Рекс Стаут
Завещание

   WHERE THERE’S A WILL
   Copyright © 1940 by Rex Stout
   This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency
   All rights reserved

   © Е. А. Копосова, перевод, 2014
   © Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2020
   Издательство Иностранка®

Глава 1

   Я опустил на стол справочник «Кто есть кто в Америке» за 1938–1939 годы, потому что держать его в руках в такой жаркий день становилось тяжело.
   – Их зачали через равные промежутки времени, – возвестил я. – Если они не приврали, подавая сведения о себе, то Эйприл сейчас тридцать шесть лет, Мэй – сорок один, а Джун – сорок шесть. Каждые пять лет по дочке. Очевидно, родители начали с середины календаря и двинулись к началу, и так же очевидно, что первую дочь они назвали Джун, потому что она родилась в июне тысяча восемьсот девяносто третьего года. Но следующе имя уже указывает на некоторую работу воображения. Сдается мне, это мама постаралась. Вторая девочка появилась на свет в феврале, но назвали ее Мэй…
   Ниро Вулф с закрытыми глазами откинулся на спинку кресла, и ничто не указывало на то, что он слышит меня. Тем не менее я продолжал. В этот знойный июльский день, несмотря на шикарный ланч, поданный Фрицем, жизнь меня не радовала. Отпуск у меня закончился. Новости из Европы были таковы, что хотелось понатыкать вдоль побережья через каждые десять ярдов столбики с табличками: «Частный берег. Акулам и государственным деятелям вход запрещен». На моих руках красовались бинты, покрывая те места, куда меня до крови искусали канадские черные мухи. Хуже всего было то, что Ниро Вулф ударился в фантастические траты, остаток на банковском счете достиг небывалого за последние годы минимума, а наш сыскной бизнес загибался. И сугубо из чувства противоречия, вместо того чтобы разделить со мной тревогу о состоянии дел, Вулф на этот раз занял позицию непротивления естественному ходу жизни. Чем довел меня до белого каления. Может, он и впрямь настолько эксцентричен, чтобы с наслаждением испытывать на себе любимом «новый курс» и деятельность АОЗ – Администрации общественной занятости. Что до меня, то я готов видеть в этой аббревиатуре только один смысл – Арчи Озабочен Зарплатой.
   Так что я продолжал зудеть:
   – Все зависит от того, что их гложет. Наверняка что-то весьма болезненное, иначе они не стали бы в полном составе просить вас о встрече. После смерти их брата Ноэля у них не должно быть проблем с финансами. Ноэль здесь тоже упомянут. – Я хмуро уставился на справочник. – Ему было сорок девять лет, то есть он опережал Джун, старшую из сестер, на три года. Ноэль был правой рукой Каллена в адвокатской конторе «Дэниел Каллен энд компани». Всего добился сам, начав работать в фирме в тысяча девятьсот восьмом году курьером за двенадцать баксов в неделю. Об этом писала позавчера «Таймс» в некрологе. Вы читали? – Вулф не шелохнулся; я скорчил гримасу и продолжил: – До их прихода еще минут двадцать, поэтому, так и быть, поделюсь с вами плодами своих изысканий. В журнальной статье, которую я раскопал, куда больше информации, чем в «Кто есть кто», там приводится масса интересных и красочных подробностей. Например, то, что Мэй носит хлопчатобумажные чулки с тех пор, как японцы бомбили Шанхай, или что мамочка была потрясающей женщиной, поскольку произвела на свет четырех экстраординарных детей. Лично я никогда не понимал, почему в подобных случаях подразумевается, что вклад отца ничтожно мал, впрочем сейчас у нас нет времени обсуждать это. Как-никак мы встречаемся не с отцом, а с его экстраординарными детьми. – Я перевернул страницу журнала. – Подытожим, что нам известно о Ноэле, который скончался в этот вторник. Похоже, на его рабочем столе в офисе «Дэниел Каллен энд компани» на Уолл-стрит был установлен ряд кнопок – по одной для каждой страны Европы и Азии, не говоря уже о Южной Америке. Стоило ему нажать на кнопку – и правительство соответствующей страны тут же подавало в отставку, не забыв осведомиться у Ноэля, кого бы он хотел видеть на их месте. Нельзя не согласиться с тем, что это экстраординарно. Старшая дочь Джун родилась, как я уже говорил, в июне тысяча восемьсот девяносто третьего года. В возрасте двадцати лет она написала дерзкую, сильно нашумевшую книгу под названием «Скачки без седла», а годом позже еще одну, «Приключения одной пташки». Затем она вышла замуж за блестящего нью-йоркского адвоката по имени Джон Чарльз Данн, который в настоящий момент занимает пост Государственного секретаря Соединенных Штатов Америки. На прошлой неделе он послал в Японию очень убедительное письмо. Журнал утверждает, что стремительной карьерой он во многом обязан своей необыкновенной жене. И тут снова мамочка постаралась. Джун на самом деле тоже уже мама двоих детей: сына Эндрю, двадцати четырех лет, и дочери Сары, которой двадцать два. – Я переменил позу, закинув ноги повыше. – Два других экстраординарных ребенка по-прежнему носят фамилию Хоторн. Мэй Хоторн никогда не была замужем. Ее уже можно привлечь по антимонопольному закону за использование такого количества мозговых извилин. К двадцати шести годам Мэй произвела революцию в коллоидной химии. Не знаю, в чем это проявилось, что-то связанное с пузырьками и каплями. С тысяча девятьсот тридцать третьего года она является президентом колледжа Варни и за эти шесть лет увеличила его фонды на двенадцать миллионов баксов, переключившись с коллоидного на колоссальное. Итак, мы видим, что у нее экстраординарный интеллект.
   Я был неточен, говоря, что две другие сестры по-прежнему носят девичью фамилию. В случае с Эйприл правильнее сказать «опять» вместо «по-прежнему». Когда в тысяча девятьсот двадцать седьмом году она штурмом брала Лондон, то взглянула на распростертых у ее ног аристократов и выбрала герцога Лозано. Четыре других герцога, несколько графов и баронов, а также два «мыльных короля» покончили жизнь самоубийством. Но увы. Три года спустя, беря штурмом Париж, она развелась с Лозано и вновь стала Эйприл Хоторн как в частной жизни, так и официально. Она единственная актриса из ныне здравствующих и уже почивших, которая сыграла и Джульетту, и Нору. В настоящее время она штурмом берет Нью-Йорк – в восьмой раз. Могу подтвердить это лично, поскольку месяц назад я заплатил спекулянту пять долларов пятьдесят центов за билет на «Омлет». Если помните, я и вас уговаривал посмотреть этот спектакль, исходя из того, что раз Эйприл Хоторн стала признанной королевой американской сцены, то вы просто обязаны ее увидеть.
   Вулф даже бровью не повел. Никак мне было не расшевелить его.
   – Конечно, – с сарказмом произнес я, – просто возмутительно, что эти экстраординарные девицы Хоторн не проявили ни капли уважения к вашему праву на частную жизнь и намерены заявиться сюда прежде, чем вы переварите ваш ланч. Не важно, что у них за проблемы, не важно, если их брат Ноэль оставил каждой из них по миллиону и они хотят заплатить вам половину этой суммы за то, чтобы вы приставили хвост к их банкиру, – все равно им следовало соблюдать правила элементарной вежливости. Когда Джун позвонила утром, я сказал ей…
   – Арчи! – Вулф открыл глаза. – Я понимаю: ты называешь незнакомую тебе миссис Данн по имени, потому что считаешь, будто меня это раздражает. Да, меня это раздражает. Не делай так. Заткнись!
   – Я сказал миссис Данн, что с их стороны это недопустимое посягательство на ваше неотъемлемое право сидеть здесь в покое и наблюдать за тем, как наш банковский счет исчезает в сгущающихся сумерках медленного, но неминуемого угасания вашего интеллекта и плачевного коллапса вашего инстинкта самосохранения…
   – Арчи! – Вулф стукнул кулаком по столу.
   Пора было отступать, но от этого неприятного маневра я был спасен появлением Фрица Бреннера в проеме распахнувшейся двери. Фриц сиял, и я мог догадаться почему. Вероятно, посетители, о приходе которых он собирался возвестить, показались ему весьма многообещающими клиентами в плане их платежеспособности. В старом доме на Тридцать пятой улице рядом с Гудзоном, где жил Ниро Вулф, не было других секретов, кроме профессиональных. Я, будучи его секретарем, телохранителем и главным помощником, по долгу службы не мог не знать, что наши финансы оскудели до предела, но и Фриц Бреннер, повар и мажордом, и Теодор Хорстман, хранитель знаменитой и очень дорогой коллекции орхидей, которую Ниро Вулф содержал в оранжерее на крыше, тоже об этом знали. Так что Фриц, очевидно, сиял оттого, что внешний вид троицы, о прибытии которой он объявил, предвещал самый крупный гонорар, какого мы не видели уже много недель. Он с шиком представил гостей.
   Вулф без всякого энтузиазма велел привести их в кабинет. Я снял ноги со стола.
   Хотя экстраординарные сестры Хоторн не слишком походили друг на друга, я, рассаживая их по стульям и тактично изучая, решил, что они, пожалуй, и правда дочери одной и той же потрясающей матери. Эйприл я уже видел на сцене; теперь же, при ближайшем рассмотрении, я готов был признать, что она могла бы взять штурмом и кабинет Ниро Вулфа, появись у нее такое желание. Она выглядела страстной, капризной, прекрасной и сногсшибательной. Когда она поблагодарила меня за придвинутый стул, я решил, что женюсь на ней, как только накоплю достаточно денег на новые ботинки.
   Мэй, гигант мысли и президент колледжа, удивила меня. Она выглядела вполне милой. Позже, узнав, как решительно у нее сжимаются губы и каким непререкаемым бывает ее тон при необходимости, я кардинально пересмотрел свою оценку, но тогда она показалась мне просто милой, безобидной и моложе среднего возраста. Джун (для вас миссис Данн) отличалась большей стройностью, чем младшие сестры, чуть ли не худобой, седеющими волосами и беспокойными горящими темными глазами – глазами человека, который никогда не был и не будет полностью удовлетворен. Общим в их внешности был, пожалуй, лоб – широкий, довольно высокий, с выраженными височными впадинами и хорошо заметными надбровными дугами.
   Джун представила всех присутствующих: сначала себя и сестер, затем двоих пришедших с ними мужчин. Их звали Штауффер и Прескотт. Штауфферу, наверное, еще не исполнилось сорока, он был лет на пять старше меня и выглядел бы недурно, если бы так не напрягался. Он как будто стремился соответствовать чему-то. Второй мужчина, Прескотт, около пятидесяти лет, роста был пониже среднего, с округлым брюшком, судя по которому шнурки на ботинках его обладатель завязывал с определенным трудом. Конечно, со сферическим великолепием Ниро Вулфа это брюшко не шло ни в какое сравнение. Я вспомнил, что видел портрет Прескотта в газете, где объявлялось о его избрании на какой-то пост в Адвокатскую палату. Значит, это Гленн Прескотт из юридической фирмы «Данвуди, Прескотт энд Дэвис». Одет он был в рубашку и галстук от «Мецгер» и костюм, который стоил полторы сотни баксов; в петлице пиджака красовался цветок.
   Из-за этого цветка в самом начале беседы произошел небольшой инцидент. Я уже давно перестал гадать, что является истинной причиной подобных выходок Вулфа: хочет он лишний раз продемонстрировать свою эксцентричность, или ему действительно интересно что-то узнать, или таким способом он рассчитывает выиграть время, чтобы оценить собеседников, или еще что-то. Так или иначе, но не успели все рассесться по местам, как Вулф нацелил взгляд на Прескотта и вежливо спросил:
   – Это центаурея?
   – Прошу прощения? – Прескотт не сразу сообразил, о чем речь. – А-а, вы имеете в виду цветок у меня в петлице. Не знаю. Я просто выбираю в цветочном магазине что-нибудь подходящее.
   – Вы носите цветок в петлице, не зная, как он называется?
   – Конечно. А что в этом странного?
   Вулф пожал плечами:
   – Я никогда раньше не видел центаурею такого оттенка.
   – Это не центаурея, – нетерпеливо вмешалась миссис Данн. – У центауреи цианус лепестки гораздо плотнее…
   – Я не сказал «центаурея цианус», мадам. – В голосе Вулфа слышалось раздражение. – Я имел в виду центаурею лейкофилла.
   – Никогда не слышала о такой. В любом случае это никакая не центаурея лейко-что-то-там. Это диантус супербус.
   Эйприл рассмеялась. Мэй улыбнулась ей, как Эйнштейн улыбнулся бы котенку. Джун метнула взгляд в сторону младшей сестры, и Эйприл прекратила смеяться и произнесла своим знаменитым переливчатым голосом:
   – Ты победила, Джун. Это диантус супербус. Я не имею ничего против того, что ты всегда права, честное слово, но, если что-то кажется мне забавным, я не могу не смеяться – таков мой характер. И могу ли я поинтересоваться: меня притащили сюда для того, чтобы выслушать лекцию по ботанике?
   – Тебя никто не тащил, – возразила старшая сестра. – Во всяком случае, не я.
   Мэй подняла руку, останавливая сестер:
   – Вы должны извинить нас, мистер Вулф. Наши нервы на пределе. На самом деле мы хотели бы получить у вас консультацию по крайне важному делу. – Она посмотрела на меня и улыбнулась так мило, что я улыбнулся ей в ответ. Затем она опять обратилась к Вулфу: – И крайне конфиденциальному.
   – Все в порядке, – заверил ее Вулф. – Мистер Гудвин – мое второе «я». Без него я ничего не смог бы делать. А экскурс в ботанику – исключительно моя вина, я первым заговорил на эту тему. Расскажите об этом крайне важном деле.
   Прескотт произнес с сомнением в голосе:
   – Может быть, я объясню?
   Прикурив от зажженной спички, Эйприл помахала ею, чтобы она погасла, и, щурясь от сигаретного дыма, мотнула головой в сторону Прескотта:
   – Да ни за что! Ни один мужчина не сможет ничего объяснить в присутствии нас троих.
   – Наверное, будет лучше, если Джун… – предложила Мэй.
   Миссис Данн без дальнейших проволочек заявила:
   – Речь идет о завещании нашего брата.
   Вулф нахмурился. Он ненавидел распри из-за завещаний и однажды дошел до того, что заявил одному потенциальному клиенту, что не желает играть в перетягивание каната, где вместо каната – кишки мертвеца. Тем не менее он без излишней грубости спросил:
   – Завещание вызывает какие-то сомнения?
   – Да. – Голос Джун был резок. – Но сначала я бы хотела сказать следующее. Вы детектив. Нам не нужен детектив, но я настояла, чтобы мы обратились к вам. И не из-за вашей репутации, а скорее благодаря тому, что вы однажды сделали для моей подруги, миссис Ллевелин Фрост. Тогда она еще была Гленной Макнейр. Также я слышала, как высоко отзывается о вас мой муж. Насколько я понимаю, вы сделали что-то невозможное для Госдепартамента.
   – Благодарю вас. Но, – напомнил Вулф, – вы говорите, что вам не нужен детектив.
   – Не нужен. Но мы очень нуждаемся в услугах способного, проницательного, сдержанного и не слишком щепетильного человека.
   – У нас это называется дипломатия, – сказала Эйприл, стряхивая пепел с сигареты.
   Ее замечание было всеми проигнорировано.
   – В услугах какого рода? – поинтересовался Вулф.
   Я решил, что лицу Джун требуется кое-какая корректировка. У нее были глаза ястреба, однако нос, которому следовало в таком случае напоминать клюв, был всего лишь прямым красивым носом. Я предпочитал смотреть на Эйприл. Но говорила Джун:
   – Боюсь, это услуги совершенно необычного свойства. Мой муж говорит, что нам поможет только чудо, но он всегда был осторожным и консервативным человеком. Как вам известно, три дня назад, во вторник, скончался наш брат. Похороны состоялись вчера после полудня. Мистер Прескотт – адвокат моего брата – собрал нас вечером, чтобы ознакомить с завещанием. Содержание этого документа шокировало и изумило нас – всех нас без исключения.
   Вулф издал звук, которым, как я знал, он выражает свое отвращение, однако люди, малознакомые с ним, могли принять это хмыканье за выражение сочувствия. Тем не менее Вулф сухо произнес:
   – Такого рода шока можно было бы избежать, если бы налог на наследство составлял сто процентов.
   – Возможно. Вы говорите как большевик. Но дело не в размере ожидаемого наследства, все гораздо хуже…
   – Позвольте, – негромко перебила сестру Мэй, – в моем случае дело как раз в размере. Брат говорил, что оставит научному фонду нашего колледжа миллион долларов.
   – Я всего лишь хотела сказать, что мы не гиены! – нетерпеливо воскликнула Джун. – Ни одна из нас не рассчитывала на скорое наследство от Ноэля. Конечно, мы знали, что он богат, но ему было всего сорок девять лет, и на здоровье он не жаловался. – Она обернулась к Прескотту. – Думаю, Гленн, вы сможете точнее перечислить мистеру Вулфу основные пункты завещания.
   Юрист прочистил горло:
   – Должен еще раз напомнить вам, Джун, что как только о завещании станет известно…
   – Мистер Вулф сохранит все в тайне, не так ли?
   – Разумеется, – кивнул Вулф.
   – Что ж… – Прескотт опять прочистил горло и посмотрел на Вулфа. – Мистер Хоторн оставил небольшие суммы слугам и сотрудникам своей фирмы, всего сто шестьдесят четыре тысячи долларов. По сто тысяч долларов каждому из двоих детей его сестры, миссис Джон Чарльз Данн, и аналогичную сумму научному фонду колледжа Варни. Пятьсот тысяч своей жене; детей у него не было. Также он завещал яблоко своей сестре Джун, грушу – сестре Мэй и персик – сестре Эйприл. – Юрист явно испытывал неловкость. – Заверяю вас, что мистер Хоторн, который был не только моим клиентом, но и другом, никогда не слыл чудаком. В завещании имеется приписка о том, что его сестры ни в чем не нуждаются и что он дарит им эти фрукты в знак уважения к ним.
   – Вот как! К этому сводится все наследство усопшего? Примерно миллион долларов?
   – Нет. – Прескотт не знал, куда глаза девать. – После выплаты налогов остается еще около семи миллионов. Возможно, чуть меньше. Все это оставлено женщине по имени Наоми Карн.
   – La femme [1 - Женщина (фр.).], – заметила Эйприл.
   Это не было ни насмешкой, ни издевкой, а просто констатацией факта.
   Вулф вздохнул, а Прескотт продолжил:
   – Завещание было составлено мной в соответствии с указаниями мистера Хоторна взамен того, что было написано тремя годами ранее, и датировано оно седьмым марта тысяча девятьсот тридцать восьмого года. Хранилось оно в сейфе в моей фирме. Я останавливаюсь на этих деталях, потому что прошлым вечером миссис Данн и мисс Мэй Хоторн высказывались в том смысле, что мне следовало уведомить их об условиях завещания, как только оно было подписано. Как вам известно, мистер Вулф, это было бы…
   – Ерунда! – оборвала его Мэй. – Вы прекрасно понимаете, что мы были расстроены. Мы рты пооткрывали от изумления.
   – И до сих пор не можем прийти в себя. – Джун впилась глазами в лицо Вулфа. – Прошу вас, поймите: мои сестры и я сама полностью удовлетворены теми фруктами, которые оставил нам брат. Дело не в них. Но вы только подумайте, какая будет сенсация, какой скандал! Просто невероятно! Мы до сих пор поверить не можем. Мой брат завещал почти все свое состояние этой… этой…
   – Женщине, – подсказала Эйприл.
   – Ладно, женщине.
   – Это было его состояние, – заметил Вулф. – И он им так распорядился.
   – В каком смысле? – спросила Мэй.
   – В том смысле, что если вам не нравятся скандалы, то чем меньше вы будете говорить и суетиться по этому поводу, тем скорее обо всем этом забудут.
   – Премного вам благодарны, – едко сказала Джун, – но нам нужно что-нибудь более существенное. Одна только публикация завещания в прессе чего будет стоить, учитывая миллионные суммы, положение моего мужа и моих сестер… Бог мой! Разве вы не понимаете, что мы – знаменитые сестры Хоторн, нравится нам это или нет!
   – Конечно нравится, – подтвердила Эйприл. – Мы в восторге от этого!
   – Говори за себя, Эйп. – Джун не сводила глаз с Вулфа. – Вы сами представляете, как все это подадут газеты. Тем не менее я считаю ваш совет правильным. Я согласна, что лучше всего будет ничего не делать и ничего не говорить, пусть все идет своим чередом, нас это не должно касаться. Но ничто не пойдет своим чередом! Потому что случится кое-что ужасное… Дейзи собирается опротестовать завещание!
   Вулф нахмурился еще больше:
   – Дейзи?
   – Ох, простите. Как уже заметила моя сестра, наши нервы просто измочалены. Смерть брата стала для нас потрясением. Потом все эти церемонии, вчерашние похороны… А теперь еще и это. Дейзи – жена нашего брата. Вернее, его вдова. Она имеет репутацию трагической фигуры.
   – Дама с вуалью, – кивнул Вулф.
   – Значит, вы знакомы с этой легендой.
   – Это не легенда, – объявила Мэй, – а нечто гораздо большее. Это факт.
   – Я слышал то же, что и все, – сказал Вулф. – Лет шесть назад, если не ошибаюсь, Ноэль Хоторн занимался стрельбой из лука, и однажды случайно выпущенная им стрела рассекла лицо его жены от лба до подбородка. Она была красавицей. С тех пор без вуали ее не видели.
   Эйприл зябко поежилась:
   – Это было ужасно! Я навещала ее в больнице, и до сих пор мне снятся кошмары. Прекраснее женщины я не встречала, за исключением одной девушки, которая торговала сигаретами в варшавском кафе.
   – Дейзи не знает, что такое эмоции, – подхватила Мэй. – Как и я, только у нее нет альтернативы. Ей вообще не следовало выходить замуж, ни за нашего брата, ни за кого-то еще.
   – Вы обе ошибаетесь, – покачала головой Джун. – Дейзи слишком холодна, чтобы считаться по-настоящему красивой. И семена эмоций в ней имелись, им нужно было только прорасти. И теперь, Бог свидетель, они дают плоды. Вчера мы все слышали в ее голосе мстительность, а это эмоция, верно? – Взгляд Джун снова остановился на лице Вулфа. – Дейзи непреклонна. Она постарается, чтобы всех нас смешали с грязью. Полумиллиона долларов ей хватило бы с лихвой, но она рвется в бой. Вы понимаете, во что это превратится? Это будет катастрофа. Поэтому ваш совет – не обращать внимания на скандал и дать ему перегореть – нам не подходит. Дейзи ненавидит Хоторнов. Только подумайте: моего мужа вызовут в суд как свидетеля. И нас всех тоже.
   Снова заговорила Мэй, и в ее глазах и голосе теперь уже не было ничего милого.
   – Мы не допустим этого.
   – Мы хотим… – сказала Эйприл, добавив огня в свой переливчатый голос, – мы хотим, чтобы вы не допустили этого, мистер Вулф.
   – Мой муж очень высоко ценит вас, – повторила Джун, словно это определяло все, включая погоду.
   – Благодарю вас. – Взгляд Вулфа обежал их всех по очереди, в том числе обоих мужчин. – Что я могу при таких обстоятельствах сделать – стереть миссис Хоторн с лица земли?
   – Нет! – категорично отрезала Джун. – С ней вам ничего не сделать. А вот с той женщиной, Наоми Карн, – да. Уговорите ее отказаться от большей части наследства, по крайней мере от половины. Если это вам удастся, остальное мы сделаем сами. По неизвестным нам причинам Дейзи жаждет денег, хотя бог знает на что они ей могут понадобиться. Задача может показаться вам трудной, но вряд ли совсем невыполнимой. Можете сказать мисс Карн, что если она не отдаст хотя бы половину завещанной суммы, то вынудит нас подать на нее в суд, и тогда она может потерять гораздо больше чем половину.
   – Любой может сказать ей это, мадам. – Вулф обернулся к адвокату. – А что с точки зрения закона? Есть ли у миссис Хоторн шанс возбудить дело?
   – Ну… – Прескотт поджал губы. – Дело она сможет возбудить. Начнем с того, что обычное право…
   – Нет, пожалуйста, не надо подробностей. Ответьте одним словом: сможет ли миссис Хоторн добиться признания завещания незаконным?
   – Не знаю. Думаю, что сможет. Учитывая то, какие формулировки использованы в документе, закон будет оценивать обстоятельства, а не только текст. – Прескотт опять замялся. – Вы ведь понимаете, сколь щекотливо мое положение. Есть риск, что мое поведение будет расценено как неэтичное с профессиональной точки зрения. Я сам составлял завещание для мистера Хоторна, причем он настаивал на том, чтобы текст был по возможности безупречен и его нельзя было оспорить в суде. Трудно ожидать от меня рекомендаций по поводу того, каким образом можно поставить произведенный мной документ под сомнение. Скорее, мой долг – защищать его. С другой стороны, не как адвокат, а как друг всех членов семьи Хоторн – и, могу сказать, друг также и мистера Данна, занимающего высокий государственный пост, – я понимаю, что открытое судебное разбирательство по поводу завещания нанесет неизмеримый ущерб семье. Крайне желательно избежать этого и ввиду позиции миссис Хоторн, которую она, к сожалению, заняла… – Прескотт умолк, снова поджал губы, а потом продолжил: – Скажу вам откровенно и конфиденциально, хотя и нарушу тем самым профессиональную этику, что это завещание, на мой взгляд, возмутительно. Я так и заявил Ноэлю Хоторну, когда мы работали над документом, но он настаивал, и мне оставалось только следовать его указаниям. Даже не касаясь того, насколько несправедливо завещание по отношению к миссис Хоторн, напомню, что мистер Хоторн обещал своей сестре оставить один миллион долларов научному фонду колледжа Варни, а фактически выделил лишь десять процентов от этой суммы. Это хуже, чем несправедливость, – это непорядочность, о чем я также говорил мистеру Хоторну. Безрезультатно. Я придерживался и до сих пор придерживаюсь мнения, что он утратил присущее ему здравомыслие под влиянием мисс Карн.
   – А я все равно в это не верю! – Это опять заговорила Мэй, так и не вернувшаяся в образ милой женщины. – Уверена, если бы Ноэль решил не делать того, что обещал, то обязательно сказал бы мне об этом.
   – Моя дорогая мисс Хоторн, – Прескотт обернулся к ней с видом крайнего раздражения, – вчера я был готов не обращать внимания на ваши замечания, поскольку понимал, что вы испытываете огромное и неожиданное разочарование. – Его голос прерывался от возмущения. – Но вы и сегодня, в присутствии посторонних, осмеливаетесь намекать на то, что условия завещания Ноэля не соответствуют его точным инструкциям… Бог мой, он же умел читать! Он не стал бы подписывать…
   – Ерунда! – резко оборвала его Мэй. – Просто у меня не укладывается в голове то, что случилось. И я скорее подвергну сомнению законы термодинамики, чем вашу честность. Может быть, эта женщина вас обоих загипнотизировала. – Она вдруг ослепительно улыбнулась Прескотту и горестно выругалась: – Черт побери! Все это невыносимо мучительно. Я бы предпочла оставить все как есть, не говоря ни слова, если бы не отвратительное упрямство Дейзи, которое вынуждает нас действовать. Я настаиваю на том, что договоренность с мисс Карн должна включать пункт об увеличении суммы, выделяемой из наследства научному фонду, до миллиона долларов, так как именно о такой сумме брат говорил мне, когда мы обсуждали это.
   – Н-да… – пробормотал Вулф.
   Прескотт, по-прежнему с плотно сжатыми губами, кивнул ему, словно говоря: «Вот именно – н-да».
   Джун прикрикнула на сестру:
   – Мэй, ты только все усложняешь! Так мы вообще ничего не добьемся. И ведь ты блефуешь, я тебя знаю. Ты не захочешь затевать свару. Если мистер Вулф сумеет уговорить эту женщину, хорошо. Я буду только рада, если твой фонд получит миллион. Но главное – Дейзи, и ты сама это понимаешь. Мы все согласились…
   Она умолкла, потому что дверь в кабинет приоткрылась. Вошел Фриц и, приблизившись к Вулфу, протянул ему поднос с визитной карточкой. Вулф взял визитку, глянул на нее и аккуратно подсунул под пресс-папье. Затем обратил взгляд на миссис Данн и сказал:
   – Тут написано: «Миссис Ноэль Хоторн».
   Все посмотрели на него.
   – О господи! – вырвалось у Эйприл.
   Мэй сказала тихо, будто самой себе:
   – Надо было связать ее.
   Джун поднялась со своего места и требовательно спросила:
   – Где она? Я поговорю с ней.
   – Прошу вас. – Вулф опустил широкую ладонь на стол. – Она пришла с визитом ко мне. Я сам с ней поговорю…
   – Но это же смешно! – Джун продолжала стоять. – Она дала нам время до понедельника и обещала до тех пор ничего не предпринимать. Я оставила с ней сына и дочь, чтобы наверняка…
   – Вы оставили ее с ними где?
   – В доме моего брата. В ее доме. Мы все провели там ночь… Нет, дом-то теперь тоже не ее, и это одна из причин, почему она так ведет себя. Дом вместе с остальным имуществом отойдет той женщине, а не ей… Но она обещала ничего не делать…
   – Пожалуйста, сядьте, миссис Данн. Мне все равно нужно с ней встретиться перед тем, как взяться за ваше поручение. Пригласи миссис Хоторн, Фриц.
   – С ней две леди и джентльмен, сэр.
   – Пригласи всех.

Глава 2

   В кабинет вошли четыре человека, если не считать Фрица, исполняющего роль дворецкого. Ему пришлось принести из гостиной еще несколько стульев.
   Я люблю изучать лица. Порой, признаюсь, мне достаточно беглого взгляда, но обычно в них находятся черты того или иного рода, заслуживающие более пристального внимания. Эндрю Данн был симпатичным здоровяком и очень походил на своего отца, фотографии которого я видел. Его сестра Сара унаследовала от матери темные глаза грозной птицы и лоб Хоторнов, но рот и подбородок у нее были совсем другими. Вторая девушка, прелестная, как нераскрывшийся бутон, блондинка, убедила бы и самое строгое жюри, что еще не все прекрасные образцы человеческой породы в нашей великой стране монополизированы Голливудом. Позднее выяснилось, что ее зовут Селия Флит и что она секретарь Эйприл Хоторн.
   Хотя мне нравится изучать лица и эти три лица были достойны внимания, мой взор притягивало то лицо, которое я не мог видеть. Предание гласило, что стрела Ноэля Хоторна, выпущенная по неосторожности, рассекла лицо его красавицы-жены по диагонали от брови до подбородка, и то, во что превратилось это лицо – один глаз, по слухам, не был поврежден, – скрывалось теперь под вуалью, на которую я и уставился. Просто не мог ничего с собой поделать. Серая вуаль была пристегнута к шляпке и опускалась до самой шеи, удерживаемая там лентой. Ни кусочка кожи на виду, за исключением ушей. Дейзи Хоторн была среднего роста, с изящной, почти девичьей фигурой, но, зная, что скрывает вуаль, и из-за самой этой вуали вы не испытывали приятного чувства, какое возникает при взгляде на красивую женщину. Я глазел на нее, борясь с искушением дать кому-нибудь десять долларов за то, чтобы с ее лица сдернули вуаль, понимая в то же время, что, как только увижу это лицо, сразу захочу дать десять долларов за то, чтобы вуаль вернули на место.
   Дейзи Хоторн не села на стул, который я ей придвинул. Она стояла прямая как палка. У меня было ощущение, будто она ничего не видит, но, очевидно, это было не так. После обмена приветствиями, опять устроившись на своем месте, я заметил, что у Эйприл, достающей новую сигарету, подрагивают пальцы. Мэй снова выглядела милой, но в ней чувствовалось напряжение, как и в голосе заговорившей Джун.
   – Моя дорогая Дейзи, тебе не стоило приезжать сюда! Мы были абсолютно откровенны с тобой! Мы сказали, что хотим проконсультироваться с мистером Ниро Вулфом. Ты дала нам время до понедельника. Какие у тебя могут быть основания для подозрений… Сара, чертенок, что ты вообще делаешь? Немедленно убери это!
   – Секундочку, мам. – Девушка говорила без всякого почтения. – Не двигайтесь, пожалуйста!
   Нас ослепила яркая вспышка. Отовсюду послышались восклицания, и самое громкое и наименее сдержанное исходило от Прескотта. Я же, вскочив со стула, почувствовал себя идиотом.
   Сара спокойно сказала:
   – Я хотела иметь портрет Ниро Вулфа за его рабочим столом. Прошу меня простить. Дай-ка мне ту штуковину, Энди.
   – Сама возьми, не развалишься. Вот дурочка, напугала всех!
   – Сара! Сядь!
   – Хорошо, мам. Я все.
   Мы перестали моргать. Я вернулся на свой стул. Вулф сухо осведомился:
   – Ваша дочь – профессиональный фотограф, миссис Данн?
   – Нет, она профессиональный демон. Все из-за проклятой саги о несравненных сестрах Хоторн. Она хочет быть не хуже. Воображает, что может…
   – Это не так! Я просто хотела сфотографировать…
   – Прошу вас! – Вулф сердито нахмурился, Сара усмехнулась в ответ, и Вулф перевел взгляд на серую вуаль. – Вы не хотите присесть, миссис Хоторн?
   – Нет, благодарю вас.
   От ее голоса у меня мурашки побежали по коже, и мне захотелось самому сорвать вуаль. Голос был неестественно высоким и напряженным, отчего складывалось впечатление, будто он исходит не изо рта. Дейзи повернулась вуалью к Джун:
   – Так ты считаешь, что мне не нужно было приезжать? Забавно. Разве не затем вы оставили Эндрю, Сару и секретаршу Эйприл сторожить меня, чтобы я не помешала вам?
   – Нет, не затем, – ответила Джун. – Ради бога, Дейзи, будь же благоразумной! Мы всего лишь хотели…
   – У меня нет никакого желания быть благоразумной. Я не идиотка, Джун. Ноэль искалечил мне лицо, а не мозг. – Она неожиданно развернулась к младшей из сестер. – Кстати, о лицах, Эйприл: твоя секретарша куда симпатичнее, чем ты. Конечно, она в два раза моложе тебя. Очень смело с твоей стороны.
   Эйприл молчала, не поднимая глаз.
   – Ты никогда не могла смотреть на меня. – Из-под вуали раздался жуткий смешок, и затем Дейзи опять повернулась к Джун. – Я пришла сюда не для того, чтобы помешать вам или кому-то еще. Я пришла, потому что подозреваю вас, причем с полным на то основанием. Вы ведь Хоторны, знаменитые Хоторны. Ваш брат тоже был Хоторном. Сколько же раз он заверял меня, что я буду щедро обеспечена. Это его слово – «щедро». Я знала о том, что у него женщина, он сам мне сказал – тоже был откровенным, как вы. Каждый месяц он давал мне деньги – много денег, больше, чем мне было нужно, больше, чем я могла потратить, – чтобы обмануть меня, развеять мои подозрения. А теперь даже мой дом – уже не мой!
   – Господи, разве я не понимаю?! – Джун всплеснула руками. – Моя дорогая Дейзи, разве я не понимаю? Почему же ты не веришь, что наше единственное желание, наша единственная цель…
   – Нет, не верю. Я не верю ни одному слову Хоторнов. – Вуаль колыхалась от ее дыхания, когда она произносила эти горькие слова, но шелковая лента держала прочно. – Как не верю и вам, Гленн Прескотт. Я не доверяю вам, никому из вас. Я не поверила и тому, что вы пойдете к Ниро Вулфу, но вижу, что вы все-таки это сделали. – Она повернулась так, что оказалась прямо напротив Вулфа. – Я знаю о вас. У меня есть знакомый, для которого вы кое-что сделали. Сегодня я позвонила этому человеку, чтобы расспросить о вас. Он сказал, что как союзнику вам можно полностью довериться, но как противник вы безжалостны и опасны. Он сказал, что если я спрошу вас, на моей вы стороне или против меня, то вы не солжете. Вот я и приехала задать этот вопрос.
   – Присядьте, миссис Хоторн.
   – Нет. У меня к вам только один этот вопрос.
   – Тогда я отвечу на него. – Вулф говорил резко. – Я ни на чьей стороне. Пока. Я испытываю глубочайшее отвращение к ссорам из-за имущества покойников. Однако в настоящий момент мне очень нужны деньги. То есть мне нужна работа. Если я возьмусь за это дело, то мне придется убедить мисс Наоми Карн отказаться в вашу пользу от крупной доли – настолько крупной, насколько это будет возможно, – оставленного ей Ноэлем Хоторном наследства. Вот что эти люди просят меня сделать. Вы хотите, чтобы это осуществилось?
   – Да. Но как восстановление моих прав, а не как подачка от нее. Я бы предпочла заставить…
   – Вы предпочли бы воевать за это. Однако есть шанс, что вы проиграете. Кроме того, если методами убеждения мы не получим приемлемого результата, у вас еще будет возможность повоевать. Вы пришли ко мне, потому что не доверяете этим людям, ведь так?
   – Да, так. Мой муж был их братом. Гленн Прескотт был его другом и адвокатом. И они пытались обмануть меня и лишить денег.
   – И вы подозреваете, что эти люди обратились ко мне с целью продолжить интриги против вас с моей помощью?
   – Именно так.
   – Что ж, давайте покончим с этим вопросом. Я бы хотел, чтобы вы все-таки сели. – Вулф повернулся ко мне. – Арчи, запиши и потом отпечатай. С одной копией. «Настоящим удостоверяю, что во всех переговорах, проводимых мной в отношении завещания покойного Ноэля Хоторна, я буду считать миссис Ноэль Хоторн одним из моих клиентов и добросовестно защищать ее интересы, а также уведомлю ее заранее о любых изменениях в моих обязательствах; точка с запятой; при этом подразумевается, что свою долю гонорара за оказанные мной услуги миссис Хоторн оплатит сама». Оставь место для подписи свидетеля.
   Развернувшись на стуле к пишущей машинке, я отпечатал записанный под диктовку текст и вручил оригинал Вулфу. Он прочитал, подписал и вернул мне, после чего и я поставил свою подпись как свидетель. Затем сложил листок, засунул его в конверт и протянул конверт Дейзи Хоторн, она взяла его. Ее рука была мертвенно-бледной, с длинными тонкими пальцами и синеватыми прожилками вен на тыльной стороне кисти.
   Вулф вежливо осведомился:
   – Такая формулировка устроит вас, мадам?
   Не говоря ни слова, она вынула из конверта листок, развернула его и прочитала, для чего ей пришлось склонить голову набок, – очевидно, она пользовалась только левым глазом. Затем она убрала документ в сумку и, развернувшись, направилась к выходу. Я поднялся, чтобы открыть ей дверь, но молодой Данн опередил меня, и оказалось, что оба мы торопились напрасно. Дейзи Хоторн внезапно изменила курс и остановилась перед Эйприл так близко, что могла бы коснуться ее. Однако, подняв левую руку, вдова не протянула ее к Эйприл, а ухватилась за нижний край вуали.
   – Смотри, Эйприл! – потребовала она. – Другим я не покажу, только тебе в качестве одолжения, в память о Лео…
   – Нет! – завопила Эйприл. – Остановите ее!
   Начался переполох. Все повскакали с мест. Первой рядом с Эйприл оказалась Селия Флит, оправдывая свою фамилию [2 - Одно из многих значений «флит» (англ. fleet) – быстрый, прыткий, проворный.]. Она уставилась на эту вуаль, и глаза ее сверкали, как ни у одной из знакомых мне блондинок.
   – Только попробуйте повторить, – прошипела она, – и я сорву с вас эту тряпку! Клянусь! Только попробуйте!
   К ее угрозам присоединился мужской голос:
   – Убирайтесь отсюда! Вон!
   Это был мистер Штауффер, тот парень, который слишком сильно старался чему-то соответствовать. Сейчас, когда он оттеснил Селию Флит и загородил собой Эйприл, его лицо исказилось от негодования. Актриса съежилась в кресле и закрыла лицо руками. Из-под вуали раздался тот же жуткий смешок, что и раньше, и вдова Ноэля Хоторна снова направилась к двери. И вновь до нее не дошла, остановившись напротив миссис Данн.
   – Больше не подсылай мне своих сопляков, Джун. Я сдержу слово. Даю вам время до понедельника.
   И она вышла. В холле маячил Фриц, которого встревожил вопль, донесшийся из кабинета, и я с облегчением предоставил ему право проводить Дейзи Хоторн к выходу. Проклятая вуаль действовала мне на нервы. Когда я присоединился к собранию в кабинете, то застал такую сцену: Эйприл трясло, мистер Штауффер похлопывал ее по одному вздрагивающему плечу, а Селия Флит – по другому; Мэй и Джун молча взирали на это; Прескотт утирал лицо носовым платком. Я предложил принести бренди или чего другого в том же роде.
   – Спасибо, не надо. – Мэй одарила меня улыбкой. – Моя сестра вечно на грани срыва в той или иной степени. В противном случае она не могла бы стать хорошей актрисой, как я понимаю. Актрисам положено быть нервными. Раньше это приписывалось гениальности, но теперь считают, что дело в каких-то железах.
   Эйприл отняла ладони от лица, бледного после пережитого потрясения, и выпалила:
   – Прекрати!
   – Да, – вступилась Джун. – Не стоило, Мэй. – Она взглянула на Вулфа. – Теперь вы понимаете, почему я назвала нашу невестку непреклонной?
   – Понимаю, – кивнул Вулф. – Как ни велика моя нужда в деньгах, я не взялся бы за то, чтобы убедить ее переменить мнение о чем-либо. Кстати, о деньгах: у меня завышенные представления относительно стоимости моих услуг.
   – Нам об этом известно. Ваш счет, если только он не будет совсем уж заоблачным, будет оплачен.
   – Хорошо. Арчи, возьми блокнот. Итак. Вам нужно письменное соглашение с Наоми Карн. Половина оставленного наследства, а по возможности и больше, переходит к Дейзи Хоторн. В дополнение к завещанному ей полумиллиону?
   – Не знаю… как получится.
   – И еще девятьсот тысяч долларов научному фонду колледжа Варни?
   – Да, – с нажимом произнесла Мэй.
   – При условии, что с этим у вас не возникнет проблем, – вставила Джун. – Только не подумайте, будто сестра откажется от договоренности с Наоми, если там не будет пункта о фонде. Она блефует.
   Мэй тихо проговорила:
   – Ты, Джун, и раньше уже ошибалась насчет меня.
   – Может, раньше и ошибалась, но не в данном случае. Давайте подумаем, как преодолеть этот барьер, когда доберемся до него, согласны, мистер Вулф?
   – Очень хорошо. Если у нас получится договориться о перечислении денег фонду, это будет сделано. А что с вами и вашими сестрами? Чего вы хотите для себя?
   – Ничего. Мы получили свои фрукты.
   – Вот как. – Вулф взглянул на Мэй. – Вы придерживаетесь того же мнения, мисс Хоторн?
   – Разумеется. Для себя мне ничего не нужно.
   Вулф посмотрел на младшую сестру:
   – А вы?
   – Что? – рассеянно переспросила Эйприл.
   – Я спрашиваю, претендуете ли вы на какую-то долю состояния вашего брата?
   – Боже упаси! Нет.
   – Конечно, нам бы не помешали деньги, – сказала Джун. – Эйприл живет не по средствам и поэтому по уши в долгах. Мэй сама стирает свои чулки. У нее за душой вообще ничего нет, потому что половину зарплаты она отдает студенткам колледжа, которые без ее помощи не смогли бы оплачивать обучение. Что касается меня, то мне едва хватает средств на покупку продуктов. Частная практика мужа приносила неплохой доход, но зарплата госсекретаря весьма скудная.
   – Тогда мы могли бы убедить мисс Карн…
   – Нет! Даже не пытайтесь! Если бы брат оставил нам что-то, мы были бы рады. Я бы даже сказала, мы все несколько удивлены, что он этого не сделал. Но нет, торговаться мы не будем. Деньги лично от него – да, но не от этой женщины.
   – Если я все же сумею договориться о какой-то сумме для вас, вы примете эти деньги?
   – Не надо. Не искушайте нас. Вы сами знаете, каково это, вам ведь тоже необходимо зарабатывать на жизнь.
   – Посмотрим. А что насчет ваших детей?
   – Они получают по сто тысяч долларов каждый.
   – Это приемлемо для вас?
   – Конечно. Господи, да они богаты!
   – Хотите ли вы получить от мисс Карн что-либо еще?
   – Нет.
   Вулф обратился к адвокату:
   – Что скажете вы, мистер Прескотт? Есть ли у вас какие-то комментарии?
   – Никаких, – затряс головой Прескотт. – Я буду рад остаться в стороне. Ведь именно я составлял это завещание.
   – Да, составили его вы. – Вулф нахмурился, потом перевел взгляд на Джун. – Значит, решено. Мы сделаем все, что будет в наших силах. А теперь поговорим о мисс Карн.
   – О мисс Карн?
   – Кто она, какая она, где она?
   – Мне мало что известно о ней. – Джун обратилась к адвокату: – Лучше вы расскажите, Гленн.
   – Что ж… – Прескотт потер нос. – Это молодая женщина, ей лет двадцать восемь или двадцать девять. Я бы сказал…
   – Погодите минуточку! – перебила его Сара Данн, профессиональный демон, и скользнула к столу Вулфа, держа что-то в руке. – Вот, мистер Вулф, взгляните. Я принесла этот снимок, подумала, что он вам может пригодиться. Женщина, которая смеется, – это она, а мужчина рядом с ней – мой дядя Ноэль. Можете пока оставить у себя, но потом, пожалуйста, верните.
   – Во имя всего святого, откуда у тебя это?! – воскликнула миссис Данн.
   – О, сфотографировала весной, когда случайно увидела дядю Ноэля на улице. Я сразу догадалась, кто его спутница. Они не видели, как я их фотографирую. Получилось неплохо, поэтому я увеличила снимок.
   – Ты… ты знала… – пролепетала Джун. – Как ты узнала об этой женщине?
   – Мама, не будь наивной! – сочувственно произнесла Сара. – Я же не глухая, и мне уже есть двадцать один год. Ты была не старше меня, когда написала «Приключения одной пташки».
   – Премного вам благодарен, мисс Данн. – Вулф положил фотографию под пресс-папье рядом с карточкой Дейзи Хоторн. – Я непременно верну снимок. – Он снова посмотрел на адвоката. – Вернемся к мисс Карн. Вы были с ней знакомы?
   – Не очень близко, – сказал Прескотт. – То есть я был с ней знаком – в некотором роде – примерно шесть лет. Она работала стенографисткой в нашей конторе. В моей фирме.
   – Вот как. Она была вашей личной стенографисткой?
   – О нет. У нас их человек тридцать или около того – фирма довольно крупная. Мисс Карн была одной из них года два, а потом стала секретарем нашего младшего партнера мистера Дэвиса. Вот там, в офисе мистера Дэвиса, ее и увидел впервые мистер Хоторн. Вскоре после этого… – Прескотт умолк в смущении. – Наверное, эти детали сейчас несущественны. Я всего лишь желал пояснить, каким образом узнал мисс Карн. Она покинула нашу фирму около трех лет назад… гм… наверное, последовав совету мистера Хоторна…
   – Наверное?
   – Ну… – Прескотт пожал плечами. – Не наверное, а точно. Поскольку сам он не стремился держать свои отношения с ней в тайне, мне нет необходимости проявлять излишнюю осторожность.
   – Хоторны, – с милой улыбкой заметила Мэй, – слишком эгоистичны, чтобы скрытничать. Они ставят себя выше сплетен.
   – Трудно назвать скрытным человека, который разгуливает с любовницей по Пятой авеню, – согласился Вулф, взглянув на снимок под пресс-папье.
   – Наверное, мне стоит предупредить вас о том, что поставленная перед вами задача весьма непроста, – сказал Прескотт.
   – Я так и думал. Мне надо уговорить человека отказаться от четырех миллионов долларов.
   – Безусловно, но я имел в виду нечто другое. – Прескотт с сомнением покачал головой. – Видит бог, я желаю вам успеха, но, судя по тому, что я слышал о мисс Карн… это будет исключительно сложное дело. Спросите Штауффера, он скажет вам, что думает по этому поводу. Мы поэтому и попросили его присоединиться к нам.
   – Штауффера?
   Слева раздался голос:
   – Я Осрик Штауффер.
   Вулф посмотрел на симпатичное лицо человека, который стремился чему-то соответствовать.
   – Ага. И вы… – Вулф не договорил, предоставив собеседнику самому догадаться о том, что от него требуется.
   На лице Штауффера отразилось легкое недовольство.
   – Осрик Штауффер из фирмы «Дэниел Каллен энд компани». Мистер Хоторн руководил иностранным отделом, а я находился в его непосредственном подчинении. Также мы были довольно близки.
   Значит, то, чему он пытался соответствовать, – всего лишь стандарты фирмы «Дэниел Каллен энд компани». А я было подумал, что это страсть. Меня сбило с толку то, что Штауффер постоянно держался поблизости от Эйприл Хоторн.
   – Вы знакомы с мисс Карн? – поинтересовался Вулф.
   – Да, я встречался с ней. – Штауффер изъяснялся лаконично и точно. – Поясню замечание мистера Прескотта. Сегодня утром я ходил к мисс Карн поговорить о завещании. Об этом меня попросили мистер Прескотт и миссис Данн. Также я действовал – неофициально – как представитель фирмы, поскольку считаю, что судебное разбирательство в связи с завещанием для нас будет в высшей степени нежелательным.
   – Значит, вы виделись с мисс Карн этим утром?
   – Да.
   – Каков был результат вашего визита?
   – Нулевой. Никакого прогресса я не достиг. По роду деятельности мне приходилось проводить трудные и щекотливые переговоры, и среди наших клиентов встречаются очень несговорчивые, но я никогда не сталкивался с более упрямым человеком, чем мисс Карн. Она придерживается той позиции, что было бы неприлично или даже непорядочно отказываться исполнить последнюю волю умершего человека в отношении того, как распорядиться его имуществом. И следовательно, она не вправе даже обсуждать это и делать этого не будет. Я сказал ей, что в таком случае завещание может быть опротестовано в суде и она рискует потерять все. На это она ответила, что придерживается высокого мнения о нашей системе правосудия и с готовностью примет любое его решение при условии, что суд будет высшей инстанции.
   – Вы предлагали ей конкретные условия?
   – Нет, никаких цифр. До этого мы не дошли. Она была… – Штауффер на мгновение замялся, подбирая слова. – Мисс Карн не была расположена говорить о завещании, что было целью моего визита. Она предпочла воспользоваться нашим относительно поверхностным знакомством.
   – Вы хотите сказать, что она попыталась заняться с вами любовью?
   – Что вы, нет! – Штауффер покраснел, непроизвольно посмотрел на Эйприл Хоторн, и его щеки заполыхали еще ярче. – Нет, ничего подобного. Я хотел сказать, что она вела себя так, будто мой визит всего лишь дружеский. Она исключительно умна.
   – Вам показалось, что угроза возможного судебного разбирательства ее не напугала?
   – Уверен, что нет. Более спокойного человека я, пожалуй, не встречал.
   Вулф хрюкнул и, нахмурившись, повернулся к Джун:
   – Какой смысл просить меня сбить вашу дичь оружием, из которого уже стреляли?
   – В этом-то все и дело, – заявила Джун. – Именно поэтому мы и обратились к вам. Если бы достаточно было простой угрозы, то и дело было бы простым. Но это работа сложная, мы понимаем. И потому готовы заплатить вам столько, сколько попросите, если у вас получится.
   – И потому в самом начале нашего разговора вам сказали неправду, – продолжила Мэй. – Моя сестра заявила, что детектив нам не нужен, но это не так. Вам придется найти способ надавить на мисс Карн, причем этот способ должен быть более веским, чем угроза того, что завещание будет оспорено в суде.
   – Понятно. – Вулф поморщился. – Терпеть не могу споров по поводу наследства покойников. Такие дела всегда очень некрасивые.
   – Пока нет, – возразила Джун. – Это дело станет таким, если Дейзи и та женщина доведут его до суда, однако в нашем поведении ничего некрасивого нет. Что плохого в стремлении избежать отвратительного скандала посредством убеждения той женщины в том, что три или четыре миллиона долларов из состояния нашего брата – это все, что ей положено? Если ее алчность и упрямство делают процесс убеждения трудным и дорогим…
   – И даже если наше дело действительно некрасивое, – перебила ее Мэй, – все равно оно должно быть сделано. Ну что же, мистер Вулф, кажется, мы рассказали все, что вам нужно знать. Вы беретесь?
   Вулф взглянул на настенные часы. Я ему сочувствовал. Дело ему не нравилось, но ему придется браться за него. Более того, он никогда не допускал, чтобы хоть что-то мешало ему проводить четыре часа в день в его оранжерее на крыше – с девяти до одиннадцати утром и с четырех до шести вечером, а между тем на циферблате было без пяти минут четыре. Он посмотрел на меня, скривился в ответ на мою ухмылку и опять глянул на часы.
   Затем он поднялся из кресла со всей быстротой, на которую был способен.
   – Я берусь, – объявил он ворчливым тоном. – А теперь, если позволите, у меня назначена встреча на четыре часа…
   – Знаю! – воскликнула Сара Данн. – Вы идете к своим орхидеям. Мне бы очень хотелось увидеть их…
   – В другой раз, мисс Данн. Сейчас я не в настроении. К кому мне обращаться с вопросами или результатами? К вам, миссис Данн? Или к мистеру Прескотту?
   – К кому пожелаете. Или к обоим. – Джун тоже поднялась со своего места.
   – Тогда к обоим. Запиши имена и адреса, Арчи.
   Я так и сделал: домашние и рабочие координаты Прескотта, адрес резиденции Хоторнов на Шестьдесят седьмой улице, где они все обитали в настоящее время, и, что было не менее важно, адрес квартиры Наоми Карн на Парк-авеню. Посетители двинулись в прихожую, и я оставил их на попечение Фрица, успев заметить, что Штауффер услужливо пристроился сбоку от Эйприл Хоторн. Мэй последней покинула кабинет, так как задержалась, чтобы обмолвиться о чем-то с Вулфом, о чем – я не расслышал. Наконец входная дверь захлопнулась, и Фриц по пути на кухню бросил взгляд в нашу сторону.
   – Пф! – сказал Вулф.
   – Да уж, – согласился я. – Но при всем том они не стервятники. Я решил жениться на Эйприл. А чуть погодя разведусь с ней и женюсь на ее секретарше-блондиночке…
   – Избавь меня от этого. К черту все! Ладно, у тебя есть два часа…
   – Конечно. – Я изобразил радость, которой не испытывал. – Давайте я сам скажу все за вас. Мне нужно привезти сюда мисс Карн к шести часам. Или на несколько минут раньше, чтобы вам не пришлось ждать.
   – Скажем, без десяти шесть, – кивнул он.
   Было слишком жарко, чтобы запустить в него чем-нибудь. Поэтому я только непочтительно фыркнул, после чего выбрался на улицу, добрел до переулка, где был припаркован «родстер», залез в него и отправился в путь.

Глава 3

   По моим прикидкам, на своем веку – по работе или вне ее – я имел дело не менее чем с сотней куколок. И потому был практически уверен, что мой визит к Наоми Карн в пятом часу вечера просто добавит единицу к этому числу. Но я заблуждался. В дом на Парк-авеню неподалеку от Семьдесят четвертой улицы меня допустили после того, как я назвался посланником от мистера Прескотта. Горничная провела меня по просторному шикарному холлу квартиры на двенадцатом этаже и впустила в прохладную комнату, где царил полумрак и мебель пряталась под стильными летними чехлами. Как только я приблизился к женщине, стоящей возле пианино, и всмотрелся в ее лицо, то сразу понял, как сильно я заблуждался.
   Она улыбнулась. Я бы не сказал, что она улыбнулась мне, нет: она просто улыбнулась.
   – Мистер Гудвин? С поручением от мистера Прескотта?
   – Именно так, мисс Карн.
   – Пожалуй, не стоило впускать вас. Только я не люблю так поступать, считаю это снобизмом.
   – Почему вам не стоило впускать меня?
   – Потому что если вас послал мистер Прескотт, то, значит, вы пришли запугивать меня. Не так ли?
   – Запугивать в связи с чем?
   – Да перестаньте. – Она опять улыбнулась.
   Я подождал секунду, понял, что Наоми Карн не собирается ничего объяснять, и сказал:
   – На самом деле я приехал не от Прескотта, а от Ниро Вулфа. Сестры Ноэля Хоторна наняли его, чтобы обсудить с вами завещание их брата.
   – От Ниро Вулфа? Это детектив?
   – Он самый.
   – Как интересно! Когда же он намерен посетить меня?
   – Он никогда никого не посещает. Ему не нравятся передвижения. Вулф принял закон, что его выход из дому – это уголовное преступление против его ног, за исключением редких случаев, и никогда – в связи с работой. Он нанял меня для того, чтобы я мотался по городу и приглашал людей приехать к нему.
   Ее брови взлетели кверху.
   – То есть вы приехали, чтобы пригласить меня?
   – Точно. Но никакой спешки, не волнуйтесь. Сейчас всего половина пятого, а Вулф ожидает вас не раньше чем без десяти шесть.
   – Какая жалость! – качнула она головой. – Было бы интересно поговорить с Ниро Вулфом.
   – Так поедем.
   – Нет.
   Это было сказано твердо. Более того, ничего тверже этого «нет» я никогда еще не слышал.
   Я посмотрел на нее внимательно. В ней не было ни единого намека на куколку. Наоми Карн была для меня чем-то новым. Не простушка и не красавица. Волосы скорее темные, чем светлые, но и брюнеткой ее не назовешь. Ни одна из ее черт не дотягивала до разряда звездных, но почему-то по отдельности ее черты вы не замечали, а видели ее саму. Должен признаться, что, обменявшись с ней несколькими фразами, я приуныл.
   За девять лет работы детективом я настолько очерствел, что считал откровенное разглядывание любого лица, которое только могла выдумать природа, не более чем частью своих обязанностей. Но то ли в глазах Наоми Карн, то ли где-то еще таилось нечто такое, что заставляло меня искать ее взгляд и одновременно уклоняться от него. Это не было старое доброе соблазнение, этакое «добро пожаловать» на коврике у двери, которым пользуется мать-природа; на меня такие штучки не действуют уже давно. Да, в облике и манерах мисс Карн было что-то женственное, как и в соблазне: она не пряталась от взгляда мужчины, а открывалась, но дело было не только в этом. Еще в ней чувствовался дерзкий ум, бросающий дерзкий вызов. Я знал, что не принял его, и знал, что она знает это, отчего мне стало совсем тошно.
   – По правде говоря, – выдавил я, – к вопросу подошли некомпетентно. Как я понимаю, тот парень, Штауффер, заявился к вам утром и сказал, что если вы не поделитесь с ними, то вдова Хоторна пойдет в суд.
   Наоми Карн улыбнулась:
   – Да, Осси пытался сказать что-то в этом духе.
   – Осси? Ему подходит это имя.
   – Мне тоже так кажется. Рада, что вам нравится.
   – Очень. Но Осси обманывал вас. Проблема гораздо серьезнее, чем судебное разбирательство, и последствия могут быть куда более болезненными.
   – Неужели? Вы меня встревожили. Что же это?
   – Не могу вам рассказать, – затряс я головой. – Но эта комната – самое прохладное место из всех, где я сегодня бывал. Вообще-то, я мог бы дать вам пару отличных советов, будь у меня такое желание. А что это за штуки такие на четырех ногах? Стулья?
   С ее губ слетел легкий смешок.
   – Прошу вас, садитесь, мистер…
   – Гудвин. Арчи.
   – Присаживайтесь.
   Она тронулась с места. Если бы не мое задетое самолюбие, то я наблюдал бы за движениями мисс Карн с истинным наслаждением. Не столь грациозная и ослепительная, как Эйприл Хоторн, она тем не менее была столь же легка и куда более открыта, без каких-либо фокусов и капризов. Она нажала кнопку:
   – Что бы вы хотели выпить?
   – Не отказался бы от стакана молока, благодарю вас.
   Я выбрал стул в двух шагах от того, на котором сидела мисс Карн. Вошла горничная, и ей были даны указания принести стакан молока и бутылку минеральной воды. Мисс Карн отказалась от сигареты, предложенной мною. Когда я закурил, она заметила:
   – Знаете, вы встревожили меня. Ужасно встревожили. – Однако, судя по голосу, она забавлялась. – Молоко прибавит вам желания дать мне совет?
   – Я уже испытываю такое желание. – Я встретился с ней взглядом и не отвел глаз. – Мой совет вам таков: не встречайтесь с Ниро Вулфом. С моей стороны это предательство, разумеется, но я по природе своей вероломен, а кроме того, мне не нравится, как все они на вас ополчились. Я еще до встречи с вами так думал, но теперь… – Я взмахнул рукой.
   – Теперь вероломство сладостно.
   – Может быть.
   – Как это мило с вашей стороны! Почему же вы советуете мне не видеться с Ниро Вулфом?
   – Потому что я знаю, какую ловушку он готовит. На самом деле вам нужно найти себе адвоката, хорошего адвоката, и пусть Вулф разговаривает с ним, а не с вами.
   Она наморщила нос:
   – Не люблю адвокатов. Слишком хорошо их знаю – проработала в адвокатской конторе три года.
   – Если завещание опротестуют в суде, вам придется нанять адвоката.
   – Ну да, наверное. Но вы сказали, что мне угрожает нечто более существенное, чем суд, и что Ниро Вулф готовит мне ловушку. Какую?
   Я ухмыльнулся и покачал головой. Вернулась горничная с подносами, и после того, как минеральная вода мисс Карн оказалась в стакане вместе с кубиками льда, я пригубил свое молоко. На мой вкус, оно было холодновато, и я обхватил стакан ладонями, снова ухмыльнулся и сказал:
   – У вас тут необыкновенно уютно и прохладно. Я прекрасно здесь себя чувствую. А вы?
   – А я нет! – ответила она с неожиданной резкостью в голосе. – Мне плохо. Умер мой хороший друг – всего три дня назад. Мистер Ноэль Хоторн. Другой человек, которого я тоже считала своим другом в некотором смысле – в любом случае не врагом, – повел себя гнусно. Мистер Гленн Прескотт. Он приходил сюда вчера вечером и сообщил мне об условиях завещания самым оскорбительным тоном. Теперь он открыто вступил в сговор с семьей мистера Хоторна против меня и даже подослал ко мне Штауффера с угрозами. Он подослал и вас, с вашим детским лепетом о ловушках и вероломстве. – Она фыркнула с презрением. – Молоко вам понравилось?
   – Спасибо, да. Простите, но дела у вас действительно обстоят из рук вон плохо. Не хотите ли обсудить это более подробно?
   – У меня нет никакого желания обсуждать это с вами. Единственная разумная вещь, которую вы сказали за все время, – это то, что дело повели неправильно. Это надо же, послать ко мне Осси с угрозами! Да он начинает заикаться, стоит мне взглянуть на него! Между прочим, с вами мне такое не удалось.
   – Не удалось, но вы были близки к этому. – Я опять широко ухмыльнулся. – И вы считаете, что еще двадцать минут – и у вас получится. Потому-то вы и предложили мне сесть. Может, вы и правы, но спешу вас заверить: я – совсем не Осси. А вообще я просто убиваю время. Мой босс просил привезти вас к нему на Тридцать пятую улицу без десяти шесть, но я бы не хотел, чтобы мы оказались там раньше десяти минут седьмого. Было бы неплохо преподнести ему урок насчет того, чего следует ожидать от людей, а чего не следует. – Я бросил взгляд на запястье. – И все равно нам скоро трогаться с места. Мне пришлось оставить машину на Третьей авеню.
   – Я уже сказала, мистер Гудвин, что мне плохо. Как вижу, вы допили молоко.
   – Этого достаточно, спасибо. Так вы не намерены ехать?
   – Абсолютно.
   – Что вы собираетесь делать? Наберете в рот воды и будете сидеть здесь, пока вам не вручат повестку в суд?
   – Я не собираюсь бездействовать. – Ее тон вновь стал резким. – Говорю вам, мне не понравилось их поведение. От миссис Хоторн я не ожидаю ничего разумного, но разве не могла миссис Данн приехать ко мне или пригласить меня к себе, чтобы мы с ней все обговорили? Разве не могла она прямо сказать, что считает завещание несправедливым, и попросить меня подумать над тем, что можно с этим сделать? Или ей не снизойти до признания в том, что она с сестрами считает себя законной наследницей брата по праву родства?
   – Они так не считают. Речь совсем не об этом. Сыр-бор разгорелся из-за Дейзи.
   – Не верю. Мне кажется, все начал Гленн Прескотт, а сестры помогли ему сговориться с миссис Хоторн. Они думают, что разговаривать со мной можно только посредством запугивания. Сначала они послали сюда мямлю Штауффера, а потом наняли детектива, Ниро Вулфа, который специализируется на поимке убийц. Можно подумать, будто я убийца. Ничего не выйдет. Может, у них есть полное право рассчитывать на свою долю богатства Ноэля… мистера Хоторна, но получат они ее только после соответствующего решения суда.
   – Ладно, – закивал я, – тут я с вами соглашусь. Целиком и полностью. Эти сестры – стая стервятников, Прескотт – двуличный крючкотвор, а Штауффер – жалкий Осси. Но могу ли я задать вам один гипотетический вопрос?
   – Одним гипотетическим вопросом вы не заставите меня переменить мнение, мистер Гудвин.
   – Но я все равно спрошу. Для нас обоих это станет отличным упражнением и позволит с пользой провести время. Давайте скажем, исключительно в качестве гипотезы, разумеется: Ниро Вулф – беспощадный, бесчестный и коварный человек; вы досадите ему, отказавшись приехать и поговорить с ним; он захочет отомстить вам, и ему в голову придет блестящая идея оспорить завещание не на том основании, что оно несправедливое, а на том, что оно поддельное. Он способен…
   – Так вот что это такое! – Глаза мисс Карн просвечивали меня насквозь. – Это и есть новая угроза, да? Она ничем не лучше первой, даже еще хуже. Разве не сам мистер Прескотт составил завещание? Разве не у него оно хранилось все это время?
   – Все так, в том-то и дело. Ведь вы считаете, что он в сговоре против вас, верно? Поскольку составил завещание Прескотт и хранилось оно у него, кто, как не он, сможет лучше подкрепить заявление Вулфа о том, что произошла подмена и завещание поддельное?
   – Нет. Он не сможет. Он же сам заверил подлинность завещания.
   – Для кого заверил? Для Вулфа и Хоторнов. То есть для тех самых людей, которые находятся с ним в сговоре.
   – Но… – Наоми Карн оборвала себя на полуслове. Ее глаза сузились, и она застыла без движения. Через несколько секунд она медленно произнесла: – Мистер Прескотт не сделал бы этого. В конце концов, он адвокат известной фирмы, его репутация безупречна…
   – С каждой минутой вы думаете о нем все лучше и лучше.
   – Не важно, что я думаю о нем. Но с другой стороны… Если бы он намеревался сделать мне подобную гадость, то ему достаточно было не обнародовать завещание. Он мог просто уничтожить его.
   – У него и в мыслях такого не было. Моя гипотеза состоит в том, что Вулфу приходит идея и все ему подыгрывают. И я с самого начала говорил, что это всего лишь гипотеза.
   – Да, говорили. – Она прищурилась. – Так это гипотеза? Или это ловушка, которую готовит мне Ниро Вулф?
   – Вам лучше спросить его самого, мисс Карн, – пожал я плечами. – Мне известно только то, что он хочет побеседовать с вами. Его наняли, чтобы убедить вас прийти к некоему соглашению. Я еще не встречал человека, который выиграл бы что-то от отказа побеседовать с Ниро Вулфом, когда тот просит об этом.
   Секунд десять она смотрела мимо меня, а затем внезапно поднялась и, не извинившись, вышла из комнаты. Я тоже встал и приблизился к двери, где постоял, навострив уши, в надежде услышать, как она говорит по телефону, например. Однако то ли квартира была слишком велика, то ли звукоизоляция слишком хороша, но мои расчеты не оправдались. Так прошло минут пятнадцать, и я уже собрался в ознакомительный тур по квартире, как вдруг раздались шаги. Я едва успел вернуться на середину комнаты, когда появилась мисс Карн. Она переоделась в голубое льняное платье и накинула легкий палантин того же цвета, а на голову нацепила что-то вроде шляпки. Тоном диктора она объявила:
   – Я еду не потому, что напугана. Впрочем, вас это не касается. Ваша работа – привезти меня туда. Пойдемте.
   Не было никакого сомнения в том, что эта женщина схватывает все на лету и предпочитает брать быка за рога. Когда мы оказались на улице, я обнаружил, что шагать рядом с мисс Карн весьма приятно. На данном этапе развития событий она не могла относиться ко мне лучше, чем скворец к гадюке, но поскольку мы вместе шли по тротуару, она предпочла делать это как партнер, а не как противник. Большинство девушек, оказавшись с мужчиной на многолюдном тротуаре, либо висят на нем, либо забегают вперед, либо тянут назад, и я не знаю, что хуже.
   Мы не разговаривали, даже когда сели в «родстер» и нырнули в поток автомобилей. Меня это устраивало. Гамбит, с помощью которого я выманил мисс Карн, был импровизацией. Благодарности от Вулфа он мне не принесет, да еще предстояло сообразить, каким образом донести до него чисто гипотетическую природу сделанных мной заявлений. Не то чтобы он стал возражать против того, что его назвали беспощадным, бесчестным и коварным, но ему определенно не понравилось бы то, что я представил его простаком, которого водит за нос его же подчиненный. Я надеялся, что смогу оставить мисс Карн в гостиной и обмолвиться парой слов с Вулфом прежде, чем приглашу нашу гостью пройти в кабинет. Еще лучше было бы поговорить с ним в оранжерее, но об этом речь не шла, так как прибыли мы в четверть седьмого, к каковому часу он уже спустился и ждал нас за своим столом.
   Мой план не удался. Три машины, припаркованные у обочины, предупредили меня о наличии конкурентов. Я открыл дверь своим ключом и провел Наоми Карн в прихожую. Там ожидал Фриц Бреннер, явившийся, чтобы сопроводить нас к Вулфу.
   – Он не один? – спросил я.
   – С ним леди и джентльмены, которые уже были у нас сегодня, – кивнул Фриц. – Они вернулись. Приехали без трех минут шесть.
   – Не докладывай о нашем приходе. – Я обернулся к мисс Карн. – Досадное недоразумение, простите. Боюсь, вам придется подождать несколько минут. – Я двинулся в гостиную. – Здесь, конечно, не так прохладно, как в вашей квартире…
   Она тоже тронулась с места, да так быстро, что я безнадежно отстал. Наверное, следовало быть настороже, но откуда мне было знать, что она направится прямо к кабинету, шестым чувством вычислив нужную дверь, и сразу туда ворвется? Я бросился за ней, но, когда достиг порога, она уже стояла внутри, на виду у всех собравшихся. Мне оставалось только нажать на тормоза и предоставить событиям развиваться своим чередом.
   Они приехали все в полном составе, за исключением вдовы под вуалью. Сестры Хоторн уставились на нежданную гостью с удивлением, но молча, Сара Данн что-то пискнула, а Осрик Штауффер и Гленн Прескотт не удержались от удивленных восклицаний. Мисс Карн не обратила на них ни малейшего внимания, прошествовала к столу и спокойно обратилась к Вулфу:
   – Вы Ниро Вулф? Я Наоми Карн. Мне сказали, что вы желаете обсудить со мной какой-то вопрос.
   Джун пробормотала себе под нос:
   – Боже праведный!
   Мэй вытянула шею, чтобы лучше видеть происходящее. Эйприл же громко расхохоталась и заявила:
   – Браво! Занавес.
   Губы Вулфа были плотно сжаты, и прежде чем он раскрыл рот, мисс Карн уже развернулась к Гленну Прескотту:
   – Это правда, что вы участвуете в сговоре, чтобы завещание объявили подложным? Отвечайте!
   Адвокат так и ахнул:
   – Что? В сговоре? Подлог? Что за бред?
   – Настаиваю – занавес, – повторяла Эйприл.
   Хором заговорили обе старшие сестры, Штауффер пытался утихомирить младшую, а Прескотт и мисс Карн устроили настоящую перебранку, в которой не было сказано ни слова по существу. Наконец все перекрыл громогласный окрик Вулфа:
   – Достаточно! Леди и джентльмены! Это мой кабинет, а не рыночная площадь. – В мою сторону полетел пылающий гневом взгляд. – Чтоб тебя, Арчи! – Затем он переключился на адвоката. – Мистер Прескотт, приношу свои извинения за то, что нанял на работу человека, чье необузданное воображение имеет склонность к таким клише, как зловещие заговоры и подложные завещания. Что же касается вас, мисс Карн, то вы, полагаю, сочли себя дерзкой и бесстрашной…
   – Пенфесилея [3 - Пенфесилея (Пентесилея) – в древнегреческой мифологии царица амазонок, дочь бога войны Ареса и царицы амазонок Отреры.], не иначе! – вставила Мэй.
   Вулф проигнорировал это замечание:
   – …когда ворвались сюда как на пожар. Взять быка за рога! Пф! Казалось бы, не так уж трудно придерживаться общепринятых норм поведения, даже когда борешься за состояние. И казалось бы, не так уж трудно девушке со столь умными глазами, как у вас, догадаться, что мистер Гудвин бессовестно морочит вам голову. Не отрицаю, у вас имеется причина для огорчения: вы приехали сюда в расчете на частную беседу со мной, а застали здесь множество людей. В этом нет ни моей вины, ни их. Они не знали о том, что вы будете здесь, как и я не знал об их визите. Они приехали без предупреждения, чтобы рассказать о том, что миссис Ноэль Хоторн, выйдя из моего кабинета, тут же наняла адвоката и тот уже послал мистеру Прескотту официальное требование предоставить копию завещания. Как видите, вы не единственная… В чем дело, Фриц?
   В своей величественной манере Фриц замер на пороге кабинета, чтобы объявить о приходе новых гостей, но церемония была безнадежно испорчена, так как его толкнули в спину. Я с удивлением увидел, что толкнул его, пробираясь вперед, не кто иной, как наш старый друг инспектор Кремер из отдела по расследованию убийств. Следом за ним показалось воплощение пессимизма – прокурор Скиннер, а замыкал колонну костлявый коротышка с усами и прошлогодней соломенной шляпой в руках. Фриц, восстановив равновесие и поняв, что объявлять ему нечего, отошел в сторону и мужественно попытался проглотить негодование.
   Вулф встретил гостей иронией:
   – Добрый день, джентльмены! Как видите, я занят. Не будете ли вы так любезны…
   – Все в порядке, мистер Вулф. – Владелец хриплого баса, Скиннер, встал перед Кремером и оглядел лица присутствующих. – Миссис Джон Чарльз Данн? Я окружной прокурор Скиннер. Мисс Мэй Хоторн? Мисс Эйприл Хоторн? У меня для вас есть одна… неприятная новость. – В его тоне слышалось извинение. – Необходимо было найти вас немедленно…
   – Позвольте, сэр, это недопустимо! – отчеканил Вулф. – Мы совещаемся по очень деликатному вопросу…
   – Приношу свои извинения, – сказал Скиннер. – Поверьте, мне очень жаль. У нас дело чрезвычайной важности, а иначе мы не стали бы вваливаться в ваш дом подобным образом. Мы желаем уточнить несколько деталей касательно смерти мистера Ноэля Хоторна в прошедший вторник. Это случилось в вашем загородном доме в Найеке, не так ли, миссис Данн?
   – Да. – Темные глаза Джун сверлили прокурора. – Что вы… Почему вам нужно что-то уточнять?
   – Потому что таков наш неприятный долг. – Скиннер стойко выдержал ее взгляд. – В наше ведомство поступило доказательство того, что смерть вашего брата была неслучайной. Доказательство того, что он был убит.
   Воцарилась мертвая тишина.
   Скиннер и Кремер вглядывались в лица, и я последовал их примеру. Эйприл сидела недалеко от меня, и я уловил, как она выдохнула два слога: «Браво», однако ее бледность и неподвижные глаза свидетельствовали о том, что сама она едва ли слышала себя.

Глава 4

   Вулф тяжело вздохнул. Прескотт вскочил на ноги, раскрыл рот, захлопнул его и сел. Осрик Штауффер издал звук, означающий шокированное и негодующее недоверие, но оставшийся незамеченным.
   Джун, по-прежнему сверля взглядом Скиннера, проговорила:
   – Это невозможно! – И повторила, но уже на более высокой ноте: – Это абсолютно невозможно!
   – Как бы я хотел, чтобы так и было, миссис Данн! – провозгласил окружной прокурор. – Искренне хотел бы. Вряд ли кто-либо понимает лучше меня, что это будет значить для всех вас – вас, миссис Данн, вашего мужа и ваших сестер… Все тягостные аспекты этого… И потому я с таким нежеланием… едва смог себя заставить…
   – Это ложь! – произнесла Мэй Хоторн, однако ее голос было не узнать. Он хлестал, словно кнут. – Давайте смотреть правде в глаза, мистер Скиннер. Избавьте нас от причитаний о своей искренности. Мы знаем, что такое политика, и прекрасно понимаем: смерть нашего брата решили использовать для того, чтобы расправиться с моим зятем. Может, у вас это получится. Делайте, что считаете нужным, но избавьте нас от вашего лицемерного нытья.
   Скиннер дождался, когда Мэй замолчит, и произнес с достоинством:
   – Вы ошибаетесь, мисс Хоторн. Уверяю вас, я искренне и глубоко…
   – Вы отрицаете, что уже два месяца ваша свора распространяет клевету о нашем зяте и его отношениях с нашим братом?
   – Да, я отрицаю это. Я не принадлежу ни к какой своре, если только вы не имеете в виду мою политическую партию. До меня доходили слухи, многие люди…
   – Вы отрицаете…
   – Не надо, Мэй, – сказала Джун, беря бразды правления в свои руки. – Какой смысл? – Она снова направила пронзительный взгляд на Скиннера. – Вы утверждали, будто у вас есть доказательство того, что мой брат был убит. Что это за доказательство?
   – Я вскоре расскажу вам о нем, миссис Данн, но, чтобы истолковать его как можно точнее, сначала нам необходимо получить от вас определенную информацию. Вот почему…
   – Могу ли я задать вопрос? – подал голос Гленн Прескотт.
   – Разумеется. – Скиннер кивнул собрату по профессии. – Я обрадовался, увидев вас здесь, Прескотт. Это ни в коем случае не намек на то, будто у миссис Данн могут возникнуть причины для консультации с адвокатом, просто я рад тому, что вы здесь.
   – Я тоже, – коротко заметил Прескотт. – Прежде всего, если имело место убийство, то совершено оно было в округе Рокленд, верно?
   – Да. – Скиннер резко обернулся, чтобы указать на костлявого коротышку, так и не выпустившего из рук соломенную шляпу. – Позвольте представить мистера Ригана, прокурора округа Рокленд. Мистер Риган, вы, конечно же, наслышаны о Гленне Прескотте из фирмы «Данвуди, Прескотт энд Дэвис»?
   – Безусловно, – ответил мистер Риган. – Польщен знакомством.
   – Понятно, – кивнул Прескотт.
   – Мистер Риган обратился ко мне за советом. Если вы желаете, чтобы беседу вел он…
   – В этом нет необходимости. Продолжайте. Только сначала еще один момент – не юридического характера, но тем не менее. Вы говорите, что у вас имеются свидетельства того, что Ноэль Хоторн был убит в доме Джона Чарльза Данна, когда находился там с визитом и когда мистер Данн тоже там присутствовал. Разве не правильнее и логичнее было бы прежде всего связаться с самим мистером Данном, вместо того чтобы трезвонить о своих подозрениях всему свету? Особенно учитывая его высокое положение в обществе? Почему же вы предпочли разыскать миссис Данн и выложить свои подозрения ей в присутствии группы посторонних людей?
   Лицо окружного прокурора напряглось.
   – Мне не нравится ваш тон, Прескотт, – заявил он.
   – Мой тон тут ни при чем. Прошу ответить на мои вопросы.
   – Вопросы мне также не нравятся, однако я отвечу. Я целый час пытался разыскать мистера Данна. Как вам наверняка известно, сейчас он находится в Вашингтоне, на заседании комитета сената. Мне не удалось с ним связаться. Тем временем выяснилось, что миссис Данн и ее сестры уехали на встречу с Ниро Вулфом. Никто ни о чем не трезвонил, более того, я был бы счастлив, если бы о случившемся вообще никто не узнал. Я являюсь политическим оппонентом, причем убежденным оппонентом, госсекретаря Данна и администрации, которую он представляет, но, Богом клянусь, я не из тех, кто сражается грязными методами, и вы должны знать это, даже если мисс Мэй Хоторн не в курсе. Ваши инсинуации о том, будто я занялся миссис Данн, испугавшись прямого обращения к самому Данну, необоснованны и оскорбительны. Ко мне обратился мистер Риган, предъявив обнаруженные им улики и попросив совета. Чтобы интерпретировать данные улики с максимальной точностью, нам требуется информация от миссис Данн и, возможно, от кого-нибудь еще. Я прошу, чтобы и она, и все остальные оказали содействие в выполнении моих обязанностей.
   Прескотт, ничуть не смущенный этой отповедью, спросил:
   – Что это за улики?
   – Не знаю. Не могу точно сказать, пока не получу недостающую информацию. Мне всего лишь нужны факты. Вы же не думаете, будто я собираюсь хитрить в вашем присутствии?
   Скиннер обернулся к Вулфу:
   – Если вы желаете, чтобы мы покинули ваш кабинет, то…
   Вулф покачал головой:
   – Ваше дело более срочное, чем мое, сэр. Арчи, Фриц, еще стулья.
   Мы с Фрицем притащили из гостиной несколько стульев. Наоми Карн отошла на задний план, к книжным полкам, и я поставил стул для нее там. Выглядела она, на мой взгляд, бледновато. Молодежь в количестве трех человек подвинулась, уступая место представителям закона и правопорядка: Эндрю Данн встал поближе к матери, девушки отступили назад. Инспектор Кремер вышел в прихожую и через мгновение вернулся вместе с моим давнишним знакомцем сержантом Пэрли Стеббинсом. Сержант не соизволил ответить на мое приветствие, когда выхватывал предложенный мною стул, и устроился со своим блокнотом и карандашом на углу моего стола. Ну и я решил не извиняться, когда носок моего ботинка абсолютно случайно ударил его в голень.
   Прескотт обратился к Ниро Вулфу:
   – Ваш… – Он указал на меня. – Этот человек умеет стенографировать?
   – Да. Арчи, твой блокнот, пожалуйста.
   Я смерил Пэрли насмешливым взглядом и раскрыл свой блокнот как раз в тот момент, когда Скиннер заговорил снова:
   – Все, что мне нужно, миссис Данн, – это несколько фактов. Я постараюсь, чтобы мои расспросы не причиняли вам излишних страданий. Итак, во вторник, одиннадцатого июля, в вашем загородном доме в округе Рокленд собрались гости. Это верно?
   – Да. – Джун наклонилась к Прескотту. – Хочу, чтобы вы знали, Гленн: я склонна согласиться с Мэй в том, что все это очень похоже на политические интриги.
   – Я тоже.
   – Так следует ли мне отвечать на вопросы этого джентльмена?
   – Да, – мрачно ответил Прескотт. – Если вы откажетесь, будет только хуже. Я рядом, и если он… я вас остановлю. К тому же ведется протокол беседы.
   – Жаль, что нет Джона. Я позвоню ему…
   – Не думаю, что вы сможете до него дозвониться. Доверьтесь мне в этом, Джун. И не забывайте, что здесь ваш сын. Он ведь тоже адвокат. Что посоветуете, Энди?
   Парень похлопал мать по плечу и сказал сиплым голосом, в который постарался вложить максимум уверенности:
   – Не бойся, мама. Если он станет ловчить…
   – Не стану, – сухо оборвал его Скиннер. – По какому поводу вы собирали гостей, миссис Данн?
   – Мы хотели отметить двадцатипятилетие нашей свадьбы. – Джун смотрела прокурору в глаза и говорила отчетливо и продуманно. – Поэтому приехал и брат, хотя уже некоторое время они с моим мужем старались не встречаться. Мы все знали, какие распускаются слухи о займе Аргентине, и старались вести себя осмотрительно…
   – Это лишнее, Джун, – вставил Прескотт. – На вашем месте я бы оставил в стороне подоплеку и придерживался голых фактов.
   – Да, прошу вас о том же, – согласился Скиннер. – Назовите, пожалуйста, всех, кто присутствовал.
   – Мой муж. Я. Наш сын Эндрю и дочь Сара… Нет, Сара приехала после того, как… Она приехала позже, вместе с мистером Прескоттом. Еще там были мои сестры Мэй и Эйприл и мой брат с женой. И мистер Штауффер, Осрик Штауффер. Мы отмечали годовщину в семейном кругу, но мистер Штауффер приехал к моему брату по делу, и мы пригласили его присоединиться к нам. Это все.
   – Простите. Еще там была я.
   Джун обернулась на голос:
   – Ах да, верно, Селия, вы тоже были. Прошу прощения. Мисс Селия Флит, секретарь моей сестры Эйприл.
   – Теперь все, миссис Данн?
   – Да.
   – Кто-нибудь из прислуги находился в доме?
   – Только семейная пара из деревни. Жена готовит для нас, а муж работает в саду. У нас небольшой участок, и живем мы скромно.
   – Их имена, если позволите?
   – Я знаю этих людей, – сказал мистер Риган.
   – Хорошо. Продолжим, миссис Данн. Как вам хорошо известно, на место события были вызваны доктор Джайгер, судебный медик округа, и местный шериф мистер Брайант. Они прибыли, задали необходимые вопросы и записали ответы. Я ознакомился с протоколами. Там указано, что около четырех часов пополудни ваш брат взял дробовик и ушел в поля стрелять ворон. Это верно?
   – Нет. Он хотел подстрелить ястреба.
   – Но, как я понял, он подстрелил двух ворон.
   – Может, и так, но его целью был ястреб. Он обсуждал это с моим мужем, за этим и отправился в поля.
   – Прекрасно. Подстрелил он тем не менее двух ворон. Выстрелы слышали в доме, не так ли?
   – Да.
   – И ваш брат не вернулся. Без четверти шесть ваш сын Эндрю и молодая женщина – насколько я понял, это вы, мисс Флит, – вышли из леса и наткнулись на его тело. Выстрелом из ружья, которое лежало неподалеку, мистеру Хоторну снесло полголовы. Ваш сын остался там, а мисс Флит пошла в дом, который находится в четырехстах ярдах по другую сторону леса, чтобы оповестить мистера Данна. Затем мистер Данн лично позвонил в Нью-Сити. Шериф Брайант с помощником прибыли на место события в восемнадцать тридцать пять, а доктор Джайгер несколькими минутами позднее. Они пришли к заключению, что либо Хоторн споткнулся о куст – тело лежало в зарослях кустарника, – либо спусковой крючок дробовика зацепился за ветку, то есть что оружие выстрелило случайно.
   – Они все согласились с этой версией, что и зафиксировано в официальных заключениях, – уточнил мистер Риган. – Этим бы все и закончилось, если бы не Лон Чемберс.
   – Кто такой этот Лон Чемберс? – спросил Прескотт.
   – Помощник шерифа, – пояснил Скиннер, и его взгляд скользнул через плечо Джун к ее сыну. – Вы Эндрю Данн, правильно? – (Молодой человек подтвердил это.) – Тело Хоторна обнаружили именно вы – вы и мисс Флит?
   – Да, мы.
   – Вы сразу же решили, что он мертв?
   – Конечно. Это было очевидно.
   – Вы остались рядом с телом, послав мисс Флит в дом, чтобы сообщить о происшествии вашему отцу?
   – Она сама вызвалась. И вообще вела себя очень храбро. – Он отвечал с воинственным и презрительным видом, и те же чувства слышались в его тоне. – Все это я уже говорил шерифу и медэксперту, а они, как вы сами только что сказали, записали мои слова. Вы читали протоколы?
   – Читал. Вы что, отказываетесь говорить о произошедшем, мистер Данн?
   – Нет. Спрашивайте.
   – Спасибо. Прежде чем мисс Флит пошла в дом, вы притрагивались к телу или к дробовику?
   – Нет. Она ушла почти сразу.
   Глаза Скиннера описали круг.
   – А вы, мисс Флит, прикасались к телу или к дробовику до своего ухода?
   Селия выдала свою нервозность тем, что ответила гораздо громче и эмоциональнее, чем требовалось:
   – Нет! Конечно нет!
   – После ухода мисс Флит вы, мистер Данн, прикасались к телу или к дробовику?
   – Нет.
   – Сколько времени вы находились в одиночестве?
   – Минут пятнадцать.
   – Кто пришел потом?
   – Сначала мой отец. Он уже связался с Нью-Сити. С ним был Штауффер. Затем Титус Эймс, тот человек, что работает у нас. И больше никого не было до прихода шерифа.
   – Вы оставались на этом месте с момента обнаружения тела и вплоть до прибытия шерифа?
   – Да.
   – И не выпускали из поля зрения ни тело, ни дробовик?
   – Ружье я вообще не сразу заметил – его скрывали кусты. Я нашел его только после ухода мисс Флит, и то только потому, что специально искал. – Эндрю принял надменный вид. – Если вы пытаетесь установить, что к телу и оружию никто не прикасался до прибытия шерифа, то я могу и готов это подтвердить. Как юрист, я знаком с процедурой, применяемой в случаях насильственной смерти. Я работаю в «Данвуди, Прескотт энд Дэвис».
   – Понятно. Вы партнер фирмы?
   – Нет, разумеется. Я только в прошлом году получил допуск к юридической практике.
   – И вы можете подтвердить то, о чем заявили ранее?
   – Да. Как и мой отец и все остальные.
   Глаза прокурора снова описали круг.
   – Мистер Штауффер? Вы прибыли на место события вместе с мистером Данном-старшим? Вы подтверждаете…
   – Да, – буркнул Штауффер. – Ни к телу, ни к ружью никто не прикасался.
   – Значит, никаких вариантов, – подытожил помрачневший мистер Риган.
   – Похоже на то, – кивнул Скиннер и посмотрел на Прескотта, а потом на Джун. – Как видите, миссис Данн, я всего лишь хотел получить несколько фактов. А теперь позвольте объяснить сделанное мной в начале нашего разговора заявление. Помощник шерифа оказался пытливым и недоверчивым человеком. Его начальство склонялось к тому, чтобы признать случившееся непреднамеренной трагедией и закрыть дело, но только не Чемберс. Благодаря его упорству были обнаружены следующие факты. Во-первых, и приклад, и дуло дробовика недавно протирали, и не мягкой тканью, как принято, а чем-то жестким, что оставило множество крошечных царапин, отчетливо видимых под увеличительным стеклом. Во-вторых, на ружье должно было сохраниться множество разнообразных отпечатков пальцев Ноэля Хоторна, коль скоро он ходил с ружьем в руках полчаса или даже час и дважды из него выстрелил. Однако на оружии всего три группы отпечатков, и все они оставлены пальцами правой руки. Одна группа отпечатков на прикладе, одна на затворе, и еще одна на стволе. Отпечатки необычны: четыре пальца, от указательного до мизинца, очень близко друг к другу, кое-где вплотную, и ни одного отпечатка большого пальца. Группа отпечатков на стволе примечательна еще и тем, что они были расположены как бы в перевернутом виде: будто ствол держали не обычным манером, а ухватились за него сверху, собираясь использовать дробовик как дубинку.
   – Что за бред! – презрительно фыркнул молодой Данн.
   – Энди, пусть он закончит, – остановил его Прескотт.
   – Я постараюсь быть кратким, насколько это возможно, – пообещал Скиннер, – но прошу вас уяснить, что все происходящее – обычная и неизбежная цепочка событий, предусмотренная законодательством, а не моя прихоть или чьи-либо козни. Последнее, что нужно сказать об отпечатках пальцев: все они были сделаны после того, как дробовик протерли чем-то жестким. Несомненно, вам известно, миссис Данн, что дробовик принадлежит Титусу Эймсу, вашему наемному работнику. Эймс говорит, что протирает свое оружие исключительно специальной мягкой тряпочкой и что именно этой тряпочкой он протер дробовик во вторник днем перед тем, как одолжить его мистеру Хоторну по просьбе мистера Данна.
   – Значит, вы допрашивали Эймса, – заметил Прескотт.
   – Ну разумеется, – пожал плечами мистер Риган.
   Скиннер проигнорировал этот краткий диалог и продолжил:
   – Помощник шерифа Чемберс установил вышеназванные факты, но, несмотря на это, не сумел убедить шерифа и окружного прокурора, а именно присутствующего здесь мистера Ригана, в том, что заключение о несчастном случае вызывает сомнения. С моей точки зрения, это свидетельствует об их благородстве и нежелании провоцировать скандал в отношении столь выдающегося члена общества, как мистер Данн. Однако шериф не запретил своему помощнику продолжать расследование. В среду Чемберс привез дробовик в Нью-Йорк. В четверг, то есть вчера, полицейская лаборатория установила, что под металлической накладкой на срезе приклада и на других частях оружия имеются частицы относительно свежей крови. Помимо этого, вчера Чемберс обнаружил еще кое-что. Через лес на участке мистера и миссис Данн проложена тропа, которая в одном месте разветвляется. Одна ветвь уходит на север к трассе, а вторая поворачивает на восток в сторону дома. Под кустом рядом с этой тропой Чемберс нашел пучок луговой травы, который скрутили и смяли, после чего использовали для того, чтобы что-то протереть, и трава запачкалась. Вместе с мистером Риганом он привез этот пучок сегодня утром в Нью-Йорк. Четыре часа назад из нашей лаборатории сообщили, что трава запачкана смесью крови и масляной пленки с дробовика. Более того, выяснилось, что некоторые частицы, обнаруженные ранее, являются пыльцой и волокнами с того самого пучка травы. Мистер Риган убедился в правоте своего помощника и обратился ко мне. Он честно признал, что ранее опасался действовать из-за высокого положения лиц, вовлеченных в дело. Что бы ни говорила мисс Мэй Хоторн, я согласился с заключением полиции Рокленда с большим нежеланием и с еще бо́льшим нежеланием согласился помочь ему.
   – И каково это заключение? – спросила Джун.
   – Очевидное и неизбежное, миссис Данн. Вашего брата убили. – Скиннер выдержал ее жгучий взгляд. – Если его смерть была случайной, если он споткнулся или зацепился ружьем за ветку, как предполагалось вначале, то будет затруднительно, мягко говоря, объяснить отпечатки пальцев. Мужчина не держит огнестрельное оружие таким образом. Мы только что получили подтверждения от вашего сына и от мистера Штауффера, что дробовик не трогали после обнаружения тела, и, значит, в рамках версии о случайной смерти не существует логичных объяснений царапинам, крови и пучку травы. Те же самые неувязки возникнут при рассмотрении версии о самоубийстве, если ее выдвинут. Только предположив, что вашего брата убили, можно объяснить все эти факты. Убийца выстрелил в мистера Хоторна. Свои отпечатки пальцев на оружии он стер сорванной травой, по какой-то причине не пожелав использовать носовой платок, если таковой у него имелся. Затем он прижал к дробовику правую ладонь вашего брата в нескольких местах, чтобы оставить его отпечатки, и второпях неправильно приложил пальцы жертвы к стволу. По пути через лес он выбросил пучок травы в заросли. Если бы он сделал это, миновав развилку, тогда мы бы знали, в каком направлении он шел – к шоссе или к вашему дому. Но и без того действовал он небрежно либо из-за уверенности в том, что преступного умысла не заподозрят, либо из-за собственной глупости, либо из-за того, что спешил, опасаясь чьего-то скорого появления.
   – Не верю, – сказала Эйприл Хоторн.
   Все посмотрели на актрису. От ее бледности не осталось и следа, и в голос вернулись знаменитые переливы.
   – Ни капельки не верю.
   Скиннер повернулся к ней:
   – Чему именно вы не верите, мисс Хоторн? Фактам или их интерпретации?
   – Я просто не верю тому, что брата убили. Не верю, что с нами, Хоторнами, такое вообще могло случиться. Не верю, и все тут.
   – Я тоже, – энергично подхватил Осрик Штауффер.
   Окружной прокурор пожал плечами и обратил свое внимание на Джун:
   – А вы, миссис Данн? Я спрашиваю, потому что искренне хочу убедить вас в том, что все происходящее – неумолимый и жестокий ход событий. Я сожалею, но я вынужден делать то, что делаю. – (Джун смотрела на него, ни слова не говоря, не подавая ни знака.) – Ну что ж, – сказал Скиннер, – я все-таки хочу, чтобы вы поняли… мне понадобится ваше сотрудничество в этом… и вы должны понять, что подозрения ваших сестер, которые вы наверняка разделяете, безосновательны. Здесь нет ни политических интриг, ни клеветы. Я позволю себе сделать предположение, что вы относитесь к Ниро Вулфу как к другу, раз обратились к нему за консультацией. Его репутация эксперта во всем, что касается преступлений и улик, высока, как ничья другая. – Он развернулся. – Мистер Вулф, считаете ли вы, что смерть Ноэля Хоторна была несчастным случаем?
   – Я сторонний наблюдатель, мистер Скиннер, – покачал головой Вулф. – Здесь я только потому, что это мой кабинет.
   – Но какое мнение складывается у вас на основе услышанного?
   – Гм… Могу ли я принять ваши факты за истину?
   – Да. Они неопровержимы.
   – Тогда они однозначны. Если основываться именно на них, то мистер Хоторн был убит.
   Скиннер повернулся снова к миссис Данн, но к этому моменту она уже поднялась на ноги:
   – Вы сможете найти нас в резиденции нашего брата. Всех нас. Я позвоню мужу оттуда. Вам тоже лучше пойти с нами, Гленн. Это значит… Понятно, что это значит. Придется нам принять и этот удар. – Она пошла к двери. – Пойдем, Энди. Мэй… Эйприл, прихвати Селию…
   Ее остановил голос Вулфа:
   – Если позволите, один вопрос, миссис Данн. Вы хотите, чтобы я продолжил заниматься тем небольшим делом, которое мы обсуждали?
   – Полагаю… – первым заговорил Прескотт, но Джун не дала ему договорить:
   – Да. Хочу. Продолжайте. Дети, живее.

Глава 5

   – Подойдите ближе, мисс Карн, – сказал Вулф, – чтобы нам не пришлось кричать. Вот это красное кресло наиболее удобное.
   Наоми Карн, ничего не ответив, поднялась, дошла до красного кресла, в котором до этого сидела Мэй Хоторн, и опустилась в него. Она была единственной, кто остался, кроме нас, в кабинете. Сразу после ухода Хоторнов и Даннов с их свитой обе ветви закона и правопорядка тоже покинули нас. Инспектор Кремер, заметив молодую женщину, прячущуюся в темном углу, пожелал удовлетворить свое любопытство и задал Вулфу вопрос насчет нее. Однако тот лишь отмахнулся, и пришлось инспектору ни с чем поспешить вслед за коллегами.
   Вулф разглядывал мисс Карн из-под полуопущенных век и наконец проговорил:
   – Что ж… Теперь вы оказались в трудной ситуации.
   Она едва заметно приподняла брови:
   – Я? Вовсе нет.
   Ее лицо уже приобрело нормальный цвет и было не такое бледное, как полчаса назад, но былая дерзость, причинившая мне столько страданий в начале нашего знакомства, к ней так и не вернулась.
   – О да, и давайте без выкрутасов! – Вулф погрозил ей пальцем. – Вы прекрасно знаете, что оказались в чертовски трудной ситуации. Эти полицейские направятся прямо к Хоторнам и станут задавать бесчисленные вопросы. В том числе и о завещании мистера Хоторна. Даже если все это политический демарш, в чем я сомневаюсь, завещанием заинтересуются хотя бы для видимости. О таких вещах всегда спрашивают. Потом вопросы станут задавать вам. Полагаю, инспектор Кремер сам этим займется. Средства мистера Кремера ничем не примечательны в смысле проникновения в суть вещей, но доставляют массу неприятностей. – Он нажал на кнопку. – Хотите пива, мисс Карн?
   Она отрицательно покачала головой:
   – Не представляю, какой вопрос может задать мне полиция, на который я не смогла бы или не захотела бы ответить.
   – Готов поспорить, что это не так, мисс Карн. Я имею в виду не только то, что существуют тысячи вопросов, на которые я сам затруднился бы ответить, и это столь же верно для каждого представителя нашей расы. Я говорю конкретно о том, что вы до полусмерти испугались, когда мистер Скиннер объявил, что Ноэля Хоторна убили. Дерзкий и уверенный ум, горевший в ваших глазах, потух в один миг. – Он щелкнул пальцами. – Итак, хочу спросить: почему вы здесь?
   – Я здесь, потому что вы послали за мной, и я не намерена…
   – Нет, нет, нет! Эту страницу мы уже перевернули, а точнее, перевернул мистер Скиннер. Бомба, которую он сбросил на нас, ознаменовала собой начало совершенно новой главы. В военных действиях по поводу завещания наступило перемирие, возможно временное, но полное. Все напрочь забыли о наследстве, пока я не спросил миссис Данн, хочет ли она продолжать борьбу за него. Забыли все, включая вас. Если бы, справившись с шоком после объявления мистера Скиннера, вы снова подумали о завещании, то на вашем лице вновь отразился бы боевой настрой, однако этого не случилось. До настоящего момента оно выражает только настороженность и беспокойство. Ваши мысли далеки от денег, мисс Карн, вы думаете об убийстве, а я к нему не имею никакого отношения. Так почему же вы не встали и не ушли тогда же, когда и все? Почему вы остались?
   Мне показалось, он перестарался, потому что Наоми Карн ответила ему не словами, а действием: она молча встала с кресла и направилась к двери.
   Ни тон, ни темп речи Вулфа не изменились, когда он произнес вслед ее удаляющейся спине:
   – Когда ваши мысли вновь обратятся к деньгам, дайте мне знать, и мы все обсудим.
   Я не мог не поддаться чувству раздражения. Конечно, бомба Скиннера сыграла свою роль, но все равно: мне стольких трудов стоило привезти сюда мисс Карн, а Вулф взял и выставил ее, и все ради того, чтобы послушать собственные разглагольствования! Ну, во всяком случае, потворствовать этому я не собирался и потому не бросился открывать перед мисс Карн дверь. Но потом я увидел, что ее шаги замедлились, и, уже взявшись за дверную ручку и постояв пару секунд к нам спиной, Наоми Карн развернулась, прошла обратно к креслу и снова села.
   Направив взгляд на Вулфа, она произнесла:
   – Я осталась, потому что сидела там у стены и думала кое о чем.
   – Вот именно, – кивнул он. – И к чему вы пришли в результате раздумий?
   – Я приняла одно решение и собиралась рассказать вам о нем, но не успела, так как вы, мистер Вулф, набросились на меня с заявлениями о том, будто дела мои плохи и будто я испугана до полусмерти. Я не испугана. – Она не сводила с Вулфа глаз, и ни в них, ни в ее голосе действительно не было и намека на страх. – Вам не запугать меня. В последний раз я испытала панику, когда проглотила живую лягушку, и было мне тогда два года. Теперь я не поддалась бы панике, даже если бы сама убила мистера Хоторна.
   – Прекрасно. Мне нравится ваш задор. Какое решение вы приняли, мисс Карн?
   – Не знаю, хочу ли я вам рассказывать о нем. Я пока не уверена, что лучше: продолжать борьбу или согласиться на компромисс.
   – Значит, на самом деле к решению вы пока не пришли.
   – Пришла. И думаю… Я сделаю так, как решила. Только поверьте, что я приняла такое решение не из страха, но определенно на меня повлияло… повлияла эта новость. Ситуация моя теперь ничуть не труднее, чем была, но мне хватает разума, чтобы понять: в любой момент все может осложниться, ведь против меня воюет вся шайка Хоторнов. С их положением в обществе, с их влиянием они на многое способны. В общем, пусть берут половину. Половину того, что по завещанию оставлено мне.
   – Вот как. – Вулф закрыл глаза и посидел так несколько секунд, прежде чем приоткрыл их снова. – Значит, таково ваше решение.
   – Да.
   – И вы готовы его придерживаться.
   – Да.
   – Какая жалость!
   – Почему?
   – Сделай вы это предложение пораньше, хотя бы сегодня утром, когда к вам приходил мистер Штауффер, оно могло бы быть принято. Теперь, к несчастью, его нельзя даже рассматривать. Хотите услышать встречное предложение?
   – И что это за предложение?
   – Вы получаете сто тысяч долларов, а остальное отходит моим клиентам.
   Мисс Карн уменьшилась в размерах. Так это выглядело: она как будто съежилась со всех сторон. Она стала меньше. Целых десять секунд я наблюдал за этим феноменом. Но по-видимому, это просто сжимались пружины внутри ее, потому что внезапно она рассмеялась, и это был довольно веселый смех. Потом она перестала смеяться и сказала:
   – Это очень забавно.
   – Нет, что вы, ничуть.
   – Да нет же, презабавно! – Она издала смешок – такой смешок-малыш, который вприпрыжку бежал за большим смехом. – Конечно же забавно, что Ниро Вулф может совершить такую грубую ошибку. Ну и промахнулись же вы! Может, вы настолько глупы, что думаете, будто это я убила Хоторна! Мне трудно было бы это сделать, так как во вторник после обеда я находилась в Нью-Йорке.
   – Я не глуп, мисс Карн, и советую и вам не глупить.
   – Постараюсь. – Она поднялась с кресла и поправила голубой палантин. – Чем вызвана такая щедрость – целых сто тысяч? Наверное, вы захотели, чтобы у меня были средства на хорошего адвоката, когда меня обвинят. Как мило с вашей стороны, вы просто душка. Где я смогу найти такси?
   – Вы уезжаете?
   – Да. Мне пора, хотя жаль покидать столь приятное общество.
   – Возможно, мне удастся уговорить моих клиентов удвоить эту сумму. Двести тысяч долларов. Вы сможете найти меня здесь в любое время. В нашем районе такси поймать нелегко. Мистер Гудвин отвезет вас домой. Арчи, пожалуйста, зайди на кухню и скажи Солу, что мы будем обедать, когда ты вернешься.
   Я бросил на него удивленный взгляд. Значит, этот мошенник за время моего отсутствия предпринял какие-то шаги. Попросив наследницу подождать минутку, я оставил ее в прихожей, а сам поспешил на кухню. И точно, на том месте, где я обычно завтракаю, сидел Сол Пензер собственной персоной и играл на спички в карты с Фредом Даркином. Сол поднял на меня свои серые глаза – самые зоркие глаза во всем мире.
   – Какое у тебя задание? – спросил я. – Следить за женщиной по фамилии Карн?
   – Да.
   – Она отправляется домой. Повезу ее я. Дом номер семьсот восемьдесят семь на Парк-авеню, квартира 12D. Существует вероятность, что она попросит высадить ее, не доезжая до места. Ты с машиной?.. Хорошо. Я не буду спешить. Поеду по Тридцать четвертой улице до Парк-авеню и потом поверну к центру. Если окажешься рядом с ней, то привяжи себя к мачте и считай до десяти. Ее второе имя – Далила [4 - Далила – персонаж Ветхого Завета, женщина, предавшая влюбленного в нее Самсона.].
   Я вернулся в прихожую и сопроводил мисс Карн к «родстеру». Она не предпринимала никаких усилий, чтобы поддержать светский разговор, пока я неторопливо ехал по Тридцать четвертой улице. Наконец я увидел в зеркале заднего вида купе Сола всего через две машины от нас. Я думал о том, как неожиданно все изменилось. Когда я вез эту женщину к Вулфу, на сиденье рядом со мной восседало семь миллионов баксов, а на обратном пути от них остались всего лишь жалкие сто тысяч, ну максимум двести. Неудивительно, что у мисс Карн не было настроения болтать, после такой-то дефляции. Она все же выдавила из себя спасибо, когда выходила из машины перед своим домом. Сол завернул за ближайший угол в поисках места для парковки, и я изучал руль до тех пор, пока он не появился вновь, теперь на своих двоих. После этого я пришпорил своего коня – и был таков.
   Домой я прибыл в половине девятого и был до глубины души тронут, когда узнал, что Вулф задержал ради меня обед, который обычно у нас подавали в восемь. Фред Даркин, получающий доллар в час, все еще околачивался в доме, что меня удивило, поскольку Вулфа нельзя было назвать человеком, который принимает дорогостоящие меры безопасности, когда в казне шаром покати. Если бы это был Сол Пензер или Орри Кэтер, то их пригласили бы за стол вместе со мной и Вулфом, но поскольку это был Фред, ел он на кухне с Фрицем. Дело в том, что Фред добавлял в еду уксус, а за столом Вулфа это непозволительно. Фред сделал это еще в 1932 году: попросил уксуса и подмешал его в коричневый соус, поданный к запеченному голубю. За столом не прозвучало ни слова, так как Вулф считает аморальным любое вмешательство в процесс поглощения и переваривания пищи, но на следующее утро он уволил Фреда и целый месяц не нанимал обратно.
   После обеда мы перебрались в кабинет. Вулф устроился за столом с атласом, и я не удержался от ухмылки, когда увидел, что он вместо небольшого путешествия куда-нибудь во Внешнюю Монголию раскрыл карту штата Нью-Йорк и, насколько я мог судить по направлению его взгляда, освежал в памяти географию округа Рокленд. Только я успел выбрать книгу, чтобы заполнить ею час отдыха, как зазвонил телефон. Я добрался до своего рабочего инструмента и сказал в трубку:
   – Офис Ниро Вулфа.
   Услышав, как знакомый голос произносит мое имя, я сообщил Вулфу, что это Сол Пензер. Босс со вздохом отложил атлас и, сняв трубку с параллельного аппарата, буркнул что-то нечленораздельное, что означало зеленый свет.
   – Девять пятьдесят шесть, сэр, – заговорил Сол. – Женщина вошла в многоквартирный дом, куда ее привез Арчи, в восемь четырнадцать. В девять двенадцать она снова вышла, доехала на такси до итальянского ресторана «Санторетти» в доме номер восемьсот тридцать три по Восточной Шестьдесят второй улице и вошла внутрь. Я тоже вошел, поел спагетти и поговорил по-итальянски с официантом. Она до сих пор там, сидит за столиком с мужчиной, ест курицу и грибы. У мужчины аппетита нет, в отличие от нее. Они говорят вполголоса. Я звоню из аптеки на северо-западном углу Шестьдесят второй улицы и Второй авеню. Если после ресторана они пойдут в разные стороны, за кем мне следовать?
   – Опиши мужчину.
   – От сорока до сорока пяти лет, рост пять футов десять дюймов, вес сто семьдесят фунтов. Пьет. Костюм: хорошо пошит, из тонкой камвольной шерсти; шляпа: с мягкими полями, из летнего фетра. Брился вчера. Голубая рубашка, серый галстук-самовяз в синюю полоску. Челюсть квадратная, широкий рот и полные губы, длинный узкий нос, глаза припухли, карие, нервно мигает, уши…
   – Этого достаточно. Ты его не знаешь.
   – Нет, сэр. – Сол как будто извинялся за то, что докладывает о человеке, еще не учтенном в его обширной и точной картотеке, которую он носит в голове.
   – К тебе немедленно присоединится Фред, – распорядился Вулф, – он будет напротив «Санторетти». Если объекты разойдутся, пусть идет за мужчиной. С этой женщиной могут быть сложности.
   – Да, сэр, я того же мнения.
   Вулф положил трубку и кивнул мне. Я пошел на кухню, где прервал Фреда посреди зевка, в котором поместилась бы кварта уксуса. Описав ситуацию, я сказал, чтобы он постарался установить личность мужчины и дожидался дальнейших указаний, после чего вытолкал нашего громилу на улицу. На каменных ступеньках крыльца я задержался, чтобы глотнуть жаркого июльского воздуха, и заметил, что в мою сторону мчится такси. Раздался визг тормозов, такси резко остановилось у тротуара перед нашим домом, и оттуда вышла женщина. Она расплатилась с таксистом, пересекла тротуар, взошла по семи ступенькам и в свете, льющемся из раскрытой двери, мило мне улыбнулась:
   – Могу я видеть мистера Вулфа?
   Я гостеприимно кивнул и пригласил ее в прихожую, где попросил подождать одну минутку. В кабинете я объявил Вулфу, что у него просит аудиенции мисс Мэй Хоторн.

Глава 6

   Кабинет, освобожденный от лишних стульев, принял свой обычный вид. Как всегда, красное кресло стояло справа от стола Вулфа, развернутое так, чтобы сидящий в нем посетитель – в данном случае президент колледжа Варни – оказался лицом к Вулфу. У Мэй Хоторн был усталый вид, белки глаз испещрены красными прожилками, однако спину она держала прямо.
   – Сегодняшняя новость, должно быть, стала для вашей семьи ударом, – начал разговор Вулф.
   – Нам нелегко, – кивнула она. – Особенно тяжко приходится Эйприл, поскольку она считает, будто должна надо всем смеяться. Искусство строит жизни гримасы. Вы побеседовали с мисс Карн?
   – Недолго. Когда все разъехались, она задержалась.
   – Вам удалось прийти к соглашению?
   – Нет. Она предложила половину того, что ей завещано, но я отказался.
   – Слава богу! – На лице мисс Хоторн отразилось облегчение. – Зная вашу репутацию и познакомившись с вами лично, я опасалась, что вы загоните ее в угол и вынудите заключить сделку, которая нам теперь невыгодна. Вы ведь понимаете, что ситуация кардинально изменилась. По-моему, сейчас нам лучше вообще не иметь контактов с мисс Карн.
   – Вот как. Остальные с вами согласны?
   – Не знаю. Думаю, да. Суть в том, что мы желали как можно скорее достичь соглашения с мисс Карн, чтобы избежать скандала, который намеревалась устроить наша невестка. Теперь все это не имеет смысла. Расследование убийства покроет нас таким слоем сажи и копоти, что споров из-за наследства уже никто не заметит.
   Вулф поджал губы:
   – Это одна из возможных точек зрения на ситуацию. Полагаю, мистер Скиннер с коллегами уже навестили вас?
   – О да. Вдова брата впустила их, но по совету мистера Прескотта мы все – все, кроме Дейзи, – отказались общаться с ними до тех пор, пока Джун не дозвонилась мужу в Вашингтон. Он сказал ей, чтобы мы всячески содействовали представителям закона и отвечали на все вопросы, имеющие отношение к делу. И тогда они взялись за нас… Наверное, они вели себя деликатно и вежливо. В результате мы все оказались подозреваемыми в убийстве.
   – Все?
   – Почти все. Должно быть, для вас подобные кошмары – привычное дело, но я не детектив и не читаю криминальную хронику в прессе – слишком занята. Выходит, что мой брат умер – был застрелен – между половиной пятого и половиной шестого вечера. Титус Эймс слышал третий выстрел незадолго до пяти часов; ранее прозвучало еще два выстрела, те, которыми были убиты вороны. В это время Эйприл легла вздремнуть наверху, но она была одна, ее никто не видел. Моя старшая сестра собирала в саду малину и виноградные листья для украшения стола. Я была в ванной, стирала чулки.
   «Ага, – подумал я, – журналисты-то, оказывается, не соврали, она и вправду сама стирает свою одежду!»
   – Селия – мисс Флит – в своей комнате писала письма, – продолжила Мэй Хоторн. – Она отвечает на все письма, которые шлют Эйприл всякие болваны. Миссис Эймс готовила ужин. Дейзи, жена Ноэля, рвала на лугу рудбекию. Она называет этот цветок маргариткой [5 - Игра слов: «маргаритка» по-английски – дейзи (daisy).]. Джон – мой зять – рубил дрова. Те полицейские даже спросили меня со всей возможной вежливостью, слышала ли я звуки топора все то время, пока стирала. Но я еще и голову мыла. Мистер Штауффер, которого я терпеть не могу, пошел на пруд искупаться. Титус Эймс доил коров. Энди поехал в Найек за мороженым, но для алиби этого недостаточно, так как дорога в деревню проходит недалеко от того места, где все случилось, по другую сторону леса. Сара и мистер Прескотт были в Нью-Йорке, они приехали где-то в половине восьмого, часа через два после того, как нашли тело моего брата. Мистер Прескотт привез Сару в своей машине. Но я не думаю, что они избегут подозрений, ведь один из них мог прилететь раньше на аэроплане и улететь обратно, не так ли?
   Вулф с серьезным видом кивнул:
   – Или прыгнуть на планере с Эмпайр-стейт-билдинга – оттуда всего тридцать-сорок миль. Поскольку картина уже фантастическая, можем и такой вариант добавить.
   – Ничего фантастического не вижу, – возразила мисс Хоторн. – Только голые факты. И полиция работает с этим. Кажется, они придерживаются версии, будто моего брата убили из-за того, что он держал в своих руках карьеру Джона Данна и не собирался уступать. Они ничего не могут сделать, то есть не могут пока никого обвинить в убийстве, но они могут уничтожить Джона и сделают это… – Она прижала ладонь ко лбу и закрыла глаза.
   – Немного бренди, Арчи, – пробормотал Вулф.
   Я встал, чтобы принести поднос, но Мэй Хоторн затрясла головой:
   – Не надо.
   Я помедлил.
   Она повторила:
   – Не надо, правда. Спасибо. – Отняв руку от лица и выпрямившись, она посмотрела на Вулфа. – Прошу прощения. Я не собиралась… Все это я рассказала лишь для того, чтобы объяснить, почему считаю, что вам следует прекратить переговоры с мисс Карн. Мы больше не боимся скандала и шумихи. Против нее лично я ничего не имею, но не понимаю, почему она должна получить то, что мой брат ей не оставлял. Я, конечно, не верю, что та нелепая бумага, зачитанная нам мистером Прескоттом, выражает истинные пожелания моего брата. У Ноэля были свои недостатки, но он сказал мне, что завещает научному фонду колледжа Варни миллион долларов, и ничто не убедит меня в том, что он этого не сделал.
   – Вы уже говорили это сегодня.
   – И готова повторить еще.
   – Значит, вы обвиняете мистера Прескотта в преступлении. Завещание составлял он и называет этот документ настоящим. Вы думаете, он поделит деньги с мисс Карн?
   – Боже праведный, нет! – Она удивленно вскинула брови.
   – Боюсь, – нахмурился Вулф, – ваша способность рассуждать на время покинула вас, мисс Хоторн. Что неудивительно, учитывая, сколько вам пришлось пережить в последнее время. Вы сказали, что верите… Извините, когда ваш брат обещал вам, что оставит вашему фонду миллион?
   – Речь заходила об этом два или три раза. Прошлой зимой, то есть примерно год назад, он сообщил мне, что намерен оставить миллион вместо половины этой суммы. А летом сказал, что так и сделал.
   – Летом тысяча девятьсот тридцать восьмого года?
   – Да.
   – Очень хорошо. Итак, вы считаете, что он не вводил вас в заблуждение. Что он сделал так, как сказал. Но завещание, которое мистер Прескотт называет настоящим, датировано седьмым марта тысяча девятьсот тридцать восьмого года, тогда как ваш брат после этой даты сообщил вам о том, что увеличил отписываемую фонду сумму до миллиона. Таким образом, вы обвиняете мистера Прескотта в подлоге.
   – Вовсе нет, – нетерпеливо ответила мисс Хоторн. – Если бы мои выводы строились на столь невероятном предположении, как это, я бы изменила мнение. Я знаю Гленна Прескотта. Это довольно ловкий и опытный адвокат с Уолл-стрит, по самой своей природе гибкий в вопросах этики и морали, что абсолютно необходимо в его профессии, но в нем нет ни грана дерзости и воображения, без которых немыслимо воровство широкого масштаба. Скорее я напишу великую эпическую поэму, чем он украдет три миллиона, подделав завещание моего брата. Полагаю, вы это имели в виду, когда говорили о том, что он поделит деньги с мисс Карн.
   – В общем, да. Фальсификация в той или иной степени, не обязательно поддельная подпись. Вы видели документ?
   – Да.
   – Он весь умещается на одной странице?
   – Нет. На двух.
   – Отпечатан на машинке, разумеется?
   – Да.
   – На второй странице есть какие-либо ключевые пункты?
   Она сосредоточенно нахмурилась:
   – Я не… Подождите. Да, вспомнила. Почти все напечатано на первой странице. На второй тоже есть текст, но немного, а также подписи – моего брата и свидетелей.
   – Тогда, по всей вероятности, не было необходимости затевать рискованное мероприятие по подделке подписей. Но если вы исключаете мошенничество со стороны Прескотта, на каком основании вы делаете вывод…
   – Я как раз подошла к этому. За этим я и приехала к вам. Мне кажется, все было примерно так. Ноэль действительно попросил Прескотта оформить завещание – в том его виде, в котором нам его предъявили. Хранилось оно в сейфе в офисе Прескотта. Но в то же время или чуть позже, возможно на следующий день, Ноэль составил другое завещание – сам, ничего не говоря Прескотту, и в нем он распределил свое имущество так, как на самом деле желал распределить. Вопрос состоит в том, где его последнее, настоящее завещание? То, которое имеет силу?
   – Сначала надо ответить на другой вопрос, – проворчал Вулф. – Почему ваш брат попросил мистера Прескотта оформить завещание, которое он намеревался сразу же заменить другим? Столько хлопот, и все впустую.
   – Не так уж и много, – покачала головой Мэй. – А мою теорию подтверждают слова самого Прескотта. Мы спрашивали у него вчера, знает ли мисс Карн о завещании, и он сказал, что да. Сказал, что на следующий день после того, как оно было оформлено, мисс Карн видела завещание и читала его. Она приходила в офис Прескотта – об этом договаривался Ноэль, и Ноэль же проинструктировал адвоката показать мисс Карн завещание.
   – Понятно, – буркнул Вулф.
   – Это и есть ответ на ваш вопрос. – Слабый, почти незаметный глазу румянец появился на щеках президента колледжа. – Я не притворяюсь, будто знаю что-либо о сексе и о том, что он делает с людьми. Все остальное в мужчинах и женщинах мне вполне понятно, но секс… Должна признаться, он выше моего разумения. То ли он миновал меня, то ли я сама обошла его стороной. У меня есть колледж, мои достижения, моя карьера, у меня есть я. Только умом, но не сердцем могу я объяснить, почему мой брат опустился до таких уловок. Он желал сдержать свое слово и выполнить свои обязательства перед семьей. Но ему нужно было удержать мисс Карн, а сделать это он мог, только доказав, что в случае его смерти она получит свою… награду. Признаю, что я не способна уяснить, почему он нуждался именно в мисс Карн, и нуждался столь отчаянно, но здесь я лишь могу отослать вас к тысячам экспертов, от Шекспира до Фейт Болдуин.
   – Не будем спорить об этом, – кивнул Вулф. – Это изящная теория. Вы сами ее придумали?
   – Идея была моя. Сестры поддержали ее. Мистер Прескотт слабо возражает, что Ноэль был выше такого надувательства, но мне кажется, что в душе он согласен со мной. Подозреваю, о сексе он знает не больше моего. Он никогда не был женат.
   – Вы пришли сюда как представитель группы, которая наняла меня вести переговоры с мисс Карн?
   – Да. То есть сестры со мной заодно, но не Дейзи. Она не способна рассуждать здраво. На самом деле они все сейчас в таком шоке из-за… из-за новых подробностей, касающихся смерти нашего брата, что о завещании и не думают. А я думаю. Брат погиб. Мы его похоронили. Он намеревался сделать так, чтобы в случае его смерти мой колледж получил некую сумму. Я собираюсь проследить за тем, чтобы его намерения осуществились. С молчаливого согласия моих сестер я прошу вас приостановить переговоры с мисс Карн.
   – Я предложил ей удовлетвориться двумястами тысячами долларов, а остаток поделить между миссис Хоторн и всеми вами.
   Мэй вытаращила на него глаза:
   – Неужели она согласилась на это?
   – Нет. Но может согласиться завтра или чуть позднее. Она напугана.
   – Чего ей бояться?
   – Убийства. Расследование убийства – водоворот угроз, мисс Хоторн. Не могу не отметить, что вас оно не очень пугает.
   – Я крепкая. Все сестры Хоторн крепкие. Но черт возьми, не хотите же вы сказать, что это мисс Карн убила Ноэля?! – Она все еще таращилась на моего босса. – Мне такое даже в голову не приходило!
   – Я понятия не имею, кто убил вашего брата. Давайте сосредоточимся на завещании. Я всего лишь объяснял причину страха мисс Карн. Несмотря на вашу интересную теорию и допуская, что она вероятна и даже верна, в случае если мисс Карн примет сделанное мной предложение, я составлю соглашение и попрошу ее подписать его и также посоветую подписать его и всем вам.
   – Она не согласится.
   – Я говорю о возможном развитии событий.
   – Обсудим это, когда оно произойдет. – Мэй Хоторн могла быть не менее резкой, чем сам Вулф. – Мне наконец нужно сказать то, ради чего я здесь и к чему так долго не могла приступить. Мы просим вас найти завещание нашего брата. Последнее, подлинное завещание. Если в нем что-то оставлено мисс Карн, мы не будем возражать.
   – Я боялся, что вы это скажете, – покачал головой Вулф. – Но я не ищейка, мадам. Я за это не возьмусь.
   Начались препирательства. Они длились четверть часа и ни к чему не привели. Вулф стоял на том, что с его стороны будет фарсом браться за подобную работу, поскольку у него нет доступа в различные здания, офисы, жилища, комнаты и укрытия, в которых Ноэль Хоторн мог бы хранить свое завещание, что получить такой доступ у судебного исполнителя по недвижимости будет трудно, если вообще возможно, да и потом, если это завещание существует, то его рано или поздно найдут люди, которые разбирают бумаги покойного. Мэй возражала в том духе, что детективам положено искать пропавшее, а Вулф как раз и есть детектив.
   Закончилось дело ничьей. Ну, вроде того, как человек пытался вытащить дуб из земли и наконец прекратил попытки, буркнув: «Но и ты меня тоже не можешь вытащить». Мисс Хоторн не бурчала, когда поднялась и вышла из кабинета, и она ни словами, ни видом не признавала, что потерпела неудачу. Я проводил ее в прихожую и не огорчился, когда она приняла мое предложение подвезти ее, ведь это означало возможность подышать свежим ночным воздухом. Она сняла шляпку, выдвинула подбородок, закрыла глаза и позволила ветру играть ее волосами, пока мы катились по Пятой авеню. Резиденция Хоторнов находилась на Шестьдесят седьмой улице, и я, подъезжая, оглядел ее с умеренным любопытством. Это было большое старинное здание из серого камня, в четыре этажа, с железными решетками на окнах, недалеко от Пятой авеню. Мэй мило улыбнулась, когда благодарила меня, и пожелала доброй ночи.
   Вернувшись домой, я направился прямо на кухню и раздобыл себе стакан молока перед тем, как пройти в кабинет. Вулф только что прикончил вторую из двух бутылок пива. Я стоял, попивая молоко и одобрительно поглядывая на Вулфа сверху вниз. Молоко было чуть холоднее, чем я люблю, и потому я прихлебывал его маленькими глотками.
   – Хватит ухмыляться! – рявкнул Вулф.
   – Черт, какие ухмылки! – Я опустился на стул. – Я восхищаюсь вами. Сколько всего вам пришлось претерпеть ради того, чтобы Фред, Теодор и я не оказались на пособии по безработице! Ну и что вы думаете о легендарных сестрах Хоторн? – (Он хрюкнул.) – А что касается убийства, – заявил я, – то дело легче легкого. Это сделал Титус Эймс, потому что он хочет переодеться женщиной, поступить в колледж Варни и изучать естественные науки, и из чувства преданности своей будущей альма-матер он убил Ноэля, чтобы научный фонд получил обещанный миллион. И теперь Мэй в ярости, потому что миллион усох до одной десятой, и без зазрения совести она продала вам безумную сказочку о секретном завещании, спрятанном в дупле старого дерева, и тому подобную дребедень…
   – Ничего она мне не продала. Иди спать.
   – Вы считаете ее теорию о втором завещании вероятной?
   Вулф положил ладони на край стола, готовясь отодвинуть кресло от стола, но я опередил его, поднявшись и выйдя из кабинета, за дверями которого я продолжил движение и не останавливался, пока не поднялся двумя этажами выше и не оказался в своей комнате. Там, допив молоко, я разоблачился, побрил ноги, снял накладные ресницы и отдался сладким объятиям Морфея.
   В восемь утра меня встретило утро, предвещающее еще один жаркий день. Из окна в комнату струился воздух, от одного глотка которого приходилось разевать рот, чтобы вдохнуть еще немного, хотя на самом деле хотелось вообще не дышать этой духотой. Поэтому я принял душ попрохладней и в качестве одежды на день выбрал легкий полотняный костюм. На кухне пыхтел Фриц, только что вернувшийся после доставки подноса с завтраком в комнату Вулфа на втором этаже. Разложив перед собой «Таймс», я занялся апельсиновым соком, омлетом и булочками. В газете я не нашел свидетельств того, что Скиннер, Кремер и компания решили поделиться новостями об убийстве Ноэля Хоторна; на это не было ни намека. По-видимому, они понимали, что перекресток впереди оживленный, и не желали рисковать. Я налил себе вторую чашку кофе, чтобы ознакомиться со спортивным разделом, но тут зазвонил телефон.
   Я принял звонок на кухне, с аппарата Фрица. Мне в ухо забубнил Фред Даркин – настойчивым встревоженным полушепотом, который сразу заставил меня предположить, что наш сыщик опять наступил кому-то на ногу и его арестовали.
   – Арчи?
   – Слушаю тебя.
   – Ты бы лучше приехал сюда поскорее.
   Так и знал, с тоской подумал я и уточнил:
   – В каком ты участке на этот раз?
   – Да нет же, послушай… Приезжай сюда. Дом девятьсот тринадцать по Западной Одиннадцатой, старое кирпичное здание. Я сижу здесь, а мне тут быть не следует. Нажми кнопку напротив фамилии Доусон и поднимись на второй этаж. Я тебя впущу.
   – Что за хрень…
   – Давай же приезжай.
   Связь прервалась. Я произнес нечто выразительное. Фриц хохотнул, и я швырнул в него булочкой, которую он поймал одной рукой и швырнул обратно, но промахнулся. Мне пришлось залпом допивать кофе, а он был горячим, как кипяток в аду. Передав Фрицу сообщение для Вулфа, я заскочил в кабинет за кобурой с пистолетом – на всякий случай, трусцой добрался до гаража на углу, прыгнул в «родстер» и помчался в центр города.
   Но обошлось без стрельбы. Припарковался я в сотне футов восточнее нужного дома на Одиннадцатой улице, поднялся по ступенькам в старомодный вестибюль, нажал кнопку рядом с табличкой «Эрл Доусон», толкнул дверь, когда раздался щелчок открывшегося замка, и преодолел два пролета темной узкой лестницы. В конце площадки осторожно приоткрылась дверь, за которой показалась круглая ирландская физиономия Фреда. Я пересек площадку, распахнул дверь и, шагнув внутрь, притворил ее за собой.
   – Господи Исусе, не знаю, что теперь делать! – зашептал Фред.
   Я огляделся. Гостиная оказалась просторным помещением с мягким ковром на полированном полу и удобными креслами, остальная обстановка была в том же духе. Хозяев видно не было.
   – Чудная у тебя квартирка, – заметил я. – Вот что могу тебе посоветовать в отношении стиля…
   – Заткнись! – прошипел Фред, затем двинулся в сторону второй комнаты и поманил меня пальцем. – Иди сюда и посмотри.
   Я последовал за ним в другую комнату. Она была меньше первой, но с таким же мягким ковром. Я отметил пару кресел, туалетный столик, комод и большую великолепную кровать. Взгляд мой остановился на мужчине, возлежавшем на ней. Я узнал его по описанию Сола, несмотря на нехватку отдельных деталей туалета. Это был спутник Наоми Карн, с которым она ужинала прошлым вечером в «Санторетти». Голубая рубашка, серый галстук-самовяз и серый пиджак из камвольной шерсти на мужчине присутствовали, но ниже были только белые трусы, голые ноги и синие носки. Дышал он как гейзер, готовый извергнуть фонтан.
   Фред с гордым видом поведал мне:
   – Он застонал, когда я стягивал с него брюки, поэтому я не стал больше ничего трогать.
   – Вид у него не самый достойный, – кивнул я. – Ты установил, как его зовут?
   – С этим какая-то неразбериха. Внизу указано, что тут проживает Эрл Доусон, и он сам назвал этот адрес как свой домашний, и даже ключи у него имелись от дверей. Но зовут его иначе. Это Юджин Дэвис, партнер юридической фирмы «Данвуди, Прескотт энд Дэвис», расположенной в доме номер сорок на Бродвее.

Глава 7

   Я уставился на Фреда. Комическая сторона дела отошла на задний план.
   – Откуда ты это узнал? – спросил я.
   – Я обыскал его. Вот, сам посмотри, на комоде.
   Я на цыпочках пересек комнату, чтобы изучить горку разнообразных предметов, среди которых имелись: водительские права на имя Юджина Дэвиса; членский билет Адвокатской ассоциации округа Нью-Йорк на имя Юджина Дэвиса из фирмы «Данвуди, Прескотт энд Дэвис»; пропуск на Всемирную выставку 1939 года в Нью-Йорке с фотографией все того же Дэвиса; страховая идентификационная карточка; три письма, полученные Юджином Дэвисом по его рабочему адресу; две фотокарточки Наоми Карн, на одной из которых она была в купальном костюме…
   – Пойди покарауль у входной двери, если кто появится – кричи, – сказал я Фреду. – Я собираюсь покопаться здесь.
   Осмотр я произвел быстро, но тщательно. Дэвис лежал без чувств и всасывал воздух, словно медведь, которого чуть не придушили. Без внимания я не оставил ничего, обыскав эту спальню, еще одну поменьше, ванную, кухню и большую гостиную вместе с гардеробной. Найди я там последнюю волю и завещание Ноэля Хоторна, датированное более поздним числом, чем 7 марта 1938 года, я бы воспарил и вылетел прямо из окна, но ничего похожего на глаза мне не попалось. Как не попалось вообще ничего, что могло бы иметь отношение к завещанию или убийству – или к любому другому феномену, представляющему для меня интерес, если не считать еще восьми фотоснимков Наоми Карн различных форм и размеров, три из которых были надписаны: «Джину», а указанные ниже даты относились к 1935 и 1936 годам. Даже в холодильнике было пусто. Напоследок я еще раз посмотрел на члена Адвокатской палаты, забрал Фреда и вместе с ним вышел на улицу. Там мы погрузились в «родстер», завернули за угол и выехали на Шестую авеню, где я притормозил в тени зданий и потребовал объяснений:
   – Так что случилось?
   Фред запротестовал:
   – Мы должны остановиться там, откуда будет видно…
   – Он проваляется в отключке еще не один час. Расскажи все папочке.
   – Ну, я наблюдал за ним…
   – Твой объект и женщина вместе покинули «Санторетти»?
   – Ага. В одиннадцать. Они пошли на запад в сторону Лексингтон-авеню, я следовал за ними пешком, а Сол – в своей тачке. Он посадил ее в такси, и Сол поехал за ней. Этот парень постоял, глядя вслед такси до тех пор, пока оно не скрылось из виду, а потом как попер на юг, как будто вдруг вспомнил, что забыл нечто важное во Флориде. Это жираф, а не человек, я ноги чуть не до колен стер, пока бежал за ним. Проклятый дуралей перся на своих двоих до самой Восьмой улицы!
   – Мы предупредим его, чтобы больше так не делал. Как же ты страдал! Все подобные детали можешь опускать, а то у меня сердце разорвется.
   – Иди ты знаешь куда! Объект зашел в одно местечко на Восьмой улице около Шестой авеню, это бар и ресторан под названием «Уэллман». Я знаю парня, который там работает. Ну вот, я подождал немного снаружи, а потом тоже зашел и увидел, что за стойкой стоит как раз Сэм – ну, мой знакомый. Я купил себе выпить и покалякал с ним немного. Объект стоял неподалеку и наливался под завязку: посидит над стаканом минут десять, потом опрокинет его одним махом и велит повторить. Так продолжалось часа полтора, и Сэм уже начал хмуриться, и я порасспрашивал его. Кстати, на напитки мне пришлось потратить два доллара шестьдесят центов.
   – Даже не сомневаюсь. Подожди, пока Вулф не увидит твой отчет о расходах. Я не пропущу такое зрелище.
   – Нет, ты послушай, Арчи…
   – Да ладно. Заканчивай доклад старшему по званию.
   – Подожди, пока я посмеюсь. Ха-ха! Сэм сказал, что объект – хороший клиент, иногда даже слишком хороший. Его зовут Доусон, и живет он в том же районе, где находится ресторан. За два года Сэму дюжину раз приходилось отправлять Доусона домой на такси. В общем, так мы и сидели полночи. Спустя какое-то время он отошел от стойки, добрел до стола, сел и продолжил пить там. Наконец объект упал головой на стол. Мы с Сэмом попытались привести его в чувство, но он вырубился. Тогда я предложил отвезти его домой, и Сэм сказал, что это круто с моей стороны, и я тоже так думал, пока не потащил этого псевдо-Доусона по лестнице наверх. Должно быть, в нем не меньше двухсот фунтов.
   – Сол говорит, что сто семьдесят.
   – Сол не таскал его на второй этаж. Сюда я приволок его в четверть шестого утра, снял с него ботинки и брюки, потом сел и стал думать. Главный вопрос был в том, как поднять тебя с постели в такой час. Я ведь знаю, какой ты бываешь до завтрака…
   – И поэтому ты поспал немного, а затем уже позвонил по телефону с сигналом SOS, словно…
   – И ничего я не спал. Я просто хотел, чтобы ты понял…
   – Ладно. Не трать слов попусту. Думаю, Вулфу следует возместить тебе расходы на выпивку. И добавлю, что твое знакомство с бесчисленными Сэмами в бесчисленных барах иногда бывает полезным. Я скоро вернусь.
   Я выскочил из машины, дошел до угла и вошел в аптеку, где отыскал телефонную будку и набрал номер.
   – Фриц, это Арчи. Переключи меня на оранжерею.
   – Мистера Вулфа там нет.
   Я глянул на часы, которые показывали в тот момент десять часов пять минут утра:
   – О чем ты говоришь? Конечно же он там.
   – Нет, правда, Арчи. Мистер Вулф уехал.
   – Ты с ума сошел! Если он сам велел тебе так сказать… Кого он вообще хочет одурачить? Звони в оранжерею.
   – Но, Арчи, говорю же тебе, его нет. Ему позвонили, он собрался и уехал. Только оставил тебе несколько сообщений, подожди, я все записал. Во-первых, звонил с докладом Сол, и мистер Вулф распорядился, чтобы его сменил Орри. Во-вторых, из-за твоего отсутствия ему пришлось поехать на такси. В-третьих, ты должен взять седан и прибыть в резиденцию покойного мистера Хоторна на Шестьдесят седьмой улице.
   – Это не розыгрыш, Фриц?
   – Богом клянусь, Арчи! Я и сам дар речи потерял.
   – Да уж. – Я повесил трубку и отправился обратно к «родстеру». – Началась новая эра, – сообщил я Фреду. – Земля развернулась и вращается теперь в другую сторону. Мистер Вулф покинул дом на такси в связи с рабочей необходимостью.
   – Что? Чушь!
   – Нет. Богом клянусь, как говорит Фриц. Он действительно уехал из дому. Так что ты можешь…
   – Но, Арчи, он же убьется или еще что-нибудь…
   – Да знаю я. Ты давай сейчас отправляйся домой и досмотри свои сны. Твой приятель Дэвис еще несколько часов не встанет с кровати. Если ты нам понадобишься, я тебя вызову.
   – Но если мистер Вулф…
   – Я присмотрю за ним.
   Фред выбрался из машины на тротуар, озабоченно качая головой. Я тронулся с места. Тревоги я не испытывал, но был слегка растерян, беря курс на север. Прибыв в гараж на Одиннадцатой авеню, я пересел из «родстера» в седан, выехал на улицу и продолжил путь на север. Я пришел к выводу, что нерушимое правило никогда не покидать дом по делу Вулф нарушил из-за плачевного состояния банковского счета. Я догадывался, что его это беспокоит, но и предположить не мог, что беспокойство достигло размеров безумия. Я был охвачен жалостью к нему, когда парковал седан на Шестьдесят седьмой улице и шагал к входу в каменную обитель Хоторнов.
   Вокруг дома не толпились зеваки, а репортеры и фотографы не лезли в окна, из чего я заключил, что Скиннер и Кремер так и не выехали на тот оживленный перекресток. Дворецкий, отворивший мне дверь, выглядел очень внушительно – его выдающаяся родословная была прямо-таки написана у него на лице. Я сказал:
   – Доброе утро, Дживс. Я лорд Гудвин. Если мистер Вулф добрался сюда в целости и сохранности, то он ожидает меня. Такой крупный толстяк. Он здесь?
   – Да, сэр. – Дворецкий позволил мне проскользнуть внутрь. – Вашу шляпу, сэр? Сюда, пожалуйста, сэр. – Дворецкий пересек просторный холл и встал у двери, дожидаясь меня. – Я доложу мистеру Данну и мистеру Вулфу, что вы прибыли.
   Вразвалочку я подошел к нему и кивнул в знак согласия. Он удалился.
   Так вот почему Вулф метался по городу, словно воробей, строящий гнездо. Для наших целей было бы лучше, если бы мы имели дело с государственным казначеем, а не с Государственным секретарем, но жадничать некрасиво, я знаю.
   Отбросив корыстные мысли, я огляделся. Несмотря на грандиозный размер и приложенные хозяевами усилия обставить жилище в соответствии с элегантным дворецким, эта комната не была такой, в которой я поселился бы в случае смерти моего богатого дяди. Здесь находилось множество стульев, которые предназначались явно не для того, чтобы на них сидели, а для того, чтобы их фотографировали. Единственное, что мне понравилось, – это мраморная статуя в углу, изображающая женщину, которая тянется за банным полотенцем; по крайней мере, рука у нее была выпрямлена так, будто она за чем-то тянется, а за чем еще тянуться обнаженной даме, как не за полотенцем? Я подошел, чтобы насладиться статуей вблизи, но, стоя перед ней, почувствовал затылком чей-то взгляд, хотя не было слышно ни звука. Развернувшись, я увидел, кто стал причиной этого неуютного ощущения. В другом конце комнаты лицом ко мне стояла миссис Ноэль Хоторн. То есть она стояла бы ко мне лицом, будь у нее лицо. Одета она была в длинное серое платье, доходившее ей до лодыжек, и вуаль была того же серого цвета. Миссис Хоторн просто стояла и не двигалась.
   У меня определенно развилась аллергия на эту чертову вуаль. В ней было что-то такое, что действовало мне на нервы. Я хотел сказать «Доброе утро, миссис Хоторн» с присущей мне обходительностью, но понимал, что выдавлю только хрип или крик, и потому промолчал. Простояв так около часа (на самом деле, полагаю, прошло девять секунд), вдова повернулась и, неслышно ступая по толстому ковру, исчезла в складках портьеры. Я зашагал через комнату с такой решительностью, как будто собирался что-то сделать; наверное, будь у меня наготове мой меч, я бы прорвался с ним через тот занавес, как Гамлет в третьем акте. Но прежде чем я туда добрался, меня остановил голос, раздавшийся у меня за спиной:
   – Эй!
   Я развернулся в прыжке не хуже самого Гэри Купера, окруженного головорезами, увидел, кто это, и почувствовал себя идиотом.
   – А повежливее можно себя вести?! – выпалил я свирепо.
   Ко мне приблизилась Сара Данн, профессиональный демон.
   – Я забыла, как вас зовут. Должно быть, вы пришли, чтобы присоединиться к Ниро Вулфу и моему отцу?
   – Да, если проживу достаточно долго.
   Она стояла в шаге от меня. У нее были такие же, как у матери, темные беспокойные глаза воинственной птицы.
   – Вы сделаете кое-что для меня? Скажите Ниро Вулфу, что я хочу увидеть его, пока он здесь. Чем раньше, тем лучше. Скажите ему это так, чтобы мой отец не услышал.
   – Попробую. Вы можете выиграть немного времени, если расскажете мне, по какому делу хотите его видеть.
   – Не знаю… – Она наморщила лоб. – Может быть, я так и сделаю. Я хочу рассказать ему кое-что… – Она обернулась, заслышав чьи-то шаги; в двери показался дворецкий. – Да, Тернер?
   – Прошу прощения, мисс Данн. Ваш отец ожидает мистера Гудвина наверху.
   – Они могут подождать минутку, – сказал я. – Если вы хотите…
   Она покачала головой:
   – Нет, это было бы… Просто передайте ему мои слова, хорошо?
   Я сказал, что передам, и пошел вслед за дворецким. Выйдя снова в холл, он двинулся наверх по широкой изогнутой лестнице. В коридоре на втором этаже он миновал одну дверь справа и открыл вторую. Я вошел. Окинув взглядом новое для меня помещение, я увидел, что оно более соответствует моим представлениям о том, где будет прятаться от дождя человек, у которого есть деньги. Вдоль трех стен стояли книжные шкафы, между ними висели картины с изображениями собак и лошадей; широкий письменный стол, множество удобных кресел и радиоприемник дополняли обстановку. За столом никто не сидел. Ниро Вулф оккупировал коричневое кожаное кресло, размещенное спинкой к окну. Миссис Джон Чарльз Данн пристроилась на краешке другого такого же кресла. Между ними стоял высокий мужчина с покатыми плечами, в рубашке без пиджака, с измученными, глубоко посаженными глазами и волнистой гривой тронутых сединой волос. Его портреты часто мелькали в газетах, так что я узнал бы его и в иной обстановке, и к тому же он был известен своей привычкой при первой же возможности скидывать с себя пиджак и жилет.
   Вулф буркнул мне что-то в знак приветствия. Джун негромко представила меня своему мужу. Вулф затем сказал:
   – Присядь, Арчи. Я объяснил мистеру и миссис Данн твои функции. У Фреда опять проблемы?
   – Нет, сэр, я бы не назвал это проблемой. Следуя полученным от меня указаниям, он до пяти часов утра гулял по городу и выпивал в баре. Когда одному из клиентов бара потребовалось сопровождение для поездки домой, Фред услужливо предложил свою помощь. Я присоединился к нему в квартире этого незадачливого клиента, прибыв туда к девяти утра. Адрес вам должен был передать Фриц. Клиент находился на кровати в коме, наступившей вследствие острой алкогольной интоксикации. Оглядев квартиру и убедившись, что все в порядке, я удалился. Затем позвонил домой и получил от Фрица ваше сообщение. Фред отправился домой спать.
   – Личность клиента?
   – Да, сэр.
   – И?..
   Я пожал плечами. Значит, для члена кабинета правительства и его жены у нас секретов нет.
   – Юджин Дэвис из юридической фирмы «Данвуди, Прескотт энд Дэвис».
   – А-а-а.
   Миссис Данн удивленно переспросила:
   – Джин Дэвис?
   – Вы знакомы с ним, мадам? – поинтересовался Вулф.
   – Немного. И уже давно не видела его. – Она обернулась к мужу. – Ты должен помнить его, Джон. Юджин Дэвис, партнер Гленна. Не думаю, что мы встречались с ним после того, как переехали в Вашингтон.
   – Кажется, припоминаю, – неуверенно кивнул Данн. – Парень с узким носом и слишком красными губами. Но он ведь никак не связан с этим, не так ли? Этот Юджин Дэвис?
   – Я не знаю, – ответил Вулф. – Во всяком случае, в настоящий момент он в пьяном ступоре, так что с ним можно подождать. Вы говорили, сэр, что…
   – Да. – Данн бросил на меня хмурый взгляд и затем перевел его на Вулфа. – Мне не нравится присутствие здесь этого человека, но мои желания больше не имеют особого значения. – В его голосе звучала горечь.
   – Я бы так не сказал, – возразил Вулф. – Я уже объяснял вам роль мистера Гудвина. Без него я как ухо без барабанной перепонки. Продолжим. Вы сделали замечательное, полное драматизма заявление, которое доставило мне массу удовольствия, так как я – неисправимый романтик. Вы сказали, что собираетесь отдать свою судьбу в мои руки.
   – Тут нет никакого драматизма. Это всего лишь констатация факта.
   – Факты я тоже люблю.
   – А я – нет, – проворчал Данн. – Особенно такие факты. – Он повернулся и посмотрел на свою жену, потом вдруг резко подошел к ней и нагнулся, чтобы поцеловать ее в губы. – Джун, милая, – сказал он, – я даже толком не поздоровался с тобой. Моя дорогая Джун!
   Она притянула его к себе, чтобы он еще раз поцеловал ее, и что-то ему прошептала.
   Вулф обратился ко мне:
   – Мистер Данн только что прибыл из Вашингтона. Он позвонил мне из аэропорта.
   Данн выпрямился и снова подошел к Вулфу:
   – Вы слышали о том, что говорят обо мне и Ноэле Хоторне?
   – Да, сэр, кое-что слышал, – кивнул Вулф. – Раз в месяц я ужинаю с редактором «Газетт». Насколько я понял, в Госдепартаменте было принято решение предоставить Аргентине заем. Вскоре после обнародования этого решения выяснилось, что к тому моменту «Дэниел Каллен энд компани» в лице дочерних фирм уже получила контроль над рядом крупных промышленных предприятий в Аргентине. Возникли подозрения, что Ноэль Хоторн был заранее проинформирован о правительственном займе и его условиях. Предполагается, что источником этой секретной информации стал его зять, то есть вы. Другими словами, Государственный секретарь обвиняется в мошенничестве.
   – Вы верите этому?
   – Я не могу иметь мнения по этому вопросу.
   – Это наглая ложь! Если вы верите этим слухам, то не сможете сделать то, чего я от вас хочу.
   – У меня нет никаких оснований верить или не верить этим слухам. Я не пытаюсь отгородиться от реальности, зажмуривая глаза, но и глотать все, что мне суют под нос, я не стану. Как гражданин, я согласен с вашими методами и одобряю вашу политику. Будучи профессиональным детективом, я, берясь за работу, выполняю ее. Какое дело вы хотите мне поручить?
   – Вы прекрасно справились с делом Вецлера.
   – Благодарю вас, сэр. Так что за дело вы хотите поручить мне?
   – Я хочу, чтобы вы узнали, кто убил Ноэля Хоторна.
   – Вот как… – Вулф исторг тяжелый вздох.
   Я посмотрел на Джун и заметил, как туго сплелись ее пальцы, когда она смотрела на мужа. Данн, стоя перед Вулфом, нахмурился:
   – Моя карьера все равно загублена. И карьера моей жены, поскольку мы работали с ней вместе. Скорее всего, в течение месяца мне придется подать в отставку. Когда-нибудь я выясню, каким образом в офисе Каллена получили эту секретную информацию. Шурин уверял меня, что ничего не знал. Я сделаю это, несмотря на интриги, неясности и препятствия. Но прежде всего надо разобраться с убийством. – Данн сжал кулаки. – Клянусь, я не уйду из Вашингтона еще и с этим пятном на моей репутации!
   Вулф хрюкнул:
   – Мисс Мэй Хоторн, как мне кажется, убеждена, что ваши политические оппоненты намеренно используют смерть Хоторна, чтобы изгнать вас из правительства. А вы что думаете?
   – Не знаю. Таких обвинений я пока не предъявляю. Но зато я точно знаю, что если убийство не будет раскрыто, то мне никогда не выбраться из этого болота – ни при жизни, ни после смерти, и непохоже, что полиции удастся найти убийцу. – Кулаки Данна снова сжались. – Этот скандал с Аргентиной так издергал мои нервы, что я все время на грани срыва, но никому не доверяю. Никому. Люди, которые на заседаниях кабинета сидят со мной за одним столом, готовы содрать с меня скальп при первой же возможности. Так могу ли я доверить свою жизнь – больше чем жизнь! – какому-то жалкому окружному прокурору из Рокленда или этому демагогу Биллу Скиннеру? Ни за что! Нет никого во всем Вашингтоне, кому я мог бы довериться, кто мог бы помочь мне в такой ситуации. Тем более что люди вообще не стремятся помогать человеку, который уже в третий раз идет ко дну, особенно если этот человек занимает такой высокий пост, как я. Вы нужны мне, мистер Вулф. Я хочу, чтобы вы нашли убийцу Хоторна.
   – Ну… – Вулф шевельнулся в кресле. – Я уже взялся за дело, связанное…
   – Да, я в курсе. Но сначала еще кое-что. Моя зарплата составляет пятнадцать тысяч в год, и мне едва хватает этого на жизнь. Если я уйду в отставку и возобновлю частную практику…
   Вулф взмахом руки остановил его:
   – Если вы доверяете мне вашу судьбу, я могу доверять вам относительно моего гонорара. Но я не могу смотреть в две разные стороны одновременно. По просьбе вашей жены, ее сестер и миссис Хоторн я обязался разобраться с завещанием. Они мои клиенты. Если я возьмусь и за ваше поручение, то пойду на риск оказаться перед болезненной необходимостью… – Вулф не стал заканчивать фразу.
   Данн недовольным взглядом требовал продолжения. Немую сцену прервал стук в дверь, затем она распахнулась, и на пороге возник дворецкий.
   – В чем дело? – спросил Данн.
   – К вам три джентльмена, сэр. Мистер Скиннер, мистер Кремер и мистер Хомберт.
   – Попросите их подождать. Скажите им… Проводите их в комнату с фортепьяно. Я поговорю с ними там.
   Дворецкий поклонился и вышел. Джун, глядя на Вулфа, произнесла:
   – Вы хотите сказать, что брата мог убить кто-то из нас.
   – Вздор! – выпалил Данн.
   – Да нет, Джон, не вздор, – покачала Джун головой; ее глаза вновь обратились к Вулфу. – Если мы просим вас отыскать убийцу, то будем готовы услышать то, что вы сумеете выяснить. Но неужели вы на самом деле… Вы думаете, это один из нас?
   – Я еще не начал думать, – брюзгливо произнес Вулф. – Я просто хочу, чтобы все было понятно. Мне это не по душе. Если в убийстве обвинят, допустим, мисс Мэй Хоторн, то я не желал бы оказаться причастным к этому. Детективом я работаю ради денег и рассчитываю кое-что заработать на деле с завещанием. Было бы разумно им ограничиться, но мое проклятое тщеславие не дает мне покоя. Сам Джон Чарльз Данн вручает мне свою судьбу. Что, черт возьми, остается делать такому честолюбивому человеку, как я?! – Он хмуро посмотрел на мистера Данна. – Предупреждаю вас, сэр, если я начну поиски убийцы, то, скорее всего, найду его. Или ее.
   – Рассчитываю на это.
   – И я тоже, – сказала Джун. – Все мы на это рассчитываем.
   – За исключением одного из вас, – мрачно уточнил Вулф. – В настоящее время я ничего об этом не знаю, но мистер Скиннер выдвигает версию о том, что Хоторн погиб от руки кого-то из гостей, собравшихся в вашем загородном доме, и мне это кажется логичным. В любом случае начать я должен именно с тех, кто там присутствовал. С каждым по отдельности. Кто сейчас находится в здании?
   – Мои сестры, – сказала Джун, – и дети, и мисс Флит, наверное…
   Я подхватил:
   – На первом этаже я видел миссис Хоторн или кого-то похожего на нее и под вуалью.
   – Этого достаточно для начала, – сказал Вулф. – Вы готовы, мистер Данн? Думаю, мистер Скиннер переживет, если подождет еще несколько минут. Как я понимаю, вы рубили дрова. Мисс Мэй Хоторн говорит, что у нее спрашивали, слышала ли она удары вашего топора непрерывно с половины пятого до половины шестого.
   – Не слышала, – коротко ответил Данн. – Я не робот. Я сидел на бревне и был как на иголках. Мне не нравилось, что Ноэль Хоторн находится у нас в доме, пусть и по поводу нашей годовщины.
   – Веселого праздника не получилось?
   – Нет.
   – Примерно в четыре часа вы с Ноэлем Хоторном обсуждали вопрос о том, чтобы подстрелить ястреба.
   – Мы увидели, как ястреб летает над участком, в той стороне, где лес. Эймс говорил, что днем ранее ястреб утащил цыпленка, и я рассказал об этом Ноэлю. Он захотел подстрелить его. Ему нравится стрелять. Мне – нет. Я нашел Эймса и попросил его одолжить Ноэлю его дробовик, после чего Ноэль отправился с оружием к лесу. Я пошел в другую сторону, вокруг сараев, и решил заняться дровами, чтобы выпустить пар.
   – Хоторн сам предложил поохотиться на ястреба? Или это была ваша идея, чтобы хоть на время избавиться от общества шурина?
   – Идея принадлежала ему. – Данн нахмурился. – Послушайте-ка… Лучше поставить меня в конец вашего списка. О ваших выдающихся способностях мне известно, к авантюрам я не склонен. Я не рискнул бы приглашать вас, знаменитого детектива, из соображений маскировки, если бы был в чем-то виновен.
   – Я взялся за дело, мистер Данн, и буду вести его так, как считаю нужным. Кто-нибудь присутствовал при вашей беседе о ястребе?
   – Да, в этот момент мы пили чай на лужайке. Большинство гостей были там.
   – Тогда я расспрошу их. Даже если бы вы что-то скрывали от меня, вряд ли мне удалось бы вытащить это из вас – вы прошли хорошую школу. Известно ли вам что-нибудь такое о том дне, что могло бы, по вашему мнению, помочь мне в расследовании?
   – Нет. Ничего не приходит на ум.
   – Вы подозреваете кого-то конкретно в убийстве Ноэля Хоторна?
   – Да. Я подозреваю его жену. Вдову.
   – Вот как! – Вулф поднял брови. – У вас есть для этого основания?
   – Все это пустые догадки, Джон, – укорила мужа Джун. – Бедная Дейзи – злющая ведьма, но…
   – Я всего лишь ответил на вопрос, Джун, дорогая. Он спросил, подозреваю ли я кого-нибудь… Никаких оснований у меня нет, мистер Вулф. Она недобрый человек и ненавидела Ноэля. Вот и все.
   – Вы не почувствовали запаха сгоревшего пороха на ее руках? Или еще чего-нибудь в этом роде?
   – Нет-нет. Ничего.
   – Что ж… – Вулф повернул голову. – Чем занимались вы, миссис Данн? Кажется, пошли собирать малину?
   – Да?
   – В какое время это было?
   – Вскоре после того, как Ноэль ушел с дробовиком, а Джон взялся за дрова. Мы допили чай и разошлись. А кто вам сказал, что я собирала малину?
   – Ваша сестра Мэй. Это была дикая малина?
   – Нет, в углу нашего огорода растет несколько кустов садовой малины.
   – Вы слышали выстрелы, которыми были убиты вороны?
   – Да. И третий выстрел тоже, тот… последний. Он прозвучал тише предыдущих, но я все равно услышала его. Конечно, я подумала, что брат все еще пытается достать ястреба, но я побаиваюсь оружия, и мне не нравится звук выстрелов, во что бы ни стреляли. Тот третий выстрел раздался немногим ранее пяти часов. Я закончила собирать малину и пошла в беседку нарвать виноградных листьев, а когда вернулась в дом, было десять минут шестого.
   – Как я понимаю, Титус Эймс подтверждает ваши показания относительно времени третьего выстрела.
   – В это время он был в сарае, доил коров, – кивнула Джун.
   – Да. Удивительно, сколько разнообразных занятий нашлось в вашем загородном доме. Как вы считаете, миссис Данн, если бы я задал вам множество вопросов, была бы от этого какая-нибудь польза?
   – Не знаю. Но я готова на них отвечать.
   – Известны ли вам какие-то факты, которые помогли бы мне?
   – Нет. Я много чего знаю о своем брате, о его характере и привычках, о его отношениях с нами и другими людьми, но не представляю, как все эти сведения могут помочь вам найти убийцу.
   – Нам все же придется обо всем этом поговорить, но не сейчас. Сначала мне надо увидеть остальных… Кстати, мистер Данн, я хочу послать своего человека в ваш загородный дом. Могу я получить от вас записку для Титуса Эймса, в которой вы попросили бы его оказывать моему представителю содействие, отвечать на его вопросы и разрешить ему все осмотреть? Имя этого человека Фред Даркин.
   – Я сама напишу, – вызвалась Джун. – И пришлю к вам… Кого мне отправить к вам в первую очередь, мистер Вулф?
   Настало время мне выполнить обещанное.
   – Вашу дочь, миссис Данн, если можно, – ответил я вместо Вулфа.
   – Мою дочь? – Она посмотрела на меня с недоумением. – Ее там не было. Она приехала уже после того, как…
   – Мы пригласим ее первой, – твердо сказал я.
   Она не стала больше возражать, поднялась и подошла к мужу. Вместе они вышли из комнаты: он – положив руку ей на плечи, а она – поглаживая его по спине.
   Когда дверь за ними закрылась, Вулф спросил:
   – Почему дочь?
   Просматривая ящики письменного стола в поисках чего-нибудь, на чем я мог бы вести запись, я ответил:
   – Потому что она попросила об этом. Наверное, хочет выиграть приз и сфотографировать вас еще раз.

Глава 8

   Сара Данн вприпрыжку вбежала в комнату, но ей пришлось сесть и подождать, пока мы не управимся со своими делами. Сначала нужно было позвонить Солу Пензеру и сказать, чтобы он явился к нам как можно скорее, потом – Фреду Даркину с тем же указанием и, наконец, Джонни Кимсу – и снова с тем же указанием. Затем мы связались с Фрицем, чтобы сообщить ему, что не приедем домой к ланчу. После чего мы через горничную передали дворецкому просьбу принести пива. И еще уделили несколько минут моему отчету, на этот раз с подробностями, об эпизоде с мистером Юджином Дэвисом. Покончив со всем этим, Вулф посидел некоторое время, выпячивая губы и втягивая их обратно, потом откинулся на спинку кресла, вздохнул и обратился к первой жертве:
   – Мисс Данн, вы сказали мистеру Гудвину, что хотели видеть меня, так?
   – Да, – сказала она. Потрясающе, как походила она на мать глазами, однако рот и подбородок были совсем иными, чем у Хоторнов. – Я хочу рассказать вам кое-что.
   – Слушаю.
   – Ну… Должно быть, вы уже знаете, что, по мнению моих родителей, я ни на что не гожусь.
   – Это мы пока не обсуждали. Вы согласны с ними?
   – Еще не решила. Моя проблема в том, что я дочь одной из сестер Хоторн. Если бы у них было много дочерей, то все могло быть по-другому, но дочь только одна, и это я. К десяти годам меня уже тошнило от этого, у меня был комплекс неполноценности размером со стратосферу. Моя жизнь была невыносима. В колледже на меня смотрели так, словно ожидали, что у меня из ушей вот-вот посыплются солнца и звезды. В конце концов я взбунтовалась. Я сбежала из колледжа и из дому тоже, нашла работу и на жизнь зарабатывала достаточно. Но поскольку я, как ни крути, одна из Хоторнов, мне пришлось искать недорогой способ вести себя эксцентрично и вызывающе. Меня хватило только на то, чтобы купить в комиссионном магазине фотокамеру и фотографировать людей, когда они этого не ожидают. Я до сих пор этим занимаюсь. Разве это не убого? Видите ли, у меня совсем нет воображения. Я все время придумываю, что бы такого эффектного сделать, но все мои идеи или скучные, или невозможные, или просто глупые. Я очень неуверенная в себе, правда. И мои бойкие излияния перед вами прямо сейчас – просто блеф. Внутри я вся дрожу, как трусливый заяц.
   – У вас нет причин дрожать. – Вулф поставил на стол стакан с пивом и вытер носовым платком губы. – Вы сказали, что убежали из дому?
   – Угу, – покивала она. – Прошло уже больше года. Я сказала маме… Ой, это не важно. В общем, я оборвала все отношения, понимаете? Я собиралась совершить нечто великое, чтобы затмить сестер Хоторн. Итак, я нашла работу за двадцать долларов в неделю – продавцом антикварного стекла в магазине на Мэдисон-авеню – и купила камеру. Неплохо, да? Что касается визитов домой, то тут я была тверда. Ни разу не навестила их, даже на выходных. Первый раз я чуть не дала слабину в этот понедельник, когда ко мне в магазин пришла мама и попросила приехать на серебряную годовщину их свадьбы. Я уже отказала ей раньше, в письме. На следующее утро, во вторник, в магазин явился мистер Прескотт и тоже пытался убедить меня поехать к родителям. Я опять отказалась, но, когда я закончила работу в шесть часов вечера и вышла на улицу, он ждал меня там в своей машине. А потом мы приехали туда и узнали, что… дядя Ноэль мертв.
   Вулф с бесконечным терпением проговорил:
   – Это очень прискорбно. Такое печальное событие, и как раз в ваш первый за год визит домой. Боюсь, тут я ничем не могу помочь. Вы об этом хотели говорить со мной?
   – Нет.
   Она не сводила с лица Вулфа темных глаз. Они не приводили в замешательство, как глаза Наоми Карн, но в них горела пронзительная неукротимость.
   – Нет, – повторила она. – Я рассказала вам обо всем только потому, что вам необходимо это знать, если вы собираетесь помочь мне. Сегодня утром я планировала пойти к окружному прокурору Скиннеру, но потом еще раз все продумала и поняла, что без помощи мне не обойтись. Нужно сделать все так, чтобы убедить его – и всех остальных, – что это я рассказала дяде Ноэлю о том аргентинском займе и я же застрелила его во вторник.
   Перо моей ручки споткнулось и забрызгало бумагу чернилами. Вулф рявкнул:
   – Что?! Повторите еще раз!
   – Вы слышали, – спокойно сказала Сара. – Однажды вечером – думаю, это было в апреле, – я услышала, как мой отец беседует с аргентинским послом о займе, и я рассказала об этом дяде Ноэлю, рассчитывая получить от него деньги. Недавно дядя Ноэль пригрозил, что выдаст меня – расскажет моему отцу, как он узнал про заем, и поэтому я его убила.
   – Понятно. Теперь, когда вы его убили и его уста запечатаны навечно, почему вы вдруг признаетесь в этих преступлениях? Вас мучают угрызения совести?
   – Нет. Совесть меня не беспокоит. Я делаю это, чтобы спасти моего отца от позора. И мать тоже, потому что она разделит судьбу отца. Когда я совершала эти преступления, то не подумала о том, какие могут быть последствия.
   – А следовало бы, – серьезно заметил Вулф. – Вам и сейчас следует хорошо подумать о том, каковы будут последствия вашего признания. Вас расколют в две секунды. Достаточно одного вопроса: можете ли вы дотянуться с Мэдисон-авеню до округа Рокленд, чтобы нажать на спусковой крючок дробовика? Как вы выразились чуть ранее? «Все мои идеи или скучные, или невозможные, или просто глупые». На этот раз вы использовали всю палитру. Придумайте что-нибудь получше. Великий Цербер!
   – Но если вы поможете мне, у нас получится, правда же получится! Я могу сказать, что потихоньку ушла из магазина…
   – Пф! Мисс Данн, пожалуйста! Я выполняю поручение вашего отца. Не будете ли вы так любезны пригласить сюда мисс Эйприл Хоторн?
   Ему потребовалось десять минут, чтобы убедить девушку покинуть комнату, и в какой-то момент я уже был готов схватить ее на руки и вынести за дверь, но наконец она ушла.
   Вулф налил себе пива и буркнул:
   – Если они все такие…
   – Не думайте, будто так легко отделались от нее, – жизнерадостно заявил я. – Не забывайте, в доме находятся Скиннер и Кремер. Наверняка еще до конца дня она окажется в тюрьме, и вам придется вытаскивать ее оттуда. Она же наш клиент. Н-да, на этот раз нам досталась компания сумасшедших.
   К концу дня, однако, я и сам был не прочь оказаться в тихой камере, где смог бы обо всем хорошенько подумать.
   Сменившая племянницу Эйприл, по-видимому, страдала от головной боли. Явилась она не одна, а с сопровождением, которое держалось подле нее, словно свита подле королевской особы, и состояло из Селии Флит и Штауффера. Селия выглядела невыспавшейся, а Осрик Штауффер, Осси для Наоми Карн, побывал дома и даже успел сменить костюм. Не дожидаясь от нас приглашения, они уселись по обе стороны от актрисы.
   Первой заговорила Эйприл. Переливы в ее голосе звучали гораздо глуше, чем за день до этого.
   – Нет, я не в силах говорить об этом, просто не в силах. Я пришла только потому, что сестра настаивала, но говорить не смогу, потому что у меня горло перехватывает. Отчего я так реагирую? Другие люди болтают, что бы ни случилось. У меня что-то с горлом…
   Селия Флит улыбнулась ей. Штауффер глазел на мисс Эйприл Хоторн с тошнотворным обожанием. Наверное, я тоже. Когда она вошла и прижала руки к вискам, как героиня драмы в конце второго акта, я решил было, что свадьбе не бывать, но все не так просто. От Эйприл исходило нечто такое, что заставляло забыть о том, что она профессионал, который знает, как заставить миллион человек заплатить в кассу четыре доллара сорок центов за право полюбоваться на нее на сцене. Не будь я занят стенографированием беседы, отдал бы ради нее жизнь прямо на месте.
   – Вряд ли вам придется много говорить, – сказал Вулф. – Скорее всего, наша встреча окажется практически бесполезной, но мне нужно с чего-то начать. Речь пойдет не о завещании. Ваша сестра сообщила вам, что мистер Данн нанял меня для поисков убийцы Ноэля Хоторна?
   За младшую сестру Хоторн ответил Штауффер:
   – Да. – Он говорил, как и раньше, короткими четкими фразами. – Надеюсь, вы преуспеете в этом. Но нет никакого смысла мучить мисс Хоторн расспросами. Вчера вечером тот ужасный инспектор…
   – Знаю, – согласился Вулф. – Мистер Кремер чрезвычайно прямолинеен. Я определенно не желал бы никого мучить. Возможно, я вообще не попрошу мисс Эйприл что-либо говорить. Мисс Флит, вы во вторник после полудня писали письма?
   – Мисс Хоторн получает тысячи писем, – кивнула Селия. – Я стараюсь отвечать на все. Когда мы допили чай, то есть где-то в четверть пятого, я ушла в нишу в гостиной и находилась там одна примерно час, пока не пришел Энди… мистер Данн.
   – Пусть будет Энди, чтобы мы не путали его с другим мистером Данном, его отцом. Что вы делали после этого?
   – Энди предложил прогуляться. Мы гуляли… Мы пошли к лесу… – Селия запнулась и в конце концов замолчала.
   – Они любят друг друга, – пояснила Эйприл. – Плюс ситуацию усложняет семейный конфликт. Мы с Селией хотим, чтобы Энди пошел в артисты, он рожден для сцены. Джун с мужем хотят, чтобы он стал юристом и политиком и в конце концов – президентом страны. Наш брат хотел видеть его в своей компании: Ноэль мечтал о сыне, но с этим ему не повезло. За чаем мы опять заспорили об этом. Они идиоты. Энди – никудышный адвокат.
   – Некоторое время мы были в лесу, – сказала Селия, – потом прошли его насквозь и вышли с другого края. Мы ничего не замечали, пока не наткнулись… Я чуть не упала, и Энди поймал меня…
   – Эти детали мне не нужны, – перебил ее Вулф. – Главное то, что в пять часов вы писали письма. – Он посмотрел на Эйприл. – А вы были наверху, легли поспать.
   – Да. Мистер Штауффер звал меня искупаться, но у меня не было настроения. И пруд грязный.
   – Поэтому вы пошли плавать в одиночестве. – Вулф перевел взгляд на Штауффера.
   – Да. Пруд в противоположной от леса стороне, у подножия холма.
   – Готов поспорить, – хмыкнул Вулф, – что полиция интересовалась местонахождением пруда. Не обижайтесь на них. Сейчас они, наверное, пытаются осторожно разузнать, какие возможности открываются для вас в фирме «Дэниел Каллен энд компани» в результате смерти Хоторна. Станете ли вы главой иностранного отдела? Не сделают ли вас партнером? Шикарные перспективы… О, я об этом не спрашиваю, но вот полиция спросит наверняка.
   Штауффер напрягся:
   – Это в самом деле…
   – Не стоит, мистер Штауффер. А чего вы от них ждали? Они ведь ищут убийцу. Вам всем еще повезло. Я имею в виду ваше положение в обществе. Даже если бы Хоторна убили вы, то не услышали бы ни единого невежливого слова в свой адрес до тех пор, пока окружной прокурор не зачитает обвинение. Пока же можете проводить мисс Хоторн в ее комнату. С вами я тоже закончил, мисс Флит. Если мне понадобится… Войдите!
   Дверь открылась, и на пороге возник дворецкий. Судя по его виду, он уже подумывал о небольшом отпуске в родовом поместье.
   – Вас желают видеть двое мужчин, сэр, мистер Пензер и мистер Кимс.
   Вулф велел привести их.

Глава 9

   Я отложил ручку и с крайне недовольным видом уставился на Вулфа.
   – Черт побери, – заскулил я, прекрасно зная, что он не выносит этого тона, – как жестко вы на них набросились! Вот что я называю «допрос с пристрастием». У меня нервов не хватает наблюдать за тем, как они мучаются и извиваются под вашими безжалостными выпадами. С ума сойти! Я уж и не помню, когда видел вас в такой форме…
   – Арчи! Заткнись!
   – Но какого черта вы стали разыгрывать из себя репортера светской хроники?
   – Ничего подобного. Я пытаюсь думать. Пытаюсь думать об этих людях и заодно хочу еще раз на них всех посмотреть. Слишком их много. Если один из них пробрался через лес, попросил у Ноэля Хоторна ружье и снес ему голову, кто должен будет это доказать и как?.. Добрый день, Сол. Добрый день, Джонни. Входите. Садитесь… Я что, по-вашему, индеец какой-то, чтобы ехать в Рокленд и ползать там на четвереньках, обнюхивая следы? Или вы думаете, что кто-нибудь из этого племени собирается нам что-нибудь рассказать? – Он фыркнул. – Надо же, пытались заинтересовать меня семейными дрязгами из-за актерской карьеры Энди! Ба! – Он погрозил мне пальцем. – Оставь меня в покое, Арчи! Еще хоть раз заскулишь, и… Как, черт возьми, мне думать, если думать не о чем?!
   Я пожал плечами и вскинул руки ладонями кверху:
   – Тогда можем отправляться домой. Посмотрим атлас.
   – Согласен с тобой. – Он отвернулся от меня. – Орри нашел тебя, Сол?
   – Да, сэр. – Сол всегда вел себя так, будто не слышит наших с Вулфом препирательств. – Мисс Карн не появлялась, когда Орри сменил меня в девять двадцать утра. В девять двадцать пять я сделал проверочный телефонный звонок, она была в квартире.
   – Ты сказал Орри, чтобы он явился с отчетом сюда?
   – Да, сэр.
   – Тебе надо поспать.
   – До вечера я продержусь.
   – Джонни, ты свободен, так?
   – Да, сэр, я свободен всегда, когда нужен вам.
   Он вечно вел себя как отличник-подлиза, предлагающий вытереть доску, чем ужасно меня раздражал. Джонни Кимс относился к тем парням, которые по утрам делают зарядку и покупают жевательную резинку в каждом торговом автомате, чтобы лишний раз полюбоваться на себя в зеркальной витрине. Я уже давно бы уволился, если бы не знал, что Джонни спит и видит, как бы занять мое место.
   – Запишите оба, – сказал Вулф. – «Данвуди, Прескотт энд Дэвис», адвокатская контора на Нижнем Бродвее. Мистер Гленн Прескотт. Мистер Юджин Дэвис. Наоми Карн получила там должность стенографистки в тысяча девятьсот тридцать четвертом году и через два года стала секретарем мистера Дэвиса. Спустя год или около того она уволилась в связи с личными отношениями с мистером Ноэлем Хоторном. Разузнайте все, что сможете. Сол будет старшим. Джонни, ты консультируйся с ним, как обычно. Особо прошу выяснить имя человека, который седьмого марта тысяча девятьсот тридцать восьмого года конфиденциально стенографировал для мистера Прескотта. Любые контакты с этим человеком должны осуществляться с максимальной осторожностью. Молодых женщин, конечно же, возьмет на себя Джонни… В чем дело, Арчи?
   – Ни в чем.
   Я всего лишь сдавленно хмыкнул. Наш бегемот пребывал в уверенности, будто стоило Джонни взглянуть на девчонку и улыбнуться, как она начинала таять, словно мороженое в жаркий день. Дело в том, что… Ах, да какая разница! Этот хлыщ готов жениться на дочери карманника ради денег.
   Они задали кое-какие вопросы, в основном Сол, и получили ответы. После их ухода Вулф погрузился в транс. Я даже не пытался растормошить его, потому что время приближалось к часу и я знал, чего он ждет.
   Вскоре ожидаемое прибыло. Дворецкий лично принес один поднос, а горничная в форме, со сломанным ногтем на правом указательном пальце, следовала за ним со вторым. Я обратил внимание на этот сломанный ноготь, когда девица чуть не сунула палец в мое молоко. Она намеревалась остаться и накрыть нам на стол, но Вулф отослал ее прочь.
   Когда он приподнимал крышку с одного из блюд, на его лице боролись за лидерство радужная надежда и дурное предчувствие. Пар из-под крышки не повалил, и тогда Вулф так растерялся, что я чуть не зарыдал. Он склонился над блюдом и с недоверием уставился на его содержимое.
   – Шикарно, – прокомментировал я, довольно потирая ладони. – Студень, большая порция салата «уолдорф», а еще чай со льдом и такие забавные маленькие вафли…
   – Боже милосердный! – пробормотал потрясенный Вулф.
   Из чисто эгоистических побуждений я спустился на первый этаж и вытребовал пару бараньих отбивных и кофейник с кофе.
   Когда подносы опустели и мрачный, неудовлетворенный Вулф допивал остатки кофе, который, должен признать, действительно был недостаточно горяч, дверь открылась и вошел инспектор Кремер.
   – Здравствуйте, сэр, – отчеканил Вулф, – я занят.
   – Мне так и сказали.
   Кремер прошагал к стулу, уселся, достал сигару и сунул ее в рот, а потом снова вынул. Из-за жары его большая физиономия была даже краснее обычного.
   Небрежным тоном, словно от нечего делать, он заметил:
   – Я слышал, теперь вы работаете на мистера Данна.
   Вулф оскорбительно хрюкнул.
   – У него был прескверный ланч, – пояснил я.
   – У меня тоже, – кивнул Кремер. – В закусочной на углу. – Он оглядел Вулфа. – У вас на лице примерно то же, что у меня в мыслях. Ненавижу эти чертовы великосветские разборки! Паршивые политики! Куда ни ступишь, везде знаки «стоп». У меня для вас сообщение от комиссара полиции.
   Вулф опять лишь хрюкнул.
   Кремер зажал сигару между зубами и сказал:
   – Может, вы слышали о нем, это комиссар полиции Хомберт. Он просит вас уяснить, что в этом деле недопустимо разглашение любой информации, пока он лично не даст на то разрешения. Также он говорит, что вы настолько умны, что вам не составит труда осознать необходимость сохранять сдержанность в деле, подобном этому, и что, разумеется, вы будете сотрудничать со мной. В частности, если бы вы рассказали мне, что вчера делала в вашем кабинете эта шайка, мы бы назвали это сотрудничеством.
   – Спросите их, – предложил Вулф.
   – Спросил. Они весьма необычные люди. Некоторые почти столь же эксцентричны, как и вы. За исключением, пожалуй, миссис Данн. Она самая здравомыслящая из них, ну и тот адвокат, Прескотт. Он рассказал мне о завещании. Они говорят, что приезжали просить вас договориться с мисс Карн. С каких это пор вы стали арбитражной инстанцией?
   – Ближе к делу, – буркнул Вулф.
   – Непременно. Они именно с этой целью приходили к вам? Просить вас договориться с мисс Карн?
   – Да.
   – Но мисс Карн находилась там же, так ведь? Кстати, вы могли бы сказать мне, кто она такая, когда я вас об этом спросил, но, должно быть, я слишком многого от вас жду. Так вот, у всех этих людей имеется язык, и с ними был их адвокат. Так что же такого они хотели от вас, чего не могли сделать сами?
   Вулф пожал плечами:
   – Им сказали, что я способный, проницательный, сдержанный и не слишком щепетильный человек.
   – Ну, это и я мог бы им сказать. – Кремер вынул сигару изо рта и осмотрел ее кончик. – Я пытаюсь понять, зачем им понадобились вы, когда у них и так уже есть хороший адвокат. Мне нравится, когда все выглядит правдоподобно. А если они заподозрили, что Хоторна убила мисс Карн, и захотели, чтобы вы собрали необходимые улики и обосновали бы их подозрения? Это была бы подходящая работа для детектива. Потом мисс Карн подписала бы соглашение о передаче сестрам всего наследства или какой-то его части, и в таком случае вы решили бы, что улик недостаточно, чтобы обвинить ее в убийстве. И тогда все остались бы довольны, за исключением, может быть, Хоторна, но он все равно мертв. Как вам нравится такой ход рассуждений?
   – Довольно неуклюже, – вынес вердикт Вулф. – Если бы они считали меня способным на компромисс с убийцей, то также сочли бы вероятным, что я сохраню улики и буду шантажировать их до самой смерти. Но главный недочет состоит в другом: они не знали, что Ноэля Хоторна убили. Вы видели, каким ударом стала для них эта новость.
   – Ну да, это я видел. Они удивились.
   – Действительно. – Вулф нахмурился. – То есть вы не поддерживаете теорию о том, что Хоторна убили из-за того, что он разрушил карьеру мистера Данна той историей с аргентинским займом? Я полагал, что у вас уже состряпано соответствующее обвинение.
   – Я не стряпуха, я коп. Может, кто-то способен использовать убийство, чтобы подсидеть противника, но не я. Моя задача – искать убийцу. Со слов Данна, этим же занимаетесь и вы.
   – Да.
   – Ладно. Давайте тогда найдем его или ее. Буду откровенным с вами. Мне нравится версия с мисс Карн. Только между нами, не обязательно говорить об этом Скиннеру. Она наследует семь миллионов долларов, а на свете перебили уйму людей за куда меньшие суммы; она была близка с Хоторном и, конечно же, знала, куда он в тот день направляется и кто там будет; и наконец, она умеет водить машину. Итак, мисс Карн поехала туда, чтобы разделаться с Хоторном, вероятно, с оружием. Ее устраивало, что там будет еще дюжина людей, на которых по разным причинам могут пасть подозрения. Ей повезло: она увидела его с дороги, на краю леса, он был с дробовиком в руках. Она пересекла поле и поболтала с ним, подвела к такому месту, которое не видно с дороги, нашла предлог, чтобы взять у него ружье, и убила его. Ей даже не пришлось использовать собственное оружие. Потом она протерла дробовик травой, понаставила отпечатков пальцев Хоторна на прикладе и стволе и была такова.
   – У миллиона людей была возможность проделать все это, – проворчал Вулф.
   – Угу. Но проделал кто-то один. Версия с мисс Карн меня весьма привлекает, особенно после нашего с ней разговора сегодня утром. Конечно, я не столь проницателен, как вы, но при встрече с двуногой тигрицей могу понять, что это за зверь. Опасная штучка эта мисс Карн, скажу я вам. Видно по ее глазам. Между прочим, поделюсь с вами совершенно бескорыстно: у нее нет алиби на вторник. Она думает, что есть, но такие алиби идут по паре за грош. – Инспектор опустил подбородок и воздел руку с сигарой. – А теперь давайте допустим следующее. Энди Данн и та девица Флит, а также сам Данн с этим их Штауффером были первыми, кто оказался рядом с телом. Предположим, они осмотрелись вокруг из чистого любопытства и один из них кое-что обнаружил. Пудреницу, пачку сигарет, носовой платок – что угодно. Может, они догадались, что этот предмет принадлежит мисс Карн, а может, и нет. В принципе, Штауффер мог бы это понять, он с ней уже был знаком. Возможно, они решили выбросить находку, не желая, чтобы пошли слухи о связях Хоторна с женщинами. А потом, когда они узнали условия завещания, им пришлось проглотить горькую пилюлю. Вся куча денег, кроме жалкого полумиллиона, отходит мисс Карн! Тогда они выработали совместный план, и если хотите знать мое мнение, то Прескотт тоже с ними в сговоре. Но дело было слишком щекотливым, чтобы он один смог все провернуть. И они пришли к вам, показали ту пудреницу, или что там они нашли. Может, они уже знали, что она принадлежит мисс Карн, а может, доказать это стало частью вашего задания. Короче говоря, вы должны были найти способ прижать ее. И вот выясняется, что произошло убийство. Как это повлияло на них и на вас? Они не могут рассказать о своей находке полиции, даже если хотели бы, ведь тогда им придется признать, что они скрывали информацию об убийстве. Более того, они не захотят рассказывать, даже если бы могли, потому что если мисс Карн будут судить и признают виновной, то имущество будет поделено судом, а если ее будут судить и оправдают, то она получит все, а они останутся ни с чем. Вам не кажется это логичным?
   – Идеально, – кивнул Вулф. – Поздравляю вас. Не вижу ни одной лазейки во всей гипотезе. Вы сами выстроили ее, без чьей-либо помощи?
   – Сам. А за помощью пришел к вам. Вот я, и вот моя гипотеза. Я делаю вам предложение. Выкладывайте все как было и заставьте их сделать то же самое, а я гарантирую всем заинтересованным лицам, что у них не будет проблем и что в прессе об этом сговоре не узнают. Я гарантирую, что Скиннер не будет шуметь. Понимаю, что сначала вам надо проконсультироваться с клиентами, и даю вам время до девяти часов завтрашнего утра.
   Вулф шелковым голосом произнес:
   – К сожалению, сэр, мы не сможем выполнить ваш заказ, так как этого товара у нас нет в наличии. Доброго дня, сэр. Арчи…
   – Минуточку. – Глаза Кремера превратились в щелки. – На этот раз вы проиграете. На этот раз, хвала небесам, у меня больше материала, чем у вас. Я могу расколоть одного или двоих из этой шайки и намерен сделать это. И тогда вы окажетесь сами знаете где. Я пришел к вам с разумным и справедливым предложением…
   – Вы сочли меня подлецом и простофилей! – рявкнул Вулф. – Хорошего дня, сэр.
   – Я дам вам время до…
   – Не надо мне ничего давать. Мне это не нужно.
   – Вы чертов упрямый глупец!
   Инспектор Кремер поднялся и вышел из комнаты. Вулф поморщился, когда дверь с грохотом захлопнулась.
   – Это забавно и в то же время грустно, – заметил я. – Чем чище наши мотивы, тем хуже нас оскорбляют. Вы помните тот случай, когда…
   – Хватит, Арчи! Приведи миссис Хоторн.
   Я застонал:
   – Не хочу ее видеть…
   – Я хочу. Приведи ее.
   Пришлось повиноваться. В холле я встретил горничную, которая шла к нам, чтобы забрать подносы, и от нее я узнал, что апартаменты миссис Хоторн располагаются этажом выше. Я нашел лестницу, преодолел два пролета и постучал в первую дверь справа. В расчете на то, что горничная знала, о чем говорит, в третий раз я стучал уже изо всей силы, но по-прежнему безрезультатно. В таких случаях я обычно открываю дверь и захожу, но, так как мое задание мне не нравилось, я передвинулся к следующей двери и постучал в нее. Ничего. Тогда я пересек площадку и постучал в первую дверь слева от лестницы. Оттуда доносились голоса, и в ответ на мой стук наконец-то последовало приглашение войти. И я вошел.
   Мое появление прервало целую конференцию. Все замолчали и посмотрели на меня. Энди Данн и Селия Флит сидели бок о бок на диване, держась за руки; рядом с ними устроилась Мэй Хоторн – в застиранном голубом халате и с падающими на лицо волосами. Не хочется даже говорить, как она выглядела. Перед ними стоял Гленн Прескотт – свежий и элегантный, в белом льняном костюме, в петлицу которого был воткнут желтый цветок, уже не диантус супербус, но на этом мои познания в ботанике заканчиваются. На стуле справа от него восседала Дейзи Хоторн в том же сером наряде, в котором она напугала меня утром.
   Я отвесил изящный поклон:
   – Прошу прощения, миссис Хоторн. Мистер Вулф хотел знать, не соизволите ли вы пройти в библиотеку.
   Прескотт нахмурился:
   – Я бы тоже поговорил с мистером Вулфом. Мистер Данн сказал, что поручил ему…
   – Да, сэр. Я передам ему, что вы здесь. В настоящий момент он хочет видеть миссис Хоторн. Вы не возражаете?
   Она поднялась и пошла к двери.
   – Хорошо, – сдался Прескотт. – Я буду здесь или внизу, в музыкальной комнате, с мистером Данном.
   Я открыл дверь для Дейзи и пропустил ее вперед, мы спустились по лестнице и вошли в библиотеку. Вулф, приветствуя миссис Хоторн, по своему обыкновению, извинился за то, что не поднялся при ее появлении. Она уселась на стул, недавно покинутый Кремером. Своим высоким голосом, в котором чувствовалась какая-то искаженность – слишком слабая, чтобы назвать ее дефектом речи, – она произнесла:
   – Не представляю, что вы ожидаете услышать от меня. Вы думаете, я могу вам что-то рассказать?
   – Нет, миссис Хоторн, я так не думаю, – вежливо ответил Вулф. – Сомневаюсь, что мне вообще хоть кто-нибудь что-нибудь скажет. Мне остается ощупью блуждать в потемках. Если вы вкратце опишете мне… – Он отвлекся с недовольной гримасой: – Войдите!
   Это был дворецкий.
   – К вам мужчина, сэр. Даркин.
   – Пожалуйста, проведите его ко мне прямо сейчас.
   Я рассчитывал, что прибытие Фреда отвлечет меня наконец от вуали, потому что прошло уже три часа с тех пор, как я позвонил ему и велел немедленно явиться на Шестьдесят седьмую улицу. Но, как оказалось, отвлечься мне было суждено иным способом.
   Только показавшись в дверях, Фред громко и торопливо заговорил:
   – Причина, по которой я опоздал, мистер Вулф… После того как Арчи позвонил мне, я решил, что прилягу на минутку и приведу в порядок мысли… После тяжелой ночи от меня все равно было бы мало толку, и теперь я…
   – Ты снова заснул, – грозно произнес Вулф.
   – Да, сэр, и моя жена могла бы меня разбудить, но не разбудила. Зато теперь я снова как огурчик и в полной боевой готовности. Как я только что сказал Орри, могу гору свернуть…
   – Кто кому сказал?
   – Орри Кэтеру. Я сказал ему, что могу…
   – Где ты видел Орри?
   – Тут на улице, на углу, только что. Я…
   – На каком углу?
   – Перед домом. Через дорогу. Я ему сказал…
   – Помолчи! – Вулф перевел взгляд на меня. – Пойди и все выясни.
   Я выскочил в коридор, кубарем слетел с лестницы и выбежал на улицу, перешел дорогу и повернул налево. Орри был там, на дорожке между зданиями. Проходя мимо, я подал ему знак, а сам прошагал дальше и скрылся за углом. Через пару минут он присоединился ко мне.
   – Что за номера ты откалываешь? – накинулся я на него. – Болтаешь с Фредом на посту?
   – С чего ты взял? – возмутился он. – Я не болтал, это Фред пристал ко мне. Я его шуганул.
   – А как ты вообще здесь оказался? Пришел на свидание с гувернанткой?
   – Нет, господин генерал! Слушай, бабуин ты безмозглый, сам, что ли, не догадываешься? Она здесь.
   – Где?
   – В доме, откуда ты вышел.
   – Будь я проклят. Давно она там?
   – Мы прибыли в два двадцать восемь. То есть двадцать семь минут назад.
   – Черт! Ладно, подожди.
   Я трусцой вернулся туда, откуда пришел, нажал на кнопку звонка и был впущен дворецким. В холле я остановился, чтобы обдумать все, и дворецкий тоже встал рядом и смотрел на меня, пока я не отпустил его взмахом руки. Любой, кто знает Вулфа так, как знаю его я, мог догадаться: если пойти к нему и доложить о присутствии где-то в доме Наоми Карн, он тут же спросит: «Где именно?» И потому я снова призвал дворецкого и спросил:
   – Вы не можете подсказать мне, где находится мисс Карн? Та леди, которая прибыла примерно с полчаса назад?
   – Да, сэр. Она в гостиной с миссис Хоторн.
   Мне это показалось странным. Рассудив, что услышать – это одно, а увидеть собственными глазами – совсем другое, я направился к широкой двери гостиной. И то, что я увидел собственными глазами, войдя туда, оказалось не менее странным, чем то, что слышали мои уши: на одном из стульев сидела Наоми Карн, в том же наряде из голубого льна, в котором я возил ее к Вулфу днем ранее, а прямо напротив нее сидела Дейзи Хоторн. Они обе посмотрели на меня, – по крайней мере, Наоми Карн посмотрела, а вдова повернулась ко мне вуалью.
   – Прошу прощения, – сказал я и пошел по коридору к лестнице.
   Рассказывать Вулфу мне было нечего, он ведь наверняка слышал, как Дейзи сообщили, кто к ней пожаловал.
   Но, открыв дверь и войдя в библиотеку, я понял, что ошибался. Мне таки было о чем рассказать боссу. Он в этот момент что-то говорил Фреду, который со смущенным видом мял в руках шляпу, и тут же, все в том же кресле, сидела Дейзи Хоторн.

Глава 10

   Очевидно, от моей всегдашней самоуверенности не осталось и следа. Может быть, я вытаращился на вдову и так и стоял у двери с разинутым ртом. В себя я пришел, только когда Вулф бросил мне:
   – Что это с тобой? Паралич разбил?
   Фред Даркин утверждает, что я хихикнул как дурачок. Ничего подобного. Сдержанным тоном я сказал Вулфу:
   – Мистер Бреннер хотел бы переговорить с вами с глазу на глаз. В коридоре.
   Он подозрительно прищурился на меня, затем с кряхтеньем поднял свою тушу, пересек комнату и вышел через дверь, которую я сначала открыл перед ним, а потом плотно закрыл.
   – Ну? – потребовал он объяснений.
   – Рядом люди, – едва слышно сказал я. – Притворитесь, что мы шепотом о чем-то увлеченно беседуем. Бла-бла-бла, шурум-бурум…
   Шаги, которые я услышал, принадлежали мистеру Джону Чарльзу Данну и его жене Джун. Они поднимались по ступенькам и, оказавшись на одном этаже с нами, повернули в сторону коридора и увидели нас. Данн окликнул Вулфа:
   – Вы уже видели Прескотта, мистер Вулф? Он здесь и хочет поговорить с вами.
   Вулф отвечал, что с адвокатом еще не встречался, но намерен это сделать в ближайшее время. Данн кивнул, и вместе с женой они побрели по коридору к следующему пролету. Как только они скрылись из виду, я снова переключился на обыкновенный английский язык:
   – Внизу в гостиной сидит Наоми Карн, но паралич у меня случился не из-за нее. Там с ней сейчас Дейзи Хоторн, они разговаривают.
   – Какого черта ты меня сюда вытащил?! – рыкнул Вулф. – Если думаешь, что сейчас удачное время для детского вздора…
   – Нет, сэр, я так не думаю. Отнюдь нет. Говорю вам, вдова под вуалью сидит в библиотеке и она же внизу болтает с Наоми Карн. Я буквально минуту назад видел ее. Кто-то разыгрывает хорошую шутку. Но где – здесь, перед нами, или там, внизу, перед Наоми?
   – Ты имеешь в виду, что кто-то нарядился…
   – Ну да, мысль именно такая. Эти сестрицы Хоторн – те еще фокусницы. Но кто из них кто?
   – Говоришь, в гостиной некто беседует с Наоми Карн?
   – Ага.
   – И ты их только что видел?
   – Ага.
   – С Орри говорил?
   – Ага. Карн привела его сюда в два двадцать восемь, дворецкий впустил ее в дом.
   Вулф помолчал, хмурясь и поджав губы, потом произнес:
   – Пусть Фред выйдет сюда.
   Я сбегал за Фредом. Вулф сказал ему:
   – Поезжай в Рокленд и постарайся не заснуть. Не потеряй письмо к мистеру Эймсу. Не ввязывайся в драки. Я буду или здесь, или дома.
   – Мистер Вулф, мне очень жаль, что я заснул. Я…
   – Мне тоже жаль. Поезжай.
   Фред ушел. Вулф воззрился на меня:
   – Итак… Нам нет смысла теряться в догадках. Я сяду туда же, где сидел. Ты садись за ней. Я попрошу тебя передать мне что-нибудь, и ты, проходя мимо, поднимешь эту чертову вуаль.
   – Не хочу!
   – И я тебя за это не виню. Пожалуйста, открой дверь.
   Это был один из тех случаев, когда я был готов уволиться, и останавливала меня только уверенность в том, что Вулф исключительно из вредности возьмет на мое место Джонни Кимса. Я не слабак. Однажды я вырубил смазливую кубиночку, когда та явилась в нашем офисе с кинжалом в носке с намерением приставить его острие к шее Ниро Вулфа за то, что тот уличил в контрабанде ее черноглазого дружка. Но пока я шел за Вулфом в библиотеку и усаживался, как он велел, за спиной у нашей версии Дейзи Хоторн, отвращение комом стояло у меня в горле, грозя вырваться наружу.
   Тем не менее я сделал это. То есть попытался. Сначала Вулф задал женщине пару вопросов, заставив ее поговорить немного. Насколько я мог судить, ее голос – высокий, слегка искаженный, отчего создавалось впечатление, будто исходит он не изо рта, – был именно тем голосом, который мы слышали прошлым вечером в кабинете. Я решил, что передо мной сидит либо сама Дейзи, либо лучший в мире звукоподражатель, при этом я не мог не вспомнить, что, хотя не всякий великий актер обязательно хороший имитатор, Эйприл Хоторн, по всеобщему признанию, таковой была. Затем Вулф попробовал другую хитрость: спросил у нее, который час, но когда она взглянула на свои наручные часы, то сделала это с тем же наклоном головы, с которым вчера читала при нас документ.
   Вулф попросил меня подать ему мои записи предыдущих бесед. Я встал и двинулся к нему. Поравнявшись со стулом, на котором сидела дама под вуалью, я как бы споткнулся и стал падать на нее, вытянул руку, чтобы за что-нибудь схватиться, и схватился за нижний край вуали. Я знал, что вуаль подвязана и что потребуется дернуть как следует, и раз уж это нужно было сделать, я намерен был сделать все правильно. Но я просто не был готов к тому, что последовало. На меня обрушился ураган. Кошмарный визг взорвал мой мозг, и тридцать диких кошек всеми когтями одновременно вцепились в мое лицо, которое не было защищено ни вуалью, ни чем-то еще. Но я был упрям и собирался все вытерпеть и умереть в борьбе. Однако резкий окрик Вулфа вернул меня к реальности, и я нажал на тормоза. От дамы меня отделяло не менее десяти футов, и я так никогда и не сумел понять, как у нее получилось вцепиться в меня на таком расстоянии.
   – Идиот неуклюжий! – воскликнул Вулф. – Извинись!
   – Да, сэр. – Я посмотрел на вуаль, которая, целая и невредимая, словно я к ней и не прикасался, скрывала лицо дамы. – Я споткнулся. Ужасно сожалею, миссис Хоторн.
   – Дверь, – сказал Вулф. – Этот крик, должно быть, переполошил весь дом.
   Пока я приближался к двери изнутри, с другой ее стороны нарастали звуки торопливых шагов. Выйдя из библиотеки, я увидел бледных, перепуганных Энди Данна с отцом, рысью бегущих по коридору навстречу мне, а за их спинами мелькали белая блузка Селии Флит и линялый голубой халат, в котором щеголяла Мэй Хоторн.
   – Все хорошо! – пропел я. – Простите за шум! Я поскользнулся и упал и этим напугал миссис Хоторн. Извиняюсь!
   Они стали что-то говорить, но я захлопнул дверь у них перед носом. По-видимому, мое объяснение убедило их в том, что мы не пристукнули Дейзи и ее вопль не был предсмертным, потому что в библиотеку вслед за мной никто не зашел. Я стал оглядываться в поисках зеркала. Мое лицо горело так, словно его присыпали порохом и поднесли зажженную спичку.
   – Тебе стоит найти ванную комнату и смыть кровь, – сухо посоветовал Вулф. – А потом спустись, пожалуйста, в гостиную и принеси бумаги, которые ты там забыл. Проверь, те ли это записи, что мне нужны.
   Я был слишком зол, чтобы говорить, и потому удалился без единого слова. В ванной на первом этаже я оценил перед зеркалом понесенные потери. Моя чудесная гладкая кожа выглядела ужасно.
   – Производственный риск, – горько сказал я своему отражению. – К черту все это! Найду себе работу администратора.
   Я намочил полотенце и приложил его к лицу. Щипало неимоверно.
   Конечно, Вулф имел в виду, что мне следует вернуться в гостиную и подставить другую щеку второй Дейзи. Если босс думал, будто я собираюсь представлять нашу контору на очередной церемонии поднятия вуали, то он чудовищно заблуждался. Однако, по-моему, в такой церемонии не было необходимости. Я не верил, будто кто-нибудь, в том числе и Эйприл Хоторн, смог бы сыграть роль тридцати разъяренных кошек с такой реалистичностью, а та дама в библиотеке не изображала кошек, она была ими. Я пока не имел возможности пристально понаблюдать за второй женщиной под вуалью и не слышал, как она говорит. Скорее всего, несколько взглядов и краткий диалог решат загадку. Поэтому, сделав все, что можно сделать с помощью влажного полотенца, я спустился по лестнице и вошел в гостиную.
   Но я опоздал. Наоми Карн все еще сидела там, на том же стуле, но в полном одиночестве. Я прошествовал к ней. Она подняла на меня взгляд, и я встретил его не колеблясь. Меня в достаточной мере занимали другие мысли, так что для меня она теперь была не опасней, чем заклинательница змей в цирке.
   – Мне нужно кое-что спросить у миссис Хоторн, – сообщил я. – Вы не знаете, куда она пошла?
   Мисс Карн качнула головой:
   – Она только сказала, что скоро вернется.
   – Давно ли она ушла?
   – Давно ли? Ну… минут десять назад.
   – Я спрашиваю об этом, потому что мистер Вулф будет ждать ее наверху, когда вы с ней закончите обсуждать ваши дела. – Я смотрел на нее сверху вниз. – Я упомянул мистеру Вулфу, что вы здесь, и он сказал, что будет обидно, если вы сами договоритесь с этими людьми. Поскольку в таком случае мы лишимся гонорара.
   – Ваш гонорар меня не интересует.
   – Ну да, скорее всего, нет. Вас пригласила сюда миссис Хоторн или вы приехали по собственной инициативе?
   Этот вопрос она предпочла пропустить мимо ушей. Уголок ее рта изогнулся.
   – Можете передать мистеру Вулфу, что его блеф не сработал. Я выяснила, что его нелепое предложение в размере ста тысяч долларов не было согласовано с его клиентами. Я смогу получить гораздо больше.
   – Отлично! В любом случае мы не заслуживаем гонорара. Я вообще не согласен с тарифом детективов. С какой стати вы должны оплачивать наши плотские удовольствия? Извините, я на секундочку…
   Мне в голову пришла блестящая идея. Портьеры, падающие вдоль стены тяжелыми красными складками от потолка до самого пола, в которых исчезла утром Дейзи, висели всего в трех шагах от того места, где стоял теперь я. На самом деле идея еще не до конца оформилась в моем мозгу; вряд ли вдова вновь использовала этот замаскированный выход и стояла там, подслушивая. Но как минимум мне было любопытно, что скрывается за шторами. Я подошел и раздвинул их. То, что я там увидел, заставило меня шагнуть вперед, предоставив складкам сомкнуться за моей спиной.
   В комнатке за портьерами, вжавшись спиной в стену, стоял Осрик Штауффер. Он приставил указательный палец к губам, призывая хранить молчание. Несмотря на полумрак, тот же призыв я разглядел и в его глазах.
   Я осмотрелся. Это было крохотное помещение с маленьким окошком в дальнем левом углу. По одну сторону тянулась барная стойка футов десять длиной, за ней стояли полки с ассортиментом стаканов и бутылок и висела картина, изображающая босоногих девушек, собирающих виноград. Ковер на полу завершал оформление буфетной. В правом от меня углу была дверь, в тот момент закрытая.
   Штауффер не шелохнулся. Угрозы он не представлял, поэтому я не видел оснований вмешиваться в то, как он проводит время. Я развернулся, нырнул в портьеры и через мгновение вновь предстал перед мисс Карн.
   – Когда миссис Хоторн вернется, – обратился я к ней, – не могли бы вы закончить ваши переговоры как можно скорее? Мистер Вулф ждет ее. А может, пока ее нет, вы сами подниметесь и поговорите с ним? Он бы с удовольствием поболтал с вами. – Она смотрела сквозь меня, и я пожал плечами. – Ну ладно, как хотите. Как я понимаю, сегодня утром вы имели счастье пообщаться с моим старым приятелем инспектором Кремером. Он предупреждал Вулфа о том, что у вас нет алиби на вторник.
   Мисс Карн переменила позу.
   – Не старайтесь понапрасну, – заявила она. – Все равно не сумеете придумать ничего забавного.
   – Ой-ой-ой! – Я посмотрел ей прямо в глаза. – Позвольте сказать вам одну вещь. Я пока не пришел к окончательному выводу относительно того, вы убили Хоторна или не вы. Если вы, то вам стоит заняться собственным завещанием, а не строить козни вокруг чужого. Но если же это были не вы, то лучшее, что вы можете сейчас сделать, – это бегом подняться на второй этаж и доверчиво положить свою очаровательную головку на плечо Ниро Вулфу. Уж поверьте мне. Хлопки, которые раздаются повсюду, – это вовсе не фейерверк, который в худшем случае опалит вам ресницы. Кое-кто может сгореть синим пламенем, причем в самое ближайшее время.
   С этими словами я вышел в коридор, дав Наоми Карн возможность без помех поразмыслить над моими словами. Я прикинул, что если Дейзи из гостиной была поддельной, то ей вполне хватило времени, чтобы сбросить маскарадный костюм, и что по этой причине подглядывать в замочные скважины бессмысленно. То есть перед возвратом в штаб-квартиру мне оставалось только провести рекогносцировку.
   Результат был отрицательным. Светские условности вроде стука в дверь я отбросил как неуместные при данных обстоятельствах. В трех оставшихся комнатах первого этажа никого не было. На втором этаже в кабинете через две двери от библиотеки я застал Данна и его жену, которые что-то обсуждали с Прескоттом – очевидно, свалившиеся на их головы проблемы. Апартаменты миссис Хоторн на третьем этаже пустовали. Со скамейки на лестничной площадке Энди Данн и Селия Флит видели, как я вошел туда и вышел обратно. Судя по их лицам, я им не помешал: они ничего не обсуждали, просто сидели рядышком – так, чтобы можно было касаться друг друга. В комнате по другую сторону лестничной площадки, там, где я недавно обнаружил библиотечный вариант Дейзи Хоторн, на кровати лежала с закрытыми глазами Мэй Хоторн. Из-под полы видавшего виды халата торчали ее босые ноги.
   – Кто это? – спросила она, не открывая глаз.
   – Не обращайте внимания, – сказал я и закрыл дверь.
   Значит, неучтенными оставались только двое. Я нашел их обеих вместе в комнате в конце коридора. Эйприл растянулась в шезлонге, закинув руки за голову. Зеленое одеяние из тонкого шелка облегало все выступающие части ее тела, словно вторая кожа; вуали на ней не было. Сара сидела на стуле рядом с актрисой, на коленях ее лежала раскрытая книга. Сара вопросительно посмотрела на меня. Голова Эйприл не двигалась, но она увидела меня, скосив глаза, и произнесла:
   – Вообще-то, принято стучаться. Что, меня опять хочет видеть этот несносный человек?
   – Нет, я случайно заглянул сюда.
   – Слава богу! – Она с облегчением вздохнула. – Племянница читает мне «Вишневый сад». Конечно, я знаю его наизусть. Хотите послушать?
   Я поблагодарил, но отказался и ушел. Вспомнив, что в комнатах Дейзи Хоторн имеется письменный стол, я вернулся туда, нашел в ящике бумагу, достал ручку и написал следующий текст:
   Дейзи с первого этажа исчезла. Сказала Наоми, что скоро вернется, но так и не пришла. Наоми ждет ее, а тем временем неодобрительно отзывается о Вас и не считает меня забавным. Штауффер прячется в засаде за шторами в десяти футах от нее, бог знает зачем. Сделал рекогносцировку, все на месте. Сара читает «Вишневый сад» (Чехов) тетушке Эйприл. Это могла быть любая из них. Я подаю в отставку.
   Промокнув чернила, я спустился в библиотеку и вручил записку Вулфу со словами:
   – Сомневаюсь, что это то, что нам нужно. Но больше я ничего в гостиной не оставлял.
   Пока он читал, я уселся – на этот раз у стола, как можно дальше от нашей версии вдовы. Только один раз я кинул взгляд на нее, сидящую без движения под своей ширмой, а потом старался смотреть в другую сторону.
   Вулф хрюкнул и вернул мне листок:
   – Это может подождать. Мы с миссис Хоторн обсуждали завещание. По ее мнению, этот документ выражает волю ее мужа и его сознательное намерение лишить ее законной доли его имущества. Двуличие мужа не удивляет ее, однако она крайне возмущена тем фактом, что мистер Прескотт не проинформировал ее об условиях завещания ранее, даже несмотря на мои слова о том, что, поступив так, он грубо нарушил бы правила профессиональной этики. Пожалуйста, запиши все это. Я поинтересовался у миссис Хоторн, договорилась ли она или, может быть, предпринимала попытки договориться с мисс Карн напрямую, и она ответила, что не делала и не будет этого делать. Полагаю, я ничего не упустил, мадам?
   – Ничего. – Вуаль качнулась вперед и вновь заняла вертикальное положение.
   Вулф взирал на нее из-под полуприкрытых век:
   – Что ж… Мистер Данн известил вас о том, что он попросил меня расследовать гибель вашего мужа?
   – Нет, об этом мне сказала его жена. Моя золовка Джун.
   – Вы говорили с полицией?
   Вуаль снова качнулась вперед.
   – Вчера вечером. С окружным прокурором. С мистером Скиннером.
   – Вы готовы обсуждать со мной то, что случилось во вторник? Миссис Хоторн, я отдаю себе отчет в том, что нахожусь в вашем доме и что это ваша библиотека. Я признателен вам за то, что вы позволили мне работать здесь. Обещаю, что покину ваше жилище, как только это будет возможно. Ланч… Я постараюсь не злоупотреблять вашей любезностью так долго, чтобы потребовался еще один прием пищи в стенах вашего дома. Но у меня все же есть к вам несколько вопросов.
   – Я не имею никаких возражений, задавайте свои вопросы. Не думаю… Сомневаюсь, что смогу хоть чем-то помочь вашему расследованию, хотя почти наверняка знаю, кто убил моего мужа.
   – Знаете?
   – Да. Это Эйприл.
   Имя Эйприл она произносила с особой интонацией. Если бы вы не знали, о ком идет речь, то могли бы подумать, что миссис Хоторн говорит о гибриде между тараканом и гремучей змеей.
   – Если вам известно, кто убийца, то мне это очень помогло бы, – возразил Вулф. – При условии, что вы можете обосновать свое мнение.
   – Могу. Эйприл по уши в долгах и ждала наследства. Она намеревается выйти замуж за Осрика Штауффера. Сейчас она делает вид, будто играет с ним, но на самом деле у нее серьезные виды на него. Эйприл понимает, что ее красота увядает и что он будет нужен ей. Она считает, что Штауффер станет партнером в «Дэниел Каллен» вместо моего мужа. Она ненавидела то влияние, которое оказывал Ноэль на Энди. Ей хотелось бы, чтобы Энди женился на той глупой блондиночке Селии и стал актером. Она знала, что Ноэль в завещании почти ничего не оставил мне, и хотела, чтобы и этот удар не миновал меня. – Она смолкла.
   – Это все? – спросил Вулф.
   – Да.
   – Но у вас концы с концами не сходятся, миссис Хоторн. Если Эйприл знала, что ваш муж почти ничего не оставляет вам по завещанию, то должна была также знать, что и ей ничего не достанется. Только персик.
   – Вовсе нет. Ноэль их одурачил. Рассказал Эйприл, как собирается обойтись со мной, но о том, как подшутит над ними, ничего не сказал.
   – У вас есть доказательства этого?
   – Они мне не нужны. – Напряжение в ее голосе стало явственнее. – Я знаю, что за человек был мой муж.
   – Обладаете ли вы каким-либо доказательством того, что Эйприл Хоторн застрелила брата?
   – Нет, не обладаю. Но она сделала это.
   – Полагаю, вам известно, что она утверждает, будто спала в комнате на втором этаже, когда это случилось.
   – Да, знаю, – с презрением ответствовала вуаль. – Только она не спала там в это время.
   – Вы видели, как она покидает дом или углубляется в лес?
   – Нет.
   – А я так надеялся, – вздохнул Вулф, – что видели. Как я понимаю, вы сами собирали в поле рудбекию.
   – Я собирала маргаритки.
   – Хорошо, маргаритки. Карты местности я не видел и потому не могу судить, видны ли с того поля, где вы были, дом или край леса. Вы мне не подскажете?
   – Дом почти не виден, его загораживают деревья. Кроме собственно леса у подножия холма, там повсюду небольшие заросли. Они скрывали меня… то есть закрывали от меня дом и лес тоже. Я оговорилась, но этому есть причина. Я привыкла думать о том, что мне нужно скрываться от чужих глаз. – Длинный тонкий палец прикоснулся к краю вуали.
   – Конечно. Я бы не назвал это оговоркой. С того места, где находились, вы могли слышать все три выстрела?
   – Не знаю, могла или нет, но я ничего не слышала. Первый выстрел прозвучал, когда мы заканчивали пить чай на лужайке; мы поговорили об этом. Вскоре я пошла за маргаритками. Больше никаких выстрелов я не слышала. Часто, оставаясь одна, я ухожу в себя. Мне кажется, вы это можете понять. Вероятно, я могла слышать выстрелы, но я не слышала их.
   – Понятно. – Вулф смежил веки. Через секунду он открыл глаза и направил их на вуаль. – На вашем месте, – сказал он, – я бы поостерегся делать заявления о том, что вам что-то известно, когда никаких доказательств у вас нет. Если это окажется в газетах, выглядеть вы будете скверно.
   – Скверно? – Жуткий смех сотряс тонкую ткань вуали. – Вы имеете в виду то, что я сказала про Эйприл?
   – Да. Если она совершила преступление, то заплатит за это. А пока…
   – Но она совершила! Я знаю точно! Улики у меня нет, зато она есть у кого-то другого!
   – Вот как. У кого же?
   – Не знаю.
   – Где она?
   – Не знаю.
   – Что это за улика?
   – Это я знаю, но рассказывать вам о ней бесполезно.
   – Позвольте мне самому об этом судить, – отрезал Вулф. – Мистеру Скиннеру вы говорили о ней?
   – Нет. Если бы я ему рассказала, тоже не было бы никакого толка. – Ее высокий голос взвился еще выше. – Они будут все отрицать! Как я докажу это? Но я слышала их и видела ту улику!
   – Возможно, мне удастся доказать это, миссис Хоторн. По крайней мере, я бы хотел попытаться. Что это за улика?
   – Василек. Энди нашел возле тела Ноэля василек! А у Эйприл за пояс был заткнут целый букет этих цветов, когда мы все пили чай на лужайке!

Глава 11

   Вулф закряхтел, поудобнее устраиваясь в кресле. Он ничего не ответил.
   Дейзи заговорила снова. Только что ее голос от волнения срывался на визг, а теперь стал глухим.
   – Я не собиралась говорить вам этого, – пробормотала она.
   – Почему? – спросил Вулф.
   – Потому что толку не будет. Я не могу этого доказать, а они будут все отрицать. Но если бы я придержала эту информацию…
   – То могли бы использовать ее при случае – таков был план?
   – Да. А почему бы и нет? – Ее голос опять взвился в протесте. – Пусть бы они и знали, что доказательств у меня нет… А я как дура все вам выболтала.
   – Теперь поздно жалеть об этом. – Вулф говорил мягко, почти сочувственно. – Но в любом случае сомневаюсь, что вы смогли бы эффективно использовать данную информацию. Этих людей трудно запугать. Вы говорите, что во время чаепития на лужайке во вторник у Эйприл за поясом был букет васильков?
   – Да.
   – Может, расскажете мне все-таки поподробнее? Вдруг мы сумеем найти способ доказать вашу версию.
   – Не сумеем. Как? Эти цветы нарвал в саду Осрик Штауффер и принес их Эйприл, а она засунула их себе за пояс. На ней была зеленая блузка и желтые брюки. Мы обсуждали, насколько они сочетаются по цвету с синими васильками.
   – Мистер Штауффер не оставил себе ни одного василька?
   – О, я даже… – Она задумалась. – Нет, не оставил.
   – И никому другому не вручил?
   – Нет. Все цветы отдал Эйприл.
   – Она покинула собравшихся на лужайке раньше вас? Или еще оставалась там, когда вы ушли?
   – Она оставалась там. Они все еще сидели за чаем, кроме Ноэля и Джона.
   Записывая их разговор, я не мог удержаться от удовлетворенной улыбки. Наконец-то Вулф начал работать, собирая воедино все фрагменты, которые находил, методично и терпеливо. Двадцать минут он потратил на то, чтобы воссоздать полную картину чаепития, и еще десять обсуждал с Дейзи, как она собирала в поле рудбекии, которые называла маргаритками и которые я вообще никак не называл и понятия не имел, о чем речь. В дом она вернулась с охапкой этих цветов через час или больше и начала расставлять их в вазы, когда в дверь влетела взволнованная Селия Флит в поисках Данна. Дейзи незаметно пошла вслед за Селией и была достаточно близко от нее, чтобы услышать, как она сообщает Данну о находке Энди в зарослях на краю леса.
   – Я не подслушивала специально, – заявила миссис Хоторн, не из желания оправдаться, а просто точно передавая факты. – Подслушивать я стала позднее, когда Энди рассказывал им о васильке. Я даже видела цветок.
   – Во сколько это было? – уточнил Вулф.
   – Ближе к ночи, примерно в одиннадцать часов. Уже тогда… Нет, не скажу, что я уже догадывалась, что Ноэля убили, но я знала о том, что происходило между ним и Джоном из-за того скандала с аргентинским займом, и в атмосфере витало какое-то напряжение, и, естественно, я испытывала любопытство и смутные подозрения. Поэтому, после того как шериф и медэксперт ушли, я хоть и отправилась к себе, но ложиться не стала. Я заметила, что не все разошлись по своим комнатам, и беззвучно спустилась вниз и вышла на улицу через заднюю дверь. Ночь была душной, все окна были распахнуты, и из столовой лился свет. Подойдя ближе, я смогла расслышать негромкий разговор, а потом и увидела их – Джона, Джун и Энди. Энди рассказывал родителям о том, что нашел василек, и достал цветок из кармана, чтобы показать им. Он сказал, что увидел этот василек на ветках шиповника в пятнадцати футах от тела Ноэля, снял его с колючек и положил себе в карман. Мол, сначала он об этом не подумал, но потом ему пришло в голову, что это Эйприл могла побывать там, чтобы о чем-то поговорить с Ноэлем с глазу на глаз, и случайно обронила цветок из букета, который носила в тот день за поясом. Но конечно же, добавил Энди, цветок попал туда как-то иначе, ведь Эйприл заявила, что после чая спала в своей комнате. Джон спокойно согласился с тем, что василек не мог быть из букета Эйприл, раз ее там не было, но тем не менее похвалил Энди за то, что тот забрал цветок, ведь он мог стать поводом для множества неприятных и ненужных расспросов. Они вели себя как ни в чем не бывало, но сами-то все понимали. Их интонации, то, как они переглядывались… Они знали. И я тоже. Поднимаясь по лестнице к себе в комнату, я уже не сомневалась, что Ноэля убила Эйприл.
   Вулф погрозил ей пальцем:
   – Ничего такого вы не знали, мадам.
   – Но я же вам говорю… Хотя на что я надеялась – вы же на их стороне…
   – Чушь! Я ни на чьей стороне. Я ищу убийцу. Соглашусь с вами в том, что василек – это улика, вероятно очень важная улика, но о чем она свидетельствует? О том, что Эйприл виновна? Или о том, что кто-то хотел оговорить Эйприл и подбросил цветок из сада на кусты неподалеку от тела? Возможно. Не очень убедительно, но тем не менее остроумно. Кстати, вы не знаете, что потом случилось с тем васильком?
   – Не знаю. Скорее всего, Джон его уничтожил. Я же сказала, что не могу ничего доказать. Но вы должны мне поверить – должны! Вы же подписали бумагу о том, что будете защищать мои интересы…
   – О, я вполне верю вам. Но мои обязательства перед вами, зафиксированные тем документом, ограничиваются переговорами относительно завещания. Пожалуйста, не забывайте об этом. Существует вероятность, пусть и малая, что вы сами убили своего мужа. Я считаю, что вам хватило бы изобретательности придумать историю с васильком.
   – Теперь вы говорите полную чушь.
   – Возможно. Но вам следует это понимать. Какой длины были стебли в букете, который Штауффер подарил Эйприл?
   Вулф вновь стал терпеливым и методичным. Слушая, как они пережевывают деталь за деталью, и автоматически записывая их диалог на нелинованной бумаге – лучшее, что мне удалось раздобыть в этом доме, – я думал о том, что пока все наши усилия ни к чему не привели. Единственной нашей добычей был василек на ветках шиповника, но на этом дела не построишь, ведь там целый сад васильковых кустов, если, конечно, они растут на кустах. И разумеется, Дейзи сама могла все это выдумать от нечего делать. Я без особого энтузиазма перебирал в голове варианты, когда зазвонил телефон, и я снял трубку. Это был Сол Пензер. К тому моменту, когда я выслушал его четкий и детальный отчет, Вулф закончил с Дейзи, и она поднялась, чтобы уйти.
   Я проводил ее до двери и вернулся к столу.
   – Если хотите знать мое мнение, – заметил я, – то было бы гораздо лучше и выгоднее для нас, если бы мы занимались только завещанием, а убийство оставили бы полиции. Из всех…
   – Это был Сол?
   – Да, сэр.
   – Ну?
   – Он занимался лифтерами, чистильщиками обуви и так далее. Джонни успел завязать отношения с пятью молодыми женщинами до того, как его вышвырнули из здания, но на сегодняшний вечер у него свидание с дамой в ресторане. Вам этот ужин дорого обойдется. Дэвис женат и проживает со своей женой, по крайней мере формально. Когда Наоми Карн была его секретаршей, у него был с ней роман – того рода, который выше разумения Мэй Хоторн. То есть лямур. Потом он впал в тоску и пристрастился к выпивке. Пока информация отрывочная. По Прескотту ничего интересного, известно только, что он угощает всех дорогими сигарами, платит подчиненным хорошую зарплату и никого не хватает за коленки. У Сола есть несколько многообещающих направлений. Что касается конфиденциального стенографирования для Прескотта в марте тысяча девятьсот тридцать восьмого года, то здесь пока по нулям.
   Вулф поджал губы:
   – Терпеть не могу растрачивать таланты Сола на такие пустяки… – Он приподнял плечи. – Ничего не поделаешь. Сколько сейчас времени?
   – Пять минут шестого. Не желаете заняться вопросом раздвоившейся Дейзи?
   – Не сейчас. Меня хочет видеть мистер Прескотт. Сначала пиво. Потом проверь, здесь ли еще мисс Карн и кто с ней. Потом мистер Прескотт.
   Я рысью спустился на первый этаж. В холле никого не было видно, поэтому я открыл дверь, ведущую вглубь дома, и заорал:
   – Тернер!
   Через мгновение появилась горничная и сказала, что дворецкий поднялся наверх, а я сказал, что всего лишь хотел попросить отнести в библиотеку три бутылки пива для мистера Вулфа. Затем я направился в гостиную с намерением взглянуть на мисс Карн.
   Но не смог. Ее там не было. Единственным человеком в комнате был мужчина примерно моего телосложения, который ходил из угла в угол, засунув кулаки в карманы брюк. Я остановился и с удивлением воззрился на него. Он был в брюках, но я все равно его узнал.
   – Привет, – произнес я.
   Он перестал ходить туда-сюда и хмуро на меня взглянул. Прежде чем он вымолвил хоть слово, я понял, в каком состоянии он находится, и помог мне в этом не столько собственный опыт, сколько наблюдения. Ты пьешь всю ночь и вырубаешься, тебя отвозят домой и бросают на кровать. Когда ты приходишь в себя, то понятия не имеешь, какой сегодня день, или когда в твоей голове пустили линию метро, или сколько человек было на твоих похоронах. Но чувствуешь, что срочно нужно сделать нечто крайне важное. Ты натягиваешь штаны, суешь ноги в ботинки и с трудом выбираешься на улицу. Доползаешь до первого заведения, заказываешь скотч и вливаешь его в себя, при этом не менее четверти порции проливается мимо. Вторую порцию ты заглатываешь более аккуратно, и, когда прибывает третья, руки у тебя уже почти не дрожат и ты не проливаешь ни капли. Ты все еще не в силах сообразить, какую дату показывает календарь, но уже ощущаешь себя готовым справиться с тем, с чем нужно справиться, и отправляешься в бой.
   – Кто вы? – спросил он таким голосом, что я испугался за его здоровье. – Мне нужен Гленн Прескотт.
   – Да, сэр, – ласково пропел я. – Конечно же, я понимаю. Не пройдете ли со мной вот в эту дверь?
   – Я не пойду ни в эту дверь, ни в какую другую. – Он широко расставил ноги, по-прежнему оттопыривая кулаками карманы брюк. – Пусть он сюда придет. Так и передайте ему…
   – Да, сэр, конечно, сэр. Но эта комната в некотором роде проходная. Сюда то и дело кто-нибудь заходит. И на этих стульях сидеть не очень-то удобно. Я буду рад привести мистера Прескотта, куда бы вы ни сказали, но я искренне считаю, что в библиотеке вам будет гораздо удобнее. – Я попятился к выходу. – Не желаете убедиться лично? Я вас провожу. Если вам не понравится, то сможете вернуться сюда.
   – Мне-то понравится, а вот ему не очень. – Он продолжал стоять. Затем неожиданно буркнул: – Не нужно провожать меня в библиотеку, я знаю, где это, – и двинулся к двери так быстро, что чуть не задел меня плечом.
   Я шел за ним по пятам, пока он поднимался по лестнице. Я рассчитывал и дальше двигаться в таком же порядке, чтобы иметь возможность подтолкнуть его в нужном направлении в том случае, если он переоценил свои познания относительно расположения комнат в доме. Однако он подошел прямо к двери библиотеки и распахнул ее резким движением. Я последовал за ним, затворил дверь и объявил Вулфу:
   – Мистер Юджин Дэвис.
   Дэвис гневно оглядывался по сторонам.
   – Где Прескотт? – Его взгляд остановился на Вулфе. – А вы кто такой? – Потом на мне. – Что за шуточки? Вы не Тернер! Я послал Тернера за Прескоттом!
   – Все хорошо, – проворковал я, – мы его сейчас разыщем для вас. Я не дворецкий, а детектив. Детективы лучше, чем дворецкие, ищут нужных людей. Это мистер Ниро Вулф.
   – Какой еще, к черту…
   Он вдруг запнулся. Можно было подумать, что кто-то сунул руку ему в череп и щелкнул там переключателем. Легкая судорога пробежала по его лицу, плечи напряглись и снова расслабились, и, когда он сфокусировал взгляд на Ниро Вулфе, глаза его больше не были мутными и воинственными. Они были внимательными, умными и настороженными.
   – О-о, – произнес он. Его голос изменился не меньше, чем глаза. – Вы Ниро Вулф.
   – Да, это так, – кивнул Вулф.
   – Вы здесь, чтобы доказать, что Хоторна убили. Или не убили. Понятно. – Он повернулся ко мне. – Значит, Тернер привел ко мне вас, а не Прескотта. И наверняка сказал вам, что я пьян. Но я пришел сюда, чтобы поговорить с Прескоттом. Пойду найду его.
   Он сделал шаг к двери, но Вулф остановил его:
   – Одну минуту, мистер Доусон!
   Дэвис-Доусон замер и стоял так четыре секунды к нам спиной, потом медленно повернулся.
   – Меня зовут Дэвис, – сказал он, четко выговаривая каждую букву. – Юджин Дэвис.
   – Но только не на Одиннадцатой улице. Там вы Эрл Доусон. И откуда вам стало известно, что Ноэля Хоторна убили? Вам сообщил мистер Прескотт? Или вы узнали об этом от мисс Карн, когда обедали с ней вчера вечером?
   Дэвис неплохо контролировал свои чувства. Догадываясь о том, что происходит в его желудке при данных обстоятельствах, я не мог не восхищаться его самообладанием. Он молча стоял и смотрел на Вулфа, покусывая нижнюю губу. Наконец он сделал несколько шагов к стулу – ровных и неторопливых, сел и спросил:
   – Чего вы хотите?
   – Я хочу поговорить с вами, мистер Дэвис.
   – О чем?
   – Об этой заварухе. Об убийстве. О завещании.
   – Мне ничего не известно ни о первом, ни о втором. Как вы узнали о том, что на Одиннадцатой улице я Эрл Доусон?
   – Прошлой ночью вы выпили лишнего. Человек, который работает на меня, отвез вас домой и снял с вас брюки. Другой человек, который на меня работает, – вот он, кстати, его зовут мистер Гудвин, мистер Арчи Гудвин, – приехал к вам утром и установил вашу личность с помощью вещей, обнаруженных в ваших карманах. Что касается ужина с мисс Карн, то за ней следили.
   – Ну разумеется. Я должен был догадаться. Как глупо с моей стороны! Я сам удивляюсь тому, как глупо себя вел, потому что обычно за мной такого не водится. Я бы хотел спросить: кому вы сообщили о том, что я Доусон? Полиции?
   – Нет. Никому. Мистер и миссис Данн знают, что вас нашли где-то в алкогольном забытьи, но не знают где и не знают, что вы были инкогнито.
   – Это действительно так?
   – Да, сэр. Я бы не колеблясь солгал вам, но сказанное – правда.
   – Поверю вам.
   Я заметил, что он впился ногтями правой руки в ладонь. Он заметил, что я это заметил, и сунул руку в карман пиджака.
   – Учитывая происходящее, – продолжил он, – с моей стороны наивно пытаться сохранить в тайне существование Доусона и квартиры, но, как я уже сказал, в последнее время я склонен делать глупости. Я не хочу, чтобы об этом узнали, мистер Вулф. Я готов обсудить с вами все, что вы пожелаете, в разумных пределах.
   Вулф нахмурился:
   – Обещания хранить эту информацию в секрете, сэр, я вам не дам ни явным образом, ни косвенным. Но я не раскрываю подробности ничьей частной жизни без необходимости.
   – Если это все, на что я могу рассчитывать, то спасибо и на том. О чем вы хотите меня спросить?
   – Есть несколько моментов. Во-первых, где вы были во вторник с четырех до шести часов пополудни?
   Сразу ответа не последовало. Я видел, что в кармане, где прятался кулак Дэвиса, происходит шевеление. Чтобы разрядить обстановку, я предложил:
   – Что вы предпочтете, скотч или ржаной виски?
   Он посмотрел на меня и с сарказмом хмыкнул:
   – Все удовольствия ада. Если вы серьезно, то скотч. И не жадничайте.
   Я пообещал ему не жадничать, выскочил в коридор и скатился с лестницы. В засаде за портьерами, которую я обнаружил в гостиной, на полках за барной стойкой было четыре разновидности виски. Я протянул руку через стойку и достал одну бутылку и стакан, налил щедрую тройную порцию и вернулся с ней в библиотеку. Пальцы Дэвиса, как он ни старался, предательски дрожали, когда он принимал от меня стакан. Ему достаточно было двух глотков. После этого он поставил стакан на стол абсолютно твердой рукой.
   Он посмотрел Вулфу в глаза:
   – Во вторник я был с мисс Карн с трех часов дня примерно до семи.
   – Где?
   – Мы катались на машине. Съездили в Коннектикут и вернулись обратно. Если полиция ее допрашивала, то она сказала им не это, но я не с полицией говорю, а с вами. Если они будут допрашивать меня, я скажу им, где был, но буду утверждать, что находился в одиночестве.
   – Вы останавливались, чтобы где-нибудь перекусить или выпить?
   – Нет. Подтвердить свои слова мне нечем.
   – Досадно. Не хотите ли пива?
   Дэвиса передернуло.
   – Нет!
   – У меня в горле пересохло. – Вулф налил себе пива и отставил бутылку. – Видите ли, мистер Дэвис, у вас могут быть большие проблемы. Вряд ли полиция уже пронюхала о вас, но если они будут продолжать работу, то рано или поздно все узнают. В частности, о том, что у вас с мисс Карн давний роман и что когда…
   – Это старая история. Случилась еще в тысяча девятьсот тридцать пятом году. Как вы узнали об этом?
   – На меня работают профессионалы. Но роман не закончился и по сей день.
   – Ничего подобного.
   – Вы были с мисс Карн во вторник. Вы были с ней вчера.
   – Мы друзья. И я юрист. Она консультировалась со мной.
   – Прошу вас не тратить время понапрасну, – покачал головой Вулф. – В вашем бумажнике хранятся две ее фотографии, и в квартире мистера Доусона имеется еще восемь снимков.
   Дэвис вспыхнул от внезапного гнева. Его челюсти сжались. Он метнул на меня взгляд, за который ему должно быть стыдно, ведь я только что спас ему жизнь тройным скотчем.
   – Клянусь, – прошипел он, – если бы я не был связан по рукам и ногам…
   – То вы бы набросились на мистера Гудвина. Знаю. А еще я знаю, как не хочется вам признавать свою привязанность к мисс Карн в подобной беседе. Для вас сейчас жизненно необходимо сохранять ясность и скорость мышления, а это трудно, когда речь заходит о предмете, который заставляет ваше сердце учащенно биться. Я постараюсь быть как можно деликатнее. Но в любом случае нам нужно работать с тем фактом, что вы страстно любите мисс Карн. Ноэль Хоторн увидел ее, захотел ее и получил. Естественно, вам это не понравилось. Насколько сильно не понравилось, я не знаю, но вам наверняка это не понравилось. Предполагаю, что либо вы продолжали какие-то отношения с ней, либо после перерыва возобновили их. Как было дело? – Дэвис не ответил, и Вулф продолжил: – Я не думаю сейчас об убийстве, я думаю о завещании. Где оно было написано? В офисе «Данвуди, Прескотт энд Дэвис». Где оно хранилось? В сейфе все в той же конторе. Кому это завещание выгодно? В основном мисс Карн. Она знала об этом? Да. Мистер Прескотт позволил ей прочитать текст завещания вскоре после того, как оно было составлено, причем действовал по указанию мистера Хоторна. Вы знали об этом. Знали?
   – Нет, – коротко бросил Дэвис. – Меня это не касалось. Завещание составлял Прескотт.
   – Но у вас есть доступ к сейфу?
   – Я адвокат, а не ищейка, мистер Вулф.
   – Но разве нельзя предположить, что мисс Карн рассказала вам об этом? Вы ведь могли узнать о завещании и таким образом?
   – Может, и мог, но она не рассказывала. Я ничего не знал, абсолютно ничего об условиях того завещания до прошлого вечера, когда мисс Карн поведала мне о них. А что, Прескотт сказал, что я был в курсе?
   – Нет-нет. Мне вообще никто ничего не сказал. Все ведут себя так же, как вы. Я просидел в этой проклятой комнате уже семь часов, а знаю ничуть не больше, чем когда входил в нее утром. Меня не удивляет, что каждый из вас что-то скрывает. Все в мире что-то скрывают, но никогда еще мне не приходилось тратить столько времени, чтобы нащупать ниточку. Давайте займемся другим вопросом. Вы говорите, что являетесь другом мисс Карн и она консультируется с вами как с адвокатом. Это вы посоветовали ей приехать сюда сегодня днем, чтобы попытаться договориться с миссис Хоторн?
   – Нет. А почему вы спрашиваете?
   – Потому что она приехала сюда.
   – Она приехала сюда?
   – Да.
   – Откуда вам это известно? Вы ее видели?
   – Нет. Ее видел мистер Гудвин. Они обменялись парой фраз. Внизу, в гостиной. Я подумал, что, может быть…
   Он оборвал себя на полуслове, потому что дверь открылась. Стука не было, она просто распахнулась во всю ширь, и в библиотеку ворвался Гленн Прескотт.

Глава 12

   Два адвоката уставились друг на друга. Прескотт, притормозивший на входе, опомнился первым и шагнул вперед:
   – Привет, Джин.
   Дэвис кивнул, но не произнес ни звука. Мне были хорошо видны оба юриста. Физиономия Дэвиса выражала недоверие и презрение, а в лице Прескотта, помимо того же недоверия, чувствовалось то ли раздражение, то ли озабоченность.
   – Расслабьтесь! – процедил Дэвис. – Хватит строить из себя чертову Армию спасения! Я трезв. Эти люди так встряхнули меня, что от похмелья не осталось и следа. Им известно, что вчера вечером я был с мисс Карн и что у меня есть квартира на Одиннадцатой улице на имя Доусона. Мне пришлось отвечать на вопросы. Пока ничего особенного не спросили, только где я был во вторник после обеда и тому подобное.
   – Вы идиот! – заявил Прескотт. – Зачем вы приехали сюда? Вы могли остаться в стороне. А теперь мы не сможем сохранить тайну, и через день, максимум через два, все окажется в прессе. И если газеты будут упоминать в связи со скандалом ваше имя, что станет с репутацией «Данвуди, Прескотт энд Дэвис»?
   – Ах-ах, наша дорогая фирма! – фыркнул Дэвис.
   – Да, Джин, наша дорогая фирма. Мы создали ее, но и она создала нас. Вы двигались на самый верх, у вас для этого имелось все. И по-прежнему имеется, я уверен. Я неплохой адвокат и прилежный работник, но вы по-настоящему талантливы. Вы один из немногих, из тех, кто входит в историю. Вы и без меня прекрасно это знаете. А теперь вы даже не… Вы заявились сюда и вляпались в эту… О господи! – Он резко обернулся к Вулфу. – Теперь от вас зависят наши судьбы. Что вы собираетесь делать? Сообщить обо всем полиции?
   – Нет, сэр, – покачал головой Вулф. – Я мог бы использовать эту информацию для обмена, но у полиции ничего интересного для меня нет. Присядьте, пожалуйста, давайте все обсудим. Я как раз спрашивал у мистера Дэвиса, не он ли посоветовал мисс Карн прибыть сюда для переговоров с миссис Хоторн.
   – Посоветовал ли он ей… – Прескотт вытаращился на Вулфа. – Почему вы спрашиваете его об этом?
   Дэвис опередил Вулфа с ответом:
   – Потому что она приехала сюда! Она была здесь! – Он вскочил на ноги и встал перед коллегой. – А теперь я спрошу вас! Это вы надоумили ее прийти сюда?
   – Вы с ума сошли, Дэвис! Ради бога, образумьтесь! Говорю же вам, сейчас не время…
   – Это вы привели ее сюда!
   – Безумец! Зачем мне…
   – Я все узнаю сам, – объявил Дэвис и выбежал из библиотеки.
   Мы остались смотреть на распахнутую дверь, которую он не соизволил за собой закрыть. Затем Прескотт пробормотал:
   – Чертов идиот! – и тоже ушел.
   Я, поднимаясь со стула, спросил с надеждой:
   – Догнать их?
   – Нет, Арчи. – Вулф откинулся на спинку кресла и вздохнул. – Нет, спасибо. – Он прикрыл глаза. – Спасибо, не надо.
   – Пожалуйста, – вежливо ответил я и сел обратно, не затрудняя себя тем, чтобы закрыть дверь.
   Это был еще один пример моей несравненной выдержки, хотя внутри у меня все кипело. Я знал, к чему идет дело. Я понимал, что означает эта его интонация. Это же первый симптом приближающегося транса. Если я не сумею растормошить его или если в течение часа не явится с повинной убийца, то Вулф уйдет в себя, в этом можно не сомневаться. Усугубляло ситуацию то, что мы были не дома. Если бы дело происходило в нашем кабинете, я нашел бы способ стряхнуть с него оцепенение, но здесь, на чужой территории, я не был так уверен в себе. Так что не знаю, сколько бы я еще просидел так, пытаясь выработать наилучшую линию поведения, сверх тех десяти минут, что я уже просидел, если бы не услышал приближающиеся по коридору шаги. Я повернул голову и увидел, что это был дворецкий.
   – Говорите, – равнодушно обронил я.
   – Да, сэр. Мистер Данн желал бы видеть мистера Вулфа в гостиной.
   – Подгоните мне подъемный кран. – Я взмахнул рукой, отпуская дворецкого. – Вы сделали свою часть работы. Я приволоку его туда, если смогу.
   Он ушел. Я подождал целую минуту, после чего спросил:
   – Вы слышали это?
   – Да.
   – Ну? – Ответа не последовало; я подождал еще минуту. – Послушайте, вы же не дома. Вы приехали сюда по собственному желанию. Данн не виноват, что дело превращается в прокисший винегрет, если только не он сам убил Хоторна. Он пригласил вас, и вы приехали. Так что или давайте спустимся и узнаем, чего он хочет, или поедем домой и умрем там с голода.
   Вулф зашевелился, медленно открыл глаза и произнес непонятное мне слово на каком-то иностранном языке. Я никогда не просил Вулфа перевести это слово, так как, судя по его звучанию, оно все равно непечатное. Он поднялся с кресла и двинулся к двери. Я пошел за ним.
   Оказалось, что в гостиной проводится настоящая конференция. В число делегатов входили Джон Чарльз Данн, Гленн Прескотт, Осрик Штауффер, жилистый нахальный коротышка, которого я опознал как лейтенанта сыскной полиции Бронсона, и незнакомый мне человек не менее шести футов ростом в костюме-тройке, в котором ему было слишком жарко. Мистер Данн взял на себя труд представить всех друг другу, в результате чего выяснилось, что это мистер Ричи из компании «Космополитен траст», управляющей имуществом Ноэля Хоторна.
   Затем Данн объяснил, почему нас с Вулфом вырвали из уединения в библиотеке. Полиция попросила разрешения изучить личные документы Хоторна, которые хранились в сейфе, встроенном в стену библиотеки, и управляющая компания дала такое разрешение при условии, что при осмотре будет присутствовать ее уполномоченный представитель. То есть мистер Ричи. Также сочли желательным присутствие адвоката Хоторна. То есть мистера Прескотта. Ну и фирма «Дэниел Каллен энд компани» захотела, чтобы там был и их человек для защиты ее интересов. То есть мистер Штауффер.
   Бронсон, Штауффер, Прескотт и Ричи поднялись на второй этаж, чтобы открыть сейф. Я подумал про себя, что они наверняка найдут там еще одно завещание и тогда нам придется хоть в лепешку разбиться, но раскрыть убийство, чтобы получить хоть какой-то гонорар.
   Джон Чарльз Данн поинтересовался у Вулфа, удалось ли нам достичь прогресса в расследовании, на что тот проворчал, что не удалось. В присутствии Данна я воздержался от того, чтобы начать поддразнивать босса, и, желая занять себя, решил кое-что предпринять. Я пересек комнату, подошел к портьерам и раздвинул их с намерением показать Вулфу буфетную, где я нашел прячущегося Штауффера. Но там было кое-что еще, на что Вулфу было бы интересно взглянуть, стой он рядом со мной, хотя все случилось так быстро, что я и сам почти ничего не успел увидеть. Должно быть, она услышала мои шаги или увидела, как я приближаюсь, в щель между шторами. Поэтому я заметил только спину в сером одеянии и затылок, и в следующее мгновение она скрылась за дверью в дальнем правом углу.
   Я окликнул Вулфа и Данна:
   – Подойдите на минутку!
   – В чем дело?
   – Идите сюда, и я вам покажу.
   Они подошли ко мне. Я придерживал штору на весу.
   – Разумеется, это ее дом, но все равно подглядывать – дурная привычка. Сегодня утром я был здесь один, и миссис Хоторн неожиданно появилась из-за этих штор, а потом столь же неожиданно исчезла. Когда я писал вам в сегодняшней записке о засаде за портьерами, то имел в виду именно это помещение. И только что вдова была здесь опять. Когда я раздвинул шторы, она уходила в ту дверь. Конечно же, это нельзя назвать ответом на все вопросы, но мне показалось, что вы захотите узнать об этом.
   – Ты видел, как она только что уходила отсюда?
   – Да, сэр. Должно быть, тренировалась, как вы считаете?
   – Даже не представляю. Как ты сам сказал, это ее дом. Поскольку никто не стал бы возражать против ее присутствия… Что случилось, мистер Данн?
   С Данном происходило что-то неладное. Он двигал челюстью, не говоря ни слова, глаза его были выпучены, но при этом взгляд не был направлен ни на что конкретное, и уж точно не на нас с Вулфом. Он наконец промямлил что-то нечленораздельное и стал оглядываться, как будто ожидал кого-то увидеть. Вулф опять спросил, в чем дело.
   – Это было здесь! – сказал Данн, указывая на стул, который занимала Дейзи Хоторн, когда я застал ее в гостиной с Наоми Карн. – Мы сидели в этой комнате!
   – Кто? Когда?
   – Я! И еще два человека. Мы обсуждали тот заем Аргентине. Я приехал из Вашингтона, чтобы увидеться с этими людьми, и хотел, чтобы наша встреча осталась в тайне. Ноэль был в Европе. Я позвонил Дейзи, и она сказала, что в тот вечер ее не будет дома и что она проинструктирует Тернера, чтобы тот нас впустил. Невероятно! Она ведь не знала, с кем я встречался и по какому поводу! Боже мой!
   – Любитель подслушивать не нуждается в особых поводах, – сухо заметил Вулф.
   – Она спряталась здесь и все слышала! Наверняка! И рассказала Ноэлю… и он… – Данн внезапно оборвал фразу, но через мгновение продолжил: – Нет, я ошибаюсь. Теперь я вспомнил. Дария – один из тех людей, с которыми я тут встречался, – захотел узнать, что это за шторы, и я поднялся и заглянул сюда. Тут было пусто. Конечно, было темно, свет падал только из-за штор, но все-таки было видно, что здесь никого нет.
   – Подождите, – сказал я. – Идея мне нравится, давайте-ка поиграем с ней. Она могла войти через ту дверь уже после того, как вы заглянули сюда. Или еще лучше: она могла спрятаться за барной стойкой, когда услышала, что вы говорите о шторах.
   – Там недостаточно места, – возразил Вулф.
   – Места там достаточно. – Я горой стоял за эту идею. – Не судите всех по себе. Черт, я и сам запросто бы спрятался! Смотрите, я покажу вам.
   Я шагнул к барной стойке.
   Но демонстрация не состоялась. Скользнув за стойку, я споткнулся обо что-то и чуть не упал. Я присмотрелся, и у меня мурашки пробежали по спине. Чтобы разглядеть все в деталях, я нагнулся, но было слишком темно.
   – Там на стене есть выключатель, – сказал я. – Врубите свет.
   Данн выполнил мою просьбу. Вулф, услышав мой тон, тут же потребовал информации:
   – Что там у тебя?
   Мне пришлось упереться коленом в край нижней полки, чтобы в тесном пространстве не упасть на свою находку. Посмотрев и пощупав, что надо, я с трудом выбрался из-за стойки.
   – Это Наоми Карн, – сообщил я. – Мертвая. Задушена тем голубым палантином, который носила вчера и сегодня.

Глава 13

   Вулф хрюкнул, поджал губы и свирепо уставился на меня, будто это сделал я. Джон Чарльз Данн проявил поразительное хладнокровие. Он не упал в обморок и не закричал. Его лицо выражало потрясение и оцепенение, что было естественно, но очень быстро он встряхнулся, подошел ко мне и заглянул под барную стойку. Через несколько секунд он посмотрел на меня:
   – Она мертва?
   – Да, сэр.
   – Вы уверены?
   – Да, сэр.
   Он положил ладонь на стойку, так как ему потребовалась опора. Потом он сделал попытку снова тронуться с места, но не очень уверенно. Я двигался быстрее – взял стул с другой стороны портьер и подставил его госсекретарю. Он сел, сжал колени ладонями и произнес, глядя прямо перед собой:
   – Это конец всему.
   Вулф мрачно поправил его:
   – Или начало. Арчи, мне нужно две минуты. Через две минуты пойди и проинформируй лейтенанта Бронсона.
   Я одобрительно посмотрел на его широкую спину, исчезнувшую за шторами. Мне было невдомек, как он собирается провести эти две минуты, но обычные люди и не должны понимать, что задумал гений.
   Указанное время я отмерял с помощью секундной стрелки на моих наручных часах. Данн так и сидел, не произнося ни звука, сжимая колени и глядя в пустоту. Когда стрелка завершила второй оборот и, чтобы уж наверняка, сделала еще пол-оборота, я сказал ему:
   – Вам лучше оставаться здесь. Постарайтесь дышать как можно глубже. Сделайте несколько хороших вдохов.
   В холле никого не было видно, как и на лестнице и в коридоре на втором этаже. Я открыл дверь в библиотеку и зашел внутрь. Со стороны стола с разложенными на нем стопками бумаг на меня с удивлением уставились четыре пары глаз. Вообще-то, мои обязанности в данном случае сводились к тому, чтобы вызвать служителя правопорядка, проводить его вниз по лестнице и показать то, что нужно было показать, с тем чтобы дальше события развивались своим чередом. Однако мне было любопытно увидеть, как изменятся одно-два лица из присутствующих здесь, и потому я отчетливо произнес:
   – Мы кое-что обнаружили на первом этаже, в буфетной комнате за шторами в гостиной. Там на полу лежит Наоми Карн. Мертвая.
   Ничего определенного я не получил, впрочем так обычно и бывает. Штауффер молча разинул рот. Прескотт просто вздернул голову с видом человека, застигнутого врасплох. Мистер Ричи как будто рассердился. Лейтенант Бронсон рявкнул мне:
   – Мертвая? Кто такая Наоми Карн?
   – Женщина, – ответил я. – Та, которая унаследовала состояние Хоторна. Вокруг ее шеи кое-что намотано, и язык вывалился изо рта. Там сейчас мистер Данн. Никто не будет возражать, если вы вдруг захотите воспользоваться этим телефоном…
   Он бросил остальным:
   – Оставайтесь здесь и присмотрите за документами. – И мне, уже двигаясь к двери: – Идите со мной.
   Я потрусил следом: вниз по лестнице, через холл и в гостиную. Там я обогнал полицейского, раздвинул перед ним портьеры и сказал:
   – Здесь, за барной стойкой.
   Данн так и сидел на стуле, который я подал ему. Бронсон втиснулся в узкую щель за стойкой и наклонился. Довольно быстро он опять выпрямился и объявил:
   – Я поднимусь в библиотеку и позвоню оттуда. Буду очень признателен, мистер Данн, если вы посидите здесь до моего возвращения. – Потом он всмотрелся в мое лицо. – Вы Гудвин, человек Ниро Вулфа.
   – Верно.
   – Где Вулф?
   – По-моему, пошел куда-то вверх по лестнице. Перед этим он велел мне оповестить вас о происшествии.
   – Он был с вами, когда вы нашли тело?
   – Да.
   – Сколько прошло времени с тех пор?
   – Сколько времени? Э-э… минуты три-четыре.
   – Пожалуйста, постойте около входной двери, пока я буду наверху. Никто не должен покидать дом.
   – Конечно, буду рад.
   Вместе с ним я дошел до холла.
   Учитывая размер этого дома и количество находящихся в нем людей, а также в связи с ограничениями и формальностями, которые должны были вступить в силу минут через шесть с прибытием первого контингента полицейских в снабженной рацией патрульной машине, я бы не скоро получил возможность узнать, как именно распорядился Ниро Вулф теми двумя минутами, о которых он меня просил, если бы не моя привычка смотреть по сторонам. Но вероятно, в подсознании у меня уже зародились слабые подозрения, а иначе вряд ли бы я раскрыл входную дверь и шагнул на улицу, чтобы оглядеться, и, значит, не заметил бы, что чего-то не хватает. Я вытянул шею, чтобы пересчитать припаркованные в этом недлинном квартале машины, и все понял. Седан исчез. Его не было там, где я оставил его, как не было и вообще в поле моего зрения.
   Естественно, Вулф не сам сел за руль, хотя в теории он представлял, как водить; да он бы пришел в ужас от одной мысли об этом. Но поскольку Наоми Карн дом так и не покинула, то Орри Кэтер должен был быть рядом, карауля порученный ему объект наблюдения, а следовательно, Вулф знал, что в его распоряжении имелся водитель.
   Я направил взгляд через дорогу, туда, где ранее нашел Орри. Его там не было. И это подкрепило мою догадку. Если бы Орри все еще был на задании, то не спускал бы глаз с дома, а значит, увидел бы меня и так или иначе показался бы мне.
   У меня не осталось никаких сомнений.
   – Я не мог бы выразиться точнее, – горько сказал я сам себе и повторил свои слова: – Обычные люди и не должны понимать, что задумал гений. Жаль только, что я не наподдал ботинком в его фундамент, когда он скрывался за шторами.
   Послышался вой сирены, из-за угла выскочила маленькая зеленая машина и с визгом затормозила у тротуара. Из нее выбрались двое мужчин в форме и двинулись ко мне. Дверь я не захлопывал, и потому мне достаточно было распахнуть ее пошире, чтобы они вошли в дом.
   Так начались самые тягостные и бесплодные шесть часов, которые только выпадали на мою долю. К полуночи я был готов зубами выгрызать дыры в окнах. Из-за того что в деле были замешаны столь важные люди – по крайней мере, по причине их нахождения в доме во время убийства, – в резиденции Хоторнов перебывали все официальные лица города и округа, начиная от комиссара полиции и окружного прокурора и заканчивая последним патрульным офицером. Куда ни повернешься, обязательно наступишь кому-нибудь на ногу. Что касается поисков чего-нибудь полезного для себя, то шансов у меня было не больше, чем у пуделя в стае гончих. На всем протяжении этого бесконечного вечера примерно каждые десять минут меня спрашивали, где Вулф. Одно это выводило меня из себя настолько, что мне приходилось сжимать челюсти, чтобы не обругать какого-нибудь высокопоставленного чиновника.
   Вскоре после прибытия первого экипажа полицейских лейтенант Бронсон вызвал меня в музыкальную комнату. Этот допрос был кратким и малорезультативным. Все, что его интересовало, – это подробности того, как мы нашли тело. Я выложил их целиком и полностью. Я был бы не прочь приберечь знание о пристрастии Дейзи Хоторн к подслушиванию для внутреннего пользования нашей фирмы, такие факты иногда бывают полезны. Однако мне нужно было назвать причину, по которой я заглянул за барную стойку, а придумывать что-то было рискованно, поскольку лейтенант до меня уже расспросил Данна и тот, скорее всего, рассказал все как было. Поэтому я поступил так же. Покончив с вопросами, Бронсон отправил меня на второй этаж. Мне было предписано оставаться там до дальнейших указаний и все такое прочее. Первое и последнее, о чем он меня спросил, было: «Где Вулф?»
   Я заглянул в библиотеку и увидел, что там никого нет, кроме Ричи из «Космополитен траст», сидевшего с обиженным и недовольным видом, и незнакомого мне копа, и потому быстро захлопнул дверь. В коридоре показался озабоченный Прескотт. Он увидел меня, подошел поближе, огляделся и спросил тихо:
   – Где Вулф?
   – Не знаю. Больше не спрашивайте меня об этом. Я не знаю.
   – Он, должно быть…
   – Я не знаю!
   – Говорите потише. Я не хочу впутывать в это дело Юджина Дэвиса. – Он смотрел на меня с мольбой. – Никто не видел его, кроме Вулфа, вас и меня. Уверен, если бы Вулф был здесь, я убедил бы его. Никто не должен знать, что Дэвис здесь был. Если вас спросят…
   – Никаких шансов. Вам не мешало бы собраться с мыслями. В дом его впустил дворецкий.
   – Но я скажу Тернеру, я уговорю его…
   – Нет, сэр. Есть примерно девять фактов, которых полиция не узнает от меня, но этот не входит в их число. Послушайте моего совета: никогда не вступайте в заговор с дворецким.
   Он схватил меня за лацканы:
   – Да говорю же вам: как только они узнают о том, что Дэвис был здесь, если они сразу пустятся за ним…
   – Ничем не могу помочь, мистер Прескотт. Мне очень жаль. Я не меньше других люблю скрывать информацию от полиции. Но в данном случае мы только навлечем на себя неприятности. Одно я могу вам обещать: им придется самим спросить меня о Дэвисе, говорить о нем по собственной воле я не стану…
   На лестнице послышались чьи-то шаги, и мне пришлось замолчать. Это спускался с третьего этажа Энди Данн. Он увидел нас и сказал, что его отец хотел бы поговорить с Прескоттом в апартаментах миссис Хоторн. Прескотт бросил на меня взгляд, в котором смешались злость и мольба, а я в ответ покачал головой. Энди затем обратился ко мне:
   – Папа хотел и Ниро Вулфа увидеть. Где он?
   После моего ответа они удалились, а я поплелся в конец коридора, где уселся на скамью. Спустя какое-то время мне пришло в голову сходить вниз, посмотреть на вновь прибывающих, но меня прогнали прежде, чем я успел дойти до первого этажа. Пришлось ретироваться в библиотеку в поисках более удобного кресла. Именно там меня нашла горничная с сэндвичами, молоком и имбирным элем, так что я смог подкрепиться.
   Следующей сценой, в которой я принял участие, стало появление полицейского. Он сообщил, что мистер Данн выступил с инициативой, чтобы все присутствующие сдали отпечатки пальцев, и все согласились, и вот теперь он пришел ко мне для выполнения данной процедуры. Я был в прескверном расположении духа, поскольку незадолго до того потратил понапрасну кучу слов, пытаясь убедить стоящего на страже библиотеки копа, что в интересах дела, закона и порядка ему следует разрешить мне позвонить по телефону. Поэтому я категорически заявил, что мои отпечатки пальцев уже имеются у полиции, так как я являюсь лицензированным детективом. Он сказал, что знает об этом, но что было бы удобнее, если бы я сдал отпечатки вместе со всеми. На что я сказал, что было бы удобнее, если бы я пошел домой и лег в кровать, поскольку уже давно стемнело, а он пусть сидит здесь до умопомрачения. Допускаю, что я вел себя грубовато, но они сами начали. Все, о чем я просил, – это один звонок домой, чтобы узнать у Фрица, как дела.
   Я устал от библиотеки и снова выбрался в коридор. Там находились трое представителей младшего поколения: Селия и Сара сидели на скамье, а Энди стоял перед ними; они о чем-то перешептывались. Когда они заметили меня, то шепот прекратился, но им нечего было сказать мне. Их детские секреты меня не волновали, и я поднялся по лестнице на третий этаж. Третья дверь слева стояла настежь раскрытой, так что я не мог не заглянуть внутрь. На диване рядышком сидели Мэй и Джун. Я заметил, что Мэй сменила старый линялый халат на нечто более свежее – белое платье в розовую крапинку.
   В другом конце коридора имелось окно, выходящее на улицу, и некоторое время я постоял около него, глядя на то, что творилось возле дома. По обе стороны улицы машины стояли вплотную, а цепочка копов не давала ни пешеходному, ни транспортному потоку задерживаться, хотя именно для того сюда все и примчались. Да, радио – отличное изобретение для тех, кто любит свеженькое. Наблюдая за оживлением под окнами, я время от времени оборачивался на звук шагов за спиной, но они не возвещали ничего более интересного, чем идущий по лестнице один из таких же бедолаг, как я, запертых в доме, или коп, посланный с каким-нибудь поручением с первого этажа.
   В двух случаях, однако, шаги замирали возле меня. Сначала это был Осрик Штауффер. Он осмотрел меня, потом решил, наверное, что именно со мной он и хотел поговорить, подошел практически вплотную и сказал:
   – Как я понимаю, Ниро Вулфа тут нет. Если вы…
   – Я не знаю, где он, – твердо заявил я.
   – Данн так и сказал. Но если вы… На самом деле я искал вас еще до того… как меня позвали…
   Я бы не сказал, что в тот момент он старался чему-то соответствовать. Нет, он выглядел просто жалко. У него даже не получалось сдержать дрожь, и голос его скрипел так, будто горло нуждалось в смазке.
   – Ну вот он я, – произнес я. – Только учтите, что настроение у меня хуже некуда. Вы тоже не кажетесь особенно счастливым.
   – Да, я… Нет. Это ужасно… Прямо здесь… когда мы все тут были.
   – Ага, точно. Все было бы не так плохо, если бы она была в доме одна.
   Я надеялся, что мой сарказм заденет Штауффера достаточно сильно и он перестанет выглядеть таким жалким, но он был слишком занят своими печальными мыслями, чтобы распознать насмешку. В ответ он только придвинулся ко мне на десять дюймов ближе и заговорил еще тише:
   – Вы хотели бы заработать тысячу долларов?
   – Конечно. А вы разве нет?
   – В обмен на пустяк. Практически ни за что. Я только что говорил со Скиннером, с окружным прокурором. Я не рассказал ему о том, что стоял за теми занавесками, – вы понимаете, о чем я: когда вы заглянули в буфетную и увидели меня. Это было бы… Прозвучало бы чертовски глупо. – Он произвел самую худшую на моей памяти имитацию веселого смешка. – Это и было глупо. Глупейший поступок в моей жизни. Я дам вам… То есть когда они будут расспрашивать вас… Если вы забудете о том, что видели меня там, то заработаете тысячу долларов и поможете мне избежать неловкого положения… У меня с собой столько нет, но вы можете поверить мне на слово… – Штауффер иссяк.
   – Не понимать англиски, – ухмыльнулся ему я.
   – Но я же говорю вам…
   – Нет, брат. Если ее убили не вы, то переплатите мне. Если ее убили вы, то вы скряга. Но может, вам будет легче, если вы узнаете о моем правиле: никогда не давать копу того, что мне самому может понадобиться. Есть несколько фактов, которые я намереваюсь оставить при себе, по крайней мере временно, для личного пользования, поскольку Вулф отошел от дел, и то, что вы прячетесь в буфетных комнатах частных резиденций, как раз один из них.
   – Но… вы говорите – временно… Мне нужно знать…
   – Это все, что я могу сделать для вас, и не предлагайте мне больше свои гроши. Мама всегда говорила, что нельзя принимать деньги от незнакомцев.
   Разумеется, это не могло его удовлетворить. По-видимому, Штауффер хотел создать антиагрессорский блок, в котором бы категорически не допускались односторонние действия, и упрямо стоял на своем. Не знаю, как бы мне удалось избавиться от него, если бы в коридор не заглянул Джон Чарльз Данн. Он как раз искал Штауффера и забрал его с собой. Должно быть, хотел получить отчет о беседе со Скиннером.
   Второй раз мое прибежище у окна посетили вскоре после того, как я сходил в библиотеку за пепельницей. На этот раз меня не искали; по крайней мере, так это выглядело. Сара, Селия и Энди появились на лестничной площадке на пути с верхнего этажа. Молодежь увидела меня, и Сара сказала что-то своим спутникам; завязался спор. Они перешептывались минуты две, после чего Энди с Селией вошли в ту открытую дверь, за которой я видел беседующих на диване Мэй и Джун, а Сара направилась в мою сторону. Когда она приблизилась, я заметил:
   – Вас еще не арестовали, как вижу.
   – Конечно же нет. С чего бы это?
   – Есть у полицейских такая привычка. Если признаться им в достаточном количестве преступлений и правонарушений, то в конце концов среди них найдется такое, которое поставит их в тупик: они не смогут доказать, что вы к нему непричастны.
   – Вот только не надо умничать, ладно? – Она села на скамью у окна. – Это – все это – буквально подкосило меня. Я не могу стоять. На меня это действует как коктейли на пустой желудок. Думаю, когда пойду спать – если я вообще пойду сегодня спать, – то, совершенно разбитая, не смогу заснуть, буду смотреть в темноту и чувствовать себя несчастной. Меня даже может вырвать. Но сейчас у меня только ослабли ноги и перевозбужден мозг. У меня есть мозг.
   – И у кузнечика тоже. – Я сел рядом с ней. – Вы напоминаете мне кузнечика.
   – Может, когда-нибудь меня заинтересует ваша фраза, но не сейчас. Энди не соглашался со мной, и, разумеется, Селия была на его стороне. Боже, как они втюрились друг в друга! Энди говорит, что наша семья в опасности, в огромной опасности, и что мы должны держаться вместе и никому не доверять.
   – Тогда как вы за то, чтобы доверять? Кому – мне?
   – Дело тут не в доверии. Я просто хотела рассказать вам о том, что случилось сегодня днем.
   – Должен предупредить вас, мисс Данн, что после того вашего признания я буду с подозрением относиться ко всему, что вы скажете. Сомневаюсь даже, что стану тратить время и силы на то, чтобы проверить ваши слова.
   Она издала неподобающий леди звук.
   – Никто и не просит вас проверять мои слова. Только знайте: это случилось, и я намерена вам об этом рассказать. Я уже говорила папе, но он меня, кажется, вообще не услышал. Я сказала мистеру Прескотту, и он ответил «да, да» и похлопал меня по плечу. Я сказала Энди и Селии и готова поклясться, что они считают, будто я все выдумала. Но с какой стати мне выдумывать, что у меня украли фотокамеру?
   – У вас украли камеру?
   – Да, и тот, кто это сделал, прихватил еще и две катушки с пленкой. Видите ли, мы приехали в Нью-Йорк из загородного дома в среду. Папе нужно было возвращаться в Вашингтон, но знаменитые сестры Хоторн решили, что всем остальным до похорон следует разбить лагерь в этом доме, и тетя Дейзи не возражала. – Сара вздрогнула. – У вас не бывает мурашек от этой вуали? – Я сказал, что бывают, и тогда Сара продолжила: – И у меня тоже. Когда мы приехали сюда в среду утром, я съездила в свою комнату на Девятнадцатой улице и привезла сумку с одеждой. В Рокленде у меня с собой вообще ничего не было, потому что мистер Прескотт забрал меня прямо из магазина. Потом после похорон он прочитал нам завещание, и начался весь этот кошмар. Поэтому мы остались здесь и в четверг, и в пятницу, то есть вчера. Я спала вон в той комнате вместе с Селией. – Сара показала на вторую дверь слева от лестницы. – И сегодня после обеда обратила внимание на то, что моей камеры нигде нет. Ее украли.
   – Или одолжили.
   – Нет. Я спросила у всех, включая слуг. Кроме того, в моей сумке рылись, там все перевернуто. И две пленки тоже пропали.
   – Может, это сделал кто-то из прислуги. И потом не признался, когда вы стали расспрашивать. Очень мало у кого из людей есть такой же комплекс признания вины, как у вас. А может, тетя Дейзи не только любительница подслушивать, но и клептоманка.
   – Откуда вы знаете, что она любит подслушивать?
   – Я видел ее в деле.
   – Правда? А я вот никогда не замечала. Энди говорит, что если мою фотокамеру украли, то это сделал член семьи и что в таком случае мне лучше держать рот на замке.
   – Звучит разумно. Но если дело дойдет до голосования, то я отдам свой голос тетушке Дейзи. А те две катушки с пленкой были… О-о, к нам гости.
   Это был коп, которого я не знал. Он изображал из себя строгого и важного служителя закона.
   – Арчи Гудвин? – спросил он, подойдя к нам. – Инспектор Кремер ожидает вас внизу.

Глава 14

   Сценой для моего персонального выхода была избрана музыкальная комната. С большого стола убрали журналы и книги, и за ним восседал окружной прокурор Скиннер – без пиджака и взъерошенный. Инспектор Кремер, в пиджаке и жилете, без которых я его никогда и не видел, устроился на скамеечке перед фортепьяно. У одного торца стола сидел комиссар полиции Хомберт, с усталым и раздраженным видом, а у другого – рядовой полицейский с блокнотом. Приготовленный для меня стул стоял как положено: так, чтобы все видели мое лицо и лучистый свет в моих глазах.
   – Для меня это комплимент – видеть здесь вас троих, – заявил я.
   – Прекрати! – прикрикнул на меня Кремер. – Сейчас не время для твоих шуточек! И не увиливать! Нам нужны ответы и ничего, кроме них!
   – Конечно, конечно. Я понимаю, – произнес я обиженным тоном, – но я пришел сюда, ожидая, что меня допросит сержант или, может быть, лейтенант, а когда увидел, что здесь собрались трое наиболее выдающихся…
   – Достаточно, Гудвин! – отрезал Скиннер. – Покажете нам свой номер как-нибудь в другой раз. Где Ниро Вулф?
   – Не знаю. Уже миллион раз я…
   – Да, понимаю. Нам сказали, что дома его нет. Это здание он покинул сразу после того, как вы нашли тело. Куда он пошел?
   – Хоть убейте, не знаю!
   – Он сказал вам, куда направляется?
   – Нет, не сказал. Если вы хотите фактов, то это не ко мне. Если же вас интересуют мнения, то могу поделиться своим.
   – Давайте послушаем.
   – Я думаю, он поехал домой обедать.
   – Ерунда! Здесь у него важное расследование, важные клиенты, прямо у него под носом совершено убийство, и вы думаете, что я поверю… Никто, даже Ниро Вулф, не может быть настолько эксцентричным…
   – Насчет степени эксцентричности ничего не скажу, но он был весьма голоден. Сегодня у него был дрянной ланч. – Я сделал соответствующий жест. – Вам сказали, что дома Вулфа нет, но это же естественно. Он не хочет, чтобы его беспокоили. Ордер на обыск дал бы вам право взломать дверь, но что вы укажете в этом ордере? Если вы успели поспрашивать здешних обитателей, то должны быть в курсе, что Вулф провел в библиотеке на втором этаже весь день – с половины одиннадцатого утра до того момента, как мы обнаружили тело. Он ни разу никуда не выходил. Зачем он вообще вам понадобился?
   Комиссар Хомберт пролаял:
   – Мы хотим спросить его, где и когда сегодня он виделся с Наоми Карн и о чем они говорили.
   – Сегодня он не видел ее.
   – Мы хотим знать условия соглашения, которое Вулф заключил с ней от имени своих клиентов. Мы хотим видеть это соглашение.
   – Нет никакого соглашения. Ничего он не заключал.
   – Да ни за что не поверю! – выпалил Кремер. – Если она ни на что не согласилась и ничего не подписала, то на момент ее смерти состояние Хоторна принадлежало ей, и, значит, клиенты Вулфа остались с носом.
   – И значит, – продолжил я, – повезло тому, кто является наследником мисс Карн. Вы об этом подумали?
   Хомберт зарычал. Кремер опешил. Скиннер потребовал информации:
   – И кто же это? Кто ее наследник?
   – Не имею ни малейшего представления. Но точно не я.
   – Вы ведете себя дерзко, мистер Гудвин.
   – Да, сэр. Мне не нравится, что меня заперли здесь, как скотину в загоне, на четыре часа. Вы могли вызвать меня первым, а не последним. Хотя я знаю, почему вы это сделали. – Я кивнул на кипу записей на столе перед ними. – Хотели поймать меня на лжи. Ну что ж, попробуйте.
   Но сначала они потратили целый час, заглядывая в пустые норы. Когда и где я впервые познакомился с Наоми Карн. То же о Вулфе. Что именно произошло и что было сказано, когда я приехал к ней в квартиру, чтобы уговорить встретиться с Вулфом. Потом первый визит Хоторнов и их свиты. Что сказала Эйприл. Что сказала Мэй. Что сказала Джун. Угрожал ли кто-нибудь кому-нибудь. Потом беседа с Наоми после того, как все остальные отбыли. Я старался вести себя покладисто, но, конечно же, кое-какие детали я не мог доверить полицейскому блокноту. Например, то, как Наоми назвала Штауффера «Осси» или как Дейзи Хоторн сомневалась в честности наших клиентов. Обо всем этом я умолчал. Также я не счел необходимым упоминать об утреннем эпизоде с Дэвисом-Доусоном. Мои показания свелись к тому, что примерно в девять тридцать Вулфу позвонил Данн, что после этого Вулф прибыл на Шестьдесят седьмую улицу и что я сам присоединился к нему часом позже.
   Затем я вытащил из кармана лист бумаги и вручил его Скиннеру:
   – Я подумал, что хронология событий упростит вашу задачу, и потому напечатал вот это на машинке в библиотеке, пока ожидал чести быть вызванным вами.
   Хомберт и Кремер поднялись, чтобы тоже взглянуть на мой список, и встали за спиной окружного прокурора. Пока они переваривали прочитанное, я глянул на копию, которую оставил себе:

   10:45. Я присоединился к Вулфу и Данну с женой в библиотеке.
   11:10. Дворецкий объявил, что к Данну прибыли Скиннер, Кремер и Хомберт.
   11:30. Я позвонил Даркину, Пензеру и Кимсу. Пришла Сара Данн.
   12:10. Эйприл, Селия и Штауффер.
   12:30. Эти трое ушли. Явились Пензер и Кимс, получили указания и ушли.
   13:10. Ланч.
   14:15. Пришел Кремер.
   14:35. Он ушел. Дейзи Х. пришла.
   14:40. Пришел Даркин.
   14:42. Я вышел на улицу и поговорил с Орри. Вернулся в дом и увидел Наоми Карн в гостиной.
   14:50. Даркин ушел.
   15:10. Я спустился вниз и поговорил с Наоми Карн, после чего вернулся в библиотеку.
   16:55. Звонок от Пензера.
   17:00. Дейзи Х. ушла.
   17:05. Я пошел в гостиную. Наоми Карн там не было. Но был Юджин Дэвис. Я привел его в библиотеку.
   17:40. Пришел Прескотт.
   17:45. Дэвис и Прескотт ушли.
   17:55. Явился дворецкий. Данн хотел, чтобы Вулф пришел в гостиную. Мы с Вулфом направились туда.
   18:05. Бронсон, Штауффер, Прескотт и Ричи пошли наверх, оставив Данна, Вулфа и меня в гостиной.
   18:11. Я обнаружил тело.

   Все выглядело достоверно. Такие пункты, как первый выход Дейзи из-за штор, просьба Сары переговорить с Вулфом, поддельная Дейзи и ее исчезновение и засада Штауффера в буфетной, я опустил, так как о них полиция не могла узнать ни от кого другого.
   – Нам это очень поможет, – сказал Скиннер. – Большое вам спасибо.
   Ага, значит, Скиннер сменил тактику и намеревался умаслить меня.
   – Теперь, пожалуйста, расскажите, что́ именно Вулф обсуждал с мистером и миссис Данн.
   Так начался второй час.
   У меня было предостаточно времени, чтобы привести мысли в порядок, так что допрос продолжался без особых трений. Даже оставив при себе признание Сары, историю Дейзи о васильке и несколько других мелочей, я мог много чего рассказать полиции и прокурору о событиях дня. Но конечно же, без пары-тройки стычек не обошлось, и самую серьезную из них вызвали слова Скиннера о том, что было бы неплохо, если бы я передал полиции записи всех бесед Вулфа. Я сказал ему, что эти записи являются собственностью Вулфа и получить их можно будет только от него самого. Без боя они не сдались, потявкали какое-то время, и Хомберт стал совсем уж неприятным, но записи остались лежать в моем кармане. После этого они немного успокоились и даже оказали мне честь, спросив мое мнение по техническому вопросу. Полиция, сказали они, видела буфетную только при электрическом освещении, тогда как я находился там, когда помещение освещалось лишь светом, падающим из небольшого окна в углу, и в то самое время, когда там была Дейзи Хоторн. В беседе с полицией миссис Хоторн признала, что она действительно была в той комнатке за портьерами и что я видел, как она уходила. Она заявила, что предпочитает лишний раз не показываться на глаза в вуали и поэтому часто заходит в буфетную через заднюю дверь, чтобы посмотреть на посетителей из укрытия за шторами; что точно так же она поступила сегодня, когда узнала, что Ричи и Бронсон прибыли для инспекции личного архива Хоторна; что она пробыла там всего несколько минут до того, как мое появление заставило ее удалиться; и что она ничего не заметила на полу за барной стойкой. Вопрос, который мне задали, состоял в следующем: могла ли миссис Хоторн войти в буфетную и при этом не заметить тела?
   Я сказал, что да, могла, потому что света было так мало, что даже я сам, наклонившись к телу, едва сумел узнать, кто это.
   Они поспрашивали меня о том о сем еще немного, и затем Скиннер задал наконец-то вопрос, которого я ожидал с первой минуты нашей встречи. На самом деле я пару раз был готов уже сам поднять эту тему, но решил все же не лишать людей маленького удовольствия от их работы. Подавив усмешку, я слушал, как Скиннер подбирался к сути дела.
   – Есть один момент, который вызывает у нас некоторое недоумение, – начал он как бы небрежно, – а именно то, что никто не слышал никакого шума, даже слуги в заднем помещении на том же этаже. Также мы не обнаружили следов борьбы. Мисс Карн, по-видимому, при жизни была здоровой и довольно крепкой девушкой. Но почему-то она не позвала на помощь и не оказала преступнику сколько-нибудь заметного сопротивления.
   – Это удивительно, – согласился я. – Мы в библиотеке тоже ничего не слышали.
   – Я как раз собирался спросить, не донеслось ли до вас криков.
   – Нет. Конечно, в случаях с удушением часто бывает, что сначала жертву обездвиживают ударом или подсыпают что-нибудь в питье. Ваш медэксперт сможет подробнее рассказать вам об этом. И кстати, я вспомнил кое-что, о чем забыл упомянуть. Пока Дэвис находился с нами, я предложил принести ему выпить, потому что, судя по его виду, он в этом весьма нуждался. И я сбегал вниз в буфетную и налил для него примерно полпинты виски «Макнилс».
   Кремер бросил на меня недоверчивый взгляд и фыркнул:
   – Как же, сбегал он!
   Хомберт только фыркнул. Скиннер процедил:
   – Ваши шуточки, Гудвин, не доведут вас до добра, так и знайте.
   – Да что вы, какие шуточки! – запротестовал я. – Честно вам скажу, меня это тревожило. Я же видел тот фингал у нее на лбу – такой можно получить только от хорошего удара. Если преступник вошел из-за штор, что кажется наиболее вероятным, то самое первое, что ему попалось бы под руку, – это одна из тех бутылок за стойкой. И если он так и сделал, то, конечно, стер свои отпечатки с бутылки, прежде чем поставить ее на место. Но на той бутылке виски «Макнилс» мои отпечатки остались, свеженькие и красивые. Найдете ли вы их? Вот что меня жутко волновало. Вы могли проглядеть их, но могли и заметить. Так что в конце концов я решил ничего от вас не скрывать и выложить вам все до последней…
   – Заткнись и проваливай! – рявкнул Кремер. – Кто мне объяснит, почему каждый год в автомобильных авариях гибнет сорок тысяч человек и ни один из них не ты? Уведите его, Грайер. – Это было сказано тому копу, который привел меня и во время беседы сидел на стуле у двери. – Поезжай домой, и если Ниро Вулф там, скажи ему… Нет, ничего не говори ему. Я сам увижусь с ним. И с тобой тоже. Оставайся там, где я смогу тебя найти.
   – Отлично! – Я поднялся. – Доброй ночи, джентльмены, и удачи вам. Вы, наверное, представляете, что я чувствую… Ведь в тот момент, когда я тянулся к бутылке виски на полке, тело уже лежало там – на полу, мертвое… Думаю, уже лежало… Ну ладно, ладно, ухожу, извините, если досадил вам чем-то…
   Грайер проследовал за мной до входной двери и велел дежурившему там копу выпустить меня на свободу. Под настороженными взглядами еще двоих полицейских я прошел по тротуару, вдоль которого плотно выстроились патрульные машины, и на углу остановил такси. Пока мы двигались к центру, водителю очень хотелось обсудить убийство, но от меня он не дождался ничего, кроме односложного мычания.
   Я вставил ключ в замочную скважину, повернул его и нажал на ручку, но дверь приоткрылась только на два дюйма – ее держала накинутая цепочка. Тогда я вдавил палец в кнопку звонка. Через секунду в коридоре послышались шаги, и в щели появился глаз Фрица.
   – А-а, это ты, Арчи? – В его голосе слышалось облегчение. – Ты один?
   – Нет, со мной взвод автоматчиков. Открывай!
   Он так и сделал. Операцию запирания я предоставил осуществить ему. В кабинете было темно. Я отправился в кухню. Ее заливал яркий свет, пахло чем-то вкусным, как обычно, и на стуле лежала французская газета, которую читал Фриц. Он вернулся из прихожей, и я приступил к расспросам:
   – Во сколько Вулф приехал домой?
   – В шесть сорок. Осталось немного утки, и еще есть сырный пирог, если хочешь…
   – Нет, спасибо. Меня угостили чудесными сэндвичами. – Я достал из холодильника кувшин с молоком и налил себе стакан. – Когда он лег?
   – Вскоре после одиннадцати. Сказал, что устал. Он поел со мной на кухне, чтобы не зажигать свет в столовой. Еще сказал, что его ищет полиция. Он в опасности, Арчи? Может быть, из-за того, что мы…
   – Конечно же он в опасности. Прожорливость – это серьезный риск. Да нет, все в порядке. А это что за штука?
   Я подошел ближе, чтобы рассмотреть повнимательнее необычный для нашей кухни предмет: ветку длиной около фута, с дюжиной побегов, со множеством темно-зеленых листьев и крошечных шипов, на вид довольно острых. Эта ветка стояла в вазе с водой на низком столике. Фриц сказал, что ничего о ветке не знает, принес ее Фред Даркин, а в воду поставил Вулф, заметив что-то насчет созревания семян.
   – А-а, – протянул я, – тогда, значит, это улика. Фред – мастер добывать улики. Во сколько он вчера явился с докладом?
   – Примерно в половине одиннадцатого. Вообще-то, у него была целая сумка таких улик. И Сол приходил чуть раньше и тоже говорил с мистером Вулфом. А еще звонил Джонни. – Фриц глянул на блокнот, который держал у телефона. – В десять сорок шесть… О, чуть не забыл, тебе записка… – Он вынул листок из-под блокнота и вручил мне.

   Арчи, меня нет дома.
Н. В.

   – Ха-ха-ха! – прочитав, хмыкнул я, швырнул листок в урну и пошел к себе наверх спать.
   Утром, когда Фриц вернулся после доставки завтрака в спальню Вулфа, я почти ожидал услышать, что он вызывает меня к себе для доклада, но этого не случилось. Ну ладно, подумал я, коли наш большой бизон желает делать вид, будто нынче обычное воскресное утро, я тоже могу поиграть в эту игру. И я устроился на кухне, наслаждаясь омлетом с анчоусами и утренней газетой, где делу Даннов, Хоторнов, Штауффера и Карн было посвящено три страницы текста и дюжина фотографий. Кто-то в округе Рокленд проговорился, и спекуляциям о неслучайности гибели Хоторна не было конца. Завтрак получился бесподобным.
   Последние опасения по поводу того, что Вулф погрузился в транс, рассеялись вскоре после девяти часов, когда прибыли Орри Кэтер и Фред Даркин и сообщили, что им было велено явиться и ожидать дальнейших распоряжений. Для меня это стало большим облегчением, но я по-прежнему не собирался первым принимать меры к тому, чтобы возобновить общение с Вулфом. Тем не менее первый шаг пришлось сделать мне, так как поступил звонок от инспектора Кремера. Я поговорил с ним, повесил трубку и позвонил в оранжерею. Я знал, что Вулф там, так как слышал гудение его лифта. Он ответил. Я обратился к нему со всей официальностью:
   – Доброе утро, сэр. Только что звонил инспектор Кремер из отдела по расследованию убийств. Он не спал всю ночь, хочет видеть вас и зайдет к нам в начале первого. Он работает над делом об убийстве. Существуют две разновидности детективов, которые имеют дело с убийствами. Одни спешат прибыть на место преступления, другие спешат покинуть его. Инспектор Кремер относится к первой разновидности.
   – Я же написал тебе, что меня нет дома.
   – Вас не может не быть дома бесконечно. Есть ли указания для Орри и Фреда?
   – Нет. Пусть ждут. – И он повесил трубку.
   Часом позже, в положенное время, лифт спустился, и Вулф вошел в кабинет. Я дождался, когда он погрузится в свое кресло, а затем высказался:
   – Как вижу, вы намерены делать вид, будто ничего не произошло. Да, длительным конфликтом ничего не достигнешь, согласен. Но одно я все же скажу: это была самая нелепая выходка за всю историю расследования преступлений. На этом все. А теперь что касается моего…
   – В моем поведении не было ничего нелепого. Это был самый разумный…
   – Вы не убедите меня в этом и за тысячу лет. Хотите услышать мой отчет?
   Он вздохнул, откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. Выглядел он свежим, как маргаритка, и беззастенчивым, как танцовщица в стриптиз-клубе.
   – Начинай.
   Я выдал ему полный отчет за вчерашний вечер, со всеми подробностями, по памяти, поскольку записей не делал. Доклад получился длинным. Вулф вопросов не задавал и позволил мне закончить, ни разу не прервав меня. Когда мой рассказ подошел к концу, он выпрямился в кресле и позвонил, чтобы принесли пива.
   – Безнадежно, – вынес он свой вердикт. – Говоришь, тебя вызвали последним? Они допросили всех остальных?
   – Думаю, да, всех или почти всех. Скорее всего, первое.
   – Безнадежно. Я имею в виду, для нас. Упорством и настойчивостью полиция могла бы разорвать этот замкнутый круг, но я сомневаюсь в этом. Слишком уж он прочный. Они все были в загородном доме, когда убили Хоторна. И они все были в резиденции на Шестьдесят седьмой улице, когда убили мисс Карн. Их чересчур много. Я мог бы выяснить правду, если очень постараюсь, но что мне с ней делать? Смогу ли я доказать ее? Как? Им правда не нужна, не нужна даже Данну, хотя он думает обратное. И мне она тоже ни к чему, если я не смогу ее использовать. Особенно учитывая то, во сколько обойдется ее установление. Нужна она мне?
   – Нет, сэр. Но небольшой депозит в банке вам бы не помешал.
   – Это я понимаю. Но смерть мисс Карн сделала невозможным расследование по поводу завещания. Если же она сама оставила завещание… Безнадежно.
   – Тогда зачем внизу сидят Фред и Орри, ведь они обходятся нам по восемь баксов в день? Для придания нашей конторе колорита?
   – Нет. Я не приму окончательного решения, пока не увижусь с инспектором Кремером. И с клиентами, которые наверняка появятся сегодня. Двое или трое из них, как мне кажется, захотят меня увидеть.
   – Еще как захотят, – согласился я. – Штауффер захочет подкупить вас. Дейзи захочет продать вам очередную идею с васильком. И конечно, Сара захочет, чтобы вы отыскали ее фотокамеру. О, я забыл вам об этом сказать. Она жаловалась мне, что ее камеру украли.
   – Мисс Данн? Когда?
   – Вчера вечером, как раз перед тем, как за мной послали. В смысле – тогда она мне рассказала. А сам факт пропажи она обнаружила вчера днем. Фотокамера была в ее комнате, которую ей выделили в резиденции Хоторнов. Также исчезли две катушки пленки, которые лежали то ли у нее в сумке, то ли в чемодане. Она сказала, что всех расспросила, включая слуг, но ничего не выяснила.
   – Пленка уже была отснята?
   – Не знаю. Не успел уточнить, потому что наш разговор был прерван посыльным от Кремера.
   – Привези ко мне мисс Данн. Сейчас же!
   Я вытаращил на него глаза:
   – Она не предлагала награды за помощь.
   – Привези ее, пожалуйста! Это наш первый шанс подобрать то, что упало. Может, виновата всего лишь вороватая прислуга, но пропавшая пленка подсказывает мне, что это не так. Кто-нибудь знает, что мисс Данн рассказала тебе об этом?
   – Да, Энди и Селия. Я не могу позвонить ей, потому что копы…
   – Я не просил звонить ей! Я сказал: привези ее! Привези ее сюда!

Глава 15

   Сидя за рулем «родстера», я сочинил две-три остроумные уловки, с помощью которых можно было бы вытащить «профессионального демона» из резиденции, не побеспокоив ни полицию, ни родственников, но к моменту прибытия на Шестьдесят седьмую улицу я решил, что прямой путь всегда самый короткий и эффективный. Полицейский, в чьи обязанности входило разгонять зевак, счел мое присутствие в доме излишним, но я сумел проложить себе путь языком, добрался до двери, нажал на звонок и был допущен внутрь дворецким. Я спросил мистера Данна.
   Через несколько минут Данн присоединился ко мне в гостиной. Выглядел он так, словно не спал неделю и больше вообще не надеялся сомкнуть глаз. Я сказал ему, что Ниро Вулф уехал прошлым вечером из резиденции для того, чтобы выполнить кое-какие действия без помех со стороны полиции, что сейчас он дома и работает над данным ему поручением. Бедняга был настолько измучен свалившимися на него проблемами, что не смог задать ни единого толкового вопроса. Лепетал что-то невразумительное: он не видит, как Вулф может быть полезен в такой ситуации, он надеялся, что Вулф сумеет что-то сделать, но что же тут поделаешь, а может, все-таки у Вулфа есть какие-нибудь идеи…
   Никогда не думал, что мне доведется хлопать Джона Чарльза Данна по плечу, чтобы приободрить его. Но – довелось, и я потратил двадцать минут, пытаясь убедить его, что Ниро Вулф разгонит облака и на небе вновь засияет солнце. Частично мои действия были подготовкой к тому, чтобы сообщить о просьбе Вулфа увидеться с дочерью госсекретаря Сарой, но, когда я наконец решился сказать об этом, Данн даже не полюбопытствовал, зачем она нам понадобилась. Он уже несколько месяцев находился под воздействием стресса, и последние события доконали его. Он послал дворецкого за дочерью, и через несколько минут я уже усаживал ее в «родстер».
   Но когда я подъехал к дому Вулфа, то пронесся мимо, не сбавляя скорости, ярдов восемьдесят или около того и только потом остановился. Сара Данн посмотрела на меня удивленно:
   – В чем дело? Ваша контора вон там, правильно?
   – Да, но машина, что стоит сейчас перед ней, принадлежит инспектору Кремеру, а то, чего он не будет знать, его и не заденет. Подождем здесь, пока он не уедет.
   – Ох, какая досада! А хотя – какого черта! Это было бы просто замечательно, все эти приключения, если бы не было так… если бы это случилось не с моей с-семьей…
   Я похлопал Сару по руке, потому что у нее задрожала нижняя губа, а мне не хотелось, чтобы она плакала.
   – Все в порядке, сестренка. Как-нибудь я научу вас быть настоящим детективом.
   Мои старания привели к тому, что ее губа задрожала еще сильнее, и я оставил девушку в покое. Развернувшись на сиденье, я наблюдал за улицей через заднее стекло и минут через десять увидел, как из нашей двери вышел Кремер и стал спускаться с крыльца. Я завел машину, объехал квартал вокруг и, снова вернувшись на Тридцать пятую улицу, припарковался перед домом.
   Я лишь вполуха прислушивался к тому, как Вулф начинает беседу с Сарой Данн. Нет, я не настолько туп, чтобы не понимать, что фотокамера и пленки могли быть украдены человеком, который желал скрыть что-то связанное либо с завещанием, либо с убийством. Разумеется, такая возможность существовала. Но я не очень в нее верил по двум причинам. Во-первых, после сногсшибательных признаний Сары в том, что она предала отца и убила дядю, я хотел иметь доказательства того, что факт кражи вообще имел место. Во-вторых, Сара, при всей своей взбалмошности, была неглупой девушкой, то есть она должна была отдавать себе отчет в том, что если в результате поисков камеры будет найден вор, то это непременно будет член ее семьи или кто-то близкий ей. Только следующей зимой, пригласив Сару на шоу, я узнал, что с самого начала она думала, будто знает, кто убил Ноэля Хоторна и Наоми Карн, и это был несимпатичный ей человек.
   По-видимому, Вулф серьезно отнесся к ее словам о краже, и его интересовала каждая мелочь. Он убедился, что Сара действительно оставила фотоаппарат в спальне, а катушки с пленкой – в чемодане; также он хотел точно знать, как и когда она сообщила остальным о своей пропаже, и что они ей сказали, и как себя при этом вели. Она отвечала на все вопросы с готовностью и без видимых колебаний, пока дело не дошло до Осрика Штауффера. Она запнулась на секунду, а потом заявила, что ему она ничего не сообщила. Вулф спросил о причине этого, и она ответила, что не верит ничему, что говорит Штауффер, и потому не было смысла что-либо спрашивать у него.
   У нее были доказательства того, что Штауффер – обманщик?
   Нет, но ей не нравился его рот, да и глаза тоже, и она просто не доверяет ему.
   Брови Вулфа приподнялись.
   – Следует ли мне предположить, мисс Данн, что, по-вашему, фотокамеру украл мистер Штауффер?
   Она покачала головой:
   – Я не жду от вас предположений. Мне всегда казалось, что детективы не предположения строят, а делают выводы.
   – Делают, если могут, – хрюкнул Вулф. – Так или иначе, ваша нелюбовь к глазам и губам мистера Штауффера не доказывает его вины. – Он взглянул на часы, которые показывали четверть второго. – До ланча мы еще успеем коснуться другого вопроса. Вы говорите, что две катушки пленки в вашем чемодане не были отсняты. Значит, если вор желал заполучить отснятую пленку, те ролики с пленкой он схватил наугад, поскольку у него не было времени проверять пленку прямо в вашей спальне. И в результате у него оказалась только одна отснятая катушка – та, что находилась в фотоаппарате.
   Сара опять покачала головой:
   – Он вообще не получил ни одной отснятой пленки. В фотоаппарате пленки не было.
   Вулф нахмурился:
   – Вы сказали, что тот снимок, который вы сделали в этом кабинете в пятницу, был последним на пленке и что эта пленка по-прежнему находилась в камере, когда вы принесли ее в спальню.
   – Да, так я и сказала. Только вы не дали мне закончить. Я вынула катушку с пленкой в пятницу вечером и отнесла в ближайшее ателье, чтобы напечатать снимки. И там же купила те две новые катушки…
   – К черту! – отрезал Вулф. – Где они?
   – Где – что?
   – Фотографии!
   – Думаю, в ателье. – Она выудила из сумочки клочок бумаги. – Вот квитанция. Мне сказали, что снимки будут готовы на следующий вечер, то есть уже вчера…
   – Могу я взять это? – Вулф протянул руку. – Спасибо. Арчи, позови Фреда и Орри.
   Я пошел в кухню, где парни ковыряли в зубах после сытной трапезы, и привел их в кабинет. Вулф передал квитанцию Орри и сказал ему:
   – Это квитанция на получение фотоснимков. Адрес там указан. Мисс Данн сдала пленку в пятницу вечером. Возьми «родстер»; снимки и негативы нужны мне как можно скорее. По крайней мере, мне так кажется. Я буду знать наверняка, когда увижу их.
   – Да, сэр.
   Они ушли.
   Вулф поднялся и встал, хмуро взирая на Сару:
   – Вы не окажете мне любезность, мисс Данн? Я прошу вас снять шляпку. Я делаю вывод, что эта вещь является шляпкой, поскольку она находится у вас на голове. Благодарю. В своей столовой я не приветствую ресторанные манеры.
   Крайне редко бывало, чтобы текущее расследование вынуждало Вулфа ускорять темп приема пищи, но в это воскресенье случилось именно так. В первые полчаса, пока поглощались дыня, котлеты и брокколи, он поддерживал обычный баланс между потреблением пищи и беседой, но когда мы приступили к салату, вернулись Фред и Орри, Фриц впустил их и оставил ждать в кабинете. Мне выпал шанс ухмыльнуться два раза кряду: сначала – когда Вулф нарушил свое правило не говорить о работе в столовой, попросив Фрица узнать у Орри, принес ли он то, за чем его послали; и второй раз – когда соус для салата был приготовлен за шесть минут вместо обычных восьми. Очистка и нарезка персика тоже претендовали бы на рекорд, только я не засекал время, и хотя я не могу сказать, что Вулф возвращался в кабинет энергичным шагом, ноги он точно не волочил.
   Взяв из рук Орри конверт, Вулф попросил его и Фреда подождать в гостиной, сел и высыпал снимки на стол.
   – Вам придется пояснить мне, – обратился он к мисс Данн, – что здесь снято.
   Я потянулся было к стулу, чтобы подать его Саре, но она отмахнулась от меня и уселась на подлокотник кресла Вулфа, опершись при этом на его плечо. Он поморщился, но стерпел. Я завершил композицию, встав с другой стороны: фотоснимки были так малы – обычные для «Лейтакса» миниатюры, – что мне пришлось приблизиться, чтобы рассмотреть их.
   Числом тридцать шесть штук, это были в целом очень неплохие снимки. При первом просмотре Вулф отбросил бо́льшую их часть – все, что не имели видимой связи с Хоторнами или Даннами, живыми или мертвыми, в том числе девять или десять кадров, сделанных Сарой в понедельник на Всемирной выставке. Оставшиеся фотографии Вулф изучил с помощью лупы, расспрашивая о них Сару и помечая на обороте каждой из них место, дату и час, когда она была сделана. Наконец он положил обратно в конверт тридцать снимков и все негативы, отодвинул конверт в сторону и сосредоточился на тех шести фотокарточках, что остались лежать перед ним на столе. Сара устала балансировать на ручке кресла и вернулась на свое место у края стола. Я принес собственную лупу и подключился к рассматриванию, беря снимки один за другим по мере того, как Вулф откладывал их и брал следующие. Когда первый круг не принес никаких результатов, я начал процесс заново.
   Сара проинформировала нас, что снимок номер один был сделан около девяти часов утра в среду. На нем Мэй Хоторн демонстрирует одну из ворон, которую днем ранее подстрелил Ноэль Хоторн и которую только что нашел на лугу Титус Эймс. Миссис Данн смотрела на мертвую птицу с любопытством, а Эйприл Хоторн – с отвращением. Сара щелкнула их прежде, чем они успели ее заметить, а потом она услышала шаги на террасе, обернулась, увидела, что там стоит Дейзи под вуалью, и сфотографировала ее тоже. Это был снимок номер два.
   Снимок номер три был сделан вскоре после шести часов вечера во вторник, когда Сара вышла из магазина, где работала, и увидела Гленна Прескотта, ожидавшего ее в машине, чтобы отвезти за город. Сюжет номер четыре Сара запечатлела в тот же день тремя часами ранее на Парк-авеню, куда приехала, чтобы доставить вазу одному клиенту. Фотоаппарат она, как обычно, прихватила с собой. Пересекая тротуар, она заметила женщину, которую уже видела раньше, несколько месяцев назад. Женщина входила в ресторан в компании дяди Ноэля. Во вторник же эта самая женщина направлялась к машине, где для нее уже распахнул дверцу мужчина, которого Сара также узнала, хотя не встречала его последние несколько лет. Это был Юджин Дэвис, партнер в фирме Гленна Прескотта. Она сфотографировала женщину, когда та приближалась к машине.
   Фотография номер пять была сделана в среду утром, незадолго до номера один. Сара отправилась в лес, чтобы посмотреть на то место, где дядя Ноэль встретился со своей смертью, и нашла там своего отца, брата и Осрика Штауффера. Все трое выразили протест, когда она запечатлела их там. Снимок номер шесть не нуждался в пояснениях, так как был сделан при нас, в кабинете Вулфа в пятницу.
   Моя лупа была ничуть не хуже лупы Вулфа, и потому я мог видеть ровно то же, что и он, но после трехкратного изучения фотографий я сдался. Насколько я мог судить, отобранные Вулфом снимки доказывали только один факт: то, что Сара ловко обращалась с «Лейтаксом». Я вернулся за свой стол и сел.
   Вулф тоже закончил осмотр и откинулся на спинку кресла с закрытыми глазами. Я наблюдал за ним. Его губы двигались: выпячивались вперед, а потом втягивались обратно, образуя тонкую линию. Мне оставалось только гадать, действительно он нашел что-то или блефует. Если блефует, то только ради меня, так как Сара Данн не знала, что означают эти упражнения с губами.
   Неожиданно она подала голос:
   – Ну? Вы пытаетесь делать выводы?
   Губы Вулфа замерли. Его веки приподнялись лишь настолько, чтобы он смог увидеть сквозь узкие щели девушку. Через пару секунд он медленно качнул головой:
   – Нет. С выводами закончено. Это было просто. Самое трудное здесь…
   – Но вы… – Она напряглась, вглядываясь в толстого детектива. – Вы же не хотите сказать… Эти снимки… Не может быть…
   – Нет, не снимки. Один из них. Всего один. Глядя на него, я делаю несколько выводов, и один из них такой: вас, скорее всего, убьют, если вы вернетесь в тот дом. А вы мне определенно еще понадобитесь, так что… Да, Фриц?
   Фриц, закрыв за собой дверь, прошел на середину кабинета и произнес:
   – К вам посетитель, сэр. Мистер Джон Чарльз Данн. С ним еще один джентльмен и три леди.

Глава 16

   Одно мгновение длилась тишина, а потом Сара Данн вскочила со своего стула и изобразила из себя циклон.
   Была она молодой и проворной и потому могла бы представлять собой угрозу, если бы у нее были свободны руки, чтобы заняться моим лицом, и без того пострадавшим от Дейзи днем ранее. Но ими она пыталась собрать фотографии и уже схватила в одну руку конверт с пленками и не заинтересовавшими Вулфа снимками, а другой тянулась к тем шести, что он отобрал. Но я остановил ее быстро и действенно. Левой рукой я обхватил обе ее руки и корпус выше пояса, правой закрыл ей рот и нос и прижал ее голову к своим ребрам. Она даже пинаться не могла, так как коленями я придавил ее ноги к столу.
   – Ты причиняешь ей боль? – спросил Вулф.
   – Не особенно.
   Он хмыкнул, поднялся, обошел вокруг стола и извлек из руки девушки конверт. Труда это для него не составило, так как хватка ее пальцев была ослаблена – я сильно сжимал ее руки. Затем Вулф собрал те шесть фотографий, которые она не успела схватить, положил их в конверт, дошел до сейфа, положил конверт внутрь и запер дверцу сейфа на ключ.
   Прошествовав обратно к креслу, он уселся и сказал мне с мрачным видом:
   – Мне не нравится выражение твоего лица, когда ты делаешь такие вещи. Отпусти ее.
   – Она может закричать.
   – Тогда подержи еще минуту. – Он направил взгляд на Сару Данн. – Вы совершили все, что было в ваших силах, и повернуть ход событий обратно невозможно. Я собираюсь покончить с этим делом как можно скорее. Никто из вашей семьи – я имею в виду ваших родителей и брата – не пострадает, как не пострадаете и вы. Но я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этих фотографиях. Более того, вам не разрешается покидать этот дом. Попытка украсть пленку показывает, что убийца догадывается, какой промах он совершил. Он не знает, где сейчас фотографии, и я пока не хочу, чтобы он это узнал. Но он понимает, что все, виденное вашей камерой, видели и вы. Он растяпа и задница, но это только усугубляет нависшую над вами опасность. Вы должны пообещать, что не уйдете отсюда, а иначе мне придется скормить полиции много фактов, которые она пока не готова переварить, и таким образом ответственность за вашу смерть падет на нее, а не на меня… Теперь, Арчи, отпусти ее.
   Сара Данн наполовину была Хоторн, и предсказать ее реакцию было невозможно, поэтому я убрал руки и одновременно отошел от нее на два шага. Но меня она полностью проигнорировала. Выпрямившись и сделав пару глубоких вдохов, чтобы восстановить уровень кислорода в крови, она выпалила:
   – Вы сказали «он»!
   Вулф покачал головой:
   – Вам придется подождать, мисс Данн. Дело требует большой осторожности. Считайте комплиментом то, что я не велел мистеру Гудвину заклеить вам рот скотчем и запереть вас наверху. Я верю вашим глазам. Вы не должны покидать этот дом и не должны никому ничего говорить о фотографиях…
   Дверь распахнулась, и в кабинет ворвался Джон Чарльз Данн. За ним по пятам следовали Мэй и Джун, а также Селия Флит и Осрик Штауффер. Ну, возможно, Данн не буквально ворвался, но вошел так быстро, что натолкнулся на стул. Вцепившись в его спинку, он остановился и заявил:
   – Я устал ждать. Мы все устали ждать.
   Сара взглянула на него, на его осунувшееся лицо и покрасневшие глаза, и бросилась к нему с криком:
   – Папочка! Милый папочка!
   Она обвила его шею руками и поцеловала его. По-видимому, такое поведение «профессионального демона» помогло разрядить обстановку. Данн положил руки на плечи дочери и едва сдерживал рыдания, судя по сдавленным горловым звукам. Селия Флит смотрела на них, кусая нижнюю губу. Штауффер взирал на сцену такими же красными глазами, как у Данна. Джун села, достала платочек и вытерла две слезинки, побежавшие по ее щекам. Мэй промаршировала к столу и сказала Вулфу язвительным и презрительным тоном:
   – Я не хотела приходить сюда. На этом настояли сестра и ее муж. Что это было – трусость или предательство?
   – Ну же, мисс Хоторн… – попробовал утихомирить ее Штауффер. – Таким способом мы ничего не добьемся…
   – Эйприл арестована! – выпалила Джун. – Ее арестовали!
   Я пытался помочь, подставляя им стулья. Их и вправду сильно подкосило.
   – Она не арестована, – сказал Данн и не глядя опустился на придвинутый мною стул. Он оставался юристом, даже будучи по уши в неприятностях. – Ее попросили прибыть в офис окружного прокурора, и она отправилась туда. Но, учитывая то, как теперь обстоят…
   – Перестаньте, Джон, – перебила его Мэй. – Прежде чем говорить что-то этому человеку, мы должны потребовать удовлетворительного объяснения…
   – Глупости! – гневно воскликнул Штауффер. – Будь все проклято! Вы ведете себя так, будто мы можем выбирать…
   – Прошу вас, господа! – Вулф опустил ладонь на стол. – Прекратите нести вздор! Вы утратили способность мыслить. – Он обернулся к Мэй. – Вы, мисс Хоторн, очевидно, недовольны тем, что после обнаружения тела мисс Карн я отправился домой подумать, вместо того чтобы сидеть там с вами весь вечер, страдая от голода, и бить баклуши. Отвечу на ваш вопрос: это не было ни трусостью, ни предательством – это была сообразительность. В любом случае я не должен отчитываться перед вами. Вы вместе с другими членами вашей семьи наняли меня, чтобы достичь соглашения с мисс Карн, но мисс Карн мертва. Мистер Данн нанял меня, чтобы расследовать смерть Ноэля Хоторна. – Он обратился к Данну: – Эта договоренность в силе?
   – Да. Конечно. – В голосе Данна не звучало энтузиазма. – Но я не знаю, что вы сможете сделать… С Эйприл сейчас Прескотт…
   – Давайте проясним немного ситуацию, – предложил Вулф. – Эйприл ничего не грозит, если не считать испорченного настроения.
   Они все уставились на него. Мэй потребовала объяснений:
   – Откуда вам это известно?
   – Мне известно гораздо больше, – сообщил ей Вулф. – Но сейчас я говорю вам только это. Примите эту новость. Она хорошая. Далее. Мистер Данн, хочу предложить вам кое-что. Вчера мистер Гудвин видел мисс Карн в гостиной, когда она разговаривала там с Эйприл Хоторн, переодетой так, чтобы ее принимали за миссис Ноэль Хоторн.
   Данн кивнул:
   – Да, это была одна из причин…
   – Одна из причин вашего появления здесь. Разумеется. Но вот в чем состоит мое предложение. Мистер Гудвин, повинуясь порыву, приоткрыл портьеры, скрывавшие буфетную, и увидел там мистера Штауффера. Прошлым вечером мистер Штауффер предложил Гудвину тысячу долларов за то, чтобы тот не сообщал об этом полиции. Гудвин отказался от взятки, однако полиции ничего не сказал, как и я не сказал об этом инспектору Кремеру во время его сегодняшнего визита ко мне. Но мы можем заключить с мистером Штауффером сделку. Поскольку он являлся заместителем Хоторна в иностранном отделе фирмы «Дэниел Каллен энд компани», то должен был знать правду о той утечке информации насчет аргентинского займа. Если все случилось так, как вы заподозрили, когда миссис Хоторн…
   – Вы сильно опоздали, – хмуро перебил его Штауффер.
   Брови Вулфа приподнялись.
   – Опоздал?
   – Да. Вы собираетесь предложить Данну вынудить меня сказать правду о деле с аргентинским займом, а иначе вы сообщите полиции о том, что я прятался за шторой, когда там была Наоми Карн? Так?
   – Я думал, мы можем попробовать пойти таким путем.
   – Ну, так вы опоздали. Пока Хоторн был жив, я не мог рассказать Данну правду. Просто не мог, но сегодня утром я все ему рассказал, и мы вместе пошли с этим к миссис Хоторн и заставили ее подписать заявление. И это побудило ее отомстить нам. Она отправилась в полицию с кучей лжи…
   – Мы не знаем, лгала она им или нет, – возразила Мэй. – Даже если она придерживалась правды, этого достаточно, чтобы усомниться в заявлении Вулфа о том, что Эйприл вне опасности…
   – Давайте разбираться по ходу дела, – вставил Вулф. – Итак, с вопросом об аргентинском займе вам все понятно, мистер Данн?
   – Меня теперь не обвинят в предательстве, – ответил мрачный Данн. – Однако я позволил этой женщине выставить меня дураком. И в любом случае… из-за того, что случилось потом… все кончено…
   – Не совсем, – провозгласил Вулф. – Не кончено, пока я не завершу расследование. Если повезет, уже сегодня вы ляжете спать с легким сердцем, самое позднее – завтра. Но вы можете помочь мне устранить последние препятствия… Прошу прощения…
   Его перебил телефонный звонок. Я поднес трубку своего аппарата к уху, но босс, должно быть, не на шутку перевозбудился, потому что потянулся к своему аппарату, не дожидаясь, пока я уточню имя звонящего и цель звонка.
   – Офис Ниро Вулфа… – сказал я.
   – Сол Пензер, Арчи. Три восемнадцать. Я докладываю из…
   Его остановил голос Вулфа:
   – Подожди минуту.
   Вулф уронил трубку на рычаг, встал с кресла, коротко распорядился:
   – Не записывай, Арчи, – и направился к двери.
   Фриц, до сих пор остававшийся в кабинете, ушел вместе с ним. Я подключился к параллельному аппарату на кухне, дождался, когда в трубке зазвучит голос Вулфа и ему ответит Сол, после чего дал отбой.
   Мэй Хоторн с негодованием заявила:
   – Он же просто шарлатан! Обещает нам спокойный сон! Говорю вам, нужно что-то делать! Сейчас у прокурора с Эйприл Прескотт! Может быть, он неплохой адвокат, но с этим ему не справиться. Энди вообще еще ребенок. А этот Вулф не кто иной, как пустозвон… Нам крышка, черт возьми!
   Данн неуверенно попытался успокоить ее:
   – Он же сказал, что Эйприл ничего не грозит…
   – Блеф! – фыркнула Мэй. – Боже мой, если перед лицом катастрофы мы способны лишь сидеть здесь и слушать…
   – Замолчи, Мэй! – сказала Джун негромко, но властно. – Хватит причитать! Ты же отлично понимаешь, что в этом деле никто, кроме Вулфа, нам не поможет. Кто предложил нам что-либо, помимо вежливых соболезнований? Если мы погибли, значит так тому и быть. И перестань давить на Джона. Он был на грани срыва еще до того, как все это началось. – Взгляд Джун переместился с сестры на дочь, и ее голос изменился. – Сара, дорогая, мне не хочется спрашивать, зачем ты сюда пришла, но мне нужно знать. Ведь за тобой послал сам мистер Вулф, так?
   – Да. – Сара уселась на стул рядом с отцом. – Он хотел спросить меня кое о чем. О пропаже моей фотокамеры. Помните, я говорила вам об этом вчера и уже поздно вечером рассказала мистеру Гудвину. Конечно, я мало что смогла сказать мистеру Вулфу, кроме того, что камеры нет. Я же не знаю, кто ее взял.
   И они стали обсуждать исчезновение фотоаппарата. У них под носом произошло два убийства, семья утратила многомиллионное состояние, Данн вот-вот должен был лишиться высокого поста в правительстве, Эйприл вызвали в прокуратуру в качестве подозреваемой, а они обсуждают камеру. И ладно бы, если бы они знали о ее роли в расследовании, но, насколько я мог судить, никто и не догадывался об этом. Разговор продолжался до тех пор, пока не вернулся Вулф.
   Он сел в свое кресло и обвел взглядом лица собравшихся.
   – А теперь, – бесцеремонно сказал он, – давайте наведем некоторый порядок. Во-первых, что касается мести миссис Хоторн после того, как вы загнали ее в угол с утечкой информации о займе. Полагаю, в полиции она рассказала о том, что Энди нашел зацепившийся за ветки куста василек, и о том, что во вторник после обеда Эйприл носила за поясом букет васильков, преподнесенный ей мистером Штауффером.
   Последовала немая сцена, сменившаяся редкими восклицаниями.
   – Как вам удалось… – с трудом произнес Штауффер.
   Вулф поднял указательный палец:
   – Позвольте мне продолжить. У меня нет цели произвести на вас впечатление. Эту историю я узнал вчера из первых рук, от самой миссис Хоторн. Она рассказала об этом полиции?
   – Да, – ответила Джун.
   – И конечно же, описала ту сцену, которую наблюдала через окно во вторник вечером, когда Энди показывал василек вам и вашему мужу и рассказывал, где его нашел. Полагаю, полиция допрашивала вас на эту тему?
   – Да.
   – Вы признали, что все так и было?
   – Конечно нет. Это же неправда. Мы все отрицали.
   – Все трое?
   – Да.
   – Плохо, – хрюкнул Вулф. – Вы пожалеете об этом.
   – Почему мы пожалеем об этом, ведь мы всего лишь…
   – Всего лишь сказали правду, миссис Данн? О нет! Вы солгали. Не держите меня за дурака, да и мистер Кремер не настолько глуп. Миссис Хоторн не придумала эту историю. И вообще, вам следовало сразу мне об этом рассказать, поскольку вы наняли меня расследовать убийство. Так что теперь или говорите правду, или уходите из моего кабинета вместе с вашими проблемами. И это не поза с моей стороны. Крайне важно, быть может, жизненно важно, чтобы вы, ваш муж и ваш сын сделали заявление о том, что василек был найден на месте преступления и что вы трое видели его. Итак?
   – Это ловушка, – тут же заявила Мэй.
   – Пф! – Вулф поморщился. – Нервный стресс превращает вас в тупицу. Я не устраиваю ловушки своим клиентам. – Он посмотрел на Джун. – Итак?
   – У вас есть какие-либо основания для вашего утверждения, будто Эйприл ничего не угрожает? – спросил Данн.
   – Есть. Я не раскрываю их сейчас, но они у меня есть. Вам следует научиться доверять мне, сэр, или отказаться от моих услуг.
   – Ладно. Энди нашел там василек и показал его моей жене и мне.
   – Во вторник вечером, как сказала миссис Хоторн?
   – Да.
   – Что вы сделали с ним?
   – Бросил в камин.
   – Вы подтверждаете слова мужа, миссис Данн?
   Джун поколебалась секунду-другую, после чего твердо сказала:
   – Да.
   – Хорошо. – Вулф нахмурился. – Вам предстоит объяснить полиции, почему вы солгали, но вы сами виноваты в этом. Вы наняли меня и должны были посоветоваться со мной. Следующий момент: выступление вашей сестры в роли миссис Хоторн. Мистер Гудвин видел, как она сидит в гостиной вместе с мисс Карн, затем он вернулся в библиотеку и увидел там еще одну миссис Хоторн, беседующую со мной. Он убедился, что в библиотеке находится настоящая миссис Хоторн, приподняв ее вуаль. Вы слышали ее крик. Мы заключили, что ее двойника к гостиной изображает Эйприл, талантливая актриса. Миссис Хоторн и это рассказала полиции?
   – Да, – ответила Джун.
   – Как она узнала об этом?
   – Ей сказал Тернер. Дворецкий. Я как раз была в холле, когда прибыла мисс Карн и сказала, что хочет видеть миссис Хоторн. Я попросила Тернера проводить мисс Карн в гостиную и предложила сама сообщить Дейзи. Пока я поднималась наверх, мне в голову пришла идея. Так как Дейзи была занята беседой с вами, я подумала, что мы могли бы раздобыть в комнатах Дейзи ее платье и вуаль, чтобы Эйприл переоделась и поговорила с мисс Карн, узнала ее намерения. Эйприл я нашла в комнате Мэй, поделилась с сестрами своей идеей, и они одобрили ее. Мистер Штауффер тоже был там, и он…
   – Нет, – вставил Штауффер. – То есть я хотел сказать, что я не одобрил эту идею. Более того, я был категорически против. Поэтому я спустился вниз, вошел в буфетную и стоял там за портьерами, чтобы защитить Эйприл в случае необходимости. Там Гудвин и застал меня.
   – А Тернер? – спросил Вулф у Джун.
   – Вряд ли он заподозрил что-нибудь, когда увидел Эйприл, спускающуюся по лестнице. Она играла превосходно. Как всегда, впрочем. Но потом он узнал, что Дейзи одновременно находилась и в гостиной, и в библиотеке, потому что сам увидел ее с мистером Вулфом, когда поднялся туда доложить о приходе одного из ваших людей. Сразу он не мог рассказать об этом своей хозяйке, потому что не знал, которая из двух дам под вуалью была ею, но позднее он сообщил ей.
   – И теперь от миссис Хоторн об этом узнала и полиция.
   – Да.
   – И вас допрашивали.
   – Да.
   – И вы, я надеюсь, рассказали все как было. Все, кроме мистера Штауффера.
   – Конечно нет. Мы все отрицали.
   – Боже праведный! – Вулф вздохнул и поджал губы. – Вы отрицали все от начала и до конца?
   – Да?
   – И Эйприл тоже?
   – Да.
   – Значит, все должны были решить, что лжет Тернер?
   – Нет. Мы сказали, что он, должно быть, ошибся.
   – Господи помилуй! – Вулф брезгливо скривил губы. – Вы просто сказали! Это чудо, что вас до сих пор не посадили за решетку! Прескотт был с вами заодно?
   – Нет. Никто об этом не знал, кроме Эйприл, Мэй и меня – и мистера Штауффера. Даже мой муж не знал до сегодняшнего утра. – Джун подняла руку в умоляющем жесте. – И я прошу вас, мистер Вулф: проявите понимание. Обычно я не веду себя так глупо, мы все довольно рассудительные люди. Но случилось столько ужасного, мы растеряны, беспомощны… Мы совершенно утратили способность соображать. Для меня и моего мужа это стало последней каплей после месяцев чудовищного стресса… Вы должны понять…
   Она умолкла. Вулф проворчал:
   – Мое понимание никак вам не поможет. Его вы найдете у кого угодно. Я бы хотел знать, что сказала мисс Карн вашей сестре, играющей роль миссис Хоторн.
   – Она хотела миллион долларов.
   – Вы имеете в виду, что она предложила отдать вам все, кроме миллиона?
   – Да. Она сказала, что предложение, сделанное вами, смехотворно, но что миллион ее устроит. Эйприл ушла вскоре после того, как ее увидел там мистер Гудвин, так как понимала, что он наверняка вернется в библиотеку, где находилась настоящая Дейзи. Эйприл сказала мисс Карн, что сходит наверх проконсультироваться с нами относительно предложения, но на самом деле отправилась прямо в апартаменты Дейзи и сняла ее платье и вуаль.
   – А вы, мистер Штауффер? Как долго вы прятались за портьерой?
   – Я ушел не сразу, так как думал, что Эйприл может вернуться. Потом, когда в буфетную заглянул Гудвин и увидел меня, я понял, что она не придет. И через несколько секунд тоже ушел через заднюю дверь.
   – Мисс Карн оставалась сидеть на стуле, когда вы уходили?
   – Думаю, да. Я не видел ее.
   Взгляд Вулфа обежал лица присутствующих.
   – У меня вопрос ко всем вам. Когда мистер Гудвин покинул гостиную после краткого диалога с мисс Карн, было десять минут четвертого. Кто-нибудь видел ее после этого живой?
   Все покачали головой. Данн сказал:
   – Прескотт упоминал, что мисс Карн не было в гостиной, когда он вошел туда незадолго до пяти часов.
   – Кто привел Дэвиса в гостиную? Тернер?
   – Нет. Полиция разрешила мне прочитать показания Тернера. Дэвис вошел в гостиную один, а Тернер пошел наверх искать Прескотта.
   – Дэвис подтверждает это?
   – Он ничего не подтверждает. Полиция не может его найти. По крайней мере, сегодня в полдень его еще не нашли.
   – Вот как. – Вулф наполовину прикрыл глаза. – Вы знаете, где он?
   – Конечно нет. Откуда мне знать?
   – Понятия не имею. Я спрашиваю вас. Полагаю, Прескотт может быть в курсе. Дэвис выбежал вчера из библиотеки без четверти шесть, и Прескотт последовал за ним буквально через несколько секунд. Что известно на этот счет?
   – Прескотт говорит, что добрался до холла в тот момент, когда Дэвис открывал входную дверь, чтобы уйти. Гленн окликнул его, но Дэвис даже не обернулся. Тернер был там же, и его показания согласуются со словами Прескотта. Мы со Штауффером были в гостиной с тем лейтенантом из полиции и Ричи из «Космополитен траст». Я услышал, как Прескотт зовет Дэвиса, вышел в коридор и попросил его присоединиться к нам в гостиной. Через несколько минут мы послали Тернера позвать вас. – Голос Данна зазвучал увереннее, и в глазах наконец засветилась жизнь и даже ум. Он направил взгляд на Вулфа, о чем-то задумавшись, и неожиданно спросил: – А что с Дэвисом?
   – Пока ничего особенного, – покачал головой Вулф. – Просто любопытно. Тот факт, что его не могут найти…
   – Я не верю этому. – В голосе Данна послышалась строптивость. – Ваш человек говорил вам вчера что-то насчет Дэвиса – о том, что он где-то нашел его пьяным вдребезги. Если вы ждете, что я буду доверять вам, то дайте мне хотя бы намек…
   – Нет, не могу! – не дослушал его Вулф. – Какая вам польза от намеков? Я дам вам нечто гораздо более существенное, чем намек, дам, как только смогу, и я сообщу вам, когда настанет этот момент. Сейчас вам следует поесть. – Он огляделся. – Всем вам. Поешьте чего-нибудь, снимите обувь и прилягте ненадолго.
   – Бог мой! – воскликнула Мэй Хоторн. – Если вы очковтиратель, то совершенно беззастенчивый. Сейчас четыре часа, и вы намерены отправиться к своим орхидеям.
   – Именно так, – согласился Вулф. – И еще привести в порядок мысли. – Он поднялся и посмотрел на Сару. – Не желаете подняться со мной в оранжерею, мисс Данн? Вы говорили, что вам это было бы интересно.

Глава 17

   Когда прибыл инспектор Кремер, что случилось незадолго до шести часов вечера, я на кухне выжимал сок из лимонов. После того как Вулф вместе с Сарой Данн поднялись наверх, прошло сто минут, и за это время произошло немало событий, примерно в таком порядке.
   Посетители удалились почти в том же подавленном состоянии, в каком прибыли, но предварительно уведомили нас о том, что они выехали из резиденции Хоторнов на Шестьдесят седьмой улице и перебрались в гостиницу. К этому их побудили откровения Дейзи в полиции.
   Вулф позвонил из оранжереи и сделал несколько распоряжений. Во-первых, велел прислать к нему Орри Кэтера за инструкциями. Я выполнил это, и через несколько минут Орри спустился и покинул дом. Во-вторых, надо было командировать Фреда Даркина на Одиннадцатую улицу, где Юджин Дэвис притворялся Эрлом Доусоном, с указанием найти его и привезти в контору. Я передал все Фреду, и он отбыл на задание. В-третьих, Вулф хотел, чтобы я соединил его по телефону с Реймондом Пленом. Смысла в этом поручении я не видел, как ни старался. Плен являлся экспертом в крупной цветочной компании Дитсона. Для меня ничего не прояснилось даже тогда, когда я дозвонился до Плена, переключил его на Вулфа и прослушал их разговор со своего аппарата: Вулф просил Плена приехать к нам как можно скорее.
   Нам отзвонились и Сол Пензер, и Джонни Кимс, и в обоих случаях Вулф говорил, чтобы я соединил их с оранжереей напрямую и что вести запись их докладов не нужно. Это означало, что мою способность скрывать факты не желают подвергать лишним испытаниям, и мне не стало легче оттого, что я даже не догадывался, ради кого нужно было их скрывать.
   Мое настроение ничуть не улучшилось и после того, как я провел еще один сеанс игры под названием «Что не так в этой картинке?» и ничего нового не обнаружил. Вынув шесть фотоснимков из сейфа, я отнес их к окну и изучил через мощную лупу при свете солнца. С точки зрения расследования убийства я с тем же успехом мог бы рассматривать открытки с видами Гранд-Каньона. Если там что-то и было, то я этого не видел, но попытки не оставлял до того момента, когда прибыл Реймонд Плен. Я объявил о нем боссу, и тот попросил, чтобы Фриц сопроводил гостя наверх вместе со снимками в конверте, увеличительным стеклом и той веткой в вазе, которую Фред с мешком других улик привез из Рокленда. Я сразу повеселел, поняв, что Вулф близок к разгадке, ведь не стал бы он тащить к нам эксперта-цветовода только ради того, чтобы досадить мне. Но сколько бы ни ходил я по кабинету, сколько бы ни концентрировался, ни одной, самой дикой версии выработать не сумел. Я по-прежнему блуждал в потемках, когда услышал, что сверху приехал лифт. Фриц, проводив гостя, заглянул в кабинет, чтобы отдать мне конверт со снимками, который я вернул на место в сейф, не пытаясь больше что-нибудь отыскать в них.
   Тем временем нам позвонили еще два раза. Сначала Джон Чарльз Данн из гостиничного номера поведал о том, что Эйприл доставлена из прокуратуры целой и невредимой, если не считать головной боли, и что с ней вернулся Энди Данн. Прескотт оставался с ними на протяжении всего допроса, но потом уехал по своим делам, передав для Данна сообщение о том, что свяжется с ним позднее. Второй телефонный звонок был от Фреда Даркина. Он доложил, что звонил от подъезда в квартиру Доусона, но ему никто не ответил. Привратник разрешил ему подняться к квартире, но дверь была заперта, и, как он ни стучал кулаками и ногами, ему не открыли. Нам Фред звонил из аптеки за углом. Я сказал ему не вешать трубку, позвонил Вулфу по внутренней линии и потом передал Фреду распоряжение никуда от того дома не уходить.
   Вскоре после этого, когда я, как уже говорил, выжимал из лимонов сок, прибыл Кремер. Фриц усадил его в кабинете. Я пришел туда же и предложил инспектору стакан прекрасного свежего лимонада. Он даже «нет» не соизволил сказать, только рыкнул в ответ и посмотрел на меня с такой ненавистью, будто я наябедничал про него мэру города.
   Я поставил оба стакана на свой стол, сел и сказал Кремеру:
   – Погода стоит невыносимая. – И помешал лимонад ложечкой.
   – Иди к черту! – заметил он. – Я хочу видеть Вулфа.
   – Хорошо, брат. – Я сделал глоток. – Он спустится через несколько минут. Что бы вы ни сказали ему, моих чувств вы не раните. Я собираюсь уволиться. Он опять хитрит и скрытничает, и я сыт по горло. Представьте только, нам звонят десятки людей, а мне даже не разрешается слушать, потому что я якобы не в силах управлять своим лицом. С ума сойти! Я здесь никто, раб какой-то. Жалкий лакей. Не найдется ли для меня местечка в полиции, а?
   – Заткнись!
   – Ладно, удивлю вас. Я заткнусь.
   Я так и сделал и стал пить лимонад. Когда первый стакан опустел и я принялся за второй, появился Вулф. Очевидно, Сару он оставил наверху в компании Теодора Хорстмана, поскольку пришел один. Он поприветствовал Кремера, уселся за стол, позвонил, чтобы принесли пива, и тяжело вздохнул.
   Глядя на инспектора из-под низко опущенных век, Вулф спросил:
   – Что-нибудь новое?
   – Нет, – нелюбезно ответил Кремер. – Кое-что старое. – Он вытащил из кармана лист бумаги, развернул его, пробежался глазами по тексту и бросил через стол. – Взгляните на это.
   Вулф взял листок, кинул на него взгляд и выпустил из рук, после чего снова откинулся в кресле. Он издал негромкий звук, нечто среднее между бульканьем и смешком.
   – Тут стоит сегодняшняя дата, – заметил босс. – Я бы не назвал этот документ старым.
   – Ну да, – согласился Кремер. – Эта часть относительно свежая. Но что за ней стоит – все те же ваши штучки. Вам больше не на что рассчитывать. Сегодня утром я предложил вам выход, но вы не согласились. Что ж, теперь я делаю вам одолжение, приехав за вами лично. На этот раз вы переиграли самого себя. Даже если бы я захотел с вами тягаться, то не смог бы. Все, начиная от президента Соединенных Штатов и заканчивая старостой старшего класса в колледже Варни, пытаются сунуть в это дело свой нос. Клянусь Богом! Но я не извиняюсь. – Он указал большим пальцем на лист бумаги на столе. – Это предложил Скиннер, но я не возражал. Я пятьдесят раз предупреждал вас, что однажды вы упадете, и это случилось. Что вы о себе возомнили? Думаете, если ваши клиенты – люди с положением, властью и связями, то вы можете рассчитывать на то, что они вытащат вас из любой…
   – Я не рассчитываю на своих клиентов, это они на меня рассчитывают.
   – Ну, значит, на этот раз им не повезло. Я дал вам шанс сегодня утром. Шанс рассказать то, что вы узнали от миссис Хоторн: про василек, найденный молодым Данном. Шанс рассказать о спектакле с вуалью, который Эйприл Хоторн разыграла перед мисс Карн. Вам не выкрутиться: мы знаем, что Гудвин видел ее там и через три секунды видел ее же с вами в библиотеке. Вот такие моменты мы и собираемся обсуждать с вами в прокуратуре, этот и еще несколько. Собирайтесь, берите шляпу. Ради вас я приехал на машине, в которой не очень трясет.
   Вулф посмотрел на него с умеренным недоверием и негромко произнес:
   – Чушь! Скажите, чего вы хотите.
   – Я уже говорил вам утром, и какой от этого был толк? – Кремер поднялся. – Поехали. Нас ждут у Скиннера.
   – Сегодня воскресенье, мистер Кремер.
   – Правильно. Сомневаюсь, что до завтрашнего дня вы сумеете оформить освобождение под залог. Мы подыщем вам койку пошире.
   – У вас такой нет. Это гротеск.
   – Еще какой! Пойдемте же. Мне скоро надоест быть вежливым.
   – Вы говорите серьезно, как мне кажется?
   – Абсолютно серьезно.
   – Тогда прошу о любезности. Мне нужно три или четыре минуты, чтобы продиктовать письмо. В вашем присутствии.
   Кремер подозрительно уставился на Вулфа:
   – Кому?
   – Вы услышите.
   Кремер постоял мгновение в нерешительности, сел и буркнул:
   – Диктуйте.
   – Арчи, твой блокнот, – велел Вулф.
   Я выдвинул ящик стола и вынул блокнот. Босс откинулся, закрыл глаза и заговорил своим обычным ровным голосом:
   – Мистеру У. Б. Оливеру, главному редактору «Газетт». Дорогой мистер Оливер! Инспектор Фергус Кремер арестовал меня как важного свидетеля по делу об убийствах Хоторна и Карн. Скорее всего, до завтрашнего утра я не сумею освободиться под залог, а потому желаю выставить инспектора и его начальство на всеобщее осмеяние и порицание. К счастью, это в моих силах. Вам известно, что на мое слово можно положиться. Предлагаю Вам опубликовать указанные ниже факты в Вашем завтрашнем номере. Факты таковы. Мой арест был мотивирован профессиональной завистью и ущемленным самолюбием. Благодаря моей блестящей и остроумной интерпретации улик я установил личность убийцы. В настоящий момент я не готов раскрыть эти сведения полиции, так как расставил преступнику ловушку и опасаюсь, что из-за неуклюжих действий полицейских (при желании используйте более сильное выражение) она сработает преждевременно. Когда придет время (могу сказать, что скоро), арест будет произведен представителями «Газетт», и убийца будет доставлен ими в полицию вместе с доказательством его вины. Я буду освобожден из-под ареста не позднее полудня понедельника, и если Вы примете мое приглашение на ланч в половине второго, мы сможем обсудить детали, в частности размер суммы, которую Ваша газета будет готова заплатить за эту операцию. С наилучшими пожеланиями, искренне Ваш. Подпишись моим именем и убедись, что письмо дойдет до мистера Оливера не позднее десяти часов вечера. – Вулф поднялся на ноги со своим обычным кряхтеньем. – Что ж, сэр. Я готов.
   Кремер не шевельнулся.
   – Оливер этого не получит! – прорычал он. – Гудвина я тоже забираю.
   – Все отложится на двадцать четыре часа, но и только, – пожал плечами Вулф. – Оливер опубликует письмо во вторник, а не в понедельник.
   – Не посмеет! И вы не посмеете его отправить. Вы знаете закон. Оливер даже притронуться к такому письму побоится. Это дело…
   – Ба! Каким бы ни был закон, если мы вручим убийцу и улики правосудию, то будем героями. Я готов ехать.
   – Вы потеряете лицензию.
   – «Газетт» заплатит мне столько, что я смогу отойти от дел.
   – Что из этого блеф?
   – Ничего. Я же даю мистеру Оливеру слово.
   Кремер зыркнул на меня. Я сочувственно улыбнулся в ответ. Он перевел взгляд на Вулфа, набычился, и вдруг кровь прилила к его голове и шее, и инспектор взорвался. Вскинувшись, он стукнул кулаком по столу и заорал:
   – Сядьте! Проклятый носорог! Да сядьте же!
   Зазвонил телефон.
   Я повернулся на стуле, снял трубку, назвал себя и услышал голос Фреда Даркина – тихий, хриплый и встревоженный:
   – Арчи! Приезжай сюда немедленно! Я опять в этой квартире, и у меня на руках труп – или скоро станет трупом.
   – Простите, – вежливо ответил я, – но у меня еще не было возможности переговорить об этом с мистером Вулфом. К сожалению, сейчас он не сможет подойти к телефону: у него посетитель из полиции. Подождите минуточку. – Я обратился к Вулфу, не отодвигая ото рта трубку, чтобы Фред тоже слышал, что я говорю: – Это тот торговец Доусон, сегодня он уже звонил. У него ящик венесуэльских сигар, и он хочет сотню баксов за дюжину. Ему предложили…
   – Сейчас я не смогу заняться этим.
   – Да, я понимаю…
   – Но ты поезжай. Скажи ему, что скоро будешь.
   – Мистер Доусон, – произнес я в трубку, – мистер Вулф говорит, что купил бы сигары, если они в хорошем состоянии. Я приеду и взгляну на них. Ждите меня через пятнадцать минут.
   Повесив трубку, я вышел из кабинета. Мое представление было не без недочетов, и если бы у Кремера возникли подозрения, то он бы запросто проследил этот звонок. Но по выражению лица инспектора я видел, что его мысли полностью заняты совсем другими вопросами.
   Перед домом стояла машина Кремера, едва не упираясь в бампер «родстера». Я радостно кивнул двум копам на переднем сиденье, прыгнул в «родстер» и покатил вперед. Вряд ли им было велено следить за мной, но на всякий случай я свернул на Тридцать четвертую улицу и постоял там пару минут и только после этого направился к центру. В этот час июльского воскресного дня улицы были почти пусты, а ехать мне было чуть более мили. Припарковался я там же, где и днем раньше, к востоку от интересующего меня здания, дошагал до подъезда и нажал на кнопку под табличкой с именем Доусона. Раздался щелчок, я открыл дверь и взбежал на нужный этаж.
   Возле двери в конце коридора, которая была наполовину приоткрыта, я увидел два признака имевшего здесь место насилия. Одним из них были разломанные в щепу обшивка двери и часть косяка, а вторым – лицо Фреда Даркина. Левая половина его челюсти распухла, а на правом виске краснела ссадина.
   – А-а, – сказал я. – Так, значит, труп – это ты.
   – Сам такой, – парировал он с ирландским остроумием. – Посмотри на это.
   Я вошел в квартиру, где обнаружил новые свидетельства борьбы. Стол и стул перевернуты, ковры смяты, а на полу лежит Гленн Прескотт. Его глаза открыты и направлены на нас. Лицо Прескотта пострадало гораздо больше, чем лицо Фреда, и повсюду алели пятна крови: на воротнике, на галстуке, на груди.
   – Он пришел в сознание, – сказал Фред, – однако говорить отказывается. Я вытер кровь с его лица, но из носа течет свежая.
   Прескотт издал стон.
   – Я… буду говорить, – невнятно выговорил он. – Буду, если… смогу. Боюсь, я ранен… внутри. – Рукой он водил по своему животу. – Он ударил меня вот сюда.
   Я опустился рядом с ним на колени и проверил его пульс, потом стал осматривать и ощупывать его. Он морщился, охал и стонал, но я не выявил признаков агонии. Фред принес влажное полотенце, и я немного привел лицо адвоката в порядок.
   Поднявшись, я подытожил:
   – Не думаю, что с вами что-то серьезное, но наверняка сказать не могу. Он бил вас только кулаками, больше ничем?
   – Не знаю. Он сбил меня с ног… и я поднялся… и он сбил меня снова…
   – Кто это был, Дэвис?
   – Я не собираюсь… – Он застонал.
   – Дэвис, кто же еще, – вставил Фред. – Должно быть, он пришел, пока я звонил вам из аптеки на углу. Я вернулся и продолжил следить за входом, потом появился этот тип, надавил на кнопку и вошел. Чуть погодя я услышал шум. Пришел привратник, он тоже что-то слышал. Меня он в дом впустил, но сам наверх не пошел, сказал, что не желает впутываться в чужие неприятности. Я был уже почти на втором этаже, когда мне вмазали. Краем глаза я заметил его, но поздно. Кажется, я грохнулся головой об угол. Очнулся я на нижней ступеньке, его уже не было. Я добрался до квартиры, выломал дверь и нашел на полу вот этого.
   Я оглянулся, увидел телефон, подошел к аппарату и набрал номер. Через минуту ответил Вулф.
   – Это Арчи, – сказал я. – Кремер все еще там?
   – Да.
   – Докладывать?
   – Да.
   – Я говорю из квартиры Доусона. Здесь на полу лежит Прескотт, слегка помятый. Его обработал Дэвис, после чего спустил с лестницы Фреда и пошел погулять. Фред рядом.
   – Прескотт сильно пострадал?
   – По-моему, нет.
   – Везите его сюда.
   – А как насчет Кремера? Его машина с двумя копами стоит возле нашего крыльца.
   – С этим все в порядке. Мы теперь сотрудничаем.
   – Чудненько! – Я повесил трубку и обернулся к Прескотту. – Инспектор Кремер в кабинете Ниро Вулфа и хотел бы вас видеть. Сейчас мы поставим вас на ноги и поможем спуститься.
   – Но я же ранен… – заныл он. – Это может быть опасно…
   – Я так не думаю. Давайте посмотрим, сумеете ли вы встать. Ну-ка, Фред…
   Мы перевели Прескотта в вертикальное положение, и вроде ничего в нем не сломалось. Стонал он так, что казалось, будто на этом свете ему осталось жить всего ничего. Однако, после того как мы его подняли, я снова пощупал его пульс, и он был ровный, как у меня. Тогда мы повели его к лестнице, не обращая больше внимания на стенания.
   На первом этаже мы усадили адвоката на ступеньку, а я пошел за «родстером» и подогнал его к подъезду. Затем мы вывели Прескотта на улицу и загрузили в машину. Я прыгнул за руль и сказал Фреду тоже садиться. Но он, стоя на тротуаре, мотнул головой:
   – Я тебе не нужен, а у меня еще есть дело.
   – Ты же должен будешь отчитаться. Залезай.
   – Отчитаюсь потом. Мне нужно кое-что сделать.
   Я присмотрелся. Фред говорил твердо, а по блеску в его глазах я понял, что спорить бесполезно.
   – Ну хорошо, – сдался я. – Есть один шанс на миллион, что ты найдешь его там. Если и вправду найдешь, не будь тюфяком. Помни, в этой стране любой гражданин, который станет свидетелем правонарушения, будь то вооруженное нападение или побои, вправе произвести арест нарушителя. Может, самих побоев ты практически не видел, но зато прочувствовал в полной мере.
   – А не отвял бы ты, – сказал Фред и потопал прочь.
   Я убедился, что Прескотт не сползает с сиденья, и завел двигатель.
   На полпути к Тридцать пятой улице Прескотт положил ладонь мне на руку и пролепетал, что ему нужно в больницу. Я не стал разубеждать его, а просто продолжал вести машину. Перед домом Вулфа два служителя правопорядка из машины Кремера уже были наготове. Они помогли мне вытащить моего пассажира на тротуар, уделяя его стонам не больше внимания, чем я. Таким манером мы поднялись по ступенькам крыльца и вошли внутрь. В прихожей нас встретили не только Вулф и Кремер, но и док Волмер, чья приемная находилась на нашей же улице. Командование взял на себя Вулф, и, следуя его указаниям, доктор и один из копов отправились наверх пешком, в то время как мы с Прескоттом поднялись на лифте. Я оставил адвоката с доктором и полицейскими в Южной комнате, на одном этаже с моей спальней, а сам спустился в кабинет.
   Вулф и Кремер выслушали мой доклад, хотя мне почти нечего было добавить к тому, что я уже говорил по телефону. Вулф сохранял хладнокровие, но я видел по его глазам, что только присутствие посторонних останавливает его от нелестных комментариев в адрес Фреда Даркина. Как я понял, единственным, кого не хватало нам для полного счастья, был мистер Юджин Дэвис. Кремер позвонил в свой участок, и из тех приказов, которые он отдал в трубку, стало ясно, что Вулф поведал ему о превращениях Дэвиса в Доусона и обратно и что каждый коп в городе сейчас занят поисками младшего партнера старой доброй адвокатской фирмы.
   Не успел Кремер дать отбой, как в нашу дверь позвонили – нажали на кнопку звонка и не отпускали. Я помчался в прихожую, где столкнулся с Фрицем, и сказал ему, что сам займусь этим. Широко распахнув дверь и взглянув на тех, кто стоял на крыльце, я отступил в сторону с приветственной ухмылкой на губах. Второй из копов Кремера взобрался на нижнюю ступеньку и замер там с тревожным и растерянным видом. Прямо напротив меня стоял Юджин-Эрл-Дэвис-Доусон – осунувшийся, встрепанный, без шляпы. Сбоку от него, прижимая к его ребрам пистолет, стоял Фред Даркин.
   – Так-так-так, – одобрительно проговорил я.
   Фред, поглощенный тем, чтобы наилучшим образом выполнить свое дело, проигнорировал меня.
   – Двигайся, ты, горилла! – скомандовал он, ткнув пистолетом Дэвису в ребро, и тот действительно двинулся вперед.
   Я закрыл дверь и пошел вслед за ними в кабинет. Фред гнал Дэвиса вплоть до самого стола Вулфа, а затем убрал пистолет в карман и мрачно процедил, обращаясь к своему пленнику:
   – А теперь попробуй сбежать. Или кинься на меня. Или еще что-нибудь. Все, о чем я прошу…
   – Достаточно, Фред, – остановил его Вулф. – Где ты его нашел?
   – В баре на Восьмой улице. Там, где…
   – Ладно. Приемлемо. Он вооружен?
   – Нет, сэр.
   – Хорошо. Садитесь, мистер Дэвис. Похоже, что…
   Дверь открылась, и вошел док Волмер. При виде собравшихся он замялся, но потом все же сказал Вулфу:
   – Вы меня простите, но мне нужно бежать. Пациенты ждут. С тем человеком наверху все нормально. У него несколько синяков, и все, только нервы сильно расстроены. Я рекомендую успокоительное.
   – Благодарю вас, доктор. Мы найдем для него успокоительное. Возвращайтесь к своим делам. – Вулф перевел взгляд на Дэвиса. – Речь идет о мистере Прескотте. Мы привезли его сюда. Удивительно, что вы его не убили, в самом деле удивительно. – Затем он посмотрел на инспектора. – Я считаю, что теперь мы можем приступать, мистер Кремер, только нужно позвать мистера Данна. Или даже всех их. Вас не затруднит позвонить им в гостиницу?

Глава 18

   В Южной комнате жаркий южный ветер раскачивал занавески на окнах. Полицейский сыщик натянул китель, вытер лицо и шею носовым платком и пригладил ладонями волосы. Гленн Прескотт сидел на стуле и стонал.
   – Да я не против того, чтобы поговорить с Вулфом, – протянул он обиженно. – Но почему он не может прийти сюда сам? Я не в состоянии даже нагнуться, чтобы надеть ботинки.
   Я уже достаточно утомился, вытаскивая его из кровати и натягивая на него одежду, и сил уговаривать его у меня больше не оставалось. Достав из комода рожок для обуви, я подошел к адвокату, присел перед ним, обул его, завязал шнурки и сказал:
   – Раз, два, три – встали! Ради бога, не хотите же вы, чтобы мы понесли вас на руках?
   – Здесь есть лифт, чего еще вам надо? – возмущенно подхватил полицейский сыщик.
   Прескотт сжал зубы, оттолкнулся от стула руками, чтобы подняться, и сделал шаг.
   Внизу, переступив порог кабинета, он остановился, явно удивленный количеством собравшихся там гостей. Помещение было переполнено, стулья пришлось собирать со всего этажа. Сара Данн спустилась из оранжереи и нашла место в углу возле книжных полок, рядом с Энди и Селией. Вулф восседал на своем месте за столом; дальний торец стола занимали Кремер, окружной прокурор Скиннер и зажатый ими с обеих сторон Юджин Дэвис. Эйприл, Джун и Мэй сидели поодаль от стола спиной к двери кабинета, то есть к нам, когда мы вошли. Штауффер устроился подле Эйприл, по-прежнему готовый защищать ее. Джон Чарльз Данн при виде нас поднялся и подошел к Прескотту, вглядываясь в его лицо:
   – Гленн! Что с вами случилось? Боже мой, что…
   Адвокат неопределенно покачал головой. Сомневаюсь, что он слышал или хотя бы видел Данна. Его глаза, один из которых почти полностью заплыл, были устремлены мимо госсекретаря – прямо на Юджина Дэвиса. Прескотт так и остался стоять, и я позади него. Полицейский сыщик занял позицию у двери.
   – Ну? – рявкнул Скиннер.
   – Арчи, для мистера Прескотта приготовлен стул у твоего стола, – сказал Вулф.
   Я тронул Прескотта за локоть, и он пересек кабинет в нужном направлении и опустился на стул. Джонни Кимс освободил мой стул и передвинулся назад, к Солу Пензеру. И ведь он прекрасно знал, что я терпеть не могу, когда на моем месте сидит кто-нибудь другой.
   Мэй Хоторн с сарказмом проговорила:
   – Вы умеете производить впечатление, мистер Вулф.
   Вулф перевел на нее взгляд:
   – Кажется, вы не испытываете ко мне симпатии, мисс Хоторн? Я могу это понять. Вы реалист, а я романтик. Но то, что вы видите, сделано не ради эффекта. Мне точно понадобятся некоторые из вас, а возможно, и все вы. Это моя работа. Я разыскиваю убийцу, и он сейчас здесь. – Затем Вулф посмотрел на окружного прокурора. – Возможно, возникнут сложности, мистер Скиннер. Надеюсь, вы будете придерживаться нашей договоренности.
   – Конечно, – нетерпеливо ответил Скиннер. – Но кляпа во рту у меня нет.
   – Да, сэр, как договорились. – Взгляд Вулфа обежал лица собравшихся и остановился на наименее презентабельном из всех. – Мистер Прескотт, я понимаю, что сейчас любое усилие причиняет вам дискомфорт, поэтому постараюсь свести для вас к минимуму необходимость говорить. Являясь адвокатом, вы, разумеется, знаете, что не обязаны отвечать на вопросы, но предупреждаю, что я буду весьма упрям и нелицеприятен. Прежде всего я прошу вас подтвердить несколько фактов, собранных мной. В марте тысяча девятьсот тридцать восьмого года вашим личным секретарем была молодая женщина по имени… Как ее имя, Сол?
   – Люсиль Адамс, – ответил Сол из заднего ряда.
   – И когда она скончалась?
   – Два месяца назад, в мае, от туберкулеза, в своем доме по адресу…
   – Спасибо. Это верно, мистер Прескотт?
   – А что… Да, – промямлил Прескотт.
   – Значит, получив указания от Ноэля Хоторна, вы диктовали текст его завещания именно этой даме?
   – Я не помню. – Прескотт заговорил более внятно. – Но наверное, да, ей.
   – Она же была вашим личным секретарем в то время, значит все конфиденциальные документы стенографировала для вас она?
   – Да.
   Раздался хриплый недовольный голос, принадлежащий Юджину Дэвису:
   – Если это шутка, то неудачная. Это что, официальное следствие? Я вижу здесь окружного прокурора. Вы сотрудник прокуратуры, мистер Вулф?
   – Нет, сэр. Я частный детектив… Мистер Прескотт, у вас здесь есть адвокат? Или, может быть, вы хотите, чтобы он был?
   – Нет.
   – Вы не хотите, чтобы мистер Дэвис вмешивался в наш разговор в качестве вашего адвоката?
   – Нет.
   – Тогда продолжим. Коснемся теперь правил, принятых в вашей фирме. Блокноты для стенографических записей, которыми пользуются секретари, пронумерованы. Когда один такой блокнот заканчивается и его содержимое расшифровано, то его уничтожают. Все верно?
   Прескотт с осторожностью переменил позу, хотя и обошелся без стонов.
   – Да, – произнес он. – Ответ на ваш вопрос – да. Но теперь я сам бы хотел спросить вас кое о чем. Кто и на каком основании влезал во внутренние дела моей фирмы?
   – Я. – В тоне Вулфа зазвучали жесткие ноты. – А точнее, мои агенты, мистер Пензер и мистер Кимс, которые сидят сейчас позади вас. Заверяю вас, ничего противоправного они не совершили. Если же вы будете распалять свое негодование, то у вас поднимется кровяное давление и вы почувствуете себя еще хуже. Сейчас вам следует сохранять ясность мыслей, мистер Прескотт.
   – Ближе к делу, – буркнул окружной прокурор. – Мы пришли сюда не для того, чтобы лекции слушать.
   Вулф даже бровью не повел и продолжил, обращаясь к Прескотту:
   – А теперь, сэр, если мистер Скиннер перестанет перебивать меня, я постараюсь быть кратким. Мне поручили расследовать три дела, одно за другим: о завещании Ноэля Хоторна, об убийстве Ноэля Хоторна и об убийстве Наоми Карн. Моя уверенность в том, что я успешно расследовал все три дела, либо оправданна, либо является следствием моего чрезмерного тщеславия, и проверить это мы сможем с помощью ряда гипотез, которые я выдвинул на основании полученной информации. Если хотя бы одна из них неверна, значит я ошибаюсь. Я хочу попросить вас – всех вас – выслушать эти гипотезы со всем возможным вниманием. Итак, первое. Юджин Дэвис был безумно, отчаянно влюблен в Наоми Карн. Когда она бросила его ради Ноэля Хоторна, отчаяние и ревность переполнили его настолько, что он начал злоупотреблять алкоголем и, полагаю, совершать другие глупости. Так продолжалось почти три года. В течение этого времени она, вероятно, кидала ему какие-то крохи. Не так ли, мистер Дэвис? С вашей помощью мы могли бы лучше разобраться в ее характере.
   Все взгляды устремились на Дэвиса, но он не стал отвечать. Из плотно сжатых губ не вылетело ни звука, только мышцы на шее напряглись да на щеках задвигались желваки.
   – Второе. – Вулф пожал плечами. – Сам Дэвис прекрасно понимал характер мисс Карн. Он знал, что она амбициозная, жадная и не слишком разборчивая в средствах женщина и что ему не избавиться от страданий, которые у него вызывала ее близость с Ноэлем Хоторном, пока тот жив и богат. Дэвис знал и условия завещания Хоторна, поскольку оно хранилось в сейфе его фирмы, куда он имел доступ. Третье. Скорее всего, его план сформировался, когда умерла Люсиль Адамс. Изощренный ум находит возможность там, где никто другой ничего не приметит. Так или иначе, Дэвис выстроил эту схему и только ждал случая, чтобы осуществить ее. Он узнал о предполагаемой поездке Хоторна в Рокленд, намеченной на вторник после обеда, и договорился с мисс Карн о встрече на это время. Дэвис утверждает, что они ездили в Коннектикут. Однако, куда бы они ни ездили, он нашел время, чтобы отлучиться в Рокленд и вернуться обратно к мисс Карн. Думаю, у него был подготовлен план действий и он имел при себе оружие, но, увидев с дороги, как Ноэль Хоторн ходит по краю леса с дробовиком, понял, что это подарок судьбы. И воспользовался им. Я почти не сомневаюсь в том, что мисс Карн не знала, где был Дэвис и что делал. В этом не было нужды, да Дэвис и не хотел, чтобы она что-то знала. Четвертое. Во вторник вечером…
   – Подождите-ка. – Юджин Дэвис решил, что настало время сказать что-нибудь. Он впился прищуренными глазами в лицо Вулфа. – Вы сейчас заявили, что это я убил Хоторна?
   – Ну, скажем, я намекаю на такую возможность, мистер Дэвис.
   – Тогда вы безмозглый идиот! И это абсолютно незаконно – обвинять…
   – Может, и так. А может, и нет. Вы юрист. Почему бы вам не дождаться, пока неправомочность моих действий не станет очевидной? Четвертое. Разумно предположить, что во вторник вечером Дэвис пришел в свою фирму и, достав из сейфа завещание Хоторна, заменил в нем первую страницу – напечатанную на такой же бумаге, даже на той же пишущей машинке. При этом он составил текст так, чтобы поддельная страница казалась единым целым с настоящей второй страницей, которая содержала все подписи. Вряд ли Дэвис стал бы подменять страницы, пока Хоторн был жив, но он мог заранее подготовить напечатанную страницу, так как это довольно трудоемкое дело. Пятое. Осмелюсь предположить, что в своем завещании Хоторн ничего не оставил мисс Карн. Нам остается только гадать, какие подарки он делал ей при жизни, но в завещании, скорее всего, ее имя вообще не упоминалось. Обычно такие услуги вознаграждаются иначе. Но даже если Хоторн пошел против правил и завещал некую сумму мисс Карн, то, вероятно, относительно скромную. Дэвис желал привязать к себе мисс Карн так крепко, чтобы в дальнейшем ему не грозили ее новые увлечения миллионерами, и потому он сделал ей соблазнительное предложение: если она пообещает хранить ему верность, то он подменит первую страницу в завещании и она унаследует семь миллионов долларов.
   – Завещание составлял Гленн Прескотт, – едко вставила Мэй Хоторн.
   – Да, – кивнул Вулф. – Но вот моя шестая гипотеза. Дэвис просчитал риски. Если где-то существовал дубликат завещания, то он узнал об этом и либо уничтожил его, либо подменил первую страницу и в нем. После этого осталось бы только три источника, из которых можно было бы узнать о настоящем содержании завещания. Блокнот стенографистки, который был уничтожен в соответствии с правилами фирмы, сама стенографистка, которая тоже была уничтожена – болезнью, и Гленн Прескотт, партнер Дэвиса, составивший завещание. Только с ним был связан риск, и Дэвис пошел на него. Дэвис умен, отважен и дерзок и потому рискнул. Он знал Прескотта, он знал, что больше всего Прескотт дорожит репутацией и процветанием их адвокатской фирмы. И его расчет был таков: Прескотт, достав завещание из сейфа и обнаружив подмену, придет в ужас. Он сразу догадается, что это сделал Дэвис. Но выдаст ли Прескотт младшего партнера?
   – Господи, да вы уже совсем потонули в своих фантазиях! – насмешливо процедил Дэвис.
   – Я собираюсь нырнуть еще глубже, – невозмутимо ответил Вулф. – На вопрос о том, выдаст ли его Прескотт, Дэвис ответил сам себе отрицательно. Прескотт считает его редкостно одаренным адвокатом, одним из тех, чьи имена остаются в истории. Также Прескотт видел, что карьера Дэвиса рушится из-за его страстного увлечения мисс Карн. Теперь же, когда Хоторн мертв и жадность мисс Карн, благодаря Дэвису, утолена, он сможет воссоединиться со своей возлюбленной и снова стать самим собой, приумножая славу фирмы. С другой же стороны, если Прескотт расскажет о преступлении, если он раскроет факты, то престижу фирмы неизбежно будет нанесен сокрушительный удар независимо от того, будет в дальнейшем доказана вина Дэвиса или нет. Данвуди уже старик, от него осталось только имя. Сам Прескотт усерден, но не обладает талантом и знает это. Без Дэвиса и после скандала с завещанием фирма наверняка погибнет. Дэвис вычислил, как отреагирует Прескотт, и не ошибся. Не знаю, сколько времени длилась внутренняя борьба Прескотта, но в четверг вечером он отвез завещание в резиденцию Хоторнов и зачитал его семье усопшего. После чего, разумеется, он стал соучастником преступления. То есть со стороны Прескотта Дэвису ничего не угрожало. Но он столкнулся с другой опасностью. Где, как и когда эта опасность проявила себя, я не могу сказать, как нет у меня и доказательств того, что Наоми Карн в конце концов заподозрила Дэвиса в убийстве Ноэля Хоторна и либо пригрозила разоблачить его, что маловероятно, либо выразила непреодолимое отвращение к близким отношениям с убийцей, и это кажется мне вполне возможным. В любом случае результатом стало то, что, когда Дэвис вошел вчера в гостиную Хоторнов и увидел там мисс Карн, он ударил ее по голове, задушил и бросил под… Арчи!
   Я вскочил с кресла, однако моя помощь не потребовалась. Дэвис дернулся и привстал на ноги, и Кремер вытянул руку, чтобы остановить его, но и это было излишним. Дэвис издал нечленораздельный звук, полный боли, и, ни слова не говоря, рухнул на сиденье, словно разом обессилев. Безвольно ссутулившись, он смотрел на Вулфа.
   Вулф же смотрел не на Дэвиса, а на его партнера по фирме, и продолжал:
   – Теперь, мистер Прескотт, все зависит от вас. У меня есть две-три улики, но прежде, чем я предъявлю их, мне хотелось бы достичь с вами полного взаимопонимания. Ваша попытка спасти фирму от гибели провалилась. Убийца Хоторна и мисс Карн заплатит за свои преступления. Если вы хотите помочь нам в этом, то сейчас у вас есть шанс, причем последний. – Взгляд Вулфа переместился вправо. – Мистер Скиннер, я заявил, что у меня есть улики, и это так. Но мистер Прескотт мог бы помочь нам, если у него будет желание. Я предлагаю не выдвигать против него обвинение в соучастии в мошенничестве, если он даст ценные показания для разоблачения убийцы.
   – Это в моей компетенции, – недовольно изрек Скиннер.
   – Разумеется.
   – Что ж… – Скиннер недоверчиво хмурился. – Это зависит от показаний. – Он уставился на Прескотта. – Я так скажу. Если вы поможете мне, то и я помогу вам. Если не поможете и при этом окажется, что вы причастны к мошенничеству, то помоги вам Бог!
   Все посмотрели на адвоката. Да, на него стоило посмотреть. К ссадинам, синякам и отекам добавился нездоровый темно-бордовый цвет лица, как будто всякое движение в кровеносных сосудах головы остановилось. Он не взглянул на Дэвиса; не мог он видеть и Скиннера, так как тот сидел рядом с Дэвисом. Поэтому Прескотт уставился на Вулфа – одним глазом более-менее нормальной формы и одним заплывшим – и пробормотал, запинаясь:
   – Что… что вы хотите услышать от меня?
   – Правду, сэр. О завещании, о…
   Дэвис резко прервал его:
   – Не будьте дураком, Гленн! Держите рот на замке.
   – О завещании, – повторил Вулф. – Дэвису конец в любом случае. Какую сумму Хоторн завещал мисс Карн?
   – Он… Я не могу…
   – Говорите! – рявкнул Скиннер.
   – Он ничего ей не завещал, – наконец выдавил Прескотт. – Она не упоминалась в завещании.
   – Понятно. А своей жене?
   – Все, что оставалось. Там было… по миллиону каждой из сестер. Небольшие суммы прислуге и сотрудникам фирмы, племяннику и племяннице – эти условия не были изменены, сохранились, как в настоящем варианте. Миллион научному фонду колледжа Варни. Жене оставалось еще больше двух миллионов.
   – Хорошо… Арчи, запиши это и все, что последует далее. Мистер Прескотт, я мог бы засыпать вас вопросами, но я предпочел бы этого не делать. Лучше вы сами расскажите мне. Вы юрист, вы знаете, что мне нужно знать. Так что вы можете сказать?
   Кровь то приливала к лицу Прескотта, и тогда оно становилось багровым, то отступала, и тогда он бледнел. Все смотрели на него. Но его голос неожиданно окреп:
   – Я могу вам сказать… Когда я увиделся с мисс Карн в четверг, она призналась, что это сделал Дэвис и что она состоит с ним в сговоре. Она сказала мне, что…
   – Жалкий лжец!
   Это был Юджин Дэвис, он вскочил на ноги. Кремер тоже встал и схватил его за руку. И я сорвался с места, но опять не понадобился. Дэвис больше не совершал никаких телодвижений; горящими глазами он с презрением и ненавистью впился в Прескотта:
   – Вы хотите свалить все на меня! Подлец! Я сожалею, что ударил вас! Сожалею, что прикасался к вам! Вы убили ее! Вы убили ее, а я ради старого Данвуди, ради фирмы разбил вам лицо, и только! Я бы хотел убить вас, признаюсь, но мне это не дано. Я всего лишь ударил вас. А вы попались в ловушку, которую расставил этот человек, и собираетесь свалить вину на меня! Вы трусливый лживый дурак! – Дэвис повернулся к Вулфу. – Вы умны, – сказал он холодным и горьким тоном. – Чертовски умны! И конечно же, вы правы. Это сделал Прескотт. Вы хотели заставить меня открыться, и у вас это получилось. Шесть лет назад он возжелал Наоми, но она предпочла меня. Прескотт всегда хотел ее. Он хитер, он скрытен, и его неутоленное чувство все это время бродило в нем. Я знал, что он никогда не переставал хотеть ее, но не догадывался, насколько прогнила его сущность, пока она не рассказала мне в пятницу вечером о том, что он сделал с завещанием, и о его предложении ей. О предложении, которое она приняла. Она собиралась выйти за него замуж. Вы не ошиблись и в оценке ее характера. Да, она была амбициозной, жадной и неразборчивой в средствах, но она… что тут говорить, она мертва. Когда она узнала в пятницу, что Хоторна убили, то сразу поняла, что сделал это Прескотт. Сделал, чтобы заполучить ее. И она решила порвать с ним. Вот почему он убил ее – из-за этого и еще из страха, что, если ее прижмут, она заговорит.
   – Сядьте! – прорычал Кремер.
   – Постойте… – сказал Скиннер и озадаченно нахмурился, глядя на Вулфа. – Вы же сказали, что у вас есть улики, доказывающие вину Дэвиса.
   – Нет, сэр. Я сказал, у меня есть улики. Арчи, дай мне тот конверт из сейфа.
   Я пробрался между клиентами, достал конверт и вернулся с ним к боссу. Вулф вытряхнул содержимое конверта на стол, выбрал один снимок и попросил передать его Прескотту. Я так и сделал, но мне пришлось самому вкладывать карточку ему в ладонь, так как его пальцы безвольно повисли, не делая попытки сжаться. И он даже не взглянул на фотографию. Его здоровый глаз остекленел.
   – Вот снимок, – сказал Вулф. – Сара Данн сфотографировала вас, мистер Прескотт, в тот момент, когда вы ждали ее в машине перед магазином, где она работает. У вас в петлице цветок, и это дикая роза. То есть шиповник. Вы вспомнили об этом вчера и украли ее фотоаппарат, но было слишком поздно. Где в сердце Нью-Йорка вы раздобыли эту розу?
   Он сделал паузу, но Прескотт не отвечал, – очевидно, он утратил дар речи. Все, на что он был теперь способен, – это стоять и пялиться в никуда, словно слабоумный.
   – Вы раздобыли ее не в Нью-Йорке, – неумолимо продолжал Вулф. – Ни у одного нью-йоркского флориста вы не найдете дикой розы. А когда вы покинули свою контору примерно в час пополудни во вторник, то, по свидетельству наблюдательной молодой женщины за стойкой приемной… как ее звали, Джонни?
   – Мэйбел Шенкс, – сказал Джонни громче, чем требовалось. – Но она не молодая.
   – Тем не менее это женщина. Так что за цветок был в петлице мистера Прескотта, когда он уходил во вторник на ланч?
   – Василек.
   – Именно так… Если вы помните, мистер Прескотт, недалеко от места гибели Ноэля Хоторна Энди Данн нашел увядший василек, зацепившийся за ветки кустарника. У меня есть два доказательства того, что этот кустарник является шиповником: во-первых, фотоснимок, сделанный Сарой Данн в среду утром, и, во-вторых, ветка, которую привез из Рокленда один из моих агентов и которая стоит в вазе в оранжерее. Могу предположить, что, приблизившись к Хоторну, вы старались вести себя как можно непринужденнее в ожидании подходящего момента, чтобы совершить задуманное, и вот тогда-то, возможно посреди разговора, вы выкинули василек в кусты и заменили его на цветок шиповника. А может, это сделал Хоторн, заметив, что ваш василек увядает. Это даже кажется более вероятным. Чтобы поменять один цветок на другой, Хоторн выпустил дробовик из рук, и вы завладели оружием. Потом, убив соперника, вы так спешили покинуть место преступления и вернуться в Нью-Йорк поскорее, чтобы, явившись к мисс Данн, обеспечить себе алиби, что позабыли о шиповнике. Он по-прежнему красовался у вас в петлице, когда вы прибыли к антикварному магазину и мисс Данн сфотографировала вас. Именно этот снимок стал…
   – Эй!
   Кремер прыжком преодолел никак не меньше восьми футов, перескочив прямо через ноги Скиннера, и обеими руками схватил Прескотта за шею. Я никогда не видел ничего более жалкого и не желал бы увидеть еще раз. Несчастный болван вдруг запихнул снимок себе в рот и стал судорожно жевать бумагу своими распухшими челюстями, пытаясь проглотить ее.
   – Оставьте его, – отрывисто произнес Вулф. – У меня есть пленка. Он ваш, мистер Скиннер. Прошу вас, уведите его поскорее.
   Я разделял чувства Вулфа. Досыта наглядевшись на Прескотта, я обратил внимание на сестер Хоторн и их свиту. Можно было подумать, что у нас с Вулфом не детективная контора, а брачное агентство или даже кое-что менее благопристойное. У книжных полок сплелись воедино Энди и Селия. Эйприл позволила наконец Осси заключить себя в крепкие мужские объятия. Джон Чарльз Данн склонился к Джун в поцелуе, а она притянула его к себе.
   Мэй встретилась взглядом с Вулфом и требовательно спросила:
   – А как же завещание? Если он уничтожил первую страницу, как мы сможем установить…
   Вулф только сердито взглянул на нее.
   Ордер на арест Вулфа я до сих пор храню в ящике своего стола – в качестве сувенира.

Рекс Стаут Завещание