Мари Грей
Истории, которые заставят тебя покраснеть

Городские огни

//-- Эротическая новелла --//
   – Ну вот, последняя коробка!
   – Слава богу! – Стив устало вытер пот со лба.
   – Ты, правда, думаешь, что мы задержимся тут больше, чем на год?
   – Там видно будет… А пока, пошевеливайся, у нас еще куча дел!
   Этот переезд был уже третий, хотя времени прошло всего ничего. Нам со Стивом в последние годы даже стало казаться, что мы уже никогда не найдем идеального места. Лучше всего конечно было обзавестись собственным домом, но так как Стива должны были перевести в другой город, мечту эту в очередной раз пришлось отложить. Правда, на сей раз у меня было хорошее предчувствие. Три месяца я прочесывала город вдоль и поперек, чтобы найти эту «идеальную жемчужину», место, где мы могли бы обосноваться и пожить до лучших времен. И вот, после всех этих изматывающих и бесплодных поисков, у меня появилось ощущение, что мы нашли то, о чем мечтали.
   Доброе чувство к этой квартире у меня возникло сразу же, как только я ее увидела. После нескольких месяцев разочарований, несбывшихся надежд и нескончаемых осмотров квартир – на что уходили целые дни – я уже была готова все бросить. Но однажды, ничем не примечательным утром, я, просматривая газеты, наткнулась на объявление, описывающее «Великолепный кондоминиум, вблизи городского центра, но по-загородному спокойный. Хорошая сделка». Я их столько уже прочла, что это чуть было не пропустила. Но какой-то странный инстинкт вел меня, и я, даже не отдавая себе в этом отчета, сняла телефонную трубку, набрала номер и договорилась о встрече.
   Мое возбуждение стало расти, как только я оказалась перед домом. Сначала меня привлек внешний вид, а войдя в квартиру я была просто покорена. Именно такую мы и искали! Во-первых, она находилась на последнем, двадцатом, этаже, а это значит, что никто не будет круглосуточно топтаться у нас над головой. Кроме того, здание имело форму креста и в каждом крыле располагалось только по одной квартире, а лифт был в центре. Это давало неоспоримое преимущество: мы будем избавлены от любимых телепрограмм наших ближайших соседей и их скандалов за стеной. Да об этом можно было только мечтать! И список преимуществ этим не исчерпывался. Вокруг дома был разбит очень симпатичный сквер – дыши, пожалуйста, свежим воздухом в полной безопасности! В холле первого этажа постоянно дежурил охранник, и – о, немыслимая удача! – арендная плата, учитывая площадь квартиры и район, была вполне приемлемой – подтянуть ремни придется нам лишь чуточку. Дом этот только что был приобретен новыми владельцами, и те хотели его заселить как можно быстрее, поэтому-то и снизили арендную плату и, вероятно, пока не собирались ее поднимать. Мы ухватились за эту возможность, вернее, я ухватилась за эту возможность… Я была так уверена, что Стив разделит мой энтузиазм, что подписала договор до того, как он увидел квартиру. И он не обманул моих ожиданий!
   В день нашего переезда, вопреки мелким неприятностям и усталости, мы были счастливы. Квартал нам понравился – по крайней мере, то, что мы увидели, – и мы успели познакомиться с одной из наших соседок. Звали ее Диана, и она показалась нам довольно симпатичной, может, даже слишком, если учесть оценивающий взгляд, которым Стив смерил ее пышную грудь.
   Нам пришлось серьезно потрудиться, пока мы по-настоящему не устроились – целых четыре дня. Мы со Стивом даже взяли на это время отпуск, и, должна признаться, что результаты превзошли все наши ожидания, хотя и без проблем не обошлось. Больше всего пришлось повозиться с окнами в гостиной и спальне – размеры у них были такие внушительные, что наши старые гардины для них не годились. Но решив эту проблему, мы были более чем удовлетворены «видом» нашего нового жилья, а из наших огромных окон открывалась столь впечатляющая панорама, что мы не жалели затраченных трудов.
   Первый ужин со свечами в нашем новом доме состоялся у нас на четвертый день. Мы остались довольны едой и разговором, а желание немного расслабиться и подышать свежим воздухом позвало нас на нашу роскошную лоджию. Стоял теплый июльский вечер, легкий ветерок ласкал нас своей прохладой. Еще не наступила жара, которая будет изводить нас через несколько недель, а пока – великолепный канун лета, мягкий и благоуханный.
   Мы выключили свет во всей квартире, чтобы полюбоваться восхитительным видом: этот распростершийся под нами город мигающих огней, казался чем-то сюрреалистическим, он словно вибрировал, живя своей жизнью. Машин было мало, а из окон соседней квартиры до нас доносились звуки сладострастного блюза. Наконец-то мы могли вздохнуть спокойно и насладиться уютом нашего нового дома. Нам не было слышно, о чем именно говорили в квартире рядом, хотя соседка и распахнула все окна и двери, но один из голосов явно принадлежал мужчине.
   – Тебе не повезло, – поддразнила я Стива, – кажется, у нее есть любовник.
   Стив придвинул свой стул к моему и нежно обнял меня за плечи. Пальцы его принялись ласково перебирать мои волосы. Через несколько минут в спальне нашей соседки зажегся свет. И тогда мы с удивлением обнаружили, что она решила вопрос со своими гардинами очень просто – их у нее не было.
   Мы, хотя и не любопытствовали, не могли не увидеть, что две стены ее спальни были зеркальными. Не заметить это было трудно – ведь окно, занимало почти всю стену.
   – У нее не только есть любовник, но они еще и любят наблюдать за тем, чем занимаются…
   И тут наша соседка Диана вплыла в спальню. Двигалась она медленно, вращая в такт музыке бедрами. Затем она сняла блузку.
   – Вот это да! Это же праздник для твоих глаз! Стив, ты посмотри, какая грудь! Вот ведь сучка. Представляю, что тут будет происходить в мое отсутствие! Теперь, если ты не встречаешь меня в коридоре, я буду знать, где тебя искать.
   Я было решила, что Диана просто собирается надеть что-нибудь более свободное, или, наоборот, переодеться для прогулки., но она тут же вышла из спальни в одних лишь маленьких трусиках, едва ли что прикрывавших. Через мгновение она появилась снова, таща за руку своего дружка. Диана усадила его на что-то вроде туалетного столика. Ухватившись за кисти своего дружка, она подняла его руки и прижала их к зеркалу, а потом принялась покрывать его шею и плечи мелкими быстрыми возбуждающими поцелуями.
   – Хм… – пробормотал Стив, – это становится любопытным…
   Я сидела как завороженная, не в силах произнести ни слова.
   Тем временем поцелуи Дианы становились все более пылкими, она покрывала горячими влажными поцелуями шею, плечи и руки своего кавалера, а ее тонкие пальчики ласкали его волосатую грудь. Мужчина не двигался – сидел, словно окаменев. Неожиданно Диана схватила его запястья, заставила подняться, развернула вокруг себя и поднятием пальца предупредила – ближе, мол, не подходи. Через окно нам был видна только верхняя часть ее тела, но в зеркале ее фигура отражалась целиком. Диана запрыгнула на свободный теперь столик и начала чувственные танец под музыку.
   Да, грудь у нее была такая, что я почернела от зависти, а Стив покраснел до корней волос. Он глазел на нее, чувствуя некоторую неловкость и не зная, что лучше – смотреть прямо на Диану или на ее отражение в зеркале. Дыхание у него заметно ускорилось, а взгляд словно прилип к происходящему.
   – Это дешевле, чем стриптиз, – заметил он наконец; голос его прозвучал возбужденно.
   Тут он резким движением передвинул свой стул так, чтобы ему было удобно гладить мое бедро, но его рука добралась до моих трусиков вероятно быстрее, чем он того хотел. Диана продолжала свой танец, время от времени она подталкивала свои пышные груди вверх, чтобы коснуться их языком, или дразнила своего дружка, играя со своими миниатюрными трусиками. На губах ее все время играла похотливая улыбка. Она чуть развела бедра и, ухватив трусики с двух сторон, опустила их вниз; ее влажная киска обнажилась, когда она легонько проникла туда пальчиком. Ее приятель, покорный и послушный, гладил бугор на своих джинсах – пока ему приходилось довольствоваться только созерцанием.
   Тем временем ласки Стива в нашем уголке становились все настойчивее. Мое возбуждение тоже росло. Мне было немного (совсем немного) стыдно за то, что я наблюдаю за другой парой, но оторваться я уже не могла – это было сильнее меня. Я сидела, позволяя Стиву ласкать меня, но я едва чувствовала его присутствие, эгоистично наслаждаясь прикосновениями. Пальцы Стива пробрались глубоко в меня, нащупали цель, и я почувствовала, как вся набухаю и увлажняюсь. Он ласкал кончиком пальца крохотную точку плоти во мне. Если он не прекратит, то результат будет таким, как всегда: неописуемо сладкий и невыносимо глубокий оргазм. Любовник Дианы поднялся и поспешно стянул с себя штаны – обнажился его член, целеустремленный, как бейсбольная бита… Но тут он поднес руку к выключателю, и комната погрузилась во тьму.
   У нас со Стивом вырвался вздох разочарования, но Стив повел себя порядочно и не убрал своей руки, пока я не кончила – почти сразу. Только тут – раньше мне было не до этого – я обнаружила, что его член, буквально рвется наружу из брюк. Он был тверд как железо. Я никак не могла оставить беднягу в таком положении – да и не пропадать же было добру. Облизнув губы, я опустилась перед ним на колени, и почти весь подарок Стива тут же оказался у меня во рту. Я с радостью (честное слово!) делаю это для него – и не только из любви к мужу, но и для собственного удовольствия. То ощущение силы, которое я испытываю, держа его член во рту, просто неописуемо: я становлюсь настоящей хозяйкой положения, если так можно сказать. Я начинаю жадно обсасывать его, мой язык страстно его лижет. Я знаю, что Стив с ума сходит, когда я это делаю (да и какой мужчина не сходит?), и потому постаралась продлить его наслаждение. Сначала я ускорила ритм движений моего влажного настойчивого рта, заглатывая его член как можно глубже, до упора. Казалось, он удивился, когда я замедлила темп и сделала передышку; некоторое время я легонько посасывала и облизывала его, набиралась сил от того, что Стив заводится все сильнее и сильнее. Теперь фактически главную роль стали играть мои пальцы. Через минуту я снова взяла его в рот и продолжила игру. Мои губы сомкнулись вокруг его тяжелой, набухшей плоти, обхватывая его член то легонько, то с силой, но непременно со страстью. Наконец, на четвертом круге я позволила ему кончить и наполнить мой рот плодами моих трудов.
   Что я могу сказать?.. Нет ничего лучше глотка свежего воздуха! Наша квартира обещала нам много приятных вечеров.
//-- * * * --//
   Через несколько дней я встретила Диану в лифте. Я почувствовала, что кровь бросилась мне в лицо. Через мгновение я была красной как рак, но бежать было некуда. Чувствуя себя полной идиоткой, я подумала: уж не сочтет ли она мою реакцию чрезмерной застенчивостью. Она спросила, устроились ли мы со Стивом и как нам нравятся окрестности. Она призналась, что всегда жила на последних этажах и поинтересовалась, как мне показался вид…
   От этого я покраснела еще больше, и вздохнула с облегчением, когда лифт, наконец, остановился на нашем этаже. Диана наградила меня своей самой очаровательной улыбкой и исчезла за дверью своей квартиры.
//-- * * * --//
   Настал последний день нашего отпуска… Ах, как быстро он пролетел! Я с огорчением думала о том, что на следующий день снова наступят будни. Чтобы как следует провести этот последний день, Стив предложил сходить в маленький вьетнамский ресторан неподалеку. Общая любовь к вьетнамской кухне когда-то сблизила нас. И с тех пор мы, как только предоставлялась возможность, ходили во вьетнамские рестораны, и пока нам это не надоело. Еда в ресторане, как мы того и ожидали, была превосходной, а дружеская атмосфера и тихий уют совершенно нас очаровали. Разговор как-то незаметно перешел на нашу соседку; мы недоумевали – может быть, она подстроила всю эту сцену в спальне, прекрасно зная, что за ней будут наблюдать.
   – Конечно же нет, – возражал Стив, – как она могла знать, что мы были на лоджии?
   – Не знаю… Но мы могли все видеть и из нашей спальни.
   – Да нет же… – после минутного колебания Стив добавил. – Я уже проверял – оттуда слишком далеко, да и угол зрения не тот…
   – Ах, так! – воскликнула я, изображая бешенство. – Я так и знала, что ты постараешься извлечь все выгоды из этой ситуации.
   – Уж не собираешься ли ты мне сказать, что была в ужасе от увиденного или что оно оставило тебя равнодушной?
   – Ну, так далеко я бы не пошла.
   Мы посмотрели друг на друга, и тут же общий поток приятных воспоминаний навел нас обоих на одну мысль: поскорее вернуться домой.
   Мы со Стивом ненавидим кондиционеры, и потому, едва войдя в дом, я бросилась открывать окна и огромную дверь на лоджию. До моих ушей донеслась музыка из соседней квартиры. На сей раз это был тяжелый рок. Я повсюду выключила свет и шепнула Стиву – давай, мол, скорей на лоджию. Квартира Дианы светилась разноцветными огнями. В обстановке, которая напомнила мне сцену, залитую красным, желтым и синим, были видны два обнаженных тела – Дианы и мужчины, но не того, который был с нею в прошлый раз. Диана коленями стояла на диване, опершись руками о его спинку и предлагая себя великолепному молодому парню с длинными черными волосами, сложенному, как игрок в регби. В это мгновение он как раз стоял сзади нее – все мышцы напряжены и изготовлены.
   – Пойдем в комнату, – Стив шептал, будто соседи могли нас услышать. – Они – в гостиной и на этот раз будет видно лучше…
   – Окей, иду.
   Он был прав – вид оттуда и в самом деле открывался превосходный Диана находилась в той же позиции, но парень уже приступил к делу, обследовав каждый уголок ее тела, он теперь одной рукой мастурбировал, а другой ласкал задницу Дианы. Его пальцы вошли в нее с мягкой настойчивостью, а язык – лизал согнутую спину и вожделеющие ягодицы. Но в особенности меня заворожила одна деталь – рука, которой он мастурбировал. Она была значительно большей средней мужской руки, но при этом в ней умещалась только половина его гигантского пениса. Такого огромного я еще не видела. Мы со Стивом поспешно скинули с себя одежды, и я сразу же оперлась о подоконник, приняв ту же позу, что и соседка. Стив стал подражать действиям партнера Дианы. Его пальцы скользнули в меня – глубоко и решительно. Наконец я увидела, как любовник Дианы входит в нее, и подумала, что принять в себя такой огромный пенис, наверно, очень больно. Ах, какое зрелище! Он погружался понемногу – молодой человек не торопился. Вероятно, Диана с нетерпением ждала этого, потому что внезапно дернулась ему навстречу, со всей силой нанизавшись на него. Я сделала тоже самое с моим любовником, и хотя размеры его члена не шли ни в какое сравнение с размерами того, другого, он более чем компенсировал этот недостаток мощным напором. Глядя на пару в соседней квартире, мы пытались синхронизировать наши движения. Меня завораживала животная страсть двух этих сильных, гибких, блестевших от пота тел. Груди Дианы раскачивались в бешеном ритме их любовных движений, и я легко представляла себе (хотя видеть этого, конечно, не могла), как огромный инструмент ее любовника с каждым ударом проникает в нее все глубже и глубже.
   Любовник Дианы ускорил движения, Стив последовал его примеру. С каждым мощным толчком, когда живот Стива ударялся о мои ягодицы, я чуть ли не теряла равновесие. Я видела, что и Диана находится в такой же ситуации и напор ее любовника грозит ей падением на диван. Мужчины одновременно замедлили темп, остановились, оглаживая наши плечи и шеи, а потом, запустив пальцы нам в волосы, продолжили с еще большим рвением, чем прежде. Мы вроде бы даже кончили одновременно. После чего Стив развернул меня и усадил на подоконник. Он начал лизать языком мою киску с таким чувством, что на меня накатился еще один сказочно прекрасный оргазм. Я не знала, чем в этот момент занимается другая пара, но не испытывала по этому поводу ни малейшего сожаления. Хотя сладострастные ощущения были сильны невероятно, я бы с удовольствием растянула еще на несколько минут то, чем мы занимались.
   – Как думаешь – может, лучше бросить подсматривать за ними? – спросила я Стива, чье дыхание еще было неровным.
   – Почему? Я не вижу в этом никакого вреда. Уж конечно это ничем не хуже фильмов, которые мы все равно смотрим.
   – Абсолютно с тобой согласен. Особенно если эти фильмы выбираешь ты!
   – Прошу прощения, мисс, в следующий раз выбирать будете вы.
   – Возможно, в этом больше не будет нужды, в особенности если она каждую неделю меняет партнеров… Хотя должна сказать… У сегодняшнего был определенный шарм…
   Диана и в самом деле довольно часто меняла партнеров. Этот ее длинноволосый любовник появлялся у нее еще несколько раз, но мы каждый раз успевали только на самый конец зрелища. Диана развлекалась (и как развлекалась!) с этим партнером еще недели две. А потом, придя как-то вечером домой, я стала свидетелем их бурной ссоры. Вскоре он ушел, хлопнув дверью, и больше мы его не видели. А жаль…
   Несколько дней спустя я возвращалась с работы домой раньше обычного и встретила Диану на площадке. Она неожиданно сообщила мне, что ей захотелось «Сангрии» и она отправляется в магазин. Она исчезла, а вскоре постучала в нашу дверь и пригласила меня на стаканчик вина. Я согласилась: Стив в тот день должен был прийти поздно. Кроме того, меня мучило любопытство: ведь я ничего о ней не знала, кроме ее необычных любовных пристрастий.
   Мы пили на ее лоджии «Сангрию» и болтали обо всем понемногу. Диана рассказала, что была актрисой, но оставила эту профессию, когда поняла, что кроме неопределенностей она ей ничего не сулит. Она призналась мне, что когда-то была очень несчастна в любви, а потому теперь больше «не теряет времени даром». Если неделю или две спустя любовник перестает ее удовлетворять, она находит себе другого. Еще она сообщила мне, что избегает длительных связей с мужчинами, поскольку боится, что секс может ей наскучить. Услышав это ее последнее замечание, я едва сдержала улыбку.
   В общем, вечер я провела чудесно. Болтали мы о всяких пустяках, и я ни словом не обмолвилась о том, что мы со Стивом «шпионили» за ней. Выпив пару стаканчиков сангрии, от которых я погрузилась в превосходное расслабленное состояние, я удалилась, под тем предлогом, что скоро должен прийти Стив.
   Стоило мне только закрыть дверь собственной квартиры, как раздался телефонный звонок. Это был Стив, который сообщил, что едет домой. Я растянулась на диване с книжкой в руках и собралась было почитать, но тут до меня из квартиры Диана донеслись сладострастные звуки джаза. Я выглянула в окно гостиной и увидела Диану на лоджии. Она завернулась в полотенце, а волосы у нее были мокрые. Она не стала утруждаться и вытирать себя после душа, а оттого ее кожа в вечернем свете отливала золотом. Взгляд ее был устремлен в никуда, отчего лицо приобрело како-то отсутствующее, даже меланхолическое выражение. Сумерки начинали сгущаться, но мне было видно, как блестело ее влажное тело, которое приобрело в этом вечернем свете золотистый оттенок. Ее меланхоличный взгляд был устремлен куда-то в пространство. Она устроилась в одном из своих легких кресел, закрыла глаза и медленно стянула с себя полотенце.
   У нее было невероятное тело… Я, конечно, и раньше видела ее обнаженной, но теперь, когда она была одна, могла восхищаться его красотой, не отвлекаясь. Я была почти уверена: Диана прекрасно знает, что мы подглядывали за ней. Тут она повернула голову в мою сторону и улыбнулась, либо увидев меня, либо догадавшись, где я нахожусь. Неторопливо протянув руку, она взяла маленькую леечку, из которой поливала свои герани, и на ее кожу полилась тонкая ленивая струйка. Она растирала капли по своему чувственному телу, но тут подул ветерок, и ее передернуло от холода. Она снова закрыла глаза и принялась нежно ласкать свои торчащие сосочки. Я видела, как в такт дыханию поднимается и опадает ее грудь; дрожь, которая время от времени проходила по ее рукам, плечам и животу вдруг меня воспламенили. Диана подняла руки и принялась массировать себя. Начала она с задней части шеи, потом ее гибкие пальцы медленно переместились к горлу, откуда начали чувственный спуск к груди, где они остановились. В ее глазах застыло какое-то мягкое тоскующее выражение. Словно в благодарность за ласку соски напряглись еще больше, и ее длинные умелые пальцы принялись гладить груди еще настойчивее.
   Женщины никогда меня не привлекали и не возбуждали; не знаю – привлекала ли меня Диана, но ее изящное тело, ее неприкрытая чувственность зажгли во мне неистовый огонь. У меня возникло желание ласкать ее, любить ее, но в этот момент я почувствовала, что и мое тело нуждается в известных прикосновениях. Глядя теперь на Диану, я представляла себя на ее месте, проникалась теми сладкими ощущениями, что испытывала она, трогая руками свое тело. Я разделась, не отрывая от нее глаз, и хотя меня не покидало неприятное чувство, что она меня видит, я была так возбуждена, что это ни на секунду не остановило меня. Я легла почти, как она, положила руки себе на груди, которые были гораздо меньше, чем ее, но такие же чувственные.
   Ее ласки становились все откровеннее, теперь ее пальчики запутались в завитках волос в треугольнике между загорелых бедер. Потом она раздвинула ноги, и ее ногти погрузились в мягкую плоть, оставляя метки, какие оставляла между своих бедер и я. Длинными пальчиками своей левой руки, она развела влажные губы и томно облизнула пальчики правой. Потом обе ее руки опустились и объединенными усилиями принялись осваивать интимный участок между ног. Ее пальцы медленно изучали контуры ее киски, которая, вероятно, вся уже напиталась соками. Она начала ласкать свой клитор и обхаживать отверстие своей влажной вульвы, но делала она это так медленно, а я уже была возбуждена до предела и потому с огромным трудом следовала за ее ритмом. Мне всегда было нелегко сдерживать приливы желания, которое требовало немедленного удовлетворения, отчего мои мастурбационные забавы всегда заканчивались очень быстро. Под руководством Дианы я наконец-то освоила науку получения облегчающего оргазма, который длился и длился. Я начинала понимать реакции своего тела на мягкое и почти невыносимо медленное возбуждение. Потом, поначалу почти незаметно, она увеличила скорость движений. Я наблюдала, как ее нежные ласки перешли в безумную дерготню. На ее лице отражались все оттенки чувства – едва заметная рассеянная улыбка скоро сменилась выражением крайнего сосредоточения, а потом ее лицо исказилось, не в силах противостоять невыносимому наслаждению оргазма. Внезапно остановившись, она вернула руки к груди и крепко свела ноги. На лице почти сразу же появилось выражение облегчения. После короткой паузы она позволила себе постепенно вернуться на волну оргазма, обхватила руками себя за плечи, словно ласково обнимая невидимого партнера.
   Немного поколебавшись, она снова опустила руки вниз живота, потом еще ниже… Словно забывшись, она снова принялась ласкать себя, теперь обе ее руки объединились в сладострастной атаке. Вероятно, она еще была далека от конца. В этот момент я чувствовала, что очень ей близка. Я была убеждена, что без меня она никогда не сможет кончить. Начав снова охаживать себя, я двигалась в ее ритме, а потому достигла вершины одновременно с ней… Капельки воды на ее теле отражали теплый свет заходящего солнца. Я видела, как она покусывает свою нижнюю губу. Из самой глубины моего чрева волнами начало расходиться предвкушение неукротимого, бешеного оргазма. Дыхание у меня перехватило. Еще мгновение – и эти волны захлестнут меня… И тут в комнату вошел Стив.
   Какое-то мгновение он молча смотрел на меня, потом сделал шаг вперед и увидел, что было причиной моего состояния. Мгновенно брюки его вздулись бугром.
   – Иди сюда, – прошептала я.
   Я приостановила движения еще до того как поняла, что Диана видела приход Стива. Она тоже приостановила движения и теперь ждала следующей фазы. Стив опустился на колени у моих ног и начал ласкать и целовать их…
   Когда его язык проник в меня, мне едва удалось сдержать крик. Моя спина выгнулась дугой, я была готова взорваться. Диана теперь ласкала себя интенсивнее и в быстром темпе. Голова ее поворачивалась из стороны в стороны – таким образом она пыталась продлить сладострастные ощущения. Она поднялась и встала на четвереньки в своем кресле, развела ноги, выгнула спину. Схватив себя за одну грудь, она подтащила ее к губам, а вторая рука ее тем временем еще быстрее заходила между ног. Зная, что теперь она может кончить в любую минуту, я хотела разделить с ней это мгновение. Я полностью погрузилась в немыслимо сладострастное ощущение, которое получала от обжигающего языка Стива, и взмолилась – облегчи меня. Его рука устремилась вверх по моему бедру, а пальцы вонзились внутрь. В то же время его губы не переставали целовать меня, доставляя мне невыносимое наслаждение. Когда наконец Диана отпустила свою великолепную грудь и обеими руками принялась накачивать себя до оргазма, я кончила с таким неистовством, что сладострастная судорога целую минуту сотрясала мой живот.
   Диана теперь тоже лежала. Все ее тело содрогалось. Стив был больше не в силах сдерживаться – он вошел в меня одним сумасшедшим рывком. Он пронзил меня чуть ли не насквозь; я почувствовала, как его член, не встречая никакого сопротивления на своем пути, проник в самые глубины моего чрева, а потом начались яростные качки. Я поднялась и устроилась сверху, направила его внутрь – так мне в большей степени удавалось контролировать ритм. Я насаживалась на него как можно глубже, а потом замирала, любовно массируя его тренированными мускулами влагалища… Он позволил мне заниматься этим около минуты, а потом снова уложил меня на спину – мои ноги на его плечах. Потом он снова ворвался в меня, его качки становились все яростнее, и наконец он взорвался во мне.
   – Ты все еще считаешь, что они ничего не подозревает? – спросила я.
   – Уже нет…
   – Неплохо ты со мной поздоровался.
   – Извини, удержаться было невозможно.
   Прошло две недели, но Диану мы больше не видели. И вообще после того случая в ее квартире не было никаких признаков жизни. Мы со Стивом были разочарованы, тем более что последний «сеанс» был исключительно пикантным. Теперь, когда нам хотелось заняться любовью, мы всегда поглядывали на окна ее квартиры, надеясь увидеть что-нибудь этакое. Но все впустую.
   Однажды утром, когда я направлялась на работу, мне попался управляющий, который сообщил, что Диана съезжает. Он спросил, нет ли у меня кого на примете, кого могла бы заинтересовать эта квартира. Я сказала, что сейчас мне никто не приходит в голову, но я поговорю об этом со Стивом. Это известие опечалило меня – Диана уезжает. Я знала, что и Стива это не порадует. Наши сладострастные ночи на «площадке обозрения» закончились… Такие соседи, как Диана, встречаются нечасто.
   Ну да, нам конечно повезло, но теперь удача отвернулась от нас, и мы должны были смотреть правде в лицо: Диана уехала… хотя, должна сказать, мы немало повеселились в течение следующих нескольких недель, наблюдая, как приходят посмотреть квартиру потенциальные арендаторы. Мы пытались представить себе, что они смогут нам предложить, – будут ли они с такой же щедростью, как Диана, одаривать нас утонченными зрелищами. Ну вот, например, эта парочка – им за шестьдесят, они почти не смотрят друг на друга, а зеркала в спальне вызывают их праведный гнев. Да уж, от них дождешься. А этот вот тип – разбойничьего какого-то вида, бородатый, с крохотной собачкой? Нет, он тоже не предложит нам ничего интересного. Одинокая женщина с тремя кошечками? Вряд ли. Мамочка со своим прыщавым сыночком – они ни на минуту не прекращали грызню. Какие уж тут зрелища. А вот еще парочка… Им под тридцать, они держатся за ручки – явно недавно поженились? Посмотрим, посмотрим…
   В конечном счете именно эта пара и сняла пустующую квартиру. Диану мы так и не видели – она не появилась даже в тот день, когда за ее вещами приехал огромный фургон. Несколько дней спустя мы пригласили наших новых соседей на чашечку кофе. Вид у них был усталый, даже какой-то изможденный.
   – Вы уж нас извините, мы только-только переехали. Устали до смерти… Ах, какие окна! Вы над своими неплохо поработали – здорово смотрятся!
   – Да, пришлось поломать голову – найти гардины на такие огромные непросто. Но вы уж нам поверьте, вид, который из них открывается, стоит любых неудобств…
   Мы поболтали еще немного, а потом они вернулись к себе. Они оказались очень милой парой и, как мы и предполагали, поженились совсем недавно.
   Стив обвел квартиру задумчивым взглядом. Вдруг его глаза остановились на моем плотно облегающем платье, и в них загорелся какой-то озорной огонек. Он был похож на проказливого мальчишку.
   – Ты устала?
   – Все зависит от того, что у тебя на уме.
   – Есть у меня одна идея.
   Он подошел к нашим гардинам и раскрыл их, потом поставил компакт-диск с блюзами и включил два наших любимых светильника. Комната наполнилась мягким золотистым светом. Мы услышали, как наши новые соседи выходят на свою лоджию, чтобы подышать воздухом…
   Стив обнял меня и принялся ласкать мои уши и шею.
   – Что ты делаешь?
   – Давай-ка покажем нашим соседям, что такое настоящее гостеприимство.
   Сказав это он повлек меня поближе к окну…

Женские страсти

//-- Эротическая новелла --//
   Признаюсь, я, видимо, сама виновата в том, что все мои любовные связи, заканчивались катастрофически. С тех пор как меня начали интересовать мальчики, я была склонна держать все под контролем, а не отдаваться потоку желаний. А потому практически не давала никаких шансов своим новым увлечениям… Если тот, в кого я была влюблена в этот момент, не отвечал моим требованиям на сто процентов, я без долгих разговоров делала ему ручкой. Если же, напротив, он оказывался как раз тем, что мне нужно, то он быстро попадал в категорию слишком скучных и предсказуемых и тоже быстро оказывался среди отвергнутых. Ведь в конце концов, зачем отрезать собаке хвост по кусочку? Не правда ли? Так я действовала в самые свои лучшие годочки – до двадцати, а потом и до тридцати, а потом и большую часть моих зрелых и уже не столь захватывающих лет – после тридцати. И только совсем недавно мне пришла в голову довольно-таки неприятная мысль – а может быть, на этом свете, на этой планете по крайней мере, и нет такого мужчины, который подходил бы мне идеально.
   Хотя на том этапе эта идея и была чисто гипотетической, тем не менее она обескураживала. До тех пор мне удавалось убеждать себя (хотя каждый мой последующий роман был куда как хуже предыдущего): я заслуживаю лучшего из того, что может предложить мужское народонаселение и в конце концов найду свою родную душу – мужчину, который «подойдет мне как пальцы к перчатке». Моя мать бессчетное число раз говорила мне, что месье Единственного я узнаю сразу же… И потому при каждом очередном знакомстве я искала кричащие знаки (как физические, так и метафизические) – от спазма живота до ударов грома, от жара до вспышек молнии. Если же эти знамения не обрастали плотью, то я говорила себе, что уж следующий будет непременно тем, кого я ищу.
   Но конечно же, поиски эти были тщетными. Да и по правде говоря, мужчины, с которыми я знакомилась, становились все плоше и плоше. Эта карусель продолжалась несколько лет, а я впадала в депрессию, в отчаяние, раздражалась, а когда смотрела в зеркало и видела появление морщинок, руки у меня опускались. Я упрямо продолжала верить в чудо и силу оптимистического подхода к жизни, но в конце концов мне пришлось признать: Господь – или тот, кто поселил род человеческий на этой грешной земле, – еще не создал того, кого я ищу.
   Но неужели счастье так уж недостижимо? – продолжала упорствовать я. Я уже давно составила список самых важных качеств, которыми должен обладать мужчина, если он хочет идти рядом со мной по жизни. Ничего экстраординарного. Сама я – личность незаурядная и положительная, а значит вполне имею право требовать, чтобы мужчина, к которому я буду благосклонна, обладал хотя бы минимальным набором достоинств.
   Этот список предварительных условий красовался в моей записной книжке, а потому я могла справляться с ним, если вдруг память мне изменяла. Он всегда был при мне, чтобы я не попадала в ситуации, когда после нескольких вечеров горьких разочарований с тем или иным кандидатом упреки в собственный адрес становятся неизбежны. Откровенно говоря, изредка мне попадались мужчины, отвечавшие некоторым из моих требований, но у них всегда находился какой-нибудь изъян. Либо он забывал, что меня тошнит от броколи и готовил мне их три вечера подряд (а жаль, потому что сие блюдо это обычно готовилось, чтобы порадовать меня, а мне и пальцем не нужно было шевелить), или приводил меня в ярость, преподнося красные розы, хотя я ему ясно давала понять, что предпочитаю белые. Нет, в самом деле, они что – специально все это? Ну да бог с ними…
   Немало долгих ночей провела я в компании с моим любимым вибратором, обдумывая ситуацию со всех сторон, и наконец нашла решение проблемы. Я поняла, что нужно прекратить бесплодные поиски «идеального мужчины». Мне было важно отказаться от мысли о том, что среди этого стада мне удастся найти такого мужчину, который будет выполнять малейшие мои желания и сделает меня совершенно счастливой. И потому я в конечном счете выбрала… трех.
   Понимаете, обстоятельства складывались так, что у меня не было никакого выбора. А потом ведь ничьи интересы не были ущемлены. А себе я принесла огромную пользу. Но ирония судьбы состояла в том, что со всеми ними я познакомилась в один день (правда, в разное время и в разных ситуациях), но ложась тем вечером в постель, я знала, что меня ждут воистину удивительные любовные приключения. Только теперь я поняла, какие широкие возможности открываются передо мной…
   Начать с того, что иметь трех любовников – это просто замечательно. Они смогут удовлетворять меня в эмоциональном и сексуальном плане способами, которые раньше казались мне невозможными. У них нет ничего общего между собой, и именно поэтому они для меня так привлекательны. Они не знают о существовании друг друга, но идеально друг друга дополняют. И кроме меня, никому об этом неизвестно.
   Один из них – Томас – чем-то напоминал мне вальс. Он нежный, трогательный, романтичный, но слишком серьезный. Я познакомилась с ним в супермаркете и, бросив один-единственный взгляд в его тележку, сразу же догадалась, что он холостяк. Никаких деликатесов в его тележке не было, но я сразу же поняла, что на кухне – он на своем месте. И не ошиблась. Наше знакомство было по-своему довольно комичным. В руках он держал пакеты с сыром, упаковки с молоком, яйца, масло. Я недоумевала – почему он не уложит все это в свою тележку. А он так увлекся покупками, что не видел, куда идет и в конечном счете споткнулся о мою тележку. Яйца побились, молоко растеклось, а Томас покраснел до корней волос.
   Наши глаза смущенно встретились, а потом мы одновременно рассмеялись. Он вдруг ни с того, ни с сего поведал мне, что нервничает, поскольку к нему сегодня в первый раз приходят в гости его мать со своим новым мужем… Потом, к моему удивлению, он с места в карьер пригласил меня отведать мороженого в открывшемся недавно поблизости кафе. Мы долго сидели за столиком, болтали, потом он сказал, что если я не приду к нему сегодня, то визит к нему его матушки с ее новым ухажером будет для него настоящей пыткой. Я без колебаний приняла его приглашение и провела у него прекрасный вечер.
   Около недели ушло на то, чтобы наши отношения определились, – столько времени понадобилось мне, чтобы взвесить его достоинства и недостатки. Я пришла к выводу, что он вполне может играть важную роль в моей жизни. Он удивительный повар и регулярно готовит мне восхитительно романтические обеды. Каждый третий день он приносит мне сказочные белые розы или организует их доставку. А ведь я всего один раз сказала ему, какой цвет предпочитаю. Томас любит ходить в кино, к тому же он один из тех немногих трогательных мужчин, которые могут позволить себе пролить слезу во время какой-нибудь печальной сцены. Он продемонстрировал истинную нежность и понимание, узнав о моей неудачной судьбе. Внимательно слушая во время первых наших встреч мою мучительную историю, он своими умелыми пальцами нежно массировал мою спину, плечи и шею. Если мы встречаемся в моем доме, он всегда приходит за несколько часов до меня. Он моет посуду, набирает горячую воду в ванну и встречает меня в дверях со стаканчиком великолепного сухого мартини.
   Всегда прежде чем поцеловать меня, он заглядывает мне в глаза и голосом, дрожащим от нежности, говорит, что с каждой новой встречей я все хорошею. Он восторгается моим «восхитительным» телом (или только делает вид, что восторгается: откровенно говоря, мне не помешало бы сбросить несколько лишних фунтов) и обращается с ним, словно это дар богов.
   Ложась со мной в постель, Томас никогда не спешит. Любовью он занимается неторопливо и с нежностью, покрывая каждую клеточку моего тела мягкими, нежными поцелуями. Он всегда забоится о том, чтобы атмосфера была идеальной: несколько свечей здесь, несколько там, тихая музыка, атласные простыни… Когда я в полной мере вкушу все эти удовольствия, он подводит меня к восхитительной высшей точке. Может быть, иногда он даже слишком уж нежен… Но эта претензия пустяковая. Я стараюсь встречаться с ним, когда мне нужна именно такая нежная любовь. Пенис у него мелковат… но пользуется он им виртуозно. Он вводит его в меня чуть ли не стесняясь и только после того как исполняется уверенности, что я достигла требуемой степени возбуждения. И когда мы занимаемся сексом, он смотрит мне прямо в глаза и шепчет страстные слова любви.
   С Томасом я чувствую себя женщиной – красивой и желанной женщиной. Он знает, как себя вести, когда меня одолевают приступы раздражительности и непредсказуемого плача. Он просто принимает их без вопросов и комментариев. Он был первым мужчиной, который не требовал никаких объяснений, когда у меня случались какие-либо эмоциональные кризисы. Он точно знает, когда меня нужно оставить в покое, а когда – утешить.
   Такая гибкость позволяет Томасу легко переносить эти мои перемены настроения и постоянную нерешительность. Это явное его положительное качество, поскольку непостоянство – та самая женская черта, которая свойственна мне в исключительной мере. А еще он со щедрым вниманием умеет слушать мои исповеди. Я сплю в его руках, как ребенок, забывая обо всех своих страхах, а просыпаюсь всегда свежей, чувствуя свободу и приятную беззаботность, и наступивший день проходит легко, а я полна энергии, которая нужна мне для… Рико.
   Рико – великолепный мулат с Ямайки – абсолютно непохож на Томаса. Кожа у него – цвета крепкого кофе, смешанного с порцией густых сливок, а своим сильным телом он обязан жизни, которую проводит на открытом воздухе, занимаясь тяжелым физическим трудом. Он такой огромный – на две головы выше меня и сплошные мускулы. А кроме того (дополнительное преимущество), между ног он скорее черный, чем белый… да, в этом случае, слухи имеют под собой почву.
   Рико – настоящий дикарь, которому хватает чувства, мягкости и обаяния, чтобы быть идеальным кавалером. Но я бы ни за что не стала вести с ним какие-либо глубокие разговоры, потому что в этой области он тут же начинает плавать. И тем не менее, если мне нужно куда-нибудь на прием, я без всяких колебаний полагаюсь на него. Он моложе меня, но меня это мало трогает. Где бы мы с ним не оказывались, его грубая чувственность производит потрясающий эффект. Я еще не встретила такого человека (мужчину или женщину), который остался бы безразличным к его обаянию. Какова самая сильная притягательная черта Рико? Его невероятные сексуальные аппетиты, которые со временем только растут. Я буду поражена, если он вдруг утратит свои желания (подобное известие о любом другом моем прежнем любовнике ничуть бы меня не удивило), хотя говорить об этом еще рановато.
   Я наверняка знаю, что женушки некоторых моих богатеньких клиентов (а это женщины за шестьдесят, которые проводят жизнь, занимаясь благотворительностью и холя своих пудельков) бросили бы свои дома, «мерседесы», драгоценности – все! за одну только ночь с Рико. И насколько мне известно, может, некоторые так и делают… Рико – само воплощение того, что может родиться в самых откровенных фантазиях. Он – олицетворение чистой страсти, высокой чувственности, грубого, откровенного желания. Но я еще вернусь к этому…
   И наконец – Этьен: мой папочка, мой наставник и мой кумир. Я его маленькая принцесса, его дар небесный, его муза. Этьен – живое свидетельство того, что пятьдесят лет – великолепный возраст. Он всегда был здоров как бык и не устает окружать меня всевозможной роскошью. Он испытывает какое-то нескрываемое, чуть ли не извращенное наслаждение, делая это. Каждая ночь, которую мы проводим вместе, это урок немыслимой роскоши. Заезжая за мной, он привозит мне дорогие подарки и одежду – ни одна голливудская звезда от таких не отказалась бы.
   Я познакомилась с Этьеном благодаря служебным делам. Я предложила его сотрудникам провести рекламную кампанию – необычную, вызывающую и крайне дорогую. Они конечно же посоветовали ему дождаться менее дорогостоящего предложения, но его сразу же покорил мой подход и он захотел немедленно со мной встретиться. Мы позавтракали вместе, и я почувствовала, что он захочет встретиться со мной еще раз и отнюдь не для обсуждения грядущей рекламной кампании. Первая моя ночь с ним мне понравилась. Мы сказочно вкусно поужинали в одном из лучших ресторанов, прогулялись вдоль реки, купающейся в лунном свете, выпили коньяку у него дома, а об остальном догадаться нетрудно…
   Он признался, что помешан на всяких «невинных маленьких удовольствиях». Женщин он считал королевами, которые должны безжалостно править своими поданными. Под маской бесстрашного бизнесмена, решительного босса, этого гиганта, которого многие побаивались, скрывался мягкий, податливый человек, который был готов уступить любому моему капризу. Как-то раз он умолял меня наказать его за то, что он позволил себе представлять меня во всяких неприличных позах, во всевозможных немыслимых ситуациях. С той первой ночи я знала, что именно нужно от меня Этьену. Я приходила к нему с лучшей моей кружевной сорочкой и множеством чулок, которыми я надежно привязывала его за локти и колени к четырем стойкам его огромной водяной кровати. После этого я приступала к точно рассчитанным истязательствам, от которых у него наступала такая эрекция, что мы оба только диву давались.
   Он хотел быть наказанным, и я никак не могла лишить его этого удовольствия. Этьен принадлежит к мужчинам, которым невозможно отказать в чем-либо изысканном. Поэтому я потребовала, чтобы он несколько раз довел меня до оргазма только с помощью языка и одного пальца… Он старался изо всех сил – бедняжка. Я запретила ему трогать меня второй рукой и даже себе не позволила прикасаться к его телу, хотя это и требовала от меня неимоверного напряжения воли – пусть-ка потрудится подольше… После четвертого оргазма я сжалилась, а кроме того колени у меня ослабели и ноги начали дрожать – попробуйте-ка простоять столько времени в раскорячку на коленях над чьей-нибудь головой. А мне и нужно было только раз лизнуть его влажным языком – и на мое лицо тут же пролилась мощная облегчающая струя.
   С Этьеном я чувствую себя сильной, уверенной, обладающей неограниченной властью. Что бы я ни делала, это приносит ему наслаждение – сюрпризы, новинки, самые дикие фантазии… Я могу себе позволить жить на полную катушку, фантазировать, потворствовать любым своим капризам. Когда по прошествии нескольких недель я неплохо узнала его, я поняла, что встречаться с ним мне нужно в подходящее время. Те ночи, когда я чувствую себя сильной и самоуверенной или когда я хочу, чтобы меня баловали, как ребенка, принадлежат ему. А если мне хочется, чтобы поработал кто-нибудь другой, я к нему не суюсь… Этьен от меня без ума, он считает, что я совершенное создание. Он просто слеп в отношении тех нескольких недостатков, которые у меня все же есть… И он слишком горд, чтобы каким-либо образом ограничивать меня. Он не устраивает мне сцен ревности, он прекрасно понимает, кто здесь хозяин и не суется в мою частную жизнь.
   Короче говоря, у этих мужчин есть свои неповторимые, но в равной мере выдающиеся качества. Встречаясь со всеми ними, я удовлетворяю свою страсть к разнообразию, а это означает, что мне никогда не бывает скучно. Я просто в зависимости от настроения в этот вечер выбираю одного из них. Я никогда ничего не планирую вперед, я жду и в последнюю минуту решаю, с кем я хочу сегодня быть, заранее зная, что тот, кого я выберу, всегда готов, всегда горит желанием и только ждет от меня лишь малейшего знака. Правда, с Рико дела обстоят немного не так, как со всеми.
   С Рико я уже провела десятка полтора ночей, и после каждой у меня оставались неизгладимые воспоминания впечатления, а еще бессчетное количество болячек (временных – да, но отнюдь не неприятных…).
   Рико – единственный, по кому я, случается, сохну, и единственный, кому я позволяю доставлять мне беспокойство неопределенности, когда я решаю облагодетельствовать его своим присутствием. Вот почему я никогда не злоупотребляю его терпением. Я с ним познакомилась в фитнесс-центре. Когда я увидела его впервые, мне показалось, что это происходит во сне. Я и не представляла себе, что не бог, а обыкновенный мужчина может источать такую сексуальность, и при этом не переходить черту – никакой тебе приторности или там голубизны. Его тело было покрыто потом, а его темная кожа блестела, как полированный металл. Несколько мгновений я стояла в полуобморочном состоянии, потом наконец взяла себя в руки и тут же побежала переодеться во что-нибудь более привлекательное. Задав пару-другую вопросов моим девчонкам-тренерам (кое-кто из них уже побывал в любовницах Рико, а потому они сразу понимали, к чему я клоню), я узнала, что несколько лет он работал моделью. Это позволяло ему удовлетворять свою страсть к игре на саксофоне, хотя никаких поползновений сделать карьеру музыканта у него не было. Просто он обожал саксофон и хотел иметь возможность время от времени играть в небольших разномастных джазовых оркестриках. Что он делал остальное время? Проводил его в заботах о своем теле (и каких заботах!) – катался на лыжах зимой, занимался альпинизмом летом.
   Поскольку я пожирала его глазами, он сразу же заметил, что произвел на меня сильное впечатление. И – чудо из чудес – именно на него я наткнулась, выходя из фитнесс-центра. Мы поболтали несколько минут, а потом разошлись. Но на самом деле в этот момент еще ничего не началось. Наши отношения замерли на мертвой точке и не менялись в течение нескольких следующих недель, хотя Рико всегда был обаятелен и проявлял ко мне внимание. По моим наблюдениям, у него была, наверно, целая дюжина подружек, но это меня не обескураживало.
   События начали развиваться с того момента, когда однажды в зале отключилось электричество… Должна признаться, что, встретив Рико, я стала проявлять значительно больший, чем прежде, интерес к занятиям в фитнесс-центре. Не то чтобы раньше я ленилась, но теперь я ни с того, ни с сего стала отдавать этому вдвое больше времени. Странно, не правда ли? В тот день я даже из офиса ушла пораньше, чтобы попасть в зал, когда он точно будет там. Когда я вошла, народа в центре было всего ничего, но Рико уже объявился – бродил по залу во всей своей мужской красе. Мы начали упражнения одновременно и выполняли их с одинаковой скоростью, хотя время от времени ему и приходилось замедлять ритм (всего чуть-чуть), чтобы я могла за ним поспевать. Все шло превосходно, и, закончив упражнения, мы договорились встретиться, переодевшись, внизу, чтобы вместе перекусить. Я была в душевой – как раз направлялась в кабину, когда вдруг оказалась в кромешной темноте. Во всем здании погас свет.
   Я замерла на месте в полуспущенном трико, недоумевая – что же теперь будет. Несколько минут спустя в раздевалку зашел тренер и сказал, что продолжать занятия дальше опасно, а потому мы должны как можно скорее направляться к выходу. Потом он постучал в дверь душевой, и спросил – есть ли там кто.
   – Мне нужно одеться, – сказала я, – и тогда я смогу спуститься.
   И вот тут я узнала звонкий голос – он сообщил мне, что произошла серьезная авария, и света не будет еще несколько часов. Рико… Он ждал у дверей, чтобы проводить меня. Я решила, что все равно сначала быстренько приму душ, а потом уже выйду к нему. Не успела я полностью стащить с себя трико, как услышала приближающиеся приглушенные шаги. Сердце у меня забилось, но я сумела взять себя в руки и уверенным голосом сказала:
   – Кто здесь?
   Ответа не последовало, но внезапно я почувствовала, как меня, подхватив под ягодицы, поднимают две сильные руки. Потом раздался шепот Рико.
   – Это всего лишь я. Ты хочешь, чтобы я ушел?
   В ответ я обхватила его за широкие плечи и прижала губы к его мощной – сплошные мускулы – шее. Его длинные волосы щекотали мои руки и грудь. В его руках я почувствовала себя такой маленькой. Он поставил меня на землю и прижал палец к моим губам, чтобы я помалкивала. Как будто я собиралась протестовать. Потом он взял меня за руку и повел. Я была голой, но меня это мало волновало.
   Зал для занятий был пуст и освещался только бледно-красным светом аварийных ламп. В зеркале мы отражались одними только силуэтами: гигант и маленькая девочка. Подняв девочку, гигант уложил ее на тренировочную скамейку, расположенную под углом в сорок пять градусов, и их тела соединились.
   Меня поразила мягкость его губ, свежесть его дыхания. Но скоро это ощущение было вытеснено другим – я с наслаждением почувствовала, как мне в пах уперлось что-то восхитительно твердое – прелюдия грядущих наслаждений. Он был тяжел, настойчив, а член его доставлял мне изумительное неудобство. Я чувствовала, как его язык исследует мой страждущий рот, лижет мою шею, а потом – мои изящные маленькие груди. Ухватившись за край скамейки, Рико притиснулся ко мне, потом он скользнул вниз всем телом – грубое, животное движение, потом вернулся наверх, чтобы еще раз прижаться своими губами к моим. Кожа его была солоноватой, а запах отдаленно напоминал запах миндаля и свежих фруктов.
   Он опять поднял меня и понес – так, словно я пушинка. Какое восхитительное ощущение. Он подошел к другой скамейке и мягко опустил меня на нее. Эта скамейка была строго горизонтальной и оснащена ручками. Потом он подвинул меня так, чтобы на скамейке осталась только верхняя часть моего тела, а все остальное – начиная от копчика – свисало вниз. Чтобы не упасть, я ухватилась за перекладину у меня над головой. Мне даже страшновато стало – что же дальше-то? Внезапно мне захотелось наблюдать за происходящим со стороны в качестве зрителя. Я повернула голову в сторону и в зеркале увидела гибкое тело Рико – он развел пошире мои ноги и устроился передо мной на коленях. На мгновение он замер, взглянул на меня, взглянул на тело, распростертое перед ним и ждущее его. Я вздрогнула, ощутив прикосновение его мощных рук, когда он принялся легко массировать нежную кожу бедер на подступах к моему влагалищу, медленно подбираясь к цели большими пальцами. Я ждала приближения его пальцев к моей киске, которая увлажнилась в нетерпении. Но он не спешил к этому месту. Он массировал кожу вокруг, раздвигал и сдвигал мои губы, но не давал того, что я хотела. Я чувствовала, что вся пропиталась своими соками, и тут он погрузил в меня свой обескураживающе неторопливый палец, а потом поднес его к своим губам. Он удовлетворенно застонал, почувствовав на языке мой вкус. Мои же собственные стоны, напротив, были вызваны неудовлетворенностью и нетерпением. Когда он понял это, его пальцы вернулись к моим нижним губам, и я почувствовала на них слабый сквознячок и его взгляд. Он не двигался. Он словно бы размышлял. И мне уже стало казаться, что так ничего и не произойдет, но в этот момент я почувствовала прикосновение его языка и пытливого пальца, который устремился вглубь, и испустила вздох облегчения. В зеркале отражалась женщина на жесткой скамейке; женщина выгибала спину, изнемогая от жгучего желания. Я хотела, чтобы он ни на мгновение не прекращал делать то, что делает… Палец его вошел в меня так глубоко, что я даже испытала боль, а его неутомимый язык собирал все мои слезы. Я хотела кричать, но сдерживалась – нас могли услышать. В голове у меня была только одна мысль: схватить его обеими руками и вонзить в себя, насколько хватит сил. Мне отчаянно хотелось испытать – на самом ли деле он может дать мне все то, что я воображала. Я хотела быть его жертвой… Словно читая мои мысли, он стянул с себя шорты, и мои ожидания были вознаграждены – я узрела гигантский, поблескивающий член, который вырвался наружу и замер в полной готовности. Но мои неприятности еще не кончились… Он ввел в мою киску самый кончик – всего полдюйма – и тут же вышел. Он повторил это три раза, потом поднялся. Он нашел еще одну перекладину и подвинул ее так, чтобы она находилась точно у меня над ногами. Он подвинул мое тело так, чтобы я смогла задрать ноги на перекладину и повиснуть на ней, согнув их в коленях. Мои ягодицы при этом оказались в воздухе и чуть выступали за конец скамейки. Теперь он снова стал передо мной на колени и одним движением, словно его член служил ему направляющей, вошел в меня на всю глубину. Я чувствовала себя как агнец на закланье – в полном бессилии. То отражение, что я видела в зеркале, теперь казалось мне странным: я лежала на спине с поднятыми руками, держась за перекладину над моей головой, а мои ноги висели на другой перекладине – в другом конце скамейки. Под таким углом я была абсолютно беззащитна перед бешеным напором моего нового любовника. Впрочем, сопротивляться ему у меня не было никакого желания. Он был огромен. Пожалуй, это был самый крупный член из тех, что побывали во мне. Я была вся нараспашку, заполнена до предела, чуть не разрывалась на две половины. А Рико, хоть он и стоял на коленях, все равно возвышался надо мной. Я чувствовала его напор своими почками, даже мой желудок охватила какая-то истома. Когда мне уже стало казаться, что больше я не смогу принять в себя ничего, он начал нежно ласкать меня под ритм своих настойчивых качков, и мне ничего не оставалось, как только отдаться целиком на волю этих движений и кончить с такой страстью, какой я не помнила за собой раньше. Но ему этого было мало. Позднее я поняла: все, что мы успели проделать до этого момента, было для Рико только разминкой.
   В другом углу зала – перед зеркальной стеной – стоял тренажер для накачки бицепсов. Он представлял собой сидение с мягкими подлокотниками на высоте моей талии – стоял там и ждал, когда кто-нибудь им воспользуется. Рико поставил меня на сидение на колени так, чтобы моя попка красовалась высоко над полом. Руками я держалась за подлокотники, но при этом доступ к моим грудям был свободен – ласкай себе на здоровье. Я стояла лицом к лицу со своим отражением в зеркале и видела свою слегка испуганную физиономию, влажные губы и покрытые потом плечи. Рико устроился сзади, его орудие торчало перед ним, как пика. Он направил его в меня и вошел со всей силой. Груди мои содрогались с каждым его ударом. Неужели это себя видела я в зеркале? Нет, я себя уже не узнавала. Я стала зрителем, смотрящим самый непотребный из порнофильмов, в котором страсть героини уже отнюдь не напускная.
   Девица передо мной ухватила себя за груди и по-звериному ласкала их, а гигант сзади вонзался в нее все глубже и глубже, ускоряя темп и выходя на миг лишь для того, чтобы с новой яростной силой ворваться внутрь. Это безумное действо продолжалось до тех пор, пока она не почувствовала настойчивые позывы нового оргазма. Мышцы ее влагалища сжались, дрожь прошла по телу, а потом по ее чреву неожиданно растеклась теплая волна. Она с неловкой поспешностью потянулась рукой к той точке между ног, от прикосновения к которой она должна была достигнуть вершины и взорваться. Догадавшись о ее намерениях, мужчина тут же замедлил движения. Он хотел, чтобы она подождала еще. Умоляя его продолжать, она застонала от разочарования. Он поднял ее с сидения, она обхватила его ногами, и он снова грубо вошел в нее. Наконец он совершил акт милосердия и нажал своим шероховатым пальцем на ее страждущий клитор. Он почувствовал, как дамба внутри нее рушится и волна оргазма затопляет ее. Теперь пришел и его черед…
   И тут мы увидели луч фонарика и услышали шаги на лестнице. Мы ринулись в раздевалку, где продолжили обниматься под душем.
   Мы с Рико простились, когда я одевалась, а наш прощальный поцелуй был чуть ли не целомудренным. После этого я томилась три дня, но не могла себе позволить признаться ему в своих вожделениях.
   Первая пытка ожиданием продолжалась даже не несколько дней, а целую неделю, но зато потом мы встречались почти каждый день. Томас и Этьен – бедняжки – стали проявлять беспокойство. Я ничего им не говорила и не объясняла. Но вот дней десять спустя я почувствовала, что мне снова хочется нежных ласк Томаса.
   Я ему позвонила, заверила в том, что отнюдь его не забыла и очень хочу встретиться. Он ждал меня с прекрасным букетом белых роз… Великолепный обед стоял в духовке, а на столе горели свечи. Никаких вопросов о моем отсутствии в последние дни. Он просто сказал, что волновался за меня и боялся, не случилось ли со мной какой-нибудь неприятности. Мы провели вечер, потягивая вино в гостиной и расслабляясь под звуки музыки. Потом мы уснули в объятиях друг друга, даже не занявшись перед этим любовью, что меня вполне устраивало – все мое тело еще побаливало… Это было прекрасно.
   А потом Этьен возил меня в Нью-Йорк в театр. Мы летели в самолете его компании, и целый уик-энд провели, как молодожены – медовый месяц. Мы ходили по музеям, заглядывали в магазины, где он потратил на меня целое состояние. Мы остановились в одном из самых дорогих городских отелей и не упустили шанса использовать все возможности джакузи, кровати с четырьмя столбиками и туфель на тонких каблучках… Этьен не уставал повторять, как он тосковал без меня. Он говорил, что в мое отсутствие был пай-мальчиком, но все равно должен быть наказан, поскольку разик-другой мастурбировал…
   Я устроила ему небольшое наказание, думая при этом, что хорошо бы Рико сделал со мной то же самое… Мы расстались в аэропорту. Устроившись на заднем сидении лимузина, который вез меня домой, я издала удовлетворенный вздох…
   Такой вот наполненной жизнью я и живу уже некоторое время… Конечно, она выматывает, но зато какое дарит блаженство! Иногда я наслаждаюсь несколькими часами одиночества, хотя позволяю это себе все реже и реже. Поскольку все, что мне надо, я могу получить по первому требованию, почему бы и не позволить себе одиночество? Моя жизнь стала настоящей идиллией. Нет такого дня, чтобы по моему лицу не гуляла удовлетворенная улыбка.
   Все эти ощущения – часть моей работы. Я ведь принадлежу к тем немногим счастливчикам, которые сочетают дело с удовольствием, а моя работа разработчика рекламы теперь приносит мне удовлетворение, какого я не получала прежде…
   Контракт, по которому я работаю (самый важный пока контракт в моей жизни) должен действовать и дальше без сучка и задоринки. Я так холила и лелеяла этот контракт, и он станет венцом моей долгой и напряженной работы. Конечно, он будет к тому же гарантировать и успех моей компании. Вот почему я проводила такое обширное исследование и всесторонне проверяла изделие на себе. Во время этого напряженного периода мужчины в моей жизни были абсолютно восхитительны…
   Любой хороший маркетолог должен знать рекламируемый продукт вдоль и поперек. Поэтому я, полностью отдаваясь испытанию изделия на завершающей фазе, руководствуюсь не только эгоистичными мотивами. Конечно, я получаю от этого немалые преимущества, и при небольшой доли везения буду получать их и дальше – столько, сколько мне понадобится…
   Я знала, что в ближайшее время буду слишком занята и не смогу видеться со своими милыми любовниками. Поэтому я решила с каждым из них провести по вечеру. Наша встреча продлится всего лишь одну ночь, а потому я останусь немного неудовлетворенной и буду стремиться к новому свиданию.
   На сей раз восхитительный обед для Томаса приготовила я. Я не стала экономить и предложила ему все лучшее. Я на славу потрудилась и приготовила то, что приведет его в восторг, создала идеальную атмосферу в полном соответствие с его вкусом. Мы неторопливо и сладостно занимались сексом на свежих атласных простынях. Я упивалась его нежностью и любовью.
   На следующий день я целый час водила Этьена на коротком поводке, и он удовлетворял каждое мое желание в точности, как я его об этом просила. Я вышагивала перед ним в моих кожаных бикини и босоножках на опасно высоких каблуках. Я чувствовала себя необыкновенно порочной – femme fatale par excellence. [1 - Роковая женщина (фр.)]
   Его полная покорность доставила мне необыкновенное наслаждение.
   Следующей ночью мы со всем пылом занимались любовью с Рико в раздевалке крохотного ночного клуба, где он играл на своем саксофоне. Его музыка очаровывала меня всю ночь, а мое вожделение к нему было почти невыносимым. По окончании шоу он набросился на меня, и мы занимались любовью долгие часы – так мне, по крайней мере, показалось. Я ушла от него на рассвете и как лунатик побрела к своему дому, чтобы поспать хоть пару часиков, прежде чем отправиться на работу.
   Настало время попрощаться со всеми ними и заняться неотложными делами. Мне предстояло решить невероятно трудную задачу, но я чувствовала, что готова к этому – ведь не даром же целый месяц я проводила всесторонние испытания изделия. Глубоко вздохнув, я наконец набираюсь мужества, отпускаю джойстик и отключаю питание. Я снимаю с себя шлем, который соединяет меня с необыкновенным миром виртуальной реальности – самым фантастическим изобретением ХХ века. Я уже начинаю тосковать без Рико и без других тоже, даже без тех, встреча с которыми мне еще предстоит.

День рождения Франсуа

//-- Эротическая новелла --//
   В баре отеля «Режанс» элегантная обстановка, неяркий свет, мягкие ковры, в которых тонут шаги и шумы. Весь зал заставлен обитыми бархатом стульями и столиками, укрытыми белыми накрахмаленными скатертями. Ненавязчиво играет джаз, а публика здесь преимущественно утонченная, изысканная, в особенности в начале вечера. Народу здесь обычно полным-полно. Бизнесмены, всякий дипломированный и творческий люд – все собираются за столиками и у стойки. Тот конкретный вечер не был исключением. Позднее в отеле должна была состояться разрекламированная демонстрация мод.
   Я появился в баре в 5:30 с моим приятелем Стефаном. Он присоединился ко мне под тем предлогом, что не может ехать домой, – на другой конец города – пока не схлынет час пик. Но меня-то не проведешь. На самом деле ему хотелось взглянуть на Габриэль.
   Мы уселись за один из немногих свободных столиков, заказали мартини и стали расслабляться. Народу сюда уже набилось немало… Типичный бар при отеле: любой разрядившийся в пух и прах тип не закрывает рта, нимало не слушая замечания своих спутников, потому что все только и думают о том, чтобы завладеть вниманием и правильно держать стаканы с мартини. Стефан, пригубив свою выпивку, сказал:
   – Ты уверен, что Габриэль собиралась встретиться с тобой именно здесь? Что-то я не замечаю тут никого в джинсах.
   – Ты что не понял? Я же тебе говорю: вчера она мне обещала, что ради такого случая «оденется, как женщина». Она знает, какое это на меня производит впечатление… Поэтому-то она и номер для нас сняла.
   «Случай», о котором я говорил, на самом деле был всего лишь моим днем рождения, но Габриэль раздула из этого целую историю – она всегда отдавала этому дню все свое чувство и воображение, чтобы было о чем вспомнить.
   В этом году Габриэль начала меня доставать с моим днем рождения за два месяца. Она спросила, нет ли у меня каких-либо соображений, чтобы облегчить ей задачу сделать для меня этот день днем незабываемых радостей.
   – Явись ко мне в кружевах, чулках и на высоких каблуках, от которых я с ума схожу.
   – Ну, это ты так или иначе получишь! Давай-ка напряги свое серое вещество – что бы тебя по-настоящему завело?
   – Сделай мне сюрприз.
   Больше она эту тему не поднимала. Она вообще больше не заговаривала о своих планах на этот день. Я даже стал подумывать – уж не забыла ли она о нем.
   Днем двадцать четвертого, накануне роковой даты, она позвонила мне на работу и сообщила, что вечер своего дня рождения я проведу с ней. Еще она сказала, что сняла номер в отеле «Режанс», где мы и поужинаем, и добавила, что если к концу ночи у нее еще хватит сил, то она заставит меня раздеться донага, погрузит в шампанское, а потом будет слизывать его, пока не напьется вусмерть.
   Все это мне очень понравилось, в особенности в части шампанского.
   Она позвонила мне еще раз, – уже в мой день рождения – когда я был на работе.
   – У меня сегодня масса дел, которые нельзя отложить. Когда ты собираешься быть в отеле?
   – Ну, не знаю. В пять, в пять тридцать.
   – Я так и думала. Давай-ка встретимся не в номере, а в баре. Договорились? Извини, дорогой, но я не знаю точно, когда управлюсь. Может, не раньше половины седьмого. Извини…
   – Ничего страшного. Выпью рюмочку, пока тебя нет, только и всего. Ведь в конце концов это же мой день рождения… Кто знает, может какие-нибудь дамочки в платьях составят мне компанию.
   – Ладно, я тебя поняла. Я на уши встану, чтобы прийти пораньше. Но если в этом будет необходимость, я без лишних церемоний вырву тебя из объятий любой бесхозной женщины, которую ты подберешь.
   – Только не очень грубо.
   – Конечно! Я тебя люблю. До скорого.
   Вот как я оказался здесь с Стефаном, который сидел рядом со мной и чуть ли слюни не пускал, глядя на всех этих женщин. С Габриэль (с той самой женщиной, которую я уполномочил удивить меня сегодня вечером) меня познакомил Стефан. До того как на сцене появился я, он пытался завоевать ее, но потерпел позорное поражение. Однако зуб на меня он за это не нарисовал, хотя продолжал питать к Габриеэль самые нежные чувства. Вот почему, когда я сказал, что она «оденется, как женщина», чтобы меня ублажить, он вдруг перестал спешить домой.
   – Не уйду отсюда, пока не увижу, что она надела! – заявил он. – Уже 6 часов. Куда она задевалась? Пора бы уже…
   – Она сказала, что раньше 6:30 не появится. Понимаешь, ей ведь трудно выбрать из двух своих платьев…
   Гардероб моей Габриэль состоял в основном из джинсов, свободных рубашек и свитеров на несколько размеров больше, чем нужно. Любимой ее обувью были кроссовки, хотя иногда она и надевала ковбойские сапожки. Косметикой она почти не пользовалась, почти никогда не носила туфлей на высоких каблуках (разве что в тех случаях, когда хотела меня соблазнить). Очень редко (и только для того, чтобы доставить мне удовольствие) надевала она одежду чуть более женственную. Правда, таковой у нее было немного (что было достойно сожаления!), но что уж тут поделаешь?.. Она знала, что когда одевается по-женски, я просто таю. Но она мне не раз говорила, что в «женских тряпках» (как она их называла) она чувствует себя неловко.
   – Не сомневаюсь, посмотреть будет на что, – сказал я. – Габриэль может быть такой хорошенькой, в особенности когда…
   Но предложение это я не успел закончить. Да и все остальные разинули рты. Все мужчины в баре тут же замолчали. И не удивительно! В зал вошла какая-то кинодива – разговоры мигом прекратились, а похотливые взгляды мужчин прилипли к ней. Она была эротической мечтой, обретшей плоть…
   У нее были огненно рыжие волосы, спадавшие до самой талии, длинное черное платье, которое сидело на ней, как вторая кожа, и имело вырез, заканчивающийся у бедра, а еще на ней были невероятные черные туфли на немыслимо высоких каблуках. Ногти ее сияли алым лаком, и точно такого же цветом отливали губы. Единственной драгоценностью на ней была нитка жемчуга на длинной, хрупкой, невообразимо прекрасной шее. Не смотреть на нее было нельзя, не желать ее – невозможно. У нее было ослепительное обаяние и невозмутимая уверенность супермодели. Макияж идеально подчеркивал ее до странности необычные зеленые миндалевидные глаза и тонкие брови – такие же рыжие, как и ее волосы. Даже ее очки добавляли небольшой штрих к ее таинственному облику. Глаза ее были чуть ли не слишком зеленые… а эти губы!
   Первым в себя пришел Стефан. Он потряс головой, словно чтобы развеять туман, и громко сглотнул слюну, а я все еще пребывал в состоянии замешательства и не отрывал глаз от таинственной женщины, следя за каждым ее движением. Она прошла к стойке, уселась там в одиночестве и устроилась поудобнее. У меня было странное ощущение, что я уже видел ее где-то прежде. Но где? Такую я бы ни за что не забыл! Прошло секунд тридцать моих напряженных воспоминаний – я уже представлял себе ее без платья, в одних только этих убийственный туфлях, шелковых чулках и очках. К моему великому смятению, я почувствовал, как у меня в штанах произошло шевеление – начало могучего и неудержимого восстания. Мне даже показалось, что я хоть лоб разбей в покаянии – бугор у меня в штанах никуда и не денется. Я заставлял себя думать о моей возлюбленной – все впустую.
   Пытаясь хоть как-то отвлечься от присутствия этой сексбомбы, я призывал в свое воображение образы той женщины, которой всегда восторгался – даже по утрам, когда ее лицо еще чуть припухлое и не отошло от сна. Той, которую я ни на мгновение не прекращал любить, даже приходя домой и видя ее развалившейся в кресле перед телевизором, даже когда она вся покрыта потом после класса аэробики, даже когда она вся сплошной комок нервов – сидит за рулем автомобиля. Я никогда не изменял ей, если не считать редких случаев вроде сегодняшнего, когда я бываю ошарашен появлением юной красавицы и позволяю себе немного увлечься… А разве найдется мужчина, у которого не бывает таких фантазий?
   Наверно, Стефан испытывал то же (за исключением чувства вины разве что), потому что он придвинул свой стул к столику и пробормотал:
   – Нужно издать закон, который запрещал бы делать подобные вещи. Ха! Я знаю, что ты влюблен, но что ты будешь делать, если такая женщина выберет тебя – тебя!
   Я тревожно сглотнул слюну.
   – Не знаю… Я наверняка не ее тип, а кроме того.
   – Месье Франсуа Дюпюи просят к телефону!
   – Спасение пришло в последнюю минуту! Наверно, это Габриэль.
   Это была не Габриэль. Звонила ее подружка Мартин, которая сообщила, что Габриэль в пути и мне нужно потерпеть еще совсем немного. Она только что ушла от нее, Мартин, но на улицах пробки, и, возможно, на дорогу ей понадобится еще час. Я был разочарован, но от моего разочарования не осталось и следа, как только я увидел, что рыжеволосая смотрит на меня и, кажется, не без интереса. Да нет! Этого не может быть… Я вернулся за столик, тщетно пытаясь скрыть румянец, появившийся у меня на щеках.
   – Еще выпить хочешь?
   – С удовольствием. Это была Габриэль?
   – Нет, Мартин.
   Я объяснил ему ситуацию, и он тут же выразил мне сочувствие и утешил, сообщив, что побудет со мной еще немного.
   – Для этого и существуют друзья, – заметил он.
   Насчет дружеских чувств в данной ситуации я был не очень уверен, но тем не менее поблагодарил его.
   К нашему столику приближался официант с подносом.
   – Мистер Дюпюи, красивая дама у стойки хотела бы предложить вам выпить.
   – Очень мило с ее стороны, но я жду мою девушку.
   – Дама так и подумала, когда увидела вас у телефона, но тем не менее она просит вас принять выпивку.
   В глазах у официанта бегали чертики, и у меня возникло ощущение, что отделаться от него будет нелегко. Поэтому я принял выпивку, чтобы не обидеть прекрасную незнакомку.
   Я постарался встретиться взглядом с этой женщиной мечты, чтобы поднять свой стаканчик в дружеском приветствии, но она была целиком погружена в разговор с еще одним мужчиной, который нашел ее обаятельной. На меня она не обращала внимания. Стефан внезапно завелся.
   – Слушай, почему всегда ты? У тебя и без того уже есть великолепная девушка, а у меня – только моя подушка да кулак. Почему?
   Стрелки часов показывали 6:30.
   Рыжеволосая продолжала разговор с тем же типом, но тот начал пьянеть на глазах. Было совершенно очевидно, что у него на уме. Я подумал, что, может, мне следует подойти и поблагодарить ее за угощение. Хороший повод избавить ее от навязчивого собеседника. Я мог бы попросить официанта поднести ей выпивку от моего имени, но я свою удачу знаю: в самый неподходящий момент сюда заявится Габриэль, и я буду выглядеть полным идиотом. Мои размышления прервал Стефан – он собрался уходить. Он заставил меня пообещать, что я дам ему знать, если мои планы внезапно изменятся, и я прекрасно понял, что он имеет в виду: не брошу ли я Габриэль ради рыжеволосой.
   – Хорошо… Я дам Габриэль еще минут тридцать…
   Мне все это уже стало надоедать. Габриэль сначала надавала бог знает сколько соблазнительных обещаний, а сама заставила меня в мой же день рождения помирать здесь от скуки. Мне вдруг пришло в голову, что она все это и запланировала: посиди-ка, мол, дружок и покипи от возмущения и разочарования – поддался, глупый, на соблазнительные посулы. А может, она даже хотела испытать меня – не поддамся ли я на практически непреодолимые искушения.
   Оставшись один, я мог без помех восхищаться этой шикарной девицей. Я ждал, когда она повернет голову в мою сторону, чтобы я мог выразить ей свою благодарность. Мужчина, который пытался ее уболтать, наконец-то сдался и исчез. Она повернулась в мою сторону, но меня не видела. Казалось, ее здесь нет – она где-то в другом мире, в другом баре, в другом городе. Затем она обвела зал быстрым взглядом, словно проверяла – нет ли где скрытой камеры, чтобы принять наиболее выигрышную позу. Наконец, она устроилась наилучшим образом. Со своего места я видел, как вырез ее платья разошелся, обнажив верхушку кружевного чулка на бедре. Одна босоножка небрежно раскачивалась у нее на кончиках пальцев, и это движение завораживало меня. Замерев, я скользнул взглядом по ее телу, задержался на пышных грудях – она оперлась ими на руку, и они чуть ли не вылезали из выреза ее платья. Я как зачарованный смотрел на длинную прядь ее огненно рыжих волос попавших между нежной кожей и материей.
   Мое воображение рисовало мне мучительно-сладкие картины – я представлял себе, как наматываю эту прядь на пальцы. Нет, женщинам нужно запретить носить такие волосы. Чувства мои были обострены, но обострены избирательно. Я больше не слышал назойливого шума, стоящего в баре, – только кровь моя бурлила, приливая к паху. Я не видел ничего, кроме этого божественного явления. Я воображал, как она парит надо мной в огромной кровати с атласными простынями, рыжая грива ее волос у меня на глазах, во рту… Черт побери, в штанах у меня просто лом образовался.
   Я еще раз попытался совместить эти фантазии с образом Габриэль. Моя милая, нежная, светловолосая Габриэль – в короткой стрижке у нее был восхитительный вид мальчишки-сорванца. Моя необыкновенная маленькая Габриэль с ее фантастическими голубыми глазами – такими красноречивыми, что и слов-то никаких не нужно, особенно в постели.
   Я отвернулся в смущении, мучительно покраснев. Она прочла желание на моем лице. Ее присутствие привело меня в такое состояние, что я даже перестал контролировать язык своего тела. Эта помада на губах – таких же пухленьких, как у Габриэль, эти очки, от которых вид у нее становился одновременно серьезным и игривым… Всего этого было достаточно, чтобы свести с ума любого мужчину. «Габриэль, умоляю тебя, появись, пожалуйста, появись, и я наброшусь на тебя, как животное. Пожалуйста, приходи скорее!»
   Я рискнул еще раз кинуть взгляд на эту искусительницу. Она поднялась со своего стула, оперлась локтями о стойку, словно хотела обменяться по секрету парой слов с барменом. Она шепнула что-то ему, а потом бросила невинный взгляд в мою сторону. Но смотрел я не в ее глаза. В этом положении ее груди пленительно прижались к отделанной под мрамор стойке. Вероятно, она прекрасно чувствовала, что завладела моим вниманием, потому что устроила для меня маленький спектакль, а может, мне это только показалось. Она начала раскачиваться – медленно и чувственно, а ее грудь терлась о мраморную плиту. Она словно исполняла какой-то эротический танец. Я видел, как возбудились ее соски. Она наклонила голову к плечу и на мгновение закрыла глаза, не прекращая соблазнительных движений. Ее длинные пальцы извлекли кубик льда из стакана, она медленно поднесла его к губам, словно бы поцеловала, а потом лизнула соблазнительно розовым язычком. Кубик льда таял от прикосновений ее языка, пальцы увлажнились, и она, глядя мне прямо в глаза, сладострастно облизывала их.
   Нет, это уж слишком! Мне пора убираться отсюда и поскорее – иначе я перестану владеть собой и поставлю под угрозу мою любовь к Габриэль. У меня возникло такое ощущение, будто я участвую в какой-то замедленной съемке, мизансцена которой вдруг полностью исчезает, остается одна лишь роковая женщина, развратная и похотливая, соблазняющая беспомощного героя (меня!). Нет, она заходит слишком уж далеко; правда, вроде бы ее прихваты ни на кого, кроме меня не действовали. Может быть потому, что ее маленький спектакль (как это ни удивительно) игрался исключительно для вашего покорного слуги. Никого больше в баре, казалось, не волновало то, что она делает…
   Это была просто пытка какая-то, но я оказался в ловушке и пребывал в совершенно беспомощном состоянии. Мое тело продолжало предавать меня: торчок был такой, что дальше просто некуда. Я даже встать и уйти не мог. Глубоко вздохнув, я повернулся к выходу, надеясь, что наконец-то увижу ту, из-за которой попал в эту переделку. Но не пришло и секунды, как дела приняли еще более крутой оборот. Рыжеволосая направлялась ко мне. Я бросил еще один отчаянный взгляд на входную дверь. Никаких признаков Габриэль. Народа в баре становилось все меньше. Рыжеволосая приближалась – двигалась она грациозно, несмотря на свою немыслимую обувь, с каждым шагом в высоком вырезе мелькали ее шелковистые длинные ноги. А ее сосочки… господи, они торчали так, что, казалось, вот-вот прорвутся сквозь ткань платья… а эти алые ногти на длинных пальцах, которые держали стакан…
   Она остановилась за моим стулом и прошептала мне в ухо:
   – Ваша подружка так и не появилась? Позвольте к вам присоединиться?
   Низкий, грудной голос с легким британским акцентом. Головокружительные, терпкие духи… В брюках у меня новый приступ активности.
   Я чуть приподнялся и пробормотал:
   – Она скоро придет. Уже в любую минуту, я точно знаю…
   – На вашем месте я бы не вставала… Не смущайтесь на мой счет. Может, в другой раз, а?
   – О да. Может.
   Она обошла мой столик и встала передо мной во всей своей красе, медленно сняла очки. Устремив на меня многозначительный взгляд, она прикусила нижнюю губу – в точности Габриэль – а потом на ее алых губах появилась игривая улыбка. Теперь она была так близко, что я смог разглядеть детали, которые ускользали от меня раньше, и тогда реальность, хотя и медленно, но стала доходить до меня. Если тебя обуяло желание, то ты словно бы слепнешь и глохнешь. Но наконец-то я увидел, что у нее на глазах цветные линзы, а брови выкрашены в тот же цвет, что и парик. Косметикой – в особенности помадой – в таком обилии она никогда не пользовалась, но сомнений не было: передо мной стояла Габриэль!
   – Ну, что, хочешь и дальше продолжать игру?
   – Габриэль! Я не верю своим глазам.
   – Кажется, тебе понравилось… Ну, так продолжим?
   – Давай. Но мне не встать.
   – А зачем тебе вставать?
   Снова надев очки, она уселась передо мной. Локти она положила на стол, согнулась и снова принялась чувственно растирать свои груди о столешницу. Я был очарован, ошеломлен, ошарашен…
   – Как ты это делаешь?
   – Слушай, ты играешь или нет?
   – Играю. Г-мм, благодарю за выпивку.
   – Не за что. Просто заглянула сюда и подумала – ну почему это обаятельный мужчина должен сидеть в одиночестве… Я бы хотел познакомиться с вами поближе, пока не пришла ваша подружка.
   Я почувствовал, как что-то скользнуло мне вверх по ноге. Она откинулась к спинке своего стула и провела языком по губам – словно довольный котенок облизнулся. Потом она улыбнулась мне.
   Я был потрясен. Я не мог поверить в происходящее. Она преобразилась совершенно. Но вот те психологические и физические реакции, которые это невероятное существо вызывало во мне, остались неизменными, разве что чувство вины – к моего неизмеримому облегчению – испарилось.
   – Вы ведь не здешняя, правда? Я вас прежде тут не видел.
   – Я сегодня прилетела из Лондона. – Ее нога скользнула по моей еще выше. – Я приехала сюда на демонстрацию мод.
   – Вы модель?
   – Нет, я фотограф.
   Больше я не мог произнести ни слова. Она обхватила обеими ногами мой член, который уже стоял наподобие дубины, и принялась ласкать и массировать его – поначалу легонько, а потом расходясь все больше. Я знал – и она тоже это знала – что если она не прекратит, то в брюках у меня, как у какого-нибудь прыщавого подростка, вскоре разольется море. По спине у меня бежал пот, и я дергался – не видят ли происходящего другие посетители бара? Но ее подстольные прихваты, к счастью, были никому не видны – скатерть доходила почти до пола. Без всяких сомнений, Габриэль учла это обстоятельство, составляя свой план. Она, наконец-то, дала мне передышку, убрав одну ногу. Она небрежно подняла свой стакан, а свободную руку сунула под скатерть. Через несколько секунд она отняла стакан от губ и посмотрела на меня долгим внимательным взглядом, а потом чуть подалась вперед. Она поднесла губы к моему уху.
   – Держите, у меня есть для вас кое-что.
   Она протянула мне маленькие трусики, которые каким-то незаметным для меня образом стащила с себя под столом – этот незаметный метод ведом только женщинам. Я взял их и, стараясь, чтобы этого никто не видел, поднес к своему лицу. Ее духи, смешавшиеся с терпковатым запахом ее тела могли кого угодно свести с ума.
   Габриэль протянула мне руку, я схватил ее и поцеловал, сразу же почувствовав запах и вкус ее сладковатых, тяжелых духов, от которых кружилась голова. Я страстно лизнул ее руку. Вырвав ее у меня, она сама провела языком – медленно и чувственно – между пальцами, а потом провела этой рукой по шее, потом рука направилась вниз, в вырез платья между грудей. Потом быстрым, преднамеренно небрежным движением она сбросила на пол мою подставку для стакана.
   – Подберите-ка, – пробормотала она.
   Я наклонился и как бы между делом заглянул под скатерть. Она задрала свое платье на бедра, и между широко разведенных ног я отчетливо увидел ее увлажненные потаенные складки. Одну руку она завела под чулок, а другой ласкала свою киску. Эти алые ногти завораживали меня… Губы ее от наслаждения стали еще более пухлыми, и она с каждой секундой заводилась все сильней и сильней.
   Больше я не мог сдерживаться.
   – Поднимайся. Мы уходим.
   – Я еще не допила вино.
   – Я больше не могу.
   – Здесь командую я. И потом мы еще не поели.
   – Мы поедим потом…
   – Нет, я заказала специальное такси – оно отвезет нас в ресторан. Я решила, что в отеле есть мы не будем.
   Однако взглянув на мое удрученное лицо, она смягчилась, и я понял, что, в конце концов, она сжалится надо мной.
   Она вывела меня из бара в вестибюль отеля. Нас ждал длинный черный лимузин. Габриэль подтолкнула меня внутрь и дала шоферу команду ехать. Черная перегородка между передними и задними сидениями с жужжанием поднялась и полностью отделила нас от любопытных взглядов шофера.
   – Куда мы едем?
   – Скоро узнаешь. А вообще-то сейчас этот вопрос тебя перестанет интересовать.
   Не отводя от меня взгляда, она принялась стягивать с себя платье. Но только платье. На ней остался черный бюстгальтер без бретелек, шелковые чулки, босоножки и нитка жемчуга. Шампанское теперь было очень ко времени – она потянулась за бутылкой, умело хлопнула пробкой и налила один бокал. Тоном, не допускавших никаких возражений, она приказала мне выпить. Потом она взяла свою сумочку и вытащила оттуда шелковый шарф; я позволил ей завязать мне его на запястьях, а потом она обмотала его о подлокотник двери.
   – Еще немного тебя помучаю, – сказала она. – С днем рождения, Франсуа.
   Она снова наполнила стакан, отхлебнула шампанского и стала медленно выпускать его из своего рта в мой. Я чувствовал, как в меня перетекает шипучая жидкость – чуть теплая и со сладким привкусом, оставленным Габриэль. Она слизала несколько капель с моего подбородка и принялась страстно – чуть ли не агрессивно – целовать меня; ее язык проникал в мой рот, потом обжигал мое лицо, шею. Она капнула шампанское себе на грудь, потом слизнула его. На ее губах играла едва заметная стыдливая улыбка.
   Я не мог ни двигаться, ни говорить. Оставалось только смотреть, но то, что я видел, не давало мне оснований жаловаться на судьбу. Она налила еще немного шампанского себе на груди и дала мне слизать его, чтобы я мог почувствовать вкус этой необыкновенной, несравнимой смеси шампанского и аромата ее кожи. Каждый раз делая глоток шампанского, она делила его со мной – наша слюна перемешивалась, отчего сладко кружилась голова.
   Потом Габриэль села лицом ко мне. Она раздвинула ноги и снова начала неторопливо ласкать себя. Ее алые ногти развели нежные розоватые губы, и она занялась серьезной работой – конечно для того, чтобы помучить меня еще немного.
   Эта моя женщина… которая еще была и той, другой… я бы все отдал, чтобы прикоснуться к ней, поцеловать ее, довести до оргазма своим языком и пальцами. Она тяжело дышала от возбуждения, продолжая ласкать себя. Потом вдруг остановилась – она явно почувствовала опасность достигнуть экстаза слишком рано.
   Наконец она встала передом мной на колени и невыносимо медленно начала расстегивать мою рубашку. Стащив с меня брюки, она принялась ласкать меня самыми легкими прикосновениями, отчего меня сотрясали судороги почти невероятного наслаждения. Я подумал, что вот теперь-то уж она позволит мне войти в нее. Но тут она сказала:
   – Я хочу посмотреть на тебя – посиди минутку. Я хочу увидеть, как тебя снедает нетерпение. Я хочу увидеть тебя в полной готовности.
   С нетерпением не было никаких проблем!
   Но она не доставила мне наслаждения, которого я так ждал. Вместо этого она полила себя шампанским и снова принялась ласкать свое тело. Шипучая жидкость бежала по ее грудям, животу и дальше – между ее ног. Одним движением она сняла с себя нитку жемчуга. Удерживая ее за концы пальцами, она стала спускать нитку по своей коже все ниже и ниже – миновала живот, а потом перламутровые шарики исчезли во влажных складках ее нижних губ. Она то извлекала их из себя, то снова погружала их в свое лоно, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Я с вожделением смотрел, как поблескивают жемчужины, покрываясь ее предоргазменными соками. Потом она намотала нитку на палец и глубоко погрузила в себя. Начались размеренные движения, от которых все ее тело бесконтрольно содрогалось. Я сам хотел стать этими жемчужинами и проникать в сокровенные глубины ее тела.
   Я уже не знал, куда мне смотреть. Я чуть ли не с ума сходил, мои глаза прыгали, пытаясь уследить за руками, которые любовно нежили эти влажные нежные губы, за копной рыжих волос, которые словно ласкали ее груди, шею и живот. Никогда еще я не чувствовал такого возбуждения, даже когда в первый раз был с женщиной. Она смотрела на меня и, казалось, ее вполне удовлетворяло то, что я могу взорваться в любую минуту. Наконец, сжалившись, она попросила меня войти в нее. Но я все еще был связан, а она пока еще не имела намерения освобождать меня! Она принялась ласкать себя быстрее и быстрее, ее киска истекала шампанским и желанием. Ее полузакрытые глаза и влажный рот внезапно сжались – волна оргазма прокатилась по ее телу, и она потеряла контроль над собой. Тело ее ходило ходуном, мышцы сокращались, а все ее лицо исказила гримаса наслаждения…
   Наконец она встала, развязала шарф и взгромоздилась на меня. А машина на полной скорости мчалась по шоссе. Ее длинные рыжие волосы попали мне на глаза, в рот – точно так, как я представлял себе это чуть раньше. Я занимался любовью с Габриэль и с той иностранкой! Ощущение было невероятное, неописуемое…
   Мы любили друг друга со всем безумным неистовством – так, как это бывало в начале наших отношений, но только лучше… Я больше не мог сдерживаться. Какое странное ощущение! Я был с женщиной, которую знал, как ни одну другую, но эта же женщина была мне незнакома! Я смотрел в голубые глаза Габриэль, и видел, как они преображаются в зеленоватые кошачьи. Я ласкал тело Габриэль, но эти длинные рыжие волосы были мне совершенно незнакомы. Наконец, она позволила мне кончить, и я простонал: «Габриэль», потому что хотел именно ее, а не какую-то другую женщину.
   Когда мы наконец приехали домой, я обнял ее и поцеловал со страстью, которая передавала лишь малую толику моих чувств.
   – С днем рождения, любимый…
   – Я люблю тебя, Габриэль. Но я должен попросить тебя об одном одолжении… Как ты думаешь, мы можем теперь отпустить эту британскую мисс? Я бы хотел любить только мою единственную. Я чувствую, что виноват перед нею…
   – Я вернусь через минуту.
   Она удалилась в спальню, и я, глядя на нее в последний раз, восхитился той, другой женщиной, потому что когда она вернулась, на ней был ее любимый халатик. Я снова увидел мою Габриэль. Мою дорогую, светловолосую, щедрую Габриэль. Увидев ее (без косметики и такую маленькую в огромном халате), я с такой силой загорелся желанием, что мы даже не успели добраться до спальни…

Рев толпы

//-- Эротическая новелла --//
   Некоторое время назад уклад моей жизни резко изменился. Теперь я живу в мире, не знающем ограничений, в мире, где самые невероятные фантазии могут стать реальностью и, вероятно, станут ею. Дни и ночи я задаю себе вопрос – что же он еще выдумает, и ожидание становится восхитительно невыносимым.
   Должна немного сказать о себе. Прежде я была тем, что называется «женщина с ограниченными перспективами». По завершении последнего моего романа, когда Дени меня бросил, я два года провела в одиночестве. Только не надо ничего выдумывать: в данном случае «в одиночестве» и в самом деле значит в одиночестве. Нет, меня конечно, изредка приглашали мужчины, мы выпивали стаканчик вина в ресторане, но на том дело и кончалось. Моя сексуальная жизнь полностью прекратилась (и в самом деле, не считать же сексуальной жизнью применение кое-каких приспособлений), если конечно не говорить о моем воображении, которое постоянно рисовало мне живые и мучительные сцены. Но в мои намерения никогда не входило ничего подобного! Просто после того разрыва мне не попадался мужчина, с которым я бы захотела снова начать эту игру. Говоря «игра», я имею в виду эти бесконечные компромиссы и бесчисленные несбывшиеся надежды, которые мы приобретаем в одной корзине с новыми любовниками.
   Друзья и знакомые конечно же пытались свести меня с «хорошими кандидатами», но тщетно… Попробовав два-три раза, я решила оставить эту гонку, и сделала это без малейшего сожаления. Но вот в один прекрасный день не так давно он совершенно неожиданно вошел в мою жизнь.
   Моя хорошая приятельница и талантливая художница Рене немногим более месяца назад организовывала свою первую серьезную выставку в одной известной галерее. Из какого-то каприза я решила купить три ее картины под тем предлогом, что лучше купить их сейчас, пока они еще мне доступны по цене. Я сразу же дала свое согласие на то, чтобы она выставила их в галерее, она же обещала по окончании выставки доставить их ко мне домой. На картинах, которые я выбрала, были талантливо изображены парочки, занимающиеся любовью, и мне даже не сразу пришло в голову, что, постоянно находясь у меня дома, они будут только разжигать чувства, которые в моем положении лучше бы, наоборот, заливать холодной водой… Эти слившиеся фигуры купались в брызгах живой, безумной яркой краски; их тела, переплетение кривых и прямых линий, передавали страсть и нежность с такой силой, что…
   Через два дня после закрытия выставки, Рене поинтересовалась, когда мне доставить картины. Мы договорились, что она приедет в тот же вечер, и она появилась минута в минуту в «его» компании.
   Открывая дверь, я и не подозревала, что моя жизнь сейчас изменится самым крутым образом. Рене спряталась за одной из своих картин, а Даниэль стоял перед ней и вид имел очаровательно застенчивый, чем сразу же сразил меня наповал. Представление было коротким, и я сама себе удивилась, покраснев, как последняя идиотка.
   Я отвела Рене на кухню, чтобы узнать побольше об этом неожиданном явлении, а Даниэлю мы поручили распаковывать картины. Рене принадлежит к тем моим немногочисленным друзьям, которые никогда не пытались играть по отношению ко мне роль свахи. Она призналась, что у нее и в мыслях ничего подобного не было, пока ей недавно не пришло в голову, что ее двоюродный брат, с которым она довольно часто встречалась, находится в таком же положении, что и я.
   – Надеюсь, ты ему не сказала, что привезла его сюда по этой причине?
   – Конечно нет! Он предложил мне помочь развести картины, а когда я ему сказала, что должна заехать к тебе, он просто настоял на поездке…
   – Г-мм… Знаешь, он действительно очень мил… Что у него за проблема?
   – Он был женат четыре года и один день, а потом его жена ушла к другому… Но это было довольно давно… Он теперь о ней и не думает. Но он такой застенчивый…
   – Он восхитительный! Так что с ним не так?
   – Да ничего, насколько мне известно…
   Больше мы на эту тему не говорили. Вечер мы провели, болтая о самых разных предметах и попивая кофе. У меня все больше крепло намерение попросить у Рене номер телефона ее двоюродного брата. Ведь если он и на самом деле такой застенчивый, то, может, я больше вообще его не увижу, если только сама не предприму каких-нибудь шагов. Я внезапно снова почувствовала уверенность в себе, в своей способности быть соблазнительной, но тем не менее дала себе слово что несколько дней не буду ничего предпринимать.
   Мне и не пришлось ничего предпринимать. Он позвонил мне на следующий же вечер и пригласил на стаканчик вина. Я сразу же приняла предложение, и с тех пор мы вместе…
   Наш первый проведенный вместе месяц был типичным страстным началом: чарующие беседы, долгие прогулки, восхитительные походы к знакомым, неконтролируемые приступы смеха, признания, от которых на щеках проступает краска, и горячие, страстные поцелуи. Но не больше – только горячие, страстные поцелуи.
   Странную мы затеяли игру. Мы фактически проводили эксперимент, который поначалу показался мне бессмысленным и садистским, но, подумав немного, я все же решила, что мысль эта восхитительна. Мы быстро нашли общий язык по одному вопросу – оказалось, что мы оба убеждены: первый сексуальный контакт между новыми знакомыми часто приносит одни разочарования. А потому, испытывая наш новообретенный уровень зрелой мудрости, терпения и самоконтроля, мы условились лечь в первый раз с постель только спустя месяц. В первые дни нашего знакомства мы испытывали такую тягу друг к другу, что сразу стали подумывать о серьезных отношениях (или по крайней мере о моногамных), если только нам не покажется, что любовные приемы другой стороны для нас неприемлемы. Короче говоря, мы хотели быть стопроцентно уверены, что абсолютно совместимы на всех уровнях, и только после этого начать отношения в физическом, так сказать, плане. А еще мы хотели, чтобы желание физической близости между нами достигло такого пика, чтобы первый любовный опыт навсегда запечатлелся в нашей памяти.
   Вот по этим-то романтическим причинам мы и стали проводить наш план в жизнь… Но вообще-то наше решение к тому же было основано и на кое-каких практических соображениях. Даниэль как-то раз оказался в довольно затруднительной ситуации, после того как улегся в постель с одной девицей, не приняв никаких мер предосторожности. Я несколько раз точно так же попадала. Но к счастью, ничего серьезного – визит к доктору, и все в порядке…
   Но все это было как бы вторичным. Мы просто хотели, чтобы наша первая ночь была идеальной, и Даниэль сразу же приступил к своим «исследованиям». Он, стесняясь, сказал, что будет мне благодарен за любые как бы случайно оброненные намеки и, когда настанет день, удовлетворит все мои тайные фантазии так, что я никогда об этом не забуду. Я несколько раз пыталась сказать ему, что вообще-то не стоит копать так глубоко, если он хочет меня ублажить, но он пребывал в убеждении, что сможет выявить такие мои подспудные желания, о которых я и сама не знаю, и с какой это стати я препятствую ему в выполнении такой увлекательной миссии… Каковы были результаты? Да, я его, конечно, недооценила, потому что с тех пор он не переставал удивлять меня в сексуальном плане, я все время задаю себе вопрос – что же он припас на сей раз?
   В течение всего этого месяца мне не позволялось открыто говорить о моих сексуальных предпочтениях, потому что в таком случае он не сможет меня удивить. Но по озорной уверенности в его глазах я чувствовала: в том, что касается моих фантазий, он в себе не сомневается. В день перед великим событием он заставил меня пообещать не заниматься мастурбацией и не пытаться увидеть его в этот предпоследний вечер.
   Мне было разрешено только предаваться мечтам. Тело, к которому мне практически было запрещено прикасаться, будет моим через двадцать четыре часа. Я еще не видела Даниэля без одежды и пыталась себе представить его во всей красе, стараясь при этом ничуть не идеализировать. Он был худощав и выше меня почти на целую голову. В своем вельветовом пиджаке с заплатами на локтях он был похож на студента, а если надевал свои маленькие очки для чтения с круглыми стеклами – ну просто становился настоящим студентом. Интересно, в постели он тоже будет в них? Да нет, конечно же, нет. Интересно, а ноги у него мускулистые? Волосатые? Руки и плечи у него, насколько я могла судить, довольно крепкие, но при этом не перекаченные. У него была тонкая талия, стройные бедра и маленькие, круглые, налитые ягодицы.
   Что касается его «инструмента», то приближаться к нему мне запрещалось, но судя по тому, что упиралось мне в живот, когда он прижимал меня к себе, инструмент его явно на меня реагировал…
   Все это меня очень волновало, но я к тому же была необыкновенно возбуждена. Что если он не оправдает моих ожиданий? Я заранее предупредила Даниэля, что в моих фантазиях несколько больше остроты, чем у обычной средней женщины (по крайней мере, так мне хотелось думать), но не особенно настаивала на этом тезисе. Мое представление об остроте включало обстановку, непохожую на обстановку спальни и… у меня была некоторая склонность к эксгибиционизму, без каких-либо возможностей или смелости ее реализовать. Меня всегда волновала идея стать центром внимания как можно большего числа людей. Но при этом мне нужно было быть уверенной, что они меня не узнают. Оргии меня не привлекают по целому ряду причин, включая и боязнь испортить себе репутацию. Меня нередко посещала мечта продемонстрировать свою чувственность публично, но уж конечно не перед людьми, которых я знала или могла встретить на улице.
   Такова была черта моего характера, и для себя я уже решила, что никогда не смогу удовлетворить эту свою страсть, и «маленькая положительная девочка» во мне торжествовала. Мне кажется, что любой женщине хочется, чтобы ее желало как можно большее количество мужчин, чтобы эти зрители-мужчины смотрели на нее во все глаза, возбуждались и были сведены до состояния страждущих рабов. Правда, я не уверена, что этим женщинам понравится, когда с ними при этом будут обращаться, как со «шлюхами», что неизбежно должно сопутствовать реализации таких фантазий.
   В конце концов, я не выдержала и совершенно недвусмысленно дала знать Даниэлю об этой моей тайной страсти. Он возразил, сказав, что его застенчивость (обаятельная, но иногда слишком уж парализующая) будет непреодолимым препятствием на пути воплощения в жизнь такой фантазии. Одно дело быть желаемым, но перед толпой… Ни в коем случае! Насколько я могла судить, его собственные фантазии были весьма скудными: он воображал себя в компании с двумя этакими богинями по типу амазонок, предпочтительно двойняшками, с которыми у него будет безумно страстная любовь втроем. Я ответила ему, что реализовать такой сценарий вполне возможно, но только без моего участия, поскольку у меня нет сестренки-близняшки… Еще он воображал себя зрителем сцены лесбийской любви. Он даже спросил меня, не чувствовала ли я когда-либо прежде тяги к женщинам… Когда я ответила – нет, не чувствовала, у него на лице появилась гримаса напускного разочарования. Но ведь это же он предложил устроить для меня что-нибудь особенное, тогда как я ему ничего необычного не обещала.
   Однако в то время я чувствовала, что буду просто счастлива, если он придет ко мне, когда ему заблагорассудится, чтобы я могла сорвать с него все тряпки и заниматься с ним любовью без всяких выкрутасов – в моей постели, на моем диване или на полу… Мне было все равно. Я была так заведена, что не могла усидеть на одном месте.
   Вечером ближе к полуночи того дня, следом за которым должно было произойти долгожданное событие, мои мысли прервал настойчивый телефонный звонок. Звонил Даниэль.
   – Как ты там?
   – Вся нетерпение…
   – Ты мне веришь?
   – Да, но я немного нервничаю…
   – Нервничаешь? Почему?
   – Может, нам подождать, когда мы узнаем друг друга получше… Что если ничего не получится? Что если мы оба будет разочарованы? Знаешь, Даниэль, мне совсем ни к чему реализовывать свои фантазии для того, чтобы захотеть тебя. Мое чувство к тебе гораздо глубже. Я очень тебе благодарна за то, что ты там готовишь для меня… но если все это окажется ошибкой?
   – Ты только не волнуйся… Знаешь что? Я уже абсолютно не сомневаюсь, что хочу быть с тобой, независимо от того, как сложится наша первая ночь. Нам столько предстоит узнать вместе… Слушай, скажи-ка мне кое-что, мисс Бесстрашная, ты, случайно не трусишь?
   – Совсем нет. Такое странное ощущение – смесь любопытства и нервного возбуждения, только и всего. Я понятия не имею, что там у тебя в голове… Все дело в том, что я хочу, чтобы ты сегодня, сейчас был в моей постели! Я больше не в силах ждать! Я хочу, чтобы ты в этот миг обнимал меня… Я хочу, почувствовать, как твое тело прижимается к моему… Я хочу осыпать тебя поцелуями…
   – Прекрати. У меня от твоих слов восстание… Чем ты сейчас занимаешься?
   – В гостиной смотрю телевизор. Села перед ящиком, чтобы не думать о тебе.
   – Сними-ка с себя все.
   – Снять? Зачем? Ты шутишь?
   – Нет. Сними с себя всю одежду. На тебе блузочка?
   – Да…
   – Ну, давай, расстегни первую пуговку, потом медленно – другие. Представь, что это я раздеваю тебя.
   И куда только девалась его безудержная застенчивость? Судя по всему, на расстоянии он обретал уверенность. Я медленно расстегнула пуговицы блузки. Я представляла перед собой Даниэля… Его проницательные глаза встретились с моими, потом он неторопливо поцеловал меня, а его рука скользнула под кружевной бюстгальтер – между моих грудей. Я почувствовала, как по моей спине прошла дрожь наслаждения.
   – Ты закончила? А юбка на тебе?
   – Да.
   – И чулки?
   – Да, как обычно.
   – Положи руку себе на бедро и представь, что это моя рука. А теперь нежно проведи рукой по ноге, запусти ее под юбку. Теперь заведи палец под чулок и легонько царапни кожу.
   Я сделала то, что он сказал. Закрыла глаза. У меня возникло такое ощущение, будто меня любовно обволакивает какая-то теплая сфера. Я чувствовала, как его руки расстегивают на мне юбку, а затем поднимают меня – я встаю, и юбка падает на пол. Я снова сажусь на диван, теперь почти голая, телефонная трубка прижата плечом к уху, я жду дальнейших указаний.
   – Андреа, ты слушаешь?
   – Да-да, слушаю… Я только что сбросила с себя юбку. На мне остались чулки, бюстгальтер и трусики – такие маленькие. Они все промокли от желания…
   – Погоди-ка, Андреа. Сейчас я снимаю с себя трусы. У меня в них просто лом – такой огромный и твердый. Я готов к тому, чтобы быть с тобой. Сними с себя бюстгальтер. Погладь свои соски – я хочу, чтобы они затвердели. Я хочу почувствовать, как они набухают под моими пальцами. Давай-ка, сделай это…
   Мне не было нужды гладить соски – они и без того торчали, просто рвались наружу, готовые принести себя в дар.
   – Я их вижу, Андреа. Я их трогаю своим языком… Они восхитительны! Сдвинь в паху на сторону свои трусики. Покажи мне то, что я так страстно хочу увидеть. Раздвинь свои губки… Представь себе, как мой язык обжигает твои бедра, а потом проникает внутрь тебя…
   – Даниэль, я больше не могу терпеть, я так хочу тебя. Повесь трубку и приезжай ко мне. Я изнемогаю от страсти. Я ничего не могу с собой поделать – мне не остановить мои пальцы, они уже внутри… Я позволю им облегчить меня, пока тебя нет…
   – Нет-нет, Андреа, ты же обещала! Это часть игры. Теперь можешь одеться. Просто я хотел убедиться, что ты готова. Ложись спать, а завтра ты не пожалеешь, что столько ждала. Я тебе обещаю.
   – Ты что, шутишь?! Да знаю я, что обещала, но все это совсем не смешно!
   – Прошу тебя, сделай это для меня. Пожалуйста. От этого завтра все будет только еще лучше. Сладких тебе снов.
   Тут он повесил трубку. Сердце у меня колотилось, горло пересохло, киска моя вся сгорала от желания. Он ждал, что я просто так возьму и остановлюсь! Я повторяла старинную мудрость: «в разлуке сердце становится нежнее», и, в конце концов, в моей голове эти слова стали стучать, как навязчивая телевизионная реклама.
//-- * * * --//
   Наконец великий день наступил… Все утро и день я пребывала в возбужденном состоянии. Время ползло как черепаха. Стрелки часов еле двигались, отчего по коже словно ползли мурашки. Это ощущение еще усиливалось оттого, что я так и не могла решить – что же мне надеть вечером. Как только я начинала думать о Даниэле, по всему моему телу пробегала легкая дрожь – предвкушение предстоящего. Утром, готовясь к сегодняшнему вечеру, он мне сказал одно – попросил надеть мое самое сексуальное нижнее белье. Что я надену поверх, его вроде бы абсолютно не волновало, поскольку долго на мне это не должно было задержаться.
   Вернувшись домой, я решила надеть кружевное боди, в котором груди у меня стоят подчеркнуто высоко и соблазнительно. Вообще оно даже больше было похож на корсет, чем на что-либо другое – из черной атласной ткани, украшенной маленькими жемчужинами, и оснащено двумя получашечками, прекрасно поддерживающими мою пышную, упругую грудь. Кроме того, фигура в нем у меня выглядела значительно лучше. Внизу у него кружевная вставочка, легко снимаемая… Нет, вид в нем у меня был очень неплох. Черная верхушка чулок была хорошим дополнением к сапожкам до самых бедер с высокими (хотя и не очень) каблучками, от которых мое тело соблазнительно вытягивалось. Общий эффект был более чем удовлетворительным.
   Местом встречи Даниэль назвал маленький стильный бар в центре города. Я бы предпочла что-нибудь более интимное, но вечер организовывал он…
   Он прибыл вовремя, одетый в превосходный костюм кремового цвета. Он наклонился и страстно поцеловал меня, и я почувствовала запах моего любимого одеколона.
   – Выглядишь – высший класс! – сказал он.
   – Подожди, ты еще не видел того, что снизу.
   – Еще выпить хочешь?
   – Все зависит от того, как ты чувствуешь…
   – Я или мое тело?
   – И то, и другое.
   – Ни с той, ни с другой стороны возражений нет.
   Мы сразу же сели в такси. В глазах Даниэля сверкали озорные искорки. Он назвал водителю адрес, обнял меня и принялся целовать с возрастающей страстью. Заметив на мне чулки и сапожки он прошептал вполголоса:
   – Ты выполнила мои пожелания слово в слово. Бог ты мой – умираю, так тебя хочу.
   Я почувствовала его руку у себя под платьем. Изящные кружевные трусики, прикрывавшие мою влажную, сгорающую от желания киску внезапно стали помехой, досадным препятствием разделявшим нас… Его член начал твердеть под моими умелыми пальцами, и я с удовольствием отметила, что он достигает внушительных размеров.
   По моему телу прошла дрожь, когда его палец проскользнул между моих губ.
   – Так мы останемся здесь или пойдем куда в другое место?
   – Уже скоро.
   Я очень на это рассчитывала, потому что если бы мы не остановились, то водитель был бы не очень доволен, обнаружив влажные пятна на заднем сидении. Мы ехали по незнакомому мне району. Это был городской квартал «красных фонарей». По тротуарам прогуливались проститутки. Вся улица была сплошь маленькие бары и порно-кинотеатры, яркая неоновая реклама которых проливала свой свет и на нас. Тревога начала пересиливать мое желание, но Даниель поспешил меня успокоить.
   – Не волнуйся… Я не собираюсь везти тебя в одну из этих дыр, и услуг профессионалок на этот вечер я тоже не заказывал.
   – Ну, спасибо.
   Мы повернули в плохо освещенный переулок. Куда, черт побери, он нас везет, спрашивала я себя, снова ощущая странное беспокойство. Мы на несколько кварталов удалились от главной улицы с ее барами и назойливыми девицами. Наконец водитель остановил машину перед довольно убогой дверью, на которой висело маленькое объявление: «только по предварительной договоренности».
   Даниэль заплатил водителю и помог мне выйти из машины. Он открыл дверь, которая вела в просторный вестибюль с зеркальными стенами. В коридоре никого не было. На стене прямо перед нами висели карнавальные маски самых разных форм и цветов. Они образовывали полукруг над еще одной закрытой дверью. На одних красовались кружева и блестки, другие отличались простотой. Все они имели такую форму, что лицо закрывалось целиком, а свободными оставались только рот и подбородок.
   С нежной и успокаивающей улыбкой Даниэль попросил меня выбрать две. Когда я сделала это, он надел одну на меня, а потом другую – на себя. Он открыл вторую дверь и провел меня к стойке, которая вполне могла сойти за регистрационную какого-нибудь шикарного отеля в центре города. Одетый в смокинг администратор отеля (или кто уж он там был) вежливо кивнул в нашу сторону, на лице его появилась едва заметная, сдержанная улыбка.
   – Пожалуйста, ваши имена.
   – Джон и Мэри.
   – Прошу вас за мной…
   Джон и Мэри? Что тут такое происходит? Мое любопытство достигло предела, а нервное напряжение возросло еще немного. А что это за маски? Гм… У меня, несмотря на некоторый страх и неуверенность, потекли слюнки. Наш хозяин повел нас по длинному коридору, на стенах которого висели изящные полотна пастельных тонов. Неужели это отель? Я понятия не имела, где мы оказались… Он привел нас в большую круглую комнату с высокими потолками. Освещение здесь было мягким, приглушенным.
   На стенах были какие-то стеклянные панели. А может зеркала? Я увидела в них наши неяркие отражения, когда мы вошли, но они все же были гораздо темнее обычных зеркал. С другой стороны, свет через них не проходил, а потому, решила я, это не может быть прозрачным стеклом. Мы удивленно поглядывали вокруг. Человек, который привел нас, исчез, не сказав ни слова. В центре комнаты, словно трон, возвышалась огромная кровать такой же круглой формы. Были здесь еще и несколько кресел, расположенных перед «зеркалами».
   Казалось, Даниэль удивлен всем этим не меньше меня…
   – Все точно так, как мне говорили, – сказал он. – Только лучше…
   – Как-то здесь странно. Это отель?
   – В некотором роде. Можешь считать, что отель.
   – Иди ко мне.
   Наконец-то… Я бросилась в его объятия, и мы принялись целоваться с не меньшей страстью, что в такси. Он стал изыскивать скорейший способ освободить меня от моего платья, и в этот момент освещение в комнате вдруг стало еще чуточку приглушеннее. Я взглянула на стеклянные панели и поняла: то, что я сначала приняла за зеркала, на самом деле было окнами, но выходили они отнюдь не на улицу… Наша круглая комната оказалась сценой своеобразного амфитеатра, и теперь я увидела группки зрителей в масках, расположившихся вокруг на образующих два этажа ложах. Их было там не меньше тридцати. Неясно различимые фигуры, но я их прекрасно видела. Некоторые пришли одни, были и парочки, но все они собрались там, несомненно, для того, чтобы посмотреть на наши с Даниэлем игры. В этот момент свет потускнел еще немного, и потому я не смогла как следует разглядеть публику, но у меня создалось впечатление, что большинство из них, если не говорить о парочках, были мужчинами. Все они замерли и ждали начала представления.
   Я чувствовала, что Даниэль пытается понять мою реакцию на все это. Мне внезапно показалось, что он вовсе не так уж уверен в себе. Мне нужно было донести до него, что этот театр, эти декорации – то, что надо, идеально, невероятный стимул… Я схватила его за руку, нежно поцеловала ее и направила себе под юбку, чтобы он мог увидеть и почувствовать, какое действие все это оказывает на меня. Затем я отступила на пару шагов и сняла с себя платье, одарив его самой ослепительной своей улыбкой, чтобы он понял: ему как нельзя лучше удалось материализовать мою фантазию, на осуществление которой я даже и не рассчитывала. Я медленно обошла вокруг кровати, чтобы каждый зритель мог хорошенько разглядеть то, что скрывало платье. Я наслаждалась собственной игрой, самой ситуацией, насквозь пропитанной эротизмом…
   Я стала понемногу осваиваться и наконец почувствовала восхитительную, абсолютную свободу. Я все еще не до конца верила в происходящее, но намеревалась насладиться каждым мигом своего триумфа. Я подошла к Даниэлю и, обняв его со всей страстью, почувствовала, как во мне поднимается теплая волна. Я просунула бедро между его ног, чтобы насладиться сладостной твердостью его плоти. Я начала расстегивать его рубашку, а потом с дразнящей улыбкой принялась снимать все подряд. Потом я сказала ему, чтобы он подождал и не двигался, а сама улеглась в одиночестве на кровать.
   – А теперь я продолжу то, что ты запретил мне делать вчера, противный тиран…
   К моему огромному удивлению (и, должна добавить, удовлетворению) комната начала медленно вращаться. Движение было едва ощутимым, но пол тем не менее поворачивался, и каждый зритель мог видеть происходящее со всех углов зрения. С томной, кошачьей чувственностью я растянулась на кровати, разбросав как можно дальше в стороны свои ноги в соблазнительных сапожках. За каждым моим движением наблюдали не менее тридцати пар внимательных глаз. Не менее двадцати мужских членов начинали поднимать головы и твердеть в предвкушении предстоящего зрелища. От одной только этой мысли моя киска раскрылась, как бутон цветка, и пролилась соками любви на атласные простыни. Я выпустила груди из-под корсета, и они гордо распустились во всей красе. Я немного поласкала их, а потом мои руки сами по себе переместились вниз. Одной рукой я широко развела влажные губы, а пальцем другой прикоснулась к маленькому комочку плоти – если пожелаю, то еще несколько движений, и я кончу…
   Даниэль позволил мне испытать то, о чем я могла только мечтать в самых своих необузданных фантазиях. Я одновременно чувствовала себя богиней страсти, к которой все испытывают вожделение, но не могут прикоснуться, и последней шлюхой. Я представляла себе, как ускоряется дыхание у всех этих людей, смотрящих на меня. Я представляла себе, как парочки в зале ласкают друга друга, возбужденные видом моего тела, снедаемого желанием. Я чувствовала себя неотразимой.
   Даниэль подошел ко мне и устроился в ногах кровати. Он погрузил свое лицо между моих горящих бедер, потом согнул мои ноги в коленях и, оставляя на них свою обжигающую слюну, проник в меня своими пальцами и языком. Наша влага перемешалась, и понять, где чья, было невозможно. Единственное, что я чувствовала, это быстро приближающийся оргазм необыкновенной силы – еще секунда, другая и он захлестнет меня. Даниэль довел меня до предпоследней точки, а потом резко встал. Он подошел к изголовью, взял мои запястья, завел их за голову и прижал одной своей рукой к кровати, чтобы я никак не могла принести себе облегчения, которое теперь было мне отчаянно необходимо. Свободной рукой он принялся гладить мне шею…
   Он с невыносимой нежностью целовал мои плечи и груди. Мою кожу покалывало – словно искорки наслаждения электрическим током пронизывали ее. Потом он начал ласкать меня кончиками пальцев – поначалу легкие движения становились все более интенсивными. К моему огромному облегчению, он вернулся, наконец, в кровать, чтобы продолжить свою незавершенную миссию. Он прекрасно знал, что я готова теперь взорваться в любую минуту и не хочу лишать почтеннейшую публику этого визуального изыска. От прикосновений его языка дрожь пробегала по моему телу, а откуда-то изнутри накатывались волны невыносимого наслаждения. Мышцы моего живота начали непроизвольно сокращаться, тело извивалось против моей воли и тут Даниэль наконец вошел в меня.
   Он завел мои ноги себе на плечи и принялся с яростью вонзаться в меня. Потом перевернул на живот, подтащил к краю кровати и устроился сзади.
   – С тобой все в порядке?
   – Даниэль, это просто невероятно… Как ты догадался?
   – Когда-нибудь я тебе расскажу.
   Он ухватил меня за бедра и со всей силой рванул на себя, входя в меня на всю глубину. Он протянул руку и, найдя мой изнывающий от желания клитор, так умело начал его ласкать, что я снова потеряла контроль над собой. Теперь я почти не думала о том, что на нас смотрят, но эта мысль все же подсознательно неизмеримо увеличивала мое наслаждение. Желая как-то отблагодарить их за оказанную мне честь, я тайно посвящала каждое движение Даниэля одному из моих безымянных поклонников. Даниэль задрожал внутри меня. Он был на вершине наслаждения. Он перевернул меня на спину и снова вошел, потом изменил положение моего тела, потом еще раз и еще – он брал меня с любого положения, которое подсказывала ему фантазия: спереди, сзади, сбоку, снизу. Когда он, наконец, позволил мне оседлать его, я воспользовалась всеми известными мне способами, чтобы его ублажить. Я сидела на нем и ласкала свой клитор со всем усердием и остервенением, доводя себя до нового оргазма. Он поднял руки, чтобы я могла опереться на них, совершая движения вверх и вниз и обжимая его плоть мышцами влагалища. Я ускорила темп, и его лицо исказила гримаса наслаждения. В это мгновение я всю себя отдавала любовному действу, вкладывая в него весь свой опыт, любовь, благодарность и нежность. «Мой любимый, мой дорогой», – выкрикивала я, убыстряя движения. Наконец Даниэль уложил меня на бок и несколькими резкими движения довел дело до финала.
   И тут помещение погрузилось в темноту. Ах, эта благодатная темнота. В той же мере, в какой меня порадовала сцена, на которой мы предались нашему действу, требовалось мне теперь уединение темноты, которой и был ознаменован этот момент, завершивший наше первое соединение. Одна из самых моих тайных фантазий воплотилась в жизнь, и теперь я испытывала некоторое смятение. Неужели это я принимала участие в таком представлении? Мне даже с трудом верилось в это, меня переполнял поток противоречивых эмоций. Даниэль дал мне то, о чем я могла только мечтать, но я вовсе не была уверена, что мне захочется это повторить. Пережитое чувство было таким сильным, настолько захватывающим и бесконтрольным, что меня внезапно пробрала нервная дрожь. Но никакие сомнения не могли поколебать эйфории, в которой я пребывала. В этот момент я была абсолютно счастлива, пребывала на вершине блаженства и не хотела делить это мгновение ни с кем, кроме Даниэля.
   Даниэль держал меня в своих объятиях, гладил мои волосы, и я знала, что хочу оставаться в его руках долго-долго.
   – Знаешь, мы можем поменяться с кем-нибудь местами – стать зрителями.
   – Нет-нет, это уже будет что-то другое. Даниэль, это было… Я не могу выразить словами, я столько лет мечтала о чем-то в этом роде. Я не говорю о каких-то деталях, а вообще обо всем – о чем-то совершенном. Оно и было чем-то совершенным! Я так счастлива, что мне представилась возможность один раз воплотить свои фантазии в жизнь… А ты, тебе было трудно?
   – Вовсе нет. Поначалу я испытывал какую-то неловкость, но потом все было прекрасно… Побудь в моих объятиях немного, а потом я тебе кое-что покажу. У меня для тебя есть еще один сюрприз… Да, кстати, ты хочешь провести со мной эту ночь?
   – И ты спрашиваешь!
   Мы лежали, обнимая друг друга, оба чувствуя покой и удовлетворение. Но вдруг меня обуяло желание оказаться дома. Мы не собирались проводить здесь ночь, так какой же смысл затягивать наше пребывание в этом отеле? К тому же он говорил о еще одном сюрпризе…
   Я последовала за Даниэлем в маленькую боковую комнату, где мы привели себя в порядок и оделись. Однако он попросил меня не снимать пока маску, и я не возражала…
   – Как ты узнал об этом месте? И кто все это придумал?
   – Это часть сюрприза. Ну, так ты готова к небольшой экскурсии?
   – Готова. Но нельзя ли нам поскорее отправиться к тебе домой?
   – Конечно. Долго мы здесь не задержимся. Обещаю.
   Он провел меня по какому-то коридору, потом вверх по лестнице. Мы оказались в еще одном коридоре, который шел по окружности. В него выходило множество дверей. Эти двери вели в ложи, где сидели зрители.
   – Даниэль, у меня нет настроения смотреть, как занимаются любовью другие…
   – Тихо. Иди за мной.
   Он распахнул одну из дверей и, прежде чем я успела открыть рот, щелкнул выключателем, и ложу затопил поток света. Внутри стояли мужчина и женщина в масках, обнимая друг друга за талии.
   Манекены… Мы подошли к следующей двери, и Даниэль проделал то же самое еще раз. Мы увидели еще двух манекенов – в вечерних одеждах, перчатках и масках…
   – Этот дом принадлежит одному моему приятелю – он модельер одежды. Здесь он показывает клиентам свои новые коллекции. Ты разочарована?
   Мне с трудом удалось сдержать приступ истерического смеха. Я два-три раза проглотила слюну и только после этого смогла ответить:
   – Я думаю, нашими общими стараниями мы сделали этот вечер совершенно незабываемым…

Зимняя сказка

//-- Эротическая новелла --//
   Дз-з-з-зынь! Дз-з-з-зынь!
   Мишель вскочила с постели, разбуженная настойчивым звонком. Времени было всего полдесятого – и это в первый выходной, что она позволила себе за три недели. Муж ее на несколько дней уехал куда-то на съемки, и она могла бы спать и спать…
   Дз-з-з-зынь! Дз-з-з-зынь! Дз-з-з-зынь!
   Вот ведь какой неугомонный! «Неужели мир не может оставить меня в покое хоть на один день!» – в отчаянии застонала она. Настроение у нее было препаршивое, а день еще и начаться-то толком не успел. Выбора у нее не оставалось, и она, тяжело вздохнув, поднялась.
   Она натянула на себя халат, вышла из комнаты и спустилась по лестнице, не переставая недовольно ворчать. Сквозь маленькое окошко у входной двери она увидела огромный букет белых лилий, за которыми была почти не видна голова принесшего их молодого человека.
   – Что? Кто? Филипп?
   Она открыла дверь.
   – Мадам Бертье?
   – Да…
   – Это вам. Всего вам доброго!
   Цветы были замечательные, но имени их приславшего нигде не обнаруживалось. Мишель пожала плечами, полагая, что отсутствие карточки выглядит довольно странно… Но тут она заметила конверт, прикрепленный к прозрачный упаковке, и догадалась, что там внутри, даже не открывая его, – одна из таких маленьких открыток с цветочками, ленточками и птичками. Она готова была спорить на что угодно, что на открытке банальная строчка, нацарапанная кем-нибудь из работников магазина: «Я тебя люблю. Филипп». Невзирая на эти мысли, подношение привело ее в более спокойное и умиротворенное состояние. Кроме того, ее, конечно, снедало любопытство.
   Нет сомнения, это еще одна попытка ее дорогого муженька помириться с ней… Непродуктивная и предсказуемая попытка, которая конечно же не решит их проблем. Но все же попытка… Она бы предпочла, чтобы он придумал что-нибудь пооригинальнее, но такой поступок типичен для мужчины, которого она женила на себе и втайне надеялась изменить со временем к лучшему. Она вспомнила старую шутку, которую услышала лет сто назад: «главная проблема брака в том, что женщина выходит замуж, надеясь, что ее муж изменится, а мужчина женится, надеясь, что его жена всегда останется такой, как в день свадьбы».
   Наконец она взяла открытку. Она и в самом деле была маленькой, но без всяких иллюстраций – абсолютно белая. Она раскрыла ее и увидела не предсказуемое «Я тебя люблю. Филипп», а загадочное: «Я уже некоторое время наблюдаю за Вами». И все. Ни подписи, ни инициалов, никаких тебе «Я тебя люблю» или «Прости меня». «Что это значит?» – спрашивала она себя в полном недоумении. «Я уже некоторое время наблюдаю за Вами?» Нет, такой лаконизм совсем не в духе Филиппа; стиль резкий и почерк отнюдь не аккуратный, как у Филиппа, что подтверждало ее предположение: послание было, по всей видимости, продиктовано по телефону. Но к чему такая таинственность?
   Она пребывала в полном недоумении и некоторое время так и стояла у дверей, пытаясь разгадать загадку. Она теперь проснулась окончательно, и возвращаться в кровать уже не имело смысла. Она с сожалением отказалась от своих планов поспать подольше и постаралась утешиться хотя бы хорошей горячей ванной.
   Эта записка не давала ей покоя, даже когда она входила в пузырящуюся ванну. Когда Филипп уходил из дома день назад, обстановка была хуже некуда. Напряжение между ними росло на протяжении последних нескольких месяцев и теперь вылилось в брань и ссоры. А почему? Она так толком и не могла понять. Возможно, это было следствием недомолвок, которые нужно было прояснить давным-давно, но вместо этого они подавляли, таили, носили в себе эти невысказанные претензии. Они были женаты уже пять лет, у обоих была работа и оба очень ее ценили, хотя она и отнимала у них массу времени; детей у них не было – тоже по причине большой занятости. Правда их отношения оставались довольно стабильными… вплоть до последнего времени. Мишель вдруг поняла, что не может вспомнить, когда они в последний раз занимались любовью… Месяца три назад, наверно, случилась у них очередное отработанное до автоматизма совокупление, завершилось оно быстро и было лишено даже малейшего намека на страсть. «Видимо, в этом есть и моя вина, – размышляла она. – Работаю слишком много… Конечно, как можно винить главу дома в том, что его жена чувствует себя неудовлетворенной. У него столько времени отнимает работа, и он, конечно же, не может ею пожертвовать… А моя работа – так, пустяки, да? Минимум того, что я могу сделать, – это найти энергию, чтобы работать по шестьдесят часов в неделю, решать все маленькие хозяйственные проблемы и, последнее, хотя и не менее важное, постараться оживить любовь и восхищение в моем повелителе. Что может быть проще?»
   В то утро, несколько дней назад, случился в конце концов взрыв. Он ей ясно дал понять, что вот-вот свихнется из-за нее. А она с еще меньшей тактичностью призналась, что он ее больше ничуть не возбуждает. Он тогда ушел, и с тех пор она его не видела и не слышала, если не считать сегодняшней маленькой демонстрации. Но вот слова, которыми он воспользовался… Доказывали ли они его намерение (нечто эфемерное, чего она при всем желании не смогла разглядеть за последние несколько месяцев) продолжать их отношения? Или он сделал этот жест, чтобы предупредить ее обвинения в том, что он якобы больше не любит ее? Ничего путного ей в голову не приходило, а все, что приходило, не имело смысла. Ее муж всегда стремился к ясности и искренности. Нередко он бросал ей: «Скажи, что ты чувствуешь, и покончим с этим!»
   «С чего же это он теперь, – спрашивала себя она, – напускает столько таинственности и тумана?»
   Эта загадка не давала Мишель покоя, медленно, но верно вытесняя из ее головы все другие мысли. Она пыталась сказать себе, что у нее есть занятия куда как поинтереснее, чем расходовать свое драгоценное время на мысли о том, что там может быть на уме у Филиппа, но она ничего не могла с собой поделать, и ее мозг снова и снова возвращался к этой проблеме. Время перешагнуло за половину десятого, а ванна ничуть ей не помогла. Она начала ходить по квартире, как лев по клетке, и вдруг, ударив ей по нервам, зазвонил телефон.
   Звонил Филипп. Голос у него был мягкий, он чуть ли не заикался. Филипп, который всегда с места в карьер объявлял причину своего звонка, а потом чуть ли не сразу же вешал трубку, теперь почему-то говорил неуверенно. После нескольких ничего не значащих слов он, наконец, перешел к сути.
   – Мишель, мы должны поговорить. – Он глубоко вздохнул, секунду помедлил, а потом продолжил: – Я не могу сосредоточиться, я тоскую по тебе. Я не хочу тебя потерять. Я боюсь…
   Она была так удивлена этим неожиданным проявлением эмоций, что от всей враждебности, которую она испытывала к нему в последнее время, не осталось и следа. Она попыталась смягчить голос – как и он.
   – Филипп, я тоже испугана. Что с нами происходит? Скажи, когда мы перестали говорить и понимать друг друга? Когда произошли все эти перемены?
   – Я постараюсь вернуться как можно скорее, хорошо? Сегодня среда, и съемки продлятся до следующего четверга, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы вырваться пораньше. Я больше так не могу, мне не дает покоя мысль – найду ли я тебя, когда вернусь…
   – Конечно найдешь. Нам нужно будет поговорить. По-настоящему, со всей откровенностью.
   – Договорились. Я тебя люблю. Буду звонить. Береги себя. Обещаешь?
   – Обещаю. Ах, да, чуть не забыла. Спасибо.
   – За что?
   – За то самое… Мне их принесли сегодня утром.
   – О чем это ты?
   – Да брось ты. О цветах, конечно же.
   – О каких цветах? Я не посылал никаких цветов.
   Ошибки быть не могло – тон его выражал искреннее недоумение.
   – Ну, если ты так уверен…
   – Нет, подожди, о чем это ты говоришь? О каких цветах? – после короткой паузы он холодно продолжил: – У тебя что, появился ухажер?
   – Нет конечно. Наверно, это Лиза или Дэвид. Они знают, что в последние дни дела у нас с тобой шли неважно.
   – Ты от меня что-то скрываешь?
   – Нет! Слушай, мне пора. Ты позвонишь?
   – Да. Скоро поговорим.
   История с букетом, кажется, и в самом деле встревожила его… Но кто же, кроме него, мог послать эти цветы? И еще эта странная записка. Их лучшие друзья Лиза и Дэвид были не в курсе их проблем. А Филипп не из тех, кто стал бы играть в такие игры, и уж конечно обсуждать семейные проблемы с другими людьми было не в его правилах.
   Она была теперь еще больше озабочена создавшейся ситуацией. Да и собственная совесть не давала ей покоя. Она помнила те жесткие слова, которыми они обменивались перед уходом Филиппа, и теперь испытывала сожаление. Во время этого последнего телефонного разговора ей показалось, что его желание исправить положение вполне искренне. Она со своей стороны тоже сделает шаг ему навстречу. Все шло прекрасно до тех пор, пока… Пока что? Ведь раньше она была безумно влюблена в этого человека. А потом страсть стала постепенно превращаться в нечто более приземленное. В нечто более глубокое. Да, она знала, что продолжает его любить, и он продолжал привлекать ее, невзирая на все то, что она чувствовала. Но потом… Отсутствие у него сексуального интереса к ней она переживала болезненно, это ее разочаровывало. Секс. Он способствовал снятию напряжения и сближению. Он помогал относить все их маленькие проблемы на дальнюю перспективу и, Господь знает, ей не хватало секса!
   Сейчас она пребывала в немного растрепанных чувствах и уже не могла провести весь день дома, как собиралась, хотя и знала, что ей нужно отдохнуть, а завтра снова вернуться к работе. Она решила выйти на улицу, предварительно выпив еще чашечку кофе. Делала она это в своем любимом кресле за утренней газетой, развернутой перед ней на столике.
   Именно в это время она, наконец, и позволила себе (испытывая значительное беспокойство) рассмотреть еще одну возможность, о которой не осмеливалась думать раньше. А что если у нее и в самом деле, как то предположил Филипп, есть воздыхатель? Какой-нибудь робкий поклонник, который наблюдал за ней издалека, а теперь больше не может скрывать свои чувства к ней… «Значит, я не такая уж уродина, хотя мой муж вроде бы и не испытывает ко мне больше влечения?»
   Мишель позволила себе помечтать. Устроившись поудобнее в кресле, она начала предаваться фантазиям, которые не покидали ее с юношеских лет… Вот она идет в одиночестве по пустынной дорожке в летнюю ночь… Ее медленно догоняет незнакомец. Она его не заметила и вообще не подозревала о том, что он рядом, потому что он ступал осторожно, синхронизируя свои движения с ее. Он худой и высокий с короткими темно-каштановыми волосами, на нем свободно сидящие выцветшие джинсы и белая рубашка. Его сумасшедшие глаза жадно смотрят на ее спину, плечи и бедра. Его босые ноги все быстрее и быстрее делают шаги по влажной глине, он увеличивает скорость и наконец догоняет ее.
   Когда она, наконец, почувствовала, что здесь кто-то есть, бежать уже было поздно. Он обхватил ее одной рукой за шею, а ладонью другой – зажал рот. От страха она почти не сопротивлялась, и он оттащил ее в кусты, росшие вдоль тропинки – там их никто не увидит. Потом он прислонил ее тело к стволу старого дерева. Засохший сучок пропорол на ней платье и больно впился в нежную кожу грудей. Скоро ее руки были надежно привязаны к одной из веток. За все это время не было произнесено ни одного слова, не высказано ни одной угрозы. Она почувствовала, как его член уперся в ее ягодицы. Он был огромный и такой же твердый, как ствол, к которому она была привязана.
   Эта фантазия так поглотила Мишель, что она даже не заметила, как начала гладить свои груди, живот и бедра. Незнакомец приблизил свой рот к ее уху и предупредил: если она закричит, ему придется заткнуть ей рот тряпкой. Да и все равно, кричи, не кричи – услышать здесь ее было некому. Он разорвал на ней модное коротенькое платье, а потом одним движением сдернул трусики. Она почувствовала знакомый зов внизу живота. Боль вперемешку с наслаждением… тяжелое тепло разлилось у нее между ног, а по всему телу пошли восхитительные волны сладких содроганий.
   Она, почти не сознавая, что делает, стащила с себя мешающий ей халат, и в этот момент ее воображаемый любовник приподнял ее за бедра, чтобы она встала на цыпочки. Он грубо развел ее ягодицы и начал страстно целовать в шею, покусывая плечи, покалывая кожу своим щетинистым подбородком.
   От возбуждения у нее закружилась голова, и когда воображаемый насильник со всей своей грубой силой вошел в нее, она потянулась одной рукой к паху. Он продолжал покусывать ее, настойчиво, но неразборчиво бормоча какие-то слова. В его глазах было какое-то лихорадочное возбуждение, когда он, разорвав платье у нее на плечах схватил ее мягкие белые груди. Его член настойчиво и неумолимо ходил в ней туда-сюда.
   Фантазия Мишель так расходилась, что она начала с неистовством ласкать свое раскрывшееся от желания лоно. Ее пальцы вслепую находили все самые чувствительные точки, они неуклонно шли к цели, массируя влажную розоватую плоть внутри этого горячего зева… Наконец она кончила.
//-- * * * --//
   В офисе она появилась в полдень, и вид у нее был немного усталый. Ее верная помощница Соня посмотрела на нее недоумевающим взором. Сказав, что у нее просто слишком много дел и она не может позволить себе бездельничать дома, Мишель взяла корреспонденцию и направилась в свой кабинет. В почте был обычный набор – рождественские поздравления, счета, всегда приходившие слишком рано, реклама. Но там еще оказался и простой белый конверт только с ее фамилией и без обратного адреса. Этот почерк… Она была уверена – почерк тот же самый, что и на открытке, прибывшей сегодня утром с цветами!
   Испытывая возбуждение и любопытство, она разорвала конверт. Внутри лежал белый лист бумаги, на котором было написано: «Моя дорогая Мишель, надеюсь, цветы Вам понравились. Я за Вами наблюдаю и хочу Вас. Вечно я ждать не могу».
   И опять – никакой подписи. И почерк явно не Филиппа, она была абсолютно уверена. Она тут же направилась в кабинет Сони.
   – Как сюда попал этот конверт? – спросила Мишель.
   – Не знаю. Вообще-то он лежал на полу, когда я пришла, словно его кто-то подсунул под дверь. Одно могу сказать наверняка – курьер его не приносил. Я бы запомнила… – Внезапно в глазах у нее засветилась тревога. – Что-то случилось?
   – Нет-нет, все в порядке. Просто это немного странно, только и всего.
   Она вернулась за свой стол и сунула конверт в сумочку, чтобы дома сравнить почерк на листе бумаги и на открытке.
   Сравнив вечером обе записки, она убедилась, что написаны они одной рукой…
//-- * * * --//
   Четверг, одиннадцать тридцать.
   Мишель пыталась работать, но сердце ее было где-то далеко. В кабинете творилось черт знает что, а она с самой осени все откладывала и откладывала наведение порядка в документах. Приняв сходу решение, она тут же призвала на помощь Соню. И только когда Соня вошла в кабинет Мишель, они обе заметили какую-то коробку у стены, хотя Мишель была уверена, что раньше ее здесь не было.
   Это была белая коробка – в такие упаковывают покупки в универмагах, но ничто не указывало на то, каким образом она здесь оказалась. Мишель нервно развязала коробку, заглянула внутрь и открыла рот… На пакете из оберточной бумаге лежали две восхитительные лилии. Она помедлила секунду-другую, прежде чем чуть дрожащей рукой вытащить пакет. В нем лежал аккуратно сложенный превосходный кружевной пеньюар с великолепной отделкой и тоненькими шелковыми бретельками. Как она и подозревала на дне коробки лежала маленькая открытка. На сей раз на ней было написано: «Скоро, любимая». И больше ничего.
   У Сони на лице появилась едва заметная понимающая улыбка, но Мишель пребывала в полном недоумении. Как эта коробка попала в ее кабинет? Вся эта ситуация начинала понемногу действовать ей на нервы. Если это дело рук ее мужа, то тогда он, скорее всего, никуда не уезжал из города. Но к чему такая таинственность? Такого рода вещи были совсем не в его духе. Но если это не он, то кто-то другой должен был организовать эту постановку. «Ничего не понимаю, – подумала она. – Я отнюдь не героиня какой-нибудь мыльной оперы. Я Мишель Бертье, обыкновенная женщина, замужем за обыкновенным мужчиной, и мы оба ведем обыкновенную жизнь. Скорее всего, мой муж решил, что нужно попробовать что-нибудь новенькое, только и всего». Но на самом деле ей не удалось убедить себя в этом.
   – У вашего мужа неплохой вкус.
   На лице у Сони появилось заговорщицкое выражение и даже – так показалось Мишель – что-то похожее на зависть. Соня подмигнула своей начальнице, вернулась за свое рабочее место и забыла об этом маленьком происшествии.
   Придя в этот вечер домой, Мишель надела на себя подарок. Пеньюар был словно сшит на нее. Филипп (теперь она была убеждена, что за всем этим стоит именно он) знал ее тело, лучше, чем она думала. Это был необыкновенно женственный пеньюар, мягкий и воздушный. Впервые за многие месяцы она почувствовала себя желанной, любимой. Ей было очень любопытно узнать – чем закончится эта игра, и она вознамерилась свою роль сыграть до конца. Филипп не оставил телефона, по которому его можно было найти, а потому у Мишель не было выбора – только с нетерпением ждать его звонка.
   Но телефон весь вечер молчал.
   На следующий день была пятница, и ничего необычного не случилось – никаких посылок или телефонных звонков; никакие сюрпризы не нарушили монотонного течения дня. Она была немного разочарована. Она спрашивала себя – каким будет следующий ход Филиппа, и ей пришлось признаться самой себе, что такое внимание с его стороны ее возбуждает. Неужели он уже выбросил полотенце, сдаваясь на милость победителя?
   Желания идти куда-нибудь этим вечером у нее не было, и она осталась дома. После приятного ужина, сопровождавшегося стаканчиком вина, Мишель позволила себе до конца вкусить прелесть одиночества. Ее приводило в восторг это уютное ощущение уединения, независимости и свободы. Она смотрела из окна на снежинки, которые неторопливо плыли в воздухе. Все вокруг пребывало в покое – типичный зимний вид. Все шумы приглушались толстым слоем выпавшего за день снега. Вино привело ее в расслабленное состояние, и она решила надеть свой пеньюар… Но чего-то ей не хватало. Она включила соответствующую ее настроению музыку, и тут, к ее великой радости, вернулся ее воображаемый преследователь и любовник. Это был всегда один и тот же человек, которого она давным-давно выдумала себе. Он подошел к ней сзади и обхватил ее рукой за шею – так он всегда делал, но только на сей раз это произошло в ее доме. Одним грубым рывком его рука сдернула пеньюар, та же безжалостная рука швырнула ее лицом в подушки. Он набросился на нее сверху, и она замерла, беспомощная. Он тут же подсунул ей под живот подушку, а потом с места в карьер вошел в нее своими пальцами и языком. Грубая кожа его пальцев прикасалась к самым нежным местам ее тела, он почти пожирал ее своим голодным ртом. Боль, которую она испытывала, доставляла ей наслаждение, страх захлестывал волной восторга, а блаженство было невыносимым… Но вдруг он остановился и встал на колени. Он стащил с себя джинсы и грубо вонзился в нее своим членом, разрывая и царапая ее нежную плоть. Неистовые качки – он проникает в нее все глубже и глубже, а ее влажная от желания киска вся раскрывается навстречу ему. Член у него такой огромный, и она чувствует, как нежная кожа ее губ растягивается под этими яростными ударами. Он знает, что ей больно и наслаждается этим. Врываясь в нее, он издает какие-то хрипящие звуки, член его ходит все быстрее и быстрее и наконец взрывается сладострастными спазмами. В эту ночь ее тело опять купалось в атласе и кружевах. Мишель уснула умиротворенная и спокойная.
   В субботу утром ее разбудил телефонный звонок. Это был Филипп.
   – Привет. Разбудил?
   – Да, но это ничего. Как ты там?
   – Неплохо. Съемки идут хорошо, и я, наверно, смогу вернуться в понедельник. Ты думала о нас? Я, правда, скучаю без тебя, Мишель. – Она ничего не ответила, и он продолжил. – Я был не прав. Я жалею, что наговорил тебе столько всего.
   – И я тоже, Филипп. Мне правда очень жаль. Но нам нужно будет серьезно поговорить, если мы хотим все это уладить. Будет здорово, если ты вернешься в понедельник… – и тут не без сарказма она добавила: – Так значит, съемки идут хорошо?
   – Да, все прекрасно. Слушай, я просто дождаться не могу, я… – Его учащенное дыхание было достаточно красноречивым. – Я хочу тебя.
   Когда он говорил ей такие слова в последний раз? Теперь она не сомневалась: тайным ее ухажером был именно Филипп.
   – Я тоже хочу тебя… – Тут она попыталась «расколоть» его и добавила: – Если бы ты видел, что на мне сейчас, то уж точно не удержался бы.
   – Представляю тебя в этой соблазнительно коротенькой ночной рубашке… Все, хватит, а то я не выдержу!
   – Ну, ладно, если ты хочешь играть так. Пока, любимый.
   – Пока. До понедельника.
   И все. Ни слова о подарке – одни намеки. Он оказался крепче, чем она думала. Ей пришлось признать, что пока в этой игре в счете ведет он. Но уж она-то постарается, чтобы смена лидера произошла как можно скорее.
   В своем офисе она появилась около десяти часов. Ей нравилось работать по субботам. В офисе пусто и спокойно, телефоны (кроме ее персональной линии) выведены на автоответчик. Она сразу же приступила к работе и не поднимала головы до трех часов, пока не почувствовала голод. Сэндвич в ресторанчике на углу ей сейчас не помешает. У нее даже слюнки потекли при мысли о еде. Она уже собралась было уходить, когда зазвонил ее персональный телефон.
   – Слушаю.
   – Мишель?
   – Да. Кто это?
   – Я за вами наблюдаю.
   Грубоватый, низкий голос, дыхание тяжелое… Нет, это не Филипп. Где-то в глубине ее чрева родилась неприятная судорога, пробежавшая по всему телу.
   – Кто говорит? – В ответ только тяжелое дыхание. – Филипп, если это ты, то кончай свои игрушки. Ты победил. Слышишь? Я сдаюсь.
   – Ага, значит, вот как зовут вашего мужа – Филипп? Скажите мне, Мишель, он смотрит на вас так же, как и я? Он хочет вас так же, как и я?
   – Ну все, хватит. Я вешаю трубку. Это уже вовсе не смешно, Филипп.
   – Жаль, что ваш Филипп не видел вас вчера вечером. Этот пеньюар, мой подарок, очень вам к лицу. Я люблю белый цвет. Он такой чистый, мягкий и нежный. Но ведь вы не любите нежных мужчин, правда, Мишель? Я именно из таких – из грубых. Я могу дать вам то, о чем вы давно мечтаете…
   Сердце у нее почти остановилось. Она замерла на месте. Вчера вечером? Вчера вечером?
   – Не бойтесь, Мишель, я не желаю вам зла. Вы вызываете во мне желание. Когда вы прикасаетесь к себе так, как вчера, меня это возбуждает неимоверно. Да даже когда я просто думаю о вас, во мне все твердеет и вырастает до таких размеров, что вам и не сладить. Я хочу видеть, как вы кончаете. Еще ни один мужчина не прикасался к вам так, как вы этого хотите, ведь правда, Мишель? Вы заслуживаете лучшего…
   Она швырнула трубку.
   Нет, с нее хватит! Голод ее исчез, и единственное, чего ей сейчас хотелось – убраться отсюда к чертям собачьим. Если это Филипп, то он зашел слишком уж далеко. Она спрашивала себя: что он делал эти три дня? Наблюдал за ней? А если он не был на съемках, то почему не ночевал дома? Нет, в этой игре явно больше не было ничего забавного. «А если это не он, – думала она с возрастающей тревогой, – то что тогда?» Это означало, что ей явно угрожает опасность. Этого только не хватало… Она выглянула в окно и увидела, что легкий снежок, падавший с утра, превратился в настоящую метель. Опять! Придется ей забыть о сэндвиче. Она решила отправиться домой и запереться там до завтрашнего дня. Если Филипп позвонит вечером, она выскажет ему все, что думает по этому поводу. Нет, он явно зашел слишком далеко! Поняв, что она взволнована, он непременно прекратит эту дурацкую игру. Если же он будет все отрицать, утверждая, что не имеет к этому никакого отношения, она вызовет полицию.
   Покидая здание, она чувствовала себя гораздо лучше. Погода разыгралась не на шутку. В машине она включила радио – по всем каналам дикторы рекомендовали водителям поскорее добраться до дома, потому что ожидалось дальнейшее ухудшение погодных условий. Согласно прогнозу, ветер будет усиливаться, а к утру выпадет от двадцати пяти до тридцати сантиметров снега. «Черт бы побрал эту метель!» – подумала она. Вообще-то она любила снег, но это была третья метель за две недели! Убеждать ее поскорее вернуться домой не было необходимости. По пути она заехала в пару мест, а обстановка на дороге ухудшалась каждую минуту. Приближались сумерки, и она, наконец, с облегчением припарковалась у своего дома.
   На пороге ее ждал еще один – на этот раз заваленный снегом – букет промерзших лилий. Она поспешила внутрь, разорвала непременный маленький конверт и прочла: «Извините, что напугал Вас, Мишель. Я не хочу, чтобы Вы боялись. Я просто хочу обладать Вами. Раз. Всего лишь раз. Вы не должны страшиться собственных фантазий…»
   Ага! Ну, наконец-то. Испуг прошел. Она отчетливо помнила, как Филипп как-то раз упрекнул ее в том, что она не хочет поделиться с ним своими фантазиями. Он сказал, что фантазии – вещь здоровая и абсолютно нормальная, и если бы она откровенно о них рассказала, то он имел бы представление о том, как ее получше удовлетворить. Но Мишель считала, что есть вещи глубоко личные, и ее фантазии относятся именно к таким вещам. Филипп был мягким, терпеливым человеком, поэтому-то она и полюбила его. Но как-то раз он так настойчиво просил ее рассказать ему о ее фантазиях, что она решила, дабы избежать лишних препирательств, объяснить ему свою точку зрения.
   «Ну, а если бы я сказала, что в одной из моих фантазий меня насилует какой-то незнакомец? Тогда бы ты стал волноваться еще больше – ведь ты человек мягкий, и ты бы начал изводить себя вопросам: почему я полюбила тебя, а не кого-нибудь более напористого, агрессивного. Ты бы, наверно, подумал, что я немного того. Большинство женщин боятся изнасилования, но некоторым эта мысль приносит какое-то извращенное удовольствие. Я думаю, некоторые фантазии должны оставаться тайной. Неужели какой-нибудь женщине понравится, если над ней совершат насилие? Нет, конечно. Тогда какой смысл говорить об этом? Я бы просто чувствовала себя неловко, да и тебя привела бы в смятение. Так что давай оставим эту тему. Договорились?»
   Казалось, он согласился с ее точкой зрения; больше этого предмета он не касался. Она не знала, как ему сказать, что ей хочется всего лишь, чтобы он был иногда чуточку агрессивней в постели. Чтобы он был более сильным, более страстным, более грубым…
   Вот только… Мишель с трудом могла поверить, что ее муж, который всегда считался корректным и консервативным, мог додуматься до всего этого. Как ей хотелось поверить, что он все же способен на такое! Но тревожные сомнения у нее все-таки оставались. Такое поведение было абсолютно не в духе Филиппа, которого она знала столько лет. Он бы никогда не решился на поступок такой непредсказуемый, с такой сексуальной начинкой. Только не ее Филипп. Но если не Филипп, то кто же?..
   Метель бушевала во всей своей ужасающей красе – такие бывают только в этой части света да и то случаются не каждый год. В течение следующих нескольких часов все катаклизмы, какие есть в природе, обрушатся на город: снег, град, промозглый дождь, гром, молния, а к этому еще и ураганные порывы ветра. Не дай бог в такую погоду оказаться где-нибудь вне дома. Здесь она была вполне счастлива, завернувшись в свой любимый, теплый халат. Но в такую вот сумасшедшую погоду она всегда немного волновалась. Ее охватывало возбуждение, но к нему неизбежно примешивалась тревога. Наверно, ей не удастся уснуть. Нет, ничего страшного, конечно: стаканчик вина избавит ее от всех этих страхов. По крайней мере, успокоит.
   Время шло, а Филипп так и не звонил. Наконец она отчаялась дождаться его звонка и отправилась в постель.
   Она спала как мертвая, когда кто-то с нечеловеческой силой вцепился ей в волосы, а рука в перчатке зажала ей рот. Мишель почувствовала, что сейчас умрет от ужаса. Когда действие первого выброса адреналина прошло, ее ушедшее в пятки сердце заработало медленнее, а потом снова стало набирать обороты и, в конце концов, забилось так, словно было готово вот-вот выскочить из груди. Мысли ее бешено скакали – она пыталась осознать, что с ней происходит. Нет, это не сон: уж слишком все по-настоящему. Уверившись, наконец, в мысли, что это не сон, она попыталась вскрикнуть, но у нее ничего не получилось. Ее крик, хотя и вырвался из горла, но был заглушен перчаткой.
   Легкие ее разрывались от нехватки воздуха, потому что она сопротивлялась изо всех сил. Но мужчина распластал ее на животе, крепко уселся на ее ягодицах, коленями больно прижал руки к кровати. Ей удалось раз-другой лягнуть насильника, но это ему было что комариный укус. Она тщетно пыталась успокоиться, проанализировать ситуацию. «Не впадай в панику! Не впадай в панику!» – убеждала она себя… Вдруг он заговорил:
   – Успокойся, я не сделаю тебе ничего плохого. Я так давно наблюдаю за тобой… Больше я не мог ждать. Не заставляй меня бить тебя… Ты слишком красива, Мишель. Я хочу тебя сейчас.
   Тон его не допускал возражений.
   Это был он. Тот! Она попыталась повернуть голову и взглянуть на него. В спальне стояла полная темнота, и от этого ужас ее был еще сильнее – она не могла увидеть его и чувствовала себя совершенно беззащитной. Тысячи мыслей проносились в ее голове, сотни вопросов, на которые она, вероятно, никогда не получит ответа: «Как он попал сюда? Кто это? Что я сделала? Знаю ли я его? Неужели я – жертва насилия? Я? Почему я? Неужели он убьет меня? Я не хочу умирать!» Невзирая на панику, которая захватывала ее все сильнее и сильнее, она понимала, что темнота на самом деле – это ее спасение. Может, он и не убьет ее, понимая, что она никогда не сможет его узнать.
   – Успокойся, постарайся успокоиться… Да успокойся же! – в голосе его послышались яростные нотки.
   Потом, словно подтверждая ее мысли, он сказал:
   – Я обещаю, что ничего не сделаю с тобой, если ты будешь вести себя тихо, – голос его теперь зазвучал мягко, успокаивающе: – Я уйду, когда закончу, и больше ты меня никогда не увидишь. Обещаю.
   Незнакомец ласково погладил ее волосы.
   – Не волнуйся, я тебя люблю. И не сделаю тебе ничего худого.
   Мишель не верила своим ушам. Это было какое-то безумие. Абсолютное безумие. Он ее любит? Да кто он такой? Она знает его? «Господи, Филипп, почему тебя нет, когда ты мне так нужен?» Он прервал ее мысли, резко перевернув на спину. Она сверлила темноту глазами, пытаясь разглядеть его лицо, но без толку… Она видела только очертания его головы. Мужчина на мгновение утратил контроль над ней, и она испустила отчаянный крик и попыталась ударить его свободными теперь руками. Но горьковатая кожа перчатки снова закрыла ей рот – больше она ничего не добилась.
   – Я же тебе сказал – успокойся.
   Голос. Грубоватый, низкий голос исчез, вместо него она услышала мягкий, знакомый и терпеливый… Филипп! Неужели это он заломил ей в начале руки за голову, так что она чуть не взвыла от боли?
   – Можешь кричать, сколько тебе угодно – все равно никто не услышит. Никто! Теперь ты моя. Я ждал этой минуты слишком долго. Я тебя люблю. Не противься мне. Я не желаю тебе вреда.
   Внезапно она успокоилась, а он воспользовался этим и быстро засунул ей в рот шелковый шарф. Темнота по-прежнему ослепляла ее, но теперь она была уверена, что это Филипп. О, да! Конечно же, это был он. С самого начала – он. Она испытала облегчение и сразу же осознала всю абсурдность самой ее сильной фантазии. По мере того как облегчение вытесняло страх, ее киска начала распускаться. Она почувствовала, как набухли от желания и раскрылись ее губы. Филипп нежно поцеловал ее в висок, а потом крепко связал ей запястья над ее головой. Мишель почувствовала боль… но ощущение было такое, словно она всю жизнь ждала этого момента, словно перед ней открывалась дверь в какую-то новую, изощренную область чувствования. Он ухватился за ее ночную рубашку и одним рывком содрал с нее. Она вздрогнула. Она попыталась подняться, но он грубо схватил ее за плечи и снова уложил на кровать.
   – Значит, ты не хочешь слушаться? Ну что ж, тогда у меня не остается выбора.
   Филипп уселся ей на живот и в зловещем молчании стянул с себя ремень. Она продолжала оказывать сопротивление, попыталась закричать и подняться, но у нее не хватало сил. Ремнем он обмотал шелковый шарф, соединивший ее запястья и надежно привязал другой его конец к одному из столбиков кровати. Теперь она была почти полностью обездвижена. Ощущение было великолепное, сладостное, но и ужасно унизительное. Он провел рукой по ее ногам, и это прикосновение словно обожгло ее кожу. Жар в нижней части ее чрева был силен как никогда прежде. От резкой, хоть и слегка приглушенной боли между ног, она вся расплавилась, растеклась. Господи – о таком вот чувстве она и мечтала всю жизнь…
   – Что ты делала здесь вчера ночью? Думала обо мне, да? – Мишель почувствовала улыбку на его лице. – Так ты этого хотела?
   Она в самых своих буйных фантазиях не могла себе представить, что Филипп будет так говорить с нею. Он, казалось, и в самом деле был сердит и не собирался терпеть никаких возражений. Он подсунул одну руку ей под таз, приподнял, а другой стал гладить ее киску. Сильно, слишком уж сильно – именно так она и хотела. Его пальцы безжалостно массировали ее плоть, отчего она испытывала наслаждение и боль почти невыносимые. От боли в запястьях она готова была кричать, все ее тело пребывало в напряжении. Но в чреве ее бушевал огонь, и она чувствовала, как ее соки проливаются на простыни между ног. Она так жаждала этого наслаждения, так ждала его – не меньше, чем оседлавший ее мужчина. Он стал символом боли, и она с нетерпением ждала его. Словно прочтя ее мысли, Филипп ухватился за ее груди и грубо их смял. Его ногти впились в соски, и все ее нутро изошло криком. Теплые слезы побежали по ее лицу. Слезы наслаждения? Слезы боли? Она уже не чувствовала различий. Насильник принялся щипать и кусать ее груди, ее шею, ее плечи, живот. Он спускался все ниже и ниже, и наконец его зубы впились в такую нежную кожу – изнутри ее бедер. А руки тем временем продолжали больно мять ее тело. Когда его зубы прикоснулись, наконец, к широко распахнутым губам жертвы, крик, который она до той поры сдерживала, разнесся по спальне. Спустя какое-то время ее любовник извлек что-то из кармана. Он вытащил шарф у нее изо рта и вместо него воткнул этот непонятный предмет. Это была какая-то твердая довольно широкая цилиндрическая штуковина из стекла или металла. Потом он вытащил этот предмет у нее изо рта и резко всадил его между других губ – туда, где она так отчаянно жаждала его. Он медленно охаживал ее этой штукой, готовя к приему предмета куда как более внушительного. Она чувствовала, как ускоряются в ней эти грубые движения, а с ними надвигается вал опустошительного оргазма. Но он вдруг вытащил из нее цилиндр и швырнул его об стену – тот разлетелся на миллион мелких осколков.
   Едва слышимый звук молнии на его ширинке, нарочитая замедленность движений были настоящей пыткой для его жертвы. Он встал на колени над ее головой. Наконец-то! Он раскрыл ее рот и безжалостно ворвался туда своим членом, который она с благодарностью приняла. Он вошел в нее до самого горла, она поперхнулась и слезы опять ручьем потекли по ее лицу. Не без труда она ласкала его своим языком, оказывая ему наилучший прием. Ей было больно, но ее киска изнывала от желания. Сила наслаждения пугала ее.
   – Тебе это нравится, да? Отвратительно.
   Один прыжок, и он уже стоял на ногах. Он отошел от кровати и с преднамеренной медлительностью направился к двери.
   – Прощай, Мишель.
   – Что?! Вернись! Вернись немедленно!!
   Она услышала, как скрипнула входная дверь, и в спальне повеяло холодным воздухом. Он исчез! Чем она заслужила этот жестокий уход? Он оставил ее связанной и сгорающей от желания на грани самого мощного оргазма в ее жизни. Ублюдок! Но вдруг:
   – Ты и правда решила, что я оставлю тебя в таком виде?
   Грубые ласки начались снова. Он проникал в нее своими пальцами, щипал и кусал все ее тело. Мишель, больше не в силах сдерживаться, кончила.
   – Я тебе не давал разрешения кончать. Еще рано!
   Он замер на мгновение, размышляя.
   – Я тебя накажу за это.
   Он перевернул ее на живот, приподнял ее таз и вошел в нее одним мощным толчком и без всякой подготовки. Ей показалось, что ее сейчас разорвет пополам. Никогда Филипп не любил ее с таким остервенением, с такой грубостью – и ей нравилось это.
   Она отнюдь не молила его о пощаде. Он наклонился над ней и ухватил ее груди, принялся их мять и царапать. Он с легкостью проникал в самые сокровенные глубины ее чрева. Она была раздавлена, повержена его немалым весом, и ей казалось, что ее ноги, таз сейчас разойдутся на две части. Она кончила еще раз, потом еще, а он оставался таким же твердым, как в начале, и продолжал насилие с такой яростью, что ей не оставалось ничего другого – только подчиниться его напору… Мышцы ее живота сокращались и все тело извивалось в неистовстве оргазма, который, казалось, будет продолжаться вечно, вынуждая ее любовника ускорять движения и проникать в нее с еще большим остервенением… Но тут кончил и он, оросив ее измученные ягодицы и бедра…
   Они оба были без сил, хватали ртами воздух, пребывая в прострации. «Если это был сон, – думала Мишель, – то я по части фантазии явно превзошла самое себя!» Филипп осторожно развязал ее руки и лег рядом. Ей очень хотелось проанализировать свои чувства, но сейчас это было выше ее сил. Она испытывала полное и абсолютное удовлетворение. Они уснули вместе, и последнее, что она помнила, была легкая судорога, прошедшая по всему ее телу – последняя волна наслаждения, после которой она погрузилась в сон.
   На следующее утро Мишель разбудил запах кофе, готовившегося внизу. Метель кончилась, сияло солнце, а на окнах красовались замечательные, похожие на кружева морозные узоры. Филипп (тот самый Филипп, которого она всегда знала) вошел в спальню с подносом, на котором стоял роскошный завтрак. Он был в своем обычном виде: молодой выпускник университета в махровом халате. Голос – мягкий и нежный. Он с любовью посмотрел на жену, но в его глазах она увидела искорки, которых прежде там не было…
   Он ласково ее поцеловал в лобик и поставил перед ней поднос. Рядом с тарелками красовался великолепный букет белых лилий и лежал маленький белый конверт. Внутри оказалась открытка, а на ней аляповатая картинка – розовые цветочки, ленточки, птички. На открытке знакомым почерком Филиппа была написано предсказуемое: «Я тебя люблю. Филипп».

Метаморфоза, или Необыкновенное приключение обыкновенного человека

//-- Эротическая новелла --//
   Бернар понятия не имел, как это случилось… Впрочем, это не имело ни малейшего значения. Резкие перемены, произошедшие в нем, и в самом деле были необыкновенными, как и последствия этих перемен…
   Он даже не считал, что ему нужно исследовать возможные причины этого преобразования. Так или иначе это будет пустой тратой времени. Имело значение разве что единственное: в одночасье сбылась его давняя мечта и самое страстное желание. Он за одну ночь преобразился из маленького толстенького близорукого осла в истинного Дона Жуана.
   Бернар никогда не верил в чудеса, но и пребывая в печали с тех пор как помнил себя, не расставался со своей мечтой. Его недостатки вряд ли можно было преувеличить. Раньше он выглядел просто отвратительно. Но зато теперь! Это произошло в одно прекрасное утро словно само по себе. Не прогремели оглушающие удары грома, стрелы ослепительных молний не пронзили небеса. Рука Господня не коснулась его, не возложила божественное благословение на его голову. По крайней мере, он ничего такого не заметил.
   В тот день он улегся в постель около полуночи, как и обычно, выпив перед этим пару бутылочек пива и получив дозу анестезии для мозгов, посмотрев одну-другую невыносимо скучную телепередачу. А на следующее утро вдруг – на тебе! Без какой-либо боли или других заметных ощущений материализовалось его новое «я».
   Он вошел тем утром в ванную, чтобы заняться обычными омовениями и поначалу даже не заметил, что зеркало отражает абсолютно другое лицо. И только после первой чашки кофе, отправившись бриться, он заметил перемены и подумал, что, видимо, все еще спит: из зеркала на него с самым идиотским выражением пялилась какая-то незнакомая физиономия… Чужак, у которого не было привычно опухших глаз и торчком стоящих остатков волос, что он лицезрел каждое утро. Но у этого чужака, были какие-то странно знакомые черты… Он понял, что это он сам и есть, только в новом исполнении, в улучшенном так сказать варианте.
   Первое, на что обратил внимание Бернар, были волосы. Его голова, быстро терявшая растительность (остановить этот процесс он оказался не в силах) теперь была украшена роскошной гривой – да Самсон, увидев такую, позеленел бы от зависти. Но это все пустяки. Приглядевшись, он увидел, что отвратительные усы (которые были одной из причин его развода) исчезли, а привычные рыхлые, тестообразные черты его лица сменились на резкие, волевые, соблазнительные. Его рост словно бы увеличился, но это впечатление оказалось неверным – просто те лишние несколько фунтов, которые образовывали контуры его постепенно увеличивающейся в размерах талии, исчезли, как ветром сдуло. Плечи у него теперь были как у пловца и чуть ли не разрывали рукава футболки. «Придется теперь купить одежду большего размера!» – подумал он. Живот у него стал плоским, а мускулы под кожей поигрывали. Прежде безволосая, белая, как простыня, грудь была теперь покрыта мужественной шерстью. «Теперь хоть без рубашки ходи», – сказал он сам себе, счастливо улыбаясь. Но это были еще не самые необыкновенные перемены…
   Самая невероятная трансформация произошла у него между ног – в области того органа, который вот уже бог знает сколько времени вяло висел без всякой пользы. Теперь он взирал на этот свой инструмент, готовый к любым подвигам, – он достиг размеров, которые Бернар видел только в самых грязных порнофильмах… Его бесполезный маленький петушок превратился в поистине грозное оружие, в машину для любви, в угрозу общественной безопасности! И этот снаряд только и ждал в нетерпении команды «вперед».
   Бернар был просто ошарашен этими благословенными переменами, как бы приятны они не были; оправившись от шока, он начал готовиться к очередному рабочему дню. Вопросы, проносившиеся в его мозгу (вроде «Что, черт возьми, произошло?» или «Неужели мои друзья узнают меня?»), утратили свою актуальность, как только он натянул брюки и почувствовал, что его новый источник гордости протестует в виду недостатка жизненного пространства.
   Покидая в это (и все последующие) утро свою квартиру, Бернар всем своим существом осознавал истинное значение слова «счастье». Начиная с этого дня он каждый вечер будет возносить благодарственные молитвы всем богам, каких только сможет вспомнить, а тогда и тот, кто проявил к нему такую немыслимую щедрость, услышит его слова, поймет их и не оставит его в будущем.
   Жизнь его с того прекрасного утра совершенно изменилась. Впервые женщины – настоящие сногсшибательные женщины – в буквальном смысле просто падали в его объятия. Бернар, кому и не снилось, что он когда-нибудь привлечет внимание этих хитрых лис, каждый день пересекавших его тропу, видел обращенные к нему дразнящие улыбки, улыбки, улыбки…
   Однажды, терпеливо дожидаясь сигнала светофора, он краем глаза уловил какое-то движение слева от него. Он повернулся и увидел роскошную блондинку – алая помада на ее губах в точности соответствовала окрасу ее маленького спортивного автомобиля. Блондинка светилась всеми четырьмя своими фарами, одаряя его ослепительной улыбкой. Потом она стала посылать ему воздушные поцелуи. С каждым движением руки, ее пышные груди приходили в движение. Радость его была неописуема. «Ради меня! – взмывая на седьмое небо, сказал он. – Она это делает ради меня!» Ему отчаянно захотелось оказаться в ее машине и увезти ее в какой-нибудь маленький мотель, но у него было назначено свидание с Синтией – восхитительной рыжеволосой девицей, с которой он познакомился несколько дней назад.
   Ну как тут можно было выбирать? Бернару казалось, что он невинный юноша, который добровольно дал себя запереть в женскую тюрьму с сотнями одержимых похотью женщин, каждая из которых умирает от желания первой открыть для него дверь в мир секса.
   Он не переставал удивляться: «Может, все это для меня сделала какая-нибудь фея? Может, эта фантастическая фея с фигурой, ради которой и святой готов рискнуть вечной жизнью, выбрала меня, чтобы я всю жизнь услаждал ее в постели?» Каждый раз, чувствуя уколы совести за свою неразборчивость в связях, он говорил себе: «Добрая фея может в любой момент снять свои чары, поэтому я уж буду пользоваться ситуацией хотя бы ради того, чтобы отточить свое мастерство к тому дню, когда она меня призовет…»
   В конечном счете он решил почтить своим присутствием Синтию, и это решение ни в коем случае не разочаровало его. Она делала для него невероятные вещи. А поскольку его обновленный, всегда пребывавшей в великолепной готовности орган работал теперь, не зная усталости, он ее тоже не разочаровал. В ту незабываемую ночь он овладел ею четыре раза, и к концу даже его член, хотя и вел себя все время превосходно, стал сдавать. В течение нескольких часов он использовал ее полностью подчинявшееся ему тело со всех сторон, какие только подсказывало ему воображение, не забыв ни одного отверстия. Но однажды она вскочила и взяла инициативу в свои руки. Оседлав его, она поскакала со всей прытью, повизгивая от удовольствия и восхищаясь его исключительными способностями.
   На следующее утро он чувствовал легкую усталость и раздражение, но был готов повторить все с самого начала. В это время его и посетила эта блестящая идея. Сделав быструю ревизию своему финансовому положению, Бернар пришел к выводу, что может позволить себе кое-какие развлечения. Он не мог вспомнить, когда в последний раз пользовался теми плюсами, что давала ему холостяцкая жизнь. Конечно, одинокая жизнь прежнего Бернара не очень-то была богата возможностями, но теперь-то дело другое. Последний отпуск он провел, пытаясь спасти свой брак с Жанин. Но все его усилия закончились тем, что она удалилась, забрав с собой маленького. Итак…
   Соблазнительное рекламное объявление предлагало ему круиз между Майами, Багамами и Кубой. Он не устоял перед этим искушением, хотя и понимал: события вполне могут принять такой оборот, что вторая часть круиза пройдет без него…
   Но, отправляясь в путешествие, он и не предполагал, что лайнер и в самом деле отправится в дальнейший путь без него, а он будет блаженствовать на небольшом суденышке неподалеку от Ки-Уэста, слушая кристально чистый смех молодых женщин на яхте и приходя в себя после ошеломительного знакомства с Валери – неотразимо очаровательной женщиной, наделенной особой чувственностью…
   С Валери он познакомился на «Королеве морей» во время первой части круиза. Она была француженкой, но через каких-то знакомых устроилась «хозяйкой» [1 - Так называется служащая, встречающая пассажиров на кораблях.] на судно, намереваясь осенью вернуться к своим занятиям.
   Первые свои дни на корабле Бернар провел, нежась на солнышке у бассейна, почитывая триллеры и восхищаясь видом моря. Ко всему этому он еще и получал загар. Последнее оказалось для него откровением, потому что прежняя его кожа, побывав на солнце, краснела как рак. Корабль был невероятно роскошен, но Бернар почти не обращал на это внимания – он был окружен бронзовыми от загара молодыми красавицами, которые демонстрировали ему свои умасленные тела, изящные движения, обаятельные улыбки и занимали его светскими разговорами. Чего тут еще можно желать!
   Он решил испытать себя – интересно, сколько времени он сможет продержаться, прежде чем отведает одно из этих восхитительных блюд. А потому пока довольствовался тем, что одних одаривал многообещающими улыбками, а другим одобрительно подмигивал. Но одна из этих девушек в особенности возбуждала его – когда он ее видел, его гормоны устраивали ему безумную перегрузку: Валери. У него пока еще не было случая побеседовать с ней, но внимание на нее он, конечно же, обратил. Не заметить ее было невозможно. И вдруг она оказалась рядом с ним – он увидел ее на соседнем стуле в сказочном белом бикини, которое выгодное подчеркивало ее гибкое, но мускулистое тело. Его ослепили ее белые зубы, когда она соблазнительно улыбнулась ему и спросила с напускной застенчивостью – не окажет ли он ей любезность: ей нужно натереть спинку маслом. Второй раз просить его не пришлось – Бернар согласно кивнул.
   – Vous etes Americain? [2 - Вы американец? (фр.)]
   – Нет-нет, я из Торонто.
   – А, Canadien. [3 - А, канадец (фр.).]
   – Да…
   – Очень мило!
   Бернар не был уверен – к чему относилось ее последнее замечание: то ли она приветствовала тот факт, что он из Канады, то ли она имела в виду его внешность… Да и какая в сущности разница. Тут он заметил ее необычный медальон. Подвеска в форме слезы длиной дюйма в два на серебряной цепочке. Он спросил ее, что это значит, и, к его великому удивлению, она вспыхнула.
   – Это есть секрет…
   Хотя любопытство и мучило его, он был слишком занят разглядыванием ее прелестей, чтобы продолжать расспросы. Она была сбывшейся мечтой любого мужчины, еще способного воодушевляться при виде женщины: высокая и стройная, с чувственной кошачьей грацией и гладкой шелковистой кожей, покрытой идеальным загаром. Ее длинные волосы чуть выгорели на солнце, глаза и зубы были ослепительны, последние, видимо, обогатили какого-нибудь дантиста. Короче говоря, она была из тех женщин, при виде которых его бывшая жена Джанин, чья раздражительность была почти комичной, начинала рычать и бесноваться от ревности.
   До его преображения, случись ему встретить на улице женщину вроде Валери, она сделался бы пунцовым от стыда и пожелал бы исчезнуть, чтобы ее прекрасные глаза не дай бог не задержались на таком старом козле. Но все это теперь было в прошлом! Втирая дрожащей от благодарности рукой масло в ее аппетитную спинку, он с восторгом услышал, как она вдруг пролепетала:
   – Вы есть женаты?
   От этого французского акцента его беспокойный член поднял головку. Не теряя времени, он ответил:
   – Разведен… И как!
   Улыбка у нее получилась немного встревоженная, словно она не поняла его слов. Когда Бернар повторил сказанное на том жутковатом французском, каким владел, улыбка ее стала шире. Она сказала ему, что учится во Флориде и вот уже три года подряд как устраивается на эту летнюю работу, которая ей нравится и позволяет заработать деньги на учебу. Она работала хозяйкой – в ее обязанности входило встречать прибывающих пассажиров (которых неизменно очаровывал ее акцент) и смотреть за тем, чтобы они ни в чем не испытывали недостатка. Иными словами, ее задача состояла в том, чтобы путешествие для всех проходило с максимальной приятственностью. В свободное от своих обязанностей время она улаживала маленькие проблемы, если таковые возникали, и работала над своим загаром. Поскольку ей было известно обо всех мероприятиях, проводившихся на судне, она напомнила ему, что сегодняшний вечер посвящен казино и имеет целью научить пассажиров, как не потратить все свои деньги в первый же их вечер на Багамах. Она завершила свою тираду глубоким вздохом и выразила надежду, что увидит там и Бернара… Он хотел было со всем энтузиазмом ответить, что непременно придет, как вдруг где-то раздался удар гонга и Валери пошла ответить на вызов.
   – Je dois partir… то есть, мне нужно идти. Так мы увидимся вечером?
   – Mais oui!.. [4 - Конечно (фр.).]
   Бертран еще побыл у бассейна, восхищаясь открывавшимся перед ним красотами, но поскольку хотел явиться на этот многообещающий вечер в лучшем своем виде, долго задерживаться не стал. Начал он с посещения гимнастического зала, чтобы немного поднакачать мускулы, которые от раза к разу не переставали его удивлять, попадая в поле его зрения. После этого массажер приложил все свое умение, чтобы он смог расслабиться, а потом он посетил парикмахерскую, чтобы его новообретенная грива достигла вершины совершенства.
   Он легко и рано поужинал, а потом направился в свою каюту – переодеться и таким образом стать абсолютно неотразимым. Валери должна получить парня, который существовал только в ее мечтах, но сегодня материализовался…
   Телефонный звонок, и скоро в его дверь постучал флорист с роскошным букетом роз. Он подарит их Валери, когда приведет ее в свою каюту; впрочем, он прекрасно знал, что в этом не будет никакой необходимости: к этому времени она будет сгорать от желания – уже влюбленная и жертва его невероятного обаяния. Заранее было заказано и шампанское и должным образом помещено в холодильник. «Мне только и останется извлечь его в подходящий момент, хлопнуть пробкой и voila!» – говорил он себе с алчной улыбкой. Он надел свой лучший костюм и осмотрел себя в зеркало, брызнулся одеколоном и наконец отправился одерживать победу, которая уже была у него в кармане.
   Он увидел ее, как только вошел в бар. Не заметить ее было трудно, даже противоестественно. На Валери было цельнокройное платье, облегающее контуры ее тела так, что отсутствие нижнего белья (или мизерность его размеров) угадывалось безошибочно. Бернар чувственно провел языком по своим губам, которые вдруг пересохли, когда Валери пригласила его присоединиться к ней.
   Он сумел найти в своем скудном французском словаре пару подходящих слов и сообщил ей, что она tres belle. [5 - очень красива (фр.).]
   Она в свою очередь ответила ему, что он очень seduisant [6 - соблазнителен (фр.).]
   Замечательно. Все, казалось, шло в нужном направлении. Взяв его за руку, она спросила, бывал ли он когда-нибудь в казино. Его ответом было честное «да» (он не счел необходимым сообщать ей, что тот толстенький неудачник, которым он прежде был, когда-то меньше чем за полчаса просадил две сотни долларов). Она была удовлетворена. Заговорщицки ему подмигнув, она сказала, что тогда им нечего здесь делать. Легкая проворная ручка потащила Бернара на палубу, а оттуда вниз и в носовую часть. Здесь музыка из многочисленных баров и ресторанов была не так слышна, и их ласкал вечерний ветерок, теплый и солоноватый.
   На капитанском мостике никого не было, поскольку уже начались вечерние мероприятия. Валери, не говоря ни слова, прижалась к нему, обхватила его мощную шею и страстно впилась в его губы своими. Любое сопротивление было бы бесполезным, чтобы не сказать глупым. Ее обтянутая атласом коленка проникла между его дрожащих ног, и она принялась тереться ею о его член, который не находил себе места с того момента, как Бернар увидел ее в баре. Она тихонько вздохнула с благодарностью и пробормотала:
   – Je te veux… [7 - Я тебя хочу (фр.).]
   «Что делать? Что ей сказать?» Такие идиотские вопросы! Он поцеловал ее так, что у него перехватило дыхание, и попытался утащить к себе в каюту. Но Валери покачала головой и предложила ему идти за ней. Он подчинился, как послушная собака подчиняется хозяйке, как послушный мальчик подчиняется зову своего члена…
   Он понял, что она ведет его в помещение для водных процедур. Оно в этот час было закрыто, и он не мог не задавать себе вопроса: что ей могло там понадобиться? Она вытащила из сумочки огромный набор ключей, тихонько открыла дверь и толкнула его внутрь – туда, где стояли джакузи. Все в этой верхней части корабля было закрыто и новоиспеченных влюбленных никто не мог потревожить. Бернар попытался было сказать ей, что у него в холодильнике охлажденное шампанское, но она уже целеустремленно шла к стойке. Выбрав еще один ключ, она открыла дверь кабинета, вошла туда и почти сразу же вышла с двумя фужерами и бутылкой шампанского в ведерке со льдом.
   Хлопнула пробка, Валери наполнила фужеры и вдруг исчезла за стойкой. Тут же ожили джакузи, побежала горячая вода. К великому удовольствию Бернара, она легонько подтолкнула его к стулу и начала перед ним что-то вроде танца живота – тело у нее было просто роскошным. Лунный свет, проникавший внутрь сквозь окно, казалось играет на ее головокружительном платье. Она завела одну руку за спину и ловким движением освободилась от обволакивавшего ее тело кокона, который упал на пол. Теперь на ней остались только туфли и странный медальон. Она повернулась, чтобы он мог насладиться видом ее очаровательных загоревших ягодиц и опустилась в ванну, которая тут же стала непреодолимо заманчивой. Бернар быстро скинул с себя свои одеяния, стараясь не торопиться и не демонстрировать своего вожделения. Момент для того, чтобы наступить на свои брюки и рухнуть на пол, выставив себя дураком, был самый неподходящий. Такое мог себе позволить только тот, прежний Бернар.
   Температура воды была идеальной, но Валери не позволила ему сразу же погрузиться, ее милые маленькие ручки стали плескать в него водой. Закрыв глаза, он наслаждался этим чувством, потом он ощутил осторожное прикосновение ее языка к самому кончику его члена, но через мгновение ее губы плотно сомкнулись вокруг его орудия. Восхитительное тепло ее рта, прикосновения ее языка к его обнаженной плоти словно бы парализовали его. У Бернара возникло желание воткнуться ей в самое горло, хоть бы это и задушило ее. Но она не позволила. Массируя одной рукой его ягодицы, другую руку она пропустила у него между ног и мягко обхватила его огромную мошонку. Она снова побрызгала на него водой, а потом заставила развернуться… Она принялась лизать его ягодицы, то поднимаясь к спине, то опускаясь вниз. Коленки у него начали подгибаться – он с трудом держался на ногах.
   Потом Валери снова оказалась спереди от него, и теперь весь его член исчез у нее во рту. Она без сомнения знала, что делает. Губы ее медленно скользили вверх и вниз, плотно обхватывая его плоть, ее теплый мягкий язык тоже не оставался без дела. Гибкие руки обхватили его за ягодицы, а зубки легонько впивались в кожу. От наслаждения он издавал короткие стоны. Не произнеся ни слова, он позволил ей еще несколько минут мучить его таким образом, получая колоссальное наслаждение, и пока не видел необходимости форсировать события.
   В этот момент он почувствовал, как что-то щекочет его ногу. Поначалу он не обратил на это внимания, потому что ее колдовской рот заставил его забыть обо всем на свете. Она по-прежнему массировала его ягодицы и время от времени брызгала на него водой. Когда она на мгновение остановилась, Бернар увидел, что она лижет какой-то сверкающий предмет. Он не сразу понял, что у нее на уме… Она легонько развела его ягодицы левой рукой, а правой что-то вставила в него. Он почувствовал внутри себя подвеску в форме слезки и от удивления чуть было сразу же не кончил. Обмотав вокруг пальцев цепочку она еще глубже ввела в него подвеску, а потом принялась водить ею туда-сюда, одновременно совершая синхронные движения ртом вокруг его члена.
   Колени Бернара совсем ослабли, он чувствовал – еще чуть-чуть и они подогнутся. Наслаждение было таким невыносимым, что он почти не мог сдерживаться и опасался, что вот сейчас кончит преждевременно, как прежний Бернар, а потом умрет от стыда… Он сосредоточился на этой мысли и смог приостановить надвигающийся оргазм, по крайней мере на какое-то время. Его мошонка была готова разорваться, мышцы живота грозили начать сокращаться в спазмах такого сладострастия, какого он и не представлял прежде. Губы, обхватывавшие его плоть, действовали так быстро и энергично, что ему пришлось вырваться из этого тесного кольца, чтобы не пролиться ей в рот. Вообще-то он ничуть не возражал против этого, но сейчас хотел войти в нее, обладать ею, чтобы она застонала и стала извиваться в его руках от наслаждения, как это делал только что он.
   Он посадил ее на ступеньку так, чтобы для его рта открылся доступ к ее киске, но когда его член погрузился в горячую воду, он быстро понял, что хочет войти в Валери НЕМЕДЛЕННО! Что он и сделал. Надежно обхватив его плоть, она чуть приподнялась, чтобы они оба как бы плавали в воде. Внезапно они утратили свою массу – чувство было странное, тем более что к нему примешивалось ощущение этого его пребывания на краю, когда он готов кончить в любую секунду. Она плавала на спине, а Бернар стоял коленями на дне ванны и горячие пузырьки щекотали его тело. Он притянул ее поближе к себе, чтобы проникнуть в нее еще глубже, и тут, несмотря на все свои усилия, кончил… Казалось, это ощущение будет продолжаться вечно – его агонизирующий член погружался в Валери все глубже и глубже, а она сладострастно извивалась, нанизываясь на него.
   Она согласилась провести с ним остаток ночи, а проснувшись следующим утром, он был чуть ли не убежден, что безумно влюблен в нее.
//-- * * * --//
   Она заставила его прождать три долгих дня, прежде чем снова удостоить своего внимания. Казалось, она даже избегает его. Но в то утро, когда они должны были сойти на берег Кубы, он нашел на своей прикроватной тумбочке коротенькую записку. Она просила его взять самое необходимое и кое что из одежды и встретиться с ней на берегу. «Что же она такое придумала?» – недоумевал Бернар. От тех возможностей, что пришли ему в голову, на его легких хлопчатобумажных брюках тут же образовался бугор. Он слишком хорошо помнил ту невероятную ночь, что они провели вместе.
   Она ждала его в простом белом платье с большой матерчатой сумкой через плечо. Чмокнув его в щеку, она взяла его за руку и повела на борт первоклассной яхты, пришвартованной рядом с «Королевой морей». Она сказала, что они втроем – Бернар, Валери и ее подружка Лиана (владелица яхты) поплывут в Ки-Уэст. Она распорядится, чтобы его вещи, оставшиеся на «Королеве», были отправлены туда, куда он пожелает.
   – Ты не возражать? – спросила она, словно у него был какой-то выбор. Как же мало она его знала!
   Троица оставила берег Кубы, когда другие пассажиры «Королевы морей» еще даже не успели сойти на берег, и теперь плыла по бирюзовому морю на великолепном судне, которое было отнюдь не дешевенькой деревянной коробкой. Нет-нет, яхта была оснащена всем, что необходимо для долгого путешествия, и на ней со всеми удобствами могли разместиться шесть человек. Бернар скоро узнал, что Валери – прекрасный моряк, а ее подруга Лиана – в высшей степени знающий (и очень аппетитный) капитан. Но он смотрел только на Валери, на свою французскую подружку, которая озорными подмигиваниями и влажными поцелуйчиками дала ему все основания верить, что путешествие будет очень приятным.
   Лиана была полной противоположностью Валери. У нее, кубинки по происхождению, были блестящие черные волосы, каскадом ниспадавшие до самой талии, и не менее черные глаза. Она была маленькой и гибкой, а ее пышные, зрелые груди чуть ли не выпадали из бикини. Бедра, которыми она очаровательно покачивала при ходьбе, были манящими и округлыми (даже полноватыми), а ее точеные ноги, несмотря на мускулистость, отличались большим изяществом. У нее была гладкая кожа цвета мокрого песка, от которой исходил головокружительный аромат какого-то сочного экзотического фрукта. Смотреть на Лиану было одно наслаждение, но Бернар не осмеливался слишком долго задерживать свой взор на ее прелестях, потому что не хотел тем самым досадить своей дорогой Валери. Но именно она и завела этот разговор.
   – Как ты считать – она красивая?
   – Но не так, как ты…
   – Я считать ее очень красивая… Если и ты так считать, я не против.
   – Да, она красивая, но не такая, как ты…
   Земля уже скрылась за горизонтом, и теперь они были одни в этом мире – суденышко, потерявшееся под палящим солнцем в бесконечности бирюзовой воды. Бернар был счастлив и всем сердцем надеялся, что его добрая фея не выберет этот момент, чтобы вернуть его в прежнее состояние, сделав тем смехотворным существом, каким он был раньше. Но он довольно благоразумно решил прогнать эти мрачные мысли и сосредоточиться на настоящем мгновении: он шел в полном блаженстве под парусами с девушкой, о какой всегда мечтал, и еще с одной, глядя на которую он распалялся все больше и больше. Зачем переводить драгоценное время на беспокойство, когда к его услугам такая великолепная девушка – предлагает ему охлажденное пиво, горячие поцелуи и дает безмолвные, но недвусмысленные обещания.
   Капитан около полудня бросил якорь, и они решили все втроем нырнуть в это прозрачное чудо, со всех сторон окружавшее их. С озорным смехом, как разгулявшиеся дети, они скинули с себя все и прыгнули в восхитительно теплую воду. Какое-то время они наблюдали за какими-то необыкновенной окраски существами, которые терлись об их ноги, потом к нему подплыла Валери и, тушуясь, сказала:
   – Ты на меня не сердись… Просто я так давно не видеть Лиана…
   Сказав это, она поплыла к Лиане, и они занялись чем-то вроде борьбы: девушки щипались, истерически хохотали, поднимали тучу брызг. Спустя какое-то время они обнялись и начали целоваться. Страстно целоваться. Казалось, губы Валери пьют губы Лианы, а их тела сплетались все больше и больше, их ласки становились все интимнее и интимнее…
   В этот момент Бернар, чья плоть теперь не уступала по твердости железу, решил, что он умер и оказался на небесах. В этой благословенно прозрачной воде он видел конвульсии своего члена, который по-своему реагировал на это неожиданное, но весьма соблазнительное развитие событий. Он не осмелился приблизиться к ним, боясь прервать их танец и разрушить чары. Две эти сирены подплыли к яхте, чтобы ухватиться за трап, но в то же время оставаться в воде. Валери явно испытывала склонность к воде.
   Лиана теперь держалась за трап, а Валери, схватившаяся за канат, прижималась своими маленькими грудями к пышным грудями Лианы, а их бедра, слившиеся воедино исполняли какой-то безумно сладострастный танец, от которого Бернар весь исходил желанием. Их поцелуи становились все настойчивее, их зубки оставляли метки на бронзовой коже. Бернар просто с ума сходил, глядя на это пару прижатых друг к другу грудок с торчащими сосочками. Если он сейчас не сядет на что-нибудь или не ухватится за канат, то просто пойдет на дно. Он почти забыл, что ему нужно дышать. Две женщины поняли, в каком отчаянном положении он находится, когда увидели, что он направился к ним. Валери одарила его дружеской улыбкой, а Лиана подала знак – мол, поднимайся на борт. Лиана повернулась, задержавшись лишь на секунду, чтобы Валери могла еще раз погладить ее грудь, и стала подниматься на яхту.
   Она не преодолела и трех ступенек – Валери ухватилась за нее и снова потащила в воду. Лиана подняла одну ногу, предлагая таким образом себя своей подружке. Она чуть пригнулась, опустив свои пышноватые ягодицы, чтобы облегчить задачу Валери, которая уткнулась лицом между смуглых ног Лианы и принялась горячим язычком лизать ее нежную плоть. Этого Бернар не мог вынести. Он подобрался к Валери сзади и словно приклеился к ней, намереваясь вонзить в нее свой изнывающий член. Ведь должен же кто-то ей объяснить, какие могут быть последствия подобных представлений… Но она на один шаг опередила его. Она вскарабкалась вверх по лестнице следом за Лианой, а он остался внизу, ловя ртом воздух, взбаламучивая руками воду, – его возбуждение достигло предела. Однако вид двух очаровательных женских попок наверху заставил его взять себя в руки и поспешить следом за ними.
   Когда он поднялся, Лиана уже лежала на истекающей желанием Валери, растянувшейся во всю длину своего тела. Потом они принялись страстно обниматься, перекатываться друг через дружку, раздвигая друг у дружки ногами бедра, прижимаясь как можно теснее лобками. Огромные груди Лианы полностью накрыли собой небольшие Валери. Лиана чуть приподнялась – открылись восхитительные сосочки ее подружки, и она принялась нежно их ласкать и лизать. Потом она отпрянула от Валери, раздвинула пошире ноги своей подружки, и ее горячий язык стал дразняще касаться возбужденной плоти. Несколько минут спустя она снова улеглась на Валери – их ноги, языки и влажные волосы сплелись в одно. «Какой сказочный контраст цветов и поверхностей кожи», – в эйфории подумал Бернар.
   В этот благословенный момент Валери подала ему знак приблизиться, но разрешения прикасаться или ласкать ее он пока не получил. Разведя своими темными пальчиками розовые губы Валери, Лиана подставила выбритую киску своей подружки под обжигающие солнечные лучи, а перед ошеломленным Бернаром открылся набухший и подрагивающий клитор. Теперь Лиана всерьез принялась облизывать подружку, время от времени поглядывая на Бернара – хорошо ли ему видно, чтобы наслаждаться этим зрелищем во всей его красе. Поработав языком, Лиана глубоко погрузила свои проворные пальцы в киску Валери, отчего по телу француженки прошла легкая судорога и она шепотом произнесла имена Бернара и Лианы. Почти сразу же после этого она кончила. Бернар не мог отвести глаз от ее истекающего, беспомощно агонизирующего лона… ему отчаянно захотелось попробовать его на вкус, но обе женщины одновременно отказали ему в этом.
   Его разочарование нарастало пропорционально возбуждению, но его беды еще не закончились… Валери поднялась на колени и подтащила к себе Диану. Они стали целоваться с ненасытной страстью и снова принялись тереться грудями. Тонкие пальчики Валери начали исследовать влажные складочки между ног Лианы. Затем кубинка улеглась на сложенные горкой матрасы в углу. Валери последовала за ней, как преданный котенок, встала на колени и наклонилась, чтобы вкусить влагу в темном паху своей любовницы.
   Теперь уж ничто не могло остановить Бернара. Назад пути не было. Он видел прямо перед собой соблазнительные, чуть разошедшиеся ягодицы Валери, и его органу не понадобились лишние уговоры, чтобы проникнуть внутрь. Заведя в нее палец, он убедился, что она все еще порядочно увлажнена и готова к запланированному им вторжению. Он пустился в атаку, как бык на матадора, со всей животной силой обрушившись на нее. Он услышал, как сладострастный стон сорвался с ее губ, которые впились в киску Лианы. Он смотрел, как его плоть вторгается в блондинку, которая вылизывала брюнетку. Он входил в Валери, как таран, жестко и грубо, но потом решил максимально продлить удовольствие. Он захотел сначала насладиться зрелищем.
   Валери отодвинулась в сторону, чтобы он мог как следует разглядеть вожделеющую киску Лианы. Она вся истекала соками. Валери принялась ласкать смуглые груди подружки; некоторое время она пощипывала и поглаживала сосочки, а потом вернулась к своей незаконченной миссии. При виде ее бронзовых пальчиков, проникающих в темное, влажное отверстие другой женщины, Бернар не смог сдержать дрожи – судорога наслаждения прошла по всему его телу. Он снова стал таранить ее, боясь ускорять движения или прикоснуться к своему члену – это было чревато немедленным извержением. Теперь две пары умелых рук охаживали тело кубинки. Руки Валери ласкали ее груди и волосы, а Лиана впивалась пальцами в собственный живот и бедра. Бернар на несколько секунд вышел из Валери, чтобы хорошенько разглядеть две истекающие киски. Он захотел почувствовать вкус обеих женщин и узнать различие.
   Он вторгся в Валери своим алчущим языком. Она глубоко вздохнула и перенесла руку вниз – между горячих и влажных бедер Лианы. Лиана тоже погрузила свои длинные коричневатые пальчики в чрево Валери. Зная, что его любовница в надежных руках, Бернар зарылся лицом между бедер Лианы. Ее вкус был слаще и выдержаннее, чем у Валери, и напоминал какую-то таинственную экзотическую пряность. И тут Валери решила уложить своего ненасытного любовника на спину. Она оседлала его, усевшись ему на грудь спиной к его лицу, потом наклонилась и взяла в рот его плоть. Лиана поднялась и встала на колени над его головой, потом рассеянно ввела палец в Валери и тут же пролилась на Бернара потоками своего оргазма. Спустя короткое мгновение, когда Бернару казалось, что он сейчас умрет от блаженства, Валери освободила его член, встала и уложила перед собой Лиану, чтобы снова вкушать сладкие соки с промежности подруги. Встав на колени и наклонившись, она предложила ошарашенному Бернару еще раз войти в нее сзади. Он немедленно откликнулся на ее зов и, все еще ощущая на своих губах сочный вкус Лианы, вонзился в Валери. Он пытался продержаться еще несколько минут, но тщетно… Мышцы больше ему не подчинялись – они начали неукротимо сокращаться, требуя облегчения, которое воплотилось в самый мощный оргазм в его жизни. Но он все еще был полон решимости растягивать это мгновение до бесконечности…
   И вот в самом разгаре этого предприятия Бернар вдруг понял, что эта эскапада вероятно всего лишь первая из целой серии восхитительных приключений, которые ждут его в течение следующих двух-трех дней. От этой мысли у него перехватило дыхание, наступил паралич воли. Его мозг объявил забастовку – а сам он превратился в беспомощного раба своей вздыбленной плоти. Он знал, что проигрывает сражение, но в конечном счете он еще возьмет верх, когда…
   ПЛЮХ!
   Он вдруг оказался в воде… в бассейне. Первым его ощущением была довольно болезненная эрекция. Он наглотался воды и теперь хлорка жгла ему горло, проникала в нос – он кашлял и задыхался. Он всплыл на поверхность, тряся плешивой головой, и с ужасом увидел, что все его пухлое тело спереди покраснело от загара. Его слишком тесные плавки больно обжимали его живот, опрелости на бедрах горели огнем.
   Только теперь вернулся он к печальной действительности. Банда идиотов, называвшихся его друзьями, водила вокруг него хоровод в воде и смеялась, как сумасшедшие. Наконец этот долговязый кретин Джерри сказал:
   – Что это тебе снилось такое, голова садовая? Такого восстания у тебя, наверно, еще в жизни не было. Твои плавки чуть не лопнули!

Женское счастье

//-- Эротическая новелла --//
   Алекс исповедовалась перед Дени, рассказывая ему о своих последних душевных травмах. Дени был ее другом и время от времени любовником. Выслушав ее скорбный рассказ и предложив ей свою надежную грудь – пусть поплачется или стукнет, Дени наконец сказал:
   – Не переживай, моя бедная Алекс, мудрость еще осенит тебя своей благодатью… Ты поступила правильно, вот только сама себя загнала в неприятную ситуацию, да еще делала это с закрытыми глазами.
   Ситуация, о которой он говорил, на самом деле была настолько обескураживающей – Алекс прежде в такие и не попадала. В ее весьма нестабильной любовной жизни, выдавались и довольно счастливые эпизоды, другие были абсолютно никудышные или просто прискорбные, третьи слишком уж шумные. Но этот последний превзошел все остальные!
   Дени и Алекс были хорошими друзьями с тех самых пор, как начали вместе учиться. Он был одним из первых, кому она сказала о своем обручении. Он был рядом и желал ей счастья, когда она вышла замуж, он же утешал ее пятнадцать лет спустя, когда она развелась. Кроме того, Дени был активным свидетелем тотального «кризиса личности», который поразил ее в день сорокалетия. Приблизительно в это же время они стали любовниками – уже три года назад. Нет, в этом конечно же не было ничего «серьезного». Просто они были добрыми друзьями, которые хорошо подошли друг другу в постели и знали, как предложить и принять радость утешения, когда дела принимают крутой оборот.
   Ее брак и последующий развод прошли по классическому сценарию: Алекс и Жером стали встречаться еще в школе, продолжили в университетские годы. Получив свои бакалаврские степени, они сразу же поженились и тихо-мирно жили себе в пригороде и вдруг – БАХ! Ее муж влюбляется в коллегу на пятнадцать лет моложе его, а свою жену обвиняет в том, что она не смогла остаться той девушкой, в которую он влюбился когда-то. Для него это было достаточным оправданием, чтобы собраться, уйти и взять себе другую девушку на замену.
   Она пыталась образумить его, предлагала сходить на консультацию к специалистам по вопросам брака, даже была готова позволить ему пожить с той другой женщиной, чтобы он мог трезво взвесить все «за» и «против». Но все тщетно. Он уже принял решение и хотел, чтобы развод совершился как можно скорее, поскольку его новая пассия считала, что неприлично крутить шашни с женатым мужчиной. «И она еще смеет говорить приличиях! – бушевала Алекс. – Что же она тогда полезла в постель к женатому мужчине?!» Но потом она решила, что сия мысль, видимо, неподъемна для куриных мозгов этой женщины.
   Дни, предшествовавшие разводу, она провела сокрушаясь о своей судьбе, мучаясь мыслью о том, что стареет и уже потеряла привлекательность. Короче говоря, ее самооценка упала до нуля. Если бы не Натали… Она будет благодарна Натали до гробовой доски. Эта ее любимая подруга не пожалела трудов, чтобы вывести Алекс из того состояния. Лечебный метод Натали включал несколько поездок в город с целью опустошения магазинов одежды, поход в парикмахерскую, салон красоты и тур по всем модным барам, чтобы убедить Алекс в том, что она еще может производить впечатление на мужчин. Результат был довольно впечатляющий. Она не встретила «родную душу» и не влюбилась безумно (такого с ней вообще никогда не было), но мужчины целый вечер заигрывали с ней, и ей все это очень понравилось. Этот ублюдок Жером пусть катится к чертовой матери! И вот однажды утром Алекс дала себе обещание держать ушки на макушке и не упускать случая (если таковой подвернется) закрутить роман, не отказывать себе в удовольствиях, которые может подсказать ей ее фантазия. Разве она не заслуживает всех тех радостей, что могут быть ей доступны?..
   Однако тут вроде бы была одна трудность. Ни один из этих самцов на самом деле не питал на ее счет ни малейших похотливых желаний. «Доверься судьбе! – убеждала ее Натали. – Все случается в тот самый момент, когда ты ничего такого не ждешь!» Легко говорить… Прошло несколько лет, но потом и вправду случилось кое-что. Правда, не совсем то, чего ждала Алекс.
   Это произошло, когда начались школьные занятия этого года – в самый первый день. Именно тогда она и увидела Себастьяна. Он вдруг вырос прямо перед ней. У него была пышная – до плеч – светлая шевелюра, чем он сразу напомнил ей какого-то греческого бога. А его глаза – у нее просто челюсть отвисла. Необыкновенного зеленого цвета с золотистыми крапинками. Он вполне мог бы быть фотомоделью, кинозвездой или футболистом. Но у него была одна примечательная особенность (довольно редкая, она не сомневалась, у мужчины такой великолепной наружности): он был восхитительно застенчив, и становился пунцовым, когда к нему обращались. Обычно она оставалась холодна к таким идеальным красавцам, но ей достаточно было раз взглянуть на Себастьяна, как у нее перехватило дыхание, а в животе запорхали бабочки. Ему удалось пробить ее броню. Удивительно! Она готова была в это мгновение отдать что угодно, лишь бы погладить эти невероятные светлые кудри. До сего дня она помнит его типичную реакцию на ее взгляд: он отводит глаза и молча (словно язык проглотил; жаль если бы это случилось) улыбается ей застенчивой улыбкой.
   Поначалу возможность романа с Себастьяном казалась ей даром божьим. Он был сбывшейся мечтой для любой женщины – взаимная любовь с первого взгляда или что-нибудь очень похожее, страсть, которой достаточно было одной только искры, чтобы заняться огнем, который невозможно загасить. И вот вам, пожалуйста. В глубине души Алекс знала, что она все время ждала чего-то в таком роде, но знала она и кое-что еще. Она, которая в пух и прах разнесла своего мужа за то, что он вел себя, как настоящий мальчишка, теперь и сама шагнула на эту же территорию. А как она издевалась над Жеромом! Себастьян не был новым преподавателем. Он даже не был практикантом. Нет-нет. Тогда все было бы куда как проще. Он был студентом, и ему едва исполнилось двадцать лет. «Алекс, старушка моя похотливая, выкинь-ка эти мысли из головы сейчас же!» – твердо сказала она себе. И на какое-то время ей и в самом деле удалось себя убедить, что она контролирует ситуацию. На несколько дней – не больше.
   В течение следующих двух недель она ловила себя на том, что старается пересечься с Себастьяном в коридоре или, ругая себя, ищет его в студенческом городке. К тому же ее стали мучать соблазнительные видения (скажем, он обнаженный в ее спальне исходит криком наслаждения).
   Когда он находился в аудитории, Алекс никак не могла сосредоточиться, останавливалась посреди лекции, забывала, о чем вещает этому стаду невежд, которое вдруг начинало вызывать у нее отвращение. Она знала, что это граничит с профессиональной непригодностью, но ничего не могла с собой поделать: ее тайные желания сильнейшим образом подрывали ее самодисциплину. Когда этот юноша обводил ее своим ищущим взглядом, она чувствовала уверенность в том, что это притяжение взаимно. Она все готова была отдать, чтобы почувствовать его руки на своем теле, которое нынче доставляло ей столько двойственных чувств.
   Но это было немыслимо! Алекс была преподавателем от бога. Ее работа была и ее призванием, в которое она верила всем сердцем.
   Как-то днем Дени пересекся с ней в кафетерии.
   – Как дела? Вид у тебя что-то неважнецкий…
   – Да нет, все в порядке. Просто немного устала – только и всего.
   – Много работы?
   – Да нет. Так, свои мысли не дают покоя, к тому же плохо ем и не высыпаюсь… ничего серьезного.
   – Ты случайно не больна?
   Вид у Дени был озабоченный.
   – Нет-нет, просто немного не в себе.
   Он помолчал немного, а потом на его лице появилась озорная улыбка.
   – Слушай, а за этим случайно не стоит какой-нибудь мужчина, а?
   – С чего это ты взял?
   В ее ответе совершенно независимо от ее желания прозвучала нотка раздражения. Она почувствовала, как заливается краской. Внезапно она пробормотала:
   – Если мне свои мысли не дают покоя, это еще не значит, что тут замешан мужчина! Что это тебе пришло в голову? Вы, мужчины, все такие эгоцентричные! Вы считаете, что если женщина не в себе, то обязательно из-за мужчины. Верно?
   – Эй-эй, успокойся. Все в порядке… Я тебя оставляю. Когда придешь в себя, поговорим. Пока, Алекс.
   – Дени, подожди!
   Но он уже присоединился к группе преподавателей, встречаться с которыми сейчас у Алекс не было никакой охоты. Не забыть бы потом извиниться перед ним.
   Только к середине дня она его нашла в его кабинете. Робко войдя в комнату, она сказала:
   – Извини. Я вся комок нервов…
   – А что случилось? Пойдем куда-нибудь выпьем кофейку. У меня до следующих занятий целый час.
   – Пойдем.
   Поначалу она даже не собиралась делиться с ним своими низменными мыслями. Ее просто стыд сжигал от всего этого. Наверно, он думает, что она решила завести шашни с кем-нибудь из коллег, кто не прочь пуститься в рискованное предприятие. С одним из тех коллег, которых она всегда называла «похотливыми старыми свиньями». Но она, как всегда, недооценивала чутье Дени. Он знал: единственная причина, по которой она сорвалась сегодня с цепи, состояла в том, что он попал точно в цель. И теперь он сгорал от любопытства. Алекс нырнула в этот омут с головой и все ему рассказала. Последовало тяжелое молчание. Она даже не осмеливалась поднять глаз на Дени, опасаясь его осуждающего взгляда и приговора. Спустя мгновение, которое показалось ей вечностью, он приподнял ее голову за подбородок и спросил с таинственной улыбкой:
   – И что же ты собираешься с этим делать?
   – Ничего. Абсолютно ничего! Я в два раза старше его… Это немыслимо! Ты можешь себе представить, что обо мне будут говорить?
   – Ну, возможно, будут говорить, что ты знаешь, как провести время, а потом, разве тебе не наплевать на все эти пересуды? А если хочешь знать мое мнение, то мне кажется, такой подход к жизни больше согласуется с той Алекс, что я знаю. А если уж тебя так сильно беспокоят разговоры, то будь осмотрительна.
   – Ты с ума сошел. Да я ему в матери гожусь! И вообще, ни к чему хорошему это не приведет. В конечном счете он встретит кого-нибудь, а меня бросит. Столько всяких переживаний, и все ради чего?..
   – А может быть, когда ты завоюешь его своим умом и обаянием, он как раз и захочет с тобой серьезных отношений.
   – Эк тебя занесло, друг мой. Я знаю, как это бывает… Что ж, буду пока тихо сходить с ума, а потом все как-нибудь само пройдет…
   – Не валяй дурака! Что ты боишься потерять?
   – Может быть, мою репутацию?
   – Какую? Репутацию женщины, которая проводит ночи в одиночестве, тщетно желая заполучить себе в постель какого-нибудь молодца?
   Алекс с трудом сдержалась, чтобы не влепить ему пощечину. Но почему же она этого не сделала? Может быть, из-за дурацкой улыбки, которая блуждала на его наглой физиономии? А может, он не так уж и неправ? И что ей в самом деле терять?
   На следующее утро она не отводила взгляда от Себастьяна и одаривала его самыми завлекательными улыбками. Она решила некоторое время придерживаться этой тактики и посмотреть, будет ли благоприятная реакция. Одно дела воображать себе роман с почти мальчиком, и совсем другое – заставить его проглотить наживку.
   Эта игра продолжалась недели две, но некоторые обещающие повороты все же были. Теперь он после каждого занятия подходил поговорить с ней. Их разговор обычно касался содержания лекции, но еще он сообщил ей и кое-что о себе. Теперь ей были известны его наклонности. Например, Аль Пачино был его идолом, а плавание – его страстью (отсюда и великолепное телосложение), но год назад он был вынужден оставить тренировки, потому что серьезно повредил ногу.
   Так или иначе, но прогресс был налицо; хотя дела и продвигались черепашьим шагом, но все же продвигались. Однако вся эта ситуация еще сильнее увеличивала ее рассеянность, а сны ей снились все более невероятные. Ей снилось, что он каждый день ждет ее у нее дома, в одних только шортах, похотливо потягиваясь в ее постели. Но дело этим конечно не кончалось… Начинались ласки, каждая новая смелее предыдущей, потом он изгибал ее тело до таких положений, что доступны не всякому акробату. В каждом из этих снов Себастьян поднимал ее на головокружительные вершины блаженства, раскручивал ее на своем огромном члене, доставлял ей оргазм за оргазмом. Она просыпалась мокрая от пота. Ее начал сильно тревожить тот факт, что эти сны стали посещать ее не только по ночам. Ни с того, ни с сего в середине занятия Алекс, воспользовавшись каким-нибудь редким моментом, когда студенты целиком погружались в задание, представляла себе все новые и новые позы, в которые ей удавалось привести молодое тело любовника. По ночам в одиночестве она медленно мастурбировала, представляя себе в деталях, чем они могли бы заниматься в постели. Вот он застенчиво стоит в стороне и смотрит, как она ласкает себя, а потом, возбудившись до той же степени, что и она, присоединяется к ней…
   Как-то утром, перекусив вместе с Дени, она вышла на улицу, чтобы разобрать контрольные работы и насладиться великолепным осенним днем (а если она понадобится студентам, то она здесь, неподалеку). Она села на скамейку в лучах солнца, попыталась было заняться делом, но вскоре обнаружила, что не может сосредоточиться ни на одном предложении. Закрыв глаза, она отдалась на волю своих мыслей. Прохладный ветерок, игравший ее волосами, внезапно превратился в мягкое дуновение – ветер на берегу, они с Себастьяном идут рука об руку. После нескольких жадных поцелуев, он повел ее к одному из огромных викторианских особняков, разбросанных вдоль береговой линии Новой Англии. Дом был великолепен – все розовое и голубое. Они занимались любовью в комнате с окном в потолке на гигантской медной кровати с расшитыми простынями под звуки огромных дождевых капель, стучавших по крыше. Он гладил ее своими руками, приподнимал, словно пушинку, потом проникал в нее, не отрывая от нее своих внимательных зеленых глаз, а затем переходил к ритмичным движениям – поначалу мягким, а потом становившимся все резче. В конце концов начиналась бешеная скачка, от которой массивная кровать сотрясалась на своих ножках в центре комнаты.
   – Привет!
   Алекс подпрыгнула, словно ее укололи. Волна адреналина прокатилась по ее телу, и сердце забилось с сумасшедшей частотой. Перед ней стоял предмет ее фантазий – он показался ей еще невероятнее, чем всегда.
   – Привет!
   – Позвольте присесть?
   – Да, конечно… Что, занятия кончились?
   – Да, до завтрашнего дня.
   – Хорошо сейчас под открытым небом, правда?
   Вдруг, словно на него внезапно снизошло вдохновение, он спросил:
   – А вы катаетесь на велосипеде?
   – Иногда. А что?
   – Я знаю, у вас еще одно занятие. Но я подумал… – Его лицо восхитительно вспыхнуло, когда он неуверенно продолжил: – Если вы не против, мы бы попозже могли встретиться и прокатиться вдоль берега. Просто вдруг пришло в голову… Я все равно собираюсь прокатиться, но если вы составите мне компанию, то я подумал… так было бы веселее…
   Алекс с удовольствием отметила, что он интересовался ее расписанием…
   – Прекрасная мысль! Вот только я не в форме. Если вы обещаете не очень гнать…
   – Я не собираюсь устраивать гонок!
   Вот как просто все оказалось… Возможность, которой она с таким вожделением дожидалась несколько недель и уже отчаялась дождаться, подвернулась совершенно естественно. Простое приглашение. Простое согласие. Только и всего. Они встретились в четыре часа на мосту, который вел на заброшенный маленький островок в середине реки. Велосипедная дорожка, петлявшая по острову, протянулась километров на двадцать. Место было очаровательное и почти пустынное в это время дня. На острове было множество горок и деревьев, и некоторые листья уже отливали теплым осенним золотом. Они ехали бок о бок, неторопясь, чтобы можно болтать по-приятельски, и вдруг оказались в парке. Парк был хорош – так и приглашал провести здесь время на берегу реки. Когда они слезли со своих велосипедов, Себастьян, казалось, вдруг занервничал. Он явно хотел сказать что-то, и оттого чувствовал себя неловко.
   – Алекс, я хотел спросить вас кое о чем. Я право не знаю, как начать, и надеюсь, что вы меня правильно поймете… Вот разве это в ваших правилах – делать такие вещи, как например, ездить со своими студентами на велосипеде?
   Он поглядывал на нее краем глаза и явно испытывал смущение.
   – Вообще-то говоря, Себастьян, со мной это случилось впервые. А почему вы спрашиваете?
   Алекс жутко нервничала, но делала все, чтобы не показать этого.
   – Потому что, понимаете, Алекс, у меня небольшая проблема. Я ничего не знаю ни о вас, ни о вашей личной жизни, но… – Он ломал свои пальцы, устремив взгляд в реку. – С начала занятий я задаю себе довольно странные вопросы. Может, все дело в моем воображении, но мне кажется, по крайней мере, я надеюсь… как бы это сказать… – Он набрал побольше воздуха в грудь, прежде чем продолжить. – Дело вот в чем… Я бы хотел узнать вас поближе… Я считаю вас замечательной, блестящей и с первого дня не перестаю думать о вас… Вы можете подумать, что я идиот. Может, вы смотрите на меня как на подростка – еще один из сонма студентов… Я…
   – Нет, Себастьян, вы для меня не еще один студент… Должна признаться, что и я думала о вас с самого начала занятий. И вероятно, думала совсем не так, как вы себе представляете…
   – Вот и я подумал… «Совсем не так, как я представляю…» Хорошо, можете больше ничего не говорить. Извините за все эти подростковые глупости. Какой же я был сумасшедший – думал, что кто-нибудь вроде меня может вас заинтересовать…
   – Вы меня неправильно поняли! Вы меня заинтересовали! Это я считала себя сумасшедшей, думая, что такой молодой, умный, красивый парень может проявить интерес к женщине в два раза старше его. Думаю, что в университете немало девушек, которые готовы отдать что угодно, лишь бы быть с вами.
   Себастьян без всяких предупреждений накрыл ее губы своими, заставив замолчать на полуслове. Но даже и в это мгновение она поймала себя на том, что в глубине души хотела бы не ввязываться в эту историю – ничего хорошо из нее не получится. Но поцелуй был настойчив, и ошеломляющее наслаждение, которое он ей принес, сломило остатки сопротивления. Она испытывала блаженство, вкушая его, и скоро стала такой же напористой, как и он. Она чувствовала себя, как девчонка во время первого тайного поцелуя, и реагировала со страстью, которой не замечала в себе прежде… Он обхватил ее своими мощными руками, в грубоватой ласке мял ее плечи и спину. После месяцев воздержания Алекс снедало жгучее пламя желания, и она вдруг поняла, что оказалась в полной и безраздельной власти безжалостного вожделения. Она хотела кусать этот рот, намотать эти золотые кудри себе на пальцы, поглотить это молодое сильное тело, о котором так долго мечтала. Груди у нее налились, она ощутила жжение в паху, низ ее живота конвульсивно сокращался. Она почти забыла обо всех тревогах, которые были у нее в связи с этим молодым человеком – теперь она хотела одного: сорвать с него одежды и обладать этим телом, как бес…
   Она приоткрыла глаза – совсем чуть-чуть – и увидела пожилую пару, направляющуюся к скамейке неподалеку от того места, где они с Себастьяном лежали на земле в страстных объятиях. Она отпрянула от него, как школьница, которую застали за каким-то нехорошим занятием, встала и, опершись о перила у берега, принялась разглядывать струящуюся воду. Себастьян присоединился к ней, но не осмелился встать слишком близко. Когда он наконец заговорил, голос его звучал довольно смущенно.
   – Извините… Это было сильнее меня.
   Она повернулась и удивленно посмотрела на него.
   – Вы извиняетесь? А я нет… Послушайте, Себастьян, разве я так уж сопротивлялась? Я жаждала этого уже больше месяца. Но я сбита с толку. Я не могу сосредоточиться и все обдумать. Чего вы хотите от меня? Чего вы ждете? Остановки на одну ночь? Это, пожалуй, единственное, что я могу себе представить… Да и я не очень-то хорошо понимаю, чего хочу от вас. Мне кажется – многого… Но я испугана. Я боюсь, дело кончится тем, что вы встретите какую-нибудь хорошенькую студентку ваших лет, а меня отправите на свалку. Я не хочу выглядеть глупо… Я боюсь, но я хочу, хочу так сильно…
   – Вы задаете себе слишком много вопросов. Сейчас мы оба просто хотим быть вместе. А к девушкам моего возраста я через неделю теряю всякий интерес. Мне нужно больше. Мне нужна женщина, настоящая женщина, которая будет для меня больше, чем партнер в постели. Женщина, с которой я смогу говорить на любые темы и которая со мной сможет говорить. И не только об актерах, рок-звездах или моде… Я хочу вас. Мы не можем знать, что случится через два месяца, два года или двадцать лет. Этого никто не знает. Что мы в самом деле боимся потерять? Ничуть не больше, чем любая другая начинающая пара.
   «Что мы боимся потерять?» Ей казалось, что она слышала это сто раз за последний месяц, но последние ее сомнения исчезли именно в этот момент. Глаза ее заглянули в его глаза, губы твердо коснулись его полных мягких губ. Не говоря больше ни слова пара вернулась к своим велосипедам и направилась в город. Себастьян ехал рядом и держал ее за руку.
   – Ты пойдешь за мной?
   – Иду.
   Он жил на верхнем этаже здания в старой части города. Его огромная комната купалась в щедрых лучах заходящего солнца, проникавших сквозь большие окна. Закрыв дверь, он обнял ее, и они продолжили то, что им пришлось прервать в парке. Одной рукой он приподнял ее под ягодицы и прижал к себе ее бедра, а другой начал расстегивать пуговицы ее блузки. Алекс чувствовала себя такой маленькой в его руках – он держал ее на весу без всяких усилий. Все мечты и фантазии ее последних дней нахлынули на нее… Она не могла оторвать руки от его широких, надежных плеч, она хотела всегда прижиматься к нему. Гладя руками его мускулистую спину, она наконец-то добралась пальцами до его шелковистых кудрей. Он понес ее к большой кровати и, осторожно опустив, встал рядом на колени.
   Он приблизил к ней свое лицо, и она увидела, как внимательно смотрят на нее эти необыкновенные зеленые глаза…
   – Ну, ты как? Не передумала?
   – Если ты сейчас остановишься, то экзамены по моему курсу точно не сдашь…
   Себастьян привлек ее к себе еще ближе, заставляя глядеть в самую глубину его глаз, в которых Алекс прочла теперь целую гамму чувств: любопытство, озорство, желание и даже боль… По всему ее телу прошла судорога. Столько времени рядом с ней никого не было, и теперь ей казалось, что ее чрево разрывается от желания. Еще остававшиеся страхи вдруг исчезли, напротив, она теперь стала смелой, даже дерзкой. Она доставит себе эту радость, какой бы кратковременной та ни оказалась, и наплевать ей на все последствия. Она попросила его раздеться перед ней. Его лицо залила пунцовая краска, но он все же поднялся, медленно стащил с себя свитер – она в восторге смотрела на его мощный торс, великолепную мускулатуру живота. Кожу его покрывал ровный, в меру загар, отчего она золотилась, как у людей, много времени проводящих под открытым небом. Он на мгновение сел на кровать, и Алекс прижалась к его спортивной спине, обвила его руками, обхватила его талию. Бог мой, как он был красив! Она никогда не видела таких великолепных тел, разве что в картинной галерее на холсте. Он стащил с себя трусы, и она увидела его идеальной формы восхитительные белые ягодицы. И эрекция у него была внушительной. Не такой чрезмерной, как ей представлялось в ее горячечных фантазиях, но вызывающей уважение. Он лег на кровать и попросил ее раздеться перед ним. Она взяла его за руки и тихонько сказала:
   – Мне уже не двадцать лет… Иди ко мне.
   Он не настаивал. Вместо этого он снял с нее блузочку и начал расстегивать брюки. Потом принялся медленно стаскивать их, целуя каждую клеточку ее обнажавшегося тела. Когда на ней ничего не осталось, он оглядел ее с ног до головы.
   – Ты так прекрасна! Ты еще красивее, чем я себе представлял…
   Он лег на нее и обнял – хрупкая Алекс целиком исчезла под его массивным телом. Она сгорала от желания, она хотела чувствовать его внутри себя, освободиться наконец от бремени одиночества. Но он решил не торопиться. Он завел под нее руки и приподнял, так что только ее плечи касались кровати. Ноги у Алекс были разведены, и Себастьян принялся целовать ее бедра с внутренней стороны, приближаясь к ее томящемуся лону; изнемогая она почувствовала его язык на своих губах. Потом он уложил ее спиной на свои подогнутые ноги и ухватил за талию. Его большие руки принялись массировать ее тело, потом добрались до плеч и подняли ее. Он начал покрывать поцелуями ее лицо, глаза, шею… Она жаждала более смелых ласк, но он снова положил ее ноги на кровать.
   Алекс смотрела, как он поднялся и подошел к шкафчику, снял с полки какой-то сосуд. Вернувшись, он встал на колени между ее ног, которые она развела в ожидании, и попросил ее закрыть глаза. Она ощущала солнечное тепло своей жаждущей ласк кожей; вдруг она почувствовала, как что-то густое и маслянистое растекается у нее между грудей, устремляется вниз к животу. Себастьян, смочив пальцы этим ароматным маслом принялся натирать ее соски, ее груди, потом перешел к плечам, рукам, подмышкам, потом настал черед живота… Он вылили еще немного масла на ее лобок, который подрагивал от наслаждения, а потом опустился еще ниже – к страждущим губам. Она вздрогнула, ощутив сладостное прикосновение его пальцев, которые ощупывали контуры ее вульвы. Она чувствовала, как масло смешивается с ее собственными томными соками и вдохнула этот заряженный страстью аромат возникшей смеси. Он снова лег сверху и стал тереться о нее всем телом, чтобы умаслить и себя; его кожа скользила по ее, а она воспользовалась возможностью и тоже принялась втирать масло в его восхитительную спину. Себастьян снова взял бутылочку и подтянул поближе к себе таз своей наставницы. Его ладони пробежали по ее животу и медленно, очень медленно подобрались к губам; он ввел в нее палец, а его язык вкусил пенистую смесь, увлажнившую изнутри ее бедра. Когда губы Себастьяна наконец достигли ее киски, Алекс будто ударило электрическим током. Он щекотал ее языком, словно вознамерившись довести до безумия, а его руки продолжали ласкать лоснящееся от масла тело. Он был поглощен этим важнейшим делом – вкушая с каждой клеточки ее тела своим горячим влажным ртом, словно ее плоть была сладчайшим, нежнейшим плодом. Почувствовав наконец, что время пришло, он поднял ее с кровати и прислонил к стене. Без видимых усилий он приподнял ее так, чтобы ее киска оказалась точно над его вздыбившимся членом, а потом начал очень медленно, миллиметр за миллиметром опускать, насаживая ее на свое орудие.
   Алекс все казалось мало… Она безумно томилась по его рту, его коже, его запаху, его удивительным плечам, неутомимым рукам, которые опускали ее все ниже и ниже. Достигнув нижней точки, она в полной мере ощутила его в себе. Он замер – ему доставляло наслаждение просто смотреть на нее. Потом он улыбнулся, поцеловал ее и принялся в сладострастном ритме приподнимать и опускать ее, вновь и вновь насаживая на свою плоть. Она обвилась ногами вокруг его талии, прижалась к нему, чувствуя своими умасленными, торчащими сосочками его мощную грудь. Тело Алекс, окруженное мягким теплым облаком, словно утратив массу, парило в воздухе рядом с Себастьяном. Они застонали в унисон, когда Себастьян ускорил движения, и кончили одновременно, достигнув головокружительного, конвульсивного пика наслаждения.
   После этого каждую ночь они в течение почти трех недель встречались в его или ее квартире, и каждая новая встреча казалась им еще слаще предыдущей. Они проводили ночи напролет, занимаясь любовью во всех мыслимых позициях, используя все методы, какие подсказывало им воображение…
//-- * * * --//
   Тревожные подозрения возникли у Алекс, когда он стал опаздывать на их встречи. Хотя у него всегда находились убедительные оправдания, глаза выдавали его. Потом он стал реже назначать свидания. Сомнений у нее не было: происходило именно то, чего она боялась с самого начала, и скоро он бросит ее ради кого-нибудь помоложе, посвежее и привлекательнее. Как-то вечером она решила поговорить с ним напрямик. Они довольно долго занимались любовью, но она не могла не видеть, что его мысли где-то далеко. Сердце ее сжалось, но она в лоб спросила его – не познакомился ли он с кем-нибудь своего возраста. В его ответе прозвучало раздражение.
   – Да нет же! Вовсе нет! На кой мне нужны молоденькие дурочки! Забудь об этом. Я тебе уже говорил, меня это не интересует.
   Может быть, она сказала или сделала что-нибудь не так? Алекс попыталась все взвесить на трезвую голову. Может быть, ему просто нужно больше свободы? Но как-то вечером, когда они вместе собирались в кино, он не пришел, и она поняла, что проиграла. Он просто боится мне сказать, решила она. Она знала, что ей теперь предстоят те же мучения, через которые она когда-то прошла с другим человеком, тоже так много значившим в его жизни. «Плохи дела», – сказала она себе с ложной бравадой. Она пойдет в кино без него, а когда он надумает сказать ей правду о своей новой пассии, она, по крайней мере будет к этому готова. Вышагивая уверенной походкой в кинотеатр, она испытывала облегчение, зная, что на этот раз сама будет вправе сказать: «Именно это я тебе и говорила!»
   Вечер стоял ясный и прохладный, и Алекс быстро преодолела небольшое расстояние от своего дома до кинотеатра. Очереди не было, и она, быстро купив билет, нашла себе место в зале. Оставив на сидении свой свитер, она пошла купить колы. Вот тут-то она его и увидела. Он стоял к ней спиной, а перед ним – его новая жертва. Она была не выше Алекс… И хотя Алекс не видела ее лица, сомнений у нее не было: этой женщине лет восемнадцать-девятнадцать. Она испытала отчаяние, поняв, что ее худшие опасения оправдываются, но к ее потрясению примешивалось и глухое недоумение. Она чувствовала, как помимо ее воли с ее губ готов сорваться самый тривиальный из вопросов, который хоть раз да задает себе каждая женщина: «Что у нее есть такое, чего нет у меня?» Ответа на этот вопрос она найти не могла, как ни старалась. Он мог бы выбрать из бесчисленных высоких, стройных, роскошных студенток. Но эта явно была невысокой и вовсе не худышкой… На ней были джинсы, которые отнюдь не украшали ее задницу, а когда Себастьян приподнял ее, чтобы поцеловать и пощекотать губами шею, Алекс увидела, что этой коротышке пришлось смешно приподняться на цыпочках. Но это было не самое худшее…
   Когда парочка повернулась, чтобы идти в зал, Алекс испытала шок, словно ее кто-то ударил в солнечное сплетение, а потом влепил пощечину…
   Она провела с ним невероятные ночи. Но всегда, с самого начала, знала, что все это быстро кончится. Она даже предвидела те жгучие уколы ревности, которые испытала сейчас. Она только не знала, как скоро это случится. Но то, что она увидела, повергло ее в прах, уничтожило на месте: она знала эту женщину. И эта особа, глупейшим образом повисшая сейчас на его руке, была отнюдь не молоденькой девицей. Нет, они с Алекс не были подружками. Вовсе нет… И она отнюдь не была образцом красоты. Алекс и представить себе не могла, что ее соперницей будет эта вот… Эта женщина хвастливо всем говорила, что ей никто не нужен; увещевала всех и каждого воздерживаться от случайных связей, которые она считала настоящим ядом… И вот вам, пожалуйста – выставляет теперь всем напоказ свое лицемерие. Она отобрала у нее Себастьяна, этого юношу, который так многому научил Алекс, вытащила его прямо из постели. И она отнюдь не похорошела со времени их последней встречи около года назад, когда Алекс, Дени и еще несколько человек были приглашены на день рождения этой женщины – ей тогда исполнилось сорок девять.

Мари Грей Истории, которые заставят тебя покраснеть