Владимир Ленин
О Великой Октябрьской социалистической революции

   © Издательство «Мир философии», 2018
   © Издательство «Алгоритм», 2018
//-- * * * --//

   ПОСВЯЩАЕТСЯ 100-ЛЕТИЮ ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

   Революции не делаются по заказу, не приурочиваются к тому или другому моменту, а созревают в процессе исторического развития и разражаются в момент, обусловленный комплексом целого ряда внутренних и внешних причин.
В. И. Ленин. 1918 г.

   Конечно, есть люди, которые думают, что революция может родиться в чужой стране по заказу, по соглашению. Это люди либо безумцы, либо провокаторы. Мы пережили за последние 12 лет две революции. Мы знаем, что их нельзя сделать ни по заказу, ни по соглашению, что они вырастают тогда, когда десятки миллионов людей приходят к выводу, что жить так дальше нельзя.
   В. И. Ленин. 1918 г.

   …Если бы даже, беря возможный гипотетически, худший из возможных случаев, если бы завтра какой-нибудь счастливый Колчак перебил поголовно всех и каждого большевика, революция осталась бы непобедимой.
В. И. Ленин. 1918 г.

   …Великие задачи революций решались только тем, что передовые классы не раз и не два повторяли свой натиск и добивались победы, наученные опытом поражений.
В. И. Ленин. 1909 г.

От издательства

   «Мир философии» публикует пятое издание сборника произведений вождя и организатора победы социалистической революции в России. В связи со столетием Великого Октября в стране было выпущено большое количество книг, посвященных этой дате. Едва ли кого удивит, что в условиях сложившейся в нашем обществе духовной ситуации среди них преобладали работы, содержащие разных оттенков буржуазно-либеральную, религиозно-монархическую или националистическую интерпретацию великой революции, а то и откровенную клевету на ее участников и вождей. При этом авторы подобных опусов, ослепленные ненавистью к активному народному движению и большевизму, намеренно игнорируют или безобразно искажают марксизм и ленинскую теорию социалистической революции. Говорить о мифах ангажированных капиталом историках, которые бессовестно фальсифицируют роль В. И. Ленина в революции, полагают, что революции «делаются» с помощью денег и в любое время, значит не уважать историческую науку.
   Сборник выходит в том составе, как он увидел свет в 1987 г. Из предисловия читатель узнает, каким образом в этот период официальные власти представляли народу перспективы развития советского общества. Но теперь хорошо известно – уже в то время Генеральный секретарь и поддерживающая его замыслы часть руководства КПСС порвали с марксизмом-ленинизмом и предали идеалы научного социализма, что на практике (и здесь нельзя забывать влияния буржуазного Запада) вело к разрушению партии и Советского государства. В средствах массовой информации была развязана невиданная по масштабам антикоммунистическая истерия. Ложь антикоммунизма наложила печать и на историю Великого Октября. Вот почему, чтобы получить истинное представление о ходе, характере и смысле Октябрьской революции, важно и необходимо изучить концептуальные идеи, мысли о ней ее главного участника, ее вождя, ставшего величайшей фигурой мировой истории. И станет ясно, почему бездарные политики, превратившиеся из коммунистов в антикоммунистов, потеряли управление страной и неожиданно для себя в итоге оказались, по выражению Ильича, в «помойной яме ренегатов».
//-- * * * --//
   Плодотворную работу по подготовке сборника проделали А. И. Барменков, Н. П. Мамай, А. И. Горбачева.
   Четвертое издание сборника в 1987 г. выходило под общей редакцией доктора исторических наук А. М. Совокина.

Александр Поляков

Предисловие

   25 октября (7 ноября) 1917 года рабочий класс России под руководством большевистской партии, выступив против старого мира – мира угнетения и насилия, впервые в мировой истории сокрушил буржуазно-помещичий строй и завершил победой вековую борьбу трудящихся против эксплуатации, социального и национального гнета. На долю российского пролетариата выпало счастье начать строительство государства рабочих и крестьян.
   Победа социалистической революции в России ознаменовала собой начало новой эпохи. Явившись закономерным результатом общественного развития, классовой борьбы в условиях монополистического капитализма, Великий Октябрь стал главным событием XX века, коренным образом изменившим весь ход мировой истории.
   «Великая Октябрьская социалистическая революция, – указывается в новой редакции Программы КПСС, принятой на XXVII съезде партии, – стала переломным событием всемирной истории, определила генеральное направление и основные тенденции мирового развития, положила начало необратимому процессу – смене капитализма новой, коммунистической общественно-экономической формацией».
   Ни одна революция в прошлом не оказала такого влияния на судьбы всего человечества, не затронула так глубоко основы жизни народов, как Великая Октябрьская социалистическая революция. Она открыла новую эру в истории человечества – эру крушения капитализма и утверждения нового, социалистического общества.
   «Отныне наступает, – говорил В. И. Ленин в «Докладе о задачах власти Советов» на заседании Петроградского Совета 25 октября (7 ноября) 1917 года, – новая полоса в истории России, и данная, третья русская революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма» (см. наст. сб., с. 2).
   Октябрьская социалистическая революция продемонстрировала величие идей Маркса, Энгельса, Ленина, определивших путь борьбы за коммунизм, на практике подтвердила правильность стратегии и тактики большевистской партии.
   Сборник произведений В. И. Ленина, приуроченный к 70-летию Великого Октября, содержит важнейшие из его работ, раскрывающих характер, движущие силы, ход и всемирно-историческое значение Октябрьской революции.
   Вошедшие в книгу произведения ярко и убедительно показывают историческую роль марксистской партии как вдохновителя и организатора исторического революционного творчества масс, руководящей и направляющей силы советского общества. Возглавив борьбу рабочего класса и беднейшего крестьянства за освобождение от гнета капитала, ленинская партия повела их на победный штурм буржуазного строя и установление власти рабочего класса, на решение сложнейших задач переходного от капитализма к социализму периода, к созданию основ нового общества.
   В сборник включены документы II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, написанные В. И. Лениным обращение к «Рабочим, солдатам и крестьянам!», доклады о мире и о земле.
   Взяв власть в свои руки, рабочий класс начал борьбу за мир, вдохновляя своим примером трудящихся всех стран. Советское государство предложило всем воюющим странам и их правительствам немедленно заключить справедливый мир без аннексий и контрибуций. Оно впервые в истории провозгласило новые принципы международных отношений, отвергающие войну как средство решения спорных вопросов, показало пример последовательной борьбы за выход из империалистической войны.
   В сборнике помещены ленинские положения из «Политического отчета Центрального Комитета» на VII съезде партии и «Доклада о ратификации мирного договора» на IV Чрезвычайном Всероссийском съезде Советов и другие документы, отражающие напряженную борьбу большевистской партии во главе с Лениным за революционный выход России из войны и заключение Брестского мира. С тех пор наша партия твердо и последовательно отстаивает ленинский принцип мирного сосуществования государств с различным общественным строем, развивает ленинскую концепцию утверждения мира на земле, выступает за социальный прогресс и национальное освобождение народов. Заложенные Великим Октябрем фундаментальные основы политики Коммунистической партии и Советского государства, ленинский курс коммунистического созидания и мира остаются неизменными. Занимаясь созидательным трудом, советский народ стремится защитить и упрочить мир, обуздать силы агрессии и милитаризма во имя жизни нынешнего и грядущих поколений. Нашим идеалом, как и прежде, является мир без войн, мир без оружия.
   Октябрьская социалистическая революция подтвердила правильность ленинского учения о возможности победы пролетарской революции и об успешном строительстве социализма первоначально в нескольких или даже в одной, отдельно взятой стране. Решающими условиями построения социализма В. И. Ленин считал диктатуру пролетариата, союз рабочего класса с крестьянством, руководящую роль марксистской партии. Он указывал, что прочной и непобедимой будет «только та власть, которая сумеет сплотить рабочий класс, большинство крестьян, все трудящиеся и эксплуатируемые классы в одну, неразрывно связанную между собою, силу, борющуюся против помещиков и буржуазии» (см. наст. сб., с. 34).
   В ряде работ, представленных в сборнике, – «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа», «Пролетарская революция и ренегат Каутский», «Успехи и трудности Советской власти» и в других – дана глубокая и всесторонняя критика буржуазной демократии, которая является демократией только для эксплуататоров, а не для эксплуатируемых и угнетенных.
   В. И. Ленин, говоря о великих преимуществах советской демократии как подлинного народовластия, считал, что Октябрь дал невиданный толчок развитию демократии и вглубь и вширь, притом демократии именно для трудящихся, демократии для громадного большинства народа, следовательно, демократии социалистической. Уничтожив господство капитала и обратив средства производства в общественную собственность, Октябрьская социалистическая революция создала все необходимые условия для осуществления советской демократии, социалистического самоуправления.
   Впервые во всемирной истории рабочий класс стал правящим классом. С переходом власти к пролетариату трудящиеся получили возможность участвовать в управлении государством, непосредственно воздействовать на все стороны общественных отношений.
   Новая редакция Программы КПСС утверждает и обогащает применительно к современным условиям ленинские принципы самоуправления. В ней подчеркивается, что при социализме управление осуществляется не только в интересах трудящихся, но и самими трудящимися путем все более полного их вовлечения в управление государственными и общественными делами, путем улучшения деятельности выборных органов народной власти.
   Идя неизведанными путями, советские люди первыми пролагали дорогу в светлое, социалистическое будущее. Научно обоснованную программу строительства социализма разработал вождь партии В. И. Ленин.
   Во многих произведениях, включенных в сборник, и прежде всего в таком, как «Очередные задачи Советской власти», Ленин подчеркивает величие, историческую новизну созидательных дел Октябрьской революции. Главной целью всякой социалистической революции, в отличие от революции буржуазной, является положительная, созидательная работа – перестройка жизни миллионов людей на новых, социалистических началах. «…Наша революция, – говорил В. И. Ленин, – отличалась от всех предыдущих революций именно тем, что она подняла жажду строительства и творчества в массах» (см. наст. сб., с. 75).
   Определяя конкретные задачи, пути и средства строительства социализма в СССР, Владимир Ильич исходил из того, что в нашей стране есть все необходимое и достаточное для построения социалистического, а затем и коммунистического общества.
   Новый, советский общественный строй, рожденный Октябрьской революцией, пробудил к жизни великие созидательные силы, которые обеспечили высокие темпы развития экономики и культуры СССР. Этими силами являются творческая инициатива и активность миллионов трудящихся, ставших хозяевами своей страны и кровно заинтересованных в развитии ее экономической мощи; морально-политическое единство советского общества; дружба народов СССР, объединенных великой целью строительства коммунизма.
   Следуя заветам В. И. Ленина, советский народ под руководством Коммунистической партии осуществил ленинский план социалистического строительства. Благодаря невиданному героизму советских людей в нашей стране в исторически короткий срок были проведены индустриализация, коллективизация сельского хозяйства, осуществлена культурная революция.
   В результате революционно-преобразующей деятельности советского народа социализм стал реальностью. Советский народ, говорится в новой редакции Программы партии, добился больших успехов в развитии производительных сил, экономических и социальных отношений, социалистической демократии, культуры, в формировании нового человека. Эти успехи – убедительное подтверждение творческой силы марксистско-ленинского учения, огромного потенциала, заложенного в социализме.
   Одним из выдающихся завоеваний Октябрьской социалистической революции Ленин считал уничтожение в нашей стране национального гнета и неравенства. На основе ленинского учения Коммунистическая партия обеспечила тесное сплочение всех наций и народностей, населяющих Советскую страну, в единую дружную семью. 30 декабря 1922 года по инициативе В. И. Ленина на основе добровольного объединения свободных, равноправных народов в единое государство был создан Союз Советских Социалистических Республик – первое в мире многонациональное государство рабочих и крестьян.
   Благодаря быстрому экономическому, социальному и культурному прогрессу народы бывших национальных окраин покончили с вековой отсталостью. Нормой жизни стали братская дружба, тесное сотрудничество и взаимопомощь всех народов СССР.
   СССР – социалистическое Отечество всех населяющих его народов. Советское государство показало образец решения в короткие исторические сроки национальной проблемы и всестороннего развития наций и народностей. Советские республики располагают современной промышленностью, сельским хозяйством, в них достигнут подлинный расцвет науки и культуры. В развитии наций и народностей СССР, в укреплении их братского союза руководящая, направляющая и организующая роль принадлежит КПСС, которая твердо и неуклонно придерживается ленинских принципов национальной политики. Созданная и закаленная в совместной борьбе за торжество идей Октября, за победу нового общественного строя, нерушимая ленинская дружба народов СССР является неисчерпаемым источником созидательного творчества масс.
   Большое место в сборнике занимают статьи-приветствия и речи В. И. Ленина на торжественных заседаниях ВЦИК, Московского Совета и на рабочих собраниях по случаю юбилеев Октябрьской революции. Снова и снова возвращаясь к знаменательной дате – 25 октября (7 ноября) 1917 года, В. И. Ленин, анализируя политический опыт и пройденный революцией путь, определял актуальные задачи Коммунистической партии и Советского государства в области внутренней и внешней политики.
   С победой Октябрьской социалистической революции международное рабочее движение на Западе и освободительная борьба угнетенных народов Востока обрели прочную опору и могучую поддержку. Владимир Ильич с гениальной прозорливостью предвидел путь грядущего развития как эпоху крушения капитализма и создания мировой системы социализма.
   В статье «Третий Интернационал и его место в истории», книге «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», докладе «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции» на IV конгрессе Коминтерна и в других произведениях Ленин раскрывает всемирно-историческое значение и опыт Великой Октябрьской социалистической революции.
   В. И. Ленин показал, что Октябрьская революция представляет собой глубоко интернациональное явление. Ее международное значение заключается не только во влиянии на ход мировой истории, но и в неизбежном повторении общих закономерностей социалистической революции. Великая Октябрьская социалистическая революция проложила столбовую дорогу к социализму, выявила общие черты и закономерности, обязательные для всех стран, вступающих на этот путь.
   Анализируя мировой революционный процесс, В. И. Ленин указывал на неизбежность нарастания революционных выступлений на Западе и Востоке. Еще в то время, когда колониальное господство империалистических держав казалось незыблемым, он с глубокой убежденностью доказывал, что национально-освободительное движение обратится своим острием против империализма и станет резервом социалистической революции, а освободившимся народам предстоит сыграть большую роль в судьбах всего человечества.
   Обращая внимание на важность изучения опыта Великого Октября, В. И. Ленин отмечал, что в отсталых, в прошлом зависимых от империализма странах путь к новой жизни будет нелегким, что единственным компасом в борьбе за полное национальное и социальное освобождение трудящихся может стать только научный коммунизм. В докладе на II Всероссийском съезде коммунистических организаций народов Востока 22 ноября 1919 года Ленин говорил, что перед марксистскими партиями этих стран стоит задача «перевести истинное коммунистическое учение, которое предназначено для коммунистов более передовых стран, на язык каждого народа, осуществлять практические задачи, которые нужно осуществить немедленно, и слиться в общей борьбе с пролетариями других стран» (см. наст. сб., с. 218).
   В. И. Ленин учил, что при наличии объективных и субъективных условий рабочий класс может свергнуть буржуазию и обеспечить успешное строительство социализма даже в том случае, если он не составляет большинства населения, но обладает высокой сознательностью и организованностью, ведет за собой трудящиеся массы. «Мы должны поэтому привлечь на свою сторону, – говорил он, – не только большинство рабочего класса, но и большинство трудящегося и эксплуатируемого сельского населения» (см. наст. сб., с. 282–283).
   Угнетенные и эксплуатируемые всего мира с надеждой смотрят на Родину великого Ленина. Советская страна является оплотом трудящихся всего мира в их борьбе против капитала, за социализм, демократию и мир.
   «Наша социалистическая республика Советов, – с гениальной прозорливостью говорил В. И. Ленин на III Всероссийском съезде Советов в январе 1918 года, – будет стоять прочно, как факел международного социализма и как пример перед всеми трудящимися массами» (см. наст. сб., с. 49).
   Яркое доказательство силы и жизненности идей Великой Октябрьской социалистической революции и неизбежности их торжества во всем мире – всемерное укрепление дружбы, развитие и совершенствование связей Советского Союза со странами социалистического содружества, со всеми государствами мировой социалистической системы. КПСС неизменно выступает в поддержку справедливой борьбы стран Азии, Африки и Латинской Америки против империализма и гнета транснациональных монополий, за утверждение суверенного права распоряжаться собственными ресурсами, за перестройку международных отношений на равноправной демократической основе, за создание нового международного экономического порядка, за избавление от долговой кабалы, навязанной империалистами.
   Со времени Великого Октября Страна Советов прошла большой и славный путь. Под руководством партии коммунистов одержана всемирно-историческая победа на всех направлениях коммунистического строительства.
   В беспримерных победах нового общественного строя, в достижениях социализма с каждым годом все сильнее и ярче раскрывается всемирно-историческое значение Великой Октябрьской социалистической революции. Октябрь начал неодолимое движение к коммунизму, другие социалистические и народно-демократические революции углубили и расширили фронт классовых сражений. Начатые Великим Октябрем освободительные революции определили современный облик планеты. Прогресс нашего времени справедливо отождествляется с мировым социализмом. Это – более трети человечества, идущего по пути всестороннего раскрытия богатств и возможностей человека и общества. Мировая система социализма, социалистическое содружество привели к коренному изменению соотношения сил па международной арене.
   Дальнейший ход мирового общественного развития подтвердил марксистско-ленинскую характеристику современной эпохи. Это эпоха перехода от капитализма к социализму и коммунизму, исторического соревнования двух социально-политических мировых систем, эпоха социалистических и национально-освободительных революций, крушения колониализма, эпоха борьбы главных движущих сил общественного развития – мирового социализма, рабочего и коммунистического движения, народов освободившихся государств, массовых демократических движений – против империализма, его политики агрессии и угнетения, за мир, демократию и социальный прогресс.
   Постоянный рост этих сил и их взаимодействие – залог того, что надежды народов на мирную, свободную и счастливую жизнь будут претворены в действительность. При всей его неравномерности, сложности и противоречивости движение человечества к социализму и коммунизму неодолимо.
   Новая редакция Программы КПСС – четкий ориентир в повседневном историческом творчестве советского народа. Советские люди считают ее реализацию своим кровным делом и с оптимизмом смотрят в будущее. Это программа планомерного и всестороннего совершенствования социализма на основе ускорения социально-экономического развития страны, программа борьбы за мир и социальный прогресс. Ее выполнение принесет новые блага каждой семье, каждому советскому человеку, приведет к дальнейшему расцвету нашей социалистической Отчизны и в конечном итоге – к торжеству коммунизма.
   Идеи Октября, о которых дают четкое представление публикуемые в сборнике ленинские труды, живут и в наше время. Их могучая, все возрастающая сила проявляется в свершениях советского народа, победоносной поступи мирового социализма, в социальной и национально-освободительной борьбе всех угнетенных и эксплуатируемых. Именно поэтому с каждым новым шагом человечества по пути общественного прогресса раскрывается все глубже и рельефнее всемирно-историческая значимость Великого Октября и идей его вождя Владимира Ильича Ленина, самого последовательного продолжателя бессмертного учения Маркса и Энгельса.
//-- * * * --//
   Вошедшие в сборник произведения (целиком или в извлечениях) расположены в хронологическом порядке и печатаются по Полному собранию сочинений В. И. Ленина. Книга снабжена примечаниями и указателем имен.
   Настоящее (четвертое) издание сборника подготовлено под общей редакцией А. М. Совокина.
   Над предыдущими изданиями работали А. И. Барменков, Н. П. Мамай при участии А. И. Горбачевой.

Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС

К гражданам России!

   ВРЕМЕННОЕ правительство низложено. Государствен ная власть перешла в руки органа Петроград ского Совета рабочих и солдатских депутатов – Военно-революционного комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона [1 - Военно-революционный комитет при Петроградском Совете был создан 12 (25) октября 1917 года по указанию ЦК партии большевиков. В состав ВРК вошли представители Центрального Комитета партии, Петербургского комитета, Петроградского Совета, фабзавкомов, профсоюзов и военных организаций. Работая под непосредственным руководством ЦК партии, ВРК в теснейшем контакте с большевистской Военной организацией руководил формированием отрядов Красной гвардии и вооружением рабочих. Главной задачей ВРК являлась подготовка вооруженного восстания в соответствии с директивами ЦК большевистской партии. Руководящим ядром ВРК являлся созданный на заседании ЦК 16 (29) октября 1917 года Военно-революционный центр в составе А. С. Бубнова, Ф. Э. Дзержинского, Я. М. Свердлова, И. В. Сталина и М. С. Урицкого. Деятельность этого центра повседневно направлял В. И. Ленин. После победы Октябрьской социалистической революции и образования на II съезде Советов Советского правительства главной задачей Военно-революционного комитета стала борьба с контрреволюцией и охрана революционного порядка. По мере создания и укрепления советского аппарата ВРК передавал свои функции организуемым наркоматам; 5 (18) декабря 1917 года ВРК был ликвидирован. – 1.].
   Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание Советского правительства, это дело обеспечено.
   Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!

Военно-революционный комитет при Петроградском Совете рабочих и солдатских депутатов

   25-го октября 1917 г., 10 ч. утра.

   Рабочий и солдат, 1917, 25 октября (7 ноября)

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 35, с. 1

Заседание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов

25 ОКТЯБРЯ (7 НОЯБРЯ) 1917 г. [2 - Заседание Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов (экстренное) открылось 25 октября (7 ноября) в 2 ч 35 мин дня. На нем было заслушано сообщение Военно-революционного комитета о свержении Временного правительства и победе революции. С докладом о задачах Советской власти выступил В. И. Ленин. Громадным большинством голосов была принята написанная Лениным резолюция (см. наст. сб., с. 4–5). – 2.]

1. Доклад о задачах власти Советов

//-- Газетный отчет --//
   ТОВАРИЩИ! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась.
   Какое значение имеет эта рабочая и крестьянская революция? Прежде всего, значение этого переворота состоит в том, что у нас будет Советское правительство, наш собственный орган власти, без какого бы то ни было участия буржуазии. Угнетенные массы сами создадут власть. В корне будет разбит старый государственный аппарат и будет создан новый аппарат управления в лице советских организаций.
   Отныне наступает новая полоса в истории России, и данная, третья русская революция должна в своем конечном итоге привести к победе социализма.
   Одной из очередных задач наших является необходимость немедленно закончить войну. Но для того, чтобы кончить эту войну, тесно связанную с нынешним капиталистическим строем, – ясно всем, что для этого необходимо побороть самый капитал.
   В этом деле нам поможет то всемирное рабочее движение, которое уже начинает развиваться в Италии, Англии и Германии.
   Справедливый, немедленный мир, предложенный нами международной демократии, повсюду найдет горячий отклик в международных пролетарских массах. Для того, чтобы укрепить это доверие пролетариата, необходимо немедленно опубликовать все тайные договоры [3 - Речь идет о тайных договорах, заключенных царским, а затем и Временным буржуазным правительством России с правительствами Англии, Франции, Германии, Японии и других империалистических государств. Начиная с 10 (23) ноября 1917 года документы тайной дипломатии публиковались в газетах «Правда» и «Известия ЦИК», затем в декабре начали выходить отдельными изданиями под заглавием «Сборник секретных документов из архива бывшего министерства иностранных дел». С декабря 1917 по февраль 1918 года вышло семь сборников. Опубликование тайных договоров имело огромное революционно-пропагандистское значение в борьбе Советского правительства за заключение всеобщего демократического мира, мира без аннексий и контрибуций, в разоблачении империалистического характера первой мировой войны. – 2.].
   Внутри России громадная часть крестьянства сказала: довольно игры с капиталистами, – мы пойдем с рабочими. Мы приобретем доверие со стороны крестьян одним декретом, который уничтожит помещичью собственность. Крестьяне поймут, что только в союзе с рабочими спасение крестьянства. Мы учредим подлинный рабочий контроль над производством.
   Теперь мы научились работать дружно. Об этом свидетельствует только что происшедшая революция. У нас имеется та сила массовой организации, которая победит все и доведет пролетариат до мировой революции.
   В России мы сейчас должны заняться постройкой пролетарского социалистического государства.
   Да здравствует всемирная социалистическая революция! (Бурные аплодисменты.)

2. Резолюция

   ПЕТРОГРАДСКИЙ Совет рабочих и солдатских депутатов приветствует победную революцию пролетариата и гарнизона Петрограда. Совет в особенности подчеркивает ту сплоченность, организацию, дисциплину, то полное единодушие, которое проявили массы в этом на редкость бескровном и на редкость успешном восстании.
   Совет, выражая непоколебимую уверенность, что рабочее и крестьянское правительство, которое, как Советское правительство, будет создано революцией и которое обеспечит поддержку городскому пролетариату со стороны всей массы беднейшего крестьянства, что это правительство твердо пойдет к социализму, единственному средству спасения страны от неслыханных бедствий и ужасов войны.
   Новое рабочее и крестьянское правительство немедленно предложит справедливый демократический мир всем воюющим народам.
   Оно немедленно отменит помещичью собственность на землю и передаст землю крестьянству. Оно создаст рабочий контроль над производством и распределением продуктов и установит общенародный контроль над банками, вместе с превращением их в одно государственное предприятие.
   Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов призывает всех рабочих и все крестьянство со всей энергией беззаветно поддержать рабочую и крестьянскую революцию. Совет выражает уверенность, что городские рабочие, в союзе с беднейшим крестьянством, проявят непреклонную товарищескую дисциплину, создадут строжайший революционный порядок, необходимый для победы социализма.
   Совет убежден, что пролетариат западноевропейских стран поможет нам довести дело социализма до полной и прочной победы.

   Известия ЦИК, 1917, 26 октября

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 35, с. 2–5

Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов

25–26 ОКТЯБРЯ (7–8 НОЯБРЯ) 1917 г. [4 - Второй Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов проходил 25–26 октября (7–8 ноября) 1917 года в Петрограде. В работе съезда принимали участие также делегаты ряда уездных и губернских Советов крестьянских депутатов. По данным анкетной комиссии, к моменту открытия съезда на нем присутствовало 649 делегатов, из них большевиков – 390, эсеров – 160, меньшевиков – 72, меньшевиков-интернационалистов – 14. Делегаты продолжали прибывать и после открытия съезда.Съезд открылся 25 октября в 10 ч 40 мин вечера в Смольном. В это время отряды Красной гвардии, матросы и революционная часть Петроградского гарнизона вели штурм Зимнего дворца, где под охраной юнкеров и «ударных» батальонов находилось Временное правительство. В. И. Ленин на первом заседании съезда не присутствовал. Он непосредственно руководил восстанием.Убедившись, что большинство съезда поддерживает большевиков, меньшевики, эсеры и бундовцы покинули съезд. В четвертом часу утра 26 октября (8 ноября) съезд заслушал сообщение о взятии Зимнего дворца и аресте Временного правительства и принял написанное Лениным воззвание «Рабочим, солдатам и крестьянам!», в котором провозглашался переход власти к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Заседание закончилось в шестом часу утра.Второе заседание съезда открылось 26 октября (8 ноября) в 9 ч вечера. С докладами о мире и о земле выступил Ленин. Съезд утвердил написанные Лениным исторические декреты о мире и о земле. Съезд сформировал рабочее и крестьянское правительство – Совет Народных Комиссаров во главе с В. И. Лениным. Левые эсеры от участия в Советском правительстве отказались, и в состав правительства вошли только большевики. В состав избранного съездом Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета вошел 101 человек, в том числе 62 большевика, 29 левых эсеров, 6 социал-демократов интернационалистов, 3 – от Украинской социалистической партии, 1 – от эсеров-максималистов. Съезд постановил также, что ВЦИК может быть пополнен представителями крестьянских Советов и армейских организаций, а также представителями тех групп, которые ушли со съезда. Съезд закрылся в шестом часу утра. – 6.]

1. Рабочим, солдатам и крестьянам!

   ВТОРОЙ Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов открылся. На нем представлено громадное большинство Советов. На съезде присутствует и ряд делегатов от крестьянских Советов. Полномочия соглашательского ЦИК окончились [5 - Имеется в виду ЦИК, избранный I Всероссийским съездом Советов, который проходил в Петрограде 3–24 июня (16 июня – 7 июля) 1917 года. Большинство ЦИК первого созыва составляли правые эсеры и меньшевики, стоявшие на позиции поддержки буржуазного Временного правительства. – 6.]. Опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на совершившееся в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, съезд берет власть в свои руки.
   Временное правительство низложено. Большинство членов Временного правительства уже арестовано.
   Советская власть предложит немедленный демократический мир всем народам и немедленное перемирие на всех фронтах. Она обеспечит безвозмездную передачу помещичьих, удельных и монастырских земель в распоряжение крестьянских комитетов, отстоит права солдата, проведя полную демократизацию армии, установит рабочий контроль над производством, обеспечит своевременный созыв Учредительного собрания [6 - О созыве Учредительного собрания Временное правительство заявило в своей декларации 2 (15) марта 1917 года. 14 (27) июня Временное правительство приняло постановление о назначении выборов в Учредительное собрание на 17 (30) сентября. Однако в августе оно перенесло выборы на 12 (25) ноября.Выборы в Учредительное собрание состоялись после победы Октябрьской социалистической революции, в установленный срок – 12 (25) ноября 1917 года. Они проводились по спискам, составленным до Октябрьской революции, по положению, утвержденному Временным правительством, и проходили в обстановке, когда значительная часть народа не успела еще осмыслить значения социалистической революции. Этим воспользовались правые эсеры, сумевшие в отдаленных от столицы и промышленных центров губерниях и областях собрать большинство голосов. Учредительное собрание было созвано Советским правительством и открылось 5 (18) января 1918 года в Петрограде. Контрреволюционное большинство Учредительного собрания отвергло предложенную ему ВЦИКом «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа» и отказалось признать Советскую власть. Декретом ВЦИК 6 (19) января буржуазное Учредительное собрание было распущено. – 6.], озаботится доставкой хлеба в города и предметов первой необходимости в деревню, обеспечит всем нациям, населяющим Россию, подлинное право на самоопределение.
   Съезд постановляет: вся власть на местах переходит к Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, которые и должны обеспечить подлинный революционный порядок.
   Съезд призывает солдат в окопах к бдительности и стойкости. Съезд Советов уверен, что революционная армия сумеет защитить революцию от всяких посягательств империализма, пока новое правительство не добьется заключения демократического мира, который оно непосредственно предложит всем народам. Новое правительство примет все меры к тому, чтобы обеспечить революционную армию всем необходимым, путем решительной политики реквизиций и обложения имущих классов, а также улучшит положение солдатских семей.
   Корниловцы – Керенский, Каледин и др. – делают попытки вести войска на Петроград. Несколько отрядов, обманным путем двинутых Керенским, перешли на сторону восставшего народа.
   Солдаты, окажите активное противодействие корниловцу Керенскому! Будьте настороже!
   Железнодорожники, останавливайте все эшелоны, посылаемые Керенским на Петроград!
   Солдаты, рабочие, служащие, – в ваших руках судьба революции и судьба демократического мира!
   Да здравствует революция!

Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов Делегаты от крестьянских Советов

   Написано 25 октября (7 ноября) 1917 г.

   Напечатано 26 октября (8 ноября) 1917 г. в газете «Рабочий и солдат»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 35, с. 11–12

2. Доклад о мире

26 ОКТЯБРЯ (8 НОЯБРЯ)
ВОПРОС о мире есть жгучий вопрос, больной вопрос современности. О нем много говорено, написано, и вы все, вероятно, не мало обсуждали его. Поэтому позвольте мне перейти к чтению декларации, которую должно будет издать избранное вами правительство.

Декрет о мире

   Рабочее и крестьянское правительство, созданное революцией 24–25 октября и опирающееся на Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, предлагает всем воюющим народам и их правительствам начать немедленно переговоры о справедливом демократическом мире.
   Справедливым или демократическим миром, которого жаждет подавляющее большинство истощенных, измученных и истерзанных войной рабочих и трудящихся классов всех воюющих стран, – миром, которого самым определенным и настойчивым образом требовали русские рабочие и крестьяне после свержения царской монархии, – таким миром правительство считает немедленный мир без аннексий (т. е. без захвата чужих земель, без насильственного присоединения чужих народностей) и без контрибуций.
   Такой мир предлагает правительство России заключить всем воюющим народам немедленно, выражая готовность сделать без малейшей оттяжки тотчас же все решительные шаги, впредь до окончательного утверждения всех условий такого мира полномочными собраниями народных представителей всех стран и всех наций.
   Под аннексией или захватом чужих земель правительство понимает, сообразно правовому сознанию демократии вообще и трудящихся классов в особенности, всякое присоединение к большому или сильному государству малой или слабой народности без точно, ясно и добровольно выраженного согласия и желания этой народности, независимо от того, когда это насильственное присоединение совершено, независимо также от того, насколько развитой или отсталой является насильственно присоединяемая или насильственно удерживаемая в границах данного государства нация. Независимо, наконец, от того, в Европе или в далеких заокеанских странах эта нация живет.
   Если какая бы то ни было нация удерживается в границах данного государства насилием, если ей, вопреки выраженному с ее стороны желанию – все равно, выражено ли это желание в печати, в народных собраниях, в решениях партий или возмущениях и восстаниях против национального гнета, – не предоставляется права свободным голосованием, при полном выводе войска присоединяющей или вообще более сильной нации, решить без малейшего принуждения вопрос о формах государственного существования этой нации, то присоединение ее является аннексией, т. е. захватом и насилием.
   Продолжать эту войну из-за того, как разделить между сильными и богатыми нациями захваченные ими слабые народности, правительство считает величайшим преступлением против человечества и торжественно заявляет свою решимость немедленно подписать условия мира, прекращающего эту войну на указанных, равно справедливых для всех без изъятия народностей условиях.
   Вместе с тем правительство заявляет, что оно отнюдь не считает вышеуказанных условий мира ультимативными, т. е. соглашается рассмотреть и всякие другие условия мира, настаивая лишь на возможно более быстром предложении их какой бы то ни было воюющей страной и на полнейшей ясности, на безусловном исключении всякой двусмысленности и всякой тайны при предложении условий мира.
   Тайную дипломатию правительство отменяет, со своей стороны выражая твердое намерение вести все переговоры совершенно открыто перед всем народом, приступая немедленно к полному опубликованию тайных договоров, подтвержденных или заключенных правительством помещиков и капиталистов с февраля по 25 октября 1917 года. Все содержание этих тайных договоров, поскольку оно направлено, как это в большинстве случаев бывало, к доставлению выгод и привилегий русским помещикам и капиталистам, к удержанию или увеличению аннексий великороссов, правительство объявляет безусловно и немедленно отмененным.
   Обращаясь с предложением к правительствам и народам всех стран начать немедленно открытые переговоры о заключении мира, правительство выражает с своей стороны готовность вести эти переговоры как посредством письменных сношений, по телеграфу, так и путем переговоров между представителями разных стран или на конференции таковых представителей. Для облегчения таких переговоров правительство назначает своего полномочного представителя в нейтральные страны.
   Правительство предлагает всем правительствам и народам всех воюющих стран немедленно заключить перемирие, причем со своей стороны считает желательным, чтобы это перемирие было заключено не меньше как на 3 месяца, т. е. на такой срок, в течение которого вполне возможно как завершение переговоров о мире с участием представителей всех без изъятия народностей или наций, втянутых в войну или вынужденных к участию в ней, так равно и созыв полномочных собраний народных представителей всех стран для окончательного утверждения условий мира.
   Обращаясь с этим предложением мира к правительствам и народам всех воюющих стран, временное рабочее и крестьянское правительство России обращается также в особенности к сознательным рабочим трех самых передовых наций человечества и самых крупных участвующих в настоящей войне государств: Англии, Франции и Германии. Рабочие этих стран оказали наибольшие услуги делу прогресса и социализма: и великие образцы чартистского движения в Англии, ряд революций, имевших всемирно-историческое значение, совершенных французским пролетариатом, наконец, в геройской борьбе против исключительного закона в Германии и образцовой для рабочих всего мира длительной, упорной дисциплинированной работе создания массовых пролетарских организаций Германии. Все эти образцы пролетарского героизма и исторического творчества служат нам порукой за то, что рабочие названных стран поймут лежащие на них теперь задачи освобождения человечества от ужасов войны и ее последствий, что эти рабочие всесторонней, решительной и беззаветно энергичной деятельностью своей помогут нам успешно довести до конца дело мира и вместе с тем дело освобождения трудящихся и эксплуатируемых масс населения от всякого рабства и всякой эксплуатации.
   _______
   Рабочее и крестьянское правительство, созданное революцией 24–25 октября и опирающееся на Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, должно немедленно начать переговоры о мире. Наше обращение должно быть направлено и к правительствам и к народам. Мы не можем игнорировать правительства, ибо тогда затягивается возможность заключения мира, а народное правительство не смеет это делать, но мы не имеем никакого права одновременно не обратиться и к народам. Везде правительства и народы расходятся между собой, а поэтому мы должны помочь народам вмешаться в вопросы войны и мира. Мы, конечно, будем всемерно отстаивать всю нашу программу мира без аннексий и контрибуций. Мы не будем отступать от нее, но мы должны вышибить из рук наших врагов возможность сказать, что их условия другие, и поэтому нечего вступать с нами в переговоры. Нет, мы должны лишить их этого выигрышного положения и не ставить наших условий ультимативно. Поэтому и включено положение о том, что мы рассмотрим всякие условия мира, все предложения. Рассмотрим, это еще не значит, что примем. Мы внесем их на обсуждение Учредительного собрания, которое уже будет властно решить, что можно и чего нельзя уступить. Мы боремся против обмана правительств, которые все на словах говорят о мире, справедливости, а на деле ведут захватные грабительские войны. Ни одно правительство не скажет всего того, что думает. Мы же против тайной дипломатии и будем действовать открыто перед всем народом. Мы не закрываем и не закрывали глаз на трудности. Войну нельзя кончить отказом, войну нельзя кончить одной стороне. Мы предлагаем перемирие на три месяца, но не отвергаем и более короткого срока, чтобы хоть на некоторое время могла вздохнуть свободно измученная армия, и, кроме того, во всех культурных странах необходимо созвать народные собрания, чтобы обсудить условия.
   Предлагая немедленно заключить перемирие, мы обращаемся к сознательным рабочим тех стран, которые много сделали для развития пролетарского движения. Мы и обращаемся к рабочим Англии, где было чартистское движение, к рабочим Франции, неоднократно в восстаниях показавшим всю силу своего классового сознания, и к рабочим Германии, вынесшим борьбу с законом о социалистах и создавшим могучие организации.
   В манифесте 14 марта мы предлагали свергнуть банкиров [7 - Ленин имеет в виду обращение Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов «К народам всего мира», опубликованное в газете «Известия Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов» № 15 от 15 марта 1917 года – 12.], но сами своих не только не свергли, но даже вступили с ними в союз. Теперь мы свергли правительство банкиров.
   Правительства и буржуазия употребят все усилия, чтобы объединиться и раздавить в крови рабочую и крестьянскую революцию. Но три года войны достаточно научили массы. Советское движение в других странах, восстание германского флота, подавленное юнкерами палача Вильгельма [8 - В. И. Ленин имеет в виду происходившие в августе 1917 года революционные выступления матросов германского флота. Движение было жестоко подавлено. – 12.]. Наконец, надо помнить, что мы живем не в глубине Африки, а в Европе, где все может быть скоро известно.
   Рабочее движение возьмет верх и проложит дорогу к миру и социализму. (Долгие несмолкаемые аплодисменты.)

   Напечатано 10 ноября (28 октября) 1917 г. в газетах «Правда» и «Известия ЦИК»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 35, с. 13–18

3. Доклад о земле

   26 ОКТЯБРЯ (8 НОЯБРЯ)
   МЫ ПОЛАГАЕМ, что революция доказала и показала, насколько важно, чтобы вопрос о земле был поставлен ясно. Возникновение вооруженного восстания, второй, Октябрьской революции ясно доказывает, что земля должна быть передана в руки крестьян. Преступление совершало то правительство, которое свергнуто, и соглашательские партии меньшевиков и с.-р. [9 - Эсеры, социалисты-революционеры – мелкобуржуазная партия в России; возникла в конце 1901 – начале 1902 года в результате объединения различных народнических групп и кружков.После Февральской буржуазно-демократической революции 1917 года эсеры вместе с меньшевиками были главной опорой контрреволюционного буржуазно-помещичьего Временного правительства. Партия эсеров отказалась от поддержки крестьянского требования ликвидации помещичьего землевладения; эсеровские министры Временного правительства посылали карательные отряды против крестьян, захватывавших помещичьи земли.Сложившееся внутри партии эсеров левое крыло в конце ноября 1917 года образовало самостоятельную партию левых эсеров.В годы иностранной военной интервенции и гражданской войны эсеры вели контрреволюционную подрывную работу, организовывали террористические акты против деятелей Советского государства и Коммунистической партии. После окончания гражданской войны эсеры продолжали враждебную деятельность внутри страны и в стане белогвардейской эмиграции. – 13.], которые под разными предлогами оттягивали разрешение земельного вопроса и тем самым привели страну к разрухе и к крестьянскому восстанию. Фальшью и трусливым обманом звучат их слова о погромах и анархии в деревне. Где и когда погромы и анархия вызывались разумными мерами? Если бы правительство поступало разумно и если бы его меры шли навстречу нуждам крестьянской бедноты, то разве крестьянская масса стала бы волноваться? Но все меры правительства, одобряемые авксентьевским и дановским Советами, шли против крестьян и вынудили их на восстание.
   Вызвав восстание, оно стало кричать о погромах и анархии, которые само же вызвало. Оно хотело задавить его железом и кровью, но само было сметено вооруженным восстанием революционных солдат, матросов и рабочих. Правительство рабоче-крестьянской революции в первую голову должно решить вопрос о земле, – вопрос, который может успокоить и удовлетворить огромные массы крестьянской бедноты. Я прочту вам те пункты декрета, который должно выпустить ваше Советское правительство. В одном из пунктов этого декрета помещен наказ земельным комитетам, составленный на основании 242 наказов местных Советов крестьянских депутатов.

Декрет о земле

   1) Помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа.
   2) Помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные, со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями переходят в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов крестьянских депутатов, впредь до Учредительного собрания.
   3) Какая бы то ни была порча конфискуемого имущества, принадлежащего отныне всему народу, объявляется тяжким преступлением, караемым революционным судом. Уездные Советы крестьянских депутатов принимают все необходимые меры для соблюдения строжайшего порядка при конфискации помещичьих имений, для определения того, до какого размера участки и какие именно подлежат конфискации, для составления точной описи всего конфискуемого имущества и для строжайшей революционной охраны всего переходящего к народу хозяйства на земле со всеми постройками, орудиями, скотом, запасами продуктов и проч.
   4) Для руководства по осуществлению великих земельных преобразований, впредь до окончательного их решения Учредительным собранием, должен повсюду служить следующий крестьянский наказ, составленный на основании 242 местных крестьянских наказов редакцией «Известий Всероссийского Совета Крестьянских Депутатов» и опубликованный в номере 88 этих «Известий» (Петроград, № 88, 19 августа 1917 г.).
//-- КРЕСТЬЯНСКИЙ НАКАЗ О ЗЕМЛЕ --//
   «Вопрос о земле, во всем его объеме, может быть разрешен только всенародным Учредительным собранием.
   Самое справедливое разрешение земельного вопроса должно быть таково:
   1) Право частной собственности на землю отменяется навсегда; земля не может быть ни продаваема, ни покупаема, ни сдаваема в аренду либо в залог, ни каким-либо другим способом отчуждаема.
   Вся земля: государственная, удельная, кабинетская, монастырская, церковная, посессионная, майоратная, частновладельческая, общественная и крестьянская и т. д. отчуждается безвозмездно, обращается в всенародное достояние и переходит в пользование всех трудящихся на ней.
   За пострадавшими от имущественного переворота признается лишь право на общественную поддержку на время, необходимое для приспособления к новым условиям существования.
   2) Все недра земли: руда, нефть, уголь, соль и т. д., а также леса и воды, имеющие общегосударственное значение, переходят в исключительное пользование государства. Все мелкие реки, озера, леса и проч. переходят в пользование общин, при условии заведования ими местными органами самоуправления.
   3) Земельные участки с высококультурными хозяйствами: сады, плантации, рассадники, питомники, оранжереи и т. под. не подлежат разделу, а превращаются в показательные и передаются в исключительное пользование государства или общин, в зависимости от размера и значения их.
   Усадебная, городская и сельская земля, с домашними садами и огородами, остается в пользовании настоящих владельцев, причем размер самих участков и высота налога за пользование ими определяется законодательным порядком.
   4) Конские заводы, казенные и частные племенные скотоводства и птицеводства и проч. конфискуются, обращаются во всенародное достояние и переходят либо в исключительное пользование государства, либо общины, в зависимости от величины и значения их.
   Вопрос о выкупе подлежит рассмотрению Учредительного собрания.
   5) Весь хозяйственный инвентарь конфискованных земель, живой и мертвый, переходит в исключительное пользование государства или общины, в зависимости от величины и значения их, без выкупа.
   Конфискация инвентаря не касается малоземельных крестьян.
   6) Право пользования землею получают все граждане (без различия пола) Российского государства, желающие обрабатывать ее своим трудом, при помощи своей семьи, или в товариществе, и только до той поры, пока они в силах ее обрабатывать. Наемный труд не допускается.
   При случайном бессилии какого-либо члена сельского общества в продолжение 2 лет сельское общество обязуется, до восстановления его трудоспособности на этот срок, прийти к нему на помощь путем общественной обработки земли.
   Земледельцы, вследствие старости или инвалидности, утратившие навсегда возможность лично обрабатывать землю, теряют право на пользование ею, но взамен того получают от государства пенсионное обеспечение.
   7) Землепользование должно быть уравнительным, т. е. земля распределяется между трудящимися, смотря по местным условиям, по трудовой или потребительной норме.
   Формы пользования землею должны быть совершенно свободны, подворная, хуторская, общинная, артельная, как решено будет в отдельных селениях и поселках.
   8) Вся земля, по ее отчуждении, поступает в общенародный земельный фонд. Распределением ее между трудящимися заведуют местные и центральные самоуправления, начиная от демократически организованных бессословных сельских и городских общин и кончая центральными областными учреждениями.
   Земельный фонд подвергается периодическим переделам в зависимости от прироста населения и поднятия производительности и культуры сельского хозяйства.
   При изменении границ наделов первоначальное ядро надела должно остаться неприкосновенным.
   Земля выбывающих членов поступает обратно в земельный фонд, причем преимущественное право на получение участков выбывших членов получают ближайшие родственники их и лица по указанию выбывших.
   Вложенная в землю стоимость удобрения и мелиорации (коренные улучшения), поскольку они не использованы при сдаче надела обратно в земельный фонд, должны быть оплачены.
   Если в отдельных местностях наличный земельный фонд окажется недостаточным для удовлетворения всего местного населения, то избыток населения подлежит переселению.
   Организацию переселения, равно как и расходы по переселению и снабжению инвентарем и проч. должно взять на себя государство.
   Переселение производится в следующем порядке: желающие безземельные крестьяне, затем порочные члены общины, дезертиры и проч. и, наконец, по жребию, либо по соглашению».

   Все содержащееся в этом наказе, как выражение безусловной воли огромного большинства сознательных крестьян всей России, объявляется временным законом, который впредь до Учредительного собрания проводится в жизнь по возможности немедленно, а в известных своих частях с той необходимой постепенностью, которая должна определяться уездными Советами крестьянских депутатов.
   5) Земли рядовых крестьян и рядовых казаков не конфискуются.
   ______
   Здесь раздаются голоса, что сам декрет и наказ составлен социалистами-революционерами. Пусть так. Не все ли равно, кем он составлен, но как демократическое правительство, мы не можем обойти постановление народных низов, хотя бы мы с ним были несогласны. В огне жизни, применяя его на практике, проводя его на местах, крестьяне сами поймут, где правда. И если даже крестьяне пойдут и дальше за социалистами-революционерами и если они даже этой партии дадут на Учредительном собрании большинство, то и тут мы скажем: пусть так. Жизнь – лучший учитель, а она укажет, кто прав, и пусть крестьяне с одного конца, а мы с другого конца будем разрешать этот вопрос. Жизнь заставит нас сблизиться в общем потоке революционного творчества, в выработке новых государственных форм. Мы должны следовать за жизнью, мы должны предоставить полную свободу творчества народным массам. Старое правительство, свергнутое вооруженным восстанием, хотело разрешить земельный вопрос с помощью несмененной старой царской бюрократии. Но вместо разрешения вопроса бюрократия только боролась против крестьян. Крестьяне кое-чему научились за время нашей восьмимесячной революции, они сами хотят решить все вопросы о земле. Поэтому мы высказываемся против всяких поправок в этом законопроекте, мы не хотим детализации, потому что мы пишем декрет, а не программу действий. Россия велика, и местные условия в ней различны; мы верим, что крестьянство само лучше нас сумеет правильно, так, как надо, разрешить вопрос. В духе ли нашем, в духе ли эсеровской программы, – не в этом суть. Суть в том, чтобы крестьянство получило твердую уверенность в том, что помещиков в деревне больше нет, что пусть сами крестьяне решают все вопросы, пусть сами они устраивают свою жизнь. (Шумные аплодисменты.)

   Напечатано 10 ноября (28 октября) 1917 г. в газетах «Правда» и «Известия ЦИК»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 35, с. 23–27

Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов

10–25 НОЯБРЯ (23 НОЯБРЯ – 8 ДЕКАБРЯ) 1917 г. [10 - Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов был созван по постановлению ВЦИК и проходил 10–25 ноября (23 ноября – 8 декабря) 1917 года в Петрограде. Правоэсеровский Исполнительный комитет Советов крестьянских депутатов, избранный I Всероссийским съездом крестьянских депутатов в мае 1917 года, пытался сорвать созыв съезда, надеясь таким образом изолировать крестьянских депутатов от большевиков. Решительными действиями большевиков, поддержанных делегатами от низовых крестьянских Советов и левоэсеровским меньшинством крестьянского Исполкома, эти попытки были предотвращены.На съезде присутствовали делегаты от губернских, уездных, фронтовых, армейских, корпусных и дивизионных крестьянских Советов. В результате острой борьбы, происходившей между правым и левым крылом, правые эсеры покинули съезд.15 (28) ноября состоялось соединенное заседание ВЦИК, Чрезвычайного съезда Советов крестьянских депутатов и Петроградского Совета. На заседании был заслушан и обсужден доклад о слиянии ВЦИК и Исполнительного комитета, избранного на Чрезвычайном крестьянском съезде, и принята резолюция, подтверждающая декреты II съезда Советов о мире и о земле и декрет ВЦИК о рабочем контроле.По аграрному вопросу съезд принял резолюцию, предложенную левыми эсерами, в основу которой был положен принцип уравнительного землепользования.В. И. Ленин выступал на съезде три раза; его выступления, в которых разъяснялась точка зрения большевиков на аграрный вопрос и на условия соглашения с левыми эсерами, имели большое значение для направления работы съезда и сплочения его левого крыла. – 18.]

1. Проект резолюции

   КРЕСТЬЯНСКИЙ съезд всецело и всемерно поддерживает закон (декрет) о земле от 26 октября 1917 г., утвержденный Вторым Всероссийским съездом Советов рабочих и солдатских депутатов и изданный Советом Народных Комиссаров, как временным рабочим и крестьянским правительством Российской республики. Крестьянский съезд выражает свою твердую и непреклонную решимость отстоять грудью осуществление этого закона, призывает всех крестьян к единодушной поддержке его и к немедленному проведению в жизнь на местах самими крестьянами, а равно призывает крестьян выбирать на все и всякие ответственные посты и должности исключительно таких людей, которые не словами, а делами доказали свою полнейшую преданность интересам трудящихся и эксплуатируемых крестьян, свою готовность и способность отстаивать эти интересы вопреки какому бы то ни было сопротивлению помещиков, капиталистов и их сторонников или пособников.
   Крестьянский съезд заявляет вместе с тем свое убеждение в том, что осуществление полностью всех мероприятий, составляющих закон о земле, возможно только при успехе начавшейся 25 октября рабочей социалистической революции, ибо только социалистическая революция в состоянии обеспечить и безвозмездный переход земли к трудящемуся крестьянству, и конфискацию помещичьего инвентаря, и полную охрану интересов наемных рабочих в земледелии, наряду с немедленными началами безусловного уничтожения всей системы наемного капиталистического рабства, и правильное и планомерное распределение между областями и жителями государства продуктов земледелия и продуктов промышленности, и господство над банками (без какового господства невозможно господство народа над землей при отмене и частной собственности на землю), и всестороннюю помощь именно трудящимся и эксплуатируемым со стороны государства и т. д.
   Поэтому крестьянский съезд, всецело поддерживая революцию 25 октября, и поддерживая ее именно как революцию социалистическую, выражает свою непреклонную решимость в должной постепенности, но без всяких колебаний, проводить в жизнь меры социалистического преобразования Российской республики.
   Необходимым условием победы социалистической революции, которая одна лишь обеспечивает прочный успех и полное осуществление закона о земле, является полный союз трудового, эксплуатируемого и трудящегося крестьянства с рабочим классом – пролетариатом – во всех передовых странах. В Российской республике отныне все устройство и управление государством сверху донизу должно быть построено на таком союзе. Такой союз, отметая все и всяческие, прямые и косвенные, открытые и прикрытые попытки вернуться к осужденному жизнью соглашательству с буржуазией и с проводниками буржуазной политики, один лишь обеспечит победу социализма во всем мире.

   Написано 14 (27) ноября 1917 г.

   Напечатано 28 (15) ноября 1917 г. в газетах «Правда» и «Известия ЦИК»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 35, с. 96–97

2. Заключительное слово по аграрному вопросу

   18 НОЯБРЯ (1 ДЕКАБРЯ)
//-- Газетный отчет --//
   ТОВ. ЛЕНИН указал сначала на то, что обвинения большевиков в анархизме со стороны левых социалистов-революционеров бездоказательны.
   Чем отличаются социалисты от анархистов? Тем, что анархисты не признают власти, между тем как социалисты, и в том числе большевики, стоят за власть в переходное время между тем состоянием, в котором мы находимся, и социализмом, к которому мы идем.
   Мы, большевики, за твердую власть, но за такую власть, которая была бы властью рабочих и крестьян.
   Всякая государственная власть есть принуждение, но до сих пор было так, что эта власть была властью меньшинства, властью помещика и капиталиста против рабочего и крестьянина.
   Мы же стоим за такую власть, которая была бы твердой властью большинства рабочих и крестьян против капиталистов и помещиков.
   Указав далее на то, что в резолюции левых эсеров о земле новое правительство названо народным социалистическим правительством, тов. Ленин подробно остановился на том, что может спаять тесной связью большевиков и левых эсеров.
   Союз крестьян и рабочих есть основа для соглашения левых эсеров с большевиками.
   Это есть честная коалиция, честный союз, но этот союз будет честной коалицией и на верхах, между левыми эсерами и большевиками, если левые эсеры более определенно выскажут свое убеждение в том, что переживаемая нами революция есть революция социалистическая. Эта революция – социалистическая. Уничтожение частной собственности на землю, введение рабочего контроля, национализация банков – все это меры, ведущие к социализму. Это еще не социализм, но это меры, ведущие нас гигантскими шагами к социализму. Мы не обещаем крестьянам и рабочим сразу молочных рек с кисельными берегами, но мы говорим: тесный союз рабочих и эксплуатируемых крестьян, твердая, неуклонная борьба за власть Советов ведет нас к социализму, и всякая партия, которая на деле хочет быть народной, должна ясно и решительно сказать, что наша революция социалистическая.
   И только в том случае, когда левые эсеры ясно и недвусмысленно заявят об этом, наш союз с ними будет крепнуть и расти.
   Нам говорят, что мы против социализации земли и что поэтому мы не сумеем договориться с левыми эсерами.
   Мы отвечаем на это: да, мы против эсеровской социализации земли, но это не помешает нам быть в честном союзе с левыми эсерами.
   Сегодня или завтра левые эсеры выдвигают своего министра земледелия и, если он проведет закон о социализации, мы не будем голосовать против. Мы воздержимся.
   Заканчивая свое слово, тов. Ленин подчеркнул, что только союзом рабочих и крестьян возможно добиться земли и мира.
   Тов. Ленину, между прочим, был задан вопрос, что будут делать большевики в Учредительном собрании, если левые эсеры будут там в меньшинстве и предложат закон о социализации земли, воздержатся ли тогда большевики? Конечно, нет. Большевики будут голосовать за этот закон, оговорившись, что мы голосуем за этот закон, чтобы поддержать крестьян против их врагов.

   Напечатано 19 ноября 1917 г. в газете «Известия ЦИК», 4 декабря (21 ноября) 1917 г. в газете «Правда»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 35, с. 100–101

Доклад об экономическом положении рабочих Петрограда и задачах рабочего класса на заседании рабочей секции Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов

   4 (17) ДЕКАБРЯ 1917 г.
//-- Газетный отчет --//
   РЕВОЛЮЦИЯ 25 октября показала чрезвычайную политическую зрелость пролетариата, выявившего способность стойко противостоять буржуазии. Но для полной победы социализма требуется колоссальная организованность, проникнутая сознанием, что пролетариат должен стать господствующим классом.
   Перед пролетариатом стоят задачи социалистического преобразования государственного строя, ибо всякие средние решения, как ни легко привести за них доводы, ничтожны, так как экономическое и хозяйственное положение страны дошло до такого пункта, где нельзя допустить средних решений. В нашей гигантской борьбе с империализмом и капитализмом полумерам не остается места.
   Вопрос в том – победить или быть побежденным.
   Рабочие должны это понимать, и понимают; это ясно из того, что средние компромиссные решения ими отвергаются. Чем глубже переворот, тем больше требуется активных работников для свершения работы замены капитализма аппаратом социализма. Для этого даже при отсутствии саботажа сила мелкой буржуазии недостаточна. Только из глубин народных масс, ее самодеятельностью может быть достигнута задача. Поэтому сейчас не должно думать об улучшении вот в этот момент своего положения, а думать о том, чтобы стать классом господствующим. Нельзя надеяться, что пролетариат деревни ясно и твердо сознает свои интересы. Это может сделать только рабочий класс, и каждый пролетарий, в сознании великой перспективы, должен почувствовать себя руководителем и повести за собой массы.
   Пролетариат должен стать господствующим классом в смысле руководительства всеми трудящимися и классом господствующим политически.
   Нужно бороться с предрассудком, что управлять государством может только буржуазия. Управление государством должен взять на себя пролетариат.
   Капиталисты делают решительно все, чтобы затруднить задачи рабочего класса. И каждой рабочей организации – профессиональным союзам, фабрично-заводским комитетам и др. – предстоит дать решительный бой в экономической плоскости. Буржуазия все портит, все саботирует, чтобы сорвать рабочую революцию. И задачи организации производства ложатся целиком на рабочий класс. Раз навсегда порвем с предрассудком, что государственные дела, управление банками, заводами – невозможная для рабочих задача. Но все это можно решить лишь громадной повседневной организационной работой.
   Необходимо организовать обмен продуктов, учет, контроль ввести в систему – это задачи рабочего класса, а знания для осуществления их дала ему его фабрично-заводская жизнь.
   Пусть каждый фабрично-заводской комитет почувствует себя не только занятым делами своего завода, но и организационной ячейкой для построения всей государственной жизни.
   Легко издать декрет об отмене частной собственности, но провести его в жизнь должны и могут только сами рабочие. Пусть будут ошибки – это ошибки нового класса при создании новой жизни.
   Конкретного плана по организации экономической жизни нет и быть не может.
   Его никто не может дать. А сделать это может масса снизу, путем опыта. Будут, конечно, даны указания и намечены пути, но начинать нужно сразу и сверху и снизу.
   Советы должны превратиться в органы, регулирующие все производство России, но, чтобы они не превратились в штабы без войска, необходима работа в низах… [11 - Несколько слов опущено ввиду неясности записи. Ред.]
   Рабочая масса должна взяться за организацию контроля и производства в широком государственном масштабе. Не в организации лиц, а в организации всей трудящейся массы лежит залог успеха, и если мы этого достигнем, наладим хозяйственную жизнь, то само собой отметется все противодействующее нам.

   Правда, 1917, 20 (7) декабря и Солдатская правда, 1917, 14 декабря

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 35, с. 146–148

Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа [12 - Проект «Декларации прав трудящегося и эксплуатируемого народа» был внесен на заседании ВЦИК 3 (16) января 1918 года. Декларация, принятая ВЦИК, 4 (17) января была опубликована в «Известиях ЦИК». 5 (18) января от имени ВЦИК Декларация была оглашена Я. М. Свердловым на первом заседании Учредительного собрания и предложена на его утверждение. Предложение обсудить Декларацию было отвергнуто большинством голосов контрреволюционной части Учредительного собрания. 12 (25) января Декларация была утверждена III Всероссийским съездом Советов и впоследствии легла в основу Советской Конституции. – 25.]

   УЧРЕДИТЕЛЬНОЕ собрание постановляет:
   I. 1. Россия объявляется республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Вся власть в центре и на местах принадлежит этим Советам.
   2. Советская Российская республика учреждается на основе свободного союза свободных наций как федерация Советских национальных республик.
   II. Ставя своей основной задачей уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, полное устранение деления общества на классы, беспощадное подавление сопротивления эксплуататоров, установление социалистической организации общества и победу социализма во всех странах, Учредительное собрание постановляет далее:
   1. Частная собственность на землю отменяется. Вся земля, со всеми постройками, инвентарем и прочими принадлежностями сельскохозяйственного производства, объявляется достоянием всего трудящегося народа.
   2. Подтверждается советский закон о рабочем контроле [13 - Разработка закона о рабочем контроле над производством была начата сразу же после победы Октябрьской социалистической революции. Декрет «Положение о рабочем контроле» был разработан при участии В. И. Ленина и опубликован в «Известиях ЦИК» № 227.Принятие «Положения о рабочем контроле» содействовало самому широкому развитию инициативы рабочих в установлении контроля над производством и распределением продуктов. – 25.] и о Высшем совете народного хозяйства [14 - Вопрос о создании ВСНХ (Высшего совета народного хозяйства) был поставлен сразу после победы Октябрьской революции. 26 или 27 октября (8 или 9 ноября) 1917 года на совещании в Центральном совете фабзавкомов Петрограда с участием В. И. Ленина обсуждался проект создания руководящего хозяйственного органа. Выступая 9 (22) ноября на расширенном заседании Петроградского совета профсоюзов, Ленин обращал внимание на необходимость создания аппарата по управлению хозяйством Советской страны и указывал, что подготовка к созданию таких организаций уже началась.«Декрет о Высшем совете народного хозяйства» был утвержден и опубликован 5 (18) декабря в «Газете временного рабочего и крестьянского правительства» № 25.Ленин уделял большое внимание организации работы ВСНХ, направлял его работу, выступал на съездах советов народного хозяйства.Вопрос о налаживании деятельности ВСНХ неоднократно обсуждался на заседаниях Совнаркома.С завершением национализации крупной промышленности ВСНХ превратился в орган управления государственной промышленностью Советской страны. – 25.] в целях обеспечения власти трудящегося народа над эксплуататорами, и как первый шаг к полному переходу фабрик, заводов, рудников, железных дорог и прочих средств производства и транспорта в собственность рабоче-крестьянского государства.
   3. Подтверждается переход всех банков в собственность рабоче-крестьянского государства, как одно из условий освобождения трудящихся масс из-под ига капитала.
   4. В целях уничтожения паразитических слоев общества вводится всеобщая трудовая повинность.
   5. В интересах обеспечения всей полноты власти за трудящимися массами и устранения всякой возможности восстановления власти эксплуататоров, декретируется вооружение трудящихся, образование социалистической красной армии рабочих и крестьян, и полное разоружение имущих классов.
   III. 1. Выражая непреклонную решимость вырвать человечество из когтей финансового капитала и империализма, заливших землю кровью в настоящей преступнейшей из всех войн, Учредительное собрание всецело присоединяется к проводимой Советской властью политике разрыва тайных договоров, организации самого широкого братания с рабочими и крестьянами воюющих ныне между собою армий и достижения, во что бы то ни стало, революционными мерами, демократического мира между народами, без аннексий и без контрибуций, на основе свободного самоопределения наций.
   2. В тех же целях Учредительное собрание настаивает на полном разрыве с варварской политикой буржуазной цивилизации, строившей благосостояние эксплуататоров в немногих избранных нациях на порабощении сотен миллионов трудящегося населения в Азии, в колониях вообще и в малых странах.
   Учредительное собрание приветствует политику Совета Народных Комиссаров, провозгласившего полную независимость Финляндии, начавшего вывод войск из Персии, объявившего свободу самоопределения Армении [15 - 6 (19) декабря 1917 года финляндский сейм принял декларацию об объявлении Финляндии независимым государством. В соответствии с национальной политикой Советского государства 18 (31) декабря 1917 года Совнарком принял декрет о государственной независимости Финляндии. Во время заседания СНК В. И. Ленин лично вручил текст декрета премьер-министру Финляндии П.-Э. Свинхувуду, возглавлявшему финляндскую правительственную делегацию. 22 декабря 1917 года (4 января 1918 года) декрет о независимости Финляндии был утвержден ВЦИК.19 декабря 1917 года (1 января 1918 года) согласно договору, заключенному Россией с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией в Бресте 2 (15) декабря, Советским правительством было сделано предложение персидскому правительству о выработке общего плана вывода русских войск из Персии.29 декабря 1917 года (11 января 1918 года) Совнарком принял «Декрет о «Турецкой Армении», опубликованный 31 декабря 1917 года (13 января 1918 года) в газете «Правда» № 227. – 26.].
   3. Как первый удар международному банковому, финансовому капиталу, Учредительное собрание рассматривает советский закон об аннулировании (уничтожении) займов, заключенных правительствами царя, помещиков и буржуазии, выражая уверенность, что Советская власть пойдет твердо по этому пути вплоть до полной победы международного рабочего восстания против ига капитала.
   IV. Будучи выбрано на основании партийных списков, составленных до Октябрьской революции, когда народ не мог еще всей массой восстать против эксплуататоров, не знал всей силы их сопротивления при отстаивании ими своих классовых привилегий, не взялся еще практически за созидание социалистического общества, Учредительное собрание считало бы в корне неправильным, даже с формальной точки зрения, противопоставлять себя Советской власти.
   По существу же Учредительное собрание полагает, что теперь, в момент последней борьбы народа с его эксплуататорами, – эксплуататорам не может быть места ни в одном из органов власти. Власть должна принадлежать целиком и исключительно трудящимся массам и их полномочному представительству – Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
   Поддерживая Советскую власть и декреты Совета Народных Комиссаров, Учредительное собрание считает, что его задачи исчерпываются установлением коренных оснований социалистического переустройства общества.
   Вместе с тем, стремясь создать действительно свободный и добровольный, а, следовательно, тем более тесный и прочный, союз трудящихся классов всех наций России, Учредительное собрание ограничивает свою задачу установлением коренных начал федерации Советских республик России, предоставляя рабочим и крестьянам каждой нации принять самостоятельное решение на своем собственном полномочном советском съезде, желают ли они и на каких основаниях участвовать в федеральном правительстве и в остальных федеральных советских учреждениях.

   Написано в январе, не позднее 3 (16), 1918 г.

   Напечатано 4 (17) января 1918 г. в газетах «Правда» и «Известия ЦИК»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 35, с. 221–223

Речь о роспуске Учредительного собрания на заседании ВЦИК

   6 (19) ЯНВАРЯ 1918 г. [16 - Вопрос о роспуске Учредительного собрания рассматривался на заседании Совнаркома 6 (19) января 1918 года. Основное содержание декрета о роспуске Учредительного собрания было намечено В. И. Лениным в первоначальном наброске тезисов декрета (см.: Ленинский сборник XVIII, с. 48). К заседанию СНК Ленин развил этот набросок в тезисы декрета (см.: Полн. собр. соч., т. 35, с. 232–235), которые зачитывались и утверждались по пунктам.В ночь с 6 на 7 (с 19 на 20) января состоялось заседание ВЦИК, на котором большинством голосов при двух против и пяти воздержавшихся был принят декрет о роспуске Учредительного собрания. С речью о роспуске Учредительного собрания выступил Ленин. – 28.]
   ТОВАРИЩИ! Столкновение между Советской властью и Учредительным собранием подготовлено всей историей русской революции, которая была поставлена перед неслыханными задачами социалистического переустройства общества. После событий 1905 года не подлежало никакому сомнению, что царизм доживает свои последние дни, и лишь благодаря отсталости и невежеству деревни ему удалось выкарабкаться из бездны. Революция 1917 года сопровождалась тем явлением, что, с одной стороны, буржуазная империалистическая партия превратилась силою событий в республиканскую партию, а с другой стороны, возникли демократические организации – Советы, созданные еще в 1905 году, ибо уже тогда социалисты поняли, что организацией этих Советов создается нечто великое, новое и небывалое в истории мировой революции. Советы, которые народ сумел создать вполне самостоятельно, это – форма демократизма, не имеющая себе равной ни в одной из стран.
   Революция выдвинула две силы – объединение масс с целью низвержения царизма и организации трудящегося народа. Когда я слышу от противников Октябрьской революции крики о несбыточности и утопичности идей социализма, я обыкновенно в таких случаях задаю им простой и ясный вопрос: что за явление – Советы? Результатом чего является нарождение этих небывалых еще в истории развития мировой революции народных организаций? И на этот вопрос я ни от кого не получал и не мог получить определенного ответа. Из-за косной защиты буржуазного строя они идут против ЭТИХ МОЩНЫХ организаций, возникновения которых не наблюдалось еще ни в одной из революций мира. Кто борется против помещиков, тот идет в Советы крестьянских депутатов. Советы обнимают всякого и каждого, кто, не желая бездействовать, идет по пути творческой работы. Они покрыли сетью всю страну, и чем гуще будет эта сеть народных Советов, тем менее будет возможна эксплуатация представителей трудового народа, ибо существование Советов несовместимо с процветанием буржуазного строя; в этом источник всех этих противоречий представителей буржуазии, ведущих свою борьбу против наших Советов исключительно во имя своих интересов.
   Переход от капитализма к строю социалистическому сопровождается долгой и упорной борьбой. Российская революция, свергнув царизм, должна была неизменно идти дальше, не ограничиваясь торжеством буржуазной революции, ибо война и созданные ею неслыханные бедствия изнуренных народов создали почву для вспышки социальной революции. И поэтому нет ничего смехотворнее, когда говорят, что дальнейшее развитие революции, дальнейшее возмущение масс вызвано какой-либо отдельной партией, отдельной личностью или, как они кричат, волей «диктатора». Пожар революции воспламенился исключительно благодаря неимоверным страданиям России и всем условиям, созданным войною, которая круто и решительно поставила вопрос перед трудовым народом: либо смелый, отчаянный и бесстрашный шаг, либо погибай – умирай голодной смертью.
   И революционный огонь проявился в том, что Советы – эта опора трудовой революции – были созданы. Русский народ совершил гигантский скачок – прыжок от царизма к Советам. Это неопровержимый и нигде еще небывалый факт. И в то время, когда буржуазные парламенты всех стран и государств, связанные рамками капитализма и собственности, никогда и нигде не оказывали никакой поддержки революционному движению, – Советы, разжигая пожар революции, повелительно диктуют народу: – борись, бери в свои руки все и организуйся. Нет сомнения, что в процессе развития революции, вызванного силою Советов, встретится ряд всевозможных ошибок и промахов – но ни для кого не тайна, что всякое революционное движение неизменно всегда сопровождается временным проявлением хаоса, разрухи и беспорядков. Буржуазное общество есть та же война, та же бойня, и это явление вызвало и обострило конфликт между Учредительным собранием и Советами, и все, кто указывает нам на то, что мы, когда-то защищая Учредительное собрание, теперь его «разгоняем», – у тех мысли нет ни зерна и только пышные пустые фразы. Ибо некогда, по сравнению с царизмом и республикой Керенского, Учредительное собрание было для нас лучше их пресловутых органов власти, но, по мере возникновения Советов, последние, конечно, как всенародные революционные организации, стали несравненно выше всех парламентов всего мира, и это явление я подчеркивал еще в апреле месяце. Советы, совершая коренную ломку буржуазной и помещичьей собственности, способствуя окончательному перевороту, сметающему все следы буржуазного строя, толкнули нас на путь, который привел народ к строительству своей жизни. Мы взялись уже за это великое строительство и прекрасно сделали, что взялись. Нет сомнения, что социалистическая революция не может сразу быть преподнесенной народу в чистеньком, гладеньком, безукоризненном виде, не может не сопровождаться гражданской войной и проявлением саботажа и сопротивлением. И те, кто доказывает вам противное – те либо лгуны, либо человеки в футляре. (Бурные аплодисменты.) События 20 апреля [17 - Речь идет об апрельской демонстрации, в которой приняли участие свыше 100 тыс. рабочих и солдат Петрограда. Демонстрация и митинги протеста проходили также в Москве, на Урале, Украине, в Кронштадте и других городах и районах страны.Апрельская демонстрация положила начало правительственному кризису. Под давлением масс министры П. Н. Милюков и А. И. Гучков вынуждены были уйти в отставку. 5 (18) мая было образовано первое коалиционное правительство, в состав которого вместе с 10 министрами-капиталистами вошли лидеры соглашательских партий: А. Ф. Керенский, В. М. Чернов – от эсеров, И. Г. Церетели, М. И. Скобелев – от меньшевиков и др. Буржуазное правительство было спасено эсерами и меньшевиками, открыто перешедшими на сторону буржуазии. – 30.], когда народ самостоятельно, без каких бы то ни было указок со стороны «диктаторов» или партий, выступил один против соглашательского правительства, – это явление показало уже тогда всю слабость и беспочвенность устоев буржуазии. Массы почуяли свою силу, и в угоду им началась та знаменитая министерская чехарда с целью обмана народа, который, однако, вскоре прозрел, в особенности после того, когда Керенский, имея в обоих карманах грабительские тайные договоры с империалистами, двинул войска в наступление. Вся деятельность соглашателей была постепенно понята обманываемым народом, терпение которого начинало истощаться, и результат всего этого – Октябрьская революция. Народ учился на опыте, пройдя через пытки, смертные казни и массовые расстрелы, и напрасно палачи его уверяют, что в восстании трудящихся виновны большевики или какие бы то ни было «диктаторы». Это доказывает раскол в недрах народных масс, на съездах, собраниях, конференциях и т. д. Усвоение народом Октябрьской революции и до сего времени не окончилось. Эта революция на деле показала, как народ должен приступить к перенятию в свои руки земель и природных богатств и средств передвижения и производства в руки рабочего и крестьянского государства. Вся власть Советам – сказали мы, и за это мы боремся. Народ хотел созвать Учредительное собрание – и мы созвали его. Но он сейчас же почувствовал, что из себя представляет это пресловутое Учредительное собрание. И теперь мы исполнили волю народа, волю, которая гласит: вся власть Советам. А саботажников мы сломим. Когда я попал из бьющего ключом, полного жизни Смольного – в Таврический дворец, я почувствовал себя так, как будто бы я находился среди трупов и безжизненных мумий. Взяв для борьбы против социализма в помощь все имеющиеся средства, применяя силу, саботаж, они и великую гордость человечества – знание – превратили в орудие эксплуатации трудового народа, и хотя они этим несколько подорвали шаги к социалистической революции, но сорвать им ее не удалось и никогда не удастся. Ибо слишком сильна мощь Советов, которые стали ломать старые, отжившие устои буржуазного строя не по-барски, а по-пролетарски, по-крестьянски.
   И передача всей власти Учредительному собранию есть то же самое соглашательство со злокачественной буржуазией. Русские Советы ставят интересы трудящихся масс гораздо выше интересов предательского соглашательства, переодетого в новый костюм. Старой, древней, заплесневелой стариной повеяло от речей Чернова и Церетели, этих отживших деятелей, по-прежнему все продолжающих нудно ныть о прекращении гражданской войны. Но пока существует Каледин, и под лозунгом «вся власть Учредительному собранию» скрывается лозунг «долой Советскую власть», мы гражданской войны не избегнем, ибо ни за что на свете Советской власти не отдадим! (Бурные аплодисменты.) И когда Учредительное собрание опять изъявило готовность отложить все больные, назревшие вопросы и задачи, предъявленные ему Советами, – мы им ответили, что не может быть ни одной минуты отсрочки. И по воле Советской власти Учредительное собрание, не признавшее власть народа, распускается. Ставка Рябушинских бита, и сопротивление последних только обострит и вызовет новый взрыв гражданской войны.
   Учредительное собрание распускается, и Советская революционная республика восторжествует во что бы то ни стало. (Бурные аплодисменты, переходящие в долгонесмолкаемую овацию.)

   Правда, 1918, 22 (9) января

Печатается по тексту Поля. собр. соч., т. 35, с. 238–242

Третий Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов

10–18 (23–31) ЯНВАРЯ 1918 г. [18 - Третий Всероссийский съезд Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов состоялся 10–18 (23–31) января 1918 года в Петрограде.На съезде было представлено 317 Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов и ПО армейских, корпусных и дивизионных комитетов. В начале съезда на нем присутствовало 707 делегатов, из них 441 большевик. 13 (26) января к съезду присоединились участники III Всероссийского съезда Советов крестьянских депутатов. На заключительном заседании съезда присутствовало 1587 делегатов.Съезд обсудил доклад Я. М. Свердлова о деятельности ВЦИК. В. И. Ленин выступил на съезде с докладом о деятельности Совнаркома. Съезд утвердил ленинскую «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», которая в дальнейшем явилась основой Конституции Советского государства. В принятой съездом резолюции полностью одобрялась политика ВЦИК и СНК и выражалось им полное доверие.Съезд также одобрил политику Совнаркома по вопросу о мире, по национальному вопросу, утвердил основные положения Закона о социализации земли, выработанного на основе Декрета о земле.В состав ВЦИК, избранного съездом, вошли 160 большевиков, 125 левых эсеров, 2 социал-демократа интернационалиста, 3 анархиста-коммуниста, 7 эсеров-максималистов, 7 правых эсеров и 2 меньшевика. – 33.]

Доклад о деятельности Совета народных комиссаров

   11 (24) ЯНВАРЯ
   ТОВАРИЩИ! От имени Совета Народных Комиссаров я должен представить вам доклад о деятельности его за 2 месяца и 15 дней, протекших со времени образования Советской власти и Советского правительства в России.
   2 месяца и 15 дней – это всего на пять дней больше того срока, в течение которого существовала предыдущая власть рабочих над целой страной, или над эксплуататорами и капиталистами, – власть парижских рабочих в эпоху Парижской Коммуны 1871 года [19 - Парижская коммуна 1871 г. – первая в истории революционного движения пролетарская революция, приведшая к слому буржуазной государственной машины и передавшая власть в руки рабочего класса.Созданное в ходе вооруженной борьбы революционное правительство – Коммуна, явившаяся первым в мире опытом пролетарской диктатуры, просуществовала 72 дня, с 18 марта до 28 мая 1871 года. Коммуна установила выборность, сменяемость и ответственность всех должностных лиц перед народом. Она вооружила рабочих, передала в руки народа предприятия, брошенные их владельцами, отделила церковь от государства и школу от церкви, провела ряд других мероприятий в интересах трудящихся. Но вследствие недостаточной политической зрелости пролетариата и отсутствия революционной марксистской партии Коммуна допустила ряд ошибок, которые обусловили ее поражение.Творчески развивая марксизм, В. И. Ленин при разработке теории социалистической революции и Советского социалистического государства широко использовал опыт Парижской коммуны. – 33.].
   Эту власть рабочих мы должны вспомнить, прежде всего, бросая взгляд назад и сравнивая ее с Советской властью, образовавшейся 25 октября. И из этого сравнения предыдущей диктатуры пролетариата и настоящей мы сразу можем видеть, какой гигантский шаг сделало международное рабочее движение и в каком неизмеримо более благоприятном положении находится Советская власть в России, несмотря на неслыханно сложные условия в обстановке войны и разрухи.
   Продержавшись 2 месяца и 10 дней, парижские рабочие, впервые создавшие Коммуну, которая представляет зачаток Советской власти, погибли под расстрелом французских кадетов, меньшевиков и правых эсеров-калединцев. Французским рабочим пришлось заплатить небывало тяжелыми жертвами за первый опыт рабочего правительства, смысл и цели которого не знало громадное большинство крестьян во Франции.
   Мы находимся в гораздо более благоприятных обстоятельствах, потому что русские солдаты, рабочие и крестьяне сумели создать аппарат, который об их формах борьбы оповестил весь мир, – Советское правительство. Вот что, прежде всего, изменяет положение русских рабочих и крестьян по сравнению с властью парижского пролетариата. Они не имели аппарата, их не поняла страна, – мы сразу же опирались на Советскую власть и поэтому для нас никогда не было сомнения в том, что Советская власть пользуется сочувствием и самой горячей, самой беззаветной поддержкой гигантского большинства масс, и что поэтому Советская власть непобедима.
   Люди, которые относились скептически к Советской власти и часто, сознательно или бессознательно, продавали и предавали ее на соглашательство с капиталистами и империалистами, эти люди прокричали все уши про то, что в России не может удержаться власть исключительно одного пролетариата. Как будто кто-либо из большевиков и их сторонников забывал хоть на минуту, что в России может быть продолжительной только та власть, которая сумеет сплотить рабочий класс, большинство крестьян, все трудящиеся и эксплуатируемые классы в одну, неразрывно связанную между собою, силу, борющуюся против помещиков и буржуазии.
   Мы никогда не сомневались в том, что только союз рабочих и беднейших крестьян, полупролетариев, о котором говорит наша партийная программа, может охватить в России большинство населения и обеспечить прочную поддержку власти. И нам удалось, после 25 октября, сразу, в течение нескольких недель, преодолеть все затруднения и основать власть на основе такого прочного союза.
   Да, товарищи! Если партия эсеров, в ее старой форме, когда крестьяне еще не разбирались, кто в ней является действительным сторонником социализма, выставляла лозунг уравнительного землепользования, не желая знать, кем эта задача будет выполнена, в союзе ли с буржуазией или нет, то мы говорили, что это было обманом. И эта часть, которая увидела теперь, что за ней нет народа, что она – пустышка, претендовала на то, что она может провести уравнительное землепользование в союзе с буржуазией; в этом был основной обман. А когда русская революция показала опыт сотрудничества трудящихся масс с буржуазией, в величайшую минуту народной жизни, когда война губила и губит народ, осуждая миллионы на голодную смерть, и последствия ее показали на практике опыт соглашательства, когда его пережили, перечувствовали Советы сами, пройдя через школу соглашательства, тогда стало очевидным, что есть здоровое, жизнеспособное, великое социалистическое зерно в учении тех, кто хотел крестьянство, в его трудовой части, присоединить к великому социалистическому движению рабочих всего мира.
   И как только этот вопрос стал практически ясно и отчетливо перед крестьянством, случилось то, в чем никто не сомневался, как показали теперь крестьянские Советы и съезды: когда пришло время к осуществлению социализма на деле, крестьяне получили возможность ясно увидеть эти две основные политические линии – союз с буржуазией или с трудящимися массами; они поняли тогда, что партия, выражающая истинные стремления и интересы крестьянства, – есть партия левых эсеров. И когда мы заключили с этой партией наш правительственный союз, мы с самого начала поставили дело таким образом, чтобы он покоился на самых ясных и очевидных началах. Если крестьяне России хотят осуществлять социализацию земли в союзе с рабочими, которые проведут национализацию банков и создадут рабочий контроль, – они наши верные сотрудники, вернейшие и ценнейшие союзники. Нет ни одного социалиста, товарищи, который не признавал бы той очевидной истины, что между социализмом и капитализмом лежит долгий, более или менее трудный переходный период диктатуры пролетариата, и что этот период в своих формах будет во многом зависеть от того, преобладает ли мелкая собственность или крупная, мелкая культура или крупная. Понятно, что переход к социализму в Эстляндии, в этой маленькой, поголовно грамотной стране, состоящей из крупных сельских хозяйств, не может походить на переход к социализму в стране по преимуществу мелкобуржуазной, какой является Россия. С этим надо считаться.
   Всякий сознательный социалист говорит, что социализм нельзя навязывать крестьянам насильно и надо рассчитывать лишь на силу примера и на усвоение крестьянской массой житейской практики. Как она считает удобным перейти к социализму? Вот та задача, которая теперь перед русским крестьянством поставлена практически. Как она сама может поддержать социалистический пролетариат и начать переход к социализму? И крестьяне начали уже этот переход, и мы питаем к ним полное доверие.
   Тот союз, который мы заключили с левыми социалистами-революционерами, создан на прочной базе и крепнет не по дням, а по часам. Если в первое время в Совете Народных Комиссаров мы могли опасаться, что фракционная борьба станет тормозить работу, то уже на основании двухмесячного опыта совместной работы я должен сказать определенно, что у нас по большинству вопросов вырабатывается решение единогласное.
   Мы знаем, что только тогда, когда опыт показывает крестьянам, каков, например, должен быть обмен между городом и деревней, они сами снизу, на основании своего собственного опыта, устанавливают свою связь. С другой стороны, опыт гражданской войны указывает представителям крестьян воочию, что нет другого пути к социализму, кроме диктатуры пролетариата и беспощадного подавления господства эксплуататоров. (Аплодисменты.)
   Товарищи! Каждый раз, когда нам приходится касаться этой темы, на настоящем собрании или в ЦИК, мне случается от времени до времени слышать от правой части собрания возгласы: «диктатор!». Да, «когда мы были социалистами», то тогда все признавали диктатуру пролетариата; они даже писали о ней в своих программах, они возмущались тем распространенным предрассудком, будто можно переубедить население, доказать ему, что не следует эксплуатировать трудящиеся массы, что это грешно и стыдно, и что тогда водворится на земле рай. Нет, этот утопический предрассудок давно разбит в теории, и наша задача – разбить его на практике.
   Представлять себе социализм так, что нам господа социалисты преподнесут его на тарелочке, в готовеньком платьице, нельзя, – этого не будет. Ни один еще вопрос классовой борьбы не решался в истории иначе, как насилием. Насилие, когда оно происходит со стороны трудящихся, эксплуатируемых масс против эксплуататоров, – да, мы за такое насилие! (Гром аплодисментов.) И нас нисколько не смущают вопли людей, которые, сознательно или бессознательно, стоят на стороне буржуазии, или так ею напуганы, так угнетены ее господством, что, видя теперь эту классовую, неслыханно острую борьбу, растерялись, расплакались, забыли все свои предпосылки и требуют от нас невозможного, чтобы мы, социалисты, без борьбы против эксплуататоров, без подавления их сопротивления достигли полной победы.
   Господа эксплуататоры еще летом 1917 года поняли, что дело идет о «последних и решительных битвах», что последний оплот буржуазии, этот главный и основной источник подавления ею трудящихся масс, будет вырван из их рук, если Советы получат власть.
   Вот почему Октябрьская революция открыла эту систематическую, неуклонную борьбу за то, чтобы эксплуататоры прекратили свое сопротивление, и чтобы, как это ни трудно даже лучшим из них, не пришлось бы им помириться с мыслью, что не будет больше господства эксплуатирующих классов, отныне простой мужик будет командовать и они должны его слушаться, – как это им ни неприятно, а придется.
   Это будет стоить многих трудностей, жертв и ошибок, это дело новое, невиданное в истории, которое нельзя прочитать в книжках. Само собой разумеется, что это – величайший, труднейший в истории переход, но иначе никоим образом этого великого перехода сделать нельзя было. И то обстоятельство, что в России создалась Советская власть, показало, что богаче всего революционным опытом является сама революционная масса, – когда на помощь немногим десяткам партийных людей являются миллионы, – сама практически за горло берущая своих эксплуататоров.
   Вот почему в настоящее время в России приобрела преимущество гражданская война. Против нас выдвигают лозунг – «да сгинет гражданская война». Мне пришлось услышать это от представителей правой части так называемого Учредительного собрания. Да сгинет гражданская война… Что это значит? С кем гражданская война? С Корниловым, Керенским, Рябушинским, которые миллионы тратят на подкупы босяков и чиновников? С теми саботажниками, которые, все равно, сознательно или бессознательно, идут на этот подкуп? Нет сомнения, что из числа последних есть люди, из числа неразвитых, которые идут на это бессознательно, потому что они и представить себе не могут, что можно и должно разрушить до основания прежний буржуазный строй и на его обломках начать строить совершенно новое социалистическое общество. Нет сомнения, что есть такие люди, – но разве это меняет обстоятельства?
   Вот почему представители имущих классов все ставят на карту, вот почему это для них последние и решительные битвы, и они не остановятся ни перед каким преступлением, лишь бы сломить Советскую власть. Разве вся история социализма, французского в особенности, которая так богата революционными стремлениями, не показывает нам, что когда сами трудящиеся массы берут в свои руки власть, правящие классы идут на неслыханные преступления и расстрелы, когда дело идет об охране их собственных денежных мешков. И когда эти люди говорят нам о гражданской войне, мы отвечаем им усмешкой, когда же они несут свой лозунг в среду учащейся молодежи, мы говорим им – вы обманываете их!
   Классовая борьба не случайно пришла к своей последней форме, когда класс эксплуатируемых берет в свои руки все средства власти, чтобы окончательно уничтожить своего классового врага – буржуазию, смести с лица русской земли не только чиновников, но и помещиков, как смели их в некоторых губерниях русские крестьяне.
   Нам говорят, что саботаж, который встретил Совет Народных Комиссаров со стороны чиновников и помещиков, доказывает нежелание идти навстречу социализму. Как будто не ясно было, что вся эта банда капиталистов и жуликов, босяков и саботажников представляет из себя одну, подкупленную буржуазией, банду, сопротивляющуюся власти трудящихся. Конечно, кто думал, что можно перепрыгнуть сразу от капитализма к социализму, или кто представлял себе возможным убедить большинство населения в том, что этого можно достигнуть посредством Учредительного собрания, кто в эту буржуазно-демократическую сказку верил, – тот может спокойно продолжать в эту сказку верить, но пусть он не пеняет на жизнь, если она эту сказку разобьет.
   Тот, кто понял, что такое классовая борьба, что значит саботаж, который организовали чиновники, тот знает, что перескочить сразу к социализму мы не можем. Остались буржуа, капиталисты, которые имеют надежду вернуть свое господство и защищают свои денежные мешки, осталось босячество, слой подкупных людей, совершенно раздавленных капитализмом и не умеющих возвыситься до идеи пролетарской борьбы. Остались служащие, чиновники, которые думают, что охрана старого порядка есть интересы общества. Как можно представить себе победу социализма иначе, как полным крахом этих слоев, иначе, как полной гибелью буржуазии и русской и европейской? Не думаем ли мы, что господа Рябушинские не понимают своих классовых интересов? Это они платят саботажникам для того, чтобы они не работали. Или они действуют врозь? Не действуют ли они вместе с французскими, английскими и американскими капиталистами, скупая ценные бумаги? Посмотрим только, много ли им помогут эти скупки. И не окажутся ли горы ценных бумаг, которые они теперь получают, пустейшей, никуда не годной, старой бумагой?
   Вот почему, товарищи, на все упреки и обвинения нас в терроре, диктатуре, гражданской войне, хотя мы далеко еще не дошли до настоящего террора, потому что мы сильнее их, – у нас есть Советы, нам достаточно будет национализации банков и конфискации имущества, чтобы привести их к повиновению, – на все обвинения в гражданской войне мы говорим: да, мы открыто провозгласили то, чего ни одно правительство провозгласить не могло. Первое правительство в мире, которое может о гражданской войне говорить открыто, – есть правительство рабочих, крестьянских и солдатских масс. Да, мы начали и ведем войну против эксплуататоров. Чем прямее мы это скажем, тем скорее эта война кончится, тем скорее все трудящиеся и эксплуатируемые массы нас поймут, поймут, что Советская власть совершает настоящее, кровное дело всех трудящихся.
   Я не думаю, товарищи, чтобы нам скоро удалось достигнуть победы в этой борьбе, но мы очень богаты опытом: в течение двух месяцев нам удалось достигнуть многого. Мы пережили попытку наступления Керенского против Советской власти и полнейший крах этой попытки; мы пережили организацию власти украинских Керенских, – там борьба еще не кончилась, но для всякого, кто ее наблюдает, кто слышал хоть несколько правдивых докладов от представителей Советской власти, ясно, что буржуазные элементы украинской Рады доживают последние дни. (Аплодисменты.) В победе Советской власти Украинской народной республики над украинской буржуазной Радой нет никакой возможности сомневаться.
   А борьба с Калединым, – тут действительно все зиждется на основе эксплуатации трудящихся, на основе буржуазной диктатуры, – если есть какие-нибудь социальные основы против Советской власти. Крестьянский съезд воочию показал, что дело Каледина – дело безнадежное, трудящиеся массы против него. Опыт Советской власти, пропаганда делом, примером советских организаций берет свое, и внутренняя опора Каледина на Дону теперь падает не столько извне, сколько извнутри.
   Вот почему, смотря на фронт гражданской войны в России, мы можем с полной уверенностью сказать: тут победа Советской власти полная и совершенно обеспеченная. И победа этой Советской власти, товарищи, достигается тем, что с самого начала она стала осуществлять исконные заветы социализма, последовательно и решительно опираясь на массы, считая своей задачей самые угнетенные, забитые слои общества пробудить к живой жизни, поднять к социалистическому творчеству. Вот почему старая армия, армия казарменной муштровки, пытки над солдатами, отошла в прошлое. Она отдана на слом, и от нее не осталось камня на камне. (Аплодисменты.) Полная демократизация армии проведена.
   Я позволю себе рассказать один происшедший со мной случай. Дело было в вагоне Финляндской железной дороги, где мне пришлось слышать разговор между несколькими финнами и одной старушкой. Я не мог принимать участия в разговоре, так как не знал финского языка, но ко мне обратился один финн и сказал: «Знаете, какую оригинальную вещь сказала эта старуха? Она сказала: теперь не надо бояться человека с ружьем. Когда я была в лесу, мне встретился человек с ружьем, и вместо того, чтобы отнять от меня мой хворост, он еще прибавил мне».
   Когда я это услыхал, я сказал себе: пускай сотни газет, как бы они там ни назывались – социалистические, почти-социалистические и пр., пускай сотни чрезвычайно громких голосов кричат нам: «диктаторы», «насильники» и т. и. слова. Мы знаем, что в народных массах поднимается теперь другой голос; они говорят себе: теперь не надо бояться человека с ружьем, потому что он защищает трудящихся и будет беспощаден в подавлении господства эксплуататоров. (Аплодисменты.) Вот что народ почувствовал, и вот почему та агитация, которую ведут простые, необразованные люди, когда они рассказывают о том, что красногвардейцы направляют всю мощь против эксплуататоров, – эта агитация непобедима. Она обойдет миллионы и десятки миллионов и прочно создаст то, что французская Коммуна XIX в. начала создавать, но создала лишь на короткий промежуток, потому что она была разгромлена буржуазией, – создаст социалистическую Красную Армию, к чему все социалисты стремились – всеобщее вооружение народа. Она создаст новые кадры Красной гвардии, которые дадут возможность воспитания трудящихся масс к вооруженной борьбе.
   Если про Россию говорили: она не может воевать, потому что у нее не будет офицеров, то мы не должны забывать того, что говорили эти самые буржуазные офицеры, наблюдая борющихся рабочих против Керенского и Каледина: «да, эти красногвардейцы технически никуда не годятся, но если бы эти люди поучились несколько, то они имели бы непобедимую армию». Ибо в первый раз в истории всемирной борьбы в армию вступили элементы, которые несут с собой не казенные знания, но которыми руководят идеи борьбы за освобождение эксплуатируемых. И когда начатая нами работа будет окончена, Российская Советская республика будет непобедима. (Аплодисменты.)
   Товарищи, этот путь, который прошла Советская власть в отношении к социалистической армии, она сделала также и по отношению к другому орудию господствующих классов, еще более тонкому, еще более сложному – к буржуазному суду, который изображал собою защиту порядка, а на самом деле был слепым, тонким орудием беспощадного подавления эксплуатируемых, отстаивающим интересы денежного мешка. Советская власть поступила так, как завещали поступать все пролетарские революции, – она отдала его сразу на слом. Пусть кричат, что мы, не реформируя старый суд, сразу отдали его на слом. Мы расчистили этим дорогу для настоящего народного суда и не столько силой репрессий, сколько примером масс, авторитетом трудящихся, без формальностей, из суда, как орудия эксплуатации, сделали орудие воспитания на прочных основах социалистического общества. Нет никакого сомнения в том, что сразу такого общества мы получить не можем.
   Вот те главные шаги, которые сделала Советская власть, шедшая по пути, указанному всем опытом величайших народных революций во всем мире. Не было ни одной революции, в которой трудящиеся массы не начинали бы делать шаги по этому пути, чтобы создать новую государственную власть. К сожалению, они только начинали, но не могли довести дело до конца, не удалось создать нового типа государственной власти. Мы ее создали, – у нас уже осуществлена социалистическая республика Советов.
   Я не делаю иллюзий насчет того, что мы начали лишь период переходный к социализму, что мы до социализма еще не дошли. Но вы поступите правильно, если скажете, что наше государство есть социалистическая республика Советов. Вы поступите так же правильно, как те, кто называет многие буржуазные республики Запада демократическими, хотя всем и каждому известно, что нет ни одной из самых демократических республик, которая была бы демократической вполне. Они дают кусочки демократизма, на мелочах урезывают права эксплуататоров, но трудящиеся массы в них так же угнетены, как и всюду. И, тем не менее, мы говорим, что буржуазный строй представляет собой и старые монархии и конституционные республики.
   Так и мы теперь. Мы далеки от того, чтобы даже закончить переходный период от капитализма к социализму. Мы никогда не обольщали себя надеждой на то, что сможем докончить его без помощи международного пролетариата. Мы никогда не заблуждались на этот счет и знаем, как трудна дорога, ведущая от капитализма к социализму, но мы обязаны сказать, что наша республика Советов есть социалистическая, потому что мы на этот путь вступили, и слова эти не будут пустыми словами.
   Мы начали много мер, подрывающих господство капиталистов. Мы знаем, что деятельность всех учреждений наша власть должна была объединить одним началом, и это начало мы выражаем словами: «Россия объявляется социалистической республикой Советов». (Аплодисменты.) Это будет той правдой, которая опирается на то, что мы должны будем и начали уже делать, это будет лучшим объединением всей нашей деятельности, провозглашением ее программы, призывом к трудящимся и эксплуатируемым во всех странах, которые либо вовсе не знают, что такое социализм, либо – еще хуже – понимают под социализмом ту черновско-церетелевскую кашицу буржуазных реформ, которую мы попробовали, испытали в течение десяти месяцев революции и убедились в том, что это есть подделка, а не социализм.
   И вот почему «свободные» Англия и Франция употребляли все средства, чтобы в течение десяти месяцев нашей революции не пропустить ни одного номера газет большевиков и левых эсеров. Они должны были поступать таким образом, потому что они видели перед собою во всех странах массу рабочих и крестьян, которые инстинктивно схватывали все то, что делалось русскими рабочими. Ибо не было ни одного собрания, где бы не встречались громом аплодисментов известия о русской революции и лозунг Советской власти. Трудящиеся и эксплуатируемые массы уже везде пришли в противоречие со своими партийными верхушками. Этот старый верхушечный социализм еще не похоронен, как у нас в России Чхеидзе и Церетели, но он уже убит во всех странах мира, он уже мертв.
   И против этого старого буржуазного строя стоит уже новое государство – республика Советов, республика трудящихся, эксплуатируемых классов, ломающих старые буржуазные перегородки. Созданы новые формы государства, при котором появилась возможность подавления эксплуататоров, подавления сопротивления этой ничтожной кучки, сильной вчерашним денежным мешком, вчерашним запасом знаний. Они свое знание – профессора, учителя, инженера – превращают в орудие эксплуатации трудящихся, говоря: я хочу, чтобы мое знание служило буржуазии, а иначе я не буду работать. Но их власть нарушена рабоче-крестьянской революцией, и против них возникает государство, в котором сами массы свободно выбирают своих представителей.
   Именно теперь мы можем сказать, что мы имеем на деле такую организацию власти, которая ясно показывает переход к полной отмене всякой власти, всякого государства. Это будет возможно тогда, когда не будет ни следа эксплуатации, то есть в социалистическом обществе.
   Я кратко коснусь теперь тех мер, которые начало осуществлять социалистическое Советское правительство России. Одной из первых мер, направленных к тому, чтобы не только исчезли с лица земли русской помещики, но и для подрыва в корне господства буржуазии и возможности гнета капитала над миллионами и десятками миллионов трудящихся, – был переход к национализации банков. Банки – это крупные центры современного капиталистического хозяйства. Тут собираются неслыханные богатства и распределяются по всей громадной стране, здесь – нерв всей капиталистической жизни. Это тонкие и сложные органы, они выросли веками, и на них направлены были первые удары Советской власти, которая встретила сначала отчаянное сопротивление в Государственном банке. Но это сопротивление не остановило Советской власти. Нам удалось основное в организации Государственного банка, это основное в руках рабочих и крестьян, и от этих основных мер, которые еще долго придется разрабатывать, мы перешли к тому, чтобы наложить руку на частные банки.
   Мы поступили не так, как это порекомендовали бы, вероятно, сделать соглашатели: сначала подождать Учредительного собрания, может быть, потом выработать законопроект и внести его в Учредительное собрание и этим оповестить господ буржуа о нашем намерении, чтобы они могли найти лазейку, как им от этой неприятной вещи избавиться; быть может, привлечь их в компанию, тогда вы создадите государственные законы, – это был бы «государственный акт».
   Это было бы отменой социализма. Мы поступили попросту: не боясь вызвать нареканий «образованных» людей или, вернее, необразованных сторонников буржуазии, торгующих остатками своего знания, мы сказали: – у нас есть вооруженные рабочие и крестьяне. Они должны сегодня утром занять все частные банки. (Аплодисменты.) И после того, как они это сделают, когда уже власть будет в наших руках, лишь после этого мы обсудим, какие нам принять меры. И утром банки были заняты, а вечером ЦИК вынес постановление: «банки объявляются национальной собственностью», – произошло огосударствление, обобществление банкового дела, передача его в руки Советской власти.
   Не было ни одного человека из нашей среды, который представлял бы себе, что такой искусный, тонкий аппарат банкового дела, веками развивавшийся из капиталистической системы хозяйства, может быть сломан или переделан в несколько дней. Этого мы никогда не утверждали. И когда ученые или якобы ученые люди кивали головою и пророчествовали, мы говорили: вы можете пророчить, что угодно. Мы знаем лишь один путь пролетарской революции: овладеть неприятельской позицией – научиться власти на опыте, на своих ошибках. Мы нисколько не преуменьшаем трудность нашего пути, но основное нами уже сделано. Источник капиталистических богатств в их распределении подорван. Аннулирование государственных займов, свержение финансового ига было совсем легким шагом после этого. Переход к конфискации заводов после рабочего контроля был также вполне легок. Когда нас обвиняли в том, что, вводя рабочий контроль, мы разбиваем производство на отдельные цехи, мы отметали этот вздор. Вводя рабочий контроль, мы знали, что пройдет не мало времени, пока он распространится на всю Россию, но мы хотели показать, что признаем только один путь – преобразований снизу, чтобы рабочие сами выработали снизу новые основы экономических условий. На эту выработку потребуется не мало времени.
   От рабочего контроля мы шли к созданию Высшего совета народного хозяйства. Только эта мера вместе с национализацией банков и железных дорог, которая будет проведена в ближайшие дни, даст нам возможность приняться за постройку нового социалистического хозяйства. Мы прекрасно знаем трудность нашего дела, но мы утверждаем, что социалистом на деле является только тот, кто берется за эту задачу, полагаясь на опыт и инстинкт трудящихся масс. Они наделают много ошибок, но основное сделано. Они знают, что, обращаясь к Советской власти, они встретят только поддержку против эксплуататоров. Нет ни одной меры, облегчающей их работу, которая бы целиком и полностью не была поддержана Советской властью. Советская власть не все знает и не может ко всему вовремя поспеть, и сплошь и рядом ей приходится стоять перед трудными задачами. Очень часто к правительству присылаются делегации рабочих и крестьян, которые спрашивают, как им поступить, например, с такой-то землей. И мне самому приходилось часто переживать затруднительное положение, когда я видел не совсем определенный взгляд с их стороны. И я говорил им: вы – власть, делайте все, что вы хотите делать, берите все, что вам нужно, мы вас поддержим, но заботьтесь о производстве, заботьтесь о том, чтобы производство было полезным. Переходите на полезные работы, вы будете делать ошибки, но вы научитесь. И рабочие уже начали учиться, они уже начали борьбу с саботажниками. Люди из образования сделали забор, мешающий трудящимся идти вперед; этот забор будет сметен.
   Нет сомнения, что война развращает людей и в тылу и на фронте, оплачивая выше всякой нормы работающих на войну, привлекая всех, спрятавшихся от войны, босяцкие и полубосяцкие элементы, проникнутые одним желанием «хапнуть» и уйти. Но эти элементы, самое худшее, что осталось от старого капиталистического строя, которые переносят все его старые пороки, мы должны выкинуть вон, удалить, включить в фабрично-заводские предприятия все лучшие пролетарские элементы и из них создать ячейки будущей социалистической России. Эта мера не легкая, она влечет за собой много конфликтов, трений и столкновений. И нам, Совету Народных Комиссаров, и мне лично приходилось встречаться с их жалобами и угрозами, но мы к ним относились спокойно, зная, что у нас есть теперь судья, к которому мы обращаемся. Этот судья – Советы рабочих и солдатских депутатов. (Аплодисменты.) Слово этого судьи непререкаемо, на него мы полагаемся всегда.
   Капитализм нарочно расслаивает рабочих, чтобы сплотить с буржуазией ничтожную кучку верхушек рабочего класса, – с ними столкновения будут неизбежны. Без борьбы мы к социализму не придем. Но мы готовы к борьбе, мы ее начали, и мы приведем ее к концу при помощи аппарата, который называется Советами. Если мы будем выносить создающиеся конфликты на суд Совета рабочих и солдатских депутатов, то любой вопрос будет разрешен легко. Ибо как бы ни была сильна группа привилегированных рабочих, но когда их ставят перед представительством всех рабочих, то такой суд, повторяю, для них будет непререкаем. Такая регулировка еще только начинается. Рабочие и крестьяне еще недостаточно верят в свои силы, они слишком привыкли, в силу вековой традиции, ждать указки сверху. Они еще не вполне освоились с тем, что пролетариат есть класс господствующий, в их среде есть еще элементы, которые запуганы, придавлены, воображают, что они должны пройти гнусную школу буржуазии. Этот гнуснейший из буржуазных предрассудков дольше всего держался, но он гибнет и он погибнет до конца. И мы убеждены в том, что с каждым шагом Советской власти будет выделяться все большее и большее количество людей, освободившихся до конца от старого буржуазного предрассудка, будто не может управлять государством простой рабочий и крестьянин. Может и научится, если возьмется управлять! (Аплодисменты.)
   Организационной задачей и будет задача выделения из народных масс руководителей и организаторов. Эта громадная, гигантская работа стоит теперь на очереди дня. Ее нельзя было бы и думать выполнить, если бы не было Советской власти, отцеживающего аппарата, который может выдвигать людей.
   У нас есть не только государственный закон о контроле, у нас есть еще даже более ценное – попытки пролетариата вступать в договоры с союзами фабрикантов, чтобы обеспечить рабочим управление целыми отраслями промышленности. Такой договор уже начали вырабатывать и почти заключили кожевники со всероссийским обществом фабрикантов и заводчиков кожевенного производства, и я придаю этим договорам особенно большое значение [20 - В. И. Ленин имеет в виду переговоры Всероссийского профессионального союза рабочих-кожевников с предпринимателями. Союз кожевников требовал расширить рабочее представительство в Главном комитете по кожевенным делам и реорганизовать его на демократических началах. В начале 1918 года в результате этих переговоров Главный комитет и районные комитеты по кожевенным делам были реорганизованы и две трети голосов в них получили рабочие. – 47.]. Они показывают, что среди рабочих растет сознание своих сил.
   Товарищи, я в своем докладе не касался особенно больных и трудных вопросов – вопросов о мире, о продовольствии, потому что эти вопросы значатся, как особые пункты порядка дня, и они будут обсуждаться специально.
   Я задавался целью в своем кратком докладе показать, как представляется мне и всему Совету Народных Комиссаров в целом история того, что мы за эти два с половиной месяца пережили, как сложилось соотношение классовых сил в этот новый период русской революции, как сложилась новая государственная власть, какие социальные задачи поставлены перед ней.
   Россия вступила на верный путь к осуществлению социализма – национализацией банков, передачей всей земли полностью в руки трудящихся масс. Мы прекрасно знаем, какие трудности лежат перед нами, но мы убеждены, из сравнения с прошлыми революциями, что достигнем гигантских успехов и что мы стоим на таком пути, который обеспечивает полную победу.
   И рядом с нами пойдут массы более передовых стран, разделенных грабительской войной, рабочие которых прошли более долгую школу демократизации. Когда нам изображают трудность нашего дела, когда нам говорят, что победа социализма возможна только в мировом масштабе, то в этом мы видим только попытку, особенно безнадежную, буржуазии и ее вольных и невольных сторонников извратить самую непреложную истину. Конечно, окончательная победа социализма в одной стране невозможна. Наш отряд рабочих и крестьян, поддерживающий Советскую власть, есть один из отрядов той всемирной армии, которая раздроблена теперь мировой войной, но она стремится к объединению, и каждая весть, каждый обрывок доклада о нашей революции, каждое имя пролетариат встречает громом сочувственных аплодисментов, потому что они знают, что в России делается их общее дело – дело восстания пролетариата, международной социалистической революции. Больше, чем всякие прокламации и конференции, действует живой пример, приступ к делу где-либо в одной стране, вот чем зажигаются трудящиеся массы во всех странах.
   Если октябрьская стачка в 1905 году, – эти первые шаги победоносной революции, – сразу же перекинулась в Западную Европу и вызвала тогда, в 1905 году, движение австрийских рабочих, если уже тогда мы на практике видели, чего стоит пример революции, выступление рабочих в одной стране, – то теперь мы видим, что во всех странах мира социалистическая революция зреет не по дням, а по часам.
   Если мы делаем ошибки, промахи, если на нашем пути встречаются трения, то не это важно для них, им важен наш пример, вот что их объединяет; они говорят: мы пойдем вместе и победим, несмотря ни на что. (Аплодисменты.)
   Великие основоположники социализма Маркс и Энгельс, наблюдая в течение ряда десятилетий развитие рабочего движения и рост мировой социалистической революции, видели ясно, что переход от капитализма к социализму потребует долгих мук родов, долгого периода диктатуры пролетариата, ломки всего старого, беспощадного уничтожения всех форм капитализма, сотрудничества рабочих всех стран, которые должны слить все свои усилия, чтобы обеспечить победу до конца. И они говорили, что в конце XIX века будет так, что «француз начнет, а немец доделает» [21 - Маркс К. Письмо Ф. Энгельсу от 12 февраля 1870 г. – Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 32, с. 363. – 49.], – француз начнет потому, что в течение десятилетий революции он выработал в себе тот беззаветный почин в революционном действии, который сделал из него авангард социалистической революции.
   Мы видим теперь иное сочетание сил международного социализма. Мы говорим, что легче начинается движение в тех странах, которые не принадлежат к числу эксплуатирующих стран, имеющих возможность легче грабить и могущих подкупить верхушки своих рабочих. Эти, якобы социалистические, почти все министериабельные, черновско-церетелевские партии Западной Европы ничего не осуществляют и не имеют прочных основ. Мы видели пример Италии, мы наблюдали на этих днях геройскую борьбу австрийских рабочих против хищников-империалистов [22 - Ленин имеет в виду антивоенные выступления итальянских рабочих в Турине в августе 1917 года, объявивших всеобщую забастовку, и стачки австрийских рабочих в январе 1918 года в связи с переговорами о мире в Брест-Литовске. Стачки в Австрии проходили под лозунгом заключения всеобщего мира и улучшения продовольственного положения рабочих. – 49.]. Пусть даже хищникам удастся остановить на время движение, но прекратить совсем его нельзя, – оно непобедимо.
   Пример Советской республики будет стоять перед ними на долгое время. Наша социалистическая республика Советов будет стоять прочно, как факел международного социализма и как пример перед всеми трудящимися массами. Там – драка, война, кровопролитие, жертвы миллионов людей, эксплуатация капитала, здесь – настоящая политика мира и социалистическая республика Советов.
   Дела сложились иначе, чем ожидали Маркс и Энгельс, они дали нам, русским трудящимся и эксплуатируемым классам, почетную роль авангарда международной социалистической революции, и мы теперь ясно видим, как пойдет далеко развитие революции; русский начал – немец, француз, англичанин доделает, и социализм победит. (Аплодисменты.)

   Напечатано 12, 13 и 14 января 1918 г. в газете «Известия ЦИК»; 26 (13), 27 (14) января в газете «Правда»

Печатается по тексту Полн. собр. сон., т. 35, с. 261–279

Седьмой экстренный съезд РКП(б)

6–8 МАРТА 1918 г. [23 - Седьмой съезд РКП(б) состоялся в Петрограде 6–8 марта 1918 года. На съезде присутствовало 47 делегатов с решающим голосом и 59 – с совещательным. Делегаты представляли свыше 170 тыс. членов партии; всего же членов партии к моменту съезда насчитывалось около 300 тыс. Значительная часть организаций не смогла прислать делегатов в связи с временной оккупацией немцами некоторых областей Советской России.Съезд был созван как экстренный для окончательного решения вопроса о мире. Доклад о войне и мире сделал Ленин. Троцкисты и «левые коммунисты» выступили со своими тезисами, выставив докладчиком Бухарина. 30 голосами против 12, при 4 воздержавшихся съезд принял по вопросу о Брестском мире резолюцию Ленина.Съезд обсудил вопрос о пересмотре Программы и об изменении названия партии; с докладом по этим вопросам выступил Ленин. По предложению Ленина съезд принял решение о переименовании партии из Российской социал-демократической рабочей партии (большевиков) – РСДРП (б) в Российскую Коммунистическую партию (большевиков) – РКП (б). Для окончательной разработки новой Программы партии съезд избрал комиссию во главе с В. И. Лениным. – 50.]

Из политического отчета центрального комитета

   7 МАРТА
   ПОЛИТИЧЕСКИЙ отчет мог бы состоять из перечисления мероприятий ЦК, но для настоящего момента насущен не такой отчет, а очерк нашей революции в целом; только он и может дать единственно марксистское обоснование всем нашим решениям. Мы должны рассмотреть весь предыдущий ход развития революции и выяснить, почему дальнейшее ее развитие изменилось. В нашей революции мы имеем такие переломы, которые будут иметь громадное значение для революции международной, а именно – Октябрьскую революцию.
   Первые успехи Февральской революции были обусловлены тем, что за пролетариатом шла не только деревенская масса, но и буржуазия. Отсюда легкость победы над царизмом, чего не удалось нам достигнуть в 1905 году. Самочинное, стихийное создание Советов рабочих депутатов в Февральскую революцию повторило опыт 1905 года – нам пришлось провозгласить принцип Советской власти. Массы учились задачам революции из собственного опыта борьбы. События 20–21 апреля – своеобразное сочетание демонстрации с чем-то вроде вооруженного восстания. Этого было достаточно для падения буржуазного правительства. Начинается длительная соглашательская политика, вытекающая из самого существа мелкобуржуазного правительства, ставшего у власти. Июльские события не могли еще осуществить диктатуру пролетариата – массы еще не были подготовлены. Поэтому ни одна из ответственных организаций и не призывала их к этому. Но в смысле разведки в стане врагов июльские события имели огромное значение. Корниловщина и последующие события, как практические уроки, сделали возможной октябрьскую победу. Ошибка желавших разделить и в октябре власть [24 - Речь идет о капитулянтской позиции Л. Б. Каменева, Г. Е. Зиновьева, А. И. Рыкова и некоторых других членов Центрального Комитета партии и Советского правительства, выступавших после Октябрьской социалистической революции в поддержку эсероменьшевистского требования создать «однородное социалистическое правительство» (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 35, с. 44–46, 47–49). – 51.] – в том, что они не связали октябрьской победы с июльскими днями, наступлением, корниловщиной и т. д., и т. д., что подвело многомиллионные массы к сознанию того, что Советская власть стала неизбежна. Далее следует наше триумфальное шествие по всей России, сопутствуемое стремлением всех к миру. Мы знаем, что односторонним отказом от войны мы не получим мира; это указывалось нами еще на Апрельской конференции [25 - См.: Полн. собр. соч., т. 31, с. 394–395. Ред.] [26 - Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП(б) проходила в Петрограде 24–29 апреля (7–12 мая) 1917 года. На конференции присутствовали 131 делегат с решающим и 18 – с совещательным голосом, которые представляли 80 тыс. членов партии. Это была первая легальная конференция большевиков. По важности решенных ею вопросов, по той роли, которую она сыграла в развитии русской революции, а также вследствие того, что на ней был избран новый ЦК, Седьмая (Апрельская) конференция имеет значение партийного съезда.Порядок дня конференции: текущий момент (война и Временное правительство), мирная конференция, отношение к Советам рабочих и солдатских депутатов, пересмотр партийной Программы, положение в Интернационале и задачи партии, аграрный вопрос, национальный вопрос и др.Ленин выступал с докладами и речами по всем основным вопросам порядка дня конференции. Конференция приняла ленинские проекты резолюций о войне, об отношении к Временному правительству, о текущем моменте, о пересмотре партийной Программы, по аграрному вопросу и др.Определяя основную стратегическую задачу, В. И. Ленин указывал на конференции, что партия должна взять курс на подготовку социалистической революции. Ленин считал, что социалистическая революция является единственным путем, который может обеспечить России выход из войны и состояния экономической разрухи, а также освобождение из-под зависимости англо-французского и американского империализма. В качестве ближайшей задачи партии конференция утвердила ленинский лозунг «Вся власть Советам!». Конференция наметила конкретные пути перехода к социалистической революции.Вооруженные решениями Апрельской конференции, большевики под руководством Ленина развернули кипучую деятельность по боевому воспитанию и организации масс, обеспечив победу Великой Октябрьской социалистической революции. – 51.]. Солдаты так ясно осознали в эпоху с апреля по октябрь, что соглашательская политика все затягивает вой ну, ведет к диким, бессмысленным попыткам империалистов наступать, запутаться еще больше в войне, которая будет тянуться годами. Вот на этой почве необходимо было во что бы то ни стало перейти поскорее к активной политике мира, необходимо было взять в руки Советов власть, смести до конца помещичье землевладение. Вы знаете, его поддерживал не только Керенский, но и Авксентьев, доходя даже до ареста членов земельных комитетов. И вот эта политика, этот лозунг «власть Советам», насаждаемые нами в сознание широчайших народных масс, дали нам возможность в октябре победить так легко в Петербурге, превратили последние месяцы русской революции в одно сплошное триумфальное шествие.
   Гражданская война стала фактом. То, что нами предсказывалось в начале революции и даже в начале войны, и к чему тогда в значительной части социалистических кругов относились с недоверием или даже с насмешкой, именно превращение империалистской войны в войну гражданскую, 25 октября 1917 года стало фактом для одной из самых больших и самых отсталых стран, участвовавших в войне. В этой гражданской войне подавляющее большинство населения оказалось на нашей стороне, и вследствие этого победа давалась нам необычайно легко.
   Войска, уходящие с фронта, приносили оттуда всюду, куда только они являлись, максимум революционной решимости покончить с соглашательством, и соглашательские элементы, белая гвардия, сынки помещиков оказались лишенными всякой опоры в населении. Война с ними постепенно, с переходом на сторону большевиков широких масс и войсковых частей, двигавшихся против нас, превратилась в победное триумфальное шествие революции. Это мы видели в Питере, на Гатчинском фронте, где казаки, которых Керенский и Краснов пытались вести против красной столицы, заколебались, это мы видели потом в Москве, в Оренбурге, на Украине. По всей России вздымалась волна гражданской войны, и везде мы побеждали с необыкновенной легкостью именно потому, что плод созрел, потому, что массы уже проделали весь опыт соглашательства с буржуазией. Наш лозунг «Вся власть Советам», практически проверенный массами долгим историческим опытом, стал их плотью и кровью.
   Вот почему сплошным триумфальным шествием были первые месяцы русской революции после 25 октября 1917 года. За этим сплошным триумфальным шествием забывались, отодвигались на второй план те трудности, на которые социалистическая революция наткнулась сразу и не могла не наткнуться. Одно из основных различий между буржуазной и социалистической революцией состоит в том, что для буржуазной революции, вырастающей из феодализма, в недрах старого строя постепенно создаются новые экономические организации, которые изменяют постепенно все стороны феодального общества. Перед буржуазной революцией была только одна задача – смести, отбросить, разрушить все путы прежнего общества. Выполняя эту задачу, всякая буржуазная революция выполняет все, что от нее требуется. Она усиливает рост капитализма.
   В совершенно ином положении революция социалистическая. Чем более отсталой является страна, которой пришлось, в силу зигзагов истории, начать социалистическую революцию, тем труднее для нее переход от старых капиталистических отношений к социалистическим. Здесь к задачам разрушения прибавляются новые, неслыханной трудности задачи – организационные. Если бы народное творчество русской революции, прошедшее через великий опыт 1905 года, не создало Советов еще в феврале 1917 года, то ни в каком случае они не могли бы взять власть в октябре, так как успех зависел только от наличности уже готовых организационных форм движения, охватившего миллионы. Этой готовой формой явились Советы, и потому в политической области нас ждали те блестящие успехи, то сплошное триумфальное шествие, которое мы пережили, ибо новая форма политической власти была наготове и нам оставалось только несколькими декретами превратить власть Советов из того эмбрионального состояния, в котором она находилась в первые месяцы революции, в форму законно признанную, утвердившуюся в Российском государстве, – в Российскую Советскую республику. Она родилась сразу, родилась так легко потому, что в феврале 1917 года массы создали Советы, раньше даже, чем какая бы то ни было партия успела провозгласить этот лозунг. Само глубокое народное творчество, прошедшее через горький опыт 1905 года, умудренное им, – вот кто создал эту форму пролетарской власти. Задача победы над внутренним врагом была в высшей степени легкой задачей. Задача создания политической власти была в высшей степени легка, ибо массы дали нам скелет, основу этой власти. Республика Советов родилась сразу. Но оставались еще две гигантской трудности задачи, решение которых никоим образом не могло быть тем триумфальным шествием, каким шла в первые месяцы наша революция, – у нас не было и не могло быть сомнения, что в дальнейшем социалистическая революция станет перед гигантской трудности задачами.
   Во-первых, это были задачи внутренней организации, стоящие перед всякой социалистической революцией. Отличие социалистической революции от буржуазной состоит именно в том, что во втором случае есть готовые формы капиталистических отношений, а Советская власть – пролетарская – этих готовых отношений не получает, если не брать самых развитых форм капитализма, которые, в сущности, охватили небольшие верхушки промышленности и совсем мало еще затронули земледелие. Организация учета, контроль над крупнейшими предприятиями, превращение всего государственного экономического механизма в единую крупную машину, в хозяйственный организм, работающий так, чтобы сотни миллионов людей руководились одним планом, – вот та гигантская организационная задача, которая легла на наши плечи. По нынешним условиям труда она никоим образом не допускала решения «на ура», подобно тому как нам удавалось решить задачи гражданской войны. Этого решения не допускала самая суть дела. Если мы так легко побеждали наших калединдев и создали Советскую республику при сопротивлении, не заслуживающем даже серьезного внимания, то такой ход событий предрешен был всем объективным предыдущим развитием, так что оставалось сказать только последнее слово, сменить вывеску, вместо «Совет существует как организация профессиональная» написать: «Совет есть единственная форма государственной власти», – то совсем не так обстояло дело в отношении задач организационных. Тут мы встретили гигантские трудности. Тут сразу было ясно всем, кто желал вдумчиво отнестись к задачам нашей революции, что только тяжелым, долгим путем самодисциплины можно побороть то разложение, которое война внесла в капиталистическое общество, только чрезвычайно тяжелым, долгим, упорным путем можем мы это разложение преодолеть и победить те увеличивающие его элементы, которые смотрели на революцию как на способ отделаться от старых пут, сорвав с нее, что можно. Появление в большом числе этих элементов было неизбежно в мелкокрестьянской стране в момент невероятной разрухи, и с ними предстоит борьба во сто раз более трудная, никакой эффектной позиции не обещающая, – борьба, которую мы только-только начали. Мы стоим на первой ступени этой борьбы. Тут нам предстоят тяжелые испытания. Здесь мы по объективному положению дела ни в коем случае не сможем ограничиться триумфальным шествием с развернутыми знаменами, каким шли против калединцев. Всякий, кто попытался бы перенести этот метод борьбы на организационные задачи, стоящие на пути революции, оказался бы целиком банкротом как политик, как социалист, как деятель социалистической революции.
   И то же самое ожидало некоторых из наших увлекшихся первоначальным триумфальным шествием революции молодых товарищей, когда перед последней конкретно встала вторая из гигантских трудностей, легших на ее плечи, – международный вопрос. Если мы так легко справились с бандами Керенского, если так легко создали власть у себя, если мы без малейшего труда получили декрет о социализации земли, рабочем контроле, – если мы получили так легко все это, то только потому, что счастливо сложившиеся условия на короткий момент прикрыли нас от международного империализма. Международный империализм со всей мощью его капитала, с его высокоорганизованной военной техникой, представляющей настоящую силу, настоящую крепость международного капитала, ни в коем случае, ни при каких условиях не мог ужиться рядом с Советской республикой и по своему объективному положению и по экономическим интересам того капиталистического класса, который был в нем воплощен, – не мог в силу торговых связей, международных финансовых отношений. Тут конфликт является неизбежным. Здесь величайшая трудность русской революции, ее величайшая историческая проблема: необходимость решить задачи международные, необходимость вызвать международную революцию, проделать этот переход от нашей революции, как узконациональной, к мировой. Эта задача стала перед нами во всей своей невероятной трудности. Повторяю, что очень многие из наших молодых друзей, считающих себя левыми, стали забывать самое важное, а именно: почему в течение недель и месяцев величайшего триумфа после Октября мы получили возможность столь легкого перехода от триумфа к триумфу. А между тем это было так только потому, что специально сложившаяся международная конъюнктура временно прикрыла нас от империализма. Ему было не до нас. Нам показалось, что и нам не до империализма. А отдельным империалистам было не до нас только потому, что вся величайшая социально-политическая и военная сила современного мирового империализма оказалась к этому времени разделенной междоусобной войной на две группы. Империалистские хищники, втянутые в эту борьбу, дошли до невероятных пределов, до мертвой хватки, до того, что ни одна из этих групп сколько-нибудь серьезной силы сосредоточить против русской революции не могла. Мы попали как раз в такой момент в октябре: наша революция попала как раз – это парадоксально, но это справедливо – в счастливый момент, когда неслыханные бедствия обрушились на громадное большинство империалистских стран в виде уничтожения миллионов людей, когда война измучила народы неслыханными бедствиями, когда на четвертом году войны воюющие страны подошли к тупику, к распутью, когда встал объективно вопрос: смогут ли дальше воевать доведенные до подобного состояния народы? Только благодаря тому, что наша революция попала в этот счастливый момент, когда ни одна из двух гигантских групп хищников не могла немедленно ни броситься одна на другую, ни соединиться против нас, – только этим моментом международных политических и экономических отношений могла воспользоваться и воспользовалась наша революция, чтобы проделать это свое блестящее триумфальное шествие в Европейской России, перекинуться в Финляндию, начать завоевывать Кавказ, Румынию. Только этим объясняется то, что у нас явились в передовых кругах нашей партии партийные работники интеллигенты-сверхчеловеки, которые дали себя увлечь этим триумфальным шествием, которые сказали: с международным империализмом мы справимся; там тоже будет триумфальное шествие, там настоящей трудности нет. Вот в этом – расхождение между объективным положением русской революции, которая только воспользовалась временной заминкой международного империализма, так как временно застопорила машина, которая должна была двигаться против нас, как железнодорожный поезд движется против тачки и дробит ее, – а машина застопорила потому, что столкнулись две группы хищников. Там и тут росло революционное движение, но во всех без исключения империалистских странах оно находилось в большинстве случаев еще в начальной стадии. Его темп развития был совсем не тот, что у нас. Для каждого, кто вдумывался в экономические предпосылки социалистической революции в Европе, не могло не быть ясно, что в Европе неизмеримо труднее начать, а у нас неизмеримо легче начать, но будет труднее продолжать, чем там, революцию. Это объективное положение создало то, что нам предстояло пережить необычайно трудный, крутой излом в истории. От сплошного триумфального шествия в октябре, ноябре, декабре на нашем внутреннем фронте, против нашей контрреволюции, против врагов Советской власти нам предстояло перейти к стычке с настоящим международным империализмом в его настоящем враждебном отношении к нам. От периода триумфального шествия предстояло перейти к периоду необычайно трудного и тяжелого положения, от которого отделаться словами, блестящими лозунгами – как это ни приятно было бы – конечно, нельзя, ибо мы имели в нашей расстроенной стране неимоверно уставшие массы, которые дошли до такого положения, когда воевать дальше никоим образом невозможно, которые разбиты мучительной трехлетней войной настолько, что приведены в состояние полной военной негодности. Еще до Октябрьской революции мы видели представителей солдатских масс, не принадлежащих к партии большевиков, которые перед всей буржуазией не стеснялись говорить правду, состоящую в том, что русская армия воевать не будет. Это состояние армии создало гигантский кризис. Страна мелкокрестьянская в своем составе, дезорганизованная войной, доведенная ею до неслыханного состояния, поставлена в необычайно тяжелое положение: армии нет у нас, а приходится продолжать жить рядом с хищником, который вооружен до зубов, который еще пока оставался и остается хищником и которого, конечно, агитацией насчет мира без аннексий и контрибуций пронять было нельзя. Лежал смирный домашний зверь рядом с тигром и убеждал его, чтобы мир был без аннексий и контрибуций, тогда как последнее могло быть достигнуто только нападением на тигра. От этой перспективы верхушки нашей партии – интеллигенция и часть рабочих организаций – попытались отделаться прежде всего фразами, отговорками: так быть не должно. Этот мир был слишком невероятной перспективой, чтобы мы, шедшие до сих пор в открытый бой с развернутыми знаменами, бравшие криком всех врагов, чтобы мы могли уступить, принять унизительные условия. Никогда. Мы слишком гордые революционеры, мы прежде всего заявляем: «Немец не сможет наступать» [27 - Этот довод против подписания условий мира, продиктованных Германией, выдвигался «левыми коммунистами» на совещании членов ЦК с партийными работниками 8 (21) января 1918 года. Ошибочность и вредность подобных утверждений раскрыта В. И. Лениным в статье «О революционной фразе» (см.: Полн. собр. соч., т. 35, с. 343–353). – 57.].
   Такова была первая отговорка, которой утешали себя эти люди. История поставила нас теперь в необычайно трудное положение; приходится при неслыханно трудной организационной работе пройти ряд мучительных поражений. Если смотреть во всемирно-историческом масштабе, то не подлежит никакому сомнению, что конечная победа нашей революции, если бы она осталась одинокой, если бы не было революционного движения в других странах, была бы безнадежной. Если мы взяли все дело в руки одной большевистской партии, то мы брали его на себя, будучи убеждены, что революция зреет во всех странах, и, в конце концов, – а не в начале начал, – какие бы трудности мы ни переживали, какие бы поражения нам ни были суждены, международная социалистическая революция придет, – ибо она идет; дозреет, – ибо она зреет, и созреет. Наше спасение от всех этих трудностей – повторяю – во всеевропейской революции. Исходя из этой истины, совершенно абстрактной истины, и руководясь ею, мы должны следить за тем, чтобы она не превратилась со временем в фразу, ибо всякая абстрактная истина, если вы ее будете применять без всякого анализа, превращается в фразу. Если вы скажете, что за каждой стачкой кроется гидра революции, кто этого не понимает, тот не социалист, – то это верно. Да, за каждой стачкой кроется социалистическая революция. Но если вы скажете, что каждая данная стачка – непосредственный шаг к социалистической революции, то вы скажете пустейшую фразу. Это «кажинный божий раз на этом месте» мы слышали и набили оскомину так, что рабочие все эти анархистские фразы отбросили потому, что как несомненно то, что за каждой стачкой кроется гидра социалистической революции, так же ясно, что пустяком является утверждение, будто от каждой стачки можно перейти к революции. Как совершенно бесспорно, что все трудности нашей революции будут превзойдены лишь тогда, когда созреет мировая социалистическая революция, которая теперь везде зреет, – настолько совершенно абсурдно утверждение, что каждую данную конкретную сегодняшнюю трудность нашей революции мы должны припрятать, говоря: «Я ставлю карту на международное социалистическое движение, – я могу делать какие угодно глупости». «Либкнехт выручит потому, что он все равно победит». Он даст такую великолепную организацию, наметит все заранее так, что мы будем брать готовые формы, как мы брали готовое марксистское учение в Западной Европе, – и благодаря чему оно победило у нас, может быть, в несколько месяцев, тогда как на его победу в Западной Европе требовались десятки лет. Итак, совершенно никчемная авантюра – перенесение старого метода решения вопроса борьбы триумфальным шествием на новый исторический период, который наступил, который перед нами поставил не гнилушек Керенского и Корнилова, а поставил международного хищника – империализм Германии, где революция только зрела, но заведомо не созрела. Такой авантюрой было утверждение, что враг против революции не решится наступать. Брестские переговоры не представляли еще из себя момента, когда мы должны были принять какие угодно условия мира. Объективное соотношение сил соответствовало тому, что получения передышки будет мало. Брестские переговоры должны были показать, что немец наступит, что немецкое общество не настолько беременно революцией, что она может разразиться сейчас, и нельзя поставить в вину немецким империалистам, что они своим поведением не подготовили еще этого взрыва или, как говорят наши молодые друзья, считающие себя левыми, такого положения, когда немец не может наступать. Когда им говорят, что у нас армии нет, что мы были вынуждены демобилизоваться, – мы вынуждены были, хотя нисколько не забыли о том, что около нашего смирного домашнего зверя лежит тигр, – они не хотят понять. Если мы вынуждены были демобилизовать армию, то мы отнюдь не забыли, что путем одностороннего приказа втыкать штык в землю войну кончить нельзя.
   Как вообще вышло так, что ни одно течение, ни одно направление, ни одна организация нашей партии не были против этой демобилизации? Что же мы – совершенно с ума сошли? Нисколько. Офицеры, не большевики, говорили еще до Октября, что армия не может воевать, что ее на несколько недель на фронте не удержать. Это после Октября стало очевидным для всякого, кто хотел видеть факт, неприглядную горькую действительность, а не прятаться или надвигать себе на глаза шапку и отделываться гордыми фразами. Армии нет, удержать ее невозможно. Лучшее, что можно сделать, – это как можно скорее демобилизовать ее. Это – больная часть организма, которая испытывала неслыханные мучения, истерзанная лишениями войны, в которую она вошла технически неподготовленной и вышла в таком состоянии, что при всяком наступлении предается панике. Нельзя винить за это людей, вынесших такие неслыханные страдания. В сотнях резолюций с полной откровенностью, даже в течение первого периода русской революции, солдаты говорили: «Мы захлебнулись в крови, мы воевать не можем». Можно было искусственно оттягивать окончание войны, можно было проделать мошенничество Керенского, можно было отсрочить конец на несколько недель, но объективная действительность прокладывала себе дорогу. Это – больная часть русского государственного организма, которая не может выносить долее тягот этой войны. Чем скорее мы ее демобилизуем, тем скорее она рассосется среди частей, еще не настолько больных, тем скорее страна сможет быть готовой для новых тяжелых испытаний. Вот что мы чувствовали, когда единогласно, без малейшего протеста принимали это решение, с точки зрения внешних событий нелепое, – демобилизовать армию. Это был шаг правильный. Мы говорили, что удержать армию – это легкомысленная иллюзия. Чем скорее демобилизовать армию, тем скорее начнется оздоровление всего общественного организма в целом. Вот почему такой глубокой ошибкой, такой горькой переоценкой событий была революционная фраза: «Немец не может наступать», из которой вытекала другая: «Мы можем объявить состояние войны прекращенным. Ни войны, ни подписания мира». Но если немец наступит? «Нет, он не сможет наступать». А вы имеете право ставить на карту не судьбу международной революции, а конкретный вопрос о том: не окажетесь ли вы пособниками немецкого империализма, когда этот момент наступит? Но мы, ставшие все с октября 1917 года оборонцами, признающими защиту отечества, – мы все знаем, что порвали с империалистами не на словах, а на деле: разрушили тайные договоры, победили буржуазию у себя и предложили открытый честный мир, так что все народы могли увидеть на деле все наши намерения. Каким образом люди, серьезно стоящие на точке зрения обороны Советской республики, могли идти на эту авантюру, которая принесла свои плоды? А это факт, потому что тот тяжелый кризис, который переживает наша партия в связи с образованием в ней «левой» оппозиции, является одним из величайших кризисов, переживаемых русской революцией.
   Этот кризис будет изжит. Никоим образом ни наша партия, ни наша революция на нем себе шеи не сломают, хотя в данный момент это было совсем близко, совсем возможно. Гарантией того, что мы себе на этом вопросе шеи не сломаем, является то, что вместо старого способа решения фракционных разногласий, старого способа, который состоял в необыкновенном количестве литературы, дискуссий, в достаточном количестве расколов, – вместо этого старого способа события принесли людям новый способ учиться. Этот способ – проверка всего фактами, событиями, уроками всемирной истории. Вы говорите, что немец не может наступать. Из вашей тактики вытекало, что можно объявить состояние войны прекращенным. Вас история проучила, она эту иллюзию опровергла. Да, немецкая революция растет, но не так, как нам хотелось бы, не с такой быстротой, как российским интеллигентам приятно, не таким темпом, который наша история выработала в октябре, – когда мы в любой город приходим, провозглашаем Советскую власть, и девять десятых рабочих приходят к нам через несколько дней. Немецкая революция имеет несчастье идти не так быстро. А кто с кем должен считаться: мы с ней или она с нами? Вы пожелали, чтобы она с вами считалась, а история вас проучила. Это урок, потому что абсолютна истина, что без немецкой революции мы погибли, – может быть, не в Питере, не в Москве, а во Владивостоке, в еще более далеких местах, в которые нам, быть может, предстоит переброситься и до которых расстояние, может быть, еще больше, чем расстояние от Петрограда до Москвы, но во всяком случае при всевозможных мыслимых перипетиях, если немецкая революция не наступит, – мы погибнем. Тем не менее, это ни на каплю не колеблет нашей уверенности в том, что мы самое трудное положение должны уметь вынести без фанфаронства.
   Революция придет не так скоро, как мы ожидали. Это история доказала, это надо уметь взять как факт, надо уметь считаться с тем, что мировая социалистическая революция в передовых странах не может так легко начаться, как началась революция в России – стране Николая и Распутина, когда громадной части населения было совершенно все равно, какие там народы на окраинах живут, что там происходит. В такой стране начать революцию было легко, это значило – перышко поднять.
   А начать без подготовки революцию в стране, где развился капитализм, дал демократическую культуру и организованность последнему человеку, – неправильно, нелепо. Тут мы еще только подходим к мучительному периоду начала социалистических революций. Это факт. Мы не знаем, никто не знает, может быть, – это вполне возможно, – она победит через несколько недель, даже через несколько дней, но это нельзя ставить на карту. Нужно быть готовым к необычайным трудностям, к необычайно тяжелым поражениям, которые неизбежны, потому что в Европе революция еще не началась, хотя может начаться завтра, и когда начнется, конечно, не будут нас мучить наши сомнения, не будет вопросов о революционной войне, а будет одно сплошное триумфальное шествие. Это будет, это неминуемо будет, но этого еще нет. Вот простой факт, которому нас история научила, которым она нас очень больно побила, – а за битого двух небитых дают. Поэтому я считаю, что после того, как история нас на этой надежде, – что немец не сможет наступать, и можно валить «на ура», – очень больно побила, этот урок войдет благодаря нашим советским организациям в сознание масс всей Советской России очень быстро. Они все шевелятся, собираются, готовятся к съезду, выносят резолюции, обдумывают то, что произошло. У нас происходят не старые дореволюционные споры, которые оставались внутри узкопартийных кругов, а все решения выносятся на обсуждение масс, требующих проверки их опытом, делом, никогда не дающих себя увлечь легкими речами, никогда не дающих сбить себя с пути, предписываемого объективным ходом событий. Конечно, от трудностей, стоящих перед нами, можно отговориться, если вы имеете перед собою интеллигента или левого большевика: он, конечно, может отговориться от вопросов о том, что армии нет, от того, что революция в Германии не наступает. Массы миллионные, – а политика начинается там, где миллионы; не там, где тысячи, а там, где миллионы, там только начинается серьезная политика, – миллионы знают, что такое армия, видели солдат, возвращающихся с фронта. Они знают, – если брать не отдельных лиц, а настоящую массу, – что воевать мы не можем, что всякий человек на фронте все, что мыслимо было, вынес. Масса поняла истину, что если армии нет, а рядом с вами лежит хищник, то вам придется подписать наитягчайший, унизительный мирный договор. Это неизбежно, пока не родится революция, пока вы не оздоровите своей армии, пока не вернете ее по домам. До тех пор больной не выздоровеет. А немецкого хищника мы «на ура» не возьмем, не скинем, как скинули Керенского, Корнилова. Вот урок, который массы вынесли без оговорок, которые пытались преподнести им некоторые, желающие отделаться от горькой действительности.
   Сначала сплошное триумфальное шествие в октябре, ноябре, – потом вдруг русская революция разбита в несколько недель немецким хищником, русская революция готова принять условия грабительского договора. Да, повороты истории очень тяжелы, – у нас все такие повороты тяжелы. Когда в 1907 году мы подписали неслыханно позорный внутренний договор со Столыпиным, когда мы вынуждены были пройти через хлев столыпинской Думы, принимали на себя обязательства, подписывая монархические бумажки [28 - Речь идет об обязательной присяге-подписке на верность царю, дававшейся депутатами III Государственной думы. Так как отказ от присяги вел к потере думской трибуны, необходимой для мобилизации пролетариата на революционную борьбу, социал-демократические депутаты подписывали присягу вместе со всеми депутатами Думы. – 63.], мы переживали то же самое в маленьком масштабе, по сравнению с теперешним. Тогда люди, принадлежащие к лучшему авангарду революции, говорили (у них тоже не было тени сомнения в своей правоте): «Мы – гордые революционеры, мы верим в русскую революцию, мы в легальные столыпинские учреждения никогда не пойдем». Пойдете. Жизнь масс, история – сильнее, чем ваши уверения. Не пойдете, так вас история заставит. Это были очень левые, от которых при первом повороте истории ничего, как от фракции, кроме дыму, не осталось. Если мы сумели остаться революционерами, работать при мучительных условиях и выйти из этого положения снова, сумеем выйти и теперь, потому что это не наш каприз, потому что это объективная неизбежность, которая в стране, разоренной до последней степени, создалась потому, что европейская революция, вопреки нашему желанию, посмела запоздать, а немецкий империализм, вопреки нашему желанию, посмел наступать.
   Тут надо уметь отступать. Невероятно горькой, печальной действительности фразой от себя не закрыть; надо сказать: дай бог отступить в полупорядке. Мы в порядке отступить не можем, – дай бог отступить в полупорядке, выиграть малейший промежуток времени, чтобы больная часть нашего организма хоть сколько-нибудь рассосалась. Организм в целом здоров: он преодолеет болезнь. Но нельзя требовать, чтобы он преодолел ее сразу, моментально, нельзя остановить бегущую армию. Когда я одному из наших молодых друзей, который желал быть левым, говорил: товарищ, отправьтесь на фронт, посмотрите, что там делается в армии, – это было принято за обидное предложение: «нас хотят сослать в ссылку, чтобы мы здесь не агитировали за великие принципы революционной войны». Предлагая это, я, право, не рассчитывал на отправку фракционных врагов в ссылку: это было предложение посмотреть на то, что армия начала неслыханно бежать. И раньше мы это знали, и раньше нельзя было закрывать глаза на то, что там разложение дошло до неслыханных фактов, до продажи наших орудий немцам за гроши. Это мы знали, как знаем и то, что армию нельзя удержать, и отговорка, что немец не наступит, была величайшей авантюрой. Если европейская революция опоздала родиться, нас ждут самые тяжелые поражения, потому что у нас нет армии, потому что у нас нет организации, потому что этих двух задач решить сейчас нельзя. Если ты не сумеешь приспособиться, не расположен идти ползком на брюхе, в грязи, тогда ты не революционер, а болтун, и не потому я предлагаю так идти, что это мне нравится, а потому, что другой дороги нет, потому что история сложилась не так приятно, что революция всюду созревает одновременно.

   Краткий газетный отчет напечатан 9 марта (24 февраля) 1918 г. в «Правде»

   Полностью напечатано в 1928 г. в книге «Протоколы съездов и конференций Всесоюзной Коммунистической партии (б). – Седьмой съезд. Март 1918 года»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 36, с. 3–18

IV чрезвычайный Всероссийский съезд Советов

14–16 МАРТА 1918 г. [29 - IV Чрезвычайный Всероссийский съезд Советов состоялся в Москве 14–16 марта 1918 года. На съезде присутствовали 1232 делегата с решающим голосом, из них 795 большевиков, 283 левых эсера, 25 эсеров центра, 21 меньшевик, 11 меньшевиков-интернационалистов и др. В повестке дня съезда стояли вопросы: о ратификации мирного договора, о перенесении столицы, выборы ВЦИК.Против ратификации Брестского договора единым фронтом выступили меньшевики, правые и левые эсеры, максималисты, анархисты и др. После острых прений съезд поименным голосованием подавляющим большинством голосов принял предложенную Лениным резолюцию о ратификации мирного договора; за нее было подано 784 голоса, против – 261, 115 делегатов воздержалось. В связи с ратификацией Брестского договора левые эсеры вышли из Совета Народных Комиссаров. «Левые коммунисты» не приняли участия в голосовании, заявив в особой декларации, что заключение мира подрывает оборону страны и завоевания революции.Съезд принял постановление о перенесении столицы Советского государства в Москву и избрал Центральный Исполнительный Комитет в составе 200 человек. – 65.]

Из доклада о ратификации мирного договора

   14 МАРТА
   ТОВАРИЩИ, нам приходится решать сегодня вопрос, который знаменует поворотный пункт в развитии русской и не только русской, а и международной революции, и для того, чтобы правильно решить вопрос о том тягчайшем мире, который заключили представители Советской власти в Брест-Литовске и который Советская власть предлагает утвердить, или ратифицировать, для того, чтобы правильно решить этот вопрос, более всего необходимым является для нас уразуметь исторический смысл того поворота, у которого мы стали, понять, в чем состояла главная особенность развития революции до сих пор и в чем состоит основная причина того тяжкого поражения и той эпохи тяжелых испытаний, которые мы пережили.
   Мне кажется, что главным источником разногласий в среде советских партий [30 - Имеются в виду партии меньшевиков и эсеров, представители которых входили тогда в Советы рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Однако меньшевики и эсеры вскоре встали на путь прямой контрреволюции, и ВЦИК принял 14 июня 1918 года постановление об исключении из состава ВЦИК и местных Советов представителей контрреволюционных партий эсеров (правых и центра) и меньшевиков, которое было опубликовано 18 июня в газете «Известия ВЦИК» № 123 (см.: Декреты Советской власти. М., 1959, т. 2, с. 430–431). – 65.] по данному вопросу является именно то, что некоторые слишком поддаются чувству законного и справедливого негодования по поводу поражения Советской республики империализмом, слишком поддаются иногда отчаянию и, вместо того, чтобы учесть исторические условия развития революции, как они сложились перед настоящим миром и как они рисуются нам после мира, вместо этого пытаются ответить относительно тактики революции на основании непосредственного чувства. Между тем весь опыт всех историй революций учит нас, что, когда мы имеем дело со всяким массовым движением или с классовой борьбой, в особенности такой, как современная, развертывающейся не только на всем протяжении одной, хотя и громадной страны, а захватывающей все международные отношения, – в этом случае в основу своей тактики, прежде всего и больше всего, необходимо класть учет объективного положения, рассматривать аналитически, каков был ход революции до сих пор и почему он так грозно, так круто, так невыгодно для нас изменился.
   Если мы посмотрим с этой точки зрения на развитие нашей революции, то мы ясно увидим, что до сих пор она переживала период сравнительной и в значительной мере кажущейся самостоятельности и временной независимости от международных отношений. Тот путь, которым шла наша революция с конца февраля 1917 г. до 11 февраля текущего года [31 - Видимо, В. И. Ленин связывает начало переломного момента в развитии революции с датой разрыва Германией мирных переговоров в Брест-Литовске – 10 февраля – из-за отказа Л. Д. Троцкого подписать мир на предложенных германскими империалистами условиях. Эту же дату Ленин упоминает в написанном им плане доклада на IV Чрезвычайном Всероссийском съезде Советов о ратификации Брестского договора (см.: Полн. собр. соч., т. 36, с. 540). В другом документе, в плане речи на заседании коммунистической фракции съезда Советов, Ленин определяет переломный момент в ходе революции – 17 февраля (см. там же, с. 539). Наступление немцев по всему фронту началось 18 февраля 1918 года. – 66.], когда началось немецкое наступление, – этот путь в общем и целом был путем легких и быстрых успехов. Если мы взглянем на развитие этой революции в международном масштабе, с точки зрения развития только русской революции, то мы увидим, что пережили за этот год три периода. Первый период, когда рабочий класс России вместе со всем, что было передовым, сознательным, подвижным в крестьянстве, поддержанный не только мелкой буржуазией, но и буржуазией крупной, в несколько дней смел монархию. Этот головокружительный успех объясняется тем, что русский народ, с одной стороны, из опыта 1905 года извлек гигантский запас революционной боеспособности, с другой стороны, тем, что Россия, как особенно отсталая страна, особенно пострадала от войны и особенно рано пришла в состояние полной невозможности продолжать эту войну при старом режиме.
   За коротким бурным успехом, когда создалась новая организация, – организация Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, – последовали для нашей революции долгие месяцы переходного периода, – периода, когда власть буржуазии, сразу подорванная Советами, поддерживалась и укреплялась мелкобуржуазными соглашательскими партиями – меньшевиками и эсерами, поддерживавшими эту власть. Это была власть, поддерживавшая империалистскую войну, империалистские тайные договоры, кормившая рабочий класс обещаниями, власть, которая ровно ничего не делала, которая поддерживала разруху. В этот долгий для нас, для русской революции период скопляли свои силы Советы; это был долгий для русской революции период и короткий – с точки зрения международной, потому что в большинстве центральных стран период изживания мелкобуржуазных иллюзий, период переживания соглашательства различных партий, фракций, оттенков занимал не месяцы, а долгие, долгие десятилетия, – этот период, с 20 апреля и до возобновления империалистской войны Керенским в июне, носившим в кармане тайный империалистский договор, – имел решающую роль. В этот период мы пережили июльское поражение, пережили корниловщину и только на опыте массовой борьбы, только тогда, когда широчайшие массы рабочих и крестьян не из проповеди, а из собственного опыта увидели всю тщету мелкобуржуазного соглашательства, – только тогда, после долгого политического развития, после долгой подготовки и перемены в настроении и взглядах партийных группировок создалась почва для Октябрьского переворота, и наступил третий период русской революции в ее первой, оторванной или временно отделенной от международной, полосе.
   Этот третий период, октябрьский, период организации, наиболее трудный и в то же время период наиболее крупных и наиболее быстрых триумфов. С октября наша революция, отдавшая власть в руки революционного пролетариата, установившая его диктатуру, обеспечившая ему поддержку громадного большинства пролетариата и беднейшего крестьянства, с октября наша революция шла победным, триумфальным шествием. По всем концам России началась гражданская война в виде сопротивления эксплуататоров, помещиков и буржуазии, поддержанных частью империалистической буржуазии.
   Началась гражданская война, и в этой гражданской войне силы противников Советской власти, силы врагов трудящихся и эксплуатируемых масс, оказались ничтожными; гражданская война была сплошным триумфом Советской власти, потому что у противников ее, у эксплуататоров, у помещиков и буржуазии, не было никакой, ни политической, ни экономической опоры, и их нападение разбилось. Борьба с ними соединяла в себе не столько военные действия, сколько агитацию; слой за слоем, массы за массами, вплоть до трудящегося казачества, отпадали от тех эксплуататоров, которые пытались вести ее от Советской власти.
   Этот период победного, триумфального шествия диктатуры пролетариата и Советской власти, когда она привлекла на свою сторону безусловно, решительно и бесповоротно гигантские массы трудящихся и эксплуатируемых в России, ознаменовал собой последний и высший пункт развития русской революции, которая все это время шла как бы в независимости от международного империализма. Это было причиной, почему страна, наиболее отставшая и наиболее подготовленная к революции опытом 1905 года, так быстро, так легко, так планомерно выдвигала к власти один класс за другим, изживая отдельные политические составы, и наконец пришла к тому политическому составу, который являлся последним словом не только русской революции, но и западноевропейских рабочих революций, ибо Советская власть упрочилась в России и приобрела бесповоротные симпатии трудящихся и эксплуатируемых, потому что уничтожила старый угнетательский аппарат государственной власти, потому что она в основе создала новый и высший тип государства, каким в зародыше была Парижская Коммуна, низвергнувшая старый аппарат и поставившая на его место непосредственно вооруженную силу масс, заменившая демократизм буржуазно-парламентарный демократизмом трудовых масс за исключением эксплуататоров и систематически подавлявшая их сопротивление.
   Вот что сделала русская революция за этот период, вот почему сложилось в небольшом авангарде русской революции впечатление о том, что этот триумфальный ход, это быстрое шествие русской революции может рассчитывать на дальнейшую победу. И в этом состояла ошибка, потому что период, когда русская революция развивалась, передавая в России власть от одного класса к другому и изживая классовое соглашательство в пределах одной России, – этот период мог исторически существовать только потому, что величайшие гиганты хищников мирового империализма были временно приостановлены в своем наступательном движении против Советской власти. Революция, которая в несколько дней свергла монархию, в несколько месяцев исчерпала все попытки соглашательства с буржуазией и в несколько недель в гражданской войне победила всякое сопротивление буржуазии, – такая революция, революция социалистической республики, могла ужиться среди империалистических держав, в обстановке мировых хищников, рядом со зверями международного империализма лишь постольку, поскольку буржуазия, находясь в мертвой схватке борьбы друг с другом, была парализована в своем наступлении на Россию.
   И вот начался тот период, который приходится так наглядно и так тяжело чувствовать, – период тягчайших поражений, тягчайших испытаний для русской революции, период, когда, вместо быстрого, прямого и открытого наступления на врагов революции, нам приходится испытывать тягчайшие поражения и отступать перед силой, неизмеримо большей, чем наша сила, – перед силой международного империализма и финансового капитала, перед силой военной мощи, которую вся буржуазия, с ее современной техникой, со всей организацией, сплотила против нас в интересах грабежа, угнетения и удушения мелких народностей; нам приходилось думать об уравновешивании сил, нам пришлось стать перед задачей неизмеримо трудной, нам пришлось видеть в прямой стычке не такого врага, как Романов и как Керенский, которые не могут быть взяты всерьез, – нам пришлось встретиться с силами международной буржуазии во всем ее военно-империалистическом могуществе, стать лицом к лицу с мировыми хищниками. И понятно, что, ввиду запоздания помощи со стороны международного социалистического пролетариата, нам пришлось принять на себя столкновение с этими силами и понести тягчайшее поражение.
   И эта эпоха – эпоха тяжелых поражений, эпоха отступлений, эпоха, когда мы должны спасать хотя бы небольшую часть позиции, отступая перед империализмом, выжидая время, когда изменятся международные условия вообще, пока подоспеют к нам те силы европейского пролетариата, которые имеются, которые зреют, которые не могли так легко, как мы, справиться со своим врагом, ибо было бы величайшей иллюзией и величайшей ошибкой забывать, что русской революции легко было начать и трудно делать дальнейшие шаги. Это неизбежно было так, потому что нам приходилось начать с самого гнилого, отсталого политического строя. Европейской революции приходится начать с буржуазии, приходится иметь дело с врагом, неимоверно более серьезным, в условиях, неизмеримо более тяжелых. Европейской революции будет неизмеримо труднее начаться. Мы видим, что ей неизмеримо труднее проломить первую брешь в том строе, который ее давит. Ей будет гораздо легче войти во вторую и третью ступень своей революции. И не может быть иначе в силу того соотношения сил между революционными классами и реакционными, которое имеется в настоящее время на международной арене. Вот тот основной поворот, который постоянно упускается из виду людьми, смотрящими на теперешнее положение, на необычайно тяжелое положение революции не с точки зрения исторической, а с точки зрения чувства и возмущения. И опыт истории говорит нам, что всегда, во всех революциях, – в течение такого периода, когда революция переживала крутой перелом и переход от быстрых побед к периоду тяжелых поражений, – наступал период псевдореволюционной фразы, всегда приносившей величайший вред развитию революции. И вот, товарищи, лишь тогда, если мы поставим своей задачей учесть тот перелом, который бросил нас от быстрых, легких и полных побед к тяжелым поражениям, лишь тогда мы в состоянии будем правильно оценить нашу тактику. Вопрос этот, – неизмеримо трудный, неизмеримо тяжелый вопрос, – который представляет из себя результат переломного пункта в развитии в настоящее время революции, – от легких побед внутри к необычайно тяжелым поражениям извне, – и переломный пункт во всей международной революции, от эпохи пропагандистско-агитационной деятельности русской революции при выжидательном положении империализма, от той эпохи – к наступательным действиям империализма против Советской власти, ставит особенно тяжело и особенно остро вопрос перед всем международным западно-европейским движением. Если мы не забудем этого исторического момента, нам нужно будет разобраться в том, как сложился основной круг интересов России в вопросе о теперешнем, тягчайшем, так называемом похабном мире.
   Мне случалось не раз в полемике против тех, кто отказывался от необходимости принять этот мир, мне случалось не раз встречать указания на то, что точка зрения подписания мира выражает будто бы собою интересы только усталых крестьянских масс, деклассированных солдат, и так далее, и тому подобное. И я всегда по поводу таких ссылок и таких указаний удивлялся тому, как забывают товарищи классовый масштаб национального развития, – люди, исключительно подыскивающие свои объяснения. Как будто партия пролетариата, бравшая власть, заранее не рассчитывала на то, что только союз пролетариата и полупролетариата, т. е. беднейшего крестьянства, т. е. большинства крестьянства России, что только подобный союз в состоянии дать власть в России революционной власти Советов – большинства, настоящего большинства народа, – что без этого бессмысленна всякая попытка установить власть, особенно в трудные повороты истории. Как будто бы можно было теперь отделаться от этой всеми нами признанной истины и обойтись презрительным упоминанием насчет усталого состояния крестьян и деклассированных солдат. Относительно усталого состояния крестьянства и деклассированных солдат мы должны сказать, что страна допустит сопротивление, что беднейшее крестьянство лишь в тех пределах может пойти к сопротивлению, в каких это беднейшее крестьянство способно направить свои силы на борьбу.
   Когда мы брали власть в октябре, ясно было, что ход событий приходит к этому с неизбежностью, что поворот к большевизму Советов означает поворот во всей стране, что власть большевизма неизбежна. Когда мы, сознавая это, шли на взятие власти в октябре, мы совершенно ясно и отчетливо говорили себе и всему народу, что это переход власти в руки пролетариата и беднейшего крестьянства, что пролетариат знает, что крестьянство его поддержит, а в чем, – вы сами знаете: в его активной борьбе за мир, в его готовности продолжать дальнейшую борьбу против крупного финансового капитала. В этом мы не ошибаемся, и никто не может, оставаясь сколько-нибудь в пределах классовых сил и классовых отношений, отвлечься от той несомненной истины, что мы не можем спрашивать от мелкокрестьянской страны, давшей так много и для европейской и для международной революции, вести борьбу при условии того тяжелого и самого тяжелого условия, когда помощь со стороны западноевропейского пролетариата, несомненно, идет к нам, – это доказали факты, забастовки и т. д., – но когда помощь эта, идущая к нам, несомненно, запоздала. Вот почему я говорю, что подобного рода ссылки на усталость крестьянских масс и т. д. представляют из себя просто результат отсутствия доводов и полной беспомощности тех, кто к этим доводам прибегает, полное отсутствие у них всякой возможности охватить все классовые отношения в целом, в их общем масштабе – революции пролетариата и крестьянства в его массе; только тогда, если мы при каждом крутом повороте истории оцениваем соотношение классов в целом, всех классов, а не выбираем отдельные примеры и отдельные казусы; только тогда мы чувствуем себя стоящими прочно на анализе вероятных фактов. Я вполне понимаю, что русская буржуазия теперь толкает нас на революционную войну тогда, когда она для нас совершенно невозможна. Этого требуют классовые интересы буржуазии.
   Когда они только кричат: похабный мир, ни слова не говоря о том, кто довел армию до этого положения, я вполне понимаю, что это буржуазия с делонародовцами, меньшевиками-церетелевцами, черновцами и их подголосками (аплодисменты), я вполне понимаю, что это буржуазия кричит о революционной войне. Этого требуют ее классовые интересы, этого требуют ее стремления к тому, чтобы Советская власть сделала фальшивый ход. Это понятно от людей, которые, с одной стороны, наполняют страницы своих газет контрреволюционными писаниями… (Голоса: «Закрыли все».) Еще, к сожалению, не все, но закроем все. (Аплодисменты.) Хотел бы я посмотреть на тот пролетариат, который позволит контрреволюционерам, сторонникам буржуазии и соглашателям с ней, продолжать использовать монополию богатств для одурманивания народа своим, буржуазным опиумом. Такого пролетариата не было. (Аплодисменты.)
   Я совершенно понимаю, что со страниц подобных изданий несется сплошной вой, вопль и крик против похабного мира, я совершенно понимаю, что за эту революционную войну стоят люди, которые в то же время, от кадетов до правых эсеров, встречают немцев при их наступлении и торжественно говорят: вот немцы, и пускают своих офицеров гулять с погонами в местностях, занятых нашествием германского империализма. Да, от таких буржуа, от таких соглашателей меня нисколько не удивляет проповедь революционной войны. Они хотят, чтобы Советская власть попала в западню. Они показали себя, эти буржуа и эти соглашатели. Мы их видели и видим живьем, мы знаем, что вот в Украине украинские Керенские, украинские Черновы и украинские Церетели, – вот они, господа Винниченки. Эти господа, украинские Керенские, Черновы, Церетели, скрыли от народа тот мир, который они заключили с германскими империалистами, и теперь, при помощи германских штыков, пытаются свергнуть Советскую власть на Украине. Вот что сделали те буржуа и те соглашатели и их единомышленники. (Аплодисменты.) Вот что сделали эти украинские буржуа и соглашатели, пример которых стоит перед нами воочию, которые скрыли и скрывают от народа свои тайные договоры, которые с немецкими штыками идут против Советской власти. Вот чего хочет русская буржуазия, вот куда толкают сознательно или бессознательно подголоски буржуазии Советскую власть: они знают, что принять империалистскую войну с могучим империализмом она сейчас никак не может. Вот почему лишь в этой международной обстановке, лишь в этой общей классовой обстановке мы поймем всю глубину ошибки тех, кто, подобно партии левых эсеров, дал себя увлечь теорией, обычной во всех историях революций в тяжелые моменты и состоящей наполовину из отчаяния, наполовину из фразы, когда, вместо того чтобы трезво взглянуть на действительность и оценить с точки зрения классовых сил задачи революции по отношению к внутренним и внешним врагам, вас призывают решать серьезный и тягчайший вопрос под давлением чувства, только с точки зрения чувства. Мир невероятно тяжел и позорен. Мне самому случалось не раз в своих заявлениях и в речах называть его Тильзитским миром, который завоеватель Наполеон навязал прусскому и германскому народам после ряда тягчайших поражений. Да, этот мир представляет из себя тягчайшее поражение и унижает Советскую власть, но, если вы, из этого исходя, этим ограничиваясь, апеллируете к чувству, возбуждаете негодование, пытаетесь решить величайший исторический вопрос, вы впадаете в то смешное и жалкое положение, в котором однажды была вся партия эсеров (аплодисменты), когда в 1907 году, при ситуации, несколько схожей в известных чертах, она равным образом апеллировала к чувству революционера, когда, после тягчайшего поражения нашей революции в 1906 и 1907 году, Столыпин предписал нам законы о третьей Думе, – позорнейшие и тягчайшие условия работы в одном из самых гнусных представительных учреждений, когда наша партия, после небольшого колебания внутри себя (колебаний по этому вопросу было больше, чем теперь), решила вопрос так, что мы не имеем права поддаваться чувству, что, как ни велико наше возмущение и негодование против позорнейшей третьей Думы, а мы должны признать, что тут не случайность, а историческая необходимость развивающейся классовой борьбы, у которой дальше не хватило сил, которая их соберет даже в этих позорных условиях, которые были предписаны. Мы оказались правы. Те, которые пытались увлечь революционной фразой, увлечь справедливостью, поскольку она выражала чувство трижды законное, те получили урок, который не будет забыт ни одним думающим и мыслящим революционером.
   Революции не идут так гладко, чтобы обеспечить нам быстрый и легкий подъем. Не было ни одной великой революции, даже в рамках национальных, которая не переживала бы тяжелого периода поражений, и нельзя к серьезному вопросу массовых движений, развивающихся революций относиться так, чтобы, объявляя мир похабным, унизительным, революционер не мог с ним помириться; недостаточно привести агитационные фразы, осыпать нас порицаниями по поводу этого мира, – это заведомая азбука революции, это заведомый опыт всех революций. Наш опыт с 1905 года, – а если мы чем богаты, если благодаря чему-нибудь пришлось русскому рабочему классу и беднейшему крестьянству взять на себя труднейшую и почетнейшую роль начала международной социалистической революции, так именно потому, что русскому народу удалось, благодаря особому стечению исторических обстоятельств, в начале XX века проделать две великие революции, – то надо учиться опыту этих революций, надо уметь понять, что, лишь принимая во внимание изменения соотношений классовых связей одного государства с другим, можно установить заведомо, что мы не в состоянии принять бой сейчас; мы должны считаться с этим, сказать себе: какова бы ни была передышка, как бы ни был непрочен, как бы ни был короток, тяжел и унизителен мир, он лучше, чем война, ибо он дает возможность вздохнуть народным массам, потому что он дает возможность поправить то, что сделала буржуазия, которая теперь кричит везде, где имеет возможность кричать, особенно под защитой немцев в занятых областях. (Аплодисменты.)…
   Когда мы говорили противникам подписания мира: если бы передышка была сколько-нибудь продолжительна, вы поняли бы, что интересы оздоровления армии, интересы трудящихся масс стоят выше всего и что мир должен быть заключен ради этого, – они утверждали, что передышки быть не может.
   Но наша революция отличалась от всех предыдущих революций именно тем, что она подняла жажду строительства и творчества в массах, когда трудящиеся массы в самых захолустных деревнях, приниженные, задавленные, угнетавшиеся царями, помещиками, буржуазией, поднимаются, и этот период революции завершается только теперь, когда происходит деревенская революция, которая строит жизнь по-новому. И ради этой передышки, как бы она ни была непродолжительна и мала, мы обязаны, если мы ставим интересы трудящихся масс выше интересов буржуазных вояк, которые машут саблей и призывают нас на бой, мы обязаны были подписать этот договор. Вот чему учит революция.

   Напечатано 16 и 17 (3 и 4) марта 1918 г. в газете «Правда» («Социал-демократ»)

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 36, с. 92–103, 104

Из первоначального варианта статьи «Очередные задачи Советской власти» [32 - «Первоначальный вариант статьи «Очередные задачи Советской власти» был продиктован В. И. Лениным стенографу 23–28 марта 1918 года. Работа над статьей была, по-видимому, связана с подготовкой к обсуждению в Центральном Комитете РКП (б) плана развертывания социалистического строительства. Уже 31 марта на заседании ЦК партии, проходившем при участии Ленина, «было констатировано, что период завоевания власти кончился, идет основное строительство», что поэтому «необходимо привлекать к работе знающих, опытных, деловых людей». Поскольку на заседании выявились различные оттенки мнений, для выработки единой точки зрения было решено созвать пленум ЦК. 4 апреля 1918 года на совещании руководящих членов ЦК с группой «левых коммунистов» Ленин в противовес предложенным последними «Тезисам о текущем моменте» выдвинул свою программу и лозунги нового строительства, вызвавшие ожесточенные нападки «левых коммунистов» в печати. 7 апреля Ленин во вступительном слове на пленуме ЦК вновь подчеркнул, что революция переживает «новый период»; Центральный Комитет поручил Ленину «выработать тезисы, касающиеся данного момента, и представить в ЦК». В связи с этим решением Ленин написал «Тезисы о задачах Советской власти в настоящий момент». Такое название в рукописи имела работа Ленина «Очередные задачи Советской власти» (см.: Полн. собр. соч., т. 36, с. 165–208). – 76.]

Глава IV

   … [33 - Начало стенограммы не разыскано. Ред.]
   ТЕПЕРЬ эта задача, – которая, конечно, достаточно еще не завершена и никогда не может быть исчерпана до конца, – не стоит уже на первом месте среди задач Советской власти. Последние съезды Советов, и в особенности Московский Всероссийский съезд, показали, что подавляющее большинство трудящихся классов сознательно и прочно перешло на сторону Советской власти вообще и партии большевиков в частности. Само собой разумеется, что для сколько-нибудь демократического правительства задача убеждения народных масс никогда не может отодвинуться совершенно, – наоборот, она всегда будет стоять среди важных задач управления. Но на первое место такая задача выдвигается лишь для партий оппозиции или для партий, борющихся за осуществление идеалов будущего. После того как большевикам еще при царизме, с одной стороны, и при правительстве Керенского, с другой стороны, удалось привлечь на свою сторону большинство активных и сознательных элементов трудящихся масс, перед нашей партией выдвинулась задача завоевания власти и подавления сопротивления эксплуататоров. Вместо того, чтобы убеждать, на первое место стала задача завоевывать Россию. С конца октября 1917 года и приблизительно до февраля 1918 года эта боевая или военная задача стояла на первом плане, как естественно должна была встать такая задача на первый план для всякой политической партии, достигающей господства в обстановке острой и наиболее ожесточенной борьбы. Само собою понятно, что для партии пролетариата задача подавления сопротивления эксплуататоров ставится особенно остро, потому что против трудящихся масс, становящихся на сторону пролетариата, выступают здесь объединенные между собою представители имущих классов, вооруженные и силою капитала, и силою знания, и многолетней, чтобы не сказать вековой, привычкой и навыком к управлению. Благодаря особым условиям, которые исторически сложились в России под влиянием не забытых еще уроков революции 1905 года и под влиянием гораздо более тяжелых и острых уроков настоящей войны, – благодаря этим условиям большевикам удалось сравнительно чрезвычайно легко решить задачу завоевания власти как в столице, так и в главных промышленных центрах России. Но в провинции, в отдаленных от центра местах, и особенно в тех районах России, где сосредоточено было больше всего известного количества населения, сравнительно отсталого и прочнее всего держащегося за традиции монархии и средневековья, – например, в казачьих областях, – Советской власти пришлось выдержать сопротивление, принимавшее военные формы, и только теперь, по истечении более чем четырех месяцев со времени Октябрьской революции, приходящее к полному концу. В настоящее время задача преодоления и подавления сопротивления эксплуататоров в России окончена в своих главных чертах. Россия завоевана большевиками, главным образом потому, – как это признал недавно и виднейший деятель контрреволюционного казачества на Дону Богаевский, – что подавляющее большинство народа даже среди казачества сознательно, твердо и решительно перешло на сторону большевиков. Но особые условия, в которые поставлены имущие классы по своему экономическому положению, дают им естественную возможность организовать не только пассивное сопротивление (саботаж), но и повторить попытку военного сопротивления Советской власти. Поэтому задача подавления сопротивления эксплуататоров также не может считаться завершенной до конца. Но во всяком случае теперь она явным образом решена уже в главных чертах и отходит на второй план. Советская власть ни на минуту не позволит себе забыть об этой задаче и никоим образом не даст отвлечь себя от ее выполнения какими угодно политическими или якобы социалистическими кличками и декламацией. Об этом приходится оговориться, потому что и меньшевики и правые эсеры ведут себя у нас, как наиболее подвижные, иногда даже как наиболее наглые, деятели контрреволюции, ведя против Советской власти борьбу гораздо более резко, чем они позволяли себе вести ее против реакционных и помещичьих правительств, и полагаясь на защиту ярлыком или названием своей партии. Понятно, что Советская власть никогда не остановится в исполнении своей задачи подавления сопротивления эксплуататоров, какими бы партийными знаменами или какою бы популярною и благовидною кличкой такое сопротивление ни прикрывалось. Но задача подавления сопротивления в настоящее время в главных чертах уже закончена, и на очередь ставится теперь задача управления государством.
   Вот этот переход от стоявшей на первом месте задачи убеждения масс населения и от задачи завоевания власти и военного подавления сопротивляющихся эксплуататоров к становящейся на первое место задаче управления государством, – этот переход составляет главное своеобразие переживаемого нами момента. Трудность Советской власти в значительной степени состоит в том, чтобы добиться ясного усвоения особенностей этого перехода как со стороны политических руководителей народа, так и со стороны всех сознательных элементов трудящихся масс вообще. Ибо понятно само собой, что переход к мирным задачам управления всем населением без различия классов, – понятно, что такой переход в обстановке незаконченной еще местами гражданской войны, в обстановке громадных военных опасностей, угрожающих Советской республике и с запада и с востока, наконец, в обстановке неслыханной разрухи, созданной войною, – понятно, что такой переход представляет из себя огромные трудности.

Глава V

Задача управления государством, которая выдвинулась теперь на первый план перед Советской властью, представляет еще ту особенность, что речь идет теперь – и, пожалуй, впервые в новейшей истории цивилизованных народов – о таком управлении, когда преимущественное значение приобретает не политика, а экономика. Обычно со словом «управление» связывают именно и прежде всего деятельность преимущественно, или даже чисто, политическую. Между тем самые основы, самая сущность Советской власти, как и самая сущность перехода от капиталистического общества к социалистическому, состоит в том, что политические задачи занимают подчиненное место по отношению к задачам экономическим. И теперь, в особенности после практического опыта более чем четырехмесячного существования Советской власти в России, для нас должно быть вполне ясно, что задача управления государством сводится теперь прежде всего и в первую голову к чисто экономической задаче излечения страны от нанесенных ей войною ран, восстановления производительных сил, налаживания учета и контроля за производством и распределением продуктов, повышения производительности труда, – одним словом, она сводится к задаче экономической реорганизации.
Можно сказать, что эта задача разделяется на две главные рубрики: 1) учет и контроль за производством и распределением продуктов в наиболее широких, повсеместных и универсальных формах этого учета и контроля и 2) повышение производительности труда. Эти задачи могут быть разрешены какой угодно коллективностью или каким угодно государством, переходящим к социализму, лишь при условии, что основные экономические, социальные, культурные и политические предпосылки этого в достаточной степени созданы капитализмом. Без крупного машинного производства, без более или менее развитой сети железных дорог, почтово-телеграфных сношений, без более или менее развитой сети учреждений народного образования, – ни та, ни другая задача в систематическом виде и во всенародном объеме, безусловно, не могли бы быть решены. Россия находится в таком положении, когда целый ряд из первоначальных предпосылок подобного перехода имеется налицо. С другой стороны, целый ряд подобных предпосылок отсутствует в нашей стране, но может быть заимствован ею сравнительно легко из практического опыта соседних, гораздо более передовых, стран, давно уже поставленных историей и международным общением в тесную связь с Россией.

Глава VI

   Коренная задача всякого общества, переходящего к социалистическому устройству, состоит в победе господствующего класса – или, вернее, вырастающего в господствующий класс – пролетариата над буржуазией сообразно тому, что было изложено выше. И эта задача ставится теперь перед нами в значительной степени по-новому, – совершенно не так, как ставилась она в течение многих и многих десятилетий всемирного опыта борьбы пролетариата с буржуазией. Под победой над буржуазией мы теперь, после завоеваний Октябрьской революции, после успехов в гражданской войне, можем и должны понимать уже нечто гораздо более высокое, хотя по форме более мирное: именно – победа над буржуазией должна быть осуществлена теперь, после того как эта победа политически достигнута и военным образом закреплена, – теперь эта победа должна быть достигнута в области организации народного хозяйства, в области организации производства, в области всенародного учета и контроля. Задачи учета и контроля производства буржуазия решала с тем большим успехом, чем крупнее становилось производство, чем гуще становилась сеть общегосударственных экономических учреждений, охватывающих десятки и сотни миллионов населения современного крупного государства. Эту задачу мы должны решить теперь по-новому, опираясь на господствующее положение пролетариата, на поддержку его большинством трудящихся и эксплуатируемых масс, используя те элементы организаторского таланта, технического знания, которые накоплены предыдущим обществом и которые на девять десятых, а может быть, и на девяносто девять сотых принадлежат классу, враждебно противостоящему социалистической революции.

   Продиктовано между 23 и 28 марта 1918 г.

   Впервые напечатано в 1962 г. в Полном собрании сочинений В. И. Ленина, т. 36

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 26, с. 127–132

Из брошюры «Очередные задачи Советской власти» [34 - Работа В. И. Ленина «Очередные задачи Советской власти» в рукописи называлась «Тезисы о задачах Советской власти в настоящий момент». «Тезисы» Ленина обсуждались на заседании ЦК партии 26 апреля 1918 года. ЦК единодушно одобрил их и постановил опубликовать в виде статьи в «Правде» и «Известиях ВЦИК», а также издать отдельной брошюрой. В 1918 году вышло более 10 изданий брошюры: в Москве, Петрограде, Саратове, Казани, Тамбове и других городах России. Брошюра была издана в том же году на английском языке в Нью-Йорке, на французском языке – в Женеве; близкое к переводу сокращенное изложение этой работы вышло под редакцией Ф. Платтена в Цюрихе на немецком языке под названием «Am Tage nach der Revolution» («На другой день после революции»).Центральный Комитет поручил Ленину выступить с докладом об очередных задачах Советской власти на заседании ВЦИК, подготовив краткое изложение «Тезисов» в виде резолюции (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 36, с. 277–280). – 81.]

Международное положение Российской Советской республики и основные задачи социалистической революции

   БЛАГОДАРЯ достигнутому миру, – несмотря на всю его тягостность и всю его непрочность, – Российская Советская республика получает возможность на известное время сосредоточить свои силы на важнейшей и труднейшей стороне социалистической революции, именно – на задаче организационной.
   Эта задача ясно и точно поставлена перед всеми трудящимися и угнетенными массами в 4-м абзаце (4-й части) резолюции, принятой 15 марта 1918 года на московском Чрезвычайном съезде Советов, – в том же абзаце (или в той же части) резолюции, где говорится о самодисциплине трудящихся и о беспощадной борьбе с хаосом и дезорганизацией. [35 - См.: Полн. собр. соч., т. 36, с. 122–123. Ред.]
   Непрочность достигнутого Российской Советской республикой мира обусловливается, конечно, не тем, чтобы она помышляла теперь о возобновлении военных действий; – кроме буржуазных контрреволюционеров и их подголосков (меньшевиков и проч.), ни один вменяемый политик не думает об этом. Непрочность мира обусловливается тем, что в граничащих с Россией с запада и с востока империалистских государствах, обладающих громадной военной силой, может взять верх с минуты на минуту военная партия, соблазненная моментальной слабостью России и подталкиваемая ненавидящими социализм и охочими до грабежа капиталистами.
   При таком положении дела, реальной, не бумажной, гарантией мира для нас является исключительно рознь между империалистскими державами, достигшая высших пределов и проявляющаяся, с одной стороны, в возобновлении империалистской бойни народов на Западе, а с другой стороны – в крайне обостренном империалистическом соревновании Японии и Америки из-за господства над Великим океаном и его побережьем.
   Понятно, что, защищенная столь шаткой охраной, наша Советская социалистическая республика находится в чрезвычайно непрочном, безусловно критическом международном положении. Необходимо крайнее напряжение всех наших сил, чтобы использовать предоставленную нам стечением обстоятельств передышку для излечения тягчайших ран, нанесенных всему общественному организму России войной, и для экономического подъема страны, без чего не может быть и речи о сколько-нибудь серьезном повышении обороноспособности.
   Понятно также, что серьезное содействие запоздавшей, в силу ряда причин, социалистической революции на Западе мы окажем лишь в той мере, в какой сумеем решить поставленную перед нами организационную задачу.
   Основным условием успешного разрешения стоящей перед нами в первую очередь организационной задачи является полное усвоение политическими руководителями народа, т. е. членами Российской коммунистической партии (большевиков), а затем и всеми сознательными представителями трудящихся масс, коренного различия между прежними буржуазными и настоящей социалистической революцией в рассматриваемом отношении.
   В буржуазных революциях главная задача трудящихся масс состояла в выполнении отрицательной или разрушительной работы уничтожения феодализма, монархии, средневековья. Положительную или созидательную работу организации нового общества выполняло имущее, буржуазное меньшинство населения. И оно выполняло эту задачу, вопреки сопротивлению рабочих и беднейших крестьян, сравнительно легко не только потому, что сопротивление эксплуатируемых капиталом масс было тогда, в силу их распыленности и неразвитости, крайне слабо, но и потому, что основной организующей силой анархически построенного капиталистического общества является стихийно растущий вширь и вглубь рынок, национальный и интернациональный.
   Напротив, главной задачей пролетариата и руководимого им беднейшего крестьянства во всякой социалистической революции, – а следовательно, и в начатой нами 25 октября 1917 г. социалистической революции в России, – является положительная или созидательная работа налажения чрезвычайно сложной и тонкой сети новых организационных отношений, охватывающих планомерное производство и распределение продуктов, необходимых для существования десятков миллионов людей. Такая революция может быть успешно осуществлена только при самостоятельном историческом творчестве большинства населения, прежде всего большинства трудящихся. Лишь в том случае, если пролетариат и беднейшее крестьянство сумеют найти в себе достаточно сознательности, идейности, самоотверженности, настойчивости, – победа социалистической революции будет обеспечена. Создав новый, советский, тип государства, открывающий возможность для трудящихся и угнетенных масс принять деятельнейшее участие в самостоятельном строительстве нового общества, мы разрешили только небольшую часть трудной задачи. Главная трудность лежит в экономической области: осуществить строжайший и повсеместный учет и контроль производства и распределения продуктов, повысить производительность труда, обобществить производство на деле.
   _______
   Развитие партии большевиков, которая является ныне правительственной партией в России, особенно наглядно показывает, в чем состоит переживаемый нами и составляющий своеобразие настоящего политического момента исторический перелом, требующий новой ориентации Советской власти, т. е. новой постановки новых задач.
   Первой задачей всякой партии будущего является – убедить большинство народа в правильности ее программы и тактики. Эта задача стояла на первом плане как при царизме, так и в период соглашательства Черновых и Церетели с Керенскими и Кишкиными. Теперь эта задача, которая, конечно, далеко еще не завершена (и которая никогда не может быть исчерпана до конца), в главном решена, ибо большинство рабочих и крестьян России, как показал бесспорно последний съезд Советов в Москве, заведомо стоит на стороне большевиков.
   Второй задачей нашей партии было завоевание политической власти и подавление сопротивления эксплуататоров. И эта задача отнюдь не исчерпана до конца, и ее невозможно игнорировать, ибо монархисты и кадеты, с одной стороны, их подголоски и прихвостни, меньшевики и правые эсеры, – с другой, продолжают попытки объединиться для свержения Советской власти. Но, в главном, задача подавления сопротивления эксплуататоров уже решена в период с 25 октября 1917 г. до (приблизительно) февраля 1918 г. или до сдачи Богаевского.
   На очередь выдвигается теперь, как очередная и составляющая своеобразие переживаемого момента, третья задача – организовать управление Россией. Разумеется, эта задача ставилась и решалась нами на другой же день после 25 октября 1917 года, но до сих пор, пока сопротивление эксплуататоров принимало еще форму открытой гражданской войны, до сих пор задача управления не могла стать главной, центральной.
   Теперь она стала таковой. Мы, партия большевиков, Россию убедили. Мы Россию отвоевали – у богатых для бедных, у эксплуататоров для трудящихся. Мы должны теперь Россией управлять. И все своеобразие переживаемого момента, вся трудность состоит в том, чтобы понять особенности перехода от главной задачи убеждения народа и военного подавления эксплуататоров к главной задаче управления.
   Первый раз в мировой истории социалистическая партия успела закончить, в главных чертах, дело завоевания власти и подавления эксплуататоров, успела подойти вплотную к задаче управления. Надо, чтобы мы оказались достойными выполнителями этой труднейшей (и благодарнейшей) задачи социалистического переворота. Надо продумать, что для успешного управления необходимо, кроме уменья убедить, кроме уменья победить в гражданской войне, уменье практически организовать. Это – самая трудная задача, ибо дело идет об организации по-новому самых глубоких, экономических, основ жизни десятков и десятков миллионов людей. И это – самая благодарная задача, ибо лишь после ее решения (в главных и основных чертах) можно будет сказать, что Россия стала не только советской, но и социалистической республикой…

«Стройная организация» и диктатура

   Резолюция последнего (московского) съезда Советов выдвигает, как первейшую задачу момента, создание «стройной организации» и повышение дисциплины [36 - См.: Полн. собр. соч., т. 36, с. 122–123. Ред.]. Такого рода резолюции теперь все охотно «голосуют» и «подписывают», но о том, что проведение их в жизнь требует принуждения – и принуждения именно в форме диктатуры, – в это обычно не вдумываются. А между тем было бы величайшей глупостью и самым вздорным утопизмом полагать, что без принуждения и без диктатуры возможен переход от капитализма к социализму. Теория Маркса против этого мелкобуржуазно-демократического и анархического вздора выступала очень давно и с полнейшей определенностью. И Россия 1917–1918 годов подтверждает теорию Маркса в этом отношении с такой наглядностью, осязательностью и внушительностью, что только люди, безнадежно тупые или упорно решившие отвернуться от правды, могут еще заблуждаться в этом отношении. Либо диктатура Корнилова (если взять его за русский тип буржуазного Кавеньяка), либо диктатура пролетариата – об ином выходе для страны, проделывающей необычайно быстрое развитие с необычайно крутыми поворотами, при отчаянной разрухе, созданной мучительнейшей из войн, не может быть и речи. Все средние решения – либо обман народа буржуазией, которая не может сказать правды, не может сказать, что ей нужен Корнилов, либо тупость мелкобуржуазных демократов, Черновых, Церетели и Мартовых, с их болтовней о единстве демократии, диктатуре демократии, общедемократическом фронте и т. п. чепухе. Кого даже ход русской революции 1917–1918 годов не научил тому, что невозможны средние решения, на того надо махнуть рукой.
   С другой стороны, нетрудно убедиться, что при всяком переходе от капитализма к социализму диктатура необходима по двум главным причинам или в двух главных направлениях. Во-первых, нельзя победить и искоренить капитализма без беспощадного подавления сопротивления эксплуататоров, которые сразу не могут быть лишены их богатства, их преимуществ организованности и знания, а следовательно, в течение довольно долгого периода неизбежно будут пытаться свергнуть ненавистную власть бедноты. Во-вторых, всякая великая революция, а социалистическая в особенности, даже если бы не было войны внешней, немыслима без войны внутренней, т. е. гражданской войны, означающей еще большую разруху, чем война внешняя, – означающая тысячи и миллионы случаев колебания и переметов с одной стороны на другую, – означающей состояние величайшей неопределенности, неуравновешенности, хаоса. И, разумеется, все элементы разложения старого общества, неизбежно весьма многочисленные, связанные преимущественно с мелкой буржуазией (ибо ее всякая война и всякий кризис разоряет и губит прежде всего), не могут не «показать себя» при таком глубоком перевороте. А «показать себя» элементы разложения не могут иначе, как увеличением преступлений, хулиганства, подкупа, спекуляций, безобразий всякого рода. Чтобы сладить с этим, нужно время и нужна железная рука.
   Не было ни одной великой революции в истории, когда бы народ инстинктивно не чувствовал этого и не проявлял спасительной твердости, расстреливая воров на месте преступления. Беда прежних революций состояла в том, что революционного энтузиазма масс, поддерживающего их напряженное состояние и дающего им силу применять беспощадное подавление элементов разложения, хватало не надолго. Социальной, т. е. классовой причиной такой непрочности революционного энтузиазма масс была слабость пролетариата, который один только в состоянии (если он достаточно многочисленен, сознателен, дисциплинирован) привлечь к себе большинство трудящихся и эксплуатируемых (большинство бедноты, если говорить проще и популярнее) и удержать власть достаточно долгое время для полного подавления и всех эксплуататоров и всех элементов разложения.
   Этот исторический опыт всех революций, этот всемирно-исторический – экономический и политический – урок и подытожил Маркс, дав краткую, резкую, точную, яркую формулу: диктатура пролетариата. И что русская революция правильно подошла к осуществлению этой всемирно-исторической задачи, это доказало победное шествие по всем народам и языцем России советской организации. Ибо Советская власть есть не что иное, как организационная форма диктатуры пролетариата, диктатуры передового класса, поднимающего к новому демократизму, к самостоятельному участию в управлении государством десятки и десятки миллионов трудящихся и эксплуатируемых, которые на своем опыте учатся видеть в дисциплинированном и сознательном авангарде пролетариата своего надежнейшего вождя.
   Но диктатура есть большое слово. А больших слов нельзя бросать на ветер. Диктатура есть железная власть, революционно-смелая и быстрая, беспощадная в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов. А наша власть – непомерно мягкая, сплошь и рядом больше похожая на кисель, чем на железо. Нельзя забывать ни на минуту, что буржуазная и мелкобуржуазная стихия борется против Советской власти двояко: с одной стороны, действуя извне, приемами Савинковых, Гоцов, Гегечкори, Корниловых, заговорами и восстаниями, их грязным «иде ологическим» отражением, потоками лжи и клеветы в печати кадетов, правых эсеров и меньшевиков; – с другой стороны, эта стихия действует извнутри, используя всякий элемент разложения, всякую слабость для подкупа, для усиления недисциплинированности, распущенности, хаоса. Чем ближе мы подходим к полному военному подавлению буржуазии, тем опаснее становится для нас стихия мелкобуржуазной анархичности. И борьбу с этой стихией нельзя вести только пропагандой и агитацией, только организацией соревнования, только отбором организаторов, – борьбу надо вести и принуждением.
   По мере того как основной задачей власти становится не военное подавление, а управление, – типичным проявлением подавления и принуждения будет становиться не расстрел на месте, а суд. И в этом отношении революционные массы, после 25 октября 1917 г., вступили на верный путь и доказали жизненность революции, начав устраивать свои, рабочие и крестьянские, суды еще до всяких декретов о роспуске буржуазно-бюрократического судебного аппарата. Но наши революционные и народные суды непомерно, невероятно слабы. Чувствуется, что не сломлен еще окончательно унаследованный от ига помещиков и буржуазии народный взгляд на суд, как на нечто казенно-чуждое. Нет достаточного сознания того, что суд есть орган привлечения именно бедноты поголовно к государственному управлению (ибо судебная деятельность есть одна из функций государственного управления), – что суд есть орган власти пролетариата и беднейшего крестьянства, – что суд есть орудие воспитания к дисциплине. Нет достаточного сознания того простого и очевидного факта, что, если главными бедами России являются голод и безработица, то победить эти бедствия нельзя никакими порывами, а только всесторонней, всеобъемлющей, всенародной организацией и дисциплиной, чтобы увеличить производство хлеба для людей и хлеба для промышленности (топлива), вовремя подвезти и правильно распределить его; – что поэтому виноват в мучениях голода и безработицы всякий, кто нарушает трудовую дисциплину в любом заводе, в любом хозяйстве, в любом деле, – что виновных в этом надо уметь находить, отдавать под суд и карать беспощадно. Мелкобуржуазная стихия, с которой нам предстоит теперь вести самую упорную борьбу, сказывается именно в том, что слабо сознание народнохозяйственной и политической связи голода и безработицы с распущенностью всех и каждого в деле организации и дисциплины, – что держится прочно мелкособственнический взгляд: мне бы урвать побольше, а там хоть трава не расти.
   На железнодорожном деле, которое всего, пожалуй, нагляднее воплощает хозяйственные связи созданного крупным капитализмом организма, эта борьба мелкобуржуазной стихии распущенности с пролетарской организованностью сказывается особенно выпукло. Элемент «управленский» поставляет саботажников, взяточников в большом обилии; элемент пролетарский в его лучшей части борется за дисциплину; но среди того и другого элементов, конечно, много колеблющихся, «слабых», неспособных противостоять «соблазну» спекуляции, взятки, личной выгоды, покупаемой ценой порчи всего аппарата, от правильной работы которого зависит победа над голодом и безработицей.
   Характерна борьба, которая развертывалась на этой почве вокруг последнего декрета об управлении железными дорогами, декрета о предоставлении диктаторских полномочий (или «неограниченных» полномочий) отдельным руководителям [37 - Имеется в виду декрет Совета Народных Комиссаров «О централизации управления, охране дорог и повышении их провозоспособности» (см.: Декреты Советской власти, т. 2, с. 18–20). Рассмотрев 18 марта 1918 года предложенный Народным комиссариатом путей сообщения проект декрета о невмешательстве разных учреждений в дела железнодорожного ведомства, Совнарком поручил специальной комиссии переработать декрет на основе ленинских указаний. В проект, который был представлен комиссией и рассматривался на заседании СНК 21 марта, Ленин внес ряд существенных поправок, после чего он был утвержден правительством. В связи с тем что декрет встретил враждебное отношение со стороны находившегося под сильным влиянием меньшевиков и левых эсеров Всероссийского исполкома железнодорожников (Викжедор), НКПС поставил 23 марта на заседании СНК вопрос об изменении декрета. Присутствовавшие на заседании представители Викжедора выступили с нападками на декрет, усматривая в нем «уничтожение роли Викжедора и замену его единоличной властью комиссара». Опровергая нападки противников декрета, Ленин разъяснял необходимость принятия самых твердых мер к устранению на железных дорогах саботажа и расхлябанности и внес поправки, усилившие категоричность декрета. С этими поправками декрет был окончательно утвержден правительством 23 марта и опубликован 26 марта в № 57 «Известий ВЦИК» за подписью Ленина. – 88.]. Сознательные (а большей частью, вероятно, бессознательные) представители мелкобуржуазной распущенности хотели видеть отступление от начала коллегиальности и от демократизма и от принципов Советской власти в предоставлении отдельным лицам «неограниченных» (т. е. диктаторских) полномочий. Среди левых эсеров кое-где развивалась прямо хулиганская, т. е. апеллирующая к дурным инстинктам и к мелкособственническому стремлению «урвать», агитация против декрета о диктаторстве. Вопрос встал действительно громадного значения: во-первых, вопрос принципиальный, совместимо ли вообще назначение отдельных лиц, облекаемых неограниченными полномочиями диктаторов, с коренными началами Советской власти; во-вторых, в каком отношении стоит этот случай – этот прецедент, если хотите, – к особенным задачам власти в данный конкретный момент. И на том и на другом вопросе надо очень внимательно остановиться.
   Что диктатура отдельных лиц очень часто была в истории революционных движений выразителем, носителем, проводником диктатуры революционных классов, об этом говорит непререкаемый опыт истории. С буржуазным демократизмом диктатура отдельных лиц совмещалась несомненно. Но в этом пункте буржуазные хулители Советской власти, а равно их мелкобуржуазные подголоски, проявляют всегда ловкость рук: с одной стороны, они объявляют Советскую власть просто чем-то нелепым, анархическим, диким, старательно обходя все наши исторические параллели и теоретические доказательства того, что Советы суть высшая форма демократизма, даже более: начало социалистической формы демократизма; с другой же стороны, они предъявляют к нам требования более высокого, чем буржуазный, демократизма и говорят: с вашим, большевистским (т. е. не буржуазным, а социалистическим), советским демократизмом личная диктатура абсолютно несовместима.
   Рассуждения из рук вон плохие. Если мы не анархисты, мы должны принять необходимость государства, то есть принуждения для перехода от капитализма к социализму. Форма принуждения определяется степенью развития данного революционного класса, затем такими особыми обстоятельствами, как, например, наследие долгой и реакционной войны, затем формами сопротивления буржуазии и мелкой буржуазии. Поэтому решительно никакого принципиального противоречия между советским (т. е. социалистическим) демократизмом и применением диктаторской власти отдельных лиц нет. Отличие пролетарской диктатуры от буржуазной состоит в том, что первая направляет свои удары против эксплуататорского меньшинства в интересах эксплуатируемого большинства, а затем в том, что первую осуществляют – и через отдельных лиц – не только массы трудящихся и эксплуатируемых, но и организации, построенные так, чтобы именно такие массы будить, поднимать к историческому творчеству (советские организации принадлежат к этого рода организациям).
   По второму вопросу, о значении именно единоличной диктаторской власти с точки зрения специфических задач данного момента, надо сказать, что всякая крупная машинная индустрия – т. е. именно материальный, производственный источник и фундамент социализма – требует безусловного и строжайшего единства воли, направляющей совместную работу сотен, тысяч и десятков тысяч людей. И технически, и экономически, и исторически необходимость эта очевидна, всеми думавшими о социализме всегда признавалась как его условие. Но как может быть обеспечено строжайшее единство воли? – Подчинением воли тысяч воле одного.
   Это подчинение может, при идеальной сознательности и дисциплинированности участников общей работы, напоминать больше мягкое руководство дирижера. Оно может принимать резкие формы диктаторства, – если нет идеальной дисциплинированности и сознательности. Но, так или иначе, беспрекословное подчинение единой воле для успеха процессов работы, организованной по типу крупной машинной индустрии, безусловно необходимо. Для железных дорог оно необходимо вдвойне и втройне. И вот этот переход от одной политической задачи к другой, по внешности на нее совсем не похожей, составляет всю оригинальность переживаемого момента. Революция только что разбила самые старые, самые прочные, самые тяжелые оковы, которым из-под палки подчинялись массы. Это было вчера. А сегодня та же революция и именно в интересах ее развития и укрепления, именно в интересах социализма, требует беспрекословного повиновения масс единой воле руководителей трудового процесса. Понятно, что такой переход немыслим сразу. Понятно, что он осуществим лишь ценою величайших толчков, потрясений, возвратов к старому, громаднейшего напряжения энергии пролетарского авангарда, ведущего народ к новому. Над этим не размышляют те, кто впадает в обывательскую истерику «Новой Жизни» или «Впереда», «Дела Народа» или «Нашего Века».
   Возьмите психологию среднего, рядового представителя трудящейся и эксплуатируемой массы, сопоставьте эту психологию с объективными, материальными условиями его общественной жизни. До Октябрьской революции он не видел еще на деле, чтобы имущие, эксплуататорские классы действительно чем-нибудь для них действительно серьезным пожертвовали, поступились в его пользу. Он не видел еще, чтобы ему дали много раз обещанную землю и волю, дали мир, поступились интересами «великодержавности» и великодержавных тайных договоров, поступились капиталом и прибылями. Он увидал это только после 25 октября 1917 года, когда он сам взял это силой и силой же должен был отстаивать взятое от Керенских, Гоцов, Гегечкори, Дутовых, Корниловых. Понятно, что известное время все его внимание, все помыслы, все силы души устремлены только на то, чтобы вздохнуть, выпрямиться, развернуться, взять ближайшие блага жизни, которые можно взять и которых не давали ему свергнутые эксплуататоры. Понятно, что известное время необходимо на то, чтобы рядовой представитель массы не только увидал сам, не только убедился, но и почувствовал, что так просто «взять», хапнуть, урвать нельзя, что это ведет к усилению разрухи, к гибели, к возврату Корниловых. Соответственный перелом в условиях жизни (а следовательно, и в психологии) рядовой трудящейся массы только-только начинается. И вся наша задача, задача партии коммунистов (большевиков), являющейся сознательным выразителем стремления эксплуатируемых к освобождению, – осознать этот перелом, понять его необходимость, встать во главе истомленной и устало ищущей выхода массы, повести ее по верному пути, по пути трудовой дисциплины, по пути согласования задач митингования о б условиях работы и задач беспрекословного повиновения воле советского руководителя, диктатора, во время работы.
   Над «митингованием» смеются, а еще чаще по поводу него злобно шипят буржуа, меньшевики, новожизненцы, видящие только хаос, бестолочь, взрывы мелкособственнического эгоизма. Но без митингования масса угнетенных никогда не смогла бы перейти от дисциплины, вынужденной эксплуататорами, к дисциплине сознательной и добровольной. Митингование, это и есть настоящий демократизм трудящихся, их выпрямление, их пробуждение к новой жизни, их первые шаги на том поприще, которое они сами очистили от гадов (эксплуататоров, империалистов, помещиков, капиталистов) и которое они сами хотят научиться налаживать по-своему, для себя, на началах своей, Советской, а не чужой, не барской, не буржуазной власти. Нужна была именно октябрьская победа трудящихся над эксплуататорами, нужна была целая историческая полоса первоначального обсуждения самими трудящимися новых условий жизни и новых задач, чтобы стал возможным прочный переход к высшим формам трудовой дисциплины, к сознательному усвоению идеи необходимости диктатуры пролетариата, к беспрекословному повиновению единоличным распоряжениям представителей Советской власти во время работы.
   Этот переход начался теперь.
   Мы успешно решили первую задачу революции, мы видели, как трудящиеся массы выработали в себе основное условие ее успеха: объединение усилий против эксплуататоров для их свержения. Такие этапы, как октябрь 1905 г., февраль и октябрь 1917 г., имеют всемирно-историческое значение.
   Мы успешно решили вторую задачу революции: пробудить и поднять те именно общественные «низы», которые эксплуататоры столкнули вниз и которые лишь после 25 октября 1917 г. получили всю свободу свергать их и начать осматриваться и устраиваться по-своему. Митингование именно наиболее угнетенной и забитой, наименее подготовленной массы трудящихся, переход ее на сторону большевиков, проведение ею везде и повсюду своей советской организации – вот второй великий этап революции.
   Начинается третий. Надо закрепить то, что мы сами отвоевали, что мы сами декретировали, узаконили, обсудили, наметили, – закрепить в прочные формы повседневной трудовой дисциплины. Это – самая трудная, но и самая благодарная задача, ибо только решение ее даст нам социалистические порядки. Надо научиться соединять вместе бурный, бьющий весенним половодьем, выходящий из всех берегов, митинговый демократизм трудящихся масс с железной дисциплиной во время труда, с беспрекословным повиновением – воле одного лица, советского руководителя, во время труда.
   Мы этому еще не научились.
   Мы этому научимся.
   Реставрация буржуазной эксплуатации грозила нам вчера в лице Корниловых, Гоцов, Дутовых, Гегечкори, Богаевских. Мы их победили. Эта реставрация, та же самая реставрация грозит нам сегодня в иной форме, в виде стихии мелкобуржуазной распущенности и анархизма, мелкособственнического: «моя хата с краю», в виде будничных, мелких, но зато многочисленных наступлений и нашествий этой стихии против пролетарской дисциплинированности. Мы эту стихию мелкобуржуазной анархии должны победить, и мы ее победим.

   Написано между 13 и 26 апреля 1918 г.

   Напечатано 28 апреля 1918 г. в газете «Правда» и в приложении к газете «Известия ВЦ И К» Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 36, с. 167–173, 194–203

Речь в Московском совете рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов

   23 АПРЕЛЯ 1918 г.
   ТОВАРИЩИ! Позвольте мне прежде всего приветствовать новый состав Московского Совета рабочих и крестьянских депутатов.
   Вам пришлось выбирать новый состав в чрезвычайно тяжкую минуту, в тот трагический момент, когда процесс развития нашей революции вступает в наиболее опасный и тяжелый фазис. Элементы, враждебные революции, все, кто поддерживает врагов народа, все, кто волочится за буржуазией, – возлагали большие надежды на перевыборы нашего Совета, ибо в данное время мы переживаем чрезвычайно трудную эпоху, когда кончилось победоносное шествие революции, вступившей в полосу тягостных переживаний и даже поражений. И в этот момент пролетариат предстал опять перед нами со всей силой своей сознательности. Рабочие, учитывая всю трудность переживаемого периода, ясно понимают, что устранение великих страданий, которые выпали ныне на долю трудового народа, зависит не от нас, а от всего хода исторических событий. И рабочие с героической решимостью вынесут на плечах новые лишения, лишь бы отстоять великие завоевания Октябрьской революции.
   Нет сомнения, что, наряду с тяжелыми испытаниями, революция все же вступила в полосу новых, незаметных, не бросающихся в глаза побед, не менее важных, чем блестящие победы эпохи октябрьских баррикад. Перед нами во весь рост стоят два наших смертельных врага: перед нами во всеоружии готовые растерзать революцию внешние и внутренние враги, выжидающие удобный момент для нанесения окончательного удара. Внешним врагом является вооруженный до зубов, богатый техническими силами международный империализм, который хочет выждать момент для нового разбойничьего нападения на Советскую Россию. И, помня это, необходимо с беспощадной ясностью взглянуть прямо в глаза грозной истине.
   В результате реакционнейшей из войн, какую пришлось пережить нашей истерзанной стране, мы в данный момент не имеем достаточных сил для активной вооруженной борьбы с мировой реакцией, мы не имеем армии, у нас нет сил, которые мы могли бы противопоставить блестяще организованным отрядам международной контр революции, в руках которой имеется мощь передовой техники и идеальной дисциплины. Мы одиноки пока и окружены смертельными врагами.
   В эпоху Октябрьского восстания трудового народа, когда мы перед рабочими развернули красное знамя социалистической революции, в эту эпоху мы переживали период легкого ослепительного успеха. И рабочие других стран, прислушиваясь к отдаленному гулу российской революции, понимали, что происходит в России, сознавали, что российский пролетариат делает их собственное, кровное дело. Тогда мы легко справлялись с реакционными бандами, тогда мы легко подавляли восстающие против народа остатки меньшевистских банд, которые шли против нас не открытой борьбой с оружием в руках, а с грязным оружием лжи, клеветы и неслыханного предательства. В результате нашей борьбы с контрреволюцией мы видим такую крупную победу, как тот факт, что первый по смелости контрреволюционер Корнилов убит своими же собственными, возмутившимися солдатами [38 - В апреле 1918 года в газетах появилось сообщение об убийстве генерала Корнилова его солдатами. Позднее было установлено, что Корнилов убит взрывом артиллерийского снаряда 13 апреля 1918 года во время боя с частями Красной Армии под Екатеринодаром (ныне Краснодар). – 95.].
   Ведя широкую борьбу с отечественной контрреволюцией по всем фронтам, мы воспользовались заминкой международной буржуазии и нанесли вовремя мощный удар по телу раздавленной ныне контрреволюции. Можно с уверенностью сказать, что гражданская война в основном закончена. Конечно, отдельные стычки будут, в некоторых городах вспыхнут кое-где на улицах перестрелки, вызванные частичными попытками реакционеров опрокинуть силу революции – Советскую власть, но нет сомнения, что на внутреннем фронте реакция бесповоротно убита усилиями восставшего народа. Таким образом, мы пережили первую эпоху развития революции, начало которой идет с Октябрьских дней, – эпоху опьяняющего и кое-кого опьянившего успеха.
   Я опять повторяю, что теперь наступила наиболее трудная, наиболее тяжелая полоса в жизни нашей революции. Перед нами задача – стальное напряжение всех сил для применения их к новой творческой работе, ибо только железная выдержка и трудовая дисциплина поможет революционному российскому пролетариату, столь одинокому пока в своей титанической революционной работе, дождаться избавительного времени, когда международный пролетариат придет к нам на помощь.
   Мы являемся одним из революционных отрядов рабочего класса, выдвинувшимся вперед, не потому, что мы лучше других рабочих, не потому, что российский пролетариат стоит выше рабочего класса иных стран, но только и только потому, что мы были одной из самых отсталых стран в мире. Мы придем к окончательной победе только тогда, когда нам удастся сломить, наконец, окончательно международный империализм, опирающийся на грандиозную силу техники и дисциплины. Но мы придем к победе только вместе со всеми рабочими других стран, всего мира.
   Волею истории нам пришлось подписать тяжелый мир в Бресте, и мы не скрываем, что этот мир в любую минуту может быть предательски опрокинут многочисленными врагами революции, наступающими на нас со всех сторон, врагами, к активной борьбе с которыми мы приступить в данный момент бессильны. И знайте, что тот, кто звал бы вас сейчас к этой активной вооруженной открытой борьбе с международным хищным империализмом, – тот совершал бы акт предательства народа, тот являлся бы вольным или невольным провокатором и слугой той или иной кучки империалистов. И тот, кто выступает против тактики, которой мы придерживались в последнее время, тот – пусть он называется даже самым «левым», даже сверхлевым коммунистом – тот плохой революционер, – скажу больше – тот совсем не революционер. (Аплодисменты.)
   Наша отсталость двинула нас вперед, и мы погибнем, если не сумеем удержаться до тех пор, пока мы не встретим мощную поддержку со стороны восставших рабочих других стран. Наша задача – неустанное продолжение нашей тактики пролетарской борьбы.
   Мы имеем одного чрезвычайно опасного тайного врага, который опаснее многих открытых контрреволюционеров; этот враг – смертельный враг социалистической революции и Советской власти, которая является небывалым еще нигде народным парламентом нового типа для бедных – враг, каким является стихия мелкого собственника. Нет сомнения, что мы подошли к преодолению наиболее трудных препятствий на пути развития социалистической революции. Перед нами в первую очередь предстоит задача – осуществление в полной мере диктатуры пролетариата во всех областях: в организации трудовой дисциплины, в производстве, в распределении продуктов производства. Враг, о котором я говорил, это стихия мелкого собственника, живущего одной мыслью: «урвал что можно, а там – хоть трава не расти», – этот враг сильнее всех Корниловых, Дутовых и Калединых, взятых вместе. Эти мелкие кулаки, мелкие хозяйчики, собственники, говорят: «нас все время угнетали, нас давили все время – ну, как же нам не воспользоваться ныне столь удобным моментом». Это явление является серьезным препятствием, без преодоления которого победить немыслимо, ибо из каждого мелкого хозяйчика, из каждого алчного хапателя растет новый Корнилов.
   Наряду с этой опасностью, перед нами грозным призраком встают перспективы надвигающегося голода и массовой безработицы [39 - В первые годы Советской власти в стране еще существовала безработица, в значительной мере унаследованная от старого строя. Демобилизация огромной армии, сокращение (или полное прекращение) в целом ряде отраслей промышленности военных заказов, связанное с начавшейся в период первой мирной передышки перестройкой промышленности на мирное производство, закрытие многих предприятий, в связи с недостатком сырья и топлива, массовая эвакуация рабочего населения из оккупированных районов – все это привело к усилению безработицы в 1918 году. Общее число безработных, зарегистрированных биржами труда, составляло в 1918 году около 800 тыс. человек. Социалистическая индустриализация страны и коллективизация сельского хозяйства привели уже в первой пятилетке к полной и окончательной ликвидации безработицы в СССР, – 97.], но мы видим, что всякий сознательный рабочий, – а их становится все больше и больше не по дням, а по часам, – всякий сознательный рабочий, говорю я, учитывает и понимает, что в данный момент единственным средством для борьбы с грозными опасностями является стальное напряжение всех сил и мощная выдержка. И пусть помнят те, кем в минуты тяжелых переживаний нашей революции овладевает отчаяние, упадок духа и энергии, что мы всегда говорили, что от капитализма до полной победы социализма бескровным и легким путем убеждений и соглашательства нам не дойти и что только в результате бешеной борьбы мы можем достигнуть своей цели.
   Диктатура пролетариата стоит за насилие над эксплуататорами. Наша дорога – выдержка, пролетарское сплочение, железная диктатура трудового народа. Нет сомнения, что Советская власть во многих случаях не проявляла достаточной решимости в борьбе с контрреволюцией, и в таком виде она была не железо, а кисель, на котором социализма не построишь. Мы не победили мелкобуржуазной стихии. Положение разоренной, обескровленной страны, ходом истории выдвинутой впереди всех на поле мировой революции – чрезвычайно тяжело, – и нас раздавят, если мы развалу, дезорганизации и отчаянию не противопоставим железную диктатуру сознательных рабочих. Мы будем беспощадны как к нашим врагам, так и по отношению ко всем колеблющимся и вредным элементам из нашей собственной среды, которые осмелятся внести дезорганизацию в нашу тяжелую творческую работу по строительству новой жизни трудового народа.
   Мы приступили к разрешению задачи, преодоление которой несет за собою полное обеспечение и укрепление социализма. Для преодоления всех трудностей, для успешной борьбы с голодом и безработицей мы будем творить невидимую, скромную, но тяжелую работу государственной важности, и кто будет идти против нас, тот явится жестоким врагом мирового пролетариата.
   Выборы в Московский Совет показали, насколько отдают себе отчет в происходящих событиях рабочие, которые поняли, что Советская власть является не парадным украшением, а их собственным кровным делом. Последним актом, актом перевыборов в наш Совет, побеждены все, кто возлагал большие надежды на эти перевыборы, побеждены колеблющиеся элементы, и это дает мне уверенность и надежду в том, что мы стоим на верном пути, который приведет нас к полной победе социализма. (Овация. Все поют «Интернационал».)

   Правда и Известия ВЦИК, 1918, 24 апреля

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 36, с. 232–237

Из доклада о внешней политике на объединенном заседании ВЦИК и Московского Совета

   14 МАЯ 1918 г.
   МЫ, русские революционеры, имеем счастье перед глазами своими в течение XX века иметь опыт двух революций, из которых каждая дала нам массу в жизни самого народа запечатлевшегося опыта того, как подготовляется революционное движение, если глубоко оно, если серьезно; как показываются в этом движении различные классы, каким путем, иногда долгой эволюцией, трудным, мучительным путем идет подготовка зрелости новых классов.
   Вспомните, чего стоило Советам, созданным стихийным порывом в 1905 году, чего стоило им в 1917 году вступить снова в дело, а потом, когда им пришлось пережить все мучение соглашательства с буржуазией и с прикрывавшимися злейшими врагами рабочего класса, говорившими о защите революции, о красном флаге и совершившими величайшее из преступлений в июне 1917 года, – теперь, когда за нами большинство рабочего класса, вспомните, чего стоило нам после великой революции 1905 года выйти с Советами рабочего, крестьянского класса. Вспомните это и подумайте о том, в каком массовом масштабе развивается борьба, ведущаяся против международного империализма, подумайте, как труден переход к этому положению, что испытала Русская республика, когда она вышла впереди всех остальных отрядов социалистической армии.
   Я знаю, есть, конечно, мудрецы, считающие себя очень умными и даже называющие себя социалистами, которые уверяют, что не следовало брать власти до тех пор, пока не разразится революция во всех странах. Они не подозревают, что, говоря так, они отходят от революции и переходят на сторону буржуазии. Ждать, пока трудящиеся классы совершат революцию в международном масштабе, – это значит всем застыть в ожидании. Это бессмыслица. Трудность революции всем известна. Начавшись блестящим успехом в одной из стран, она, может быть, будет переживать мучительные периоды, ибо окончательно победить можно только в мировом масштабе и только совместными усилиями рабочих всех стран. Наша задача заключается в выдержке и осторожности, мы должны лавировать и отступать, пока к нам не подойдут подкрепления. Переход к этой тактике неизбежен, как бы над ней ни смеялись называющие себя революционерами, но ничего не смыслящие в революции…
   Мы имеем перед собой большой опыт революции, и мы научились из этого опыта тому, что нужно вести тактику беспощадного натиска, когда объективные условия это позволяют, когда опыт соглашательства показал, что массы возмущены и что натиск будет выражением этого поворота. Но нам приходится прибегать к тактике выжидания, к медленному собиранию сил, когда объективные обстоятельства не дают возможности делать призыв ко всеобщему беспощадному отпору.
   Кто не закрывает себе глаза, кто не слеп, тот знает то, что мы повторяем теперь лишь сказанное нами ранее и то, что мы говорили всегда, что мы не забываем слабости русского рабочего класса по сравнению с другими отрядами международного пролетариата. Не наша воля, а исторические обстоятельства, наследие царского режима, дряблость русской буржуазии, – вот что сделало то, что этот отряд оказался впереди других отрядов международного пролетариата, и не потому, что мы этого хотели, а потому, что этого потребовали обстоятельства. Но мы должны остаться на своем посту, пока не придет наш союзник – международный пролетариат, который подойдет и неизбежно подойдет, но который подходит с неизмеримо большей медленностью, чем мы того ожидаем и хотим. Если мы увидим, что этот пролетариат идет слишком медленно в силу объективных обстоятельств, мы все же должны держаться нашей тактики выжидания и использования конфликтов и противоречий между империалистами, медленного накапливания сил, тактики удержания того оазиса Советской власти среди бушующего империалистического моря, удержания того оазиса, к которому уже сейчас устремлены взоры рабочих и трудящихся всех стран. Вот почему мы говорим себе, если крайняя военная партия может с минуты на минуту победить любую империалистическую коалицию и создать новую неожиданную империалистическую коалицию против нас, мы во всяком случае этого дела не облегчим. Если они двинутся на нас, – да, мы теперь оборонцы, – мы сделаем все, что от нас зависит, все, что способна дипломатическая тактика сделать, сделаем все, чтобы этот момент оттянуть, сделаем все, чтобы та короткая и непрочная передышка, которую мы получили в марте, чтобы она стала более долгой, потому что твердо убеждены, что имеем за собой десятки миллионов рабочих и крестьян, знающих, что они черпают с каждой неделей, тем более с каждым месяцем этой передышки, новую силу, что они укрепляют Советскую власть, что они создают из нее нечто прочное и незыблемое, что они вносят новый дух и после истощения и усталости от изнурительной реакционной войны создадут состояние твердости и готовности идти на последний и решительный бой, когда на социалистическую Советскую республику обрушится внешняя сила.
   Мы оборонцы после 25-го октября 1917 года, мы завоевали право на то, чтобы защищать отечество. Мы защищаем не тайные договоры, мы их расторгли, мы обнаружили их пред всем миром, мы защищаем отечество от империалистов. Мы защищаем, мы победим. Мы защищаем не великодержавность: от России ничего не осталось, кроме Великороссии, – не национальные интересы, мы утверждаем, что интересы социализма, интересы мирового социализма выше интересов национальных, выше интересов государства. Мы оборонцы социалистического отечества.
   Это не дается декларацией, а дается только свержением буржуазии в своей стране, беспощадной и смертной войной, начатой там, и мы знаем, что мы победим. Это маленький островок среди окружающей империалистический мир войны, но на этом островке мы показали и доказали все, что может сделать рабочий класс. Все это знают и признали. Мы доказали, что мы имеем право на защиту отечества, мы – оборонцы, и относимся к этой защите со всею серьезностью, которой нас научила четырехлетняя война, со всею серьезностью и осторожностью, которую понимает всякий рабочий, всякий крестьянин, видавший солдата и узнавший, что пережил солдат в эти четыре года войны, – той осторожностью, которой могут не понимать, над которой могут хихикать и к которой могут относиться легкомысленно только революционеры на словах, а не на деле. Именно потому, что мы сторонники защиты отечества, мы говорим себе: для обороны нужна твердая и крепкая армия, крепкий тыл, а для твердой и крепкой армии нужна в первую очередь твердая постановка продовольственного дела. Для этого нужно, чтобы диктатура пролетариата выражалась не только в центральной власти, это первый шаг, и только первый шаг, но диктатура должна быть во всей России, это второй шаг, и только второй шаг, – этого шага мы еще не сделали достаточно. Нам нужна, нам необходима пролетарская дисциплина, настоящая пролетарская диктатура, когда твердая и железная власть сознательных рабочих чувствуется в каждом далеком уголке нашей страны, когда ни один кулак, ни один богач и несторонник хлебной монополии не останется безнаказанным, а его найдет и покарает карающая железная рука дисциплинированных диктаторов рабочего класса, пролетарских диктаторов. (Аплодисменты.)

   Газетные отчеты напечатаны 15 мая 1918 г. в «Известиях ВЦИК»; 15 и 16 мая – в «Правде»

   Впервые полностью напечатано в 1935 г. в 2–3-м изд. Сочинений В. И. Ленина, т. XXIII

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 36, с. 334–335, 340–342

IV конференция профессиональных союзов и фабрично-заводских комитетов Москвы

27 ИЮНЯ – 2 ИЮЛЯ 1918 г. [40 - IV конференция профессиональных союзов и фабрично-заводских комитетов Москвы состоялась 27 июня – 2 июля 1918 года. На конференции присутствовали 472 делегата с решающим голосом и 71 – с совещательным; из них 341 коммунист, 34 левых эсера, 24 меньшевика, 9 правых эсеров, 64 беспартийных и представителей других групп. Конференция рассмотрела вопросы: продовольственный, в связи с текущим моментом; о всеобщем военном обучении и мобилизации; о трудовой дисциплине; о деятельности биржи труда; об уставе фабрично-заводских комитетов и др. Ленин выступил с докладом по важнейшему из них – продовольственному. Конференция приняла по докладу резолюцию, в основу которой лег проект, предложенный Лениным. Несмотря на противодействие меньшевиков и эсеров, конференция по всем вопросам приняла резолюции, внесенные коммунистической фракцией. – 103.]

Из доклада о текущем моменте

   27 ИЮНЯ
   НЕТРУДНО объяснить нескольким сознательным городским рабочим, питерским и московским, даже в глухой деревне, как несправедливо удерживать хлеб, спекулировать на нем, превращать в средство для самогонки, когда сотни тысяч гибнут в Москве. Чтобы этого добиться, рабочие питерские, московские, вы, товарищи, в особенности, представители фабрично-заводских комитетов, представители самых различных профессий, фабрик и заводов, вы должны только твердо усвоить себе и уяснить, что к вам на помощь никто не придет, что из другого класса к вам идут не помощники, а враги, что у Советской власти нет на службе преданной интеллигенции. Интеллигенция свой опыт и знания – высшее человеческое достоинство – несет на службу эксплуататорам и пользуется всем, чтобы затруднить нам победу над эксплуататорами; она добьется того, что сотни тысяч людей будут гибнуть от голода, но она не сломит сопротивления трудящихся. У нас нет никого, кроме того класса, с которым мы добились революции, с которым мы пойдем через предстоящие нам самые величайшие трудности, самую тяжелую полосу – это фабрично-заводской, городской и деревенский пролетариат, который говорит между собой языком, друг другу понятным, который и в городе и в деревне сумеет победить всяких врагов – кулаков и богатеев.
   Но, чтобы сделать это, надо помнить, как часто забывают рабочие основное положение социалистической революции: чтобы сделать социалистическую революцию, чтобы совершить ее, избавить народ от угнетения, для этого не нужно сразу уничтожить классы, власть должны взять в свои руки самые сознательные и организованные рабочие. В государстве должны стать господствующим классом рабочие. Вот истина, которую большинство из вас читало уже в «Коммунистическом Манифесте» Маркса и Энгельса, который написан более семидесяти лет тому назад и обошел все страны и все языки. Везде обнаружилась истина: чтобы победить капиталистов, нужно, чтобы господствующим классом на время борьбы с эксплуатацией, пока темно, пока не верят еще в новые порядки, стали организованные городские фабрично-заводские рабочие. Когда вы в своих фабрично-заводских комитетах собираетесь, чтобы решать свои дела, помните, что революции не удержать ни одного из своих завоеваний, если вы будете заниматься в своих фабрично-заводских комитетах техническими или чисто финансовыми рабочими интересами. Бывало не раз, что рабочим и угнетенным классам удавалось взять в свои руки власть, но не бывало ни разу, чтобы им удавалось удержать ее. Для этого нужно, чтобы рабочие обладали не только способностью подняться на героическую борьбу и свергнуть эксплуатацию, но и способностью к организации, к дисциплине, к выдержке, способностью обсуждать, когда кругом все шатается, колеблется, когда на тебя нападают, когда растут нелепые бесконечные слухи, – вот в это время на фабрично-заводских комитетах, которые во всем тесно связаны с широкой миллионной массой, лежит величайшая государственная задача стать, в первую очередь, органом управления государственной жизни. Это основной государственный вопрос Советской власти – как нам обеспечить правильное распределение хлеба. Если Елец сумел обуздать местную буржуазию, то в Москве это сделать труднее, но здесь организация неизмеримо больше, и здесь вы легче можете выдвинуть десятки тысяч людей честных, которых ваши партии, ваши профессиональные союзы дадут и смогут гарантировать, которые будут в состоянии руководить отрядами с полной ответственностью за то, что они остаются идейными, преданными людьми, несмотря ни на какие трудности, несмотря ни на какие соблазны, с одной стороны, и муки голода, с другой. Другого класса, который мог бы теперь взяться за это дело, который был бы способен руководить народом, часто впадающим в отчаяние, другого класса, кроме фабрично-заводского городского пролетариата, нет. Ваши фабрично-заводские комитеты должны перестать быть только заводскими комитетами, они должны стать основными государственными ячейками господствующего класса. (Аплодисменты.) От вашей организованности, от вашей сплоченности, от вашей энергии зависит то, что тяжелый переход мы выдержим так стойко, как должна выдержать Советская власть. Беритесь за дело сами, беритесь с каждой стороны, разоблачайте каждый день злоупотребления, поправляйте своим собственным опытом каждую сделанную ошибку, – их много делается теперь, потому что рабочий класс еще не опытен, но важно, чтобы он взялся за дело сам, чтобы он сам исправлял ошибки. Если мы будем так действовать, если каждый комитет поймет, что он представляет из себя руководителя величайшей в мире революции, тогда мы завоюем социализм для всего мира! (Аплодисменты, переходящие в бурную овацию.)

   Краткие газетные отчеты напечатаны 28 июня 1918 г. в «Правде» и «Известиях ВЦИК»

   Полностью напечатано в 1918 г. в книге «Протоколы 4-й конференции фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов г. Москвы», изд. ВЦСПС

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 36, с. 452–454

Из доклада на объединенном заседании ВЦИК, Московского Совета, фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов

   22 ОКТЯБРЯ 1918 г. [41 - Объединенное заседание ВЦИК, Московского Совета, фабрично-заводских комитетов и профессиональных союзов 22 октября 1918 года происходило в Колонном зале Дома союзов. В повестке дня заседания стояли вопросы: о международном положении, о созыве VI Всероссийского чрезвычайного съезда Советов и об отправке на фронт 300 товарищей, которые присутствовали на заседании. С докладом о международном положении, впервые после своего выздоровления, выступил В. И. Ленин. На заседании была принята написанная Лениным резолюция (см.: Полн. собр. соч., т. 37, с. 126–128), которую затем с незначительными изменениями утвердил VI съезд Советов по докладу Ленина о международном положении. Единогласно было принято решение о созыве VI Всероссийского чрезвычайного съезда Советов и утвержден порядок дня съезда. – 106.]
   БОЛЬШЕВИЗМ стал мировой теорией и тактикой международного пролетариата! (Аплодисменты.) Большевизм сделал то, что перед всем миром разыгралась стройная социалистическая революция, что фактически, на деле, по вопросу за большевиков или против большевиков происходит раскол в среде социалистов. Большевизм сделал то, что ставится программа создания пролетарского государства. Рабочие, которые не знали, как обстоит дело в России, так как читали только полные лжи и клеветы буржуазные газеты, начали отдавать себе отчет, видя, что пролетарское правительство одерживает победу за победой над своими контрреволюционерами, видя, что нет иного выхода из этой войны, кроме нашей тактики, кроме революционного образа действий нашего рабочего правительства. И если в прошлую среду в Берлине была демонстрация, и рабочие выражали свое негодование по отношению к кайзеру, стараясь пройти перед его дворцом, то потом они отправились к русскому посольству, стараясь выразить свою солидарность с действиями русского правительства.
   Вот к чему пришла Европа на пятом году войны! Поэтому мы и говорим, что никогда мы не были так близки к мировой революции, никогда не было так очевидно, что русский пролетариат установил свое могущество, и ясно, что за нами пойдут миллионы и десятки миллионов мирового пролетариата. Вот почему, повторяю, никогда мы не были так близки к международной революции, и никогда не было наше положение столь опасным, потому что раньше никогда с большевизмом не считались, как с мировой силой. Казалось, что он является только следствием усталости русских солдат, что он является взрывом недовольства утомленных войной русских солдат, и как только пройдет это недовольство и установится хотя бы самый насильнический мир, так всякие шаги к государственному творчеству и к социалистическим реформам будут подавлены. Все в этом были уверены, но оказалось, что как только от империалистической войны, которая закончилась самым насильственным миром, мы перешли к первым шагам государственного творчества, как только мы перешли к возможности дать крестьянам на деле пожить без помещиков и установить свои отношения против помещиков, убедиться на деле, что они строят свою жизнь на отобранной земле не для кулаков и не для новых капиталистов, а действительно для самих трудящихся, как только рабочие увидели, что они получили возможность строить свою жизнь без капиталистов, учиться тому трудному, но великому делу, без которого они никогда не избегнут эксплуатации, – так всем стало ясно, и на практике оказалось, что никакие силы, никакая контрреволюция не свергнут Советскую власть.
   Для того, чтобы в России мы пришли к этому убеждению, нам потребовались целые месяцы. Говорят, в деревне только летом 1918 года и только к осени крестьяне разобрались в смысле и значении нашей революции. В городе это сознание было давно, но, чтобы оно дошло до каждого уезда, в каждую захолустную волость и село, чтобы не из книжек и речей, а из своей собственной жизни крестьянин увидел, что землю должен получать трудящийся, но не кулак, и что с кулаком нужно вести борьбу, что кулака нужно победить своей организацией, что волну восстания, которая по всей стране пробежала летом этого года, поддерживали помещики, кулаки и белогвардейцы, чтобы собственным опытом, своим горбом, на своей спине испытать власть учредилки, – для этого нужны были долгие и долгие месяцы, и деревня ныне выходит закаленной, и массы крестьянской бедноты, которые чужого труда не грабят, только теперь увидели не из книжек, из которых никогда не получат твердых убеждений трудовые массы, а из собственного опыта, что Советская власть есть власть эксплуатируемых трудящихся и что есть возможность каждой деревне приступить к заложению фундамента новой, социалистической России. Нужны были долгие месяцы, чтобы и в остальной России после 1918 года мы могли сказать с уверенностью, опираясь на сообщения людей, исходящих из фактического опыта, что нет такого захолустья в деревне, где не знали бы, что такое Советская власть, и не отстаивали бы ее, потому что деревня увидела всю опасность, грозящую со стороны капиталистов и помещиков, увидела и трудность социалистического преобразования и не испугалась, а сказала себе: мы десятки миллионов рук к этой работе притянем, мы за год многому научились и еще научимся. Это говорится теперь в России с полным убеждением, на основе своего собственного опыта, десятками и десятками миллионов.

   Газетные отчеты напечатаны 23 октября 1918 г. в «Правде» и «Известиях ВЦИК»

   Полностью напечатано в 1919 г. в книге «Пятый созыв ВЦИК. Стенографический отчет»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 37, с. 114–116

Речь на торжественном заседании Всероссийского Центрального и Московского Советов профессиональных союзов

   6 НОЯБРЯ 1918 г.
//-- Газетный отчет --//
   (СОБРАВШИЕСЯ встают со своих мест и приветствуют товарища Ленина бурными, долгонесмолкающими аплодисментами.) Мы собираемся сегодня, – начал товарищ Ленин, – на десятки и сотни митингов, чтобы праздновать годовщину Октябрьского переворота. Для тех, кто давно участвовал в рабочем движении, кто раньше был связан с рабочими низами, кто близко соприкасался с фабрикой и заводом, – для тех ясно, что истекший год был годом подлинной пролетарской диктатуры. Это понятие составляло раньше неведомую книжную латынь, какое-то сочетание трудно понятных слов. Интеллигенты искали объяснения этому понятию в ученых книжках, которые, однако, давали им весьма туманное представление о том, что же такое пролетарская диктатура. И наша главная заслуга за истекший год заключается в том, что мы перевели эти слова с непонятной латыни на понятный русский язык. Рабочий класс за истекший год занимался не умствованиями, а на деле творил пролетарскую диктатуру и осуществлял ее, вопреки взбудораженным умам интеллигентов.
   На Западе по-прежнему царствовал капитализм. Теперь и там наступает время великих переворотов. Теперь и западноевропейский рабочий подходит к трудной переходной эпохе от капитализма к социализму. Ему, как и нам, придется ломать весь старый аппарат и строить новый.
   Нам не пришлось использовать весь тот запас опыта, знаний, технической культуры, который был у буржуазной интеллигенции. Буржуазия ехидно посмеивалась над большевиками, говоря, что Советская власть едва продержится две недели, и потому не только уклонялась от дальнейшей работы, но всюду, где могла, и всеми способами, какие были ей доступны, сопротивлялась новому движению, новому строительству, которое ломало старый уклад.
   Сопротивление буржуазии далеко еще не исчезло. Озлобление ее растет с каждым днем, и тем быстрее, чем ближе мы подходим к концу старого капиталистического мира.
   Международное положение, в связи с усиливающимся и приобретающим мировой масштаб большевизмом, теперь таково, что на Советскую республику может ополчиться союз империалистов всех оттенков, и сопротивление буржуазии из национального сделается интернациональным.
   Германия, как вы знаете, выслала нашего посла из Берлина, ссылаясь на революционную пропаганду нашего представительства в Германии. Германское правительство как будто раньше не знало, что наше посольство вносит революционную заразу. Но если раньше Германия об этом молчала, то потому, что она была еще сильна, что она не боялась нас. Теперь же, после военного краха, мы стали ей страшны. Германские генералы и капиталисты обращаются к союзникам и говорят им: вы хоть и победили нас, но не очень увлекайтесь в ваших экспериментах над нами, ибо и вам и нам грозит мировой большевизм, в борьбе с которым мы можем вам пригодиться.
   И весьма возможно, что союзные империалисты объединятся с немецким империализмом, если, конечно, последний к этому моменту еще уцелеет, для соединенного похода на Россию. Вот почему опасность, которая окружала нас в течение всего истекшего года, теперь становится особенно большой. Но теперь мы не одиноки. У нас теперь есть друзья в лице восставших уже в одних местах и восстающих народов в других, которые достаточно наглядно убеждают свои правительства в своем нежелании дальше воевать для грабительских захватов. Но, несмотря на то, что нас ждет новая полоса очень опасных периодов, мы будем продолжать и дальше наше социалистическое строительство. Опыт прошлого нам поможет избегать ошибок и даст нам новые силы для дальнейшей работы.
   Роль профессиональных союзов в строительстве нового аппарата оказалась громадной. Рабочий класс показал, что он умеет без интеллигенции и без капиталистов организовать промышленность. Много сделано, но много еще осталось сделать впереди. Идите смелей, товарищи, вперед по тому пути, по которому вы шли до сих пор, привлекайте к работе все новые и новые массы! Дайте возможность всем тем, пусть неграмотным, неопытным, незнающим рабочим, но связанным с массой, искренне желающим, чтобы укрепился новый строй, дайте им всем, и партийным и непартийным, возможность работать и учиться в новом пролетарском государстве, управлять и создавать богатства.
   Международный пролетариат восстанет, свергнет повсюду капитализм и доделает нашу работу, которая приведет к полной победе социализма! (Бурные аплодисменты.)

   Известия ВЦИК, 1918, 9 ноября

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 37, с. 132–134

VI Всероссийский чрезвычайный съезд Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов

6–9 НОЯБРЯ 1918 г. [42 - VI Всероссийский чрезвычайный съезд Советов рабочих, крестьянских, казачьих и красноармейских депутатов состоялся 6–9 ноября 1918 года. На съезде присутствовало 1296 делегатов (963 – с решающим голосом и 333 – с совещательным), из них 1260 коммунистов. В порядке дня съезда стояли вопросы: о годовщине Октябрьской революции, о международном положении, о военном положении, о строительстве Советской власти в центре, о комитетах бедноты и Советах на местах. В. И. Ленин был избран почетным председателем съезда. После речи Ленина о годовщине революции на первом заседании 6 ноября съезд обратился с приветствием к борющимся за мир и социализм рабочим, крестьянам и солдатам всех наций и их вождям и послал приветствие Красной Армии, героически защищающей завоевания социалистической революции. По предложению Я. М. Свердлова съезд принял обращение к правительствам, ведущим войну против Советской России, с предложением начать мирные переговоры. В связи с упрочением Советской власти и победами Красной Армии съезд принял постановление об амнистии.Съезд принял постановление о революционной законности, рассмотрел вопросы о военном положении, о советском строительстве, постановил слить комбеды, выполнившие к тому времени возложенные на них функции, с волостными и сельскими Советами. Делегаты съезда с большим воодушевлением встретили известия о начавшейся революции в Германии и выразили свою солидарность с поднявшими восстание германскими рабочими, солдатами и матросами.Съездом был избран новый состав ВЦИК в количестве 207 членов и 39 кандидатов. Съезд Советов подвел основные итоги первого года существования Советской власти и наметил программу деятельности Советского правительства на ближайший период. – 112.]

Из речи о годовщине революции

   6 НОЯБРЯ
   (ПОЯВЛЕНИЕ товарища Ленина встречается долго не смолкающей овацией. Все встают со своих мест и приветствуют товарища Ленина.) Товарищи! Годовщину нашей революции нам приходится чествовать в такой момент, когда разыгрываются самые крупные события международного рабочего движения и когда даже наиболее скептическим, даже наиболее сомневавшимся элементам рабочего класса и трудящихся стало очевидным, что мировая война не окончится соглашениями или насилиями старого правительства и старого господствующего класса буржуазии, что она ведет не только Россию, но и весь мир ко всемирной пролетарской революции, к победе рабочих над капиталом, который залил кровью землю, и показывает после всех насилий и зверств германского империализма ту же политику со стороны англо-французского империализма, поддерживаемого Австрией и Германией.
   В тот день, когда мы чествуем годовщину революции, следует бросить взгляд на тот путь, который прошла она. Нам пришлось начинать нашу революцию в условиях необыкновенно трудных, в которых не будет находиться ни одна из дальнейших рабочих революций мира, и поэтому особенно важно, чтобы мы попытались осветить в целом пройденный нами путь, посмотреть, что за это время достигнуто и насколько мы подготовились за этот год к нашей главной, настоящей, к нашей решающей, основной задаче. Мы должны быть частью отрядов, частью всемирной пролетарской и социалистической армии. Мы всегда отдавали себе отчет в том, что если нам пришлось начать революцию, нарастающую из всемирной борьбы, то вовсе не в силу каких-либо заслуг русского пролетариата, или в силу того, что он был впереди других, напротив, только особенная слабость, отсталость капитализма и особенно стеснительные военно-стратегические обстоятельства создали то, что нам пришлось ходом событий занять место впереди других отрядов, не дожидаясь, пока эти отряды подойдут, поднимутся. Мы теперь даем себе отчет, чтобы узнать, насколько мы подготовились, чтобы подойти к тем битвам, которые теперь предстоят в нашей грядущей революции.
   И вот, товарищи, задавая себе вопрос, что мы сделали в крупном масштабе за этот год, мы должны сказать, что сделано следующее: от рабочего контроля, этих начальных шагов рабочего класса, от хозяйничанья всеми средствами страны мы подошли вплотную к созданию рабочего управления промышленностью; от общекрестьянской борьбы за землю, от борьбы крестьян с помещиками, от борьбы, которая носила общенациональный, буржуазно-демократический характер, мы пришли к тому, что в деревне выделились пролетарские и полупролетарские элементы, выделились те, которые особенно трудятся, те, которых эксплуатируют, поднялись на строительство новой жизни; наиболее угнетенная часть деревни вступила в борьбу до конца с буржуазией, в том числе со своей деревенской кулацкой буржуазией.
   Дальше, от первых шагов советской организации мы пришли к тому, как справедливо заметил открывавший съезд товарищ Свердлов, что нет в России такого захолустья, где бы советская организация не упрочилась, не составляла бы цельной части Советской конституции, выработанной на основе долгого опыта борьбы всех трудящихся и угнетенных.
   От нашей полной беззащитности, от последней четырехлетней войны, которая оставила в массах не только ненависть угнетенных людей, но и отвращение, и страшную усталость, и измученность, которая осудила революцию на самый трудный, тяжелый период, когда мы были беззащитны перед ударами германского и австрийского империализма, – от этой беззащитности мы пришли к могучей Красной Армии. Наконец, самое важное, мы пришли от международного одиночества, от которого мы страдали и в Октябре и в начале текущего года, к такому положению, когда наш единственный, но прочный союзник, – трудящиеся и угнетенные всех стран, когда он, наконец, поднялся, когда вожди западноевропейского пролетариата, как Либкнехт и Адлер, – вожди, которые долгими месяцами каторги заплатили за свои смелые, геройские попытки поднять голос против империалистической войны, мы видим, что эти вожди на свободе, потому что их заставила освободить венская и берлинская рабочая революция, которая растет не по дням, а по часам. От одиночества мы пришли к тому положению, когда мы стоим рука об руку, плечом к плечу с нашими международными союзниками. Вот основное, что достигнуто за этот год. И я позволю себе вкратце остановиться на этом пути, остановиться на этом переходе.
   Товарищи, нашим лозунгом вначале был рабочий контроль. Мы говорили: несмотря на все обещания правительства Керенского, капитал продолжает саботировать производство страны, разрушая его все дальше и дальше. Мы видим теперь, что дело шло к разложению, и первым основным шагом, который обязателен для всякого социалистического, рабочего правительства, должен быть рабочий контроль. Мы не декретировали сразу социализма во всей нашей промышленности, потому что социализм может сложиться и упрочиться только тогда, когда рабочий класс научится управлять, когда упрочится авторитет рабочих масс. Без этого социализм есть только пожелание. Поэтому мы ввели рабочий контроль, зная, что это шаг противоречивый, шаг неполный, но необходимо, чтобы рабочие сами взялись за великое дело строительства промышленности громадной страны без эксплуататоров, против эксплуататоров, и, товарищи, кто принимал непосредственное или даже косвенное участие в этом строительстве, кто пережил весь гнет и зверства старого капиталистического режима, тот научился многому и многому. Мы знаем, что добыто мало. Мы знаем, что в стране наиболее отсталой и разоренной, где рабочему классу ставили столько препон и рогаток, чтобы научиться управлять промышленностью, – ему нужен долгий срок. Мы считаем самым важным и ценным то, что за это управление взялись сами рабочие, что от рабочего контроля, который должен был оставаться хаотическим, раздробленным, кустарным, неполным во всех главнейших отраслях промышленности, мы подошли к рабочему управлению промышленностью в общенациональном масштабе.
   Положение профессиональных союзов изменилось. Главной задачей их стало – выдвигать своих представителей во все главки и центры, во все те новые организации, которые приняли от капитализма разоренную, умышленно саботирующую промышленность и взялись за нее не при помощи всех тех интеллигентских сил, которые ставили с самого начала своей задачей использовать знание и высшее образование – этот результат приобретения человечеством запаса наук – все это они использовали для того, чтобы сорвать дело социализма, использовать науку не для того, чтобы она помогла массам в устройстве общественного, народного хозяйства без эксплуататоров. Эти люди ставили задачей использовать науку для того, чтобы бросать камни под колеса, мешать рабочим, наименее подготовленным к этому делу, которые брались за дело управления, и мы можем сказать, что основная помеха сломлена. Это было необычайно трудно. Саботаж всех тяготеющих к буржуазии элементов сломлен. Несмотря на громадные препятствия, рабочим удалось сделать этот основной шаг, который подвел фундамент социализму. Мы нисколько не преувеличиваем и не боимся сказать правду. Да, сделано мало с точки зрения достижения конца, но сделано много, необыкновенно много, с точки зрения упрочения фундамента. Говоря о социализме, нельзя говорить о сознательном строительстве фундамента в самых широких рабочих массах в том смысле, что они взяли книжки, прочли брошюру, и сознательность здесь в том, что они взялись собственной энергией, собственными руками за необыкновенно трудное дело, наделали тысячи ошибок, и от каждой ошибки сами страдали, и каждая ошибка выковывала и закаляла в той работе по организации управления промышленностью, которая теперь создана и стоит теперь на прочном фундаменте. Они довели работу свою до конца. Теперь эта работа будет делаться не так, как тогда, – теперь вся рабочая масса, не только вожди и передовики, а действительно широчайшие слои знают, что они сами, собственной рукой строят социализм, фундамент построили, и никакая сила внутри страны не помешает довести это дело до конца.
   Если по отношению к промышленности встретились такие большие трудности, если там мы должны были пережить этот кажущийся многим долгий, а на самом деле короткий путь, приведший от рабочего контроля к рабочему управлению, то в деревне, наиболее отсталой, нам пришлось проделать гораздо больше подготовительной работы. И тот, кто наблюдал деревенскую жизнь, кто соприкоснулся с крестьянскими массами в деревне, говорит: Октябрьская революция городов для деревни стала настоящей Октябрьской революцией только летом и осенью 1918 г. И здесь, товарищи, когда петроградский пролетариат и солдаты петроградского гарнизона брали власть, они прекрасно знали, что для строительства в деревне встретятся большие затруднения, что здесь надо идти более постепенно, что здесь пытаться вводить декретами, узаконениями общественную обработку земли было бы величайшей нелепостью, что на это могло пойти ничтожное число сознательных, а громадное большинство крестьян этой задачи не ставило. И поэтому мы ограничивались тем, что абсолютно необходимо в интересах развития революции: ни в коем случае не обгонять развития масс, а дожидаться, пока из собственного опыта этих масс, из их собственной борьбы вырастет движение вперед. Мы ограничивались в Октябре тем, что старого векового врага крестьян, помещика-крепостника, собственника латифундий, смели сразу. Это была общекрестьянская борьба. Тут еще внутри крестьянства не было деления между пролетариатом, полупролетариатом, беднейшей частью крестьянства и буржуазией. Мы, социалисты, знали, что без этой борьбы социализма нет, но мы знали также, что недостаточно нашего знания, что необходимо, чтобы оно проникло в миллионы не из пропаганды, а из собственного опыта этих миллионов, и поэтому мы, когда все крестьянство в целом представляло себе переворот лишь на началах уравнительного землепользования, мы открыто сказали в нашем декрете от 26 октября 1917 года, что мы берем в основу крестьянский наказ о земле [43 - См. наст. сб., с. 14–16 и Полн. собр. соч., т. 35, с. 24–26. Ред.].
   Мы открыто сказали, что он не отвечает нашим взглядам, что это не есть коммунизм, но мы не навязывали крестьянству того, что не соответствовало его взглядам, а соответствовало лишь нашей программе. Мы заявили, что мы идем с ними, как с трудовыми товарищами, уверенные, что ход революции приведет к той же самой обстановке, к которой мы пришли сами, и в результате мы видим крестьянское движение. Аграрная реформа началась с той самой социализации земли, которую мы проводили сами, своими голосами, говоря открыто, что она не соответствует нашим взглядам, зная, что идею уравнительного землепользования разделяет громадное большинство, не желая ему ничего навязывать, дожидаясь, когда крестьянство само изживет это и пойдет дальше вперед. И мы дождались и сумели подготовить наши силы.
   Закон, который мы тогда приняли, исходит из общедемократических начал, из того, что объединяет богатого мужика-кулака с бедным, – ненависть к помещику, из общей идеи равенства, которая являлась, безусловно, революционной идеей против старого порядка монархии, – от этого закона мы должны были перейти к делению внутри крестьян. Мы провели закон о социализации земли с общего согласия. Он был единогласно принят и нами и теми, которые не разделяли взглядов большевиков. Мы в вопросе о том, кому владеть землею, предоставили первое место в решении этого вопроса сельскохозяйственным коммунам. Мы оставили дорогу свободной для того, чтобы земледелие могло развиваться на социалистических началах, прекрасно зная, что оно тогда, в октябре 1917 года, вступить на эту дорогу не в состоянии. Нашей подготовкой мы дождались того, что достигли гигантского всемирно-исторического шага, который не сделан еще ни в одном из самых демократических, республиканских государств. Этот шаг нынешним летом сделан был всей массой крестьянства, даже в наиболее захолустных русских деревнях. Когда дело дошло до продовольственных неурядиц, до голода, когда вследствие старого наследия и проклятых четырех лет войны, когда усилиями контрреволюции и гражданской войны был отнят самый хлебный район, когда все это дошло до высшей точки, и голод грозил опасностью городам, – тогда единственный и вернейший, прочный оплот нашей власти, передовой рабочий городов и промышленных районов, двинулся объединенно в деревню. Клевещут те, которые говорят, что рабочие двинулись, чтобы внести вооруженную борьбу между рабочими и крестьянами. Эту клевету опровергают события. Они шли для того, чтобы дать отпор эксплуататорским элементам деревни – кулакам, которые нажили неслыханные богатства на спекуляции хлебом в то время, когда народ умирал с голоду. Они шли на помощь трудящейся бедноте, большинству деревень, и что они шли не напрасно, что они протягивали руку союза, что их подготовительная работа слилась с массой, – это полностью показал июль, июльский кризис, когда кулацкое восстание пробежало по всей России. Июльский кризис закончился тем, что в деревнях повсюду поднялись трудовые эксплуатируемые элементы, поднялись вместе с пролетариатом городов. Сегодня т. Зиновьев сообщал мне по телефону, что в Питере областной съезд комитетов бедноты достиг 18 000 человек и что там господствует необыкновенный энтузиазм и воодушевление [44 - Областной съезд комитетов деревенской бедноты Северной области состоялся 3–6 ноября 1918 года в Петрограде. В работе съезда приняли участие свыше 15 (по некоторым сведениям 18–20) тыс. представителей комитетов бедноты от 8 губерний Северной области (Архангельской, Вологодской, Новгородской, Олонецкой, Петроградской, Псковской, Северо-Двинской и Череповецкой) и некоторых других губерний. В порядке дня съезда стояли вопросы: о текущем моменте, о комитетах бедноты и местных Советах, о снабжении и распределении, о Красной Армии, о просвещении в деревне. Съезд принял резолюцию об организации образцовых полков из деревенской бедноты (по предложению съезда резолюция о создании таких полков была затем принята и VI Всероссийским чрезвычайным съездом Советов), резолюции о слиянии комитетов бедноты с Советами на местах, по вопросу о продовольственной политике Советской власти, о задачах народного образования и др.Съезд комитетов бедноты Северной области имел важное политическое значение для укрепления союза рабочего класса с трудящимися массами крестьянства. – 118.]. По мере того, как складывается в более наглядную форму то, что происходит во всей России, когда поднялась деревенская беднота, она увидела борьбу с кулаками на собственном опыте, увидела, что для того, чтобы обеспечить продовольствие в городе, чтобы восстановить товарообмен, без которого деревня жить не может, нельзя идти вместе с деревенской буржуазией и с кулаками. Нужно организоваться отдельно. И нами теперь сделан первый и величайший шаг социалистической революции в деревне. В Октябре этого сделать мы не могли. Мы поняли этот момент, когда могли идти к массам, и мы достигли теперь того, что социалистическая революция в деревнях начата, что нет такой захолустной деревни, где не знали бы, что свой брат богатей, свой брат кулак, если он спекулирует хлебом, – смотрит на все происходящие события со старой захолустной точки зрения.
   И вот деревенское хозяйство, деревенская беднота, сплачиваясь со своими вождями, с городскими рабочими, дает только теперь окончательный и прочный фундамент для действительного социалистического строительства. Только теперь социалистическое строительство начнется в деревнях. Только теперь образуются те Советы и хозяйства, которые планомерно стремятся к общественной обработке земли в крупном размере, к использованию знаний, науки и техники, зная, что на основах старого, реакционного, темного времени даже простой, элементарной, человеческой культуры быть не может. Тут еще более трудная работа, чем в промышленности. Тут еще больше ошибок делается нашими местными комитетами и Советами на местах. На ошибках они учатся. Мы не боимся ошибок, когда их делают массы, сознательно относящиеся к строительству, потому что мы полагаемся только на собственный опыт и на собственное приложение рук.
   И вот величайший переворот, который в такое короткое время привел нас к социализму в деревне, показывает, что вся эта борьба увенчалась успехом. Это наиболее наглядно доказывает Красная Армия. Вы знаете, в каком положении мы оказались во всемирной империалистической войне, когда Россия оказалась в таком положении, что народные массы не могли этого вынести. Мы знаем, что мы тогда оказались в положении самом беспомощном. Мы открыто сказали рабочей массе всю правду. Мы разоблачили тайные империалистические договоры той политики, которая служит величайшим орудием обмана, которая теперь в Америке, самой передовой демократической республике буржуазного империализма, обманывает массы как никогда, водит за нос массы. Когда война, ее империалистический характер стал наглядным для всех, в это время единственной страной, которая тайную буржуазную внешнюю политику сломала до основания, была Российская Советская Республика. Она разоблачила тайные договоры и сказала через т. Троцкого, обращаясь к странам всего мира: мы зовем вас на окончание этой войны демократическим путем, без аннексий и контрибуций, и говорим открыто и гордо тяжелую правду, но все-таки правду, что для того, чтобы окончить эту войну, нужна революция против буржуазных правительств. Наш голос остался одиноким. За это мы должны были расплачиваться тем невероятно тяжелым и трудным миром, который был навязан насильническим Брестским договором, который среди многих сочувствующих людей посеял уныние и отчаяние. Это было потому, что мы одиноки. Но мы исполнили долг свой, мы перед всеми сказали: таковы цели войны! И если на нас обрушилась лавина германского империализма, то это потому, что требовался большой промежуток времени, пока наши рабочие и крестьяне пришли к твердой организации. Тогда мы армии не имели; у нас была старая дезорганизованная армия империалистов, которую гнали на войну за те цели, которых солдаты не держались, которым они не сочувствовали. Тут оказалось, что нам пришлось переживать весьма мучительный период. Это был период, когда массы должны были отдохнуть от мучительнейшей империалистической войны и сознать, что начинается новая война. Мы вправе назвать нашей войной ту войну, когда мы будем отстаивать свою социалистическую революцию. Это нужно было понять миллионам и десяткам миллионов людей из своего опыта. На это пошли месяцы. Долгим и тяжелым путем пробивалось это сознание. Но летом нынешнего года стало ясным для всех, что оно, наконец, пробилось, что перелом наступил, что армия, которая есть продукт народной массы, армия, которая жертвует собой, которая после четырехлетней кровавой бойни идет опять на вой ну, – чтобы такая армия шла за Советскую республику, нашей стране нужно, чтобы усталость и отчаяние в массе, идущей на эту войну, сменились ясным сознанием того, что они идут умирать действительно за свое дело: за рабочие и крестьянские Советы, за социалистическую республику. Это достигнуто.
   Те победы, которые мы летом одерживали над чехословаками, и те сведения о победах, которые получаются и которые достигают очень больших размеров, доказывают, что перелом наступил и что самая трудная задача – задача создания сознательной социалистической организованной массы после четырехлетней мучительной войны, – эта задача достигнута. Это сознание проникло глубоко в массы. Десятки миллионов поняли, что они заняты трудным делом. И в этом залог того, что хотя теперь на нас и собираются силы всемирного империализма, которые сильнее нас в данный момент, что хотя нас теперь окружают солдаты империалистов, которые поняли опасность Советской власти и горят желанием ее задушить, несмотря на то, что мы правду говорим сейчас, не скрываем, что они сильнее нас, – мы не предаемся отчаянию.
   Мы говорим: мы растем, Советская республика растет! Дело пролетарской революции растет скорее, чем приближаются силы империалистов. Мы полны надежды и уверенности, что мы защищаем интересы не только русской социалистической революции, но мы ведем войну, защищая всемирную социалистическую революцию. Наши надежды на победу растут быстрей, потому что растет сознание наших рабочих. Чем была советская организация в октябре прошлого года? Это были первые шаги. Мы не могли приспособить ее, довести до определенного, до настоящего положения, а теперь мы имеем Советскую конституцию. Мы знаем, что эта Советская конституция, которая в июле утверждена, что она не выдумана какой-нибудь комиссией, не сочинена юристами, не списана с других конституций. В мире не бывало таких конституций, как наша. В ней записан опыт борьбы и организации пролетарских масс против эксплуататоров и внутри страны, и во всем мире. У нас есть запас опыта в борьбе. (Аплодисменты.) И этот запас опыта дал нам наглядное подтверждение того, что организованные рабочие создавали Советскую власть без чиновников, без постоянной армии, без привилегий, фактически делаемых для буржуазии, и создавали на фабриках и заводах фундамент нового строительства. Мы приступаем к работе, привлекая новых сотрудников, которые необходимы для проведения Советской конституции. Для этого у нас есть теперь готовые кадры новобранцев, молодых крестьян, которых мы должны привлечь к работе, и они помогут нам довести дело до конца.
   Теперь последний пункт, на котором я хочу остановиться, это – вопрос о международном положении. Мы стоим плечо с плечом с нашими международными товарищами и теперь мы убедились, как решительно и энергично выражают они уверенность, что русская пролетарская революция пойдет вместе с ними, как международная революция.
   По мере того, как росло международное значение революции, так же росло и усиливалось бешеное сплочение империалистов всего мира. В октябре 1917 года они считали нашу республику курьезом, на которую не стоило обращать внимания; в феврале они считали ее социалистическим экспериментом, с которым не стоило считаться. Но армия республики росла, укреплялась: она разрешила самую трудную задачу создания социалистической Красной Армии. В силу роста и успеха нашего дела, росли бешеное сопротивление и бешеная ненависть империалистов всех стран, которые пришли к тому, что англо-французские капиталисты, кричавшие, что они враги Вильгельма, близки к тому, чтобы соединиться с тем же самым Вильгельмом в борьбе за удушение Социалистической Советской Республики, так как они видели, что она перестала быть курьезом и социалистическим экспериментом, а стала очагом, настоящим, фактическим очагом всемирной социалистической революции. Вот почему по мере того, как росли успехи нашей революции, росло число наших врагов. Мы должны дать себе отчет, нисколько не скрывая тяжести нашего положения, отчет о том, что нам предстоит впереди. Но на это мы пойдем, и мы идем уже не одни, а вместе с рабочими Вены и Берлина, которые поднимаются на ту же борьбу и внесут, быть может, большую дисциплинированность и сознательность в наше общее дело.

   Краткие газетные отчеты напечатаны 9 ноября 1918 г. в «Правде» и «Известиях ВЦИК»

   Полностью напечатано в 1919 г. в книге «Шестой Всероссийский чрезвычайный съезд Советов. Стенографический отчет»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 37, с. 137–148

Речь при открытии памятника Марксу и Энгельсу

   7 НОЯБРЯ 1918 г.
   МЫ ОТКРЫВАЕМ памятник вождям всемирной рабочей революции, Марксу и Энгельсу.
   Века и века страдало и томилось человечество под гнетом ничтожной кучки эксплуататоров, которые измывались над миллионами трудящихся. Но если эксплуататоры прежней эпохи – помещики – грабили и теснили крепостных крестьян, раздробленных, распыленных, темных, – то эксплуататоры нового времени, капиталисты, увидали перед собой, среди угнетенных масс, передовой отряд этих масс, городских, фабрично-заводских, промышленных рабочих. Их объединила фабрика, их просветила городская жизнь, их закалила общая стачечная борьба и революционные выступления.
   Великая всемирно-историческая заслуга Маркса и Энгельса состоит в том, что они научным анализом доказали неизбежность краха капитализма и перехода его к коммунизму, в котором не будет больше эксплуатации человека человеком.
   Великая всемирно-историческая заслуга Маркса и Энгельса состоит в том, что они указали пролетариям всех стран их роль, их задачу, их призвание: подняться первыми на революционную борьбу против капитала, объединить вокруг себя в этой борьбе всех трудящихся и эксплуатируемых.
   Мы переживаем счастливое время, когда это предвидение великих социалистов стало сбываться. Мы видим все, как в целом ряде стран занимается заря международной социалистической революции пролетариата. Несказанные ужасы империалистской бойни народов вызывают всюду геройский подъем угнетенных масс, удесятеряют их силы в борьбе за освобождение.
   Пусть же памятники Марксу и Энгельсу еще и еще раз напоминают миллионам рабочих и крестьян, что мы не одиноки в своей борьбе. Рядом с нами поднимаются рабочие более передовых стран. Их и нас ждут еще тяжелые битвы. В общей борьбе будет сломан гнет капитала, будет окончательно завоеван социализм!

   Краткий отчет напечатан 9 ноября 1918 г. в газете «Правда»

   Впервые полностью напечатано 3 апреля 1924 г. в газете «Правда»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 37, с. 169–170

Речь при открытии мемориальной доски борцам Октябрьской революции

   7 НОЯБРЯ 1918 г.
   ТОВАРИЩИ! Мы открываем памятник передовым борцам Октябрьской революции 1917 года. Лучшие люди из трудящихся масс отдали свою жизнь, начав восстание за освобождение народов от империализма, за прекращение войн между народами, за свержение господства капитала, за социализм.
   Товарищи! История России за целый ряд десятилетий нового времени показывает нам длинный мартиролог революционеров. Тысячи и тысячи гибли в борьбе с царизмом. Их гибель будила новых борцов, поднимала на борьбу все более и более широкие массы.
   На долю павших в Октябрьские дни прошлого года товарищей досталось великое счастье победы. Величайшая почесть, о которой мечтали революционные вожди человечества, оказалась их достоянием: эта почесть состояла в том, что по телам доблестно павших в бою товарищей прошли тысячи и миллионы новых борцов, столь же бесстрашных, обеспечивших этим героизмом массы победу.
   Теперь во всех странах кипит и бурлит возмущение рабочих. В целом ряде стран поднимается рабочая социалистическая революция. Капиталисты всего мира в ужасе и озлоблении спешат соединиться для подавления восстания. И особенную ненависть внушает им Социалистическая Советская Республика России. На нас готовится поход объединенных империалистов всех стран, на нас обрушиваются новые битвы, нас ждут новые жертвы.
   Товарищи! Почтим же память октябрьских борцов тем, что перед их памятником дадим себе клятву идти по их следам, подражать их бесстрашию, их героизму. Пусть их лозунг станет лозунгом нашим, лозунгом восставших рабочих всех стран. Этот лозунг – «победа или смерть».
   И с этим лозунгом борцы международной социалистической революции пролетариата будут непобедимы.

   Краткий отчет напечатан 8 ноября 1918 г. в газете «Вечерние известия Московского Совета»

   Впервые полностью напечатано 3 апреля 1924 г. в газете «Правда»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 37, с. 171–172

Из книги. «Пролетарская революция и Ренегат Каутский» [45 - К работе над книгой «Пролетарская революция и ренегат Каутский» В. И. Ленин приступил в начале октября 1918 года, сразу же после ознакомления с брошюрой К. Каутского «Диктатура пролетариата», в которой идейный вождь II Интернационала всячески искажал и опошлял марксистскую теорию пролетарской революции и клеветал на Советское государство.Ленин придавал исключительное значение разоблачению оппортунистических взглядов Каутского по вопросу о социалистической революции и диктатуре пролетариата. В августе 1918 года в журнале «Sozialistische Auslandspolitik» («Социалистическая внешняя политика») появилась статья Каутского, в которой он призывал социал-демократические партии к борьбе против большевиков. Ленин, прочитав в «Правде» 20 сентября 1918 года выдержки из этой статьи, писал В. В. Воровскому в Стокгольм: «Позорный вздор, детский лепет и пошлейший оппортунизм Каутского возбуждают вопрос: почему мы ничего не делаем для борьбы с теоретическим опошлением марксизма Каутским?» (Полн. собр. соч., т. 50, с. 182).В своих воспоминаниях В. Д. Бонч-Бруевич писал, что Владимир Ильич был особенно увлечен работой над книгой «Пролетарская революция и ренегат Каутский», «он буквально пылал гневом», «целые дни до поздней ночи писал это изумительное по силе произведение…».Брошюра Ленина «Пролетарская революция и ренегат Каутский» в 1919 году вышла в Англии, Франции и Германии. – 127.]

Учредительное собрание и Советская республика

   ВОПРОС об Учредительном собрании и его разгоне большевиками – гвоздь всей брошюры Каутского. К этому вопросу он возвращается постоянно. Кивками на то, как большевики «уничтожили демократию» (см. выше в одной цитате из Каутского), переполнено все произведение идейного вождя II Интернационала. Вопрос, действительно, интересный и важный, ибо соотношение буржуазной и пролетарской демократии здесь предстало перед революцией практически. Посмотрим же, как рассматривает этот вопрос наш «теоретик-марксист».
   Он цитирует «тезисы об Учредительном собрании», которые были написаны мной и опубликованы в «Правде» 26.XII.1917 [46 - См.: Полн. собр. соч., т. 35, с. 162–166. Ред.]. Казалось бы, лучшего доказательства серьезного подступа к делу со стороны Каутского, с документами в руках, и ожидать нельзя. Но взгляните, как цитирует Каутский. Он не говорит, что этих тезисов было 19, он не говорит, что в них был поставлен вопрос как о соотношении обычной буржуазной республики с Учредительным собранием и республики Советов, так и об истории расхождения в нашей революции Учредительного собрания с диктатурой пролетариата. Каутский обходит все это и просто заявляет читателю, что «особенно важны из них (из этих тезисов) два»: один – что эсеры раскололись после выборов в Учредительное собрание, но до его созыва (Каутский молчит о том, что это – тезис пятый), другой – что республика Советов вообще более высокая демократическая форма, чем Учредительное собрание (Каутский молчит о том, что это – тезис третий).
   И вот, только из этого третьего тезиса Каутский цитирует полностью частицу его, именно, следующее положение:
   «Республика Советов является не только формой более высокого типа демократических учреждений (по сравнению с обычной, буржуазной республикой при Учредительном собрании, как венце ее), но и единственной формой, способной обеспечить наиболее безболезненный [47 - Между прочим. Это выражение «наиболее безболезненный» переход Каутский цитирует многократно, покушаясь, очевидно, на иронию. Но так как покушение это с негодными средствами, то Каутский через несколько страниц совершает передержку и цитирует фальшиво: «безболезненный» переход! Конечно, такими средствами подсунуть противнику бессмыслицу не трудно. Передержка помогает также обойти довод по существу: наиболее безболезненный переход к социализму возможен лишь при поголовной организации бедноты (Советы) и при содействии центра государственной власти (пролетариата) такой организации.] переход к социализму» (Каутский опускает слово «обычной» и вступительные слова тезиса: «для перехода от буржуазного строя к социалистическому, для диктатуры пролетариата»).
   Процитировав эти слова, Каутский с великолепной иронией восклицает:

   «Жаль только, что к этому выводу пришли лишь после того, как оказались в меньшинстве в Учредительном собрании. Раньше никто не требовал его более бурно, чем Ленин».

   Так сказано буквально на стр. 31-ой книги Каутского!
   Ведь это же перл! Только сикофант буржуазии мог представить дело так лживо, чтобы читатель получил впечатление, будто все разговоры большевиков о более высоком типе государства суть выдумка, появившаяся на свет после того, как большевики оказались в меньшинстве в Учредительном собрании!! Столь гнусную ложь мог сказать только негодяй, продавшийся буржуазии, или, что совершенно одно и то же, доверившийся П. Аксельроду и скрывающий своих информаторов.
   Ибо всем известно, что я в первый же день своего приезда в Россию, 4.IV.1917, прочел публично тезисы, в которых заявил о превосходстве государства типа Коммуны над буржуазной парламентарной республикой. Я заявлял это потом неоднократно в печати, например, в брошюре о политических партиях, которая была переведена на английский и появилась в Америке в январе 1918 года в нью-йоркской газете «Evening Post» [48 - Брошюра В. И. Ленина «Политические партии в России и задачи пролетариата» была напечатана на английском языке в газете «The Evening Post» 15 января 1918 года, в журнале левого крыла Социалистической партии Америки «The Class struggle» № 4, за ноябрь – декабрь 1917 года, а также выходила отдельным изданием. – 129.]. Мало того. Конференция партии большевиков в конце апреля 1917 года приняла резолюцию о том, что пролетарско-крестьянская республика выше буржуазной парламентарной республики, что наша партия последнею не удовлетворится, что программа партии должна быть соответственно изменена [49 - В. И. Ленин имеет в виду резолюцию о пересмотре партийной Программы, принятую на VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП (б) (см.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М, 1983, т. 1, с. 509–510). Текст резолюции был написан Лениным (см.: Полн. собр. соч., т. 31, с. 414–415). – 129.].
   Как назвать после этого выходку Каутского, уверяющего немецких читателей, будто я бурно требовал созыва Учредительного собрания и лишь после того, как большевики остались в нем в меньшинстве, стал «умалять» честь и достоинство Учредительного собрания? Чем можно извинить такую выходку? [50 - Кстати сказать: подобной меньшевистской лжи очень много в брошюре Каутского! Это – памфлет озлобленного меньшевика.] Тем, что Каутский не знал фактов? Но тогда зачем было ему браться писать о них? или почему бы не заявить честно, что я, Каутский, пишу на основании сведений от меньшевиков Штейна и П. Аксельрода с К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

? Каутский желает претензией на объективность прикрыть свою роль прислужника обиженных на свое поражение меньшевиков.
   Однако это только цветочки. Ягодки впереди будут.
   Допустим, что Каутский не пожелал или не мог (??) получить от своих информаторов перевода большевистских резолюций и заявлений по вопросу о том, удовлетворяются ли они буржуазной парламентарной демократической республикой. Допустим даже это, хотя это и невероятно. Но ведь тезисы-то мои от 26.XII.1917 Каутский прямо упоминает на стр. 30-ой своей книги.
   Эти-то тезисы знает Каутский полностью, или из них он знает только то, что ему перевели Штейны, Аксельроды и К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

? Каутский цитирует третий тезис по коренному вопросу о том, сознавали ли большевики до выборов в Учредительное собрание и говорили ли они народу, что республика Советов выше буржуазной республики. Но Каутский умалчивает о 2-ом тезисе.
   А второй тезис гласит:
   «Выставляя требование созыва Учредительного собрания, революционная социал-демократия с самого начала революции 1917 года неоднократно подчеркивала, что республика Советов является более высокой формой демократизма, чем обычная, буржуазная республика с Учредительным собранием» (курсив мой).
   Чтобы представить большевиков беспринципными людьми, «революционными оппортунистами» (это выражение, не помню, в какой связи, употребляет где-то в своей книге Каутский), господин Каутский скрыл от немецких читателей, что в тезисах есть прямая ссылка на «неоднократные» заявления!
   Таковы те мелкие, мизерные и презренные приемы, которыми оперирует господин Каутский. От теоретического вопроса он таким образом увернулся.
   Верно это или нет, что буржуазно-демократическая парламентарная республика стоит ниже, чем республика типа Коммуны или типа Советов? В этом гвоздь, а Каутский это обошел. Все то, что дал Маркс в анализе Парижской Коммуны, Каутский «забыл». Он «забыл» и письмо Энгельса к Бебелю от 28.III.1875, в котором особенно наглядно и вразумительно выражена та же мысль Маркса: «Коммуна не была уже государством в собственном смысле слова» [51 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 34, с. 103. – 130.].
   Вот вам самый выдающийся теоретик II Интернационала, который в специальной брошюре о «Диктатуре пролетариата», специально рассуждая о России, где прямо и неоднократно поставлен вопрос о форме государства, более высокого, чем демократически-буржуазная республика, замалчивает этот вопрос. Чем же это отличается на деле от перехода на сторону буржуазии?
   (Заметим в скобках, что и здесь Каутский плетется в хвосте русских меньшевиков. У них людей, знающих «все цитаты» из Маркса и Энгельса, сколько угодно, но ни один меньшевик с апреля 1917 г. до октября 1917 г. и с октября 1917 г. до октября 1918 г. ни разу не попробовал разобрать вопроса о государстве типа Коммуны. Плеханов тоже обошел этот вопрос. Пришлось, верно, помолчать.)
   Само собою разумеется, что разговаривать о разгоне Учредительного собрания с людьми, которые называют себя социалистами и марксистами, но на деле переходят к буржуазии по главному вопросу, по вопросу о государстве типа Коммуны, значило бы метать бисер перед свиньями. Достаточно будет напечатать в приложении к настоящей брошюре мои тезисы об Учредительном собрании полностью. Из них читатель увидит, что вопрос был поставлен 26.XII.1917 г. и теоретически, и исторически, и практически-политически.
   Если Каутский, как теоретик, совершенно отрекся от марксизма, то он мог бы, как историк, рассмотреть вопрос о борьбе Советов с Учредительным собранием. Мы знаем из многих работ Каутского, что он умел быть марксистским историком, что такие работы его останутся прочным достоянием пролетариата, несмотря на позднейшее ренегатство. Но по данному вопросу Каутский и как историк отворачивается от истины, игнорирует общеизвестные факты, поступает как сикофант. Ему хочется представить большевиков беспринципными, и он рассказывает, как пробовали большевики смягчить конфликт с Учредительным собранием, прежде чем разогнать его. Решительно ничего дурного тут нет, отрекаться нам не от чего; тезисы я печатаю полностью, и в них сказано яснее ясного: господа колеблющиеся мелкие буржуа, засевшие в Учредительном собрании, либо миритесь с пролетарской диктатурой, либо мы вас «революционным путем» победим (тезисы 18 и 19).
   Так всегда поступал и так всегда будет поступать действительно революционный пролетариат по отношению к колеблющейся мелкой буржуазии.
   Каутский стоит в вопросе об Учредительном собрании на формальной точке зрения. В тезисах у меня сказано ясно и многократно, что интересы революции стоят выше формальных прав Учредительного собрания (см. тезисы 16 и 17). Формально-демократическая точка зрения и есть точка зрения буржуазного демократа, который не признает, что интерес пролетариата и пролетарской классовой борьбы стоит выше. Каутский, как историк, не мог бы не признать, что буржуазные парламенты являются органами того или иного класса. Но теперь Каутскому понадобилось (для грязного дела отречения от революции) забыть марксизм, и Каутский не ставит вопроса, органом какого класса было Учредительное собрание в России. Каутский не разбирает конкретной обстановки, ему не хочется посмотреть на факты, он ни слова не говорит немецким читателям о том, что в тезисах дано не только теоретическое освещение вопроса об ограниченности буржуазной демократии (тезисы №№ 1–3), не только конкретные условия, определившие несоответствие партийных списков половины октября 1917 года с действительностью в декабре 1917 года (тезисы №№ 4–6), но и история классовой борьбы и гражданской войны в октябре – декабре 1917 года (тезисы №№ 7–15). Из этой конкретной истории мы сделали вывод (тезис № 14), что лозунг «вся власть Учредительному собранию» стал на деле лозунгом кадетов и калединцев и их пособников.
   Историк Каутский этого не замечает. Историк Каутский никогда не слыхал о том, что всеобщее избирательное право дает иногда мелкобуржуазные, иногда реакционные и контрреволюционные парламенты. Историк-марксист Каутский не слыхал о том, что одно дело – форма выборов, форма демократии, другое дело – классовое содержание данного учреждения. Этот вопрос о классовом содержании Учредительного собрания прямо поставлен и разрешен в моих тезисах. Возможно, что мое разрешение неверно. Ничто не было бы для нас так желательно, как марксистская критика нашего анализа со стороны. Вместо того, чтобы писать совсем глупые фразы (их много у Каутского) насчет того, будто кто-то мешает критике большевизма, Каутскому следовало бы приступить к такой критике. Но в том-то и дело, что критики у него нет. Он даже и не ставит вопроса о классовом анализе Советов, с одной стороны, и Учредительного собрания, с другой. И поэтому нет возможности спорить, дискутировать с Каутским, а остается только показать читателю, почему нельзя Каутского назвать иначе, как ренегатом.
   Расхождение Советов с Учредительным собранием имеет свою историю, которую не мог бы обойти даже историк, не стоящий на точке зрения классовой борьбы. Каутский и этой фактической истории не пожелал коснуться. Каутский скрыл от немецких читателей тот общеизвестный факт (который теперь скрывают лишь злостные меньшевики), что Советы и при господстве меньшевиков, т. е. с конца февраля до октября 1917 года, расходились с «общегосударственными» (т. е. буржуазными) учреждениями. Каутский стоит, в сущности, на точке зрения примирения, согласования, сотрудничества пролетариата и буржуазии; как бы Каутский ни отрекался от этого, но такая его точка зрения есть факт, подтверждаемый всей брошюрой Каутского. Не надо было разгонять Учредительного собрания, это и значит: не надо было доводить до конца борьбу с буржуазией, не надо было свергать ее, надо было примириться пролетариату с буржуазией.
   Почему же Каутский умолчал о том, что меньшевики занимались этим мало почтенным делом с февраля по октябрь 1917 года и ничего не достигли? Если было возможно помирить буржуазию с пролетариатом, почему же при меньшевиках примирение не удалось, буржуазия держалась в стороне от Советов, Советы назывались (меньшевиками) «революционной демократией», а буржуазия – «цензовыми элементами»?
   Каутский скрыл от немецких читателей, что именно меньшевики в «эпоху» (II–X 1917 г.) своего господства называли Советы революционной демократией, тем самым признавая их превосходство над всеми прочими учреждениями. Только благодаря сокрытию этого факта у историка Каутского вышло так, что расхождение Советов с буржуазией не имеет своей истории, что оно явилось сразу, внезапно, беспричинно, в силу дурного поведения большевиков. А на деле как раз более чем полугодовой (для революции это – громадный срок) опыт меньшевистского соглашательства, попыток примирения пролетариата с буржуазией и убедил народ в бесплодности этих попыток и оттолкнул пролетариат от меньшевиков.
   Советы – прекрасная, имеющая великое будущее, боевая организация пролетариата, признается Каутский. Раз так, вся позиция Каутского разваливается, как карточный домик или как мечтание мелкого буржуа о том, чтобы обойтись без острой борьбы пролетариата с буржуазией. Ибо вся революция есть сплошная и притом отчаянная борьба, а пролетариат есть передовой класс всех угнетенных, фокус и центр всех стремлений всех и всяких угнетенных к своему освобождению. Советы – орган борьбы угнетенных масс – естественно, отражали и выражали настроения и перемену взглядов этих масс неизмеримо быстрее, полнее, вернее, чем какие бы то ни было другие учреждения (в этом, между прочим, один из источников того, почему советская демократия есть высший тип демократии).
   Советы успели с 28 февраля (старого стиля) по 25 октября 1917 года созвать два всероссийских съезда гигантского большинства населения России, всех рабочих и солдат, семи или восьми десятых крестьянства, не считая массы местных, уездных, городских, губернских и областных съездов. За это время буржуазия не успела созвать ни одного учреждения, представляющего большинство (кроме явно поддельного, издевательского, озлобившего пролетариат, «Демократического совещания» [52 - Всероссийское демократическое совещание было созвано в сентябре 1917 года в Петрограде меньшевистско-эсеровским ЦИК Советов для решения вопроса о власти. Действительной же целью совещания, которую ставили перед собой его организаторы, было отвлечь внимание народных масс от нараставшей революции. На совещании присутствовало свыше 1500 человек. Лидеры меньшевиков и эсеров приняли все меры к тому, чтобы ослабить представительство на нем Советов рабочих и крестьянских депутатов и расширить число делегатов от разных мелкобуржуазных и буржуазных организаций, обеспечив таким образом себе большинство на совещании.Демократическое совещание приняло постановление об организации Предпарламента (Временного совета республики). Это была попытка создать видимость, что в России введен парламентский строй. Ленин категорически настаивал на бойкоте Предпарламента, так как оставаться в нем – значило бы сеять иллюзии, будто это учреждение способно решать задачи революции. Центральный Комитет партии обсудил предложение Ленина и вынес постановление об уходе большевиков из Предпарламента, преодолев сопротивление Каменева и других капитулянтов, отстаивавших участие в Предпарламенте. 7 (20) октября, в первый день открытия Предпарламента, большевики, огласив декларацию, вышли из него.По вопросу о Демократическом совещании и Предпарламенте см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 34, с. 239–263. – 134.]). Учредительное собрание отразило то же настроение масс, ту же политическую группировку, что первый (июньский) Всероссийский съезд Советов [53 - 1 Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов проходил 3–24 июня (16 июня – 7 июля) 1917 года в Петрограде. На съезде присутствовало 1090 делегатов. Большевики, составлявшие в то время меньшинство в Советах, имели 105 делегатов. Подавляющее большинство делегатов принадлежали к меньшевистско-эсеровскому блоку и поддерживавшим его мелким группам.В. И. Ленин выступил на съезде 4 (17) июня с речью об отношении к Временному правительству и 9 (22) июня – с речью о войне (см.: Полн. собр. соч., т. 32, с. 261–291). Большевики широко использовали трибуну съезда для разоблачения империалистической политики Временного правительства и соглашательской тактики меньшевиков и эсеров, требуя перехода всей власти в руки Советов.В принятых резолюциях эсеро-меньшевистское большинство съезда встало на позицию поддержки Временного правительства, одобрило подготовлявшееся им наступление на фронте и высказалось против перехода власти к Советам. Съезд избрал Центральный Исполнительный Комитет (ЦИК), в состав которого в преобладающем большинстве вошли эсеры и меньшевики.Оценивая значение съезда, В. И. Ленин писал, что «он с великолепной рельефностью» показал отход вождей эсеров и меньшевиков от революции (см. там же, с. 310). – 134.]. Ко времени созыва Учредительного собрания (январь 1918 года) состоялся второй съезд Советов (октябрь 1917 года) и третий (январь 1918 года), причем оба они показали яснее ясного, что массы полевели, революционизировались, отвернулись от меньшевиков и эсеров, перешли на сторону большевиков, то есть отвернулись от мелкобуржуазного руководства, от иллюзий соглашения с буржуазией и перешли на сторону пролетарской революционной борьбы за свержение буржуазии.
   Следовательно, одна уже внешняя история Советов показывает неизбежность разгона Учредительного собрания и реакционность его. Но Каутский твердо стоит на своем «лозунге»: пусть гибнет революция, пусть буржуазия торжествует над пролетариатом, лишь бы процветала «чистая демократия»! Fiat justitia, pereat mundus! [54 - – Пусть свершится правосудие, хотя бы погиб мир! Ред.]
   Вот краткие итоги Всероссийских съездов Советов в истории русской революции:

    -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

V Всероссийский съезд Советов открылся 4 июля 1918 года. На съезде присутствовали 1164 делегата с решающим голосом, из них большевиков – 773, левых эсеров – 353, максималистов – 17, анархистов – 4, меньшевиков-интернационалистов – 4, членов других партий – 3, беспартийных – 10.
   С отчетным докладом о деятельности ВЦИК выступил Я. М. Свердлов; с докладом о деятельности Совнаркома – В. И. Ленин. После бурных прений по отчетам ВЦИК и СНК съезд большинством голосов принял предложенную коммунистической фракцией резолюцию, в которой выражал «полное одобрение внешней и внутренней политике Советского правительства». Резолюция левых эсеров, предлагавших выразить недоверие Советскому правительству, расторгнуть Брестский мирный договор, изменить внешнюю и внутреннюю политику Советской власти, была отвергнута.
   Потерпев поражение на съезде, левые эсеры пошли на открытое вооруженное выступление, подняв 6 июля контрреволюционный мятеж в Москве. Возобновив свою работу 9 июля, съезд одобрил решительные действия правительства по ликвидации левоэсеровского мятежа, подтвердил незыблемость хлебной монополии, указал на необходимость решительного подавления сопротивления кулачества и одобрил организацию комитетов бедноты.
   На заключительном заседании 10 июля съезд заслушал доклад об организации Красной Армии и единогласно утвердил предложенную коммунистической фракцией резолюцию, в которой намечались мероприятия по организации и укреплению Красной Армии на основе обязательной воинской повинности трудящихся.
   Съезд принял первую Конституцию РСФСР. – 134.

   Достаточно взглянуть на эти цифры, чтобы понять, почему защита Учредительного собрания или речи (вроде речей Каутского) о том, что большевики не имеют за собой большинства населения, встречаются у нас только смехом.

Советская конституция

   Как я уже указывал, лишение буржуазии избирательных прав не составляет обязательного и необходимого признака диктатуры пролетариата. И в России большевики, задолго до Октября выставившие лозунг такой диктатуры, не говорили заранее о лишении эксплуататоров избирательных прав. Эта составная часть диктатуры явилась на свет не «по плану» какой-либо партии, а выросла сама собой в ходе борьбы. Историк Каутский этого, конечно, не заметил. Он не понял, что буржуазия, еще при господстве меньшевиков (соглашателей с буржуазией) в Советах, сама отделила себя от Советов, бойкотировала их, противопоставляла себя им, интриговала против них. Советы возникли без всякой конституции и больше года (с весны 1917 до лета 1918) жили без всякой конституции. Озлобление буржуазии против самостоятельной и всемогущей (ибо всех охватывающей) организации угнетенных, борьба – притом самая беззастенчивая, корыстная, грязная – борьба буржуазии против Советов, наконец, явное участие буржуазии (от кадетов до правых эсеров, от Милюкова до Керенского) в корниловщине, – все это подготовило формальное исключение буржуазии из Советов.
   Каутский о корниловщине слыхал, но он плюет величественно на исторические факты и ход, формы борьбы, определяющие формы диктатуры: при чем тут факты, в самом деле, раз речь идет о «чистой» демократии? «Критика» Каутского, направленная против отнятия избирательных прав у буржуазии, отличается поэтому такой… сладенькой наивностью, которая была бы умилительна, если бы исходила от ребенка, и которая вызывает отвращение, когда исходит от лица, официально еще не признанного слабоумным.
   «…Если бы капиталисты при всеобщем избирательном праве оказались незначительным меньшинством, то они скорее бы помирились со своей судьбой» (33)… Не правда ли, мило? Умный Каутский много раз видал в истории и вообще прекрасно знает из наблюдения живой жизни таких помещиков и капиталистов, которые считаются с волей большинства угнетенных. Умный Каутский твердо стоит на точке зрения «оппозиции», т. е. на точке зрения внутрипарламентской борьбы. Он так и пишет буквально: «оппозиция» (стр. 34 и мн. др.).
   О, ученый историк и политик! Не мешало бы вам знать, что «оппозиция» есть понятие мирной и только парламентской борьбы, то есть понятие, соответствующее нереволюционной ситуации, понятие, соответствующее отсутствию революции. В революции речь идет о беспощадном враге в гражданской войне – никакие реакционные иеремиады мелкого буржуа, боящегося такой войны, как боится ее Каутский, не изменят этого факта. Рассматривать с точки зрения «оппозиции» вопросы беспощадной гражданской войны, когда буржуазия идет на все преступления – пример версальцев и их сделки с Бисмарком говорит кое-что для всякого человека, который относится к истории не как гоголевский Петрушка, – когда буржуазия призывает на помощь иностранные государства и интригует с ними против революции, это – комизм. Революционный пролетариат должен, подобно «путаницы советнику» Каутскому, одеть ночной колпак и рассматривать буржуазию, которая организует дутовские, красновские и чешские контрреволюционные восстания, которая платит миллионы саботажникам, – рассматривать ее как легальную «оппозицию». О, глубокомыслие!
   Каутского интересует исключительно формально-юридическая сторона дела, так что, читая его рассуждения о Советской конституции, невольно вспоминаешь слова Бебеля: юристы, это – насквозь реакционные люди. «В действительности, – пишет Каутский, – капиталистов одних нельзя сделать бесправными. Кто такой капиталист в юридическом смысле? Имущий? Даже в такой далеко ушедшей по пути экономического прогресса стране, как Германия, пролетариат которой столь многочисленен, учреждение Советской республики сделало бы политически бесправными большие массы. В 1907 году в Германской империи число занятых промысловым трудом и их семей в трех больших группах – сельское хозяйство, промышленность и торговля – составляло около 35 миллионов в группе служащих и наемных рабочих, а в группе самостоятельных 17 миллионов. Следовательно, партия вполне может быть большинством среди наемных рабочих, но меньшинством в населении» (стр. 33).
   Вот – один из образчиков рассуждений Каутского. Ну разве же это не контрреволюционное хныканье буржуа? Почему вы всех «самостоятельных» зачислили в бесправных, господин Каутский, когда вы прекрасно знаете, что громаднейшее большинство русских крестьян наемных рабочих не держит, значит, прав не лишается? Разве это не фальсификация?
   Почему вы, ученый экономист, не привели хорошо известных вам и имеющихся в той же немецкой статистике 1907 года данных о наемном труде в сельском хозяйстве по группам хозяйств? Почему вы не показали немецким рабочим, читателям вашей брошюры, этих данных, из коих было бы видно, сколько эксплуататоров, как немного эксплуататоров из всего числа «сельских хозяев» по немецкой статистике?
   Потому что ваше ренегатство сделало вас простым сикофантом буржуазии.
   Капиталист, видите ли, неопределенное юридическое понятие, и Каутский на нескольких страницах громит «произвол» Советской конституции. Английской буржуазии этот «серьезный ученый» позволяет веками вырабатывать и разрабатывать новую (для средневековья новую) буржуазную конституцию, а нам, рабочим и крестьянам России, сей представитель лакейской науки не дает никаких сроков. От нас он требует до буквочки разработанной конституции в несколько месяцев…
   …«Произвол»! Подумайте только, какая бездна самого грязного лакейства перед буржуазией, самого тупого педантства обнаруживается таким упреком. Когда насквозь буржуазные и большею частью реакционные юристы капиталистических стран в течение веков или десятилетий разрабатывали детальнейшие правила, написали десятки и сотни томов законов и разъяснений законов, притесняющих рабочего, связывающих по рукам и ногам бедняка, ставящих тысячи придирок и препон любому простому трудящемуся человеку из народа, – о, тогда буржуазные либералы и господин Каутский не видят тут «произвола»! Тут «порядок» и «законность»! Тут все обдумано и прописано, как можно «дожать» бедняка. Тут есть тысячи буржуазных адвокатов и чиновников (про них Каутский вообще молчит, вероятно, именно потому, что Маркс придавал громадное значение разбитию чиновничьей машины…), – адвокатов и чиновников, умеющих истолковать законы так, что рабочему и среднему крестьянину никогда не прорваться через проволочные заграждения этих законов. Это – не «произвол» буржуазии, это – не диктатура корыстных и грязных, напившихся народной крови эксплуататоров, ничего подобного. Это – «чистая демократия», с каждым днем становящаяся все чище и чище.
   А когда трудящиеся и эксплуатируемые классы, впервые в истории, отрезанные империалистской войной от своих зарубежных братьев, составили свои Советы, призвали к политическому строительству те массы, которые буржуазия угнетала, забивала, отупляла, и стали сами строить новое, пролетарское государство, стали в пылу бешеной борьбы, в огне гражданской войны намечать основные положения о государстве без эксплуататоров, – тогда все мерзавцы буржуазии, вся банда кровопийц, с их подпевалой, Каутским, завопила о «произволе»! Ну где же, в самом деле, этим неучам, рабочим и крестьянам, этой «черни» суметь истолковать свои законы? Где же. им взять чувство справедливости, им, простым трудящимся, не пользующимся советами образованных адвокатов, буржуазных писателей, Каутских и мудрых старых чиновников?
   Из моей речи 28.IV.1918 г. [55 - В. И. Ленин имеет в виду свою статью «Очередные задачи Советской власти», которая была опубликована 28 апреля 1918 года в газетах «Правда» и «Известия ВЦИК», а также издана отдельной брошюрой (см.: Полн. собр. соч., т. 36, с. 165–208). – 138.] господин Каутский цитирует слова: «…Массы сами определяют порядок и сроки выборов…». И «чистый демократ» Каутский умозаключает:

   «…Следовательно, дело обстоит, по-видимому, так, что каждое собрание избирателей по своему усмотрению определяет порядок выборов. Произвол и возможность отделаться от неудобных оппозиционных элементов внутри самого пролетариата были бы таким образом доведены до высшей степени» (стр. 37).

   Ну чем это отличается от речей чернильного кули, нанятого капиталистами, который вопит по поводу угнетения массою при стачке «желающих трудиться» прилежных рабочих? Почему чиновничъе-буржуазное определение порядка выборов в «чистой» буржуазной демократии не есть произвол? Почему чувство справедливости у масс, поднявшихся на борьбу с их вековыми эксплуататорами, у масс, просвещаемых и закаляемых этой отчаянной борьбой, должно быть ниже, чем у горсток воспитанных в буржуазных предрассудках чиновников, интеллигентов, адвокатов?
   Каутский – истинный социалист, не смейте заподозривать искренность этого почтеннейшего отца семейства, этого честнейшего гражданина. Он – горячий и убежденный сторонник победы рабочих, пролетарской революции. Он только желал бы, чтобы сладенькие интеллигентики-мещане и филистеры в ночном колпаке сначала, до движения масс, до их бешеной борьбы с эксплуататорами и непременно без гражданской войны, составили умеренный и аккуратный устав развития революции…
   С глубоким нравственным возмущением наш ученейший Иудушка Головлев рассказывает немецким рабочим, что 14.VI.1918 г. Всероссийский ЦИК Советов постановил исключить из Советов представителей партии правых эсеров и меньшевиков [56 - 14 июня 1918 года ВЦИК принял следующее постановление: «Принимая во внимание…что из ранее опубликованных, а также оглашенных в нынешнем заседании документов ясно обнаруживается, что представители партий – социалистов-революционеров (правых и центра) и российской социал-демократической рабочей партии (меньшевиков), вплоть до самых ответственных, изобличены в организации вооруженных выступлений против рабочих и крестьян в союзе с явными контрреволюционерами… – Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет Советов постановляет: исключить из своего состава представителей партий – социалистов-революционеров (правых и центра) и российской социал-демократической рабочей партии (меньшевиков), а также предложить всем Советам рабочих, солдатских, крестьянских и казачьих депутатов удалить представителей этих фракций из своей среды». – 139.]. «Это мероприятие, – пишет Иудушка Каутский, весь горя от благородного негодования, – направляется не против определенных лиц, которые совершили определенные наказуемые действия… Конституция Советской республики ни слова не говорит о неприкосновенности депутатов – членов Советов. Не определенные лица, а определенные партии исключаются здесь из Советов» (стр. 37).
   Да, это в самом деле ужасно, это нестерпимое отступление от чистой демократии, по правилам которой будет делать революцию наш революционный Иудушка Каутский. Нам, русским большевикам, надо было сначала обещать неприкосновенность Савинковым и К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

, Либерданам [57 - Либерданы – ироническая кличка, укрепившаяся за меньшевистскими лидерами Либером и Даном и их сторонниками, после того как в московской большевистской газете «Социал-демократ» № 141 от 25 августа (7 сентября) 1917 года появился фельетон Д. Бедного под названием «Либердан». – 139.] с Потресовыми («активистам») [58 - «Активистами» называли группу меньшевиков, которые с первых дней Октябрьской социалистической революции стали применять методы вооруженной борьбы против Советской власти и партии большевиков. Меньшевики-активисты входили в различные контрреволюционные заговорщические организации, поддерживали Корнилова, Каледина, буржуазно-националистическую Украинскую раду, активно участвовали в мятеже белочехов, вступали в союз с войсками иностранных интервентов. В 1918 году они провели несколько «рабочих» конференций и собраний уполномоченных, на которых фактически выдвигалось требование ликвидации Советов. – 139.] и К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

, потом написать уголовное уложение, объявляющее «наказуемым» участие в чехословацкой контрреволюционной войне или союз на Украине или в Грузии с немецкими империалистами против рабочих своей страны, и только потом, на основании этого уголовного уложения, мы были бы вправе, согласно «чистой демократии», исключать из Советов «определенных лиц». Само собою разумеется при этом, что чехословаки, получающие через Савинковых, Потресовых и Либерданов (или при помощи их агитации) деньги от англо-французских капиталистов, а равно Красновы, имеющие снаряды от немцев при помощи украинских и тифлисских меньшевиков, смирно сидели бы до тех самых пор, пока мы изготовим правильное уголовное уложение, и, как самые чистые демократы, ограничивались ролью «оппозиции»…
   Не менее сильное нравственное негодование вызывает у Каутского то, что Советская конституция отнимает избирательные права у тех, кто «держит наемных рабочих с целью прибыли». «Работник на дому или маленький хозяйчик, – пишет Каутский, – с одним подмастерьем может жить и чувствовать вполне по-пролетарски, а у него нет избирательного права» (стр. 36).
   Какое отступление от «чистой демократии»! Какая несправедливость! До сих пор, правда, все марксисты полагали и тысячами фактов подтверждали, что мелкие хозяйчики – самые бессовестные и прижимистые эксплуататоры наемных рабочих, но Иудушка Каутский берет, разумеется, не класс мелких хозяйчиков (и кто это выдумал вредную теорию классовой борьбы?), а отдельных лиц, таких эксплуататоров, которые «живут и чувствуют вполне по-пролетарски». Знаменитая «бережливая Агнеса», которую считали давно умершей, воскресла под пером Каутского. Эту бережливую Агнесу выдумал и пустил в ход в немецкой литературе, несколько десятилетий тому назад, «чистый» демократ, буржуа Евгений Рихтер. Он пророчил несказанные беды от диктатуры пролетариата, от конфискации капитала у эксплуататоров, он вопрошал с невинным видом, кто такой капиталист в юридическом смысле. Он брал пример бедной бережливой швеи («бережливая Агнеса»), у которой злые «диктаторы пролетариата» отнимают ее последние гроши. Было время, когда вся немецкая социал-демократия потешалась над этой «бережливой Агнесой» чистого демократа Евгения Рихтера. Но это было давно, так давно, когда еще жил Бебель, говоривший открыто и прямо правду, что-де в нашей партии много национал-либералов [59 - Ленин имеет в виду речь А. Бебеля 20 сентября 1910 года на Магдебургском съезде Социал-демократической партии Германии. Об этом съезде см. статью В. И. Ленина «Два мира» (Полн. собр. соч., т. 20, с. 10–18). – 140.], это было так давно, когда еще Каутский не был ренегатом.
   Теперь «бережливая Агнеса» воскресла в лице «вполне по-пролетарски живущего и чувствующего мелкого хозяйчика с одним подмастерьем». Злые большевики обижают его, отнимают у него избирательное право. Правда, «всякое избирательное собрание», как говорит все тот же Каутский, может в Советской республике пустить к себе связанного, допустим, с данным заводом бедного мастерка, если он, в виде исключения, не эксплуататор, если он на деле «живет и чувствует вполне по-пролетарски». Но разве можно положиться на знание жизни, на чувство справедливости неупорядоченного и действующего (о, ужас!) без устава заводского собрания простых рабочих? Разве не ясно, что лучше дать избирательное право всем эксплуататорам, всем, нанимающим наемных рабочих, чем рисковать возможностью, что рабочие обидят «бережливую Агнесу» и «по-пролетарски живущего и чувствующего мастерка»?
//-- * * * --//
   Пусть презренные негодяи ренегатства, приветствуемые буржуазией и социал-шовинистами [60 - Я только что прочел передовицу в «Франкфуртской Газете»[145] (22.X.1918, № 293), с восторгом пересказывающую брошюру Каутского. Газета биржевиков довольна. Еще бы! А товарищ из Берлина пишет мне, что «Форвертс», газета Шейдеманов, в специальной статье заявил, что подписывается почти под каждой строчкой Каутского[146]. Поздравляем, поздравляем!], поносят нашу Советскую конституцию за то, что она отнимает избирательное право у эксплуататоров. Это хорошо, ибо это ускорит и углубит раскол революционных рабочих Европы с Шейдеманами и Каутскими, Реноделями и Лонге, Гендерсонами и Рамсеями Макдональдами, со старыми вождями и старыми предателями социализма.
   Массы угнетенных классов, сознательные и честные вожди из революционных пролетариев будут за нас. Достаточно ознакомить таких пролетариев и эти массы с нашей Советской конституцией, и они скажут сразу: вот где настоящие наши люди, вот где настоящая рабочая партия, настоящее рабочее правительство. Ибо оно не обманывает рабочих болтовней о реформах, как обманывали нас все названные вожди, а борется всерьез с эксплуататорами, проводит всерьез революцию, борется на деле за полное освобождение рабочих.
   Если эксплуататоры лишены избирательного права Советами после годовой «практики» Советов, значит, эти Советы суть действительно организации угнетенных масс, а не продавшихся буржуазии социал-империалистов и социал-пацифистов. Если эти Советы отняли избирательное право у эксплуататоров, значит, Советы не органы мелкобуржуазного соглашательства с капиталистами, не органы парламентской болтовни (Каутских, Лонге и Макдональдов), а органы действительно революционного пролетариата, ведущего борьбу не на живот, а на смерть с эксплуататорами.
   «Книжка Каутского здесь почти неизвестна», пишет мне из Берлина на днях (сегодня – 30.X.) хорошо осведомленный товарищ. Я бы посоветовал нашим послам в Германии и в Швейцарии не пожалеть тысяч на скупку этой книги и на раздачу ее даром сознательным рабочим, чтобы втоптать в грязь ту «европейскую» – читай: империалистскую и реформистскую – социал-демократию, которая давно стала «смердящим трупом».
//-- * * * --//
   В конце своей книги, на стр. 61 и 63, господин Каутский горько плачет по поводу того, что «новая теория» (как он называет большевизм, боясь прикоснуться к анализу Парижской Коммуны Марксом и Энгельсом) «находит сторонников даже в старых демократиях, как, например, Швейцария». «Непонятно» для Каутского, «если эту теорию принимают немецкие социал-демократы».
   Нет, это вполне понятно, ибо революционным массам становятся противны, после серьезных уроков войны, и Шейдеманы, и Каутские.
   «Мы» всегда были за демократию – пишет Каутский – и вдруг мы же откажемся от нее!
   «Мы», оппортунисты социал-демократии, всегда были против диктатуры пролетариата, и Кольбы с К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

открыто говорили это давно. Каутский знает это и напрасно думает, что он скроет от читателей очевидный факт своего «возвращения в лоно» Бернштейнов и Кольбов.
   «Мы», революционные марксисты, никогда не делали себе божка из «чистой» (буржуазной) демократии. Плеханов в 1903 г. был, как известно, революционным марксистом (до его печального поворота, приведшего его к позиции русского Шейдемана). И Плеханов говорил тогда на съезде партии, принимавшем программу [61 - В. И. Ленин имеет в виду речь Г. В. Плеханова на Втором съезде РСДРП при обсуждении вопроса о Программе партии 30 июля (12 августа) 1903 года. «Революционный пролетариат, – говорил Плеханов, – мог бы ограничить политические права высших классов, подобно тому, как высшие классы ограничивали когда-то его политические права. О пригодности такой меры можно было бы судить лишь с точки зрения правила: salus revolutionis supreme lex (успех революции – высший закон. – Ред.). И на эту же точку зрения мы должны были бы стать и в вопросе о продолжительности парламента. Если бы в порыве революционного энтузиазма народ выбрал очень хороший парламент – своего рода chambre introuvable (незаменимая палата. – Ред.), то нам следовало бы стараться сделать его долгим парламентом; а если бы выборы оказались неудачными, то нам нужно было бы стараться разогнать его не через два года, а если можно, то и через две недели» (Второй съезд РСДРП. Протоколы. М., 1959, с. 182). – 142.], что пролетариат в революции отнимет, при надобности, избирательное право у капиталистов, разгонит какой угодно парламент, если он окажется контрреволюционным. Что именно такой взгляд единственно соответствует марксизму, это увидит всякий хотя бы из приведенных мною выше заявлений Маркса и Энгельса. Это очевидно вытекает из всех основ марксизма.
   «Мы», революционные марксисты, не говорили народу таких речей, с которыми любили выступать каутскианцы всех наций, лакействуя перед буржуазией, подделываясь под буржуазный парламентаризм, замалчивая буржуазный характер современной демократии и требуя только ее расширения, ее доведения до конца.
   «Мы» говорили буржуазии: вы, эксплуататоры и лицемеры, говорите о демократии, в то же время ставя на каждом шагу тысячи препон участию угнетенных масс в политике. Мы ловим вас на слове и требуем, в интересах этих масс, расширения вашей буржуазной демократии, дабы подготовить массы к революции для свержения вас, эксплуататоров. И если вы, эксплуататоры, попытаетесь оказать сопротивление нашей пролетарской революции, мы вас подавим беспощадно, мы вас сделаем бесправными, мало того: мы не дадим вам хлеба, ибо в нашей пролетарской республике эксплуататоры будут бесправны, будут лишены огня и воды, ибо мы всерьез, а не по-шейдемановски и не по-каутскиански, социалисты.
   Вот как говорили и будем говорить «мы», революционные марксисты, и вот почему угнетенные массы будут за нас и с нами, а Шейдеманы и Каутские будут в помойной яме ренегатов.

Что такое интернационализм?

   Каутский убежденнейшим образом считает и называет себя интернационалистом. Шейдеманов он объявляет «правительственными социалистами». Защищая меньшевиков (Каутский не говорит прямо, что солидарен с ними, но целиком проводит их взгляды), Каутский обнаружил замечательно наглядно, какого сорта его «интернационализм». А так как Каутский – не одиночка, а представитель течения, неизбежно выросшего в обстановке II Интернационала (Лонге во Франции, Турати в Италии, Нобс и Гримм, Грабер и Нэн в Швейцарии, Рамсей Макдональд в Англии и т. п.), то остановиться на «интернационализме» Каутского поучительно.
   Подчеркивая, что меньшевики тоже были в Циммервальде (диплом, несомненно, но… диплом подгнивший), Каутский следующим образом рисует взгляды меньшевиков, с которыми он согласен:
   «…Меньшевики хотели всеобщего мира. Они хотели, чтобы все воюющие приняли лозунг: без аннексий и контрибуций. До тех пор, пока это не достигнуто, русская армия должна была, по этому взгляду, стоять в боевой готовности. Большевики же требовали немедленного мира во что бы то ни стало, они готовы были, в случае необходимости, заключить сепаратный мир, они старались силой вынудить его, усиливая и без того уже большую дезорганизацию армии» (стр. 27). Большевики должны были, по мнению Каутского, не брать власти и довольствоваться учредилкой.
   Итак, интернационализм Каутского и меньшевиков состоит вот в чем: от империалистского буржуазного правительства требовать реформ, но продолжать его поддерживать, продолжать поддерживать ведомую этим правительством войну, пока все воюющие не приняли лозунга: без аннексий и контрибуций. Такой взгляд выражали неоднократно и Турати, и каутскианцы (Гаазе и др.), и Лонге с К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

, заявлявшие, что мы-де за «защиту отечества».
   Теоретически, это – полное неумение отделиться от социал-шовинистов и полная путаница в вопросе о защите отечества. Политически, это – подмена интернационализма мещанским национализмом и переход на сторону реформизма, отречение от революции.
   Признание «защиты отечества» есть оправдание, с точки зрения пролетариата, данной войны, признание ее законности. А так как война остается империалистской (и при монархии и при республике) – независимо от того, где стоят неприятельские войска в данный момент, в моей или чужой стране, – то признание защиты отечества есть на деле поддержка империалистской, грабительской буржуазии, полная измена социализму. В России и при Керенском, в буржуазно-демократической республике, война продолжала оставаться империалистской, ибо ее вела буржуазия, как господствующий класс (а война есть «продолжение политики»); и особенно наглядным выражением империалистского характера войны были тайные договоры о дележе мира и грабеже чужих стран, заключенные бывшим царем с капиталистами Англии и Франции.
   Меньшевики гнусно обманывали народ, называя такую войну оборонительной или революционной, и Каутский, одобряя политику меньшевиков, одобряет обман народа, одобряет роль мелких буржуа, услужавших капиталу надувательством рабочих, привязыванием их к колеснице империалистов. Каутский проводит типично мещанскую, филистерскую политику, воображая (и внушая массам вздорную мысль), будто выставление лозунга меняет дело. Вся история буржуазной демократии разоблачает эту иллюзию: для обмана народа буржуазные демократы всегда выдвигали и всегда выдвигают какие угодно «лозунги». Дело в том, чтобы проверить их искренность, чтобы со словами сопоставить дела, чтобы не довольствоваться идеалистической или шарлатанской фразой, а доискиваться классовой реальности. Империалистская война не тогда перестает быть империалистской, когда шарлатаны или фразеры, или мещане-филистеры выдвигают сладенький «лозунг», – а лишь тогда, когда класс, ведущий империалистскую войну и связанный с ней миллионами экономических нитей (а то и канатов), оказывается на деле свергнутым и когда его заменяет у власти действительно революционный класс, пролетариат. Иначе из империалистской войны – а равно из империалистского, грабительского мира – вырваться нельзя.
   Одобряя внешнюю политику меньшевиков, объявляя ее интернационалистской и циммервальдистской, Каутский, во-1-х, показывает этим всю гнилость циммервальдского, оппортунистического, большинства (недаром мы, левая Циммервальда [62 - Циммервальдская левая группа была основана по инициативе В. И. Ленина на Международной социалистической конференции в Циммервальде в сентябре 1915 года. Она объединила 8 делегатов – представителей от ЦК РСДРП и от левых социал-демократов Швеции, Норвегии, Швейцарии, Германии, польской с.-д. оппозиции и с.-д. Латышского края. Циммервальдская левая группа, возглавляемая В. И. Лениным, вела борьбу против центристского большинства конференции и внесла проекты резолюции и манифеста, в которых осуждалась империалистическая война, разоблачалось предательство социал-шовинистов и указывалось на необходимость вести активную борьбу против войны. Ей удалось добиться включения в манифест, принятый конференцией, ряда важных положений из своего проекта резолюции. Циммервальдская левая заявила, что, оставаясь в общем Циммервальдском объединении, она будет вести самостоятельную работу в международном масштабе и распространять свои взгляды. Она избрала руководящий орган – бюро, в состав которого вошли В. И. Ленин, Г. Е. Зиновьев и К. Радек, издавала свой орган – журнал «Vorbote» («Предвестник») на немецком языке, в котором был напечатан ряд ленинских статей.Ведущей силой в Циммервальдской левой группе являлись большевики, занимавшие единственно последовательную, интернационалистскую позицию. Ленин вел борьбу против оппортунистических шатаний Радека, критиковал ошибки ряда других левых. Вокруг Циммервальдской левой стали сплачиваться интернационалистские элементы международной социал-демократии.О Циммервальдской левой группе см. статьи В. И. Ленина «Первый шаг» и «Революционные марксисты на Международной социалистической конференции 5–8 сентября 1915 г.» (Полн. собр. соч., т. 27, с. 37–42, 43–47). – 145.], сразу отгородилась от такого большинства!), а во-2-х, – и это самое главное – Каутский переходит с позиции пролетариата на позицию мелкой буржуазии, с позиции революционной на позицию реформистскую.
   Пролетариат борется за революционное свержение империалистской буржуазии, мелкая буржуазия – за реформистское «усовершенствование» империализма, за приспособление к нему, при подчинении ему. Когда Каутский был еще марксистом, например, в 1909 году, когда он писал «Путь к власти», он отстаивал именно идею о неизбежности революции в связи с войной, он говорил о приближении эры революций. Базельский манифест 1912 года [63 - Базельский манифест – манифест о войне, принятый Чрезвычайным международным социалистическим конгрессом в Базеле, проходившем 24–25 ноября 1912 года. Манифест предостерегал народы от угрозы надвигавшейся мировой империалистической войны, вскрывал грабительские цели этой войны и призывал рабочих всех стран к решительной борьбе за мир, противопоставив «капиталистическому империализму мощь международной солидарности пролетариата». В Базельский манифест был включен сформулированный В. И. Лениным пункт из резолюции Штутгартского конгресса 1907 года о том, что в случае возникновения империалистической войны социалисты должны использовать экономический и политический кризис, вызываемый войной, для ускорения падения капиталистического классового господства, для борьбы за социалистическую революцию. – 145.] прямо и определенно говорит о пролетарской революции в связи с той самой империалистской войной между германской и английской группами, которая в 1914 году и вспыхнула. И в 1918 году, когда революции в связи с войной начались, вместо того, чтобы разъяснять их неизбежность, вместо того, чтобы обдумывать и продумывать до конца революционную тактику, способы и приемы подготовки к революции, Каутский стал называть интернационализмом реформистскую тактику меньшевиков. Разве это не ренегатство?
   Меньшевиков хвалит Каутский за то, что они настаивали на сохранении боевой готовности армии. Большевиков он порицает за то, что они усиливали и без того уже большую «дезорганизацию армии». Это значит хвалить реформизм и подчинение империалистской буржуазии, порицать революцию, отрекаться от нее. Ибо сохранение боевой готовности означало и было при Керенском сохранение армии с буржуазным командованием (хотя бы и республиканским). Всем известно – и ход событий наглядно подтвердил, – что эта республиканская армия сохраняла корниловский дух благодаря корниловскому командному составу. Буржуазное офицерство не могло не быть корниловским, не могло не тяготеть к империализму, к насильственному подавлению пролетариата. Оставить по-старому все основы империалистской войны, все основы буржуазной диктатуры, починить мелочи, подкрасить пустячки («реформы») – вот к чему сводилась на деле меньшевистская тактика.
   И наоборот. Без «дезорганизации» армии ни одна великая революция не обходилась и обойтись не может. Ибо армия есть самый закостенелый инструмент поддержки старого строя, наиболее отвердевший оплот буржуазной дисциплины, поддержки господства капитала, сохранения и воспитания рабской покорности и подчинения ему трудящихся. Рядом с армией контрреволюция никогда не терпела, не могла терпеть вооруженных рабочих. Во Франции – писал Энгельс – после каждой революции рабочие бывали вооружены; «поэтому для буржуа, находившихся у государственного кормила, первой заповедью было разоружение рабочих» [64 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 22, с. 191. – 146.]. Вооруженные рабочие были зачатком новой армии, организационной ячейкой нового общественного строя. Раздавить эту ячейку, не дать ей вырасти – было первой заповедью буржуазии. Первой заповедью всякой победоносной революции – Маркс и Энгельс многократно подчеркивали это – было: разбить старую армию, распустить ее, заменить ее новою [65 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 17, с. 342. – 146.]. Новый общественный класс, поднимаясь к господству, не мог никогда и не может теперь достигнуть этого господства и укрепить его иначе, как совершенно разложив старую армию («дезорганизация», – вопят по этому поводу реакционные или просто трусливые мещане); иначе, как пройдя через труднейший, мучительнейший период без всякой армии (через этот мучительный период прошла и великая французская революция); иначе, как постепенно вырабатывая, в тяжелой гражданской войне вырабатывая новую армию, новую дисциплину, новую военную организацию нового класса. Историк Каутский прежде понимал это. Ренегат Каутский забыл это.
   Какое право имеет Каутский называть Шейдеманов «правительственными социалистами», если он одобряет тактику меньшевиков в русской революции? Меньшевики, поддерживая Керенского, вступая в его министерство, были правительственными социалистами точно так же. От этого вывода никак не увернется Каутский, если только попробует поставить вопрос о господствующем классе, ведущем империалистскую войну. Но Каутский избегает поставить вопрос о господствующем классе, вопрос, обязательный для марксиста, ибо одна постановка такого вопроса разоблачила бы ренегата.
   Каутскианцы в Германии, лонгетисты во Франции, Турати и К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

в Италии рассуждают так: социализм предполагает равенство и свободу наций, их самоопределение; поэтому, когда на нашу страну нападают или когда неприятельские войска вторгнулись в нашу землю, социалисты вправе и обязаны защищать родину. Но это рассуждение есть, теоретически, либо сплошная издевка над социализмом, либо мошенническая увертка, а практически-политически это рассуждение совпадает с рассуждением совсем темного мужичка, который не умеет даже и подумать о социальном, классовом характере войны и о задачах революционной партии во время реакционной войны.
   Социализм против насилия над нациями. Это бесспорно. Но социализм вообще против насилия над людьми. Однако, кроме христианских анархистов и толстовцев, никто еще не выводил отсюда, что социализм против революционного насилия. Значит, говорить о «насилии» вообще, без разбора условий, отличающих реакционное от революционного насилия, значит быть мещанином, отрекающимся от революции, или это значит просто обманывать себя и других софистикой.
   То же самое относится и к насилию над нациями. Всякая война состоит в насилии над нациями, но это не мешает социалистам быть за революционную вой ну. Классовый характер войны – вот основной вопрос, стоящий перед социалистом (если он не ренегат). Империалистская война 1914–1918 годов есть война между двумя группами империалистской буржуазии за дележ мира, за дележ добычи, за ограбление и удушение мелких и слабых наций. Такую оценку войны дал Базельский манифест в 1912 году, такую оценку подтвердили факты. Кто сходит с этой точки зрения на войну, тот не социалист.
   Если немец при Вильгельме или француз при Клемансо говорят: я вправе и обязан, как социалист, защищать родину, если неприятель вторгся в мою страну, то это рассуждение не социалиста, не интернационалиста, не революционного пролетария, а мещанина-националиста. Ибо в этом рассуждении исчезает классовая революционная борьба рабочего против капитала, исчезает оценка всей войны в целом, с точки зрения мировой буржуазии и мирового пролетариата, т. е. исчезает интернационализм, остается убогий, заскорузлый национализм. Мою страну обижают, мне до большего нет дела, – вот к чему сводится такое рассуждение, вот в чем его мещански-националистская узость. Это все равно, как если бы по отношению к индивидуальному насилию, над одним лицом, кто-либо рассуждал: социализм против насилия, поэтому я лучше пойду на предательство, чем сидеть в тюрьме.
   Француз, немец или итальянец, который говорит: социализм против насилия над нациями, поэтому я защищаюсь, когда враг вторгся в мою страну, предает социализм и интернационализм. Ибо такой человек видит только свою «страну», выше всего ставит «свою»… буржуазию, не думая об интернациональных связях, делающих вой ну империалистскою, делающих его буржуазию звеном в цепи империалистского грабежа.
   Все мещане и все тупые и темные мужички рассуждают именно так, как рассуждают ренегаты каутскианцы, лонгетисты, Турати и К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

, именно: в моей стране враг, а больше мне ни до чего нет дела [66 - Социал-шовинисты (Шейдеманы, Ренодели, Гендерсоны, Гомперсы и К0) отказываются от всяких речей об «Интернационале» во время войны. Они считают «изменниками»… социализму врагов «своей» буржуазии. Они за завоевательную политику своей буржуазии. Социал-пацифисты (т. е. социалисты на словах, мещанские пацифисты на деле) выражают всякие «интернационалистские» чувства, восстают против аннексий и проч., но на деле продолжают поддерживать свою империалистскую буржуазию. Разница между двумя типами несерьезная, вроде как разница между капиталистом со злыми и капиталистом с сладкими речами на устах.].
   Социалист, революционный пролетарий, интернационалист рассуждает иначе: характер войны (реакционная она или революционная) зависит не от того, кто напал и в чьей стране стоит «враг», а от того, какой класс ведет войну, какая политика продолжается данной войной. Если данная война есть реакционная империалистская война, т. е. ведомая двумя мировыми группами империалистской, насильнической, грабительской реакционной буржуазии, то всякая буржуазия (даже малой страны) превращается в участника грабежа, и моя задача, задача представителя революционного пролетариата, готовить мировую пролетарскую революцию, как единственное спасение от ужасов мировой бойни. Не с точки зрения «своей» страны я должен рассуждать (ибо это рассуждение убогого тупицы, националистского мещанина, не понимающего, что он игрушка в руках империалистской буржуазии), а с точки зрения моего участия в подготовке, в пропаганде, в приближении мировой пролетарской революции.
   Вот что такое интернационализм, вот какова задача интернационалиста, революционного рабочего, действительного социалиста. Вот какую азбуку «забыл» ренегат Каутский. И его ренегатство становится еще более наглядным, когда он от одобрения тактики мелкобуржуазных националистов (меньшевиков в России, лонгетистов во Франции, Турати в Италии, Гаазе и К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

в Германии) переходит к критике большевистской тактики. Вот эта критика:

   «Большевистская революция была построена на предположении, что она послужит исходным пунктом для всеобщей европейской революции; что смелая инициатива России побудит пролетариев всей Европы подняться.
   При таком предположении было, разумеется, безразлично, какие формы примет русский сепаратный мир, какие тяжести и потери территории (буквально: членовредительства или калечения, Verstiimmelungen) принесет он русскому народу, какое истолкование самоопределения наций он даст. Тогда безразлично было также, способна Россия защищаться или нет. Европейская революция, по этому взгляду, составляла наилучшую защиту русской революции, она должна была принести всем народам на прежней российской территории полное и настоящее самоопределение.
   Революция в Европе, которая принесла бы там социализм и укрепила его, должна была также стать средством для устранения тех помех, которые ставились в России осуществлению социалистического производства экономической отсталостью страны.
   Все это было очень логично и хорошо обосновано, если только допустить основное предположение: что русская революция неминуемо должна развязать европейскую. Ну, а как же в том случае, если этого не случится? До сих пор это предположение не оправдалось. И теперь пролетариев Европы обвиняют, что они покинули и предали русскую революцию. Это – обвинение против неизвестных, ибо кого же сделать ответственным за поведение европейского пролетариата?» (стр. 28).

   И Каутский разжевывает дополнительно, что Маркс, Энгельс, Бебель ошибались не раз насчет наступления ожидавшейся ими революции, но что они никогда не строили своей тактики на ожидании революции «в определенный срок» (стр. 29), тогда как, дескать, большевики «поставили все на одну карту всеобщей европейской революции».
   Мы нарочно выписали столь длинную цитату, чтобы показать читателю наглядно, как «ловко» подделывает Каутский марксизм, подменяя его пошлым и реакционным мещанским взглядом.
   Во-1-х, приписывать противнику явную глупость и потом опровергать ее есть прием не очень-то умных людей. Если бы большевики построили свою тактику на ожидании революции в других странах к определенному сроку, это была бы бесспорная глупость. Но большевистская партия этой глупости не сделала: в моем письме к американским рабочим (20.VIII.1918) я прямо отгораживаюсь от этой глупости, говоря, что мы рассчитываем на американскую революцию, но не к определенному сроку [67 - См.: Полн. собр. соч., т. 37, с. 63–64. Ред.]. В моей полемике против левых эсеров и «левых коммунистов» (январь – март 1918 г.) я неоднократно развивал ту же самую мысль. Каутский совершил маленькую… совсем маленькую передержку, на которой и построил свою критику большевизма. Каутский смешал воедино тактику, рассчитывающую на европейскую революцию в более или менее близкий, но не в определенный срок, и тактику, рассчитывающую на европейскую революцию в определенный срок. Маленький подлог, совсем маленький!
   Вторая тактика есть глупость. Первая обязательна для марксиста, для всякого революционного пролетария и интернационалиста, – обязательна, ибо только она марксистски правильно учитывает объективное положение во всех европейских странах, порождаемое войной, только она отвечает интернациональным задачам пролетариата.
   Подменивши крупный вопрос об основах революционной тактики вообще мелким вопросом о той ошибке, которую могли бы сделать революционеры-большевики, но которой они не сделали, Каутский благополучно отрекся от революционной тактики вообще!
   Ренегат в политике, он в теории не умеет даже поставить вопроса об объективных предпосылках революционной тактики.
   И здесь мы подошли ко второму пункту.
   Во-2-х. Расчет на европейскую революцию обязателен для марксиста, если есть налицо революционная ситуация. Это – азбучная истина марксизма, что тактика социалистического пролетариата не может быть одинакова тогда, когда есть налицо революционная ситуация, и тогда, когда ее нет.
   Если бы Каутский поставил этот, обязательный для марксиста вопрос, он увидел бы, что ответ получается безусловно против него. Задолго до войны все марксисты, все социалисты были согласны в том, что европейская война создаст революционную ситуацию. Когда Каутский еще не был ренегатом, он ясно и определенно признавал это – и в 1902 году («Социальная революция») и в 1909 году («Путь к власти»). Базельский манифест от имени всего II Интернационала признал это: недаром социал-шовинисты и каутскианцы («центровики», люди, колеблющиеся между революционерами и оппортунистами) всех стран, как огня, боятся соответствующих заявлений Базельского манифеста!
   Следовательно, ожидание революционной ситуации в Европе было не увлечением большевиков, а общим мнением всех марксистов. Если Каутский отделывается от этой бесспорной истины такими фразами, что-де большевики «всегда верили в всемогущество насилия и воли», то это именно пустозвонная фраза, прикрывающая бегство – и позорное бегство – Каутского от постановки вопроса о революционной ситуации.
   Далее. Наступила революционная ситуация на деле или нет? И этого вопроса Каутский не сумел поставить. На него отвечают экономические факты: голод и разорение, созданные войной повсюду, означают революционную ситуацию. На данный вопрос отвечают также политические факты: уже с 1915 года ясно обнаружился во всех странах процесс раскола старых, сгнивших, социалистических партий, процесс отхода масс пролетариата от социал-шовинистских вождей налево, к революционным идеям и настроениям, к революционным вождям.
   5-го августа 1918 года, когда писал свою брошюру Каутский, не видеть этих фактов мог лишь человек, боящийся революции, изменяющий ей. А теперь, в конце октября 1918 года, революция в ряде стран Европы растет на глазах у всех и весьма быстро. «Революционер» Каутский, который желает, чтобы его считали по-прежнему марксистом, оказался таким близоруким филистером, который – подобно филистерам 1847 года, осмеянным Марксом, – не видел приближающейся революции!!
   Мы подошли к третьему пункту.
   В-З-х. Каковы особенности революционной тактики при условии, что есть налицо европейская революционная ситуация? Каутский, став ренегатом, побоялся поставить этот, обязательный для марксиста вопрос. Каутский рассуждает, как типичный филистер-мещанин или темный крестьянин: наступила «всеобщая европейская революция» или нет? Если наступила, тогда и он готов стать революционером! Но тогда – заметим мы – всякая сволочь (вроде тех негодяев, которые иногда примазываются теперь к победившим большевикам) станет объявлять себя революционером!
   Если нет, тогда Каутский отворачивается от революции! У Каутского нет и тени понимания той истины, что революционера-марксиста отличает от обывателя и мещанина уменье проповедовать темным массам необходимость назревающей революции, доказывать ее неизбежность, разъяснять ее пользу для народа, готовить к ней пролетариат и все трудящиеся и эксплуатируемые массы.
   Каутский приписал большевикам бессмыслицу, будто они ставили все на одну карту, рассчитывая, что европейская революция наступит в определенный срок. Эта бессмыслица обратилась против Каутского, ибо у него как раз вышло: тактика большевиков была бы правильна, если бы европейская революция наступила к 5 августа 1918 года! Именно это число упоминает Каутский, как время писания его брошюры. И когда через несколько недель после этого 5 августа стало ясным, что революция в ряде европейских стран наступает, то все ренегатство Каутского, вся его фальсификация марксизма, все его неуменье рассуждать революционно и даже ставить вопросы революционно обнаружились во всей своей прелести!
   Когда пролетариев Европы обвиняют в измене, – пишет Каутский, – то это обвинение против неизвестных.
   Ошибаетесь, господин Каутский! Посмотрите в зеркало, и вы увидите тех «неизвестных», против коих это обвинение направлено. Каутский прикидывается наивным, он делает вид, что не понимает, кто такое обвинение направлял и какой смысл оно имеет. На самом же деле Каутский прекрасно знает, что обвинение это выставляли и выставляют немецкие «левые», спартаковцы [68 - Спартаковцы – члены революционной организации германских левых социал-демократов; группа «Спартак» образована в начале мировой империалистической войны К. Либкнехтом, Р. Люксембург, Ф. Мерингом, К. Цеткин, Ю. Мархлевским, Л. Иогихесом (Тышка) и В. Пиком.В апреле 1915 года Р. Люксембург и Ф. Меринг основали журнал «Die Internationale», вокруг которого сплотилась основная группа левых социал-демократов Германии. С 1916 года, когда группа «Интернационал» начала нелегально издавать и распространять «Политические письма» за подписью «Спартак», она стала называться группой «Спартак». Спартаковцы вели революционную пропаганду в массах, однако они допускали серьезные ошибки в вопросах теории и политики: отрицали возможность национально-освободительных войн в эпоху империализма, не занимали последовательной позиции по вопросу о лозунге превращения империалистической войны в войну гражданскую и т. д. (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 30, с. 1–16, 77–130).В апреле 1917 года спартаковцы вошли в центристскую Независимую социал-демократическую партию Германии, сохранив в ней свою организационную самостоятельность. В ноябре 1918 года спартаковцы оформились в «Союз Спартака» и порвали с «независимцами». На Учредительном съезде, состоявшемся 30 декабря 1918 – 1 января 1919 года, спартаковцы создали Коммунистическую партию Германии. – 153.], Либкнехт и его друзья. Обвинение это выражает ясное сознание того, что немецкий пролетариат совершал предательство русской (и международной) революции, когда душил Финляндию, Украину, Латвию, Эстляндию. Обвинение это направляется прежде всего и больше всего не против массы, которая всегда забита, а против тех вождей, которые, подобно Шейдеманам и Каутским, не исполняли своего долга революционной агитации, революционной пропаганды, революционной работы в массах против их косности, которые действовали фактически наперерез революционным инстинктам и стремлениям, всегда тлеющим в глубине массы угнетенного класса. Шейдеманы прямо, грубо, цинично, большей частью корыстно предавали пролетариат и переходили на сторону буржуазии. Каутскианцы и лонгетисты делали то же самое, колеблясь, шатаясь, трусливо озираясь на тех, кто силен в данную минуту. Каутский всеми своими писаниями во время войны угашал революционный дух вместо того, чтобы поддерживать, развивать его.
   Это останется прямо-таки историческим памятником мещанского отупения «среднего» вождя немецкой официальной социал-демократии, что Каутский даже не понимает, какое гигантское теоретическое значение, какое еще большее агитационное и пропагандистское значение имеет «обвинение» пролетариев Европы в том, что они предали русскую революцию! Каутский не понимает, что это «обвинение» есть – при цензурных условиях германской «империи» – едва ли не единственная форма, в которой не предавшие социализма немецкие социалисты, Либкнехт и его друзья, выражают свой призыв к немецким рабочим сбросить Шейдеманов и Каутских, оттолкнуть таких «вождей», освободиться от их отупляющей и опошляющей проповеди, подняться вопреки им, мимо них, через них, к революции, на революцию!
   Каутский не понимает этого. Где же ему понять тактику большевиков? Можно ли ожидать от человека, который отрекается от революции вообще, чтобы он взвесил и оценил условия развития революции в одном из наиболее «трудных» случаев?
   Тактика большевиков была правильной, была единственно интернационалистской тактикой, ибо она базировалась не на трусливой боязни мировой революции, не на мещанском «неверии» в нее, не на узконационалистическом желании отстоять «свое» отечество (отечество своей буржуазии), а на все остальное «наплевать», – она была основана на правильном (до войны, до ренегатства социал-шовинистов и социал-пацифистов общепризнанном) учете европейской революционной ситуации. Эта тактика была единственно интернационалистской, ибо проводила максимум осуществимого в одной стране для развития, поддержки, пробуждения революции во всех странах. Эта тактика оправдалась громадным успехом, ибо большевизм (вовсе не в силу заслуг русских большевиков, а в силу глубочайшего сочувствия масс повсюду тактике, революционной на деле) стал мировым большевизмом, дал идею, теорию, программу, тактику, отличающуюся конкретно, практически, от социал-шовинизма и социал-пацифизма. Большевизм добил старый, гнилой Интернационал Шейдеманов и Каутских, Реноделей и Лонге, Гендерсонов и Макдональдов, которые будут теперь путаться в ногах друг у друга, мечтая о «единстве» и воскрешая труп. Большевизм создал идейные и тактические основы III Интернационала, действительно пролетарского и коммунистического, учитывающего и завоевания мирной эпохи и опыт начавшейся эпохи революций.
   Большевизм популяризовал на весь мир идею «диктатуры пролетариата», перевел эти слова с латинского сначала на русский, а потом на все языки мира, показав на примере Советской власти, что рабочие и беднейшие крестьяне даже отсталой страны, даже наименее опытные, образованные, привычные к организации, в состоянии были целый год, среди гигантских трудностей, в борьбе с эксплуататорами (коих поддерживала буржуазия всего мира), сохранить власть трудящихся, создать демократию, неизмеримо более высокую и широкую, чем все прежние демократии мира, начать творчество десятков миллионов рабочих и крестьян по практическому осуществлению социализма.
   Большевизм помог на деле развитию пролетарской революции в Европе и в Америке так сильно, как ни одной партии ни в одной стране не удавалось до сих пор помогать. В то время, как рабочим всего мира с каждым днем становится яснее, что тактика Шейдеманов и Каутских не избавляла от империалистской войны и от наемного рабства у империалистской буржуазии, что эта тактика не годится в образец для всех стран, – в это время массам пролетариев всех стран с каждым днем становится яснее, что большевизм указал верный путь к спасению от ужасов войны и империализма, что большевизм годится как образец тактики для всех.
   Не только общеевропейская, но мировая пролетарская революция зреет у всех на глазах, и ей помогла, ее ускорила, ее поддержала победа пролетариата в России. Этого всего мало для полной победы социализма? Конечно, мало. Одной стране большего сделать нельзя. Но эта одна страна, благодаря Советской власти, сделала все же столько, что даже если бы русскую Советскую власть завтра раздавил мировой империализм, допустим, путем соглашения германского империализма с англо-французским, даже в этом, худшем из худых случаев, большевистская тактика оказалась бы принесшей громадную пользу социализму и поддержавшей рост непобедимой мировой революции.

Прислужничество буржуазии под видом «экономического анализа»

   Как уже было сказано, книге Каутского следовало бы называться – если бы заглавие правильно передавало содержание – не «Диктатура пролетариата», а «Перепев буржуазных нападок на большевиков».
   Старые «теории» меньшевиков о буржуазном характере русской революции, т. е. старое искажение марксизма меньшевиками (в 1905 году отвергнутое Каутским!), теперь вновь подогреты нашим теоретиком. Придется остановиться на этом вопросе, как ни скучен он для русских марксистов.
   Русская революция буржуазная – говорили все марксисты России перед 1905 годом. Меньшевики, подменяя марксизм либерализмом, выводили отсюда: следовательно, пролетариат не должен идти дальше того, что приемлемо для буржуазии, он должен вести политику соглашения с ней. Большевики говорили, что это – либерально-буржуазная теория. Буржуазия стремится совершить преобразование государства по-буржуазному, реформистски, а не революционно, сохраняя по возможности и монархию и помещичье землевладение и т. п. Пролетариат должен вести буржуазно-демократическую революцию до ее конца, не давая себя «связать» реформизмом буржуазии. Классовое соотношение сил при буржуазной революции большевики формулировали так: пролетариат, присоединяя к себе крестьянство, нейтрализует либеральную буржуазию и разрушает до конца монархию, средневековье, помещичье землевладение.
   В союзе пролетариата с крестьянством вообще и обнаруживается буржуазный характер революции, ибо крестьянство вообще есть мелкие производители, стоящие на почве товарного производства. Далее, добавляли тогда же большевики, пролетариат, присоединяя к себе весь полупролетариат (всех эксплуатируемых и трудящихся), нейтрализует среднее крестьянство и ниспровергает буржуазию: в этом состоит социалистическая революция в отличие от буржуазно-демократической. (См. мою брошюру 1905 года: «Две тактики» [69 - См.: Полн. собр. соч., т. 11, с. 1–131. Ред.], перепечатанную в сборнике: «За 12 лет», Петербург, 1907 года.)
   Каутский принял косвенное участие в этом споре в 1905 году [70 - Имеется в виду статья Каутского «Движущие силы и перспективы русской революции». На русском языке была издана в виде брошюры в декабре 1906 года под редакцией и с предисловием В. И. Ленина (см.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 14, с. 221–227). – 157.], высказавшись, по запросу тогдашнего меньшевика Плеханова, по существу дела, против Плеханова, что вызвало тогда особые насмешки большевистской печати. Теперь Каутский ни словечком не вспоминает тогдашних споров (боится разоблачения его его же заявлениями!) и тем лишает немецкого читателя всякой возможности понять суть дела. Господин Каутский не мог рассказать немецким рабочим в 1918 году о том, как в 1905 году он был за союз рабочих с крестьянами, а не с либеральной буржуазией, и на каких условиях он защищал этот союз, какую программу проектировал для этого союза.
   Попятившись назад, Каутский под видом «экономического анализа», с горделивыми фразами об «историческом материализме», защищает теперь подчинение рабочих буржуазии, разжевывая, при помощи цитат из меньшевика Маслова, старые либеральные взгляды меньшевиков; при этом цитатами доказывается новая мысль об отсталости России, а вывод из этой новой мысли делается старый, в том духе, что-де при буржуазной революции не идти дальше буржуазии! И это – вопреки всему тому, что говорили Маркс и Энгельс, сравнивая буржуазную революцию 1789–1793 годов во Франции с буржуазной революцией в Германии в 1848 году! [71 - См. статью К. Маркса «Буржуазия и контрреволюция» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 6, с. 115–116). – 157.]
   Прежде чем переходить к главному «доводу» и главному содержанию «экономического анализа» у Каутского, отметим, что первые же фразы обнаруживают курьезную путаницу мыслей или непродуманность мыслей автора:
   «Экономической основой России, – вещает наш «теоретик», – является доныне сельское хозяйство, и притом именно мелкое крестьянское производство. Им живет около -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

, может быть, даже -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

населения» (стр. 45). Во-первых, любезный теоретик, подумали ли вы, сколько может быть эксплуататоров среди этой массы мелких производителей? Конечно, не более -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

всего их числа, а в городах еще меньше, ибо там крупное производство более развито. Возьмите даже невероятно высокую цифру, допустите, что -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

мелких производителей – эксплуататоры, теряющие избирательное право. И тогда вы получите, что 66 % большевиков на V съезде Советов представляли большинство населения. А к этому надо еще добавить, что среди левых эсеров всегда была внушительная часть за Советскую власть, т. е. принципиально все левые эсеры были за Советскую власть, а когда часть левых эсеров пошла на восстание-авантюру в июле 1918 года, то от них отделились из их бывшей партии две новые партии, «народников-коммунистов» и «революционных коммунистов» [72 - Отделение от партии левых эсеров двух новых партий – «народников-коммунистов» и «революционных коммунистов» – произошло после провокационного убийства левыми эсерами германского посла Мирбаха и мятежа левых эсеров 6–7 июля 1918 года.«Народники-коммунисты», осудив антисоветскую деятельность левых эсеров, образовали на конференции в сентябре 1918 года свою партию. Многие из них участвовали в советских органах, входили во ВЦИК, 6 ноября 1918 года чрезвычайный съезд партии единогласно принял решение о ее роспуске и слиянии с РКП (б).«Партия революционного коммунизма» организационно оформилась на съезде группы сторонников газеты «Воля труда», состоявшемся в Москве 25–30 сентября 1918 года. Программа «революционных коммунистов» была крайне противоречивой. Признавая, что власть Советов создает предпосылки для установления социалистического строя, «революционные коммунисты» в то же время отрицали необходимость диктатуры пролетариата для переходного периода от капитализма к социализму. В сентябре 1920 года они приняли постановление о вхождении в РКП (б). В октябре этого же года Центральный Комитет РКП (б) разрешил партийным организациям принимать в РКП (б) членов бывшей партии «революционных коммунистов». – 158.] (из видных левых эсеров, коих еще старая партия выдвигала на важнейшие государственные посты; к первой принадлежит, например, Закс, ко второй Колегаев). Следовательно, Каутский сам опроверг – нечаянно! – смехотворную сказку, будто за большевиками стоит меньшинство населения.
   Во-вторых, любезный теоретик, подумали ли вы о том, что мелкий крестьянский производитель неизбежно колеблется между пролетариатом и буржуазией? Эту марксистскую истину, подтвержденную всей новейшей историей Европы, Каутский «забыл» очень кстати, ибо она разбивает в пух и прах всю меньшевистскую «теорию», им повторяемую! Если бы Каутский не «забыл» этого, он не мог бы отрицать необходимость пролетарской диктатуры в стране с преобладанием мелких крестьянских производителей. – Рассмотрим главное содержание «экономического анализа» нашего теоретика.
   Что Советская власть есть диктатура, это бесспорно, говорит Каутский. «Но есть ли это диктатура пролетариата?» (стр. 34).

   «Крестьяне составляют, по Советской конституции, большинство населения, имеющего право участвовать в законодательстве и управлении. То, что нам выставляют как диктатуру пролетариата, оказалось бы, если бы это было проведено последовательно и если бы один класс, вообще говоря, мог непосредственно осуществлять диктатуру, что осуществимо лишь для партии, – это оказалось бы диктатурой крестьянства» (стр. 35).

   И, чрезвычайно довольный столь глубокомысленным и остроумным рассуждением, добрый Каутский пытается острить: «Выходит как будто бы, что наиболее безболезненное осуществление социализма обеспечено тогда, когда оно отдастся в руки крестьян» (стр. 35).
   Подробнейшим образом, с рядом чрезвычайно ученых цитат из полулиберального Маслова, наш теоретик доказывает новую мысль о заинтересованности крестьян в высоких ценах на хлеб, в низкой заработной плате городским рабочим и т. д., и т. п. Эти новые мысли, кстати сказать, тем скучнее изложены, чем меньше обращено внимания на действительно новые явления послевоенного времени, например, на то, что крестьяне требуют за хлеб не денег, а товаров, что у крестьян не хватает орудий, которых нельзя достать в необходимом числе ни за какие деньги. Об этом еще особо ниже.
   Итак, Каутский обвиняет большевиков, партию пролетариата, в том, что она отдала диктатуру, отдала дело проведения социализма, в руки мелкобуржуазного крестьянства. Прекрасно, господин Каутский! Каковы же должны были бы быть, по вашему просвещенному мнению, отношения пролетарской партии к мелкобуржуазному крестьянству?
   Об этом наш теоретик предпочел помолчать, – должно быть, вспомнив пословицу: «слово – серебро, молчание – золото». Но Каутский выдал себя следующим рассуждением:

   «В начале Советской республики крестьянские Советы представляли из себя организации крестьянства вообще. Теперь республика эта провозглашает, что Советы представляют организации пролетариев и бедных крестьян. Зажиточные теряют избирательное право в Советы. Бедный крестьянин признается здесь постоянным и массовым продуктом социалистической аграрной реформы при «диктатуре пролетариата»» (стр. 48).

   Какая убийственная ирония! Ее можно услыхать в России от любого буржуа: они все злорадствуют и смеются, что Советская республика открыто признается в существовании беднейших крестьян. Они смеются над социализмом. Это их право. Но «социалист», который смеется над тем, что после разорительнейшей четырехлетней войны у нас остаются – и надолго останутся – беднейшие крестьяне, такой «социалист» мог родиться только в обстановке массового ренегатства.
   Слушайте дальше:

   «…Советская республика вмешивается в отношения между богатыми и бедными крестьянами, но не посредством нового распределения земли. Чтобы устранить нужду горожан в хлебе, в деревни посылаются отряды вооруженных рабочих, которые отнимают у богатых крестьян излишки хлеба. Часть этого хлеба отдается городскому населению, другая – беднейшим крестьянам» (стр. 48).

   Разумеется, социалист и марксист Каутский глубоко возмущен мыслью о том, что такая мера могла бы распространяться дальше, чем на окрестности больших городов (а она у нас распространяется на всю страну). Социалист и марксист Каутский наставительно замечает, с бесподобным, несравненным, восхитительным хладнокровием (или тупоумием) филистера: «…Они (экспроприации зажиточных крестьян) вносят новый элемент беспокойства и гражданской войны в процесс производства…» (гражданская война, вносимая в «процесс производства», это уже нечто сверхъестественное!) «…который для своего оздоровления настоятельно нуждается в спокойствии и безопасности» (49).
   Да, да, насчет спокойствия и безопасности для эксплуататоров и спекулянтов хлебом, которые прячут его излишки, срывают закон о хлебной монополии, доводят до голода население городов, – насчет этого марксисту и социалисту Каутскому, конечно, следует вздохнуть и пролить слезу. Мы все социалисты и марксисты и интернационалисты – кричат хором господа Каутские, Гейнрихи Веберы (Вена), Лонге (Париж), Макдональды (Лондон) и т. п. – мы все за революцию рабочего класса, только… только так, чтобы не нарушать спокойствия и безопасности спекулянтов хлебом! И это грязное прислужничество капиталистам мы прикрываем «марксистской» ссылкой на «процесс производства»… Если это марксизм, то что же называется лакейством перед буржуазией?
   Посмотрите, что получилось у нашего теоретика. Он обвиняет большевиков в том, что они выдают диктатуру крестьянства за диктатуру пролетариата. И в то же время он обвиняет нас в том, что мы вносим гражданскую войну в деревню (мы это считаем своей заслугой), что мы посылаем в деревни отряды вооруженных рабочих, которые открыто провозглашают, что осуществляют «диктатуру пролетариата и беднейшего крестьянства», помогают этому последнему, экспроприируют у спекулянтов, богатых крестьян, излишки хлеба, укрываемые ими в нарушение закона о хлебной монополии.
   С одной стороны, наш марксист-теоретик стоит за чистую демократию, за подчинение революционного класса, вождя трудящихся и эксплуатируемых, большинству населения (включая, следовательно, и эксплуататоров). С другой стороны, он против нас разъясняет неизбежность буржуазного характера революции, буржуазного потому, что крестьянство в целом стоит на почве буржуазных общественных отношений, и в то же время претендует на отстаиванье им пролетарской, классовой, марксистской точки зрения!
   Вместо «экономического анализа» это – каша и путаница первого сорта. Вместо марксизма это – обрывки либеральных учений и проповедь лакейства перед буржуазией и перед кулаками.
   Запутанный Каутским вопрос большевики уже в 1905 году разъяснили полностью. Да, революция наша буржуазная, пока мы идем вместе с крестьянством, как целым. Это мы яснее ясного сознавали, сотни и тысячи раз с 1905 года говорили, никогда этой необходимой ступени исторического процесса ни перепрыгнуть, ни декретами отменить не пробовали. Потуги Каутского «изобличать» нас по этому пункту изобличают только путаницу его взглядов и боязнь его вспомнить то, что он писал в 1905 году, когда он не был еще ренегатом.
   Но в 1917 году, с апреля месяца, задолго до Октябрьской революции, до взятия власти нами, мы говорили открыто и разъясняли народу: остановиться на этом революция теперь не сможет, ибо ушла вперед страна, шагнул вперед капитализм, дошло до невиданных размеров разорение, которое потребует (хочет ли этого кто-нибудь или нет), потребует шагов вперед, к социализму. Ибо иначе идти вперед, иначе спасать страну, истерзанную войной, иначе облегчать муки трудящихся и эксплуатируемых нельзя.
   Вышло именно так, как мы говорили. Ход революции подтвердил правильность нашего рассуждения. Сначала вместе со «всем» крестьянством против монархии, против помещиков, против средневековья (и постольку революция остается буржуазной, буржуазно-демократической). Затем, вместе с беднейшим крестьянством, вместе с полупролетариатом, вместе со всеми эксплуатируемыми, против капитализма, в том числе против деревенских богатеев, кулаков, спекулянтов, и постольку революция становится социалистическою. Пытаться поставить искусственную, китайскую, стену между той и другой, отделить их друг от друга чем-либо иным, кроме степени подготовки пролетариата и степени объединения его с деревенской беднотой, есть величайшее извращение марксизма, опошление его, замена либерализмом. Это значило бы посредством квазиученых ссылок на прогрессивность буржуазии по отношению к средневековью протаскивать реакционную защиту буржуазии по отношению к социалистическому пролетариату.
   Советы, между прочим, потому именно представляют из себя неизмеримо более высокую форму и тип демократизма, что, объединяя и втягивая в политику массу рабочих и крестьян, они дают самый близкий к «народу» (в том смысле, в котором Маркс говорил в 1871 году о действительно народной революции) [73 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 33, с. 172. – 162.], самый чуткий барометр развития и роста политической, классовой зрелости масс. Советская конституция не писалась по какому-нибудь «плану», не составлялась в кабинетах, не навязывалась трудящимся юристами из буржуазии. Нет, эта Конституция вырастала из хода развития классовой борьбы, по мере созревания классовых противоречий. Именно те факты, которые вынужден признать Каутский, доказывают это.
   Сначала Советы объединяли крестьянство в целом. Неразвитость, отсталость, темнота именно беднейших крестьян отдавала руководство в руки кулаков, богатеньких, капиталистов, мелкобуржуазных интеллигентов. Это была пора господства мелкой буржуазии, меньшевиков и социалистов-революционеров (считать тех и других социалистами могут только глупцы или ренегаты вроде Каутского). Мелкая буржуазия неминуемо, неизбежно колебалась между диктатурой буржуазии (Керенский, Корнилов, Савинков) и диктатурой пролетариата, ибо ни на что самостоятельное мелкая буржуазия неспособна, по коренным свойствам ее экономического положения. К слову сказать, Каутский полностью отрекается от марксизма, отделываясь при анализе русской революции юридическим, формальным, служащим буржуазии для прикрытия ее господства и для обмана масс, понятием «демократия» и забывая о том, что «демократия» выражает на деле иногда диктатуру буржуазии, иногда бессильный реформизм мещанства, подчиняющегося этой диктатуре, и т. д. У Каутского выходит, что в капиталистической стране были буржуазные партии, была пролетарская, ведущая за собой большинство пролетариата, его массу (большевики), но не было мелкобуржуазных партий! Не было классовых корней, мелкобуржуазных корней у меньшевиков и эсеров!
   Колебания мелкой буржуазии, меньшевиков и эсеров, просветили массы и оттолкнули громадное большинство их, все «низы», всех пролетариев и полупролетариев, от таких «вождей». В Советах получили преобладание (в Питере и Москве к октябрю 1917 года) большевики, среди эсеров и меньшевиков усилился раскол.
   Победившая большевистская революция означала конец колебаний, означала полное разрушение монархии и помещичьего землевладения (до Октябрьской революции оно не было разрушено). Буржуазная революция была нами доведена до конца. Крестьянство шло за нами в целом. Его антагонизм к социалистическому пролетариату не мог обнаружиться в один момент. Советы объединяли крестьянство вообще. Классовое деление внутри крестьянства еще не назрело, еще не вылилось наружу.
   Этот процесс развился летом и осенью 1918 года. Чехословацкое контрреволюционное восстание разбудило кулаков. По России прошла волна кулацких восстаний. Беднейшее крестьянство не из книг, не из газет, а из жизни училось непримиримости своих интересов с интересами кулаков, богатеев, деревенской буржуазии. «Левые эсеры», как всякая мелкобуржуазная партия, отражали колебания масс, и именно летом 1918 года они раскололись: часть пошла вместе с чехословаками (восстание в Москве, когда Прошьян, захватив телеграф – на час! – оповещал Россию о свержении большевиков, затем измена главнокомандующего армией против чехословаков, Муравьева [74 - Измена командующего советскими войсками на Восточном фронте М. А. Муравьева была тесно связана с мятежом левых эсеров в июле 1918 года. По плану мятежников Муравьев должен был поднять войска Восточного фронта против Советской власти и, соединившись с белочехами, двинуться в поход на Москву.Советское правительство приняло экстренные меры для ликвидации муравьевской авантюры. Коммунисты Симбирска провели большую разъяснительную работу среди солдат и населения города.11 июля вечером Муравьев был приглашен на заседание Симбирского исполкома, где коммунисты потребовали его ареста. Муравьев пытался сопротивляться и был убит, а его сообщники арестованы. – 163.], и т. д.); часть, названная выше, осталась с большевиками.
   Обострение продовольственной нужды в городах ставило все резче вопрос о хлебной монополии (про которую «забыл» теоретик Каутский в своем экономическом анализе, повторяющем зады, вычитанные десять лет назад у Маслова!).
   Старое, помещичье и буржуазное, даже демократически-республиканское, государство посылало в деревню вооруженные отряды, находившиеся фактически в распоряжении буржуазии. Этого господин Каутский не знает! В этом он не видит «диктатуры буржуазии», боже упаси! Это – «чистая демократия», особенно, если это одобрялось бы буржуазным парламентом! О том, как Авксентьев и С. Маслов, в компании Керенских, Церетели и т. п. публики эсеров и меньшевиков, арестовывали летом и осенью 1917 года членов земельных комитетов, об этом Каутский «не слыхал», об этом он молчит!
   Все дело в том, что государство буржуазное, осуществляющее диктатуру буржуазии чрез посредство демократической республики, не может признаться перед народом в том, что оно служит буржуазии, не может сказать правды, вынуждено лицемерить.
   А государство типа Коммуны, государство Советское, открыто и прямо говорит народу правду, заявляя, что оно есть диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства, привлекая к себе именно этой правдой десятки и десятки миллионов новых граждан, забитых при любой демократической республике, втягиваемых в политику, в демократию, в управление государством, Советами. Советская республика посылает в деревни отряды вооруженных рабочих, в первую голову более передовых, из столиц. Эти рабочие несут социализм в деревню, привлекают на свою сторону бедноту, организуют и просвещают ее, помогают ей подавить сопротивление буржуазии.
   Все, знающие дело и бывавшие в деревне, говорят, что наша деревня только летом и осенью 1918 года переживает сама «Октябрьскую» (т. е. пролетарскую) революцию. Наступает перелом. Волна кулацких восстаний сменяется подъемом бедноты, ростом «комитетов бедноты». В армии растет число комиссаров из рабочих, офицеров из рабочих, командиров дивизиями и армиями из рабочих. В то время как дурачок Каутский, напуганный июльским (1918 г.) кризисом [75 - Под «июльским кризисом» Ленин имеет в виду кулацкие контрреволюционные мятежи в центральных губерниях страны, в Поволжье, на Урале и в Сибири летом 1918 года, организованные меньшевиками и эсерами при поддержке иностранных интервентов. – 164.] и воплями буржуазии, бежит за ней «петушком» и пишет целую брошюру, проникнутую убеждением, что большевики накануне их свержения крестьянством, в то время как этот дурачок усматривает «сужение» (стр. 37) круга тех, кто поддерживает большевиков, в отколе левых эсеров, – в это время действительный круг сторонников большевизма вырастает необъятно, ибо просыпаются к самостоятельной политической жизни десятки и десятки миллионов деревенской бедноты, освобождаясь от опеки и от влияния кулаков и деревенской буржуазии.
   Мы потеряли сотни левых эсеров, бесхарактерных интеллигентов и кулаков из крестьян, мы приобрели миллионы представителей бедноты [76 - На VI съезде Советов (6–9. XI. 1918) было с решающим голосом 967 депутатов, из них 950 большевиков, да с совещательным 351, из них 335 большевиков. Итого 97 % большевиков.].
   Через год после пролетарской революции в столицах наступила, под ее влиянием и при ее помощи, пролетарская революция в деревенских захолустьях, которая окончательно укрепила Советскую власть и большевизм, окончательно доказала, что внутри страны нет сил против него.
   Завершив буржуазно-демократическую революцию вместе с крестьянством вообще, пролетариат России перешел окончательно к революции социалистической, когда ему удалось расколоть деревню, присоединить к себе ее пролетариев и полупролетариев, объединить их против кулаков и буржуазии, в том числе крестьянской буржуазии.
   Вот если бы большевистский пролетариат столиц и крупных промышленных центров не сумел объединить вокруг себя деревенской бедноты против богатого крестьянства, тогда этим была бы доказана «незрелость» России для социалистической революции, тогда крестьянство осталось бы «целым», т. е. осталось бы под экономическим, политическим и духовным руководством кулаков, богатеев, буржуазии, тогда революция не вышла бы за пределы буржуазно-демократической революции. (Но и этим, в скобках сказать, не было бы доказано, что пролетариат не должен был брать власти, ибо только пролетариат довел действительно до конца буржуазно-демократическую революцию, только пролетариат сделал кое-что серьезное для приближения мировой пролетарской революции, только пролетариат создал Советское государство, второй шаг, после Коммуны, в направлении к социалистическому государству.)
   С другой стороны, если бы большевистский пролетариат попробовал сразу, в октябре – ноябре 1917 года, не сумев выждать классового расслоения деревни, не сумев подготовить и провести его, попробовал «декретировать» гражданскую войну или «введение социализма» в деревне, попробовал обойтись без временного блока (союза) с крестьянством вообще, без ряда уступок среднему крестьянину и т. п., – тогда это было бы бланкистским [77 - Бланкизм – течение во французском социалистическом движении, возглавлявшееся выдающимся революционером, видным представителем французского утопического коммунизма Луи Огюстом Бланки (1805–1881). Бланкисты ожидали «избавления человечества от наемного рабства не путем классовой борьбы пролетариата, а путем заговора небольшого интеллигентного меньшинства» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 13, с. 76). – 166.] искажением марксизма, тогда это было бы попыткой меньшинства навязать свою волю большинству, тогда это было бы теоретической нелепостью, непониманием того, что общекрестьянская революция есть еще революция буржуазная и что без ряда переходов, переходных ступеней, сделать ее социалистическою в отсталой стране нельзя.
   Каутский все перепутал в важнейшем теоретическом и политическом вопросе и на практике оказался просто прислужником буржуазии, вопящим против диктатуры пролетариата.
//-- * * * --//
   Такую же, если не большую, путаницу внес Каутский в другой интереснейший и важнейший вопрос, именно: была ли принципиально правильно поставлена, а затем была ли целесообразно проведена, законодательная деятельность Советской республики в аграрном преобразовании, этом труднейшем и в то же время важнейшем социалистическом преобразовании? Мы были бы несказанно благодарны всякому западноевропейскому марксисту, если бы он, ознакомившись хотя бы с важнейшими документами, дал критику нашей политики, ибо этим он помог бы нам чрезвычайно, помог и назревающей революции во всем мире. Но Каутский дает вместо критики невероятную теоретическую путаницу, превращающую марксизм в либерализм, а на практике пустые, злобные, мещанские выходки против большевиков. Пусть судит читатель:
   «Крупного землевладения нельзя было удержать. Это сделала революция. Это стало ясным тотчас же. Его нельзя было не передать крестьянскому населению…» (Неверно, господин Каутский: вы подставляете «ясное» для вас на место отношения разных классов к вопросу; история революции доказала, что коалиционное правительство буржуа с мелкими буржуа, меньшевиками и эсерами, вело политику сохранения крупного землевладения. Это особенно доказал закон С. Маслова и аресты членов земельных комитетов [78 - Имеется в виду эсеровский законопроект, внесенный министром земледелия С. Л. Масловым во Временное правительство за несколько дней до Октябрьской социалистической революции. Проект предусматривал создание при земельных комитетах особого арендного фонда, куда передавались государственные и монастырские земли. Помещичья собственность на землю сохранялась. Помещики передавали во временный арендный фонд только те земли, которые раньше сдавали в аренду, причем плата крестьян за «арендуемые земли» должна была поступать к помещикам.Аресты членов земельных комитетов производились Временным правительством в ответ на крестьянские восстания и захват крестьянами помещичьих земель. – 166.]. Без диктатуры пролетариата «крестьянское население» не победило бы помещика, объединившегося с капиталистом.)
   «…Однако насчет того, в каких формах должно это произойти, единства не было. Мыслимы были различные решения…» (Каутского больше всего заботит «единство» «социалистов», кто бы себя ни называл этим именем. О том, что основные классы капиталистического общества должны приходить к различным решениям, он забывает.) «…С социалистической точки зрения самым рациональным было бы передать крупные предприятия в государственную собственность и предоставить крестьянам, которые до сих пор были заняты в них, как наемные рабочие, обработку крупных имений в формах товарищества. Но это решение предполагает таких сельских рабочих, которых в России нет. Другим решением могла бы быть передача крупного землевладения в государственную собственность, с разделом его на мелкие участки, сдаваемые в аренду малоземельным крестьянам. Тогда было бы еще осуществлено кое-что от социализма…»
   Каутский отделывается, как всегда, знаменитым: с одной стороны, нельзя не сознаться, с другой стороны, надо признаться. Он ставит рядом различные решения, не задаваясь мыслью – единственно реальной, единственно марксистской мыслью – о том, каковы должны быть переходы от капитализма к коммунизму в таких-то особых условиях. В России есть наемные сельские рабочие, но их немного, и поставленного Советскою властью вопроса о том, как перейти к коммунальной и товарищеской обработке земли, Каутский не коснулся. Курьезнее всего, однако, что Каутский хочет видеть «кое-что от социализма» в раздаче мелких участков земли в аренду. На самом деле это мелкобуржуазный лозунг, и «от социализма» тут ничего нет. Если «государство», сдающее земли в аренду не будет государством типа Коммуны, а будет парламентарной буржуазной республикой (именно таково постоянное предположение Каутского), то сдача земли мелкими участками будет типичной либеральной реформой.
   О том, что Советская власть отменила всякую собственность на землю, Каутский молчит. Хуже того. Он совершает невероятную подтасовку и цитирует декреты Советской власти так, что опускается наиболее существенное.
   Заявив, что «мелкое производство стремится к полной частной собственности на средства производства», что учредилка была бы «единственным авторитетом», способным помешать разделу (утверждение, которое вызовет хохот в России, ибо все знают, что рабочие и крестьяне авторитетными считают только Советы, а учредилка стала лозунгом чехословаков и помещиков), – Каутский продолжает:

   «Один из первых декретов Советского правительства постановил: 1. Помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа. 2. Помещичьи имения, равно как все земли, удельные, монастырские, церковные, со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями, переходят в распоряжение волостных земельных комитетов уездных Советов крестьянских депутатов, впредь до разрешения Учредительным собранием вопроса о земле».

   Процитировав только эти два пункта, Каутский заключает:

   «Ссылка на Учредительное собрание осталась мертвой буквой. Фактически крестьяне отдельных волостей могли делать с землею, что хотели» (47).

   Вот вам образцы «критики» Каутского! Вот вам «ученая» работа, больше всего похожая на подлог. Немецкому читателю внушается, что большевики капитулировали перед крестьянством по вопросу о частной собственности на землю! что большевики предоставили крестьянам враздробь («отдельным волостям») делать, что хотят!
   А на самом деле цитируемый Каутским декрет – первый декрет, изданный 26 октября 1917 г. (ст. ст.) [79 - См. наст. сб., с. 14–16 и Полн. собр. соч., т. 35, с. 24–26. Ред.], – состоит не из 2-х, а из 5-ти статей плюс восемь статей «наказа», причем про наказ сказано, что он «должен служить для руководства».
   В 3-ей статье декрета говорится, что хозяйства переходят «к народу», что обязательно составление «точной описи всего конфискуемого имущества» и «строжайшая революционная охрана». А в наказе говорится, что «право частной собственности на землю отменяется навсегда», что «земельные участки с высококультурными хозяйствами» «не подлежат разделу», что «весь хозяйственный инвентарь конфискованных земель, живой и мертвый, переходит в исключительное пользование государства или общины, в зависимости от величины и значения их, без выкупа», что «вся земля поступает в общенародный земельный фонд».
   Далее, одновременно с роспуском Учредительного собрания (5.I.1918 г.), Третьим съездом Советов принята «Декларация прав трудящегося и эксплуатируемого народа» [80 - См. наст. сб., с. 25–27 и Полн. собр. соч., т. 35, с. 221–223. Ред.], вошедшая теперь в Основной закон Советской республики. В этой декларации статья II, 1 говорит, что «частная собственность на землю отменяется» и что «образцовые поместья и сельскохозяйственные предприятия объявляются национальным достоянием».
   Следовательно, ссылка на Учредительное собрание не осталась мертвой буквой, ибо другое общенародное представительное учреждение, неизмеримо более авторитетное в глазах крестьян, взяло на себя решение аграрного вопроса.
   Далее, 6 (19) февраля 1918 года опубликован закон о социализации земли, который еще раз подтверждает отмену всякой собственности на землю, передает распоряжение и землей и всем частновладельческим инвентарем советским властям под контролем федеральной Советской власти; в задачи распоряжения землей ставит

   «развитие коллективного хозяйства в земледелии, как более выгодного в смысле экономии труда и продуктов, за счет хозяйств единоличных, в целях перехода к социалистическому хозяйству» (ст. 11, пункт д).

   Вводя уравнительное землепользование, этот закон на основной вопрос: «кто имеет право пользоваться землей», отвечает:

   (Ст. 20). «Отдельными участками поверхности земли для общественных и личных надобностей в пределах Российской Советской Федеративной Республики могут пользоваться: А) В целях культурно-просветительных: 1) государство, в лице органов Советской власти (федеральной, областной, губернской, уездной, волостной и сельской). 2) Общественные организации (под контролем и с разрешения местной Советской власти). Б) Для занятия сельским хозяйством: 3) Сельскохозяйственные коммуны. 4) Сельскохозяйственные товарищества. 5) Сельские общества. 6) Отдельные семьи и лица…»

   Читатель видит, что Каутский совершенно извратил дело и представил немецкому читателю в абсолютно фальшивом виде аграрную политику и аграрное законодательство пролетарского государства в России.
   Теоретически важных, основных, вопросов Каутский даже не сумел поставить!
   Эти вопросы следующие:
   (1) уравнительность землепользования и
   (2) национализация земли, – отношение той и другой меры к социализму вообще и к переходу от капитализма к коммунизму в частности.
   (3) Общественная обработка земли как переход от мелкого раздробленного земледелия к крупному общественному; удовлетворяет ли постановка этого вопроса в советском законодательстве требованиям социализма?
   По первому вопросу необходимо установить прежде всего два следующие основные факта: (а) большевики и при учете опыта 1905 года (сошлюсь, например, на свою работу об аграрном вопросе в первой русской революции [81 - См.: Полн. собр. соч., т. 16, с. 193–413. Ред.]) указывали на демократически-прогрессивное, демократически-революционное значение лозунга уравнительности и в 1917 году, до Октябрьской революции вполне определенно говорили об этом, (б) Проводя закон о социализации земли, – закон, «душой» которого является лозунг уравнительного землепользования, – большевики с полнейшей точностью и определенностью заявили: эта идея не наша, мы с таким лозунгом не согласны, но считаем долгом проводить его, ибо таково требование подавляющего большинства крестьян. А идея и требования большинства трудящихся должны быть изжиты ими самими: ни «отменить» таких требований, ни «перескочить» через них нельзя. Мы, большевики, будем помогать крестьянству изжить мелкобуржуазные лозунги, перейти от них как можно скорее и как можно легче к социалистическим.
   Теоретик-марксист, который хотел бы помочь рабочей революции своим научным анализом, должен бы был ответить, во-первых, верно ли, что идея уравнительности землепользования имеет демократически-революционное значение, значение доведения до конца буржуазно-демократической революции? Во-вторых, правильно ли поступили большевики, проводя своими голосами (и лояльнейшим образом соблюдая) мелкобуржуазный закон об уравнительности?
   Каутский не сумел даже заметить, в чем состоит, теоретически, гвоздь вопроса!
   Каутскому никогда не удалось бы опровергнуть того, что идея уравнительности имеет прогрессивное и революционное значение в буржуазно-демократическом перевороте. Дальше этот переворот идти не может. Доходя до конца, он тем яснее, тем скорее, тем легче обнаруживает перед массами недостаточность буржуазно-демократических решений, необходимость выйти за их рамки, перейти к социализму.
   Сбросившее царизм и помещиков крестьянство мечтает об уравнительности, и никакая сила не могла бы помешать крестьянам, избавленным и от помещиков и от буржуазно-парламентарного, республиканского государства. Пролетарии говорят крестьянам: мы вам поможем дойти до «идеального» капитализма, ибо уравнительность землепользования есть идеализирование капитализма с точки зрения мелкого производителя. И в то же время мы вам покажем недостаточность этого, необходимость перехода к общественной обработке земли.
   Интересно бы посмотреть, как бы попробовал Каутский опровергать правильность такого руководства крестьянской борьбой со стороны пролетариата!
   Каутский предпочел уклониться от вопроса…
   Далее, Каутский прямо обманул немецких читателей, скрыв от них, что в законе о земле Советская власть дала прямое преимущество коммунам и товариществам, поставив их на первое место.
   С крестьянством до конца буржуазно-демократической революции, – с беднейшей, пролетарской и полупролетарской частью крестьянства вперед к социалистической революции! Такова была политика большевиков, и это была единственная марксистская политика.
   А Каутский путается, не умея поставить ни одного вопроса! С одной стороны, он не смеет сказать, что пролетарии должны были разойтись с крестьянством в вопросе об уравнительности, ибо он чувствует нелепость подобного расхождения (да притом в 1905 году Каутский, когда он не был еще ренегатом, ясно и прямо отстаивал союз рабочих и крестьян, как условие победы революции). С другой стороны, Каутский цитирует сочувственно либеральные пошлости меньшевика Маслова, который «доказывает» утопичность и реакционность мелкобуржуазного равенства с точки зрения социализма и умалчивает о прогрессивности и революционности мелкобуржуазной борьбы за равенство, за уравнительность, с точки зрения буржуазно-демократической революции.
   У Каутского выходит путаница без конца: заметьте, что Каутский (1918-го года) настаивает на буржуазном характере русской революции. Каутский (1918-го года) требует: не выходите из этих рамок! И тот же Каутский усматривает «кое-что от социализма» (для буржуазной революции) в мелкобуржуазной реформе сдачи мелких участков земли бедным крестьянам (т. е. в приближении к уравнительности)!!
   Пойми, кто может!
   Каутский, сверх того, обнаруживает филистерское неумение считаться с действительной политикой определенной партии. Он цитирует фразы меньшевика Маслова, не желая видеть действительной политики партии меньшевиков в 1917 году, когда она, в «коалиции» с помещиками и кадетами, отстаивала фактически либеральную аграрную реформу и соглашение с помещиками (доказательство: аресты членов земельных комитетов и законопроект С. Маслова).
   Каутский не заметил, что фразы П. Маслова о реакционности и утопичности мелкобуржуазного равенства прикрывают на деле меньшевистскую политику соглашения крестьян с помещиками (т. е. обдувания крестьян помещиками) вместо революционного свержения помещиков крестьянами.
   Ну и «марксист» Каутский!
   Именно большевики строго учли различие буржуазно-демократической революции от социалистической: доводя до конца первую, они открывали дверь для перехода ко второй. Это – единственно революционная и единственно марксистская политика.
   И напрасно повторяет Каутский беззубые либеральные остроты: «Нигде еще и никогда мелкие крестьяне под влиянием теоретических убеждений не переходили к коллективному производству» (50).
   Очень остроумно!
   Нигде и никогда мелкие крестьяне большой страны не были под влиянием пролетарского государства.
   Нигде и никогда мелкие крестьяне не приходили к открытой классовой борьбе беднейших крестьян с богатыми, вплоть до гражданской войны между ними, при условии пропагандистской, политической, экономической и военной поддержки беднейших пролетарской государственной властью.
   Нигде и никогда не было такого обогащения спекулянтов и богатеев от войны, при таком разорении массы крестьян.
   Каутский повторяет старье, пережевывает старую жвачку, боясь и подумать о новых задачах пролетарской диктатуры.
   А что, любезный Каутский, если у крестьян не хватает орудий для мелкого производства, а пролетарское государство помогает им доставать машины для коллективной обработки земли, есть ли это «теоретическое убеждение»? – Перейдем к вопросу о национализации земли. Наши народники, в том числе все левые эсеры, отрицают, что проведенная у нас мера есть национализация земли. Они теоретически неправы. Поскольку мы остаемся в рамках товарного производства и капитализма, постольку отмена частной собственности на землю есть национализация земли. Слово «социализация» выражает лишь тенденцию, пожелание, подготовку перехода к социализму.
   Каково же должно быть отношение марксистов к национализации земли?
   Каутский и здесь не умеет даже поставить теоретического вопроса или – что еще хуже – умышленно обходит вопрос, хотя из русской литературы известно, что Каутский знает о давних спорах среди русских марксистов по вопросу о национализации земли, о муниципализации земли (передача крупных имений местным самоуправлениям), о разделе.
   Прямой насмешкой над марксизмом является утверждение Каутского, что передача крупных имений государству и сдача их мелкими участками в аренду малоземельным крестьянам осуществляла бы «нечто от социализма». Мы уже указали, что тут нет никакого социализма. Но этого мало: тут нет и буржуазно-демократической революции, доведенной до конца. С Каутским случилось большое несчастье, что он доверился меньшевикам. От этого произошел курьез: защищающий буржуазный характер нашей революции, Каутский, обвиняющий большевиков за то, что они вздумали идти к социализму, сам дает либеральную реформу под видом социализма, не доводя этой реформы до полной чистки всего средневековья в отношениях землевладения! У Каутского, как и у его советчиков меньшевиков, получилась защита либеральной буржуазии, боящейся революции, вместо защиты последовательной буржуазно-демократической революции.
   В самом деле. Почему бы в государственную собственность превращать только крупные имения, а не все земли? Либеральная буржуазия достигает этим наибольшего сохранения старины (т. е. наименьшей последовательности в революции) и наибольшей легкости возврата к старому. Радикальная, т. е. доводящая до конца буржуазную революцию, буржуазия выставляет лозунг национализации земли.
   Каутский, который в давно-давно прошедшие времена, почти 20 лет тому назад, написал прекрасный марксистский труд об аграрном вопросе, не может не знать указаний Маркса на то, что национализация земли является именно последовательным лозунгом буржуазии [82 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 26, ч. II, с. 39. – 174.]. Каутский не может не знать полемики Маркса с Родбертусом и замечательных разъяснений Маркса в «Теориях прибавочной стоимости», где особенно наглядно показано и революционное в буржуазно-демократическом смысле значение национализации земли.
   Меньшевик П. Маслов, которого Каутский так неудачно выбрал в советчики себе, отрицал, чтобы русские крестьяне могли пойти на национализацию всей (в том числе и крестьянской) земли. До известной степени этот взгляд Маслова мог стоять в связи с его «оригинальной» теорией (повторяющей буржуазных критиков Маркса), именно: отрицанием абсолютной ренты и признанием «закона» (или «факта», как выражался Маслов) «убывающего плодородия почвы».
   На деле уже в революции 1905 года обнаружилось, что громадное большинство крестьян России, и общинников и подворников, стоит за национализацию всей земли. Революция 1917 года подтвердила это и, после перехода власти к пролетариату, осуществила это. Большевики остались верны марксизму, не пытаясь (вопреки Каутскому, который нас в этом обвиняет – без тени доказательств) «перескочить» через буржуазно-демократическую революцию. Большевики прежде всего помогли наиболее радикальным, наиболее революционным, наиболее близким к пролетариату из буржуазно-демократических идеологов крестьянства, именно левым эсерам, провести то, что фактически явилось национализацией земли. Частная собственность на землю в России с 26.Х.1917 г., т. е. с первого дня пролетарской, социалистической, революции, отменена.
   Этим создан фундамент, наиболее совершенный с точки зрения развития капитализма (не разрывая с Марксом, Каутский не сможет отрицать этого), и в то же время создан земельный строй, наиболее гибкий в смысле перехода к социализму. С точки зрения буржуазно-демократической, революционному крестьянству в России дальше идти некуда: ничего «идеальнее», с этой точки зрения, как национализация земли и равенство землепользования, ничего «радикальнее» (с этой же точки зрения) быть не может. Именно большевики, только большевики, только в силу победы пролетарской революции, помогли крестьянству довести буржуазно-демократическую революцию действительно до конца. И только этим они сделали максимум для облегчения и ускорения перехода к социалистической революции.
   Можно судить по этому, какую невероятную путаницу преподносит читателю Каутский, который обвиняет большевиков в непонимании буржуазного характера революции и который сам обнаруживает такое отступление от марксизма, что молчит о национализации земли и выставляет наименее революционную (с буржуазной точки зрения), либеральную аграрную реформу, как «нечто от социализма»! – Мы подошли здесь к третьему из поставленных выше вопросов, к вопросу о том, насколько учла пролетарская диктатура в России необходимость перехода к общественной обработке земли. Каутский совершает здесь опять-таки нечто весьма похожее на подлог: он цитирует только «тезисы» одного большевика, говорящие о задаче перехода к коллективной обработке земли! Процитировав один из этих тезисов, наш «теоретик» победоносно восклицает:

   «Тем, что известная вещь объявляется задачей, задача, к сожалению, не решается. Коллективное сельское хозяйство в России осуждено пока на то, чтобы оставаться на бумаге. Нигде еще и никогда мелкие крестьяне не переходили к коллективному производству на основании теоретических убеждений» (50).

   Нигде еще и никогда не было такого литературного мошенничества, до которого опустился Каутский. Он цитирует «тезисы», умалчивая о законе Советской власти. Он говорит о «теоретическом убеждении», умалчивая о пролетарской государственной власти, имеющей в руках и заводы и товары! Все то, что писал марксист Каутский в «Аграрном вопросе» в 1899 году по вопросу о средствах, имеющихся в руках пролетарского государства, для постепенного перевода мелких крестьян к социализму, забыто ренегатом Каутским в 1918 году.
   Конечно, несколько сот поддерживаемых государством сельскохозяйственных коммун и советских хозяйств (т. е. за счет государства обрабатываемых товариществами рабочих крупных хозяйств), – этого очень мало. Но разве можно назвать «критикой» обход этого факта Каутским?
   Национализация земли, проведенная в России пролетарской диктатурой, наиболее обеспечила доведение до конца буржуазно-демократической революции, – даже на случай, что победа контрреволюции повернула бы от национализации назад к разделу (этот случай специально разобран был мной в книжке об аграрной программе марксистов в революции 1905 года). А кроме того, национализация земли дала наибольшие возможности пролетарскому государству переходить к социализму в земледелии.
   Итог: Каутский дал нам, теоретически, невероятную кашу, с полным отречением от марксизма, а на практике лакейство перед буржуазией и ее реформизмом. Нечего сказать, хороша критика!
//-- * * * --//
   «Экономический анализ» промышленности начинается у Каутского следующим великолепным рассуждением:
   В России есть крупная капиталистическая промышленность. Нельзя ли на этой основе построить социалистическое производство? «Так можно бы думать, если бы социализм состоял в том, чтобы рабочие отдельных фабрик и рудников брали их себе в собственность» (буквально: присваивали их себе), «чтобы отдельно вести хозяйство на каждой из фабрик» (52). «Как раз сегодня, 5 августа, когда я пишу эти строки, – добавляет Каутский, – из Москвы сообщают об одной речи Ленина от 2 августа, в которой он, как передают, сказал: «Рабочие крепко держат фабрики в своих руках, а крестьяне не отдадут земли помещикам» [83 - См.: Полн. собр. соч., т. 37, с. 29. Ред.]. Пароль: фабрика – рабочим, земля – крестьянам был до сих пор не социал-демократическим, а анархо-синдикалистским» (52–53).
   Мы выписали целиком это рассуждение, чтобы русские рабочие, которые прежде уважали Каутского, и уважали за дело, сами увидали приемы перебежчика к буржуазии.
   Подумайте только: 5 августа, когда налицо была уже масса декретов о национализации фабрик в России, причем ни одна фабрика не была «присвоена» рабочими, а все передавались в собственность республики, 5 августа Каутский, на основании явно мошеннического толкования одной фразы из моей речи, внушает немецким читателям мысль, будто в России фабрики передаются отдельным рабочим! И Каутский после этого на протяжении десятков и десятков строк жует жвачку про то, что фабрики нельзя передавать поодиночке рабочим!
   Это не критика, а прием лакея буржуазии, который нанят капиталистами, чтобы оболгать рабочую революцию.
   Фабрики надо передавать государству, или общине, или потребительным обществам – пишет еще и еще раз Каутский и наконец добавляет:
   «На этот путь и попытались теперь вступить в России…» Теперь!! то есть что же это значит? в августе? Что же Каутский не мог заказать своим Штейну, Аксельроду или другим друзьям русской буржуазии перевода хотя бы одного декрета о фабриках?

   «…Как далеко это зашло, этого еще не видно. Эта сторона Советской республики во всяком случае представляет наибольший интерес для нас, но она остается еще целиком во мраке. В декретах недостатка нет…» (Поэтому Каутский их содержание игнорирует или скрывает от своих читателей!), «но недостает надежных сведений о действии этих декретов. Социалистическое производство невозможно без всесторонней, детальной, надежной и быстро информирующей статистики. Таковой Советская республика до сих пор создать не могла. То, чтó мы узнаем об ее экономических действиях, крайне противоречиво и не поддается никакой проверке. Это тоже один из результатов диктатуры и подавления демократии. Нет свободы прессы и слова…» (53).

   Вот как пишется история! От «свободной» прессы капиталистов и дутовцев Каутский получил бы сведения о фабриках, переходящих к рабочим… Поистине, великолепен этот надклассовый «серьезный ученый»! Ни одного из бесконечного количества фактов, свидетельствующих, что фабрики передаются только республике, что распоряжается ими составленный с преобладающим участием выборных от профессиональных союзов рабочих орган Советской власти, Высший совет народного хозяйства, – ни одного из таких фактов Каутский не желает и касаться. Он упорно, с упрямством человека в футляре, твердит одно: дайте мне мирную демократию, без гражданской войны, без диктатуры, с хорошей статистикой (Советская республика создала статистическое учреждение и привлекла все лучшие статистические силы России, но, конечно, скоро идеальной статистики получить нельзя). Одним словом, революции без революции, без бешеной борьбы, без насилий, – вот чего требует Каутский. Это все равно как если бы требовали стачек без бурной страстности рабочих и хозяев. Отличите-ка подобного «социалиста» от дюжинного либерального чиновника!
   И, опираясь на такой «фактический материал», т. е. умышленно обойдя с полным презрением многочисленные факты, Каутский «заключает»:

   «Сомнительно, получил ли русский пролетариат в смысле действительных практических завоеваний, не декретов, в Советской республике больше, чем он получил бы от Учредительного собрания, в котором, точно так же, как и в Советах, преобладали социалисты, хотя и другой окраски» (58).

   Перл, не правда ли? Это изречение мы советуем почитателям Каутского распространить пошире среди русских рабочих, ибо лучшего материала для оценки своего политического падения Каутский дать бы не мог. Керенский тоже был «социалист», товарищи рабочие, только «другой окраски»! Историк Каутский довольствуется кличкой, званьем, которое себе «присвоили» правые эсеры и меньшевики. О фактах, говорящих, что при Керенском меньшевики и правые эсеры поддерживали империалистскую политику и мародерство буржуазии, историк Каутский и слышать не хочет, о том, что Учредительное собрание давало большинство именно этим героям империалистской войны и буржуазной диктатуры, он скромно умалчивает. И это называется «экономическим анализом»:
   В заключение еще один образчик «экономического анализа»:

   «…Советская республика через девять месяцев своего существования, вместо того, чтобы распространить всеобщее благосостояние, оказалась вынужденной объяснять, от чего происходит всеобщая нужда» (41).

   Кадеты приучили нас к таким рассуждениям. Прислужники буржуазии все так рассуждают в России: дайте-ка, дескать, через 9 месяцев всеобщее благосостояние – после четырехлетней разорительной войны, при всесторонней помощи иностранного капитала саботажу и восстаниям буржуазии в России. Решительно никакой разницы, ни тени разницы между Каутским и контрреволюционным буржуа на деле не осталось. Сладенькие речи, подделанные «под социализм», повторяют то, что грубо, без обиняков, без прикрас, говорят корниловцы, и дутовцы, и красновцы в России.
//-- * * * --//
   Предыдущие строки были написаны 9 ноября 1918 г. В ночь с 9 на 10 получены известия из Германии о начавшейся победоносной революции сначала в Киле и других северных и приморских городах, где власть перешла в руки Советов рабочих и солдатских депутатов, затем в Берлине, где власть тоже перешла в руки Совета [84 - Непосредственными причинами Ноябрьской революции 1918 года в Германии были поражение Германии в мировой войне, расстройство хозяйства страны, бедствия народных масс, требовавших прекращения войны. Большое влияние на революционные события в Германии оказала Октябрьская социалистическая революция в России.Началом революции послужило вспыхнувшее 3 ноября 1918 года в Киле восстание матросов военного флота, отказавшихся вывести по приказу командования в открытое море корабли, чтобы «с честью погибнуть» в бою с английским флотом. Охватив всю Северную Германию, революция в течение короткого времени распространилась на центральные и южные районы страны. 9 ноября по призыву спартаковцев всеобщая забастовка началась в Берлине. Она быстро переросла в вооруженное восстание. Рабочими были заняты здания полицейского управления, почтамта, комендатуры. Юнкерско-буржуазная монархия Вильгельма II была свергнута, а он сам был вынужден отречься от престола.Однако правым социал-демократам и центристам удалось захватить преобладающее количество мест в большинстве созданных рабочих и солдатских Советов. Программа временного правительства не выходила за пределы социальных реформ в рамках буржуазного строя.На I Всегерманском съезде Советов, проходившем 16–21 декабря 1918 года в Берлине, лидеры правых социал-демократов добились проведения резолюции о передаче законодательной и исполнительной власти правительству и проведения выборов в Учредительное собрание. Фактически это означало ликвидацию Советов.С целью обезглавить компартию и разгромить авангард рабочего класса германская буржуазия решила спровоцировать рабочих на преждевременное вооруженное восстание. Восстание началось 6 января в Берлине, руководство восстанием попало в руки «независимцев», которые не организовали с самого начала быстрого и решительного наступления на врага, а изменнически начали переговоры с правительством. Контрреволюционные отряды, возглавляемые военным министром правым социал-демократом Г. Носке, с исключительной жестокостью подавили выступление берлинского пролетариата. 15 января вооруженными бандами были арестованы и зверски убиты вожди немецкого рабочего класса К. Либкнехт и Р. Люксембург.Несмотря на то что революция в Германии не переросла в пролетарскую революцию и не смогла разрешить задач национального и социального освобождения германского народа, она имела большое прогрессивное значение. – 179.].
   Заключение, которое мне осталось написать к брошюре о Каутском и о пролетарской революции, становится излишним.
   10 ноября 1918 г.

Н. Ленин

   Написано в октябре – не позднее 10 ноября 1918 г.

   Напечатано в 1918 г. в Москве отдельной книгой издательством «Коммунист»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 37, с. 274–331

Речь на I Всероссийском съезде земельных отделов, комитетов бедноты и коммун

   11 ДЕКАБРЯ 1918 г. [85 - I Всероссийский съезд земельных отделов, комитетов бедноты и коммун состоялся 11–20 декабря 1918 года. На съезде присутствовало 550 делегатов от 38 губерний (среди них 389 коммунистов).В докладах и резолюциях съезда были подведены итоги революционного преобразования деревни и намечены пути дальнейшего развития сельского хозяйства, перехода от мелких, единоличных хозяйств к общественной обработке земли.Постановления I Всероссийского съезда земельных отделов, комитетов бедноты и коммун легли в основу принятого позднее ВЦИК «Положения о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию». Непосредственное участие в разработке Положения принимал В. И. Ленин (замечания Ленина к проекту положения об общественной обработке земли см. в Ленинском сборнике XXIV, с. 39–41). – 180.]
   (ШУМНЫЕ аплодисменты, переходящие в овацию. Все встают.) Товарищи, уже самый состав настоящего съезда указывает, по моему мнению, на ту серьезную перемену и тот крупный шаг вперед, который сделан нами, Советской республикой, в деле социалистического строительства, в особенности в области сельскохозяйственных, земледельческих отношений, самых важных для нашей страны. Настоящий съезд соединяет в себе представителей земельных отделов, комитетов бедноты [86 - Комитеты бедноты (комбеды) были учреждены декретом ВЦИК от 11 июня 1918 года «Об организации и снабжении деревенской бедноты». На комбеды возлагались задачи учета продовольственных запасов крестьянских хозяйств, выявления излишков продовольствия у кулаков и помощи советским продовольственным органам в изъятии этих излишков и т. п. Однако практическая работа комитетов бедноты охватила все стороны работы в деревне, они стали опорными пунктами, органами диктатуры пролетариата в деревне. В конце 1918 года комитеты бедноты, выполнившие возложенные на них задачи, были слиты с волостными и сельскими Советами. – 180.] и сельскохозяйственных коммун, и это соединение показывает, что наша революция за короткий срок, в один год, успела шагнуть далеко в области перестройки тех отношений, которые всего труднее перестройке поддаются, которые во всех прежних революциях больше всего тормозили дело социализма и которые необходимо глубже всего перестроить, чтобы обеспечить победу социализма.
   Первая стадия, первая полоса в развитии нашей революции после Октября была посвящена, главным образом, победе над общим врагом всего крестьянства, победе над помещиками.
   Вы все прекрасно знаете, товарищи, как еще Февральская революция – революция буржуазии, революция соглашателей – эту победу над помещиками крестьянам обещала, как она своего обещания не выполнила. Только Октябрьский переворот, только победа рабочего класса в городах, только Советская власть дала возможность на деле очистить всю Россию, из конца в конец, от язвы старого крепостнического наследия, старой крепостнической эксплуатации, от помещичьего землевладения и гнета помещиков над крестьянством в целом, над всеми крестьянами без различия.
   На эту борьбу против помещиков не могли не подняться, и поднялись в действительности, все крестьяне. Эта борьба объединила беднейшее трудящееся крестьянство, которое не живет эксплуатацией чужого труда. Эта борьба объединила также и наиболее зажиточную и даже самую богатую часть крестьянства, которая не обходится без наемного труда.
   Пока еще наша революция была занята этой задачей, пока нам приходилось еще напрягать все силы на то, чтобы самостоятельным движением крестьян, при помощи городского движения рабочих, власть помещиков была действительно сметена и окончательно уничтожена, – до тех пор революция оставалась общекрестьянской и поэтому не могла выйти из рамок буржуазных.
   Она еще не трогала более сильного, более современного врага всех трудящихся – капитала. Она грозила поэтому кончиться так же половинчато, как кончалось большинство революций в Западной Европе, где временным союзом городских рабочих и всего крестьянства удавалось смести монархию, смести остатки средневековья, смести более или менее дочиста помещичье землевладение или помещичью власть, но никогда не удавалось подорвать самих основ власти капитала.
   И вот к этому, гораздо более важному и более трудному делу стала переходить с лета и осени текущего года наша революция. Волна восстаний контрреволюционеров, которая поднялась летом текущего года, когда к походу на Россию западноевропейских империалистов, к походу их наемников – чехословаков, присоединилось все, что есть эксплуататорского и угнетательского в русской жизни, – эта волна пробудила новые веяния и новую жизнь в деревне.
   Все эти восстания объединили на практике, в отчаянной борьбе против Советской власти, и европейских империалистов и их наемников – чехословаков, и все, что оставалось в России еще на стороне помещиков и капиталистов. А за ними восстали и все деревенские кулаки.
   Деревня перестала быть единой. В той деревне, которая, как один человек, боролась против помещиков, возникли два лагеря – лагерь трудящегося беднейшего крестьянства, которое вместе с рабочими твердо продолжало идти к осуществлению социализма и переходило от борьбы против помещиков к борьбе против капитала, против власти денег, против кулацкого использования великого земельного преобразования, и лагерь более зажиточных крестьян. Эта борьба, отколов окончательно от революции имущие, эксплуататорские классы, перевела нашу революцию полностью на те социалистические рельсы, на которые рабочий класс городов твердо и решительно хотел ее поставить в Октябре, но на которые он никогда не сможет победоносно направить революцию, если не найдет сознательной, твердо сплоченной поддержки в деревнях.
   Вот в чем значение переворота, который произошел в нынешнее лето и в нынешнюю осень по самым глухим закоулкам деревенской России, который не был шумен, не был так наглядно виден и не бросался так всем в глаза, как Октябрьский переворот прошлого года, но который имеет еще несравненно более глубокое и важное значение.
   Образование в деревне комитетов бедноты было поворотным пунктом и показало, что рабочий класс городов, объединившийся в Октябре со всем крестьянством для того, чтобы разбить главного врага свободной, трудящейся и социалистической России, чтобы разбить помещиков, – от этой задачи пошел вперед, к гораздо более трудной и исторически более высокой и действительно социалистической задаче – и в деревню внести сознательную социалистическую борьбу, и в деревне пробудить сознание. Величайший земельный переворот – провозглашение в Октябре отмены частной собственности на землю, провозглашение социализации земли, – этот переворот остался бы неизбежно на бумаге, если бы городские рабочие не пробудили бы к жизни деревенский пролетариат, деревенскую бедноту, трудящееся крестьянство, которое составляет громадное большинство, которое вместе со средним крестьянством не эксплуатирует чужого труда, не заинтересовано в эксплуатации, и которое способно поэтому идти и пошло теперь дальше, от совместной борьбы против помещиков к общепролетарской борьбе против капитала, против власти эксплуататоров, опирающихся на силу денег, на силу движимого имущества, пошло от очистки России от помещиков к образованию социалистического порядка.
   Этот шаг, товарищи, представлял из себя самую большую трудность. Относительно этого шага все те, кто сомневался в социалистическом характере нашей революции, пророчили нам неизбежный неуспех, и от этого шага зависит теперь все дело социалистического строительства в деревне. Образование комитетов бедноты, широкая сеть этих комитетов, которая раскинулась по России, предстоящее теперь и частью уже начатое преобразование их в полновластные сельские Советы депутатов, которые должны провести в деревне основные начала советского строительства – власти трудящихся, – вот где настоящий залог того, что мы не ограничили свою работу тем, чем ограничивались обычные буржуазно-демократические революции в западноевропейских странах. Уничтожив монархию и средневековую власть помещиков, мы переходим теперь к делу подлинного социалистического строительства. Дело это в деревне самое трудное, но в то же время и самое важное. Работа эта самая: благодарная. Если удалось в самой деревне пробудить сознательность в трудящейся части крестьянства, если она именно волною капиталистических восстаний окончательно отделена от интересов класса капиталистов, если трудящееся крестьянство, в комитетах бедноты и в преобразовываемых Советах, все теснее и теснее сливается с городскими рабочими, – то в этом мы видим единственный и в то же время вернейший и несомненно прочный залог того, что дело социалистического строительства стало в России теперь прочнее. Теперь оно приобрело основу и в громадной массе земледельческого деревенского населения.
   Нет сомнения, что в такой крестьянской стране, как Россия, социалистическое строительство представляет из себя задачу очень трудную. Нет сомнения, что смести врага вроде царизма, вроде власти помещиков, вроде помещичьего землевладения можно было сравнительно легко. Можно было в центре решить эту задачу в несколько дней, можно было по всей стране решить ее в несколько недель, но задача, к которой мы теперь приступаем, по самой сути своей, может быть решена только чрезвычайно упорным и длительным трудом. Тут нам предстоит борьба шаг за шагом, вершок за вершком; придется отвоевывать завоевания новой, социалистической России, бороться за общественную обработку земли.
   И само собой понятно, что такого рода переворот, переход от мелких единичных крестьянских хозяйств к общественной обработке земли – требует долгого времени, что он ни в коем случае не может быть совершен сразу.
   Мы прекрасно знаем, что в странах с мелким крестьянским хозяйством переход к социализму невозможен без целого ряда постепенных предварительных ступеней. В сознании этого Октябрьский переворот первой своей задачей поставил только сметение и уничтожение помещичьей власти. Февральский основной закон о социализации земли, который, как вы знаете, проведен был единогласным решением и коммунистов и тех участников Советской власти, которые на точке зрения коммунистов не стояли, этот закон является в то же время и выражением воли и сознания громадного большинства крестьян и доказательством того, что рабочий класс, рабочая коммунистическая партия, сознавая свою задачу, настойчиво, терпеливо, рядом постепенных переходов, пробуждая сознание трудящейся части крестьянства и идя вперед лишь в меру пробуждения этого сознания, лишь в меру самостоятельной организации крестьянства, двигается по пути к новому социалистическому строительству.
   Мы прекрасно знаем, что такие величайшие перевороты в жизни десятков миллионов людей, касающиеся наиболее глубоких основ жизни и быта, как переход от мелкого единичного крестьянского хозяйства к общей обработке земли, могут быть созданы только длительным трудом, что они вообще осуществимы лишь тогда, когда необходимость заставляет людей переделать свою жизнь.
   А после отчаянной, длительной войны во всем мире – мы явственно видим начало социалистической революции во всем мире. Даже и для более отсталых стран создалась эта необходимость, которая говорит, независимо от каких бы то ни было теоретических взглядов или социалистических учений, – говорит внушительнейшим языком всякому и каждому, что по-старому жить нельзя.
   Когда страна потерпела такое гигантское разорение и такой крах, когда мы видим, что этот крах распространяется на весь мир, что завоевания культуры, науки и техники, которые приобретены человечеством за много веков, сметены за четыре года этой преступной, разорительной и грабительской войной и что вся Европа, а не только Россия, возвращается к состоянию варварства, – тогда перед самыми широкими массами и в особенности перед крестьянством, которое больше всего, может быть, от этой войны страдало, наглядно встает сознание того, что нужны чрезвычайные усилия, что нужно напряжение всех сил, чтобы избавиться от этого наследия проклятой войны, оставившей нам только разорение и нужду. Жить по-старому, как жили до войны, нельзя, и такое расхищение человеческих сил и труда, какое связано с мелким отдельным крестьянским хозяйством, дальше продолжаться не может. Вдвое и втрое поднялась бы производительность труда, вдвое и втрое был бы сбережен человеческий труд для земледелия и человеческого хозяйства, если бы от этого раздробленного мелкого хозяйства совершился бы переход к хозяйству общественному.
   Разорение, оставленное нам в наследство войной, прямо-таки не позволяет восстановить это старое, мелкое крестьянское хозяйство. Мало того, что крестьян в их массе пробудила война, мало того, что война показала им, какие чудеса техники существуют в настоящее время и что эти чудеса техники приспособлены к истреблению людей, но она пробудила мысль, что чудеса техники должны пойти в первую голову на преобразование самого общенародного, занимающего более всего людей, наиболее отсталого производства – земледельческого. Мало того, что это сознание пробуждено, но люди убедились на чудовищных ужасах современной войны, какие силы создала современная техника, и как растрачиваются эти силы в ужаснейшей, бессмысленнейшей войне, и что единственным средством спасения от этих ужасов являются те же самые силы техники. Наша обязанность и долг направить их на то, чтобы самое отсталое производство, земледельческое, сельскохозяйственное, поставить на новые рельсы, чтобы его преобразовать и превратить земледелие из промысла, ведущегося бессознательно, по старинке, в промысел, который основан на науке и завоеваниях техники. Война пробудила это сознание неизмеримо больше, чем каждый из нас может судить. Но, кроме того, что война пробудила это сознание, она также отняла возможность восстановить производство по-старому.
   Те, кто мечтают, что можно будет после этой войны добиться восстановления того положения, которое было до войны, восстановления системы и устройства хозяйства при старых приемах, – те ошибаются и с каждым днем все более видят свою ошибку. Война вызвала такое страшное разорение, что отдельные мелкие хозяйства у нас не имеют теперь ни рабочего скота, ни инвентаря, ни орудий. Мы на такое расхищение народного труда идти дальше не можем. Трудящееся, беднейшее крестьянство, которое больше всего принесло жертв для революции и больше всего потерпело от войны, отняло землю у помещиков не для того, чтобы эти земли попали к новым кулакам. Перед этим трудящимся крестьянством сама жизнь ставит теперь в упор вопрос о переходе к общественной обработке земли, как единственному средству восстановить ту культуру, которая теперь разорена и разрушена войной, как единственному средству выйти из той темноты, забитости и подавленности, на которую всю массу деревенского населения осуждал капитализм, той темноты и подавленности, которая позволяла капиталистам четыре года давить человечество войной и от которой теперь, во что бы то ни стало, все трудящиеся во всех странах с революционной энергией и страстью решают избавиться.
   Вот, товарищи, какие условия должны были создаться в мировом масштабе, чтобы вопрос об этой труднейшей и в то же время самой главной социалистической реформе, об этом самом главном и коренном социалистическом преобразовании, чтобы он был поставлен на очередь дня, и он поставлен в России на очередь дня. Образование комитетов бедноты, теперешний совместный съезд земельных отделов, комитетов бедноты и сельскохозяйственных коммун – все это показывает нам в связи с той борьбой, которая внутри деревни происходила летом и осенью настоящего года, все это показывает нам, что сознание в самых широких массах трудящегося крестьянства проснулось и что стремление к установке общественной обработки земли есть в самом крестьянстве, в большинстве трудящегося крестьянства. Конечно, повторяю, к этому величайшему из преобразований мы должны подходить с постепенностью. Немедленно ничего нельзя здесь сделать, но я должен напомнить вам, что и в том основном законе о социализации земли, который был предрешен на другой же день после переворота 25-го октября, в первом же заседании первого же органа Советской власти – II Всероссийского съезда Советов, издан был закон не только о том, что частная собственность на землю отменяется навсегда, не только о том, что помещичья собственность уничтожается, но и, между прочим, о том, что инвентарь, рабочий скот и орудия, переходящие во владение народа и во владение трудовых хозяйств, тоже должны перейти в общественное достояние, тоже должны перестать быть частной собственностью отдельных хозяйств. И в законе о социализации земли, который принят в феврале 1918 года, и в этом законе по основному вопросу о том, какие цели ставим мы теперь себе, какие задачи распоряжения землей хотим мы осуществить и что призываем мы сторонников Советской власти, трудящееся крестьянство, осуществить по этому вопросу, – на этот вопрос закон о социализации земли в статье 11 отвечает, что такой задачей является развитие коллективного хозяйства в земледелии, как более выгодного в смысле экономии труда и продуктов, за счет хозяйств единоличных, в целях перехода к социалистическому хозяйству.
   Товарищи, у нас, когда мы принимали этот закон, отнюдь не было полного единодушия и согласия коммунистов с другими партиями. Напротив, мы принимали этот закон тогда, когда в Советском правительстве существовало единение коммунистов с партией левых эсеров, не разделявших коммунистических взглядов, и тем не менее мы пришли к единодушному и единогласному решению, на почве которого мы остались и теперь, памятуя, что такой переход от единоличных хозяйств к общественной обработке земли, еще раз скажу, не может быть осуществлен сразу, что борьба, которая завязалась в городах, она ставила вопрос проще. Там против тысячи рабочих стоял один капиталист, и смести его не стоило большого труда. Борьба же, которая завязалась в деревне, была гораздо сложнее. Вначале был общий натиск крестьян против помещиков; вначале было полное уничтожение помещичьей власти, таким образом, чтобы она не могла и воссоздаться; затем – борьба внутри крестьянства, где в лице кулаков, в лице эксплуататоров и спекулянтов, пользовавшихся излишками хлеба, чтобы наживаться за счет голодной неземледельческой части России, восстановились новые капиталисты. Тут предстояла новая борьба, и вы все знаете, как летом этого года борьба эта довела до вспышек целого ряда восстаний. По отношению к кулаку мы не говорим так, как по отношению к помещику-капиталисту, что он должен быть лишен всей собственности. Мы говорим, что должно быть сломлено сопротивление этого кулака против необходимых мер, как, например, хлебной монополии, которую он не выполняет, чтобы наживаться на спекулятивной продаже излишков хлеба, в то время, когда рабочие и крестьяне неземледельческих местностей мучительно голодают, и наша политика здесь вела всегда такую же беспощадную борьбу, как и против помещиков и капиталистов. Но затем еще оставались отношения беднейшей части трудящегося крестьянства к среднему крестьянству. По отношению к среднему крестьянству наша политика была всегда союзом с ним. Оно никоим образом не враг советских учреждений и не враг пролетариата, и не враг социализма. Оно будет, конечно, колебаться и согласится перейти к социализму лишь тогда, когда видит прочный, на деле показательный пример того, что этот переход необходим. Это среднее крестьянство, конечно, нельзя убедить теоретическими рассуждениями или агитационными речами, – на это мы не рассчитываем, – но его убедит пример и сплоченность трудящейся части крестьянства; его убедит союз этого трудящегося крестьянства с пролетариатом, и здесь мы рассчитываем на длительное, постепенное убеждение, на ряд переходных мер, осуществляющих соглашение пролетарской, социалистической части населения, соглашение коммунистов, ведущих решительную борьбу против капитала во всех его формах, соглашение их со средним крестьянством.
   Вот, учитывая эту обстановку, учитывая то, что мы имеем дело в деревне с задачей несравненно более трудной, мы и ставим вопрос так, как он поставлен в законе о социализации земли. Вы знаете, что там провозглашена отмена частной собственности на землю, провозглашено уравнительное разделение земли, вы знаете, что таким образом и начато осуществление этого закона и что мы провели его в большинстве крестьянских местностей. И в то же время, по общему единодушному согласию и коммунистов, и всех, кто тогда взглядов коммунизма еще не разделял, в законе стоит то положение, которое я вам сейчас прочитал и которое говорит, что нашей общей задачей, нашей общей целью является переход к социалистическому хозяйству, к коллективному землевладению, к общественной обработке земли. Чем дальше идет период строительства, тем яснее становится теперь и для крестьян, уже осевших на земли, и для тех военнопленных, которые сотнями тысяч и миллионами возвращаются теперь измученные и истерзанные из плена, все яснее и яснее становится перед ними весь гигантский размер того, что мы должны сделать для восстановления хозяйства, для того, чтобы вывести крестьян навсегда из старого положения заброшенности, забитости и темноты, все яснее становится, что выходом, действительно прочным и приближающим массу крестьян к культурной жизни, действительно ставящим их на положение, равное с другими гражданами, – этим выходом является только общественная обработка земли, и к этой общественной обработке земли постепенными мерами стремится теперь Советская власть систематически. Во имя этой общественной обработки земли образуются коммуны и советские хозяйства. Значение такого рода хозяйств указано в законе о социализации земли. В той части его, где ставится вопрос, кто может пользоваться землей, вы прочтете, что на первом месте среди лиц и учреждений, которые могут пользоваться землей, стоит государство, на втором – общественные организации, дальше – сельскохозяйственные коммуны и на четвертом месте – сельскохозяйственные товарищества. Опять-таки я обращаю ваше внимание на то, что эти основные положения закона о социализации земли составлены тогда, когда коммунистическая партия проводила не только свою волю, когда она сознательно делала уступки тем, кто так или иначе выражал сознание и волю среднего крестьянства. Мы сделали и делаем такого рода уступки. Мы вступили и вступаем в этого рода соглашение, потому что переход к этой коллективной форме землевладения, к общественной обработке земли, к советским хозяйствам, коммунам невозможен сразу; тут требуется упорное и настойчивое воздействие Советской власти, которая ассигновала один миллиард рублей на улучшение сельского хозяйства, под условием перехода к общественной обработке земли. Этот закон показывает, что мы хотим больше всего силой примера, силой привлечения к улучшению хозяйства, действовать на массу средних крестьян и рассчитываем лишь на постепенное действие такого рода мер для этого глубокого и важнейшего переворота в хозяйстве земледельческой России.
   Союз комитетов бедноты, сельскохозяйственных коммун и земельных отделов, союз, который мы имеем на настоящем съезде, он нам показывает и дает полную уверенность, что дело теперь поставлено этим переходом к общественной обработке земли правильно, в настоящем социалистическом масштабе. Этой неуклонной и систематической работой должно быть достигнуто повышение производительности труда. Для этого мы должны применить наилучшие приемы земледелия и привлечь агрономические силы России так, чтобы мы могли использовать все наилучше поставленные хозяйства, которые до сих пор служили лишь источником обогащения отдельных лиц, служили источником возрождения капитализма, новой кабалы, нового закрепощения наемных рабочих и которые теперь, при законе о социализации и при полной отмене частной собственности на землю, должны служить источником сельскохозяйственного знания и культуры и повышения производительности для всех миллионов трудящихся. В этом союзе городских рабочих с трудящимся крестьянством, в этом образовании комитетов бедноты и в перевыборе их в советские учреждения лежит залог того, что земледельческая Россия стала теперь на путь, на который позднее нас, но зато вернее нас, вступают одно за другим западноевропейские государства. Им было гораздо труднее начать переворот, потому что врагом их было не гнилое самодержавие, а наиболее культурный и объединенный капиталистический класс, но вы знаете, что этот переворот начался, и вы знаете, что революция не ограничилась пределами России, что наша главная надежда, наш главный устой – это пролетариат западноевропейский, более передовых стран, что эта главная опора всемирной революции пришла в движение, и мы твердо уверены, и ход немецкой революции показывает это на деле, что там переход к социалистическому хозяйству, использование более высокой земледельческой техники, более быстрое объединение трудящегося населения деревни, там оно пойдет быстрее и будет совершаться легче, чем у нас.
   В союзе с рабочими городов, в союзе с социалистическим пролетариатом всего мира, русское трудящееся крестьянство может быть уверено теперь, что оно поборет все невзгоды, все натиски империалистов и осуществит дело, без которого освобождения трудящихся быть не может, – дело общественной обработки земли, дело постепенного, но неуклонного перехода от мелких единоличных хозяйств к общественной обработке земли. (Шумные и продолжительные аплодисменты.)

   Правда, 1918, 14 декабря

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 37, с. 352–364

Из брошюры. «Успехи и трудности Советской власти»

   ТАКИХ революций, которые, завоевав, можно положить в карман и почить на лаврах, в истории не бывало. Кто думает, что такие революции мыслимы, тот не только не революционер, а самый худший враг рабочего класса. Не бывало ни одной такой революции, даже второстепенной, даже буржуазной, когда речь шла только о том, чтобы от одного имущего меньшинства передать власть другому меньшинству. Мы знаем примеры! Французская революция, на которую ополчились в начале XIX века старые державы, чтобы раздавить ее, называется великой именно потому, что она сумела поднять на защиту своих завоеваний широкие народные массы, давшие отпор всему миру; тут и лежит одна из ее больших заслуг.
   Революция подвергается самым серьезным испытаниям на деле, в борьбе, в огне. Если ты угнетен, эксплуатируем и думаешь о том, чтобы скинуть власть эксплуататоров, если ты решил довести дело свержения до конца, то должен знать, что тебе придется выдержать натиск эксплуататоров всего мира; и если ты готов этому натиску дать отпор и пойти на новые жертвы, чтобы устоять в борьбе, тогда ты революционер! в противном случае тебя раздавят.
   Вот как поставлен вопрос историей всех революций.
   Настоящим испытанием нашей революции является то, что мы в отсталой стране, раньше, чем другие, сумели взять власть, завоевать советскую форму правления, власть трудящихся и эксплуатируемых. Сумеем ли мы ее и удержать, хотя бы до тех пор, пока расшевелятся массы других стран? И если мы не сумеем пойти на новые жертвы и удержаться, то скажут: революция оказалась исторически неправомерной. Демократы цивилизованных стран, вооруженные до зубов, боятся, однако, появления в какой-нибудь стомиллионной свободной республике, вроде Америки, каких-нибудь ста большевиков; это – такая зараза! И борьба с сотней выходцев из голодной, разоренной России, которые станут говорить о большевизме, оказывается демократам не под силу! Симпатии масс на нашей стороне! У буржуев одно спасение: пока меч не выпал у них из рук, пока пушки в их руках, направить эти пушки на Советскую Россию и задавить ее в несколько месяцев, потому что потом ее ничем не задавишь. Вот в каком положении мы находимся, вот чем определяется военная политика Совета Народных Комиссаров за этот год, и вот почему мы, указывая на факты, на результаты, имеем право сказать, что мы испытание выдерживаем только потому, что рабочие и крестьяне, неслыханно истомленные войной, созидают новую армию в еще более мучительных условиях, проявляя новое геройство.
   Это – краткие итоги политики Советской власти в области военной. Я здесь позволю себе сказать еще несколько слов по одному пункту, где политика в военном вопросе смыкается с политикой в других вопросах, с политикой хозяйственной, – я говорю о военных специалистах.
   Вы, вероятно, знаете, какие споры вызвал этот вопрос, как часто товарищи, принадлежащие к числу самых преданных и убежденных большевиков-коммунистов, выражали горячие протесты против того, что в строительстве Красной социалистической армии мы пользуемся старыми военными специалистами, царскими генералами и офицерами, запятнавшими себя служением царизму, а иногда и кровавыми расправами с рабочими и крестьянами.
   Противоречие бросается в глаза, негодование тут является, можно сказать, само собою. Каким образом строить социалистическую армию при помощи специалистов царизма?!
   Оказалось, что мы построили ее только так. И если мы подумаем над задачей, которая здесь выпала на нашу долю, то нетрудно понять, что так только и можно было построить. Это дело не только военное, эта задача стала перед нами во всех областях народной жизни и народного хозяйства.
   Старые социалисты-утописты воображали, что социализм можно построить с другими людьми, что они сначала воспитают хорошеньких, чистеньких, прекрасно обученных людей и будут строить из них социализм. Мы всегда смеялись и говорили, что это кукольная игра, что это забава кисейных барышень от социализма, но не серьезная политика.
   Мы хотим построить социализм из тех людей, которые воспитаны капитализмом, им испорчены, развращены, но зато им и закалены к борьбе. Есть пролетарии, которые закалены так, что способны переносить в тысячу раз большие жертвы, чем любая армия; есть десятки миллионов угнетенных крестьян, темных, разбросанных, но способных, если пролетариат поведет умелую тактику, вокруг него объединиться в борьбе. И затем есть специалисты науки, техники, все насквозь проникнутые буржуазным миросозерцанием, есть военные специалисты, которые воспитались в буржуазных условиях, – и хорошо еще, если в буржуазных, а то в помещичьих, в палочных, в крепостнических. Что касается народного хозяйства, то все агрономы, инженеры, учителя – все они брались из имущего класса; не из воздуха они упали! Неимущий пролетарий от станка и крестьянин от сохи пройти университета не могли ни при царе Николае, ни при республиканском президенте Вильсоне. Наука и техника – для богатых, для имущих; капитализм дает культуру только для меньшинства. А мы должны построить социализм из этой культуры. Другого материала у нас нет. Мы хотим строить социализм немедленно из того материала, который нам оставил капитализм со вчера на сегодня, теперь же, а не из тех людей, которые в парниках будут приготовлены, если забавляться этой побасенкой. У нас есть буржуазные специалисты, и больше ничего нет. У нас нет других кирпичей, нам строить не из чего. Социализм должен победить, и мы, социалисты и коммунисты, должны на деле доказать, что мы способны построить социализм из этих кирпичей, из этого материала, построить социалистическое общество из пролетариев, которые культурой пользовались в ничтожном количестве, и из буржуазных специалистов.
   И если вы не построите коммунистического общества из этого материала, тогда вы пустые фразеры, болтуны.
   Вот как вопрос поставлен историческим наследием мирового капитализма! Вот та трудность, которая стала перед нами конкретно, когда мы взяли власть, когда мы получили советский аппарат!
   Это одна половина задачи, и это большая половина задачи. Советский аппарат значит, что трудящиеся объединены так, чтобы весом своего массового объединения раздавить капитализм. Они его и раздавили. Но от раздавленного капитализма сыт не будешь. Нужно взять всю культуру, которую капитализм оставил, и из нее построить социализм. Нужно взять всю науку, технику, все знания, искусство. Без этого мы жизнь коммунистического общества построить не можем. А эта наука, техника, искусство – в руках специалистов и в их головах.
   Так поставлена задача во всех областях – задача противоречивая, как противоречив весь капитализм, труднейшая, но выполнимая. Не потому, что мы воспитаем чистеньких коммунистических специалистов лет через двадцать: первое поколение коммунистов без пятна и упрека; нет, извините, нам надо все устроить теперь, не через двадцать лет, а через два месяца, чтобы бороться против буржуазии, против буржуазной науки и техники всего мира. Тут мы должны победить. Массовым весом своим заставить буржуазных специалистов служить нам – трудно, но можно; и если мы это сделаем, мы победим…

   17/1V.

Ленин

   Напечатано отдельной брошюрой в 1919 г., изданной Петроградским Советом рабочих и красноармейских депутатов

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 38, с. 52–55

Из статьи. «Третий Интернационал и его место в истории»

   КОГДА Карл Каутский был еще марксистом, а не тем ренегатом марксизма, каким он стал в качестве борца за единство с Шейдеманами и за буржуазную демократию против советской или пролетарской, он писал в самом начале XX века статью: «Славяне и революция». В этой статье он излагал те исторические условия, которые намечали возможность перехода к славянам гегемонии в международном революционном движении.
   Так вышло. На время – само собою разумеется, лишь на короткое время – гегемония в революционном пролетарском Интернационале перешла к русским, как она была в различные периоды XIX века у англичан, потом у французов, потом у немцев.
   Мне приходилось говорить уже не раз: по сравнению с передовыми странами русским было легче начать великую пролетарскую революцию, но им труднее будет продолжать ее и довести до окончательной победы, в смысле полной организации социалистического общества.
   Нам легче было начать, во-первых, потому, что не обычная – для Европы XX века – политическая отсталость царской монархии вызывала необычную силу революционного натиска масс. Во-вторых, отсталость России своеобразно слила пролетарскую революцию против буржуазии с крестьянской революцией против помещиков. Мы с этого начали в Октябре 1917 года, и мы не победили бы тогда так легко, если бы мы не начали с этого. Маркс еще в 1856 году указывал, говоря о Пруссии, на возможность своеобразного сочетания пролетарской революции с крестьянской войной [87 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 29, с. 37. – 196.]. Большевики с начала 1905 года отстаивали идею революционно-демократической диктатуры пролетариата и крестьянства. В-третьих, революция 1905 года чрезвычайно много сделала для политического обучения масс рабочих и крестьян как в смысле ознакомления их авангарда с «последним словом» социализма на Западе, так и в смысле революционного действия масс. Без такой «генеральной репетиции», как в 1905 году, революция в 1917 как буржуазная, февральская, так и пролетарская, Октябрьская, были бы невозможны. В-четвертых, географические условия России позволяли ей дольше, чем другим странам, держаться против военного перевеса капиталистических, передовых стран. В-пятых, своеобразное отношение пролетариата к крестьянству облегчало переход от буржуазной революции к социалистической, облегчало влияние пролетариев города на полупролетарские, беднейшие слои трудящихся в деревне. В-шестых, долгая школа стачечной борьбы и опыт европейского массового рабочего движения облегчали возникновение при глубокой и быстро обостряющейся революционной ситуации такой своеобразной формы пролетарской революционной организации, как Советы.
   Этот перечень, конечно, не полон. Но им можно пока ограничиться.
   Советская или пролетарская демократия родилась в России. По сравнению с Парижской Коммуной был сделан второй всемирно-исторический шаг. Пролетарски-крестьянская Советская республика оказалась первой в мире устойчивой социалистической республикой. Она не может уже умереть, как новый тип государства. Она стоит уже теперь не одиноко…

   Москва, 15 апреля 1919 г.

   Напечатано в мае 1919 г. в журнале «Коммунистический Интернационал» № 1 Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 38, с. 306–307

I Всероссийский съезд по внешкольному образованию

6–19 МАЯ 1919 г. [88 - I Всероссийский съезд по внешкольному образованию проходил в Москве с 6 по 19 мая 1919 года. На съезде присутствовало около 800 делегатов.Съезд заслушал доклад Н. К. Крупской о текущем моменте и внешкольном образовании, а также доклады о положении внешкольного образования, об объединении внешкольно-просветительной работы в республике и др.В. И. Ленин выступил на съезде дважды: в день открытия съезда – с приветственной речью и на заключительном заседании – с речью об обмане народа лозунгами свободы и равенства.Съезд принял ряд резолюций, определяющих дальнейшую работу по внешкольному образованию; была принята специальная резолюция о необходимости издания декрета о ликвидации неграмотности, о создании основной государственной системы внешкольных учреждений и др. – 198.]

Из речи об обмане народа лозунгами свободы и равенства

   19 МАЯ
   ВОЗЬМИТЕ великую французскую революцию. Она недаром называется великой. Для своего класса, для которого она работала, для буржуазии, она сделала так много, что весь XIX век, тот век, который дал цивилизацию и культуру всему человечеству, прошел под знаком французской революции. Он во всех концах мира только то и делал, что проводил, осуществлял по частям, доделывал то, что создали великие французские революционеры буржуазии, интересам которой они служили, хотя они этого и не сознавали, прикрываясь словами о свободе, равенстве и братстве.
   Наша революция для нашего класса, для которого мы служим, для пролетариата, сделала за полтора года уже несравненно больше, чем то, что сделали великие французские революционеры.
   Они продержались у себя два года и погибли под ударами объединенной европейской реакции, погибли под ударами объединенных полчищ всего мира, которые сломили французских революционеров, восстановили легитимного, законного монарха во Франции, тогдашнего Романова, восстановили помещиков и на долгие десятилетия задушили всякое революционное движение во Франции. И тем не менее великая французская революция победила.
   Всякий, сознательно относящийся к истории, скажет, что французская революция, хотя ее и разбили, все-таки победила, потому что она всему миру дала такие устои буржуазной демократии, буржуазной свободы, которые были уже неустранимы.
   Наша революция за полтора года дала для пролетариата, для того класса, которому мы служим, для той цели, для которой мы работаем, для свержения господства капитала, дала неизмеримо больше, чем французская революция для своего класса. И потому мы говорим, что если бы даже, беря возможный гипотетически, худший из возможных случаев, если бы завтра какой-нибудь счастливый Колчак перебил поголовно всех и каждого большевика, революция осталась бы непобедимой. И доказательство наших слов мы находим в том, что новая государственная организация, которая выдвинута этой революцией, морально уже победила в рабочем классе всего мира, уже сейчас пользуется поддержкой его. Когда погибли в борьбе великие французские буржуазные революционеры, они погибли одинокими, у них не было поддержки в других странах. Против них ополчились все европейские государства и более всего передовая Англия. Наша революция теперь, всего через полтора года господства большевистской власти, добилась того, что новая государственная организация, которую она создала, советская организация, стала понятной, знакомой, популярной рабочим всего мира, стала своей для них.

   Напечатано в 1919 г. в книге: Ленин Н. Две речи на 1-м Всероссийском съезде по внешкольному образованию (6–19 мая 1919 года).

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 38, с. 367–368

Из статьи «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата»

К ДВУХЛЕТНЕМУ юбилею Советской власти я задумал написать небольшую брошюру на тему, указанную в заглавии. Но в сутолоке повседневной работы мне не удалось до сих пор пойти дальше предварительной подготовки отдельных частей [89 - См.: Полн. собр. соч., т. 39, с. 259–268, 453–461. Ред.]. Поэтому я решил сделать опыт краткого, конспективного изложения самых существенных, на мой взгляд, мыслей по данному вопросу. Разумеется, конспективный характер изложения несет с собой много неудобств и минусов. Но, может быть, для небольшой журнальной статьи окажется тем не менее достижимой скромная цель: дать постановку вопроса и канву для обсуждения его коммунистами разных стран.

1

Теоретически не подлежит сомнению, что между капитализмом и коммунизмом лежит известный переходный период. Он не может не соединять в себе черты или свойства обоих этих укладов общественного хозяйства. Этот переходный период не может не быть периодом борьбы между умирающим капитализмом и рождающимся коммунизмом; – или иными словами: между побежденным, но не уничтоженным, капитализмом и родившимся, но совсем еще слабым, коммунизмом.
Не только для марксиста, но для всякого образованного человека, знакомого так или иначе с теорией развития, необходимость целой исторической эпохи, которая отличается этими чертами переходного периода, должна быть ясна сама собою. И однако все рассуждения о переходе к социализму, которые мы слышим от современных представителей мелкобуржуазной демократии (а таковыми являются, вопреки своему якобы социалистическому ярлычку, все представители II Интернационала, включая таких людей, как Макдональд и Жан Лонге, Каутский и Фридрих Адлер), отличаются полным забвением этой самоочевидной истины. Мелкобуржуазным демократам свойственно отвращение к классовой борьбе, мечтания о том, чтобы обойтись без нее, стремление сгладить и примирить, притупить острые углы. Поэтому такие демократы либо отмахиваются от всякого признания целой исторической полосы перехода от капитализма к коммунизму, либо своей задачей считают выдумку планов примирения обеих борющихся сил вместо того, чтобы руководить борьбой одной из этих сил.

2

   В России диктатура пролетариата неизбежно должна отличаться некоторыми особенностями по сравнению с передовыми странами вследствие очень большой отсталости и мелкобуржуазности нашей страны. Но основные силы – и основные формы общественного хозяйства – в России те же, как и в любой капиталистической стране, так что особенности эти могут касаться только не самого главного.
   Эти основные формы общественного хозяйства: капитализм, мелкое товарное производство, коммунизм. Эти основные силы: буржуазия, мелкая буржуазия (особенно крестьянство), пролетариат.
   Экономика России в эпоху диктатуры пролетариата представляет из себя борьбу первых шагов коммунистически объединенного, – в едином масштабе громадного государства, – труда с мелким товарным производством и с сохраняющимся, а равно с возрождающимся на его базе капитализмом.
   Труд объединен в России коммунистически постольку, поскольку, во-первых, отменена частная собственность на средства производства, и поскольку, во-вторых, пролетарская государственная власть организует в общенациональном масштабе крупное производство на государственной земле и в государственных предприятиях, распределяет рабочие силы между разными отраслями хозяйства и предприятиями, распределяет массовые количества принадлежащих государству продуктов потребления между трудящимися.
   Мы говорим о «первых шагах» коммунизма в России (как говорит это и наша партийная программа, принятая в марте 1919 г.), ибо все эти условия осуществлены у нас лишь частью, или иными словами: осуществление этих условий находится лишь в начальной стадии. Сразу, одним революционным ударом, сделано то, что вообще можно сделать сразу: например, в первый же день диктатуры пролетариата, 26 октября 1917 г. (8 ноября 1917 г.), отменена частная собственность на землю, без вознаграждения крупных собственников, экспроприированы крупные собственники земли. В несколько месяцев экспроприированы, тоже без вознаграждения, почти все крупные капиталисты, владельцы фабрик, заводов, акционерных предприятий, банков, железных дорог и так далее. Государственная организация крупного производства в промышленности, переход от «рабочего контроля» к «рабочему управлению» фабриками, заводами, железными дорогами – это, в основных и главнейших чертах, уже осуществлено, но по отношению к земледелию это только-только начато («советские хозяйства», крупные хозяйства, организованные рабочим государством на государственной земле). Равным образом только-только начата организация различных форм товариществ мелких земледельцев, как переход от мелкого товарного земледелия к коммунистическому [90 - Число «советских хозяйств» и «земледельческих коммун» в Советской России определяется приблизительно в 3536 и 1961; число земледельческих артелей в 3696. Наше Центральное статистическое управление производит в настоящее время точную перепись всех советских хозяйств и коммун. Итоги начнут поступать в ноябре 1919 года.]. То же самое надо сказать про государственную организацию распределения продуктов взамен частной торговли, т. е. государственную заготовку и доставку хлеба в города, промышленных продуктов в деревню. Ниже будут приведены имеющиеся по этому вопросу статистические данные.
   Крестьянское хозяйство продолжает оставаться мелким товарным производством. Здесь мы имеем чрезвычайно широкую и имеющую очень глубокие, очень прочные корни, базу капитализма. На этой базе капитализм сохраняется и возрождается вновь – в самой ожесточенной борьбе с коммунизмом. Формы этой борьбы: мешочничество и спекуляция против государственной заготовки хлеба (а равно и других продуктов), – вообще против государственного распределения продуктов…

5

   Социализм есть уничтожение классов. Диктатура пролетариата сделала для этого уничтожения все, что могла. Но сразу уничтожить классы нельзя.
   И классы остались и останутся в течение эпохи диктатуры пролетариата. Диктатура будет ненужна, когда исчезнут классы. Они не исчезнут без диктатуры пролетариата.
   Классы остались, но каждый видоизменился в эпоху диктатуры пролетариата; изменилось и их взаимоотношение. Классовая борьба не исчезает при диктатуре пролетариата, а лишь принимает иные формы.
   Пролетариат был при капитализме классом угнетенным, классом, лишенным всякой собственности на средства производства, классом, который один только был непосредственно и всецело противопоставлен буржуазии и потому один только способен был быть революционным до конца. Пролетариат стал, свергнув буржуазию и завоевав политическую власть, господствующим классом: он держит в руках государственную власть, он распоряжается обобществленными уже средствами производства, он руководит колеблющимися, промежуточными элементами и классами, он подавляет возросшую энергию сопротивления эксплуататоров. Все это – особые задачи классовой борьбы, задачи, которых раньше пролетариат не ставил и не мог ставить.
   Класс эксплуататоров, помещиков и капиталистов, не исчез и не может сразу исчезнуть при диктатуре пролетариата. Эксплуататоры разбиты, но не уничтожены. У них осталась международная база, международный капитал, отделением коего они являются. У них остались частью некоторые средства производства, остались деньги, остались громадные общественные связи. Энергия сопротивления их возросла, именно вследствие их поражения, в сотни и в тысячи раз. «Искусство» государственного, военного, экономического управления дает им перевес очень и очень большой, так что их значение несравненно больше, чем доля их в общем числе населения. Классовая борьба свергнутых эксплуататоров против победившего авангарда эксплуатируемых, т. е. против пролетариата, стала неизмеримо более ожесточенной. И это не может быть иначе, если говорить о революции, если не подменять этого понятия (как делают все герои II Интернационала) реформистскими иллюзиями.
   Наконец, крестьянство, как и всякая мелкая буржуазия вообще, занимает и при диктатуре пролетариата среднее, промежуточное положение: с одной стороны, это – довольно значительная (а в отсталой России громадная) масса трудящихся, объединяемая общим интересом трудящихся освободиться от помещика и капиталиста; с другой стороны, это – обособленные мелкие хозяева, собственники и торговцы. Такое экономическое положение неизбежно вызывает колебания между пролетариатом и буржуазией. А при обостренной борьбе между этими последними, при невероятно крутой ломке всех общественных отношений, при наибольшей привычке к старому, рутинному, неизменяемому со стороны именно крестьян и мелких буржуа вообще, естественно, что мы неизбежно будем наблюдать среди них переходы от одной стороны к другой, колебания, повороты, неуверенность и т. д.
   По отношению к этому классу – или к этим общественным элементам – задача пролетариата состоит в руководстве, в борьбе за влияние на него. Вести за собой колеблющихся, неустойчивых – вот что должен делать пролетариат.
   Если мы сопоставим вместе все основные силы или классы и их видоизмененное диктатурой пролетариата взаимоотношение, мы увидим, какой безграничной теоретической нелепостью, каким тупоумием является ходячее, мелкобуржуазное представление о переходе к социализму «через демократию» вообще, которое мы видим у всех представителей II Интернационала. Унаследованный от буржуазии предрассудок насчет безусловного, внеклассового содержания «демократии» – вот основа этой ошибки. На самом же деле и демократия переходит в совершенно новую фазу при диктатуре пролетариата, и классовая борьба поднимается на более высокую ступень, подчиняя себе все и всякие формы.
   Общие фразы о свободе, равенстве, демократии на деле равносильны слепому повторению понятий, являющихся слепком с отношений товарного производства. Посредством этих общих фраз решать конкретные задачи диктатуры пролетариата значит переходить, по всей линии, на теоретическую, принципиальную позицию буржуазии. С точки зрения пролетариата, вопрос становится только так: свобода от угнетения каким классом? равенство какого класса с каким? демократия на почве частной собственности или на базе борьбы за отмену частной собственности? и т. д.
   Энгельс давно разъяснил в «Анти-Дюринге», что понятие равенства, будучи слепком с отношений товарного производства, превращается в предрассудок, если не понимать равенства в смысле уничтожения классов [91 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 20, с. 108–109. – 205.]. Эту азбучную истину об отличии буржуазно-демократического и социалистического понятия равенства постоянно забывают. А если не забывать ее, то становится очевидным, что пролетариат, свергнувший буржуазию, делает этим самый решительный шаг к уничтожению классов и что для довершения этого пролетариат должен продолжать свою классовую борьбу, используя аппарат государственной власти и применяя различные приемы борьбы, влияния, воздействия по отношению к свергнутой буржуазии и по отношению к колеблющейся мелкой буржуазии.
   (Продолжение следует [92 - Статья не была закончена. Ред.].)
   30. X.1919.

   Правда и Известия ВЦИК. 1919, 7 ноября Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 39, с. 271–274, 279–282

Советская власть и положение женщины

   ДВУХЛЕТНЯЯ годовщина Советской власти заставляет нас бросить общий взгляд на осуществленное за это время и вдуматься в значение и цели совершенного переворота.
   Буржуазия и ее сторонники обвиняют нас в нарушении демократии. Мы утверждаем, что советский переворот дал невиданный в мире толчок развитию демократии и вглубь и вширь, притом демократии именно для трудящихся и угнетенных капитализмом масс, – следовательно, демократии для громадного большинства народа, следовательно, демократии социалистической (для трудящихся), в отличие от демократии буржуазной (для эксплуататоров, для капиталистов, для богатых).
   Кто прав?
   Хорошенько вдуматься в этот вопрос, глубже понять его – значит учесть опыт двух лет и лучше приготовиться к его дальнейшему развитию.
   Положение женщины особенно наглядно поясняет разницу между буржуазной и социалистической демократией, особенно наглядно отвечает на поставленный вопрос.
   В буржуазной республике (т. е. где есть частная собственность на землю, фабрики, заводы, акции и проч.), хотя бы это была самая демократическая республика, положение женщины нигде в мире, ни в одной самой передовой стране не стало вполне равноправным. И это несмотря на то, что со времени великой французской (буржуазно-демократической) революции прошло более 1 века.
   Буржуазная демократия на словах обещает равенство и свободу. На деле женской половине человеческого рода ни одна, хотя бы самая передовая, буржуазная республика не дала ни полного равенства с мужчиной по закону, ни свободы от опеки и от угнетения мужчины.
   Буржуазная демократия есть демократия пышных фраз, торжественных слов, велеречивых обещаний, громких лозунгов свободы и равенства, а на деле это прикрывает несвободу и неравенство женщины, несвободу и неравенство трудящихся и эксплуатируемых.
   Советская или социалистическая демократия отметает прочь пышные, но лживые слова, объявляет беспощадную войну лицемерию «демократов», помещиков, капиталистов или сытых крестьян, которые наживаются на спекулятивной продаже излишков хлеба голодным рабочим.
   Долой эту гнусную ложь! Не может быть, нет и не будет «равенства» угнетенных с угнетателями, эксплуатируемых с эксплуататорами. Не может быть, нет и не будет настоящей «свободы», пока нет свободы для женщины от привилегий по закону в пользу мужчины, свободы для рабочего от ига капитала, свободы для трудящегося крестьянина от ига капиталиста, помещика, купца.
   Пусть лжецы и лицемеры, тупицы и слепцы, буржуа и их сторонники надувают народ, говоря о свободе вообще, о равенстве вообще, о демократии вообще.
   Мы говорим рабочим и крестьянам: срывайте маску с этих лжецов, открывайте глаза этим слепцам. Спра шивайте:
   – Равенство какого пола с каким полом?
   – Какой нации с какой нацией?
   – Какого класса с каким классом?
   – Свобода от какого ига или от ига какого класса? Свобода для какого класса?
   Кто говорит о политике, демократии, о свободе, о равенстве, о социализме, не ставя этих вопросов, не выдвигая их на первый план, не воюя против прятания, скрывания, затушевывания этих вопросов, – тот худший враг трудящихся, тот волк в овечьей шкуре, тот злейший противник рабочих и крестьян, тот слуга помещиков, царей, капиталистов.
   За два года Советская власть в одной из самых отсталых стран Европы сделала для освобождения женщины, для равенства ее с «сильным» полом столько, сколько за 130 лет не сделали все вместе передовые, просвещенные, «демократические» республики всего мира.
   Просвещение, культура, цивилизация, свобода – все эти пышные слова соединяются во всех капиталистических, буржуазных республиках мира с неслыханно-подлыми, отвратительно-грязными, зверски-грубыми законами о неравенстве женщины, по законам о брачном праве и о разводе, о неравенстве внебрачного ребенка с «законнорожденным», о привилегиях для мужчин, об унижении и оскорблении для женщины.
   Иго капитала, гнет «священной частной собственности», деспотизм мещанской тупости, мелкохозяйственной корысти – вот что помешало самым демократическим республикам буржуазии посягнуть на эти грязные и подлые законы.
   Советская республика, республика рабочих и крестьян, смела эти законы сразу, не оставила камня на камне в постройках буржуазной лжи и буржуазного лицемерия.
   Долой эту ложь! Долой лжецов, говорящих о свободе и равенстве для всех, пока есть угнетенный пол, пока есть угнетающие классы, пока есть частная собственность на капитал, на акции, пока есть сытые своими излишками хлеба, кабалящие голодных. Не свобода для всех, не равенство для всех, а борьба с угнетателями и эксплуататорами, уничтожение возможности угнетать и эксплуатировать. Вот наш лозунг!
   Свобода и равенство для угнетенного пола!
   Свобода и равенство для рабочего, для трудящегося крестьянина!
   Борьба с угнетателями, борьба с капиталистами, борьба со спекулянтом-кулаком!
   Вот наш боевой лозунг, вот наша пролетарская правда, правда борьбы с капиталом, правда, которую мы бросили в лицо миру капитала, с его слащавыми, лицемерными, напыщенными фразами о свободе и о равенстве вообще, о свободе и о равенстве для всех.
   И именно потому, что мы сорвали маску этого лицемерия, что мы осуществляем с революционной энергией свободу и равенство для угнетенных и для трудящихся, против угнетателей, против капиталистов, против кулаков, – именно поэтому стала так дорога рабочим всего мира Советская власть.
   Именно поэтому в день двухлетней годовщины Советской власти во всех странах мира сочувствие рабочих масс, сочувствие угнетенных и эксплуатируемых – на нашей стороне.
   Именно поэтому в день двухлетней годовщины Советской власти, несмотря на голод и холод, несмотря на все наши бедствия, причиняемые нам нашествием империалистов на Российскую Советскую республику, мы полны твердой веры в правоту нашего дела, твердой веры в неминуемую победу всемирной Советской власти.

   Правда, 1919, 6 ноября Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 39, с. 285–288

Из речи на соединенном заседании ВЦИК, Московского Совета Р. и КР. Д., ВЦСПС и фабрично-заводских комитетов, посвященном двухлетней годовщине Октябрьской революции

   7 НОЯБРЯ 1919 г.
   ТОВАРИЩИ! Два года тому назад, когда еще кипела империалистская война, восстание русского пролетариата, завоевание им государственной власти казалось всем сторонникам буржуазии в России, казалось массам народным и, пожалуй, большинству рабочих остальных стран смелой, но безнадежной попыткой. Казалось тогда, что всемирный империализм – такая громадная, непобедимая сила, что рабочие отсталой страны, делая попытку восстать против него, поступают, как безумцы. А теперь, оглядываясь назад, на пройденные два года, мы видим, что правоту нашу начинают признавать все более и более и наши противники. Мы видим, что империализм, который казался таким непреодолимым колоссом, оказался на глазах у всех колоссом на глиняных ногах, и те два года, которые мы пережили и боролись, они знаменуют все яснее и яснее победу не только русского, но и международного пролетариата.
   Товарищи, в первый год существования нашей власти нам приходилось наблюдать могущество германского империализма, страдать от насильнического и хищнического мира, который нам был навязан, нам приходилось в одиночку бросать свой призыв к революции, не встречая поддержки и отклика на наш призыв. И если первый год нашей власти был первым годом нашей борьбы с империализмом, то мы скоро могли убедиться в том, что борьба различных частей этого гигантского международного империализма есть не что иное, как только предсмертная судорога, и что в этой борьбе заинтересован и империализм Германии, и империализм англо-французской буржуазии. Мы выяснили за этот год, что данная борьба только укрепляет, только увеличивает и восстанавливает наши силы и обращает эти силы против всего империализма. И если мы такое положение создали в течение первого года, то в течение всего второго года мы стали лицом к лицу с нашим врагом. Были пессимисты, которые еще в прошлом году сильно обрушивались на нас, еще в прошлом году они говорили, что Англия, Франция и Америка – это такая огромная, такая гигантская сила, которая раздавит нашу страну. Прошел год, и вы видите, что если этот первый год можно назвать годом могущества международного империализма, то второй год будет назван годом нашествия англо-американского империализма и победы над этим нашествием, победы над Колчаком и Юденичем и началом победы над Деникиным.
   А мы знаем прекрасно, что все те военные силы, которые были пущены на нас, были направлены из определенного источника. Мы знаем, что империалисты давали им все военное снабжение, все вооружение; мы знаем, что они всемирный военный свой флот передали частично нашим врагам, и теперь они всемерно помогают и подготовляют силы и на юге России и в Архангельске. Но мы знаем прекрасно, что все эти, казалось, грандиозные и непобедимые силы международного империализма ненадежны, не страшны для нас, что они гнилы внутри, что они все сильнее и сильнее укрепляют нас и что это укрепление даст нам возможность одержать победу на внешнем фронте и дойти в этой победе до конца. Я не буду останавливаться на этом, потому что эту задачу обрисует т. Троцкий.
   Мне кажется, нам надо теперь попытаться извлечь общие уроки из двухлетнего героического строительства.
   То, что, на мой взгляд, составляет самый важный вывод из двухлетнего строительства Советской республики, что, в моих глазах, является всего важнее для нас – это урок строительства рабочей власти. Мне кажется, что в этом отношении нам не надо ограничиваться теми конкретными, отдельными фактами, касающимися работы того или иного комиссариата и которые большинству из вас известны по собственному опыту. Мне кажется, нам надо теперь, бросая взгляд на пережитое, извлечь общий урок из этого строительства, урок, который мы усвоим и понесем более широко в трудящиеся массы. Это – тот урок, что только участие рабочих в общем управлении государством дало нам возможность устоять в таких неимоверных трудностях и что, только идя по этому пути, мы добьемся полной победы. Другой урок, который мы должны вывести, это – правильное отношение к крестьянам, к громадной массе многомиллионного крестьянства, ибо только оно позволило нам с успехом при всех трудностях жить, и только оно указывает путь, идя по которому мы переходим от успеха к успеху.
   Если вы припомните прошедшее, если припомните первые шаги Советской власти, если припомните все строительство республики во всех отраслях управления, не исключая и военного дела, вы увидите, что власть рабочего класса два года тому назад, в октябре, была только началом, когда аппарат государственной власти в действительности еще в наших руках не был, и вы, бросая взгляд на пережитые два года, согласитесь со мной, что в каждой отрасли – военной, политической и экономической – приходилось завоевывать пядь за пядью каждую позицию для создания настоящего аппарата государственной власти, отметая с пути тех, которые до нас были еще во главе рабочих и трудящихся масс.
   Нам особенно важно понять прошедшее за это время развитие, потому что во всех странах мира это развитие идет тем же путем. Рабочие и трудящиеся массы первые шаги делают не со своими настоящими руководителями, – теперь пролетариат сам берет в свои руки управление государством, политическую власть, во главе его мы видим повсюду вождей, которые уничтожают старые предрассудки мелкобуржуазной демократии, старые предрассудки, выразителями которых у нас являются меньшевики и эсеры, а во всей Европе – представители буржуазных правительств. Прежде это было исключением, теперь это стало общим правилом. И если в октябре, два года тому назад, буржуазное правительство в России – его союз, его коалиция с представителями меньшевиков и эсеров – было сломлено, мы знаем, как нам, строя нашу работу, приходилось потом каждую отрасль управления переделывать таким образом, чтобы действительно настоящие представители, революционные рабочие, чтобы действительно авангард пролетариата взял в свои руки строительство власти. Это было в октябре, два года тому назад, когда работа шла с чрезвычайным напряжением; тем не менее мы знаем и должны сказать, что эта работа и сейчас не закончена. Мы знаем, как старый аппарат государственной власти оказал нам сопротивление, как чиновники пытались сначала отказаться от управления, – этот самый грубый саботаж был сломлен в несколько недель пролетарской властью. Она показала, что ни малейшего впечатления на нее этим отказом не произведешь; и после того, как мы сломали этот грубый саботаж, как тот же враг пошел другим путем.
   Сплошь и рядом бывало, что во главе даже рабочих организаций встречались сторонники буржуазии; нам пришлось войти в это дело так, чтобы целиком применить силу рабочих. Возьмем, например, ту эпоху, которую нам пришлось пережить, когда во главе железнодорожного управления, железнодорожного пролетариата стояли люди, ведшие его не по пролетарскому, а по буржуазному пути [93 - Ленин имеет в виду Всероссийский исполнительный комитет профессионального союза железнодорожников (Викжель). Викжель был создан на I Всероссийском учредительном съезде железнодорожников, состоявшемся в Москве в июле – августе 1917 года. Руководство Викжелем принадлежало меньшевикам и эсерам. После победы Октябрьского вооруженного восстания в Петрограде Викжель являлся одним из оплотов контрреволюции. Контрреволюционная политика и действия Викжеля вызвали резкое недовольство со стороны железнодорожных рабочих. В январе 1918 года на Чрезвычайном Всероссийском съезде железнодорожников Викжель был ликвидирован. Съезд избрал центральный орган железнодорожного союза (Викжедор). – 213.]. Мы знаем, что во всех отраслях, где только мы могли покончить с буржуазией, мы это делали, но чего нам это стоило! В каждой области мы завоевывали пядь за пядью и выдвигали силы рабочих, ставя своих передовых людей, которые прошли трудную школу организации управления государственной власти. Может быть, со стороны глядя, все это дело не представляет из себя большой трудности, но на самом деле, если вникнуть, то вы увидите, с каким трудом рабочие, пережившие все этапы борьбы, добились своих прав, как они поставили дело от рабочего контроля до рабочего управления промышленностью, или в железнодорожном деле, начиная с пресловутого Викжеля, поставили работоспособный аппарат; вы увидите, как представители рабочего класса понемногу входят во все наши организации, укрепляя их своей деятельностью. Возьмем, например, кооперацию, где мы видим громадные цифры рабочих представителей. Мы знаем, что она раньше состояла почти целиком из представителей нерабочего класса. И здесь, в старой кооперации, мы встречали людей, проникнутых взглядами и интересами старого буржуазного общества. В этом отношении рабочим приходилось много бороться, чтобы взять власть в свои руки и подчинить кооперацию своим интересам, чтобы провести более плодотворную работу.
   Но самую важную работу мы проделали в области перестройки старого государственного аппарата, и хотя трудна была эта работа, но мы в течение двух лет видим результаты усилий рабочего класса и можем сказать, что мы в этой области имеем тысячи представителей рабочих, которые прошли весь огонь борьбы, шаг за шагом выталкивая представителей буржуазной власти. Мы видим рабочих не только у государственного аппарата, но мы видим представителей их в продовольственном деле, в той области, где были почти исключительно представители старого буржуазного правительства, старого буржуазного государства. Рабочими создан продовольственный аппарат, и если мы год тому назад не могли еще вполне справиться с этим аппаратом, если год тому назад представителей рабочих там было только 30 %, то теперь во внутреннем строительстве продовольственного аппарата мы можем насчитать до 80 % представителей рабочих. Этими простыми, наглядными цифрами мы можем выразить тот шаг, который сделала страна, и для нас важно, что мы добились больших результатов в построении пролетарской власти после политического переворота.
   Кроме того, рабочими проделана и проделывается важная работа – создание вождей пролетариата. Десятки и сотни тысяч отважных рабочих выделяются из нашей среды и бросаются против белогвардейских генералов. Шаг за шагом мы отвоевываем у нашего врага власть, и если раньше рабочие не вполне владели этим делом, то теперь мы постепенно завоевываем у нашего врага одну область за другой, и никакие трудности не остановят пролетариат. Каждую область, постепенно, одну за другой, невзирая ни на какие трудности, пролетариат завоевывает и привлекает представителей пролетарских масс для того, чтобы в каждой области управления, в каждой маленькой ячейке, снизу доверху, – чтобы везде представители пролетариата сами прошли школу строительства, сами выработали десятки и сотни тысяч людей, способных все дела государственного управления, государственного строительства вести самостоятельно.

   Краткий газетный отчет напечатан 9 ноября 1919 г. в «Известиях ВЦИК»

   Полностью напечатано 9 ноября 1919 г. в газете «Правда»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 39, с. 292–297

Из доклада на II Всероссийском съезде коммунистических организаций народов востока

   22 НОЯБРЯ 1919 г. [94 - II Всероссийский съезд коммунистических организаций народов Востока, созванный Центральным бюро коммунистических организаций народов Востока при ЦК РКП (б), проходил в Москве с 22 ноября по 3 декабря 1919 года. На съезде присутствовали 71 делегат с решающим голосом и 11 – с совещательным. Съезд заслушал отчет о работе Центрального бюро коммунистических организаций народов Востока, доклады с мест, доклад Центральной мусульманской военной коллегии, Центрального мусульманского комиссариата при Наркомнаце, татаро-башкирский вопрос и доклады секций: по государственно-организационному и партийному вопросам, о работе среди женщин Востока, среди молодежи и др. Съезд наметил задачи в области партийной и советской работы на Востоке, избрал новый состав Центрального бюро коммунистических организаций народов Востока при ЦК РКП (б). – 215.]
   ПОЗВОЛЬТЕ в заключение остановиться на том, какое положение создается по отношению к национальностям Востока. Вы являетесь представителями коммунистических организаций и коммунистических партий разных народов Востока. Я должен сказать, что если русским большевикам удалось пробить брешь в старом империализме, взять на себя необычайно трудную, но и необычайно благородную задачу создания новых путей революции, то вам, представителям трудящихся масс Востока, предстоит еще более великая и еще более новая задача. Выясняется вполне, что социалистическая революция, которая надвигается для всего мира, никоим образом не будет состоять только в победе пролетариата в каждой стране над своей буржуазией. Это было бы возможно, если бы революции происходили легко и быстро. Мы знаем, что империалисты этого не допустят, что все страны вооружены против своего внутреннего большевизма и думают только о том, как победить большевизм у себя дома. Поэтому в каждой стране нарождается гражданская вой на, к участию в которой на стороне буржуазии привлечены старые социалисты-соглашатели. Таким образом, социалистическая революция не будет только и главным образом борьбой революционных пролетариев в каждой стране против своей буржуазии, – нет, она будет борьбой всех угнетенных империализмом колоний и стран, всех зависимых стран против международного империализма. В программе нашей партии, которая была принята в марте этого года, мы, характеризуя приближение всемирной социальной революции, говорили, что гражданская война трудящихся против империалистов и эксплуататоров во всех передовых странах начинает соединяться с национальной войной против международного империализма. Это подтверждается ходом революции и будет все больше подтверждаться. То же будет и на Востоке.
   Мы знаем, что здесь поднимутся, как самостоятельные участники, как творцы новой жизни, народные массы Востока, потому что сотни миллионов этого населения принадлежат к зависимым, неполноправным нациям, которые до сих пор были объектом международной политики империализма, которые для капиталистической культуры и цивилизации существовали только как материал для удобрения. И когда говорят о раздаче мандатов на колонии, мы прекрасно знаем, что это – раздача мандатов на расхищение, грабеж, что это – раздача прав ничтожной части населения земли на эксплуатацию большинства населения земного шара. Это большинство, которое до сих пор стояло совершенно вне исторического прогресса, потому что самостоятельной революционной силы представлять не могло, перестало, мы знаем, в начале XX столетия играть такую пассивную роль. Мы знаем, что после 1905 г. последовали революции в Турции, Персии, Китае, что в Индии развилось революционное движение. Империалистическая война также способствовала росту революционного движения, потому что пришлось втягивать целые полки колониальных народов в борьбу империалистов Европы. Империалистическая война разбудила и Восток, втянула его народы в международную политику. Англия и Франция вооружали колониальные народы и помогали им познакомиться с военной техникой и усовершенствованными машинами. Этой наукой они воспользуются против господ империалистов. За периодом пробуждения Востока в современной революции наступает период участия всех народов Востока в решении судеб всего мира, чтобы не быть только объектом обогащения. Народы Востока просыпаются к тому, чтобы практически действовать и чтобы каждый народ решал вопрос о судьбе всего человечества.
   Вот почему я думаю, что вам предстоит в истории развития мировой революции, которая будет, судя по началу, продолжаться много лет и потребует много трудов, – вам предстоит в революционной борьбе, в революционном движении сыграть большую роль и слиться в этой борьбе с нашей борьбой против международного империализма. Ваше участие в международной революции поставит вас перед сложной и трудной задачей, разрешение которой будет служить основанием общего успеха, потому что здесь впервые большинство населения приходит в самостоятельное движение и будет активным фактором в борьбе за свержение международного империализма.
   Большинство народов Востока находится в худшем положении, чем самая отсталая в Европе страна – Россия, но нам удалось соединить в борьбе против остатков феодализма и капитализма русских крестьян и рабочих, и наша борьба так легко прошла потому, что против капитала и феодализма соединились крестьяне и рабочие. Здесь связь с народами Востока особенно важна, потому что большинство народов Востока являются типичными представителями трудовой массы, – не рабочими, прошедшими школу капиталистических фабрик и заводов, а типичными представителями трудящейся, эксплуатируемой массы крестьян, которые страдают от средневекового гнета. Русская революция показала, как победившие капитализм пролетарии, сплотившись с многомиллионной распыленной крестьянской массой трудящихся, победоносно восстали против средневекового гнета. Теперь нашей Советской республике предстоит сгруппировать вокруг себя все просыпающиеся народы Востока, чтобы вместе с ними вести борьбу против международного империализма.
   Здесь перед вами стоит задача, которая не стояла раньше перед коммунистами всего мира: опираясь на общекоммунистическую теорию и практику, вам нужно, применяясь к своеобразным условиям, которых мет в европейских странах, суметь применить эту теорию и практику к условиям, когда главной массой является крестьянство, когда нужно решать задачу борьбы не против капитала, а против средневековых остатков. Это трудная и своеобразная задача, но она особенно благодарна, потому что в борьбу втягивается та масса, которая еще не участвовала в борьбе, а с другой стороны, благодаря организации коммунистических ячеек на Востоке, вы получаете возможность осуществить теснейшую связь с III Интернационалом. Вы должны найти своеобразные формы этого союза передовых пролетариев всего мира с живущими часто в средневековых условиях трудящимися и эксплуатируемыми массами Востока. В маленьких размерах мы осуществили в нашей стране то, что в большом размере, в больших странах осуществите вы. И эту вторую задачу, я надеюсь, вы выполните с успехом. Благодаря коммунистическим организациям на Востоке, представителями которых вы здесь являетесь, у вас имеется связь с передовым революционным пролетариатом. Перед вами стоит задача, чтобы и дальше заботиться о том, чтобы внутри каждой страны, на понятном для народа языке велась коммунистическая пропаганда.
   Само собой понятно, что окончательно может победить только пролетариат всех передовых стран мира, и мы, русские, начинаем то дело, которое закрепит английский, французский или немецкий пролетариат; но мы видим, что они не победят без помощи трудящихся масс всех угнетенных колониальных народов, и в первую голову народов Востока. Мы должны себе дать отчет в том, что один авангард не может осуществить перехода к коммунизму. Задача в том, чтобы пробудить революционную активность к самодеятельности и организации трудящихся масс, независимо от того, на каком уровне они стоят, перевести истинное коммунистическое учение, которое предназначено для коммунистов более передовых стран, на язык каждого народа, осуществлять практические задачи, которые нужно осуществить немедленно, и слиться в общей борьбе с пролетариями других стран.
   Вот те задачи, решения которых вы не найдете ни в одной коммунистической книжке, но решение которых вы найдете в общей борьбе, которую начала Россия. Вам придется эту задачу поставить и решать ее самостоятельным опытом. В этом вам поможет, с одной стороны, тесный союз с авангардом всех трудящихся других стран, а с другой – уменье подойти к народам Востока, которых вы здесь представляете. Вам придется базироваться на том буржуазном национализме, который пробуждается у этих народов, и не может не пробуждаться, и который имеет историческое оправдание. Вместе с тем вы должны проложить дорогу к трудящимся и эксплуатируемым массам каждой страны и сказать на понятном для них языке, что единственной надеждой на освобождение является победа международной революции и что международный пролетариат является единственным союзником всех трудящихся и эксплуатируемых сотен миллионов народов Востока.
   Вот задача необычайного размаха, которая стоит перед вами и которая, благодаря эпохе революции и росту революционного движения – в этом нельзя сомневаться – общими усилиями коммунистических организаций Востока будет успешно разрешена и доведена до полной победы над международным империализмом.

   Известия ЦК РКП(б), 1919, 20 декабря

Печатается по тексту Поля. собр. соч., т. 39, с. 326–331

Выборы в учредительное собрание и диктатура пролетариата

   В СБОРНИКЕ социалистов-революционеров «Год рус ской революции. 1917–1918» (Москва. 1918. Московское издательство «Земля и Воля») помещена замечательно интересная статья Н. В. Святицкого: «Итоги выборов во Всероссийское учредительное собрание (предисловие)». Автор дает цифры по 54 избирательным округам из общего числа 79.
   В состав обследования автора вошли почти все губернии Европейской России и Сибири. Не вошли из этого числа губернии: Олонецкая, Эстляндская, Калужская, Бессарабская, Подольская, Оренбургская, Якутская и Донская.
   Мы приведем сначала основные итоги, опубликованные Н. В. Святицким, а затем рассмотрим политические выводы, которые из этих данных вытекают.

I

   По 54 округам было подано всего в ноябре 1917 года 36 262 560 голосов. Автор приводит цифру 36 257 960, распределенную по 7 областям (плюс армия и флот), но итог приводимых им цифр по отдельным партиям дает именно указанную мной цифру.
   Распределение по партиям таково: эсеры русские получили 16,5 миллионов голосов, а если присоединить эсеров других наций (украинских, мусульманских и пр.), то 20,9 миллионов, т. е. 58 %.
   Меньшевики получили 668 064 голоса, а если прибавить сюда аналогичные группы «народных социалистов» (312 тыс.), «Единства» (25 тыс.), кооператоров (51 тыс.), украинских социал-демократов (95 тыс.), украинских социалистов (507 тыс.), немецких социалистов (44 тыс.) и финских социалистов (14 тыс.), то получим итог 1,7 миллиона.
   Большевики получили 9 023 963 голоса.
   Кадеты получили 1 856 639 голосов. Прибавляя к ним «союз земельных собственников и землевладельцев» (215 тыс.), «правые группы» (292 тыс.), старообрядцев (73 тыс.), националистов: еврейских (550 тыс.), мусульманских (576 тыс.), башкиров (195 тыс.), латышей (67 тыс.), поляков (155 тыс.), казаков (79 тыс.), немцев (130 тыс.), белорусов (12 тыс.) и «списки разных групп и организаций» (418 тыс.), получаем итог помещичьих и буржуазных партий 4,6 миллиона.
   Известно, что эсеры и меньшевики шли в блоке в течение всего периода революции с февраля по октябрь 1917 года. Кроме того все развитие событий и за это время и после него доказало определенно, что обе эти партии вместе представляют мелкобуржуазную демократию, которая так же ошибочно мнит и называет себя социалистическою, как и все партии II Интернационала.
   Объединяя три основные группы партий на выборах в Учредительное собрание, мы получаем такой итог:

Приведем теперь данные, которые Н. В. Святицкий дает по областям:

Число поданных голосов в тысячах

   * Автор не совсем обычно разделил Россию на районы: Северный: Архангельская, Вологодская, Петроградская, Новгородская, Псковская, Лифляндская. – Центрально – Промышленный: Владимирская, Костромская, Московская, Нижегородская, Рязанская, Тульская, Тверская, Ярославская – Поволжско – Черноземный: Астраханская, Воронежская, Курская, Орловская, Пензенская, Самарская, Саратовская, Симбирская, Тамбовская. – Западный: Витебская, Минская, Могилевская, Смоленская. – Восточно-Уральский: Вятская, Казанская, Пермская, Уфимская. – Сибирский: Тобольская, Томская, Алтайская, Енисейская, Иркутская, Забайкальская, Приамурская. – Украина: Волынская, Екатеринославская, Киевская, Полтавская, Таврическая, Харьковская, Херсонская, Черниговская.
   ** Цифра в скобках, 62 %, получается Святицким при добавлении мусульманских и чувашских эсеров.
   *** Цифру в скобках, 77 %, даю я, добавляя украинских эсеров.

   Из этих данных видно, что большевики были, во время выборов в Учредительное собрание, партией пролетариата, эсеры – партией крестьянства. В чисто крестьянских районах, великорусских (Поволжско-Черноземный, Сибирь, Восточно-Уральский) и украинском, эсеры имели 62–77 % голосов. В промышленных центрах большевики имели преобладание над эсерами. Это преобладание преуменьшено в тех порайонных данных, которые привел Н. В. Святицкий, ибо наиболее промышленные округа соединены у него с малопромышленными и вовсе непромышленными. Погубернские данные, приводимые Святицким для партий эсеров, большевиков, кадетов и затем «национальных и других групп», показывают, например, следующее: в Северной области преобладание большевиков кажется ничтожным: 40 % против 38 %. Но в этой области соединены непромышленные округа (губернии Архангельская, Вологодская, Новгородская, Псковская), где преобладали эсеры, и промышленные: Петроград столичный – 45 % большевиков (по числу голосов), 16 % эсеров; Петроградская губерния – 50 % большевиков, 26 % эсеров; Лифляндская – 72 % большевиков, 0 эсеров.
   Из губерний Центрально-Промышленной области Московская дала 56 % большевиков, 25 % эсеров; Московский столичный округ – 50 % большевиков, 8 % эсеров; Тверская губерния – 54 % большевиков, 39 % эсеров; Владимирская – 56 % большевиков, 32 % эсеров.
   Отметим мимоходом, как смешны перед лицом таких фактов речи о том, будто большевики имели и имеют за собой «меньшинство» пролетариата! А эти речи слышим мы и от меньшевиков (668 тыс. голосов, а с добавлением Закавказья еще 700–800 тысяч против 9 миллионов у большевиков) и от социал-предателей II Интернационала.

II

   Как же могло произойти такое чудо, как победа большевиков, имевших -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

голосов, над мелкобуржуазными демократами, шедшими в союзе (коалиции) с буржуазией и вместе с ней владевшими -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

голосов?
   Ибо отрицать факт победы теперь, после двух лет помощи Антанты [95 - Антанта – блок империалистических держав (Англия, Франция и Россия), окончательно сложившийся в 1907 году; был направлен против империалистов Тройственного союза (Германия, Австро-Венгрия, Италия). Во время империалистической войны (1914–1918) к Антанте примкнули США, Япония и др. После Великой Октябрьской социалистической революции главные участники Антанты – Англия, Франция, США и Япония – были вдохновителями, организаторами и участниками военной интервенции против Советской страны. – 223.] – всемирно-могущественной Антанты – всем противникам большевизма, просто смешно.
   В том-то и дело, что бешеная политическая ненависть потерпевших поражение, в том числе всех сторонников II Интернационала, не позволяет им даже поставить серьезно интереснейший исторический и политический вопрос о причинах победы большевиков. В том-то и дело, что «чудо» есть тут лишь с точки зрения вульгарной мелкобуржуазной демократии, вся глубина невежества и предрассудков каковой демократии разоблачается этим вопросом и ответом на него.
   С точки зрения классовой борьбы и социализма, с этой точки зрения, покинутой II Интернационалом, вопрос разрешается бесспорно.
   Большевики победили, прежде всего, потому, что имели за собой громадное большинство пролетариата, а в нем самую сознательную, энергичную, революционную часть, настоящий авангард этого передового класса.
   Возьмем обе столицы, Петроград и Москву. Всего голосов в Учредительное собрание подано было в них 1765,1 тысячи. Из них получили:

   эсеры… 218,0 тысяч
   большевики… 837,0»
   кадеты… 515,4»

   Сколько бы мелкобуржуазные демократы, называющие себя социалистами и социал-демократами (Черновы, Мартовы, Каутские, Лонге, Макдональды и К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

), ни разбивали себе лба перед богинями «равенства», «всеобщего голосования», «демократии», «чистой демократии» или «последовательной демократии», от этого не исчезнет экономический и политический факт неравенства города и деревни.
   Это – факт неизбежный при капитализме вообще, при переходе от капитализма к коммунизму в частности.
   Город не может быть равен деревне. Деревня не может быть равна городу в исторических условиях этой эпохи. Город неизбежно ведет за собой деревню. Деревня неизбежно идет за городом. Вопрос только в том, какой класс, из «городских» классов, сумеет вести за собой деревню, осилит эту задачу и какие формы это руководство города примет.
   Большевики имели за собой в ноябре 1917 года гигантское большинство пролетариата. Конкурирующая с ними, среди пролетариата, партия, партия меньшевиков, была разбита к этому времени наголову (9 миллионов голосов против 1,4, если сложить 668 тыс. и 700–800 тыс. Закавказья). И притом разбита была эта партия в пятнадцатилетней борьбе (1903–1917), которая закалила, просветила, организовала авангард пролетариата, выковав из него действительно революционный авангард. И притом первая революция, 1905 года, подготовила дальнейшее развитие, определила практически взаимоотношение обеих партий, сыграла роль генеральной репетиции по отношению к великим событиям 1917–1919 годов.
   Мелкобуржуазные демократы, называющие себя «социалистами» II Интернационала, любят отделываться от серьезнейшего исторического вопроса сладенькими фразами о пользе «единства» пролетариата. За этим сладеньким фразерством они забывают исторический факт накопления оппортунизма в рабочем движении 1871–1914 годов, забывают (или не хотят) подумать о причинах краха оппортунизма в августе 1914 года, о причинах раскола международного социализма в 1914–1917 годах.
   Без серьезнейшей и всесторонней подготовки революционной части пролетариата к изгнанию и подавлению оппортунизма нелепо и думать о диктатуре пролетариата. Этот урок русской революции надо бы зарубить на носу вождям «независимой» германской социал-демократии [96 - Независимая с.-д. партия Германии – центристская партия, образовавшаяся в апреле 1917 года на Учредительном съезде в Готе. «Независимцы» проповедовали единство с социал-шовинистами, по существу отказывались от классовой борьбы. В октябре 1920 года на съезде Независимой социал-демократической партии в Галле произошел раскол; значительная часть ее в декабре 1920 года объединилась с Коммунистической партией Германии. Правые элементы образовали отдельную партию, которая просуществовала до 1922 года, – 225.], французского социализма и т. п., которые хотят теперь вывернуться посредством словесного признания диктатуры пролетариата.
   Далее. Большевики имели за собой не только большинство пролетариата, не только закаленный в долгой и упорной борьбе с оппортунизмом революционный авангард пролетариата. Они имели, если позволительно употребить военный термин, могучий «ударный кулак» в столицах.
   В решающий момент в решающем пункте иметь подавляющий перевес сил – этот «закон» военных успехов есть также закон политического успеха, особенно в той ожесточенной, кипучей войне классов, которая называется революцией.
   Столицы или вообще крупнейшие торгово-промышленные центры (у нас в России эти понятия совпадали, но они не всегда совпадают) в значительной степени решают политическую судьбу народа, – разумеется, при условии поддержки центров достаточными местными, деревенскими силами, хотя бы это была не немедленная поддержка.
   В обеих столицах, в обоих главнейших для России торгово-промышленных центрах большевики имели подавляющий, решающий перевес сил. Мы имели здесь почти вчетверо больше, чем эсеры. Мы имели здесь больше, чем эсеры и кадеты, вместе взятые. Наши противники, кроме того, были раздроблены, ибо «коалиция» кадетов с эсерами и меньшевиками (меньшевики имели и в Петрограде и в Москве всего по 3 % голосов) была до последней степени скомпрометирована среди трудящихся масс. Ни о каком действительном единстве эсеров и меньшевиков с кадетами против нас не могло быть и речи в тот момент [97 - Интересно отметить обнаруживаемое и вышеприведенными данными единство и сплоченность партии пролетариата, при громадной раздробленности партий мелкой буржуазии и партий буржуазии.]. Как известно, в ноябре 1917 года даже вожди эсеров и меньшевиков, во сто раз более близкие к идее блока с кадетами, чем эсеровские и меньшевистские рабочие и крестьяне, даже эти вожди думали (и торговались с нами) насчет коалиции с большевиками без кадетов! [98 - Имеются в виду переговоры о составе правительства, которые велись большевиками с Викжелем (Всероссийским исполнительным комитетом союза железнодорожников) в октябре – ноябре 1917 года.29 октября (11 ноября) 1917 года Викжель принял резолюцию, в которой призывал созвать новое так называемое «однородное социалистическое правительство». В этот же день открылось созванное при Викжеле совещание по вопросу о составе правительства. ЦК большевистской партии счел возможным принять участие в переговорах, признав, что всякие переговоры о расширении состава правительства и ВЦИК возможны только на основе признания программы деятельности Советской власти, принятой II съездом Советов. О ходе переговоров с Викжелем и о предательском поведении в связи с этим Каменева, Зиновьева, Рыкова, Милютина, Рязанова и др. см. в кн.: Протоколы Центрального Комитета РСДРП (б). Август 1917 – февраль 1918. М., 1958, с. 124–132 – 226.]
   Столицы мы завоевывали в октябре – ноябре 1917 года наверняка, имея подавляющий перевес сил и самую солидную политическую подготовку как в смысле собирания, сосредоточения, обучения, испытания, закала большевистских «армий», так и в смысле разложения, обессиления, разъединения, деморализации «армий» «неприятеля».
   А имея возможность наверняка быстрым, решающим ударом завоевать обе столицы, оба центра всей капиталистической машины государства (как в экономическом, так и в политическом отношении), мы, несмотря на бешеное сопротивление бюрократии и «интеллигенции», саботаж и т. д., могли при помощи центрального аппарата государственной власти доказать делами трудящимся непролетарским массам, что пролетариат единственный надежный союзник, друг и руководитель их.

III

   Но прежде чем переходить к этому, самому важному, вопросу – вопросу об отношении пролетариата к непролетарским трудящимся массам – следует еще остановиться на армии.
   Армия во время империалистской войны вобрала в себя весь цвет народных сил, и если оппортунистическая сволочь II Интернационала (не только социал-шовинисты, т. е. прямо перешедшие на сторону «защиты отечества» Шейдеманы и Ренодели, но и «центровики» [99 - Центровики (центристы, центризм) – разновидность оппортунизма в рабочем движении, враждебное марксизму-ленинизму течение, возникшее внутри с.-д. партий II Интернационала до первой мировой войны 1914–1918 годов.Пользуясь псевдомарксистской фразеологией, маскируясь под «ортодоксальных марксистов», центристы выхолащивали революционную сущность марксизма, пытались сохранить влияние откровенных оппортунистов, а следовательно, и буржуазии на рабочие массы. В. И. Ленин определял центризм, как «социальный продукт противоречий II Интернационала, соединения верности марксизму на словах и подчинение оппортунизму на деле» (Полн. собр. соч., т. 26, с. 324). Одним из главных теоретиков центризма был Каутский, представителями центризма в России были Троцкий, Мартов, Чхеидзе и др.Непримиримым и последовательным борцом против центризма, как российского, так и международного, была партия большевиков во главе с В. И. Лениным. – 227.]) своими словами и своими делами укрепляла подчинение армии руководству империалистских разбойников как немецкой, так и англо-французской группы, то настоящие пролетарские революционеры никогда не забывали слов Маркса, сказанных в 1870 году: «буржуазия научит пролетариат владеть оружием»! [100 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 33, с. 140. – 227.] О «защите отечества» в империалистской, т. е. с обеих сторон грабительской, войне могли говорить только австро-немецкие и англо-франко-русские предатели социализма, а пролетарские революционеры все внимание направляли (начиная с августа 1914 года) на революционизирование армии, на использование ее против империалистских разбойников буржуазии, на превращение несправедливой и грабительской войны между двумя группами империалистских хищников в справедливую и законную войну пролетариев и угнетенных трудящихся масс каждой страны против «своей», «национальной» буржуазии.
   Предатели социализма не подготовили за 1914–1917 годы использование армий против империалистских правительств каждой нации.
   Большевики подготовили это всей своей пропагандой, агитацией, нелегально-организационной работой с августа 1914 года. Конечно, предатели социализма, Шейдеманы и Каутские всех наций, отделывались по этому поводу фразами о разложении армии большевистской агитацией, но мы гордимся тем, что исполнили свой долг, разлагая силы нашего классового врага, отвоевывая у него вооруженные массы рабочих и крестьян для борьбы против эксплуататоров.
   Результаты нашей работы сказались, между прочим, и на том голосовании по выборам в Учредительное собрание в ноябре 1917 года, в котором (голосовании) участвовала в России и армия.
   Вот главные результаты этого голосования, как их приводит Н. В. Святицкий:

   Число голосов (в тысячах), поданных в ноябре 1917 года на выборах в Учредительное собрание

   * Цифра приблизительная: выбрано 2 большевика. В среднем Н. В. Святицкий считает по 60 000 голосов на 1 выбранного. Поэтому я и беру цифру 120 000.
   ** О том, какая партия получила 19,5 тыс. голосов от Черноморского флота, сведений не дано. Остальные же цифры этого столбца относятся, видимо, почти целиком к украинским социалистам, ибо выбрано было 10 украинских социалистов и 1 социал-демократ (т. е. меньшевик).

   Итог дает: за эсеров 1885,1 тысячи голосов, за большевиков – 1671,3 тысячи. А если добавить к последним 120,0 (приблизительно) от Балтийского флота, то получаем за большевиков 1791,3 тысячи голосов.
   Следовательно, большевики получили немногим менее, чем эсеры.
   Армия была, следовательно, уже к октябрю – ноябрю 1917 года наполовину большевистской.
   Без этого мы не могли бы победить.
   Но, имея почти половину голосов в армии вообще, мы имели подавляющий перевес на фронтах, ближайших к столицам и вообще расположенных не чрезмерно далеко. Если вычесть Кавказский фронт, то у большевиков в общем получается перевес над эсерами. А если взять Северный и Западный фронты, то у большевиков получается свыше 1 миллиона голосов против 420 тысяч у эсеров.
   Следовательно, в армии большевики тоже имели уже к ноябрю 1917 года политический «ударный кулак», который обеспечивал им подавляющий перевес сил в решающем пункте в решающий момент. Ни о каком сопротивлении со стороны армии против Октябрьской революции пролетариата, против завоевания политической власти пролетариатом, не могло быть и речи, когда на Северном и Западном фронтах у большевиков был гигантский перевес, а на остальных фронтах, удаленных от центра, большевики имели время и возможность отвоевать крестьян у эсеровской партии, о чем пойдет речь ниже.

IV

   Мы изучили, на основании данных о выборах в Учредительное собрание, три условия победы большевизма: 1) подавляющее большинство среди пролетариата; 2) почти половина в армии; 3) подавляющий перевес сил в решающий момент в решающих пунктах, именно: в столицах и на фронтах армии, близких к центру.
   Но эти условия могли бы дать лишь самую кратковременную и непрочную победу, если бы большевики не могли привлечь на свою сторону большийство непролетарских трудящихся масс, отвоевать их себе у эсеров и прочих мелкобуржуазных партий.
   Главное именно в этом.
   И главный источник непонимания диктатуры пролетариата со стороны «социалистов» (читай: мелкобуржуазных демократов) II Интернационала состоит в непонимании ими того, что государственная власть в руках одного класса, пролетариата, может и должна стать орудием привлечения на сторону пролетариата непролетарских трудящихся масс, орудием отвоевания этих масс у буржуазии и у мелкобуржуазных партий.
   Полные мелкобуржуазных предрассудков, забывшие самое главное в учении Маркса о государстве, господа «социалисты» II Интернационала смотрят на государственную власть как на какую-то святыню, идол или равнодействующую формальных голосований, абсолют «последовательной демократии» (и как там еще подобная ерунда называется). Они не видят в государственной власти просто орудия, которым разные классы могут и должны пользоваться (и уметь пользоваться) в своих классовых целях.
   Буржуазия пользовалась государственной властью как орудием класса капиталистов против пролетариата, против всех трудящихся. Так было при самых демократических буржуазных республиках. Только изменники марксизма «забыли» это.
   Пролетариат должен (собрав достаточно сильные, политические и военные, «ударные кулаки») низвергнуть буржуазию, отнять у нее государственную власть, чтобы это орудие пустить в ход ради своих классовых целей.
   А каковы классовые цели пролетариата?
   Подавление сопротивления буржуазии.
   «Нейтрализация» крестьянства, а по возможности привлечение его – во всяком случае большинства его трудящейся, неэксплуататорской части – на свою сторону.
   Организация крупного машинного производства на экспроприированных у буржуазии фабриках и средствах производства вообще.
   Организация социализма на развалинах капитализма.
//-- * * * --//
   Господа оппортунисты, в том числе и каутскианцы, «учат» народ, в издевку над учением Маркса: пролетариат должен сначала завоевать большинство посредством всеобщего избирательного права, потом получить, на основании такого голосования большинства, государственную власть и затем уже, на этой основе «последовательной» (иные говорят: «чистой») демократии, организовать социализм.
   А мы говорим, на основании учения Маркса и опыта русской революции: пролетариат должен сначала низвергнуть буржуазию и завоевать себе государственную власть, а потом эту государственную власть, то есть диктатуру пролетариата, использовать как орудие своего класса в целях приобретения сочувствия большинства трудящихся.
//-- * * * --//
   Каким образом государственная власть в руках пролетариата может стать орудием его классовой борьбы за влияние на непролетарские трудящиеся массы? за привлечение их на сторону пролетариата? за оторвание, отвоевание их от буржуазии?
   Во-первых, пролетариат достигает этого тем, что пускает в ход не старый аппарат государственной власти, а ломает его вдребезги, не оставляет в нем камня на камне (вопреки воплям запуганных мещан и угрозам саботажников) и создает новый государственный аппарат. Этот новый государственный аппарат приспособлен к диктатуре пролетариата и к его борьбе против буржуазии за непролетарские трудящиеся массы. Этот новый аппарат не выдуман кем-либо, а вырастает из классовой борьбы пролетариата, из ее распространения вширь и вглубь. Этот новый аппарат государственной власти, новый тип государственной власти есть Советская власть.
   Российский пролетариат, завоевав государственную власть, немедленно, через несколько часов, объявил старый государственный аппарат (веками приспособляемый, как показал Маркс, к служению классовым интересам буржуазии, хотя бы при самой демократической республике [101 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 8, с. 205–207; т. 22, с. 198–201. – 231.]) распущенным и передал всю власть Советам. А в Советы допускались только трудящиеся и эксплуатируемые, при исключении всех и всяческих эксплуататоров.
   Таким путем, сразу, одним ударом, немедленно после завоевания государственной власти пролетариатом, пролетариат отвоевывает у буржуазии громадную массу ее сторонников из мелкобуржудзных и «социалистических» партий, ибо эта масса – трудящиеся и эксплуатируемые, которых буржуазия (в том числе ее подпевалы, Черновы, Каутские, Мартовы и К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

) обманывала и которые, получив Советскую власть, получают впервые орудие массовой борьбы за свои интересы против буржуазии.
   Во-вторых, пролетариат может и должен сразу или во всяком случае очень быстро отвоевать у буржуазии и у мелкобуржуазной демократии «их» массы, т. е. массы, шедшие за ними, – отвоевать посредством революционного удовлетворения их наиболее насущных экономических нужд ценой экспроприации помещиков и буржуазии.
   Буржуазия этого сделать не может, хотя бы она обладала какой угодно «могучей» государственной властью.
   Пролетариат, на другой же день после завоевания им государственной власти, это сделать может, ибо он имеет для этого и аппарат (Советы) и экономические средства (экспроприация помещиков и буржуазии).
   Именно так российский пролетариат отвоевал у эсеров крестьянство и отвоевал буквально через несколько часов после завоевания пролетариатом государственной власти. Ибо через несколько часов после победы над буржуазией в Петрограде, победивший пролетариат издал «декрет о земле» [102 - См. наст. сб., с. 15–17 и Полн. собр. соч., т. 35, с. 24–26. Ред.], а в этом декрете целиком и сразу, с революционной быстротой, энергией и беззаветностью, осуществил все насущнейшие экономические нужды большинства крестьян, экспроприировал полностью и без выкупа помещиков.
   Чтобы доказать крестьянам, что пролетарии хотят не майоризировать их, не командовать ими, а помогать им и быть друзьями их, победившие большевики ни слова своего не вставили в «декрет о земле», а списали его, слово в слово, с тех крестьянских наказов (наиболее революционных, конечно), которые были опубликованы эсерами в эсеровской газете [103 - Говоря о крестьянских наказах, опубликованных в эсеровской газете, В. И. Ленин имеет в виду статью «Примерный наказ. Составленный на основании 242-х наказов, доставленных с мест депутатами на I Всероссийский съезд Советов крестьянских депутатов в Петрограде в 1917 году», напечатанную в «Известиях Всероссийского Совета крестьянских депутатов» № 88 и 89 от 19 и 20 августа (1 и 2 сентября) 1917 года (см.: Полн. собр. соч., т. 34, с. 108–116). – 232.].
   Эсеры кипятились, возмущались, негодовали, вопили, что «большевики украли их программу», но над эсерами за это только смеялись: хороша же партия, которую надо было победить и прогнать из правительства, чтобы осуществить все революционное, все полезное для трудящихся из ее программы!
   Вот этой диалектики никогда не могли понять предатели, тупицы и педанты II Интернационала: пролетариат не может победить, не завоевывая на свою сторону большинства населения. Но ограничивать или обусловливать это завоевание приобретением большинства голосов на выборах при господстве буржуазии есть непроходимое скудоумие или простое надувательство рабочих. Чтобы завоевать большинство населения на свою сторону, пролетариат должен, во-первых, свергнуть буржуазию и захватить государственную власть в свои руки; он должен, во-вторых, ввести Советскую власть, разбив вдребезги старый государствен ный аппарат, чем он сразу подрывает господство, авторитет, влияние буржуазии и мелкобуржуазных соглашателей в среде непролетарских трудящихся масс. Он должен, в-третьих, добить влияние буржуазии и мелкобуржуазных соглашателей среди большинства непролетарских трудящихся масс революционным осуществлением их экономических нужд на счет эксплуататоров.
   Возможность всего этого дана, разумеется, лишь известной высотой капиталистического развития. Без этого основного условия не может быть ни выделения пролетариата в особый класс, ни успеха его длительной подготовки, воспитания, обучения, испытания в борьбе на долгих годах стачек, демонстраций, опозорения и изгнания оппортунистов. Без этого основного условия не может быть той роли, экономической и политической, центров, овладевая которыми пролетариат овладевает всей государственной властью или, вернее, ее жизненным нервом, сердцевиной, узлом. Без этого основного условия не может быть той родственности, близости, связи между положением пролетариата и положением непролетарских трудящихся масс, которые (родственность, близость, связь) необходимы для влияния пролетариата на эти массы, для успеха его воздействия на них.

V

   Пойдем дальше.
   Пролетариат может завоевать государственную власть, осуществить советский строй, удовлетворить экономически большинство трудящихся на счет эксплуататоров.
   Достаточно ли этого для полной и окончательной победы?
   Нет.
   Только иллюзия мелкобуржуазных демократов, «социалистов» и «социал-демократов», как их главных современных представителей, может воображать, что при капитализме трудящиеся массы в состоянии приобрести столь высокую сознательность, твердость характера, проницательность и широкий политический кругозор, чтобы иметь возможность одним голосованием решить или вообще как бы то ни было наперед решить, без долгого опыта борьбы, что они идут за таким-то классом или за такой-то партией.
   Это иллюзия. Это слащавая побасенка педантов и слащавых социалистов типа Каутских, Лонге, Макдональдов.
   Капитализм не был бы капитализмом, если бы он, с одной стороны, не осуждал массы на состояние забитости, задавленности, запуганности, распыленности (деревня!), темноты; – если бы он (капитализм), с другой стороны, не давал буржуазии в руки гигантского аппарата лжи и обмана, массового надувания рабочих и крестьян, отупления их и т. д.
   Поэтому вывести трудящихся из капитализма к коммунизму способен только пролетариат. О решении наперед со стороны мелкобуржуазной или полумелкобуржуазной массы трудящихся сложнейшего политического вопроса: «быть вместе с рабочим классом или с буржуазией» нечего и думать. Неизбежны колебания непролетарских трудящихся слоев, неизбежен их собственный практический опыт, позволяющий сравнить руководство буржуазии и руководство пролетариата.
   Вот это обстоятельство и упускают постоянно из виду поклонники «последовательной демократии», воображающие, что серьезнейшие политические вопросы могут быть решены голосованиями. На деле эти вопросы, если они остры и обострены борьбой, решает гражданская война, а в этой вой не гигантское значение имеет опыт непролетарских трудящихся масс (крестьян в первую голову), опыт сравнения, сопоставления ими власти пролетариата с властью буржуазии.
   Выборы в Учредительное собрание в России в ноябре 1917 года, сопоставленные с двухлетней гражданской войной 1917–1919 годов, чрезвычайно поучительны в этом отношении.
   Посмотрите, какие районы оказались наименее большевистскими. Во-первых, Восточно-Уральский и Сибирский: 12 % и 10 % голосов за большевиков. Во-вторых, Украина: 10 % голосов за большевиков. Из остальных районов наименьший процент голосов за большевиков дает крестьянский район Великороссии, Поволжско-Черноземный, но в нем за большевиков подано 16 % голосов.
   И вот именно в тех районах, где процент большевистских голосов в ноябре 1917 года был наименьший, мы наблюдаем наибольший успех контрреволюционных движений, восстаний, организации сил контрреволюции.
   Именно в этих районах держалась месяцы и месяцы власть Колчака и Деникина.
   Колебания мелкобуржуазного населения там, где меньше всего влияние пролетариата, обнаружились в этих районах с особенной яркостью: сначала – за большевиков, когда они дали землю и демобилизованные солдаты принесли весть о мире. Потом – против большевиков, когда они, в интересах интернационального развития революции и сохранения ее очага в России, пошли на Брестский мир, «оскорбив» самые глубокие мелкобуржуазные чувства, патриотические. Диктатура пролетариата не понравилась крестьянам особенно там, где больше всего излишков хлеба, когда большевики показали, что будут строго и властно добиваться передачи этих излишков государству по твердым ценам. Крестьянство Урала, Сибири, Украины поворачивает к Кол чаку и Деникину.
   Далее, опыт колчаковской и деникинской «демократии», о которой любой газетчик в колчакии и Деникин кричал в каждом номере белогвардейских газет, показал крестьянам, что фразы о демократии и об «учредиловке» служат на деле лишь прикрытием диктатуры помещика и капиталиста.
   Начинается новый поворот к большевизму: разрастаются крестьянские восстания в тылу у Колчака и у Деникина. Красные войска встречаются крестьянами как освободители.
   В последнем счете именно эти колебания крестьянства, как главного представителя мелкобуржуазной массы трудящихся, решали судьбу Советской власти и власти Колчака – Деникина. Но до. этого «последнего счета» проходил довольно продолжительный период тяжелой борьбы и мучительных испытаний, которые не закончены в России в течение двух лет, не закончены как раз в Сибири и на Украине. И нельзя ручаться, что они будут окончательно закончены еще, скажем, в течение года и тому подобное.
   Сторонники «последовательной» демократии не вдумывались в значение этого исторического факта. Они рисовали и рисуют себе детскую сказочку, будто пролетариат при капитализме может «убедить» большинство трудящихся и прочно завоевать их на свою сторону голосованиями. А действительность показывает, что лишь в долгой и жестокой борьбе тяжелый опыт колеблющейся мелкой буржуазии приводит ее, после сравнения диктатуры пролетариата с диктатурой капиталистов, к выводу, что первая лучше последней.
   Теоретически все социалисты, учившиеся марксизму и желающие учитывать опыт политической истории передовых стран в течение XIX века, признают неизбежность колебаний мелкой буржуазии между пролетариатом и классом капиталистов. Экономические корни этих колебаний с очевидностью скрываются экономической наукой, истины которой миллионы раз повторялись в газетах, листках, брошюрах социалистов II Интернационала.
   Но применить эти истины к своеобразной эпохе диктатуры пролетариата люди не умеют. Мелкобуржуазно-демократические предрассудки и иллюзии (насчет «равенства» классов, насчет «последовательной» или «чистой» демократии, насчет решения великих исторических вопросов голосованиями и т. п.) они ставят на место классовой борьбы. Не хотят понять, что завоевавший государственную власть пролетариат не прекращает этим свою классовую борьбу, а продолжает ее в иной форме, иными средствами. Диктатура пролетариата есть классовая борьба пролетариата при помощи такого орудия, как государственная власть, классовая борьба, одной из задач которой является демонстрирование на долгом опыте, на долгом ряде практических примеров, демонстрирование непролетарским трудящимся слоям, что им выгоднее быть за диктатуру пролетариата, чем за диктатуру буржуазии, и что ничего третьего быть не может.
   Данные о выборах в Учредительное собрание в ноябре 1917 года дают нам основной фон той картины, которую показывает в течение двух лет после этого развитие гражданской войны. Основные силы в этой войне с ясностью видны уже на выборах в Учредительное собрание: видна роль «ударного кулака» пролетарской армии, видна роль колеблющегося крестьянства, видна роль буржуазии. «Кадеты, – пишет в своей статье Н. В. Святицкий, – имели наибольший успех в тех же областях, где и большевики: в Северной и Центрально-Промышленной» (стр. 116). Естественно, что в наиболее развитых капиталистических центрах всего слабее были промежуточные элементы, стоящие посредине между пролетариатом и буржуазией. Естественно, что в этих центрах всего резче была классовая борьба. Именно здесь были главные силы буржуазии, именно здесь, только здесь, пролетариат мог разбить буржуазию. И только пролетариат мог разбить ее наголову. И только разбив ее наголову, пролетариат мог завоевать окончательно, используя такое орудие, как государственная власть, сочувствие и поддержку мелкобуржуазных слоев населения.
   Данные о выборах в Учредительное собрание, если уметь ими пользоваться, уметь их читать, показывают нам еще и еще раз основные истины марксистского учения о классовой борьбе.
   Между прочим. Эти данные показывают также роль и значение национального вопроса. Возьмите Украину. Пишущего эти строки некоторые товарищи на последних совещаниях по украинскому вопросу обвиняли в чрезмерном «выпячивании» национального вопроса на Украине. Данные о выборах в Учредительное собрание показывают, что еще в ноябре 1917 года на Украине получили большинство украинские эсеры и социалисты (3,4 млн. голосов + 0,5 = 3,9 млн. против 1,9 млн. за русских эсеров, при общем числе голосов на всей Украине 7,6 миллионов). На Юго-Западном и Румынском фронтах в армии украинские социалисты получили 30 % и 34 % всех голосов (при 40 % и 59 % за русских эсеров).
   При таком положении дела игнорировать значение национального вопроса на Украине, – чем очень часто грешат великороссы (и, пожалуй, немногим менее часто, чем великороссы, грешат этим евреи), – значит совершать глубокую и опасную ошибку. Не может быть случайностью разделение русских и украинских эсеров на Украине еще в 1917 году. И, как интернационалисты, мы обязаны, во-первых, особенно энергично бороться против остатков (иногда бессознательных) великорусского империализма и шовинизма у «русских» коммунистов; во-вторых, мы обязаны именно в национальном вопросе, как сравнительно маловажном (для интернационалиста вопрос о границах государств вопрос второстепенный, если не десятистепенный), идти на уступки. Важны другие вопросы, важны основные интересы пролетарской диктатуры, важны интересы единства и дисциплины борющейся с Деникиным Красной Армии, важна руководящая роль пролетариата по отношению к крестьянству; гораздо менее важен вопрос, будет ли Украина отдельным государством или нет. Нас нисколько не может удивить – и не должна пугать – даже такая перспектива, что украинские рабочие и крестьяне перепробуют различные системы и в течение, скажем, нескольких лет испытают на практике и слияние с РСФСР, и отделение от нее в особую самостийную УССР, и разные формы их тесного союза, и т. д., и т. п.
   Пытаться наперед, раз навсегда, «твердо» и «бесповоротно» решить этот вопрос было бы узостью понимания или просто тупоумием, ибо колебания непролетарских трудящихся масс по такому вопросу вполне естественны, даже неизбежны, но вовсе для пролетариата не страшны. Действительно умеющий быть интернационалистом представитель пролетариата обязан относиться к таким колебаниям с величайшей осторожностью и терпимостью, обязан предоставить самим непролетарским трудящимся массам изжить эти колебания на собственном опыте. Нетерпимы и беспощадны, непримиримы и непреклонны мы должны быть по другим, более коренным вопросам, отчасти уже указанным мною выше.

VI

   Сопоставление выборов в Учредительное собрание в ноябре 1917 года и развитие пролетарской революции в России с октября 1917 года по декабрь 1919 дает возможность сделать выводы, относящиеся к буржуазному парламентаризму и пролетарской революции всякой капиталистической страны. Попытаемся изложить вкратце, или хотя бы наметить, главные из этих выводов.
   1. Всеобщее избирательное право является показателем зрелости понимания своих задач разными классами. Оно показывает, как склонны решать свои задачи разные классы. Самое решение этих задач дается не голосованием, а всеми формами классовой борьбы, вплоть до гражданской войны.
   2. Социалисты и социал-демократы II Интернационала стоят на точке зрения вульгарной мелкобуржуазной демократии, разделяя ее предрассудок, будто голосование способно решить коренные вопросы борьбы классов.
   3. Участие в буржуазном парламентаризме необходимо для партии революционного пролетариата ради просвещения масс, достигаемого выборами и борьбой партий в парламенте. Но ограничивать борьбу классов борьбой внутри парламента или считать эту последнюю высшей, решающей, подчиняющей себе остальные формы борьбы, значит переходить фактически на сторону буржуазии против пролетариата.
   4. Такой переход на сторону буржуазии совершают фактически все представители и сторонники II Интернационала и все вожди германской так называемой «независимой» социал-демократии, когда они, признавая на словах диктатуру пролетариата, на деле в своей пропаганде внушают ему ту мысль, что он должен сначала добиться формального выражения воли большинства населения при капитализме (т. е. большинства голосов в буржуазном парламенте) для имеющего наступить затем перехода политической власти к пролетариату.
   Все, исходящие из этой посылки, вопли германских «независимых» социал-демократов и т. п. вождей гнилого социализма против «диктатуры меньшинства» и тому подобное означают лишь непонимание этими вождями фактически господствующей, даже в наиболее демократических республиках, диктатуры буржуазии и непонимание условий ее разрушения классовой борьбой пролетариата.
   5. Это непонимание состоит в особенности в следующем: забывают, что буржуазные партии господствуют в громадной степени благодаря обману ими масс населения, благодаря гнету капитала, к чему присоединяется еще самообман насчет сущности капитализма, самообман, более всего характерный для мелкобуржуазных партий, которые обычно хотят заменить классовую борьбу более или менее прикрытыми формами примирения классов.
   «Пускай сначала, при сохранении частной собственности, т. е. при сохранении власти и гнета капитала, большинство населения выскажется за партию пролетариата, – только тогда она может и должна взять власть», – так говорят мелкобуржуазные демократы, фактические слуги буржуазии, называющие себя «социалистами».
   «Пускай сначала революционный пролетариат низвергнет буржуазию, сломит гнет капитала, разобьет буржуазный государственный аппарат, – тогда пролетариат, одержавший победу, сможет быстро привлечь на свою сторону сочувствие и поддержку большинства трудящихся непролетарских масс, удовлетворяя их на счет эксплуататоров», – говорим мы. Обратное будет в истории редким исключением (да и при таком исключении буржуазия может прибегнуть к гражданской войне, как показал пример Финляндии [104 - Имеется в виду подавление финской реакционной буржуазией пролетарской революции в Финляндии, начавшейся в середине января 1918 года в южных промышленных районах страны. 15 (28) января финская Красная гвардия заняла столицу Финляндии – Гельсингфорс; буржуазное реакционное правительство Свинхувуда было свергнуто. Власть перешла в руки рабочих, создавших революционное правительство – Совет народных уполномоченных.Однако пролетарская революция победила только в городах и сельских местностях юга Финляндии. Правительство Свинхувуда, укрепившись на севере страны, обратилось за помощью к германскому кайзеровскому правительству. В результате вмешательства германских вооруженных сил революция в Финляндии после ожесточенной гражданской войны в мае 1918 года была подавлена. – 240.]).
   6. Или иными словами:
   «Сначала дадим обязательство признавать принцип равенства или последовательной демократии при сохранении частной собственности и ига капитала (т. е. фактического неравенства при формальном равенстве) и будем добиваться решения большинства на этой основе», – так говорит буржуазия и ее подпевалы, мелкобуржуазные демократы, называющие себя социалистами и социал-демократами.
   «Сначала классовая борьба пролетариата разрушает, завоевывая государственную власть, устои и основы фактического неравенства, а затем победивший эксплуататоров пролетариат ведет за собой все трудящиеся массы к уничтожению классов, т. е. к тому единственно-социалистическому равенству, которое не является обманом», – говорим мы.
   7. Во всех капиталистических странах, наряду с пролетариатом или с той частью пролетариата, которая сознала свои революционные задачи и способна бороться за их осуществление, имеются многочисленные несознательно-пролетарские, полупролетарские, полумелкобуржуазные слои трудящихся масс, которые идут за буржуазией и за буржуазной демократией (в том числе за «социалистами» II Интернационала), будучи обмануты ею, не веря в свои силы или в силы пролетариата, не сознавая возможности получить удовлетворение своих насущнейших нужд за счет экспроприации эксплуататоров.
   Эти слои трудящихся и эксплуатируемых дают авангарду пролетариата союзников, с которыми он имеет прочное большинство населения, но завоевать этих союзников пролетариат может лишь при помощи такого орудия, как государственная власть, то есть лишь после низвержения буржуазии и разрушения ее государственного аппарата.
   8. Сила пролетариата в любой капиталистической стране несравненно больше, чем доля пролетариата в общей сумме населения. Это – потому, что пролетариат экономически господствует над центром и нервом всей хозяйственной системы капитализма, а также потому, что пролетариат, экономически и политически, выражает действительные интересы громадного большинства трудящихся при капитализме.
   Поэтому пролетариат, даже когда он составляет меньшинство населения (или когда сознательный и действительно революционный авангард пролетариата составляет меньшинство населения), способен и низвергнуть буржуазию и привлечь затем на свою сторону многих союзников из такой массы полупролетариев и мелких буржуа, которая никогда заранее за господство пролетариата не выскажется, условий и задач этого господства не поймет, а только из дальнейшего своего опыта убедится в неизбежности, правильности, закономерности пролетарской диктатуры.
   9. Наконец, в каждой капиталистической стране есть всегда очень широкие слои мелкой буржуазии, неизбежно колеблющиеся между капиталом и трудом. Пролетариат для своей победы должен, во-первых, правильно выбрать момент решающего нападения на буржуазию, учитывая, между прочим, разъединение буржуазии с ее мелкобуржуазными союзниками или непрочность их союза и т. д. Пролетариат, во-вторых, должен после своей победы использовать эти колебания мелкой буржуазии так, чтобы нейтрализовать ее, помешать ей встать на сторону эксплуататоров, уметь продержаться известное время вопреки ее шатаниям и так далее и тому подобное.
   10. Одним из необходимых условий подготовки пролетариата к его победе является длительная и упорная, беспощадная борьба против оппортунизма, реформизма, социал-шовинизма и тому подобных буржуазных влияний и течений, которые неизбежны, поскольку пролетариат действует в капиталистической обстановке. Без такой борьбы, без предварительной полной победы над оппортунизмом в рабочем движении не может быть и речи о диктатуре пролетариата. Большевизм не победил бы буржуазию в 1917–1919 годах, если бы он не научился предварительно, в 1903–1917 годах, побеждать и беспощадно изгонять из партии пролетарского авангарда меньшевиков, то есть оппортунистов, реформистов, социал-шовинистов.
   И опаснейшим самообманом, – а иногда простым надувательством рабочих – являются теперь словесные признания диктатуры пролетариата вождями немецких «независимых» или французскими лонгетистами [105 - Лонгетисты – сторонники меньшинства Французской социалистической партии, возглавляемого Жаном Лонге. Во время империалистической войны (1914–1918) лонгетисты занимали центристскую позицию. Ленин называл лонгетистов мелкобуржуазными националистами (см. наст. сб., с. 149 и Полн. собр. соч., т. 37, с. 298). После победы Октябрьской социалистической революции лонгетисты на словах объявили себя сторонниками диктатуры пролетариата, а на деле оставались ее врагами. – 242.] и т. п., которые на деле продолжают старую, привычную политику уступок и уступочек оппортунизму, примирения с ним, раболепства пред предрассудками буржуазной демократии («последовательной демократии» или «чистой демократии», как они говорят), буржуазного парламентаризма и так далее.

   16. XII. 1919.

   Напечатано в декабре 1919 г. о журнале «Коммунистический Интернационал» № 7–8 Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 40, с. 1–24

Из речи на IV конференции губернских чрезвычайных комиссий

   6 ФЕВРАЛЯ 1920 г.
   МОЖНО сказать, что за эти два года Советской власти сделано то, что может быть названо чудом, потому что в борьбе против международного капитала удалось одержать такую неслыханную, невероятную победу, которой не видывал мир. Это произошло потому, что у нас была сплоченность всех сил, действительное осуществление диктатуры пролетариата в том смысле, что передовой авангард, лучший, честный авангард рабочего класса за эти два года существования Советской власти проявил невероятное геройство и решительность, а все колеблющиеся элементы из менее развитой части рабочего класса и крестьянства, проделавшие неслыханно большие колебания, они чем больше колебались, тем больше склонялись на нашу сторону. Чем больше у них было испытаний, тем скорее они переходили на нашу сторону.
   Чтобы достигнуть такого сосредоточения сил, нам приходилось прибегать к мерам принуждения вопреки всем воздыханиям, сетованиям и жалобам. Мы до и после Октябрьской революции стояли на той точке зрения, что рождение нового строя невозможно без революционного насилия, что всякие жалобы и сетования, которые мы слышим от беспартийной мелкобуржуазной интеллигенции, представляют собой только реакцию. История, которая движется благодаря отчаянной классовой борьбе, показала, что когда помещики и капиталисты почувствовали, что дело идет о последнем, решительном бое, то они не останавливались ни перед чем.
   История показала, что без революционного насилия невозможно достигнуть победы. Без революционного насилия, направленного на прямых врагов рабочих и крестьян, невозможно сломить сопротивление этих эксплуататоров. А с другой стороны, революционное насилие не может не проявляться и по отношению к шатким, невыдержанным элементам самой трудящейся массы.
   Если мы были свидетелями громадной победы Красной Армии, то, оборачиваясь на два пережитые года Советской власти, думая, как мы шли к этим победам, мы не можем не вспомнить, что начиналась Октябрьская революция при полном разложении армии, при полном отсутствии военной организации. Мы не имели армии, мы должны были долгим, трудным путем сколотить, сплачивать, собирать, заново создавать эту армию. И в этом создании новой, дисциплинированной Красной Армии приходилось прибегать к революционному насилию. И это революционное насилие совершенно правильно применялось к элементам шкурническим. В то время, как передовая часть отдавала все свои силы на борьбу с контрреволюцией, в то время, как она с величайшим самопожертвованием тысячами ложилась на полях сражений, в это время отсталая часть крестьянства, получившая землю, и отсталая часть рабочих работала только на себя. В это время передовой части приходилось создавать, укреплять новую дисциплину, которая держалась путем революционного насилия и которая могла держаться только потому, что вся сознательная часть рабочих и крестьян, всех трудящихся масс сочувствовала этому насилию, сознавала, что без этой железной дисциплины мы не создали бы Красной Армии, не выдержали бы два года борьбы и вообще не могли бы устоять против организованного, объединенного капитала. И в этом отношении задачи воспитания дисциплины, поддержания дисциплины, сплочения наших сил, чтобы устоять в дальнейшей борьбе, эти задачи теперь постепенно видоизменяются. Сначала мы все силы бросали на войну, все силы разоренной страны. Этим вся страна осуждалась на большее разорение.
   Никто два года тому назад не верил, что Россия – страна, разоренная 4-летней империалистической войной, могла выдержать еще два года гражданской войны. Да и, вероятно, если бы нас в конце октября 1917 г. спросили, а выдержим ли мы два года гражданской войны против всемирной буржуазии, то не знаю, многие ли бы из нас ответили утвердительно. Но события показали, что энергия, которую развивали рабоче-крестьянские массы, оказалась больше, чем предполагали люди, осуществлявшие Октябрьскую революцию. И мы в результате получили, и внутренние фронты нам показали, что источник новой силы гораздо больше, чем мы рассчитывали.

   Впервые напечатано в 1957 г. в журнале «Коммунист:» № 5

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 40, с. 116–118

Из книги «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» [106 - Книга «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» была написана В. И. Лениным к открытию II конгресса Коммунистического Интернационала и вручена всем делегатам конгресса. Книга должна была помочь молодым коммунистическим партиям найти правильный путь революционной борьбы, исправить ошибки их первых шагов, ознакомить коммунистов всех стран с богатейшим опытом большевиков, с их стратегией и тактикой, чтобы вооружить этим опытом братские партии. Важнейшие положения и выводы книги «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» легли в основу решений II конгресса Коминтерна.12 июня 1920 года книга вышла из печати и почти одновременно, в июле, была издана в Советской России на французском и английском языках. В течение второй половины 1920 года книга была издана на немецком языке в Берлине и Гамбурге, на английском – в Лондоне и Нью-Йорке, на французском – в Париже, на итальянском – в Милане.Книга Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме» получила широчайшее распространение. По неполным данным, опубликованным к 40-летию со дня выхода книги, она имела за это время в капиталистических странах 106 изданий на 22 языках. – 246.]

I. В каком смысле можно говорить о международном значении русской революции?

   ПЕРВЫЕ месяцы после завоевания пролетариатом политической власти в России (25.X. – 7.XI.1917) могло казаться, что громадные отличия отсталой России от передовых западноевропейских стран сделают революцию пролетариата в этих последних очень мало похожей на нашу. Теперь мы имеем уже перед собой очень порядочный международный опыт, который говорит с полнейшей определенностью, что некоторые основные черты нашей революции имеют не местное, не национально-особенное, не русское только, а международное значение. И я говорю здесь о международном значении не в широком смысле слова: не некоторые, а все основные и многие второстепенные черты нашей революции имеют международное значение в смысле воздействия ее на все страны. Нет, в самом узком смысле слова, т. е. понимая под международным значением международную значимость или историческую неизбежность повторения в международном масштабе того, что было у нас, приходится признать такое значение за некоторыми основными чертами нашей революции.
   Конечно, было бы величайшей ошибкой преувеличить эту истину, распространить ее не только на некоторые из основных черт нашей революции. Точно так же было бы ошибочно упустить из виду, что после победы пролетарской революции хотя бы в одной из передовых стран наступит, по всей вероятности, крутой перелом, именно: Россия сделается вскоре после этого не образцовой, а опять отсталой (в «советском» и в социалистическом смысле) страной.
   Но в данный исторический момент дело обстоит именно так, что русский образец показывает всем странам кое-что, и весьма существенное, из их неизбежного и недалекого будущего. Передовые рабочие во всех странах давно поняли это, – а еще чаще не столько поняли, сколько инстинктом революционного класса схватили, почуяли это. Отсюда международное «значение» (в узком смысле слова) Советской власти, а также основ большевистской теории и тактики. Этого не поняли «революционные» вожди II Интернационала, вроде Каутского в Германии, Отто Бауэра и Фридриха Адлера в Австрии, которые и оказались поэтому реакционерами, защитниками худшего оппортунизма и социал-предательства. Между прочим, анонимная брошюра «Всемирная революция» («Weltrevolution»), вышедшая в 1919 году в Вене (Sozialistische Bucherei, Heft 11; Ignaz Brand [107 - Социалистическая библиотека, вып. 11; Игнац Бранд. Ред.]), показывает особенно наглядно весь ход мысли и весь круг мысли, вернее, всю бездну недомыслия, педантства, подлости и предательства интересов рабочего класса – и притом под соусом «защиты» идеи «всемирной революции».
   Но остановиться подробнее на этой брошюре придется когда-либо в другой раз. Здесь же отметим только еще одно: в давно-давно прошедшие времена, когда Каутский был еще марксистом, а не ренегатом, он, подходя к вопросу, как историк, предвидел возможность наступления такой ситуации, при которой революционность русского пролетариата станет образцом для Западной Европы. Это было в 1902 году, когда Каутский писал в революционной «Искре» [108 - «Искра» – первая общерусская нелегальная марксистская газета, основанная В. И. Лениным в 1900 году и сыгравшая решающую роль в создании революционной марксистской партии рабочего класса России. По инициативе Ленина и при его непосредственном участии редакция «Искры» разработала проект Программы партии (опубликован в № 21 «Искры») и подготовила II съезд РСДРП, на котором было фактически положено начало революционной марксистской партии в России.Вскоре после II съезда партии меньшевики при поддержке Плеханова захватили «Искру» в свои руки. С пятьдесят второго номера «Искра» перестала быть органом революционного марксизма. – 247.] статью «Славяне и революция». Вот что он писал в этой статье:

   «В настоящее же время» (в противоположность 1848 году) «можно думать, что не только славяне вступили в ряды революционных народов, но что и центр тяжести революционной мысли и революционного дела все более и более передвигается к славянам. Революционный центр передвигается, с запада на восток. В первой половине XIX века он лежал во Франции, временами в Англии. В 1848 году и Германия вступила в ряды революционных наций… Новое столетие начинается такими событиями, которые наводят на мысль, что мы идем навстречу дальнейшему передвижению революционного центра, именно: передвижению его в Россию… Россия, воспринявшая столько революционной инициативы с Запада, теперь, быть может, сама готова послужить для него источником революционной энергии. Разгорающееся русское революционное движение окажется, быть может, самым могучим средством для того, чтобы вытравить тот дух дряблого филистерства и трезвенного политиканства, который начинает распространяться в наших рядах, и заставит снова вспыхнуть ярким пламенем жажду борьбы и страстную преданность нашим великим идеалам. Россия давно уже перестала быть для Западной Европы простым оплотом реакции и абсолютизма. Дело обстоит теперь, пожалуй, как раз наоборот. Западная Европа становится оплотом реакции и абсолютизма в России… С царем русские революционеры, быть может, давно справились бы, если бы им не приходилось одновременно вести борьбу и против его союзника – европейского капитала. Будем надеяться, что на этот раз им удастся справиться с обоими врагами и что новый «священный союз» рухнет скорее, нежели его предшественники. Но, как бы ни окончилась теперешняя борьба в России, кровь и счастье мучеников, которых она породит, к сожалению, более чем достаточно, не пропадут даром. Они оплодотворят всходы социального переворота во всем цивилизованном мире, заставят их расти пышнее и быстрее. В 1848 году славяне были трескучим морозом, который побил цветы народной весны. Быть может, теперь им суждено быть той бурей, которая взломает лед реакции и неудержимо принесет с собой новую, счастливую весну для народов» (Карл Каутский. «Славяне и революция», статья в «Искре», русской с.-д. революционной газете, 1902 г., № 18, 10 марта 1902 г.).

   Хорошо писал 18 лет тому назад Карл Каутский!..

VII. Участвовать ли в буржуазных парламентах?

   …«Левые» коммунисты очень много хорошего говорят про нас, большевиков. Иногда хочется сказать: поменьше бы нас хвалили, побольше бы вникали в тактику большевиков, побольше бы знакомились с ней! Мы участвовали в выборах в российский буржуазный парламент, в Учредительное собрание, в сентябре – ноябре 1917 года. Верна была наша тактика или нет? Если нет, надо ясно сказать и доказать это: это необходимо для выработки правильной тактики международным коммунизмом. Если да, надо сделать отсюда известные выводы. Разумеется, о приравнивании условий России к условиям Западной Европы не может быть и речи. Но по вопросу специально о том, что значит понятие: «парламентаризм политически изжит», обязательно точно учесть наш опыт, ибо без учета конкретного опыта подобные понятия слишком легко превращаются в пустые фразы. Не имели ли мы, русские большевики, в сентябре – ноябре 1917 года, больше, чем какие угодно западные коммунисты, права считать, что в России парламентаризм политически изжит? Конечно, имели, ибо не в том ведь дело, давно или недавно существуют буржуазные парламенты, а в том, насколько готовы (идейно, политически, практически) широкие массы трудящихся принять советский строй и разогнать (или допустить разгон) буржуазно-демократический парламент. Что в России в сентябре – ноябре 1917 года рабочий класс городов, солдаты и крестьяне были, в силу ряда специальных условий, на редкость подготовлены к принятию советского строя и к разгону самого демократического буржуазного парламента, это совершенно бесспорный и вполне установленный исторический факт. И тем не менее большевики не бойкотировали Учредительного собрания, а участвовали в выборах и до и после завоевания пролетариатом политической власти. Что эти выборы дали чрезвычайно ценные (и для пролетариата в высокой степени полезные) политические результаты, это я, смею надеяться, доказал в названной выше статье, подробно разобравшей данные о выборах в Учредительное собрание в России. [109 - См. наст. сб., с. 220–242 и Полн. собр. соч., т, 40, с. 1–24. Ред.]
   Вывод отсюда совершенно бесспорный: доказано, что даже за несколько недель до победы Советской республики, даже после такой победы, участие в буржуазно-демократическом парламенте не только не вредит революционному пролетариату, а облегчает ему возможность доказать отсталым массам, почему такие парламенты заслуживают разгона, облегчает успех их разгона, облегчает «политическое изживание» буржуазного парламентаризма. Не считаться с этим опытом и претендовать в то же время на принадлежность к Коммунистическому Интернационалу, который должен интернационально вырабатывать свою тактику (не как узко или односторонне национальную, а именно как интернациональную тактику), значит делать глубочайшую ошибку и как раз отступать от интернационализма на деле, при признании его на словах.
   Взглянем теперь на «голландски-левые» доводы в поль зу неучастия в парламентах. Вот перевод (с английского) важнейшего из названных выше «голландских» тезисов, тезиса 4-го:

   «Когда капиталистическая система производства сломлена и общество находится в состоянии революции, парламентская деятельность постепенно теряет значение по сравнению с действиями самих масс. Когда, при таких условиях, парламент становится центром и органом контрреволюции, а, с другой стороны, рабочий класс строит орудия своей власти в виде Советов, – может оказаться даже необходимым отказаться от всякого и какого бы то ни было участия в парламентской деятельности».

   Первая фраза явно неверна, ибо действие масс – например, крупная стачка – важнее парламентской деятельности всегда, а вовсе не только во время революции или при революционной ситуации. Этот явно несостоятельный, исторически и политически неверный, довод показывает только с особенной наглядностью, что авторы абсолютно не учитывают ни общеевропейского (французского перед революциями 1848, 1870 годов; германского 1878–1890 годов и т. п.), ни русского (см. выше) опыта относительно важности соединения легальной и нелегальной борьбы. Этот вопрос имеет громаднейшее значение как вообще, так и специально потому, что во всех цивилизованных и передовых странах быстро приближается время, когда такое соединение все более и более становится – частью уже стало – обязательным для партии революционного пролетариата в силу нарастания и приближения гражданской войны пролетариата с буржуазией, в силу бешеных преследований коммунистов республиканскими и вообще буржуазными правительствами, идущими на всяческие нарушения легальности (чего стоит один пример Америки) и т. д. Этот важнейший вопрос голландцами и левыми вообще совершенно не понят.
   Вторая фраза, во-первых, неверна исторически. Мы, большевики, участвовали в самых контрреволюционных парламентах, и опыт показал, что такое участие было не только полезно, но и необходимо для партии революционного пролетариата как раз после 1-ой буржуазной революции в России (1905) для подготовки 2-ой буржуазной (II.1917) и затем социалистической (X.1917) революции. Во-вторых, эта фраза поразительно нелогична. Из того, что парламент становится органом и «центром» (на деле «центром» он никогда не бывал и быть не может, но это мимоходом) контрреволюции, а рабочие создают орудия своей власти в виде Советов, из этого вытекает то, что рабочим надо подготовляться – подготовляться идейно, политически, технически – к борьбе Советов против парламента, к разгону парламента Советами. Но из этого вовсе не вытекает, что такой разгон затрудняется или не облегчается присутствием советской оппозиции внутри контрреволюционного парламента. Мы ни разу не замечали во время своей победоносной борьбы с Деникиным и Колчаком, чтобы существование у них советской, пролетарской, оппозиции было безразлично для наших побед. Мы прекрасно знаем, что разгон нами учредилки 5.I.1918 был не затруднен, а облегчен тем, что внутри разгоняемой контрреволюционной учредилки была как последовательная, большевистская, так и непоследовательная, левоэсерская, советская оппозиция. Авторы тезиса совершенно запутались и забыли опыт целого ряда, если не всех, революций, свидетельствующий о том, как особенно полезно во время революций соединение массового действия извне реакционного парламента с сочувствующей революции (а еще лучше: прямо поддерживающей революцию) оппозициею внутри этого парламента. Голландцы и «левые» вообще рассуждают здесь как доктринеры революции, никогда в настоящей революции не участвовавшие, или в историю революций не вдумавшиеся, или наивно принимающие субъективное «отрицание» известного реакционного учреждения за действительное его разрушение совместными силами целого ряда объективных факторов. Самое верное средство дискредитировать новую политическую (и не только политическую) идею и повредить ей состоит в том, чтобы, во имя защиты ее, довести ее до абсурда. Ибо всякую истину, если ее сделать «чрезмерной» (как говорил Дицген-отец), если ее преувеличить, если ее распространить за пределы ее действительной применимости, можно довести до абсурда, и она даже неизбежно, при указанных условиях, превращается в абсурд. Именно такую медвежью услугу оказывают голландские и немецкие левые новой истине о превосходстве Советской власти над буржуазно-демократическими парламентами. Разумеется, кто стал бы говорить по-старому и вообще, что отказ от участия в буржуазных парламентах ни при каких условиях недопустим, тот был бы не прав. Пытаться дать здесь формулировку условий, при которых бойкот полезен, я не могу, ибо задача этой статьи гораздо более скромная: учесть русский опыт в связи с некоторыми злободневными вопросами интернациональной коммунистической тактики. Русский опыт дал нам одно удачное и правильное (1905), другое ошибочное (1906) применение бойкота большевиками. Анализируя первый случай, мы видим: удалась не допустить созыва реакционной властью реакционного парламента в обстановке, когда с исключительной быстротой нарастало внепарламентское (в частности стачечное) революционное действие масс, когда никакой поддержки ни единый слой пролетариата и крестьянства реакционной власти оказывать не мог, когда влияние на широкие, отсталые массы революционный пролетариат обеспечивал себе стачечной борьбой и аграрным движением. Совершенно очевидно, что к европейским современным условиям этот опыт неприменим. Совершенно очевидно также, – на основании изложенных выше доводов, – что защита, хотя бы условная, отказа от участия в парламентах голландцами и «левыми» в корне неправильна и вредна для дела революционного пролетариата.
   В Западной Европе и Америке парламент сделался особенно ненавистным передовикам-революционерам из рабочего класса. Это бесспорно. Это вполне понятно, ибо трудно себе представить нечто более гнусное, подлое, изменническое, чем поведение гигантского большинства социалистических и социал-демократических депутатов в парламенте за время войны и после нее. Но было бы не только неразумно, а прямо преступно поддаваться этому настроению при решении вопроса, как следует бороться с общепризнанным злом. Во многих странах Западной Европы революционное настроение является теперь, можно сказать, «новинкой» или «редкостью», которой слишком долго, тщетно, нетерпеливо ждали, и может быть поэтому так легко уступают настроению. Конечно, без революционного настроения в массах, без условий, способствующих росту такого настроения, революционной тактике не претвориться в действие, но мы в России слишком долгим, тяжелым, кровавым опытом убедились в той истине, что на одном революционном настроении строить революционной тактики нельзя. Тактика должна быть построена на трезвом, строго объективном учете всех классовых сил данного государства (и окружающих его государств, и всех государств, в мировом масштабе), а также на учете опыта революционных движений. Проявить свою «революционность» одной только бранью по адресу парламентского оппортунизма, одним только отрицанием участия в парламентах очень легко, но именно потому, что это слишком легко, это – не решение трудной и труднейшей задачи. Создать действительно революционную парламентскую фракцию в европейских парламентах – гораздо труднее, чем в России. Конечно. Но это есть лишь частное выражение той общей истины, что России в конкретной, исторически чрезвычайно оригинальной ситуации 1917 года было легко начать социалистическую революцию, тогда как продолжать ее и довести ее до конца России будет труднее, чем европейским странам. Мне еще в начале 1918 года пришлось указывать на это обстоятельство, и двухлетний опыт после того вполне подтвердил правильность такого соображения. Таких специфических условий, как: 1) возможность соединить советский переворот с окончанием, благодаря ему, империалистской войны, невероятно измучившей рабочих и крестьян; 2) возможность использовать на известное время смертельную борьбу двух всемирно-могущественных групп империалистских хищников, каковые группы не могли соединиться против советского врага; 3) возможность выдержать сравнительно долгую гражданскую войну, отчасти благодаря гигантским размерам страны и худым средствам сообщения; 4) наличность такого глубокого буржуазно-демократического революционного движения в крестьянстве, что партия пролетариата взяла революционные требования у партии крестьян (с.-p., партии, резко враждебной, в большинстве своем, большевизму) и сразу осуществила их благодаря завоеванию политической власти пролетариатом; – таких специфических условий в Западной Европе теперь нет и повторение таких или подобных условий не слишком легко. Вот почему, между прочим, – помимо ряда других причин, – начать социалистическую революцию Западной Европе труднее, чем нам. Пытаться «обойти» эту трудность, «перескочив» через трудное дело использования в революционных целях реакционных парламентов, есть чистейшее ребячество. Вы хотите создать новое общество? и вы боитесь трудностей при создании хорошей парламентской фракции из убежденных, преданных, героических коммунистов в реакционном парламенте! Разве же это не ребячество? Если Карл Либкнехт в Германии и З. Хёглунд в Швеции умели даже без массовой поддержки снизу дать образцы действительно революционного использования реакционных парламентов, то как же это быстро растущая массовая революционная партия, в обстановке послевоенного разочарования и озлобления масс, не в силах выковать себе коммунистической фракции в худших парламентах?! Именно потому, что отсталые массы рабочих и – еще более – мелких крестьян в Западной Европе гораздо сильнее, чем в России, пропитаны буржуазно-демократическими и парламентскими предрассудками, именно поэтому только извнутри таких учреждений, как буржуазные парламенты, могут (и должны) коммунисты вести длительную, упорную, ни перед какими трудностями не останавливающуюся борьбу разоблачения, рассеяния, преодоления этих предрассудков.
   Немецкие «левые» жалуются на плохих «вождей» их партии и впадают в отчаяние, договариваясь до смешного «отрицания» «вождей». Но в условиях, когда часто приходится прятать «вождей» в подполье, выработка хороших, надежных, испытанных, авторитетных «вождей» дело особенно трудное, и успешно преодолеть эти трудности нельзя без соединения легальной и нелегальной работы, без испытания «вождей», между прочим, и на парламентской арене. Критику – и самую резкую, беспощадную) непримиримую критику – следует направлять не против парламентаризма или парламентской деятельности, а против тех вождей, которые не умеют – и еще более тех, кои не хотят – использовать парламентских выборов и парламентской трибуны по-революционному, по-коммунистически. Только такая критика – соединенная, конечно, с изгнанием вождей негодных и с заменой их пригодными – будет полезной и плодотворной революционной работой, воспитывающей, одновременно и «вождей», чтобы они были достойны рабочего класса и трудящихся масс, – и массы, чтобы они научились разбираться правильно в политическом положении и понимать нередко очень сложные и запутанные задачи, которые из этого положения вытекают [110 - Я имел слишком мало возможности ознакомиться с «левым» коммунизмом в Италии. Несомненно, тов. Бордига и его фракция «коммунистов-бойкотистов» (Comunista astensionista) неправ, защищая неучастие в парламенте. Но в одном пункте он, мне кажется, прав – насколько можно судить по двум номерам его газеты «Совет» («II Soviet» №№ 3 и 4, 18.1. и 1.II.1920), по четырем книжкам прекрасного журнала т-ща Серрати: «Коммунизм» («Comunismo» №№ 1–4, 1.Х. – 30.XI. 1919) и по отрывочным номерам итальянских буржуазных газет, с которыми мне удалось ознакомиться. Именно, тов. Бордига и его фракция правы в нападках на Турати и его единомышленников, которые остаются в партии, признавшей Советскую власть и диктатуру пролетариата, остаются членами парламента и продолжают свою вреднейшую, старую, оппортунистическую политику. Конечно, терпя это, тов. Серрати и вся Итальянская социалистическая партия[147] делают ошибку, которая грозит таким же глубоким вредом и опасностью, как в Венгрии, где венгерские господа Турати саботировали извнутри и партию, и Советскую власть[148]. Такое ошибочное, непоследовательное или бесхарактерное, отношение к оппортунистам-парламентариям, с одной стороны, порождает «левый» коммунизм, с другой стороны, до известной степени оправдывает его существование. Тов. Серрати явно неправ, обвиняя в «непоследовательности» депутата Турати («Comunismo» № 3), тогда как непоследовательна именно Итальянская социалистическая партия, терпя таких оппортунистов-парламентариев, как Турати и К0.]….

X. Некоторые выводы

   Российская буржуазная революция 1905 года обнаружила один чрезвычайно оригинальный поворот всемирной истории: в одной из самых отсталых капиталистических стран впервые в мире достигнута была невиданная широта и сила стачечного движения. За один первый месяц 1905 года число стачечников вдесятеро превысило среднее годовое число стачечников за предыдущие 10 лет (1895–1904), а от января к октябрю 1905 года стачки росли непрерывно и в огромных размерах. Отсталая Россия, под влиянием ряда совершенно своеобразных исторических условий, первая показала миру не только скачкообразный рост самодеятельности угнетенных масс во время революции (это бывало во всех великих революциях), но и значение пролетариата, бесконечно более высокое, чем его доля в населении, сочетание экономической и политической стачки, с превращением последней в вооруженное восстание, рождение новой формы массовой борьбы и массовой организации угнетенных капитализмом классов – Советов.
   Февральская и Октябрьская революции 1917 года довели Советы до всестороннего развития в национальном масштабе, затем до их победы в пролетарском, социалистическом перевороте. И менее чем через два года обнаружился интернациональный характер Советов, распространение этой формы борьбы и организации на всемирное рабочее движение, историческое призвание Советов быть могильщиком, наследником, преемником буржуазного парламентаризма, буржуазной демократии вообще.
   Мало того. История рабочего движения показывает теперь, что во всех странах предстоит ему (и оно уже начало) пережить борьбу нарождающегося, крепнущего, идущего к победе коммунизма прежде всего и главным образом со своим (для каждой страны) «меньшевизмом», т. е. оппортунизмом и социал-шовинизмом; во-вторых – и в виде, так сказать, дополнения – с «левым» коммунизмом. Первая борьба развернулась во всех странах без единого, по-видимому, изъятия, как борьба II (ныне уже фактически убитого) и III Интернационала [111 - III, Коммунистический Интернационал был основан на 1 (Учредительном) конгрессе Коминтерна, состоявшемся 2–6 марта 1919 года. В работе конгресса приняли участие 52 делегата, из них с решающим голосом – 34, с совещательным – 18. Были представлены коммунистические и социалистические партии, группы и организации.На первом заседании было принято решение «заседать в качестве международной коммунистической конференции» и утвержден следующий порядок дня: 1) конституирование, 2) доклады, 3) платформа международной коммунистической конференции, 4) буржуазная демократия и диктатура пролетариата, 5) Бернская конференция и отношение к социалистическим течениям и другие вопросы.Центральное место в работе конференции занимали тезисы и доклад Ленина о буржуазной демократии и диктатуре пролетариата. Конференция единодушно выразила солидарность с тезисами Ленина и приняла решение передать их в бюро для широкого распространения в различных странах.4 марта конференция приняла решение «конституироваться как III Интернационал и принять наименование Коммунистического Интернационала». Было принято также постановление считать Циммервальдское объединение ликвидированным.Среди документов конгресса важное значение имел Манифест к пролетариям всего мира, в котором указывалось, что Коммунистический Интернационал является преемником идей Маркса и Энгельса, выраженных в «Манифесте Коммунистической партии». Конгресс призвал рабочих всех стран поддержать Советскую Россию, требовал невмешательства Антанты во внутренние дела Республики Советов, вывода войск интервентов, признания Советского государства, снятия экономической блокады и восстановления торговых сношений.Основание III, Коммунистического Интернационала сыграло огромную роль в разоблачении оппортунизма в рабочем движении, в восстановлении связей между трудящимися разных стран, в создании и укреплении коммунистических партий. – 256.]. Вторая борьба наблюдается и в Германии, и в Англии, и в Италии, и в Америке (по крайней мере, известная часть «Промышленных рабочих мира» [112 - Промышленные рабочие мира (Industrial Workers of the World – I.W.W.) – профсоюзная организация рабочих США, основанная в 1905 году; объединяла главным образом неквалифицированных и низкооплачиваемых рабочих разных профессий. В годы империалистической войны (1914–1918) при участии федерации был проведен ряд антивоенных массовых выступлений американского рабочего класса. Некоторые руководители Промышленных рабочих мира (У. Хейвуд и др.) приветствовали Великую Октябрьскую социалистическую революцию и вступили в Коммунистическую партию США. В то же время в деятельности организации проявлялись анархо-синдикалистские черты. Лидеры организации, воспользовавшись тем, что многие революционные деятели находились в тюрьме, вопреки профсоюзным массам отклонили в 1920 году обращение Исполкома Коммунистического Интернационала, призывавшее ее примкнуть к Коминтерну. Вследствие оппортунистической политики руководства Промышленные рабочие мира превратились в сектантскую организацию, потерявшую вскоре влияние в рабочем движении. – 256.] и анархо-синдикалистских течений отстаивает ошибки левого коммунизма наряду с почти всеобщим, почти безраздельным признанием советской системы), и во Франции (отношение части бывших синдикалистов к политической партии и к парламентаризму, опять-таки наряду с признанием советской системы), т. е., несомненно, в масштабе не только интернациональном, но и всемирном.
   Но, проделывая везде однородную, по сути дела, подготовительную школу к победе над буржуазией, рабочее движение каждой страны совершает это развитие по-своему. Притом крупные, передовые капиталистические страны идут по этой дороге гораздо более быстро, чем большевизм, получивший от истории пятнадцатилетний срок на подготовку его, как организованного политического течения, к победе. III Интернационал за такой короткий срок, как один год, уже одержал решительную победу, разбил II, желтый, социал-шовинистский Интернационал, который всего несколько месяцев тому назад был несравненно сильнее III, казался прочным и могучим, пользовался всесторонней – прямой и косвенной, материальной (министерские местечки, паспорта, пресса) и идейной помощью всемирной буржуазии.
   Все дело теперь в том, чтобы коммунисты каждой страны вполне сознательно учли как основные принципиальные задачи борьбы с оппортунизмом и «левым» доктринерством, так и конкретные особенности, которые эта борьба принимает и неизбежно должна принимать в каждой отдельной стране, сообразно оригинальным чертам ее экономики, политики, культуры, ее национального состава (Ирландия и т. п.), ее колоний, ее религиозных делений и т. д. и т. п. Повсеместно чувствуется, ширится и растет недовольство II Интернационалом и за его оппортунизм, и за его неуменье или неспособность создать действительно централизованный, действительно руководящий центр, способный направлять международную тактику революционного пролетариата в его борьбе за всемирную советскую республику. Необходимо дать себе ясный отчет в том, что такой руководящий центр ни в коем случае нельзя построить на шаблонизировании, на механическом выравнивании, отождествлении тактических правил борьбы. Пока существуют национальные и государственные различия между народами и странами – а эти различия будут держаться еще очень и очень долго даже после осуществления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе – единство интернациональной тактики коммунистического рабочего движения всех стран требует не устранения разнообразия, не уничтожения национальных различий (это – вздорная мечта для настоящего момента), а такого применения основных принципов коммунизма (Советская власть и диктатура пролетариата), которое бы правильно видоизменяло эти принципы в частностях, правильно приспособляло, применяло их к национальным и национально-государственным различиям. Исследовать, изучить, отыскать, угадать, схватить национально-особенное, национально-специфическое в конкретных подходах каждой страны к разрешению единой интернациональной задачи, к победе над оппортунизмом и левым доктринерством внутри рабочего движения, к свержению буржуазии, к учреждению Советской республики и пролетарской диктатуры – вот в чем главная задача переживаемого всеми передовыми (и не только передовыми) странами исторического момента. Главное – конечно, еще далеко-далеко не все, но главное – уже сделано в привлечении авангарда рабочего класса, в переходе его на сторону Советской власти против парламентаризма, на сторону диктатуры пролетариата против буржуазной демократии. Теперь надо все силы, все внимание сосредоточить на следующем шаге, который кажется – и, с известной точки зрения, действительно является – менее основным, но который зато более практически близок к практическому решению задачи, именно: на отыскании формы перехода или подхода к пролетарской революции.
   Пролетарский авангард идейно завоеван. Это главное. Без этого нельзя сделать и первого шага к победе. Но от этого еще довольно далеко до победы. С одним авангардом победить нельзя. Бросить один только авангард в решительный бой, пока весь класс, пока широкие массы не заняли позиции либо прямой поддержки авангарда, либо, по крайней мере, благожелательного нейтралитета по отношению к нему и полной неспособности поддерживать его противника, было бы не только глупостью, но и преступлением. А для того, чтобы действительно весь класс, чтобы действительно широкие массы трудящихся и угнетенных капиталом дошли до такой позиции, для этого одной пропаганды, одной агитации мало. Для этого нужен собственный политический опыт этих масс. Таков – основной закон всех великих революций, подтвержденный теперь с поразительной силой и рельефностью не только Россией, но и Германией. Не только некультурным, часто безграмотным массам России, но и высококультурным, поголовно грамотным массам Германии потребовалось испытать на собственной шкуре все бессилие, всю бесхарактерность, всю беспомощность, все лакейство перед буржуазией, всю подлость правительства рыцарей II Интернационала, всю неизбежность диктатуры крайних реакционеров (Корнилов в России [113 - Имеется в виду контрреволюционный мятеж буржуазии и помещиков в августе 1917 года, который возглавил верховный главнокомандующий, царский генерал Корнилов. Заговорщики ставили своей целью овладеть Петроградом, разгромить большевистскую партию, разогнать Советы, установить военную диктатуру в стране и подготовить восстановление монархии.Мятеж начался 25 августа (7 сентября). Корнилов двинул на Петроград 3-й конный корпус. В Петрограде готовились к выступлению корниловские контрреволюционные организации.Выступление Корнилова было подавлено рабочими и крестьянами, которыми руководила партия большевиков. Под давлением масс Временное правительство вынуждено было отдать распоряжение об аресте Корнилова и его сообщников и предать их суду. – 258.], Капп и К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

в Германии [114 - Имеется в виду военно-монархический переворот, так называемый «капповский путч», который был произведен реакционной германской военщиной. Организаторами путча были монархисты – помещик Капп и генералы Людендорф, Сект и Лютвиц. Заговорщики готовили переворот при явном попустительстве социал-демократического правительства. 13 марта 1920 года мятежные генералы двинули на Берлин войсковые части и, не встретив сопротивления со стороны правительства, провозгласили военную диктатуру. Рабочие Германии ответили на переворот всеобщей забастовкой. Под натиском пролетариата правительство Каппа 17 марта пало; к власти вновь пришли социал-демократы. – 258.]), как единственной альтернативы по отношению к диктатуре пролетариата, чтобы решительно повернуть к коммунизму.
   Очередная задача сознательного авангарда в международном рабочем движении, т. е. коммунистических партий, групп, течений – уметь подвести широкие (теперь еще в большинстве случаев спящие, апатичные, рутинные, косные, не пробужденные) массы к этому новому их положению или, вернее, уметь руководить не только своей партией, но и этими массами в течение их подхода, перехода на новую позицию. Если первой исторической задачи (привлечь сознательный авангард пролетариата на сторону Советской власти и диктатуры рабочего класса) нельзя было решить без полной, идейной и политической победы над оппортунизмом и социал-шовинизмом, то второй задачи, которая ныне становится очередной и которая состоит в уменье подвести массы на новую позицию, способную обеспечить победу авангарда в революции, этой очередной задачи нельзя выполнить без ликвидации левого доктринерства, без полного преодоления его ошибок, без избавления от них.
   Пока речь шла (и поскольку речь еще идет) о привлечении на сторону коммунизма авангарда пролетариата, до тех пор и постольку на первое место выдвигается пропаганда; даже кружки, имеющие все слабости кружковщины, тут полезны и дают плодотворные результаты. Когда речь идет о практическом действии масс, о размещении – если позволительно так выразиться – миллионных армий, о расстановке всех классовых сил данного общества для последнего и решительного боя, тут уже с одними только пропагандистскими навыками, с одним только повторением истин «чистого» коммунизма ничего не поделаешь. Тут надо считать не до тысяч, как в сущности считает пропагандист, член маленькой группы, не руководившей еще массами; тут надо считать миллионами и десятками миллионов. Тут надо спросить себя не только о том, убедили ли мы авангард революционного класса, – а еще и о том, размещены ли исторически действенные силы всех классов, обязательно всех без изъятия классов данного общества, таким образом, чтобы решительное сражение было уже вполне назревшим, – таким образом, чтобы (1) все враждебные нам классовые силы достаточно запутались, достаточно передрались друг с другом, достаточно обессилили себя борьбой, которая им не по силам; чтобы (2) все колеблющиеся, шаткие, неустойчивые, промежуточные элементы, т. е. мелкая буржуазия, мелкобуржуазная демократия в отличие от буржуазии, достаточно разоблачили себя перед народом, достаточно опозорились своим практическим банкротством; чтобы (3) в пролетариате началось и стало могуче подниматься массовое настроение в пользу поддержки самых решительных, беззаветно смелых, революционных действий против буржуазии. Вот тогда революция назрела, вот тогда наша победа, если мы верно учли все намеченные выше, кратко обрисованные выше условия и верно выбрали момент, наша победа обеспечена.
   Расхождения между Черчиллями и Ллойд Джорджами – эти политические типы есть во всех странах, с ничтожными национальными различиями, – с одной стороны; затем, между Гендерсонами и Ллойд Джорджами, с другой, совершенно неважны и мелки с точки зрения чистого, т. е. абстрактного, т. е. недозревшего еще до практического, массового, политического действия, коммунизма. Но с точки зрения этого практического действия масс, эти различия крайне, крайне важны. В их учете, в определении момента полного назревания неизбежных между этими «друзьями» конфликтов, которые ослабляют и обессиливают всех «друзей», вместе взятых, – все дело, вся задача коммуниста, желающего быть не только сознательным, убежденным, идейным пропагандистом, но и практическим руководителем масс в революции. Надо соединить строжайшую преданность идеям коммунизма с уменьем пойти на все необходимые практические компромиссы, лавирования, соглашательства, зигзаги, отступления и тому подобное, чтобы ускорить осуществление и изживание политической власти Гендерсонов (героев II Интернационала, если говорить не именами отдельных лиц, представителей мелкобуржуазной демократии, называющих себя социалистами); ускорить их неизбежное банкротство на практике, просвещающее массы именно в нашем духе, именно в направлении к коммунизму; ускорить неизбежные трения, ссоры, конфликты, полный распад между Гендерсонами – Ллойд Джорджами – Черчиллями (меньшевиками и эсерами – кадетами – монархистами; Шейдеманами – буржуазией – капповцами и т. п.); и правильно выбрать такой момент максимального распада между всеми этими «опорами священной частной собственности», чтобы решительным наступлением пролетариата разбить всех их и завоевать политическую власть.
   История вообще, история революций в частности, всегда богаче содержанием, разнообразнее, разностороннее, живее, «хитрее», чем воображают самые лучшие партии, самые сознательные авангарды наиболее передовых классов. Это и понятно, ибо самые лучшие авангарды выражают сознание, волю, страсть, фантазию десятков тысяч, а революцию осуществляют, в моменты особого подъема и напряжения всех человеческих способностей, сознание, воля, страсть, фантазия десятков миллионов, подхлестываемых самой острой борьбой классов. Отсюда вытекают два очень важных практических вывода: первый, что революционный класс для осуществления своей задачи должен уметь овладеть всеми, без малейшего изъятия, формами или сторонами общественной деятельности (доделывая после завоевания политической власти, иногда с большим риском и огромной опасностью, то, что он не доделал до этого завоевания); второй, что революционный класс должен быть готов к самой быстрой и неожиданной смене одной формы другою.
   Всякий согласится, что неразумно или даже преступно поведение той армии, которая не готовится овладеть всеми видами оружия, всеми средствами и приемами борьбы, которые есть или могут быть у неприятеля. Но к политике это еще более относится, чем к военному делу. В политике еще меньше можно знать наперед, какое средство борьбы окажется при тех или иных будущих условиях применимым и выгодным для нас. Не владея всеми средствами борьбы, мы можем потерпеть громадное – иногда даже решающее – поражение, если независящие от нашей воли перемены в положении других классов выдвинут на очередь дня такую форму деятельности, в которой мы особенно слабы. Владея всеми средствами борьбы, мы побеждаем наверняка, раз мы представляем интересы действительно передового, действительно революционного класса, даже если обстоятельства не позволят нам пустить в ход оружие, наиболее для неприятеля опасное, оружие, всего быстрее наносящее смертельные удары. Неопытные революционеры часто думают, что легальные средства борьбы оппортунистичны, ибо буржуазия на этом поприще особенно часто (наипаче в «мирные», не революционные времена) обманывала и дурачила рабочих; – нелегальные же средства борьбы революционны. Но это неверно. Верно то, что оппортунистами и предателями рабочего класса являются партии и вожди, не умеющие или не желающие (не говори: не могу, говори: не хочу) применять нелегальные средства борьбы в таких, например, условиях, как во время империалистской войны 1914–1918 годов, когда буржуазия самых свободных демократических стран с неслыханной наглостью и свирепостью обманывала рабочих, запрещая говорить правду про грабительский характер войны. Но революционеры, не умеющие соединять нелегальные формы борьбы со всеми легальными, являются весьма плохими революционерами. Нетрудно быть революционером тогда, когда революция уже вспыхнула и разгорелась, когда примыкают к революции все и всякие, из простого увлечения, из моды, даже иногда из интересов личной карьеры. «Освобождение» от таких горе-революционеров стоит пролетариату потом, после его победы, трудов самых тяжких, муки, можно сказать, мученской. Гораздо труднее – и гораздо ценнее – уметь быть революционером, когда еще нет условий для прямой, открытой, действительно массовой, действительно революционной борьбы, уметь отстаивать интересы революции (пропагандистски, агитационно, организационно) в нереволюционных учреждениях, а зачастую и прямо реакционных, в нереволюционной обстановке, среди массы, неспособной немедленно понять необходимость революционного метода действий. Уметь найти, нащупать, верно определить конкретный путь или особый поворот событий, подводящий массы к настоящей, решительной, последней, великой революционной борьбе, – в этом главная задача современного коммунизма в Западной Европе и Америке.
   Пример: Англия. Мы не можем знать – и никто не в состоянии наперед определить, – как скоро разгорится там настоящая пролетарская революция и какой повод более всего разбудит, разожжет, подвинет на борьбу очень широкие, ныне еще спящие, массы. Мы обязаны поэтому вести всю подготовительную нашу работу так, чтобы быть подкованными (как любил говорить покойный Плеханов, когда он был марксистом и революционером) на все четыре ноги. Возможно, что «прорвет», что «сломает лед» парламентский кризис; возможно, что кризис, вытекающий из безнадежно запутанных, все более и более болезненно складывающихся и обостряющихся колониальных и империалистских противоречий; возможно что-либо третье и т. п. Мы говорим не о том, какая борьба решит судьбу пролетарской революции в Англии (этот вопрос ни в ком из коммунистов сомнений не возбуждает, этот вопрос для всех нас решен и решен твердо), мы говорим о том поводе, который побудит ныне еще спящие пролетарские массы прийти в движение и подведет их вплотную к революции. Не забудем, что, например, в буржуазной французской республике, в обстановке, которая и со стороны международной и со стороны внутренней во сто раз менее была революционна, чем теперь, достаточно оказалось такого «неожиданного» и такого «мелкого» повода, как одна из тысяч и тысяч бесчестных проделок реакционной военщины (дело Дрейфуса [115 - Дело Дрейфуса – провокационный процесс, организованный в 1894 году реакционно-монархическими кругами французской военщины против офицера французского генерального штаба еврея Дрейфуса, ложно обвинявшегося в шпионаже и государственной измене. Инспирированное реакционной военщиной осуждение Дрейфуса, приговоренного к пожизненному заключению, было использовано реакционными кругами Франции для разжигания антисемитизма и наступления против республиканского режима и демократических свобод. В 1899 году под давлением общественного мнения Дрейфус был помилован и освобожден; в 1906 году решением кассационного суда он был признан невиновным и восстановлен в армии. – 263.]), чтобы вплотную подвести народ к гражданской войне!
   Коммунисты должны в Англии использовать непрерывно, неослабно, неуклонно и парламентские выборы, и все перипетии ирландской, колониальной, всемирно-империалистской политики британского правительства, и все прочие области, сферы, стороны общественной жизни, во всех работая по-новому, по-коммунистически, в духе не II, а III Интернационала. Я не имею здесь времени и места для описания приемов «русского», «большевистского» участия в парламентских выборах и в парламентской борьбе, но могу уверить заграничных коммунистов, что это было вовсе не похоже на обычные западноевропейские парламентские кампании. Из этого часто делают вывод: «ну, то у вас, в России, а у нас парламентаризм иной». Вывод неверный. На то и существуют на свете коммунисты, сторонники III Интернационала во всех странах, чтобы переделать по всей линии, во всех областях жизни, старую социалистическую, тредюнионистскую, синдикалистскую, парламентскую работу в новую, коммунистическую. Оппортунистического и чисто буржуазного, деляческого, мошеннически-капиталистического на наших выборах тоже бывало всегда очень и очень достаточно. Коммунисты в Западной Европе и в Америке должны научиться создать новый, необычный, неоппортунистический, некарьеристский парламентаризм: чтобы партия коммунистов давала свои лозунги, чтобы настоящие пролетарии при помощи неорганизованной и совсем забитой бедноты разбрасывали и разносили листки, объезжали и обходили квартиры рабочих, хижины сельских пролетариев и захолустных (в Европе, к счастью, во много раз меньше деревенских захолустий, чем у нас, а в Англии их совсем мало) крестьян, забирались в самые простонародные кабачки, втирались в самые простонародные союзы, общества, случайные собрания, говорили с народом не по-ученому (и не очень по-парламентски), не гонялись ни капельки за «местечком» в парламенте, а везде будили мысль, втягивали массу, ловили буржуазию на слове, использовали ею созданный аппарат, ею назначенные выборы, ею сделанные призывы ко всему народу, знакомили народ с большевизмом так, как никогда не удавалось знакомить (при господстве буржуазии) вне обстановки выборов (не считая, конечно, момента больших стачек, когда такой же аппарат всенародной агитации работал у нас еще интенсивнее). Сделать это в Западной Европе и Америке очень трудно, очень и очень трудно, но это сделать можно и должно, ибо без труда задачи коммунизма вообще решить нельзя, а трудиться надо над решением практических задач, все более разнообразных, все более связанных со всеми отраслями общественной жизни, все более отвоевывающих одну отрасль, одну область за другой у буржуазии.
   В той же Англии так же по-новому (не по-социалистически, а по-коммунистически, не реформистски, а революционно) надо поставить работу пропаганды, агитации, организации в войске и среди угнетенных и неполноправных национальностей «своего» государства (Ирландия, колонии). Ибо все эти области общественной жизни в эпоху империализма вообще, а теперь после войны, измучившей народы и открывающей быстро глаза на правду (именно: что десятки миллионов убиты и искалечены только ради решения вопроса, английские или немецкие хищники будут грабить больше стран), – все эти области общественной жизни особенно наполняются горючим материалом и создают особенно много поводов к конфликтам, кризисам, обострению классовой борьбы. Мы не знаем и не можем знать, какая искра – из той бездны искр, которые отовсюду сыплются теперь во всех странах, под влиянием экономического и политического всемирного кризиса, – окажется в состоянии зажечь пожар, в смысле особого пробуждения масс, и мы обязаны поэтому с нашими новыми, коммунистическими принципами приняться за «обработку» всех и всяких, даже наиболее старых, затхлых и по-видимому безнадежных поприщ, ибо иначе мы не будем на высоте задачи, не будем всесторонни, не овладеем всеми видами оружия, не подготовимся ни к победе над буржуазией (которая все стороны общественной жизни устроила, – а теперь и расстроила – по-буржуазному), ни к предстоящей коммунистической реорганизации всей жизни после этой победы.
   После пролетарской революции в России и неожиданных, для буржуазии и филистеров, побед этой революции в международном масштабе, весь мир стал теперь иным, буржуазия повсюду стала тоже иной. Она запугана «большевизмом», озлоблена на него почти до умопомрачения, и именно поэтому она, с одной стороны, ускоряет развитие событий, а с другой стороны, сосредоточивает внимание на насильственном подавлении большевизма, ослабляя этим свою позицию на целом ряде других поприщ. Оба эти обстоятельства коммунисты всех передовых стран должны учесть в своей тактике.
   Когда русские кадеты и Керенский подняли бешеную травлю против большевиков – особенно с апреля 1917 года и еще более в июне и июле 1917 года, – они «пересолили». Миллионы экземпляров буржуазных газет, на все лады кричащие против большевиков, помогли втянуть массы в оценку большевизма, а ведь, кроме газет, вся общественная жизнь именно благодаря «усердию» буржуазии пропитывалась спорами о большевизме. Теперь в международном масштабе миллионеры всех стран ведут себя так, что мы должны им быть от души благодарны. Они травят большевизм с таким же усердием, с каким травил его Керенский и К -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

; они так же «пересаливают» при этом и так же помогают нам, как Керенский. Когда французская буржуазия делает из большевизма центральный пункт выборной агитации, ругая за большевизм сравнительно умеренных или колеблющихся социалистов; – когда американская буржуазия, совершенно потеряв голову, хватает тысячи и тысячи людей по подозрению в большевизме и создает атмосферу паники, разнося повсюду вести о большевистских заговорах; – когда английская «солиднейшая» в мире буржуазия, при всем ее уме и опытности, делает невероятные глупости, основывает богатейшие «общества для борьбы с большевизмом», создает специальную литературу о большевизме, нанимает для борьбы с большевизмом добавочное количество ученых, агитаторов, попов, – мы должны кланяться и благодарить господ капиталистов. Они работают на нас. Они помогают нам заинтересовать массы вопросом о сущности и значении большевизма. И они не могут поступать иначе, ибо «замолчать», задушить большевизм им уже не удалось.
   Но вместе с тем буржуазия видит в большевизме почти только одну его сторону: восстание, насилие, террор; буржуазия старается поэтому приготовиться в особенности к отпору и сопротивлению на этом поприще. Возможно, что в отдельных случаях, в отдельных странах, на те или иные короткие промежутки времени, ей это удастся: с такой возможностью надо считаться, и ровно ничего страшного для нас нет в том, что это ей удастся. Коммунизм «вырастает» решительно из всех сторон общественной жизни, ростки его есть решительно повсюду, «зараза» (если употребить излюбленное буржуазией и буржуазной полицией и самое «приятное» для нее сравнение) проникла в организм очень прочно и пропитала собой весь организм целиком. Если с особым тщанием «заткнуть» один из выходов, – «зараза» найдет себе другой выход, иногда самый неожиданный. Жизнь возьмет свое. Пусть буржуазия мечется, злобствует до умопомрачения, пересаливает, делает глупости, заранее мстит большевикам и старается перебить (в Индии, в Венгрии, в Германии и т. д.) лишние сотни, тысячи, сотни тысяч завтрашних или вчерашних большевиков: поступая так, буржуазия поступает, как поступали все осужденные историей на гибель классы. Коммунисты должны знать, что будущее во всяком случае принадлежит им, и потому мы можем (и должны) соединять величайшую страстность в великой революционной борьбе с наиболее хладнокровным и трезвым учетом бешеных метаний буржуазии. Русскую революцию разбили жестоко в 1905 году; русских большевиков разбили в июле 1917 года; немецких коммунистов перебили свыше 15 000 посредством искусной провокации и ловких маневров Шейдемана и Носке совместно с буржуазией и монархистами-генералами; в Финляндии и в Венгрии неистовствует белый террор. Но во всех случаях и во всех странах коммунизм закаляется и растет; корни его так глубоки, что преследования не ослабляют, не обессиливают, а усиливают его. Недостает только одного, чтобы мы пошли к победе увереннее и тверже, именно: повсеместного и до конца продуманного сознания всеми коммунистами всех стран необходимости быть максимально гибкими в своей тактике. Великолепно растущему коммунизму особенно в передовых странах недостает теперь этого сознания и уменья применить это сознание на практике.
   Полезным уроком могло бы (и должно было бы) быть то, что произошло с такими высоко учеными марксистами и преданными социализму вождями II Интернационала, как Каутский, Отто Бауэр и др. Они вполне сознавали необходимость гибкой тактики, они учились и других учили марксовской диалектике (и многое из того, что ими было в этом отношении сделано, останется навсегда ценным приобретением социалистической литературы), но они в применении этой диалектики сделали такую ошибку или оказались на практике такими не диалектиками, оказались людьми до того не сумевшими учесть быстрой перемены форм и быстрого наполнения старых форм новым содержанием, что судьба их немногим завиднее судьбы Гайндмана, Геда и Плеханова. Основная причина их банкротства состояла в том, что они «загляделись» на одну определенную форму роста рабочего движения и социализма, забыли про ее односторонность, побоялись увидеть ту крутую ломку, которая в силу объективных условий стала неизбежной, и продолжали твердить простые, заученные, на первый взгляд бесспорные истины: три больше двух. Но политика больше похожа на алгебру, чем на арифметику, и еще больше на высшую математику, чем на низшую. В действительности все старые формы социалистического движения наполнились новым содержанием, перед цифрами появился поэтому новый знак: «минус», а наши мудрецы упрямо продолжали (и продолжают) уверять себя и других, что «минус три» больше «минус двух».
   Надо постараться, чтобы с коммунистами не повторилась та же ошибка, только с другой стороны, или, вернее, – чтобы была поскорее исправлена и быстрее, безболезненнее для организма изжита та же ошибка, только с другой стороны, делаемая «левыми» коммунистами. Левое доктринерство есть тоже ошибка, не только правое доктринерство. Конечно, ошибка левого доктринерства в коммунизме является, в настоящий момент, в тысячу раз менее опасной и менее значительной, чем ошибка правого доктринерства (т. е. социал-шовинизма и каутскианства), но ведь это только потому так, что левый коммунизм течение совсем молодое, только-только зарождающееся. Только поэтому болезнь, при известных условиях, может быть легко излечена, и необходимо приняться за ее излечение с максимальной энергией.
   Старые формы лопнули, ибо оказалось, что новое содержание в них – содержание антипролетарское, реакционное – достигло непомерного развития. У нас есть теперь, с точки зрения развития международного коммунизма, такое прочное, такое сильное, такое могучее содержание работы (за Советскую власть, за диктатуру пролетариата), что оно может и должно проявить себя в любой форме, и новой и старой, может и должно переродить, победить, подчинить себе все формы, не только новые, но и старые, – не для того, чтобы со старым помириться, а для того, чтобы уметь все и всяческие, новые и старые формы сделать орудием полной и окончательной, решительной и бесповоротной победы коммунизма.
   Коммунисты должны приложить все усилия, чтобы направить рабочее движение и общественное развитие вообще самым прямым и самым быстрым путем к всемирной победе Советской власти и диктатуре пролетариата. Это бесспорная истина. Но стоит сделать маленький шаг дальше – казалось бы, шаг в том же направлении – и истина превратится в ошибку. Стоит сказать, как говорят немецкие и английские левые коммунисты, что мы признаем только один, только прямой путь, что мы не допускаем лавирования, соглашательства, компромиссов, и это уже будет ошибкой, которая способна принести, частью уже принесла и приносит, серьезнейший вред коммунизму. Правое доктринерство уперлось на признании одних только старых форм и обанкротилось до конца, не заметив нового содержания. Левое доктринерство упирается на безусловном отрицании определенных старых форм, не видя, что новое содержание пробивает себе дорогу через все и всяческие формы, что наша обязанность, как коммунистов, всеми формами овладеть, научиться с максимальной быстротой дополнять одну форму другой, заменять одну другой, приспособлять свою тактику ко всякой такой смене, вызываемой не нашим классом или не нашими усилиями.
   Всемирная революция так могуче подтолкнута и ускорена ужасами, гнусностями, мерзостями всемирной империалистской войны, безвыходностью созданного ею положения, – эта революция развивается вширь и вглубь с такой превосходной быстротой, с таким великолепным богатством сменяющихся форм, с таким назидательным практическим опровержением всякого доктринерства, что имеются все основания надеяться на быстрое и полное излечение международного коммунистического движения от детской болезни «левого» коммунизма.

   27. IV. 1920.

   Написано в апреле – мае 1920 г.

   Напечатано в июне 1920 г. в Петрограде отдельной книгой Государственным издательством

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 41, с. 3–5, 42–49, 74–90

Речь на торжественном заседании Пленума Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов, МК РКП(б) и МГСПС, посвященном 3-ей годовщине Октябрьской революции

   6 НОЯБРЯ 1920 г.
   (ПРОДОЛЖИТЕЛЬНЫЕ аплодисменты.) Товарищи, мы собрались сегодня сюда в память дней борьбы нашего пролетариата, в память наших революционных завоеваний. Сегодня мы можем праздновать нашу победу. При неслыханных трудностях жизни, при неслыханных усилиях наших врагов, мы все же победили. Мы побеждаем в течение трех лет. Это является гигантской победой, в которую раньше никто бы из нас не поверил. Три года тому назад, когда мы сидели в Смольном, восстание петроградских рабочих показало нам, что оно более единодушно, чем мы могли ожидать, но, если бы в ту ночь нам сказали, что через три года будет то, что есть сейчас, будет вот эта наша победа, – никто, даже самый заядлый оптимист, этому не поверил бы. Мы тогда знали, что наша победа будет прочной победой только тогда, когда наше дело победит весь мир, потому что мы и начали наше дело исключительно в расчете на мировую революцию. Империалистическая война изменила все формы, в которых мы жили до сих пор и нам не дано было знать, в какие формы выльется борьба, которая затянулась значительно дольше, чем можно было ожидать. Теперь, после трех лет, оказывается, что мы неизмеримо сильнее, чем были до этого, но всемирная буржуазия тоже еще очень сильна, и, несмотря на то, что она неизмеримо сильнее нас, все же можно сказать, что мы победили. Мы всю нашу силу направили на то, чтобы разложить эту буржуазию, и в этом отношении мы работали не без успеха. Это потому, что наша ставка была ставкой на международную революцию, и эта ставка безусловно была верна. Мы знали, что весь мир идет к разрушению, мы знали, что после империалистической войны оставаться по-старому нельзя, потому что империалистическая война в корне разрушила все старые экономические и правовые отношения, разрушила все условия той жизни, на которой до сих пор держался старый порядок. И если бы в такой момент, когда империалистическая война в тысячу раз больше, чем наша пропаганда, подготовила крах, хотя бы в одной стране выступил победоносно пролетариат, то этого условия было бы достаточно, чтобы подорвать силы международной буржуазии.
   Если мы теперь бросим общий взгляд на международные отношения, – а мы всегда подчеркивали, что смотрим с международной точки зрения, – и посмотрим на историю войн, которые велись против Советской России, то увидим, что мы имеем мир почти со всеми окружающими нас маленькими буржуазными государствами, которые палачествуют и преследуют у себя дома большевиков. Эти государства целиком являются слугами и рабами Антанты и желают разорить и уничтожить Советскую Россию, но, несмотря на это, мы все-таки заключили с ними мир против желания Антанты. Три такие могущественные державы, как Англия, Франция и Америка, не могли соединиться против нас и оказались разбитыми в той войне, которую они начали против нас соединенными силами. Почему? Потому что подорвано их хозяйство, жизнь их страны, потому что они наполовину трупы, потому что жить по-старому они не могут, потому что тот класс, по воле которого они держатся – класс буржуазии, – сгнил. Он толкнул на империалистическую войну и погубил свыше 10 миллионов человек. Из-за чего? Из-за дележа мира между кучкой капиталистов. На этом он надорвался, на этом подорвал свои собственные основы, и, как ни кажется он сейчас сильным в военном отношении, он внутренне бессилен. Это теперь уже не прокламация в большевистском духе, а это – факт, доказанный огнем и мечом. Они представляют собой класс гибнущий, как они ни богаты и как ни сильны, а мы представляем класс, поднимающийся к победе. И, несмотря на то, что мы слабее, чем они, мы побеждаем в течение трех лет, и мы имеем право сказать без всякого бахвальства, что мы победили.
   Когда мы так говорим, не надо также забывать и другой стороны: не надо забывать, что мы победили не больше, чем наполовину. Мы победили потому, что сумели удержаться против государств, которые сильнее нас и притом объединившихся с нашими эмигрировавшими эксплуататорами – помещиками и капиталистами. Мы все время знали и не забудем, что наше дело есть международное дело, и пока во всех государствах, – и в том числе в самых богатых и цивилизованных, – не совершится переворота, до тех пор наша победа есть только половина победы или, может быть, меньше. Только теперь у нас идут победные бои против Врангеля; со дня на день мы ждем известий, которые подтвердят наши ожидания [116 - Наступление Красной Армии на войска генерала Врангеля началось в последних числах октября 1920 года. В результате ожесточенных боев Врангель был отброшен в Крым. В ночь на 8 ноября начался героический штурм Перекопа; 16 ноября весь Крым был очищен от белогвардейцев. Разгромом Врангеля в основном закончился период гражданской войны и иностранной интервенции. – 272.]. Мы уверены, что если нам не удастся взять Крым в ближайшие дни, то это удастся в последующие, но у нас нет никакой гарантии, что эта последняя попытка мировой буржуазии против нас. Напротив, мы имеем данные, которые говорят, что эта попытка будет повторена весной. Мы знаем, что у них будут ничтожные шансы, мы знаем также, что у нас военные силы будут прочнее и более мощны, чем у какой-либо другой державы, но при всем этом опасность не исчезла, она существует и будет существовать, пока не победит революция в одной или в некоторых из передовых стран.
   Мы знаем, что дело идет к этому, мы знаем, что бывший этим летом в Москве II конгресс III Интернационала сделал невиданное, необъятное дело [117 - II конгресс Коммунистического Интернационала, заложивший программные, тактические и организационные основы Коминтерна, состоялся 19 июля – 7 августа 1920 года. Конгресс открылся в Петрограде; последующие заседания с 23 июля проходили в Москве. На конгрессе присутствовало 169 делегатов с решающим и 49 делегатов с совещательным голосом, представлявших 67 рабочих организаций 37 стран.Конгресс принял следующий порядок дня: 1) международное положение и основные задачи Коммунистического Интернационала, 2) роль и структура коммунистических партий до и после завоевания власти пролетариатом, 3) профессиональные союзы и фабрично-заводские комитеты, 4) вопрос о парламентаризме, 5) национальный и колониальный вопрос, 6) аграрный вопрос и др.В. И. Ленин выступил на первом заседании конгресса с докладом о международном положении и основных задачах Коммунистического Интернационала, а также на последующих заседаниях с речью о роли коммунистической партии, с докладом комиссии по национальному и колониальному вопросам, с речью о парламентаризме и по другим вопросам. Ленин принял деятельное участие в работах большинства комиссий конгресса.Критикуя ошибки и неверные положения, он помогал делегатам занять правильную, принципиальную позицию, учил их последовательно отстаивать интересы пролетариата.Одно из центральных мест в работе конгресса занял вопрос о роли коммунистической партии, о взаимоотношении партии и класса. В принятой резолюции «О роли коммунистической партии в пролетарской революции», которая была составлена при ближайшем участии Ленина, конгресс указал, что коммунистическая партия есть главное и основное орудие освобождения рабочего класса. Одновременно в резолюции отмечалось, что роль коммунистической партии после завоевания власти рабочим классом не только не уменьшается, а, напротив, чрезвычайно возрастает.Важную роль в упрочении коммунистических партий сыграли принятые II конгрессом Условия приема в Коммунистический Интернационал.II конгресс Коминтерна сыграл огромную роль в развитии международного коммунистического движения. После конгресса, указывал Ленин, «коммунизм стал центральным вопросом всего рабочего движения в целом» (Полн. собр. соч., т. 43, с. 18). – 272.]. Может быть, некоторые из вас присутствовали на докладе тов. Зиновьева, который рассказывал подробно о съезде немецких независимцев в Галле [118 - Чрезвычайный съезд Независимой социал-демократической партии Германии состоялся 12–17 октября 1920 года в Галле. Центральным вопросом порядка дня съезда был доклад о Коммунистическом Интернационале и 21 Условии приема в Коминтерн. Большинством в 237 голосов против 156 съезд высказался за вступление партии в Коминтерн. В связи с этим правое крыло покинуло съезд и образовало отдельную партию. Левое крыло Независимой социал-демократической партии Германии в декабре 1920 года объединилось с Коммунистической партией Германии. – 272.]. Вероятно, вы видели конкретные картины того, что делается в одной из стран, где шансы на революцию всего сильнее. Но подобные вещи происходят теперь во всех странах. Коммунизм развился, окреп, сплотился в партию во всех передовых странах. Дело международной революции за это время потерпело ряд поражений в маленьких странах, в которых задавить движение помогли гигантские хищники, как, например, Германия помогла задавить финляндскую революцию или как колоссы капитализма – Англия, Франция, Австрия – задавили революцию в Венгрии. Но задавив ее, они тем самым в тысячу крат увеличили элементы революции у себя. И теперь основная причина, почему они обессилены в борьбе, – это то, что у них не обеспечен тыл, потому что рабочие и крестьяне во всех странах не хотят воевать против нас, потому что герои-моряки оказались не только у нас, в Кронштадте, но нашлись и у них. Имена моряков, которые были в нашем Черном море, связаны во всей Франции с воспоминанием о русской революции; французские рабочие знают, что те, кто отбывает теперь каторгу во Франции, подняли восстание в Черном море, не желая быть палачами русских рабочих и крестьян [119 - Героическое восстание матросов 2-й Черноморской эскадры французского флота в апреле – мае 1919 года было направлено против политики правительства Франции, пославшего до 300 тыс. солдат и матросов для удушения молодой Советской республики. Численность войск интервентов на юге России доходила до 130 тыс. В воспитании революционного духа у солдат и матросов войск интервентов огромную роль сыграл подпольный Одесский комитет партии большевиков. Восстание началось 20 апреля. Восставшие требовали немедленного прекращения интервенции и отправки их на родину, в противном случае они грозили перейти на сторону Красной Армии. Французское командование арестовало организаторов революционного выступления и срочно отправило во Францию, где они подверглись жестоким репрессиям. Восставшие потерпели поражение из-за отсутствия ясной революционной перспективы и подлинного руководства: во Франции тогда еще не была создана коммунистическая партия. Но подвиг французских солдат и матросов, явившийся актом революционной солидарности с первым в мире государством трудящихся, способствовал росту революционного движения во Франции. – 273.]. Вот почему теперь ослаблена Антанта, вот почему мы спокойно говорим, что в международном отношении мы обеспечены.
   Но наша победа, товарищи, далеко не полна, мы имеем этой победы еще менее половины. Да, мы одержали гигантскую победу благодаря самоотверженности и энтузиазму русских рабочих и крестьян, нам удалось показать, что Россия способна давать не только одиночек-героев, которые шли на борьбу против царизма и умирали в то время, как рабочие и крестьяне не поддерживали их. Нет, мы были правы, когда говорили, что Россия даст таких героев из массы, что Россия сможет выдвинуть этих героев сотнями, тысячами. Мы говорили, что это будет и что тогда дело капитализма будет проиграно. Главная же причина того, что нам сейчас дало победу, главный источник – это героизм, самопожертвование, неслыханная выдержка в борьбе, проявленная красноармейцами, которые умирали на фронте, проявленная рабочими и крестьянами, которые страдали, особенно промышленные рабочие, которые за эти три года в массе страдали сильнее, чем в первые годы капиталистического рабства. Они шли на голод, холод, на мучения, чтобы только удержать власть. И этой выдержкой, этим героизмом они создали тыл, который оказался единственно крепким тылом, который существует между борющимися силами в этот момент. Поэтому-то мы сильны и прочны, в то время как Антанта разваливается и разваливается у нас на глазах.
   Но одним этим энтузиазмом, подъемом, героизмом нельзя кончить дело революции, нельзя довести его до полной победы. Этим можно было отразить врага, когда он бросался на нас и душил нас, этим можно было одержать победу в кровавой схватке, но этого мало, чтобы довести дело до конца. Этого мало, потому что перед нами сейчас стоит вторая, большая половина задачи, большая по трудности. И наше сегодняшнее торжество, нашу уверенность, что мы победим, мы должны превратить в такое качество, чтобы одержать в этой половине задачи такую же решительную победу. Только одного энтузиазма, одной готовности рабочих и крестьян идти на смерть в этой второй половине задачи – мало, ибо эта вторая задача – труднейшая, строительная, созидательная. Мы в наследство от капитализма получили не только разрушенную культуру, не только разрушенные заводы, не только отчаявшуюся интеллигенцию, мы получили разрозненную, темную массу, одиночек-хозяев, мы получили неумение, непривычку к общей солидарной работе, непонимание того, что нужно поставить крест над прошлым.
   Вот что нам нужно теперь решить. Мы должны помнить, что сегодняшним настроением нужно воспользоваться для того, чтобы влить его в длительной форме в нашу работу, чтобы уничтожить всю разбросанность нашей хозяйственной жизни. Возвращаться к старому уже нельзя. Тем самым, что мы сбросили власть эксплуататоров, мы сделали уже большую половину работы. Нам надо теперь собрать воедино всех тружениц и тружеников и заставить их работать вместе. Мы вступили сюда, как вступает завоеватель в новое место, и тем не менее, несмотря на все условия, в которых мы работаем, мы все же победили на фронте. Мы видим, что сегодня наша работа идет лучше, чем она шла в прошлом году. Мы знаем, что мы не можем накормить всех, мы не уверены, что голод и холод не будут стучаться в дома, хижины и лачуги, но тем не менее мы знаем, что мы победили. Мы знаем, что у нас производительная сила огромна даже теперь, после тяжелой империалистической и гражданской войн, мы знаем, что мы можем обеспечить и рабочих и крестьян от голода и холода, но для этого нужно, чтобы мы рассчитали все то, что у нас есть, и разделили, как это нужно. Мы этого сделать не можем, потому что капитализм учил тому, чтобы каждый хозяйчик думал, главным образом, о себе: как бы ему разбогатеть, как бы скорее пройти в богатые люди, а не тому, чтобы совместно провести борьбу во имя определенной идеи. Мы теперь должны взять другое руководство. На нас теперь лежит другая, более тяжелая половина нашей задачи. Тот энтузиазм, которым мы заражены теперь, может протянуться еще год, еще пять лет. Но нам нужно помнить, что в той борьбе, которую нам придется вести, нет ничего, кроме мелочей. Вокруг нас – мелкие хозяйственные дела. Кроме того, вы знаете, что тот аппарат мелких единиц, которыми движется эта хозяйственная жизнь, – это прежние работники: мелкие чиновники, мелкие бюрократы, которым привычно старое, эгоистическое направление. Борьба с этим должна стать задачей нашего теперешнего положения. В дни празднеств, в дни нашего победного настроения, в дни третьей годовщины Советской власти, мы должны проникнуться тем трудовым энтузиазмом, той волей к труду, упорством, от которого теперь зависит быстрейшее спасение рабочих и крестьян, спасение народного хозяйства, тогда мы увидим, что в этой задаче мы победим еще более твердо и прочно, чем во всех прежних кровавых битвах. (Продолжительные аплодисменты.)

   Напечатано в ноябре 1920 г. в бюллетене «Стенографические отчеты Московского Совета рабочих и красноармейских депутатов» № 15

Печатается по тексту Пот. собр. соч., т, 42, с. 1–6

Международный день работниц

   ГЛАВНОЕ, основное в большевизме и в русской Октябрьской революции есть втягивание в политику именно тех, кто был всего более угнетен при капитализме. Их давили, их обманывали, их грабили капиталисты и при монархии и в демократически-буржуазных республиках. Этот гнет, этот обман, этот грабеж народного труда капиталистами были неизбежны, пока держалась частная собственность на землю, фабрики, заводы.
   Суть большевизма, суть Советской власти в том, чтобы, разоблачая ложь и лицемерие буржуазного демократизма, отменяя частную собственность на земли, фабрики, заводы, всю государственную власть сосредоточить в руках трудящихся и эксплуатируемых масс. Они сами, эти массы, берут в свои собственные руки политику, то есть дело строительства нового общества. Дело трудное, массы забиты и задавлены капитализмом, но иного выхода из наемного рабства, из рабства капиталистов нет и быть не может.
   А втянуть в политику массы нельзя без того, чтобы не втянуть в политику женщин. Ибо женская половина рода человеческого при капитализме угнетена вдвойне. Работница и крестьянка угнетены капиталом и сверх того они даже в самых демократических из буржуазных республик остаются, во-первых, неполноправными, ибо равенства с мужчиной закон им не дает; во-вторых, – и это главное – они остаются в «домашнем рабстве», «домашними рабынями», будучи задавлены самой мелкой, самой черной, самой тяжелой, самой отупляющей человека работой кухни и вообще одиночного домашне-семейного хозяйства.
   Большевистская, советская революция подрезывает корни угнетения и неравенства женщин так глубоко, как не дерзала подрезать их ни одна партия и ни одна революция в мире. От неравенства женщины с мужчиной по закону у нас, в Советской России, не осталось и следа. Особенно гнусное, подлое, лицемерное неравенство в брачном и семейном праве, неравенство в отношении к ребенку уничтожено Советской властью полностью.
   Это – первый только шаг к освобождению женщины. Но ни одна из буржуазных, хотя бы и наиболее демократических, республик не осмелилась сделать и этого первого шага. Не осмелилась из страха перед «священной частной собственностью».
   Второй и главный шаг – отмена частной собственности на землю, фабрики, заводы. Этим и только этим открывается дорога для полного и действительного освобождения женщины, освобождения ее от «домашнего рабства» путем перехода от мелкого одиночного домашнего хозяйства к крупному обобществленному.
   Переход этот труден, ибо дело идет здесь о переделке наиболее укоренившихся, привычных, заскорузлых, окостенелых «порядков» (по правде сказать, безобразий и дикостей, а не «порядков»). Но переход этот начат, дело двинуто, на новый путь мы вступили.
   И в международный день работниц во всех странах мира на бесчисленных собраниях работниц будут раздаваться приветы Советской России, начавшей неслыханно трудное и тяжелое, но великое, всемирно великое и действительно освободительное дело. Будут раздаваться бодрые призывы не падать духом перед лицом свирепой и часто зверской буржуазной реакции. Чем «свободнее» или «демократичнее» буржуазная страна, тем более свирепствует и зверствует банда капиталистов против революции рабочих; пример тому демократическая республика Северо-Американских Соединенных Штатов. Но рабочий в массе уже проснулся. Империалистская война окончательно разбудила спящие, полусонные, косные массы и в Америке, и в Европе, и в отсталой Азии.
   Лед сломан во всех концах мира.
   Освобождение народов от ига империализма, освобождение рабочих и работниц от ига капитала идет неудержимо вперед. Это дело повели вперед десятки и сотни миллионов рабочих и работниц, крестьян и крестьянок. И потому это дело свободы труда от ига капитала победит во всем мире.

   4. III.1921 г.

   Напечатано 8 марта 1921 г. в приложении к № 51 газеты «Правда» Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 42, с. 368–370

III конгресс Коммунистического интернационала

22 ИЮНЯ – 12 ИЮЛЯ 1921 г.

1. Из речи в защиту тактики Коммунистического интернационала

   1 ИЮЛЯ [120 - III конгресс Коммунистического Интернационала состоялся в Москве 22 июня – 12 июля 1921 года. В работе конгресса приняли участие 605 делегатов (291 – с решающим и 314 – с совещательным голосом) от 103 организаций из 52 стран.Конгресс обсудил вопросы: о мировом хозяйственном кризисе и новых задачах Коммунистического Интернационала, доклад о деятельности ИККИ, о Коммунистической рабочей партии Германии, итальянский вопрос, о тактике Коммунистического Интернационала и др. Всей работой по подготовке и проведению конгресса руководил В. И. Ленин.III конгресс Коммунистического Интернационала сыграл большую роль в формировании и развитии молодых коммунистических партий. Главное внимание конгресса было сосредоточено на выработке тактики Коминтерна и его организации в связи с новыми условиями развития мирового коммунистического движения. Наряду с борьбой против центристской опасности Ленину пришлось уделить много внимания борьбе с «левым» догматизмом, мнимо революционной леваческой фразой и сектантством. На конгрессе в результате упорной борьбы, которую вел Ленин с «левой» опасностью, одержал верх революционный марксизм. – 279.]
   ОЧЕНЬ важно относиться критически к своим ошибкам. Мы с этого начали. Если кто-либо после борьбы, в которой участвовали сотни тысяч, выступает против этой борьбы и поступает так, как Леви, то его нужно исключить. Это и было сделано. Но мы должны отсюда вынести урок: разве мы подготовили наступление? (Раде к: «Мы не подготовили и обороны».) Да, о наступлении была речь только в газетных статьях. Эта теория в применении к мартовскому выступлению в Германии в 1921 году была неверна, – мы должны в этом сознаться; но вообще-то теория революционного наступления отнюдь не является ложной.
   Мы победили в России, и притом с такою легкостью потому, что подготовили нашу революцию во время империалистической войны. Это – первое условие. Десять миллионов рабочих и крестьян были у нас вооружены, и нашим лозунгом был: немедленный мир, во что бы то ни стало. Мы победили потому, что широчайшие крестьянские массы были настроены революционно против крупных помещиков. Социалисты-революционеры, сторонники II и II -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Интернационалов [121 - Двухсполовинный Интернационал (официальное название – «Международное объединение социалистических партий») – международная организация центристских социалистических партий и групп, вышедших под давлением революционных масс из II Интернационала; оформилась на конференции в Вене в феврале 1921 года. Критикуя на словах II Интернационал, лидеры II1/2 Интернационала на деле по всем важнейшим вопросам пролетарского движения проводили оппортунистическую, раскольническую политику в рабочем классе и стремились использовать созданное объединение для противодействия возраставшему влиянию коммунистов на рабочие массы. «Господа из ІІ1/2 Интернационала, – писал В. И. Ленин, – желая называться революционерами, на деле оказываются при всяком серьезном положении контрреволюционными, ибо они боятся насильственного разрушения старого государственного аппарата, они не верят в силы рабочего класса» (Полн. собр. соч., т. 44, с. 105–106).В мае 1923 года II и ІІ1/2 Интернационалы объединились в так называемый Социалистический рабочий Интернационал. – 279.], были в ноябре 1917 г. большой крестьянской партией. Они требовали революционных средств, но, как настоящие герои II и II -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Интернационалов, не имели достаточно мужества, чтобы действовать революционно. В августе и сентябре 1917 года мы говорили: «Теоретически мы боремся с эсерами, как и прежде, но практически мы готовы принять их программу, потому что только мы можем осуществить эту программу». Как мы сказали, так мы и сделали. Крестьянство, настроенное против нас в ноябре 1917 года, после нашей победы, и пославшее большинство социалистов-революционеров в Учредительное собрание, было нами завоевано, если не в течение нескольких дней, – как я ошибочно предполагал и предсказывал, – то, во всяком случае, в течение нескольких недель. Разница была невелика. Укажите мне в Европе страну, где вы могли бы привлечь на свою сторону большинство крестьянства в течение нескольких недель? Может быть, Италия? (Смех.) Если говорят, что мы победили в России, несмотря на то что у нас была небольшая партия, то этим только доказывают, что русскую революцию не поняли и что совершенно не понимают, как нужно подготовлять революцию.
   Первым нашим шагом было создание настоящей коммунистической партии, чтобы знать, с кем мы разговариваем и к кому мы можем иметь полное доверие. Лозунгом I и II конгрессов было: «Долой центристов!». Если мы по всей линии и во всем мире не разделаемся с центристами и полуцентристами, которых мы в России называем меньшевиками, тогда нам недоступна даже азбука коммунизма. Нашей первой задачей является создание истинно революционной партии и разрыв с меньшевиками. Но это только подготовительная школа. Мы созываем уже III конгресс, а тов. Террачини твердит по-прежнему, что задача подготовительной школы заключается в том, чтобы гнать, преследовать и разоблачать центристов и полуцентристов. Благодарю покорно! Мы этим уже достаточно занимались. Мы сказали уже на II конгрессе, что центристы являются нашими врагами. Но ведь нужно же идти вперед. Вторая ступень будет заключаться в том, чтобы, сорганизовавшись в партию, научиться подготовлять революцию. Во многих странах мы не научились даже тому, как овладевать руководством. Мы победили в России потому, что на нашей стороне было не только бесспорное большинство рабочего класса (во время выборов в 1917 году с нами было подавляющее большинство рабочих против меньшевиков), но и потому, что половина армии, непосредственно после захвата нами власти, и -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

крестьянской массы в течение нескольких недель перешли на нашу сторону; мы победили потому, что приняли не нашу аграрную программу, а эсеровскую и осуществили ее на практике. Наша победа в том и заключалась, что мы осуществили эсеровскую программу; вот почему эта победа была так легка. Разве у вас, на Западе, могут быть подобные иллюзии? Смешно! Сравните же конкретные экономические условия, тов. Террачини и все вы, подписавшие предложение о поправках! Несмотря на то что большинство так быстро очутилось на нашей стороне, трудности, вставшие перед нами после победы, были очень велики. Мы все же пробились, потому что не забывали не только наши цели, но и наши принципы, и не терпели в нашей партии лиц, молчавших о принципах и говоривших о целях, «динамических тенденциях» и «переходе от пассивности к активности». Быть может, нас обвинят в том, что мы таких господ предпочитаем держать в тюрьме. Но иначе невозможна диктатура. Мы должны подготовить диктатуру, а это состоит в борьбе против подобных фраз и подобных поправок. (Смех.) Повсюду в наших тезисах говорится о массе. Но, товарищи, нужно ведь понимать, что такое масса. ГКРП [122 - ГКРП или КРПГ – Коммунистическая рабочая партия Германии – образовалась в апреле 1920 года из «левых» коммунистов, исключенных из Коммунистической партии Германии на Гейдельбергском съезде в 1919 году. В ноябре 1920 года, для того чтобы облегчить объединение всех коммунистических сил Германии и пойти навстречу лучшим пролетарским элементам КРПГ, она временно была принята в Коминтерн на правах сочувствующего члена. Однако в качестве единственной полномочной секции Исполком Коминтерна считал Объединенную коммунистическую партию Германии. При приеме в Коминтерн представителям КРПГ было поставлено условие – слиться с Объединенной коммунистической партией Германии и во всем поддерживать ее. Руководство КРПГ не последовало указаниям Исполкома Коминтерна. III конгресс Коминтерна, борясь за рабочих, шедших еще за КРПГ, постановил дать ей 2–3 месячный срок, в течение которого она должна была созвать съезд и решить вопрос об объединении. Если же этот съезд отклонит объединение германских коммунистов, говорилось в решении III конгресса, то КРПГ будет считаться исключенной из Коминтерна. От имени III конгресса Исполком Коминтерна обратился с воззванием «К членам Коммунистической рабочей партии Германии», в котором изложил решение конгресса, указал на необходимость для КРПГ отказаться от сектантства и объединиться с ОКПГ. Руководство КРПГ не выполнило решения III конгресса, продолжало свою раскольническую работу, и ИККИ вынужден был порвать с ней отношения. КРПГ оказалась вне Коминтерна. Впоследствии КРПГ выродилась в ничтожную, не имевшую никакой опоры в рабочем классе сектантскую группу, враждебную рабочему классу Германии. – 281.], товарищи слева, слишком злоупотребляет этим словом. Но и тов. Террачини и все те, кто подписался под этими поправками, тоже не знают, что нужно понимать под словом «масса».
   Я уж и так говорю слишком долго; мне хотелось бы поэтому лишь сказать несколько слов о понятии «массы». Понятие «массы» – изменчиво, соответственно изменению характера борьбы. В начале борьбы достаточно было нескольких тысяч настоящих революционных рабочих, чтобы можно было говорить о массе. Если партии удается вовлекать в борьбу не только своих членов, если ей удается встряхнуть и беспартийных, то это уже является началом завоевания масс. Во время наших революций бывали случаи, когда несколько тысяч рабочих представляли собой массу. В истории нашего движения, в истории нашей борьбы против меньшевиков, вы найдете много таких примеров, когда в одном городе было достаточно нескольких тысяч рабочих, чтобы сделать явным массовый характер движения. Если несколько тысяч беспартийных рабочих, обычно живущих обывательской жизнью и влачащих жалкое существование, никогда ничего не слыхавших о политике, начинают действовать революционно, то перед вами масса. Если движение распространяется и усиливается, оно постепенно переходит в настоящую революцию. Мы это видели в 1905 и 1917 годах, во время трех революций, и вам также еще придется убедиться в этом. Когда революция уже достаточно подготовлена, понятие «массы» становится другим: несколько тысяч рабочих уже не составляют массу. Это слово начинает означать нечто другое. Понятие массы изменяется в том смысле, что под ним разумеют большинство, и притом не простое лишь большинство рабочих, а большинство всех эксплуатируемых; другого рода понимание недопустимо для революционера, всякий другой смысл этого слова становится непонятным. Возможно, что и маленькая партия, например английская или американская, хорошо изучивши ход политического развития и ознакомившись с жизнью и привычками беспартийных масс, вызовет в благоприятный момент революционное движение (тов. Радек, в качестве хорошего примера, указал на забастовку горнорабочих [123 - Речь идет о стачке английских горняков в апреле – июне 1921 года. 24 марта 1921 года английское правительство приняло акт о прекращении государственного контроля над шахтами, введенного в годы войны; шахтовладельцы, угрожая локаутом, предъявили рабочим ультиматум, сводившийся к снижению заработной платы на 30 %, а в некоторых районах – до 50 %. Более 1 млн. шахтеров прекратили работу.Рабочие ведущих отраслей промышленности и транспорта решили провести 15 апреля забастовку солидарности. Однако реформистские лидеры профсоюзов отменили забастовку. День, когда реакционные профсоюзные вожди сорвали стачку, английский рабочий класс назвал «черной пятницей». Рабочие-горняки продолжали борьбу еще в течение девяти недель, но в конце июня вынуждены были капитулировать. – 282.]). Если такая партия выступит в такой момент со своими лозунгами и достигнет того, что за ней последуют миллионы рабочих, то перед вами массовое движение. Я не отвергаю безусловно того, что революция может быть начата и весьма малой партией и доведена до победного конца. Но надо знать, какими методами привлекать на свою сторону массы. Для этого необходима основательная подготовка революции. Но вот товарищи выступают с заявлением: немедленно отказаться от требования «больших» масс. Необходимо объявить борьбу таким товарищам. Без основательной подготовки вы ни в одной стране не добьетесь победы. Достаточно совсем маленькой партии, чтобы повести за собою массы. В известные моменты нет необходимости в больших организациях.
   Но для победы надо иметь сочувствие масс. Не всегда необходимо абсолютное большинство; но для победы, для удержания власти, необходимо не только большинство рабочего класса, – я употребляю здесь термин «рабочий класс» в западноевропейском смысле, т. е. в смысле промышленного пролетариата, – но и большинство эксплуатируемых и трудящихся сельского населения. Подумали ли вы об этом? Находим ли мы в речи Террачини хотя бы намек на подобную мысль? В ней говорится лишь о «динамической тенденции», о «переходе от пассивности к активности». Касается ли он, хотя бы одним словом, продовольственного вопроса? А между тем рабочие требуют пропитания, хотя они и могут многое переносить и голодать, как мы это видели, до известной степени, в России. Мы должны поэтому привлечь на свою сторону не только большинство рабочего класса, но и большинство трудящегося и эксплуатируемого сельского населения. Подготовили ли вы это? Почти нигде.
   Итак, я повторяю: я должен безусловно защищать наши тезисы и эту защиту считаю для себя обязательной. Мы не только осудили центристов, но и изгнали их из партии. Теперь мы должны обратиться против другой стороны, которую тоже считаем опасной. Мы должны сказать товарищам правду в самой вежливой форме (и в наших тезисах это сказано любезно и учтиво), так, чтобы никто не почувствовал себя оскорбленным: пред нами стоят сейчас иные, более важные, чем травля центристов, вопросы. Этого вопроса с нас хватит. Он уже немного надоел. Вместо этого товарищи должны были бы научиться вести настоящую революционную борьбу. Германские рабочие уже приступили к этому. Сотни тысяч пролетариев геройски сражались в этой стране. Всякого, выступающего против этой борьбы, необходимо немедленно исключить. Но после этого не следует заниматься пустым разглагольствованием, а необходимо немедленно же начать учиться, учиться на совершенных ошибках тому, как лучше организовать борьбу. Мы не должны скрывать наши ошибки перед врагом. Кто этого боится, тот не революционер. Наоборот, если мы открыто заявим рабочим: «Да, мы совершили ошибки», то это значит, что впредь они не будут повторяться и что мы лучше сумеем выбрать момент. Если же во время самой борьбы на нашей стороне окажется большинство трудящихся, – не только большинство рабочих, но большинство всех эксплуатируемых и угнетенных, – тогда мы действительно победим. (Продолжительные бурные аплодисменты.)

   Газетный отчет напечатан 5 июля 1921 г. в «Правде» и «Известиях ВЦИК»

   Полностью напечатано 8 июля 1921 г. в «Бюллетене Третьего конгресса Коммунистического Интернационала» № 11

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 44. с. 28–33

2. Речи на совещании членов немецкой, польской, чехословацкой, венгерской и итальянской делегаций

11 ИЮЛЯ

1

   ВЧЕРА я прочитал в «Правде» некоторые сообщения, убедившие меня в том, что момент наступления, возможно, ближе, чем мы полагали на конгрессе, и за что на нас так обрушились молодые товарищи. Но об этих сообщениях я скажу позднее, сейчас же должен сказать, что чем ближе генеральное наступление, тем «оппортунистичнее» мы должны действовать. Теперь вы все вернетесь домой и скажете рабочим, что мы стали благоразумнее, чем были перед III конгрессом. Вы не должны смущаться, вы скажете, что мы допустили ошибки и хотим теперь действовать осторожнее; тем самым мы привлечем на свою сторону массы от социал-демократической и независимой социал-демократической партий, массы, которые объективно всем ходом вещей подталкиваются к нам, но которые боятся нас. На нашем примере я хочу показать, что нужно действовать осторожнее.
   В начале войны мы, большевики, придерживались только одного лозунга – гражданская война и притом беспощадная. Мы клеймили как предателя каждого, кто не выступал за гражданскую войну. Но когда мы в марте 1917 г. вернулись в Россию, мы совершенно изменили свою позицию. Когда мы вернулись в Россию и поговорили с крестьянами и рабочими, мы увидели, что они все стоят за защиту отечества, но, конечно, совсем в другом смысле, чем меньшевики, и мы не могли этих простых рабочих и крестьян называть негодяями и предателями. Мы охарактеризовали это как «добросовестное оборончество». Об этом я хочу вообще написать большую статью и опубликовать все материалы. 7 апреля я напечатал тезисы, в которых говорил – осторожность и терпение [124 - См.: Полн. собр. соч., т. 31, с. 113–118. Ред.]. Наша первоначальная позиция в начале войны была правильной, тогда важно было создать определенное, решительное ядро. Наша последующая позиция была также правильной. Она исходила из того, что нужно было завоевать массы. Мы тогда уже выступали против мысли о немедленном свержении Временного правительства. Я писал: «Мы должны свергнуть правительство, так как оно является олигархическим, а не народным правительством, так как оно не может дать нам ни хлеба, ни мира. Но его нельзя свергнуть немедленно, так как оно опирается на рабочие Советы и пока еще имеет доверие у рабочих. Мы не бланкисты, мы не хотим управлять с меньшинством рабочего класса против большинства» [125 - См.: Полн. собр. соч., т. 31, с. 147. Ред.]. Кадеты, которые являются тонкими политиками, тотчас же заметили противоречие между нашей прежней и новой позицией и назвали нас лицемерами. Но так как одновременно они называли нас шпионами, предателями, негодяями и немецкими агентами, то первое название не произвело никакого впечатления. 20 апреля произошел первый кризис. Нота Милюкова о Дарданеллах разоблачила правительство как империалистическое. Вслед за этим вооруженные солдатские массы двинулись на здание правительства и свергли Милюкова. Во главе их стоял некий Линде, беспартийный. Это движение не было организовано партией. Мы охарактеризовали тогда это движение следующим образом: это несколько больше, чем вооруженная демонстрация, и несколько меньше, чем вооруженное восстание. На нашей конференции 22 апреля левое направление потребовало немедленного свержения правительства. ЦК, напротив, высказался против лозунга гражданской войны, и мы дали всем агитаторам в провинции указание опровергать бессовестную ложь, будто большевики хотят гражданской войны. 22 апреля я писал, что лозунг «долой Временное правительство» является неверным, ибо, если не иметь за собой большинства народа, этот лозунг станет либо фразой, либо авантюрой [126 - См.: Полн. собр. соч., т. 31, с. 319. Ред.].
   Мы не стеснялись перед лицом наших врагов называть наших левых «авантюристами». Меньшевики торжествовали по этому поводу и говорили о нашем банкротстве. Но мы говорили, что каждая попытка быть немножко, хотя бы чуточку, левее ЦК является глупостью и кто стоит левее ЦК, тот уже утратил простой здравый смысл. Мы не позволим запугать нас тем, что противник радуется нашим промахам.
   Наша единственная стратегия теперь – это стать сильнее, а потому умнее, благоразумнее, «оппортунистичнее», и это мы должны сказать массам. Но после того, как мы завоюем массы благодаря нашему благоразумию, мы затем применим тактику наступления и именно в самом строгом смысле слова.
   Теперь относительно трех сообщений:
   1) Забастовка берлинских муниципальных рабочих. Муниципальные рабочие в своем большинстве люди консервативные, принадлежащие к социал-демократам большинства и к независимой социал-демократической партии, хорошо обеспеченные, но они вынуждены бастовать [127 - В начале июля 1921 года рабочие и служащие муниципальных предприятий Берлина решили объявить забастовку, требуя повышения заработной платы. За забастовку высказалось большинство рабочих (около 80 тыс.). Однако реформистам удалось предотвратить забастовку: в результате переговоров между представителями рабочих и служащих с берлинским магистратом, в котором заседали социал-демократы, заработная плата рабочим и служащим была немного повышена. – 286.].
   2) Забастовка текстильных рабочих в Лилле [128 - В первых числах июля 1921 года рабочие хлопчатобумажных фабрик Лилля (Франция) объявили забастовку в связи со снижением фабрикантами заработной платы. В первой половине сентября была объявлена всеобщая забастовка рабочих Северного района Франции; к ним временно примкнули рабочие других районов. Несмотря на стойкость рабочих, боровшихся в течение двух месяцев, забастовка потерпела поражение вследствие реформистской тактики руководителей профсоюзов и неблагоприятных экономических условий. – 286.].
   3) Третий факт является наиболее важным. В Риме происходил митинг для организации борьбы против фашистов, в котором участвовало 50 000 рабочих – представителей всех партий – коммунистов, социалистов, а также республиканцев. На него пришли 5000 участников войны в военной форме, и ни один фашист не осмелился появиться на улице. Это доказывает, что в Европе имеется горючего материала больше, чем мы думали. Лаццари похвалил нашу резолюцию о тактике. Это большое достижение нашего конгресса. Если Лаццари ее признает, то тысячи рабочих, которые идут за Лаццари, наверняка придут к нам, и их вожди не смогут отпугнуть их от нас. «II faut reculer, pour mieux sauter» (нужно отступить, чтобы лучше прыгнуть). А этот прыжок неизбежен, так как объективно положение становится невыносимым.
   Итак, мы начинаем применять нашу новую тактику. Не нужно нервничать, мы не можем опоздать, а, скорее, можем начать слишком рано, и если вы спрашиваете, сможет ли Россия так долго выдержать, мы отвечаем, что мы ведем теперь войну с мелкой буржуазией, с крестьянством, войну экономическую, которая для нас гораздо опаснее, чем прошлая война. Но, как сказал Клаузевиц, стихия войны есть опасность, а мы ни одно мгновение не стояли вне опасности. Я уверен, что, если мы будем действовать осторожнее, если мы сделаем уступки вовремя, мы победим также и в этой войне, если даже она будет длиться более трех лет.
   Резюмирую:
   1) Мы все единодушно во всей Европе скажем, что мы применяем новую тактику, и таким путем мы завоюем массы.
   2) Координация наступления в важнейших странах: Германии, Чехословакии, Италии. Здесь необходима подготовка, постоянное взаимодействие. Европа беременна революцией, но составить заранее календарь революции невозможно. Мы в России выдержим не только пять лет, но и больше. Единственно правильной стратегией является та, которую мы приняли. Я уверен, что мы завоюем для революции позиции, которым Антанта ничего не сможет противопоставить, и это будет началом победы в мировом масштабе.

2

Шмераль казался удовлетворенным моей речью, однако он толкует ее односторонне. В комиссии я говорил, что для того, чтобы найти правильную линию, Шмераль должен сделать три шага налево, а Крейбих – шаг направо. Шмераль, к сожалению, ничего не сказал о том, что он сделает эти шаги. Он также ничего не сказал, как он представляет себе положение дел. Относительно трудностей Шмераль повторил только старое и ничего не сказал нового. Шмераль сказал, что я рассеял его тревогу. Весной он опасался, что коммунистическое руководство потребует от него несвоевременного выступления, однако события рассеяли это опасение. Однако нас тревожит сейчас другое, а именно: действительно ли в Чехословакии дело также дойдет до подготовки наступления или дело ограничится только разговорами о трудностях. Левая ошибка есть просто ошибка, она невелика и легко исправима. Если же ошибка касается решимости выступить, то это отнюдь не маленькая ошибка, но предательство. Эти ошибки не сравнимы. Теория, что мы совершим революцию, но только после того, как выступят другие, – в корне ошибочна.

3

Отступление, сделанное на этом конгрессе, по-моему, надо сравнить с нашими действиями в 1917 г. в России и тем самым показать, что это отступление должно служить подготовке наступления. Противники скажут, что мы сегодня говорим не то, что говорили раньше. Они из этого извлекут мало выгоды, а рабочие массы нас поймут, если мы им скажем, в каком смысле мартовское выступление можно считать успехом и почему мы критикуем его ошибки и говорим, что мы должны впредь лучше готовиться. Я согласен с Террачини, когда он говорит, что толкования Шмераля и Буриана неверны. Если координацию понимать так, что мы должны ждать, пока выступит другая страна, более богатая и имеющая больше населения, то это не коммунистическое истолкование, а прямой обман. Координация должна заключаться в том, чтобы товарищи из других стран знали, какие моменты являются значительными. Наиважнейшее толкование координации таково: лучшее и более быстрое подражание хорошим примерам. Хорош пример рабочих Рима.

Впервые напечатано в 1958 г.: первая речь – полностью, вторая и третья – по сокращенной стенограмме в журнале «Вопросы истории КПСС» № 5

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 44, с. 57–61

Из статьи «Новые времена, старые ошибки в новом виде»

   КАЖДЫЙ своеобразный поворот истории вызывает некоторые изменения в форме мелкобуржуазных шатаний, всегда имеющих место рядом с пролетариатом, всегда проникающих в той или иной мере в среду пролетариата.
   Мелкобуржуазный реформизм, т. е. прикрытое добренькими демократическими и «социал» – демократическими фразами и бессильными пожеланиями лакейство перед буржуазией, и мелкобуржуазный революционаризм, грозный, надутый, чванный на словах, пустышка раздробленности, распыленности, безголовости на деле – таковы два «потока» этих шатаний. Они неизбежны, пока не устранены самые глубокие корни капитализма. Форма их видоизменяется теперь в связи с известным поворотом экономической политики Советской власти.
   Основной мотив у меньшевиствующих: «Большевики повернули назад, к капитализму, тут им и смерть. Революция все же оказывается буржуазной, и Октябрьская в том числе! Да здравствует демократия! Да здравствует реформизм!». Говорится ли это чисто по-меньшевистски или по-эсеровски, в духе II или ІІ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Интернационалов, суть одна и та же.
   Основной мотив у полуанархистов, вроде немецкой «коммунистической рабочей партии», или той части нашей бывшей рабочей оппозиции, которая ушла из партии или отходит от нее: «Не верят теперь большевики в рабочий класс!» Лозунги отсюда выводятся более или менее похожие на «кронштадтские» весны 1921 года.
   Как можно трезвее и точнее противопоставить учет фактических классовых сил и бесспорные факты нытью и панике филистеров от реформизма и филистеров от революционаризма – такова задача марксистов.
   Припомните главные этапы нашей революции. Этап 1-й, чисто политический, так сказать, от 25 октября до 5 января, до разгона учредилки. За какие-нибудь 10 недель мы сделали во 100 раз больше для действительного и полного уничтожения остатков феодализма в России, чем меньшевики и эсеры за восемь месяцев (февраль – октябрь 1917 г.) их власти. Меньшевики и эсеры, а за границей все герои ІІ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Интернационала, были в то время жалкими пособниками реакции. Анархисты либо растерянно стояли в сторонке, либо помогали нам. Была ли тогда революция буржуазной? Конечно, да, – постольку, поскольку законченным делом нашим было довершение буржуазно-демократической революции, поскольку еще не было классовой борьбы внутри «крестьянства». Но в то же время мы сделали гигантски многое сверх буржуазной революции, для социалистической, пролетарской революции: (1) Мы развернули, как никогда, силы рабочего класса по использованию им государственной власти. (2) Мы нанесли всемирно ощутимый удар фетишам мещанской демократии, учредилке и буржуазным «свободам», вроде свободы печати для богатых. (3) Мы создали советский тип государства, гигантский шаг вперед после 1793 и 1871 годов.
   2-й этап. Брестский мир. Разгул революционной фразы против мира, – полупатриотической фразы у эсеров и меньшевиков, «левой» у части большевиков. «Коли помирились с империализмом, погибли», – твердил в панике или с злорадством мещанин. Но эсеры и меньшевики мирились с империализмом, как участники буржуазного грабежа против рабочих. Мы «мирились», отдавая грабителю часть имущества, для спасения власти рабочих, для нанесения еще более сильных ударов грабителю. Фраз, будто бы мы «не верим в силы рабочего класса», наслушались мы тогда вдоволь, но не дали себя обмануть фразой.
   3-й этап. Гражданская война от чехословаков и «учредиловцев» до Врангеля, 1918–1920 годов. Наша Красная Армия не существовала в начале войны. Эта армия и теперь ничтожна против любой армии стран Антанты, если сравнить материальные силы. И, тем не менее, мы победили в борьбе с всемирно-могущественной Антантой.
   Союз крестьян и рабочих, под руководством пролетарской государственной власти, поднят – как завоевание всемирной истории – на невиданную высоту. Меньшевики и эсеры играли роль пособников монархии, как прямых (министры, организаторы, проповедники), так и прикрытых (наиболее «тонкая» и наиболее подлая позиция Черновых и Мартовых, которые якобы умывали руки, а на деле работали пером против нас). Анархисты также беспомощно метались: часть помогала нам, часть портила работу криками против военной дисциплины или скептицизмом.
   4-й этап. Антанта вынуждена прекратить (надолго ли?) интервенцию и блокаду. Неслыханно разоренная страна едва-едва начинает оправляться, только теперь видя всю глубину разорения, испытывая мучительнейшие бедствия, остановку промышленности, неурожаи, голод, эпидемии.
   Мы поднялись до самой высокой и вместе с тем до самой трудной ступени в нашей всемирно-исторической борьбе. Враг в данную минуту и на данный период времени не тот, что вчера. Враг – не полчища белогвардейцев под командой помещиков, поддерживаемых всеми меньшевиками и эсерами, всей международной буржуазией. Враг – обыденщина экономики в мелкокрестьянской стране с разоренной крупной промышленностью. Враг – мелкобуржуазная стихия, которая окружает нас, как воз дух, и проникает очень сильно в ряды пролетариата. А пролетариат деклассирован, т. е. выбит из своей классовой колеи. Стоят фабрики и заводы – ослаблен, распылен, обессилен пролетариат. А мелкобуржуазную стихию внутри государства поддерживает вся международная буржуазия, все еще всемирно-могущественная.
   Ну, как же тут не струсить? Особенно таким героям, как меньшевики и эсеры, как рыцари II -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Интернационала, как беспомощные анархисты, как любители «левой» фразы. «Большевики поворачивают к капитализму, конец большевикам, революция и у них тоже не вышла за рамки буржуазной революции». Этих воплей слышим мы довольно.
   Но мы уже к ним привыкли.
   Опасности мы не преуменьшаем. Мы глядим ей прямо в лицо. Мы говорим рабочим и крестьянам: опасность велика – больше сплоченности, выдержки, хладнокровия, выкидывайте с презрением вон меньшевиствующих, эсерствующих, паникеров и крикунов.
   Опасность велика. Враг гораздо сильнее нас экономически, как вчера он был гораздо сильнее нас в военном отношении. Мы это знаем, и в знании наша сила. Мы сделали уже так гигантски много и для очистки России от феодализма, и для развития всех сил рабочих и крестьян, и для всемирной борьбы против империализма, и для международного пролетарского движения, освобожденного от пошлостей и низостей II и II -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Интернационалов, что панические крики на нас не действуют. Свою революционную деятельность мы «оправдали» уже полностью и с излишком, доказав делами всему миру, на что способна пролетарская революционность в отличие от меньшевистско-эсеровской «демократии» и трусливого реформизма, прикрытого парадными фразами.
   Кто боится поражения перед началом великой борьбы, тот может называть себя социалистом лишь для издевательства над рабочими.
   Именно потому, что мы не боимся смотреть в лицо опасности, мы лучше используем свои силы для борьбы, – мы трезвее, осторожнее, расчетливее взвешиваем шансы, – мы делаем все уступки, усиливающие нас и раздробляющие силы врага (как увидел теперь даже последний дурак, что «Брестский мир» был уступкой, усилившей нас и раздробившей силы международного империализма)….

   20 августа 1921 г.

   Правда, 1921, 28 августа Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 44, с. 101–105

К четырехлетней годовщине Октябрьской революции

   НАСТУПАЕТ четырехлетняя годовщина 25-го октября (7 ноября).
   Чем дальше отходит от нас этот великий день, тем яснее становится значение пролетарской революции в России, тем глубже мы вдумываемся также в практический опыт нашей работы, взятый в целом.
   В самых кратких – и, конечно, далеко неполных и неточных – абрисах это значение и этот опыт можно бы изложить следующим образом.
   Непосредственной и ближайшей задачей революции в России была задача буржуазно-демократическая: свергнуть остатки средневековья, снести их до конца, очистить Россию от этого варварства, от этого позора, от этого величайшего тормоза всякой культуры и всякого прогресса в нашей стране.
   И мы вправе гордиться тем, что проделали эту чистку гораздо решительнее, быстрее, смелее, успешнее, шире и глубже с точки зрения воздействия на массы народа, на толщу его, чем великая французская революция свыше 125 лет тому назад.
   И анархисты и мелкобуржуазные демократы (т. е. меньшевики и эсеры, как русские представители этого международного социального типа) говорили и говорят невероятно много путаницы по вопросу об отношении буржуазно-демократической революции к социалистической (то есть пролетарской). Верность нашего понимания марксизма в этом пункте, нашего учета опыта прежних революций подтвердилась за 4 года полностью. Мы довели буржуазно-демократическую революцию до конца, как никто. Мы вполне сознательно, твердо и неуклонно продвигаемся вперед, к революции социалистической, зная, что она не отделена китайской стеной от революции буржуазно-демократической, зная, что только борьба решит, насколько нам удастся (в последнем счете) продвинуться вперед, какую часть необъятно высокой задачи мы выполним, какую часть наших побед закрепим за собой. Поживем, увидим. Но и сейчас уже мы видим, что сделано гигантски много – для разоренной, измученной, отсталой страны – в деле социалистического преобразования общества.
   Кончим, однако, о буржуазно-демократическом содержании нашей революции. Марксистам должно быть понятно, что это значит. Для пояснения возьмем наглядные примеры.
   Буржуазно-демократическое содержание революции, это значит – очистка социальных отношений (порядков, учреждений) страны от средневековья, от крепостничества, от феодализма.
   Каковы были главнейшие проявления, пережитки, остатки крепостничества в России к 1917 году? Монархия, сословность, землевладение и землепользование, положение женщины, религия, угнетение национальностей. Возьмите любую из этих «авгиевых конюшен», – оставленных к слову сказать, в изрядной мере всеми передовыми государствами в недочищенном виде при совершении ими их буржуазно-демократических революций, 125, 250 и больше (1649 в Англии) лет тому назад, – возьмите любую из этих авгиевых конюшен: вы увидите, что мы их вычистили начисто. За какие-нибудь десять недель, начиная от 25 октября (7 ноября) 1917 г. до разгона учредилки (5 января 1918), мы сделали в этой области в тысячу раз больше, чем за восемь месяцев своей власти сделали буржуазные демократы и либералы (кадеты) и мелкобуржуазные демократы (меньшевики и эсеры).
   Эти трусы, болтуны, самовлюбленные нарциссы и гамлетики махали картонным мечом – и даже монархии не уничтожили! Мы выкинули вон всю монархическую нечисть, как никто, как никогда. Мы не оставили камня на камне, кирпича на кирпиче в вековом здании сословности (самые передовые страны, вроде Англии, Франции, Германии, до сих пор не отделались от следов сословности!). Наиболее глубокие корни сословности, именно: остатки феодализма и крепостничества в землевладении, вырваны нами до конца. «Можно спорить» (достаточно за границей литераторов, кадетов, меньшевиков и эсеров, чтобы заниматься этими спорами) о том, что выйдет «в конце концов» из земельных преобразований великой Октябрьской революции. Мы не охотники сейчас терять время на эти споры, ибо мы борьбой решаем этот спор и всю массу зависящих от него споров. Но нельзя спорить против факта, что мелкобуржуазные демократы восемь месяцев «соглашались» с помещиками, хранящими традиции крепостничества, а мы в несколько недель и этих помещиков и все их традиции смели с лица земли русской до конца.
   Возьмите религию или бесправие женщины или угнетение и неравноправие нерусских национальностей. Это все вопросы буржуазно-демократической революции. Пошляки мелкобуржуазной демократии восемь месяцев об этом болтали; нет ни одной из самых передовых стран мира, где бы эти вопросы были решены в буржуазно-демократическом направлении до конца. У нас они решены законодательством Октябрьской революции до конца. Мы с религией боролись и боремся по-настоящему. Мы дали всем нерусским национальностям их собственные республики или автономные области. У нас нет в России такой низости, гнусности и подлости, как бесправие или неполноправие женщины, этого возмутительного пережитка крепостничества и средневековья, подновляемого корыстной буржуазией и тупой, запуганной мелкой буржуазией во всех, без единого изъятия, странах земного шара.
   Это все – содержание буржуазно-демократической революции. Полтораста и двести пятьдесят лет тому назад обещали народам передовые вожди этой революции (этих революций, если говорить о каждом национальном виде одного общего типа) освободить человечество от средневековых привилегий, от неравенства женщины, от государственных преимуществ той или иной религии (или «идеи религии», «религиозности» вообще), от неравноправия национальностей. Обещали – и не выполнили. Не могли выполнить, ибо помешало «уважение» – к «священной частной собственности». В нашей пролетарской революции этого проклятого «уважения» к этому трижды проклятому средневековью и к этой «священной частной собственности» не было.
   Но чтобы закрепить за народами России завоевания буржуазно-демократической революции, мы должны были продвинуться дальше, и мы продвинулись дальше. Мы решали вопросы буржуазно-демократической революции походя, мимоходом, как «побочный продукт» нашей главной и настоящей, пролетарски-революционной, социалистической работы. Реформы, говорили мы всегда, есть побочный продукт революционной классовой борьбы. Буржуазно-демократические преобразования – говорили мы и доказали делами мы – есть побочный продукт пролетарской, то есть социалистической революции. Кстати сказать, все Каутские, Гильфердинги, Мартовы, Черновы, Хилквиты, Лонге, Макдональды, Турати и прочие герои «II -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

» марксизма не сумели понять такого соотношения между буржуазно-демократической и пролетарски-социалистической революциями. Первая перерастает во вторую. Вторая, мимоходом, решает вопросы первой. Вторая закрепляет дело первой. Борьба и только борьба решает, насколько удается второй перерасти первую.
   Советский строй есть именно одно из наглядных подтверждений или проявлений этого перерастания одной революции в другую. Советский строй есть максимум демократизма для рабочих и крестьян, и в то же время он означает разрыв с буржуазным демократизмом и возникновение нового, всемирно-исторического, типа демократии, именно: пролетарского демократизма или диктатуры пролетариата.
   Пусть псы и свиньи умирающей буржуазии и плетущейся за нею мелкобуржуазной демократии осыпают нас кучами проклятий, ругательств, насмешек за неудачи и ошибки в постройке нами нашего советского строя. Мы ни на минуту не забываем того, что неудач и ошибок у нас действительно было много и делается много. Еще бы обойтись без неудач и ошибок в таком новом, для всей мировой истории новом деле, как создание невиданного еще типа государственного устройства! Мы будем неуклонно бороться за исправление наших неудач и ошибок, за улучшение нашего, весьма и весьма далекого от совершенства, применения к жизни советских принципов. Но мы вправе гордиться и мы гордимся тем, что на нашу долю выпало счастье начать постройку советского государства, начать этим новую эпоху всемирной истории, эпоху господства нового класса, угнетенного во всех капиталистических странах и идущего повсюду к новой жизни, к победе над буржуазией, к диктатуре пролетариата, к избавлению человечества от ига капитала, от империалистских войн.
   Вопрос об империалистских войнах, о той главенствующей ныне во всем мире международной политике финансового капитала, которая неизбежно порождает новые империалистские войны, неизбежно порождает неслыханное усиление национального гнета, грабежа, разбоя, удушения слабых, отсталых, мелких народностей кучкой «передовых» держав, – этот вопрос с 1914 года стал краеугольным вопросом всей политики всех стран земного шара. Это вопрос жизни и смерти десятков миллионов людей. Это – вопрос о том, будет ли в следующей, на наших глазах подготовляемой буржуазиею, на наших глазах вырастающей из капитализма, империалистской войне перебито 20 миллионов человек (вместо 10-ти миллионов убитых в войне 1914–1918 годов с дополняющими ее «мелкими» войнами, не конченными и посейчас), будет ли в этой неизбежной (если сохранится капитализм) грядущей войне искалечено 60 миллионов (вместо искалеченных в 1914–1918 годах 30 миллионов). И в этом вопросе наша Октябрьская революция открыла новую эпоху всемирной истории. Слуги буржуазии и ее подпевалы в лице эсеров и меньшевиков, в лице всей мелкобуржуазной якобы «социалистической» демократии всего мира издевались над лозунгом «превращения империалистской войны в войну гражданскую». А этот лозунг оказался единственной правдой – неприятной, грубой, обнаженной, жестокой, все это так, но правдой среди тьмы самых утонченных шовинистских и пацифистских обманов. Рушатся эти обманы. Разоблачен мир брестский. Каждый день разоблачает все более беспощадно значение и последствия еще худшего, чем брестский, мира версальского. И все яснее, все отчетливее, все неотвратимее встает перед миллионами и миллионами думающих о причинах вчерашней войны и о надвигающейся завтрашней войне людей грозная правда: нельзя вырваться из империалистской войны и из порождающего ее неизбежно империалистского мира (если бы у нас было старое правописание, я бы написал здесь два слова «мира» в обоих их значениях), нельзя вырваться из этого ада иначе, как большевистской борьбой и большевистской революцией.
   Пусть с бешенством ругают эту революцию буржуазия и пацифисты, генералы и мещане, капиталисты и филистеры, все верующие христиане и все рыцари II и II -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Интернационалов. Никакими потоками злобы, клеветы и лжи не замутят они того всемирно-исторического факта, что первый раз за сотни и за тысячи лет рабы ответили на войну между рабовладельцами открытым провозглашением лозунга: превратим эту войну между рабовладельцами из-за дележа их добычи в войну рабов всех наций против рабовладельцев всех наций.
   Первый раз за сотни и тысячи лет этот лозунг превратился из смутного и бессильного ожидания в ясную, четкую политическую программу, в действенную борьбу миллионов угнетенных под руководством пролетариата, превратился в первую победу пролетариата, в первую победу дела уничтожения войн, дела союза рабочих всех стран над союзом буржуазии разных наций, той буржуазии, которая и мирится и воюет на счет рабов капитала, на счет наемных рабочих, на счет крестьян, на счет трудящихся.
   Эта первая победа еще не окончательная победа, и она далась нашей Октябрьской революции с невиданными тяжестями и трудностями, с неслыханными мучениями, с рядом громадных неудач и ошибок с нашей стороны. Еще бы без неудач и без ошибок удалось одному отсталому народу победить империалистские войны самых могущественных и самых передовых стран земного шара! Мы не боимся признать свои ошибки и трезво будем смотреть на них, чтобы научиться исправлять их. Но факт остается фактом: первый раз за сотни и за тысячи лет обещание «ответить» на войну между рабовладельцами революцией рабов против всех и всяческих рабовладельцев выполнено до конца – и выполняется вопреки всем трудностям.
   Мы это дело начали. Когда именно, в какой срок, пролетарии какой нации это дело доведут до конца, – вопрос несущественный. Существенно то, что лед сломан, что путь открыт, дорога показана.
   Продолжайте свое лицемерие, господа капиталисты всех стран, «защищающие отечество» японское от американского, американское от японского, французское от английского и так далее! Продолжайте «отписываться» от вопроса о средствах борьбы против империалистских войн новыми «базельскими манифестами» (по образцу Базельского манифеста 1912 года), господа рыцари II и II -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Интернационалов со всеми пацифистскими мещанами и филистерами всего мира! Из империалистской войны, из империалистского мира вырвала первую сотню миллионов людей на земле первая большевистская революция. Следующие вырвут из таких войн и из такого мира все человечество.
   Последнее, – и самое важное, и самое трудное, и самое недоделанное наше дело: хозяйственное строительство, подведение экономического фундамента для нового, социалистического, здания на место разрушенного феодального и полуразрушенного капиталистического. В этом самом важном и самом трудном деле у нас было всего больше неудач, всего больше ошибок. Еще бы без неудач и без ошибок начать такое всемирно-новое дело! Но мы его начали. Мы его ведем. Мы исправляем как раз теперь нашей «новой экономической политикой» целый ряд наших ошибок, мы учимся, как строить дальше социалистическое здание в мелкокрестьянской стране без этих ошибок.
   Трудности необъятны. Мы привыкли бороться с необъятными трудностями. За что-нибудь прозвали нас враги наши «твердокаменными» и представителями «костоломной политики». Но мы научились также – по крайней мере: до известной степени научились другому необходимому в революции искусству – гибкости, уменью быстро и резко менять свою тактику, учитывая изменившиеся объективные условия, выбирая другой путь к нашей цели, если прежний путь оказался на данный период времени нецелесообразным, невозможным.
   Мы рассчитывали, поднятые волной энтузиазма, разбудившие народный энтузиазм сначала общеполитический, потом военный, мы рассчитывали осуществить непосредственно на этом энтузиазме столь же великие (как и общеполитические, как и военные) экономические задачи. Мы рассчитывали – или, может быть, вернее будет сказать: мы предполагали без достаточного расчета – непосредственными велениями пролетарского государства наладить государственное производство и государственное распределение продуктов по-коммунистически в мелкокрестьянской стране. Жизнь показала нашу ошибку. Потребовался ряд переходных ступеней: государственный капитализм и социализм, чтобы подготовить – работой долгого ряда лет подготовить – переход к коммунизму. Не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, рожденного великой революцией, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете потрудитесь построить сначала прочные мостки, ведущие в мелкокрестьянской стране через государственный капитализм к социализму; иначе вы не подойдете к коммунизму, иначе вы не подведете десятки и десятки миллионов людей к коммунизму. Так сказала нам жизнь. Так сказал нам объективный ход развития революции.
   И мы, научившиеся немного за три и четыре года резким поворотам (когда требуется резкий поворот), стали усердно, внимательно, усидчиво (хотя все еще недостаточно усердно, недостаточно внимательно, недостаточно усидчиво) учиться новому повороту, «новой экономической политике». Пролетарское государство должно стать осторожным, рачительным, умелым «хозяином», исправным оптовым купцом, – иначе оно мелкокрестьянскую страну не может экономически поставить на ноги, иного перехода к коммунизму сейчас, в данных условиях, рядом с капиталистическим (пока еще капиталистическим) Западом, нет. Оптовый купец, это как будто бы экономический тип, как небо от земли далекий от коммунизма. Но это одно из таких именно противоречий, которое в живой жизни ведет от мелкого крестьянского хозяйства через государственный капитализм к социализму. Личная заинтересованность поднимает производство; нам нужно увеличение производства прежде всего и во что бы то ни стало. Оптовая торговля объединяет миллионы мелких крестьян экономически, заинтересовывая их, связывая их, подводя их к дальнейшей ступени: к разным формам связи и объединения в самом производстве. Мы начали уже необходимую перестройку нашей экономической политики. Мы имеем уже в этой области некоторые – правда, небольшие, частичные, но все же несомненные успехи. Мы уже кончаем, в этой области новой «науки», приготовительный класс. Твердо и настойчиво учась, проверяя практическим опытом каждый свой шаг, не боясь переделывать начатое неоднократно, исправлять свои ошибки, внимательно вникая в их значение, мы перейдем и в следующие классы. Мы пройдем весь «курс», хотя обстоятельства мировой экономики и мировой политики сделали его гораздо более долгим и более трудным, чем нам того хотелось. Во что бы то ни стало, как бы тяжелы ни были мучения переходного времени, бедствия, голод, разруха, мы духом не упадем и свое дело доведем до победного конца.

   14. X. 1921.

   Правда, 1921, 18 октября Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 44, с. 144–152

Из статьи «О значении золота теперь и после полной победы социализма»

   ЛУЧШИЙ способ отпраздновать годовщину великой революции – это сосредоточить внимание на нерешенных задачах ее. Особенно уместно и необходимо подобное отпразднование революции в тех случаях, когда есть коренные задачи, еще не решенные революцией, когда требуется усвоить нечто новое (с точки зрения проделанного революцией до сих пор) для решения этих задач.
   Новым в настоящий момент является для нашей революции необходимость прибегнуть к «реформистскому», постепеновскому, осторожно-обходному методу действий в коренных вопросах экономического строительства. Эта «новизна» вызывает ряд вопросов, недоумений, сомнений и теоретических и практических.
   Теоретический вопрос: как объяснить переход после ряда самых революционных действий к чрезвычайно «реформистским» действиям на том же поприще, при условии общего победоносного хода всей революции в целом? Нет ли тут «сдачи позиций», «признания краха» или чего-либо подобного? Враги, конечно, говорят, что есть, начиная от реакционеров полуфеодального типа и кончая меньшевиками или другими рыцарями II -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Интернационала. На то они и враги, чтобы выкрикивать заявления подобного рода по всем поводам и без всяких поводов. Трогательное единство в этом вопросе всех партий – от феодалов до меньшевиков – только лишний раз доказывает, что против пролетарской революции являются действительно «одной реакционной массой» все эти партии (как предвидел, в скобках сказать, Энгельс в своих письмах к Бебелю 1875 и 1884 годов) [129 - См.: Маркс К… Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 34, с. 100; т, 36, с. 217. – 302.].
   Но некоторое… «недоумение» есть и среди друзей.
   Восстановим крупную промышленность и наладим непосредственный продуктообмен ее с мелким крестьянским земледелием, помогая его обобществлению. Для восстановления крупной промышленности возьмем с крестьян в долг известное количество продовольствия и сырья посредством разверстки. Вот какой план (или метод, систему) проводили мы свыше трех лет, до весны 1921 года. Это был революционный подход к задаче в смысле прямой и полной ломки старого для замены его новым общественно-экономическим укладом.
   С весны 1921 года мы на место этого подхода, плана, метода, системы действий ставим (еще не «поставили», а все еще только «ставим» и не вполне это осознали) совершенно иной, типа реформистского: не ломать старого общественно-экономического уклада, торговли, мелкого хозяйства, мелкого предпринимательства, капитализма, а оживлять торговлю, мелкое предпринимательство, капитализм, осторожно и постепенно овладевая ими или получая возможность подвергать их государственному регулированию лишь в меру их оживления.
   Совершенно иной подход к задаче.
   По сравнению с прежним, революционным, это – подход реформистский (революция есть такое преобразование, которое ломает старое в самом основном и коренном, а не переделывает его осторожно, медленно, постепенно, стараясь ломать как можно меньше).
   Спрашивается: если, испытав революционные приемы, вы признали их неудачу и перешли к реформистским, то не доказывает ли это, что вы вообще революцию объявляете ошибкой? Не доказывает ли это, что не надо было вообще с революции начинать, а надо было начать с реформ и ограничиться реформами?
   Такой вывод делают меньшевики и им подобные. Но этот вывод есть либо софизм и простое мошенничество со стороны тех, кто прошел в политике «огонь, воду и медные трубы», либо ребячество со стороны тех, кто «не прошел» настоящего искуса. Для настоящего революционера самой большой опасностью, – может быть, даже единственной опасностью, – является преувеличение революционности, забвение граней и условий уместного и успешного применения революционных приемов. Настоящие революционеры на этом больше всего ломали себе шею, когда начинали писать «революцию» с большой буквы, возводить «революцию» в нечто почти божественное, терять голову, терять способность самым хладнокровным и трезвым образом соображать, взвешивать, проверять, в какой момент, при каких обстоятельствах, в какой области действия надо уметь действовать по-революционному и в какой момент, при каких обстоятельствах и в какой области действия надо уметь перейти к действию реформистскому. Настоящие революционеры погибнут (в смысле не внешнего поражения, а внутреннего провала их дела) лишь в том случае, – но погибнут наверняка в том случае, – если потеряют трезвость и вздумают, будто «великая, победоносная, мировая» революция обязательно все и всякие задачи при всяких обстоятельствах во всех областях действия может и должна решать по-революционному.
   Кто «вздумает» такую вещь, тот погиб, ибо он вздумал глупость в коренном вопросе, а во время ожесточенной войны (революция есть самая ожесточенная война) карой за глупость бывает поражение.
   Откуда следует, что «великая, победоносная, мировая» революция может и должна применять только революционные приемы? Ниоткуда этого не следует. И это прямо и безусловно неверно. Неверность этого ясна сама собой на основании чисто теоретических положений, если не сходить с почвы марксизма. Неверность этого подтверждается и опытом нашей революции. Теоретически: во время революции делаются глупости, как и во всякое другое время, – говорил Энгельс [130 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 18, с. 516. – 304.], – и говорил правду. Надо стараться поменьше их делать и поскорее исправлять сделанные, учитывая как можно трезвее, какие задачи и когда можно и какие нельзя решать приемами революционными. Наш собственный опыт: Брестский мир был образцом действия совсем не революционного, а реформистского или даже хуже, чем реформистского, ибо это было действие попятное, а реформистские действия, по общему правилу, идут вперед медленно, осторожно, постепенно, а не пятятся назад. Правильность нашей тактики во время заключения Брестского мира настолько теперь доказана, всем ясна и общепризнана, что не стоит больше терять слов на эту тему.
   Вполне доделанной является только буржуазно-демократическая работа нашей революции. И мы имеем законнейшее право этим гордиться. Пролетарская или социалистическая ее работа сводится к трем главным видам: 1) революционный выход из империалистской всемирной войны; разоблачение и срыв бойни двух всемирных групп капиталистических хищников; это доделано с нашей стороны вполне; со всех сторон могла бы доделать это лишь революция в ряде передовых стран. 2) Создание советского строя, формы осуществления диктатуры пролетариата. Мировой перелом совершился. Эпоха буржуазно-демократического парламентаризма кончилась. Началась новая глава всемирной истории: эпоха пролетарской диктатуры. Только ряд стран отделает и доделает советский строй и всяческие формы пролетарской диктатуры. У нас недоделанного в этой области еще очень и очень много. Непростительно было бы не видеть этого. Доделывать, переделывать, начинать с начала придется нам еще не раз. Каждая ступень, что нам удастся вперед, вверх в деле развития производительных сил и культуры, должна сопровождаться доделыванием и переделыванием нашей советской системы, а мы очень низко стоим в отношении хозяйственном и культурном. Переделок предстоит много, и «смущаться» этим было бы верхом нелепости (если не хуже, чем нелепости). 3) Экономическое строительство основ социалистического уклада. В этой области не доделано еще самое главное, самое коренное. А это – самое верное наше дело, самое верное и с принципиальной точки зрения, и с практической, и с точки зрения РСФСР теперь, и с точки зрения международной.
   Раз самое главное не доделано в основе своей, надо все внимание обратить на это. И трудность тут в форме перехода.
   «Недостаточно быть революционером и сторонником социализма или коммунистом вообще, – писал я в апреле 1918 г. в «Очередных задачах Советской власти». – Надо уметь найти в каждый особый момент то особое звено цепи, за которое надо всеми силами ухватиться, чтобы удержать всю цепь и подготовить прочно переход к следующему звену, причем порядок звеньев, их форма, их сцепление, их отличие друг от друга в исторической цепи событий не так просты и не так глупы, как в обыкновенной, кузнецом сделанной, цепи» [131 - См.: Полн. собр. соч., т. 36, с. 205. Ред.].
   В данный момент в той области деятельности, о которой идет речь, таким звеном является оживление внутренней торговли при ее правильном государственном регулировании (направлении). Торговля – вот то «звено» в исторической цепи событий, в переходных формах нашего социалистического строительства 1921–1922 годов, «за которое надо всеми силами ухватиться» нам, пролетарской государственной власти, нам, руководящей коммунистической партии. Если мы теперь за это звено достаточно крепко «ухватимся», мы всей цепью в ближайшем будущем овладеем наверняка. А иначе нам всей цепью не овладеть, фундамента социалистических общественно-экономических отношений не создать…

   5 ноября 1921 г.

   Правда, 1921, 6–7 ноября Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 44, с. 221–225

Речь на собрании рабочих Прохоровской мануфактуры, посвященном празднованию четвертой годовщины Октябрьской революции

   6 НОЯБРЯ 1921 г. [132 - Двухтысячное собрание рабочих Прохоровской мануфактуры (ныне «Трехгорная мануфактура» им. Ф. Э. Дзержинского), посвященное празднованию четвертой годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, было организовано как вечер воспоминаний. Собрание открыла А. М. Коллонтай, выступали рабочие Трехгорки и других предприятий.В. И. Ленин выступил как депутат Московского Совета, избранный рабочими Прохоровской мануфактуры. – 307.]
//-- Краткий газетный отчет --//
   (ВЕСЬ ЗАЛ встает. Долго не смолкающие аплодисменты.) Оглянувшись на истекшие четыре года, мы видим, что ни один пролетариат в мире, кроме русского, не одержал полной победы над буржуазией. Если же это удалось нам, то только потому, что крестьяне и рабочие знали, что борются за свою землю и за свою власть. Война с Деникиным, Врангелем и Колчаком была первой в истории, когда трудящиеся успешно боролись со своими угнетателями. Вторая причина нашей победы – Антанта не могла бросить против России достаточного количества верных себе войск, так как солдаты Франции и матросы Англии не желали идти угнетать своих братьев.
   Четыре года дали нам осуществление невиданного чуда: голодная, слабая, полуразрушенная страна победила своих врагов – могущественные капиталистические страны.
   Мы завоевали себе невиданное, никем не предвиденное, твердое международное положение. Теперь остается еще громадная задача – наладить народное хозяйство. Все, чего мы достигли, показывает, что мы опираемся на самую чудесную в мире силу – на силу рабочих и крестьян. Это дает нам уверенность, что следующую годовщину мы встретим под знаком победы на фронте труда.

   Правда и Известия ВЦ И К, 1921. 9 ноября

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 44, с. 234

Речь на собрании рабочих, работниц, красноармейцев и молодежи Хамовнического района, посвященном празднованию четвертой годовщины Октябрьской революции

   7 НОЯБРЯ 1921 г.
   (ОРКЕСТР исполняет «Интернационал». Дружные аплодисменты.) Товарищи, я не могу поделиться с вами воспоминаниями, которые были бы для вас так же поучительны и интересны, как воспоминания товарищей, участвовавших в Москве и проводивших лично ту или иную борьбу. Меня не было в Москве в это время, и я думаю ограничиться кратким приветствием.
   Один из предыдущих товарищей закончил свою речь призывом усиленно работать самим рабочим в профессиональных и советских органах и положить на это всю свою силу, и мне хочется этот призыв поддержать.
   Товарищи, мы за эти четыре года пережили неслыханную борьбу. И если бы нам четыре года тому назад сказали, что иностранный рабочий не так близок к мировой революции, что нам три года придется вести жестокую гражданскую войну, – то тогда никто бы не поверил, что мы выдержим эту войну. Но, несмотря на то, что на нас наступали со всех сторон, мы выдержали этот натиск, и если это нам удалось, то не потому, что случилось какое-то чудо (ибо умные люди в чудеса не верят), мы выдержали потому, что войска, посылаемые против нас, были ненадежны. И если бы англичане не ушли из Архангельска, а французские матросы не ушли из Одессы и если бы иностранный рабочий, одетый солдатом и посылаемый против нас, не делался сочувствующим Советской власти, – мы и теперь не были бы гарантированы от возможности наступления на нас. Но нам это не страшно, ибо мы знаем, что в каждой стране есть много наших союзников. И тот товарищ, который призывал вас здесь к сплоченной работе, был прав, и я его всемерно поддерживаю, ибо вы знаете, что голод обрушился на нас в самую трудную минуту, и капиталисты всего мира стараются воспользоваться этим, чтобы загнать нас в кабалу. Но есть массы рабочих, которые обеспечивают нам возможность вести борьбу против них.
   Возьмите, к примеру, семенную помощь крестьянам. Вы знаете, что продразверстка была заменена продналогом, и вы теперь можете следить за тем, как хорошо поступает продналог и семенная ссуда.
   На днях нам пришлось обсуждать вопрос о том, чтобы помочь крестьянам голодных местностей обсеменить яровые поля, и мы увидели, что количество семян, которыми обладает государство, далеко не достаточно, чтобы засеять хотя бы столько, сколько в 1921 году. Для этого государству надо 30 миллионов пудов зерна, а по продналогу мы получим только 15 миллионов пудов, остальные же 15 миллионов пудов нам необходимо закупить за границей. Последнее время мы видим, что со стороны английской буржуазии ведется кампания к разрыву торгового договора с Советской Россией, но рабочие Англии против этого. Мы знаем, что сейчас заключаются договоры с другими странами, и как ни тяжело закупить 15 миллионов пудов зерна, мы сможем сделать это.
   Во всех иностранных государствах мы видим промышленные кризисы и громадную безработицу. Германия, задавленная бесстыдным Версальским договором, вырвана надолго из международного положения. Она задавлена Версальским миром так, что торговать не может. Страны-союзницы заключили неслыханный Версальский мир и, несмотря на это, гибнут сами.
   Наше экономическое положение улучшается с каждым днем.
   Моя просьба заключается в том, чтобы следовать призыву предыдущего товарища и усиливать работу внутри нашей страны. Надо понять всю необходимость этого, ибо мы работаем на улучшение крестьянского хозяйства, а для этого требуется энергии неизмеримо больше, чем раньше, и мы уверены в том, что это мы сделаем. (Аплодисменты. Оркестр исполняет «Интернационал».)

   Впервые напечатано в 1950 г. в 4-м изд. Сочинений В. И. Ленина, т. 33

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 44, с. 235–237

Из статьи «Заметки публициста. о восхождении на высокие горы, о вреде уныния, о пользе торговли, об отношении к меньшевикам и т. п.»

II. Без метафор

   ПРИМЕР – не доказательство. Всякое сравнение хромает. Это – истины бесспорные и общеизвестные, но их не мешает напомнить, чтобы нагляднее представить границы значимости всякого сравнения вообще.
   Российский пролетариат поднялся в своей революции на гигантскую высоту, не только по сравнению с 1789 и 1793 гг., но и по сравнению с 1871 годом. Надо как можно трезвее, яснее, нагляднее дать себе отчет в том, что именно мы «доделали» и чего не доделали: тогда голова останется свежею, не будет ни тошноты, ни иллюзий, ни уныния.
   Мы «доделали» буржуазно-демократическую революцию так «чисто», как никогда еще в мире. Это – величайшее завоевание, которого никакая сила назад не возьмет.
   Мы доделали выход из реакционнейшей империалистской войны революционным путем. Это – тоже такое завоевание, которого никакая сила в мире назад не вернет, и завоевание тем более ценное, что реакционные империалистские бойни неизбежны в недалеком будущем, если сохранится капитализм; а люди XX века не очень легко удовлетворятся второй раз «базельскими манифестами», которым в 1912 и 1914–1918 годах одурачили себя и рабочих ренегаты, герои II и II -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Интернационалов.
   Мы создали советский тип государства, начали этим новую всемирно-историческую эпоху, эпоху политического господства пролетариата, пришедшую на смену эпохе господства буржуазии. Этого тоже назад взять уже нельзя, хотя «доделать» советский тип государства удастся лишь практическим опытом рабочего класса нескольких стран.
   Но мы не доделали даже фундамента социалистической экономики. Это еще могут отнять назад враждебные нам силы умирающего капитализма. Надо отчетливо сознать и открыто признать это, ибо нет ничего опаснее иллюзий (и головокружения, особенно на больших высотах). И нет решительно ничего «страшного», ничего дающего законный повод хотя бы к малейшему унынию в признании этой горькой истины, ибо мы всегда исповедовали и повторяли ту азбучную истину марксизма, что для победы социализма нужны совместные усилия рабочих нескольких передовых стран. А мы все еще пока одни, и в стране отсталой, в стране более других разоренной, сделали невероятно много. Мало того: мы сохранили «армию» революционных пролетарских сил, мы сохранили ее «маневренную способность», мы сохранили ясность головы, позволяющую нам трезво учесть, где, когда и насколько надо отступить (чтобы сильнее прыгнуть); – где, когда и как именно надо приняться за переделку недоделанного. Погибшими наверняка надо бы признать тех коммунистов, которые бы вообразили, что можно без ошибок, без отступлений, без многократных переделываний недоделанного и неправильно сделанного закончить такое всемирно-историческое «предприятие», как завершение фундамента социалистической экономики (особенно в стране мелкого крестьянства). Не погибли (и, вероятнее всего, не погибнут) те коммунисты, которые не дадут себе впасть ни в иллюзии, ни в уныние, сохраняя силу и гибкость организма для повторного «начинания сначала» в подходе к труднейшей задаче.

   Написано в конце февраля 1922 г. Впервые напечатано не полностью в 1924 г. в журнале «Коммунистический Интернационал» № 2

   Впервые полностью напечатано 16 апреля 1924 г. в газетах «Правда» и «Известия ВЦИК»

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 44, с. 417–418

XI съезд РКП(б)

27 МАРТА – 2 АПРЕЛЯ 1922 г. [133 - XI съезд РКП(б) проходил в Москве с 27 марта по 2 апреля 1922 года.В работе XI съезда партии приняли участие 522 делегата с решающим голосом и 164 – с совещательным. Съезд открыл вступительной речью В. И. Ленин.Порядок дня съезда был следующий: 1) политический отчет ЦК, 2) организационный отчет ЦК, 3) отчет Ревизионной комиссии, 4) отчет ЦКК, 5) отчет делегации РКП (б) в Коминтерне и другие вопросы.Съезд одобрил политическую и организационную линию ЦК партии, признал, что необходимые уступки частнохозяйственному капитализму исчерпаны и отступление в этом смысле закончено. Основной задачей партии съезд наметил перегруппировку партийных сил для обеспечения проведения в жизнь политики партии. Съезд указал на необходимость более четкого разграничения функций партийных и советских органов, с тем чтобы партия, осуществляя руководство политикой Советского государства, обеспечила повышение роли Советов в хозяйственном строительстве. Съезд одобрил деятельность делегации РКП (б) в Коминтерне и солидаризировался с политической линией Исполкома Коминтерна, с принятой и проводимой им тактикой единого фронта.Важнейшее значение имела резолюция съезда «Об укреплении и новых задачах партии». В ней были сформулированы задачи и конкретные мероприятия по укреплению связи партии с массами и усилению ее руководящей роли, по улучшению работы партийного аппарата и повышению партийной дисциплины. В целях предупреждения проникновения в партию чуждых элементов в резолюции были определены новые условия приема в партию.В резолюции «О некоторых членах бывшей «рабочей оппозиции» съезд признал недопустимым продолжение ими фракционной антипартийной борьбы, решительно осудил членов «рабочей оппозиции», сообщивших в Коминтерн ложные сведения о партии, извращающие действительную картину взаимоотношений между партией и всем рабочим классом в целом, (см.: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, 1983, т. 2, с. 533). Съезд подчеркнул, что единство партии и строгая партийная дисциплина являются первым условием победы рабочего класса.Закрывая съезд, Ленин в своей заключительной речи высказал уверенность, что завоевания революции никакая сила не может взять назад, так как они являются всемирно-историческими завоеваниями, что партия выполнит стоящие перед ней задачи и добьется своей цели. – 312.]

Из политического отчета Центрального Комитета РКП(б)

   27 МАРТА
   Я ДУМАЮ, что, когда мы говорим о нашей революции и взвешиваем судьбы революции, нам надо строго отличать те задачи революции, которые решены полностью и которые вошли, как нечто совершенно неотъемлемое, в историю всемирного исторического поворота от капитализма. Такие дела за нашей революцией есть. Конечно, пусть меньшевики и Отто Бауэр – представитель II II -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Интернационала – кричат: «У них там буржуазная революция», но мы говорим, что наша задача – буржуазную революцию довести до конца. Как одно белогвардейское издание выразилось: 400 лет собирали навоз в наших государственных учреждениях; а мы вычистили этот навоз за четыре года, – это величайшая наша заслуга. А что же сделали меньшевики и эсеры? Ничего. Ни у нас, ни даже в передовой, просвещенной Германии, даже там средневекового навоза вывезти не могут. И они нашу величайшую заслугу нам ставят в укор. Доведение дела революции до конца – это неотъемлемая наша заслуга.
   Теперь пахнет войной. Рабочие союзы, как, например, реформистские союзы, принимают резолюции против войны и грозят стачкой против войны. Недавно, если не ошибаюсь, я видел газетную телеграмму о том, что во французской палате один прекрасный коммунист держал речь против войны и указал, что рабочие предпочтут восстание войне. Нельзя ставить вопрос так, как мы его ставили в 1912 г., когда печатался Базельский манифест. Только русская революция показала, как можно выйти из войны и каких трудов это стоит, что значит – из реакционной войны выйти революционным путём. Реакционные империалистические войны на всех концах мира неизбежны. И забыть то, что десятки миллионов перебиты тогда и будут еще биты теперь, при решении всех вопросов такого свойства человечество не может, и оно не забудет. Ведь мы живем в XX веке, и единственный народ, который вышел из реакционной войны революционным путем не в пользу того или другого правительства, а сорвав их, – это русский народ, и вывела его русская революция. И то, что завоевано русской революцией, – неотъемлемо. Этого никакая сила не может взять, как никакая сила в мире не может взять назад того, что Советское государство было создано. Это – всемирно-историческая победа. Сотни лет государства строились по буржуазному типу, и впервые была найдена форма государства не буржуазного. Может быть, наш аппарат и плох, но говорят, что первая паровая машина, которая была изобретена, была тоже плоха, и даже неизвестно, работала ли она. Но не в этом дело, а дело в том, что изобретение было сделано. Пускай первая паровая машина по своей форме и была непригодна, но зато теперь мы имеем паровоз. Пусть наш государственный аппарат из рук вон плох, но все-таки он создан, величайшее историческое изобретение сделано, и государство пролетарского типа создано, – и поэтому пусть вся Европа, тысячи буржуазных газет повествуют о том, какие у нас безобразия и нищета, что только одни мучения переживает трудящийся народ, – все-таки во всем мире все рабочие тяготеют к Советскому государству. Вот те великие завоевания, которые нами достигнуты и которые являются неотъемлемыми. Но для нас, представителей коммунистической партии, это значит только открыть дверь. Перед нами стоит теперь задача постройки фундамента социалистической экономики. Сделано это? Нет, не сделано. У нас еще нет социалистического фундамента. Те коммунисты, которые воображают, что он имеется, делают величайшую ошибку. Весь гвоздь состоит в том, чтобы отделить твердо, ясно и трезво, что у нас составляет всемирно-историческую заслугу русской революции, от того, что нами исполняется до последней степени плохо, что еще не создано и что еще много раз надо переделывать.
   Политические события всегда очень запутаны и сложны. Их можно сравнить с цепью. Чтобы удержать всю цепь, надо уцепиться за основное звено. Нельзя искусственно выбрать себе то звено, за которое хочешь зацепиться. В 1917 г. в чем был весь гвоздь? В выходе из войны, чего требовал весь народ, и это покрывало все. Выхода из войны революционная Россия достигла. Были большие усилия, но зато основная потребность народа была учтена, и это дало нам победу на много лет. И народ почувствовал, крестьянин видел, всякий возвращающийся с фронта солдат превосходно понимал, что в лице Советской власти он получает более демократическую, более близкую к трудящимся власть. Сколько бы мы глупостей и безобразий ни делали в других областях, раз мы эту главную задачу учли – значит, все было правильно.
   В 1919 и 1920 годах в чем был гвоздь? – Отпор военный. Тут на нас шла, нас душила всемирно-могущественная Антанта, и не нужно было пропаганды: любой беспартийный крестьянин понимал, что делается. Идет помещик. Коммунисты умеют с ним бороться. Вот почему крестьянин в массе своей был за коммунистов, вот почему мы победили.
   В 1921 году гвоздем было отступление в порядке. Вот почему нужна была сугубая дисциплина. «Рабочая оппозиция» говорила: «Вы недооцениваете рабочих, рабочие должны проявлять больше инициативы». Инициатива должна состоять в том, чтобы в порядке отступать и сугубо держать дисциплину. Тот, кто сколько-нибудь вносит ноты паники или нарушение дисциплины, погубил бы революцию, потому что нет ничего труднее, как отступление с людьми, которые привыкли завоевывать, которые пропитаны революционными воззрениями и идеалами и в душе всякое отступление считают вроде того, что гнусностью. Самая большая опасность состоит в том, чтобы не нарушить порядка, и самая большая задача – в том, чтобы сохранить порядок.
   А теперь в чем гвоздь? Этот гвоздь представляет собой – к чему бы я и хотел подвести и подытожить свой доклад – гвоздь не в политике, в смысле перемены направления; об этом говорят неимоверно много в связи с нэпом. Все это говорят впустую. Это – вреднейшая болтовня. В связи с нэпом у нас принимаются возиться, переделывать учреждения, основывать новые учреждения. Это – вреднейшая болтовня. Мы пришли к тому, что гвоздь положения – в людях, в подборе людей. Это трудно усвоить революционеру, который привык бороться против мелких дел, против культурничания. Но мы пришли к положению, которое в смысле политическом надо оценить трезво, – мы подвинулись так далеко, что не можем всех позиций удержать и не должны удерживать.
   В смысле международном улучшение нашего положения в эти последние годы гигантское. Советский тип государства нами завоеван, – это есть шаг вперед всего человечества, и Коминтерн сведениями из любой страны каждый день нам подтверждает это. И тени сомнения ни у кого нет. Но в смысле практической работы дело обстоит так, что если коммунисты не смогут оказать практической помощи крестьянской массе, то она их не поддержит. Центр внимания не в том, чтобы законодательствовать, лучшие декреты издавать и т. д. У нас была полоса, когда декреты служили формой пропаганды. Над нами смеялись, говорили, что большевики не понимают, что их декретов не исполняют; вся белогвардейская пресса полна насмешек на этот счет, но эта полоса была законной, когда большевики взяли власть и сказали рядовому крестьянину, рядовому рабочему: вот как нам хотелось бы, чтобы государство управлялось, вот декрет, попробуйте. Простому рабочему и крестьянину мы свои представления о политике сразу давали в форме декретов. В результате было завоевание того громадного доверия, которое мы имели и имеем в народных массах. Это было время, это была полоса, которая была необходима в начале революции, без этого мы бы не стали во главе революционной волны, а стали бы плестись в хвосте. Без этого не было бы к нам доверия всех рабочих и крестьян, которые хотели построить жизнь на новых основах. Но эта полоса прошла, а мы этого не хотим понять. Теперь крестьяне и рабочие будут смеяться, когда предпишут построить, переделать такое-то учреждение. Теперь простой рабочий и крестьянин интересоваться этим не будут, и они правы, ибо центр тяжести не в этом. Ты, коммунист, должен идти к народу теперь не с этим. Хотя мы, сидящие в государственных учреждениях, завалены такими мелочами всегда, но не за это звено цепи надо браться, не в этом гвоздь, а гвоздь в том, что люди посажены неправильно, что ответственный коммунист, превосходно проделавший всю революцию, приставлен к тому торгово-промышленному делу, в котором он ничего не понимает и мешает видеть правду, ибо за его спиной превосходно прячутся деляги и мошенники. В том дело, что практической проверки того, что выполнено, у нас нет. Это – задача прозаическая, маленькая, это – мелкие дела; но мы живем после величайшего политического переворота, при тех условиях, когда мы должны некоторое время существовать среди капиталистического уклада, гвоздь всего положения не в политике, в узком смысле слова (то, что говорится в газетах, – это трескотня политическая, и ничего социалистического здесь нет), гвоздь всего положения не в резолюциях, не в учреждениях, не в переорганизации. Поскольку они нам необходимы, это делать мы будем, но не суйтесь с этим к народу, а подбирайте нужных людей и проверяйте практическое исполнение, – и это народ оценит.
   В народной массе мы все же капля в море, и мы можем управлять только тогда, когда правильно выражаем то, что народ сознает. Без этого коммунистическая партия не будет вести пролетариата, а пролетариат не будет вести за собою масс, и вся машина развалится. Сейчас народ и все трудящиеся массы видят основное для себя только в том, чтобы практически помочь отчаянной нужде и голоду и показать, что действительно происходит улучшение, которое крестьянину нужно, которое ему привычно. Крестьянин знает рынок и знает торговлю. Прямого коммунистического распределения мы ввести не могли. Для этого не хватало фабрик и оборудования для них. Тогда мы должны дать через торговлю, но дать это не хуже, чем это давал капиталист, иначе такого управления народ вынести не может. В этом весь гвоздь положения. И если не будет ничего неожиданного, то это должно стать гвоздем всей нашей работы на 1922 год при трех условиях.
   Во-первых, при том условии, что не будет интервенции. Мы все делаем своей дипломатией для того, чтобы ее избежать, тем не менее она возможна каждый день. Мы действительно должны быть начеку, и в пользу Красной Армии мы должны идти на известные тяжелые жертвы, конечно, строго определяя размеры этих жертв. Перед нами весь мир буржуазии, которая ищет только формы, чтобы нас задушить. Наши меньшевики и эсеры – не что иное, как агенты этой буржуазии. Таково их политическое положение.
   Второе условие – если финансовый кризис не будет слишком силен. Он надвигается. О нем вы услышите по вопросу о финансовой политике. Если он будет слишком силен и тяжел, нам придется многое опять перестраивать и все силы бросить на одно. Если он будет не слишком тяжел, он может быть даже полезным: он почистит коммунистов из всяких гострестов. Только надо будет не забыть это сделать. Финансовый кризис перетряхивает учреждения и предприятия, и негодные из них лопаются прежде всего. Надо будет только не забыть, чтобы не свалили все это на то, что виноваты спецы, а что ответственные коммунисты очень хороши, боролись на фронтах и всегда хорошо работали. Так что если финансовый кризис не будет непомерно тяжел, то из него можно будет извлечь пользу и почистить не так, как чистит ЦКК или Центропроверком, а прочистить, как следует, всех ответственных коммунистов в хозучреждениях.
   И третье условие – чтобы не делать за это время политических ошибок. Конечно, если будем делать политические ошибки, тогда все хозяйственное строительство будет подрезано, тогда придется заниматься тем, чтобы вести споры об исправлении и направлении. Но если таких печальных ошибок не будет, то гвоздь в ближайшем будущем не в декретах и не в политике, в узком смысле этого слова, не в учреждениях, не в их организации – этим делом будут заниматься постольку, поскольку это необходимо, в кругах ответственных коммунистов и советских учреждениях, – а гвоздь для всей работы – это в подборе людей и в проверке исполнения. Если мы в этом отношении практически научимся, принесем практическую пользу, тогда мы снова все трудности преодолеем.

   Газетные отчеты напечатаны 28 марта 1922 г. в «Известиях ВЦИК»; 28 и 29 марта – в «Правде»

   Полностью напечатано 28 марта 1922 г. в «Бюллетене XI съезда Российской Коммунистической партии (большевиков)» № 1

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 45, с. 107–113

Из статьи «К десятилетнему юбилею «Правды»

   ДЕСЯТЬ лет исполнилось со времени основания легальной «Правды», легальной – по царским законам – большевистской ежедневной газеты [134 - «Правда» – ежедневная легальная большевистская газета; первый номер газеты вышел в Петербурге 22 апреля (5 мая) 1912 года.«Правда» появилась в обстановке нового революционного подъема, когда по всей стране прокатилась волна массовых политических стачек в связи с Ленским расстрелом. Газета издавалась на средства, собранные самими рабочими; она распространялась в количестве до 40 тыс. экземпляров, тираж отдельных номеров достигал 60 тыс.Ленин осуществлял идейное руководство «Правдой», почти ежедневно писал в газету, давал указания ее редакции, добивался того, чтобы газета велась в боевом, революционном духе. В редакции «Правды» была сосредоточена значительная часть организационной работы партии.«Правда» подвергалась постоянным полицейским преследованиям. 8 (21) июля 1914 года газета была закрыта. Издание «Правды» возобновилось после Февральской буржуазно-демократической революции 1917 года. С 5 (18) марта 1917 года «Правда» стала выходить как орган Центрального и Петербургского комитетов РСДРП.«Правда» занимает важнейшее место в истории большевистской печати. Воспитанное ею поколение передовых рабочих сыграло выдающуюся роль в Великой Октябрьской социалистической революции и строительстве социализма. – 318.]. А перед этим десятилетием стоит еще, примерно, десятилетие: девять лет (1903–1912), считая со времени возникновения большевизма, а если считать со времени основания вполне «большевистской» по направлению старой «Искры» (1900), то тринадцать лет (1900–1912).
   Десятилетний юбилей ежедневной, в России издаваемой большевистской газеты… Только десять лет прошло с тех пор! А прожито по содержанию борьбы и движения за это время – лет сто. Быстрота общественного развития за последнее пятилетие прямо-таки сверхъестественная, если мерить на старые мерки, на мерки европейских филистеров, вроде героев II и ІІ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

/ -------
| Библиотека iknigi.net
|-------
|
-------

Интернационалов, – этих цивилизованных филистеров, которые привыкли считать «естественным», чтобы сотни миллионов людей (свыше миллиарда, если быть точным) в колониях, в полузависимых и совсем бедных странах соглашались терпеть обращение с ними, как с индусами или китайцами, терпеть неслыханную эксплуатацию, и прямой грабеж, и голод, и насилия, и издевательства – все ради того, чтобы «цивилизованные» люди могли «свободно», «демократично», «парламентски» решать вопрос, мирно ли поделить добычу или перебить десяток-другой миллионов для раздела империалистской добычи – вчера между Германией и Англией, завтра между Японией и Америкой (с тем или иным участием Франции и Англии).
   Основная причина этого громадного ускорения мирового развития есть вовлечение в него новых сотен и сотен миллионов людей. Старая буржуазная и империалистская Европа, которая привыкла считать себя пупом земли, загнила и лопнула в первой империалистской бойне, как вонючий нарыв. Как бы ни хныкали по этому поводу Шпенглеры и все способные восторгаться (или хотя бы заниматься) им образованные мещане, но этот упадок старой Европы означает лишь один из эпизодов в истории падения мировой буржуазии, обожравшейся империалистским грабежом и угнетением большинства населения земли.
   Это большинство теперь проснулось и пришло в движение, которое не в силах остановить самые сильные и «могущественные» державы. Куда им! Теперешние «победители» в первой империалистской бойне не в силах победить даже маленькой, ничтожно маленькой Ирландии, не в силах победить даже той путаницы, которая создалась между ними самими в финансовых и валютных вопросах. А Индия и Китай кипят. Это – свыше 700 миллионов человек. Это, с добавлением окрестных и вполне подобных им азиатских стран, большая половина населения земли. Там надвигается, неудержимо и все быстрее надвигается, 1905 год, – с тем существенным и громадным отличием, что в 1905 году революция в России могла еще пройти (по крайней мере, сначала) изолированно, т. е. не втягивая сразу в революцию другие страны. А растущие в Индии и в Китае революции уже сейчас втягиваются и втянулись в революционную борьбу, в революционное движение, в международную революцию.
   Десятилетний юбилей ежедневной легальной большевистской «Правды» показывает нам наглядно одну из вех великого ускорения величайшей мировой революции. В 1906–1907 годах царизм разбил революцию, казалось бы, наголову. Большевистская партия сумела через немного лет продвинуться – в другой форме, по-иному – в цитадель врага и ежедневно «легально» начать работу взрыва проклятого царского и помещичьего самодержавия извнутри. Прошло еще немного лет, и организуемая большевизмом пролетарская революция победила.
   Когда основывалась старая «Искра», в 1900 году, в этом участвовал какой-нибудь десяток революционеров. Когда возникал большевизм, в этом участвовало, на нелегальных съездах Брюсселя и Лондона в 1903 году, десятка четыре революционеров [135 - Имеется в виду II съезд РСДРП, который состоялся 17 июля – 10 августа (30 июля – 23 августа) 1903 года. Первые 13 заседаний съезда проходили в Брюсселе. Затем из-за преследований полиции заседания съезда были перенесены в Лондон. На съезде присутствовали 43 делегата, представлявших 26 организаций.Важнейшими вопросами повестки дня съезда были утверждение Программы и Устава партии и выборы руководящих партийных центров.Историческое значение II съезда РСДРП состояло в том, что он создал действительную революционную партию на принципиальных и организационных началах, выдвинутых и разработанных ленинской «Искрой», – партию большевиков. «Большевизм, – писал Ленин, – существует, как течение политической мысли и как политическая партия, с 1903 года» (Полн. собр. соч., т. 41, с. 6). Большевистская партия – пролетарская партия нового типа – стала образцом для революционных марксистов всех стран, – 320.].
   В 1912–1913 годах, когда возникла легальная большевистская «Правда», за ней стояли десятки и сотни тысяч рабочих, своими копеечными сборами победивших и гнет царизма, и конкуренцию мелкобуржуазных предателей социализма, меньшевиков.
   В ноябре 1917 года на выборах в учредилку голосовало за большевиков 9 миллионов из 36. А на деле, не в голосовании, а в борьбе, за большевиков было в конце октября и в ноябре 1917 года большинство пролетариата и сознательного крестьянства, в лице большинства делегатов II Всероссийского съезда Советов, в лице большинства самой активной и сознательной части трудящегося народа, именно тогдашней двенадцатимиллионной армии.
   Такова маленькая цифирная картинка «ускорения» всемирного революционного движения за последнее двадцатилетие. Очень маленькая, очень неполная картинка, в которой очень грубо выражена история всего только 150-миллионного народа, тогда как за эти двадцать лет началась и выросла в непобедимую силу революция в странах с населением до одного миллиарда и свыше (вся Азия, да не забыть еще Южной Африки, которая недавно напомнила о своей претензии быть людьми, а не рабами, и напомнила не совсем «парламентски»)….

   2/V. 1922.

   Правда, 1922, 5 мая
   Подпись: Н. Ленин

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 45, с. 173–175

IV конгресс Коммунистического интернационала

5 НОЯБРЯ – 5 ДЕКАБРЯ 1922 г. [136 - IV конгресс Коммунистического Интернационала проходил с 5 ноября по 5 декабря 1922 года. Открытие конгресса состоялось в Петрограде; последующие заседания, с 9 ноября, проходили в Москве. В работе конгресса приняли участие представители 58 коммунистических партий, а также Итальянской социалистической, Исландской рабочей и Монгольской народно-революционной партий и пяти рабочих организаций – КИМа, Профинтерна, Международного женского секретариата, Организации негров США, Международной рабочей помощи.IV конгресс обсудил отчет Исполнительного комитета Коминтерна и вопросы: пять лет российской революции и перспективы мировой революции, о наступлении капитала, о программе Коминтерна, о задачах коммунистов в профсоюзах, восточный и аграрный вопросы и др.IV конгресс Коммунистического Интернационала принял резолюцию по русскому вопросу. В ней подчеркивалось, что Советская Россия остается для мирового пролетариата богатейшей сокровищницей исторического революционного опыта, давалась высокая оценка новой экономической политике как политике, направленной на построение социализма. Конгресс указал, что лишь совместные усилия мирового пролетариата могут гарантировать пролетарскую революцию в России от опасности нападения со стороны империалистических государств и реставрации капиталистического строя, и призвал трудящихся всех стран выступить в поддержку Советской России под лозунгами: «Руки прочь от Советской России! Юридическое признание Советской России! Действенная помощь хозяйственному восстановлению Советской России!».Конгресс детально проанализировал состояние и задачи международного революционного движения, подвел итоги борьбы рабочего класса в капиталистических странах за полтора года, прошедшие после III конгресса, и подчеркнул, что тактика единого фронта, проводившаяся Коммунистическим Интернационалом, была правильной. В тезисах о тактике Коммунистического Интернационала была дана четкая характеристика экономического и политического наступления буржуазии на рабочий класс, намечались задачи компартий по организации отпора натиску капитала, усилению борьбы с фашизмом на основе тактики единого фронта. Исходя из тактики единого фронта, конгресс выдвинул лозунг рабочего правительства, которое рассматривалось конгрессом как возможная форма перехода к диктатуре пролетариата. При этом конгресс указал на возможность возникновения рабочего правительства в определенных условиях и на парламентской основе, особо подчеркнув, что и создание такого правительства, и само его существование неотделимы от революционной борьбы против буржуазии.Конгресс предпринял новый шаг к созданию единого фронта рабочего класса, обратившись с открытым письмом к Гаагскому конгрессу, II и ІІ1/2 Интернационалам и профсоюзам всех стран, в котором призывал их к совместным действиям против наступления капитала и опасности войны. Определяя задачи коммунистов в профессиональном движении, конгресс выдвинул лозунг борьбы за единство профсоюзного движения, легший в основу решения II конгресса Красного Интернационала профсоюзов, состоявшегося в Москве 19 ноября – 2 декабря 1922 года.Большое внимание конгресс уделил положению в отдельных секциях Коммунистического Интернационала. В специальных комиссиях и на пленарных заседаниях была обсуждена деятельность коммунистических партий Франции, Испании, Италии, Чехословакии, Польши, США, Югославии, Дании и других стран. В. И. Ленин оказал большую помощь в решении ряда вопросов, связанных с деятельностью отдельных секций Коминтерна.Принятые конгрессом и его комиссиями решения способствовали преодолению в компартиях правооппортунистических и сектантско-догматических ошибок, превращению секций Коминтерна в марксистско-ленинские партии нового типа. – 321.]

Из доклада «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции»

   13 НОЯБРЯ
   (ПОЯВЛЕНИЕ товарища Ленина встречается бурными, долго не прекращающимися аплодисментами и овация ми всего зала. Все встают и поют «Интернационал».) Товарищи! Я числюсь в списке ораторов главным докладчиком, но вы поймете, что после моей долгой болезни я не в состоянии сделать большого доклада. Я могу дать лишь введение к важнейшим вопросам. Моя тема будет весьма ограниченной. Тема «Пять лет российской революции и перспективы мировой революции» слишком обширна и велика, чтобы ее вообще мог исчерпать один оратор в одной речи. Поэтому я беру себе только небольшую часть этой темы, именно – вопрос о «новой экономической политике». Я умышленно беру только эту малую часть, чтобы ознакомить вас с этим важнейшим теперь вопросом, – важнейшим, по крайней мере, для меня, ибо я над ним сейчас работаю.
   Итак, я буду говорить о том, как мы начали новую экономическую политику и каких результатов мы достигли с помощью этой политики. Если я ограничусь этим вопросом, то, может быть, мне удастся сделать общий обзор и дать общее представление о данном вопросе.
   Если начать с того, как мы пришли к новой экономической политике, то я должен обратиться к одной статье, написанной мною в 1918 году [137 - См.: Полн. собр. соч., т. 36, с. 283–314. Ред.]. В начале 1918 года я как раз в краткой полемике коснулся вопроса, какое положение должны мы занять по отношению к государственному капитализму. Я писал тогда:
   «Государственный капитализм был бы шагом вперед против теперешнего (т. е. против тогдашнего) положения дел в нашей Советской республике. Если бы, примерно, через полгода у нас установился государственный капитализм, это было бы громадным успехом и вернейшей гарантией того, что через год у нас окончательно упрочится и непобедимым станет социализм» [138 - Полн. собр. соч., т. 36, с. 295. Ред.].
   Это было сказано, конечно, в то время, когда мы были поглупее, чем сейчас, но не настолько уж глупы, чтобы не уметь рассматривать такие вопросы.
   Я держался, таким образом, в 1918 году того мнения, что по отношению к тогдашнему хозяйственному состоянию Советской республики государственный капитализм представлял собой шаг вперед. Это звучит очень странно и, быть может, даже нелепо, ибо уже и тогда наша республика была социалистической республикой; тогда мы предпринимали каждый день с величайшей поспешностью – вероятно, с излишней поспешностью – различные новые хозяйственные мероприятия, которые нельзя назвать иначе, как социалистическими. И все же я тогда полагал, что государственный капитализм по сравнению с тогдашним хозяйственным положением Советской республики представляет собой шаг вперед, и я пояснял эту мысль дальше тем, что просто перечислил элементы хозяйственного строя России. Эти элементы были, по-моему, следующие: «1) патриархальная, т. е. наиболее примитивная, форма сельского хозяйства; 2) мелкое товарное производство (сюда относится и большинство крестьянства, торгующее хлебом); 3) частный капитализм; 4) государственный капитализм и 5) социализм» [139 - Полн. собр. соч., т. 36, с. 296. Ред.]. Все эти хозяйственные элементы были представлены в тогдашней России. Я поставил себе тогда задачу разъяснить, в каком отношении друг к другу находятся эти элементы и не следует ли один из несоциалистических элементов, именно государственный капитализм, расценивать выше, чем социализм. Я повторяю: это всем кажется весьма странным, что несоциалистический элемент расценивается выше, признается вышестоящим, чем социализм, в республике, которая объявляет себя социалистической. Но дело ста новится понятным, если вы вспомните, что мы отнюдь не рассматривали хозяйственный строй России как нечто однородное и высокоразвитое, а в полной мере сознавали, что имеем в России патриархальное земледелие, т. е. наиболее примитивную форму земледелия наряду с формой социалистической. Какую же роль мог бы играть государственный капитализм в такой обстановке?
   Я далее спрашивал себя: какой из этих элементов является преобладающим? Ясно, что в мелкобуржуазной среде господствует мелкобуржуазный элемент. Я тогда сознавал, что мелкобуржуазный элемент преобладает; думать иначе было невозможно. Вопрос, который я тогда ставил себе, – это было в специальной полемике, не относящейся к нынешнему вопросу, – был: как мы относимся к государственному капитализму? И я ответил себе: государственный капитализм, хотя он и не является социалистической формой, был бы для нас и для России формой более благоприятной, чем теперешняя. Что это означает? Это означает, что мы не переоценивали ни зародышей, ни начал социалистического хозяйства, хотя мы уже совершили социальную революцию; напротив того, мы уже тогда в известной степени сознавали: да, было бы лучше, если бы мы раньше пришли к государственному капитализму, а уже затем – к социализму.
   Я должен особенно подчеркнуть эту часть потому, что, полагаю, только исходя из этого, во-первых, можно объяснить, что представляет собой теперешняя экономическая политика, и, во-вторых, из этого можно сделать очень важные практические выводы и для Коммунистического Интернационала. Я не хочу сказать, что у нас уже был заранее готовый план отступления. Этого не было. Эти краткие полемические строки не были в то время ни в коем случае планом отступления. Об одном очень важном пункте, например, о свободе торговли, который имеет основное значение для государственного капитализма, здесь нет ни слова. Все же общая, неопределенная идея отступления этим была уже дана. Я полагаю, что мы должны обратить внимание на это не только с точки зрения страны, которая по своему хозяйственному строю была и до сих пор остается очень отсталой, но и с точки зрения Коммунистического Интернационала и западноевропейских передовых стран. Теперь, например, мы заняты выработкой программы. Я лично полагаю, что лучше всего мы поступили бы, если бы мы сейчас обсуждали все программы лишь в общем, так сказать, в первом чтении, и дали бы их отпечатать, но окончательно решение вынесли бы не сейчас, не в настоящем году. Почему? Я думаю, прежде всего, конечно, потому, что мы едва ли все их хорошо продумали. А затем еще и потому, что мы почти совершенно не продумали вопроса о возможном отступлении и об обеспечении этого отступления. А это такой вопрос, на который при столь коренных изменениях во всем мире, как свержение капитализма и строительство социализма с его огромными трудностями, нам безусловно необходимо обратить внимание. Мы не только должны знать, как нам действовать, когда мы непосредственно переходим в наступление и при этом побеждаем. В революционное время это уж не так трудно, но и не так важно, по крайней мере это не есть самое решающее. Во время революции всегда бывают такие моменты, когда противник теряет голову, и если мы на него в такой момент нападем, то можем легко победить. Но это еще ничего не означает, так как наш противник, если он имеет достаточную выдержку, может заранее собрать силы и пр. Он легко может спровоцировать нас тогда на нападение и затем отбросить на многие годы назад. Вот почему я полагаю, что мысль о том, что мы должны подготовить себе возможность отступления, имеет очень важное значение, и не только с теоретической точки зрения. И с практической точки зрения все партии, которые в ближайшем будущем готовятся перейти в прямое наступление против капитализма, должны сейчас подумать также и о том, как обеспечить себе отступление. Я думаю, если мы учтем этот урок наряду со всеми другими уроками из опыта нашей революции, то это нам не только не принесет никакого вреда, но, весьма вероятно, принесет нам во многих случаях пользу.
   После того как я подчеркнул, что мы уже в 1918 году рассматривали государственный капитализм как возможную линию отступления, я перехожу к результатам нашей новой экономической политики. Я повторяю: тогда это была еще очень смутная идея, но в 1921 году, после того как мы преодолели важнейший этап гражданской войны, и преодолели победоносно, мы наткнулись на большой, – я полагаю, на самый большой, – внутренний политический кризис Советской России. Этот внутренний кризис обнаружил недовольство не только значительной части крестьянства, но и рабочих. Это было в первый и, надеюсь, в последний раз в истории Советской России, когда большие массы крестьянства, не сознательно, а инстинктивно, по настроению были против нас. Чем было вызвано это своеобразное, и для нас, разумеется, очень неприятное, положение? Причина была та, что мы в своем экономическом наступлении слишком далеко продвинулись вперед, что мы не обеспечили себе достаточной базы, что массы почувствовали то, чего мы тогда еще не умели сознательно формулировать, но что и мы вскоре, через несколько недель, признали, а именно: что непосредственный переход к чисто социалистическим формам, к чисто социалистическому распределению превышает наши наличные силы и что если мы окажемся не в состоянии произвести отступление так, чтобы ограничиться более легкими задачами, то нам угрожает гибель. Кризис начался, мне кажется, в феврале 1921 года. Уже весной того же года мы единогласно решили – больших разногласий по этому поводу я у нас не видел – перейти к новой экономической политике. Теперь, по истечении полутора лет, в конце 1922 года, мы уже в состоянии сделать некоторые сравнения. Что же произошло? Как мы пережили эти более чем полтора года? Каков результат? Принесло ли нам пользу это отступление, и действительно ли спасло оно нас, или результат еще неопределенный? Это – главный вопрос, который я себе ставлю, и я полагаю, что этот главный вопрос имеет первостепенное значение и для всех коммунистических партий, ибо, если ответ получился бы отрицательный, мы все были бы обречены на гибель. Я полагаю, что все мы со спокойной совестью можем утвердительно ответить на этот вопрос, а именно в том смысле, что прошедшие полтора года положительно и абсолютно доказывают, что мы этот экзамен выдержали.

   Правда, 1922, 15 ноября

   Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 45, с. 278–283

Из речи на Пленуме Московского Совета

   20 НОЯБРЯ 1922 г. [140 - Пленум Московского Совета, заседавший совместно с пленумами всех районных Советов Москвы, заслушал отчет о деятельности президиума и исполкома Моссовета перед проведением очередных выборов в городской и районные Советы. «Появление на эстраде тов. Ленина, – отмечалось в краткой информации в газете «Правда», – встречается громкими раскатами «ура», горячими и продолжительными аплодисментами, переходящими в долго не смолкающую овацию, почти заглушавшую не менее мощные звуки «Интернационала», исполняемого оркестром… Овация продолжается в течение троекратного исполнения «Интернационала». Тов. Ленин пробует начать свое слово, но его перебивают снова и снова горячие возгласы, несущиеся со всех сторон: «Да здравствует вождь мировой революции!», «Да здравствует товарищ Ленин!» Владимир Ильич выступал с большим подъемом. Речь его была «исключительно жизнерадостной, воодушевляющей, оптимистичной» (Воспоминания о В. И. Ленине. М., 1984, т. 4, с. 107–109).Это было последнее публичное выступление Ленина. – 326.]
   (БУРНЫЕ аплодисменты, «Интернационал».)…
   Аппарат остался у нас старый, и наша задача теперь заключается в том, чтобы его переделать на новый лад. Мы переделать этого сразу не можем, но нам нужно поставить дело так, чтобы те коммунисты, которые у нас есть, были правильно размещены. Нужно, чтобы они, эти коммунисты, владели теми аппаратами, у которых они поставлены, а не так, как у нас это часто делается, когда этот аппарат ими владеет. Нечего греха таить, и надо говорить об этом прямо. Вот какие задачи перед нами стоят и какие трудности перед нами, и это как раз в то время, когда мы выступили на нашу деловую дорогу, когда мы должны были подойти к социализму не как к иконе, расписанной торжественными красками. Нам надо взять правильное направление, нам надо, чтобы все было проверено, чтобы все массы и все население проверяли наш путь и сказали бы: «Да, это лучше, чем старый строй». Вот задача, которую мы себе поставили. Наша партия, маленькая группа людей по сравнению со всем населением страны, за это взялась. Это зернышко поставило себе задачей переделать все, и оно переделает. Что это не утопия, а что это дело, которым живут люди, мы это доказали. Это мы все видели – это уже сделано. Нужно переделать так, чтобы все большинство трудящихся масс, крестьянских и рабочих, сказало: «Не вы себя хвалите, а мы вас хвалим, мы говорим, что вы достигли результатов лучших, после которых ни один разумный человек никогда не подумает вернуться к старому». А этого еще нет. Поэтому нэп продолжает быть главным, очередным, все исчерпывающим лозунгом сегодняшнего дня. Ни одного лозунга, которым мы вчера выучились, мы не забудем. Это можем совершенно спокойно, без всякой тени колебания, сказать кому угодно, и наш каждый шаг это говорит. Но мы должны еще приспособиться к новой экономической политике. Все ее отрицательные стороны, которых не нужно перечислять, которые вы прекрасно знаете, нужно уметь перегнуть, уметь сводить к определенному минимуму, уметь устраивать все расчетливо. Законодательство наше дает полную возможность этому. Сумеем ли мы дело поставить? Это еще далеко не решено. Мы его изучаем. Каждый номер нашей партийной газеты дает вам десяток статей, которые говорят: на такой-то фабрике, у такого-то фабриканта такие-то условия аренды, а вот где директор – наш товарищ-коммунист, условия такие-то. Дает это доход или нет, оправдывает или нет? Мы перешли к самой сердцевине будничных вопросов, и в этом состоит громадное завоевание. Социализм уже теперь не есть вопрос отдаленного будущего, или какой-либо отвлеченной картины, или какой-либо иконы. Насчет икон мы остались мнения старого, весьма плохого. Мы социализм протащили в повседневную жизнь и тут должны разобраться. Вот что составляет задачу нашего дня, вот что составляет задачу нашей эпохи. Позвольте мне закончить выражением уверенности, что, как эта задача ни трудна, как она ни нова по сравнению с прежней нашей задачей и как много трудностей она нам ни причиняет, – все мы вместе, не завтра, а в несколько лет, все мы вместе решим эту задачу во что бы то ни стало, так что из России нэповской будет Россия социалистическая. (Бурные и продолжительные аплодисменты.)

   Правда, 1922, 21 ноября

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 45, с. 308–309

О нашей революции

(ПО ПОВОДУ ЗАПИСОК Н. СУХАНОВА) [141 - Статья В. И. Ленина «О нашей революции» написана им по поводу третьей и четвертой книг «Записок о революции» видного меньшевика Н. Суханова (Берлин – Пб. – М.: изд, З. И. Гржебина, 1922). В «Дневнике дежурных секретарей В. И. Ленина» 24 декабря 1922 года записано: «Владимиру Ильичу взяли Суханова «Записки о революции», тома III и IV», а в следующей записи, от 29 декабря, отмечается: «Врачи разрешили читать. Владимир Ильич читает Суханова «Записки о революции» (III и IV тома)». Свои заметки Ленин начал диктовать 16 и продолжал 17 января 1923 года. В «Дневнике» имеется запись от 17 января: «Владимир Ильич вызывал от 6-ти до 7-ми на полчаса. Читал и вносил поправки в заметки о книге Суханова о революции. В течение минут 10-ти, 15-ти диктовал продолжение о том же» (Полн. собр. соч., т. 45, с. 474). – 328.]

I

   ПЕРЕЛИСТЫВАЛ эти дни записки Суханова о революции. Бросается особенно в глаза педантство всех наших мелкобуржуазных демократов, как и всех героев II Интернационала. Уже не говоря о том, что они необыкновенно трусливы, что даже лучшие из них кормят себя оговорочками, когда речь идет о мельчайшем отступлении от немецкого образца, уже не говоря об этом свойстве всех мелкобуржуазных демократов, достаточно проявленном ими во всю революцию, бросается в глаза их рабская подражательность прошлому.
   Они все называют себя марксистами, но понимают марксизм до невозможной степени педантски. Решающего в марксизме они совершенно не поняли: именно, его революционной диалектики. Даже прямые указания Маркса на то, что в моменты революции требуется максимальная гибкость [142 - В. И. Ленин имеет в виду, очевидно, характеристику Парижской коммуны как «в высшей степени гибкой политической формы» в работе К. Маркса «Гражданская война во Франции» (см.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 17, с. 345–346) и высокую оценку «гибкости парижан», которую Маркс дал в письме Л. Кугельману от 12 апреля 1871 года (см. там же, т. 33, с. 172). – 328.], ими абсолютно не поняты, и даже не замечены, например, указания Маркса в его переписке, относящейся, помнится, к 1856 году, когда он высказывал надежду на соединение крестьянской войны в Германии, могущей создать революционную обстановку, с рабочим движением [143 - См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т. 29, с. 37. – 328.], – даже это прямое указание они обходят и ходят кругом и около него, как кот около горячей каши.
   Во всем своем поведении они обнаруживают себя, как трусливые реформисты, боящиеся отступить от буржуазии, а тем более порвать с ней, и в то же время прикрывают свою трусливость самым бесшабашным фразерством и хвастовством. Но даже и чисто теоретически у всех них бросается в глаза полная неспособность понять следующие соображения марксизма: они видели до сих пор определенный путь развития капитализма и буржуазной демократии в Западной Европе. И вот, они не могут себе представить, что этот путь может быть считаем образцом mutatis mutandis [144 - С соответствующими изменениями. Ред.], не иначе, как с некоторыми поправками (совершенно незначительными с точки зрения общего хода всемирной истории).
   Первое – революция, связанная с первой всемирной империалистической войной. В такой революции должны были сказаться новые черты, или видоизмененные в зависимости именно от войны, потому что никогда в мире такой войны, в такой обстановке, еще не бывало. До сих пор мы видим, что буржуазия богатейших стран не может наладить «нормальных» буржуазных отношений после этой войны, а наши реформисты, мелкие буржуа, корчащие из себя революционеров, считали и считают пределом (его же не прейдеши) нормальные буржуазные отношения, причем понимают эту «норму» до крайности шаблонно и узко.
   Второе – им совершенно чужда всякая мысль о том, что при общей закономерности развития во всей всемирной истории нисколько не исключаются, а, напротив, предполагаются отдельные полосы развития, представляющие своеобразие либо формы, либо порядка этого развития. Им не приходит даже, например, и в голову, что Россия, стоящая на границе стран цивилизованных и стран, впервые этой войной окончательно втягиваемых в цивилизацию, стран всего Востока, стран внеевропейских, что Россия поэтому могла и должна была явить некоторые своеобразия, лежащие, конечно, по общей линии мирового развития, но отличающие ее революцию от всех предыдущих западноевропейских стран и вносящие некоторые частичные новшества при переходе к странам восточным.
   Например, до бесконечия шаблонным является у них довод, который они выучили наизусть во время развития западноевропейской социал-демократии и который состоит в том, что мы не доросли до социализма, что у нас нет, как выражаются разные «ученые» господа из них, объективных экономических предпосылок для социализма. И никому не приходит в голову спросить себя: а не мог ли народ, встретивший революционную ситуацию, такую, которая сложилась в первую империалистскую войну, не мог ли он, под влиянием безвыходности своего положения, броситься на такую борьбу, которая хоть какие-либо шансы открывала ему на завоевание для себя не совсем обычных условий для дальнейшего роста цивилизации?
   «Россия не достигла такой высоты развития производительных сил, при которой возможен социализм». С этим положением все герои II Интернационала, и в том числе, конечно, Суханов, носятся, поистине, как с писаной торбой. Это бесспорное положение они пережевывают на тысячу ладов, и им кажется, что оно является решающим для оценки нашей революции.
   Ну, а что если своеобразие обстановки поставило Россию, во-первых, в мировую империалистическую войну, в которой замешаны все сколько-нибудь влиятельные западноевропейские страны, поставило ее развитие на грани начинающихся и частично уже начавшихся революций Востока в такие условия, когда мы могли осуществить именно тот союз «крестьянской войны» с рабочим движением, о котором, как об одной из возможных перспектив, писал такой «марксист», как Маркс, в 1856 году по отношению к Пруссии?
   Что если полная безвыходность положения, удесятеряя тем силы рабочих и крестьян, открывала нам возможность иного перехода к созданию основных посылок цивилизации, чем во всех остальных западноевропейских государствах? Изменилась ли от этого общая линия развития мировой истории? Изменились ли от этого основные соотношения основных классов в каждом государстве, которое втягивается и втянуто в общий ход мировой истории?
   Если для создания социализма требуется определенный уровень культуры (хотя никто не может сказать, каков именно этот определенный «уровень культуры», ибо он различен в каждом из западноевропейских государств), то почему нам нельзя начать сначала с завоевания революционным путем предпосылок для этого определенного уровня, а потом уже, на основе рабоче-крестьянской власти и советского строя, двинуться догонять другие народы.
   16 января 1923 г.

II

   Для создания социализма, говорите вы, требуется цивилизованность. Очень хорошо. Ну, а почему мы не могли сначала создать такие предпосылки цивилизованности у себя, как изгнание помещиков и изгнание российских капиталистов, а потом уже начать движение к социализму? В каких книжках прочитали вы, что подобные видоизменения обычного исторического порядка недопустимы или невозможны?
   Помнится, Наполеон писал: «On s’engage et puis… on voit». В вольном русском переводе это значит: «Сначала надо ввязаться в серьезный бой, а там уже видно будет». Вот и мы ввязались сначала в октябре 1917 года в серьезный бой, а там уже увидали такие детали развития (с точки зрения мировой истории это, несомненно, детали), как Брестский мир или нэп и т. и. И в настоящее время уже нет сомнений, что в основном мы одержали победу.
   Нашим Сухановым, не говоря уже о правее их стоящих социал-демократах, и не снится, что иначе вообще не могут делаться революции. Нашим европейским мещанам и не снится, что дальнейшие революции в неизмеримо более богатых населением и неизмеримо более отличающихся разнообразием социальных условий странах Востока будут преподносить им, несомненно, больше своеобразия, чем русская революция.
   Слов нет, учебник, написанный по Каутскому, был вещью для своего времени очень полезной. Но пора уже все-таки отказаться от мысли, будто этот учебник предусмотрел все формы развития дальнейшей мировой истории. Тех, кто думает так, своевременно было бы объявить просто дураками.

   17 января 1923 г.

   Напечатано 30 мая 1923 г. в газете «Правда» Подпись: Ленин

Печатается по тексту Полн. собр. соч., т. 45. с. 378–382.

Владимир Ленин О Великой Октябрьской социалистической революции