в то же самое время его студенты в Сан-Франциско тоже начали записывать его беседы. Из его предыдущих выступлений у нас набралось около 30 лекций, причем многие состоят лишь из отдельных фрагментов с заметками. Но с июля 1965 г. и до конца 1971 г. у нас собрано приблизительно 330 полных стенограмм его лекций. За исключением 60 все они сопровождаются аудиозаписями. Мы до сих находим пленки и стенограммы выступлений, не включенных в уже известный архив его бесед. Что касается книги «Сознание дзен, сознание начинающего», то все лекции, кроме двух, утрачены.
   Хотя эта книга содержит наиболее ранние из записанных с Судзуки бесед, они неплохо смотрятся на фоне последующих. Джозеф Галевски, специалист по дзен и профессор земных и планетарных наук в Университете Нью-Мексико, изучал и активно работал с архивом лекций Сюнрю Судзуки. Он отмечал, что эти беседы в Лос-Алтосе, записанные в середине 1960-х, которые с ведома Судзуки предназначались для будущей книги, – лично для него самые ясные и лаконичные из всех прочих, «они несут в себе тепло и мудрость Дхармы, которая стала высшим критерием учения Судзуки-роси».
   Священник Риндзай-дзен Эйдо Шимано, который в 1965 г. возглавил Нью-йоркское общество исследований дзен, гордо показал мне свое первое издание «Сознания дзен, сознания начинающего» с автографом автора и с ностальгической улыбкой на лице произнес: «Я не только рассматриваю Судзуки-роси как одного из величайших патриархов дзен в Америке, но также считаю себя одним из его тайных учеников».
   Другой учитель дзен, который делал упор на строгую практику с коанами, покойный Тайзан Маезуми, основатель центра дзен в Лос-Анджелесе, по поводу Судзуки и его наследия сказал следующее: «Никто не может рассказать вам о прошлом. Важно не то, что произошло, и не то, что произошло когда-то. Важно то, что мы имеем здесь теперь. Даже до наступления нового столетия в Америку уже прибыли священники, исповедующие традицию дзен. Мы действительно не знаем, почему, но до тех пор, пока здесь не появился он [Судзуки], никто не начал ничего, что бы потом продолжалось долго. А после него произошло именно так. Вот что я ценю больше всего».
   В 2000 г. издательство Weatherhill напечатало новое издание, и, как и в случае с первым выпуском, недооценило эффект от этой книги. Ричард Бейкер, который стал единственным наследником дхармы Судзуки в Америке, а также литературным душеприказчиком этой книги, исправил некоторые недоразумения в своем предисловии. В главах также было выявлено несколько ошибок, одну из них по рассеянности допустил сам Судзуки, приписавший притчу о Будде солнечного лика Будде лунного лика Уммону, а не Мацуо Басё. Никто вовремя не заметил этого и ничего не предпринимал в течение 30 лет. Насколько я понимаю, японский переводчик пожурил за это Сюнрю Судзуки в своем предисловии. По мнению высокопоставленных представителей Сото дзен в Японии, на Западе Судзуки переоценивали. Возможно, потому, что тот действовал самостоятельно, а не в рамках или посредством их системы, по отношению к которой был настроен весьма критически.
   Фред Харриман, блестящий переводчик, с которым мне довелось работать и которого я считаю настоящим экспертом во всем японском, говорит, что со временем Сюнрю Судзуки будет обязательно признан у себя на родине, потому что то, чего он добился, имеет там огромное значение: он привнес на Запад нечто абсолютно японское, и оно здесь успешно прижилось.
   Как указывал Маезуми, мы действительно не знаем, что произошло в прошлом, но, на мой взгляд, к созданию этой книги были привлечены лучшие из лучших. Мэриан пришло в голову назвать рукопись «Сознание начинающего». Бóльшую часть записанных на пленку лекций она подвергла минимальной правке. Судзуки предложил ей передать рукопись Ричарду, с тем, чтобы тот мог отредактировать весь текст. Она отдала ему текст в марте 1967 г., когда Тассаяра готовился к первому этапу практики. Когда он наконец прочитал это следующей осенью, то согласился, что для будущей книги подобран весьма добротный материал. Он поработал с ним некоторое время, но работа в расширяющемся центре дзен и усилия по сбору средств отнимали у него слишком много времени, и он обратился за помощью к Труди Диксон, дипломированному специалисту, окончившей Колледж Уэллсли, которая также проводила философские исследования в Калифорнийском университете в Беркли. Она согласилась, хотя была замужем, имела двух маленьких детей и страдала от рака молочной железы.
   Результатом стало тесное сотрудничество. Труди и Ричард поочередно встречались с Судзуки, чтобы в точности выяснить, что именно имелось в виду в том или ином разделе. Они также собирались все вместе, чтобы обсудить, как лучше всего выразить авторский замысел. Труди посвятила книге остатки сил; она делала стилистическую правку, разбила беседы на три раздела и выбрала цитаты для заголовков. Медленно угасая, она продолжала заниматься дзен-медитацией и сидеть в позе лотоса, пока эта поза не стала наклонной и, наконец, не перешла в лежачее положение. Диксон запомнилась всем своим блестящим интеллектом, непоколебимым духом и мужеством.
   В октябре 1968 г. по просьбе Судзуки Бейкер отплыл в Японию, чтобы продолжить изучение дзен и культуры, служившей для дзен невидимой оболочкой. Он отправился в путь со своей женой и дочерью и почти законченной рукописью книги. В Токио ему предстояло найти издателя.
   Передо мной неотредактированная запись лекции, с которой Судзуки выступал в ноябре 1965 г. Одно из предложений гласит: «У сознания начинающего – много возможностей, а у сознания знатока большой возможности нет». В книге на различных этапах ее редактуры сформировалась ныне часто цитируемая фраза: «У сознания начинающего – много возможностей, а у сознания знатока – лишь несколько». То есть само послание по сути не изменилось, но звучит намного лучше.
   «Я прочитал “Сознание дзен, сознание начинающего”, – сказал однажды Судзуки, – чтобы увидеть взаимопонимание моих учеников».
   В день, когда привезли тираж книги, Судзуки взял в руки экземпляр и быстро пролистал его. Не придав книге особого значения, он постоял здесь еще немного и в сопровождении супруги удалился наверх, к себе в комнату…

Сюнрю Судзуки Сознание дзэн, сознание начинающего